Впереди, поблескивая большими медными пряжками, на хорошо начищенных черных башмаках, легко шагал Тихоня. Давно у него не было такого удачного дня. Первое - он хорошо умыл Бахаррака. Второе - добыл большой окорок и головку дорогого сыра. И, главное, получил приглашение стать учеником мага! Что еще нужно человеку для счастья?!
" Мага дракон не разорвет, - решил он. - Не такой маг дурак, чтобы не вывернуться. А может и всех вытащит. Шарахнет по дракону хитрым заклинанием, превратит его в лягушку и прихлопнет посохом... Обратной дорогой они, конечно, к Кныпшу не заглянут, нечего им у нас делать. Жаль, конечно, с магом я и отправился бы в Геликс. Но и без них доберусь, дорога знакомая. Сначала буду у него учеником, потом сам стану магом".
За Тихоней, на Фамогусте, следовал Калант, а рядом с мерином шагала Гельма. Если Тихоня куда-нибудь отлучался, коза непременно следовала за мальчишкой, присматривала, чтобы никто его не обидел. Сейчас она шла рядом с Фамогустом. Как-то так случилось, что мерин и коза с первого взгляда ощутили взаимную приязнь и теперь, возможно, мысленно разговаривали, обсуждали Мудреца Кныпша и его пророчество. А, может быть, и что-нибудь другое. Мало ли о чем могут порассуждать горячий боевой конь и мудрая коза.
Калант Сокрушитель Троллей пребывал в отличном настроении. Он и раньше был уверен, что победит дракона. Но слова Мудреца тоже кое-чего стоили. А тот, ведь, почти прямо сказал, что надо надеяться на меч и копье. Тут и думать нечего. Это про славный Калибур и копье с Мультифритовым наконечником. И еще: "Щедрый побеждает скупого!" Это тоже прямо он нем. Не дракон же щедрый. Все драконы - скупые, это хорошо известно. А в своей щедрости Калант не сомневался. И славные друзья у него были, о которых говорил Мудрец. А уж "твердая рука" приносила Каланту победу не на одном турнире. "Восторжествует то, что должно восторжествовать..." - и это понятно. Рыцарская отвага и справедливость должны восторжествовать. Не дракон же...
Пребывая в предвкушении близкой победы над драконом, Калант пел. Несмотря на хорошее настроение, рыцарь пел грустную балладу, потому что веселые песни, которые поют горожане, благородному и отважному рыцарю петь не пристало, а все баллады грустные. Калант пел о молодом рыцаре Кромальде, который дал обет прекрасной принцессе, что вызовет на честный бой сто других благородных рыцарей, победит их и потребует от каждого, чтобы тот явился к чертогу любимой, пал перед ней на колени и признал ее самой прекрасной, самой умной и самой добродетельной. Долгие годы странствовал рыцарь Кромальд, выполняя свой обет. Сто раз сражался он и сто раз победил. И всех побежденных он посылал преклониться перед принцессой. В жестоких сражениях был он много раз ранен, потерял левую руку и правый глаз, но обет свой выполнил. Когда же рыцарь вернулся к прекрасной и целомудренной принцессе, то оказалось, что она давно вышла замуж за кого-то пажа, разодетого в яркие ткани и украшенного перьями, как распустивший хвост павлин. Очень огорчился рыцарь Кромальд коварной изменой принцессы и заплакал, но верный обету продолжал любить ее. Он сел на пенек, возле замка, в котором проживала принцесса, и стал вспоминать все свои битвы, все свои подвиги, которые он совершил в честь прекрасной, но неверной дамы сердца. Баллада была не просто длинной, как каждая рыцарская песня он была бесконечной. Рыцарская баллада тем и хороша, что каждый мог петь ее, пока ему это не надоедало, или, пока не заканчивалась дорога.
Пассажиры экипажа тем временем обсуждали пророчество выданное Кныпшем.
- Хитрая скотина, - отдал должное Мудрецу Мичигран. - Вы поняли, как он нас подставил?! Сожрет рыцаря дракон или Калант убьет чудовище - пророчество сбудется в любом случае. Жулик! Ох и жулик этот Кныпш.
- Лжец и еретик, - осудил Кныпша и Буркст. - У благородного рыцаря Каланта Предназначение. В Священной Книге записано о его победе над драконом. Их пресветлость, отец Хоанг, Координатор Ордена святого драконоборца, дважды рожденного Фестония благословил рыцаря на победу. Никакие вороны, в какую бы сторону они ни полетели, ему не помешают. Этот наглый лже-мудрец ничего не знает о Предназначении и Священной Книге. Вы видели, он надел точно такой же балахон, какой носит святой Фестоний, и подпоясался веревкой. Будете моими свидетелями. Я доложу об этом неустанному борцу с ересью - брату-коменданту отцу Кресску.
