Весенние грозы

Исьемини Виктор

Часть 3 МОРЯ, БОЛОТА, ДОРОГИ

 

 

ГЛАВА 25 Залив к югу от Мокрых гор - океан

Экипаж конунга Рогли еще около месяца готовился к отплытию. Все так же лениво, неспешно снаряжали корабль, ловили рыбу. Скучно. Эти разбойники вообще-то не соответствовали стереотипу кровожадных злодеев, какими почитали северян в Империи. Люди они были спокойные, сдержанные... многие - уже в летах. Никлис объяснил демону, что Рогли никогда не числился в удачливых, и большим авторитетом у морских разбойников не пользовался. Ингви уже и сам видел, что конунг - тугодум и человек больше рассудительный, чем храбрый. У северян подобные качества вряд ли считались достойными уважения. Однако при таком спокойном нраве конунг, случалось, совершал довольно удачные набеги, привычно избегал опасностей и брал то, что взять легко. Достаточно вспомнить, как он подряжался служить Фельпюту-Проныре.

Соответственно, и команда у Рогли подобралась под стать, неспроста же Никир-викинг, как звали Никлиса северяне, выбрал в свое время его драккар, и даже дослужился до медлинга, что соответствовало примерно сержанту в имперских войсках.

Еще одной занятной особенностью Рогли было его отношение к колдунам. Конунг волхвов не боялся, но всячески избегал, и на свой корабль не допускал. Возможно, поэтому он и сумел продержаться достаточно долго, тогда как в других дружинах осмелевшие волхвы отбирали первенство у конунгов. С другой стороны, у Рогли не вышло пробиться на север, когда собратья сбежали от кораблей конунга Северных островов. Не хватило Толстяку отваги, он предпочел отсиживаться на юге, голодать и прятаться, тогда как большинство разбойничьих вождей выбрали битву.

Пришельцев северяне приняли спокойно и достаточно доброжелательно.

Карикан отыскал в горах какую-то ягоду, названия которой сам не помнил, и из сока сумел изготовить кислый напиток, с заметным содержанием алкоголя. Стосковавшиеся по хмельному северяне проявили недюжинный энтузиазм, собирая ягоды. Впервые Ингви увидел, как разбойники хоть что-то делают быстро - когда они тащили Кари свою добычу, упрашивая сделать поскорей порцию напитка. Тот с шутками и прибаутками, угощал всех, не жадничал и делил поровну. Хотя на приготовление требовалось несколько дней, старался заготовить впрок и непременно сберечь запасец. Аньг ему помогал, но лениво, словно нехотя. Парень, как обычно, пребывал в прострации - путешествие, смена обстановки и новые знакомства никак на него не подействовали.

По вечерам северяне рассаживались у костра, жарили рыбу, доедали лепешки из остатков подпорченной муки, которая оставалась еще на драккаре. И беседовали - вернее, кто-нибудь рассказывал, остальные внимали. Варвары могли зачарованно выслушивать по три-четыре раза кряду одну и ту же историю, не жалуясь, что выучили наизусть. Да и в самом деле, историй у них было в ходу не так уж и много - полдюжины старинных легенд да несколько свежих песен о похождениях викингских походов.

Конечно, Никлис с его побасенками оказался очень даже востребованным рассказчиком, его слушали с удовольствием, но еще большей популярностью стали пользоваться истории Тонвера и Дунта. Эта парочка быстро освоила язык северян, хотя и изъяснялись они с акцентом, но очень бойко. Монахи, не мудрствуя, просто пересказывали жития святых, причем не только в канонической версии, которая записана в "Серебряной легенде", официально признанной Церковью. Они даже чаще придерживались того варианта житий, сочинение которого приписывается знаменитому проповеднику древности Мерку Старому. Этот циничный бродяга сочинил множество анекдотов о своих современниках, которых позже признали блаженными и гилфинговыми угодниками. Верней, теперь уже трудно установить, сочинил ли их один человек, и звали ли того человека Мерком - однако эта легендарная фигура пользовалась огромной популярностью, так что некий смутьян недавно стал именоваться Мерком. Этого, чтобы отличить от древнего философа, прозвали Мерком Новым, и он добавил к сочинениям предшественника немало историй, отличающихся удивительно едким юмором.

Когда Дунт, а чаще - Тонвер, принимались рассказывать эти истории, мешая почерпнутое в запрещенных книгах с собственными измышлениями, северяне слушали, разинув рты. Следовало признать, оба монаха были отменными рассказчиками, но энтузиазм слушателей явно превосходил их исполнительский талант. Словом, монахи прижились.

Аньг, всегда всем довольный, неизменно пользовался всеобщей симпатией. Конечно, лучше всего у него получалось заводить дружбу с юными девами, но и грубые моряки отнеслись к нему неплохо, работать не заставляли, не ругали, считали безумцем, которые, как известно, по-своему угодны Морскому Царю.

Об Ингви речи не было - он был великим чародеем и отважным воином. Его боялись и уважали, на него возлагали большие надежды - если придется схватиться с дружинниками конунга Гоегора, энмарскими боевыми кораблями или имперскими галерами, помощь сильного чародея очень даже пригодится. Толстяка Рогли вполне устраивало, что спокойный Ингви не буянит, не своевольничает, не ссорится с северянами и что очень важно - не собирается оставаться на драккаре слишком долго.

Больше всего демон волновался за Ннаонну - как-то у нее отношения наладятся? Но девушка никого не задирала, не буянила и вообще - "была умницей". Так она сама сказала Ингви, когда он с тревогой наставлял ее и просил не ссориться с северянами - сказала, я, мол, буду умницей. И была. Даже ела беспрекословно со всеми, хотя, вообще-то, Ингви знал, что девушка терпеть не может рыбу.

К тому же люди Рогли каким-то образом отождествляли ее с Морской девой Фаэтой, невестой Морского Царя. Видимо, внешность вампирессы-полуэльфийки соответствовала их представлениям об этой чудесной даме. Волхвы, участвовавшие в великой битве против Бога-Дитя, могли бы их разубедить, да Толстяк Рогли избегал чародеев. Не то, чтобы Ннаонну считали как-либо связанной с почитаемой Фаэтой, но сам образ чернокудрой девы, плывущей на драккаре, оказался симпатичен.

Словом, все сладилось замечательно, и, когда наконец викинги спустили на воду свой драккар, новый экипаж сработался, роли новичков определились... Впереди лежал морской переход.

***

Начало плавания прошло вполне мирно. Корабль шел под парусом, ветер благоприятствовал, и северянам не приходилось садиться на весла. Вдоль правого борта медленно смещался однообразный горный пейзаж. Мокрые горы здесь, в южной части были невысоки, они выступали в море узкими грядами, скалистые хребты и причудливые очертания склонов делали горы похожими на гигантских драконов, припавших к берегу и вытянувших шеи, чтобы вдоволь лакать морскую воду.

Иногда скалы, точащие из воды или у самой береговой кромки, под воздействием ветра и моря принимали причудливые очертания. Можно было развлекаться, угадывая в странных камнях силуэты людей и животных. Ннаонна именно этим и занималась, но слушать о ее фантазиях неохота было никому из спутников, тогда она заставляла Аньга выслушивать, на что похож тот или иной камень. Тот спокойно слушал, покорно кивал и всегда улыбался, глядя будто сквозь девушку.

- Нет, ты не кивай сразу, - настаивала вампиресса, ты сам погляди - вон, видишь? Это старуха с мешком на плече! Ну, видишь? Видишь?

Аньг кивал... но в самом деле присматривался. А потом стал понемногу просыпаться. Неожиданно камни пробудили в нем интерес, юноша тоже начал разглядывать скалы, и несколько раз даже вставлял слово-другое. Правда, в его фантазиях камни были похожи на юношей или девушек. Вероятно, Аньг вспоминал свою "паству"...

Ингви было не до забав, он занимался исследованиями. Старательно разглядывал берег, выспрашивал северян, как много они прошли за истекший день, изредка что-то записывал в маленькую книжку, которую предусмотрительно захватил с собой. Король собирался по возвращении внести изменения в исчерченную углем карту.

Еще демона занимал собственный меч и фон маны. Магическое поле здесь было хотя и слабое, но вполне ощутимое, в этом пустынном краю уже чувствовались эманации Создателей. Зато Черная Молния не тянула ману из окрестностей, для багровых камней здешний фон был все же слишком скуден.

Карикан приглядывался к Ингви, он понимал почти все, что беспокоило демона, да и сам пару раз заводил разговор о мане и о географии здешних берегов. Бродяга вез бурдюк с хмельным напитком из перебродившего сока ягод и выдавал северянам по вечерам небольшими порциями. Моряки Рогли, конечно, могли бы выпить все за один раз, но слушались Кари, когда он, посмеиваясь и отпуская веселые шуточки, объяснял, что, дескать, завтра тоже будет вечер, и тоже будет скучно.

По вечерам рассаживались вокруг огня, который разводили в жаровнях, пили хмельной сок из бурдюка Карикана и слушали монахов. Тонвер с Дунтом были неисчерпаемыми кладезями поучительных историй, и однажды Ингви с удивлением понял, что добрые братья под видом баек втюхивают северянам основы истинной веры! Монахи и в походе не забывали о своих обязанностях и добросовестно несли дикарям слово Гилфингово. Тонвер с Дунтом толковали разбойникам о подлинной сути Морского царя. Не отрицали истинности божка - да и как отрицать, если он являлся северянам во плоти! Но, не отрицая и не проклиная, медленно вели к тому, что Морской Царь - лжец и отец лжи. Дескать, он на погибель увлекает сильных мужчин к злым делам...

Ай да святые отцы... Какое похвальное рвение! Демон не знал, смеяться или возмутиться... и на всякий случай не вмешивался. Чем Гангмар не шутит - а вдруг проповедь добра и смирения пустит корни в бесплодных камнях северянских душ? И тогда мир избавится хотя бы от одной из многих напастей...

***

Дни стояли тихие, небо постоянно было затянуто дымкой, солнце показывалось лишь изредка. Скорее всего, это объяснялось влиянием южного теплого течения, которое согревало Архипелаг. Насыщенные влагой испарения теплых вод, принесенных течением с юга, сталкивались с холодным воздухом северных морей, обращались в дымку и туман, который затем ветер увлекал на север - к Мокрым Камням и Мокрым горам. На юго-западном побережье климат из-за этих ветров был ровный, влажный и теплый. На север, к берегам полуострова Легонт, эти испарения уже доходили в ослабленном виде, к северу от Ливды влияние теплых вод не ощущалось вовсе.

Чем дальше к северу, тем беспокойней делались моряки Рогли. Толстяк стал частенько совещаться со своими. Ингви расспросил конунга, в чем причина волнений. Толстяк пояснил - они приближаются к западной оконечности Мокрых гор. Сейчас береговая линия, которой следует драккар, отклоняется все круче к западу. Дальше будет небольшой полуостров, который принадлежит энмарцам, оттуда начинаются их земли. На полуострове имеется маяк, там дежурят дозорные. Если драккар заметят, быть беде - против чужаков наверняка вышлют бирему.

Значит, владения Энмара следует обойти морем, и северяне решают, как быть - следовать и дальше вдоль берега (здесь безопасней), либо уходить мористей, там крепче ветер и выше вероятность наткнуться на льдину. Если продолжать двигаться вдоль берега - потом придется уходить круче на юго-запад, тогда, видимо, и на веслах потребуется поработать, ибо ветер будет противным. Ингви кивнул и не стал ничего советовать - в морских делах он всяко понимал меньше северян.

Наконец драккар совершил поворот. Рогли уходил от берега, но под боковым ветром корабль шел неплохо, весла не опускали. Волны стали больше, но зато теперь они били не в борт. Боковая качка почти не чувствовалась.

Правда, выяснилось, что драккар плохо переносит большую волну. Должно быть, корпусу корабля повредила зимовка. Все чаще приходилось вычерпывать воду, которая собиралась под ногами, просачиваясь сквозь незаметные щели.

Корабль удалялся от берега, и, когда Рогли решил, что они достаточно далеко от Энмара, снова сменил курс - теперь шли почти строго на север. Вокруг было только море и ничего больше. Северяне говорили, что, если забраться на мачту, то по правому борту можно будет различить темную полосу земли, но с палубы не было видно ничего, кроме бесконечной череды волн...

Хотя они и удалялись от берега, фон маны здесь вырос, Черная Молния стала проявлять беспокойство. Ингви иногда начинало казаться, что меч ведет себя, как гончая, которая верхним чутьем уже ощущает запах добычи. Ннаонна, лишившаяся развлечения, подсела к нему.

- Ну, чего ты свою железяку баюкаешь?

- Вот, попробуй.

Король положил ладонь на рукоять оружия и поверх - руку вампирессы. Иначе было бы опасно - Черная Молния по-прежнему оставалась смертоносна для всех, кроме законного владельца. Ннаонна пощупала. Меч тихонько вибрировал, девушка почувствовала дрожь даже через пальцы Ингви.

- Ого. А чего это он?

- Ману чует. Мы снова возвращаемся в Мир.

Диалог привлек внимание северян, разбойники заволновались. Слов короля и девушки они не понимали, истолковали по-своему: меч колдуна волнуется и ворочается в ножнах - чует близкую битву и хочет крови.

- Парус! - заорал наблюдатель с бака.

И спустя полминуты:

- Еще! Два паруса в море!

 

ГЛАВА 26 Западный Ванет - восточный Сантлак

Эгенель - аккуратный маленький городок у самой сантлакской границы. Как и все поселения в округе, он представляет собой крепость. Расположенный на холме город выглядит так, будто выстроен по единому плану. У подножия возвышенности - стена, невысокая, с пузатыми круглыми башнями, которые высятся на равном расстоянии одна от другой. Улицы - радиальные, расходятся к стенам от вершины холма, увенчанной особняком графа. Здания каменные, а стены, обращенные наружу, к склону холма, не имеют окон, только узкие бойницы. Если глядеть снизу - очень внушительно.

На самом деле, разумеется, город строился не по проекту, его архитектура сложилась за века соседства с Сантлаком. Эгенель несколько раз горел, рыцари-разбойники разрушали его едва ли не до основания, так что вновь возводимые здания встраивались между уцелевших таким образом, чтобы вписаться в общую систему обороны. В итоге Эгенель стал таким, каков он сейчас - настоящей крепостью. Последний граф принимал слишком активное участие в заговоре против императора Элевзиля, именно через него изменники сносились с сантлакским королем, так что после подавления бунта граф Ирс не рискнул остаться в Ванете, сбежал через границу к своим дружкам в Сантлак. Вместе с ним удрало немало тех, кто успел запятнать себя изменой, решительная и жестокая расправа над семьей маршала Каногора подстегнула сомневающихся, так что вместо графа в Эгенель был назначен временный управитель, некий клирик - викарий Канлей.

В Эгенеле собрались войска для похода в Сантлак, а командовать ими император отрядил сэра Войса. Тот не отличался ни воинскими доблестями, ни полководческим талантом, однако при дворе состоял достаточно давно, и поднаторел в исполнении щекотливых поручений... во всяком случае, сэр Войс дворянин и, стало быть, знает военное дело. Такой человек лучше викария подходил для организации ополчения западного Ванета. Главное же - под рукой не нашлось никого, более подходящего.

Под начало сэра Войса должно было сойтись около полутысячи конных латников, однако на деле надежными людьми можно было назвать едва ли половину, остальные - сброд. К ним присоединились отряды нескольких баронов и тильское ополчение под началом герцога Тегвина.

За месяц, имевшийся в его распоряжении, Войс так и не сумел организовать войско из солдат и дворян, которые сошлись в Эгенель. Латники ванетских графов были плохими бойцами, лошади под ними оказались совсем никудышными, оружие - дрянным. Дисциплину они понимали, их приучили бояться начальства, но этим достоинства ванетских воинов исчерпывались. К тому же они явились без припасов, и пешей прислуги при них оказалось недостаточно.

Тильцы были гораздо лучше вооружены, зато не желали подчиняться никому, кроме мальчишки Тегвина, а герцог был юношей упрямым и обидчивым. К тому же значительную часть этого войска составляли мальчишки - сыновья, младшие братья и племянники, унаследовавшие титулы и феоды после гибели старших родичей в прошлогоднем походе на Геву. Эти не стремились служить Империи, считали, что их семьи уплатили достаточный "налог крови" в минувшую кампанию...

Лучшую часть собранного в Эгенеле войска составляли ванетские воины. Шесть сеньоров с вассалами-рыцарями, с латниками, стрелками и собственным обозом. Хорошие бойцы, привыкшие драться с сантлакцами. Жаль, что их так мало.

Едва дороги в восточной части Ванета стали проходимы, Алекиан во главе небольшого войска явился в Эгенель. Сэр Войс устроил смотр собранных у подножия Эгенельского холма вояк.

Отряды - каждый под собственным знаменем - выстроились на равнине перед лагерем, император поехал вдоль замерших шеренг кавалеристов. Он оглядывал ряды скверно вооруженных латников и молчал. Конечно, в первый ряд командиры поставили тех, кто выглядел получше, но картина была ясной. Сэр Войс вздыхал, сопел и несколько раз принимался оправдываться, что в его распоряжении не было ни времени, ни средств, чтобы добыть оружие. Император молчал. Наконец, после очередной порции жалоб Войса, Алекиан тихо, чтобы не слышали солдаты в шеренгах, ответил:

- Мы вас не виним, сэр. Вы справились уже в том, что эти люди подчиняются приказам. И они достаточно хороши, чтобы пасть с честью. Большего от них не потребуется.

Войс не стал говорить, что лучше бы не потребовалось и этого. Подобные слова говорить его величеству нынче не следует.

***

После смотра Алекиан удалился в город - переночевать в графском отеле. Людям позволили возвратиться в лагерь, напоследок сэр Войс предупредил: с рассветом - сниматься с лагеря. Его величество не желает ждать, пока дороги просохнут окончательно, завтра начнется марш.

Императору угодно самолично проводить короля Метриена в Энгру, а им, солдатам и рыцарям, выпала высокая честь - сопровождать его величество. Это не военный поход, а почетная миссия. Подобное объяснение воины слышали не впервые и не слишком ему доверяли. Буйный нрав сантлакских рыцарей был хорошо известен, с ними без драки никогда не обходилось...

Так что теперь спокойно выслушали снова насчет миссии - и разбрелись по палаткам и шатрам, ждать сигнала к ужину. Пожалуй, ужин занимал вояк не меньше, чем приезд императора. Хотя император приезжает реже, чем раздают ужин, зато без его величества куда легче обойтись!

Алекиан расположился в отеле, прежде принадлежавшем графу Ирсу. Равнодушно прошел, куда пригласил сэр Войс, равнодушно поел то, что предложили. Коклос самовольно сел за стол напротив Алекиана и попытался завести разговор, император не обращал на него внимания. Поел, велел всем удалиться и позвал отца Когера - помолиться совместно.

Коклос, ворча, что не наелся впрок, остался за столом. Он считал, что сегодня - последняя возможность покушать по-человечески, и растягивал удовольствие. Прошло не меньше часа, прежде чем Когер покинул покои императора.

С рассветом войско подняли, люди стали собирать палатки и седлать коней. Солдаты снялись с обжитых мест... В городе прозвонили колокола, потом отперли ворота. Воинам передали, что его величество молится, а после протрубят к выступлению. В лагерь явился сэр Войс и велел командирам отрядов собраться.

Спустя еще час появился наконец император, выслушал доклады и велел выступать. Герцог Тилы получил приказ - идти в авангарде. Затем двинулись ванетские конные солдаты и их прислуга, потом - Алекиан под знаменем и в сопровождении отряда гвардейцев, Изумруды, бароны, и, наконец - обоз. В арьергарде снова ванетские латники. Колонна получилась большая, неуклюжая, но издали войско выглядело многочисленным и смотрелось, так сказать, довольно внушительно. Наверняка на местных дворянчиков подобное шествие должно было произвести сильное впечатление. Вряд ли им доводилось видеть сразу столько вооруженных людей на конях... разве что на турнире в Энгре.

Коклос Полгнома, как обычно, забрался в обозный фургон, там его разыскали и передали - его императорское величество желает, чтобы благородный сэр Коклос следовал в свите. Пришлось садиться в седло. Коклос взгромоздился на небольшого смирного коня, тоскуя по верному Дрымвеннилю, и последовал за посыльным.

- Что, братец, не можешь без меня? - осведомился карлик.

Алекиан оглядел Полгнома - от шапки до копыт коня и медленно ответил:

- Нам желательно, чтоб ты был под рукой. Почему ты не надел боевых доспехов? Почему не при оружии? Разве не собираешься исполнять своего долга, прекрасный сэр?

Сам Алекиан был в привычных тяжелых латах алого цвета, рубин на шлеме искрился и испускал алые лучи.

- Я никогда не отказывался от исполнения долга, - откликнулся Коклос, оправляя пеструю курточку, надетую поверх тонкой эльфийской кольчуги. Эта деталь снаряжения на его округлой фигуре не была заметна, и факт сей карлика вполне устраивал. - И мое оружие при мне!

С этим словами сэр Коклос показал его величеству язык.

***

Алекиан с минуту созерцал оружие шута. Затем кивнул:

- Мы довольны. Можешь спрятать. Это слишком страшное оружие, чтобы обнажать его без дела. Мы прибережем его до решительного часа.

Разбрызгивая грязь, подскакал латник в цветах герцога Тилы. Гвардейцы, следовавшие за Алекианом, тут же будто невзначай подъехали поближе, так что оказались между императором и неизвестным солдатом. Гонец поклонился.

- Ваше императорское величество, я из головного дозора. Мы пересекли границу. Во всяком случае, миновали какой-то столб.

Алекиан оглядел окрестности. Пустоши и лесочки, перемежающиеся широкими пространствами, покрытыми талой водой. Здесь совсем недавно сошел снег...

- Следуйте дальше, - кивнул император. - И держитесь настороже.

Солдат ускакал.

- Последнее приказание ты ему дал напрасно, братец, - заметил Коклос. - Они и так держатся настороже, потому что неизвестно, чего нам ждать от вассалов кума Метриена.

- Да, ты напомнил, - Алекиан, брякнув доспехами, обернулся в седле, - Метриена сюда, поближе. И Гиптис пусть следует за ним неотступно.

Получасом позже император миновал пограничный столб, о котором говорил тильский всадник из дозора. Трухлявое бревно с выщербленной резьбой и давно облупившейся краской. Торчит из влажной земли... За ним - Сантлак.

По другую сторону все было прежним - перелески, озерца, пустоши, заросшие кустарником. Полоса вдоль границы никогда не заселялась.

- Сколько отсюда до ближайшего жилья? - бросил Алекиан, не обращаясь ни к кому конкретно.

- Насколько я помню, часа через два при такой езде будет замок, - подал голос Метриен. Видимо, старался быть полезным.

Алекиан, не поворачивая головы, промолвил равнодушно:

- Да, разумеется, Метриен, эти места вам должны быть знакомы. Частенько ездили к Ирсу в гости, чтобы готовить мятеж.

- Ах, ваше императорское величество, я полон раскаяния!

- Значит, погодим становиться на дневку, доберемся до этого замка, - продолжил Алекиан. Полный раскаяния Метриен был императору безразличен.

Дорога заняла несколько больше двух часов, из-за луж и грязи на тракте. Наконец в самом деле показалась деревенька, десятка два бедных хижин, и чуть в стороне - укрепление, двухэтажный каменный дом, обнесенный валом и частоколом. К поселению вела дорога, на перекрестке поджидали тильцы из авангарда, с ними - несколько вооруженных всадников с незнакомыми гербами.

Алекиан натянул поводья, останавливаясь. Тильский рыцарь представил чужака:

- Ваше императорское величество, этот дворянин назвался ок-Асперсом.

- Рад служить вашему императорскому величеству!

Император оглядел рыцаря - тот был в кольчуге, шлеме и при оружии.

- Это ваш замок, сэр?

- Нет, ваше императорское величество, это - владения негодяя ок-Рейкра! Он участвовал в заговоре против покойного императора, он изменник и друг изменника Ирса! Эти Рейкры всегда замышляли измену и едва подлый Метриен...

Метриен гулко откашлялся. Только тут сантлакский рыцарь заметил собственного короля в свите Алекиана, за строем гвардейцев.

- Ничего-ничего, господин ок-Асперс, - ободрил воина шут, - не смущайтесь. Мы с братцем не собираемся разбираться, кто здесь кому изменил. Напротив, нам доподлинно известно, что вы здесь, в Сантлаке, все изменники, все одним миром мазаны и...

- Помолчи, Коклос, придержи язык, - перебил шута Алекиан. - Сэр ок-Асперс, мы видим, что вы честный человек и добрый рыцарь. Желаете занять место в нашей свите? Мы решили проводить короля Метриена в Энгру, чтобы восстановить закон и порядок в этой стране. Вы с нами?

- Почту за честь, ваше императорское величество! - пылко откликнулся сеньор, настороженно косясь на карлика. - Я всецело в вашем распоряжении! Но эти Рейкры, мерзавцы и предатели! Велите сжечь их поместье!

- Непременно. Сэр Войс!

Названный рыцарь подъехал ближе.

- Сэр Войс, этот добрый рыцарь вступает под наше знамя. Определите ему место в колонне. Отрядите кого-нибудь из тильцев в замок благородного ок-Асперса, чтобы стерегли его владения, пока хозяин сопровождает своего короля в Энгру.

Рыцарь ок-Асперс тут же загрустил, пускать в собственный замок чужаков он не намеревался, думал натравить имперцев на исконного врага, и только. Однако император был настроен обезопасить округу - или по-хорошему, или... или как выйдет.

- Владельцу вот этого поместья, сэру ок-Рейкру - от нашего имени предложить также присоединиться к походу и впустить в замок тильский гарнизон. Если откажется, мы объявим его смутьяном и врагом короны.

- Врагом короны?

- Сантлакской короны. Ему приказывает открыть ворота его король, вон тот.

Алекиан указал за спину, где над красно-желтыми гвардейцами возвышался Метриен.

 

ГЛАВА 27 Юго-восток Ванета

Иногда Мир умеет быть терпеливым. Веками в нем копятся возмущения, набухают грозовые тучи, вихрятся смерчи неисполненных желаний, отложенных на потом планов... Но уж если буря единожды грянет - Мир не сможет обрести покоя, пока не выльются все дожди, не просверкают все молнии, не обрушатся на берега все, до единого, шторма. Все, что копилось и лежало втуне, приходит в движение и не остановится, пока не иссякнет запас страстей.

Мир ждал, приглядывался и копил ураганы до того мига, как сойдутся в поединке Создатели и Повелители - схватка богов на пустынном берегу словно развязала некий волшебный узел, которым был стянут сказочный мешок с ветрами. Едва отгремела божественная битва, и все, что Мир таил и готовил к решительному часу - все вырвалось на волю... и Мир не придет в равновесие, покуда не исчерпает разрушительных сил, заготовленных впрок.

Пока король-демон плыл на драккаре вдоль пустынных берегов, пока император Алекиан, брезгливо морща губы, озирал бесплодные пустоши на сантлакской границе, пока эльфы в лесах Феллиоста преследовали остатки разбитой армии Белого Круга - из замка Вейтрель выступило еще одно войско. В его составе не было блестящей дворянской кавалерии, над ним не реяли разноцветные знамена, воины шагали не под клич труб, а под глухой монотонный рокот барабанов. Маршал некромант и принцесса Болотного Края Глоада вели на запад странную армию.

Прошлогодняя война, которая унесла жизни немалого числа имперских дворян, заметно уменьшила число подручных магиков в войске Черного Круга, да и мертвых солдат под перестук барабанчиков шагало совсем немного - чуть больше сотни. Вели их три десятка молодых чародеев. В рядах маленького войска катилась обшитая черными шкурами кибитка и три длинных фургона, каждый вдвое больше обычного - и на необычайно массивных прочных колесах. В авангарде войска скакали две дюжины всадников, присланных королем Гезнуром, а за фургонами не в ногу шагали около четырех сотен наемников. За истекший месяц маршал не успел ни вымуштровать их, как следует, ни организовать из этих солдат удачи настоящее войско. Но они были злы, алчны, и настроены разграбить окраины Ванета, оставаясь под защитой зловещих чародеев - ценное качество для воинов.

Армия перешла границу Ванета и вскоре остановилась на распутье. Возвратились конные разведчики - доложили: округа пуста, никто не спешит навстречу, ванетских войск не видно. Маршал замер у придорожного столба, обдумывая, куда повести войско. Аккуратные дощечки, прибитые к почерневшей древесине, указывали в разные стороны, надписи извещали, что дальше по тракту находится славный город Аднор, дороги, уходящие вправо и влево, ведут к замкам местных сеньоров. Некромант, перегнувшись в седле, хмуро изучал надписи. Глоада открыла дверцу повозки и ступила на дорогу.

- Что там? - осведомилась девица, потягиваясь. - Почему встали, а ничего не горит и не рушится?

- Выбираю направление, - коротко отозвался некромант.

Не надумав ничего, он обернулся к худощавому человеку в сером плаще, который держался рядом и помалкивал. Звали человека сэр Рисп, он был вассалом Гезнура, владел феодом в Анракском графстве и хорошо знал, кто из графов Ванета втайне принимает гевское золото в обмен на "дружбу". Этот же сэр Рисп командовал отрядом конных разведчиков, не носивших ни гербов, ни цветов сеньоров. Впрочем, этим солдатам не впервой было изображать разбойников... да они разбойниками и были, по большому счету. Иногда, если требовалось, они надевали цвета Гевы, а теперь оставались в сером. Сэр Рисп приблизился к маршалу и пояснил:

- Аднор - мелкий городишко, тамошний граф нам не друг. Укрепления слабы, но и добычи особой не возьмем. Замки здесь тоже небогаты.

- Ну так начнем с любого из них! - каркнула Глоада. - В чем вопрос-то?

- Видишь ли, - заговорил некромант, - ванетские рыцари где-то поблизости, они не приближаются и следят за нами издали. Потому что боятся.

- Ну и что?

- Они ждут, пока мы займемся осадой, тогда наше войско потеряет маневр, у нас будут связаны руки, и они попытаются напасть.

- Так чего мы ждем? - голос Глоады стал еще более сердитым и капризным. - Чем раньше мы подступим к какой-нибудь крепости, тем скорей появятся ванетские воины - и мы их побьем! Так давай сделаем это быстро!

- Да, но нужно выбрать... Город и два замка... Гангмар возьми, какая-то неправильная война, у нас нет плана кампании. Город и два замка...

- А что ближе?

- Сэр Рисп, что ближе?

- Аднор.

- Ну вот тебе и ответ, - буркнула Глоада и полезла обратно в кибитку, где уже тревожно свистел Дрендарг, который проснулся и не видел хозяйки рядом.

- На Аднор! - скомандовал некромант.

***

Вдоль границы с Гевой ванетские поселения складывались в своего рода оборонительный рубеж - линию замков и укрепленных городков. Деревни, не имеющие укреплений и не способные самостоятельно уберечься при набеге, располагались по другую сторону этой полосы крепостей. Если бы кто из гевских рыцарей-разбойников захотел ограбить селение на ванетской земле, ему пришлось бы оставить за спиной гарнизон того или иного укрепленного пункта, так что на обратном пути, отягощенный добычей грабитель рисковал попасться ванетцам.

Таким образом, чтобы проникнуть во внутренние районы страны, пришлось бы сперва взять ванетскую крепость, а это дело нескорое, пока идет осада - подтянутся гарнизоны соседних замков... Обычная система - и достаточно эффективная.

Итак, войско некроманта свернуло к городу. Аднор был вовсе не такой уж грозной крепостью, поскольку гевцев не считали опасным противником. Они налетали, хватали, что можно ухватить быстро - и исчезали. Осадами и приступами не увлекались.

Так что особо мощными укреплениями город не обзавелся. Стены, сложенные из кирпича, две башенки над воротами. Графский дом, представлявший собой нечто вроде укрепленного замка, вписывался в систему обороны города и являлся, пожалуй, самым защищенным пунктом периметра. Располагался он на противоположной, относительно ворот, стороне города.

Когда появился враг, аднорцы заперли ворота. Они были уверены, что помощь уже в пути, и готовились защищаться.

Колонна мертвых солдат замерла без движения, едва смолкли барабаны сержантов. Наемники, которые старались держаться подальше от страшных союзников, рассыпались, нарушив строй, и загалдели, разглядывая стены. Их интересовали в основном трофеи. Выглядел Аднор скромно, вряд ли местные горожане окажутся жирной добычей...

Сэр Рисп предложил послать в Аднор парламентера с предложением сдаваться, Маршал отказался. Оглядев городские укрепления, некромант решил, что взять их не составит труда.

- Незачем говорить с ними, находясь снаружи, - ответил колдун. - Сперва войдем, потом поговорим. Эй, где там бездельники?

Командиры наемников собрались к нему. Для удобства управления ренпристских солдат разделили на отряды примерно по полусотне человек, каждым командовал более или менее опытный воин... хотя, по большому счету, в распоряжении маршала был сброд, только называвшийся солдатами. Ну и говорил с ними маг соответственно.

- Будем брать крепость, - коротко объявил он. - Готовьте таран под навесом. Инструменты в обозе, лес - найдете сами. Когда войдем, сможете ограбить этот город. Мне и моим воинам не нужно барахло здешних бюргеров, так что все ваше.

Наемники оживились. Вот это разговор! В самом деле, к чему мертвым солдатам имущество ванетских толстяков? Мрачный чародей оказался неплохим предводителем, ей-ей!

Сэр Рисп проводил наемников взглядом и покачал головой:

- Это дилетанты...

- Ничего. В городе наверняка не слишком опытные вояки.

- Да, это верно... Но если явятся гвардейцы... Вам ведь известно, Алекиан направил сюда лучших воинов Империи.

- Я очень надеюсь, что они явятся, - буркнул маршал. - Покончим с ними, и будем брать крепости без помех, одну за другой. Не оглядываясь через плечо.

- Да, кстати! Я как раз об этом хотел поговорить. Прикажете разослать конные разъезды? Высматривать имперскую кавалерию?

Некромант с минуту раздумывал. Наконец решил:

- Да. Отправьте своих людей. Осторожность не бывает лишней.

Глоада, которая выслушала этот разговор, стоя в сторонке, выждала, пока удалится гевский рыцарь, затем приблизилась к любовнику. Ящерица беспокойно возилась, и клетка в руках принцессы непрерывно раскачивалась.

- Дрендарг проголодался, - буркнула девушка.

- Ну так покорми его, мне сейчас некогда. Этот пройдоха разошлет разведчиков, однако на них мало надежды, я приму собственные меры. Главное - не прозевать появление имперской кавалерии. Тогда мы посмотрим, чего стоила твоя идея.

- А если она не сработает? Ты говорил, наши мертвецы не выстоят против тяжелой конницы?

- Не узнаем, пока не испытаем на деле.

Некромант подозвал подручного и велел подать толленорн. Раскутал магический амулет, простер над плоскостью ладони и принялся нараспев читать заклинания. Он оглядывал округу, наблюдал за ведущими к Аднору дорогами... Глоаде стало скучно. Она покормила ящерицу, отпустила животное погулять в траве. Наевшийся Дрендарг, неуклюже переваливая толстое брюшко, побрел среди молодой, едва поднявшейся травы. Глоада шла следом. Пробежала мышь - ящер сделал стойку. Но он был сыт и не стал гнаться за зверьком. Наконец девушка подхватила любимца и понесла обратно. Усадила в клетку, потом подошла к некроманту. Тот все еще занимался с толленорном. Глоада заглянула ему через плечо - гладкая поверхность отсвечивала, и принцесса различила лишь смутные тени, ползущие вдоль оконца.

- Вот они, - пояснил колдун. - Завтра будут здесь.

***

Вернулись разведчики, и сэр Рисп отправился с докладом к маршалу. Чародей сидел у кибитки Глоады, тощая принцесса расположилась на коленях полководца, оба гладили Дрендарга, и ящерица ползала под их руками, перебираясь с расстегнутого платья девицы на шершавые доспехи некроманта. Ладонь маршала то и дело, минуя чешую животного, скользила по груди Глоады.

Гевец деликатно откашлялся. Болотница скривила губы:

- Ну? Чего еще?

- Прошу прощения, - рыцарь старательно глядел в сторону, - Возвратились дозорные...

- И что? - буркнул некромант. - Они узнали что-то такое, чего не знаю я?

- Прошу прощения? Я говорю, на нас идет ванетская армия. Мои люди встретились с их авангардом, видели гвардейцев, местных дворян с их вассалами...

- И тут же сбежали, едва завидели врага? - маршал аккуратно отстранил девушку, Глада поднялась, притянула к себе Дрендарга и поцеловала ящера в морду. Тот выстрелил длинным языком и зашипел, скаля желтые зубы, формой напоминающие иглы. Сэр Рисп вздрогнул. Затем возвратился к реальности и пояснил:

- Они отступили, не входя в соприкосновение с противником, поскольку авангард ванетцев был сильнее.

Маршал неторопливо поднялся, подобрал перевязь с двуручным мечом и объявил:

- Их около восьми сотен конных. Пехоты немного. Обоз небольшой. Командует какой-то старикан. Тощий, костлявый, глаза бараньи.

- Ок-Линвер, его назначили капитаном этой зимой... - растерянно пробормотал гевец. - Гангмар дери, вы слишком могущественный маг, чтобы я решился хоть раз дать вам совет...

Маршал самодовольно ухмыльнулся, а Рисп решил, что этому странному человеку следует льстить почаще. Он настолько не привык к обычным приметам человеческого общения - таким, как лесть, предательство, обман и низкопоклонство - что с ним имеет смысл использовать все перечисленное, не боясь превысить меру.

- Какие будут указания? - Рисп склонился перед маршалом.

- Мне нужно, чтобы они не напали ночью, потому что потребуются кое-какие приготовления, и я не желаю, чтобы мне помешали. Следите за ними, не упустите, когда подойдут, где расположатся лагерем. Следить всю ночь!

Подошла Глоада с ящерицей на руках, нырнула в кибитку, оттуда донеслись звуки возни и шипение Дрендарга. Выбралась принцесса наружу, водворив любимца в клетку.

- Ступайте, - кивнул маршал, - и не тревожьте меня по пустякам.

Рисп удалился.

- Ну что ж, - заявил маг, - завтра будет битва, мы развлечемся, Глоада. И проверим, чего стоит твоя идея. Ты довольна?

Принцесса задумалась.

- Довольна? Да, я довольна. Наконец-то. А ты уверен, что у нас получится?

Маршал пожал плечами.

- В этом вопросе нет смысла. Завтра мы проверим, а до тех пор моя уверенность или неуверенность не играет никакой роли. Если мои заклинания сработают так, как я задумал, Мир снова содрогнется передо мной. Перед нами.

- Перед нами.

- Да, - некромант запрокинул лицо к темнеющему небу и закрыл глаза. - Перед нами. Наконец-то я не одинок... Прежде никто и никогда не стоял рядом со мной. Теперь - ты. Это главное. Не так уж важно, получится или нет. Куда важней, что мы делаем это вместе.

- Но лучше, если бы у нас получилось, - заметила принцесса Болотного Края.

 

ГЛАВА 28 Океан, юго-западней Энмара

Рогли велел убирать парус и неспешно принялся натягивать кольчугу поверх толстой куртки. Был он мужчиной грузным и пузатым, так что воинская снасть лезла на его крутые бока с трудом.

- Почему парус убирают? - поинтересовался Тонвер.

Толстяк плохо понимал северян, поскольку они обменивались короткими фразами, в основном состоящими из специальных терминов, которых монаху раньше слышать не доводилось.

- Два корабля на горизонте, - пояснил Ингви, разбирая поклажу. Он искал шлем. - Ннаонна! Эй, На!

Толстый монах забеспокоился.

