– Да, верно… “Поход на Лебеллу”. Теперь и я узнаю. Эрствин, а ты помнишь – сегодня утром?

– Что – утром?

– Когда мы утром вышли из “Удачи шкипера Гройста”, туда как направлялись двое солдат с имперской галеры. Помнишь? Они собирались купить вино.

– Нет, не помню, – Эрствин отнял амулет от уха и внимательно поглядел на меня, – а что с этими солдатами?

– Ничего особенного, кроме того, что у них откуда-то были деньги и повозка. Они покупали вино, много вина.

– А ты откуда знаешь?

– Они спрашивали хозяина “Удачи” о скидках оптовым клиентам. Если опт, да еще и повозка – значит, они собирались купить бочку или даже несколько… Постой-ка… Там какой-то разговор…

Но как я ни прижимал амулет к уху, все равно толком ничего не разобрал. По страдальческому выражению лица Эрствина я понял, что и он не преуспел в подслушивании. Я, конечно, догадывался, что барону для чего-то требовалось напоить имперских солдат и сейчас он просто проверяет, как потрачены денежки его агентами – исправно ли напиваются экипажи галер… Сейчас он, пытаясь перекричать вой пьяных моряков, о чем-то расспрашивал своего человека. Поскольку разговор был коротким – буквально две-три фразы – я решил, что результат сэра Вальнта устраивает. Во всяком случае, снова хлопнула дверь и звуки пьяного веселья разом стали тише. Убедившись, что у моряков все соответствует плану, барон их покинул и теперь, очевидно, вернется сюда.

– Вот что, Эрствин, – решил я, – по-моему, барон направляется к Большому дому или к тому зданию, где держат Меннегерна… Думаю, что начинается.

– Наконец-то!

– Ну да… Идем-ка и мы поближе. Только нужно сделать небольшой крюк. Зайдем с другой стороны. Имперцы, скорее всего, пьют в порту или, во всяком случае, где-то в той стороне. Значит, твой отец движется оттуда, а мы… Мы не должны попасться ему на пути.

Все так же неторопливо мы зашагали к дому Совета. Уже порядком стемнело, небо приобрело густо-синий оттенок, на фоне которого очень красиво выделялась полная луна – словно отчеканенный из чистейшего серебра энмарский келат… Зрелище до Гангмара приятное – с точки зрения менялы. Я имею в виду – келат размером с луну.

Людей на улицах почти не было и немногочисленные прохожие с подозрением глядели на нас с парнишкой. Хотя мой юный спутник совсем не походил на злодея, да и я как-никак калека с костылем, но одинокие пешеходы при виде нас предпочитали переходить на другую сторону улицы.

По мере того, как мы приближались к Большому дому, прохожих, как ни странно, становилось больше. И все спешили нам навстречу. Это не были, к примеру, служащие Совета, покидающие Большой дом после трудового дня, эти уже разошлись часа два назад, пожалуй… Я, провожая торопливых горожан взглядом, начал волноваться, не началось ли уже светопреставление, о котором толковали проповедники. Но для этой ситуации встречные люди выглядели слишком спокойными – но притом недостаточно спокойными для обычного вечера…

Когда мы приблизились к дому Совета, стало яснее. У Большого дома было шумно – в огнях факелов сновали люди и их огромные тени плясали и ломались на стенах окрестных домов… У главного входа блестели кирасы стражников, какие-то люди постоянно шастали в дом и обратно. Естественно, добрые горожане спешили на всякий случай убраться подальше от Большого дома. Просто так, от греха подальше, хотя ничего явно устрашающего в этой суете, как будто, не наблюдалось. Кстати, я приметил закрытые носилки и слуг в белом. Я указал на них Эрствину:

– Ты узнаешь носилки? В них ты отправил кузину?

– Да, верно. Лана… А ты откуда знаешь?.. Ах, – он вспомнил о моем способе, – Но почему же они вернулись? Может, настоятельница… Хромой, я хочу узнать… Я быстро…

– Нет уж, оставайся. Ты ведь сейчас в “Веселом монахе”, верно? А барон скоро должен объявиться и тебе с ним пока что лучше не встречаться. Вот и побудь в тени, а я постараюсь выяснить хоть что-то… Может, стражник знакомый подвернется…

Пока Эрствин думал, прав я или нет, запрещая ему появляться у входа в Большой дом, я решительно зашагал к парадному крыльцу. Как раз один из стражников рявкнул на слуг с бело-голубыми носилками:

– А вы чего здесь забыли? А ну, освободи проход!

Судя по тому, как легко носильщики подняли паланкин, я предположил, что он пуст. Интересно, где Лериана? Я не видел ничего дурного в том, чтобы прямо спросить об этом у одного из белых плащей:

– Эй, мастер, а не ты ли сегодня забирал отсюда молодую госпожу?

Свой вопрос я задал уверенным тоном, каким обычно говорят те, кто имеют право задавать вопросы. Носильщик, даже не глядя в мою сторону (он как раз опускал свою ношу на мостовую), буркнул:

– Забирал! И обратно доставил! Гангмар знает что сегодня в Ливде происходит… Беспорядки и разбой…

– Да что происходит-то?