- Люди не могут заглядывать в будущее и предсказывать его, - затянул свое любимое Альдарион. - Только у эльфов есть настоящие Мудрецы и Пророки. Еще двести лет тому назад они предсказали, что настанет время, когда наша светлая королева станет править не только эльфами, но и всеми народами...
- Я давно хотел тебя спросить, - прервал его Мичигран, - ваша королева... как, ты сказал, ее там зовут?..
- Прекрасная Эльсениор, - подсказал Альдарион. - Это имя боготворит каждый эльф.
- Ага, Эльсениор, - Мичигран не обратил внимания на укоризну, прозвучавшую в голосе эльфа. - Я, вот, думаю, что когда вы все перебрались в Геликс, она не могла остаться в лесу. Одной в лесу скучно: не с кем ни поговорить, ни выпить. И, главное, королева, ведь, должна быть со своим народом. Значит, и она перебралась в город. Кем она служит у бургомистра? Что-то я ее там не замечал. Может быть на кухне? Она, что, умеет хорошо готовить?
Лицо у Альдариона пошло пятнами. Глаза стали круглыми. Рука потянулась к кинжалу.
- Никто не смеет... - выдавил он и глубоко вдохнул. - Никто не смеет... - хрипло повторил он. - Никто не смеет говорить такое о нашей прекрасной и вечно молодой королеве!
Альдарион увидел, что Мичигран прищурился и изготовил посох, и вынимать кинжал из ножен не стал. Эльф замолчал, но, видно было, что внутри у него все кипело. Только что пар из ушей не шел.
- Ты что, обиделся? - натянул маску простодушия Мичигран. - Я ничего плохого о вашей светлой королеве сказать не хочу. Я вообще уважаю королев. А она, говорят, очень красивая женщина. Просто мне стало интересно, кем она сейчас работает.
- Светлая королева эльфов никогда не станет работать, - угрюмо заявил Альдарион. - Светлая королева правят.
- Кем она правит, если вы все в город перебрались? - не отставал Мичигран.
- Наша прекрасная и всегда молодая королева Эльсениор, со свитой приближенных к ней дам и пажей, находится там, где должна находится, и ждет своего часа. Никто, кроме самых приближенных к ее зеленому трону эльфов, не должен видеть ее, не должен знать, где она сейчас. А если кто-то из чужих увидит королеву, он умрет страшной смертью.
Сказав такое, Альдарион откинулся на спинку сидения и гордо посмотрел на мага.
Калант продолжал петь балладу о благородном рыцаре Кромальде, который, к этому времени, закончил вспоминать свои подвиги и стал размышлять, как ему быть дальше: вызвать на поединок подлого пажа и убить его, или снова отправиться странствовать, и найти свою гибель в сражении с каким-нибудь хищным чудовищем. Но путники так и не узнали, что решил отважный и благородный рыцарь, потому что коза, вдруг, остановилась. Гельма повернула голову к зарослям, вправо от дороги, принюхалась и повела ушами. Вслед за козой остановился и Фамогуст. Мерин тоже уставился на заросли.
Калант оборвал балладу на самом интересном месте.
- В чем дело, Фамогуст? - недовольно спросил он.
Мерин повернул голову, поджал губы и коротко глянул на хозяина, как бы советуя ему помолчать. Затем снова стал внимательно разглядывать лесную чащу. Он, как и коза, почувствовал затаившуюся в лесу опасность.
Гельма же, еще раз принюхалась, что-то коротко мемекнула Тихоне, пригнула рогатую голову и неожиданно юркнула в чащу. И исчезла. Привыкшая бродить в окрестностях пещер, скрываться от грубых и жестоких варваров, выслеживать званных и незваных гостей и предупреждать о них Тихоню, коза пробиралась в густой чаще быстро и неслышно.
- Чего это она? - удивился рыцарь, обращаясь на этот раз не к Фамогусту, а к Тихоне.
- Гельма услышала чужого и пошла узнать, кто он такой, и что он здесь делает, - объяснил Тихоня. - Наверно там затаился враг. Скоро мы узнаем об этом.
- Коза Гельма сейчас находится под моим покровительством, - сообщил рыцарь. - Я не могу допустить, чтобы ее обидели. Если в лесу затаился коварный враг, то не беззащитному животному искать с ним встречу, а мне. Надо последовать за ней.
