Этот дом стал для нас домом на всю жизнь. Позже были еще дома в Крыму и на юге Франции, но все это использовалось только для отдыха, а жили мы по–прежнему в Алтуфьево. Первые шесть лет нас охраняли не хуже членов правительства, потом остался только один охранник. Еще через пять лет по нашей просьбе убрали и его. Правда, когда я поделился атомными секретами, охрану на какое‑то время вернули.

Российская империя во многих областях науки и техники вырвалась далеко вперед, по сравнению с остальными ведущими державами, но долго такое лидерство не продлилось. Что‑то у нас украли, чем‑то мы поделились сами, а до многого додумались без нашей помощи. Когда знаешь, в каком направлении думать, это только вопрос времени. В империи большое внимание уделялось образованию и наукам, поэтому, хоть мы и не сохранили безусловное лидерство в научно–техническом прогрессе, в хвосте тоже не плелись. Первого человека в космос послали именно мы в шестьдесят пятом году, но вскоре программу пилотируемых полетов свернули, решив, что работать с автоматами будет быстрее и дешевле. На Луну или на Марс пока никто не рвался, а вот большую орбитальную станцию делать будут. Сами или в кооперации с кем‑то, пока еще не решили. Вообще, мир получился очень непохожим на мой прежний. Во–первых, в нем не было явно выраженного лидера, а всем ведущим государствам пока удавалось уживаться без больших разногласий. Во–вторых, в нем сохранилась колониальная империя. Часть Африки поделили между собой Великобритания, Американские штаты и Франко–Германская империя, а в Азии колонии сохранились у англичан и японцев. В большинстве этих колоний аборигенам жилось не хуже, а кое–где и лучше, чем в моем бывшем мире, где у них была самостоятельность. По крайней мере, войн и революций у них не было, как и межплеменной розни, а уровень жизни был повсеместно выше. Японцы успели отобрать у американцев Филиппины прежде, чем мы подписали с Американскими штатами договор и перевели трофейный флот в свои дальневосточные порты. Понятно, что мы не стали вмешиваться, да и сами американцы не решились воевать. Обидно, но после раздела с империей кайзера французского наследства колоний у них осталось достаточно. Одни мы не рвались никого захватывать, удовлетворившись половиной отданных нам Алеутских островов. Было решено, что возвращение Аляски — слишком дорогостоящее мероприятие в части последствий, а поскольку жизненной необходимости в новых территориях нет, то ни к чему развязывать войну. Японцы показали свой норов на Филиппинах, устроив резню, но со временем и там все стало более или менее нормально. В этом мире сохранились не только колонии, но и много монархий. Я не считал это анахронизмом. Дворянство было привилегированным классом, но что в этом плохого? Элита была везде и во все времена, главное, чтобы она оправдывала свое существование, а не просто жрала в три горла. Все остальные проблемы покинутого мной когда‑то мира были и здесь, разве что пока не успели прихватить от африканских обезьян ВИЧ–инфекцию, да не занялись гонкой ядерных вооружений. Во всем мире, кроме Азии, пока не было большого избытка населения, но к этому все шло, а вот во многих странах Азии число жителей превышало разумные пределы, и все тлеющие и временами вспыхивающие конфликты в основном были здесь. В Китае не было гражданской войны, войны с Японией и маразма «больших скачков» и «культурной революции», поэтому с китайцами в этом мире стали считаться гораздо раньше. У нас с ними были неплохие отношения, но не дружба из‑за их претензий на часть нашей территории.

Как я и хотел, жена родила двух мальчиков и двух девочек. Все дети выросли, и у нас от них были девять внуков и внучек. Многие из наших друзей были еще живы, но виделись мы редко, больше общались по сети. Андрей умер два года назад, и сейчас правил его старший сын Василий. Александра была жива, но мы с ней не общались из‑за того, что она в последние годы жила в Германии. Олег с Еленой были единственными, кто часто приезжал к нам в гости. Больше пятидесяти лет дружбы — таким мало кто может похвастаться. Обо мне так никто и не узнал. Когда я так говорю, то имею в виду народные массы, а не тех, кто ими управляет. Я написал за свою жизнь сорок три книги, и все они, кроме одной, были написаны в жанре фэнтези, родоначальником которого меня здесь считали. Сорок две из них были изданы, а сорок третья, в которой я описал обе свои жизни, ждала моего конца. Умру, тогда пусть печатают, а люди гадают, выдумал я все это или впервые в жизни написал о том, что действительно было.

Вера вошла в кабинет и застыла. Алексей лежал в кресле, слегка свесившись набок, и она сразу поняла, что он мертв. Поцеловав холодный лоб, Вера закрыла мужу глаза и с трудом подтащила второе кресло к тому, в котором он сидел. Открыв ключом один из ящичков трюмо, она достала стоявший в нем флакон, села в кресло и выпила его содержимое.

— Только попробуй меня не пустить! — сказала она и еще успела взять руку мужа в свои.

На этот раз я сразу понял, что значит мой полет во тьме с мелькающими светящимися спиралями. Очнулся я, как и прошлый раз, в пустой комнате с креслом. Кресло занимал я, а у стены стоял ангел, наблюдавший за мной ничего не выражающими глазами.

— Ну что, оправдал я оказанное мне высокое доверие? — насмешливо спросил я.

Страха не было совсем, была усталость от двух прожитых жизней и желание скорее встретиться с женой. Без нее я не представлял своего существования ни в том мире, ни здесь.

