Дипломатические комментарии

Исии Кикудзиро

Глава пятая

Японская дипломатия во время Мировой войны

 

 

1. Дипломатия до начала войны

Деятельность японской дипломатии началась в Симода, затем передвинулась в иностранные кварталы открытых портов и, наконец, перешла в область общего пересмотра договоров. Этот период истории дипломатии Японии продолжался каких-нибудь тридцать лет и кончился, когда Япония, по Симоносекскому договору, готовилась пожинать плоды своих побед над Китаем. В этот момент с неба свалилось трехстороннее вмешательство, и Япония впервые вышла на арену мировой дипломатии. Действия трех держав разгневали японское правительство и японский народ. Но перед лицом национальной опасности они благоразумно сдержали свои чувства и снесли унижение. Потом началась международная погоня за концессиями в Китае, в которую в конце концов была втянута и Япония, так как она не могла оставаться пассивным зрителем всего происходившего. Общность интересов Англии и Японии в Китае в этот период привела, как известно, к союзу между ними, а несколько позже старинная, все время увеличивавшаяся вражда между Россией и Японией разразилась отчаянной войной, в которой Япония выигрывала на суше и на море одну битву за другой, пока мир не был восстановлен Портсмутским договором. Разгромив одну ив самых могущественных стран мира, Япония стала одной из восьми великих держав, и внешняя политика прогрессирующей молодой страны стала тогда важным фактором в международных отношениях. С самого начала эта политика стремилась сохранить мир повсюду на Дальнем Востоке. На первом месте стояла необходимость покончить со странной и мрачной драмой в Корее.

В предыдущих главах говорилось о том, что с самых ранних времен Корея была источником тревоги и несчастий для Японии. Принимая во внимание все обстоятельства, Япония никоим образом не могла примириться со status quo в Корее. Хотя с Россией у нее были восстановлены мирные отношения, она не имела другого выхода, как подчинить Корею своей власти, чтобы гарантировать свою безопасность на случай стремления к реваншу со стороны России. Короче говоря, мир на Дальнем Востоке не мог быть обеспечен без присоединения Кореи. Поэтому слияние Кореи с Японией было в надлежащий момент осуществлено, и таким образом сделано многое для создания устойчивого положения на Дальнем Востоке. Если бы это событие произошло до японо-китайской войны, Япония, по-видимому, была бы удовлетворена положением дел и не добивалась бы новых гарантий спокойствия в сфере своих интересов. Но набеги западных держав на Китай после Симоносекского договора и многочисленные признаки готовившегося раздела этой страны заставили Японию искать других средств для сохранения на Дальнем Востоке мира, которому угрожала агрессивная политика этих держав. Пока целостность всего Китая не была гарантирована, единственной защитой берегов Японии от нападения европейских держав была узкая полоска воды, отделяющая ее от Китая. Таким образом, в целях самозащиты для Японии было необходимо начать движение за гарантии, путем взаимных соглашений, территориальной целостности ее соседа Китая.

Борьба против раздела Китая западными державами была составной частью мирной политики Японии на Дальнем Востоке, поэтому она без промедления приняла предложение американского правительства, сделанное различным заинтересованным государствам, относительно признания принципа открытых дверей и равных возможностей в Китае, а также его независимости и территориальной целостности. Призвание этих же принципов было включено в договор о союзе между Японией и Великобританией. Затем последовало так называемое соглашение Рут— Такахира с Соединенными штатами, которое, в сущности, было декларацией полной солидарности с этими принципами. Подобное соглашение было заключено с Францией (франко-японское соглашение 10 июня 1907 г.), и вскоре после этого, когда дружественные отношения были восстановлены с Россией, было и с ней подписано соглашение, по которому обе стороны обязались уважать территориальную Целостность Китая. Таким образом, Япония поочередно заключила е Великобританией, Соединенными штатами, Францией и Россией соглашения, поддерживающие принципы открытых дверей, равных возможностей в Китае и территориальной его целостности. С Германией, по понятным причинам, не удалось заключить договор подобного характера. Не так давно Германия подписала с Великобританией соглашение, касающееся Китая, — к которому присоединилась и Япония, а затем нагло и произвольно, к неудовольствию Англии и Японии, заявила, что Манчжурия находится вне пределов Китая. Если она могла заявить, что Манчжурия не является частью Китая только потому, что на Манчжурию не распространялось влияние Германии, то какая была гарантия того, что то же самое не будет сказано о Синьцзяне, Ганьсу, Шэньси, Сычуани, Юньнани и Гуйчжоу? Какой был смысл начинать новые переговоры о территориальной целостности Китая с такой страной? Кроме того, были и другие причины, по которым Япония решила не обращаться к Германии по этому вопросу.

Со времен Бисмарка политика Германии была направлена на то, чтобы всеми возможными путями направить экспансию России на Дальний Восток, чтобы господство в Европе осталось целиком в немецких руках. В царствование Вильгельма II эта политика еще более активизировалась. Не приходится доказывать, что тройственное вмешательство и оккупация залива Киао-Чао имели основной целью вызвать стремление России к расширению империи на Дальнем Востоке, столкнуть ее с Японией и тем добиться истощения сил обеих сторон. Германский план направления внимания России на Восток и ее ослабления был основан на предположении, что Япония будет с оружием в руках сопротивляться русскому наступлению. В своих расчетах Германия учла возможность того, что Япония, испугавшись силы России и широты ее замыслов, откажется воевать; тогда Россия вернется на европейскую арену с еще большей силой, чем прежде. Чтобы свести эту возможность до минимума, было необходимо создать положение, при котором Япония набралась бы храбрости выступить против неприятеля, имеющего подавляющий перевес. В главе, касающейся англо-японского союза, было рассказано, как Германия, воспользовавшись общностью интересов Великобритании и Японии на Дальнем Востоке, способствовала заключению между этими двумя странами союза, который укрепил положение Японии. Дипломатия кайзера была во всех отношениях удачна; англо-японский союз был осуществлен, Япония воевала с Россией, и Россия была значительно ослаблена в военном отношении. Считая условия благоприятными, Германия начала смело осуществлять свои заветные мечты. Англия правильно оценила серьезность положения. Сотрудничая с Японией на Дальнем Востоке, заключив новое соглашение с Францией и сблизившись с Россией, она приготовилась к сопротивлению господству Германии.

