И генерал и бароны опаздывают. Гудар-Мудар Мухомор, по кличке Хитрюга. Серг Боремба требует горшочек с башлями. Неудача Дробана. Знакомство с бароном Оскарегоном. Войско баронов пополняется.

   Дороша привел их короткой дорогой к холмам, что возвышались над Зеленой Пустошью. Они поднялись на самый высокий из этих холмов, склоны которого густо заросли березняком, а вершина оставалась лысой. Молодые березки были беленькими, стройными, их длинные тонкие ветви украшала нежная зеленая листва. Максим сорвал молодой листок и растер его липнущую к пальцам зелень: запахло горько-сладким. Пахло лесом и домом. Такие же березки росли за забором дачи. А дом у Максима был далеко, и дача была далеко, страшно сказать, в параллельном мире.

   - Где твои бароны? - спросил Максим у Агофена. - Ты сказал, что они будут у Зеленой Пустоши рано утром, а сейчас уже позднее утро. Скоро наступит ранний полдень.

   - Должен тебе напомнить, мой суровый друг, что лично я ничего не обещал, - легко оправдался Агофен. - Я лишь передал слова столь любезного твоему сердцу барона Брамина-Стародубского, к которому ты недавно, совершенно добровольно, записался в оруженосцы. Он именно так и выразился: "Ранним утром мы будем на месте". Конец цитаты. А за намерения и поступки благородных баронов я ответственность не несу.

   Максим еще раз внимательно посмотрел на раскинувшееся под холмом поле, словно надеялся увидеть там шеренги кикивардов, а то и самого генерала Гроссерпферда. Поле по-прежнему было пустынным: ни кикивардов, ни генерала, ни, даже, болвана Бумбера. И, вообще, от путешествия, которое они предприняли, никакого толка. "Надо помочь бабушке" - вспомнил он. - Называется помогли... Весь бабушкин сельхозинвентарь цверги перековали на мечи, и его не вернешь. Одна лишь удача - вывели на чистую воду мятежного генерала с лошадиной фамилией. А что толку? Король, оказывается, убежден, что изменить ему никто не может. Драконы здесь, пацифисты и вегетарианцы. Питаются стручками и отрицают насилие. Им проще эмигрировать, чем дать отпор зарвавшемуся генералу. Бароны?.. Если Гроссерпферд окажется у власти, он феодальные лавочки с обанкротившимися баронами быстро прихлопнет. Так ни один не пришел... Оказывается ему, Максиму, больше всех надо... Бред какой-то! Он вообще, не отсюда, а из параллельного мира. И должен сейчас не баронов дожидаться на этой дурацкой Пустоши, а обрывать лишние усы у клубники, чтобы в будущем году ягоды выросли. И скамейку на даче починить надо. Там всего два гвоздя вбить, будет как новая... А он здесь болтается.

   - Где твой мятежный Гроссерпферд? - повернулся Максим к Дороше. - Где твои босоногие кикиварды? Ты утверждал, что если в планах генерала отмечено, что он выступит послезавтра, значит он отправиться в поход сегодня.

   - Утверждал, - подтвердил Дороша. - Гроссерпферд всегда поступает наоборот, поэтому он и сражения выигрывает. Думаю, он сейчас решил поступить наоборот через свой наоборот. Здесь, в Хавортии, принято выводить войско в поход рано утром, после того, как войско позавтракает, а он, наверно, решил всех обмануть и выступить после обеда.

   - Никакого порядка, никакой дисциплины, - очень все это Максиму не нравилось, Максиму хотелось домой и вел он себя занудно. - Никто не выполняет намеченных планов.

   - Не надо сердиться. Бароны придут. Не утром, так вечером, но придут, - Эмилий был совершенно спокоен. - И Гроссерпферд с кикивардами явится. Никуда они не денутся. А время - категория относительная. Наши ученые давно это доказали. Ты разве не замечал, что иногда день пролетают очень быстро, и не успеваешь ничего сделать. А иногда всего один час тянется-тянется, и кажется, будто он никогда не кончится.

   - Замечал, - недовольно согласился Максим. - Ничего хорошего в этом нет.

   - Но это один из важнейших законов природы. Не знаю как в вашем мире, а в Счастливой Хавортии, да и у нас в Герцогстве Гезерском, все знакомы с Теорией относительности, и никто никогда не пытается что-то выполнить к определенному сроку. Главное - это действие, которое происходит последовательно и закономерно, вне зависимости от времени. Эта теория, естественно, допускает, отклонения от такого понятия, как "точность", но дает большие возможности... А генерал Гроссерпферд известный специалист в области относительности. К тому же, он часто хитрит даже по поводу относительности. Но мы разберемся.

   - Непременно разберемся, - поддержал его Агофен. - Все хитрецы, в конечном итоге, плохо кончают, именно из-за своей хитрости. У нас, в Блистательной Джиннахурии, не было хитреца подобного Гудар-Мурдар Мухомору, по кличке Хитрюга. Он всегда находил себе какую-то хитрую работенку, хитрил, покупая на базаре овощи и фрукты, снимал для себя какое-то хитрое жилье и всякими хитростями старался увильнуть от подоходного налога... Он ни шагу не делал, если не мог в чем-то схитрить. И в конце концов, перехитрил сам себя.

