Отступать некуда. Опять военный совет. Агофен действует. Счастливое Демократическое Королевство спасено.

   - Теперь понятно... - старый рубака Пережога-Лебедь мрачно глядел на поле Зеленой Пустоши. Кроме трех батальонов, которые находились там ранее, из подлесков вышли два батальона копейщиков. И еще один сюрприз приготовил Гроссерпферд: два батальона входили с дальнего конца Пустоши. - Они поставили в строй тысячи полторы пехотуры. Добрая треть - пикинеры. А у нас не больше трехсот дружинников. Пожалуй, маловато, не управимся.

   - Не управимся, - нехотя подтвердил Полянский.

   - Разбегаемся, - предложил Харитончик. - А? Как думаете? Через недельку соберемся, вместе с северными баронами, и разгоним эту босоногую команду? А? Через недельку у меня люди освободятся, смогу привести отряд в два раза больше. А?

   - Уходить надо, - против целой армии Боремба лезть не собирался: дурное дело! - Затопчут. В лес надо уходить, там они нас не достанут. А сунутся, так в лесу мы им накостыляем. В натуре!

   - Про тебя, барон Боремба, говорили, что ты отчаянный. Никого не боишься, - поддел бывшего атамана Оскарегон.

   - Так я и не боюсь. Но, ваша светлость, они такую кодлу собрали: десяток кикивардов на каждого пацана. Мотать надо отсюда. Потом мы их достанем. Никуда не денутся.

   - Чего в лесу сидеть? Лучше разбежимся. А? Они за нами не погонятся. Потом, когда надо будет, соберемся, - барон Харитончик надеялся, что прежде, чем снова собраться, он успеть запустить третью пилораму.

   - Разбегаться нельзя, а отойти следует. - Брамина-Стародубский посмотрел на Оскарегона. - Надо идти э-э-э... лесной дорогой на соединение с северными баронами. Там Конягу и встретим.

   - Против семи батальонов нам не устоять, - согласился Оскарегон. - Брамина-Стародубский прав. Самое разумное - лесной дорогой быстро пройти к Пифийбургу. Там объединимся с северными баронами и королевской гвардией.

   - Согласен, ваша светлость, - пробасил молчавший до сих пор Крумпф.

   - Я за, - сообщил Пережога-Лебедь. - Быстрым маршем через лес. Встретим кикивардов у стен Пифийбурга. Там и горожане помогут.

   - Да я - ничего, - неохотно согласился Харитончик. - Я в военном деле не особенно... Да. Но раз надо, так надо. Чего уж тут? Все остальное и подождать может. А? Пойдем к Пифибургу.

   - Идем лесной дорогой к Пифийбургу, - подвел итог короткого совещания барон Оскарегон.

   Быстро все решили. У баронов, когда их более двух, такое случается не часто. Бароны все-таки, каждый привык, что он всегда прав. И двинулись бы сейчас же лесной дорогой к Пифийбургу, если бы не прискакал Халепа. А Халепа прискакал. И физиономия у начальника разведки была кислейшая, как будто он только что горсть клюквы проглотил. Халепа еще ничего не сказал, а Оскарегон уже понял: новость не просто неприятная, а очень неприятная. Остальные тоже поняли.

   - Докладывай, - разрешил барон.

   - Дорога в лесу перекрыта кикивардами, - доложил Халепа. - Их там около пятисот. В двух местах нарубили завалы. Кавалерии не пройти, - разведчик доложил коротко, но обстоятельно. Куда уж обстоятельней: дорога перекрыта, у противника солдат, больше чем дружинников, а кавалерии там вообще делать нечего.

   У барона Оскарегона ни один мускул на лице не дрогнул. Будто эта новость его нисколько не обеспокоила.

   Остальные тоже приняли сообщение Халепы сдержано. Воспитание сказывалось. И традиции. Только Боремба, который стал бароном совсем недавно, и традиции у которого были совсем иные, вслух возмутился коварством генерала Гроссерпферда и его босоногих кикивардов. Он обругал их такими нехорошими словами, будто все еще был атаманом разбойников.

