Какая она, свилога? Встреча с дружинниками. Снова крокаданы. Барон Брамина-Старохватский и его замок. В темнице.

   Отряд шел часа два. Рогмунд и Малявка знали здесь каждую тропу, и сэкономили нашим путешественникам немало времени. Несколько раз выходили на засады разбойников. Разбойники встречали путников радушно, как своих: предлагали отдохнуть, готовы были поделиться съестными припасами, спрашивали, не надо ли в чем помочь. Некоторые интересовались, какая живность водится в лесах Максима? Агофен с удовольствием рассказывал, об оленях с двухметровыми рогами, про тьму уток из-за которых на озерах не видно воды, и о непуганых молодых кабанятах, что бегают по лесу, аппетитно повизгивают и ищут охотников. Разбойники с интересом слушали, благодарили Максима и обещали "непременно наведаться". Путники старались особо не задерживаться, после коротких разговоров шли дальше.

   Пока шли, обсуждали неудачу с кикивардами.

   - Их всего четверо было, - расстраивался Максим. - И зачем я тебя на эти фокусы толкнул, сам не пойму. С четырьмя кикивардами мы бы без твоих заклинаний управились.

   - Убежали, ну и пусть, - Эмилий к бегству кикивардов отнесся спокойно. - Ничего мы не потеряли. Ты же видел их физиономии. Немытые и бессмысленные. Они не имеют никакого понятия, зачем меня ищут и кто. Упоминали какого-то Гарпогария и какого-то Сульманета - имена явно кикивардские. Эти игроки в кости все равно ничего не смогли бы нам рассказать. Скоро придем к бабушке Франческе и все узнаем.

   А Агофен переживал свою неудачу.

   - Кто знал, что они такие пугливые, - оправдывался джинн. - Это ведь шутка такая, и голову я сделал совсем не страшную. У нее даже искры из глаз не сыпались, и язык она не высовывала. Если бы она высунула раздвоенный, как у ядовитой змеи язык, и стала этим языком их щекотать, такое могло испугать. Но ничего этого голова не делала.

   - Ты, хоть и джинн, но иногда и думать должен, соображать надо, с кем дело имеешь, - монотонно жевал Агофена лепрекон. - Эти кикиварды совсем дикие, видел, с какими они ножами ходят. Они твоих шуточек понять не могут. Кто будет сидеть и ждать, пока его станут есть?

   - Так должны ведь понимать! - отбивался Агофен. - Должны понимать, что таких волосатых и грязных как они, никто есть не станет. Их надо сначала постричь, умыть и почистить. И не могла голова их есть. Там же кроме головы ничего не было. Голова и ноги, никакого живота. Куда она их есть станет? Надо же соображать!

   - Голова у тебя получилась очень страшная, - поддержал лепрекона Рогмунд. - Я тоже чуть в бега не бросился. Очень она большая и зубастая. А ты, Малявка?

   - Чего ее бояться, - удивился Малявка. - Она сама по себе шла, никого не трогала. А если полезла бы, можно и стукнуть разок между глаз.

   - Видите, не испугался человек, - обрадовался Агофен. - У нас ни один джинн таких голов не боится, все смеются. Только Кондей-Ревматик каждый раз пугается и вопит, будто его опять собираются засунуть в маленькую бутылочку и бросить на дно моря. Так он же самый тупой и глупый из всех джиннов. Не даром его прежде называли Кондей-Балда.

   - Эмилий прав, - попытался выручить джинна Максим. - Они рядовые кикиварды. Мы бы от них ничего не узнали.

   - Наверно так оно и есть, - охотно согласился Агофен. - Но все равно обидно. Попадутся мне эти кикиварды, я им такое устрою!.. Я их сделаю зелеными! Совсем зелеными. Волосы тоже. И будут они ходить зелеными, как лягушки. А квакать пусть сами учатся.

   Вскоре лес закончился, отряд вышел на опушку. Впереди, до самого горизонта, раскинулась пустынная степь: ни одного возделанного поля, ни дерева, ни кустика. Покидая лес, они уходили из благодатных разбойничьих владений. Сюда, на унылую степь, власть разбойников не распространялась.

   - Как в пустыне, - Максим с удивлением оглядывал открывшуюся перед ним панораму. - И ни одной дороги. Люди здесь где-нибудь живут?

   - А как же, - подтвердил Рогмунд. - Можешь не сомневаться. Там и поселения есть. Здесь как раз начинаются земли барона Брамина-Стародубского. Дальше и замок будет. Серьезный барон. Как кого из нашего брата поймает, вешает в тот же день.

   - Тогда вам следует поворачивать, - напомнил Максим.

   - Мы скоро и повернем. Еще немного проводим вас, а то тут, вокруг, сплошь овраги. Вы здесь до вечера плутать будете, не выберетесь. А ночью в степи нельзя. Ночью и на свилогу можно нарваться.

   - Скажи-ка, Рогмунд, что это за зверюга такая? - взял разбойника за рукав Максим, - меня этой свилогой уже не раз пугали... Она что, очень опасная?

   - Куда уж опасней, - разбойник удивился, что ему задают такой несерьезный вопрос. - Ей лучше не попадаться. Хоть один человек, хоть десяток. И оружие никакое не поможет. Кто со свилогой встретится, тому - все, каюк.

   - А если ее волшебством шарахнуть? - Агофен щелкнул пальцами. - У вас же волшебники есть. Против волшебства ни один хищник устоять не может.

   - Пытались и волшебством. Волшебников у нас когда-то много было. Некоторые, самые отчаянные, грозились, что отловят свилогу и выставят ее на посмешище. Посохами махали, пальцами щелкали, заклинания подвывали. Ничего не получилось. Даже посохов не нашли.

   - Какая она из себя? - допытывался Максим.

   - Кто ее знает, - рыжий разбойник задумался. - Большая и мохнатая. Страшная...

   - Понимаю, что страшная. А вот какая? Рога у нее, зубы, когти?

   - Как же? Как она без зубов есть станет? Один рог, - Рогмунд подумал немного. - А некоторые говорят, что два рога. Раз она такая хищная, то рога должны быть. И на хвосте жало, вот такое, - Рогмунд отмерял руками около метра. - А глаза большие, красные. Три глаза. И когти.