– Стража нас завернула… На Медников, возле кабака этого… Как его… – тут он наконец разглядел, что его спрашивает не солдат в блестящей кирасе, а калека в грязном плаще, – да тебе-то что?

Я решил сменить тон:

– Да живу я там, почти у самых Хибар… Задержался вот… Так и не знаю, куда теперь…

– Может, оно и к лучшему, что задержался, – буркнул второй носильщик, – горят ваши Хибары! Какая-то заваруха, стражи полно. Не пускают никого, Вон, гляди – горит!

Я послушно посмотрел в ту сторону, куда указывал монастырский слуга – в самом деле над домами быдло заметно красноватое зарево… Пожалуй, что Хибары в самом деле горели…

– Во-от что… – это было непонятно, я ждал что заваруха начнется у порта, в Западной стороне, – что ж мне теперь-то?..

– Пережди здесь, – посоветовал первый носильщик, – мы, вишь, и барышню обратно доставили, да и сами лучше здесь… Того – подождем до утра. Здесь все же спокойнее, стражи полно, да и новости узнать можно.

– О, гляди! – перебил его второй, – и там горит!

Красное свечение, словно зарево еще одного пожара – и на этот раз в стороне моря…

* * *

Как-то Бибнон возвратился из своей обычной прогулки по болотам в особенно приподнятом настроении. Он был оживлен, пожалуй, даже весел – постоянно хихикал, никого не бранил, попробовал стряпню, которой нас собирались потчевать на ужин дашстельские тетки. И, кстати, счел ужин “неплохим”, во всяком случае, он задержался у дымящегося котла и еще похихикал… Это было непривычно, поскольку наш Бибнон в последние дни был мрачным и раздражительным, а ту гадость, которой нас кормили в Дашстеле, можно было назвать какой угодно, только уж никак не “неплохой”. Но внимания на перемену в его настроении никто не обратил. Колдун всем уже до Гангмара надоел со своими оскорбительными шуточками и капризами. Не брюзжит он сегодня – и ладно.

В тот день хозяин замка отсутствовал, он отправился навестить вассалов на какой-то отдаленный хутор, прихватив с собой больше двух дюжин наших. Старшим с ними ушел Вздох, а капитан с утра напился и не показывался из замка…

Так как мы знали, вернется ли сэр Антес сегодня, ужинать сели, не дожидаясь его возвращения. После того, как поужинали – кстати, угощение было таким же мерзким, как и обычно – меня охватила сонливость. Почему-то захотелось немедленно прилечь и расслабиться. Никаких дел в этот вечер у меня не было, даже больным никто не назвался – наши уже научились стеречься болотных змей, а лихорадкой давно переболел каждый. Поэтому я бы и прилег пораньше – но внезапно меня охватило беспокойство. Я заметил, что движения моих товарищей становятся вялыми, всем как-то дружно захотелось на боковую. Все-таки, я служил солдатом уже не первый год и научился доверять предчувствиям. И вот как раз сегодня мне стала очень подозрительна эта внезапная слабость и лень солдат. Я забрался, пошатываясь, в пустой сарай и принялся читать подходящие к этому случаю заклинания – попытался искусственно восстановить бодрость и отогнать сонливость. Немного полегчало. Когда я выглянул из сарая, Бибнон с еще парой “стариков” стояли у ворот – запертых, как обычно – и настороженно озирались. Те несколько наших, которых я приметил во дворе, спали, сраженные сном в разных позах. Было заметно, что кое-кого из них сморило внезапно. У костра храпели тетки, готовившие нам ужин…

Я прислушался к своим ощущениям – некоторые признаки указывали, что меня опоили, но в этом не было ничего магического, никаких чар. Пожалуй, скорее травы… Я вытащил меч (в Дашстеле мы все не расставались с оружием) и… И остался на месте, пытаясь сообразить, что происходит. Мысли ворочались в голове с трудом, видел я все очень отчетливо – но в ушах у меня сильно шумело…

Из дома вышел Лонкоп. Он был бледен, но, похоже, более или менее трезв. Нарочито, как мне тогда показалось, печатая шаг, капитан вышел на середину открытого пространства перед воротами и огляделся. Затем махнул рукой Бибнону, тот, потирая руки и хихикая, отошел в сторону. Двое солдат, стоявших рядом с ним, взялись за бревно, выполнявшее роль засова. Я понял – сейчас ворота будут открыты и в Дашстель войдет враг. Я не пытался угадать, что это за враг и насколько он будет силен. Я знал одно – это будет мой враг, в противном случае колдун не стал бы потчевать сонным зельем наших новобранцев и меня в том числе.

Что мне следовало делать? Попытаться спрятаться и незаметно улизнуть? И что потом? Я был один в чужом краю, в Болотном Краю… Сдаться? Но я мог стоять на ногах и в моих руках был меч. И еще на моей стороне было одно преимущество – внезапность. Эти четверо не ждали, что кого-то минует действие сонного зелья, я же видел, как неторопливо и уверенно они действовали. И их было только четверо.

