– «Огонь»? Что приходит мне в голову при слове «огонь»? Ну, что же ещё – разумеется, огненное сердце, пылающее в моей груди! – чуть задрав нос, ответила Карен-тян.

Судя по тому, что она вообще не сомневалась перед ответом, она давала его уже много раз.

Ответ прозвучал даже быстрее, чем я ожидала.

Казалось, будто она ответила ещё до того, как я задала вопрос.

– Короче говоря, страсть.

– Хм…

Когда она сказала про карточные игры, я решила, что мы будем играть в покер, блэкджек или преферанс, но в итоге Цукихи предложила строить карточные домики.

Победит тот, кто построит самую высокую башню за меньшее время.

Мне больно это говорить, но игра была скучной.

Мы, по сути, играли в кубики, и пространство для творчества почти отсутствовало.

По крайней мере, я сильно сомневаюсь, что в такую игру люди играют вместе – возможно, именно это называют «разрывом между поколениями».

Хотя в данном случае я не могла быть небрежной. Так что я начала строить треугольник из своих карт и под видом невинной болтовни расспрашивать сестёр.

– А что приходит в голову при слове «пламя»?

– Горячие чувства, становящиеся ещё горячее! – объявила Карен-тян.

Она в самом деле не сомневалась.

– Это правосудие. Одним словом, правосудие.

– Хм, понятно.

Я неуверенно кивнула.

И напротив, я сама начала сомневаться.

Это можно посчитать согласием.

– Поэтому вы называете себя «огненными сёстрами»?

– Да! – эмоционально прокричала Карен-тян.

– Другими словами, Огненные сёстры – сестры правосудия!

– Технически, всё совсем не так.

Цукихи-тян, сидящая подле неё, с готовностью опровергла слова Карен-тян.

Опровергла с улыбкой.

Какая безжалостная.

– Нас назвали Огненными сёстрами, потому что в наших именах есть «огонь». Настолько банально, что даже грустно. Нас так звали с начальной школы. Даже перед тем, как мы стали трудиться на благо правосудия.

– Вот как?

Карен-тян наклонила голову.

Её воспоминания, похоже, были довольно расплывчаты.

Ну, история была примерно такой, как я и ожидала, но судя по тому, что не они сами дали себе такое имя, они всё же стояли на ступень выше, чем «Дуэт Вальгаллы».

– Мне, кстати, «огонь» и «пламя» напоминают о любви.

– Любви?

В сущности, историю Яой Осити, хоть в середине она и отклонилась от этой темы, тоже можно считать основанной на любви – всё-таки не оттуда ли идёт выражение «разжечь пламя любви»?

Кстати говоря, Цукихи-тян строила свою башню невероятно быстро. Её мастерство в тонкой работе потрясало воображение.

Похоже, у нее была нечеловеческая концентрация.

Вообще-то я начала играть в ассоциации «огня» сама с собой ещё по пути из парка… но играть одной бессмысленно.

Я не смогла придумать ничего, кроме «красный», «тепло» и «цивилизация», но всё это было далеко от цели.

Скорее всего, я не добилась результата из-за ограничений в образе мышления одного человека – видимо, у меня отсутствовало воображение – что, впрочем, почти ничего не объясняло.

Наверное, я намеренно уклонялась от важных слов.

Мои мысли развивались, не замечая подсказок.

Поэтому вместо того, чтобы думать самой, я переключилась на поиски ответа во время игры с Карен-тян и Цукихи-тян…

– Любовь… угу.

Это слово не ассоциировалось у меня с «огнём» – даже если бы я вспомнила про историю Осити – но, как и с правосудием, всё стало ясно не сразу.

И всё же казалось, будто я ищу не там.

– Ага!

Цукихи-тян очень мило кивнула мне.

– Возможно, ты не знаешь, Ханекава-сан, но мы, Огненные сёстры, работаем не только на благо Правосудия. Мы принимаем запросы и по любовным делам.

– Правда?

Впервые я об этом слышу.

Арараги-кун всегда заострял внимание на «союзницах правосудия», так что мне казалось, что именно этим они и занимаются. Но если подумать о том, каким уважением они пользуются среди учениц средней школы (что само по себе поражает), именно любовные консультации – их основное занятие.

– Ага. Даже братик иногда обращается к нам за помощью.

– Арараги-кун?

Понятно.

Так ты просил совета у собственных сестёр в своих любовных похождениях, Арараги-кун…

Печально.

– Точно. Это было примерно в мае.

Услышав слова Цукихи-тян, Карен-тян попыталась что-то вспомнить.

– Он спросил нечто вроде «что значит любить кого-то», какой-то детский вопрос.

– О… наверное, он обсуждал с вами Сендзёгахару-сан?

Если не учитывать точность воспоминаний Карен-тян, именно про нее он и спрашивал.

Их первое свидание произошло в том парке на День Матери…

Хотя я думала, что началось это раньше.

Что?

Почему мне это показалось таким неестественным?

Я почувствовала облегчение, как будто у меня не было воспоминаний того времени – или скорее, я добралась до возможного заключения, закрыв доступ к остальным мыслям.

Я снова… на что-то закрыла глаза?

– Хм, не уверена. Давно это было, я уже не помню, что говорил братик. Даже ответа своего не помню.

Тон Цукихи казался очень мягким для столь сухих слов.

Однако мне показалось, что она не столько забыла, сколько не хотела говорить.

