109 год 4 эры. 30 день сезона последнего теплого ветра.

Главным несчастьем в жизни казначея Ханрати из богатого клана Хан Саве была тяга к партнерам с очень вспыльчивым нравом. Именно поэтому он был частым посетителем Лиоры, которая латала дорогие платья, разорванные в жарких перепалках. Сегодня в трехэтажную, но очень узкую, мастерскую Саррин Ханрати явился за темно-зеленым парадным биштом, пострадавшим от ногтей матери его старшей дочери. Ханрати стал единственным клиентом за сегодня и четвертым за неделю, а также всегда был приятным собеседником, поэтому Лиора не спешила выпроваживать его за дверь.

Выглядел «пепельный» под стать благородному происхождению. Он был высок и сохранил армейскую выправку, хотя век службы Саантиру давил ему на плечи. Некогда кипенно белые волосы, обильно припорошенные пеплом седины, были опрятно острижены на висках. Копна длинных прядей, растущая из макушки, аккуратно лежала набок. Ровная щетина, подводившая по-старчески выпирающие скулы, оборачивалась острой бородкой на узком подбородке. Почти черная кожа напоминала поверхность высушенного Афри и собиралась грядой глубоких морщин вокруг узких глаз, замутненных развивающейся катарактой.

— А где подмастерья? Я был бы рад повидаться с ним, — удивленно подняв брови, поинтересовался казначей и обвел глазами тесный зал.

— Боюсь, у них больше нет желания работать со мной, — отведя в сторону изумрудные глаза, призналась девушка, — впрочем, я и сама могу справиться с немногочисленными заказами.

— Извини за слишком прямолинейный вопрос, но как к тебе относятся? — вежливо поинтересовался Ханрати, принимая аккуратно зашитую одежду из рук девушки. Голос его был сухим и не столь глубоким как в молодости.

— Некоторые весьма учтивы и доброжелательны, — благодарно кивнув, ответила Лиора и помогла накинуть бишт на худые плечи. Затем она оправила пышные манжеты, из пены которых вынырнули тонкие пальцы, и ловко подвернула воротник. Когда старик начал крутиться перед высоким зеркалом, девушка отошла назад, уткнула взгляд в пол и продолжила менее жизнерадостным голосом: — Но подавляющее большинство постоянно пытается прожечь в моем лбу дыру испепеляющим взглядом.

— Очень жаль это слышать, — признался старик, развернулся лицом к девушке и взял ее изящную кисть в шершавые, мозолистые ладони.

— И мне. Я ведь не какая-нибудь залетная птица! — в сердцах взмахнув рукой, воскликнула девушка, — я родилась в Саантире, и многое пережила вместе с ними и этим городом. А теперь меня вынуждают чувствовать себя чужой. Признаться, я уже почти не покидаю этих стен…

— Лиора, я непременно взял бы вас под защиту клана, если бы мог, — досадливо смотря из-под дряблых век, заверил старик, — я уверен, Хан Севе многое приобрели бы, согласись упертые старики из совета принять бледную.

— Но они не согласились, — твердо ответила женщина, — как не согласится и любой другой Саантирский клан.

— Такова реальность. Грядет восьмая война «Верха и Низа», это глупо отрицать, — развел руками Ханрати и опустился на кипу пышных подушек, которая занимала центральное место в светло-янтарном зале. Когда он заговорил снова, его голос звучал громко, без налета былой мягкости, — в таких условиях принять в клан бледную, значит снискать репутацию подстилки Галафея или, чего хуже, предателя. Получить такое клеймо недопустимо, особенно в непростые времена.

— В ваших разъяснениях нет необходимости, Саррин, — отмахнулась Лиора и направилась к низкому столику с напитками. При этом она касалась руками каждого платья, будто проходила в последний раз, — я все понимаю и не держу на вас зла. Видит Хин, вы ко мне добры.

— Неприятно говорить, но на твоем месте я бы покинул Саантир как можно скорее. Это место более не безопасно. Отправляйся в Ориек или Аркефаль. Там найдется дело для твоих золотых рук.

— Думайте, легко все бросить? — спросила девушка, навалившись на столик. Потом она зажмурилась, глубоко вздохнула и продолжила более легким тоном, — прошу, оставим эту тему. Я хотела бы, хоть на денек, отвлечься от переживаний. Немного Африта?

— Я не отниму у вас слишком много времени?

— Вы видите здесь других посетителей? — Лиора развела руки с бутылкой Африта и парой фужеров.

