ГЛАВА 1

Серое море тяжело дышало, перекатывая плоские бугры волн. Суденышко под грязно-бурым косым парусом то приподнималось на очередной свинцовый бугор, то съезжало вниз, чтобы затем вновь, тяжко кряхтя, начать очередной подъем…

Ингви пробрался на корму, где стоял у руля старик-шкипер. Передвигаясь по палубе, он постоянно хватался за что-либо руками, инстинктивно ища опору на шатком настиле. Экипаж корабля в этом совершенно не нуждался. Островитяне, на суше казавшиеся жалкими худосочными доходягами, в море сказочно преобразились — теперь они были ловки и уверенны в движениях. Их фигуры выглядели не тощими, а жилистыми. Даже старый хромой Рунгач, казалось, забыл о больной ноге, стоило лишь исчезнуть на горизонте темной полоске берега.

При виде пассажира старик радостно оскалился, показывая белесые десны с гнилыми обломками (почему-то он с самого начала проникся к Ингви приязнью), и вновь принялся описывать предстоящий маршрут, тыча кривым черным пальцем в набегавшие валы. По его словам выходило, что путь займет не меньше недели — если ветер будет благоприятствовать. Ингви попытался выяснить, как шкипер ориентируется в открытом море, где нет никаких примет, но не добился ничего — то ли потому, что плохо понимал своего собеседника (объяснялись они на жуткой смеси общего с диалектом островитян, дополняемой совершенно дикой жестикуляцией старика), то ли тот просто не мог объяснить. Или не желал открывать секрет…

Поговорив со шкипером, демон двинулся обратно в свое «логово», как он окрестил единственное более-менее сносное помещение на судне, предоставленное гостям. Там он выслушал очередную порцию жалоб Ннаонны на трудности с отправлением кое-каких нужд под хихиканье Фильки и визг оселка Кендага, которым тот — как всегда — правил какой-то кинжал, которых у орка имелось огромное количество. Любой из клинков был остер как бритва, но Кендаг постоянно находил в них какие-то изъяны. Отмахнувшись от нытья вампирессы, Ингви зарылся в кучу тряпья и задремал… Путешествие обещало быть скучным…

На четвертый день плавания Ингви, выглянув поутру из «логова», обнаружил, что погода существенно изменилась. Стало заметно теплее, сплошная мрачная пелена туч расслоилась на отдельные неопрятные лохмотья и в прорехах сияла лазурь — такого праздничного, такого чистого цвета небо бывает только на юге. Вместе с тем ветер стих и суденышко замедлило ход… Ингви пробрался на корму и Рунгач, еще более радостный чем прежде, объяснил ему, что корабль уже в «море Архипелага», «теплом море», «добром море» — то есть теперь под ними — воды теплого течения, которое омывает и родные острова шкипера. А значит, Рунгач все равно что дома… Правда, ветры здесь гораздо слабее, чем в чужих северных морях — а стало быть и пойдут они теперь не так ходко…

Беседу прервали крики и визг, завершившиеся тяжелым шлепком грузного тела о воду. Оказалось, причиной шума была Ннаонна. Надо сказать, что простая конструкция парусника контрабандистов не предусматривала никакого гальюна — и девушке приходилось, как и всем прочим, приседать над бортом. Естественно, она старалась не попадаться никому при этом на глаза, но тут ее подстерег за этим занятием помощник Рунгача — единственный толстяк среди островитян. Он позволил себе подскочить к вампирессе и с ухмылкой протянуть руку по направлению к пассажирке. Что случилось потом — он не смог объяснить и сам. Во всяком случае, опомнился нахал уже в воде. И пока земляки с хохотом и прибаутками втаскивали его на борт — пунцово-красная Ннаонна скрылась в каюте… Моряки принялись шлепать толстяка по мокрым плечам, выясняя, не прыгнул ли он нарочно к рыбам, ибо они более благосклонны к его ухаживаниям, нежели эта девица и прочее в таком духе. Всеобщее веселье прервал крик впередсмотрящего с мачты — тот тыкал рукой куда-то на восток. Глянув в указанном направлении, Рунгач пришел в дикое возбуждение — принялся хлопать себя по ляжкам (бросив ради этого занятия руль), вопить и гримасничать. Ингви с трудом разобрал между непрерывными «ай-вай» и «ой-вой», что на горизонте — корабль. Он принялся выспрашивать у старика, что же такого волнующего в этом факте. Минут десять спустя он все-таки смог вытрясти из разошедшегося контрабандиста, что корабль слишком велик для парусника островитян, а в такое время года в открытом море ходят лишь контрабандисты и морские разбойники — стало быть, корабль принадлежит именно последним. И если те заметили судно Рунгача — то не преминут погнаться за ним. И настигнут. Почему? Потому что ветер слаб, а они идут на веслах. Если под парусом от них можно уйти, то в штиль спастись не удастся. А ветер слаб и вот-вот стихнет вовсе…

* * *

Дико вопя и корча страшные рожи, Рунгач вновь навалился на руль. Его соотечественники, повинуясь приказам старика, бросились к парусам и веревкам, назначение которых даже любопытный Филька отказался в свое время понимать. Совершенно беспорядочная, на первый взгляд, суета возымела, тем не менее, действие — парусник развернулся в сторону от замеченного на горизонте судна и вроде бы даже ускорил ход. Несколько часов весь экипаж хранил угрюмое молчание, столпившись на корме и не сводя глаз с маячащего вдали силуэта, в котором уже можно было рассмотреть прямоугольник чужого паруса. Наконец толстый помощник шкипера процедил несколько слов и сплюнул за борт. Словно по команде моряки затараторили наперебой — однако теперь в их говоре не было задора и легкомысленного веселья. Все было понятно и без перевода. Силуэт на горизонте не только не отставал, но даже заметно приблизился — то есть судно контрабандистов заметили и упорно преследовали, ибо корабль морских разбойников под широким прямоугольным парусом также сменил свой первоначальный курс…

— Самое позднее завтра на рассвете они нас настигнут, — объявил Ингви старый шкипер, — если, конечно, не спадет ветер. Настигнут и всех поубивают…

— Неужели обязательно поубивают? Зачем им это?

— Потому что они — злобные убийцы. Им в радость лить чужую кровь… Если удастся уйти — отдам нашему подобию Гили серебряную штуку, которую дал мне колдун…

Ингви догадался, что речь шла о кубке из низкопробного серебра, подаренного Рунгачу на прощание Рубином (маг таким образом отблагодарил контрабандиста за участие в операции с демоном и его спутниками). Что за «подобие» и зачем ему отдавать подарок, имевший немалую ценность для старика — расспрашивать Ингви не стал. Не время…

Вернувшись к друзьям, он рассказал новости.

— Что будем делать? — поинтересовалась Ннаонна.

— Да ничего… Ждать… Наверное, ночью Рунгач попытается оторваться от корабля разбойников. В темноте…

— А как ты думаешь, — начал Кендаг, но его внезапно прервал новый взрыв воплей с кормы, — это чего они?..

— По-моему, ветер стихает, — подумав, предположил Сарнак.

Его слова подтвердили хлопки ткани над головой — парус обвис складками, вяло пошевеливавшимися под слабыми порывами ветерка. На корме уже выли не переставая — суденышко контрабандистов могло идти только под парусом, а силуэт драккара вдалеке уже словно развернул сложенные крылья — там готовились пустить в ход весла.

— Сколько их там интересно? — поинтересовался Кендаг, вытряхивая из мешка кольчугу, которую он заботливо упаковал на берегу, чтобы уберечь от сырости, — неужто так много, что мы не управимся с ними?

— Разбойников не меньше четырех-пяти десятков, должно быть… И им вовсе не обязательно сражаться с нами, — заявил Сарнак, — могут просто потопить нас, протаранить… Если они действительно такие кровожадные злодеи, как о них говорят. Если хотят нас погубить, а не ограбить.

— Ничего, поглядим, — мрачно пробурчал лорд, снаряжаясь к бою, — эльф, ты готов?

— А как же! — Филька потрясал луком и был весел как всегда, — а путешествие, пожалуй, получится повеселее, чем я думал, а?

Ингви, не обращая внимания на их болтовню, вдруг сосредоточенно нахмурился и полез наружу. Несколько минут спустя к нему присоединилась вся компания.

— Ингви, а где твой меч? — затарахтела Ннаонна, — вот эти разбойники еще не встречались с Черной Молнией! Вот мы им… Вот они будут… А куда ты смотришь?

Ингви очень внимательно смотрел куда-то поверх обвисшего паруса, сосредоточенно шевеля губами. Все машинально глянули в небо — там, естественно, ничего не было. Наконец Ингви произнес:

— Сарнак…

— Ага-а, — так же задумчиво протянул тот, — пожалуй…

— Эй, вы чего, — растерянно спросила Ннаонна, — чего вы это?

— Ветер! — провозгласил демон.

— Ветер… — откликнулся Сарнак.

— Ну?.. Ну же? Что ветер? — в голосе девушки уже слышалась досада.

— Ветер исчез слишком уж как-то… — наконец пояснил маг, — похоже на колдовство…

— Очень похоже, — подтвердил демон, — определенно колдовство. Хотя и не высшего разбора…

* * *

— …Да, учитель… А потом вы воскресли из мертвых.

— О, Гилфинг!.. Да сколько же можно тебе повторять — не умирал я. И не воскресал.

— Но учитель, я же сам видел вашу старую мантию. Ее показывали нам по приказу демона… Она была вся изъедена мышами и окровавлена. Уж я-то ваших одежд ни с чем не спутаю, сколько раз стирал-то… И еще там такая прореха была, которую…

— Конта…

— …Которую я штопал и которая…

— Конта! Конта, послушай, я объясняю тебе, что я нарядил в свою мантию какого-то альдийца, который жил неподалеку от того склада…

— Так вы убили его, мастер Гельда?

— Ну а что с того? Или он — какой-то незнакомый мне дуралей — или я… Выбора не было! Убил… И нарядил в свою мантию… Поскольку иначе мне было бы не скрыться… Посуди сам — меня бы разыскивал в Альде демон, обуянный жаждой мести, а вне города — с моего следа бы не слезал весь клан Изумрудов… Да и все прочие колдуны, что поделились со мной своими секретами. Толстяк Гимелиус, конечно, обвел их вокруг пальца — да не надолго. Вскоре они бы уразумели, как их провели… Я ведь получил от каждого мастера его лучшее заклинание… Ты понимаешь? Можешь быть уверен — магу, владеющему их тайнами, не дали бы уйти спокойно… Из-под земли бы достали. А так все шито-крыто. Гельда мертв… И унес их секреты в могилу. Понятно?

— Да-а…

— Так-то, ученик. Теперь ты видишь, как обделывают свои дела подлинные мастера! Да, кстати, а что за человек следил за тобой? Ага, ты даже не заметил?!

— Не-е…

— За тобой следили, но теперь-то все в порядке!.. Я, правда, не поймал наглеца, но напугал изрядно… Но ты, должно быть, хочешь узнать о моих дальнейших планах, не так ли? Твой старый учитель все уже обдумал. Мы тайно проберемся в дикое захолустье. Туда, где нет мало-мальски сильных магов, где, пожалуй, вовсе нет магов… Есть у меня на примете одно такое местечко в Малых Горах. Там в Черной Башне у Драконьего Камня жил когда-то колдун. Во время разгрома герианской ереси на него ополчилось все местное население. Хе-хе… К тому моменту, как им удалось-таки разделаться с колдуном, это самое население, говорят, уменьшилось примерно на треть — силен он был, колдун-то… Так что с тех пор там магов вовсе нет — а страх перед магами есть. И есть поверье, что этот их колдун оживет, вернется и примется мстить… Вот туда-то мы и отправимся — в Черную Башню. Мне, видишь ли, нравится быть ожившим покойником… Хе-хе… Да не бойся — я же пошутил…

 

ГЛАВА 2

Не то, чтобы я был страшно удивлен, нет. Но все же… Итак, кто-то, несомненно находящийся на борту пиратского драккара, искусственно «гасил» тот небольшой ветерок, который давал нам некоторые шансы ускользнуть. Странно. Рунгач, к примеру, ни словом не обмолвился о том, что его соплеменники владеют магией. Более того, я так понял, что магия — явление совершенно чуждое его миру. Здесь необходимо кое-что пояснить. Заниматься магией можно только там, где имеется фон магической энергии, маны. Как ни странно, это совершенно согласуется с религиозными воззрениями народов Мира. Имеются боги — Гангмар с Гунгиллой — и имеются их эманации. Которые, в свою очередь, являются сырьем для магов. Вне Мира — скажем, в открытом море — фон маны слаб (поскольку нет растений и тварей, «вмещающих Гунгиллу» и мы все дальше от обиталища Гангмара) и колдовать неизмеримо сложнее. Меня удивило не мастерство и изощренность магии неизвестного колдуна — напротив, его заклинания были топорны, тяжеловесно и неуклюже скроены. Но очень интенсивны. Выглядело это так, как если бы он таскал с собой «аккумулятор» наподобие моих шариков. Кстати, свои я заправил до отказа еще на берегу, пока мы гостили у Рубина. А когда попытался колдовать в море — сразу ощутил недостаток маны. Чужой же колдун расходовал свои силы щедро и мощно…

Впрочем, все это я обдумал позже, а тогда — тогда было недосуг. Следовало заняться нашим спасением от разбойников… Пошептавшись с Сарнаком, я отправился на переговоры к Рунгачу. Тот пребывал в совершенной прострации. Отбушевав и откричав свои мольбы и проклятия, старик тихо поскуливал, вцепившись в рулевое весло. Впрочем, его можно было понять — он уже глядел в глаза неумолимо надвигавшейся погибели, принявшей облик темного силуэта вдали… Раз за разом взблескивали мерно поднимающиеся ряды мокрых весел, сокращая расстояние между нами и драккаром…

— Эй, Рунгач!

— У-у-у… О-о-ой…

— Рунгач, послушай меня! Хочешь спастись?

— У-у-у… Ой, чужеземец… Нет спасения…

— Я спасу тебя и всех вообще, хочешь? Что дашь за это?

— У-у-у… Нет спасения… Все, что хочешь дам…

— Старик, очнись! Послушай меня. Я сделаю ветер, понял? Объясни, в какую сторону ветер тебе нужен и своих моряков подготовь.

В глазах старого шкипера что-то щелкнуло и его взгляд приобрел некоторую осмысленность:

— А ты ведь тоже колдун, э?.. Слушай, колдун, спаси нас. Правду говорю, все что пожелаешь дам!

Вообще-то, мне это не нравится. Когда я слышу: «правду говорю» или «я же не тот человек, я не обманываю», то сразу понимаю — могут обмануть. Именно тот человек. Но тем не менее… Спасая Рунгача, я ведь спасал и нас всех — то есть выбора у меня, по сути дела, все равно не было. В том смысле, что спастись, не спасая попутно весь наш кораблик с экипажем, все равно невозможно.

— Значит так, Рунгач. Все, что я пожелаю, ты мне все равно дать не сможешь. Уж больно многого желаю. А взамен моей помощи ты обеспечишь мне приют на ваших островах. Договорились?

— Конечно! Все, что пожелаешь! Моим гостем будешь! Живи сколько захочешь! Эй, вы!.. — за этим последовал совершенно непереводимый, по-видимому, набор ругательств, морских терминов и команд.

Экипаж парусника, все еще не стряхнув апатию, тем не менее, вяло расползся по местам. Мы же с Сарнаком расположились на корме и принялись на пару творить Спешащий Ветер, подпитываясь маной из наших янтарных цацек. Получилось.

Я думаю, что морские разбойники совершенно обалдели, увидев, как наше суденышко лихо улепетывает от них с надутым парусом — при полном-то штиле, который сотворил их колдун… Через пару часов черная точка, в которую превратился силуэт драккара, совершенно растаяла на горизонте…

Нечего и говорить, что после этого случая все моряки прониклись к нам суеверным уважением, а помощник шкипера как-то поинтересовался у меня, робея и смущаясь, все ли мы великие маги и чудотворцы. Я, естественно, ответил что да. Все великие, а я — величайший. Впрочем, особого обмана в этом не было. Любой из нашей компании был наделен талантами, совершенно чудесными в глазах примитивных островитян. Взять, к примеру, вампирессу — она обладала исключительно волшебной способностью отправлять за борт наглецов…

* * *

С каждым днем и небо, и море приобретали все более радостные лазурные оттенки. Становилось теплее. И вот на девятые сутки плавания наконец на горизонте показалась темная черточка — берег загадочного Архипелага…

Ингви стоял на корме рядом со шкипером и удивленно прислушивался к угрюмому ворчанию старика — тот выглядел недовольным и встревоженным. Почти вся его команда радостно галдела на носу, восторженно предвкушая возвращение на родной остров, Рунгач же по мере приближения берега все больше хмурился. Наконец Ингви не выдержал и прямо спросил, что случилось.

— Рунгач, все твои рады возвращению, а ты, как будто, нет. В чем дело?

— Э-э-э… Море пусто… Мы должны были бы повстречать по крайней мере десяток судов. А я не вижу даже ни одного паруса… Неужто этот отступник… этот негодяй… — и дальше длинная тирада, сплошь состоящая из брани.

Демон пока не так хорошо овладел языком островитян, чтобы воспринять все, но разобрав «рыбий корм», «смердящая скотина» и «козье дерьмо», резонно предположил, что более-менее понял содержание всех остальных фраз. В ответ на расспросы старик поведал ему, волнуясь и перемежая рассказ длинными периодами бранных эпитетов, следующее. Сам Рунгач именовал себя «царем», то есть являлся родоначальником семьи, живущей на одном из островков, но при этом он подчинялся царю другого, гораздо более крупного острова — Большого Длинного Эману, как назвал его старик. При каждом из царей таких крупных островов жил надзирающий над ним не то жрец, не то эмиссар центральной власти Архипелага — «подобие Гили». Что означал такой странный термин — демон не понял. Во всяком случае, эти «подобия» были неприкосновенны и вообще пользовались огромным авторитетом и властью, пожалуй, большей, нежели сами цари. Глава и патриарх подобий обитал на каком-то тайном острове в глубине Архипелага и правил им в качестве царя… На этом тайном острове жила семья подобий, поставлявшая своих представителей на все «великие острова», одним из которых и являлся Большой Длинный Эману… И не то, чтобы между островами Архипелага царил мир и согласие… Но тем не менее существующий издавна институт «подобий Гили» (структура, общая для всего Архипелага) поддерживал между царями и общинами разных островов определенное чувство соседства и ощущение того, что они — единый народ…

Несколько десятков лет назад в «добром море» Архипелага объявились драккары северных пиратов — и принялись чинить разбой. Следует заметить, что сами островитяне занимались контрабандой и разбоем, нападая на соседние острова и воруя коз. Не брезговали они и морским пиратством, захватывая, если удавалось, энмарские суда. В прежние времена любимым развлечением золотой молодежи Энмара было отправиться к Архипелагу, нагрузив корабль вместо товара вооруженными людьми. Юные повесы делали вид, что их судно село на мель, либо дало течь — и, дождавшись пока островитяне, привлеченные легкой добычей, брали судно на абордаж и лезли на палубу, бросались на них из кормовых надстроек, где прятались до поры. И учиняли резню, пользуясь преимуществом в вооружении… Прекратилось это лишь после того, как взбешенные «подлостью» юных энмарцев южане просто сожгли пару судов, даже не пытаясь захватить их… Бывало такое…

Но тот разбой, которым занимались пришельцы — такого на островах прежде не знали. Северные варвары, казалось, почти не интересуются добычей — их целью было сеять смерть и ужас. Они убивали во имя своего жуткого божества — Морского Царя, требовавшего от почитателей крови иноверцев. Они беспощадно вырезали экипажи всех настигнутых судов, независимо от того, сопротивлялись те или нет… Они опустошали целые острова, сжигая дома и избивая жителей… Они умели колдовать… Для народа Архипелага это было неслыханным делом. Ну угнать коз, ну увести в плен молодых женщин, ну побить соседа… А такое бессмысленное кровопролитие… Варварство…

До недавних пор северные убийцы рыскали в «добром море», но и уплывали в конце концов восвояси — неприступные скалистые островки было легко отстоять от врага, а великие острова с большим населением могли отбиться за счет многочисленности дружин. То есть базы в этих водах враг не имел. А вот недавно один из царей великих островов заключил с ними дружбу и сам стал убивать во славу Морского Царя… Он отдал в распоряжение новых друзей свой большой остров Карассу, он стал ходить с ними на разбой, он заплел волосы в косы, как они… Он стал таким же кровожадным убийцей. Теперь врагу нет нужды возвращаться время от времени на свои далекие холодные острова — они находят приют, воду и все нужные припасы на Карассе… Только соседство с Карассой Большого Длинного Эману позволяло дать хоть какой-то отпор врагам, ведь на Эману правит отважный и мудрый Алгано Лучич (между прочим, именно тот самый царь — старший над Рунгачем). Кстати, его род всегда соперничал с родом Карасского отступниика Токи Торгича… Он — Алгано Лучич — готовит союз царей всех окрестных островов против Токи.

Рассказав все это, Рунгач пояснил, что его тревожит отсутствие кораблей в окрестных водах — неужто злодей Тока Торгич и его кровожадные друзья учинили какое-то ужасное злодейство… Неужто случилось что-то настолько жуткое, что ни один корабль не выходит в море… Помолчав с минуту, шкипер прокаркал какой-то приказ своим и налег на руль:

— Я меняю курс, иду к Большому Длинному Эману, — пояснил он Ингви, — там узнаю новости скорее…

* * *

…Узник слегка пошевелился. Осторожно, чтобы не нарушить собственной сосредоточенности. Тяжело вздохнул.

Проклятые кандалы… Проклятые стены. И решетка в крошечном оконце. Оконце, за которым — не воля, а тюремный дворик, окруженный высокими стенами… Проклятая стража… И проклятый колдун, что клюет носом на низенькой скамейке за обшитой железом дверью камеры… Ничего. Преодолеть можно все. Собственно, если бы не колдун — то все стены, решетки и кандалы не удержали бы узника в камере и на час. Но проклятый колдун… И стены, и кандалы, и решетки на крошечном оконце… Поэтому узник лежит, свернувшись калачиком на жесткой скамье и делает вид, что ничего не делает… Между тем он готовит побег. Работу мага не всегда можно разглядеть обычным зрением. Обычным зрением также не разглядишь, что вся камера оплетена сетью охранных заклинаний. В конце концов их можно бы преодолеть — даром, что они наложены самим придворным магом Императора… И колдуна, что клюет носом за дверью, можно победить — даром, что он ученик самого придворного мага Императора… Но превозмочь заклинания Гимелиуса вряд ли удастся так, чтобы этого не заметил Изумруд, что наблюдает за узником — а тот тут же поднимет тревогу… Поэтому Вентис лежит, свернувшись калачиком на жесткой скамье — и творит магию.

Если начать работать над дверью — колдун заметит. Поэтому дыра в сплетении чар, наложенных на тюремную камеру лично Гимелиусом, зарождена в дальнем углу. Каждый день, каждую ночь Вентис трудится, передвигая дыру в охранных заклинаниях поближе к двери. На миллиметр, на чуть-чуть… Колдуны-Изумруды за дверью меняются, вновь заступивший на стражу принимает у предшественника пост и освежает комбинацию магических формул своего наставника — но они не заметят крошечных, малю-ю-юсеньких изменений, что вносит в них Вентис. А он вносит их… И когда-нибудь… О-о-о, когда-нибудь созданная им прореха в магии Изумрудов совместится наконец с дверью его камеры…

Вентис вновь тяжело вздохнул и вернулся к работе — вот еще чуть-чуть… вон до той крошечной трещинки в стене — и на сегодня хватит, иначе тот маг, что заступит на пост через два часа, может что-нибудь заподозрить… И вся работа — труд стольких дней и ночей — пойдет насмарку…

Все. Достаточно. Пока хватит. Теперь можно передохнуть… А ведь, казалось, цепь его рассуждений была так логична, так верна… Он соединял две полусферы — и получал магический амулет невиданной мощи… Подумать только, ведь это должен был быть шар неизвестного ныне металла, порытый забытыми ныне символами, которые нанесли могущественнейшие маги прошлого, а может и сами боги-создатели… Ну по всему выходило, что это будет нечто такое… такое… могущественное такое… К тому же все легенды твердят, что для управления этим талисманом не нужны специальные знания — такая штука сама поможет владельцу. Сама подскажет, как собой управлять!.. И Вентис считал, что он — самый догадливый, что он вот додумался, а все другие маги (ограниченные приверженцы традиций!) лишь топчутся вокруг великой тайны… А он вот додумался… Собственно говоря, Вентис и сам до сих пор не мог до конца поверить, что ошибся. Возможно, надо было произнести некоторые формулы, или соединять полусферы не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости… Или еще чего…

За дверью послышался шум. Это заступающий на пост маг принимал у своего предшественника камеру, опутанную сетью заклятий. Через час ему станет необычайно скучно, еще через час он окончательно утратит бдительность — и тогда Вентис продолжит свой труд и передвинет свое творение — прореху в магической системе Гимелиуса — чуть-чуть ближе к проклятой двери… Двери в проклятых стенах… Напротив крошечного зарешеченного окошка… Проклятого…

 

ГЛАВА 3

Большой Длинный Эману медленно рос на горизонте. Темная точка растеклась в линию, затем остров начал увеличиваться и в ширину, и высоту. Скалистые гребни хребта, карабкающиеся по холмам рощи пирамидальной формы деревьев с темно-зеленой листвой… Вот уже можно различить поселки и возделанные пашни, а также знаменитые виноградники. Суденышко вновь сменило курс. Рунгач правил левее — туда, где в бухте за скалистым мысом должен был находиться порт Эману. Вероятно, самый большой порт Архипелага.

Еще левее… Еще… Теперь парусник скользил параллельно линии берега, крутыми скалистыми уступами взбегавшего над белой пеной прибоя. Ингви и его спутники, не скрывая любопытства, вглядывались в пейзажи, медленно уходящие за корму — эта земля не принадлежала Миру… Не Мир… Нужно пожить жизнью Мира, проникнуться его культурой, чтобы понять, насколько это дико и невероятно — «не Мир». Созданы ли эти земли Гилфингом, преображены ли они Гангмаром и Гунгиллой? А если нет — то как же?..

И тем не менее — это просто земля, просто камни, просто деревья, трава, козы, мальчишки-пастухи; просто хижины и шалаши под просто небом… Очередное селеньице уплыло за корму, Рунгач принял еще левее, огибая круто обрывавшиеся в море скалы, затем направил парусник ближе к берегу. Ингви отметил про себя, что порывы ветра приносят какие-то звуки — равномерный шум, подобный рокоту прибоя, но иной, совсем иной… Корабль контрабандистов лавировал, подстраивая курс под боковой ветер, наконец впереди показался скалистый «нос» ограждающего бухту полуострова. Странный шум стал явственнее…

Еще поворот — и странникам открылся вид на Эману — город и порт, лежащий в огромной бухте, вернее, в заливе… У берега теснились, пожалуй, сотни судов — парусников наподобие «Листы», корабля старого Рунгача. И многоголосый шум, говор многотысячной толпы островитян, не отражаемый теперь скалами, повис над мутной водой залива, над кораблями у берега, над головами путников…

Рунгач вновь налег на рулевое весло, направляя свое судно в гущу других кораблей — и вскоре парусник уже скользил среди нагромождения канатов, мачт, свернутых парусов, среди гомона сотен моряков. Бормочущих, вопящих, приплясывающих на палубах… и размахивающих металлическими штуками, которые Ингви с некоторой натяжкой готов был признать оружием. Демона поразила внезапная перемена в поведении его спутников-островитян — те вдруг, как по команде, тоже принялись вопить, верещать и размахивать сжатыми кулаками и тупыми клинками, которые моряки повыдергивали из-за кушаков. Даже Рунгач что-то хрипел и ныл, кривя беззубый рот и тряся над головой тощей левой рукой (правая привычно покоилась на рулевом весле, которое старый шкипер не выпустил даже когда его судно замедлило ход и затем остановилось, покачиваясь у покрытого галькой пологого берега)…

Двое самых молодых членов экипажа «Листы» — то ли внуков, то ли племянников Рунгача (Ингви так и не смог из объяснений старика точно понять суть родства «через голову») — прыгнули за борт и побрели по пояс в мутной грязной воде к соседнему паруснику, все так же крича и размахивая бронзовыми кинжалами. Вскарабкались на борт. Вдруг толпа мужчин на кораблях разом рявкнула в унисон и тут же все принялись суетиться, попрятав клинки и на порядок тише гомоня — корабли двинулись от берега к выходу из порта…

Минут пятнадцать спустя в гавани осталось едва ли больше полудюжины суденышек. Тишина как-бы обрушилась на путников…

— А что это, собственно, было? — поинтересовался Ингви у Рунгача.

— А это Алгано Лучич, мой великий царь, наконец-то собрал храбрецов с окрестных островов в поход на Карассу! Великий поход! Теперь-то наши положат конец разбоям северян и предательству Токи! Долго не удавалось нашим сговориться и собраться для этого великого дела… Но отступник Тока Торгич учинил злое святотатство и теперь-то ему не поздоровится… Теперь покажем ему… Этого-то ему не простим…

Старик начал вновь входить в милитаристский раж, поэтому Ингви поспешил перебить его вопросом, о каком это, собственно, святотатстве идет речь.

— Так ведь он что-то учинил с «подобием Гили» своего острова!.. Его «подобие», «подобие Гили» Карассы исчез без следа! Тока его то ли сгубил, то ли… Злодей!.. Гнусный!.. Смердящие рыбьи потроха!.. — и дальше обычная для островитян скороговорка насчет козьего кала, рыбьего корма и прочее…

Ингви вздохнул, отвернулся от ярящегося старика и уставился куда-то в небо, отчаявшись получить хоть сколько-нибудь членораздельное объяснение последним событиям. Впрочем все было более или менее ясно… Более или менее…

* * *

Постепенно яростный подъем милитаристского духа у старика схлынул и я смог немного порасспросить его. Прежде всего, я вытянул из Рунгача кое-какие сведения о местной религии — довольно-таки простом и незамысловатом отражении верований Мира. Здесь поклоняются божеству-гермафродиту — «Гили, который родил себя сам». И пресловутые «подобия» — это семейка гермафродитов, которая гнездится на одном из внутренних островов Архипелага и держит своих эмиссаров при дворе царя каждого из «великих» островов. Совершенно монотеистичной эту религию не назовешь, поскольку я то и дело натыкался на упоминания о «Гаге злом», который есть враг и вечный противник «Гили доброго», но при этом… Как бы это сказать… Существование Гаги никто не признает. Странно, да? Тем не менее.

Затем политическое устройство народа островов. Каждый царь, во всяком случае, каждый великий царь крупного острова — самодержец и абсолютный монарх. Но при этом он выполнит любой приказ «своего» подобия Гили. Эти гермафродиты — не начальство над царями и не верховные жрецы теократических государств. Своей властью они отнюдь не злоупотребляют, предоставляя править царям, хотя любое их слово для царей — закон. Они, подобия, окружены мистическим ореолом, их боготворят, им поклоняются — вот поэтому островитяне терпели все выходки отступника Токи, пока он не замахнулся на святое. Собственно, никто ничего не слыхал о том, что Тока причинил вред «своему» гермафродиту — для того, чтобы эти трусоватые людишки (экипаж «Листы» ведь даже не помышлял о сопротивлении разбойникам в море, единственное спасение видя в бегстве) превратились в кровожадных вояк, было достаточно всего лишь слуха, что, дескать, «подобие» с Карассы несколько дней не показывается на людях… Лично я подумал, что эта беда, якобы приключившаяся с карасским подобием — утка, запущенная семейством Алганов с целью поднять соседних царей против монарха-соперника.

Затем успокоившийся Рунгач сходил в город за новостями. Там он переговорил с несколькими своими старыми знакомцами, уточняя подробности последних событий, после чего вернулся на «Листу» и заявил, что на его островке, Малой Ругане, все в порядке и он остается здесь ожидать известий об окончании великого похода. К тому же сюда должны вернуться его юные родичи, отправившиеся в поход вместе с армадой на корабле шкипера Лонича, своего дальнего родственника… А еще старик притащил корзину фруктов и мы обожрались…

Ночь мы провели на паруснике — старый шкипер отговорил нас от похода на берег, хотя, честно говоря, нам всем не терпелось почувствовать под ногами твердую почву. Но Рунгач был настойчив — мол народ сейчас горяч… Я его поддержал, поскольку понял так, что сейчас местные настроены против иноземцев — не важно каких иноземцев…

Эскадра Алгано Лучича возвратилась на следующий день ближе к закату — и в весьма плачевном состоянии. На Карассе они потерпели сокрушительное поражение… Молча и как-то очень серьезно мы — а также толпа, собравшаяся на берегу — наблюдали, как в узкое горло бухты входят один за другим суда. Несколько десятков парусников. Вчера их насчитывалось сотни две — две с половиной…

Молча (только скрипели снасти и хлопали свертываемые грязные паруса) моряки сходили на берег и брели по домам, сопровождаемые группками домочадцев. Взвыла какая-то женщина, раздирая воплем тишину. За ней еще и еще — многие из тех, что пришли на берег, не дождались…

Возвратились на «Листу» и Рорич с Мотычем, внуки-племянники нашего шкипера. Левая рука Рорича была обмотана окровавленной тряпкой — его нечаянно поранил в суете Мотыч, когда они бежали с берега на судно… Вскоре, выпив большую чашу вина, Рорич взахлеб рассказывал нам о походе. Они провели полночь в проливе, а с рассветом приблизились к Карассе. Подплыли с той стороны, где берег пологий. Незагруженные суденышки подошли по мелководью почти к самой суше. Ополченцы спрыгнули в воду и выбрались на пляж. Сбились в большую толпу и двинулись к окруженной низкими стенами столице отступника Токи. Именно так они представляли себе боевые действия. Стояла неимоверная тишина. Внезапно ворота Лер-Карассы распахнулись и ревущая толпа северян ринулась по склону вниз — на пришельцев. Разбойники мчались бегом, не теряя, тем не менее, строя. Сплошная стена больших круглых щитов, несущаяся на вооруженных дротиками и кинжалами тощеньких островитян… десятка четыре дротиков бесполезно отскочили от щитов… И толпа в единый миг перестала быть ополчением, перестала быть войском… все кинулись к кораблям. Тут-то Рорич и получил свою рану… Не помня себя от ужаса дрожащими руками они ставили паруса и спешили прочь от Карассы, где победители приканчивали на пляже тех, кто не успел сбежать… И все время, пока не исчез из виду остров, они испуганно озирались назад — не спешат ли в погоню страшные драккары из Карасской бухты… Армада разделилась на отдельные эскадры, которые отправились каждая к своему острову. Суда с Большого Эману вернулись к себе… Это было даже не поражение, это был разгром. Да что там разгром — островитяне бежали без боя…

И самое страшное то, что Тока прекрасно понимает, кто собрал ополчение против Карассы… И теперь не замедлит повести новых друзей на старых недругов…

* * *

— Приветствую, старший брат!..

— Ты вновь опоздал на заседание, брат-разведчик!.. Приветствую, приветствую…

— Я опоздал… Эти нудные заседания Черного Круга!

— И тем не менее, ты обязан на них присутствовать. Тем более, что пора бы тебе, дружок, усвоить — все братья ополчаются на отсутствующего!.. Мне опять стоило немало труда защитить тебя от их нападок…

— Благодарю, благодарю. Надеюсь, ничего серьезного?

— Как тебе сказать… Почти ничего. Но расскажу по порядку. Брат-казначей жаловался на трудности с превращением свинца в золото…

— Как всегда!

— …Брат-колдун жаловался, что брат-архивариус не позволяет ему рыться в древних манускриптах, что могут содержать забытые ныне заклинания…

— Как всегда!

— …Брат-маршал жаловался на недостаток материала, ему, дескать, не хватает зомби для караульной службы и магиков для поддержания колдовской стражи — да, да, как всегда! Не перебивай! И — поскольку ты отсутствовал — постановили, что брат-разведчик станет меньше требовать денег для оплаты агентуры…

— Ой!..

— …Что брат-разведчик станет собирать в Империи старые книги с возможным содержанием забытых формул…

— Ой!!.

— …Что брат-разведчик будет приводить пленных, дабы маршал пополнял отряды зомби…

— Ой!!!

— Не перебивай! Если бы не мое заступничество, то брат-архивариус содрал бы с тебя шкуру для пергамента, брат-казначей продал бы тебя в рабство за горсть монет, а брат-маршал сделал бы тебя зомби-капралом! И все это может случиться, если ты не разыщешь для меня следы великого Гериана.

Брат-разведчик ощерил широкий рот с крупными зубами в усмешке:

— Да, мой старший брат, да. Я опять нашел кое-что новое. Однако объясните мне — откуда этот интерес к судьбе Предтечи? Я знаю, что вы единственный из Круга, кто помнит принца Гериана, кто знал его, кто служил ему… Я знаю, что вы были его вассалом, его правой рукой, его сподвижником…

— А если он жив?.. Если Гериан и впрямь сбежал во время резни в Могнаке?

— Но пока Гериана нет — вы являетесь величайшим, вы… А вот вернись к нам Гериан во плоти — и вы, старший брат, перестанете быть фактическим повелителем Могнака…

— Все верно, дружок… Все верно. И именно поэтому я не желаю, чтобы Гериан во плоти вернулся в Могнак внезапно… Я должен знать все о его судьбе. И я не верю, что он сгинул. Ведь если выжил я, то возможно… Ведь во время побоища здесь погибли сотни вассалов Гериана — и толковых магов, и безвестных учеников. О гибели единиц остались точные сведения — как пал, от чьей руки… Но Гериан… Великий маг Гериан… Он не мог погибнуть незаметно, не унеся с собой десятков противников! О его гибели сложили бы песни!.. А он… просто исчез. Ни песни, ни сказки о его погибели, ни его тела, наконец, которое должны были бы уничтожить необычайно торжественно суеверные фанатики. Ничего! Великий Гериан не мог так погибнуть! Не мог!.. Он выжил! И я должен знать — где он? Найди мне его следы, Гемронт, мой мальчик! Проследи его путь!..

Крошечный старичок выхаркнул последние фразы визгливым фальцетом и умолк, тяжело переводя дыхание…

— Итак, — проговорил он уже тише, почти успокоившись, — что же ты узнал в этот раз?

— Мои догадки еще раз подтвердились. Некто, поразительно похожий на Гериана, появился спустя без малого месяц после резни в Могнаке… Именно там, где я и предполагал — в Альде!.. В незнакомце признали мага — а с магами ведь тогда не церемонились… Он сбежал при странных обстоятельствах…

— Подробности, дружок, подробности!

— Подробности — извольте! — Гемронт встал и прошелся по келье (пламя свечей задергалось). Вернулся к столу. Сел. Хрустнул пальцами, — незнакомец явился в город с севера. Пытался продать на базаре шкурки лис и барсуков. Пьяный охотник из местных принялся поносить его и твердить, что он — маг, поскольку без колдовства не добудешь таких трофеев…

— Понятно. Мага — на костер, с конкурентом в охотничьих делах покончено…

— Именно. А потом незнакомец вместо того, чтобы тихо смыться (как поступил бы на его месте простой охотник), возмутился. Уложил пьяницу и свору его собутыльников магией — чем-то подозрительно похожим на «дубинку Гериана», Зарубил сколько-то городских стражников (зарубил мечом — это простой охотник-то) — и сбежал. Каково?

— Плохо. Слишком много подробностей. Откуда?

— Я разговорил старикашку — правнука того пьянчуги. Напоил его… Это у них похоже, фамильное…

— М-да-а-а… Слишком хорошо, слишком много деталей… Но хочется верить… А потом?

— Потом была война… Великая война…

 

ГЛАВА 4

Печально. Похоже, что безопасного убежища здесь найти не удастся… Тем временем неподалеку от нас подошел к берегу флагманский корабль. Алгано Лучич, сопровождаемый телохранителями, спрыгнул в воду и побрел к поджидавшей его стайке женщин в пестрых накидках. Возможно, дочери, а возможно — гарем. Я пока не так хорошо знаком с местными обычаями, чтобы определить наверняка. У меня над ухом кто-то порывисто вздохнул. Я оглянулся — Сарнак. Чего это он? Всегда такой замкнутый и сдержанный маг… Надежный, как его меч — и спокойный, как его посох… Так странно глядит на царька и его домочадцев…

Тем временем церемония встречи мужчин подошла к концу и берег начал пустеть. Ко мне обратился Рунгач:

— Ну вот и все, чужеземец… Неудача постигла, стало быть, великого царя Алгано… И нам здесь больше нечего делать. Я обещал — теперь поплывем на мою Малую Ругану… — старик вздохнул, — будешь моим дорогим гостем… И твои спутники…

— Ты отправляешься к себе? А я думал, что старший над тобой царь — Алгано Лучич — станет теперь собирать кого только сможет для защиты своего острова от мести врагов… Ты ведь сам так сказал, что они примутся мстить — Тока и эти северные разбойники…

— Да ведь они не нападут сразу. Они — варвары, злодеи… Им в радость, когда их боятся. Понимаешь, чужеземец? Мы знаем, царь Алгано знает, что они отомстят. Они знают, что мы это знаем. Мы боимся их. Они знают, что мы боимся. Они радуются. Понимаешь?

— Будут растягивать удовольствие.

— Да, точно. Удовольствие. Да, растягивают. Значит, сразу не нападут. Мы плывем на мою Ругану, — старик вздохнул. Будет пир в честь дорогих гостей…

И мы отправились на эту самую Малую Ругану — увозя с собой тяжелые предчувствия Рунгача, неутоленную злобу, страх и жажду мести его моряков, а также непонятную тоску моего приятеля Сарнака. Маг проводил долгим взглядом царя с его свитой и не проронил ни слова. Только вздыхал и не спускал глаз с оставшегося за кормой Большого Длинного Эману…

Малая Ругана… Это оказалась скала, вырастающая из моря отвесными обрывами. Единственную бухту, в которой могли бы найти приют более-менее приличные суда, стерегли две башни. Там несли дозор несколько мужчин, приветствовавшие теперь «Листу» визгливыми криками. На берег высыпала встречать нас пестрая толпа — в основном женщины, дети и старики. Они восторженно верещали, встречая своих мужчин, а также патриарха и царя, Рунгача. Стоило посмотреть, как этот облезлый замухрышка, на вилле энмарского мага державшийся скромно, даже подобострастно, пытавшийся не привлекать внимания и очень осторожный на острове Эману — как он сказочно преобразился, ступив на землю родного острова. Настоящий царь! Повелитель! Самодержец! Неограниченный владыка этого клочка земли и этого крошечного народца… Наш шкипер держался грозно и властно (как ему казалось). Как по мне — бедняга был смешон, когда сверкал очами и сердито раздавал приказы бабам, веля им готовить праздничный пир по случаю возвращения царя, а также прибытия благородных гостей царя, доблестных и знатных чужеземцев. То есть нас.

Впрочем народу Малой Руганы смешно не было. Получая приказания Рунгача, они срывались с места и опрометью бросались — исполнять. С похвальным рвением. Да, им смешно не было.

Мы двинулись вслед за хозяином в его «палаты» — каменную двухэтажную руину. Впрочем, по сравнению с глинобитными хижинками островитян — и впрямь палаты… Вокруг суетились старухи в темных накидках, женщины помоложе в пестрых свободных одеяниях, полуголые подростки и голые дети. А также куры и козы. Они все (казалось, даже включая кур и коз) готовили праздничный пир. И вечером пир состоялся. Честно говоря, я страшно устал и на пиру только кивал, даже по сторонам почти не глядел. И мало что понял из торжественных царских речей. Впрочем, догадаться было, кажется, не сложно. Рунгач повествовал — прерываясь время от времени, чтобы пустить по кругу здоровенную медную чашу (вернее, тазик на ножке) — о том, какие неисчислимые опасности преследовали «Листу» в пути. Как сам Морской Царь слал штормы и огромные пиратские флотилии, дабы помешать славному Рунгачу. И как отважный царь-мореход преодолевал все преграды. Как он спас друзей заморского волшебника от других заморских волшебников. А затем эти самые друзья помогли ему оставить с носом морских разбойников, создав волшебный ветер, благодаря которому Рунгач обставил пиратов с их неуклюжим драккаром. Да-да, описал вокруг них полный круг на безопасном, конечно, расстоянии — и был таков. Экипаж «Листы» согласно кивал и поддакивал — ведь на них ложились отсветы сияющей славы их царя и шкипера… Напоследок были продемонстрированы серебряный кубок Сопкона Рубина и несколько безделушек, подаренных Рунгачу мною… Одиссей вернулся на Итаку…

* * *

Наутро Ингви проснулся с головной болью — местное вино, так легко пившееся вчера, оказалось коварным… Кое-как уняв недуг при помощи общеоздоровительных заклинаний, демон оказал посильную помощь своим спутникам — их постигла та же беда. Особенно маялся эльф… Затем все вновь дружно повалились на убогие ложа в предоставленном им покое «палат» Рунгача — делать ничего не хотелось. Лишь к вечеру путешественники выбрались в общий зал, где их ждал не то обед, не то ужин, состоящий из вчерашних объедков. Вином больше никто не злоупотреблял — даже Филька…

На второй день Ингви пошел осматривать остров. Несколько уютных долин, укрытых от ветра грядами холмов и скал, маленькая бухточка и хаотичное нагромождение каменных блоков, занимающее чуть ли не две трети острова с северной стороны — вот и все… В поселении островитян — убожество и варварская простота одежды и утвари. Впрочем, к местным жителям Ингви особого интереса не проявлял — его занимало другое. Сарнак обнаружил приятеля на прибрежной скале — тот стоял, уставившись вдаль, туда, где темной полосой маячил Большой Длинный Эману. Тридцатью метрами ниже ревели волны, бушуя и пенясь у подножия серых скал, ветер, налетая порывами, трепал и раздувал поношенный плащ опального короля — некогда черный, а теперь приобретший буровато-серый темный оттенок…

— Что скажешь?

— Знаешь, Сарнак, я тут побродил по окрестностям… Есть кое-что любопытное…

— Что ты имеешь в виду?

— Я пытался колдовать. И знаешь — выходит. Конечно, маны здесь не в пример меньше, чем в Мире, но все же… А в море — помнишь?

— А чему здесь удивляться? Ведь растения и дикие звери… Здешних коз вполне можно считать диким зверьем.

— Сарнак, мы не в Мире! Ты считаешь, что Гунгилла присутствует и здесь?

— Ингви, ты ли это говоришь? Ты же всегда посмеивался над религией… Я помню…

— Я с юмором относился к тому, как церковь трактует реально существующие явления. Но факт остается фактом — имеется зеленая мана, недостаток которой мешал колдовать в открытом море. И имеются деревья и козы. Идем спросим у Фильки.

Эльфа маги обнаружили валяющимся под деревом в саду Рунгача. Князь Филлиноэртли натряс охапку местных плодов и наслаждался. Друзей он приветствовал энергичным взмахом руки — с зажатого в горсти огрызка сыпанули сладкие липкие брызги.

— …Ну да! Есть присутствие Матери и эльфу здесь дышится легче, чем в море. Пустом, совсем пустом море… — эльф приподнялся с расстеленного в траве плаща и, покопавшись где-то под собой, извлек флягу, отхлебнул, — правда, это все не то — и листва здесь какая-то серая, и трава какая-то жесткая… Здесь мало ее, Гунгиллы-то, Матери… Но есть… Есть…

Беседу прервали крики, доносящиеся со стороны бухты. Крики были не тревожными и местные, спешащие на берег, выглядели скорее любопытными, чем испуганными… Обогнув дом, приятели столкнулись с Ннаонной и Кендагом.

— Что случилось?

— В бухту входит парусник.

— Чужой?

— Не с Малой Руганы, но местный — видно кто-то из соседей…

В дверях «царских палат» показался Рунгач, оправлявший на тощих плечах какую-то красную хламиду, потрепанную и грязноватую. Парадное одеяние царя украшала линялая золотая бахрома. Довершал наряд металлический обруч на голове и несколько тесемок и ремней с начищенными медными бляхами. Выглядел владыка Малой Руганы недовольным и встревоженным…

— Что, Рунгач? — спросил Ингви, — чей это парус?

— Гость ко мне… Проныра приехал.

* * *

— А теперь, ученик, пришло время обучить тебя еще одному заклинанию. Такому, которое позволит тебе заблаговременно узнать о приближении какого-нибудь человека. Повторяй за мной…

Конта послушно повторил. Затем маг с учеником принялись ждать, усевшись на поваленное дерево неподалеку от дороги и закутавшись поплотнее в плащи. Спустя десять минут Конта шумно икнул, затем произнес:

— Ой!

— Ага! Что, ученик? Ты чувствуешь? Ощущаешь приближение некоего человека? Так вот — это действие заклинания!

— Прошу прощения, мастер Гельда, но меня это комар укусил… То есть потом укусил, а вначале я и впрямь словно как увидел… Человек, да не один…

— Слава Гилфингу, он наконец-то «и впрямь словно как увидел»!.. Постой, то есть как это не один? Один! Или ты более восприимчив к магии, нежели твой старый…

Послышался скрип колес — из-за поворота выехала телега.

— Ну да, не один — с телегой.

— Уф-ф… Ты что же и телегу магически почуял, а? Странно, заклинание выявляет только мыслящие существа…

— С вашего позволения, мастер Гельда, человека я учуял, а телегу услышал. Не смазаны колеса-то. Скрипят.

— Э-э-э… Ладно. Однако человека ты почуял магически, не так ли?

— Вроде так. Я услыхал скрип колес — не смазаны колеса-то. А телега сама не едет — стало быть и человек при ней.

— И все?

— Все. А потом я, значит, это… Словно кто-то в темя меня толкнул, — Конта опасливо глянул на колдуна из-под капюшона, заметив, что учитель начинает сердиться, — потом как толкнули меня. Вижу картинку такую — едет мужик на телеге — вот этот самый мужик-то… А потом меня комар укусил, а потом вы, мастер, меня спросили… Нет, сперва вы сказали «ага», а потом уже спросили…

Поясняя свои ощущения, Конта указал рукой на «вот этого самого мужика». Тот, с опаской оглянувшись на странную парочку, поспешно отвернулся и стегнул свою сонную клячонку, торопясь миновать путников. Отъехав на полсотни шагов, мужичок еще раз оглянулся и принялся крутить рукой, скороговоркой бормоча: «Гилфинг Светлый, отец всего сущего, о Гилфинг Светлый, творец Мира, к тебе, великому, всемогущему, возношу свои мольбы…»

Маги молча проводили взглядом телегу, потом еще помолчали минут пять, затем Гельда с тяжелым вздохом продолжил:

— Итак, ученик, ты почувствовал результат заклинания. Действует оно недолго — от силы полчаса — во всяком случае у меня, а уж у тебя, наверное, и того меньше. Тем не менее я использую его для того, чтобы обезопасить наш ночлег. И заклинания хватает надолго. Как? — Гельда гордо подбоченился, — а при помощи амулета Гергуля Старого! В этом маленьком приборчике заклинание обнаружения сопряжено с заклинанием длительности действия. Точно не знаю, как старый прощелыга такое состряпал, но мне знать и не нужно. Важно, что Гергуль дал задарма мне свой секретный амулет и теперь он служит мне верой и правдой. И уже крепко пригодился, когда я обнаружил в твоей поклаже чужой медальон — помнишь? Не сомневаюсь, что его подсунул тебе Гимелиус для того, чтобы потом сподручнее было выследить. Да. И тот человек, что следил за тобой в день нашей встречи — не иначе какой-то из его Изумрудиков… Помнишь?

— Да, учитель. Это тогда, когда вы окончательно воскресли из мертвых…

— О Гилфинг, дай мне сил и терпения, чтобы сносить простоту этого юного недотепы!.. Конта, сколько раз я должен тебе повторять, что я…

 

ГЛАВА 5

 

Старик именно так и сказал — Проныра. Если я правильно понимаю, слово «фельпют» на языке островитян означает — проныра, пройдоха, словом личность, склонная к мошенничеству; но вместе с тем — человек бывалый и тертый. У Рунгача «фельпют» прозвучало, как имя собственное — Проныра… Корабль Проныры ткнулся к берегу рядом с «Листой», в воду спрыгнули несколько человек. Ого, кое-что новенькое — двое пришельцев осторожно приняли на плечи очередного человека с палубы и бережно перенесли на сухое. Насколько я помню, даже суперзнатный и могущественный Алгано Лучич не гнушался замочить ножки… Не иначе, как этот недотрога — сам Проныра…

Вновь прибывший оправил одежды и не спеша двинулся к Рунгачу, вышедшему встречать гостей в сопровождении нескольких стариков. Мы, как подобает почетным гостям, держались несколько в стороне и позади. Проныра оказался низеньким мужичком непонятного возраста — на вид ему могло бы быть и тридцать пять, и пятьдесят. Смуглый, толстенький, слегка пучеглазенький… Когда он приблизился к группе встречающих его старых руганцев, сразу бросился в глаза контраст в одежде. Наряд гостя выглядел чистым и аккуратным, что, мягко говоря, нехарактерно для местных. Одет он был в коротенький халат и шелковые шаровары, алый кушак и здоровенный кинжал в ножнах, украшенных сверкающими бляхами, а также тяжелая цепь на упитанной груди (честное слово, золотая!) делали его прикид недосягаемо роскошным… М-да, такую красоту не грех и поберечь, заставив матросов нести себя на берег. Интересно, как он соблюдает чистоту на вечно грязной и мокрой палубе? Или она у него коврами застелена? Пожалуй, скорее всего он переоделся к встрече, а в море наряжается, как и все здешние — и попроще, и погрязнее…

Обменявшись несколькими приветственными словами с хозяином и его оборванной свитой, франт Проныра вдруг повернулся к нам и… Довольно низко поклонился мне, сложив пухлые ладошки вначале перед собой — так, что в конце поклона руки оказались выше головы. Если я правильно догадываюсь, это, согласно принятому здесь этикету — верх почтительности. А потом этот фрукт обратился ко мне на общем:

— Приветствую ваше королевское величество. Позвольте засвидетельствовать свое восхищение. Свою радость видеть столь возвышенную и героическую особу!

— Ну, привет… — это все, на что хватило лично меня. Давненько ко мне так не обращались…

— Ого!.. — это Ннаонна.

— Э-гхм… — а это Кендаг.

Филька присвистнул, а Рунгач и его деды возвращали на место отвисшие челюсти молча. Общего они не знали, но жесты и тон приветствия гостя оказались достаточно красноречивы. Выстоял один лишь Сарнак — видимо, в свое время его неплохо вымуштровали Гельда и этот, как его, Керкес-дорожник, отучив проявлять удивление…

Ну а дальше Рунгач совладал с эмоциями и повел гостя в палаты — угощать и обсуждать дела. Мне с ними не захотелось (хотя, в принципе, можно было бы) и я с друзьями остался на берегу. С моря дул теплый влажный ветерок, настроение было ленивое, хотя этот Проныра меня слегка встревожил. Впрочем, чего волноваться, судя по его облику и знанию языка, он, видимо, бывал в Энмаре… Да, скорее всего, так… Ну и сопоставив все сведения о нас с последними событиями, он догадался… Стоп! Он что же, побывал в Энмаре позже нас? А ведь мы добрались очень быстро — с ветерком… Спешащим… Добрались, если верить Рунгачу, кратчайшим путем, а там нас едва не поймали северяне — этот драккар, скорее всего, до сих пор там крейсирует… А Проныра, значит, и вслед за нами поспел, и с пиратами разминулся? А впрочем, возможно и так… Почему бы и нет… Да и какое мне дело?..

Часок примерно спустя ко мне вышел Рунгач и принялся, отводя глаза и нервно теребя свои медные цацки на ремешках, жаловаться на судьбу. Судьба была тяжелая. Очень трудно, оказывается, быть царем такого маленького острова, держаться независимо и притом гордо хранить верность своему «великому царю». Дела идут из рук вон плохо, торговля в упадке из-за пиратства северян, чтоб им подавиться собственными потрохами, чтоб их… Впрочем, дело не только в них. Дело в Проныре. Он так ловко обошел Рунгача, что тот оказался кругом у хитреца в долгах. Но ушлый Проныра не наседал раньше времени — и даже сам предложил Рунгачу способ выпутаться из долгов, да еще и остаться при барыше. Предложение было такое — Проныра снаряжал Рунгача в плавание, давал наивыгоднейший груз — знаменитое вино Перельты — острова, славящегося этим продуктом. Давал также и список товаров, которые надлежало приобрести в Энмаре. Когда Рунгач поинтересовался, почему же Проныра не желает провернуть дело самостоятельно, тот в ответ долго объяснял, закатывая глаза и сплетая жирные пальцы, что известный мореход славный царь Рунгач справится лучше, нежели толстый и неповоротливый лентяй (то есть он сам), к тому же всем известно, что славный царь дружен с влиятельным в Энмаре колдуном Сопконом — а уж тот поможет провернуть все в лучшем виде. И не платя пошлин. К тому же это — отличный способ рассчитаться с долгами, а ведь Проныра заинтересован в возврате своих денежек, да и дела у него есть здесь, на родных островах — некогда отправляться в далекое странствие на север… Словом лесть и посулы сделали свое дело — они ударили по рукам…

Но, как известно, человек предполагает, а Гили располагает… Вышло же, что если не Морской царь, так уж точно Гага злой послал проклятых пиратов (чтоб им, козьему дерьму, утонуть вместе с их драккаром вонючим и т. д.). Тяжело груженная бочонками с вином «Листа» никак не могла оторваться от северян — пришлось выкинуть за борт и груз, и все надежды…

И вот теперь Проныре нужно отдавать и долги и часть несостоявшегося барыша — они ведь условились именно так… Вот, кстати, яркий пример непоследовательности и легкомыслия островитян — пока Проныра не заявился на Малую Ругану лично — Рунгач и не думал горевать…

— М-да, Рунгач, и впрямь плохо дело… Что ж делать-то будешь?

Тут старик, и раньше на меня не глядевший, вовсе опустил глаза:

— Да есть один способ… Проныра предложил…

* * *

 

— И какой же такой способ? — прищурился Ингви.

— Да вот, Проныра говорит… Говорит — ты сам был великий царь, там, на севере… И первейший воин и чародей, говорит…

— Та-ак… Дальше.

— Еще говорит, что один ты сможешь моему великому царю Лучичу помочь. Можешь Большой Эману от злодеев отстоять…

— Ага, и ты, значит, должен меня убедить за это взяться. А тебе что взамен?

— Четверть долга простит. Остальное на год отложит. Платить, значит, остальные три четверти через год… Так ведь и тебя великий царь Большого Длинного Эману вознаградит. Он щедрый, наш царь Алгано Лучич! Страсть какой щедрый! А уж ты постарайся, а? — тут Рунгач впервые поднял глаза на своего гостя, во взгляде была мольба.

— Послушай, Рунгач, а ты не замечал, что все советы твоего Проныры плохо заканчиваются? Да и как же я по-твоему справлюсь с оравой головорезов?

— Проныра говорит, что ты самого великого Императора севера одолел…

— Проныра говорит… А чего я, по-вашему, здесь тайно скрываюсь, если всех победил? Этого твой Проныра тебе не говорил?

— Ой, чужеземец, не знаю я… Он говорит — ты сможешь! Ты уже раз меня спас — тогда в море, спаси уж и второй раз…

Ингви задумался — Рунгача было жалко. И просил он так трогательно…

— Ну вот что… Постой, а самому Проныре какой с этого интерес?

— Не знаю…

— Ты, Рунгач, ему ведь много задолжал?

— Ой, много! Страсть, как много!

— И даже четверть от этого — уже деньги немалые. А этот прохвост их так вот простит? Не верю! Интересно, сколько он с твоего великого царя под это дело слупит? Вот что, старик — сам я такого решить не могу. Сперва с друзьями посоветуюсь. Постой-ка здесь и подожди.

Затем Ингви вкратце передал содержание беседы своим спутникам:

— Что скажете? Давайте решать, а то я и так Рунгача попросил прямо здесь подождать — боюсь, иначе он кинется всех своих подданных собирать — всем вместе нам в ноги кидаться…

Все молчали. Первым высказался, как ни странно, Сарнак:

— Я «за». Плывем на Большой Эману.

— Ну, вообще-то, Рунгача жалко, — подхватила Ннаонна, — но вот разбойники…

— Сразиться с морскими разбойниками — это большое дело, конечно, — встрял Кендаг, — но ведь и сами люди этого острова в стороне не останутся, так ведь? Ну будем биться с ними вместе… Не в первый раз нам…

Филька промолчал — похоже, эльфу было все равно…

— Ладно, значит я понимаю так, что никто не против? Правильно? — подвел итог демон, — м-да… Ну не нравится мне, откровенно говоря, этот Проныра… И советы его, и все другое… Как-то подозрительно… Но с другой стороны, если я откажу — так Рунгача его старший царь все равно на подмогу позовет… Рунгач на «Листе» со своими мужиками отправится, а мы здесь останемся ждать неизвестно чего… Неудобно как-то, нехорошо… И вот еще что — мы, значит, останемся здесь — и у нас ни корабля путного под рукой не будет, ни моряков знающих. Словом, застрянем здесь… Надо соглашаться, что ли?

Похоже было, что демон сам старательно подыскивает предлог, чтобы оправдать свое согласие — как будто ему было неловко признать тот факт, что он просто хочет помочь Рунгачу. Он вновь обвел взглядом друзей — все опять замолчали. И снова заговорил Сарнак:

— Значит, плывем на Большой Эману.

— Ну что ж, — кивнул демон, — в таком случае я пошел. Соглашаться. Но говорить буду теперь не с Рунгачем, а с этим франтом, Пронырой. Посмотрим, что я из него смогу вытянуть… Ведь он неспроста так старается, ох неспроста!

За два с лишним часа переговоров «вытянуть» удалось немало. К концу разговора Рунгач, глядевший на Ингви с видом преданнейшей собаки, уже получал прощение трех четвертей долга, а на остальное — отсрочку в два года, да и демон тоже выговорил себе кое-какое вознаграждение в звонкой монете лично от Проныры (помимо того, что несомненно отвалит Лучич). Правда, Проныра пояснил, что великий царь Алгано Лучич ждет от чужеземцев, что они управятся сами — без вмешательства ополчения Большого Длинного Эману… Услышав это, Ингви пробормотал что-то неприличное на демонском языке, но тем не менее, отказываться не стал — высокие договаривающиеся стороны ударили по рукам.

* * *

На Большой Длинный Эману отправились следующим же утром. Ингви решил с друзьями плыть на «Листе», а не на паруснике Проныры, хотя тот и приглашал их весьма усердно, суля уют чистой каюты. Кстати, забавная деталь — судно толстяка носило гордое имя «Фельпют», то есть «Проныра». Толстяк назвал свой кораблик собственным довольно обидным прозвищем. Что это — ирония, некий вызов?.. В таком случае — достойно уважения, но плыть все же следует на судне Рунгача. Рассудил демон так: если спаситель прибудет на «Проныре» — Проныра же и заработает очко в глазах жителей Эману и их царя, а Рунгач, пришедший на «Листе» следом — вроде как останется не при чем. Так пусть лучше именно Рунгач вернет на остров надежду — привезет на борту своей старой посудины… Правда, в случае неудачи пришельцев ему же, Рунгачу, все и припомнят. Всеми этими рассуждениями Ингви поделился со стариком — тот в ответ лишь пожал плечами, мол, семь бед — один ответ…

На Большом Длинном гостей ожидали — словно великий царь Алгано Лучич был заранее уверен в успешном завершении миссии Проныры. Едва лишь «Листа» и «Фельпют» ткнулись носами в берег — тут же к ним на пляж вышли несколько человек, до того сидевшие в жиденькой тени чахлых акаций. «Комитет по встрече» состоял из полудюжины крепких мужчин с копьями в руках, предводительствуемых колоритным дядей — бритоголовым здоровяком, увешанным ножами так, что каждый его шаг сопровождался мелодичным позвякиванием. Перед тем, как спрыгнуть с борта «Листы», Ингви обратился к Кендагу, кивнув в сторону бритого:

— А что, лорд, у него-то клинков побольше, чем у тебя, а? Ты бы сосчитал… — и довольно неловко спрыгнул вниз, так что набежавшая волна окатила его брызгами.

— Ингви шутит, — пробурчал лорд, прыгая следом.

— Кендаг, считай ножи! — тут же засмеялся Филька, всегда обожавший подобные незамысловатые шутки.

Тем временем Проныра вновь переправился с судна на берег, благоразумно пользуясь плечами своих слуг. Подойдя к лысому, он поклонился (примерно на четверть от «моего» поклона, — прикинул Ингви) и объявил:

— Как и было обещано великому царю, я доставил на ваш остров единственного, кому под силу совладать с ужасом северных морей — страх наводящего и могущественного колдуна. Его нечеловеческая сила и коварство спасет Большой Длинный Эману от ярости варваров! Веди же нас во дворец Алганов, могучий Липич! — и затем пояснил гостям на общем, — это Липич, тамейон царя Лучича, по-вашему капитан стражи.

Тамейон скептически оглядел «нечеловечески сильного и страх наводящего колдуна» с головы до ног — тот явно не произвел на воина впечатления, но, не промолвив ни слова, повернулся и пошел вверх по пологому склону — в сторону города. Собственно говоря, город начинался метрах в пятидесяти от кромки берега лачугами местных голодранцев. Достаток жителей Эману возрастал вместе с подъемом в гору. Чем выше по склону — тем дома были больше, чище и богаче. Венчал эту своеобразную пирамиду обнесенный стенами каменный царский дворец, оседлавший холм. Вслед за тамейоном зашагали и гости — впереди Ингви с Пронырой, за ними — остальные чужеземцы. Следом плелся Рунгач, втягивая голову в плечи и стараясь стать незаметным. Завершали процессию копейщики. По мере того, как гости и стража поднимались на холм, между домов стали собираться люди. Островитяне, как обычно, галдели, смеялись и показывали на чужеземцев пальцами, громко обсуждая внешность пришельцев. На них совершенно не лежала печать обреченности — веселые и жизнерадостные обитатели Эману не тяготились нависшей над островом смертельной угрозой… Их легкомысленная готовность веселиться без причины напоминала бы, пожалуй, нрав эльфов, но Ингви уже знал — достаточно малейшего повода и эти неимоверно радостные люди так же неимоверно загрустят. И точно так же целиком отдадутся тоске и унынию, на что эльфы, разумеется, не способны.

Наконец они достигли дворца. Ворота были распахнуты и охранялись еще несколькими крепышами с копьями. Липич провел гостей за стены и предложил всем, кроме «большого колдуна» подождать в тенечке у стены.

— А тебя, — обратился он к Ингви, — великий царь желает видеть немедля. Велел вести к нему сразу. Одного.

Затем еще раз повторил: «Одного», пресекая попытку Проныры увязаться следом. Ингви глянул в темный провал дворцовой двери, оглянулся и спросил:

— Кендаг, ты помнишь?

— Широкий вход?

— Ну да… Чем-то похоже, нет? — затем демон привычным движением поправил амулет на груди, меч за плечами — и с кривой ухмылкой шагнул в темноту…

 

ГЛАВА 6

 

Дворец Алганов был невелик, хотя и замысловато устроен — и спустя пару минут полутемные галерейки и лестнички вывели тамейона и идущего за ним Ингви к двери, украшенной резьбой и инкрустациями. Участок коридора перед порталом был, наоборот, очень ярко освещен множеством факелов и ламп и охранялся несколькими стражами. Поскольку быт островитян, как успел убедиться Ингви, устроен патриархально просто и незамысловато — демон резонно предположил, что вся эта торжественность предназначена именно для него. Царь Лучич пытается произвести впечатление на заморского героя — мол, и мы не лыком шиты. Вполне понятно — после того, что здесь наплел Проныра о легендарных похождениях гостя, тем более, что Империя Севера для местных — сказочное поприще приключений сверхъестественных существ…

Итак, тамейон, все время шедший впереди Ингви, распахнул дверь и сделал приглашающий жест, предлагая гостю войти. Оказавшись внутри, Ингви невольно сощурился — комната была освещена ярким солнечным светом, льющимся из окна — по сравнению с ним все факелы и лампы в коридоре казались полумраком. У окна стоял мужчина. Когда дверь открылась, он обернулся и уставился на вошедших (увешанный ножами Липич следовал за гостем). Проморгавшись, Ингви также внимательно посмотрел на царя, затем догадался, что от него ждут первого приветствия. Демон сдержанно поклонился — Алгано Лучич скопировал его поклон, очевидно желая показать, что считает статус гостя равным своему. С минуту оба молчали, затем царь промолвил:

— Мне было любопытно увидеть человека, который — если верить Проныре — один способен одолеть ужас Севера, морских разбойников… А Проныра всегда хорошо осведомлен…

— На этот раз Проныра осведомлен плохо — я не человек.