— А вы как думаете? — спросил он и сел в возникшее за спиной кресло.

— Мне понравилось, — ответил я, — а за вас судить не берусь. Не скажете, когда появится моя жена? Вы должны знать такие вещи.

— Знаем, — кивнул он. — Ваша никогда не появится, можете ее не ждать.

— Это еще почему? — похолодев, спросил я.

— Она приняла яд, — ответил он. — Самоубийцы здесь не появляются. У них свой сектор с гораздо худшими условиями.

— Я хочу поменять место проживания, — сказал я. — Условия не имеют значения.

— Вы не понимаете, что просите. Там у вас не будет мира, так, комнатушка.

— Я достаточно долго прожил и уже не держался за жизнь, — сказал я ему. — Я и за смерть сейчас не держусь. Единственное, что придает смысл моему существованию, — это она. Если мы не соединимся, я просто себя разрушу. Вы говорили, что это нетрудно.

— А если я помогу? — спросил он.

— Баш на баш, — засмеялся я. — С ума сойти, и здесь то же самое! И что же вам от меня нужно?

— Сходите еще разок на этот раз в другую реальность на тех же условиях.

— С места не сдвинусь, пока вы мне не объясните смысла ваших игр, — заявил я.

— Вы правильно сказали насчет игры, — сказал он. — Люди играют в свои игры ради выигрыша или для того, чтобы убить время. У нас нет ничего, кроме обязанностей. Мы живем вашей жизнью и вашими воспоминаниями. Есть возможность вмешаться только в жизнь таких, как вы, но ею редко пользуются. На вас, например, никто не влиял.

— А почему мне ничего не сказали, а подсунули эти двери?

— В первый раз душа должна сделать выбор самостоятельно, — объяснил он. — Если у нее все получилось, выигравший может послать ее вторично своей волей. Такие правила.

— Какая глупость, — высказался я об их играх.

— Вы играете в дурака, — сказал ангел. — Умные в этой игре правила или нет? Вижу, что поняли. В любой игре свои правила, и чаще всего их устанавливают не игроки. Если играешь, ты их должен соблюдать. Я не могу не играть. Вы у меня в этом тысячелетии последняя кандидатура, всех остальных я израсходовал без толку.

— И много было таких в тринадцатой реальности? — спросил я.

— Их в любой реальности много, — ответил он. — Только знание прожитой жизни чаще всего оказывается бесполезным, или его носитель почему‑то не может им воспользоваться. Обычно это не так‑то легко, вам во многом повезло.

— И куда вы меня хотите опять засунуть? В отсталый мир?

— Прошлый раз вас никто никуда не засовывал, вы сами выбирали дверь. В этот раз пойдете в более развитый мир. Межпланетные полеты в нем — обычное дело. Далеко не летают, но на Марсе уже есть колонии.

— Вы же говорили, что ни одна человеческая цивилизация…

— А кто вам говорил о людях? Очень похожая на вас раса, но есть и отличия. Вселение происходит в эмбрион, а память открывается в зрелом возрасте, поэтому не будет проблем с адаптацией.

— А моя задача?

— Вы должны оказать влияние на развитие цивилизации. Меня не интересует, куда вы ее подтолкнете, главное, чтобы этот толчок был как можно сильнее.

— Я соглашусь уйти только вместе с женой! — поставил я условие.

— Я не могу отправить двоих, — возразил он. — Только вас одного. Она подождет вас здесь. В моей власти заморозить для нее время, поэтому она не заметит вашего отсутствия.

— Зато замечу я, — возразил я. — Целую жизнь без нее, да еще среди нелюдей!

— Вы не заметите разницы, — сказал он. — Думают они так же, даже ваш внутренний словарь будет тем же самым. И учтите, что у вашей жены была бы совсем другая внешность.

— Сможете сохранить пол? — спросил я. — Я ее проведу сам, если мы родимся в одно время, а не с разницей в полсотни лет. А внешность для меня в ней сейчас не главное, лишь бы не была мужиком.

— А как вы найдете друг друга? — спросил он. — Их пять миллиардов на планете и больше миллиона в космических поселениях.

— Это мы решим сами, — ответил я. — Решайте, пока я не начал себя разрушать. Я уже понял, как это делается.

— Как хотите, — пожал он плечами, и посреди комнаты возникла Вера.

— Наконец‑то, — сказал я ей. — Тебя даже после смерти приходится ждать! И почему ты еще старуха?

Я уже разобрался, как менять свой вид и сбросил себе шестьдесят лет.

— Я так испугалась! — захлебываясь словами, заговорила она, упав в мои объятья. — Попала в какой‑то темный чулан. Попыталась попроситься к тебе, а мне на все просьбы кто‑то бубнит, что нельзя! Как ты сделал себя молодым?

— Вот так, — сказал я, превращая ее в пятнадцатилетнюю. — Извини, перестарался. Ну ничего, тебе все равно такой долго не быть. Познакомься, это и есть ангел. Загробное существование откладывается, потому что нам дают новую жизнь. Примерно как мне тогда, только в другом мире. Главное — встретиться, когда вернут память. Мир продвинутый, поэтому как‑нибудь найдем друг друга. Или поисковиком в компьютерных сетях, или я их забросаю своими книгами. Будь осторожней в самом начале, чтобы не запихнули в психушку, и отметься своим именем на самых разных сайтах. А если там этого нельзя, я что‑нибудь придумаю. Какая у нас теперь будет реальность?

Ищенко Г. В. 2015 г.