   - Чего же ты, Халепа, натворил!? - укорил разведчика Оскарегон. - Мы решили идти лесной дорогой, а ты, со своими новостями, нам все испортил... Что же мне с тобой делать?

   Полянский улыбнулся, Пережога-Лебедь одобрительно хмыкнул, Брамина-Стародубский даже пошутил:

   - Может быть Халепа э-э-э... вовсе и не виноват.

   А барон Крумпф, который шуток не понимал, стал защищать разведчика.

   - Халепа молодец, - сказал он. - Если бы не Халепа, мы могли бы в засаду попасть.

   Правильно сказал. Все так и считали, но то, что Крумпф шутки Оскарегона не понял, снова вызвало у баронов улыбки. Обстановка несколько разрядилась.

   - Молодец, Халепа, - похвалил Оскарегон разведчика, - и обратился к баронам: - Значит уйти лесом и соединиться с северными баронами нам не удастся. Идти к Пифийбургу степной дорогой нет смысла. Кикиварды пойдут лесной и будут у стен столицы завтра утром.

   Оскарегона внимательно слушали. Ничего неожиданного он не сказал. Все понимали, что идти к Пифийбургу степной дорогой не имело смысла.

   - Перед нами две возможности, - продолжил Оскарегон. - Первая - разойтись по своим землям и готовить замки к обороне. В конечном итоге, авантюра Гроссерпферда закончится неудачей. Какой-то из замков сумеет к этому времени выстоять. Может быть - несколько. И вторая - сразиться с кикивардами сейчас и здесь. Постараться нанести им как можно больший урон. Может быть северные бароны тогда их остановят. А, может быть и не остановят. Но вряд ли кто-то из нас выйдет из этой битвы живым. По своему старшинству я имею право требовать от каждого из вас сохранения традиций, славного баронства Хавортии, но не считаю возможным распоряжаться вашими жизнями. Поэтому не могу никому из вас приказать, как ему следует поступить. Каждый барон вправе сам решить: уйдет он к своему замку, или останется здесь.

   Молчание длилось долго. Выбор был невелик. И, наверно, каждому, прежде чем объявить свое решение, хотелось услышать, как собираются поступить другие.

   Первым подал голос барон Крумпф, который считался среди баронов самым молчаливым. Он обычно говорил реже всех и меньше всех.

   - Как поступит барон Оскарегон? - спросил Крумпф.

   Все повернулись к Оскарегону. Бароны были уверены, что Оскарегон останется. Точнее - почти уверены. Но хотелось услышать, что он скажет.

   - Я, барон Оскарегон, остаюсь здесь, чтобы сразиться с мятежниками и нанести им как можно больший урон.

   - И я э-э-э... остаюсь, - не замедлил сообщить Брамина-Стародубский. - Брамина-Стародубские никогда ни от кого не бегали. Мне не хочется чтобы э-э-э... барды и менестрели пели о том, что я бежал от какого-то генерала с его кикивардами. Моим потомкам будет приятно, если они будут петь э-э-э... что я погиб в сражении с мятежниками.

   - Остаюсь, - сказал Пережога-Лебедь. - В молодости я воевал за Хавортию. Хорошее было время. Чего же мне в старости менять привычки?

   - Это будет правильно, - и Крумпф произнес, кажется, самую длинную речь в своей жизни. - Мы, бароны, должна смотреть, чтобы в стране был порядок. Но какой может быть порядок, если каждый генерал станет поднимать мятеж? Поэтому, я считаю, нужным остаться. Иначе, какой же я барон?

   - Остаюсь, - без всяких объяснений сообщил Карабичевский.

   - Остаюсь, - сообщил Яромир Полянский. - Чего уж тут, драться, так драться. После того, как мы сразимся с кикивардами, у Гроссерпферда и сил, и прыти поубавиться.

   Оставалось двое: Харитончик и Боремба. Теперь все смотрели на них.

   Первым не выдержал Харитончик.