— Значит решено! Никаких мрачных мыслей! — поддержал старый пепельный, — кстати, я не мог не услышать сопения, которое доноситься из той комнаты. Это что ваш ухажер? Почему вы нас не представили. Я думал, вы знакомы с этикетом.

— О, боюсь, моя ухажер сегодня останется на ночную смену в Храме Черной Крови, — элегантно усаживаясь, ответила Лиора и поправила волнистые локоны, упавшие на симпатичное, немного искусственное лицо, — в мастерской находится мой защитник. Я не хотела стеснять вас его компанией…

— Защитник? Неужели вы имеете в виду настоящего наемника? — удивленно подняв брови, переспросил пепельный, а затем нахмурился, — вы думали, я испугаюсь его вида, верно? Бросьте, я не всегда марал пергамент в казначействе! Большую часть жизни я провел в роли боевого офицера! Пускай разделит с нами бокал Африта, расскажет несколько баек.

— Боюсь, он предпочитает воду, и говорить не умеет, — бросила в ответ девушка и обернулась к проходу в комнату, где лежали рулоны разноцветных тканей, и стояло портняжное оборудование, — каронц, довольно подслушивать. Иди ко мне.

Из-за затененного дверного проема донесся громкий шорох и тяжелый, низкий выдох. Затем, громко цокая когтями, из комнаты вышел Ориекский Хоакс со стальной пластиной на выпуклой груди. Лениво переставляя три пары лап, он подошел к Лиоре, пристально обнюхал ее и гостя, а затем наклонился и уткнулся сизой головой в грудь девушки.

— От когтей его сородичей у меня остался не один глубокий шрам, — сообщил старый солдат, наблюдая за тем, сколь беззаботно девушка запускает руки в пышный пух. — Конечно, по сравнению с матерью моего старшего, они почти безобидны.

Закончив шутку, Ханрати потянулся к перьям на боках Хоакса, но предостерегающее урчание заставило его передумать.

— Вы бывали над облаками? Я, признаться, никогда не покидала Саантира, — поинтересовалась девушка, оторвавшись от игры со зверем, — правда, что там Хоаксов используют вместо ходоков?

— Неправда. Хоаксы — исключительно боевые животные. Те, что поменьше, сражаются небольшими стаями, а крупные, такие как Аркефальские, перевозят бомбы и всадников, — ртветил старик, разливая игристый Африт, — Ходоков бледным заменяют другие крылатые звери.

Раздался тяжелый стук в железную дверь. Прежде чем Лиора успела среагировать, створка отъехала в сторону, и в мастерскую проник Змей Урба Гакрот.

— Снаружи относительно спокойно. Вижу, что и здесь для тебя угрозы нет, — пророкотал змей низким, спокойным голосом, проигнорировав все правила этикета. Затем он отправился обратно на улицу, но оклик Лиоры вынудил его остановиться:

— Погоди, прошу! Почему бы тебе не задержаться на пару минут? Отдохни немного от Саантирской жары.

— По-моему неплохая идея, Саррат! Я был бы рад послушать несколько баек про насыщенную жизнь наемника Пяти Копий! — Воодушевленно подхватил пожилой «пепельный», а затем не без нотки самоиронии добавил, — единственное, что мне остается в таком возрасте.

— Произошедшее в растаявшем квартале, требует от меня постоянной бдительности, — сухо ответил Змей, не думая приближаться к девушке и ее гостю, — отвлекать меня не в твоих интересах.

— Прекрати. Ты чрезмерно осторожен. Что может случиться?

— Ты хочешь, чтобы я потратил несколько минут на перечисление? — резко ответил Змей, а после наклонил вбок массивную голову.

— Разве это плохо, если я узнаю тебя получше? — не сдавалась Лиора, — мы ведь заперты вместе.

— Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя праздными беседами, — не раздумывая, отказался змей и плавно развернулся лицом к выходу.

— Но…

— Надо заняться делом, — безапелляционно бросил он через плечо, обрывая девушку на полуслове, и покинул комнату.

— С ним я вынуждена проводить большую часть времени, — расстроенно выпалила девушка и сделала глоток Африта, который был слишком большим, чтобы казаться утонченным, — если не Каронц, то я бы уже давно повесилась.

— Мне кажется тебе нужно, нет необходимо, отправиться в город, встретить старых товарищей, размять ноги. Пускай средний обыватель-тугодум тебя ненавидит, но ведь тут полно людей, которым до тебя есть дело! Многие из них тоже, наверняка, бледные и не откажутся от поддержки, — предложил старый солдат, — уверен, если придерживаться оживленных улиц, то тебе ничего не грозит. Стражники караулят на каждом углу.

