- Как ты думаешь, когда начнет меняться будущее? - спросила Люся. - Ты у нас уже давно.

Я притащил с кухни табуретку, и мы сидели за письменным столом в моей комнате и смотрели в окно. За окном гремела и хлестала дождем майская гроза.

- Наверное, оно уже меняется, только пока это мало заметно, - сказал я. - Меня никто не посвящает в свои дела. Но мне задают вопросы, а по ним тоже можно многое узнать. Наверняка моя идея с прорицателем пошла в ход.

- А для чего это? Разве так уж трудно уличить его во лжи?

- А как ты его уличишь, если все, что он говорит, сбывается? А выгода очень большая. Что может сделать Машеров, пусть даже и с командой? Очень мало. Допустим, ты знаешь, что в семьдесят втором году будет страшная засуха. Много ты сможешь сделать? Или падение Союза-1 с космонавтом на борту. Ты знаешь, когда это произойдет и причину аварии, но попробуй вмешаться, никому ничего не объясняя. Еще сложнее действовать за границей. Вот в ноябре следующего года возле Братиславы накроется ИЛ-18 компании ТАБСО. И как Машеров это преподнесет болгарам? А там погибнут все. И таких аварий достаточно. Предотврати, и выжившие люди начнут менять будущее. Или операции американцев во Вьетнаме. Об этой войне в газетах писали мало. Перечисляли число сбитых самолетов и жертвы в Северном Вьетнаме от американских бомбардировок. Но я уже много позже читал о ней, что там было и когда. А теперь на минутку представь, что ты знаешь, что тринадцатого декабря американская авиация в первый раз совершит налет на Ханой. Много американских самолетов вернется из этого вылета, если наши к нему хорошо подготовятся?

- Я все поняла. А сам Машеров?

- Я думаю, что работают в основном его доверенные люди. У него и в республике масса дел. Его ведь должны будут забрать в Москву не за красивые глаза, а из-за успехов Белоруссии. Он покажет себя прекрасным руководителем и хозяйственником. Брежневу он именно в этом качестве и будет нужен. А для этого нужно вкалывать здесь. Я в тетрадках много чего написал, но одна республика это не потянет, да и не будет быстрой отдачи. Самое малое должно пройти года три, а то и все пять. Ладно, об этом пусть болит голова у Петра Мироновича, она у него большая. Моя совесть спокойна: все записал и отдал в надежные руки. Да еще и разжевываю все вопросы в меру сил. Когда поедем за деньгами на телецентр? Самохин сегодня звонил. За показ наших номеров они нам что-то там должны. Дом офицеров заплатил, теперь заплатит телецентр...

- А центральное телевидение? Они ведь нас тоже показывали.

- Шаболовка? А кто их знает! Нам ведь никто ничего не платил, когда мы выступали год назад. А тебе что, нужны деньги? Так только скажи.

- Деньги лишними не бывают, - изрекла подруга. - Не нужны сейчас, пригодятся потом. Но у тебя я их брать не хочу.

- Тогда скажи, что нужно, и я куплю.

- Так можно, - согласилась Люся. - Пока ничего не нужно, но я буду иметь в виду. Деньги за вторую книгу когда получишь?

- Только после выхода книги, а она еще в наборе. Иллюстрации Сергея, кстати, утвердили. Из тринадцати рисунков взяли восемь. Так что он тоже заработает.

- Дурацкое число! - сказала подруга. - Я ему говорила нарисовать что-то еще или забрать один рисунок.

- Не знал, что ты суеверная. За весь немалый срок своей прежней жизни я ни разу не столкнулся ни с мистикой, ни с магией, поэтому я в них не верю. Тринадцать ничем не хуже любого другого числа.

- И что вы нам можете сказать, Мстислав Всеволодович? - спросил Суслов. - Что говорит наука?