   - Что вы на меня уставились! - возмутился он. - Ну, пилорамы у меня, хотел третью поставить. А что? Разве это плохо - делать доски? Возьмешь в руки сосновую доску: она гладкая красивая, смолой пахнет. Да! Или дубовую: на ней самой природой узор создан. Что вы на меня смотрите?! Я же понимаю! Да! Раз такое дело, надо Гроссерпферда успокоить, будем успокаивать. Побоку все эти пилорамы. Остаюсь! Да!

   - Боремба? - напомнил последнему Брамина-Стародубский. - Э-э-э... ты как?

   - А что я? - Боремба ухмыльнулся. - Я всего два месяца как барон. Еще никаких традиций по-настоящему и не усек.

   - Но все-таки ты сейчас э-э-э... барон, - напомнил Брамина-Стродубский.

   - Вот и я говорю. Барон! И чего я подался в бароны, сам не пойму. Нормально жил, нормально разбойничал. Так в бароны потянуло. Теперь надо безвременно погибать от каких-то занюханных кикивардов. Такое же и не придумаешь!

   - Уходишь? - спросил Брамина-Стародубский. Не сердито спросил, скорей с насмешкой.

   - Куда я теперь пойду?.. - снова ухмыльнулся Боремба. - Я же барон. Деваться мне теперь некуда. В натуре. Остаюсь.

   Казалось, весь лагерь кикивардов двинулся к холму, на котором расположилось небольшое войско баронов. Хищно блестели острые наконечники копий, угрожающе рычали трубы, упрямо и настойчиво рокотали барабаны, нудную песню, призывающую Мухугука забодать баронов, тянул хор жрецов, торопливо славили генерала Гроссерпферда, воспарившие над Пустошью три пары крокаданов и земля подрагивала от поступи босоногих батальонов.

   - Плохо идут, - Оскарегон брезгливо разглядывал колонны наступающих. - Отвратительно идут. Толпа. Кикивардами они были, кикивардами и остались.

   - Шеренги неровные, шагают не в ногу и копья держат э-э-э... как дубины, - поддержал его Брамина-Стародубский. - Ничему их Коняга не научил.

   - И хорошо, что не научил, - Пережога-Лебедь тоже внимательно разглядывал наступающих. - Солдаты они никудышные, но копья нормальные. Прорубаться будет трудно.

   - Мы прорубаться и не станем, - Оскарегон привычно принял команду над дружинами. - Ударим двумя группами по флангам. Там мечники. Первая группа: барон Пережога-Лебедь, барон Карабичевский, барон Крумпф. Атакуете левый фланг. На галопе, клином, врежетесь в беспорядочную толпу, которую они называют строем. Задача: не дать кикивардам опомниться, нанести как можно больше потерь. Командует атакой барон Пережога-Лебедь.

   - Всего-то? - совершенно серьезно спросил Пережога-Лебедь.

   - Да, только это. Больше ничего вам делать не надо, - так же серьезно ответил Оскарегон. - Что-нибудь непонятно? Есть вопросы?

   - Вопросов нет, все понятно.

   Карабичевский и Крумпф молчали. Им тоже было все понятно.

   - Барон Брамина-Стародубский, барон Яромунд Полянский, барон Харитончик, - продолжил Оскарегон. - Атаковать правый фланг кикивардов. Командует барон Брамина-Стародубский. Задача та же. Ясно?

   - А если э-э-э... встретиться нам генерал Коняга, его вязать или э-э-э... можно по обстоятельствам? - спросил Брамина-Стародубский.

   - Можно по обстоятельствам, - усмехнулся Оскарегон. - И все остальное тоже можно по обстоятельствам. Я и барон Серг Боремба остаемся в центре. Встретим копьеносцев. Надо кому-то и ими заняться. Как считаешь, барон Боремба?