— Э-э-э… Об этих вещах следует говорить с подобием Гили, а не со мной. Однако ты, чужеземец, действительно можешь защитить мой остров?

— Я на многое способен. Я сильнее любого из твоих подданных. Но я не всемогущ.

— И все же… Я бы хотел получить точный ответ.

— Повелители всегда хотят точных ответов на трудные вопросы. Что я могу сказать?.. Я, скажем, могу своим мечом разрубить во-он тот камень во дворе, — Ингви кивнул за окно, — это займет секунды, но если я задумаю разрушить холм, на котором стоит этот дворец… Что ж, пожалуй, справлюсь. Лет этак за триста — триста пятьдесят… Прежде, чем дать ответ, мне нужно узнать, насколько сильны враги и какую помощь мне окажут твои подданные, царь.

— Ладно. Что до врага — в настоящий момент на Карассе три драккара. Вот-вот ожидается прибытие четвертого — и еще там есть сколько-то разбойников с других кораблей. Если верить Проныре, это двести восемьдесят человек — и все они захотят принять участие в нападении на самый богатый остров Архипелага. Да еще Торгич-предатель со своей дружиной тоже… Это очень большая сила. Если не справишься ты — то помощь моих людей не сможет сколько-нибудь существенно повлиять на исход схватки… — при этих словах Липич досадливо поморщился и переступил с ноги на ногу, ножи звякнули. — Однако Проныра уверил меня, что ты и сам…

— Проныра, Проныра… Почему-то его словам здесь все верят, хотя он очень похож на плута, обманщика и предателя.

— А он такой и есть, — спокойно ответил царь, — когда-нибудь он будет обманывать и предавать меня. Но не сейчас.

— Откуда такая уверенность?

— Ему невыгодно. Если он возьмется помогать разбойникам — ему не заплатят, они и так уверенны в победе. Поможет мне — заплачу щедро, ибо без его помощи я обречен. Кстати он что-то говорил о том, что ты побеждаешь врагов не только силой, но и коварством.

— Ах да, мое коварство… Ну конечно, ведь силой я вряд ли… Что ж, мне надо подумать. Однако скажу сразу — не думай, царь, что ты и твои люди останутся в стороне. Не выйдет… А что говорит Проныра — когда ждать нападения?

— Он не говорит точно, но дней пять-шесть, пожалуй, у тебя будет.

— Что ж, значит пять-шесть дней. Хорошо. А кстати, на какую награду я могу рассчитывать?

— Награду? Но я же договорился с Пронырой…

— Не понял — Проныра сказал, что я полезу в такую драку бесплатно?

— Нет, я обещал ему награду, если он спасет мой Эману. И он посулил твою помощь…

— Та-ак, понятно. В таком случае — я требую такую же награду, какую вытребовал он.

Алгано Лучич побледнел, как мел:

— Это невозможно!

— Вот как. И что же, интересно, обещано этому коротышке?

— Я пообещал ему, что мы спустимся в подвалы этого дворца и он сам отсчитает себе половину сокровищ рода Алганов… Если я отдам вторую половину тебе, чужеземец…

— Х-м, задача… Ну не знаю, что и сказать…

— Предоставим решить эту задачу Вевену, подобию Гили.

* * *

 

Следующим номером программы было посещение «подобия Гили» в его апартаментах. Ингви было любопытно взглянуть на представителя знаменитой семьи, игравшей такую значительную роль на островах. Пожалуй, в Мире не нашлось бы аналогов этой странной касте… Царь Лучич вновь повел гостя по узким кривым галерейкам. Сзади слышалось тяжелое топанье, сопровождаемое мелодичным позвякиванием клинков. Ингви непроизвольно поеживался — его явно раздражало то, что у него за спиной постоянно находится тамейон, кажущийся, как бы то ни было, человеком опасным. Однако он не высказывал своего недовольства открыто, опасаясь показаться с одной стороны невежливым, с другой — трусливым. Раз уж его здесь отрекомендовали, как великого героя — надо держать марку.

Пресловутое «подобие» оказалось человечком небольшого роста, жирненьким и дрябленьким, насколько это можно было предположить под многочисленными одеяниями, скрывавшими его фигуру. С одутловатого лица, обрамленного реденькой бородкой, глядели прозрачные водянистые глазки. Взгляд этот казался скорее простодушным, нежели проницательным или мудрым. И вообще, весь облик подобия Гили Вевена говорил о слабости — и слабости тела, и слабости разума. Тем забавнее для Ингви была трогательная почтительность, с которой царь обратился к гермафродиту, приветствуя его и представляя гостя. Вевен тут же откликнулся, добродушно и вежливо поздоровался с пришельцем и заявил, что они, ревнители истинной веры, очень много в свое время говорили о демоне, ставшем одним из царей Севера. Обсуждали так и этак и наконец пришли к выводу, что Гили не против. Дескать, демон — существо иного мира, не творение Гили и стало быть не подпадает, так сказать, под юрисдикцию подобий. Им, подобиям, надлежит классифицировать и судить все и вся, что создано Гили Добрым, а демон — вне этого. И стало быть пользоваться его услугами не зазорно — ежели услуги эти направлены к благу.

Ингви быстро откликнулся:

— Прошу прощения, уважаемый, мне это не нравится. Согласно вашей логике я — вне закона.

— И что же? — так же тихо и кротко поинтересовался Вевен.

— Ну-у… Какая, скажем, кара положена согласно вашему закону убийце человека?

— Наказания различны — выкуп, изгнание, разного рода казни… Зависит от обстоятельств совершения убийства.

— Ну а если убитый — не творение Гили? Тогда убийство, очевидно, не грех, так? Ведь убийца оборвет жизнь, не созданную божеством?

— Пожалуй, что так, — голосок Вевена был по-прежнему тих и полон доброжелательства.

— Стало быть, убить меня для истинно верующего не зазорно и не грозит карой вашего закона?

Ингви вгляделся в мутные глазки подобия, за спиной демона вновь раздалось мелодичное звяканье, это переступил с ноги на ногу увешанный ножами Липич — ему умозаключения демона, похоже, понравились. Вевен только молча морщил низенький лобик.

— Значит так, — заявил Ингви, — прежде всего я хочу получить следующее признание: Гили не создал меня, однако сознательно привел на эти острова — стало быть я также нахожусь под защитой его закона. Ибо он сотворил не меня, а мое присутствие, что, впрочем, практически одно и то же. Уверен, что подобия смогут сформулировать более красиво.

Вевен кивнул:

— Да… Да, так оно и есть. Не создал здесь, но сюда призвал.

— Э-э-э… — вмешался в беседу царь Лучич, — это, конечно, интересно, но у меня другой вопрос к тебе, достойный Вевен, — насчет предстоящей награды.

И затем царь изложил содержание проблемы. Подобие на несколько минут задумался, после чего объявил:

— Слово царя — закон. Что обещано Проныре, то он и получит. Проныра и гость наших островов, демон, обладают перед Гили равным правом — великий царь Алгано Лучич принял помощь Проныры, тот, в свою очередь, принял помощь демона. Ты, демон Ингви, попросил того же, что и Проныра — то и получишь же. Он получит половину того, чем владеет призвавший его царь — ты имеешь право на половину того, чем располагает в этом деле Проныра, то есть на половину половины казны Большого Длинного Эману. Это решение великого и благого Гили Доброго, данное вам его подобием.

Решение было вынесено строгим тоном, полным достоинства и уверенности. Ингви лукаво прищурился:

— А как быть с той наградой, что обещана мне самим Пронырой?

— Это ваше с ним личное дело, — тут же отрезал Вевен, — как вы с Пронырой между собой решите — так тому и быть… Впрочем, если не сможете разобраться сами полюбовно — обратитесь за советом ко мне, подобию Гили Большого Длинного Эману. У нас все так поступают.

— Ну что ж, — усмехнулся Ингви, — мне нравится, как у вас тут действует правосудие… Царь, я принимаю эту службу.

* * *

Сразу же по окончании аудиенций во дворце Алганов Ингви занялся делом. Точнее, попытался заняться. Он потребовал карту острова — таковой не оказалось. Потребовал немедленно созвать все боеспособное мужское население Большого Длинного Эману — ему отказали (мол, это невозможно сделать быстро). После еще двух-трех столь же успешных попыток приступить к делу он наконец угомонился и велел вести себя в предоставленные ему апартаменты. Выяснилось, что во дворец наемников не приглашают — им предоставляют отдельное здание, до того пустовавшее. Ингви, пожав плечами, заявил, что так, пожалуй, даже лучше и удалился в отведенный ему дом, как Ахилл — в свой шатер. Проныру он пригласил «в гости», на что тот с энтузиазмом согласился. Держался толстячок весьма предупредительно, поскольку еще ничего не знал о результате переговоров царя со своим протеже — высокие договорившиеся стороны постановили держать купца в неведении до последнего.

В ответ на все расспросы Проныры Ингви отмалчивался или советовал обратиться за разъяснениями к тамейону, а тот лишь молча кривил рот и чесал бритое темя… В конце концов Ингви объявил:

— Коротко говоря, мы пришли с царем к согласию, а подробности… не важно. Об этом есть решение вашего преподобного… подобного Вевена. Да и некогда сейчас заниматься пустопорожними разговорами — вот-вот навалится враг, а я еще толком ничего не знаю из того, что должен знать. Поэтому так — сегодня спрашиваю только я, ясно?

— Да-да, конечно, как будет угодно вашему величеству, — подобострастно закивал Проныра, — любые вопросы, любые ответы…

«Любых вопросов» демон тут же задал довольно большое количество. Интересовало его многое — какие места на острове пригодны для высадки десанта, какие из этих мест более предпочтительны для неприятеля; кто командует драккарами, их привычки, нравы, любимые тактические приемы, а также подробности взаимоотношений между ними. Ну и еще многое другое. Беседу прервало появление присланных царем Лучичем слуг, доставивших ужин. Демон подождал, пока слуги расставят подносы со снедью и удалятся, затем махнул рукой — мол, присоединяйтесь — и продолжил расспросы за едой. Несколько часов спустя он отпустил Проныру с Липичем, так ничего не объяснив ни купцу, ни тамейону, ни своим друзьям. Ннаонне, которая была особенно настойчива, он лишь бросил свое любимое:

— Я должен все обдумать… — и помолчав добавил, — завтра поговорим.

Наутро Ингви проснулся очень рано и в задумчивом настроении не спеша побрел в сарайчик, устроенный рядом с их особняком для отправления нужд. Выйдя из «заведения», он с удивлением и смущением обнаружил, что вся его компания собралась на крыльце и ждет.

— Ну-у? — выжидательно протянула Ннаонна.

— Не «ну», а с «добрым утром, ваше величество», — Ингви тщетно пытался скрыть, что сконфужен, — неужели до такой степени невтерпеж?

— Ингви, мы не в Альхелле, — более терпеливо пояснил Сарнак, — здесь все более как-то… опасно… более серьезно…

— Ладно, сейчас поговорим, — Ингви огляделся вокруг, на заборе, отделявшем их двор от соседнего, уже сидели рядком несколько черноголовых смуглых пацанят и не было гарантий, что за гостями не следит кое-кто постарше, — зайдем-ка внутрь.

Вернувшись с друзьями в дом и заперев дверь, Ингви вновь воровато огляделся, затем прочел вполголоса несколько заклинаний (он пытался определить, не подслушивают ли его) и наконец заявил:

— Значит так. На острове не меньше дюжины мест, идеально подходящих для высадки десанта и до Гангмара мест подходящих менее, но вполне пригодных — это раз… Победить в честном бою у нас силенок вроде бы не хватит — это два. Отсюда вывод: единственный способ для нас — это засада. Коварная ловушка. Три. Но…

— Но где устраивать засаду мы не знаем — так? — подхватил Кендаг.

— Четыре, — кивнул Ингви. Он любил точность.

— А как же быть? — тут же спросила вампиресса.

— Устроить засаду в одном месте и надеяться, что сработает. Что разбойники нападут именно здесь — в столице.

— Ясное дело, что здесь, где же еще-то? — засмеялся Филька, — они всегда так поступали, как говорит Проныра.

— На то он и Проныра, чтобы я не вполне ему доверял, — несколько неуверенно ответил Ингви, — но тут ведь… Ну, я так мыслю, что разбойники ему столько не заплатят, сколько он с царя затребовал. И они действительно всегда так нападали… Хотя прежде на «великие» острова они не осмеливались… И я бы лично никогда прямо так на столицу не напал… На их месте… Хотя трудно сказать — я о них почти ничего не знаю наверняка… в основном со слов того же Проныры…

Каждую реплику демон произносил все тише — так что последние слова он уже еле слышно бормотал себе под нос. Он не был уверен ни в чем.

 

ГЛАВА 7

— Честно говоря, — заявил Ингви своим друзьям, — у меня просто опускаются руки. Здесь я не обладаю ни властью, ни возможностями, к которым привык в Альде. Остается лишь надеяться на то, что у противника такой же бардак и дело поставлено так же бестолково, как здесь, на Большом Эману… Однако делать все же что-то надо. Точнее, надо делать много чего. Поэтому разделим обязанности. Филька, сегодня здесь начнут собираться все мужчины острова. Я велел Липичу согнать всех — от подростков до стариков. Проверишь, как у них насчет владения луком. Очень тебя прошу, отнесись к этому серьезно. Хотя нет, не выйдет… Ничего серьезного тебе поручать нельзя… Кендаг, тогда ты. Задача такая. Мне не нужно мастеров лука — мне нужна толпа парней, умеющих просто натягивать тетиву.

— И все?

— Ну и попадать с пятидесяти метров в двухметровую мишень. Нет. В десятиметровую мишень.

— Ингви шутит?

— Нет, не шутит. Поскольку ни в коем случае я не могу рассчитывать на их ополчение в рукопашной — я попробую получить массированную стрельбу. Что касается двухметровой мишени — я хочу, чтобы триста или четыреста стрелков (а лучше бы и больше) могли попасть с пятидесяти метров в толпу врагов или в их корабль… Просто в толпу или в корабль…

— Пятьдесят метров — это исходя из убойной силы короткого лука?

— Именно. Кстати, наверняка такого количества луков и стрел на острове нет — и то, и другое нужно начать готовить тут же… Так вот, ты проверишь всех, кого Липич тебе покажет. Заведомо негодных — по домам. Тех, кто имеет хоть малейшую склонность — поставь учиться. И помни — мне не нужна горстка элитных стрелков экстра-класса. Мне нужна толпа, способная поднять в воздух тучу стрел. И чтоб эти стрелы летели в более-менее правильном направлении… С этим все. Теперь ты, Сарнак. От тебя мне потребуется вот что… Ты найдешь во дворце канцлера или еще кого, словом, кто распоряжается ресурсами… Хотя нет. Сначала я сам потребую у царя. Нам понадобятся их суденышки — все, что похуже.

— Похуже?

— Ну да, десятка два этих посудин. И чтобы у каждой на корме был Спешащий Ветер. В смысле, шарик с заклинанием, бьющим в парус — чтобы каждое суденышко могло пройти без управления до ста метров и не потерять курс. Ну, рули там заклинить, паруса закрепить…

— Ты хочешь таранить драккары разбойников этими корытами? Ничего не выйдет!

— Посмотрим… В общем сейчас ты со мной двинешь во дворец, там я потребую эти корабли, а потом ты займешься. Возьми в помощь нашего Рунгача. Он поможет тебе разобраться с оснасткой судов, да и как переводчик пригодится. Кстати, Кендаг, тебе тоже толмач понадобится. Возьмешь с собой Проныру — да гляди, не отпускай его от себя. Не хочу, чтобы такой прохиндей под ногами крутился и свой нос совал повсюду. Ну а я хочу еще раз переговорить с этим… подобием… Есть у меня одна идейка… Филька, ты тоже будешь задействован. Если все выйдет, как я задумал — тебе предстоит великий подвиг.

— Это какой еще подвиг?

— А вот ты одним выстрелом разгонишь половину врагов. Если сумеешь выстрелить достаточно точно. Сможешь?

— Ты что же, демон, сомневаешься в мастерстве эльфа пускать стрелы?

— Да как тебе сказать? А может, и вправду поставить на это дело орка? Лорд Кендаг — отличный стрелок… И всегда спокоен и сосредоточен…

Ответные возмущенные вопли эльфа потонули в общем смехе — даже Кендаг ухмыльнулся, поняв замысел Ингви задеть Фильку за живое и тем заставить сосредоточиться на своем задании. Только сам князь, клокоча от возмущения, никак не мог сообразить этого, так что орк, не скрывая злорадного удовольствия (ведь юмор доступен не оркам, а эльфам!), пояснил:

— Ингви шутит…

* * *

К вечеру второго дня Ингви, потирая руки, бросил Ннаонне:

— Кажется, все идет как надо! Все больше и больше этот грязный занюханный островок напоминает мне мою Альду.

Девушка согласно кивнула — Большой Длинный Эману никак не напоминал Альду, он скорее напоминал разворошенный муравейник — как раз такой, в который в свое время демон превратил королевство. Почти пятьсот человек (от дряхлых стариков до десятилетних мальчишек) раз за разом пускали стрелы в мишени. Успехи их были сомнительны, но Кендаг вновь и вновь старательно и спокойно объяснял одни и те же основные принципы: не затаивай дыхание, отпускай тетиву на выдохе, плавно, не дергай рукой, следи за ветром и так далее… Тех туземцев, у кого не обнаружилось склонности к луку, Кендаг не отослал «по домам», как советовал Ингви — их лорд приставил изготавливать луки. То у одного, то у другого стрелка лопалась тетива, либо давало трещину древко оружия — наспех изготовленные луки оказывались ненадежными и недолговечными. Так что дело нашлось всем — тем более, что Кендаг потребовал, чтобы у каждого идущего в бой стрелка было по два лука. Ну и еще стрелы, которых должно было изготовить совершенно неимоверное количество. Не менее свято орк выполнял второе поручение Ингви — не отпускать от себя Проныру. Переводчику постоянно находилась работа — по сотне раз повторять все те же рекомендации инструктора Кендага…

Самому демону пришлось еще тяжелее. Трудности начались сразу же, как только он потребовал у царя Лучича пятьдесят судов. Именно пятьдесят — потому что Ингви уже уяснил, как здесь «делают дела». Ни один туземец (включая и царя) ничего не уступит без азартной торговли. Поэтому, потребовав настолько больше, он предоставлял оппоненту возможность выторговать большую часть того, что составляло предмет разговора. И так во всем… Кстати, на этом трудности не закончились — ведь самому Алгано Лучичу принадлежало не так уж и много кораблей… Так что вскоре Ингви, ухмыляясь, наблюдал, как грозный царь начинал требовать у какого-то купца двенадцать парусников, имея в виду получить два или три… И еще радовало то обстоятельство, что никто не оспаривает его требований в принципе — за исключением Липича. Тамейон, имевший претензию считать себя главнокомандующим вооруженных сил Большого Длинного Эману, был взбешен во-первых тем, что ему предпочли неизвестного чужестранца, а во-вторых (и это, пожалуй, было главным) он совершенно не мог понять смысла отдаваемых демоном распоряжений. Почему сотни его соотечественников учатся пускать стрелы, если ясно, что толком они этим искусством все равно не овладеют? Зачем сотни запасных луков и тысячи стрел? Почему предпочтение частенько отдается дряхлым старикам и юнцам, тогда как сильные мужчины мастерят стрелы и чинят луки? Что же до реквизированных судов — вообще непонятно… Да, островитяне предпочитали сражаться на море, но сейчас для дела отбирались старые негодные суда (требование к ним предъявлялось одно — чтобы держались на воде), к тому же к ним не формировались команды и боевые отряды для десанта либо абордажа… Собственно никто вообще не готовился сойтись с врагами в схватке, не точились ножи, не готовились копья и щиты… В ответ на все расспросы тамейона Ингви только ухмылялся и предлагал не беспокоиться. А сам Ингви переходил от одного непонятного дела к другому, сопровождаемый Филькой, который старательно изображал зевоту и делал вид, что ему ужасно скучно, да Ннаонной, которой скучно не было, а было любопытно разузнать планы Ингви — но он ничего не объяснял и ей…

Наивысшей точки любопытство вампирессы достигло, когда демон посетил Вевена. Их разговор… это было нечто…

— Скажите-ка, уважаемый, как выглядит Гили Добрый?

— Э-э-э…

— Ну, если я правильно понимаю… вы — подобие, то есть… скажем… Словом, если бы я захотел изобразить Гили — я должен скопировать с вас, Вевен? Кстати, это не кощунство — изобразить Гили? Я не нарушу какой-нибудь заповеди?

— Э-э-э… Не-ет… Не нарушите… Хотя это как-то странно — изображать Гили, ведь всегда есть живые подобия. Так зачем же изображать?..

— Однако мне все же необходимо это. Ладно, формальное разрешение получено. А вот еще вопрос — какого роста должен быть Гили?

— ?!

— Ну, думайте, Вевен, думайте! Для того, чтобы престиж Гили не пострадал… Нет, не так — для того, чтобы все было достоверно… Ну, вы же меня понимаете… Так какого роста?

«Подобие» крепко задумался, разглядывая носки своих туфель, затем поднял на Ингви прозрачные глазки:

— Метров десять — не меньше, я думаю…

* * *

— Нет, не так! — Ингви вновь подошел к Вевену и чуть приподнял тому правую руку, в которой гермафродит сжимал легкое метательное копье — сжимал весьма неумело, — ну… где-то примерно… А теперь — бросок!

Копье неуклюже пролетело метра четыре и ткнулось в глиняный пол склада. Задребезжало древко. Эльф, делавший вид, что дремлет, при звуке удара наконечника об пол приоткрыл один глаз. Ннаонна, тихонько пристроившаяся на куче мешков с шерстью, подобрала под себя ноги и слегка подалась вперед.

— Что ж, сойдет, — констатировал Ингви без особого энтузиазма, — однако вам, почтеннейший, придется тренироваться до самого вечера. Ты, Филька… Филька, хватит притворяться! — эльф открыл второй глаз, — понаблюдаешь за этими тренировками. Во-первых, проследишь, чтобы почтенный Вевен не сачковал и отработал бросок копья до полного автоматизма и во-вторых, сам изучишь все его движения до мелочей.

— А зачем?

— Затем, что когда десятиметровый Вевен швырнет это копье, которое будет выглядеть как молния Гили, ты пустишь стрелу. Эта твоя стрела должна будет достичь вершины траектории как бы внутри «молнии», а затем в конце концов попасть точно во вражеский флагман. Этим выстрелом ты разгонишь неприятельский флот и о тебе сложат баллады.

Обещание произвело на эльфа мало впечатления, он лишь поинтересовался:

— Стрела будет волшебная?

— Да.

— Значит у нее вместо наконечника будет какая-то магическая ерунда… Я должен потренироваться с этой стрелой — иначе трудно добиться филигранно точного выстрела и обо мне вряд ли сложат баллады.

— Это точно… Значит, поменяем планы — сегодня я займусь стрелой и к вечеру… Нет, к завтрашнему утру она будет у тебя, ну а иллюзией Гили займусь завтра… Нет, сперва попробуем… Ннаонна, давай.

Вампиресса спрыгнула со своего насеста, бросилась в угол и вытащила на середину зала нечто, завернутое в плащ. Ингви бережно развернул сверток и принялся возиться с содержимым. Затем установил рядом с покорно ожидающим Вевеном треножник, увенчанный каким-то замысловатым прибором, который тускло поблескивал плохо отшлифованными кусочками янтаря. Демон склонился над своим инструментом, что-то забормотал, принялся вертеть верхушку так и этак… вдруг рядом с изумленным гермафродитом выросла огромная фигура… Ноги, бедра, низ живота… Остальное не поместилось в зале — торс иллюзорного гиганта терялся в полумраке среди стропил.

— Авенорэт!.. — Ингви ликвидировал иллюзию, — достаточно, ведь голова наверное торчит над крышей этого сарая… Неизвестно что могут про нас подумать… Тем более, что росту вроде бы маловато… Ладно, прибавим и проверим ночью во дворе дворца… А я пока займусь стрелой. Филька, смотри погоняй почтенного Вевена как следует… Ннаонна, идем.

— Ингви, — спросила девушка, когда они вышли за ворота дворца Алганов и пошли вниз по главной улице Эману (вслед за ними как обычно пристроилась толпа любопытной детворы), — а что будет в наконечнике?

— Все. Все, что я смогу в него вогнать, все, на что я способен… Это должно быть нечто феерическое… Зрелищное и по-настоящему действенное… Поскольку должно подействовать с первого раза… Но можно приготовить и второй выстрел… Хотя если не подействует первый — вряд ли поможет второй… Стоп!

Ингви внезапно остановился и как будто во внезапном озарении уставился на девушку:

— Эта улица!

— Что улица?

— Если пираты высадятся в порту — дальше они пойдут сюда, чтобы подняться к дворцу, к богатой части Эману… Есть идея! Пошли к царю требовать у него большие бочки. Филька подождет!

— Бочки? Ага, пустить их под уклон…

— Ну да! Такой крутой спуск! Обмотать тряпьем, полить маслом, поджечь… Правда, они должны катиться точно прямо… Что-нибудь придумаем… Знаешь, Ннаонна, я стараюсь не загадывать, что будет, если враги захотят высадиться не здесь, в столице, а где-то еще. Тогда всем моим задумкам — грош цена…

 

ГЛАВА 8

Ночные испытания гигантской иллюзии прошли успешно. Несколько стражников, оказавшихся невольными свидетелями, дружно повалились на колени, выронив копья. Один принялся бить поклоны, остальные уткнули лица в сложенные ладони, не смея поднять взгляд на свое божество. Собственно говоря, ничего особо устрашающего в «Гили Добром» не было, если не считать размеров… Уж слишком безобидным существом казался Вевен, даже увеличенный до десяти метров — но искренне верующим островитянам, никогда в жизни не встречавшимся с практической магией, хватило за глаза и этого…

Вдруг, когда Ингви уже собирался объявить об успешном завершении эксперимента и, по его собственному выражению, «прикрыть балаган», внезапно с шумом распахнулись двери дворца (испытания проводились во дворе родовой твердыни Алганов) и наружу выскочили еще несколько воинов, за ними шел сам Лучич, сопровождаемый тамейоном. Царь открыл рот, собираясь обратиться к экспериментаторам с гневной тирадой, но замер, пораженный не менее своих подданных. Прошла минута. Ингви прочел завершающую формулу и изображение поблекло, быстро распадаясь на полупрозрачные цветные лохмотья, тающие в воздухе. Царь закрыл рот.

— Э-э-э… И-и… — спустя еще минуту наконец выдавил он, — что это было?..

— Гили Добрый, — спокойно ответил демон, — правда, похоже?

Подобие Вевен просеменил к Лучичу и что-то тихо зашептал царю на ухо.

Тот выслушал, кивая, нахмуренные брови его разошлись и он продолжил уже без прежнего запала:

— От вас, чужеземцы, нет покоя даже ночью… Впрочем, если это необходимо… Однако я все равно собирался поговорить. Пусть вы затеваете что-то непонятное, пусть… Однако расходы непомерно велики. Я сам готов отдать и корабли (тем более, что у меня требуют только старье), и бочки, и масло… Но мои подданные… Тамейон?!

— Наши люди недовольны, они ропщут, — выдвинулся из-за спины царя Липич, — уже слышны речи, что царь обязан их защитить! Защитить, а не грабить без причины — ведь у них отбирают имущество… Винные бочки наши мастера делать не умеют — их покупают в Энмаре. Дорогой привозной товар!.. И вообще…

— Ну, вот что, — перебил его Ингви, — я делаю то, что может помочь одолеть врага! А если сюда придут северяне, то они отберут не несколько паршивых бочек и старые лодки — они возьмут все! После того, как перережут хозяев… И если здешний народец не может понять такой простой вещи — заставьте их! Если войско царя Эману не в силах справиться с пришельцами, то уж со своими крикунами-то хотя бы… Или твои воины, тамейон, вообще ни на что не годны?

Лицо тамейона налилось кровью, он заревел что-то неразборчивое, выхватил из рук стоящего рядом стражника копье и ринулся на Ингви. Ннаонна, незаметная в своем черном костюме, прыгнула из темноты в освещенный факелами круг и, присев, ловко подставила богатырю подножку. Тот полетел кубарем, выронив копье, проехался по песку и затормозил у ног Кендага и Фильки, которые, совершенно синхронно шагнув с двух сторон, заслонили Ингви. Сам демон, делая вид, что не заметил выходки Липича, посмотрел в глаза царю и спокойно сказал:

— А знаешь, царь, я дам тебе совет. Заплати купцам. Подумай, ведь половина твоей казны тебе уже не принадлежит — значит, если ты тратишь что-то, то лишь половина из этого — твой расход. А вторая половина — это деньги мои и Проныры. Не знаю, как он, а я не возражаю. Понял? Платишь только полцены…

С этими словами Ингви повернулся и направился к воротам. Стражники торопливо распахнули створки перед ужасным чужеземцем и так же торопливо отбежали в стороны с его пути. Сарнак, Рунгач с факелом, Ннаонна и Кендаг пошли за ним и только Филька еще некоторое время стоял во дворе, глядя с улыбкой на тамейона, который поднялся и сопя отряхивал с себя песок. Эльф дерзко скалил зубы и поигрывал перед собой луком с наложенной стрелой, словно приглашая Липича повторить попытку. Ничего не дождавшись, он пожал плечами и насвистывая пошел следом за всеми…

* * *

На следующее утро «Листа» вышла в море для испытаний. Ингви, с его всегдашним пристрастием к секретности и таинственности, потребовал, чтобы Рунгач вывел судно в море. За борт выбросили плотик с мишенью, затем демон соорудил свою иллюзию и начали. Гермафродит швырял копье, которое стукалось об палубу, возвышающийся над головами гигант метал вниз молнию, Филька пускал стрелу. Затем «Листа» совершала маневр, стрелу забирали — и все повторялось. В первый раз эльф был страшно удивлен, что его выстрел не разнес плотик в щепы (все ограничилось лишь довольно яркой фиолетовой вспышкой), но Ингви пояснил ему, что вместо разрушительного заклинания наконечник снабжен имитацией:

— Очень трудно изготовить такую штуку даже один раз, так что… А вот здесь для пробы — сигнал. Раз вспыхнуло — значит механизм сработал.

— Какой еще механизм? — эльф повертел в руках стрелу с уродливым наконечником.

— А вот смотри, — принялся гордо пояснять Ингви, — вот это вот половина и это половина. Между ними я вставил щепочку. Когда стрела попадает в цель — получается вот так, щепочку выбивает, половинки соединяются. Трах! И враг в ужасе бежит. По крайней мере, Тока Торгич со своим воинством…

— Поэтому ты говорил, что мой выстрел разгонит только половину врагов?

— Ну да, о разбойниках все твердят, что они неустрашимы. Вряд ли их напугает чужой божок… Была у меня, конечно, идейка… Да нет…

— Какая идейка, Ингви? — как обычно встряла любопытная Ннаонна.

— Ну, включить в заклинания на стреле еще и иллюзию их Морского царя. Что его, значит, разит молния Гили… Не выйдет — а вдруг я не так сварганю эту вторую иллюзию, не так, как они представляют… Да и вообще, не стоит… Ладно, отошли достаточно. Рунгач, ложимся в дрейф. Филька, готовься!..

Несмотря на качку, неизбежную в море, стрела раз за разом поражала мишень, причем ее траектория точно соответствовала замыслу Ингви — материальный снаряд летел под прикрытием иллюзорной «молнии». После шестой или седьмой попытки удовлетворенный Ингви уже собирался командовать возвращение, как вдруг раздался крик дозорного с мачты — на горизонте показался парус.

— Что там, Рунгач, враг? — окликнул Ингви шкипера.

— Нет, пока не знаю, но парус один. Косой парус — как у наших…

Старик велел своим морякам поднять паруса и маневрировал, пока неизвестное судно не приблизилось. Оказалось, что это купец с Ренены — одного из соседних островов. Он увидел в открытом море армаду северян и карасских ренегатов и теперь спешил убраться подальше… Причем Большой Длинный Эману в качестве убежища его не привлекал, все прекрасно знали, куда будет направлен очередной рейд разбойников… Суда сблизились и легли в дрейф. Прокричав свои новости, шкипер с Ренены велел своим не мешкая продолжить путь.

— Значит, они идут… — пробормотал Ингви, задумчиво глядя, как торопливо ставят паруса рененские моряки, — пора и нам назад… Филька, я доволен твоими выстрелами, так не подкачай уже в бою.

— Эгей, — в ответ хохотнул эльф, — Кендаг и вся его свора новообращенных орков будет поражена!

— Ладно-ладно, не зазнавайся…

Рунгач навалился на рулевое весло, разворачивая «Листу»…

На Большом Длинном Эману весть о приближении врага произвела огромное впечатление. Жители города забегали по берегу с воплями, многие принимались кататься в пыли и рвать волосы, женщины рыдали… Как будто не было долгого ожидания и подготовки к сражению. Кендагу пришлось многих своих вояк палкой приводить в чувство и возвращть в строй. Сарнак торопливо оббегал расставленные вдоль берега лодки, оснащенные заклинаниями, в последний раз проверяя, все ли в порядке. Оказалось, что с трех парусников исчезли заколдованные кусочки янтаря, несмотря на то, что суда охранялись.

Доложив об этом, Сарнак вполголоса выругался и заявил:

— Ведь должны понимать — все для их спасения… Так нет же — стащили янтарь! Легкомысленны, как эльфы и жадны, как гномы!

— Ты глянь лучше на мое «войско», — пожаловался Кендаг, — рыдают… На такое даже эльфы не способны.

Филька поглядел на друзей… и вдруг покраснел:

— Да ну вас, в самом деле…

* * *

К друзьям, стоящим на берегу, тяжелой рысцой подбежал запыхавшийся Проныра. Переводя дух и утирая обильные струи пота, толстячок прохрипел:

— Великий царь Алгано Лучич желает… видеть вас, чужеземцы… Немедлено…

— А где он нас ждет? — полюбопытствовал Ингви.

— Во дворе… своем…

— А взрывоопасный Липич с ним?

— Да, был там. И вся его стража.

— Ладно, скоро будем… Сарнак, значит ты понял? Сперва свой номер исполнит Филька, затем, когда они будут на расстоянии примерно… Хотя нет, лучше смотри сам по обстоятельствам. Скомандуешь рубить канаты — и давай быстро к нам. Кендаг… сам знаешь, жди сигнала. Все. Пойдем наверх, к царю…

— Ингви, а мне что делать? — схватила демона за рукав Ннаонна.

— Ах, верно, самое главное-то я забыл, — Ингви и впрямь забыл, что собирался найти девушке какое-нибудь поручение, чтобы она не чувствовала себя обделенной, — ты… ты будешь охранять меня от Липича. Следи за ним, а то этот псих еще чего-нибудь выкинет…

Ингви собрал свои магические приспособления, напоследок кивнул Сарнаку, остающемуся на берегу и медленно побрел в гору, сопровождаемый друзьями, Вевеном и экипажем «Листы» (само суденышко отогнали в дальний конец залива)…

Лучич, ожидавший в воротах своего замка, разве что не приплясывал на месте — нетерпеливое любопытство было прямо-таки написано на лице царя. За его спиной щетинились копья стражи, хотя тамейона нигде видно не было.

— Ну что, чужеземец, ты готов?

— А как же! Тебе, царь, — Ингви, ощутивший некое злорадство, нарочно заговорил медленно и с показной ленцой, — бояться нечего. О твоей безопасности сейчас заботятся классные колдуны и великие воины. Так что расслабься и получай удовольствие от интереснейшего спектакля.

Говорил демон весьма уверенно, поскольку уже понял (с огромным, кстати, облегчением), что пиратская флотилия движется к входу в Эманский залив… Теперь оставалось только привести в исполнение все намеченные планы — и ждать результата. На Ингви снизошло спокойствие и он от души надеялся, что оно передастся всем его воякам.

— А кстати, где тамейон? — огляделся по сторонам демон.

— Он со своими родственниками отправился на Сторожевой утес. Считает себя опозоренным после вчерашнего…

— Что за утес?

— Скала над входом в залив. По обычаю самые отважные мужчины несут там стражу, если вторгается вражеский флот, — пояснил царь, — если неприятельские корабли неосторожно подойдут к Сторожевому утесу, с него на головы врагов скинут камни.

— Да ничего не выйдет, я уже думал об этом. Пролив там слишком широк, иначе все можно было бы по-другому организовать.

— Так ведь это обычай такой, — пояснил демону Рунгач, — вот, скажем у меня на Ругане это первое дело. А здесь… Он просто сидит на вершине, зажигает костер, когда корабли врага подходят к острову, ждет, что его вызовет на поединок какой-нибудь их богатырь… Старый обычай-то… Никто не вспомнит. А тамейон обиделся, думает, что сможет там, на Сторожевом утесе отличиться… Подвиг совершит и позор смоет.

— Хорошо бы так… Ннаонна, следи все же, чтобы наш Липич здесь вдруг не объявился. А то чего доброго поумнеет и решит, что здесь тоже можно подвиги совершать…

Девушка кивнула и с предельно серьезным видом стала озираться по сторонам — словно ожидала, что из какой-то щели вдруг выскочит Липич с кинжалом в зубах…

Ингви поколдовал над специальной стрелой и вручил ее эльфу, напутствуя его такими словами:

— На! Заряжено… И учти — если по неосторожности моя магия сработает здесь… так полыхнет, что все, что от тебя останется — уместится в шапке. Будь осторожен, нет — лучше отвали-ка подальше. Если что — может, хоть какой-то шанс уцелеть у меня будет.

— Ингви, не волнуйся! Все будет в порядке, — Филька попытался напустить на себя серьезность, что, впрочем, у него вышло неудачно… — я ж говорю, что точности моего выстрела подивятся все!..

— Дым! Дым на Сторожевом утесе! — завопил кто-то.

Действительно, над скалой, венчающей каменистый мыс за гаванью, показалась жиденькая струйка дыма.

— Это значит, что флот разбойников входит в залив, — констатировал демон, — мы начинаем!

 

ГЛАВА 9

 

Волновался я ровно до той секунды, когда окончательно убедился, что разбойники вместе с их союзниками нападут именно на сам город. Я-то на их месте ни за что такого делать не стал бы, но у этих людей есть своеобразное понятие чести… И оно призывает их атаковать вражескую столицу, бросить открытый вызов царю и его воинам вместо того, чтобы выбрать более удобное для десанта местечко. Даже не будь здесь меня — что помешало бы местным исполнить хотя бы фокус с бочками? Ах да, я знаю, что помешало бы — все то же пресловутое понятие чести! В бытность мою королем Альды я немало наслушался этого: «честь», «бесчестье»! Любой мой гениальный замысел в военной либо гражданской сфере знать встречала в штыки — как же, бесчестье… Вот простолюдины и церковники — те мгновенно находили в моих предложениях практическую выгоду и легко примирялись с угрызениями совести, если что… Особенно церковники…

У входа в залив показались корабли врага… Отсюда, с вершины господствующего над городом и портом холма, зрелище было необычайно красивым, по лазурной глади моря скользили разнокалиберные суда под надутыми парусами всех цветов радуги. Собственно, паруса лишь изначально были разноцветными, а теперь они приобрели разные оттенки серого цвета, что, впрочем, делало картину более благородной, что ли… Во всяком случае, весь флот выглядел… как бы это сказать… однородным… Впереди шли знаменитые драккары, о которых я много слышал, но толком рассмотреть мог впервые. Длинные лодки, не более того. Узкие, довольно стройные, нос приподнят и украшен головой змея, по бортам — щиты. Не сомневаюсь, что идя на веслах такой корабль может развить приличную скорость, но сейчас им этого не требовалось. Момент для атаки был выбран удачно — их паруса наполнял бриз и воины не утомляли руки греблей, сберегая силы для рукопашной… Драккаров, как и сулил Проныра, было четыре — да еще около трех дюжин парусников с Карассы. Наверняка на них сейчас все мужское население острова — собрались грабить Эману, после того, как по нему пройдутся северяне и побьют защитников.

Я посмотрел на вражеский флагман сквозь мою «гляделочку» — тавматургический аналог подзорной трубы. На носу драккара, там, где обычно стоит предводитель, находились двое. Один — бородатый детина в кольчуге и стальном шлеме, вероятно «знаменитый конунг Трорм Оди», о котором Проныра говорил, что этот считается вторым по храбрости и силе среди разбойников, уступая лишь Хольну Плешивому, который полтора года назад взял дань с Энмара. Рядом с конунгом стоял несомненно островитянин (в смысле, местный, с Архипелага) — но этот, в отличие от большинства своих тщедушных соотечественников, габаритами почти не уступал здоровяку северянину. Тока Торгич, царь Карассы. Знаменитый ренегат, подражая союзникам-северянам, заплел свои кудряшки в косы, так что теперь они топорщились из-под шлема, напоминая более всего рога, поскольку изгибались и упруго пружинили. Тока Торгич, видимо, старался во всем походить на своего компаньона, конунга варваров — однако против природы не попрешь, так что происхождение лезло из смуглого носатого островитянина, как его кучеряшки (хотя и собранные в косы) — из-под тяжелого шлема…

Я огляделся:

— Филька? — эльф кивнул мне, — Вевен?

Этот тоже был наготове. Отлично, осталось только последнее — Кендаг и его лучники. Ага, вот и Лорд Внешнего Мира бежит ко мне, придерживая тяжелые ножны — сегодня он нацепил на себя все оставшиеся у него железки и выглядел необычайно внушительно. Если все пройдет, как задумывалось — ему пользоваться этим оружием не придется. А если придется — боюсь, оно мало поможет…

— …Ингви, мой сброд готов, — Кендагу сегодня пришлось тяжеленько. Ведь он должен был расставить сотни стрелков так, чтобы соблюсти секторы обстрела, прицельную дальность и прочие тактические штучки (Кендаг, кстати, во всем этом разбирается не в пример мне, так что к нему я с советами не лез), да еще и иметь возможность командовать ими всеми. Не сомневаюсь, что Кендаг справился отлично.

Тем временем флот вошел в залив, естественно, огибая Сторожевой утес на приличном расстоянии. Филька вопросительно поглядел на меня — я помотал головой. Еще рано. Я хочу разогнать только карассцев, а северян уничтожить, иначе они смогут повторить в другом месте — а там нам нечего будет им противопоставить… Значит, из залива их выпускать нельзя, пусть углубятся как следует. Их ничего пугать не должно… Берег пуст, около двух десятков покинутых парусников болтаются на приколе… Правда с парусами, раздутыми магическим ветром — надеюсь, этого никто не заметит, так же, как и куч хвороста, сложенных на носах суденышек… Стоп — я только сейчас осознал свою ошибку. На берегу должна была стоять толпа мужчин с оружием, приплясывать и орать — это было бы естественно… Как же я не подумал-то? Авось северяне ничего не заподозрят и решат, что эманские мужички в ужасе разбежались при их приближении… А вот теперь, пожалуй, пора. Внезапно накатило волнение, я не мог произнести ни слова. Молча я поманил Вевена на намеченное место и, поскольку он мешкал, подскочил к нему и подтащил за рукав к своему прибору. И вот над нами вознеслась огромная фигура Гили Доброго — с изумленно-обиженной миной на круглом лице Вевена…

* * *

 

Ингви все так же молча указал Вевену на копье — сегодня оно искрилось и блистало из-за наложенных чар. Копье изображало молнию. Гермафродит взял оружие, Филька поднял лук и кивнул. Иллюзорный Гили метнул молнию… Яркая вспышка ослепительно полыхнула на передовом корабле северян. Ярким пламенем занялся парус, на десятки метров в стороны сыпанули огненные брызги… Занялись пожары еще на нескольких судах… Карасские суда замедлили ход, пытаясь развернуться, несколько парусников столкнулись между собой, другие совершали сложные маневры, чтобы бежать вопреки встречному ветру, лишь несколько из них продолжали идти прежним курсом, следуя за драккарами, которые так и не свернули, за исключением флагмана, который потерял ход из-за нанесенных «молнией» повреждений. На нем тушили пожар и можно было разглядеть какие-то темно-синие вспышки. Несколько ополченцев из Кендагова войска сдуру пустили вслед за Филькой стрелы, которые упали далеко от драккаров. Кендаг, ругаясь, побежал к стрелкам… Глядя за продвижением кораблей северян, Ингви констатировал:

— Они и впрямь бесстрашны… Похвально, но глупо… Ну же, давай, Сарнак…

Словно услышав этот призыв, Сарнак махнул рукой отданным в его распоряжение ополченцам — те взмахнули тесаками, рубя причальные канаты, удерживающие у берега суда с надутыми парусами, другие швырнули факелы в кучи хвороста. Парусники пошли наперерез остаткам вражеского флота. Пламя на них разгоралось и наконец они врезались в драккары и карасские лодки, превращаясь вместе с ними в один большой костер. Впрочем, три горящие посудины остались на месте и покачивались у берега, медленно пожираемые огнем… Приставленные к ним эманцы и сегодня сперли заколдованный янтарь.

— Ну и народец у тебя, царь, — обернулся к Лучичу демон, — это ж надо… Вевен, вы сложите-ка руки на груди и с удовлетворенным видом глядите вниз. Вот так. Но эти ваши людишки… Украсть мою колдовскую снасть… Перед самой схваткой…

— Они не верили в твой успех, — пояснил царь, — думали, что стянут волшебные амулеты и спрячутся, пока другие станут биться с северянами… Я примерно накажу их… А твой замысел — вот, значит, какой он… А что…

Царя прервал громкий грохот и плеск — несколько карасских суденышек отнесло к Сторожевому утесу и люди Липича скинули-таки на них валуны… Раздался новый взрыв воплей — из пламени, пылающего на воде посреди залива, показался черный нос драккара! За ним — второй. Два дымяшихся судна вывалились из костра и медленно пошли в сторону городских причалов на веслах, озаряемые синеватыми сполохами, ритмично вспыхивающими вокруг нескольких человек там, на драккарах. Ингви глянул на них сквозь свой амулет. Ему удалось рассмотреть северян в просторных плащах, которые махали чем-то наподобие посохов, за навершиями которых тянулись пряди синеватого магического свечения. Пламя, сбиваемое этими штуками, заметно шло на убыль. Колдуны. Ингви, стараясь выглядеть поувереннее, обернулся к царю:

— Второй акт нашего представления! Кендаг, где ты там?!

Кендаг уже бежал к нему, снизу по улице спешил Сарнак со своей командой поджигателей…

Два сильно поврежденных драккара ткнулись к берегу, с них вопя посыпались северяне, явно разъяренные подлым сопротивлением и жаждущие кровавой мести. Сбившись в большую толпу они загородились щитами и двинулись вверх.

— Пора! — Ингви обернулся к морякам «Листы», выкатившим бочки, обмотанные тряпьем и обильно политые маслом, — а то они разбегутся. Поджигайте и пускайте — одну за другой!

Северные варвары двигались вверх не спеша, берегли дыхание. Они, разумеется, заметили толпу на вершине холма, как будто готовую к отпору. Но что поделаешь! Люди на холме расступились — и на пришельцев с грохотом покатились пылающие бочки, разбрасывая искры и лоскуты пламени. Одновременно на врагов посыпались стрелы. Едва ли половина лучников попадала в цель, однако и этого оказалось довольно. Около сотни пиратов оказались зажаты между морем и костром из пылающих бочек, причем на них продолжали обрушиваться все новые огненные снаряды — и ливень стрел. Ни о каком сражении не могло быть и речи — это уже была бойня. Часть северян кинулась к своим кораблям, несколько человек полезли через заборы вправо и влево с улицы, по которой катились горящие бочки, остальные метались среди горящих обломков и луж масла, уворачиваясь от новых бочек и поражаемые хаотично падающими стрелами. Хваленое мужество северян тоже было небезграничным — да и что, собственно, они могли поделать, уничтожаемые на расстоянии и лишенные возможности нанести ответный удар. Сегодня их погубила самонадеянная отвага и чрезмерная уверенность в том, что противник — ничтожен и слаб…

Вскоре все было кончено. Царь повел свою гвардию и лучших из числа ополченцев вниз — отлавливать спрятавшихся по дворам северян и добивать раненых на берегу. Единственный прокол — часть врагов умудрилась отойти от берега на одном из полусгоревших судов, десятка три — не больше. Наперерез им уже шли от берега парусники, команды которых прятались до поры в прибрежных скалах. Ингви им никакого приказа не давал, даже не знал о них, считая необходимым сосредоточится на главном.

— Ну что? — обернулся он к своим друзьям, — Наша взяла! Предоставим царю и Липичу совершить в этой войне последние подвиги, а? Тогда — домой!

* * *

Вернувшись «домой», Ингви заявил:

— Великие воины и могущественные колдуны после ратных трудов нуждаются в отдыхе, — и завалился спать, в твердой уверенности, что о недобитых врагах беспокоиться нечего.

Однако поспать ему не дали. Едва демон задремал, как его принялась трясти за плечо Ннаонна:

— Ингви! Ингви, проснись!

— …Ну?.. Чего еще?..

— Ингви, царь за тобой прислал. Ну просыпайся же…

— Ладно, ладно… Сейчас… проснусь…

Во дворе послышались приглушенные голоса, внутрь заглянул Филька.

— Да иду я, иду, — сварливым голосом бросил ему Ингви.

— Да нет, я тут это… Старик наш пришел… Новости принес…

— Какой еще старик?

— Да Рунгач же!

Ингви сел и потянулся:

— Старик… Да он тебе во внуки годится. Что, Рунгач, какие новости?

Вести, принесенные царем Малой Руганы, были в основном печальные. Во-первых, на флагманском драккаре, о котором все как-то забыли, пожар довольно быстро был потушен и судно на веслах уползло из залива. Враги мудро отступили, вместо того, чтобы лезть в ловушку… Причем Липич со своего поста на скале заметил, что Трорм Оди взял курс не на Карассу, а пошел вдоль берега Эману на северо-запад с целью непонятной и пугающей. Во-вторых, другой обгоревший драккар, хотя и атакованный едва ли не дюжиной эманских парусников, сумел также отбиться и уйти в открытое море, нанеся большие потери местным (в рукопашной схватке разъяренные разбойники казались неуязвимыми); и, наконец, где-то прятались оставшиеся на берегу разбойники — их еще не закончили вылавливать. Так что в пригороде то и дело вспыхивают схватки. Выслушав шкипера, Ингви обернулся к присланному из дворца человеку:

— А что от меня хочет царь Лучич?

— Великий царь желает, чтобы ты, чужеземец, немедленно явился к нему в палаты!

— Ого! «Желает! Немедленно!» Как заговорили эти людишки, едва опасность миновала, — обратился демон к своим друзьям, — таким тоном не зовут спасителя получать причитающееся вознаграждение. Дело явно нечисто. Ладно, передай царю, что я уже бегу со всех ног.

Объявив это посланцу, Ингви медленно побрел по двору, озираясь в поисках кувшина с водой. Обнаружив сосуд, он напился, затем подозвал Кендага и, попросив орка помочь, принялся умываться.

— Ты еще здесь? — осведомился он, заметив, что присланный к нему царедворец все еще топчется рядом, глядя довольно сердито.

— Царь ждет!

— И правильно делает. Пусть ждет. Ладно, сейчас пойдем…

Как обычно и бывает в подобной ситуации, показное недовольство слуги — верный признак сердитого настроения господина. Царь Лучич в ожидании наемника расхаживал по двору перед строем вояк, которых вновь возглавлял Липич. Тамейон совершенно не выглядел сконфуженным или виноватым, должно быть посчитал, что скинутые со Сторожевого утеса камни сделали его героем.

— Чужеземец! — сразу загремел царь (куда только подевались его недавние уныние и нерешительность!), — Почему ты перестал биться с разбойниками?! Тебе известно, сколько моих людей погибло сегодня в городе? А в заливе — они потопили три корабля!.. Почему ты молчишь?

Ингви молча топтался перед яростно орущим Лучичем и рассматривал носки своих грязных сапог, затем медленно поднял взгляд:

— А что я должен был делать? Лазить по пустырям и зарослям колючек, вылавливая прячущихся варваров, которых мое колдовство перепугало сегодня до полусмерти? Для этого есть стража, начальник которой сегодня вообще не принимал участия в битве. Вот он стоит, ухмыляется, как будто только что выиграл войну… — вообще-то Липич не ухмылялся, но Ингви был раздосадован и крики царя его завели, — или это просто предлог для того, чтобы не платить мне обещанного? Пожалуй, что так… Ну что ж — не советую.

Демон испытующе уставился в глаза царю, попытавшись напустить на себя максимально грозный вид — Лучич растерялся, поскольку, являясь самодержавным владыкой, несомненно не привык, что вспышки его ярости не действуют однозначно устрашающе. С другой стороны, чужеземец обладал могуществом, что доказал сегодня совершенно определенно. Пауза затягивалась. Вдруг двери палат распахнулись и из дворца легко и весело вырвалась стайка женщин в легких пестрых накидках. Лучич, найдя наконец-то выход копившемуся раздражению, рявкнул на них. Ингви не все разобрал в его скороговорке, но общее содержание было ясно — мол, я же ясно приказал не показывать носа из дворца, пока не закончится драка с северянами. Мол, кыш домой! Мол, вот я вам задам! Женщины так же легко и весело повернулись и припустили обратно. В дверях та, что бежала последней (хорошенькая смуглянка) обернулась и показала грозному Алгано Лучичу розовый язычок. Затем заливисто засмеялась и нырнула внутрь. Из-за двери послышался приглушенный писк и мягкий шум — девчонка с кем-то столкнулась в коридоре. На свет, потирая плечо и близоруко щурясь, вышел подобие Гили Вевен. Пройдя пару шагов, гермафродит обернулся и подождал, пока два стражника выволокут под руки Проныру.

— Да-да, — спокойно говорил Вевен, — я огласил это решение Гили Доброго и оно теперь справедливо и незыблемо. Ваша с чужеземным колдуном доля в этом деле равна. И получите вы поровну.

— Ага, — ухмыльнулся Ингви, — так все-таки получим! А, царь? — тот безмолвствовал, — Слышь, Проныра, а царь-то вообще собирался мне не платить. Ну и тебе, значит, раз наша доля равна…

Толстый коротышка молча открывал и закрывал рот… Царская несправедливость его ошарашила. Вевен просеменил к царю и принялся что-то быстро шептать Алгано Лучичу на ухо, поминутно озираясь на Ингви и Проныру, затем объявил:

— Царское слово нерушимо, чужеземец. Однако великий царь поторопился, призвав тебя во дворец… Битва с варварами еще не завершена. Ступай и жди до завтра в отведенном тебе жилище. А если какие-либо вопросы нуждаются в суде Гили — завтра же вы все получите решения Доброго. Теперь же, я полагаю, тамейону надлежит изловить последних разбойников и очистить от них пригород…

Возразить на это вроде бы было нечего… Пока…

 

ГЛАВА 10

В смутном настроении Ингви с друзьями отправился назад.

— Ну не знаю… — наконец промолвил демон, — ну не нравится мне все это… Рунгач, а ты что об этом скажешь?.. Молчишь…

Старый царь Малой Руганы прятал глаза и выглядел ужасно несчастным. К друзьям подкатился Проныра:

— Неблагодарность царей не знает границ… Каждый раз, когда такое происходит, чувствуешь возмущение и удивление, а это происходит вновь и вновь… Сколько раз я сталкиваюсь с неблагодарностью владык и зарекаюсь иметь с ними дело — но все повторяется… О, как они просят и умоляют спасти их вначале… Нет сил отказать…

— Тонкое наблюдение, — буркнул демон, — а что ты думаешь о решении Гили насчет нас с тобой? Что плата пополам…

— О, справедливо, справедливо! Однако получить бы нам нашу награду — я не знаю, верить ли самому подобию? — волнующийся Проныра заговорил на общем гораздо хуже.

— Хе, я не знаю даже, стоит ли оставаться на ночь в городе, — задумчиво протянул Ингви, — полагаю, что прячущихся разбойников Липич будет ловить всю ночь… А ночью всякое может случиться…

— Это точно! — поддакнул Филька. — Хорошо бы они попытались…

Эльф положил ладонь на рукоять кинжала и мечтательно закатил глаза, Кендаг кивнул, Ннаонна сделала кислую мину, а Сарнак вроде бы совершенно не слушал — он погрузился в меланхоличные размышления. Колдун пребывал в тоске, казалось, еще более глубокой, чем даже обычно в последнее время…

— Готовь «Листу», царь Рунгач, — заключил Ингви, — мы выходим в открытое море. И тебе, Проныра, советую.

Проныра закивал, совершенно соглашаясь с демоном. Более того, было похоже, что он в страхе за свою шкуру не собирается расставаться с Ингви до самого порта, где «Листа» с «Фельпютом» уже вновь стояли борт-о-борт… Так они и шли вниз к морю вместе, причем толстяк постоянно озирался и старался затесаться между чужеземцами.

Сегодня Проныра не стал беречь наряд от морской воды — кинулся к своему суденышку и, мокрый по пояс, торопливо забрался на палубу. Там он принялся орать и размахивать широкими рукавами, постоянно кося черными глазками на «Листу», где тоже готовились к выходу в море, хотя и с меньшей суетой… В трехстах метрах от скал, ограждающих залив, Рунгач велел бросить якорь, «Фельпют» тут же оказался рядом — Проныра, очевидно, решил постоянно находиться неподалеку от чужеземцев. Им он доверял больше, чем Алгано Лучичу и надеялся на их защиту. На рассвете Ингви проснулся от криков островитян — моряки обоих суденышек наперебой орали и очень энергично тыкали пальцами в сторону берега — со стороны острова в море где-то далеко тянулись черные и жирные клубы дыма, там пылали пожары… Из-за Сторожевого утеса показался парус, Ингви пробурчал: «Сейчас узнаем новости». Вестником оказался давешний царедворец, но вел он себя куда вежливее вчерашнего:

— Великий царь очень просит уважаемых чужеземных чародеев пожаловать во дворец… — и все это сопровождалось непрерывными поклонами и прикладываниями рук к груди…

— Очень просит, значит… А не «желает немедленно»? Нет? Что же такое случилось? — посланец замялся, — ну ладно, как там тебя, мы ведь все равно все узнаем, тем более, что дым хорошо видно даже отсюда. Лучше говори прямо — в чем дело?

Оказалось, что перед рассветом Трорм Оди с Токой Торгичем высадились в северной части острова и теперь жгут и режут все, что только возможно. Отряд из примерно полусотни северян и ста с небольшим карасских ренегатов не спеша продвигается по острову, направляясь к столице… Поскольку почти все мужчины Эману собрались в городе, на их пути встать некому.

Во дворце чужеземцев встретил Лучич, который подобно своему придворному вновь обрел хорошие манеры:

— Враг приближается, чародей… Я вновь прошу тебя защитить Большой Длинный Эману…

— А как насчет моей награды? Проблем не будет?

— Ты можешь получить ее немедленно…

— Еще бы! Или я сейчас заберу с Пронырой половину — или Тока с северянином заберут все… Проныра! Эй, Проныра, спускайся в подвал и отсчитывай причитающуюся нам половину казны, а я пока займусь работой…

— Но… э-э-э…

— Не бойся, я прослежу, чтобы тебя не обидели… Когда вернусь. А ты, царь, проследишь, чтобы Проныра с сокровищами не покинул остров до моего возвращения.

* * *

Алгано Лучич, как и подобает царю, пожелал сам возглавить поход. С ним шло все ополчение, поскольку вчера никто не расходился. Мужчины Большого Длинного Эману ожидали праздничного пира, который непременно должен был устроить царь по случаю победы. Правда, по мере продвижения на север, войско, ведомое царем, быстро таяло — уж очень красноречивы были клубы дыма впереди, застилающие горизонт… Вояки норовили нырнуть в придорожные заросли…

Через несколько часов (от войска к тому времени едва ли осталась половина) навстречу стали попадаться беженцы — жители внутренних районов острова. Они гнали огромные стада коз и овец. Продвижение войска замедлилось, а затем пришлось совсем остановиться, поскольку пастухи и животные перегородили единственную дорогу. Ополченцы сгрудились в какой-то лощине, отделенной от дороги вереницей чахлых акаций, хоть немного останавливающих густую пыль, поднимаемую десятками тысяч копыт. Ингви, наблюдавший за прохождением очередного стада, что-то обдумывал, закусив губу. Воины, довольные остановкой, кучками сидели и лежали на пропыленной выжженной солнцем траве… Наконец демон что-то решил и обратился к царю:

— Их нужно остановить, этих пастухов.

— Что это значит? — удивленно спросил Лучич.

Царь перед этим как раз беседовал с тамейоном о том, что продвинуться к северу не удастся из-за того, что дорога занята, а чуть южнее их путь как раз проходил через подходящую для схватки лощину, туда и следует отступить и приготовиться к бою.

— Я говорю, что нужно все эти стада развести по окрестным долинкам. И пусть ждут сигнала.

— Какого еще сигнала?

— Моего сигнала. Пусть по команде гонят овец со всех сторон на дорогу, когда там появятся северяне. И еще хорошо бы, чтобы сзади тоже побежали эти твари.

— Их заметят, — включился в разговор Липич.

— А мы станем здесь, на холмике — враги увидят нас издалека и не станут лазить по кустам, разыскивая прячущихся пастухов.

— Пастухи не захотят… участвовать в этом… Потерять свои стада… — выложил царь последний аргумент.

— А кто на этом острове царь? — прищурился в ответ Ингви.

* * *

… Наконец на дороге показалась колонна врагов… Заслышав боевые ритмы барабанов и увидев на пригорке войско эманцев, северяне и их союзники с ревом устремились вперед. Липич, насколько это было возможно, выровнял ряды отданных в его распоряжение вояк; Кендаг, едва успевший расставлять своих вновь собранных лучников по позициям на склонах ближайших холмов, кивнул Ингви; Ингви кивнул Лучичу; тот кивнул еще кому-то… В конце концов все же сработало — со всех сторон на дорогу, занятую вражеским отрядом, хлынули отары копытных. Ингви наконец с облегчением велел барабанщикам замолчать. Этот грохот должен был заглушить рев и блеянье тысяч животных и Ингви этого добился — ценой головной боли…

Демон вновь мог гордиться собой — его ловушка сработала. Внизу, на дороге, враги вертелись посреди огромного стада, жутко бранились, но не могли продвинуться ни на шаг. Ополченцы принялись обстреливать их из луков — и тут Ингви едва не пожалел об этом решении. Северянам, защищенным доспехами и массивными щитами, стрелы почти не наносили вреда, тогда как козы и овцы гибли десятками. Хорошо еще, что обстрел получился не такой густой, как вчера — в числе не разбежавшихся эманцев было не более двух сотен натасканных лордом лучников. Впрочем, некоторая польза все же была — шедшие в задних рядах неприятельского войска карассцы, не имеющие доспехов, начали разбегаться… Зато северяне, постепенно расшвыривая ногами обезумевших животных, понемногу продвинулись вперед. Нескольких из них стрелы все же настигли и по мере продвижения потери северян росли. Их предводитель в ослепительно блестящей на солнце кольчуге отдал приказ и махнул секирой — его люди стали собираться вместе и соединять щиты. Однако кое-кого из них стрелы все же доставали…

— Готовьтесь, — буркнул Липич, занимая место в первом ряду.

Ингви с интересом наблюдал за его приготовлениями. Липич взял в каждую руку сразу по три ножа, зажав их между пальцами. Его копейщики составили первый ряд перегородившей дорогу толпы. По мере того, как тоньше становилась полоска ревущих овец между людьми тамейона и врагами, все больше эманцев из задних рядов расползалось по кустам, не стесняясь присутствия царя и иноземцев, оказавшихся позади общего строя.

Последние двадцать метров северяне преодолели бегом, перепрыгивая и давя животных. Липич взмахнул обеими руками и разом метнул ножи — бежавший первым разбойник рухнул, остальные врубились в строй эманцев, высоко сверкнул топор их предводителя… В семь-восемь раз превосходящее числом ополчение задержало варваров примерно на минуту. Липича с горсткой гвардейцев оттеснили в сторону и около двадцати северян вывалились из свалки прямо к Ингви и его спутникам. Те заученно перестроились клином, на острие которого был демон. Справа от него Сарнак, слева — Кендаг…

Ингви привычно выбросил вперед левую руку, выкрикивая заклятие — оглушенный и ослепленный невесть откуда полыхнувшим пламенем детина рухнул наземь, перескочив через него, демон успел свалить ударами Черной Молнии еще двоих, пока они не опомнились. Третий разбойник парировал удар, его достал Кендаг, но вот всех захлестнула общая схватка… Компактная группка друзей рассыпалась… То место, где находился демон, расцвело снопами разноцветных магических искр…

Липич отступал, отмахиваясь тесаком от здоровенных северян. Дважды он успевал левой рукой сорвать с перевязи нож и метнуть (оба раза результативно), но бойцов его отряда сбивали, словно кегли, одного за другим. Наконец против тамейона оказался сам конунг Трорм. Молодецким ударом северянин всадил секиру в голову копейщика, бившегося рядом с Липичем, бедняга рухнул, вырвав скользкую от крови рукоять оружия из руки разбойника. Тот замешкался, нащупывая меч — тамейон рванулся и изо всех сил всадил свой клинок в грудь врага. Нет, не всадил — со звоном и хрустом лезвие разлетелось, Трорм лишь покачнулся, звеня кольчугой. Удар тяжелого круглого щита швырнул тамейона наземь и Оди наконец вырвал свой меч из ножен. С торжествующей гримасой он шагнул к поверженному Липичу, ревя и занося блистающее лезвие для удара. «Не жмуриться, — успел приказать себе Липич, — я должен глядеть в глаза смерти», но тут один рог шлема викинга отлетел, кувыркаясь, в сторону и с его лицом произошло нечто странное и ужасающее… Наконец до Липича дошло, что чей-то меч развалил голову разбойника надвое, каким-то чудом тот еще с полминуты простоял на ногах и наконец рухнул навзничь… Липич увидел демона, который, тяжело переводя дух, опустил меч и осведомился:

— Что? Я поступил неблагородно, напав со спины? Мне стоило подождать, пока этот верзила прикончит тебя, а потом вызвать его на честный бой?.. Ладно, давай руку.

Обалдевший тамейон схватил протянутую ладонь и встал. Они стояли на заваленном телами холме, поблизости на ногах было еще человек тридцать-сорок, а ниже по склону валялись сотни мертвых и умирающих людей и животных… Все закончилось как-то сразу.

Пошатываясь приковылял Филька, весь покрытый кровью — своей и чужой.

— Наши все живы? — спросил у него Ингви.

Эльф пожал плечами. Демон прищелкнул пальцами — прокатился гром. К нему собрались все друзья, кроме Ннаонны. Они принялись оглядываться в поисках вампирессы, затем разошлись, приглядываясь к лежащим неподвижно телам. Вокруг вяло бродили эманские ополченцы, отыскивая своих раненых. В одном месте они наткнулись на двух еще дышавших северян и принялись яростно тыкать в них копьями. На крики собралась толпа и тела несчастных продолжали терзать еще долго после того, как они испустили дух… К Ингви подошел царь:

— Тамейон сказал мне, что никогда не видел таких мощных ударов клинка, как твои… Череп страшного Трорма Оди разлетелся вместе со шлемом… Э, да это Торгич! — Лучич указал на лежащее в луже крови огромное тело, на котором, как ни странно не было заметно повреждений.

Ингви встал рядом с царем, глядя на убитого, и вдруг спросил:

— А что моя награда? Договор в силе?