— Вы правы! Какое мне дело до толпы? Пока со мной змей и настоящий Хоакс, никто не посмеет и пальцем меня тронуть, — с нездоровым энтузиазмом, согласилась девушка, когда Ханрати озвучил ее мысли, — думаю, если я ненадолго оставлю мастерскую, то Аллоды на землю не упадут. По крайней мере, толпа недовольных клиентов точно не соберется перед дверью.

— Рад, что помог хотя бы советом, — учтиво улыбнувшись, добавил старик.

* * *

— Я уважаю желание вырваться из драпированной клетки, которую ты зовешь домом. К тому же, у меня нет права удержать тебя силой, но сейчас не лучшее время, — запротестовал Гакрот против вечернего променада.

— Не волнуйся, все будет в порядке! Кто рискнет косо посмотреть на меня, когда рядом такой гигант! — успокоила Змея Лиора, пристально разглядывая свое отражение. Разгладив рукава приталенного огненно-рыжего платья и поправив густую подводку глаз, она предприняла еще одну попытку растопить лед, — знаю несколько приятных заведений, познакомлю тебя с подругами.

— Передумай, Саантир не оставит у тебя приятного послевкусия, — продолжил холодного настаивать Гакрот.

— Ах, прекрати! Дай мне выжать хоть капельку удовольствия из того, что у меня осталось! — отмахнулась девушка и прикрыла нижнюю половину лица изящной медной сеточкой, которая приковывала внимание к ее выразительным глазам.

— Хорошо, только старайся не отходить далеко и не забирайся глубоко в толпу. Я не слишком поворотлив в потоке хрупких пепельных, — настойчиво потребовал Гакрот и вышел из мастерской, оставив дверь открытой. Лиора последовала за ним и блаженно вздохнула, когда прохладный вечерний воздух коснулся лица.

— Первым делом надо найти Мати — мою хорошую знакомую. Ее лавка располагается на восточной границе рынка, — радостно проворковала Лиора и засеменила бодрым шагом, поддерживая длинный подол, — заодно попробуешь лучшие кровяные колбаски в городе.

— Придерживайся окраины, — буркнул в ответ Змей и поплелся слева от женщины, указывая Хоаксу идти впереди.

Даже огромная фигура Гакрота, покрытая рубиновой тканью и черным железом, не могла перетянуть неприязненных взглядов. Половина прохожих, независимо от возраста и положения, брезгливо морщились и делали это столь нарочито, что девушка засмеялась бы, если не обжигающие стыд и обида. Последние недели научилась ее держаться, но встреча с проповедником в темно-пепельной робе почти заставила девушку потерять контроль. Массивный пепельный возвышался на трибуне из деревянных сундуков, штандарт с ожесточенным красноглазым лицом развевался у него за спиной. Зычным, хрипловатым криком он подстегивал толпу, вены вздувались на бритом черепе, а мышцы желваков перекатывались под колючей щетиной. Пепельный призывал паству сплотиться перед общим врагом и не дать миазму зла разрастись в ядре Саантира. Перст, закованный в латную перчатку, указал на Лиору, стоило той показаться. Лицо проповедника, сокрытое за длинными зубцами ожерелья, сморщилось в отвращении. Некоторые из собравшихся потянулись к земле за камнями, но оскалившийся Гакрот вынудил их отпрянуть и испуганно прикрыть лица.

— Кто мог так воспринять слова Нара! — воскликнула Лиора, злобно сверля взглядом проповедника, — надеюсь, в Храме Черной Крови таких жестоких существ не будет никогда!

— Даже я уже понял, что в Храме Черной Крови не больше веры, чем в любой другом учреждении Саантира. Это очевидно для взгляда со стороны, — холодно ответил Змей, отводя девушку в сторону и заслоняя своим телом, — стоит Деснице решить, что пора готовить толпу к войне с Верхом, и Храм заклеймит каждого бледного в городе. Этот пепельный, возможно, фанатик и действительно верит в то, что несет, но за учениями стоит точный расчет, а не извращенный разум.

— Ты неправ. Линфри рассказывала, что в Храме много добрых людей, которые сочувствуют жертвам ненависти и чтят заветы Нара! — запротестовала девушка.

