- Все прочитали? - спросил председатель совета министров Луи Виктор Гибер у собравшихся за столом членов кабинета. - Может быть, кто-нибудь из вас объяснит, как мы в это вляпались, и как теперь выбираться?

- Это проверено? - спросил министр торговли и промышленности Шарль Саррьен.

- Быстро такой не проверишь, - ответил приглашенный на совещание директор Второго бюро полковник Раймон Бриан. - По линии русской агентуры у нас на этот счет нет абсолютно никакой информации, а искать самим агентов Братства в наших городах... Скрытно такое не сделаешь, да и открыто многого не добьемся, только вызовем панику. Можем предложить меры для уменьшения возможных потерь.

- Значит, это может быть блефом, - сделал вывод Саррьен.

- Я бы не рискнул это проверять, - сказал министр внутренних дел Пьер Рувье.

- Будем исходить из того, что это правда, - подвел черту Гибер. - Я не думаю, что русские взорвут свои мины, если мы не объявим им войну, но мы с вами не можем все оставить так, как есть. Нужно что-то решать с нашими активами в России и с немцами.

- Немцы напуганы, - сказал военный министр генерал армии Анри Легран. - Яд в крупных городах - это серьезно. Если их население побежит, в стране возникнет хаос. Если к этому подготовиться, можно уменьшить потери, но все равно какое-то время будет не до войны. Русские именно на это и рассчитывали. К ядам добавилось какое-то мощное оружие, которым собирались бомбить наши войска. Это помимо химических бомб. У нас по нему нет никаких сведений, кроме сообщения из Германии. Англичане тоже ничего не знают.

- Немцев нужно как-то вовлечь в войну, - ответил на вопросительный взгляд председателя министр иностранных дел Арман Ферри. - Если они не хотят драться с русскими, можно попробовать сделать так, чтобы русские дрались с ними. Но в этом случае мы понесем большие финансовые потери.

- Что вы имеете в виду? - спросил министр финансов Шарль Бриссон. - Не их займы?

- В первую очередь займы, - кивнул Ферри. - За предприятия они предлагали рассчитаться.

- За двадцать лет! - крикнул Бриссон. - А займы... Да нас с вами разорвут держатели русских бумаг! И не станут русские одни драться с Германией: они не идиоты! А это значит, что нужно образовывать тройственный союз, но на этот раз с Россией против Германии. Вряд ли немцы будут ждать, пока мы это сделаем, как бы нам самим не попасть под удар!

- Ну и заключим, - согласился Ферри. - Главное, чтобы основная тяжесть войны легла на русских. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что против трех держав Германия долго не выстоит. Разделить его после победы и решить вопрос с немцами навсегда! А потом можно будет заняться Россией. Какое бы они оружие ни придумали, армия у них давно не та, что была, а если ее еще ополовинят немцы...

- Ваше мнение, генерал? - обратился Гибер к военному министру.

- Если русские на это пойдут, то план жизненный, - ответил Легран. - Но могут и не пойти. Займы они возвращать не собираются, да и выплаты предложили только потому, что были уверены в том, что мы от них откажемся. И чем вы их привлечете? Перспективами расчленения Германии?

- А без России? - спросил министр колоний Александр Мелен.

- Одним нам это не по силам, - ответил генерал. - Вместе с англичанами можем победить при условии, что они к этому приложат все силы, а не станут прикрываться нами. Но это будет тяжелая война с большими потерями. Все наши планы строились из расчета, что воевать будут другие.

- Потеряем половину флота, - добавил министр флота адмирал флота Жорж Кремер. - И это при условии, что англичане выставят примерно такие же силы. Но у меня нет им большой веры.

- Что-то я не понял, о чем мы договариваемся, - сказал министр внутренних дел Пьер Рувье. - Если кто-то хочет, чтобы русские для нас дрались с немцами, то это глупость. И не нужно на меня так сверкать глазами. Я встречался с Вяземским и могу вам сказать, что это исключительно умный человек. Да вся деятельность Братства за тридцать лет его существования говорит о том, что в его руководстве дураков нет. Императора ставили они, поэтому он или тоже умен и заодно с ними, или находится под контролем. Обмануть их не удастся, купить - тоже. Так что давайте лучше вернемся к тому, как заставить воевать немцев.