   Несколько минут тому назад Боремба был уверен, что они слиняют с этого бугра. А получилось так, что он с Оскарегоном, который у баронов в авторитете, должен подставлять свою грудь под копья и не на понт, а по настоящему. Был бы он, как раньше атаманом, кикиварды бы сейчас только и увидели хвост его коня. Без базара. Но сейчас он барон. Все остальные бароны смотрят на него, как на кореша. И ждут, что он скажет. Боремба понимал, что надо как можно быстрей мотать с этого бугра. Но он был правильным пацаном и Боремба сказал:

   - А чо?! Посшибаем им рога. В натуре.

   - Ваши светлости, есть идея! - от быстрого бега Максим запыхался и говорил с трудом.

   Бароны не поняли. Прибежал оруженосец (Максим, хоть и не приступил еще к службе у Брамина-Стародубского, но уже считался оруженосцем) и орет о какой-то идее. Какая идея может быть у оруженосца?

   Брамина-Стародубский, к которому Максим в основном обращался посмотрел на Оскарегона. Тот кивнул.

   - Говори, - разрешил Брамина-Стародубский.

   - Мой друг Агофен, как вам известно - джинн. Он может в ближайшую минуту поставить здесь, на холме, пару тысяч всадников в полном вооружении.

   - Они станут сражаться вместе с нами? - заинтересовался Оскарегон.

   - Нет, это фантомы. Сражаться они не сумеют, - разочаровал его Максим.

   - Жаль, нам бы сейчас пригодилась и пара сотен. Барон Брамина-Стародубский, веди свои отряды на правый фланг.

   - Ваша светлость, может быть э-э-э... послушаем джинна, - предложил Брамина-Стародубский. - При обороне замка он э-э-э... причинял кикивардам серьезные неприятности. Однажды даже осыпал их лепестками роз.

   - Каких роз?

   - Алых, ваша светлость.

   Барон Оскарегон не понял, зачем джинн осыпал кикивардов лепестками алых роз и пожал плечами.

   - Этим он привел босоногих разбойников в значительное недоумение, - сообщил Брамина-Стародубский.

   - Оригинально, - отметил барон Оскарегон. Он еще раз глянул на войско кикивардов. Оно неумолимо приближалось, но было еще достаточно далеко.

   - Затем он вывел из строя предводителя кикивардов и э-э-э... некоторую часть отряда, - позволил себе барон переложить на плечи джинна, частицу своей блестящей победы.

   Оскарегон оценил.

   - Если так... Давайте послушаем. Расскажи нам, джинн, что ты можешь сделать?

   - Ваша светлость, я могу сотворить призрачное войско, и враги не отличат его от настоящего.

   - Но призрачное войско не сумеет остановить противника, - рассудил барон.

   - Я создам такое войско, при виде которого кикиварды задрожат от страха, как дрожит от страха женщина, увидевшая безобидную мышь. Куратор нашей группы, колледжа, который я закончил, старый мудрый джинн Кохинор Сокрушитель Муравейников, да продляться дни его счастливой жизни до бесконечности, неоднократно говорил нам: "Встретив врага, не хватайтесь за меч. Мечом вы можете только избавить его от жизни, и не более того. Вселите в него Страх. Страх поражает сильней, чем смертоносное оружие, оно не отнимает у вашего врага жизнь, но делает его вашим рабом".

   - Неплохо с сказано, - оценил совет Сокрушителя Муравейников Оскарегон. - Ты, действительно, можешь создать такое войско?

   - Могу, ваша светлость.

   - И как быстро? У нас для этого осталось очень мало времени.

   - Почти мгновенно, ваша светлость.

   - Твори, - разрешил барон Оскарегон.

   Агофен начал творить. Он не лепил отдельных фантомов, каждым заклинанием джинн создавал группу или шеренгу. На правом фланге баронского войска неожиданно возник плотный строй рыцарей закованных в железные доспехи. Их могучие кони также были в броне, щиты разрисованы устрашающими девизами длинные копья нацелены на приближающихся кикивардов. Справа от рыцарей занял место отряд легкой кавалерии. Всадники в пестрых халатах и высоких тюрбанах, с клинками наголо, готовы были сорваться и атаковать противника. Между этим двумя конными группами вклинился грозный скирд коренастых бородатых гномов с большими устрашающими секирами.