   - Сам ты ее не видел?

   - Не видел, - сообщил разбойник, явно довольный, что не видел.

   - Ну и дела, - Максим был разочарован. - Все только и говорят про свилогу, свилогой пугают, а какая она никто сказать не хочет.

   - Так никто не знает, как она выглядит, - пришел на выручку рыжему разбойнику Эмилий. - Тот, кто ее ни разу не встречал, не знает какая она в действительности, и описать не может. А тот, кто встретил, тому, как Рогмунд сказал - каюк. Тот ничего никому тоже рассказать не может.

   - Возможно ее и нет? - спросил Максим. - Легендарное животное, как Нэсси? Болтают много, а если разобраться, то и нет никого?

   - Как это нет! - возмутился Рогмунд. - А кто тогда всех без остатка заглатывает?!

   - Какие-нибудь хищники, - предположил Максим.

   - Не, хищники так не могут, чтобы заглатывать все, окромя пуговиц. Если скрейг, или какой другой хищник кого задрал, он кости оставляет.

   - Хищники не могут, - поддержал рыжего Малявка. - С ними мы управляемся. Из нашего леса все хищники разбежались. А кто не успел убежать, того мы прибили. А со свилогой никто управиться не может.

   - Про свилогу во всех трудах по географии и биологии написано, - сообщил Заслуженный библиотекарь. - И в государственной энциклопедии статья есть. Сообщается, что существует такое животное очень свирепого нрава, встречаться с которым смертельно опасно. А описания внешности свилоги ни в одном научном сочинении нет. Художники, правда, пытаются изобразить. Говорят, что они чувствуют... У некоторых получаются такие чудовища, что и пересказать невозможно. Но это же искусство. Хочешь - верь, не хочешь - не верь.

   - И никто управиться с ней не может? - не поверил Максим. - В Счастливой Хавортии армия есть. А тут какое-то животное.

   - Хотели управиться. Как раз здесь, в Хавортии, и хотели. Был такой случай, - вспомнил Бах. - Король Пифистрат Шестой послал отряд пикинеров, чтобы избавить страну от свилоги.

   - Конечно, они свилогу так и не нашли, - подсказал Максим. - Я же говорю - легенда. У нас снежного человека шестьдесят лет ловят, никак поймать не могут.

   - Нашли, - не согласился библиотекарь. - Нашли они свилогу. Как там было, никто не знает, но на дороге копья остались, мечи остались, и пуговицы. Эта тварь, понимаешь, пуговицами брезгует. Пуговицы она выплевывает.

   - Ладно, что уж теперь, - вынужден был ограничиться полученными сведениями Максим. - Со свилогой постараемся не встречаться.

   - Здесь она днем не ходит, - сообщил Рогмунд. - Днем она спит. Ночью можно встретить.

   Неожиданно он остановился и стал пристально вглядываться вдаль. Остальные тоже посмотрели туда, куда уставился рыжий, но ничего не увидели.

   - Скачут, - насторожился Рогмунд. - В нашу строну скачут. Вроде четверо.

   - Да где же? - спросил Агофен. - Никого не вижу.

   - Смотрите, чуть-чуть правей, - показал разбойник. - У самого горизонта.

   Вскоре и остальные увидели вдали какие-то черточки, которые медленно приближались.

   - Я далеко вижу, - объяснил Рогмунд. - Никто еще не видит, а я вижу. Там верховые, наверное баронские дружинники.

   - Может быть, местные крестьяне? - спросил Бах.

   - Крестьянам здесь делать нечего, да и лошадей у них нет. Дружинники. Нам с Малявкой уходить надо. Они нас без всяких разговоров повесят. У Брамина-Стародубского с этим делом туго. Вы им скажите, что к самому барону идете, они вас и не тронут. А про то, что были у нас - не говорите. И что с Загогульским обнимались, не говорите. За это тоже повесить могут. Удачи вам.

   Рыжий попрощался со всеми за руку а лепрекону, как старому знакомому, еще и подмигнул. Малявка тоже осторожно пожал каждому руку. Потом разбойники спустились в ближайший овраг и исчезли.

   Всадников было четверо. Они подскакали вплотную к нашим путешественникам и остановились. Молча разглядывали.

   Максим тоже с интересом рассматривал верховых. Те сидели на высоких сильных конях черной масти. Одеты всадники были в добротные кафтаны из грубого серого сукна и брюки из такой же материи. На ногах высокие сапоги со шпорами. Головными уборами им служили круглые шапочки, покрытые металлическими пластинами. Такими же пластинами, только покрупней, были обшиты грудь и плечи у кафтанов. Вооружены все были одинаково: короткими копьями и мечами. Двум из них, можно было дать не более двадцати лет, третьему - лет тридцать, четвертому - явно за сорок. Он был повыше других ростом, да и в плечах пошире. Очевидно, это был командир разъезда. Прискакал он первым, никто не пытался его обогнать, и на шапочке красовалось красное перо какой-то местной птицы, и конь у него был порезвей а сбруя у коня побогаче.

   - Разбойники? - прервал молчание старший и окинул путешественников суровым взглядом. - Чего вас на баронские земли занесло? Жить надоело?

   - Не разбойники мы, а туристы из Гезерского герцогства, - Максим вынул из кармана удостоверение подписанное герцогом Ральфом и подал его всаднику.

   Тот взял бумагу, внимательно прочел ее.

   - Ты и есть Максим?

   - Я. Здесь написано. Максим Корабельников. Турист из Гезерского герцогства.

   - Такое каждый написать может. Откуда мне знать, что вы не из леса, а из Гезера?

   - Там печать герцога.

   Всадник еще раз посмотрел на печать, пожал плечами, и положил бумагу в карман. Откуда ему было знать, что это печать герцога?

   - Старыми домами интересуетесь? - с сомнением спросил он.

   - Да, различными архитектурными достопримечательностями. В основном старинными постройками, башнями. - Максим старался говорить как можно убедительней. - В том числе и замками. Природа у вас тоже интересная. Лес посмотрели, теперь знакомимся с степными просторами.

   - Сами поданные герцога Гезерского?