   Максим еще раз посмотрел на дорогу ведущую к Зеленой Пустоши. Ни генерала Гроссерпферда, ни его кикивардов. И непонятно, в чем заключается хитрость генерала. Раз здесь проходит дорога на Пифийбург, то Гроссерпферд должен появиться. И бароны должны подойти. Приходилось отложить все свои дела и ждать. А дел никаких и не было...

   - Как он перехитрил сам себя, твой Мухомор? - спросил Максим.

   - История, которую вы сейчас услышите, не совсем обычна, но правдива от первого до последнего слова... - Агофен всегда рассказывал свои истории неторопливо. - Вы, конечно знаете, что каждый джинн должен время от времени служить кому-то из людей. Такое условие нам поставил Всевышний, для того чтобы джинны не возгордились своим могуществом и своей независимостью. Лимит простой: каждых триста лет джинн выполняет три желания первого встреченного им человека. Затем свободен и может заниматься своим личным бизнесом или работать в какой-нибудь фирме. А Гудар-Мурдар Мухомор считал себя самым хитрым джинном Блестящей Джиннахурии и гордился своей кличкой "Хитрюга". Я уже говорил, что Мухомор хитрил абсолютно во всем, и всегда добивался успеха. Но когда ему удалось беспрерывно в течении пятидесяти лет не платить подоходный налог и, более того, получать все эти годы социальное жилье и талоны на бесплатные продукты, он возомнил о себе, возомнил, о своих способностях и, что хуже всего, возомнил о своих возможностях.

   Однажды вечером, когда многие почтенные джинны удостоили своим посещением, пользующуюся популярностью в Блистательной Джиннахурие, кофейню "Задумчивый дромадер", чтобы уделить свое свободное время приятными и приличествующим их положению мудрым беседам, туда явился возомнивший о себе Гудар-Мудар Мухомор. Он бесцеремонно прервал приятные беседы почтенных джиннов и высокомерно заявил, что не намерен выполнять три желания, предназначенные в качестве общественной нагрузки каждому джинну, как я уже сообщил вам, самим Всевышним. И пятьсот лет не станет этого делать. Все услышавшие это, почтенные джинны, не смогли сдержать скептических улыбок, и напомнили Гудар-Мудару, что спрятаться от вездесущего людского племени невозможно. А желаний у вездесущего людского племени так много, что джиннов, для выполнения их, постоянно не хватает. И установленный Всевышним процент соотношений между желаниями и возможностью их выполнением не может быть нарушен.

   Но возомнивший о себе и своих способностях Гудар-Мурдар Мухомор, по кличке "Хитрюга" заявил: "Если я многие годы оказываюсь хитрей всех джиннов и всех людей вместе взятых, если я многие годы хитрей всех своих работодателей, базарных торговцев и самой налоговой инспекции, неужели я не смогу перехитрить Всевышнего один единственный раз?!" (конец цитаты)

   Гудар-Мурдар Мухомор, по кличек "Хитрюга" окинул всех, кто скептически улыбался, презрительным взглядом, а тем, кто не улыбался, он хитро подмигнул, и заявил, что спрячется по высшему разряду хитрости и ни один человек не догадается, где его можно найти. К этому заявлению, зарвавшийся хитрец нахально добавил, что если кто-то найдет его, он готов будет выполнить не три желания, а тридцать три. И поклялся в этом рейтингом фирмы "Абаландур энд Халамбала" мир с ними обоими. А это, напомню я вам, очень серьезная клятва. Зазнавшийся джинн может попытаться обмануть Всевышнего, но ни один джинн, в здравом уме не посмеет нарушить клятву, гарантом которой является фирма " Абаландур энд Халамбала" мир с ними обоими. При этом Гудар-Мудар Мухомор, по прозвищу "Хитрюга", уверенно улыбался а глаза его блестели самодовольством и откровенным нахальством.

   Посмеиваясь над джиннами, опешившими от такого неслыханного в Блистательной Джиннахурии демарша, Мухомор Хитрюга отправился прятаться. Следует сказать, что его заявление не было экспромтом. Прежде чем выступить перед публикой, он хорошо продумал ситуацию и наметил план действия, который, по мнению Гудар-Мурдара отличался высшей степенью хитрости. Как стало потом известно, Мухомор приготовил старую, вышедшую из употребления, обшарпанную и совершенно негодную к использованию, медную лампу. Он пришел с этой лампой на свалку, куда жители близлежащих поселков сбрасывали ненужный им мусор и отслужившее свое время барахло, уменьшился до необходимых размеров, влез в лампу, постелил несколько клочков хлопка, которые прихватил с собой и лег спать. Впереди у него было пятьсот лет.

   Что такое пятьсот лет для джинна? Мгновение. Но для людей, даже четыреста лет, это очень много.