- Не надо следовать за ней, благородный рыцарь, - Тихоня за судьбу козы не беспокоился. - Лес здесь густой и нам не пробраться в этих зарослях. А Гельма везде проскользнет тихо, ее никто не услышит. И обидеть ее никто не сможет. Она сама обидит, кого хочешь.
- Кто там может прятаться? - продолжал интересоваться Калант.
- Гельма придет, узнаем.
- Ищущие добра и мира не станут прятаться и тайно подглядывать за честными путниками, - напомнил Буркст. - В этих глухих краях должно быть немало недоброжелателей и еретиков.
Прихватив дубинку, он слез с козел, и тоже стал разглядывать лесную чащу, в которой исчезла коза.
Мичигран был согласен с монахом.
- Альдарион, лесные заросли - это по твоей части. Разберись-ка, какие враги там затаились и подглядывают за нами, - велел он.
Эльф послушно выбрался из экипажа и подошел к зеленой стене леса.
- Ну, - поторопил его Буркст. - Что за еретики там прячутся? Может быть, на нас опять собираются напасть нечестивые варвары?
Альдарион не ответил, он вглядывался в чащу, прислушивался, принюхивался.
- Там никого нет, - наконец сообщил эльф.
- Гельма кого-то почуяла, - не согласился с ним Тихоня.
- Не думаешь ли ты, что какая-то коза лучше меня может определить, что делается в лесу? - в голосе эльфа звучали и уверенность в свой талант и презрение к козе.
Мичигран и Буркст поверили ему. Чего уж спорить, эльфы - дети леса, и о том, что происходит в чаще, они могли чувствовать лучше любого другого.
Но Тихоня был из нового поколения, выросшего в большом и шумном городе. Легенд об эльфах он не знал. Некому было рассказывать Тихоне легенды. Для него эльфы были чиновниками из канцелярии бургомистра, гордецами, крючкотворами и взяточниками.
- Гельма не какая-то коза, - Тихоня прекрасно знал, на что способна Гельма. - Она умная и хорошо знает лес.
- Никто не может знать лес лучше нашего народа. Здесь никого нет, это говорю вам я, эльф Альдарион.
- Эльфы действительно хорошо знают лес, - поддержал его Калант. - Наверно коза скрылась по каким-то своим делам. Подождем ее.
Их спор прервал громкий крик, который раздался откуда-то, из глубины лесной чащи. Непонятно было, кто кричит: человек, гоблин, эльф или хищное животное. Кричавший был смертельно напуган. В этом крике были безвыходное отчаяние, неподдельный ужас и непереносимая боль. Существо способное издать такой душераздирающий вопль, судя по всему, было громадным и ужасным. Каким же сверхужасным, внушающим всепоглощающий страх должно быть чудовище, напавшее на него!?
Путешественники застыли, захлестнутые нахлынувшей из леса волной ужаса. Даже Фамогуст был потрясен.
Но благородный рыцарь Калант Сокрушитель Троллей не знал, что такое страх. Услышав отчаянный вопль, он понял, что в лесу, действительно, затаилось кровожадное чудовище. А раз так, то появлялась возможность спасти козу, которая находилась под его покровительством и совершить подвиг. Рыцарь не мог упустить эту возможность. Он привстал на стременах и выхватил из ножен славный Калибур.
- Эй, ты, чудовище! - закричал он в сторону непроницаемой зеленой стены. - Я, рыцарь Калант Сокрушитель Троллей, бросаю тебе вызов! Выходи на дорогу, и мы сразимся с тобой. Каким свирепым и могучим ты бы ни было, я вызываю тебя на смертельный бой!
Тишину, наступившую после вызова, брошенного рыцарем чудовищу, вскоре снова нарушил душераздирающий вопль, а за ним жуткий стон, свидетельствовавший, что чудовище разделалось со своей жертвой.
А вызов рыцаря остался без ответа. Коварный хищник не желал выходить на честный бой. Очевидно, он бесшумно и осторожно подкрадывался к дороге, чтобы напасть на отряд. Но ему не суждено было сделать это внезапно, его ждала достойная встреча: отважный рыцарь изготовил к бою надежный Калибур, Буркст сжимал дубину, Мичигран направил конец посоха в сторону леса, Альдарион обнажил кинжал. А где-то была еще и храбрая коза Гельма.
Гельма, нырнув в чащу, приняла круто вправо, сделала полукруг и направилась к тому месту, где на дороге остановился отряд Каланта. Коза давно почувствовала, что кто-то, таясь в лесу, следует за отрядом. Ее нисколько не заботила судьба рыцаря и его спутников, но здесь находился Тихоня, ее лучший друг, которого она считала необходимым оберегать от всех существующих опасностей. Гельма и направилась выяснить, кто следит за ее лучшим другом Тихоней. А если существует опасность - устранить ее.