Я поднял свое оружие и бросился на предателей…

* * *

Ливда горела. Что в точности происходит там, откуда поднимается зарево, я не понимал и собирался ждать развития событий здесь. В конце концов, именно сюда сместится эпицентр бури, где бы и как бы она ни начиналась. Поэтому я кивнул носильщикам и уже хотел возвратиться в переулок, где остался Эрствин, когда к площади перед домом не вылилась из улицы Каменщиков целая процессия. Шаркали подошвы башмаков и сапог, бряцало оружие, неровно горящие в руках шагающих солдат факелы бросали отсветы на стены и запертые ставни… Впереди гордо шествовал Лысый, его лицо так и сияло – под стать начищенному до блеска шлему, на котором огни факелов играли крошечными багровыми язычками пламени. За сержантом шагали с дюжину или даже больше его вояк, окружившие трех связанных пленников. Среди арестованных выделялся ростом Конь, на него даже просто смотреть было больно – весь перепачканный в крови (непонятно, своей или чужой) и сильно избитый. Однако лицо бандита сияло не меньше, чем у пленившего его сержанта. Конь ухмылялся, сплевывая кровь и это было по-настоящему страшно.

Я собирался было нырнуть в тень, но не успел – Конь заметил меня и радостно взвыл:

– Хромой! Хромой! Я таки порезал его, суку!.. Я порезал его – ты слышишь, Хромой?!. Я порезал Мясника!

Я выругался про себя, вот уж некстати эта встреча и совсем ни к чему, чтобы меня узнавали здесь. И кто? Арестованный стражей бандит! Лысый тут же уставился на меня:

– Э, Хромой! Ты что, знаешь его? – и, не глядя, ткнул большим пальцем себе за спину, на радостно скалящегося Коня.

– Клиент, – нехотя пояснил я, – а за что его? Если это не служебная тайна, конечно…

– Тайна? – сержант едва не расхохотался, – вот увидишь, завтра об этом будет говорить весь город! Я выследил Мясника и успел вовремя. Этих всех взяли как раз во время заварушки.

– А Мясник? – спросил я, судьба Гедора меня в самом деле интересовала.

Токит помрачнел:

– Удрал… Но этот парень верно говорит, Мяснику хорошо перепало, – он обернулся к Коню, – ты правду говоришь, что это ты Мясника порезал?

– Ага, – бессмысленная ухмылка не покидала рожи бандита, – я!

– Ладно, завтра будем разбираться, – сержант покачал головой, – но среди этих троих хоть один должен быть с другой стороны. Хоть один – из подручных Мясника.

Это было ясно, сержант уже успел доложить начальству, что во всем виновны Мясник с Неспящим, значит и арестованы должны быть именно их люди. Кого-то же нужно судить и казнить на радость честным гражданам! Впрочем, страже никто не помешает объявить всех, кто был схвачен во время потасовки, головорезами из банды Мясника… Так что Коню, возможно, и не повезет – его повесят за то, чего он не совершал. Хотя, с другой стороны, у него полно грехов, за которые веревка – в самый раз… Едва я успел об этом подумать, как Конь, резко развернувшись, въехал ногой в живот другому пленнику. Нечесаные патлы хлестнули вокруг головы долговязого бандита, щедро рассыпав град кровавых капель. Тот, которого ударил Конь, с хрипом сложился пополам и рухнул на мостовую. Один из стражников ткнул Коня в ребра рукояткой алебарды – не зло и не сильно. Для порядка.

– Вот этот и был с Мясником, – невозмутимо пояснил Конь.

– Завтра будем разбираться, – повторил Лысый, совершенно не удивленный поступком Коня, – значит так. Этих – по камерам. И чтобы всех по разным! Не то еще передушат друг дружку за ночь. А мне капитану хоть кого-то надо представить. И для суда… После суда – Гангмар бы с ними…

Тут Лысый сообразил, что слишком разговорился и замолк. Сняв шлем, он вытер потный лоб. Несколько стражников последовали его примеру, шестеро толчками погнали пленников к тюрьме, которая была за Большим домом. Я не удержался и крикнул вслед уходящим:

– Эй, Конь! А что было-то?

Бандит бросил через плечо:

– Мясник теперь сдохнет! Он нарушил соглашение, за бабой в Хибары пришел, когда его в порту ждали! Попомни мое слово, Хромой, ему теперь не жить, даже если его смогут залатать после моего ножика!

Шагавший следом стражник снова врезал ему древком, на этот раз сильнее. Чтобы Лысый не заподозрил, что я знаю больше него, я первым спросил:

– О чем это он, Коль? Какая баба? Какое соглашение?.. Ты что-нибудь понял?

– Не знаю, – хмуро буркнул сержант, – когда Мясник удрал, с ним была бабенка какая-то… Может, его жена… Завтра, Хромой. Завтра буду разбираться. На сегодня хватит с меня приключений – Хибары горят, там трупов – не меньше десятка на улице… И Мясник все же сбежал… Все-таки сбежал… Да, а ты почему здесь?

Я не знал, что ему ответить. Но меня выручили. Над нами прогремело:

– Эй, сержант! Что здесь происходит? – на сцене объявился член ливдинского городского Совета почтенный мастер Сектер.