I. Предвоенная травля на русскихъ галичанъ
1. Списки политически неблагонадежныхъ
Еще задолго до мipoвой войны австрiйскими старостами велись списки «неблагонадежныхъ въ политическомъ отношенiи» лицъ. Разумеется, такими «политически неблагонадежными» лицами были исключительно приверженцы русской идеи.
Приводимъ для образца въ оригиналѣ одинъ изъ такихъ списковъ. Въ ниже приведенномъ документѣ вотъ что знаменательно: въ графѣ 8 – «Болѣе подробныя свѣдѣнiя о неблагонадежности или подозрительности» – жандармы отмечали «преступленiя» нашихъ людей. Такими «преступленiями» были:
«ѣздитъ въ Россiю», «агитаторъ и приклонникъ кандидатуры Маркова въ парламентъ», «председатель руссофильской партiи», «председатель Русской Дружины» или просто «руссофилъ». Это тѣ проступки, которые влекли за собою резолюцiи старостъ въ родѣ тѣхъ, какiя мы находимъ въ нижеприведенномъ документѣ въ графѣ 9: «Заключенiе, какъ съ нимъ (т. е. съ лицомъ, попавшимъ, благодаря этимъ страшнымъ уликамъ, на чорную доску) поступить въ случаѣ алярма (тревоги) или мобилизацiи». И жандармы относительно каждаго такого лица выводили свои заключенiя: «Зорко слѣдить, въ случаѣ чего – арестовать», «выслать въ глубь страны» и т. д.
Дальше мы наталкиваемся здѣсь на одинъ очень любопытный фактъ. Въ графѣ 10 приведеннаго документа относительно Ивана Сороки, войта изъ Рѣпнева, читаемъ, что онъ «ревностный руссофилъ» и потому за нимъ слѣдуетъ «зорко слѣдить, въ случаѣ чего – арестовать», а въ рубрикѣ «Примѣчанiй» онъ отмѣченъ, какъ «волостной старшина (войтъ) въ служебномъ отношенiи безупречный, исправный и т. д.». То же объ Иванѣ Мысковѣ, волостномъ писарѣ въ Рѣпневѣ. Въ спискахъ онъ значится какъ «главный двигатель руссофильской пропаганды», что такъ же, какь въ отношенiи войта, вызываетъ необходимость зоркой за нимъ слѣжки и въ случаѣ необходимости ареста, несмотря на то, что въ рубрикѣ «Примѣчанiй» жандармерiя отмѣчаетъ, что «какъ волостной писарь, онъ исправный и безупречный».
Следовательно, служи вѣрно своимъ палачамъ, будь ихъ рабомъ, они тебя за это похвалятъ, признаютъ твою служебную полезность и незамѣнимость, но то, что ты «руссофилъ», ставитъ ни во что всѣ твои общественныя заслуги и уже эаблаговременно, когда еще староста сердечно треплетъ тебя по плечу, какъ «porzadnego wojta», или когда заглядываетъ къ тебѣ по обязанностямъ жандармъ и ты принимаешь его, какъ своего доброжелателя, обрекаетъ тебя на тюрьму и висѣлицу.
2. Бoрьба с этимологическимъ правописанiемъ
Изъ Лемковщины получено нами слѣд. письмо:
Чтобы запечатлѣть въ памяти русскаго народа неравную борьбу за русскiй языкъ и этимологическое правописанiе въ самыхъ крайнихъ западныхъ рубежахъ Червонной Руси, предлагаются нѣсколько документовъ, касающихся этой борьбы.
Въ началѣ вceобщей мобилизацiи я былъ военными властями въ моемъ 18 пѣх. полку въ Пeремышлѣ арестованъ и отведенъ въ гарнизонную тюрьму, а при отходѣ моего полка на русскiй фронтъ меня обратно отвели въ полкъ и я, конечно, подъ надзоромъ всей компанiи, «пошелъ воевать. Пocлѣ трикратныхъ аудиторскихъ допросовъ на фронтѣ и нѣсколькихъ сраженiй съ русскими отступающими отрядами, я былъ ночью 15 августа ст. ст. 1914 г. взятъ въ русскiй плѣнъ, что и было моимъ спасенiемъ…
А. Б. Хома
II. Военный терроръ
1. Mѣpы противъ «руссофильской» пропаганды
Президiумъ ц. к. Намѣстничества.
Львовъ, 8 августа 1914.
№ 18385/пр.
Руссофильская пропаганда
Циркуляръ
Bcѣмъ гocд. ц.к. старостамъ и ц.к. директорамъ полицiи вo Львовѣ и Краковѣ.
Настоящiя напряженныя отношенiя между нашей имперieй и Россieй требуютъ энергичной борьбы съ москвофильскимъ движенiемъ, не скрывающимъ своихъ симпатiй въ Россiи.
Такъ какъ сторонники и oрганизацiи этого враждебнаго государству движенiя могутъ въ серьезный моментъ пагубно повлiять на дѣйствiя нашихъ вооруженныхъ силъ, слѣдуетъ немедленно принять соотвѣтствующiя мѣры, чтобы энергично раздавить это движенiе всѣми находящимися въ распоряженiи средствами.
Также противъ всякихъ руссофильскихъ выступленiй и публичныхъ манифестацiй или на собранiяхъ, или въ печати, или иныхъ какимъ-либо образомъ слѣдуетъ безпощадно выступить, прибѣгая ко всѣмъ законнымъ средствамъ, а въ особенности къ самому широкому примѣненiю средствъ экзекуцiи и съ виновниками поступать безъ всякаго снисхожденiя.
Объ этомъ уведомляю господина старосту (г. директора), согласно рескрипту ц. к. Мин. Вн. Дѣлъ отъ 1 авг. 1914 г. №. 9140 М. I. для точнаго исполненiя, причемъ указанiя, данныя мѣстными циркулярами отъ 25 июля 1914 г. № l50/d и 26 iюля 1914 г. № 17707 (пр.), относительно предотвращенiя сербскихъ покушенiй, ceрбофильской пропаганды и южно-славянскаго движенiя студентовъ слѣдуетъ примѣнять по аналогiи и при подавленiи pуссофильскихъ стремлѣнiй и манифестацiй.
Принятая по министерскому распоряженiю отъ 25 iюля 1914 г. Вѣсти госуд. зак., № 158 прiостановка ст.8, 9, 10, 12 и 13 основнаго закона оть 21 дек. 1867 г. Вѣстн. гoc. зак. № 142, даетъ Вамъ возможность принять успѣшныя мѣpы въ рамкахъ закона отъ 5 мая 1869 г. Жypн. госуд. зак. № 67, для подавленiя этого враждебнаго г’oсударству движенiя.
О всѣхъ въ этомъ дѣлѣ наблюденiяхъ и возможныхъ мѣрахъ въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ слѣдуетъ безотлагательно мнѣ доносить.
Зa ц. и к. Намѣстника Гродзицкiй
2. Увозъ изъ Львовa арестованныхъ «руссофиловъ»
Президiумъ ц.к. Дирекции полицiи во Львовѣ,
отправлено 28 августа (н. ст.) 1914 г. № 4926.
Въ Президiумъ ц. к. Намѣстничества.
Уже нѣсколько разъ я имѣлъ честь обратить вниманiе ц.к. Н. на необходимость вывезти изъ Львова арестованныхъ опасныхъ для государства москвофиловъ, которые, въ числѣ около 2000, съ большимъ трудомъ размѣщены въ мѣстной тюрьмѣ, въ тюрьмѣ мѣстнаго краевого уголовнаго суда и въ полицейскомъ арестномъ домѣ.
Уже само размѣщенiе въ виду недостатка мѣcтa, пo санитарнымъ соображенiямъ угрожаетъ взрывомъ эпидемическихъ болѣзней и въ eщe большей степени становится опаснымъ въ виду возможности вспышки бунта, вслѣдствiе возмущенiя техъ заключенныхъ, которые уже теперь высказываютъ громкiя угрозы. что они, молъ, посчитаются.
Эти угрозы, въ случаѣ неблагопрiятной перемѣны военныхъ обстоятельствъ, навѣpнoe могли бы отразиться кровавой pѣзней на польскомъ населенiи гoрода.
Поэтому настойчиво прошу ц.к. безотлагательно приступить къ увозу этого крайне опаснаго для государства и общества элемента изъ Львова въ глубь страны.
Рейхследеръ
Львовъ, 27 августа 1914 г.
3. Доносъ на святоюрскихъ священниковъ
Львовъ, 24 авг. 1914 г.
Ц. и к. Плацъ-Комендантству во Львовѣ.
Питая безграничную симпатiю къ aвстрiйскимъ вооруженнымъ силамъ и видя, что, вслѣдствiе безчестной измѣны нашихъ москвофиловъ, не одна сотня нашихъ невинныхъ солдатъ уже пролила свою кровь и еще далѣе должна будетъ проливать, не могу утаить своихъ наблюденiй, къ которымъ я пришелъ послѣ долгаго опыта, чтобы этихъ поразительныхъ тайнъ не открыть Высокому Плацъ-Комендантству еще вовремя, чтобы этимъ самымъ обратить вниманiе властей въ сторoнy, откуда для государства можетъ получиться неисчислимый вредъ. Итакъ: До нынѣ несчастьемъ государства, какъ въ этомъ убѣдились, являются москвофилы, которые, не скрываясь, льнутъ къ москалямъ, т. е. къ Pocсiи, а лучшимъ доказательствомъ этого являются нынѣшнiя арестованiя и переполненie тюремъ такими личностями.
Кто далъ толчокъ къ измѣнническому поведенiю? Именно москвофильскiе священники, которыхъ наше правительство всегда поддерживало и все имъ позволяло. До сихъ поръ арестовано очень много такихъ индивидуумовъ, однако не всѣ еще, ибо тѣ, которые собственно дали толчокъ къ измѣнническому поведенiю, остаются до настоящаго времени на свободѣ, чтобы быть въ состоянiи доставлять москалямъ сообщенiя, которыя просто пагубны для плановъ нынѣшней войны.
Поэтому я обращаю вниманiе Высокаго Плацъ-Комендантства на священниковъ и даже канониковъ москвофиловъ мѣстнаго львовскаго митрополичьяго капитула, духомъ и тѣломъ преданныхъ Россiи и имѣющихъ въ своихъ квартирахъ очень много компрометирующаго и уличающаго ихъ матерiала, въ случаѣ, если бы у нихъ былъ произведенъ неожиданный обыскъ.
Приведу фамилiи этихъ священниковъ: о. Андрей Бѣлецкiй, о. Мартинъ Пакѣжъ, о. Александръ Бачивскiй, а также зять о. Бѣлецкаго о. Дорожинскiй:
всѣ они живутъ и скрываются въ стѣнахъ св. Юра во Львовѣ, такъ какъ тамъ для нихъ безопаснѣе всего. Эти выше указанныя фамилiи очень хорошо извѣстны россiйской oxpaнѣ, съ которою они вели переписку до послѣдняго момента.
Высокое комендантство изволитъ заняться этими личностями, и тогда еще болѣe убедится въ правильности, когда при обыскѣ найдетъ основанiя для этого.
Съ глубочайшимъ уваженiемъ,
Алойзiй Вожиковскiй
4. Приказъ военной Коменды во Львовѣ
(«Прик. Русь». № 1470/1480 отъ 23 ноября 1914 г.)
Сообщаемъ переведенный cъ нѣмецкаго тексть распоряженiя австрiйской военной коменды во Львовѣ, на основанiи котораго разстрѣляно и повѣшено множество русскихъ галичанъ. Документъ найдень въ письменномъ столѣ директора львовской полицiи.
Ц. и к. Военная Коменда во Львовѣ. К. Н. 283.
Д. Строго секретно.
Въ Президiумъ ц. к. Дирекцiи Полицiи во Львовѣ.
Львовъ, 15 августа 1914 г.
Къ свѣдѣнiю
Гоффманнъ.
(На oбратной сторонѣ)
Президiумъ ц.к. Дирекцiи полицiи
Во Львовѣ.
Поступило 18 августа 1914 г.
№ 4509.
Къ свѣдѣнiю.
(Несколько нечеткихъ подписей)
(Внутри)
Ц. и к. Военная Коменда во Львовѣ. К. Н. 28З.
Ц.к. Краевой Обороны Дивизiонный Судъ въ…
Подвинувшiяся на восточной границѣ, въ paioнѣ Белнецъ – Сокалъ – Подволочискъ – Гусятинъ, русскiя войска произвели на руссофильское населенiе Восточной Галичины, находившееся уже издавна въ измѣнническихъ сношенiяхъ съ Россieй, огромное впечатлѣнie.
Государственная измѣнa и шпiонство, съ одной стороны, и терроръ по отношенiю къ нерусскому населенiю тамъ, гдѣ оно находится въ меньшинствѣ, съ другой (Сокалъ, Залозцы, Гусятинъ), множатся самымъ опаснымъ и прямо угрожающимъ образомъ. Если немедленно не будутъ приняты самыя строгiя мѣры, то paiонъ военныхъ дѣйствiй въ Восточной Галичинѣ и Буковинѣ можетъ вслѣдствiе преступныхъ замысловъ руссофильскаго населенiя оказаться въ cepiозной oпacности. Нacтупленiе же и начальныя военныя дѣйствiя могутъ быть значительно затруднены. Скорое наказанie является крайне необходимымъ, какъ острастный примѣръ однимъ и въ доказательство другимъ, что австрiйское правительство имѣетъ власть и силу для того, чтобы наказать виновныхъ и охранять невинныхъ.
Эти примѣры смогутъ только тогда оказать свое дѣйствie, когда они будутъ производиться на глазахъ тѣхъ, кто были свидѣтелями ныне названныхъ пpecтупленiй.
Казнь хотя бы даже, напримеръ, ста человѣкъ во Львовѣ произвела бы на населенiе Залозецъ, сильные нервы котораго требуютъ сильныхъ впечатлѣнiй, гораздо меньшее дѣйствiе, чемъ казнь хотя бы только двухъ лицъ въ самихъ же Залозцахъ.
Военная коменда приказываетъ поэтому:
1. Исполненie приговоровъ за всѣ предусматривааемыя исключительными постановленiями преступленiя, подлежащiя военному суду, строжайшее наказанiе которыхъ является необходимымъ, какъ устрашающiй примѣръ, должно происходить тамъ, гдѣ преступленiя были содѣяны.
2. Во всѣхъ этихъ случаяхъ должно применяться coкpaщенноe судопроизводство, чтобы наказанiе по возможности скоро, буквально по пятамъ (auf dem Fusse), слѣдовало за пpecтупленiемъ.
3. Производство слѣдствiя вo всѣхъ этихъ случаяхъ должно быть поручено судьямъ, которые, съ одной стороны, благодаря своему опыту, даютъ ручательство, что они успѣютъ разобраться въ исключительныхъ отношенiяхъ и освободить себя отъ ненужнаго формализма, съ другой же стороны, будучи лишенными всякой чувствительности, имѣть въ виду одно – только благо государства.
4. Этого рода дѣла должны быть поручены установленному львовскимъ судомъ краевой обороны аудитору, секретарю суда и лейтенанту запаса Гехту и установленному коломыйскимъ судомъ краевой обороны адвокату и оберъ-лейтенанту запаса д-ру Рихѣ или другому аудитору, который отмѣчалъ бы выше указаннымъ требованиямъ.
5. Въ трудныхъ, не совсѣмъ ясно представляющихся (nicht ganz klar darliegenden) случаяхъ преступленiя можно, для ycкoренiя слѣдствiя, потребовать оть военной коменды содѣйствiя полицейскаго чиновника.
Сie препровождается въ Дивизiонный Судъ Краевой Обороны вo Львовѣ и Коломыѣ, въ Президiумъ Дирекцiи полицiи во Львовѣ и Черновцахъ, командированному штабсъ-офицеру во Львовѣ и Станиславовѣ и въ краевое жандармское Управленiе № 13.
5. Полицейскiя меропрiятiя
(«Прик. Русь» № 1483, 1914 г.)
Президiумъ ц. к. Дирекцiи полицiи во Львовѣ.
Поступило 25 (н. ст.) августа 1914 г. № 4876.
Ц. и к. Военному Коменданту, здѣсь.
Въ последнее время многiя лица, заподозрѣнныя въ государственной измѣнѣ, щпiонствѣ и другихъ враждебныхъ государству дѣйствiяхъ, были отданы подъ военный судъ, а задержанiя этихь лицъ въ военной тюрьмѣ на время войны требують особые интересы государства. Поэтому честь имѣю просить повлiять въ этомъ смыслѣ на военные суды и въ особенности действовать въ томъ направленiи, чтобы тоже въ такихъ случаяхъ, въ которыхъ военно-судебное слѣдствiе, въ виду отсутствiя соотвѣтственнаго матерiяла, должно быть прiостановлено, обвиняемые не отпускались на свободу, а наоборотъ препровождались въ ц. к. дирекцiю полицiи для дальнѣйшихъ полицейскихъ мѣропрiятiй.
Рейхлендеръ
Львовъ, 28 августа 1914 г.
6. Изъ секретнаго рапорта ген. Римля
Первымъ комендантомъ г. Львова после отступленiя русскихъ войскъ, былъ генералъ-майоръ Фр. Римль, который до войны служилъ здѣсь въ продолженiе четырехъ летъ въ качествѣ начальника генеральнаго штаба 11, корпуса. По происхожденiю нѣмецъ, имѣлъ онъ широкiя связи въ мѣстномъ польскомъ обществѣ, что cпocобствовало ему въ paботѣ нa новомъ отвѣтственномъ посту коменданта города. По истеченiи мѣсяца управленiя городомъ сообщилъ онъ рапортомъ главнокомандующему apмieй тѣ отношенiя, которыя были на лицо во Львовѣ. Paпoртъ этотъ имѣетъ названiе: «Всечатлѣнiя и наблюденiя, собранныя мною послѣ освобожденiя Львова, въ качествѣ коменданта города. 22 iюня – 27 iюля 1915 г.».
Послѣ общихъ замѣчанiй о настроенiи нaceленiя слѣдуетъ спецiальное изложенiе объ отношенiяхъ въ политическихъ партiяхъ, обоснованное на весьма точныхъ информацiяхъ.
Mнѣнie столь авторитетнаго лица должно было повлiять на отношенiе aвстрiйскаго правительства къ отдѣльнымъ партiямъ и лицамъ, потому считаемъ, что перепечатанiе выдержекъ изъ этого рапорта послужитъ до нѣкоторой степени разъясненiемъ нашей мартирологiи.
Пропуская несущественные положенiя, приведемъ лишь непосредственно насъ касающiяся соображенiя генерала Римля:
«Гал. Pусскie раздѣляются на двѣ группы: а) руссофиловъ (Russofil. Stuatsfeinliche und Hochverrater) и б) украинофиловъ (0esterreicher).
Русской пapтieй руководитъ депутатъ Марковъ; принадлежатъ къ ней д-ръ Дудыкевичъ, Семенъ Вендасюкъ, Колдра, д-ръ Глушкевичъ, д-ръ Coхоцкiй, Малецъ и др. Ихъ стремленiя общеизвѣстны: окончательное соединенiе съ Рoccieй и православiемъ.
Еше до объявленiя войны эта партiя занималась изменой, на что я неоднократно безрезультатно обращалъ вниманie.
Военныя событiя были лучшимъ доказательствомъ, что эта партiя еще въ мирнoe время работала сообща съ врагомъ въ направленiи созданiя благопрiятныхъ условiй къ соединенiю Вост. Галичины съ Poccieй (см. брошюру «Das Galizien der Gegenwart»).
Во Львовѣ организовалась русская радикальная партiя подъ руководствомъ д-ра Дудыкевича въ «Народномъ Совѣтѣ», съ цѣлью служить россiйскому правительству, подъ покровительствомъ гр. Бобринскаго, при руссификацiи края и распространенiи православiя.
Въ составѣ «Народнаго Совѣта» входили также австрiйскiе государственные чиновники, какъ напр. совѣтникъ мѣсн. вѣдомства Кавимiръ Тиховскiй, госуд. прокуроры Третьякъ и Сивулякъ. Въ виду изложеннаго лишними являются дальнейшiя доказательства, что русскie (russofil.) являются государственными измѣнниками; следовало бы ихъ не содрогаясь уничтожить. Если вообще возможно русскихъ (russofil.) исправить (вмѣcтѣ съ партiей Грабскаго), то это возможно единственно при примѣненiи средствъ безпощадного террора.
Проявляющiеся часто взгляды на партiи и лица («умѣренный руссофилъ») принадлежатъ къ области сказокъ: мое мнѣнie подсказываетъ мнѣ, что всѣ «руссофилы» являются радикальными и что слѣдуетъ ихъ безпощадно уничтожать.
Украинцы являются друзьями Австрiи и подъ сильнымъ руководствомъ правительственныхъ круговъ могутъ сделаться честными aвстрiйцами. Пока что украинская идея не совсѣмъ проникла въ русское простонародье, тѣмъ менѣe замѣчается это въ россiйской Украинѣ.
При низкомъ уровнѣ просвѣщенiя украинскаго мужика не слѣдуетъ удивляться, что матерiальныя соображенiя стоятъ у него выше политическихъ соображенiй. Воспользовались этимъ Россiяне во время оккупацiи и такимъ образомъ перешли нѣкоторыя украинскiя общины въ руссофильскiй лагерь.
Сдѣдуетъ, однако, признать украинцамъ, что такiе случаи были рѣдки и что въ концѣ концовъ украинцы остались вѣрными австрiйскому царствующему дому».
Изъ «Gazet. Porann.», 1919 г. NN. 4674, -75, -77.
7. Объявленiя военныхъ cудовъ
7.1. Три смертныхъ приговора
Приговоромъ суда ц. к. Львовскаго военнаго коменданта въ Мукачевѣ, отъ 30 сентября 1914 года К. 183. – 14 признаны:
1) Романъ Березовскiй, гр. – католический настоятель прихода изъ Протесовъ, Жидачевскаго уѣзда, рожденный 26 сентября 1874 г. въ Ванятичахъ, вдовецъ, отецъ 3 дѣтей, не бывшiй раньше подъ судомъ;
2) Левъ Кобялянскiй, громадскiй писарь изъ Ceнечола, Долинскаго уѣзда, рожденный 27 января 1857 г. въ Надворнѣ, гр. – катол. вѣроисповѣданiя, xoлocтой, небывшiй раньше подъ судомъ;
3) Пантелеймонъ Жабякъ, крестьянинъ, рожд. въ 1867 г. въ сенечолѣ, женатый, отец 5 дѣтей, не бывшiй подъ судомъ;
виновными въ преступленiи шпiонства по 321 cт. уголовнаго законa, выразившагося въ томъ, что названные, а именно: Романъ Березовскiй въ послѣднихъ числахъ августа и первыхъ числахъ сентября 1914 г, а Левъ Кобылянскiй и Пателеймонъ Жабакъ въ первыхъ числахъ сентября 1914 г., во время военнаго подоженiя Австро-Bенгрiи въ виду Pocciи, т. е. во время войны, по взаимному соглашенiю старались узнать о силахъ и состоянiи армiи въ краѣ, объ ея намѣренiяхъ, планахъ, расположенiи и движенiи, а также о состоянiи предметовъ, относящихся къ военной оборонѣ государства, съ цѣлью сообщать объ этомъ непрiятелю, – и приговорены за это, нa ocнованiи § 444 уголовнаго судопроизводства, къ смертной казни чрезъ повѣшенiе.
Приговоръ приведенъ въ исполненie.
(«Прик. Русь», 1914 г. № 1479)
7.2. Новосандецкая расправа.
Первый перiодъ австрiйскаго террора въ Галичинѣ
Бережанскiй уѣздъ
Въ Бережанскомъ уѣздѣ, по имѣющимся свѣдѣнiямъ, были арестованы слѣдующие лица: свящ. Александръ Чубатый съ женой изъ с. Жукова; свящ. Мих. Горчинскiй изъ Болотны; священники Влад. Коновалецъ изъ Малехова и Ваньо изъ Заланова; свящ. Григорiй Качала изъ с. Лѣсникъ; чиновникъ табачн. фабрики Исидоръ Цыбикъ; свящ. Iоаннъ Потерейко изъ Мельничѣ и много другихъ, фамилiи которыхъ остались невыяснены.