— Сколькие из них откажутся от принципов, когда за них начнут карать? И какой прок будет от той горстки, что останется верна себе? — спросил у Лиоры Змей, не ожидая ответа.

— Просто уйдем отсюда, — выпалила бледная и поспешила к подруге на восточную окраину рынка. Когда троица добралась до места, за прилавком обнаружился юный, тощий пепельный. Шатер с кровяными колбасками, ровно, как и парень, производил жалкое зрелище. Аромат, выдыхаемый жаровнями, горчил переизбытком специй и нотками гари. Юнец зазывал клиентов с опаской, а не с присущим Мати энтузиазмом. Даже полосатый красно-желтый полог потускнел и пропитался пылью. Стоило пепельному заметить приближение Лиоры и ее свиты, как он непроизвольно отступил за жаровни. Лиора приветливо улыбнулась и попросила пугающего змея подождать в стороне.

— Приветствую! А не скажете, где Мати? — вежливым и мягким голосом поинтересовалась Лиора, надеясь снять напряжение.

— Она д-дома. Н-не рискует в-выходить на работу, — заикаясь пролепетал лавочник, сторонясь Лиоры и пугливо озираясь.

— Что случилось?! — спросила помрачневшая Лиора, осознавая, что светлая кожа и изумрудные глаза пугают лавочника сильнее черных клинков и острого клюва.

— Ей д-досталось от под-донков из трущоб. Они и меня поколот-тили, — шепотом признался парень и припал к прилавку, будто на него до сих пор сыпались тумаки. Из-под свободного ворота бордовой рубашки выглянул расплывчатый контур налитой чернотой гематомы, — но он-на в поряд-дке. Н-ничего серьезного!

— Я обязана приободрить ее! — сжав кулаки, решилась Лиора. Затем она оставила в покое несчастного пепельного и твердо обратилась к наемнику, — Гакрот, мы должны свернуть с многолюдных улиц. Не переживай, Мати живет в тихом районе.

— Ей наверняка страшнее, чем мне! — настойчиво продолжила девушка, видя как Змей устало мотает головой, — как я могу ее бросить?

— Ты ищешь неприятности, — ответил Наемник, не тратя время на бесплодные возражения.

— Мы не можем явиться к расстроенной женщине с пустыми руками. Нам нужен достаточный запас Африта и сладостей! И я знаю место.

* * *

Место, предложенное Лиорой, оказалось кондитерской мастерской с вывеской в виде покачивающегося пирога из Фенрикской красницы. Аренда земли стоила баснословных денег, поэтому здание было узким и тянулось вверх на три этажа. Через огромные окна, собранные из пластинок чистого хрусталя, на Лиору глядела румяная выпечка, блестевшая глянцевой глазурью из перетертых перышек Хина. Отворившаяся дверь приветствовала наемника и бледную переливчатой трелью небольшого колокольчика. Лиора широко улыбнулась, вспоминая как дергала его крошечной ладошкой, сидя на плечах отца. Упитанная кондитер обернулась с приветливой улыбкой на угольно-черном лице, густой пряно-сладкий аромат мгновенно одурманил девушку и вернул ее в далекие, светлые времена.

— Вы не должны быть здесь! Вдруг кто увидит? Они разнесут лавку! — воскликнула кондитер, складывая руки на пышной, бесформенной груди и испуганно тряся каскадами подбородков.

— Как вы можете так говорить, Сарран?! — горько воскликнула Лиора, отшатываясь назад. — Три дюжины лет вы улыбались мне из-за прилавка, и казались такой искренней!

— Я была искренней! Думаешь, я рада тому, что сейчас твориться?! — уперев руки в бока, возразила хозяйка. Голос ее был уязвленным и строгим, — почему ты так на меня смотришь? Я что вырываю последний кровяной шарик из твоего рта?

— Просто хотела, чтобы все было как прежде, — опустив глаза в пол, тихо призналась девушка.

— Извини, не могу улыбаться, когда на улице рыщут ублюдки, готовые переломать мне пальцы за то, что не захлопнула дверь перед твоим носом! — продолжила хозяйка. Затем она ткнула тучной рукой в Змея, который, блаженно закатив глаза, принюхивался к выпечке. — В отличие от тебя, у меня нет ручного чудища.

— Я надеялась, что россказни про погромы лишь слухи… — нахмурившись, призналась Лиора и поежилась под радостно-оранжевым платьем.

— Я тоже так считала, пока вчера не начали бить стекла. Говорят, бледных лавочников похищают с улиц! — хмуро ответила кондитер и понуро покачала головой.