В лесных зарослях Гельма пробиралась стремительно, но умело и бесшумно. Она не потревожила ни один куст, не наступила ни на одну сухую ветку, не вспугнула ни одну птицу. Добравшись до места, где по ее мнению, мог притаиться враг, Гельма стала двигаться еще осторожней и вскоре увидела варвара. Варвар был высок и широкоплеч, на поясе его висел длинный меч, на голове красовался медный шлем стражника. Придерживаясь руками за толстое дерево, он смотрел на дорогу, где в это время находился отряд Каланта. Гельма вспомнила, что видела высокого варвара, с медным шлемом на голове, в отряде Бахаррака. Варваров коза не любила. Варвары были врагами. И этот варвар, конечно, тоже был врагом. Он мог сделать что-нибудь плохое Тихоне. Такого Гельма допустить не могла.
Осторожно, так, чтобы притаившийся варвар не мог услышать ее, Гельма приблизилась и стала разглядывать врага. Любимым местом, куда коза обычно стремилась загнать свои рога, был зад противника. Это место Гельма считала наиболее уязвимым, а, может быть, даже, специально предназначенным, чтобы бить в него рогами. Но варвар оказался слишком высоким. Можно было боднуть врага в ногу, но это не давало должного эффекта. Пока коза обдумывала план нападения, варвар пригнулся и стал через прогалину смотреть на дорогу. Перед Гельмой, во всей красе, предстал беззащитный тыл врага. Это было именно то, о чем коза мечтала. Ничего лучшего она не получила бы, даже если бы попросила помощи у святого Фестония. Медлить было нельзя. Гельма прицелилась, наклонила рогатую голову, сделала два стремительных прыжка и в многострадальный зад Гортека Медная Башка наблюдавшего за дорогой и совершенно не подозревавшего, что возле него кто-то есть, врезались рога козы.
Неожиданный удар в место, которое определяется как тыл и только в самых редких случаях подвергается нападению, потрясло варвара. "Кхеммы!" - молнией блеснула под медным шлемом мысль. Не отдавая себе в этом отчета, Медная Башка, после рассказа Крроба, все время думал о беспощадных и кровожадных оборотнях. И случилось то, чего он больше всего боялся: они явились.
- А-а-у-у-а!.. У-у-а-а-у!.. - невольно вырвался у варвара вопль ужаса.
"Главное, не смотреть в их горящие красным огнем глаза..." - вспомнил Медная Башка. Он обхватил руками толстое дерево, прижался к нему лицом и крепко зажмурился.
"Когда враг в панике, следует действовать быстро и энергично, нельзя дать ему опомниться", - такое правило утвердила для себя Гельма после многочисленных схваток с самыми разными противниками. Коза не медлила. Действовала быстро и энергично. Она рванула оттопыренный зад врага острыми зубами.
"Начинают есть, - сообразил Медная Башка. - Но я невкусный... Может быть им не понравится... Главное - не посмотреть им в глаза..." Он зажмурился еще крепче.
Гельма куснула еще раз и вырвала большой клок из кожаных штанов варвара.
- А-а-у-у-а!.. У-у-а-а-у!.. - снова в ужасе взвыл тот, и еще крепче прижался к дереву.
Результат нападения Гельму удовлетворил. Она решила, что теперь враг уже не сможет обидеть хорошего человека Тихоню.
Варвар обхватил дерево, по-прежнему, прижимался к нему лицом и уже не орал, а жалобно поскуливал. И только сейчас он вспомнил о богине Шазурр...
- О Могучая, Кровавая, Беспощадная и прекрасная в гневе своем! - взвыл он. - Спаси меня, твоего раба и я принесу тебе в жертву целый табун черных жеребят!
Сказал и застыл. Ждал, услышала ли его богиня Шазурр, прекрасная в гневе своем, спасет ли она своего раба?
Судя по тому, что его больше не тронули - богиня проявила свое снисхождение и заступилась.
Выждав какое-то время, и продолжая тихо поскуливать, Медная Башка открыл глаза, затем несмело и осторожно оглянулся. И никого не увидел. Это придало ему смелости. Он оторвался от дерева и обернулся... Никого... Кхеммы-оборотни исчезли... Постепенно приходя в себя и успокаиваясь, Гортек стал оглядывать местность, пытаясь обнаружить какие-то следы, оставленные кхеммами. Но опытная Гельма никаких следов не оставляла. Ни сломанной ветки, ни сорванного листа...