Таково было международное положение, когда Япония, заинтересованная в сохранении территориальной целостности Китая, заключила соглашения, касающиеся территориального положения ее соседа, сначала с Англией, а потом с Соединенными штатами, Францией и Россией. Но с Германией не было никакого смысла подписывать подобного рода соглашение. Росла вражда между Великобританией, Францией и Россией, с одной стороны, и Германией — с другой. Япония уже достигла соглашения с каждой из первых трех держав и, если бы она затем попыталась договориться с Германией, не только ничего не достигла бы, но навлекла бы на себя подозрения в двурушничестве. Даже если бы после заключения англо-японского союза или до начала русско-японской войны Япония предложила Германии подписать соглашение, она получила бы под каким-нибудь предлогом отказ. Вполне возможно, что после окончания русско-японской войны отношение Германии было бы иное, — к тому времени Россия заключила мир и достигла соглашения с Японией, и можно предполагать, что Германия, чувствуя себя одинокой, приветствовала бы японское предложение. Во всяком случае, создавшаяся международная обстановка не позволяла Японии сделать Германии предложение, подобное тому, которое она сделала Англии, Франции и другим странам. Надо помнить еще, что Япония почти не существовала в глазах кайзера. Адмирал фон Тирпиц в своей книге, написанной сразу после войны, говоря о недостатках немецкой дипломатии, заметил, что Германия никогда не посылала первоклассных дипломатов в Японию. Что касается кайзера, то с его стороны это было не оплошностью, а результатом полного равнодушия по отношению к Японии. Дипломатические успехи кайзера на Дальнем Востоке — он втравил Россию в авантюру, которая привела ее к полному разгрому на суше и на море, — возбудили его тщеславие, и он начал воображать, что может делать все, что ему угодно. Теперь, когда Россия не представляла существенной силы, кайзер принялся тревожить изолированную Францию. Он раздул мароккский вопрос, потребовал отставки французского министра иностранных дел Делькассе и, наконец, заставил Францию передать Германии половину Французского Конго. Затем, обрадованный успехами, он стал открыто оспаривать господство на море у самого могущественного соперника Германии — Великобритании. Таким образом, до тех пор пока Великобритания стояла между силой Германии, Австрии и Италии, с одной стороны, и силой Франции и России, с другой, мир в Европе был более или менее обеспечен. Но когда Россия была искалечена, а вследствие этого Франция оказалась одинокой и беспомощной, одна Великобритания мешала осуществлению стремлений Германии. Сломив мощь Англии, Германия господствовала бы во всем мире. Эта мечта овладела безумным воображением кайзера, и, когда он всерьез стал пытаться ее осуществить, надежды на мир в Европе рухнули и быстро стала надвигаться катастрофа.

Сараевская трагедия, была искрой, попавшей в европейский пороховой погреб, и через два месяца разразилась величайшая в истории воина. Быстрота развития событий в тот критический период была потрясающей. Автор в то время представлял свою страну в Париже, и 30 июля 1914 г. он телеграфировал в Токио: «Общеевропейская война неминуема». Он впоследствии узнал, что ответственные лица в Токио приняли его сообщение с недоверием. Спор между Австрией и Сербией быстро перерос в конфликт между Австрией и Россией, а Германия не замедлила послать ультиматум России и Франции. Не приходится удивляться недоумению японского министерства иностранных дел.

Спор о виновниках великой войны продолжается до сей поры. Возможно, у историков, которые ищут причин войны в более отдаленном прошлом, будет свое мнение; что касается автора, то у него нет сомнений в большом значении событий, непосредственно предшествовавших войне. Однако разбор такого запутанного вопроса не так интересен, как рассмотрение позиции Японии в отношении этого совершенно неожиданного конфликта в Европе.

В течение одной короткой недели, к изумлению Европы и Америки, императорское правительство избрало путь, по которому оно намерено было следовать во время этого непредвиденного кризиса. Правда, Великобритания в три дня приняла решение объявить войну, но ведь это решение было сделано после двухнедельных переговоров и попыток предотвратить войну. Кроме того, этот вопрос непосредственно касался самых жизненных интересов Великобритании, и она, несомненно, рассмотрела и взвесила все возможности подобной войны. И тем не менее молниеносное решение Англии не входило в расчеты Германии. Решение же японского правительства было не менее быстро, и мероприятия, которые оно провело, не только соответствовали требованиям данного момента, но были рассчитаны и на будущее. За выгоды, которые Япония получила вследствие ее смелого решения во время этого кризиса, японский народ должен быть благодарен мудрости великого императора Тайсе и решительности министров и старших политических деятелей того времени.

Решение Японии связать свою судьбу с союзниками было обусловлено тремя основными причинами. Во-первых, она хотела присоединиться к стороне, которую общественное мнение всего мира отождествляло со справедливостью и свободой, противостоявшими проискам милитаристов. Во-вторых, принципы англо-японского союза обязывали ее прийти на помощь Великобритании. В-третьих, японский народ теперь имел возможность свести старые счеты с Германией и отплатить ей за унижение во время тройственного вмешательства, а также прогнать Германию из ее базы в Шаньдуне. Эти три причины соответствовали национальному кодексу чести, японский народ единодушно стоял за эту справедливую войну. Правда, некоторые военные и члены тайного совета выражали сочувствие Германии, но такие лица были сравнительно немногочисленны. Во всех странах по всем вопросам всегда бывает небольшое меньшинство инакомыслящих. Несмотря на наличие такого меньшинства в Японии, заявление Японии о том, что объявление войны Германии представляло в то время единодушную волю народа, звучало вполне правдиво.

 

2. Дипломатия по отношению к Китаю

а. Территориальная целостность Китая и политика открытых дверей

Предложение, сделанное китайскому правительству Юань Шикая графом Такаакира Като, министром иностранных дел в кабинете Окума, приступить к переговорам является выдающимся событием в деятельности японской дипломатии в начале мировой воины. Пожалуй, никакой другой вопрос не давал повода к столь многочисленным недоразумениям. Многие лица, незнакомые с фактами и обстоятельствами переговоров, обвиняли Японию в том, что она заставила Китай принять несправедливые требования. Даже в политических кругах Японии были люди, чьи взгляды совпадали со взглядами иностранных критиков и чьи суждения принесли стране немало вреда. Но если мы тщательно рассмотрим раскритикованные двадцать одно требование, нам станет ясно, что в поведения японского правительства нет ничего, достойного порицания. Оставляя на время в стороне метод переговоров, надо сказать, требования сами по себе были справедливы и умеренны, и, несомненно, Япония имела полное право их выдвинуть.

Анализируя политику различных держав в Китае, мы найдем, что каждая из них по меньшей мере одобрила предложения Америки: 1) о территориальной целостности Китая и 2) о принципе открытых дверей и равных возможностей. Но на самом деле различные державы действовали в Китае совершенно по-разному. В то время как Россия безразлично относилась к политике открытых дверей и равных возможностей, она смотрела на Манчжурию, как на лакомый кусок, и пункт о территориальной целостности Китая был для нее неприемлем. Германия, которая в то время понимала русскую психологию и в политику которой входило поощрение русского империализма на Дальнем Востоке, заявила, что хотя она, конечно, уважает территориальную целостность Китая, тем не менее она не считает Манчжурию частью Китая. Американский государственный секретарь Хей, вначале выступивший за все вышеизложенные принципы, на самом деле больше заботился о сохранении открытых дверей и равных возможностей, чем о территориальной целостности Китая. Великобритания, так же как и Соединенные штаты, придавала большое значение своим коммерческим и промышленным интересам, но в то же время, понимая, что экспансия России на восток и на юг угрожала Индии, проявляла достаточную заботу о территориальной целостности Китая. Ввиду того что торговля с Китаем является основой торговой и промышленной структуры Японии, не приходится говорить, что сохранение открытых дверей и равных возможностей представляет для нее вопрос первостепенной важности. Однако и территориальная целостность Китая имеет для Японии жизненный интерес. Она так же необходима для нее, как колеса для оси, и для ее сохранения Япония без колебаний поставила на карту свое национальное существование. Таким образом, в отношении двух главных принципов политики в Китае различные державы показали различную степень заинтересованности, и каждый раз, когда в Китае возникал серьезный вопрос, это расхождение выявлялось весьма многообразно.