Вдруг поверженный Тока Торгич зашевелился, приподнялся и вновь рухнул в кровавую грязь. Лучич отпрянул, хватаясь за оружие, казавшееся бездыханным тело вновь начало приподниматься, но как-то странно… Ингви нагнулся и приподнял труп — из-под убитого предателя показалась Ннаонна, вся перемазанная кровью. Вампиресса встала на ноги, вытерла рот тыльной стороной ладони и сплюнула красным:

— Этот здоровяк навалился на меня… — девушка глядела с вызовом, — ничего не оставалось, кроме как вспомнить детство…

Ингви поглядел на побледневшего Алгано Лучича и проследил направление его взгляда — тот смотрел на широкую лужу крови и на прокушенное горло Торгича, разинув рот…

— Ну да, она — вампир… Так что с наградой, а?

— Награда твоя, чужеземец…

На островах Архипелага все обожают легенды о вурдалаках…

 

ГЛАВА 11

Войско возвратилось под вечер. Во дворце победителей дожидался Проныра, стерегущий ларцы с наградой и царский казначей, стерегущий Проныру. Проныра, сделав вид, что принимает известие о победе как должное, принялся таскать Ингви за рукав от одного сундука к другому, тараторя на общем о том, как честно он разделил их совместную добычу:

— Вот, ваше королевское величество, здесь рубины, их нечетное количество и я отложил более крупные туда, где меньше… А золотые браслеты — я переложил вот как… Здесь серебро энмарской чеканки — можете, ваше королевское величество, лично убедиться, что счет точен… А…

— Ладно, — устало прервал тарахтящего купца Ингви, — я не сомневаюсь, что ты все поделил справедливо. Проверять не буду. Ты ведь вот эту кучу отделил для меня, верно? Ну так я возьму другую. Что? Что-то ты, друг, побледнел… С чего бы это — ведь эти две доли равноценны?

Проныра кивнул — а что ему еще оставалось делать.

— …Ну а раз так, то я выбрал вот эту, — Ингви вновь указал на кучу, которую толстяк предназначил себе.

Тут в разговор включился казначей — тот самый, кстати, вельможа, что вел переговоры с наемниками. Непонятно, чем руководствовался этот достойный царедворец, но он (не поняв разговора, ведшегося на общем) принялся горячо доказывать Ингви, что предназначаемая ему Пронырой доля самое меньшее на четверть дешевле. Демон, вкратце пояснив казначею свой выбор, добавил:

— Спасибо, конечно, почтеннейший, но кто бы мне что не говорил, я более всего верю достойному Проныре. Он мой друг, он меня не обманет. Верно, друг? Я даже думаю, что из скромности мой друг хотел взять себе меньше. Как же после этого я не отблагодарю его, выбрав ту же меньшую долю. И еще за такое дружеское отношение я прощаю другу Проныре те деньжата, что он мне обещал. Помнишь, те двести энмарских келатов, что ты обязался заплатить мне на Ругане? Так вот — прощаю.

Проныра часто-часто закивал, сыпя благодарными фразами, но демон его не слушал. Ингви, Кендаг и Сарнак принялись примериваться к добыче, обсуждая, как бы половчее взять все зараз. Филька, получивший несколько ран в «битве коз», как уже обозначили это сражение местные сказители, к переноске тяжестей не привлекался, а Ннаонна тут же бесцеремонно выбрала из награды несколько браслетов и ожерелий и напялила их на себя — прямо на пропитанный кровью грязный наряд…

Из внутренних покоев вышел Алгано Лучич. Стараясь не смотреть на уносимые ценности, он объявил:

— Завтра пир, чужеземцы. Приглашаю вас по древнему обычаю нашего народа принять благодарность… И отведать моего угощения… Завтра соберутся люди со всего острова…

— Спасибо, царь, — откликнулся Ингви, — придем непременно. А что, с пиром, наверное, у тебя стало меньше проблем, учитывая мой способ ведения боя, а?

— Да, чужеземец, — с несколько болезненной улыбкой ответил тот, — коз и овец сегодня набили изрядно…

— Значит, до завтра… — заключил Ингви.

Куда тащить богатую добычу — споров не возникало. Смертельно уставшим друзьям казалось мукой пройти даже те несколько сот метров, что отделяли их временное жилище от берега, где Рунгач пришвартовал «Листу»… Ввалившись в дом, они свалили сокровища грудой на пол и рухнули в изнеможении на свои тюфяки. Ингви напоследок пробормотал, что даже пальцем не шевельнет, чтобы принять какие-нибудь меры безопасности:

— Все уже знают, что Ннаонна — вампир. Это их напугало куда сильнее, чем все мои штучки… — саму Ннаонну это замечание привело в совершенный восторг.

Утром пожаловал Липич. Бравый воин, видимо, весь извелся, решая, как ему держать с пришельцем — то ли возмущаться нанесенными накануне оскорблениями, то ли забыть о них и благодарить за спасение жизни. Победило все же последнее:

— Я не поблагодарил вчера тебя за помощь, колдун. Сегодня пришел… — тамейон выглядел очень смущенным и с трудом подбирал выражения, вежливые слова ему удавалось выдавить через силу, — в общем, спасибо… И еще вот что. Вчера мы взяли добычу. Столько оружия северян ни у кого еще не бывало. Отличное оружие. Наши такого делать не могут… Так ты выбери, чего захочешь.

Вежливость, обуявшая Липича, дошла до того, что он велел своим людям притащить трофеи к дому, где ночевали чужеземцы — так что друзьям даже не понадобилось никуда идти, чтобы осмотреть оружие.

В общем-то трофеи Ингви не интересовали — но вежливость требовала взглянуть. К удивлению демона несколько секир, а также меч и кольчугу Трорма Оди Кендаг с Филькой определили, как гномью работу. Казалось странным, что достаточно дорогое оружие пересекло весь Мир — от Гор гномов на северо-востоке — чтобы попасть сюда, на юг. Один из топоров Кендаг взял из общей кучи и сделал несколько пробных взмахов.

— Что, лорд, хороша вещица? — осведомился Ингви, — ну так бери себе. Так ведь, тамейон? Мы можем взять себе что-нибудь из этого?

— Да. И я думал, что ты выберешь себе эти удивительные доспехи, — Липич указал на великолепную кольчугу, — и этот большой меч.

— Меч мне не нужен, потому что мой лучше. А кольчуга… возьми ее себе.

— Не-е… — скорбно покачал головой Липич, — раз ты не взял, царь для себя отберет…

* * *

День, странно начавшийся с посещения Липича, довольно странно и продолжился. Царские слуги доставили завтрак, почти целиком состоящий из мясных блюд — явно приготовленных из жертв вчерашней баталии. С ними пожаловал царский казначей. По какой-то непонятной прихоти Лучич решил все переговоры с чужеземными спасителями вести через него. Возможно, ранг гостей требовал, чтобы посол имел определенно высокий статус, а этот вельможа занимал важный пост, да еще и приходился царю довольно близким родичем… Итак, сей достойный муж передал торжественное приглашение на праздничное пиршество и предупредил, что согласно старинной традиции спасителей будет благодарить старшая дочь Лучича — увенчает венком и что-то скажет…

— Это великая честь, чужеземец, — объявил казначей, обращаясь к Ингви, сплетая пальцы и закатывая глаза, — так что и твой вид должен соответствовать торжественности обряда!

Это был намек на то, что Ингви следует принарядиться на пир поприличнее, несомненно, замызганный внешний вид великого героя раздражал царедворца.

— Ничего, ничего, — «успокоил» посланца Ингви, — что-нибудь придумаем.

Естественно, придумать ничего не удалось, запасной одежды, тем более парадной, ни у кого не было. Пришлось идти на местный базар и втридорога (кто же не знал о богатой награде, доставшейся чужеземцам) купить кое-какую одежонку. Сильнее всех огорчилась Ннаонна — ей не удалось найти ничего черного! Все наряды приличествующего девицам фасона, что предлагали купцы оказались кричаще-ярких оттенков. Наконец раздосадованная вампиресса подобрала себе одеяние из алых и багровых тканей. Она объявила Ингви, что после такого бедствия нуждается в компенсации и под этим предлогом навешала на себя множество изделий из золота и серебра. Ингви заметил ей, что теперь она является ходячей ювелирной лавкой, но спорить не стал:

— В конце концов, все это честно заработано. Так чего же не одеть?

— Вот именно! — подхватил Филька, водружая себе на шею тяжеленную золотую цепь. Ему-то как раз пестрые наряды были по нраву.

— Ага, еще один!..

Наконец все были готовы. Оставался еще один вопрос — где оставить сокровища. Во время похода на базар сундуки стерегли Рунгач и Кендаг, у которого под кольчугой оказался наряд, который орк счел вполне приличным. Но теперь на пир предстояло отправиться всем. Оставлять же сокровища на милость вороватых и алчных туземцев не хотелось… Поэтому всю добычу сложили в огромный сундук, который предварительно запихнули в старое доброе «логово» на паруснике руганцев, дверь заперли на огромный замок, который Ингви с Сарнаком продублировали мощными чарами. Кроме того демон объявил, что на страже в каюте он оставил могучее заклинание, которое сразит любого покусителя. После этого суденышко отогнали от берега и оставили под присмотром Рорича с Мотычем, которых Рунгач на пир не брал.

Наконец приготовления были окончены, праздничные наряды приведены в порядок — можно было выступать. Друзья двинулись вверх по склону, сопровождаемые моряками с Руганы. Вдоль их пути стояли местные жители всех возрастов, одетые по-праздничному — смеялись, размахивали руками, кричали приветствия и бросали под ноги героям цветы… У ворот дворца их встретил тамейон, сверкающий начищенными медными бляхами воинской амуниции и десятками ножей. Очень торжественно он пригласил почетных гостей — чужеземцев и Рунгача — во дворец Алганов. Прочим предстояло праздновать во дворе с другими участниками славного похода и «битвы коз». Тем же, кто вовсе не участвовал в боевых действиях надлежало ограничиться тем, что раздавали поварята у ворот дворца — объедками, кислым низкосортным вином и прочим в таком духе. Тем не менее — это был праздник для всех!..

* * *

— Конта, мы вступаем в Арстут, последний город на нашем пути, — Гельда остановился и внимательно поглядел на ученика, — ясно?

— Да, учитель, а что это значит? — Конта уже давно уяснил, что его наставник лишний раз рта не раскроет для такого простого пояснения, если не желает сообщить при этом что-либо еще.

— Это значит, что далее наш путь пройдет по местам глухим, населенным диким народом… Эти малогорцы… Право не знаю, стоило ли отбирать их край у гномов и отдавать таким дикарям… Впрочем, все лучше нелюдей… Так вот, если нам что-либо нужно купить или сделать такое, что требует мало-мальской цивилизации — так это следует сделать сегодня, ибо завтра мы двинемся туда, где нет ни городов, ни ремесленных мастерских… Ничего такого…

— Но учитель, если эти малогорцы и впрямь таковы, то зачем же нам…

— Где нет цивилизации, Конта, там нас никто не узнает, там нам легче одурачить людишек и занять подобающе высокое положение. А теперь — в трактир! Я желаю напоследок насладиться хорошим ужином и ванной… Эй, любезный, где в этом городе лучший трактир?..

— Лучший-то — это «Меч сэра Верлура», да только лучше туда не ходить нынче.

— Почему же?

— Наемники там нынче гуляют… Капитан Рорих Красный Плащ и его ребята.

— Ах, вот как… — Гельда только теперь обратил внимание на то, как пусты улицы городка, — гуляют, значит. А что же, почтенный, они на службе у вашего города или как?

— Какое там на службе… Проездом. Служили в Анновре, пока их король воевал в Альде, а нынче он домой воротился и наемников распустил. Ну, заплатил им, значит, как положено, да, говорят, запретил в своей земле гулять… В Дегере у тамошнего графа тоже строго — и дружина сильная… Вот они у нас…

— Та-ак… И в какой же стороне этот «Меч сэра Верлура»?

— Прямо два квартала и налево, путник, а там уж увидите… Только они с утра начали… Сейчас, поди, совсем разошлись…

— Спасибо, почтеннейший.

Гельда зашагал в указанном направлении, а горожанин, покачав головой, оглянулся и юркнул в подворотню — от греха подальше.

«Меч сэра Верлура» оказался действительно неплохим заведением, разместившимся в двухэтажном здании. На пороге сидел совершенно пьяный вооруженный мужичок в тяжелом шлеме. При виде путников он сделал вялую попытку приподняться, опираясь на секиру, но не смог и опять плюхнулся на ступеньку. Затем опять завозился, пытаясь приподнять зад.

— Учитель, а может не надо? Ведь мы собирались незаметно идти…

— Надо! Этот Арстут — вполне глухое местечко, чтобы никого не интересовало, что здесь творится. И наемники — чужаки, никто за них не вступится. А я — великий маг и мне не пристало уступать дорогу подобной швали, — Гельда двинулся к крыльцу. Последние приключения явно прибавили магу самоуверенности…

В это время пьяный наемник поднялся-таки на ноги и принялся за новое дело — поднимать свой топор, бормоча:

— Эй ты!.. Эй, как тебя… чар… чародей… а ну…

Маг поравнялся с ним как раз тогда, когда секира оторвалась от ступени и вояка с трудом удержал равновесие. Гельда слегка шевельнул рукой и пола его плаща задела качающуюся фигуру наемника — тот снова сел, причем тяжелый шлем сполз ему на глаза. Маг распахнул дверь и важно вступил внутрь, а Конта, быстро бросил взгляд влево-вправо (вроде бы никто не видит) размахнулся и треснул своим тяжелым посохом по навершию шлема. Солдат сполз со ступенек и затих, его секира съехала следом, стукнув напоследок по многострадальному шлему рукояткой. Ученик мага еще раз оглянулся и быстро шмыгнул следом за Гельдой…

 

ГЛАВА 12

Героев провели в главный зал дворца. Ингви еще не видел этого помещения и теперь с любопытством огляделся. Несомненно, назначение зала состояло в том, чтобы привести в трепет простолюдина и вызвать благоговейное уважение у вельможи. Пол, стены, свод были вымощены каменными плитами различных цветов. Интересная символика — возвышение, расположенное в дальнем конце и очевидно предназначенное для трона, представляло собой грубое бесформенное сооружение из неотесанного дикого камня, плиты пола были лазурных и зеленовато-голубых оттенков, то есть посетитель должен был ощущать, что стоит в море перед троном, высящимся перед ним на скале. Логичная образная система с точки зрения островитянина. Ну и дополняли картину стены, снизу являющиеся продолжением «моря», а выше сменяющиеся плитами дымчатых оттенков — «облака». И наконец темно-синий потолок, украшенный стилизованными звездами, а также «луной» и «солнцем» — желтый и белый круги справа и слева над троном.

Сегодня трона не было, возвышение-«скала» пустовало. Через весь зал вдоль стены тянулся низкий стол, за которым на каких-то подушках и тюфяках расположились гости. Царский престиж соблюдался здесь тем, что один край стола был приподнят и сидения для царя и ближайших к нему участников трапезы были повыше.

Оглядевшись, Ингви с удовлетворением отметил, что места по правую руку от царя пустуют. А также то, что Проныра размещен, напротив, почти в самом низу.

Как только тамейон ввел в зал чужеземцев, все встали. Откуда-то из-за «скалы» выступил «богоподобный» Вевен, ведя под руку давешнюю бойкую девицу, разодетую сегодня с подлинно варварской пышностью. «Лоана — дочь царя великого» — шепнул Рунгач, привычно прячущийся за спинами героев. Куда только подевалась сегодня дерзость и задор шустрой принцессы — она еле ступала в своем многослойном шитом золотом уборе. Каждый ее шаг сопровождался перезвоном многочисленных украшений из золотых монет. Осторожно неся огромную гирлянду, сплетенную из густых вечнозеленых ветвей, Лоана глядела прямо перед собой и приоткрыла рот, словно находилась в каком-то трансе. Похоже было, что девица совершенно обалдела от торжественности и важности церемонии, в которой ей предстояло играть главную роль…

Гости, не зная точно как себя следует вести, просто выстроились в ряд и Ингви, естественно оказавшийся в центре, выступил на полшага вперед. Царевна, направляемая Вевеном, приблизилась к их строю… Вот гермафродит отпустил ее локоть, что-то шепнул напоследок — Лоана, шагая как заводная кукла, двинулась самостоятельно… и миновав Ингви (тот не успел даже удивиться как следует), остановилась перед Сарнаком. Демон, скосив глаза, обнаружил, что молодой маг также застыл, словно завороженный смотрит на девицу остановившимся взором и слегка приоткрыл рот. Девушка протянула Сарнаку увитую золотыми и алыми лентами гирлянду, что-то лопоча. Вевен кинулся было к ней, чтобы поправить, но Ингви перехватил его, поймав за локоть и подмигнув гермафродиту, пробормотал:

— Любовь ослепляет, но взамен дарит иное зрение, делает безумным, но одаряет иной мудростью…

Тем временем Сарнак нагнулся, а царевна встала на цыпочки, водружая ему на плечи награду… задержала руки на груди чужеземца — тот прикрыл их своими ладонями… По строю застывших вдоль стола гостей пробежал шепоток. Липич, пристроившийся во время церемонии сбоку от чужеземцев, пробормотал:

— Эй, пришелец, осторожнее — это дочь царя… А ты — всего лишь человек, который…

— …Который владеет сокровищами, равными половине царских, — подхватил Ингви, — хотя это, конечно не дает ему права… гм-гм… Эй, Сарнак, отомри!

Но маг и не думал приходить в чувство, равно как и принцесса. Они стояли, глядя друг другу в глаза и что-то лопотали — каждый на своем языке…

* * *

Пауза затягивалась. Я пробормотал, похлопав друга по руке:

— Сарнак, мы не за этим сюда пришли.

Парочка наконец-то разлепилась, Вевен ухватил принцессу за локоть и поволок ее из зала, тогда как сама девица оглядывалась и что-то тихо лепетала. Сарнак, казалось, опять впал в прострацию. Не теряя времени, я подхватил его под руку, Филька, уловив, что затевается некое подобие игры — под другую и мы повлекли мага к столу. Занимать места. Мне предстояло, естественно, сидеть по правую руку от царя. Я растерялся — не хотелось отпускать Ннаонну далеко от себя, с другой стороны сейчас вроде бы в присмотре больше нуждался Сарнак. Пока что нуждался больше — поскольку Ннаонна, потеряв возможность оказаться в центре внимания, вполне могла что-то отмочить. Сейчас она лишь демонстративно шуршала платьями, юбками и накидками алых и багровых цветов, звенела браслетами и бросала вокруг ищущие взгляды, но я-то прекрасно понимал, как тревожны эти признаки и потому, улучив момент, пока мы огибали стол и сбились в кучку, шепнул вампирессе:

— Ннаонна, пожалей меня, не балуйся хоть поначалу! Мне бы и с этим… героем… как-то разобраться…

Девушка в ответ тяжело вздохнула — хороший знак. Она не стала многословно уверять, как хорошо будет себя вести. Несколько успокоившись, я разместился рядом с царем.

Пир меня порадовал — я ожидал худшего. Но вопреки моим мрачным предположениям, никто от меня ничего не требовал. Мне, да и всей моей команде, позволялось возлежать за столом, угощаться, попивать отличное перельтское — и все. Где-то в середине стола штатные дворцовые славословы произносили речи и размахивая кубками предлагали всем веселиться и праздновать, а у нас, в углу, даже чашу по кругу не пускали…

Примерно полчаса спустя царь наконец-то обратился ко мне:

— Э-э… Нам необходимо обсудить… э-э… происшествие… Дочь, Лоана, э-э… перепутала…

— И даже больше — она сама выбрала.

— Ты не зачаровал ли ее, чужеземец? — в голосе царя грозные нотки соперничали с растерянными.

— Нет, конечно. Но выход, по-моему, только один.

— Дэ-э… Но следует, все же, спросить у Вевена… Вопрос-то уж очень серьезный…

— Спроси-ка, царь, у своего здравого смысла. У тебя — товар, у нас — купец, как говорят на Севере. А цена сделки такова. Вспомни прежде всего — один драккар уполз, как твои люди не пытались достать его. Да и корабль Трорма Оди — он ведь тоже ушел со всеми колдунами, не так ли?

— Да. — ответил вместо царя Липич, сидящий напротив меня. — Трорм, как говорит Проныра, не любил колдунов, хотя и был вынужден терпеть. И на берег в набеги с собой никогда не брал.

— Так что они все живые и злые. Опасайся, царь, мести. Я здесь навеки не задержусь, а зятек у тебя будет что надо — и боец, и колдун отличный. И ведь — учти — это не последние северяне. Будут и другие.

— А-а… насчет казны… — ну очень осторожно осведомился Лучич, при этом казначей, сидящий между ним и тамейоном, буквально пожирал меня глазами.

Я решил, что их мечты не должны сбываться слишком легко и притворился, что задумался:

— Н-ну, — они все едва не взвыли от нетерпения, я же нарочито не спеша взял кубок, отхлебнул, аккуратно поставил на стол и бросил в рот кусочек сыра, — хорошее винцо, царь…

Я, кажется, почти услышал, как колотится сердце Алгано Лучича.

— Н-ну, что ж… Разве что чуть-чуть себе оставлю…

В самом деле, я не представлял, куда девать такую прорву денег и ценностей. И так столько проблем с их хранением. Теперешнее положение сундука на борту «Листы» я не считал достаточно надежным, хотя и принял все меры предосторожности, до каких смог додуматься. Вплоть до того, что заколдовал кусок обшивки ниже ватерлинии — так что парусник царя Рунгача теперь можно было утопить, но не угнать. А отдавая сокровища Сарнаку, я получал прекрасную базу здесь, на Эману. В благодарности и верности слову моего придворного мага я уже убедился. Хотя став царским зятем и, кажется, наследником престола…

Я едва не подпрыгнул на месте — до того неожиданно сработал мой амулет, прервав все глубокие мысли.

— Царь! — чересчур, пожалуй, громко выпалил я, — кто-то ворует мой сундук!

Ой, что тут началось! Липич помчался со своей сворой в порт, я с моей командой — за ним, Рунгач с теми из руганцев, кого сумел оторвать от стола — тоже… Краем глаза я успел заметить, что царедворец, сидевший за столом напротив Ннаонны один не суетится и не скачет вместе со всеми — вообще не шевелится. Он прилег грудью на стол, уставившись перед собой остекленевшим взглядом. Потерял сознание от страха — в лучшем случае. Что ж, могу догадаться, какие рожи корчила ему вампиресса… Слабого и кондратий мог хватить…

На «Листе» не было ничего интересного — похитители уже сбежали, оставив мертвецки пьяных Мотыча с Роричем — воры назвались слугами, присланными из дворца, дабы угостить как следует этих двух позабытых героев… Ясно, что пацаны согласились и тут же нализались до чертиков. Открыть зачарованную дверь «логова» ворам не удалось — они проломили стену и теперь над дырой колыхался мой магический «страж» — невероятно омерзительный летучий сгусток белесого склизкого уродства. Ну, с горящими глазами там, с клыками… Более или менее безвредный — но… Могу лишь сказать с гордостью, что когда я увидел это свое произведение — меня не вырвало. Вернее, не вырвало сразу. И еще могу добавить, что не все проявили такое же самообладание, как я!..

* * *

Войдя в зал, Гельда быстро огляделся — десятка два разномастно одетых и увешанных железом мужчин пили, орали песни, швыряли друг в друга посудой — в общем, «гуляли». Примерно столько же их сотоварищей дрыхли, уже «отгуляв». Наметанный глаз колдуна выделил здоровенного толстяка в красном плаще и инкрустированном медными узорами панцире и рядом с ним тщедушного невзрачного человечка в темном. Толстяк — командир, дохляк — колдун. Остальные — ничем не примечательная шваль. Сзади скрипнула дверь — вошел Конта. Гельда быстро пробормотал себе под нос несколько подготовительных заклинаний и, стукнув посохом в пол, нарочито громко воззвал:

— Хозяин! Эй, хозяин, найдется ли в этом заведении местечко, где два приличных странника могут отдохнуть, не тяготясь обществом рвани, отребья и ворья?!

Хозяин побелел как мел и явно начал прикидывать, куда бы шмыгнуть и затаиться. Толстяк в красном осоловело уставился на пришельцев, а его колдунишка принялся ему что-то нашептывать, часто-часто моргая. Несколько человек, еще достаточно трезвых, чтобы уловить в словах Гельды оскорбление и чтобы стоять на ногах, вскочили и двинулись к магу. Тот неожиданно резко прыгнул им навстречу, выкрикивая заклинание. Приземлился он среди солдат, так что если отрядный колдун и планировал какие-то меры — он не смог бы ничего сделать, не рискуя задеть своих. Гельда яростно взмахнул руками — широкие рукава и полы мантии взметнулись, словно темные крылья, с пальцев мага посыпались колдовские искры, разя и сметая на пол наемников. Их товарищи, несказанно пораженные таким оборотом дела, бросились из-за столов к месту схватки, на ходу хватая оружие. В тот миг, когда первая волна противников полетела на пол, Гельда взмахнул посохом и послал сгусток колдовской энергии к столу, где приметил колдуна, стол опрокинулся, веером взлетела посуда и объедки, однако наемник успел применить защитное заклинание и быстро нырнул за опрокинутый стол, неожиданно для такого мозгляка энергично увлекая туда же толстого командира. Дальше Гельде стало не до них — его окружили вопящие и размахивающие оружием противники… Маг метался среди них, размахивая рукавами и посохом — люди вокруг него валились на пол. Внезапно все закончилось. Стало тихо, лишь шуршали, пытаясь вжаться в стены, те из наемников, кто не рискнул нападать на пришельца… За спиной Гельды раздался громкий треск и затем грузный шлепок. Маг порывисто обернулся — над поверженным наемником стоял Конта, сжимая в руках обломки скамьи. Сраженный им человек вяло возился среди кусков дерева…

— Ученик! — выдохнул Гельда между порывистыми вздохами (он запыхался, грудь под темной мантией ходила ходуном), — тебе никогда не стать настоящим магом, ежели ты будешь пускать в ход кулаки вместо заклинаний…

— Скамейку, учитель. Это была скамейка, а не кулаки…

Гельда на секунду замялся, подыскивая достаточно едкую отповедь, но его прервал весьма жалобный зов из-за опрокинутого стола:

— Ваша милость! Ваша милость колдун! Позвольте нам уйти… — толстяк в красном, стряхнувший уже по-видимому хмель, осторожно выглядывал из своего укрытия, — позвольте нам взять наших друзей, сраженных вашей милостью и удалиться. Ручаюсь, мы покинем трактир и не станем досаждать вам…

— Город! Не трактир — вы немедленно покинете Арстут, а не трактир.

— Однако, ваша милость, собирается дождик и ночь уже скоро…

Гельда нахмурился, в это время из-под стола показался наемник-колдун и принялся выговаривать своему начальнику: «Бой с таким магом может погубить весь отряд, он сердит сейчас и лучше не злить его больше…»

— Ладно, — кивнул капитан, — мы уйдем. Дайте нам час, чтобы собраться и мы уйдем из этого Арстута, ваша милость… Ваша милость колдун…

— Колдун Анра-Зидвер! — торжественно провозгласил Гельда. — Так меня зовут! Анра-Зидвер из Черной Башни!

 

ГЛАВА 13

Так вот сразу большие дела не решаются. Лучич с Вевеном отправили запрос на остров подобий — получить одобрение и благословение, поскольку, как выяснилось, Лоана и впрямь была наследницей престола. Так что этот случай — неожиданно взаимная любовь мага и принцессы — оказался вмешательством в большую политику. В остальном — все нормально: особых кастовых предрассудков здесь, на Эману, не было, что до религиозных мотивов — Сарнак не был фанатиком и легко мог изобразить, что обращен в новую веру, а уж богат он у нас был неимоверно — подходящая партия для царской дочери. Скажу честно, я ждал, что мой приятель будет меня благодарить многословно и высокопарно, но… видно любовь сильно бьет в голову. Он лишь объяснил мне, вернее нам всем, что воспылал сразу же, как только увидел свою Лоану в толпе, встречавшей разбитый флот после неудачного похода на Карассу. И загрустил, поскольку понимал, что о принцессе может только мечтать… Зато и мечтал он вовсю — на полную катушку.

Путь к секретному священному острову не близкий — и пока что Алгано Лучич высказался в том смысле, что Сарнаку дозволено поухаживать за своей дамой и пройти, так сказать, все стадии, что он упустил. Мой друг и его невеста бродили по лугам и рощам, держась за руки и, по-моему, чаще всего просто молчали. Возвращался с прогулок Сарнак какой-то потерянный, видимо, просто раздавленный свалившимся на него счастьем — и почти ничего нам не говорил. Им с Лоаной местные старались не мешать, но шагах в двадцати за ними всегда следовала целая толпа — мамки-няньки и положенное число телохранителей. Я как-то прошелся с этим эскортом вместе и понаблюдал за парочкой — они оба были совершенно поглощены друг другом, так что даже не замечали уныло бредущей за ними процессии. Наверное, Лоана понемногу учила Сарнака языку, пару раз мне показалось, что он использует какие-то заклинания — должно быть развлекает девицу фокусами. Во всяком случае, фон маны здесь слаб настолько, что сотворить на острове что-либо серьезное чертовски тяжело, а без длительной подготовки — практически невозможно. Кстати, я, творя заклинания для битвы в заливе, израсходовал все свои запасы, сделанные еще в Энмаре, а янтаря у меня почти не осталось — все ушло на снаряжение пламенных «Летучих голландцев», да еще местные воришки сколько растащили…

Больше я за Сарнаком не ходил — стеснялся, что ли… Делать было откровенно нечего. Жили мы по-прежнему в том же самом доме (нас пригласили перебраться во дворец, но оказаться там на правах свиты жениха царевны — нет уж, увольте), забот не было никаких — так что я с чистой совестью бездельничал — гулял по пригородным садам, обжирался «на халяву» фруктами и заплывал жирком…

Кендаг быстро снюхался с тамейоном (перестав быть нашим врагом и завистником, Липич сразу превратился в нормального парня) и стал учить его владеть длинным трофейным мечом и тяжелой секирой, тот взамен преподал орку искусство швырять шесть ножей разом. Филька дегустировал местные и привозные вина, но, как ни странно, я ни разу не застал его пьяным вдрызг. Не знаю с чего — но эльф всегда держался в рамках, так что и с этой стороны забот не предвиделось. Ннаонна тосковала, с ней все не то что боялись общаться — даже близко подходить опасались. Это, конечно, поначалу ее приводило в восторг, но быстро надоело. Так что вампиресса либо ошивалась где-нибудь в саду с Филькой, а чаще бродила со мной по острову.

— Ингви, ты что-то ищешь? — спросила она как-то.

— Да нет, ничего конкретно…

А что я искал? Трудно сформулировать ответ. Я видел рощи вечнозеленых деревьев, виноградники, мальчиков со свирелями, пасущих стада коз, видел дерзких мореходов, пролагающих пути в бескрайнем море — там, куда не осмеливались заплывать кичливые жадные энмарцы на своих огромных галерах… Напрашивалась аналогия с Элладой — колыбелью западной цивилизации Земли, но не было ни благородных мраморных руин, живописно увитых плющом, ни благообразных старцев, ведущих диспуты о возвышенном — не было даже письменности. Мореходы были алчны и трусливы, старики — грязны и лживы, мальчики, пасущие коз — вороваты и подлы. Этот народ не годился на роль предков тех «детей Хаверка», что объявившись раз на западном побережье Легонта, навеки изменили судьбу Мира. Тех, что за недолгий срок переняв у эльфов цивилизацию, религию — культуру, в общем, — повели их и гномов против «сил Тьмы», то есть орков и троллей, одолели последних, а затем, как известно, одолели заодно и эльфов с гномами. То есть я хочу сказать, что здешние люди могли быть достаточно неблагодарными — но не достаточно… скажем, крепкими для этого.

А жизнь тем временем шла своим чередом. Липич отобрал из «новообращенных орков» (как выразился когда-то Филька) несколько десятков самых способных лучников и теперь муштровал их. Лучич спешно строил парусники взамен сгоревших и потопленных во время битвы в заливе — тогда ведь погиб практически весь его флот. Несложно было догадаться, что на Большом Длинном Эману готовят вторжение на Карассу, лишившуюся лучших защитников и царя… Все чего-то ждали — готовности войска, ответа подобий… Я тоже ждал — только сам не понимал, чего именно.

* * *

День шел за днем… Слегка похолодало, время от времени налетал ветер, несущий тучи с проливными дождями, но в целом зимой это назвать было нельзя. Спустя месяц после моего прибытия на Архипелаг (я, помнится, подумал, что в Альде скорее всего уже выпал первый снег) пришел ответ с тайного острова подобий Гили. Надо сказать, что никто не знает, где находится этот остров. Для того, чтобы снестись с верховными гермафродитами, следует обратиться к местному подобию, тот отправляет гонца с запросом на соседний остров к тамошнему подобию, откуда весть повезет дальше следующий гонец. Проследить путь послания невозможно, как пояснил мне как-то в припадке откровенности Липич — Вевен никогда не посылает весть дважды одним и тем же путем. Таинственный остров может находиться совсем рядом, а гонцы, сменяя друг друга, будут мотать вокруг него круги сколь угодно долго.

Итак, прибывший вестник (человек из личной прислуги подобия) сошел на берег и отправился прямиком к гермафродиту. Царь велел кликнуть меня с Сарнаком, тамейона, еще пару вельмож высокого ранга. Собравшись, мы стали ожидать, когда же досточтимый Вевен соизволит поделиться новостями. Нет, у меня в Альде дело было поставлено иначе!

Наконец, явился слуга и пригласил нас в покои подобия. Вевен уже отпустил гонца и ждал нас один:

— Итак, разрешение на брак получено, — со скромной улыбкой объявил он, — совет подобий Гили одобряет твой выбор, Алгано Лучич!.. Что же до позволения напасть на Карассу — отказ!

— Но почему же?! Мое царское право мести… Вевен!

— Во-первых, ты первым напал на Карассу, — в своей обычной спокойной манере заявил этот клоун и тут же продолжил, жестами ладоней предупреждая негодующие вопли, готовые сорваться у царя и его свиты, — но дело не в этом. Да, я помню, что ты повел войско на Торгича, тревожась за судьбу Логена, карасского подобия… Но Торгич мертв, а его младший брат Тока Потич уже успел снестись с советом подобий и заявил о своей готовности искупить провинности родича… Он обещал изгнать варваров и просил прислать подобие взамен Логена. Совет подтвердил его право на трон. Ступайте, готовьтесь к свадьбе и не оспаривайте решений совета…

Покинув покои Вевена, царь разразился бурной речью о том, что совет подобий далеко, а северяне близко, что опасно отпускать живым подраненного зверя… Так что вместо того, чтобы получить ясные сведения о предстоящей свадьбе моего приятеля, я был вынужден выслушивать жалобы этого горе-монарха. Похоже было, что он и впрямь не понимает. Странно — для меня все было яснее ясного. В конце концов, я не выдержал его бесконечных «не понимаю, не понимаю»:

— Да что ж тут непонятного? Совет подобий не желает усиления царя Большого Длинного Эману! Ты мне и так толковал, что твой остров — самый богатый. Ну а если к твоему великому острову добавить Карассу, которую ты завоюешь! А к твоим богатствам — все награбленные северянами сокровища, которые ты захватишь на Карассе… А затем, владея этими двумя островами, ты без труда сможешь захватить третий — любой великий остров. За ним — четвертый и так далее…

— Но у меня и в мыслях не было…

— А вдруг появилось бы? Если не у тебя, так у твоих наследников. Остров за островом — вот и добрались до логова подобий.

— Но они же свадьбу одобрили… — очень задумчиво протянул Лучич.

— Конечно! Потому и одобрили, что жених — не царь. Вот если бы Сарнак был бы царем одного из великих островов — тогда отказали бы. Чтобы не объединять два больших острова под одной властью.

Царь мне ничего не ответил — но задумался. Я заронил в его душу сомнения и возможно посеял зерна атеизма в эту чистую богобоязненную душу… Но какое мне дело до этого? Пусть разбираются сами. Мне лишь хотелось, чтобы Сарнак был устроен получше, а значит — чтобы его будущий тесть побольше бы думал головой и поменьше слушался клерикальных интриганов…

* * *

Его величество король Альдийский Кадор-Манонг I гневно скомкал и отшвырнул бумагу. Письмо из Энмара. Верховный Правитель сообщал, что он и его совет более не намерены терпеть грабежи и обиды, чинимые согражданам и что если его величество не соблаговолит унять своих подданных — то за него это сделает энмарское ополчение. А еще энмарец извещал, что аналогичное письмо отправлено в Ванетинию Великому Императору. И что его величество Кадор-Манонг I может не беспокоиться и не утруждать себя поисками вышеупомянутого письма в поклаже купцов, поскольку отправлено оно будет морем через проливы и далее через Верн, без риска, что его перехватят в Альде либо в Гонзоре, где правит шурин его величества. Усилием воли король подавил зарождающийся приступ ярости и принялся аккуратно расправлять смятое письмо. Гангмар побери! Будучи принцем он вполне мог позволить себе эти вспышки бешенства, которые помогали разрядиться и привести мысли в порядок… Королю этого нельзя. Тем более, что энмарец прав. Непокорные вассалы обнаглели до крайности. Эти мерзавцы, Токс из Болотной Башни с Колстиром и другими прихвостнями выезжают на энмарскую дорогу к западу от Альды-города со щитами без гербов, снимают с пик значки и грабят купцов. Просто и без затей. Затем через подставных лиц продают краденое в империи. Орки считают их союзниками и пропускают через Ничейные Поля, тогда как тем купчишкам, которым посчастливилось без потерь миновать Альду, приходится опасаться засад этих нелюдей на пути к Гонзору. Мокрогорские фермеры саботируют распоряжения властей, досаждают как только могут, в Давней Чащобе опять завелись эльфы, а Мертенк с Валентом в Замке Вампиров ведут себя все беспокойнее… Восток, юг, север… На западе был более или менее нейтральный Энмар — теперь оттуда грозят военной агрессией. Не говоря уж о горожанах, которые не могут забыть короля Ингви. Кадор-Манонг сидит в Альхелле, как в осажденной крепости… И выхода не видно — враги со всех сторон! Император не поможет — более того, он встанет на сторону купцов, поскольку заинтересован в их торговле.

Поначалу все казалось более или менее сносным. Пошлины с энмарских купцов приносили столько серебра в казну, что король без труда нанял дюжину сантлакских волонтеров и осадил Замок Вампиров. Дело казалось верным, учитывая, что в придачу к рыцарям у него имелись гевские наемники с их отрядными колдунами. Все кончилось позорным разгромом — мальчишкам, натасканным прежним королем, удалось нейтрализовать все колдовские потуги гевцев, а рыцари… палица сэра Валента вошла у них в поговорку. У тех, кто уцелел.

От полного разгрома Кадора спасли все те же гевцы. Даже без помощи колдунов им удалось отбиться на опушке леса у замка. В лесу Валент со своей бандой не решился атаковать наемников. Когда же Кадор-Манонг I пришел в себя после двух суток беспробудного пьянства (нужно же было привести в порядок нервы после битвы у Замка Вампиров!) и велел собрать денег и нанять новых волонтеров-рыцарей и солдат — оказалось, что казна пуста. Купцы, ограбленные «графом короля Ингви» сэром Токсом, платить отказывались и требовали возмещения убытков, а положение было не то, чтобы не считаться с ними… мокрогорские мужички тоже отказались платить Кадору, которого даже королем поначалу не признавали, величали «принцем злым». Пришлось вколотить в них почтение, но денег это почти не прибавило… Словом, в казне было пусто — и битье морды казначея не помогло. Кадор-Манонг выложил последний козырь — поскольку денег не было, заплатил сантлакцам другим способом. Ленными владениями. Однако раздав поместья, он потерял доход с них, а сантлакцы оказались плохими вассалами — поняв, что сеньору без них не обойтись, наглели с каждым днем. Наемнику можно пригрозить задержкой выплаты жалования — леннику нет. Кадор-Манонг собрал последние крохи и послал в Геву нанять кондотьеров, но те попали в засаду в степи. Орки вырезали почти всех — из двухсот человек в Альду добралась горстка покрытых ранами измученных людей с ужасом в глазах…

Что же делать? Что делать? Кадор-Манонг не находил выхода и чувствовал себя до крайности усталым. Он встал и побрел в покои жены.

— Агриста, что делать?

Та пробежала глазами письмо энмарца.

— Что делать? Быть мужчиной, быть королем.

Королева глядела на мужа с нескрываемым презрением. Когда он появился в Мантроке, юный принц в доспехах, во главе вооруженных рыцарей… О, тогда он выглядел героем, отважным бойцом с Тьмой… Он не бежал, нет, он явился искать помощи в своей борьбе… Какой героический ореол окружал его тогда… И вот, кажется, все — он стал королем, он победил. Тряпка, слюнтяй, трусливый пьянчуга. Не знает, как воспользоваться королевской властью, кидается из одной крайности в другую. О ней, королеве, почти забыл — и вдруг на тебе, пришел за советом…

— Агриста, милая, на севере — Валент, на юге — сволочь Токс, на востоке — орки. Теперь добавится Энмар на западе. Ты видишь…

— Я вижу, что ты не достоин своей короны. Другой бы радовался, что враги не объединены и разбил бы их по частям. Ты не способен ни на что!

«Ты омерзителен» — этого она не произнесла вслух. Но подумала в сотый раз. Лелея в сердце образ воина в сияющих латах… Тогда. Ночью. У Северной башни. Один раз.

Второй раз казался королеве сном…

 

ГЛАВА 14

Праздник удался на славу — пышностью церемонии царь старался скрасить горечь неудачи с советом подобий. Сарнак после свадьбы переселился в палаты на вершине холма и, хотя виделся с друзьями практически каждый день, смотрел на них виновато. Естественное чувство неловкости усугублялось тем, что почти весь груз драгоценностей был возвращен в родовую сокровищницу Алганов, а Филька при этом ворчал, что, дескать пришлось зря выполнять двойную работу — таскать золото туда-сюда. И ворчал так настырно, что вогнал Сарнака в краску, после чего Ингви не выдержал и приструнил эльфа, напомнив, кстати, что тот не участвовал в переноске сундука из дворца, так как страдал от ран, а возвращали сокровища островитяне вообще своими силами. Филька нисколько не смутился, хлопнул Сарнака по плечу, пояснил: «Я ничего, это я так!» и тут же засыпал молодожена кучей вопросов довольно-таки деликатного свойства. Ингви, заметив краем глаза, как внимательно прислушивается Ннаонна, опять одернул Фильку, заявив при этом:

— Я бы наложил на тебя заклятие скромности, да боюсь, что это настолько противоречит твоей натуре, что ты и помереть можешь… от скромности.

Филька сделал вид, что пристыжен, но тут встрял Кендаг:

— Ингви шутит. Эльфы от скромности не помирают, как их ни заколдуй.

Эльф с орком затеяли свою обычную перепалку — тем все и закончилось, но Филлиноэртли с тех пор все же держался тише…

И опять потянулись дни… Ингви буквально изнывал. Как-то он пожаловался Ннаонне:

— Ну это ж просто невозможно! В Альде я разучился бездельничать. А здесь, на всем готовом… Хоть бы война, что ли, какая… Хоть бы что-нибудь, иначе я не выдержу. Я опускаюсь.

Излишек свободного времени и вынужденное безделье отразилось во внешности короля — он перестал бриться, оброс рыжеватой щетиной, располнел… Еще он жаловался друзьям, что его дух тоже покрывается жирком… Особенно удручало полное отсутствие планов. Через два-три месяца должна была начаться навигация, однако возвращаться в Энмар было опасно и Сарнак всячески отговаривал друзей от этого. Надежнее было бы высадиться в Велинке или Верне. Это тоже достаточно большие города, оттуда каботажным рейсом можно отправиться в любое владение северо-западной части Империи. Можно добраться до Великой, нанять барку и подняться по реке — до самого востока державы, добраться водным путем до владений эльфов, гномов, троллей, по Золотой реке отправиться в Геву — это практически и не Империя вовсе… Только маленькая загвоздка — парусники с Архипелага туда не заплывают. И далеко, и морские разбойники… И еще — ходят упорные слухи, что энмарские моряки топят всех, кто рискует появиться к северу от их области. Берегут монополию. Хотя и доказать это невозможно — свидетелей не остается. Ингви по многу раз обсуждал все обстоятельства с друзьями. Сарнак, к которому возвратилась его прежняя спокойная рассудительность, настоятельно советовал им дождаться на острове подходящего купца из Энмара, нанять его и так добраться до Велинка, к примеру. Ингви это не нравилось:

— Да, конечно, чтобы вся Империя узнала о том, что демон вернулся. Наша компания достаточно колоритна, чтобы нас признали тут же. Я, скажем, могу попросить Рунгача переправить нас в Империю… И он, разумеется, не откажет… Но как бы его не перехватили энмарские блюстители монополии…

— Ты защитишь его!

— Только не на обратном пути, Сарнак, только не на обратном пути… А заставлять старика рисковать ради меня я не хочу. Именно потому, что я помог ему один раз — он теперь из благодарности и на смерть за меня пойдет. Не хочу.

— Ну давай, как отстроит мой тесть корабли — всем флотом сопроводим вас.

— И ты считаешь, что даже две-три дюжины этих лодочек в состоянии одолеть одну боевую бирему? А две?

— Ну, с моей помощью…

— А энмарские «самоцветы» — с ними ты управишься? Нет, Сарнак, нужно более надежное решение…

Решение пришло неожиданно — его предложил Проныра.

* * *

После месячного отсутствия Проныра вновь объявился на Большом Длинном Эману — и сразу же отправился в дом, где обретались чужеземцы. Узнав, что король-демон отсутствует (Ингви как раз отправился побродить), толстячок спокойно уселся в тень перед воротами и ждал, не сходя с места, до вечера. Наконец Ингви возвратился. Завидя его, Проныра встал и поприветствовал самым почтительным поклоном:

— Ваше величество, рад вновь встретиться. Я слыхал, что у вас затруднения и поспешил предложить свою помощь, свои услуги…

— Какие это у меня затруднения?

— Ваше величество не может найти корабль, который тайно доставит вас в империю. Я готов.

— Проныра, разве я тебе говорил, что ищу такой корабль?

— Нет, но новости здесь распространяются быстро.

— Новости… быстро… Тебя ведь здесь не было, на Эману, верно? И тем не менее, новость тебя достигла… где? — глаза Ингви настороженно блесули.

— Не важно, ваше величество, где нашла меня весть. Важно, что я здесь и готов предоставить «Фельпют» для путешествия в Верн. Или Велинк?

— Проныра, ты меня удивляешь. А какую плату хочешь?

— Нет, нет — замахал пухлыми ладошками купец, — никакой платы, никаких денег. Я отвезу бесплатно. Но только не сейчас. Через три месяца хорошая погода в северных морях, попутный ветер… Тогда. А пока что плавание на юг. Вы идете со мной на юг, охраняете в пути, потом я везу вас в Верн или куда скажете.

— Щедрое предложение. Бесплатно на юг, потом бесплатно на север…

— А зачем мне деньги, я богатый человек, — с улыбочкой развел руками купец. — Я рад помочь таким великим героям, как ваше величество и ваши спутники.

— Ладно. Только брось это «ваше величество, ваше величество». Давай по-простому. И объясни мне вот что. Ты сорвал отличный куш, когда продал меня Лучичу. А теперь тебе зачем-то нужно плыть на юг. Для чего тебе это еще? Ты действительно богатый человек. Ответь-ка.

— Лишних денег не бывает, а это плавание на юг — оно и впрямь принесет мне большой доход, а зачем мне это… — взгляд толстяка неожиданно приобрел стальную твердость, — я своих секретов не выдаю. Купеческих секретов.

— А куда на юг-то плыть собираешься?

— Если я скажу название страны — оно ничего вам не скажет. Никто из людей империи там не бывал.

— И все же?

— Риодна.

Тут Ингви задумался. «Страна Риодна» фигурировала во многих сказках и легендах Мира. Это буколический легендарный край тихого счастья… Рай земной. Интересно.

— Ладно, Проныра, я поговорю со своими друзьями. Скорее всего, согласимся.

Собрав свою компанию на совет, Ингви пересказал свой разговор с Пронырой:

— Что скажете? Этот толстячок — тот еще фрукт и что-то темнит, но… Сказать по правде — я здесь засиделся… Застоялся… И начал протухать. Хочется чего-то новенького. Тем более посетить страну Риодна. Интересно поглядеть. Что скажете?

— Ну, — протянул Сарнак, — не знаю, что там за Риодна… А вот если Проныра растрепал северянам, кто именно устроил им теплую встречу здесь на Эману, да и свезет вас прямиком к ним в лапы.

— Пусть попробует, — напыжилась Ннаонна, она была «за» обеими руками, поскольку пребывание на острове, где все уже ею напуганы, вампирессе надоело до чертиков, — побьем их еще раз!

— Ага! — эльф тоже жаждал новых развлечений.

Кендаг был «против», но молчал, поскольку эльф оказался «за», а отставать от приятеля лорду не хотелось.

— Значит, все согласны, — подвел итог Ингви, — ну, а насчет возможного предательства… Мы примем кое-какие меры.

* * *

Вентис напрягся, прислушиваясь. Так и есть — страж-Изумруд задремал на своем посту в нише напротив двери камеры. Лучшего случая не будет. Молодой маг вскочил с топчана и одним прыжком оказался рядом с дверью — там, куда он за эти месяцы передвинул дыру в чарах Гимелиуса. Прислушался — за дверью все без изменений, страж-колдун спит крепко, тюремщиков не видно.

С лихорадочной поспешностью Вентис принялся колдовать, пуская в ход все, что заготовил за все время сидения в тюрьме, выпуская на волю все накопленные силы. Вот его дыра совместилась с дверью камеры. Узник замер, концентрируясь… Глубоко вздохнул… Все должно получиться — иначе… Нет, — оборвал он свою мысль, — никаких иначе.

В эту секунду Изумруд что-то почувствовал и встрепенулся. Порывисто вскочив с лавочки он шагнул к двери… Гангмар с ним, так даже лучше! Петли и засовы, заранее расшатанные Вентисом (вот умора — их никто никогда не проверял, надеялись-то все больше на магию Изумруда!), хрустнули разом — и тяжеленная окованная железом дверь обрушилась на колдуна-охранника. Вентис одним прыжком оказался рядом с поверженным Изумрудом. Пыхтя и обливаясь потом он приподнял дверь и подсунул под один угол скамейку. Вытащил колдуна из-под двери и содрал с бесчувственного тела зеленый балахон, затем быстро напялил на него свою грязную хламиду. Оглушенный маг заворочался при этом и что-то захрипел. Может, заклинание. На всякий случай Вентис добавил бедняге еще, окунул ладонь в кровавую лужу на полу и мазнул себе по лицу. В коридоре послышались торопливые шаги и завизжал ржавый замок за поворотом коридора. Вентис перевалил тяжелое тело Изумруда внутрь камеры и выбил скамейку из-под двери — та с гулким грохотом упала на пол, из-за поворота появились стражники и юный узник свалился прямо им на руки, еле слышно бормоча:

— Проклятие, он едва не достал меня… Скорее, я истекаю кровью… Только мастер Гимелиус спасет меня…

— Ладно, сейчас, ваша милость колдун, — хмуро буркнул тюремщик, — а с этим-то что делать?

— Я вырубил его… Но на всякий случай свяжите, заткните рот, чтобы не мог произнести заклинание, — ответил Вентис, потом, испугавшись, что его голос звучит излишне бодро, испустил громкий стон и сделал вид, что теряет сознание.

План был неплох, учитывая то обстоятельство, что узника в лицо никто не знал (охранники не приближались к камере, опасаясь колдовства), а подмастерья-Изумрудики, сторожившие его, не показывали лиц из-под ученических капюшонов.

Лежа на вонючих измазанных кровью носилках (одолженных стражей из инвентаря палача), Вентис прислушивался и старался не дышать. Коридор за коридором — ему казалось, что его волокут по тюремному лабиринту целую вечность. Наконец-то спасители выбрались во двор. Вентис осторожно выглянул одним глазом из-под зеленого капюшона — бегали и суетились люди с факелами, причем почти никто не знал причины тревоги… Его перекинули из носилок в какую-то тележку (судя по всему, в ту самую, на которой из тюрьмы вывозились покойники), при этом Вентис постарался застонать как можно жалобнее. Затем несколько минут его «санитары» препирались с караулом у ворот. Караульные кричали, что отпирать нельзя до рассвета, а осталось-то уже недолго — часок, не более. Тюремщики орали, что если Гимелиусу привезут его родича уже после того, как тот отбросит копыта — колдун спустит с них шкуру за задержку.

Наконец появился какой-то начальник. Выслушав и тех, и этих, он что-то рявкнул. Вскоре послышался жуткий скрип открываемых ворот тюрьмы… Тюремщики выкатили тележку со двора (ворота за ними немедленно заперли), уселись на облучок и двинулись к императорскому дворцу. Путь от тюрьмы до палат Валлахала неблизкий, пока ехали, уже вполне рассвело и тюремщики потушили фонарь. На перекрестке путь им преградила вереница крестьянских телег и купеческих фургонов, ожидавших, пока откроют городские ворота, чтобы покинуть Ванетинию пораньше. В последний час перед рассветом очередь из этих повозок растягивалась на пару километров от ворот… Один из везших Вентиса стражников соскочил на мостовую и принялся орать и ругаться, заставляя загородивших дорогу возниц освободить проезд. Пока они вняли его угрозам, пока разводили свои телеги — Вентис под шумок сполз с возка, пригибаясь отбежал подальше и свернул за угол. Пройдя два квартала параллельной улицей, он вымыл руки грязной водой из какой-то лужи, чтобы удалить следы крови и, вновь возвратившись к очереди, ждущей открытия ворот, двинулся вдоль нее не скрываясь, а напротив — спокойно и уверенно, как и подобает члену уважаемого клана Изумрудов, чей плащ он носил. Измазанное кровью лицо он старательно закрывал капюшоном, как и положено ученику мага…

 

ГЛАВА 15

Собрались мы быстро — и утром следующего дня, упаковав узелки с нехитрым скарбом, двинулись вниз к порту. Багаж Кендага лязгал и звенел, Филька двигался налегке — большую часть его груза составлял лук и стрелы, мой магический инструментарий также стал заметно легче после битвы в заливе. Ннаонна, которой так невтерпеж было покинуть остров, шла мрачнее тучи. Этой девице выпала незавидная доля — едва блеснув «в высшем свете», тут же отправляться куда-то, бросая притом свой роскошный наряд. И так постоянно. Впрочем, она всякий раз сама старалась произвести такое неизгладимое впечатление, что… Сарнак, вышедший проводить нас, был даже молчаливее обычного. Мы крепко обнялись и простояли так несколько минут. Сарнак, мой старый… мой самый старый друг. Что ж, он нашел свою судьбу — здесь на этом острове. Лоана, его жена… Царская корона в перспективе… И заклинания, подаренные мною на прощание. О, разумеется мой придворный маг всячески возражал (ведь не на веки расстаемся), но тем не менее я всучил ему набор кое-каких формул. В Мире не принято, чтобы колдун отдавал заклинания даже самому лучшему другу, собственно говоря, среди колдунов нет такого понятия — «друг»… Люди, люди… Нет, я предпочитаю общаться не с людьми — мне милее общество эльфов и орков, ну и вампиров разумеется. И сам я… демон… Мне не обязательно вести себя как человеку… Грустно, но мы расстаемся с единственным человеком в нашей теплой компании.

Моряки Проныры, увидев, что прощание затягивается, тем не менее направили судно к берегу. Похоже, что маневрировали они нарочито не спеша, давая нам возможность понять, что пора закругляться. Во всяком случае, пока «Фельпют» приготовился принять нас на борт, мы уже простились. И почти закончили грузиться, как в залив вошел еще один парусник. На носу кто-то орал и вовсю махал нам, напомнив мне Энмарский залив и мою первую встречу с Рунгачем и его бандой контрабандистов… Неужели «Листа»? Точно, это была она. Подождали еще. Правда, Проныра ныл, что, дескать, теряем время. Но я успокоил его, просто осведомившись, сколько он предполагает пробыть в пути — пару месяцев, не так ли? Ну, а значит одно утро ничего не решит. Но мы потеряем отлив, мы потеряем бриз, — понес он какую-то морскую чепуху.

— Ну так значит, мы потеряем весь этот день, — заключил я. Мы ведь быстро собрались в путь, верно? Ну так пусть радуется.

И все-таки, как распространяются новости здесь, на островах? Рунгач вызвал меня на берег попрощаться — смущенно, но очень настойчиво. Попрощаться, подчеркну я. Откуда он знал, что я собрался в путь — ведь я сам узнал об этом вчера вечером…

А спешил старик для того, чтобы поделиться со мной своими подозрениями. Ведь он шел в Энмар, где мы познакомились тогда, с товаром Проныры. С перельтским вином. А когда Проныра прибыл на Ругану за мной — у него на «Фельпюте» было перельтское, точно. Это может ничего не значить, но бочонки (два-три, не больше) были явно подпорчены из-за пребывания в море. Я понял старика с полуслова — ведь и сам заподозрил, что Проныра побывал в Энмаре после нас, хотя и уверял Рунгача, что никак не поспеет сам туда — потому и затеял всю эту сделку со стариком… Картина вырисовывалась, прямо скажем, довольно-таки паршивая. Проныра, значит, нанимает руганского царька, посылает по его следу пиратов, с которыми дружит. Те преследуют «Листу», не настигают, но и не отстают — пока бедолаги не выбросят за борт груз. Почему их не убивают после этого — то ли действительно не могут поймать, то ли задерживаются, чтобы выловить бочонки, то ли их, кровожадных приверженцев Морского царя, Проныра обратил в свою веру. Поклонник Золотого тельца — такой, как наш толстячок — никогда не режет кур, несущих золотые яйца. А Рунгач — именно такая курица. Из-за провала на севере он еще круче в кабале у Проныры — так зачем его губить… Ну и последнее — Проныра получает обратно свое вино, перегружает его с драккара, везет в Энмар, узнает там историю о кратком пребывании в городе короля-демона из Альды и продает вино. За исключением тех бочонков, что попорчены морской водой. Все. Складная история — и возможно совершенно ошибочная…

Как бы то ни было, не мог же я отказаться плыть с Пронырой сейчас, когда мои друзья со всем нашим походным барахлом уже на борту «Фельпюта» и смотрят на меня оттуда с нетерпением, пока я на берегу выслушиваю рассказ Рунгача о его смутных подозрениях. И кроме того я — честно сказать — не боялся. Мы, короли-демоны, отважный народ.

* * *

В пресловутом плавании на юг, к легендарной «стране Риодна», не было ничего романтического. В составе Архипелага — сотни островов и было похоже, что Проныра вознамерился посетить немалую их часть. «Фельпют» шел, не придерживаясь определенного направления — наш путь пролегал от одного острова к другому и имел, скажем так, зигзагообразную траекторию. Какие-то острова, не заинтересовавшие Проныру, мы миновали, обходя на порядочном расстоянии, к каким-то — подходили и бросали якорь. Иногда Проныра сходил на берег, иногда — нет. Иногда в трюм с острова грузили какой-то груз, иногда — наоборот, выгружали с судна. Несколько раз наш шкипер сходил на берег и встречался с местными шишками, а иногда просил меня сопровождать его. Я уверен, что дело было не в охранных функциях (хотя я, собственно, нанимался охранять его) — просто он демонстрировал меня, как диковинную редкость, царям и подобиям Гили нескольких великих островов. За мзду, разумеется. Вообще, все это плавание можно было бы признать просто ординарным коммерческим рейсом: Проныра брал попутные грузы, пару раз — пассажиров, покупал, продавал, показывал нас — экзотических чужеземцев — тем, кто соглашался за это платить, зарабатывая толику монет на каждой сделке. Удивляло другое — во-первых, зачем ему после операции на Эману эти гроши (в том, что речь идет именно о грошах, я не сомневался), и во-вторых — наш маршрут. Невозможно все держать в голове — координаты множества островов, условия сделок, цены, списки товаров, проценты с толпы должников. Да, Проныра не брезговал и ростовщичеством — он вообще не брезговал ничем, что сулило возможность сшибить монетку-другую. Что касается первого, его фантастической жадности — так в Мире есть несколько сказок и новелл о необычайно жадных купцах. Скажем, «Рассказ о купце Торонке», который, став графом, набивает телегу товаром и отправляется в путь, сопровождаемый толпой чиновников и конвоем латников.

А второе, что касается фантастических навигаторских способностей и необычайной памяти Проныры — когда я поделился своими сомнениями с друзьями, Филька со смехом объявил, что замечал на руках нашего шкипера чернильные пятна. Он грамотен и делает записи. И морские карты у него наверняка есть.

Ну а впрочем, какая мне разница. От меня почти ничего не требовалось в пути, а устроил нас Проныра просто великолепно — в очень комфортабельной каюте. Он позаботился даже о Ннаонне, учитывая тот специфический факт, что она — дама… И кормил он нас очень даже неплохо. Кстати, на «Фельпюте» было чисто.

Что еще обращало на себя внимание — обгорелые руины на многих островах. Точнее, практически на всех мелких островках — тех, что не являлись, подобно Малой Ругане, торчащими из моря суровыми скалами. Здесь вволю похозяйничали северяне — их Морской царь снял обильную жатву…

Дальше к югу картина несколько менялась — вместо руин и пожарищ нам стали попадаться покинутые селения. Прослышав о незавидной участи соседей, обитавших севернее, жители бежали отсюда. Так далеко в южном направлении викинги еще не успели продвинуться в глубь Архипелага — их опережала печальная слава. Если бы не эти горестные следы суровости жизни — я бы совсем позабыл о необходимости приглядывать за нашим другом Пронырой — до того легким и приятным оказалось путешествие. А приглядывать, несомненно стоило, тем более, что сам толстячок немало сил положил на то, чтобы выглядеть таким безобидным купчиком. Недалеким искателем наживы. Он лишь на миг приоткрылся передо мной и я получил возможность заглянуть в те бездны, что таились в его душе…

Не сомневаюсь, что проплыви мы еще дальше на юг — и достигли бы тех краев, где слыхом не слыхали о варварах. Островам не было конца. Но кое-что изменилось — мы, похоже достигли южных пределов Доброго моря, во всяком случае, стало холоднее, вода за бортом поменяла цвет — потеряла веселый лазурный оттенок и потемнела. Проныра, разом утратив всякий интерес к торговле, велел рулевому взять курс на запад и избегать берегов… Кстати, Проныра сам являлся шкипером, штурманом, лоцманом и прочим, но, в отличие, скажем, от Рунгача, не стоял у руля и не скакал, как бешеная обезьяна, по хитросплетениям канатов. На корме у рулевого весла у него попеременно несли вахту два великана, имен которых я не знал (Проныра именовал их Первым и Вторым). Огромные мужичищи, белокожие шатены — они не походили ни на островитян Архипелага, ни на северян. Их речь напоминала местный язык, насколько я мог судить по тем немногим фразам, которыми они обменялись в моем присутствии с Пронырой. Больше они не общались ни с кем. Остальная команда состояла из шести опытных ловких матросов — типичных островитян, смуглых и носатых. Восемь человек — это мало по сравнению с командой «Листы», к примеру. Но этого было более чем довольно для управления судном — Проныра, в отличие от Рунгача, не был царем и не должен был, отправляясь в плавание, предоставлять работу максимальному числу сородичей… Не могу судить, насколько такая команда типична для купеческого судна Архипелага, не являющегося семейным предприятием, как «Листа» — я на таком плыл впервые, но кормчие «Фельпюта» точно представляли собой загадку. И не только для меня, я был уверен, что никто из моих знакомых южан — ни Липич, ни Рунгач и никто другой — не знают, откуда они взялись. И этим не исчерпывались тайны, окутывающие Проныру с головы до ног. Я не сомневался, что у меня будет предостаточно возможностей в этом убедиться…

* * *

Кадор-Манонг I стоял перед окном, глядя как редкие пока снежинки опускаются на серые крыши и мостовые. Возможно, в этот раз снег не растает и ляжет до весны. Тогда, наверное, наступит долгожданная передышка… Наконец-то. Можно будет перевести дух, оглядеться, привести в порядок дела. Мерзавец Токс и его приспешники засядут в своих неприступных логовах за южными болотами и перестанут тревожить набегами юг страны — зимой не воюют. И орки угомонятся до тепла. В истерзанную междоусобицами страну придет мир. Хотя бы до середины весны — пока просохнут дороги.

За спиной раздался стук.

— Да!

Робко приоткрыв одну створку двери (неизвестно, в каком еще настроении король!), протиснулся оруженосец:

— Ваше королевское величество, беда!

— Что еще?

— Токс напал на купцов. Угнал несколько фургонов…

Глаза короля бешено сверкнули — таким диссонансом его мыслям оказалось известие:

— Когда?!

— Час-два назад… Купцы… Они прислали…

— Равли! Собирай всех, кого только можно! Мы выступаем немедленно! И мои доспехи! Живо!

Оруженосец торопливо выскочил — и тут же в коридоре забегали, закричали… Кадор-Манонг лихорадочно стал прикидывать: два часа назад, они взяли фургоны — значит, будут двигаться медленно. Вполне можно их обогнать — ведь столицу им придется обходить кругом. Наконец-то эта сволочь Токс ухватил кусок, который не сможет прожевать. Наконец-то он получит свое! В дверь — на этот раз без стука — торопливо вбежали слуги, неся латы и теплые одежды. Одеваясь и облачаясь в полный доспех, король продолжал прикидывать — ну да, такая удача… Поймать этих подонков… Из-за войны купцы потеряли сезон и пытались наверстать что можно, отправляя караваны в Империю всю осень. Токс и его шайка рыцарей-разбойников промышляла на дорогах, грабя энмарцев при малейшей возможности. Они хватали все что успевали и улепетывали налегке, поскольку все же опасались вступать в открытую схватку с рыцарями Кадора, во всяком случае — боялись драться вдали от своих замков, укрытых за болотами. Теперь же, понадеясь на осеннюю распутицу, из-за которой погони не будет, они захватили фургоны купцов — так что обоз задержит их отступление. Оттолкнув слуг и продолжая подгонять вооружение на ходу, Кадор-Манонг лязгая и грохоча зашагал к выходу. Конюх подвел ему боевого коня — из ноздрей животного вырывался пар. Внезапно похолодало — это тоже на руку, по подмерзшей земле всадники будут передвигаться быстро и обгонят караван Токса…

В дверях Альхеллы король столкнулся с Агристой. Она глянула на мужа смутным взглядом и пробормотала:

— Наконец-то… наконец-то ты набрался мужества сделать хоть что-то…

Как будто не было этих месяцев, наполненных схватками, погонями, казнями… «Сделать хоть что-то»… Стиснув зубы, Кадор-Манонг прошел мимо королевы и сунул ногу в стремя, придержанное оруженосцем. «Сделать хоть что-то»… Король почувствовал, как закипает кровь. Ну погоди же — как только он вернется с победой! Наводить порядок в Альде с самого начала следовало начать с порядка в семье. Как она смеет… Он сделал ее королевой, ее — девчонку из захолустья, но погоди же… Как только он вернется с победой — он покажет этой возомнившей о себе… Она посмела поднять на него руку… «Сделать хоть что-то»… О, он сделает — он обязательно сделает! И первым делом следует поколотить ее в присутствии слуг, да, обязательно на глазах слуг! Как только Кадор-Манонг надел боевые доспехи, он почувствовал себя героем и богатырем. И совсем позабыл, что и духом, и телом слабее своей строптивой королевы.

