ГЛАВА 21

— Ну что, парни? — осведомился Ингви у своих наемников.

Вчера Никлис вернулся из коммерческой поездки на дригский берег. Вернулся с деньгами — и теперь «капитан Воробей» выдал солдатам по некоторой премии — «так, для начала». Начало было неплохим и в несколько раз превышало все, что солдаты получили до сих пор из рук Тонвера.

— Ну так что?

Ответом послужили смешки и ухмылки.

— Славная работенка — служить под вашим началом, капитан, — высказался один из солдат, — один день трудов, а потом отличные денежки!

— Ладно, — ухмыльнулся в ответ Ингви, — смотрите только, не болтайте, на каком из берегов Золотой вам выпал «день трудов». А кстати, Никлис, давай сюда нашего приятеля Рина. Решим заодно и это дело.

Рина — от греха подальше — пока что держали под замком. Доставленный пред свтлые очи Ингви, парень сжался и насторожился, ожидая решения своей судьбы — и было очевидно, что иллюзий он не питает.

— Вот что, Рин, — начал Ингви, — я обещал тебе, что отпущу, когда все кончится, так?

Рин не ответил, а молча глядел исподлобья, ожидая окончания фразы, как приговора.

— Ну так и катись на все четыре сторны, — заключил Ингви, — вот тебе деньжат немного. И гляди, больше в Геве не появляйся, а то… Попы измены не простят. И если узнаю, что ты хоть слово сказал кому-то о наших приключениях — из-под земли достану. А как я слово умею держать — сам видишь.

Парень кажется не верил своим ушам — стоял, машинально перебирая горсть монет, что вручил ему Ингви, затем наконец ответил:

— Не-е, в Геву я — ни ногой. Я с попами дело имел, так что понимаю… Никому не скажу, не объявлюсь… И спасибо, капитан… Спасибо… Я… — Рин хотел добавить что-то еще, но махнул рукой и побрел вдоль берега прочь, загребая ногами песок и опустив голову.

Глядя в спину удаляющемуся Рину, Ингви сказал:

— Ох, боюсь, не пойдет ему впрок моя доброта…

— Это что ж так, твое демонское? — поинтересовался Никлис.

— Да здесь, на острове, он в руках у монахов блаженного Лунпа… Нет, здесь, у нас на глазах его не тронут, просто выследят в Дриге… У отца Тонирга могут быть свои понятия насчет того, как лучше убедить парня держать рот на замке.

— Это верно, прирежут парня…

— М-да, Никлис, послушай… Пошли-ка кого-нибудь за попами этими, за Тонвером и Дунтом. Мол, приглашаю их к себе. Винца выпить и поговорить. Может, это их как-то отвлечет.

— Ох, не верю я, твое демонское, что попов, слышь-ка, что-то может от смертоубийства отвлечь… Ладно, сейчас кого-нибудь за ними отправлю…

Но отправлять никого не пришлось — отец Тонвер примчался сам, тряся телесами, сопя и тяжело переваливаясь на бегу. В пухлом кулаке у него была зажата бумажка.

— Ответ… — прохрипел он, пытаясь отдышаться.

Вокруг тут же собралась кучка любопытных солдат.

— Ответ пришел, — все еще с трудом выдохнул монах, — решение архиепископа по поводу нашей тяжбы… Уф… Бумаги гевского епископа трибунал… трибунал единодушно признал подложными… Решение в нашу… пользу…

— И это значит… — пробормотал Ингви.

— И это значит, что остров наш! — торжественно закончил отец Тонвер.

— Да нет, не то, — поморщился Ингви, — это значит, что полторы сотни людей полегли здесь зазря!

* * *

Постепенно солдаты разбрелись, было ясно, что пора собираться в обратный путь — служба монастырю закончилась. На берегу остались только Ингви с друзьями и монах.

— Ну что, отец, — спросил Ингви, — на этом, вроде, все?

— Воистину так, — важно ответил тот, — правое дело восторжествовало.

— А коли так, — встрял Никлис, — гони денежки! Нашу, слышь-ка, премию.

— Извольте, извольте, — засуетился монах, — и премию сполна получите, и насчет барки я распоряжусь. Барку до дригского берега. А там вы в Геву — через Брод…

— Постой, постой, — перебил его Ингви, что ж ты, поп, нас все в Брод этот тянешь? Нам же лучше отсюда через Золотую в Геву махнуть, а потом — прежней дорогой. И ближе, и проще…

— Э, — тут же заюлил Тонвер, — это непорядок. Вроде как границу незаконно переходите… Лучше через Брод, все так делают…

— Ладно, — кивнул Ингви, — лучше, так лучше. Давай, тащи нашу премию.

Дождавшись, когда монах отойдет подальше, Ингви повернулся к Никлису:

— Слышишь, сержант, ты тихонько погляди плот, на котором мы лошадей сюда везли. Сегодня, как стемнеет, на нем в Геву махнем. Не нравится мне этот разговор насчет Брода.

— А почему? — спросил Кендаг.

— А потому, что сюда «незаконным» порядком переправляться — так отец Тонвер не возражал…

— А по-моему он с тобой спорил.

— Нет, спорил он потому, что не хотел, чтобы мы бой принимали на том берегу. И вообще, Кендаг, я с тобой в Дриге не покажусь.

— Со мной?

— С тобой и с Филькой.

— Почему так?

— Нелюди вы. И в Дриге вам появляться запрещено без разрешения моего друга Элевзиля. Это в Геве наплевали на имперский ордонанс о сношениях с нелюдями, да и на автора тоже. А герцог Дрига — верный вассал императора. Так что вы там — вне закона!

— Только мы?

— Ну и я с Ннаонной тоже, но мы по крайней мере можем притвориться людьми. Так что, Никлис, осторожно подготовь плот к плаванию. Весла какие-нибудь на него приспособь.

— А ведь ты, твое демонское, с попами вроде в дружбе был? Это… Вино, слышь-ка, с ними хлестал и разговоры такие вел, от которых у простого человека уши в трубочку сворачиваются, а?

— А ты, простой человек, не подслушивай — уши-то целее будут. А насчет вина лучше скажи, почему это оно так быстро закончилось?

— Ну и скажу. Припрятал я два бочонка, самые большие… Это… Святые отцы — они сколько хочешь вылакают, не поперхнутся. Так чего же без дела-то…

— Ладно, припрятал — и правильно. Так вот и у меня с этими попами, друг Никлис. Вроде и пьем, и все такое — а кое-что все же припрятываем. И еще. Я хочу на ту поляну заглянуть, свой «глазик» вернуть…

Переправа прошла без происшествий. Золотую пересекли в темноте, факелы зажгли только тогда, когда Филька объявил, что гевский берег уже близко. На берегу быстро разобрали поклажу — припасы и оружие — оттолкнули плот подальше и двинулись в путь. Всем хотелось скорее миновать место недавней схватки на старой дороге.

В этом было что-то странное. Вроде бы наемники вышли из той схватки победителями, разбив более сильного врага, но подробностей никто не вспоминал, никто не смаковал деталей боя, как это обычно принято у солдат-победителей. Когда-нибудь позже, сидя за столами в Ренпристе, они будут рассказывать небылицы и соперничать в выдумках насчет того, как лихо были побеждены люди епископа. Все будут оголтело врать, преувеличивая собственную роль в схватке — но правду вспоминать не захочет никто…

Как-то раз в дороге, убедившись, что никто не слышит, Никлис заявил Ингви:

— А слышь-ка, твое демонское, парни-то тебя вроде как боятся.

— Да? С чего бы? Я ведь им заплатил хорошо, куда больше, чем они могли рассчитывать. И оружие.

Лучшее из трофейного оружия Ингви велел раздать своим солдатам и разрешил им после окончания дела оставить это себе, как подарки.

— Это верно, — сказал Никлис, — заплатил ты им знатно, хотя мог этого не делать. И парня того, Рина, отпустил…

— Я же ему обещал.

— Во-во. Да еще хотел его от дригских попов убречь. Очень, слышь-ка, это странно для парней показалось. Вот они и боятся… Это…

— Ну что ж, — ухмыльнулся каким-то своим мыслям Ингви, — пусть боятся… Как в добрые старые времена…

* * *

— Итак, граф Ирс, — император, хотя и пытался это скрыть, был недоволен, как и всегда, когда его отрывали от богословских занятий.

— Ваше императорское величество, — вельможа поклонился гораздо ниже, чем требовал этикет, — не хотел бы отвлекать… Прерывать монаршие дела… Однако привезенные мною вести настолько важны, что я рискнул… Король Сантлака Игрин I убит. Убит на охоте.

— Странно, весьма странно, — брови Элевзиля поползли вверх, — кому мог помешать король Игрин… А что убийцы? Они пойманы?

— Увы, ваше императорское величество… Кстати, вот сэр Отриль ок-Отриль, приближенный покойного короля и участник той трагической охоты. Он может все рассказать подробно.

Из-за спины графа выступил дворянин в пестрой одежде провинциала и поклонился:

— Ваше императорское величество…

— Слушаем вас, добрый сэр. Что же произошло в тот день? Как был убит король Игрин?

— Как известно вашему императорскому величеству, король Игрин был отважный и доблестный рыцарь…

— Как и все короли Сентлака, — кивнул Элевзиль.

— Да… И он стремился быть первым во всем — на войне, на турнире, на охоте… На охоте… Тогда ловчие подняли огромного оленя-самца… Вожака стада. Воистину королевская добыча. Его величество Игрин опередил нас, свою свиту, на несколько десятков шагов, мы следовали за ним, ориентируясь по звукам его рога. И вот мы — полтора десятка дворян — вылетели на поляну… Ох, ваше императорское величество… Посреди поляны лежал наш король Игрин со стрелой в груди. Точно в сердце. Ну, мы кинулись обшаривать все ближайшие кусты — никого… Никого и ничего…

— А один из вас…

— Ваше императорское величество, мы все благородные дворяне и…

— И бьете зверя копьем, а не стрелами. Понятно.

— Воистину так, ваше императорское величество. К тому же король опережал нас.

— А слуги, егеря?

— Я опросил всех — никто не мог успеть этого сделать. Никто из них не оставался один достаточно долго, чтобы покинуть свое место, предательски сразить короля и вернуться обратно. Не говоря уж о том, что все это надежные проверенные люди.

— Стало быть, убийца успел ускользнуть?

— В кустах не было никаких следов, ваше императорское величество. И никого не было замечено поблизости.

— Тут впору задуматься о сверхъестественном, — произнес император-богослов, — или же о колдовстве. Вот что, сэр Гвино, приведите-ка сюда Гимелиуса.

Коротышка-канцлер кивнул и засеменил к дверям.

— Но наши егеря, кажется, обнаружили место, где в засаде скрывались злодеи, — вновь заговорил сэр Отриль, — на холме примерно в ста пятидесяти шагах от той полянки. Отпечатки копыт нескольких лошадей, содранная кора на ветвях — где намотали поводья… Похоже, что убийцы поджидали короля там, на холме, а едва лишь его величество оказался на поляне, на открытом пространстве… Таинственный злодей пустил стрелу и тут же скрылся.

— Вы говорите, сто пятьдесят шагов, сэр Отриль? — Переспросил император. — Выстрел, достойный эльфа!

— Выстрел, который сделал бы честь любому эльфу, — осмелился вставить слово граф Ирс, — ведь король летел во весь опор, преследуя оленя.

— Да, верно, — согласился император, — что-нибудь еще можете сообщить, добрый сэр?

— Стрела, ваше императорское величество… не знаю, что это может означать, — и рыцарь из Сантлака предъявил императору стрелу — черную, оснащенную угольно-черными перьями и с наконечником вороненой стали. Длинная стрела для большого лука.

В этот момент двери в зал распахнулись — вернулся канцлер сэр Гвино. За его спиной маячила необъятная туша придворного мага Гимелиуса Изумруда. Жирный колдун, тяжело переваливаясь, приблизился к гостям и бесцеремонно взял стрелу у сэра Отриля. Понюхал, осмотрел, зачем-то поскреб ногтем. Затем наконец объявил:

— Возможно, действительно эльф. Вполне возможно. Но без магии точно не обошлось

 

ГЛАВА 22

В Ренприст мы возвращались как победители. Смело шли прямым путем, не глядя, чьи владения пересекаем — вассалов ли церкви или же нет. Да и то сказать — на той заброшенной дороге мы положили почти всех рыцарей, что служили главе церкви в Геве, истребили почти всех ее солдат, кого бояться теперь нам — трем десяткам героев-победителей. И в ворота Ренприста мы вступали с высоко поднятыми головами, блестя отличным трофейным оружием — лучшее из добычи я раздал своим парням и позволил оставить себе. Премия.

Вот и «Очень старый солдат». Мастер Энгер, опираясь на палку, тяжело поднялся мне навстречу. Аккуратно отставил трость и протянул руку для пожатия:

— Отлично, мастер Воробей! Поздравляю вас с победой.

— Спасибо, мастер. И за эту работенку тоже хочу вас поблагодарить еще раз.

— Да, а я-то сомневался, стоит ли вам браться… Ну, конечно, сорок опытных солдат могут успешно защищать остров от сотни или полутора… Но никому, Гангмар возьми, не могло прийти в голову, что вы просто в одном бою перебьете всех солдат и вассалов епископа… Всех! Как вам только это удалось… Нет-нет, я не спрашиваю… Вы можете теперь рассказывать любые небылицы.

— Предпочту молчать.

— Ваше право, мастер Воробей, ваше право. Но уж те парни, что ходили с вами, теперь наплетут с три короба.

— А это их право…

— Верно. Томен, проводи.

Тот же самый слуга отвел нас в зал и усадил уже на другие места — не на почетные «именные» места у стены, но и не в центре гигантского зала, где за «столом новичков» уже сидела какая-то компания. Зал был наполовину пуст — с приходом лета кондотьерам привалило работы. Кстати, я с сожалением отметил отсутствие Дрымвенниля. Вокруг нас за соседними столиками сидели бойцы моего — ныне распущенного — отряда. Они очень торжественно приветствовали меня и Стер, самый здоровенный (и самый авторитетный) из них заявил мне:

— Мастер Воробей, все ребята были рады служить под вашим началом. И поручили мне сказать, что, значит, ежели пожелаете капитаном стать и собрать свой постоянный отряд — то только моргните нам. Все как один встанем под ваше знамя, — помолчал несколько секунд и добавил, — капитан.

Как только мы вступили в ворота Реприста, я автоматически перестал быть капитаном. И обращение Стера являлось просто знаком уважения — но, откровенно говоря, было приятно. В этот момент в дверях возник наш интендант Никлис, выполнявший последнее мое задание. На плече он нес бочонок:

— Господин капитан, — обратился он ко мне после того, как пыхтя водрузил бочонок рядом со столом, — ваш приказ исполнен. Трофеи с острова Лунпа доставлены.

— Ну так наливай всем! — Велел я. — Парни, это из подвалов «господского дома», помните?

Бывшие мои солдаты ответили дружным одобрительным гомоном и стуком кружек. Когда бочонок уже опустел наполовину, подошел поздравить нас сам знаменитый Мертвец. Вблизи парень производил жуткое впечатление — весь покрытый шрамами бледный и тощий тип. Если кожа Кендага имела несколько зеленоватый оттенок, то его — скорее синий, насколько можно было разглядеть под неимоверным количеством шрамов и всевозможных отметин, которые усеивали его лицо и руки, громоздясь один на другой и частично скрывая друг друга. Впечатление усугублялось богато украшенным костюмом, весьма дорогим и, насколько я могу судить, модным. Что ж, у наемного солдата не так уж много радостей, а услуги Мертвеца стоят достаточно дорого, чтобы он мог позволить себе такой наряд. Кстати, его фигура излучала некий магический фон. То ли он сам обладал кое-какими небольшими способностями (и это могло быть объяснением его невероятной живучести), то ли что-то в его шикарном прикиде было заколдовано…

— Позвольте поздравить вас с удачным началом карьеры, — учтиво поприветствовал он нас, — и еще хочу сказать, что я всегда рад, если кто-то наступает на мозоль попам. Тем более нашему епископу.

Тут он ощерился, показав рот с остатками трех или четырех зубов и закончил:

— Наш епископ выдал обо мне уже семь смертных приговоров… И одиннадцать раз его подручные приводили их в исполнение… Однако я жив…

Когда этот колоритный тип отошел достаточно далеко, Филька прошипел:

— Он считает, что еще жив, а я думаю, что он ошибается. По мне, так он давно уже умер, просто ему самому в это не верится. Может, ему просто забыли сообщить?

— Ага, — кивнул приятелю Кендаг, — и при этом господин Дрымвенниль «страшненьким» назвал не его, а какого-то эльфа, а?..

* * *

В тот вечер мы просто напились, отмечая успешно завершение похода. Не знаю, как принято здесь прощаться с временным войском, но у меня еще из прошлой жизни сохранилось понятие насчет «ставить отвальную»… На следующий день несколько парней подходилил ко мне с изъявлениями приязни, благодарности и уверениями, что хотелось бы еще послужить в моем отряде. Нет ничего проще, чем кинуть клич о создании собственого войска и перейти на «балкон капитанов». То есть этажом выше. Но мне как-то не хотелось разлучаться с друзьями, да и вообще — было непонятно, как нам жить дальше (ведь капитан заключает договор непосредственно с клиентом, а платит солдатам постоянно — независимо от того, имеется ли заказчик в данный момент или нет). Ннаонна на какое-то время поутихла и перестала проситься в Замок Вампиров. Наверное, ей понравилось быть героем загадочного и победоносного похода. Еще бы, несколько дней после нашего возвращения разговоры шли только о том, как классно мы разделались с войском его священства, епископа Гевского.

