Глава 1

Страшно, страшно, страшно… Страшно даже вспоминать о древних готических замках, тем более если они высечены в белых неприступных скалах, а их обитатели живут между жизнью и смертью, не осознавая, где проходит граница. Тем не менее, любые таинственные события подчиняются вселенским законам и всегда останавливаются в какой-то точке. И иногда то, что казалось страшной тайной, оказывается мелким пустяком, над которым можно только посмеяться.

Течет время, бегут столетия, закатываются тысячелетия, только воды Адриатического моря остаются такими же прозрачно-бирюзовыми и также мерно несут свои воды в Средиземное море, а 118 островов венецианской лагуны, этой построенной людьми игрушки на воде, продолжают привлекать своей романтической красотой. И каждый остров до сих пор хранит свою тайну.

Наверное, когда Господь создавал краски, он сначала испробовал их на Венеции, а потом раскрасил ими весь мир. А мы, физически созерцая красоту этой королевы Адриатики, преломляем ее в нашем воображении и уже создаем свое собственное, неповторимое «жемчужное» королевство. Так незаметно мы сами становимся творцами и с нетерпением ждем наступления вечера, когда Венеция приоткроет нам свои романтические тайны, которые скрываются в старых отелях с древними фресками, в зычной речи гондольеров и размытых фасадах полуразрушенных домов на фоне розовых дворцов. И вся эта красота отражается в одевших темные плащи, узких каналах.

С конца 13-ого века религиозная картина мира сменилась светским образом мироздания, и человек признал в себе творца своей жизни. В Италию пришла благостная эпоха возрождения, длившаяся до начала 17-ого века и плавно перекочевавшая в век 18-ый, время просвещения и необузданных страстей. Несмотря на явное падение, в бесшабашной стране венетов жизнь била ключом, а удовольствия стали возводиться в принцип жизни.

Нравственные нормы католической религии отнюдь не мешали богатым венецианцам проводить жизнь в удовольствиях и сорить деньгами, которыми уже не была богата Венецианская республика. Но люди продолжали веселиться, шумно проживая галантный, розово-перламутровый век с его страстями, благоухающими будуарами, тесными корсетами, красно-малиновыми всполохами красок, напудренными париками и тонким, словно морская пена, венецианским кружевом.

Я пишу о людях этого времени, имея в распоряжении лишь свое воображение и бесценные шедевры живописи, созданные Караваджо, Тинторетто, Тьеполо, Лонги, Гварди, и мысленно пытаюсь сама присутствовать в их уже прошедшей жизни. Я постоянно вживаюсь в яркие краски их полотен, наслаждаюсь красотой ушедшей эпохи и пытаюсь прочесть по лицам людей их судьбы. Иногда воображение рисует яркие события с неожиданными развязками, но чаще я предаюсь тихому созерцанию этой неповторимой красоты.

И вот я уже вижу ренессансный пейзаж: синее небо, по которому плывут белые, густые облака и песчаный пляж Жемчужного острова, на который накатывают прозрачные воды моря, оставляя на песке свои подарки в виде цветных камешков, кораллов, жемчужин и белой кружевной пены.

Рано утром малыш Робин воспользовался привычкой принца поздно вставать и решил тайно покататься на его рыбацкой лодке, спрятанной на пляже среди больших валунов. Сейчас эльф отчаянно пытался вытолкать ее в море, изо всех сил налегая на лодку своим маленьким тельцем в красных штанишках и желтых ботиночках. Запасов волшебства Робина здесь не хватало, потому что лодка была довольно большой, а Робин – маленький, и силы земного притяжения явно давали понять эльфу, кто сильнее.

– Раз, два, три! – считал Робин.

На счет сто эльф, наконец, спустил на воду – этот, по словам Робина, «неуклюжий рыбацкий корабль». Словно птичка, эльф впорхнул в лодку и отчалил от берега. Он даже зажмурился от удовольствия. Перед ним расстилалось море с зелеными островами, на одних из которых возвышались целые дворцы и массивные церкви; другие просто напоминали парки; третьи были похожи на грязные болота, которые почти поглотило море.

Робин расстегнул свой красный жилет, который сшила ему Эльфина, и предался мечтам о фиолетовых глазах своей стрекозы. «И почему все говорят, что она жирная и неповоротливая»? – с обидой думал эльф. «Она просто так сложена. И что на свете может сравниться с ее прозрачными как воздух крыльями, которые могут унести далеко-далеко, туда, где лежат вечные снега».

Неожиданно в поле зрения эльфа попала большая, красиво убранная, черная гондола, которая быстро приближалась к острову Бурано, расположенному недалеко от Жемчужного острова. В гондоле сидела дама средних лет в темно-коричневом строгом платье, такого же цвета дорожном камзоле и синей дорожной треуголке. Лицо дамы было некрасивым, очень строгим, с недовольно поджатыми красными губами, готовыми сделать замечание по поводу всего, что происходит, происходило, и будет происходить в этом неправильном мире. Возможно, она была права, но глядя на ее очаровательную спутницу, любой здравомыслящий человек, включая женщин, забывал о несовершенствах нашей планеты. Тоненькая, изящная, одетая в серенькое дорожное платье, она еще больше выигрывала на фоне своей неброской одежды. Волосы девушки были черными и крупными кудрями спускались по длинной белой шее к узеньким плечам. Небольшая серая шляпка, украшенная цветами, подчеркивала белизну ее лица и синеву больших озорных глаз. Ротик девушки был подобен бутону розы.

Робину стало любопытно, и он встал на рейд. Покачиваясь на волнах и жмурясь от теплого солнышка, он решил узнать, что за гости прибыли к ним на лагуну.

Между тем гондола причалила к деревянной пристани рыбацкого острова Бурано, больше известного как место, где плетут замечательное кружево, которое было столь изысканным, что приобреталось почти всеми европейскими дворами.

«Странно», – подумал Робин. «Эти люди явно чужестранцы. Обычно кружева увозят купцы, а эти явно прибыли с какой-то другой целью. И девушка чудо, как хороша».

Тем временем гондольер привязал лодку к ветхому столбу, перекинул к берегу узкий мосток, и гостьи, задрав пышные юбки, пища и визжа, стали выбираться из гондолы. На берегу их встречал одетый в парадный камзол и белый парик, управляющий острова, сеньор Гуарди. Потом подбежали другие гондольеры и стали вытаскивать из гондолы скромный багаж этих женщин, состоящий из двух коричневых сундуков с золотистыми замками.

«Видимо, это – высокие гости. И приехали они точно не за кружевами».

Тем не менее, женщинам не подали экипажа, и они в сопровождении управляющего, пошли по узкой, идущей вдоль главного канала, улице.

«Похоже, Европа не может справиться со своими проблемами без нашей Венеции», – с удовольствием подумал про себя Робин и развернул лодку. Ему не терпелось рассказать Эльфине о новых гостях, приехавших на кружевной остров.

Проворный эльф аккуратно пришвартовал лодку, спрятал ее в камнях, слегка присыпал песком, замаскировал ветками камыша, полюбовался на свою работу и, как всегда, превратился в невидимку.

– Тук, тук, тук! – весело пропел Робин, барабаня в дверцу деревянного сарайчика, где он жил вместе со своей стрекозой.

– Да не кричи ты! – со слезами в голосе ответила Эльфина, открывая дверь Робину. По ее дряблым щекам текли слезы, фиолетовые глаза потухли, а белый передник на массивном животе был заляпан грязными пятнами. В сарайчике пахло эссенциями и благовониями. – Лучше скорее заходи! – приказала Эльфина и закрыла за Робином дверь.

– Что случилось. Эльфина? Ты нездорова?

– Со мной все в порядке, только королевство это, кажется, разваливается на части.

– А что конкретно случилось, Эльфина?

– Во-первых, Фаустине стало хуже, и я пытаюсь приготовить ей эликсир по рецепту королевы Стрекоз. Это будет настоящий эликсир жизни, а не то, чем пичкает ее этот дворцовый лекарь в черной мантии.

– Про Фаустину я тебе уже все сказал. Ее может спасти только чудо.

– Вот я и делаю это чудо, не видишь? – И Эльфина, вытащив из печки дымящийся чугунок, ткнула его прямо в нос Робину.

– Ты осторожнее, любимая! У меня в носу расположены главные рецепторы!

– Чего? – не поняла Эльфина.

– Это я тебе по-научному толкую.

– А ты давай, по-нашенски, по волшебному! Наука – это самое большое суеверие.

– У меня очень тонкий слух и зоркий глаз.

– Так бы и сказал. Ладно, Фаустине я постараюсь помочь, но принц Перль пропал. Его искали везде, но не смогли найти. Даже на той стороне острова его нет. Я летала за кирпичную стену, но толком ничего не могла разглядеть.

– Подожди, дай я прислушаюсь, и Робин раскрыл свои зеленые уши-лопухи. – Я слышу его голос. Он жив и с кем-то разговаривает. Я слышу детский смех. Вот опять смеется принц. Он жив, и находится где-то неподалеку.

– У меня есть еще одна новость, от которой у тебя отпадут твои большие уши за ненадобностью.

– Какая? – удивился Робин.

– Сегодня ночью была погребена королева Маргарита. За какие-то три часа ее похоронили, соорудили надгробие с перламутровым камнем, а тронную залу сожгли дотла так, что она теперь годится только на расширение коридора. И никто ночью не слышал ни одного звука, даже сильфиды, которые живут в башнях замка и вся лесная братия в нашем, так называемом, афинском лесу! Разве это волшебный мир! Одно название! Мне кажется, граппа выбила из вас всю способность колдовать и выполнять свое предназначение! – совсем распалилась добрая Эльфина.

Робин сразу понял, что принц все-таки воспользовался ключом и был в тронной зале, но не стал распространяться об этом, ибо слишком запутанной была цепочка связей между этими событиями.

– Мне кажется, принц в курсе похорон королевы Маргариты. Я в этом уверен.

– Ну, а что же делать с Фаустиной? Она-то – невинная жертва похоти этого Кроуна!

– Вот с Кроуном дела обстоят похуже. Он тоже исчез, но я слышал его хриплый голос в одном из казино на Мерчерие. Он все заигрывал с юнцами. Но потом, сколько я не прислушивался, я не слышал его голоса. Боюсь, что он частый гость в аду или там, где нет места для жизни.

– Не пугай меня, Робин, – испугалась Эльфина и обняла Робина за плечи.

– Я все равно узнаю. Ведь я был самым лучшим эльфом-посланником у королевы Маргариты.

Робин отер слезы у Эльфины и крепко поцеловал ее в дряблые стрекозьи губы, которые ему казались верхом совершенства.

– Кстати на Бурано пожаловали заморские гости. Ну не совсем заморские. Видимо, приехали откуда-то из Северной Европы.

– Наверное, решили купить кружево, – предположила Эльфина, помешивая в горшочке благоухающую смесь.

– Думаю, что нет. Гости какие-то странные. Чопорная дама в темном платье и юная синеглазая красотка в дешевой шляпке с цветочками.

– Да они приехали туда работать, – сказала Эльфина.

– Вряд ли. Эти дамы одеты скромно, но манеры у них, как у королевских особ. В любом случае, у нас много своих дел. И прежде всего меня волнует, где Кроун.

– А принц тебя уже не волнует?

– Принц вернется. Я в этом не сомневаюсь. Он жив и здоров.

– Эх. Робин, – с грустью сказала Эльфина. – Ты опять что-то скрываешь.

Робин ответил молчанием, не желая продолжать разговор.

– Эльфина, я пойду, поброжу по окрестностям и заодно навещу Фаустину.

– Возьми для нее вот этот пузырек с лекарством, – сказала Эльфина и передала Робину небольшую баночку с прозрачной жидкостью. Пусть принимает три раза в день.

Это средство восстановит ей голос.

– Но не жизнь! – скорбно сказал Робин.

– Где твоя веселость, малыш Робин! – пристыдила его стрекоза. – Все. Иди, а то сам скоро закаркаешь, – и Эльфина, отвернувшись от Робина, продолжила смешивать какие-то травы.

Робин, как истинный житель Жемчужного королевства или просто обыкновенный человек, вышел через дверь и, смешно ступая своими желтыми ботинками, пошел по дороге, ведущей к старому кладбищу. Он шел, низко опустив голову, весь погруженный в невеселые мысли.

Вдали за пышной зеленью деревьев уже завиднелись обильно поросшие кустарником белые плиты, древние надгробия и грустные цветники, напоминавшие живым о навсегда ушедших людях и эпохах. Робин вместе с Эльфиной заботились об этом кладбище: подстригали траву, посыпали гравием дорожки, иногда сажали цветы, хотя в этом не было необходимости. Эти самые прекрасные создания природы как-то сами вырастали на этом скорбном месте.

Робин сразу увидел новое надгробие, поставленное в эту ночь королеве Маргарите. Оно находилось прямо в центре кладбища и отличалось богатством и величественностью, как и положено, быть королевской усыпальнице. При виде вертикального камня из перламутра, Робин зажмурил глаза, настолько ярко сиял он, озаряя лучами прозрачный воздух. Камень был округлый, с изящными неровностями и чем-то напоминал контуры фигуры королевы, а разросшиеся красные лилии и выложенная жемчугом надпись, казалось, отражали душу усопшей повелительницы.

– Наконец-то тебя предали земле, королева Маргарита, – сказал Робин, низко кланяясь любимой правительнице. – Ты была могущественной феей, но многое было тебе не дано. Я искреннее любил тебя за доброту и справедливость, и буду любить всегда. Здесь, на твоей могиле, я клянусь сделать все, чтобы защитить самое дорогое, что у тебя было – принца Перля. Сейчас для него наступает пора самоутверждения, как мужчины и как монарха, и я помогу ему в этом, если…

Здесь Робин не договорил, потому что знал, что многие лесные создания слышат его. Кашлянув, Робин продолжил:

– К сожалению, мне известно то, что не знает никто, и я боюсь, что эта тайна помешает принцу. Спасибо тебе за все, королева Маргарита.

Внезапно задул сильный ветер, зашевелились кроны деревьев, зашелестела трава, срывая цветы красных лилий.

– Я сделаю все возможное и невозможное! – поклялся Робин и зашагал прочь.

«Мойра справилась за одну ночь и, видимо, была не одна. Ей помогал кто-то свыше, и принц знает обо всем. Интересно, что он сейчас делает?» – И Робин снова растопырил свои уши.

«Кажется, разговаривает о жизни с каким-то стариком. По-моему, они пьют чай. Что? Я, кажется, слышу женский смех. Значит, все в порядке. А вот Кроуна я найти не могу. Видимо, он научился скрываться. И я не понимаю, какие он преследует цели. Отнять корону у принца? Глупо. Он его любит. А все остальное весьма таинственно. Не буду я подниматься к башням по этим бесконечным лестницам!» – решил Робин и, взмахнув своими ручками, тут же очутился у тронной залы, вернее в том, месте, где 19 лет пролежало полумертвое тело королевы.

– Ничего себе! – удивился Робин, увидев огромную открытую всем ветрам площадку, покрытую ровным слоем черного пепла. Выходящая на улицу стена, была полностью снесена, живописно открывая бирюзовые дали беспокойной Адриатики.

– Ничего не поделаешь, – услышал он за собой скрипучий голос Витторио.

«Опять этот шпион», – подумал Робин и обернулся.

– Какие-то негодяи за одну ночь похитили тело ее величества, королевы Маргариты, и замели следы, – с грустью сказал Витторио, доставая из черного бархатного камзола платок и вытирая свой скошенный нос. Ходят слухи, что ее даже похоронили. А принц-то наш сбежал! – театрально заламывая руки, сказал Витторио.

– А хозяин-то твой Кроун тоже сбежал! – еще больше кривляясь, вторил Робин.

– Господин Кроун уехали в Венецию. У нас возникли большие финансовые проблемы в связи с недопустимой расточительностью жителей этого замка, включая существ, которых породила стихия. Сегодня же я прикажу привести в порядок это помещение и построить парапет.

– Вот-вот, займись лучше делом, – буркнул Робин.

– То, что касается вас, милый эльф… Эй, Робин! – удивленно озираясь по сторонам, позвал эльфа Витторио.

Но добрый Робин уже стучался в покои принцессы Фаустины, держа в руках флакон с целебной жидкостью.

– Войдите, – раздался голос Джулии.

