Мы уже две недели жили с родителями. Я каждое утро, кроме воскресений, отправлялся на службу. Служба была необременительной и заключалась в ознакомлении с отчетами министерств, которые ежедневно присылали императору. У него этим занимался не один я. На мою долю выпали отчеты военного и морского министерства, а так же министерств внутренних и иностранных дел. По промышленности и финансам отчеты просматривал тайный советник Николай Михайлович Рейтерн, которому уже перевалило за семьдесят лет. Раньше на моем месте работал генерал-адъютант и генерал-лейтенант Василий Николаевич Братанов, которому было лет восемьдесят. С моим появлением его отправили на отдых. Сами отчеты были выборкой всего самого важного, что произошло за прошлый день с прилагаемыми пояснениями по отдельным вопросам. Нашей задачей было читать отчеты и в случае надобности дать к ним свои комментарии. Эту надобность мы определяли сами, а поскольку отчеты составляли профессионалы, она возникала очень редко. Я пока от себя ничего не добавил, да и Николай Михайлович при мне занимался только чтением или болтал, когда немного отошел от удивления из-за появления на месте его престарелого напарника такого юнца, как я. Несколько раз император вызывал меня советоваться по разным вопросам. Во второй такой раз я набрался нахальства и спросил, для чего нужна наша работа.

- Если вы думаете, что это синекура, то заблуждаетесь, - недовольно посмотрев на меня, сказал Владимир Андреевич. - В правительстве работают знающие люди, но они дают оценки пристрастно, исходя из своих представлений и интересов, а мне трудно судить обо всем и не сделать ошибки. Кроме того, читая отчеты, вы будете в курсе всех дел и сможете дать полезный совет. Так что отнеситесь, князь, к своей службе со всем вниманием.

Возня с отчетами занимала меня до обеда, а после него я чаще всего оставался в своих комнатах. Если в моем присутствии возникала необходимость, звонил секретарь императора или кто-нибудь из его флигель-адъютантов. Вера занималась со своими высокородными ученицами, а на мои вопросы, какие у них успехи, отвечала, что занимаются усердно и ее во всем слушают.

- Какие могут быть успехи за такое небольшое время? - говорила она. - Потихоньку нагружаю и слежу, чтобы они ничего себе не потянули. Александра сильнее, но у нее неважные растяжки. Елена гибче, но очень слабая. Только начало появляться что-то похожее на мускулы. Мне с ними заниматься упражнениями еще месяца два или три. Боюсь, что им раньше все это надоест.

- А что они за женщины? - спросил я.

- А об этом нужно спрашивать у великих князей, - засмеялась она. - Мне они нравятся. Обе у нас совсем недавно и еще не обзавелись подругами. Александра хоть занимается рисованием и пробует читать книги на русском, а у Елены занятий совсем нет. Говорит, что любит писать стихи, но кому у нас нужны стихи на японском! Все равно что-то пишет и читает своей служанке. А для чтения книг она еще недостаточно хорошо знает язык.

- Взяла бы и почитала ей наши, - в шутку посоветовал я.

- Попробую, - сказала жена. - Она ко мне тянется, а говорить нам особенно не о чем, а так хоть будет чем занять время. Тебя до обеда все равно нет.

Эффект от чтения наших фантазий превзошел все ожидания. Жена оказалась отличной рассказчицей и читала с выражением, поэтому в нее вцепились обе скучающие великие княгини. То ли самой продираться через текст, отпечатанный на чужом пока языке, не испытывая от чтения никакого удовольствия, то ли слушать рассказ - есть разница? А тут еще такая захватывающая то ли сказка, то ли быль. В дополнение к чтению от Веры потребовали петь. Александра узнала от мужа, что понравившиеся ей пластинки - это наши записи, и поделилась этой новостью с Еленой. Сначала они довольствовались женой, а потом взялись за меня.

- Леш, - сказала Вера, когда я пришел обедать. - Они хотят, чтобы ты что-нибудь спел. Нас пригласили на вечер и сказали, что будет мужья.

- А цыганского хора не будет? - недовольно сказал я. - Тебе бы все-таки лучше держаться от Олега подальше.

- Как ты это себе представляешь? - спросила она. - Общаться с женами и сторониться их мужей? Андрея я вижу редко, а Олега - каждый день. Но он без ума от своей жены, поэтому ты зря ревнуешь. Вчера он сказал, что они всей семьей в июле поедут отдыхать на Черное море. Нас с тобой тоже пригласили. Давай съездим? Я с отцом несколько раз ездила, только не в Крым, а у них в Ливадии большой дворец...