   - Да, я Агофен, начальник охраны герцогского дворца, - сообщил джинн.

   - Я Петя Чайковский, продавец книг, - на всякий случай соврал Эмилий. Врать оказалось не так сложно и дракон постепенно входил во вкус. - Для друзей просто Чайковский, можно Петя.

   - И лепрекон поданный герцога? - продолжал допытываться всадник. Что-то его смущало в этих туристах.

   - Лепреконы ничьими поданными не бывают, - возмутился Дороша. - Лепреконы народ вольный.

   - Это верно, лепреконы народ вольный, - согласился всадник. - Могут и в герцогстве жить, могут и в Хавортию придти. А как вы через Ласковый Лес пробрались? Как вас разбойники пропустили?

   - Нас Дороша провел. Он тайные тропы знает. Так хорошо провел, что мы ни одного разбойника не видели, - объяснил Максим. - А возможно это только слухи, и никаких разбойников нет.

   Настороженность дозорных постепенно таяла. Они уже с добродушным интересом рассматривали путешественников. А старший даже улыбнулся.

   - Там они, разбойники, в лесу, - заверил он. - А ты, Дороша, молодец. Расскажешь нам про тайные тропы.

   - С чего бы это я стал всем, кого ни встречу, рассказывать про тайные тропы, - показал характер лепрекон. - Может вам знать об этих тропах и не положено.

   - Нам, на этих землях, все знать положено, - сообщил старший разъезда. - Мы здесь за порядком присматриваем.

   - Сенсация! Сенсация! Слушайте экстренное сообщение! - прервал разговор возникший неведомо откуда крокадан - Группа свирепых разбойников вышла из леса и вторглась на территорию баронства. Что это: попытка ограбить поселян или разведка перед нападением на замок? Суровые дружинники, обнаружившие разбойников, в шоке! Разбойники не ожидали, что встретят дружинников. Они тоже в шоке! Но сколько может длиться шок?! Впереди кровавая схватка! Четверо конных дружинников, против четырех свирепых разбойников! Ой, что будет?! Кто - кого? Исход неизвестен! Букмекерская контора "Шикарный шанс!" принимает ставки. Следите за нашими сообщениями! Наши сообщения всегда сенсационны!

   Крокадан захлопал крыльями, заложил крутой вираж и скрылся за ближайшим облаком.

   Дружинники насторожились. Двое ловко вынули мечи. Третий взял на изготовку копье.

   - Значит не разбойники? - старший тоже положил ладонь на рукоять меча.

   - Все крокаданы близорукие, - попытался объяснить Максим. - Чего-то он напутал. Мы действительно прошли через Ласковый Лес и не скрываем это. Но никакие мы не разбойники, а мирные туристы. Мы и одеты не так, как одеваются разбойники.

   - Если вы разбойников не видели, то откуда ты знаешь, как они одеваются? - резонно поинтересовался старший разъезда.

   - Это я знаю, - вмешался Эмилий. - Я разные книги читаю, а в книгах написано, как разбойники одеваются.

   Конечно, ему не поверили. Дозорные понимали, что дракон врет: в книгах пишут всякие умные разности, и никто в книгах, ненужную никому ерунду о том, во что одеваются разбойники, писать не станет. А нравы здесь были суровые, и с разбойниками разбирались быстро.

   - Будем вешать! - обрадовался один из молодых. - Я, как чувствовал, веревочки захватил.

   Агофен и Максим переглянулись, поняли друг друга и посмотрели на Эмилия. Тот покачал головой: "нет, подождем пока, посмотрим, что дальше будет". Решили подождать. Не хотелось портить отношения с баронами. Управиться с небольшим отрядом кавалеристов Максим и Агофен могли в любой момент. Главное - это надо было сделать до того, как их повесят.

   - Чего это сразу вешать! - возмутился Дороша. - Вы сначала разберитесь. А то: "вешать, вешать..." Много вас тут вешателей набралось!

   - Ты смотри, - рассмеялся старший, - какой нам сердитый лепрекон попался. Ничего ему не скажи. Как думаешь, Брохт, если повесим, будет бухтеть, или замолчит?

   - Слова поперек не скажет. За это я повешенных и люблю, ран Клемент, - отозвался всадник, которому за тридцать. - Никакого шума от них. А может его копьем проткнуть? Он хлипкий. Спорим, я его с одного удара, - и он опустил копье, примериваясь, как ловчей проткнуть Дорошу.

   Максим приготовился.

   "Кажется, драки не миновать, - решил он. - А нравы здесь еще те: ни в чем не разобрались, ни следствия, ни суда, и сразу вешать. Нет, средние века - это вам не курорт".

   - Ни-ни, - торопливо возразил молодой. - Не надо его протыкать. Сейчас мы веревочки достанем, - он полез в переметную суму. - У нас как раз четыре и есть. Каждому по веревочке, чтобы никто не обиделся.

   - Как бы тебе самому на этой веревке не повиснуть, - пригрозил Дороша. Он был уверен в возможностях Максима и Агофена. - Еще усов настоящих не отрастил, а лезешь, куда не надо.

   Теперь и остальные всадники засмеялись, им понравилось, как держится лепрекон.

   - Отвезем его барону, - предложил второй, из молодых. - Барону такие строптивые нравятся. Остальных повесим.

   - Не имеете права нас вешать, - выступил вперед Эмилий. - Мы, поданные герцога Ральфа, и не совершили ничего противозаконного. Согласно пятому пункту Межгосударственного Установления "Право личности на свободу передвижения по землям, лесам и водам", запрещается кого-либо останавливать и тем более репрессировать, если, путешествуя по землям, лесам и водам, он не нарушает местных правил и законов.

   - Ого! - удивился ран Клемент. - Разбойник еще и законам нас учит. Разматывай свои веревки, Холяр. Первый раз такого умного разбойника вешать будем. Расскажу потом, все завидовать станут.

