Чёрной Ханекаве-сан,

приятно познакомиться.

Пусть это звучит странно, но это я, Ханекава Цубаса.

Сперва позволь мне выразить свою благодарность.

Спасибо за то, что приняла на себя всю боль во время Золотой Недели и перед Фестивалем.

Похоже, из-за меня тебе предстоят новые испытания.

Мне очень жаль, что я приношу столько неприятностей.

Я повторюсь, что, наверное, я похоронила тебя после того, как тебя сбили, только из-за моего своевольного эго. Сомневаюсь, что однажды смогу рассчитаться за взятую на себя ответственность.

И наверное, в этом и состоит настоящий смысл столь любимых Ошино-саном слов о том, что «люди спасают сами себя».

Поскольку я никогда не думала, могу ли вынести нашу связь или эту ответственность, с моей стороны всё это было лишь временным решением.

Как Арараги-кун привязал к себе Шинобу-тян, чтобы спасти её, так и я привязала тебя и сделала Чёрной Ханекавой.

Но в отличие от Арараги-куна, я нисколько не волновалась и продолжала беспечно жить.

Насколько же я грешна.

Потому я не вправе просить тебя о чём-либо, но если так пойдёт и дальше, я раню своих драгоценных друзей.

Я могу лишь положиться на тебя.

Я могу положиться лишь на тебя.

Потому, впервые с рождения, я говорю – помоги.

Помоги мне.

Прошу, помоги мне.

Я больше ни о чём не попрошу тебя, и никогда не оставлю.

Прошу.

Умоляю.

Наверное, у тебя нет права выбора, потому что ты должна защищать меня, так что мои слова ничего не изменят, но я обязана попросить тебя.

Возможно, это письмо может стать подсказкой, поэтому я напишу всё, что знаю.

Хотя ты и видела мои воспоминания, похоже, в этот раз, ты полностью от меня отрезана (я догадываюсь о причинах, они описаны ниже), так что тебе легче будет понять, если я всю информацию запишу.

В отличие от твоих, мои собственные воспоминания полны дыр и пробелов, поэтому я ничего не могу гарантировать, но правда такова.

Я не знаю всего. Только то, что знаю.

Это слова, которые я использую против Арараги-куна как оправдание, поэтому позволь мне сказать их и тебе.

Я дам тебе всё, что знаю.

То, что я сейчас напишу, ты и так знаешь, будучи Кайи, но этот гигантский тигр, Пылающий Тигр, такой же, как ты, новый тип Кайи, рождённый моим сердцем.

Вернее, это Кайи, недавно отрезанный от моего сердца.

В этом я уверена.

Основное различие в том, что ты основана на старом Кайи, Мартовской кошке, но для Пылающего Тигра нет фундамента, нет сосуда.

И если он и был, то это ты.

Ты Кошка, потому он – Тигр.

Нечто, ещё более первозданно неприрученное.

Вслед за кошкой я представила Тигра, существо более древнее, зверя более яростного.

Следующего в роду, можно сказать.

Я должна была понять это раньше, но за эти несколько месяцев я слишком привыкла к Кайи, включая тебя.

Тот, кто однажды стал жертвой Кайи, будет и впредь притягивать их.

Это тоже слова Ошино-сана.

Как Арараги-кун с весны привыкал и пользовался своим бессмертием, так и я привыкла относиться к собственному сердцу как к Кайи и отрезала его с Золотой Недели.

Как я привыкла носить линзы, так и любой человек может привыкнуть ко всему.

И результатом моих усилий стал Пылающий Тигр.

Я считаю, что причиной различий между тобой на Золотой Неделе, тобой перед Фестивалем и тобой сейчас, являются не личностные различия, а разница в моём опыте.

Было бы слишком удобно, если бы существовал Кайи по имени Чёрная Ханекава, который появлялся бы только тогда, когда я сплю, высвобождал мой стресс и возвращался ко мне прежде, чем я проснусь, или с которым справлялись Ошино-сан, Арараги-кун или Шинобу-тян.

Но это вполне естественно.

Ты всё-таки Кайи, рождённый из меня и ради меня.

Конечно, ты удобна.

Возможно, ты уже заметила, но я ошибалась с самого начала. В этот раз я позвала тебя сознательно, а не просто чтобы высвободить стресс от сгоревшего дома.

Канбару-сан. «Думала, что ты будешь расстроена, но, похоже, я ошиблась», и это благодаря тебе, конечно же – но это был лишь случайный эффект.

Он не связан с сами пожаром – источник пожара тоже был источником.

Я не осознавала это в тот момент, или, скорее, у меня нет об этом воспоминаний. К сожалению, я могу рассуждать только как третья сторона, но, видимо, я полагалась на тебя как на защиту против Пылающего Тигра.

Также как я полагалась на тебя в прошлом, прежде чем стала жертвой Мартовской Кошки.