б. Возвращение Трех Восточных провинций и Шаньдуна как поступок, несравненный по своему великодушию

У Японии были особые интересы в Китае, и поэтому нет ничего удивительного в том, что она придавала такое большое значение территориальной целостности Китая. Было время, когда, по примеру других держав, она заявляла, что не допустит передачи провинции Фуцзянь в руки иностранной державы, и рассматривала эту провинцию как сферу своего влияния. Однако в те дни Япония не обладала достаточной силой, чтобы приостановить агрессивность других стран, и ее шаг был лишь вынужденной мерой самосохранения. Но истинные интересы Японии несовместимы с наличием сфер влияния или с какими-либо покушениями других держав на суверенные права Китая. В ее интересах может быть лишь полная независимость Китая.

Когда Россия, пренебрегая правами Китая и интересами Японии в Трех провинциях, попыталась их аннексировать, Япония в целях самозащиты, а также для того, чтобы сохранить территориальную целостность Китая, обнажила меч и поставила на карту свое национальное существование. В поступке Японии не было ничего эгоистичного и агрессивного. Поэтому, когда она достигла своей цели в русско-японской войне, она возвратила Три провинции Китаю и таким образом восстановила его территориальную целостность. Она действовала подобным же образом после войны с Германией. Когда Германия была вытеснена из своей базы в Шаньдуне, японская дипломатия начала переговоры с Китаем, имея в виду передачу ему Шаньдуна. Таксе великодушие, как возвращение Шаньдуна и Манчжурии, не имеет себе равного в истории. Нелегко отдавать без всяких условий военную добычу, которая была завоевана с риском национальной катастрофы и которая стоила сто тысяч человеческих жизней и миллиарды иен. Отсутствие в истории других примеров подобного рода доказывает, как тяжело и необычно было такое благородство. Как ни легко в международных отношениях забываются благородные поступки, соседи Японии, китайцы, не могут, как бы они того ни хотели, забыть ее несравненную мудрость. Вместо того чтобы быть благодарными за то, что державы согласились уважать территориальную целостность их родины, китайцы благодаря своей врожденной заносчивости отнеслись к этому с глубокой неприязнью. Несколько европейских государств, желая, чтобы их территориальная целостность была обеспечена договорами между великими державами, бросилось выпрашивать такие договоры. Швейцария, Бельгия и Люксембург преуспели в этом и получили договоры о гарантиях. Дания и Швеция, потерпев неудачу, всячески старались через Лигу наций добиться договоров, гарантирующих их безопасность. Статья X устава Лиги наций гласит, что подписавшие его государства соглашаются уважать территориальную целостность и политическую независимость всех государств, членов Лиги, и охранять их против иностранной агрессии. Но даже это заверение недостаточно успокоило некоторые страны, жалующиеся на то, что слово «охранять» слишком неопределенно. Они хотели бы заменить его более решительным выражением. В отношении Китая Япония не только предложила другим странам заключить соглашения об уважении его территориальной целостности, но, когда все мирные средства были исчерпаны, ценой величайших жертв, силой оружия принудила их признать эту целостность. Не будет преувеличением сказать, что своей политической независимостью и территориальной целостностью Китай обязан Японии. Китай дважды терпел неудачу, защищая свою землю, и каждый раз японское оружие возвращало ему потерянную территорию. Только приняв во внимание этот основной факт, можно правильно оценить истинный смысл переговоров между Китаем и Японией. Это особенно верно в отношении японо-китайских переговоров во время мировой войны, которые касались, главны образом, возвращения Шаньдуна Китаю. Нет нужды оспаривать заявление китайцев, что Шаньдун должен был автоматически быть возвращен Китаю, ввиду того что Китай выступил на стороне союзников и объявил войну Германии. Однако, если Германия смогла завладеть Шаньдуном посредством клочка бумаги, го Китай, как известно, не мог вернуть провинцию с такой же легкостью. Нет! Китай мог напрячь все свои силы, и все же их одних не хватило бы для возвращения Шаньдуна. Китай не смог освободить Манчжурию из объятий русского медведя; немыслимо также было, что бы без посторонней помощи он смог вырвать Шаньдун из когтей германского орла.

При рассмотрении японо-китайских переговоров 1915 г. нельзя забывать, что Китай вернул себе Три Восточные провинции и Шаньдун и благодаря самопожертвованию Японии наслаждается теперь независимостью и территориальной целостностью. Только тогда будет понят характер противоречащих друг другу прав в Китае.

Никто из людей, которые называют требования Японии запугиванием и притеснением, не потрудился рассмотреть этот вопрос с японской точки зрения. Разве огромное большинство не расценивало эти требования лишь как средство вымогать у Китая выгоды и прибыль?

Япония предъявила Китаю следующие основные требования:

«1. В отношении провинции Шаньдун:

а) обязаться не уступать и не сдавать в аренду никакому другому государству какую-либо часть Шаньдуна и близлежащих островов;

б) разрешить Японии построить железную дорогу, соединяющую железную дорогу Цзинань — Циндао с Чифу или Лункоу;

в) дать добровольно разрешение на проезд и проживание иностранцев в главных городах провинции.

2. В отношении Южной Манчжурии и Восточной Внутренней Монголии:

а) продолжить на 99 лет договор об аренде Порт-Артура и Дайрена, и на тот же срок концессий Южно-манчжурской и Андунь-Мукденской железных дорог;

б) разрешить японским гражданам арендовать или покупать земли в Южной Манчжурии, необходимые для сельскохозяйственных предприятий, а также для коммерческих и промышленных построек;

в) позволить японским гражданам проживать, путешествовать и заниматься торговлей, промышленностью и т. д. в Южной Манчжурии;

г) разрешить японским гражданам заниматься хозяйственной и связанной с ней деятельностью наравне с китайцами;

д) обязаться перед принятием иностранных займов, необходимых для строительства железных дорог или обеспечиваемых доходами от налогов, советоваться с Японией;

е) увеличить количество открытых коммерческих портов.

3. В отношении металлургических заводов в Ханьепине (близ Ханькоу):

а) признать заводы, после их реорганизации с помощью японского капитала, совместными японо-китайскими предприятиями;

б) и обещать, что необходимые для заводов капиталы будут взяты только из Японии.

4. В отношении приморских областей Китая обязаться не уступать никакой их части иностранным державам.

