109 год 4 эры. 38 день сезона последнего теплого ветра.
Надрывающееся тело Кантара Яроокого тлело в мрачных лабиринтах Саантирских Катакомб. Гранитный трон казался Деснице пыточным аппаратом, а не символом власти. Стальное древо прошивало корнями холодную спинку и впивалось в сгорбленную спину. Слезы, мерцавшие на покачивающихся ветвях, вбирали бурные потоки Тепла и не давали ткачу сгореть от непомерного могущества, клокотавшего в груди. Истощенный разум непроизвольно дергал металлическими конечностями и иглы бередили израненное тело, вынуждая накачиваться болеутоляющими перед каждой попыткой уснуть. Зыбкий сон Кантара тревожили не горячее одеяло или скомканное постельное белье. Вихрящееся тепло срывалась с пылающей кожи, накаляя воздух и угрожая погрести Десницу под обрушившимся куполом. Погром предотвращал Племянник Ио и грозные баррикады из Черного Железа, которые стискивали и опаляли истинное тело Десницы. Лишь иллюзорный аватар Кантара мог взлететь и убедиться, что мир не ограничен удручающими казематами.
Несмотря на угнетающее напряжение, надежда просвечивала мрак отчаяния. Гноящиеся раны, иссекавшие Кантара, постепенно превратилась в сеть бугристых швов. Потоки Тепла неохотно подчинились и перестали испепелять каждого, кто оказался ближе двух дюжин метров. Тени подобрали наилучшую дозу Синских дурманов, которые удерживали Кантара между отупляющей болью и непроницаемым наркотическим трансом. Благоприятные обстоятельства даже позволили Яроокому устроить приличный ужин для друзей и Племянника Ио, с присутствием которого оставалось лишь смириться. Долгожданных гостей ждал по-надоблачному высокий стол из нежно-кремовой Ориекской древесины, который совершенно не вписывался в мрачное, аскетичное убранство темницы. Скатерть цвета спелого Африта заслоняли позолоченные миски парящего мяса, свежие овощи и экзотические фрукты со всех уголков Четырех Миров. Подходящую компанию пище составляли изысканные напитки, включая «Ориекское золотое». Желудок Кантара давно заменил клубок стали и нитей Тепла, но атмосфера праздничного ужина и сопутствующие декорации скрашивали беспросветный кошмар, в который превратиться его жалкое существование.
Высокие двери отворились и в зал вошли двое. Первой была зрелая очаровательная пепельная, не скрывавшая благородную седину волнистых локонов. В ее объятиях дремал малыш, которого Кантар вытащил из клетки. Ссадины с ожогами быстро исчезали со светлой кожи и не тревожили крепкого сна. По правую руку Нилин хромал коренастый пепельный с головой, напоминавшей вялый африт. Детство на Перекрестке оставило Родорвицу нескладную фигуру, недоверчивый характер и косые глаза, блестевшие штрихами пурпура и желтизны. В тучных руках он сжимал глянцевый горшок с пышным Синитским светочем. Темно-синий куст испускал свежее благоухание и выделялся из полумрака тускло мерцающими прожилками.
— Рад видеть вас в моей темнице… то есть тронном зале. — Скомканное приветствие вяло покинуло опухшее горло, и Кантар зашелся болезненным кашлем.
— Это место кажется еще более дырой, чем в прошлый раз. — Бодро отозвался Родорвиц и похромал к Яроокому, расторопно переставляя кривые ноги. — Здравствуй, Кантар. Принесли светоч, который немного украсит твою крипту.
— Признайтесь, вы просто хотите узнать, что произойдет с растением в моем присутствии. — Ответил Десница и улыбнулся, наблюдая как коротышка приставляет горшок к трону. Скулы Кантара быстро вспыхнули болью и прогнали улыбку с осунувшегося лица.
— Несмотря на последние события, мы остаемся исследователями. — Мягко призналась Нилин и аккуратно опустилась на кресло, стараясь не тревожить посапывающего ребенка.
— Мне интересно, Кан… Когда ты в нескольких местах, что ты видишь и как не путаешься в словах? — Поинтересовался Родорвиц, принимаясь за жирные ломтики пряной Аргийской рыбы.
— Я окончательно ослеп пару недель назад, приходиться использовать щупальца. — Признался Кантар и провел ладонью перед глазами, сдерживающими клубы рубинового пламени. — Реплики читаю с бумаги, в остальных случаях приходиться мучительно импровизировать и говорить очень медленно.
— В скольких местах ты сейчас? — Подразнил Родорвиц, пока Нилин сочувствующе поджимала губы.
— Всецело с вами, друзья. Язык немеет от обезболивающих. — Ответил Кантар и веселая маска начала сползать с саднящего лица. Страстно желаемая компания оказалась тяжелым бременем для изувеченного Хинаринца.
— Выглядишь неважно. Посмотри на себя, даже побриться забыл. — Ласково пожурила женщина и аккуратно подергала сгорбившегося ткача за редкую щетину.
— Так странно… — Просипел Лим'нейвен, качаясь истончившимися пальцами колючих седых волосков. — Почти не нужно спать. Не ем и не справляю нужду, ничего не осталось от каждодневной рутины, но проклятая щетина растет. Доставляет некое спокойствие…
— Кхм… как прошла операция? — Осторожно поинтересовался Родорвиц после неловкой паузы.
— К счастью, плохо помню. Когда очнулся, в заднице уже торчала дюжина стальных кольев. — Ответил Лим'нейвен, непроизвольно вздрагивая, и поморщился от накатившей боли.
— Поток Тепла, проделавший дыру стене, вырвался из спины и превратил три Тени в лужицы булькающего дерьма. — Продолжил он, неловко указывая на опалённый камень позади.
— Хоть одна приятная новость. — Дернувшись от смешка, ответила Нилин и бросила Лим'нейвен печальный, обнадеживающий взгляд. Кантар ответил полуулыбкой и благодарным кивком.
— Рад, что мы смогли повеселить вас, Сарран. — Мягко вклинился скрипучий голос незримого Племянника Ио, и дверь тронного зала приоткрылась. В воздухе возникло клубящееся облако, которой постепенно уплотнилось и приняло форму неприметного пепельного. Иллюзия плавно присел напротив трона, учтиво поклонился гостям и дружелюбно улыбнулся малютке, дремавшей на руках Нилин. Появления Тени развеяло последнее очарование ужина, Кантар утратил желание терзать разговорами больное горло и докучать мимикой израненному лицу. Окружив себя коконом иллюзии, он облокотился на колени и закрыл лицо. Виртуозный трюк заметил только натренированный глаз шпиона. Тень криво улыбнулась, обнажая влажные желтые зубы.
— Нилин, ты уверена, что катакомбы хорошее место для ребенка? — Тревожно спросила иллюзия Кантара, переводя взгляд между малышом и Тенью. — Все же эксперимент со светочем пока далек от завершения.
