109 год 4 эры. 31 день сезона последнего теплого ветра.

— Нуаркх, понесешь рулетики и пряные трубочки, — велела Хати и протянула одноглазому тоннельнику теплую заплечную сумку, дышавшую ароматом горячих закусок. Лязгающий протез Нуаркха резко сомкнулся на горлышке мешка, россыпь Слезинок вспыхнула в недрах стальной конечности и окропила ее холодным бликами.

— Еще бутылку возьми, — добавила женщина и широко улыбнулась, когда трехпалая кисть с благородным звоном сомкнулась на хрустальном сосуде «Ориекского золотого».

— Вторая рука пригодиться, когда очередной ополоумевший пепельный бросится на вас, — заметил тоннельник, взваливая на плечо запечатанное копье Синагара. Затем он пристально осмотрел бутылку и, ухмыляясь, добавил, — кого я обманываю, переживание за пойло затмевает привязанность к вам, мягкотелые.

— Я тоже тебя люблю, костяшка, — проворковала Хати, потянулась на носочках и чмокнула Нуаркха в костяную пластинку скулы. После она захихикала и принялась кружиться в легком бирюзовом плаще. Празднования нового этапа творчества Викковаро началось для Хати с раннего утра.

— Бенефис Кантара рано или поздно прервут наемники, стража или неконтролируемый взрыв Тепла. Вы можете собираться немного расторопнее? — раздраженно поинтересовался Тоннельник, наблюдая, как Хати вьется по спальне, собирает не до конца изрисованные блокноты и выдергивает из-под кипы покрывал складной мольберт Синского дерева. — Мне нужно там быть!

— Вик почти готов, а мне осталось лишь отыскать парочку чистых холстов, — промурлыкала пепельная и до середины стройного тела исчезла под неряшливо застеленной кроватью. В следующий момент к балагану прибавился новый артист, сбивчиво спускающийся по чердачной лестнице. Тощие лодыжки Викковаро тонули в низких ботинках с закрученными носками, а кривые ноги прятались за рдеющими клубами шаровар, опускавшимися чуть ниже колен. На острых ключицах Лим'нейвен подпрыгивала гремящая железная кираса, покрытая детальными бронзовыми гравюрами. Трепыхавшиеся наплечники напоминали надкрылья Синского жука. Роль подлатника играла плешивая безрукавка, походившая на обрезки пропыленного ковра, а жилистую шею оттягивала копна кулонов с баночками краски. Вооружение чудного пепельного составляли его любимый и абсолютно бесполезный скимитар, а также пенал с набором кистей. Одной из них Вик на ходу подчеркивал тени в складках шаровар, заполняя их жирной штриховкой. Осмотрев чудаковатого Лим'нейвен с ног до шишковатой головы, Нуаркх лишь язвительно усмехнулся. За две дюжины лет тоннельник вычистил арсенал подходящих колкостей и не хотел повторяться.

— Осталось только лампы потушить! — неразборчиво пробормотала взъерошенная Хати, вынырнув из-под кровати с плотным рулоном тряпичных холстов. Вик был слишком увлечён подводкой вен на щуплых предплечьях, и тугой сверток звонко врезался в его сосредоточенное лицо. Хихикнув, пепельная отправилась на кухню в поисках стремянки, но Нуаркх сгреб ее за талию и воздел под потолок. Снова прыснув смехом, женщина похлопала тоннельника по макушке, заросшей шершавыми отростками, и по очереди погасила горелки на раскачивающейся люстре.

* * *

— Просто смирись с тем, что вас ограбят. Этот замок все равно не продержится и минуты, — заметил Нуаркх, наблюдая, как пепельная разыскивает затерявшийся ключ в многочисленных карманах просторного плаща.

— Нашу обитель уберегут Наемники, — беззаботно отмахнулась женщина и продолжила рассеянные потуги.

— Ночь подкинет им проблемы другого масштаба, Хати, — не согласился Нуаркх, разглядывая раскалённые блики, которые отбрасывал на протез полыхающий Саантир. Затем тоннельник устало выдохнул, прислонил копье к крыльцу и резко запустил руку в одеяние кокетливо взвизгнувшей женщины.

— Вик! Сделай же что-нибудь! Твою даму нахально лапает стройный, высокий ухажер! — сквозь сдавленные смешки, воскликнула Хати. — Я чувствую, как его пальцы ищут кармашки на моем животе.

— Можно подумать, он способен на подобную храбрость, — прощелкал тоннельник и заключил в трехпалой кисти ключ, положение которого подсказал симбионт. Хати скривилась, больно потрепала Нуаркха за жвало и грубо выхватила ключ из протянутой руки.

— Вечно тебе надо быть задницей, — пробурчала она, нависнув над обстоятельным темно-пепельным замком. Викковаро оскорбление пропустил мимо лопоухих ушей, увлеченно ощупывая копьем Синагара. Нуаркх небрежно шлепнул узловатую руку, которая пыталась подлезть под массивные оковы и прикоснуться к ненасытному лезвию.

— Хочешь лишиться пальцев? — поинтересовался тоннельник, многозначительно сжимая эфес хищного кинжала. Художник не ответил, а его яркие глаза уставились на тощего скрета, который обыскивал щели в поисках засохших объедков. Назойливо подергав тоннельника за полу плаща, Вик принялся оживленно рыться в заплечном мешке Хати.

— Зарисовывать будешь на ходу, — согласился Нуаркх, сунул бутылку «Ориекского» в подмышку художника и резко подскочил к скрету. Подвижные пальцы ноги сомкнулись на костлявой пояснице плешивого животного, а нижнее колено прогнулось и подняло остервеневшее существо на уровень груди. Пока хрипящий зверек обламывал когти и обдирал лапы о шипастый панцирь, Нуаркх неспешно освободил наконечник и вспорол его тонкую шкуру. Порез бурно вспучился и приковала завороженный взгляд Викковаро. Существо на миг остолбенело, осознавая безумную боль, а затем пронзительно взвыло, отчаянно пытаясь дотянуться пенящейся пастью до запястья тоннельника. Рана стремительно распространилась на грудную клетку и растворила ребра. Пузырящаяся кожа облепила легкие и затрепыхалась в такт частым вздохам, а затем зеленоватая скверна хлынула из глотки зверька.