5. В отношении других вопросов (это были скорее пожелания, чем требования Японии):

а) в будущем приглашать в качестве иностранных советников только японцев;

б) разрешить японским гражданам арендовать или покупать во внутренних районах Китая землю, необходимую для школ и больниц;

в) в будущем посылать в Японию офицеров китайской армии для непосредственных переговоров с руководителями японской армии относительно покупок военного снаряжения и создания в Китае военных арсеналов на средства Китая и Японии;

г) в отношении концессий, которые другие страны имели на строительство железных дорог, в тех случаях, когда будет ясно, что со стороны третьих держав не последует возражений, концессии должны быть переданы Японии. До начала переговоров между японским правительством и правительством той страны, которую китайское правительство считает заинтересованной, эти концессии не должны быть переданы какой-либо другой иностранной державе.

6. В отношении провинции Фуцзянь заключить официальное соглашение, по которому другим державам не будет разрешено на побережье провинции строить доки, угольные базы, морские базы и всякие другие портовые строения; а также обязаться не занимать деньги у третьих держав для постройки подобных сооружений самим китайским правительством».

Основная часть предложений Японии состояла из этих пунктов, а при включении их в японо-китайский договор они были значительно изменены. Разве можно в этих предложениях найти хоть что-нибудь, что оправдывало бы обвинения в империализме и милитаризме, которые иностранцы выдвигают против Японии? Больше всего внимание привлекли, конечно, требования о продлении договора об аренде Порт-Артура и Дайрена и концессий на Южно-манчжурскую и Андунь-Мукденскую дорогу. Каким образом Япония овладела этими концессиями, уже было описано и не требует повторения, но требование о продлении срока концессий было вызвано во всяком случае не империализмом и не милитаризмом.

Сроки аренды Дайрена и Порт-Артура, от которых так непосредственно зависел мир на Дальнем Востоке, а также сроки железнодорожных концессий должны были истечь в ближайшем будущем. На Дальнем Востоке не было никаких признаков улучшения обстановки, наоборот, с распространением мировой войны в Азию она становилась все серьезнее. Особенно тревожной казалась усилившаяся деятельность немецких секретных агентов. Будучи ответственной за сохранение мира на всем Дальнем Востоке, Япония не имела права в такое время выпустить из своих рук орудия сохранения мира. Таким образом, принимая во внимание существующее положение, Япония пошла по реальному пути: она хотела добиться легализации сохранения своих владений в Манчжурии. Что плохого было в подобных действиях?

Даже если бы Япония раньше не. вернула Китаю Трех Восточных провинций, разве факт безвозмездной передачи Шаньдуна недостаточен для того, чтобы требовать что-нибудь взамен? Анализируя переговоры 1915 г. с Китаем, автор всем сердцем одобряет справедливые действия японского правительства. Однако если его спросят, правилен ли был метод ведения переговоров, то он будет вынужден заявить, что метод был несомненно неправильный. Он не может считать правильной процедуру, при которой, связывая надежды на будущие отношения между двумя странами с требованиями, основанными на справедливых правах, японское правительство дало повод к непредвиденным подозрениям со стороны иностранных держав. Но автор критикует лишь метод действия; он считает несправедливым осуждение японских требований самих по себе только потому, что они были неуклюже предъявлены. Во всем мире плохо осведомленные лица смешивают суть требований с методом их предъявления и в результате их осуждают. Такое отношение можно простить иностранным критикам, но особенно прискорбно, что некоторые общественные деятели в Японии заняли подобную же позицию. Противники правительства, не пытаясь отделить цели требований от того, как они были предъявлены, огульно осуждали эти требования. Их нежелание провести черту между национальной и партийной политикой нельзя не назвать непатриотическим поступком. Теперь нечего плакать над разлитым молоком, но в будущем надо постараться отделять внешнеполитические вопросы от внутренних задач. Автор надеется, что японские политические деятели, как в самом правительстве, так и в рядах оппозиции, в будущем будут более осмотрительны в этом отношении.

в. Династический план Юань Шикая

Было поистине комично, когда на старости лет Юань Шикай попытался установить императорский режим и стать императором, Выступая в таком фарсе, Юань показал, что, несмотря на свою мудрость и дальновидность, у него была китайская душа, склонная к театральности. В последние дни династии Цинь (Манчжу), когда в центральных и южных областях Китая послышался гул восстания, Юань, притворяясь больным, удалился в свое поместье в Хэнани. Однако, когда Ли Юань-хун поднял знамя восстания в районе Учан — Ханькоу, а в Нанкине было уже создано республиканское правительство, Юань поспешил вернуться на политическую сцену и занять место президента новой республики. Опередив других вождей революции, Юань показал, что Сунь Ятсен и другие люди новой школы в отношении личных способностей и энергии далеко отстали от этого китайского героя старого типа. До тех пор пока династические мечты не обуяли его, поведение Юаня было безукоризненным. Были бы Юань был благоразумен и посвятил себя сохранению мира, он, несомненно, остался бы президентом республики до конца своих дней. Но он решился на другое. Он избрал династическую карьеру и попытался управлять в качестве владыки огромными китайскими провинциями. Прибегнув к древним китайским махинациям, он разослал агентов во все концы страны, чтобы они собирали петиции, требовавшие восстановления императорской власти и восхождения Юаня на престол. Смерть щадила его до тех пор, пока он не показал свое истинное лицо.

При нормальных условиях для Японии и для других держав было бы все равно, считается ли Китай империей или республикой и является ли его главное должностное лицо императором или президентом. Но в тот момент обстановка была напряженная и чреватая опасностями. Пока в Европе бушевала война, представители Германии и Австрии продолжали оставаться в Пекине, распространяя ложные слухи, ссоря друзей и вообще сея раздоры. Этим они хотели не только приковать к Дальнему Востоку японский флот и армию, но еще и заставить Англию послать туда часть своих морских сил. Юань избрал этот момент, чтобы попытаться достигнуть своих целей. Китайские республиканцы, смотревшие с тревогой на попытки Юаня лишить их республики, с таким трудом завоеванной, воспользовались его монархическими планами, для того чтобы создать свою собственную армию. Одним словом, монархический план Юаня сулил серьезные беспорядки в стране. Этими беспорядками могли бы воспользоваться германские и австрийские агенты в их интригах против Японии и союзников; они могли бы помешать ведению войны на европейском фронте.