- Э... ваше величество, парус убирают, чтобы нас не заметили? Мы пойдем на веслах?

- По-моему, оба чужих судна уже идут к нам. Видимо, будет сражение. Нам спешить некуда, пусть чужаки, если хотят, надрываются на веслах. Ннаонна!

- Что? Держаться поближе к тебе?

Вампиресса уже успела облачиться к бою и деловито помахивала мечом.

- Нет, постарайся сегодня не соваться вперед. Я хочу тебя попросить, оберегай святых отцов.

Девушка смерила монахов скептическим взглядом, подумала и кивнула:

- А, ладно! Тонвер, Дунт, слышали? Вам нынче придется защищать меня.

- По-моему, его величество имел в виду нечто иное, - забеспокоился Тонвер.

Дунт выбрал из запасного оружия большой круглый щит и секиру на длинной рукояти. По тому, как он держал оружие, видно было - человек опытный. Этот коротко ответил:

- Ладно, будем защищать.

- Только не перепутайте, - уточнила Ннаонна, - вы меня прикрываете с тыла. А спереди я сама как-нибудь. Ясно?

Монахи не отвечали. Дунт взвешивал в руке топор, привыкая к весу и балансу, потом он отошел на безопасное расстояние и сделал пару взмахов на пробу. Тонвер перебирал лязгающую груду и бурчал, что все слишком тяжелое для его хилых плеч. В итоге, правда, выбрал два здоровенных кинжала, два топора и копье. Еще монахам досталось по куртке толстой кожи. От скользящего удара такая могла защитить немногим хуже кольчуги. Рогли закончил снаряжаться, его люди убрали парус и тоже взялись за оружие. Драккар, потерявший ход, тихо покачивался на волнах носом к чужакам. Исхлестанная ветрами и волнами драконья голова, которая украшала бак, печально пялилась круглыми глазищами на растущие вдалеке паруса. Их форма не оставляла сомнений - драккары, почти такие же крупные, как судно Рогли. Поскольку викинги в этом году зимовали далеко на севере, и сейчас никак не могли бы добраться сюда, сомнений не было - предстоит иметь дело с дружинниками короля северных островов Гоегора. Наверное, Рогли надеялся проскочить прежде, чем корабли земляков покинут гавани, но - нет, не вышло. Люди конунга северных островов уже вышли в море.

Драккары приближались на веслах, широкие паруса то надувались, когда удавалось поймать боковой ветер, то провисали.

Рогли надвинул тяжелый шлем поглубже и заявил:

- Подождем. Пусть они помашут веслами, а мы поглядим, как эти землепашцы умеют грести. А потом поглядим, как они умеют увертываться от мечей!

Воины дружно расхохотались. Не слишком остроумная шутка, но таков был обычай морских разбойников - перед боем демонстрировать веселье и презрение к опасности.

- Я бы лучше увидел, как они не умеют увертываться, - громко буркнул Тонвер.

Корабли воинов Гоегора то и дело меняли галс - ловили ветер.

- Тогда все закончится слишком быстро, - отозвался Рогли. - Разве ты не любишь развлекаться?

- Блаженный Мерк говорил: я люблю короткие проповеди и длинные обеды, ибо за проповедь платят мне, а за обед плачу я! Давайте поскорей побьем этих людей, не ведающих Света, и пообедаем. Жрать хочется!

Разбойники приветствовали хохотом и эту тираду, затем стали перебираться на бак. Щиты они держали наготове - на вражеских судах уже поднимали луки.

***

Ход неприятельских драккаров замедлился, они убирали паруса и уменьшали число гребцов. Большая часть дружинников собиралась на баке, несколько человек прикрывали гребцов круглыми щитами. В отличие от иссеченных, с потрескавшейся краской, щитов разбойников, снаряжение королевских вассалов казалось новеньким, свежим. Заметил это и Толстяк.

- Глядите, - крикнул он, обращаясь к своим людям, - какие у них красивые щиты! Небось, всю зиму готовили и красили, ждали нас!

Карикан, пристально разглядывая неприятельские суда, вполголоса заметил:

- По-моему, они не очень опытные бойцы, об этом и говорит наш вождь. Оружие у них новенькое, значит - давно не воевали. Может, они и вовсе не воины?

- У них много лучников, - заметил Ингви. - Эй, пошли! Кари, присматривай за Аньгом.

До сих пор люди короля-демона держались особняком, теперь они двинулись на бак. Следовало собраться кучно и щитами прикрывать друг друга. В самом деле - враги уже пускали первые стрелы, пока что не слишком метко, однако это не означало, что стрелки плохи. Расстояние и качка были помехой, но при сближении дело могло обернуться худо. Драккары людей Гоегора медленно маневрировали, чтобы подойти одновременно с двух сторон.

Стрелы посыпались чаще, Рогли начал орать обидные слова про трусов, которые боятся сойтись врукопашную. Насмешки подействовали - гребцы налегли на весла.

Разбойники и Ингви с командой присели под щитами, то и дело раздавался характерный стук - стрелы били в борта, в драконью голову на носу, а то и в щиты. Расстояние между судами неуклонно сокращалось... Вот они уже совсем рядом.

- Луки убрали, - заметил Кари. И привстал.

Направленные гребцами драккары уже скользили по инерции к кораблю Рогли. Хотя они уступали размером разбойничьему судну, экипажи их были многочисленней - больше сорока человек на каждом. Взметнулись веревки с крючьями, кошки впились в сырую древесину. Северяне разразились воплями. С грохотом два драккары сошлись бортами. Каковы бы ни были гребцы, кормчий у дружинников был хорош, направление взял верное. Рогли, ревя басом, перепрыгнул на вражеское судно, он был таким массивным и тяжелым, что опрокинул сразу нескольких противников, когда врезался щитом в толпу врагов. Продолжая реветь, викинг шагнул - и снова толпа дружинников качнулась назад. Те, кто оказался в задних рядах, орали, потрясали оружием, но передние пятились под напором верзилы. Следом за конунгом хлынули его люди, на борту вражеского корабля закипела схватка.

Тут подошел второй драккар, несколько человек, упершись одной ногой в борт, раскручивали над головой веревки с крюками. Тонвер метнул нож - дружинник взвыл и свалился, обливаясь кровью. Его кошка, вырвавшись из рук, хлестнула по щитам соратников. Остальные метнули крюки в борт драккара. Снова с грохотом сошлись суда. Экипаж второго корабля атаковал оставшихся людей Рогли, пока королевский корабль еще скользил вдоль сцепившихся судов. Скрежетали и трещали борта. Дружинники Гоегора атаковали очень напористо, должно быть, им, как и Тонверу, хотелось окончить дело поскорей и сесть обедать. Ингви использовал одно из приготовленных заклинаний - пустил струю пламени. Огонь ударил по загородившейся щитами толпе у борта, взлетел вверх, к собранным в длинный куль парусам, напугал, но особого вреда не причинил. Но демону было довольно того, что он задержал на минуту оставшихся на собственном корабле дружинников, а сам бросился к воинам, которые уже перепрыгнули на корабль Рогли. Черная Молния смела одного дружинника за борт. Тот завопил, падая в воду. Корабли сошлись, хрустнули кости, крик угас. Ингви сделал еще шаг и с разворота рубанул снова - у следующего противника щит оказался плохим, с треском развалился, черная сталь разрубила кольчугу, а Ингви шагнул снова, перехватывая рукоять - он спешил очистить бак от противника, пока сзади тихо. Оставалось еще трое, и Ингви торопился. Не успел - позади завизжала вампиресса, раздался звон стали. Оправившиеся дружинники хлынули на борт разбойничьего драккара.

***

Двое бородатых дружинников сами бросились на демона, один бил секирой сверху, другой мечом старался подсечь снизу. От того, что слева, Ингви закрылся щитом, другого атаковал сам. Он успел первым - Черная Молния ударила в лицо северянина, тот завыл, но в падении успел зацепить бедро Ингви. Меч скользнул по краю кольчуги, задел ногу - и тут на щит обрушился удар секиры. Король не устоял и свалился, отбрасывая щит с засевшим лезвием. Сбивший его воин, не сдержавшись, рухнул сверху, Ингви неловко махнул рукой, подставил меч. Воин упал грудью на зачарованное лезвие, мягко подалась кольчуга, хрустнули разрезаемые кости, мышцы... Ингви почувствовал, как его заливает горячим.

- А-а-а-а-а!!! - Аньг, размахивая обломком весла, перепрыгнул через лежащих и набросился на последнего дружинника.

- Вперед, божьи пасынки! - визжал парень, нанося удары, хлестала кровь, Аньг вмиг покрылся алыми брызгами.

Ингви стряхнул с себя наполовину разрубленное тело и тяжело поднялся, стирая чужую кровь, залившую глаза. Спиной к нему Кари рубил сплеча. Дальше виднелся Дунт. Долговязый монах ловко дрался, нанося удары попеременно щитом и топором. Ингви не мог продвинуться дальше, но больше никто на их драккар не лез. Оказалось, что его огненный залп поджег парус вражеского драккара, Демон перерубил канаты, удерживающие суда вместе - корабль с дружинниками, которые старались сбить пламя, отвалил от борта.

Тем временем схватка стихала. На драккаре Рогли все было кончено, да и на первом из кораблей гоегоровой дружины Толстяк со своими уверенно теснил врага. Тут Ингви заметил, что под ногами плещет вода - когда второй драккар сошелся с ними, корпус старого судна дал несколько трещин.

Карикан разделался с последним противником и обернулся к королю:

- Ваше величество! Мы тонем!

- Вижу... Эй, все живы? Как дела?

Все были живы, но Тонвера ранили в бок, а у Дунта треснул щит, так что щепы и край лопнувшей оковки располосовали предплечье.

- Всем влезть на банки! - велел Ингви.

Товарищи удивились, но послушались. Демон положил ладони на багровый янтарь и сосредоточился. Заклинание холода не намного сложней, чем заклинание тепла, тем более, что перепад температур (и, следовательно, расход энергии) намного меньше. Другое дело, что огненное заклинание Ингви постоянно таскал при себе, поскольку вещь нужная и в быту, и в драке. А вот ледяное заклинание нужно было творить заново. Поскольку маны в океане было маловато, пришлось извлекать ее из Черной Молнии, но своевольное оружие расставалось с магической субстанцией так неохотно, что Ингви едва не свалился, когда закончил. Тяжело перевел дух и, утирая пот, поглядел, что вышло. Вышло неплохо - вода, наполовину залившая драккар, превратилась в лед... Драккар стоял посреди льдины.

- Ну что ж, - хладнокровно заметил Кари, - пара часов у нас, пожалуй, теперь есть...

Тут на корабле дружинников, пришвартованном к пострадавшему драккару, взревел Рогли. Толстяк потрясал мечом, приплясывал (так что палуба раскачивалась под сапожищами) и орал, соратники вторили ему - их оставалось на ногах около десятка, да несколько человек сидели в неудобных позах и старались унять кровь, бьющую из ран. Враги были убиты все. Выходит, они недостаточно хорошо увертывались от мечей...

Третий корабль дрейфовал в отдалении. Парус там, должно быть, пострадал от огня так сильно, что поставить его не удавалось, а садиться на весла дружинники не решались, поскольку враг был рядом, они хотели держать руки свободными. Экипаж-то как-никак уменьшился после неудачного абордажа!

- Рогли, мы тонем! - крикнул Ингви, но перекрыть вой толстяка не сумел.

Пришлось повторить, когда вопли стихли.

- Рогли, мы тонем!

- А-а! Хватайте все, и кидайте на этот корабль! - тут же велел Толстяк. - Хватайте все, что попадется.

Но все, что могло бы попасться, было схвачено льдом. Рогли пробормотал какое-то северянское проклятие и погнал своих обратно на старый корабль. Кое-что из имущества разбойников стоило того, чтобы вырубить его из льда.

Тут дружинники на дрейфующем драккаре сообразили - взялись за луки. Карикан отыскал лук на трофейном корабле и стал отвечать, остальные прикрывали щитами его и тех, кто добывал барахло из льда... Вскоре дружинники оценили мастерство Карикана, то есть прекратили стрельбу и тоже закрылись щитами. Море медленно растаскивало корабли в стороны.

Разбойники стали трудиться скорее, Ингви помогал огненными заклинаниями, тщательно регулируя силу пламени - впрочем, мана в его перстне уже порядком иссякла. Через час все было кончено. Имущество и оружие перекочевало на королевский корабль, покойников перенесли на старое судно... Ингви заметил, что кое-кто из дружинников подавал признаки жизни, и люди Толстяка перерезали им глотки, но вмешиваться не стал.

Наконец Рогли сказал несколько слов о том, что погибнуть в славной схватке - хороший конец для воина. Даже если схватка с такой швалью, как люди Гоегора. Затем старый драккар подожгли. Рулевой развернул судно против волны, и горящий корабль, которому волны били в борт, стал медленно удаляться. Северяне, прикрывая слезящиеся от дыма глаза, смотрели вслед старому кораблю.

- Для корабля такой конец тоже - достойное дело, - буркнул Рогли, утер глаза и высморкался через борт. - На этом драккаре мы ходили в дальние страны и совершили великие подвиги.

- Когда у блаженного Мерка пал осел, с которым они прошли вместе неисчислимое множество дорог... - начал было Тонвер.

- Заткнись! - буркнул Дунт.

Толстячок послушно стих, поглаживая раненный бок.

- Вечером расскажешь, - утешил монаха конунг. - У гоегоровых дровосеков на драккаре есть бочонок пива и он полон до середины. Сегодня мы будем пировать и сочинять новые песни о том, как конунг Рогли побил в бою сразу два корабля Гоегора - конунга землепашцев и углежогов, чтоб ему утонуть в луже!

- Наполовину полный бочонок так же хорош, как и наполовину пустой, а звучит куда приятней... - согласился Тонвер.

 

ГЛАВА 29 Восточный Сантлак

Сэр Войс велел гвардейцам отправить кого-нибудь парламентером в замок Рейкр. Те привычно и быстро сломали несколько веток с молоденькими листиками. Для верности оруженосец еще сбегал к ближайшему пруду и приволок длинный стебель озерного растения. С широких круглых листьев стекала вода. Гвардейцы обмотали гибким побегом ветки, получилось некое подобие веника с торчащими в разные стороны мокрыми зелеными листьями. Букет вполне мог сойти за Гунгиллины ветви. Один из рыцарей, вооружившись им, отправился к воротам замка.

Тем временем войска сходили с дороги и располагались лагерем на равнине перед замком. Алекиан предоставил командирам отрядов размещать людей, а сам остался наблюдать за ходом дипломатической миссии. Рыцарь, размахивая мокрым символом мирных намерений, приблизился к воротам. На стене над его головой наметилось движение, вероятно хозяин замка вышел для переговоров. Беседа длилась около десяти минут, затем гвардеец повернул коня и направился к знамени, под которым поджидал император. По дороге рыцарь без малейшего почтения отшвырнул пучок растений, служивший символом его полномочий.

- Ваше императорское величество, он отказывается отворить ворота и впустить гарнизон.

- Вот как?

- Я сказал, что здесь его величество Метриен, но этот рыцарь, господин замка, ответил, что он не подчиняется такому королю, который был избран с нарушением правил.

Алекиан повернул голову и поглядел на Метриена, тот потупился и пожал плечами, притворяясь смущенным.

- Тогда я сказал, что требую сдаться именем императора. Прошу прощения, но ответ я не стану повторять.

- Не нужно, - кивнул Алекиан. - Достаточно, что он ответил отказом. Сэр Войс!

- Да, ваше императорское величество?

- Мы полагаем, что он смел оттого, что ждет помощи извне. Этот ок-Рейкр видит, что здесь достаточно воинов, чтобы разнести его логово по камню, но не боится. Он не может быть настолько глуп. Следовательно, знает что-то... Мы желаем, чтоб замок был взят немедленно.

- Солдаты располагаются на дневку, они маршировали полдня без привалов, - напомнил гвардейский рыцарь.

- Обед после штурма. Сэр Войс, командуйте, как сочтете нужным, берите всех, кто понадобится для атаки. Мастер Гиптис, возможно понадобится ваша помощь. Мы желаем, чтобы все окончилось быстро. Наглец в замке надеется, что мы станем лагерем, начнем долгую подготовку... провозимся, пока соберутся его сообщники. Нет, пусть Рейкр будет сожжен без промедления. Всех, кто внутри - казнить.

- Э... братец, - вставил слово Коклос. - Там могут быть какие-то мелкие подневольные людишки, которые полны раскаяния и страха. Но им велит драться господин. Возможно, будет уместно их пощадить? Проявить милосердие? Благоразумие?

- Ты называешь благоразумием слабость. Впрочем, если будут пленные, мы поглядим и рассудим... Сэр Войс, тех, кто сдастся добровольно - привести к нам.

Рыцарь поклонился и направился к лагерю. Алекиан по-прежнему наблюдал за замком. Над бруствером вспыхивали искорки - под солнцем блестели шишаки шлемов. Воины расхаживали по стенам и тоже, должно быть, рассматривали императора.

Войс в лагере объявил: обед - после приступа. Замок слабо защищен, он не устоит против решительного штурма. Поэтому пусть разводят костры и готовят еду. В деревеньку он отправил отряд более дисциплинированных солдат, чтобы не допустить самочинных грабежей. Тем не менее, поскольку господин - бунтовщик и изменник, то и все, что принадлежало ему, может быть конфисковано. Это означает, что крестьянам не повезло - для пропитания императорской армии у них отберут съестное. К тому же армия сейчас топчет их поля - стало быть, сервы обречены на голод. Ничего не поделать - война!

Назначив несколько человек из числа ванетских рыцарей надзирать за порядком и распределять провизию, сэр Войс стал отбирать людей для приступа. В первую очередь - лучников.

***

Около сотни стрелков с луками наготове побежали к замку. Двигались солдаты рассыпным строем и приближались со стороны ворот.

Защитники сгрудились на стенах и тоже приготовили луки. Они первыми пустили несколько стрел - не слишком удачно. Стрелки имперской армии продолжали бег. Сблизились, натянули луки. Несколько минут шла перестрелка. Двое латников получили легкие раны и покинули строй.

Сэр Войс, восседая на коне позади шеренги стрелков, орал:

- Гуще! Гуще! Не жалеть стрел!

Стрелки у ванетских графов были паршивые, но Войс выстроил их так плотно, что людям ок-Рейкра все же пришлось укрыться за бруствером - очень уж густо летели стрелы. Из лагеря выкатилась повозка, на которой укрепили грубое подобие тарана - заостренное бревно. От повозки тянулись веревки, которые держали полудюжины кавалеристов. Всадники, по трое с каждой стороны, увлекали повозку. Сперва несколько пеших солдат толкали снаряд сзади, потом, когда телега разогналась - отстали. Теперь всадники волокли ее, нахлестывали коней, разгоняясь. Влетели на дорогу, помчались скорее.

Войс заорал на лучников, те поспешно бросились вправо и влево, открывая тарану дорогу к замку. Об этом маневре их предупредили заранее, так что выполнили его стрелки довольно ловко. Защитники не успели сообразить, что обстрел прекратился, и по-прежнему укрывались за парапетом.

Телега с грохотом подкатилась к воротам, всадники направили ее в створ и бросили веревки перед самыми укреплениями. Отесанный конец тарана врезался в ворота, створки затрещали, бревно проломило правую, а левая сорвалась с петель. Лучники, выстроились заново, теперь уже двумя отрядами, справа и слева. Они снова осыпали гребень стены стрелами, не давая защитникам высунуться, а сзади уже скакали и бежали конные и пешие воины. Их было слишком много, чтобы у защитников оставались хоть малейшие шансы. Вероятно, будь у обороняющихся возможность, они попытались бы окончить дело по-доброму, однако теперь уже оказалось поздно.

Латники подбежали и подскакали к воротам, ухватили телегу, перекрывшую вход во двор Рейкра, покатили ее назад. Сверху в штурмующих бросили несколько камней, один солдат вывалился из седла, пораженный в голову, двое были ранены. Ванетские лучники пустили новую порцию стрел и даже сбили одного из защитников со стены. Все орали, телега скрипела, кони ржали и храпели... под стенами стоял оглушительный шум.

Телегу откатить не удалось, бревно намертво засело в пробитой створке ворот, тогда солдаты поволокли таран внутрь крепости, разворачивая в воротах. Несколько человек навалились на створку, косо повисшую в выгнутых петлях, заколотили по надломленным железякам. Пока шла возня в проеме, кого-то из латников защитникам замка удалось подстрелить и сбить камнями, но, едва портал открылся, туда хлынула такая толпа ванетцев, что сопротивление было подавлено вмиг.

Разозленные потерями солдаты императора перебили всех, кого сумели стащить с бруствера. Нескольким защитникам во главе с сэром ок-Рейкром удалось запереться в жилом доме. Из бойниц они стали пускать стрелы вниз, во двор, наполненный солдатами. Те, подняв щиты над головами, бросились к зданию и заколотили топорами в дверь. Дверь была прочная, из толстых дубовых досок, и продержалась минут десять. Но разгоряченные воины разбили ее топорами, выломали замок.

Одновременно лучники, взобравшись на парапет, стали пускать стрелы в бойницы. Хотя стрелками они были неважными, но с десяти шагов им удавалось время от времени делать удачные выстрелы.

Потом штурмующие вломились в дом, и в минуту все было окончено... Как это обычно и происходит при таких быстрых нападениях, лихорадочное возбуждение, овладевшее теми, кто идет на штурм - "Быстрей! Быстрей!" - не исчезает и после того, как прекращается сопротивление. Победители бегали по зданию, хватали или убивали всех, кто попадался на пути, откуда-то возник огонь... здание загорелось, грабеж и убийства продолжились в дыму.

Алекиан, наблюдавший издали, удовлетворенно кивнул:

- Ну что ж, дело сделано. Поглядим поближе.

Император направил коня к воротам, свита следовала за ним.

***

Когда Алекиан въехал в выломанные ворота, над зданием уже поднимались густые клубы дыма. Верхний этаж - вернее, низкое чердачное помещение под двускатной крышей, уже пылало вовсю, кровля местами обрушилась, там показались языки огня. Вероятно, на чердаке хранился всякий хлам, который теперь занялся жарким пламенем. Вначале, когда здание только загорелось, с пожаром, наверное, можно было бы легко справиться, но заняться этим никому не пришло в голову. Победители метались в дыму, хватали все, что попадается под руку, сталкивались, ругались, отпихивали друг друга, вырывали добычу... При других обстоятельствах те же самые люди вряд ли польстились на барахло, из-за которого теперь были готовы драться с товарищами по оружию.

Император с любопытством огляделся. Довольно убогое местечко. По меркам Ванета господин ок-Рейкр был бедняком. Здесь же он считался владетелем не хуже любого другого, да еще наверняка и побогаче многих, ведь его замок - недалеко от границы, да и выстроен рядом с трактом, по которому хоть изредка проходят торговые караваны. И то, и другое - граница и дорога - источник добычи.

Солдаты увидели Алекиана и с поклонами расступились. Из дома выволокли и швырнули к копытам императорского жеребца нескольких пленников - хозяина дома и женщин, которые жили в замке. С рыцаря уже сорвали латы. Возможно, доспехи ок-Рейкра - самая ценная добыча в этом нищем поместье.

Подъехал сэр Войс.

- Это, ваше императорское величество, господин ок-Рейкр, владелец замка.

- Велите потушить огонь, сэр Войс. Когда мы уйдем дальше на запад, здесь останется гарнизон, пусть приведут строение в порядок и починят ворота. Назначьте эту службу кому-нибудь из Тилы.

- Собираешься всех тильцев рассадить по здешним замкам, братец? - поинтересовался Коклос. - Тогда логично будет всех пленных отправлять туда. На замену.

Алекиан не ответил, он разглядывал пленника.

- А с этими что, ваше императорское величество? - спросил Войс.

- Женщины могут остаться в замке, - решил Алекиан. - Если, конечно, на это согласится начальник нового гарнизона.

- Ты нынче милостив, братец.

- А как быть с господином?

Император смерил Войса задумчивым взглядом.

- Сэр, нам не хотелось бы повторять приказов дважды. Этот рыцарь - предатель, он не исполнил воли монарха. С ним следует поступить по закону.

Сэр ок-Рейкр неожиданно принялся орать и кататься в пыли.

- Ваше императорское величеств, пощадите! Я не хотел, они меня заставили! Грозили, что сами сожгут замок, если я подчинюсь! Пощадите, я все расскажу! Они идут сюда! Ваше императорское величество! Смилуйтесь, сохраните жизнь!

Тут же хором завыли пленницы - жена и дочери пленника. Разноголосо принялись выть, умоляя сохранить жизнь несчастному главе семейства.

- Ваше императорское величество, я все расскажу! - орал громче всех рыцарь.

- Что расскажете, сэр? - вяло поинтересовался Алекиан.

- Они собрались в Энгре, - торопливо заговорил пленник, трясясь и брызгая слюной. Кровь стекала из ссадин на лбу и капала на изодранное платье. - Они, их много, перед ними держал речь Ирс. Он рассказал, что Метриен был избран незаконно, на турнире ему помог колдун! Изумруд из Ванетинии! Молодой колдун, он убил магией Джебля, придворного чародея, а потом каким-то образом помог Метриену! Ему поверили, потому что Джебль в самом деле умер на Большом Турнире! Они говорят: Метриен - не король! Он обманом выиграл Большой Турнир! Они идут сюда, и запретили мне сдать замок без боя! Грозили, что перебьют все семейство, если я сдамся по доброй воле! Пощады, ваше императорское величество, прошу пощады!

За спиной императора проскрежетало железо.

- Король Метриен! - возмущенно вскричал Коклос Полгнома. - Если вы станете пожимать плечами всякий раз, когда вам напомнят, что вы не король, ваши латы не выдержат и треснут! Смиритесь! Только один человек во всем Мире считает вас законным монархом Сантлака, но зато какой человек! Сам император!

Потом Коклос обернулся к Алекиану:

- Братец, пощади этого милого сэра ок-Рейкра. Удиви нас всех, а?

- Ты полагаешь, Коклос?

- Будь милостив и всепрощающ! Отправь этого рыцаря в цепях в Ванетинию! Это произведет хорошее впечатление!

- Мы подумаем. Сэр Войс, пленника следует допросить. Пусть расскажет подробнее о сборище в Энгре, кто идет сюда, и сколько их.

- Да, ваше величество. Я велю готовиться к бою?

- Разумеется, сэр. Действуйте. И пусть явится отец Когер. Нам хотелось бы совершить молитву.

- Опять молитву, - буркнул Коклос, - надоело уже. Неужели эта парочка, братец и Когер, не могут придумать что-нибудь более оригинальное? О! А хочешь, спляшем с тобой вдвоем старый добрый менуэт? Ну? Среди руин и пожарищ, среди окровавленных трупов, как ты любишь?

 

ГЛАВА 30 Юго-восток Ванета, город Аднор

Имперские войска под началом ок-Линвера приблизились к Аднору под вечер. Разумеется, передовые части могли бы поспеть и раньше, но осторожный капитан медлил, пока подтянутся дальние гарнизоны. Приближаться к противнику он решился, когда под его началом собралось около тысячи человек, преимущественно кавалерии. Чтобы избежать случайностей, капитан расположился в стороне от противника, довольно далеко от осажденного города.

Ок-Линвер полагал, что преимущества его тяжелой конницы над пехотой некроманта окажется достаточно, и решил действовать по правилам, то есть не доверяться случайностям, а схватиться на ровном поле, где будет вдоволь места для разгона. Подходящая местность лежала к западу от Аднора, поэтому имперцы, хотя приближались к врагу с севера, выполнили обходный марш и стали лагерем у небольшой деревни, отделенной от Аднора лесом и широкими полями - теми самыми, на которых ок-Линвер хотел сразиться.

Утомленные маршем имперцы расседлали коней, зажгли костры и расположились на отдых. Их лагерь окружали посты и дозоры, так что о приближении противника стало известно заранее.

Небольшие группы наемников вступили в лес и наткнулись на имперские посты. К этому времени уже совершенно стемнело, так что стычки получились беспорядочными и закончились ничем. Ок-Линвер резонно рассудил, что его пытаются выманить из лагеря, заставить атаковать ночью. Это в планы не входило, и капитан запретил кавалеристам сражаться, вместо этого отправил в лес еще несколько десятков пеших солдат, причем велел им не выходить на открытое место, где некроманты могут использовать неупокоенных.

Когда стало ясно, что упрямый капитан не настроен сражаться в темноте, наемники отступили и ночь прошла спокойно. Наутро люди ок-Линвера позавтракали, вооружились и двинулись по дороге через лес. Миновали заросли и остановились у опушки. Перед ними лежала равнина, сперва пашни, дальше - неприятельский лагерь и, наконец, у самого горизонта, виднелись башни Аднора. Между лагерем и лесом развернулось войско некроманта. Вперед выступила пехота, воины шагали, не держа строй. Они катили три гигантских фургона. По рыхлой распаханной почве тяжелые повозки двигались медленно. Длиной они были метров по шесть-семь, борта имели высокие и прочные на вид. Сверху прикрыты полотняными тентами, натянутыми на широких рамах

В их рядах ванетские воины не разглядели ни мертвых солдат, ни кавалерии. Несколько сот пехоты не могли оказать серьезного сопротивления атаке тяжелой конницы, это было очевидно. Ок-Линвер даже заподозрил подвох - слишком уж неравными казались силы. Он остановился и стал приглядываться к беспорядочному построению врага. Оруженосцы, у которых зрение было получше, чем у старика, твердили, что видят еще один отряд неприятеля - дальше, неподалеку от городских ворот. Конечно, там и стоят неупокоенные, чтобы отразить вылазки аднорского гарнизона.

И в самом деле, против имперского войска некромант расположил своих наемников. Они стояли беспорядочной толпой, тяжеленные длинные фургоны развернули и раскатили в стороны, так что между ними было примерно по двадцать метров. Частично повозки служили защитой пешим воинам.

Некромант проехал верхом вдоль шеренг. Солдаты поворачивали головы, провожая его взглядом. Колдун остановился, с минуту разглядывал свою пехоту, потом громко и внятно объявил:

- Когда кавалерия поскачет, разворачивайтесь и бегите.

- Бежать от конницы - смерть! - выкрикнул кто-то в рядах наемников. - Догонят и затопчут!

- Если хотите выжить, побежите, - отрезал колдун. - Я буду позади. Бегите справа и слева, за моей спиной выстроитесь снова.

Больше маг ничего не говорил, повернул коня и отъехал в тыл. Около сотни шагов отделяло группу его подручных от линии пехоты. Здесь были Рисп с кавалеристами и десять магиков. Последние - вооружены луками. Стрелы в их колчанах были необычайно толстые, выкрашенные черным. Колчаны тоже странные - похожие на пчелиные соты, так что каждая стрела покоилась в отдельном футляре, не соприкасаясь с соседними.

Трое колдунов осторожно держали в руках небольшие шкатулки. Маршал подъехал к ним и спешился.

По его знаку магики раскрыли шкатулки. Некромант удовлетворенно кивнул:

- Когда я скажу, соединяйте.

Рисп осведомился:

- Что делать моим людям?

- Если боитесь, можете удрать сейчас, потому что скоро будет поздно. Если останетесь - станете свидетелями незабываемого зрелища.

Маршал сам себя не узнавал, он сделался разговорчив!

- Тогда мы останемся, - заявил гевец. - Под нами хорошие лошади, к тому же они вчера отдохнули, а имперцы маршировали почти до самого заката. Мы успеем удрать и после того, как поглядим ваше зрелище.

Маршал не стал отвечать, он думал о Глоаде. Она вызвалась командовать арьергардом. Он оставил принцессе два десятка магиков и всех неупокоенных солдат, а также три десятка лучников из Ренприста. Если гарнизон выйдет из Аднора, этого должно хватить, чтобы загнать имперцев обратно... На этот счет маршал не волновался, но лишь бы Глоада не лезла в первый ряд. Она такая легкомысленная... девочка...

***

Ок-Линвер, напрягая слабые стариковские глаза, вглядывался в строй гевской пехоты и пытался угадать, на что рассчитывает неприятель.

- Сэр, - обратился к нему молоденький оруженосец, - не прикажете ли дать сигнал к атаке?

Капитан покосился на юнца. Что делать, теперь большинство в гвардии составляет молодежь, немного ветеранов пережили прошлогодний поход. Новобранцам не терпится в бой, особенно, если враг намного слабее. Ок-Линвер тоже был молодым, но всегда отличался рассудительностью. И что же? Где шустрые юнцы, с которыми он начинал службу? Все погибли, пропали, он остался один - и теперь командует гвардией. А скоро будет графом где-нибудь далеко на западе, в Сантлаке. Подальше от этих зловредных магов и гевских разбойников.

- Что там, в фургонах? - вместо ответа буркнул старик. - Лучники? Копейщики? Просто мешки с песком, чтобы тяжелыми повозками преградить путь кавалерии?

- Может, какие-то колдовские штучки? - предположил рыцарь постарше.

- Колдовство не требует здоровенных повозок, - отрезал ок-Линвер. - Колдовство - это бум! Бах! Разноцветные искры, очень красиво и мало толку. Ну ладно, что пользы стоять и гадать? Первой линии - атаковать! Пусть не торопятся и действуют осмотрительно. Особенно - возле тех повозок.

Поскольку в рядах неприятеля не было видно кавалерии, первый ряд имперской армии составили конные латники, которых привели местные дворяне и графы. Около пяти сотен кавалерии по звуку трубы нестройной массой устремились к рядам пехоты. Когда они пришли в движение, наемники развернулись и бросились наутек - как им было велено. На месте боевых порядков пехоты остались только фургоны.

Некромант вглядывался в атакующих всадников. Те, подозревая какой-нибудь обман, не торопились. Даже когда пехота побежала, они не пришпорили коней и двигались шагом, держа некое подобие строя. Вот кавалеристы приближаются к фургонам... остается тридцать шагов, двадцать...

- Соединить! - проревел некромант.

Трое колдунов со шкатулками исполнили приказ. У каждого в деревянном футляре было по два амулета, один закреплен неподвижно, другой имел возможность скользить вдоль паза. Их разделяли перегородки. Едва ванетская кавалерия пришла в движение, магики вытащили перегородки и приготовились. Когда маршал велел соединять, сдвинули подвижные детали, так что пары амулетов соединились плоскими гранями. Таким образом они активировали заложенное в амулеты заклинание, не произнося ни слова.

Кавалеристы приблизились к фургонам на десять шагов... Повозки вздрогнули. Пять шагов. Фургоны сотряслись и начали разваливаться. С треском упали высокие борта, лопнули тенты, развалились ребра, поддерживающие ткань. Кавалеристы поравнялись с повозками, они уже поняли, что здесь какой-то подвох и натягивали поводья. Они останавливались. Фургоны развалились на куски, на их месте встали гигантские фигуры, покрытые металлической броней. Все три - разные, не похожие друг на друга, они отдаленно напоминали закованных в доспехи воинов, но во много раз больших, чем самый высокий человек. Ноги - непропорционально короткие, конические, с очень широким основанием, вдавились в рыхлую почву, раскрошили в щепу попавшие под них обломки фургонов. Руки, покрытые матово отсвечивающей сталью, оканчивались цепями, на которых свисали утыканные трехгранными шипами шары диаметром в полметра. Туловища скрывались под цилиндрическими панцирями, а вместо голов - округлые шишаки, едва приподнятые над необъятными плечами. Чудовища шевелились и раскачивались. Похоже, они не умели толком держать равновесие, однако ноги имели такие толстые и массивные, что гигантам было невозможно упасть. Кавалеристы остановились, кони испуганно фыркали и норовили повернуть.

Некромант ударил в барабан. Огромные ладони отбивали сложный ритм, маршал вглядывался в три фигуры, которые раскачивались между ним и строем кавалерии. Как они поведут себя? Исполнят ли приказ?

Неожиданно гигант, стоявший справа, махнул конечностью, загремела цепь, взметнулся тяжелый шар, сперва медленно, потом снова - уже быстрей. Кони испуганно шарахнулись в стороны, тут нанесла удар фигура в центре, этот великан ударил сразу низко и точно - его цепь, разворачиваясь, хлестнула кавалеристов. Над полем разнеслись вопли отчаяния и боли... Гиганты, почти не поднимая тяжелых круглых ступней, дружно сделали шаг. За ними остались широкие борозды. Новый взмах - цепи развернулись, шары поразили кавалеристов... Большинство с воплями ужаса дергали поводья, старясь развернуть перепуганных коней, началась сумятица, животные бесились, сбрасывали седоков. Несколько человек пытались атаковать, без толку налетали на закованных в сталь гигантов, наносили бесполезные удары, падали...

Великаны, повинуясь барабанному ритму, сделали еще шаг.

В эту самую минуту распахнулись ворота Аднора, тамошний граф, плохо понимая, что происходит, решил, что пришел удачный момент для вылазки.

- Приготовится! - визгливо крикнула Глоада магикам и солдатам, которые находились в ее распоряжении.

Стрелки подняли луки. Те из чародеев, кто вооружился луками, наложили толстые черные стрелы. Те, кто управлял неупокоенными, занесли ладони над барабанчиками.

***

Аднорский граф не стал мудрить, а просто повел городское ополчение за стены. Люди выходили в ворота колонной по трое и выстраивались поперек дороги. Осаждающие не приближались, чтобы не попасть под обстрел со стен, поджидали в стороне. Горожане с тревогой поглядывали на замершие ряды рослых черных солдат и торопливо занимали места в боевых порядках. Всего их было около четырехсот человек - цеховое ополчение и солдаты графа. Выстроились и двинулись к противнику. Шагали не спеша, им было обещано, что, пока они станут готовить атаку, кавалерия ок-Линвера доберется на подмогу. Кавалерия не показывалась, и горожане маршировали медленно - чем дальше, тем медленней.

Наемники встретили их залпом. Под началом Глоады были лучшие стрелки, так что после первого залпа горожанам пришлось закрыться щитами.

Ополченцы сдвинулись в плотные шеренги и зашагали еще медленнее. Стрелы летели все гуще - по мере того, как ванетцы приближались, наемники били уверенней. Колдуны, вооруженные луками, пока не стреляли. Их снаряды летели не так далеко и уж конечно не так метко, поэтому чародеи не хотели тратить магические стрелы впустую.

Когда до надвигающихся горожан оставалось около пятидесяти метров, шестеро колдунов подняли луки, прицелились... Действие черных стрел оказалось неожиданно мощным. Там, куда угодили снаряды, людей смело наземь, щиты вырвало из рук, а от грохота заложило уши. Действие заключенных в стрелы заклинаний напоминало удар дубины - но направленный во все стороны одновременно. Жители Аднора не могли знать, что имеют дело с наследством Проклятого Принца. Это заклинание так и называлось - "дубинка Гериана", его изобретение приписывалось великому чародею древности.

Удар черных стрел никого не сразил насмерть, била дубинка Гериана довольно мягко, но многие оказались покалечены при падении, кому-то собственный щит, увлеченный нечеловеческой силой, врезал в лицо, кто-то поранился своим же топором. Еще больше, чем ударная сила заклинания, аднорцев поразил страх перед незнакомым оружием. К тому же, когда строй нарушился, и стена щитов рассыпалась, стрелы наемников собрали свой урожай. На близком расстоянии их оружие оказалось весьма действенным.

Колдуны не стали повторять залп и ударили в барабанчики. Строй зомби зашевелился, перестраиваясь в клин. Поскольку маршал, обычно возглавлявший атаки самолично, нынче отсутствовал, его место занял один из магиков. Шесть чародеев в матово блестящих латах, усиленных магией, образовали острие клина, зомби выстраивались за ними. Горожане не стали дожидаться удара черного клина, повернулись и бросились вспять, бросая тяжелые щиты. Граф пытался удержать их, но тщетно. Горожане мчались к воротам, стремясь успеть в узкий створ раньше товарищей. С графом осталось два десятка его солдат, да и те нервно озирались, поглядывая то на бегущих ополченцев, то на клин мертвых солдат, который вот-вот должен был прийти в движение.