   - Сенсация! Сенсация! - из ближайшего облачка вывалился крокадан. Непонятно, тот же самый, или другой. Слишком они были похожи друг на друга. Не отличишь. - Вооруженные до зубов дружинники оказались морально сильней, застигнутых врасплох безоружных разбойников. Пленные подвергаются жестокой дискриминации. Их вешают без суда и следствия! Нарушаются все Конвенции и основные принципы просвещенного гуманизма. Чем занимается наше пресловутое правосудие? Когда кончится беспредел баронов и их неуемных сатрапов? Куда смотрят правозащитники? Ответы на эти вопросы - в наших последующих выпусках. Слушайте ваши любимые новости, самые свежие и самые правдивые новости из жизни Счастливого Демократического Королевства! - и этот крокадан улетел, помчался, чтобы сообщить всем самую интересную и самую правдивую новость.

   - Да продлит всевышний лучезарные дни вашей счастливой жизни, благородные всадники. Пусть исполнятся все ваши заветные желания три раза подряд, и еще три раза, - Агофен с достоинством поклонился. - Мы полностью в вашей власти покорно надеемся на ваше милосердие и великодушие. Хотелось бы только отметить, что счастье быть повешенными вашими могучими руками, в некоторой степени, уступает счастью предстать перед благородным бароном Брамина-Стародубским и быть повешенными перед его светлым взором, - Агофен снова приложил руку к сердцу и поклонился.

   - Похоже, что этот и вправду иностранец, - решил ран Клемент. - В тапочках, одет не по нашему, и говорит не по нашему.

   - А что он сказал? - спросил Брохт. - Я его не понял.

   - Сказал, что воля наша, можете и повесить. Но вообще-то они хотят, чтобы их повесили в замке, на радость их светлости.

   Холяр, доставший тем временем из сумки веревки, с недоумением оглядывался по сторонам.

   - Ну, дела... - растерянно выдал он. - Тут же ни одного дерева нет, как мы их вешать станем неужто, к лесу ехать придется? - не хотелось Холяру соваться в лес.

   - Не станем мы их вешать, - принял решение ран Клемент. - Они, вроде, и верно иностранцы: одежда у них не нашенская, говорят по чудному, законы знают, нахальные. Может барон за них хороший выкуп сумеет получить. Сами знаете, его светлости монеты нужны. Погоним их к барону. Спрячь свои веревки, Холяр, может в замке они, потом, и пригодятся. Если выкуп не заплатят, там и повесят.

   Вряд ли всадники пожалели пленников, просто решили дать лошадям отдохнуть, но к замку они повели путников, не торопясь. Тем и шаг ускорять не надо было. А замок, оказался невдалеке. И получаса не прошло, как из-за холмов показалась резиденция барона.

   Максиму общий вид замка понравился. Все как в кино: высокие неприступные стены с зубцами, башни с амбразурами, ров и подъемный мост через него. На центральной башне развевалось полотнище большого красного флага, с каким то чудным рисунком. Настоящий средневековый замок, таких, в Гезерском герцогстве уже и не осталось.

   Правда, когда они вплотную подошли к замку, картина несколько померкла. Ров был полузасыпан мусором, башни оказались не такими уж и высокими а, невдалеке от ворот, в стене имелся такой пролом, что два грузовика свободно могли разъехаться. Да и подъемный мост не поднимался и не опускался. Просто растянулся, как самый обыкновенный мост.

   Отсюда можно было хорошо разглядеть флаг на котором было изображено что-то вроде футбольных ворот. А в воротах, широко раскинув крылья, раскрыв изогнутый клюв и высунув красный язык, расположилась необыкновенная курица. У курицы были четыре львиные лапы с длинными когтями и львиный хвост. На задних лапах она стояла, а в передних держала большой топор. Грозный вид ее не предвещал ничего хорошего тому, кто попытается ударить по воротам. Если не заклюет, то зарубит.

   - Здесь что, футбольный клуб? - спросил Максим у Эмилия. - И почему у него такая странная эмблема: нервная курица с топором в лапках?

   - Это не эмблема, а родовой герб барона, хозяина замка, - объяснил Эмилий. - Красный цвет полотнища означает благородство и высокое положение, ворота - незыблемые, но гостеприимные владения хозяина. В воротах стоит не курица, а грифон, покровитель замка и его хозяина, существо символизирующее могущество и непобедимость. Грифон защитник золота и спрятанных сокровищ. Над грифоном девиз: "Не пущу!"

   - Куда не пустит, в ворота?

   - Образно говоря - в ворота. А в прямом смысле, в потомственные владения благородного барона. И, конечно, к спрятанным сокровищам.

   - Значит, мы попали к богатенькому барону.

   - Не факт, - привычно возразил Дороша. - Знаю я этих баронов. У них на гербах сапоги с золотыми шпорами, а сами в старых стоптанных башмаках ходят. Вы на стены посмотрите, они уже сто лет капитального ремонта требуют.

   - И башни хороший хозяин давно бы уже покрасил, - отметил Агофен. - Этот устрашающий грифон стережет не сокровища, а прошлое барона.

   Ран Клемент ввел пленников в большое помещение c высоченным потолком и выстроил их в шеренгу. Узкие, на манер бойниц, окна плохо освещали комнату, и в ней царил полумрак. Но сразу можно было понять, что замок переживает не лучшие свои времена. На стенах не было ни ковров, ни гобеленов, ни других украшений, которые Максим привык видеть во дворце герцога Ральфа. И только в дальнем конце зала висели две картины в потемневших от времени рамах. А паутины на стенах было достаточно. И грязных пятен на каменном полу. Некоторые окна лишились стекол и их забили досками. Но по величине комнаты, по высоченному потолку, по вмурованным в стены держателям для факелов, можно было понять, что в лучшие времена это был парадный зал замка.

   В центре зала находился длинный стол, за которым свободно могли поместиться человек тридцать. В торце его, на просторном высоком кресле, обитом голубой тканью, восседал сам барон Брамина-Стародубский в камзоле алого бархата. Барон был большим и широким. Широкая грудь плавно переходила в широкие плечи. Большую голову украшали большой нос, большие серые глаза и крупные губы. А еще барон имел большую копну седых волос, большие усы и большую аккуратно подстриженную бороду. Барон Брамина-Стародубский обедал. Перед ним на большом серебряном блюде лежали бренные остатки небольшой куропатки.