Я снова на тебя положилась.

Существует заболевание, известное общественности как «раздвоение личности» и современной медицине как «диссоциативное расстройство идентичности». Я не могу утверждать наверняка, но сомневаюсь, что есть более наглядный пример, чем я.

Когда-то…

– Ты меня пугаешь. – Арараги-кун сказал мне это.

И…

– Староста класса, строящая из себя святую, отвратительна, – сказал мне Ошино-сан.

Честно говоря, я тогда не понимала, о чём они.

Я – всегда я, это моё естественное состояние.

Если спросить Арараги-куна, он скажет, что для обычной девушки я слишком напрягаюсь, что я излишне логична, и хотя это заключение весьма близко к истине, оно не даёт ответа на вопрос, почему я смогла стать чем-то столь хаотичным.

Такого нельзя пожелать.

И всё же, как я добилась этого?

Всё просто.

Потому что я закрывала глаза, чтобы не видеть неудобной правды, и отрезала себя от своего же сердца с самого детства.

Позавчера Сендзёгахара-сан сказала, что я не вижу тьмы, что было абсолютно правдой, но ещё она уточнила, сказала, что я «слепа».

Я отворачивалась от зла и неудач.

Я думаю, это не самозащита, это самопожертвование. Отрезая неудобную «я», я сохраняла себя.

Точно так же, как я не видела из окна класса своего дома, я отрезала объект так, будто он со мной не связан.

Даже когда я страдаю, я отрезаю всё, что не связано со мной.

Поэтому моя личность никогда не могла исказиться.

Я была свободна от забот.

Я не видела собственных ошибок.

Однако искажения необходимы для выживания каждому человеку, а я заставила их исчезнуть.

Конечно, людей это пугает или вызывает отвращение.

Арараги-кун утверждал, что это нельзя назвать чудом – потому что моё бытие это не чудо, а нечто много худшее, результат кровавой борьбы.

Насколько я знаю, когда ты лечишь ребёнка, которого не любили родители, или, иными словами, которого мучили, пока он рос, сложнее всего заставить ребёнка признать, что его мучили.

Признать то, что тебя мучили.

Принять то, что тебя не любят твои родители, не так-то просто.

В большинстве случаев дети будут относиться к истине как к несуществующим событиям. Возможно, искажая факты, создавая какое-то объяснение или же делая вид, что этого никогда не было. Существует много вариантов этого состояния, но суть в том, что они закрывают глаза на реальность.

Да, я должна это признать.

Мои родители мучили меня, пока я взрослела.

Мучили всеми доступными им способами.

Никогда меня не любили.

Ни единой секунды меня не любили.

Но я никогда этого не понимала.

Я игнорировала собственную боль, думая, что такое происходит во всех семьях в большей или меньшей степени. Даже когда меня били по лицу, я не считала, что меня мучают. Я так не думала. Вот так я отрезала стресс как Кошка и делала вид, что его никогда не было.

В первую очередь, если вы спросите меня, что значит «терроризировать», объяснить будет очень легко, и в то же время очень сложно.

«Мучение» можно определить даже без насилия. Доведём до крайности – хотя на самом деле, такое мнение вполне распространено – мучить можно, даже балуя.

Мучить образованием. Мучить дисциплиной

Мучить заботой. Мучить происхождением.

Возможно, даже мнение, гласящее, что любое действие родителя можно интерпретировать как мучение, не так уж далеко от истины и вполне заслуживает права на жизнь. Всё-таки мы не считаем, что если жертва одобряет мучение, то его нет – это двусмысленный аргумент, но мы не можем творить правосудие, не понимая всей картины.

Потому я продолжаю настаивать на своём.

Я могла продолжать закрывать глаза, настаивая, что меня не мучают.

Меня не терроризировали.

Меня не забывали.

Я не помню, когда такое происходило.

Они сделали необходимый минимум, как родители…

Так ещё хуже.

Они сделали только минимум.

Самое малое, что они вообще могли сделать.

Вот как я должна об этом думать.

Меня мучили самой страшной пыткой, «нелюбовью» – и конечно, у них были оправдания.

Однако их оправдания не касаются ребёнка.

Любовь родителей к детям – это не обязанность, а чувство, и если они на него неспособны, то этим двоим никогда не стоило заводить детей.

Если ты можешь существовать, не чувствуя боли и не давая печали проникнуть в твоё сердце, то ты сможешь прожить жизнь, свободную от стресса, постоянно выкладываясь по максимуму в учёбе, спорте, логике и этике.

Если ты можешь существовать, не чувствуя тяжести неудач, не боясь предстоящих мучений и боли тела и разума, то ты будешь идеальным человеком во всех отношениях.

Правда об отличнице Ханекаве Цубасе.

