В квартире были только мать и Зоя. Мать что–то читала в спальне, а девушка готовилась к школе. Олег переоделся и лег на тахту. Он устал и расстроился из–за рассказа охранника, поэтому был не в настроении и ничем не хотел заниматься. Немного подумав, юноша обратился к арку.

«Вы со мной можете поговорить, Алер? — спросил он. — Я, когда шел со школы, попросил охранника рассказать о новостях из Европы, так он мне такого наговорил… Сейчас лежу, и все мысли только о том, что может случиться. Вы ведь составляете прогнозы…»

«Хочешь, чтобы я ими с тобой поделился, — понял арк. — А зачем это тебе? Не от всякого знания будет польза. Вот ты узнал о похищенных бомбах и сейчас мучаешься, а ведь их необязательно будут использовать, могут ограничиться шантажом. В руководстве исламистов мало дураков или фанатиков. Нам известно многое из того, что творится в разных регионах вашего мира, нет только понимания того, к чему вы придете. Слишком много разных факторов, чтобы можно было сделать достоверный прогноз».

«А мы?»

«Ты спрашиваешь о России? Если да, то она еще более непредсказуема, чем многие другие государства».

«Из–за экономики?»

«Из–за всего. Чтобы тебе было понятней, обратимся к вашей истории. Жаль, что ты не жил в Советском Союзе, а знаешь о нем только из книг и фильмов. В нем было много недостатков, но эту катастрофу, экономическое давление или военную угрозу он пережил бы без больших потрясений, только немного упал бы жизненный уровень, и его падение не вызвало бы большого недовольства. Я не беру последние годы, а говорю о том, что было до них».

«Но он развалился».

«Ему помогали развалиться, тратя на это много сил и средств. Если бы улучшить управление, с учетом развития за прошедшие десятилетия, большинство населения сейчас жило бы лучше, чем вы жили до катастрофы. Был бы поменьше выбор товаров, и самую продвинутую технику, как и вы, покупали бы на Западе или на Востоке, а в остальном жизнь была бы очень комфортной, причем не у двадцати процентов населения, как сейчас, а у всех. Вот ограничений личных свобод было бы больше, чем в нынешней России, но зато и отношения между людьми были бы совсем другими. Командная экономика в благополучные времена проигрывает рыночной, но в кризисные она дает шанс выжить».

«Ну и что? — сказал Олег. — Понятно…»

«Можешь не перебивать? Если понятно, то я не буду разжевывать и объясню на примере. До катастрофы восемьдесят процентов вашей черной металлургии принадлежало девяти крупным акционерным компаниям. Контрольными пакетами владеют люди, которым наплевать на интересы государства и тех, кто в нем живет. Примерно тридцать процентов стали продавали за границу, отчисляли в бюджет небольшую часть прибыли, а остальное выводили в зарубежные банки. Они обеспечивали сталью внутренний рынок и давали работу сотням тысяч россиян. Меня не интересует социальное неравенство или то, откуда у советских граждан появились деньги на приобретение этих активов, разговор о другом. Вспыхнул Сириус, и в его огне сгорели накопленные в западных банках миллиарды. Рухнул доллар и вот–вот рухнет евро, а мировая торговля лежит в руинах, поэтому и другие валюты мало кому интересны. Остаются рубли и государство, которое не может скупить всю производимую продукцию. Сгоревшие резервы — это повод для огорчения, но без них можно обойтись. Правительство снизило учетную ставку до трех процентов, поэтому нетрудно взять кредиты. Они сейчас доступны, но не востребованы. Вся внешняя торговля — это торговля нефтью и газом, и ее объем стремительно уменьшается. Скоро Европу придется снабжать в долг, и неизвестно, оплатит кто–нибудь эти долги, или вам придется о них забыть. Падение не ограничилось внешней торговлей, внутренняя тоже пострадала, и это еще больше уменьшило потребность в стали. И что в таких условия делать владельцам сталелитейных компаний? Если потребность в продукции падает вдвое, нужно во столько же раз сокращать производство. Это самый простой и наиболее часто используемый в России способ уменьшить потери. При социализме нашли бы выход в дополнительном строительстве жилья или новых производств. Как говорится, своя рука — владыка. А что делать нынешнему правительству России, которое может распоряжаться только частью производственных мощностей? К тому же сильно упало качество управленцев. Оно было не очень высоким в позднем СССР, а нынешние чиновники сделали все, чтобы освободиться от забот по управлению экономикой. Я коснулся только стали, но то же самое можно сказать и о других видах продукции, в первую очередь о той, которая шла на экспорт. Не пострадали только предприятия ВПК, наоборот, их перегрузили заказами. Это в какой–то мере поддержало производство на сотнях связанных с ними заводах».