Гортек ощупал зад, которому трижды нанесли урон. Крепкие кожаные штаны висели лохмотьями, полушария кровоточили... Но, что такое изорванные кхеммами штаны и небольшая рана, по сравнению с жизнью?! Медная Башка упал ничком на скудную лесную травку и возблагодарил богиню Шазурр Великую, Беспощадную и прекрасную в гневе своем, за чудесное спасение и поклялся ей, что каждого черного жеребенка, которого он увидит, он принесет в жертву Великой и Беспощадной. Поблагодарив богиню за чудесное спасение, Медная Башка медленно направился в сторону поляны, где его ждала Орда. Провожать отряд Каланта до развилки дорог, как ему велел Бахаррак, Медная Башка не стал. Он боялся кровожадных кхеммов. В этот раз его спасла от мучительной смерти богиня Шазурр, прекрасная в гневе своем. А выручит ли она его, если оборотни нападут снова?.. Медная Башка решил не рисковать. Если Бахарраку хочется проследить, в какую сторону направился рыцарь, пусть он сам и следит, или пошлет кого-нибудь другого.
Проводив варвара взглядом и убедившись, что теперь никакая опасность Тихоне не грозит, Гельма так же тихо заскользила в обратный путь.
Дикий заполненный отчаянием и ужасом вой раздавшийся в лесу, еще больше насторожил путников. В чаще происходило что-то страшное.
- Какая-то нечисть резвится, пойду-ка я, умиротворю ее благим словом, - не выдержал Буркст. - Да поможет мне святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний!
- Там затаилось что-то хищное и коварное. Его не проймешь словом, - рассудил рыцарь.
- У меня еще и дубина есть, - монах поднял дубину, взмахнул ею пару раз и остался доволен.
Рыцарь глянул на стену из деревьев и высокого кустарника, убедился, что ему через нее не проехать.
- Ты в битву не вступай, - велел он монаху. - Вымани чудовища сюда, на дорогу, а здесь я с ним расправлюсь.
- Я с тобой, - Мичигран сбросил плащ и шляпу, которые помешали бы ему пробираться в чаще. - Попробуем вдвоем, святой отец: ты именем святого Фестония и дубиной, а я заклинаниями и молниями, может быть у нас что-нибудь и получится.
- Погодите, - остановил их рыцарь. - Может быть, чудовище само придет сюда. Если оно разумно, оно все-таки должно принять мой вызов.
Он приподнялся на стременах и, что есть силы, закричал в сторону леса:
- Эй ты, мерзкая тварь! Перестань прятаться и трусливо рычать из-за кустов. Я не боюсь ни твоего яда, ни твоих когтей, ни твоих зубов. Даже если у тебя десяток голов, ты меня не напугаешь. Входи, я, Калант Сокрушитель Троллей, готов тебя встретить.
Лес молчал. Тогда Калант, использовал еще один прием, который благородные рыцари подчас употребляют, вызывая врага на бой.
- Ты, подлый трус, лишенный чести и совести. Мерзкий негодяй, недостойный лизать мне сапоги. Ты родился в навозной куче без отца и матери, от вони твоего дыхания вянут листья на деревьях. Ты дрожишь и зарываешься в болото при звуках копыт моего боевого коня Фамогуста. Выходи и я посмотрю, какая у тебя кровь!
- Если он и теперь не откликнется, то он трус, и недостоин отведать моего меча.
Лес по-прежнему молчал. Чудовище не откликнулось.
- Выманите его сюда, и, ни в коем случае, не вступайте с ним в бой, - приказал рыцарь.
- Может быть, лучше подождем, пока вернется Гельма, - предложил Тихоня.
- Ты думаешь, что твоя коза еще жива? - удивился Буркст.
- Конечно. Гельма умна и не дастся никакому чудовищу.
Неизвестно чем бы закончился разговор, но в это время из чащи выскользнула коза. Она остановилась, оглядела отряд, нашла взглядом Тихоню, убедилось, что он в целости и сохранности, неторопливо подошла к пареньку и положила у его ног окровавленный лоскут черной кожи, вырванный из штанов варвара. На мордочке Гельмы были рассыпаны красные пятнышки, похожие на запекшуюся кровь.
- И это все, что осталось от чудовища? - спросил ее Мичигран.
Коза снисходительно посмотрела на мага, и, вроде бы, даже, пожала плечиками, затем повернулась к Тихоне и потерлась мордочкой о его ногу. По ее умиротворенному виду можно было понять, что с чудовищем она расправилась и хорошему человеку Тихоне больше некого опасаться.