Бесценный ответ на вопрос, почему я такая, какая я есть.

Я могу игнорировать скуку.

Я могу быть столь бесчестной, потому что я могу отдать других в жертву тьме и боли, рождённых всеми людьми.

Сендзёгахара-сан пришла бы в ярость, если бы услышала об этом.

Подумать только, она страдала два года – её двухлетняя борьба, которая принесла ей лишь боль, и я, не чувствовавшая боли и страданий, сумевшая переложить их на ваши плечи.

«Расстройство» не описывает моего состояния.

То, что я создала форму Чёрной Ханекавы только после того, как спуталась с Мартовской Кошкой, невероятно интересно, но как написано выше, Кайи был для меня лишь выключателем.

Ты – это только ты.

Кроме того, «третья» намного сильнее отрезана от меня, по сравнению с прошлыми двумя. Причина, как отмечено выше, в том, что я «научилась».

Когда я спросила Цукихи-тян, в чём секрет строительства карточной башни, она ответила:

– Нет никакого секрета. Тебе просто нужно привыкнуть. Я пытаюсь снова и снова. Даже ты сможешь также, Ханекава-сан, если попробуешь двадцать раз.

Это универсальная истина. И потому с каждым разом я отрезала от себя своё сердце всё чище.

Ты стала полноценной личностью.

Можешь назвать это психическим расстройством. Ужасные новости.

Вообще-то, дела обстоят намного хуже.

Всё-таки ты не единственный независимый Кайи, которого я отрезала от своего сердца в этот раз.

Возможно, я должна сказать, что среди нас есть ещё один.

Я отрезала Тигра ещё до тебя.

Если ты воплощение моего стресса, то Пылающий Тигр – воплощение моей зависти.

Также, как я не смогла бы дойти до идеи «нового вида Кайи», не поговорив с библиотекарем, также я не нашла бы это ключевое слово, не поговори с Карен-тян и Цукихи-тян, хотя теперь я абсолютно уверена, что так оно и есть, потому что слишком это слово мне знакомо.

Зависть.

Хотя, если честно, ещё позавчера слово «зависть» мне и правда было незнакомо.

Его даже не нужно было отрезать.

Я никогда никому не завидовала.

Всё-таки я та, кто может выполнить любое задание, не напрягаясь, в полную силу. До отвращения идеальная отличница.

Я никогда ни на кого не держала обиды.

Самым негативным чувством было недовольство: «Почему все не могут трудиться усерднее? Если бы только они старались».

Однажды за это чувство Арараги-кун меня отругал. Теперь оно мне кажется невероятно эгоистичным. В отличие от меня, все сражаются со стрессом в своей повседневной жизни, и именно потому, что я играю не по правилам, мне никогда не говорили:

– Если постараешься, сможешь всё.

Я закрыла глаза на чувства Арараги-куна, который ругал меня, ту, которая достигла всего именно потому, что никогда не старалась и не трудилась.

Потому мне незнакомо слово «зависть».

Ну, не могу сказать, что я никогда его не чувствовала, но могу сказать наверняка, что суммарное количество зависти, которое я чувствовала за свою жизнь, много ниже среднего.

Суммарное количество ненависти, отрезанной от моего сердца, мне известно.

Однако лишь за эти три дня это количество достигло предела.

Теперь я вспомнила.

Это случилось в день начала нового триместра.

Разбуженная пылесосом, я встала, умылась и оделась, и пошла в столовую завтракать, где обнаружила, что те, кого я должна называть отцом и матерью, уже завтракают.

Я приняла это зрелище как нечто нормальное и начала готовить завтрак. Но то, что я мгновенно отрезала воспоминания, то, что они были переписаны, не значит, что я не видела.

У них был одинаковый завтрак.

Хотя все мы жили в одном доме, мы жили раздельно, так как может быть, что один из них приготовил завтрак на двоих, и они ели вместе?

Теперь мне это кажется очевидным.

В то утро мне пришлось выбирать посуду, когда я готовила завтрак, – этого не должно было произойти.

Я была последней, кто зашёл на кухню, поэтому не нужно было выбирать – два других набора уже использовались.

Другими словами, это значит лишь то, что один из них приготовил для другого – а значит, они завтракали вместе.

Я стала изгоем.

И я отчётливо почувствовала зависть.

…Наверное, нелепо волноваться из-за того, что мои родители-мучители, живущие в том же доме, что и я, и которых я не могла назвать семьёй, завтракали вместе.

Но это нелогично.

Эта нелогичность объясняет, почему я почувствовала столь сильную обиду, что сожгла дом Ханекава и вынудила их жить в отеле.

Я не хотела одна стоять посреди маленькой комнаты.

Меня устраивало, когда мы жили как «три человека».

Но я не хотела, чтобы мы жили как «пара и один человек».