Надо отдать должное графу и его людям - они мужественно прикрывали отход соратников, то есть, подобрали брошенные щиты и пятились, пока проход в воротах не освободился - тогда они с чистой совестью поступили так же, как ополченцы - то есть бросили щиты и пустились наутек.

Глоада хрипло рассмеялась, Дрендарг в клетке у ног хозяйки протяжно свистнул.

- Ха! - воскликнула принцесса. - А командовать в сражении совсем не такая уж хитрая штука. Жаль, что я не пробовала раньше. Они бегут, бегут!

Далеко позади, за спиной болотницы, имперские солдаты также бежали. Напуганные железными гигантами они повернули коней и мчались прочь, боясь даже оглянуться. Миновали гвардейцев, где старик ок-Линвер тщетно приказывал остановиться, потом едва не потоптали собственную пехоту, промчались по брошенному лагерю, опрокидывая палатки и расшвыривая холодные угли костров... они будут скакать еще не меньше получаса, пока уставшие кони не остановятся, тяжело водя боками и роняя огромные клочья пены...

 

ГЛАВА 31 Океан, западней Энмара, затем — западней Мокрых Камней и Легонта

Викинги поставили парус и после этого занялись ранами. В схватке пострадали почти все - кто более серьезно, кто менее. Из северян один только Рогли отделался синяками - похоже, покрывавший этого детину слой сала хранил лучше всякой брони.

У Ингви было задето бедро, Карикан ранен в левое предплечье - вражеское лезвие скользнуло по оковке щита. Аньг, который дрался отважно и даже, можно сказать, свирепо, снова впал в апатию, Поскольку он был покрыт кровью, то с первого взгляда могло показаться, что юноша пострадал больше всех. Но когда Ннаонна заставился Аньга раздеться, чтобы прополоскать рубаху и брюки, оказалось, что парень даже не задет. Сама девушка тоже не пострадала - она, как обычно вертелась и скакала в драке настолько быстро, что враг не поспевал нанести удар.

Тонвер кряхтел, держался за бок и хныкал, что, мол, истекает кровью. Дунт получил несколько неглубоких царапин, но не жаловался, а бранил приятеля, которому, по его словам небольшое кровопускание только на пользу.

- Однажды блаженный Эстуал, возвращаясь с пиршества у некоего благородного господина, оступился, упал в овраг и сильно повредил ногу, - невозмутимо ответил Тонвер. - Выбравшись на дорогу, он поколотил осла, потому что ему больно, а животное не пострадало. После этого мучались от ушибов оба, и Эстуал счел это справедливым. Ночью великому праведнику и гонителю демонов, прошу прощения, ваше величество, приснился сон, будто осел говорит человеческим голосом: вот ты, хозяин, на пиру ел вкусные блюда и пил сладкое вино, стал грузен и опьянел, потому и свалился в овраг. А я, пока тебя угощали, довольствовался соломой и вонючей влагой из корыта для скотов, потому остался трезв и не споткнулся. Будь и ты воздержанней, то остался бы цел, да не бил меня, невинного. Наутро блаженный, пробудившись, снова поколотил осла, дабы тот не равнял себя, бессловесного скота, с мудрым, красноречивым и начитанным мужем. Понял?

- Ну и чего я должен был понять?

- А то, что не равняй себя со мной. Что тебе на пользу, кровопускания или, там, колотушки, то мне, смиренному подвижнику, не к добру.

- А я думаю, - отрезал Дунт, что из нас двоих ты куда больше похож на скотину, только о жратве и думаешь. За то я - истинный подвижник, сколько лет терплю твое нытье и жалобы, и ни разу не обошелся с тобой так, как ты, неблагодарное животное, заслуживаешь.

- Ах, так? Ты - подвижник? Да это я угодный Гилфингу чудотворец! Взирай, как мои проповеди возбудили доброту этого дикого варвара Рогли! От нас ушел драккар с десятком дружинников Гоегора, а сей кровожадный разбойник не гонится за ними, хотя под парусом мог настигнуть без труда.

Ингви, который с улыбкой слушал беседу благочестивых монахов, окликнул конунга:

- Эй, Рогли! А почему ты не погнался за вторым драккаром? Они же ушли на веслах в подветренную сторону, мы могли их настичь.

Толстяк вздохнул.

- Эх, конунг Ингви... Я думаю, если эти свинопасы осмелились напасть на нас всего лишь с двумя кораблями, то наверняка где-то поблизости их дружки. Лучше уйти... хотя, конечно, Морской Царь был бы нынче мной недоволен. Но мы все равно нынче вечером выпьем за удачу и отвагу истинных сынов моря. Я думаю, нужно сложить новую песню, о том, как Толстяк Рогли отважно бился с двумя драккарами и победил.

- Значит, сегодня проповедей не будет, - кивнул Тонвер. - Именно так говорил блаженный Игос, если на постоялом дворе его соглашались кормить за так.

Тут один из разбойников крикнул, что на горизонте показался парус. Все засуетились, кто хватал оружие, кто вглядывался из-под ладони в чужой корабль.

- Гоегоровы углежоги, - заметил Рогли. - Я же говорил, что их здесь будет полно...

Конунг пошел на корму, и велел переложить руль, меняя курс - драккар сворачивал ближе к берегу, чтобы удаляться от чужого паруса, который показался мористей. Корабль Гоегора не стал преследовать - принял за своих, по-видимому. На таком расстоянии чужаки могли разглядеть только парус - светлый, украшенный круглой красной харей, символизирующей солнце. Конунг Северных островов придерживался солярного культа предков.

- На север нужно идти, - заявил Толстяк. - И быстрей. Не то от уцелевших дровосеков их дружки узнают, под каким мы парусом, тогда будет плохо.

Когда чужой парус скрылся вдали, Толстяк снова сменил курс - теперь их судно снова шло на северо-запад, удаляясь от берега. Именно сейчас они проходили мористей Энмара, на севере были отмели Мокрых Камней. Рогли хотел обойти опасные места...

***

Вечером северяне устроили пир. Пиво в бочонке оказалось отвратительным - во всяком случае, на вкус Ингви. Чтобы не обижать Рогли, который потчевал от чистого сердца, демон сделал глоток. Ннаонна, поглядев на его гримасу, даже пытаться не стала, да ей бы наверняка не позволил защитный амулет. Зато Кари хлебал с видимым удовольствием, да и монахи налегали на кислый напиток.

Когда ковш опорожнили в первый раз, началась похвальба. Монахам не пришлось вспоминать "Жития блаженных", так как обычай требовал, чтоб после доброй драки морские разбойники проявили себя поэтами и сказителями. Чтобы продемонстрировали, что словом владеют не хуже, чем оружием. Стихи, разумеется, были белые и нескладные, рифма и размер играли куда меньшую роль, чем энтузиазм сочинителей и слушателей.

Все попеременно орали незамысловатым речитативом куплеты вроде:

"Нынче утопли в пучине Люди конунга Гоегора. Если б, как прежде, доили коров, Были бы живы!"

Отсутствие рифмы певцам вовсе не мешало. Веселье продолжалось полночи, потом как-то само собой все утихло, разбойники стали засыпать. Наутро Рогли разбудил своих моряков пинками и отправил ставить парус. Конунг считал, что за ночь их отнесло к северу и Мокрые Камни слишком близко. Предстояло пройти под боковым ветром на северо-запад, для поредевшей команды это было непростой, хотя и привычной работой.

Сперва северяне привыкали к новому кораблю, изучали его повадки, по очереди принимались ругать, поминая добрым словом прежний драккар. Потом браниться надоело, разбойники притихли.

От Ингви и его людей ничего не требовалось, так что демон с чистой совестью завалился отдыхать. Больше в море заняться было нечем, а свернутый полосатый парус, уложенный на палубе между банок, оказался отличным ложем.

Разбудили короля тревожные крики северян. Справа по ходу показались темные паруса. Бирема. Если огромное энмарское судно заметили северяне, то и наблюдатель с высокой мачты должен был увидеть драккар. Сперва северяне забеспокоились, не погонится ли за ними страшная бирема, но энмарцы не сменили курса и не поставили дополнительных парусов. Корабли разошлись, так и не сблизившись.

Когда тревога миновала, Ингви снова завалился спать. Однако задремать он не успел, явился поговорить конунг Рогли.

- Вот что, Ингви... - неуверенно начал Толстяк. - Мы вот идем. Ну, под парусом, выходит, идем.

- Ага.

- Так ты это, не говори никому, что мы парус не сменили. Если бы я старый парус в полоску поставил, быть бы беде. Точно говорю. Если бы даже гоегоровы плотники не рискнули напасть, так энмарец бы наверняка погнался.

- Да, я понимаю. Ты правильно сделал.

- Правильно, а как же! - Рогли обрадовался, встретив понимание. - Куда бы мы против них? Нас маловато, да ранены многие. Только обычай не велит парус чужой ставить. Мы вот в обход Мокрых Камней на север уйдем, потом полуостров минуем, где имперские люди живут. А там я парус поменяю на наш, старый. Другим добрым мужам под полосатым парусом покажусь. И никому не скажу, что схитрил, и ты не говори, а?

- Нет, я не скажу. Обмануть людей Гоегора и энмарских моряков - это хорошо.

- Вот, и я о том же! Хорошо, да обычай не велит.

- Нет, я никому не буду рассказывать - подтвердил Ингви. - К тому же я не поплыву с тобой на север. Мне нужно в Ливду, верней не в саму Ливду, а в Семь Башен. Это такие развалины неподалеку от города.

Рогли поскреб бороду.

- К Ливде мне идти не с руки. Пока ты со мной, я спокоен, но потом мне на север, а кругом эти, как их... галеры!

- А, имперские корабли!

- Да, имперские. Дрянной обычай у них, к веслам цепями приковать. Скверный обычай. Опасно с ними встречаться, когда у тебя людей мало. Это же с Энмаром Гоегор сговорился, энмарцы его паруса знают и не трогают, а имперские - кто их знает? Убережет ли гоегоров парус?

- Я понял, Рогли, - кивнул демон. - Что-нибудь придумаем.

***

Путь на север, если не считать схватку с людьми Гоегора, оказался приключением довольно скучным и уж во всяком случае, однообразным. Четыре дня длилось плавание к западу от Мокрых Камней, когда не было ничего - ни берегов, ни чужого паруса. Здесь, в океане, небо очистилось, не стало дымки, которую ветер гнал к мокрогорским берегам. Ингви спал, Тонвер с Дунтом вели богословские споры, Аньг, как обычно, мечтал. Никлис маялся без алкоголя и нудил, что, дескать, в Альхелле жизнь была отличная, и преступники ловились исправно, и вообще, как ни гляди, прекрасно было...

Конунг Рогли развлекался тем, что вспоминал профессии дружинников Гоегора. К прежнему списку добавились гончары и плетельщики корзин. В любом случае, они были не воинами - к этому сводились рассуждения Толстяка, и не им тягаться с настоящими бойцами.

Наконец Рогли объявил, что Мокрые Камни остались на юге, и драккар сменил курс. Несмотря на опасение столкнуться с имперскими галерами, разбойники направились к берегу - пополнить запас воды.

Навигация уже началась, так что можно было повстречаться и с купеческой баркой, тоже неплохо получится - так рассудил конунг.

Драккар свернул к берегу, держа курс к западной оконечности полуострова Легонт. Рогли хотел высадиться на берег подальше от больших городов, то есть там, где вероятность повстречать боевую галеру - невысока. Ветер стал усиливаться, пригнал тучи. Впервые за время плавания небо потемнело. Большой бури не предвиделось, однако стало похоже, что скоро начнется дождь. Рогли велел накрыть груз старым парусом, посреди этой возни и раздался голос наблюдателя с бака - он увидел корабль.

Северяне бросили полосатую ткань и загалдели, разглядывая еле заметную светлую точку, ползущую вдоль темной полосы берега. Купеческая барка, определил конунг. Драккар развернулся и полетел, рассекая волны, под попутным ветром наперерез купеческому судну. Белый парус быстро увеличивался и обретал очертания. Берег в этом месте был обрывистый, крутой, деваться купцу некуда...

Ннаонна расхохоталась.

- Что смешного? - осведомился Ингви.

- Я представился, как дрожат сейчас купчишки там, на барке, - объяснила вампиресса. - для них миротрясение уже началось.

- Ты будешь еще не так хохотать, твоя вампирская милость, когда разглядишь, что за купец нам попался, - протянул Никлис, разглядывая злополучную барку.

- А что?

- А то, твоя вампирская милость, что кораблик нам знакомый. "Одада" он зовется, и шкипер у них...

- Лотрик Корель! - припомнила девушка.

- Ага. Вот у него и есть миротрясение. Небось, полные штаны натряс уже, бедолага.

- Интересно, - заключил Ингви. - Я сейчас. С Рогли хочу поговорить.

И с этими словами демон побрел, переступая через сваленные на палубе мешки и свертки, на бак, где собрались северяне.

- Рогли! - окликнул он Толстяка. - Послушай!

Толстяк растолкал своих и прошел к Ингви.

- Рогли, мы ведь друзья, верно? Дрались вместе с этими... с гончарами и свинопасами, так?

- Ну, так. К чему ты клонишь, Ингви-конунг?

- Если ты мне друг, подари эту барку. Я на ней отправлюсь в Семь Башен, а ты спокойно уйдешь на север. А?

- Ну, я бы не прочь... - неуверенно протянул Толстяк. - Однако нам бы добыча не помешала.

- Вряд ли здесь большая добыча, - заверил Ингви. - Я знаю шкипера этой посудины, он пьяница и лентяй. Впрочем, если хочешь, давай сперва посмотрим, что у него в трюме, а потом ты решишь.

На том и сошлись.

 

ГЛАВА 32 Восточный Сантлак

После штурма солдаты расположились в лагере на обед. Возвратились дозорные - в округе по-прежнему тихо. Ни движения на дорогах, ни неприятельского войска. Сэр Войс, неожиданно оказался кем-то вроде начальника штаба имперского войска. Алекиана, занятого молитвой, не решались беспокоить. Все шли с докладами к рыцарю, который не имел ни опыта, ни полномочий решать сколько-нибудь важные вопросы. Бедняга выслушивал всех, пожимал плечами, и с печальной миной качал головой.

Наконец из палатки, увенчанной белым кругом - походной часовни - показался Алекиан. Сэр Войс тут же бросился к императору и вывалил ворох вопросов.

- Пусть солдаты заканчивают обед, - решил Алекиан. - После дадим им полчаса на отдых и молитву... хоть я и сомневаюсь, что наши люди станут молиться.

- Увы, ваше величество! - поддакнул Когер.

- Во всяком случае, время для молитвы мы им отводим. Потом - еще один переход. Дальше по тракту, до следующего замка. Таран, при помощи которого был захвачен Рейкр, взять в обоз.

Войс не решился перебивать императора, дослушал до конца, потом ответил:

- Дальше по тракту владения господина ок-Асперса. В замке наш гарнизон.

- Тем лучше, вышлите людей - пусть готовят новую стоянку подле замка Асперс. Ок-Рейкр под надежной охраной пусть следует с нами... где-нибудь в обозе. Его судьба еще не решена.

Затем к императору явился тильский герцог. Юный Тегвин стал жаловаться, что его людям достаются самые трудные задания, при этом тильское войско уменьшается за счет гарнизонов, оставляемых в захваченных замках. Тут как раз откуда-то возник и Полгнома, который удалялся отобедать - по его словам, он поел за двоих, ибо братец, вне всяких сомнений, за двоих помолился.

- Увы, - заметил Коклос, выслушав юного герцога, - миновали славные времена, когда отважные сеньоры гордились, если им удавалось получить более ответственное задание Фаларика. И это тем более странно, что великий король не казнил тех, кто получает менее ответственные задания. Братец, тебе нужно, дав приказ какому-нибудь сеньору, не медля казнить парочку других, чтобы тот, который удаляется с приказом, радовался. Ведь он мог оказаться и среди казненных!

- Отправляйтесь, сэр Тегвин, - игнорируя Коклоса, отрезал император, - исполнять свой долг.

Герцог удалился, бормоча ругательства - впрочем, очень тихо.

Солдатам объявили приказ - молиться и готовиться к маршу. Само собой, полчаса, отведенные на благочестивые дела, воины посвятили совершенно мирским занятиям, вроде сна или игры в кости. Хотя несколько человек наверняка молились - у людей ведь изредка случаются оригинальные наклонности, верно? А там, где собралось множество народу из разных мест, там непременно отыщутся самые странные типы.

Через полчаса армия стала сниматься с лагеря, латники строились под знаменами сеньоров и колоннами выступали на дорогу. Имперское войско продолжило марш на запад. Молва уже бежала впереди авангардов этой армии - владельцам замков к западу от Рейкра и Аспеса будет над чем задуматься. Ок-Асперс изъявил покорность, ок-Рейкр оказал сопротивление, теперь замки обоих заняты чужими гарнизонами, а сами господа следуют с войском. Один в качестве воина, другой - как пленник, в обозе. Неизвестно, кто из них проживет дольше.

После полуторачасового марша армия вышла к замку Асперс. Это укрепление выглядело еще хуже, чем Рейкр, здешний господин был бедней, тем естественней оказалась его враждебное отношение к соседу.

- Похоже, мы погружаемся в нищету, - прокомментировал Коклос. - Еще неделя пути, и мы встретим господское поместье под соломенной кровлей.

Карлик уставился на Алекиана, тот молча разглядывал замок Асперс. На лице императора не отражалось никаких эмоций.

- Впрочем, все они, хотя бы даже и живущие в землянках, вассалы Метриена и обязаны носить ошейник, как и он. Всем - по ошейнику.

И снова - никакого ответа.

- Мы все носим ошейники, - предпринял новую попытку шут. - А какой ошейник у тебя, братец? Золотой, наверное? Усыпанный бриллиантами?

Алекиан, не оглядываясь на Полгнома, тронул бока коня каблуками и двинулся к лагерю. Знаменосцы и телохранители поехали следом, аккуратно объезжая карлика, замершего на маленькой лошадке. Тот, задумчиво глядя вслед "братцу", пробормотал:

- Каков бы ни был твой невидимый ошейник, великий император, а держат тебя на коротком поводке...

***

Армия императора переночевала в лагере у замка Асперс. Никто не тревожил лагерь, разъезды не встретились с неприятелем. Армия сантлакских рыцарей, о которой кричал ок-Рейкр, не появлялась. Император велел готовиться к маршу.

Сэр Войс сбился с ног, отдавая распоряжения и выслушивая требования того и этого... Наконец рыцарь отчаялся до того, что решил наконец пожаловаться Алекиану на непосильную ответственность, которая на него свалилась. Пришлось ждать - его величество изволил молиться.

Выслушав жалобы бедняги Войса, император кивнул.

- Сэр Войс, вы назначены маршалом. Кстати, распорядитесь, чтобы писарь составил соответствующий указ. С этой минуты вы главнокомандующий и получаете жалование, как маршал. По окончании похода мы подумаем, какие земли и титулы станут подходящим дополнением к высокому званию. Маршалу надлежит быть достаточно богатым, чтобы исполнять трудные обязанности, не заботясь о расходах... и достаточно знатным, чтобы к его словам относились с почтением.

Рыцарь был так оглушен неожиданной милостью, что удалился, едва пролепетав невнятные благодарности.

- Как просто, - прокомментировал Коклос, - нужно было всего лишь дать ему ошейник покрасивей... Теперь Войс наведет порядок в своре.

Когда сэр Войс пришел в себя настолько, что к нему возвратилась возможность говорить, он немедля вытребовал писаря, продиктовал грамоту о собственном назначении, затем отправил оруженосца к его императорскому величеству, чтобы получить оттиск печати, удостоверяющий документ. Сам господин Войс уже не стал терять времени на эту формальность - он с головой погрузился в заботы. Откуда и силы взялись - маршал отдавал повеления, отчитывал виновных, распекал нерадивых и подгонял недостаточно проворных.

Армия снялась с лагеря и двинулась по тракту - дальше на запад. Целью очередного перехода был городок Трингвер. Владел городом и окрестными землями монастырь блаженного Ридвина.

Узнав о приближении его императорского величества, монахи устроили торжественное шествие, распахнули ворота города и стали готовить праздничную службу в храме. У них были причины вести себя подобным образом - монастырь постоянно страдал от набегов соседних господ, и отряд солдат, которых содержала обитель, обходился дорого, но никак не мог отбиться от вылазок злонамеренных рыцарей-разбойников.

Алекиану доложили, что монахи идут навстречу, чтобы приветствовать его. Император велел остановиться, а солдатам - сойти с дороги и освободить проход святым отцам.

Клирики приблизились с торжественной медлительностью, распевая религиозные гимны, прославляющие Гилфинга-Воина. Аббат со слезами на глазах приветствовал его величество, который, подобно блаженным королям древности, явился в эти дикие края собственной могучей рукой восстановить попранную справедливость и покарать богохульных разбойников. Произнеся речь, настоятель опустился на колени - прямо в дорожную грязь, марая белые одежды.

Алекиан сошел с коня, обнял старика и помог подняться с колен. При этом аббат шепнул, что у него имеется тайное послание, которое только два дня назад доставлено из Ливды благочестивыми братьями, монахами тамошней обители. Настоятель видел в этих событиях перст Гилфингов, ибо он как раз размышлял, как бы отправить через границу упомянутых братьев из Ливды, и тут его императорское величество - самолично! Сюда!

Свита императора взирала на трогательную сцену с приличествующим случаю благоговением и восторгом, то есть оруженосцы и рыцари старательно улыбались и делали постные мины. Только Коклос спешился, подкрался к Алекиану, который обнимал плечи прелата - и стал бесцеремонно подслушивать. Аббат, не знающий о том, какую роль играет карлик, испуганно смолк.

Полгнома махнул рукой:

- Не обращайте на меня внимания, выпрашивайте ошейник потяжелей. Вы, ваше священство, взяли верный тон, валяйтесь в том же духе. Нам с братцем страсть, как по душе все эти благоглупости о персте Гилфинговом, знаках небес, великой миссии и прочем безумии.

- Не слушайте шута, - бросил Алекиан. - Следуйте перед нашим знаменем. После торжественного молебна мы побеседуем о послании из Ливды.

***

Войскам указали место для лагерной стоянки неподалеку от городской стены. Солдаты стали располагаться на дневку, поскольку пришло известие - его величество собирается задержаться у Трингвера надолго. Уже пошли слухи, что Алекиану так понравился прием, устроенный аббатом, что император пообещал захватить либо разрушить все окрестные замки и покарать всех рыцарей-разбойников, которые нанесли обиды смиренной обители блаженного Ридвина.

В сущности, поход обернулся совсем неплохим делом для простых солдат. Они маршировали от владения к владению, иногда удавалось пограбить, иногда приходилось немного подраться - вот как в Рейкре. Да, конечно, кто-то получил рану, несколько человек убито... что ж, на то и война! Плохо только, что края здесь нищие, и большой добычи не предвидится... К тому же во владениях монастыря было запрещено реквизировать продовольствие, только фураж и только в ограниченном количестве.

С другой стороны, аббат сделал ответный жест - выдал некоторое количество хлеба и овощей для пропитания императорской армии, а также велел забить корову. Самого Алекиана его священство пригласил в обитель на обед.

После молебна император в трапезной сел за стол. В дальнем конце стола расположились братья, в верхнем - несколько дворян (в том числе Коклос и герцог Тегвин III) и хозяин - настоятель. Императору представили двоих братьев из Ливды, Алекиан едва кивнул монахам и тут же позабыл их лица и имена. Послание, доставленное клириками, заинтересовало его величество куда больше. Он осторожно развернул кусок тонко выделанной кожи. Письмо монахи несли, скрывая под одеждой, чтоб уберечь от непогоды и чужого взгляда, так что оно пропиталось ароматом немытого тела - однако Алекиану не было дела до запахов.

Пока император читал, участники застолья почтительно смолкли. Наконец Алекиан поднял глаза и объявил:

- Добрые вести! Граф Ливдинский, наш добрый вассал, отбил замок Леверкой, до тех пор занятый разбойными дворянами, и собирает войска, чтобы выступить навстречу нашей армии!

Затем обернулся к аббату и продолжил:

- Ваше священство, как вы сказали, здесь ясно видна воля небес. Молитесь за нас, молитесь усердно. Успех сопутствует правому. Возблагодарим же Светлого за милость.

- Графу Ливдинскому, конечно, полагался бы золотой ошейник, или хотя бы серебряный, - буркнул Коклос. - Да вот незадача: отбил-то он свой собственный замок! Леверкой, ха! Леверкой - родовое имя нынешнего графа Ливдинского, разве не так? Отбил у мятежников, как же... Пользуясь, разумеется, возможностями, которые предоставляет звание графа! Этот хитрец действовал в своих интересах, и я в самом деле вижу здесь волю Светлого, ибо в Мире по-прежнему ничего не изменилось, все идет своим чередом. Всяк думает лишь о себе, один император - обо всех. Ибо все платят ему налоги.

Высказался шут очень громко, но Алекиан не ответил и даже не поглядел в сторону карлика, так что и остальные сделали вид, что ничего не слышали. Император спросил аббата, что слышно о мятежниках, которые якобы на съезде в Энгре отказались признавать королем Метриена. Настоятель поведал, что, в самом деле, здесь побывали вестники из столицы, они призывали не подчиняться Метриену и снова устроить Большой Турнир, чтобы выбрать нового короля. Разумеется, добавил старик, все, до единого, владельцы окрестных феодов прислушались к этой лжи. Их надлежит наказать! Покарать! К тому же они все равно разбойники.

- Да будет так, - ответил император. Мы задержимся в Трингвере и подчиним законной власти округу. Впоследствии здесь будет учреждено графство, а этот город станет его центром. Пока что, думаю, нам не найти лучшего правителя, чем ваше священство. Нынче войска отдохнут, а завтра мы начнем походы против мятежных рыцарей и не покинем этого края, пока он не будет приведен в покорность.

 

ГЛАВА 33 Юго-восток Ванета, город Аднор

Капитан ок-Линвер орал на проносящихся мимо всадников, бранил их, грозил бронированным кулаком - его не слушали. Со стариком остались только гвардейцы, остальные мчались прочь, их гнал ужас перед стальными гигантами. Да и воины в красном и желтом глядели неуверенно, как шаг за шагом приближаются, приволакивая конические опоры, загадочные железяки.

- Стойте! Куда?! Куда, Гангмар вас всех дери! Чтоб вам сдохнуть, это же всего лишь тролли!

Наконец стук копыт умолк вдали. Ок-Линвер выкрикнул последние проклятия и задумался. Вариантов намечалось два - бежать или сразиться. Будь под началом капитана две сотни опытных воинов, он не задумываясь, напал бы на трех троллей, пусть даже и закованных в латы. Но нынче гвардия - уже не та, что прежде. Старик оглядел юнцов, которые ждали его решения. Вздохнул.

- Ладно. Слушайте меня, благородные господа. Перед нами тролли. Дуралеи колдуны нарядили их в латы. Не ведаю, зачем. Шкура тролля как камень, ее не пробить, а если и повредишь чуток - тролль даже не почувствует, слишком он велик. Однако мы в прежние времена дрались с ними и одолевали. Победить тролля - не велика хитрость, вон, поглядите на них!

Повинуясь жесту старика, юноши уставились на великанов. Те двигались, медленно переставляя необъятные ножищи. Время от времени то один, то другой взмахивал короткой верхней конечностью, гремела цепь, с ревом проносился шар. Частенько полет завершался ударом о собственные доспехи гигантов, но твари словно не чувствовали. Позади них медленно шагали колдуны, трещал барабан.

- Побеждают троллей вот как, - продолжил ок-Линвер. - Разогнаться, как следует, да копьем ему в голову или в грудь. Тогда он падает, а встать не может. От падения башкой своей каменной приложится, начинает в себя приходить, ворочаться. Тут уж не зевать - рубить его на куски. Понемногу, по камешку. Тяжелая работа, но что поделать! И самая главная хитрость - не вылететь из седла. Не держаться за древко до последнего, это вам не турнир, ясно? Так что - копья к бою! Бьем, разделяемся и отступаем вправо и влево, кто ударил и сломал копье - те назад, за новым копьем. Не приближаться, в рукопашную не лезть. За нами они не погонятся, потому что железяк на них навешали, еле идут, чтоб им провалиться.

- А как же мы их на куски порубим, если они в таких латах? - спросил нахальный юнец из новобранцев.

Ок Линвер не ответил, опустил забрало и принял из рук оруженосца копье. Вопросы, вопросы... Молодежь всегда задает вопросы. А настоящий воин берет копье, скачет и бьет! Ок-Линвер - старик, но еще способен поучить сопляков, как сражается настоящий воин, который прошел выучку под знаменами императора Элевзиля, упокой его Гилфинг...

Горнист - ветеран, лет на десять младше капитана, знал, что от него требуется. Трубить раз за разом сигнал к атаке, направляя навстречу троллям новых бойцов, едва прежние сломают копья.

Ок-Линвер взвесил в руке оружие, склонил древко на упор и кивнул. Горнист протрубил - первая волна кавалерии, гремя латами, помчалась навстречу неуклюжим великанам. Ок-Линвер - против среднего. Вот странный враг махнул стальным шаром, цепь загрохотала, перекрывая топот копыт и бой барабана... Капитан пришпорил коня и, уже направляя дрожащий наконечник копья, успел подумать, что тролль слишком мал ростом. Ноги коротки. Копье ударило в цель, древко разлетелось, столкновение отдалось толчком в плечо, ок-Линвер бросил обломок и дернул повод, разворачивая жеребца. Удаляясь от неторопливо шествующих великанов, оглянулся - юнцы справились, все скачут обратно, ни один не вывалился из седла от собственного удара. Правда, и великаны продолжают неторопливый ход. Протрубил рожок, новая красно-желтая волна устремилась на врага.

Ок-Линвер возвратился и принял новое копье из рук оруженосца. Горнист протрубил - третья волна кавалеристов разбилась о надвигающиеся стальные колонны, не причинив им ни малейшего вреда. Ноги великанов были чересчур короткими и широкими, чтобы всадник мог опрокинуть такую массивную конструкцию... В этот раз один из конников не рассчитал - и вылетел из седла. Гигант, о которого он сломал копье, будто и не заметил падения. Да эти железные болваны и в самом деле ничего не замечали - шли и били, как сослепу.

Неудачник приподнялся, с трудом встал - и, хромая, побежал прочь от бесстрастного противника. Потом запыхался, перешел на шаг. Все равно он передвигался куда быстрей, чем преследователи.

Горнист поглядела на капитана, ожидая нового кивка, чтобы протрубить атаку. Ок-Линвер поднял забрало.

- Мы отступаем. Нужно отыскать трусов, которые сбежали...

- Но что с троллями, сэр? - все тот же нахальный юнец.

- Это неправильные тролли. Мы не можем их остановить. Соберем всех, кто удрал, и возвратимся для новой битвы.

***

Некромант опустил руки. Дробь барабана стихла. Группа колдунов, следовавшая за троллями, остановилась.

- Они удрали, - заявил Рисп. - Поздравляю с победой. А что теперь?

- Не знаю, - буркнул некромант. - Я бы предпочел, чтобы эти болваны продолжали атаковать. Слишком мало их полегло.

- Ха! Я, напротив, удивлен, что гвардейцы продолжали атаковать, а не улизнули вместе с теми, первыми... Вы их так напугали!

Рисп продолжал придерживаться прежней тактики - то есть льстить в глаза. Маршал промолчал.

- Но что теперь?

- Да не знаю я... - по раздраженному голосу мага можно было заключить, что он растерян. - Эй, разъединить!

Магики осторожно разъединили половинки амулетов в длинных футлярах. Ничего не изменилось, металлические фигуры продолжали шагать. Только теперь - когда на поле не раздавался ни топот, ни крик, ни гром барабана - стал слышен протяжный визг металлических сочленений и лязг тяжелых деталей.

- Хм... Они что же, так и будут шагать без остановки?

- Да не знаю я!

Рисп только теперь сообразил, что могущественный чародей сам не ведал, чем обернется его эксперимент. Вообще, это было идеей Глоады - поднять останки троллей, вывезенные с поля Арникской битвы. В день страшного побоища гигантов изувечили и разломали на куски. Троих наиболее целых из бездыханных троллей одели в металл, обломки ног превратили в устойчивые опоры, к тому, что осталось от рук, привесили шары, утыканные остриями. "Одели" - это очень условно, стальные части прикрутили и приклепали, притянули тисками, пригнали намертво. И трудно сказать, чувствуют ли и соображают ли эти полутролли-полумашины. Камень, магия и сталь - что вышло в итоге?

Бездушные болваны могли передвигаться и размахивать оружием - больше ни на что они не были способны. Зато уж что могли - то теперь демонстрировали с завидным упорством. Выходило, что их действия вовсе не подчиняются звуку барабана, как это получалось у зомби... Обидно - некромант выложил на стол свой лучший козырь, а результат - несколько десятков убитых солдат. Именно это имел в виду маршал, заявляя, что полегло слишком мало солдат противника. Он ждал куда большего! С другой стороны, большой отряд обращен в бегство, поле боя осталось за чародеем.

И по этому полю неутомимо ползли металлические башни, время от времени взмахивающие шарами на цепях.

- По-моему, они движутся медленней, - заметил Рисп.

- Да, - с надеждой подхватил один из его людей, - точно медленней, и машут не так резво! Даже себя этими штуками колотить перестали!

В самом деле, амплитуда движений монстров уменьшалась.

- Тролли - такие существа. Их реакции куда медленнее, чем у людей, вот теперь они как бы затухают, но постепенно. Нормального, человеческого покойника я могу обездвижить и лишить магии, одним прикосновением! А эти отключатся постепенно.

Теперь, когда движения троллей сильно замедлились, некромант заговорил с обычной уверенностью, присущей всем чародеям.

- Поздравляю, маршал! - тут же заявил Рисп, стараясь придать голосу как можно больше уважительных интонаций. - Вы создали непобедимое оружие!

- Скорость... - пробормотал маршал. Чувствовалось, что он доволен, польщен, однако не хочет подавать виду. - Конница легко уходит от них... да и пехота тоже. Этот старый болван вернется. Их кавалерия будет кружить вокруг нас, не давать покоя... Сегодняшняя победа дала нам не так уж много.

- Как бы там ни было, Аднор будет ваш. Это уже успех, - подбодрил мага Рисп.

- Да, Аднор! Что там? Я не следил за городом, поскольку занимался этими... хм, у них даже нет названия, у моих малюток. А ведь они уже почти остановились, верно?.. Так что там с Аднором? Они пытались атаковать?

- Да, мне с седла все было прекрасно видно. Ваши люди обратили их в бегство одними только стрелами. До рукопашной не дошло.

- Отлично. Тогда займемся городом.

***

Некромант взгромоздился на лошадь и отправился к городским воротам. Когда он подъехал, Глоада уже торчала под самыми укреплениями и, здрав голову, препиралась с аднорскими горожанами.

Маршал поспешил к ней, схватил за локоть.

- Дорогая, ты рискуешь, они могут пустить стрелу... или швырнуть камень. Давай удалимся.

Девушка выкрикнула:

- Ладно, подумайте! Я даю вам немного времени, скажем - полчаса! Если откажетесь, велю разнести весь это паршивый городишко по камню! Все сдохнете! И никто на помощь не придет, так и знайте!

После этого позволила себя увести.

Оттащив принцессу на безопасное расстояние, некромант, не без смущения оглядываясь на Риспа, стал упрекать подругу, что она чересчур рискует.

- Вот уж нет! - Глоада дернула плечом. - Никакого риска! Эти трусы не осмелились бы не то, что стрелу пустить, а и косо глянуть в мою сторону. Я им сказала, что ты всех превратишь в ходячих мертвецов одним заклинанием!

- Я бы их превратил... Я бы их... но все-таки зачем рисковать?

- Да брось. Сейчас они согласятся на мои условия, и город будет наш.

- Какие условия? Я обещал нашему сброду, что у них будет возможность разграбить Аднор.

- Об этом я и толкую! Условия таковы: они отпирают ворота и выходят наружу, а наши болваны получают доступ в город и грабят его до темноты. Я бы сказала: до полуночи или даже до утра, но я слишком хорошо понимаю, что, когда зажгут факелы и свечи, у кого-нибудь непременно что-то упадет, загорится, и весь город попусту спалим.

- Ты заботишься о городе? О горожанах? Разве мы не хотели заставить их мучаться?

- Вот именно! - Глоада хрипло рассмеялась. - Уж они измучаются, уж изведутся, представляя, как наемники роются в их сундуках! Уж они сейчас суетятся, пряча в тайники свое серебро! Ха-ха-ха! Ты знаешь, когда людишки мучаются по-настоящему?

- Н-ну...

- Знаю, знаю, что приходит тебе в голову. Иголки под ногти, медленный огонь... Ну и сколько это может продолжаться? День? Два? Однажды Лонервольт заживо скормил человека пиявкам. Три дня, представляешь? Но после этого все заканчивается. Понимаешь, отмучился - и все! Все! Это скучно, это отвратительно! И потом, это очень грязно. Нет, мы будем жестоки и беспощадны. Мы никого не убьем без нужды, мы будем куда более злыми. Смерть может служить избавлением, но жизнь - нет, не может!

- Звучит красиво, но что ты предлагаешь?..

- Нет, подумай сам! Подумай, что мучительней всего для человечка? Когда он мучается день за денем, всю жизнь, долгие годы? Вспоминает, возвращается в памяти к этому, думает, как бы можно было облегчить свою участь, потом возвращается в реальность и снова осознает..

- Ну, говори уж...

- Когда у них отбирают барахло! О, этого они не забывают и переживают снова и снова - вспоминая и мучаясь! Мучаясь и вспоминая! Я даже думаю, что в наших владениях это следует превратить в обычай. Время от времени жителей любого города выгонять из домов и позволять соседям рыться в чужом имуществе. Вот будет потеха: глядеть на их унылые рожи! Представляешь, как они возненавидят друг дружку? Ха! Ха-ха-ха!

- Ты полагаешь... - некромант был озадачен. - Постой! Ты сказала, в наших владениях?

- Да, именно так я и сказала. Сейчас у нас есть полуразрушенный Вейтрель и этот убогий Аднор. Потом - еще и еще. Весь Мир! Хорошее развлечение, правда?

На городской стене закричали - они согласны, согласны! Ворота со скрипом стали распахиваться...

 

ГЛАВА 34 Океан, западней полуострова Легонт

- А в самом деле, забавно, - заметил Ингви, - интересно понаблюдать, как поведут себя люди в такой ситуации.

Они столпились на баке за драконьей головой и разглядывали барку. На палубе неуклюжей посудины уже можно было различить фигурки моряков. Те, в свою очередь, тоже собрались на палубе и пялились на приближающийся драккар. Потом бросились врассыпную.

- Чего это они забегали? - поинтересовалась Ннаонна. - Замышляют что-то?

- Чего там замышляют! Трусят, слышь-ка, человечки.

- Смотри, как скачут.

Матросы в самом деле сновали по палубе, но чем они заняты, пока что было не разглядеть.

- Честный человек теперь взял бы меч и щит и призвал Морского Царя перед последним боем, - заявил Рогли.

- Конунг, ты бы взял правей, чтобы парусник от берега отрезать, а то как бы они не вздумали на скалы бросаться.

- И то верно. Со страху люди чего только ни выдумают... - Толстяк пошел на корму к рулевому.

Драккар повернул, хлопнул над головой парус, скорость немного упала. Теперь украшенный резным драконом нос глядел правее парусника. Берег в этом месте был крутой обрывистый, поросшие жестким кустарником бугры нависали над песчаным пляжем, но полоса песка была узкой - наверняка глубина начиналась у самого берега. Да, купец, что называется, влип.