   Хозяин замка не обратил на вошедших никакого внимания. Он хмуро глядел на блюдо, где не осталось ничего, кроме горсточки костей. Стоявший справа и немного сзади от барона человек в синем камзоле, с окладистой седой бородой (Максим решил, что это дворецкий), пристально посмотрел на одного из слуг. Тот ловко убрал блюдо с костями куропатки и унес его за дверь. Из другой двери тотчас же вышел другой слуга и поставил точно такое же серебряное блюдо с запеченным зайцем. Изо рта зайца торчал пучок какой-то заплетенной в косичку зелени. Место глаз занимали ягоды: одна красная, другая черная.

   Барон отпил из высокого серебряного кубка, отщипнул кусок зайчатины и отправил его в рот. Зайчатина ему понравилась. Он вывернул заднюю ножку и с удовольствием обглодал ее. После этого барон соизволил заметить вытянувшегося в струнку Клемента и стоящих рядом с дружинником пленных.

   - Э-э-э, Ноэль, это что? - поинтересовался Брамина-Стародубский у дворецкого, указывая на пленных обглоданной костью заячьей ножки.

   - Ран Клемент задержал их на землях Вашей светлости, - почтительно доложил Ноэль.

   Барон оглядел пленных.

   - На разбойников не похожи, - решил он.

   - На разбойников не похожи, - сообщил Клементу Ноэль.

   - Крокаданы говорят, что разбойники, - доложил тот.

   - Крокаданы говорят, что разбойники, - сообщил барону дворецкий.

   При упоминании крокаданов барон поморщился. Ноэль заметил это и тоже поморщился.

   - Сами они что говорят?

   - Сами они что говорят? - спросил Ноэль.

   - Сами говорят, что они иностранцы, поданные герцога Ральфа Гезерского.

   - Говорят, что поданные герцога Гезерского, - сообщил Ноэль.

   - Чего он их сюда привел?

   - Чего ты их сюда привел? - спросил Ноэль.

   - Так ведь решить надо, что с ними делать.

   - Клемент не знает, что с ними делать, - перевел Ноэль.

   - Я обедаю, - сообщил барон.

   - Их светлость, барон Брамина-Стародубский обедают, - сообщил Клементу Ноэль.

   - Я думал... - начал было оправдываться Клемент.

   - Ты, э-э-э, милейший, следующий раз не думай, - барон снизошел и, дал добрый совет непосредственно самому Клементу. - Ты их посели в темнице, пусть э-э-э... отдыхают. И проверь, свежая ли там солома. Дай воды, может быть, они пить захотят, - он еще раз окинул пленников баронским взглядом. - Э-э-э, оковы можешь не надевать. После обеда я отдохну. Потом приведешь их ко мне. Подумаем, что с ними делать.

   - Будет выполнено, Ваша светлость! - отрапортовал Клемент и ловко вытолкал пленников за широкую дверь.

   Глава стражников, как и было приказано, повел их в темницу.

   - Тут недалеко, - объяснил он. - В соседней башне. А барон у нас добрейшая душа, сами видели. Другой бы и не подумал, чтобы пленным чистую солому постелили. И насчет воды бы не распорядился. Бросил бы в темницу и сиди, жди, пока пытать начнут. А наш не такой. Наш обо всех заботится. Друг ты ему, или совершенно посторонний, все равно заботится. И никого не пытает, только вешает.

   - Значит нам крупно повезло и мы попали к барону, отличающемуся своей добротой? - спросил Агофен.

   - А как же, - не почувствовал иронии ран Клемент. - Другой бы и оковы надел и к стене велел приковать. А наш, видишь, не велит. Наш добрый.

   - Ты, я вижу, тоже добрый, - подсказал Дороша, - разговариваешь с нами, не ударил никого. Вешать не стал.

   - Как барон, так и я, - подтвердил ран Клемент. - Может, за вас выкуп дадут. Это молодые у нас горячие: как что, сразу вешать. А барону капитал нужен. Тут соображать надо. И о дружинниках своих я тоже забочусь. Из всех, что у баронов служат, я и есть самый добрый.

   Несмотря на могучее телосложение и грозный вид, ран Клемент оказался человеком спокойным и общительным. Наверно, по местным понятиям, он был и добрым.

   - Это мы сразу поняли, - согласился с дружинником Максим. - А скажи ты нам, ран Клемент, почему это барон один обедает? У него что, родственников нет?

   - Жена уж много лет как преставилась, а дети есть. Трое, и все в рыцари пошли. Здесь им скучно, да и доходов никаких. Старший при дворе короля Пифия Седьмого выслуживается. Средний в духовном ордене воюет. Эти двое преуспевают. А третий в странствующие рыцари подался. О нем ничего и не слышно, где-то далеко странствует. Другие родственники тоже разбежались. Что им здесь делать? Видели, как замок запустили? Если бы у барона капитал имелся, разве до этого дошло бы. У их светлости ни счета в банке, ни золотого запаса в подземном хранилище. Сплошное натуральное хозяйство. Все богатство: этот замок, да три хилые деревушки, по десятку дворов в каждой. Дружинников всего два десятка держит. А скота вовсе нет. Мясо едим только то, что на охоте добудем. Но наш барон гордый, вида не показывает. Тут один банкир уговаривал его замок продать, большие богатства предлагал. Так наш ни в какую. "Брамина-Стародубские, э-э-э, не нуждаются!" - очень похоже скопировал он барона.

   - Три взрослых сына уже в рыцарях, а барон ваш еще крепким выглядит, - отметил Агофен.

   - Старая закалка. Он покрепче молодых будет, - ран Клемент гордился своим бароном. - На мечах с тремя дружинниками управляется. Да так, что им потом отлеживаться приходится.

   - Сколько ему лет, вашему барону?

   - Девяносто первый нынешний весной разменял, - с удовольствием сообщил дружинник. - Наш - самый старший из всех баронов в округе. Его другие бароны уважают и слушаются.

   - Девяносто первый?! - Максим, в свои двадцать, считал всех, кому за шестьдесят старыми развалинами. - А выглядит молодцом. Прямо Мафусаил.

   - Это кто такой? - поинтересовался ран Клемент.