   Прошло ровно четыреста лет с той минуты, во время которой Гудар-Мурдар Мухомор, по кличке "Хитрюга", считавший себя хитрейшим среди джиннов Блистательной Джиннахурии, лег спать в старой медной лампе, когда мимо свалки проходил мальчишка по имени Алладин, проживающий в ближайшем поселке. Это был самый обыкновенный мальчишка, ничем не отличающийся от других самоуверенных мальчишек. Босой, загорелый, давно не стриженный, а также достаточно сообразительный и достаточно нахальный для своего четырнадцатилетнего возраста. И как всякий другой мальчишка, он не мог не пнуть кучу мусора, мимо которой проходил. От его пинка куча мусора рассыпалась и из нее выкатилась старая медная лампа, позеленевшая от времени, и покрытая сверх зелени, грязью и пылью четырех веков.

   - Ого! - сказал Алладин. - На этой свалке вполне можно проводить археологические раскопки. Куда только смотрят ученые? Это же старинная медная лампа. Ей не меньше четырехсот лет. Можно сказать - раритет.

   Он опустился на колени, поднял лампу, сорвал клок травы и стал стирать с раритета пыль и грязь. Вам в детстве, конечно, читали сказки, и вы знаете, что происходит, когда начинают тереть старую медную лампу, в которой сидит джинн?

   - Знаем, - подтвердил Эмилий. Рассказ очень заинтересовал Заслуженного библиотекаря, ему хотелось узнать, что далее произошло с лампой, Алладином и хитрюгой Гудар-Мударом?

   Гудар-Мудар Мухомор по кличке "Хитрюга" проснулся. Высунул голову из лампы, посмотрел на солнце (в те времена часов еще не изобрели и джинны узнавали время по солнцу), убедился, что прошло еще всего четыреста лет, рассердился, но понадеялся, что с помощью своей широко известной хитрости, сумеет избавиться от четырнадцатилетнего мальчишки, и не станет рабом лампы.

   - Что тебе надо, прелестный мальчик? - вежливо спросил он у Алладина. - Ты же видишь, мы отдыхаем. По благородному выражению твоего прелестного лица, чувствуется, что ты очень благовоспитанный мальчик. Уверен, что почтенные родители объяснили тебе, что нарушать сон стариков невежливо. Иди погуляй, подыши свежим воздухом. Твои друзья как раз сейчас играют в футбол. С твоими выдающимися способностями, ты в этом матче, вполне можешь забить два-три гола.

   К несчастью хитрого Гудар-Мудара, Алладин тоже знал, что происходит, если в старой медной лампе, которую он потер находится джинн. И что этот джинн теперь должен делать.

   - О чем ты говоришь, какой футбол? - очень вежливо не дал себя провести Алладин. - Ты ведь джинн лампы и теперь должен выполнить три моих желания (он еще не знал, что Хитрюга, поклялся выполнить тридцать три желания, того, кто его найдет и разбудит).

   - Ну, должен, должен, - не стал отказываться Гудар-Мурдар Мухомор. Но, естественно, в силу своего характера, тут же прибегнул к хитрости. - И выполню, если тебе этого так хочется. Но ты ведь разумный мальчик и понимаешь, что настоящего счастья и благополучия на халяву-маляву не получишь. Настоящего счастья и благополучия надо добиваться собственными силами, ковать их своими руками при помощи серпа и молота. Труд в нашей стране есть дело чести, доблести и геройства.

   - Понимаю, - не стал спорить и Алладин (он действительно был современным воспитанным мальчишкой и никогда не спорил со старшими). Я так и сделаю, буду ковать. Твое дело - создать основу. Понимаешь, джинн, для того, чтобы ковать, нужен первоначальный капитал. Значит так, для начала: родителям хорошую пятикомнатную квартиру в элитном районе, дачу соток пятьдесят, и чтобы в саду росли бананы, а в бассейне подогретая вода. Небольшой магазин с антиквариатом в центре города.

   - Не многовато ли будет столько желаний-меланий и все сразу? - попытался остановить Алладина Гудар-Мудар.

   - Не многовато, - заверил его мальчишка. - И учти, все это входит в одно мое желание, в первое... Должен же я хоть в чем-то помочь своим стареньким родителям, которые так обо мне заботятся... Да, запиши сюда еще ковер-самолет: иномарка, с прибамбасами и мигалкой.

   - Мы никогда ничего не записываем, - раздраженно сообщил Гудар-Мудар по кличке Мухомор. - У нас отличная память. Надеемся, что ты закончил?

   - Конечно нет. Кое что нужно еще и лично мне... - Алладин задумался. Ему надо было много чего, даже очень много. И хороший футбольный мяч, и микроскоп, и широкий кожаный ремень с медной пряжкой в виде орла, и самокат на трех колесах... И еще, он хотел завести породистую собаку, большую чем у Мустафы который жил в соседнем доме...

   Что потребовал от джинна, воспитанный в уважении к старшим, Алладин для себя, и что происходило дальше, Максим, Дороша и Эмилий так и не узнали.

   - О-о!.. Чьи это люди, генерала, или кого-то из баронов? - прервал рассказ Агофена Эмилий.