«Это мне понятно и без объяснений, — сказал Олег. — Делать–то что? Должен же быть выход! Я не думаю, что он в возврате к социализму. Это раньше были коммунисты, которые не жалели жизней ради идеи. Может, такие есть и сейчас, но вряд ли их много, и они точно не в руководстве компартии. И не делаются такие дела в пожарном порядке».

«Выход только в диктатуре, — ответил Алер. — Это самый эффективный способ правления в кризисный период. Чрезвычайное положение — это не диктатура, потому что оставляет для исполнительной власти слишком много ограничений, хотя ваш президент кое в чем превысил свои полномочия. Ему осталось сделать еще один шаг…»

«А военное положение?» — спросил юноша.

«Прав больше, но все равно недостаточно. К тому же его просто так не введешь, а ждать конфликта… Вы можете не успеть».

«Но вы же говорили, что мы выживем, — напомнил Олег. — Если не будет войны…»

«Она будет, — перебил его Алер. — Вы можете выкрутиться и в этом случае, только цена будет намного большей. И нужно не только выжить сейчас, но и уцелеть в том мире, который возникнет после катастрофы. Слабым в нем будет неуютно. От того, какие меры примут сейчас, будет зависеть ваша жизнь потом. Она ведь может быть очень разной. Есть такие варианты, которые тебе очень не понравятся. Ну что, много радости принес наш разговор?»

«Я уже забыл, когда радовался, — мрачно ответил юноша. — Спасибо».

«Пожалуйста, — отозвался арк. — Тебе уже не раз говорили, что глупо печалиться и страдать из–за того, что может никогда не случиться. Вдвойне глупо этим заниматься, если не в твоих силах что–либо изменить. В вашем правительстве работают умные люди, которые любят жизнь еще больше тебя, потому что получают от нее больше радостей. Конец России — это и их конец. Может быть, кому–нибудь из них удастся спастись и даже неплохо устроиться, но больше не будет власти или больших денег. Ты бы на это наплевал, а они не смогут. Кстати, есть очень хороший и полезный способ избавиться от хандры. Я тебе о нем уже говорил».

«Что за способ? — спросил Олег. — Я такого разговора не помню».

«Ну как же! Неужели ты забыл о тренажере? Для вас приготовлено с полсотни сценариев уже бывших в реальности терактов. Будете тренироваться, а после тренировок, когда восстановим ваши тела, разберем ошибки и посмотрите, как действовали спецслужбы самых разных государств. Вы сегодня устали больше обычного, поэтому начнем завтра. Все дурные мысли проистекают от безделья».

Вскоре после этого разговора появился отец. Светлана и Невзоров пришли почти одновременно через полчаса после него. В семь вечера все, кроме Олега, собрались возле телевизора. В выпуске новостей передали о заключении договоров о совместной обороне с Грузией, Арменией и Азербайджаном, причем все эти государства почему–то заключали их только с Россией, а не между собой. Еще сказали о том, что такой же договор должны на днях заключить с Казахстаном. Почти весь остальной выпуск был посвящен Украине.

— А ты почему не смотришь новости? — спросила Зоя, когда закончилась передача.

«Я их слушаю, а это можно делать и отсюда, — мысленно ответил лежавший на тахте юноша. — К тому же, если попросишь, твой защитник расскажет обо всем, что творится в мире».