- Известная нам наука однозначно утверждает, что этого не может быть в принципе, - сказал Келдыш. - Время необратимо. Но я не идиот, чтобы упрямо отвергать факты, если они противоречат тому, что я знаю. Если верно все то, с чем меня ознакомили, значит, имеет место перенос информации из мира будущего в наш. Как такое может происходить, я не имею ни малейшего представления, но некоторые выводы сделать могу.

- И какие? - спросил Брежнев.

- Прежде всего, это то, что информация передается целенаправленно и преднамеренно.

- Поясните, пожалуйста, - попросил Суслов.

- Мы имеем список предсказаний за три года, - сказал Келдыш. - Один год уже прошел, два еще будут. Если проанализировать, что предсказывается, увидим, что три четверти всех событий приходятся на Советский Союз. По другим странам только войны, перевороты, катастрофы и иные события, имеющие далеко идущие последствия. А по Союзу... Смотрите, четырнадцатого марта следующего года в СССР введена пятидневная рабочая неделя. Видели вы по другим странам подобные предсказания? А это говорит о том, что передается то, что наиболее полезно именно жителю нашей страны.

- Логично, - согласился Брежнев. - Я это тоже заметил.

- Теперь дальше, - продолжил Келдыш. - Передаются не образы и воспоминания, а набор данных, причем не любых, а самых важных и таких, которые легко проверить. Значит, это делается преднамеренно, чтобы дать нам преимущества. И тут есть одна тонкость. Представьте себе, что вы нашли способ такой передачи. Причин может быть много, даже какая-нибудь глобальная катастрофа. Но причинно-следственные связи еще никто не отменял. Мы начинаем пользоваться этими сведениями, и мир становится другим. И чем дальше, тем больше. Тот, кто нам передает эти сведения, может вообще не родиться, а сами сведения начнут терять свою истинность и ценность. Поэтому уже сам факт такой передачи должен менять реальность в будущем. Отсюда можно сделать вывод, что нас обманывают. Все сведения уже получены, а нам их теперь выдают небольшими порциями. И еще одно. В свете представленных мне данных я начинаю немного иначе смотреть на белорусскую инициативу. Речь идет о тех проектах, которые они протолкнули через Госплан. Сделали они это не без моей помощи, потому что все работы обещают грандиозный прорыв в некоторых областях техники. Не сейчас, а лет через пять-шесть. И таких тем много.

- Хотите сказать, что и научная информация оттуда? - спросил Суслов. - А для чего это скрывать, если они с ней все равно пришли к нам?

- Я, Михаил Андреевич, скорее поверю в машину времени, чем в то, что деревенский дед станет учить меня физике твердого тела!

- Действительно, - сказал Брежнев. - Продиктовать события легко, попробуй изложить научную теорию. Он хоть где-то учился?

- Старик - мужик умный, хоть порой и притворяется придурком, - сказал Келдыш. - Читать-писать он, конечно, может, но не более.

- Тогда зачем они вообще вышли на нас? - сказал Суслов. - Не хватило полномочий?

- Это-то как раз понятно, - сказал Брежнев. - Если за всем этим стоит Машеров, его возможности очень ограничены. Взять хотя бы данные по Вьетнаму. Если их грамотно использовать, может быть, войну сразу и не выиграешь, но потери американцев возрастут многократно. Большинство катастроф ему тоже не предотвратить, или сделать это очень сложно. Да и кто знает, что может случиться в более отдаленное время. Я думаю, нам не просто так выдают информацию мелкими порциями.

- Берите, что дают, а то не будет и этого, - сказал Суслов. - Так? Я попросил Семичастного, чтобы его люди взяли объект под контроль.

- И что? - полюбопытствовал Брежнев.

- Им указали на дверь. Сказали, что ничего не имеют против совместной работы, но контролировать ее будут сами.

- Я думаю, что у белорусов есть информация за большой промежуток времени, - сказал Келдыш. - По крайней мере, передача велась из достаточно удаленного от нас времени. Не верю я, что через десять или двадцать лет такое будет возможно. Скорее всего, это вообще не наш век.