Вотъ что рассказываетъ о своемъ арестованiи о. Григорiй Качала: Меня арестовали 4 августа 1914 г. Въ полѣ нашелъ меня лежащаго въ травѣ неизвѣстный мнѣ фельдфебель и сельскiй стражникъ и велѣли мнѣ идти домой, гдѣ долженъ ждать меня какой-то австрiйскiй офицеръ.
Bмѣсто офицера встрѣтилъ я дома жандарма. Во время обыска жандармъ взялъ почему-то чешскiй проповѣдническiй журналъ «Kаzаtе1nа» и составилъ протоколъ, а затѣмъ увелъ къ уѣздному старостѣ въ Бережанахъ.
Комиссаръ староства заявилъ, что имеется доносъ будто бы я пугалъ своихъ прихожанъ страшнымъ голодомъ, который возникнеть во время войны.
По пути изъ староства въ тюрьму, на мою просьбу, мы зашли въ окружной судъ.
Прокуроръ прочелъ протоколъ и, подписалъ жандарму книжку, отправилъ его, замѣтивъ:
– My z ksiedzem juz sami zrоbimy porzadek.
Послѣ ухода жандарма прокуроръ пригласилъ меня садиться и сказалъ:
– Mytycharesztantуwmamyjuż bezliku: ktostamnadrodzerozglądał się innykiwnął ręką lubglową, innyznowusiadł podkrzakiemdlazałatwienia… azandarmbytozoczył; zarazkażdegochwytaidostawiatutajjakopodejrzanegoszpiega. Dalejjuż niemagdziepomiescictycharesztantów. Jatutajwpapiorach żandarmanieznajduję nickarygodnego, awięcmogę księdszapuscić dodomu. Radzę tytkochować sieprzed żandarmami.
Со страхомъ пробрался я между патрулями ночью, какъ воръ, домой, но на другой день явился тотъ же жандармъ съ пятью другими и забралъ меня прямо въ бережанскую тюрьму. Въ тюремной канцелярiи оъъявили мнѣ приказъ львовскаго дивизионнаго суда объ apecтѣ, пocлѣ чего отправили на вокзалъ.
Туть я встретился съ благочиннымъ изъ с. Мозоловки о. Томовичемъ, также въ обществѣ жандарма.
Во Львовѣ въ какой-то канцелярiи, не то военной, не то тюремной, федьдфебель-еврей отнялъ у насъ всѣ «опасныя» вещи, какъ часы, портмоне съ деньгами, брачныя кольца и т. п., давая намъ во время этой операцiи наставленiя, что молъ не слѣдуетъ священникамъ-духовнымъ пастырямъ заниматься шпiонажемъ, что онъ этого не надѣялся и пр.
Нѣкий молодой украинофилъ, служащiй этой канцелярiи, угрожалъ намъ виселицей, пока фельдфебель бережливо пряталъ, какъ доказательство измѣны, отобранныя у нacъ мелочи.
Былъ здѣсь также свящ. Дуркотъ съ двумя сыновьями.
На третiй день перевели насъ въ большую камеру, въ которой помѣщалось уже 48 человѣкъ, между нами знакомые священники Савула, Пилипецъ, Билинскiй.
Меня и свящ. Баковича изъ Лѣсеничь допрашивалъ д-ръ Станиславъ Загурскiй (или Зигоржинскiй); хотя нашъ следователь хвастался во время допроса, что онъ львовскiй адвокатъ, но своимъ обращенiемъ онъ былъ похожъ болѣе на австрiйскаго капрала или стараго дядьку, обучающаго новобранцевъ и всячески старающагося показать имъ свою власть и превосходство.
Панъ Станиславъ бросался на меня съ кулакомъ, угрожая смертью и стараясь страхомъ заставить меня признаться, что я занiмался пропагандой православiя: но, получивъ отъ меня въ десятый разъ отвѣтъ, что я никакой пропагандой вообще не занимался, а только однажды прочелъ въ церкви посланiе митрополита Шептипкаго о православiи безъ всякихъ комментарiевъ, – онъ распорядился отвести меня обратно въ камеру. Тутъ слѣдуетъ замѣтитъ, что о. Баковичъ, весьма нервный и больной, сошелъ послѣ этого съ ума и умеръ въ Taлeргофѣ.
Жизнь въ тюрьмѣ была незавидная. Кажется, 2-го сентября я уѣхалъ съ вторымъ транспортомъ въ Талергофъ; не помню даже хорошо, съ кѣмъ ѣхалъ, потому что всѣ мы были истомлены жаждою и голодомъ.
Въ нашемъ вагонѣ ѣхало 85 человѣкъ, кромѣ конвоя, который довольно удобно расположился по серединѣ теплушки, занявъ одну треть всего помѣщенiя и отталкивая насъ прикладами на право и на лѣво въ углы вагона.
ѣхали мы пять сутокъ, получивъ за все время путешествiя разъ чай съ ромомъ, а разъ рисовый супь.
По пути на вокзалѣ били прикладами, куда попало. Меня ударили въ бедро: счастье, что я тогда несъ шинель свящ. Петровскаго изъ Рыкова. Помню также, что, когда мы грузились во Львовѣ на главномъ вокзалѣ, полицейскiй ударилъ свящ. Марицкаго дважды саблею плашмя по шеѣ. Тотъ упалъ, и уже товарищи изъ его четверки вынесли его на рукахъ изъ вестибюля по лѣстницѣ въ вагонъ.
Свящ. Гp. Качала
Бобрецкiй уѣздъ
Сейчасъ послѣ объявленiя мобилизацiи въ 1914 г. начались аресты виднѣйшихъ русскихъ дѣятелей въ уѣздѣ. Насколько можно было установить, число арестованныхъ достигло до начала военныхъ дѣйствiй 195 человѣкъ.
Въ особенности пострадало русское населенie отъ австрiйцевъ въ то время, когда уже стали развертываться военныя дѣйствiя въ Вост. Галичинѣ. Терроръ былъ до того страшный, что населенiе сидѣло безвыходно дома, чтобы не попадаться на глаза австрiйскимъ палачамъ.
Въ с. Новыхъ Стрѣлискахъ солдаты закололи Григорiя Вовка, стоявшаго въ своемъ саду и смотрѣвшаго на проходившiя австрiйскiя войска.
Трупъ убитаго крестьянина солдаты внесли въ хату, которую затѣмъ сожгли вмѣстѣ съ покойникомъ.
Въ с. Бортникахъ жандармы арестовали и увели четырехъ 10-летнихъ мальчиковъ за то, что они смотрѣли на проѣзжавшiй поѣздъ.
Въ первыхъ дняхъ августа 1914 г. былъ арестованъ о. Иванъ Яськовъ, мѣстный настоятель прихода, мобилизованный въ качествѣ военнаго священника. Его возвратили съ фронта и посадили въ тюрьму въ Коломыѣ, послѣ перевели въ военную тюрьму въ Bѣнѣ, оттуда перевели въ Дрозендорфь, а наконецъ отправили въ Талергофъ.
Kpoмѣ него арестовали въ Бортникахъ Iосифа Слюзара, черезъ нѣсколько дней войта Федора Сенева, Андрея Двендровскаго, Семена Хоменка, а въ концѣ августа Евгенiю Пахтингеръ. Арестованныхъ перевозили поодиночкѣ въ тюрьму въ Бобркѣ, а отсюда вмѣстѣ съ львовскимъ транспортомъ сослали въ Талергофъ.
Всѣ упомянутые лица вернулись домой накануне развала Австрiи, кромѣ Андрея Даендровскаго, почившаго «подъ соснами» въ Талергофѣ.
Въ с. Волощинѣ мадьяры привязали къ пушкѣ Ивана Терлецкаго и еще одного 80-лѣтняго старика и поволокли такимъ образомъ съ собой. Судьба ихъ неизвѣстна.
Австрiйцы, въ особенности мадьяры и нѣмцы, не считались и съ религiозными чувствами нашего народа. Они врывались въ церкви, грабили ихъ и устраивали тамъ настоящiя оргiи. Къ подобнымъ фактамъ, имѣвшимъ мѣсто и въ другихъ уѣздахъ, можно прибавить также случаи оскверненiя и грабежа церквей въ Бобрецкомъ уѣздѣ. послъднiе имѣли мѣсто въ селенiяхъ Гриневѣ, Суходолѣ, Островѣ и въ м. Новыхъ Стрѣлискахъ.
Газ. «Прикарп. Русь» № 1456, 14 окт. (18 ноября) 1914.
1915–1916. Возвратная волна австро-мадьярскихъ насилій
Бобрецкій уѣздъ, с. Старое Село
Результатомъ возвратной австрійской волны слѣдовавшей по пятамъ отступающей русской арміи, явился отливъ новыхъ транспортовъ арестуемыхъ русскихъ галичанъ въ австрійскія тюрьмы и концентраціонные лагеры въ западныхъ австрійскихъ провинціяхъ. Я былъ арестованъ вмѣстѣ со своимъ племянникомъ Федоромъ Ник. Дяковымъ по доносу бывшихъ австрійскихъ ступаекъ. Послѣ длительныхъ странствованій по галицкимъ тюрьмамъ въ Лъвовѣ – Перемышлѣ – Краковѣ и послѣ голода, холода и надругательствъ, я очутился съ многими иными въ Вѣнѣ, a отсюда былъ отправленъ въ Талергофъ, гдѣ прожилъ до окончательной его ликвидаціи. Въ общемъ сидѣлъ я въ тюрьмѣ больше года, a затѣмъ вернулся домой. Въ Талергофѣ заставили меня нѣмцы возить въ телѣгѣ булыжникъ для постройки улицъ и мостовыхъ въ Талергофѣ. Передъ самымъ освобожденіемъ я работалъ въ качествѣ столяра и плотника.
Крест. Василій Ф. Дяковъ
Долинскій уѣздъ, с. Подбережье
Первые бои пережилъ я въ своемъ приходствѣ. Когда русскіе заняли Долинскій округъ, покоя не было, такъ какъ слышно было днемъ и ночью орудійный гулъ изъ Карпатъ. Въ маѣ 1915 г. началось отступленіе русскихъ армій, a за ними тянулись длинными вереницами обозы бѣгущихъ изъ боязни передъ мадьярами, крестьянъ. Въ селѣ появились мадьярскія части, a въ моемъ приходствѣ расположился штабъ. Началась упорная битва. Мои дѣти и 30 малютокъ изъ села, собравшихся на приходствѣ, ночевали въ погребѣ, такъ какъ каждую минуту угрожала опасность быть убитымъ отъ пролетающихъ пуль и осколковъ. Вѣеръ пулеметной стрѣльбы разъ-у-разъ проходилъ надъ приходствомъ, задѣвая и сильно портя крышу приходского дома, въ виду чего капитанъ Янковскій посовѣтовалъ мнѣ отправить дѣтей въ с. Тыссовъ. Я сидѣлъ съ женой подъ камѣнной стѣной дома, тоже спасаясь отъ возможной смерти въ то время, когда начальникъ штаба изучалъ съ чердака русскія расположенія.
Около 8 часовъ вечера явился во дворѣ приходства мадьярскій жандармъ съ однимъ солдатомъ. Жандармъ заговорилъ къ полковнику на нѣпонятномъ мадъярскомъ языкѣ, изъ чего я понялъ одно слово «попа». Предполагая, что разговоръ касается меня, спросилъ я полковника о причинахъ посѣщенія жандармомъ вь столь необычное время моего дома. Полковникъ отвѣтилъ кратко по нѣмецки: «Жандармъ приглашаетъ васъ въ Болеховъ для составленія краткаго протокола. Вѣдь это недалеко. До свиданія, отче!» – и, пожавъ мнѣ руку, полковникъ любезно простился со мною.
Въ Болеховѣ отвели меня въ жандармское управленіе, гдѣ комендантъ жандармеріи Губеръ прочелъ мнѣ мои политическіе грѣхи въ родѣ, что я главный вожакъ въ уѣздѣ, устраиваю политическія собранія, являюсь предсѣдателемъ мѣстной читальни, дальше, что въ виду распространенія въ уѣздѣ руссофильской агитаціи отреклись отъ меня даже мои дѣти, что въ моемъ приходствѣ одинъ только учитель «украинецъ», a всѣхъ остальныхъ совратилъ я въ «руссофильство» и много другихъ несуразностей. Я выслушавъ спокойно всѣ обвиненія отвѣтилъ жандарму, что онъ шутитъ и что мнѣ пора вертаться домой.
Хотя я дѣйствительно являюсь предсѣдателемъ читальни, такъ въ этомъ не предусмотривается еще ничего преступнаго, такъ какъ статутъ читальни утвержденъ австрійскимъ намѣстничествомъ.
– Въ даномъ случаѣ вы должны были дѣйствовать даже противъ воли намѣстичества. Вы не пойдете домой, a заночуете въ школѣ, – отвѣтилъ комендантъ и велѣлъ посадить мевя въ арестахъ.
Здѣсь было уже полно всякаго народа. Была полночь, я присѣлъ на стулѣ. Смѣнялись караулы, a съ ними явился жандармъ-мадьяръ, конвоировавшій меня въ Болеховъ. Жандармъ поздоровался со мной и угостилъ сигарой и виномъ. Въ шесть часовъ принесли кофе, отъ котораго я отказался, въ виду его сомнительнаго достоинства. Завтракалъ вмѣстѣ съ болеховскимъ жителемъ г. Ормизовскимъ, который подѣлился со мною полученною изъ дому закускою. По полудни 20 сент. переведено насъ въ судебные аресты. Я надѣялся допроса, однако его не дождался. Въ праздникъ Сошествія вечеромъ явился въ арестахъ нѣкій капитанъ съ поручикомъ украинофиломъ Кордубою, сыномъ священника изъ Бережанъ. Капитанъ обратился ко мнѣ слѣдующими словами: «Вы свободны, однако на основаніи мнѣній нашихъ довѣренныхъ вы неблагонадежны, потому будете вывезены изъ предѣловъ Галичины. Вы вмѣшивались не въ свои дѣла совершали богослуженія для россіянъ».
Я возразилъ, что взводимыя на меня обвиненія невѣрны. Богослуженія совершались въ церкви по обыкновенію для прихожанъ, a случайное участіе въ Богослуженіяхъ русскихъ воинскихъ чиновъ не дѣлаетъ меня преступникомъ, ибо входъ въ церковь доступенъ и «еврею и эллину». Русскій солдатъ искалъ въ церкви не политики, a молитвы. Тутъ вмѣшался въ нашъ разговоръ упомянутый поручикъ: «Стыдно священникамъ такъ поступать, эй батя, слишкомъ ужъ много масла на вашей головѣ».
Я счелъ лучшимъ не отвѣчать на замѣчаніе Кордубы и промолчалъ. Капитанъ далъ мнѣ разрѣшеніе сходить въ сопровожденіи солдата домой за кое-какими вещами. Сопровождавшій солдатъ былъ безъ штыка, что означало нѣкоторую снисходительность со стороны властей по отношенію ко мнѣ. Дома я засталъ уже другой штабъ, другихъ офицеровъ и послѣ краткаго свиданія съ женой, ушелъ обратно въ Болеховъ. Сопровождавшій меня солдатъ помагалъ нести клунокъ.
25 сентября былъ я отправленъ съ 16 болеховскими мѣщанами, среди нихъ бургомистромъ Филеромъ и г. Ормизовскимъ и двумя изъ м. Сколье, a именно г. г. Мушинскимъ и Конопкой, въ горы. Въ Тыссовѣ я видѣлся со своими дѣтьми. Затѣмъ Ормизовскаго, Филера и двоихъ скольскихъ интеллигентовъ вернули въ Болеховъ, a меня съ остальными направили въ Сколье, гдѣ мы прибыли около 10 ч. вечера. Конвоировавшій насъ солдатъ не имѣлъ никакихъ инструкцій относительно дальнѣйшей нашей судьбы, a потому рѣшилъ заночевать среди базара, a утромъ видно будетъ, гдѣ насъ пристроитъ Изъ эгого положенія вывелъ насъ прусскій жандармъ, проходившій мимо и велѣвшій нашему конвоиру свести насъ въ жандармское управленіе. Утромъ насъ вызвали въ уѣздное староство. Староста увидѣвъ насъ сказалъ сердито: «Такъ, вмѣсто гнать москалей они занимаются ловлей мирнаго населенія». Затѣмъ предложилъ мнѣ войти въ кабинетъ. Начался обыкновенный разговоръ. Узнавъ отъ меня, что мнѣ не знаны причины моего ареста, староста увѣрилъ меня, что «навѣрно, кто-то имѣлъ личные счеты, которые сейчасъ выравниваетъ денунціаціей». «Такая вещь можетъ и со мной случиться», – закончилъ уѣздный староста по-польски.
Начальникъ суда г. Терлецкій, чтобы облегчить немного мою участь, велѣлъ тюремному сторожу выпускать меня на свѣжій воздухъ, когда же пришло распоряженіе отправить всѣхъ лишенныхъ свободы въ Талергофъ, онъ посовѣтовалъ мнѣ обратиться къ кому-либо изъ знакомыхъ депутатовъ съ просьбой ходатайствовать объ освобожденіи. Услышавъ, что я, кромѣ депутатовъ Левицкаго и Романчука, никого больше не знаю, совѣтовалъ къ Левицкому не обращаться, такъ какъ онъ, по его словамъ, есть «nieuczynny». Я не замедлилъ сейчасъ же составить писъмо на бумагѣ, предложенной мнѣ любезно предсѣд. суда г. Терлецкимъ.
Въ полдень проводилъ насъ жандармъ Кисликъ на вокзалъ. Велъ польными тропинками, по всей вѣроятности, чтобы избѣжать нападеній со стороны городской черни. ѣхали мы въ направленіи на Лавочне. Здѣсь встрѣтился я съ однимъ изъ своихъ прихожанъ Людвикомъ Д. Въ Мункачъ конвоировалъ насъ кромѣ Кислика скольскій еврей Цуккеръ, пѣвшій всю ночь «коломыйки», не исключая еврейскихъ, a потому не давшій намъ спать всю ночь. Мадьяры пытались было подходить къ вагону, въ которомъ мы ѣхали, однако сопровождавшіе насъ жандармы выручили изъ бѣды, прибѣгая къ невинной хитрости, что въ вагонѣ, молъ, ѣдутъ не арестанты, a бѣженцы. Переѣхавъ черезъ Буда-Пештъ и очутившись въ Вѣнѣ, мы перекочевали изъ восточнаго на южный вокзалъ. Здѣсь съ помощью незнакомаго офицера, благодаря знанію нѣмецкаго языка, я пробовалъ переговорить съ деп. Левицкимъ, однако получивъ отвѣтъ, что его нѣтъ въ зданіи парламента, мы около часу дня сѣли въ поѣздъ и черезъ Семерингъ отправились въ Абтиссендорфъ, преддверіе Талергофа.
Свящ. Іоаннъ Бирчакъ
Залѣщицкій уѣздъ, с. Зазулинцы
Въ дополненіе и исправленіе извѣстія о моемъ и моихъ родныхъ арестованніи, поданному и подписанному моимъ братомъ въ I. ч. Альманаха 58 стр., слѣдуеть отмѣтить, что войтъ Максимъ Бурденюкъ, постаравшійся загнать насъ въ австрійскую тюрьму, былъ награжденъ австрійцами серебрянымъ крестомъ заслуги согласно газетнымъ офиціальнымъ сообщенямъ. (…)
Кромѣ того, были арестованы изъ моихъ близкихъ знакомыхъ: свящ. Іоаннъ М. Дольницкій с. Тустань возлѣ Галича и свящ. Василій Стрѣльцевъ с. Бедриковцы. Послѣдній пробылъ въ Талергофѣ все время вплоть до закрытія лагеря aвстр. властями.
B. K. Дольницкий, преподаватель гимназии
Золочевскій уѣздъ, г. Золочевъ
Меня арестовали австрійцы первый разъ въ 1914 г., но, благодаря уѣздному старостѣ Пржибыславскому, черезъ недѣлю освободили.
Вторично я былъ арестованъ въ 1915 г., причемъ просидѣлъ 5 недѣль въ тюрьмѣ въ Золочевѣ, a затѣмъ 3 недѣли въ львовскихъ Бригидкахъ.
Въ 1916 г. меня предали военному суду во Львовѣ, который составилъ обвинительный актъ по доносу одного ресторатора и крест. М. Рудинскаго изъ с. Зарѣчья возлѣ Зопочева.
Они донесли, будто я приказывалъ вывѣшивать флаги по случаю взятія русскими Перемышля и на собраніи сельскихъ старостъ въ Золочевѣ выражался враждебно противъ Австріи.
Военный судъ оправдалъ меня, но военный староста, полковникъ Бастгенъ, выслалъ меня въ Талергофъ, гдѣ я пребывалъ съ 11 іюня 1916 г. по 2 февраля 1917 г. Послѣ этого жилъ восемь мѣсяцевъ подъ надзоромъ полиціи во Львовѣ и только въ октябрѣ 1917 г. получилъ разрѣшеніе вернуться домой,
Семенъ Як. Трушъ
Мостисскій уѣздъ, с. Пакость
– Папа, вставай! жандармы пришли, – будитъ меня дочь Наталія въ 10 ч. вечера 20 іюня, 1915 г.
Лѣто было горячее, и я устроилъ себѣ постель въ клунѣ, на соломѣ. Цѣлый день былъ занятъ въ полѣ, вечеромъ возилъ мадярамъ въ сосѣднее село четыре корца реквизированнаго зерна. Поднялся я съ трудомъ и вижу: обступило мою загороду шесть солдатъ съ фонарями. Ихъ комендантъ, жандармъ Богуцкій, кричитъ на меня:
– Вставай, погулялъ съ «москалями», a теперь плачешь за ними? А гдѣ награбленныя вещи? А русскій катехизисъ кто читалъ?
Ничего не отвѣчаю жандарму. Зная, что меня сейчасъ уведутъ, иду въ хату, одѣваюсь и прощаюсь съ семьей.
Меня увозятъ на подводѣ въ м. Крукеничи. Помѣщаютъ въ волостномъ арестѣ. Просидѣлъ я тутъ всю ночь, a подъ утро приноситъ мнѣ жена пищу и немного денегъ.
Черезъ день утромъ пришелъ въ камеру жандармъ Богуцкій и заявилъ, что отвезетъ меня въ Самборъ.
Перѣдъ отъѣздомъ прибѣгаетъ вторично жена и разсказываетъ, что послѣ моего ареста солдаты взялись серіозно за работу. Переискали всѣ углы, перетрясли всю солому, постель, чердакъ, перевернули всю мебель, даже иконы. Облупили со стѣнъ штукатурку и изрыли всю землю въ оградѣ. Мою библіотеку сожгли, а товары въ моей лавочкѣ разграбили.
Въ Самборѣ послѣ составленія протокола опредѣлили меня на сборный пунктъ при улицѣ M. Качковскаго № 5. Тѣсно было здѣсь, такъ какъ ежедневно прибывала свѣжая партія такихъ же, какъ и я арестованныхъ.
9 іюля ночью отставили насъ нѣсколько человѣкъ на вокзалъ и отправили черезъ Буда-Пештъ на западъ.
Иванъ Кметь
Русско-равскій уѣздъ, с. Каменка-Помлиновъ
Въ 1914 г. некогда было нашимъ недругамъ заняться истребленіемъ русскихъ людей въ нашемъ селѣ.
Въ 1915 нѣкоторыя личности, видя, что пахотныя земли разбѣжавшихся и арестованныхъ крестьянъ въ сосѣднихъ селеніяхъ отдаются распоряженіемъ властей въ завѣдываніе довѣреннымъ лицамъ, постарались и у насъ устроить нагонку на сознательнѣйшихъ крестьянъ. За дѣло взялся мѣстный еврей съ комендантомъ жандармскаго поста Францомъ Дембовичемъ, a помогали имъ въ нечестномъ дѣлѣ войтъ-украинофилъ Иванъ Банахъ и его замѣститель Иванъ Иванецъ. Имъ мало было арестовать человѣка и отправить по назначенію, то есть къ допросу или уже въ худшемъ случаѣ прямо въ тюрьму. Обыкновенно являлись они къ крестьянину въ компаніи нѣсколькихъ ландштурмистовъ и избивали поголовно всѣхъ членовъ семьи намѣченной жертвы. Терроромъ довели нашихъ крестьянъ до того состоянія, что тѣ, чтобы смягчить гнѣвъ грозныхъ лиходѣевъ откупались у нихъ продуктами, a мѣстнаго еврея крестьянство встрѣчало страха ради низкими поклонами.