«Здорово! Я этого не знала. Слушай, Олег, как ты думаешь, мы всегда будем спасать людей, а потом исчезать? Может, когда–нибудь о нас узнают?»

«Захотелось известности? — засмеялся он. — Ты сначала хоть кого–нибудь спаси. А насчет славы, я тебе ничего не скажу. С нами играет пришелец, которого я совершенно не понимаю. Их цивилизация обогнала нас на тысячи лет, а он ведет себя как мальчишка. Все, что он сделал, пошло нам только на пользу, не говоря уже о заложниках в театре, но мне хочется определенности, а ее нет, и это неприятно. Я не знаю, что еще может придумать Алер, и чем это нам потом аукнется. Он очень много дал и теперь требует отработки, и мы не можем ему отказать».

«Он не предложит ничего плохого», — неуверенно сказала Зоя.

«Ты меня не поняла. Допустим, что у тебя есть младший брат. Его правильно воспитали, поэтому от него можно не ждать подлости. Отец обязал тебя с ним играть, и ты не можешь отказаться. Пока ты главная, брат слушается, и ты за ним только присматриваешь. А теперь представь, что все перевернулось. Он придумывает игры, а ты обязана в них играть. Пока вы играете в песочнице, это терпимо, но если его понесет на пожарную лестницу?»

«Сравнил! — фыркнула девушка. — Алер нам не навредит, а защитники…»

«В следующий раз защитники будут беречь только голову, — перебил он. — Твой Алер так и сказал, что если оторвут руку или убьют, все будет по–настоящему. Потом, правда, вернут и руку, и жизнь, но придется пройти через боль и смерть. И еще он придумал для нас тренажер. Будут запускать в какую–то виртуальную реальность и создавать разные ситуации с террором. Нам надо на них учиться, а он потом будет тыкать носом в ошибки. Насчет смерти не знаю, а если будут раны, почувствуем боль».

«Ему виднее, — упрямо сказала Зоя. — Лучше испытать боль и научиться борьбе, чем погибнуть, когда улетит Алер, и некому будет воскрешать. Или ты думаешь, что через год все вернется к нормальной жизни?»

«Я этого не думаю, — ответил Олег, — но уверен, что нам никто не позволит геройствовать. Даже если ты придешь в ФСБ, тебе скажут, что для борьбы со всякой сволочью существует спецназ, а тебе нужно жить и учиться».

«Может, и не пустят, — согласилась она, — но я все равно останусь сильной и смелой! Многие люди могут этим похвастаться? Кроме того, за год можно спасти много людей, а ради этого стоит потерпеть боль».

«Мне надоело с тобой спорить, — рассердился юноша. — Если нужно спасать людей и нельзя обойтись без боли, я готов ее терпеть, но если можно делать то же самое без нее, на фига страдать? Только потому, что так захотел Алер?»

«Ты ему откажешь? — спросила Зоя. — А если он все вернет обратно?»

«Не откажу, хоть и очень хочется, — ответил Олег. — Это я плачусь тебе. Я с большим трудом терплю боль, и каждый поход к стоматологу был таким испытанием! Я боюсь, но пойду и на тренировки, и на следующее задание. Я уверен, что, если откажусь, стану таким, каким был раньше. Я уже привык к силе и к тому, что почти без труда учусь на «отлично», и страшно не хочу всего этого лишиться».

«А чем ты будешь заниматься после окончания школы? — спросила девушка. — Я поступлю в школу полиции. Хочу, как отец, бороться с преступностью. Сейчас меня туда примут без экзаменов».

«Не знаю, еще не определился. Думал стать инженером, а сейчас хочется чего–то большего».

«Я хочу с тобой посоветоваться, — нерешительно сказала Зоя. — Теракты будут редко, а обычных преступлений — как грязи. Что если предложить Алеру заняться ими? Как ты думаешь, что он скажет?»

«Я думаю, что он тебе откажет, — ответил Олег. — Вряд ли ему это интересно».