Словом, так или иначе, рейс в Альду можно было отложить. Сказать по совести, мне ужасно не хотелось возвращаться в королевство. И в каком собственно виде мне туда являться? Прокрасться под вымышленным именем, менять личины и отводить глаза страже? Или явитья с треском и грохотом во главе банды наемников, назвать себя, вызвать новую войну с императором? А как меня примут мои добрые подданные? Может их вполне устраивает алкоголик Кадор-Манонг? Или нет? Прежде, чем решиться на что-либо, хотелось осмотреться и узнать — а что же, собственно говоря, происходит в Альде? Я велел Никлису, у которого был правильный подход к простым ребятам наемникам, разузнать, что удастся.

Расспросы дали немного — Никлис разнюхал, что у Кадор-Манонга какие-то разногласия с рыцарями, которые вроде бы только прикрываются верностью королю-демону и используют это как предлог не повиноваться королю-человеку. И еще выяснилось, что эмиссары нашего Кадор-Манонга навербовали около трех сотен солдат для него — и еще ни один человек не вернулся в Ренприст из Альды. Носились неясные слухи о мятежных вассалах и орках из Черной Скалы…

А потом нам опять подвалила работенка — на этот раз предстояло служить нашему недавнему противнику — епископу Гевы. Парадокс? Отнюдь.

Эмиссар епископа, некий отец Брак, сам объяснил мне:

— Если уж вы так лихо разделались с нашим войском, это само по себе — рекомендация, значит вы действительно отличный солдат… Да и командир тоже. В прошлом покойный Дрилон справлялся неплохо, а вы одолели его, несмотря на то, что ваше войско было слабее. Кстати, не расскажете ли, как вам это удалось?

— Нет.

— Я так и думал. Что ж — ваше право. Итак, я нанимаю войско взамен наших солдат, которых вы перебили на острове блаженного Лунпа. Я сторговался с одним из капитанов, Кертом Серым. У него дела идут неважно, он, как здесь говорят, «не в цене» после какой-то неудачи с гномами. Так что берет недорого. Вам я предложу такую же плату, если согласитесь.

Я попросил немного времени на раздумья — отец Брак согласился. Вообще-то этот поп мне нравился больше, чем Тонвер. Он говорил нормальным языком и разбирался в предмете (то есть в военном деле и конъюнктуре рынка наемников)… Наскоро расспросив кого только мог, я выяснил, что капитана Керта в прошлом году сильно испугали гномы и чародеи, когда он участвовал в деле в какой-то долине Корронтах. Теперь он отказывается вообще выступать против гномов и его репутация сильно страдает из-за такой странной причуды. Что касается денег — нам предлагалась минимальная «зарплата» для солдат отряда, которая вообще несколько выше, чем у одиночек. Так что и с этой стороны все было в порядке. Недостатком можно было считать личность капитана Керта Серого. О нем говорили, что он и прежде не жаловал колдунов — а теперь просто ненавидит их лютой ненавистью. Ну что ж, переживем.

Короче говоря, попу я ответил согласием. Вскоре во дворе собрались все будущие участники дела. Естественным образом я вновь возглавил своих прежних солдат. Если говорить немного подробнее, попы предполагали набрать до сотни человек — и как всегда по дешевке. Скупость свойственна их сословию. Совсем недавно я был свидетлем того, как какой-то барон подбирал наемников — и из всех капитанов, предложивших свои услуги, выбрал самого дорогого, не руководствуясь в своем выборе больше ничем. Попы на такое не способны. Итак дешевый капитан Керт Серый предоставлял отцу Браку свой отряд в пятьдесят человек. Чтобы не нанимать второго капитана (это же дорого!) недостающее количество отец Брак добрал моей бандой в три десятка кондотьеров — и еще дюжиной одиночек. Тех самых, что занимали теперь столики в центре зала. Столики новичков. На них мы имели право глядеть свысока.

* * *

Итак, мы все собрались во дворе «Солдата». Я присмотрелся к капитану Керту Серому. Ничего особенного, довольно высокий мужчина с узким лицом. Он тоже глядел в мою сторону. Что-то коротко сказал своему сержанту и направился в мою сторону. Остановился и вызывающе уставился на меня в упор. Затем наконец заговорил:

— Колдун… Слушай, колдун. Я видел с балкона, как ты трепешься с попом, что нас нанял. Я не знаю, что там у тебя вышло с капитаном Дрилоном. Я не знаю, что там было на Золотой. Но в этом деле старший — я! И ты будешь делать то, что я велю… колдун…

Все взгляды сосредоточились на мне, наемники ждали моего «крутого» ответа. И я понимал, что это очередная проверка — как тогда, с Торком. Странно, я слышал, что этот капитан Керт катится под уклон, зачем ему это? Если я его каким-то образом унижу, об этом узнают все. Если «выиграет» он — ему это ничего не даст… Я внимательнее пригляделся — что-то чувствовалось в этом человеке, какой-то надлом, какая-то обреченность… Видимо, это у него был порыв души — без всякого расчета… Ладно, не мое дело — мне важно сейчас сохранить лицо. Тем более, что за спиной я слышал сопение — Ннаонна, Никлис и, кажется, Стер. Могут вмешаться. Капитан Керт, похоже, на волосок от смерти либо, на худой конец, мордобоя, что чревато всеобщей потасовкой. Я глубоко вздохнул и как можно спокойнее сказал:

— Ты что, капитан, перепил на своем балконе? Так проспись перед походом… Командовать будешь своими людьми. А мной и прочими — только если прикажет отец Брак. Надеюсь, что не прикажет.

Керт молча пялился на меня, словно пытался проникнуть взглядом в полумрак под моим капюшоном. Пауза затягивалась… Похоже было на то, что капитана придется поторопить.

— Н-ну? — Вопросительно протянул я, поворачивая перстень на пальце.

Мой жест от него не ускользнул и он догадался, что может последовать. Прошипев что-то неразборчивое, капитан повернулся и зашагал к своим солдатам. Из-за угла здания показался отец Брак. Быстро оглядев свое приобретение, то есть нас, монах объявил:

— Выступаем завтра с рассветом, как только откроют ворота. Сбор здесь. Снаряжение, оружие — все как обычно. Кто желает спросить?

— Против кого идем, святой отец? — поинтересовался кто-то.

— Поступило известие — люди императора посетили принца Ленота в его владениях. Так что можно ждать набегов. Вы станете охранять побережье, пока не будет сформирована новая гвардия его священства епископа, — сказав это, монах выразительно глянул на меня.

С рассветом мы выступили в поход. Согласно традиции при выходе из города каждый платил за себя сам. Точнее сказать, это была не традиция, а примета, своего рода суеверие. Наемный солдат отдавал стражнику медную монету и эта монетка становилась для него чем-то значимым. Неким залогом того, что он вернется и точно так же заплатит монетку за вход в славный город Ренприст. Этот ритуал тщательно соблюдался всеми — но каждый год сотни наемников гибли в многочисленных схватках, набегах и крошечных войнах, сотрясавших окраины Империи. А сотни медных монеток исправно сыпались в кружки привратников Ренприста… Сыпались каждый день. Лето.

Не стали нарушать эту традицию и мы. Каждый с вечера припас грош, многим пришлось разменивать монеты старшего достоинства, чтобы с рассветом заплатить свой взнос. Заплатить, делая безразличный вид, с отрешенным лицом сунуть монету привратнику — но ведь каждый в глубине души размышляет, спорит сам с собой, заключая нелепые пари. Я вернусь… Я вернусь… Я вернусь…

Дзинь! Дзинь! Дзинь! — сыпятся монеты в кружку привратника, а у меня в ушах стоит шепот: «я вернусь»… И даже Филька спокоен и серьезен. Впрочем при всем своем легкомыслии эльф достаточно чувствителен, чтобы проникнуться общим настроением…

А в походной колонне наше войско немедленно разбилось на две большие части. Отряд Керта — и все остальные. Даже незнакомые мне зеленые новички стараются держаться поближе, не говоря уж о моих недавних подчиненных. Что ж, их можно понять — если главным над всеми будет поставлен Керт, то его солдаты получат лучшие посты и больше шансов вернуться в Ренприст, чем прочие. Вот они и тянутся ко мне, видят во мне какой-то шанс не стать «вторым сортом», пушечным мясом. Что ж, придется постараться не обмануть их ожиданий, ибо иначе во второй сорт попаду и я сам.

 

ГЛАВА 23

Во время пути к месту службы отряд, ведомый отцом Браком, так и не воссоединился. Наемники оставались явно разделены на две группы, причем участники дела на Золотой всячески превозносили своего прежнего командира, капитана Воробья, упорно именуя Ингви «капитаном», чтобы подчеркнуть свое нежелание подчиняться Керту. Новички слушали раскрыв рот и тоже старались держаться поближе к демону. Монах Брак это, конечно, замечал — и такой расклад его вполне устраивал. Священнику казалось удачным решением не сосредотачивать всей власти над наемниками в руках одного капитана. Поэтому монах несколько раз довольно ловко давал понять солдатам, что не считает Керта, так сказать, главнокомандующим. Ортодоксальная церковь Империи, как и любая достаточно долго существующая церковь, прекрасно понимала девиз «разделяй и властвуй».

Тем более удобным показалось такое положение дел монаху по прибытии на место. Задача, поставленная перед ним и набранными им наемниками, заключалась в следующем. Гевский епископ владел довольно большими участками берега озера Гева, посреди которого лежал остров Ленот. Принцы Ленота были естественными союзниками императоров. Ведь остров без поддержки из Ванета неминуемо был бы захвачен гевским королем, который всячески стремился округлить свои владения. С другой стороны, императорам было выгодно поддерживать принцев, которых всегда можно было натравить на Геву, дабы ослабить строптивого гевского вассала. Элевзиль, не меньше других любивший загребать жар чужими руками, почти каждое лето отправлял на Ленот послов, которые передавали принцу некоторые суммы для ведения войны с вассалами Гюголана Гевского. К этим подачкам принц привык, они уже стали неотъемлемой частью бюджета Ленота — но их требовалось так или иначе отрабатывать. Наемники стоили дешево, жизни вассалов не стоили вовсе ничего, а посланцы Элевзиля привозили золото. Поэтому каждое лето люди принца снаряжали корабли…

Слух о трагическом для гевского епископа завершении распри с монастырем блаженного Лунпа наверняка достиг двора Ленотского принца. И его светлость вполне мог счесть прибрежные владения гевской церкви подходящей целью для очередного набега. Тем более, что шпионы епископа засекли послов императора, направлявшихся на Ленот.

Удобство же конфликта среди наемников заключалось в следующем. Необходимо было защитить довольно длинный участок берега, но дело облегчалось тем, что значительная часть береговой линии не подходила для высадки, поскольку вдоль берега тянулись лиманы (то есть просто болота) и зыбучие пески. Эти гиблые места местные называли «зяби» и не советовали никому туда соваться. Так что уязвим был только относительно короткий отрезок берега, разделенный устьем небольшой речушки Уи. Некоторая часть Уи была судоходной, что побудило монахов (давно владеющих этой землей) воздвигнуть на островке посреди дельты крепость. Это укрепление оборонялось остатками епископской гвардии и в нем были сосредоточены все «белые плащи», которых епископ смог отправить туда, получив сообщение о послах императора, которых видели на Леноте. А участки берега справа и слева от устья отец Брак поручил стеречь Ингви и Керту Серому — двум командирам-соперникам. Если капитаны будут в ссоре — станут лучше исполнять свои обязанности. Станут следить друг за другом.

Естественно, все «бесхозные» новички тоже достались Ингви, которого отец Брак уклончиво избегал именовать капитаном либо сержантом (это же может повлечь необходимость платить больше) — но с другой стороны, поставил командовать совершенно не зависящим от Керта отрядом. Сам доблестный монах своей резиденцией избрал крепость в устье Уи. Расположились солдаты Ингви в рыбацкой деревне. В домишках местных рыбаков была такая теснота и вонь, что ночевать все не сговариваясь решили вне поселка. На следующее утро по прибытии Ингви велел Кендагу организовать строительство шалашей в каком-нибудь подходящем месте, а сам с Ннаонной и Филькой отправился осматривать свои «владения». Вывод был неутешительный. Ему с неполной полусотней солдат предстояло охранять около двух километров ровного пологого берега, песчаного пляжа.

— М-да… — с кислой физиономией объявил он Ннаонне, — просто не знаю, что и делать с этим курортом…

— Что-что? — переспросила девушка.

Она отрешенно шагала за Ингви, погруженная в свои мысли и время от времени нагибалась, чтобы поднять яркую раковину.

— Я говорю, что берег ровный, никаких естественных преимуществ у нас не будет. Не знаю, как не допустить высадки врагов… Кроме, конечно…

— Кроме чего?

— Кроме моей магии. Здесь неплохой фон. И я об этом подумаю, но полагаться только на колдовство не годится… Ладно, пойдем, поглядим, как идут дела у Кендага.

У Кендага дела шли. Орк поступил весьма мудро, выбрав место для лагеря таким образом, чтобы ветер дул от него в сторону поселка, а не наоборот. Ингви не преминул похвалить Лорда:

— Это правильно, молодец. По крайней мере рыбьими потрохами вонять не будет. А может, стоит встретить неприятеля ветерком со стороны деревни — глядишь, они просто не выдержат этого смрада и отступят, а?

— Вряд ли, они же там, на Леноте, тоже рыбаки и к такой вони привычны, — очень серьезно отвечал орк, потом до него дошло, — а-а, Ингви шутит…

* * *

Кендаг не ограничился сооружением временного жилья. Он заставил солдат обнести свой лагерь на холме оборонительной стеной. В этих скудных местах было плохо со строительным материалом, поэтому наемники, взяли за образец сооружения местных бедняков. Кое-как была сооружена двухметровая ограда из переплетенного тростника, обложенного тиной. Эта тина, высыхая, становилась прочной, как камень. Ну почти как камень. Строительство посетил отец Брак.

— А не слишком ли серьезно вы относитесь к своим обязанностям? — Монах кивнул в сторону укрепляемого лагеря.

— Нормально, — ответил Ингви, озираясь — не слышит ли кто-то из солдат.

Наемники были не очень-то довольны, что им приходится вкалывать, но авторитет Ингви был достаточно высок, чтобы они не пререкались. Еще бы — они сами его всячески хвалили и превозносили. Теперь приходилось терпеть.

— А что, святой отец, какие новости из Ренприста? — В свою очередь спросил Ингви. — Вы ведь следите за «Очень старым солдатом», не так ли?

— Ну-у, не то, чтобы следим. Но братья в Ренпристе стараются не выпускать из виду, кто именно выводит из Ренприста отряды.

— И что же они сообщают?

— Трудно сказать точно, с кем именно мы будем иметь дело. Сейчас многим нужны солдаты… Можно предположить, что вы сможете здесь повстречать капитанов Одда и Рориха… Наверняка будет Фирин Огненный Горн. Не исключено, что появится капитан Порпиль Рыжий.

— Колдуны у них есть?

— У Рориха и Порпиля есть. Но ничего особенного, мелкие колдунишки. А вас это сильно волнует?

— Не так, чтобы очень, но знать об этом — не помешает.

— Да? А ваш напарник Керт и слышать ничего не желает о колдунах. Он больше полагается на своих лучников. Все говорят, что у Керта Серого отличные лучники… Кстати, хорошая новость. Вы, мастер Воробей, с этого дня получаете плату, как сержант.

— Ну надо же, как расщедрились святые отцы! — Усмехнулся присутствовавший при разговоре Филька. — Дают капитану сержантскую плату.

— Филька, помолчи, — досадливо поморщился Ингви, — а что, отец Брак, с той стороной никаких сведений получить не удастся?

Оба как по команде уставились в сторону берега. Вдалеке крошечными силуэтиками маячили челны рыбаков из деревушки.

— Нет, мастер, с Ленотским епископом мы в распре…

— Да, конечно, — хмыкнул Ингви, — зато люди принца наверняка все знают о нас. Уж больно косо глядят на нас эти рыбаки, хотя им от нас никаких неудобств.

— Да, — скорбно кивнул монах, — эти простолюдины плохие ленники и скверные прихожане. А принц Гларьель — весьма ловкий противник. Он запрещает своим вассалам вредить нашим сервам, хотя это было бы обычной практикой. Грабить он велит только деревни в глубине суши, не здесь. Они, здешние сервы, все время смотрят в сторону Ленота и были бы рады стать его подданными. Я подозреваю, что они, когда выходят на лов, встречаются на озере с людьми принца и все сообщают им о наших делах…

После того, как отец Брак покинул лагерь наемников, Ингви созвал своих сержантов:

— Итак, мастера, наши дальнейшие планы приобретают отчетливость. Поступили сведения, что местные рыбаки шпионят за нами и обо всем доносят людям принца. Это очень хорошо.

— Чего ж хорошего? — спросил Филька.

— Ин… капитан шутит? — спросил Кендаг.

— Нет, не шучу. Мы всего лишь должны создать у здешних мужичков впечатление, что мы — великие непобедимые воители. И все.

— А мы такие и есть! — Объявил Филька. — Великие и непобедимые!

— Конечно, — согласился демон, — осталось только довести это до сведения господ с острова Ленот. Поэтому… Кендаг, подумай, какие представления мы можем разыграть перед местными — ну, там показательные выступления с оружием. Филька, поставишь на берегу мишени и продемонстрируешь всем, на что способен эльф с луком. Никлис, постарайся разузнать, чего больше всего боятся здешние пейзане — драконы, великаны, бесы, упыри? Может, какие-то местные легенды. Как узнаешь — я этим и займусь.

— Ингви, — робко поинтересовалась Ннаонна после окончания совета, — а… насчет упырей… Может, я могла бы…

— Извини, На, в этот раз я собираюсь всего лишь разыграть красочное представление. Ничего настоящего. И если выяснится, что местные боятся именно упырей — я создам для них упырей. Но таких, каких будут бояться эти олухи… А не таких, которыми можно любоваться всю жизнь.

Ннаонна склонила голову и внимательно посмотрела Ингви в глаза. Тот оглянулся — никого рядом нет — и стянул с головы капюшон. Светлые глаза демона… Черные глаза вампира… Оба молчали.