Въ селѣ Каменка Помл. были арестованы и сосланы въ Талергофъ стараніями упомянутыхъ личностей: Лука Ив. Вовкъ, Николай Саломаха, Гаврило Подсудокъ, Василій Клубъ, Григорій Коминаръ и Андрей Перетятко. Въ 1917 году вернулись изъ ссылки домой тѣ изъ арестованныхъ, у которыхъ было крѣпкое здоровье. Остальные не перенесли побоевъ и лишеній и остались навсегда въ Талергофѣ.
Слѣдуетъ замѣтить, что трое сыновьей Луки Вовка служили въ австр. арміи въ то время, когда отецъ ихъ томился въ тюрьмѣ.
Григорій Лукичъ Вовкъ
Изъ Стрыйскихъ горъ
Глухіе слухи о новой кровавой расправѣ возвратившихся австро-мадьярскихъ войскъ съ русскимъ населеніемъ карп. горъ начинаютъ подтверждаться.
Узнаемъ, что въ с. Синеводскѣ выжнемъ, занятомъ австрійцами 17-го октября, повѣшены слѣдующіе крестьяне: М. Коваль, П. Коваль, Я. Герасимовъ, Н. Джусъ, И. Матѣишинъ, А. Коваль, Ф. Гудзъ, И. Коваль, И. Фединишинъ, И. Горбаль и П. Джусъ за то, что они по приказанію русскихъ военныхъ властей, помогали при постройкѣ моста, a одинъ 16-лѣтній мальчикъ за то, что его мать выстирала бѣлье русскимъ солдатамъ. Въ с. Тишовцѣ убитъ австрійцами Г. Воронъ, a въ с. Синеводскѣ нижнемъ – С. Кучера.
Послѣдній шелъ домой черезъ лѣсъ и тамъ былъ захваченъ и растрѣлянъ австрійцами.
«Прик. Русь», 1915 г., № 1594.
Какъ австрійцы поджигали селенія?
Прибывшіе изъ окрестностей Турки крестьяне показывали куски чистаго фосфора, найденные ими на крышахъ своихъ домовъ. Мадьярскія войска отступая изъ турчанскаго уѣзда бросали на соломенныя крыши съ цѣлью поджога куски фосфора. Такимъ образомъ сгорѣло рядъ русскихъ селеній.
«Прик. Русь» 1915 г., № 1594.
Ярославскій уѣздъ
Въ Ветлинѣ мадяры, ворвавшись съ улицы, ходили въ разныхъ направленіяхъ со списками въ рукахъ, и тѣ дома подлѣ которыхъ они останавливались, были немедленно поджигаемы. Такъ какъ почти не было дома, который не удостаивался бы ихъ вниманія, то населенію угрожало полное разореніе. Къ счастью, вовремя подоспѣли русскіе казаки и заставили мадьяръ прекратить свои безчинства.
Въ с. Святомъ находилась церковь, особенно любимая приходомъ. Мадяры, войдя въ Святое, открыли храмъ и поставили туда своихъ лошадей покрывая ихъ церковнымъ облаченіемъ; офицеры распивали за престоломъ водку и устраивали оргіи; тамъ жѣ они отправляли естественныя надобности. Большую икону Богоматери мадьяры вынесли въ окопы устроивъ тамъ изъ нея родъ прикрытія. При отступленіи австрійской арміи церковь была взорвана тѣми же мадьярами.
Въ с. Сосницѣ превратили мадьяры церковную ограду въ висѣлицу. Ворвавшись въ селеніе, они преждѣ всего арестовали на улицѣ попавшихъ въ ихъ руки мѣстныхъ крестьянъ Илью Якимца, Ивана Шустака, Андрея Гордѣя, Николая Снѣгоровскаго, Илью Яворскаго и Ивана Кошку. Затѣмъ созвавъ все населеніе офицеръ объявилъ, что австрійское правительство будетъ всегда «вотъ такъ расправляться съ измѣнниками», – и здѣсь же на глазахъ жителей села арестованные были повѣшены, причемъ подъ трупами первыхъ трехъ были разложены костры и тѣла сожжены. Оставляя селеніе, мадьяры взорвали церковь.
Въ с. Маковискѣ было сожжено 140 загородъ.
Въ Ярославскомъ уѣздѣ вообще, вездѣ гдѣ проходили мадьяры, оставались лишь груды развалинъ и множество безпріютныхъ сиротъ. Большинство населенія разоренныхъ мѣстечекъ и селъ принуждены были жить въ устроенныхъ землянкахъ благодаря произволу австрійскихъ войскъ.
Въ д. Медвѣжьей [По доносу свящ. Н. Крайчика] произошелъ слѣдующій случай. Тамъ жилъ сознательный крестьянинъ Илья Коваль.
Года 2 или 3 назадъ онъ умеръ оставивъ жену съ нѣсколькими дѣтьми. Австрійцы вступивъ въ эту деревню, спросили прежде всего, гдѣ живетъ Коваль, a когда узнали, что онъ давно уже умеръ, сказали его женѣ: «Тогда одѣвайся ты и пойдешь съ нами. Все равно»… Ничего не подозрѣвая женщина послѣдовала за солдатами, a тѣ приведя ее въ сосѣдную деревушку, повѣсили на деревѣ вмѣстѣ съ двумя другими крестьянами.
«Прик. Русь», 1915, № 1594.
Лемковщина
Западная окраина Карпатской Руси (Галичина) представляетъ собой печальную картину. Всѣ русскія сѣла почти пусты, дома жителей разграблены; кромѣ дряхлыхъ старичковъ, мужчинъ почти не встрѣчается, женщины же держаться въ сторонѣ и на всѣ вопросы только пожимаютъ плечами отвѣчая одно и то же: «не знаю, ничего не знаю». Чувствуется тяжелая атмосфера, у встрѣчныхъ замѣчается страхъ и печаль. Это послѣдствія австрійскихъ издѣвательствъ надъ мирнымъ русскимъ населеніемъ.
Мазепинцы, которыми на Лемковщинѣ являются не мѣстные люди, a пришельцы изъ Вост. Галичины, исключительно учителя, священники и жандармы, завѣдомо сюда присланные, создали въ моментъ объявленія войны одну общую организацію, съ цѣлью уничтожить русскаго духа среди мѣстнаго населенія посредствомъ доносовъ. Ихъ-то наши крестьяне, въ особенности въ Горлицкомъ и Грибовскомъ уѣздахъ, боялись больше мадьяръ, такъ какъ они всюду проникали, вездѣ подслушивали. Довольно было кому-нибудь изъ русскихъ несимпатично высказаться о комъ-нибудь изъ «украинскихъ» агитаторовъ, чтобы на слѣдующій день быть схваченнымъ жандармами. Такъ н. пр. въ с. Лосье, Горлицкаго у. неосторожное слово сказаное въ сердцахъ однимъ крестьяниномъ послужило поводомъ къ арѣстованію и отдачѣ подъ военный судъ до обвиненію въ государственной измѣнѣ 35 крестьянъ.
Уже въ самомъ началѣ мобилизаціи были арестованы и вывезены всѣ священники и интеллигентные крестьяне. Чтобы случайно не оставить кого-нибудь изъ опасныхъ «москвофиловъ» на свободѣ, уѣздные начальники получили приказъ пользоваться всѣми указаніями и сообщеніями мазепинскихъ дѣятелей и арестовать всѣхъ, на кого они укажутъ. Однимъ изъ виднѣйшихъ такихъ совѣтчиковъ уѣзднаго начальства въ Сянокѣ былъ настоятель мѣстнаго уніатскаго прихода и мазепинскій организаторъ кс. Эмиліанъ Константиновичъ. Благодаря его заботливости въ Сянокѣ и въ уѣздѣ арестованы всѣ русскіе люди принимавшіе малѣйшее участіе въ народной работѣ. Этотъ же ксендзъ дошелъ до того, что самъ лично ѣздилъ по селамъ и собиралъ свѣдѣнія, прибѣгая неоднократно къ провокаціи.
Кромѣ арестовъ, происходили также казни. Отступая, австрійцы многихъ вывозили съ собой и вѣшали по дорогамъ, или собирали въ одномъ мѣстѣ нѣскояько десятковъ человѣкъ и казнили. Бургомистръ Сянока полякъ Адольфъ Рудницкій разсказываетъ, что въ Сянокѣ, кромѣ мѣстныхъ жителей военныя власти казнили нѣсколько десятковъ крестьянъ, но кто они такіе, откуда ихъ привели мы не знаемъ. Намъ сказали только, что это опасные «москвофилы».
Больше всего казнено крестьянъ въ тѣхъ селахъ, въ которыхъ побывали уже казаки и откуда затѣмъ русскіе отступили.
«Прик. Русь», 1914, № 1477.
Горлицкій уѣздъ
Въ с. М. горлицкаго уѣзда жандармы, подъ руководствомъ бѣжавшаго и затѣмъ возвратившагося мѣстнаго свящ. мазепинца Игнатія Заяца, производили обыски въ крестьянскихъ домахъ ища какихъ то прокламацій и военныхъ картъ, когда же таковыхъ не нашли, взяли по указанію того же священника молитвенныя книжки изданія львовск. Ставроп. Института.
Усердное содействіе оказывали австрійцамъ поляки и украинофилы, указывавшіе тѣхъ крестьянъ, которые по ихъ мнѣнію сочувственно относились къ русскимъ войскамъ, сводя такимъ образомъ счеты съ личными своими врагами, обыкновенно съ виднѣйшими и сознательнѣйшими крестьянами. Много крестьянъ и интеллигенціи уцѣлѣвшей раньше пало теперь жертвой провокаціи.
«Прик. Русь», 1915 г., № 1526.
Съ Дуклянскаго перевала
Во Львовъ пріѣзжаютъ ежедневно все новые и новые голодные и оборванные бѣглецы изъ западныхъ окраинъ Галицкой Руси, такъ называемой Лемковшины, и въ особенности изъ окрестностей Дукли, Змигорода и Горлицъ. Они, очертя голову бѣгутъ изъ родныхъ мѣстъ, отъ ужасовъ вражеской расправы, отъ страшнаго призрака голода и холода.
Жалкое впечатлѣніе производитъ внѣшшй видъ несчастныхъ бѣглецовъ, но уже прямо потрясающимъ кошмаромъ вѣетъ отъ ихъ разсказовъ о пережитыхъ ими ужасахъ. Бѣглецы пріѣзжаютъ чаще всего въ одиночку – женщины, старики, дѣти, рѣдко 3–4 лица одной семьи, но изъ каждой семьи обязательно недостаетъ кого нибудь. Мать потеряла дочь, сынъ отца, малыя дѣти родителей и т. д. Однихъ убили австрійцы, другихъ, въ особенности женщинъ, увели съ собою въ Венгрію на дикую потѣху, иные бѣжали передъ ихъ звѣрствами и по недѣлямъ скрывались въ лѣсахъ.
Жестоко и безпощадно расправлялись австрійцы съ населеніемъ Лемковщины за его русскія убѣжденія и горячую любовь къ своему прошлому. Большинство селъ сожгли до тла, много священниковъ и крестьянъ казнено безъ слѣдствія и суда, а тысячи народа арестовано и вывезено вглубь Венгріи и Австріи.
Въ особенности жестоко мстили лемкамъ послѣ временнаго отступленія русскихъ войскъ. По многимъ селамъ австрійскіе жандармы производили новые тщательные обыски, ища главнымъ образомъ возваній Верх. Главнокомандующаго къ русскому народу.
«Прик. Русь», 1915, № 1526
Буковина
Аресты русскихъ буковинцевъ начались до объявленія войны Россіи.
Eщe въ началѣ балканскихъ войнъ составляли довѣренныя лица изъ украинофильской фракціи по всѣмъ селамъ Буковины точные списки т. н. «руссофиловъ», не пожелавшихъ идти на увязи барона Николая Василько, Степана Смаль-Стоцкаго и Эмельяна Поповича. Эти списки, составляемые украинофилами, отдавались коменданту черновецкой жандармеріи маіору Фишеру Эдуарду со всѣми собранными «доказательствами».
Кромѣ этого, «доказательства» собиралъ усердно довѣренный черновецкой полиціи Францъ Недведъ. Каждый, кто только находился въ какомъ-нибудь отношеніи къ русской народной партіи, кто читалъ или выписывалъ русскія газеты и книжки, кто былъ членомъ русскихъ обществъ, читаленъ и пожарныхъ дружинъ, a не хотѣлъ поклоняться мазепинскимъ богамъ, тотъ записывался въ черную книгу. Не спалъ также черновецкій прокурорскій надзиратель въ лицѣ «знатока по руссофильскимъ дѣламъ» Премингеръ. Всѣ они зорко слѣдили за проявленіемъ культурнаго русскаго движенія на Буковинѣ.
По наущенію этихъ довѣренныхъ лицъ закрыто 7 мая 1910 г. всѣ русскія народныя общества и воспитательные пріюты въ Черновицахъ, a ихъ имущество было конфисковано.
Съ тѣхъ поръ всѣ жандармскіе пункты на Буковинѣ начинаютъ вести точные списки «руссофиловъ», пополняя ихъ старательно отъ поры до времени неофитами и донося по начальству въ мельчайшихъ подробностяхъ о малѣйшемъ проявленіи русской жизни среди православныхъ русскихъ буковинцевъ.
Въ 1914 г. арестованія начались въ началѣ августа.
Первыми были арестованы священники: д-ръ богосл. и архіеп. экзархъ Кассіянъ Богатырецъ изъ Веренчанки, архіеп. экзархъ Діонисій, Кисель-Киселевскій изъ Садыгоры, Семенъ Волощукъ изъ Васловецъ, Димитрій Дроботъ изъ Задубровки и Емеліянъ Маковьевичъ изъ Черновки. Профессоръ чернов. богосл. ф-та прот. Евгеній Козакъ съ семьей былъ сосланъ въ Зальцбургъ, а о. Корнѣй Томовичъ въ Градецъ.
Дальше были арестованы священники: Антоній Тофанъ изъ Плоской, Николай Джуремія (румынъ) изъ Боровецъ съ зятемъ Іоанномъ Шоршомъ, Илларіонъ Преличъ (румынъ) и Феодоръ Ракъ, уніат. священникъ – оба изъ Раранча, монахъ Кириллъ Козаркевичъ изъ монастыря Драгомірна, монахъ Германъ Ганякъ изъ св. Пантелеймонова монастыря на Афонѣ.
Затѣмъ дополнительно были арестованы супруги правосл. священниковъ г-жи Саввина Маковьевичъ (умерла въ 1915 г. въ Талергофѣ) и Эмилья Рахмистрюкъ; Іоаннъ Мильчохъ съ женой Еленой, учительницей изъ Садыгоры; сироты по правосл. священникѣ Мильтіадъ, Фемистоклъ и Аристидъ Гуменюки, ученики въ возрастѣ 9, 11 и 14 л.; Петръ Павловичъ – начальн. станціи въ Барбовцахъ; около 1.600 русскихъ буковинцевъ кръстьянъ, просидѣвшихъ по различнымъ тюрьмамъ буковинскимъ, галицкимъ, угорскимъ и стрыйскимъ; около 150 липованъ (старообрядцевъ, давнишнихъ выходцевъ изъ Россіи) изъ Бѣлой Криницы и Климовецъ со своимъ іеромонахомъ о. Макаріемъ были въ Талергофѣ.
Чтобы народъ, видящій арестованія своихъ передовыхъ людей, не возмутился, распустили жандармы слухи, что у одного священника найдены военные планы, у другого амуниція, у третьяго боченки съ русскими имперіалами, у иного переписка съ россійской арміей и т. п.
Всѣхъ арестованныхъ помѣщено сначала въ мѣстныхъ уѣздныхъ арестахъ, а въ теченіе сѣдующей недѣли они были перевезены въ тюрьму черновецкаго уголовнаго суда.
Изъ мірской интеллигенціи были еще арестованы: адвокатъ Евгеній Гакманъ [Былъ вскорѣ освобожденъ] изъ Черновицъ, Корнѣй Могильницкій съ супругою изъ Серета, учителя и преподаватели: Кароль Шоршъ изъ Василева, Корнѣй Кейванъ, Иванъ Тодосанъ, Лицію, Настасій, Василій Орза; мѣщанинъ Василій Нагорнякъ изъ Черновицъ; студ. богословы: Гавріилъ Василовичъ изъ Ревны, Петръ Мойсюкъ изъ Репужинецъ, Алексѣй Сопюкъ изъ Вашковецъ, Ананій Тарновецкій изъ Боровецъ, Степанъ Фотѣй; судья Владиміръ Смеречинскій изъ Заставны, помощ. прис. повѣр. Константинъ Снеречинскій изъ Садыгоры, Николай Рахмиструкъ изъ Черновицъ, также нѣсколько псаломщиковъ: Яковъ Богданъ, Яковъ Бульбукъ, Леонтій Кейванъ, Онуфрій Лемный, Парфеній Драбикъ, Антоній Діаконовичъ, Иванъ Реуцкій, Парфеній и Александръ Маковьевичи, Евгеній Лупашко, Епифаній Бачинскій, Иванъ Бошнягъ и множество другихъ, которыхъ имена и фамиліи установить не представляется возможнымъ.
Въ половинѣ августа были переведены арестованные частями въ Станиславовъ. Тутъ заполнили ими острогь «Дуброву» и тюрьмы окружного и военнаго судовъ, остальныхъ же выслали въ тюрьмы Олмютца, Берна, Мискольчъ, Быстрицы и др., куда также ссылали галичанъ и угророссовъ.
Подъ конецъ августа мѣсяця произошла въ Станиславовѣ сортировка арестованныхъ на группы весьма опасныхъ, менѣе опасныхъ и вовсе неопасныхъ «руссофиловъ» – арестованныхъ на основаніи доносовъ и безъ такового освованія.
Разыгравшіяся тогда не въ пользу австрійцевъ военныя событія заставили австр. администрацію въ спѣшномъ порядкѣ выслать заточниковъ вглубь Австріи – однихъ въ Талергофъ, иныхъ въ Терезинъ.
Буковинцевъ отправили почти всѣхъ непосредственно въ Талергофъ или же съ краткими остановками въ передаточныхъ лагерахъ въ Зитцендорфѣ и Оберголлабрунѣ.
Когда арестованныхъ переводили изъ арестовъ на Станиславовской вокзалъ, на нихъ напали съ саблями и кольями бѣжавшіе изъ подъ Галича австр. уланы, мадьярскіе обозные и мѣстная польская желѣзнодорожная прислуга. Перо не въ состояніи описать происходившаго. Священника Дробота и монаха Козаркевича избили до крови. На станціи Делятинъ повторилось нападеніе со стороны толпы, руководимой и подстрекаемой директоромъ черновецкой рум. гимназіи Бужоромъ, въ то время поручикомъ, а на венгерскихъ станціяхъ были арестованые избиваемы мадьярскими офицерами.
До сихъ поръ удалось мнѣ составить далеко не полный списокъ повѣшенныхъ буков. русскихъ крестьянъ:
1. Карлъ Качковскій изъ Сторожинецъ 26/9 1914 г.
2. Петръ Красовскій «Панки окт.»
3. Димитрій Кручко «Глубокой 22/10»
4. Василій Горюкъ «Сторожинецъ 20/10»
5. Василій Гандюкъ «Глубокой 20/9»
6. Емельянъ Головачъ «22/9»
7. Георгій Илика «Брошковецъ 19/9»
8. Илья Лупашко «Волоки 7/9»
9. Трофимъ Лупулякъ «Глубокой 28/10»
10. Георгій Мелянка «Вел. Кучурова 3/10»
11. Флоръ Оларашъ «Ропча 18/9»
12. Параскевія Олярашъ «18/9»
13. Георгій Рыбарчукъ «Трестьяна ноябрь»
14. Иванъ Рогатиновичъ «Жадовы 17/9»
15. Иванъ Стефановичъ «Вел. Кучуровы окт.»
16. Конст. Сторощукъ «окт.»
17” Васнлій Цыганюкъ «Дубовца 25/10»
18. Василій Выжнюкъ «Глубокой 22/10»
19. Феодоръ Хабайло «Волоки н. Дер. 9/12»
20. Илья Іеремчукъ Высш. Шеровецъ сент.
21. Илья Молдованъ «Чорнавки сент.»
22. Иванъ Новекъ, лип. «Молодіева 28/9»
23. Ст. Червинскій «Чорнавки окт.»
24. А. Тарновецкій «Красна Ильскій»
25. Василій Дущакъ «Вел. Кучурова янв. 1915»
26. Прокофій Яцко
27. Иванъ Оларъ «Волавца апр.»
28. Николай Сушинскій «Вел. Кучурова янв.»
29. Адріанъ Яремко «Топоровецъ Пасха»
30. Михаилъ Демчукъ «Нов. Мамаевецъ мартъ»
31. Петръ Завадюкъ
32. Евстафій Червинскій «Чорнавки на Цвѣт. нед.»
33. Димитрій Руданъ «Погорѣловки 21/3»
34. Степанъ Гуменюкъ «Боянчука апрѣль»
35. Андрей Чупрунъ «Чункова мартъ»
36. Николай Андріецъ «Кисилева 18/5»
37. Мих. Балабащукъ «Брязы іюль 1916»
38. Ст. Валабащукъ
39. Миронъ Чуперковичъ изъ Фундулъ Молдовей іюль 1916.
40. Евфимій Ерганъ
41. Артемій Громада «Брязы»
42. Димитрій Русанъ «Фундулъ Молдовей»
43. Артуръ Шексъ «Нижн. Викова авг.»
44. Іордатій Романчукъ «? 14/1»
45. Петръ Макаренко «Топоровецъ убитъ жанд.»
46. Памфилій Купаренко «Ропча 16/3 1917».
Святолдъ
7.3. Политическое положеніе русского народа въ Буковинѣ въ началѣ войны
Параллельно съ гоненіемъ со стороны австро-венгерскаго правительства русскаго народа въ Галичинѣ и на Угорской Руси въ лицѣ его сознательныхъ представителей, интеллигентовъ и крестьянъ, группирующихся въ Русско-народной Партіи, шло то же и въ Буковинѣ.
За каждымъ шагомъ ея розвитія (основаніе ли сельской читальни или дружины, собраніе или изданіе газеты) слѣдили зорко и здѣсь различные правительственные органы, поддерживаемые «украинскою» фракціею, стоящею подъ командою своихъ лидеровъ Николая Василька, д-ра Стефана Смаль-Стоцкаго, препод. Іерофея Пигулякъ и краевого школьнаго инспектора Емельяна Поповича. Въ каждомъ проявленіи ея жизни чуяли уже «государственную измѣну».
Со временемъ выработались въ этомъ направленіи даже «спеціалисты», а именно краевый комендантъ жандармеріи полковникъ Едуардъ Фишеръ, совѣтникъ полиц. дирекціи Францъ Недведъ и государ. прокуроръ Маркусъ Премингеръ.
Незавидная роль слѣжки за Русско-народною Партіею, особенно за священниками, принадлежащими къ ней, выпала на «украинское» учительство (а такимъ было оно здѣсь почти все), пребывавшее подъ тяжелымъ кнутомъ своего краевого инспектора Поповича, добившагося за свои «заслуги» степени краевого школьн. инспектора. Онъ задалъ подвѣдомственному ему учительству задачу поддерживать въ русскомъ народѣ «украинскій духъ», руководить всѣми «украинскими» читальнями, сѣчами, кассами, зорко слѣдить за каждымъ движеніемъ Русско-народной Партіи, парализовать его и обо всемъ доносить. Во время выборовъ въ законодательныя учрежденія, украинскіе» учителя оставляли свои школы и цѣльми недѣлями шатались по селамъ, агитируя за правительственныхъ кандидатовъ.
А если кто изъ учителей не «дѣйствовалъ» въ указанномъ направленіи, то былъ въ немилости Поповича. На какое-нибудь прошеніе со своей стороны онъ слышалъ отъ него сейчасъ фразу: не знаю васъ, пане! вы ничего не дѣлаете…
«Украинская» партія доставляла также правительству всевозможные «матеріалы» для «черной книги», въ которой значились всѣ члены Русско-народной партіи и всѣ подписчики русскихъ газетъ. И на основаніи этихъ свѣдѣній дополнялись по приказу краевой команды жандармеріи «Russen-Fаszіkеl», введенные на каждомъ постѣ жандармеріи.