- А отработать эту поездку нужно, развлекая их песнями, - сказал я. - Ладно, споем. Мы с тобой свои песни немного запустили. Книги продолжаем писать, а ни одной новой песни за год не записали. И наш ансамбль давно разбежался.

- Уже и другие так поют, - сказала Вера. - И наши песни, и мне незнакомые. Я несколько раз слышала по радио.

- Давай тоже споем новую песню, - предложил я. - Время еще есть, а музыку ты подбираешь влет. Неинтересно петь то, что все уже слышали не по одному разу. И песня у меня есть из тех, которые сочинили японцы. По крайней мере, у нас ее сначала пели на японском, а русский текст появился позже. Называется "Каникулы любви". Подожди, сейчас возьму гитару.

Я сходил в нашу комнату за гитарой, вернулся в гостиную и, чтобы было удобней играть, сел на диван. Мое исполнение не тянуло на дуэт двух японок, но получилось тоже неплохо.

- У моря, у синего моря со мною ты, рядом со мною. И солнце светит, и для нас с тобой целый день поет прибой. Прозрачное небо над нами, и чайки кричат над волнами, кричат, что рядом будем мы всегда, словно небо и вода.

- Замечательная песня! - сказала жена. - Почему ты ее мне раньше не пел?

- Да как-то не приходило в голову, - ответил я. - Садись и подбирай мелодию, а я пока запишу текст. Если нужно, сыграю еще.

К вечеру жена выучила песню, и в семь мы уже были у апартаментов великого князя. Нам назначили встречу на то время, когда во дворце обычно ужинали, поэтому я не удивился тому, что в одной из комнат был накрыт стол.

- Немного подождем, - сказала встретившая нас Елена. - Муж с остальными сейчас должен подойти. Может, вы пока мне что-нибудь споете, князь?

- Можно, - согласился я. - То, что у вашего мужа есть рояль, на котором приходиться играть жене, я знаю. А как насчет гитары?

- Аяка, принеси князю инструмент! - приказала Елена служанке.

Та поклонилась и, мелко семеня ногами, выбежала в другую комнату. В отличие от своей госпожи, носившей местные платья, эта девушка была замотана тканью на японский манер. Вернувшись, она опять поклонилась и протянула мне гитару. Я с позволения хозяйки сел на диван и исполнил ей песню Высоцкого о рае в шалаше.

- Украду, если кража тебе по душе, - зря ли я столько сил разбазарил? Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял!

- Вы, князь, будете почище Казановы, - услышал я голос Андрея. - Вот так оставляй с ним жен! Свою от нас увез, а наших охмуряет!

Оказывается, пока я рвал душу и терзал струны, пришли недостающие участники вечеринки.

- Меня попросили, я сыграл, - пожав плечами, ответил я, откладывая гитару. - Княгиня просто чудесная женщина, но у меня уже есть свое чудо!

Мы сели за стол, на котором, помимо большого торта, были фрукты и много других сладостей, и с полчаса ими наедались, разговаривая о разных пустяках. В конце говорили о картинах Александры, с которых переключились на ее родственников.

- Я так за них боюсь! - сказала она. - Американские штаты - очень сильное государство, и если будет война...

- Будет, но не в этом году, - сказал я. - Основа их ударной мощи, помимо флота, это авиация. Корабельной совсем мало, а другим самолетам нужны аэродромы в Европе. Англичане предоставить свои отказались, а в Норвегии до следующего лета просто не успеют построить. И нужно перевезти через океан слишком много солдат и боевой техники.

- Вы меня не сильно успокоили, князь, - вздохнула Александра. - Мне муж уже говорил и об их выборах, и об аэродромах, но все это только отсрочка. Я рада, что российский флот поможет франко-германской империи, но мне все равно страшно. Почему мужчины так любят воевать? Этих колоний... их же очень много. Почему нельзя разделить?

- Американцы почувствовали свою силу и не удовлетворятся малым, - покачал я головой. - Они захотят единолично править миром. Дурная затея, которая за тысячи лет так никому и не удалась, но все равно желающие попробовать находятся. Если им вмазать как следует, на время утихнут. Постоянного и долгого мира не было никогда и нигде. Люди слишком драчливые и жадные до чужого добра, чтобы тихо сидеть на своей земле и пользоваться только плодами своего труда. Им вечно чего-нибудь не хватает, да и напрягаться неохота, а у соседей всегда всего больше, да еще не по праву!