Таким образом, императорские планы Юаня не были исключительно внутриполитическим вопросом. Они имели непосредственную связь с международным положением. Автор получил портфель министра иностранных дел в японском правительстве в октябре 1915 г., когда монархическое движение Юаня было в самом разгаре. По фактам, о которых он узнал по пути в Японию от японцев и других иностранцев, живших в Гонконге и Шанхае, и по официальным и неофициальным сведениям, полученным в министерстве иностранных дел, автор мог заключить, что в Южном и Центральном Китае росло движение против Юаня, и в скором времени надо было ожидать открытых выступлений. Итак, для союзников, в том числе для Японии, надо было срочно решиться на необходимые меры по отношению к Китаю. Однако все союзники, за исключением Японии, были слишком заняты на европейских фронтах войны, и задача прекратить в самом начале беспорядки в Китае пала целиком на плечи Японии. Именно в это время сэр Эдуард Грей, министр иностранных дел Великобритании, дал обещание японскому правительству, что Великобритания не предпримет каких-либо важных шагов, касающихся Китая, без предварительных переговоров с Японией. Для Японии было бы нетрудно оставаться пассивным наблюдателем событий в Китае, если бы планы Юань Шикая имели исключительно внутриполитическое значение. Но, как уже отмечалось, на самом деле все это было совсем не так. Происки Юаня могли быть искрой, которая привела бы к взрыву в Китае; враг воспользовался бы последующими беспорядками и нарушил бы мир на Дальнем Востоке. Поэтому Япония вынуждена была немедленно принять решительные меры. В VI главе этой книги, где объясняется сущность специальных интересов Японии в Китае, отмечается, что, если Китай очутится в состоянии хаоса, европейские и американские правительства и народы должны будут расстаться со своей собственностью и имуществом и покинуть Китай. Японское же правительство и народ не в состоянии этого сделать. Всегда имеется опасность, что эти беспорядки вредно отразятся на положении Японии. По этой причине Япония должна делать все возможное, чтобы прекратить волнения в Китае.

Во всяком случае, события в Китае сильно обеспокоили Японию. Не успели утихнуть волнения, которые продолжались почти непрерывно с 1911 г., как честолюбивые планы Юаня грозили возродить хаос в необъятных провинциях Китая. Даже если эти новые беспорядки не были бы использованы врагом, все равно Япония не могла придерживаться политики невмешательства, так как она обязана была охранять мир на Дальнем Востоке. Могла ли она позволить себе оставаться пассивной, когда появились слухи, что Германия собирается построить в Кантоне базу для подводных лодок? Даже если эти слухи были беспочвенны, они все же показывали, что деятельность тайных агентов врага была весьма значительна. Положение требовало быстрых действий со стороны союзников.

Посоветовавшись с Великобританией, Францией и Россией, Япония решила не вмешиваться во внутренние дела Китая, а лишь официально предложить китайскому правительству повременить с установлением императорского режима. Правительства Великобритании, Франции и России послали китайскому правительству ноты такого же характера. Юань не дал определенного ответа на послания четырех правительств, но на всякий случай объявил, что восстановление монархии будет отложено на три месяца. Если бы можно было предположить, что трехмесячная отсрочка предотвратит беспорядки, то заявление Юаня имело бы кое-какую цену. Но предполагать это было невозможно, и его заявление ничего не стоило. Действительно, в тот момент уже не представлялось возможным предотвратить беспорядки, так как в некоторых местах они уже начались. Декларация независимости Лян Цичая в провинциях Юньнань и Хучжоу зажгла пожар восстания, который быстро распространялся по провинциям Квантуй и Гуанси и достигал долины реки Янцзы. Затем Юань снова объявил трехмесячную отсрочку, но заболел и умер до истечения этого срока. С его смертью исчезли и его замыслы о создании новой династии в Китае.

 

3. Лондонская Декларация

а. Обстоятельства, при которых декларация была опубликована

После вступлении Японии в мировую войну ее дипломаты обязаны были готовиться к мирной конференции по окончании войны. В то время автор был японским послом в Париже и в часы, свободные от повседневной работы, занимался изучением возможных условий мира. Французское правительство тогда временно находилось в Бордо, и в те критические дни Великобритания, Франция и Россия опубликовали декларацию о союзе, которая впоследствии стала называться Лондонской декларацией (от 4 сентября 1914 г.). Ознакомившись с этой декларацией, автор на основании своих размышлений и заключений немедленно сообщил токийскому правительству, что он считает присоединение Японии к декларации крайне желательным. Совсем недавно автор опубликовал по этому поводу статью в журнале «Гайко дзихо» («Дипломатическое обозрение»), в январском номере 1928 г. Вот некоторые выдержки из этой статьи:

«Когда началась мировая война, Япония очутилась перед необходимостью твердо заявить о своей позиции. От ее решения зависела не только будущность империи; это решение должно было показать также истинную цену имперской дипломатии. Требовалась предельная настойчивость, объективность и осторожность, чтобы найти правильное решение. Несмотря на серьезность положения, для Японии было открыто только три пути, а именно:

1) придерживаться нейтралитета;

2) выступить на стороне Германии и Австрии;

3) выступить на стороне союзников.

Одна группа предлагала идти по безопасному пути нейтралитета. Другая, будучи глубоко уверена в победе Германии и Австрии, стояла за вступление в войну на стороне держав Центральной Европы. И, наконец, была третья группа, считавшая, что, как союзник Англии, Япония была обязана воевать на ее стороне. В конечном счете общественное мнение было настроено против строгого нейтралитета, и так как вероломство было противно характеру японского народа, он не мог, предав принципы англо-японского союза, выступить на стороне Германии, которая презирала гуманность и справедливость и нарушала всеобщий мир. Поэтому императорское правительство решило действовать совместно с союзниками и, объявив войну Германии и Австрии, определило путь, по которому должна была следовать империя. После этого в течение пяти долгих лет Япония вела военные операции против держав Центральной Европы. Она заняла Циндао, германскую базу на Дальнем Востоке, посылала военные корабли в северную, центральную и южную части Тихого океана и даже в далекое Средиземное море и лояльно сотрудничала с союзниками в деле ведения войны. В результате международное положение Японии значительно усилилось. Со времени Парижской мирной конференции Япония считается одной из пяти великих держав мира, а теперь является одним из трех великих морских государств. Сейчас, в результате быстрого развития, она неприступна. Японцы имеют все основания быть удовлетворенными прогрессом их империи.

Размышляя о прошлом, мы поняли, как правильно было дальновидное решение японского народа покинуть безопасный путь нейтралитета и, руководствуясь принципами международной честности и справедливости, начать войну против стран, которые тогда казались вероятными победителями. Если бы мы имели несчастье оставаться строго нейтральными, мы в настоящее время, по всей вероятности, были бы третьестепенной державой вроде Испании, и мир не признавал бы нашей силы и престижа. Или еще того хуже, если бы мы послушались советов некоторых интеллигентов и военных и выступили на стороне Германии и Австрии, мы неизбежно разделили бы злополучную судьбу других союзников этих стран. Теперь нетрудно сказать, что, решив выполнить свои обязательства в отношении англо-японского союза и, значит, решив воевать вместе с Англией, Францией и Россией, Япония не сделала ничего из ряда вон выходящего, — она просто исполнила свой долг. Но вспомнив все возможные последствия этого решения, мы поймем, что вопрос был не так прост, как кажется.