— А стража? Куда они смотрят?

— На разбивающиеся витрины! И улыбаются! — не вытерпев, выкрикнула хозяйка и ударила кулаком по прилавку. Обе женщины замолчали, уперев взгляды в пол. Единственным звуком остались жадные вдохи Змея. Не обращая внимания на напряженную паузу, Гакрот плавно приблизился к прилавку и бросил на него полновесный золотой хак. После он перевалился через полированную каменную столешницу и достал пару глубоких корзин из тонкой железной сетки. Хозяйка шумно запротестовала, но Змей никак не отреагировал и начал методично заполнять корзины самыми аппетитными и ароматными сладостями.

— Простите его, мы сейчас же уйдем! — извиняющимся тоном пролепетала Лиора и принялась оттаскивать Змея от полок. Наемник молча покачал головой и отстранил девушку могучим хвостом. Только заполнив корзины тщательно отобранными и пристально осмотренными пирожными, Гакрот поддался на уговоры Лиоры и направился к выходу.

— Не приходите сюда больше! И остальным бледным передайте! — грубо бросила хозяйка в догонку, и в раскосых глазах Лиоры налился легкой голубизной ореол проявившихся венок.

— Как все могло так быстро перемениться? — тихо прошептала девушка и шмыгнула носом. Ловким движением она смахнула слезы, не дав им испортить подводку, и положила руку на холку Хоакса, который дожидался снаружи.

— Вы Хинаринцы странные существа. Странные и жалкие, — отозвался будничным тоном Змей и медленно положил лукум из горьковато-сладкого Афри на кончик огромного языка. После Гакрот на пару минут замолчал, блаженно урча и закатив глаза.

— Сначала вы привязываетесь к миражам, которые сами выдумываете. А когда миражи исчезают, чувствуете боль, — продолжил он, отправляя в пасть теплый «язык ходока», сваренный из их черной крови.

Хоакс отвлек хозяина от трапезы, встревоженно вздернув голову и начав ловить ноздрями воздух. Проследив за взглядом Каронца, Змей наткнулся на неприметное, обшарпанное здание в квартале от кондитерской. Острые глаза, привычные к вечернему полумраку, разглядели жирные пятна на развевающихся занавесках, а внимательный слух уловил глухой стук керамической посуды о каменные столешницы и нескладный хор неприятных голосов. Питейный зал, заполненный поддатыми, а оттого бесстрашными завсегдатаями, соединялся с улицей множеством высоких окон, а хозяин заведения не мог позволить труппы музыкантов. Неизвестно хотела ли кондитер привлечь подобное внимания к визиту Лиоры, но ее крик проник в кабак и двери его распахнулись. Показалось яростное лицо Кантара, небрежно намалеванное на арочных створках, а пошатывающаяся полудюжина пепельных высыпала на улицу. Растерянно повертев сальными головами, они нашарили влажными глазами Лиору. Все двенадцать глаз засочились злобой и неприязнью, а половина еще и похотью. Огромный Змей Урба, сливавшийся с вечерними тенями, привлек их внимание намного позже. Но ни Наемник, ни рычащий Хоакс у его ног, не вызвали у пьяниц приступа страха, лишь хищные улыбки на небритых, потных лицах. Гакрот оскалился, понимая, что порция алкоголя, способная придать подобное аномальное бесстрашие, свалила бы их с ног. Компанию скверному пойлу наверняка составили секреты червей Арга, взращивающее чувство неуязвимости и стойкую озлобленность. Попытки уладить конфликт миром или запугиванием были априори обречены.

Бутылки звонко разбились о край входной двери, оборачиваясь острым оружием. Из толпы дружков вышел широкоплечий, пузатый пепельный, сжимавший клевец, переделанный из обломившейся шахтерской кирки. Свою бутылку он разбивать не стал, но жадно припал к ней дряблыми губами, а после принялся проталкивать в горлышко лоскут ткани, оторванный от рукава пропотевшей накидки.

— Ты нашла неприятности, — Мрачно пробормотал Змей, — в лавку!

Лиора поторопилась исполнить приказ, но упитанная хозяйка проявила поразительную для своих габаритов прыткость и захлопнула дверь. Выглянуть в окно и встретиться взглядом с Лиорой она не решилась и скрючилась на полу в тени прилавка.

— Укройся за углом. Но далеко не отходи, — среагировал змей, заслоняя бронированным телом девушку и протягивая увесистые корзины и парящей выпечкой, — Каронц, проследи, чтобы она их не потеряла.