Да, она несколько раз поколотила его и дважды вышвыривала из своей опочивальни… Щадя его самолюбие, Агриста выделывала это, когда прислуга не могла, кажется, видеть. Но королевские палаты — не то место, где что-то можно сделать так, чтобы не знала прислуга… Тем более, поколотить его величество короля… За спиной монаршей четы уже давно шепталась вся Альхелла — и слухи, естественно, расползались по всей столице…

Кадор-Манонг оглядел свое войско — несколько десятков всадников, торопливо застегивающих амуницию и подгоняющих сбрую коней. К нему подбежал гевец — капитан отряда наемников:

— Ваше величество, мой отряд готов и уже выступает из казарм. Вы обгоните нас на марше, скажите пока, в какую сторону двигаться…

— Нет нужды. Идите к Южным воротам и двигайтесь на юг… Скоро я догоню вас с кавалерией… Тогда и получите инструкции.

Король Альдийский поглядел вслед наемнику и плотоядно ухмыльнулся. «Сделать хоть что-то»…

 

ГЛАВА 16

После того, как «Фельпют» покинул воды Доброго моря, курс судна тут же стабилизировался. Теперь Проныра велел своим рулевым править на запад, старательно лавируя между островами, которые здесь выглядели особенно неприветливо, являя резкий контраст цветущим землям, омываемым теплым течением. Здесь это были скалы — холодные и суровые, почти не прикрытые растительностью. Дважды путешественники видели, как из бухт вслед за ними выплывали суда аборигенов и некоторое время шли следом, словно преследуя. Однако Проныра всякий раз лишь давал указание увеличить ход — и погоня вскоре оставалась позади. «Фельпют» оказался быстрым ладным суденышком — и отлично управляемым к тому же. Действия его экипажа — дружные и слаженные — резко отличались от суеты и беспорядка, царивших на «Листе». И Проныра, и Рунгач были отличными мореходами, каждый на свой лад.

Наконец настал день, когда на горизонте вовсе не осталось ничего — судно покинуло пределы Архипелага и шло в открытое море. Проныра дал приказ Первому, стоявшему в этот день у руля, взять немного севернее. Ингви осталось лишь догадаться, что прежнего курса корабль придерживался лишь для того, чтобы быстрее покинуть лабиринт островов, отмелей и скал — теперь же наконец они идут к конечной цели плавания — «стране Риодна».

В открытом море стало еще холоднее, огромные валы трепали и мяли «Фельпют», однако, когда Ингви поинтересовался, насколько силен этот шторм, Проныра ответил, что, дескать, да — море неспокойно. Однако это волнение не помешает им придерживаться курса, вот в северном море сейчас шторма, так уж шторма…

Кстати, возникла еще одна проблема — Ингви и его компания не запаслись теплой одеждой, как-то никто не подумал об этом вообще, отправляясь в путь с теплого острова Доброго моря. Когда они обратились к Проныре с просьбой снабдить их подходящей одеждой, он заявил, что это их трудности, которые его не касаются. Кормить их — да, обязан, одевать — нет. У толстячка были своеобразные понятия о приличиях, ведь кормил он своих пассажиров отлично. Более того, учитывал малейшие пожелания — вплоть до того, что из рациона вампирессы по ее просьбе исключили рыбу. В открытом-то море… Тем не менее выдать теплые вещи Проныра отказался. Но, заявил купец, он может продать им все необходимое. По какой цене? Естественно, по высокой, ибо здесь они дешевле не найдут. И с исключительным цинизмом предложил друзьям полный набор подходящих шмоток — несомненно припасенных заранее и идеально подошедших всем четверым… Ловя на себе лукавые, сопровождаемые ухмылками, взгляды моряков «Фельпюта», Ингви не знал — злиться ему или смеяться. Ситуация сложилась гротескная, но тем не менее требовала решения…

Ннаонна по наивности тут же предложила скупердяю-шкиперу массивное золотое ожерелье с рубинами, крупными и скверно обработанными. Эта штука была самой ценной вещью из их доли — из той ее части, что не вернулась в подвалы царя Лучича. В ожерелье Ннаонна щеголяла в царском дворце, надевая поверх своего багрово-алого прикида — и отправляясь в путь не нашла в себе сил отказаться от него…

Сейчас девушка не задумываясь предложила ожерелье Проныре и тут же поймала сердитый взгляд Ингви — тот уже знал, что сейчас начнется неминуемая торговля. Действительно — Проныра, уняв блеск в глазах, заявил с каменно-непроницаемым лицом, что этого мало. До вампирессы наконец-то дошло, что купец имеет в виду заграбастать все их ценности в обмен на теплые шмотки, которые им действительно необходимы. Тогда она схватила ожерелье и замахнулась, делая вид, что собирается швырнуть драгоценность за борт. Это оказалось правильным ходом. И странники, и Проныра понимали, что теплые вещи все равно перейдут сегодня из рук в руки — вопрос был лишь в том, сколько прохиндей выжмет из своих пассажиров. Если ожерелья не станет — возможность выбора в их поклаже сократится. Толстячок не был уверен, что у друзей найдется что-либо, адекватное по ценности ожерелью — и уступил. Согласившись, он стал многословно уверять, что идет навстречу своим гостям и делает необычайно широкий жест. Но таков уж его характер — друзьям Проныра ни в чем не может отказать…

* * *

По мере продвижения на северо-запад погода почти не менялась, но тем не менее тенденция была очевидна — ветер несколько поутих, опять стало теплее. Ингви был склонен объяснять это влиянием оставшегося на севере теплого течения — того самого, что делало Доброе море таким добрым… День шел за днем, а горизонт оставался чист. Тем не менее, путешественники не волновались — раз уж их шкипер не беспокоится — так им-то что.

Однажды произошел странный случай. Когда пассажиры получили свой очередной рацион и собирались ужинать (ели они в своей каюте), Ингви отработанным жестом провел рукой над мисками (это вошло в привычку у него еще в Альхелле) и вдруг крикнул:

— Стоп! К еде никому не прикасаться!

— Неужели отрава? — подскочил Филька.

— Нет… Но очень похоже. Идем-ка к Проныре, спросим у него, что это значит.

Проныра обитал в соседней каюте — их, собственно, и было всего две. Ингви постучал (вся его компания теснилась за ним и шумно дышала в затылок) и когда толстяк отворил на стук дверь, сунул ему под нос миску:

— Что это?

Тот меланхолично заглянул в миску, деликатно взял кусочек, прожевал и так же задумчиво ответил:

— Баранина. Неужели мой Тепич, — это было имя кока, — не угодил?

— А в баранине что? — терпеливо спросил Кендаг, — яд? Или нет?

— Нет. Если не верите — могу съесть все, что в тарелке. Хотя уже отужинал, — взгляд купца был прозрачен и чист, — от этого только лучше ночь просплю.

— Снотво-о-орное, значит, — протянул демон, — а зачем?

Спокойствие Проныры обескуражило его и лишило боевого задора, с которым Ингви стучал в каюту шкипера. Тем более, что Проныра ничего не отрицал, хотя выглядела вся эта история, мягко говоря, странно…

— Я проверял вас. В стране Риодна я собираюсь — ни больше, ни меньше — просить аудиенции у тамошней королевы. Выдающаяся дама, необычный характер. Если меня там попробуют отравить — хотелось бы знать, что вы меня убережете. Я не предупредил заранее, чтобы проверка получилась.

— Ну и как, получилась? — мрачно осведомился Ингви.

— Да. Я ж говорю — если не верите, я готов съесть сам.

— Да нет, не надо, пусть нам лучше просто дадут что-нибудь без этой… приправы. И кстати, мне хотелось бы наконец узнать хоть что-то о цели нашего путешествия, а?

— Пока рано говорить, — пожал плечами Проныра, — ничего особенного я рассказать не могу, да скоро сами все увидите… Ладно, пойду Тепичу скажу, пусть снова подаст вам ужин…

И с этим удалился, тщательно заперев свою каюту.

— Что думаете? — осведомился Ингви, говорить никто не стал, — молчите… Я вам вот что скажу — у меня руки чешутся его самого усыпить да в каюте у него покопаться…

— Давай! — Тут же загорелся Филька, — а то… Он с нами вон как!

— Ну конечно, — поморщился Ингви, — «давай»… При матросах нельзя, а если и их усыпить — кто вахту будет стоять? А если с кораблем что неладно? Нет…

— А мы ночью… — не сдавался эльф, — когда на вахте только один из этих двух… полутроллей будет, у руля.

— Нет, все же не буду я этого делать, — подумав объявил Ингви, — не стоит.

На восьмой день плаванья в открытом море Ннаонна ворвалась в каюту, где на топчане дремал Ингви:

— Просыпайся! Там остров показался. Проныра скомандовал рулевому к нему идти.

Ингви неохотно поднялся и стал, сопя, натягивать сапоги. В последние дни он все реже покидал каюту и пребывал в меланхолии.

Остров, о котором говорила Ннаонна, оказался невелик. Демон побрел на нос судна, где стоял, разглядывая землю, Проныра.

— Ну, это и есть, что ли, твоя Риодна? Представляю себе визит к самой королеве этой страны.

— Нет, что ты, — в открытом море Проныра утратил со временем некоторую часть своей обходительности и уже говорил королю «ты», впрочем тот сам когда-то предложил общаться «по-простому», — здесь и людей-то нет. Это островок маленький, а Риодна далеко. Долго еще плыть, здесь воду возьмем. Отсюда, видишь, никакой земли нет далеко и вперед, и назад…

И действительно, Риодна была еще далеко…

* * *

На пятой неделе пути (и на пятнадцатые сутки в открытом море) на горизонте что-то возникло. Длинная черная линия. Вглядываясь в туманную серую пелену дождя, Ингви попытался определить, хотя бы, какой ландшафт впереди — горы или равнина.

— Нет, — наконец пробормотал он, — ничего не вижу… Похоже, что скалы…

— Конечно скалы! — отозвалась Ннаонна, — Черные, с острыми зубцами…

— Ну и зрение у тебя…

— А что такого? — встрял Филька, — я тоже прекрасно различаю черные с зубцами.

— Так ты ж эльф, — пояснил Кендаг, который так же как и Ингви безуспешно щурился и тер глаза, — тебе и положено.

— Выходит, у вампиров зрение не хуже, чем у эльфов, — подвел итог Ингви, — а я думал, что вампиры существа ночные… Днем видят хуже…

Ннаонна пожала плечами и удалилась в каюту.

Когда «Фельпют» приблизился к загадочной земле, все смогли разглядеть монолитную стену высоких зловещих скал, очерченную понизу белой кромкой прибоя. Дождь, вторые сутки сопровождавший судно, здесь превратился в равномерный холодный ливень, над вершинами гор клубились свинцовые тучи, гарантирующие, что непогода не прекратится еще долго. Сквозь густой и плотный шум дождя уже стал слышен рев прибоя, даже без эльфийского зрения было видно, как у подножия черной стены ярятся гигантские волны — море безнадежно и неутомимо шло на приступ этих скал, словно бы являющих собой крепостную стену тверди, воздвигнутую ею против океана…

Ингви повел плечами, расправляя плащ (по спине тут же прокатился поток воды, скопившейся у ворота, где ткань образовала складки) и слегка поднял голову, ища глазами Проныру. Тот стоял на площадке у руля, которая для кают являлась крышей.

— Ну и льет… Здесь что же — всегда так?

— Наверное всегда… Почему-то у этих скал всегда тучи и сильный дождь.

— Похоже, что горы задерживают потоки влажного воздуха, идущие со стороны теплого течения… А как называют эту… Стену Плача?

Проныра перегнулся через перила и внимательно поглядел на демона:

— Так и называется — Стена Слез… Или Слезы Фаэты, как говорят пираты. Фаэта, морская дева, проводила Морского царя в викингский поход и ждет. Плачет. А его больше интересует кровь, чем слезы — так они поют. И ее слезы здесь льются в море. Потоком.

Кендаг, любящий все расставлять на места, поинтересовался:

— Ингви, а ты откуда знал это название скал? Ты разве бывал здесь раньше?

— Ага, каждый день.

— Как это? — опешил Филька.

— Ингви шутит, — заявил Кендаг и ткнул приятеля локтем, — а эльф шутки не понял.

Орк победоносно улыбнулся, эльф ничего не ответил, а Ингви пробормотал себе под нос на демонском: «Эльф не врубился, лорд его локтем тычет, как простой… С ума сойти. А может мы уже экватор пересекли и здесь все по-другому будет…» Никто не стал переспрашивать — друзья уже знали, что комментариев не будет. Демон ушел в свои мысли…

Тем временем «Фельпют» взял курс параллельно скалам, Проныра вызвал к себе обоих рулевых и что-то вполголоса принялся с ними обсуждать. Заскучав в каюте, Ннаонна вновь присоединилась к друзьям, заинтересованно наблюдавшим за маневрами парусника. Наконец у руля созрело какое-то решение и Проныра завопил, отдавая приказы своей команде — его голос с натугой преодолевал грохот прибоя. Уже достаточно близкого. Матросы, исполняя его распоряжения, уменьшили площадь паруса и Второй спустился к ним — очевидно, предстоял сложный маневр и палубную команду надлежало усилить. Проныра снова заорал — Первый навалился на рулевое весло, направляя судно ближе к опасным скалам.

— Эй, Проныра, — окликнул шкипера Ингви, — нам помогать или не мешать?

— Не мешать! — в этой ситуации ответ был поразительно лаконичным. Любой другой шкипер разразился бы потоками брани.

Ингви тут же вполголоса изложил это мнение друзьям и добавил:

— Он мерзавец, этот Проныра, прохиндей и обманщик. Я его не понимаю и значит он мерзавец вдвойне. Но иногда не могу не уважать. Вот как сейчас.

Судно тем временем летело к скалам — прямо в вихри ослепительно-белой пены. Визг Проныры вновь прорезал грохот и рев стихии — матросы принялись тянуть канаты, причем Второй, казалось тянет с большей силой, чем все остальные вместе взятые.

Ингви задрал голову и глянул на площадку у руля, закрываясь рукой и щурясь — в глаза летели дождевые капли и клочья пены. Проныра — небывалое дело — навалился на рулевое весло вместе с Первым, сопя и сплевывая. Это несомненно означало, что ситуация предельно серьезная. Затем демон вновь посмотрел вперед — среди белой завесы прямо-таки сверкнула черная прореха, однако стена скал, казалось, была монолитной.

Скалы в белой пене стремительно прыгнули навстречу судну, которое словно взлетало в небо, подхваченное волной. Кендаг пискнул и метнулся в каюту, Ннаонна завизжала, Филька скорчился и закрыл глаза, Ингви что-то быстро забормотал, вцепившись одной рукой в поручень, другой — в усыпанный янтарем амулет.

«Фельпют», словно бы соскользнул с горки вниз — влетел в расселину между скалами. Проныра и Первый, воя и рыча, навалились на весло, разворачивая суденышко, матросы, возглавляемые Вторым, повисли на канатах, стараясь убрать парус — корабль, замедляя ход, нырнул куда-то вбок… и заскользил по относительно спокойной воде…

 

ГЛАВА 17

Я перевел дух — и должно быть, сделал это слишком шумно для великого героя. Но в ту минуту мне было совершенно плевать, как я выгляжу — я остался жив и мне этого хватало. Тем более, что все прочие, несомненно, испытывали те же самые чувства. Ннаонна, к примеру, визжать перестала, но рот закрыла минуты только через две. Филька дрожащей рукой постучал в дверь каюты:

— Эй, орк, проверь штаны — не обмочился ли, — но эльфа выдавал голос, дрожащий так же, как и рука…

Из каюты осторожно высунулся сконфуженный Лорд Внешнего Мира:

— Эти морские приключения… По-моему, лучше повстречать разъяренного тролля на узкой дорожке…

Я огляделся — «Фельпют» скользил по спокойной черной воде, но инерция движения иссякала. То ли глубина здесь, то ли мрачные скалы так отражаются — но вода была словно зеркало… черное. Рев безумствующего прибоя, частично отраженный скалами, все еще стоял в ушах, но чего-то не хватало… Дождя! Ливень остался позади — там, где по ту сторону темной стены безумствует океан и клубятся тучи. Первый спустился вниз и на пару со Вторым извлек откуда-то чудовищные весла, которые они затем вставили в уключины на бортах судна — раньше я этих приспособлений не замечал.

«Фельпют» — парусное судно, не предназначенное идти на веслах и тем более на двух — всего лишь — веслах. Однако пара рулевых Проныры (Филька именовал их «полутроллями», а лучше и не скажешь) опровергла все мои познания о судовождении. Они работали спокойно и слаженно — такой труд был им не впервой. И судно, повинуясь им, плавно скользило между черных стен. У руля стоял сам шкипер — никогда раньше я не наблюдал его за этим занятием. Он справлялся — впрочем, скорость у нас была небольшой.

Однако, как мы прошли скалы! Ну и нервы у этих ребят… Мы, пассажиры, сбились в тесную кучку и молча наблюдали за удивительно мрачным пейзажем, который медленно и величаво проплывал за бортом… Длилось это около часа — и вот скалы расступились. Тут же стало светлее, перед нами открывалось обширное пространство открытой воды.

И вдали была видна суша. На этот раз не мрачные черные скалы, а пологий и зеленый берег, насколько я мог разглядеть отсюда. Проныра окликнул меня.

— Страна Риодна! — объявил он, указывая рукой на этот берег.

Первый встал к рулю, Второй убирал весла, а матросы снова начали устанавливать парус. Вскоре «Фельпют» устремился к далекой пока земле…

Мы пошли вдоль берега, держась на расстоянии в несколько сот метров от него. Обычный пейзаж — равнины, холмы, леса… Обычная земля. Так похожая на Мир… на первый взгляд.

— Я не чувствую присутствия Матери, — так определил свои ощущения Филька. Я мог бы сказать это так, как виделось мне — отсутствие фона зеленой маны. Что касается черной — трудно сказать, нет ли ее совсем, или что-то все же имеется — в неуловимо малом количестве. Ясно ведь, что мы сейчас еще дальше от Короны Гангмара, чем на Большом Длинном Эману. Корона Гангмара… Как давно и как далеко отсюда. Страна Риодна — одна из сказок Мира. Это край всеобъемлющего добра, обиталище счастливых людей, не ведающих бед. Такое конечно не может быть правдой, скажете вы, так не бывает. А колдуны бывают? Эльфы, орки, тролли — бывают? Это все — легенда с точки зрения человека Земли. Мир — легенда. В Мире Риодна — легенда. Итак теперь я попал в легенду легенды. Интересно, рассказывают ли в Риодне сказки о таинственных странах? Если действовать последовательно — мне стоит отправиться туда. Все это (за исключением мысли насчет Земли) я изложил своим спутникам, пока за бортом чередовались холмы и перелески. Проныра, слушавший мои разглагольствования, успокоил:

— А здесь Мир — легендарная страна. Еще услышите, — и как-то неприятно ухмыльнулся.

— Что ж, значит круг замкнулся…

Еще через час (уже вечерело) Проныра дал команду подойти ближе к берегу. И пояснил мне:

— Там, за тем мысом — городишко. Первое поселение на здешнем берегу. Там сойдем на берег и возможно заночуем… Будет видно.

За мысом было устье какой-то речки. Небольшой, но вполне пригодной для судоходства, во всяком случае здесь, у моря. В таких местах, естественно, и возникают поселения. Оно здесь и было — как положено, на возвышенности, которая господствовала над дельтой. Сожженное дотла. И совсем недавно — пепелище не заросло травой, пыль, грязь и прочее не смягчило резкую черноту обугленных остовов домов и частокола, оказавшегося недостаточной защитой. Риодна — страна мира, добра и покоя…

* * *

— Это что же — они воюют? — поинтересовался Ингви.

Вопрос завис в воздухе. Демон оглянулся и внимательно взглянул на шкипера:

— Эй, Проныра, а тебе не кажется, что пора бы все же ввести нас в курс дела?

— Какого дела? — в голосе купца сквозило недовольство.

— Этого, — с нажимом произнес Ингви, — ты все время кормишь нас баснями. Ну-ка, давай, рассказывай — что здесь за страна; что за королева здесь эксцентричная такая, которая гостей травит; кто города сжигает? Давай, давай — колись. Уж очень мне это не нравится.

И ткнул рукой в сторону пожарища.

— Да-а… Э-э-э… — Проныра замялся, — И рассказывать тут нечего… Вот как увидите — так сразу сами быстро разберетесь. Завтра-послезавтра доберемся до их столицы.

— Так. Начнем сначала. Как называется столица, как зовут королеву, каким богам здесь молятся, на каком языке говорят, как принято приветствовать? — на одном дыхании выпалил Ингви.

— Это все? — хмуро переспросил Проныра.

— И что носят в столице? Какие одежды? — встряла Ннаонна.

Проныра закатил глаза, тяжело вздохнул, как-то весь заерзал…

— Ну-ну… — подбодрил его Ингви, — давай, Проныра, ходи с бубей, я же не какую-то страшную тайну у тебя спрашиваю. Совершенно обычные вещи. Или ты прикидываешь, сколько бы с меня содрать за эту информацию? Так назначай цену, только смотри — не жадничай…

— Ничего такого, — совсем смутился толстяк, — никакого «содрать»… Совсем не хочу. Я расскажу. Столица называется Каменная Пристань, королеву зовут Фея Сильвенча, она ведьма, язык здесь похож на наш. Не тот же самый, но понять можно… Вот. Ах да, как приветствовать… как приветствовать… Да я вас сам представлю этой даме, а вы кивайте, кивайте…

— Ну вот видишь, совсем нетрудно оказалось. Продолжим. Значит так…

— Ой-й… — круглое смуглое лицо Проныры скривилось как от боли, — не надо больше вопросов, не надо меня спрашивать. Некогда мне, распорядиться надо про ночлег, про якорную стоянку, про ужин, про…

Речь купца перешла в бормотание, сам он тем временем самым потешным образом прямо-таки пополз вниз по лестницы, проскочил мимо пассажиров и устремился на нос. Там он подхватил за руку Второго, и зашептал ему что-то на ухо, встав для этого на цыпочки и поминутно озираясь на друзей. Ннаонна не удержалась и прыснула, а Кендаг посмотрел обалдело вслед шкиперу и сформулировал общее мнение:

— Чего это он?

— Ты ж слышал, — отозвался эльф, — как что-то сделал бесплатно, так аж больно ему стало. Как бы не помер от этого. Ты бы понежнее с ним, Ингви.

— А ты пойди, ему монетку дай за его рассказ — глядишь, ему и полегчает.

— Вот еще, ни за что не лишу себя счастья созерцать его в таком состоянии…

«Фельпют» прошел еще немного вдоль берега и наконец Проныра велел бросить якорь. Когда Ингви счел, что купец уже достаточно пришел в себя, он снова приступил к расспросам. Однако теперь спрашивал лишь о текущих планах. Проныра пояснил, что приставать к берегу не собирается.

— Не знаю я, — махнул рукой в сторону суши толстяк, — что здесь у них творится, — а потому на ночь глядя на берег соваться не хочу. Станем на якорь до рассвета. На берегу здесь лес густой, непролазный — лодке отчалить неоткуда. А подойдут с моря — заметим.

— Да кто подойдет-то?

— А кто угодно. Городишко на реке скорее всего северяне сожгли. Но быть может всякое…

— Северяне? И сюда они заходят?

— А как же. Им сюда не дальше, чем до островов Доброго моря. Может, и поближе будет.

— Постой-ка, ведь драккар не развернется в скалах — там, где мы прошли, верно?

— А им туда и соваться нечего. Дальше к северу скалы реже стоят. И от суши подальше. А ты что же, считал, что это единственный путь в Риодну?

— Ну-у-у…

— Ха-ха-ха! — довольно-таки истерично рассмеялся Проныра. — Ну так ты ничего не понимаешь в морском деле! Обратно-то… обратно-то как? Против прибоя, да без ветра-то как?

— М-да, знаешь, я как-то… и не подумал… А зачем же тогда мы там шли с этаким большим риском?

Проныра напыжился:

— Мы моряки — нам этот риск невелик, а шли там, чтобы два дня не терять: день — туда, день — обратно. Скалы обойти за два дня только можно. Ну и пойду я, — засуетился толстячок, спеша, как видно, избежать дальнейших расспросов…

* * *

Счастливчик Кари слушал перебранку за пологом палатки, ухмыляясь в седеющие усы.

— Кари, а почему ты не распорядишься пропустить Аньга к тебе сразу? — спросила Лола.

— Потому, что он слишком юн, горяч и неопытен. Пусть учится сдерживать свои амбиции.

Аньг орал все громче и громче, но личная стража Кари — крепкие мужички за тридцать — спокойно отвечали, что Счастливчик пригласит его сам, как только сочтет нужным.

— А вот теперь, пожалуй, пора, — решил Кари и постарался убрать с лица следы улыбки.

Затем он поправил пояс, который оттягивали тяжелые ножны со здоровенным мечом и выглянул из палатки:

— А-а, заходи, Великий Пацан, заходи… С чем пожаловал?

— Ты… ты ведешь переговоры за моей спиной… с врагом…

— Так, — лицо Кари сразу стало жестким, — Лола, милая, оставь нас, пожалуйста. Нам предстоит серьезный разговор.

Подождав, пока девушка покинет шатер, Кари обернулся к своему юному напарнику:

— Итак.

— Твои люди отобрали у моих ребят пленников…

— Пленников? Эти двое были послами. Они сами сдались твоим малолеткам потому, что разыскивали меня.

— Послами? Разыскивали тебя? Малолеткам? Ты… — Аньг задохнулся от возмущения, — ты напихал в наши ряды старичье, ты…

— Заткнись! — вдруг рявкнул Кари. — И слушай меня. — «Старичье»… А я по-твоему кто? Я привлек к нашему движению солидных людей с опытом…

— Разбойников…

— Да, они профессионалы. Каждый из них в деле будет стоить десятка сопляков, у которых ветер в голове. Если дойдет до дела, конечно… Я бы не хотел.

— Да нас здесь две тысячи… Мы любого сотрем в порошок.

— Ага. Вспомни, как мы начинали. Замок Реак. И поверь мне — сто обученных солдат разгонят твоих малолетних босяков вмиг.

— А твоих?

— А мои вовремя смоются.

— Как ты тогда?

— Как я тогда. Ведь я поступил правильно, разве нет? Теперь насчет моих переговоров. Эти люди были присланы ко мне графом Ирсом. Он сообщает, что вот-вот ожидает приказ разогнать нашу банду. Он, конечно, не выступит сразу, сначала потребует подкреплений, получит отказ, потом еще покочевряжится… Но если ему пришлют хоть несколько копий — тут же будет вынужден выступить против нас. И от наших молодцов останется мокрое место, если дело дойдет до драчки, понял?

— Ну-у, так…

— Да, граф не хочет драться. Он предлагает нам подобру-поздорову отправиться через границу — в Сантлак. Граница — вот она, рядом. Он даже готов заплатить за согласие.

— Ты… продашься? — утихший было Аньг вновь начал закипать.

— Ну что у тебя за слова такие — «продашься»… Я стараюсь сберечь нашу ребятню… до тех пор, пока в Империи начнется настоящая заваруха… Вот тогда и погуляем! А если даже и не выгорит — то когда все кончится я хочу, унося ноги, держать толику золотишка в руках.

— Все… кончится?

— Аньг, все хорошо в меру. Эти игры в ожидание Гилфинга-дитяти были хороши лишь до поры. Но когда-нибудь тебе придется взрослеть. Ты мне нравишься, паренек, и я бы хотел увидеть тебя взрослым… Аньг, ты же знаешь — я всегда оказывался прав. Поверь мне и сейчас.

— Что ж, значит — в Сантлак?

— Да. Рыцари, владеющие пограничными сантлакскими землями, его светлости Ирсу — как кость в горле. Они сами хуже разбойников. Он ждет, что когда мы перейдем границу — этим господам станет не до набегов на его графство. И еще он намекает, что его императорскому величеству Элевзилю II более или менее плевать, когда грабят поместья в Сантлаке. Поместий там много и их не убудет, если божьи детки чуть-чуть поиграют там… в свои странные игры…

— Политика… — разочаровано протянул Аньг.

 

ГЛАВА 18

Проныра обманул и здесь. Никакие не «завтра-послезавтра» — мы уже четвертый день шли вдоль лесистых берегов, а столица Риодны по-прежнему была где-то впереди. И по-прежнему вдалеке по левому борту все так же маячила черная стена. Эти скалы то подходили ближе к пологому зеленому берегу, то удалялись в океан, однако стена их была, кажется, сплошной. Конечно, такой защитный рубеж надежно оберегает страну Риодну от морских штормов — возможно здесь и таится источник легенды об идиллически мирной жизни этого края. И что еще интересно — мне удалось вытянуть из Проныры, что южнее проходы между черными скалами встречаются чаще и сами проходы эти шире, то есть мы миновали черную стену в самом опасном месте. Зачем? Какой-то трюк толстяка? Единственное объяснение, которое пришло мне в голову — он хотел поразить нас, да так, чтобы нам стало не до вопросов о Риодне. Странно, странно. Но с этим прохиндеем всегда все было странно — вечно какие-то недомолвки, тайны… Тем не менее, если его замысел был именно таков — то он не удался. Я просто преследовал толстяка по всему суденышку и задавал вопросы. Филька с Ннаонной, находя это забавным, помогали мне гонять Проныру по палубе и только что не вопили «Ату его!» при этом…

А тем временем пейзаж по правому борту становился все более обжитым, все чаще на берегу мы видели деревеньки, мимо нас проплывали рыбачьи лодки. Сидевшие в них люди провожали «Фельпют» равнодушными взглядами — Проныру здесь видели не впервые. Несколько раз нам встречались суда посерьезнее — «лодьи», как назвал их шкипер. Размером поменьше нашего парусника, неуклюжие посудины, оснащенные небольшим квадратным парусом, а также и веслами. Эти каботажные суда уступали «Фельпюту» и скоростью, и размерами. Они явно не предназначались для плавания далеко в открытом море… Люди здешние ничем не напоминали жителей Архипелага, скорее они были похожи на людей Мира — светлокожие и с волосами всех оттенков (не одни лишь брюнеты, как на островах). На их лицах, насколько я мог разглядеть с борта, не лежала печать всеобъемлющего счастья. Впрочем, я и не ожидал… И кстати — по берегу более или менее равномерно стояли высокие каланчи, с вершин которых курился легкий дымок. Что касается этих вышек — я и не стал спрашивать у Проныры лишний раз. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что это наблюдательные посты, предназначенные стеречь побережье от нападений с моря — ибо здесь черные скалы не были непреодолимой преградой для крупных судов. Наверняка с каждой каланчи видны две соседние — или во всяком случае будет виден густой дым с соседней, сигнал бедствия…

Ночевали мы, как и прежде, бросив якорь примерно в двухстах метрах от берега. По каким-то понятным лишь ему причинам Проныра не решался сходить на сушу, хотя никакой враждебности аборигены не проявляли, а дважды наш шкипер раскланивался с мужиками, что стояли на носу встреченных лодий — знакомые, значит. Тем не менее мы лишь однажды приблизились к местному поселению, причем Проныра выбрал, кажется, самую крохотную из встреченных деревушек — но и тут к берегу не приставали, спускали шлюпку, на которой Второй с парой наших моряков сплавал за водой и кое-какой домашней живностью (на мясо нам).

Все это время я расспрашивал Проныру о том, что же, собственно, представляет собой эта самая Риодна. Он кое-что рассказывал мне — урывками, поминутно находя повод увильнуть от ответов. Я выяснил, что здешний народ едва-едва выполз из родо-племенного устройства, когда любой старейшина рода был сам себе король в своей деревеньке. Лет двести назад или около того вдруг что-то произошло — и жизнь здесь круто переменилась. Вместо многобожия, когда здешние поклонялись сонму лесных, морских и речных духов (имя им — легион, никто никогда не мог их сосчитать) они вдруг уверовали в единого божка, которого именовали Отец-Лес. Тут же сложилась жреческая каста друидов, владеющих Силой, которая каленым железом выжгла остатки прежней религии. Впрочем, все это было давно и Проныра толком ничего не знал — по роду деятельности такие штуки его не интересовали. Зато и рассказывал это он несколько легче, чем сведения о сегодняшней жизни страны — наверное, даже радовался, что может заговаривать мне зубы, уводя разговор от того, что собирался скрыть. Мне же как раз это и было интересно — особенно в той части, что касалась друидов, владеющих пресловутой Силой… Сам-то я находил здешний фон маны настолько ничтожным, что ни о какой серьезной магии не могло быть и речи — разве что так, по мелочи… Неужели Сила — это не привычная мне магия? Или друиды насобачились обходиться без маны? Но это невозможно… кажется… А может, они просто шарлатаны…

И королева их, ведьма, Фея — какой смысл Проныра вкладывает в эти слова? Единая королевская власть, как сказал мой ненадежный информатор, тоже появилась относительно недавно — и опирается на тех же друидов. Владеющих Силой.

* * *

Каменная Пристань вполне соответствовала своему названию. Мы поднялись вверх по течению самой крупной из попавшихся нам до сих пор рек, прошли километров шесть — и перед нами встали стены каменной крепости. Прежде я на здешних берегах не замечал ни одной хоть сколько-нибудь крупной постройки из камня. Поэтому вполне резонно предположил, что каменные стены играли роль не только оборонительного приспособления (что, конечно, имело самое большое значение), но и являлись символом центральной власти. В заводи рядом с каменной крепостью стояло у крепеньких деревянных мостков с полдюжины лодий, там же причалили и мы. На берег сошли Проныра, Второй и вся наша компания. На выходе с мостков нас остановила стража — несколько бородачей в доспехах, со щитами и копьями. Вооружение было, на мой взгляд, примитивным — щиты деревянные, обтянутые кожей, копья короткие, а доспехи — кожаные куртки с короткими рукавами, на которые было нашито множество металлических бляшек или чешуек, частично перекрывавших друг друга. Мои впечатления дополнило высказывание Кендага, что, дескать, оружие этих парней — из некачественного железа. Плохое, значит, оружие, по мнению орка. Проныра объяснился с их начальником — и нас пропустили. Я обратил внимание на язык, на котором велись переговоры. Я разобрал почти все. Более того, мне показалось теперь, что и со своими рулевыми Проныра общался именно на этом языке. Он всегда в моем присутствии говорил с ними шепотом, но кое-что я, естественно, слышал. Стражники восприняли появление Проныры как должное, их старший махнул рукой — мол, идите…

У ворот крепости все повторилось. Там тоже стояли стражники, Проныра опять переговорил с их начальником (интересно, что они не могли не видеть, что нас пропустили их товарищи на берегу, в тридцати метрах отсюда — тем не менее, Проныре пришлось все объяснять еще раз) — и вот мы внутри. Во дворе крепости я огляделся — такого я еще не видел… Сами постройки не были примечательны ничем — стены грубой кладки, каменное здание в глубине двора — все выглядело очень заурядно. Но во дворе… Вдоль стен, под бревенчатым навесом тянулся ряд клеток — каменных, пристроенных к стене коробок с решетками, обращенными внутрь двора. Примерно треть клеток пустовала, остальные были заполнены. Заполнены самыми различными существами — люди, животные, какие-то странные уродцы. Я, к примеру, успел заметить медведя, огромного козла с чудовищными рогами, омерзительно жирного карлика… и вдруг в ближайшей к нам клетке — Вевен! Не может быть… Как… Прежде, чем я смог осмыслить то, что вижу, я машинально спросил:

— Вевен?

Узник бросился вперед, вцепился в прутья решетки и завопил:

— Я не Вевен, я Логен! Я был подобием на Карассе, не на Эману! Этот злодей продал меня сюда на позор, на поругание! Кто бы ты ни был, добрый человек, спаси меня! Спаси меня! Сообщи совету!..

Его вопли были тут же прерваны — один из стражей ворот подскочил к клетке и принялся с силой тыкать между прутьями тупым концом копья. Воин старался побольнее задеть гермафродита и заставить его отлипнуть от решетки, крича:

— Замолчи! Заткнись, урод! Или, клянусь Отцом-Лесом, ты не дождешься своей второй ночи!

Я, конечно, ничего не понял, но меня насторожило, что слова «злодей продал меня сюда» явно относились к моему другу Проныре. Ситуация была не та, чтобы задавать вопросы, тем более, что события продолжали развиваться — к нам направлялась целая процессия. Помимо десятка бородатых вояк нам навстречу двигались очень колоритные личности. Несколько старцев в бурых балахонах, на которые величаво ниспадали длинные седые бороды. Опирались эти деды на весьма примечательные посохи — каждая палка заканчивалась искусно вырезанной из дерева когтистой лапой, сжимавшей желтый полупрозрачный шар четырех-пяти сантиметров в диаметре. Ясное дело, янтарь — тем более, что от этих старичков за версту разило волшбой… Едва успела у меня в голове промелькнуть мысль: «они точно где-то заряжают свои палки, в каком-то щедром источнике, ведь здесь чертовски слабый фон…», как взгляд упал на даму, шедшую во главе карнавала. Весьма заметная дамочка. Ее одеяние было почти точной копией одежд старикашек — но ослепительно белого цвета. Глядя на нее, хотелось зажмурить глаза из-за этой белизны! Ее внешность… Около сорока лет на вид, слегка отяжелевшая фигура, глубокое декольте (да, еще одно отличие от прикидов свиты) приоткрывало внушительный бюст. Но что-то в ней было такое… Да черт побери — в ней, казалось, все было такое! Огромные черные глаза, так и хочется сказать — бездонные глаза! Густые черные волосы волной спадают на белые одежды, поражая контрастом цветов… Полные яркие губы… От нее исходил непреодолимый поток женственности, чувственности, желания… Эти губы, эта полуприкрытая грудь — все сулило неописуемые наслаждения, вся фигура загадочной женщины как будто истекала негой и сладкой, подавляющей волю истомой… Рядом со мной шумно вздохнул Кендаг, Филька — тот даже как-то взвыл… и тут вступил в действие мой амулет. Я в свое время напичкал его всеми защитными и покровительственными чарами, до каких смог додуматься. И этот амулет (у Ннаонны, кстати, примерно такой же — мой подарок вампирессе на шестнадцатилетие) должен был оберегать меня от любого враждебного воздействия. А вот что считать враждебным?

Есть такое распространенное выражение: «женские чары». Но здесь мы имели дело именно с чарами. То ли женщина, шедшая во главе толпы приблизилась на расстояние, на котором мой талисман активизировался, то ли мои чувства пришли в противоречие с моей же безопасностью (так, как это «понимал» амулет), но с моих глаз упала пелена — передо мной была полноватая женщина «за сорок» с чертами лица скорее энергичными, нежели привлекательными, одетая безвкусно и вызывающе — зато накрытая заклинанием, делающим ее чертовски привлекательной и желанной. И глаза не огромные и уж точно — не бездонные. Я пробормотал подходящий к случаю авенорэт — и ответом мне послужил дружный вздох Кендага и Фильки. Они тоже прозрели и увидели ее такой, какой она была в действительности — королеву страны Риодна, ведьму, Фею Сильвенчу…

* * *

Когда вся гоп-компания приблизилась к нам (а мы почтительно остановились, поджидая), Проныра важно выступил вперед и объявил:

— Ваше королевское величество! О прелестнейшая и ослепительнейшая! О многомудрая и величавая! О повелительница героев и владычица сердец! О…

Подозреваю, что этот неудержимый поток эпитетов Проныра мог изливать сутками. Теперь я знаю, какой именно смысл заключен в словах «восточное красноречие». Однако и Фее, видимо, также было известно о способностях Проныры — она тоненько хихикнула, как школьница, и продолжила неожиданно низким голосом (этот влажный голос с хрипотцой, полный сдерживаемой страсти голос, он тоже должен был играть определенную роль в охмурении всех встречных-поперечных):

— Довольно, купец! Я знаю, что ты умеешь говорить красно и затейливо. Мне это по душе… и когда-нибудь… возможно… я отблагодарю тебя лучшим из способов… — королева вновь рассмеялась, но теперь это был приглушенный горловой смех, достойный примы из провинциального театра самодеятельности, — а пока расскажи мне об этих, что стоят за твоей спиной.

Мне не очень-то понравилось, что я и мои друзья — «эти за спиной», но пока что казалось, что лучше промолчать и подождать развития событий. Зато Проныра, ни капли не смущаясь, продолжил:

— О многознаменитая краса, перед тобой те, кого сказители твоей славной страны именуют «детьми ложных богов» — и каждый из них высокородный знатный муж своего племени. Один — князь эльфов, другой — лорд орков. Тебе, несомненно известно, о осведомленнейшая из владычиц, что оба эти титула являют собою нечто среднее между званием тана и короля, которые единственно приличествуют благородным людям твоей страны. Оба они великие воины, каждый по-своему, и полны отваги, но оба в свое время были побеждены третьим из этих и дали клятву верно служить ему. Третий, — толстяк ткнул пальцем в меня, я тут только заметил, что он все это время смещается куда-то в сторону, — демон, вызванный из-за пределов доступного нашему пониманию пространства колдовством великого кудесника. Сила его велика, могущество почти беспредельно. Он один своим волшебным мечом бился с целой армией — и не был побежден, он одолел многих героев своего края и совершенно неисчислимое количество простых дружинников, он сразил в битве самого Трорма Оди, о котором слыхали здесь все, он превозмог даже вурдалака, внушавшего страх всем добрым людям и сразил оного у порога его мерзкого неприступного логова. А дочь того вурдалака взял в плен и вот эта дева — она и есть. Совсем недавно, прямо на моих глазах в великой битве моих земляков с северянами она лишила жизни первого воина Архипелага, царя Току Торгича, прокусив ему горло и до капли выпив кровь… Все это диковинные и необычайные существа, равных им не сыщется в целом свете — и все они доставлены к твоему порогу мною, о прекраснейшая, чье лоно ненасытно, чья мудрость несравненна, чье любопытство неудовлетворимо, чьи воины полны отваги, чье королевское могущество непобедимо…

Слова лились и лились из этого бездонного источника красноречия, а сам Проныра все бочком-бочком смещался в сторону, пока не оказался рядом со своим ручным великаном Вторым, за спину которого, кажется, готов был нырнуть. Те есть Проныра был готов к тому, что запахнет жареным, так что ли? Все его слова были как будто лестными, но оставляли неприятный осадок. Какие-то, я бы сказал, грязные похвалы, липкие похвалы. Словно торговец-обманщик нахваливает подгнивший товар… И к чему все это… А мы стояли и молчали — и боюсь, кроме меня никто не понял до конца смысла речи Проныры. Кажется, ни один из моих спутников не овладел в такой мере языком островитян — а здешняя речь действительно представляла собой просто диалект этого языка. Или наоборот… В общем, я кажется должен был что-то предпринять, но вместо этого слушал как болван, не понимая, что, собственно, происходит… Из ступора меня вывел голос Фильки:

— Эй, он что — продает нас этой бабе, что ли?

 

ГЛАВА 19

— Проныра, что это значит?! — рявкнул я.

Толстяк старательно проигнорировал мой возглас, хотя не мог не слышать — как и Фильку, сформулировавшего свой вопрос на общем. Тем временем, королева, также старательно делающая вид, что мы не возражаем, шажок за шажком приблизилась, плотоядно пожирая всех по очереди взглядом. Ее глазки маслянисто поблескивали, перебегая с одного лица на другое, пальчики шевелились, напоминая паучьи лапки — она была похожа на толстую кошку, перед которой в ряд выставили несколько мисок ее любимых лакомств (а именно четыре, можно сказать). Рот дамочки приоткрылся в идиотском оскале, она промурлыкала:

— Отлично, купец, отлично. Диковинные гости, редкие и замечательные… О, это сулит многое… много ночей сладостного труда на пути Служения и Познания… Ты угодил мне, купец…

— Как всегда, о несравненнейшая, — гаденько ухмыльнулся Проныра, выглядывая из-под локтя своего Второго, — Но я осмелюсь напомнить о награде, о великолепная… Мне великих трудов стоило доставить таких исключительных гостей к твоему двору, о многославная и обильная достоинствами…

— Да, таких… гостей… — мне очень не понравилось, как она произнесла «гостей», — у меня еще не бывало. Ты получишь сундук наилучших мехов и двадцать перьев из хвоста птицы радонк…

— За каждого, о щедрейшая, не так ли? Итого четыре сундука и восемьдесят перьев…

— Пусть так, о ненасытнейший, — Фея уже, казалось, тут же забыла о Проныре, полностью отдавшись созерцанию.

Я совершенно не привык к такому обращению и к тому, что моим словам уделяется столь мало внимания. Тем более, что Проныра только что изложил мою репутацию. А поскольку эти сведения никого не смутили — мне надлежало проявлять осторожность. Королева сделал еще шаг и остановилась против меня (выбрала из всех, что ли?), провела кончиком языка по полным грубовато подкрашенным губам и протянула ко мне свою лапку… Созерцание ее дрябловатых прелестей окончательно вывело меня из прострации, срочно требовалось что-то предпринять, чтобы прекратить сумасшедший балаган. Я заученным движением выхватил Черную Молнию (так-то, настоящие герои на любые трудности реагируют одинаково — молодецким взмахом меча). Вжик! — вороненая сталь прорезала воздух перед самым носом сексуально озабоченной дамочки и снесла навершие с колдовского посоха, который ведьма сжимала в левой руке. Ее рот искривился, глаза скосились и проследили траекторию падения волшебной цацки… Боже, как она заорала… И что тут началось!..

Старички тут же подскочили и окружили королеву, Проныра юркнул за спину гиганта-рулевого, вояки кинулись на нас, потрясая своими палками и железяками… А она все орала… Если целью ее воплей было известить округу о собственном возмущении — то она своего добилась. Теперь все добрые обыватели в радиусе нескольких километров (ну может быть, за исключением совершенно глухих) знали — ее величество расстроились и орут… как зараза…

Тем временем мы с Филькой и Кендагом встретили набегавших гвардейцев, тогда как Ннаонна на удивление благоразумно обернулась навстречу стражам ворот, которые собрались напасть на нас сзади. Мы втроем управились раньше — и я успел полюбоваться, как работает вампиресса. Когда я обернулся, на ногах еще стояли трое, а наша девочка металась среди них как вихрь. Раз, два — и все враги повержены, мне даже показалось, что двое вояк проткнули копьями друг друга, промахнувшись, когда она пролетала между ними… Впрочем, я не уверен, так как ее движения опережали и мой глаз… Короче говоря, так или иначе — ворота, которые эти дурни не подумали закрывать, были свободны. Мы и бросились туда. Я притормозил, заметив, что старые пердуны, сгрудившись вокруг своей сирены, нацеливают нам вслед магические жезлы и ноют какие-то заклинания. Заколдованных доспехов у меня не было, но имелся амулет, который должен был так или иначе помочь. Поскольку у моих друзей не было и такой защиты — не оставалось ничего другого, кроме как постараться прикрыть их. Я остановился вполоборота к врагам и поднял меч, заслоняясь его широким лезвием — ничего более похожего на щит у меня не было. Наконечники посохов качнулись в мою сторону — и с них сорвались сгустки зеленого пламени. Левую руку обожгло, но это ерунда — большую часть злой магии принял багровый янтарь на лезвии Черной Молнии. Буквально всосал, впитал. Я ведь уже замечал новые свойства, приобретенные мечом той страшной ночью у Северных ворот Альды. Теперь он жадно поглощал любой концентрированный поток маны — сфокусированный в боевом заклинании тоже. К счастью.

* * *

Не дожидаясь повторного залпа я кинулся к воротам. И пока не оказался снаружи — очень, знаете ли, сильно ощущал, какая же у меня огромная спина, как, наверное, удобно целиться в такую здоровенную мишень… Проскочив портал, я тут же метнулся в сторону, за угол — и тотчас мимо меня с гулом пронеслись заряды волшебного пламени, прочерчивая дымные трассы и щедро разбрасывая потоки шипящих искр. Один из сгустков колдовского огня угодил в реку и поднял гремящий столб воды, но я уже не смотрел — я изо всех сил бросился следом за своими приятелями. По дороге, ведущей к лесу, мимо причала, у которого стоял «Фельпют», мимо стражи на мостках, наблюдавшей за нашим представлением, разинув рты. Когда следом за нами из ворот показались дедки и те из вояк, кто мог стоять на ногах — тогда и эти бойцы поспешили присоединиться к погоне. А я бежал следом за орком, эльфом и вампирессой — и размышлял о том, что как скороход любой из них даст мне сто очков и что угнаться за ними просто невозможно… И левая рука становилась все тяжелее и тяжелее… Когда же я оторвал взгляд от своих сапог — оказалось, что друзья остановились неподалеку от лесной опушки: Филька натягивает лук, а Ннаонна делает мне какие-то знаки и что-то кричит. Поняв, что я все равно не слышу — она сорвалась с места и кинулась мне навстречу. Мне ничего не оставалось делать, кроме как поторопиться — я попытался переставлять ноги чуть чаще. Почти безуспешно. Вампиресса подлетела ко мне (она-то носилась, как перышко) и сердито закричала:

— Стой! У тебя кровь идет… Дай руку посмотрю…

В этот миг Филька пустил стрелу. Один из настырных старикашек уселся на дорогу, обнаружив у себя в брюхе оперенное древко. Остальные (до сих пор они, как и я, с натугой пыхтели и хрипели, не отрывая глаз от дороги) заметили, что мы остановились. Они притормозили и подняли посохи, явно собираясь снова нас пугануть.

Я задыхался от бега, поэтому без лишних слов схватил Ннаонну за рукав и поволок ее мимо Кендага и Фильки под защиту деревьев, орк пристроился следом, Филька выстрелил еще раз и тоже бросился бежать. Залпа зеленого пламени не последовало — возможно, старички опасались запалить лес… Филька, пролетая мимо меня, на бегу осведомился:

— Ну что, поднажмем?

И я сделал вид, что поднажимаю. Дорога миновала лесок (он оказался невелик), пересекла черные перепаханные поля, затем взбежала на поросший диким кустарником холм. За кустами мы остановились и перевели дух, Ннаонна кинулась бинтовать мне руку… Затем мы переглянулись, Филька не выдержал первым и расхохотался — мы вслед за ним. Давно я так не смеялся…

…А эти воины оказались не такими уж и лохами — они вовсе не спешили преследовать нас без своей главной ударной силы — старых колдунов, а те сильно сдерживали погоню, безнадежно проигрывая забег… Вообще-то, по-моему мало-мальски грамотный колдун обставит простого смертного в любом виде спорта, но видимо тот, кто обучал старичков магии, позабыл расширить их кругозор, сосредоточившись на преподавании искусства пускания зеленого огня… Убедившись, что погоня безнадежно отстала, мы продолжили путь в более спокойном темпе. Вскоре дорога вновь нырнула в лес. Еще полчаса пути — и я почувствовал, что больше не могу. Сытая, пьяная и ленивая жизнь на Эману совершенно расслабила меня… Я с тоской поглядывал на Фильку, возглавлявшего шествие. Физкультурник хренов… Кендаг, в очередной раз оглянувшись на великого короля, который еле плелся в хвосте своей грозной армии, объявил:

— Вы как хотите, а мне нужно отлить, — и побрел в кусты. Пожалел меня, значит — давал возможность передохнуть. Я отступил с дороги в сторону и привалился к стволу дерева. До меня донесся яростный шепот вампирессы, наехавшей на Фильку: «Ты что? Куда ты гонишь? Ты что — не видишь, что он ранен, он кровью истекает! Он же нас защитил, собой заслонил…» Филька что-то пытался лепетать в свое оправдание, а затем вдруг широко улыбнулся и объявил:

— Ну что, привал? А то я уже устал бегать, — и победоносно глянул на Ннаонну, вот, мол, какой я молодец.

Спорить мне не хотелось — привал, так привал. И я с наслаждением «привалился». Я и впрямь подустал, рука болела все сильнее, а фон маны был так слаб, что я едва мог наскрести ее на простенькое оздоровительное заклинание. Поневоле сформулировался вопрос: «Откуда старички набрали ману в свои палки? Ведь где-то они же ее черпают, если не жалеючи расходуют на такие мощные залпы…»

* * *

Ингви кряхтя поднялся на ноги и потянулся.

— Ну что, побежим дальше? — с энтузиазмом осведомился Филька.

— Куда? — осадил его демон. — Прежде надо решить, куда мы бежим.

— Ну вообще-то убраться от этой одержимой подальше не мешало бы… — высказался Кендаг. Редкий случай — орк был почти согласен с эльфом.

— Ну хорошо, — пробормотал Ингви, — мы продолжаем двигаться по этой дороге подальше от ее крепости… Но куда мы так доберемся? Каждая дорога куда-то ведет… Я, конечно, великий следопыт, но даже мне ясно, что этой дорогой часто пользуются. А вы что скажете, «дети ложных богов»?

— Это каких же это ложных? — мрачно осведомился Филька, — это ты кого так назвал?

— Не я, а Проныра вас так назвал. Остынь… Ну так что скажете об этой дороге?

— Во-первых, дорогой действительно часто пользуются, — откликнулся Кендаг, — а во-вторых сюда кто-то приближается. Нам навстречу. Лучше давайте-ка в кусты.

Сидя в придорожных кустах, беглецы переждали, пока по дороге проследуют несколько неуклюжих возов. Каждый воз тащили по два мужика. Когда обоз, направляющийся наверное в Каменную Пристань, проследовал мимо и друзья вернулись на дорогу, Ингви заявил:

— Не знаю, как вас, а меня это зрелище очень вдохновляет. Похоже, что у них нет тяглового скота, а значит — и верховых лошадей, скорее всего, тоже нет.

— Тогда и погони опасаться не надо! — радостно подхватила Ннаонна.

— Ну, это еще как сказать… Морем-то, при попутном ветре… Впрочем их лодьи, кажется, тихоходны… Можно надеяться, что и морем нас не обгонят… Хотя…

— Сначала, — заявил Кендаг, — мы должны решить, что мы вообще-то будем делать. Нам нужно как-то добраться до нормальных стран… А что касается погони — я думаю так. Пока мы шли вдоль берега на «Фельпюте» — мы обогнули здоровенный кусок суши. А эта дорога (орк для наглядности притопнул) — она все время забирает в сторону от моря. Похоже, что ведет напрямую сквозь полуостров, вокруг которого мы плыли — прямо к сгоревшему городку.

— Пожалуй, — согласился Ингви, — а сгоревшее поселение — север владений нашей безумной Феи. Пожалуй, стоит продолжить путь по этой дороге. С одной стороны — ближе к «нормальным странам», с другой стороны — подальше от Каменной Пристани. И еще — мы срезаем путь по сравнению с окружным путем — морем вдоль берега… Вроде так… Ну, если они соберутся в погоню — то именно по этой дороге в первую очередь. Хотя те мужики с телегами им скажут, что нас на дороге нет. Что они тогда решат…

— Ингви, ты всегда все усложняешь, — подал голос эльф, — мне нет охоты ломать голову над тем, что решат дуралеи в крепости.

— Ингви, как нам отсюда выбраться? — требовательным тоном спросила Ннаонна, — ну Ингви, ну ты же всегда что-то придумывал…

— Придумывал… Н-ну… Доберемся до одной из тех речек, например… И попытаемся захватить лодью… А на ней — выйдем в море.

— Опять море… — скривился Филька, — холодное, пустое море… Здесь, хотя я и почти не ощущаю дыхания Матери, но все же…

— Ингви, — возразил и Кендаг, — эти корыта не предназначены для плавания в открытом море. Мы не сможем на нем плыть далеко. Или ты что-то еще придумал?

— Н-ну… можно, конечно, еще подумать, но пока ничего лучшего я не… В общем так, насколько я могу судить по товарообороту — поставки южных товаров с Архипелага в Империю носят постоянный характер, а значит — корабли с островов здесь периодически должны появляться — не один лишь Проныра. Стало быть, можно попытаться перехватить такой корабль — и подрядить его до Эману… Пока ничего более умного я не сообразил, так что давайте двигаться…

Через десять-одиннадцать километров пути Филька, шедший чуть впереди, остановился и поднял руку. Обычно он так поступал, почуяв впереди какое-то движение. Его эльфийские зрение, слух и обоняние настолько превосходили человеческие, что друзья всегда успевали спрятаться в придорожных зарослях и ни разу не были замечены прохожими. На сей раз Филька, подав знак, не спешил убираться с дороги, а напротив — ждал, пока к нему подтянутся остальные — впереди был поселок. Следуя принятой тактике, его было решено обойти стороной, не показываясь местным на глаза. Опять-таки полагаясь на способности эльфа, беглецы углубились в лес и миновав деревню (небольшое поселение на перекрестке) вышли на другую дорогу, ведущую вглубь континента. Это была идея Кендага — двигаться не по основному тракту, а параллельно ему — по проселкам. Новая дорога использовалась куда реже, чем прежняя и лишь немногим отличалась от тропы — разве что больших деревьев на ней не росло… Через пару часов путники вышли к другому поселению — куда больше предыдущего. Это был достаточно крупный поселок, расположенный на холме и обнесенный рвом и валом, по гребню которого шла плетеная изгородь, впрочем, не слишком грозного вида. Особняком от большинства домишек стояло уродливое двухэтажное здание, сложенное из громадных бревен. Похоже было, что это — жилище местного вождя или помещика, в общем — здешнего хозяина. Во встреченной прежде деревушке не было ничего подобного.

Это поселение также было решено обойти стороной, а затем все, кроме Фильки присели отдохнуть. Эльф отправился на поиски дороги, которая вела бы в нужном направлении. Возвратившись, Филька обругал Кендага, предложившего такой маршрут и объявил, что никакой такой дороги нет — а есть только тропа, которая вообще почти не заметна. И никто не нашел бы ее, не будь с ними эльфа, которому лес — дом родной и раскрытая книга. Кендаг вяло огрызнулся, что дескать, придумал он правильно — а для всей черновой работы у них имеется эльф, и что Лорд Внешнего Мира не виноват, что эльф этот — хвастун и неумеха… Впрочем, перепалки не получилось — все слишком вымотались… Поэтому, отойдя от деревни достаточное расстояние, путники выбрали подходящую поляну чуть в стороне от тропы и устроились на ночлег…

Сидя у костерка и обсасывая косточку подстреленного эльфом тетерева, Ннаона объявила:

— Теперь я знаю, зачем Проныра нам подсовывал снотворное — заранее хотел проверить, сможет ли нас усыпить и продать этой тетке тепленькими. Интересно, получил ли Проныра свою награду-у-а-ах-х… — конец фразы превратился в зевок…

— Не знаю, как награду от сумасшедшей королевы, а попадись он мне — точно получит! — мрачно молвил Кендаг, всаживая в толстую ветку кинжал, которым только что резал дичину…

— А я вам так скажу, — отозвался Филька, — награда Проныры — последнее, что меня заботит. Но с Кендагом я согласен. Слышь, лорд, поймаешь его — оставь и мне кусочек…

Только Ингви молчал, глядя в костер. Его интересовал только источник маны, из которого запаслись старики. Без своей магии он чувствовал себя очень неловко…

 

ГЛАВА 20

Ингви проснулся на рассвете. Он осторожно отстранил Ннаонну, которая в поисках тепла прижалась к нему и сладко сопела в ухо. Демон выполз из-под плаща, оставив его вампирессе и тихо как только мог встал. Было зябко, угли костра едва тлели под седым слоем пепла. Землю вокруг устилал иней. Филька открыл глаза и поднял голову, Ингви отрицательно покачал головой и побрел в кусты. Затем вернулся, поправляя пояс и позевывая, обошел кострище и уселся на ствол поваленного дерева. Закрыл глаза, взял в ладони янтарный шарик из кармашка на ремне и зашевелил губами, пытаясь вытянуть из окружающего пространства хоть толику маны. Лес хранил молчание…

Из транса Ингви вывел голос Кендага:

— Ну как? Получается?

— Не очень. И это странно. Здесь все не так. Видишь ли, друг Кендаг, я с трудом нахожу здесь ману, а те старики в крепости палили в нас очень лихо… И не экономили.

— Ничего, не переживай. Мы выбирались из всяких переделок, выберемся и из этой.

— Да, — очень бодро присоединился к разговору Филька, — ты не переживай, ведь мы с тобой. А значит пока твоя магия слаба — мы прикроем! Чем переживать — лучше огонь раздуй. Птицу будем есть.

И эльф начал выбираться из кокона, сооруженного им из плаща. Ингви послушно принялся раздувать угли. В конце концов огонь все же разгорелся. Проснулась и Ннаонна. Все принялись заниматься всевозможными утренними делами — потягиваться, почесываться, по очереди бегать в кусты… За завтраком Ингви задал вопрос, который вертелся у каждого на языке, но все избегали произносить вслух:

— Ну, у кого какие мысли за ночь возникли?

Все молчали, наконец эльф промямлил:

— Я это… подумал… в море — так в море. Всяко лучше, чем здесь. Что-то настолько мне здесь не по себе… Ну не мой это лес. Хотя вроде бы и ничего такого… Все знакомо, но… этот лес не для эльфа. Вот.

Закончили завтрак и собрались в путь друзья в молчании… И в молчании тронулись в дорогу. Тропа, которая вела их через лес, действительно была довольно жалкой и к тому же отклонялась от принятого беглецами направления, забирая несколько влево — в сторону континентальной части королевства. Однако углубляться в чащу, чтобы выдержать курс, не хотелось никому, даже эльфу, как ни странно. Тропа вывела путников к реке, которая не выглядела подходящей для судоходства. План перехватить лодью временно пришлось отложить. Реку перешли вброд и двинулись дальше по тропе, которая некоторое время шла вдоль берега речушки, а затем опять углубилась в лес. Тропа пропетляла по лесу километра два — и вышла к довольно большой дороге.

— Ого! — заметил Ингви, — эта часть страны, похоже, довольно густо населена. Дорога опять… набитая такая.

— М-да… — пробурчал орк, склоняясь и изучая следы, — и совсем недавно по ней прошло несколько десятков человек. Шли туда же, куда и мы.

— Ладно, что будем делать? Тропа наша шла именно сюда — на дорогу, а дорога, похоже, выведет нас на прежний тракт, с которого мы специально ушли. Кендаг, избегать главного тракта предложил ты. Что скажешь?

— Да не знаю… Но вот эти люди, что здесь прошли…

— Вооруженные, — вставил изучивший следы Филька (эльф не желал, чтобы последнее слово оставалось за Кедагом, поскольку считал себя лучшим следопытом), — вот глядите — здесь он на копье оперся.

— А может это посох, — усомнилась Ннаонна.

— На посох он бы опирался при каждом шаге, — объяснил Филька и указал на другой видимый только ему след. — Вот как этот.

— Неужели за нами погоня?

— Вряд ли… — усомнился Ингви, — так быстро… Нет, не должны бы. То есть погоня, конечно должна бы быть — мы им крепко хвост прищемили… Но не с такой же скоростью…

В конце концов друзья решили не плутать по лесным дебрям, которые даже эльфу были не по душе и воспользоваться дорогой. Филька опять повел беглецов в ускоренном темпе — всем хотелось взглянуть на отряд, идущий впереди. Догнать удалось только к концу дня, хотя местные шли не особенно торопясь. Задерживала продвижение необходимость сворачивать в кусты, едва Филька заявлял, что впереди на дороге кто-то есть. Беглецы по-прежнему предпочитали сохранить инкогнито.

Идущие впереди действительно оказались мужчинами, вооруженными еще похуже, чем стража Каменной Пристани. Но то были профессиональные воины, а эти скорее всего — ополченцы из какой-то отдаленной деревни. Что это за отряд и с какой целью он идет на север — было непонятно. Друзья на всякий случай обогнали местных вояк, совершив марш-бросок по лесу, затаились в кустах и внимательно оглядели этих ополченцев. Просто бородатые мужики в овчинах с копьями, топорами и деревянными щитами, понуро бредущие по дороге. Во главе колонны шли несколько вояк, вооруженных получше — в шлемах и чешуйчатых панцирях, с мечами и боевыми секирами на поясах. А также один бородатый мужчина в бурой накидке и с волшебным посохом (похожий на каменнопристанских старикашек, но гораздо моложе). Всего в отряде было около трех десятков человек.

Затем новый забег по лесу — и друзья вновь опередили местных, чтобы продолжить путь по дороге, не опасаясь наткнуться на засаду. Пройдя несколько сот метров в быстром темпе, путники решили, что можно «сбавить обороты», как вдруг Филька, шедший, как и прежде, первым, резко остановился и замер, уставившись под ноги:

— Ерунда какая-то! Впереди, похоже, еще один отряд…

* * *

— Что же это у них такое творится? — задумчиво произнес Ингви, — воины спешат на какой-то сбор… Неужели нас ловить?

— Филька, а этот отряд — он большой? — поинтересовалась Ннаонна.

— Поменьше прежнего — человек пятнадцать-двадцать, как будто. А что?

— Всего-то… — фыркнула вампиресса, — а давайте их догоним и спросим, куда они идут? Просто.

— В самом деле! — оживился эльф. — Что скажешь, Ингви? Их всего ничего, нам они не страшны. Если они и впрямь за нами гонятся — побьем!

Ингви в задумчивости потер лоб:

— Если они не знают, где мы — то, возможно, нам бы не стоило объявляться, а впрочем… Давайте! Осточертело по кустам шастать, а так, наверное, все и узнаем. А то непонятно, что с нами было — и сейчас непонятно что вокруг происходит…

Друзья снова двинулись по дороге в ускоренном темпе, снова обогнали колонну местных, обойдя их лесом и затаились в кустах, поджидая отряд. Вскоре он показался из-за поворота. Восемнадцать человек — почти все вооружены едва ли не хуже предыдущих вояк, разве что за исключением двоих, выглядящих предводителями. Во главе отряда брел молоденький юноша, почти мальчик, в чешуйчатом доспехе (таком же, как у королевских воинов в Каменной Пристани), в кожаном шлеме, усиленном роговыми полосами и медными обручами и с мечом на поясе. Рядом с ним вышагивал, что-то бормоча молодому, пожилой сутулый воин с длинными седыми усами на морщинистом лице, вооруженный примерно так же, только на поясе у старшего был не меч, а топор. У обоих доспехи выглядели при ближайшем рассмотрении довольно жалко — вместо недостающих металлических пластинок были приделаны роговые, меховая оторочка обтрепалась… Впрочем, меланхолично бредущие за ними вояки выглядели и того хуже, вместо панцирей их защищали толстые овчины мехом наружу (почти у всех — дырявые и протертые до пролысин), а топоры на их поясах были не боевым оружием, а обычными топориками, какими пользуются крестьяне и лесорубы…

Пока местные плелись мимо, Ингви успел расслышать, что старший предводитель что-то толкует молодому о скором ночлеге. Поэтому дождавшись, пока вояки протопают мимо и удалятся на достаточное расстояние, Ингви предложил:

— Я думаю, не стоит их сразу считать врагами, попытаемся сделать вид, что мы — друзья, хотя и чужеземцы, — с этим никто не спорил, притвориться местными им все равно бы не удалось, — а поэтому мы их обгоним, благо они идут не спеша, отыщем подходящее для стоянки местечко и расположимся на ночлег, как ни в чем не бывало. Они скорее всего присоединятся к нам, а разговор удобнее начинать, как «хозяевам» лагеря, они придут к нам и будут более или менее «гостями»…

— Смотри, Ингви, — пожал плечами Филька, — говорить с ними будешь ты, тебе и решать. Мы же их тарабарщины все едино не поймем…

С этим были согласны все — и друзья торопливо углубились в лес, причем Ингви велел эльфу подстрелить какую-нибудь живность, чтобы хватило и «гостям». Пусть, мол, подходят к их лагерю и присоединяются, угощаются — полезно для начала разговора. Филька натянул тетиву и пошел чуть впереди, высматривая добычу. Когда он подстрелил нескольких птиц, друзья вновь вышли на дорогу (еще раз обогнав местных) и пошли по ней, внимательно оглядываясь по сторонам и высматривая место для лагеря.

Вскоре подходящее местечко нашлось — ровная полянка прямо у дороги справа, а напротив — хорошо утоптанная тропа, ведущая влево, в лесную чащу. На поляне лежал хворост, словно заранее приготовленный для костра.