- Вы бы лучше занялись поисками агентов Братства, которым так восхищаетесь! - с сарказмом сказал Ферри. - Это ваша прямая обязанность!

- Я займусь, - кивнул Рувье, - и даже найду, хоть вряд ли всех. Но для этого мне потребуется несколько лет. В двенадцати самых крупных городах, которые почти наверняка заминированы, проживают около девяти миллионов человек. Проверять придется каждого десятого, причем проверка должна быть... деликатной, а не допрос с пристрастием. Увы, быстро такое не сделаешь!

- Надо давить на немцев, чтобы выполнили все свои обязательства по договору! - предложил министр юстиции Эжен Фрейсине. - Пусть теперь начинают сами, а мы подключимся позже. С англичанами консультировались?

- Похоже, что они в растерянности, - ответил Гибер. - Ход с ядами, несмотря на всю его гнусность, был гениальным. Нас всех взяли за горло! По этой же причине вряд ли немцы поддадутся давлению. Какая война, если у них не будет тыла?

- А, может быть, нам у русских тоже что-нибудь отравить? - спросил Мелен. - Не на самом деле, конечно, а подготовить и пригрозить?

- У вас есть тридцать лет? - неприязненно спросил Бриссон. - Ну так и нечего предлагать ерунду! Они над своими ядами работали годами, а потом долго внедряли к нам людей. Причем не просто агентов, а специально воспитанных с детских лет фанатиков. Обычному человеку трудно отравить десятки тысяч человек и не соблазниться выдать свою отраву за вознаграждение. Если на таком поймают, с живых сдерут шкуру!

- Мы с вами сидим целый час, но так ни до чего и не договорились, - сказал Гибер. - Есть хоть у кого-нибудь дельные предложения?

- У меня есть одно, - сказал Фрейсине. - Оно жизненное, но никому из вас не понравится. Нужно собраться главам союза и России на конференцию и решить все самые важные вопросы. Обо всех материальных претензиях к русским придется забыть. Если им дать гарантии безопасности, они свою отраву уберут.

- Надеюсь, что это будет не единственное предложение, - вздохнул Гибер, - потому что я с ним к президенту не пойду.

Во дворце нам выделили только четыре комнаты, но каждая была в два раза больше трехкомнатной квартиры из прошлой жизни. Это было немного непривычно. Хорошо, когда у вас большая гостиная, но когда в спальне можно играть в баскетбол...

- Вам хорошо, а я в ней одна, - жаловалась нам Ольга. - В первые два дня вообще долго не могла заснуть. Единственная польза, что вам есть где бегать с вашей борьбой. Смотрите, узнают - засмеют. Статс-дама вся потная в штанах гоняет по спальне мужа-камергера!

- Меньше будут приставать, - сказала ей Вера.

- Это кто же к тебе приставал? - спросил я. - И почему я об этом узнаю только сейчас?

- А если бы сказала раньше? - спросила жена. - Неужели избил бы цесаревича?

- А ему фрейлин мало? - спросил я. - Как он к тебе приставал, надеюсь, не грязно?

- Зря ты о нем так говоришь, - ответила она. - Вот что ревность делает с самыми лучшими мужчинами. Он, если хочешь знать, с фрейлинами не флиртует, а за мной просто ухаживал, правда, очень настойчиво. Мне это не понравилось, и я ему так и сказала. Сама, мол, знаю, что умница и красавица, а для комплиментов у меня есть муж. Правда, он их редко делает...

- Так и сказала? - не поверила Ольга. - Врешь, наверное.

- Мы сегодня будем заниматься или болтать? - спросил я Веру.

- Наверное, уже хватит, - ответила она. - Лучше я уже драться не буду, поэтому время занятий можно сократить. А то действительно обрасту мышцами. Я пошла мыться.

