Мы что, снова пропустили главу?
Что происходит?
Не могли же мы пропустить номер 13 из-за суеверий. Как-то раз Арараги-кун говорил, что понимает неизбежность пропуска цифры 13. Но при этом он задавался вопросом, какой властью обладал тот, кто впервые придумал пропускать 4 из-за ассоциаций со смертью. Однако это не значит, что 13 нужно пропускать просто так.
Ну, поскольку мне это не мешает, просто забудем. Проснулась я далеко за полдень.
Никто меня не разбудил.
Как и говорила Сендзёгахара-сан, здесь я спала намного спокойнее. Глубокий, тихий сон, казалось, унёс пласты усталости, покрывавшие мою душу.
И я была немного удивлена, когда проснулась и увидела спящее лицо хозяйки дома.
Нет, не немного. Я, честно говоря, сильно изумилась.
Это можно было назвать представлением.
Её черты были ужасающе идеальны. Похоже, красивая девушка с закрытыми глазами может выглядеть совершенно не так, как с открытыми.
Сендзёгахара-сан выглядела так, словно она была сделана из фарфора, но в то же время, в отличие от произведений искусства, она была очаровательна. Моё сердце забилось чаще.
Тук-тук-тук-тук.
Усталость исчезла, но после такого резкого увеличения давления спать я больше не могла.
Так Арараги-кун был единственным, кто наслаждался её спящим лицом, ха.
Я покраснела как рак, стоило лишь малейшему кусочку мыслей «для взрослых» попасть в мой разум.
Я веду себя как дура.
Я и есть дура.
…Или нет.
Пока у Арараги-куна не было монополии на её лицо – Сендзёгахара-сан жила со своим отцом.
Тем, кто видел спящее лицо своей дочери больше, чем кто-либо другой.
Тем, кто присматривал за ней больше, чем кто-либо другой.
– Ладно…
Ох.
Внезапно Сендзёгахара-сан открыла глаза.
«Вернулась к жизни» опишет этот момент лучше, чем «проснулась».
Или, скорее, «включилась».
Активировалась.
Похоже, Сендзёгахара-сан тоже была не из тех, кто может пребывать в «полусне». Хотя по её внешности можно предположить, что она страдает от пониженного кровяного давления.
Но, судя по всему, связи между низким давлением и пробуждением не было.
На эту тему вспоминается только низкое содержание сахара в крови.
– Доброе утро, Ханекава-сан.
– Доброе утро, Сендзёгахара-сан.
– Сейчас не очень-то подходящее время для этих слов.
– Верно. Неподходящее.
– Сколько времени?
– Эм-м… – повернув голову, я взглянула на часы, стоящие на шкафу. – Полвторого.
– Дня? Или ночи?
– Дня, конечно.
Сколько ты собиралась проспать?
Вспоминаем. После этого…
После этого я в самом деле приняла душ вместе с Сендзёгахарой-сан – впервые в жизни. Поэтому я сообщу лишь, что смущалась и чувствовала себя очень неловко. Всю инициативу Сендзёгахара-сан держала в своих руках. Её умелые руки говорили о том, что ей это не впервой.
Ей не впервой играть с девушками!
Вот о чём я думала.
После всего этого я не могла сидеть спокойно, поэтому сама начала её мыть.
Сидя в маленькой ванной, мы были полностью открыты друг перед другом. В буквальном смысле. Я не знаю, как лучше сказать, но, похоже, я перешла черту.
Да, если я стояла перед чертой, то точно её перешла.
Можно сказать, это был мой Рубикон.
По крайней мере, у меня больше не было причин сдерживаться рядом с Сендзёгахарой-сан. Она меня притащила силой, и я всё ещё чувствовала определённое нежелание оставаться в чужом доме.
Но после того, как она целый день обо мне заботились, я оставила сомнения.
Так мне показалось.
Я искренне так думала.
Кстати говоря, я очень давно такого не делала.
Что значит – быть искренней?
Что значит – думать?
Если я буду слишком много рассуждать об этом, получится полная ерунда.
Хотя, похоже, Сендзёгахара-сан сама огородила свое сердце высокими стенами.
В те времена, когда её по ошибке называли «аристократкой», она никогда бы не позволила мне остаться у неё или принять душ вместе. Да и бегать за мной по городу не стала бы.
Я думала о многих трудностях, которые она преодолела за эти месяцы, об их значимости
Насколько же я жалкая – вляпываюсь во все, но выбраться без чужой помощи не могу.
Да.
Я никогда ничего не делала сама.
Даже после хаоса Золотой Недели или в день перед Культурным Фестивалем.
Я не выросла.
Я не изменилась.
Поэтому я так сильно завидую Сендзёгахаре-сан – и в то же время она мне нравится, и я не смогу ненавидеть её.