— Куст не вспыхнул, не почернел и даже не свился в клубок. Не думаю, что твое излучение столь тлетворно. — Отшутилась женщина и несерьезно добавила. — Не хочу оставлять его в храме, где бродят твои сумасшедшие зелоты.
— Ты хотела сказать наши Зелоты? — Мягко переспросил двойник, а Лим'нейвен напрягся и нахмурился. — Переворот был общей идеей.
— Не взвинчивайся, Кан. — Настороженно ответила Женщина и мягко улыбнулась. — Я просто хотела сказать, что некоторые из них слишком рьяны. И тяжесть праведной ярости испытывают Дети Нара, которые Саантиру нужны позарез.
— А что я могу сделать с Зелотами? Они — пока моя единственная опора. — Гнев Кантара распаляла терзающая боль и скребущаяся совесть. — Думаешь, мне нравятся их деяния?
— И сколько это будет продолжаться? Пока люди на улицах не начнут умирать от простейших воспалений? — Резко ответила Нилин.
— Храмом Черной Крови теперь правишь ты. Осаживать Зверерожденных твоя забота. — Просипел Лим'нейвен, стискивая каменные подлокотники, и ехидно добавил. — Тени всегда к твоим услугам.
— Уверен, мы найдем к ним подход, пришлите список имен. — Подхватил неуютно холодный голос Тени. Пепельная раздраженно поджала губы и ответила шпиону брезгливым взглядом.
— Не хочешь связываться с Тенями? — Прошипел двойник Кантара, подаваясь вперед. Нилин отвела янтарные глаза и насупилась.
— Думаешь, ты лучше меня? Шкатаак! Думаешь, ты не виновата в разрушениях, а лишь пытаешься прибраться за мной?! — Выпалил гигантский Лим'нейвен, извергая языки пламени из вытаращенных глаз. Лицо Нилин исказил испуг, малыш заворочался и проснулся. Вниманием ребенка мгновенно завладел пугающий исполин, чьи рубиновые глаза преследовали дитя в кошмарах. Прежде чем зал наполнился испуганным визгом, Кантар небрежно махнул рукой.
— Что ты с ним сделал?! — Испуганно воскликнула Нилин, когда влажные губы малыша растянулись в веселой улыбке.
— Безобидная иллюзия. Я теперь огромный плюшевый Хоакс и говорю смешным писклявым голосом! — Выпалила Яроокий и врезал кулаком по подлокотнику. Налитая жаром рука нырнула в гранит, и холодный камень застыл венцом вытянутых брызг. Боль и раздражение наполнили череп Кантара роем разъяренных Синских жуков. Вокруг трона распространилась аура бушующего Тепла, которая обуглила край стола.
— Кан, успокойся. Нилин всегда была мягкосердечна. Дай ей немного времени, и она со всем разберется. — Поспешил вмешаться Родорвиц и придвинул блюдо мясной нарезки, не дав ему обернуться тлеющими угольками.
— Немного милосердия Саантиру не помешает. — Невесело добавил пепельный. Кантар опустил мрачневшее лицо и несколько минут сосредоточенно молчал, возвращая контроль над Теплом.
— Ты прав. Прости Ни-ли. Так больно, и совесть скребется при каждом напоминании о грехах… — Смягчился Лим'нейвен, рассеяно поглаживая искореженный гранит. — Что до Зелотов, они потеряют власть, как только Саантирские солдаты дадут торжественную присягу, а Тени убедятся в преданности Каменных Стражей.
— Ты ведь понимаешь, как это звучит? — Осторожно отозвалась Нилин, поднимая сочувствующие глаза.
— Само собой. Я, к сожалению, пока не лишился рассудка. — Понуро кивнув, ответил Кантар. — Но верность Стражей решит многие проблемы.
— И многие создаст. Ты буквально потрошишь устои Саантирского народа. — Предостерегла женщина и проверила ребенка, который тянулся пухлыми ручонками к Лим'нейвен и нарезанному Африту.
— Устои обесценятся, когда в небе зареют желтые паруса Галафея. — Не согласился Кантар и невольно улыбнулся, когда малыш запустил во фрукты режущиеся зубы. Голос Хан Неве потеплел, но слова не утратили жесткости: — Я не видел недовольства на их лицах, когда заставил небеса пролиться дождем. Разве это не рушит какие-нибудь устои или ремесло создания облакосборных шаров?
— Мы не можем тонуть в деталях и должны смотреть на общую картину. Я видел, что пепельные превозносили Кантара после речи у Храма Черной Крови. Хороший знак. — Добавил Родорвиц, энергично расправляясь с яствами, до которых дотягивались короткие руки.
— Я испытываю странные чувства при виде их ликующих лиц. — Ответил Кантар и поднял взор к подтекающему потолку, отмеченному грязными коричневыми разводами. — Гордость, конечно, но и угрызения совести с небольшой каплей презрения.
— Начинаете звучать как истинный Десница, Саррин. — Вкрадчиво прошелестел шпиона.
— Верно подмечено, Тень! — Подхватил Родорвиц и, указывая жирным пальцем на шпиона, задрожал от смеха. Даже Кантар позволил себе чистосердечно ухмыльнуться.
— Совесть это хорошо. Она не позволит тебе потерять себя. — Вмешался глубокомысленный голос Нилин.
— Потерять «себя»? О чем ты говоришь? — Резко переспросил Лим'нейвен. — Мне не нравиться амплуа тирана.
— Прекрати вкладывать в мои слова свои переживания! — Твердо отрезала Нилин. Выдержав короткую паузу, она смягчилась. — Я лишь хочу, чтобы ты иногда глядел вглубь общей картины.
— Почаще напоминай об этом. — Желчно отозвался Кантар, воздел руку, демонстрируя нежелание затрагивать эту тему, и обратился к Родорвицу: — Как ситуация в казначействе?
— Ты же не хотел говорить о делах? — Заискивающе поинтересовался калека.
— Само получается. — Безразлично ответил Лим'нейвен и не потрудился пожать плечами иллюзии.
— Фокус с дождем заставил многих принять твою позицию. К сожалению, вопрос провизии все еще не решен. Фенкрис прекратил поставки пищи, и Саантир скоро начнет голодать. — Сухо изложил Родорвиц.
— Передай, что эта проблема вскоре будет решена. — Заверил Кантар главу казначейства.
— Как продвигается изучение ловчих? — Продолжил Яроокий, оборачиваясь к насупившейся Нилин.
— Не так быстро, как мы рассчитывали. Они очень недоверчивы и неохотно идут на контакт. — Осторожно призналась женщина.
— Мы не можем позволить задержек. Скоро Фенкрис падет, и через две недели силы Галафея будут у Саантирских стен. — Строго напомнил Яроокий, устало покачивая поникшей головой. — Секрет Исполина — шанс закончить войну, по возможности, бескровно.