- И о чем это говорит? - спросил Суслов. - Выкладывайте, Мстислав Всеволодович все свои соображения.

- Нам отдают вот это, - показал Келдыш на лежавшие на столе листы. - Дозировано подсовывают научно-техническую информацию, но ничего не говорят о нас самих. Ладно, я о своей роли в истории страны не слишком высокого мнения, но взять, к примеру, вас. Неужели судьба Генерального секретаря партии менее важна, чем переворот в Нигерии? Вы оба оказываете огромное влияние на развитие страны. Логично, если будет передана информация, связанная с ключевыми фигурами в партии и правительстве. Я трижды в последнее время встречался с Машеровым. Это, безусловно, очень умный и порядочный человек. Его не собирались выдвигать на повышение?

- Я говорил о нем с Мазуровым, - сказал Брежнев. - Он о Машерове очень положительно отзывается, но считает, что он на своем месте. Если его и возьмут в Москву, это будет не в ближайшее время. У меня такое же мнение.

- Значит, в ближайшие пять, а то и десять лет Машеров будет в Белоруссии и на союзные дела сможет влиять очень слабо, - сделал вывод Келдыш. - Используя полученную информацию только для себя, он смог бы очень много сделать для своей республики, а остальное реализовать, переехав в Москву. И никто ничего просто не узнал бы. В такое трудно поверить, даже имея доказательства, а для тех, кому эти доказательства не выложили, все сказанное будет просто бредом. Но он на такое не идет. Из этого я могу сделать вывод, что он просто не может ждать. Видимо, за этот период должны произойти масштабные и неприятные явления, с которыми нельзя справиться на региональном уровне. А прийти к вам и выложить все он по каким-то причинам не хочет. Скорее всего, - Келдыш замялся - он просто опасается кого-то в верхах и, наверное, имеет для этого основания.

- У вас еще есть что сказать? - спросил Суслов.

- Только одно. Я бы не верил всему, что может прийти из будущего. Во-первых, со временем оно поменяется, и часть информации потеряет свою ценность. А второе... Есть вероятность, что нам подбрасывают информацию, преследуя какие-то свои цели. Пока все верно и подтверждается. Скорее всего, так будет еще долго. А когда мы поверим в истинность того, что нам дают, и будем безоглядно применять на практике, могут подсунуть нечто такое, что скорректирует развитие страны в направлении, нужном не нам, а неизвестным благодетелям. Пользоваться надо, но с оглядкой на возможные последствия.

- Вот и субботу отучились! - сказал Сергей. - Еще два дня и лето!

Мы только что покинули школу и шли к калитке в школьной ограде. В нескольких метрах от нее на дороге, прижавшись к бордюру, стояла "Волга", рядом с которой меня дожидался Васильев.

- Подождите минуту, - сказал я друзьям и подошел к нему.

- Привет, - поздоровался он. - С тобой хотят поговорить. Садись в машину.

- Здравствуй, - поздоровался я в ответ. - Подожди, сейчас отдам портфель.

Я попросил Сергея отнести портфель и, обойдя машину, сел на переднее сидение.

- Не скажешь, кто жаждет со мной пообщаться? - спросил я.

- Тебя ждет полковник, - ответил он. - Будет важный разговор, поэтому отнесись к нему серьезно.

Приехали мы к знакомому дому, куда меня когда-то привозили на встречу с Машеровым.

- Иди, - сказал Виктор. - Ты знаешь, куда.

Дверь мне открыл Семен.

- Здравствуй, - сказал он мне. - Иди в правую комнату, Илья Денисович там.

- Садись, лейтенант! - сказал полковник, когда я зашел в комнату.

- Здравствуйте, - поздоровался я. - А почему лейтенант?

- Сам же сказал, что имел воинское звание, вот мы тебе такое прозвище и взяли. Кто подумает, что речь идет о мальчишке?

- Я уже и здесь не мальчишка, - сказал я. - Зачем я вам понадобился?