Она вышла и через пару минут вернулась вместе с императором. Владимир Андреевич посмотрел на меня с веселым удивлением и спросил, чем это мы занимаемся.

- Шел мимо, и возник один вопрос, - объяснил он причину своего появления. - Спрашиваю у вашей матушки, где мой советник, а тут появляется это видение в крестьянской одежде. Мы, говорит, учимся драться. Странное занятие для статс-дамы, причем такой милой, вот меня и взяло любопытство, как у вас поднимается рука ее бить?

- Вообще-то, больше бью я, - сказала жена.

- Тогда беру назад свои слова насчет милой, - засмеялся он. - Показывайте, князь, или мне вас попросить еще раз?

Наверное, Веру вдохновило присутствие августейшего зрителя, потому что на этот раз она превзошла сама себя, и мне пришлось плохо, причем в самом прямом смысле этого слова. А вам бы было хорошо от удара пяткой в живот? Да, в борьбе жена обошла меня во всем, кроме силы.

- Тебе очень больно? - забыв об императоре, причитала она над моим телом.

Я свернулся калачиком и пережидал боль. Пресс я накачал хорошо, но и удар был изо всей дури. Я Веру так и тренировал, чтобы не намечала удары, а лупила. Раньше мне было нетрудно защититься, а свои удары я хорошо контролировал, но сейчас я не успел с защитой, а контролю силы я жену не учил. Бросить, что ли, к черту, эти занятия?

- Уже все, - сказал я ей и встал, стараясь дышать поглубже.

- Извините, ваше величество, - смущенно сказала жена.

- А передо мной для чего извиняться-то? - удивился он. - Извиняйтесь перед мужем. Если бы меня жена так била, да еще каждый день, ей богу, развелся бы!

Говорил он серьезно, а глаза смеялись.

- Выйдите, - попросил я девушек, и они, получив подтверждающий кивок Владимира Андреевича, выскочили за дверь.

- В правительстве нет единства по вопросу, когда заниматься национализацией, - сказал он, садясь в кресло. - Я тоже в затруднении. Есть разные предложения, поэтому хотелось бы выслушать ваше мнение.

- Немедленно, - ответил я. - Их ведь предупредили о наших условиях?

- Предупредили и уже давно, но только французов, - сказал император. - С английским послом я встречался дважды, но он эти вопросы не поднимал, хотя наверняка уже все знал.

- Тем более, - сказал я. - Сейчас начнется драка, и всем на какое-то время будет не до нас. Но делать все нужно быстро, и сразу менять управляющих, особенно если они иностранцы. Уже прошло достаточно времени, и у них могут быть инструкции на такой случай. А если их нет, нетрудно прислать. Вряд ли будут портить оборудование, но уничтожить документацию могут, а это тоже неприятно. Хотя и станки могут повредить. Мало ли у нас таких типов, которые за рубль что угодно разобьют! Сколько у них наших предприятий, процентов сорок? Если бы действовали решительно и нагло, могли бы причинить нам огромный ущерб. Хорошо, что до конца надеялись на благополучный исход, к тому же слишком много хозяев. Правительство французов или англичан даже при желании всех не выстроит, но давать им время все же не стоит.

- Посмотрим, - неопределенно сказал император. - У меня есть еще вопрос. Хочу, чтобы вы познакомились и подружились с моим наследником. Он уже три дня как приехал. Ему двадцать три, а вам девятнадцать - почти ровесники. Мне не нравятся те, с кем он водит дружбу, а с более зрелым человеком он не сойдется. А вы молоды, князь, и умны, да еще есть опыт прожитой жизни. Вы ему должны понравиться.

- Это вряд ли, - ответил я. - Ему слишком понравилась моя жена. Мужья в таких случаях вызывают не симпатию, а совсем другие чувства.

- Плохо, если так, - расстроился Владимир Андреевич. - Но я все равно попробую. Я вызвал сюда и младшего сына, так что познакомлю еще и с ним. К ним сейчас липнет слишком много дряни, пусть рядом будет хоть один порядочный человек, которому я доверяю.