- У нас действительно очень мало хорошей земли, - грустно сказала Елена. - Раньше в плохие годы в деревнях старики уходили умирать, чтобы не отнимать еду у детей и внуков.

- В ближайшие годы в этом мире многое изменится, - сказал я. - Наша империя должна стать сильнее многих. Новая империя и Япония - наши союзники, которых мы не оставим без помощи. Главным будет сейчас отбиться от янки. А вам не нужно так переживать. Это не принесет пользы вашим близким и нанесет ущерб вам. У императора Августа под рукой два народа, мощная промышленность и сильные армия и флот. Американцы всегда были немного самоуверенной нацией, я думаю, что Бог их за это накажет.

- После этих слов я спокоен за наше будущее, - усмехнулся Андрей. - Мы, кажется, собрались повеселиться? Князь вы не объелись? Петь сможете?

- У нас приготовлена одна новая песня, а остальной репертуар старый, - предупредил я. - Так получилось, что мы давно не занимались пением.

Меня заверили, что с удовольствием послушают и старые песни, после чего вся компания перешла в ту комнату, в которой у Олега стоял рояль. Он сам на нем умел неплохо играть, только сейчас пользовался редко. Мы пели и играли больше часа. Великие князья уже слышали почти все песни, когда мы ходили их петь к Олегу, а их жены довольствовались не слишком хорошими здесь грампластинками, поэтому были в восторге от живого пения. Особые восторги вызвала песня "Каникулы любви", которую слушали в первый раз.

- Что вы хотите, князь, за этот чудесный вечер? - в шутку спросил Андрей.

- С вас море, - ответил я. - Жена сказала, что отпустят в Крым, вот я и выкладывался.

- Я поговорю с отцом, - пообещал он. - Он не всегда с нами ездит, но, я думаю, на время найдет вам замену, так что считайте, что вы уже на пляже. Нужно только подождать полтора месяца.

Мы простились и вернулись в свои комнаты, где узнали о грядущей свадьбе Ольги.

- Мне уже семнадцать, и я окончила гимназию, что вам еще от меня надо! - сердито выговаривала она родителям. - Если и дальше будут проволочки, я просто уйду в семью Сергея!

- И на что вы станете жить? - спросил отец. - Сидеть на шее у его родителей? Твой Сергей уже решил, чем он будет заниматься?

- Он будет инженером, как и его отец! - ответила Ольга. - И не нужно мне ничего говорить! Он это не я: ему брак учиться не помешает, а его родители согласны. Я понравилась его деду, и он обещал, что будет нам помогать. Он довольно состоятельный человек!

- Ты и мне нравишься, - обнял я ее. - Так что обойдемся без чужого деда. Что я не найду денег для родной сестры?

- Ты это одобряешь? - удивился отец.

- Пусть выходит замуж, - сказал я. - Сергей хороший парень, и из них получится хорошая пара. Ему немного рановато, но если сестре не терпится... Если есть средства, мужчине семья не помеха для учебы.

В общем, она нас уломала. Мы, как я и обещал, помогли сестре деньгами, хоть родители Сергея были недовольны, по крайней мере на словах. Свадьбу назначили на конец июня и переложили ее организацию на семью жениха. Только разобрались с Ольгой, как пришло известие о гибели американского эсминца. Если верить сообщениям американских радиостанций, его кто-то подорвал торпедой в двухстах милях от их восточного побережья. В некоторых передачах прямо обвиняли франко-германскую империю. Якобы была радиопередача с эсминца, что обнаружен перископ подводной лодки.

- Есть мысли? - спросил вызвавший меня император. - Я созванивался с кайзером. Ни одной их подводной лодки у берегов Америки сейчас нет.

- Ни минуты не сомневался в том, что империя здесь ни при чем, - ответил я. - Обострение отношений не в их интересах, а с военной точки зрения подобная операция просто нелепа. Или этот эсминец по какой-то причине взорвался сам, или ему помог это сделать кто-то из американцев. Только неясно, для чего это было делать именно сейчас. Через год - понятно, но сейчас американцы еще не готовы к войне, а реагировать придется. Они уже лишились нескольких кораблей и ограничились нотой в адрес кайзера. Сейчас это будет трудно сделать.

- Думаете, они его взорвали сами? - задумался император. - И чья это может быть работа?

- В известной мне реальности в Америке все было по-другому, - ответил я, сопроводив ответ пожатием плеч, - а в этой реальности я о ней мало знаю. У нас есть знатоки в министерстве, вот их и нужно спрашивать.