- Умница... - Тихоня почесал козу за ушами и под мордочкой.
- Не может того быть, что она победила с чудовище, - не поверил Буркст.
- Гельма долго жила в лесу одна, и научилась управляться с хищниками, - объяснил Тихоня. - Она и с волком может разобраться, и со змеекотом.
Мичигран поднял лоскут кожи, что притащила коза.
- Э.... Да я это чудовище, кажется, знаю... Глянь-ка святой отец.
Буркст взял у него лоскут, внимательно осмотрел.
- Варвары, которых я видел, ходили в штанах из такой же кожи, - объявил он.
- Точно, - подтвердил Мичигран.
- Вы хотите сказать, что дикие крики, которые доносились до нас из лесной чащи, издавало не чудовище, какой-то варвар? - удивился рыцарь.
- Не знаю, - не стал ничего утверждать маг. - Может быть и чудовище. Но оно носило кожаные штаны, какие обычно носят варвары.
- А дикие вопли?
- Думаю, что если наша бесстрашная Гельма неожиданно напало на варвара, он вполне мог издать эти довольно странные звуки.
- Коза расправилась с варваром?
- Святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, если это нужно для благого дела, помогает и животным, - сообщил Буркст. - Записи о подобных поступках святого имеются в Священных Книгах.
- Да, конечно, святой Фестоний знает, что делает. Но зачем варвару было прятаться в лесу и следить за нами?
- В сердцах нечестивых варваров поселилась зависть, - объяснил Буркст. - Они алчут сокровищ, что возлежат в башне дракона.
- О, тогда нам надо поспешить, - решил рыцарь. - Они могут опередить нас.
- Нет, - успокоил его монах. - Спешить нам нет никакого смысла. - В пасть дракона они не полезут. Они хотят дождаться, пока ты убьешь дракона и потом завладеть сокровищами. Но, святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний все знает, все видит и не допустит к сокровищам еретиков.
- Пожалуй, так оно и есть, - согласился Калант. - Но, все равно, нам не стоит задерживаться. Веди нас вперед, Тихоня. Как называется поселение, где мы возьмем проводника?
- Нуидыра.
- Интересное название, - обрадовался Мичигран. - Какой умник придумал такое замечательное название поселению?
- Не умник, а святой Фестоний, - сообщил Тихоня. - Поселенцы рассказывают, что раньше оно называлось как-то иначе. Но однажды к ним зашел сам святой Фестоний. Он поглядел на поселение, сказал: "Ну и дыра", - и ушел. С тех пор поселенцы с гордостью называют место, где они живут, Нуидыра.
Отряд снова двинулся в путь. Впереди, поблескивая большими медными пряжками, на хорошо начищенных черных башмаках, шагал Тихоня. За Тихоней, на неторопливо шагающем Фамогусте, ехал Калант, а рядом с мерином, по-прежнему шагала Гельма. Теперь ничто не мешало Каланту продолжить балладу. Если верить тем, кто сложил ее, то славный рыцарь Кромальд решил не трогать вероломного пажа и снова отправился странствовать. В первой же битве он поразил злого волшебника и освободил от хищных чудовищ заколдованный лес, затем двинулся дальше, восстанавливая справедливость, помогая вдовам и сиротам и совершая другие благородные дела. Дорога до Нуидыры была длинной.
- Не люблю я варваров, - сержант Нообст обошел все три телеги, которые они увезли с поляны, где погиб Носорог. Телеги были плотно чем-то забиты и по-хозяйски аккуратно укрыты. Видимо на них находилось немало разного добра. - Им бы только грабить.
- Поселянам все равно, кто их грабит: варвары или разбойники Бритого Мамонта, - отметил Пелей-Деляга.
- Не, - не согласился Зубастик. - Оно не все равно. Варвары, вонючее отродье, - они, ведь, чужаки. Все, что увидят, грабят и увозят к себе, в степь. Да за такое ноги из задницы порвыдергивать надо. Потом сказать, что так и было.
- А вы чем лучше? - спросил Деляга.
- Ну, ты и скажешь... - удивился Зубастик. - Варвары, они ведь навсегда увозят. А мы же свои. Все, что берем, в наших местах остается. Страна от этого не беднеет. А у нас никакое добро не задерживается. Все, что награбим, мы потом пропиваем или в кости проигрываем. Оно к поселенцам и возвращается. Этому даже научное название есть. Мне один монах расстрирга, которого в нашу гильдию приняли, объяснил. Называется круговорот ценностей в природе. Ученый был монах. Вся, - говорил он, - природа на том построена.