— Отлично, здесь и станем, — решил Ингви. — Похоже, что это место как раз и используется местными для лагеря, вон и кострища… Здесь часто ночевали… Давайте, располагайтесь. К приходу «гостей» наш лагерь должен выглядеть так, как будто мы давно тут стоим…

* * *

Все сложилось, как нельзя лучше. Когда на дороге показались местные — у нас уже все было готово. Мы сидели вокруг костерка и жарили Филькину добычу… Я помахал рукой, приветствуя и приглашая к костру — и младший воин тут же пошагал к нам, как будто так и надо. Седоусый пытался прошептать ему на ухо какие-то возражения, но тот лишь махнул рукой. Тогда и старший, видимо сдавшись, повторил его жест и подсел к нам. Их войско, не ожидая особого приглашения или команды тоже подтянулось к нам. Филька подкинул дровишек, разводя огонь побольше, Кендаг широким жестом предложил им угощаться, а бородачи принялись доставать свои припасы — хлеб, сыр, еще что-то… Рядом они принялись разводить еще пару костров, чтобы не жаться у одного.

— Привет вам, путники, — обратился к нам младший воин, — я Павлон, сын тана Ольшанки, а это мои земляки…

Они идут на север по призыву Карамока Хромого, Стража Побережья, который получил какие-то сведения о готовящемся крупном нападении разбойников и собирает все силы Риодны, чтобы устроить врагам хорошую встречу… Затем парнишка выжидательно замолк, очевидно предоставляя мне возможность представиться. Поскольку он не назвал по именам своих — то и я ограничился тем, что назвал себя. Я сказал, что я служил у купца с Архипелага, что я со своими спутниками подрядился охранять его в пути. Что на нас напали морские разбойники, а мой наниматель и его земляки — отъявленные трусы и что они попрятались по щелям, пока мы дрались с разбойниками (здесь я продемонстрировал запятнанную кровью повязку на левой руке). Что зовут меня… Альда. Да-да, такое странное имя — Альда-воин. Ну, пока мы сражались — налетел шторм. Наши корабли бросило на скалы, драккар разбился вдребезги, а мы на обломках добрались до суши… Ну, а затем мы побывали в Каменной Пристани и просили королеву помочь нам добраться до островов, а эта мудрая и прекрасная дама сказала, что мы можем присоединиться к войску Карамока Хромого, сражаться с ним вместе и получить свою долю добычи. А там уж… Я сделал неопределенный такой жест рукой и искоса глянул на своих собеседников. Вроде бы все в моем рассказе было принято как должное, а старый воин промямлил:

— Ну да, ежели победим — то ваши, с островов, сюда налетят как мухи на дерьмо… Добычу перекупать… С кем-то из них и вернетесь…

Дальше, слово за слово — и я потихоньку узнал куда больше, чем от Проныры. Королева, Фея Сильвенча, по словам моего юного приятеля была просто сексуальной маньячкой с претензиями. Она служила Отцу-Лесу тантрическим путем и стремилась всячески расширить свой опыт, совокупляясь со всевозможными странными и необычными партнерами, в том числе она перепробовала множество экзотических уродцев и практически весь животный мир Риодны… Впрочем, сам Павлон считал ее поведение истинно царским, а саму тетю именовал не иначе, как «роскошной» и «желанной». Он даже по-своему завидовал обитателям клеток в Каменной Пристани, вкусившим от ее прелестей — все это были э-э-э… скажем так, жертвы ее экспериментов в любовной сфере — а для свободного человека (тем более, подданного Феи) провести ночь с этой ведьмой было высшей формой награды. Сам вышеупомянутый Карамок (лучший полководец Риодны, гроза всех врагов), хоть и Хромой — а четырежды удостаивался права провести ночь с «несравненной»… Кроме того, она — не только писаная краса, но и мудрейшая из мудрых, перед ее умом преклоняются даже почтеннейшие друиды, которыми она окружила себя…

Уже стало довольно темно, когда на дороге показался первый встреченный нами отряд. Я думал, что они уже давно устроились на ночевку… Собеседник мой сразу погрустнел и буркнул, указывая на шагающего во главе вновь прибывших чернобородого воина:

— Понок Черный, тан Тринии, мой сосед… Мы оба сватаемся к Адане, наследнице Вернитара Богатого…

Воины из Тринии расположились на ночлег чуть в стороне, а сам Черный приблизился к нашему костру на несколько шагов и постоял недолго, ухмыляясь… Затем пошел к своим.

— У него больше воинов, — грустно объяснил мне пожилой усатый воин, — наш тан, отец Павлона болен, а ольшанский друид стар и скоро помрет… Если Понок Черный отличится в бою — он станет зятем Вернитара.

— А можно, — робко спросил Павлон, я всем буду говорить, что вы тоже — мои воины, а? У меня так мало людей… А я прослежу, чтобы вас при дележе не обошли…

— Ладно, валяй… — щедро разрешил я. Меня это вполне устраивало — идти дальше под прикрытием.

Минут двадцать спустя я почувствовал, что у меня затекли ноги и встал пройтись, Ннаонна тут же ко мне присоединилась. Я сделал несколько шагов в сторону тропы, ведущей от нашей стоянки в лес и вдруг обнаружил рядом с собой друида из отряда Понока, который, кажется, собирался идти по ней. Он смерил нас с Ннаонной взглядом и заявил:

— Эй, чужеземцы, или кто вы там, остерегайтесь ходить этим путем, ибо он ведет в злое место, к логову упырей и вурдалаков… Только друид, наделенный Силой, осмелиться идти туда.

— Ой, Ингви, давай пройдем туда, посмотрим, хоть немножечко… — тут же заныла Ннаонна. Бедняга, услышав об упырях и вурдалаках, она вдруг подумала, что отыщет подобные себе существа… Чушь конечно, я же видел, что ее «вампиризм» — это хитрое изобретение какого-то ловкача, ее предка… Но она так смотрела на меня…

Я вытащил из ножен Черную Молнию и шагнул во тьму:

— Ну что ж, если желаешь… — если ей так хочется, поглядим, как рассыплется в прах еще одна легенда… Как обернется пшиком еще одна сказка…

 

ГЛАВА 21

 

Ингви пошептал своему мечу — камень на рукояти засветился — тускло и слабо, но тем не менее, окрестные кусты стали более-менее видны. Затем он осторожно двинулся по тропе, Ннаонна пристроилась за ним. Чернобородый друид невнятно буркнул что-то, но тоже зашагал следом за призрачным огоньком, удаляющимся по тропе во тьму… Догнав иноземцев, он несколько минут шел молча, затем окликнул:

— Эй, как вас, чужеземцы… Я вам точно говорю — это гиблое место… Упыри и вурдалаки…

— Брось пугать, — огрызнулась Ннаонна, — врешь ты все! Нет здесь упырей страшнее, чем я.

— Эй, мальчик… — строго начал колдун (вампиресса была одета в мужской костюм и ошибку друида, не рассмотревшего в темноте ее как следует, можно было понять).

— Я не мальчик, я девочка… дурак, — перебила его Ннаонна, затем схватила Ингви за руку с импровизированным «светильником», поднесла поближе к своему лицу и ощерилась. Она не зря долго тренировалась перед зеркалами в Альхелле — ее оскал, очень похожий на эльфийский, с утрированно выделяющимися клыками — да во тьме, слегка разгоняемой призрачным светом, свежего человека мог действительно крепко напугать… Друид поперхнулся и больше не пытался обращаться к своим спутникам. Более того, он даже отстал на несколько шагов. Пройдя несколько сот метров по тропе вглубь леса, Ингви остановился и «сделал стойку» — он явственно ощутил следы маны. Фон несколько усилился. «Ага, интересно» — пробормотал он и пошел дальше, внимательно озираясь по сторонам.

— Ингви, ты что-то увидел? — робко спросила Ннаонна, но тут им дорогу преградили две темные тени.

— Кто вы такие, что осмеливаетесь вступать в заповедные чащи? — театральным тоном осведомился некто из тьмы.

Ингви поднял рукоять Черной Молнии повыше — призрачный свет камня позволил разглядеть двух друидов — те, поняв, что их видно, в свою очередь убрали полы плащей с оголовков колдовских посохов — их камни тоже светились… Друид из Тринии обошел незваных гостей и сказал:

— Я Митик из Тринии, пришел на сбор, дабы явить верность, узреть величайшего и вкусить Силы… А эти двое сами полезли на тропу. Они чужеземцы, они сами, хотя я предупреждал… Не испугались…

— Не испугались, говоришь, — отозвался один из темных силуэтов, подсвеченных жемчужным свечением янтаря, — либо смельчаки, либо глупцы… Что ж, пусть пройдут на поляну — Отец-Лес не отвергает приходящих к нему, но воздает каждому достойной мерой…

— Но один из них — женщина, — прошипел Митик из Тринии.

— А другая — мужчина! — огрызнулась Ннаонна. Ингви только хмыкнул.

— Ничего, — не обращая внимания на возглас девушки, продолжил старший друид, — ведь и сама наша великая королева, Фея Сильвенча удостоена права служить и поклоняться… Хе… Пусть идут… Чужеземцы, вы пришли сами в тайное место и сможете принять участие в церемонии, если не боитесь… Отведи их, Митик из Тринии. Ежели Отец-Лес будет недоволен — он сам решит их судьбу.

— А чего нам бояться? — осведомился Ингви. — Мы ведь не знаем, что здесь… Хотя, конечно, любопытно… Идем, что ли, Ннаонна?

Митик, всем своим видом выражая недовольство, демонстративно молча прошел мимо Ингви с Ннаонной и зашагал по тропе дальше — туда, где из-за кустов виднелся какой-то призрачный свет. Гости последовали за ним. Вскоре они оказались на поляне, где уже находилось шесть друидов со светящимися посохами в руках. Друиды стояли полукругом, неподвижные, как изваяния. Митик молча указал чужеземцам в сторону и, пройдя к строю своих сотоварищей, пристроился к ним сбоку. Ингви послушно отошел к кустам у края поляны и убрал меч — лунный свет делал ненужными его колдовские ухищрения. Шло время… Послышался легкий шорох — на поляну пришли двое, те, что стерегли тропу. Один из них занял место с краю, рядом с Митиком, другой прошел в центр строя. Прошло еще несколько минут… Ингви шепнул Ннаонне:

— Это что-то мне напоминает… Кажется, что я уже видел все это… Нет, не помню…

Раздался голос главного друида, пришедшего последним и занявшего почетное место в центре:

— Братья, скоро полночь… Начнем. Вознесем наши молитвы Отцу-Лесу, призовем его сюда, дабы явился и наделил нас Силой. Ибо Сила нам понадобится вскоре против злодеев. Призовем Великого…

Друиды вполголоса затянули что-то, похожее то ли на песню, то ли на молитву, то ли на колдовское заклинание. По поляне пронесся легкий ветерок, друиды запели громче, раскачиваясь в такт. Вдруг Ингви заметил, что в центре дуги, по которой выстроены чародеи, зарождается сгусток тьмы. Словно провал в пространстве, словно бездна, но не вниз, а куда-то в сторону… Тьма разрасталась, принимая форму прямоугольника, подсвеченного по краям зелеными сполохами. Мрак внутри клубился и пульсировал, внезапно прямо из этой черноты, из ниоткуда на поляну шагнула высокая фигура. Очертания ее едва заметно плыли и растекались, не давая возможности разглядеть таинственного гостя внимательно. Вот он сделал шаг вперед — огромный, массивный, весь опутанный ветками с зеленой листвой, между которой с трудом просматривалась черная… шкура? Кожа? Чешуя? Отчетливо выделялась лишь пасть, усаженная остроконечными белейшими зубами, между которыми то и дело выстреливал раздвоенный язык. И глаза — желтые, холодные, с вертикальными зрачками… Друиды умолкли. Существо простерло вперед руки (или когтистые лапы?) и вдруг резко повернув голову, пристально глянуло на Ингви. Тот шумно выдохнул воздух и как-то даже чуть присел… Клыкастая пасть Отца-Леса растянулась в ухмылке, из-за его спины, из черного портала к демону потянулись, словно щупальца, клубы тьмы…

* * *

 

Когда мы пришли на поляну, где стояли эти колдунишки, я ощутил какие-то остатки старой волшбы… Но не придал этому значения, полагая, что наблюдаю отголоски работы самих друидов. А дальше стало интереснее. Этот портал, за которым — тьма… Эти поющие и раскачивающиеся в такт мрачные фигуры. И вот наконец появился он… их Отец-Лес… Эти бесчувственные змеиные глаза — увидев их один раз, уже не забудешь. И он меня тоже узнал. Почти сразу после того, как я понял, кто этот Отец… Не знаю, как это выглядело со стороны — я увидел, что из-за него ко мне тянется мрак, образуя короткий черный тоннель, на одном конце которого — Гангмар, на другом — я.

— Итак, ты здесь… Все что-то ищешь? Или просто так?

— Стечение обстоятельств… — прохрипел я.

— Пускай, — его голос был холодным и бесстрастным, — а почему именно здесь? На этой поляне?

— Пришлось бежать… Добежал сюда. Я слишком понравился Фее…

— А она тебе — нет. Естественно. Глупая похотливая курица — так, кажется, говорят люди? Что-то в ней есть, некая искра высокого безумия, но она погребла свои лучшие качества под толстым слоем лишенной смысла чувственности… Я сам как-то… хм… доставил ей удовольствие — она свихнулась еще больше… Но ближе к делу — я должен исполнить свои обязанности Отца-Леса…

— Зачем? — сам не понимаю, что меня тянуло за язык.

— Это необходимо… Судьба Мира, судьба всего, возможно, будет зависеть от… Кстати — он пристально взглянул на меня, — и тебе тоже предстоит сыграть определенную роль… Наверное, важную роль… Не зря же я тогда помог болвану колдуну, тогда в Альде, не зря… Ведь я ничего не делаю зря, а? Ладно, мне пора заняться детками… Еще увидимся…

Черный тоннель исчез так внезапно, что я едва не упал, когда стены вокруг меня исчезли. Ннаонна крепко взяла меня под руку — я думаю не для того, чтобы поддержать, когда я покачнулся, а из естественного желания ухватиться за привычного друга и защитника. А Темный уже не смотрел на меня, он глядел в пространство поверх голов «деток» и вещал на их языке (со мной-то он говорил на общем):

— Я явился на зов… Мне ведомо, что вам предстоит бой с подлыми негодяями, что не веруют и в меня. Будьте храбры — и правое дело восторжествует. Но одной храбрости мало — нужна сила. Я дам вам силу. Силу! Берите, владейте, черпайте полными горстями! И помните, что когда придет час — я призову вас, мои верные…

Он простер свои лапищи вперед — и плавно текущая от него струя маны превратилась в ревущий поток. Я ощутил как наливаются мощью, наполняются пресловутой Силой и посохи друидов, и мои цацки, которых осталось так мало после всех этих странствий… Багровые камни, украшающие Черную Молнию, были просто ненасытны — пили, жрали, глотали. Мне пришлось держать меч на вытянутой руке, чтобы не все кануло в эту прорву, а кое-что перепало бы и мне, чтобы окунуться в струю маны… Как же давно я не получал подобного «заряда бодрости» — оказывается мне этого дела сильно не хватало… Нет, хватит шляться по задворкам — скорее в Мир… Там я не буду нуждаться.

Возросшие потребности Черной Молнии оценил и «Отец-Лес», он уронил руки и молвил:

— Вот вы приняли от меня Силу… Владейте ею, используйте, как подскажет вам мудрость, — а затем обернулся ко мне и добавил на общем, — а ты растешь, дружок…

Где-то высоко в кронах деревьев раздался шум, захлопали крылья, Гангмар выбросил вверх руку, с ладони вверх сорвалось что-то вроде черной стрелы, над нами раздался громкий хлопок и голос Отца-Леса возвестил:

— Кажется, промазал… И пусть ее, пусть следит…

На землю откуда-то сверху, плавно кувыркаясь, опустилось несколько белых перьев. Вдруг я ощутил, что поток маны совершенно прекратился. Глянув туда, где только что был черный портал, из которого явился Гангмар, я не увидел ничего, кроме слегка колышущихся кустов на краю поляны и клубка змей, медленно расползающихся в стороны…

* * *

Мальчик Перт из рода Лан-Анар сидел на корточках в снегу и осторожно поглядывал из-за большого камня на Черную Башню. Анра-Зидверская стража — вот как это называлось. Когда-то, говорят, вскоре после смерти злого мага это была святая и почетная обязанность — стеречь его обиталище, чтобы не пропустить момент возвращения чудовища (если, конечно, колдун сдержит обещание и умудрится воскреснуть для мести). Тогда Анра-Зидверскую стражу несли лучшие мужчины рода. Но теперь, когда в давние байки давно никто не верит всерьез, это дело поручается соплякам вроде Перта — да и то лишь в порядке наказания. Провинился — ступай к Черной Башне, сиди на ветру, на морозе, жди Гангмар знает чего. А лучшие мужчины рода стерегут по-настоящему нужные посты — на перевале Орох, откуда могут нагрянуть Лан-Вейсы… Или, к примеру, Ущелье Гнома Арина, за которым — владения Лан-Кайенов…

Стоп! Что такое? Покосившаяся рассохшаяся дверь Черной Башни с душераздирающим скрипом отворилась и какой-то человек вышел на снег. В руках у него — здоровенный тюк. Незнакомец пошел от Башни в сторону, озираясь. Кажется что-то нашел? Нет — наклонился над оврагом и встряхнул своей ношей. Тюк оказался дерюжным мешком, из которого в овраг посыпался мусор… Человек постоял немного и пошел обратно, судя по походке — молодой, но лица под надвинутым капюшоном не разобрать… Как-то не тянет этот человечек на мрачного могучего Анру-Зидвера, воскресшего для мести после столетий сна…

Честно говоря, Перт должен был нести Анра-Зидверскую стражу отважно и неусыпно, а он вместо этого всю ночь проспал в стогу довольно далеко от Черной Башни — видимо, незнакомец объявился ночью… Вот незадача! Делать нечего, придется идти докладывать самому Касту Дой-Лан-Анару… Мальчик представил, как будет смеяться над ним лэрд — да еще хорошо, если посмеется и не накажет. И ведь как-то надо объяснить, что он проглядел приход чужака ночью — не скажешь же грозному Касту, что проспал… Ага, придумал — нужно подольше посидеть здесь за камнем, побольше высмотреть и сказать лэрду, что не спешил, потому как хотел узнать все поточнее. Перт поплотнее завернулся в меховую накидку и приготовился ждать… Чужой человек еще четырежды выносил в мешке мусор из Черной Башни и сваливал его в овраг. Уборку он там, что ли, затеял?..

Наконец, как ни откладывал Перт неприятности — все же пришло время возвращаться в Анар к Касту с докладом… Он отполз от камня назад, спустился с горки и побежал… Придя в поселок, Перт побрел к башне лэрда. Ага, сегодня у дверей на страже Ирик, мужик не злой. Стоит, топчется — холодно.

— Привет, Ирик.

— Здорово, малыш. К Касту?

— Ага… — тяжело вздохнув, ответил Перт.

— Погоди, у него сейчас купец Агал… Но если ты замерз — зайди обогрейся, только к лэрду не лезь, пока купец от него не уберется.

— Спасибо, Ирик, — мальчик нырнул в темные сени.

Малость отогревшись, он начал потихоньку пробираться наверх, к дверям, из-за которых доносился разговор лэрда с купцом:

— Слышишь, точно говорю, весь Арстут вторую неделю шумит об этом. — рассказывал Агал. — Один, слышишь, разогнал отряд вояк. Один! «Убирайтесь, — говорит, — из города! Я — колдун Анра-Зидвер!» Во!

Услышав это, Перт приободрился — возможно, его не накажут, когда он расскажет лэрду, что в Черной Башне появился обитатель…

 

ГЛАВА 22

На обратном пути все молчали. Ингви размашисто шагал по тропе, держа Черную Молнию рукоятью вверх — янтарь, с избытком насыщенный маной, прямо-таки пылал, освещая путь лучше любого фонаря. Ннаонна держалась позади, не решаясь задать королю мучавшие ее вопросы, и совсем уж отстав от чужеземцев, где-то сзади шуршал палой листвой Митик из Тринии… В лагере, где уже почти все спали, их встретили встревоженные донельзя Филька с Кендагом. У них на языке явно вертелось множество вопросов, но Ингви махнул рукой:

— Потом. У меня в голове все перепуталось. Я должен все обдумать…

— Но…

— Пусть Ннаонна расскажет, — и с этими словами прошел к своему месту у костра и, завернувшись в плащ, улегся.

Ннаонна, не дожидаясь повторного приглашения, тут же начала театральным шепотом пересказывать последние события — так, как они виделись ей. Друид Митик торопливо принялся докладывать своему тану. Шептать на ухо, поминутно бросая встревоженные взгляды на странного чужеземца, который, нимало не смущаясь, уже спал.

Наутро лагерь — точнее, два лагеря, разделенные незримой, но тщательно соблюдаемой границей, — пробудился, ополченцы зашебуршились, без особой спешки собираясь в дорогу. Павлон очень несмело обратился к Ингви:

— Ну… так вы со мной, а? Можно мне всем говорить, что вы — в моем отряде?

— Можно.

— А-а… — юноша набирался смелости постепенно, — что было ночью? Понок и Митик глаз с вас не сводят. Что было-то?

— Да ничего особого… Я встретил своего старого знакомого, а оказалось, что и Митик его знает, только под другим именем.

— Что ж за знакомый-то такой? — не скрываемое теперь любопытство прямо-таки сочилось из юноши.

— Да ты про него тоже, конечно, слыхал. Здесь его зовут Отец-Лес, — ответствовал Ингви с кривой улыбочкой, — знаешь такого?

Затем, больше не глядя на пораженного Павлона, нагнулся, поднял ножны с Черной Молнией и принялся возиться, пристраивая на место ремешки и лямочки, при помощи которых он крепил меч на спине. Их отряд первым собрался в путь, причем Ингви с друзьями пропустил местных вперед, намереваясь пристроиться в арьергарде «войска» из Ольшанки. Отойдя от места ночевки несколько сот метров, Кендаг придержал Ингви за локоть. Когда они достаточно отстали от местных, он спросил:

— И все же, мне хочется узнать поподробнее… Ингви, их — Отец-Лес… это… Отец? Черный?

— Ну да.

— А что ему здесь надо? Зачем он связался с этими?

— Понятия не имею, — Ингви равнодушно пожал плечами, — он их бог. Он планирует, что они ему для чего-то потом пригодятся. Для этого подкармливает, приучает к себе, дает им ману. Мне это не очень интересно — я только выяснил, откуда друиды берут сырье для своей волшбы. И все. А ты ревнуешь его?..

— Шутишь… А тебе…

— Он меня узнал. Сказал — еще увидимся.

— Ага… — Кендаг отвернулся от Ингви и вся группа ускорила шаг, догоняя ольшанцев, которые уже начали с тревогой оглядываться назад. Еще два дня прошло в движении на север. У Ингви больше никто не пытался выяснить подробности его ночного приключения, ополченцы Тринии их больше не догоняли — все было довольно обыденно. Шли, ночевали на полянах у дороги… Дважды они встречали на дороге отряды вооруженных людей, спешащих по зову Карамока Хромого, Стража Побережья. Будущие соратники глядели друг на друга без каких-то эмоций — равнодушно кивали и проходили мимо. Наконец на дороге их встретила застава — шестеро дружинников, на круглых щитах которых красовалась эмблема — грубо намалеванная красная ладонь с растопыренными пальцами.

— Это воины из дружины Карамока, лучшие бойцы нашей страны, — пояснил Павлон, затем он объявил стражам, кто он и откуда.

Один из дружинников повел вновь прибывших в лагерь. Там указал место, где людям из Ольшанки надлежало расположиться, и пошел доложить Карамоку. Лагерь представлял собой лощину, отделенную от близкого уже моря грядой холмов и неширокой полоской леса. К моменту прибытия ольшанского ополчения там уже расположилось несколько сот человек — жгли костры, пили пиво, жрали и дрыхли… Ингви спросил у Павлона:

— А как Карамок узнал, что викинги нападут именно здесь?

— Удалось взять пленных. Карамок их расспросил.

— И они все рассказали? — в голосе Ингви сквозило недоверие.

— Когда спрашивает Карамок, невозможно ничего утаить, — напыщенным тоном ответил юный воин и указал в сторону.

Глянув в указанном направлении, Ингви увидел три привязанных к столбам чудовищно изуродованных тела. По крайней мере один пленный был еще жив…

* * *

К вечеру в лагерь подтянулись все отряды. Дружинники Карамока указали каждому вновь явившемуся тану место для лагеря, затем слуги Стража Побережья выкатили пузатые бочонки с пивом и вынесли горы снеди — тех, кто уже занял места в лагере, снабжали централизованно. С костром возникли проблемы — весь сухостой уже спалили, приходилось отправляться довольно далеко в лес за хворостом или рубить деревья у опушки — но зато потом возиться с ветвями и сучьями… Я побрел по лагерю, смотрел и слушал. Напившись пива, угрюмые ополченцы превращались в шаловливых детей: орали, пели, прыгали через костры, несколько человек, раздевшись до пояса, боролись — и на потных лоснящихся телах кроваво играли отблески костров… Все было пьяно, грязно, мерзко. А неподалеку умирал у столба последний из пленных северян…

Мое внимание привлекло хрипловатое надрывное нытье — старик в лохматой шкуре (по-видимому, профессиональный бард и сказитель) нараспев декламировал некую эпическую историю. Сидевшим у костра воинам сюжет был знаком — они тихо постукивали в такт рукоятками секир и мечей о щиты, некоторые негромко подпевали. Услышав что-то знакомое, я подошел поближе и, остановившись у границы освещенного пламенем круга, прислушался. Бард излагал старинные предания этого края:

— Некогда жил весь народ свободно и вольною… О-о-о… («О-о-о…» — подтянули воины) Всех могущественней были два друга — Хаверк и Сальтовк… Их дружины были храбры, их девы были прекрасны… Их нивы были тучны, а стада не считаны… О-о-о…

Дальше старик воспел отдельно храбрость и доблесть каждого из этих мужей и рассказал, как они ставили на уши всю округу своими молодецкими набегами. Не было ничего такого, что «видел бы их глаз — и не схватила бы их рука», то есть побратимы то порознь, то объединившись, грабили окрестные деревни. Наконец бесчинства этих молодцов вконец надоели соседним правителям — и против Сальтовка и Хаверка выступили «семь танов, семь королей» — такая формулировка свидетельствовала, что в устной традиции еще хранится память о временах, когда эти понятия были тождественны. Короче говоря, семь родоначальников окрестных племен сразились с дружинами двух этих молодцов, но потерпели поражение. В бою Сальтовк был ранен, упал — Хаверк прикрыл его своим щитом, «который не смогли бы поднять и семь зрелых мужей», а затем побратимы обнялись на кровавом поле, подтвердили союзные клятвы и отправились мстить семерым королям — то есть грабить лишившиеся защитников поселения. Среди взятой в походе добычи была дева невиданной красы — дочь короля Адарака, тана города Пестрива — прекрасная Илинка. Дальше, как водится вчерашние побратимы рассорились, поскольку на деву положил глаз Хаверк, а по жребию он досталась Сальтовку — и он, кстати, понравился ей, что не имело при дележе никакого значения, но все же сыграло затем определенную роль. Хаверк воззвал к лучшим чувствам Сальтовка — мол, я же тебя спас в бою, так давай, мол, не жмись — гони девицу. Тот согласился, но… Девица после свадебного пира, на котором хитростью опоила героя, перерезала горло Хаверку и сбежала к его приятелю. Тогда сыны Хаверка (ага!) — числом двенадцать, никогда до этого места в легенде не упоминавшиеся, нападают на изменника, рубят его в капусту, женятся все скопом на Илинке, так что к концу этой свадьбы она и помирает, а дети Сальтовка разбегаются по окрестным семи деревням, которые их покойный папаша только что ограбил — и призывают к мести. Естественно (то есть естественно для произведения этого жанра) весь край поднимется против сынов Хаверка и те после недолгой безуспешной борьбы трусливо бегут. Садятся в лодьи и плывут в дальние страны (а я мог бы уточнить — в Легонт, что в Сантлаке), где теряют гордость и подаются в услужение «детям ложных богов»… Вот такая коллизия… Но люди, приплывшие когда-то в Мир, ничего этого не помнят. «Как пришли в Мир люди — не знает никто», так, кажется, говорится в «Хроникуме», что я читывал в старые добрые времена в библиотеке Альдийских королей…

Тут меня разыскали Филька с Ннаонной и позвали к нашему костру. Сам великий непобедимый Карамок устраивал вечерний обход — и Павлон звал меня вернуться и поприсутствовать. Его можно было понять — сейчас все вновь прибывшие таны демонстрируют грозному Стражу Побережья своих вояк, стараясь щегольнуть их доспехами и молодецким видом. Наш захудалый предводитель тоже надеялся не ударить в грязь лицом, предъявив нас — потому что с теми, кого он привел из своей Ольшанки, он рисковал стать посмешищем всего войска… А ведь буквально в двух шагах от его костра расположился конкурент и соперник в его матримональных замыслах — тан из Тринии, который тоже сватается к дочке Как-его-там Богатого… Богатого — тут не до шуток!

* * *

Ингви успел вовремя — Карамок, сопровождаемый свитой, еще не успел дойти до костров, у которых расположилось ополчение из Ольшанки. Ингви занял место рядом с друзьями, а вокруг тут же принялся виться Павлон, умоляющий всех принять наиболее боевой вид. Кендага он, видимо, уже допек — лорд сидел мрачный и насупленный, но зато в кольчуге, легком шлеме и увешанный всевозможными клинками… Ннаонна отнеслась к просьбам «работодателя» серьезно, даже с энтузиазмом и, выпросив у Кендага несколько запасных кинжалов, принялась пристраивать их куда только смогла додуматься… Ингви махнул рукой (он был погружен в обдумывание услышанной только что повести), а Филька торжественно пообещал, что как только на него обратит внимание кто-то из начальства — он будет хмуриться и корчить угрожающие рожи. Непонятно, понял ли его Павлон (Филька изъяснялся на совершенно жутком диалекте, смело мешая выученные слова жителей Архиплага с общим) — но во всяком случае, после этого он отстал. А вскоре показался и сам грозный полководец. Страж Побережья оказался плюгавеньким тощеньким мужичонкой, хромым, с покрытым шрамами лицом. В свете лагерных костров на нем переливалась и сверкала великолепная кольчуга, усыпанная самоцветами и разительно отличающаяся от чешуйчатых доспехов следующих за ним телохранителей, у которых на щитах красовалась красная рука. В их толпе выделялся ростом чудовищный здоровяк в алом плаще. Настоящий великан, необычайно мощно сложенный и толстый, с длинными черными усами на круглом румяном лице. Указав на него Ингви, Павлон прошептал:

— Вурибой Красный Плащ, сын Карамока Хромого и командир его дружины. Великий воин, он сорок три раза удостаивался ночи с Феей Сильвенчей… — в голосе юноши восхищение мешалось с завистью.

Ингви в ответ хмыкнул (ему пришло в голову, как вся страна Риодна, затаив дыхание, подсчитывает количество ночей каждого выдающегося любовника королевы) и заявил:

— Должно быть, он пошел в маму — потому как на отца не очень похож. Из такого молодца можно сделать троих Стражей Побережья и еще на запчасти что-то останется…

— Не-е, чужеземец, говорят у Карамока — все дети такие. А да, вот я еще слыхал — в какой-то деревушке в наших краях, в Ровнихе, что ли? Не важно, так вот там стражи побережья как-то стояли лагерем и какая-то баба от Карамока понесла. Он тогда был молодым дружинником просто… Ну, она двойню родила, а вышло — мол, они от приблуды какого-то… Ну, баба-то не говорила поначалу, кто отец — детишек и продали купцу из ваших… С островов… Да мне как-то отец показал того самого купца…

— Толстенький коротышка с выпученными глазами?

— Ага, точно, ох и кинжал у него был богатый… Ой, гляди, вон они уже к кострам тринян идут…

Великий Карамок глянул на вояк, которых тан Понок выстроил для смотра, тут из хвоста его свиты вышел друид в темном плаще, бесцеремонно растолкав дружинников, приблизился к полководцу и принялся что-то нашептывать, указывая в сторону костров ольшанского ополчения. Карамок спокойно выслушал, кивнул и, нахмурив седые брови, оглянулся в указанном направлении. Затем кивнул Поноку и, круто развернувшись, зашагал к войску Павлона. Тот засуетился, выстраивая свое мужичье в шеренгу. Ингви, пожав плечами, кивнул своим — и чужеземцы поплелись занимать место на левом фланге…

Понок сплюнул и громко выругался, Карамок, который еще не успел отойти далеко, притормозил и бросил тану:

— Не кипятись, таких как ты… крестьян… я навидался полным-полно и мне достаточно одного взгляда, чтобы понять — вся эта твоя шайка стоит в схватке двух-трех настоящих воинов. В лучшем случае. И не беспокойся — если послезавтра отличишься в бою и останешься жив, я тебя не забуду. Я помню всех, — и постучал кривым заскорузлым пальцем себя по виску.

С этими словами старичок захромал к ополчению Ольшанки, командир которого нервно переминался с ноги на ногу…

Глядя на него, Филька заметил:

— А кольчужка-то гномьей работы, не иначе. Видите, даже такому коротышке по росту…

— Только шире раза в два, — хмыкнул Кендаг.

 

ГЛАВА 23

Подойдя к неровному строю ополченцев, Карамок остановился — остановилась и его свита, растекаясь в ширину. Навстречу полководцу сунулся было Павлон, однако Хромой остановил его властным взмахом руки:

— Знаю, знаю… Тан Ольшанки.

— Сын тана, о доблестный Карам…

— Не важно! Я вижу. Эй, как тебя, друид! Ты об этом чужеземце говорил мне?

Кривой палец уставился в грудь Ингви, друид молча кивнул — демон узнал в нем того самого, что руководил недавно церемонией на тайной поляне.

— Хе! — объявил Карамок и перевел взгляд на Ингви. — Что скажешь, загадочный иноземец?

— Скажу, что там, откуда я родом, считается невежливым тыкать в человека пальцем. Если, конечно, у тебя нет желания лишиться пальца. По локоть.

— Хе! — старый воин совсем не обиделся и палец опустил, зато из-за его спины с нечленораздельным ворчанием выдвинулся Вурибой, но Страж Побережья остановил его жестом другой руки, — постой-ка, сынок. Так что, иноземец, Отец-Лес тебя привечает, а?

— Мы с ним давние знакомые.

— Во-во… И друид тебя боится. Боишься его, борода? — сам Карамок, казалось, не боялся никого и сыпал оскорблениями направо и налево. — Бои-и-ишься. Хе! Так что ты за птица, чужеземец?

Ингви пожал плечами и ухмыльнулся.

— Говорить не хочешь? Ну и ладно, не говори. Завтра собираю танов на совет, так и ты тоже приходи, послушаю, что ты скажешь… Не каждый день можно получить совет такого молодца, который с Отцом-Лесом на короткой ноге. Ну и ты приходи, пугало, — милостиво кивнул старик Павлону — и тут же опять обернулся к демону, — с утра-то осмотрись, слышь, чужеземец, а совет начнем, как солнце на лес сядет. Хе!

И с тем Страж Побережья повернулся и похромал прямо сквозь толпу телохранителей, слуг и друидов — все торопливо убирались с его пути.

Дождавшись, когда процессия удалилась Павлон набрал полную грудь воздуха и с чувством выдохнул:

— Слава Отцу…

— Что, полегчало на душе? — подмигнул ему Ингви.

— А то! Карамок мог меня и из лагеря прогнать, а это позор на всю жизнь…

— Чего же так?

— А бойцов у меня мало, да и не шибко они выглядят, сам видишь. И друида со мной нет даже самого никудышнего с во-от такусеньким шариком на палке… — юноша показал пальцами.

Ингви подумал, что у молодых друидов на поляне янтарные шары были вполовину меньше, чем у почтенных стариков в Каменной Пристани — любопытно, значит размер камня свидетельствует о статусе владельца. В таком случае Митик — невелика птица… А ополченцы после смотра, во время которого вели себя на редкость хладнокровно и равнодушно — так же спокойно вернулись к костру и бочонку пива. Тут им повезло: им, как и, скажем, ополчению из Тринии достались одинаковые бочонки, тогда как ольшанцев было меньше. Ингви тоже хлебнул этого напитка, проглотил, подумал и сказал, что больше не хочет, Филька после пробного глотка долго плевался и ругал варваров и дикарей, которые пытались отравить «дитя ложных богов», а детей травить — нельзя, Кендаг же, напротив, не возражал против такого напитка и, нацедив себе в одолженную у кого-то тару (что-то среднее между миской и кружкой), принялся попивать мелкими глотками. Послушав вопли эльфа, Кендаг сделал нарочито большой глоток и объявил:

— Вот питье настоящих мужчин и воинов!

Ннаонна решила не отставать от приятелей в том, что касалось мужества и воинственности. Она храбро попросила у Кендага его бадейку и решительно приникла к ней ртом. Затем медленно возвратила пиво лорду и сдавленным голосом пробормотав: «Я щ-щас», исчезла во тьме, вскоре оттуда раздались совершенно душераздирающие звуки. Филька захихикал. Ннаонна вскоре, потупившись, вернулась к костру и сделав несколько глотков из фляги с водой, уселась и мрачно уставилась в огонь.

— Не понравилось? — участливо спросил Ингви, — это тебе не кровушку хлебать.

Филька опять захихикал и его неожиданно поддержали ольшанские мужики, которые, оказывается, внимательно наблюдали за тем, как разворачиваются события.

— Ингви, миленький, переведи им, — взмолилась Ннаонна (свою реплику Ингви произнес на общем и местные, естественно, не врубились).

— Ладно, — согласился демон, — эй, мужики, вы не смейтесь, потому что она у нас — вурдалак, оборотень. Пиво ваше ей не понравилось, так она говорит, мол, привкус какой-то остался во рту — может, кровью, говорит, запью — так пройдет.

Ннаонна подтвердила его слова улыбочкой. За соседним костром все эти сведения были приняты с недоверием, но мужички все же заерзали, переползая так, чтобы не оказаться спиной к соседям. Ингви обернулся к вампирессе и сказал:

— Ннаонна, а тебе не кажется, что это становится однообразным? Может, тебе стоит освоить какой-нибудь трюк? Например, пускать изо рта струю огня, а? Можем это устроить…

* * *

С утра Ингви, как ему и было предложено Карамоком, осмотрел окрестности — ничего особенного, разве что за грядой холмов обнаружилась дельта довольно широкой реки — достаточно полноводной, чтобы драккары смогли подняться как минимум на пару километров вверх — вглубь страны. Обращенный к морю склон холмов порос мелким худосочным леском, который мог предоставить убежище армии Риодны, если Карамок предпочтет не объявляться на берегу раньше времени. Почему-то все же викинги выбрали это место для высадки… А, ну да — лесистые холмы не только прикрывают сушу от моря, но и наоборот. Если, конечно, не знать заранее…

Ингви вернулся в лагерь и просидел, размышляя, у погасшего костра, пока его не разыскал дружинник с красноруким щитом — Страж Побережья напоминал чужеземцу о своем приглашении…

Пришедшие на совет таны расселись за специально приготовленным для этого длинным столом — около сорока человек, включая Вурибоя и еще нескольких дружинников впечатляющего сложения. С полдюжины друидов почему-то стояли поблизости, готовые принять участие в обсуждении, но не усаженные за стол. Карамок, сверкая самоцветами на кольчуге, встал — он выглядел особенно хрупким рядом со здоровяками из береговой стражи:

— Ну так, мужи добрые… Что-то вам ведомо, что-то — нет. Значит, расскажу я вам все. Начало было такое — мужички здешние случайно увидали лазутчиков разбойничьих. И сразу — к нам, к стражам побережья. Потому как в здешних краях очень мы большим уважением пользуемся. Это я к тому говорю, что таны, которые с юга, они еще с разбойниками мало видались и не знают, на кой хрен они щитовые подати королеве платят, — Карамок замолчал и строго уставился поверх голов, — вот… А здесь, на севере, всем ведомо — кто мы и какая от нас польза. Вот поэтому как разбойников увидели — к нам. Ну, а уж мы не сплоховали и лазутчиков этих — хап! И все я у них выведал, потому как ничто от меня не укроется, я правды всегда доищусь… Вот… Трое их было — лазутчиков, потому как в этот раз на нас три конунга идут. А они друг дружке не доверяют — каждый своего лазутчика шлет. Перво-наперво идет на нас сам Хольн Плешивый, конунг знатный и среди своих он первым мужем числится. И сколько кораблей он соберет — один лишь Отец-Лес да Морской царь ведают…

Друиды недовольно зашевелились, забурчали и зашуршали плащами, Карамок обернулся в их сторону, ухмыльнулся и продолжил:

— …А ежели никакого такого Морского царя на свете нет — то и ему, стало быть, не ведомо, сколько силы Плешивый в этот раз приведет. Два… три драккара… Может и больше… Ну и еще два других злодея — Моррик Черный Щит и Горг Поги. У Моррика один драккар, а про другого я и вовсе впервой слышу — стало быть вождь он невеликий и тоже с одним судном пожалует. Так что будет разбойников три сотни самое меньшее. Ну и нас сотен десять-одиннадцать. Считая по три мужика косоруких на одного разбойника — так мы сильнее, а ежели по четыре на одного — так мы слабее. А я считаю — и по пять мало… Хотя, конечно, мои стражи покрепче бойцы, чем ваши крестьяне, так-то таны добрые… А теперь мои замыслы вам скажу. Вот подойдут враги к берегу, да войдут в реку Валуху, да пристанут у берегу… А там они должны сигнал увидать, который им лазутчики подадут. И мы им этот сигнал подадим — мол, все спокойно, гости дорогие. И начнут они с кораблей на берег сходить — тут-то мы и вдарим по ним. Они будут так — половина на судах, половина — на суше, а мы тут со всей силой и наскочим. А как стать к бою — мы тут поразмыслили… Эй, борода… Как тебя, давай…

К столу подошел друид и положил перед Стражем Побережья кусок бересты, на котором были грубо намалеваны символы, образующие довольно запутанную схему. Тем не менее, таны, привставая и заглядывая друг другу через плечо, принялись вполголоса спокойно обсуждать и тыкать пальцами в рисунок. Ингви тоже встал, постарался глянуть повнимательнее — и ничего не понял. Очевидно, каждый значок был символом какого-то тана. На взгляд демона, расположение танов с их отрядами в два-три ряда было совершенно хаотичным. Тем временем Карамок решил, что с диспозицией все ознакомились и спросил:

— Все ли согласны? Кто сказать желает?

Все примолкли.

— А ты, чужеземец непонятный, чего-нибудь скажешь? — обратился к Ингви полководец.

Ингви подумал, почесал в затылке и объявил:

— Да чего тут говорить… побьют вас. Так что извини, Павлон, я этим же вечером отсюда ухожу. Мне среди завтрашних мертвецов делать нечего.

* * *

Вентис устало брел по тракту, машинально переставляя ноги… Он изнемог — сначала побег из тюрьмы, потом выбирался из Ванетинии… Потом эта дорога. Ему повезло — он наткнулся на мужичка, который вез в город овощи. Вентис оглушил беднягу, завладел его одеждой, свертком с едой, ножичком, да еще и набил торбу картошкой… Сначала он собирался бросить обобранного бесчувственного мужичонку прямо у дороги, но затем, повинуясь какому-то порыву, юный колдун оттащил его в сторону, зарыл в стог сена, а запряженную лошадь привязал рядом к торчащей из земли коряге. Теперь, по крайней мере, крестьянину не грозила опасность замерзнуть, пока он будет валяться в отключке. А если повезет — то, возможно, он не лишится своей телеги с товаром…

Все это было два часа назад и теперь Вентис подсчитывал, что его давно уже хватились и скоро можно ожидать, что преследователи настигнут беглеца. Если они будут догонять его верхом, если с ними будет опытный маг… Конечно, можно было попытаться свернуть с дороги и затаиться, но если преследующий его Изумруд уже взял след — то это не имело смысла… Вообще-то у Вентиса не было никакого плана — он собирался только покинуть тюрьму, а что делать потом… Итак, теперь он на воле… Если удаться добраться до Гевы — там его не настигнет имперское правосудие, там можно завербоваться к какому-нибудь капитану наемников… Еще вертелась экзотическая мыслишка сбежать к гномам, по слухам они привечают беглецов-людей и колдун, прогневивший самого императора, может встретить неплохой прием — но может статься и так, что эти слухи окажутся сказкой, да и добраться до Гор Гномов ой, как нелегко…

Когда дорога в очередной раз взобралась на пологий холм, Вентис оглянулся — не спешит ли по его следам погоня. Нет, только какой-то путник, такой же как и он одинокий пешеход… Беглецу в голову пришла новая мысль — можно подстеречь этого одиночку и обработать его так же, как и того крестьянина — вдруг у него в поясе зашита толика денег. Наличные позарез нужны в пути… Да! Мысль хорошая — но только нужно прийти в себя, собраться с силами. Вентис торопливо зашагал с холма, озираясь и высматривая место для засады… Та-ак, вот и подходящие заросли у дороги. Лезть в колючие кусты юноше не хотелось и он просто устроился у обочины, предполагая напасть на путника, едва тот минует его. Тут же вскочить и ударить в спину, а тело — в кусты. Вентис раздвинул обветренные губы в подобии ухмылки — простое решение, как правило, самое верное — так учил Гельда… Вентис сел, опустил голову и забормотал формулы, концентрируясь для магического удара…

Послышались шаги, на драные башмаки юноши упала тень прохожего. Как ни странно, никакого волнения Вентис не чувствовал — вот сейчас человек отойдет на пару шагов, вот сейчас… Но тень путника никак не уползала в сторону — тот остановился напротив сидящего Вентиса и, похоже, чего-то ждал… Беглец поднял голову — на него глядел мужчина средних лет с обветренным лицом, одетый по-дорожному. Худощавый, черная с проседью бородка, внимательный взгляд… В руке — здоровенный посох… Вентис только сейчас с запозданием сообразил, что от стоящего над ним мужчины исходит колдовская аура — Гангмар возьми, он же маг… Мужчина улыбнулся:

— И не думай даже!

— А…

— Слушай, я маг и мне нужен ученик. Ты подойдешь.

— Но я…

В этот донесся отдаленный стук копыт — на гребне холма, который Вентис недавно миновал, возникли силуэты всадников — погоня!

— Думай быстрее, — все также улыбаясь, заявил странник, — о своем ученике я позабочусь. Не согласишься — будешь иметь с ними дело сам. Так как?

Всадники чуть притормозили, осматривая с высоты дорогу впереди и пришпорили коней, устремляясь к собеседникам. Вентис глянул на стоящего перед ним мужчину, на быстро приближающихся преследователей и просипел:

— Согласен! Я согласен!

 

ГЛАВА 24

 

На несколько секунд установилась мертвая тишина, затем раздался рев Вурибоя:

— Ах ты, приблуда! Я тебе сейчас покажу, кто здесь мертвец! А ну!.. — и великан принялся пробиваться к Ингви, расталкивая попавшихся на пути танов.

Поскольку он сидел в верхнем конце стола, а Ингви в нижнем, то демон успел спокойно встать и отойти в сторону, а когда разъяренный воин добрался наконец до обидчика, Ингви подчеркнуто не спеша вынул меч. Вурибой остановился, тяжело дыша и почти касаясь грудью черного острия. Все участники совета рассыпались в сторону, опасаясь оказаться между противниками.

— Ну что? — осведомился Ингви, — как будем обсуждать, кто здесь приблуда? Может, ты возьмешь оружие и мы решим спор как воины, а не как малые дети?

— Эй, сынок, — проскрипел Карамок, — полегче, полегче… А ты, иноземец, значит, воин, а не друид?

— Воин, а как же — да такой, какого ты еще и не видывал.

Ингви сознательно оскорблял полководца, поскольку резонно предположил, что по-хорошему его не отпустят. Участвовать в завтрашней кровавой свалке было слишком опасно, демон считал, что риск пострадать по ошибке неоправданно велик. Так что нужно было покинуть лагерь сегодня. Если он возьмет верх над лучшим из лучших (это, конечно, Вурибой Красный Плащ) — после этого скорее всего можно будет просто уйти. Но следовало действовать осторожно и не перегнуть палку — добиться поединка, а не кары за дерзость. Пока Ингви считал, что все идет успешно…

— Хм-хм, — Страж Побережья, кажется, никак не мог ни на что решиться, — это чего же это я за свою жизнь-то не видел…

— А ты разреши сыночку со мной сразиться — и увидишь, — быстро ответил демон (ему показалось, что Карамок пытается «накручивать» себя, нужно было срочно поставить его перед выбором), — а то он сам не решается. И если побеждаю я — мы уходим. Как? Или боишься?

— А если Вурибой тебя побьет — что мне с этого, а?

— Не побьет. Так что? А побьет — так всем еще раз докажет, какой он герой. Или ты тоже боишься?..

— Ладно, — с неохотой проворчал полководец, — Вурибой, покажи чужеземцу, как у нас невежд учат. Сейчас он вооружится, слышь ты…

— Вот и ладно, — ответил Ингви, убирая меч, тогда как здоровяк повернулся и неуклюже закосолапил к видневшимся рядом шалашам, где, очевидно, лежало его оружие, — а я как раз схожу к своим, пусть в дорогу собираются. Пришлешь за мной кого-нибудь, так?

Карамок хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой…

Когда Ингви объявил своим спутникам, чем закончился совет и велел собираться в путь, их такое развитие событий, мягко говоря, смутило.

— Ингви, ты это нарочно, да? — поинтересовался Кендаг. Демон кивнул. — А для чего?

— Ну, потому что не хочу оказаться здесь с этими вместе завтра.

— А что будет завтра?

— А завтра три или четыре сотни разбойников пинками разгонят тысячу собранных здесь раздолбаев. И когда это стадо кинется спасаться бегством — я не хочу оказаться у них на пути. Затопчут. Поэтому я бью Вурибоя — и мы… отступаем. По всем правилам стратегии. Вооружитесь. Соберитесь. Филька, приготовь лук.

Тут из-за шалашей, куч хвороста и костров показалась целая процессия. Карамок Хромой, вместо того, чтобы прислать за дерзким чужеземцем, решил сам выйти к нему. Следом за ним шествовал сын, держа на плече чудовищную секиру, а за ними валила огромная толпа — обычный конвой полководца, слуги с охапками хвороста, друиды, таны, дружинники, простые ополченцы — всем, кто услыхал о предстоящем поединке, хотелось посмотреть, как знаменитый Вурибой Красный Плащ накажет дерзкого незнакомца, который осмелился перечить самому Стражу Побережья…

Поскольку посреди лагеря не нашлось достаточно места для такой толпы зрителей — слуги по приказу Хромого принялись разводить костры вне стойбища по кругу диаметром около пятидесяти метров. Едва костры разгорелись — зрители образовали вокруг них плотное кольцо, внутри которого остались лишь противники и «группы поддержки» — Ингви сопровождали друзья, а Вурибоя — отец и несколько друидов… Друиды тут же принялись гнусаво петь хвалу своему божеству и выпрашивать победу «мужу храброму», сам Вурибой вскинул руки, сжимая правой свое жуткое оружие. Красный плащ медленно и плавно соскользнул с плеч гиганта, открыв необыкновенно массивный торс. Под слоем сала заметно выделялись громадные мышцы, воин взвыл какой-то боевой клич, который тут же подхватили сотни глоток. Вурибой сделал несколько пробных взмахов секирой. «Очень быстро» — подумал Ингви. Противник вовсе не был обрюзгшим толстяком, каким он казался, будучи одетым — он был быстр, довольно ловок и необычайно силен…

— Если ты собирался удивить его быстротой движений — то забудь об этом, — шепнул Кендаг демону, — он очень подвижен.

— Да, лорд, — отозвался Ингви, — ты прав. Я удивлю его по-другому. И все остальных тоже. Я собираюсь закончить бой одним ударом. В смысле — первым ударом.

* * *

 

Вурибой, помахав еще топором, замер, выжидательно поглядывая на своего противника. Ингви выступил ему навстречу, вздернул руки вверх, пародируя поведение богатыря и пошевелил плечами, давая плащу соскользнуть на землю. В ответ на его ужимки в кругу зрителей раздалось несколько хилых смешков — симпатии воинов были, конечно, на стороне признанного чемпиона. Затем Ингви вынул меч, и помахал им вправо-влево, снова копируя движения Вурибоя в утрированно-расхлябанной манере. Потом он несколько раз подпрыгнул на месте, корча рожи и надувая щеки, но зрители уже не реагировали — лимит симпатий, которые могли быть отданы чужестранцу, был исчерпан. Тогда Ингви пожал плечами и вышел в середину круга навстречу противнику. Их секунданты, подобрав плащи, покинули очерченный кострами круг. Теперь два соперника стояли друг против друга одни — можно было начинать. Ингви строил свой расчет на том, что первыми ударами серьезные воины «прощупывают» друг друга, определяя силу, технику боя, манеру двигаться своего врага. Поэтому он просто стоял, выставив перед собой меч, рукоятку которого взял обеими руками и ждал пробных ударов секиры Вурибоя. Тот сделал шаг, другой, занося одновременно топор над правым плечом и резко ударил. Ингви проворно отпрянул назад, лезвие со зловещим шорохом прорезало воздух. Вурибой тут же прытко повторил удар — от левого плеча, почти без паузы, перехватывая топорище во время движения.

За счет чего более слабый побеждает в поединке? За счет быстроты движений, ловкого использования всевозможных финтов и хитрых приемов, за счет того, что не пытается парировать заведомо более сильный удар, а уворачивается, заставляя противника терять инициативу, бороться с инерцией собственного замаха. Такой опытный боец, как Вурибой, все это, конечно, знал — поэтому, когда Ингви отступил, губы великана раздвинула скупая ухмылка. Он понял, он раскусил тактику противника — и знал теперь, как выстроить рисунок боя.

Однако от второго выпада Ингви не стал уворачиваться, отступая назад. Вместо этого он выбросил навстречу лезвию секиры свой клинок — не парировал удар, хотя удар этот был нанесен здоровяком вполсилы (во-первых, замах Вурибоя ослабило то, что он перехватывал древко оружия левой рукой, во-вторых, он немного отвлекся, анализируя маневр Ингви), а лишь слегка отклонил лезвие секиры вверх и, поднырнув под руки Вурибоя, вдруг оказался рядом с ним. При этом концом клинка Ингви подцепил оружие толстяка и отбросил его, усиливая инерцию мощного замаха богатыря. В какой-то миг оба противника оказались стоящими бок-о-бок, тогда как их оружие, сцепленное между собой, было отнесено в сторону… Ингви без замаха коротко ткнул рукоятью Черной Молнии великана в корпус — совсем не сильно, как казалось со стороны. Смысл маневра был в том, что рукоять меча была окутана демоном еще в Альде убойным заклинанием, направленным против того, кто попытается воспользоваться королевским оружием. Предполагалось, что покуситель, даже дотронувшись до оружия кончиками пальцев, тут же свалится замертво, пораженный магическим ударом.

Сейчас украшенная кусочком янтаря рукоять меча угодила Вурибою куда-то между мощной грудью и грозно торчащим тугим шарообразным животом. Когда гигант рухнул навзничь, Ингви показалось, что сотряслась земля под ногами. Стараясь не выдать своего волнения, он сделал шаг вперед, глянул на поверженного противника и отсалютовал мечом Карамоку. Тот как слепой выставил перед собой руки и медленно двинулся между кострами в круг — к лежащему сыну. С другой стороны к Ингви бегом бросились друзья. Кендаг схватил Ингви за плечо:

— Ты хоть не убил его?

— Вообще-то заклинание было смертельное… Но убивать его было бы нежелательно… Да он же здоровяк, каких поискать — что ему…

Вурибой застонал, чуть приподнялся, перевернулся — и рухнул вниз лицом. Карамок подошел и присел рядом с сыном, затем осторожно взял его голову в ладони. Тот снова издал тихий стон. Толпа вокруг костров стояла неподвижно и храня молчание.

— Н-ну… так… мы пойдем? — полуутвердительно произнес Ингви, обращаясь к Карамоку, тот молчал, — значит пойдем…

Друзья повернулись и двинулись из круга, держась тесной группкой и не убирая ладоней с рукояток мечей. Кендаг спросил:

— Ингви ты мне говорил об одном ударе. Первом. А Вурибой успел ударить дважды.

— Я имел в виду свой первый удар.

— А-а-а…

Чужеземцы уже дошли до границы круга уже гасших костров, когда Карамок поднял голову и бросил им в спину:

— Постойте, чужеземцы. Я хочу спросить тебя, воин. Погоди, я провожу… А вы останьтесь… С Вурибоем, — это относилось к свите.

* * *

Хмурый Карамок догнал группу чужеземцев и захромал вслед за ними — воины на их пути посторонились, давая дорогу. В толпе мелькнуло растерянное лицо Павлона. Страж Побережья молча пошел следом за победителем, не отставая и храня на лице угрюмое выражение. У границы лагеря он придержал Ингви за руку и проворчал:

— Сам не знаю, почему я решил так, что вы уйдете…

— Потому что мы ушли бы в любом случае. Если мы уходим мирно — выигрывают все.

— Да… Ты знал, что побьешь Вурибоя… И я подозревал что-то такое. Но ты слишком легко его одолел.

— Не так легко, как казалось. На самом деле это была трудная победа. Вот с Трормом Оди, о котором ты должен был слышать, получилось легче.

— Я слышал, что этот разбойник получил свое где-то на ваших островах. А как это с ним-то — легко?

— Ну честно говоря, я убил его, ударив сзади. Была большая заваруха. Все рубили всех без разбора…

— Ясно. Но я хотел спросить о другом. — Карамок цепко взял Ингви за плечо и посмотрел в глаза. — У тебя странные глаза… Скажи мне, чужеземец, ты и вправду считаешь, что завтра нас побьют? Или… почему тогда уходишь?

— Вас побьют. Потому что как воины северяне сильнее, а ты, Страж Побережья, не придумал ничего, чтобы уравнять шансы. Ладно, мы пойдем.

— Погоди, — попросил Карамок, — я не пойму, чего же еще-то я не придумал. Я нападу, когда они будут сходить с кораблей. Половина — внизу, половина — на борту. Я буду иметь дело с половиной.

— Нет, со всеми. Те, что на борту — всегда могут спуститься. Три шага. — Ингви не мог понять, почему он должен с таким трудом объяснять прописные истины. Неужели Карамок действительно настолько наивен… Пожалуй, да. Великий полководец не понимал простых вещей.

— Погоди еще… А-а… что бы сделал ты?

— Ну мало ли чего можно придумать… Обязательно дать им сойти на берег и отойти от кораблей хоть сколько-то — чтобы они и впрямь разделились… Можно сжечь их драккары колдовским огнем, хоть сколько-то разбойников погибнет… Можно пытаться устроить им ловушку, засаду… Подстеречь в лесу…

— Колдовской огонь — хе… У них свои колдуны, вроде наших друидов, так что не выйдет. А в остальном — нет, не понимаю, — пожал плечами полководец, — дать им спокойно ступить на нашу землю… Отойти от кораблей… Но если они отойдут подальше, значит, они будут идти по нашей земле, а это позор. Фея Сильвенча мне не простит. Нет, нельзя.

«И этот туда же, — подумал Ингви, — позор, бесчестье. С ними кашу не сваришь…»

— Ладно, — промолвил наконец Карамок, прерывая затянувшуюся паузу, — ступай. Я молю Отца-Леса, чтобы вышло, что ты ошибся. Хотя ты еще не ошибся ни разу… И побил моего мальчика…

— Вот и подумай об этом, — буркнул Ингви, — пока еще не поздно.

— Нет, чужеземец, уже все-таки поздно…

 

ГЛАВА 25

Когда лагерь остался позади и бледное лицо Карамока, уныло глядевшего вслед уходящим, растаяло во мраке, Филька заступил Ингви дорогу и выбросил вперед руку.

— Ингви, постой. Кажется, нам надо поговорить. Почему мы ушли из лагеря? Послушай, мы всегда делаем, как ты скажешь, но ведь иногда ты мог бы нам кое-что объяснить?

— Филька, друзья, поймите меня — я бы, конечно, объяснил вам все. Если бы мог.

— А почему не можешь?

— Да не могу, — голос Ингви звучал растерянно, — поймите же, я сам не понимаю… Но точно знаю одно — в лагере нам оставаться нельзя. Слишком уж все гладко… Вспомните, когда у нас бывало, чтобы так гладко все шло? Да никогда. Поэтому если ситуация слишком удачно складывается — я точно знаю, что пора сматываться.

— Ладно, — смилостивился Филька, — а куда мы теперь?

— М-да, вопрос… Куда-нибудь, откуда был бы виден лагерь, но не между ним и морем… Пойдем к тем холмам…

— А я согласен с Ингви, — вдруг высказался Кендаг, когда друзья уже поднимались на заросший лесом холм, — побьют их завтра. Глядите — весь лагерь как на ладони. Если бы разбойники не были дураками — подошли бы сегодня в темноте. А костры лагерные — вот они.

Из лагеря, ярко освещенного кострами, донеслись какие-то крики. Филька, присмотревшись объявил:

— В лагерь въезжает повозка, запряженная козлами.

— Ну это ты с твоим эльфийским зрением только можешь разглядеть, — проворчал Кендаг.

— Нет, я тоже вижу, — возразила Ннаонна, — козлы какие здоровущие…

— Да ладно, козлы… В повозке-то кто приехал, не видите?

— Кажется, друиды, — в голосе вампирессы не было уверенности.

— Точно, друиды, — Филька от усердия даже высунул кончик языка, всматриваясь, он старался, поскольку был рад оказаться первым хоть в чем-то, — старые, с белыми бородами… Три старикашки.

— Ну вот вам и ответ, — заключил Ингви, — это из Каменной Пристани небось, по наши души. Так что вовремя мы оттуда убрались, разве нет?

Отвечать на этот вопрос никто не пожелал…

— Ладно… — продолжил Инви после паузы, — Филька, а что там — по ту сторону холма, ты не видишь?

— Вижу! — гордо сообщил эльф. — Я все вижу. Я зоркий. Там ручей протекает, наверное впадает в реку где-то у соседнего холма, у ручья вижу лодку, в кустах спрятанную… Еще вижу…

— Лодку? — перебил его Ингви. — Это то, что нужно! Пошли стырим лодку и поплывем к реке. Там я приметил островки — на каком-нибудь из них затаимся. Там нас искать, небось, не станут.

Сказано — сделано. В зарослях у ручья действительно была привязана лодчонка. Оставалось только дивиться остроте зрения эльфа, рассмотревшего ее даже ночью. Принадлежало суденышко наверняка кому-то из местных жителей, которые теперь разбежались и попрятались, напуганные известием о предстоящем нашествии пиратов…

Лодка была хлипкая, но четырех беглецов выдержала. Филька с Ингви сели на весла и выгребли на середину ручья, который вскоре действительно вывел их к реке. Спустившись вниз по течению они выбрали из островков дельты тот, который был побольше и зарос чахлым кустарником и деревцами — не больше двух метров высотой. Там беглецы залезли в заросли и, втащив лодку за собой в кусты, замаскировали ее ветками и нанесенным рекой мусором… Здесь, на реке, было отчаянно холодно и промозгло — поэтому друзья, махнув рукой на все предосторожности, развели костерок. Впрочем Филька, еще раз щегольнув навыками и способностями эльфа, устроил так, что огонь их костра был почти не заметен. Потом беглецы перекусили тем, что успели прихватить в лагере и тесно прижавшись друг к другу завернулись в плащи и уснули.

Первым на рассвете поднялся Кендаг. Еще не совсем проснувшись, он встал и, продравшись сквозь кусты, вышел к берегу островка, давшего им приют ночью. Орк сладко зевнул, потянулся и вдруг охнув кинулся обратно к стоянке — затаптывать кострище, источавшее прозрачную струйку дыма. Из тумана, затянувшего к рассвету реку, медленно надвигался змееголовый нос драккара, осторожно поднимающегося на веслах вверх по реке…

* * *

Шум разбудил всех. Глядя на Кендага, танцующего на углях, эльф спросил:

— Кендаг, ты чего? Тронулся, что ли?

— Пираты… Прямо здесь. Могут дым заметить.

— Ну так закидал бы костер чем-нибудь, чурбан неуклюжий…

— Сам закидай, сонная муха.

Переругиваясь вполголоса, совместными усилиями костер затушили, хотя эта предосторожность была явно излишней — прозрачная струйка дыма совершенно терялась в тумане. Затем друзья выбрались к краю зарослей и, присев в кустах, принялись наблюдать. Мимо их островка один за другим в кильватерной колонне проследовали пять драккаров, идущих на веслах в рассветном тумане. Их продвижение вверх по реке сопровождалось лишь тихим плеском — суда шли практически бесшумно, как призраки. Над туманом вяло колыхались темно-синие знамена с белой лошадью…

Корабли прошли еще немного и, приблизившись к берегу, стали. Из-за гряды холмов в небо поднялись две струйки дыма — черная и красновато-бурая.

— Условный сигнал, очевидно, — пояснил Ингви, — только подают его не лазутчики северян, а люди Карамока.

— Интересно, что они будут делать дальше? — пробормотал Кендаг.

— А мне интересно, что делать дальше нам? — шепнул в ответ Филька. — А, Ингви, что делать будем?

— Интересный вопрос, — Ингви задумчиво почесал затылок, — сказать вам честно, мне до смерти надоело бегать от всех… Поэтому я предлагаю — когда завяжется заваруха и всем станет не до нас, напасть на крайний драккар и попытаться захватить его. Тем более, что как по заказу — ближе к нам стоит самый маленький.

Действительно, шедший последним корабль был самым маленьким, можно сказать крошечным для такого класса судов — на шесть пар весел…

— Правда, — подхватила Ннаонна, — мы же хотели лодью захватить, а эта штука даже лучше…

— Отличная идея! — заявил Филька с таким жаром, будто это предложил он сам, впрочем, идея была достойна самого сумасбродного в Мире эльфа…

Зато Кендаг, естественно, был против:

— Нас побьют стрелами, пока мы будем подплывать…

— А Ингви что-нибудь придумает, — объявила Ннаонна тоном, не допускающим сомнений.

— Ну… скажем… прикроемся полосой тумана, — предложил демон, — теперь, когда я запасся маной, я и впрямь могу кое-что предпринять…

— Смотрите, они сходят на сушу! — прервал спор Филька. — Сейчас они начнут, тогда им станет не до нас…

Тем временем на суше события шли своим чередом. Большая часть викингов сошла на берег и осторожно двинулась плотной группой по направлению к поросшим лесом холмам, из-за которых поднимались дымки условных сигналов. Их было больше двухсот пятидесяти человек. Несколько десятков остались на кораблях.

— Что же Карамок не начинает? — пробормотал Ингви. — Неужели за ночь поумнел?

Словно в ответ на его слова с холмов донесся рев сотен глоток и оттуда на викингов бросились риодненские ополченцы. Они бежали, сохраняя некое подобие строя и разделения на отряды. Только теперь Ингви увидел, какой смысл был в расстановке сил, предложенной Стражем Побережья. В центре построения войска были, естественно, его собственные дружинники, прикрывавшие своими щитами друидов. А рядом с ними были расположены отряды тех танов, что имели наибольшее число хорошо вооруженных вояк — центр строя поблескивал чешуйками лат под первыми лучами солнца. Многие воины на бегу смешно подпрыгивали, чтобы сбившиеся пластинки доспехов встали на место. Викинги, которых атака застигла на берегу, собрались в плотный четырехугольник, загородившись сомкнутыми щитами, а те, что остались на кораблях, принялись пускать стрелы через головы товарищей в набегающих врагов. За рекой, похоже, никто не следил…

Наблюдая за действиями лучников, Филька прокомментировал:

— Стрелки так себе, но не дилетанты…

— Ага, — ответил Ингви, — ну что — вперед?

Друзья кинулись к лодке…

* * *

Его величество Кадор-Манонг I, сгорбившись в седле, наблюдал, как по дороге ползут фургоны, охраняемые конвоем латников. Мятежные дворяне и захваченный ими обоз.

— Эй, сэр Тонирг, — обратился король к рыцарю из числа новых вассалов, — как думаешь, они нас еще не заметили?

— Не похоже, ваше величество, — бодро откликнулся тот.

— Тогда атакуем их немедленно, пока они рядом. Гангмар побери, земля подмерзла так быстро, они идут быстрее, чем я думал.