Я никогда не думала о том, чтобы жить «втроём» – я просто не хотела жить как «пара» и «один».

Я не хотела этого видеть.

Я хотела закрыть глаза.

Чувство того, что это может стать шансом сделать маленький шаг навстречу друг другу, на деле привело к обратному.

Оно не просто было искажено.

Оно было чудовищно, полностью искажено.

Оно было ужасающим, отвратительным… и глупым.

То, как я не осознавала собственных чувств, отрезала то, что поняла и последовательно желала им двоим стать парой, значит, что моё сердце уже не принадлежит человеку.

Оно само по себе Кайи.

«Истинный голос», в отличие от общественного восприятия, истинный, потому что мы смотрим внутрь.

Конечно, я виновата в том, что их отношения стали напряженными, и виновница покинет Японию через полгода, так что неудивительно, что в отношениях тех, кто был мужем и женой, произошли изменения. Или возможно, выключатель, не Кайи, был нажат на Золотой Неделе, когда они вместе попали в больницу.

Но в этом случае непонятно, почему я стала завидовать им двоим.

Потому в происходящем и нет логики.

Хотя я считала, что они могли бы развестись, хотя я хотела, чтобы потухшая любовь вновь разгорелась, я не хотела видеть, как они ладят друг с другом, и в любом случае, я завидовала их воссоединению.

Я завидовала от всей души их попытке воссоздать свою семью после столь долгого времени.

Я пылала от зависти.

Этого хватило, чтобы критическое количество зависти было достигнуто, и родился Пылающий Тигр.

Как я родила тебя на Золотой Неделе, так я родила Тигра в новом триместре.

Я смогла создать нового Кайи, не используя основу вроде Мартовской Кошки, что ещё раз доказывает, что можно научиться чему угодно, если постараться.

И здесь вступила в игру фраза «нет тигра яростнее, чем тот, что разжигает пламя тирании». Но, как и сказала Сендзёгахара-сан, казалось, будто Гаен-сан навела меня на неё. Кроме того, я думаю, что если бы я не встретила Маёй-тян по пути в школу, Тигр не родился бы.

В беседе с Маёй-тян я узнала, что Арараги-кун исчез, что значило, что некому разобраться с Тигром, в отличие от твоих прошлых появлений, поэтому он и родился.

Арараги-кун – своего рода тормоз для моего сердца. Я ждала встречи с ним в классе в новом триместре в тот день больше, чем думала.

Всё случилось так не вовремя.

В этом и заключается причина появления Тигра сразу после расставания с Маёй-тян.

В итоге я сама виновата.

Пылающий Тигр – дух, рождённый моим хрупким сердцем.

Пламя зависти, поглощающее всё, что попадётся ему на пути.

Дом Ханекава сгорел, конечно, из-за моей зависти к родителям, и руины школы сгорели примерно из-за такой же зависти.

Зависти к Канбару-сан, той, к кому обратился Арараги-кун за помощью. В тот момент я злилась на Арараги-куна – или, по крайней мере, я так думала, но на самом деле я завидовала Канбару-сан, как и Сендзёгахара-сан.

В этом, наверное, и была причина.

Зависть, которую я почувствовала впервые – слишком мне подходила.

Однако вскоре я отрезала от себя это чувство и передала Тигру. Для моей зависти заранее был приготовлен идеальный выход.

Касательно Тигра. Ранее я считала, что он был независимым Кайи вроде тебя, но возможно, лучше описывать его как автономного Кайи.

В отличие от тебя, привязанной к моему телу, тигр может свободно двигаться и действовать.

В результате, памятные руины школы сгорели дотла.

Теория Сендзёгахары-сан о том, что здания, в которых я спала, вскоре сгорают, в итоге оказалась неверна, но учитывая способности Пылающего тигра, лучше бы она была права.

Если кратко, то те, кому я завидовала, становились жертвами пламени Тигра. И дома Сендзёгахары-сан и Арараги-куна в какой-то момент обязательно стали бы жертвами. Не потому, что я спала там, но потому, что я им завидовала.

Эти воспоминания, возможно, уже потеряны, но пронаблюдав изнутри дом Сендзёгахары-сан, построенный на нерушимой связи отца и дочери, и дом Арараги, построенный на взаимном доверии, такая, как я, не знавшая семьи и дома, не могла не чувствовать зависти.

Мне захотелось проклясть себя, когда я вспомнила, как я отворачивалась от своей зависти, перебрасывая её на Тигра, и легкомысленно думала: «Я рада, что они относятся ко мне как к члену семьи», – но моё проклятие было направлено на других.

В данный момент единственным утешением является то, что, как и в твоём случае на Золотой Неделе, целями огня Тигра являются лишь здания. Похоже, этот Кайи не нападает на людей. Похоже, привычка ценить чужую жизнь крепко укоренилась во мне.