- Варвары - пришлые, а вы своих грабите,- укорил Зубастика Пекис Младший.
- Нам что, в степь идти?! - возмутился тот. - Да гори она ясным огнем! Чего тащиться в такую даль, если вот оно, рядом? Да и какой это грабеж? Они работают, и все копят, скопидомят. Такая у них жадность, что конца не видать. Куда им столько? Мы только лишнее берем. Кого хочешь спроси: если у горожанина или, скажем, поселянина ничего нет, так мы у него ничего и не берем. Делимся, можно сказать, по честному. Да разве мы одни берем? Ты спроси у сержанта, стражники что ли не берут?
- Берем, - согласился сержант. - Из Слейга же ни одного гнутого медяка не выбьешь. Приходится брать. На прокорм. Опять же обмундирование иметь надо, оружие... Мы городу служим и вот так ему нужны, - Нообст провел ладонью правой руки себе по горлу. - Без нас порядка не будут. Вот эти повылазят, - он кивнул в сторону гномов, - и всю жизнь испоганят. Куда нам деваться, приходится брать.
- Ты говоришь как сатрап и приспешник бургомистра, - обиделся за "испоганят" Крагозей. - Когда мы придем к власти, то никто, ни у кого, ни грабить, ни брать не будет. Богатство мы справедливо разделим на всех, поровну.
- Так мы уже! - Зубастик ухмыльнулся.
- Что уже? - не понял Крагозей.
- Справедливо делим на всех поровну. Сначала делим с поселянами и горожанами. Потом, Бритому Мамонту, десятую часть. Это, значит, для Запаса. Без Запаса нельзя. А остальное: всем поровну, по справедливости. Провалиться мне на этом месте, ежели я соврал.
- Так оно и есть, - поддержал Зубастика Гвоздь. - Вы что-то шебуршитесь, шумите, народ баламутите, а ничего у вас не получается. Вы ведь за то, чтобы всем поровну, так я понимаю?
- Да, - подтвердил Крагозей. - Мы за справедливость. Мы за то, чтобы народное богатство распределялось всем поровну.
- Вот и вступайте в нашу гильдию. У нас, как раз, все так и есть. От каждой добычи десять частей атаману, а остальное всем поровну.
Крагозей не сразу нашелся, что ответить на такое. А Умняга Тугодум сообразил. На то он и был теоретиком, чтобы соображать и объяснять.
- Стихия, - пророкотал Умняга и погладил бороду. Потом объяснил Гвоздю и Зубастику: - То, что происходит в вашей гильдии, это стихийное движение без прочного научного фундамента.
- Вот именно, - подхватил Крагозей. - Вот именно. Вы тоже стремитесь к прогрессу, но стихийно. А стихия может овладеть массами только на короткое время. На длительный период массы за вами не пойдут. Наше же движение имеет в своей основе современную передовую науку. И эта наука всесильна, потому что она верна. На основе передовой науки мы осуществим высшие принципы развития общества. И тогда наступит эра всеобщего равенства. Понимаешь, все будут равны.
- Это я и капрал Коорн станем равными? - спросил Нообст. По тону его можно было почувствовать: сержант уверен, что такого не может быть никогда.
Но Крагозей не был знаком с капралом Коорном и, вероятно, именно поэтому, глубоко заблуждался в возможности осуществления эры всеобщего равенства.
- Да, все будут равны, и твой капрал Коорн будет иметь те же права, и то же имущество, как ты, или Деляга.
Деляга не стал спорить, он вообще не обращал внимания на горячие речи Крагозея, а Хитрый Гвоздь рассмеялся.
- Коорн глуп, как пень, - сообщил Хитрый Гвоздь, который немало знал о капрале. - Он самый тупой из стражников города.
- Вот-вот, ты сейчас изложил мнение верхов, о простом народе, - это была любимая тема Крагозея. - Но это демагогия, безответственная и вредная демагогия. В действительности идет повсеместное угнетение трудового народа. Народ принуждают к рабскому труду, держат в узде невежества, поэтому он не может проявить свои таланты.
- Как низший чин, капрал постоянно подвергается непомерной эксплуатации со стороны лиц, узурпировавших власть в городе, и это угнетает его способности, - снова пророкотал Умняга Тугодум. - Мы боремся за права и равенство вашего капрала Коорна и всех Коорнов, сколько их есть в Геликсе. Когда мы возьмем власть в свои руки, все скрытые таланты капрала раскроются прекрасными цветами.