Решению императорского правительства вступить в войну в самом начале мы в значительной мере обязаны покойному маркизу Окума, бывшему в то время премьером, и его министру иностранных дел графу Като; эти два политических деятеля достойны вечной благодарности страны. Однако я сомневаюсь, что только участие Японии в войне в соответствии с условиями англо-японского союза создало для Японии ее теперешнее международное положение. Были и другие причины — спокойная и добросовестная закулисная работа министерства иностранных дел, о которой я вынужден сказать несколько слов…

Выполняя условия англо-японского союза, Япония 26 августа 1914 г. объявила войну Германии и вступила в европейскую войну. Однако помимо Великобритании, против Германии и Австрии воевали также Россия и Франция. Мы находились в состоянии войны вследствие англо-японского союза, поэтому я считал, что мы фактически вступили в союз с Францией и Россией. Мне также казалось, раз мы фактически были в союзе с Францией и Россией, то, чтобы империя завоевала должный почет после войны, было необходимо официально оформить эти отношения. Пока я размышлял над этим, Англия, Франция и Россия 4 сентября 1914 г. Лондонской декларацией объявили о заключении союза. Лондонская декларация предусматривала следующее:

«Союзные правительства Великобритании, Франции и России обязуются не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны.

Три вышеуказанных союзных правительства обязуются во время мирных переговоров не выдвигать никаких требований без предварительного обмена мнений между союзниками».

В то время я находился в Париже и немедленно послал телеграмму в Токио, советуя как можно скорее присоединиться к Лондонской декларации. Мои доводы были следующие.

Что касается отношений с Англией, то участие Японии в декларации необязательно, потому что между ними уже существует союз, который равноценен Лондонской декларации. Однако с Францией и Россией у Японии нет подобных официальных связей, и поэтому их необходимо было установить. Наиболее удобным путем к этому является участие в Лондонской декларации. Иначе Япония не будет иметь никакой гарантии, что Франция и Россия не заключат сепаратного мира или не достигнут какого-нибудь тайного соглашения с неприятелем. Поэтому Япония должна стать участником декларации. Кроме того, без официального союза с Францией и Россией мы можем оказаться в самом невыгодном положении во время мирной конференции.

Участие же в Лондонской декларации обеспечит нам одну из ведущих ролей во время будущих мирных переговоров.

В ответ на мою телеграмму относительно участия в Лондонской декларации министр иностранных дел Такаакира Като заявил приблизительно следующее:

«Я не могу представить себе, каким образом участие Японии в Лондонской декларации может принести ей большую пользу в предстоящих мирных переговорах. По условиям англо-японского союза Япония и Великобритания не имеют права начинать мирные переговоры самостоятельно и без предварительного откровенного обмена мнениями относительно условий мира. Лондонская декларация обязывает Англию, Францию и Россию соблюдать такой же порядок по отношению друг к другу, отсюда следует, что Япония будет иметь возможность советоваться и обмениваться мнениями об условиях мира не только с Англией, но также и с Францией и Россией».

Я обратил внимание барона Като на случай с Италией, или, точнее, с Сардинией, во время Крымской войны. Тогда итальянский премьер Кавур заключил официальное соглашение с Наполеоном III, но он не счел нужным оформить подобным же образом свои отношения с другими союзниками. Поэтому, когда в 1856 г. в Париже открылась мирная конференция, Кавур имел юридическое право предъявить требования только Франции. Что касается других союзников, то его руки были, так сказать, связаны, потому что не было никакого законного основания для итальянских требований. Положение Италии после Крымской войны мне казалось совершенно сходным с положением, в котором могла очутиться Япония но окончании мировой войны. Я уговаривал министра иностранных дел снова рассмотреть мое предложение присоединиться к Лондонской декларации, но он оставался непреклонным.

Год спустя, в августе 1915 г., премьер-министр граф Окума конфиденциально сообщил мне о своем намерении предложить мне портфель министра иностранных дел и спросил, соглашусь ли я занять этот пост. Я безоговорочно согласился, но перед отъездом из Парижа я послал ему телеграмму с просьбой просмотреть мою переписку с министром иностранных дел о присоединении к Лондонской декларации. Я добавил, что, если он ничего не имеет против, я желал бы перед отъездом в Японию поговорить по этому вопросу с Эдуардом Греем и Делькассе, министрами иностранных дел Англии и Франции. На этот раз я получил вполне сочувственный ответ от премьера Окума, который по совместительству исполнял тогда обязанности министра иностранных дел. Вследствие этого перед отъездом я имел несколько откровенных бесед с английскими и французскими политическими деятелями. Я дал им понять, что после моего приезда в Токио и вступления в должность японское правительство подпишет Лондонскую декларацию. Это обещание было впоследствии исполнено. Английский и французский министры горячо меня поблагодарили и заявили, что японское участие превратит Тройственный союз в гораздо более могущественный Союз четырех держав и усилит надежды на победу. Вскоре после этого Италия, возможно, по тем же причинам, что и мы, присоединилась к Лондонской декларации, и Союз четырех держав превратился в Союз пяти держав…

Таким образом возник союз Японии, Великобритании, Франции, России и Италии. Во время революции Россия выпала из него, но ее место заняли Соединенные штаты, и эти пять держав стали называться «главными союзниками». На Версальской конференции эти пять держав, действуя совместно, добились вполне удовлетворительных результатов. Наше официальное участие в Лондонской декларации дало нам юридическое право предъявлять свои требования и защищать свои права свободно и с полным авторитетом. Кроме того, будучи в силу Версальского договора одним из членов группы могущественных союзных и связанных с ними держав, мы теперь участвуем в наиболее важных конференциях, — одним словом, мы прочно занимаем положение одной из великих держав мира. Не так давно я слышал, как один известный японец, участвовавший в Версальской конференции, заметил следующее:

«В результате участия в Лондонской декларации мы пользовались большим влиянием на конференции и смогли успешно отстаивать интересы империи. Не приходится сомневаться, что, если бы мы не присоединились к декларации, наше положение во время переговоров о мире было бы чрезвычайно трудным».

В общем, наша дипломатия во время войны проводилась мудро. Она изменялась в соответствии с изменявшейся обстановкой и была рассчитана на укрепление международного положения Японии. Вызывает большое удовлетворение тот факт, что в настоящее время Япония имеет постоянного представителя в Совете Лиги наций и что не только на заседаниях Лиги, но и на всевозможных международных конференциях влияние империи возрастает.

(Примечание автора. Я глубоко сожалею, что не имел возможности узнать от покойного графа Като причины, которые побудили его возражать против японского участия в Лондонской декларации. Я предполагаю, что граф, который всегда был исключительно осторожен, был намерен свести роль Японии в войне до минимума, совместимого с ее обязательствами по отношению к Англии и соответствующего всеобщему желанию, чтобы Япония предприняла действия, доказывающие ее уважение к международным договорам. Он не решался превысить этот минимум из боязни, что Япония будет слишком сильно вовлечена в войну и вынуждена будет послать войско в Европу.

Опасения графа нельзя назвать совершенно необоснованными, но все же надо отметить, что расстояние, отделявшее Японию от Европы, делало невозможной посылку туда экспедиционного корпуса. Возможно, что мы разошлись с графом Като именно вследствие различия мнений по этому вопросу.)