Возможно, это потому, что я знала, как страдал Арараги-кун весной, разрываемый между жизнью одной и спасением другой.

Нет, не так.

Я приукрашиваю.

На Золотой Неделе я более или менее закрывала глаза на других: на своих жертв, на своих родителей. Я отворачивалась от них и стремилась лишь высвободить собственный стресс. Их жизни меня мало волновали (и вообще, в итоге я убила Арараги-куна), я думала лишь о себе.

И сейчас также.

На самом деле я завидовала не другим людям, а местам.

Местам, где можно было жить.

Поэтому целями становились не просто здания, а дома.

Дома, где люди жили вместе.

Дом Ханекава и руины школы сгорели потому, что там мне не было места.

Вот каков Тигр, рождённый мной.

Желая найти свой дом, я стала завидовать тем, у кого он всегда был, для кого он был естественным.

Поэтому я сжигала дома, а не людей.

Он принимал все мои разрушительные импульсы, подсказывавшие, что такие дома должны исчезнуть, настолько разгорелась во мне зависть.

Настолько жаркой стала моя страсть.

Да, безответственно с моей стороны говорить «как остальные», у меня были мысли вроде «такой дом должен сгореть».

Что вообще значит быть «как остальные»?

Насколько болезненно быть «как остальные»?

Я никогда и не пыталась узнать.

Я думала, что эти разрушительные импульсы, оставшиеся после отрезания и отдачи, были эмоциями – мне казалось, я была нормальной.

Я слишком себя защищала.

Почти что мучила себя.

Да.

Больше, чем кто-либо другой, я мучила и убивала себя сама.

Большая часть этого самоанализа, видимо, верна, но сходства с Золотой Неделей не означают, что меня волнует, пострадают ли люди.

Просто так получилось, что не было никого в доме Ханекава или в руинах школы, а если бы были, они бы сгорели вместе со зданиями.

Если бы, например, Арараги-кун и Канбару-сан были в здании, когда Тигр начал действовать…

Я содрогаюсь от одной мысли об этом.

И велика вероятность, что та же судьба постигнет дома Арараги-куна и Сендзёгахары-сан.

Отношения Сендзёгахары-сан с её отцом.

Отношения сестёр Арараги с Арараги-куном.

Я не могу сказать, что я ни разу им не завидовала.

Вообще, я вру, если говорю, что никогда не знала зависти. Я чувствовала зависть к каждому, кому я завидовала.

Я хотела такого отца.

Я хотела, чтобы сёстры меня так будили по утрам.

Эти чувства стали огнём.

…Вероятно, абсолютно правильно утверждение о том, что я никогда не оставалась у друга переночевать. Или скорее, я всегда подсознательно этого избегала.

Нет, не так.

Если Тигр «обучается» – повторно повторяет свои поджоги – и научится жечь ещё лучше, ни один дом не избежит его пламени, независимо от того, спала я там или нет.

Даже школа.

Даже библиотека.

Даже парк.

Ничему не избежать пламени.

Я настолько завидовала теплу дома, что хотела охладить это тепло испепеляющим пламенем.

…Честно говоря, я не знаю, какие качества ты, Кайи по имени Чёрная Ханекава, хранишь в себе. Хотя ты делишь со мной знания и воспоминания, и принимаешь то, на что я закрываю глаза, ты и я почти во всём различны (иначе нет смысла во второй личности).

А потому я не знаю, что ты думаешь насчёт этой теории про Пылающего тигра.

Возможно, ты не против того, чтобы согласиться со мной. По крайней мере, так, вероятно, покажется с точки зрения Кайи.

Возможно, ты скажешь мне, что, хотя поджог и является преступлением, данный случай законом не преследуется, а потом мне не нужно беспокоиться.

Это лишь одна точка зрения среди многих.

Конечно, я бы хотела принять эти добрые слова.

Но пора с этим заканчивать.

Есть ли кошмар ужаснее, чем рвать своё сердце от каждого укола, бесконечно порождая Кайи, сваливая ответственность на других и бросать их на произвол судьбы, продолжая жить в уюте и покое, ничего не понимая?

Скольких людей я искалечила, сколько страданий принесла после Золотой Недели, сама того не понимая?

Всё равно что не чувствовать боли, когда тебя колют.

Не напоминает мою жизнь?

Я вовсе не хочу быть примером или хорошим человеком. Неважно, какой моралью и логикой я обладаю, всё бессмысленно, если я сама иду по спинам других.

Я не хочу жить, стоя на твоей спине или на спине Тигра.

Даже если ситуация с Тигром разрешится, что мешает мне породить льва или леопарда, продолжая всё дальше и дальше?

Но даже если ты мне скажешь, что это неважно, что для этого ты и была рождена, моё сердце решилось.

Моё сердце, разорванное так много раз, что не осталось от него ничего, приняло решение.