Робин осторожно вошел в приемный покой и увидел Джулию, одетую в черное платье с белым фартуком.

– У меня не очень хорошие новости, Робин, – печально сказала Джулия. – Рана заживает, но принцессе не становится легче. Периодически ее мучает жар, она бредит, зовет Кроуна, вспоминает свою молодость и вечно просит каких-то жемчужин.

– Господина Кроуна сейчас нет, принц тоже в отъезде, но я принес кое-какое снадобье, которое поможет ей хотя бы восстановить речь.

– Проходи, Робин, – пригласила эльфа Джулия. Ей сейчас лучше.

Войдя в спальню, Робин увидел Фаустину, которая полусидела на пышных белых подушках. Странно, но болезнь нисколько не испортила ее внешности. Даже наоборот: она как-то посветлела, помолодела и, как показалось Робину, успокоилась, что было тревожным знаком.

– Фаустина! – радостно закричал Робин, подбегая к постели.

– Я так рада тебя видеть, – прошептала принцесса и погладила эльфа по торчащим в разные стороны, клочковатым прядям волос.

– Фаустина, прими это лекарство, и ты заговоришь.

– Позвольте, я сама дам ей лекарство, – сказала Джулия и, аккуратно накапав в чайную ложечку несколько капель, ловко дала их проглотить больной.

Фаустина схватилась за горло, потом откашлялась и вдруг заговорила чистым голосом.

– А твоя Эльфина творит чудеса, – улыбнулась принцесса и посмотрела на Робина своими светло-карими глазами. Вдруг она внезапно погрустнела и сказала сквозь набежавшие слезы. – Мне уже сорок, но я не хочу умирать, Робин! Не хочу!

– Ты не умрешь, Фаустина! Ты выздоровеешь, уедешь с этого острова и будешь самой настоящей принцессой!

– Ты отлично знаешь, Робин, что спасти меня может только чудо! И я не могу жить без Кроуна! Понимаешь, НЕ МОГУ! ЭТО НАВСЕГДА!

– Но это ошибка. Фаустина. Принц еще долго будет расхлебывать его делишки.

– Найди Кроуна! Найди Кроуна! Найди Кроуна! – забилась в слезах Фаустина.

– Робин, у нее поднимается температура, и тебе лучше уйти, – предупредила Джулия.

– Я позову к ней принца.

– А вот это было бы прекрасно, – и Джулия проводила Робина до дверей покоев.

Вы когда-нибудь видели, как плачут эльфы? Нет? Я тоже не видела, потому что они не плачут. Они могут обронить только одну скупую круглую слезу. Но когда я увидела выражение добрых круглых глаз Робина и его обвисшие зеленые уши, я плакала долго и безутешно.

 

Глава 2

Давайте, оставим на время наш таинственный Жемчужный дворец и посмотрим, что делают гостьи, которые приехали на кружевной остров Бурано.

Сеньор Гуарди, управляющий островом Бурано, чинно сопровождал своих спутниц вдоль довольно грязной дороги, идущей параллельно главному каналу. Дама в коричневом платье шла, полностью погруженная в свои мысли и, казалось, не замечала ничего вокруг. Словно солдат, она чеканила шаг, стараясь не поскользнуться на размытой дождем дороге. Ее молодая синеглазая спутница, наоборот, шла и с интересом рассматривала этот необычный остров, где дома были покрашены в разные цвета, а пересекающие канал узкие дуги мостиков уводили в крошечные извилистые переулки. Игрушечные домики были увиты плющом, а на подоконниках в цветочных ящиках улыбались веселые цветочки. Девушка не особо разбирала дороги, и скоро ее матерчатые туфельки промокли, а подол платья покрылся грязью.

– Я просила вас быть аккуратней, принцесса Кристина, и беречь вашу одежду, которой у вас не так-то много. Вы постоянно забываете о напутствиях вашей матушки, которая потеряла всякую надежду устроить вашу личную жизнь.

– Простите меня, фрау Фредерика. – Впредь я буду аккуратнее, – ответила девушка и опустила черные пышные ресницы.

– И не забывайте, что это – венецианская лагуна, которая располагается на воде, – не совсем грамотно объяснила фрау Фредерика.

– А разве на воде разве можно жить? – весело спросила девушка и беленькой ручкой пощупала парапет мостика.

– Жить можно везде, сеньоры! – расхохотался добрый толстяк сеньор Гуарди и через лорнет посмотрел на Кристину. – Как чудесны северные красавицы! – заметил он.

– Сеньор Гуарди, принцессе Кристине лучше не дарить комплиментов, иначе она начнет делать глупости прямо сейчас, – строго предупредила фрау Фредерика.

– Ну, простите вы меня, глупого венецианца. Мы просто с детства привыкли ценить красоту. Я хочу попросить у вас прощения, сеньоры, за столь скромную встречу, – сказал Гуарди, виновато улыбаясь беззубым ртом. – У нас всего одна галера и несколько гондол. Хорошего судна, на котором подобает путешествовать таким высокопоставленным дамам, у нас нет. Мы делаем лучшее в мире кружево, но доходы не делают нас очень богатыми. Но кое-что, конечно, у нас имеется.

– Не беспокойтесь о нас, сеньор Гуарди. Главное – это достигнуть поставленной цели.

– А мне здесь очень нравится, – улыбнулась Кристина. У нас в Бельгии скука страшная.

– Помолчите, принцесса, – резко оборвала ее фрау Фредерика, поворачиваясь к Кристине.

– А Кристина права. Никто из нас не променяет наш дорогой Бурано за все блага мира. Мы – особенные. Поэтому вы к нам и приехали, – хитро подмигнул Гуарди Кристине. – Кстати мы уже подходим к поместью сеньоры Феодоры. Вы будете жить у нее. На втором этаже для вас уже приготовлены две прекрасные комнаты. О багаже не беспокойтесь. Стефано уже занес его. А вот и дом сеньоры Феодоры.

Перед глазами гостей стояла белая двухэтажная малороссийская хата-мазанка в венецианском стиле: с черепичной крышей, деревянными ставнями и каменным забором, за которым какая-то девчонка лет 12–13 пасла непоседливых гусей.

– Что это такое? – спросила фрау Феодора и открыла свой узкий накрашенный рот.

– Ха-та, – ответил весельчак-управляющий и галантным жестом пригласил дам зайти во двор.

– Млада! – принимай гостей, – крикнул он девчонке. – К сожалению, я вынужден откланяться, – заспешил сеньор Гуарди. – Дела…

Девочка подбежала к калитке, открыла ее и поклонилась в пояс приехавшим дамам.

– Мы с тетушкой Феодорой вас совсем заждались. Милости прошу в дом.

И женщины последовали за девочкой. Открыв высокую дубовую дверь, она пригласила их в просторное помещение, где были выставлены витрины с кружевными платьями, платками, скатертями, шторами и абажурами. Кристина не выдержала и даже пощупала один из корсетов огненного цвета.

– Это делают наши кружевницы. Я тоже, когда вырасту, буду плести кружево, – пообещала Млада.

– Красиво у вас, – мечтательно сказала Кристина.

– Принцесса, Кристина, я делаю вам уже третье замечание, – вмешалась строгая Фредерика, снимая свою треуголку. – Что-то жарко у вас.

– Так здесь же Венеция, – объяснила Млада и рассмеялась.

– Я не понимаю вашего веселья, дитя. Мы устали с дороги, поэтому проводите нас в наши апартаменты.

– Куда? – не поняла Млада.

– Апартаменты.

– Фрау Фредерика, – здесь нет апартаментов, – несколько раздраженно сказала Кристина. – Нам просто предоставили две отдельные комнаты.

– Ага, – поддакнула Млада. – У тетки Федоры есть всего лишь эта хата. Она ее расширила и переделала, пристроив второй этаж, а на первом устроила вот этот магазинчик. А апартаментов – нема. – И Млада грустно развела руками.

– Что она говорит? – переспросила Фредерика, не понимая смесь малороссийского языка с венецианским диалектом.

– Шо нема у них дворцов! – бойко объяснила Кристина.

– Хорошо, тогда проводите нас в комнаты.

– Пойдемте за мной, – пригласила Млада. – Только придерживайте юбки, когда будете подниматься по лестнице.

Не ожидая ничего хорошего, фрау Фредерика снова надела треуголку и, подобрав юбки своего не по сезону шерстяного платья, стала чинно подниматься вверх, по скрипучим деревянным ступеньками. За ней, весело посверкивая озорными синими глазами, вприпрыжку бежала принцесса Кристина.

Оказавшись в небольшом зальчике, иностранные дамы удивились его богатому убранству. Огромная люстра из разноцветных стеклянных тюльпанов отражалась в зеркале, обрамленном золоченой рамой. У стены стояла стеклянная витрина для манекенов. Пол был покрыт бордовым ковром.

– Как здесь красиво! – с восхищением сказала Кристина.

– Молчите, Кристина, – устало сказала фрау Фредерика.

Пойдемте, мы еще не пришли, – радушно сказала Млада, указывая на небольшой коридорчик, расположенный сбоку от залы.

В коридорчике, скупо освещенном несколькими светильниками, было три гостевые комнаты.

– Пожалуйте, сюда, принцесса Кристина, – и Млада по-хозяйски открыла перед Кристиной первую дверь. – А ваша комната – самая дальняя, фрау Фредерика. Это лучшее, что у нас есть. Заодно и отдохнете друг от друга, – брякнула Млада и снова прыснула со смеху. За ней рассмеялась и Кристина. Только фрау Фредерика оставалась чопорной и надменной. Не сказав ни слова, она чинно прошествовала в свою комнату.

– У вас чо, в Бельгии все такие? – серьезно спросила Млада.

– Да нет, – ответила Кристина. – Просто тетушка Фредерика немного туговата на ухо, да и язык ваш не понимает.

– А ты?

– Да без проблем. Вы иногда вставляете какие-то слова, но я без труда понимаю их смысл.

– Гарна дивчина! И что же у вас хлопчиков-то не хватает?

– Значит не гарна! – ответила Кристина. – Я люблю море и корабли!

– Вы пару часиков отдохните, а потом спускайтесь вниз в магазинчик. Тетушка Феодора как раз все приготовится к этому времени.

– Чао!

– Чао! – И за Кристиной захлопнулась дверь ее комнаты.

Оказавшись в своем «гостиничном номере», Кристина поразилась ажурной белизне помещения. Все, начиная с одеял и заканчивая занавесками, было сплетено из белоснежного кружева. Люстры в комнате не было. На простом деревянном столе стояли три серебряных подсвечника с красными свечами. В углу находились умывальные принадлежности и расшитые полотенца. Скудный багаж Кристины аккуратно был поставлен около простого дубового шкафа. Кристина бросила шляпку на кровать, скинула промокшие туфли, бросилась к окну и распахнула его. Свежий морской ветер нежным дыханием коснулся ее белоснежной кожи, обдал солеными брызгами, растрепал черные развившиеся волосами.

– Вот она Венеция! – сказала Кристина. – Наконец-то я пришла к своей мечте! Ой, я, кажется, вижу корабль!

И действительно вдали, рассекая бирюзовые воды, плыл трехпарусный фрегат.

Кристина начала махать своими тонкими ручками и приветствовать корабль, но потом поняла, что фрегат был слишком далеко, чтобы увидеть маленькую растрепанную девушку в окне.

Кристина вздохнула. Только теперь она поняла, как устала. Сняв платье и отделавшись от болтающегося корсета, она осталась в одной рубашке. Наскоро освежившись, девушка юркнула под белое вышитое одеяло и мгновенно уснула. Принцессе очень повезло, что ее тетушка Фредерика находилась в самой дальней комнате, ибо раскатистый храп фрау собрал у окон ее «апартаментов» всех местных гусей, кур и даже высокомерного красно-зеленого петуха, который никак не мог объяснить своим поданным, что происходит в его королевстве.

Через два часа кто-то настойчиво постучал в комнату Кристины. Потом без всякого приглашения дверь отворилась, и в спальню ввалилась разъяренная фрау Фредерика в покрытой несметным количеством кружев белой юбке и коричневом камзоле, который венчало многослойное жемчужное ожерелье.

– Вы становитесь несносной, принцесса! Или вы забыли, что в вас течет немецкая кровь?

– Что случилось, тетушка? – испугалась Кристина.

– Через 15 минут вы должны быть внизу у сеньоры Феодоры!

– Я успею, тетушка, – пообещала Кристина.

– Я вас жду внизу в магазинчике.

– Хорошо, тетушка Фредерика, – и Кристина начала спешно собираться.

Корсетиться было некогда, укладывать волосы тоже, а парики она не любила. Поэтому наскоро причесавшись, Кристина надело светло-голубое платье, чуть порумянила щеки, хлопнула пушистыми ресницами и стала напоминать только что распустившейся цветочек. Потом она быстро сунула ноги в просохшие туфли и выбежала из комнаты.

Фрау Фредерика еще не спустилась, и в магазинчике Кристина увидела только Младу, одетую в цветной сарафан.

– Чао, Млада, – сказала Кристина и сделала реверанс.

– Чао, – сказала девочка и дружески кивнула головкой. – Вы меня извините, принцесса, но тетушка Феодора недавно выписала меня с Малороссии, и я плохо знаю здешние порядки.

– А я вот их знаю, да только не соблюдаю.

В этот момент появилась надутая, как индюк, фрау Фредерика и снова накинулась на племянницу.

– Принцесса Кристина, почему вы не надели ваш праздничный малиновый камзол, черную треуголку и кружевные юбки. Мало того, что вы отказываетесь слушаться меня, вы совершенно не жалеете вашу матушку, которая переживает за вас. Как вам не стыдно, принцесса Кристина?

– Пойдемте, – Феодора все приготовила и ждет вас, – сказала Млада, которой изрядно надоел этот непонятный разговор об этикете.

Млада подошла к противоположной стене и открыла невидимую дверь, которая сливалась с белыми стенами.

– Милости прошу, – пригласила гостей Млада.

Помещение напоминала залу, где проделывал опыты средневековый алхимик, пытаясь получить золото из ртути. Колбы, склянки, банки и тяжелые фолианты громоздились в стеклянных шкафчиках, в беспорядке стояли на деревянных столиках и низких подставках. В правом углу уютно пристроилась русская печка, а ближе к входу находился круглый, покрытый белой скатертью стол в окружении мягких стульев.

В центре залы зиял квадратный черный колодец, в котором, как в море, пенилась вода, а рядом на необъятном ложе возлежала та, ради которой фрау Фредерика и принцесса Кристина проделали долгий путь к далекому острову Бурано. То была знаменитая ведунья и знахарка по имени Феодора. Правда рождена была она Федорой и вовсе не в Венеции, а в Малороссии, но этот факт к данному повествованию никакого отношения не имеет.

Возлежавшая на своем необъятном ложе, крупная, светловолосая Феодора производила впечатление царицы, которой известны все тайны мироздания, хотя на самом деле это была самая обычная женщина средних лет, с пышной копной заколотых кверху волос и серыми небольшими глазами, которые в данный момент внимательно изучали Кристину. Но храбрую черноволосую принцессу не испугал взгляд ведуньи. Наоборот, Кристина с интересом разглядывала непривычную для нее обстановку.

Потом Феодора вскользь посмотрела на фрау Фредерику и сказала:

– Что же, присаживайтесь, гости дорогие. А ты, Младка, ставь на стол горшок с галушками. И не забудь про эту их граппу. Скоро приплывет Маркиза.

– Маркиза – это помощница тетушки Федоры, – пояснила Млада.

«А почему помощница должна „приплыть“?» – удивилась Кристина, но промолчала.

Не успела Кристина подумать о «помощнице», как из черного колодца вихрем вылетело всклокоченное существо с русалочьим хвостом. Сделав сальто над общественным столом, она плавно опустилась обратно в колодец. В руке она держала недопитую бутылку граппы, заткнутую морскими водорослями.

– Опять нализалась! – выговорила ее Феодора – Я же тебе говорила, что к нам сегодня придут посетители и нужна твоя помощь.

– Я свою работу знаю, – заявила русалка и сделала большой глоток.

Фрау Фредерика как открыла рот, так больше его и не закрывала. Только принцесса Кристина и Млада дружно хохотали над проделками этого смешного существа.

– Прошу любить и жаловать мою помощницу, русалку Маркизу, – улыбнулась Феодора.