Затем Змей отстранил бледную хвостом и уставился на самого крупного из пепельных, который неуклюже сидел на корточках, поставив бутылку перед собой. Тучными, мозолистыми руками он пытался поджечь импровизированный фитиль, но влажная от пота ткань не спешила заниматься. Гакрот не стал ждать пока искры, слетающие с кресала, наконец, найдут сухой участок полотна и, размяв шею, сорвался с места. Воздух наполнился низким рокотом частого дыхания и стука лап, оставлявших рытвины в пепельном граните. Пластины превосходных лат плотно облегали вздувавшиеся мускулы, но доспех все равно производил пугающий шум, походивший на гул шторма и веявший первобытной мощью. Видя приближение змея, пропойца с киркой поднялся, браво закричал скрипучим голосом и занес оружие над бритой головой. Гакрот в последний момент пригнул шею, и клевец раскололся о черный панцирь. Широкий лоб змея вскользь задел ноги пьяницы, заставляя их щелкнуть и выгнуться назад. Гакрот стиснул огромной лапой плечо оседающего пепельного, рассекая кожу черным железом, и швырнул его в ближайшего собутыльника. Вместе с тем змей затормозил, поднимая клубы крошки, и смел еще одного нападающего ударом крупа. Колено тучного пьяницы, который набросился сзади, змей размозжил ударом хвоста. В следующее мгновенье Гакрот совершил короткий рывок и тиснул ужасные челюсти на локте тощего и волосатого пропойцы, замахнувшегося разбитой бутылкой. У змей Урба всего два недлинных, широких клыка, поэтому кровь пепельного не хлынула на землю, но рука обернулась кожаным мешком с осколками костей, обрывками мускулов и студенистыми фрагментами хрящей. В плечо последнего нападающего глубоко вошло предплечье змея, проломив ключицу и несколько ребер. Наркоман молча осел на колени, а потом уткнулся лицом в камень. За пять секунд агрессивные любители Аргийских дурманов оказались втоптаны в пыль и гранит. Никто из них не выл и не корчился, наркоманы замерли, тяжело дыша, и бессмысленно уставили затуманенные глаза в безразличное черно-пурпурное небо.

Голубая кровь Лиоры обернулась льдом. Никогда она не была свидетелем столь жестоко проявления животной мощи, никогда не осознавала, сколь хрупко тело Хинаринца. Но Гакрот, круживший среди поверженных пьяниц, загнал девушку в глубокий испуг, граничащий с паникой. Разверзшийся разрез увлажнившихся губ бежал к затылку, а огромные желтоватые маляры тонули в вязкой слюне, которая крупными каплями срывалась на изорванную одежду пепельных. В невозмутимом холодном взгляде не было ни малейшего признака бушевавшей кровожадности. Мотнув головой и громко фыркнув, Гакрот отвлекся от пепельных и поднял безжизненные, мелкие глаза на Лиору. Девушка не смогла больше сдерживать крупную дрожь и частые всхлипы. Каронц успокаивающе заурчал и просунул теплую голову ей под руку, прижимаясь к груди, в которой захлебывались два сердца.

— Возвращаемся назад, — спокойно скомандовал Змей и быстрым, но не суетливым, шагом направился к Лиоре. Девушка непроизвольно вжалась спиной в стену кондитерской и вцепилась в пух Хоакса.

— Отомри и начинай перебирать ногами, — громче повторил Гакрот, и встряхнул оцепеневшую девушку.

— Мы должны навестить Мати. Она в опасности, — отчеканила Лиора, не осознавая произнесённых слов. Она просто озвучила первую мысль, которая не была призывом к паническому бегству.

— Тогда ей следует обратиться в Гильдию. Мне нет дела, и ты не будешь рисковать ради нее, — безразлично отозвался Змей и жестом велел Хоаксу идти. Бледная покорно побрела за пернатым зверем, дарившем ей подобие успокоения.

* * *

— Вышло неплохо, — заключил Гакрот, попробовав рагу из Скретов, объемную форму с которым он извлек из раскаленной печи. Как и любой Змей, он был искусным и увлеченным кулинаром, а также знал около трех десятков рецептов с использованием тоннельников и буквально обитал на кухне Лиоры. Ненавязчивый, но приятный и многогранный аромат вывел Лиору из оцепенения, когда парящая миска опустилась перед ней.