   На левом фланге баронского войска появился крупный отряд каких-то воинственных темнокожих карликов на невысоких осликах. Лица карликов были разрисованы синей, белой и красной краской, они, явно, были людоедами. Да и ослики, морды которых украшали длинные клыки, не выглядели травоядными. Рядом с карликами и осликами разместился крупный отряд верблюжьей кавалерии. Всадники, как и верблюды, рвались в бой. А завершал левый фланг отряд воинственных амазонок на свирепых, не знающих преград единорогах.

   Агофен бормотал заклинания, щелкал пальцами, притоптывал то правой ногой, то левой, а иногда размахивал руками и что-то громко кричал на непонятном никому языке джиннов. Войско фантомов росло с каждой минутой и с каждой минутой принимало все более угрожающий вид. Видно было, что работает специалист, отличник учебы, дипломант и победитель многих конкурсов. Случались, конечно, кое-какие огрехи. К примеру, амазонки и единороги были взяты из разных времен, а среди верблюдов некоторые были трехгорбыми, а другие вообще не имели горбов. Но зато у одного из них, безгорбого и высокого, морда поразительно походила на лицо генерала Гроссерпферда. У этого верблюда имелись даже рыжие усы. При той спешке, в которой Агофену приходилось работать, и при столь массовом производстве некоторые отклонения были простительны. Если бы уважаемый учитель Агофена, Муслим-Задэ Глиняная Башка и куратор курса на котором учился Агофен, Кохинор Сокрушитель Муравейников, да продляться дни радостной жизни каждого из них до бесконечности, увидели бы сейчас своего ученика за работой, они несомненно остались бы довольны и, вполне возможно, что он удостоился бы похвалы.

   Батальоны кикивардов, нестройными рядами, но уверенно и грозно наступали. Хищно блестели на солнце наконечники копий, многообещающе позвякивали мечи и щиты. Громко рокотали барабаны и пронзительно пели трубы. Баронских дружинников было мало, а кикивардов много. И могущественные жрецы пели, что Великий Мухугук прямо сейчас забодает всех баронов вместе с их дружинниками. Кикиварды знали, что победа близка и неустрашимо шли вперед.

   Крокаданы летели цепью. Они первыми обратили внимание на пополнение в войске баронов и сделали круг над холмом. Настоящий крокадан - умный крокадан. Он должен постоянно определять откуда дует ветер и куда ветер подует завтра. Ничего личного: этого требует профессия. Самый опытный и самый откормленный крокадан сразу сообразил, что баланс сил изменился в пользу баронов. Продолжать работать в этой атмосфере не имело смысла. Следовало перестраиваться. Самый опытный, прочирикал свой совет собратьям по перу, те развернулся выстроились клином и полетели за опытным, разыскивать другою кормушку.

   А на Зеленой Пустоши все еще рокотали барабаны и пели трубы. Батальоны неустрашимых кикивардов по-прежнему шли вперед.

   Уговорить капризного Мухугука, чтобы он забодал баронов - задача не простая. Да и руководство хором требовало определенного внимания. Но Ракавий потому и стал главным жрецом, что был талантлив. Среди его талантов числилась способность выполнять несколько дел одновременно. Говорят, что такими способностями обладал и Юлий Цезарь. Ракавий руководил хором, пел сам, наблюдал за тем, что делается на холме и, в это же время, соображал по поводу того, что видел. А увидел он, что войско баронов стало многократно увеличиваться. Особенно Ракавию не понравились верблюды. Всадники сидевшие на верблюдах и свирепо размахивающие длинными копьями ему тоже не понравились. Верховный жрец разумно рассудил, что жрецы могут продолжить общение с Мухугуком в более спокойном месте. Не прекращая петь, Ракавий, жестом правой руки, указал коллективу, что тот, должен медленно, не создавая панику, развернуться и следовать к выходу из Зеленой Пустоши. Жрецы, которые тоже увидели пополнение появившееся у врагов, поняли своего руководителя и совершили нужный маневр.