– Маркизой меня назвали за мои роскошные волосы, которые я при помощи девушек-кружевниц перекрасила в светлый цвет. – И Маркиза, сделав изящный разворот в своем колодце, продемонстрировала гостям свою пшеничного цвета шевелюру, которая прекрасно сочеталась с изумрудным чешуйчатым хвостом. Всем была бы хороша Маркиза, если бы не ее длинный язык и рябое, изъеденное морской солью, лицо. – Я вижу, что к нам пожаловали дамы королевской крови, – торжественно изрекла Маркиза.

– Так оно и есть, – ответила Феодора. – Но сначала вы должны отведать моих галушек с вишнями, а потом мы перейдем к делу.

А шустрая Млада уже расставила тарелки, положила приборы и поставила бутылку с белым вином.

– Это для тех, кто не пьет граппу, – серьезно сказала тринадцатилетняя девочка.

Наложив каждому гору галушек, Млада сама поспешила сесть за стол.

– Ешьте, гости дорогие, – сказала Феодора, – не все морскими гадами травиться.

– Это вы про меня? – обиделась Маркиза.

– И про тебя тоже, – сказала Феодора.

Кристина сначала попробовала кусочек мучной мякоти, слегка надкусила вишню, а потом начала уплетать за обе щеки прославленное малороссийское блюдо. То же самое сделала и фрау Фредерика.

– Прекрасное кушанье, сеньора Феодора, – сказала Кристина. – Спасибо.

– Тебе оно пойдет на пользу, а то вишь какая худая! Тебя чем в Бельгии матушка-то кормила?

– Видите ли, сеньора Феодора, – ответила фрау Фредерика, – европейских принцесс принято держать в черном теле, иначе они на всю жизнь остаются старыми девами.

– А у нас в Малороссии все наоборот, но мы не королевской крови. Да, я заметила, что у высоких особ всегда проблемы с противоположным полом. Вон моя сиротка Млада. Не успела сюда приехать, так ей все местные хлопчики прохода не дают, а ей еще только тринадцать. Правда, Младка?

– Да, теточка, как выйду гусей пасти, начинают в разговоры пускаться. Что я люблю, да что я хочу. Вчера один пузатый, весь в кольцах и кружевах полчаса меня развлекал разговорами. Сам рассказывал и сам смеялся.

– А ты сама немая, что ли? – буркнула Феодора?

– Нет, тетя. Я еще ихний язык плохо знаю.

– Сеньорита Млада, – надменно поджав губы, – спросила девочку фрау Фредерика. – А зачем вы приехали в Венецию?

– Да осиротела я, сеньора. Кроме тетки Феодоры у меня никого нет, а она здесь давно живет, знахарством промышляет. Вот и я ее промысел постепенно осваиваю.

– А не получится, будет кружева плести! – захохотала Маркиза и смачно приложилась к своей бутылке.

Кристине было весело, и она безудержно хохотала, а вот фрау Фредерике явно было не до смеха. Она почувствовала, что здесь попахивает не только колдовским, но и чем-то очень скандальным: какие-то русалки с рыбьими хвостами, колодцы посередине залы, да белые малороссийские хаты с русскими печками. Вот только галушки были на редкость хороши.

– Итак, с чем пожаловали сеньоры? – без всяких вступлений перешла к делу Феодора.

– Видите ли, сеньора Феодора, Кристина – бельгийская принцесса из древнего аристократического рода, но мы живем под властью Нидерландов, и наше положение не сладкое. Несмотря на свое высокое положение, у Кристины почти нет денег, чтобы найти себе достойную партию. Но это еще полбеды. Множество таких же бедных принцесс удачно вышли замуж после первого же дебюта на балу. Но с этой мы просто не знаем, что делать. Кристина признана одной из самых красивых девушек в Бельгии, однако ни один приличный господин еще не сделал ей предложения. Такое впечатление, что своей красотой она только отталкивает мужчин. Ей уже 19 лет, а по нашим понятиям это – приличный возраст для невесты. Мы уже ходили к бельгийским ведуньям, которые проделывали над ней всякие ритуалы. Она ела землю, обмазывалась медом, купалась в холодном водоеме, бегала нагишом по полям и даже перекрашивала волосы. Ничего не помогает!

– А яйца над головой не разбивали? – снова встряла уже изрядно пьяная Маркиза.

– Помолчи, русалка! – Тебе не понять женских проблем! – шикнула на нее Феодора.

– Почему это? – обиделась маркиза и надула свои рыбьи губы. – У меня была любовь с одним сеньором.

– Как это? – хором спросили все присутствующие.

– Очень просто. Он просто обожал мой изумрудный хвост, и Маркиза сделала пируэт, показав всем то, что конкретно любил некий венецианец. – Я понимаю, что русалке и человеку сложно любить друг друга, но даже из такого положения есть выход.

– Какой же? – снова хором спросили дамы.

– Духовное общение, – прямо-таки пропела Маркиза, кокетливо тряхнув своей светлой шевелюрой. – Мы сошлись на почве любви к Шекспиру и познали высшую суть любви.

– Какова же эта суть? – с любопытством спросила Кристина.

– Любовь к личности.

– А мы думали к граппе! – оборвала ее Феодора.

– Ничего подобного, – обиделась Маркиза. – Этот сеньор выучил меня читать и писать. И я благодарна ему. Мир людей – сплошная путаница, впрочем, как и наш мир. Мы не хотим смотреть правде в глаза.

– Это верно, – согласилась Кристина.

– Один гость со мной согласен, и мне уже приятно. Продолжаю. У меня есть изумрудный хвост, который я ненавижу, потому что хочу иметь ноги. Но я нашла золотую середину. Я научилась ползать и даже кое-как умею сидеть за столом. Показать?

– Не надо, – отрезала Феодора. – Мы еще насмотримся на твои фокусы. – Значит, вы рассматриваете меня как последнюю надежду, и для этого проделали длинный путь из Бельгии в Венецию?

– Ваша слава гремит по всей Европе. Уж поверьте первой статс-даме ее величества. Во многих аристократических домах ваше имя произносят шепотом.

– Ну, это вы только что выдумали, – строго сказала Феодора. – Меня знают, но только не в королевских дворах. Подойди ко мне поближе, Кристина, и встань передо мной, – ласково позвала девушку Феодора.

Кристина нетвердыми шагами подошла к ведунье и посмотрела в ее светлые глаза, которые вдруг подернула легкая пелена. Взор Феодоры стал странно-отрешенным и устремился куда-то внутрь себя. – Маркиза, свечку!

Тут же костистая рука Маркизы вложила в пухлые руки Феодоры белую свечу. Феодора поднесла свечу к лицу Кристины, потом долго водила пламенем над ее головой.

– Маркиза, банку! – скомандовала Феодора, и тут же у нее в руках оказалась круглая стеклянная банка. Феодора поставила свечку в банку и начала водить ей по колодцу, освещая то одну, то другую часть темной воды. Образующиеся от свечки тени, рисовали на деревянных стенках знаки и символы. Наконец Феодора задула свечу и отставила банку в сторону.

– Ну и задачку вы мне задали! – вздохнула ведунья. – Эй, Маркиза, махни-ка хвостом!

Шустрая русалка ударила своим изумрудным хвостом по воде и окатила Кристину морской пеной так, что на секунду превратила ее в кружевное облако. Когда пена стекла, Кристина горько плакала.

– Ну-ка, подойди ко мне, дитя, – ласково позвала ее Феодора. – Почему ты плачешь?

– Маркиза испортила мое любимое платье, а у меня их всего три, – размазывая пену по щекам, хныкала Кристина.

– Врешь, красавица. Ты что-то почувствовала. Видимо, то же, что и я. Но не будем торопить события. Эй, Младка, накрывай стол к чаю и поставь мой расписной сервиз с маками!

– Ну что же вы нам скажете, сеньора Феодора? – дрожащим голосом спросила фрау Фредерика.

– Могу вас поздравить, что венца безбрачия у нее нет, и замуж она выйдет.

– А что такое венец безбрачия? – не поняла фрау Фредерика, которая уже забыла, когда выдала замуж трех своих дочерей.

– Нарушенное энергетическое поле.

– Я не понимаю.

– Ну, считайте, что вокруг девушки селятся невидимые сущности и отталкивают от нее мужчин. Но это не случай Кристины. Просто у нее очень сложная и интересная судьба. И потом она незаурядная девушка. Скажи, Кристина, чего тебе больше всего хочется на свете?

– Стать морячкой или строить корабли. Обожаю мореплавание!

– А как же красивые платья, балы, кружева и конфеты?

– Я больше люблю море, сеньора Феодора. Еще люблю читать книги и ненавижу эти свои длинные волосы.

– Но пойми, Кристина, что замужество – это самое главное в жизни женщины. Твои корабли уйдут в дальнее плавание, географические карты изменятся, книги устареют, на смену придет новое поколение, и ты останешься ни с чем, – заметила Феодора.

К этому времени Млада уже разлила чай в большие чашки с изображением красных маков. Посередине стола она поставила блюдо с шоколадными пирожными.

– Я понимаю вас, сеньора Феодора, но мужчины как-то не очень интересуют меня.

– Но тебе уже 19!

– Это ее матушка так воспитала, сеньора Феодора. – Попадись она мне в руки, уже давно бы трех младенцев нянчила! – в сердцах выпалила Фредерика.

«Слава Богу, что не попалась. Бог миловал», – подумала Кристина и мило улыбнулась тетушке. – Спасибо тебе, тетушка Фредерика. – А чай с пирожными здесь просто отменный.

– Сама завариваю, – устало ответила Феодора. – Но к порядку ее, конечно, надо приучать, чтобы она не наделала глупостей. Уж больно озорные у нее глаза!

– А что, если ее познакомить с принцем Перлем? Ему только что исполнился 21 год, и он стал полноправным хозяином Жемчужного королевства. Как, хочешь стать Жемчужной королевой? – подмигнула Маркиза принцессе Кристине.

– Я не знаю, – неуверенно ответила Кристина, откусывая маленький кусочек пирожного. Но было видно, что сказочный принц увлек ее воображение. – Так это, наверное, очень далеко?

– Они наши соседи! – ответила Маркиза и живут в скандальном замке с каскадами, на которых цветут райские сады.

– А разве такое бывает? – спросила Кристина, поблескивая синими глазами.

– У нас все бывает, принцесса, – ответила Феодора. – А тебе, Маркиза, кажется, пора проплыть от одного острова до другого, чтобы освежить голову. Ты кого ей предлагаешь? Они сами не могут разобраться, что происходит на этом их Жемчужном острове. Правит там какой-то невежда или колдун по имени Кроун со своей наложницей, а этот принц весь день занимается тем, что смотрится в зеркало.

– Вот женится и будет смотреть на Кристину, в ее синие глаза, – сладко запела Маркиза.

– Ему своих фонарей хватит! У него у самого глаза, как море! – не унималась Феодора.

– Так они похожи друга на друга! Оба черноволосые, синеглазые и чудаковатые, – выпалила русалка.

– Скажите, Феодора, этот принц богат? – спросила Фредерика.

– Очень. Они торгуют цветным жемчугом и полностью независимы от Риальто. Платят только налоги.

– Тогда я считаю его хорошей партией для Кристины.

– Нет, сеньоры, – сделала вставку Феодора. – Принц – очень странный молодой человек, хотя и сказочно красив. Но он словно призрак, облако или прекрасно написанная картина. И еще надо проверить, нужны ли ему женщины вообще.

– Нужны, – уверенно ответила Маркиза.

– Ты-то откуда все знаешь?

– Мне все уже доложили. Источник самый достоверный.

– Потом, продолжила Феодора, – на их острове находится старый афинский лес, где раньше жили эльфы, саламандры, ундины, гномы и всякая нечисть, вроде тебя, Маркиза. И некоторые из них живут там до сих пор и занимаются настоящим колдовством. К тому же, ходят слухи, что они до сих пор не похоронили королеву Маргариту, мать принца Перля, которая умерла 19 лет тому назад. Они редко кого принимают, однако у них всегда у них живут какие-то странные личности. С каждого балкона спускаются ступени, которые уходят глубоко в море, и никто не знает, на чем стоит этот Жемчужный остров.

– Я ныряла до самых последних ступеней их мраморных лестниц, но там муть, пахнет серой и совершенно невозможно дышать. Я не смогла осмотреть даже основание острова, – доложила Маркиза.

Принцесса Кристина слушала весь этот рассказ, широко открыв свои любопытные синие глаза. «О, я отдала бы все, лишь бы увидеть чудеса этого Жемчужного острова»!

– Ладно, сеньоры, – на сегодня все, – устало сказала Феодора. – Насчет принца Перля надо подумать, но это не к спеху.

– Благодарю вас от всего сердца, сеньора Феодора, – сказала Фредерика и протянула ведунье маленькую бархатную коробочку. – Этот перстень с рубином вам посылает мать принцессы Кристины, королева Луиза, в надежде, что вы поможете бедной девушке.

– Благодарствуйте, – сеньора, сказала Феодора, принимая подарок, – только от судьбы не убежишь.

 

Глава 3

Пока принц познавал страшные тайны своего королевства, Кроун, его грозный регент, управляющий, дворецкий, слуга и просто нянька действительно находился в казино на Мерчерие. Кроун не любил азартные игры, ибо сама жизнь без всяких празднеств и карнавалов казалась ему сумасшедшей и захватывающей игрой, где победитель получал самую высокую награду – любовь и деньги. Но сейчас он испугался, ибо заметил ужасные перемены в своем любимом питомце, принце Перле. И всему виной была его наложница, эта стареющая Фаустина, которая допекала Кроуна своей любовью, и этим еще больше раздражала его. Нет, не такой бывший ныряльщик представлял себе свое будущее в жемчужном замке, где он провел лучшие годы своей жизни, развлекаясь со всеми подряд: с богатыми венецианками, плебейками, феями, эльфами и простолюдинками. И никто не мог отказать ловкому, хитроумному Кроуну, который умел найти подход к любому из них, ибо природой ему был дан расчетливый ум и черствое сердце.

Кроун родился на Жемчужном острове в семье бедного рыбака, и его, как положено, крестил католический падре. Но станешь ли ты думать о заповедях Христовых, если тебя с детства окружает беззубая нищета, если твоя мать умирает совсем молодой, оставляя тебя познавать этот жестокий мир? Нет, такой расклад был не для Кроуна. С самого детства его любимой игрушкой была корона, сплетенная из проволоки, которую он любил надевать перед зеркалом, а потом часами восхищаться своим отражением и мечтать о пурпурных одеждах дожа.

В 13 лет Кроун стал ныряльщиком за жемчугом. Для этого ремесла нужно было обладать крепким здоровьем и геркулесовой силой. Он обладал и тем и другим, но занятие свое ненавидел. Будучи по природе ловким и хватким, Кроун умудрялся отдавать хозяину не все отловленные жемчужины и обманывал его так искусно, что этот высокомерный жмот и прохвост ничего не замечал. «Если эти аристократы имеют право носить драгоценности и наслаждаться жизнью, то почему я не могу быть таким же», – часто говорил он Фаустине, с которой делил полуразвалившуюся лачугу. Когда Кроун говорил о богатстве, в его глазах появлялся сатанинский блеск, и Фаустина пугалась за него. И за себя. «Лучше поменять занятие и родить ребенка», – говорила Фаустина. – «Ты хочешь иметь детей?» – спрашивала она Кроуна, с надеждой заглядывая в его темные глаза. Но от всегда отмалчивался, ибо не хотел иметь детей от бедной ныряльщицы.

В начале этой истории я уже говорила, что из-за подвижной мимики лицо Кроуна было трудно описать, ибо за несколько минут оно могло сменить множество масок. Однако при более пристальном рассмотрении можно было увидеть, что черты его лица были просты, волосы темны, а походка до такой степени легка и изящная, что сам корифей танца король Луи XIV, позавидовал бы этому неизвестному ныряльщику за жемчугом.

Истинную личину Кроуна знала только Фаустина, когда в самые интимные моменты их близости он склонялся над ней и смотрел, как на добычу, своими темными бездонными глазами с крошечными зрачками. Испытывал ли Кроун сочувствие хоть к какой-нибудь живой твари? Я не знаю. Любил ли он кого-нибудь из людей? Конечно. Любить может даже самый дурной человек на свете и не побояться отдать жизнь за предмет своей страсти. В молодости это была Фаустина, теперь самым дорогим человеком стал для него принц Перль, ибо после смерти матери, все тяготы воспитания мальчика легли на плечи Кроуна.