   Максим оглянулся: из-за красивых белых березок, украшенных нежными зелеными листьями, выезжали конные. В армии Хавортии не было военной формы. Тем более, не носили форму баронские дружинники. Но эти, что выезжали сейчас из березнячка, были уж очень разномастными. Одеты - кто в куртку из добротного сукна, кто в замызганную безрукавку. Одни вооружены мечами, другие короткими копьями, третьи боевыми топорами, а некоторые просто большими шипастыми дубинами. Лошади тоже разные, и по росту, и по масти, будто набирали их из далеких друг от друга конюшен. Даже имеющий, обычно, ответ на все вопросы Эмилий, не мог понять: пришло подкрепление, или приближаются враги. Или, вообще, нарвались на какую-то шальную банду.

   "Вот тебе и бабушкины грабли, - прикусил губу Максим. - Отобьемся, конечно, если что. Но опять не то..." - Он посмотрел на Агофена и сделал успокаивающий жест ладонью: - "Не торопись, мол, надо разобраться..." - Агофен кивнул. Дороша тоже понял и тоже кивнул.

   Всадники неторопливо выезжали из березняка и останавливались. Скоро они создали большой круг. Максим с друзьями в центре, а вокруг них молчаливые, вооруженные всадники.

   "Их пожалуй больше чем полсотни, - прикинул Максим. - С такой оравой управиться будет нелегко". - Он опять посмотрел на Агофена и развел руками: "Теперь, мол, если что, вся надежда на тебя. Я, конечно, помогу..." - Агофен понял и кивнул обнадеживающе: "не беспокойся, если что - сделаем и этих..."

   Всадники окружили отряд Максима, молча, без особого интереса разглядывали путников и чего-то ждали. Наконец дождались. Из березняка выехал еще один. Этот был приодет во все новое ("Шик-блеск, будто только что вышел из универмага", - отметил Максим). Желтый камзол с широкими лацканами, украшенными серебристой вышивкой, зеленые рейтузы в обтяжку, и короткие сапожки из нежного красного сафьяна ("Его на перекресток поставить, хороший бы светофор получился", - не мог не отметить Максим). На голове черная вязанная шапочка, а на шее массивная цепь. Вроде бы золотая. Лошадь под ним крупная, могучая, для великана ("Как с Выставки Достижений Народного Хозяйства", - похожую лошадь Максим однажды видел, когда был с классом на экскурсии в областном центре). У седла висел угрожающих размеров боевой топор. А сам всадник был невысокого росточка, полненький, кругленький, с розовыми щечками и веселыми глазками. Выглядел мирным, добрым и домашним. По тому, как остальные уступали ему дорогу, можно было понять, что он и есть командир. За командиром, не отставая, следовали трое высоких, широкоплечих, черноусых. У каждого шипастая дубина и длинный кинжал.

   "И морды у них совершенно одинаковые: нахальные, разбойничьи морды. Три молодца, одинаковых с лица, - вспомнил Максим. - В мультике их два, а здесь три. Но мордовороты. И такие одинаковые, что, наверно, сами не могут разобраться, кто из них кто. Получается - опять к разбойничкам попали. А этот добрый семафор с топором - их атаман".

   - Ехали, ехали, скучали, скучали... - атаман внимательно оглядел группу Максима, вроде приценивался: покупать или не покупать. - Видно сам Мухубук подарочек нам подбросил. - О чем базар? Кто такие?

   - Туристы, - сообщил Максим. - Из Гезерского герцогства, осматриваем достопримечательности старинной архитектуры.

   - Туристы - это хорошо! - обрадовался атаман-семафор. - Если бы не был при деле, сам в туристы подался бы... Путешествуешь, повышаешь культурный уровень. Не жизнь, а малина. Так ведь некогда, - пожаловался он. - Все дела... А вы, значит, осматриваете, и лепрекон с вами. Ты что, малыш, тоже турист?

   - Турист, - подтвердил Дороша.

   - Не прикалываешься?

   - Не прикалываюсь.

   - Повышаешь культурный уровень?

   - Повышаю.

   - В натуре?

   - В натуре.

   - Молодец! - похвалил Дорошу атаман. - С нами еще больше повысишь. Интересно мне, что нынче туристы с собой в дорогу берут. Ну-ка, Дробаны, пошманайте гостей.

   Трое одинаковых с лица соскочили с лошадей и стали обыскивать путешественников. А что их обыскивать... У Максима в джинсах два кармана. В одном, как говорится, блоха на аркане, в другом - вошь на цепи. У Агофена в халате вообще карманов нет. И петухам, что на халате, никакие карманы не положены. У Эмилия на поясе две кожаные сумочки, вроде больших кошельков. Но все монеты, что там звенели, он отдал любимой бабушке. Сейчас в одной сумочке дракон хранил зубочистку, чтобы выковыривать застрявшие между зубов остатки вегетарианской пищи, в другой - кисточка и пузырек с краской для хохолка, да блокнотик с карандашом, для экстренных записей. Зато у Дороши карманов было множество. Но и в них молодцы ничего ценного найти не смогли: какие-то щипчики, какие-то веревочки, какие-то ремешки, какие-то железячки, какие-то палочки... И еще что-то такое, которое и назвать трудно. Ранец они тоже перетряхнули, но и там, кроме незаконченного башмака и инструмента ничего найти не смогли.