* * *

— Что скажете, дядюшка, о последних событиях в Сантлаке? — В последнее время Гимелиус стал замечать в голосе племянника вкрадчивые нотки. Велиуин, совсем недавно бывший любимчиком придворного мага, становился тому все более и более неприятен, хотя объяснить самому себе своих ощущений Изумруд не мог.

— Что ты имеешь в виду, дружок?

— Ну как же! Вы ведь присутствовали на аудиенции, когда его императорскому величеству сообщили о трагической кончине короля Игрина. Несомненно вы можете поведать немало поучительных подробностей. И вот эта стрела… Интересно, не так ли?

— Стрела? — жирный маг взял со стола черную стрелу и принялся задумчиво почесывать себе спину наконечником, — стрела… Стрела довольна интересная. Она была снабжена заклинанием, помогающим точности выстрела. Да, стрела довольно интересная. Можно предположить, что накладывал на нее чары довольно опытный маг.

— Из чего следует такой вывод? — живо спросил Велиуин.

— Из того обстоятельства, что надлежащие свойства сообщены не только наконечнику — а этим бы ограничился дилетант — но и всей конструкции.

Придворный маг перестал чесаться и, вытащив стрелу из-за спины, принялся ее внимательно разглядывать, как будто чем-то заинтересовался вновь. Затем удовлетворенно крякнул и объявил:

— Да! Даже перья! Неизвестный злоумышленник подрядил весьма толкового мага, а тот сработал на совесть.

— Вот как… — теперь Велиуин выглядел задумчивым, — и как по-вашему, дядюшка, может ли это помочь в поисках убийц?

— Конечно, конечно… При таком тщательном подходе наверняка можно предположить, что было изготовлено несколько стрел с идентичным тавматургическим зарядом. Поскольку убийца все же ограничился одним попаданием — остальные стрелы целы. Они теперь — слишком большая ценность, чтобы разбрасываться ими. Да, племянник, именно так. Если наниматель вручил убийце несколько стрел, остальные скорее всего до сих пор у исполнителя. Тем более, что убийца, как мы видим, пижон. Эта черная стрела… Показуха. Что в общем-то свойственно эльфу… Итак, достаточно найти эльфа, у которого в колчане черные стрелы — и с таким заклинанием. Эльф может замаскироваться, закутаться в плащ, даже надеть шлем и кольчугу — но заклинания не упрячешь так просто.

— Маскирующая магия? — задумчиво спросил младший Изумруд.

— Нет. Я же говорю — все стрелы одинаковые. Вот смотри — наниматель вручает убийце несколько стрел, тот тратит одну. Остальные оставляет себе. А на этой — никакой маскирующей магии…

— Однако вы уверены, что это был именно эльф? — Велиуин торопливо перевел разговор на личность убийцы.

— Конечно, эльф! Никакие заклинания не помогут стрелку-человеку сравняться с эльфом в мастерстве. Убийца послал стрелу с огромного расстояния в скачущего во весь опор короля. И то сказать, король Игрин был огромным человеком — но это не могло сильно облегчить стрелку задачу… Точно в сердце! А почему тебя заинтересовала эта история?

— Ну не каждый же день рыцари Сантлака бьются за корону! Я бы очень хотел съездить в Энгру на Великий Турнир, если вы позволите, дядюшка. И заодно погляжу, не окажется ли там эльфа с черными стрелами…

— Что ж, поезжай, дружок… Хотя эльфа ты, скорее всего, там уже не найдешь…

Спустя полчаса Велиуин разыскал канцлера и уединился с ним в кабинете:

— Сэр Гвино…

— Что это вы так взволнованы, мастер? — Канцлер как раз был полон благодушия. — Успокойтесь-ка и послушайте. У меня прекрасные новости. Маршал через своих агентов устроил так, что орава «божьих пасынков» ворвалась в замок Ревт и предала там все огню и мечу. Теперь наш приятель добрый рыцарь Метриен — наследственный владетель обгорелых руин и законный кандидат на престол Сантлака. И ведь все сделали грязные фанатики — никаких улик!

— Зато убийца Игрина… Там есть улики — и какие! Вы ведь не догадались потребовать у исполнителя обратно остальные стрелы, которые я подготовил?

— Нет, конечно… Да я ведь его больше и не видел… А… — канцлер заговорил медленно, он думал.

— Мой чересчур мудрый дядя уже сейчас говорит, что нужно искать не убийцу, который будет прятаться, а эти стрелы! Они заколдованы — и это не спрячешь!

— М-да, — посерьезнел сэр Гвино, — Изумруд мудр и проницателен… Я постараюсь предпринять кое-какие шаги… Но нужно действовать осторожно, ибо эта суета сама по себе может привлечь нежелательное внимание. Но что с вашей поездкой в Сантлак?

— О, никаких проблем! Я поеду в Энгру искать злодея с заколдованными стрелами!..

 

ГЛАВА 24

Чем бы таким удивить местных рыбаков, Кендаг так и не придумал. Зато Филька был рад случаю показать себя. К вечеру, когда вернувшиеся с лова рыбаки собрались на берегу, он появился перед ними с луком в руках. Выделенные ему в помощь двое молодых наемников (еще мало знакомые с Филькиными штучками, а потому с восхищением взиравшие на эльфа) суетились на пляже с мишенями. Филька покрикивал на них, веля переставить так и этак, чуть-чуть наклонить, немножко повернуть… А затем началось.

Филька, очевидно, выдал все, на что был способен, удивив даже своих приятелей. Очевидно, в бою он иногда выделывал что-то подобное, но тогда следить за ним было, конечно, некогда. Иное дело теперь, тем более, что «цирковые номера» следовали один за другим. Эльф пускал стрелы в прыжке, с разворота, из каких-то немыслимых поз. Причем все это с бешеной скоростью, не тратя, кажется, ни секунды на то, чтобы прицелиться. Его правая рука мелькала — к колчану и обратно, обгоняя взгляды зрителей. Иногда начинало казаться, что не эльф пускает стрелы, что они сами мгновенно вырастают из мишеней. В этом было, пожалуй, нечто мистическое…

Пока Филька бесновался на песке, Никлис затесался в толпу сервов и через пару минут словно стал там своим человеком — кого-то хлопал по плечу, кому-то давал хлебнуть из своей фляжки, а какому-то растяпе вернул ловко вытащенный у него же ножик: «Ты это… смотри — не теряй…» Как-то само собой получилось, что бывший воришка завладел общим вниманием и рыбаки, развесив уши, слушали его комментарии:

— Во гляди, чего дает!.. Эко он может-то, а я и сам не знал досель… Смотри-смотри, из-за спины прямо стрельнул!.. Ну, мужики, вы чего не говорите, — мужики между тем молчали, — а человеку такое невмочь сотворить с луком и стрелами, как этот, слышь-ка… Во дает! Ну, эльф, ну мастак!..

— Это что же, дяденька, — вытирая рукавом сопли, спросил у Никлиса какой-то парнишка, — за что же нелюдю да такое перед человеком мастерство дадено, а? Ить человек же отродясь так не сможет.

— Не сможет, сынок, верно. Просто так не сможет. Человек, слышь-ка, должен за такое мастерство Гангмару душу продать, а у эльфа это… Души и так нет. Нелюдь и бездушное Гунгиллино дитя, во как! И завсегда, сынок, так бывает, — проникновенно повел Никлис, — что у нелюдя или у бездушной твари какое-то могущество перед человеком. Вот, к примеру, возле города Дурнур есть место, где в колодце сидит бес, который, слышь-ка, бес творит такое…

Никлис принялся напропалую врать о всевозможных фантастических тварях (не забыв, между прочим, и альдийских вампиров, благо Ннаонна его слышать не могла) — и плел свои побасенки до тех пор, пока кто-то из местных, обуянный патриотическим пылом, не перебил его описанием персонажей местного фольклора. Здешние края тоже не были обделены присутствием нечистой силы, во всяком случае суеверий хватало.

Тем временем Филька опустошил два колчана и, довольный собой, подошел к друзьям, которые издали взирали на его представление. Эльф покраснел и тяжело дышал, но голос его был бодр:

— Ну как?

— Здорово! — однозначно определил Кендаг.

Сам отличный лучник, он не мог не оценить мастерство приятеля.

— То-то же! — Филька тряхнул золотистой шевелюрой, улыбнулся, потом сделал серьезное лицо и заорал своим ассистентам. — Эй, вы, бездельники! Мишени убрать, все мои стрелы собрать! И глядите осторожно там, чтобы стрелы мне не попортили…

Спустя полчаса Никлис оставил своих новых приятелей и предстал перед Ингви:

— Ну порядок, твое демонское, то есть, господин капитан. Есть у них тут в озере, слышь-ка, страшенная тварь. Змеюка такая черная. Живет под водою, но это… Бывает из-под воды вынырнет, крылья развернет — и летает, летает…

— Просто летает? — переспросила Ннаонна.

— Как бы не так, просто! Ежели бы просто летала — так и толку в ней бы не было, — рассудительно объяснил Никлис, — и овцу утащить может, и лодку перевернуть, и другое там всякое…

— Неплохо, конечно, — промямлил Ингви, — но из-под воды — это лишние сложности.

— Почему? — живо переспросила вампиресса.

— Ну, видишь ли, На, если я создаю иллюзию, то она — только видимость, то есть не может воздействовать на материальные объекты. Значит не может раздвигать воду, не может вызвать на поверхности концентрические круги и так далее… Будет непохоже.

— Туман, — Кендаг высказался как всегда лаконично.

— Да, она может вынырнуть из тумана. Из моего тумана, хотя и тут свои сложности… А какого эта змея размера, Никлис?

— Да кто ж ее, господин капитан, знает? — Ухмыльнулся тот. — Ее ж по правде-то никто не видел!.. Потому как и нет ее вовсе… Это…

* * *

На рассвете следующего дня местные жиденькой струйкой потянулись из деревни к берегу. На плечах они несли весла и снасти. Обычное начало дня трудов — рыбаки собирались на свою ежедневную войну с голодом и нищетой. Война безнадежная, но прервать ее невозможно… Война без конца и без надежды на победу…

Вдруг они прервали свое монотонное привычное занятие — чуть в стороне на берегу стоял колдун, командир наемников. Рыбаки сбились в кучку, настороженно наблюдая за действиями чародея. Тот стоял, по колено погруженный в густой, словно кисель, слой тумана. Сегодня туман был какой-то необычный — стелющийся над водой, плотный…

Чародей простер руки перед собой, что-то неразборчиво бормоча… Внезапно — рыбаки все, как один, вздрогнули от неожиданности — туманное марево всколыхнулось, где-то над неподвижными в этот тихий предрассветный час водами озера наметилось некое движение. В призрачном сумеречном свете пока еще невозможно было определить, что именно происходит. Вот словно волна тумана поползла к берегу — точно к тому месту, где у кромки воды стоял наемник. Один из рыбаков довольно громко охнул — над молочно-белым маревом медленно и как-то торжественно вознеслась хищная небольшая голова на гибкой змеиной шее. Шея тут же приняла изящнейший лебединый изгиб. Туман пошел волнами, отмечая продвижение гибкого тела. Вот странная тварь из озера остановилась перед колдуном. Черная голова с горящими угольями хищных глазок покачивалась теперь перед лицом чародея. Тот протянул руку, что-то тихонечко напевая — змеиная шея склонилась к нему… Тварь, словно кошка, потерлась щекой о ладонь чародея. На миг из тумана стрельнули черные крылья — тварь словно увеличилась в размерах в несколько раз. Крылья бесшумно сложились, черная голова на секунду обернулась к толпе рыбаков. Глаза сверкнули адским пламенем, распахнулась неожиданно большая пасть с двойным частоколом белоснежных зубов, затем морда твари вновь повернулась к магу. Стрельнул раздвоенный язык, почти коснувшись низко надвинутого капюшона, тварь быстро, но плавно стекла обратно в слой тумана и заскользила в сторону открытой воды, ее движение отмечалось лишь легким колебанием дымки над водой… И тишина — ни плеска, ни вздоха…

— Что, видали? — внезапно раздался громкий голос среди кучки рыбаков.

Многие вздрогнули от неожиданности. Никлис появился словно из-под земли. Усмехнулся, хлопнул по плечу кого-то из своих вчерашних собеседников.

— Видали, говорю? — Жизнерадостно осведомился Никлис у обалдевших рыбаков. — Мой-то командир, как услыхал про вашу тварь — прямо так развеселился. Очень, говорит, полезное дело. В самый раз, говорит, такую зверюгу на людей принца натравить, ежели сунутся. Только очень, говорит, трудно ее из пучины вызвать да дружбу, слышь-ка, с ней завести…

Никлиса, кажется, совершенно не смущала всеобщая отчужденность. Он легкомысленно болтал и болтал о том, какой великий чародей его начальник и как здорово он умеет со всякой нечистью управляться.

— …Хотя, конечно, такой здоровенной зверюги, как эта ваша, я еще не видывал, — с ноткой некоторого уважения в голосе признал он наконец, — ну, слышь-ка, это… Хуже это, слышь-ка, для вояк принца, что змеюка такая большущая. Не поздоровится им, ежели сунутся.

— А скажи, мастер солдат, — обратился к Никлису вчерашний сопливый парнишка, — а ежели мы нынче на лов выйдем, то как? Не тронет нас эта зубастая?

— Не должна, — уверенно ответил Никлис, — мой командир ее зачаровал против людей принца. Она теперь — ни-ни. Только по приказу.

— А коли так, — сердито пробурчал старший из рыбаков, — то и хватит нам лясы точить. Извини, господин солдат, нам пора. А не то упустим время — так и без рыбы обратно возвратимся. Небось твой чародей нас не накормит. Или он не только тварей, а и рыбу приманить умеет?

— А что, — почесал в затылке Никлис, — может и умеет…

— Вот бы здорово… — начал было парнишка, но его тут же прервал старик:

— И думать не моги! От чародейства, малый, добра не бывает. А впрок только то идет, что своим трудом заработал. Пошли по лодкам!.. А то рассвет пропустим, вон и туман уж редеет…

Туман и в самом деле почти рассеялся — удивительно быстро, если учесть тот факт, что солнце еще не взошло. Рыбаки побрели на свои лодки и принялись возиться с веслами и парусами, готовясь отплывать, а Никлис остался стоять на берегу, ухмыляясь в бороду. Потом лодки начали отчаливать одна за другой, проводив их взглядом, Никлис побрел по берегу в сторону лагеря наемников…

— Ну и как это выглядело со стороны? — спросил Ингви.

— Здорово! — Ответил Никлис. — Я и сам бы поверил, если бы не знал, что это твое, слышь-ка, волшебство!.. Э, да что там. Веришь ли, я хоть и знал — а все равно поверил! Ну а уж рыбаки эти точно штаны замочили… И как это ты здорово сделал, что змей на них зыркнул. Только гляди, капитан, я ж им пообещал, что эта тварь их не тронет.

— Не тронет, не тронет… — ухмыльнулся Ингви, — они нам еще нужны — чтобы рассказать обо всем людям принца.

* * *

Обед герцога Гонзорского — это всегда событие. А уж если присутствуют знатные гости — то и подавно. В этот день гости были — и достаточно важные для того, чтобы превратить обед в церемонию, в действо сродни религиозному обряду. Не считая сэра Менгрона, который породнился с Алекианом, выдав старшую дочь за брата герцогини, и теперь практически переселился в столицу, стараясь не пропадать с глаз «любезного родственника», не считая полудюжины странствующих рыцарей, которых «благородный поиск» привел к хлебосольному гонзорскому двору, не считая местных дворян и барончиков, в это день гостем Алекиана был — ни много, ни мало — король Тогера, унылого захолустного королевства, зажатого между Отвесными и Дырявыми горами. И не важно, что Тогерский король прибыл канючить и хлопотать о своей тяжбе с герцогом Тилы, что он уже надоел Алекиану своим мелочным и нудным нравом — короля полагалось принять как следует.

Его величество Ройнрик V Тогерский прибыл вчера вечером и обязательный в таком случае турнир еще надо было как следует подготовить — а до тех пор следовало каждый обед превращать в церемонию, каждый ужин — в попойку. Говорить же о делах до турнира — бестактность и дурной тон.

Короля устроили по правую руку от Алекиана, сидящего в центре — по новомодному обычаю гости расположились по одну сторону стола — другая была свободна и обращена в сторону зала, где выстроились музыканты, которые уже извлекали из своих инструментов пробные звуки, готовясь услаждать слух гостей. Слева от герцога сидела его супруга, глядящая на гостей благосклонным и приятным взором. Она (в отличие от мужа, не любившего церемоний) радовалась этому спонтанно созданному празднику. Случай позволял ей щегольнуть перед заезжими дворянами просвещенностью нравов и весельем гонзорского двора…

Алекиан довольно-таки хмуро оглядел зал и кивнул. Заиграла тихая спокойная музыка, слуги распахнули двери — и двое поварят внесли «главный пирог». Весь стол был уставлен яствами, однако пиршество могло начаться лишь после того, как хозяин стола, герцог Алекиан вонзит нож в это роскошное блюдо, искусно выполненное в виде города, обнесенного стеной… Поварята не спеша пересекли зал, подошли к столу — и водрузили пирог на специально оставленное для него место. Санелана улыбнулась хмурому мужу, Алекиан не мог не ответить ей улыбкой. Затем герцог взял в руки нож с серебряной ручкой, украшенной жемчугом, такую же роскошно выполненную двузубую вилочку (тоже нововведение герцогини) и, слегка привстав, занес свое оружие над пирогом…

Бам-м!!! — громкий звук гонга пронесся по залу, заставив смолкнуть музыкантов. Коклос не глядя сунул гонг слуге и важно вступил в зал.

— Ваше высочество, не ешьте этого пирога! — воскликнул он.

— В чем дело, Коклос? — Спросил герцог. — Тебе не кажется, что на этот раз ты несколько переборщил?