— Недостаточно пряно, чтобы обжигать язык, но и не пресно. Так мы сможем распробовать десерт, — добавил Змей, присаживаясь напротив. Хоакс нес дозор на крыше, и девушка вела себя очень отстраненно, с большой опаской наблюдала за Гакротом. Когда железные пластины на его броне, врезались в пол, она непроизвольно дернулась и отвела глаза. Только через минуту девушка поднесла полную ложку горячего рагу к бескровным губам и принялась совершенно бессознательно остужать его тихим дыханием. На вкус еда оказалась действительно превосходной, но аппетит у Лиоры не пробудился. Перед ее расфокусированным взглядом до сих пор разыгрывалась жестокая сцена у кондитерской, а груз вины давил на плечи.

— Я должна была остаться здесь, — выговорилась она и заслонила лицо ладонями.

— Да. Тогда ничего бы этого не произошло, — безучастно и сухо согласился Змей, на секунду отвлекаясь от неспешного смакования рагу.

— Что ты имел в виду, когда говорил про иллюзии? — тихо спросила девушка, не отрывая рук от лица и не решаясь коснуться взглядом морды Змея.

— Я не многое понимаю об обитателях чужих Миров. Но одна вещь кажется ясной. Ваши города существуют столетиями, горы стоят вечность. Смотря на них, вы приучаете себя к мысли, что постоянство и стабильность есть покой. Лелея эту мысль, вы привязываете себя к собратьям, кланам, племенам и странам. Не успокаиваетесь, пока не потеряете возможность двинуть пальцем. После этого вы перестаете так сильно бояться будущего и считаете, что чего-то добились. — Змей излагал без спешки, часто прерываясь на глотки густой похлебки, — но когда ваши Миры сдвигаются с места, большая часть пут оказывается не прочнее дыма. Сегодня ты сама это видела. Город отказался от тебя. Кондитер, которого ты знала с детства, стал чужим, стоило тебе превратиться из источника дохода в угрозу.

— Мы боимся неизвестности, не хотим остаться без почвы под ногами. — Попыталась оправдаться девушка. Она сначала хотела упомянуть любовь и дружбу, но сегодня эти аргументы ей не казались убедительными.

— Если все это вы делаете из страха, то вы еще более жалкие, чем я думал, — заключил Змей и начал шумно полоскать рот некрепким настоем черволиста, смывая послевкусие рагу. После этого Гакрот принялся за выпечку, неспешно укладывая на язык одно пирожное за другим.

— Можно сыграть на Онкрессе? — спросила Лиора и потянулась к фруктовым «клювикам Нара», которые обожала с юного возраста. Музыка была для нее вторым по силе успокоительным после сладкого, — тихо.

— Тогда можно, — коротко кивнул Змей, — я должен слышать, что твориться на улице.

Без аппетита жуя «клювик», Лиора поднялась из-за стола и спустилась по тонкой, жмущейся к стене, лестнице в тесную, но уютную спальню. В рассеянной колонне лунного света, который падал в комнату сквозь бежевые занавеси, помещалась большая часть узкой кровати. Центральный клочок пола с недавних пор занимала мягкая подстилка, усеянная клочками голубоватого пуха и испускающая густой звериный дух. Стараниями Лиоры и Линфри, зеленоватая штукатурка стен красовалась романтизированными силуэтами зверей из других Миров, а также представители всех рас в необычных одеяниях. Кроме спальни на этаже умещалась только ванная, на скорую руку переделанная из второго гардероба. Лиора старалась до последнего посещать общественные бани, но теперь ее бледная кожа лишь покрывалась там новой грязью брезгливых взглядов.

Медный Аркефальский Онкресс, украшенный вытянутыми бликами серебристого цвета, мирно дремал возле основания кровати. Лишь изредка напоминая о себе свистом легкого ветерка в многочисленных полых трубах, которые сплетались в подобие раскидистой древесной кроны. Намереваясь пробудить внушительный инструмент, Лиора вооружилась длинными зажимами из высушенных ребер ходоков и потянулась в бархатные недра лакированной шкатулки из Фенрикского желтолиста. С осторожностью, граничащей со страхом, она извлекла сверкающую Слезу Урба средних размеров и вставила ее в паз у основание Онкресса. Инструмент начал просыпаться, пара кожаных мешков по очереди втянули воздух и разогнали его по ветвистому лабиринту полых труб. Дыхание, очнувшегося от дремы Онкресса на шелест сухой листвы. Хин научил бледных музыке через свист ветра в узких расщелинах и вой отдаленных ураганов, поэтому большинство инструментов с поднебесных Аллодов были духовыми и изображали природные звуки вдобавок к чистым нотам.