— Что вы творите!? — завопила Хати, стискивая мерцающий оберег, и снесла голову несчастного зверя кухонным ножом.

— Вик! Я запретила тебе прикасаться к животным! — прохрипела она, попрекая художника ножом, который стремительно растворяла едкая скверна. Женщина брезгливо зашипела, отшвырнула клинок, и настигла лицо Лим'нейвен звонкой пощечиной. Тоннельник ухмыльнулся, наблюдая за неловко пошатнувшимся Виком, и выжидающе подставил Хати шипастую скулу. Женщина поберегла руки и окатила Нуаркха потоком отборной брани.

* * *

Миновала четверть часа, отвесные склоны Района Ремесленников остались позади, но полыхающий Базар отделяли еще несколько неспокойных кварталов и шайки буйных пепельных, которые ломились в каждую дверь. Их размягченные алкоголем разумы были неспособны сопротивляться тошнотворным наваждениям копья Синагара, при виде тоннельника пропитые головорезы взывали к Нару и спешили забиться в тесные подворотни. Викковаро плотная атмосфера ужаса приходилась по нраву, а Хати удрученно плелась позади.

— Кровь стынет от этой дряни, Нуа! — запричитала Хати.

— Представь, что случиться, когда я не смогу более терпеть нытье и сорву оберег с твоей шеи, — пригрозил Нуаркх и жестоко ухмыльнулся.

— Я думал, у тебя достаточно… широкие взгляды, чтобы находить в подобном удовлетворение. Иначе как ты могла согласиться жить с этим существом? — добавил он, указывая протезом в направлении Викковаро.

— Чувство вины и девичья наивность, — ухмыльнувшись, ответила Хати и сменила тему, — откуда ты знаешь Яроокого?

— Он вместе с Лантрисс и Филмафеем бился над загадкой Цикломера. — Отозвался тоннельник и задерживал взгляд на портрете лидера бунтовщиков, который еще блестел жидкой краской. — У Кантара в голове больше скретов, чем у твоего избранника, но Ярооким я бы его не назвал.

— Боюсь, действительность расходиться с твоими рассуждениями, — возразила женщина и указала на труп, болтающийся рядом с гневным ликом.

— Мы понятия не имеем о действительности, — неспешно парировал тоннельник и попытался поучительно воздеть утерянный палец, но лязгающий протез резко распахнулся. Нуаркх закатил глаз и продолжил. — Хан Неве явился в Башню спустя неполный сезон после публикации трактата Лантрисс о первой экспедиции в Цикломер. В расшифровке тайного послания он проявлял нездоровое рвение и мастерство, чем, кстати, ввергал Лантри в весьма комичные само копания.

— Хотела бы послушать причитания этой напыщенной зазнайки! — Прыснула самодовольным смехом пепельная и мечтательно закатила глаза.

— Зрелище было превосходное, и я был рядом, чтобы вовремя подливать масло. — Добавил тоннельник, подмигивая Хати.

— Ты считаешь, Яроокий разгадал знаменитую тайну Цикломера и открыл истинный потенциал Лим'нейвен? — Продекларировала женщина с напускным благоговением.

— Кантар таинственно исчез, не успев поделиться последними открытиями. Объявившись вновь, он решает устроить в Саантире переворот и разыгрывает притчу о Перламутровом Синглинге. При этом лично примеривает рога спасителя, а бледных клеймит Зверем, что не так далеко от истины. Странное совпадение. — Пояснил Нуаркх, поучительно неспешным тоном.

— Прекрати умничать, Нуа. Пока ты собирал задницей клыки Синских мракозверей, я ассистировала Калрингеру в дюжинах масштабных экспериментов. Я в состоянии понять, чего добивается красноглазый псих. — Огрызнулась Хати, закатив глаза.

— Рад видеть, что «Ориекское золотое» и регулярные побои еще не до конца погубили твои острый ум и твердую память. — Заметил Нуаркх и пихнул локтем помрачневшего Лим'нейвен, до дрожи стиснувшего узловатые кулаки.

— Извини, мерзкое копье и стаи мародеров не располагают к юмору. — Устало ответила женщина, осаждая Вика взмахом открытой ладони.

— А я видел в вас собеседников, способных оценить важность и волнительность предстоящих событий. — Разочарованно признался тоннельник.

— Ты испортишь любое торжество, костяшка. — С нажимом ответила женщина, устало массируя виски. — Тем более, восстание Яроокого может закончиться сегодня, и Четыре Мира продолжат существовать в сонной апатии.

— Пока бунт продвигается на удивление неплохо. Разве что пепельные немного вышли из-под контроля и проявляют неожиданное рвение в истреблении бывших друзей. — Не согласился тоннельник и небрежно развернул Вика к шайке беспризорников, швырявших камни во вздернутый труп. — Такими темпами Кантар может передумать спасать ваш никчемный Мир.

— Осмотрись. Он давно передумал нас спасать. — Мрачно ухмыльнувшись, ответила Хати и пнула вычурную подушку, оброненную мародером в пыль.

— Признаю, кровавые чистки и погромы не лучшая основа для процветания, но не Хинаринцам упрекать методы Кантара. Хакарр Красный, Лаанар Золотой — изверги, деяния которых ему долго не затмить. Но спустя века Галафей, залитый горящим маслом — тактическая необходимость, а бойня у Железного Озера — героический эпос.

— Даже если Яроокий получит право писать историю, ненависть переживет его.

— Кантар рад оказаться непонятым, ярмо мученика — его фетиш.