— Алекиан, — поджала губки Санелана, — ты же всегда ему много позволял. Не сердись на него и в этот раз… Хотя он и испортил обед своей выходкой.

«Ага, голубушка — подумал шут, — ага! Сейчас мы поглядим, стоило ли тебе так ловко настраивать братца против меня или же этого делать тебе не следовало…» Вслух же он объявил:

— Ваше высочество (поклон)… Ваше величество (поклон Ройнрику V)… Добрые гости… Прошу простить меня, но я обязан исполнить долг! Уберите собак!

Как ни странно, но по слову шута в зал вошли несколько слуг и гвардейцев — и принялись уводить здоровенных псов, которые по традиции могли свободно бродить по дворцу, а сейчас собрались в пиршественной зале и ожидали объедков. Собаки неохотно дали себя увести от накрытых столов, поскольку рассчитывали на угощение. Гости зашушукались, удивленные донельзя происходящим. Удивлена была и сама герцогиня, поскольку такое подчинение слуг и солдат приказам шута было трудно объяснить. А сам шут, ничтоже сумляшеся, обернулся и махнул рукой. Повинуясь этому жесту, слуга втащил в залу на веревке какую-то дворовую шавку. Перепуганный пес рычал и упирался. Коклос все так же невозмутимо проследовал к столу и, выхватив у удивленного Алекиана вилочку, подцепил с огромного блюда кусок мяса. Затем кусок был брошен под самую морду собаке, ошалевшей теперь совершенно от превратностей судьбы. Пес недоверчиво обнюхал мясо, затем жадно схватил его и принялся жрать, давясь, порыкивая и кося глазами по сторонам. Все естественно ничего не понимали, но машинально следили за жрущей собакой. Вдруг пес взвизгнул, лег на бок, вздохнул, словно усталый человек, дернулся и замер. Стало так тихо, что вздох умирающей собаки — совершенно человеческий такой вздох — прокатился по залу не хуже звона гонга…

 

ГЛАВА 25

Вечером Ингви, лениво шевеля прутиком уголья в костерке, важно вещал:

— Представление удалось на славу… Теперь, конечно, принц Ленота побоится трогать такого великого колдуна, что вызывает легендарных чудищ из пучины. Его удар обрушится не на крепость, что в устье Уи, поскольку с налету ее не возьмешь, а людям принца нужно будет спешить. Значит, пострадает Керт. Забавно, правда? Опять ему непруха из-за чар колдуна… Ну а нам остается подумать, как спасти этого дядю с его отрядом… Мы ведь не дадим ему пропасть, верно?

Говорил Ингви достаточно громко, чтобы его могли слышать у соседних костров, где коротали вечерние часы рядовые.

— Капитан, — спросил Кендаг, — а какова вообще будет стратегия предстоящей схватки? Я, по правде говоря, так и не понял, зачем Брак дробит силы — ведь если собрать всех солдат и дружинников, что в его распоряжении — получится довольно значительный отряд.

— Я особенно не задумывался, но по-моему наш поп не имеет в виду сорвать высадку людей принца и отразить их здесь.

— А как же?

— В любом случае, даже если собрать всех вместе, как ты сказал, все равно у принца будет людей вдвое, втрое больше. Можно бы, конечно, созвать ополчение сервов, как делают в некоторых областях империи, но сейчас в разгаре полевые работы — попы не хотят отрывать крестьян от дела. Да и не доверяют они своим мужикам. Короче говоря, мы здесь, — тут уже Ингви понизил голос, — не для того, чтобы отбить врагов, а чтобы их задержать. Мы держим их два, три часа, может больше — большего от нас не ждут.

— А сможем?

— Конечно, это вполне реально. Они ведь не смогут напасть всей силой. Пустят, я думаю, вперед такое же, как и мы, пушечное мясо, наемников. Те очистят пляж, а затем уж подойдут грузовые суда с кавалерией на борту. Благородные господа сойдут на берег, наденут латы, сядут на коней, развернут знамена… Ну, сперва, конечно, сбегают в кусты — слить. А потом уж латы, кони и прочее. Так что быстро они не соберутся. Логично?

— Пожалуй…

— Вот. Затем наконец они выступают в глубь владений церкви. Здешних рыбаков принц грабить не велит — значит обязательно поход за добычей в глубь владений. А за то время, пока их наемники прогонят нас, пока сеньоры с острова соберутся — Брак отправит гонцов за помощью к соседям. К графу, к окрестным рыцарькам. Для этого мы и нужны — чтобы задержать высадку насколько удастся. Поэтому Брак рассредоточил свои небольшие силы по берегу — чтобы дать отпор на все протяжении пляжа. Слабый отпор — зато на всем протяжении. К тому же тот из нас с Кертом, кто не попадет под первый удар, потом сможет соединиться с белыми из крепости и ударить с тыла по ленотцам… Либо отрезать им путь к отходу.

— Да, теперь я понял, — кивнул Кендаг.

— Ну, все это я сам так просто решил. Но что на уме у Брака — конечно не знаю… Важно то, что в любом случае я своим фокусом оградил нас от первого удара. А где Никлис?

— Следит за местными… Эй, вот же он!

Из темноты возник Никлис и принялся делать какие-то знаки Ингви.

— Зачем-то я ему понадобился… — проворчал Ингви, поднимаясь, — чего тебе?

Никлис не отвечая увлек демона к выходу из лагеря. Тот с некоторым удивлением подчинился, догадываясь, что у его сержанта, должно быть, серьезные причины так себя вести. А тот завел Ингви в какие-то заросли (демон заставил рукоять Черной Молнии слабо светиться) и зашептал:

— Вот, слышь-ка, приятель мой… Послушай, чего скажет… Малый, поди сюда.

Из темноты робко выступил давешний сопливый парнишка.

— Ваша милость, господин…

— Не робей, паря, — подбодрил его Никлис, — расскажи господину капитану.

— Господин, — забубнил юноша, — сегодня на ловле дядька мой встречался с важным господином с острова. И сказал ему, как ваша милость сраховище озерное приручили…

— Ага, — бодро отозвался Ингви, — а тот что?

— А тот господин, что служит принцу, отвечал, что, дескать, нельзя такого опасного чародея за спиной оставить. Что нужно всеми силами по вашей милости ударить. Да не с моря…

— Что? Сюда?.. — растерянно переспросил демон. Его голос сразу утратил бодрость.

— Ага, господин.

— А змея они что — не испугались?..

— Как бы не так! Я ж говорю — решили не с озера ударить, а со стороны берега, чтобы, говорят, не успел чародей тварь из пучины вызвать.

— Это как же? — Ингви уже более или менее собрался с мыслями.

— А дядька им покажет косу песчаную. Есть такая коса, идет сквозь зяби, но не видна. Потому что под водой. Человеку воды по колено. Они ночью подойдут, когда дядька им секретным фонарем посветит. Пройдут за холмы, с конями, с оружием — да и вдарят всею силой по вам сзади!.. А меня дядька прибил, как увидал, что я все слышал, чего ему господин с острова сказал. Не моги, говорит, слушать, потому, говорит, ты дурак и с поповскими солдатами путаешься… С дядечкой, — пояснил парень, вытер сопли и кивнул в сторону Никлиса.

— Слышь-ка, господин капитан, подхватил Никлис, — его дядька тут вроде старосты, в деревне в этой. А малец — сиротка, при нем стало быть… Я ж ему, мальцу, пообещал, что ты такой амухлет сработаешь, который рыбу подманить может. Вот вроде как того змея черного подманил. Сделаешь амухлет, а?

— Чего? Амулет? Никлис, да такой амулет месяц нужно делать, не меньше!.. А мне некогда. Парень, может ты деньгами возьмешь? Келата два…

— Дядечка… Господин… Да за такие деньги… Я ж на волю смогу выкупиться… — у парнишки даже перехватило голос.

— Значит возьмешь. А когда твой дядька им светить пойдет?

— Ой не знаю, дядечка господин. Может, три дня… Дядька — он, ежели заметит, что я подглядываю — прибьет меня. И вам никакой пользы. Так я и не подглядываю.

— Тоже верно… Вот что, парень, завтра встретишься с Никлисом — он тебе скажет, что дальше делать. И деньги отдаст.

Вернувшись в лагерь, Ингви подошел к костру, обвел своих соратников строгим взглядом и объявил:

— Ну, вот что… Планы меняются!

* * *

Изменение планов внешне не отразилось на заботах наемников. Из какого-то мусора, плавника, камышей солдаты Ингви соорудили наблюдательную вышку. Конечно, благодаря «агенту» Никлиса уже было точно известно, что десант ожидается ночью, когда наблюдение с вышки ничего не даст, но главной заботой демона теперь стало сокрытие собственной осведомленности. Ведь планы врага ему открылись едва ли не случайно — и если «дядька»-предатель узнает, что за ним следят, все пойдет прахом. А новой чудесной случайности уже, конечно, не представится. Поэтому наблюдение с вышки, патрулирование берега (в том числе и вдоль края «зяби») — все исполнялось неукоснительно.

Что же касается парнишки — Никлис передал ему деньги и приказание: не проявлять слишком большого любопытства к делам дяди. Вместо живого шпиона демон решил прибегнуть к магическим средствам. Из кусочка янтаря, снабженного специальным заклинанием, и рыболовного крючка (самого маленького, какой только нашли) он соорудил своего рода «маркер». Этот крошечный амулетик их юный друг прицепил к одежде дяди — и теперь ни одно перемещение рыбака не оставалось тайной для демона. В первую же ночь Ингви переполошил своих людей — старик отправился прямиком в заросли камыша, за которым начинались пресловутые зяби — болота, отмели с зыбучим песком, заросли какой-то тошнотворного вида тины, вяло колышущейся в мутной воде… Демон решил, что рыбак уже идет встретить корабли с десантом островитян, но тревога оказалась ложной.

Старик пока что всего лишь отмечал приметными вешками путь среди камышей. Лезть в заросли за ним Ингви никому не разрешил — «чтобы не спугнуть пташку». Зато теперь уже примерно стало известно место, где к берегу подходит секретная коса. А место и впрямь было выбрано удачно. Выход из камышей на ровное место прикрывался от лагеря наемников грядой невысоких пологих дюн. Неприятель спокойно мог подвести ночью грузовые суда к тому месту, где будет ждать старик с «секретным фонарем» (секретность заключалась в том, что фонарь представлял собой глиняный полый цилиндр с узкой прорезью — так что свет от него мог быть замечен лишь с одной стороны, в данном случае с воды, но не с берега). Подогнать суда, выгрузить без помех кавалерию, затем вывести людей и коней на твердый берег под прикрытием дюн — и там спокойно развернуться для атаки. Дальше — все просто. Один стремительный удар по жалкому лагерю наемников — и путь открыт. Парнишке, агенту Никлиса, удалось подслушать, что в этот раз принц планирует не быстрый набег за добычей, а серьезное вторжение в Геву. При помощи императора он скопил у себя на Леноте большие силы, даже нанял волонтеров-рыцарей. Ну и собрал целую флотилию для перевозки своей армии. Теперь его военачальникам предстояло решить небольшую проблему — побыстрее и с минимальными потерями высадиться на гевский берег. Парнишка, рассказавший Никлису некоторые отдельные подробности, конечно, не мог знать, что в этот раз дело идет о попытке оттяпать у Гевы кусок прибрежной территории и что в Ванетинии уже готовы какие-то бумаги (большей частью подложные), которые позволят принцу Гларьелю претендовать на оккупированные земли — после того, как они, эти земли, окажутся в его руках… Имперское законодательство, разумеется, такого не допускало, но выгода есть выгода — Элевзиль не брезговал и «Гилфинговым судом», ежели таковой мог пригодиться… Уж очень велик был соблазн оторвать кусок у непокорной Гевы и передать его принцу, во всем зависящему от Ванетинии…

Планы были обширны — и никому не приходило в голову, что ход налаженной и обильно смазанной машины может остановить крошечный камешек — наспех собранный отряд наемников…

* * *

Магики и ученики чародеев, похожие в своих черных просторных одеяниях на летучих мышей, почтительно расступались перед крошечным сухоньким старичком. А он, величайший адепт, старший среди братьев-мистиков, важно шествовал по коридорам, привычно принимая надлежащие знаки внимания. Коридоры, слабо освещенные чадящими факелами, были погружены в столь почитаемый здесь полумрак…

Перед дверями лаборатории брата-маршала на часах стоял караул — двое зомби. Эти, конечно, были из старых, наиболее удачных, образцов. Крупные экземпляры… Из темной ниши суетливо выскочил магик, поклонился дряхлому адепту, затем повернулся к зомби и рявкнул приказ. Зомби расступились. Магик еще раз поклонился и распахнул тяжелые створки. Выкрашенные, естественно, в черный цвет…

Лабораторный стол был как раз ярко освещен. Тонкая работа — здесь уж не до традиций и пристрастий… Распятый на столе человек бился и визжал. Над ним склонились несколько магов в черном. Мистик-маршал пробормотал заклинание и ткнул кончиками пальцев несчастного в лоб. Тот еще раз дернулся и затих.

— Продолжайте, — бросил своим помощникам маршал и, повернувшись к посетителю, отвесил поклон. Не очень низкий поклон. Братский, — чем обязан чести, старший брат, видеть вас в своей лаборатории?

— Мне стало известно, брат-маршал, что вы немного халтурите при изготовлении зомби.

— Откуда известно?

— До меня доходят слухи, знаете ли.

— Слухи!..

— Это всего лишь слухи, но дыма без огня ведь не бывает. Если это неправда — опровергните ее, брат-маршал. Идемте в склады… э-э-э… в казармы, я хотел сказать. Покажете мне свежие экземпляры.

— Ну да, — поморщился брат-маршал и пожал широкими, как у гнома, плечами, — я немного сэкономил на последней партии. Потому что мне не хватает янтаря и времени. Брат-казначей не выделяет мне больше средств, чем раньше. А я стараюсь наращивать объемы производства.

— Так вы все же халтурите?

— Экономлю. Если наши планы осуществятся — из свежих экземпляров… из последних экземпляров я создам ударные отряды. Они пойдут в авангарде и неминуемо будут уничтожены. Запланированный процент потерь. Зачем им долговечность, — новое пожатие плеч.

— А если наше выступление придется отложить — что тогда?

— Ваш любимчик Гемронт обещает нам скорое развитие событий. Вы верите ему, старший брат — так с какой стати сомневаться в его словах мне?

— Да, согласен, — важно кивнул старичок, — звучит вполне логично. Но мне донесли о том, что несколько зомби, отправленных в далекое патрулирование, исчезли. Скорее всего вышли из-под контроля.

— Да, было. Но больше я не отправляю «новеньких» на патрулирование далеко от Могнака.

— Пусть так, брат-маршал. Ваши объяснения принимаются. Кстати, я дал распоряжение Гемронту отправить своих агентов за телами. На сей раз — в Альду. Так что готовьтесь.

— Благодарю, старший брат… — нехотя пробурчал маршал, — если бы вы еще дали распоряжение брату-казначею насчет расширения фондов…

— Я подумаю над этим… А знаете, я припоминаю далекие времена, когда наш Могнак еще не был Забытым…

Маршал почтительно склонил голову, обратив блестящую в свете ламп лысину к старичку, как и надлежало, если тот пускался в воспоминания. Он, последний из доживших до этого дня сподвижников принца Гериана, последний переживший резню, завершившую Священный Поход, переживший Великую войну, всевозможные катаклизмы и потрясения последних веков…

— Да… Я помню, как буквально на моих глазах был создан первый зомби. У его светлости принца Гериана служил такой длинный тощий парень. Вечно его одолевали какие-то недуги, хвори… И его светлость, который всегда берег верных слуг, постоянно бедолагу пользовал… Но, впрочем, без особого успеха. И когда стало видно, что излечить его окончательно принц не в силах, а страдания бедного малого невыносимы… Но это был не такой зомби, каких вы клепаете здесь десятками, нет! Великолепный, штучный товар! Парень просто-напросто остался живым… Почти… Он мог думать, верить, сомневаться, забывать или не забывать… Мог практически все, что может живой человек… При дворе его светлости он заведовал оружейной, был отличным воином, несмотря на хвори… Он, бедняга, конечно, расстался с существованием (не скажу — с жизнью) во время штурма Могнака. Не сомневаюсь, что это дорого обошлось фанатикам, он необычайно ловко владел оружием…

— Все это весьма интересно, брат, но мне надлежит закончить работу, — хрипло буркнул маршал, кивая в сторону стола, где его помощники уже давно приготовили инструменты…

 

ГЛАВА 26

— А вы уверены, мастер Воробей, что этот ваш агент не лжет? — монах Брак глядел настороженно.

— Парнишка, сообщивший мне о планах ленотцев, не выглядит смельчаком, а если он нас обманул — сдохнет первым. Он это понимает. Или это для вас, отец Брак — не достаточная гарантия?

— Э-э-э… Я ведь по вашему слову собрал здесь все свои силы, отозвал капитана Керта с его участка…

— Понимаю, понимаю. В нашем случае никакая гарантия не будет достаточной. Но другой нет. И кстати, лучше снимите свой плащ, если вы все же настолько мне верите, что согласны идти с нами.

— Этот плащ… Его белизна символизирует…

— Брак, в ночной схватке эта белизна будет символизировать чересчур явственно. Снимите.

— Он прав, — впервые подал голос Керт Серый, — снимите плащ, святой отец.

Капитан был недоволен. С одной стороны, наемник понимал, что колдун Воробей (если он прав) спас всех, вызнав хитрый замысел врага. С другой стороны — Керту претила навязанная ему второстепенная роль. Однако монах, их главный начальник в этом деле, принял план колдуна… Волей-неволей придется слушаться чародея…

— Ладно, — монах неловко потащил через голову плащ.