— Ловчие скоро доверяться нам, мы достигли значительного прогресса.
— Если Слуги Карлика не заговорят через десять дней, придется прибегнуть к вивисекции. — Мрачно отрезал Десница.
— Они живые, Кан! — Воскликнула Нилин и резко потянулась к ребенку. Малыш воспринял прикосновения как щекотку и радостно смеялся, пока женщина стягивала почерневший костяной амулет с тонкой шеи. — Один из них подарил малышу амулет, сказал, что он напоминает ему о сыне.
— Сколькие погибнут в затянувшейся осаде?! Их жизни будут на моей совести! — Раздраженно возразил Яроокий и замолчал, пристально ощупывая древнее изображение Нар'Катира. Тяжело вздохнув, Кантар сжал кулаки и прохрипел. — Карлик! Даю полный сезон.
— Спасибо! — Отозвалась посветлевшая женщина, и Десница не удержался от хмурой полуулыбки.
— Оковы Хинаринской сущности терзают меня, я должен вознестись и разделить могущество с вами. — Продолжил он, чувствуя, как друзья прячут глаза и неуверенно ворочаются на сиденьях. — Неужели перспектива не кажется вам слишком заманчивой? Не переживайте, в Саантире найдутся те, кто готов разделить мое бремя.
109 год 4 эры. 39 день сезона последнего теплого ветра.
Кантар медленно приходил в себя после неспокойного сна. Рефлекторно освободившись от разогретых стальных тисков, Лим'нейвен осторожно расправил затекшие конечности, помассировал натертые запястья и рискнул размять спину. Боль оказалась терпимой и оставила с приятной надеждой. Осмотревшись, Яроокий заметил новые подтеки расплавленного гранита, темневшие среди ленивых зелено-пурпурных бликов. На кольце железных щитов постепенно гасли рдеющие пятна. Племянник Ио тяжело дышал на неказистом табурете, опустив босые стопы в лужу голубой крови. Иллюзия невидимости зыбко трепетала, и клубящийся туман принял форму неестественно вытянутого силуэта. Хрупкая девушка с безобидными светло-пепельными кудряшками оперативно зашивала глубоко рассеченное плечо, бледневшее участком сколькой кожи. Мгновенно почувствовав пробуждение Кантара и вес, свалившийся с плеч, Племянник блаженно выдохнул.
— С пробуждением, Саррин Хан Неве. — Измотанно проскрипел шпион, выпрямляя пугающую фигуру и размалывая мерцающую слезу в когтистой лапе. Дополнив приветствие учтивым кивком, Тень медленно растворился и направился к выходу, оставляя блестящие голубые следы.
— Прохладного дня, Десница. — Подхватила невысокая девушка и игриво подмигнула радостно-желтым глазом. Одеяние ее составлял сизый сарафан, украшенный облегающим поясом и пушистыми облачками. Кантар чувствовал три клинка из черного железа, затаившиеся в просторных полах.
— Было бы неплохо. — Прохрипел Яроокий, вытирая соленую каплю пота с крючковатого носа. Затем он сплел собственную иллюзию и продолжил беседу через ее уста. — Я уже пропустил какую-нибудь встречу?
— Боюсь, что так. Саррана Даргод Хан Саве ждала вас к трем часам. — Пропела Тень мелодичным голоском.
— Ну и в задницу эту скользкую тварь. — Раздраженно отмахнулся двойник Кантара, прогоняя из памяти образ неприятной подобострастной старухи, которая нелепо изображала девичью кокетливость. — Что-нибудь еще?
— Это не имеет отношение к встречам, но Родорвиц снова давит на подчиненных и пользуется безнаказанностью, которую дарит ваше расположение. — Ответила шпионка, мягко улыбаясь. Кантар с удивлением отметил, что ему начинает нравиться иметь дело с прямолинейными Тенями.
— Песок ему в глотку. Всю молодость был беднее тощего Скрета, и теперь не может насытиться. — Проворчал двойник, экспрессивно жестикулируя, пока Лим'нейвен массировал ноющие виски. — Нельзя это игнорировать. Саантиру тяжело и без помех в работе казначейства. Намекните ему, что он недостаточно умело скрывает махинации. Но сделайте это аккуратно, не хочу терять друга. Нет, нет. Как вам вообще можно подобное доверить? Сам ему явлюсь.
— Как пожелаете. — Ответил Тень, учтиво кивнула и обворожительно улыбнулась. — Хочу напомнить, что Наакрат Хан Ката ожидает вас через полчаса в бастионе городской стражи. Уверена, вы не хотите пропускать эту встречу.
— Очень не хочу видеть его надменную, лживую рожу. Но не думаю, что есть выбор. — Признался Кантар. — Кстати, о Хан Ката. Каменный Страж преодолел желание снести мне голову? «Фаланга» должна была отправиться еще утром.
— Он готов. Дядюшка Ио собирался сообщить вам после совещания с Наакратом. Если позволите, шесть дней довольно мало, чтобы перекроить столь… упрямого и своевольного Хинаринца.
— Очень вами горжусь. Приведите его. — Иронично буркнул Кантар.
— Если хотите испытать его преданность, то рекомендуем сотворить иллюзию его сестры. — Продолжила девушка в неизменно дружелюбной манере, и извлекла из-за пазухи аккуратный блокнот с желтоватыми пергаментными листочками. — Я приведу подробный психологический портрет.
— Не хотите рубить, чтобы проверить остроту меча? Не ожидал. — Ехидно прошипела Иллюзия.
— Не жалко загубить предателя, если это единственный способ испытать прекрасный Нар'Охай. — Беззаботно пожав плечами, ответила девушка и начала покрывать листочки рядами убористых букв. — К сожалению, она укрылась в бастионе Пяти Копий и я не приведу ее раньше, чем вы сконцентрируетесь на разговоре с Наакратом. Более того, Дядюшка Ио верит в ваше мастерство в области иллюзий.
— Я уж точно лучше Аргийца, которого таскают Наемники. — Усмехнулся Кантар. — Радует, что я пока не самое большое зло в этом несчастном городе, но не волнуйтесь и передайте Дядюшке, что норму расправ я выполню, когда Фаланга поднимется с причала.
— Уверенна, вы будете неподражаемы. — Подбодрила Тень и Кантар не распознал фальши в приятном голоске. Спустя мгновенье девушка, непосредственно улыбнулась, протянула Кантару блокнот. Небольшая книжечка вспорхнула воздух, шелестя страницами и блестя гладкой кожей бордового переплета, а потом приземлилась в протянутую ладонь иллюзии. Шпионка снова поклонилась и удалилась по безликому гранитному тоннелю. Коридор исчезал в непроглядном мраке, будто отмечавшем границу крошечного мирка, которым правил Кантар. Деснице давно казалось, что аватары, покидающие ненавистный зал, видят иллюзии, которые из жалости плетут Тени.