* * *

Когда Нуаркх добрался до площади, та страдала от активного разорения. Смердящие, шумные пепельные горбились под гремящими мешками награбленного барахла. Бледных таскали за волосы, калечили, линчевали и, в целом, унижали в рамках узкой фантазии обитателей трущоб. Пугающее действо вынудило Хати прижаться к тоннельнику, а Викковаро, напротив, начал постоянно отлучаться, чтобы сделать наброски самых примечательных зверств. В один момент его привлекла обрушенная палатка. Из-под изорванного полога торчали поваленные печи и тощая пепельная рука, сжимавшая обгоревшие лепешки. Ведомый любопытством, Вик откинул полог и обнаружил юного прислужника Кантара с толком не проклюнувшейся бородкой.

— У меня есть идея. — Прощелкал Нуаркх, опускаясь на колено и позволяя симбионту пристально осмотреть неподвижного зелота. — Болван без сознания, наверное, из-за удара по затылку.

— Нуа, если ты хочешь уколоть его костяной дрянью… — Хати толкнула тоннельника в плечо и пригрозила сжатым кулаком.

— Не волнуйся, у меня, в отличие от Вика, нет фетиша на насилие. По крайней мере, пока. — Успокоил женщину Нуаркх.

— Зачем он тебе? — Мрачно поинтересовалась женщина, когда тоннельник взвалил постанывающее тело на плечо.

— Возьмем с собой, расспросим про Кантара, услышим историю с его точки зрения. Всегда лучше заранее знать, с чем имеешь дело. — Ответил Нуаркх и хитро ухмыльнулся.

— Что там слушать? Я не знаю, что беспорядки в Саантире ведут к росту цен на воду, поэтому буду еще усерднее колотить жадных бледных. — Скучающим голосом предположила Хати. — У убогих простые мотивы.

— Уверен, эта беседа принесет нам удовольствие и пользу. — Отмахнулся Нуаркх и улыбка, тронувшая крупный глаз, стала еще заметнее.

— А вон и разоренное здание, с уединенной крыши которого мы наверняка сможем поглядеть на представление Кантара. — Тоннельник поудобнее перехватил юнца, вяло барахтающегося я на шипастом плече, и указал на чадящие руины четырехэтажного особняка. Огонь уже обратил в тлеющий, горячий пепел внутренности вытянутого строения и обрамил оконные проемы толстым налетом сажи, чем уподобил их заплаканным густо подведенным глазам.

— Уверен, что не хочешь подойти ближе? — Поинтересовалась Хати, прислушиваясь к рокоту отдаленных выкриков, оскорбительных проповедей и призывов к гонениям.

— Я абсолютно убежден, что не хочу оказаться в эпицентре взрыва Тепла. А Викковаро может воспользоваться подзорной трубой. — Отказался Нуаркх и осторожно пробрался под сень высокого крыльца, ведущего к приоткрытой парадной двери. Черные и голубые разводы, жирно блестевшие на ступенях, были свидетелем отваги хозяина. Россыпь искр, тлеющих в останках занавесок, и бледный, замерший на ворохе дымящихся перин, мрачно констатировали печальный финал противостояния. Мародеры сорвали с него серьги, обратив острые уши в покрытые запекшейся кровью лоскуты. Лодыжки переломили в процессе стягивания ботинок, роскошный пурпурно-золотой халат исполосовали при обыске внутренних карманов, а глубокие ссадины на пальцах напоминали о стянутых кольцах.

— Такого холенного ходока загубили. — Посетовала Хати, оглядывая спутанные платиновые локоны и мускулистую, широкую спину. Викковаро переживаний избранницы не разделил, и повеселил ее ревнивым взглядом.

Смазочное масло выгорело, обжигающе горячие дверные петли поддались с неохотой и жалобным скрипом. За тоскливым стоном от чуткого слуха Нуаркха не скрылась нервозная возня и гулкий скрежет поспешно задвигаемой плиты. Перекинув бессознательного зелота через перила, тоннельник отпихнул ногой створку и ворвался в руины гостиной. Копье следовало за взором грязно-желтого ириса, вбиравшего мерцание редких языков пламени. В закопченной комнате угадывались очертания прилавка, за который резко нырнули две напуганные женщины. Их выдавало шуршание ночных сорочек, шорох колен о замусоренный пол и частое дыхание, перемежающиеся с влажными всхлипами.

— Мы не тронем вас, если вы не будете докучать. — Предложил тоннельник. Хозяйки разоренного жилища поднялись из-за укрытия и ощетинились темно-пепельными скимитарами примечательно тонкой работы. Старшей была рыжеволосая бледная лет шестидесяти. Ее растрепанные кудри чернели крупными хлопьями пепла и закрывали круглое лицо, слегка тронутое морщинами, и суровые небесно-пурпурные глаза. К женщины жалась молодая девушка, почти ребенок. Оружие в дрожащей руке смотрелось нелепо и скорее закрывало миловидное личико, чем готовилось пронзить незваного гостя. Она была похожа на мать, только светло-голубая кожа была по-девичьи упруга, а крупные пурпурные глаза окружали не паутинки морщин, но бесформенные разводы слез.

— Кто вы!? Что вы делаете в нашем доме!? — Спросила женщина мрачным, сорванным голосом. Не успела она договорить, как ее взгляд соскользнул с лица устрашающего тоннельника и прилип к наконечнику костяного копья.

— Хотим попасть на крышу и осмотреться. Только и всего. — Спокойно отозвался Нуаркх и резко распахнул протез, стараясь воспроизвести привычный примирительный жест, но лязг механизмов заставил бледных напрячься и отпрянуть. Хати схватила тоннельника за жвала и развернула к себе.

— Если не поможешь этим бледным, я выколю тебе последний глаз этими самыми пальцами. — Пригрозила она строгим голосом:

— Разве я когда-нибудь отказывал в помощи страждущим? Особенно бывшим хозяйкам оружейной лавки. — Прощелкал Нуаркх и небрежно оттолкнул Хати, приложив ладонь к ее лицу. После он принялся внимательно оценивать клинки, угрожавшие его жизни.