Я искренне так думала.
Проплескавшись в душе с полчаса (нас никто не останавливал), мы вышли свежие и отдохнувшие.
Мы вытерли друг друга и надели бельё.
– Конечно, я догадываюсь, что ты едва ли согласишься примерить моё бельё. Но возьми хотя бы пижаму, – сказала Сендзёгахара-сан. – А я выкину эти ужасающие обноски из секонд-хенда. От них умереть можно.
– А? Они настолько плохие?
– Просто ужас.
Сендзёгахара-сан потрясла головой, стряхивая капли воды с волос.
Очень честный ответ.
– Такая одежда делалась не для того, чтобы её носили. Она для манекенов. Или чтобы проверить надёжность вешалки.
– …
Неужели она так плохо смотрелась?
В развалинах не было зеркала, поэтому я не могла посмотреть, как выгляжу в этой одежде… но, видимо, слезы Сендзёгахары-сан были вызваны моим внешним видом.
Хм.
Плохо.
– Так я возьму твою пижаму?
– Конечно. У меня неплохой гардероб.
– Большое спасибо.
Я вытащила новый комплект купленного в том магазине белья.
Потом надела позаимствованную у Сендзёгахары-сан пижаму.
Чужая одежда подарила странное ощущение. Ощущение открытости, которую обычно не почувствовать.
Как будто мне было дозволено нечто большее.
Хотя Сендзёгахара-сан была выше, и размер её одежды был больше моего, я чувствовала себя несколько свободнее.
– Ну конечно, в районе груди пижама тебе мала. Восхитительно.
– Да нет, вовсе нет…
Это просто пижама. Это нормально.
Хотя не в этом дело.
Дождавшись, когда Сендзёгахара-сан наденет пижаму, мы высушили друг другу волосы.
Это не отняло много времени – хотя раньше у нас были длинные волосы, мы обе недавно постриглись.
Мне казалось, что чего-то не хватало.
– Ханекава-сан, с тех пор, как ты постриглась после культурного фестиваля, ты снова отращиваешь волосы?
– А, да, я так ни разу и не была в парикмахерской.
– Снова хочешь отрастить?
– М-м-м… не знаю. Только сейчас я поняла, как много времени уходит на заботу о длинных волосах. Согласна?
– Хм. Думаю, ты права.
– Вот как?
– Например, когда ты просыпаешься.
– Да…
Она мне ещё долго припоминать будет.
– Так вот, я думала, стоит ли отрастить волосы после окончания школы.
– После окончания, хм.
Сендзёгахара-сан многозначительно повторила мои слова.
– Честно говоря, мне всё равно это кажется сомнительной затеей. Конечно, я не считаю, что тебе нужно высшее образование, но в университетах же не только учатся. Как по мне, путешествия и учёба в университете – примерно одно и то же.
– …
Эта тема всплывала в разговорах уже много раз. Мне стало казаться, что мне нравится Сендзёгахара-сан именно потому, что она могла прямо говорить о таком.
Да, я не буду поступать в университет.
Поэтому меня не должны были волновать журнал посещаемости и оценки.
Я собиралась пропутешествовать пару лет, и почти всё уже спланировала. Слишком подробный план превратил бы путешествие в поездку на курорт, поэтому я оставила лишь несколько основных пунктов.
На данный момент о моих планах знают только Арараги-кун и Сендзёгахара-сан.
Арараги-кун не пытался отговорить меня.
Сендзёгахара-сан тихо, но категорично противилась моему решению.
– И после того, как я нашла тебя спокойно спящей в руинах, я ещё сильнее против. Намного сильнее. Ты понимаешь, что не везде так же безопасно, как в этой стране? Если что-то случится, будет уже поздно. Все мужчины мира жизнь продадут за твою кожу.
– Мою кожу?
– Одна мысль о том, что ты обгоришь под тропическим солнцем, приводит меня в ужас.
На лице Сендзёгахары-сан читалось неподдельное отчаяние.
Что она нашла в моей коже?
– Может, стоит надеть на тебя ошейник и запереть в клетке…
– Сендзёгахара-сан, Сендзёгахара-сан. Ты собираешься делать со мной ужасные вещи в этой безопасной стране.
– А ты не слишком упрямишься?
Сендзёгахара-сан проигнорировала мою шутку.
Кстати, Арараги-кун говорил, что она не замечает многих его подколок.
Наверное, она просто строит из себя дурочку.
– Правда, я не знаю, кому назло ты это делаешь: Ошино-сану, Арараги-куну, мне… или кому-то ещё. Своим родителям, например.
– …
Я лишилась дара речи.
Она заставила меня задуматься.
Видимо, так оно и есть – нет, точно нет.
– Я не упрямлюсь. Я бы не стала выбирать своё будущее исключительно из-за упрямства.