   А барабаны по-прежнему рокотали, трубы пронзительно пели. Батальоны неустрашимых кикивардов шли вперед.

   Случилось так, что первый трубач непобедимого войска кикивардов, не отрываясь от своего занятия, взглянул на холм, где расположились фантомы. Зрелище оказалось неожиданным, неприятным и даже устрашающим. От этого зрелища что-то у трубача дрогнуло. То ли он нажал не на тот клапан, то ли дунул не так, но труба дала петуха. Да так громко и пронзительно, что его можно было услышать даже за пределами Зеленой Пустоши. Это удивило увлеченных творческим процессом других трубачей, и даже барабанщиков. Трубачи и барабанщики посмотрели на смутившегося первого трубача, затем посмотрели на холм и, в полном смысле этого слова, обалдели. В связи с наступившим обалдением, трубачи перестали трубить, а барабанщики перестали барабанить.

   Как выражаются специалисты по акустике: "Наступила оглушительная тишина".

   Батальоны бесстрашных кикивардов по-прежнему шли вперед, но все медленней, уже не понимая, зачем они это делают. Потому что впереди их ждало что то нехорошее. И этого нехорошего было много. А барабаны замолчали. Трубы тоже замолчали. И жрецы перестали петь Мухугуку. С победой что-то не получалось: на бугре, у баронов, стояло такое, на что и смотреть не хотелось. А идти туда - тем более. Потом кто-то из передового батальона копейщиков, вышел из строя, аккуратно положил на землю свое копье и быстро зашагал к дороге, ведущей из Зеленой Пущи.

   Плохой пример заразителен. Хотя, возможно, этот пример был не плохим, а хорошим. Хороший оказался тоже заразительным. Не прошло и минуты, как за этим кикивардом последовали трое. Потом еще пятеро, и еще... Во втором и третьем батальонах никто не клал свое копье на землю. В этих батальонах шли мечники. Они побросали не нужные им щиты.

   Войско кикивардов, которое только что, находилось близко к славной победе, исчезло, как будто его и не существовало. Как будто все эти копья и щиты, густо разбросанные по Зеленой Пади, попали сюда каким-то непонятным образом сами по себе.

   Генерал Гроссерпферд молча смотрел на то, как таяла его армия. Он ничего не мог понять. Гроссерпферд знал, что бароны не могли собрать значительное войско. А такое войско, которое стояло сейчас на холме, они не могли собрать вообще и никогда.

   Слева от генерала по-прежнему стоял его верный соратник, участник шести победоносных компаний гран полковник Бринкст. Гран полковник Бринкст тоже ничего не мог понять. А слева, где раньше стояли верный союзник и соратник, Повелитель Всех Свободных Кикивардов Серваторий, и два его жирных телохранителя, теперь никто не стоял. Не Имеющий Себе Равного в Мудрости исчез вслед за свободными кикивардами, повелителем которых он был.

   По-прежнему за спиной Гроссерпферда находился секунд майор Гурда. Военная компания была проиграна и он понимал, что не следует ожидать ни трофеев, ни наград. Придется переходить на секунд майорское содержание. От этих мыслей Гурду было грустно. А восемь подтянутых адъютантов (все они, после бегства армии, вернулись к своему генералу) терпеливо ждали дальнейших указаний.

   Бароны смотрели на изменения в лагере противника с изумлением. Такого они не ожидали. А Оскарегон был по-прежнему невозмутим.

   - У вас это неплохо получилось, молодой человек, - похвалил он Агофена. - Сейчас можете убрать лишних.

   Счастливое Демократическое Королевство было спасено. Бароны снова одержали славную победу. Фантомы теперь не были нужны и Агофен послушно убрал их.

   - Барон Карабичевский, - обратился старый воин к молодому, - примите капитуляцию у генерала Гроссерпферда и арестуйте его.

   - Ха, генерала посадят, - ухмыльнулся Боремба. - На нары!

   - Не радуйся, Боремба, - посоветовал ему Брамина-Стародубский. - У нас, Хавортии, генералы э-э-э... нарах не сидят.