Пора положить этому конец.

Нет, наоборот, наконец-то всё начнётся.

Я открою глаза,

и приму не только Тигра, но и тебя.

Я открою свои крепко закрытые глаза.

Спящая красавица, лежавшая без сознания восемнадцать лет, должна проснуться.

Так прошу, Чёрная Ханекава-сан,

Вернись ко мне.

Вернись в моё сердце.

Вернись вместе с тигром.

Умоляю.

Моё сердце – твой дом.

Я никогда тебя не оставлю, поэтому и ты не оставляй меня.

Если Ошино-сан прав, когда мне исполнится двадцать или, возможно, даже раньше, – и ты, и Тигр исчезнете.

Возможно, когда девушка достигает этого возраста, детские фантазии рассеиваются и исчезают.

Даже сейчас, ты, вероятно, всего лишь эхо.

Со временем,

ты исчезнешь.

Так должно произойти.

Но прошу, не надо.

Прошу, не исчезай. Прошу, не уходи.

Прошу, вернись.

Давай прекратим жить раздельно.

В моём сердце может быть тесно, но мы сможем жить вместе, ругаясь и ссорясь, как семья.

Я больше не отправлю тебя спать.

Я клянусь, я буду любить тебя всю: стресс, зависть, волнение, боль, худшие вероятности и темнейшую тьму.

Возможно, это бесстыжее желание.

Но я буду бесстыжей.

…Арараги-кун, наверное, будет разочарован.

Всё-таки, плюсы, которые он видит во мне, как назвала их Сендзёгахара-сан, «белая, как сама невинность» чистота, всего лишь пустота, оставленная моей неприрученной половиной.

Это, по крайней мере, я не попытаюсь скрыть.

Я не хочу, чтобы он грустил.

В итоге я так никогда ему и не сказала, что люблю его.

Я просто влюбилась и в одиночестве страдала.

Честно говоря, мне всегда казалось странным то, что он меня так очаровал, даже хотя я никогда не говорила с ним до весенних каникул, и что даже сейчас, я всё ещё упрямо и безнадёжно влюблена в него, но теперь я понимаю.

Он был сияющим идолом, потому что я не знала никого другого, кто столь открыто принимал свои слабости.

Он был столь сияющим, что я ослепла бы, если бы прямо посмотрела на него.

Я всё ещё с теплотой вспоминаю ту ночь, когда вместе с Сендзёгахарой-сан ругала Арараги-кун – хотя я думала, что она будет такой же как я, все оскорбления Сендзёгахары-сан на самом деле были похвалой.

Например, что он был слишком мягок.

Всё, что она говорила, звучало примерно также.

Её злость на деле была откровеннейшей из симпатий.

Чувства к нему – то единственное, что я не отрезала.

Даже когда я становилась тобой, я продолжала любить Арараги-куна.

…Как он говорил мне, он спас умирающую Шинобу-тян, даже рыдая от страха смерти.

Если бы это была я, я бы спасла её с улыбкой.

Да, вот так. Если и был момент, когда я влюбилась в него, то это случилось, когда я увидела, как он сражался с Шинобу-тян насмерть, даже со слезами на глазах.

Потому что я никогда не плакала.

И я влюбилась в плаксу Арараги-куна.

Эпизод-кун сказал, что я стала нормальной, но если бы я потеряла ещё больше если, если бы я стала «собой», Арараги-кун снова разрыдался бы.

Я этого не хотела.

Но я больше не хотела закрывать глаза на то, чего не хотела.

Я хочу стать единой с вами обоими, даже если Арараги-кун расстроится из-за этого.

И это ради того, чтобы я могла любить его.

Чёрная Ханекава-сан.

Если подумать, это имя слишком холодное.

«Я».

Ты же другая я внутри меня?

Тоже неправильно.

Я уверена, что для меня ты словно младшая сестра. Я так подумала, когда увидела Карен-тян и Цукихи-тян.

Я плохая старшая сестра. Я виновата.

Я виновата в том, что заставляла тебя волноваться всё это время.

Это и правда моя последняя воля.

В последний раз я заставляю тебя взять на себя самую болезненную роль.

Прошу, спаси нашу маленькую сестрёнку.

Она сбежала из дома, потерялась в своей игре с огнём, и я не знаю, как с ней сблизиться, но я дождусь её возвращения, неважно, сколько мне придётся ждать.

Я буду любить вас обеих, и любить себя.

Искренне твоя,

P.S. Прошу простить мою краткость.

…Ну и ну.

Я закончила читать письмо, которое Госпожа написала перед тем, как лечь спать-ня.

Да вы шутите-ня.

Я всегда думала, что Госпожа умная, а не такая дура как я-ня, но, похоже, она такая же глупая, если не глупее-ня.

Я думала, она писала это письмо просто потому, что умнее, а я глупее, но и в этом я не уверена.