Он поднялся с кресла, и я тоже вскочил, поморщившись от боли в животе.

- Борьба из той жизни? - спросил император, получил утвердительный ответ и ушел.

В гостиной я застал всех наших женщин. Мама еще не встречалась ни с кем из семьи императора и была очень взволнована его визитом, а Ольга сидела какая-то растерянная. Одну Веру интересовал не визит Владимира Андреевича, а мой ушибленный живот.

- Ну как, болит? - спросила она, жалобно заглядывая в мои глаза. - Если бы я знала, что ты будешь такой заторможенный, я бы вообще не била. Побегали бы по комнате... Он все равно смеялся.

- Я вам говорила, что будут смеяться, - встряла Ольга.

- Да, дети, надо с этим заканчивать, - очнулась мама.

- Полностью заканчивать не будем, - сказал я им. - Просто сократим число занятий и будем осторожней. Трех раз в неделю, я думаю, будет достаточно. Ты еще не купалась?

- Соображать надо! - сказала мне жена, постучав себя пальцами по голове. - Как я пойду мыться, когда в наших комнатах император? Подожди, мне нужно всего несколько минут.

Пока мы помылись и привели себя в порядок, пришло время обеда. Нам накрывали вместе с другими придворными в большом обеденном зале. Каждый знал свой стол, а приходили кому когда вздумается с часа до двух дня. При прежней династии с этим было строже, но Владимир Андреевич бы либералом и по пустякам к окружающим его людям не придирался. Со всеми, кто здесь обедал, я еще не познакомился, но почти всех знал в лицо и раскланивался при встрече. Сейчас я тоже улыбался и кивал тем, кто уже сидел за столом. Когда пообедали и направились в свои комнаты, нас обогнал юноша, показавшийся мне знакомым.

- Великий князь Олег Владимирович, - сказал я своим. - Нет, я с ним не знаком, узнал по фотографии в газете. Император хочет, чтобы сейчас здесь была вся семья. Понятно, что его дочери это не коснется.

- Это не из-за войны? - тихо, чтобы не слышали остальные, спросила Вера. - Не говорили, когда начнется?

- Не знаю, - так же тихо ответил я. - Слышал только, что немцы провели мобилизацию. А когда начнут... Давай не говорить на эту тему в коридоре.

Начали они через два дня. Обычно раньше при таких войнах вторжение начинали крупными силами пехоты и кавалерии, при огневой поддержке артиллерии, но немцы поступили почти так же, как и в войне с нами в сорок первом - они бросили на французов авиацию, причем всю, какая была в их распоряжении. Сотни бомбардировщиков в несколько эшелонов ушли бомбить заранее разведанные и хорошо известные цели. Они прикрывались истребителями, которые у немцев были лучше французских. К часу дня у французской армии не осталось ни одного неповрежденного аэродрома. Больше тысячи самолетов сгорели на них, разбитые бомбами и покрошенные огнем авиационных пушек и пулеметов, многие были сбиты при попытке взлететь или в скоротечных воздушных боях. Немцы захватили превосходство в воздухе, и второй удар был обрушен на французские танковые колонны и пехоту, которые командование третьей республики начало срочно подтягивать к границе. В этот же день на военно-морских базах в Бресте и Тулоне в результате диверсий были подорваны боевые корабли. В газетах и по радио об этом сообщили только неделю спустя. В первый день войны, ближе к вечеру, Великобритания объявила войну Германии. Военные действия начались на следующее утро с массового налета английской авиации. Аэродромы и многие другие объекты были хорошо прикрыты зенитными орудиями и возвращенными с французского фронта истребителями, поэтому пострадали мало. Многие английские летчики отбомбились по небольшим немецким городкам. Потеряв больше сотни машин, англичане вернулись на свой остров, и в сражениях с ними наступила пауза. Линии Мажино здесь не было, здесь вообще отсутствовали какие-то защитные сооружения на границе с Германией, поэтому немецкому наступлению препятствовал только недостаток резервов, которые сейчас срочно перебрасывали в зону боев из приграничных с Россией земель. Франция продержалась шесть дней, после чего капитулировала. Единственное крупное сражение флотов произошло на пятый день войны. Английский флот, в который входило соединение французских подводных лодок с еще нетронутой войной базы в Шербур-Октевиле, сошелся в сражении с флотом Германии, прикрывающим ее побережье от границы с Нидерландами до Дании. Почти шесть десятков кораблей начали сражение, и для многих из них оно стало последним. Англичане считали себя победителями, но понесли такие потери, что были вынуждены вернуться на свои базы, ведя часть поврежденных кораблей на буксире. Сотни самолетов упали в еще холодные воды Северного моря. После этого сражения других крупных столкновений немцев с англичанами не было. Франция пала, и ее островные союзники лихорадочно готовились к обороне и пытались заручиться поддержкой Американских штатов. Американцы не отказывали, но и не спешили соглашаться, у них была задача поинтересней - захватить временно бесхозные колонии Франции. Находящиеся в них боевые корабли третьей республики были интернированы. Захватить все земли даже в одной Африке было трудно, но янки старались.