   - Чего же это вы? - огорчился атаман. - В дорогу отправились и без запаса. У нас, в натуре, без выкупа нельзя, - доверительно сообщил он. - Не поймут меня пацаны и осудят. Так дело не пойдет. Придется тебе, малыш раскошеливаться.

   - Не могу я раскошелиться, у меня и кошелька нет, - угрюмо сообщил Дороша.

   - Это я знаю, - улыбнулся ему, как старому приятелю, атаман. - У лепреконов кошельков не бывает. У лепреконов бывают глиняные горшочки с золотыми башлями, - улыбка атамана стала такой добродушной, будто он уже держал такой горшочек с золотыми монетками в руках. - Давай, малыш, махнемся, не глядя. Без базла. Ты мне горшочек с золотом, а я тебя, и твоих дружбанов отпускаю без базара, из одного только уважения к тебе.

   - Не пойдет, - отказался Дороша.

   - Это почему же не пойдет? - удивился атаман.

   - Потому, что нет у меня горшочка с золотом, - сообщил Дороша и развел ручками. - Нету. Такие вот дела...

   - У нас так базар не держат, - огорчился атаман. - У нас все по понятиям. - Так, братва? - обратился он к своей разношерстной команде.

   Братва весело ржанула и поддержала атамана.

   - Усек, малыш?.. - добродушно поинтересовался атаман. - А может ты забыл куда горшочек затырил, так мои пацаны помогут вспомнить. Если кому помочь надо, - он кивнул в сторону мордоворотов, - Дробаны всегда на стреме.

   "Вот и воюй с генералами, ищи грабли, спасай Хавортию... Все время кто-то мешает. Ну что за жизнь?!. Придется брать этот семафор в заложники, - решил Максим. - Скручу его и прикажу, чтобы вся шайка убиралась отсюда. Если что - Агофен поможет". - Как брать заложника Максим знал. Каждый день в сериалах показывали. Не хочешь, а запомнишь. Простое дело. Надо стащить атамана с коня, выхватить у него из-за пояса кинжал, приставить кинжал к горлу, а дальше приказывай чего хочешь. Атаман был почти рядом. Сидел на битюге уверенный и беспечный. Прямо напрашивался, чтобы его в заложники взяли.

   Но дальше все закрутилось, как сериале, с неожиданностями и неправдоподобными сюрпризами, будто все это сценарист придумал, чтобы побольше рекламы сунуть.

   Здесь хоть без рекламы обошлось. Неожиданно вмешался Эмилий. Дракон как-то боком скользнул мимо Максима, встал между ним и атаманом.

   - Я Заслуженный библиотекарь Гезерского герцогства, советник герцога Ральфа, - представился он. - Протестую против незаконного задержания. Как вегетарианец и активный представитель международного движения пацифистов, я также протестую против применения силы и оружия.

   "И чего этот пацифист лезет везде, - огорчился Максим. - У меня атаман почти что в руках был..."

   Атаману, Эмилий, своими демократическими замашками и резкими высказываниями, тоже не понравился. Возможно атаман, вообще, был расистом, не любил ни драконов, ни пацифистов и даже отрицательно относился к безобидным вегетарианцам.

   - Что разбазлался, козел?! Вали отсюда, драконья морда! - сердито рявкнул атаман, чем раскрыл свою настоящую сущность, которую до сих пор скрывал за улыбочками. - Захлопни хлебало. Еще раз вякнешь, я тебе ноги из задницы повыдергаю.

   Эмилий тут же и увял. Заслуженный библиотекарь, из интеллигентной семьи композиторов и музыкантов, у которого энергичная и принципиальная бабушка, а дед играл на барабане, был совершенно беспомощным, при встрече с силой и грубостью. Но фасон выдержал: протестующе пожал плечами, подчеркивая, что коренным образом не согласен с атаманом и принципиально остается при своем мнении. Затем, с гордо поднятой головой, отошел в сторону.

   Теперь Максим мог приступить к своему плану по захвату заложника. Но примиренческая деятельность дракона оказалась заразительной. Максим сам не понимая, почему он это делает, попытался уладить дело мирно.

   - Ты бы не трогал лепрекона, - сказал он атаману. Не унизился просьбой а, именно, сказал. Как равный равному.

   - На понт берешь, или крутой? - с высоты своей лошади небрежно глянул на него семафор и снисходительно улыбнулся .

   - Крутой! - уверенно сообщил Максим. - А ты, атаман, беспредел гонишь!

   - Какой я тебе атаман!? - обиделся тот и на "атамана" и на тон. - Я барон Серг Боремба! Усек?! Имею "Патент на баронство" с гербовой печатью, за подписью самого короля Пифия Седьмого. Потомственный владелец замка и всей прилегающей к нему местности. С правом казнить и миловать! В натуре! Без базара! - вот так он расхвастался.

   - Ни хрена себе! - не удержался Максим. - И этот, оказывается барон.