- О, гляди, - прокомментировала Ннаонна, - теперь они на корму бегут.

Рогли с парой своих бородачей присоединился к компании на носу.

Барка была уже совсем рядом, драккар преградил ей путь и стал разворачиваться носом. Когда корабли оказались на встречных курсах, стало понятно, чем занимались моряки. Они пересели в шлюпку, отвалили от обреченной "Одады" и уже гребли изо всех сил. В самом деле - единственная надежда у них: пристать к берегу и уйти сушей. Берега здесь пустынные, авось удастся избежать встречи с местными разбойниками.

- Тьфу! Вот ведь гнилые люди! - выругался конунг. - Даже гоегоровы свинопасы так не поступили бы! Корабль без боя бросить! Эх, Ингви, не будь эти человечки тебе нужны, я велел бы их под брюхо дракону пустить.

- Дракону? Как это? - не сообразила Ннаонна.

- А это, твоя вампирская милость, наплыть на них корабликом, чтобы драконья голова над ними прошла, а брюхо, слышь-ка, их раздавило. Позорная смерть за такую позорную жизнь, когда собственный корабль бросаешь. Гляди, парус даже не убрали! Ай-яй-яй, так с собственным кораблем поступить!

- А что такого...

Ннаонну действия команды каботажника не возмущали, она отлично понимала - экипаж рассчитывал, что, погнавшись за идущей под парусом пустой "Одадой", разбойники упустят шлюпку. Не тут-то было! Драккар прошел рядом с брошенным парусником, на расстоянии вытянутой руки. Двое северян ловко перепрыгнули на палубу. Неожиданно для всех рядом с ними оказался Аньг. Парень, должно быть, и сам не понимал, что заставило его сигануть на бегущий мимо корабль. Во всяком случае, пока разбойники занимались парусами и рулем, он стоял с глупой улыбкой и пялился вслед драккару.

Северяне также убрали парус. Драккар набравший разгон, проскользнул между шлюпкой и берегом. Кормчий пошевелил руль, разворачивая корабль, и шлюпка закачалась на волне, идущей от борта драккара. Ингви с улыбкой наблюдал за отчаянием сантлакских моряков. Те, побросали весла и ждали неминуемой гибели, кто молился, кто рыдал. Шкипер встал посреди раскачивающейся на волнах шлюпки, схватил бочонок, выдернул пробку и стал лить в разинутый рот желтоватую струю. Пиво, конечно. Жидкость текла, частью в рот, частью на одежду Лотрика Кореля.

- Хватит пьянствовать, мастер Корель! - окликнул Ингви. - Этак ты все пиво один прикончишь, а нам тоже не мешало бы горло промочить!

Шкипер поперхнулся, закашлялся, опустил бочонок и обалдело уставился на демона.

- Ты? Ты? Опять ты, чтоб тебе...

- Но-но! Я не люблю, когда меня проклинают прежде, чем я подал к тому повод! Не следует нарушать верную очередность!

- Опять ты, колдун... Да за что ж меня Гилфинг Светлый так наказывает?!

***

- Да погоди Гилфинга бранить, - ухмыльнулся Ингви, - может, все не так уж плохо? Ладно, хватит болтать, разворачивай к барке, да лучше не шути. Не то в самом деле...

- Хорошо, хорошо...

Моряки, все еще испуганные, взялись за весла и развернули шлюпку. Тем временем северяне, которые перемахнули на "Одаду", убрали парус и бросили якоря - на носу и корме. Драккар лег в дрейф, медленно разворачиваясь.

- Эй, трусы, ловите! - Рогли швырнул канат морякам с барки. - Поработайте немного, если жить охота. Тащите нас к своему корыту!

Ингви перевел приказ на общий. Делать нечего, пришлось буксировать драккар к стоящему на якорях паруснику. Корабль северян пришвартовали к барке, и вся компания перебралась на палубу. Разбойники сноровисто проверили трюм - соленая рыба. Зато все, что нашлось в шлюпке беглецов, викинги, не разглядывая, перегрузили на свое судно. Рогли рассудил, что если трусы надеялись спастись, так уж прихватили все, что считали ценным. Моряки вздыхали, всячески показывали, как расстроены. Ничего переживут, зато они выжили. Ингви объявил, что пощадит их, потому что хочет, чтобы его доставили на берег. Так что теперь матросы Лотрика были готовы стерпеть все, лишь бы северяне убрались поскорей. Те и сами спешили, поскольку боялись задерживаться у здешнего берега. Они прихватили пару бочонков с водой, несколько ящиков рыбы - и распрощались с пассажирами. Расставание вышло странным - как-то слишком уж быстро все случилось. Напоследок Рогли крикнул с отходящего драккара, что был бы рад еще когда-нибудь сразиться вместе с Ингви. Демон в ответ заверил: они все гордятся, что нынешние приключения случились у них в такой славной компании.

Когда корабль северян удалился так, что стал виден лишь серый прямоугольник паруса, Лотрик с чувством выругался и поинтересовался, куда желают драгоценные пассажиры.

- К Семи Башням, - Ингви улыбнулся, ожидая реакции.

И дождался. Лотрик выпучил глаза и поперхнулся очередным проклятием.

- Вот это я и называю: из огня да в полымя, чтоб мне лопнуть! Ну, выбрал бы ты какое другое местечко, а, колдун? К Семи Башням! Ты б еще в Гангмарово Проклятие прямиком пожелал!

- Проклятие будет в следующий раз, - заверил шкипера Ингви, - а теперь мне нужно в Семь Башен. Поскольку я только что спас тебя от кровожадных северян, ты мне страшно благодарен и потому согласен доставить в Семь Башен, стать там у берега и помогать мне столько, сколько потребуется.

Пока Ингви говорил, шкипер вел себя как-то странно. Не ругался, стоял спокойно, повернувшись боком.

- Для чего потребуется? - спросил Корель, когда Ингви умолк. - Проклятое золото искать будешь? А потом что?

- Потом отвезешь меня с золотом, куда я скажу. Вознагражу, разумеется, по-королевски... и все такое прочее. Куда ты все время косишься?

- Я... это... никуда. Я слушаю. Отказаться мне нельзя? Или хотя бы отлучиться ненадолго, пока ты Семь Башен разносить станешь по камешку?

- Зачем?

- Ну... - Лотрик по-прежнему глядел в сторону, - я бы в Ливду груз отвез. Груз-то не мне принадлежит, барку наняли для доставки.

- Да ну?

- Точно! Да ты и хозяина знаешь! Пекондор Великолепный, знаменитый чародей, ежа ему в портки! Помнишь такого?

Ингви помнил. Молоденький колдунишко с непримечательным именем Томен Пеко, которому демон когда-то посоветовал взять звучное прозвище - и тогда, мол, дела сразу пойдут в гору.

- Так он послушался?

- Еще бы, углей ему в пазуху. Он теперь и Пекондор, и колдун Золотая Маска, по всему побережью слава о нем гремит! Он деньгу лопатой гребет, вот решил и на поставках нажиться, нанял мою "Одаду" в Ливду рыбу везти.

- Что ж, у них в Ливде своей рыбы не хватает?

- Да граф тамошний, говорят, в поход собрался, и для армейских нужд, конечно, станет соленую рыбу закупать. А пока не сезон, новый улов не подоспел, ну и...

- Умен Пекондор.

- Так что ж, отпустишь в Ливду-то?

- Сперва Семь Башен. Потом поглядим, - решил Ингви. - Ливда нам по пути будет, когда с золотом на юг пойдем. Ступай, командуй: с якорей сниматься, ставить паруса. Да приди уже в себя! Поругайся, что ли... а то ходишь как-то боком. Что это с тобой?

- А я ничего... пойду...

И шкипер боком двинулся по палубе...

***

Когда Корель отказался среди своих матросов, к нему отчасти возвратился прежний задор. Криками и бранью шкипер разогнал людей по местам, велел поднимать якоря, ставить парус... "Одада", скрипя и раскачиваясь, поползла по волнам, снова удаляясь от берега. При этом Лотрик то и дело озирался на пассажиров, но стоило глянуть на него в ответ - тут же горбился и прятал лицо.

Ннаонна подошла к Ингви и тихо спросила:

- Ты видишь, как шкипер вертится?

- Да, что-то он бочком ходит и в глаза не глядит. Неужели встреча со старыми друзьями так подействовала?

- По-моему, он все время прячется от Кари... Эй, Кари!

- Чем могу служить, прекрасная госпожа?

- Ты шкипера знаешь?

Карикан оглядел силуэт моряка, тот старательно отворачивался.

- Мне сперва показалось, что, вроде, знакомое лицо... Но нет, не припомню. А вам он, как я понимаю, знаком?

- Встречались.

- И как его звать?

- Лотрик Корель.

- Лотрик? - брови бродяги поползли вверх. - Не может быть!

- Хм, - Ингви удивился. - Ты знаешь его? А почему не стал скрывать, что знаком? Я думал, ты такой скрытный... Любишь секреты сохранять для себя.

- Лотрик - редкое имя. - Теперь Кари глядел в сторону, избегая взгляда. - Если это тот, о ком я подумал, то лучше мне не таиться...

- Ну так говори уж, в чем дело!

- Парень по имени Лотрик был моим оруженосцем, давно.

- Во время Войны Графов?

- Нет, раньше. Мы познакомились в Ванетинии, когда я был юн и полон надежд... О Гилфинг, как давно это случилось... даже не верится. Я приехал в столицу, чтобы кое-кого убить и кое-что украсть, потому что был беден и гоним. Мой замок лежал в развалинах, соседи жаждали моей крови. Я нуждался так отчаянно, что согласился рискнуть .

- Это насчет старика Изумруда, что ли? Ты рассказывал. - Припомнила вампиресса. - К чему столько тумана?

- Это я по привычке. К тому же я не все рассказал. Некие детали не попали ту версию, которую я вам изложил.

- К примеру?

- К примеру, что я нанял Лотрика... да-да, теперь мне кажется, что я его узнаю. Он связался со мной в то счастливое времечко, так что, хоть и сбежал за несколько лет до восстания, но понимает, кто я и какие тайны со мной связаны. Поэтому я считаю, вам лучше знать. Эту тайну я не стану оставлять для себя, потому что она может подставить всю компанию. Кстати, этот прохвост мне задолжал. Он сбежал с моим серебром.

- Поговорим с ним начистоту? - предложил демон. - Сейчас, пока мы в море и нам никто не мешает? Эй, шкипер, поди-ка сюда! Я хочу познакомить тебя с моим приятелем.

Корель неохотно приблизился.

- Здравствуй, Лотрик, старый друг, - улыбнулся Карикан. - Вижу, ты неплохо распорядился моими деньгами. Я вот думаю, не потребовать ли возврата с процентами.

- Неплохо, чтоб мне лопнуть. Неплохо распорядился! Я купил дом твоей жене, господин граф. И твоему сыну! Так что за верную службу ты мне крепко задолжал. И теперь вот думаю, не потребовать ли возврата с процентами.

 

ГЛАВА 35 Восточный Сантлак, город Трингвер

Войско, расположившееся у Трингвера, не бездействовало, новый маршал разослал отряды к четырем окрестным замкам с приказом - предложить хозяевам впустить имперские гарнизоны, а самим явиться к его величеству королю Метриену. Алекиан, назначив Войса маршалом, совершенно устранился от командования войсками и с утра удалился молиться в городской храм.

Коклосу не хотелось в церковь, поэтому он отправился в лагерь к Войсу. Если рыцаря еще вчера осаждали жалобщики, то нынче к господину маршалу попасть на прием стало не так-то просто. Войс и прежде распоряжался людьми по своему усмотрению, так что теперь он немедля набрал целый штат секретарей и оруженосцев. Нескольким ванетским дворянам маршал уже пообещал, что при случае испросит для них должности, раз уж это делается в походе так быстро... Теперь любому, кто желал поговорить с маршалом, пришлось бы пробиться сквозь многочисленную свиту. Ванетцы исполняли обязанности тем ревностней, что рассчитывали: их усердие будет замечено и отмечено. Коклос, однако, сумел получить доступ к сэру Войсу.

Рыцарь лежал в собственном шатре и отдыхал. Глаза его были закрыты, но Полгнома это не остановило.

- Так-так-так, - заявил карлик, - что мы видим? Жаждущие ошейников ванетские господа грудью заслоняют доблестного маршала от просителей, твердят, что сэр Войс занят важнейшими делами, а маршал - что?

- Что я? - рыцарь сел на походном ложе и с недовольством уставился на карлика.

- Сэр, я бы советовал обходиться со мной повежливей, ибо я великий герой и легко могу устроить так, что вы окажетесь в опале даже быстрей, чем взлетели к вершине власти. Для этого мне будет достаточно постоянно хвалить и превозносить ваши заслуги. Будьте уверены, я стану делать это таким образом, что братец разжалует вас, лишь бы только досадить мне.

- И почему вы, сэр Коклос, уверены в собственной неуязвимости? - с досадой вздохнул Войс. - Неужто не опасаетесь, что такие слова могут выйти вам боком?

- Ха! Неужто вы осмелитесь поднять на меня руку?

- А почему бы и нет? Руку, ногу... Почему бы и нет?

- Потому что я - ваша единственная надежда.

- Да ну? С какой стати? И надежда - на что?

- Сэр Войс, вы нынче маршал. Еще вчера жизнь казалась вам потерянной и никчемной. Поместье в упадке, один безумный приказ следует за другим, император влечет вас и все войско к гибели... так вы рассуждали?

Маршал смутился, он был совершенно уверен, что не произносил ничего подобного вслух, хотя мысли его карлик воспроизвел довольно верно.

- Откуда вы это взяли? Я такого вовсе не думал...

- Думали, сэр, думали - если вы не полный болван. А я полагаю, что вы человек умный и рассудительный. Я сказал именно то, что должен был подумать умный человек. Так вот, получив звание маршала, вы сразу позабыли о печалях, а зря! Зря! Ничего не изменилось. Вы по-прежнему на пути к гибели, вместе со всем войском. И беда ближе с каждым днем, а я - ваша последняя надежда спастись. Подумайте, если нам суждено выжить, то разве что чудом. Ну а ничего чудеснее меня, в нашем войске нет. Если говорить без обиняков, я здравомыслящий, мудрый, мужественный и отважный герой. И единственный, кто имеет доступ к императору. Если кто и сумеет склонить его к мудрому решению, то только я. Не вы, хотя вы маршал. Подумайте же!

Войс подумал. В самом деле, Алекиан, хотя и сделал рыцаря маршалом, но к его словам прислушиваться и не подумает. С другой стороны, карлик ведет себя слишком смело - как будто за ним стоит сила. И императрица к нему благосклонна... Да и само обстоятельство, что он жив после всего, что позволяет себе ежедневно говорить вслух - уже чудо! Другие лишились бы головы за меньшее.

- Хорошо, сэр Коклос, - кивнул маршал. - Вы герой, мудрец и последняя надежда. Чего вы ждете от меня?

- Вот письмо. Ознакомьтесь. Обдумайте. Обратите внимание на печать. Когда придет решительный час, мне понадобится поддержка.

Маршал осторожно взял документ, заверенный личной печатью ее императорского величества Санеланы. "Повелеваем всем нашим подданным, независимо от их титула, чина и звания, оказывать всяческую помощь подателю сего письма так, как если бы мы, своими собственными устами..."

***

Полдня Алекиан провел в церкви. К удивлению горожан, двери оставались открыты, всякий имел возможность преклонить колени рядом с его величеством. Впрочем, "рядом" в данном случае следовало понимать довольно условно. Император молился, окруженный гвардейцами, так что, окажись среди паствы убийца, у него не было бы ни малейших шансов пробиться к августейшему молельщику.

Рядом с Алекианом находился проповедник Когер. Об этом святом муже ходили разные слухи, так что поглядеть на него воочию было так же заманчиво, как и на императора. Многие были разочарованы - если императора отличали, по крайней мере, богатые алые одежды и сверкающие украшения, то Когер внешне совершенно не впечатлял. Этакий провинциальный клирик, каких можно повстречать в любом уголке Империи. Странным промыслом Светлого именно сей муж оказался осенен благодатью... что же, вот оно, очевидное напоминание: каждый может быть призван на такое служение, даже самого распоследнего, случается, осеняет благодать.

После полудня Алекиан поднялся с алой подушечки, на которую ставил колени, и пошел к выходу. Телохранители тут же засуетились, освобождая проход. Когер семенил следом за долговязым императором, уткнувшись взглядом в сложенные на груди ладони. Взгляд Алекиана, напротив, был устремлен ввысь, будто император собирался разобраться в устройстве свода. Свод тонул в темноте. Разноцветные солнечные лучи, пробивающиеся в окна, украшенные мозаикой, вырывали из мрака покрытые пылью массивные балки.

Снаружи к Алекиану подскочил Коклос - его не стали останавливать, прочих охрана держала на почтительном расстоянии - до тех пор, пока его величество не проследует прочь от входа в церковь.

- Ну что, братец, окреп ли ты духом? Набрался ли смелости?

Император поглядел вниз.

- Я спрашиваю, готов ли ты признать собственные просчеты?

Алекиан молча двинулся через площадь к монастырю. На время пребывания в Трингвере он остановился в обители. Здание, расположенное напротив церкви, прочное, обнесенное оградой, прекрасно подходило для временной резиденции его императорского величества.

Коклос засеменил следом.

- Ты назначил маршалом первого попавшегося, и даже не проверяешь, чем он занимается. Первого, кто подвернулся под руку! Он уже раздает от твоего имени обещания должностей и наград, предается излишествам, вот!

- Коклос, помолчи, - поморщился император, - ты мешаешь нам сохранить чистоту души, достигнутую при помощи молитвы.

- Хм, значит, полдня молитвы - и душа очистилась? А знаешь, тело очищается куда быстрей. Во всяком случае, мне обычно хватает пяти минут.

- Не богохульствуй. Мы озабочены собственной душой куда больше, нежели ты - собственным телом.

- Значит, ты целиком посвятил себя собственной душе, коли так. Ибо я именно так, целиком, посвящаю себя собственному телу. Но что ты скажешь насчет маршала?

- Если ты ругаешь Войса, значит, он уже стал настоящим маршалом. Иначе ты бы не стал обращать внимание на его злоупотребления.

- И?

- Стало быть, Войс - настоящий маршал, и все идет, как должно.

В воротах монастыря императора уже поджидал настоятель, и Коклос отстал. Равнодушно глядя, как Алекиан склоняется перед аббатом, а тот - перед императором, карлик потер ладони.

- Отлично, Войс - мой должник. Теперь ему станут доверять. Пойду, обрадую этого бездельника. Заодно узнаю новости, что там с окрестными сеньорчиками. Вероятно, первые сообщения уже поступают.

***

Когда Коклос снова явился в лагерь, там уже разожгли костры и готовили обед. Благодаря щедрости монастыря, нынче солдаты получили свежий хлеб, им выдали овощи для похлебки, кое-кому из ванетцев перепали и кости с остатками мяса. Лагерь оживленно гудел. Обед - примечательное событие, есть, о чем поговорить!

Перед маршальским шатром появилась коновязь из светлых, недавно оструганных, досок. У коновязи - усталые лошади, попоны покрыты пылью. Значит, есть какие-то новости, заключил Коклос.

Карлик смело прошествовал мимо охраны и проник в шатер. Маршал Войс выслушивал гонцов. Те поочередно рассказывали, как обстоят дела с окрестными замками. Из четырех дворянских поместий, к которым поутру были высланы отряды, одно оказалось брошено хозяевами.

Рыцарь сбежал. Именно об этом дворянине аббат рассказывал, как о самом злобном разбойнике, так что понятно, почему сеньорчик решил не искушать судьбу. Еще один соглашался изъявить покорность и сдаться императору либо королю Метриену, но никому ниже рангом. Иначе - бесчестье. Двое других не дали ответа и не даже не вступили в переговоры. Парламентерам отвечали какие-то слуги, то ли сенешали, то ли еще кто-то из челяди, так что хозяева, возможно, отсутствуют. Командиры отрядов блокировали замки, окружили дозорами и ждут приказов.

Войс отпустил гонцов, приказав не слишком трепаться и не уходить от его шатра. Возможно, они, гонцы, вскоре понадобятся. Затем маршал отправил оруженосца за придворным чародеем. Когда оруженосец ушел, Войс обернулся к Коклосу.

- Армия из Энгры все еще не появилась, так что мое присутствие в лагере не требуется. Я собираюсь лично заняться этими окрестными разбойниками. Желаете отправится со мной, сэр Коклос?

- Это можно. Какое-никакое, а развлечение... Братец занят со святошами, ему не до меня и не до вас, господин маршал, но я улучил минутку и обругал вас с головы до пят, так что братец отныне вам полностью доверяет.

Войс уставился на карлика, обдумывая услышанное. Пауза затянулась, так что Полгнома даже забеспокоился, не переоценил ли он мыслительных способностей маршала. Однако последний смолчал. Добрый знак.

- Хорошо, я отправлюсь с вами, заодно проверю кое-какие догадки.

- Догадки?

- Ну да. Я полагаю, и вы, и этот злополучный сэр ок-Рейкр напрасно ждете войско из Энгры. Ирс и его новые дружки не появятся еще несколько дней. Но сперва я бы хотел поглядеть, что творится в округе. Словом, я с вами. Кстати, сэр маршал, мне нужен оруженосец. Я - знатный господин и великий воин, мне без оруженосца несподручно. Прежний-то мой сбежал. После - и до сего момента - я обходился без слуг. Все сам, все сам... но если предстоят походы и битвы, мне нужен оруженосец взамен сбежавшего. Жаль только, достойной замены прежнему не сыщется...

- А что же за оруженосец был, которого не заменить? - поинтересовался Войс.

- Звали его Дрымвенниль и он тролль. Есть у вас тролль для меня? Нет? Я так и думал.

Потом явился оруженосец маршала, привел Изумруда. Сэр Войс попросил мага лично сопроводить Метриена к замку уступчивого сеньора и принять капитуляцию. Затем пригласил Коклоса отобедать. Карлик подумал, что и это тоже - добрый знак. После трапезы Войс представил Коклосу здоровенного верзилу с застывшей улыбкой на круглом лице и крошечными глупыми глазками:

- Звать его Керт Дубина, и у меня нет под рукой никого, более похожего на тролля. Вот и оруженосец.

Карлик смерил здоровяка скептическим взглядом.

- Не совсем то, что надо... я ведь должен частенько появляться при дворе. Важные особы, утонченные дамы, святоши разных мастей... Такого... такого Дубину не возьмешь в высшее общество. Впрочем, я согласен. Благодарю, сэр маршал. Керт, отныне ты - оруженосец великого героя. Разыщешь в обозе мой фургон... хотя нет, лучше я сам тебя отведу, а то еще заблудишься.

- Отлично, - подытожил сэр Войс. - Через полчаса я выступаю к этому замку... как его... Неважно. Вы со мной, сэр Коклос?

- Разумеется. Я же собирался проверить догадки.

- Могу я узнать, что за догадки вы собираетесь проверять? И как это связано с войском из Энгры?

- Ну как же! Я думаю, что господа, съехавшиеся в Энгру, еще с неделю будут заняты и только после нам нужно будет обеспокоиться на их счет.

- Да почему же?

- О Гилфинг! - Коклос всплеснул руками. - Ну, представьте, эти отважные рыцари съехались в Энгру, предатель Ирс говорит им речи о том, что Метриен - не законный король. Добавьте также, что двое окрестных господ отсутствуют, не заботятся об охране собственных владений. Что заставило их поступить столь легкомысленно?

- Большой Турнир...

- Так я думаю, - скромно подтвердил карлик. - Они не смогли устоять перед соблазном. Сперва турнир, потом - война. Под знаменем нового короля.

 

ГЛАВА 36 Юго-восток Ванета, город Аднор

Из ворот Аднора пошли люди. Сперва несколько пожилых мужчин. Нерешительно потоптались на дороге и замерли.

- Ну, чего встали? - каркнула Глоада. - Живей, живей! Шевелите копытами!

- Мы боимся, госпожа... - промямлил один из стариков.

- Ну и правильно боитесь. Самое страшное впереди! - и расхохоталась. - Ну? Выходите, раз уж начали.

Горожане неуверенно двинулись дальше. Глоада с ящером на руках приблизилась к веренице бедолаг и заорала громче:

- Ну, чего еле плететесь?! Мои люди ждут, пока вы все выберетесь, чтобы начать грабеж. У них руки чешутся, до того охота по вашим сундукам пройтись! Будете нарочно их задерживать, они осерчают. Тогда берегитесь!

Аднорцы задвигались живей. Болотница остановилась у самых ворот и бранила каждого, кто показывался наружу.

- Эй ты, болван! А ну шагай живей! А ты, хрен в синем камзоле, куда мешок поволок? А ну, бросай пожитки! Сказано было, ничего с собой не брать! Эй, тетка, ты чего такая неповоротливая, как болотная черепаха? Или три платья напялила на себя? Ничего, всего не утащишь! Вот сейчас твои кружева-то солдатня будет из сундуков тащить! А ты, пузатый бочонок? Думаешь, я не вижу, что у мальца карманы набиты? Живо, пацан, все из карманов на землю!

Упитанный мальчик тоненько заплакал, но послушно вынул из карманов туго набитые кошели. Его отец, жирный и обрюзгший, тоже уронил слезу. Глоада расхохоталась совершенно искренне - так заразительно, что наемники, которые толпились за ее спиной в ожидании позволения грабить, тоже стали ухмыляться. А принцесса ругалась и ругалась. Для каждого аднорца у нее находилось бранное слово или обидное прозвище. Дети, старики, калеки - досталось всем. Не довольствуясь руганью, Глоада плевала под ноги старикам, пугала малышей шипящим Дрендрагом и грозила длинным грязным пальцем женщинам.

Некромант вскоре удалился, ему хотелось поскорей заняться с мертвыми троллями, попробовать применить новые заклинания и поэкспериментировать с различными ритмами барабана. Окончания процессии маршал не дождался.

Последними город покинули граф и солдаты. Этим было позволено проваливать на все четыре стороны. Они уходили без оружия и знамен, тут-то и наемники присоединились к принцессе. Они осыпали уходящих насмешками и орали, что ждут солдат обратно - чтобы сойтись с ними в доброй драке.

Наконец последний солдат вышел из ворот, Глоада дала сигнал - наемники бросились в город. Пришла пора грабежа.

- Эй, уроды, ворье, лодыри! - орала им вслед принцесса. - Приказ слышали? Не зажигать огня, а едва стемнеет - вон из города! Инструментов из мастерских не брать! В жилых домах все ваше, а мастерские не трогать! Смотрите, паразиты, не зажигать огня! И по сигналу - вон из города. Кого поймаю внутри стен - малышу скормлю! По кусочку! За месяц!

Горожане расселись на лужайке неподалеку от ворот. Огромная толпа - но держались тихо, не шумели, не кричали, а если и говорили, то вполголоса. Над толпой стоял негромкий равномерный гул.

Рисп подъехал и спрыгнул на землю.

- Ваша светлость, осмелюсь спросить: вы собираетесь исполнить условия договора?

- А тебе какое дело, пройдоха?

- Просто любопытно.

- Ну, собираюсь, а что? Я слишком презираю этих людишек, чтобы обманывать. Обманывать интересно, если иначе невозможно. А этих достаточно просто напугать. Вот смотри.

С этим словами девушка зашагала к группе аднорцев.

- Эй, ты! - окликнула она того, что оказался с краю. - Гляди сюда! У!

И сунула Дренадарга в лицо горожанину. Ящер хрипло квакнул, острые желтые иглы клацнули перед носом злополучного горожанина. Тот ойкнул и отшатнулся. Жена, сидевшая рядом, тоненько взвыла. Тут же поблизости зарыдал младенец, стали причитать старухи...

Довольная Глоада возвратилась к Риспу.

- Видел, как он обделался с перепугу? Правда, весело? А ты говоришь, обманывать...

***

Из города не доносилось ни звука, солдаты грабили деловито и без шума. Будь их побольше, а город поменьше - непременно начались бы драки и стычки, но в Адноре обошлось. Кто побежал через весь город в графский отель, кто занялся домами побогаче, расположившимся в центре у площади. Наиболее нетерпеливые довольствовались жилищами бедняков и лавками торговцев, которые начинались сразу за воротами.

В конце концов и горожанам надоело бояться и жаловать друг дружке на судьбу. Все притихли и поглядывали на солнышко - когда ж оно, проклятое, опустится? Принцессе тоже приелось сеять ужас, она удалилась в сторонку и пустила малыша погулять. Ящер бродил в свежей, едва поднявшейся, траве, охотился на насекомых и, должно быть, скучал по родным болотам.

Рисп наблюдал сцену мирного грабежа и удивлялся. Никогда прежде ему не доводилось быть свидетелем подобного. Его люди спешились и смущенно поглядывали на начальника, им тоже хотелось принять участие в грабеже.

На дальней стороне равнины раздавались звуки барабана, некромант муштровал новых подопечных. По его приказу магики запускали мертвых троллей, маршал пытался подобрать ритм, чтобы заставить гигантов развернуться. В конце концов удалось. Неуклюжие железные гиганты стали шагать, неравномерно передвигая правые и левые опоры и постепенно оказались не спиной, а грудью к городу. И еще - они перестали взмахивать оружием. Пожалуй, постепенно черный маг научится управляться с ними.

Гевский рыцарь счел, что для некроманта это большой успех... и сел сочинять донесение его величеству Гезнуру. Первого гонца он отправил накануне, когда ванетская кавалерия сбежала от гигантских зомби. Теперь следовало подробно и обстоятельно изложить ход схватки. Как наступательное оружие ходячие железные статуи обладали весьма и весьма ограниченной ценностью, здесь они куда как уступали живым троллям, которые могли двигаться очень быстро. Зато эти - были неуязвимы для атак кавалерии. Странное оружие вышло у мага, непонятное, неизвестное. Эти махины куда меньше похожи на живых троллей, чем обычные зомби - на пеших алебардщиков. Неизвестно, пожалуй, чего больше в них - каменной троллиной плоти или металла?

Если мерить вес - то металла наверное побольше... Тела поверженных великанов нужны лишь для того, чтобы приводить в движение эту кучу стальных поковок.

Наконец маршал, удовлетворенный результатом, оставил магикам барабан и велел гнать великанов к городу, а сам направился к Глоаде.

- Ну как, ты получила удовольствие?

- Да, милый друг! - девушка подобрала недовольно сипящего Дрендрага и прижала ящерицу к груди. - Это было неплохо... для начала. В следующий раз я придумаю что-то новенькое, вот увидишь.

- В следующий раз? А что ты понимаешь под следующим разом?

- Ну, ты же отправишься куда-нибудь? Я велела не трогать мастерских. Нужно придумать, как сделать наших железных дружков более быстрыми или как их перевозить.

Маршал покосился на медленно шествующих гигантов. Низкое солнце играло красными бликами на стальных телах.

- Вряд ли удастся заставить их шагать быстрей.

- Значит, нужно изобрести что-то еще. Но это после! Смотри, солнце опускается... скоро придет пора выгонять наших мерзавцев за ворота. Даже жалко, что придется отпустить людишек по домам... они такие забавные здесь, на пустыре. Они плачут, боятся и жалуются. И еще нужно придумать, как сохранить этот город за собой. У нас слишком мало надежных людей, чтобы оставлять их в завоеванных крепостях... мы ведь много крепостей завоюем?

Маршал слушал эту тираду с беспокойством. Он не знал, зачем ему этот город, эти мастерские... Гораздо проще было бы разрушить и истребить... Но если Глоада считает, что следует сохранить Аднор за собой... Глоада тем временем окликнула Риспа:

- Эй, ты, как тебя, прощелыга?

- Рисп, с позволения вашей светлости.

- Эй, Рисп, хочешь стать графом Аднора?

***

Наконец солнце скрылось за поросшими лесом холмами на западе. Глоада, ухмыляясь, наблюдала за горожанами. Все понимали, что пора бы давать сигнал наемникам - очистить Аднор. Но болотница не торопилась. Бедняги аднорцы следили за ее гримасой с возрастающей тревогой. Девушка сидела на плаще, который расстелил некромант, сам маршал расположился рядом с ней и в сгущающихся сумерках напоминал языческого идола, грубо вытесанного из темного камня. Он тоже не понимал Глоаду, но очень хотел бы понять. Близость с принцессой давала ему странные ощущения. Он, полагавший, что знает все в Мире, открыл для себя нечто неизвестное - оказывается, Мир может быть совсем иным. Чтобы это постичь, вовсе не обязательно изменять окружающее. Достаточно поглядеть другими глазами. Некромант очень хотел бы научиться глядеть на Мир глазами Глоады.

Вот девушка порывисто вскочила и обернулась к горожанам. Те разом зашевелились, приподнимаясь, отряхивая штаны и юбки. Глада так же резко села на прежнее место. Выглядела она совершенно счастливой.

- Смотри, - указала она маршалу, - как задергались! Обманула!

- Тебе это нравится? - осторожно поинтересовался чародей.

- Ну конечно же! А тебе разве нет? Смотри, смотри на эти рожи! Ха-ха-ха!

Маршал задумался: а что здесь веселого? Хорошо бы понять...

- Смотри, - не унималась Глоада, - они сейчас все меня проклинают. Видишь? Если бы мы их убили на месте, проклинать было бы некому. И бояться некому.

- А! - маршал оживился. Он понял, понял! Наслаждение чужим страхом - это он понял. - И верно... Ты умница!

- Это еще не все, - пообещала девушка, - я придумаю много разных штучек, вот погоди... Я придумаю... Ой, совсем стемнело... Вот Гангмар...

В голосе Глоады сквозила досада.

- Что такое?

- Пора трубить... Эй ты, болван, давай - дуди в свою дудку!

Болван, то есть горожанин с горном, торопливо вскочил, вскинул инструмент и протрубил. Через несколько минут из ворот потянулись груженые добычей наемники.

- А, уроды! - приветствовала их принцесса. - Ишь, нахапали... Вот назло вам объявлю завтра поход. И запрещу бросать, чего нахапали! Вот тогда и поглядим, как вы станете браниться, что тяжело. Вы что, войско? Или носильщики? Вот ты, с топором! Куда тебе эти узлы? Ты куда с ними собрался? На рынок? А ты, с горшками? Топиться, что ли идешь, столько себе на шею понавесил! Да, эти навоюют... Дармоеды, ворье!

Солдаты, ухмыляясь, шествовали из города под градом ругательств. Они были довольны. Непривычно, конечно, когда вот так позволяют грабить, от сигнала до сигнала... Но ведь не обманул наниматель - в самом деле, город им отдали. И драться не пришлось! А уж что будет дальше...

Молодой солдатик несмело приблизился к принцессе и, потупясь, вручил тонкую цепочку, которая заканчивалась браслетом с застежкой. Видимо, какая-то дамочка, носила на ней кошель.

- Вот, госпожа, для вашего дракончика. А то бегаете за ним...

Глоада хмыкнула и принялась примерять Дрендаргу ошейник.

Наконец поток грабителей, навьюченных добычей, иссяк.

- Ну? - осведомилась Глоада. - Все, что ли? Эй, уроды, ваша очередь! Валите по домам!

Истомившиеся горожане бросились в ворота. В узком проходе толкались, отталкивали друг друга.

- А ну, стоять! - гаркнула Глоада. - А теперь, ме-едленно... ме-едленно... ме-едленно побрели... С тоской в глазенках! Вот так, хорошо.

Обернулась к некроманту:

- Правда ведь, хорошо. Небось, проклинают нас с тобой?.. Эй вы, проклинаете меня? А, я же собиралась что-нибудь придумать...

Глоада задумалась, теребя цепочку. Болотный ящер шипел и вертел шеей - привыкал к обновке.

- Эй, трусы! - крикнула принцесса. - Завтра в полдень все соберетесь в церкви и станете служить молебен за здравие доброй госпожи Глоады. Запомнили? Доброй госпожи Глоады и милостивого повелителя Кевгара! И чтоб морды были благостные! Я еще не то придумаю! Эх, повеселимся...

 

ГЛАВА 37 Ливда

С началом навигации портовый город покидает тишина. Зимняя, лишь изредка нарушаемая скрипом снега под ногами пешехода... или весенняя, с чавканьем грязи и капелью - звуками, которые до того монотонны, что начинают казаться частью тишины.

Тишина плавится под теплым солнцем, стекает в море, тонет, погружается в пучину, шевелится и вздыхает... и ждет срока, чтобы выбраться на берег зимой и принести обитателям суши спокойствие океанских глубин.

А в Ливду с теплом нагрянула суета. Рыбаки вышли в море на лов, вдоль побережья потянулись барки с товаром. Сперва - немного, торговля только начинала оживать после зимней спячки. Потом - все больше и больше.

Прибыл посыльный с новыми указаниями из Ванетинии. Не от императора, а от сэра Кенперта Вортинского, который теперь заведовал перепиской с государями и великими вассалами Империи. Указания адресовались капитанам его величества, всем должностным лицам, сенешалям, судьям и управителям приморских земель. Отныне было велено разделять северян на разбойников - и прочих. Под прочими надлежало понимать корабли под светлыми парусами с красным солнечным ликом. Эти считались чем-то вроде союзников - во всяком случае, на них запрещалось нападать до тех пор, пока они не проявят недружелюбия.

Капитаны трех галер, зимовавших в Ливде, явились к Эрствину обсудить новые распоряжения. Они были недовольны - странный приказ! Как это, не нападать на северян? А если разбойник попросту сменит парус? Тогда не трогать и явного разбойника?

Эрствин вздыхал, мялся и бубнил, что сам не понимает... что и он не знает, как быть, если такой драккар объявится у стен города. Неудовлетворенные офицеры потребовали, чтобы на борт возвратились люди, которые несут службу в Леверкое. Как бы там ни было, мирные эти северяне под новыми парусами или нет, а морякам имперского флота следует быть готовыми отразить любое нападение, а посему - верните солдат, ваша милость господин граф! Эрствин возразил, что никогда не случалось, чтобы все галеры разом покинули ливдинский порт. Не больше двух! Значит, третий экипаж всегда остается на берегу и... и...

Присутствовавший при разговоре Хромой зевнул. Ему уже наскучило и это - постоянно быть с Эрствином, вникать в мелкие дрязги лучших людей города, копаться в бумагах... Сперва казалось занятным наблюдать, как выглядит с изнанки то, что простые люди могут видеть лишь издали, извне. Снаружи, разумеется, все чинно и благородно, ливдинский Совет собирается, рекомендует его светлости графу Эсртвину то-то и то-то - ради всеобщего блага, разумеется! Дабы помочь членам общины. На деле за любыми изменениями в городском законодательстве и налогообложении стоит столкновение интересов купеческих обществ и ремесленных цехов. Даже не самих этих братств, а семейств, стоящих во главе. Представители нескольких кланов постоянно подсиживают друг друга, подстраивают конкурентам пакости и клевещут графу. Хотя, собственно, почему клевещут? Их, всех до единого, есть, в чем уличить! Жалобы синдиков друг на дружку - чистая правда...

Словом, снаружи - позолота благих намерений, внутри - грязь и дрянь. Хромого это не то, чтобы удивляло... как солдат, он знал, что если содрать со знатного рыцаря позолоченные латы, останется грязный мужик в пропотевшей одежде, воняющий ничуть не лучше любого крестьянина. Как меняла, Хромой был знаком с уловками, позволяющими придать медной монете вид благородного металла. И уж вовсе забавные вещи он знал, как человек, обладающий магическим Даром... Удивительным было иное. В низших сословиях принято скрывать собственные язвы и грязь, притворяться и лицемерить - перед всеми, не исключая домочадцев. "Лучшие люди города", оказавшись в кругу таких же, как они, переставали таиться и открыто выплескивали грязь друг на друга... Что это? Грязное бесстыдство? Или благородная откровенность?