б. Императорский парламент и участие в Лондонской декларации

19 октября 1915 г. японское правительство официально объявило о присоединении к Лондонской декларации. Событие это принесло автору большое облегчение. Однако когда действия правительства были представлены на одобрение тайного совета, неожиданно начались ожесточенные споры. Не менее яростны были нападки, которые имели место на ближайшей сессии парламента. Однажды автор дал интервью относительно этих споров члену редакции журнала «Тайкан» («Большое обозрение»). Интервью это было опубликовано в октябрьском номере 1919 г. Чтобы избавить автора от необходимости снова излагать свои взгляды, здесь будут процитированы соответствующие выдержки из этого интервью:

«Мне кажется, что причиной возникновения распространенного мнения, будто во время войны Япония имела соглашение с Германией, была возбужденная критика и запросы в парламенте относительно действий императорского правительства в октябре 1915 г. по отношению к Лондонской декларации. Лондонская декларация, подписанная Великобританией, Францией и Россией 4 сентября 1914 г., состояла из следующих двух параграфов:

«Союзные правительства Великобритании, Франции и России обязуются не заключать сепаратного мира в течение настоящей войны.

Три вышеуказанных союзных правительства обязуются во время мирных переговоров не выдвигать никаких требований без предварительного обмена мнений между союзниками».

Па первый взгляд в этой декларации как будто нет ничего из ряда вон выходящего, но на самом деле в ней заключался большой смысл. Особого внимания заслуживает второй параграф, по которому каждая из первоначально присоединившихся и каждая из впоследствии присоединившихся стран были обязаны не выдвигать условий мира без предварительного обмена мнениями и согласия держав. Этот параграф сыграл огромную роль во время мирных переговоров. Английское, французское и русское правительства с восторгом приветствовали присоединение Японии, потому что оно показало всему миру, что среди союзников не было и намека на разногласия и что союзники твердо решили продолжать совместную борьбу до тех пор, пока их цели в этой войне не будут достигнуты. Японские деятели разделяли настроения союзников, но у них были и другие основания быть удовлетворенными участием Японии в Лондонской декларации. Это участие заранее обеспечило Японии важное место на мирной конференции, т. е. оно дало Японии право участвовать во всевозможных переговорах о мире. Присоединившись к декларации, Япония показала, что она готова, согласно первому параграфу, поддерживать союзников при всех обстоятельствах, а согласно второму параграфу, она приобрела право участвовать на всех заседаниях мирной конференции. Наше правительство придавало большое значение этому праву, потому что до этого на международных конференциях все важнейшие вопросы обычно заранее решались самыми могущественными державами, затем на пленарных заседаниях эти державы сообщали свои решения более слабым государствам, у которых не было другого выхода, как согласиться.

Например, на Венской конференции, созванной в 1814 г. для урегулирования положения в Европе после наполеоновских войн, представители Англии; России, Австрии и Пруссии пытались разрешить все вопросы на закрытых собраниях без участия Франции, а также без участия Испании, Португалии и других малых держав. Говорят, будто отстранение Франции и малых стран от участия в разрешении европейских вопросов было политикой князя Меттерниха, австрийского канцлера. Понадобился весь государственный талант князя Талейрана, чтобы разрушить планы Меттерниха и добиться для Франции места на конференции. Венская конференция, пожалуй, является лучшим в истории примером того, что всегда происходит на международных конференциях. Исходя из того, что наиболее благоприятных результатов всегда можно добиться на секретных собраниях нескольких участников, небольшая группа самых влиятельных держав на всех больших конференциях обычно заранее устанавливала метод ведения и цели заседаний. Поэтому для такой молодой страны, как Япония, необходимо при каждом подобном случае принимать все меры к тому, чтобы обеспечить себе участие в работе конференции и укреплять свое международное положение. Японское правительство было всегда бдительно в этом отношении.

Чрезвычайно лестно то, что на Парижской конференции Япония была одной из пяти великих держав. Однако нельзя думать, что причиной этому была только благосклонность или покровительство других держав. То, что Япония состоит членом совета Лиги наций и была деятельным участником Парижской конференции, является результатом, во-первых, совместных усилий ее политических деятелей и народа под руководством императоров Мейдзи и Тайсё, а во-вторых, ее участия в Лондонской декларации.

Объявив о своем присоединении к Лондонской декларации, японское правительство доложило о своих действиях сначала тайному совету, а затем парламенту. Обе палаты строго осудили правительство. Основной мишенью нападок было то, что, присоединившись к декларации, Япония лишилась возможности заключить сепаратный мир, что возложило на нее слишком большую ответственность. В то время никто не мог предсказать исход войны, и, когда правительство обвиняли в закрытии всех путей к сепаратному миру, у народа создалось впечатление, что все это было следствием присоединения Японии к Лондонской декларации. В ответ на запросы критиков в парламенте правительство заявило, во-первых, что оно не намеревалось заключать сепаратный мир, а, во-вторых, что если бы оно и пожелало добиться сепаратного мира, оно на это не имело права по условиям второго параграфа англо-японского договора о союзе. Поэтому, продолжало правительство, присоединение к Лондонской декларации не внесло существенных изменений в то положение, которое существовало в августе 1914 г., когда Япония объявила Германии войну. Так как парламент направил свои нападки лишь на первую статью декларации, правительство ограничило свои объяснения вопросом о сепаратном мире. На самом деле для правительства наибольшее значение имела вторая статья декларации, касающаяся обмена мнений по поводу условий мира.

Теперь посмотрим на все происходившее в парламенте глазами иностранцев. Общественное мнение Японии осуждало правительство за присоединение к Лондонской декларации, в особенности потому, что благодаря этому Япония не могла заключить сепаратный мир. Так как Лондонская декларация запрещала Японии заключать сепаратный мир, а японский народ осуждал участие Японии в этой декларации, следовательно, рассуждали иностранцы, Япония намеревалась заключить такой мир. Но с какой страной она предполагала заключить мир, как не с Германией? Следовательно, можно было ожидать, что Япония отойдет от Великобритании, Франции и России и заключит мир с Германией. Возможно, она сделает шаг дальше и вступит в союз с Германией против союзников. Такое толкование взглядов иностранцев не было только моим личным впечатлением. Корреспондент могущественного лондонского «Times» был такого же мнения. Я ответил этому корреспонденту, что его заключение было поспешно и показывало, что он недостаточно хорошо знаком с нашей политической жизнью. Интерпелляторы в парламенте, продолжал я, лишь воспользовались дипломатическим вопросом для внутриполитической борьбы. На самом деле они не нападали всерьез на обязательство заключить совместный мир. Их целью было ослабить позицию правительства, и они считали, что этот вопрос был хорошим оружием в их руках. Вот как я объяснил обстановку английскому корреспонденту, и я не хитрил с ним. Я и поныне придерживаюсь такого же мнения. Критики в парламенте подняли шум не потому, что они внимательно изучили этот вопрос и искренно верили в свои слова, а потому, что в пылу полемики они готовы были назвать гору рекой и правую сторону — левой».