- Садись, разговор долгий и не совсем приятный. Ты думал о том, как именно мы будем использовать твои тетради?

- Конечно, думал. Судя по вашим вопросам, вы воспользовались моей рекомендацией. Уникум, да?

- Воспользовались, но не в качестве основного варианта, как ты предлагал, а временно.

- Не понял, - сказал я. - Почему временно?

- Потому, что эту игру очень скоро раскусят. Может быть, уже раскусили. Ты, судя по всему, был умным человеком...

- Ну, спасибо! - обиделся я.

- Обижаться будешь потом, а сейчас сиди и слушай. Тебе было восемьдесят? Значит, мозги уже работали далеко не в полную силу. Перенос освежил тебе память, но во многом вернул обратно в детство. Память это еще далеко не все, часто важнее, как ею пользуются, а тебя по поведению к взрослым отнести трудно. Может быть, для тебя это и хорошо.

- Это вы высказались по поводу моих рекомендаций?

- Вариант с предсказателем долго не продержится, - сказал он. - Подумай сам, и поймешь почему. А потом придется раскрывать карты. Не все, конечно, и не сразу. Выкладывать все в том виде, в каком ты отдал нам, нельзя. Поэтому твоих тетрадей никто не увидит. Увидят наши распечатки, в которых внесены нужные коррективы. Поскольку будущее начнут менять, отдельные несовпадения большого значения иметь не будут.

- А от меня что нужно?

- Тебя, скорее всего, придется сдать. Поэтому тебе нужно почитать, что мы сочинили для Москвы.

- А о моей ликвидации не думали? - зло спросил я.

- Представь себе, думали. Нерационально. Если убирать, то не тебя одного, а это почти наверняка вызовет шум. А после того, как накроется версия с прорицателем, на тебя и без нас могут выйти. И статья в "Комсомолке" вышла в нужное время, и наследил ты порядком. В статье тебя, по-моему, так и назвали человеком будущего. В Москве не дураки сидят, смогут сопоставить факты. Что тебя не устраивает? Прятать в подвал тебя никто не будет. Установят контроль? Так ты и так под контролем, хотя там опекать будут плотней. И Минск придется поменять на Москву. Дать тебе там смогут в любом случае больше, чем мы.

- Не боитесь, что я сыграю не так?

- А чего бояться? Ты умный человек и подыграть нам в твоих интересах. Да и твои тетради остались у нас. Представляешь, что с тобой случится, если твои рекомендации кое к кому попадут? Поэтому не выпендривайся, а садись и читай.

Читал я минут десять.

- Умно придумали, - признался я. - В одном месте немного подправили, в другом... В результате получили то, что хотели. Даже если всему не поверят, все равно будут действовать в нужном направлении. Что у меня теперь насчет лета? Я думаю, вы нас куда-нибудь пристроите?

- Я над этим еще не думал, - сказал Юркович. - Было как-то не до вас. Все запомнил?

- На память не жалуюсь.

- Тогда иди, Виктор тебя отвезет. И отдашь ему пистолет, он тебе уже не нужен. Куда и когда вы поедете отдыхать, тебе сообщат через несколько дней.

Пока ехали до дома, не разговаривали.

- Неси пистолет, - сказал Виктор. - Ты из него не стрелял?

- Нет, носил несколько раз, когда ездили в одно место, и все. Сейчас все отдам.

Я сбегал домой и вынес ему и пистолет, и боеприпасы, завернув все в газету. Туда же бросил и липовое удостоверение. Виктор проверил, что я ему отдал, и уехал.

- Позвони Люсе, - сказала с кухни мама, когда я вернулся в квартиру. - А потом мой руки и садись обедать.

- Чего они от тебя хотели? - спросила подруга, когда подошла к телефону.

- Ты уже пообедала? Тогда подожди. Я сейчас поем и прибегу.

- Не спеши! - сказала мама, когда я принялся есть борщ. - Сейчас подавишься. Никуда твоя Люся не денется.