Въ началѣ балканскихъ войнъ были разосланы на провинцію даже агенты съ печатными формулярами, въ которые вписывались различныя замѣчанія о «руссофилахъ».
Помню, какъ однажды, когда я сидѣлъ въ это время вмѣстѣ съ моею семьею и однимъ случайнымъ гостемъ за обѣдомъ, постучалъ кто-то въ мою дверь. Вошелъ управитель народной школы въ Высшихъ Шеровцахъ Ипполитъ Владъ, одинъ изъ видныхъ укр. организаторовъ и агитаторовъ, и, извиняясь за безпокойство, заявилъ: «Прихожу къ вамъ, отче, въ крайнемъ возмущеніи, чтобы запротестовать противъ мошенничества, свидѣтелемъ какого я сейчасъ былъ». На мой вопросъ: въ чемъ дѣло? – разсказалъ онъ намъ, что въ кабакѣ Садыгорскаго корчмаря-крестьянина, очень ревнаго украин. агитатора Дим. Грицука, какой-то субъектъ изъ украин. правленія Черновицъ выполняетъ при помощи нѣсколькихъ украин. учителей опросные листы, касающіеся поодинокихъ «руссофильскихъ» священниковъ, псаломщиковъ и крестьянъ Садыгорской окрѣстности.
Гоненіе австр. правительствомъ буковинско-русскаго народа, а особенно Русско-народной Партіи, велось до 1910 г. довольно скрыто. Оно объявлялось въ частой конфискаціи и пріостановленіи газетъ, въ недопущеніи заграничныхъ русскихъ газетъ и книгъ, дажѣ богослужебныхъ и молитвослововъ, въ тайномъ наблюденіи жандармеріею, полиціею и ихъ конфидентами за поодинокими лицами, обществами и ученическими бурсами, въ недопущеніи на государственную службу лицъ, принадлежащихъ къ Русско-народной Партіи, въ исключеніи изъ школъ русскихъ учениковъ за чтеніе русскихъ книгъ, также за нерасположенію къ православію, которое считали однимъ изъ видовъ «руссофильства», и наконецъ въ явномъ и остентативномъ покровительствѣ «украинцевъ».
Только въ 1910 г. рѣшилось правительство подъ давленіемъ Николая Василька нанести Русско-народной Партіи смертоносный ударъ.
Распоряженіями отъ 29/4 1910 № 2348, 2406 и 2430 приказало оно закрыть дня 7 мая 1910 г., черновицкія общества: «Русско-православный Народный Домъ», «Дѣтскій Пріютъ», «Общество русскихъ женщинъ», студ. «Карпатъ» и состоящія при первыхъ двухъ обществахъ ученическія бурсы, выбросивъ воспитанниковъ попросту на улицу. Того же дня, даже въ тотъ самый часъ, были произведены у всѣхъ виднѣйшихъ нашихъ людей въ Черновицахъ и на провинціи комиссарами полиціи при многочисленной ассистенціи строгіе обыски.
Въ то же время затѣяли австро-венгерскія власти процессъ противъ русскаго народа, живущаго въ предѣлахъ монархіи, а вѣрнѣе говоря, три процесса, одинъ во Львовѣ – противъ русскихъ галичанъ, другой въ Черновцахъ – противъ русскихъ буковинцевъ, а третій въ Венгріи – противъ угро-россовъ, вмѣняя всѣмъ въ вину государственную измѣну.
Съ муравейнымъ прилежаніемъ начали спеціалисты по дѣлу руссофильства собирать «матеріалы» для затѣянныхъ процессовъ, разъѣзжая по городамъ и деревнямъ, допрашивая тысячи «свидѣтелей». Венгерскіе и галицкіе слѣдователи скоро вывязались изъ возложенной на нихъ задачи и пустили въ ходъ 1913 и 1914 г.г. Мармарошъ-Сиготскій и Львовскій процессы. Между тѣмъ черновицкій судебный слѣдователь совѣтн. Леманъ и госуд. прокуроръ Премингеръ медлили съ изготовленіемъ обвинительнаго акта, хотя взяли подъ арестъ цѣлую семью Геровскихъ, братьевъ д-ра Алексѣя и Егора, ихъ мать Алексѣю и сестру Ксенію и допросили за помощью галицкихъ, венгерскихъ и буковинскихъ судовъ тысячи свидѣтелей. Сколько труда они вложили въ это дѣло, доказываютъ 60 толстыхъ томовъ протоколовъ и 28 объемистыхъ фасцикуловъ съ «corpora delicti». Также произведены были строгіе обыски у обжалованныхъ. Не смотря на это, «матеріалы» все еще были слишкомъ скудны. чтобы пустить въ ходъ дѣло Vr. VII, 81/14.
Какими способами пользовались власти при добываніи уликъ, да послужитъ слѣдующее. Я состоялъ оть многихъ лѣтъ въ перепискѣ съ однимъ монахомъ русскаго св. Пантелеймоновскаго монастыря на св. Афонѣ. Содержаніе сей переписки быдо чисто религіозно-духовное. И эта переписка обратила на себя вниманіе властей. Съ нѣкотораго времени я замѣтилъ, что мои письма доставляются мнѣ съ 3–5 дневнымъ опозданіемъ, а кромѣ того, были не подлежащіе ни найменьшему сомнѣнію примѣты, что кто-то письма вскрывалъ и вновь очень неумѣло заклеивалъ. Между тѣмъ шелъ Мармарошъ-Сиготскій процессъ. Черновицкая газета «Czernowitzer Tagblatt» № 3380 отъ 22 февр. 1914 г. принесла отчетъ процесса подъ заглавіемъ «Die russophile Propaganda in der Bukowina», въ которомъ между прочимъ сказано, что на одномъ изъ разбирательствъ былъ прочтенъ докладъ черновицкой краевой команды жандармеріи съ слѣдующимъ пассусомъ: «Правосл. свящ. Діонисій Кисель-Киселевскій изъ Садыгоры состоитъ ревнымъ партизаномъ руссофиловъ, получаетъ часто деньги изъ Россіи, и хотя сейчасъ еще не ведется судебное слѣдствіе противъ него, но уже вскорѣ подвергнется дисциплинарному слѣдствію за распространеніе календарей, изданныхъ редакціею Черновицкой «Pусской Правды».
Прочитавъ эту ложную статью, я обратился слѣдующаго дня къ краевому коменданту жандармеріи полк. Фишеру сь запросомъ: автентиченъ ли упомянутый докладъ? «Нѣтъ! – отвѣтилъ онъ рѣшительно и добавилъ: – Наша команда такого доклада никогда никому не высылала. Впрочемъ, я васъ лично знаю уже отъ трехъ десятковъ лѣтъ; знаю, что принадлежите къ русской партіи, однако и то знаю, что до сихъ поръ вы стояли всегда на легальной австр. почвѣ»… На мое замѣчаніе, что ввиду такого рѣшительнаго заявленія команданта я рѣшаюсь обжаловать редакцію газеты «Czern. Tagblatt» за клевету, онъ началъ меня на всѣ способы убѣждать, что не стоитъ возиться по судамъ съ… евреями и что лучше будетъ все это игнорировать, какъ и онъ это дѣлаетъ ввиду имъ покровительствуемаго «украинца» Веретельника, который въ послѣднее время перешелъ на службу «Новаго Времени» и тамъ его теперь мараетъ… Затѣмъ вынялъ я изъ кармана пачку съ 26 письмами, полученными мною изъ Афона, и спрашиваю его, какъ пояснить то обстоятельство, что мою корреспонденцію доставляютъ мнѣ со значительнымъ опозданіемъ, къ тому еще и кѣмъ-то открытую? На это увѣрялъ меня полк. Фишеръ, что объ этомъ абсолютно ничего не знаегъ, что такого приказа никогда никому не давалъ, что въ Австріи «чернаго кабинета» не существуетъ и только въ случаѣ войны съ Россіею вошелъ бы въ жизнь…
По приказу судебнаго слѣдователя отъ 28 марта 1914. Vr. VII 81|14 произведенъ у меня 30 марта по уголовному дѣлу братьевъ Геровскихъ и товар. по § 58 уголовн. зак. строгій обыскъ – конечно, съ негативнымъ результатомъ. A дня 25 іюня былъ я допрошенъ по этому дѣлу. При этомъ предложилъ мнѣ судебный слѣдователь совѣтн. Леманъ два или три фотографическихъ снимка, полученныхъ мною афонскихъ писемъ, требуя поясненія нѣкоторыхъ ему непонятныхъ мѣстъ!..
Въ 1920 года, когда Буковина уже находилась при Румыніи, нашелъ я полное подтвержденіе моихъ предположеній насчетъ моей корреспонденціи. Именно признался мнѣ почталіонъ, что по приказу почтоваго начальника мои письма доставлялъ вахмистру жандармеріи – еврею, a потомъ давалъ мнѣ. Нѣсколько мѣсяцевъ позже признался въ этомъ и почтовый начальникъ, извиняясь тѣмъ, что получилъ прямый приказъ оть полк. Фишера.
Послѣ окончанія Мармарошъ-Сиготскаго процесса я обратился насчетъ вышеупомянутаго доклада чернов. команды жандармеріи къ одному изъ защитниковъ въ Дебрецинъ и получилъ оттуда утвердительный отвѣтъ.
Между тѣмъ въ самый день праздника Сошествія Св. Духа бѣжали изъ черновицкой тюрьмы братья Геровскіе. A черезъ нѣсколько недѣль были высланы чернов. полиціею ихъ мать и сестра въ Инсбрукъ въ Тиролѣ.
Вскорѣ затѣмъ послѣдовала всеобщая мобилизація въ Австріи и посыпались изъ Вѣны на основаніи § 14 численныя распоряженія, стѣсняющія главнѣйшія права и вольности гражданъ. На этомъ основаніи закрыто Думу Державную, пріостановлено суды присяжныхъ, мѣсто которыхъ заняли военные суды; государствен. административный аппаратъ подчинено военной командѣ; устранена была личная свобода и тайна писемъ; введена цензура; пріостановлена дѣятельность обществъ и запрещены всѣ собранія гражданъ; заведены Passierschein-ы, безъ которыхъ нельзя было выходитъ изъ дому; войску и жандармеріи разрѣшено производитъ обыски и аресты безъ предварительнаго судебнаго приказа.
Минист. распоряженія заострены были еще добавочными приказами военныхъ командъ и жандармеріи, такъ что вскорѣ краемъ завладѣлъ неслыханный терроръ. Упомянутыя команды приказали своимъ подвѣдомственнымъ органамъ безпощадно обращаться «со всякимъ заподозрѣннымъ и неблагонадежнымъ элементомъ и въ выборѣ причинъ къ арестованію не быть малодушнымъ, ибо лучше раньше поспѣшить, чѣмъ когда-нибудь опоздать («in der Wahl des Vorwandes nicht engherzig sein, – denn es wird besser sein, ofters zu weit zu gehen, als einmal etwas zu versдumen. – Land. Gend. C-do Nr. 13, Nr. 299 отъ 27 іюля 1914). Такіе и подобные приказы давали, особенно жандармеріи, широкое поле къ «успѣшной дѣятельности», къ чему ее еще поощряли отличіями и денежными преміями.
Ввиду такого положенія дѣлъ нашелся нашъ народъ внѣ всякихъ правъ и безъ всякаго законнаго покровительства.
Уже 1 авг. 1914 года началисъ аресты русскихъ интеллигентовъ. Всѣхъ влекли изъ одной тюрьмы въ другую, наконецъ однихъ заключили въ Талергофѣ, другихъ передали военнымъ судамъ, a только немногихъ конфиновано въ западныхъ провинціяхъ бывшей австрійской монархіи.
За интеллигенціею пришла очередь и на русскихъ мѣщанъ и крестьянъ, которыхъ также арестовали въ громадномъ числѣ, и то по большей части на основаніи доносовъ. Многіе злые люди считали надоспѣвшую ужасную пору желанною, чтобы разсчитаться со своими противниками, изъ-за какихъ бы то ни было причинъ, преимущественно чисто личныхъ. Довольно было только указать жандарму или солдату на кого-то пальцемъ, и онъ нашелся уже сейчасъ въ тюрьмѣ, если не подъ висѣлицею.
Жандармамъ, по большей части съ очень скуднымъ школьнымъ образованіемъ, предоставлено было рѣшать на счетъ «лояльности» и «благонадежности» русскаго народа. Команды снабдили ихъ почти неограниченными полномочіями, они ими и воспользовались. Нѣкоторые изъ нихъ, какъ Евгеній Кляпа и Дрешеръ, окружили себя цѣлымъ штабомъ конфидентовъ и денунціянтовъ и многихъ неповинныхъ, не исключая даже женщинъ и дѣтей, повѣсили.
Къ аресту и къ судебнымъ приговорамъ причинились особенно евреи своими ложными доносами. A надо замѣтить, что евреи считались во все время войны «патентованными австрійскими патріотами».
Замѣчательно, что одновременно съ арестами русской интеллигенціи жандармы пускали въ ходъ вздорныя и тенденціозныя вѣсти, вѣроятно, чтобы этими сплетнями успокоить народъ насчетъ производимыхъ поголовныхъ арестовъ, съ другой же стороны и поддержать въ народѣ воинственвый духъ. Такъ, объ одномъ арестованномъ разсказывали жандармы и ихъ сателиты, будто бы у него найдены въ стѣнѣ или подъ иконою военные планы, другого будто бы схвачено при черченіи такихъ же, у третьяго будто бы найдено подъ поломъ боченку съ росс. имперіалами, у четвертаго – тайный телефонъ, бомбы, гранаты, пятаго будто бы схвачено при взрывѣ моста или телеграфическихъ проводовъ. Удивительно, что всѣ эти слухи появлялись одновременно и разнозвучно въ различныхъ мѣстахъ по точно выработанному плану.
Хронологическій и точный перечень арестованій, хотя бы только одной интеллигенціи, сегодня очень трудно составить. Въ виду этого постараюсь сообщить то, что осталось въ памяти.
2 н. ст. августа 1914 г., въ 6 часовъ утра, арестованъ я; 3 авг. свящ. Симеонъ Волощукъ изъ Васловецъ (умершій 12|10 1914. въ Талергофѣ), 4 авг. свящ. Димитрій Дроботъ изъ Задубровки (умершій 22|3 1915 г. въ Талергофѣ), 5 авг. свящ. Емельянъ Маковьевичъ изъ Черновки, 11 авг., свящ. Емельянъ Гнѣдый изъ Луки, 12 авг. свящ. Георгій Драчинскій изъ Товтеръ, 22 авг. свящ. Іоаннъ Шоршъ и Василій Арійчукъ изъ Топоровецъ, 27 авг. свящ. Илларіонъ Ивановичъ изъ Кадобища, 6 окт. свящ. Стефанъ Галипъ изъ Бергометы н. Пр; далѣе арестованы священники: Георгій Калинюкъ изъ Прелипча, Антоній Тофанъ изъ Плоской, монахъ Кириллъ Козаркевичъ изъ монастыря Драгомірна (умершій 24|5 1917 г. въ Шванбергѣ въ Стиріи), Феофилъ Гливка изъ Старой Жучки, монахъ афонскій Германъ Ганякъ, служившій потомъ рядовымъ въ австр. арміи до 1918 г.), Николай Журомія (румынъ) изъ Воровецъ, Игнатій Гудима изъ Залуча, Илларіонъ Преличъ (румынъ) изъ Раранча, гр. – кат. свящ. Ракъ изъ Раранча. Всѣхъ ихъ, послѣ долгихъ мытарствъ, отправлено въ Талергофъ.
Свящ. д-ра Кассіяна Богатырца увезли на военный судъ въ Вѣнѣ, проф. богосл. д-ра Евгенія Козака изъ Черновицъ поселили въ Зальцбургѣ, свящ. Корніилія Томовича изъ Звинячки въ Грацѣ (умеръ 16/11 1918 г. въ больницѣ въ Дрогобычѣ), свящ. Василія Яворовскаго изъ Сергіевъ и свящ. Авксентія Кибидевича изъ Стебней освободили военные суды, свящ. Димитрія Лагадина изъ Вергометы н. Сер. освободилъ послѣ нѣсколькодневняго ареста въ различныхъ этапахъ полк. Фишеръ по ходатайству тайн. совѣтн. и краеваго маршала гр. Георгія Василька, свящ. Георгія Калинюка изъ Прелипча также вскорѣ отпущено на свободу, a греко-уніат. свящ. Іосифа Сохора изъ Заставны (укр.) конфиновано въ Нижней Австріи, ст. совѣтн. лѣсовод. Илларіона Козака конфиновано въ Вѣнѣ директ. салинъ Петра Лесинецкаго въ Грацѣ, проф. Льва Кирилловича въ Грацѣ, старш. почтов. контрол. Іоанна Маріяна засужено воен. судомъ на 5 лѣтъ тюрьмы, начальникъ лѣсов. Борисъ Велигорскій былъ также арестованъ, a Илларіонъ Цуркановичъ переведенъ въ военный судъ въ Вѣнѣ и т д. Кромѣ сихъ были еще арестованы еще нѣскольконадцять рум. священниковъ, которые потомъ были освобождены военнымъ судомъ и отпущены домой. Также изъ Талергофа освободили послѣ нѣсколько мѣсяцевъ украинскихъ и pумынскихъ священниковъ по ходатайству ихъ пословъ. Однимъ только русскимъ пришлось испить чашу до самаго дна. Два изъ нашихъ священниковъ и одинъ монахъ умерли въ Талергофѣ a всѣ прочіе сломанные душевно и физически, возвратились на родину, гдѣ нашли только одни пепелища вмѣсто оставленныхъ ими хозяйствъ.
Въ Талергофъ отослано также пять слушателей богословія чернов. факультета: Гавріила Василовича, Петра Мойсюка, Стефана Фотѣя, Алексѣя Сопюка и Ананія Тарновецкаго, далѣе судью Владиміра Смеречинскаго изъ Заставны, адвок. канд. д-ра Константина Смеречивскаго изъ Садыгоры, старшихъ учителей Кароля Шорша и Василія Орзу (умершаго 27-6 1917 въ Грацѣ), учителя Корнилія Кейвана, учительницу Елену Мильчохъ, адвоката д-ра Корнилія Могильницкаго изъ Серета съ супругою Любою, проф. Вас. Лицю (рум. + 1915 въ Талергофѣ), правосл. псаломщиковъ: Николая Рахмистрюка, Леонтія Кейвана, Якова Бульбука, Якова Богдана (+ 1915 въ Талергофѣ) Парфенія и Александра Маковьевичей, Евгенія Лупашка, Михаила Тарновецкаго, Ивана Реуцкаго, Александра Никоровича, Михаила Непота (+ 1915 въ Талергофѣ), Василія Галипа, Антонія Діаконовича, Онуфрія Лемного, Парфенія Драбика, Александра Драгавуша (рум.), Епифанія Бачинскаго (рум.) и Іоанна Бошняка (рум.), далѣе чернов. мѣщанина Василія Нагорняка, надзир. дорогъ Ис. Бошняка и мн. другихъ.
Тысячи нашихъ крестьянъ томились по различнымъ тюрьмамъ въ Буковинѣ, Галичинѣ, Семиградѣ и Венгріи и судились военными судами – почти всѣ на основаніи доносовъ изъ-за мнимыхъ «преступленій» во время т. наз. «русскихъ инвазій». Многіе приговорены были къ долголѣтнымъ тюрьмамъ, a нѣ которые и къ смертной казни.
Священникамъ Николаю Григорію Евгенію Мачущаку, Василію Ведигорскому, Григорію Лазѣ, Константину Василовичу и Евгенію Вуркановичу удалось заблаговременно бѣжать въ Россію, откуда только первые три возвратились на родину, прочіе же тамъ померли.
Изъ русскихъ священниковъ остались дома нетронутыми только Орестъ Козакъ, д-ръ Василій Антимовичъ, Александръ Тотоескулъ, Иларіонъ Кадищукъ и почти всѣ, причисляющіеся къ «украинской партіи».
* * *
Дня 2 августа н. ст. 1914 года въ 6 часовъ утра, въ воскресеніе (праздникъ св. пророка Иліи) арестовали меня здѣшніе жандармы по приказу коменданта краевой жандармеріи полк. Фишера и отвели въ тюрьму при Садыгорскомъ уѣздномъ судѣ. Дома осталось трое дѣтей въ возврастѣ 9 и 10 лѣтъ и 70-лѣтняя теща.
7 августа перевезли меня въ черновицкую тюрьму при уголовномъ судѣ, гдѣ меня примѣстили въ камерѣ вмѣстѣ съ бродягами и конокрадами. Вечеромъ того же дня два тюремныхъ надзирателя пытались «вѣнчать меня арестантскою шапкою».
Вечеромъ 13 го августа отправлено меня вмѣстѣ съ правосл. священникомъ Дим. Дроботомъ, Симеономъ Волощукомъ, Антоніемъ Тофаномъ, Илларіономъ Преличемъ и Ник. Журоміею, греко уніат. священниками Юльяномъ Гумецкимъ, Зиновіемъ Романовскимъ, Ракомъ и Кирилломъ Дольницкимъ, так же русскими священниками изъ Бессарабіи Тимушемъ, Сорочаномъ и Попискомъ и слуш. богосл. Гавріиломъ Василовичемъ въ закрытыхъ повозкахъ на чернов. вокзалъ и далѣе по желѣзной дорогѣ въ Станиславовъ, куда мы прибыли 14-го августа.
Подъ сильною эскортою повели насъ пѣшкомъ черезъ цѣлый городъ раньше въ гарнизонную тюръму, a потомъ въ окружный судъ, при чемъ разношерстная публика насъ ругала, на насъ плевала и обкидала камнями. Въ окружномъ судѣ примѣстили насъ въ двухъ камерахъ. Пришедши сюда, отслужили мы всѣ вмѣстѣ акафистъ Спасителю.
Въ продолженіи 29, 30 и 31-го августа продержали насъ цѣлыми днями на подворье, безустанно сортируя на какія-то группы A, B и С. Послѣдняго дня пригнали сюда 500 сострадальцевъ, переведенныхъ изъ тюремъ ва «Дубровѣ», наконецъ перевели насъ почти всѣхъ въ гарнизонный арестъ и впхнули въ комнату, гдѣ уже было около 120 человѣкъ. На слѣдующій день повторилась снова та самая сортировка. Подъ вечеръ, когда подоспѣли плохія вѣсти изъ-подъ Галича, гдѣ состоялась битва, насъ отправили наскоро на желѣзнодорожный вокзалъ. По пути туда нашъ транспортъ подвергся напастямъ толпы и солдатъ. Недалеко отъ вокзала встрѣтили мы венгерскій тренъ, убѣгающій изъ Галича. На самомъ вокзалѣ напало на насъ нѣсколько сотенъ улановъ съ саблями и палками, бьючи направо и налѣво, чѣмъ попало. И въ самомъ дѣлѣ побили сильно многихъ изъ нашихъ, между иными свящ. Дим. Дробота и монаха Кирилла Козаркевича. Одинъ уланъ поднялъ кирпичъ, чтобы имъ разсѣчь мнѣ голову. Но въ самый критическій моментъ ударилъ его по рукѣ шедшій возлѣ меня Илія ПІелепюкъ изъ Серета, чѣмъ спасъ мою жизнь.
Насъ погрузили по 80 – 120 человѣкъ въ грязные товарные вагоны, которые прицѣпили къ поѣзду, везшему улановъ на Венгрію. Около 9 часовъ вечера отбылъ нашъ поѣздъ по направленію Стрыя, но уже по 1/4 часовой ѣздѣ былъ задержанъ сигналомъ и возвращенъ въ Станиславовъ, такъ какъ русскія войска оказались недалеко. Отсюда отправлено насъ черезъ Делятинъ въ Венгрію. Во время ѣзды насъ безустанно безпокоили ѣдущіе съ нами уланы, польскія и укр. желѣзнодорожная прислуга, встрѣчающіеся съ нами эшелоны войскъ, не меньше и толпа, заблаговременно извѣщенныя о нашемъ проѣздѣ. Въ Сегединѣ, когда насъ вели на обѣдъ въ одинъ желѣзнодорожный магазинъ, присутствующіе венгерскіе офицеры били старшихъ священниковъ кулаками по лицу. А въ Винеръ-Найштадтъ нѣмецкая толпа пыталась сдѣлать штурмъ на наши вагоны. Во время всей четырехдневной ѣзды насъ плохо питали, ибо комендантъ конвоя спряталъ деньги, для этой цѣли полученныя, въ свой карманъ.