* * *
Изучение портрета Линфри Хан Ката было завершено, и Кантар притуплял ноющую боль исследованием мраколесного светоча, который норовил оплести подлокотник кресла темно-аквамариновыми лозами. Яроокий ухмыльнулся настырности молодого растения и протянул указательный палец к мясистым лепесткам. Когда до лоснящейся ботвы оставался почти сантиметр, на ней появилось черное пятно. Раздалось тихое шипение, и к потолку поплыла тонкая струйка плотного дыма.
— Не знаю, зачем они притащили тебя. Постоянно напоминаешь, во что я превратился. — Раздраженно выпалил Кантар, но смягчился и добавил с ироничной полуулыбкой: — Почему ты не боишься дерзить Деснице?
От разговора со светочем, который за двое суток потемнел и сжался, Кантара отвлекли зашелестевшие дверные створки. В раскрывшемся арочном проеме возвышались пара Теней и широкая фигура Ларканти Хан Ката, облаченная в просторный рубиновый плащ и закутанная во влажные компрессы. Поступь стража была тяжелой, дыхание с хрипами вырывалось из опаленной глотки. Несмотря на увечья, он держался ровно, а верный Нар'Охай дремал на массивном плече. Кантар лично запечатал ножны Красными Хинаринскими нитями, но вид изящной дуги вызвал приступ острой фантомной боли.
— Приветствую, Десница. Надеюсь, рана не принесла особых хлопот? — Низко процедил Ларканти, презрительно щурясь.
— Не сравниться с тем, что я испытываю во время омовений. — Огрызнулась иллюзия и небрежно отмахнулся. — Перейдем к делу.
Двойник Яроокого вскинул руку. На темно-пепельной ладони расцвела яркая рубиновая вспышка, которая на мгновенье притянула внимание Каменного Стража и позволила проворным щупальцам опутать отвлеченный разум.
* * *
Ларканти медленно поднялся с развороченной базарной площади. Впереди Кантар Яроокий старался удержаться на подгибающихся ногах, его сгорбленная спина уязвима для смертельного удара. Двое окружены стеной ревущего пламени, сквозь которую проглядываются обугленные силуэты Саантирских особняков. Ларканти мотнул головой и приблизился к Яроокому. Каменная рука отпрянула от железного эфеса Нар'Охай и подхватила изможденного Лим'нейвен. Раскаленная кожа Ткача обожгла опаленную шкуру Ларканти, а огромное тело грозило перемешать Стража с острыми камнями, но он заскрипел зубами и не позволил Яроокому свалиться.
— Не похож ты на объединителя Хинарина! — Грубовато прохрипел Ларканти, помогая Кантару до безопасного места, которое сам не мог представить.
— Другого нет. — Отозвался изможденный, сиплый голос. Пламенный всполох вырвался из глубокой раны на груди Кантара, и он осел на расколотый гранит. Подняв Десницу, Ларканти выпрямился и обнаружил Линфри, которая преклонила колени перед искалеченной, жалобно стонущей Лиорой. Фигуры девушек купались в слабом перламутровом свечении, а остальной мир скрылся за вуалью полумрака. Услышав шаги, Линфри испуганно дернулась. При виде брата на грязном лице блеснула широкая улыбка, но она скрылась за обкусанными губами, стоило девушке разглядеть Яроокого. Пепельная уставилась на Ларканти непонимающими, напуганными глазами, в которых мгновенно скопились блестящие слезы.
— Почему это чудовище еще дышит!? — Выпалила девушка, закрывая тощей спиной Лиору и обнимая ее ободранные плечи. — Посмотри, что оно сотворило!
— Ли-ри, он нужен Саантиру. Впереди война и Надоблачные Аллоды объединяться против нас. — Спокойным тоном прошептал Ларканти, примирительно выбрасывая свободную руку. — Стены станут нашим саркофагом, если сила Кантара не будет на нашей стороне.
— Из-за него стены уже превратились в крипту! Как ты этого не видишь?! — Выпалила девушка, жилы обозначились на тощей шее, а влажные губы задрожали.
— Наши страдания — ничто перед надвигающейся угрозой! И ты это знаешь! — Отрезал Ларканти, теряя терпение.
— О чем ты, Ларканти! Его безумие положило начало войне и объединило Надоблачные Аллоды! — Прокричала Линфри, бросая Кантару презрительный взгляд.
— Ты видела, что творилось с городом задолго до нападения Хоаксов и проклятого бунта! Не будь эгоисткой! Осознай общую картину и встань на правильную сторону! — Вспылил Каменный Страж, и стиснул Саантирский герб, белевший на рубиновой накидке.
— Не быть эгоисткой!? Один город обратит целый мир в пепелище, чтобы сохранить независимость! — Отозвалась Линфри, по ее щекам скользили слезы обиды и отчаянья.
— Речь идет не о независимости, а об объединении Хинарина! Не будет войны Саантира или Галафея, два Мира станут одним! Разве покой не та цель, ради которой стоит пролить кровь? Сделай, что должна! — Пророкотал Ларканти, медленно приближаясь к замершей сестре.
— Я сделаю, Ла-ти… — Печально пробормотала Линфри и потянулась к рубиновому поясу, который оттягивал черный стилет.
— Хаэк. Линфри, прошу, убери нож. Я не подпущу тебя. Просто помоги поднять Лиору, и мы пойдем в безопасное место. — Примирительным попросил Страж, непроизвольно отступая.
— В Саантире для Лиоры нет безопасного места, пока по улицам бродит это чудовище. — С мрачной уверенностью констатировала девушка, горячо поцеловала бледную в покрытую ссадинами щеку и аккуратно уложила светлую голову на свернутый плащ. После Линфри поднялась и неловко кинулась на Кантара. Ларканти громко выругался и бросился наперерез отчаянной девушке. Носок Стража налетел на камень, которого не было всего назад. Массивное тело споткнулось и навалилось на тщедушную Линфри, чтобы через мгновенье обрушить ее на землю. Страж придержал ладонью голову сестры, но все равно услышал чавкающий хруст. Дрожащими пальцами Ларканти прикоснулся к острому подбородку Линфри и повернул шишковатую головку. Когда глаза Стража наткнулись на глубокую кровоточащую рану, его ядра стиснула пронзительная боль, а изо рта вырвался испуганный вздох. Закрыв ладонью поджатые губы, страж провел несколько мгновений в неподвижности и шоке. После он собрался и прикрыл глаза сестры ладонью. Когда каменная кисть скользнула в сторону, и свет яркого пламени вновь лизнул красно-янтарные очи, ирисы Линфри остались неподвижными. Выругавшись, Ларканти выхватил окровавленный Нар'Охай, старательно вытер клинок о белоснежный герб и поднес к приоткрытому рту. На матовой поверхности не осталось влажное дыхание, и грудь Линфри отказывалась забирать воздух.