— Нам не нужна помощь! Убирайтесь… — Просипела хозяйка. Ее голос стремительно терял глубину и силу, а распахнутые глаза не оторвались от оружия Синагара, сочившегося липким соком. Молодая девушка выронила позолоченный эфес клинка и медленно сползала по стене, давя подступающий визг.

— Прикрой костяную гадость и отойди к двери. — Раздраженно приказала Хати. Проследив за выполнением поручения, она мягко обратилась к хозяйке. — Милая, прекрати геройствовать. Посмотри, куда это привело твоего мужчину.

— Араак мертв?! Ах…конечно. Как он мог выжить? Но я так надеялась… — Глаза бледной заблестели, широкая переносица наморщилась, а губы задрожали. Дочь уткнулась в колени, ее острые плечики задрожали от сдавленных рыданий.

— Нуаркх, прикрой дверь. Сарранам ни к чему лишнее внимание. Вик, поставь, пожалуйста, лампу… — Раздала указания Хати и осторожно обогнула стойку, чтобы помочь девочке подняться.

— Ставнями можешь заняться сама или попроси эту пыльную тряпку. — Громко отказался Нуаркх, указывая на порядком уязвленного Вика.

— А мне пора на крышу. — Продолжил тоннельник и вскинул на плечо зелота, который постепенно приходил в себя. Бодро взлетев на несколько крутых ступеней, он обратился к хозяйкам, которые провожали его неприязненным, напуганным взглядом. — Завалите двери и вытащите из потайного хранилища лучшие клинки. Ими расплатитесь с Наемниками Пяти Копий, когда я доведу вас до бастиона. Лучшую пару оставите мне и этой пепельной алкоголичке. Затем поднимайтесь на последний этаж и переждите бурю. Увидите пепельных кричите.

На втором этаже Нуаркх обнаружил комнаты для приема особенных клиентов. Под разбитыми куполами выпотрошенных витрин еще остались силуэты изящного оружия, отпечатанные в обгоревшем бархате. Осколки стекла, застрявшие в помятых медных рамах, сгладило пламя. Пышные подушки, наваленные для удобства богатеев, теперь впитывать в помои и дешевое пойло в убогих лачугах грязерожденных. Верхние этажи встречали разоренными интерьерами и расколотыми бюстами, а сожжённые ковры обращались под ногами в облака едкой гари. Крыша почти не пострадала, только пестрый навес, защищавший от песка и солнца, превратился в темные разводы на медных рамах. Нуаркх стряхнул полоски пепла с закоптившихся шезлонгов и вольготно растянулся на тонко заскрипевших прутьях.

* * *

— Он точно поработал над ораторскими навыками. — Ухмыльнулся Нуаркх, когда низкий голос Кантара распространился по площади, вторгаясь в разоренные дома и извилистые переулки.

— Что… кто вы? — Испуганно простонал юный зелот, разбуженный воодушевляющей речью Лим'нейвен. Когда затуманенный взгляд фанатика зацепился за вытянутую фигуру Нуаркха, пепельный вскрикнул и свалился с шезлонга. Врезавшись копчиком в стынущий гранит, он болезненно ухнул и начал суматошно отползать назад.

— Неужели в этом Мире никто не способен оценить настоящую красоту? — Иронично осведомился тоннельник, просовывая пряный рулет под заношенную маску.

— По-моему ты очарователен. Зашитое веко и шрамы придают таинственность и грубоватую, мужественную привлекательность. — Ответила Хати, баюкая на коленях початую бутылку Африта.

— Тогда почему ты меня испугался, друг? — Обратился Нуаркх к зелоту и неприязненно зажмурился, когда очередной воспламеняющий призыв Кантара атаковал чуткий слух.

— Что вы со мной сотворите!? Куда притащили? — Прокричал юнец, затравленно озираясь. Викковаро оторвался от написания черно-оранжевой панорамы Саантира и проворно набросал его портрет.

— Мы спасли твою жизнь, вытащили из-под обломков и отнесли в безопасное место. — Спокойно проговорил Нуаркх, приглашая зелота на свободную лежанку, и указал раскрытую сумку с парящими закусками. — Теперь мы можем насладиться ночью, в которую Саантир сгорел и возродился из пепла. Присаживайся, посмотри на плоды своих трудов.

— Да… я помню, как меня догнали бледные. Почему я еще жив? — Рассеяно пробормотал юноша, аккуратно ощупывая кровяную корку на затылке. — Выходит, вы тоже идете за Саррин Яроглазым?

— Точно не собираюсь стоять у него на пути. — Усмехнувшись, отозвался Нуаркх, протягивая зелоту подзорную трубу. — Вон Нар'Катир Яроглазого.

— Зачем он сохранил бледным жизни? Эти мерзкие твари — слуги Галафея! — Раздраженным тоном воскликнул пепельный. — Стараются разрушить наш город изнутри своими кознями и бесконечной жадностью!

— Особенно тот детеныш в юго-восточной клетке. — Медленно отчеканил тоннельник, незаметно приоткрывая узилище костяного наконечника. Викковаро первым почувствовал оружие Синагара и выжидающе замер с угольком наготове.

— Смерть его… она необходима. — Пробормотал зелот, судорожно выдохнул и смахнул капли пота, высыпавшиеся на бритой голове. Именно в таком положении он замер на следующем наброске увлеченного Вика. — Родители воспитают в нем порочную культуру!

— Смотри на бледных. Не щадя израненных спин, не дают детенышу порезаться об острые шипы. Разве это не самоотверженность? — Настойчивее продолжил тоннельник, положив руку на дернувшееся плечо юнца. — Между тем, Саантирские кланы купаются в роскоши. Казначеи Саантира поднимают налоги, под которыми ломаются спины торговцев. Бледных и пепельных. Так кто здесь порочен?

— Замолчи! — Огрызнулся зелот и вывернулся из хватки Нуаркха.