   - Был такой долгожитель в наших краях, - не стал вдаваться Максим в подробности, которых он и не знал. - Говорят, лет шестьсот жил. И до последнего дня пахал. Сельским хозяйством занимался.

   - У нас такого не бывает, чтобы шестьсот, - признался ран Клемент. - За сто, некоторые переваливают, но редко. И недалеко переваливают.

   - Тут наследственность важна, и образ жизни. Работать надо, - решил просветить дружинника Максим. - У этого Мафусаила внук был, Ноем звали, тот тоже больше трехсот лет отмахал И до самого конца на пенсию не уходил, все время работал. Корабль построил.

   - Один? - не поверил Клемент.

   Максим не знал: один строил Ной свой Ковчег, или трудилась там целая бригада, а Ной был там кем-то вроде проектировщика и главного инженера. Но в легенде о Ковчеге, которую знал Максим, кроме Ноя никто не упоминался.

   - Один, - решил он. И объяснил: - Так Ной его лет двести и строил. За такое время и один сумеет, если хороший мастер.

   - За двести лет можно и одному, - согласился Клемент.

   - Он и построил. И, учти, без единого гвоздя.

   - Чтобы корабль и без единого гвоздя, таких мастеров у нас нет, - с сожалением отметил ран Клемент. - Как же это он?

   - А вот так... Деревянные шипы употреблял.

   - И держали?

   - Еще как держали. В наших местах умельцы и дома строили без гвоздей, - вспомнил учебник истории Максим.

   - Я плотника приведу, ты расскажи ему, как это без гвоздей, - попросил ран Клемент. - А то строить надо, а гвозди дорогие, не укупишь. Кузнец за каждый большой гвоздь по цыпленку требует. А где я ему цыплят возьму? У нас, в замке всего шесть куриц.

   - Расскажу, - не мог Максим признаться, что и сам не знает, как без гвоздей строить. Но рассчитывал, что долго они здесь не задержаться и рассказывать не придется. - А ты скажи мне, ран Клемент, чего это вы все: повесить, повесить?.. У вас что, всех, кто приходит на ваши земли вешают?

   - Ну, ты и скажешь, всех! Мы всех не вешаем. Тех, которые выкупаются, никто и не вешает. Чего их вешать, если от них польза происходит. А с другими, кто выкуп заплатить не может, что делать? У нас здесь личные владения барона. Нерушимая частная собственность. Кто границу нелегально нарушил, его что, в каземате держать? Так его там кормить надо, а нам самим еды не хватает. Наш барон добрый, не допустит, чтобы кого-нибудь голодом морили. Вот и вешаем.

   - Может быть, лучше, наказать как-нибудь, и отпустить, - посоветовал Агофен.

   - Нельзя, - дружинник с сожалением причмокнул. - Ослабление наказания не ведет к снижению преступности. Это же всем известно. Одного отпустишь, другого отпустишь, так нашего барона и вовсе бояться перестанут. Толпами сюда валить начнут.

   - Тяжело вам приходится...

   - Я и говорю, - ран Клемент принял слова Максима за чистую монету. - А все из-за нашей доброты. Добрей нашего барона, хоть двое суток скачи верхом, не найдешь. Он же, не просто так вешает. Наш барон этими повешениями, опять же, для народа старается.

   - Как это? - не понял Максим.

   - Места у нас тут глухие, развлечений никаких и скука такая, что поубивать друг друга хочется. Людям как-то развеяться надо. И от этих повешений большая для народа польза происходит. Все жители замка собираются, и поселяне семьями приходят. Смотрим, спорим, кто раньше дергаться перестанет, может сук обломиться, или веревка порвется, так что тотализатор во всю работает. Монет, конечно, ни у кого нет. Кто куриное яйцо ставит, кто тыкву или туес ягод, а кто просто на щелбаны. Такое вот развлечение. А потом самодеятельность: хор выступает и танцевальный кружок, гаер от соседнего барона приходит, этот шутит, иногда бродячий менестрель заглядывает. Ну, и всеобщие гуляние, танцы.

   - У вас что, и хор есть? - удивился Максим.

   - Как же, хор с запевалами, все, как положено. Народные песни исполняют, рыцарские баллады на три голоса, разбойничьи припевки, с присвистом и притопом, отходные для висельников. На конкурсе баронских хоров, нашему три раза Кубок Певчего Пеликана вручали, а ниже второго места наш ни разу не опускался.

   - Красиво живете, - похвалил Максим. - У нас, в герцогском замке, ни хора, ни танцевального коллектива нет.

   - Да уж, как можем, - поскромничал явно польщенный ран Клемент - А вот мы и на месте.

   Они вошли в арочный проем старой башни, спустились на два десятка каменных ступеней, по узкому коридору, в полумрак. Тяжелая, обитая железными листами дверь в камеру была гостеприимно распахнута.

   - Размещайтесь, - радушно предложил ран Клемент, - а свежей соломки и воды я сейчас пришлю.

   Темница оказалась такой, какой Максим ее и представлял себе. Небольшой каменный мешок с сырыми стенами и оконце у самого потолка, такое узкое, что через него едва пробивался скупой луч света. На полу старая трухлявая солома, в углу деревянная бадейка. Судя по всему, здесь и крысы водились, и другая живность, помельче. Средневековье в котором пребывало Счастливое Демократическое Королевство Хавортия нравилось Максиму все меньше.

   - Что-то мы вечно в истории какие-нибудь вляпываемся, - проворчал лепрекон, недовольно оглядывая помещение. - То с нас взятку требуют, то связывают так, что дохнуть нельзя, то копьем в живот тычут, а теперь еще и в темницу бросили. И делом заняться некогда... - он вынул из ранца башмак, бережно повел ладонью по мягкой коже. - Вам, конечно, ничего, а мне ведь работать надо. Может, и врут, но я слышал, что джинны, с чем хочешь управиться могут, - намекнул он Агофену. - Если захотят, конечно.

   - С чем хочешь, и джинны не могут, мой предприимчивый друг, - Агофен брезгливо дотронулся носком красивой туфли до потемневшей соломы. - Довольно могущественный для своего времени джинн Кондей-ревматик просидел восемьсот лет на дне моря, в маленькой бутылочке, из-под капель от насморка. В темноте, сырости, без кальяна, без развлечений и без свежей соломы. Но сам выбраться не смог.