Складки ткани цеплялись за чешуи доспеха, за ножны кинжала на поясе, за что-то еще в амуниции монаха-воина. Отец Брак стоически терпеливо распутался и из поединка с плащом вышел победителем. Всю операцию достойный служитель церкви осуществил молча — любой наемник на его месте выдал бы серию тирад о различных анатомических подробностях божественных сущностей. Среди завсегдатаев «Очень старого солдата» в ходу были упоминания прелестей Гунгиллы, а также Гангмаровых клыков и когтей. Монах — пусть даже и воин — богохульства себе позволить не мог.

Тишину нарушил Керт. Неприязненным тоном он поинтересовался:

— А почему это ты решил, колдун, что ленотцы объявятся именно сегодня?

— Потому что вчера их шпион закончил метить тропу. Вряд ли они будут тянуть. Тем более, что сегодня безлунная ночь.

— А почему на берегу десант будут встречать в основном мои люди?

— Как раз в рукопашную пойдут именно мои. А твои, капитан Керт, будут помогать им стрелами. У тебя ведь, говорят, хорошие лучники?

— Да! Хорошие!

— Вот они и будут стрелять из луков.

— Колдун, ты хоть что-то соображаешь? Из луков — в такой темноте! Ты…

— Освещение я обеспечу, а если ты просто трусишь — Ингви начал заводиться, — так убирайся отсюда, пока не началось. Я с моими солдатами и сам справлюсь.

— Что? Я трушу?

— Я не просил монаха вызывать тебя сюда!

— Мастера, — вмешался Брак, — не ссорьтесь! Я приказываю! Да, мастер Воробей, вы у меня не просили подмоги. Да, вы утверждали, что справитесь сами. Но я желаю действовать наверняка. Если ваш агент не врет — у нас отличный шанс дать ленотцам такой отпор, что они надолго оставят нас в покое… Поэтому я велю вам, как начальник — не спорьте и не ссорьтесь…

Из темноты выглянул Филька:

— Готово.

Следом за ним показались двое солдат, волокущих связанного «дядьку». Тот мычал что-то из-под мешка, наброшенного на голову и извивался в руках солдат. Никлис шагнул к нему и резко ткнул рукояткой секиры — старик обмяк.

— Раздевайте его, — кивнул Никлис конвоирам, — и шмотки давайте мне.

Те принялись исполнять. Отец Брак, поглядев на эти приготовления, спросил:

— Ваш человек заменит шпиона ленотцев?

— Конечно, — кивнул Ингви, — и сержант будет выходить к оконечности косы с фонарем каждый вечер, если потребуется… А отсутствие старичка мой агент как-нибудь уж объяснит рыбакам… Филька, теперь ты.

Эльф приблизился.

— Вот держи. Шесть штук. Наконечники срабатывают от удара, как тогда… Помнишь?

— Да, — недовольным голосом ответил эльф, — но в этот раз я не потренировался.

— Ничего, сейчас большая точность от тебя не требуется. Да и колдовство здесь самое слабенькое. Так, сварганил на скорую руку… Словом, если промажешь — не беда.

— Я?! Промажу?! — эльф негодующе фыркнул и скрылся в темноте. Послышался плеск весел и шорох раздвигаемого тростника…

Командиры подошли ближе к кромке воды, где сидели или топтались в ожидании около полусотни наемников из обоих отрядов. Потянулись минуты ожидания… Все молчали, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в окружающий мрак… Спустя час к Ингви подбежал один из его людей и что-то тихо сказал.

— Господа, представление начинается! — Объявил демон. — Оружие к бою!

В ответ на команду в темноте раздалось позвякивание и шорох…

* * *

Никлис застыл, подобно изваянию, по колено в воде на оконечности косы. Он слегка водил лучом «секретного» фонаря вправо-влево и напряженно вслушивался в плеск, доносящийся из темноты со стороны озера.

Два небольших суденышка осторожно подошли на веслах к нему почти вплотную.

— Эй, ты, что ли, Арпей? — окликнули из темноты.

— Нет, епископ Гевы, — тихо буркнул в ответ наемник из-под капюшона плаща, — давайте за мною. На вешки поглядывайте…

И тут же повернулся и зашлепал к берегу, петляя между белых вешек. С лодок в мелкую воду спрыгнули несколько человек, держа оружие наготове. Один зажег маленький фонарик. Самый толстый из пришельцев, гремя тяжелыми латами, тихо приказал:

— Вперед, не отставайте от этого мужика.

Затем, обернувшись к лодке, которую покидали последние его солдаты, бросил:

— Доложите сэру Ройлю. Капитан Рорих идет к берегу, пока все тихо, — матросы оттолкнулись веслами и лодка почти бесшумно растаяла в темноте, за ней вторая. Несколько человек уже двинулись за переодетым Никлисом в сторону берега, остальные выстроились гуськом вдоль подводной отмели, ожидая приказов. Рорих позвал:

— Эй, Шортиль, — к нему вдоль цепочки солдат протиснулся невзрачный человечек, отрядный колдун, — Шортиль, держись ближе ко мне.

— Слушаюсь, капитан, — пропищал колдун.

— Не нравится мне все это, клянусь Гунгиллиной задницей… Ладно, надо делать дело. Пошли вперед…

Солдаты побрели по отмели, вполголоса ругаясь, хлюпая и звякая деталями амуниции… Наконец весь отряд — три дюжины бойцов — оказался на твердой земле. Все вздохнули с облегчением.

— Капитан, здесь все тихо, — доложил вернувшись командир авангарда, ушедшего за Никлисом.

— Отлично. А где старик?

— Пошел на дюну, хочет оглядеться.

— Это правильно. Давайте за ним, только тихо. Шортиль, подай сигнал сэру Ройлю.

Колдун опустился на колени, скрючился и принялся бормотать что-то в сложенные лодочкой ладони…

…Сэр Ройль из Лаперна, маршал Ленота, стоял на пороге своей каюты на флагманском судне и напряженно вглядывался то во тьму, скрывающую гевский берег, то бросал взгляд назад, в каюту. Вдруг на столе что-то громко неприятно затрещало, раздался хлопок — и свеча в простом медном подсвечнике зажглась словно сама собой. Маршал кивнул своим мыслям и окликнул офицеров. Загоревшаяся свеча была знаком, что первый отряд наемников высадился на берег и занимает оборону у основания косы. Теперь пора начинать и главным силам. Командиры ленотских отрядов, получив приказы сэра Ройля, в свою очередь кинулись отдавать распоряжения. На кораблях затопали, послышался скрип канатов, приглушенная ругань. На соседней с флагманом грузовой барке в трюме храпели и били копытами лошади…

Маршал вновь кивнул сам себе. Ожидание закончилось, начинается настоящее дело. Сэр Ройль отправился на нос судна, машинально ощупывая на себе доспехи и снаряжение. Вдали показался крошечный лучик — секретный фонарь на оконечности косы… Маяк, указующий путь к победе?

Послышался плеск опускаемых в воду весел… затем мерные всхлюпывания гребков… Суда медленно, словно наощупь, шли к берегу. В такой темноте спешить нельзя, к месту высадки корабли должны подходить и отходить в строго разработанном порядке. Сперва наемники других отрядов, затем волонтеры с конями… Потом уже вассалы принца и его стрелки во главе с сэром Ройлем. К тому времени, как ленотские солдаты и рыцари закончат высадку, первая волна десанта должна будет обойти лагерь наемников епископа и стремительным ударом смести их в воды озера. Тогда дорога в глубину Гевы будет открыта и вперед пойдут ленотцы, лучшие бойцы маршала Ройля…

Из тьмы навстречу флагману выплыла барка, еле видная в неверном свете крошечных фонарей. Сэр Ройль вгляделся в очертания судна — ага, это возвращается барка, доставившая отряд капитана Порпиля. Значит, наемники заканчивают высаживаться…

Вдруг впереди, где-то в стороне берега, раздался грохот и что-то оглушительно вспыхнуло. Ночная тьма озарилась багровыми сполохами…

* * *

Турнир в Энгре на следующий день после поминок по усопшему королю Сантлака — это нечто. В нем могут принять участие сотни рыцарей и биться несколько дней кряду, выясняя, кто же из них достоин преклонить колено перед епископом Сантлака, возглашающим: «Король умер. Да здравствует король!..»

Энгра — маленький город, известен тем не менее всему Миру, ибо нигде более — даже в самых блестящих столицах — не случается более многолюдных турниров. Даже весьма посредственные бойцы выходят на ристалище сразиться за корону. А вдруг повезет? Ведь чем Гилфинг не шутит, пока Гангмар спит? И даже нельзя предоставить участникам турнира несколько арен, чтобы бились многие одновременно — ведь тот, кому выпадет биться на второстепенном поле, будет оскорблен! К тому же за каждым боем должна следить авторитетная коллегия, в состав которой входят почтенные старые рыцари, епископ, маршал Сантлака и придворный маг покойного Игрина, Джебль-колдун. Сам Джебль, дряхлый маг в наряде, напоминающем кольчугу из-за покрывавших его многочисленных амулетов, сегодня пригласил занять место рядом с собой на почетной трибуне гостя — молодого мага из Ванетинии. Многие с любопытством поглядывали на полного юношу, о котором говорили, что он, несмотря на свой возраст, входит в десятку величайших чародеев современности. Сам же знаменитый маг держался скромно и благожелательно, вежливо отвечая на все вопросы и почтительно кланяясь мелкопоместным дворянам. Но его показная скромность никого не ввела в заблуждение. Было известно, что Велиуин Изумруд прибыл в Энгру с какими-то тайными поручениями от его императорского величества — и с соответствующими верительными грамотами. Молва, естественно, связала приезд известного мага с таинственными обстоятельствами гибели Игрина…

Но, хотя прибытие мага из Ванетинии заинтересовало многих, все же турнир затмевал все… Толпа зрителей — жители Энгры, оруженосцы и челядь участников ристалища, семьи дворян из соседних владений и прочие — топали ногами на трибунах, свистели, орали. Многие тут же заключали пари, делая ставки на участников поединка, особенно — если бились известные прославленные мастера. Маршал Сантлака почти не появлялся на трибуне, где расположилась коллегия судей турнира. Он буквально сбился с ног, раздавая распоряжения прислуге и разбирая споры и тяжбы между участниками боев. А споры возникали поминутно — кто-то, упирая на свои заслуги и славу, требовал допустить его в следующий круг без очереди, кто-то вопил, что ему достался недостойный соперник и он, благородный и знаменитый ок-Кто-то-там, не собирается скрещивать свое оружие с худородным и жалким ок-Кем-то-там… Слуги не успевали убирать с «поля славы» обломки оружия и уволакивать покалеченных лошадей, равно как и покалеченных дворян — а таковых было немало. Двое участников турнира уже отдали Гилфингу душу. Вообще турнир стоил Сантлаку денег, здоровья и жизней дворян не меньше, чем небольшая война…

А на ристалище благородные рыцари, сменяя друг друга попарно, бились — бились не на жизнь, а на смерть буквально! Ибо того стоил драгоценный приз этого турнира — корона самого большого королевства Империи… Трубили трубы, герольд — уже четвертый с начала турнира, ибо двое охрипли, а одного зарубил какой-то дворянчик, который счел, что его владение названо герольдом неверно — объявлял имена и титулы участников, маршал давал знак… И два закованных в латы воина неслись навстречу друг другу… Богато одетая толпа на трибунах и простонародье за специальной оградой на миг прерывали гвалт и замирали в ожидании… Удар! Летели обломки копий, побежденный тяжело ворочался на истоптанной копытами земле, силясь подняться, а победитель гордо гарцевал на арене, спеша покрасоваться, пока маршал увещевал героя сорванным голосом:

— Прошу вас, добрый сэр!.. Прошу, благородный рыцарь, благоволите покинуть ристалище!.. Гангмар возьми…

В первый день почти все поединки были решены быстро — одной или двумя попытками. На второй день остались лишь опытные бойцы, слабаки и неудачники отсеялись. И темп поединков замедлился. Старики из коллегии, надувая щеки и теребя жидкие усы, не спеша подолгу разбирали каждый второй бой, чрезвычайно серьезно обсуждая, является ли потерянное стремя или сорванный со шлема плюмаж достаточной причиной для признания рыцаря побежденным. А маршал тем временем отбивался от целой толпы осаждавших его дворян, опоздавших к началу турнира и требующих теперь включить их в списки…

Велиуин Изумруд взирал на пышное действо с похвальным спокойствием и умеренным любопытством. Пока что противниками сэра Метриена были слабые рыцари и поводов для беспокойства не было…

 

ГЛАВА 27

Гулко хлопнул колдовской заряд — первая Филькина стрела угодила в цель. Для начала мишенью эльф избрал свернутый парус на мачте самой большой барки. Ткань, наполовину разорванная взрывом, тут же запылала, разбрасывая клочья пылающей материи и разноцветные искры на воду, на камыши — и на соседние корабли. Для атаки Филька выбрал момент, когда у окончания косы стояло сразу три судна — одно заканчивало разгрузку, два других только подошли к условленному месту. Несмотря на то, что моряки и солдаты ленотского войска понимали, что дело нынче опасное и вроде бы были готовы к крутому повороту событий, все же удар оказался неожиданным. Слишком тихо подкралась сквозь заросли тростника лодка с эльфом и слишком мощным оказался первый выстрел. Филька, не теряя времени, принялся выпускать оставшиеся стрелы с магическим зарядом, выбирая целью паруса, окна кормовых надстроек и бухты просмоленных канатов.

Первая же вспышка колдовского пламени послужила сигналом лучникам капитана Керта, которые до этого момента таились в стороне — в низеньких ровиках, прикрытых камышовыми плетенками. Выскочив из засады, лучники принялись пускать горящие стрелы в сторону лимана. Не обладая элфийским зрением, они конечно не могли точно прицелиться в кромешной тьме, но это и не требовалось — пылающие барки стали неплохим ориентиром. Само собой, большая часть снарядов попадала в воду и тут же погасла, но примерно каждая пятая стрела поджигала камыши. Почти мгновенно вся поверхность залива превратилась в дымящийся, чадящий ведьмин котел. Ни на одной из трех подожженных барок не удалось справиться с пожаром — и с горящих судов огонь еще вернее перекидывался на заросли тростника… Над заливом нависло тускло-багровое марево. Успевшие высадиться наемники и моряки с горящих судов, мечущиеся по колено в воде на отмели, стали прекрасной мишенью. Теперь стрелы лучников Керта посыпались на них…

Почти одновременно с тем, как началась стрельба с берега, Ингви и Керт со своими солдатами бросились на людей Рориха, занявших оборону вокруг того места, где коса выходила к берегу… Расчет Ингви оправдался — наемники Рориха, едва взорвался первый снаряд, завертели головами, озираясь. Их взгляды, естественно, привлекло зарево, поднявшееся над горящими судами — и как раз тогда их атаковали из засады. Конечно, наемники были достаточно опытными солдатами и нападение их не слишком ошеломило. Подавшись назад под первым натиском, они почти сразу же сгрудились в какое-то подобие строя и принялись отбиваться. Однако тут же выяснилось, что они стоят в воде. С берега их спихнули. Ингви и Керт вовсе не стремились гнать их дальше — достаточно было того, что людей Рориха вышибли с берега обратно на косу, где им в спину тут же уперлись воины других отрядов, которые бросились к берегу, чтобы выстроиться и прикрыться щитами от стрел, что обрушивали на них лучники Керта Серого. Оказавшись под обстрелом и не имея возможности ответить или хотя бы защититься, наемники дрогнули, тем более, что среди них метались совершенно ошалевшие матросы с подожженных барок… А стрелы — горящие и обычные — продолжали падать размеренно и ровно, усиливая начавшуюся панику. Отряды нескольких капитанов смешались на косе в кучу-малу. Солдаты не слышали команд своих офицеров, никто толком не понимал, что происходит. Сзади наемников теснили те, кто пятился от жара пылающих судов, спереди был отряд Рориха, не имевший возможности выбраться обратно на берег. Кого-то в сумятице выпихнули с мелкого места — и солдаты в доспехах барахтались в мутной воде, взывая о помощи. Все что-то орали, лучники не имели возможности натянуть лук, чтобы ответить выстрелами, охваченные паникой моряки старались затесаться в середину, поскольку у них не было доспехов, а стрелы продолжали сыпаться и сыпаться… Вокруг с треском и хрустом горел тростник, чадя и рассыпая искры… Над заливом повисло багровое зарево, а дым и копоть легкий ветерок нес в сторону озера…

Ленотцы, остававшиеся на кораблях вдали от косы, не могли понять, что происходит. Они видели зарево, слышали крики, бриз нес в их сторону густой дым и клочья сажи — но за дымом разобрать что-либо было невозможно. Затем сквозь дым стало различимо высоко поднимающееся пламя — пожар на барках разгорелся… Две дюжины судов сгрудились на воде в нескольких сотнях метров от пылающих кораблей и легли в дрейф…

— Ну как, капитан? — окликнул Керта Серого Ингви, как только удалось отбросить противника в воду, — неплохо получилось, а?

— Пока неплохо, — угрюмо буркнул тот в ответ, — да только сейчас эти парни поймут, что у них есть единственная возможность спастись — это быстро разделаться с нами.