Сперва менялу это забавляло, потом наскучило... Подобные вещи могут быть интересны как короткое приключение, которое начинается и заканчивается... Приключение, которое тянется изо дня в день, бубнит в ухо, тянет за рукав, зудит и нудит - это не приключение, а скука.

Когда капитаны удалились, меняла заявил:

- Друг мой, они правы. Им в самом деле нужны все люди.

- Мне они тоже необходимы! Леверкой находится в дне пути от Ливды, туда не поспеть вмиг. Требуется, чтобы замок охраняли люди, которым можно доверять.

- Я бы не стал доверять имперским солдатам, они стоят недорого. Пригоршня келатов - и предатель отыщется вмиг... Эрствин, послушай, я, пожалуй, возвращусь с лавку. Там мне спокойней. И потом, в лавке я буду узнавать новости. Мне не хватает этого города.

- Как? Хромой, разве в Большой дом новости не доходят скорее?

- В каком-то смысле, ты прав, конечно... видишь ли, когда новости попадают в лавку менялы у Восточных ворот, они имеют вид чуда, сказки, они пахнут приключениями и тайной. А в Большом доме новости воняют. Мне просто необходим свежий ветер, проникающий в Восточные ворота. Хоть иногда. Иначе я задохнусь.

***

- Но ты ведь будешь приходить?

- Непременно! Теперь нет нужды скрывать нашу... гм. - Отношения менялы и графа нельзя называть "дружбой". Как-то неуместно. - Наши добрые отношения.

Хромой кивнул Эрствину и вышел. В дальнем конце коридора мелькнула бледной тенью Лериана. Занятно. Девушка непременно оказывалась в коридоре, когда Хромой приходил или уходил. Изредка она говорила странные вещи. Меняла вдруг поймал себя на том, что ему даже нравится, когда она заговаривает с ним. Но сейчас Лериана подняла руку, будто поприветствовала - и тут же скрылась. На лестнице раздались шаги, голоса. Кто-то обменялся несколькими словами со стражей. Скрипнула дверь, появился ок-Ренг. Хромой покачал головой и направился к выходу. Лериана избегает ок-Ренга? Или просто прячется от любого, кто является в ее тесный мирок - с той стороны, через дверь, ведущую с лестницы в галерею, занятую кузенами из Леверкоя?

- Уходите, мастер? - поинтересовался Гойдель.

- Да, сэр. Наверное, я буду теперь реже появляться в Большом доме.

Ок-Ренг подумал минуту.

- Его светлость всегда так рад вас видеть...

- Вот именно. Я не хочу ему надоесть.

"В его возрасте стесняются игрушек, с которыми любили играть в детстве", - этого Хромой не стал произносить вслух. Раскланялся с Гойделем и ушел.

Он сам себя не вполне понимал, что-то толкало его, влекло из Большого дома в лавку, в переулок Заплаток... быть может, в порт - поглядеть на корабли... Или на рынок, где веселый Хиг Коротышка собирает дань с торговцев? Или...

Нет, нет, не то! Хромой чувствовал, что не сможет найти покоя, ему не было места в этом городе. Или не было места в шкуре менялы? Хм, а ведь малыш Эрствин теперь понимает в делах куда больше, чем Хромой. Он верно предсказал - стоило ему завладеть Леверкоем, как окрестные дворянчики зачастили в Большой дом с визитами. Не те, что были в заговоре и сообща владели замком, а другие - кто не состоял во вражде с Леверкоями, но из-за близости собственных владений к городу был заинтересован в дружбе с графом. Поздравляли с победой, заверяли в собственном расположении и дружелюбии. Хромой, присутствуя при этих беседах, не знал, как себя держать. Он не ревновал к славе Эрствина, хотя заслуга-то, если вдуматься, была целиком его, Хромого. Да и риск тоже. Нет, он не ревновал, но всегда чувствовал некую неловкость и желание оказаться где-нибудь подальше. В лавке у Восточных ворот, в порту, в переулке Заплаток... хотя и там ему будет не по себе. Точно.

С этими смутными мыслями Хромой пересек площадь, обходя лужи, в которых по краям собиралась вонючая зеленая слизь, и переступая груды навоза, оставленные лошадками знатных господ, приезжающих к его светлости графу. Солнышко грело почти по-летнему, лужи испарялись, навоз подсыхал... Меняла пошел по улице, размышляя, чем бы заняться в этом чудесном городе. Светского человека из него не вышло. Опять отправляться в лавку? Пожалуй, завтра... Сегодня можно побездельничать. Такой славный денек!

- Славный денек сегодня, верно, Керт?

Пара прохожих обернулась в его сторону - вроде бы, сам с собой человек говорит? Шпик выступил из подворотни и кивнул:

- Погодка хороша, это верно... Хромой, а как ты меня сегодня увидел?

Это стало чем-то вроде игры для обоих, Керт старался не попадаться меняле на глаза, а тот - заметить слежку.

- А я тебя не видел. Мне помогла вера. Я просто верил, что ты рядом. Вера, Керт, великая вещь! Я всегда полагаюсь на нее, если больше положиться не на что.

- Хитро как-то ты это сказал. Ну, а если бы меня не было поблизости? Тебя не смущает, что на тебя станут показывать пальцами, как на психа, который беседует с призраками?

- А что же здесь такого? Ливда полна странных личностей, которые занимаются самыми удивительными делами. Беседы с призраками - ерунда, мелочь. Встречаются куда более экзотические особы. Я, Керт, люблю этот город! Люблю, несмотря на запах.

- А что запах? Если завоняло, так что же, не дышать вовсе?

- Я тебя удивлю, приятель. В Большом доме и окрестностях иногда воняет так, что в самом деле хочется не дышать.

***

Хромой твердо решил посвятить сегодняшний день отдыху и развлечениям, а завтра с утра снова открыть лавку. Может, привычная обстановка, поток приезжих, сплетни и новости сумеют умерить странное беспокойство? Меняла распрощался с Кертом и отправился в порт. Рыбный рынок он обошел стороной, чтобы избежать толпы. Сейчас рыбаки как раз заканчивают торговать сегодняшним уловом, собирают барахло и расходятся по домам. И покупатели тоже расходятся. Около часа вокруг Рыбного рынка будет людно, там же станут крутиться парни Раша, их Хромому тоже не хотелось бы встретить. Хотя у Рыбака, вроде бы, не должно быть никаких вопросов, но лучше не встречаться.

Чем ближе к морю - тем крепче ароматы порта, то есть запах навоза вытесняется запахом гниющих рыбьих потрохов. Хромой оказался в порту как раз, когда там меньше всего народу. Купцы, чьи суда переночевали в ливдинской гавани, уже ушли. Каботажные барки, проходящие транзитом, появятся ближе к вечеру, тогда же вернутся и рыбаки, у которых договор с засолочным цехом и которым, стало быть, нет нужды продавать улов на рынке.

Меняла неторопливо пошел вдоль пристани. У складов расселись грузчики, теперь у них до вечера передышка. Сейчас они подставляли солнышку лица, с которых за зиму сошел загар. К осени эти бледные парни снова станут коричневыми, как башмак.

Вдалеке Хромой приметил солдат. Несколько человек лениво расхаживали у сарая, украшенного красно-желтым гербом. Время от времени они поднимали лица, и улыбались под теплыми лучами... Из здания вышел бедно одетый мужчина. Надо же, в Ливде находятся люди, которые в самом деле записываются в солдаты! Вот до чего доводит нужда! Доброволец постоял немного на пороге, подняв лицо. Все радуются весеннему солнышку, даже бедняки, которые отчаялись настолько, что готовы встать под знамя императора.

Хромой побродил по пустым причалам, понаблюдал за плеском грязной воды, послушал визгливые крики чаек... как все, погрелся на солнышке.

Ударил колокол с наблюдательной вышки - без угрозы, лениво. Должно быть, показалась обычная купеческая барка. Грузчики зашевелились, нетерпеливые - приподнялись, переглянулись. Остальные не сменили поз. Нужно будет - их позовут. В стороне прошли гребцы с буксирного баркаса. Этим надо быть наготове. Все привычно, все знакомо. Хромой покачал головой - вряд ли нынче прилив принесет что-нибудь интересное. Поглядел, как отчаливает буксир, и поплелся прочь. В Восточной стороне еще можно навестить старьевщика Шугеля - может, у него сыщется что занятное.

Старьевщик стоял на пороге лавки и, приподнимаясь на цыпочки, подставлял лицо солнечным лучам, которые пробивались между кровлями домов напротив. Нынче весь город занят одним и тем же - щурится на солнышке.

- А, Хромой, привет! Давно не заходишь.

- Здорово, повелитель помоек. Ты всегда встречаешь меня этой фразой, "давно не заходишь". Даже если я являюсь ежедневно. Что скажешь, каковы новости на рынке лежалого дерьма?

- Весна пришла, Хромой! - старьевщик пребывал в отличном расположении духа.

- Я понял это по запаху. Сошел снег, и у тебя снова полно товара. Ладно, старина, расскажи лучше, что слышно новенького. Вращаясь в Большом доме среди важных особ, я стосковался по новостям, которыми живет дно общества.

- Дно, как дно. Ладно, идем внутрь. Не здесь же беседовать.

Пока они обменивались приветствиями, солнце сместилось, тоненький лучик уже не достигал лавки Шугеля, и старьевщика снаружи больше ничто не удерживало. Тщедушный хозяин проковылял на свое место за огромным столом, Хромой сел напротив.

- А новости таковы, что Рыбака по-прежнему преследуют неудачи. Историю с Жабой слышал?

- Так, краем уха. Его ведь прирезали наконец?

- Да, теперь он не станет тебя тревожить. Но стража как с цепи сорвалась, не отстают, суют носы во все закоулки.

- Ясно, а у Рыбака в каждом здешнем закоулке собственный интерес.

- Да. Он тоже ошалел из-за неудач и повышает дань. А еще ему перестали доверять. Атаман, которого предают старые дружки - такой атаман, знаешь ли, пахнет не лучше моего товара, - Шугель подмигнул. - Возможно, в Западной стороне скоро сменится ночной барон. Наш Рыбак слишком ловок, чтобы кто-то мог подняться под ним, но это ничего не значит. В нужную минуту ножики найдутся... Ладно, я тебе рассказал интересные вещи, теперь ты обязан рассказать мне что-нибудь не менее важное. Ну, или купить у меня хоть чего.

- А ты нынче весел!

- Да, сладилось хорошее дельце. Получил заказ от пошивочного дома Кутоков. Они начнут поставлять барахло солдатам императора. Слыхал, объявлен набор?

- И даже видал, как какие-то сумасшедшие заходят к вербовщикам. А чем ты интересен Кутокам?

- Пуговицы, пряжки, отрезы красной и желтой ткани, прочее барахло. Все, что пойдет на одежки для имперской сволочи. Такой товар, из какого не стали бы шить, не имея армейского заказа. Поставщики соленой рыбы тоже не спешат скармливать свиньям лежалый товарец. Армия его императорского величества - отличный способ оживить хилую торговлю Ливды. К тому же недавно разграблен обоз с костью и поделочным камнем.

- Гангмар дери... Сидел бы я у себя в Восточных воротах, знал бы о разграбленном обозе. Завтра же выйду работать. Значит, кость и поделочный камень...

- Говорю же: пуговицы и пряжки! - Шугель ухмылялся. - У меня дела пойдут в гору, вот увидишь! Ну, что ты купишь у меня? Смотри, есть книга без обложки. Половины страниц не хватает, зато тема тебя заинтересует. Семь Башен!

 

ГЛАВА 38 Феллиост

Велитиан, Кенгель и Лайсен просидели у старосты неделю. Сперва сердобольный мужик пустил их переночевать. Дом у него был большой, женатые сыновья давно жили своим хозяйством, так что места хватило. Наутро, поглядев на жалких беглецов, хозяин махнул рукой:

- Экие вы, судари мои... утомившиеся. Куда таким идти? Оставайтесь-ка на денек...

Кенгель подозревал подвох, поделился сомнениями с Велитианом - мол, староста хочет выдать их нелюдям, чтоб получить награду от новых хозяев. Вель махнул рукой - чему быть, того не миновать, а Лайсен совсем плох. У викария началась лихорадка, тащить его по лесам и оврагам - не выдержит. Так что староста не выгнал и на третий день, сжалился над хворым. Соседям сказал, что спровадил незваных гостей в первую же ночь, так что лучше на двор им не показываться...

- Не доверяешь соседям? - спросил Вель.

- Ты, парень, лицо духовное, вроде, хотя и при оружии. Вот и вспоминай-ка, что в священных книгах пишут: не введи во искушение ближнего своего. Земляки мои люди добрые, хорошие, да только искушать их не стану.

Так и остались. Жена старосты глядела на них с недовольством, однако молчала. Кенгель скучал, Лайсен то проваливался в беспамятство и звал женщину по имени Авинна, то приходил в чувство. Братья не решались спросить его, кто такая Авинна, да и вовсе не рассказывали, что он кричал в бреду. Вель привязал к своему кнуту груз, небольшой кусок металла.

Как-то, несколькими позже, днями хозяин прибежал в тревоге и велел лезть в погреб: эльфы!

Военные действия снова приблизились к деревеньке, подробностей староста не знал и знать не хотел, но эльфы, верхом, в доспехах, объявились у них. Десятка два - спешились на площади у колодца, поят лошадей. Никого ни о чем не спрашивают, коней не расседлывают, похоже, скоро двинуться в путь. В течение дня нелюди появлялись еще несколько раз. Некоторые - со свежими ранами, кровь проступает на повязках. Выходило, в округе идут сражения.

- Ночью уйдем, - решил Велитиан. - И тебе спокойней будет, если нас поймают - решат, что мы от войска отбились, с которым сейчас бой. На тебя не подумают. Ну а мы, может, к своим прибьемся.

Лайсен, вроде, слегка оклемался, так что можно было трогаться в путь. Староста заглядывал в подвал несколько раз, сообщал новости. Эльфы убрались, потом прошел еще один отряд, эти не задержались, проскочили на рысях. Ребятишки видели других - всадники обогнули село и двигались к западу. После того детворе запретили выходить за околицу - от греха подальше, но, похоже, что эльфы так и рыщут в округе небольшими отрядами.

Лайсен выслушал и сказал:

- Загоняют. Кружат, кружат... подкрадываются, обстреливают, потом сразу отходят. Значит, гонят в ловушку. Там разом навалятся, засыплют стрелами, и вырубят всех.

- Похоже на то... - согласился Вель. - Наверное, наши, левофланговая колонна. Эти к сражению не поспели, могли уцелеть. Теперь пробираются... то ли в Феллиост, к отцу Браку, то ли просто на юг, наудачу.

Староста выпустил их, когда стемнело. Лайсен на прощание благословил, Вель молча кивнул старосте, Кенгель шмыгнул носом...

Ушли тихо, даже собаки молчали. Пробирались осторожно, часто останавливались, чтобы оглядеться, послушать. За неделю они отоспались, теперь чувствовали себя вполне бодро. Эльфы - чуткие, и ночная тьма их зрению не помеха, но после дня, проведенного в погоне да стычках, и эльф будет спать крепко.

В самом деле, лагерные костры беглецы заметили издалека, с холма разглядели. Шесть огней в лесу. Вряд ли, чтоб свои. Если бы братьев из левофланговой колонны осталось так мало, что могли разместиться у шести костров, эльфы ждать не стали бы - напали непременно. Значит, это лагерь нелюдей. Обошли лагерь стороной и двинули дальше, держась недалеко от дороги на столицу марки. Гилфинг милостив, отец Брак наверняка держится в городе.

***

Через несколько часов Лайсену стало плохо. Он ослаб, сильно потел, и вскоре уже не мог идти самостоятельно, так что младшим братьям пришлось вести его под руки. Беглецы шли глухими тропами, крались вдоль ручьев, по заросшим кустарником берегам, пробирались оврагами...

Покойников они бы не заметили в темноте, если бы не белые плащи. Мертвецы стали попадаться сперва редко, по одному... потом чаще. Братья пали, сражаясь, это было очевидно, да и обобрать тела нелюди не успели - теснили и гнали остальных.

- Так идти опасно, - шепнул Вель. - Да и отцу Лайсену совсем худо.

- Остановимся? Переждем?

- Коня бы... отцу Лайсену.

- Так что станем делать? Если сейчас наткнемся на нелюдей, пронеси, Гилфинг - пропадем ни за грош. Смотри, мертвецов все больше, мы движемся вслед за сражением. Уйдем в сторону, а? От беды?

- Коня нужно раздобыть, иначе викария не унесем. Коня скорей здесь найдем.

Кенгель пожал бы плечами, но мешала тяжкая ноша - отец Лайсен снова обеспамятел. Парень не хотел спорить с Велем, они и живы-то лишь благодаря странному спутнику. Стало быть, пошли дальше по следам недавней битвы. По дороге Велитиан подобрал меч и кинжал, но кнут не бросил. Наконец, когда начало светать, решил: остановка. Юноши устали, Лайсен совсем плох, да и опасно стало дальше соваться. Кто знает нелюдей - может, уже пробудились? Напоследок Вель настоял - взойти на холм, с которого после рассвета хорошо будет видна округа.

Поднялись на поросшую молодым леском макушку бугра, и Кенгель свалился. Проспал, наверное, часа четыре и проснулся, когда солнце уже поднялось. Лайсен лежал тихо, а Велитиан, расположившись в кустах, спиной к братьям, оглядывал окрестности. Оглянулся, поманил рукой:

- Посмотри, только из кустов не высовывайся. Вон там - лощина между холмов, у входа в нее наши ночевали. С рассветом эльфы их погнали дальше. Если заставят войти между холмов, всем конец, сверху всех перестреляют. А братьям невдомек, их к холмам ночью пригнали, они не видят, что за рощей. Вон, видишь, белые плащи?

- Вижу... Точно ведь, туда их нелюди и гнали. К холмам.

- Гнали и пригнали. Эльфы на холмах в засаде, здесь их совсем немного должно быть. Просто пугают, гонят в долину. Идем! Я впереди, ты с Лайсеном - следом. Наших надо выручать.

Кенгель оглядел викария, тот был бледен, однако сумел подняться и, еле переставляя ноги, поплелся, навалившись на плечо младшего. Вель оглянулся, махнул рукой - мол, иди, не спеша, как выходит - а сам ускорил шаг и вскоре пропал из виду.

Лайсен с провожатым спустились с холма по тыльной стороне, по той, откуда пришли. Веля не было видно, и Кенгель медленно побрел вокруг склона, скорее волоча, чем поддерживая викария.

Велитиан ушел вперед и вскоре достиг полянки, на которой расположились эльфы. Нелюдей было немного, всего только пятеро. Один, в красивом плаще поверх кольчуги, поглядывал с седла - высматривал, как проходит сражение. Что-то увидел, послал двоих с поручениями, одного вправо, другого налево. Увлеченные эльфы не заметили, как Вель подкрался за кустами и замер совсем рядом.

Тут что-то случилось впереди, там, где начинался пологий уклон, ведущий в долину между холмов. Эльфы разразились веселыми воплями, предводитель хлопнул по плечу того, что был поближе и крикнул:

- Удачно! Удачно!

Кони всхрапнули, потревоженные криком и движением, преступили ногами, под копытами затрещали сучья. "Удачно", - согласился Велитиан и двинулся вперед, к эльфам.

***

Со звонким щелчком кнут развернулся и ударил главного нелюдя, утяжеленный конец, обвившись вокруг головы, хлестнул по лицу. Велитиан метил по глазам, но, кажется, промазал. Эльф в плаще завизжал, хватаясь за лицо. Конь встал на дыбы, понес, Велитиан заорал:

- Бей их! Бей без пощады! За мной! Отрезай от леса нелюдей!

Эльфы - подручные кинулись за командиром, которого перепуганная лошадь унесла прочь. Вель снова ударил кнутом - нелюдя захлестнуло за горло, он, взмахнув руками, вылетел из седла, шмякнулся о дерево и мягкой куклой сполз по стволу. Послушник кинулся к лошади, ему повезло - поводья запутались в кустах...

Кенгель еле волок отяжелевшего викария, но упрямо переставлял ноги. Застучали копыта, раздался шорох и треск. Всадник. Кенгель осторожно опустил Лайсена и дрожащей от усталости рукой вытащил меч.

- Это я! - крикнул Велитиан. - Вот и лошадь.

Вдвоем они усадили раненого в седло, Велитиан пояснил:

- Впереди никого, можно двигать смело. Эльфы атакуют небольшими отрядами справа и слева. Давай бегом!

Послушники вцепились в одежду Лайсена, Велитиан еще держал повод. Не бегом, но скорым шагом устремились через лес. Проскочили полянку, где так и остался лежать мертвый эльф, дальше заросли расступились и почва пошла под уклон, Велитиану пришлось придерживать лошадь, чтоб не переходила на рысь. Лайсен шатался и раскачивался в седле, он бы свалился, если б не руки спутников.

Несколько сот шагов - и показались белые плащи. Пешие солдаты испуганно пятились, выставив копья и тревожно озираясь. Их все еще было много, сотни две.

Эльфы, похоже, прекратили атаки. То ли потому, что не получали больше приказов, то ли потому, что люди и так шли в западню.

- Стой! - издали заорал Велитиан.- Стой! Назад! Там ловушка!

Пехотинцы остановились и недоверчиво уставились на незнакомцев. Троица беглецов приблизилась к неровному строю.

- Мы из правофланговой колонны, это - викарий Лайсен, командир отряда, - выдохнул Вель. - Вас гонят в ловушку, там всех перебьют. Стойте!

- Наша конница туда ушла, - угрюмо буркнул пехотинец.

- Бросили нас, - слезливо молвил другой. - Удрали.

- Вряд ли они далеко ушли, небось уже всех нелюди прикончили, - хмуро сказал Вель. - давайте за мной... Впереди эльфов пока нет, но когда расправятся с вашей конницей, займутся нами.

- Эй, парни, а командир-то ваш... того... мертвый.

Велииан разжал ладонь и выпустил пояс викария. Тот сполз на другую сторону и мягко свалился на Кенгеля.

- Эх, вот ведь, - заметил солдат с плаксивым голосом. - Мертвого не бросали, выносили.

- Может и нас выведут, - заявил хмурый. - Давайте, парни, показывайте дорогу. А командира вашего оставить придется, пусть покоится с миром...

Вель мысленно пробормотал заупокойную молитву, вскочил в седло и стал распоряжаться.

- Идем к тому холму. Не доходя, свернем, - сбившиеся в кучу солдаты двинулись шагом. - Порядок прежний, щитоносцы по краям, прикрывать лучников. Если появятся эльфы, останавливаемся. Не бежать. Кто побежит, тот покойник. Держимся вместе, сдвигаем щиты... и назад поглядывайте.

Около получаса шагали молча, никем не побеспокоенные. Затем нагнал отряд эльфов - два десятка луков.

Как и предполагал Вель, лишенные командира нелюди ждали их в лощине. Потом, не дождавшись, пустились на поиски небольшими отрядами. Эльфы еще издали подняли крик, потом пустили несколько стрел. Солдаты сдвинули щиты и замерли. Простучали стрелы, втыкаясь в обтянутую кожей древесину. Эльфы снова стали орать и визжать. Велитиан, спешившись, прошелся вдоль строя братьев Белого Круга, напоминал: "Стоим спокойно, не высовываемся". Эльфы поорали, дали еще один залп, помчались на щиты, имитируя атаку. Велитиан наблюдал в щель между щитами. Лучники сопели рядом, держа оружие наготове

Вот нелюди подскакали на тридцать шагов и осадили коней. Они разворачивались.

- Бей! - рявкнул Велитиан.

Тренированные солдаты разомкнули щиты, стрелки дали залп. В эльфа не попал никто, но стрелы задели лошадей. Щиты снова сомкнулись. Нелюди погнали лошадей по кругу - повсюду была стена щитов. Раненные кони ржали и брыкались. Всадники сталкивались, с трудом удерживались в седлах, некоторые натягивали поводья. Кое-кто отставал, чтобы натянуть лук и пустить, почти не целясь, стрелу.

- Бей!

Этот залп оказался удачней, двоих эльфов сразили стрелы, но и нелюди успели, подстрелили брата. Больше враги не рисковали, развернули коней и умчались. Велитиан погнал солдат, они сменили направление и эльфы опять потеряли их... Пехотинцы шли, выбиваясь из сил, но никто не жаловался, даже раненные. Несколько раз сворачивали, чтобы сбить с толку погоню, дважды шли по руслу ручья, разбрызгивая тяжелыми сапогами обжигающе холодную воду...

Вечером была еще одна стычка, в этот раз нелюди оказались упорней, потери были больше десятка с каждой стороны - и снова удалось отбиться. Расстреляв все, что было в колчанах, нелюди ускакали.

Солдаты кричали вслед всадникам и потрясали оружием. Они считали, что победили, хотя и потеряли больше убитыми. У них появилась надежда.

 

ГЛАВА 39 Крепость Фраг, Анновр

Его высокопреосвященство Мунт прибыл в крепость спустя неделю после того, как выступили в поход войска Белого Круга. Главу Церкви встретили, как подобает, с ревом труб и перезвоном колоколов часовенки. Из распахнутых ворот выступили братья в плащах при оружии, выстроились.

Архиепископ прибыл верхом, с небольшим конвоем. Обоз и поклажу пришлось бросить по дороге. Беда стряслась на анноврской границе, когда казалось, что талые воды сошли окончательно, и дороги в порядке. Неожиданно налетел северный ветер, который нес холод и обильный дождь. Ночью изредка срывался мокрый снег. Фургоны и повозки увязли в грязи, дрожащие от холода возчики понукали усталых замерзших лошадей, но тщетно - пришлось ночевать в воде посреди чистого поля... Затем, правда, тепло вернулось, но пришлось останавливаться в ближайшем городишке, сушить платье, чинить упряжь, ремонтировать и очищать от грязи повозки... Ожидание затягивалось, так что его высокопреосвященство оставил громоздкий обоз и с небольшим конвоем поспешил в крепость. Наездником архиепископ был неважным, так что и Анновр пересекли не скоро.

Мунт с улыбкой въехал во двор Фрага и огляделся. Улыбка потухла. В крепости оставалось около трехсот человек - недавние волонтеры, которых обучали, а также прислуга, ремесленники, повара и администраторы Белого Круга. Внутри стен было пусто. Войско уже ушло.

Его высокопреосвященство не стал подавать вида, что недоволен, самолично отслужил молебен в часовне, отобедал и только после этого призвал старших братьев, оставшихся распоряжаться в крепости Фраг.

Комендант, некий отец Тройт, в прошлом тогерский викарий, поведал, что смиренный брат Эстервен увел войско в поход, не дожидаясь приезда архиепископа, ибо полагал, что сумеет застать нелюдей врасплох, прежде чем они приготовятся к отпору. В самом деле, пограничный пояс лесов, взращенных эльфами в прошлом году, удалось преодолеть без потерь. Сложилось впечатление, что враг бежал, не приняв боя. Затем было два гонца. Сперва сообщение о том, что нелюдей не видно, армия Белого Круга победоносно марширует в северо-западном направлении и захватывает поселения. Эльфов не видно, сопротивления никто не оказывает.

Другой гонец привез вести из Феллиоста, столицы графства. Город также взят без боя... что, впрочем, не удивительно, ибо крепостная стена вокруг города разрушена. Там впервые удалось получить сведения об эльфах. Нелюди отступили на север, к Великой реке. Брат Эстервен развернул тыловую базу в Феллиосте, оставил командовать резервом отца Брака, а сам, разделив армию на три колонны, преследует нелюдей, чтобы охватить их с флангов, не дать уйти за Великую и истребить в решительной схватке.

Больше сведений не поступало, хотя миновало несколько дней, и что-то несомненно должно было произойти. Либо Эстервен встретился с эльфами, либо войска Белого Круга наверняка бы вышли к Великой. Оба события, по мнению Тройта, заслуживали того, чтобы во Фраг был направлен гонец. Однако - никаких вестей. Комендант, исполняя приказ магистра Эстервена, отправляет команды рабочих, которые расширяют просеку в полосе пограничных зарослей. Нелюди их не тревожат.

Мунт не стал ругать брата Тройта, но, посоветовавшись с командиром собственной охраны, велел коменданту выслать конные дозоры. За лес, подальше.

Братья возвратились ни с чем. Вокруг простиралась пустыня, полоса вдоль границы была оставлена жителями. Ни одного эльфа также не удалось обнаружить. Из лучших новобранцев сформировали конный отряд в полсотни копий и отправили в рейд, этим велели дойти хоть бы и до столицы, но получить сведения о том, что же происходит в марке. Отряд отсутствовал три дня. Возвратилось шестнадцать человек - к Феллиосту пробиться не удалось, они угодили в засаду, эльфы повсюду. Но, похоже, столица, где должен был находиться резерв во главе с отцом Браком, еще держится. Иначе эльфы были бы уже под стенами Фрага. Их много, леса кишат нелюдями, они прекрасно вооружены и держатся уверенно. Если что и удерживает их от наступления - то, вероятно, войско Брака в Феллиосте.

Печальные новости! Скорбные новости.

***

Его высокопреосвященство Мунт размышлял недолго, решение пришло само собой. Собираясь сюда, во Фраг, архиепископ ожидал победы - причем, победы быстрой и неотвратимой, как гнев Гилфингов... разочарование оказалось велико, однако, принимая на свои плечи столь высокую тяжесть, как главенство над Церковью, он понимал: нынешние времена не сулят легких побед.

Прежде всего, Мунт велел хранить в тайне печальные новости. Братья и прежде не покидали стен Фрага без причины, теперь выход за ворота и вовсе стал ограничен. Затем его высокопреосвященство велел собрать все деньги, драгоценности и изделия из благородных металлов, какие окажутся в крепости. Разумеется, такого рода вещиц сыскалось немного, ибо устав Белого Круга предписывал бедность и воздержание. Пока собирали драгоценности, его высокопреосвященство разослал письма великим вассалам Империи, чьи владения граничили с Феллиостом: королю Анновра, Нелльскому герцогу и маркграфу Приюта. В посланиях сообщалось о величайших победах, которые одержало воинство Белого Круга над нелюдями. Его высокопреосвященство приглашал упомянутых сеньоров в крепость Фраг, дабы дать им свое отеческое благословение.

Гонцам было велено помалкивать, а если станут настаивать - сказать, мол, одержана победа, но его высокопреосвященство желает сохранить успехи в тайне, чтобы не делиться добычей. Еще можно шепнуть по секрету, что верхушка Белого Круга собирается нарочно распространить вести о мнимом поражении, чтобы не делить славу и добычу. Разумеется, с посланиями ко дворам светских владык отправились смышленые братья, уже зарекомендовавшие себя как смелые и предприимчивые слуги Церкви.

Разослав гонцов, архиепископ велел собрать десятка два полотняных мешочков и наполнить черепками и щебнем, чтобы острые углы выпирали. Затем - удалился в часовню и стал молиться. Братья с удивлением узнали, что Мунт молился остаток дня, а затем ночь провел в молитвенном бдении. Его высокопреосвященство замаливал грех лжи, который берет на душу - ради спасения жизней братьев, запертых в Феллиосте, и ради победы святого дела Белого Круга.

Первым на призыв откликнулся его величество король Деймут Анноврский. Не потому что отличался набожностью и послушанием, а потому, что его резиденция находилась ближе. Его высокопреосвященство принял короля в кабинете коменданта. Стол перед архиепископом был завален мешочками из плотного сукна, под натянутой тканью угадывались острые и округлые очертания. Король Анновра преклонил колени, Мунт осенил монарха святым кругом и пригласил к столу.

- Наши братья нынче сражаются с нелюдями в Феллиосте, - задумчиво молвил архиепископ, теребя веревку, стягивающую горловину мешочка, одного из многих на столе. - Недруг оказывает отчаянное сопротивление. Увы, Белый Круг несет потери, однако милостью Светлого мы немало продвинулись в земли Феллиоста. Удалось занять столицу марки.

- Поздравляю, ваше высокопреосвященство! Это великая победа Белого Круга! - король не отводил глаз от пальцев архиепископа, дергающих бечевку.

- Это наша общая победа, сын мой... - задумчиво отозвался прелат.

Узел в руках Мунта распустился, мешочек опрокинулся набок, оттуда хлынули монеты, перстни и цепочки. Анноврский король вздохнул и облизнул губы, пересчитывая многочисленные мешочки на столе - все, до единого, набитые одинаково туго.

- Большому успеху сопутствует большая добыча, - осторожно промолвил монарх.

- Что значат мирские богатства, когда льется кровь братьев, - вздохнул Мунт. - Конечно, нелюди владеют некоторым имуществом...

И принялся сгребать рассыпавшуюся сверкающую груду в мешок.

- Я, как верный сын Церкви и один из облеченных мирской властью дворян, готов принять участие в походе, угодном Гилфингу! - твердо заявил анноврец.

- Не знаю, разумно ли вступать всеми силами в Феллиост, если вашим восточным рубежам угрожают гномы... Увы, не все владыки столь благочестивы и набожны, как вы, сын мой. Король Фенады, да будет он проклят вовеки, отвернулся от Империи и заключил нечестивый союз с карликами.

Мунт стянул мешок бечевкой и придвинул к остальным.

- Золотая река остается надежной преградой между нашими землями! - король был настроен решительно. - К тому же мы подготовим к обороне города и замки на восточных рубежах!

- Что ж, - сдался Мунт. - Как я могу возразить против дела, угодного Светлому? Призовите ваших вассалов, сын мой, и примите мое благословение.

***

Чтобы не терять времени, король Анновра из Фрага разослал гонцов к вассалам. Приказы были понятно, какие - собирать людей, вооружать и вести к крепости. Предстоит поход, где можно будет славно пограбить нелюдей, да заодно, глядишь, и завладеть земельными наделами в Феллиосте. Это же будет новое завоевание! И права меча еще никто не отменял.

Особую радость вызывало удачное стечение обстоятельств: большую часть дела уже выполнили братья Белого Круга. Будет просто глупо не попытаться воспользоваться чужой победой.

Итак, король Анновра отправился восвояси, а впереди него летели гонцы с приказом собирать войско. Его величество отдаст необходимые распоряжения, соберет собственных людей и вернется, чтобы возглавить анноврские войска в походе. Разумеется, он станет соблюдать осторожность и оставит достаточно войск на востоке, где проходит граница с Гевой и Фенадой. С юга Анновр прикрывают малонаселенные склоны Малых гор. Оттуда вряд ли стоит ждать беды. Когда-нибудь этот край станет угрозой, потому что там снова угнездились гномы... со временем они сделаются опасными соседями, но не сейчас, позже.

Следом за анноврцем во Фраг приезжали правители Неллы и Приюта. Представление с мешочком и развязавшейся бечевкой повторилось еще дважды - всякий раз с тем же результатом. Ильот Нелльский также обещал привести свои войска к крепости Фраг, а маркграф Приюта собирался двигаться отдельно, на свой страх и риск. И оба весьма спешили - не терпелось возвратиться в собственные владения, чтобы собрать войска. После беседы с вельможами архиепископ молился денно и нощно, выпрашивая у Гилфинга Светлого прощение за обманы и соблазны. Во славу твою, Гилфинг, во славу твою...

Грешно, разумеется, искушать ближнего, прельщать мирским богатством, но цель высока - победа над нелюдями. Простые люди сражаются, терпят невзгоды и лишения. Получают раны, рискуют жизни. А глава Церкви - предстоятель за всю паству перед Светлым, рискует и страдает неизмеримо больше - не телом, но душой! Эта жертва куда весомей в глазах Его...

Не прошло и недели - у стен Фрага встало новое войско. Дворяне Неллы и Анновра собрались в поход. Главнокомандующим стал король Деймут. Герцог Ильот IV не прибыл сам, его людей привел маршал, он же - зять герцога, господин Ренгит из Феллистета. К ним присоединилось около ста пятидесяти воинов из Фрага - вспомогательное войско, выставленное Белым Кругом.

Воинство, не задерживаясь, миновало выращенные эльфами заросли, используя просеку, сделанную людьми Эстервена... Архиепископ долго глядел с башни, как исчезает вдали сверкающая сталью колонна, как пылят обозные телеги... Губы его высокопреосвященства шевелились - он беззвучно молился. Не за уходящих в бой воинов, но за собственную бессмертную душу, на которую тяжким грузом легли новые обманы. Во славу твою, Гилфинг, во славу твою...

 

ГЛАВА 40 Ливда

Хромой снова и снова возвращался к прежней мысли - все знакомо и все не так. Вот крадется дворами шпик Керт, который работает на стражу. Где-то у переулка Заплаток, наверное, бродит Шнур, сопляк из банды Обуха. Вот знакомые улицы, поворот в Львиный переулок. Старый забор - за ним когда-то жила ворчливая старуха, теперь ее нет, а в доме поселился хмурый бородач. И переулок Заплаток уже не такой, как прежде - старинного приятеля, сынишки сапожника, не видать... ах, да - он же теперь ученик и трудится в мастерской... Чумазые детишки играют на грязной мостовой - и когда успели подрасти?

Хромой узнавал и не узнавал старый переулок. Когда успели подрасти эти мальцы? Их матери бегали в одной компании с мальчишкой, который тогда не был хром и мечтал увидеть Мир. Он в самом деле пересек Империю, повидал чужие земли... А девчонки растолстели, начали носить просторные платья, у них грубые хриплые голоса, привычка орать друг на дружку, у них дети, которые уже умеют без запинки сказать: "Дядя Хромой, дай яблочко!" Потом они подрастут - и что? Будут бегать за водой для дяди Хромого к колодцу? А сапожников мальчишка, который занимался этим прежде, вытянется, раздастся в плечах, станет заглядываться на девчонок... будет щипать их за бока, при случае прижимать в тесном углу... а там и свадьба? И вот он уже - толстый, бородатый, и его дети возятся в грязи посреди переулка Заплаток, а папаша грезит не о драконах, а о доброй кружечке пива...

Меняле пришло в голову, что переулок Заплаток растет и взрослеет, горбится и стареет, мужает и рожает - а Хромой замер, как насекомое в янтаре. Время обтекает его со всех сторон, переулок Заплаток обтекает его со всех сторон, да что переулок - весь город проносится мимо, хочет зацепить и утащить в этом потоке частички Хромого, а взамен вынести к нему из таинственного небытия нечто иное - но ни переулок, ни весь город не в силах изменить его - лишь его одного из всех обитателей Ливды. Жизнь, город и время проносятся мимо, а меняла замер и ждет. Чего? Не понять.

Хромой покачал головой и зашагал быстрей. Прошел мимо малышни, девочка в сером платьице вскочила, отряхнула подол и пропищала:

- Дядя Хромой, дай яблочко!

- Идем, дитя.

Меняла отпер замок, вошел и отыскал яблоко порумяней. Девчушка поджидала снаружи, аккуратно сложив крошечные ладошки на животе.

- Спасибо, дядя Хромой. А Кейст говорит, что ты убиваешь драконов. Это правда?

У сына сапожника не только живое воображение, но и талант рассказчика?

- Разумеется, дитя. Разумеется, убиваю. А для чего еще нужны драконы? Беги, играй. Уже поздно, скоро домой позовут.

В самом деле, для чего существуют драконы? Только для того, чтобы их убил герой. А для чего нужен герой, уже убивший дракона? Он так же бессмыслен, как и дракон, который не будет убит. Хромому требовался новый дракон. И как можно быстрей. Иначе не было смысла...