   - Я и при свежей соломе не хочу здесь сидеть, - набычился лепрекон. - Мы, лепреконы, работать должны, а не по темницам сидеть. А о джиннах я думал лучше, считал, что они любой замок разрушить могут.

   - Ты правильно считал, мой сердитый друг. Я могу разрушить этот замок за неполный рабочий день, - сообщил Агофен. - Мы эту тему проходили в третьем семестре. Экзамен, по разрушению замков и других больших строений, я сдал на отлично. Но для этого я должен быть снаружи строения, а не внутри него. Разрушить замок из этой вонючей коморки при помощи волшебства я не могу. И даже мой почтенный шеф-учитель Муслим-Задэ Глиняная башка, да продляться дни его радостной жизни до бесконечности, не смог бы это сделать.

   - Меня такой мастер, как твой Муслим-Задэ не учил, и на курсы повышения квалификации нас, лепреконов, никто не посылает, - пробурчал Дороша. - Приходится до всего самому додумываться, - он положил башмак в ранец, вынул из кармана небольшую изогнутую железку, из другого кармана еще одну, тоже причудливо изогнутую, затем, из маленького кармашка на чулке - третью, которой скрепил первые две. - Тут замок пустяшный, мне его открыть? - спросил он.

   - Нет, - возразил Эмилий. - Зачем обострять отношения? Пока подождем. Лучше уйти из этого замка тихо. Мы свою силу должны проявлять только в самых крайних случаях.

   - А если вешать станут? - спросил Дороша. - Если вешать станут, мы тоже будем ждать, не порвется ли веревка? Или сук обломиться?

   - Если вешать станут, тогда другое дело. Тогда придется... - Эмилий не сказал что "придется сделать", когда станут вешать, но все его поняли.

   Потом пришел ран Клемент а с ним двое слуг. Слуги принесли несколько охапок свежей пшеничной соломы и два больших глиняных кувшина с водой.

   - У меня забрали сумку с монетами, - обратился Эмилий к рану. - Прикажи, чтобы мне ее вернули.

   - Понимаю, терять сумку монет жалко, - посочувствовал ран Клемент. - Но вернуть никак нельзя. Закон не разрешает.

   - Это какой же Закон не разрешает вернуть хозяину его личное имущество?! - удивился Эмилий. - Нет такого Закона! Я Законы знаю! - заявил он с полным на то основанием.

   - А вот и есть, - поправил дракона Клемент. - Еще дед нашего барона такой закон издал. По этому закону, без разрешения барона, никто не имеет права идти через наши земли и нести с собой монеты. Если кто-то это сделает, монеты считаются контрабандой и немедленно конфискуются в пользу владельца замка. Хоть у тебя одна монета, хоть целый мешок, все равно конфискуются.

   - Почему?! - возмутился Эмилий.

   - Потому, что есть такой Закон, - исчерпывающе объяснил ран Клемент.

   - Но этот местный закон противоречит Своду Законов Счастливого Демократического Королевства Хавортии, принятым советом рыцарей, и утвержденным еще королем Пифистратом Четвертым, - настаивал дракон.

   - В Своде Законов о монетах ничего не сказано, - напомнил Эмилию ран Клемент. - В Своде сказано "имущество". Если бы ты нес с собой стол, или, скажем, кровать, их конфисковать нельзя. Это твое, законное имущество. Можешь носить с собой сколько хочешь. А монеты не имущество, за ними не едят, на них не спят. Они только звенят в кармане. Наш Закон просто уточняет, что надо делать с монетами. По этому уточнению мы все монеты и конфискуем.

   Эмилий онемел от такого толкования Закона.

   - Бывший вор в законе, а ныне глава юридический службы фирмы "Абаландур энд Халамбала", мир с ними обоими, Магдуг Законник, утверждает, что идеальных Законов нет и быть не может. Все Законы составляются так, чтобы при желании, можно было найти уточнение, выворачивающее этот Закон на изнанку, и позволяющее нарушить его, - вмешался Агофен.

   - Закон - как дышло, куда повернул, туда и вышло, - вспомнил подходящую народную мудрость Максим.

   - Очень точно замечено, - подтвердил народную мудрость джинн. - Все водители колесниц могут поклясться, что дышло, как и Закон, можно поворачивать. Можешь попрощаться, Эмилий, со своим кошельком. Благородные бароны это тебе не разбойники. Здесь все будет по закону.

   - Кормить нас когда будут? - сварливо поинтересовался Дороша. - Если мы арестованные, то нас положено кормить.

   - Обедам не обеспечиваем, - дружелюбно объяснил ран Клемент. - Вода чистая, хорошая, пейте на здоровье, а обеда не положено.

   - Тогда наши сумки верните! - потребовал лепрекон.

   - Вы что, порядков не знаете? - удивился ран Клемент. - У вас в сумках целый поросенок зажаренный и пять жирных уток. Где вы слышали, чтобы в темницах узников жаренными поросятами и жирными утками кормили?! В темнице еда должна быть постной, способствующей глубокому размышлениям. Хлеб и вода. Два раза в день. Утром хлеб и вода, вечером вода и хлеб. Так везде принято.

   - Нарушить этот порядок нельзя? - поинтересовался Максим.

   - Зачем хороший порядок нарушать? Вы же не разбойники какие-нибудь. Их светлость барон к вам с полным уважением отнесся.

   - Вы сами и нарушаете, - продолжал бухтеть Дороша. - Не вижу, ни хлеба ни воды.

   - А вот и не нарушаем. У нас как раз на прошлой неделе объявили месячник борьбы с нарушениями, - сообщил ран Клемент, и объяснил: - Утро давно прошло а вечер еще не наступил. Наступит вечер, хлеб вам и выдадут. А вода у вас и сейчас есть. Да вы такого, чтобы вода весь день была, ни у какого другого барона не встретите. А вода какая! Лучшая вода в округе.

   - Значит хлеба нам до вечера ждать?!

   - Да не беспокойся ты, может вам и не надо будет до вечера дожидаться, - постарался успокоить лепрекона добрейший ран Клемент. - Может, вас к этому времени уже и повесят.