Еще в юные годы, Кроун почувствовал в себе склонность к однополой любви, но не придавал этому значения, ибо тогда в Венеции в уранизме не находили ничего особенного, и женоподобные юнцы без всякого стеснения в любом кафе, казино или обыкновенном притоне могли найти себе дополнительный заработок. Кроуна больше мучила иная страсть – разбогатеть, во что бы то ни стало. Используя всю свою хитрость, связи и наворованные жемчужины, он проник в жемчужный дворец, очаровал королеву Маргариту и был принят на работу лакеем, заодно прихватив с собой и Фаустину. «Мужчине, живущему с женщиной, всегда больше доверяют», – решил Кроун и оказался абсолютно прав. Через полгода он был уже дворецким ее величества королевы Маргариты, которая славилась своим добрым сердцем. Всем жилось хорошо при королеве, да только мало кто знал, что в прошлом она была повелительницей фей и после расставания с мужем, грозным Ригондом, с ней остались только несколько верных ей подданных.

Разбогатев, Кроун захотел большего – перейти в высший круг и стать аристократом. С величайшими трудностями он выучился грамоте, вычурным манерам и куртуазности своего галантного века. Иногда он днями просиживал в королевской библиотеке, вчитываясь в сложные для понимания книги.

Науку быть аристократом он прошел, да только себя одолеть не смог, ибо его, словно огонь, начала пожирать безумная страсть, которая волновала, пугала, а иногда доводила до ужаса. То была любовь к принцу. И чем противнее она казалась ему самому, тем меньше оставалось в нем сил противостоять ее постыдному пламени. Кроун страдал. Неистово. Он дошел до того, что стал бояться самого себя. Своих чувств. Заложенные природой склонности до того разрывали его душу, что он уставил свои покои статуями обнаженных греческих богов, созерцание которых успокаивало его. Но Кроуну, как истинному ханже, везде, всегда и при всех хотелось казаться истинным мужчиной.

Вот и сейчас к нему подошли двое раскрашенных мальчишек в масках и с голыми животами.

– Жизнь пахнет розами и ландышами, сеньор? – писклявым голосом сказал один из них.

– Ландыши появляются только весной, а розы имеют шипы, – грозно ответил Кроун. – Идите, мне не до вас, – выдохнул он, избавляясь от тяжкого соблазна погладить нежное тело юноши, запустить руки в его светлые кудри и ощутить блаженство. Возможно, он не пойдет дальше и щедро заплатит мальчишке, но, сколько сладостных минут подарил бы ему этот «грязный» и, в общем, равнодушный Амур.

Конечно же, некоторым читателям будет неприятно читать подобные строчки, но такова была Венеция 1773 года, некогда сильная морская держава, которая предаваясь веселью и наслаждениям, переживала утрату своего могущества. Но догорающая свеча горит особенно ярко. Семь театров давали представления каждый день, по улицам бродили разряженные венецианки с крашенными, осветленными волосами, в казино проигрывали целые состояния, а роскошь и разврат были нормой жизни.

В зале ридотто (казино) стоял приятный сумрак, несмотря на множество свечей, стоящих в роскошных люстрах. Стены были обиты красной материей, мебель сияла малиновым бархатом, а за расположенным у стены столом, сидели венецианские патриции в масках и париках. Их напудренные лица и накрашенные губы были сосредоточены – ведь они играли на деньги! И сами они как будто бы воплощали своим видом карты, в которые играли! Вокруг ходили полуголые девицы в корсетах и высоких париках, наряженные в клоунов голодные мальчишки и непонятные создания в черных плащах.

Только Кроун казался внешне спокойным. Ненавидевший пудру и парики, он надел только черную блестящую маску, закрывающую половину его лица. Ставки он делал небольшие, но природная хватка и обыкновенное жульничество помогали ему почти все время выигрывать. Но не для этого Кроун посещал ридотто. Как ни странно, оно очищало его. Ему казалось, что все эти люди вытаскивали из его души пагубные страсти и пускали их гулять по красному ковру. Кроуну было приятно, и он чувствовал себя добродетельным, ибо все его пороки сидели с ним рядом, гуляли перед его глазами в виде смешных коломбин с красными, как спелые яблоки, щеками; карнавальных персонажей в перьях и масках; наряженных чудищ с рогами и смешных, похожих на обезьян, карликов.

Но сейчас Кроун думал о принце, а, следовательно, о своей судьбе.

Последние события совершенно не вписывались в раз и навсегда заведенный им порядок. Этот ужасный цирк, который устроила Фаустина, оторвав статуе Нарцисса детородное место. Хохот принца. Эта складка под нижней губой, придающая его нежному, почти женскому лицу, суровый вид. А появившиеся высокомерные нотки приводили в ужас Кроуна, который приложил все силы, чтобы оградить принца от общения с внешним миром. Он хотел создать иное королевство, где будут править он и принц Перль. Но кто-то помешал. Видимо, в этом замешана его умершая мать. Ведь, по его мнению, она была колдуньей и, лежа в гробу, своими кружевными перчатками дважды обожгла ему пальцы. После этого Кроун испугался хоронить ее. Да, та империя, которую он хотел построить для себя и принца, дала трещину.

На ковре перед столом стоял карлик, одетый в широкий комбинезон с цветными ромбами. Сделав головокружительное сальто, он сорвал кучу аплодисментов, а Кроун снова выиграл несколько лир.

– Вам постоянно везет, сеньор, – вежливо отметил его сосед, приятный темноглазый молодой человек. Одет он был не так кричаще, как все, однако богатая отделка сюртука и кольца на пальцах выдавали его высокое происхождение. – Не поделитесь секретом?

– Отчего же не поделиться, сеньор, – вальяжно ответил Кроун, принимая позу добропорядочного аристократа из высшего общества. – Не думайте о выигрыше, и удача сама придет к вам.

– Но сидя за игорным столом, трудно думать о чем-нибудь другом, – усмехнулся молодой сосед.

– Тогда думайте о прекрасной сеньорите, с которой вы катаетесь на гондоле.

– Я обязательно последую вашему совету, – рассмеялся юноша.

Неожиданно к столу подошла женщина в простом белом платье и такого же цвета маске, закрывающей все лицо. Сверху на ней был надет черный плащ. В руках женщина держала букет маргариток.

– Не хотите купить маргариток, сеньор? – просто обратилась она к Кроуну. – Посмотрите, какие они свежие и пышные.

При виде маргариток Кроун вспомнил Фаустину и изменился в лице. Несмотря на свое природное позерство, он не смог скрыть гримасы отвращения. Как же неприятно было вспоминать о женщине, которая была ему не нужна! «Эта Фаустина просто неприлично ведет себя, напоминая о своей любви»!

– Я не люблю маргаритки! – воскликнул Кроун.

– Как знаете, сеньор, – равнодушно ответила женщина в белом.

– Эй, постойте сеньора! – окликнул ее темноглазый молодой сосед, но женщина исчезла, словно ее и не было. – Какие-то чудеса! Ведь только что была здесь! Может, пойти окликнуть ее?

– Прошу вас, не надо, – попросил Кроун.

– Как знаете.

При виде этих маргариток что-то перевернулось в душе Кроуна, и он понял, что ему предстоят тяжкие испытания. Ведь он прекрасно осознавал, насколько жесток он был по отношению к Фаустине. Но она для него была уже прочитанной книгой. Кроун даже не вписывал ее в круг своих приближенных, не говоря уже о друзьях, которых у него не было вообще.

Взгляд Кроуна случайно упал на большую настенную фреску, изображающую руины какого-то замка. Между полуразрушенными колоннами протекала река, в которой плыла лодка с влюбленными, одетыми в яркую, но очень простую одежду. На заднем плане оранжевые лучи предрассветного солнца освещали разрушенный замок, от которого остались лишь несколько башен и часть стены. Несмотря на изображенные руины, картина внушала оптимизм сочностью красок и счастливыми улыбками, застывшими на лицах двух влюбленных. Видимо, художник хотел показать, что все на свете возрождается вновь, в том числе и любовь.

Кроун недовольно хмыкнул и сделал неверный ход.

– Вы проиграли, сеньор, – как-то застенчиво сказал его молодой сосед. Ему явно было неловко за свой выигрыш.

– Теперь вы знаете, что все дело в везении, – улыбнулся Кроун. – Вы выиграли, значит, этот кошелек ваш. – И Кроун широким жестом швырнул на стол небольшой кошелек, набитый лирами. – Продолжаем игру? – спросил Кроун, и в его глазах появился хищный блеск.

– Сеньор Кроун, – послышался чей-то знакомый взволнованный голос.

Кроун поднял голову и увидел, что перед ним стоит его шпион, Витторио.

– Сеньор Кроун, у нас такое произошло!

– Говори тише.

– Эти сеньоры так увлечены игрой, что не слышат нас.

– Что же такого могло произойти в замке, чего бы я, всемогущий Кроун, не мог знать?

– Кто-то ночью проник в верхнюю тронную залу, похитил тело королевы Маргариты, незаметно похоронил его и построил роскошное надгробие из перламутра.

– Откуда они взяли ключи? Ключ от верхней тронной залы, где уже 19 лет покоится ее тело, находится у меня! – И Кроун вытащил из кармана блестящий серебряный ключ и помахал им перед носом испуганного Витторио, чьи крысиные глазки стали совершенно круглыми и по цвету напоминали кладбищенские незабудки. Тем не менее, вышколенный лакей выглядел безукоризненно: его черный кафтан украшало пышное кружевное жабо, а парик был тщательно напудрен. – Ты что думаешь по этому поводу?

– Понятия не имею.

– Ты недоглядел! Вот в чем твоя вина! – И Кроун потряс своим огромным кулачищем перед лицом лакея. – В этом замке живут всякие эльфы, феи и всевозможная нечисть, которая и сперла ключ. И я думаю, что Фаустина здесь тоже приложила свою ручку бывшей ныряльщицы! Ей хочется отомстить мне.

– Нет, сеньор Кроун, только не Фаустина. Она очень больна. – И обычно бесстрастное, каменное лицо Витторио омрачилось глубокой печалью.

– Что с ней?

– Во время отдыха к ней в спальню ворвался ворон и укусил ее за шею.

– Ну и что? От укуса птицы не умирают, – раздраженно сказал Кроун.

– Доктор тоже говорит, что рана заживет, но принцесса слабеет с каждым днем.

– Когда я вернусь на остров, я придушу этого Робина вот этими вот руками! – И Кроун показал миру свои толстые, короткие, будто бы обрубленные пальцы с выпуклыми ногтями, которые никак не вязались с его изящной фигурой. – А кто теперь пользуется тронной залой? – ехидно спросил Кроун.

– Никто. Она сгорела в ту же ночь вместе со стенами и теперь напоминает открытую всем ветрам, площадку. Я отдал распоряжение расчистить ее и построить перила.

– Молодец. Хвалю, – буркнул регент.

– И еще принц Перль куда-то исчез.

– Что! – заорал Кроун так, что все размалеванные лица разом повернулись к нему.

– Простите, сеньоры! Это все нервы! – извинился Кроун.

– Здесь все на нервах, сеньор! И не надо щекотать их людям, которые делают ставки, прошамкал беззубым ртом старик в расшитом малиновом камзоле. Видимо, он хотел внешне походить на самого дожа, а возможно действительно имел этот сан.

– Куда он, по-твоему, мог исчезнуть? – шепотом спросил Кроун.

– Принц постоянно находился в своих покоях. Более того, он не покидал стен спальни. Наверное, как всегда, смотрелся в зеркало. Что ему еще делать?

– Или секретничал с Фаустиной. У него теперь прибавилось дел.

– Еще принц был в библиотеке, но он там обычно проводит столько, же время, сколько у зеркала.

– О, этот принц! Все мои старания прошли впустую! Я буквально выходил его в этом вертепе под названием жемчужный замок, а он, чувствуется, пошел по стопам своей матушки.

– Она была фея, – напомнил Витторио.

– Да, но своеобразная и очень легкомысленная.

– Зато добрая.

– Замолчи, Витторио. Принц изменился даже внешне. Раньше это был чудный ребенок с черными кудрями, который слушался меня во всем, а теперь его как будто бы подменили. Он стал высокомерен и подозрителен.

– Но ведь ему исполнился 21 год! Это естественно. На меня он тоже стал смотреть с явной неприязнью.

– Но чья? Скажи мне, чья это работа?

– Я не знаю, сеньор Кроун. Я всего лишь ваш слуга, – вздохнул Витторио.

– Ладно, возвращайся на остров, а я скоро присоединюсь к тебе.

– Вы не поедете со мной? Я заказал прекрасную галеру.

– Нет. Не забывай, что Жемчужный остров – это часть Венецианской республики, и с меня требуют выполнение определенных финансовых обязательств и уплаты налогов. Наше положение не столь блестящее, как кажется праздным обитателям Жемчужного королевства. А принц вернется, я в этом не сомневаюсь. Куда он денется от этой интриганки Фаустины! Все. Иди.

Поклонившись, Витторио покинул стены казино, на ходу чуть не споткнувшись о какое-то существо в зеленом колпаке. «Что за страна? И еще называют себя республикой! Сплошной блуд и карнавал!» – в сердцах выругался Витторио, ибо сам был родом из южных краев Италии.

«Принц, принц, принц…» – и слезы навернулись на холодные глаза Кроуна. «Когда он родился, я не обратил внимания на какого-то тощего лягушонка с синими глазами, которым восхищалась вся местная аристократия. Но когда он, двух лет от роду, забрел в траурную залу и пытался разбудить свою мертвую мать, сердце мое дрогнуло, и я почувствовал нежность к этому ребенку. Отцовскую нежность. Не больше. А потом я сам не заметил, как во мне поселилась пагубная страсть, которая начала сводить меня с ума. Но я боролся с собой и поклялся, что скорее убью себя, чем прикоснусь к принцу! Но за эту жертву он заплатит мне. Я воздвигну стену между ним и миром и буду жить при нем, как немой раб. Он станет, подобно римскому императору, приказывать, повелевать и казнить. Я сделал все. И что же я получил? Эта гадина Фаустина дала ему вкусить запретный плод, и он пустился во все тяжкие! И он позабыл меня. Хотя его можно понять. Сейчас на дворе 1773 год, и люди стали другими. Они все играют какие-то роли. Как, впрочем, и я.»

Да, я жесток, но каким еще может быть бедный ныряльщик за жемчугом, цель которого возвыситься среди тех, кого он ненавидит! И я этого добился. Только вот какой ценой? Коварная страсть живет внутри меня и не дает покоя! Я – содомит!

Казино с его нелепыми фигурами коломбин и желтыми цепкими пальцами игроков поплыло перед глазами Кроуна. Он плакал. Впервые в жизни.

– Вы плохо себя чувствуете? – с тревогой спросил его сосед? Вам помочь дойти до пристани?

– Нет, не надо, – жестко ответил Кроун и тут же пришел в себя. – Мне пора. Я не буду отыгрываться, сеньоры.

Кроун встал и своей раскованной, вихляющей походкой направился к выходу, но наблюдательный человек сразу заметил бы, что внутри он весь был как натянутая струна. Словно во сне он шел по Сан-Марко, где опять какая-то веселая компания разодетых мужчин и полуголых женщин прямо на улице пили шампанское, а акробаты в костюмах змей изгибали свои тела вокруг позолоченного шеста.

Проходя мимо кофейни, Кроун увидел, что за стеклом сидит та цветочница в белом платье, которая приходила в казино. Узнав Кроуна, она помахала ему ярко-оранжевыми маргаритками, как будто хотела о чем-то напомнить ему. Кроун вежливо кивнул ей, хотел подойти, но женщина опять исчезла.

Подойдя к набережной, Кроун подозвал мальчишку-гондольера в надежде, что его юность и наивность позволят ему сэкономить несколько лир.

– Жемчужный остров. Повезешь?

– Это далеко, сеньор, – ответил голубоглазый парень, явно набивая цену.

– Заплачу, сколько попросишь, – смягчился Кроун.

– Тогда садитесь, – сказал парень.

Кроун осторожно забрался в гондолу и сел на мягкое бархатное сиденье.

– Вам удобно сеньор? – вежливо осведомился мальчишка, отталкиваясь веслом.