Император позвонил в министерство иностранных дел, и через пятнадцать минут такой знаток был доставлен в его кабинет.

- Коллежский советник Данилов, - представился он после положенного приветствия.

- Хотелось бы знать, с чем мог быть связан подрыв американцами своего корабля? - спросил его Владимир Андреевич.

- Если это не случайность, то даже не знаю... - в замешательстве ответил чиновник. - Для войны такая провокация будет несвоевременной.

- А если ее все-таки объявят, но не начнут? - спросил я. - Кто от этого будет в выигрыше?

- Прежде всего президент Олбен Баркли, - немного подумав, ответил он. - Демократы проиграют выборы, причем и президентские и в Конгресс. В этом уже никто не сомневается. Но если он получит согласие Конгресса и объявит войну франко-германской империи, то это позволит ввести военное положение на всей территории страны и отменить выборы до окончания военных действий. Кроме того, президент у них является главнокомандующим, а это в случае удачной войны...

- И Конгресс ему такое право даст? - с сомнением спросил император.

- Я думаю, даст, - ответил чиновник. - У демократов в нем значительное большинство, а этот взрыв так обыграют в прессе, что выступить против войны будет очень опасно. Нужно совсем немного подождать. Если это действительно президент, он должен выступить сегодня или завтра. В органах власти в войне обычно в первую очередь заинтересованы военные, но не в этом случае. Эта провокация может помешать их подготовке в Норвегии. Производящие военную продукцию предприятия и так загружены заказами, поэтому взрыв эсминца их хозяевам ничего не дает.

Выступление американского президента последовало через три часа после первых сообщений о трагедии. Он сказал следующее:

- Граждане Американских штатов! Со скорбью и гневом хочу вам сказать, что сегодня вблизи наших берегов неизвестная подводная лодка потопила наш эсминец, прервав жизнь двухсот семидесяти трех наших соотечественников! Подобное преступление не должно остаться без возмездия! Не так давно, когда мы занимали бывшие колонии Франции, чтобы не бросать без присмотра их население и привести туземцев в лоно цивилизации, головорезы кайзера Августа совершили ночное нападение на наших моряков и морских пехотинцев. Подводные лодки потопили два наших корабля, а высаженный с них десант вырезал наших солдат. Погибло в общей сложности почти восемьсот американцев. Я уже тогда хотел обрушить на захватившую Францию Германскую империю всю силу нашего гнева, полагая, что разговаривать с убийцами бесполезно, но воспротивилась республиканская часть Конгресса, и для объявления войны у меня не было нужного большинства. Мне сказали, что мы должны ждать и готовиться, чтобы нанести удар наверняка и с минимальными потерями. Я дал им себя убедить и, как выяснилось, зря! Ничем иным, кроме нападения немецкой подводной лодки, сегодняшняя трагедия быть не может! Я вторично обращусь к Конгрессу с требованием вручить мне всю полноту власти для ведения войны. Прогнившие монархии Европы бросают вызов самой демократичной стране мира! Я обещаю, что наши доблестные армия и флот сокрушат их с вашей помощью и принесут свободу на земли, откуда пришли наши прадеды! Величие Американских штатов и наши идеи равенства покажут освобожденным народам Европы истинный пример жизни! А виновные в преступлениях будут сурово наказаны по нашим законам. Враг силен, поэтому каждый из вас должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь своим соотечественникам, которые, рискуя жизнями, будут отстаивать свободу с оружием в руках! Мы победим, потому что на нашей стороне Бог и правда!

- Как он завернул! - сказал сидевший со мной у приемника отец. - Прогнившие монархии Европы! Это не только немцы с французами, но и мы. Наверное, узнали о нашем союзном договоре. Только ведь сюда можно включить и англичан. Не хотят ли они заодно отобрать колонии и у короля Эдуарда?

- Пуп у них развяжется воевать против всех сразу, - ответил я. - Хотя сказано очень нагло. Не нравится мне это. Он абсолютно уверен в том, что все мы - это уже прошлое, а для этого должны быть какие-то основания.

- Ложились бы вы спать! - сказала заглянувшая в гостиную мать. - Уже двенадцатый час! Завтра все узнаете.

- Уже идем, - ответил ей отец и обратился ко мне: - Действительно, выключай приемник и ложись. Это у американцев четыре часа дня, а мы с тобой завтра из-за них не выспимся. Все равно все будет в утреннем выпуске новостей.