Меняла запер дверь и поглядел на книгу, которую всучил Шугель. Даже книгой не назовешь - сшитые оборванные листки. Хромой ухмыльнулся, представляя, как старьевщик сортирует и аккуратно сшивает эти огрызки, чтобы придать им вид книги... присел к столу и принялся разбирать текст. Ничего нового, все те же туманные рассказы о Черном Вороне, о его распрях с князьями Ллуильды, о великой роли, которую сыграли люди в истории с Семью Башнями. Хромой уже прочел несколько старых книг о падении крепости Меннегерна. Ни одна не проливала свет на странное заклинание, лежащее на Семи Башнях. Нет сомнений, что там задействована мощная магия. Гунгилла потрудилась или нет, но, во всяком случае, ни одному из современных магов, о которых доводилось слыхать Хромому, не под силу состряпать такое заклинание, чтоб оно продержалось триста лет. Магия, созданная смертным, иссякнет за куда более короткий срок - иначе странствующие колдуны остались бы без работы, их услуги по поддержанию старых чар были бы не нужны.

Заклинание, которое морочит голову и не позволяет разглядеть руины - это могут многие, но чтобы чары действовали триста лет? Немыслимо. Кто-то живет в руинах и триста лет обновляет колдовство? Нет, невозможно. Амулет, хранящий магию? Что же за амулет такой? Янтарь? Тогда какого размера должен быть камень? Даже громадного шара, которым обладал волхв, убитый в Верне меньше года назад - и такого не хватило бы. Нет, в руинах что-то иное. Загадка. Новый дракон для Хромого? Но под силу ли ему убить такого дракона?

Меняла вдруг сообразил, что за окном совсем темно, и что он сидит во мраке. Надо же, замечтался. Хромой не стал зажигать свет, разделся и лег в постель. Меч он прислонил к изголовью. Меняле приснился эльф Меннегерн.

***

Наутро Хромой поплелся в лавку. Книжку он прихватил с собой - просто не задумываясь, по привычке. Зимой у Восточных ворот бывало тихо и скучно, вот меняла и взял рукопись, чтобы было, чем заняться.

Сперва зашел в "Шпору сэра Тигилла" позавтракать. Толстый кабатчик кивнул в ответ на приветствие и осведомился:

- Какие нынче новости? Что там говорят? - и махнул головой, имея в виду указать вверх.

- Там? Ничего такого, что бы тебе пришлось по вкусу.

- И что с того? Ты, вон, жрешь мою стряпню, хотя и постоянно твердишь, что она тебе не по вкусу. Однако, жрешь.

- Мудрое замечание! Но я могу сменить повара, если стану ходить в "Парус" или "Золотой жернов", а ты не сможешь сменить правителя.

- "Парус" и "Золотой жернов" в портовой стороне, тебе не с руки там столоваться.

- Ну, я теперь достаточно богат, чтобы завести кухарку.

- Жениться тебе пора... - проникновенно заявил кабатчик Керт. - Хочешь, с племянницей познакомлю? Хорошая девушка, серьезная, не то, что нынешние вертихвостки. И готовить умеет.

Меняла ухмыльнулся. Видно, совсем плохи дела с замужеством у серьезной девушки, если дядя готов выдать за такого разгильдяя.

- Нет уж, Керт, я еще не готов к браку. Сперва мне нужно потренироваться, сражаясь с драконами. А уж потом перейти к более сложным вещам, таким как брак. У тебя нет на примете драконов для меня? Только племянница?

- Тьфу, зубоскал!

- Ладно, не дуйся. Давай мне с собой, как обычно, и пойду. Тезка твой уже заждался.

Сегодня Хромой снова не углядел шпиона, похоже, тот крепко прибавил в мастерстве. А может, дрыхнет? Какая разница! Меняла взял кусок пирога и отправился к Восточным воротам, жуя на ходу.

А в воротах было нынче людно. Сновали пешеходы, грохотали на выбоинах повозки. Весна в разгаре! Время снова проскочило мимо Хромого... Он хотел подойти к стражникам поздороваться, потрепаться - как это повелось зимой, но солдаты были при деле - обыскивали, осматривали, орали и ругались. Поэтому Хромой окликнул издали, помахал рукой и отпер лавку. Рассовал по местам весы, гирьки и прочую мелочь, потом вытащил из-под стола тряпку, чтобы протереть оконные стекла, но не успел - в дверь постучали.

Клиент был знакомый, можно сказать, постоянный. Лавочник из крошечного городишки, лежащего километрах в двадцати к востоку от Ливды. Сейчас это владение ок-Рейселей. Мужчине нужно было обменять довольно большую сумму. Хромой, разглядывая разнообразные монеты, поинтересовался, откуда столь пестрое сочетание цветов и форм. Просто так спросил, не особо рассчитывая на ответ. Люди далеко не всегда любят делиться происхождением их монет. Но этот ответил: по поручению общины распродает все, что можно, и обращает сбережения земляков в единообразную монету. Они сейчас в Ливду большой обоз снарядили. Сеньор совсем озверел, требует внеурочных выплат и даней. Это конечно, не по закону, а куда бедным горожанам деваться? Господин - он и есть господин. Вот и собрали все, что было. Даже старье выгребли, древние медяки, которыми только детишки забавлялись - авось, и это барахло удастся пристроить.

Хромой покачал головой - ясно, ок-Рейсель собирает выкуп за сына. Господин богат, он владеет поместьями, а также сеньоратом над этим несчастным городишкой, а его союзники? Те, наверное, и вовсе зверствуют, выжимая последнее из вассалов. Великая победа барона Леверкоя обернулась разорением округи. Пока меняла взвешивал и обмерял монеты, горожанин и сам рассказал, для чего господину нужны деньги. Хромой ощутил что-то вроде раскаяния. Ну, то есть, он-то не виноват, что помощь, которую оказал Эрствину, принесла такие беды, но все же... Пересчитав еще раз, меняла отложил то, что уж точно вышло из употребления... прикинул свои комиссионные и мысленно убавил их раза в два. Потом подумал, слушая, как горожанин монотонно расписывает беды земляков, и скинул еще немного. Хватит, он и так немало заработал на этом деле. Когда клиент услышал сумму, то просиял. Он рассчитывал на значительно меньшее!

- Ох, мастер Хромой! Не зря я вас дожидался!

- Дожидался?

- Ну да. Я-то привык здесь деньги менять. Но наведался к воротам раз, другой - вас нет! Пока наши на рынке торгуют, мы в Ливде, а потом ждать уже нельзя будет, я же с караваном - обратно. Ну, расспросил на постоялом дворе, где еще меняют, мне дали адрес. Далеко, почти у самого порта. Нашел, однако. Большое красивое здание, вывеска роскошная, но люди там скверные.

Хромой понимающе улыбнулся.

- Контора Тотриника?

- Именно так! Эх, сколько мне там молодой мастер посулил, я и повторять не буду. Сволочи они там, грабители! Спаси вас Гилфинг, мастер, вы справедливо оценили! Я всем расскажу, что есть в Ливде лишь один меняла, который деньги по совести считает!

Хромому стало неловко, он-то знал, из-за кого у земляков собеседника этакие бедствия. Потом еще сообразил, что клиент помнит его по прозвищу, а он не знает, как того звать. Приезжий представился: Аспет Гнедик. Аспет Гнедик из Сухого Горба.

Да, Сухой Горб! Там они ночевали с Томеном Тротом, когда везли отраву в Леверкой... Меняла покачал головой и сказал:

- Мастер Аспет, я не знаю, долго ли буду владеть этой лавкой...

Тот искренне расстроился. Как же так? Придется ходить на поклон к тем, которые у порта? У тех ни сердца, ни совести... Нос держат высоко, а души черные... Вот мастер Хромой - иное дело, человек достойный, знающий. Даже книжки читает.

- Книжки? А, это о Семи Башнях.

- Семь Башен? Говорят, наш господин, чтоб его Гангмар...гм... говорят, сэр ок-Рейсель собирается самолично найти золото эльфов. Хорошо бы, он в самом деле отправился в Семь Башен, да поскорей! Оттуда не возвращаются. Так-то.

- А сколько ваш господин отвалит за истинную историю Семи Башен?

Аспет Гнедик задумался. В самом деле... господин ок-Рейсель, хоть и стеснен в средствах, а это может его заинтересовать!

***

Оказалось, пока Хромой высчитывал стоимость монет из Сухой Балки, к лавке выстроилась очередь. Трое крестьян неспешно обсуждали погоду и будущий урожай.

- Ох и долгонько вы, мастер... - сказал Аспету тот, что стоял вторым. Сказал без зла, просто чтобы с человеком словом перемолвиться.

У крестьян были обычные вопросы - сколько стоит вот эта монетка, а такая? А вот эта, вроде, подпилена? Толку от таких вот людишек немного, но именно они и составляют клиентуру у Восточных ворот. Хромой терпеливо выслушивал, объяснял, давал советы... и так до двух часов пополудни. Среди прочих был и некий приезжий издалека - обменял несколько тогерских монеток и, между прочим, поинтересовался Семью Башнями. Потом поток клиентов иссяк. Крестьяне - те, кто нынче покинет город, не будет оставаться в Ливде на ночлег - спешат в дорогу, чтобы добраться засветло.

Хромой вышел на крыльцо. В воротах уже не было толчеи, как утром - путники поочередно входили в город и покидали его. Пожалуй, на сегодня все. Можно запирать. Меняла еще сходил к воротам, потрепался несколько минут со знакомыми стражниками, выслушал порцию колкостей по поводу его долгой отлучки.

- Вы все мне просто завидуете! Я скоро буду казначеем его светлости, а вы так и останетесь торчать в воротах. Уж я тогда позабочусь, чтобы жалованье страже выдавали самыми кривым и грязными медяками. Припомню, как беспощадно разили вы меня насмешками!

- Да нам давно уж не платят, Хромой! Ни грязными медяками, ни чеканным золотом! Может, в самом деле, ты порядок наведешь? Нам хоть бы и медью, да поскорей!

Посмеялись и простились. Хромой отправился в контору Тотриника, ту самую, где не понравилось мастеру Аспету из Сухого Горба. Хромого тоже как-то пытался обсчитать молодой приказчик, но меняла знал, как следует себя держать. Стоит намекнуть юнцам, что собираешься пожаловаться самому Тотринику, они вмиг становились сговорчивей.

Заведение Тотриника - большое, солидное. Купцы, которые отправляются морем в дальние города, запасаются тамошней монетой именно здесь (дешевле выходит, чем на месте), а приезжие - меняют здесь же свое серебро на местное, и контора зарабатывает на разнице курсов. Хромой сбыл с рук сбережения сухогорбцев. Почти без навара, разумеется. Даже драная книжка старьевщика принесла больше. До вечера было далеко, меняла решил снова наведаться к Шугелю. Старьевщик отчаянно торговался с бедно одетой пожилой женщиной, визжал, кричал, брызгал слюной. Тетка не сдавалась. Медленно, можно сказать - монументально - цедила слова, но цену держала. И сама была похожа на монумент, плотная, округлая, серая.

- А, Хромой! - на миг отвлекся от спора Шугель.

- Я вижу, ты занят, поэтому скажу вместо тебя: давно я сюда не заходил.

- А... погоди, я сейчас! - и снова набросился на непоколебимую тетку.

Торг продолжался еще минут десять. Наконец стороны пришли к соглашению, и тетка выплыла из лавки, даже не глянув на Хромого.

- Видел? - тяжело выдохнул старьевщик. - Не поддается, зараза. Ничего, все равно выйдет по-моему. Сегодня должен был прийти морем груз тканей из Верна, но говорят - опять морские разбойники перехватили. Значит, мой товар опять вырастет в цене. А эта особа - из вдовьего сестринства при монастыре блаженной Ателиты... ну, будто бы монашки подкармливают скорбных вдовиц. На самом деле эти скорбные шьют и отбивают заработок у цеха портных. У них свой интерес в армейских поставках, понял? А монастырь их покрывает. А ты что скажешь?

- Да я просто так. Кстати, книжицу твою удалось продать с большой прибылью. Я думал, интерес к Семи Башням поутих...

- Где там! Я уже жалею, что тебе уступил за бесценок. Нынче опять новые объявились, спрашивали, нет ли чего. Приезжие, сразу видно. Похоже, за зиму эта история разошлась по Миру, и все легковерные дуралеи кинулись к нам. Не будь у нас войны с гномами - и гномы кинулись бы в Семь Башен! Нет, этой истории не будет конца...

- У любой истории бывает конец, но эта в самом деле чересчур затянулась.

 

ГЛАВА 41 Феллиост

Эльфы - существа скорей эмоциональные, чем только лишь веселые. Они с равной легкостью поддаются также печали, унынию, отчаянию и так далее. Просто они не могут грустить долго - всегда отыщется что-нибудь, способное их утешить в безысходном горе. Пестрая бабочка, например, или песня девушки... или игра солнечного света на слезах, стекающих по длинным ресницам. Словом, нрав эльфа непостоянен и подвержен переменам, а что чаще всего они веселы - так это только потому, что Мир полон удивительно смешных штук, и грустящий эльф всегда найдет повод развеселиться..

Когда Аллока Ллиннота стегнул утяжеленный грузиком кнут, принц испытал дикий ужас, ему показалось, что он ослеп. Конь понес, Аллок орал, летя сквозь чащу, по ладоням, сомкнувшимся на пылающем лице, били ветки... это было смешно. Принц нащупал повод и осторожно, чтобы не рвать коню рот удилами, потянул. Жеребец убавил ход... После этого эльф решился раскрыть глаз, потом другой. Он видел. Правда, из-под рассеченной кожи на скулах и переносице выступила кровь, поврежденные места стремительно набухали... возможно, лицо распухнет так, что Ллиннот в самом деле некоторое время не сможет видеть, но он не ослеп.

Аллок припомнил собственный, минутной давности, страх - и расхохотался. Вот здорово! Прежде ему никогда не доводилось испытывать такого страха! Какое необычное, острое, ни с чем не сравнимое ощущение... стоит жить ради того, чтобы испытывать сильные чувства. Какое великое счастье - испытать страх. Еще большее счастье - побороть его. Сегодня Аллок приобрел новый опыт и стал мудрее.

- Князь! Князь!

- Я здесь, Келлиан!

- Ты жив, Аллок? Что с тобой?

Аллок осторожно потрогал горящее лицо. Жалко, что он не может сейчас поглядеть на себя в зеркало, наверное очень смешное зрелище.

- Какое-то странное оружие, Келлиан. Ты не разглядел, чем он меня?

- Нет, князь. Они напали сзади, и их было много. Ролливен отстал... кажется, он я слышал его крик. Но людей было так много!

- Это плохо. Я думал, мы убили всех людей в белом... Если их много, нам следует найти своих. Это будет рассудительный поступок, как ты думаешь?

- Это скучно, а значит, рассудительно, - согласился Келлиан. - Но что с твоим лицом? Очень больно?

Эльфы прикинули направление и пустили коней шагом, они намеревались обогнуть холмы и выехать на другую сторону гряды. Там должен находиться один из отрядов загонщиков, которые гнали людей в белом по направлению к теснине.

- Будто огонь жжет, - согласился принц. - И нос, похоже, поврежден. Теперь я лучше понимаю Орвоеллена.

- Орвоеллена?

- Ну да. Ты помнишь его? Орвоеллен Кривой Нос? Ему перебили переносицу в бою, и он возненавидел людей, даже отправился в Ренприст наемником, чтобы убивать людей в их собственных войнах. Его прикончил мой заблудший шурин Филлиноэртли. Так вот...

Аллок Ллиннот снова прикоснулся к лицу и тут же отдернул руку. Ай, как больно!

- Так вот, только теперь я стал понимать Орвоеллена. Пока мы скакали через лес, я хотел убить всех людей.

- А теперь?

- И теперь хочу. Но не всех, потому что это было бы скучно, даже еще скучней, чем рассудительные поступки. Теперь я хочу убить только людей в белых плащах. Интересно, что за странное оружие меня поразило?

- Едем скорей, - предложил Келлиан. - осмотрим убитых в долине. Поглядим, чем они вооружены.

- Ты думаешь, уже все кончено?

- Тихо стало.

Эльфы отыскали отряд в два десятка конных лучников. Воины не стали сдерживаться и смеялись при виде лица Аллока, разделенного красной полосой надвое. Принц бы и сам смеялся, только очень больно было, когда натягивалась кожа на лице. Он веселился, стискивая зубы - и это само по себе было тоже смешно.

Во главе отряда лучников Аллок отправился на холм. В долине в самом деле все закончилось. Больше сотни тел в белых плащах смешно лежали в кустах вдоль ручья и на обрывистых склонах.

Пересчитав убитых, Ллиннот нахмурился - слишком мало. И к тому же - много коней, в долине полегла только кавалерия белых.

- Где пехота? Где белые без лошадей?

Сотник пожал плечами.

- В долину вошли эти, мы их убили. Очень смешно. Больше никого не было. Приказов не было.

Князь нахмурился - в том, что не было приказов, его вина. Он должен был отдать распоряжение загонщикам: гнать пехоту вслед за конницей белых, а если это не удалось - стрелкам спускаться с холмов и атаковать внизу. Его ошибка. И это уже не смешно.

- Разослать отряды, искать пехоту. Найти и убить.

***

Когда в лесах вокруг города были замечены эльфы, отец Брак не испугался и не удивился. Скорей всего, именно этого он и ждал. Сперва, когда воинство только ушло на север, легат Брак велел перегородить улицы баррикадами. Феллиост - небольшой город, так что защитить периметр с сотней братьев казалось несложным делом. Солдаты заложили и заколотили в окраинных зданиях окна, выходящие к околице, а промежутки между домами перегородили наскоро сколоченными из досок щитами. Для прочности щиты подперли мешками с землей и песком, а также каменными обломками старых стен, которые грудами валялись повсюду. Жителям было велено переселиться с окраин к центру города, если нужно - занять пустующие здания.

На второй день появились эльфы. Нелюди подступали небольшими группами, обстреливали братьев, охраняющих баррикады. Отец Брак запретил отвечать, пока враг не приблизится на тридцать шагов - на таком расстоянии лучники Белого Круга могут бить эффективно, а если дальше - они сильно уступают эльфийским стрелкам. Не получая отпора, нелюди обнаглели и в самом деле двинулись к укреплениям. Тогда и братья дали ответный залп. Эльфы отступили. Потом снова стали кружить у окраины, укрывались за грудами камня и щебня, изредка пытались приблизиться. Но пока их было немного, нелюди не слишком рисковали.

Так продолжалось два дня. На третий эльфов стало больше, они все наглей подступали к баррикадам. Отец Брак велел запереть местных жителей в соборе и неусыпно стеречь, викарий боялся предательства. Если эти северяне жили с эльфами в мире и подчинялись нелюдям, то не исключено, что могут и ударить в спину братьям, чтоб услужить новым хозяевам. А собор - большое здание, единственное, где можно разместить всех. Горожане просили позволить им выйти, заверяли и клялись, что не желают зла воинству Белого Круга, но Брак оставался непреклонен. На войне не бывает доверия, только расчет.

- Я бы велел казнить вас всех, до единого, - заявил легат арестантам, - будь у меня доказательства измены. Малейшего, самого слабого доказательства было бы достаточно. А сейчас, когда вы бессильны совершить подлость, я не смогу такого доказательства получить. Терпите - и сохраните и тело, и душу в целости. Молитесь.

Так что днем и ночью из собора доносился стон, причитания и детский плач. К тому же арестантам требовалось справлять нужду, а они не могли этого делать в храме. Под присмотром солдат мужчины вырыли яму подле выхода, соорудили толчок. Каменщики быстро возвели кирпичные стены, так что выход из собора по-прежнему оставался только один-единственный, но внутри ограды теперь оказался нужник.

А еще через неделю эльфы нагрянули к Феллиосту с большим войском - и прямо с марша, в покрытых дорожной пылью плащах, атаковали. Густо посылая стрелы, они подступили к баррикаде. Не обращая внимания на потери, растащили заграждения и ворвались на улицу. Брак сам повел в контратаку резерв и вооруженную обозную прислугу. В тесноте переулков быстрота и меткость не могли помочь эльфам, но они дрались отчаянно, и, умирая, смеялись. Тогда Брак велел братьям подойти по соседним улицам и поджечь дома за спиной у нелюдей. Бойня продолжалась в дыму, среди рушащихся стен и пламени. Огонь отрезал место битвы, и эльфы не могли больше подтягивать подкрепления. Схватка закончилась, когда пали последние нелюди, проникшие в Феллиост, и наступила передышка. У Брака осталось меньше половины людей...

***

На следующий день эльфы не возобновили штурм. Должно быть, отдыхали. Но после - снова пошли в атаку. В этот раз нелюди нападали не так решительно, обстреливали баррикады издали, то подкрадывались поближе, то отступали... Люди сидели в укрытиях, стискивая оружие и слушали, как колотят стрелы по заграждениям над головой. К полудню притворные атаки и отходы участились. Отец Брак велел объявить всем: эльфы усыпляют бдительность, скоро начнется настоящий приступ. Любая атака может оказаться настоящей...

Разумеется, главный удар нелюдей пришелся по тем улицам, что сгорели во время первого штурма. Повторно поджечь город вместе с атакующими эльфами не удастся - братья приготовились к последней схватке. Все были полны решимости стоять до конца. Эльфы двигались рассыпным строем, стрелы летели над ними шуршащим потоком, колотили в щиты и обугленные доски баррикад. Задние ряды нелюдей, вооруженные луками, вели навесную стрельбу, да так ловко, что люди так и не смогли ответить стрелами, прятались. Только когда началась рукопашная, стих обстрел. Едва завязалась схватка на баррикадах, нелюди массой кинулись на помощь передовому отряду. Отец Брак опустил забрало и с мечом в руке поспешил на помощь братьям, что держали оборону на пожарище. Резервов не было, помощи ждать не приходилось.

Когда нелюди были атакованы с тыла, никто не заметил. Но напор штурмующих вдруг ослаб, а сквозь шум битвы донесся гимн в честь Гилфинга Воина, исполняемый не в лад сотней хриплых голосов. Осажденные завопили, потрясая оружием. Помощь идет! Помощь идет! Эльфы дрогнули и попятились... затем побежали. В просвете, открывшемся между отрядами нелюдей, мелькнули белые щиты и плащи. Братьям, запертым в Феллиосте, одеяния атакующих показались сверкающими неестественной чистотой, и только когда сомкнутый строй невесть откуда взявшихся воинов достиг баррикады, стало видно, что солдаты, спешащие в город - грязны, оборваны и едва не падают с ног от усталости. Многие, едва оказавшись в тени остовов сгоревших зданий, падали на землю, не глядя, что пачкают углем и золой белые одежды. Полторы сотни пехотинцев, изнуренных, с опустевшими колчанами и затупившимся от ударов оружием, с проломленными щитами, утыканными обломками стрел, и шатающиеся от голода - вступили в осажденный город.

Сквозь забрало и слезы радости, выступившие на глазах, отец Брак не видел подробностей, он хотел вскричать, что, хвала Светлому, прибыло войско Белого Круга, и гарнизон Феллиоста спасен! Спасен!

Тут один из вновь прибывших, пехотинец в драном плаще, опустился на колени и плаксивым голосом протянул:

- Спасены! Дошли! Спасены! Спасены!..

Легат стащил шлем, утер рукавом слезы, размазывая по лицу пот и сажу. Оглядел братьев, вступивших в Феллиост. Это не войско победителей, увы. Командовал пехотинцами юноша, который назвался Велем, оруженосцем покойного отца Лайсена. Даже не брат в Белом Круге, а всего лишь послушник. Но солдаты глядели на паренька с обожанием и твердили в один голос, что выжили лишь благодаря ему. Его отваге и осмотрительности. Они верили этому послушнику. Они верили в него. Что оставалось отцу Браку? Он тоже уверовал вдруг, что юноша - своего рода талисман. Он выведет их отсюда, как вывел отряд пехотинцев из ловушки. Вера - великая сила.

Вновь прибывших накормили. По крайней мере, в продовольствии гарнизон Феллиоста не нуждался, здесь остался обоз армии - еда для тысяч братьев, которые более не нуждаются в земной пище. Юношу Веля отец Брак тут же произвел в сотники, сделал своим заместителем. Вдвоем они обошли городские окраины - улицу за улицей.

- Что за крики? - поинтересовался послушник, когда они подошли к собору.

- Местные.

- Пусть уходят, - твердо сказал Вель. Так твердо, что легат его высокопреосвященства даже не сразу сумел возразить.

- Но... они присоединятся к нелюдям...

- Нет, они не захотят. А если бы и хотели, эльфы не станут им доверять. Пусть идут. Может, устроятся где-то, выживут.

Брак не смог спорить. Жителей Феллиоста вывели из собора. Вель сказал:

- Уходите. Ступайте не спеша, чтобы эльфы не приняли за воинов. Белого не надевайте.

- Куда же мы пойдем? - вздохнула женщина.

- Отсюда уйдете, - ответил парень. - Здесь вам смерть. Везде будет лучше. Идите.

Эти тоже поверили Велю. Странный паренек говорил так, что ему невозможно было не поверить. Он говорил правду.

 

ГЛАВА 42 Вейвер в Сантлаке

Что бывает с вассалом, осмелившимся поднять руку на господина? Ответить несложно... А если вассал - это город? Не Гилфинг весть какой город, но, однако же, без малого тысяча человек. Тысячу голов не срубишь одним ударом... Да и две тысячи рук - тоже сила.

Новости о смерти господина ок-Дрейса не сразу разошлись по округе. Сперва было тихо. Жители Вейвера испугались содеянного и решили скрывать, сколько удастся, собственный проступок. На всякий случай заперли ворота, вооружили цеховое ополчение, кинулись к стенам... после сообразили, что бояться сейчас нечего. У покойного господина осталась вдова и двое сыновей - мальцы пока что. Да вдобавок и лучшие солдаты погибли вместе с его милостью ок-Дрейсом. Больших бед от супруги покойного нынче ждать не приходится. Цеховые старшины собрались на совет.

За три часа ничего не надумали, потом толпа, которая шумела вокруг дома мастера Увина (где совещались), потребовала пригласить на совет Гедора. Тот, не мешкая, занял место во главе стола, у которого расселись старшины - дюжина числом. Мясник знал: когда стадо в смятении - оно жаждет заполучить вожака. Пусть жестокого, несправедливого, злого - да такому еще скорей станут подчиняться.

- Вот что, мастера, - сразу же начал Гедор, не дожидаясь многословных объяснений, - Положение у нас с вами не лучшее.

Закивали седыми головами, забубнили...

- Но и беды большой нет! - Мясник повысил голос, чтобы перекрыть стариковское бормотание.

- Как же так, мастер? Ведь грех...

- Грех великий, не спорю. И на мне - самая большая вина, - согласился Гедор, главное было сделано, его слушали, теперь можно и себя виноватым признать, но отчасти. Они, кто за столом сидит, кто снаружи, весь город - они все вместе, община, стало быть, если один крепче виноват - то и остальным ответ держать больше. - Но, если разобраться, что вышло? Сеньор своих обязанностей не исполнил. Он нас защищать должен был, так? А вместо этого - что? От него же самим и пришлось защищаться. А если невинный себя обороняет, это не грех перед Гилфингом.

- То грех, то не грех... путаешь, мастер.

- Нет, не путаю, - Гедор пристукнул по столу. Защищаться - не грех. На меня покойный оружие поднял, я голыми руками себя оборонил. Где же грех-то? А вот солдаты его...

Старшины приуныли. На солдат город поднялся прежде, чем те обнажили оружие. Совсем плохо вышло.

- Так что, думаю, нужно ворота открыть, - продолжал Мясник, пользуясь тишиной, - в нашем Вейвере сейчас сорок или даже более того приезжих. Их лучше не злить. Рано или поздно они все равно уедут, так пусть не держат сердца на нас, пусть уезжают и уходят с миром. Объяснить им все, как было - и пусть идут. Что они станут рассказывать, то и узнает Мир о нас. Пусть лучше правду узнает. А если обидеть приезжих, то в отместку, чего доброго, поклеп на нас возведут. Пусть рассказывают правду!

- Вот узнает Мир, тогда нам ответ держать, - кротко вздохнул старичок, старшина ткачей.

- А ответ нам держать - пред кем?

- Ну, как же!.. - старик умолк.

А в самом деле, перед кем?

- Сеньор сам права города нарушил, - гнул свое Гедор. - А раз так, вассальная клятва нарушена, присяга отменяется. Вдова его сил не имеет, чтобы нас принудить заново клятву дать... клятву ей или, там, старшенькому сыночку ок-Дрейса. Значит, кому город подвластен? Королю Метриену? Так он в плену томится.

- И что же выйдет? - осторожно спросил мастер Увин. - Кому мы теперь подчиниться обязаны?

Гедор улыбнулся. И промолчал. Пусть сами уразумеют, что власть сама собой им в руки плывет - им, городскому Совету! Ну а уж по чьему слову этот Совет станет решения принимать... нет, об этом лучше промолчать.

***

Когда участники совета показались на крыльце, толпа встретила молчанием. Только что заполненная народом улица гудела, а тут разом притихли. Первым шел тихий старичок, старшина ткачей. Ощутив себя в центра внимания, он опустил глаза и торопливо юркнул в сторону. То же самое - еще двое мастеров. Затем вышел Гедор, этот, не смущаясь, объявил:

- Люди города Вейвера! По закону и обычаю, мы, ваши выборные представители, приняли решение... мастер Увин, желаете огласить?

Кузнец махнул лапищей и прогудел:

- Ты начал, так уж заканчивай. У тебя язык подвешен.

- Так вот, слушайте да передавайте тем, кто не слышал: поскольку покойный сэр Дрейс ок-Дрейс нарушил права вейверской общины и преступил собственный долг сеньора, он и его наследники лишены прав на владение этим городом! Поскольку он напал и первым обнажил оружие в черте городских стен, община имела право защищаться. Отныне Вейвером правит Совет из выборных.

Произнеся эту речь, Мясник сошел с крыльца и двинулся через притихшую толпу. Люди расступались перед ним. Гедор шел молча, глядя перед собой. Свернул за угол, скрылся, толпа потянулась следом. Он знал, что делать! Повезло Вейверу, что в трудные деньки такой умудренный мастер Гедор у них нашелся!

У ворот приезжие - пешие и с повозками - требовали, чтобы им отворили и позволили удалиться. Цеховые, в тяжелых куртках, с секирами и короткими копьями, раздуваясь от собственной значимости, отказывались пропустить: не велено, городской Совет приказал запереть ворота. Ждите. Гедор вышел к воротам, остановился, обернулся к сбившимся в кучу чужакам и отвесил низкий поклон.

- Прошу прощения, добрые люди! От имени городской общины сего города, прошу: не серчайте за это неудобство. Сейчас же вы сможете покинуть Вейвер. Прошу понять городских старшин, у нас дела творятся необычные! Город Вейвер отныне не подчиняется сеньорам ок-Дрейсам, а управляться станет своим Советом... Эй, стража, отворяйте. Не держите зла нас, добрые люди, приезжайте в город смело, мы гостям всегда рады и впредь неудобства вам постараемся не чинить!

Пока Гедор говорил, следом за ним из переулка выступила толпа, задние напирали, так что передним пришлось расступиться, пройти дальше, выстроиться вдоль заполненной повозками улицы. Появились и старшины. Мастер Увин махнул рукой охранникам:

- Отворяй! Делайте, как мастер Гедор велел!

Стражники неторопливо и солидно взялись за створки. Гедор посторонился, пропуская переднюю повозку, и напутствовал отъезжающих:

- Глядите сами, какие дела нынче в Вейвере! Сэр ок-Дрейс напал на общину, меч на горожан поднял, за что и сам жизни лишился, семья его прав лишена! Обычай - превыше всего! Закон - превыше всего! Мы, община Вейвера, всегда по закону...

Когда чужаки - весьма торопливо, надо отметить - покинули город, Гедор обернулся к толпе.

- Люди, нам нужен новый Совет. Избрать его надлежит в соответствии со старинным обычаем города Вейвер, до тех пор управлять станут цеховые старшины.

Какой обычай, Гедор не знал, но полагал, что в любом поселении существуют свои собственные представления о добрых старых временах, когда люди жили в мире и справедливости, словно в сказочной стране Риодна. А если нет таких преданий, их всегда можно придумать.

- Гедор, мы тебе доверяем! - крикнули из толпы.

Мясник покачал головой. Он не улыбался и никоим образом не выказывал радости.

- Чем смогу, тем и стану помогать. Себя не пожалею. Выберете в Совет, стану распоряжаться. Не выберете - стану Совету подчиняться и всячески служить. Я - с вами! Я - один из вас!

***

Новости о том, как дивно преобразилось положение славного города Вейвер, поползли по округе, а в самом городишке жизнь кипела и бурлила. Гедор ходил неспешно и говорил негромко, однако умудрялся неизменно появляться там, где требуется. Как бы невзначай он успевал подтолкнуть и подхлестнуть, кого следовало. И будто бы сама собой община уже на следующий день выбрала Совет. Дело-то нехитрое, цеховые старшины - вот они, кому люди доверяют в труде, тем и прочие дела доверить не зазорно. И мастер Гедор - как же без него? Его рассудительность всем ведома! А потом совет, снова как бы естественным образом, стал распоряжаться городской жизнью. Назначили дни цехам - кому когда выставлять по тридцать молодцов при оружии, чтобы охраняли ворота, да по стенам дозором ходили. И тут уж без лености - днем и ночью пусть стерегут город, теперь сеньор не вступится, теперь самим надо. И в этот день защитникам плату чтобы считали из городской казны. Невелики денежки, но чем богат город, тем и...

Казна, как в прежние времена пополняется налогами на цехи и торговые места. А что? Сеньору платили - так чего бы городу, то есть самим себе не платить? Или для себя жалко того, чего господину платили, не жалеючи? Излишек в казне образовался - сделали заказ цеху кузнецов, оружия побольше наготовить. Кузнецы рады, работы привалило! И уж этот-то заказ точно оплачен будет! Плотникам и ткачам тоже часть перепала, куртки толстые защитные, древки для оружия - нужны? Нужны. Мастер Гедор стал чем-то вроде начальника стражи, он бессменно заведовал обороной города и присматривал за порядком.

Рудигер Чертополох как-то улучил минутку, когда Мясник был не при деле и поинтересовался - как оно, быть стражником? Бывший разбойник только пожал плечами:

- Я за порядком гляжу, чтобы все по правилам было, мне деньги за то несут. Что не так? Кстати, колдун, с завтрашнего дня ты на службе у городской общины.

- Ох. И что ж ты повелишь мне, сиятельный граф?

- Граф?

- А кто? Ты правишь городом по своему произволу, разве нет? В чем отличие?

- В том, что городу мое правление по душе. Тебе повелю не я, а славный город Вейвер: выбрать из местных детишек, кто имеет способности, и начать с ними заниматься.

Чертополох почесал затылок.

- Людишки здесь неохотно отдают малышей в обучение.

- Я поговорю с родителями. Ты ведь не странствующий маг, дети останутся при них. Люди поймут, если я скажу, что это нужно городу. И обучишь в первую очередь заклинанию вложения маны. Я не желаю, если с тобой что случится, остаться без магической поддержки. Ну и не даром станешь учить, город платит.

День проходил за днем, община постепенно привыкала к новой жизни. В сущности, для вейверцев мало что изменилось. Работали, как прежде, налоги платили, как прежде. Разве что теперь они были уверены: они - хозяева. Крестьяне из округи сперва опасались появляться в странном городе, потом снова стали торговать на рынке и покупать в вейверских лавках местные товары.

Через две недели после избрания Совета к Вейверу подъехал конвой. Вдова рыцаря Ок-Дрейса, сенешаль покойного и восемь солдат при оружии. Ворота были распахнуты, всадники беспрепятственно проникли внутрь. Проехали по улицам, направились на площадь за "Золотой бочкой". Вдова, грузная женщина в широких темных одеждах, беспокойно глядела вокруг. Сенешаль уверил ее, что в городе царит страх возмездия, что стоит ей, госпоже, объявиться в Вейвере, как соберется толпа, все станут каяться и молить о пощаде и милости... Но местные и ухом не вели при виде барыни и солдат.

Выехали на площадь. Никто по-прежнему не глядел в их сторону. Дама потянула сенешаля за рукав. Тот откашлялся и рявкнул, перекрывая гул толпы:

- Эй! Люди!

Несколько человек поглядели в сторону всадников, затем снова отвернулись и занялись своими делами. Их было слишком много. Госпожа провела жизнь в замке и не привыкла видеть столько людей в одном месте.

- Мадам, - тихо сказал сенешаль, - я могу велеть солдатам напасть на смутьянов. Прикажете?

- Поедем отсюда, - всхлипнула женщина. - Мой муж погиб в этом злом городе, и если мы не вернемся в Дрейс, что будет с замком? С мальчиками?

Возможно, сенешаль не желал понимать, по глупости или по привычке, но она видела - люди их не боятся. Не боятся ее и солдат. Совершенно не боятся. Отвратительные, злые люди.

 

ГЛАВА 43 Ливда

На следующий день Хромой снова отправился в лавку. Потянулись унылые часы, настолько скучные, что хотелось бы - пусть заглянет хоть кто-нибудь; а когда в лавку заходил зануда крестьянин с горсткой медяков - хотелось, чтобы он поскорей убрался.

После полудня забежал мастер Аспет Гнедик из Сухого Горба. Заглянул попрощаться. Теперь-то понятно, почему он так радовался вчера. В последний день успел свои монеты обменять! Вот сегодня караван уходит - и если б не Хромой, пришлось бы сухогорбцам остаться в немалом убытке... Мастер Аспет многословной скороговоркой пробормотал благодарности, поглядывая в окошко - не пропустить бы своих. Обоз медленно катил по улице, в воротах стражники осматривали поклажу. Когда за окном протарахтела последняя повозка, Гнедик торопливо распрощался и с порога крикнул, что если у доброго мастера Хромого будут дела в Сухом Горбе, пусть непременно заходит. Непременно!

А после в лавку зашел сэр ок-Ренг, оруженосец Эрствина. Недоуменно оглядел скудную обстановку и передал - его светлости угодно пригласить мастера Хромого в дом Совета. Господин граф желает видеть и был бы рад, если мастер согласится сегодня...

- Да, сэр Гойдель, - кивнул меняла, - разумеется. В котором часу его светлости желательно меня видеть?

- Граф сказал: в любое время, как только вы согласитесь...

Ок-Ренг, похоже, пребывал в недоумении относительно такой формулировки. Графу не пристало в подобной форме звать подданного низкого звания... ок-Ренг никак не мог привыкнуть.

- Хорошо. Я сейчас соберусь и прибуду. Можете передать графу, что скоро.

В самом деле, сегодня в лавке делать нечего. Ок-Ренг подумал с минуту, кивнул и удалился. Хромой запер дверь и полез в тайничок - прятать весы и гирьки. Потом вышел, запер лавку, огляделся. Керта не видно. Может, шпик ушел пообедать? Не хотелось бы его подводить. Меняла забежал попрощаться к стражникам - и обнаружил Керта здесь.

- Уже уходишь? - удивился тот.

- Да, граф зовет. Будет держать со мной совет, на сколько месяцев придержать жалование страже. Что скажете, мастера? Какой ответ ему дать?

- А с чего, Хромой, - прищурился солдат, - его светлость станет с тобой советоваться? Хотя да, верно... ты же теперь казначей у графа!

Солдаты рассмеялись.

- Верно, Гедрих, - согласился меняла, - граф предложил мне должность казначея. Но я еще не решил окончательно. Как-то мелко для меня, не находишь? Отказаться от собственного предприятия... меняльная лавка у Восточных ворот - местечко прибыльное. Ладно, я ухожу. Керт, ты со мной?

- Беспокойный ты человек, Хромой, - вздохнул шпик, когда они вышли наружу и, как добрые приятели, зашагали по улице, - носит тебя и носит... носит и носит... В порт ходил, к старьевщику ходил... теперь и вовсе - в Большой дом. Что тебя по городу-то гоняет? Собственная лавка - вот, сиди себе, занимайся делом...