Словно расслышав слова Керта, солдаты Рориха плотной массой бросились к берегу, подбадривая себя хриплыми воплями…

* * *

Поначалу все шло просто замечательно — эти парни, стоявшие по колено в воде, пытались отбросить нас от кромки берега. А мы шутя справлялись с ними. Система была отработана — слева от меня дрался Кендаг, справа — Керт. Обычно это место предоставлялось Фильке, но сегодня эльф выполнял особое задание. Я немного волновался, как справится Керт — но он был отличным бойцом и почти мгновенно приспособился к моей манере ведения боя. Насколько он был склочным и противным в общении — настолько же гибким и внимательным оказался в схватке. Тут же признав мое превосходство (едва только ему представилась возможность оценить мощь ударов, наносимых Черной Молнией), он старательно прикрывал меня во время замахов и сторонился, давая мне возможность наносить широкие удары. И я не подкачал — пару раз мне даже удалось сшибить по двое солдат зараз. Они, понятное дело, пытались парировать удары, закрываться щитами — но справиться с моим заколдованным мечом им было не под силу. Они валились, как сбитые кегли, обратно в грязь, из которой пытались выбраться на берег. А я просто сгонял их обратно в воду. Вернее, в болото, потому что они, топчась на мелководье, сбили ил, песок и стебли камыша в единую вязкую массу, исключительно мерзкую на вид. При такой тактике убитых среди неприятелей было мало, но я и не добивался этого — мне просто нужно было держать их в воде. А потом где-то в заливе поднялось высокое пламя — Филька перестарался. Я-то велел ему всего лишь пугануть корабельщиков — чтобы больше не подвозили подкреплений к нашему берегу. А теперь, когда корабли пылают и блокируют оконечность косы — у тех, кто на берегу, нет возможности отступить и они будут драться ожесточенно.

Ладно, пока что мы справляемся… И в этот момент на меня с ревом налетел огромный детина в тяжелых латах, на которых отсветы пламени сверкали причудливыми бликами. Едва я успел заметить, сколь богато украшены латы этого дяди, как мне пришлось думать о собственной безопасности — до того мощным оказался его напор. Если раньше я просто махал Черной Молнией вправо-влево, то теперь мне пришлось даже отступить на два шага, тщательно парируя удары здоровенного меча толстяка. Мне показалось, что на его оружии я замечаю следы какой-то волшбы… И тут — впервые на моей памяти — сплоховал Кендаг. Я совершенно не следил за своим левым флангом, полагаясь на мастерство лорда. Но в этот раз он почему-то не справился и какой-то лох достал меня копьем. Я, естественно, был в кольчуге, которой на скорую руку добавил прочности магией — но внезапный удар свалил меня с ног. Упал я, наверное, очень некрасиво, да еще и немного проехался по песку на спине. Здоровяк, к счастью, не успел вовремя сообразить, что произошло (упал-то я не от его удара) и чуть-чуть промедлил. Я успел выставить левую руку с перстнем, «заряженным» заранее — и хлестнуть противника струей пламени. Тот замер еще на миг, инстинктивно выбросив вперед руки и заслоняя лицо…

И тут Ннаонна, которой я как обычно велел прикрывать мой тыл, с леденящим кровь визгом перепрыгнула через меня и набросилась на детину в дорогих латах. Тот не успел толком опомниться и проморгаться после ослепительной вспышки с моего перстня, как на него обрушился град ударов. Меч Ннаонны как минимум дважды успел найти брешь в его латах, пока он начал все же защищаться. Лезвие его оружия раз за разом с шорохом прорезало воздух, но встречало лишь пустоту — вампиресса всякий раз успевала отскочить в сторону. Между тем схватка кипела и вокруг. Я торопливо поднялся и попытался прийти Ннаонне на помощь — но не смог протиснуться сквозь первый ряд сражающихся бойцов. Впрочем, моя воспитанница в помощи не нуждалась. Она скакала и вертелась перед здоровенным противником, размахивая мечом, причем даже по-моему успела «наградить» несколькими ударами и соратников толстяка, бившихся рядом с ним. А сам детина в красивых латах двигался все медленнее — начала сказываться потеря крови, которая уже вовсю струилась из его ран. Ннаонна достала его в левую руку, так что теперь ему приходилось держать тяжелый меч одной лишь правой. Это тоже замедляло его движения. Я успел заметить за спиной детины крошечную фигурку, от которой исходили вполне заметные магические эманации. Колдун! И этот плюгавенький колдун явно затеял что-то против моей вампирессы — окружающая его колдовская аура (впрочем, совершенно незаметная не-магу) приобрела определенную сосредоточенность… направленность… Нет, я не могу описать это словами… Словом, я понял, что Ннаонна в опасности и быстро рявкнул формулу «авенорэта», нейтрализующего действие вражеского заклинания. Повлияло это как-то на исход боя или нет — не знаю… Во всяком случае, едва я успел договорить и увидел, как странно дернулось лицо вражеского чародея (он-то конечно заметил) — меч вампирессы вонзился в горло здоровяка… Тут же — как по команде — рядом рухнули оба дравшихся рядом солдата. Керт и Кендаг справились одинаково быстро. Воспользовавшись секундной паузой, я снова протиснулся вперед, оттерев Керта. Враги попятились — а плюгавого колдунишку как ветром сдуло…

* * *

Принц Алекиан хмуро уставился на дохлое животное, шевеля губами. Затем наконец выдавил:

— Н-ну?..

Коклос кивнул и обернулся к дверям. Затеянному им спектаклю пора было продолжиться. В дверях появился капитан ок-Керис. Следом за ним в зал вошли двое оруженосцев, волоча под руки бесчувственное тело мастера Лонойка.

— Эй-эй-эй! — возмущенно застрекотал шут, — он же должен был быть живым!..

— Успел принять яд, — спокойно пояснил офицер, — мои оруженосцы схватили его за руки, ибо я предвидел нечто в этом роде. Но мерзавец был еще хитрее — комочек отравы висел у него на шее. На бечевке. Наверное та же самая пакость, от которой издох пес.

— Это очень скверно, — протянул Полгнома, — теперь не у кого узнать о таинственном мастере Койле и стоящих за ним больших персонах…

— Коклос, я все еще жду объяснений, — заявил Алекиан.

Все прочие гости хранили молчание, но и они несомненно ожидали пространного рассказа, который им все пояснит.

— Да что тут говорить, — махнул ручкой Коклос, — все же ясно. Лонойка наняли отравить тебя, братец. Но я…

Тут карлик напыжился, привстал на цыпочки и принял самую что ни на есть гордую позу.

— Я, милый братец, как всегда начеку. Я выследил злодеев, я видел, кто принес во дворец отраву. Я велел капитану схватить Лонойка… Капитан…

— Я, ваше высочество, — расправил усы гвардеец, — получив уведомление… То есть распоряжение мастера Полгнома, тут же отправился с несколькими верными людьми перехватить повара, когда тот наладится бежать из дворца. Вот… Пятнадцать империалов золотом было при нем… Да…

С этими словами бравый воин приблизился и положил на стол, рядом с отравленным пирогом, глухо звякнувший мешочек. И исподтишка взглянул на шута — очень внимательно и многозначительно. Конечно десять империалов капитан присвоил, как плату за участие в разыгранном карликом спектакле. А Коклос с запозданием понял, что смерть отравителя Лонойка скорее всего не была досадной промашкой гвардейцев — капитан «прикрывал тылы», как любил выражаться его предшественник, сэр Брудо ок-Икерн.

— Я… гм… — продолжил тем временем гвардеец, — гм… виноват, конечно… Следовало схватить повара живым и вытрясти из него подробности о заговоре… Но мои люди уже перекрыли ворота и по всем постоялым дворам ищут таинственного мастера Койла по приметам. Мастер Коклос хорошо описал негодяя.

«Никого они не найдут, — подумал шут, — а если найдут — так скорее всего прикончат. Единственное, чего я не учел, так это рвение, с которым капитан станет скрывать свою добычу… Тут и мне будет нужно поостеречься — как бы он не собрался позаботиться и обо мне…» Вслух же карлик произнес:

— Как видишь, братец, ты был на волосок от лютой смерти. И лишь мое мужество, мое самообладание и моя отвага… И моя доблесть спасли тебя! Ах да, еще моя мудрость, моя проницательность, моя внимательность, моя ловкость… Видите ли, ваше величество, — шут обернулся к королю Ройнрику Тогерскому, — мой сеньор, герцог Гонзорский, он же ровно дитя малое. Не хмурься, братец. И если бы не я… Ведь постоянно же… Не хмурься, говорю, братец — ты ведь сегодня словно заново родился! Да, ваше величество… Ровно дитя! Я его спасаю… Да, я еще забыл о моей стойкости, моей выдержке, моей скромности (я ведь скромный герой!)… я от него беды отвожу — а награды где? Ровно дитя!

Коклос подбоченился и с гордостью обвел взглядом гостей. Алекиан все еще молча глядел исподлобья. Затем наконец изрек:

— Коклос…

— Милый Коклос, — встала рядом с мужем герцогиня Санелана, — подойди.

Крошечный шут, надувая щеки и нарочито печатая шаг, медленно обогнул длинный стол и приблизился к чете хозяев. И тут… герцогиня опустилась перед шутом на колени и, обняв его, крепко поцеловала в губы.

— Милый Коклос, — торжественно произнесла Санелана, — прости нас с Алекианом, если мы мало ценили твое мужество, твое самообладание и отвагу, твою доблесть, мудрость, проницательность, внимательность, ловкость, стойкость…

— Еще выдержка и скромность, — напомнил Коклос, — ну и я забыл упомянуть о моем добросердечии… Ибо не кто иной, как я, сделал возможным ваш брак с братцем, ваша светлость!

— К тому же у тебя хорошая память, — буркнул герцог Гонзорский.

— Сегодня, милый Коклос, — проворковала, Санелана, жмурясь и поднимаясь с колен, — тебе сойдут с рук любые выходки. И это даже хорошо, что ты напомнил о своих заслугах. И отныне, что до твоих качеств, у меня тоже будет хорошая память — обещаю.

Эти слова герцогиня сопроводила какой-то странной улыбкой. «А не перегнул ли я палку?» — забеспокоился шут. Впрочем, было уже поздно — ведь так?

 

ГЛАВА 28

Всему хорошему рано или поздно приходит конец — у лучников Керта истощился запас стрел. Мало-помалу они начали прекращать стрельбу и — один за другим — попрятав луки, потянулись туда, где замерли друг против друга их товарищи и авангард ленотских наемников.

Солдаты Керта и Ингви стояли, сбившись в плотный строй у того места, где коса выходила к берегу. Метрах в двадцати от них, в воде и грязи, среди чадящих обугленных стеблей копошились перепачканные люди из отряда Рориха и их союзники… Сам капитан Рорих бесформенной глыбой распростерся у берега, на который так и не смог вывести свой отряд. После его гибели схватка угасла. Наемники Ленотского принца не боялись нападения с берега — ведь ясно было, что с суши в грязь лезть никому неохота. Поэтому они спокойно совершали какие-то передвижения. Те, у кого были большие щиты, выстривались цепочками, чтобы защитить товарищей от обстрела с берега, несколько человек в свою очередь достали луки и даже выпустили пару стрел — без всякого успеха, ибо берег был погружен во тьму. Раненных бойцов из отряда Рориха отправили назад, их сменили солдаты других отрядов. Ну и конечно вражеские капитаны сейчас совещались, пытаясь отыскать выход из ловушки…

На востоке верхушки дюн уже слегка проступили на фоне начавшего сереть неба — до рассвета оставалось немного, десантные барки догорали… Ингви снова спросил:

— Ну как, капитан? У нас все еще неплохо получается?

— Да… Пока держимся, — отозвался Керт, затем кивнул в сторону солдат противника, которые все время передвигались, брякая металлом в полумраке, — они ждут, пока у моих людей выйдут все стрелы. А сами тем временем перестраиваются. Меняются местами. Тех, кто уже дрался, сменят лучшие бойцы из всех отрядов.

Сзади протолкался Филька:

— Эй, капитан, как тебе мой фейерверк?

— Дурак, — отозвался Ингви, — я тебе что велел?

— А что? — не смутился эльф, — я их здорово пуганул, разве не так?

— «Пуганул?» Да они теперь не смогут отсюда убраться! Ты им отрезал путь к отходу и они станут драться насмерть! Теперь-то все и начнется по-настоящему…

— Да… — промямлил Кендаг.

На более серьезные комментарии смелости у лорда не хватило. Он сознавал, что провинился, пропустив предназначенный демону удар. Зато Ннаонна поглядывала вокруг с гордостью и вызовом. Уж сегодня-то она проявила себя во всей красе! Сегодня она показала, на что способна! Даже Ингви теперь не гнал ее из первого ряда…

Филька подумал немного и объявил:

— Ничего, так даже лучше! Пусть сунутся — мы им покажем!

— Покажем, — процедил сквозь зубы Ингви, — пошел прочь… У меня уже твои шуточки знаешь где?..

— Но-но, — эльф гордо надулся, — ты полегче… И не пойду я никуда. С вами стану вместе. Если вы боитесь, так я — совсем не боюсь.

— А я сказал «пошел»! — чуть повысил голос демон, — отойди в сторонку и с луком будь наготове. На большом расстоянии от тебя и пользы больше. По крайней мере, вреда меньше… Да и переносить тебя тоже легче, когда ты… на расстоянии. Так что пошел! Не то гляди у меня!..

— Чего «гляди»?

— Я знаю такое заклятие, которое сделает тебя неспособным смеяться.

— Да ну тебя… — пробурчал эльф, однако послушно удалился.

Капитан Керт, выслушавший перепалку с совершенно непроницаемым лицом, заявил:

— По-моему они заканчивают перестраиваться. Так что совсем скоро мы узнаем, чем они собирались нас удивить.

— Удивить?

— У них что-то обязательно есть в запасе. Рорих Красный Плащ в рукопашной был очень неплох — так что теперь они, — капитан кивнул в сторону врагов, — знают, что просто хороших бойцов против нас — мало. Они готовят что-то особенное…

— Ладно, поглядим. А ты, капитан Керт, вроде успокоился насчет моих колдовских способностей?

— Ты дерешься мечом… Хотя и меч у тебя странный…

— Меч заколдован.

— Да… Небось тебе нравится, колдун, чувствовать себя выше простых людишек, а? Нравится играть чужими судьбами и жизнями? — Наемник вновь начал закипать. — Жизнями маленьких человечков…

— Послушай, Керт, у меня есть талант — так что ж мне, не пользоваться им? Если бы я был просто силен — так что ж мне, драться только одной левой рукой? Чтобы все было по честному?

— Не знаю, но… Эй, они, кажется, начинают… Потом договорим, колдун — если выживем… Они начинают!..

* * *

Эти ребята в воде прекратили возню и пошли на нас. Надвигались они не спеша (наверное, спешить по колено в воде вообще трудно), первый ряд составляли крупные парни, сомкнувшие щиты и взявшие копья наперевес. Похоже было, что они просто собираются оттеснить нас от кромки берега и вытолкать на сушу. Логично. Во-первых, они наконец-то выберутся из болота, а во-вторых — смогут реализовать численный перевес. Ведь пока они на косе — в драке могут участвовать от силы по десятку человек с каждой стороны. А их все еще сотни полторы, если не больше — против примерно девяноста наших бойцов…

Итак, они двинулись на нас плотными рядами, так что задние подпирали и подталкивали передних. Мы не бросились им навстречу, да у нас и копий не осталось, чтобы упереться. У кого имелись — успели переломать в первой схватке. Поэтому дождавшись, пока копейщики подойдут вплотную, мы — стоящие в первом ряду — постарались их обезвредить. Я, естественно не следил за Кертом, Ннаонной (эх, черт, не подумал прогнать ее в тыл) и прочими. Каждый выкручивался как мог. Я не мудрил — пустил своему визави струю пламени в лицо и, пока он инстинктивно дергал щитом, просто срубил наконечник пики — так далеко от себя, насколько достал. Не сговариваясь, мои соседи избрали ту же тактику. Вот только заколдованных мечей и карманного пламени у них не было. Впрочем, так или иначе справились все. Керт тоже отрубил кусок копья, Кендаг своего противника поразил метательным ножом… Задержка вышла лишь у вампирессы — ей просто не хватило силенок, а может у «ее» копейщика было более прочное древко. Во всяком случае, когда я взглянул в ее сторону, она вилась и плясала перед стальным жалом пики, осыпая противника ударами. А тот не мог двинуться с места, поскольку его соседи по шеренге уже были обезоружены и остановились. Вдруг прозвучала какая-то команда — и весь их строй отступил на пару шагов. Солдаты повернули щиты боком — чтобы занимали меньше места по фронту — и два первых ряда их поменялись местами. Новая шеренга сомкнула щиты и выставила пики, которые до этого держала вертикально.

Они снова пошли на нас. Вторая серия? Всего лишь?.. Мы опять слегка разомкнули строй (чтобы не ограничивать друг друга в замахе) и приготовились вновь рубить древки. Видимо, этого они и добивались.

Солдаты в воде совершили быстрый маневр, каждый второй юркнул за спину соседа — а в открывшиеся среди щитоносцев проходы на нас ринулись, ревя и размахивая оружием, новые противники. Они мгновенно оказались перед нами (мы не ждали такой стремительной атаки) и закипела схватка — уже на берегу, на сухом месте. У тех, кто напал на нас теперь, щитов не было. Они сражались оружием ближнего боя — мечами, палицами, топорами, какими-то экзотического вида железяками… Это наверняка были лучшие фехтовальщики из тех, кто нам противостоял. Против меня оказался необычайно верткий типчик с обоюдоострой секирой. Знал ли он о силе моего меча, или только догадывался — но во всяком случае он старательно не попадался мне под удар. Даже не парировал — старался уклоняться. Волей-неволей пришлось осторожничать и мне. Мы топтались друг против друга, финтили, демонстративно замахивались — и это нравилось мне все меньше. А вокруг кипела схватка… Справа от меня раздался зычный рев, крик боли, перекрывший шум боя. Внезапно мой противник замахнулся топориком, который перехватил правой рукой, а левой выхватил что-то из-за спины и швырнул мне под ноги. Я едва успел увернуться от каких-то веревок с грузиками, предназначенных, конечно, для опутывания ног — и в свою очередь воспользоваться своим секретным оружием. Мой янтарный шарик ударил ловкача точно в лоб — тот рухнул, не издав ни звука. Я развернулся вправо, отыскивая взглядом кричавшего — и увидел следующую картину. Капитан Керт пятился, странно согнувшись и скуля, а бросившиеся было прикрыть своего капитана солдаты пятились под напором какого-то здоровяка. Ненормально низкорослый, очень широкий детина в латах неуловимо быстро вертел неким тяжелым оружием и надвигался на них, уверенно тесня. Я успел заметить, как кто-то из парней попытался парировать удар богатыря — и был просто сметен мощным движением…

Возможно, этот боец и был тем самым, чем они собирались удивить нас… А коротышка шагал и шагал — вслед за ним, перестраиваясь клином, продвигались другие… Еще чуть-чуть — и они все выберутся на сушу. Думать было некогда — я бросился ему наперерез… и едва не повалился на спину, встретив Черной Молнией удар его палицы… Нет, не палицы — это был молот! Гном! Впрочем, ручаюсь — он тоже был удивлен, когда наши железяки в первый раз со скрежетом столкнулись в воздухе…

* * *

Мало-помалу Ингви и его соратников оттесняли от берега. За каждый шаг наемникам, запертым на косе, приходилось дорого платить — но они продвигались вперед. Каждый понимал, что единственная возможность спастись сегодня — выбраться из гиблого болота на твердый берег. Бойцы с обоих сторон были примерно равны и по силе, и по качеству оружия, поскольку в первый ряд и те, и другие выставили лучших. Поэтому единственным, кому удалось чуть-чуть продвинуться, был гном. Его нечеловеческая сила и отличные доспехи превозмогли все усилия обороняющихся — пока он не встретил Ингви. Черная Молния, усиленная магией, оказалась не слабее чудовищного оружия Огненного Горна. Однако и сам демон также был удивлен. Удивлен не только силой своего противника — ему встречались противники не слабее гнома — его поразило качество гномьих лат.