— Но пехота…

— Если будем ждать отставшую пехоту, которая идет сюда — они проскочат мимо. Не хватало мне еще гоняться за ними, как в детской игре. Эй, Равли, давай мое копье! И пусть играют атаку!..

Как только затрубил рожок, Кадор-Манонг и его рыцари с конницей помчались из-под прикрытия леса к медленно ползущему обозу, навстречу им развернулись всадники, вылетевшие из-за повозок. Слишком много, — успел подумать король… Дальше думать стало некогда. Две лавы столкнулись с криком и грохотом посреди припорошенной снегом пустоши. С треском разлетелись копья, началась рукопашная — визг падающих коней, вопли раненных, боевые кличи, кровь хлещущая на свежую белизну снега, смешиваемого десятками копыт с грязью, которая еще не успела замерзнуть… Кадор-Манонгу повезло — первым его противником оказался какой-то латник в буро-оранжевом плаще (цвета сэра Колстира). Воин успел заслониться щитом, копье короля разлетелось на несколько кусков. Латник замахнулся секирой, но тут его сзади достал мечом кто-то из соратников короля, обрушив удар на шлем. Буро-оранжевый завопил, кровь залила его лицо, но рука не дрогнула. Кадор отразил удар своим щитом и, дико визжа, ткнул противника обломком копья. Тот попытался то ли уклониться, то ли вновь отбить удар щитом, но потерял равновесие и упал… Конь пронес короля дальше, Кадор-Манонг натянул поводья, чтобы сдержать бег скакуна и осмотреться, мимо пролетела лошадь без седока. Затем вновь тронул коня, вытаскивая меч и водя головой из стороны в сторону, чтобы разглядеть сквозь забрало тех, кто окажется рядом. Мимо проскакал галопом его вассал ок-Рагиль, пьяно пошатываясь и качая головой в искореженном шлеме. Оглянувшись, король увидел несущегося к нему здоровяка Токса, вращающего над головой булавой и попытался развернуть коня навстречу. Два закованных в железо воина столкнулись. Кадор-Манонг завопил и нанес удар. Сталь зазвенела — удар тяжело отдался в плечо. Король пришел в себя на земле… Ныло левое плечо — туда пришелся удар булавы. Щит с гербом Альды валялся рядом — искореженный и смятый. Кадор-Манонг I с трудом поднялся и огляделся — к нему от фургонов бежали, потрясая оружием, пехотинцы мятежников, вокруг носились всадники и кони с пустыми седлами…

Кадор-Манонг поднял меч и сделал шаг навстречу пешим врагам, на него бросились сразу пятеро или шестеро противников. Первого он свалил, огрев мечом по голове — тот не успел уклонится или защититься, остальные окружили короля и замолотили по его латам. Один особо мощный удар сбил его с ног, король завизжал — какой-то пехотинец алебардой разрубил кольчужный рукав чуть выше латной рукавицы, еще один сильный удар обрушился на шлем — глаза залила темнота, сознание померкло…

Забытье длилось около минуты или двух, Кадор-Манонг как-то рывком, сразу пришел в себя, попытался встать — новый удар бросил его опять наземь, но он успел увидеть, что от леса бегут его наемники, которых ведет какой-то всадник, на шлеме которого развевается большой плюмаж рыжего цвета. Вновь прибывшие воины оттеснили мятежников, рожок врага сыграл отход…

Отступающих никто не преследовал — победители удовлетворились тем, что удалось отбить фургоны энмарцев.

К Кадор-Манонгу, вокруг которого уже суетились оруженосцы, приблизился рыцарь, который привел подмогу, расстегнул шлем, нагнулся над поверженным королем… То, что Кадор-Манонг принял за плюмаж, оказалось великолепной рыжей шевелюрой — над ним стояла королева Агриста.

— Ну что? — поинтересовалась она у оруженосца.

— Ваше величество, его величество серьезно ранены, как бы не пришлось руку отнимать…

— Ну да… Ранен топором какого-то мужлана… Король… — Агриста повернулась и зашагала к своему коню…

В голове Кадор-Манонга вертелось: «руку отнимать», «руку отнимать»… Он потеряет правую руку. Как его станут величать? Кадор-Манонг Левая Рука… Левая Рука! А она смеялась над ним, она спасла его и смеялась над ним! Кадор-Манонг Левая Рука! Под забралом король облился слезами…

Последнее, что он услышал, прежде чем окончательно провалиться в забытье, были слова Тонирга ок-Ренчи:

— …И пусть сыщут колдуна знающего. Возможно, руку его величества можно спасти при помощи магии…

 

ГЛАВА 26

Друзья разместились в лодке и Кендаг с Филькой навалились на весла, неумелыми толчками посылая ее к маленькому кораблю, стоящему крайним в строю драккаров. Ингви полагал, что наведенная им завеса белесой дымки, сливающаяся с туманом на реке, будет излишней предосторожностью. Оказалось — нет. С каждого драккара за рекой наблюдало по человеку, разбойники были предусмотрительны. Ингви проверил, надежно ли чары закреплены за его суденышком и пополз меняться местами с Филькой. Эльф занял позицию на носу и поднял лук.

— Рано, — предупредил его Игви. Или если он нас заметит, или когда будем совсем рядом…

В этот самый момент (до корабля оставалось еще не меньше ста метров) пиратский наблюдатель заметил полосу тумана, упорно плывущую против течения.

— А вот теперь в самый раз, — довольным тоном произнес эльф, тенькнула тетива, — готов.

Человек осел на борт, демон с орком поднажали — однако их усилия были ни к чему. Оставшиеся разбойники были совершенно поглощены схваткой, кипевшей на берегу, никто даже не заметил смерти их приятеля, наблюдавшего за рекой. Филька, сидевший с луком на носу, первым перебрался через борт на палубу — там было еще пятеро. Четверо с натянутыми луками выискивали, очевидно, цель попроще в общей свалке, пятый просто азартно наблюдал, энергично размахивая топором и покрикивая.

Кендаг, а за ним и Ингви, перелезли на корабль. Последней была Ннаонна. Она взлетела на палубу, как белка — одним прыжком. Лодчонка, закрученная инерцией толчка девушки, со стуком ткнулась в борт драккара, разбойники обернулись, друзья кинулись было на них, но…

— Пощады, ваше величество! — вдруг завопил предводитель пиратов, бросая топор и падая на колени, а затем обернувшись к своим — бросайте оружие, олухи! Просите пощады у короля великого, у его демонского величества!..

Четверо бородачей угрюмо опустили луки, но падать на колени и просить пощады не стали. Тем временем первый не унимался:

— Ваше величество, не извольте гневаться… Пощадите, не серчайте… это…

С неописуемым удивлением Ингви в коленопреклоненной фигуре узнал оборванца, которого он в незапамятные времена запретил избить в Альде… В тот памятный день, когда орки Лорда Внешнего Мира впервые «вершили королевское правосудие»… На площади перед Альхеллой — тысячу лет назад…

— Ты, что ли… землячок… — промямлил Ингви, несказанно пораженный, — откуда ты сюда… А, ладно… Что делать-то нам с тобой теперь, а?

— Что прикажете, ваше королевское демонское величество! — с какой-то истовой радостью отвечал тот, не поднимаясь с колен.

— Ну тогда давай, что ли… сниматься с якоря… Если так.

— Эй, ребяты, — альдиец проворно вскочил и обернулся к своим, последовало несколько команд, которые бородатые викинги опрометью бросились исполнять — к огромному изумлению Ингви. Ннаонна присвистнула, выражая общее мнение…

Один из викингов обрубил якорный канат и драккар тихо развернулся по течению.

— С позволения вашего королевского величества, — пробормотал альдиец и бросился к рулю, бородатые «ребяты» сели на весла…

Ингви с друзьями пробрался на корму — так, чтобы находиться рядом с рулевым и держать в поле зрения гребцов. Никто не произнес ни слова — ситуация была настолько нереальной, что сказать было просто нечего…

— Ну, — нарушил молчание Ингви, — вор-разбойничек… И что же это значит, а? Почему это вы такие… послушные?

— Мы, ваше величество, сбежать от Моррика рады-радешеньки. Потому что он псих ненормальный и счастья у него нету. Он и корабля-то хорошего через это лишился, остался только с такой вот лодочкой… И всем мужикам правильным он надоел, как у нас в Альде говаривали, хуже горькой редьки. Но только сбежать от него в походе — дело для него оскорбительное, а ежели такой псих мстить наладится — быть беде… А с вашим величеством мне не страшно ничего… И своим я тоже сказал, мол, чего же лучшего желать…

— А как же тебя, величать, землячок?

— А Никлис я, Никлис-с-дубинкой в Альде меня прозывали… В Альде-то… А теперь я, конечно, Никир. Никир-викинг, богатырь великий, — и мужичок тоненько хихикнул…

* * *

Ингви бросил прощальный взгляд через плечо. Их бегство не вызвало никакой реакции у викингов, увлеченных схваткой на берегу. Впрочем, там дело шло к концу. Риодненские ополченцы разбегались, упорная схватка еще шла в центре, где медленно пятились, сомкнув краснорукие щиты, воины береговой стражи и дружинники в латах, перед ними ритмично взблескивало лезвие секиры над красным плащом и с обоих сторон мелькали заряды колдовского пламени — зеленые и синевато-фиолетовые — оставляя дымные трассы, мало-помалу заволакивающие место схватки расползающимися грязно-бурыми лохмотьями. Вокруг отбивающихся риодненцев собиралось все больше викингов, многие из которых сверкали начищенными кольчугами и стальными шлемами… Проследив взгляд Ингви, «Никир-викинг, богатырь великий» ухмыльнулся:

— Долго не продержатся, вот только Хольн Плешивый их главного здоровяка прищучит… Да и колдуны наши не в пример здоровее… Над полем разнесся неистовый вой, вокруг схватки заблистали зеленые зарницы.

— Что там, Филька? — спросил Ингви.

В этот момент Никлис навалился на рулевое весло, разворачивая судно, поле боя скрылось из виду за бугром… Филька подумал еще с минуту и предположил:

— По-моему, в схватку вступили деды, которые вчера приехали…

— Слишком поздно, дело уже, наверное, сделано, — побормотал Ингви и обернулся к рулевому, — ну теперь говори…

— А что говорить-то?..

— А все и говори — как попал сюда, как вышло, что ты здесь главным был, почему твои «ребяты» так легко с тобой согласились.

— Ну, перво-наперво, попал я в Энмар на невольничий рынок соизволением вашего величества… об чем, сказать по правде, не слишком-то и жалею.

— Да ну? — Ингви недоверчиво поднял брови.

— Точно! У нас, на Северной стороне, мне ходу в старшины не было, — ударился в воспоминания разбойник, — наш-то, старший, Пиритой-вор, говаривал так: «Ты, Никлис, дурень, профессии в жисть знать не будешь, сколь тебя, дурня, не учи» И быть бы мне при дубинке всю жисть у толковых воров на подхвате… Не судьба, значит. А в Энмаре в ту пору в гребцах на галеры была нужда великая — долго я на рынке не маялся… Купил меня купчина толстобрюхий и приковали меня цепью на той посудине окаянной, что звалась «Ронника»… Но в первом же плавании настиг нас драккар Толстого Рогли. А у викингов, слышь-ка, ваше демонское величество, обычай, чтобы вам знать, такой: кто при весле сидит — тот и мужчина. Тот достойный человек. Им что весло, что меч — в руках держать равно благородственно. Потому они энмарцев же не любят и преследуют нещадно, что те, противу такого их обычая, к веслам на цепь сажают… Кто есть толстобрюхий при мошне в каюте — тому кишки вон и Морскому царю слава! Кто при весле, как муж добрый — тому свобода и гуляй, душа… Отковали меня от весла и отпустили бы на все четыре стороны, да только… Куда править прикажете, ваше величество?

Ингви встрепенулся и посмотрел по сторонам — корабль выходил из дельты.

— Давай пока на юг вдоль берега, что ли… И дальше рассказывай.

— На юг, так на юг, вашему величеству виднее…

— Никлис, посуди сам — здешних я не боюсь, хотя и с ними успел уже пару раз сцепиться, твои бывшие дружки мне опаснее, а на юг, думаю, они сейчас не сунутся.

— А они и вовсе никуда не сунутся, пока славу Морскому царю кровью не воздадут и все до последней нитки не ограбят.

— А если их побили и обратно на драккары загнали?

— Ну это вряд ли… Хотя, пожалуй, что тогда на юг вернее… Ну, стало быть, отпустили бы меня разбойники, да я сам к ним попросился — податься мне было некуда, а у них, как я поглядел, жисть веселая… И пристал я к ватажке Рогли, да один из его ребят невзлюбил меня. Раз, другой меня цепляет, ладно — мы привычны всякое сносить. Однако, гляжу, и другие на меня косо глядеть начинают и сам Толстяк. У них сносить обиды, слышь-ка, не в обычае — решат, что трус. И однажды… было это на острове Римбан, где все эти шайки из викингских походов собираются и Морскому царю славу поют, и кровь в его имя льют, а он, слышь-ка их благословляет и силу их колдунишкам дает… Так однажды, говорю, допек меня этот детина, Коги его имя — мне на сапоги сплюнул, гад… Сапоги новые… Ну, вижу, так дальше не годится — вызвал его на бой. А как я в Северной стороне на дубинках первый был — то я его рукояткой секиры так отделал! И ребра, и зубы ему пересчитал… Толком-то биться у них, у разбойников-то, не умеют… Да… Однако после этого случая решил я от Рогли Толстого уходить. Что же мне — все время за спину оглядываться, чтобы этот Коги меня ножиком втихаря не приголубил… Мне бы его прирезать, а я, дурак, живым оставил… Словом, дело так пошло, что нужно к кому другому на корабль перебираться… А тут и подвернись мне этот Моррик Черный Щит… Он видел, как я с Коги дрался, похвалил меня и к себе позвал медлингом — это вроде как боцман у энмарцев… Старшой такой на корабле — я сдуру и согласился…

* * *

— Сдуру? — переспросил Ингви.

— Ну да. Моррик-то этот берсерком оказался. Говорю же — псих ненормальный. И все дружки его — тоже берсерки. Бьются без доспехов и считают, что их сталь не берет. Берет — еще и как! Прозвище этого Моррика, Черный Щит, слышь-ка, оттого, что он, когда перед боем в безумие приходит — так край щита грызет и слюни пускает. Оттого и белый щит почернел — от слюней его, прости, Гилфинг, ядовитых. Я его, Моррика-то, потом спросил — зачем, говорю, тебе в медлинги я? Я ж не псих, как все его дружки. А он ржет и говорит — мне трезвый медлинг нужен. А я ему — я же пью как! А он мне — теперь пить не осмелишься. Как напьешься, так ляпнешь чего-нибудь грубого, оскорбишь берсерка. Тут тебе, говорит, и конец. Я не боюсь их, психов — но связываться — нет уж, не стану. Так и вышло по Моррикову слову — он пьет за двоих, а я — не моги, сижу трезвый, как… И за порядком на его судне приглядываю, пока он веселится. А что до судна — так он его по дурости потерял, еще без меня дело было. В викингские походы вдруг ходить он перестал, а взялся на ихних островах, где народ не такой боевитый остается, ездить и на поединки вызывать — таких, кто позажиточней. Кто победит — тот и имущество противника заберет. А с ним, слышь-ка, никто связываться не хотел — известное дело, берсерк… И так у него лихо дело шло, пока не наехал он с этим своим поединком к одному хозяину крепкому, бонд у них называется. А был тот бонд самому Трорму Оди родной брат. Ну Трорм вместо него и вышел на бой — вместо брата, слышь-ка. И так моего конунга отделал, что не приведи Гилфинг… И драккар его отобрал и все добро… Вот тогда Моррик мой всего лишился. Пришлось начинать сызнова — раздобыл где-то корабль, да не драккар — лодочку малую. И команда от него почти вся разошлась к тем, у кого удача. Про Моррика стали говорить, что нет у него удачи, нет счастья… Вот и вышло, что ватажку он стал заново собирать, так и меня встретил… А я, да ребяты эти, нормальные, слышь-ка, ребяты — Никлис кивнул в сторону гребцов, — так к нему и пристали тогда и давно уж мы с ними сговорились от конунга нашего чокнутого сбежать. А тут и ваше величество случились… Эх, знал бы я тогда, на острове Римбан, что за гусь этот Моррик — ни в жисть бы к нему не подался. А то он наплел мне с три короба, да еще посулил не простым гребцом взять, а медлингом. А это в добыче, слышь-ка, доля большая… Да еще и насмотрелся я на острове том волшебном диковин всяких, ну и дал себя окрутить…

— А что ж за диковинки? — спросила Ннаонна.

— Ты не встревай в сурьезный разговор, мальчик, — отрезал Никлис.

— Я не мальчик, я девочка, дурак! — взвизгнула вампиресса под смех Ингви и Фильки. — И я не в щит сейчас, а в горло тебе зубами…

— Извинись, Никлис, — сквозь душивший его смех с трудом выговорил Ингви, — Ннаонна у нас девица-вампир, слыхал, небось…

— А как же, — согласился бывший вор, без особого старания изобразив смущение, — слышали. Прощения просим, ваша милость. И на вопрос ваш отвечаем. Из диковин острова Римбан первая — это то, что на острове том собираются колдуны и ведуны всяческие, славу Морскому царю поют, пленников в капище на морском берегу режут. А этот царь, прости Гилфинг, этот царь нечистый на их зов приходит и силу колдунам дает волшебную… И много всякого те колдуны творят через такой оборот дела.

— А сам-то ты Морского царя видел? — спросил Ингви.

— Видывал…

— Ну и как он… выглядит?

— Известно как — злющий и страшнющий… Весь тиной и водорослями укутан, весь морскими гадами увешан. Любит он, слышь-ка, гадов. А на флаге у них — лошадь белая, так это она от прежних богов осталась…

— Постой, — перебил Ингви, — под тиной у него шкура — черная?

— Точно, черная.

— А глаза — глаза какие?

— А глаза его… Ох, как вспомню — и сейчас мороз по коже… Глаза как у змея какого — желтые, холодные…

— И с вертикальным черным зрачком, конечно? — Никлис только кивнул…

 

ГЛАВА 27

Под парусом «Нивга», двенадцативесельный драккарчик, бежала достаточно резво. Бородатые викинги собрались на носу, откуда бросали настороженные взгляды на своих пассажиров, которые устроились, наоборот, на корме. Мозолистые узловатые руки бородачей непрерывно поглаживали рукояти секир — положение было явно двусмысленное. Ингви прошел на нос, откашлялся, собираясь с мыслями и заявил:

— Ну, мужики, вот что… Раз уж так получилось — я постараюсь, чтобы вы из этого дела вышли не пострадавши, а если выгорит — так и с барышом. Лады?

— Нам про тебя, конунг, рассказывал наш медлинг, — отозвался один из воинов, — он человек толковый, Никир-то, да приврать любит. Так что, сказать по правде, сомнение нас берет. И как дальше быть — не ведаем… Что дальше-то, конунг?

Говорил викинг на языке, очень похожем на риодненский, во всяком случае они с Ингви понимали друг друга. Ингви поскреб затылок и продолжил:

— Дальше… Дальше я хочу наведаться в Каменную Пристань и с тамошней королевой по душам потолковать. А потом — жизнь покажет. А как сделать так, чтобы у Моррика к вам вопросов не было — так это я с Никиром вашим решу. Что-нибудь придумаем. Если согласны — тогда так. Приказы мои исполнять немедленно и без вопросов. Что скажете на это?

— Да что сказать… Податься-то нам вроде бы и некуда, кроме как с тобою, конунг Ингви. Вот и весь сказ.

— Ну и добро, — Ингви еще постоял немного, но добавить было нечего — выходило так, что все уже сказано.

Демон повернулся и побрел на корму. Когда он вновь занял место возле Никлиса — тот как раз работал рулевым веслом, разворачивая суденышко.

— Куда это ты правишь? — поинтересовался демон.

— А к скалам поближе, — отозвался пират, — солнышко-то к западу склоняется. И мы к скалам черным поближе пойдем, авось против солнышка нас не видать с берега будет. Парус-то у нас темный, вот и ладно. А куда вообще-то курс держать прикажете?

— А вдоль берега так и пойдем — до самой Каменной Пристани.

— Это что же, к ведьме ихней прямо в лапы? — засомневался Никлис.

— Не волнуйся. Все лучшие бойцы сейчас выступили против Хольна, крепость почти беззащитна, да я и не собираюсь ее штурмом брать.

— И то я подумал, нас тут всего девять рыл, прошу прощения — куда нам…

— Точно. Штурмовать крепость нам не под силу — а выкуп с королевы потребовать было бы неплохо.

— Вы-ыкуп? Ну, ваше демонское величество, не сердитесь на меня, а только ничего у нас не выйдет.

— Посмотрим.

Два дня пути «Нивга» шла не очень скрываясь, а к вечеру третьего дня Ингви, заметив вдалеке знакомое устье реки, объявил Никлису:

— Вот что, медлинг, давай-ка искать убежище где-нибудь в тех черных камнях. К Каменной Пристани подойдем ночью.

— Ночью? Да виданное ли дело — ночью в незнакомую реку соваться.

— Ничего, у нас эльф есть, который что ночью, что днем видит одинаково. Слышишь, Филька, проведешь корабль?

— А чего… Проведу.

— Ну вот, тем более, что к берегу я близко подходить ночью и не собираюсь. Поднимемся по течению вверх, дойдем до крепости и вскоре — назад… Всего-то и делов.

— Ну, глядите, ваше демонское… — пробормотал Никлис с недоверием, однако послушно развернул «Нивгу» в сторону черной стены…

Надежно укрыв судно в одном из многочисленных фиордов, моряки стали ждать заката. Ингви взяв у Фильки одну стрелу, принялся мудрить с наконечником, затем объявил эльфу:

— В этот раз тебе тренироваться будет некогда, поэтому справишься и так. Эта стрела — что-то вроде той, которая изображала «молнию Гили». А теперь давайте все вспоминать, где там во дворе Каменной Пристани сеновал, или дровяной склад, или еще что-то такое же горючее…

* * *

Дождавшись полной темноты Ингви велел выбираться из скал. Низкие тучи заволокли небо, то и дело срывался мелкий дождик. Два викинги запалили факелы на длинный древках и стали на носу «Нивги», двое сели на весла и потихоньку тронули суденышко с места. Стоящие на носу громко орали Никлису, куда править, он работал рулевым веслом — потихоньку кораблик вышел из скал. Затем Ингви потребовал потушить факелы и бывший вор повел «Нивгу», слушая эльфа. Филька был максимально серьезен — результат долгой беседы с Ингви, потребовавшего от эльфа сосредоточиться и «в ближайшие два часа воздержаться от своих дурацких шуточек».

Фильке удалось перебороть свою натуру — кораблик вошел в устье реки, повинуясь его указаниям, без происшествий. Наконец впереди возникли огни прямоугольной формы — окна главной башни Каменной Пристани, нависавшей над водой там, где река делала поворот, огибая крепость…

— Достаточно, — объявил Ингви, — Филька, давай.

Эльф натянул лук. Прозвенела тетива — и вдруг ночь осветилась разноцветными сполохами. Чары, наложенные на янтарный шарик, закрепленный на стреле, были не только разрушительного свойства — большая их часть предназначалась для создания внешнего эффекта. Филька сумел всадить стрелу в приоткрытую ставню на окне одного из верхних этажей башни — так, что деревянная ставня запылала, с нее вниз и в стороны посыпались россыпи разноцветных искр. Во дворе тоже что-то полыхнуло, повалил дым, подсвеченный снизу. Немалая часть магических огоньков угодила и внутрь через окно — было видно, как рассыпаются обугленные лохмотья, в которые превратилась затягивавшая окно ткань… Сам эльф, не удовольствовавшись достигнутым эффектом, послал одну за другой в неимоверно быстром темпе еще четыре обычных стрелы — все они угодили точно в многострадальное окно…

Дальше пускать стрелы стало бессмысленно — Никлис и гребцы уже разворачивали судно, повинуясь приказу Ингви. В крепости орали и выли.

— А что теперь? — спросил Никлис, когда «Нивга» вышла в море.

— На сегодня все, — пожал плечами Ингви, — возвращаемся в фиорд на дневку. А завтра ночью повторим.

— А к чему это все, осмелюсь спросить ваше величество?

— Будем продолжать до тех пор, пока эта Фея Сильвенча не решит, что ей лучше заплатить, чем каждую ночь получать по такому вот подарочку… Так что завтра — снова сюда, а то еще Фея решит, что это была случайность…

День прошел спокойно, разве что Филька успел прожужжать всем уши, хвастаясь, что его стрелы угодили точнехонько в спальню королевы…

На вторую ночь все повторилось в точности. Однако вскоре стало ясно, что в крепости ждали сюрпризов — по гребню стены заметались огни факелов…

— Вперед! — велел Ингви, сжимая плечо Никлиса.

— Точно, ваше демонское… — проворчал тот, — завтра со стороны моря будет засада… Будут ждать нас в кустах по берегу… Давай, ребяты, против течения помаленьку.

«Нивга» медленно пошла вверх по реке, минуя крепость под прикрытием тени деревьев, нависавших над водой у противоположного берега. Следующий день переждали в лесу, где река петляла среди дремучих зарослей.

На третью ночь викинги вновь осторожно повели суденышко вниз по течению. Теперь не было нужды грести — река сама несла их к Каменной Пристани. Бородатые «ребяты» затаились у борта, сжимая оружие.

— А кое-что изменилось, — заметил Ингви, указывая Фильке на башню, едва вырисовывающуюся темным силуэтом на фоне ночного неба.

— Ага, окна не светятся. Слушай, Ингви, у тебя еще много магических шариков?

— Мало, только два.

— Так, может, побережешь их? Мы тут с Кендагом сообразили такую штуку…

— Да, Ингви, — вмешался орк, — зажигательные стрелы. Наши воины ими часто пользуются. Ну конечно, всего необходимого у меня под рукой нет, но…

— Ладно, попробуем…

Филька с Кендагом только этого и ждали. Эльф тут же принялся пускать стрелу за стрелой, которые поджигал орк. Наконечник каждой стрелы был обмотан каким-то тряпьем… И вслед за тем, как огонек улетал по пологой дуге — на башне расцветало пламя.

— В каждое окно! — гордо объявил эльф, опуская лук.

— Вот они! Вот! — раздались крики в замке.

— Нас заметили, — констатировал Кендаг, когда «Нивга» миновала укрепление — но почему-то ничего не делают.

— Потому что некому делать, все в кустах засели у берега. Вот они, — ответил Филька, вновь вскидывая лук.

* * *

Не успела еще отзвенеть тетива эльфа, как по кустам правого берега одновременно заорали, завыли десятки голосов, разом в нескольких местах вспыхнули факелы. И началось!

Посыпались стрелы, короткие метательные копья, ночь прочертил первый зеленовато-искрящийся дымный след, подсвеченный изнутри. За ним еще и еще… Филька, стоя во весь рост у мачты, пускал стрелу за стрелой, Кендаг, припавший рядом на колено и бородачи, скорчившиеся за щитами у правого борта, старались не отстать от него — тщетно. Гудение тетивы длинного филькиного лука слилось в равномерный гул. Казалось, что он один выпускает больше стрел, чем все остальные вместе. Никлис корчился и выл, один его сапог тлел, но бывший вор не выпускал рулевого весла — теперь ему не нужна была помощь эльфа, чтобы править судном — ночь была ярко расцвечена огнями — как колдовскими, так и естественными. Ннаонна держала перед кормчим большой круглый щит и пронзительно визжала при каждом более-менее точном выплеске зеленого пламени. Судно уже пылало в нескольких местах, в клубах дыма и струях искр метался и скакал Ингви, сыпя заклинаниями направо и налево. Под взмахами его рук огонь припадал к палубе, стихал и гас. Филька заорал, что у него кончаются стрелы. Один из бородачей, успев оценить по достоинству таланты эльфа, не говоря ни слова, швырнул ему под ноги свой колчан. Ингви, который как раз пробегал мимо, споткнулся, его нога запуталась в ремне и с руганью и воем демон проехался по доскам палубы. Вскочив, он рявкнул:

— Ну, хватит! Филька, ты что — не можешь заткнуть этих друидов?

— Щиты… — жалобно проныл эльф, — их прикрывают щитами…

— Ах так! — Ингви выпрямился, левой рукой рванул из тощей сумочки последние янарные шарики с оставшимся у него запасом маны, правую простер по направлению к зарослям, откуда в «Нивгу» палили ведуны и завыл заклинание. Огненный вихрь, сорвавшийся с его ладони, сразу затмил все предыдущие огни и огоньки, разгонявшие ночной мрак. В кустах на берегу, сразу превратившихся в огромный костер, кто-то завыл нечеловеческим голосом…

И стало тихо. Только еле слышно плескалась вода и с нежным шипением умирали зеленоватые огоньки на палубе — там, где контрзаклинания демона прибили магическое пламя друидов…

— Ну и здоров ты, твое демонское, огнем-то плеваться, — прохрипел Никлис, как-то незаметно перешедший на «ты» — я чего хотел-то сказать… Ну его, к Гангмару, в скалы прятаться. Мы же их побили, так что ли выходит — стало быть против устья на якорь и станем. Как герои-победители. Пусть нас видят и пощады просят.

Никто не ответил, только Филька бормотал, что стрелы викингов коротковаты, его эльфийский лук не натянешь как положено с такой стрелой…

Ингви вдруг резко сел прямо на палубу там, где стоял:

— Устал!.. — затем добавил, — правильно, бросайте якорь…

Два бородача взялись за якорь — здоровенный камень, обвязанный веревками — и перевалили его через борт…

На следующее утро от берега действительно отошла лодка с парламентерами. Сидящий в ней угрюмый дружинник с перевязанной рукой и закопченным лицом поинтересовался, чего ночные разбойники желают от великой королевы.

— Во-первых, — напыщенным тоном начал Филька, — если королева не извинится за ночных разбойников… мы ведь и днем можем нагрянуть…

Воин пробормотал что-то, что могло сойти за извинение.

— Ну тогда, — в разговор вступил Ингви, — мы желаем… Десять сундуков с мехами, таких, какие были обещаны купцу Проныре, сто перьев птицы радонк, также желаем получить на борт гермафродита с островов по имени Логен и все волшебные жезлы ваших жареных друидов.

Воин побледнел:

— Я не… не стану говорить этого Фее, она же меня живьем сварить прикажет… Уродец с островов провел ночь с ней — он не может покинуть Каменной Пристани… Святотатство…

— Не может, говоришь, — голос Ингви стал жестким, — тогда я сам за ним явлюсь… И будь по-твоему — он не покинет Каменной Пристани. Он покинет груду развалин. Все, вали отсюда!

— И с ответом не задерживайся, — поддакнула Ннаонна.

Воин посмотрел на нее дикими глазами и в сердцах простонал:

— Тебя только забыли спросить, мальчик.

— Я не мальчик, я девочка, дурак!!!

 

ГЛАВА 28

«Нивга» весело бежала на восток — навстречу багровому шару солнца, поднимающемуся из зеленоватых волн. Холодный ветерок, пропитанный солью и запахом тины, наполнял парус суденышка. Один из бородатых викингов, устроившись на носу пел о давних днях старины. Ингви, так и не покидавший облюбованного им места на корме, вполуха слушал заунывное тягучее пение, лишенное рифм и постоянной мелодии и тем не менее — притягивающее внимание и завораживающее. Воин пел о том, как бежал род его пращура от коварных, подлых и — ясное дело — трусливых врагов. Как прилетал на черных крыльях Студеный Ветер и звал в путь, и наполнял паруса «челнов малых» Как нашли братья-изгои далеко на севере холодные бесплодные земли. И старший брат сказал: «Вот родина мне новая», и младший брат сказал: «Нет, суровы и бесплодны эти камни, поищу иную родину». И Студеный Ветер чернокрылый предрек младшему славу, могущество, долгий путь и короткую память. И предрек старшему долгую память, много долгих путей его внукам, которые побьют многажды много раз внуков своих врагов, а заодно и внуков младшего брата. И с тем улетел, наполняя паруса судов младшего, который продолжил свой путь…

— Эй, воин, — окликнул певца Ингви, — не про детей ли Хаверка твоя песня?

— Верно, конунг, — отозвался тот, — так старики говорят, от «детей Хаверка», от старшего сына наш род… Только это давно было, при старых богах…

— Вот так, — подытожил Ингви, — круг замкнулся. Хотя и слишком просто — даже неинтересно.

— Это ты о людях? — спросила Ннаонна.

— Да. Видишь, как все складно. Вся эта дребедень, которую поют в Риодне об исходе людей — «детей Хаверка». Теперь вот эта песня… Здесь, правда, вместо двенадцати сыновей Хаверка осталось только два, но это ерунда… Старший сын осел где-то на севере, а младший поплыл искать теплые земли, нашел Мир и пошел в услужение к детям ложных богов… А кстати, как вам «Студеный Ветер чернокрылый»?

— М-да, — протянул Кендаг, — я понял. Черный. Отец.

— Именно. Он зачем-то привел людей в Мир.

— Ясно зачем — своим детям дать образец.

— Ну, Кендаг, я бы не стал так просто трактовать. Видишь ли, в трудах, скажем, Мерка, Гангмар — это неосознанная тяга к изменениям. Этакий чернокрылый ветер перемен… И я бы согласился, что, мол, он не существо, а идея… Если бы не видел его собственными глазами. Но, что интересно, у Мерка Гангмар — это идея изменения, а так оно и есть — то есть едва только Гунгилла наводит порядок, как он подбрасывает в Мир новый источник дисбаланса. Если все это принять применительно не к идее, а к личности — то видя равенство в борьбе сил Света и Тьмы (я использую термины попов не потому, что согласен с ними, а потому, что так удобнее), он вводит новую силу — людей, которые вообще не имеют отношения к этой борьбе, изначально не являясь ни Светом, ни Тьмой…

— Да ну вас с вашими разговорчиками заумными, — зевнул Филька, — любите все усложнить…

— А мне интересно, — встряла Ннаонна, — продолжай, Ингви.

— Да что продолжать, — смутился тот, — я так просто…

— Продолжай, продолжай… Дальше-то что с людьми? Гангмар их привел в Мир, ну, этот привел, чернокрылый…

— Да, а люди не оправдали его надежд, потому что примкнули к Свету, вместо того, чтобы стать третьей силой… Хотя нет, не так. Все же стали — поскольку и эльфов с гномами теперь теснят и гонят из Мира. Люди, выходит, эксперимент Гангмара, не знаю только — удачный или нет… Скорее удачный. Ведь явись, к примеру, Гунгилла к людям — так ее, пожалуй, ведьмой или еретичкой объявят…

— Но и Гангмару люди служить не станут, — вставил Кендаг.

— Да, потому что отравлены всей этой фигней насчет Света и Тьмы. Если Гангмар собирался их как-то использовать — то теперь напрямую этого сделать не сможет. Наверное, поэтому он взялся за людей других стран. Они слабее, зато не видят в нем Врага Мира. Кстати, интересно. Мы недавно видели, как люди Риодны отстали в развитии от тех, кто детям ложных богов продался. Возьмем, к примеру, военное дело. Эльфы дали людям верховых коней, гномы — пластинчатые латы. В итоге вышел рыцарь, который побьет и эльфа, и гнома, и человека Риодны. Правда, люди, получив опыт гномов и эльфов, получив их память, образно говоря, заплатили своей родовой памятью, ведь и в Риодне, и на северных островах о них помнят, а в Мире все забыто… «Как пришли в Мир люди — не знает никто» — вот как в летописях сказано. Но зато сила есть — ума не надо… Всех бьют. Кроме демона, — Ингви самодовольно ухмыльнулся.

Филька поморщился, а Кендаг заявил:

— Правильно, и у нас так говорят. А орк на образец посмотрит, научится и тоже — побьет и эльфа, и гнома, и…

— Но-но! Это мы еще поглядим, — Филька, как обычно, был всегда готов к перепалке с орком, тем более по вопросу, кто кого побьет…

Ннаонна, слушавшая рассуждения Ингви задумчиво и внимательно, заявила:

— Все это очень даже интересно, но ничего не говорит о вампирах. На островах Архипелага знают о вурдалаках, друид в Риодне пугал нас упырями… И ничего. То есть никого. Все же я должна добраться до реликвии в башне нашего старого замка — она как-то связана с историей рода. Ингви, помни — ты обещал…

* * *

Трудности начались к концу второй недели плавания. Ингви посчитал, что достаточно просто плыть на восток — и рано или поздно они достигнут Архипелага, который огромен — а значит миновать его невозможно. Ни Никлис, ни его «ребяты» не имели большого опыта в управлении судном. Единственное, за что ручался медлинг — что направление строго на восток он выдерживает четко. Ну, более или менее четко…

Впрочем, покидая Риодну, они наполнили пресной водой все сосуды, что были на судне. Подобие Логен, освобожденный ими, первые несколько дней находился в состоянии шока и в основном спал — так организм гермафродита по-своему преодолевал стресс. Наконец Логен постепенно начал приходить в себя и Ингви попытался его расспрашивать. Прежде всего, демона интересовало, что он знает о тайнах нахождения пути в открытом море — оказалось, совершенно ничего. Кроме того Ингви заводил с гермафродитом богословские диспуты. Находясь на Большом Длинном Эману, он и не думал всерьез обсуждать с Вевеном религиозные тезисы, поскольку вполне резонно посчитал Гили Доброго стопроцентной выдумкой.

Во-первых, Гили слишком уж походил на Гилфинга, веру в которого люди Мира получили от эльфов как бы в нагрузку к обширному багажу научных, культурных и хозяйственных знаний. Слепо перенимая от эльфов (да и гномов, хотя и в меньшей степени) практически все, люди, так же не задумываясь, взяли и религию, перекроив ее «под себя». Естественно, они, будучи учениками «детей ложных богов», оказались учителями еще более отсталых островитян — история повторилась, хотя и в несколько гротескной форме…

Во-вторых, Ингви весьма фривольно использовал облик Гили в своих военных предприятиях (считая, что имеет дело с мифом) и решил, что окажись божок Архипелага реальным — уж он бы как-нибудь дал о себе знать дерзкому святотатцу. Однако видя, как раз за разом под масками божков отсталых народов обнаруживается одна и та же черная и зубастая личина, Ингви засомневался и относительно Гили.

Беседы с Логеном мало что прибавили. Сам Гили к верующим лично не являлся, как он выглядит — Логен не знал. Даже сама мысль о собственном внешнем сходстве с божеством подобию показалась свежей и заслуживающей обдумывания. А затем гермафродит замкнулся еще больше — после того, как Филька в своей обычной бесцеремонной манере стал расспрашивать его о подробностях пресловутой ночи с Феей Сильвенчей…

Вообще делать в этом плавании было нечего. Ингви пытался работать с оказавшимся в его распоряжении друидским шаром. У побежденных он требовал все шары — но получил лишь один с уверением, что больше нет. Ингви понимал, что это не так, но настаивать на своем не представлялось возможным… Сам шар, на две трети опустошенный, являлся всего лишь резервуаром для маны и не содержал никаких специальных заклинаний… Кендаг вновь и вновь правил и точил клинки, а викинги во главе с Никлисом просто не делали ничего, совершенно не уступая в этом искусстве даже признанному мастеру безделья — Фильке… Их корабль мчится по ветру, жратвы вдосталь (поскольку экипаж «Нивги» стал втрое меньше, чем обычно, значит припасов — тройной запас), сундуки с добычей — вот они. Чего же еще!

Наконец — шла уже третья неделя с тех пор, как «Нивга» миновала черную стену скал — на горизонте показались вершины гор. Архипелаг! Все слегка стряхнули апатию. Ингви обратился к одному из бородатых северян:

— Эй, Биги, давай-ка займись делом. Нужно снять с мачты флаг. И так слишком долго мы шли под этой белой лошадкой…

— А зачем, конунг? — распахнул глаза детина. — Разве мы не будем грабить острова? С лошадкой-то оно сподручнее…

Ингви ухмыльнулся, вообразив себя с повязкой на глазу и деревянной ногой. Что ни говори, он чувствовал себя польщенным — увидев его команду в деле, викинги прониклись уверенностью, что даже с таким малочисленным экипажем «Нивга» достаточно сильна, чтобы «грабить острова».

* * *

Зал, расположенный на третьем этаже полуразрушенной башни, не могла осветить одна хиленькая свеча, но маги Черного Круга не нуждались в свете — более того, им милее была тьма, укрывающая их, избравших своим цветом черный, выбравших мрачное служение тайне…

— Итак, — раздался скрипучий голос из угла зала, в котором тени лежали особенно густо, — мне желательно было бы узнать, на что наш брат-разведчик, наш юный брат… Наш, хе-хе, новобранец Черного Круга, расходует золото. Золото, братья — могучее оружие, разящее с не меньшей силой, нежели самые мощные заклинания.

— Что ж, братья, — отвечающий вышел к возвышению в центре зала, где на грубом подобии алтаря горела свеча, — видимо, пришло время нам поговорить о многом… Глядите, мистики — вот я стою не боясь света свечи, тогда как вы прячетесь по углам зала… Я часто выхожу под солнце Мира, я вижу изменения… Тогда как вы постоянно во тьме, здесь. Я знаю, кто вы и каковы причины вашего добровольного затворничества, но настают новые времена…

По помещению прокатился шепоток, легкий ветерок качнул пламя свечи, повеяло холодом.

— …Да, мои старшие братья по Черному Кругу, настают новые времена. И нам пора обсудить многое.

— Что ж, мы послушаем, — проскрипели из угла, — но я не услышал ответа на свой вопрос. Настают новые времена, да. Потому мы и приняли в Черный Круг брата-разведчика, чтобы вовремя узнавать о новых временах, хе… Но золото — я спросил о золоте. Как только встает вопрос о потраченном золоте — мы тут же слышим сказки о новых временах…

— Ага, — губы брата-разведчика растянулись в злой ухмылке, приоткрыв крупные зубы, — брат-казначей не желает знать о важнейших событиях, что сотрясают Мир. Его интересует мой отчет о той ничтожной сумме, что я потратил на дело. Извольте…

Брат-разведчик зашуршал какими-то бумажками, которые он извлек из складок своей бесформенной хламиды:

— …Та-ак… Ага… сто семь келатов, сорок три гроша — потрачены на закупку вина.

— На эти деньги можно напоить армию! — прокаркал казначей из своего угла.

— Я так и поступил. Я напоил ватагу божьих пасынков и подбил взять штурмом замок барона Ильвера в Анновре. Далее… Семьдесят два келата — гонорар наемников капитана Ретвиста. Мы захватили городишко Эклест в Фенаде и удерживали два часа — пока я обчистил дом купца Леренана. И наконец тридцать келатов — самая выгодная сделка. Сделка с рыцарем Пергом ок-Йейсом, добровольно согласившимся продать мне то, что у барона и купца я был вынужден отбирать силой. Рыцарь, купец, барон. Анновр, Фенада, Сантлак. Вы, мои мудрые братья, должно быть, теряетесь в догадках — что здесь общего, — младший мистик вновь улыбнулся, — а общий результат. У каждого из этих добрых людей было по толленорну. Теперь они здесь.

— Не может быть, — раздался сиплый сдавленный голос, — все толленорны известны наперечет.

— Известны пары толленорнов, — возразил разведчик, — а я, брат-колдун, озаботился разыскать непарные, оставшиеся от разбитых комплектов… Тот же рыцарь ок-Йейс даже не понял, что он мне продает.

— А смысл? В чем смысл — ведь толленорны, лишенные парных…

— Да, братья, они не так сильны как полные пары, но… Но с их помощью я могу следить за всем, что творится в Мире не выходя из-под священной тени Могнака Забытого. И могу доказать вам, что те перемены, те новые времена, о которых я говорил сегодня, не за горами… Поскольку иначе вы, братья, не слишком склонны верить мне.

— Ладно, — прокаркал из своего угла брат-казначей, — так что же это за перемены, которые грядут в Мире? Что за пресловутые новые времена?

— Вскоре, братья, Империя рухнет! — торжественно произнес колдун и, помолчав, добавил загадочным тоном, — и будут новые времена.

 

ГЛАВА 29

Первые встреченные острова были просто грудами серого камня — холодные, без малейших признаков жизни. Однако путешественники повеселели — это все же была какая-никакая твердь после многих дней, проведенных в открытом море, когда вокруг — гляди, не гляди — горизонт пуст. Кто не странствовал по волнам — тому не понять радости моряка при виде суши.

— Что будем делать? — поинтересовался Ингви. — У нас две цели: высадить этого Логена туда, откуда он доберется до Карассы и затем — к вам на острова. Повстречаться с Морриком — надо же замолвить за вас, ребята, словечко.

— А на кой ляд, прошу прощения, твое демонское, нам об этом уродце беспокоиться? — спросил Никлис.

— Он попросил меня о помощи, — пожал плечами Ингви, — и мне почему-то захотелось досадить Фее именно таким образом. Теперь логика требует, чтобы я вернул его туда, где он будет в безопасности. Чтобы довести дело до конца. Ладно, я поставлю вопрос иначе — ты можешь найти путь отсюда до северных островов народа Морского царя?

— Отсюда-то вряд ли… Однако ежели нам увидеть Рогатую Гору — оттуда до острова Римбан я вас доставлю. Рогатая Гора эта западнее всех прочих лежит.

— Эй, Логен, — окликнул Ингви гермафродита, который держался в стороне, — не знаешь такой Рогатой Горы?

Никлис описал этот приметный остров, увенчанный двумя горными пиками и подобие признал в нем остров Льянту:

— Точно, Льянта, больше такого двурогого острова и быть не может, — и гермафродит пустился в объяснения, как лучше проплыть и между какими островами нужно держать путь, чтобы попасть кратчайшим путем.

Ингви оборвал его на полуслове:

— Э нет, почтенный, нам туда соваться не с руки. Вот что, Никлис, правь-ка отсюда на север, огибая с запада все встреченные земли, пока не увидим Рогатой Горы.

Бородатые викинги разочарованно переглянулись (резня опять откладывалась), однако послушно развернули «Нивгу» на север…

Два дня спустя погода изменилась как по волшебству — стало гораздо теплее, вода в море приобрела зеленоватый оттенок — впереди лежало Доброе море. Теперь попадавшиеся им острова радовали глаз зеленью деревьев и кустов — пока еще скудной и редкой. Кое-где на берегах были видны кучки сложенных из камня хижин, на скалистых склонах перед ними сушились сети и на воде покачивались лодки. Однажды из-за скал, прикрывающих вход в залив, показались три парусника, на которых теснились, размахивая бронзовыми клинками, местные. И верещали, словно проклятые души в преисподней.

— Ну что, почтенный Логен, — криво ухмыляясь осведомился Ингви, — может, пожелаете, чтобы мы передали вас из рук в руки вашим соотечественникам, этим смиренным почитателям Гили?

— Нет, ни за что! — как-то судорожно прокукарекал гермафродит, — это же варвары, они хуже, чем…

Логен оборвал фразу, оглянувшись на бородачей-северян, и не стал уточнять, кого именно хуже эти островитяне…

— Ладно, на весла! Уходим против ветра.

Бородачи даже вчетвером легко увели «Нивгу» от преследователей, которые могли плыть только под парусом, но неудовольствие выражалось на их честных лицах так явственно, что Ингви счел нужным пояснить:

— Мужики, я не поклоняюсь Морскому царю и бесплатное кровопролитие считаю напрасной тратой материала. Я, конечно, понимаю, что ваши так далеко на юг Архипелага еще не забирались и у вас чешутся руки показать местным, кто есть кто. Но по-моему, это будет, скажем так, несвоевременно. Пусть эти бедняги еще поживут пока безмятежно, лады?

Бородачи не стали возражать, но было видно, что в этом споре каждая сторона осталась при своем мнении.

День ото дня по мере продвижения «Нивги» вдоль границ Архипелага море все более добрело… Наконец вдали показалась пресловутая Рогатая Гора. В этих водах никто не пытался преследовать «Нивгу» — значит, здесь жители были уже в курсе, «кто есть кто». И не рисковали связываться даже с таким маленьким суденышком варваров.

Здесь вполне можно было пристроить Логена — эти места он знал. Викинги подстерегли рыбацкий челнок, обошли, отрезая от берега, и в лучшем стиле взяли на абордаж. Островитянин скорчился на дне челна и закрывая голову руками затих. Два бородача, решив напоследок «пошутить» схватили возмущенно заверещавшего гермафродита за руки и ноги и перекинули его через борт «Нивги» в лодку — прямо на перепуганного рыбака. И потом долго смеялись, глядя, как подобие Гили пинками и бранью пытается привести бедолагу в чувство и убедить его, что на него сверху свалилась не кара божья, а весьма высокопоставленная особа. Каковую особу следует немедленно доставить в палаты местного царя — к подобию Гили острова Льянты.

— Ну что ж, — наконец объявил Ингви, — отсюда ты, медлинг, вызвался доставить нас на волшебный остров Римбан. Давай, вези.

— Стало быть, хиляков чернявых резать все же не будем, — с печалью в голосе промолвил один из викингов.

— Нет, Биги, все же не будем. А ты меня расстроил, — грустно промолвил Ингви, — я уж думал, что обратил тебя в истинную веру и ты теперь служишь добру. Увы, я ошибся в тебе… Странно, ведь ты так рьяно только что делал добро и так радовался, совершив благое дело и вернув Логена родному народу. Ты был прямо-таки счастлив.

Все вновь взглянули в сторону удаляющейся рыбацкой лодки. Островитянин трясущимися руками ставил парус, а Логен ритмично колотил его между лопаток хилым кулачком, убеждая таким способом плыть быстрее…

* * *

В открытом море приключения закончились. Никлис, или как его именовали северяне, «Никир-викинг», вел «Нивгу», ориентируясь то ли по звездам, то ли еще по каким-то своим приметам. Но тем не менее вел точно. Судно продвигалось на северо-запад — упорно, преодолевая холод и ветер. Каюты или еще чего-то в этом роде драккар не предусматривал — пассажиры соорудили какое-то подобие палатки или шатра из запасного паруса, а Биги и его товарищи не нуждались и в этом. И не чувствовали никаких неудобств. Ингви же только тем и занимался, что лечил простуды Кендага и Фильки, да обновлял чары в амулетах Ннаонны и своем собственном — только магия этих висюлек и спасала их с вампирессой от хвори.

Филька поначалу пытался подшучивать над кровожадностью викингов и поддразнивал их, что, мол, пришлось покинуть Архипелаг не воздав Морскому царю положенной хвалы. Один из северян, не тратя лишних слов, тут же врезал шутнику по шее, вернее, попытался врезать — эльфа спасла его нечеловеческая реакция и прыть. Вопреки опасениям Ингви, никто ни на кого зла не затаил. Демон даже заметил Кендагу:

— Видишь, ты все время с Филькой миндальничаешь, пытаешься спор завести, а Брим — раз и по шее. Такой способ лучше — эльф мгновенно присмирел.

— И ничего я не присмирел, — забухтел Филька, — просто с ними все без толку. Они шутки понимают неправильно.

— А я…

— А ты, Кендаг, шуток вовсе не понимаешь! — отрезал эльф.

— Ингви, — совершенно серьезно спросил тут же Кендаг, приподнимаясь, — как ты считаешь, пора дать ему по шее?

— Не поможет, — не менее серьезно отвечал тот, — Филька мордобой понимает неправильно.

— Или вовсе не понимает, — со вздохом согласился орк. И снова сел и расслабился.

Как-то утром Никлис отдернул полог импровизированного шатра и заявил с гордостью:

— Полюбуйся, твое величество, полюбуйтесь, ваши милости!

Ингви выбрался из душного тепла наружу, вдохнул сырой зябкий воздух и осмотрелся. Шел снег, заволакивая горизонт реденькой белесой пеленой. Ингви догадался, что новости должны быть впереди по ходу «Нивги» и пригляделся внимательнее. Вдалеке за полупрозрачной завесой обнаружилась более плотная белая масса — занесенный снегом остров.

— Изволишь, видеть, твое демонское — остров Римбан со всеми его чудесами…

Ингви внимательно поглядел на хитрую рожу бывшего вора и тут до него дошло, что тот испытывает громадное облегчение — никогда раньше Никлису, который своим быстрым «служебным ростом» был обязан только мастерскому владению дубинкой, никогда ему не доводилось прокладывать курс в открытом море. Что ж — он мог гордиться. Он справился!

* * *

Невыносимая усталость и страх выдавили из горла Вентиса это «согласен». Теперь он полностью сдался… И сидя у обочины тракта со странным равнодушием наблюдал, что же предпримет его новый наставник. А тот широким спокойным шагом вышел на середину дороги и стал между колеями, сжимая в руках свой посох. Хороший посох, — подумал Вентис, — точно в рост владельца, крепкий, но, видимо, не тяжелый…

А погоня приближалась… Пятеро всадников в кольчугах под красными плащами ванетских стражников и позади — за спинами воинов — Изумруд в зеленом.

— Эй, путник, — рявкнул старший латник путнику с посохом, — не собрался ли ты часом мешать нам отправлять имперское правосудие? Сей дерзкий юнец — беглый вор и я арестую его!

— Что ж, давай, коли таково твое намерение, — пожал плечами незнакомец и отступил на шаг назад.

А затем… Вентис только разинул рот. Путник взмахнул своей палкой… Палкой? В руках у него был двуручный меч — широкий, обоюдоострый, с мощной крестовиной рукояти. Вж-жик! — Два всадника рухнули под ноги пляшущих коней. Не ожидавшие нападения стражники задергали поводья, пытаясь развернуться и судорожно нащупывая рукояти своих мечей. Изумруд среагировал первым, метнув в противника карманную молнию. Заряд магического пламени так и не достиг незнакомца — расплескался, иссяк в полете, причем часть его отразилась и метнулась к пославшему его колдуну. Вентис когда-то слыхал о подобном, но видел впервые — только необычайно искусный колдун мог создать такое заклинание, что не только обороняло от чужой волшбы, но и обращало ее против создателя… Остаток собственной молнии не мог повредить магу в зеленом, тот был достаточно хорошо защищен, но следом за розоватым зарядом заклятия метнулся длинный серебристый клинок. Странник ловко поддел жутко заоравшего Изумруда кончиком меча и, прямо-таки выдернув его из седла, швырнул в воинов. В полете зеленая мантия расправилась, словно крылья раненной птицы — Изумруд рухнул на дорогу вместе с двумя латниками… Последний солдат развернул своего коня, не осмеливаясь сопротивляться, и хотел погнать скакуна прочь от места схватки. Животное поднялось на дыбы, танцуя на задних ногах, разворачиваясь. Колдун подбросил меч вверх, поймал за середину лезвия — и метнул, словно дротик. Меч, конечно, был заколдован — острие, пробив кольчугу, пронзило скорчившуюся в седле фигуру — не издав ни звука, воин рухнул. Странник удовлетворенно кивнул, извлек откуда-то из складок одежды зловещего вида кинжал и обошел сраженных им людей, методично наклоняясь над каждым. Вентис следил за всем этим с ужасом, но и с любопытством… Последним незнакомец почтил своим вниманием того стражника, что пытался бежать. Даже не делая попыток добить солдата, он наступил на тело ногой и извлек свое оружие. Округлившимися от изумления глазами Вентис глядел, как его спаситель возвращается опираясь на посох. Посох, а не меч… Да, только необыкновенно могущественный маг может проделывать все это, да еще так непринужденно, с таким спокойствием. Подходящий учитель для беглеца, объявленного вне закона…

— Итак, ученик, — спокойно глядя на Вентиса сверху вниз, объявил колдун, — свидетелей, как видишь, нет. И ты тоже не выдашь меня…

Вентис что-то залепетал, что, дескать, он не… он никогда… но маг продолжил, как ни в чем не бывало, не слушая юноши:

— …Потому что ты только что в одиночку уложил пятерых солдат и Изумруда — мага не из последних… Стало быть, ты не только дерзок, но и опасен. Тебя больше не станут ловить, а просто прикончат без разговоров — если дашь застигнуть себя врасплох. И поскольку сразу прикончат — ты никак не успеешь меня выдать. Надеюсь, ты меня понял. Ну что, пойдем?

Вентис с трудом встал на дрожащие ноги и поплелся следом за своим странным спасителем. Странным — не то слово, этот человек был завораживающе загадочен. Вскоре он увлек Вентиса с тракта в сторону и они побрели, спотыкаясь, по перепаханному полю — начавшаяся метель заметала их следы. Колдун шел уверенно, видимо он хорошо знал окрестности — путники пересекли поле, затем небольшой лесок и когда Вентис был уже готов упасть в изнеможении (и будь что будет!), наставник указал ему на чернеющие в отдалении дымки:

— Давай, дружок, еще немного. Там в деревне отдохнем… Да, я ведь еще не назвался — звать меня Керкес, Керкес-дорожник. А тебя?

— Томен…

— Надеюсь, у тебя хватило ума не называть мне свое настоящее имя? И почему-то ты мне кажешься знакомым…

— Мы встречались как-то… — Вентис теперь действительно что-то припомнил. — В Гонзоре. Там мой прежний… Э-э-э… — Вентис замолк.

— Эй, эй! — прикрикнул путник, отворачиваясь от ветра, несущего колючие снежинки, — скрытничай, да знай меру. Я прекрасно помню, что было со мной в Гонзоре три года назад. Да, три года, раньше я не мог тебя встретить, ибо ты юн. Гельда-колдун тогда сманил моего ученика, Сарнака ок-Как-его-там… Хороший парень, но с амбициями… Впрочем и ты, кажется, таков — но ты вне закона… И, значит, ты был в учениках у Гельды… Ладно, идем…

Вечером Вентис наслаждался едой и теплом, которые его новый наставник заработал, дав представление местным крестьянам. Представление было так себе — блеск и мишура, много ярких искр, шума и треска. Больше фокусов и ловкости рук, чем истинной магии. Вентис вновь был поражен — и это великий маг, запросто разделавшийся на дороге с целым отрядом? Это несравненный тавматург и воитель, носящий двуручный меч под видом посоха и сумевший вернуть удар Изумруду? Да такой колдун может наслаждаться роскошью и всеми благами цивилизации в каком-нибудь большом городе, или в замке важного вельможи, а не показывать фокусы крестьянам за убогий кров и миску каши… Непостижимо!

 

ГЛАВА 30

 

Остров Римбан медленно рос на горизонте — полузанесенная снегом гора за пеленой из колючих снежинок. «Нивга» вошла в бухту и остановилась у каменной дамбы, выполнявшей роль причала. Там уже стояло несколько драккаров. Викинги и их пассажир не торопясь сошли на берег — гостей никто не встречал, ибо если пожаловал ты на колдовской остров Римбан — значит так тому и быть. Все одной тесной кучкой двинулись в поселок. Когда они уже подходили к первым постройкам, Никлис, шедший впереди, обернулся и тронул Ингви за рукав:

— У причала стоял среди прочих и «Змей Агил» конунга Хольна. Вернулись они, слышь-ка, твое демонское. Так, может статься, и Моррик Черный Щит здесь.

Ингви кивнул — чему быть, того не миновать.

Путники проследовали по безлюдной улице (если, конечно, можно считать улицей пространство между глухими, лишенными окон, стенами неуклюжих построек) и подошли к самому большому дому. Никлис пробормотал: «Ну, Гилфинг-отче, благослови» — и толкнул дверь. Нутро здания встретило их криком, стуком и теплым смрадом десятков немытых тел. В дальнем углу ярко пылал огромный очаг, над огнем жарилось несколько овечьих туш, а за столом восседали сами немытые тела — около сотни мужиков, пьяных и веселых. Никлис поклонился и громко произнес:

— Добро вам, удальцы, Морского царя любимые сыны!

Вслед за ним поклонились и все вошедшие. Воины прервали застолье и поглядели на вновь прибывших. Сидящий в центре здоровенный мужчина с заметной плешью встал и откинул за спину косички, сплетенные из остатков шевелюры.

— Ой-ей… — тихо протянул Никлис, — ну все здесь…

— Ага, — заявил плешивый, — никак Никир-викинг почтил наш пир… И Биги здесь, и другие рожи мне знакомы. Может, вы пожаловали за своей долей в риодненской добыче после того, как трусливо сбежали из устья той речки. Бросили вашего конунга…

При этом один из сидевших спиной к двери встал и обернулся, Ингви успел рассмотреть только свежий чудовищный шрам, пересекавший его лицо от правого виска к левому углу губы и теряющийся затем в бороде («Это Моррик — который встал-то» — шепнул Биги).

— А мы не бросили конунга, слышь-ка, многославный Хольн, — спокойно отвечал Никлис, — мы к другому конунгу перешли, вот к этому славному Ингви. И с ним на Каменную Пристань ударили. Побили тамошнее мужичье и добычу взяли добрую. Теперь вот сюда, на Римбан по обычаю явились. Долю, слышь-ка, положенную оставить, Морскому царю за удачу хвалу воздать…

Хольн задумался, переваривая слова медлинга. Задуматься было над чем — нападать на риодненскую столицу еще не рисковал ни один викинг. Зато Моррик задумываться не стал, он выбрался из-за стола и заорал:

— Предатель! Предатели все! Бросили в бою! Из-за вас, черви!

— Постой-ка, Моррик, — осадил его Хольн, как ни странно берсерк мгновенно утих, — воин имеет право уйти к другому конунгу. Но не в бою, а, Никир? Ты из чужеземцев, но уж настолько наш обычай знаешь. Уйти ты мог не в бою.

— Да разве это бой, — развел руками Никлис, — с риодненцами, говорю — разве это бой? Драчка малая… Ежели бы мой конунг спьяну с кем задрался, а я бы к другому ушел — разве есть вина в этом?

Хольн опять задумался, а Никлис шепнул, обращаясь к Ингви: «Тут я их уел, ни один викинг не скажет, что с риодненцами тяжко было биться».

— Ты, медлинг Никир, хитрец… Знаешь, на чем гордых воинов поймать. Но я, Хольн Плешивый, — здоровяк горделиво выпрямился, — я-то могу сказать — драка ли, бой ли, а нам пришлось туго. Я скажу, потому что знаю — никто меня трусом не назовет, если я признаю, что в этот раз мы едва превозмогли южан. И потери были таковы, что мы в их земли не решились соваться. И добыча была — только то, что с мертвецов сняли. И Моррик в этот раз был крепко побит… Помолчи пока, брат Моррик. Их Красный Плащ, говорю, нашему Черному Щиту рожу попортил…

Несмотря на серьезность момента, Ингви не удержался, чтобы не поделиться с Кендагом своими впечатлениями, шепнув:

— Значит, Карамок был не так уж и не прав. Да, их побили, но и викинги дальше не пошли.

Тем временем Хольн Плешивый продолжил:

— Ладно, Никир, ты плут и обманщик, но обманы твои меня посмешили. Пусть ты не изменник, пусть так. Но вот обвинение, от которого ты не отвертишься: судно ты увел у Моррика? «Нивгу» его увел, говорю? Отвечай.

— А что я, — опять развел руками бывший воришка, — это вот Ингви-конунг увел, ему и ответ держать.

И шепотом прибавил:

— Не серчай, твое демонское, а обычай их строг. Отвечать тебе, — и с тем подтолкнул Ингви вперед.

* * *

 

— А что, — Ингви шагнул вперед, стараясь держаться бодро, но не особенно нагло, — А что, и отвечу. А скажите-ка, мне, удальцы, доброе ли я дело сделал, что в Каменной Пристани добычу взял, да тамошним друидам бороды малость припалил?

Его слова были встречены за столом одобрительным гулом. Губы Ингви изогнула привычная кривая ухмылка — все шло как надо. Он подбоченился и продолжил:

— Ну скажи, Моррик, воин знаменитый, неужто для такого дела тебе жалко, чтобы я на «Нивге» сплавал до Каменной Пристани и обратно? А корабль твой — у причала, в целости и сохранности. Заберешь, коли охота.

Один из сидящих за столом бородачей засмеялся, тряся косами:

— И то верно, что за нужда в этакой скорлупке великому конунгу, который Каменную ограбил? Это только для тебя, Моррик, подходящий корабль. Забирай.

Моррик глянул на весельчака, на стоящих у входа гостей, его глаза налились кровью, в углах рта показалась пена, он взвыл:

— Не лезь, Горг Поги! Это между ним и мною!

— А коли так, — почти спокойно ответил Ингви, — раз дело это между нами — так мы его решим.

— Немедля! Сейчас!

Никлис шепнул: «Эй, твое демонское, он же не отступится — гляди, сейчас заведется, псих…» Ингви пожал плечами:

— Когда угодно, но прежде хотелось бы Морскому царю воздать. Ежели один из нас другого прибьет (а я так точно знаю — кто кого), то другой Морскому-то царю хвалу принести не успеет. А мне как раз у него кое-что спросить хочется.

— У кого — «у него»? — Моррик оторопело уставился на противника, даже пену изо рта перестал пускать.

— Да у него, говорю, у Морского царя.

— Нет! Бьемся сейчас! — снова заорал Моррик.

— А ну-ка, постой, Моррик, — вмешался Хольн, — и впрямь негоже, если перед Морским царем один из вас предстать не сможет. Да и любопытно мне глянуть, как этот с Морского царя ответ станет получать. И не кипятись раньше времени, Черный Щит. Волхвы учат воздавать Морскому царю… Вот Трорм Оди, уж на что добрый боец был, а волхвов не жаловал… Тебе ли не помнить (тут Хольн ухмыльнулся), он же тебя так отделал… Так, говорю, Трорм славный конунг был — и тот, советами волхвов пренебрегши, голову сложил. И где — в бою с хиляками недоделанными.

— Верно! — поддержал Хольна какой-то человек в черном, которого Ингви определил, как волхва, то есть северянского ведуна, — воздадим хвалу Великому! И ежели желает Моррик немедля — так немедля…

Викинги уже достаточно пожрали и выпили — им хотелось развлечений, они поддержали предложение дружным гулом. И вскоре вся толпа, возглавляемая чужеземцами, шла к капищу — отдельно стоящему сооружению, сложенному из огромных камней. Массивная продолговатая постройка, больше всего похожая на сарай, одним концом уходила в море, другим — на берег. Все выстроились полукругом, вперед выступили несколько волхвов с уже знакомыми Ингви посохами, увенчанными янтарем — и церемония началась. Все те же: «Приди, приди! Дай нам Силу!» Отработав свой номер, колдуны стихли. Все молча щурились (из-за несомых резким ветром колючих снежинок) и пристально вглядывались в черный проем выхода из капища — было только слышно, как плещутся волны в каменные стены. Прошло несколько минут, как вдруг портал осветился изнутри лиловыми сполохами и наружу выступила странная фигура. Около трех метров ростом, хотя и сутулая, вся увитая ворохами водорослей, под которыми проглядывала черная шкура. И глаза… Ошибки быть не могло, ибо вряд ли у Гангмара был брат-близнец…

Хотя на сей раз встреча происходила днем — и к тому же Ингви спланировал все заранее — тем не менее он волновался. Однако нужно было действовать — он выступил вперед, опережая цепочку черных плащей.

— А, ты и сюда добрался, — проскрежетал «Морской царь», — шустрый ты парень, х-хе!

Смех чудища производил совершенно жуткое впечатление — и сопровождался дикимим колебаниями потока маны.

— О Морской царь, — заявил Ингви, тогда как волхвы дружно попадали на колени, а вся толпа подалась на шаг назад, — я к тебе со смиренной просьбой. Как ты смотришь, если я разделаюсь вот с этим бесноватым Морриком?

— Тебе это нужно для дела? — ухмыльнулся тот.

— Да!

— Если нужно — валяй… А пока я дам вам, детки Силу, раз уж позвали меня, — и простер корявые лапы.

* * *

То, что последовало дальше, мне, откровенно говоря, просто стыдно вспоминать… Сжечь магическим Пламенем человека… Но он уже несся на меня, роняя на бороду и грудь клочья пены — впал в боевое безумие. И в руке его был меч. Далеко не самое сложное заклинание вызывает поток ревущего огня с моей левой руки, самого настоящего огня. Он завопил, выронил оружие и завертелся волчком. То, что я выхватил меч и одним ударом разрубил его от шеи до подмышки, было уже просто актом милосердия. Вопль оборвался — и стало очень тихо. Для лишенных дара, естественно. Поток маны, изливающийся с когтистых лапищ Гангмара, для меня (а, думаю, и для любого мага тоже) сопровождается иллюзией звука, рева, воя, такого протяжного грохота…

Две охваченные пламенем половины того, что недавно было берсерком Морриком — пило, ругалось, порывалось драться и так далее — рухнули на снег почти одновременно.