«Дело не в интересе, — вмешался в их разговор арк. — Вы несколько раз упоминали мое имя, и защитники передали мне содержание разговора. Преступность в человеческом обществе всегда была и будет до тех пор, пока не изменятся сами люди. И ее нельзя искоренить, не изменив существующих отношений в обществе, можно лишь ограничить, чем и занимаются такие, как твой отец».

«А если забрать бомбы? — сказал юноша. — Я бы рискнул это сделать даже без защиты».

«Это делает тебе честь, — ответил Алер, — но я отвечу отказом. Я не хочу вмешиваться в развитие вашего человечества, достаточно того, что я вам помог с озоном. Поверьте, что такое вмешательство не приведет ни к чему хорошему. Творить свою историю должны сами люди. Вам хочется быстрее решить все проблемы и вернуться к нормальной жизни, но этого не получится. Человечеству предстоит еще не одно столетие искать свой путь развития, платя за ошибки миллионами жизней. Если вам не повезет, этот путь может закончиться тупиком».

«Но ведь вы же можете!» — с болью воскликнула Зоя.

«Могу помочь по мелочи, — ответил он. — Если бы человечество было единым, то и тогда мне пришлось бы лет сто направлять ваше развитие. При этом я лишил бы вас вашей собственной уникальной истории, заменив ее чем–то своим. Цель жизни не в безопасном и безбедном существовании, хотя к ним многие стремятся, а в борьбе! И больше всего ценится то, что добыто с потом и кровью. А если учесть вашу разобщенность, то я ничего не смогу сделать, не пролив реки крови. Можно еще изменить вас самих, но многих ли это обрадует? Я сделаю вас сильными и улечу, а вы уже пытайтесь переделывать свою жизнь. А теперь разбегайтесь, а то мне надоело удерживать ваших родственников у телевизора. Вы уже давно сидите рядом, уставившись друг на друга. И что они могут подумать?»

Девушка встала с тахты и ушла в свою комнату, а Олег опять взялся за книгу. Он не читал, а изображал чтение, пока не остался в гостиной один. После этого быстро выполнил все школьные задания на завтра и пошел на кухню ужинать. Поужинав, немного почитал и рано заснул. Смотреть телевизор не хотелось и отсутствовало желание с кем–либо общаться, даже с Леной, а никаких других занятий не было.

Утром юноша рано проснулся, быстро сделал все дела и успел посмотреть утренний выпуск новостей. Важное показывали в самом начале, но сегодня не было ничего интересного, просто повторили то, о чем говорили вчера. В школу вышли раньше обычного и за десять минут до начала урока уже сидели за своими столами. Как обычно, до звонка обсуждали новости, но Олег в этих разговорах не участвовал.

«Какой–то ты не такой, как всегда, — заметила Лена. — Что–нибудь случилось?»

«Случилось, но не со мной, — ответил он. — Исламисты захватили и вывезли из Румынии три десятка ядерных бомб. Я узнал у защитника, а в России об этом пока никому не известно. В новостях могут и не передать, если так решат в правительстве. Я предложил Алеру их спереть, а он отказался. Улечу, говорит, тогда делайте все, что хотите, а я не собираюсь вмешиваться в ваши дела».

«Ну и ладно, — сказала девушка. — Сейчас повсюду происходят страшные вещи. Если из–за всего расстраиваться и ходить с убитым видом, какая у тебя будет жизнь? И ведь это на годы. Не скажешь, зачем мне такой мрачный муж?»

«Ты мне делаешь предложение?» — улыбнулся Олег.

«От тебя не дождешься, поэтому приходится делать самой, — тоже улыбнулась Лена. — Давай через год поженимся? По новому закону уже будет можно».

— Здравствуйте, Владимир Владимирович! — поздоровался с президентом невысокий, полный мужчина лет пятидесяти, работавший одним из помощников секретаря СБ Патрова.

— Здравствуйте, Игорь Николаевич, — отозвался Путилов. — Садитесь. Вы просили о встрече. С чем связана ваша просьба и почему этот разговор нельзя отложить до завтрашнего совещания?