Наконецъ прибыли мы 4-го сентября на станцію Абтиссендорфъ, отдаленную на 2 километра отъ Талергофа.
Здѣсь началась наша Голгофа. Офицеры и солдаты, ожидающіе насъ, накинулись сейчасъ на насъ съ саблями и прикладами. Насъ повели на широкое поле, Flugfeld, гдѣ обучались летчики. При перечисленіи нашего транспорта повторились прежнія сцены. Офицеры, какъ дикіе звѣри, кидались на священниковъ и тѣхъ, кто былъ въ формѣ или имѣлъ на своей головѣ должностную шапку, бьючи ихъ и срывая имъ розеты и звѣздочки.
Своею дикостью ввиду сюда привезенныхъ отличился комендантъ, капитанъ Фашингъ.
На слѣдующій день раннимъ утромъ пришелъ къ намъ прапоршикъ съ 4 солдатами, ища «langhaarige Рорреп», долговолосыхъ поповъ, правосл. священниковъ. Забравъ меня и свящ. Тофана и Сорочана, повели къ казармѣ. На мѣстѣ, онъ заставилъ насъ снять съ себя рясы и подрясники и поставилъ подъ стѣну казармы, одного отъ другого въ отдаленіи двухъ шаговъ, a напротивъ каждаго изъ насъ солдата съ ружьемъ въ рукѣ. Это выглядело на то, что насъ будутъ стрѣлять. Послѣ нѣсколькихъ тревожныхъ минутъ прапорщикъ заставилъ меня и свящ. Сорочана пилить дерево, a свящ. Тофана колоть его. A послѣ этой работы отвели насъ обратно на Flugfeld, откуда взяли другую партію нашихъ священниковъ.
Что и сколько мы перестрадали въ Талергофѣ, особенно за время коменданта полк. Стадлера, не стану здѣсь описыватъ. Не буду также упоминать, что во все время нашего пребыванія въ этомъ лагерѣ наша жизнь висѣла всегда на ниткѣ, если не отъ свирѣпствовавшихъ здѣсь болѣзней, то отъ оловянной пули или стальнаго штыка перваго лучшаго часового. A тоска по оставшимся семьямъ, отъ которыхъ иногда цѣлыми мѣсяцами и даже годами не получали никакой вѣсточки, дополняла чашу нашихъ страданій… Одинокою отрадою въ нашемъ горѣ была наша незабвенная часовня и дружнія бесѣды и пренія съ братьями галичанами, съ которыми мы здѣсь познакомились.
Наконецъ въ мартѣ м. 1917 г. пробилась къ намъ вѣсть о приказѣ импер. Карла насчетъ распущенія Талергофа и другихъ подобныхъ лагерей. Новыя надежды насъ оживили. И въ маѣ м. того же года начали «арестанты» покидать Талергофское пекло. Однихъ пустили на родину, другихъ поселили въ различныхъ городахъ западныхъ нѣмецкихъ провинцій, a меня съ буковинскими священниками Маковьевичемъ и Тофаномъ и другими 28 «неблагонадежными» погнали въ «besondere Zwangstation» Доберсбергъ надъ Таею, гдѣ мы прожили подъ жандармскимъ надзоромъ почти до конца августа 1917 года.
Вѣнскій Kriegsuberwachungsamt, состоящій при министерствѣ, переслалъ мнѣ и моимъ товарищамъ недоли письменныя свидѣтельсгва о томъ, что насъ зачислено въ группу А, т. е. «politisch Unbedenkliche», и отпустилъ на свободу. Староство въ Вайдгофенѣ н. Т. доставило намъ и паспорта для возвращенія на родину.
Однако тщетною оказалась моя радость скоро увидѣть моихъ дѣточокъ, ибо комендантъ черновицкой Passierscheinstelle № 1003, капитанъ – полякъ Каменецкій не хотѣлъ мнѣ дать соизволенія на возвращеніе на Буковину. И я, радъ не радъ, долженъ былъ осѣсть съ начала въ Визельбургѣ н. Ерл., позже въ Самборѣ и Вашковцахъ н. Черем., откуда только 15-го февраля 1918 г. за разрѣшеніемъ буков. краев. президента графа Ецдорфа переселился въ Садыгору, заставъ мою семью здоровою, но мой домъ совершенно разграбленнымъ.
Протоіерей Діонисій Кл. Кисель-Киселевскій,
настоятель правосл. прихода Садыгора, Буковина
7.4. Палачъ русскаго народа
Въ 1925 году скончался [Существовала молва, будто покончилъ съ собою самоубійствомъ изъ-за угрызеній совѣсти.] во Львовѣ адвокатъ д-ръ Станиславъ Загурскій, одинъ изъ видныхъ дѣятелей польскаго общества, предсѣдатель «вшехнародоваго и вшехпартійнаго польскаго союза защитниковъ Львова». Его хоронила тысячная толпа поляковъ, представители всѣхъ польскихъ сословій и общественыхъ, политическихъ и культурно-просвѣтительныхъ организацій. Этотъ печальной памяти человѣкъ врѣзался своими ногтями въ душу русскаго населенія Галичины такъ, что безъ содраганія трудно о немъ и писать.
Поэтому, чтобы насъ никто не заподозрѣлъ въ пристрастіи, приводимъ то, что пишутъ о немъ сами поляки въ львовской газетѣ «Dziennik Ludowy» въ №№ 287–292, появившихся въ 1924 году:
Кошмарныя отзвуки всемірной войны
Д-ръ Станиславъ Загурскій, адвокатъ во Львовѣ, предсѣдатель «Союза защитниковъ Львова», въ роли судьи австрійской арміи вынесъ сверхъ 100 приговоровъ смерти.
Чудовищный приговоръ въ Синеводскѣ – 11 невинныхъ мужиковъ повѣшено.
Остаются еще въ живой памяти галицкаго населенія, какъ польскаго, такъ и «украинскаго», кровавыя оргіи беззаконія, какія совершали австрійскія войска на этомъ населеніи, массово гонимомъ за мнимый шпіонажъ и пособіе русскимъ войскамъ.
По поводу глупоты, безсилія и трусости австрійскихъ штабовъ терпѣли эти войска постоянныя пораженія и, чтобы свалить съ себя вину и отвѣтственность, убѣгая передъ вооруженнымъ противникомъ, извергали свою месть на беззащитномъ населеніи, будто занимающемся массовымъ и организованнымъ шпіонажемъ въ пользу непріятеля. Тысячи ничѣмъ непровинившихся людей вывозились на западъ, чтобы въ продолженіи многихъ лѣть держать ихъ безъ суда въ тюрьмахъ и ужасныхъ лагеряхъ для интернированныхъ; тысячи невинныхъ людей гибли на основаніи спѣшно и массово вынесенныхъ смертныхъ приговоровъ; тысячи гибли безъ приговоровъ – просто-напросто ихъ убивали фронтовыя войска по приказу своихъ военоначальниковъ.
Чѣмъ трусливѣе были австрійскія войска ввиду вооруженнаго непріятеля, тѣмъ свирѣпѣе и мстительнѣе они вели себя ввиду мирнаго гражданскаго населенія. Время міровой войны – это періодъ разнузданнаго преступленія и беззаконія на Галицкой Руси.
Виновниковъ этихъ преступныхъ дѣяній выбросила за бортъ общественной жизни волна повоенной революціи; однако они остались безъ наказанія, a даже тамъ и сямъ пробуютъ втереться въ общественный водоворотъ и играть въ немъ извѣстную роль.
Въ этомъ ужасномъ дѣлѣ массоваго истребленія невинныхъ людей сыгралъ выдающуюся, отличительную роль, къ сожалѣнію, и полякъ, адвокатъ, докторъ правъ Станиславъ Загурскій, который, какъ поручикъ аудиторъ въ австрійской арміи, при военно-полевомъ судѣ исполнялъ отвратительнѣйшую, кровожадную должность палача.
Эготъ Загурскій состоялъ продолжительное время предсѣдателемъ «Союза защитниковъ Львова», принималъ дѣятельное участіе почти во всѣхъ патріотическихъ комитетахъ, выступалъ часто въ качествѣ «народнаго трибунала» во время манифестацій, a по время выборовъ въ сеймъ былъ руководителемъ «боювекъ христіанско народоваго табора» и дѣлалъ своей цѣнной особой честь львовской палестрѣ, адвокатской палатѣ.
Д-ръ. Станиславъ Загурскій – выдающаяся фигура въ «народовомъ» лагерѣ, имѣетъ на своей совѣсти свыше 100 смертныхъ приговоровъ. Судъ надъ этимъ индивидуумомъ предоставляемъ обществу, a приговоръ этого суда пусть будетъ вынесенъ на основаніи кровью сочащихся документовъ:
11 смертныхъ приговоровъ – на основаніи показаній одного свидѣтеля.
Руководитель судебнаго разбирательства д-ръ Станиславъ Загурскій.
Дословный текстъ приговора
Цесарско-королевскій судъ. № КІ.14.5
Именемъ импер. Франца Іосифа.
Цесарско-королевскій военно-полевой судъ въ Синеводскѣ Выжнемъ, числа 18-го октября 1914 года, подъ предсѣдательствомъ ц. и. к. ротмистра Gustav-a Kuhn-a и подъ руководствомъ поручика-аудитора д-ра Станислава Загурскаго, въ присутствіи протоколиста сержанта Людвика Unterschnetz-a и капитана-аудитора Іосифа Bartehnus-a, обжаловавшаго подсудимыхъ въ преступленіи противъ вооруженныхъ силъ государства, согласно § 327 в. у. з. и на основаніи предложенія обвиняющаго наказать всѣхъ обвиняемыхъ согласно § 444 в. у. п., вынесъ единогласно приговоръ:
1. Михаилъ Коваль, изъ Синеводска, 54 года, гр. – кат. вѣроисповѣданія, женатый, отецъ 9 дѣтей, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
2. Феодоръ Гудзъ, изъ Синеводска, 47 лѣтъ, гр. – кат. вѣроисп., женатый, отецъ 4 дѣтей, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
3. Степанъ Грибъ, изъ Синеводска, 26 лѣтъ, гр. – кат. вѣроисповѣданія, женатый, бездѣтный, подъ судомъ не состоявшій;
4. Николай Джусъ, изъ Синеводска, 39 лѣтъ., гр. кат. вѣроисп., женатый, отецъ 3 дѣтей, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
5. Петръ Джусъ, изъ Синеводска, 35 лѣтъ, гр. – кат. вѣроисповѣ-данія, женатый, 3 дѣтей, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
6. Адамъ Струкъ, изъ Синеводска, 28 лѣгь, гр. – кат. вѣроисп., неженатый, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
7. Антонъ Коваль, изъ Синеводска, 64 лѣтъ, гр. – кат. вѣроисп., женатый, отецъ 6 дѣтей, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
8. Петръ Коваль, изъ Синеводска, 62 года, гр. – кат. вѣроисповѣданія, женатый, бездѣтный, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
9. Иванъ Матѣишинъ, изъ Синеводска, 44 года, rp.-кат. вѣроисп., бездѣтный, земледѣлецъ, подъ судомъ не состоявшій;
10. Феодоръ Фединишинъ, изъ Синеводска, 44 года, гр. – кат. вѣроисповѣданія, женатый, отецъ 6 дѣтей, земледѣлецъ. каранный 6-ти дневнымъ арестомъ за преступленіе § 411;
11. Иванъ Тишовскій изъ Синеводска, 30 лѣтъ, гр. – кат. вѣроисп., женатый, отецъ 5 дѣтей, сельскій полицейскій въ Синеводскѣ, подъ судомъ не состоявшій – признаны виновными въ томъ, что въ послѣднихъ двухъ недѣляхъ сентября мѣсяца 1914 года и въ двухъ первыхъ недѣляхъ октября мѣсяца того же года, во время войны между австро-венгерской монархіей и россійской имперіей, состояли въ связи съ непріятелемъ, чѣмъ нанесли австрійскимъ вооруженнымъ силамъ вредъ, a непріятелю принесли пользу.
Поэтому всѣ они, отъ 1 до 11, являются виновниками преступленія противъ вооруженныхъ силъ государства согласно § 327 в. у. к. и за это согласно § 444 в. у. к. приговорены къ смертной казни черезъ повѣшеніе.
Основаніе:
Военно-полевой судъ, на основаніи показаній свидѣтеля Семена Муссака, единогласно установилъ, что обжалованный Степанъ Грибъ показалъ русскимъ дорогу въ горы; показанія свидѣтеля Муссака признаны военнымъ судомъ вполнѣ вѣродостойными, тѣмъ болѣе, что обжалованный не представилъ никакихъ отказовъ противъ показаній свидѣтеля, a сверхъ того самъ сознался въ томъ, что русскіе спрашивали его о количествѣ австрійскихъ войскъ, переходившихъ черезъ Синеводскъ, и узнавали у него дороги по направленію юга. Къ принятію такого мнѣнія рѣшился военный судъ на основаніи сбивчивыхъ показаній, изъ которыхъ выходило, что Грибъ былъ москвофильски настроенъ, тѣмъ болѣе, что свидѣтель Муссакъ подтвердилъ, что обжалованный Грибъ въ самомъ дѣлѣ – москвофилъ. Взявъ во вниманіе, что обжалованный Грибъ имѣетъ 28 лѣтъ, не умѣетъ читать и писать какъ тоже ввиду того, что вина обжалованнаго Гриба показалась военному суду самой малой въ сравненіи съ виной остальныхъ обжалованныхъ – военный судъ постановилъ, что онъ первый долженъ понести смертное наказаніе на основаніи вынесеннаго приговора согласно § 444 в. у. п.
На основаніи показаній, военный судъ установилъ, что обжалованный Адамъ Струкъ былъ въ сношеніяхъ съ русскими, въ чемъ онъ самъ сознался: онъ купилъ у русскихъ захваченныя ими подводы, и они узнавали у него на счетъ количества нашихъ (австрійскихъ) войскъ и дорогъ, ведущихъ нa югъ отъ Синеводска. На основаніи показаній, достовѣрныхъ показаній свидѣтеля Муссака, военный судъ принялъ за правду, что обжалованный Струкъ освѣдомлялъ непріятельскія войска о дорогѣ на югъ черезъ горы и объ уходѣ австрійскихъ войскъ. Установивъ, что Струкъ входилъ въ сношенія съ русскими, военный судъ убѣдился въ томъ, что этотъ обжалованный давалъ непріятелю объясненія, чтобы пособить врагу, a нашимъ войскамъ нанести вредъ. Вынесенную смертную казнь долженъ обжалованный Струкъ понести другимъ, такъ какъ его вина разительнѣе прочихъ обжалованныхъ.
На основаніи показаній, военный судъ установилъ, что обжалованный Иванъ Матѣишинъ ѣздилъ нѣсколькократно съ русскими въ Лавочное, – слѣдовательно вошелъ съ ними въ соглашеніе. На основаніи принято за истину, что этотъ обжалованный освѣдомлялъ непріятельскія войска относительно количества и розмѣщенія нашихъ войскъ. Дальше установлено, что обжалованный Матѣишинъ, находящійся нѣсколько разъ въ сношеніяхъ съ русскими, далъ имъ требуемыя поясненія съ цѣлью принести нашимъ военнымъ силамъ вредъ. Ha основаніи этихъ доказательствъ военный судъ призналъ его виновнымъ въ преступленіи § 327 в. у. з. и нa основаніи § 444 в. у. п. приговорилъ его къ смертной казни черезъ повѣшеніе. Взявъ во вниманіе, что обжалованный Матѣишинъ продолжительное время былъ въ сношеніяхъ съ русскими, рѣшено военнымъ судомъ, что его смерть послѣдуетъ въ третью очередь.
Свидѣтель Муссакъ показалъ также, что обжалованный Петръ Kоваль пряснялъ русскимъ войскамъ, гдѣ спрятались жандармы поста въ Синеводскѣ при приближеніи русскихъ развѣдчиковъ. Въ этой информаціи усмотрѣлъ военный судъ злонамѣреніе обжалованнаго выдать гарнизонъ жандармеріи въ Синеводскѣ и ополченія, организовавшаго оборону противъ непріятеля, Вмѣняемое въ вину обжалованному Петру Ковалю дѣйствіе имѣетъ знаменіе преступленія § 327 в. у. з., вслѣдствіе чего Петръ Коваль признанъ виновнымъ и приговоренъ къ смертной казни черезъ повѣшеніе согласно § 444 в. у. п. Одновременно рѣшено, что этотъ обжалованный долженъ понести смертную казнь четвертымъ съ ряду.
На основаніи показаній свидѣтеля Муссака, военный судъ установилъ, что обжалованный Николай Джусъ указалъ русскимъ солдатамъ дорогу въ село Чабло. На основаніи признанія самого обжалованнаго, удостовѣрено, что у него были расквартированы въ теченіи 2 сутокъ русскіе солдаты. На основаніи этихъ фактовъ принято, какъ доказательство, что обжалованный Николай Джусъ далъ русскимъ информаціи съ цѣлью оказать имъ услугу. Смертную казнь, опредѣленную ему на основаніи § 444 в. у. п., онъ долженъ понести пятымъ, такъ какъ его лживая защита указала на то, что онъ былъ всецѣло преданъ русскимъ.
На основаніи показаній свидѣтеля Муссака, воейный судъ установилъ, что обжалованный Иванъ Тишовницкій разыскивалъ австрійскихъ военнообязанныхъ Семена Муссака и Прокопія Сливку, чтобы ихъ выдать Русскимъ. Такъ какъ обжалованному было извѣстно, – въ чемъ онъ самъ сознался, что Семенъ Муссакъ и Прокопій Сливка являются военнообязанными, то его розыски упомянутыхъ лицъ имѣли только ту цѣль, чтобы принести непріятелю пользу. Посему Тишовницкій признанъ виновнымъ въ преступленіи § 327 в. у. з. и приговоренъ къ смертной казни черезъ повѣшеніе, которую долженъ понести шестымъ.
На основаніи показаній Семена Муссака, военный судъ установилъ, что обжалованный Антонъ Коваль указалъ русскимъ солдатамъ дорогу и помогалъ непріятелю во время его отступленія изъ Синеводска вытаскивать застрявшія въ трясинѣ орудія. Ввиду признанія обжалованнаго, что русскіе солдаты освѣдомлялись у него относительно направленія ухода нашихъ войскъ, военный судъ призналъ его зa сношенія съ непрiятелемъ въ его пользу, a во вредъ нашей apміи, виновнымъ и приговорилъ его къ смертной казни черезъ повѣшеніе, которую онъ долженъ понести седьмымъ.
На основаніи показаній свидѣтеля Семена Муссака, военный судъ установилъ, что обжалованный Фeoдopъ Федишинъ указалъ русскимъ солдатамъ дорогу черезъ горы – на югъ и разыскивалъ военнообязаннаго Семена Муссака съ цѣлью выдать его непріятелю. На основаніи этого утвержденія, равно какъ і признанія самого Федишина, что русскіе освѣдомлялисъ у него, куда отступали наши войска, военный судъ принялъ за истину, что Федишинъ былъ въ сношеніи съ врагомъ, чтобы такимъ образомъ принести непріятелю пользу, a австрійскимъ вооруженнымъ силамъ нанести вредъ. Поэтому Федишинъ признанъ виновнымъ въ преступленіи § 327 в. у. з. и приговоренъ на основаніи § 444 в. у. п. къ смертной казни чeрезъ повѣшеніе, которая будетъ приведена въ исполненіе въ восьмую очередь.
На основаніи показаній свидѣтеля Семена Муссака, военный судъ установилъ, что обжалованный Фeoдopъ Будзъ разыскивалъ извѣстнаго ему, какъ военнообязаннаго, Семена Муссака, чтобы его выдать непріятелю Обжалованный Феодоръ Будзъ сознался, что старался хитрымъ способомъ затянуть въ Синеводскъ также военнообязаннаго Прокопія Сливку, чтобы его выдать непріятелю въ качествѣ военноплѣннаго. На основаніи этихъ удостовѣренныхъ фактовъ, военный судъ убѣдился въ томъ, что обжалованный Феодоръ Будзъ въ согласіи съ непріятелемъ старался выдать австрійскихъ военнообязанныхъ русскимъ, чтобы принести имъ пользу, a австрійскимъ вооруженнымъ силамъ нанести вредъ. Феодоръ Будзъ признанъ виновнымъ въ преступленіи § 327 в. у. з. и приговоренъ согласно § 444 в. у. п. къ смертной казни черезъ повѣшеніе. Въ силу важности вмѣняемаго въ вину Феодору Будзу дѣянія, долженъ онъ понести наказаніе девятымъ.
На основаніи показаній самого обжалованнаго Петра Джуса и показаній свидѣтеля Семена Муссака, военный судъ установилъ, что обжалованный Петръ Джусъ разыскивалъ извѣстныхъ ему, какъ военнообязанныхъ, Семена Муссака и Прокопія Сливку изъ Синеводска, чтобы ихъ выдать непріятелю На основаніи показаній свидѣтеля Семена Муссака, удостовѣрено, что обжалованный Петръ Джусъ служилъ непріятельскимъ войскамъ въ качествѣ проводника. На основаиіи частныхъ признаній Петра Джуса принято за правду, что у него были расквартированы русскіе солдаты и что, слѣдовательно, онъ имѣлъ возможность войти въ сношенія съ русскими. Вмѣняемое обжалованному въ вину и установленное дѣйствіе можетъ служить яркимъ примѣромъ соглашенін съ непріятелемъ. Петръ Джусъ совершилъ, чтобы принести вpaгy пользу, a австрійскимъ вооруженнымъ силамъ нанести вредъ, преступленіе § 327 в. у. з. и приговоренъ къ смерти согласно § 444 в. у. п. Смертную казнь черезъ повѣшеніе долженъ Петръ Джусъ понести, ввиду важности вины, десятымъ.
На основаніи показаній свидѣтеля Семена Муссака, военний судъ установилъ, что обжалованный Михаилъ Коваль въ характерѣ сельскаго старосты (войта) велѣлъ разыскивать хорошо ему извѣстныхъ, какъ военнообязанныхъ, Семена Муссака и Прокопія Сливку, чтобы ихъ выдать непріятелю. Обжалованный угрожалъ родственникамъ Муссака принудительными мѣрами, чтобы ихъ выдать непріятелю. На основаніи показаній допрошеннаго свидѣтеля Муссака равно же установлено, что Михаилъ Коваль даже лично разыскивалъ упомянутаго Муссака, что ярко указываетъ карыдостойное намѣреніе совершить прѣстуаленіе § 327 в.у.з. Ввиду этого Михаилъ Коваль признанъ виновнымъ и приговоренъ согласно § 444 в.у.п. къ смертной казни черезъ повѣшеніе. Такъ какъ Михаилъ Коваль былъ довѣреннымъ лицомъ австрійскаго правительсгва и этимъ довѣріемъ злоупотребилъ, военный судъ усмотрѣлъ въ его преступленіи самую тяжелую вину за которую онъ долженъ понести смертное наказаніе послѣднимъ.
Синеводскъ, 18 октября 1914 г.
Kuhn,
ротмистръ, какъ предсѣдатель
Д – pъ Станиславъ Загурскій,
поручикъ-аудиторъ, какъ руководитель.
Людовикъ Unterschne’z,
какъ протоколистъ.
Приговоръ утверждается и подлежитъ его привести въ исполненіе въ случаѣ надобности посредствомъ разстрѣла возлѣ Горнаго (Hurnіе) на югъ отъ Стрыя. Числа 19-го окгября 1914 года.
Peter Hoffman,
ген. – маіоръ.
Загурскій,
поручикъ-аудиторъ.
Эти 11 человѣкъ приговорены къ смерти, повѣшены или разстрѣляны на основаніи показаній одного свидѣтеля!