— Кантар, сделай что-нибудь! Ты видишь ее сердца, они бьются?! — Не оборачиваясь, прохрипел Страж, нащупал воротник свалившегося Лим'нейвен и подтянул его к себе. Огромная голова Кантара бессильно свалилась на широкое плечо Стража, а вялая рука слабо коснулась висков. Внутри Линфри вспыхнула тусклая янтарная кукла. Пара мерцающих сгустков в груди была неподвижны, а свечение в голове стремительно рассеивалось.
— О, Нар… — Пробормотал Страж, прижимая невесомое тело к груди. В тот же момент он почувствовал, как рука Лиоры вцепилась в подол рубинового одеяния. Страж нерешительно оторвал лицо от коченеющего плеча и заглянул в наполненные ужасом рубиновые глаза.
— Я не хотел, чтобы все так закончилось. — Пробормотал Ларканти и прислонился лбом к холодеющей угловатой головке. Краем глаза он уловил плавное движение мощного тела, переливающегося пламенными бликами.
— Позволь проститься. — Бросил Ларканти, не поднимая влажных глаз.
— Все еще защищаешь его? — Холодным пророкотал Гаор, медленно извлекая пугающий клеймор.
— Ничто не поменялось. — Прохрипел Страж и почувствовал острое покалывание в горле, когда содранные руки Лиоры потянулись к Линфри. Ларканти бережно уложил сестру подле распластанной бледной, которая прильнула к погибшей и задрожала от рыданий. Утерев глаза и кашлянув в огромный кулак, Страж крепче стиснул Нар'Охай и поднялся с колен.
— Тебе не выиграть. — Прогремел Змей, медленно вздымаясь на хвост и взваливая клеймор на плечо. Ларканти замер в тени массивного гиганта, заставил губы исказиться кровожадной ухмылкой и ринулся вперед. Внезапно мрачная Змея обратилась Кантаром, который устало горбился на отталкивающем троне. Запечатанный Нар'Охай беспомощно отскочил от непроницаемого купола, и Ларканти отпрянул, ошарашенно оглядываясь.
— Что? Это мираж? Как такое возможно, я не чувствую Аргийских дурманов. — Прошептал Страж. Клинок звонко уткнулся в пол, и эфес выскользнул из дрожащей руки.
— Не уверен, что в Четырех Мирах найдётся полдюжины Лим'нейвен, способных на Искусство ложного ткача в области иллюзии. Ты сам сплел темницу своего разума, используя мой дар. Я лишь добавил неожиданных поворотов и заставил тебя верить в не слишком натуральное представление.
— К чему этот Шкатаак!? Разве не достаточно того, что я две недели гнил в этой дыре!? — Прохрипел Ларканти, когда черная кровь Линфри обернулась клубящейся дымкой и исчезала с рук.
— Прекрати ныть! Можешь поблагодарить за то, что не дал тебе убить родную сестру! — Выпалил Лим'нейвен и презрительно указал на девушку Тень: — Она была не против этой идеи только потому, что Линфри успела спрятаться за спинами Наемников.
— Она в безопасности? — Встрепенулся Ларканти и принялся внимательно вглядываться в иллюзорное лицо Кантара.
— Чем тебя не устраивает наш прекрасный город? Разве он не безопасен под властью нового Десницы? — Иронично ответил мираж и невесело усмехнулся. Полуулыбка быстро исчезла с иссеченного шрамами лица, и Кантар спокойно продолжил. — Не переживай, наемники Пяти Копий увезут ее прочь из этого Мира.
— Не благодаря тебе. Я слышал, что зелоты творили в храмах! — Прохрипел Ларканти, вытирая кровь с каменных губ. — Все это дерьмо оставило бы после себя тошнотворное послевкусие.
— Я не давал такого приказа. — Ответил Кантар, стискивая подлокотники дрожащими пальцами.
— На что ты надеялся, когда натравливал толпу грязерожденных на Храм Черной Крови? — Раздраженно процедил Хан Ката, враждебно сцепляя руки на груди.
— Довольно! Добро пожаловать в мир, где каждое действие влечет несметные кучи дерьма! Чувствуй себя как дома! — Прогремел Лим'нейвен и мелкие осколки гранита свалились к подножью массивного трона. Когда эхо растворилось в мрачных коридорах, Десница жестом подозвал стража и обратился к Тени с воздушными кудряшками: — Принеси маяк.
— Уже сделано. — Учтиво улыбнулась девушка, извлекая из просторных пол стальную сферу размером с глаз ходока, увенчанную пучком жестких вибрисов Каньонного Исполина, Шпионка игриво посмотрела на Ларканти и провела пальцем по загнутой игле, пронзавшей сферу.
— Понравилось могущество, которое тебе одолжили Племянник Ио в ночь переворота? — Начал Кантар, с легким отвращением наблюдая за кровожадной улыбкой, которая расцвела на лице Стража. — Я назвал это — Реод'Ранк — «Коготь Карлика». Сосуд содержит гончий эликсир из моей крови. Если подшить эту дрянь к твоей ключице, я смогу провернуть похожий трюк, не покидая затхлых катакомб.
— Горожан ждет новая демонстрация силы? Я думал, они до сих пор подставляют разинутые рты под дождь. — Съязвил Ларканти.
— На этот раз зрителями станут лже-всадники, которые атакуют «Фалангу Десницы». — Ответил Кантар и неприязненно скривил обескровленные, подрагивающие губы. — Жестокостью они заслужили подобную честь.
— Ты знаешь это, потому что сам отдашь им приказ? — Поинтересовался Страж, не отводя тревожного взгляда от полой иглы.
— Тени уже сделали это. Не на прямую, конечно. — Непринужденно ответил Кантар.
— Я не удивлен. Их нападения помогли тебе завоевать популярность среди грязерожденных. — Пожав плечами, согласился Ларканти.
— Да, а еще они ослабили Нар'дрин и почти отдали его мне в руки. Теперь остался лишь один способ выжать немного пользы из этой шайки легковерных идиотов. Завтра я использую расправу над ними, чтобы запугать надоблачные Аллоды и показать Городам — Государствам свою власть. Тогда они, возможно, сдадутся без боя. — Поделился Кантар безгранично усталым голосом.
109 год 4 эры. 40 день сезона последнего теплого ветра.
Ларканти торжественно ступал босыми ногами по исполинской палубе «Фаланги десницы», за ним тянулся плавный рубиновый шлейф. Широкая грудь стража, открытая урагану, выпячивала мерцающий Реод'Ранк. Трепещущие усы Исполина мерцали еле заметным ореолом извивающихся щупалец Кантара. Кокон неосязаемых отростков содержал стража в центре, проникал сквозь толстые доски палуб и обволакивал непомерный рубиновый шар, дрожащий от разогретого, вихрящегося газа. Каменный страж вырвался за пределы крошечной двуногой оболочки, Дирижабль терялся внутри его существа. Грязные бледные, набитые в выпотрошенные каюты, были не дальше жгущегося Нар'Охай. Ларканти морщился от вони каждого зелота, который бродил по палубам парящей крепости из кремового кипящего дерева, украшенного аквамариновым узором клубящихся прожилок.