– Точно? Ну, как скажешь.
– Я хочу заменить то, чего мне не хватает. Как любят говорить люди в наши дни: «Я отправляюсь в путешествие, чтобы познать себя».
– Познать себя…
– Конечно, я уже встречалась с «собой» во время Золотой Недели. Возможно, лучше сказать «путешествие, чтобы создать себя» и найти новую меня.
– Хм. Я сомневаюсь, что у меня получится заставить тебя сменить решение, в котором ты так уверена. Я решительна, а ты упряма. Однако, – тихо сказала Сендзёгахара-сан, – если ты всё же сменишь решение, можешь остановиться, когда захочешь. Можешь развернуться даже посреди путешествия. Мы не будем считать это позором. Да, «мы». Даже Арараги-кун хочет тебя остановить.
– Хочет?
– Совершенно точно.
Она меня заговорила.
Но я задумалась.
Я не знала наверняка, что Арараги-кун чувствует ко мне. В любом случае, мы закончили сушить волосы во время этого не-очень-девичьего-разговора.
Сендзёгахара-сан достала из шкафа один комплект постельного белья.
– Есть ещё набор, который принадлежит папе, но я не уверена насчёт него. Думаю, старшеклассница не захочет спать в постели, на которой спит сорокалетний мужчина. Да, выбора у тебя нет. Будешь спать со мной, Ханекава-сан.
– …
Неожиданное решение.
– Всё будет хорошо! Не волнуйся! Я ничего не буду с тобой делать! Мы просто поспим вместе! Я тебя и пальцем не трону!
Это целый талант – вызвать доверие и сразу лишиться его.
– Я не буду обнимать тебя как дакимакуру!
– Кажется, я понимаю, почему ты встречаешься с Арараги-куном.
Я начала подозревать, что это из-за Сендзёгахары-сан Арараги-кун стал таким.
А если подумать, весной Арараги-кун был почти таким же.
Да, это не моя вина.
– Ладно, поняла. Я бы не беспокоилась, даже если бы ты ничего не сказала.
– Правда? Спасибо.
Сендзёгахара-сан за что-то меня поблагодарила.
Эта девушка занимала неестественно высокое положение по шкале подозрительности.
– Возьми мою подушку. А я возьму папину.
– А? Ах да, а почему ты сама не можешь спать на постели отца?
В таком возрасте девушка должна чувствовать некоторое отторжение к своему отцу, даже если они семья. Нет, скорее, потому что они семья, – так что она не захочет пользоваться его постелью. Так я подумала, но, похоже, дело было не в этом, раз она взяла его подушку.
– Что? Если я воспользуюсь постелью отца, как же я буду спать с тобой?
– Понятно.
Необычно логично.
Сложно подкопаться.
– И, поскольку я влюблена в Папу, я буду слишком возбуждена и не смогу уснуть.
– Ты очень много мне рассказываешь.
Что это за семья такая?
Ну, я понятия не имела о том, какой должна быть «семья», и не могла шутить на эту тему.
– В любом случае, в каждом доме есть свои семейные отношения – например, Арараги-кун и его сёстры. Разве их отношения нормальны?
– Абсолютно ненормальны! – не подумав, энергично ответила я.
Если в двух словах, то отношения между родственниками очень опасны.
Они постоянно конфликтуют с логикой, и, что хуже, в последнее время приближаются к полной победе.
Ситуация была крайне угрожающей.
– С Карен-сан и Цукихи-сан я познакомилась не так давно. Когда они смотрели на брата, в их глазах было столько уважения… по сравнению с которым мои чувства к отцу вполне можно назвать «обычными».
– Хм.
Я не могла отделаться от ощущения, что она привела самый плохой пример, чтобы выставить себя в хорошем свете, но не будем вдаваться в подробности.
Прожив с теми двоими пятнадцать лет в одном доме, мы так и не смогли стать семьей – о таком не стоит рассуждать.
Даже этого дома сейчас нет.
Без дома мы и не можем быть семьёй.
– Ладно, ложимся? Ханеге…нет, Ханекава-сан.
– Знаешь, ты не могла случайно перепутать «Ханеге» и «Ханекава».
Эти слова похожи только первым иероглифом, но читаются они по-разному. Она не могла сделать это случайно, но теперь, когда Сендзёгахара-сан стала проявлять эмоции, я не понимала, когда она говорила серьезно.
Время – 8 утра.
Мы бы могли успеть в школу, если бы прямо сейчас выскочили из дома, но я смиренно сообщила Хосине, что сегодня не приду.
Я устроилась в постели с Сендзёгахарой-сан.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Даже этого я не делала довольно долго, и казалось, будто я впервые сказала эту фразу. Я говорила Румбе «доброе утро», но не могла ему сказать «спокойной ночи».