- В этом вся суть! - Крагозей решил воспользоваться благоприятной возможностью и поработать в массах. - Трудовой народ изнывает под игом эксплуататоров. Но мы освободим его, и трудовой народ гордой поступью, чеканя шаг, выйдет на арену истории. Власть перейдет в руки тех, кто из поколения в поколение, проливал пот и набивал кровавые мозоли. Кто был ничем, тот станет всем. Ваш угнетенный капрал Коорн станет начальником городской стражи. А лейтенанта Брютца, прислужника губернатора, мы разжалуем в простые стражники.
- Но если Брютц не согласиться? - продолжал развлекаться Хитрый Гвоздь. - У Черного Лейтенанта, знаешь ли, характер.
- Заставим! Народ скажет свое слово и никуда ваш Брютц не денется.
Сержант Нообст слушал Крагозея и сожалел, что там, в Геликсе, когда было столько возможностей, он ни разу не стукнул по башке этого нахального гнома. Пелей-Деляга и его братец отошли в сторонку и разговаривали о чем-то, о своем. Умняга Тугодум неспешными кивками подтверждал все сказанное Крагозеем, а Камнелом внимательно слушал своего вождя, и старался запомнить умные слова, чтобы, когда это потребуется, воспользоваться ими. Хитрый Гвоздь продолжал развлекаться.
- А кем, после вашей победы, вы сделаете сержанта Нообста? - продолжал заводить Крагозея Хитрый Гвоздь.
- Сержанта Нообста? - Крагозей пристально посмотрел на сержанта, как будто увидел его впервые.
- Происхождение - из бедных горожан, - подсказал Гвоздь. - Воевал с харахорийскими пиратам, опытный командир стражников...
- Данные, конечно, положительные, - Крагозей ненадолго задумался. - Стражником, - наконец решил он. - Сержант Нообст слишком долго служил продажному режиму и должен искупить свою вину, - потом еще немного подумал и добавил. - Но это не окончательное решение. Учитывая трудовое происхождение и боевые заслуги, вполне возможно, что Нообста оставят сержантом. Конечно, с испытательным сроком.
- И капрал Коорн будет моим начальником? - не мог не поинтересоваться Нообст.
- Да, капрал Коорн, как представителя угнетенных масс, мы выдвинем на руководящую должность. Вполне возможно, что он станет начальником городской стражи, - объяснил Крагозей.
Нообст подумал о том, что если сейчас подойти к Крагозею и дать ему хорошего пинка, то гном улетит как раз в густой терновый куст, ветки которого покрыты длинными и острыми шипами. А в другой куст можно бросить Умнягу. Пусть гномы рассказывают там, друг другу, про свое дурацкое равенство и выдвигают друг руга на руководящие должности. Только сейчас не стоило этого делать. Вот когда они вернутся в Геликс, тогда и можно будет вправить коротышкам мозги.
- Когда мы вернемся в город, я тебя арестую, - сказал Нообст гному.
- Ты мне рот не заткнешь, - возмутился Крагозей. - Я и арестованный буду говорить, что узурпаторы, управляющие городом, украли нашу свободу.
- Это ты говори сколько хочешь. Такое не страшно. А вот то, что ты собираешься сделать идиота Коорна равным всем нормальным людям, да еще поставить его начальником городской стражи, этого допустить нельзя. Если не передумаешь, то придется тебя бросить в одиночку. И кукуй себе там. Ну, чего там хорошего?
Это уже относилось к Хитрому Гвоздю, который оставил спорщиков, подошел к телегам, сбросил накрывающий одну из них полог, и рассматривал лежащий в ней груз.
- Много всякого, - с явным недовольством отозвался Гвоздь. - Посмотри, может тебе чего-нибудь пригодится.
Сержант Нообст отвернулся от гномов, как будто их здесь и не было, подошел и посмотрел. На телеге было действительно много всякого. Ворохи каких-то старых халатов, хотя, возможно, это были вовсе не халаты, а какое-то другое тряпье; черствые лепешки, глиняные миски и горшки, с какой-то едой, похожей на кашу; опять черствые лепешки, ведра, мотыги и лопаты; и еще что-то непонятное... Все то, что поселяне не посчитали нужным спрятать, ожидая набега варваров.
- И грабить они не умеют, - презрительно сплюнул сержант. - Ну, что с этим делать, кому это нужно?..
- Никому, - согласился Хитрый Гвоздь. - И телеги нам тоже не нужны. Там, в скалах, проходы узкие, телеги не пройдут.
- Бросаем все здесь, - решил Нообст. - Кто-нибудь из поселян набредет, пусть забирают.
- Давайте заночуем здесь, - предложил Пелей-Деляга. - Лошадям надо отдохнуть, и нам пора поесть. А скоро стемнеет.