Бритоголовые Зелоты, выползшие из расплавленных трущоб, надменно шествовали мимо немногочисленных солдат. В пленных женщинах они видели куски горячей плоти, а в мужчинах тренировочных болванчиков. Добропорядочные последователи Кантара бесследно терялись в гомонящей толпе и не испытывали переизбытка уважения со стороны коллег. Терпение Стража лопнуло, стоило грозному дирижаблю подняться над пристанями Десницы. Последней каплей стала стая рьяных почитателей, которая вытащила на палубу затравленного бледного и заставила Стражу Внешнего Кольца беспомощно наблюдать за расправой. В мельчайших подробностях Ларканти ощущал, как удары тяжелых сапогов разгоняют по доскам пульсирующие вибрации и прогрызают в костях бледного трещины будущих переломов.
— Я положу их зверствам конец. С твоей помощью или без. — Мысленно процедил Ларканти, концентрируя новообретенные чувства на омерзительной сцене, которая с каждой секундой порождала более громкие одобрения.
— Урок смирения им не помешает. — Ответил неуютно отчетливый голос Кантара. — Просто потянись к этим ублюдкам.
Ларканти не оскалу рассечь величественное лицо, когда он торжественно протянул длань к одному из грязерожденных. Искусство Кантара соединил воедино две точки, расположенные на разных концах палубы и разделенные двумя сотнями метров. Рубиновый плащ вытянулся в длинный штрих, каменная кисть стиснула вздрогнувшую пепельную шею.
— Бледные — ваши пленники, а не рабы! — Взревел Ларканти, отрывая от земли барахтающегося приспешника. Рокочущий голос, перекрывающий вой ветра и рев каменного масла, вынудил Зелота метаться между попытками зажать уши и ослабить удушающую хватку.
— Ничто на судне не произойдет без моего надзора! Ничто не останется безнаказанным! — Прогремел Каменный Страж. Из широко раскрытых глаз вырвались всполохи рубинового огня, а перед протянутой ладонью возникли расплывчатые окна, ведущие в другие части «Фаланги». В них появились встревоженные Зелоты, оторвавшиеся от зверств и щерящиеся от громкого баса, который заставлял пыль опадать на бритые головы.
— В грузовом трюме! — Прохрипел распалился Страж, наблюдая за нескладным пепельным, который наслаждался прелестями вопящей пленницы. — Не обещаю, что сдержусь!
— Кто их считает. — Пробормотал Кантар, уставший от вопящей совести и доносов Нилин. Тело первого Зелота взмыло в воздух и с хрустом обрушилось на твердую палубы. Прежде чем острая челюсть брызнула черным на карамельные доски, рука Ларканти стиснуло новое горло. Толстые пальцы, закованные в каменную кожу, сгребли дергающийся кадык и нижнюю челюсть, которая мгновенно хрустнула и раскололась. Булькающий хрип утонул во влажном треске переносицы, когда Страж впечатал лицо фанатика в массивную бочку с разведенным Афритом. Ларканти подхватил поток ярости и остановиться на одном не смертельном ударе он не смог. Бритый череп хлынул между когтистыми пальцами потоком костяных осколков и горячей крови. Запуганная бледная, болезненно напоминавшая Линфри миниатюрным сложением, ошарашенно хлопала заплаканными глазами и натягивала на разбитые колени изодранные останки платья. Затравленный вид юного создания не позволил гневу стража затихнуть, и он обратил пламенный взор на других уличенных Зелотов. Прежде чем Страж кинуться к следующей жертве, под сводами его черепа раздалась властная команда Кантара.
— Успокойся, ты сделал достаточно! — Потребовал Десница и сковал тело Стража, наполнив вены льдом.
— Еще не время давать волю жестокости! — Продолжил Десница, пока бурлящий разум Хан Ката постепенно остывал. — Помоги ей прикрыться. Заверши акт возмездия красивым жестом, который скрасит его жестокость.
Мысли Стража замедлялись, переставали скалить пенящиеся пасти. Когда хватка паралича ослабла, он пошатнулся и уставился на предплечье, замаранное лоснящимися останками. Они на глазах растворялись в облаках едкого дыма, оставили крошечные чешуйки пепла и сожаление об утерянном контроле. Ларканти медленно выдохнул, скинул плащ и протянул бледной просторную белоснежную рубашку. Девушка, неловко прикрывая наготу и ссадины, приняла одежду дрожащей рукой.
— Прости за сцену. — Мягко проговорил Страж и погасил окно, ведущее на оживленную палубу. Затем Хан Ката учтиво отвернулся и великодушно предложил беженке безопасность своей каюты, но она улизнул, стоило одежде оказаться на острых плечиках. — Похоже, я получил свой ответ.
— За обветренным, суровым фасадом скрывается ранимое сердце. — Язвительно подметил Кантар.
— Мне говорили подобное. — Отмахнулся Страж и побрел к лестнице, ведущей наверху. Рубиновый шлейф пополз за хозяином, тихо шурша по пыльному полу, и мягко опустился на поникшие плечи.
— Пошевеливайся, Лже-всадники нападут прежде, чем мы отлетим от Саантира. — Поторопил Десница. — Мы не можем оставить горожан без зрелища.
* * *
Клинья бурых Галафейских Хоаксов отчаянно неслись наперерез исполинскому дирижаблю Десницы. Хлопки мощных крыльев и низкий рев становились все отчетливее, сердец солдат и притихших зелотов коснулся страх. Ларканти Хан Ката стоял на носу палубы и отстраненно наблюдал за бесконечными пепельными барханами, укрытыми еле заметной пурпурной дымкой.
— Почему я не чувствую, как ты сгораешь от нетерпения, Хан Ката? — Заискивающе поинтересовался Кантар, изучая меланхоличные, скользкие мысли Ларканти.
— Аппетит приходит во время еды. — Вяло огрызнулся страж и начал медленно извлекать из ножен черный клинок. Вместо шуршания Нар'Охай порождал вибрирующий рокот, у ног Стража со скрежетом появлялась глубокая борозда, брызжущая измельченными опилками. Последняя треть лезвия вырвалась из лона резко, разгоняя волну отчаянно свистящего воздуха. Трещина взрыла палубу, открывая полумрак нижних отсеков, и обратила коренастые перила в сноп острых щепок. Каменный страж размял плечи и торжественно шагнул в пропасть, заполненную холодным поднебесным вихрем. Незримые щупальца ухватились за плетение Мира, и Ларканти завис в воздухе. Не оглядываясь на удивленную черно-красную толпу, он нырнул вниз, и невесомый плащ окрасил рубином плавную траекторию. Реод'Ранк начал заметно нагреваться, тлеющее мерцание распространилось по трещинам каменного панциря и оплело широкую фигуру стража. Обогнув крутые борта, заключенные в узоры из начищенной бронзы, страж ринулся на обреченных Хоаксов.