И тут Черный захохотал. Я не могу интерпретировать эти звуки иначе, чем признать в них хохот… Тем более, что он разевал свою зубастую пасть и слегка запрокидывал голову, словно от души смеющийся человек. Потом уже Никлис объяснил мне, что так Морской царь всегда принимал кровавые жертвы смеясь — весело так принимал.

Посмеявшись, он обратился ко мне на общем:

— Итак, демон… Альдийский демон… Я помог тебе вновь, но так не будет вечно. Ты у меня в долгу и когда-нибудь тебе придется этот долг вернуть. Боюсь, что слишком скоро. Ведь ты не обманешь Старого Змея? — говоря, он все время косил своими желтыми глазищами в сторону, словно чего-то ждал.

В этот момент с крыши капища сорвалась какая-то птица — если, конечно, это была именно птица. Что-то белое, чей полет сопровождался характерным хлопаньем крыльев. Морской царь вскинул правую руку (лапу?), с пальцев рванулись длинные черные искры (я говорю искры, потому что не знаю, как описать этот выплеск магии лучше), что-то ослепительно сверкнуло, хлопнуло и с неба низвергся дождь из тлеющих перьев, крошечных капелек крови и еще чего-то тошнотворного… Все это кружилось и падало, мешаясь с колючими снежинками. Стало очень грустно.

Когда я глянул на капище — Гангмара уже не было, где-то в глубине сооружения дотлевали крошечные фиолетовые сполохи, да расползались в стороны из шипящего клубка змеи. Которым вообще-то полагается зимой спать.

Филька нагнулся и поднял целенькое серебристо-белое пушистое перышко, зачем-то понюхал и принялся приделывать на свой колпак. Я нагнулся, поглядел внимательнее — возможно, мне и показалось, но от перышка явственно несло зеленой маной — тем, что мой эльф считал влиянием Матери.

Тишину нарушал лишь скрип снежка под тяжелыми сапогами — северяне потихоньку расходились, все, кроме волхвов. Эти сгрудились над останками конунга Моррика и что-то делали с ними. Мне было неинтересно. Я усердно очищал клинок Черной Молнии пучком морской травы.

Когда на берегу у капища Морского царя не осталось почти никого, к нам подошел Хольн Плешивый:

— Я не знаю, что здесь произошло, не понимаю. И не хочу понимать. Боюсь? Пускай — такого не зазорно бояться даже доброму воину… Но я скажу так — тебе, чужеземец, лучше покинуть Римбан. Я зимую здесь и не желаю, чтобы со мной на острове было нечто, чего я опасаюсь. Уходи добром — «Нивга» теперь твоя. Я позабочусь, чтобы никто не возразил против этого, хотя смерть Моррика трудно назвать выигранным поединком…

Ну что я должен был ему отвечать? Я не гордился тем, как убил берсерка, мне было стыдно… Тут еще вмешался Никлис:

— Ингви-конунг, не спорь с Хольном, не надо. Я знаю, где нам зазимовать — там не откажут.

Откажут? Черта с два — это такая фигура речи. Кто же мне откажет после сегодняшнего? Да я мог бы заявить и Хольну Плешивому — мол я остаюсь, а ты катись, если меня боишься. Но зачем — повторяю, я вовсе не гордился этой победой.

— Будь по-твоему, Хольн. Завтра с рассветом мы уйдем…

 

ГЛАВА 31

Как и было обещано Хольну, «Нивга» отчалила с рассветом следующего дня. Римбан, остров колдунов и викингов, оказался южной оконечностью большого массива разнокалиберных островов, группирующихся вокруг двух крупных, где правили потомки «старшего сына Хаверка», называвшиеся конунгами (вожди разбойников, в отличие от этих наследственных монархов именовались «морскими конунгами»). На островах — достаточно больших — сидели наместники, называвшиеся, в зависимости от величины надела, ярлами или лендрманнами. Кое-кто из ярлов посильнее со временем сделался независимым владыкой и наравне с конунгами участвовал в частых здесь междоусобицах. А наиболее буйные и непокорные из молодых мужчин этого края — те, чьи кровожадность и тягу к приключениям не могли удовлетворить даже вечные драки между вождями — уходили в далекие викингские походы. Кому посчастливилось не сложить голову за морями, возвращались с добычей, покупали за привезенное золото прощение (ибо почти все они перед тем, как уйти на викингском драккаре, успевали набедокурить дома), покупали землю и становились самыми спокойными и законопослушными гражданами своего острова… Долгими зимними вечерами они, покрытые шрамами старики, будут принимать на зимовку молодых викингов, обсуждать с ними перипетии дальних странствий и сетовать, что и битвы ныне не так кровопролитны, и добыча не так богата… А их внуки, наслушавшись стариковских баек тоже когда-нибудь — набив морду сборщику налогов или умыкнув чужую невесту — будут объявлены вне закона и сбегут искать неверной удачи под темно-синим знаменем с белой лошадью…

Пращуры их когда-то бежали от бедствий войны сюда, на край света. И теперь потомки беглецов заново открывали мир, неся войну, смерть и бедствия правнукам победителей… Они сделали войну своей профессией, даже больше — образом жизни и религией, целью и средством. Всем. Состарившись и занявшись мирным трудом, они никогда не забывали своих военных похождений, завидуя в глубине души самим себе — молодым… И ревнуя тех, кто молод сегодня, к славе, силе и задору тех лихих головорезов, каковыми сами они были некогда…

У одного из бывших викингов зимовал год назад Никлис, туда он собирался привести «Нивгу» теперь.

— Малость поздновато, может старый Ротмар уже кого-то взял на постой, — пояснил бывший вор демону, — да ничего. В таком разе он нам, слышь-ка, какого другого бонда посоветует. Но, чтобы знать, твое демонское, порядок у них такой. Перво-наперво, надо дарами поклониться хозяину, далее наместнику конунгову поклониться же. Да клятву дать, что за зиму вести себя будешь тихо, не безобразничать. Это строго, это соблюсти надо — потому что опасаются, слышь-ка, мирные бонды викингов злых. А из мирных этих хозяев едва не половина сами в походы с морскими конунгами хаживали и такое творили, что и рассказать — срам. Однако, что хорошо за морем — у себя дома творить не моги! С этим строго, да поклониться дарами надо…

— Ладно, — перебил Ингви разговорившегося медлинга, — поклонимся. Говорить ты будешь, раз все их обычаи хорошо знаешь. И даров не жалей, сундуки вон полные стоят…

Ингви, когда требовал дань с королевы Риодны, назвал то же, что предпочел в качестве оплаты Проныра, поскольку не сомневался в его оборотистости и умении выбрать товар. Правда, неизвестно было, для продажи в какой земле предназначались «сундуки мехов и перья птицы радонк». Никлис, осмотрев добычу, забраковал перья и выбрал кое-что из мехов.

— Перья, слышь-ка, здесь ни к чему. Они только в наших краях в цене, ведь их рыцари на шлемы себе ладят. А перо — что? На турнир вышел разок и все, нужно перья заново на башку лепить, ежели башка цела осталась, прошу, конечно, прощения, твое демонское… Там это — ходовой товар, редкий. Вот по весне можно сплавать в те края, да и продать их. А меха пойдут, меха риодненские здесь ой как ценятся. Зимы-то бывают суровы на островах.

Пройдя между несколькими островами, Никлис наконец повернул «Нивгу» в сторону очередного лесистого берега, показавшегося из тумана.

Место не было занято. У причала выбранной альдийцем усадьбы покачивалось только несколько лодок. Хозяин, крупный грузный мужчина с заметной проседью в черной бороде, прихрамывая вышел на берег встречать гостей. Увидев Никлиса, он полез обниматься с низкорослым коренастым медлингом, громким хриплым голосом ревя:

— Здорово, Никир-викинг, здорово, богатырь славный! А я уж тебя ждал, ждал… Всем молодцам, лихим мореходам от ворот поворот — мы Никира ждем! Зима же вовсю, а тебя нет… Ну говори, где побывал, из каких стран-краев добычу привез. Эгей, молодцы, — хозяин обернулся к молодым парням, что тоже вышли на берег, — давайте живо готовьте пир. Славных гостей Морской царь послал!

— Постой, погоди, Ротмар-бонд, — попытался освободиться из медвежьих объятий Никлис, — не я на корабле нашем главный. Вот, погляди, хозяин — потом твои внуки станут сказывать, что гостевал на этом дворе Ингви-конунг Черный Меч. Герой, каких еще на островах не видывали.

Ротмар выпустил Никлиса (тот принялся потирать помятые плечи) и обернулся к Ингви. Оглядев неказистую фигуру гостя, он, наконец объявил:

— Ежели бы не ты, Никир-викинг, а кто другой мне сказал… Тебе, может, и поверю, что этот конунг — герой великий, — тут его взгляд упал на меха, приготовленные в качестве дара заранее и теперь преподносимые ему викингом по имени Биги, — хотя, пожалуй, ты и не врешь…

* * *

Дальше все пошло своим чередом — «как в лучших домах». Подгоняемые Ротмаром домочадцы принялись готовить праздничный пир. По всему подворью шла веселая суета и суматоха. Ингви, пользуясь тем, что хозяин при деле, исподволь принялся расспрашивать Никлиса. Тот охотно пояснил, что у хозяина два сына. Старший — уже давно женат и живет отдельно на соседнем острове как самостоятельный хозяин. Младший — проказник и обормот, умудрившийся «обрюхатить», как выразился Никлис, дочку лендрманна, теперь в бегах и теперь видно стал на зимовку где-то со своим морским конунгом. Ясно дело, он боится показаться дома, хотя и обещал жениться на девке и признать ребенка, но лендрманн Вигит Лорги сгоряча заломил «за срам» такую виру, что сам теперь жалеет. Не скоро вернется будущий зятек, не скоро бухнется в ноги обиженному родителю невесты. Потому что не скоро сможет собрать выкуп… Те плечистые парни, которые вышли на берег встречать «Нивгу» — работники, а со стариком живет из детей только дочка. Вскоре Никлис показал ее чужеземцам — высокую статную девицу. Телом она пошла в отца, крепкая и по виду очень сильная, а светлые, нечастые среди северян, волосы — унаследовала от матери. Еще Ингви обратил внимание, что здешние мужчины не заплетают кос, а стягивают шевелюру в хвост на затылке.

— Так это только викинги заплетают, — пояснил Никлис, — а я вот и вовсе патлы стригу прилично.

И подергал себя за волосы. Ингви тут же спросил:

— Да я вообще смотрю, ты не больно стараешься на викинга походить. И Гилфинга все поминаешь — это что, по привычке?

— Да как сказать, — замялся альдиец, — я ведь и посвящение младенцем прошел, и все такое прочее, что у нас в Альде было положено… Ну и как-то… Верую, как и верил, — твердо заключил он.

— Да ну? А ведь Морского царя ты своими глазами видел. А Гилфинга, думаю, вряд ли.

— Так ведь… Это… Гилфинг, отец наш — сам по себе, а Морской, слышь-ка, царь — опричь него тоже сам… И тот себе есть, и этот… тоже.

— А любого попа спросить — он тебе объяснит, что Морской царь — это поганый вымысел. Как быть?

— Вот что, твое демонское, — решительно начал Никлис, но замялся, видимо, не зная, что отвечать…

Выручил медлинга хозяин, громогласно пригласив гостей к столу. Пир был подготовлен богатый — по здешним меркам. Стол ломился от мясных и рыбных блюд, кувшинов с пивом местного производства, а также здоровенных караваев хлеба. Хозяин щедростью угощения старался продемонстрировать гостям свою приязнь — дары, подготовленные Никлисом, были достаточно щедрыми.

Начали застолье в весьма быстром темпе — и гости-северяне, и хозяева жадно пили, заглатывали мясо огромными кусками. Вскоре слегка захмелевший Ротмар принялся хвастаться своими похождениями в бытность викингом. Ясное дело, в те времена все было иначе, чем теперь — и мечи звенели громче на бранном поле, и добычу брали побогаче… Должно быть, неказистый вид конунга Ингви и его дружины расстроил бонда, твердо знавшего, как должен выглядеть настоящий герой. Его брюзжание становилось все противнее. Кендаг не реагировал, равнодушно попивая кислое пиво, Филька ухмылялся — его происходящее забавляло, Ингви тоже сохранял спокойствие — не выдержала только Ннаонна:

— А тебе что — показалось, что мы мало отвалили даров из нашей добычи? — вампиресса последнее время частенько бывала не в духе, теперь ее раздражение вырвалось наружу, — так ты скажи, мы добавим!

Ротмар, с трудом привстав, обернулся к девушке:

— И кто тут у меня в дому пищит? Не иначе комар…

— А вот сейчас ка-ак… — Ннаонна замахнулась, но Ингви схватил ее за руку и удержал, поскольку вампиресса уже примерилась запустить в хозяина здоровенной костью, подхваченной со стола.

Зато Ротмара удержать было некому:

— Чего? Мне? За моим столом? В моем до-оме? — орал бонд. — Ах ты мальчишка!

— Я девочка, дурак!

* * *

Поселок рода Лан-Анар облетела ужасная весть — в Черной Башне у Драконьего Камня вновь объявился колдун Анра-Зидвер, кошмар из отдаленного прошлого ожил! Лэрд Каст Дой-Лан-Анар собрал отряд мужчин для того, чтобы наведаться к Башне и убедиться, что мальчишка Перт, несший Анра-Зидверскую стражу, не напутал. Понятно, что мальчишке, объявись он с таким известием сам по себе, просто надрали бы уши, чтобы неповадно было впредь мутить воду, но купец Агал тоже слыхал в городе об ужасном колдуне. Значит лэрду предстояло убедиться лично, что именно творится в его владениях.

Лэрд — это не мелкая сошка какая-нибудь. По закону он приравнивается к рыцарю и имеет право требовать аудиенции у принца, вкушать яства с ним за столом и вызывать на поединки дворян — так-то. Поэтому собирался Каст долго и тщательно. Посланные им гонцы уже привели двадцать мужчин, которым предстояло сопровождать лэрда, они стояли кучкой перед входом в его башню, топтались, согревая ноги и негромко переговариваясь. Из обрамленных бородами ртов вырывались струйки пара — холодно. Наконец на пороге появился сам лэрд. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять — он здесь главный, он вождь. Высокий, осанистый, в ладно сшитых одеждах из ослепительно-белых шкур, чистоту цвета которых оттеняет черная, как смоль, тщательно расчесанная борода. На груди, под бородой — золотая цепь лэрда, на поясе — меч в тяжелых ножнах, за пояс заткнут топорик. Хорош лэрд! Над толпой прокатился гул голосов — мужчины нестройно приветствовали своего вождя.

— Ну что, мужи Лан-Анара, — не отвечая на приветствие, промолвил лэрд, — пойдем, что ли…

И, пройдя насквозь кучку уважительно расступающихся мужчин, зашагал по улице. Те нестройной колонной двинулись следом. За мужчинами увязался мальчик Перт. То ли его не гнали потому, что он нес сегодня Анра-Зидверскую стражу и все равно должен был сейчас мерзнуть у Черной Башни, то ли потому что никто не обратил на мальца внимания — так или иначе Перт пристроился в хвост процессии и уверенно зашагал за старшими. Он был полон решимости узнать, чем все сегодня кончится.

Перевалив через гребень взгорка, с которого был виден вход в Черную Башню, мужчины остановились. Вдалеке, за Башей громоздились утесы Драконьего Камня, вершина горы, как и почти всегда терялась в хороводе облаков — будто и впрямь легендарный дракон в недрах скалы выдыхал густые клубы пара… Гномы, некогда жившие здесь, говаривали, что есть лишь одна стоящая среди Малых Гор — Драконий Камень.

Один из Лан-Анаров потянул воздух носом:

— Дымом пахнет…

— И снег у входа потоптан, — откликнулся другой.

— А ну, пойдем, — решительно бросил лэрд и первым зашагал к Башне.

Перт посмотрел вслед толпе взрослых и на всякий случай присел за тем камнем, из-за которого следил за незнакомцем весь день. Лучше уж отсюда… Вот его соплеменники приблизились к мрачному сооружению, лэрд выступил вперед и грозно вопросил, кто осмелился ступить в Черную Башню, что навеки проклята и запретна. Дверь приоткрылась, из-за нее высунулся давешний молодчик — и тут же юркнул обратно. Ба-бах! — крепкий удар широко распахнул жалобно скрипнувшую корявую дверь — на пороге стоял совсем другой человек. Не тот низкорослый увалень, что выносил в мешке мусор — нет! Высоченный, тощий, весь какой-то мрачный и зловещий, но так же прячущий лицо в тени под черным капюшоном. Лан-Анары смогли разглядеть лишь костлявый плохо выбритый подбородок и тонкогубый рот, прокаркавший:

— А вы кто такие, что осмелились тревожить меня вновь?

«Вновь? — подумал Перт, — да ведь только пришли…», тем временем зловещий человек продолжал:

— Однажды вы уже допекли меня своей суетой так, что я жестоко покарал вас… Ваших прадедов… Что, хотите повторения? Получайте!

Тощий тип выставил костлявый указательный палец, с которого тут же стрельнула огненно-рыжая молния и ударила в камень у ног лэрда. Сыпанули осколки. Каст завопил, заслоняя рукавом лицо. Колдун — теперь-то уж не было никаких сомнений, что это был именно колдун — щедро разбрасывал свой огонь. Летели с визгом мелкие камушки, ревело волшебное пламя… И скрипел снег под ногами разбегающихся Лан-Анаров… Первым несся мальчик Перт и в ушах у него стоял дикий зловещий хохот колдуна…

 

ГЛАВА 32

Никлис, сидевший рядом с Ротмаром, подхватил хозяина под локоть и принялся что-то ему втолковывать. Тот, постепенно, отходя, бурчал:

— Да оно, конечно, вроде… Но все же в старое-то время — чтобы девку за стол… Я-то своей ни-ни… Девка — она подаст, приберет, она пол помоет…

Никлис хихикал и поддакивал, но Ннаонна так просто не сдавалась:

— Ладно, борода, я тебе пол помою… если сможешь меня на мечах одолеть. Но если не сможешь — ты пол моешь!

— Буду я еще с девкой биться… — гордо бросил бонд.

— Не будешь, если умный и пол мыть не хочешь.

Тут уже пришла очередь Ингви выговаривать Ннаонне что-то на ухо, тогда как Никлис вещал:

— Ну все, все! Мир! Ты, хозяин, не серчай, потому что она девка боевая, да и говорит правду. На мечах ее не вдруг одолеешь. Ты, Ротмар, когда помоложе был — так бился лихо, все знают (Ротмар часто закивал, бурча себе под нос), а теперь черед молодым себя показывать… И ты, твоя милость, госпожа знатная, яви почтение — этот муж постарше тебя будет, да и хозяин он здесь. Будь с ним поуважительней…

Ннаонна, которой в то же время что-то шептал Ингви, кивнула и буркнула:

— Ладно, извиняюсь. Не сердись, хозяин, — и добавила тихо, — а на мечах меня он в жизни не одолеет…

Тем не менее, мир за столом был восстановлен и веселье пошло своим чередом. Споров больше не возникало и Ингви при первой же возможности отправился отдыхать, уводя с собой вампирессу. Выходя из зала, он услышал бурчание хозяина:

— …Но уж хоть ты со мной посиди, Никир, уважь меня, поговорим с тобой о старых днях, о добрых временах…

На следующее утро Никлис, выпивший, как видел Ингви немалое количество пива, встал тем не менее рано и был бодр.

— Теперь следует не промедливши поклониться дарами лендрманну…

— Да поклонимся, поклонимся, — согласился Ингви, — а ты, гляжу, молодец… Сколько выпил, да еще вчера засиделся, а сегодня свеженький.

— А я… это… — замялся тот, — ты уж меня не выдавай хозяину. Я не столько выпил, сколько повыплеснул. Не говори только Ротмару — он же за пиво мне башку отвернет.

У лендрманна тоже все прошло гладко. Правда, Вигит Лорги тоже поначалу глядел косо на неказистых с виду «викингов», но услышав, что пришельцы взяли дань с Каменной Пристани (а особенно оглядев подношения) в конце концов подобрел и даже улыбнулся, пожелав хорошей спокойной зимовки во вверенных ему конунгом владениях…

Словно по пожеланию конунгова наместника два месяца зимовки прошли именно спокойно. Протрезвевший наутро хозяин горько сожалел о вчерашней несдержанности («…И надо ж было… С кем сцепился-то — с девкой… Ай-яй-яй…»), Ннаонну вроде тоже все устроило — еще бы, она нахамила при всех пожилому мужичищу, а ей за это ничего не было — так что все постарались делать вид, будто ничего не произошло. И пошли короткие, но тягучие дни… Ингви почти все время просиживал у камина, меланхолично подкидывая дровишки. Кендаг, как правило, составлял ему компанию, пристроившись рядом — с точильным камнем и каким-нибудь клинком из хозяйства Ротмара. Зато Филька, как ни странно, пробудился от своей обычной ленивой апатии и облазил весь остров, подружившись при этом с местной детворой, которая ходила за эльфом табуном. Ребятишки смеялись над Филькиными незамысловатыми шутками, а еще больше — над его произношением, когда он смешно коверкал слова чужой речи. Эльф был вполне доволен такой компанией и царившей в ней атмосферой веселья — просто веселья без цели и без повода. Он и сам был беззаботен, как дитя… или как эльф…

Всех удивила Ннаонна, неожиданно подружившаяся с хозяйской дочерью. Две девушки, во внешности которых не было ничего общего, стали неразлучными подругами — вместе занимались хозяйственными делами (что было для вампирессы, мягко говоря, нехарактерно), бегали по ослепительно-белому снегу, звонко смеясь и дурачась, о чем-то шептались по темным углам, настороженно косясь на всех, кто проходил мимо…

Всем было хорошо…

* * *

Странно все же… В Альде зимой считалось то время, пока дороги были непроходимы — от осенней распутицы до весенней. Для мореходов Энмара и Архипелага зима — это месяцы, пока между их странами свирепствовали шторма, происхождение которых, очевидно, было как-то связано с теплым течением… Северяне же заканчивали навигацию куда позже — в здешних морях не боялись тех страшных штормов, зато и начинали весеннюю навигацию тоже позднее. По альдийскому календарю уже вовсю шла весна, а здесь почти никто не решался спускать суда на воду и отправляться в путь — море было опасно из-за плывущих с севера льдин… Однако на островах знали — пошли льды, значит скоро сезон для моряков. Значит, пришло время загодя, без особой спешки, ладить корабли и собираться в путь…

Засобирались и мы… Биги с его парнями занимался «Нивгой», Никлис вел какие-то перспективные, по его словам, переговоры с Ротмаром по поводу нашего груза и еще неких предстоящих торговых сделок… У нас не было ни малейших сомнений, куда дальше ляжет наш путь. Мне недоставало маны, недоставало постоянного ее присутствия — не то, чтобы это причиняло мне какое-то физическое страдание, но вызывало неудобство, не покидающее меня чувство неуверенности, смутного беспокойства — хотелось вернуться в Мир. Филька, как-то пришел ко мне и заявил:

— Знаешь, Ингви, детишки людей так похожи на моих соплеменников… Я все время вспоминаю… Мне следует подумать о возвращении… То есть я, конечно, служу тебе, но…

— А Кендаг что мыслит по этому поводу?

— А что Кендаг? Он уже заточил все железяки у хозяина Ротмара… Колуном для рубки дров можно бриться. Он тоже не против возвращения. Уже наточил столько лезвий, что наверное захочет одно-другое затупить в бою.

— А будет бой?

— С тобой-то? Будет обязательно, — заверил меня эльф.

Странно, а мне казалось, что я такой миролюбивый… демон… Собственно говоря, я не предполагал оставаться здесь навеки — просто тихое, сытое, спокойное и ленивое житье в гостях у старого бонда меня как-то расслабило. Подсознательно, я вообще всегда тяготею к такой жизни. Но мне нужно вернуться в Мир — слишком много незавершенных дел. Одно из них — обещание, данное мною вампирессе. А Ннаонна не забывала мне о нем время от времени напоминать — она обязана была найти реликвию рода вампиров, ибо она — последняя… К тому же ее дружба с хозяйской дочкой не то, чтобы остыла… Но у ее подружки появилось кое-что, вытесняющее, скажем так, обычную дружбу. Поначалу мне показалось, что виноват здесь Никлис — оказалось, нет.

Девушка влюбилась в самого здоровенного из моих викингов — парня по имени Биги. И он тоже был бы не прочь, но он — младший сын какого-то небогатого хозяина с восточных островов, к тому же стоящий вне закона «из-за какой-то ерунды, так — пришиб пару ярловых стражников по пьянке…» Так что для того, чтобы получить свое счастье — ему сперва следовало броситься в ноги Ротмару с богатыми дарами, затем замириться с ярлом. И только потом — «с пирком да за свадебку». И еще Биги хорошо бы располагать кое-чем для обзаведения собственным хозяйством — уже после поднесения даров будущему тестю и оскорбленному ярлу. Потому что формально наследник Ротмарова хозяйства — его беспутный младший сын, а дочь, Вальга, может рассчитывать только на не слишком богатое приданое… Я, конечно, по наивности просто хотел одарить Биги — он мне нравился, но Никлис меня отговорил, причем очень сердито: «Да ты что, твое демонское, здесь этого не понимают! Ты же не король в своей земле, а Биги — не вассал какой. У парня гордость есть, он награду заслужить должен. Подвиг там большой, или еще что… А иначе — позор!..»

Ну что за люди… Куда ни ткнись — то позор, то бесчестье… Усложняют себе жизнь изо всех сил…

Словом, так или иначе, к тому времени, как плавучие льды стали «сходить на нет», мы все уже точно знали, что отправимся к берегам Мира. Мы реализуем риодненскую добычу, как-нибудь подстроим, чтобы Биги заработал, чего положено жениху… Старый Ротмар тоже собрался плыть с нами, взяв нескольких работников и свой товар. Я не возражал, предоставив заниматься всем Никлису, своему медлингу — он ведь все равно разбирался лучше меня, а нам на «Нивге» не хватало гребцов. Непонятно было только, как северяне покажутся в Мире, в Империи — именно в Империи, поскольку в Энмар мне путь заказан. Расспрашивать было лень — пусть Никлис разбирается…

* * *

Кадор-Манонг I медленно выходил из забытья. Сколько он провел без сознания? День? Два? А может целый месяц? Первое, что он смог осознать — это приятный женский голос где-то рядом с его ложем. Это, конечно, не Агриста — его сварливая строгая женушка. Излишне строгая и утомительно сварливая… Она бы никогда не смогла бы так певуче выговаривать. Королю совершено не мешали проскальзывающие в голосе незнакомки жеманно-приторные нотки. Он попытался открыть глаза — и ничего не рассмотрел, только светлое пятно после сплошного мрака…

— Эй, Равли, — позвал нежный голосок, — зови этих… сэра ок-Ренчи и сэра ок-Рагиля. Скажи, его величество король приходит в себя. Как вы себя чувствуете, ваше величество?

Кадор-Манонг попытался ответить — из горла вырвалось только невнятное сипение — гортань отказывалась служить с непривычки…

— Нет-нет, не утруждайте себя…

Он ощутил прикосновение мягкой теплой ладони, однако все же как-то прохаркался и выдавил:

— Благодарю, мадам, я чувствую себя паршиво…

— О, ваше величество, благородный король, вы напрасно зовете меня «мадам», ибо я не…

Тут наконец картина перед глазами Кадор-Манонга прояснилась и он смог рассмотреть очаровательнейшее (как ему показалось) лицо склонившейся над ним незнакомки.

Послышался грохот шагов, распахнулась дверь — и король увидел своих вассалов — Тонирга ок-Ренчи и Викса ок-Рагиля. Голова ок-Рагиля была обмотана белой тряпкой. Девица что-то пробормотала рыцарям и с низким поклоном исчезла за дверью.

— Вам лучше, ваше величество?

— Мне паршиво, Гангмар возьми… Дайте вина…

Дворяне переглянулись — привычный сварливый голос монарха и требование выпивки явно свидетельствовали о том, что ему значительно лучше, чем «паршиво».

— Ну, говорите же — сколько дней? Сколько дней я без памяти? И кто эта дама, что только сейчас вышла? И где, Гангмар ее подери, моя благородная королева? И дайте же вина!..

— Ваше величество, — осторожно начал сэр Тонирг, — ее величество… э-э-э… покинули э-э-э… Покинули столицу… и…

— Что «и»? Не мямлите — говорите прямо!

— Да уехали ее величество! — наконец брякнул покрасневший рыцарь. — С двумя своими гонзорскими оруженосцами… то есть слугами. В доспехах и мужском платье уехали.

— Та-ак… И давно?

— Третий день. Как ее величество Агриста с наемниками выручили нас у того холма, так на следующий же день. Уехали.

— Стало быть, я без памяти четыре дня. А… — голос короля стан нерешительным и осторожным, — что со мной?

— Тяжелая рана в правую руку, ваше величество… Алебарда прошла по кости… По шлему тоже чем-то засадили… Но руку…

— Что с рукой? — перехваченным голосом произнес Кадор-Манонг. — Рука…

— Цела рука, ваше величество, — радостно сообщил сэр Викс, — ведьма помогла. Мы уж боялись — все… руку все… А эта…

— Это она? Та дама, что была здесь?

— Дама? — переспросил сэр Тонирг. — Ах, эта девка. Да это ведьма, как ее… позабыл имя… Я велел собрать всех колдунишек альдийских, дабы пользовали ваше величество. Все как один — дерьмо, а ведьма эта, Фесья… Ферья… Нет, не помню. Из Мокрогорья откуда-то она, в общем. Но помогла, подлечила вроде руку. Говорит, не как раньше рука будет — но ничего, сберегли…

— А Агриста, значит, сбежала. Одно к одному… Ну и Гангмар с ней!.. Обоз-то хоть отбили тогда?

— Отбили, ваше величество! — бодро отрапортовал Тонирг. — Правда, из молодчиков тех никого не поймали… А хорошо было бы для острастки, на площади… Но нет, все разбежались по своим Болотным Башням.

Кадор-Манонг задумался и вдруг — к огромному удивлению вассалов — рывком сел в постели. Подумал и рявкнул:

— Агриста сбежала, зар-раза! Гангмар с ней! Эту ведьму пришлите сюда — немедленно! И обращаться с ней уважительно, иначе велю головы поотрывать. И быть ей придворным магом в Альде… И тащите же мне, Гангмар бы всех вас взял, вина-а-а! — потом подумал и добавил. — И еще тазик.

 

ГЛАВА 33

На рассвете Ингви выглянул из шатра, устроенного на корме судна, потягиваясь и зевая прошел на нос. Встал рядом с Никлисом, который, похоже, и не ложился. Поглядел по сторонам. Далеко впереди над белесой стеной тумана маячила плоская, словно срезанная, вершина горы. «Нивга» мягко покачивалась на тихих, каких-то особенно нежных волнах.

— Что за гора? — позевывая и почесываясь поинтересовался Ингви у своего медлинга.

— Второй Гром.

— Что за Второй Гром? — Ингви пригляделся повнимательнее — над горой курился сероватый дымок.

— Гора огненная такая. Вроде той, что Благословенный Край таковым сделала.

— Вулкан, что ли?

— Да Гангмар его знает, как оно по-ученому. Гора огненная.

— Ну понятно… Постой, это Мокрые Камни, что ли?

— Ага, они самые…

— Так куда же мы идем?

— К горам к этим, к Дырявым Горам. Там у Ротмара у нашего дела, слышь-ка. Ну и мы, само собой, поторгуем.

— С кем дела, там же не живет никто?

— Бороды там живут, — ответил Никлис, затем, видя непонимающее лицо Ингви, пояснил, — «бороды» — это северяне так гномов кличут. Я тоже слышал, что гномов из Дырявых Гор повышибли при добром короле Фаларике. Однако, слышь-ка не всех. Кое-кто на дне каменных своих пещер заповедных схоронился. Ну а теперь повылазили и живут. На ту сторону, что к берегу смотрит, понятное дело, носа не кажут, ну а эти пещеры, что к морю выходят — тут они и живут. И с разбойниками морскими торг ведут. У них там в глубинах заповедных, слышь-ка, много чего припрятано. Горы-то чего «Дырявые» зовутся — бороды их же изрыли, что твои кроты. Так там золотишка небось не пересчитать. Но золото они неохотно отдают — больше доспехи, оружие справное.

— То-то мы замечали, что у викингов слишком часто встречается снаряжение гномьей работы.

— Не часто, нет. Сюда, да через Мокрые Камни, не любой сунется. Опасные места, гиблые…

— Да, я слышал… — согласился Ингви.

— Ты, твое демонское, не серчай, но слышать про Мокрые Камни — это не штука. Про них все, кому не лень, врут. А вот своими глазами увидеть! Говорю же — не любой сюда сунется. Ротмар клянется, что «Нивгу» нашу проведет…

Сзади, за спиной раздалось покашливание, покряхтывание, негромкий разговор — экипаж просыпался.

До нынешнего дня «Нивга» шла более или менее широкими проливами между пресловутыми «Мокрыми Камнями» — теперь предстояло углубиться в этот смертельно опасный лабиринт. Чуть позже туман слегка рассеялся, но не исчез совсем — над здешними водами всегда висела дымка испарений, что делало навигацию в этих местах вдвое опасней. Ингви вгляделся в расстилающуюся впереди морскую гладь. Гладь? Вплоть до мягкой стены тумана, насколько можно было рассмотреть, море напоминало лоскутное одеяло — то волнующаяся, покрытая барашками волн поверхность, то гладкая, словно выровненная неким небывалым утюгом, маслянистая… Скрывающая отмель.

Ротмар, взявшийся вести «Нивгу» теперь, распорядился свернуть парус. Шесть человек сели на весла, сам бонд с двумя помощниками стал на носу — они сжимали в руках длинные шесты, которые предстояло пускать в ход в наиболее сомнительных местах. В основном же мореходы ориентировались по виду поверхности воды — высока ли волна… Рассмотреть за бортом, глубоко ли, было невозможно — мутная вода, несущая неопрятные бурые лохмотья водорослей, была совершенно непрозрачна. Время от времени рядом с кораблем возникали странные буруны и воронки, что-то, невидимое в тумане, мощно плескало где-то неподалеку… Стали попадаться выступающие над водой проплешины островков — словно лысины легендарных подводных жителей-великанов, обрамленные шевелюрами водорослей, постоянно неприятно шевелящихся. Все вокруг было мокро, промозгло и очень зловеще. Тишину нарушал лишь плеск воды о борт суденышка да скрип уключин. Если верить сказке — «Нивга» сейчас шла между камнями, некогда бывшими склонами и вершинами Отвесных гор и заброшенными сюда Гангмаром в результате одного из его чудовищных экспериментов над ликом Мира.

Ингви и его друзья, как и подобает сухопутным крысам, замерли, стараясь не мешать мореходам. Никлис, стоящий у руля, напряженно прислушивался, боясь пропустить указание Ротмара, время от времени отдаваемое стариком вполголоса…

Однажды путешественники увидели, как с соседнего островка в серую воду прянуло огромное гибкое тело — без брызг, но подняв заметные волны. Ннаонна клялась, что рассмотрела змеевидное тело и хищную пасть, полную зубов — каждый как хороший кинжал.

— Что это было? — шепотом спросил Ингви у Никлиса.

— Болтают, конечно, о Мокрых Камнях всякое, — пожал плечами тот, — да я стараюсь не верить.

Наконец гора Второй Гром, которую оставили по правому борту, совершенно растаяла позади в тумане, Ингви даже не заметил — когда именно. «Нивга» с черепашьей скоростью ползла между отмелями и островками. Демон прислушивался к своим ощущениям — фон маны рос день ото дня. Мир становился все ближе.

* * *

На четвертые сутки «плавания наощупь» туман перед носом «Нивги» поредел, затем расступился совсем — на горизонте маячила неровная зубчатая кайма Дырявых гор.

— Слава Морскому царю, добрались, — истово вымолвил Ротмар, утирая пот, — теперь все проще будет. Ежели, конечно, с бородами договоримся.

Все приободрились, особенно пассажиры — еще бы, ведь мало приятного в том, чтобы просто сидеть, ждать… и знать, что от тебя не зависит совершенно ничего. Теперь и от них может быть толк — Кендаг достал точильный камень и вновь взялся за свои клинки, Филька занялся луком, который во время плавания по Мокрым Камням заботливо упаковал от сырости.

Ингви, как и прежде торчавший у руля с Никлисом, принялся расспрашивать того о проливах между отмелями и материком.

— …Ежели Ротмар не напутал ничего, — стал объяснять медлинг, — это Яблочный пролив. Здесь когда-то корабль затонул, который яблоки вез в Энмар. Туда, к югу, опять, слышь-ка, Мокрые Камни к самому берегу подходят — там пролив Щитовой, корабль со щитами, значит, там на дне упокоился. Но туда нам не надо. Решать опять же Ротмару, но, думаю, он прямиком в Гномову Пристань нас наладит плыть.

Точно в ответ на эти слова с носа прихромал старый бонд и принялся рассказывать Никлису, куда править теперь. Бывший воришка не ошибся — плыть предстояло в место, называемое Гномова Пристань и лежащее к северу от Яблочного пролива. Ингви слушал их разговор вполуха — он жадно впитывал ману, которой здесь уже было изрядно — то есть вполне достаточно для приличного заклинания…

Гномова Пристань оказалась обширной бухтой, довольно удобной для стоянки небольшого флота, возможно, именно здесь собирались барки гномов в Дарвермскую войну, когда король Дырявых гор Дарверм Моряк затеял первую и последнюю в истории своего народа морскую авантюру. Неуклюжие барки его флота сгорели у берегов Энмарской области, а сам он сложил голову на залитой кровью городской улице — наверняка там, где сейчас стоит одна из безымянных красных стелл.

Так или иначе, «Нивга» бросила якорь у берегов Гномовой Пристани, где узкий пляж, покрытый круглыми, обточенными волной камешками, почти сразу переходит в крутые уступы горного хребта. Ингви, задрав голову, оглядел серые склоны — ничего примечательного, камни как камни, разве что чернеет несколько входов в пещеры, так это ведь именно Дырявые горы. И кто теперь разберет — вытесаны пещеры руками гномов или ветром, водой и временем?

— Ага, следят, голубчики, — удовлетворенно объявил Ротмар и разгладил усы, — ну, молодцы удалые да храбрые, кто пойдет с бородами сговариваться?

Только теперь Ингви заметил среди камней какое-то движение. Все на минуту примолкли — вопрос «кому идти» означал следующее: один из пришельцев должен был подняться в пещеры (что само по себе тоже было непросто) — и оставаться там заложником на все время торга, пока спустившиеся к берегу гномы будут вести переговоры и заниматься куплей-продажей.

— Биги пойдет, — твердо объявил наконец Никлис, это было оговорено заранее. Заложник получал существенно большую долю в прибытках от экспедиции, а молодому викингу нужно было подзаработать.

— Давай, Биги, — хлопнул смельчака по плечу его друг Брим, — мы, ежели что, им кишки-то повыпустим, бородам то есть, я говорю…

— Ну ты, Брим, Биги утешил, — хмыкнул Ингви, — но если без шуток… Биги, если с тобой поступят не по правилам, я просто эти горы в море обрушу, можешь так и заявить гномам. Если что…

Демон, жадно «глотая» окружавшую его ману после многих месяцев «голодания», чувствовал себя прямо-таки всемогущим…

* * *

Мы все очень напряженно следили, как Биги поднимается к пещерам. Не спеша, но и особо не мешкая — словно человек, просто идущий по делам плохо известной дорогой. Но вот, когда осталось совсем немного, парень заспешил, перепрыгивая с камня на камень — то ли увидел вблизи хозяев и стало неудобно медлить, то ли рядом с пещерами тропа стала более нахоженной… Вот он обернулся, махнул нам рукой напоследок и шагнул во тьму пещеры. Я вспомнил Широкий Вход Черной Скалы…

Биги уже скрылся, а я стоял и глядел ему вслед, задрав голову — ждал, что к нам оттуда спустятся гномы. Ждал до тех пор, пока Ннаонна не пихнула меня в бок локтем. Я перестал пялиться вверх на безжизненные скалы и проследил, куда устремлены взгляды моих спутников. Оказывается, гномы то ли затаились где-то у воды заранее, то ли (что более вероятно) у них имелся хитро замаскированный вход в пещеры здесь — к пляжу уже вышли два гнома. Мне было любопытно — ведь я уже видел, пожалуй, все народы Мира, кроме них. Гномы оказались достаточно колоритными — невысокие, на голову-полторы ниже меня (а я ведь далеко не великан), зато вдвое, кажется, шире в плечах. Каждый выглядел довольно пожилым и обладал длиннющей ухоженной бородой. Они были похожи, как братья, только один чуть повыше ростом. Кендаг предусмотрительно им на глаза не показывался, зато Фильку мы решили аборигенам продемонстрировать — Никлис счел, что гномы могут удивиться, обнаружив среди нас эльфа. Это может быть полезно при торговле.

Итак, гномы просто стояли на берегу и пялились на нас. Ротмар вполголоса отдал команду — гребцы подвели «Нивгу» к громадным валунам, выполнявшим роль причала. Двое моряков спрыгнули на берег и приняли причальные канаты. Затем бонд и «Никир-викинг» сошли на берег и стали шептаться с угрюмыми карликами. Торговые переговоры я, естественно, предоставил им, профессионалам. Меня несколько смущало то, что на берегу — два наших лучших моряка. Случись что с ними — и некому станет вести корабль обратно. «Утешало» только то, что мы были, в сущности, в полной власти хозяев. Захоти они с нами расправиться — и куда как легко будет закидать нас камнями с нависающих над заливом уступов. Но вот Ротмар закончил свои дела и повернулся, чтобы подняться на «Нивгу». Ага, на берегу образовалась вакансия — и я поспешил сойти на пляж. Наш старый хозяин разобрался быстро, потому что его товары были традиционными и было их мало (бонд был не богат и немного смог привезти для обмена). Кроме того, его удовлетворяла предпочитаемая гномами плата — он был согласен принять отличное оружие, кольчуги и еще кое-какие металлические изделия за свои зерно, мед, воск и соления. У нас были в основном меха из Риодны, кое-что из продуктов, которые оборотистый Никлис выменял на острове у соседей Ротмара, да еще немного отличных досок, которые он же придумал захватить. Деревяшками этими мы заполнили все свободное место на корабле — лишь бы только не мешали править судном. И плата нас интересовала более компактная — золото, серебро, возможно, самоцветы.

Когда я подошел к торгующим, Никлис как раз вдохновенно толковал гномам:

— Ну посудите сами, почтенные, когда еще какой мореход к вам товар привезет, а? Мы же — вот они. Соглашайтесь, от вас не убудет.

— В чем дело, Никлис? — поинтересовался я.

— Да, слышь-ка, не хотят золотишка нам отсыпать — сулят мечи да кольчуги. Ясное дело, они их наклепали невпроворот, девать некуда. Да ведь нам, почтенные, ваши доспехи ни к чему.

— Оружие наших мастеров ценится весьма, — сухо объявил гном повыше.

— Верно, ценится, очень даже ценится — да нам не с руки ими торговать, — опять принялся уговаривать их Никлис, — нам только на берег сойти в порту — и сразу в путь. А в пути хорошо то, что карман не обременяет, верно ведь, почтенные?

— Мы в пути далекие не ходим, нам такое знать ни к чему, — сухо объявил гном пониже.

Никлис и просил, и грозился уйти, оставив упрямцев при своем интересе, и в лучших традициях альдийских торгашей сплетал пальцы и заглядывал гномам в глаза. Он даже выразительно косился назад — туда, где по палубе гордо дефилировал Филька, демонстрируя себя представителям братского народа. У нас была мыслишка, что увидев эльфа, бородачи станут посговорчивее, но добились мы совершенно обратного эффекта.

— Это что же, — заявил гном пониже, — вы эльфу на побрякушки-украшения золото и самоцветы торгуете?

А гном повыше гордо заявил:

— Никогда мы золота не отдадим, покуда над водами сими высится Ветер-Камень! — и кивнул на причудливой формы скалу.

— Ну, это мы можем вам устроить, — выпалил я и выпустил Пламень в основание этой скалы, — сейчас не будет выситься.

Посыпались камни, с грохотом обрушиваясь в черную воду бухты. Я добавил еще — Ветер-Камень содрогнулся… Собственно говоря, поступок был идиотский, но меня пьянило столь явственное наличие маны — и вновь обретенное чувство собственного могущества…

— Ну что, продолжать? — запальчиво выкрикнул я.

— Нет, мы согласны, — промолвил гном пониже. И захихикал. А второй — тот, что повыше — обернулся и успокаивающе помахал куда-то наверх, мол, не волнуйтесь, нормально торгуем.

Совершенно случайно я потрафил их извращенному чувству юмора — и они согласились…

— Ну ты, твое демонское, и здоров же торговать, — уважительно заявил мне Никлис.

 

ГЛАВА 34

Ингви приходилось постоянно прикрикивать на Никлиса, который то и дело предпринимал попытки возобновить торг, прицепившись к какой-то мелочи. Тот, тяжело вздыхая, оправдывался:

— Прости, твое демонское, сам вижу, не прав… Однако же тоска берет… Тоска, слышь-ка, берет по старым-то временам. Вот у нас в Альде как было? Если купил товар не торгуясь — так, считай, купца обидел… Вот я по привычке…

— Не надо, Никлис. Честно говоря, я хочу только побыстрее отсюда убраться. Так что давай не спорь, даже если мы что-то потеряем в деньгах. Не нравится мне здесь.

— Это точно — места здесь невеселые…

Бухта и впрямь словно излучала тоскливую недобрую ауру. Темные мрачные скалы над черной водой, туман… Волны, плещась у скал и шипя пеной в гротах, издавали звуки, подобные невнятному шепоту, наводя на печальные размышления о призраках сотен гномов, ушедших отсюда в свой последний безнадежный поход…

Как бы то ни было, однако быстро управиться не получалось. Гномы не спеша медленно и тщательно осматривали товар, к мелочам не цеплялись, однако явного брака и какого-нибудь подвоха не пропустили бы, а приняв небольшую партию груза — оттаскивали ее в пещеры. У воды действительно обнаружился тайный лаз, но, хотя гномы постоянно сновали туда и сюда — без Фильки с его исключительным зрением вход в гномье подземелье вряд ли кто-нибудь смог бы найти, замаскирован он был на совесть. На всякий случай Ингви велел следить за камнями, скрывавшими вход.

Унеся принятую часть товара, гномы возвращались за следующей партией. Работали они все так же вдвоем — то ли боялись рисковать, то ли их действительно оставалось очень мало в этих горах… Когда на свет появилось гномье золото — встал вопрос проверки его качества. Пришлось все же привлечь Кендага. Гномы, поняв, что имеют дело с орком, сердито зашипели, затрясли бородами — но делать им было нечего. Раз ударили по рукам, то теперь договор надлежало исполнять. Они только старались поменьше встречаться с Кендагом и не передавать ему ничего из рук в руки — только через посредников. Гордый лорд тоже воротил от них нос, стараясь смотреть исключительно на их золото и драгоценные камни, предлагаемые ему для оценки. Наконец вынес вердикт:

— Золото отличное, высокой пробы. Камни — дерьмо.

— Ага, лучшие камни мы, что ли должны вам тащить, — обращаясь к Ингви и избегая смотреть на орка, напыжился гном пониже, — ясное дело, эти камушки не лучшие в наших сокровищницах, которые изобильны и полны удивительных чудес. Но стоимость мы компенсируем количеством, разве это не честно?

— Кендаг, он прав, — согласился Ингви, — да и собственно говоря для нас лучше много дешевых камней, чем несколько дорогих и уникальных, которые трудно продать. И внимание лишнее к нам дорогие камни могут привлечь. А это ни к чему.

— Вот и правильно, — буркнул гном повыше, — увидят у вас что-то действительно редкое и вопросы сразу зададут: из какой гномьей сокровищницы это бесценное чудо? А нам тоже огласка не нужна. Нас тут как бы и нет вовсе. Всем людишкам в Мире ведомо, что злой кровожадный король Фаларик изгнал нас отсюда по Тогерскому договору…

Короче говоря, обе стороны в конце концов пришли к полному согласию, однако темп обмена не ускорился. Гномы все так же медленно и тщательно проверяли предложенный товар, закончив осмотр делали пометки на дощечках, которые извлекали из поясных кошелей. Затем так же не спеша перетаскивали принятое с «Нивги» добро в свои пещеры (время от времени вновь сверяясь с дощечками) и появлялись с оплатой партии. Рассчитавшись, брались за новую порцию груза. В их неторопливости не было ничего обидного — просто они привыкли жить так основательно, без спешки и суеты. Очень уж медленно текло время на дне их пещер — среди жалких руин некогда могущественного королевства, само название которого было забыто, кажется, самими гномами. Они привычно пользовались для своего дома названием, данным когда-то людьми — Дырявые горы…

В конце концов все же торг подошел к концу — все грузы перекочевали в пещеры, а золото за них — на «Нивгу». Гномы скрылись в своем подземелье и намертво затворили потаенную дверь, едва лишь из верхней пещеры спустился Биги — живой и здоровый, но смертельно затосковавший в мрачных чертогах. Веселому общительному парню сидение взаперти жутко обрыдло. Тем более, что за все время он видел «не больше трех-четырех гномьих рож» — видимо и впрямь очень мало осталось жителей в тайных подземельях, из которых вышел когда-то под солнце Мира народ гномов…

* * *

Когда мы вышли в море и взяли курс на север, встал вопрос — а что же, собственно, делать дальше. Мы — я с моей компанией — хотели попасть в Мир, в Империю. Северянам, естественно, туда не хотелось ни за что. То есть, конечно, хотелось — но только в обществе двух-трех тысяч сородичей и под флагом с белой лошадью. А вовсе не на маленьком суденышке с непонятными иноземцами.

Кстати, флаг. У нас на «Нивге» до сих пор не было никакого флага.

Итак, мы собрались на совет и в конце концов пришли к согласию — Ротмар со своими работниками и моя прежняя команда везут нас до того порта на материке, откуда мы сможем продолжить путь по суше, а мы взамен дарим им наш корабль. Я поначалу предполагал, что за «Нивгу» смогу что-то выручить, продав ее либо островитянам, либо в Империи — ведь славное суденышко должно чего-то стоить, а торговля с прижимистыми гномами принесла нам не так много. Но на мое решение повлиял тот факт, что я обнаружил тайничок с золотом, принадлежавшим, видимо, самому Моррику. А может быть тому, у кого Моррик отнял «Нивгу». Не будучи колдуном, я бы ни за что не смог бы отыскать хитро припрятанную кем-то из северян шкатулку. Эти ребята совершенно не умеют обращаться с деньгами. Дело вовсе не в том, что у них нет понятия о том, как деньги делают сами себя, принося доход с вложенного капитала, дело не в том. Они и тратить тоже толком не умеют. Казалось бы — чего проще, добыл в походе золото и серебро — и трать его. С шумом, треском, помпой. Пропивай, красиво одевайся, щедрой рукой раздавай дружине… Нет — эти ребята, понимаете ли, зарывают клады! «Зарывают» — это так только называется. На самом деле складывают в сундук золотишко, а сундук топят в болоте. Причем топят намертво — так что не достанешь. Даже не стараются особенно место запомнить, где утоплено сокровище. Но зато после этого ходят гоголем. Тот, кто вложил деньги таким способом, теперь не просто человек — «человек с кладом»! Это дает ему право чувствовать себя героем, возвышающимся над толпой. Если бы мне предстояло жить среди такого вот народа — первым бы делом выбрал бы сундук побольше, набил булыжниками и прилюдно зашвырнул бы в самое глубокое болото. Ну и стал бы всем трепаться, как много там было золота. Человек с кладом — до такого даже эльфы не додумались.

Словом, так или иначе, мне досталось золотишко, которому теперь не придется до скончания веков гнить в болоте — я найду ему лучшее применение. А «Нивга» пусть служит северянам…

Первый более или менее приличный город, лежащий к нас на пути, это Ливда. Один из крупных городов, о которых знают по всей Империи… Конечно, можно было высадиться просто на берегу — благо берега Сантлака из-за постоянных набегов викингов стали пустынными и нам никто не воспрепятствует, но у нас с собой было еще порядочно груза — оказаться в пустынной местности с тяжелыми сундучищами — такая перспектива не грела. С другой стороны, Ливда — большой город и явиться туда на разбойничьем корабле без флага и без внятного объяснения, кто мы такие, рискованно. Поэтому созрело решение — северяне высадят нас в любом поселении, откуда каботажным судном мы сможем добраться до Ливды. А сойдя на берег в маленьком городишке можно не так опасаться местных, да и взятки там с нас чиновники потребуют не в пример меньшие, чем взял бы магистрат крупного города.

Еще меня удивил Никлис, заявивший:

— Ежели ты, твое демонское, не будешь против — я к вам пристану…

— Да ну!.. То есть я, конечно, не против. Я очень даже рад! Но разве тебе не по душе быть Никиром-викингом? — этот вопрос я задал на общем.

И также на общем получил ответ:

— Так дикари они, прости Гилфинг, варвары. Приличному человеку, который в обчестве привык приличном бывать — с ними не по пути…

— «Обчество» — это на Северной стороне, что ли?

— Ага, твое демонское, — лукаво блеснул глазами Никлис, — там у нас все больше народ культурный был, обходительный. И у тебя в ватажке, твое демонское — либо князь, либо лорд, либо еще кто похлеще. Как и долженствует быть в королевской свите. Разве что ни одного вора толкового нет. Разве что эльф — так ему еще учиться и учиться.

Конец фразы потонул в смешках Кендага и Ннаонны, даже сам Филька ухмыльнулся. Нам всем было весело — мы словно возвращались домой после долгой отлучки. Впрочем, пожалуй, так оно и было…

* * *

Караван из двух десятков фургонов, окруженных всадниками, медленно полз по степи. Никогда прежде, пожалуй, не случалось, чтобы энмарские купцы шли Ничейными Полями такой ранней весной. Однако в прошлом году Альда была охвачена войной и немногие решились воспользоваться древним трактом для отправки товаров в центральные области Империи. С другой стороны, в западных морях творилось тоже Гангмар знает что. Морские разбойники, сколоченные в единую эскадру каким-то вождем, о котором не было известно ничего, кроме имени «Хольн Плешивый» и наводившие ужас на купцов в позапрошлое лето, теперь вновь рассеялись, выйдя из подчинения этому предводителю. Если раньше Хольн со своей возникшей из ниоткуда армадой безраздельно хозяйничал в море (вершиной его похождений стала осада Энмара, завершившаяся выплатой городом чудовищного выкупа), то теперь купцам грозили отдельные корабли пиратов. Одиночные драккары уже не были непреодолимой силой — зато могли появиться в любом месте и в любое время. Пока Энмар томился в осаде полтора года назад — корабельщики Верна, Велинка и Приюта без страха пускались в путь. Теперь бояться должны были все.

Словом, и на суше, и на море купцы в минувшем году не могли чувствовать себя в безопасности (особенно учитывая бардак, царящий в Альде после войны). Воспользовавшись этим, группа предприимчивых коммерсантов начала к концу зимы скупать заморские товары у своих коллег с более слабыми нервами и ранней весной, задолго до начала навигации, отправила большой обоз в Империю. Купцы, собравшие этот караван, рассчитывали на баснословные прибыли. Они миновали перевалы Мокрых гор, преодолев наледи и не успевшие растаять сугробы, счастливо избежав обвалов и оползней, что частенько случаются весной. Они прошли Альду, пока непокорные вассалы Кадор-Манонга I не успели перекрыть дороги. И теперь, идя Ничейными Полями, купцы уже предвкушали удачные сделки и огромные барыши, ради которых они мерзли на перевалах и обливались потом, вытаскивая застрявшие в грязи фургоны…

Предводитель каравана, Терин Арто, член совета Энмара и купец (согласно архивам магистрата города) в двенадцатом поколении, едущий во главе колонны, обсуждал со своим младшим компаньоном Веритом и приказчиком Ликсом, что в первую очередь надлежит сделать по прибытии в Гонзор. Лошади шли шагом, спокойно и размеренно переставляя ноги, баюкая и покачивая седоков. Терин, вяло поддерживая разговор, радостно предвкушал отдых в Гонзоре и еще более радостно — дела в Гонзоре. После всей неразберихи последнего года вдвойне приятно будет повести дела по правилам, как положено. Да еще и с большущей прибылью. Купец углубился в свои мысли, улыбаясь и щурясь под теплым весенним солнышком. Опомнился он только когда Ликс схватился за повод его коня и дернул, останавливая. Терин вскинул голову, выныривая из приятных размышлений, огляделся и обомлел — прямо перед ним, в двадцати метрах от копыт его коня, на камне сидел орк в полном вооружении.

Немолодой уже, с морщинистым зеленоватым лицом, почти скрытым тяжелым шлемом.

— Постой, купец из Энмара, — прокаркал орк не вставая, — не спеши. Ведь ты не заплатил ни королю Ингви, земли которого ты миновал, ни лорду Кендагу, по землям которого идет твой обоз.

Терин Арто огляделся — вокруг не было видно ни души. За исключением одного наглеца, Гангмарова отродья… Старый выживший из ума дуралей? Псих? Благодушное настроение вернулось к негоцианту. Откинувшись в седле, он спросил:

— А как же нам проехать?

— Заплатите подати — проедете, — невозмутимо отвечал орк, — значит так. Разделите товар на десять равных долей…

— Что? Отдать десятую часть? — все еще улыбаясь, переспросил член совета Энмара и купец в двенадцатом поколении.

— Нет. Девять десятых, — пояснил наглец, Гангмарово отродье. И добавил, очевидно сомневаясь в способности купца посчитать до десяти с первого раза, — одну долю — себе.

— Верит, Ликс, — позвал купец, — уберите это с дороги.

Пожилой орк кивнул, роняя забрало своего шлема в боевое положение — и тут же вокруг фургонов словно в десятках мест взорвалась земля. Как будто из ниоткуда возникли орки, натягивая луки. С их тускло блестящих шлемов и лат сыпались комочки земли и бурая прошлогодняя трава… Терин рухнул с коня, пронзенный тремя стрелами, прежде чем успел понять, что происходит… Свист и шепот летящих стрел перекрыли вопли и ржание. Орки, выхватывая на ходу мечи, бросились к каравану. Уцелевшие после трех залпов продержались в рукопашной не более нескольких минут…

Когда все было кончено, старый орк встал с камня и заключил:

— Плюс десять процентов за неповиновение.

 

ГЛАВА 35

Городишко назывался Мирена. Ему никогда не суждено стать крупным портом и торговым центром по простой причине — слишком малые размеры бухты, вокруг которой он вырос. Здесь, на юге Легонта вообще городам тяжело получить достаточно самостоятельности, чтобы расти и развиваться — это один из тех уголков Империи, где процветает произвол мелких дворян-землевладельцев. В этих краях они хозяйничают даже пуще, чем вообще в Сантлаке, где своеволие феодалов — постоянная практика, где воля местного сеньора превыше всех законов — и божеских, и человеческих. А если у города такой маленький порт, что в нем едва сможет разместиться только одна бирема — такому городу не найти заступника против алчных соседей…

Итак, мы миновали Дырявые горы и достигли точки, где береговая линия круто сворачивает к западу. Полуостров Легонт, королевство Сантлак. По берегам то и дело мы замечали сожженные хижины, закопченные руины каких-то каменных построек, скорее всего — часовенок. Все это неопровержимо свидетельствовало, что белый конь с разбойничьего флага основательно здесь потоптался. На берегу мы не увидели ни одной живой души, страна обезлюдела, поскольку рыцари Сантлака не могли организовать достойного сопротивления викингам. Кто не погиб во время набегов — разбежался. Если не считать двух каменных замков весьма зловещего вида, город Мирена стал первым поселением, встреченным нами. Замки нас не интересовали — а городишко был признан подходящим местом, чтобы сойти на берег. Ротмару не терпелось отделаться от нас — и покинуть эти воды, где слишком велик риск напороться на энмарскую бирему, которая выслеживает разбойников специально, либо на караван купеческих барок, которые тоже не побрезгуют случайной добычей. Ведь «Нивга», в сущности, не боевой корабль, да и очень маленький. Понимая чувства моряков, мы согласились. В конце концов, мне было все равно, что этот городишко, что любой другой. Короче говоря, в виду города мы убрали парус и медленно пошли на веслах, выискивая вход в здешний порт. Вход отыскался не сразу — поскольку он был надежно заперт.

Постепенно, по мере того, как викинги перешли от единичных осторожных набегов к тактике постоянного террора, все жители берегов либо погибли, либо сбежали, либо научились быть слишком трудной добычей для хищников моря. Мирена была обнесена невысоким частоколом, сооруженным на каменном основании, оставшемся от какого-то сооружения эльфов. Стены на суше образовывали почти правильный круг, разорванный лишь узким входом в бухту, где находился городской порт. Вход был перегорожен низко сидящей тяжелой баркой, на которой было сооружено некое подобие крепостной стены (частокол вдоль судна — от носа до кормы). Как только с городских башен стража заметила парус «Нивги», имевший достаточно характерную для кораблей северян форму — осторожные горожане тут же развернули барку поперек входа в порт.

— Заперто, — констатировал я, оглядев настороженных горожан в шлемах и кольчугах, выстроившихся по стене и занявших позиции на барке-воротах.

— А хоть бы и не заперто… Я в ловушку не полезу, — откликнулся Ротмар, уже почувствовавший себя хозяином судна, — не войду в порт.

— Ладно, попытаемся с ними договориться…

Оставив на веслах двоих, северяне вооружились и надели доспехи. Несколько человек с большими круглыми щитами сгрудились около гребцов, чтобы защитить их, если понадобится, от стрел. А мы с Никлисом встали на носу суденышка. «Нивга» медленно подошла к барке, перегораживающей вход, Никлис заорал, глядя снизу вверх:

— Эй, почтенные, почто в порт не впускаете?

— А что ты за такой? — откликнулись с барки. Над гребнем деревянной стены показалось несколько шлемов, из-под которых настороженно зыркали горожане.

— А мы гости-купцы. Товар привезли богатый, заморский…

— Как же, знаем мы ваш товар… заморский. А ну, прочь, а не то стрелами угостим.

Никлис пожал плечами, тогда решил попробовать я:

— Эй, почтенные, а есть у вас тут кто-то старший? С кем можно поговорить? А то я ни одного лица человеческого не вижу… Или вы с перепугу от десятка путешественников попрятались?

Над стеной приподнялась фигура в доспехах:

— Ну я буду старший.

— Так слушай, старший. Мне нужно попасть на берег с товарами. Нанять в вашем городе барку до Велинка или хотя бы до Ливды. Этот корабль в порт входить не будет, я сам и со мной еще четверо — сойдем. Подумай, как нам это организовать, чтобы твои вояки штанов не замочили и чтобы…

— А никак не организовать, — заорал «старший», — плыви-ка по-доброму, пока цел!

— Поплыву, — пообещал я, начиная уже закипать, — поплыву на полет стрелы и против вашего порта на якорь стану. Никто тогда из вашего вонючего городка не выйдет и не войдет. Что скажешь?

Горожанин задумался.

* * *

— Вот что, купцы заморские, — окликнул путешественников со стены назвавшийся «старшим» городской вояка, — мы тут сейчас опросим шкиперов, может кто согласится выйти в море к вам. Перегрузите свой товар…

— Нет, — откликнулся Ингви, — никто не согласится, ты же сам понимаешь. Давай по-другому. Вы выкатываете к берегу телегу, мы грузим на нее товар и наш корабль просто уплывет. Совсем. А нас пятерых вы в ворота впустите. Мы в городе заночуем — а там и шкипера найдем…

— А ну как вы телегу умыкнете? — рядом со «старшим» встал другой горожанин.

Ингви ухмыльнулся — по крайней мере, переговоры уже начались, это кое-что.

— Ну и народ у вас тут вороватый, видно — раз вы так боитесь… Ладно, сколько по-твоему телега стоит? Называй стоимость телеги и лошади и спускай кошелек со стены на веревке — я туда деньги положу. В городе обратно поменяем — я вам телегу, вы мне деньги.

После непродолжительной перепалки со стены спустили привязанный к веревке мешочек.

— Четыре келата! — крикнул второй горожанин.

— За одну телегу? — осведомился Ингви. — Или за обоз императорской армии?

— Так мы ж все равно в потом поменяемся…

— А как же… Два келата! — объявил Ингви, демонстративно медленно опуская серебро в мешочек, — и того слишком много…

Горожане не обманули его ожиданий — телега была такая, что, казалось, вот-вот развалится на ходу. Лошадь — воплощенное напоминание о тщете сущего, тоже умирала прямо на глазах, каждый шаг несчастного животного был подвигом… Тем не менее, кое-как груз был водружен на убогую повозку. С Ротмаром и прочими прощались второпях — жали руки, быстро бормотали добрые пожелания. Никлис обнялся со своими с викингами по очереди, в последний раз отклонил предложения остаться с ними и вновь попытать счастья в походах…

Наконец «Нивга» отошла на веслах от берега, Ротмар напоследок махнул рукой и навалился на рулевое весло, разворачивая нос судна, украшенный головой змея, в сторону моря, северяне принялись ставить парус…

Друзья постояли на берегу, наблюдая, как силуэт «Нивги» уменьшается и пропадает в море, затем Филька взял под уздцы дряхлую кляч и провозгласил:

— Когда что-то заканчивается — то всегда начинается что-то другое. Так сказал Ньеллевант Бабник, когда протрезвел уже после того, как принцесса Анногьелла все-таки женила его на себе…

Городские ворота, расположенные в противоположной берегу части стены, были заперты.

Ингви, пошептав себе в кулак, стукнул трижды. Ворота содрогнулись. В бойнице башенки справа от ворот показался тот горожанин (второй), что принял деньги в залог за повозку:

— Чего стучишь? Чего буянишь? — он старался говорить громко и нагло, однако уверенности в его голосе не чувствовалось. — Телегу да лошадь получил, деньги уплатил — и мотай отсюда по-хорошему.

— Будь по-твоему, — ответил Ингви, — даже такое дерьмо, которое ты назвал лошадью и телегой, получить бесплатно…

— Эй, эй! — забеспокоился горожанин, молодой веснушчатый парень. — Ты что это имеешь в виду — «бесплатно»?

— А ты деньги, два келата, хорошо проверял?

— Да… Наш городской оценщик их смотрел…

— А теперь городскому колдуну их еще покажи. Только до полуночи… Счастливо оставаться!

— Эй, как тебя… Постой, погоди…

Конопатый скрылся в башне, Ингви пожал плечами и прислонился к борту телеги, надеясь, что это не окажется смертельным для лошади и повозки. Спустя несколько минут владелец телеги вновь образовался в проеме бойницы:

— Наш маг говорит, что монеты несут заклинание, а какое именно — он не знает… Это что значит?

— Подождешь до полуночи — узнаешь. Или впускайте нас в город, тогда заберешь свою телегу.

Через две минуты ворота со скрипом распахнулись. Конопатый владелец убогого транспорта встречал чужеземцев в дверях. В отнесенной в сторону руке у него был мешочек. Встряхнув мешочек, звякнувший при этом, он спросил:

— Так что за заклинание такое, а?

— Проводи до постоялого двора, — буркнул Ингви, — там разгрузим твою телегу, отдашь мне деньги.

Когда сундуки с добычей были занесены в снятую путешественниками комнату, Филька преувеличенно торжественно вручил поводья хозяину телеги. Тот протянул Ингви мешочек и снова спросил:

— Так какое заклинание?

— А никакого, — спокойно ответил Ингви, заглядывая в мешочек и удостоверяясь, что деньги на месте, — я пошутил.