 

4. Новое русско-японское соглашение

Всевозможные вопросы, связанные с миром, были главным занятием японской дипломатии во время мировой войны. Первым делом надо было обеспечить себе хорошее положение на будущей мирной конференции. После того как это было сделано путем присоединения к Лондонской декларации, надо было обсудить возможность (которая сильно волновала автора) отпадения одного из союзников. Союзники, в том числе и Япония, подвергались бы неимоверным опасностям, если бы одна из союзных держав подписала мир с врагом. С самого начала у автора было чувство, что из всех союзников России было труднее всех выдержать войну до конца. Каждый раз, когда в дипломатической истории Европы он читал о Семилетней войне, его охватывало некоторое беспокойство. Может быть, это было предчувствие, но, несмотря на убеждение, что история повторяется, он старался уверить себя в том, что Россия окажется более стойкой, чем в Семилетней войне, и действительно будет бороться до конца. В разговоре с английским министром иностранных дел автор признался в своих опасениях относительно стойкости России и спросил министра о его мнении по этому поводу. Ответ сэра Эдуарда Грея был довольно убедителен, но не вполне. Вести долгий разговор на эту тему было неудобно. Во всяком случае, в глубине души у автора была неуверенность в России, и, после того как он взял в свои руки руководство дипломатией империи, он сделал все возможное, чтобы помешать России заключить сепаратный мир. Он очень беспокоился, потому что из всех вопросов, связанных с мировой войной, этот вопрос имел наибольшую важность для Японии. История показывает, что сепаратный мир обычно бывает лишь первым шагом к союзу. Каково было бы положение Японии, если бы Россия сначала заключила мир с Германией, а потом вступила с ней в союз? Иностранцы критиковали Японию за то, что, будучи одной из воюющих сторон, она не подвергалась опасностям войны и даже пользовалась всеми преимуществами нейтралитета. Однако в случае, если бы Россия и Германия заключили сепаратный мир, а затем и союз, Япония была бы вынуждена одна воевать против русских и немецких войск на Дальнем Востоке.

Тем временем война принимала для России все более тяжелый оборот. Один кабинет быстро сменял другой, и, наконец, осенью 1915 г. начали говорить, что к власти придет совершенно прогерманское правительство во главе со Штюрмером. Ходили слухи, будто Германия уже переправляла по сибирской дороге части подводных лодок, которые должны были быть собраны во Владивостоке и действовать вдоль китайского побережья и Индийского океана, имея своей главной базой Кантон.

Именно в это время автор стал министром иностранных дел. Разрешив вопрос об участии в Лондонской декларации, он уделил внимание вопросу о том, каким образом можно помешать России заключить сепаратный мир с Германией. В надлежащее время были приняты следующие меры:

1. Япония пополнила недостаток России в военном снаряжении. Основной причиной боязни, что Россия заключит сепаратный мир, был упадок духа войск на фронте. Ее сепаратный мир во время Семилетней войны был обусловлен той же причиной. Упадок морального состояния войск был вызван крупными потерями, понесенными вследствие недостатка оружия и снаряжения. Поэтому снабжение России военным снаряжением не только увеличило бы военную мощь союзников, но косвенно задержало бы стремление России к сепаратному миру. Японское правительство передало России все запасы снаряжения, находившиеся в его распоряжении, за исключением оружия, необходимого для обороны Японии. Арсеналы Коисикава (Токио) и Осака работали день и ночь, производя военное снаряжение. Помнится, что за это время было доставлено шестьсот или семьсот тысяч старых и новых винтовок и соответственное количество пулеметов, малокалиберных и крупнокалиберных орудий. Кроме того, японское правительство приобрело значительное количество частных заводов и фабрик, которые производили одежду, сабли, обувь и другое снаряжение исключительно для русской армии. В общем Россия получила всевозможного снаряжения на сумму 300 миллионов иен.

2. Япония заключила новое соглашение с Россией, чтобы успокоить ее относительно дальневосточных территорий. По этому соглашению обе стороны обязались не вести с третьей стороной никаких переговоров, направленных против интересов одной из них.

Заключение нового соглашения требовало такта, потому что в этом соглашении прежде всего была заинтересована сама Япония, а также потому, что истинной причиной, побудившей ее к этому, была боязнь России и ее коварных замыслов. Бросая взгляд на этот период, автор приходит к выводу, что Россия не заключила сепаратного мира с Германией, когда ее войска на фронте были полностью деморализованы, потому что она боялась гнева трех союзников и в особенности японского вторжения в Сибирь. Эта боязнь была козырем в руках Японии. В эти месяцы (осенью и зимой 1915 г.) война развивалась благоприятно для Германии. Используя союз с Турцией, она пыталась спровоцировать персов и афганцев к нападению на индийскую границу. Она грозила окружить Россию вражеским кольцом, включающим Персию и Афганистан, от Туркестана до Китая. Таким образом, Россия стояла перед опасностью быть пойманной в сети Германией. Если бы она захотела заключить сепаратный мир, то очутилась бы под угрозой японского нападения с тыла. В самом деле, Россия, как говорится, попала бы из огня в полымя. В этот момент Япония пыталась поставками снаряжения укрепить моральное состояние русских войск, которое ослабло вследствие недостатка вооружения. Япония ободряла Россию новым соглашением, которое вместе с тем обязывало ее не заключать никакого договора с третьей державой, враждебной Японии, и тем самым не допустила заключения сепаратного мира с Германией, несмотря на расставленные последней сети. Переговоры относительно нового русско-японского договора начались вскоре после того, как автор получил портфель министра иностранных дел, и закончились через шесть месяцев. Вот текст соглашения:

«Японское императорское правительство и русское императорское правительство, решив совместно стремиться к сохранению продолжительного мира на Дальнем Востоке, согласились на следующем:

1. Россия не будет участвовать в какой-либо политической комбинации, направленной против Японии. Япония не будет участвовать в каком-либо соглашении или политической комбинации, направленных против России.

2. В случае, если территориальные права или особые интересы одной из договаривающихся сторон на Дальнем Востоке, признанные другой договаривающейся стороной, окажутся в опасности, Россия и Япония будут совещаться относительно мер, которые необходимо будет принять для взаимной поддержки и сотрудничества, а также для защиты их прав и интересов.

В подтверждение вышеизложенного нижеподписавшиеся, надлежащим образом уполномоченные их правительствами, соответственно подписали настоящую конвенцию и приложили свои печати.

Петроград, 20 июня 3 июля 1916 г. или 3-го дня, 7-го месяца 5 года Тайсё».

Через полгода после заключения этого соглашения в России разразилась революция, и династия Романовых, которая правила величайшей в мире империей, была свергнута и погибла. Еще через шесть месяцев последовала вторая революция, и Россия стремительно заключила в Брест-Литовске сепаратный мир с Германией. Таким образом, оптимизм Эдуарда Грея оказался необоснованным. Что касается добрососедской политики Японии по отношению к России, то она оказалась совершенно напрасной.