   - А Серг Боремба небрежно сплюнул, и с высоты своей большой лошади, проигнорировал самого Максима и его неуважительное: "ни хрена себе!"

   - Дробаны, чего застыли?! - окликнул барон одинаковых с лица. - Поспрашивайте коротышку про горшочек! Уговорите, пусть рассыплется.

   Дробанов было трое. Все большие, усатые и сильные. А лепрекон один, и маленький, без усов. Троим с ними и делать нечего. Уговаривать Дорошу направился крайний. Идти Дробану к Дороше было всего ничего: шагов десять. Но на пути его совершенно случайно оказался Агофен. Смешной такой, растяпистый верзила, в халате с петухами и в красных тапочках с загнутыми носами. А на голове сорочье гнездо накручено. Бродяга бродягой. Будто он только что с постели встал и ни зарядку сделать, ни позавтракать еще не успел. Дробан не привык обходить бродяг, он и солидных людей никогда не обходил. Дробан, возможно, даже обрадовался тому, что Агофен оказался у него на пути. И походя врезал бродяге под дых. Основательно врезал, чтобы посмотреть, далеко ли тот отлетит и как кувыркнется. Дробану нравилось смотреть как от его удалого удара кувыркаются.

   Врезал Дробан бродяге под дых, а как будто, наотмашь, врубил кулак в твердое дерево. Даже не в дерево, а в скалу. В кулаке что-то хрустнуло, а боль пронзила до самого плеча. И в голове как молотком застучало. Никогда, в жизни, не было Дробану так больно. Он взвыл, да так, что ни одного слова разобрать нельзя было, и замахал рукой, будто пытался стряхнуть боль. Потом завертелся на месте, но уже опомнился и не выл во весь голос, чтобы не потерять свой разбойничий авторитет, а только поскуливал потихоньку и все нехорошие слова, которые он выговаривал вполне можно было понять.

   А Агофен отступил на два шага и с удивлением смотрел на корчившегося от боли великана. Вроде сам он здесь совершенно не при чем. И остальные с удивлением смотрели на Дробана. Не могли понять, что с ним случилось: не от того же он воет, что стукнул этого, в халате и красных тапочках с загнутыми носами. Да Дробан тысячу раз стукал. Не таких стукал, и ни один на ногах не мог устоять. А сейчас сам Дробан корчится от боли. Все даже как-то растерялись от такого происшествия. И два остальных Дробана растерялись. Сам барон Серг Боремба ничего понять не мог. Вообще-то этот Боремба, вроде, был сообразительным, и скоро понял бы, что произошло, но не успел. Максим посчитал, что момент сейчас самый подходящий, чтобы скрутить этого барона (который, вполне возможно, вовсе не барон, а обыкновенный разбойник, и бароном только притворяется) и взять его в заложники, но тоже не успел. Потому что, как раз, в это время, на поляну выехал всадник на высоком белом коне. И все сразу забыли про Дробана. Не такая Дробан личность, чтобы долго оставаться в центре внимания.

   Конь был белым, без единой черной крапинки, и всадник, можно сказать, был белым. Белый волосы обильно стекали из-под высокого, отливающего серебром шлема, на грудь опускалась ухоженная белая борода, шикарные белые усы украшали лицо. Максим сразу понял, что это барон. Настоящий, потомственный, породистый. Пожалуй, еще побаронистей, чем Брамина-Стародубский. И конь под бароном был редкой красоты, и камзол на бароне был роскошный из дорогого синего сукна, с затейливым узором, вышитым золотыми нитями. Белый конь переступал уверенно, бережно и неторопливо, словно на параде. Сообразительная, видно, была скотина. Показывал: смотрите, какой на мне всадник, смотрите, какая честь мне оказана. Вам тоже оказана честь: видеть моего всадника.

   Вслед за бароном ехали трое. Средний держал высокий шест на котором крепился штандарт из алого полотна, а двое других, с обнаженными мечами, служили ему охраной. На штандарте красовалась зверюга. Злая, тощая и однорогая. Сама зверюга была голубой. Она стояла на задних лапах, а передними, заканчивающимися четырехпалыми птичьими когтями, пыталась кого-то ухватить. Морда у зверюги была зубастой, красной и хвост тоже красный, причем раздвоенный, как язык у змеи. И на обоих концах хвоста - острый шипы.

   За знаменной группой, тоже по трое в ряд, ехали вооруженные всадники. Немалый отряд. Побольше, чем у Борембы. И повнушительней. Кони, как на подбор, темные, рослые, всадники в кольчугах, вооруженные одинаковыми длинными копьями и большими тяжелыми мечами. Настоящая боевая дружина.

   На середине поляны умный конь остановился. Барон Боремба тут же скатился с своего великана и торопливо подошел к вновь прибывшему.

   - Здравствуйте ваша светлость, барон Оскарегон, - Боремба почтительно поклонился. - Рад видеть вас в добром здравии.

   - И я рад тебя видеть, Боремба, - ответил барон Оскарегон, никакой радости при этом не проявляя. - Сколько человек привел?

   - Шестьдесят три пацана, ваша светлость, - доложил Боремба. - Все крутые и удалые. Готовы пролить кровь за наши баронские свободы и привилегии.