– Не беспокойся обо мне. Лучше быстрее домчи меня до Жемчужного острова, а то солнце уже садится.

И действительно белые шпили базилики Санта-Мария-делла-Салюте уже погружались в серую дымку наступающего вечера, а розоватые блики заходящего солнца, словно вечерние фонари, освещали Венецию, где буйствовали красота и вульгарность, роскошь и бедность, достоинство и порок.

Даже лишенный всяких эстетических чувств Кроун, и то почувствовал некий трепет в душе, именуемый наслаждением прекрасным.

Уже через полчаса Кроун, щедро расплатившись с мальчишкой, вступил на землю Жемчужного острова. Однако лодку он попросил остановить у одной из разрушенных лестниц, ступеньки которой спускались прямо в воду. Кроуна никто не мог заметить, ибо это была почти разбитая, никому не ведомая лестница, спрятанная за зелеными кустарниками буйно разросшегося боярышника.

Когда гондольер скрылся из вида, Кроун начал странные приготовления. Сдвинув большой камень, он достал оттуда облачение ныряльщика, состоявшее из коротких штанов и простой тельняшки. Потом он разделся, аккуратно сложил свой костюм регента и спрятал его под камень. Облачившись ныряльщиком, Кроун легко спрыгнул в воду, погрузился на дюжину метров и поплыл к самому основанию замка, где бурлили темные клубы водоворотов. «Только бы правильно найти место», – думал про себя Кроун, пытаясь войти в этот темно-зеленый грязевой лабиринт. «Кажется, это здесь!»

И Кроун, зажав одной рукой нос, легко скользнул в грязевую жижу. Руки его тут же нащупали стену замка, и он стал неистово стучаться, потому что больше уже не мог задерживать дыхание.

Неожиданно в стене отворилась невидимая маленькая дверца и, Кроун, словно рыба, нырнул в отверстие. Закрыв за собой дверцу, Кроун сделал судорожный вдох.

– Что-то тебя давно не было, Кроун, – послышался низкий женский голос. Здесь темно. Я сейчас зажгу свечи.

 

Глава 4

Острый слух не подвел Робина. Не зря у него были большие зеленые уши, которые всем казались смешными, а на деле обладали чудодейственным свойством слышать на больших расстояниях. Принц был жив и здоров. После погребения матери и болезни Фаустины, он переборол страх и, следуя совету Сафо, все-таки прошел сквозь зеркало и оказался на другой стороне острова, где жили рыбаки и ныряльщики за жемчугом. Никогда в своей жизни он не видал такой бедности! Давно некрашеные кирпичные домики были унылого серо-коричневого цвета. Те, которые стояли близко у воды, представляли собой полуразвалившиеся лачуги, ибо частые морские приливы постепенно размывали и разрушали постройки. Позади домишек виднелись горы, густо покрытые зелеными деревьями. Как уже было сказано, несколько женщин стояли в вязком песке и, переговариваясь, полоскали белье. Солнце едва взошло, и за густым маревом розово-серебристого тумана, никто не заметил сидящего на пригорке, хорошо одетого черноволосого молодого человека, который синими удивленными глазами видел то, что, казалось, было сокрыто от него навсегда.

«Кажется, именно про это место говорила мне Фаустина. Да, точно. Она ведь сама была ныряльщицей и работала на матушку, пока ее не вызволил отсюда Кроун. Тоже ныряльщик, но за другими ценностями», – съязвил про себя принц.

Потом он оглянулся и снова поразился убогости этой деревеньки, которую скрашивали только небольшие садики с яркими пятнами красных маков.

«Серость и бедность. Именно об этом писал Жан-Жак-Руссо», – наивно думал принц. «О его идеях социального неравенства и общественного договора говорили буквально все. Прошло столько лет, но ничего не изменилось. Неужели это так сложно сделать в реальности? Я думал, что в моем королевстве все живут богато. Оказывается, нет. Но я обязательно напрошусь к кому-нибудь в гости и разузнаю все, что интересует меня. В конце концов, время регентства Кроуна закончилось, и хозяин теперь я».

Он действительно повзрослел, этот воздушный принц Перль.

Солнце уже взошло, стало совсем светло, и на фоне синего моря, зеленых деревьев и садиков с пунцовыми лунами маков, деревня уже не казалась такой унылой. Принц встал, повесил плащ на одно плечо, поправил шпагу, и пошел вдоль пустынной улицы, по краям которой стояли низкие домики из пожухшего серого кирпича. Принц прекрасно понимал, что ему, как монарху, нужно найти управляющего этой части острова или, по крайней мере, деревенского старосту, но достойный сын королевы Маргариты сначала хотел поговорить с каким-нибудь простым ныряльщиком или рыбаком, прежде чем слушать вдохновенные отчеты прихлебателей Кроуна.

Принц до того погрузился в мысли о несправедливостях этой жизни, что чуть не наткнулся на молоденькую девушку, которая, шла ему навстречу. Ее желтая юбка была, словно сплетена из лучиков солнца, а туго затянутый черный корсет выделял белизну ее нежной кожи. Окинув взглядом изгибистый стан девушки, принц остановился на небрежно завязанной рубашке, зазевался, потом встрепенулся и с некоторым опозданием сказал:

– О, прошу прощения, сеньорита. Я совсем замечтался и не заметил, как толкнул вас.

– А точнее, засмотрелись, – ловко парировала девушка. – Вы, сеньор, видимо, не из наших мест.

– Как раз из ваших! – усмехнулся принц.

– Но здесь не живут такие богатые сеньоры, – улыбнулась девушка.

– Почему вы решили, что я – богатый?

– Ваши ножны украшают настоящие драгоценные камни, а туфли с золотыми пряжками сделаны из бархата.

«Я все-таки идиот», – сделал вывод принц. «Совершенно не подумал об этом».

– Хорошо, сеньорита. Я представлюсь вам. Я – принц Перль. Мне принадлежит Жемчужный остров.

– Какой Жемчужный остров?

– На котором мы сейчас стоим, – напомнил принц.

– Но наша деревня называется «Новая Венеция», а Жемчужный остров где-то далеко.

– Это одна и та же территория, – уточнил принц.

– Простите, ваше высочество, но я не знала. Здесь живут ныряльщики за жемчугом и рыбаки.

– Как вас зовут, сеньорита?

– Тетти.

– Тетти и все?

– Да. Просто Тетти. Вас, ваше высочество, видимо, заинтересовала наша деревня. Я могу вас отвести к нашему управляющему, сеньору Массимо.

– Нет, с ним я еще успею поговорить. Мне бы хотелось увидеть кого-нибудь из ныряльщиков за жемчугом.

– Ваше высочество, мы сейчас стоим прямо у нашего дома, и вы можете зайти и поговорить с моим дедушкой. Он – старый ныряльщик и будет очень рад принять такого высокого гостя.

– Благодарю тебя, Тетти. Вот, держи. Купи себе что-нибудь из одежды – И принц вложил в ручку девушки небольшой кошелек со звонко позвякивающими монетками.

– Спасибо, ваше высочество, – сказала девушка и поклонилась принцу. Она вся сияла от счастья.

– Почему ты так счастлива, Тетти?

– Вам, аристократам, не понять этих вещей. Когда откладываешь каждую лиру, а потом покупаешь себе красивое платье, ты ощущаешь себя… Девушка засмущалась, подбирая слова.

– Ты ощущаешь себя королевой?

– Нет, что вы! – застеснялась Тетти. – Я об этом и не думаю. Я просто счастлива и все. Я чувствую, что парю в воздухе, что краски становятся ярче, и мир начинает разговаривать со мной! Пойдемте, принц, – уже спокойным голосом сказала Тетти и, поднявшись по крыльцу, распахнула скрипучую деревянную дверь. – Прошу вас. Будьте нашим гостем.

Войдя в этот домик с облупившимся кирпичом и покосившимися ставнями, принц думал увидеть то же самое внутри, но он ошибся.

В гостиной, которая также служила кухней, было чисто и уютно. Только что наломанные ветки приятно потрескивали в красном кирпичном камине. На выбеленных стенах висели полочки с разнообразной глиняной и стеклянной посудой. Простой деревянный стол был покрыт белой вышитой скатертью, а в углу сушились две тельняшки и серые порты (штаны).

Садитесь за стол, ваше высочество, – пригласила принца Тетти и отодвинула простой деревянный стул. Принц сел, и на душе его стало как-то теплее от простого и искреннего гостеприимства этой круглолицей девушки. – Дедушка! – вдруг завизжала Тетти так, что у принца заложило уши. – Выходи! К нам принц пожаловали! И не забудь вино!

– Вечно ты со своими фантазиями, Тетти, – раздался откуда-то издалека недовольный мужской голос.

Одна из дверей открылась, и в гостиную вошел дедушка Тетти, которого вряд ли можно было так назвать. Это был высокий мужчина лет пятидесяти пяти с обветренным, изборожденным морщинами лицом и длинными, до плеч черными с проседью волосами.

«Как грубеет кожа у ныряльщиков», – с грустью подумал принц, вспоминая Фаустину.

– Извините, сеньор, но это все фантазии моей Тетти. – Ей всего 16 лет, и она естественно мечтает о принце и о поездке в этот рассадник, Венецию.

– Ну, дедушка! – обиделась Тетти. – Это действительно принц.

– Правда? – удивился ныряльщик.

– Да, позвольте представиться. Я – принц Перль, отныне полновластный правитель Жемчужного острова.

– Понятно. Я давно живу на этой земле, и застал еще королеву Маргариту. Она была необыкновенно добра и щедра, и ее подданные не знали нужды.

– Она была моей матерью.

– Да? Сеньор Кроун ничего об этом не говорил, и мы решили, что он – правитель Жемчужного острова. А молодые люди вообще не знают этого названия. Правда, Тетти?

– Мы называем себя «Новая Венеция», потому что сеньор Кроун ввел здесь…

На этом месте Тетти запнулась, подбирая слова, но дедушка помог ей.

– Новую систему хозяйствования.

– И что же это за система? – ухмыльнулся принц. – Наживаться на чужом труде?

– Нет, что вы! Вовсе нет. Кстати, я не представился, меня зовут Карло. Давайте, выпьем по бокальчику нашего домашнего вина, а ты, Тетти, поставь на стол блюдо с козьим сыром.

– Хорошо, дедушка. – И Тетти, кокетливо шелестя нижними юбками, подошла к полке, достала стеклянную тарелку с крупно порезанными белыми ломтиками сыра и поставила ее на стол. Тем временем Карло разливал по бокалам вино.

Принц взял бокал и сделал большой глоток.

– Ваше вино выше всех похвал. Оно пахнет виноградом и весенними ландышами.

При слове «ландыш» принц с восхищением посмотрел на хорошенькую Тетти.

– Так продолжайте ваш рассказ, Карло.

– У Кроуна очень удобная философия жизни. Он добр и постоянно говорит, что любит всех нас, но, к сожалению, не всем в этой жизни выпадает быть счастливым.

– Это он начитался Сен-Симона в моей библиотеке.

– Кого? – не понял Карло.

– Это не его слова.

– Понятно. Кроун говорит, что жизнь тяжела абсолютно для всех, и мы должны безропотно сносить ее тяготы. Нам, ныряльщикам, приходится очень туго. Это – адский труд, а платят за него мало.

– Почему, если это адский труд? – не понял принц.

– Потому что каждый месяц к нам приезжает поверенный из Совета республики и забирает львиную долю нашей добычи. Потом с каждого дома платиться налог в размере одной жемчужины в месяц. Иногда нам даже выплачивают деньги, чему мы очень рады.

– Потому что можем купить себе ленточки и кружева! – вставила Тетти.

– Я вижу, у вас много поводов для радостей, – заметил принц.

– Конечно же, при королеве Маргарите была совсем иная жизнь. Я видел ее всего два раза. Белокурая, синеглазая девушка, излучающая свет и тепло. При ней мы вылавливали жемчужины сачками и большую часть оставляли себе. Но и бедные ныряльщики тоже были среди нас.

– У них не было сачков?

– Нет, их не пускали туда, где хорошо клюет. Между ныряльщиками никогда не было единства. Они конкурировали между собой.

– Ведь Кроун тоже был ныряльщиком. Это правда?

– Да, и я его отлично помню. Он как раз был из тех, кого не пускали. Он мало трудился, пребывал в каких-то мечтах и часто голодал вместе со своей девушкой. Бедняжке приходилось нырять за двоих.

– А девушку звали Фаустина, не так ли?

– Кажется так. Однако Кроуну удалось очаровать королеву Маргариту и устроиться работать во дворец, и теперь он оттуда диктует свои правила.

– Которые вы охотно принимаете, – уточнил принц.

– Он ввел Жемчужный Закон Вечной Молодости.

– Это еще что за закон?

– Когда ты становишься стар и уже не можешь работать, ты имеешь право добровольно расстаться с жизнью.

– Что? – не понял принц.

– Ну, зачем смотреть на изборожденные морщинами лица, слезящиеся глаза и слушать старческое ворчанье?

– Да, – подтвердила Тетти. – В нашей деревне царствует вечная молодость. И никто еще не продал душу дьяволу!

На секунду принцу показалось, что он разговаривает с безумцами. Он сам, как огня, боялся старости, но идея вечной молодости за счет жизни никогда бы не пришла ему в голову. Он почувствовал неприятный холодок в груди и сделал еще один глоток вина, но оно его не согрело.

– И как же вы это реально решаете? – хриплым голосом спросил принц.

– У нас есть лекарь, который варит чудное снадобье из мака. По достижении определенного возраста он снабжает этим средством любого. Но я пока еще не ходил к нему! – рассмеялся Карло.

– И не надо! Мой дедушка еще крепкий! – заворковала Тетти, нежно обнимая деда.

– И потом я – проворный. Я сумел сколотить себе кое-какой капитал и скоро уеду отсюда.

– Как же можно бросить такой рай? – с издевкой спросил принц.

– Здесь почти не осталось жемчуга, и сам остров медленно погружается в море. Через какое-то время он вообще исчезнет.

– На это уйдут столетия.

Вдруг с улицы послышалась нестройное пение подвыпивших женских голосов:

Принц подошел к окну и увидел толпу подвыпивших ныряльщиц в драных тельняшках и оборванных юбках. Распивая граппу, они вдохновенно пели эту «веселую» песенку.

– «И светлые слезы, что ты обронила, вернуться, жемчужинами, обратясь», – тихо процитировал принц.

– Откуда это? – тихо спросила Тетти.

– Это Шекспир.

– Ваш отец?

– Почти, – грустно ответил принц, погладив девушку по щеке. – Мне пора. Спасибо за гостеприимство.

Принц уже надел свой плащ и прикрепил шпагу к поясу, как вдруг в дверь постучали.

– Открывай дверь, Карло! – послышался голос с улицы. – Я знаю, кто у тебя в гостях!

– Это Массимо, староста нашей деревни. – Я иду, Массимо! – закричал Карло и бросился открывать дверь.

Принц заметил, что Карло весь сжался, опасаясь гнева Массимо. Открыв дверь, он отвесил низкий поклон высокому человеку с пустыми белыми, ничего не выражающими глазами.

«Раболепие – вот наш бич. Когда-то я также боялся Кроуна и весь сжимался от одного его взгляда. А теперь я знаю, что все эти орлы – трусы и прохвосты. Просто умеют подкатывать к людям, а вернее, обманывать их под высокими лозунгами», – подумал принц.

– Карло, почему ты не позвал меня? – налетел на бедного ныряльщика разбушевавшийся староста.

– Сеньор Массимо, прошу вас, не лишайте меня крова и не наказывайте моих близких!

– А почему из-за разговора со мной он должен лишать тебя крова, Карло? – насупил брови принц.

– Потому что таковы законы нашего острова, которые установили Кроун и вы, ваше высочество, – объяснил Массимо.

– Я не устанавливал здесь никаких законов, Массимо! – воскликнул принц, хватаясь за шпагу.

– Я всего лишь передаю слова сеньора Кроуна, – вежливо поклонился Массимо.

– Так вот, Массимо, если я услышу, что ты хоть как-то обидел этих людей, то пеняй на себя! Я найду способ наказать и тебя, и Кроуна. Что это за Жемчужные законы вы придумали? Вы что, философы? Ученые? Поэты?

– Его высочество не знает, что трудность работы ныряльщиков надо компенсировать хотя бы адекватными законами, – прошептал Массимо.