На второй день после капитуляции кайзер Август выступил по радио с обращением к населению Франции. Он объявил об объединении двух государств в одну империю.

- Одна империя, один народ и великое будущее! - такими словами он закончил свою речь.

- Сказать можно все, - проворчал слушавший выпуск новостей отец. - Сколько пролито крови! Может быть, у них и будет один народ, но еще очень нескоро.

- Главное, что не пришлось воевать нам, - сказал я. - А немецкая империя будет нашим союзником. Англичане со своим флотом никуда не делись, да американцев придется гнать из Африки и других мест. Нам выгодно помочь немцам, а им еще выгоднее принять нашу помощь.

- А говорил, что не будем воевать, - отозвалась с дивана Ольга. - Как мы им поможем без драки?

- Войны бывают разные, - пояснил я. - Ты в этом не разбираешься, потому что нам на голову не падали бомбы, и дай бог, чтобы так было дальше! А к войне на море мы подготовимся. С американцами, я думаю, сражаться не придется: сами уйдут, разве что выторгуют что-нибудь у немцев. Ну и мы выторгуем за свою помощь. А вот с англичанами драться придется, но больше немцам, чем нам. Мы им только кое в чем поможем. Здорово все получилось, причем без всяких ядов и травли мирного населения. Это теперь даже в Англии не будем применять.

- Сколько готовили удар, и все зря, - сказал отец. - Оно, конечно, хорошо, что не будет таких жертв, но для многих - это попусту потраченная жизнь. Для Суханова, например.

- Странно от тебя такое слышать, - удивился я его словам. - Яды все равно сделали свое дело. Если бы не они, мы бы сейчас воевали с немцами, причем только обычным оружием. Могли бы и не отбиться, особенно если бы навалились еще их союзники. А в очереди стояли: Турция, Япония и Американские штаты. Профессору Суханову нужно поставить памятник из золота в натуральную величину.

Зазвонил телефон, и я поспешил взять трубку. Почти все звонки были лично от императора или по его поручению от одного из флигель-адъютантов. Этот звонок не был исключением.

- Князь, я вас прошу ненадолго подойти, - сказал Владимир Андреевич. - Помните, я вам говорил о сыновьях? Жену с собой брать не нужно.

- Меня вызывает император, - сказал я всем. - Это ненадолго.

- Подожди, - остановила меня мама. - Жена бегает по подружкам, так хоть я тебя расчешу.

Дав ей возможность расчесать свою шевелюру, я поспешил к покоям императора. Я терпеть не мог свой камергерский мундир, а Владимир Андреевич сам редко надевал мундир и от других это требовал только в торжественных случаях, поэтому сейчас на мне был костюм-тройка с галстуком. Бабочек, которые здесь носило большинство, я не любил.