   - Удалые, это хорошо, - барон Оскарегон прошелся взглядом по отряду Борембы и слегка поморщился. Видно невысоко оценил крутость и удаль. - Генерал еще не подошел?

   - Нет, ваша светлость, пока не видно.

   - Разведку провели?

   - Как же, ваша светлость, первым делом провели разведку. Сюда, к Зеленой Пустоши, идут три отряда кикивардов, каждый - человек двести. Один вооружен копьями, два других - мечники. За ними генерал Гроссерпферд со своим штабом. Эти верхом. Всего человек шестьсот, вот и все, что у них есть. Мы им в два счета рога посшибаем и шерсть острижем. Пленных будем брать или как?

   - Ты как думаешь? - поинтересовался Оскарегон.

   - Кикиварды выкуп платить не станут. Они, падлы, одним днем живут. Что награбят, сразу и проедают.

   - Вождь может за своих воинов заплатить?

   - Серваторий? Этот козел за горсть башлей удавится. Если покупатель найдется, так он сам станет своих кикивардов пучками продавать. А нам пленных кормить? На кой это нам? Я бы мечи и копья отобрал и гнал их куда подальше.

   - Резонно, - согласился Оскарегон. - Пусть сами кормятся. Ну, что ж, будем ждать, пока генерал со своими кикивардами пожалует. Всем отдыхать, - приказал он. - Но коней не расседлывать, костров не жечь.

   Оскарегон легко соскочил с коня, прошелся, разминая ноги, и только сейчас увидел Дорошу. Ничего удивительного. В этой толпе лошадей и воинов маленького лепрекона заметить было нелегко.

   - Дороша, и ты здесь, - обрадовался барон. - У тебя как дела? Башмак закончил?

   - Нормально, ваша светлость, - Дороша ответил уважительно и радушно, будто был у барона в приятелях, по вечерам ходил к нему беседовать и пить чай на веранде. - А башмак я еще не закончил. И пряжку подходящую никак не подберу. Восемь штук примеривал... Ажурные все, из чистой бронзы, по форме и размерам вполне соответствуют. А присмотришься - не тот вид. Думать надо. Да и других дел полно.

   В нескольких шагах от Дороши на земле сидел Дробан. Он тихо постанывал и с недоумением смотрел на ладонь правой руки, красную, распухшую и как-то неестественно вывернутую.

   - Разбойника ты обидел? - спросил барон. - За что?

   - Не трогал я этого Дробана, - лепрекон и не поглядел на мордоворота, раньше нагляделся. - И говорить мне с ним не о чем. Нет у нас общих интересов.

   - А здесь что делаешь? - поинтересовался барон.

   - Да так... К бабушке Франческе с друзьями заходили, - Дороша показал на своих спутников. - Кое-чего помочь надо было. А тут, смотрим, генерал Гроссерпферд войско собирает, хочет короля сместить, генеральские порядки навести... Мы барону Брамина-Стародубскому сообщили. Он и попросил нас пока не уходить. Договорились встретиться на этой Пустоши. Может чем-нибудь сумеем помочь баронскому ополчению.

   - Так это вы... - протянул Оскарегон. - Вот не думал. Хотя, конечно... Такое дело без тебя обойтись не могло. С бароном Борембой уже познакомился.

   - Познакомился, - подтвердил Дороша. - Только я не знал, что Боремба барон. Думал, просто нахальный атаман разбойников. А оказывается и этот уже барон. Ну да ничего, бывает.

   - Познакомились, - влез Боремба, который опасался, как бы лепрекон не ляпнул чего-нибудь лишнего, неприятного. - Сначала не разобрались, потом перетерли... Все пучком. Лихие пацаны! Промышляют под прикрытием. Железно. Даже я купился! Думал, что они не при делах. Туристы! - Боремба искренне расхохотался. - Они Гроссерпферду уши лапшой завесили, как бархатной шторой, хитрого генерала как последнего лоха на понт взяли. Это же надо! Вегетарианцы и пацифисты, ха-ха-ха...

   - Угу, мы с Борембой разобрались, - подтвердил Дороша. - Поняли друг друга.

   Он посмотрел на Дробана, потом снова на Борембу. По этому взгляду бывший атаман должен был понять, что с каждым, кто станет приставать к лепрекону, будет то же самое, что случилось с мордоворотом. А то - и еще хуже. Боремба соображал хорошо. Понял.

   - Мы теперь как братаны, с полным друг к другу доверием, - Боремба улыбался так приветливо и глазки его светились такой добротой, что кто-то другой не устоял бы. Дороша устоял. Не такой у лепрекона был характер, чтобы так просто кому-то поверить, а уж подружиться, тем более.

   - Угу, - сказал он. И непонятно было, что стояло за этим "Угу"?

   А Боремба окончательно решил, что с лепреконом следует дружить. Раз сам барон Оскарегон с уважением относится к Дороше, значит и ему, Борембе, выгодно сойтись с малышом поближе.