Согласно оффиціальнаго протокола разбирательства, показанія этого классическаго свидѣтеля звучатъ: «Будучи зачисленнымъ въ ополченіе, я явился на службу 1-го авг. 1914, изъ за болѣзни, однако я былъ освобожденъ по 20-ое октября того же года. Жители деревни знали, что я освобожденъ; зналъ и войтъ. Русскіе были въ нашей деревнѣ три недѣли. Кромѣ меня, разыскивали и раненаго Сливку. Я записалъ себѣ людей, которые ходили съ русскими. Поэтому войтъ велѣлъ искать меня и Сливку Якову Тишовницкому, Феодору Будзу и Николаю Масному. Я бѣжалъ, неподозрѣвая, что Масный разыскиваетъ меня Антонъ Сернишинъ выкупилъ меня отъ русскихъ, которыми я былъ пойманъ Такъ какъ моя жена не имѣла чего ѣсть, я хотѣлъ еще пойти домой, но меня не пустили. И только, когда Сернишинъ поручился за меня, я получилъ свободу. Козаки не принимали участія въ поискахъ за мной.
ad l) Разсказалъ русскимъ, сколько здѣсь австрійскихъ войскъ было и куда они ушли. Это было перваго дня.
ad 2) Сказалъ, когда здѣсь были русскіе, что у русскихъ лучше и что намъ будетъ лучше, если русскіе побѣдятъ.
ad 3, 4, 5, 6) Ходили вмѣстѣ съ русскими грабить и, по всей вѣроятности, указывали имъ дорогу.
ad 7) Грабилъ и указалъ русскимъ дорогу и всегда ходилъ съ русскими.
ad 8) Грабилъ сь русскими и указалъ имъ дорогу.
ad 9) Грабилъ съ русскими и указалъ имъ дорогу,
ad 10) Грабилъ съ русскими и указалъ имъ дорогу.
ad 11) Грабилъ съ Русскими и указалъ имъ дорогу».
Стоитъ дѣйствительно разсмотрѣть на мгновеніе мотивы этихъ одиннадцати исполненныхъ смертныхъ приговоровъ. Касательно Степана Гриба показалъ свидѣтелъ, что Грибъ «будто показалъ русскимъ дорогу». Военный судъ «установилъ», что онъ «указалъ дорогу непріятельскимъ войскамъ». Какимъ образомъ установилъ? Было очевиднымъ, что онъ былъ «москвофильски настроенъ».
Адамъ Струкъ сознаетъ, что русскіе спрашивали его про дорогу, a свидѣтель показываетъ, что Струкъ «будто указалъ русскимъ дорогу». Военный судъ принялъ, какъ «истину», что Струкъ указалъ русскимъ дорогу».
То же касается Николая Джуса. На Тишовницкомъ нѣтъ вины, кромѣ того, что онъ по приказу войта «разыскивалъ двухъ человѣкъ. «Военный судъ вынесъ приговоръ, что онъ ихъ разыскивалъ для того, чтобы «выдать русскимъ».
Не иначе обстоитъ дѣло съ Федишинымъ, Феодоромъ Будзомъ, Петромъ Джусомъ и Михаиломъ Ковалемъ.
«Dziennik Ludowy», 1924, №№ 287, 288.
Ha чемъ основывалъ Загурскій свои приговоры?
По приговору Загурскаго былъ среди множества казненъ также священникъ Романъ Березовскій и судившіеся одновременно тѣмъ же Загурскимъ Кобылянскій и Жабякъ.
Теперь хотимъ описать, какъ дѣйствительно обстояло дѣло съ этимъ священникомъ. Уже послѣ повѣшенія Загурскимъ выше названныхъ трехъ человѣкъ дѣло поступило въ другой военный судъ, въ военно-полевой судъ краевой обороны въ Стрыѣ, который 17-го января 1918 года отмѣнилъ приговоръ на повѣшенныхъ въ полномъ его основаніи у вынесъ оправдательный приговоръ.
Разсмотримъ прежде всего доводы, которые свидѣтельствуютъ о невинности священника Березовскаго. Изъ актовъ судебнаго разбирательства ц. и к. ко-анды г. Львова въ Мукачевѣ установлено, что обжалованные перешли границу возлѣ Сеничева, долинскаго уѣзда въ Галичинѣ и тамъ были арестованы австро-угорскими военными патрулями по подозрѣнію въ шпіонствѣ. При обжалованномъ свящ. Березовскомъ нашли:
1) Карту Угорщины, Галичины и Буковины изъ школьнаго атласа Козена;
2) Записки о количествѣ австрійскихъ войскъ въ дѣйствующей арміи по отдѣльнымъ частямъ;
3) Нѣсколько коробокъ спичекъ австрійскаго и угорскаго происхожденія;
4) Сумму въ 276 коронъ 16 геллеровъ.
Защитникъ поддерживаетъ оправданіе подсудимаго передъ военнымъ судомъ, который отрицаетъ, будто у него было какое-либо намѣреніе заниматься шпіонажемъ и вовсе не чувствуетъ себя виновнымъ. Въ свое оправданіе онъ подаетъ, что перешелъ угорскую границу потому, что хотѣлъ, опасаясь русскихъ войскъ, попасть въ Угорщину, которую считалъ болѣе безопасной, чѣмъ была Галичина. Изъ дому выѣхалъ уже вечеромъ и только ночью нашелся на угорской территоріи. Онъ отрицалъ, будто бы былъ москвофиломъ, и утверждалъ, что принадлежалъ къ украинской партіи. Относительно найденной при немъ карты утверждалъ, что она взята имъ изъ атласа, купленнаго его отцомъ; на ней онъ не дѣлалъ никакихъ знаковъ. Изъ любопытства спрашивалъ, сколько человѣкъ имѣется въ одномъ корпусѣ. Относительно спичекъ онъ объяснилъ, что двѣ коробки были имъ куплены въ Долинѣ, a одна въ Сеничевѣ. На вопросъ, почему находившіяся при немъ деньги были раздѣлены на отдѣльныя суммы, заявилъ, что случилось это вслѣдствіе размѣна по пути.
Изъ показаній свидѣтелей Іосифа Охримовича, Семена Даниловича, Тимофея Березовскаго, Василія Кулика, Маріи Чегуты, Ивана Безрукаго, Романа Чернецкаго, Іосифа Лозинскаго, Ярослава Роснецкаго, Іосифа Сгараго и изъ доклада жандармскаго поста въ Журавнѣ явствуетъ со всей положительностью, что приговоренный къ смерти Романъ Березовскій былъ по убѣжденію украинофилъ и, какъ таковой, пользовался безупречнымъ мнѣніемъ, затѣмъ что, ввиду носившихся слуховъ о преслѣдованіи русскими украинофильствующихъ священниковъ, имѣлъ почти болѣзненный страхъ и опасенія передъ ними и что вслѣдствіе этого при приближеніи русскихъ войскъ бѣжалъ изъ своего прихода въ Протчахъ; какъ бѣженецъ, онъ прибылъ въ Сеничевъ и оттуда опять въ виду ходившихъ слуховъ о приближеніи казаковъ, съ большой поспѣшностью и испугомъ ушелъ къ угорской границѣ, чтобы не попасть въ руки русскихъ.
Изъ показаній Маріи Даниловичъ и Романа Чернецкаго можно заключить, что казненный Романъ Березовскій непосредственно передъ своимъ бѣгствомъ изъ Протчъ захватилъ съ собой изъ церковной кассы сумму 200–300 кор., состоявшихъ изъ мелкихъ денегъ, въ томъ числѣ изъ 10 и 20 банкнотовъ.
Изъ показаній свидѣтелей Маріи Даниловичъ, Семена Даниловича, Евгеніи Вольманнъ и Соломона Геллера слѣдуетъ, что въ Сеничевѣ и въ окрестности, одинаково до войны, такъ и въ критическій моментъ, можно было получить спички угорскаго издѣлія. Ввиду этого объясненіе Романа Березовскаго, что онъ перешелъ угорскую границу только изъ опасенія передъ русскими, несомнѣнно вѣрное и уже тѣмъ самымъ обосновано отсутствіе намѣренія шпіонажа.
Несмотря на это, военный судъ занялся изслѣдованіемъ найденной при Березовскомъ карты и записокъ о количествѣ войскъ дѣйствующей арміи и согласно существующихъ предписапій вызвалъ офицера ц. и. к. генеральнаго штаба, какъ знатока, для объясненій и принятыхъ военнымъ судомъ заключеній. На картѣ обозначенъ пунктами путь, избранный русскими для передвиженія вглубь Галичины и для эвентуальнаго ихъ дальнѣйшаго похода черезъ Карпаты и черезъ провинціи угорской короны по направленію къ сербскому королевству.
На основаніи опредѣленій знатока, военный судъ установилъ, что на относительной картѣ не видно обозначенія дороги. Находящіяся на ней подчеркнутыя мѣста не стоятъ съ собою въ связи, находятся въ каждомъ школьномъ атласѣ, а сдѣланы безъ всякой опредѣленной цѣли; съ военной точки зрѣнія они не имѣютъ ни малѣйшаго значенія; съ другой стороны, мѣстности, весьма важныя въ стратегическомъ отношеніи, вовсе не подчеркнуты. Изъ объясненій знатока слѣдуетъ также, что эта карта въ военномъ и тактическомъ отношеніяхъ не имѣетъ стоимости, и совершенно исключено, чтобы изъ нея можно было узнать подробности о военныхъ операціяхъ.
Относительно записокъ слѣдуетъ отмѣтить, что въ нихъ опредѣляется составъ одной бригады въ четыре полка, одной дивизіи – въ четыре бригады. Уже изъ этихъ чиселъ, не отвѣчающихъ фактическому соотношенію, можно заключить, что записки не служили для цѣлей шпiонажа, независимо отъ того, что согласно опредѣленію знатока русскіе въ этомъ отношеніи вовсе не нуждались въ разъясненіяхъ.
Ясно, что относительно шпіонства не было ни малѣйшаго подозрѣнія и что абсолютная невиновность этого человѣка была положительно очевидна.
«Dzennik Ludowy», № 220 отъ 20 декабря 1924.
Жабякъ и Кобылянскій
Въ слѣдующихъ двухъ жертвахъ пана Загурскаго – Кобылянскомъ и Жабякѣ – трудно найти преступленіе. Кобылянскій имѣлъ при себѣ 100 коронъ и коробку спичекъ съ угорскимъ ярлычкомъ и абсолютно ничего больше. Послушайте, что сочинилъ панъ Загурскій:
Обжалованные Кобылянскій и Жабякъ были въ то же время арестованы патрулемъ на угорской границѣ. Оправдывались они желаніемъ освѣдомить австрійскія войска, a именно военныя заставы, расположенныя нa галицко-угорской границѣ, что возлѣ Сенечола видны русскія войска. Такъ какъ свидѣтели: поручикъ Coervoes, подпоручикъ Szerdahaly, Szuets и Buri – показали, что обжалованные Кобылянскій и Жабякъ старались пройти мимо австро-угорскихъ форпостовъ и при встрѣчѣ съ ними дрожали, что, въ свою очередь, сейчасъ возбудило подозрѣніе, ввиду чего военно-полевой судъ пришелъ къ заключенію, что желаніе увѣдомить австро-угорскіе пограничные форпосты о появленіи русскихъ войскъ въ окрестности Сенечола должно было послужить имъ отговоркой въ случаѣ, если бы не могли обойти австрійскихъ форпостовъ.
Къ такому заключенію пришелъ военно-полевой судъ, тѣмъ болѣе что на основаніи показаній свидѣтеля, подпоручика Szerdahaly, установлено, что заявленіе подсудимыхъ, которое должно было оправдать переходъ угорской границы черезъ крутыя горы, было выдумано, особенно потому, что въ это время не было видно русскихъ войскъ въ окрестности Сенечола. ІІодсудимые Кобылянскій и Жабякъ сознали на разбирательствѣ передъ военно-полевымъ судомъ, что они видѣли по пути Березовскаго, слѣдовавшаго ва ними въ отдаленіи около 200 шаговъ, но не могли объяснить, почему онъ шелъ за ними. Эти показанія призналъ военно-полевой судъ достовѣрными, особенно потому, что на основаніи показанія поручика Coetvoes установлено, что Кобылянскій пытался защитить Березовскаго тѣмъ, что онъ также желалъ извѣстить пограничныя австро-угорскія стражи о вступлеиіи Русскихъ войскъ въ окрестность Сенечола. Это заявленіе стоитъ въ яркомъ противорѣчіи съ предыдущими показанінми Кобылянскаго и Жабяка, согласно котораго они не знали, почему Березовскій въ то самое время намѣривался перешагнуть черезъ крутыя вершины угорскую границу, какъ тоже съ защитой Березовскаго, который не хочетъ ничего знать о намѣреніи увѣдомить пограничныя угорскія стражи.
Военно-полевой судъ пришелъ къ заключенію, что эти трое обжалованныхъ дѣйствовали взаимно въ согласіи и старались другъ другу взаимно помогать. Во время очной ставки на главномъ разбирательствѣ обжалованные Кобылянскій и Жабякъ старались свои показанія, несовпадающія съ показаніями Березовскаго, всегда согласовать съ его показаніями, хотя къ этому не было бы надлежащаго повода, если бы Березовскій былъ для нихъ совершенно чужой. Кромѣ того, надо отмѣтить, что показаніе всѣхъ трехъ обжалованныхъ совпадаютъ въ томъ направленіи, что Березовскій и Кобылянскій побывали на приходствѣ въ Сенечолѣ раньше, чѣмъ Кобылянскій и Жабякъ.
Эго обстоятедьство было для военно-полевого суда доказательствомъ, что обжалованные Березовскій и Кобылянскій до ухода изъ Сеничева свой планъ точно обдумали и выдумали эвентуальное заявленіе для необойденныхъ пограничныхъ карауловъ.
У Кобылянскаго найдено 100 кор. Такъ какъ Кобылянскій не имѣетъ имущества, и получаетъ жалованіе около 50 коронъ въ мѣсяцъ, и не могъ объяснить, почему носитъ при себѣ такъ значительную сумму, которая для него составляетъ имущество, военно-полевой судъ счелъ доказаннымъ, что найденная у него сумма была опредѣлена на предательскую цѣль, a именно на подкупъ русскаго руссофильски настроеннаго населенія пограничнаго округа Угорщины, и обжалованный Кобылянскій хотѣлъ пробраться черезъ границу въ сѣверную Угорщину, чтобы тамъ найти сообщниковъ и шпіоновъ для наступающихъ Русскихъ войскъ. Къ этому убѣжденію пришелъ военно-полевой судъ на томъ основаніи, что подсудимый Кобылянскій находился въ тѣсной связи съ Березовскимъ, который, какъ это доказано, обязательно долженъ считаться Русскимъ шпіономъ.
Противъ Кобылянскаго свидѣтельстуютъ еще найденныя при немъ угорскаго происхожденія спички, какихъ въ Сеничевѣ нельзя получить, что оффиціально удостовѣрено. Кобылянскій утверждаетъ, что именно въ Сеничевѣ недавно эги спички купилъ. Такъ какъ Кобылянскій отрицаетъ, будто бы въ посдѣднее время перешелъ угорскую границу, a спички угорскаго происхожденія доказываютъ какъ разъ противоположное, слѣдуетъ принять, что Кобылянскій старается затаить своя путешествія въ Угорщину, ибо онѣ имѣли спеціальную цѣль, Ввиду того, военно-полевой судъ установилъ, что подсудимый Кобылянскій въ качествѣ развѣдчика въ послѣднее время 10 сентября 1914 года отдавалъ непріятелю услуги и объѣзжалъ сѣверную границу Угорщины съ цѣлью предательства.
Изъ выше приведенныхъ мотивовъ говоритъ противъ обжалованнаго Жабяка еще то обстоятельство, что имъ давались ложныя информаціи о вступленіи Русскихъ въ окрестность Сенечола. Этимъ Жабякъ хотѣлъ вызвать тревогу гарнизона въ Тороньѣ на случай, если бы другія шпіонскія старанія завели; онъ хотѣлъ положеніе и передвиженіе австрійскихъ пограничныхъ войскъ разузнать.
На основаніи изложеннаго и принятаго за правду военно полевой судъ призналъ Жабяка виновнымъ. За свое преступленіе оба (Кобылянскій и Жабякъ) были повѣшены.
Мы повторили весь этотъ вздорный романъ, a теперь послушайте, какъ въ дѣйствительности обстояло дѣло съ этими двумя подсудимыми. A это пояснитъ вамъ другой судъ.
«Dziennik Ludowy», № 291 отъ 21 дек. 1914.
Пора приговорить «судью» Загурскаго
Обжалованные Кобылянскій и Панько Жабякъ, приговоренные Загурскимъ къ смертной казни черезъ повѣшеніе, защищались тѣмъ, что перешли угорскую границу по приказанію войта съ цѣлью донести австрійскимъ войскамъ о появленіи казаковъ возлѣ Долины. Кобылянскій утверждалъ тоже, что получилъ отъ войта письмо для нашихъ (австр.) войскъ и передалъ его жандармскому посту. Съ обжалованнымъ Березовскимъ вмѣстѣ не уходилъ; послѣдній шелъ въ отдаленіи 200 шаговъ за нимъ, совершенно не зная, почему священникъ шелъ за нимъ. Спички купилъ въ Сенечолѣ, относительно денегъ сознался, что 29 коронъ получилъ изъ почты, прочія получилъ за проданные овощи. Мелкія деньги вымѣнялъ на бумажныя.
На основаніи показаній свидѣтелей Семена Гачки, Николая Жабяка, Маріи Жабякъ, Анны Гачки, Филиппа Угрина и Фанды Горовицъ слѣдуетъ считать доказаннымъ то, что нѣкій Илья Пеневъ узналъ отъ какихъ-то людей, проходящихъ мимо его дома, что вблизи Сенечола на «полонинѣ» стоитъ сотня казаковъ. Узнавъ объ этомъ, войтъ Петръ Щепенякъ заявилъ, что слѣдуетъ извѣстить австрійское войско на угорской границѣ, куда необходимо пойти. Филиппъ Угринъ отказался идти къ австрійскимъ войскамъ; рѣшились идти обжалованные Панько Жабякъ и сельскій писарь Левъ Кобылянскій.
Защита обжалованныхъ Панька Жабяка и Кобылянскаго была вѣрна: по приказанію войта они перешли угорскую границу съ цѣлью донести австрійскимъ войскамъ, что вблизи видѣли казаковъ.
Изъ показаній свидѣтеля священника Іосифа Охримовича вытекаетъ, что обжалованный Кобылянскій получилъ отъ студента университета Ленинскаго на бумажкѣ соотвѣтствующее для австрійскихъ войскъ донесеніе, такъ что и здѣсь его защита удостовѣрена.
Все это было на второмъ разбирательствѣ доказано, эти люди были освобождены приговоромъ суда отъ всякой вины, однако случилось это послѣ ихъ повѣшенія. Подобно ничѣмъ не провинился и свящ. Березовскій.
Такихъ случаевъ имѣетъ д-ръ Загурскій на своей совѣсти сверхъ 100, a люди, которые имѣли сомнительное счастье встрѣчаться съ нимъ, потверждаютъ то, что онъ любовался своими богатырскими военными «подвигами».
По случаю объявленія вызывающихъ отвращеніе документовъ мы получили со всѣхъ сторонъ благодарственныя письма за то, что всенародно сорвали маску изъ индивидуума, имѣющаго на своей совѣсти столько злодѣяній и нахально играющаго въ общественности на почетномъ посту первую роль.
Заканчиваемъ циклъ нашихъ публикацій, такъ какъ не желаемъ копаться въ отвратительныхъ документахъ прошлаго. Думаемъ, что хватитъ того, что нами объявлено. Не сомнѣваемся въ томъ, что «судья» Загурскій заслужилъ себѣ приговоръ своихъ жертвъ. Но этотъ приговоръ пускай уже вынесетъ само общество.
«Dziennik Ludowy», № 292, 22 декабря 1924.
Документъ
«Русское Слово» сообщаетъ текстъ приказа главнокомандующаго австрійской арміей эрцгерцога Фридриха о необходимости поставить въ извѣстность войска относительно терминовъ «русинъ» (Ruthene) и «украинецъ».
Вотъ этотъ текстъ:
«Неосвѣдомленность частей относительно политическихъ взглядовъ и убѣжденій населенія, какъ средней и восгочной Галичины, a также Буковины, такъ и юго-западной Россіи имѣла часто послѣдствіемъ крупные промахи и несправедливое отношеніе къ собственнымъ подданнымъ.
Необходимо освѣдомлять части въ вышеуказанномъ смыслѣ, причемъ отправнымъ пунктомъ можетъ послужить слѣдующая краткая справка. Какъ юго-западъ Россіи, такъ и средняя и восточная Галичина, a также Буковина, населены одной и той же народностью, которая въ Россіи называется малороссами, a въ Австріи – русинами или украинцами. По вѣрѣ это частью уніаты, въ большинствѣ же православные. По своимъ политическимъ убѣжденіямъ русины раздѣляются на двѣ части. Одна часть – руссофилы – либо открыто, либо тайно стремятся къ отлученію отъ Австріи и присоединенію къ Россіи. Въ этомъ политическомъ теченіи главную роль играютъ не крестьяне, a ихъ вожаки – учителя и попы. Другая часть – украинцы – преслѣдуютъ цѣль объединенія всѣхъ украинскихъ земель, съ присоединенiемъ къ Австріи.
Въ то время какъ первая часть преслѣдуетъ противогосударственныя цѣли, вторая можетъ быть названа лояльной. Понятно, что какъ въ той, такъ и въ другой группѣ встрѣчаются личности съ противоположными или индифферентными взглядами. Поэтому, при разсмотрѣніи каждаго случая надлежитъ считаться съ данной личностью. Слѣдующіе пункты могутъ служить руководствомъ для болѣе справедливой и правильной политики:
1) Необходимо поставить въ извѣстность каждаго нижняго чина, что безусловно ошибочно считать заранѣе всѣхъ русинъ измѣнниками.
2) Также неправильно считать всѣхъ задержанныхъ измѣнниками, такъ какъ многіе изъ нихъ арестовываются по ложнымъ доносамъ.
3) Ложные доносы прекратятся, если вмѣстѣ съ оговореннымъ задерживать (гдѣ это возможно) также и доносчика.
4) Плохое обращеніе съ задержанными подрываетъ авторитетъ военной власти и должно быть наказуемо.
5) Нижнимъ чинамъ, не говорящимъ на мѣстномъ языкѣ, должно быть внушено офицерами, что Галичина отнюдь не является чужой страной; къ живущему въ Галичинѣ лояльному населенію необходимо относиться возможно болѣе дружественно.
Ничѣмъ не вызванное плохое обращеніе нашихъ войскъ, не говорящихъ на мѣстномъ языкѣ, съ населеніемъ можетъ легко повлечь за собою то, что это населеніе будетъ видѣть въ нашемъ солдатѣ врага, a въ родственномъ по языку и крови казакѣ – избавителя.
Въ заключеніе не слѣдуетъ забывать, что какъ русинскіе (украинскіе) солдаты, такъ и солдаты польской и другихъ національностей, съ геройскимъ мужествомъ сражались въ рядахъ нашей арміи и исполнили, такимъ образомъ свой долгъ передъ родиной».
Этотъ любопытный документъ является цѣннымъ, хотя и запоздалымъ, признаніемъ самихъ же австрійцевъ въ собственныхъ безчинствахъ и звѣрствахъ надъ карпато-русскимъ населеніемъ.
«Прик. Русь», 1915 г., № 1628 (27 апрѣля).
III. Вѣнские политические процессы 1915 и 1916 гг.
Въ ряду безчеловѣческихъ истязаній, избіеній, массовыхъ арестовъ и казней ни въ чемъ неповиннаго и мирнаго населенія, заслуживающихъ особаго вниманія, извѣстны процессы по обвиненію въ государственной измѣнѣ цѣлаго ряда галицко-русскихъ общественныхъ дѣятелей.
Хотя такихъ судныхъ дѣлъ въ эти жуткіе дни было безчисленное количество, но въ то же время являются замѣчательными 2 процесса, которыя происходили не въ провинціальномъ захолустьи или обстановкѣ прифронтовой полосы, a именно въ самомъ центрѣ государственной жизни – въ блестящей столицѣ, клонящейся къ упадку двуединой монархіи.
И еще выдѣляются эти процессы тѣмъ, что въ нихъ, особенно въ первомъ процессѣ 1915 г., въ качествѣ главнаго подсудимаго привлекалась идея единства русскаго народа и русскій литературный языкъ.
Первый вѣнскій русскій процессъ
Слушалосъ это дѣло передъ военным дивизіоннымъ судомъ ландверы (Landwehrgivisionsgericht) въ Вѣнѣ въ теченіи двухъ мѣсяцевъ, съ 21 іюня по 21 августа 1915 г., подъ предсѣдательствомъ (Vorsitzender) оберста Карла Петцольда, докладчикомъ-руковолемъ (Verhandlungsleiter) оберлейтенанта-аудитора д-ра Роберта Пейтельшидта и военнаго прокурора (Militar-Anwalt) оберлейтенанта-аудитора д-ра Рудольфа Вундерера.