– Законами смерти! – процедил принц, подходя к побелевшему от страха, Массимо.

– Я никого не убивал! Я никого не убивал, Я никого не убивал! – запричитал Массимо, и стал медленно оседать на пол.

Принц грубо толкнул его ногой и сказал:

– Именем моей покойной матери королевы Маргариты я отменяю ваш закон убивать немощных и больных. Завтра вы передадите во дворец все финансовые документы, и я их тщательно проверю. Каждому ныряльщику вы завтра же выплачиваете компенсацию, размер которой определите сами. Налоги с каждого дома отныне отменяются.

– Что я могу сказать? – развел руками Массимо. – Вы еще слишком молоды, принц, и не умеете заниматься делами. Ваша казна почти пуста.

– Ну и что! – разошелся принц. – Выполняйте мой приказ!

– Для вас жемчуг – это символ изнеженности и красоты, принц, а для нас – цифры, налоги и ваша личная казна.

– Выполняйте! – приказал принц, сдвинув свои черные брови.

– Слушаюсь, ваше высочество. Я могу идти?

– Идите и выполняйте приказ.

– Кстати, почему ваша молодежь даже не знает о существовании Жемчужного острова, где стоит наш семейный дворец и проживает его правитель?

– А зачем? – наивно спросил Массимо. – Чем меньше они знают, тем лучше для них.

– Они обязаны знать своего правителя и иметь возможность обращаться к нему! – гневно изрек принц.

– Я не совсем согласен с вами, ваше высочество.

– Ты мне надоел! Иди!

– Массимо вежливо поклонился и вышел за дверь.

Слегка наклонив голову, как и подобает царственной особе, принц поблагодарил хозяев за гостеприимство и покинул дом Карло и Тетти.

Некоторое время дедушка с внучкой молчали, а потом Карло сказал:

– Все они так начинают, эти господа. Не верь им, Тетти.

На улице уже темнело.

«Ничего себе», – подумал принц. «Я провел здесь один день, а узнал почти целую жизнь».

Вечерний туман, поселившись на черепичных крышах домов, скрывал их убогость, а мелькающие за окнами фигурки людей напоминали кукольный театр под названием жизнь. Бледно-оранжевое солнце еще освещало своими лучами зеленые горы, но безжалостная Геката уже окутывала остров своими крыльями.

«Уже темнеет», – подумал принц. «Как мне отсюда выбраться? Надо пойти поискать эту кирпичную стену. Хотя, что за глупость? Ее для того и поставили, чтобы отгородить богатство от бедности. Надо найти какого-нибудь лодочника».

– Я здесь, – послышался знакомый голос Робина. – И лодочку я вашу пригнал, принц.

– Робин! – чуть не расплакался принц. – Какое счастье, что на свете есть добрый друг Робин, который знает, где спрятана моя лодка и иногда сам пользуется ей.

И принц дружески обнял счастливого эльфа.

– Как ты меня нашел? – удивился принц.

Не говоря ни слова, Робин смешно пошевелил своими зелеными ушами.

– Тебе надо беречь свое богатство, – рассмеялся принц, подходя к берегу, где на темных водах приветливо покачивалась его лодка.

– Разрешите мне сесть на весла, – предложил свои услуги Робин. – Вы не знаете дороги.

– Ну, тогда мы только к зиме доберемся домой.

Ха-ха-ха! – рассмеялось доброе существо и важно расселось на твердом деревянном сиденье. – Я буду штурманом. Обогнуть остров лучше справа. Так короче.

Насев на весла, принц ловко развернул лодку, и, следуя распоряжениям своего штурмана, начал осторожно огибать остров. Это заняло почти час, потому что Робин советовал держаться подальше от берега.

И вот уже вдали замаячил знакомый пляж и рвущийся в небеса белый замок.

Принц пришвартовал лодку, а потом с помощью Робина спрятал ее в камнях.

– Как здоровье Фаустины? – спросил принц.

– Не очень. Она слабеет с каждым днем.

– Ты считаешь… – и принц судорожно сглотнул.

– Я не считаю, я уверен. – Учтите, принц, что Кроун тоже где-то здесь.

– Откуда ты знаешь?

– Я слышу его голос где-то внизу. Он здесь.

Принц внимательно посмотрел на своего верного друга и сказал:

– После этой «Новой Венеции» мне что-то не очень хочется идти в свои покои, где нет ни одной дешевой вещи.

– Я понимаю, вас, принц, – согласился Робин.

– Давай, сядем вот на этот камень и немного поговорим. Уже стемнело, и нас никто не заметит.

И принц сел прямо на большой плоский валун, который по форме напоминал трон короля гуннов, Аттилы.

– Может, мне подстелить вам мою красную жилетку, – предложил Робин, – беспокойно захлопав ушами.

– А вот этого больше не надо делать никогда, – строго ответил принц. – Я не скажу тебе как, но мне удалось попасть на другую сторону острова.

– И я знаю, как вы попали, принц. Через зеркальный шкаф.

– Откуда ты это знаешь, Робин? – раздраженно спросил Перль.

– Это зеркало было сделано две тысячи лет назад одним колдуном, который жил на острове. Колдуна давно уже нет, а зеркало осталось. Но на другую сторону есть множество других ходов.

– Что за остров! – рассердился принц. – У меня такое впечатление, что я живу среди духов, колдунов и демонов. Люди-то куда пропали? Вы, эльфы, словно землеройки! Нарыли ходов для себя, совершенно забыв, что здесь еще и люди живут!

– Мы не можем изменить своей природы, как и вы, – спокойно объяснил Робин.

– Я уже сомневаюсь, человек я или какое-нибудь волшебное создание?

– Вы – обыкновенный, смертный человек, принц, – сказал Робин.

– Да, но моя мать была феей!

– Но она любила простолюдинов и немного забылась в своих удовольствиях.

– Удовольствия? Да в Венеции все развлекаются! Даже животные! И вообще, почему на острове нет ни одной церкви?

– Ваша матушка считала, что это необязательно.

– Да уж. Оставаться богоподобным и при этом получать наслаждение от жизни, наверное, невозможно. Либо одно, либо другое. Но это – философский вопрос. Я не об этом хотел поговорить с тобой, Робин. На той стороне острова стоят жалкие лачуги бедных рыбаков и ныряльщиков. Я разговаривал с двумя из них. Самое ужасное, что, несмотря на свой адский труд, они довольны жизнью. Кроун так промыл им мозги своими лживыми проповедями, что они верят ему и боготворят как доброго короля. Более того, этот Кроун никак не представил меня. Они считают его владельцем острова, а молодежь вообще не знает, что делается за кирпичной стеной и говорит, что они живут в деревне под названием «Новая Венеция».

Принц все больше и больше возбуждался, рассказывая о своем необычном визите.

– Однако все эти люди работают на вас, принц, – заметил Робин.

– Я это знаю. Но Кроун ввел так называемый «Жемчужный закон счастья». Если ты стар или немощен, то можешь добровольно умереть. Я уверен, что это относится не только к этой категории населения!

– Мне нечего ответить на это, добрый принц. Людям не очень везет на этой земле, а счастья хотят все.

– Ты рассуждаешь сейчас, как вшивый аристократ, который разглагольствует о модной сейчас теме всеобщего равенства. Только такого не бывает!

– Я понимаю ваше негодование, принц. Но сейчас на карту поставлено гораздо больше.

– Что же?

– Ваша жизнь.

– Кто же за мной гоняется?

– Кроун. Я уже сказал, что он притаился здесь, на острове.

– Я буду серьезно разговаривать с Кроуном, – заявил принц и, не попрощавшись с Робином, направился в сторону мраморной лестницы.

Робин долго провожал его взглядом, потом раскрутился, взмыл в воздух и исчез в темном небе.

Да, в Венеции роскошествовала и пировала эпоха барокко с его пышностью и излишествами. Все было чересчур ярким, галантным, вольнодумным и… демоническим. Идеи Жан-Жака-Руссо о социальном равенстве звучали во всех аристократических салонах, ибо были новыми, модными и достаточно глубокими. Возникали и другие теории по переустройству общества, но часто создавалось впечатление, что философы советуют то, что никогда бы не сделали сами. Кому придет в голову стать аскетом? Пожалуй, только святому отшельнику.

Через 16 лет Великая Французская Революция изменит лицо мира, а еще через 8 лет Наполеон завоюет Независимую Венецианскую республику.

А тем временем Венеция, пудрит парики, расшивает золотом камзолы и туго затягивает корсеты, скрывая под разноцветными масками свое непорочное лицо. В казино за зеленым сукном напыщенные игроки испытывают свою судьбу, гондольеры в черных лодках рассекают зеленые воды каналов, чаруя пением баркарол, а на острове Бурано постепенно плетется кружево любви этой истории.

Приземлился шустрый эльф на игрушечном острове Бурано у розового домика, сверкающего свежей краской и юностью, которая буквально парила в вечернем небе. Сквозь тонкие кружева занавесок пробивался желтоватый свет горящих свечей, который падая на темную воду каналов, слегка подсвечивал ее, создавая иллюзию доброй сказки, которая устав от дневных забот, прилегла отдохнуть.

«Хорошо у них здесь, спокойно. Плетут кружево и радуются жизни, а у нас ловят жемчужины и создают какие-то новые для себя законы. А результат – ненависть, вражда, слезы и разбитые сердца. Брали бы лучше пример с меня и Эльфины. Лесная куница быстрее поймет, чем самый разумный человек. А я всего-навсего эльф по имени Робин, который не пожелал покинуть остров, где родился».

Робин остановился, взошел на дугообразный мостик, смешно пошевелил ушами, потом сладостно вздохнул, посмотрел на звезды и мечтательно сказал:

– Здесь витает любовь! Вот только где?

Миновала полночь, и во многих домиках задули свечи и легли спать, только первый этаж белой хаты Феодоры сиял, словно рождественская елка.

– Ага! Кажется, у достопочтимой сеньоры Феодоры гости. Надо пойти посмотреть, что там происходит.

Бах! Робин хлопнул в ладоши и стал невидимым. Бах! И он уже сидел на подоконнике и созерцал любопытное сборище.

– Ничего себе компания! – присвистнул эльф.

Робин застал самый интересный момент, когда русалка Маркиза, сидя в колодце, трепетно рассказывала гостям историю создания бурановского кружева.

«Что-то хвост у нее раздобрел», – подумал Робин. – А сама она такая же, как и я. Тянется к людям.

– Давным-давно на этом крошечном острове жил рыбак по имени Паскуале. У него была невеста, которую он очень любил. Но море не верит людям, и королева сирен решила сама проверить его любовь. А представляете, насколько красива была эта королева! – сказала Маркиза и кокетливо вильнула своим изумрудным хвостом, обрызгав всех гостей.

– Тебе, Маркиза, в сказочницы надо было податься, а не в русалки, – буркнула Феодора, которая, словно королева, восседала на своей лежанке. Она была одета в расшитую украинскую сорочку и постоянно поправляла расползающийся на ее пышном теле красный лиф.

– Дайте, тетенька, я вас потуже затяну, – предложила Млада.

– Да ну тебя, Младка. Я справлюсь сама с этими их заморскими штучками. Лучше дослушаем Маркизу. Хвост только свой попридержи! – прикрикнула она на русалку.

– А хвост у королевы был ярко-красный, украшенный розовыми жемчужинами.

При слове «жемчужина» невидимка-Робин икнул, и все гости с удивлением посмотрели друг на друга. Виновник не нашелся, и Маркиза продолжила свой рассказ.

– Королева пела ему самые красивые песни, завораживая Паскуале своим ласковым голосом. Но тверд был рыбак в своих чувствах, и за это королева сделала ему сказочный подарок. Она ударила хвостом по лодке, брызги и пена застыли в воздухе и превратились в кружевную фату. С тех пор, здесь, на Бурано стали плести сказочное кружево.

– Браво, Маркиза! – зааплодировали гости.

Маркиза театрально поклонилась и закашлялась.

– Тебе вредно столько находиться на воздухе, а тем более говорить, – заботливо сказала Феодора. – Давай, прыгай в колодец и отдохни маленько, а мы пока чаю попьем.

– Знаете, – неожиданно сказала Кристина, – а у нас в Бельгии тоже плетут очень красивое кружево, которое высоко ценится даже за океаном.

– Но ему далеко до нашего, – сказала сидящая за столом старушка в белом чепчике.

– Принцесса Кристина, сколько раз вам говорить, чтобы вы не перебивали взрослых! – сделала замечание фрау Фредерика.

– Простите, фрау Фредерика, – застеснялась девушка, и ее бледные щечки покрыл слабый румянец. Она неловко поправила розы, вплетенные в ее пышную прическу, и сказала:

– Я не собиралась сравнивать способы кружевоплетения, тем более что я вообще увлекаюсь мореходством и кораблестроением.

– Простите, сеньоры, – обмахиваясь веером, – извинилась за Кристину фрау Фредерика. – Теперь вы понимаете, сеньора Феодора, почему она не может выйти замуж?

– Теперь понимаю, – смеясь, ответила Феодора. – Ничего, и на ее долю найдется любитель кораблей!

Робин просто покатывался от хохота от всей этой сцены, где искусственность манер и мыслей столкнулась с бьющей через край свежестью и непосредственностью юности. Черноволосая синеглазка заинтересовала его. «Принцесса Кристина из Бельгии. Интересно, что она делает здесь на нашей сказочной лагуне, да еще и в доме у сеньоры Феодоры? А какие озорные у нее глаза! И как она искренна и совсем-совсем не жеманна. Вот бы свести их с принцем! Хотя разобраться в его пристрастиях так же сложно, как и в нашем Жемчужном королевстве».

– А я тоже люблю корабли! И зазывать моряков своим пением, – встрепенулась Маркиза, выпрыгивая из колодца. – Хотите я вам спою. Вот только еще хлебну немного граппы и такую песню затяну, что все местные женихи будут просить руки принцессы Кристины.

– Тебе уже хватит, Маркиза. – Лучше отдохни, – зевая, сказала Феодора. – Уже далеко за полночь. Пора расходиться, милые гости. – Степан (он же Стефано), – приказала она стоящему у двери садовнику, – проводи дам до их комнат.

– Слушаюсь, – сеньора Феодора, – шаркнул ножкой Степан, который за свое относительно недолгое пребывание на Бурано, уже успел усвоить местные обычаи.

Робин увидел, что Кристина вместе со своей тетей поднялись на второй этаж. По их шагам хитроумный эльф тут же вычислил расположение комнаты Кристины. Тут его одолело чисто мужское любопытство подсмотреть, как будет раздеваться принцесса, или кто ее будет раздевать. Спрыгнув на землю, он взметнулся вверх и завис на уровне окошка второго этажа, где находилась спальня Кристины. «Отлично, окно открыто!» – обрадовался эльф. Легко подпрыгнув, Робин удобно примостился на подоконнике.

Кристина стояла у зеркала и с раздражением расчесывала свои длинные непослушные волосы.

– Ну что за мода! Лучше бы остричь их и стать юнгой на корабле! – размечталась девушка.

Потом она быстро умыла лицо и начала ловко расшнуровывать корсет. Оставшись в одной рубашке, девушка снова подошла к зеркалу и, посмотрев на себя, сказала:

– И обязательно нужно спать в одежде! – Показав зеркалу розовый язычок, она скинула с себя рубашку и предстала перед Робином обнаженной. Бедный эльф чуть не свалился со своего наблюдательного пункта. Если бы тело девушки было просто худым и белокожим, Робин ушел бы прочь и не стал бы дальше наблюдать эту сцену отхода ко сну. Но тело принцессы Кристины было подобно снегу, на котором возвышались два упругих холмика с розовыми вершинами, линии которых заставляли глаз скользить вниз и останавливаться на густо поросшем кудрявой травой островке.

«Ничего себе!» – подумал Робин и свалился на землю. Потерев немного ушибленное колено, эльф распрямился и с дикими глазами взвился в ночное небо.

Робин приземлился прямо у своего сарайчика. Войдя в помещение, он возбужденно сказал:

– Эльфина! Я тебе сейчас такое расскажу! В нашем соленом воздухе зависла любовь! Я его чувствую всем сердцем!

Но в ответ раздался только громоподобный храп стрекозы, который сотрясал своим шумом тонкие стены сарайчика.