Вообще, когда Цукихи-тян услышала мой вопрос, на ее лице появился намёк на подозрение. Может, я преувеличиваю, но казалось, будто она озадачена.

Будто она проводила какие-то сложные измерения.

Очень может быть. Естественно, если человек, чей дом недавно сгорел, спросит об ассоциациях со словом «огонь», сознание Огненных Сестёр обнаружит в этом что-то подозрительное.

– Ярость тоже наводит на мысль об «огне», примерно так Карен-тян говорит о правосудии. Для Карен-тян, правосудие – это ярость.

– Верно! – вновь прокричала Карен-тян.

Так громко, что её башня рухнула (хотя в ней и было всего два этажа).

– По сути, ярость – это пламя, а это справедливость!

– В любом случае, думаю, Карен-тян и я определяем «пламя» как «страсть».

– Страсть…

Хм.

Конечно, выражения вроде «холодное правосудие» или «леденящая любовь» такого же уровня, как шанс встречи на разделочном столе зонтика и швейной машинки, но, по крайней мере, я могу понять, к чему вела Цукихи-тян…

Что для меня значит «страсть»?

Тепло… нагретый… горячо… бесполезно.

Казалось, будто я никогда не попаду в цель.

– Что значит «в любом случае»? Страсть и справедливость – одно и то же, Цукихи-тян!

Карен-тян возмутилась словами сестры.

Похоже, она сильнее восхищалась правосудием -логично было бы ожидать, что младшая Цукихи-тян будет более энергичной, но казалось, будто она просто подыгрывает старшей сестре.

Впрочем, конструкцию, в которой старшая сестра влияет на младшую, было легко представить – хотя мне, не имевшей сестёр, понять её было сложно.

– Да, верно.

Поэтому на первый взгляд она согласилась с Карен-тян.

– Но знаешь, Карен-тян. Твои чувства к Мидзудори-куну – это страсть, но не правосудие.

И потом сказала это?

– Хм, верно. Прости, я была неправа.

Она извинилась.

Она была удивительно послушной.

Я поняла, почему Арараги-кун беспокоился из-за того, насколько легко ей было управлять – Кайки-сан мог бы обвести ее вокруг пальца с полуслова.

Но… Мидзудори-кун?

– Парень Карен-тян.

Когда я спросила, Цукихи-тян ответила, не пытаясь сделать из этого тайны.

– А моего зовут Росокудзава-кун.

– У вас обеих есть парни?

Я впервые об этом слышала.

Можно сказать, я была потрясена.

– Арараги-кун никогда мне об этом не говорил.

– А, брат делает вид, что их не существует.

Понятно. Прямолинейно и доступно.

По сути, это было слишком легко понять.

Поступок в стиле Арараги-куна. Всё-таки, так или иначе, он очень любил своих младших сестёр.

Это можно понять по общему тону его комментариев, не зря он настолько взбесился, когда Кайки-сан обманул Карен-тян.

Боже, настоящий старший брат.

– А какие они? – спросила я.

Хотя едва ли я таким образом узнаю что-то связанное с моей проблемой, мне стало просто любопытно, какими были парни Огненных Сестёр.

Однако, услышав их ответы…

– Как брат.

– Похожий на братика.

…я начала сожалеть о вопросе.

Что это за семейка?..

Видимо, ничего не поделаешь с тем, что Арараги-кун не замечает их существования – иначе его будет мучить ненависть к себе подобным.

Ведь Арараги-кун отрицательно относился к действиям Огненных Сестёр именно из-за своей ненависти к себе подобным или, осмелюсь утверждать, к себе.

Да.

Он боролся, даже когда сомневался, даже когда сожалел.

– Никак не получается.

Карен-тян озадаченно покачала головой.

– Мы хотим, чтобы брат официально одобрил наши отношения, но он просто не хочет встречаться с Мидзудори-куном или Росокудзавой-куном. Он такой противный.

– Именно. И он обманул нас, когда знакомил с Сендзёгахарой-сан. Он просто водил нас за нос.

– Ха-ха! Как мило.

Я извинилась перед Карен-тян и Цукихи-тян, которые, похоже, и правда были озадачены, но это правда было забавно, так что, забыв об испытаниях, выпавших на мою долю, я рассмеялась.

От души рассмеялась.

– Разве это не значит, что Арараги-кун ревнует, чувствуя, как уводят его милых маленьких сестёр? Как говорится, пылает от зависти…

Стоп.

Я оборвала саму себя.

Пылает… от зависти?

«Пылает»?

Зависть.

Да. Понятно.

Разве это… не то слово, связанное с «огнём», до которого я должна была додуматься с самого начала?

Зависть, подобная разгорающемуся пламени.

Хоть это была шутка, но получалось, что я копировала поведение Арараги-куна, который не замечал парней своих сестер. Другими словами, закрывал глаза на реальность.

В этом мы были похожи.

Я закрывала глаза.

На реальность.

А если думать, чем это вызвано, то чем же ещё, как ни одним из сильнейших чувств, доступных людям? Тем, что считается одним из семи смертных грехов – завистью?

Страсть – зависть, могла разжечь внутри тебя огонь.

Потому, потому мы пылаем от зависти.

Столкнувшись с правдой так внезапно, что даже не успела закрыть глаза, дрожащими руками я обратила свою наполовину построенную башню в руины.