Въ качествѣ обвиняемыхъ въ государственной измѣнѣ – обвиненіе обычное въ то безумное время – привлекались арестованные въ первые дни начавшейся войны:
1. Д-ръ Дмитрій Андреевичъ Марковъ, депутатъ австрійскаго парламента;
2. Владиміръ Михайловичъ Курыловичъ, депутатъ австрійскаго парламента;
3. Д-ръ Кириллъ Сильвестровичъ Черлюнчакевичъ, адвокатъ в Перемышлѣ;
4. Д-ръ Иванъ Николаевичъ Дрогомірецкій, адвокатъ въ Золочевѣ;
5. Дмитрій Григорьевичъ Янчевецкій, журналистъ, корреспондентъ газ. «Новое Время»;
6. Фома Дьяковъ, крестьянинъ изъ с. Вербища;
7. Гавріилъ Мулькевичъ, кузнецъ изъ Каменки-Струмиловой.
Уже самъ внѣшній подборъ лицъ изъ различныхъ общественныхъ круговъ и мѣстожительствъ и предъявленіе имъ одного и того же обвиненія свидѣтельствуетъ о томъ, что объединеніе всѣхъ этихъ лицъ подъ однимъ общимъ обвиненіемъ не имѣло никакихъ фактическихъ основаній, за исключеніемъ русской идеи, свойственной всѣмъ подсудимымъ.
Сущность государственной измѣны подсудимыхъ состояла, по обвивительному акту, въ томъ, что 21 іюля 1914 г. и послѣ объявленія всеобщей мобилизаціи 31 іюля 1914 г. состояли членами «Русскаго Народнаго Совѣта» и прочихъ русскихъ обществъ и что въ качествѣ основателей «Карпаторусскаго освободительнаго Комитета» посредствомъ руссофильской агитаціи и подстрекательства, какъ зачинщики, предпринимали нѣчто, угрожавшее отпаденію отъ Австро-Венгерской имперіи Галиціи, Буковины и части Венгріи, населенной «рутенами» и т. п.
Вмѣсто уликъ – всевозможныхъ документовъ и вещественных доказательствъ, фигурировали на судѣ русскіе газеты и журналы, выписываемые посредствомъ австрійской же государственной почты, русскія книги, частныя письма съ безобиднымъ содержаніемъ, даже открытки съ видами Россіи.
Для тенденціоннаго австрійскаго военнаго правосудія ничего больше и не требовалось – это стало яснымъ сразу, какъ все дѣло свелось къ тому, что въ Австро-Венгріи никогда не было, нѣтъ и быть не можетъ никакого русскаго народа, a есть лишь одинъ вѣрноподданный «украинскій» народъ. Потому, кто лишь осмѣливается признавать себя русскимъ и употребляетъ русскій литературный языкъ, уже тѣмъ самимъ совершаетъ тяжкое государственное преступленіе.
Былъ вызванъ цѣлый рядъ свидѣтелей, здѣсь же приводятся показанія лишь нѣсколькихъ, болѣе видныхъ «украинскихъ» дѣятелей; показанія ихъ не нуждаются въ комментаріяхъ и говорятъ сами за себя.
Владиміръ Ясеницкій, отставной совѣтникъ суда въ Черновцахъ, сообщаетъ, что «русскій» въ національно-культурномъ отношеніи – это лишь пустыя слова, подъ которыми скрыты дѣйствія государственной измѣны. Всѣмъ очевидно, что подсудимые хотѣли отторженія Галиціи отъ австрійскаго государства и присоединенія ея къ Россіи. Такое соединеніе подготовлялось посредствомъ русских газетъ, русскаго правописанія и дѣятельностью обществъ. Качковскій, основатель (!?) общества, хотя и былъ совѣтникомъ суда, но былъ русскихъ убѣжденій и умеръ въ Кронштадтѣ.
Василій Яворскій изъ Новаго Сонча заявляетъ, что въ 1897 г. состоялось въ Новомъ Сончѣ собраніе, на которомъ всѣ ораторы хвалили Россію, утверждая, что въ Россіи населеніе плотитъ меньше налоговъ и имѣетъ больше земли. Всѣ лемки и священники на Лемковщинѣ – это руссофилы.
Ярославъ Веселовскій, редакторъ «Діла», утверждаетъ, что дѣятельность Русскаго Народнаго Совѣта имѣла цѣлью присоединеніе Гадиціи, Буковины и части Венгріи къ Россіи; послѣ объявленія войны Дудыкевичъ, Лабенскій, Сьокало, Глушкевичъ основали «Освободительный Комитетъ», задачи котораго сводились исключительно къ одному: отторженію Галиціи, причемъ послѣ паденія Перемышля Дудыкевичъ созвалъ торжественное засѣданіе, послѣ чего былъ представленъ царю. Въ настоящее время и Народный Совѣтъ имѣетъ сношенія съ Синодомъ, властями и всевозможными обществами; перемѣняютъ школьную систему, языкъ и вѣру. Общество им. М. Качковскаго вело подготовительную работу для вступленія русской арміи посредствомъ книжекъ, издаваемыхъ на деньги полученныя отъ гр. Бобринскаго, a «Народный Совѣтъ» занимался вербовкой для русской арміи добровольцевъ – противъ Австріи, преимущественно изъ членовъ «РусскихъДружинъ», которыя пользовались русской командой и имѣли русскіе флаги. Слово же «Русь» значитъ то же самое, что и «Россія». Царь въ своей рѣчи сказалъ «недѣлимая Русь».
Д-ъ Федоръ Ваньо, адвокатъ изъ Золочева, являясь свидѣтелемъ-экспертомъ формулируетъ нелѣпую дилемму: «Кто употребляетъ русскій языкъ, не можетъ бытъ хорошимъ австрійцемъ; хорошими австрійцами являются лишь украинцы; поэтому всѣ члены русско-народной партіи – измѣнники, ибо они не украинцы».
Дудыкевичъ и товарищи, по его мнѣнію, стремились къ отторженію Галичины, событія подтверждаютъ это, и хотя точныя дѣйствія въ этомъ направленіи ему неизвѣстны, однако освѣдомленъ о томъ, что велась пропаганда православія и русскаго языка съ цѣлью уничтоженія украинцевъ. Извѣстно, что въ селѣ Трудовачъ во время собранія пѣли «Боже Царя храни».
Д-ръ Кирилъ Студимскій, профессоръ Львовскаго университета, сообщаетъ, что, по его мнѣнію, всѣ лидеры партіи стремились къ отторженію Галичины отъ Австріи и подговляли къ этому народъ посредствомъ газетъ; въ пользу православія занималось О-во им. М. Качковскаго, издавая книжки для народа, a бурсы содерживались на рубли.
А. Колесса, профессоръ университета, утверждаетъ, что руссофильскіе лидеры старались убѣдить народъ, что онъ русскій и что его роднымъ языкомъ является русскій языкъ, воспитывая народъ въ симпатіи къ Россіи и къ православію; для бурсъ выписывали учителей изъ Россіи; общество им. М. Качковскаго пропагандировало поѣздки въ Почаевъ, a большія суммы рублей создавали симпатіи въ Пользу Россіи.
Семенъ Витыкъ, депутатъ, показываетъ, что книжки, издаваемыя обществомъ им М. Качковскаго, учили народъ, что въ Россіи было бы лучше и если бы пришелъ Царь, то онъ будетъ заботиться о крестьянствѣ. Со временъ гр. Потоцкаго усиливалась агитація въ пользу Россіи во всѣхъ направленіяхъ посредствомъ газетъ, бурсъ и каждый угадывалъ, что эта агитація ведется за рубли и усиливается до невозможныхъ предѣловъ (напр., Пустошкинъ и гр. Бобринскій). «Русскія Дружины» организовывались для борьбы на сторонѣ Россіи противъ Австріи и украинцевъ. Во время выборовъ, благодаря милліонамъ рублей, розданныхъ агитаторамъ, русскіе избрали 10 депутатовъ и избрали бы больше, если бы вовремя правительство не начало преслѣдованій. Молодежь массами шла въ Почаевъ и Холмъ, гдѣ еп. Евлогій подготовлялъ изъ нея кадры православныхъ священниковъ для Галичины.
Д-ръ Феофилъ Кормошъ, адвокатъ изъ Перемышля: подсудимые состояли въ тайной связи съ Россіей, a въ книжкахъ, издаваемыхъ О-вомъ им. М. Качковскаго, восхвалялся Царь; для поддержки бурсъ и многихъ руссофиловъ получались изъ Россіи рубли.
О. Стефанъ Онышкевичъ, депутатъ, говоритъ, что русская партія стремилась къ соединенію съ Россіей, причемъ всѣ газеты занимались цареславіемъ и восхваляли Россію. Пропаганда православія имѣла политическій характеръ. Деньги массами высылались изъ Кіева, причемъ наши (украинскія) газеты имѣютъ квитанціи изъ Кіева. По мнѣнію о. Онышкевича, русская партія вредна Австріи; подтвержденіе своего мнѣнія видитъ онъ въ измѣнахъ многихъ деревень и тѣмъ объясняетъ массовые аресты за шпіонство и измѣну.
Вячеславъ Будзиновскій, депутатъ: «Не было тайной, что руссофильскіе священники и интеллигенція стремятся къ оторженію Галичины отъ Австріи, они вѣдь говорили: «русскій штыкъ спасетъ насъ отъ рабства», a крестьянъ обманывали игрой словъ: «русинъ» – русскій, напр.: «Царь русскій, правительство русское, вы тоже русскіе». Многіе священники, напр., Гоцкій, Ясеницкій, Сойка – шпіоны, причемъ въ с. Цѣнева всѣ крестьяне служатъ русскимъ подъ руководствомъ свящ. Сойки».
Д-ръ Я. Петрушевичъ, депутатъ (впослѣдствіи «західно-украінський диктатор»), утверждаетъ, что вслѣдствіе притѣсненій рутеновъ болѣе слабые изъ нихъ перестали надѣяться на Австрію и предполагали съ помощью Россіи выбороть себѣ лучшее будущее. Если бы не поддержка гр. Потоцкаго, то русскіе давно исчезли бы. Несомнѣнно, что всѣ стремились къ отторженію Галичины отъ Австріи и присоединенію послѣдней къ Россіи. Вели агитацію посредствомъ газетъ и обществъ, пѣсни «Боже Царя храни», a y «Русскихъ Дружинъ» были русскіе прапоры.
Д-ръ Кость Левицкій, депутатъ: «Со временъ Наумовича ихъ кличъ: «мы одинъ народъ съ русскими». Начиная съ 1907 г. велась открытая пропаганда въ пользу Россіи. Изъ Россіи получалось много пособій, a дѣлежъ рублей происходилъ открыто. Я говорилъ Намѣстнику Корытовскому, что все это представляетъ для Австріи большую опасность и потому Австрия должна оказывать украинцамъ больше поддержки, чѣмъ до сихъ поръ. О-во им. М. Качковскаго, гонки, молочные кооперативы и др. общества и учрежденія занимались агитаціей въ пользу Россіи, a въ бурсахъ, гдѣ пѣлись русскія пѣсни, были портреты Царя и русскихъ полководцевъ. Крестьянъ учили измѣны, a «Русскія Дружины» подготовляли крестьянъ для Россіи; русскихъ офицеровъ освѣдомляли руссофилы. Въ 1913 г. въ голодный годъ разпредѣлялись въ Галичинѣ рубли и хлѣбъ изъ Россіи со словами: „все это отъ Царя”».
Не удовлетворяясь массой свидѣтелей изъ «украинскихъ» общественныхъ круговъ, изъ которыхъ, кромѣ перечисленныхъ свидѣтелей – «экспертовъ», было много добровольцевъ – свидѣтелей-доносчиковъ – и которые всѣ вмѣстѣ старались, принимая въ основаніе формулу д-ра Ф. Ваньо, – что, «кто употребляетъ русскій языкъ, тотъ не можетъ быть хорошимъ австрійцемъ», – доказать, что въ предѣлахъ Австро-Венгріи никогда не было, нѣтъ и не можетъ быть никакого русскаго народа, австрійское судилище, надѣясь поддержать и доказать утвержденія своихъ вѣрныхъ сыновъ, призвало научнаго эксперта въ лицѣ самаго авторитетнаго славяновѣда д-ра Вацлава Вондрака, профессора Вѣнскаго (впослѣдствіи Брненскаго) университета, нынѣ уже покойнаго, задачей котораго было выяснить отношеніе русскаго литературнаго языка къ отдѣльнымъ русскимъ нарѣчіямъ. Глубоко научная и правдивая экспертиза проф. Вондрака, не побоявшагося въ то лютое время мужественно и нелицепріятно заявить на основаніи научныхъ данныхъ, что русскій народъ и его языкъ едины, не убѣдила судей-палачей, рѣшившихся все-таки приговорить ни въ чемъ неповинныхъ людей къ смертной казни черезъ повѣшеніе, предотвращеной лишь случайно, благодаря усиленному ходатайству испанскаго короля.
Весь ходъ этого военно-политическаго дѣла трудно въ настоящее время точно отобразить въ виду его громадныхъ размѣровъ – 40 съ лишнимъ большихъ томовъ самого стенографическаго отчета, но изъ приведенныхъ показаній части свидѣтелей можно прослѣдить цѣль этого страшнаго и позорнаго суднаго дѣла.
[Краткій обзоръ процесса см. въ статьѣ К. Николаевича: «Первый вѣнскій процессъ» въ календарѣ О-ва им. М. Качковскаго на 1920 г., Львовъ, 1919, стр. 130–134. Экспертиза проф. В. Вондрака изложена въ книгѣ «Вопросъ объ единствѣ русскаго языка передъ австрійсквмъ военнымъ судомъ въ Вѣнѣ въ 1915 г. съ предисловіемъ и примѣчаніями проф. Ю. А. Яворскаго», Львовъ, 1924, Издательство «Живое Слово».]
Второй вѣнскій процессъ
Для устрашенія ненавистныхъ руссофиловъ и съ цѣлью отвлечь вниманіе населенія отъ новыхъ неудачъ и отъ начинающагося голода, по совѣту всегда вѣрныхъ Австріи украинцевъ, былъ инсценированъ второй процессъ по обвиненію въ государственной измѣнѣ 24 лицъ, галицко-русскихъ общественныхъ дѣятелей.
Тѣмъ же военнымъ дивизіоннымъ судомъ ландверы (Landwehrdivisionsgericht) привлекались въ качествѣ обвиняемыхъ:
1. Свящ. Кассіанъ Богатырецъ, православный священникъ въ Веревченкѣ, въ Буковинѣ;
2. Илларіонъ Цуркановичъ, редакторъ изъ Черновецъ;
3. Д-ръ Семенъ Буликъ, адвокатъ въ Мушинѣ;
4. Свящ. Гавріилъ Гнатышакъ, настоятель прихода въ Кривицѣ;
5. Свящ. Романъ Прислопскій, настоятель прихода въ Жегестовѣ;
6. Д-ръ Александръ Гассай, адвокатскій кандидатъ въ Мушинѣ;
7. Д-ръ Иванъ Черлюнчакевичъ, адвокатъ въ Скалатѣ;
8. Д-ръ Александръ Савюкъ, адвокатъ въ Сянокѣ;
9. Д-ръ Ярославъ Сьокало, адвокатскій кандидатъ въ Галичѣ;
10. Свящ. Николай Винницкій, настоятель прихода въ Галичѣ;
11. Свящ. Корнилій Сеникъ, настоятель прихода въ Бережницѣ Коропевской;
12. Свящ. Маркеллъ Роставецкій, настоятелъ прихода въ Громнѣ;
13. Дмитрій Вислоцкій, студентъ университета, изъ Лабовой;
14. Свящ. Іоаннъ Maщакъ, настоятель прихода въ с. Липица горная;
15. Свящ. Іоаннъ Станчакъ, настоятель прихода въ с. Высоцко;
16. Евстафій Цюкъ изъ Самбора;
17. Иванъ Андрейко, студентъ универс., изъ с. Тыличъ;
18. Феодоръ Мохнацкій, помѣщикъ, изъ с. Мохначка;
19. Алекс. Миляничъ, учитель въ с. Поворозникъ;
20. Мефодій Трохановскій, учитель въ с. Криницѣ;
21. свящ. Феодосій Дуркотъ, настоятель въ с. Ждыня;
22. Николай Громосякъ, крестьянинъ изъ Криницы;
23. Лука Старицкій, псаломщикъ изъ с. Знесенье возлѣ Львова;
24. Яковъ Гадзюкъ, крестьянинъ с. Шипотѣ.
Преступленіе обвиняемыхъ состояло въ томъ, что всѣ они до 26 іюля 1914 г. и послѣ объявленія всеобщей мобилизаціи 31 іюля 1914 г. состояли членами различныхъ руссофильскихъ обществъ въ Галиціи и Буковинѣ и своею дѣятельностью и руссофильской пропагандой подготовляли отторженіе названныхъ областей и части Венгріи отъ австро-венгерской имперіи, усиленіе опасности внѣшней для государства и внутренній бунтъ. Эти преступленія совершили первые 15 человѣкъ, такъ какъ они, являясь лидерами партіи и подстрекателями, дѣйствовали въ тайной связи посредствомъ агитаціи устной и печатной, шпіонства и т. п. и созданной ими организаціи изъ сознательнаго русскаго крестьянства въ Галиціи и въ Буковинѣ. Кромѣ того, подсудимые обвинялись въ томъ, что измѣной понесли серьезный вредъ и. к. австро-венгерской и союзной съ ней германской арміи во время войны, входя въ сношенія и поддерживая связь съ врагомъ, т. е. съ русской императорской арміей.
Какъ и въ первомъ процессѣ, такъ и теперь каинову работу вели украинцы, причемъ всѣ безъ исключенія свидѣтеди были изъ украинцевъ; вотъ главные изъ нихъ: Д-ръ Евгеній Олесницкій, Д-ръ Евгеній Петрушевичъ, Д-ръ Стефанъ Баранъ, Д-ръ Лонгинъ Цегельскій, Д-ръ Левъ Бачинскій, депутатъ Николай Василько, Д-ръ Кость Левицкій, о. Платонъ Филясъ, о Стефанъ Овышкевичъ, Левъ Гузаръ, Илія Семака, Д-ръ Альфредъ Говиковичъ, Эмиліянъ Константиновичъ и др.
Каиновымъ отродьемъ – «украинскими» общественными кругами – прилагались всѣ усилія къ тому, чтобы подсудимые были приговорены къ смертной казни.
И дѣйствительно, всѣ, кромѣ Д-ра Я. Сьокало, Е. Цюка, Ф. Мохнацкаго, А. Милянича, М. Трохановскаго, о. Ф. Дуркота и Я. Гадзюка, были приговорены къ смертной казни черезъ повѣшеніе, однако впослѣдствіи помилованы.
Изъ подсудимыхъ умеръ въ тюрьмѣ о. Гавріилъ Гнатышакъ.
Чертова башня въ Вѣнѣ
Пробывшій шесть мѣсяцевъ въ вѣнской тюрьмѣ (Чертова башня) М. И. Якубовскій прибылъ въ Петроградъ и сообщилъ сотруднику «Нового Времени» еще нѣкоторыя данныя объ ужасахъ тюрьмы, въ которой томятся еще тысячи русскихъ галичанъ:
«Холодная, темная, сырая, мрачная камера, въ которую меня, въ буквальномъ смыслѣ слова, бросили, была въ продолженіи шести мѣсяцевъ для меня тѣмъ каменнымъ гробомъ, въ которомъ я былъ заживо погребенъ. Ни клочка бумаги, ни карандаша, ни газеты; кромѣ дикихъ криковъ сторожей и вѣчнаго напѣва «русскій шпіонъ», я ничего не слыхалъ, и единственнымъ моимъ общеніемъ съ внѣшнымъ міромъ были тѣ моменты, когда меня водили на допросы, къ военному слѣдователю.
Здѣсь, спускаясъ по лѣстницѣ подъ конвоемъ, я нерѣдко встрѣчалъ, также въ сопровожденіи конвойныхъ, депутатовъ вѣнскаго парламента Галичанъ Маркова и Курыловича и десятки галицко-русскихъ интеллигентовъ, адвокатовъ, судей, врачей и пр., одинъ видъ которыхъ свидѣтелъствовалъ о томъ, что я въ сравненіи съ ними нахожусь еще въ райскихъ условіяхъ. Въ той же ужасной «Чортовой башнѣ» томится и до сихъ поръ корреспондентъ «Новаго Времени» Д. Г. Янчевецкій.
Нужно ли говорить о томъ, каковы были матеріальныя условія моей жизни тамъ. Пища была такая отвратительная, что я спустя недѣли двѣ не на шутку занемогъ и, боясь заболѣть чахоткой, какъ величайшей милости, просилъ разрѣшенія за свой счетъ получать пищу. Это мнѣ не безъ препятствій было разрѣшено. Вообще, по тѣмъ маленькимъ снисхожденіямъ, которыя мнѣ стали оказываться, я могъ судить о томъ, что увѣренность побѣды австріаковъ падала. Такъ, послѣ побѣды русской арміи на Сянѣ разрѣшили моей квартирной хозяйкѣ принести мнѣ теплое одѣяло. A надо сказать, что вся эта тюрьма ради экономіи, конечно, не отапливается, окно въ моей камерѣ оставалось всегда открытымъ, a зима въ этомъ году въ Вѣнѣ была необычайно холодная.
Особенно тяжело было подъ Рождество. Въ первый день Рождества намъ было объявлено, что для православныхъ, желающихъ религіознаго утѣшенія, придетъ православный священникъ-сербъ. И дѣйствительно, насъ собрали въ сопровожденіи громаднаго количества сыщиковъ и караульныхъ, но собирали не для утѣшенія, а, какъ я вскорѣ убѣдился, съ чисто провокаціонными цѣлями. Обѣщаный священникъ-сербъ пришелъ въ военной формѣ и началъ свою проповѣдь тѣмъ, что на плохомъ нѣмецкомъ языкѣ началъ обзывать насъ всѣхъ шпіонами, предателями и измѣнниками.
На этомъ собесѣдованіи присутствовалъ и Янчевецкій, присутствовали и галицкіе депутаты, и вся обстановка была направлена къ тому, чтобы выяснить, были ли мы между собою раньше знакомы или нѣтъ и какія у насъ отношенія. Этотъ священникъ-проповѣдникъ бросалъ всѣмъ въ лицо самыя оскорбительныя и невѣроятныя обвиненія. Особенно яростно разносилъ онъ галицкихъ русскихъ узниковъ за то, что ихъ сородичи въ Галичинѣ не оказывали сопротивленія наступавшимъ русскимъ войскамъ. И тутъ изъ этой яростной проповѣди мы впервые узнали, что Галичина занята русскими и что Львовъ въ русскихъ рукахъ. Какъ я потомъ узналъ, и депутатовъ, и галицко-русскихъ дѣятелей обвиняли въ государственной измѣнѣ».
«Прик. Русь», 1915, № 1568.
Талергофская кантина подъ судомъ
Описанныя въ Дневникахъ Куриллы (въ III вып. Талергофскаго Альха) и о. Мащака и Полянскаго въ этомъ выпускѣ злоупотребленія въ кантинѣ Талергофскаго лагеря завершились интереснымъ эпилогомъ въ уголовномъ судѣ въ Грацѣ. Ходъ и результаты относит. судебныхъ разбирательствъ представлены были въ грацкихъ нѣмецкихъ газетахъ.
Одинъ изъ б. талергофцевъ, бывшій управитель народной школы въ Раковцѣ, нынѣ въ отставкѣ, Матфей Феодоровичъ Квасникъ, прислалъ намъ любезно для использованія вырѣзку одного такого газетнаго сообщенія изъ залы суда въ Грацѣ, именно изъ газ. Gratzer Tagblatt, кот. здѣсь и приводимъ (…)
Въ переводѣ:
Изъ залы суда.
Грацъ, 17-го іюля 1916 г.
Грабительство въ кантинѣ лагеря для интернованныхъ
Въ послѣднее время интернованные обитатели лагеря въ Талергофѣ обираются скандальнымъ образомъ. Въ рапортахъ жаловались они на непомѣрно высокія цѣны. Итакъ: взимались за клгр. картошки 36 гел… яблокъ l кp., муки 1 кр. 80 гел., сахаръ 1 кр. 80 гел., масла, покупаемаго по 8 кр. 80 гел., даже 12 кр.