Лиора, сохраняя изящную осанку, опустилась на край кровати. Тонкие пальцы начали порхать по множеству костяных рычажков, заставляя дыхание Онкресса свиться в арию «Ночь, в которую сгорел Галафей», а точнее в ее отрывок «Прощание Аделиды». Фрагмент повествовал, как девочка провожает старшего брата на защиту Галафея от штурма пепельных. Они понимают, что шанса на возвращение домой у брата нет. Трогательный отрывок пропитан тихой грустью, сожалением об утраченном будущем и воспоминаниями о счастливом прошлом. По мере развития повествования в тени основной мелодии набирает силу рокот далекого шторма, символизирующий надвигающийся рок. Раньше Лиора отдавала предпочтения более легким и жизнерадостным произведениям, но в последние недели именно эта ария резонировала с ее настроением.

Гакрот не оставлял девушку без присмотра и любил звучание Онкресса, а потому спустился следом и замер у окна. Он, казалось, растворялся в тусклом вечернем свете, теряя четкость и блеск чешуи. Змей вслушивался в шум города и сквозь узкую щель между парой занавесок наблюдал за улицей. В умиротворении и тихой скорби Лиора провела около получаса, за которые «Прощание Аделиды» успело подобраться к трагичной кульминации.

— Что то происходит? — бросила через плечо Лиора, когда Змей припал к стене, скрываясь от лунного света.

— Начинаются беспорядки, — низко прошептал Змей, — кто-нибудь может воспользоваться замешательством, чтобы добраться до тебя.

— Что? — устало переспросила Лиора.

— Приготовиться к бегству.

— Разве не лучше остаться здесь? — взволнованно воскликнула Лиора.

— Я не знаю, какой масштаб примут беспорядки, — ответил Змей, не уделяя внимания переживаниям девушки, — если стража не успеет их вовремя подавить, то стены с огромными окнами не станут надежной защитой.

— О, Хин! — сорвалась девушка, сгорбилась и уткнулась лицом в колени, вслушиваясь в учащающиеся выкрики, — знала, что когда-нибудь этот день настанет…

— Возьми себя в руки. — приказал змей, а затем резко дернул головой, уловив некий звук.

— Вернись за Онкресс и продолжай играть, — тихо приказал он и указал когтистой лапой на инструмент.

— Что? — не веря ушам, переспросила девушка. Ее глаза испуганно раскрылись, когда она различила подозрительный шорох, а обсидиановые клинки Змея с приглушенным шелестом выскользнули из ножен.

— Сюда пытаются проникнуть. Притворись, что не замечаешь, — пояснил, не оборачиваясь, Наемник, — как только увидишь первого, запрись наверху и вылезай на крышу. Они могут быть готовы ко встрече со мной.

— Неужели это из-за Ларканти? — шепотом, срывающимся в скрип, спросила Лиора. Дрожание ее пальцев передалось запинающейся музыке, которая вновь полилась из Онкресса, — я знала, что ничем хорошим это не обернется. Но Линфри убедила меня…

— Играй. Молча, — оборвал Змей и ловко забирался пот потолок при помощи локтей и задних лап. Там он затаился, обернувшись огромной черной кляксой. Только влажные оскаленные зубы и крошечные глаза выдавали его присутствие. Шум, который производили незваные гости, стал отчетливо различим, и зубы Лиоры застучали. Когда пепельная рука ухватилась за подоконник, девушка подпрыгнула от страха и с трудом удержала в груди испуганный крик. Тощая, коротко остриженная бандитка рывком забросил себя в комнату, неуклюже свалилась на кровать и уставилась на бледную единственным грязно-оранжевым глазом. В чертах немытого лица Лиора уловила нечто знакомое, а сальные рыжие волосы на угловатой голове мгновенно дали этому объяснение. Ненависть, вспыхнувшая во взгляде женщины, подтвердила догадку. После короткого замешательства пепельная бросилась на Лиору с обнаженным крисом, взметая вверх изысканное постельное белье и вынуждая пружины кровати истерично заскрипеть. Бледная завизжала и, спотыкаясь, бросилась в ванную, где забилась в самый темный угол. Лиора изо всех сил прижала вспотевшие ладони к ушам, но не смогла скрыться от оглушительного рева уличной толпы и предсмертных воплей пепельных, которые угодили в ловушку изголодавшегося Гакрота.