— Не хочу я об этом говорить при всех, — нервно ответил чиновник.

— Ну тогда говорите для меня, — согласился президент. — Обещаю, что не буду на вас ссылаться. Вам, по–моему, давали какое–то персональное задание?

— Я должен был информировать Совет об обеспечении спроса на наиболее важные товары. Это в первую очередь одежда, обувь и бытовая техника.

— Судя по вашей нервозности, у нас с ними проблемы, — сказал Путилов.

— Большие! — подтвердил чиновник. — Ситуация не критическая, но она быстро ухудшается. Ассортимент товаров очень скудный, а цены растут на глазах. Раньше спасал импорт, но его стало мало, и многие товары не доходят до прилавков. Если товар попадает в разряд дефицита, цены на него будут расти, как бы мы не грозили производителям или торговцам. Государство контролирует цены только на некоторые продовольственные товары, услуги ЖКХ, энергоносители и транспорт. Еще их ограничили на ряд материалов, которые в больших объемах закупаются предприятиями ВПК, например, на сталь. Все остальное по–прежнему регулируется рынком. Мы предупредили об ответственности за необоснованное увеличения цен, и какое–то время это помогало сдерживать их рост, но люди оправились от испуга…

— Предлагаете напугать их еще раз? — спросил президент.

— Это не поможет! — возразил чиновник. — Нужно не только сдержать цены, но и увеличивать производство товаров, а этим почти никто не занимается. Всем уже ясно, что впереди война и, скорее всего, не одна! Цена на золото на черном рынке взлетела в тридцать раз! После катастрофы был ажиотажный спрос на ширпотреб. Население купило много вещей в прок, но они со временем придут в негодность, да и не у всех была возможность делать запасы. А с детьми положение еще хуже! Через пять месяцев их придется одевать в летние вещи, а для многих не будет ни одежды, ни обуви! А цены будут такие, что не хватит средней зарплаты, чтобы одеть одного ребенка! Они уже сейчас в три раза больше, чем до катастрофы. Я слышал, что вам на прошлом совещании предложил приглашенный Кудрицкий. Регулировать спрос ростом цен! Пошлите его с такими предложениями на… Извините, не выдержал. Так недолго дойти до того, что большая часть населения будет отовариваться не в магазинах, а на блошиных рынках! Безработица и так уже двадцать процентов, причем это по официальным данным. Я думаю, что она около тридцати. Нужно запускать новые производства, а мы этого с нынешней системой хозяйствования не сделаем, по крайней мере быстро. Предприниматели растеряны и не уверены в завтрашнем дне, а потому пассивны, и одним страхом мы им прыти не придадим! Я вас прошу отбросить все сомнения. Народу и так тяжело, а если мы допустим его обнищание, то просто не выстоим. И непонятно, куда в таком случае можно будет уехать…

— У вас есть конкретные предложения?

— Да, конечно! — ответил чиновник. — Прежде всего нужно создать правительственный орган, который взял бы на себя контроль за обеспечением населения товарами первой необходимости. Составить их список и приемлемые для населения цены. Если они будут невыгодны производителям, им можно выделять субсидии. Установим всем планы на увеличение производства и будем строго спрашивать за невыполнение. У них есть сырье и дешевые кредиты, а строители недогружены, так что нужно только желание. Могут возникнуть проблемы с оборудованием, но мы им с этим поможем. У тех, кто не захочет с нами сотрудничать, предприятия нужно забрать! Или совсем, или во временное управление, как мы это сделали с торговыми сетями. Владимир Владимирович! Мы не выживем сейчас с рыночной экономикой, тем более с такой, какая она в России!

— Плановая экономика… — сказал Путилов. — Нет у меня для этого полномочий, я и так много чего нарушил. Если собрать Думу, мне это припомнят. И с чиновниками будут проблемы. Тех, кто имел опыт такой работы, давно нет в живых. Ладно, соберем совещание с участием нужных специалистов и будем решать, только сделаем это после завтрашнего заседания Совета Безопасности.