Робин понял, что будить Эльфину бесполезно и решил к завтрашнему дню попросить ее приготовить ему белую рубашку с кружевом. «Моя Эльфина – самая лучшая кружевница на свете», – засыпая, бормотал эльф.

В эту звездную романтическую ночь, когда море лишь тихо разговаривало с небом на одном ему неведомом языке, не спал только принц.

Он ходил взад и вперед по своей спальне, то и дело пиная ногой колдовское зеркало. Но оно больше не открывало ему своих тайн.

«Зачем он обманывал меня? Зачем отрезал от жизни, показывая лишь нагие статуи? Неужели это только жажда власти? Я – наследный принц и никто не вправе отобрать у меня монарший венец, даже дож! Правда, все мы дружно погрязли в сомнительных удовольствиях».

Принц остановился у зеркала и посмотрел на свое лицо. Щеки его были покрыты щетиной, на лбу обозначились первые морщины, а складка под нижней губой стала еще жестче.

– Я меняюсь, – вслух сказал принц. – Но какое это имеет значение, если теперь в моем сердце живет столько людей. Чужие страдания распахнули мою душу, впустив туда любовь. Кроун хотел сделать меня бесчувственным Нарциссом, а заодно откусить кусочек от моей власти, но у него ничего не получилось! Завтра я предстану перед своими подданными, как законный наследник своей матери, королевы Маргариты. И завтра же я прикажу найти этого Кроуна и поговорю с ним начистоту!

От напряжения у принца разболелась голова, и он стал неистово тереть виски. Потом он почувствовал дикую усталость и, побросав одежду на пол, рухнул на прохладные шелковые простыни. Он пытался продолжать думать дальше, но усталость взяла свое, и он уснул крепким, здоровым сном.

– Кажется, все замолкли, – сказал тот же самый хриплый женский голос в гроте под островом.

– Но ты до сих пор не зажгла свечу, Ригонда, – сказал Кроун.

– Я знаю, что я делаю. Держи плащ, накройся и спи. Завтра поговорим.

 

Глава 5

Утро встретило обитателей лагуны моросящим дождем и пронизывающим ветром. Казалось, что оранжевый лик солнца навеки спрятался под плотными серыми облаками. Мелкие волны будоражили серую поверхность моря, навевая грустные мысли о несбывшихся надеждах.

Малыш Робин растолкал свою любимую Эльфину и, вместо того, чтобы рассказать ей, как он подсматривал за принцессой Кристиной, потребовал от супруги белую рубашку с кружевом и золотистые шнурки к его желтым ботинкам. Стрекоза недовольно крякнула, но покорно принялась исполнять волю супруга.

– А не замерзнешь в белой рубашке? – спросила его Эльфина. – Кажется, над островом поднимается буря.

– Я хочу быть похожим на сеньора! – важно сказал Робин и от робости опустил свои круглые глаза.

– А на обезьяну ты не боишься быть похожим? – съязвила Эльфина и отправилась варить кофе.

Кристина сладко зевнула, потянулась и скинула одеяло. У себя в Бельгии она привыкла к пасмурной погоде, и грустная дымка утра не испортила ей настроения. Радостно улыбаясь, принцесса подбежала к зеркалу и вновь посмотрела на свое отражение. Вчера вечером она все-таки почувствовала, что за ней кто-то подглядывает и призналась себе, что подобный знак внимания был ей приятен и тешил ее неоперившуюся гордыню. Насмотревшись на себя, она накинула халат и подошла к рукомойнику.

Не постучавшись, в комнату ворвалась Млада и захлебывающимся от радости голосом сообщила, что тетушка Феодора будет спать до полудня, а фрау Фредерика вообще выйдет только к обеду, и что к ним приплыла Маркиза и собирается рассказать захватывающую историю о своем романе с венецианским дожем.

– Врет она все, – бросила Кристина.

– Зато как красиво врет! – ответила Млада. – Я уже приготовила чай и испекла твои любимые ягодные пирожные.

– Как ты все успеваешь? – удивилась Кристина, затягивая корсет.

– А ты приезжай к нам в Малороссию и тоже научишься. – Я вон себе еще один сарафанчик сшила. – И Млада покрутилась перед Феодорой, показывая широкий белый сарафан вручную расшитый синими цветами. – Оделась? Тогда побежали!

И весело смеясь, обе девушки побежали в гостиную, где в колодце важно восседала Маркиза и ждала своих слушателей. Рядом с ней для храбрости стоял бокал граппы. «А то вдруг заволнуюсь», – оправдалась перед собой русалка. А в это время…

В Жемчужном замке слуги встали с рассветом. Они чувствовали, что назревает буря, последствия которой непредсказуемы и страшны, и каждый уже думал о том, куда сбежать из этого жемчужного рая. Но господа хороши тем, что их всегда можно и должно обмануть. Слуги четко усвоили эту формулу, ибо при внешней безупречности, были искуснейшими царедворцами.

Итак, к 9 часам утра замок светился чистотой и еще большим великолепием.

В спальню принца робко постучали.

– Заходи. Витторио, – тихо позвал принц.

Вошел Витторио в красно-белых одеждах. Его парик был до такой степени напудрен, что напоминал огромный кусок ваты. В одной руке он торжественно держал поднос с завтраком, по обильности напоминавшим ужин в казино.

– Когда же закончится эта уродская мода? – проворчал принц, глядя на крысиный нос Витторио и испуганные круглые глазки.

– Когда вы пожелаете, ваше высочество, – ответил Витторио и низко поклонился.

– Оставь только кофе и печенье. Остальное унеси прочь.

– Слушаюсь, ваше высочество, – ответил Витторио, четко выполняя приказания принца.

– Где Кроун? – грозно спросил принц.

– Я его давно не видел.

– Так вот, слушай меня внимательно. В 12 часов я жду его в красной зале.

– Будет сделано, ваше высочество.

– Ты свободен, Витторио.

Дрожа от страха, лакей вышел из покоев принца. Он действительно не знал, где сейчас находится Кроун. А Массимо еще не подготовил все нужные документы и не мог выехать во дворец с докладом.

Наскоро позавтракав и приведя себя в порядок, принц задумался о том, в каком виде ему предстать перед придворными. Он снова подошел к зеркалу и на всякий случай пнул его ногой. Но древнее стекло, похоже, исчерпало свои волшебные свойства.

– Я должен предстать перед подданными достойно, как законный правитель острова. Я должен быть добр, великодушен и одновременно беспощаден, – словно заговор, произнес принц.

– Если выживите, – раздался позади него знакомый голос.

– Ну что тебе еще нужно, Робин? – обернулся принц и увидел перед собой ушастого эльфа в белой рубашке с кружевом. – Куда это ты так вырядился?

– Защищать вашу жизнь!

– Разве моя жизнь в опасности?

– Еще какой!

– Я готов к борьбе, Робин.

– Я вам уже говорил, что Кроун здесь на острове и скоро предстанет перед вами.

– А может, он вообще покинул эти края, которые скоро не будут давать никакого дохода?

– Вряд ли. Он слишком любит вас.

– В каком смысле? – не понял принц.

– Во всех смыслах. Он что-то замыслил против вас. Более того, я убежден, что он в сговоре с нечистой силой.

– А сам-то ты кто?

– Я – добрый эльф, порожденной природой, которая открыла для меня кое-какие секреты.

– Я всего лишь намерен представить ультиматум Кроуну и снять с него функции регента. Теперь я – хозяин этого королевства!

– А вы действительно изменились, ваше высочество, – заметил Робин и, поклонившись, церемонно вышел из спальни.

«И при этом он считает себя добрым духом! – подумал принц. „Когда я войду во власть, здесь будут жить только люди и никаких шумных духов, колдунов, саламандров и прочей нечисти. Хотя я не прав. Как я могу так говорить, если моя мать, сама была феей. О, матушка, как же мне тебя не хватает! Я совсем запутался в нашем беспутном королевстве! Но я во всем разберусь“, – решил принц и стал одеваться.

Через несколько минут он стоял, одетый в серебристый камзол и расшитый золотым узором жилет, из-под которого белой пеной стекало кружевное жабо. Через плечо он перекинул сине-белую ленту с гербом, изображавшим красную лилию, символ его королевства. Парик он так и не надел.

„И везде, на всей одежде должны быть эти бесценные жемчужины“, – с какой-то грустью подумал принц и отправился в библиотеку, чтобы немного поработать с архивами.

Встречавшиеся ему по пути слуги в белом низко кланялись принцу, не смея посмотреть в лицо монарху. А ведь еще совсем недавно его считали куклой, игрушкой, бесполезным Нарциссом, влюбленным в свою красоту. Теперь принц чувствовал, что люди его боялись, и ему был приятен этот страх, хотя он со сдержанным достоинством отвечал на каждый поклон.

В библиотеке он подошел к шкафу, где хранились архивы, отобрал нужные документы и положил их на стол. Сев на диван, принц начал просматривать пожелтевшие, от времени, страницы летописей.

Неожиданно внимание принца привлек очень древний фолиант, написанный на латинском языке, которым Перль владел очень хорошо. Книга рассказывала не о Венеции, а скорее всего о неразгаданных тайнах земли. Листая страницы, принц не надеялся найти там что-нибудь полезное, как вдруг ему на глаза попалась глава, которая называлась „Жемчужные люди“. Начав ее читать, принц понял, что этот текст посвящен именно его острову.

Оказалось, на территории венецианской лагуны люди жили еще до нашей эры. Острова были большие по размеру и стояли на твердой почве. Впоследствии в результате тектонических процессов и воздействию воды, они становились все меньше и меньше, многие из них поглотило море. Но это был самый благодатный край для возделывания земли, отлова рыбы и охоты на животных, коих было бесчисленное количество на этом кусочке суши.

Именно тогда один из маленьких островков освоили люди, которых прозвали „жемчужными“ за их умение отлавливать и возделывать жемчуг, создавая из него постройки, украшения и даже лекарства. Эти люди были очень красивы, но постепенно, смешиваясь с местным населением, они утратили свои этнические признаки и многие умения. Жемчужные люди не исповедовали никакой религии, не строили языческие храмы, но обладали удивительным умением жить в гармонии с природой, как будто бы последняя была живым существом. Взамен они получали удивительные способности передвигаться во времени, договариваться со стихиями и даже становиться невидимыми. Они-то и создали знаменитый лес, который позже древними греками был назван „афинским“ (мудрым) за красоту и ум удивительных созданий, которые жили там.

Никто никогда не трогал Жемчужный остров, ибо его правителями были красавица Перлина и ее муж Ригонд.

„Перлина, Перлина“, – напряженно думал принц, – ведь это переводится как „жемчужная“. Жемчужная королева». А имя Маргарита тоже означает «жемчужная».

Боже мой! У принца похолодели руки, заколотилось сердце, а на глаза навернулись слезы. Сжав от волнения кулаки, он судорожно продолжил чтение.

Из рукописи он узнал, что Ригонд был жестоким правителем, а его жена, Перлина, наоборот, славилась своим добрым сердцем. Наступил момент, когда Перлина больше не могла терпеть вероломства супруга и хотела покинуть Жемчужный остров, но подданные до того любили ее, что уйти пришлось Ригонду, который поклялся отомстить королеве за ее решение.

На этом глава об истории Жемчужного острова закончилась, и принц вызвал Витторио для того, чтобы тот принес ему текущую документацию о состоянии финансов королевства.

– Простите, ваше высочество, – дрожащим голосом ответил Витторио, но документы хранятся в кабинете у сеньора Кроуна, а все ключи он носит с собой.

– Врешь, шпион! – закричал принц и, подбежав к Витторио, отвесил ему звонкую пощечину, но тот удержался и не упал.

– У меня нет ключа от его кабинета! – тихо, не опуская глаз, сказал Витторио.

«Видимо, он говорит правду», – подумал принц, сам недоумевая от того, что смог поднять руку на человека.

– Иди, Витторио. В 12 часов принеси в Красную залу чернильный набор и гербовую бумагу. Ты нашел Кроуна?

– Нет, ваше высочество.

– Хорошо. Тогда я подожду, когда ты это сделаешь. Иди. И не забудь принести фруктов и вина.

Оскорбленный лакей незаметно вышел из библиотеки.

«Что со мной?» – ужаснулся принц. «Я ударил человека. Я знаю, что Витторио шпион Кроуна, и ему нельзя доверять. Но как я мог дойти до такого? Какие еще пороки таятся во мне, жемчужном принце, которого все считали совершенством природы? Откуда во мне появились ненависть, жажда власти и доказательства, что я – всемогущий принц Перль! А как же напутствия моей матушки? Ведь я обещал ей жить достойно, а из меня начали вылезать самые отвратительные качества. Только подумать! Ударить простого лакея!»

Словно загнанный зверь, принц начал ходить по библиотеке и поминутно прислушиваться к дворцовым часам. Наконец они пробили двенадцать, и он отправился в красную залу, где Витторио подготовил все для аудиенции принца и Кроуна.

Витторио церемонно отворил перед монархом белые двери и торжественно закрыл их. Принц вошел в ярко освещенный зал, где все, кроме белого потолка и обитой серебристым атласом мебели, было кроваво-красного цвета. Красные стены, бордовые шторы, рубиновые подсвечники. В центре стоял стол, покрытый зеленым сукном с золотым чернильным прибором, где каждый предмет был стилизован под герб королевства – красную лилию.

Принц почувствовал себя один на один со своим королевством. Ему было страшно и хотелось оставить все на свете и, как в детстве, убежать в лес к Робину или пойти к Фаустине, которой, кажется, стало лучше. Но он преодолел свою нерешительность, сел за стол, взял гербовую бумагу и начал писать.

– Ваше высочество, вы забыли вашу шпагу, – снова послышался знакомый голос.

Принц поднял глаза и увидел, что перед ним, скромно опустив зеленые уши, стоял Робин и держит на вытянутых руках его шпагу в ножнах.

– Кто тебе разрешил заходить в красную залу, Робин? – строго спросил принц.

– Простите меня, ваше высочество, но в данном случае это было необходимостью.

– Давай сюда шпагу, Робин. – И принц ловким движением пристегнул оружие к поясу. – А мушкеты мне, случайно, не понадобятся?

– Монарху они всегда пригодятся, – заметил Робин и расправил уши.

– Кстати, где Кроун?

– Он здесь, в замке, где-то внизу и постоянно разговаривает с кем-то. Вам грозит опасность, принц!

– Если он попытается что-то сделать со мной, его тут же схватит стража.

– А если ему все равно? А если он вынашивает дикие, немыслимые планы? Не будьте таким прямолинейным, принц! Ах, вы еще так молоды и слишком доверяете людям, совсем как ваша покойная матушка, королева Маргарита!

– Что же ты предлагаешь?

– Отсидеться в своих покоях, пока не придет Кроун. Пусть лучше он первый войдет в эту кровавую залу.

– Я буду его ждать здесь. Иди. Только через дверь и без всяких выкрутасов.

– Спаси вас Боже, – впервые упомянул Бога эльф и покинул залу.

Опасения Робина действительно имели основания. Кроун находился под островом, но никто не мог найти его, ибо он провел ночь в темном, заброшенном гроте, вход в который преграждали мутные водовороты и затхлая тина. Страшно было грозному регенту. Никто и догадаться не мог, что дрожал он, как осиновый лист.

Открыв глаза, Кроун увидел, что Ригонда стоит у горящего костра и поливает вином висящие на вертеле кусочки мяса. Пламя оранжевыми бликами отражалось в ее желтых, волчьих глазах, а черные длинные волосы были неубраны и клоками покрывали мощные, мужские плечи. Вместо платья она завернулась в какую-то грязную мешковину, из-под которой торчали ее большие ноги.

«Может, она жарит человеческое мясо?» – со страхом подумал Кроун.

– Может быть, – хихикнув, ответила Ригонда и улыбнулась, показав два ряда гнилых зубов.

– Тяжело разговаривать, когда твой собеседник наперед знает твои мысли.

– Все мы, демоны, такие, – с какой-то грустью призналась Ригонда и протянула Кроуну большой кусок мяса. – Подкрепись свининой с Риальто. Она придаст тебе силы в борьбе с врагами.

– Раньше я был хозяин в этом замке.

– Не все коту масленица.

– Почему ты так одета, Ригонда?

– Потому что этот грот – мой дом, хотя я и заслуживаю лучшей участи. Смотри.