— Не собираюсь. Посмотри на пепельных, которые собрались вокруг. — Напирал тоннельник, насильно разворачивая зелота к площади. Копье проталкивало леденящие образы в разум парня, даже когда тот заслонил глаза дрожащими руками.

— Отребье. Грязные скреты, их спины ломятся от награбленного, руки черны от крови собратьев. Оглянись, сердце Саантира в огне! Разве каждая сожженная палатка, каждый разоренный дом принадлежал бледному? — Скользкие от крови руки волочили приспешника Кантара в бушующее пламя, незримые рты перекрикивали надрывный детский плач и описывали, как огонь слижет плоть с его костей.

— Нам нужна поддержка! Без нее не скинуть Десницу с каскадов дворца! — Прокричал зелот, отчаянно стискивая голову.

— Поддержка кого? Граждан или комков дерьма, которым постарались придать форму Хинаринцев? Пепельные, которым не безразличен Саантир, сейчас подпирают мебелью двери или маршируют к площади под знаменем Десницы. — Вмешалась Хати, брезгливо поджимая губы. Зелот загнанно сжался, но бурный ливень вдруг обрушились на его сгорбившиеся плечи.

— Кантар избавил нас от жажды! Как и обещал! Он любого заставит передумать! — Восторженно завопил зелот, истерично хохоча и глотая тяжелые капли. Хати единым глотком осушила фужер, прежде чем дождевая вода испортит богатый букет «Ориекского золотого» и отважно накрыла собой сумку с закусками. Викковаро разинул рот в беззвучном крике и прижал к груди мольберт, проливающий капли размытой краски. Затем он сгреб ворох потрепанных блокнотов и бросился к Нуаркху, который кутался в непромокаемый плащ.

— Я похож на палатку? — Поинтересовался удрученный тоннельник у художника, который настойчиво лез под полу.

— Нуа, ты же не откажешься от горячего ужина и теплого очага? — Проворковала Хати, сбрасывая промокший плед и блаженно подставляя лицо под прохладные струи.

— Справедливо. — Пожав плечами, заключил Нуаркх, вытянулся вверх и приютил отчаянного Вика под поднятой полой. Женщина удовлетворенно кивнула, откашлялась в кулак и примерила грозную мину. Затем она вцепилась в плечо взвинченного Зелота и развернула его к разоренной площади, укутанной клубами белого пепла.

— Думаешь, пара капель и все простят Кантару разорение Саантира?! Сколько семей будут теперь голодать?! Какой Нар'дринский торговец решиться предлагать здесь товар? — Выпалила Хати, морщась от имени Яроокого, словно от гнилого Афри.

— Самое смешное, что дождь иссякнет, когда пленников навестит Карлик. — Небрежно добавил Нуаркх, неспешно приближаясь к парапету. Викковаро неловко семенил следом. — Что? Ты же не думал, что Кантар действительно спасет вас от жажды? Дождь лишь широкий жест. Лучше найди глубокую чашу, Фенрикские торговцы водой будут впредь облетать Саантир стороной. Твоя заслуга.

— Кантар могуществен, какие еще доказательства вам нужны! — Огрызнулся Зелот и оттолкнул Хати.

— Тогда почему Тепло струиться из притихших бледных и питает загадочную машину в катакомбах? — Поинтересовался Нуаркх, небрежно наваливаясь на обнаженное копье.

— Нет! Нет! Машина в катакомбах она для… Что вы со мной делаете?! — Дрожащим голосом воскликнул Юноша, обрушиваясь на колени.

— Для чего, слепец?! Как ты не видишь?! Кантар — слуга Галафея! — Мрачно улыбаясь, процедила Хати. Нуаркх резко обернулся, удивленно подняв надбровные пластины. Хати незаметно улыбнулась и пожала плечами, прежде чем продолжить обличительную речь. — Всадники на Хоаксах принесли ему внимание толпы, и он убедил вас разрушить собственный город изнутри, чтобы бледным господам не пришлось тревожиться о стенах!

— Это Галафей будет разрушен! — Неуверенно просипел зелот, упираясь лбом в мокрый гранит.

— Конечно, когда Кантар изгонит кланы, сохранившие верность Раббаару! Кланы, которые выиграли седьмую войну! — Поддержал Нуаркх, зелот вздрагивал от каждого удара жвал.

— Они прогнили, разжирели и утратили хватку! Бледные держат их на поводке! — Вяло отмахиваясь, запротестовал пепельный.

— Серьезно!? Они сближались с Нар'дрином, пытались возродить черно-синий союз и подготовиться к войне с набравшим мощь Галафеем. После резни в Нар'дринских приисках это, наконец, начало получаться, но Кантар все уничтожит. Почему ты не видишь связи. — Презрительно прошептала Хати, присаживаясь подле бунтовщика.

— Саантиру не нужна помощь! Особенно от Серо-голубых слабаков, которые себя не могут защитить! — Сквозь стиснутые зубы отчеканил зелот и сжал гудящий череп, оплетенный набухшими венами.

— Я участвовал в сражении с Исполином. Нар'дринские кулаки единственные не наделали в исподнее при виде ловчих! Посмотрим, как вы будете штурмовать крепости, не укрываясь за их спинами!

— Справимся! — Прокричал пепельный, пытаясь спрятать голову в пенящейся луже.

— Думаешь, армия Саантира последует за Кантаром? Нет, ты будешь дрожать под градом арбалетных болтов вместе с трусливой чернью! — Прокричала Хати и ткнул зелота ногтем. Юнец взвыл, ощущая наконечник Галафейского болта. Узловатые руки Викковаро молниеносно перенесли панику зелота на желтоватый лист.

— Вы обрекли Саантир! — Прокричал Нуаркх, нависнув над скрюченным телом. — Поверили сказкам изгнанника, который глумился над мертвецами!