Я не стал спорить, потому что тоже уже хотел спать. Дурное дело - не выспаться и ходить сонным, особенно когда в этом нет никакой необходимости. Но утром я первым делом побежал включать приемник. Отец встал позже меня.

- Ну что там? - спросил он, появляясь в гостиной. - Мне уже некогда слушать новости, нужно идти завтракать и на службу.

- Морские министры наших империй выступили с заявлениями, что их подводных лодок вблизи Америки не было, поэтому никто этот эсминец не топил. Англичане пока молчат, но их никто и не обвинял. Но для американцев наши оправдания - это только лишнее подтверждение нашей вины и лживости. Сегодня ожидается заседание Конгресса. Американские комментаторы совершенно уверены в том, что война будет объявлена. Не знаю, что будет в их газетах, а в эфире подняли такую бучу! Настоящая истерика! Не удивлюсь, если скоро многие американцы понесут свои деньги в фонд обороны. Компания организована очень профессионально. Даже мне захотелось побежать в банк и чего-нибудь им перевести.

- А мы хотели спокойно дожить до следующего лета, - вздохнул отец. - Ладно, ты слушай, а я пошел.

Долго я сидеть не стал, потому что подозревал, что разбора отчетов сегодня не будет. Так и оказалось. Стоило мне прийти в расположенную неподалеку от императорского кабинета комнату, где мы с Николаем Михайловичем возились с бумагами, как зазвонил мой телефонный аппарат, и раздраженный Владимир Андреевич велел все бросить и идти к нему. При моем появлении императорские гренадеры отдали честь и слаженно расступились в разные стороны. Секретарь вскочил со своего места и поспешил открыть передо мной дверь. Раньше за ним такой предупредительности не водилось. В кабинете, помимо императора, сидели канцлер и военный министр. Я начал приветствие по всей форме, но был прерван.

- Садитесь за стол, князь! - сказал Владимир Андреевич. - Считайте, что уже со всеми раскланялись. Меня сейчас интересуют не ваши манеры, а то, что бы вы стали делать.

Я послушно сел за стол и начал:

- Я, конечно, далекий от армии и флота человек, хоть и имею воинское звание, но мне кажется, что ситуация для нас очень благоприятная. Ну объявят войну нашим соседям...

- Уже объявили, - перебил меня Вяземский.

- Мы знали, что так и будет, только думали, что это случиться позже, - продолжил я. - Но начав так рано, они подгадили сами себе. Нельзя атаковать побережье только силами одного флота без мощной авиационной поддержки, а у них ее сейчас нет и до следующего лета не будет.

- У них будут пять или шесть авианосцев, - возразил министр, - а это больше двухсот самолетов.

- Насколько я помню, там в основном пикировщики, - в свою очередь возразил я. - Истребителей будет совсем немного. Если бросить на американский флот много самолетов, он одними зенитными средствами не отобьется. Потери в самолетах будут большие, но корабли они перетопят! Кроме того, для нормального ведения войны с сильным противником где-то в Европе должна быть база, куда нужно заранее перевезти кучу припасов и много солдат и техники. Того, что могут взять на борт десантные суда, будет совершенно недостаточно. Отказав янки в помощи, англичане им сильно подгадили.

- Они развернули строительные работы в Норвегии, - сказал канцлер. - Солдат там пока мало, но припасы и технику уже везут.

- Ну и разбомбить все это к чертовой матери! - посоветовал я. - Войну кайзеру уже объявили, так что я бы на его месте не думал ни минуты. Большого прикрытия от налетов авиации у американцев сейчас нет, так что немцы там все разнесут в пух и прах. И норвежцам будет урок. Вряд ли после этого найдется много желающих оказывать помощь Америке. Франко-германскую империю и так обливают грязью, так что хуже в этом уже не будет. Кайзер этой операцией нанесет янки большие потери, затруднят им всю военную компанию, выиграют время и поднимет дух своим подданным. Вот нам пока встревать нежелательно. У американцев на Тихом океане полно кораблей, как бы они не решили отыграться на нас. Но бомбы объемного взрыва я бы союзникам дал. У нас с ними союз всерьез и надолго.

- Я об этом думал, - сказал Вяземский, - но были сомнения. Не хотелось начинать первым.

- Все равно отсидеться не получится, - возразил я. - Мира уже не будет, так зачем давать противнику укрепиться и создать плацдарм для нападения? Они объявили войну, не пожалев своего собственного корабля. Пусть даже это сыграл президент, нарушив там чьи-то планы, остановиться теперь не сможет никто.