Даже если бы она не оставила письма, в котором просила помощи у беспризорницы вроде меня, у меня всё равно нет выбора, кроме как делать то, что она хочет. Такой уж я персонаж-ня. Если бы она просто легла спать как обычно, я бы всё равно вышла отделать этого тигра-ня.

Зная всё, что знает Госпожа, я бы сама осознала настоящую природу этого тигра – Пылающего Тигра, как и она, не теряя ничего в процессе-ня.

Нет, Госпожа уже поняла всё это-ня – это она и написала-ня.

Значит ли то, что она хотела попросить об этом для себя, несмотря на всё вышесказанное-ня?

Думаю, можно назвать её добросовестной, но в итоге, Госпожа никогда не поймёт, что это и делает её необычной-ня.

В этом и заключается самая большая трагедия-ня.

– Ня.

Я положила письмо на стол.

Я помню, как Госпожа писала письмо, так что мне и не нужно читать его-ня. Так что, возможно, не мне говорить о Госпоже, когда я трачу время на чтение-ня.

В любом случае, я уже разобралась в текущей ситуации-ня.

Пылающий Тигр.

И причина болезни, рождённой Госпожой.

Всё расписано-ня.

И всё же, похоже, Госпожа в итоге кое-чего так и не поняла-ня – хотя, учитывая то, что она рассуждала, испытывая острую нехватку информации, на которой можно было бы основать её решения, этих ошибок нельзя было избежать-ня.

Кроме того, стиль и содержание письма никуда не годятся по стандартам Госпожи – она явно была взволнована.

В нашем положении глупо думать о максимальной оценке, так что набрать восемьдесят баллов на пятерку вполне достаточно-ня.

– Но я этого не понимаю. Ня, в смысле, даже чуток понимаю. Но вопрос, почему Госпожа, так завидовавшая домам, что начала их сжигать, не завидовала встречавшимся Сендзёгахаре Хитаги и Арараги Коёми, никуда не делся-ня.

Сильнейшая эмоция Госпожи – любовь-ня.

Это очевидно, если вспомнить трансформацию перед фестивалем-ня.

По сути, маленькая младшая сестра ублюдка была права, связав огонь и любовь.

Но в этом случае первой должна была сгореть Сендзёгахара Хитаги-ня.

Госпожа об этом не подумала-ня?

Не может такого быть-ня.

Это как раз то, что она называет «закрывать глаза»-ня?

Но если Госпожа не закрывает глаза, а смотрит прямо на правду, тогда она рано или поздно догадается-ня.

Хотя интересно, справится ли она с этим-ня.

Вынести жестокость реальности – когда она больше не сможет резать своё сердце.

«Любить нас обеих и любить себя». Не думаю, что она понимает, как сложно это будет-ня. Госпожа – это крайний случай, но все в какой-то степени закрывают глаза на стресс или зависть-ня.

Нет человека, который может смотреть на мир и не закрывать глаз-ня. Почему Госпожа хочет связать себя этими цепями-ня?

Почему она хочет привязать меня и Тигра к себе?

Если ты всё от себя отрежешь, болеть не перестанет-ня.

Ты можешь представить себе боль от разрезания сердца?

– Но главная ошибка – назвать такую, как я, «семьёй» – ня-хах, я всего лишь домашняя кошка, знаешь ли.

Нет, бездомная.

Кроме того, я была самцом, когда меня сбили, так что странно называть меня сестрой – и хотя моей основой была Мартовская Кошка, учитывая то, что я создана из материала, отрезанного от Госпожи, мой пол не просто неоднозначен, он неоспоримо находится в серой зоне между сестрой и братом-ня.

Да и какой смысл спрашивать у Кайи его пол?

И называть огромного тигра «маленькой сестрёнкой» – это что-то-ня. Ты же знаешь, что самки обычно злее самцов?

Было бы мило, если бы она попросила победить или уничтожить его, но нелепо просить меня притащить его обратно в её сердце-ня. Даже не «живым или мёртвым», а просто «брать живым»?

Безумие-ня.

Я и так планировала отделать его. Но теперь она просит ещё больше-ня.

Напоминает слова Гавайца:

– Не думай насилием. Кайи и люди должны сосуществовать.

Этот ублюдок тоже говорил что-то такое-ня.

Пусть мы оба – новые Кайи, рождённые от одной Госпожи, но в отличие от меня, у него нет Кайи в основе – у него нет сосуда-ня. В итоге, Госпожа не понимает, что это значит, поскольку она сама не Кайи-ня.

Она не понимает, насколько он свободен, будучи Кайи, не описанным в легендах, неведомым книгам и не упомянутым людьми-ня.

Честно говоря, я даже думать не хочу-ня.

Проще говоря – у Тигра нет слепых зон, нет слабых мест.