В гостиной, куда меня проводил слуга, был только сам император с сыновьями. Андрей был старше Олега на три года, но эта разница была почти незаметна. Оба, как и их отец, были в гражданском. Как выяснилось позже, Андрей любил военную форму и часто ее надевал, а сейчас был в костюме из-за отца. Оба были среднего роста, широкоплечие с симпатичными лицами и густыми, зачесанными назад волосами. У Андрея были небольшие усы, а Олег под носом ничего не носил. Видимо, это было связано с его возрастом, потому что мужчины без усов здесь были редкостью. Я вошел, представился по всей форме и замер.

- Бросьте, князь, - сказал император. - Вы сегодня пришли ко мне, поэтому извольте себя вести как обычно. Если моим сыновьям такое обращение будет претить, они вам потом об этом скажут.

- Лучше пусть скажут сразу, как мне к ним обращаться, - ответил я.

- Я не знаю, по какой причине вас в таком юном возрасте сделали камергером, - сказал мне цесаревич, - да еще наградили орденом, наверное, все же не из-за одних песен или вашей книжки, но пока я этого не узнаю, обращайтесь ко мне как положено - ваше императорское высочество. Я тоже либерал, но для фамильярных отношений должны быть основания, пока я их не вижу.

- Это ведь вы с женой пели песни? - спросил Олег. - Книгу "Преодоление" тоже вы написали? Тогда в подобной обстановке можете называть меня по имени. С женой познакомите?

- Почту за честь, - ответил я ему, - хотя вам нетрудно познакомиться самому. Ваш брат это сделал в день приезда.

- Я не знал, что она замужем, - пожал плечами Андрей. - Приехал и увидел среди фрейлин незнакомую мне очаровательную особу. Кольцо на пальце заметил уже после того, как она меня отшила. Хотя, к вашему сведению, князь, я себе ничего лишнего не позволил.

- С ней позволять себе лишнее опасно, - хохотнул Владимир Андреевич. - Князь ее на свою голову приохотил к какой-то азиатской борьбе. Захожу к ним по делу, а она выбегает вся в мыле и в мужицких штанах. Что это, спрашиваю, за явление природы? А она потупилась и отвечает, что тренируется с мужем бою без оружия. Я над ней немного пошутил, так знаете, как она вскинулась? Глазищами так и засверкала! Правда, тут же опомнилась. Повел я ее к князю и попросил показать, что это за бой.

- Показали? - с интересом спросил Андрей.

- Чтобы мне да отказали, - засмеялся Владимир Андреевич. - Надо сказать, что я от них ушел под впечатлением. Князю, правда, не повезло. Он гораздо сильнее жены, но не смог за ней угнаться. Она так быстро двигалась, что было трудно уследить глазами, вот князь и не уследил. Она ему так заехала ногой в живот, что я уже думал, что нужно будет искать другого камергера. Вы это на всякий случай учтите, а то у меня других сыновей нет и больше уже не будет.

- И для чего это? - спросил меня Олег.

- Нам после выпуска одной моей статьи пришлось надолго уехать в одно глухое место, - ответил я. - Жилось там неплохо, но очень скучно, особенно тем, у кого не было занятий. Вот на жену и навалилась хандра. Я этой борьбой занимался давно, вот и решил ее хоть чем-то занять, чтобы весь день не валялась в постели. Не люблю толстых женщин, а при такой жизни не растолстеть... Были еще наши песни, но они спорта не заменят. Сначала занималась из-под палки, а потом приохотилась.

- Вы ее принуждали? - удивился Андрей. - У нее довольно сильный характер.

- Борьба его сделала еще сильнее, - ответил я. - И она сделала очень сильным ее тело, а это придает уверенности и помогает здоровью. Да и в жизни может пригодиться. От навязчивых ухажеров она сможет отделаться без того, чтобы звать меня. Это не о вас, ваше императорское высочество, а вообще...

- Может быть, ты нам все же скажешь, для чего тебе нужен этот юноша? - спросил Андрей, повернувшись к отцу. - Я не обращаю внимания на слухи и сплетни, поэтому думаю, что дело все-таки не в его жене и не в их песнях.