- Еще какие-нибудь мысли будут? - спросил император.

- Только одна, - ответил я. - Усилить против янки компанию в прессе. К началу боевых действий весь народ должен ненавидеть американцев, начиная с чистильщика сапог и заканчивая их президентом. О том, что они не все такие можно будет поговорить после войны. Война будет долгой и тяжелой и нужна поддержка всех сословий. Американцы уже объявили о сборе пожертвований на поддержку военного строительства, а чем мы хуже? Это сейчас нам хватает средств, в военное время их никогда много не бывает.

- Спасибо, князь, - сказал мне император. - Можете идти, но из своей комнаты пока не отлучайтесь.

Я вернулся к Николаю Михайловичу и застал его у невесть откуда взявшегося радиоприемника.

- Слушаю новости, - сказал он. - Нам его принесли, как только вы ушли. Не хотите присоединиться? Передают много интересного.

Я присоединился, но ничего интересного не услышал. Американцы по-прежнему нагнетали военную истерию, англичане отмалчивались, а станции, вещавшие на немецком и французском, обвиняли янки в провокации и запускали в эфир патриотические передачи. Испанского языка мы не знали, поэтому оценить реакцию Латинской Америки не смогли. В любом случае я бы на месте латиноамериканцев не радовался. Закусившие удила и отбросившие прежние правила Американские штаты были опасным соседом. Если они и раньше не слишком считались со странами Южной Америки, что хорошего можно было ждать теперь? Пока янки не до них, но не нужно большого ума, чтобы понимать, что рано или поздно придет и их черед. А вот наши радиостанции выглядели бледно. Общая направленность передач несомненно была антиамериканская, но какая-то беззубая, что ли. Так одна из трех самых популярных станций всего лишь выражала сомнения в том, что эсминец был потоплен немцами. Когда я об этом сказал Рейтерну, он пожал плечами.

- А что вы от них хотите, князь? Это же купеческая станция. Там главные акционеры Губонин и Рябушинские, а они больше других пострадали от нарушения торговых связей с Америкой. Люди не глупые и все должны понимать, но радости у них от этого нет. Наверное, надеются, что все как-нибудь утрясется, и не хотят портить отношения с американцами. Отсюда и эти осторожные оценки. Сейчас такие станции нужно брать под правительственный контроль. Ладно, займусь своими отчетами. Вам не мешает приемник? Тогда пусть работает, может, услышим что-нибудь важное.

Важного мы в тот день не услышали. На следующий день тональность передач на русском радио заметно поменялась, став более агрессивной и наступательной. Мы уже не оправдывались и высказывали осторожные предположения, а обвиняли американцев во всех смертных грехах. Послушав такое с час, я хотел выключить приемник, но Николай Михайлович воспротивился.

- Не выключайте, князь, просто немного приглушите звук, может, передадут что интересное.

Он оказался прав. Уже перед самым обедом, когда мы закончили работу, правительственная радиостанция союзников сообщила о массированном налете на американские объекты в Норвегии. Три сотни бомбардировщиков и около сотни прикрывавших их истребителей в дневное время легко подавили противовоздушную оборону янки и нанесли удары по строящимся аэродромам и складам военной техники. Заодно был потоплен американский грузовой корабль с танками на борту. Видимо, хорошо сработала разведка, так как шли не наобум Лазаря, а каждая группа по заранее намеченным целям. Первым же ударом было уничтожено все, что американцы построили и привезли за последние полгода. Но кайзер этим не ограничился. Потери в самолетах были незначительные, поэтому второй налет, который последовал через десять часов, был таким же масштабным. На этот раз не только добили американцев, досталось и норвежцам. Империя этими бомбежками показала всем остальным европейцам, что помогающие ее врагам не будут забыты. Судя по скорости, с которой руководство союзников подготовило и провело эту операцию, оно обошлось и без наших бомб, и без моих советов. Теперь нужно было ждать, как на все это отреагируют американцы. Лично я думал, что они начнут ломать англичан через колено. Других возможностей что-то быстро исправить и подготовить вторжение к следующему лету у них не было. Хотя кто его знает, как все повернется. В последнее время я в своих прогнозах не один раз ошибся. Лишь бы для поднятия духа не попытались захватить наши дальневосточные города или хотя бы разрушить их силами флота. Сил этих у них было намного больше, чем у нас, а японцы вряд ли придут на помощь. Не потому, что не захотят, просто не успеют.