— Оставьте меня! — Завопил зелот и выгнулся дугой, барахтаясь в пенящейся воде. Затем он вскочил, обводя мучителей затравленным взглядом, и бросился на Нуаркха. Тоннельник не потрудился заслониться от отчаянных ударов, и шипы вскрыли кожу на побелевших костяшках. Зелот отпрянул и уставился на потоки размытой крови, струящиеся по иссеченным предплечьям. Затем юноша вцепился изувеченными руками в перекошенное лицо, издал крик, быстро обернувшийся сорванным хрипом, и сбросился с крыши.

— Песок мне в глотку! Сработало! — Захохотала Хати, убирая с радостного лица мокрые пряди. — Когда спустимся, напишем на расколотом лбу этого ублюдка, что он смердящий Шкатаак.

— Хати! Я поаплодировал бы, будь у меня руки. Идея с предательством Кантара пришлась очень к месту. — Ответил ухмыляющийся Нуаркх, пряча наконечник копья.

— Большинство не ведут себя, как сволочи, не потому что не могут, а потому что не хотят, Нуа. — Проворковала Хати и принялась кружиться в промокшем легком платье, наслаждаясь нежными прикосновениями дождя. — А получится ли провернуть нечто подобное с кем-нибудь менее тупым?

— Есть только один способ узнать. — Коварно прищурившись, ответил тоннельник и впился в лицо женщины внимательным взглядом. — Помнишь несчастных детей, которых ты испытывала для Калрингера?

— Ох, замолчи, костяшка! — Отмахнулась «пепельная» и взорвалась не женственным хохотом. В тот же момент могучий бас Лим'нейвен обратился рябью на разрастающихся лужах, а хромой ветеран воспарил над землей.

— Если серьезно, Нуа. Даже Калрингер не смог бы заставить Хинаринское небо пролиться Синским ливнем. С жертвоприношениями или без них. Видишь подвох? — Менее легкомысленным тоном поинтересовалась Хати, облокачиваясь на парапет подле тоннельника.

— Проклятый дождь точно настоящий. — Посетовал Нуаркх, передергивая плечами. Тоннельник сосредоточенно нахмурился, зажмурил веко и уставился на вознесшегося старика. Мощные потоки Тепла поддерживали его куклу в воздухе, обвивая конечности и ветвясь по сгорбленной кукле. Последовав взглядом за щупальцами, Нуаркх обнаружил, что они пронизывают величественного оратора и тянуться к незримой фигуре позади. Кукла настоящего Кантара была соткана из вибрирующего ослепительного сияния. Силуэт Лим'нейвен не уступал в росте марионетке, но с ощутимым трудом сохранял прямую осанку и дергался от мощной судороги, когда дуги необузданного Тепла срывались с разгоряченной кожи. Плотный ореол скрученных щупалец, окружавший раскаленную куклу, с трудом втискивался в сферу диметром шесть сотен метров. По переплетенным отросткам проносились волны спазмов и искрящиеся вспышки. — Старик болтается на щупальцах Кантара, а мерцающий гигант лишь иллюзия.

— Выходит все лишь хитрый трюк? Жаль, я уже успела влюбиться. — Закусив губу, призналась женщина.

— Кантар упорно подбирает щупальца, но мы стоим в паре дюжине метров от его истинного тела. — Добавил тоннельник и болезненно зашипел, когда оглушенный симбионт резко захлопнул панцирь и прищемил веко.

— Как такое возможно?! Согласно теории Филмафея предельный размер Лим'нейвен вдвое меньше! — Ошарашенно пробормотала Хати.

— Не похоже, что Кантар с этим согласен. — Усмехнувшись, возразил Нуаркх. — Но он похож на переполненную Слезу, готовую лопнуть.

— Тогда зачем питать машину дождя теплом бледных?

— Надеюсь, бережет силы для чего-нибудь грандиозного. — Отозвался взбодрившийся тоннельник, забыв про досаждающий ливень.

Узловатые костяшки Викковаро настойчиво постучали по панцирю тоннельника. Нуаркх отвлёкся от предвкушения, проследил за взглядом неровных тлеющих глаз и обнаружил эскадрилью из дюжины рокочущих Гончих. Прошивая плотные дымные колоны, дирижабли плавно расходились, чтобы зажать в кольцо Кантара и его фанатичных слуг. Вглубь бушующей толпы вонзался клин солдат, ощетинившийся яркими штандартами алых и белых цветов.

— Впереди каменный страж в серо-желтых цветах Хан Ката. Кончено Десница натравил на Яроокого этого зверя. — Сосредоточенно прищурившись, заключила Хати.

— Тот, который двумя ударами уложил Хоакса? А потом два часа держал меня в бастионе? — Непринужденно поинтересовался Нуаркх.

— Говорят, он недавно отправился в расплавленный квартал и расчленил две дюжины грязерожденных. — Ответила женщина, заговорщически прикрывая ладонью губы.

— Мне казалось, Саантирская знать уже пару веков не практикует подобные развлечения. — Пожав плечами, отозвался тоннельник.

— Что такое, Вик? — Промурлыкала Хати и плавно обернулась к художнику, аккуратно толкавшему ее плечо. Викковаро продемонстрировал карикатурное изображение грузного стража и размытого силуэта, нависавшего над ним. Лим'нейвен указал угольно черным пальцем на свою впалую грудь, а после ткнул неопределенную горбатую фигуру.

— Что-то не так с черным храмовником? — Уточнил Нуаркх и глубокомысленно присвистнул. — Интересная загадка, Вик, но симбионт еще не отошел от шока. Жаль, среди нас нет Лим'нейвен, который способен приносить пользу.

— Гончие держаться подозрительно высоко, наверняка несут ручных ткачей Десницы. — Вмешалась Хати, грубо пихнув Нуаркха локтем. — Похоже на плече Яроокого уже сидит Карлик.

— Поверь, устроить бунт в городе с утроенными патрулями почти невозможно, если тебе не помогают изнутри. — Рассудил тоннельник, кончиками отростков слушавший жаркие дебаты между стражем и Кантаром. — Учитывая, как вы любите вгонять стилеты друг другу в спины, понятия не имею, чем все закончиться.