— Главное не увлекись и не прикончи их командира. — Напомнил Кантар, ощущая мрачное напряжение, которое пульсировало вместе с сердцем Хан Ката.
— Зачем он тебе? — Спросил страж, заводя черную дугу за спину.
— Чтобы громогласно заявить о преданности Саррину Нараеду Галринад — одному из крупнейших разводчиков Аркефальских Хоаксов на Фенкрисе. — Пояснил Яроокий показательно напыщенным голосом.
— И это ведь будет правдой? — Разочарованно поинтересовался Страж.
— Самое смешное, что да. Нараед надеялся приблизить войну с Саантиром и разжиреть на доходах от продажи великолепных питомцев. — Сочась призрением, ответил Десница. — Тени смеялись до хрипоты, когда узнали о его намерениях.
— Великий Яроокий может обратить в пыль город врагов, только если на то есть причина? — Желчно отозвался Хан Ката.
— Веришь или нет, я тешу надежду стать спасителем, а не узурпатором. — Признался Десница мечтательным голосом, который быстро налился сталью. — Но с лже-всадниками будет покончено сегодня. Наша квота милосердия — полдюжины команд.
— Эти бледные заслужили смерть жестокостью. — Рассудил страж, неприязненно морщась, и осмотрел рой пернатых Хищников, который готовился окружить Фалангу.
— Раббаар дал им повод для ненависти, когда поскупился на стражу в северных шахтерских поселениях. — Напомнил Кантар и направил пылающий взор Ларканти на вытянутый шестикрылый силуэт, выделявшийся размером среди бурых гигантов.
— Хааф «Хинглинг» Лааран. По сравнению с ним мои зелоты — прилежная паства Черного Храма. — Представил Кантар чудовищного ткача.
— Наслышан. По крайней мере, несчастный Хаэкран'Каэт сможет сопротивляться. — Процедил Страж и хищно оскалился.
— Твое последнее столкновение с Лим'нейвен закончилось не слишком удачно. — Ехидно подметил Кантар и почувствовал, как в самолюбии стража появилась небольшая брешь.
— Целься в голову, которая торчит из груди пернатой твари. — Предупредил Яроокий сквозь лающий смех и швырнул Ларканти на сумасшедшего Лим'нейвен. Время вокруг Хан Ката текло неспешно, и рывок показался плавным, но каменные плечи обращали перья Хоаксов в облака бурых ворсинок, которые мгновенно разрывали яростные вихри. Пернатые исполины взволнованно бросились в стороны, крики исказили лица взмокших всадников, но шестикрылый зверь приветствовал стража расправленными крыльями, в которых запутался солнечный свет. Изогнутые облака застыли на гранях изящных лат, грозный клекот вырвался из-под сплошного забрала, украшенного бесстрастным ликом. В выгнутой грудине утопала вытянутая фигура в остром шлеме, который украшали ряды раскосых глаз и свечение, сочившееся из прорезей. Хааф стиснул в когтистых лапах громоздкий арбалет, черный наконечник снаряда развернулся к горлу наступающего стража.
— Кантар! Еще медленнее! — Мысленно проорал Хан Ката, видя плавное движение спускового механизма. Разбрасывая обрывки пестрого оперения, болт взвился с обшитой сталью ложбины и понесся к цели. Прежде чем страж напряг плечи и приготовился к удару, из пятизарядной кассеты выскользнул следующий снаряд. Кантар напряженно зашипел, растягивая секунды в минуты, рев шестикрылого Хоакса обратился пугающе низким несмолкающим рокотом. Не обращая внимания на вой растянутых связок, Ларканти обрушил Нар'Охай на вращающийся наконечник стрелы. Лезвие утонуло в облаке янтарных искр и отвело смертоносный снаряд. Скалясь от боли, пронзившей предплечье, Хан Ката занес клинок над вторым болтом. Немеющая рука оказалась недостаточно быстра, и Нар'Охай перерубил деревянное древко. Наконечник, барахтаясь в воздухе, врезался в бедро стража и вырвал лоскут каменной кожи. Брызнувшая кровь несла раскаленное сияние и мгновенно вскипела, оборачиваясь струей едкого дыма. Ревущий Ларканти настиг Хаафа прежде, чем тугая тетива вытолкнула третью стрелу. Наконечник Нар'Охай вспорол ложбину арбалета и отсек когтистые пальцы Ткача.
Щупальца Кантара и Хинглинга схлестнулись, воздух вспыхнул сломанными лучами света и пульсирующими сгустками непроглядной тьмы. Плетение мира начало распадаться на бесформенные лоскуты. Среди непредсказуемых аномалий дуга Нар'Охай столкнулась с когтями Хоакса, защищавшего хозяина. Удар белоснежного гиганта подбросил Ларканти к лязгающему забралу, во мраке которого пенилась оскаленная пасть. Страж отпрянул от клюва и загнутых клыков, но не избежал массивного лба. Панцирь Хан Ката взрыли извилистые трещины, мгновенно прыснувшие алыми всполохами и дымящейся кровью. Не успели легкие Ларканти затрепетать от удушающего кашля, как стража отшвырнул взмах крыла. Барахтаясь в рубиновой спирали вьющегося плаща, он разглядел удар когтистой лапы и направил черное лезвие на огромное предплечье. Сверкая болтающимися серпами когтей, обмякшая кисть полетела вниз. Взвывший хоакс отпрянул и прижал изувеченную лапу к груди, где Хааф обратил голубую кровь твердой коркой. Ларканти захрипел, изгоняя кашель ударом кулака, и ринулся на раненную тварь. Нар'Охай выдержал натиск пернатого предплечья, ринувшегося наперерез, и вспорол конечность вместе с рукавицей из Нар'дринской стали. Ларканти перехватил клинок двумя руками и обрушил на изогнутые скимитары, которые Хааф выхватил из-за янтарного пояса. Удар вмял бледного в кирасу питомца, пена брызнула из трещин изогнутого шлема вместе с грязной руганью на Надоблачном языке. Вибрация треснувших лезвий проникла в кости Хаафа, и следующий удар вырвал клинки из слабеющих пальцев.
Черное лезвие поймало тусклый пурпурный блик, готовясь ринуться на беззащитную грудь бледного, но взбешенный Хоакс ухватился за развевающуюся мантию и оторвал страж от жертвы.