- Я не спешу, просто проголодался. Да и борщ вкусный! Только второе я не хочу, давай его оставим на ужин.

Я быстро съел действительно вкусный борщ и поспешил исчезнуть, чтобы не выслушивать маму. На своем она с некоторых пор уже не настаивала, но нотации читала каждый раз, когда я давал к этому повод.

- Рассказывай! - сказала Люся, когда я поздоровался с Надеждой и зашел в ее комнату.

- Скорее всего, наших отцов переведут в столицу, - начал я. - Так что уже можешь считать себя москвичкой. Машеров затеял сложную шахматную комбинацию, требующую пожертвовать фигуру. Тебе нужно объяснять, кто будет этой фигурой? Но это случится еще не завтра, так что восьмой класс мы закончим здесь и, может быть, успеем отдохнуть на море.

- Но почему? - встревожилась она. - Что именно случилось?

- Я подробностей не знаю, а тебе лучше вообще ничего лишнего не знать. Нам с тобой надо будет пройтись по всему, что я тебе рассказывал, и решить, что ты знаешь, а что нет. Слишком сильно врать не будем, иначе поймут и никакой веры не будет вообще. Проверять тебя будут в любом случае, а специалисты у них будь здоров! Про грядущую гибель мира можешь говорить все, что помнишь. О самом развале СССР тоже говори все. А вот о его причинах распространяться не стоит. Скажешь только, что я говорил о проблемах в экономике и о том, что отпустили цены. Я не помню, слышала ли ты хоть что-то о Брежневе и его окружении, но ответ на такой вопрос может быть только один - не было таких разговоров и все! Вспоминай всякую всячину о падении водородных бомб на Испанию, о крушении самолетов и войне во Вьетнаме, но не вздумай вспомнить об Андропове или ком-то еще. Если до этого докопаются, будет плохо.

Два дня пролетели незаметно. В последний, как всегда, уроков не было. На классном часе проставили отметки и разошлись по домам. Когда подошли к подъезду, встретились с отцом Сергея.

- Результаты? - коротко спросил он.

- У всех троих одни пятерки! - отрапортовал Сергей.

- Не сомневался, - ответил он. - Геннадий, просили передать, что вас обоих отправляют туда, где вы отдыхали в прошлом году. Причем отправляют на два срока. А мы с тобой, сын, в июле поедем в Крым. Кстати, говорил я с вашим тренером. Он доволен обоими. Молодцы.

На столе зазвонил телефон. Суслов протянул руку и взял трубку.

- Машеров уже здесь, - сказал он Брежневу.

- Вчера вечером позвонили, а сегодня к обеду он у уже нас, - сказал Брежнев. - Ждал?

- Не удивлюсь, если ждал, - ответил Суслов. - Он вообще демонстрирует завидную предусмотрительность. Если найдем общий язык, надо будет к нему внимательно присмотреться.

Им пришлось ждать минут пять, прежде чем в кабинет вошел Машеров.

- Здравствуйте, товарищи! - поздоровался он.

- Здравствуйте, Петр Миронович, - сказал Суслов. - Присаживайтесь, пожалуйста.

- Я считал, что меня вызвали вы, Леонид Ильич, - обратился к Брежневу Машеров, после того как они в свою очередь поздоровались.

- Вызывал вас я, но говорить нам пока удобнее у Михаила Андреевича, - ответил Брежнев, слегка выделив слово "пока". - Расскажите нам Петр Миронович, как вы дошли до такой жизни, что уже не доверяете своему партийному руководству?

- Я не вам не доверяю, - невозмутимо ответил Машеров, - а кое-кому из вашего окружения. И имею для этого все основания. А работаете вы, опираясь как раз на этих людей.

- А нам, значит, доверяете? - уточнил Суслов. - Тогда раскройте источник своей информации. Только не нужно нам говорить о вашем деде. Пока дальше нас ваши слова не уйдут.