— В любом случае, у Карлика будет много дел. — Подытожила Хати, когда время разговоров прошло, и Саантирская Тень забрала жизнь благословлённого старика.

Грязерожденные стремительно уносили смердящие ноги, Гончие зависли над окруженными зелотами. Гортанный рев каменного стража сотряс площадь, Нар'Охай кинулся на черно-рыжего Змея Урба. Огромный скалящийся зелот жадно облизал мясистые губы и занес массивный шест, укрепленный стальными пластинами. Шишковатое навершие не дотянулось до гортани стража, словно она была не ближе луны. Черному лезвию Искусство племянника Ио не мешало, и смертоносная дуга отсекла когтистые лапы змея. Рванув вперед, Ларканти настиг зашипевшего врага, и утопил оружие в широкой морде. Голова существа вогнулась внутрь, нижняя челюсть обмякла и разъехалась в стороны вместе с рассеченным болтающимся языком. В тоже время тучные громады Гончих разразились ливнем ревущих арбалетных болтов, которым придали паранормальную смертность Саантирские Лим'нейвен. Мощь, хлеставшая из тела Кантара, обрела форму непроницаемого купола, который обратил массивные снаряды в брызги расплавленной стали. Каменный страж рубил, резал и колол, перехватив эфес Нар'Охай двумя руками. Черный клинок обращал дерево в облака щепок, а сталь в снопы искр и сверкающих осколков. Рассеченные тела подлетали на несколько метров, проливаясь многоцветным ливнем крови, лоскутами разорванной одежды и частичками тел. Падая на твердый гранит, они застывали на мгновенье в изломанных позах, только чтобы снова отлететь от пинков Ларканти, который расчищал путь к Кантару.

Яроокий не терял стремительно утекающего времени. Разведя руки, он источал облако темноты, мерцающей изумрудными и пурпурными всполохами. В миазме мрака проклюнулись колючие искорки звезд, тускло сверкающие над изрезанным горизонтом. Внутри нечётких, клубящихся границ аномалии чувствовался необъятный простор. Вскоре силуэт тускло-зеленого солнца показался из-за пелены пестрых облаков. Многоцветные лучи прорвались в Хинарин и пролились на ожесточенно сражающихся существ.

— Это то, что я думаю? — Удивленно хлопая сизыми глазами, прошептала Хати.

— Неконечный Урб. Даже после стольких циклов его панорама впечатана в мою память. — Подтвердил Нуаркх, с легкой сентиментальностью скользя взглядом по знакомому горизонту и взбираясь на укручивающийся склон непомерного каменного кольца, который проглядывался за неплотными облаками. Границы Урба стремительно распространились и окутали Гончих, не успевших отступить, и жестокий Мир потянул застонавшие дирижабли вниз. Каменное масло неконтролируемо вспыхнуло и изверглось из сопел, обратив их в сгустки огня и острых осколков. Чуждое плетение Урба обратило силу Ткачей Десницы в непредсказуемый источник опасности. Вместо того, чтобы обрушить на бунтовщиков заслуженную кару, они свалиться на колени и спазмически сжались в приступах рвоты. Головы Лим'нейвен стиснула мигрень, перед глазами замельтешили ослепительно яркие спирали. Гончие обрушили крутые деревянные бока на базарную площадь и превратились из внушительной демонстрации силы в полыхающие погребальные урны.

— Трюк, подсмотренный у Калрингера? Очень к месту. — Одобрительно кивнула Хати. После она оторвала Вика от очередного пугающе реалистичного пейзажа и отчитала материнским тоном: — Другие Ткачи соединят два Мира, а ты не можешь притянуть миску с верхней полки!

— Ренмаер каждому советовал привыкнуть к плетениям всех Миров, но, видимо, Ткачи Десницы слишком заняты праздным проматыванием казны. — Прокомментировал Нуаркх, самодовольно ухмыляясь.

Ларканти Хан Ката вырвался из пенящихся кровяных брызг, которыми обратил зелотов и ринулся на Кантара, сжимая сверкающий оберег и Нар'Охай, с которого срывались каскады искр. Даже без помощи Тени Ларканти двигался пугающе быстро, но пламенный взгляд Кантара застал его на середине пути. Рубиновые глаза извергли тугой поток свободного Тепла. Многоцветная кровь прислужников мгновенно вскипела на панцире стража и обернулась саваном удушающего черного дыма. Ларканти почувствовал, как жар протискивается в щели накаляющейся шкуры и обугливает чувствительную плоть. Оберег не дал жару прикончить стража достаточно быстро, и наперерез Ларканти ринулись массивные осколки гранита. Хан Ката, тлеющий в раскаленном панцире, отчаянно зарычал и метнулся вперед, направив Нар'Охай на глотку Кантара. Оберег исчерпал силу прежде, чем каменные грани перемололи тело стража, щупальца Гаора успели соединить две точки пространства и переместили Ларканти к истинному телу Кантара. Раскаленная дуга Нар'Охай вспорола веретено щупалец Кантара и глубоко впилась в незримую ключицу, а плавящаяся медь гарды врезалась в его грудь, размалывая мускульные волокна. Черное железо разрушило иллюзию, сгорбленная громада Яроокого вспыхнула над раненым стражем. Ларканти захрипел и вогнал заточенные костяшки в неестественно впалый живот. По дряблой коже побежала волна складок, выпотрошенное нутро Кантара озарилось ослепительной рубиновой вспышкой и утопило предплечье стража в клубах ревущего пламени. Яроокий зашелся сухим кашлем, извергая раскаленное марево из разинутого рта и раненного плеча.