Въ качествѣ обвиненныхъ выступаютъ: нанимательница кантины Юлія фонъ-Дуваль, подъ-нанимательница Вероника фонъ-Тома, ея приказчикъ Францъ Майеръ, a затѣмъ крестьянка Павлина Крагль. Послѣдняя была освобождена, ибо донесеніе, что будто она доставляла картошку по не допустимо высокимъ цѣнамъ, не потвердилось. Обвиненная фонъ Тома оправдывалась тѣмъ, что она вынуждена была платить слишкомъ высокую наемную плату г-жѣ Дуваль да и подвозъ продуктовъ обходился дорого.
На замѣчаніе судьи, совѣтника суда д-ра Планкенштейнера, что все-таки она не должна была требовать столь безстыдно высокихъ цѣнъ, она заявила, что женщины за каждый килограмъ картошки цѣловали бы ее въ ручку.
Судья: Тѣмъ печальнѣе что вы, пользуясь бѣдственнымъ положеніемъ интернованныхъ, такъ ихъ эксплоатировали.
Также обвивенный Майеръ на вопросъ, правда ли, что требовалъ за хлѣбецъ 2 кроны, отвѣтилъ: Да, интернованные радовались, когда вообще какой-нибудь имъ продавался.
Судья: Кто такъ использовываетъ бѣдственное положеніе несчастныхъ людей, дѣйствительно долженъ бы быть повѣшенъ на любомъ деревѣ.
Этотъ хлѣбъ покупался по 80 гел. за штуку.
Затѣмъ Майеръ покупалъ румъ по 1 кр. 80 гел. литръ, a продавалъ его по по 12 кр. 80 гел., хотя продажа на выносъ была запрещена.
Судья приговоридъ фонъ Дуваль и Майера къ 3-недѣльному строгому заключенію, обостреному однодневнымъ постомъ каждую недѣлю, a фонъ-Тома къ 14-дневному строгому аресту и пенѣ въ 500 кронъ.
Въ обоснованіи приговора подчеркнуто, что обвиненные дѣйствовали по сговору: чтобы сообща грабить интернованныхъ безстыднымъ образомъ. Цѣна 2 кроны за хлѣбецъ – это что-то доселѣ небывалое. Потому и приговоръ долженъ быть болѣе строгимъ.
О степени этой строгости въ данномъ случаѣ можно судить различно, но что эта строгость весьма и весьма запоздала, это ясно. Почти два года продолжалось это – какъ судья самъ называетъ – безстыдное обираніе интернованныхъ арендаторами кантины съ дворянскими фамиліями (де, фонъ), пока австрійскія власти додумались привлечь ихъ къ этой «строгой» отвѣтственности.
Отношеніе къ талергофцамъ высшихъ австр. властей и гнусная роль «украинск.» партіи
Въ Дневникѣ о. I. Мащака особенно полностно и ярко представлены хлопоты, старанія, ходатайства и безпокойство талергофскихъ узниковъ, все время добивающихся у властей всевозможными путями и способами освобожденія изъ лагернаго ада или по крайней мѣрѣ разслѣдованія и разбора ихъ (мнимаго) «дѣла». Но всѣ ихъ ходатайства, жалобы, прошенія, протесты и мольбы были напрасны и не удостаивались даже отвѣта. Въ полной неизвѣстности относительно своей дальнѣйшей судьбы, заключенные томились долгіе мѣсяцы и годы и бились и терзались догадками, чѣмъ все это и – что самое главное – когда кончится.
Между тѣмъ тифъ и другія заразительныя болѣзни косили заключенныхъ десятками, сотнями и тысячами, a несмотря на все это, количество узниковъ въ Талергофѣ отнюдь не уменьшалось, но, напротивъ, все увеличивалось, ибо, по распоряженію властей, постоянно прибывали все новыя и новыя ихъ партіи (транспорты). Талергофскій лагерь сталъ, такимъ образомъ, какимъ-то не то пропускнымъ, не то сортировочнымъ пунктомъ по отправкѣ несчастныхъ, сгоняемыхъ со всего Прикарпатья русскихъ людей (за исключеніемъ немногихъ освобождаемыхъ или отправляемыхъ на конфинацію) преимущественно въ гарнизонныя и другія тюрьмы и чаще всего на другой свѣтъ, на вѣчное упокоеніе «подъ соснами».
Сознавая свою правоту и все еще уповая и расчитывая на справедливость австр. властей, русскіе узники все время обманывали сами себя предположеніемъ, что высшія власти плохо освѣдомлены о положеніи вещей въ Талергофѣ и о массовыхъ арестованіяхъ невинныхъ людей и что, слѣдовательно, если бы только удалось поставить ихъ обо всемъ этомъ въ извѣстность, всѣ эти пытки распоряженіемъ свыше прекратились бы. А между тѣмъ, по распоряженію этихъ самыхъ высшихъ властей, въ Талергофѣ принимались столь крутыя мѣры по отношенію заключенныхъ и происходили столь прискорбныя явленія, что, по-видимому, это мѣсто стало пунктомъ истребленія русскаго народа, a этотъ «долинный дворъ» – Іосафатовой долиной русской интеллигенціи и русскаго простонародья. Властями были они обречены на погибель отъ эпидемическихъ болѣзней, голода, холода, насѣкомыхъ, антисанитаріи и грязи, дикаго произвола и жестокой расправы съ ними со стороны лагернаго начальства.
Прибывшая вь Талергофъ «украинская комиссія» д-ра Ганкевича освобождала «украинцевъ», находящихся въ ея партійномъ спискѣ, или же тѣхъ, кто рѣшился бы у ней записаться «украинцемъ». Кто не рѣшился отречься отъ своего русскаго имени и русской національности, остался въ Талергофскомъ аду до конца, т. е до роспуска этого лагеря весной 1917 г. Видно это особенно ясно изъ записокъ о. Генриха Полянскаго, который, вмѣстѣ со многими другими русскими узниками, оставался въ Талергофѣ по 7-ое мая 1917 г.
Чѣмъ руководились и что замышляли сдѣлать съ талергофцами высшія австр. рѣшающія сферы, оставалось для отрѣзанныхъ отъ внѣшняго міра нашихъ братьевъ и сестеръ страдальцевъ непроницаемой и мучительной тайной до конца ихъ заключенія.
Нынѣ, однако, въ нашемъ распоряженіи находится подлинникъ одного такого тогдашняго оффиціальнаго австрійскаго документа.
Въ переводѣ:
Имп. и кор. военно-охранное вѣдомство.
Довѣрительно. № 8896.
Въ Имп. кор. Намѣстничество въ Грацѣ.
Вѣна, 9-го ноября 1914 г.
Изъ разныхъ жалобъ и протестовъ, въ частности же изъ заявленій президіума рутенскаго клуба, явствуетъ, что между лицами, арестованными изъ-за военныхъ дѣйствій въ Галичинѣ и Буковинѣ и эвакуированными для интернированія въ тылъ («руссофилами») – въ виду того, что по спѣшности мѣропріятій надлежащаго разслѣдованія производить было некогда – находятся и такія личности, кои попались только по недоразумѣнію или же ложнымъ доносамъ.
Съ цѣлью выдѣленія таковыхъ изъ мѣстъ заключенія необходимо начать соотвѣтствующія дѣйствія немедленно.
Въ настоящее время находятся – посколько здѣсь извѣстно – интернированные «руссофилы»:
въ Талергофѣ возлѣ Граца ок. 5.700 чел.
«Терезинѣ, въ Чехіи…… 890»
«Швацѣ, въ Тиролѣ……. 40»
«Куфштеинѣ, въ…… 50»
«Нижней и Верхней Австріи……..20».
Кромѣ этихъ, кажется, находятся еще въ заключеніи также при отдѣльныхъ военно-ополченскихъ судахъ – въ частности венгерскихъ – такіе мнимые «руссофилы», противъ которыхъ судебное слѣдствіе уже пріостановлено или же за неимѣніемъ никакихъ положительныхъ данныхъ вообще не ведется и которые содержатся до сихъ поръ дальше въ заключеніи только по сомнительнымъ соображеніямъ относительно ихъ политическаго образа мыслей и, слѣдовательно, такъ же точно принадлежатъ къ той же категоріи политическихъ узниковъ.
Такъ какъ наибольшее число предполагаемыхъ руссофиловъ находится въ Талергофѣ и имѣется въ виду также перевезеніе туда же и «руссофиловъ», интернированыхъ въ другихъ мѣстахъ, то назначается особая слѣдственная комиссія, заданіемъ которой будетъ установить скорѣйшимъ и надежнѣйшимъ образомъ, кого изъ лицъ, вывезенныхъ изъ Галичины и Буковины въ другія мѣста для интернированія по подозрѣнію въ руссофильскомъ образѣ мыслей, слѣдовало бы освободить изъ политическаго ареста.
О самомъ освобожденіи рѣшало бы имп. кор. намѣстничество въ Грацѣ, къ которому комиссія должна бы направлять свои предложенія и къ которому должна бы также адресоваться вся переписка по этому дѣлу.
Комиссія дожна бы состоять изъ: старшаго чиновника грацкаго намѣстничества какъ руководителя (предсѣдательствующаго), затѣмъ изъ военныхъ комендантовъ Талергофскаго лагеря интернированныхъ и одного офицера-судьи (авдитора), котораго назначитъ военная команда въ Грацѣ, затѣмъ изъ двухъ политическихъ, респ. же полицейскихъ чиновниковъ галиційскаго намѣстничества, свѣдущихъ въ проявленіяхъ руссофильскаго движенія. Къ комиссіи присоединяется надежное и довѣренное лицо (конфидентъ) украинской партіи, которое будетъ помагать комиссіи своими личными свѣдѣніями и оказывать свои посредническія услуги также въ дѣлѣ и на случай дальнѣйшаго поступленія и обращенія съ лицами уже освобожденными.
Надлежащія, гражданскихъ чиновъ и личнаго состава касающіяся распоряженія издастъ имп. кор. министерство внутреннихъ дѣлъ.
Основаніемъ для исполнительныхъ дѣйствій комиссіи должны служить, въ частности:
1) Президіумомъ украинской партіи предложенные списки надежныхъ сторонниковъ этой партіи;
2) выясненіе вопроса, не ведется ли еще судебное слѣдствіе противъ относ. лицъ;
3) выясненіе, не представлены ли (аттестованы ли) эти лица въ актахъ (записяхъ) властей какъ сторонники руссофильской партіи;
4) выясненіе, не дали ли эти лица какого-нибудь повода къ отрицательнымъ замѣчаніямъ въ политическомъ отношеніи во время ихъ интернированія;
5) возможныя дальнѣйшія разслѣдованія, въ частности въ такихъ случаяхъ, когда дѣло будетъ касаться лицъ, которыя не являются открытыми сторонниками украинской партіи и потому въ вышеуказанныхъ спискахъ не значатся.
Если подъ 2), 3) и 4) приведенныя предпосылки не находятъ примѣненія и если, впрочемъ, никакихъ обоснованныхъ сомнѣній нѣтъ, можно непринадлежность къ руссофильской партіи считать доказанной, если относительный интернованный находится въ означенныхъ спискахъ украинской партіи.
Но также относительно прочихъ, въ этихъ спискахъ не названныхъ интернованныхъ должна бы комиссія на основаніи производимой провѣрки и, въ частности, на основаніи поступающихъ прошеній и жалобъ установить, является ли нынѣ дальнѣйшая ихъ интернація нужной и можетъ ли наступить ихъ освобожденіе безъ ущерба для военныхъ и вообще государственныхъ интересовъ.
Такъ или иначе нужныя разслѣдованія комиссія или же грацкое намѣстничестно должны производить путемъ прямого сношенія съ относительными политическими или полицейскими властями и незамедлительно. Опрошенныя вѣдомства должны немедленно и по правилу давать отвѣты по телеграфу, дабы сколько-нибудь невинно пострадавшія лица не содержались дальше въ заключеніи.
Что же касается интернованныхъ въ другихъ мѣстахъ – не при военно-ополченскихъ судахъ, включенныхъ въ категорію политически подозрительныхъ руссофиловъ-русинъ, то прежде всего слѣдуетъ и подавно имѣющіеся подъ рукой ихъ списки безотлагательно переслать въ намѣстничество въ Грацѣ, которое, поскольку это возможно, распорядитъ дальнѣйшее дѣлопроизводство черезъ комиссію или же вынесетъ постановленіе такъ точно, какъ если бы такія лица находились въ Талергофѣ. Перевезеніе ихъ въ Талергофъ въ случаѣ, если ихъ освобожденіе не было уже раньше распоряжено, можетъ наступить только по особому указанію отсюда.
Относительно заключенныхъ при военно-ополченскихъ судахъ политически заподозрѣнныхъ имп. кор. министерство ополченія обратилось отношеніемъ отъ 3 ноября 1914 г. за № 9651 – V къ военноополченскимъ судамъ.
Ввиду того, однако, что таковые отдѣльные суды установлены въ Венгріи, иногда окажется сомнительнымъ, которой именно австрійской политической власти слѣдуетъ передать освобожденныхъ изъ судебнаго заключенія арестантовъ.
На такой случай дается распоряженіе, чтобы – поскольку дѣло въ галиційскихъ «руссофилахъ» – списки такихъ изъ нихъ, которые ни судебнымъ порядкомъ, ни вообще никакъ не преслѣдуются, были пересланы вмѣстѣ съ возможно имѣющимися слѣдственными актами намѣстничеству въ Грацѣ, a лица, которыхъ эти суды все-таки не выпустили на свободу, были покамѣстъ на короткое время задержаны, пока грацкое намѣстничество, которое въ этомъ отношеніи должно дѣйствовать возможно наиспѣшнѣе, не сообщитъ относ. Военно-ополченскимъ судамъ на основаніи разслѣдованій талергофской слѣдственной комиссіи, могутъ ли эти лица быть освобождены также изъ-подъ политическаго ареста или нѣтъ.
Тѣ арестанты, которые кажутся подходящими для дальнѣйшей политической интернировки, должны быть доставлены въ Талергофъ. О ихъ предстоящемъ перевезеніи должно быть заблаговременно предъупреждено грацкое намѣстничество, a o транспортѣ партій по свыше 30 человѣкъ слѣдуетъ докладывать также центральному эвакуаціонному вѣдомству во Вѣнѣ.
Относительно находящихся въ заключеніи при военной судебно-ополченской экспозитурѣ въ Бестерчѣ буковинскихъ руссофиловъ должна эта экспозитура войти въ сношенія съ политическими властями въ Буковинѣ.
Для лицъ, выпускаемыхъ на свободу, во всѣхъ случаяхъ та власть, при которой они были интернированы, должна выготовить легитимаціи, въ которыхъ, кромѣ точнаго описанія личности и подписи освобождаемаго, должно заключаться потвержденіе, что относительное лицо политически не заподозрѣно и изъ политическаго или судебнаго ареста освобождается. Эти летитимаціи, которыя должны быть составлены на нѣмецкомъ языкѣ при польскомъ и малорусскомъ переводахъ, имѣютъ своей цѣлью защиту уже освобожденныхъ отъ возможныхъ новыхъ преслѣдованій по тому же поводу, по которому первоначально уже были арестованы.
Съ освобожденными слѣдуетъ всегда обращаться такъ точно, какъ съ бѣженцами изъ Галичины и Буковины.
Въ австрійской половинѣ освобожденные и неимущіе русины должны затѣмъ – поскольку поселеніе и устроеніе ихъ такъ или иначе въ Вольфсбергѣ въ Каринтіи уже невозможно – направляться въ Брукъ на р. Лейтѣ.
Одновременно у венгерскаго кор. министерства внутреннихъ дѣлъ испрашивается согласіе на подобное же третированіе освобожденныхъ венгерскими ополченскими судами лицъ какъ и другихъ бѣженцевъ изъ Галичины и Буковины.
Одновременно имп. кор. намѣстничеству препровождаются предложенные здѣшнимъ президіумомъ рутенскаго клуба списки интернованныхъ сторонниковъ украинской партіи, за политическую благонадежность которыхъ названный президіумъ совершенно ручается, на дальнѣйшее распоряженіе.
Отправляется имп. кор. намѣстничеству въ Грацѣ, въ копіяхъ для свѣдѣнія намѣстничествамъ во Вѣнѣ, Линцѣ и Бялой, краевому (буковинскому) правительству въ Дорнѣ Ватрѣ, староствамъ въ Литмерицѣ, Куфштейнѣ и Швацѣ, имп. кор. военному суду въ Мункачѣ, имп. кор. ополченскимъ судамъ и ихъ экспозитурамъ въ Иглѣ, Мармарошъ-Сиготѣ и Бестерчѣ, военнымъ командамъ въ Грацѣ, Литмерицѣ, Мункачѣ, Пошоны 2 и Краковѣ, имп. кор. министерству внутр. дѣлъ, имп. кор. ополченскому мин-ву, ц. к. президіуму совѣта министровъ и венгерскому кор. министерству внутр. дѣлъ.
Шлейеръ, соб. р., фельдмаршаллейтнантъ.
Президіумъ имп. кор. Стирійскаго намѣстничества,
вошло 10-го ноября 1914 г., Пр. 2616/11.
Комментаріи излишни. Критика и объясненіе этого документа, впрочемъ, принадлежатъ исторіи. Здѣсь же теперь остается только указать на вытекавшіе изъ него неизбѣжно и обусловленные имъ факты.
Итакъ:
Во вступленіи признается фактъ, что арестованы были и содержатся въ заключеніи многіе «руссофилы» только «по недоразумѣнію или же ложнымъ доносамъ».
Замѣчательно употребленіе терминовъ: «руссофилы» и «украинцы» (или «украинская партія» и ея президіумъ). Первый изъ нихъ («руссофилы») значитъ, какъ видимъ, то же самое, что преступники, измѣнники и потому обреченные на осужденіе, содержаніе въ заключеніи и погибель; второй («украинцы») – это все равно что синонимы: люди благонадежные, заслуживающіе безусловно полнаго довѣрія, a потому имѣющіе право и подлежащіе немедленному освобожденію, если по ошибкѣ или недосмотру были арестованы, и долженствующіе играть довѣрительную и полномочную роль въ дѣлѣ рѣшенія дальнѣйшей судьбы настоящихъ и мнимыхъ «руссофиловъ». Здѣсь впервые въ австр. оффиціальномъ документѣ употребляются термины «украинцы» и «украинскій» въ національномъ смыслѣ. Только во время войны Австро-Венгрія рѣшилась на это нововведеніе и рѣшилась самой себѣ на горе, отъ этого ей не поздоровилось. Но видно еще нѣкоторое колебаніе въ этомъ отношеніи: упоминается еще парламентскій «рутенскіи клубъ», фактически, какъ извѣстно, «украинскій». Зато совсѣмъ не опредѣлена національность ненавистныхъ «руссофиловъ». Было бы ошибкой предполагать, что отсутствуетъ это опредѣленіе потому, что преступниками – «руссофилами» – были люди разныхъ національностей. Отнюдь нѣтъ. Хотя въ талергофскомъ лагерѣ и содержалось извѣстное (сравнит. небольшое) количество интернованныхъ поляковъ, евреевъ и др., но въ документѣ подъ «руссофилами» подразумѣваются люди русской національности изъ Галичины, Буковины и Угорской Руси. Что это несомнѣнно такъ, явствуетъ изъ сл. «русины» дальше и изъ др. соврем. австр. оффиц. документовъ: въ частности, напр., въ обвинительныхъ актахъ и приговорахъ I и II вѣнскихъ полит. процессовъ означены «руссофилами» всѣ обвиненные, исключительно одни только русскіе галичане. Объясняется здѣсь эта странность тѣмъ, что хотя, ввиду признанія особой «украинской» національности, тѣмъ самымъ требовалось признаніе русской національности (терминъ «рутены» не могъ вѣдь идти въ расчетъ, ибо относился и къ русскимъ, и къ «украинцамъ»), все же Австро-Венгрія, съ ослинымъ упрямствомъ, такъ и до послѣдняго своего издыханія не признавала наличія русской націи въ Прикарпатьи. Въ этой разительной непослѣдовательности и нелогичности австро-венгерская бюрократія руководилась прямыми указаніями нашихъ «украинцевъ», которые тогда уже, да и нынѣ, сами отреклись отъ русскаго имени, желаютъ и силятся, во что бы то ни стало, лишить его и русскихъ, и потому называютъ ихъ москвофилами, москалями, кацапами и др. под. прозвищами, только не русскими, въ печати и всякихъ заявленіяхъ, съ такимъ же ослинымъ упрямствомъ. Какь панически трепетала Явстро-Венгрія предъ русскимъ именемъ до самой своей постыдной кончины, можно судить по той жестокой расправѣ съ галицко-русскими студентами, которая была описана въ Дневникѣ Куриллы и запискахъ К. Чижа въ III вып. Талергофскаго Альманаха, гдѣ 48 чел. были наказаны подвѣшиваніемъ къ столбу за то, что при рекрутскомъ наборѣ въ талергофс-комъ лагерѣ назвали свою національность русской («russisch»).
Въ комиссіи, заданіемъ которой будутъ постановленія объ освобожденіи или дальнѣйшемъ содержаніи въ заключеніи отдѣльныхъ «руссофиловъ», должно служить своими личными свѣдѣніями, надежное и довѣренное лицо (конфидентъ) украинской партіи. О вывезенныхъ же изъ Галичины и Буковины узникахъ выразительно сказано, что арестованы и интернованы они «по подозрѣнію въ руссофильскомъ образѣ мыслей».
Пункты 1–5 документа показываютъ, что немедленно освобождались изъ заключенія сторонники «украинской» партіи, фигурирующіе въ спискахъ, предложенныхъ президіумомъ этой партіи, но что, безусловно, содержались дальше въ тюрьмахъ и лагеряхъ заключенные сторонники «руссофильской» партіи.
Названные «украинскіе» конфиденты оказываютъ свои услуги, какъ видимъ, также «въ дѣлѣ и на случай дальнѣйшаго поступленія и обращенія съ лицами уже освобожденными» (и находящимися уже на конфинаціи – добавимъ на основаніи данныхъ матеріаловъ). И дѣйствительно они, эти конфиденты, слѣдили и доносили и на конфинованныхъ и освобожденныхъ русскихъ.
Изъ документа видно, что то «безголовье», которое царитъ все время въ талергофскомъ лагерѣ изъ-за все прибывающихъ новыхъ транспортовъ, для которыхъ тамъ не было ни мѣста, ни бараковъ, ни одежды, ни пищи, выходило изъ относительныхъ распоряженій высшихъ властей.
Если сообразить, съ какимъ удареніемъ подчеркивалась въ этомъ распоряженіи высшихъ австр. властей «украинская» благонадежность и какое важное значеніе придавалось «партійнымъ украинскимъ» спискамъ, то становится уже до нѣкоторой степени понятнымъ то издѣвательское нахальство, то хамство, съ которымъ отдѣльные «украинскіе» конфиденты приставали къ русскимъ узникамъ съ предложеніемъ записаться у нихъ въ «украинцы» и добиться такимъ путемъ освобожденія. Вмѣстѣ съ тѣмъ съ истиннымъ удовлетвореніеиъ приходится отмѣтить, что крайне мало нашлось такихъ русскихъ узниковъ, которые поддались этому соблазну. Огромное ихъ большинство, почти всѣ, гнали этихъ нахаловъ вонъ, неустрашимо исповѣдуя свою принадлежность къ Руси, и, держа въ тюрьмѣ, даже на процессахъ, передъ висѣлицей и разстрѣломъ, русское національное знамя высоко, геройски перенесли всѣ тяжкія испытанія, всѣ страданія, до конца. Зато, съ другой стороны, если учесть и взвѣсить всѣ довоенныя преслѣдованія русскихъ и покровительствованіе и поддерживаніе «украинцевъ» со стороны властей, a затѣмъ военный терроръ по отношенію к первымъ и безпредѣльное довѣріе и благоговѣніе ко вторымъ, то какой безстыдной ложью и какимъ діавольскимъ цинизмомъ были всѣ эти «украинскія» заявленія въ печати, парламентѣ, на вѣчахъ и собраніяхъ въ краѣ и въ разныхъ переднихъ за границей о томъ, что къ «украинской» партіи присоединяются многіе изъ-за «живучости, правды и чистоты украинской справы» и вообще изъ идейныхъ побужденій!