— События подходят к кульминации, — сказал Мерт. — На среду намечен переворот.

— Не переворот, а создание Совета Национального Спасения во главе с президентом, — усмехнулся Алер. — Власть временно берут силовики. Когда исчезнут все угрозы существованию России, все конституционные нормы будут восстановлены.

— А исчезнут они очень нескоро, — добавил Мерт. — Многие депутаты Думы до этого не доживут. Россия, да и весь мир будут совсем другими. Я думаю, они мало что вернут, проще будет заменить Конституцию. Если все получится, прогноз по России будет благоприятный. Хотя всем сильно достанется, это государство ослабнет меньше других.

— Куда ты сегодня пошлешь ребят? — спросил арк.

— Они уже освобождали заложников в театре, пусть сделают это еще раз, — ответил Мерт. — Пятнадцать лет назад несколько десятков чеченских боевиков захватили здание столичного Театрального центра на Дубровке. Захватив больше девятисот заложников, они потребовали вывода войск из Чечни. Переговоры длились несколько дней и закончились штурмом с применением усыпляющего газа. Все боевики были убиты, а заложников погибло больше сотни, причем многие из них скончались в больницах из–за примененного газа. Штурм осуществляли бойцы специальных групп «Альфы» и «Вымпела», которых было две сотни. Я бы оценил их операцию на тройку. Вот и посмотрим на то, как сработают твои питомцы. В первый раз они пойдут в пассивном режиме, а потом пустим без водителя.

Олег чувствовал, что Рустам по–прежнему неравнодушен к Лене и попробует от него избавиться или хотя бы как–нибудь отомстить. Это случилось, когда подходили к дому Лены.

«Скорее всего, эти двое ждут вас, — сообщил охранник. — Оружия у них нет. Один из учащихся вашего класса спрятался возле гаражей».

«Сейчас меня будут бить, — мысленно сообщил юноша подруге. — Видишь тех двух типов? А Рустам спрятался за гаражами, чтобы полюбоваться представлением. Подержи сумки».

Он вышел немного вперед и сместился вправо, чтобы не столкнуться со стоявшими на дорожке парнями. Оба были высокими и крепкими и смотрели на юношу с усмешкой.

— Закурить не найдется? — спросил тот, который стоял ближе к Олегу.

— Не курю, — ответил он, не задерживая шага.

— А ну постой! — крикнул парень и шагнул следом.

Разговоры закончились, и началось битье морды. Олег не уступал им в скорости и был сильней, но противники ему попались непростые, и их было двое, поэтому его едва не побили. Видимо, оба изучали какой–то азиатский стиль борьбы, может быть, в той же секции, в которую ходил Рустам. Пришлось смухлевать. Защитник немного притормозил парней, после чего оба были крепко биты.

«Я их допросил, — сказал Сергей. — Они знакомые вашего недруга. Согласились за пять тысяч рублей устроить показательное избиение. Видимо, заказчик и после смерти отца не испытывает затруднений с деньгами. Обоим дана установка держаться от него подальше, а если будет приставать, набить морду».

— У тебя ободрана щека, — заметила Лена, когда отошли от места баталии. — Не больно?

— Совсем не чувствуется, — ответил он. — Так, вот и твой дом. Сегодня тренировка, так что я не прощаюсь. Дай мою сумку.

— А поцелуй? — спросила она. — За такой героизм положена награда!

— А если увидит мать? — сказал Олег, уже обнимая ее за плечи. — Ты говорила, что ваши окна на этой стороне.

Лена не ответила, и они несколько минут целовались. Потом юноша забрал свою сумку, дождался, когда за любимой закроется дверь подъезда, и пошел домой. На тренировку его забрали с полпути.

— Незачем терять время на хождения, — сказал ему Алер. — Твой недруг убежал, и за тобой никто не следил, а Лена уже виделась с матерью, получила от нее нагоняй за ваши поцелуи и сидит в своей комнате. Так, теперь и она здесь. Заниматься тренировками лучше до еды, поэтому сейчас получите вводную и начнете.