Затем глядя в растерянное лицо парня добавил, криво ухмыляясь:

— Я просто пометил монеты, чтобы заметить, если ты их подменишь фальшивыми.

* * *

После обязательных приветствий принц Малых гор сел на троне поудобнее и спросил:

— Итак, лэрд, что стряслось?

Согласно законам и традициям, которые никто не отменял, принц был обязан принять и выслушать грубого предводителя дикарей, как и любого из своих вассалов-дворян. Что поделать, звание лэрда ставило деревенщину на равную ногу с дворянами, позволяло носить украшения из золота и давало еще кое-какие права, которых горный мужлан, конечно, не заслуживал. Однако — заслуживал ли, нет ли — он этими правами обладал…

— Ваше высочество, мой добрый принц, — лэрд Лан-Анар переступил с ноги на ногу, собираясь с мыслями, — осмелюсь напомнить вашему высочеству о древних пророчествах времен последней Великой войны… О том, что касается злого мага из Черной Башни…

— Анра-Зидвера, не так ли? Да, мы припоминаем эту сказку…

— Сказку, — лэрд поправил повязку, закрывающую пол-лица и вздохнул, — Анра-Зидвер вернулся…

— Вот как? Но это же миф… Сказка…

— Ваше высочество, светлый принц, эта сказка… попортила мне лицо своими злыми чарами! Мою кровь пролила на камни гор!

Однако… Дикарь, оказывается, имеет склонность к поэтической и драматической манере выражаться! Принц снова поерзал в кресле и спросил:

— И… Как же это произошло?

— По традиции, ваша светлость, один человек из клана Лан-Анар постоянно наблюдает за Черной Башней. Когда злой маг объявился в башне — я тут же узнал об этом. Собрав нескольких мужчин моего рода, я пошел к Драконьему Камню… Свои чары эта нечисть направила на нас и лишь по счастливой случайности никто не погиб под гремящими камнями, которые злодей обрушил нам на головы…

Принц шепнул стоящему рядом с троном сэру Окилю из Винслейда:

— Если никто не пострадал — значит маг слабый.

— Или он нарочно никого не хотел убить, — так же шепотом отозвался рыцарь, затем обратился к горцу, — а чем же все закончилось? Маг прогнал вас — и все?

— Как бы не так, добрый сэр. На другой день маг отправил свой призрак в поселок Лан-Анаров.

— Призрак?

— Фигура, словно сотканная из тьмы… Один молодой дурачок ткнул копьем — и ничего не произошло… Словно в туман ткнул. А призрак даже не заметил. Сказал, что отныне мы должны давать ему все, что он, Анра-Зидвер, пожелает. И растаял.

— И вы даете… все, что пожелает?

— Даем, ваше высочество, — развел руками лэрд, — он и желает совсем немного — еду, пиво там, то-се по мелочи… Даем…

— Может, стоит оставить все как есть? — снова шепотом обратился рыцарь к принцу, — какой-то ловкач облапошил деревенщину и собирается пожить за счет этих дурачков…

— Нет, — отозвался тот, — никто, кроме меня не должен взимать подати в Малых горах… Иначе престиж сеньора пострадает…

Подумав с минуту, принц объявил Касту Дой-Лан-Анару:

— Мы подумаем, что лучше предпринять в этом деле. Ступай, добрый лэрд, вам будет оказана помощь…

 

ГЛАВА 36

На следующее утро путешественники проснулись и не спеша, потягиваясь и зевая, принялись приводить себя в порядок. Ннаонна наслаждалась комфортом, поскольку провела ночь в настоящей кровати — одной из двух, имевшихся в снятой ими комнате. Ингви — тот просто упивался атмосферой Мира, насыщенной маной. Наконец-то он вновь чувствовал себя «в своей тарелке» — он мог пользоваться своими способностями мага так, как ему заблагорассудится. К примеру, если обычный человек, отдавая деньги в залог и желая получить обратно те же монеты, просто нанес бы на серебро царапину особой формы — то маг помечал их особой же формы заклятием. Вспоминая об этом происшествии, Ингви улыбнулся и заметил друзьям:

— До чего же приятно вновь заняться такими штучками…

Затем он с Никлисом и увязавшейся с ними Ннаоной спустился по скрипучей лестнице на первый этаж — в главный зал, где за стойкой восседал на высоком табурете тучный хозяин постоялого двора, носившего гордое имя «Морская птица». В зале было пусто — лишь несколько пьянчуг-завсегдатаев, явившихся сюда «поправляться» с утра — ведь «Морская птица» была по совместительству и единственным питейным заведением маленького городка… Путешественникам предстояло заказать завтрак на всех пятерых и еще Ингви собирался расспросить хозяина о том, как им лучше найти подходящее судно… Поскольку путешественники вчера заплатили за ночлег весьма щедро — Ингви казалось, что он, как хороший клиент, может рассчитывать на благодарность и доброе расположение хозяина. Тот и впрямь встретил их достаточно любезно:

— Добрейшего вам утречка, заморские купцы, — затем, понизив голос и стрельнув взглядом в сторону ранних посетителей, доверительно шепнул, — а вами прям с утра уже интересовались… И не к добру это, я вам скажу…

— И вам добрейшего утра, почтенный хозяин, — откликнулся Ингви, машинально оглядывая зал вслед за хозяином.

— Кто? Что? — вопросы Никлиса были предельно лаконичны.

— А тот вчерашний молодчик, который пытался надуть вас с телегой… Ольпик, сын главы магистрата… Очень вами интересовался. И сундуками вашими.

Конец фразы был произнесен значительным тоном — хозяин явно хотел подчеркнуть интерес Ольпика к их сундукам.

— Ладно, разберемся… — пробормотал Ингви, — спасибо за предупреждение. А теперь насчет завтрака…

Объяснив заказ, Ингви с Никлисом и вампирессой получили по чашке какого-то местного безалкогольного напитка и стали ждать. Хозяин, обернувшись к двери в кухню, выкрикнул распоряжения, причем настороженно зыркнул на Ингви, когда тот привычно провел ладонью над своей чашкой. Ингви подмигнул.

— Колдун? — поинтересовался хозяин.

— Колдун, — согласился демон, — а как тебя величать, почтенный? А то все «хозяин» да «хозяин»…

— Ромгил Брюхо, к вашим услугам, добрые господа, — осклабился тот. Прозвище вполне соответствовало.

Тут из кухни начали поступать тарелки с заказом. Ингви спросил, сколько с них и рассчитался, приложив к сумме довольно щедрые чаевые. Брюхо почесал брюхо, ухмыльнулся и заметил:

— Должен вам сказать, что Ольпика у нас не любят и когда вы вчера его обоср…

Почтенный Ромгил покосился на Ннаонну, которая позевывала и терла опухшие глаза — и продолжил:

— …Когда, говорю, Ольпика вы того — так мы все потихоньку смеялись… Зря вы, ваша милость, прошу прощения, мальчонку с собой таскаете… И не поговоришь толком при нем…

Вампиресса пронзила его смертоносным взглядом и прошипела:

— Я не мальчик, я девочка, дурак!..

* * *

Ромгил ухмыльнулся:

— Прощения просим, ваша светлость…

Вампиресса кивнула с царственной снисходительностью, принимая «светлость», как должное (обращение к простолюдинке подразумевало максимум «вашу милость»). Трактирщик строил из себя тертого жизнью бывалого человека, но нашу Ннаонну этим не проймешь, тем более, что просидевши в таком занюханном городишке, как Мирена (пусть даже и на бойком месте), Ромгил не мог быть настолько крутым, как хотел нам показать. Впрочем — пусть его, пускай тешит свое самолюбие, в этом городе у нас, кроме него, может и не найтись друзей… Хорошо, что он не обидчив.

— Ладно, почтенный Ромгил Брюхо, мне нужен совет. Как мне найти шкипера, согласного доставить нас куда-нибудь, в такое место, где не боятся гостей и не пытаются их надуть.

— Прямо в точку, приятель! Здесь именно такое поганое место и без помощи тебе не найти подходящего судна. Ты и твои приятели выглядите не слишком страшно, но ведете себя так, что любой моряк задумается — а стоит ли брать вас на борт. Вдруг это ловушка и ваш драккар поджидает неподалеку? — Брюхо сразу перешел на «ты», как только я высказался в том смысле, что нуждаюсь в помощи, — у многих возникли вопросы, что за экипаж доставил вас в Мирену… А вот и ваш заказ…

Я послал Ннаонну за остальными, а сам с Никлисом остался у стойки — послушать, что еще скажет нам Ромгил Брюхо, если его не подгонять…

В этот момент дверь распахнулась и в помещение осторожно вошел еще один посетитель, закутанный в просторный балахон более тщательно, чем, кажется, того требовала погода. Бочком подкравшись к стойке, он вполголоса бросил:

— Вина! — и положил несколько медяков.

— Да брось ты, Томен, — обратился к нему хозяин, — они нормальные мужики.

Вновь прибывший как-то очень осторожно стянул с головы капюшон и оказался довольно молодым парнем, плохо выбритым и патлатым. Хозяин поставил перед ним стакан и пояснил нам:

— Это Томен Пеко, наш городской колдун.

— Томен Пеко, — представился колдун.

— Ктотонекто Ужас Морей, — не менее вежливо представился я, — позволь дать тебе совет, колдун. Нельзя заработать репутацию знающего мага с таким именем, Томен Пеко. Ты должен называться, допустим, Полночный Кошмар, или, скажем, Пекондор Великолепный.

Обидится или нет? Парень ухмыльнулся — значит, с ним можно иметь дело.

— Я знаю, — ответил он, — но я сам здешний, вырос в Мирене. Мне не перед кем здесь красоваться. Если завернут какие-то купцы — случайно — так их ничем не проймешь. А местные меня знают, как облупленного…

— По-моему, ты не прав, — пожал я плечами, — если начнешь сейчас, то можешь рассчитывать, что через какой-то срок вырастешь из Томена Пеко в Пекондора Великолепного. Если добьешься, чтобы тебя по-другому называли — сам со временем станешь другим.

— Я подумаю, — кивнул Томен, — однако у нас есть проблема.

— Я слушаю, — в это время моя команда воссоединилась — Ннаонна привела всех завтракать.

Колдунишка внимательно и цепко оглядел всех моих спутников, я представил его, он наконец отхлебнул своего вина… И приступил к изложению проблемы:

— Дело в том, что Ольпик положил глаз на ваши сундуки. Он послал меня чтобы я прощупал, какой у вас колдун.

— Так ты заработал на вино? — ухмыльнулся наш хозяин и пояснил, — Томен вечно сидит без гроша.

— Ага… Что ему докладывать теперь — ума не приложу. Но мне надо отрабатывать плату.

— А ты скажи своему Ольпику правду — что ты меня… «прощупал». Что сделал все это очень ловко — я не заметил. И обнаружил, что я настолько велик и могуч, что если дойдет до заварушки — ты и близко ко мне побоишься подойти. Что со мной лучше не связываться.

— М-да… Звучит неплохо, — Томен сделал второй глоток, — но… я должен сделать свою работу хорошо.

— А это и будет хорошим исполнением работы. Потому что вполне соответствует истине.

— Что ж, — с некоторым сомнением в голосе промолвил парень, — но должен вас предупредить, что его это не остановит. Ольпик еще хуже, чем его отец, если вопьется — то как клещ, не оторвешь.

— Ничего…

— Ну ладно, — Томен встал, запрокинул голову и вылил последние капли из своего стакана в глотку, затем повернулся к выходу, но, видимо что-то вспомнив, обратился ко мне, — да, я слышал, как Ольпик сказал, что у него что-то есть против вас. Что-то серьезное.

— Хорошо, спасибо за предупреждение.

— Пожалуйста. И желаю удачи.

* * *

Мрак. Вертикально стоящее облако совершенно непроглядного мрака:

— Сестра.

Свет. Яркий, приятный зеленоватый свет заполняет все пространство за исключением того, что занято облаком мрака:

— Брат…

— Что, сестра, теперь ты лучше осведомлена о моих… хм… происках?

— Да, брат. Гораздо лучше.

— И о тех, других, людях?

— И о тех, других, людях.

— Ты лучше осведомлена… Еще бы… Как минимум каждый десятый твой посланец возвращается живым.

— Ты что-то скрываешь — иначе зачем тебе уничтожать моих… посланцев.

— Нет — я просто развлекаюсь, я охочусь на птичек! Ха-ха-ха!

Как передать смех облака мрака? Он колышется, идет волнами… он струится и переливается внутри жестко ограниченного объема…

— Нет! Нет, ты скрываешь нечто такое, что касается и меня…

— Конечно, моя чересчур недоверчивая сестра, конечно! И тебя — и всего Мира в целом… ОН… ЕГО возвращение, ты ведь тоже чувствуешь, что ОН идет… ОН уже близок! ЕГО сны снятся Миру…

— Ах, как ты драматичен, какой пафос! — свет переливается и вспыхивает золотистыми искрами.

— Пафос? Сестра не я, а ты погубишь Мир! О, мне кажется сладкой даже горечь такой иронии: я — Враг Мира, а ты — Защитница… И Мир погибнет по твоей вине. Потому что ты замыкаешься в том, в чем растворена…

— Каламбур? Дерзость?

— Плевать! Ты слышишь — мне наплевать на изобретенные твоими детьми приличия. Ты не видишь дальше, чем достигают твои эманации…

— Я пытаюсь, но ты…

— Я! Я уничтожаю твоих посланцев, когда они слишком докучают мне. Но я не только наблюдаю через посланцев, я сам появляюсь там и меняю облик внемирового… мира… Я пытаюсь найти помощь против НЕГО…

— У этих жалких?..

— А у кого же еще? Ты равна мне по могуществу — но даже встав рядом со мной в решительный миг, ты не сможешь мне помочь…

— Если твой «решительный миг» когда-нибудь настанет.

— А он настанет — ибо ЕГО сны уже снятся Миру…

 

ГЛАВА 37

После завтрака Ингви расспросил Ромгила Брюхо о тех шкиперах, чьи суда сейчас в гавани Мирены и попросил совета, к кому из них следует обратиться. Хозяин осторожно почесал свой объемистый живот, очевидно боясь побеспокоить две огромных кружки пива, уже поглощенные им сегодня, затем почтенный Ромгил все так же задумчиво налил себе третью кружку и подумал еще немного. После чего наконец изрек:

— Ну… шкипер Лотрик Корель — вот кто вам нужен… Нормальный мужик, не трусливый, не жадный… Однако его судно, «Одада», не пришло вчера в порт… Он вчера должен был вернуться из Гедда.

— А сейчас разве нет никого? Ромгил, мы не станем экономить гроши, если какой-то шкипер запросит много по-твоему — меня это не напугает.

— Да как сказать. Сейчас в гавани два корыта. Одно принадлежит нашему главе магистрата, отцу Ольпика.

— С ним все ясно… Хотя почему бы нам в конце концов не обратиться к нему…

— Поглядим, поглядим… А второй посудиной командует Рибил — трус, каких поискать… Даже удивительно, как хозяева доверяют ему барку… Нет, Лотрик — вот кто вам нужен!

— А этот Гедд, куда он ушел — это далеко?

— Не очень. Это замок в сорока километрах к востоку отсюда. Так что подождите Лотрика.

— Что ж, спасибо за совет, — кивнул Ингви, — однако мы попробуем договориться с теми, кто на месте. Кто пойдет в порт?

— Да вроде нам с тобой, тво… — Никлис закашлялся, вовремя сообразив, что экс-короля Альды здесь не следует именовать «демонское», — нам, слышь-ка, двоим вроде бы следует идти.

— Я с вами! — потребовала Ннаонна.

— Ладно. Кендаг, Филька, идите наверх. Без нас вниз не спускайтесь, за сундуками смотрите. И ни на какие вопросы не отвечайте.

Мирена была очень маленьким городом — Ингви и его спутникам потребовалось около десяти минут, чтобы добраться от постоялого двора «Морская птица» до моря. Хозяин, естественно, был прав, на воде покачивалось только две барки. И несколько рыбацких лодок, которые для длительного путешествия не годились.

Одной из барок командовал тот горожанин, что вчера назвался «старшим», от всяких переговоров он сразу же отказался наотрез:

— Мне платит мой хозяин и везу я только то, что он велит. Договоритесь с ним — или я вас на борт не пущу.

На другой барке шкипер отсутствовал, а стоящий у трапа морячок тоже не хотел отвечать на вопросы. Ингви махнул рукой и хотел уже уйти, но Никлис подмигнул ему и отправился на переговоры сам:

— А ну-ка, сделай милость, приятель, скажи-ка, — при этом одной рукой бывший вор обнял вахтенного за плечи, а другая скользнула куда-то вниз, — скажи-ка мне…

И вскоре они уже болтали как добрые приятели. Ингви с Ннаонной подождали Никлиса в сторонке. Поговорив с морячком, тот присоединился к спутникам и подмигнул:

— Десять грошей всегда освежают память и пробуждают вежливость. Его начальник был на борту, но пока мы беседовали с другим шкипером — и сбежал. Мой новый приятель считает, что он смылся нарочно, чтобы не встречаться с нами.

— Да, хозяин «Морской птицы» говорил, что он очень труслив…

— Что будем делать? — поинтересовалась Ннаонна.

— Вернемся в «Морскую птицу». Посовещаемся с нашими… А там, — Ингви задумался, — я вижу три пути: либо ждать барку «Одада», как советовал Ромгиль Брюхо, либо попытаться договориться с местной шишкой, хозяином того судна… Либо отправляться посуху. Но это означает — если, конечно, слухи не врут — десятки конфликтов с местными рыцаришками на каждом шагу. Ладно, что-нибудь придумаем…

У дверей постоялого двора топталось полдюжины горожан в кольчугах, ржавых полупанцирях и шлемах. Они были вооружены короткими копьями, мечами, топориками — и нервно озирались. Среди них Ингви заметил Томена Пеко, будущего Пекондора Великолепного. Тот сделал какой-то неопределенный жест — вроде пожимания плечами. Ингви кивнул и смело повел свой эскорт мимо вояк, демонстративно не глядя в их сторону.

* * *

В зале «Морской птицы» находилось еще несколько городских ополченцев во главе с Ольпиком. Тот, увидев вошедших, вскочил со стула и решительно загородил Ингви дорогу:

— Ага! Ага, явился наконец!.. Властью магистрата Мирены я, как начальник городской милиции, уполномочен задать вопрос, на каком основании вы нарушаете имперское законодательство.

— О каком именно нарушении идет речь? — спокойно спросил Ингви, — я что, не пускал в город мирных путешественников, пытался отобрать у них два келата, угрожал стрельбой из лука?

Ольпик не смутился, набрал полную грудь воздуха, выкатил глаза и объявил:

— Речь идет о нарушении ордонанса его императорского величества о сношении с нелюдями! В числе ваших спутников имеется эльф.

— Ах вот оно что!

— Да — и это очень серьезное преступление, караемое тюрьмой, конфискацией…

— Послушай, Ольпик, — перебил начальника городской милиции Ингви, — у тебя есть выбор. Первый вариант — за такое жуткое нарушение имперского законодательства ты с твоим папашей караете нас штрафом в десять келатов и изгнанием на вашей собственной барке… не меньше, чем до Ливды. Изгнание бесплатно. Второй вариант — ты толкаешь меня на путь рецидива и я продолжаю нарушать имперское законодательство, совершая новые преступления, как то — битье морды начальника городской милиции, разгон пинками под зад этой самой городской милиции… Ну и так вплоть до разнесения по камешку, если придется, всего этого поганого городишки… властью… данной мне… моим талантом.

При этом Ингви поднес левую руку, сжатую в кулак почти к самому носу Ольпика, и прошипел сквозь зубы Ннаонне, воинственно схватившейся за рукоять оружия:

— Меч не трогай… Пока…

— И то верно, — подхватил Никлис, извлекая откуда-то из-под складок плаща приличных размеров дубинку, — меч-то дело серьезное, а палочка попроще!

Ингви ухмыльнулся, разжал руку и предложил ошалевшему Ольпику:

— На, подержи! — в кулаке у него оказалась черная змейка, которая тут же принялась извиваться между пальцами, свирепо поглядывая горящими алыми глазками на храброго начальника городской милиции…

Ольпик замер, боясь шевельнуться и не отрывая очумелого взгляда от змеи в руке демона. Стало очень тихо… Вдруг громко хлопнула входная дверь и в зал ввалился крупный чернобородый мужчина. Едва войдя внутрь, вновь прибывший заорал:

— Гангмар бы побрал всю эту ср…ю жизнь!.. Этих вонючих северян, ежа им в портки!.. Я уже вчера мог быть здесь, но у нашей гавани ошивался поганый драккар!.. Эй, Ромгиль, гони пива… А что это у вас тут, Гангмар вас всех…

Ольпик быстро сделал шаг назад, другой шаг, повернулся и опрометью бросился вон из «Морской птицы», проскочив мимо вошедшего бородача, удивленно глянувшего ему вслед:

— А этот куда? Ромгиль, что ты устроил в своем заведении, краба тебе в… Пива давай и рассказывай.

Тем временем городские ополченцы бочком-бочком покинули зал вслед за своим командиром. Ромгиль, выставляя на стойку здоровенную кружку, объявил:

— А этот злоязыкий ругатель, господа купцы, и есть тот самый Лотрик Корель, о котором я вам говорил. Лотрик, у тебя есть возможность подзаработать, если столкуешься с этими вот купцами.

— А стоит с ними-то дело иметь? — проговорил шкипер, приникая бородой к кружке.

— Стоит, — заверил его Ромгиль, — они в порядке. И платят нормально, не смотри, что вид у них того… Непривычный.

Ингви поглядел на шкипера, на хозяина, потом на свою руку, в которой резвилась магическая змейка. Пожал плечами, пробормотал формулу авенорэта (змейка исчезла) и повернул украшенный кусочком янтаря перстень камнем наружу.

* * *

— Э-э-э… Да у вас тут свечи… — протянул брат-колдун, невысокий мужчина плотного сложения, — слишком светло.

Мистик прошептал формулу, повел вокруг себя рукой — и его окутал кокон, сотканный из мрака. Следом в комнату вошел брат-маршал, тоже невысокий, но удивительно кряжистый и крепкий на вид человек, его плечам мог бы позавидовать даже гном. Он пренебрег обычным для мага его уровня стремлением к темноте, хотя и недовольно поморщился. Следом по одному в узкие двери проникли остальные «братья» по Черному кругу. Кое-кто из них, как и брат-колдун, предпринял собственные меры для создания более комфортных условий. За спиной последнего вошедшего мистика закрылась дверь и послышался зловещий металлический лязг — брат-разведчик предпочитал охрану своих секретных лабораторий доверять живым людям. Его охранники были вооружены обычным, физическим оружием и закованы в стальные латы, но и то, и другое было снабжено впечатляющим набором заклинаний, многократно увеличивающим их силу…

— Итак, — послышался бестелесный голосок главы Черного Круга, — мы пришли. Чем вы собирались удивить нас, брат разведчик?

— Не удивить, братья, нет… Я хотел бы продемонстрировать брату-казначею, на что мною истрачено его драгоценное золото…

— Не мое, — послышался протестующий голос мистика-казначея, — наше золото, братья, наше…

— Я выразился фигурально, — с достоинством ответил брат-разведчик, — и еще хотел бы предъявить всему Черному Кругу доказательство того, что Мир на пороге значительных изменений… Здесь необходимо кое-что пояснить. Напомню, братья, мною добыты три непарных толленорна, о которых мир как будто забыл. Естественно — лишенный пары сей прибор теряет примерно… м-м-м… девяносто процентов своего могущества. Но оставшиеся десять процентов… впрочем, не вижу необходимости в этих подсчетах… Все знают, что такое толленорн…

— Да, да, — прокаркал кто-то из мистиков.

Колдуны зашевелились по углам комнаты — они привычно оккупировали в незнакомом помещении темные и затененные закуточки.

— Итак, братья, — вновь заговорил разведчик, — из тех свойств приборов, коими еще возможно воспользоваться, я избрал наблюдение, незаметное для, скажем… жертвы… или лучше объекта — да, незаметное для объекта магическое присутствие. Естественно, мне хотелось бы… но личные покои Императора оказались недоступными. В последнее время почему-то Изумруды стали активнее, многим моим людям пришлось свернуть деятельность в Ванете. Но в Валлахале я обнаружил некое помещение, где тоже происходит кое-что заслуживающее внимания…

Разведчик задумался, потом шагнул к одному из стоящих на столе предметов, скрытых шелковыми покрывалами и сдернул драпировку с одного из них. Помощники мистика, двигаясь бесшумно и даже с некоторым изяществом, потушили большинство свечей и с поклонами удалились. За дверью вновь лязгнули доспехи стражи. Колдуны из своих углов потянулись к толленорну. Гемронт прочел над прибором несколько формул и отступил в сторону с хищной ухмылкой, что, впрочем, не было слишком заметно в темноте.

В оконце магического талисмана тоже было темно. Несколько человек вокруг стола с горящей свечой…

— …Итак, ваше высочество, вы одобряете наш план и согласны принять участие?

— Еще бы! И одобряю, и согласен! Гангмар побери, я буду гораздо лучшим Императором, чем мой унылый братец. Хо — да из меня выйдет славный Император!

— Но помните, — продолжил первый собеседник, — терпение и тайна. Неизвестно сколько еще нужно ждать, чтобы наши планы стали осуществимыми.

— Опять ждать… Чего?

— Ваше высочество, гвардия предана лично вашему батюшке, Церковь — его ставленнику Кениамерку, а лучшие маги столицы — Гимелиусу… Но второй среди магов Ванетинии — это наш друг…

— Не надо имен, — нервно попросил третий участник беседы.

— Пусть так, — согласился первый, — а среди военных лучший и известнейший — также… хм-хм… участник нашей беседы. Среди наиболее популярных придворных двора у нас также есть кое-кто, на кого можно будет опереться. Церковь — тут мы бессильны. Такова расстановка сил. Но есть еще одна проблема — Сантлак. На чью сторону, ваше высочество, встанут тамошние рыцари в случае раскола? Они вполне могут выбрать вашего брата — во всяком случае король Игрин. Итак я подвожу итоги. Если мы вашего батюшку и Гимелиуса одновременно ликвидируем… э-э-э… изолируем, то не исключено, что Ванетиния окажется под нашим контролем. Вассалы скорее всего будут сохранять нейтралитет… С церковью мы ничего не поделаем в любом случае… Вы следите за ходом моей мысли? Тогда дальнейшее развитие событий таково — одну армию собираем мы здесь, вторую — Алекиан в Гонзоре. И сантлакская кавалерия может оказаться решающим аргументом в вопросе престолонаследия. Отсюда вывод — либо мы должны одновременно с Императором и магом… ну… изолировать принца, либо заранее посадить в Сантлаке другого короля — такого, который в этом споре поддержит нас… Пока не решены эти проблемы, ваше высочество — нужно ждать…

Оконце толленорна погасло. Брат-разведчик горделиво выпрямился:

— Как видите, братья…

За дверью гулко звякнул металл — переступил с ноги на ногу воин личной стражи Гемронта, набранной из живых людей… Пока живых…

 

ГЛАВА 38

Допив пиво и аккуратно поставив кружку рядом с четырьмя предыдущими, шкипер Лотрик Корель вытер пену с усов и сказал:

— Ладно, я согласен. Эти деньги, десять энмарских келатов, в три раза больше, чем самая щедрая плата, какую можно взять с любого пассажира за рейс до Ливды… Но из-за вас я проболтался лишний день в море, Гангмар возьми — из-за того, что увидел тот драккар, чтоб ему сгореть, на котором приплыла в город ваша шайка! Проклятие, да я едва портки не замочил!.. Должен же я как-то компенсировать…

— Верно, — отозвался Ингви, — ну а я посулил десять келатов этому балбесу, Ольпику. Не мог же я предложить тебе, шкипер, меньше… Так что, раз уж такое дело, давай, почтенный Лотрик, договоримся так — если в Ливде что-то нас не устроит, то твоя «Одада» везет нас до Велинка.

— Опять за десять келатов?

— За два.

— Маловато, — скривился шкипер.

— Ты сможешь взять попутный груз.

— И то верно… По рукам!

— Еще одно условие…

Шкипер насторожился, его мохнатые брови поползли вверх, придав лицу потешный вид:

— Какое еще условие? Эй, купец, я не люблю таких ср…х условий, которые возникают в последнюю минуту.

— Условие простое. Нам потребуется продать кое-что — меха из-за моря, перья радонка, золото в слитках. Хороший товар, но мне бы не хотелось никому объяснять, откуда он у меня. Ты всем, кому потребуется, подтвердишь, что товар куплен в Энмаре…

— В Энмаре-то вряд ли — навигация едва началась.

— Прошлогодний товар — это годится? Или сам придумай что-нибудь. А еще лучше, если ты будешь продавать наше добро, как свое. Подставное лицо, понял? В этом случае — получаешь обычные комиссионные. А еще лучше, если сведешь нас с порядочным оптовиком, который возьмет все разом. Я не стану дорожиться и отдам по сходной цене. Опять же комиссионные — твои.

К столику подошел Ромгиль, неся шестую кружку для шкипера. Очевидно, таковы были правила, установленные в «Морской птице» для Лотрика — подносить новую порцию, едва бездонный шкипер опустошал предыдущую. На этот раз хозяин нес две кружки — одну для себя. Сам-то он налил себе как минимум десятую. Его привычки могли являться рекламой собственных услуг.

— Позволите? — осведомился он.

Оба собеседника кивнули.

— Я вот так понимаю, что у вас тут барыши делятся немалые… — осторожно начал Брюхо, — так не сочти, купец, за наглость, но и мне бы маленько подзаработать не помешало бы… Может и для меня чего у тебя обломится?

— Можно подумать, — кивнул Ингви, — у меня трудности с наличными, но есть кое-какой товарец. Дорогой, в общем-то, не для ваших краев.

— Края-то у нас унылые и бедные, это точно, — согласился Ромгиль, — но потому и деньжата с трудом уходят. Некуда здесь тратить… А у меня, бывает, и заваляется монетка-другая. Если купцы от разбойников морских в нашу гавань укроются — остановятся-то всегда у меня… Или еще там чего — бывают случайные заработки в общем…

— Э, Брюхо, — подал голос шкипер, — а мне ты никогда не ссужал…

— А ты пропьешь, — не оборачиваясь в его сторону бросил хозяин, — так что?

— Ну поглядим. Меха кое-какие… Перья птицы радонк. В большом ассортименте. К тебе дворянчики-то заглядывают местные? — Ингви больше всего беспокоился о перьях, идущих исключительно на украшение шлемов дворян. Эта часть его добычи пока не нашла применения.

— Да бывает изредка… Только им разве что петушиные перья будут впору. Мелочевка, — оценил Ромгиль своих гостей — дворян из материковой части Сантлака, иногда заезжающих в Мирену, — но маленько возьму. И меха… те, что попроще. Цену-то дашь нормальную?

— А как же, говорю же — наличные нужны, так что будешь из меня веревки вить. А то мне и шкиперу пока заплатить нечем… — ухмыльнулся Ингви.

Все рассмеялись.

* * *

Скрипнула входная дверь — в зал осторожно проник Томен Пеко. Похоже было, что красться, воровато озираться и таиться было его привычным способом существования. Добравшись к стойке, за которой стояла, подменяя отца, пухленькая дочка Ромгиля, городской колдун выложил перед девицей мелкие монетки и объявил:

— Вина! — затем, получив стакан, пробрался (все так же осторожно) к столику, за которым сидели хозяин, шкипер и «заморский купец», — позволено ли мне будет присоединиться к компании?

Получив разрешение, колдун аккуратно поставил стакан на свободный от больших кружек край стола, подвинул стул и присел. Взял стакан, отхлебнул и сощурился:

— Не понимаю, как вы можете пить свое пойло, — кивнул он в сторону кружек, — да еще в таком количестве.

— Если бы не такие, как ты, ср…е ценители, ежа вам всем в портки, — рявкнул Лотрик, — так люди перестали бы портить виноградную лозу, чтоб ей сгнить. Ты знаешь, как готовят твое винище? Не знаешь! А я бывал на юге, на островах — и видел! Эй, еще пива!

Шкипер грохнул об стол пустой посудиной, а Ромгиль позвал:

— Тоська, дитя, тащи еще пару кружек…

Девица проворно подбежала, подхватила опустевшие кружки, смахнула какой-то сор со стола фартуком и поставила новую порцию. Отец одной рукой хлопнул ее по попке, другой рукой удерживая от такого же жеста Лотрика. Тот, стоически пережив неудачу своего маневра, продолжил:

— Так вот, представь себе огромный глиняный чан. Гангмар их знает, этих прокопченных островитянишек, как они такую тару лепят и обжигают — но чан здоровенный. И вот сыпят они туда виноград… Много винограда сыпят… А затем, — шкипер отхлебнул пива и разгладил усы, — а зате-ем лезет туда мужик. Грязный, потный, с ножищами своими, в навозе выпачканными. Лезет, стало быть, внутрь, за ним — второй, третий, сколько поместится, какой в этой деревне чан, помилуй меня Гилфинг. А другие берут дудки свои, бубны — и давай наяривать… Те, в чане, пляшут, чтоб им сдохнуть, потеют, ягоду эту мнут. Ну, а пацанята (те, что еще недостаточно грязные и вонючие, чтобы внутрь лезть) — так они ягоду носят корзинами и тем под ноги подсыпают…

Колдун посмотрел в свой стакан, поднес было ко рту, затем опять отодвинул от губ, опять заглянул внутрь посудинки. Наконец заявил:

— Да ну тебя, Лотрик, в самом деле…

— Ага! — обрадовался шкипер, — глядите, и этот у…лся! Пей пиво, сынок, а не эту дрянь… А еще, скажу я вам, у них самый смак считается, ежели, скажем, не мужики там пляшут, а парень с девкой внутрь лезут и…

При этих словах дочка Ромгиля навострила ушки, а сам хозяин прикрикнул:

— Эй, дружище, ты ври да знай меру… Дитя мне не пугай…

— Да, ладно, — развеселился Лотрик, — твое дитя за стойкой в распивочном зале торчит, ей тут всякое слышать доведется!

— Может и так, пусть слышит, да не от тебя, старый ты греховодник! И хватит, — тут Ромгиль пристукнул ладонью по столу, — у Томена к нам дело, небось…

— С вашего позволения, — ухмыльнулся колдун, — мое имя Пекондор Великолепный. И ежели вас не затруднит — именуйте меня так.

— А ежели затруднит? — поинтересовался Ромгиль.

— Тогда у тебя все пиво скиснет, — еще шире осклабился Великолепный, — будешь со мной вино пить. Нет, я серьезно — по-дружески прошу, называйте так… Но дело не в этом… Ольпик с папашей писяют кипятком и умоляют меня найти способ выпроводить чужеземцев из города — так что у меня опять завелась мелочишка на стаканчик вина.

Тут наконец колдун собрался с духом и опрокинул свой стакан в рот. Зажмурился и объявил:

— Что бы там ни говорили, из винограда жмут лучший сок, чем из ячменя. А тебе, Лотрик, я бы сказал, что то место, из которого, по-моему, выходит пиво, куда хуже, чем потная нога… Но все же о моем деле… Мне показалось, что ты, купец, нормальный человек и с тобой можно договориться…

— Почему бы и нет, договоримся, — кивнул Ингви, — тем более, что я все равно собирался завтра с рассветом покинуть эту вашу дыру. Или завтра не получится, шкипер Лотрик?

— Да за десять келатов? Хоть сейчас!

* * *

Что мне не по душе в моем нынешнем положении — так это упущенные возможности поострить. Пекондор Великолепный (да, я кажется мимоходом породил чудовище тщеславия) назвал меня «нормальным человеком»… Ах, как славно было бы принять гордый вид — и объявить, что нормальный-то я нормальный, да вот только не человек… Обидно… Впрочем, так или иначе, но за обычного человека мне сойти не удалось бы никак. Еще бы, начиная с того, что я приплыл с экзотическими приятелями на драккаре. Да, и еще со мной эльф, и еще мои таинственные сундуки, и еще способности мага, и еще, и еще, и еще… Вечером, когда мы спустились в зал поужинать, он едва вмещал всех посетителей. Полгорода явилось поглазеть на заморскую диковину.

Ромгиль Брюхо, ухмыляясь (еще бы — он сегодня крепко перевыполнял план, ведь все посетители заказывают пиво!), указал мне на столик в полутемном углу:

— Я придержал для вас, а то бы и это место заняли бы… Конечно, я бы мог подать вам ужин наверх, но ты же понимаешь — три четверти сегодняшней публики пришли ради тебя и твоей шайки. Слухи ходят по всему городу…

— А ты сам этих слухов не распускаешь?

— Ну разве что маленько… — ничуть не смутился хозяин.

— В таком случае — сегодняшний ужин за счет заведения! — предложил я.

— Идет, — как ни странно, Ромгиль воспринял это всерьез.

Вообще-то, я хотел просто сострить… Нет, сегодня все мои шутки не проходят. Ну и ладно. Что касается нашего хозяина, то он, должно быть, посчитал, что достаточно заработает на приобретенных у меня товарах из Риодны и на сегодняшнем аншлаге и решил сделать широкий жест. Этот жирный любитель пива, оказывается, не лишен некоторого, так сказать, чувства справедливости.

В общем, как бы то ни было, мы получили бесплатный ужин. И неплохой. Пока мы ели, все посетители, сколько их было, дружно пялились на нас. Кендаг сохранял спокойствие, невозмутимо разделывая мясо своими бритвенно-острыми кинжалами, Никлису было наплевать, Филька гордо поглядывал по сторонам, демонстрируя себя — запрещенного ко ввозу в Мирену эльфа — всей честной компании. Ннаонна склонилась над своей тарелкой и мрачно поглощала ее содержимое, бросая по сторонам угрюмые взгляды. Я почувствовал, что она не на шутку рассвирепела из-за проявляемого к нам интереса. Если кто-то сейчас подаст повод — полетят искры. Или, скажем, полетят перья… Но нет, все прошло благополучно. Наша известность была такого рода, что к нам не то, что задираться — подойти боялись — только пялились… Не найдя выхода своей злости, Ннаонна загрустила…

Зато Ромгиль — тот просто цвел. Он заметно облегчил мои сундуки, выбрав из мехов то, что подешевле. И рассчитался серебром, чем страшно раздосадовал своего приятеля Лотрика Кореля, который присутствовал на торгах и жутко бранился из-за того, у хозяина постоялого двора, оказывается, были приличные сбережения, а ему, лучшему другу и образцовому клиенту, не удавалось получить у Брюха даже небольшую ссуду… Ну и пусть он подавится, скупердяй с…ый, своим серебром!

— Ничего, — шепнул мне Ромгиль, когда я отправил всех наверх от греха подальше и вместе с Никлисом подошел к стойке, — перебесится и успокоится. Все равно в нашей Мирене нет другого заведения с пивом. И его ругань никто, кроме меня, не терпит… Пустяки… Нет, ты только глянь!

Толстяк кивнул на оставленный только что нами столик. Его тут же оккупировали новые посетители, даже не дав Тоське возможности прибрать грязную посуду.

— Слушайте, мужики, вы все равно завтра на корабле отоспитесь. Посидите уж здесь, у стойки еще, а? Я сейчас насчет стульев…

— Ладно, посидим… А что ты завтра будешь делать?

— Завтра они придут с утра похмеляться, а вечером соберутся снова, чтобы обменяться впечатлениями и послушать мои побасенки о ваших интересных обычаях да повадках… Завтра до вечера рта не раскрою!

— Ловко! А потом что?

— А послезавтра снова будет много публики, хотя, конечно, не так, как сегодня… Послезавтра по уговору Пекондор Великолепный будет врать, при помощи каких ловких уловок он вышиб из города страшного иноземного мага с его ручным эльфом и смертельно опасными головорезами.

— Послезавтра, не раньше?

— Точно, — ухмыльнулся Ромгиль, — так уговорились с ним, что раньше он ничего не скажет. И из дома вообще не выйдет.

— Понятно. Ну а потом?

— Потом? Потом у меня в любом случае выйдут запасы пива. Нужно будет заняться этим. Ну и вскоре, надеюсь, вернется Лотрик с новыми рассказами. Так что опять что-нибудь получится… За счет заведения! — провозгласил хозяин «Морской птицы», выставляя передо мной и Никлисом по кружке. Посудины были вполовину меньше, чем его собственная.

 

ГЛАВА 39

Барка «Одада» отчалила с рассветом. Солнце едва-едва выпустило первые лучи над чернеющей на горизонте зубчатой кромкой Дырявых гор, а шкипер Лотрик уже орал с похмелья хриплым голосом и распекал своих морячков за то, что они медленно грузят поклажу пассажиров. Сундуки доставили из «Морской птицы» на тележке хозяина постоялого двора. Впрочем груз опять полегчал. Несмотря на протесты Никлиса, Ингви отдавал меха чуть ли не за полцены. У него были свои резоны:

— Это маленький городишко и я могу не давать отчет, откуда у меня товар, — заявил он, — и вообще, Мирена — глухая провинция, здесь больше просто не дадут. В большом городе я могу взять лучшую цену, но там придется объяснять, кто я и откуда у меня это взялось. К тому же я ведь должен как-то вознаградить наших новых приятелей за помощь. Когда нас здесь не будет — их ждут очень неприятные объяснения с магистратом. Согласен?

— Да так-то оно так, — бухтел бывший вор, — но все же…

— Все же… Все же… Самую лучшую цену нам бы дали в Ванетинии. Хочешь съездить туда?

Спор прервала Ннаонна, объявив, что погрузка закончена. Никлис с Ингви поспешили на борт, прежде чем шкипер разразится новой порцией брани.

Миренские стражники оттащили запирающую вход в бухту посудину, пропуская «Одаду», которую на веслах буксировал баркас. На стенах, башнях и барке-воротах толпились ополченцы, на самом краю стены стоял Пекондор Великолепный. Он был весь увешан странными амулетами, цепочками, ленточками и прочей подобной ерундой. Едва буксир стронул «Одаду» с места, колдун принялся размахивать руками, раскачиваться, приплясывать и декламировать ерунду. Когда барка проплывала мимо, молодой маг подмигнул из-под капюшона, Ингви кивнул ему, а Ннаонна махнула рукой… Барка вышла в море…

«Одада» была грязной неуклюжей посудиной. В отличие от парусников островитян и драккаров, не лишенных своеобразной красоты и изящества, это был именно простой каботажник, совершенно не приспособленный к выходам в открытое море. Такие суда ходили вдоль побережья под небольшим прямоугольным парусом. Скорость они развивали мизерную, маневрировать почти не могли… До появления в этих водах морских разбойников роль таких каботажных барок была велика, их владельцы всегда были при деле — усовершенствовать конструкцию судов не требовалось. Бизнес процветал, ибо любые товары всегда было выгоднее везти морем, чем сухим путем — через владения десятков рыцарей-разбойников. Бедные, драчливые и алчные сантлакские рыцари, напичканные к тому же по самую макушку сословными предрассудками, были настоящим бичом для сухопутной торговли. К тому же, помимо этих владетельных сеньоров, существовала другая угроза купцам — сотни странствующих рыцарей. Эти бродяги наводняли всю Империю, но больше всего их было, естественно, в Сантлаке. Они шлялись по дорогам, заезжали в города, дрались, грабили всех, кого могли, вызывали на бой местных феодалов… В этом краю еще не вполне забыли о «праве меча» или «праве победителя»…

Словом, береговая торговля процветала — до появления в море драккаров под флагом с белой лошадью… Однако многие купцы все еще делали выбор между рыцарями и разбойниками Севера в пользу, так сказать, морских перевозок. Хотя торговля, естественно, все больше приходила в упадок.

Все это поведал демону Лотрик, перемежая свой рассказ бранью, отрыжкой, жалобами на головную боль и прикладываниями к баклажке с пивом…

— …Да, такие вот у нас дела, — заключил он, — торговля умирает.

Шкипер печально повел рукой в сторону берега, пейзаж был весьма печален. Все те же покинутые или разрушенные постройки, пепелища, едва прикрытые свежими зелеными побегами…

— Ладно, — пробормотал Ингви, — не хочу о грустном. Лучше пойду досыпать… А то вышли в море ни свет, ни заря.

— Так ведь бриз-то поймать… — удивился неосведомленности пассажира Лотрик, — а ты, брат купец, в морском деле ни хрена не смыслишь, я гляжу, хотя и приплыл из-за моря…

— Если купцы станут в морском деле смыслить — то шкиперы будут ни к чему!

— И то верно… Что ж, твоя каюта — вон та, отдыхай…

Насколько барка уступала в мореходных качествах прежним кораблям, возившим демона — настолько же она была комфортней и удобней для пассажиров. На «Одаде» имелось три вполне приличных каюты, две из которых были предоставлены гостям…

* * *

Путешествие до Ливды морским путем заняло четыре дня. Лотрик объяснил пассажирам, что мог бы попытаться уложиться и в трое суток — но не счел нужным. Во-первых, сказал шкипер, в этом случае они бы попали в город к ночи — а там их то ли пустят в гавань, то ли нет. И во-вторых, для того, чтобы плыть скорее — придется пренебречь осторожностью. А ему бы этого не хотелось. Что такое осторожность в этих условиях? Это означает, что «Одада» будет красться с черепашьей скоростью вдоль берега, избегая срезать углы, делая переход открытым морем, где барка может попасться на глаза морским разбойникам…

Две ночи путники проводили в гаванях маленьких городишек, наподобие Мирены. Ингви, посоветовавшись с Лотриком, решил даже не пытаться предлагать свой товар здешним купцам. У него остались только самые дорогостоящие части добычи — в маленьких поселениях не было достаточно платежеспособных покупателей, чтобы предложение имело смысл. Таковые сыщутся только в Ливде — если они сыщутся вообще в этой части Мира, где пираты-северяне практически развалили торговлю. Третья ночь застигла путешественников в пустынной местности и шкипер завел барку на ночь в бухту, лежащую вдали от каких-либо поселений. Матросы и сам Лотрик выглядели недовольными и даже испуганными, они с тревогой оглядывали постепенно погружающийся в темноту пейзаж. Ингви, заинтересованный их поведением, тоже оглядел окрестности. Он рассмотрел на холмах угловатые очертания руин, в одном месте он смог разобрать силуэт разрушенной башни со сквозными прорезями бойниц…

— Я вижу, это вас смущает? — спросил Ингви у Лотрика, кивнув в сторону руин.

Шкипер утвердительно покачал головой.

— Пираты?

— Куда там. Это было не то за четыреста, не то за все шестьсот лет до того, как первый драккар появился в этих водах… Эти руины — все, что осталось от Семи Башен. Здесь был город, которым правил не то эльф, не то колдун, краба ему в портки… И предания гласят, что не существует такой мерзости, какой не свершалось бы в Семи Башнях… Одни рассказывают так, другие — иначе. Ясно одно — город разрушен и вот уже Гилфинг знает сколько лет никто не осмеливается селиться в этих краях. Боятся призраков, боятся тени мертвого мага, боятся правителя-эльфа, боятся оживших покойников, боятся еще Гангмар-те-чего… Вот ежели кто имеет какой страх в жизни — так в этом месте он этого и будет бояться. Я знавал шкиперов, которые из-за пустых слухов не заходят в эту вот бухту, а предпочитают становиться на якорь у ровного берега, где морской разбойник, чтоб ему сгореть, легко заметит… А я, Лотрик Корель, ничего не боюсь!

— Кроме северян, конечно? — уточнил Ингви.

— Тот, кто не боится морских разбойников — дурак и недотепа. Я готов утверждать, что шкипер такой посудины, как моя «Одада» обязан не попадаться им на глаза и в этом нет ничего позорного, чтоб мне лопнуть, ежели это не так!

— Верно, верно, — поспешил согласиться демон, видя, что «злоязыкий ругатель» вот-вот разойдется, — разумная осторожность — это не трусость.

Шкипер удовлетворенно кивнул и отправился дать распоряжения команде по поводу ночевки. На четвертые сутки барка добралась до города Ливды. Лотрик посоветовал пассажирам сидеть в каюте, не высовываясь, прежде, чем он не наведается в порт и не узнает новостей — «а то мало ли что… и с эльфом с этим вашим, а ну как его кто-то опознает — тогда хлопот не оберешься». Отсутствовал шкипер до самого вечера, зато по возвращении он — пьяный и веселый — сообщил, что нашел оптовика, который завтра с утра заявится на барку и посмотрит товар — глядишь, и заберет все. Ингви расспросил его об обстановке в городе, Лотрик ответствовал, что, дескать, все нормально, все как обычно.

— Тогда, — объявил Ингви, — я с Ннаонной и Никлисом пройдусь, погляжу. А вам, нелюдям (кивок Фильке и Кендагу), показываться на берегу не стоит, к тому же кто-то все равно должен приглядывать за товаром…

— Нелюдям?! — завопил ему вслед Филька. — На себя посмотри!

Ливда поразила путешественников каким-то особым унынием и запустением. Даже вечером, когда тьма скрыла, насколько обшарпанный вид имеют городские постройки, город выглядел мрачно и заброшенно. Многие дома пустовали, либо были заселены — явно незаконно — бродягами и отребьем, которое повыползало из дверей к вечеру. Облупленная краска на фасадах некогда богатых зданий, разбитые вывески всяческих заведений, грязь и сор, которые, видимо, уже давно никому не приходит в голову убирать, само поведение прохожих на улицах, боящихся любого встречного — все это были признаки того, какой ущерб нанесли морские разбойники торговле и городу, который жил торговлей и процветал за счет торговли… Процветал до прихода викингов в эти моря…

* * *

— Итак, мой юный брат, — послышался бесплотный голос из самого темного угла, — наши э-э-э… сотоварищи покинули твою лабораторию и теперь ты можешь сказать мне, что собирался…

— Мой второй толленорн… Он следит за не менее интересной компанией, — отозвался брат-разведчик, — я знаю, как вы, мой учитель, любите знать всегда немного больше прочих. Мой второй толленорн поведает вам еще кое-что. Прочим братьям это пока ни к чему. Они увидели часть головоломки — и убедились в ее существовании. То есть я хочу сказать, что показал им достаточно для того, чтобы убедить их в пользе моей службы…

— Немного не так, дружок. Они увидели достаточно для того, чтобы я мог убедить их в пользе твоей службы. Итак…

Вместо ответа младший мистик снял покровы со второго толленорна из трех, стоящих в ряд на столе. Старший приблизился и склонился над оконцем прибора:

— Это где?

— Гева… Королевский дворец…

…И снова темная комната… И снова свеча на столе, но теперь — не мрачное сборище заговорщиков, а два мужчины с кубками в руках. Они улыбаются друг другу, подливают вина из кувшина на столе.

— Как там наши заговорщики в Валлахале? — спрашивает тот, что старше, неприятный старик с морщинистым лицом.

— Все идет своим чередом, отец. Сейчас дело вступает в завершающую стадию — им уже удалось привлечь на свою сторону принца. Откровенно говоря, Гвино вертит ими, как хочет. Они все — честолюбивые глупцы, а он очень умен. К тому же его внешность, его умелая игра на публику — такого никто не заподозрит в том, что он примеряет королевскую корону. Кстати, он умен настолько, что, похоже, раскусил и мою игру в этом деле…

— Вот как, сынок? Он оказался умнее тебя? Хе-хе…

— Да. Я не боюсь признаться, что он необыкновенно умен.

— И поэтому ты ведешь речь о его претензиях на королевскую корону — не на императорскую?

— Ну да. Видя мою заинтересованность, он давно уже понял, что мы имеем в виду независимость Гевы от Ванетинии. А это означает крушение Империи…

— Да, крушение Империи в том виде, в каком она существует сегодня. Но его устраивает перспектива власти над Ванетом?

— И над тем, что Ванет сможет вскоре прибрать к рукам.

— Верно, я не подумал об этом… Это сделает его очень опасным. Как бы он не стал более страшным соседом, нежели повелителем, а? Нам нужно уже сейчас задуматься о его ликвидации.

— Можешь не сомневаться, отец — он уже взвешивает наши возможности в этом.

— Но это не делает его неуязвимым.

— Нет. Просто мы должны найти такой необычайный, дикий, неправдоподобно оригинальный подход, какой не придет в голову здравомыслящему человеку. А уж наш Гвино — куда как здравомыслящий… человек…

— Ты уже думаешь в этом направлении?

— Конечно.

— Ах, Гезнур, ну почему не ты наследуешь мой трон… Ты — мой истинный сын… Ты — старший…

— Я старше Адорика только на два года.

— Адорик — всего лишь буйный варвар, у него хватит энергии на троих королей Гевы, но он не обладает твоей хитростью, изворотливостью…

— …И опытом, какой дает жизнь незаконного сына.

— Да, это тоже…

Гемронт накрыл толленорн куском черного шелка.

— Не станешь же ты утверждать, — раздался голосок старика, — что эти две беседы прозвучали именно сегодня и сейчас — так удачно…

Гемронт снова не ответил — он просто снова снял покров с толленорна, раскрыл его заднюю часть и извлек янтарный шар. Затем, ухмыляясь, полез куда-то в складки своего балахона и, вынув другой шар, точь-в-точь такой же, вставил в прибор вместо прежнего:

— Кое-какие новые идеи брата-колдуна. Ему наконец удалось раскрутить брата-архивариуса на эти рукописи, что нашли при раскопках в Западной башне недавно. Теперь я меняю шары — и могу сохранить то, что прошло сквозь них… Пока ненадолго, но мы работаем над этим…

— Ты ведешь исследования параллельно с братом-колдуном? Мне уже поступают жалобы, что ты творишь из своих подручных Черный Круг в миниатюре. Брат-маршал уже бранился по поводу того, что в твоей страже — более сильные бойцы, чем в его армии… Но ты ведь будешь осторожнее и перестанешь демонстрировать свои успехи так явно, правда? Кстати, я вижу, что один толленорн настроен на дворец Императора а Ванетинии, другой — на покои гевского короля. А третий?

— Третий — это наблюдение за Альдой. Я не оставляю поисков потерянного следа принца Гериана.

— Надеюсь на это, дружок… Надеюсь на это…

 

ГЛАВА 40

 

Пока мы бродили по улицам Ливды, я попытался составить себе представление о том, сколько можно просить за мой товар с завтрашнего купца. Отыскав парочку торговых заведений, которые работали, несмотря на поздний час, я приценился к мехам и поинтересовался у торговца оружием ценами на перья радонка. Выслушав ответы, я благодарил, на улице отыскивал местечко под едва мерцающим фонарем и записывал кое-какие цифры. Никлис относился к моим причудам совершенно равнодушно, зато Ннаонна фыркала, била копытцем и всячески досадовала из-за задержки — она рвалась навстречу приключениям. На борту «Одады» моя вампиресса еще как-то сдерживалась, но оказавшись на твердой земле, она принялась, как я понял чуть позже (и с запозданием), искать выход своей досаде. Я поддался на провокацию и позволил ей увлечь себя в какое-то питейное заведение, название которого было невозможно прочесть на ржавой искореженной вывеске. Мы не успели даже зайти внутрь…

В дверях Ннаонна опередила нас и столкнулась с каким-то жирным рыхлым субъектом, источавшим перегар и настроенным на редкость миролюбиво — он всего лишь попытался сдвинуть ее с дороги и просипел что-то вроде: «поосторожнее, мальчик». Прежде, чем мы с Никлисом отреагировали, Ннаонна уже резвилась вовсю — он успела расквасить субъекту нос и сообщить, что она не мальчик, а девочка… Тут включились мы — я придержал Ннаонну за локоток и что-то пробормотал ей об осторожности, тогда как Никлис (из тех же примерно соображений) треснул злополучного пьянчугу дубинкой и вырубил его основательно — так что мы удалились совершенно спокойно. Осторожно.

Естественно, после такого происшествия я не рискнул бродить далее по злачным местам Ливды, содержащим столько соблазнов для возбужденного вампира и мы — как только могли быстро — возвратились на «Одаду». Кендаг и Филька к моменту нашего возвращения смотрели друг на друга с раздражением и злобой. Я сразу же спросил, что случилось. Оказалось, что перед самым закатом в порт вошел парусник, в котором Филька признал — не больше, не меньше — «Фельпют»! Эльф, конечно, был готов носиться по причалам в поисках нашего приятеля Проныры — Кендаг возразил. Пришлось отчитать эльфа, объяснить, что прав Кендаг и что здесь, в Легонте, еще помнят, как выглядит эльф. Так что Фильке лучше вообще не появляться на людях… С тем мы легли спать.

Обещанный купец явился чуть ли не с рассветом. Лотрик Корель разбудил нас крепкими ударами кулака в двери наших кают.

— Дрыхнете, лентяи? А почтенный Тотриник уже ждет! Какие же вы купцы после этого, ежа вам в портки? Всем, Гангмар возьми, по ежу!

Кое-как продрав глаза, мы с Никлисом приступили к торгу. Почтенный Тотриник осмотрел меха и перья и предложил цены. Я быстро прикинул по своим листочкам — выходило, даже с учетом обычной прибыли для оптовика, что он дал цены почти на треть меньше, чем я наметил.

— Но ведь я же заберу всю партию! — удивился моим возражениям купец. — Весь товар разом и за звонкую монету…

Я приготовился к спору, но тут дверь каюты, в которой мы засели, распахнулась, ворвался Филька и схватил меня за рукав:

— А ну, пойдем!

Я извинился и вышел с ним на палубу. Эльф гневно указал мне на судно, покидающее гавань. Похоже, это и в самом деле был «Фельпют»… Кто бы мог подумать… Все же был смысл в том, чтобы вчера ночью мчаться, сломя голову, искать Проныру в порту? Тут меня взяла за рукав Ннаонна, сговорились они что ли? Заговор против моих рукавов… Вампиресса указала на причал, где между бочками и штабелями ящиков продефилировал мужчина впечатляющего сложения. Я пригляделся — Второй! И рядом с ним… Наш толстый приятель, едва не продавший нас Фее Сильвенче, наш дорогой потерянный друг — Проныра собственной персоной! Ага-а-а…

Я позвал Никлиса, вкратце обрисовал ему ситуацию и отправил следом за парочкой. Нашего славного альдийца Второй и Проныра не знают, а он — спец по таким делам. У него больше всех шансов успешно проследить за нашими приятелями с «Фельпюта». Тем более, что спешить, как будто, некуда — их судно ушло из порта Ливды. Значит мы организуем нашу встречу спокойно. Осторожно. Итак, я отправил Никлиса на берег, а сам вернулся в каюту, где ждал купец. Шоу должно продолжаться.

* * *

 

В каюте меня встретил взволнованный купец. С тревогой в голосе он поинтересовался:

— Простите, это был эльф?

— Это был дурак. Продолжим?

— Извольте, — теперь в его голосе преобладала растерянность.

— Итак, сколько вы можете накинуть?

— Н-ну, я понимаю, что эти цены недостаточно… скажем, справедливы… Но почтенный Лотрик сказал мне, что вы торопитесь… И я…

— И вы решили этим воспользоваться?

— Поймите же меня, я действительно должен бы уплатить вам больше… И я вчера собирался… Но дело в том, что вчера же прибыл еще один корабль. Другой купец, он попал в Ливду поздно, уже после того, как почтенный Лотрик разыскал меня. Этот купец интересуется драгоценными камнями. Он объявил, что скупит все, что ему предложат, он платит звонкой монетой. Сейчас мой компаньон занят тем, что ищет по всей Ливде самоцветы, берет по любой цене… Все равно этот новый купец — он даст больше. Поймите меня, верный заработок и в течение одного дня! Тот, другой — он тоже спешит.

Меня, похоже, осенило:

— А этот другой купец — он такой толстенький, маленький, очень загорелый? И одет как иностранец, верно?

— Я не знаю, с ним повел дела компаньон. Он мне говорил, что тот купец действительно одет, как варвар.

— А нет ли у него здоровенного телохранителя?

— Да, есть. Это я слышал — удивительно большой парень постоянно сопровождает того купца. Да.

Тут я принял самую, что ни на есть царственную осанку и улыбнулся купцу:

— Почтенный Тотриник, вам крупно повезло! Что вы скажете об этом? — и высыпал на стол перед ним те камушки, что выторговал у гномов. По выражению лица этого Тотриника я понял — разговор получится.

— О-очень… О-очень интересно, — бормотал он — и при этом осторожно перебирал камушки, смотрел их так и этак, слюнявил палец и тер их, словом, делал все то, что всегда проделывает тот, кто хочет казаться большим знатоком.

Затем мы долго и нудно обсуждали мои камушки, сортировали их и раскладывали в ряды, я послушал лекцию о любопытных суевериях и легендах, связанных с драгоценными камнями, я узнал, что вообще-то драгоценностями занимается не сам Тотриник, а его компаньон, я получил массу всякой информации на совершенно не интересующие меня темы — но в конце концов купчина назвал мне цены, гораздо более высокие, чем я рассчитывал в самых радужных мечтах. Спасибо Проныре, объявившему сезон охоты на драгоценные камушки. Меня даже мои перья почти перестали интересовать. Короче говоря, мы ударили по рукам. Тотриник заверил меня, что через пару часов он принесет прекрасное серебро энмарской чеканки (принципиальный вопрос — путешественники всегда стараются запастись энмарскими келатами, которые хорошо принимаются по всей Империи), купец искренне улыбался мне — он тоже, по-моему, был в восторге от цен, на которых мы сошлись. Я напутствовал его просьбой:

— Почтенный Тотриник, если вас не затруднит, разузнайте потихоньку об этом новом купце побольше. Для меня это может оказаться весьма важным. Кто он и откуда — не столь интересно, ибо он скорее всего соврет. Больше меня волнуют его дальнейшие планы. Куда и на каком транспорте он отправится. Но очень, очень вас прошу — ему ни слова обо мне! Лучше никаких сведений мне — о нем, чем даже намек этому человеку о моем интересе. Пожалуйста, если вы считаете, что у нас с вами получается хорошая сделка — помогите мне.

Когда купец ушел, ко мне подошел Лотрик и заявил:

— Хоть ты и купец богатый, а дурак! Ничего Тотриник тебе о нем не скажет. И ему о тебе — тоже. А вот если тебе и впрямь интересно про нового купца узнать — так сказал бы мне. Я расспрошу шкиперов — ведь на какой-то посуде он же отсюда пойдет! И я как раз считаю, что у нас с тобой хорошая сделка выходит. Мои два процента комиссионных — отличные денежки! Так что я пойду, с моряками пошепчусь, лады?

— Ладно, только гляди, чтобы обо мне — ни-ни! А то пойдет слух, что моим человеком интересуются… И спасибо тебе!..

Лотрик оглядел меня с ног до головы, хмыкнул — и пошел к трапу…

* * *

Пока купец рассчитывался, а Никлис ворчливо придирался к качеству серебряных монет, я не сводил глаз с почтенного Тотриника. Тот время от времени поднимал голову, натыкался на мой взгляд — и, смутившись, снова возвращался к своим грудам келатов. Он потел и волновался совершенно напрасно. Глядя на него, я просто пытался составить цельную картину из того, что сказали мне Никлис и Лотрик — и из того, чего не сказал Тотриник.

Проныра прибыл вчера поздно вечером на «Фельпюте» — непосредственно перед тем, как стража Ливды перекрыла вход в гавань. Но одно судно не вошло вчера следом за парусником нашего толстяка — в этом был смысл.

«Фельпют» покинул Ливду рано утром, едва только гавань открыли. А сам Проныра остался в городе. Если я не нахожу в этом смысла — это вовсе не означает, что смысла в этом нет.

Дальше — подробности. Проныра остановился в «Сломанной шпоре». Он дал большую взятку в магистрате и о его безопасности печется городская стража (не считая его собственной гориллы, Второго), а также городские колдуны (на тот случай, если физической охраны окажется недостаточно). Проныра сгрузил с корабля сундуки неподъемной тяжести. Похоже, наличные деньги. Он, скряга и алчный стяжатель, приобретает драгоценные камни с большой переплатой. А здесь-то какой смысл?

Очень интересное — пожалуй, самое интересное — сообщение принес наш матершинник-шкипер. Проныра покупал карты Империи. Опять же он не стоял за ценой, чтобы разыскать самую лучшую, самую подробную карту, какая только отыщется — отсюда до города Ренприст. А Ренприст, чтобы было все понятно, это маленький городишко в Геве. Городишко так себе, почти ничем не примечательный, обладающий так называемым «вернским правом», что дает некоторую политическую самостоятельность… Единственное, что в этом городе уникально — там вербуют наемников. Если тебе нужен телохранитель, либо отряд солдат, либо, скажем, армия — отправляйся в Ренприст — и там найдешь то, что нужно. Во всяком случае, так говорят. И вот Проныра явно собрался туда. Он меняет деньги на самый легкий груз — драгоценные камни. Небольшое количество самоцветов легко провезти и пронести — а по ценности они эквивалентны горе монет. Кстати, судя по сумме, которую толстяк вкладывает в камни — из того, что я перечислил, его интересует именно армия… Какой здесь смысл?

Еще одну ценную вещь сообщил Лотрик — отсюда Проныра плывет на барке «Фердала». Сначала до Велинка, а потом — куда скажет наниматель… Когда? Как только закончит свои торговые операции. Купец Тотриник говорил об одном дне, в течение которого все будет закончено, так?

— Никлис, хватит цепляться, — одернул я своего любителя торга, — а что, почтенный Тотриник, если вы сегодня же продадите эти камни — так может, вы и моими мехами и прочим займетесь, а?

Оказалось, нет. Чтобы привести в порядок дела — пересчитать монету, вернуть ссуды, взятые под эту операцию и так далее — нужно хотя бы пару дней. Пока не закончат — ни за что крупное больше не возьмутся. Ладно, черт с ними.

Закончив дела с нами, Тотриник заторопился в «Сломанную шпору». Я только попросил Лотрика не пропустить выход «Фердалы» из гавани. Затем собрал свою шайку и изложил все соображения и рассуждения. Выходило, что в Ливде нам Проныру прихватить не позволят. Во всяком случае — без большой потасовки. Это нас не устраивает. Значит, мы должны последовать за ним и постараться поймать его в пути. Ннаонна почему-то развеселилась, даже забыла об обещании вернуться в Замок Вампиров. Она заявила:

— Раз мы все равно едем в Ренприст, так может и в наемники там подадимся? Ингви, представляешь — под знаменем с вороном, как в прежние времена, а? Мы же все равно только и делаем, что носимся по свету и сражаемся… за плату. Если повезет — за плату…

— Нет, Ннаонна, теперь времена другие — и на нашем знамени будет, наверное… воробей!

Но, так или иначе, решение было принято — оставалось только дождаться, когда соберется покинуть гавань «Фердала», везущая Проныру, скупившего все драгоценные камни в городе. Мы ждали…

Было бы логично предположить, что Проныра повторит свой номер и покинет гавань точно перед тем, как выход будет перекрыт, но нет — он заночевал в «Сломанной шпоре». Мы почти не спали эту ночь, мы готовились, мы ждали… Проныра поднялся на борт нанятой им барки не спеша, он, кажется, никуда не торопился. Вот его посудина направилась к выходу из бухты, влекомая весельным буксиром… Мы пошли следом, не спеша особо — чтобы не привлечь внимания. И тут до меня дошло:

— Нет, нам не дадут выйти из порта!

— Почему? Как? — посыпались вопросы.

— Не знаю как — но эта сволочь всегда все предусматривала…

Когда мы на нашей «Одаде» добрались к выходу — там царила суматоха. Городская стража торопливо запирала выход из гавани — против города легли в дрейф два драккара… Проныра всегда поддерживал хорошие отношения с детками Морского царя…

Как описать наше настроение? Я попытался успокоиться и трезво все прикинуть. Мы вернемся, мы загоним Тотринику все оставшееся барахло. Мы соберемся и подготовимся как следует. Да, Проныра получил фору, но зато нам известен его конечный пункт назначения. Мы настигнем его. Да и вообще — давно ли нашей целью стала охота на Проныру? Я изложил это своим спутникам. Как вы полагаете — это сильно их успокоило?..

…Я сидел в каюте и размышлял, пока Лотрик швартовал «Одаду» на прежнем месте. Меня отвлек шум — бормотание, звонкий шлепок, плеск падающего в воду тела и вопль:

— Я не мальчик, я девочка, дура-а-ак!!!