- Ты бы на моем месте так и сделал? А, Керт?

- Да уж, представь себе.

- А ты в монетах разбираешься? Может, займешь мое место?

- В монетах я - только в том смысле силен, чтобы их тратить. А ты что, опять шутишь, или всерьез решил лавку бросить?

- Носит меня, Керт, и носит... носит и носит... Тесно мне в Ливде!

- И чего тебе надо, не пойму... Ладно, давай-ка я отстану, что ли. А то встретится кто из начальства, мне еще и попадет, за то, что я тебя этак охраняю.

- Вот Гангмар! Как же так? Как же я без такой охраны? Мне, Керт, спокойней, когда я тебя вижу.

- Ну и что? Ты верь, что я поблизости. Вера - великая сила. Кто мне это говорил? Не припомню никак.

- Чудеса. Все, с кем я ни поговорю хотя бы раз-другой, становятся остроумными насмешниками. Или я - настолько удачная мишень для острот?

- Это как знаешь. А если серьезно, у нас говорят, что эти господа, папаши сидельцев из Большого дома, от тебя отстанут. Смирились, не хотят графа злить. Так что поживешь еще покуда. Ну, бывай!

Шпик нырнул в подворотню и словно растаял в полумраке. Мастер! Хромой зашагал дальше в одиночестве. Было тепло, солнечно и спокойно. Весна, хорошо...

Перед Большим домом, как обычно, сновали люди. Старинное здание - средоточие жизни городских верхов. Хромой подошел к центральному входу, раздумывая, чтобы соврать имперцам - но те уже приветствовали кивками. Так даже неинтересно, скучно. И внутри менялу будто ждали - стоило появиться в просторном холле, тут же, откуда ни возьмись, гремя оружием, подскочил серо-лиловый латник из охраны Леверкоя. Его светлость ожидает мастера Хромого в комнате с попугаем. Ожидает.

***

Меняла поднялся по лестнице, кивнул солдатам у двери на втором этаже. Этих тоже предупредили... Коридор оказался хорошо освещен. Когда Эрствин в отлучке, и хозяйничать остается мадам Лериана, этот коридор погружается в таинственный сумрак, но сейчас лампы на местах - горят огоньки. Фитили не потрескивают - значит, хорошее масло.

Хромой постучал в знакомую дверь, вошел. Эрствин вскочил. Мальчик расположился в привычном кресле у камина. Поскольку дни стояли теплые, в камине огня не разводили, но кресло, которое его светлость облюбовал зимой, так и осталось на прежнем месте.

- Хромой, я... ты заходи, садись.

Едва слышно скрипнула дверь, в комнату скользнула Лериана. Улыбнулась и села на стул.

Меняла отвесил поклон девушке, затем обернулся к Эрствину.

- Ваша светлость, я не могу сесть в вашем присутствии, - оба сели. - Что случилось, друг мой? Почему ок-Ренг был вынужден тащиться к Восточным воротам?

- Хромой, я... понимаешь, я подумал, Ланка подумала... что мы... - Эрствину никак не удавалось выдавить из себя нужные слова. - Что мы тебя обидели... чем-то. Я хочу сказать, что ты... Ты не обиделся?

- Разумеется, нет. Эрствин, - Хромой обернулся, - мадам... Я просто соскучился по прежней жизни. Я здесь, а там - старые друзья, новые сплетни...

- Да? - мальчик все еще выглядел напряженным. - Я боялся.

- Это я ему велела, - тихо, едва ли не шепотом, молвила Лериана.

И снова замолчала. Какая странная девица!

- Да нет же! - Хромой постарался, чтобы фраза прозвучала как можно веселей. - Просто... ну... Ну, как-то не по себе становится в этом доме. Захотелось... чего-то. Кстати, я за один лишь день узнал новостей больше, чем за неделю топтания в коридорах Большого дома. Эрствин, ты не представляешь, как много можно узнать на улицах...

- Расскажете нам новости, мастер Хромой? - подала голос Лериана.

Сегодня девушка был на редкость разговорчива - две фразы в течение пяти минут!

- Мадам, - Хромой встал. - Могу ли я просить вас занять место рядом с Эрствином? Прошу прощения, вы сидите там, у двери, в тени, а мне так хотелось бы видеть вас получше. Пожалуйста, здесь будет светлей.

Видимо, нынче был день чудес - Лериана снова улыбнулась и переплыла к холодному камину, в кресло. Напряжение ушло, все почувствовали себя свободней.

- А новости, - Хромой снова сел, теперь собеседники расположились так, что он находился лицом к обоим, - удивительны... хотя, с другой стороны, даже не знаю, покажутся ли они интересными здесь, в Большом доме. На улицах-то это кажется весьма занятным! Скажи, Эрствин, в императорское войско уже записываются молодцы, верно?

- Да, - мальчик кивнул. - Правда, я надеялся, их будет больше.

- Ничего, как только состоится первая выплата жалования, и отважные добровольцы спустят ее в кабаках, ты удивишься, сколько патриотического духа в груди ливдинских обывателей! После первой же выплаты...

- А, отличная идея, Хромой! - Эрствин оживился. - Я велю, чтобы заплатили, не дожидаясь срока.

- В казне много денег?

- Нет, просто пока что мало добровольцев.

- Однако я хотел рассказать не об этом. Вот скажи, друг мой, во что оденут твою отважную пехоту?

- Ну... в красное и желтое, как положено. Ты к чему это?

- А кто получил заказ на пошив плащей, портков и рубах?

- Не думал даже. Кто получает обычно такие заказы, портные, - мальчик пожал плечами и развернулся в кресле боком, так, чтоб удобно разместить ноги на сундуке. Он готовился к новой забавной истории из жизни Ливды, - а что ты об этом знаешь?

- Хо! Я знаю, что плащи великолепной пехоте его величества пошьют из гнилой дерюги; что покрасят их в красное и желтое так, что цвета полиняют после первого же дождя или попросту после того, как вояки в первый раз пропотеют; что сапоги окажутся из пересушенной кожи; что пуговицы для курток куплены у старьевщика; что...

- Погоди, Хромой, ты хочешь сказать, что меня обкрадывают?

- А ты хочешь сказать, что не знал этого?

Лериана хихикнула. Хромой не верил своим глазам - сегодня она казалась совершенно нормальной девушкой. Даже не так - сегодня она казалась самой прекрасной девушкой в Мире. Только у самой прекрасной девушки с Мире могут быть такие глаза. Меняла смутился.

***

Эрствин поглядел на кузину, потом на менялу. Хромому показалось, что мальчик не слишком удивлен поведением Лерианы. Возможно, при нем она всегда ведет себя по-человечески? Во всяком случае, юный граф воспринял смешок как должное. Хотя и обиделся, наверное. Во всяком случае, парнишка сконфузился еще больше.

- Нет, Хромой, ты все же объясни. Ну, я понимаю, что казенные поставки - выгодное дельце, потому что заплатят наверняка. Но ты говоришь о таких вещах... таких явных! Ведь легко проверить, что сапоги гнилые, а пуговицы от старьевщика... Гангмар бы взял эти пуговицы, вот еще морока!

- Именно, друг мой, именно. Для тебя это морока. Поэтому, хотя проверить легко, но ты не станешь проверять. Да! Я еще не сказал, что кормить непобедимую армейскую пехоту будут тухлятиной. Но это потом, после. Сперва их обрядят в обноски, которые сошьют не городские ткачи, а вредные тетки из вдовьего сестринства при монастыре Ателиты.

- Вот, значит, как... - мальчик стиснул губы. Он что-то обдумывал. Не исключено, над кем-то из ливдинских чиновников уже начинает собираться грозовая туча.

- Да уж, Эрствин, именно так! Но не спеши рубить головы изменникам. Как ты думаешь, почему твои бездельники кроят плащи солдатам из гнилой ткани? И пуговицы с помойки - почему?

- Что ты имеешь в виду?

- Разграблен обоз с костью и поделочным камнем, ты слыхал? А ткани, заказанные Кутоками в северных городах, захватили морские разбойники. Цех резчиков заказал поделочный материал, поскольку имел казенный договор. То же самое - портные. Небось, уже успели часть денег передать поставщикам авансом. Что им теперь остается, как не выкручиваться самыми дрянными средствами? Они тоже жить хотят... в общем, не тебе бы с них спрашивать, друг мой.

- А я тут при чем? Почему должны страдать имперские солдаты?

- При том. Ты - при том, что кость, заказанную и оплаченную ливдинским цехом резчиков, прихватил один из дворян, которые частенько навещают тебя в Большом доме, поздравляют с победой над разбойниками ок-Рейселя. А северяне безнаказанно бесчинствуют там, где им могли бы помешать галеры. А галеры - в порту, пока матросы сторожат Леверкой. Ты не знал о том, что северяне разбойничают в море? И о том, как твои замечательные дружки, сантлакские рыцари, грабят караваны? Так погляди в сундуке! Да, в том самом, на который так удобно ставить сапоги. Я думаю, там немало жалоб, на которые ты никогда не ответишь.

Эрствин совсем приуныл и торопливо убрал ноги с упомянутого сундука.

- Ну, Хромой! Ну я же...

- Тебя все любят, друг мой. Имперцы - за то, что отдыхают в порту и Леверкойском замке, вместо того, чтобы рисковать головой в море. Дворянчики - за то, что могут спокойно грабить караваны. Нет, не казни себя, - глядя на расстроенного паренька, меняла решил, что переборщил. Не нужно было так набрасываться на мальчишку. Все-таки Эрствин - только ребенок. - Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я хочу сказать, что из тебя вышел отличный барон Леверкой. А вот как граф ты, конечно, выгядишь не так уж...

Эрствин опустил голову. В общем-то, все именно так и было - окрестные господа приезжали сюда, заверяли в дружбе, восхищались победой над коалицией ок-Рейселя... пили за здоровье отважного Леверкоя, а жалобы горожан тем временем пылились в сундуке. Туда их швырял, не читая, отважный барон. Странное дело, пока Эрствин не видел возможности заполучить собственный замок, он изо всех сил старался навести порядок в городе. Но, лишь завладев Леверкоем, позабыл о делах Ливды. Имперская армия, будущая встреча с его величеством... юный граф теперь озабочен лишь тем, как бы выставить себя в лучшем свете перед императором. А ведь замок-то взят лишь благодаря Хромому да его таинственным помощникам. И вот теперь Хромой упрекает его в пренебрежении городскими делами.

Эсртвин поглядел на менялу.

- Хромой, я не хотел... я не думал. Кстати, уже начали поступать деньги в счет... ну, за пленных. Ты можешь получить. То есть, я хотел сказать, что ты, ну, твои друзья...

Лериана встала (Хромой тут же вскочил), подошла к брату и взъерошила ему волосы на макушке. Эрствин сердито отмахнулся. Меняле снова стало неловко, барон с кузиной вели себя так, будто он - член семьи.

- Эрствин хотел сказать, - заявила вдруг девушка, - что деньги, это самое малое из всего, что мы должны вам.

Меняла поклонился. Он чувствовал, что краснеет. Ему хотелось поскорей убежать отсюда, от Лерианы, от ее глаз... и еще хотелось не уходить никогда.

 

ГЛАВА 44 Графство Леонг, город Ойверк, Анновр

Графство Леонг, со всех сторон ограниченное рукавами Золотой Реки - лакомый кусок. И в более спокойные времена за эту землю непрерывно шли войны между властителями Фенады и Анновра. Формально поводом к спорам служили неясно составленные прежние соглашения, где граница между королевствами указывалась как "проходящая по берегам Золотой реки". Так-то оно так... да больше века назад своенравная река разделилась на два рукава, которые с тех омывали изрядный кусок земли. Кому должен принадлежать этот край, слишком большой, чтобы именоваться островом? Слева - река и берега, справа - река и берега...

Нарекли землю посреди вод - Леонг. И с того самого дня, как Золотая выбрала новое русло, не прекращаются войны за Леонг. Между прочим, оказалось, что луга здесь, обильно заливаемые весной, являются отличным пастбищем, именно отсюда, из Леонга, вывозят лучшую шерсть.

Графство то оказывалось под властью Анновра, то переходило к Фенаде. Обе стороны жаждали владеть плодородной землей, никто не уступал. Даже император Элевзиль II, который, вообще-то был правителем строгим и неодобрительно относился к любым междоусобицам в империи - и тот не решился запретить королям Анновра и Фенады драться за Леонг. Леонгские войны составляли неотъемлемую часть образа жизни обоих королевств и служили неисчерпаемым источником дохода для завсегдатаев "Очень старого солдата" в Ренпристе.

Около пяти лет назад одолел фенадец. Прежний король Анновра получил во время очередной кампании смертельные раны, умирал долго, больше года... За это время Гратидиан Фенадский укрепился в Леонге, а Деймут I, молодой правитель Анновра, так и не решился возобновить войну. Зато он укрепил городок Ойверк, к северу от которого Золотая и разделяется на рукава, и выстроил бастион на восточном, фенадском, берегу. В Ойверке река сужается, к югу Золотая гораздо шире - так что других мостов нет, только ойверкский. Зато сооружение мощное, настил широк настолько, что три повозки могут проехать в ряд. Ну, разумеется, по три стража не допускает, однако в обе стороны непрерывно течет поток людей и грузов, все платят графу Ойверкскому, доход огромный получается! Единственный брод - далеко на юге, теперь он захвачен гевцами, так что все дороги ведут ныне в Ойверк.

Когда в прошлом году графы Фенады восстали против Гратидиана, Деймут Анноврский подсуетился - и сманил правителя Леонга на свою сторону. Тот выгнал людей фенадского короля, объявил Леонг своим и тут же принес оммаж Деймуту - за измену ему полагалась десятая часть мостовых пошлин Ойверка в течение двадцати лет. Леонгский граф прислал в Ойверк своих людей, чтобы проверяли счета, а заодно - помогали охранять мост. Таким образом охрана переправы удвоилась, а бдительность ее - можно сказать, во все десять раз выросла, ибо люди из Леонга и Ойверка следили друг за дружкой рьяно и неусыпно. Еще строже стало, когда Гратидиан при помощи нелюдей отстоял Фенаду и одолел мятеж. Опасаясь гномьего нашествия, Деймут Анноврский велел установить новый порядок. Теперь ворота укреплений на обеих сторонах Золотой никогда не распахивались одновременно. Открылись ворота, к примеру, со стороны города, на анноврском берегу, пропускают солдаты путников. Но в это время ворота на фенадском берегу заперты. Заполнится мост повозками и всадниками, зазвонит колокол - и ворота Ойверка запирают. Только после этого распахнутся ворота на правом, фендском, берегу. Долго, муторно... путники ругаются, но ждут. А что делать? Другой переправы нет. "Нелюдей ругайте, Гратидиана-изменника ругайте, - отвечают стражники на брань, - а нам бы вас тоже пропустить скорей охота, потому что на ваши морды глядеть - не велико удовольствие, да королевский приказ строгий: двое ворот никогда не отворять. Не то, неровен час, нагрянут злобные карлики, вас же первых в реку скинут!

Гномов боялись все, так что ворчали и подчинялись. О том, что произошло в Фенаде во время мятежа Альгейнта, рассказывали всякое, слухи ходили один страшней другого. Будто бы карлики беспощадны и кровожадны, и кровь льют ведрами... Кто верил, кто не верил - но ничего доброго от нелюдей, ждать не приходится, тут уж все согласны. Впрочем, торговали с Фенадой по-прежнему, да, пожалуй, побольше даже! Как не торговать, если у горцев товар преотличный? Как не торговать, если они платят исправно и за ценой не стоят? Вот и шли обозы в Фенаду и обратно. И все - через ойверкский мост. Притом у стражи в Ойверке был приказ: если объявится хоть один карлик, ворота на обоих берегах - на запор!

***

Вот захлопнулись створки на правом, восточном берегу, на башне ударил колокол. В Ойверке, на западной стороне, стражники распахнули ворота. Потекли два потока навстречу друг другу - вереница повозок с фенадского берега, которые дожидались на мосту, двинулась в город, а оттуда на мост - обоз виноторговцев. Старшина каравана заранее отсчитал стражникам проездные. Солдаты лениво постучали древками коротких копий по бочкам, сержант потребовал вина на пробу, ему налили кружку. Порядок такой, старинный обычай. Это все - заранее, пока ворота закрыты. Теперь же, не теряя времени, возницы подстегнули лошадей, направляя в створ. Сержант отхлебнул, покачал головой - вино среднее, так себе. Повозки с фенадского берега тем временем миновали портал, их было немного.

- И что, покупают нелюди винцо-то? - осведомился сержант.

Караванщик не ответил, будто и не слышал вопроса. Он, отвернувшись, провожал взглядами повозки со здоровенными бочонками, исчезающие в воротах. Пересчитывал. Когда осталось по эту сторону только два бочонка, поглядел на стражника.

- Покупают, - потянулся рукой за спину, под плащ, - и платят исправно!

Позади за пояс был заткнут длинный нож. Купец выхватил оружие и всадил в горло сержанту. Тот как раз делал длинный глоток, допивал, что оставалось в кружке, и запрокинул голову - шея была открыта. Остатки вина и кровь хлынули на кольчугу, сержант захрипел и осел на мостовую. Телега в воротах опрокинулась набок, с грохотом и треском переломилось колесо. На тех повозках, что уже въехали на мост, из бочонков вылетели днища. Плеснулось дешевое вино, которое было налито в полость между настоящим дном и фальшивым, и изнутри полезли гномы. Они рычали, топорщили бороды и потрясали секирами. Карлики в самом деле были злы - две недели, целых две недели пришлось им томиться в подвалах здания, снятого в Ойверке фенадским виноторговцем, потом трястись в тесном пространстве бочонков, дышать спертым воздухом, набивать шишки на ухабах - и все ради этого мига, ради драки на ойверкском мосту.

Возницы - люди Гратидиана - разворачивали телеги, отгоняли в стороны. Из бочонка в центре конвоя выволокли длинную тяжелую лестницу из толстых канатов и прочных дощечек. Закрепили, набросили крючья на перила моста, потащили канаты, чтобы привязать понадежней. На реке уже показались барки - шли по течению. Матросы склонились над якорями, чтобы бросить вовремя, сдержать суда точно под мостом.

Из палубных люков полезли гномы, выстраивались на палубах, поправляли шлемы и готовились к бою.

Те, что сидели в бочках, с ревом набросились на стражу в воротах. Сперва фенадцы, изображавшие возниц, сунулись помочь - да куда там! Наоборот, от греха подальше кинулись к своим на мост. Карлики злы настолько, что, кажется, готовы резать всех подряд! Всех, кто нормального роста!

Король Грабедор отрядил для захвата ойверкского моста самых яростных и отчаянных бойцов, теперь они свирепо рубились в створе ворот, стражники - с гербами графов Ойверка и Леонга - бежали отовсюду, спешили отбить, освободить проем, выволочь обломки телеги и затворить ворота... но где там! Гномы яростно рычали, размахивая топорами, доспехи на них гремели, бренчали. Казалось невозможно поразить этих плотно сбитых массивных карликов, закованных с ног до головы в сталь. Солдаты набегали, тыкали копьями, рубили - но гномы только кряхтели, получая удары - и тут же отвешивали полновесные выпады, от которых противники разлетались, словно кегли. В бастионе на фенадском берегу размещался гарнизон - сорок человек. Эти могли бы контратаковать, напасть через мост... но солдаты так и не решились покинуть укрепление. Хотя на мосту им противостояло только полтора десятка плохо вооруженных возниц, но с башен бастиона были видны барки. Суда подходили, бросали якоря, по лестнице карабкались, быстро перебирая конечностями, гномы в латах, издали кажущиеся квадратами из сверкающей стали...

***

Солдаты на фенадском берегу, отрезанные от города, перебегали от бруствера к брустверу, разглядывая, что творится внизу. Три барки доставили около сотни гномов - карлики перелезали через высокий парапет, возницы хватали их плечи, подтаскивали, помогали перевалить. Гномы выхватывали притороченные за спинами секиры и бежали к воротам. Теперь их набиралось достаточно, чтобы атаковать - и они стали теснить солдат.

С другой стороны - на дороге, ведущей с правого берега, уже показалась сверкающая доспехами колонна - Гратидиан Фенадский с отрядом кавалерии и гномье войско. На сей раз король Грабедор решил не доверять никому и сам возглавил поход. Когда приходит пора великих свершений, королю надлежит рисковать наравне с подданными. А нынче пришла именно такая пора - народ Вольных гор расколот, разделен. Изменников следует вернуть под руку Короля-под-горой. Измена Гравелина Серебро беспокоила великого повелителя гномов куда больше, чем все армии людей вместе взятые. Грабедор вывел в поход всех, кого только мог, по его слову поднялись все кланы. Небольшие отряды остались стеречь южные границы Фенады - больше для того, чтобы демонстрировать алчным гевцам, что королевство Гратидиана под надежной защитой.

Между колоннами вооруженных гномов катились военные машины Крактлина. Волокли технику могучие ломовые лошади, предоставленные Гратидианом. С собой было велено взять только самые небольшие и легкие машины, чтобы не задерживали в пути, но и эти производили впечатление.

На расстоянии трех полетов стрелы от предмостного укрепления армия остановилась. Гномы расступились, поджидая Крактлина. Гратидиан отсоветовал пускать в ход камнеметы - боялся, что гномы повредят мост. Подручные Крактлина начали собирать штурмовую машину, которую перевозили в разобранном виде.

Тем временем гномы оттеснили солдат из ворот. Латники отступили на улицы, над городом поплыл звон набата. Слыша этот грозный гул, горожане выбегали из домов. Цеха прекратили работу, ремесленники бросились к семьям. Лишь немногие спешили к сборным пунктам, где мастеровым надлежало вооружиться, чтобы выступить на защиту города. Жители Ойверка не были трусами, им не раз приходилось оборонять город от набегов, но уж очень внезапно все случилось в этот раз - без объявления войны, без ожидания, какое обычно предшествует осаде... Враг у ворот! Нежданный, страшный.

Кое-кто из ойверкцев бросились к воротам, ведущим на запад - это были вовсе не самые трусливые, а скорей самые бедные, кому не жаль оставить жалкий скарб. Ну и, разумеется, купцы, путешественники, бродяги, то есть те, кто легок на подъем. Оказалось, что западные ворота заперты. Когда гудит набат, положено запирать ворота. Толпа перепуганных беглецов требовала отворять, стражники сперва возражали, затем, испуганные грозными криками, все же отперли замок. Люди, когда они боятся по-настоящему, куда страшней, чем самые злобные враги.

Гномы сунулись в улицы, расходящиеся от укрепления у моста. Солдаты уже не надеялись отбиться и отступили. Двери домов были заперты, из окон второго этажа в нелюдей полетели горшки и обломки мебели. Мальчишки, взобравшись на крыши, швыряли черепицей. Для них это было игрой - приземистые фигуры на мостовой, немногим выше ростом, чем они сами. Гномы стали высаживать двери, люди прекратили бросаться хламом и завыли. Слыша эти крики, в дальних домах тоже начали причитать женщины. Паника нарастала и распространялась вдоль улиц. Перепуганные ойверкцы выбегали, оглядывались - и бросались к западным воротам. Мальчишки перебирались с крыши на крышу, но теперь и им стало страшно. Гномы уже врывались в дома, потом выскакивали наружу и бежали к соседним зданиям. Глаза их были безумными, с лезвий секир стекала кровь. Теперь и тех, кто сомневался, проняло... Карлики продвигались от дома к дому - и все чаще встречали распахнутые двери. У жилища Этвина Красного, знаменитого чародея, гномов ожидал сюрприз - двое учеников мага взобрались на крышу с ведрами. Когда нелюди показались у двери, по знаку мага один из юношей вылил воду, а Этвин пустил струю холода из окна. На головы карликам обрушился поток длинных острых сосулек. Красный специализировался на морозной магии, он обслуживал городские бойни и достиг в своем ремесле больших успехов.

Доспехи защитили захватчиков, они отделались царапинами, но странное нападение удивило гномов, никогда не встречавшихся с подобным. Нелюди отступили, чтобы дождаться подхода главных сил.

За мостом начал работать таран. Если бы не вой перепуганных горожанок, его было бы слыхать и здесь, на анноврском берегу...

 

ГЛАВА 45 Ливда

Конечно, никуда Хромой не ушел, он даже не вернулся домой ночевать. Эрствин подчеркнуто серьезно, едва не плача, попросил менялу помочь ему сделать то, что должен сделать настоящий граф. Хромому казалось, что со стороны этот разговор выглядит ужасно нелепо и смешно:

- Ты не уйдешь, а? Давай вместе!

Они полезли в этот здоровенный сундук и стали разбирать верхние слои документов. Придавденные тяжелой крышкой, листы спрессовались в плотную упругую массу.

Похоже, Эрствин попросту боялся в одиночку лезть в здоровенный сундучище, словно в пещеру, где может таиться дракон. А вдвоем - не страшно. "Вот! Нет, не то... А это?!. Стой, уже слишком ранние даты, где-то повыше ищи... вон там, в углу еще не смотрели" Раскопали жалобы купцов на самоуправство и грабеж, рапорты капитанов галер и прочее. Попутно, разумеется, из мрачного чрева сундука всплыло еще несколько весьма любопытных документов.

Хромой несколько раз косился в сторону притихшей у холодного камина Лерианы, не смеется ли? Нет, девушка не смеялась и, похоже, внимательно слушала. И теребила цепочку с бронзовой эльфийской монеткой. Потом Хромой с мальчиком увлеклись обсуждением завтрашних планов и даже не заметили, как Лериана ушла. Только, когда скрипнула дверь, увидали, что ее нет на прежнем месте. Странная девушка.

А Эрствину было не до кузины и ее странностей, к тому же он привык... Они с Хромым проговорили полночи, потом меняла заявил, что юному графу нужно выспаться перед завтрашним Советом. Мальчик потянулся и зевнул - конечно, он только теперь сообразил, что очень хочет спать. Хромой устроился в сдвинутых креслах прямо там же - в комнате с попугаем. И положил ноги на сундук. А ведь в самом деле, очень удобно.

Наутро граф потребовал созвать Совет. Гойдель ок-Ренг, как обычно, не стал выражать вслух собственного удивления по поводу того, что Хромой ночевал в апартаментах Леверкоев, а равно - и по поводу Совета. Поклонился и отправился отдать распоряжения посыльным. После завтрака Эрствин повел Хромого к казначею, там продемонстрировал расписки - трое рыцарей, ок-Рейсель и двое из десяти его союзников - внесли выкуп за жизнь отпрысков. Остальные пока не появлялись. До назначенного срока оставалось несколько дней. Хромой получил причитающуюся долю, по привычке отметил недостаточный вес нескольких келатов, отпустил пару шуток насчет небрежности графских казначеев... и, наконец, ссыпал серебро в мешок. Увязал потуже, чтоб не бренчало. Мешочек получился довольно увесистый. А вскоре появился Гойдель и доложил: члены Совета собрались. Поскольку приглашение было разослано поутру, удалось застать по домам всех. Троих синдиков не оказалось в городе, но это были как раз менее значительные персоны. Ничего, пусть потом сами жалеют, что не были на историческом заседании!

Гойдель проводил графа к дверям в главный зал, откуда доносился ровный гул - почтенные мастера обсуждали новости и гадали, что могло послужить причиной нынешнему собранию. Хромой, помахивая мешочком, шагал следом за графом и старался не улыбнуться. Даже Лериана - о чудо! - спустилась из своих таинственных убежищ. Ок-Ренг отправился в зал - объявить, что его светлость прибудет через минуту. Эрствин поглядел на Хромого. Меняла знал: мальчику сейчас ужасно хочется попросить его быть рядом, но нельзя. Этого дракона юный барон должен одолеть сам.

Хромой ободряюще кивнул:

- У тебя все получится. Я точно знаю: ты справишься.

Эрствин только вздохнул. Потом обернулся к Лериане и буркнул:

- Ланка, если ты... если ты сейчас хоть раз улыбнешься, я!.. - пауза. Эрствины выбирал угрозу пострашней. - Я заставлю тебя сидеть рядом, когда опять заявятся гости! Так и знай, будешь сидеть, как миленькая, пока все не кончится!

Баронесса кивнула. Она не улыбалась.

- Ну, - выдохнул Эрствин, - я пошел...

Граф обернулся ко входу в зал... слуга, только этого и ожидавший, распахнул дверь. Разговоры поутихли после слов ок-Ренга. Когда же в зал вступил Эрствин, синдики смолкли вовсе, так что каждый шаг был слышен. Хромой стоял перед дверью и слушал. Вот мальчик ступил на подиум, под остановился перед высоким креслом... сел, поправил ножны - окованный конец царапнул пол...

- Господа! Почтенные мастера! Мне нелегко говорить об этом, но не сказать я не могу. Вчера я разбирал прошения, жалобы и прочее. Я далеко не идеальный правитель, многое до сих пор ускользало от моего внимания. Я понял, что совершил много ошибок...

Эрствин перевел дух. Хромой и Лериана не улыбались, они внимательно слушали. Для графа, правителя огромного города, признать собственные ошибки перед толпой подданных - это все равно что убить дракона. Поступок столь же трудный, сколь и редкостный. И не стоит забывать - драконы не бывают большими и малыми. Дракон - это всегда дракон. Не убить его, пока он кажется (только кажется!) малым - это значит, что после убить его будет труднее.

- Я не защитил моих подданных от произвола окрестных дворян. Я использовал имперское войско не лучшим образом... Но, господа и почтенные мастера! Почему вы не напомнили мне о том, что я упустил из виду? Почему ограничивались письмами, в которых суть вопроса излагается лишь после долгих славословий в мой адрес? Почему не помогли мне? Я - ваш граф, но я молод, мне нужны советы и подсказки! Почему я должен напоминать вам о вашем долге, господа и почтенные мастера?..

- Он справится, - шепнул Лериане Хромой. - Он уже справился.

Девушка улыбнулась.

***

Когда Лериана улыбалась, меняла смущался еще больше, чем когда она просто помалкивала, глядя в сторону. Пауза затягивалась. Наконец Хромой решился.

- Ну, мне пора. Я пойду... вот, - и показал мешок. - Доставлю адресату.

Зал загремел одобрительными возгласами - речь юного графа пришлась по душе Совету.

- Эрствин справился, они снова без ума от него. Так я пойду?

- Разве вы не проводите меня, мастер? - прошептала Лериана. - До лестницы?

Они двинулись по длинному холлу первого этажа, между солдат и чиновников, которым прислушивались к шуму, доносящемуся из зала. Хромому пришло в голову, что картина эта выглядит странно, если глядеть со стороны. Они с баронессой шагают между замерших, будто зачарованных магическим заклинанием, людей, единственные живые в этом зале, полном статуй. Солнечные лучи бьют в узкие окна, делят помещение на светлые и темные полосы. Солдаты и слуги замерли - кто на свету, кто в тени, весь Мир поделен на светлое и темное, всякий человек в своем куске пространства, каждый выбрал место на той или иной стороне бытия, и только двое - он и баронесса - то ныряют во мрак, то жмурятся под лучами яркого майского солнца. Удивительно. У лестницы Хромой остановился, Лериана, приподняв кончиками пальцев подол, поставила башмачок на первую ступень и обернулась. Что-то должно было случиться, именно сейчас, пока никто не глядел в их сторону, пока черно-белые люди прислушивались к шуму в зале Совета... Но не случилось ничего. Хромой поклонился, баронесса кивнула...

Меняла опомнился уже на площади у входа в дом Совета. Оглянулся, посмотрел на тяжелый мешок в руке, поправил плащ, так чтобы пола скрывала ношу, и зашагал прочь от Большого дома. Когда Керт выскользнул откуда-то из тени и пристроился рядом, Хромой даже не заметил. Шпик здорово наловчился прятаться. Меняла подумал, что не мешает быть поосторожней, особенно если гуляешь с такой ношей.

- Не уважаешь ты моей работы, Хромой, - пожаловался агент. - Я допоздна бродил, ждал, пока ты соберешься из гостей.

- Да я и сам не знал, что заночую у графа. Его светлость настоял.

- Сам не знал! А я из-за тебя не выспался. Вот так всегда: мы, маленькие люди из-за господских прихотей ночей не спим.

- Если тебя это утешит, я тоже не выспался. Керт, я сейчас в Хибары, так что ты гляди...

- В Хибары? - шпик насторожился. - Я туда не пойду. Ты надолго в это болото? А потом куда?

- Не знаю. Как получится. Может, ты отсыпаться пойдешь? В Хибарах меня не тронут, спи спокойно.

- Не знаю, что и делать.

В бедном квартале, примыкающем к Хибарам, Керт отстал - и тут же пропал с глаз, канул куда-то в тень. Хромой убавил шаг, памятуя о том, что в Хибарах нельзя торопиться, и пошел медленней.

У логова Обуха, как обычно, околачивались крепкие молодцы. Пуда не было, но Хромого узнали и почти без промедления проводили в зал к Обуху. Ночной барон встретил гостя улыбочкой.

- А, Хромой... и не с пустыми руками!

- Да вот, - меняла неожиданно для себя самого, растерялся. - Это тебе подарочек от графа. За троих крысенышей выкуп поступил. Половина - тебе.

Хромой протянул мешок. Обух не пошевелился, только рявкнул:

- Эй!

В двери показался молодец, который привел менялу.

- Горшка позови, - велел Обух. - Стол неси, стул. Гость у меня.

Пожилой разбойник по кличке Горшок, а также мебель - все возникло мгновенно. Хромой отдал Горшку деньги и сел за стол. Обух тут же налил вина.

- Выпьем, что ли? За успех доброго дела. Помогли славному мальчугану вернуть папкино наследство.

Разбойник хлебнул вина. Хромой провел ладонью над напитком, осмотрел камень на перстне, просто по привычке. И после - выпил.

- Сто пятьдесят келатов, - доложил Горшок.

- Хромой, ты сказал: за троих?

- Да. По сотне с головы. Или с задницы - это как хочешь, так и считай. Половина графу, половина - тебе.

- Что же ты, своей доли не берешь?

- Сам удивляюсь, - Хромой широко улыбнулся, на левой стороне лица проступили старые шрамы.

- Ну тогда, - Обух потянулся за кувшином, - Горшок, прибери серебро, а мы еще выпьем, что ли... Расскажи, что ли, на кой хрен нынче Совет собрался?

Горшок удалился, шаркая старыми сапогами.

- Ты уже знаешь про Совет?

- Знаю, что ни свет, ни заря твоему графу приспичило. Пей, Хромой, пей. И говори. Раз такое дело, что мальчуган платит честно и сполна, так может и еще какой совместный интерес у нас с ним образуется?

Хромой вздохнул и торопливо поднял стакан, чтобы не отвечать. Ну какой интерес... Приелось все, чем он заполнял жизнь прежде. Жаба, Обух, прочие... как-то мелко! Он, Хромой, должен найти дракона, соответствующего его мечу. Но как сказать это атаману? Ведь не поймет.

***

Хромой просидел у Обуха около часа. Говорили, как принято в этом доме - о том, о сем, ни о чем, вокруг да около, многословно намекая на ничего не значащую ерунду. Вошел Горшок, прошаркал к Обуху, пошептал на ухо и удалился.

Атаман крепко почесал в затылке...

- Ладно, - сказал, - спрошу так, напрямую. Хромой, почему ты себе долю не взял?

- Долю?

- Ну да. Долю из выкупа за щенков из замка? Ты же в деле был, тебе полагается.

Меняла задумался: а в самом деле, почему?

- Не знаю. Как-то в голову не пришло. Да мы ведь мою долю и не обсуждали?

- А! - Обух заворочался в кресле. - Так ты хочешь, чтоб я тебе сам долю назначил! А я-то... Горшка к магу гонял, чтоб проверить, нет ли заклинания какого на серебре твоем!

- Какого заклинания?

- А мне почем знать, что ваш брат учудить может? Я-то думаю, сообразить не могу, чего ты такой щедрый... а ты, значит, ждешь моего слова.

- Обух, да я в самом деле не думал. - Хромой выдавил кислую улыбку. - Нет, если денег дашь, я возьму, конечно.

Атаман снова задумался. Наконец признался:

- Нет, не понимаю.

- Да я сам не понимаю. И в лавке мне не сидится, и в Большом доме тоже как-то...

Обух разделил остатки вина. Видимо, выпивка была для него ответом на любые сомнения.

- Ладно. Если будет что нужно, дай знать. Помогу. После того, как мы с тобой дела затеяли, мне крепко поперло. Рыбак скис, у меня доходы растут. Рука у тебя легкая, - выпил. - А ты знаешь, что за тобой человечек из стражи ходит?

- За мной? - меняла пожал плечами. - Он и рядом со мной, случается, ходит. Я же теперь важная шишка, ты помнишь?

Покинув Хибары, меняла побрел к лавке. Ноги сами собой понесли - по привычке. По пути, слушая разговоры людей, которые возвращались с рынка, то и дело ловил обрывки слухов о том, какой замечательный граф, да что новым солдатам Империи выдали плату, даже не дождавшись срока. Эрствин быстро справился! Хромой передумал, повернулся и зашагал к Большому дому. На площади было людно, народ суетился с озабоченным видом. Граф снова расшевелил этот муравейник!

Охрана снова пропустила Хромого без вопросов. На сей раз никто его не ждал и не приглашал, но солдат в серо-фиолетовом сказал, что его светлость у себя. Разумеется, после вчерашнего Хромому и на второй этаж пройти не возбранялось. Он ступил в коридор и задумался. Где искать графа? Меняла хорошо знал здесь единственное помещение - комнату с попугаем. Заглянул туда - пусто. Возвратился в коридор - и наткнулся на слугу, который торопливо семенил с подносом. Его светлость обедает, но если почтенный мастер присоединится к трапезе, граф наверняка будет доволен. Слуга улыбался и всячески выказывал почтительную приязнь. Наверное, был рад возможности продемонстрировать собственную осведомленность и услужить новому фавориту. Хромой пожал плечами - значит здесь все, до последнего лакея, знают хозяина лавки у Восточных ворот? И раньше знали, да нос держали кверху, не спешили угождать... Хм, та же история, что и с солдатами.

Хромой, вслед за слугой, прошел в зал, где за столом расположились граф, ок-Ренг и Лериана.

Едва завидев Хромого, Эрствин вскочил, бросился встречать - вот он был без притворства сердечен и искренен. Только он, граф, но не слуги.

- А, Хромой! Идем! Садись за стол! - и слуге, не глядя. - Стул мастеру Хромому!

Эрствин, подпрыгивая от нетерпения, потащил гостя за стол, тот успел заметить, как ок-Ренг осторожно придвинулся к Лериане, девушка - так же осторожно, чтобы не шуметь - переместилась, сохраняя дистанцию. Юный Леверкой этого, разумеется, не видел. Меняле показалось, что его загоняют в некую невидимую ловушку. Как будто эта мимолетная сцена касается его.

- Хромой, ты знаешь, все прошло отлично! Они радовались, утвердили все мои указы, постановили созвать городское ополчение для похода против ок-Вейспа!

- Ок-Вейсп? Это еще кто такой?

- Ну, тот рыцарь, который ограбил обоз! Верней, во владениях которого... но это он, конечно, сам! Цехи выставят вооруженных людей, они даже согласны охранять Леверкой, пока я не наберу нужное количество людей! Хромой, я полагаю, если на них чуть нажать, они и в поход на восток отрядят ополчение! Мы двинемся навстречу императору, у меня будет целое войско! Ну, чего ты молчишь, что? Что? В чем дело? О чем ты думаешь?

Хромой тяжело вздохнул. Мальчик совсем позабыл вчерашние волнения и вчерашнее раскаяние. Он снова был победителем. Он был уверен: все, что он делает - правильно! У него все получается, все оборачивается успехом! Не натворил бы малыш глупостей...