- Мне нужны его советы, - ответил Владимир Андреевич, вызвав удивленные взгляды сыновей. - У этого юноши большие заслуги перед империей, а наградить его соразмерно им не позволяет его возраст. Все остальное узнаете сами, если он захочет вам сказать. Только хочу предупредить, что все, что касается его самого и его работы, является государственным секретом. Понятно, что я говорю не о песнях и книгах.

- Это немного меняет дело, - сказал мне Андрей. - Пожалуй, я тоже разрешу вам, князь, называть меня по имени в приватной обстановке. Вашей жены это тоже касается.

- Я вас уже выслушал, граф, - сказал Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль Энтони Идену, - теперь послушайте меня. Никакой войны больше не должно быть! Мы проиграли, и продолжение прежней политики приведет нас к краху. Потери в самолетах не позволят нам защититься от воздушных ударов, а если русские еще отдадут немцам свои новые бомбы, нам конец! Немцы понесли большие потери в кораблях, но, получив все ресурсы Франции, они за два-три года наделают другие. И я бы не сбрасывал со счета русский флот. Если нас отрежут от колоний, будет плохо! Много мы сможем сделать в изоляции? Американцы слишком уверены в своих силах и не способны думать о будущем, помощи мы от них не получим!

- Но, сэр, вас никто не поймет! - возразил Иден. - Мы слишком вложились в Россию, а в яды почти никто не верит. И все слишком привыкли...

- Придется отвыкать! - отрезал Черчилль. - Условия диктуют сильные, мы пока к таким не относимся, а я не отношусь к идиотам, не верящим в яды. Слишком многое поставлено на карту, чтобы русские блефовали! А нам сейчас нужно не задираться, а заключить мир с Германией и постараться сблизиться с Россией! Немцам будет достаточно того, что мы признаем их право на Францию и все ее колонии! И мы его признаем!

- А американцы? - спросил Иден.

- Какое мне дело до американцев? - пожал плечами Черчилль. - Они не помогли нам, поэтому пускай теперь попробуют не отдать захваченные в Африке земли. Германия очень быстро усилится, да и Россия не останется в стороне. Русским не нужно усиление янки, им у них еще забирать свою Аляску. Вот пусть и схлестнуться, а мы на это посмотрим со стороны. Нам, граф, важно сохранить свое! Без колоний мы быстро потеряем свои силы и влияние.

- Но, может быть, потребовать от русских выкупа нашей собственности? Они это вроде обещали...

- Когда это было! - махнул рукой Черчилль. - Говорили, зная, что их предложения никто не примет, да и предлагали не нам, а французам. Нет, нам нужно самим от всего отказаться. В конце концов, у нас достаточно золота, чтобы заткнуть рты всем недовольным.

- Хотите сблизиться с русскими, чтобы выведать их секреты?

- И это тоже, - согласился Черчилль. - Выкупим у них право на очистку наших городов от отравы, а потом надо будет принять меры к тому, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Россия и Германия могут быть союзниками, но вечно такой союз не продлится. И наша задача - сделать все, чтобы они побыстрее вцепились друг другу в горло! Вот тогда опять настанет золотой век Британии! А до тех пор нужно наладить с ними дружеские отношения. Пока мы в основном воевали чужими руками, империя процветала. Надо вернуться к такой практике и использовать свои силы только тогда, когда без этого не обойтись.

- Убрать из городов яд, украсть секреты русских и немцев и перессорить их между собой, - сказал Иден. - Я ничего не забыл?

- Надо не только красть чужое, но и побеспокоиться, чтобы было свое! Надо развивать науки, а для этого покупать способных ученых в Европе, да и в Американских штатах. Платить больше, чем они могли получить у себя на родине, и обеспечивать все условия. Можно их даже вывезти куда-нибудь в колонии, чтобы не допустить утечки секретов. И надо там же создавать производство, используя местные возможности. Нам бросили вызов, и на него нужно достойно ответить!