   - Есть у меня в донжоне, на втором этаже, хорошая светлая комната. Прикажу ее коврами устелить и под башмачную мастерскую оборудовать, со всякими причиндалами, которые тебе нужны, - заявил он. - Считай, Дороша, что это твоя мастерская. В любое время приходи, и чувствуй себя там как дома. Мастери свои башмаки. Но если тебе второй этаж не подходит, ты скажи, не стесняйся. Найдем что-нибудь подходящее на третьем этаже, или на первом.

   - Посмотреть надо, - выдержал характер Дороша. - Как там со светом, и вообще?..

   - Будет там и свет, и инструмент, и все, что тебе для дела нужно, - не поскупился с обещаниями Боремба. - Ты приходи. Повара у меня там хваткие, без балды, не проголодаешся, - Боремба подмигнул Дороше. - Будет у меня в баронстве лучший в Хавортии мастер по башмакам, вегетарианец и пацифист.

   - Так ты, Дороша, вегетарианец и пацифист? - удивился Оскарегон.

   - Это не я, это у нас Бах вегетарианец и пацифист. Он Заслуженный библиотекарь Гессенского герцогства и советник герцога Ральфа, - представил Дороша друга. - Библиотекари все время книги читают. Работа у них такая. От этого постоянного чтения, все они становятся пацифистами и вегетарианцами. А Агофен дипломированный джинн. Джинны пацифистами не бывают, им профессия не позволяет. Максим, - Дороша на мгновение запнулся, не знал он, как представить Максима. - Максим свободный охотник. Недавно краснохвостого скрейга так отделал, что тот едва уполз.

   - Наслышан, наслышан... Так ты и есть тот самый Гроза скрейгов, - барон с интересом разглядывал Максима. - Крокаданы почти неделю болтали про то, как ты прайд краснохвостов разогнал и хвосты у скрейгов поотрывал. Так это правда?

   - Ваша светлость... - не нужна была Максиму эта сомнительная слава. - Все не так было. Встретился нам голодный скрейг. Один. Хотел позавтракать, прыгнул. Я его кулаком встретил, пару зубов выбил. Он, когда очнулся, сообразил, что позавтракать не сумеет и убежал.

   - Но хвост ты у скрейга оторвал?

   - Зачем он мне?! Это крокаданы выдумали!

   - Действительно, зачем тебе хвост скрейга, - согласился барон. - Что с ним делать, с хвостом?.. А свалил ударом кулака?

   - Да, - подтвердил Максим. - В морду ударил. Он и отключился.

   - Неплохой у тебя кулак... Чтобы краснохвостого скрейга свалить ударом кулака, такого я еще и не слышал.

   - Ты бы, Гергий посмотрел, как он э-э-э... обычной оглоблей банду кикивардов крушил, - послышалось у барона за спиной... - И не думай его сманивать к себе на службу. Я уже принял Максима э-э-э... старшим оруженосцем. Как только он обет свой выполнит, так и вступит в должность. А года через два мы нашего оруженосца э-э-э... в рыцари посвятим.

   Барон Брамина-Стародубский прибыл с отрядом в тридцать всадников. Для того, чтобы собрать такой отряд он посадил на лошадей и кое-кого из поселян. Оруженосцем барона был, естественно, невозмутимый и исполнительный ран Ноэль.

   Едва успели бароны обменяться приветствиями, как подошел еще один отряд. Возглавлял его безусый двадцатилетний юноша: крупный, мускулистый, с хищным взглядом, напоминающим взгляд молодого волка, вышедшего на охоту.

   - Барон Конт Карабичевский, - представил его команде Максима Оскарегон. - Перевешал в своем баронстве всех разбойников, - добавил он и задумчиво посмотрел на Борембу.

   Барон Боремба сделал вид, что про разбойников не слышал, приветливо улыбнулся и поклонился Карабичевскому.

   Вскоре двадцать всадников привел Пережога-Лебедь. Этот барон был тощим и длинным. И меч у него был длинным, а лошадь старой и тощей. Всадники, что сопровождали его, походили на приодетых в доспехи слуг, да и доспехи эти были простенькими, не для серьезного боя.

   - Нас уже пятеро, - отметил Оскарегон. - Пока кикивардов нет, давайте обсудим кое-какие дела, - обратился он к остальным баронам. - Накопилось, знаете ли. Надеюсь, возражений нет?

   Дела у баронов, очевидно, действительно накопились. Никто не возразил.

   - Халепа, - негромко позвал Оскарегон. И тотчас же к нему подошел один из воинов, что охраняли штандарт. - Проследи-ка, за кикивардами. Генерал Гроссерпферд на выдумку горазд, как бы он нас врасплох не застал. Разведка Борембы доложила, что у генерала три отряда, общей численностью человек шестьсот. Маловато для мятежа. Пошарь по кустам, может еще сотню, другую найдешь.

   - Понял, ваша светлость, сейчас слетаем, - доложил Халепа и умчался, прихватив с собой трех всадников.

   - Вы, э-э-э... отдыхайте пока, - вспомнил о наших путешественниках Брамина-Стародубский. И бароны удалились на соседнюю поляну, где они могли без лишних глаз и ушей обсудить кое-какие вопросы своего баронского профсоюза.