Будет сложно просто сразиться с ним, не говоря уж о том, чтобы притащить его живым.

Мне придётся сразиться с ним лицом к лицу.

И сокрушить его-ня.

– Эх, – вздохнула я.

Всё больший и больший груз ложится на мои плечи-ня.

Будто тонну кирпичей на себе таскаю-ня.

– Серьёзно, мне всё равно. Я Кайи, существующий ради Госпожи, так что, если честно, даже если сгорит дом её родителей, или какое-то памятное место, или дом друга, или этот дом, мне наплевать. Да я в восторге буду от вида разгорающегося пожара.

Фундаментально между Тигром, воплощением зависти, и мной, воплощением стресса, не так много различий-ня.

Он даже говорил мне, что мы одинаковые Кайи-ня – так что я понимаю, что чувствует Тигр.

Единственная разница между нами в том, что он не зависит от Госпожи, в то время как я застряла-ня. По правде, не уверена, что в этом есть хоть какой-то смысл.

Госпожа хорошо знает, Кайи вроде меня рано или поздно уйдёт – я просто эхо, которое рано или поздно исчезнет-ня.

Наверное, и тигр такой же-ня.

Наверное, если оставить его в покое, она отрежет огонь её эмоций, и они потухнут без следа – так что, возможно, Госпоже не нужно утруждаться-ня.

Это не просто нечто ненужное.

Это может принести противоположный эффект-ня.

Мои появления её изрядно тяготят – их нельзя принимать, но нужно прекратить.

Это не так сложно, а на самом деле очень просто. Если Госпожа того хочет, я исчезну-ня.

Но Госпожа выбрала другой путь

Она пытается вернуть нас после того, как отрезала.

Странно.

Потому что я и Тигр лишь мешаем Госпоже.

Поэтому она не должна упрямо принимать нас – если Госпожа правда умна, она справится.

– Потому в этом нет смысла-ня.

Сендзёгахара Хитаги изменилась.

Этот ублюдок изменился, наверное.

И Госпожа изменилась.

Но то, что ты изменилась, не значит, что ты меняешь мир-ня.

То, что она изменилась, не значит, что она может избавиться от прошлого. То, что он изменился, не значит, что он может избавиться от прошлого

Нельзя изменить, нельзя заменить, нельзя подделать.

Человек остаётся собой на всю жизнь-ня.

Может, Госпожа и создала нас весной, когда она блуждала по городу, мечтая встретить вампира, но ничего не изменилось – а потому лучше всего позволить нам исчезнуть-ня.

Этот ублюдок, Гаваец, они тоже этого хотят.

Я – обуза и помеха.

Как и Тигр.

– Но-ня меня попросили-ня.

Интересно, что это за чувство-ня?

Неважно, просили меня или нет, это не изменит того, что я собираюсь сделать – так почему я так энергична?

Ноша на моих плечах должна тяготить меня.

Так почему она кажется такой удобной?

Почему мне кажется, будто я могу сделать что угодно, просто оттого, что у меня теперь есть цель – у меня есть дом, куда я могу вернуться?

Как будто я счастлива-ня.

Как будто я вот-вот разрыдаюсь-ня.

– Но от меня слёз не дождётесь – я кошка. Вы не увидите слёз, но вы услышите, как я плачу-ня.

Мяу.

Я замурлыкала – и открыла замок на окне.

Госпожа заметила, что я выходила из дома потому что я забыла закрыть окно прошлой ночью (хотя с учётом того, сколько было других улик, думаю, она бы всё равно догадалась), но я не вернусь сюда, так что не нужно об этом беспокоиться.

Похоже, Госпожа подобрала одежду так, чтобы мне легче было двигаться. Но мне легче всего двигаться, когда я голая-ня. Но это плохо для Госпожи (и я чувствую себя виноватой за то, что гуляла в одном только белье во время Золотой Недели), так что я приму этот подарок.

Но на ногах ничего, спасибо.

Уже встав на окно, я кое о чём подумала-ня.

Думаю, люди это называют капризами-ня.

Как Госпожа больше не будет собой, так и я тоже не буду собой, неважно, как всё закончится-ня.

Я говорю не просто об индивидуальных различиях между Чёрными Ханекавами.

Теперь, после отсрочек в мае и июне, со мной, как с Кайи, будет покончено.

В таком случае я тоже что-нибудь напишу.

Хотя в моём случае это ближе к завещанию-ня.

Неважно-ня.

Я не собираюсь умирать или исчезать. Я возвращаюсь домой.

Хоть и сильно опоздала-ня.

– Пора послужить Госпоже в последний раз.

Я не собираюсь писать ничего длинного-ня.

Быстро начиркав ещё одну строчку под словами Госпожи, я наконец-то выпрыгнула из открытого окна в лунную ночь.

– Ну, я пошла.