   - А если не повесят?

   - Если не повесят, то может и вернут вам уточку, - поросенка, как-то неуверенно сообщил ран Клемент. - Это, если ее к тому времени не потеряют, - тут же добавил он.

   Ран Клемент еще раз оглядел темницу и узников, убедился, что все в порядке, запер замок и удалился.

   Дороша подошел к двери, оглядел ее, окованную железом, большую, высокую, в три его роста, плюнул на нее и пробормотал что-то сердитое о поганой железяке, о том, кто ее делал, и о том, кто ее запирает.

   - Ты, Дороша, зря нервы расходуешь, - сказал Максим. - Мы здесь долго задерживаться не станем. Пойдем дальше.

   - Ага... То туда идем, то сюда идем. А работать когда? Я двое суток до своего башмака не дотронулся. Где это видано, чтобы лепрекон за два дня ни разу башмак в руки не взял?

   - Можешь сейчас поработать, - посоветовал Агофен. - До того, как нас начнут вешать, у тебя есть свободное время, мой трудолюбивый друг.

   - Поработать... Поработать, - продолжал бухтеть Дороша. - Все у вас просто... А хороший башмак сшить, это вам не телегу сделать. Там деревягу к деревяге прибил, колеса пристроил, гужи затянул и езжай. А башмак - это изделие. Над каждым стежком думать надо, над каждым гвоздиком... Чтобы красота ощущалась и необходимое удобство присутствовало.

   Дороша, кажется, решил последовать совету Агофена. Он отошел от двери, сел на ворох свежей соломы вынул башмак из ранца и стал его рассматривать, будто видел впервые. Рассматривал, рассматривал и, явно, остался чем-то недоволен. Потом вынул из нагрудного кармана небольшую, узкую медную пластинку и стал так же тщательно рассматривать ее.

   - Что-то не получается? - поинтересовался Максим.

   - Получается, не получается... Легко сказать... - Дороша показал пластину Максиму. - Вот эта цынага в точности к моему башмаку подходит. С медью кожа веселей смотрится. А на какое место ее поместить?

   - Не знаю, - поопасался дать непрофессиональный совет Максим.

   - Вот... И я не знаю, - признался лепрекон. - То ли ее на носке загнуть, то ли над каблуком пристроить, то ли над верхним срезом? И, опять же, слева или справа?

   - Красивая пластинка, она и вправду украсит башмак. Куда ты ее ни поставишь, везде хорошо будет смотреться, - подсказал Эмилий.

   - Нет, не все равно, - не согласился Дороша. - Каждый предмет должен на своем месте находиться. Иначе ерунда какая-нибудь получиться может. У телеги колеса должны быть внизу, а не сверху. Поставь колеса вверху, так телега не поедет. А рога, у быка, спереди, на голове. Если, скажем, быку рога на спину приспособить, как он ими бодаться станет? И уши должны быть на голове, а не на плечах, и не на ногах. Эта украшательная пластинка должна свое место иметь. А как это место найти?

   - Не знаю как это место найти, - снова вмешался Максим. - Но у кузнечика уши, как раз, на ногах.

   - Чего? - Дороше показалось, что он ослышался. Не мог умный Максим сказать такую ерунду: уши и на ногах!

   - Уши, говорю, у кузнечика, как раз на ногах, - повторил Максим.

   - Не может такого быть... - лепрекон, впервые с тех пор как Максим узнал его, выглядел растерянным.

   - Может, - подтвердил Эмилий. - Природа дает нам примеры удивительного многообразия. Кузнечики являются надсемейством прямокрылых насекомых, подотрядом длинноусых. Лапки четырехчленистые. В отличие от других длинноусых, слуховой аппарат у кузнечиков находится на голенях передних ног.

   Не поверить Эмилию Дороша не мог. Эмилий был Заслуженным библиотекарем Гезерского герцогства и прочел столько книг, сколько Дороша в жизни не видел.

   - Значит на ногах... - по-прежнему с растерянностью протянул Дороша. - Интересно... Уши и на ногах... Что же у них тогда на голове? - Он прижал медную пластинку к носку башмака, недовольно покачал головой, переместил к каблуку и снова задумался.

   - То, что ты знаешь все о таком мелком и незаметном существе, как кузнечик, это хорошо, - обратился Агофен к Эмилию. - Но скажи, когда, по твоему мнению, мой терпеливый друг, мы попрощаемся с бароном Брамина-Стародубским и обрадуем бабушку Франческу?

   - Я думаю, что нам лучше двинуться в путь когда стемнеет. До вечера побудем здесь, отдохнем, а когда наступят сумерки, отправимся в путь, - предложил Эмилий.

   - Если нас не станут вешать раньше, - заметил Максим. - Вы обратили внимание, как в этом замке скучно. Всем хочется развлечений. Я думаю, их народный хор уже репетирует. И танцевальный кружок готовится.

   - Хор хотелось бы послушать, - признался Эмилий. - Интересно, кто им руководит, специалист или любитель?

   - Боюсь, что не удастся, мой музыкальный друг, - разочаровал его Агофен. - Здесь вначале вешают, затем поют.

   - А нельзя ли попросить, чтобы сделали наоборот? - спросил Эмилий. - Чтобы вначале пели, а вешали уже потом, - какие-то мамочкины гены тянули Баха к музыке.

   - Попросим барона, - предложил Максим. - Барон добрый, возможно и не откажет.

   - Чего это он добрый? - не согласился Дороша. - Был бы добрым, не держал бы нас в этом повале с гнилой соломой и отдал бы нам жаренного поросенка. Это бароны разбойники, еще похлеще самих разбойников.

   - Ну, Дороша, ты прямо Америку открыл, - рассмеялся Максим.

   - Я ее даже в руки не брал (В параллельном мире, да еще в средние века, представления не имели, что есть какая-то Америка и, кажется, вообще не собирались ее открывать. А может ее там и не было. Мир, хоть и параллельный, но копировать наш не обязан), это я баночку с клеем открыл, чтоб пластинку приклеить. От клея и запах такой. Я все-таки думаю, пристроить цаныгу над каблуком, справа.