Ингви прекрасно понимал, что его простая кольчуга не спасет от прямого попадания тяжелого молота — разве что несколько смягчит удар. Поэтому он бился осмотрительно, очень аккуратно парируя выпады соперника и тщательно уклоняясь. Естественно, такая тактика заставляла его время от времени делать шаг назад — а гному, казалось, только того и надо было. Закованный в массивные латы кряжистый крепыш крепко стоял на ногах, размахивая тяжелым оружием — но едва лишь Ингви подавался назад, гном тут же делал шажок за ним. И больше не отступал. Соратники гнома, сдерживаемые везде вдоль берега, естественно продвигались за гномом, образуя клин за его широченной спиной. Поскольку Огненный Горн не позволял себе маневрировать так, как демон — ему и доставалось больше. Дважды Ингви удавалось нанести удар по корпусу своего противника, один раз Кендаг, свалив своего противника, успел поднырнуть под молот и рубануть гнома по ноге — безрезультатно. Латы Огненного Горна выдержали. Ингви заволновался. Он испробовал несколько финтов, которым его когда-то обучили Кендаг и Филька. И вновь — Черная Молния оставляла на латах гнома лишь вмятины и небольшие зарубки, а тот упрямо не обращал внимания на пропущенные удары и при малейшей возможности продвигался вперед, ведя за собой соратников…

Ингви прибег к испытанному средству — выбрав удачный момент, пустил в лицо гному струю пламени. Гном не отреагировал. Очевидно, забрало его шлема, выполненное в виде стилизованной маски, хорошо защищало хозяина, а может, гном, привыкший стоять у кузнечного огня, был менее восприимчив к жару. Во всяком случае, Ингви несколько растерялся. Все еще не веря до конца в неудачу своего маневра, он попытался повторить, но, очевидно, запас маны в его амулете был исчепан — струйка огня вышла жалкой. Тогда демон выругался и принялся работать мечом насколько смог мощно, старательно парируя удары гнома. Тот не отставал. Прошло еще несколько минут — соперники соревновались в силе без каких-либо результатов. Ингви уже начал выдыхаться и с запозданием сообразил, что он играет на руку своему сопернику, поскольку избрал его тактику. Будь он посвежее — обязательно придумал бы какой-нибудь магический подвох для противника, но сейчас… Демон понял, что ничего уже не сможет — его силы были на исходе, а мана в перстне-амулете иссякла… Он отступил еще на шаг…

Вдруг — клац! — что-то звонко щелкнуло на шлеме гнома. Тот замер на миг. Ингви, не успев сообразить, что происходит, тоже притормозил и не воспользовался замешательством Огненного Горна.

Клац! — теперь Ингви успел заметить, как в забрало гномьего шлема ткнулась длинная стрела. И разлетелась на куски — настолько мощным был выстрел. Теперь демон не сплоховал — качнувшись всем корпусом вперед, он шарахнул Черной Молнией прямо по носу стальной маски. И вернул один шаг. Гном отступил — впервые! — отпихнув кого-то. Солдаты, которые были уверены, что гном не подастся назад, шли за его широченной спиной почти вплотную, опасаясь лишь замахов молота. Теперь они так торопливо отшатнулись назад, что даже кого-то сбили с ног.

Ингви, окрыленный своим успехом, из последних сил завертел Черной Молнией, молотя гнома, который теперь уже сам несколько опешил под таким натиском. Впрочем, защищался он достаточно хладнокровно.

Клац! — снова стрела ударила в стальную личину. И Ингви на этот раз нанес еще более удачный удар. Огненный Горн, немного дезориентированный выстрелом, торопливо махнул молотом — и ошибся. С черным лезвием встретилось не металлическое древко молота, а рука в стальной перчатке, сжимающая молот. Ингви, почувствовав, как под его мечом что-то с хрустом и скрежетом подалось, торжествующе взвыл, возвращая меч и назад и тем же плавным движением занося его для следующего удара. Ответом его воплю послужил оглушительный низкий рев. Гном опустил молот, удерживаемый теперь одной рукой и уставился на отсеченную половину ладони, на алую струйку, рванувшуюся из-под разрубленных лат… И тут Огненный Горн ринулся вперед.

 

ГЛАВА 29

Все так же оглушительно ревя и вращая над головой молот, тяжко топая закованными в железо ножищами, гном понесся на своего противника. Ингви, даже не пытаясь сдержать этот громыхающий железный вихрь, каким-то неимоверным движением скользнул вбок, почти присев на песок — гном пролетел мимо. Тут же демон вскочил навстречу солдатам, которые пытались превратить рывок Огненного Горна в общий натиск. Несколькими ударами Черной Молнии он остановил противников, слыша за спиной неумолкающий (хотя и приглушенный теперь) рев и гулкие удары по металлу. Улучив секунду, он быстро бросил взгляд за спину. Гнома сбили с ног и теперь молотили по его латам кто чем мог. Тот ползал и ворочался лежа на спине, силясь дотянуться невредимой правой рукой до своего молота, который выронил при падении…

В тылу у нападавших кто-то зычно заорал новую команду. Воины, следовавшие за Огненным Горном, проворно поменялись местами с теми, кто ждал своей очереди за их спинами. Ингви и его соседи по строю, получив несколько секунд передышки, перевели дыхание — схватка должна была начаться с новой силой. А враги, уже отбившие несколько метров пляжа, выставили против них новых бойцов — свежих и с незатупленным оружием. Теоретически можно было попытаться также сменить первый ряд, но противник готовил свой маневр заранее, а без этого — был риск потерять строй и не удержать позиции… Словом, предстояла новая — не менее трудная — схватка…

В этот момент позади обороняющихся — за гребнем цепочки дюн — послышалось пение рожков. Отец Брак — Ингви с удивлением обнаружил, что рядом с Кендагом в первом ряду стоит бравый монах — пояснил:

— Я слышу боевые горны. Несомненно это граф Врених с кавалерией!

— А он откуда здесь взялся? — осведомился Ингви.

— Я вызвал. Послал одного из братьев за подмогой, когда стало ясно, что битва начнется в эту ночь.

— Быстро же…

Ингви хотел было сказать, что гонец обернулся быстро, да и граф оказался легок на подъем, но только теперь заметил, что ночь закончилась. Гребни дюн уже отчетливо выделялись на фоне посветлевшего, даже слегка порозовевшего неба… Теперь на дюнах маячили высокие силуэты всадников, держащих вертикально поднятые копья. Наемники на косе, приготовившиеся было атаковать, остановились. Их положение стало безнадежным. Даже если им удастся разделаться с отрядами Ингви и Керта, удастся выйти на берег — конница их растопчет. Нескольких десятков всадников, приведенных местными гевскими сеньорами по призыву графа, вполне было достаточно, чтобы мгновенно разметать уставших и продрогших (за ночь стояния в воде) солдат. Тем не менее они вновь сплотили ряды и приготовились к отпору. Демон заметил, что стоящие в первом ряду прячут мечи в ножны, а из глубины строя им передают копья. Лучники отступили чуть назад и рассыпались, насколько позволяла глубина и твердость дна — крайние на флангах забрели по пояс и даже глубже. Теперь уже они не обращали внимания на холод воды, не думали, что могут, скажем, простудиться — наемники готовились подороже продать свою жизнь. И если у них имеется крошечный шанс отбиться — они его используют…

— Эй, парни! — Окликнул их один из людей Керта. — Может, подумаете о сдаче? Ваши-то, на кораблях которые… Бросили вас здесь, не вернутся за вами-то…

В первый ряд окруженных на косе наемников протолкался человек в отличных, хотя и заляпанных грязью, доспехах. Оглядев противников, таких же усталых и грязных, он из-под глухого шлема прохрипел:

— Я Порпиль. Кто может принять мой меч?

— Здесь Керт Серый, — раздалось за спиной Ингви.

Демон посторонился, давая дорогу капитану. Тот выступил вперед, морщась и баюкая правую руку, к которой были примотаны какие-то палки. Серый заработал перелом, всего лишь попытавшись парировать удар гномьего молота.

— Постойте-ка, — заявил отец Брак, — я здесь главнее всех. Говорить следует со мной!

— Кто? — коротко бросил капитан Порпиль. На монахе не было его форменного белого плаща — он снял его перед боем по требованию наемников.

— Отец Брак, викарий при его священстве епископе Гевском и…

— Поп? — сморщился наемник, — нет. Мы будем драться.

Тем временем всадники на гребне холма осмотрелись и осторожно пустили коней шагом вниз. Если что-то требовалось сделать — то решать нужно было немедленно. Ингви тронул Керта за левую, здоровую, руку:

— Капитан, почему они не хотят сдаваться попу? — быстро спросил он, не обращая внимания на то, как скривилось лицо отца Брака.

— Сдаваться попу? — обернулся капитан, — ты чего, колдун? Попы их в лучшем случае продадут в Энмар. А скорее — перебьют каким-нибудь богоугодным способом. Верно, викарий? Нет, хорошему солдату лучше сдохнуть от копья или меча, чем от рук поповских палачей.

— Ага, — кивнул Ингви.

Затем он быстро шагнул к отцу Браку и прошептав в ладонь несколько слов, слегка хлопнул монаха по щеке. Тот, не успев удивиться или возмутиться, осел на песок. Кивнув на распростертое тело монаха, Ингви объявил:

— Отважный отец Брак проявил этой ночью чудеса храбрости и так устал, что даже лишился чувств от утомления. Капитан Керт, вести переговоры придется тебе. Если что — можешь рассчитывать на мою поддержку.

* * *

Всадники не спеша приблизились шагом к наемникам.

— Кто здесь главный? С кем можно говорить? — надменно осведомился один из них, невысокий воин в тяжелых латах.

— Я капитан Керт Серый. Из тех, кто держит руку епископа — главный я… — капитан помолчал, а затем добавил, — я и вот этот сержант Воробей. Позвольте, сэр, узнать ваше имя и титул?

— Граф Врених Пронтминский… — всадник поднял забрало. — А те, в воде — ленотцы?

— Нет, ваша светлость. Враги все перебиты. Это возвращаются наши люди…

Граф недовольно оглядел поле битвы из-под забрала. Расстановка солдат и их вид говорил о том, что капитан лжет, но… Несомненно, граф хорошо знал, что такое солидарность наемников из Ренприста. Эти солдаты, только что ожесточенно дравшиеся друг с другом, дравшиеся насмерть — теперь будут заодно в том, что касается судьбы кого-то из них. Они готовы объединиться против всякого, кто окажется врагом любому из их среды. Естественно, такой оборот графу был не выгоден. Он-то примчался сюда, взяв своих людей и окрестных рыцарей, присоединившихся к нему заранее, именно в расчете на добычу после победы. Теперь же, поскольку наемник утверждает, что управился сам — графу ничего не достанется. Тут уж ничего не поделаешь, Гангмар возьми.

Ничего, решил граф, уж как-нибудь этот ущерб будет возмещен. Если епископ откажется вознаградить своих соседей, которые пришли ему на помощь, то всегда ведь можно устроить набег на кого-нибудь. Благо, окрестные сеньоры уже присоединились к нему и тоже не захотят расходиться с пустыми руками! Вот всем бы вместе… Собственно говоря, самой удобной мишенью для набега… являются все те же владения епископа Гевского! Тем более, что можно попробовать свалить вину на ленотцев…

Приняв это мудрое решение, граф бросил командирам наемников несколько слов, которые могли сойти за поздравление с победой — и повернул коня:

— За мной, господа… Здесь нам нечего делать, а я приглашаю вас ко мне в Пронтмин на завтрак. Нам есть о чем побеседовать…

Кавалеристы не торопясь пустили лошадей шагом, устремляясь вслед за своим предводителем…

Дождавшись, пока кавалеристы исчезли за дюнами, наемники, на ходу пряча оружие, все вместе гурьбой двинулись на берег. Они не смешивались — те, что сражались за принца — и те, что сражались за епископа, однако враждебности в их поведении больше не было.

— Что делать будем, Керт? — осведомился капитан Порпиль, стягивая шлем. По плечам его тут же рассыпались густые рыжие локоны.

— А что делать? — Керт пожал плечами и тут же поморщился, жест отдался болью в сломанной руке, — условия тебе известны. Условия обычные… Не возражаешь, колдун?

— Откровенно говоря, я не знаю, что такое «обычные условия», — отозвался Ингви, — но все равно не возражаю. Ты решил — так и будет. Ведь тебе ж потом отвечать — ты графа обманул.

— А ты попа утихомирил, — раздвинул в улыбке бледные губы Керт Серый, — так что тебе отвечать скорее.

— А что мне, — Ингви равнодушно пожал плечами, — он проспит до завтра. А когда проснется — так ничего и не вспомнит.

Порпиль следил за их диалогом улыбаясь и переводя веселый взгляд с одного на другого. Потом пояснил:

— Обычные условия, мастер Воробей, таковы. Я брошен своим работодателем на произвол судьбы — и теперь свободен от клятвы. Ведь меня все равно что предали. А Керт и ты меня прикрываете от графа. За это я служу вместе с вами. Бесплатно служу — отрабатываю спасение как бы. Ну и вам от меня дары причитаются. Это само собой. Так что спасибо вам, мастера — а уж за мной не заржавеет.

— Точно, — подтвердил Керт, — слово Порпиля Рыжего крепче гранита. А парней из ленотских отрядов мы возьмем под свою руку. Я, к примеру, Порпиля с его людьми, а ты — отряд бедняги Рориха и… кто там еще с вами, Порпиль?

— Был еще Норк со своими и одиночек сколько-то… У меня есть список… Норк убит стрелой. Да разберемся!

— Да, — кивнул демон, — я понял. Однако уже светает… Как быстро ночь пролетела… Ладно, пожалуй стоит взглянуть на раненых, может, кому магическая помощь нужна срочно…

Ингви побрел туда, где расположились раненые и с ними — те из наемников, кто что-то понимал во врачевании. За спиной он услышал голоса:

— А я-то удивлялся, что ты с колдуном — вроде ладишь, а, Керт?

— Да… Он ничего, колдун-то этот… Нормальный парень… для колдуна — нормальный.

Ингви ухмыльнулся.

* * *

Турнир шел уже шестой день. Маршал безнадежно охрип, глашатай, сопровождавший его, был не то восьмым, не то девятым с начала боев… Толпа за барьером и на трибунах тоже подустала выражать эмоции гвалтом и криком — теперь вопили только те, кто был связан с очередным участником какими-либо узами, или же в том случае, если на ристалище выходила признанная знаменитость. Еще лучше — две знаменитости. Вместе с тем темп поединков существенно упал. Теперь, когда выясняли отношения только опытные мастера конного боя, часто им требовалось съехаться по несколько раз, пока определялся победитель…

Рыцарь Метриен пока что бился успешно. То ли действительно он был настолько силен, то ли противники ему попадались такие… Но почти все схватки великан заканчивал с первого раза. Такое геройское поведение на поле чести, естественно, не осталось без внимания зрителей. Сэра Метриена уже узнавали и приветствовал, едва его имя возвещалось глашатаем.

Велиуин никак не показывал, что знаком с этим новым фаворитом турнира. У него с рыцарем было условлено, что без нужды маг не станет вмешиваться. Если же рыцарю покажется, что предстоящий поединок для него по какой-либо причине опасен — он подаст условный знак и может рассчитывать на поддержку со стороны мага. Так что Велиуин не показывался среди дворян — участников турнира, сидел себе молча рядом с придворным магом покойного Игрина и вежливо кивал в ответ на любое слово старика. Единственное, что хоть немного интересовало юного Изумруда — так это порядок жеребьевки. Когда после завершения очередного круга боев старички из коллегии собирались бросать жребий и определять, кто с кем встретится назавтра — маг был тут как тут. Смотрел сонными спокойными глазками, иногда просил разъяснений, вежливо благодарил, таковые разъяснения получая — словом был отменно обходителен… И никогда не лез туда, где ему было не место, как говорится… А сэр Метриен лихо опрокидывал в пыль арены одного слабого противника за другим — и толпа из последних сил сбрасывала апатию и рукоплескала герою, благодарная ему хотя бы за то, что он справляется быстро. В отличие от большинства соперников, раз за разом без толку ломающих пики…

И к вечеру шестого дня боев осталось лишь шестнадцать участников — и среди них ни одного, кого бы Велиуин (дилетант в благородных забавах) смог бы счесть заведомо слабым противником… Ему необходимо было встретиться с «партнером».