- На таких условиях я вам могу много рассказать, - сказал Машеров. - Источник информации - это подросток. Путешествовать в прошлое невозможно, но никто этого и не делал. Ему помогли отправить самому себе все воспоминания прожитой жизни. Случилось это в две тысячи тридцатом году. Ему тогда было восемьдесят лет. Сознания ребенка и старика слились и получился... Я так и не разобрался, кто он такой. Обычно рассуждает, как взрослый человек, а часто поступает, как обыкновенный мальчишка. Влюбился в сверстницу и кинулся в искусство. Я помогаю ему, он оказывает консультации моей команде.

- Он у вас живет свободно? - удивился Суслов.

- Отцы его и его девушки служат в Минске в штабе округа, оба майоры. Мы их перевели из одной воинской части, чтобы наш лейтенант был всегда под рукой.

- Почему лейтенант? - удивился Суслов.

- В той жизни он окончил технический институт и получил воинское звание. Поэтому так и зовем. За ним присматривают, но живет он свободно. Если попробуете на него нажать, не получите ничего.

- А на его подругу? - спросил Суслов.

- Будет еще хуже, - убежденно сказал Машеров. - Да и зачем на кого-то давить, когда он предложил помощь сам? Он полгода вел записи всего, по его мнению, важного, а потом нашел способ выйти на меня и все отдал просто так. У нас, кстати, нашлись желающие проверить его на прочность. Потом заглаживали вину.

- А зачем он вообще нужен, если есть записи? - спросил Брежнев.

- Этот человек прожил долгую жизнь, - сказал Машеров. - Перенос личности сделал его память близкой к абсолютной. Он записал только основные события, а сколько было неосновных, но тоже важных? Конечно, на все наши вопросы он ответить не мог, но больше чем на половину отвечал. Пользы от него может быть много. Представьте, сколько всего может знать человек с его жизненным опытом и памятью. И учтите, что через сорок лет у всех желающих в комнате будет стоять вычислительная машина размером с небольшой чемодан, но в тысячи раз мощнее наших. И все они будут связаны друг с другом в мировую сеть. В это трудно поверить, но владелец такой машины сможет по этой сети получить почти любую информацию и даже посмотреть художественный фильм. Огромное количество документов было рассекречено, а лейтенант за своей машиной провел бездну времени, поэтому он и знает так много.

- А где он сейчас? - спросил Брежнев.

- Мы его с подругой отправили в Дом отдыха "Сосновый" на полтора месяца. Конечно, за ним присматривает один из членов моей группы. Да вы их знаете. "Балладу о матери" слышали? Ее поет Людмила.

- Так это тот самый мальчишка, который пишет песни и книги! - сказал Суслов. - Выходит, ничего он не пишет, а выдает чужие вещи за свои?

- У него есть оправдание, - усмехнулся Машеров. - Поначалу нужна была известность, чтобы подкатить ко мне. А теперь, когда мы начали менять историю, изменятся судьбы людей и их творений. Многое может просто не повторится. А написавшие их люди сейчас напишут что-нибудь другое. От этого выиграют все.

- А у девчонки замечательный голос, - заметил Брежнев. - Из нее может получиться хорошая певица. Ваш лейтенант тоже неплохо поет, но до нее ему далеко. Ладно, все это пока неважно. Скажите лучше, что вас заставило торопиться.

- Вы пригласите меня возглавить правительство только в семьдесят восьмом году, - высказал Машеров свою версию событий, - а поможете мне занять место Генерального секретаря в восемьдесят первом. До этого времени мои возможности будут сильно ограничены даже в Белоруссии, не говоря уже о Союзе. А за это время слишком многое случится. Если столько ждать, потом никакая власть не поможет. Вот, смотрите...

На стол лег лист бумаги.

- В семьдесят втором году большую часть страны поразит страшная засуха. Для закупок пшеницы будут израсходованы почти пятьсот тонн золота. Здесь все подробно расписано. На уровне республики мы ничего сделать не сможем.

- А что можем сделать со стихией мы? - сказал Суслов. - Конечно, зная заранее, можно создать какие-то запасы, но...