— Слушайте внимательно! — сказал появившийся рядом с ребятами Мерт. — Вашей целью будет освобождение девятисот заложников, захваченных отрядом чеченских боевиков под командованием Мовсара Бараева. Эта акция была проведена в две тысячи втором году. Все происходило в здании Дворца культуры одного из московских заводов. В нем большой зрительный зал на тысячу сто мест и другие помещения, из которых всех, кто в них был, согнали к зрителям. Они до захвата смотрели мюзикл, так что там должны быть и артисты с оркестрантами. Теперь по боевикам. Всего в отряде Бараева было восемнадцать женщин и тридцать два мужчины. В результате штурма всех боевиков перебили, а было их там пятьдесят, сорок или тридцать шесть. В разных источниках приводят разные цифры. Можно было бы уточнить в архивах ФСБ, но нам это не нужно. Учитывая вашу опытность, будем считать, что их там сорок и половина — это женщины. Отряд был вооружен десятью автоматами АК, пистолетами Макарова и Стечкина и сотней гранат. Помимо этого у них с собой было много взрывчатки, с помощью которой минировали здание. Поговорим о вас. Стреляете вы превосходно, скоростью не уступаете самым быстрым из чеченцев, а силой их превосходит даже Лена. Вы получили от нашего генерала не только борьбу, но и технику работы с кинжалом, в том числе и метание. Ему это не пригодилось, а вам может оказаться полезным.

— Мы с ними ни разу не тренировались… — растерянно сказала Лена. — Разве у нас не будет распылителей?

— Вас с ними сразу убьют! — сказал Алер. — Если не считать женщин и нескольких мальчишек возраста Олега, там настоящие воины, а не те, с кем вы уже имели дело. За плечами бойцов Бараева две войны. Их не повергнут в шок ваши костюмы, поэтому одеты будете нормально. В первом походе вашими телами будет управлять Мерт.

— Мы можем и сами… — начал Олег.

— Тебе уже приходилось убивать? — перебил его арк. — Можешь поверить, что это не так уж просто даже из автомата. Тем более это трудно сделать, свернув кому–нибудь шею или воткнув в него нож. А если этим «кто–то» будет женщина? Замешкаешься и получишь пулю в живот!

— А как мы туда попадем? — спросила девушка.

— Так же, как шли те, кто просил обменять его на заложников, — объяснил Мерт. — Их обыскивали, а потом отводили в подвал и расстреливали. Вы пойдете туда без оружия. Вас все равно обыщут и тут же пристрелят из вашего же ствола, чтобы было неповадно другим. Возьмете оружие у боевиков, у них его много. Ваше главное оружие — это внезапность, быстрота и ум! И еще то, что от такой парочки, как вы, никто не ждет неприятностей. Олег хоть и крепкий юноша, но по их понятиям еще щенок, а такая девушка, как ты, вызовет не опасения, а совсем другие чувства. Все поняли?

— Всех убивать? — спросил Олег. — Газа не будет, а при такой разнице в силах можно только стрелять на поражение.

— Чем дольше обойдетесь без стрельбы, тем у вас будет больше шансов уцелеть самим и не дать перестрелять заложников или взорвать зал. Если сможете в самом конце кого–нибудь захватить, не возражаю. Хотя ваш спецназ прикончил всех, даже женщин. Таких и после отсидки нельзя выпускать на волю, а в допросах большой необходимости не было. Вообще–то, правильно поступили. Платой за террор должна быть только смерть, особенно тогда, когда акции устрашения направлены на гражданских. Все, я в вас вселяюсь. Не пытайтесь забрать управление телами, этим вы мне только мешаете.

Внезапно Олег почувствовал, что совершенно не управляет телом. Двигался и дышал кто–то другой, а он только все видел и слышал, но не мог сам даже моргнуть. На мгновение стало страшно, а потом страх исчез.

«Я буду объяснять свои действия, — прозвучал в головах у обоих голос Мерта. — Поехали!»