Тайная встреча состоялась в шатре сэра Метриена. Рыцарь был в самом радужном расположении духа:

— Отличная работа, мастер, просто отличная! Все идет великолепно.

— Да, но я теперь в затруднении… Не могу решить, кто должен быть… следующим. По-моему слабых противников для вас, сэр, не осталось… А вмешаться я могу лишь один раз — я имею в виду решительно вмешаться.

— Ничего, мастер Изумруд. Кое-что еще можно оставить мне. Моим первым противником завтра должен стать сэр ок-Лин. В поединке с ним я уверен в себе. Дальше — ок-Нилли, если он пробьется, и ок-Рагинт. Но ок-Рагинт — только если он не сменит коня. Видите ли, мастер, он отличный воин, но его подведет конь. Словом, если конь будет пегий — не тревожьтесь! А далее — все в руках Гилфинговых… и немножко в наших.

Следующий день принес молодому магу ужасные мучения. Естественно, он был спокоен — внешне. Но содрогался внутри перед каждым поединком с участием сэра Метриена. Однако тот был великолепен — его пика разила точно и мощно, а соперники не могли его даже пошевелить. В этот день гигант превзошел себя! Уже раздавались крики, что, дескать, ему стоит спешиться и продемонстрировать, что его латы не привинчены к седлу — это, конечно было не всерьез, а скорее демонстрировало симпатии зрителей… Впрочем, не менее тепло встречали трибуны и появление другого признанного героя ристалищ, сэра Перка ок-Перка. И вот, наконец, два этих рыцаря остались одни на арене…

Толпа встретила финалистов оглушительным ревом — еще бы, она приветствовала своего короля. Кто бы из двоих не выиграл этот бой — его величество уже перед ними. Все зрители, сколько их было, затаив дыхание следили за полем, ловили каждый жест, когда рыцари разъезжались по сторонам арены, когда они медленно склоняли пики, когда пригибались слегка вперед — к закованным в сталь конским шеям, ожидая сигнала…

Молодой маг согнулся, шепча что-то себе в рукав и боясь поднять глаза. Впрочем, его опасения были излишни — взгляды всех, до единого, зрителей были прикованы к арене. А там, внизу, два великолепных воина неслись навстречу друг другу, склонив копья и блистая доспехами… За какое-то мгновение до того, как они должны были встретиться, рука рыцаря ок-Перка чуть дрогнула и он еле-еле заметно поколебался в седле. И тут же в его кирасу с грохотом ударила пика сэра Метриена. Ок-Перк запрокинулся назад, его копье, так и не найдя цели, вознеслось к небу — и с оглушительным грохотом, перекрывшим даже рев трибун, проигравший рухнул наземь. Зрители взревели с новой силой, а Велиуин перевел дух и украдкой взглянул на старого колдуна. Тот замер на своем сидении, устремив невидящий взгляд на арену. Из уголка кривящегося рта тянулась ниточка слюны. Изумруд еще раз вздохнул и оглянулся в поисках кого-нибудь, кого следовало позвать на помощь — ведь старичку Джеблю «вдруг внезапно стало плохо, должно быть он переволновался, следя за поединком…»

 

ГЛАВА 30

Дальше наша служба пошла своим чередом. Отец Брак и впрямь очнулся на следующий день. Он, естественно, был смущен тем, что не помнит, как отрубился, хотя и старался не подавать виду. Держался монах настороженно, но пытался разыгрывать самоуверенность — мол, так и надо. Мы же все, старательно сдерживая ухмылки, объясняли ему, что той ночью он бился как герой, что получил под занавес по голове от одного из противников — отсюда и частичная амнезия. Возможно, Брак что-то смутно помнил, возможно — однако он все же делал вид, что верит нашим рассказам. А что ему оставалось еще? То, что мы приняли в свои ряды Порпиля и прочих, ему, конечно, не понравилось — но, опять-таки, сильно возражать он не стал. Потому что понимал — возражать бесполезно. Да собственно говоря — ему это тоже было выгодно. Порпиль и остальные служили теперь нам, то есть по сути дела — гевскому епископу. Так что отец Брак остался не без выигрыша, хотя он бы предпочел казнить десяток-другой этих солдат…

— Это неправильно, — со вздохом молвил отец Брак, когда мы с Кертом отказались выдать ему пленных, — политика святой Церкви требует, чтобы любой, кто восстал против нее, получал самое суровое воздаяние. А значит пленных надлежит казнить — на страх прочим.

Ей-богу, я невольно поежился, припомнив, как совсем недавно «восставал против». Правда и бился я тогда тоже на стороне церкви… Более всего монах жалел о том, что не может заполучить в свои руки для казни гнома — «проклятого нелюдя». А гном остался жив. Он, конечно, потерял кусок ладони с тремя пальцами на левой руке и вообще был крепко помят. Его ведь колотили сразу не менее десятка человек — и спасли Огненного Горна только его фантастически прочные латы…

— Выдавать кого бы то ни было попам — отвратительно, — заявил мне Керт Серый после беседы с монахом, — однако гном… Если бы это были не попы — честное слово, отдал бы им гнома! Гномы — это такие гады… Ничуть не лучше колдунов. А уж когда гном — сам колдун, так это и вовсе самая распроклятая мерзость! Хуже них — разве что наши святоши. Клянусь когтями Гангмара!

Впрочем, после того ночного боя капитан более-менее стал со мной ладить. И я вскоре услышал от него (разоткровенничался капитан по пьяне — он частенько бывал навеселе) рассказ, объясняющий его странную ненависть к магам. В прошлом году он нанялся к какому-то сеньорчику из Фенадского пограничья. Целью их похода была шайка гномов, окопавшаяся с непонятной целью на ничейной земле в предгорьях. И вот, когда до лагеря «этих бородатых недомерков» оставалось пройти еще порядочный кусок — на солдат с неба стали валиться здоровенные камни. А они как раз шли узким ущельем — бежать было некуда…

— …Я струсил? — сам себя вопрошал Керт, когда повествовал об этом происшествии (надо заметить, что он был уже порядочно пьян, мы праздновали победу), — конечно, струсил! Конечно! Знаешь ли, Воробей, в тот миг я вдруг ощутил себя крошечным — малю-у-сеньким таким — человечком, игрушкой в руках какого-то гномьего мага… Ты ведь не знаешь, каково это. Мы — в ущелье, слева и справа высоченные отвесные скалы, а прямо с неба нам на головы один за другим летят огромные валуны… И от тебя же ничего больше не зависит, ты не можешь ничего сделать — только ждешь, в тебя ли угодит следующий камень, в твоего друга ли, или же его пронесет мимо… Только ждешь… Беспомощно ждешь…

Этот человек перенес шок, можно сказать стресс — теперь каждый день он заново переживал тот ужас, что испытал в ущелье под градом камней. Ему мог бы, наверное, помочь психотерапевт…

Кстати колдунов он винил уже совершенно напрасно. Гномы ведь не могут колдовать, это точно — насколько точно может быть хоть что-то в этом сумасшедшем мире, где правят сумасшедшие боги… Во всяком случае — и наука (с позволения сказать), и религия Мира в один голос твердят, что гномы, как и эльфы, не могут иметь магического дара. Эльфам его отсутствие компенсирует возможность напрямую взывать к Матери, а уж она творит для них чудеса, гномы же… гномы с Матерью не очень-то ладят. Теоретически они могли бы взывать к Отцу, ибо в них сильнее его начало (согласно религиозной концепции) — но он покинул Мир…. Следовательно, логика требует, чтобы у гномов тоже было в распоряжении нечто, компенсирующее отсутствие магического дара. Я пытался расспросить об этом Огненного Горна — но он меня, похоже, просто возненавидел и общаться не желал. Я ведь его покалечил — и из-за меня он попал в плен. Да, именно так — поскольку он был взят в бою, то на него условия договора с Порпилем не распространялись. Он должен был теперь нам с Кертом изрядную сумму. Словом, гном дулся и ни за что не желал обсуждать религиозные и научные аспекты жизни своего племени. Керту, который пытался выспросить у него о колдунах, он тоже ничего не сказал.

Лично я предположил, что какой-то дошлый гном изобрел катапульту — и бедняга Керт с отрядом имел несчастье оказаться мишенью на полигоне гномов-испытателей. Если гномы придумают еще и арбалет, «личное оружие», способное пробить тяжелые рыцарские латы — в военном деле произойдет революция…

Да, видимо это и есть ответ на мой вопрос. Я что хочу сказать — вот Керт, к примеру, попав под обстрел, даже не пытается найти естественное объяснение достижений гномов, он валит все на «колдунов». Типичный для людей Мира подход — все непонятное объясняется использованием магии. Эльфы тоже далеко не ушли — только вместо магии у них религия в чистом виде. А вот гномы — скептики и упрямцы — не верят ни религии, ни магии. Они развивают технику и науку. Это, по-моему, и есть то, что дано им взамен мистических способностей. И возможно, их подход — самый рациональный… Возможно…

* * *

Больше не было практически ничего интересного. Ленот уже не отважился на высадку, а отряды наемников, усиленные «бесплатными» людьми Порпиля надежно стерегли берега. Отец Брак так и не смог добиться от нас выдачи гнома Фирина, как тот сам себя именовал. Несколько раз настырный монах приступал то ко мне, то к Керту Серому с просьбами отдать ему гнома на расправу. Очень уж редкостной птицей, видимо, казался ему этот пленник — и он мечтал прославиться, расправившись с «врагом рода человеческого». Интересно, что бы он сказал, узнав, кто такой на самом деле «сержант Воробей». Словом, так или иначе — но гном ему не достался. Сам же «Фирин Огненный Горн» не проявил ни малейшей благодарности по отношению к нам. С одной стороны, гномы известны, как самый черствый и невежливый из народов Мира (впрочем сами они по отношению друг к другу практикуют чопорную обходительность), с другой — у него ведь были причины для такой грубости. Я его покалечил, а Керт и сам держался подчеркнуто неприязненно, он ведь также пострадал от руки Огненного Горна. К тому же все знали о ненависти капитана к гномам.

Но не подумайте, пожалуйста, что мы трое тяготились нашими отношениями — мы просто старались пореже встречаться.

А отец Брак, отчаявшись заполучить для расправы гнома, утешился тем, что ему достался Арпей, тот самый рыбак — агент ленотцев. Тут уж он был в своем праве — старик был сервом, то есть принадлежал епископу. Монах тщательно и с пристрастием допросил беднягу — и тот под пытками «выдал» еще четверых своих земляков, сообщив палачам, что они, мол, тоже лазутчики врага. Ничего не подозревавших рыбаков также схватили и пытали. Но эти не сознались — и их отпустили. Казалось бы странно? Но нет. Количество и изощренность пыток для разных категорий арестантов были строго регламентированы. У отца Брака имелся пухлый томик — сочинение кого-то из блаженных. Живший в древности святоша был причислен к почтенной категории «предстоятелей перед Гилфингом» именно за создание этой книжицы. В ней были подробно изложены рекомендации, каким образом следует выколачивать показания из подозреваемых. Поскольку несчастный старик Арпей был взят с поличным на месте преступления — для него «лимит» зверств был не ограничен и он в конце концов «раскололся» — просто придумал сообщников, чтобы его больше не мучили. Прочие же — то есть оговоренные им земляки — смогли выдержать свою, строго ограниченную, порцию «испытаний». Такова справедливость церковного суда!

Потрепанные рыбаки после допросов разошлись по домам, они были даже избавлены от оброка за те дни, что провели под пытками в застенках крепостцы на все — вновь справедливость служителей Церкви! Арпей же, вернее то, что от него осталось, был доставлен на телеге на площадь посреди его родной деревушки. И казнен одним из весьма экзотических способов, что были предложены все тем же блаженным — ревнителем справедливости и порядка… Описывать этот способ я не хочу. Не хочу — и рад был бы забыть о том, что видел эту казнь. Но, пожалуй, уже не смогу забыть…

А парнишку-сироту мы освободили. Заставили отца Брака выхлопотать ему освобождение, представив дело так, как будто я его покупаю. Спектакль был разыгран для того, чтобы пацану не пришлось выкупаться самому и демонстрировать свои невесть откуда взявшиеся деньги. Ну и не превратиться в мишень ленотских лазутчиков. Когда все закончится — он уйдет с нами и начнет новую жизнь где-нибудь подальше от этих мест. Деньги для начала у него есть.

Еще кое-что интересное — отданный временно под мое начало отряд убитого Рориха оказался именно тем самым, который был изгнан из Арстута «воскресшим из мертвых» магом Анра-Зидвером. Это было любопытно — как правило, если происходят столь же интригующие события, то очевидцев не разыщешь днем с огнем. А тут в моем распоряжении толпа очевидцев, включая Шортиля — отрядного колдуна. Я попытался выяснить подробности той истории. Но беда была в том, что практически все солдаты в тот памятный вечер уже успели напиться до чертиков и не могли рассказать мне ничего мало-мальски достоверного. Оставался только самый ценный очевидец — сам Шортиль. Кто же, как не он, мог оказаться самым осведомленным свидетелем, даже экспертом? Тем более, что я на время стал его командиром — и смело мог приказывать. Я приступил к расспросам.

Что ж, кто бы там ни был этот пресловутый Анра-Зидвер — он был вполне живой и весьма злобный. Особо мощной ауры он не излучал, зато был хорошо «упакован», то есть использовал сильные амулеты. О его внешности мой свидетель мало что мог сообщить — естественно, учитывая манеру одеваться всех здешних магов. Интересным являлся тот факт, что колдунов было двое — и второй был похож на подмастерья или ученика. Вы можете себе представить чародея древности, который возвращается с того света в сопровождении ученика? Забавно…

* * *

Ингви обхаживал колдуна Шортиля так и этак — все надеялся вытянуть из него сведения о таинственном Анра-Зидвере. Для демона это была игра — распутать очередную загадку Мира, а Шортиль со всей душой шел навстречу желаниям «сержанта Воробья». Колдун потерял своего капитана — и теперь должен был подыскать себе нового начальника и работодателя. Он прямо так и заявил Ингви — что, мол, видит в нем восходящую звезду гильдии наемников и не сомневается, что вскоре Воробей станет капитаном, предводителем отряда, в котором, разумеется, найдется работенка и скромняге Шортилю. Почему так? А потому что в «Очень старом солдате» на мага-одиночку посмотрят косо. Колдун должен быть всегда при ком-то.

— Я не знаю ни одного мага у нас, — разглагольствовал Шортиль, — который нанимался бы сам. Разве что Мертвец… Но о нем толком ничего не скажешь — он никогда открыто не проявлял себя, как маг…

— М-да, — поддакнул Ингви, — однако он несомненно обладает некоторой аурой, присущей магу.

— Сказать по правде, — еще тише обычного проговорил колдунишка, — это как раз моих рук дело.

Сказав эту непонятную фразу, он принялся нервно озираться — скорее по привычке, чем по необходимости. Они с Ингви стояли на песчаном холме, оглядывая напоследок место памятной ночной схватки, в которой пал капитан Рорих. Наемники собирали вещички, готовясь выступать, поскольку стало ясно, что служба более не нужна. Епископ прислал вновь сформированные отряды своих солдат и отец Брак объявил, что Церковь в услугах бойцов из Ренприста более не нуждается. Ингви отправился на берег, взглянуть на прощание — Шортиль увязался за ним. Колдун старался вертеться на глазах Ингви, выглядеть осведомленным и полезным — он вбил себе в голову, что «Воробей» непременно по возвращении в Ренприст займется формированием своего отряда и лихорадочно зарабатывал очки. Интригующие сведения о Мертвеце — это был еще один из его козырей.

— Что это значит? — поинтересовался Ингви.

— Это значит, что я по его просьбе читал над ним заклинание «вложения маны».

— Над ним? Вероятно, он имел в виду зарядить какие-то свои амулеты… либо свою одежду, доспехи, оружие, — предположил Ингви.

— Я тоже так решил поначалу, — пожал плечами Шортиль, — но все же нет. Точно — нет.

— Почему так уверенно?

— На нем во второй раз была другая одежда. Я расскажу подробнее. Второй раз — это было после того, как его собирались казнить попы из монастыря блаженного Ронвина. Они же знали, с кем имеют дело — и перед тем, как вести Мертвеца на костер, обобрали его, что называется, до нитки. Должно быть, считали, что секрет его живучести — в каком-нибудь магическом талисмане. Ну и отобрали на всякий случай все — всякие цацки, перстни, талисманы… одежду тоже… А вскоре, через пару дней, после того случая он ко мне и обратился. Если что-то в его старом снаряжении несло заклинания — ну, такие, что нуждались в подпитке — то попы же отобрали все! Так что сам он, пожалуй, не маг — но эманации от него исходят постоянно. Если бы только от моих заклятий — так их бы на неделю-две и хватило бы, не больше… Не понимаю — он заказал просто «вложение маны», ничего целенаправленного…

— Ну, похоже, он сам себе талисман, — Ингви ухмыльнулся.

— Да, — спешно поддакнул Шортиль, — лучше и не скажешь.

— Ладно, пойдем что ли? А то это место навевает тоску… Храбрые, мужественные люди здесь бились насмерть, а зачем? Потом объединились и ушли с этого берега вместе… Сообща хоронить своих убитых товарищей…

Собеседники повернулись и не спеша направились в лагерь, где наемники заканчивали сборы. Едва их силуэты скрылись за гребнем дюны, как среди обгорелых черных остовов камышей забулькало, вода пошла кругами — и над гладью залива показалась черная змеиная голова. Поднялась над водой на гибкой изящно изогнутой шее, повернула вправо-влево, обводя безжизненный пейзаж алыми бусинками глаз… Затем на поверхности появилось гибкое удлиненное тело, тонкий хвост вспенил мутную воду. Тварь ощерила зубастую пасть, зашипела… Развернулись черные крылья… Захлопали, задевая воду — чудище тяжело взлетело, медленно набирая высоту — и, сделав несколько кругов над дюнами, устремилось куда-то на восток…