- Извините, Михаил Андреевич, - сказал Машеров, доставая из внутреннего кармана пиджака еще одну, сложенную вчетверо бумагу. - Вот здесь рекомендации, разработанные специально созданной группой специалистов. Их выполнение позволит уменьшить потери золота втрое. Совсем без закупок зерна мы, к сожалению, не обойдемся. И что важно, практически все сделанное пригодится и потом.

- А почему и это не подсунуть через вашего деда? - спросил Брежнев.

- Если давать прогнозы на семь лет, в них слишком много всего попадет. И вероятность утечек будет выше, там все-таки много людей задействовано.

- А когда я умру? - спросил Суслов. - Только не говорите, что не знаете.

- Я знаю, - вздохнул Машеров. - Нужно ли знать вам?

- Раз спросил, значит, нужно.

- Как хотите. Это случится двадцать седьмого января восемьдесят второго года.

- А я? - немного побледнев, спросил Брежнев.

- Десятого ноября того же года. Только имейте в виду, что у нас есть кое-какая информация по препаратам будущего. Лейтенант одно время много болел и искал информацию в их сети. Сейчас наши ученые пытаются по его записям воспроизвести некоторые сердечные лекарства. Есть и просто препараты улучшающие состояние организма и замедляющие старение, так что даты вашей смерти можно будет оттянуть, особенно если вы, Леонид Ильич, начнете больше следить за своим здоровьем.

- У вас и по другим есть такая же информация? - спросил Суслов.

- Не по всем, Михаил Андреевич. Только по центральным фигурам. Я вижу, что вы хотите узнать, сколько протяну я. Я вас переживу на пятнадцать лет. Но я и младше вас больше чем на десять лет.

- И когда мы получим всю информацию? - спросил Суслов.

- Я приготовлю два экземпляра, - сказал Машеров. - Естественно, без научно-технической информации. Ее мы будем выдавать дозировано. Там просто не получится перепрыгивать через этапы. К вам большая просьба. Прежде чем кого-то знакомить с тем, что я вам дам, прочитайте сами. А людей, отмеченных в этом списке, лучше к бумагам не подпускать.

На стол лег третий лист бумаги.

- Вы хорошо подготовились, - заметил Суслов.

- Я знал, что версия с дедом рано или поздно не выдержит проверки. Кто нас раскусил?

- Келдыш, - сказал Брежнев. - Мне тоже кое-что царапало глаз, но именно он связал все воедино и сделал правильные выводы.

- Я думаю, что наш объект со стариком трогать не стоит, - сказал Машеров. - Это хорошее прикрытие, а расходы совсем небольшие.

- Это республиканский объект, вам и решать, - сказал Брежнев. - Как мы получим бумаги?

- Их через два дня передаст полковник милиции Юркович. Это мой друг и глава группы, которая работает с записями. Кстати, если основная работа развернется у вас, мне такая большая группа будет ненужна. Могу часть людей передать вам. Они в курсе всех дел, прекрасные специалисты и абсолютно надежны. Если есть интерес, поговорите на эту тему с полковником. За секретность проекта в республике я отвечу лично. Ко мне еще вопросы есть?

- Вопросов море, - улыбнулся Брежнев. - Но мы лучше почитаем все сами. Мы вас не задерживаем и ждем вашего полковника.

- Ну и что вы о нем думаете? - спросил Брежнев, когда Машеров вышел.

- Мне он и раньше нравился, - ответил Суслов, читавший последнюю бумагу. - А этого он чего включил в свой список? А, здесь есть пометки. Однако!

- Что там? - заинтересовался Брежнев и взял переданный Сусловым документ. - Но здесь большинство совершит проступки только через годы.

- Если человек способен сделать такое, пусть и через десять лет, ему верить нельзя! - отрезал Суслов. - Надо будет проверить тех, кто уже замарался и самим прочитать бумаги, а потом уже будем делать выводы.