— Плащ не мешает, пепельный ублюдок!? — Прогремел Хааф, пока клюв Хоакса несся на жертву, удушаемую рубиновыми путами. Щупальца Кантара, разбрызгивая вспышки Тепла, прорвались к шее Ларканти, мантия прошла сквозь каменную кожу и освободила сдавленное горло. Кашель стал яростным кличем, и меч стража вонзался в череп огромного зверя. Искореженное забрало отшвырнуло Ларканти, пернатый хищник выгнул спину и начал цапать эфес, который застрял в кости и искореженной стали. Страж подхватил мантию, трепещущую от беспорядочных взмахом огромных крыльев, и бросился к Хаафу.
— Не нравиться плащ, тварь!? — Прохрипел Хан Ката, проламывая коленом нагрудник Лим'нейвен и набрасывая рубиновую удавку на шею. Рука Хаафа бросается к перекошенному лицу стража и вытаращенным глазам, источающим обжигающее сияние. Ларканти перехватывает напряженную кисти и кости ломаются в тисках каменной длани, затем кулак вмял строе забрало в лицо Хинглинга. Покончив с сопротивлением, Ларканти рванул полы плаща. Красная петля скомкала латные пластины и переломила шею бледного. Предсмертная судорога раскатилась по изувеченному ткачу, а после скрутила мускулы пернатого исполина. Два существа, противоестественно сплавленные Искусством, отправились к Карлику мгновенно. Ларканти взмыл вверх и вырвал иссеченный эфес из обмякшей туши, которая обрушилась на раскаленные барханы.
— Их предводитель должен остаться живым! — Напомнил Кантар, и плащ, отмеченный синими разводами, вернулся на каменные плечи. Ларканти застыл, плавно покачиваясь в воздухе. Насладившись весом клинка и железным запахом, он окончательно сорвался. Даже Кантар сморщиться от зрелища, которое развернулось перед вытаращенными глазами Хан Ката. Размытые моменты полета сменялись болезненно четкими видениями лиц, перекошенных ужасом и криком. Потакая извращенному пороку, Ларканти оставлял чудовищные раны, которые далеко не всегда несли мгновенную смерть. Спустя минуту лже-всадники обратилась вопящими жертвами, воздух вокруг Фаланги заполнился иссеченными перьями.
Постепенно разум Ларканти начал остывать и наполняться отвращением. Медленно в нем вызревало чувство знакомое чревоугоднику, который затолкал в глотку слишком много яств. Надломленная рука болела все нестерпимее, бедро стискивала жгучая боль, а удушающая железная вонь стала тошнотворной.
— Что я творю… — Прохрипел Хан Ката. Туман развеялся и открыл крупно дрожащие руки, стискивающие вытянутый эфес. Смердящая кровь на кистях и предплечьях не успевала сгорать. Плащ потяжелел и вновь стиснул горло, которое дергалось от подступающей тошноты.
— Мне казалось, ты умеешь получать удовольствие от подобных… обязанностей. — Голос Кантара с трудом пробился сквозь гомон колотящихся сердец. — Выходит и тебе не повезло?
— Всему есть предел. — Сухо ответил Страж, передергиваясь от омерзительного зуда.
— Хинглинг мертв, жалкие остатки лже-всадников бегут в ужасе. Довольно зверств на сегодня, надо беречь аппетит. — Устало протянул Десница и шумно выдохнул, пряча лицо за взмокшими руками. Немного помолчав, он развернул скривившееся лицо Стража к предводителю Хоаксов, который стремительно отступал, разбрасывая платиновые перья холеного Хоакса. — Достань ублюдка с синим плюмажем, и покончим с этим.
— Хорошо… — Изможденно прошептал Страж и неохотно бросился на лидера. Ощущая ветер, который срывает тяжелые капли, укутанные сухой коркой, Ларканти сделал несколько лишних кругов вокруг взмыленного зверя. Затем он резко завис над пышущей жаром холкой. Всадник, управлявший зверем предводителя, остолбенел на мгновенье, но потом решительно вздернул арбалет. Прежде чем палец надавил на спусковой крючок, Ларканти обратил оружие в щепки вымученным взмахом. Мрачное лезвие бросилось к лицу обреченного всадника, но остановилось в сантиметрах от взмокшей кожи. Предводитель, облаченный в потрепанные латы, отказался сдаваться и, отчаянно вскрикнув, опустошил бобину тяжелого арбалета. Снаряды, сорвавшиеся с ложа в виде изящного женского силуэта, не дотянулись до стража, который не потрудился укорачиваться. Когда запас стрел иссяк, Ларканти покачнулся и оказался за спиной предводителя. Каменная кисть стиснула челюсть, сминая забрало в виде загнутого клюва. Щупальца Кантара рассекли стремена, а предплечье Стража, не обращая внимания на удары кинжала, сдавило грудь бледного. Через мгновенье сцепленные силуэты стремительно понеслись к Фаланге.
Страж грузно свалился на палубу, колени глубоко вошли в треснувшую древесину. Зелоты и стражники испуганно отпрянули, не отводя ошарашенных взглядов от окровавленного Ларканти. Предводитель лже-всадников свалился у приклоненных ног Хан Ката, из глухо скрежещущих лат вырвался болезненный стон. Бледный попытался вдернуть себя на ноги, но лезвие Нар'Охай пригвоздило к палубе его плечо.
— Не трогать пленного! — Пророкотал Ларканти, обведя подчиненных пылающими глазами. В ответ зазвучал нескладный хор, которому с трудом давалась фраза «Так точно, Саррин Страж!». Кивнув, Хан Ката потянулся к пасмурным небесам и взмыл под провисающую серую пелену. Прохладный влажный воздух окутал разгоряченное, перенапряженное тело. Ветер унес густой смрад.
— Позволишь? — Прохрипел страж, обнимая тучи разведенными руками и дрожа от предвкушения.
— К сожалению, твои ощущения дотягивается и до меня. — Согласился Кантар и запустил щупальца в обрюзгшие животы облаков. Тугие потоки ливня хлынули на улыбающееся лицо Стража. Пенящаяся вода вымывала скверну и останки из глубоких трещин, пока Хан Ката ловил ртом холодные капли. Голубые струи срывались с босых когтистых пальцев и вернули плащу чистый рубиновый цвет.
— Тени позаботятся о пленнике. — Утомленно сообщил Кантар и добавил живым, ироничным тоном: — Скоро мы отправим к Карлику всех, для кого пытаемся сотворить мирный Хинарин.
— Будет сложно оправдать проявленное рвение. — Ухмыльнувшись, отозвался Страж и помассировал остывшие глаза, которые саднили от прикосновения дождя.
— А перед кем оправдываться, если все отправиться в песок? — Ухмыльнувшись, пробормотал Десница. Хан Ката отозваться одиноким нервным смешком, и Кантар внезапно разразился лающим смехом. Страж, неожиданно для самого себя, подержал его низким хохотом.