- Я думаю, что, убивая дракона, можно освободить место новому. Надеюсь, со мной этого не случилось.

 

ГЛАВА 46 Ливда, западный Сантлак

Наблюдая за приготовлениями, Хромой решил, что Обух прав - у него в самом деле легкая рука. Или не у него, а у Эрствина? Как ни странно, все складывалось самым благоприятным образом для юного графа. Совет дал согласие на созыв ополчения, даже обошлось без обычных в любом большом деле проволочек. Уже на следующий день после знаменательного заседания Совета войско выступило в поход. Эрствин объяснял так, что синдики боятся: он, граф, может передумать. Поход-то, в сущности, ради них, ради городской общины. Прежде на рыцарей-разбойников не было управы, так что мог выйти очень интересный прецедент

Цехи и братства выставили восемьсот человек с оружием. Ливда - огромный город, один из самых крупных в Мире. При нужде цехи могли бы собрать в несколько раз больше людей, но цель похода - небольшой замок захудалого сеньора - не требовала. Напротив, можно было обойтись куда меньшим числом бойцов, но здесь вступал в силу простой расчет: чем больше войско, тем меньше вероятность, что придется вступать в бой. Скорей, добрый сэр при виде огромного численного превосходства противника проявит благоразумие, и дело решится миром.

Большую часть ливдинского войска составляла пехота. Все были в кольчугах или кожаных латах, со щитами, секирами и копьями. На головах - каски. Купеческие братства собрали отряд кавалерии. Вел ополчение граф Эрствин, при нем находилось полдюжины конных латников и, конечно, Хромой.

Воинство выстроилось на площади, граф скомандовал выступать и занял место во главе колонны. Проезжая мимо строя пехоты, Хромой с удивлением заметил Коня. Долговязый бандит, как обычно, выделялся ростом. Этому-то что здесь нужно? Разумеется, почти все парни Обуха состоят в том или ином цехе, это одно из условий игры. Но в случаях, вроде этого, такие мастера обычно остаются в стороне. Если Конь идет с войском, значит - Обух велел.

Вояки протопали по улицам, прохожие сторонились, повозки сворачивали в переулки, чтобы дать проход защитникам города, а детишки бежали по бокам и радостно размахивали деревянными мечами и топорами. Им было весело.

Вот и Восточные ворота. Ополченцы попарно проходили в проем, стражники отпускали в их адрес ехидные шуточки - в основном, по поводу того, как неумело держат оружие почтенные мастера. Горожане шагали молча, только кто помоложе пытались отшучиваться - мол, когда приходит нужда, в поход идут вовсе не бездельники из стражи. В общем, держались все бодро - даже после того, как оказались наружи, посреди открытого пространства. Возможно, непривычный простор мог напугать городских, подействовать угнетающе, как это случилось зимой с Хигом. А ведь Коротышка был не робкий парень! Однако теперь горожан было так много, что они чувствовали себя вполне уверенно. К тому же ничего особого от них не требовалось - только шагать в толпе земляков и товарищей по цеху. Что может быть привычней? Монотонное движение успокаивало.

Сперва попадались встречные - пешие и на повозках, потом дорога опустела, только единожды встретился караван, полтора десятка фургонов. На таком расстоянии от Ливды странствовать в одиночку было слишком рискованно.

Завидев войско, возницы остановились и съехали на обочину, освобождая дорогу. Тракт казался достаточно широким, нужды сторониться не было, однако караванщики все-таки проявили благоразумную осторожность, чтобы не сердить понапрасну встречных. Мало ли...

В час пополудни ополчение остановилось на дневку. В котлах разогрели похлебку, раздали хлеб и вино. Потом двинулись дальше. По дороге попадались замки - все, разумеется, в стороне от дороги. За века тракт менялся, огибал вновь выстроенные дворянские усадьбы. От господского жилища лучше держаться подальше, так что купцы и путешественники прокладывали новые колеи.

Никто из замков не показывался, не пытался узнать, что за солдаты следуют по дороге. Однако, проходя мимо твердынь, ополченцы держались настороже и поминутно озирались. Наконец войско вышло к повороту на Вейсп. Разговоры в колонне стихли, ливдинские мастера приглядывались к цели похода.

***

Выглядел замок достаточно внушительно. Хотя Вейспы не принадлежали к числу местных богачей, но были семьей зажиточной, и замковые укрепления содержали в порядке. К тому же их поместье было одним из старейших в краю, так что за века господа успели не раз его перестроить и расширить. Господское жилье выросло на высоком холме вокруг мрачной башни. Когда-то подобные башни строили первые владыки края, завоеватели и первопроходцы. И Леверкой начинался с подобного сооружения, только бароны - вассалы первых императоров, строили свои поместья пораньше. Позже, когда Сантлак стал королевством, и здешние монархи начали раздавать поместья да земли дружинникам, те выстроили башни, подражая баронам.

Башня была не очень высокой, всего лишь в три этажа. К ней примыкали жилые строения, весь комплекс - обнесен каменной стеной. Пространство у подножия холма служило хозяйственным двором и было огорожено частоколом. Сейчас вдоль парапетов расхаживали вооруженные люди. Господин ок-Вейсп, разумеется, знал о приближении войска и на всякий случай приготовился к обороне. В таком обширном поместье наверняка проживает и многочисленная челядь. Разумеется, далеко не все холопы ок-Вейспов опытные вояки, но уж ливдинским мастерам наверняка не уступают.

Ополчение остановилось, Эрствин с конными поехал к воротам. Ок-Ренг держал серое знамя Леверкоев, украшенное лиловой розой.

- Его светлость барон Леверкой, граф Ливдинский желает говорить с господином ок-Вейспом!

На стену вышел сеньор - в доспехах, в шлеме с поднятым забралом.

- Ваша светлость! Чем обязан столь высокой чести? - рыцарь улыбался и совершенно не выказывал страха.

- Я получил жалобу на разбой, учиненный в ваших землях, - негромко произнес Эрствин. - Ограблены мои подданные.

Голос мальчика звучал не слишком внушительно по сравнению с громкими криками рыцарей. Но держался граф спокойно и уверенно.

- Разбой повсюду, - ответил рыцарь со стены. - Я слышал, в Ливде зарезали нескольких солдат ок-Рейселя, а злодеев и не подумали искать. Увы, времена нынче печальные, упадок нравов, злодейства, преступления... Я сочувствую вашим людям, но хотел бы все же узнать, почему вы, ваша светлость, явились в мою землю с такой многочисленной свитой.

Хромой подумал, что господа могут соревноваться в вежливости обмениваться и уклончивыми намеками не хуже Обуха и его подручных, так что не помешает ускорить события.

- Ваша милость, - окликнул меняла ок-Вейспа, - соблаговолите отворить ворота, и мы поглядим, не найдется ли у вас - ну вдруг, случайно - чего-нибудь из пропавшего имущества.

- Кто говорит со мной? - осторожно спросил рыцарь. Он боялся уронить достоинство, переругиваясь с простолюдином.

- А вы наружу выйдите, посмотрите поближе, кто я такой. Если не побрезгуете, конечно... с перепугу, - ухмыльнулся Хромой.

Рыцарь промолчал.

- Можете считать, что требование исходит от меня, - выкрикнул Эрствин. - Я хочу осмотреть ваш замок, поскольку в ваших землях совершено преступление против подданных его величества. У вас есть выбор - оказать содействие графскому правосудию либо воспротивиться ему. Тогда я объявлю вас врагом правосудия.

- Я держу свои земли от Гилфинга и короля Сентлака! - объявил ок-Вейсп. - И я не подчиняюсь графскому правосудию.

- Все, что требовалось сказать, уже сказано, - отрезал Хромой. - Или вы подчинитесь справедливому требованию графа добровольно, либо - подчинитесь не добровольно. Выбирайте!

- Зачем ты его дразнишь? - тихо осведомился мальчик.

- Я его не дразню. Я предложил ему подраться, чтобы он не надумал вызвать на поединок тебя. Прости, Эрствин, это было необходимо.

- Мне надо подумать! - крикнул ок-Вейсп со стены.

- Думайте, сэр! - отозвался Хромой. - А мы пока начнем готовиться к штурму!

Потом тише добавил:

- ...Чтобы вам было легче надумать.

***

- Нужно следить за воротами, они могут устроить вылазку, - заметил один из ливдинцев. Люди из купеческих товариществ были достаточно опытными бойцами и повадки местных дворян знали.

- Да, - согласился ок-Ренг. - Все эти разговоры могут быть только для отвода глаз.

- Я думаю, он не сдастся, - заявил Эрствин, - будем готовиться к приступу?

- Я согласен! - крикнул рыцарь со стены.

- Выходите к нам, сэр, наружу, - заявил ливдинский кавалерист, - тогда мы отправим в замок своих людей.

Рыцарь нарочито медленно расстегнул застежки шлема, стащил подшлемник и тряхнул густой светлой шевелюрой. Потом скрылся.

Эрствин переглянулся со спутниками - как-то неожиданно все получилось... Хромой пожал плечами, ок-Ренг улыбнулся. Неожиданно все образуется наилучшим образом.

- А что, если у него ничего нет? Ну, из этого обоза? - предположил Гойдель.

- Ничего, найдем, - уверенно пообещал купец.

- А если он сразу весь груз услал? - усомнился другой ливдинец. - На продажу куда?

- Все равно, найдем.

Заскрипели, распахиваясь, ворота. Вышел человек и уверенно двинулся к ливдинским всадникам. Блондин, рослый, плечистый. Теперь рыцарь останется снаружи с графом, пока ливдинцы станут обыскивать замок в поисках улик.

- Быстро он доспехи-то скинул, - ухмыльнулся разговорчивый купец.

Эрствин спешился и собрался двинуться навстречу. Хромой остановил мальчика:

- Погоди, пусть сам подойдет.

- Да ну, что ты все его задираешь? - буркнул Эрствин, однако послушался.

Латники за бруствером и ливдинцы перед воротами наблюдали, как приближается к свите графа господин ок-Вейсп. Вот он подошел, оглядел всадников, обернулся к Эрствину. Мальчик сделал шаг навстречу. Хромой толкнул коня каблуками, заставил сделать несколько шагов и оказался позади рыцаря. Тот не оглядывался, смотрел на юного Леверкоя. Открыл рот, чтобы что-то сказать, закашлялся, прикрывая рот ладонью... наконец выговорил хрипловато:

- Ну что ж, ваша светлость, велите своим... кхм-кхгм... в замок...

Эрствин кивнул купцу, тот сказал:

- Сейчас, возьму с собой десятка три молодцов... Обыщем, осмотрим!

Тут Хромой, который по-прежнему оставался за спиной ок-Вейспа, вытащил меч и, склонившись в седле, ударил рыцаря рукоятью оружия. Тот осел наземь, не издав ни звука. Эрствин попятился - с пришельца упал блондинистый парик, и вместо усатого молодца к ногам мальчика повалился пожилой сухощавый мужчина, лысоватый, седой, с морщинистым лицом.

- Колдун, - спокойно пояснил Хромой. - В парике - заклинание личины. Храбрый колдун, не побоялся выйти в одиночку...

С грохотом захлопнулись створки ворот. Стукнул, входя в пазы засов... латники на бруствере вскинули луки...

- Берегись! - заорал ок-Ренг.

С противным свистом посыпались стрелы. Одна угодила в лошадь болтливого купца, животное пронзительно заржало, понесло... всадник дергал повод, но конь бесился от боли и не слушался седока. Все смешалось, Эрствин вставил ногу в стремя, но его конь беспокойно переступал копытами, мальчик никак не мог взобраться в седло. Ок-Ренг ухватил повод, придерживая графскую лошадь. Ливдинцы уже скакали прочь. Снова взвыли стрелы. Хромой перегнулся в седле, подцепил поверженного чародея за воротник и поволок прочь от замка, сапоги ряженого скребли по земле. Эрствин наконец оказался в седле... Солдаты его личной охраны, сгрудившись вокруг молодого господина, прикрывались щитами. Стрелки ок-Вейспа были не очень хороши, только поэтому никто не пострадал...

- Назад! - рявкнул ок-Ренг.

Серо-лиловые латники развернули лошадей, на ходу перебрасывая щиты за спину...

 

ГЛАВА 47 Анновр

Штурмовая машина, созданная инженерным гением Крактлина, была, как и прочие творения подгорного народа, массивной, тяжелой и прочной. Стрелы и камни, которые пускали солдаты с башен и стен, не могли причинить сооружению ни малейшего вреда. Сарай, прикрытый двускатной крышей, обшитой стальными листами, неумолимо катился к воротам бастиона. Громоздкие колеса грохотали по мощеному тракту. В проеме, прорезанном в передней стене, грозно раскачивалось стальное жало тарана. Анноврцы уже разводили костер под котлом со смолой, но в спешке насовали в едва разгоревшееся пламя слишком много дров, огонь задохнулся и погас...

Латники метались по гребню стены, но ничего поделать не могли. Машина подползла к воротам, гномы принялись раскачивать таран, подвешенный на цепях к раме конструкции.

Толпы карликов наблюдали издали, когда таран стал крушить доски ворот, они стали вторить треску и грохоту воинственным ревом и бряцанием оружия. Ворота уже поддавались, когда смола наконец стала закипать. Черная жидкость шевелилась и дышала в котле, на поверхности вздувались черные пузыри... Четверо солдат продели в дужки котла рычаги и поволокли к брустверу. Приподняли, опустили в ложе, медленно наклонили... Тем временем их товарищи уже готовили новую порцию в запасном котле.

Когда котел провернулся в ложе, и черная струя устремилась вниз, к гномьей машине, латники торжествующе заорали. Снизу в ответ взвыли гномы. Тяжелая вязкая жижа обрушилась на стальную крышу, перекрытия выдержали, но смола отыскала щели, какое-то количество стекло внутрь, да и под ногами гномов, работающих в сарае, разлилась горячая масса. Падение с высоты не остудило ее. Гномы, привычные к работе у горнов, жара не слишком боялись, так что таран не замедлил ударов. Штурмующие выдерживали темп. Ворота захрустели, левая створка развалилась, в машине загрохотали барабаны, натягивая цепи. Гномы подтянули бревно повыше, чтоб не мешало работе, разобрали переднюю стенку машины, и подкатили свое сооружение к самым воротам. Топоры ударили в развороченную створку, сокрушая надломленные доски, сминая полосы железной оковки.

Гратидиан и Грабедор наблюдали за штурмом издали. Король-под-горой был в восторге, он не сводил глаз с тарана, чтобы не пропустить ничего, ни единого эпизода битвы. Нечасто ему доводилось наблюдать подобное... Гратидиану было скучно. Он видел немало осад и приступов и полагал, что все они, в конечном счете, одинаковы...

Гномы бушующей стальной рекой устремились ко входу в бастион. Навстречу ударили стрелы, но защищенных прочными латами карликов не остановили. Экипаж штурмовой машины снова привел в движение неуклюжий сарай - теперь они откатывались от ворот, чтобы освободить дорогу товарищам. Те отшвырнули уцелевшую правую створку и вломились в проем. Сверху, из машикулей в своде, посыпались тлеющие уголья из прогоревшего костра. Нескольких карликов накрыло огненной волной, в створе ворот началась сумятица. Воины, которым уголья попали под доспехи и подпалили длинные бороды, скакали и катались по камням, завывая от нестерпимой боли, товарищи пытались вытащить их наружу, сзади напирали новые толпы... Наконец гномы устремились вперед, топча обожженных, из машикулей хлынула новая порция смолы... Гномы, обожженные, горящие, ослепшие, вломились во двор укрепления, за ними рвались новые и новые - заполнили пространство между стен, полезли по узким лестницам, едва ли не мгновенно высадили двери, бросились в башню.

Солдаты слышали, как воют внизу ошпаренные карлики. Они уже понимали, что пощады ждать не приходится, так что были готовы драться до конца. В узких переходах и на лестницах массивным плечистым гномам было тесно, но они упрямо перли напролом. Получали страшные удары, но, истекая кровью, рвались выше, выше - с этажа на этаж... Остановить их было невозможно. По продвижению штурмующих легко было уследить по тому, как со стен и из окон летели, воя и кувыркаясь, фигурки защитников. Коротконогим гномам сподручней было вышвыривать противников наружу, чем карабкаться через мертвецов...

***

Когда битва окончилась, яростный порыв угас, и гномы занялись делами. Деловито доломали ворота, обследовали укрепление, добили солдат, отыскали таких, которые надеялись спрятаться, отсидеться по углам.

Обожженным гномам - тем, кого не затоптали в сутолоке - оказали помощь. Несколько карликов занялись штурмовой машиной - ее следовало очистить от потеков смолы, чтобы добраться к скрепам и клиньям. Другие мастера уже обмеряли створ, чтобы смастерить ворота. Ойверк - ключ к Анновру, таким он и останется, но ключ этот будет теперь надежно покоиться в кармане короля-под-горой.

Пока мастера трудились, остальные нескончаемой колонной потянулись по мосту. Грабердор взгромоздился в седло небольшого коня и важно тронулся во главе свиты. Гратидиан сопровождал гнома, старательно горбясь в седле. Король Фенады нависал над гномом совершенно неприлично и, хотя оба делали вид, будто все в порядке - разница в росте была слишком уж заметна. Чем ближе к анноврскому берегу - тем слышней становился колокольный звон. Ойверк все еще не сдался, напротив, горожане и солдаты воспользовались передышкой, чтобы наскоро перегородить улицы баррикадами. Члены общины покидали обреченный город, но многие мужчины собирались драться...

По ту сторону Золотой короли спешились, чтобы поблагодарить героев, совершивших ныне великое дело - захвативших Ойверкский мост. Из гномов, которые приехали в бочках, уцелело шестеро. Грабедор поочередно обнял каждого и повесил отважным воинам на шею золотые цепи. На память и ради вечного почета. "Мы долго просидели в этих проклятых бочонках, великий король, - сердито буркнул один из героев, - ты медленно шел в Ойверк!" Грабедор только похлопал ворчуна по плечу.

- А чем ты, король Гратидиан, пожалуешь своих? - осведомился гном, имея в виду возниц, которые изображали обоз виноторговцев.

- Им будет довольно серебра, - буркнул фенадец.

Имена героев, которые отличились нынче, и он, и сами храбрецы постараются держать в секрете. Для всего мира они - изменники, предавшие соотечественников гномам, нелюдям...

- Пусть так, - важно кивнул гном.

Затем Грабедор кликнул казначея и велел отсыпать отважным людям столько серебра, что даже Гратидиан выпучил глаза, наблюдая, как монеты сыплются в подставленные кошельки и подолы.

- Такая награда будет каждому, кто служит верно и отважно! - важно объявил король-под-горой. - Скажи, брат Гратидиан, что означает твой герб? Давно собираюсь спросить, почему этот зверь?

Фенадец положил ладонь на грудь, на вышитую фигуру волка.

- Этот герб достался моему предку, когда он, тогда еще не король, а граф Золоторечья, отважно сражался с Наездниками-на-волках и своей рукой убил их предводителя. Во время Великих войн.

- Славный подвиг, - кивнул Грабедор и махнул рукой. Гном подвел коня и король-под-горой вставил ногу в стремя. - В те далекие времена наши предки сражались вместе против общего врага.

Гном с трудом взгромоздился в седло, Гратидиан тоже сел на коня, короли двинулись в город, над которым, не смолкая плыл, колокольный гул.

- Великие войны - славное было время, - перекрикивая набат, проговорил Грабедор. - Тогда не было вражды между нашими народами. Тогда мы вместе убивали врагов, свободно торговали и...

Гном поднял голову и прислушался к шуму. Теперь к гулу колоколов примешивались отдаленные вопли. Гномы пошли на штурм баррикад.

- Славные времена возвратятся! - громче прежнего прокричал король-под-горой. - Между народами настанет мир, всем будет хорошо! Я вижу, ты неспокоен, король Гратидиан! Не тоскуй, ты только выиграешь от этого союза! Вот уже Ойверк твой, за ним и Леонг... и...

Гном смолк, прислушиваясь. Колокол стал звонить медленней, паузы между ударами била сделались длинней, а крики усилились. Ойверк все еще не принадлежал Гратидиану, но оставалось уже недолго. Короли остановились. Громыхая тяжелыми латами, гномы шагали мимо - угрюмые, сосредоточенные...

Колокол стих, и тишина обрушилась на город. Стоны раненных, крики ярости и отчаяния, звон оружия... Все это тонуло в огромной, могущественной, непобедимой тишине, которая пришла, едва смолк колокол. Дзин-нь... - неожиданно прозвенело в последний раз... потом и шум боя стал удаляться, стихать... Ойверк пал.

***

В захваченном городе остался гарнизон - полторы сотни гномов, а также солдаты и чиновники Гратидиана. Ойверкский мост будет открыт для проезда, едва гномы починят ворота бастиона на фенадском берегу. Все станет, как раньше - но с той разницей, что плата за проезд потечет в карман фенадского короля. Анноврские гербы собьют с башен, взамен повесят фенадских волков... глядя на них, вряд ли кто-то вспомнит старые добрые времена, когда люди и гномы вместе сражались против общего врага. Скорей этот волк вызовет иные мысли, совсем иные!

Полчища гномов протопали по мосту, миновали мертвый, покинутый горожанами, Ойверк. Следом за ними шагали эльфийские стрелки, три сотни воинов, присланных королем Трельвеллином. Далеко впереди пылили разъезды - фенадская конница Гратидиана. Как в добрые старые времена.

Покинув Ойверк, армия развернулась на юг. Многих воинов маневр удивил, но Гратидиан Фенадский давно понял, что поход направлен вовсе не против людей, цель - гномы Гравелина Серебро. На юге Малые горы. Люди называют его, Гратидиана, изменником, он вынужден вести войско нелюдей по землям, населенным соотечественниками, но скоро, совсем скоро, и нелюди сойдутся в братоубийственной схватке. Все смешалось нынче в Мире. Люди, эльфы и гномы идут против гномов и людей, ибо молва утверждает, что Гравелин стакнулся с малогорскими лэрдами.

- Скажи, великий король, - обратился фенадец к Грабедору, - почему мы ждали на границе две недели? Твои воины, которые отправились в Анновр с караваном моих виноторговцев, злятся, что ждали слишком долго. Я полагал, у вас все оговорено заранее - день, час... А каравану пришлось ждать - почему?

- Что же, брат Гратидиан, теперь это не секрет, теперь я могу рассказать тебе все. Как доброму союзнику!

Гном ухмыльнулся в черную бороду. "Сколько ему лет, - подумал Гратидиан, - Пятьсот? Шестьсот? Или больше? Сколько поколений моих предков видел нелюдь, который именует меня братом?"

- Мы ждали, когда войско Анновра уйдет на север, - продолжал тем временем гном. - Мне доподлинно известно, что эта страна беззащитна. Армия воинов в белой одежде напала на эльфов в Феллиосте с приходом тепла. Эльфы сами ускорили весну, это их обычные трюки с погодой... С белой армией хитрая лиса братец Трельвеллин разделался, тогда на помощь белым отправились все воины окрестных земель. Я обещал Трельвеллину помощь и держу свое слово! Правда, эльфы ждут нас на севере, надеются, что я ударю рыцарям в спину. Они думают, что умней всех, однако это не так! Вся война, разгром белого войска, героизм эльфов... все, что случилось этой весной - все служит единственной цели.

- Гравелин Серебро?

- Да! - голос короля-под-горой стал жестче. - Я не позволю расколоть мой народ на королевства и сеньории, на феоды и кланы, как это случилось с людьми. Вас, людей, много, вас достаточно, чтобы служить королям и герцогам, а подгорному народу нужно держаться вместе. Гравелин может стать примером для смутьянов, это опасно. Поэтому я иду, чтобы уничтожить этого великого героя. И эльфы следуют в арьергарде моего войска, идут на юг... хотя Трельвеллин ждет их на севере.

- Почему ты так поступаешь с эльфами и людьми? И с Гравелином? - вырвалось у Гратидиана.

Опасный вопрос, лишний. Но гном не обиделся, ответил.

- Отец велит мне, - тихо промолвил король-под-горой, опуская тяжелую ладонь на грудь. - Отец говорит мне, что он отвернулся от Гравелина. И Серебро ныне - не нужен. Ему следует умереть.

 

ГЛАВА 48 Западный Сантлак

Всадники остановились только там, куда не долетали стрелы. Лучники и не пытались достать издали, берегли запасы. Скорей всего, Вейсп не был готов к осаде - верней сказать, был готов к осаде не более, чем обычно.

Едва кавалеристы встали, к ним присоединились пешие ополченцы.

- Зачем вы тащите эту падаль, мастер? - поинтересовался ок-Ренг, указывая на колдуна. - Можно было кончить и у замка.

Пленник начал приходить в себя и вяло шевелился. Хромой выпустил ношу и спешился.

- Это, сэр, может оказаться интересным. Если парень решился на такое отчаянное дело, значит, я непременно найду в его карманах что-нибудь полезное. На что-то же он рассчитывал!.. Эй, вот ты, ты... - меняла отыскал в толпе Коня, - и ты, длинный! Хватайте этого молодца, связать, раздеть и главное - заткнуть пасть.

- Хромой, - прошептал Конь, - ты же знаешь, я...

- Знаю. Заткни ему рот, тогда он ничего не сможет сделать. Свяжи руки, раздень догола, чтобы он не воспользовался своими штучками.

Хромой прекрасно знал, что Конь боится колдунов, потому что легко поддается магии. Но нужен был человек, которому можно доверять. Ополченцы схватили мага и поспешно вытряхнули из одежды. Пожилой маг был тощим, жилистым и волосатым. Все, что в его снаряжении несло магический заряд, Хромой взял себе. Трофеи!

Один горожанин отхватил ножом рукав рубахи чародея и заткнул пленнику рот. Конь, старательно державшийся за спиной чародея, вязал руки.

- Ай, Хромой! - взвизгнул верзила. - Он пальцами шевелит!

- Мастер, перестань шевелить пальцами! - строго приказал меняла. Маг уже вполне очухался и торопливо закивал. - Не то мой приятель тебе пальцы-то отрежет. Он слишком нервничает, по-моему... но останавливать его я не стану. Пусть и он хоть какое-то удовольствие получит.

Тем временем ополченцы под присмотром солдат Леверкоя стали готовиться к штурму. Команда плотников занялась изготовлением переносных щитов, ок-Ренг выяснял у остальных, кто из ополченцев владеет луком. Таких среди горожан нашлось немного, оруженосец остался недоволен. Потом он предложил послать людей в деревню за соломой - закидать частокол и двор, да поджечь. Хромой уже успел выспросить у пленника, что на стены наложено заклинание против пламени, так что солома не пригодится... Маг вполне мог объясняться кивками, если ему задавали простые вопросы.

Ливдинские плотники трудились споро, тем более что колеса да рамы у них были приготовлены заранее. Вскоре мантелеты и лестницы были готовы. Уже вечерело, но графу хотелось закончить дело сегодня же. Ночевать у замка с такими неопытными вояками он не решался. Смелая вылазка осажденных могла вызвать панику, особенно ночью. Так что замок нужно было захватить немедленно. Поскольку людей было в избытке, ок-Ренг все-таки послал ополченцев за соломой. Остальных разделили на отряды. Командовать поставили, как обычно, цеховых старшин. Было объявлено, какие награды получат храбрецы, первыми взобравшиеся на стены. Еще Эрствин посулил, что цеху, в котором будут состоять герои, причитается половинная поблажка в налогах сроком на целый месяц! Глаза старших мастеров загорелись - еще бы, подписание наиболее выгодных договоров можно будет состряпать именно в этот месяц! Оставалась безделица - захватить замок Вейсп. В замке тоже готовились. Люди ок-Вейспа понимали, что штурм нынче будет только один, так как скоро стемнеет. Отбиться один раз - а там и ночь настанет.

Цеховые дружины с лестницами и мантелетами разошлись, обступили замок со всех сторон. Кавалеристы выстроились против ворот, чтобы отразить вылазку, если рыцарь надумает рискнуть.

Хромой думал, что Конь останется сторожить пленника - как-никак, а это безопасней, чем бежать под обстрелом к замку.

- Не, - заявил бандит, - мне Обух велел все хорошенько разглядеть.

- Ну, как скажешь. Ты там, гляди, пригибайся, что ли. Из-за мантелета не торчи.

По сигналу рожка заголосили старшины, посылая в бой земляков. Мантелеты поползли со всех сторон к наружной ограде замка. Вряд ли обороняющихся было больше пятидесяти человек, они не смогут отразить атаку по всему периметру. Солнце - низкое, багровое, раздувшееся, как пузырь - уже окрасило округу в красное. Легкий ветерок шевелил молодую траву на лугах вокруг укрепления, еле-еле тащил в синем небе ажурные пушистые облачка. В такой вечер особенно обидно умирать.

***

Когда мантелеты, над которыми раскачивались и скрипели притороченные лестницы, подползли к стенам, Эрствин подался вперед, пожирая глазами картину штурма. Мальчик едва не подпрыгивал в седле от нетерпения, ему хотелось больше и скорей! Скорей и больше! С частокола летели стрелы, но люди ок-Вейспа не могли ничего поделать со штурмующими. Лестницы легли на бруствер... Вот подошла решительная минута - ополченцам надо было вылезти из-под прикрытия щитов и карабкаться на стену. Как всегда в подобной ситуации, возникла заминка - кто-то должен был рискнуть первым.

- Нужно было велеть им повалить мантелеты у частокола, - заметил ок-Ренг. - Тогда городские оказались бы без укрытия под стрелами, отваги вмиг бы прибавилось!

Цеховые старшины и главные мастера разорялись за щитами, грозили и сулили награды - наконец смельчаки сыскались. То тут, то там находился молодец, и первым карабкался по шаткой наклонной лестнице, подняв над головой щит. Будь все защитники крепости опытными бойцами, все могло бы сложиться иначе, но и на стенах большинство составляли не воины, а дворовые холопы ок-Вейспа, конюхи и скотники. Они без толку суетились, как и ливдинские ополченцы. Трусливые старались оказаться за спинами товарищей. Смелые, наоборот, готовились драться, потому что видели: отбиться легче, пока атакующие не достигли бруствера, не взобрались на стену. Несколько мастеровых, сбитые с лестниц, полетели вниз... кому-то посчастливилось отразить неуверенные удары и перевалить через гребень стены из грубо затесанных толстенных бревен. Едва в нескольких местах бой ливдинцы забрались на стену, дело пошло веселей. Кое-кто из людей ок-Вейспа уже сбежал вниз, во двор. Лестниц было так много, что оставшимся защитникам пришлось вертеться и метаться, чтобы отражать атаки с разных сторон. Преследуя бегущих, ополченцы прорвались за стены, кто-то догадался вытянуть засов и открыть ворота.

Тут и сам господин замка решил напасть на ополченцев во дворе. Он был верхом, при нем - несколько конных латников. Бодро наступавшие ливдинцы теперь кинулись обратно на стены, где конным было не так просто сбивать их. Нескольким мастерам не повезло - их затоптали копытами лошади. Но дело уже было сделано, кавалерия Эрствина ворвалась во двор. Началась сумятица, кто-то - возможно сами защитники - открыл ворота хлева и конюшни, среди всадников оказались испуганно мычащие коровы. Началась беспорядочная свалка, пешие ливдинцы снова хлынули во двор - помогать конным. За стенами орали сотни ополченцев - у них не нашлось смелости, чтобы оказаться в первых рядах во время атаки, теперь они вопили, чтобы тоже принять участие в битве - хотя бы так, одним лишь голосом. Общий азарт увлек и их...

Ок-Вейсп ревел, вызывая Эрствина на бой. Мальчик тоже кричал тонким голосом, но пробиться к противнику не смог - между ними оказалась порядочная толпа. Между прочим, во дворе стояли и груженые телеги из того самого каравана. Хозяин замка размахивал мечом, но соратников оттесняли от него и то одного, то другого стаскивали с седел, валили, кололи копьями. Хромой, который держался в задних рядах, заметил Коня - тот, войдя в раж, размахивал оглоблей, и горожане сторонились, чтобы дюжий разбойник не задел ненароком. Оружие Коня угодило по шлему ок-Вейспа, рыцарь покачнулся в седле, тут к нему прорвался Гойдель, взмахнул мечом. Замешкавшийся ок-Вейсп едва успел принять удар на щит. Пронзительно мычащие коровы втиснулись между сражающимися и разъединили их.

Эрствин орал, чтобы скотину убрали к Гангмару, его не слышали... Потом как-то враз все стихло. Ополченцы остановились, не видя противников. Кто-то из городских сообразил - коров погнали прочь со двора... Двое мастеровых, повисая на поводьях, с трудом удерживали боевого жеребца ок-Вейспа. Рыцарь с несколькими воинами укрылся в замке на холме.

***

Только когда схватка утихла, стало ясно - уже вечер. Солнце скрылось, небо приобрело густой синий цвет, с каждой минутой становилось темнее. Эрствин огляделся, нашел ок-Ренга, кивнул. Оруженосец начал распоряжаться. На стене встали ливдинцы, снизу им подали зажженные факелы. Теперь двор скудно освещался цепочкой огней.

Часть ополченцев выгнали за ограду, стали выводить скотину - животные, наверное, станут самой ценной частью добычи. Потом ливдинцы разорили птичник Вейспов, граф разрешил победителям поужинать курятиной. Выкатили телеги с грузом. Навстречу понесли солому, хворост - все, что могло гореть. Городские сунулись к графу - выпрашивать награды. Эрствин отмахнулся: после разберемся, все молодцы, все герои.

Жилое строение на вершине крутого холма тонуло в темноте, только узкие четко очерченные бойницы светились изнутри оранжевым. Рыцарь, видимо, запретил своим пускать стрелы в ополченцев, хотя те внизу, в освещенном пространстве двора, были отличными мишенями. Ок-Вейсп проиграл и не хотел злить победителей. Все горючие материалы сложили вокруг холма и запалили. Кверху взвилось яркое пламя, от соломы потянулись густые клубы дыма, подсвеченные снизу красным. Замок наверху молчал. Эрствин приказал ломать стены дворовых построек и бросать в костер, чтобы поддержать пламя. Он собирался выкурить ок-Вейспа, но упрямый рыцарь держался. Возможно, во внутренние помещения господского дома дым не попадал, но снизу жутковато смотрелось, как дым и тучи искр рвутся вверх по склонам, окутывают невысокие стены и поднимаются над крышами... Башня, венчающая замок, казалась черным столбом, на который опирается ночное небо - темное над серо-оранжевым светом, залившим двор между зачарованных против пожара стен.

- Хороший здесь колдун, - заметил Хромой, - постройки зачарованы от огня на совесть... Эрствин, что ты думаешь делать дальше?

- Я велю ок-Ренгу собирать все, что горит и поддерживать пламя. Сейчас отряды ополченцев сменятся. Этих отправим ужинать и отдыхать, а новые пусть работают дальше.

- Ну, как скажешь. Тебе видней.

Меняле было скучно. Когда восемьсот человек побеждают полусотню - это скучно. Не будь ок-Вейсп таким упрямым, мог бы попытаться как-то договориться, не доводить до крайностей... А теперь - поздно. Во время штурма погибло несколько человек, так что условия сдачи Эрствин станет выдвигать куда как суровые.

А вокруг замка ночь шумела и горела десятками огней - ополченцы радовались тому, что дело окончено, и теперь можно вволю жрать мясо и пить хмельное. В двух повозках, которые в суете выкатили за ограду, оказалось вино. Цеховые старшины уже успели сговориться об очередности - кто когда занимается костром во дворе, а у кого передышка в горячем деле... так что Эрствин оставил осаду городским, а сам отправился ужинать.

Пленного колдуна развязали и накормили. При свете костра маг выглядел еще более старым и болезненным, чем днем, Хромой пожалел беднягу и отыскал кое-какую одежонку. Колдун тут же заявил, что очень благодарен - мол, меняла оказался добрым человеком, потому что не прикончил пленного у стен замка. Чародей охотно (или притворяясь, что охотно) рассказал, каков был план ок-Вейспа. Когда горожане пошли бы обыскивать двор, колдун должен был прикончить графа, и тогда рыцарь атаковал бы с конницей... в общем, глупый план, и чародей очень рад, что все закончилось благополучно. Хромой выспросил свойства амулетов из снаряжения мага. Это, пообещал меняла, станет выкупом из плена. Разговор у них пошел совершенно приятельский... да и вообще - война была окончена для всех, кроме защитников замка. Тем предстояло коптиться, пока не надумают сложить оружие.

Всю ночь городские ополченцы, сменяя друг друга, таскали к подножию холма солому, хворост, фрагменты стен и перекрытий разобранных хозяйственных построек... Наутро с вершины холма стали орать, что сдадутся, если им будет обещана милость. Эрствин еще спал, его разбудили. Заспанный мальчик, выслушав просьбы осажденных, махнул рукой, зевнул и заявил, что всем дарует свободу, кроме самого рыцаря. Тот пусть отправляется с победителями в Ливду и предстанет перед судом. Граф обещает, что суд будет справедливым и милостивым.

Костер потушили, и рыцарь сошел вниз. С ним было два десятка человек - латники и женщины, в числе последних - мать ок-Вейспа. Пленный колдун уже рассказал, что всем в поместье заправляет эта дама, а сынок - хоть и храбрый рыцарь, но во всем слушает старуху. И план-то с убийством графа тоже придумала она.

Хозяйка Вейспа, коренастая, широкая в кости тетка, с обидой стала выговаривать Эрствину, что неблагородно и недостойно, дескать, нападать с такой огромной толпой на одного рыцаря. Это не война!

- Война? - Эрствин изо всех сил изобразил высокомерное удивление. - Верно, мадам, это не война. Это правосудие. И чем скорей окрестные господа уразумеют разницу, тем лучше будет для них. Передайте мои слова соседям, когда станете жаловаться на произвол графа Ливдинского.

На обратном пути небо стало хмуриться, ветер принес со стороны моря тяжелые тучи, пошел дождь, но настроение победителям погода не испортила. Подвыпившие ополченцы горланили песни.

Даже когда разразилась гроза с громом и молнией - и тогда ополченцы шагали бодро. Они возвращались домой, возвращались с победой. Давно не случалось им, ливдинцам, этак-то утереть нос окрестным сеньорчикам. Эх, и славный же граф у них!

Эрствин был доволен больше всех.

- Ну, как я ответил этой старой ведьме? - осведомился он, утирая дождевую воду с глаз и широко улыбаясь.

- Ты был великолепен! - серьезно кивнул Хромой.

- Это ведь был ответ не барона Леверкойского, а графа Ливдинского, верно? Хороший я теперь граф?

- Друг мой, не расстраивайся, но каков ты граф - будет видно лет этак через двадцать. Начал ты отлично. Держись теперь, не упусти достигнутого!

Гром пророкотал, перекрывая слова менялы, рев испуганной скотины и 3песню, которую орали ополченцы.

"Держись, малыш, - подумал Хромой, - не сдавайся. Сейчас ты уверен, что убил своего дракона, что теперь ты победитель повсюду - и как благородный барон, и как мужественный справедливый граф... Пока что у тебя все получается слишком легко, удача плывет в руки сама, и кажется: тебе по плечу сразить любого дракона Любого, пусть только сунется! Пусть покажется на глаза, каков бы он ни был... На самом-то деле ты убил очень маленького дракона, твоя жизнь только начинается..."

Оставим теперь Хромого. Над ним сверкают молнии, грохочут растревоженные небеса. Эта гроза предвещает многое - не раз Мир содрогнется под ударами свыше, и случится это скоро. А хромой меняла едет во главе колонны радостных вояк, под струями дождя - и мечтает. Пусть помечтает... О чем? Неважно. О победах и соблазнах... о походах и поединках... о странной девушке Лериане, которая, оказывается, умеет улыбаться. Меняле есть, о чем мечтать.

А небеса пусть гремят и сверкают, они не в силах помешать мечтам.