Ларканти грузно свалился на колени, дым валил из трещин панциря и сочился сквозь стиснутые зубы. Босая стопа Кантара вонзилась стражу в грудь, и Хан Ката кубарем покатился по разгромленной площади, волоча пристегнутый к запястью Нар'Охай. Стискивая рану, Яроокий выпрямился и направил руку на Гаора, который стремительно пикировал верхом Хоаксе. Широкий конус раздираемого пространства сорвался с ладони Кантара и заключил пернатого гиганта в ореол вскипевшей влаги, рябь зрительных аномалий и какофонию оглушительного рокота. Несмотря на отчаянное сопротивление Гаора, нестерпимый жар испепелил роскошное золотистое оперение и потянул вопящего Хоакса вниз. Наемник зачерпнул истощающиеся силы и уплотнил воздух, замедляя неизбежное падение. Защита Гаора треснула, Хоакс исчез в ярких всполохах и плоть его осквернили прикосновения Тепла. Потяжелевший воздух переломил обугленные крылья зверя, Гаор сорвался с седла и тяжело рухнул на площадь, обнажая непомерный клеймор. Накрисс и Ноари тоже откликнулись на зов гончих эликсиров, но Гаор отогнал их взмахом огромного клинка и призвал дождаться подкрепления. В следующую секунду Змей натужно зарычал под яростным напором Яроокого.

Рана Кантара стремительно затягивалась под дрожащими пальцами, что стиснули дряблую морщинистую кожу. Боль утихала, и Яроокий смог сфокусировать конус необузданного Тепла в сверкающий луч, который притянул вьющиеся потоки пепла и валуны размером с широкую голову змея. Стремительно кружась и раскаляясь, они изменились под воздействием Искусства, выпустили завитки каменных щупалец, срослись и проникли друг в друга. Гаор поднялся на задние лапы и вонзил клеймор в гранит. Осколки площади и растоптанные останки торговых рядов вздыбились огромным валом и оградили змея от раскаленного потока. Щупальца Кантара обогнули купол и погрузили наемника в вихрь аномалий, которые сочились обжигающим огнем, утягивали в первозданное ничто и пытались обратить плоть в закрученные костяные трубки. Несмотря на отупляющую боль, Гаор сосредоточился прежде, чем заслон поддался. Он обратился штрихом черно-зеленой краски и нырнул за ряды отступающих Саантирских солдат.

Кантара разнес победный смех по всему городу и протянул растопыренные кисти к полыхающим обломкам гончих. Из-под треснувших досок и груд искореженного металла выкатились массивные полупрозрачные сферы, заключавшие застывшие силуэты Ткачей Десницы. Просторные рубиновые робы, украшенные эмблемами в виде золотых спиц, замерли в тисках остолбеневшего ветра, а Лим'нейвен ошарашенно вертели глазами. Кантар провернул стиснутые кисти, разворачивая слуг Раббаара спинами вверх, и расслабил ладони. Сферы бесследно растворились, пленники забарахтались и взмыли вверх. Щупальца Яроокого стиснули их в точке наивысшего подъема и неотвратимо потянули к хозяину.

— Узрите силу, которую нам подарил Нар! — Пророкотал Кантар, его обжигающий взгляд проливался на корчащихся ткачей, окрашивая рубиновым цветом стремительно набухающие ожоги. Кисти Яроокого стиснули головы ткачей, синее мерцание засочилось между ребрами вспученной грудной клетки. Свет проник в вытянутые руки Хан Неве, оставляя на коже лабиринт мерцающих шрамов, напоминавших трещины древесной коры. Надвинутые капюшоны верещащих слуг разлезлись на крошечные лоскуты, медные маски накалились и пролились на лица. Трещины перекинулись с огромных ладоней на их опаленные головы. Линии быстро становились ярче, а пепельная кожа ткачей иссыхала и грубела. Отдельные чешуйки отлипли от кровоточащих мускулов и прилипли к предплечьям Яроокого. Ткачи Десницы мгновенно обмякли, раскаленное мерцание покинуло вытаращенные глаза.

— Неужели он все-таки смог!? — Радостно воскликнул тоннельник, пока древесные чешуйки запускали корни под кожу Кантара и медленно погружались в его плоть. — Открытие Лантрисс действительно перевернет Четыре Мира с хвоста на голову!

— Ветвистое Древо переродилось, сбросив камень коры своей и явив плоть, сотканную из золота первозданного Тепла. И сок времени пролился к его корням. И обрела кора разум, чтобы сеять жизнь под кроной Древа. — Процитировала завороженная Хати, вцепившись в плечо Вика, который никогда не орудовал кистью с такой скоростью.

— Выходит Ренмаер был прав и Лим'нейвен это осколки Нара! — Закончил Нуаркх мысль спутницы.

— В начале времен будущие Создатели, скорее всего, провернули похожий трюк. — Почесав подбородок, заключила Хати. — Остается непонятным, почему он светится синим, а не «золотом первозданного тепла».

— Попросим Филмафея отвести нескольких Ловчих на Син. Вдруг они перекрасятся в желтый? — Пожав плечами, ответил тоннельник.

— Сдается мне Кантару не под силу полностью повторить трюк Нара. — Продолжил он, когда Яроокий схватился за грудь и скорчился на коленях. Сияние прожигало кожу и ослепительными потоками хлестало из каждой морщины. Камень вскипал, от взгляда или дыхания Кантара. Из задравшегося горла вместе с высоким фонтаном пламени вырвался утробный вопль, от которого у Нуаркха потемнело в глазу, и открылись старые раны. Прогремел оглушительный хлопок и Лим'нейвен испарился, оставив пятно деформированного камня. Мусор, усыпавший площадь, резко сорвался с места и собрался огромной дымящейся кучей на месте исчезновения. Слезы Урба лопнули в замысловатом протезе Нуаркха, оборачивая тот нагромождением погнутых поршней и вывернувшихся спиц.

— Точно поставлю бесхитростный крюк! — Прошипел тоннельник, хватаясь за обожжённое предплечье.

— Сдох? — Поинтересовалась Хати, опасно перевешиваясь через резной парапет.

— Теперь от него не просто избавиться. — Ухмыльнулся Нуаркх.