Ригонда зажгла три факела, и грот осветился мягким зеленым светом. Это была небольшая пещера, где вполне могла жить целая семья. У противоположной стены стояло ложе из темного дуба, покрытое мягчайшим пухом, а на стене висели несколько платьев с кружевными оборками и передниками. Самым красивым было черное газовое платье с блестящей маской.

– Видишь, Кроун, я тоже иногда хожу в город, хотя меня не очень волнуют эти ваши карнавалы.

Держи, – сказал Ригонда, – протягивая Кроуну заплесневелую бутылку вина.

– А ты меня не отравишь, Ригонда? – испугался Кроун.

– Пока нет. Пей. Здесь не дворец и посуды нет.

Кроун сделал несколько больших глотков и немного успокоился.

– Ну, рассказывай, что привело тебя ко мне. Думаю, что не любовь к несчастной Ригонде.

– Ты знаешь, кого я люблю, Ригонда.

– Знаю и настойчиво советую тебе покинуть дворец и начать развлекаться с этими златокудрыми юнцами, которые будут ходить за тобой хвостом.

– Почему это они будут ходить за мной? – раздраженно спросил Кроун.

– Потому что у тебя есть бабки. А эти уранисты очень любят продавать свои юные тела. Хочешь, я обращусь в мужчину, и ты познаешь такие любовные утехи, о которых еще не знал мир?

– Вот это не надо!

– Хочешь, я убью принца Перля? Или устрою вам свидание?

– Ты с ума сошла! Я люблю его! И пальцем к нему не прикоснусь! Это – святое!

– При возможности еще как притронешься! Тебя ведь интересуют мужчины, верно?

– С чего ты взяла? – задрожал Кроун, ибо Ригонда нажала на его самую больную мозоль, озвучив мысли, в которых он сам себе недавно признался.

– Значит, ты все-таки любишь женщин? – ехидно сказала Ригодна и приблизилась вплотную к Кроуну. – А давай, проверим, а? Хочешь узнать, что такое средневековая любовь?

– Ригонда, не надо, прошу тебя! – взмолился Кроун и стал похож на подбитую, раненую птицу.

– Ха-ха-ха! – захохотала Ригонда, у которой вдруг выросли длинные желтые когти. – Смотри и прочувствуй это до конца!

И Ригонда, глядя на Кроуна дикими желтыми глазами, провела по его груди своими острыми, как бритва, ногтями. Потом она вплотную подошла к нему, обняла его своими мускулистыми ногами и прижала к липкой зеленой стене. – Ну-ну-ну, покажи мне, как ты любишь женщину! – издевалась демоница, мучая Кроуна своими звериными ласками, пока тот не издал протяжный стон, похожий на крик умирающего зверя.

Ригонда отошла от него, дунула на свои когти, которые тут же исчезли и спокойно села на плоский камень.

Кроун стоял, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Постепенно его дыхание нормализовалось, и он полностью пришел в себя после любовных пыток.

«Надо же», – подумал Кроун, «женщина, а набрасывается на добычу, как мужик».

– Тебе было приятно, Кроун, – посмеиваясь, сказала Ригонда. – Сейчас у вас в Венеции в моде извращенная любовь, а удовольствиям вы поклоняетесь, как Богу.

– Да, но моя душа…

– Какая душа? Ты давно уже всех демонов переплюнул. И все-таки расскажи мне, что случилось.

– Принц исчез из дворца.

– Давно пора, – беспечно ответила Ригонда. – Он не уранист, а обыкновенный мужик, которому нужна женщина.

– Более того, он за одну ночь похоронил свою мать, королеву Маргариту, которая 19 лет пролежала в тронном зале.

– Что? – вскрикнула Ригонда.

– Маргарита давно умерла. Тебе-то какое дело?

– Все-таки он ее похоронил! – с яростью, чеканя каждое слово, сказала Ригонда.

– И в ту же ночь поставил надгробие с плитой из чистого перламутра.

– Где она похоронена?

– В Афинском лесу.

– Понятно. Дальше.

– А дальше принц исчез и все. И я не знаю, что ждет меня во дворце.

– Твои страхи напрасны, Кроун. Принц просто повзрослел.

– Но почему он не превратился в старика? Ведь ты делала все возможное?

– Потому что мы, демоны, бессильны перед невинностью!

– И в результате он не постарел, а повзрослел! – с грустью признался Кроун. – Разве об этом я мечтал? Какие чувства могли быть у меня, простого ныряльщика за жемчугом? Какие принципы? Я книги-то начал читать только из-за принца. Я всю жизнь хотел стать богатым, и всякие там благородные чувства для меня не существовали. Я понял, что в наш век хитрость торжествует над мудростью, а ум пасует перед коварством.

– Постой-постой, но королева Маргарита была к тебе явно неравнодушна, иначе бы ты не стал заправлять делами королевства, – заметила Ригонда.

– Это произошло только благодаря моему очарованию и умению ладить с людьми. Но я не любил, ни одну из женщин так, чтобы быть готовым раствориться в ее желаниях или отдать за нее жизнь. Я мечтал только о власти и богатстве.

– И ты их получил! Можешь катиться отсюда! – яростно закричала Ригонда, и ее глаза засверкали от гнева.

– Дослушай меня, Ригонда. Умоляю тебя, – чуть не плача, заголосил Кроун, подходя к демонице и целуя ее большие руки. – Когда родился этот мальчик, я не обращал на него внимания. Но потом, когда этот двухлетний ангел остался один, я полюбил его как сына. Мне никто больше был не нужен, только он с его синими доверчивыми глазами и черными кудрями. Только ты не подумай, что мне в голову приходили гадкие мысли. Мне просто хотелось, чтобы этот ребенок принадлежал мне одному, и я никого не подпускал к нему. И я добился своего. Почти. Словно Нарцисс, принц любовался на себя в зеркало и был доволен сытой и богатой жизнью, которую я ему обеспечивал. Еще он дни и ночи сидел в дворцовой библиотеке, от которой толку никакого. Сплошные книги, которые за всю жизнь не прочтешь!

– Вот здесь ты совершил промашку, глупый Кроун. – Книги перешибают любое воспитание, тем более твое! – и Ригонда захохотала. – Он хочет управлять своим королевством, вот и все. Потом женится, родит детишек, а если узнает о твоих художествах, то вышвырнет тебя вон! Это конец, Кроун. Принц не уранист, хотя ты упорно пытался вырастить для себя жену или мужа.

– Значит, это конец?

– Почему? – удивилась Ригонда. – Ты – антихрист и скрытый содомит. У тебя осталась жажда ощущений. Иди, тихо собери свои вещи и мотай в Венецию. Там позабудешь своего Перля и найдешь себе нового Гиацинта или Адониса.

– Я не содомит! Я никогда не вступал в отношения с мужчиной! И поклялся, что этого никогда не будет!

– Тогда возвращайся во дворец и пытай свое счастье. Фортуна переменчива и иногда посылает нам неожиданные подарки. Кстати, как чувствует себя Фаустина?

– Какая разница? Говорят, что не очень хорошо.

– Ты хотя бы раз навестил ее?

– Ты что с ума сошла? Зачем волновать женщину, которая тебе давно не нужна.

– Тебя вполне кто-нибудь захочет убить. В случае опасности, помнишь, что надо сказать?

– Помню. «Ригонда, дочь Гекаты, спаси меня от расплаты».

– Только слова не перепутай, демон-самоучка! – захохотала Ригонда. – Знаешь, сегодня на море неспокойно, и тебе не нужно самому подниматься на поверхность.

Ригонда лениво взмахнула рукой, и Кроун исчез.

– Ха-ха-ха! – раскатисто захохотала Ригодна. Ее смех был похож на уханье совы. – И этот мудрец-самоучка думает, что демон не обманет его? Ха-ха-ха!

Вытащив из-под валуна кафтан и штаны, Кроун переоделся, а свое облачение ныряльщика выбросил в море. Вид у регента был помятый, но бояться было нечего – здесь, у полуразрушенной лестницы, редко ходили люди. Оглядевшись, Кроун бодро зашагал вверх, к старым башням замка.

– Здравствуйте, сеньор Кроун, – послышался ангельский женский голосок.

Кроун повернул голову и увидел, что на склоне горы какая-то девушка в белом платье и собирает цветы.

– Кто вы, сеньорита?

– Я – Джулия, – ответила девушка и подошла к Кроуну. Ее лицо почти полностью закрывала белая маска, и Кроуну стало немного не по себе.

– Что ты здесь делаешь, Джулия? Ах, да, я совсем забыл. Ты ухаживаешь за Фаустиной.

– Совершенно верно. И собираю травы, чтобы приготовить ей отвар.

– Как она себя чувствует?

– По-разному, но она еще очень слаба. Судя по вашему виду, вы попали в какую-то переделку? – спросила любопытная Джулия.

– Такова участь всех, кто служит в этом замке.

– Да, я с вами полностью согласна. Вас давно ищут, сеньор Кроун, – вскользь бросила Джулия, продолжая собирать цветы.

Кроун мельком посмотрел на Джулию и, ничего не ответив, продолжил свой путь с одной только мыслью: добраться до старых башен, а там по потайной лестнице незаметно пробраться в свои покои и хорошенько все обдумать.

 

Глава 6

Под мелкий, моросящий дождик, которым сегодня одарила природа Жемчужный остров, наушник Витторио встречал на берегу не менее гнусную личность, с которой мы уже имели честь познакомиться во время тайного пребывания принца «по ту сторону жизни». Это был белоглазый сеньор Массимо, которого вызвал сам принц для предоставления финансовых отчетов.

Сейчас Витторио вытаскивал из гондолы сеньора Массимо, который не предвкушал ничего хорошего от предстоящей встречи с новоиспеченным монархом. На его бальном красном камзоле, болталась увесистая золотая цепочка с часами, а напудренный парик был немного сбит набок (видимо от качки). Лицо Массимо было длиннее и худее, чем обычно и если бы не толстый слой румян, то он бы вполне бы мог размахивать красным флагом на баррикадах Парижской коммуны или играть привидение в театре Малибран.

Разряженный Витторио тоже, наверное, решил, что провожать его будут в алых и белых одежках. Верно, он, как и сеньор Массимо, тоже задолго почуял Парижскую коммуну. Плечики Витторио слегка опустились, головка на тонкой шейке согнулась, а глазки вообще растворились под толстым слоем пудры. Только пышное кружевное жабо отличало Витторио от его предка – крысы.

– Ворюги! – раздался откуда-то снизу голос Ригонды. – Пришла и ваша пора платить по счетам!

– Что-то вы сегодня очень бледны, – сеньор Массимо, – с деланной вежливостью осведомился Витторио.

– Ноги до задницы исходил, пока собирал вот эти вот бумаги! – с раздражением ответил Массимо, показывая на огромную папку, которую он держал под мышкой. – Прими-ка, милый, мою жизнь, а я пока вылезу из этой таратайки, – сказал Массимо, протягивая Витторио папку и перекидывая через бортик ногу в белом атласном чулке. Перекинув вторую такую же атласную ногу, Массимо удостоверился, что стоит на берегу, сделал глубокий вздох, поймал несколько дождинок и задумался. Через некоторое время он спросил Витторио:

– Кроун вылезет сухим из воды и подставит наши головы. Что делать?

– Помалкивать. Мол, ничего не знаем, ничего не слышали, – посоветовал Витторио, отдавая назад увесистую папку.

– Но ведь мы выполняли приказы Кроуна. Он же регент, а не мы!

– А кто нам отстегивал? – задал риторический вопрос Витторио.

– Кроун.

– Значит, придется оправдываться, а лучше вообще молчать. Мы положим ему эти бумаги на стол, а сами отсидимся где-нибудь на кухне, чтобы не нашли.

– Что за глупости ты говоришь, Витторио! Мне все равно придется отчитываться. Я – исполнитель всех приказаний Кроуна по поводу нового способа хозяйствования. Все эти налоги, поборы и Жемчужные законы по регулированию численности населения исполнял я, и меня могут за это повесить.

– Принц не так жесток, – ответил Витторио. – Сейчас для нас важно лишний раз не попадаться на глаза и поменьше болтать. А лучше вообще прикинуться придурками.

– Как это? – спросил Массимо.

– У тебя получиться. Ладно, пошли пока ко мне в буфетную и перекусим перед боем.

– Пошли! – вздохнул Массимо и поковылял своими длинными заплетающимися ногами в белых чулках и бальных туфлях.

Кроун стоял посередине своей простецкой спальни и смотрел на каминные часы, сделанные в виде бронзовой фигуры повелителя богов Зевса. Его холостяцкий рай был столь же безобразен, сколь роскошен жемчужный дворец. Узкая, покрытая коричневым одеялом кровать, заваленное бумагами бюро и потертая мебель словно напоминали Кроуну, что он всего лишь грубый ныряльщик.

– Я – грубый ныряльщик, – с отчаянием пробормотал Кроун и, схватившись за голову, плюхнулся в кресло. Его голова напоминала сломанную мельницу, которая никак не могла перемолоть зерно. Только в данном случае сырьем были мысли и страшные предчувствия своего будущего. Кроун не ждал ничего хорошего от встречи с принцем. Более того, он не мог принять тот факт, что навсегда теряет своего синеглазого ангела. Принц уйдет в мир людей, и Кроун останется в горьком одиночестве, которое не заменят даже шумные вакханалии в Венеции. Регент посмотрел на свои толстые короткие пальцы простолюдина. «Этот аристократ никогда не проникнется ко мне чувством», – подумал он.

Кроун подошел к одному из многочисленных портретов принца, где тот был изображен качающимся на бирюзовой волне. Здесь ему было не больше двенадцати, но какая красота, какое совершенство линий тела! Кроун снял портрет со стены и прижал его к груди.

– Мой принц, мой мальчик. Я никогда не понимал красоты и, только увидев тебя, я понял, что на свете есть прекрасное. От женщин я получал только физическое наслаждение, но оно никогда не переходило в любование, в желание стать их защитником, мужем, отцом их детей. До тебя, мой мальчик, я не видел мира. А ты взял и распахнул его! Для меня… Если ты оставишь меня в замке, мне будет еще тяжело смотреть, как ты женишься, и будешь любить свою семью… Вся земля обратится для меня в мутный хаос.

Кроун снова плакал. Страсть его была одержимой, смирение не наступало.

– Но я не совершил перед тобой никакого греха, Перль! Никакого! Только быть с тобой и созерцать твою неземную красоту!

Кроун посмотрел на бронзовую фигурку Зевса-громовержеца и принял решение. Быстро и жестоко. Как он умел.

Надевши черный камзол с бриллиантовыми пуговицами, Кроун долго натягивал чулки, словно оттягивал время, которое начал отсчитывать бронзовый Зевс.

Ступая словно кошка, Кроун подошел к бюро, вытащил из ящика пистолет, зарядил его двумя пулями и спрятал под камзол.

Все. Мир вместе с жемчужным замком заколыхался где-то внизу, в черной мути водоворотов.

Словно зомби, Кроун шел к апартаментам принца.

– Сеньор Кроун, его высочество принц Перль с 12 часов дня ждет вас в красной зале, – словно из-под земли раздался скрипучий голос Витторио.

– Спасибо, Витторио, – пробормотал Кроун.

«Что это с ним?» – удивился Витторио. – «Уж не задумал ли он что-нибудь ужасное? Надо сказать Массимо не выходить из буфетной».

«Значит, принц ждет меня в красной зале?» – подумал Кроун. «Хорошее место для разборок», – усмехнулся регент, и смело направился на поединок.

Но в кровавой зале вместо принца он увидел покрытый зеленым сукном стол и кучу бумаг.

– Где принц? – вслух спросил Кроуна, но ответа не получил.

Предварительно постучавшись, вошел Витторио и доложил, что принц очень долго ждали сеньора Кроуна и сейчас находятся у себя в покоях и отдыхают.

– Отдыхает?

– Да, – скромно ответил Витторио. – Я думаю, что лучше его не беспокоить.

Жуткая гримаса исказила лицо Кроуна, и, спотыкаясь о воздух, он выбежал из залы. Через минуту он уже стучал в белую дверь монарших покоев.

– Заходи, Витторио, – раздался знакомый мелодичный голос. – Я уже закончил обедать и пью кофе.

Но вместо Витторио в покои вошел Кроун.

Принц в своем красном халате сидел на диване и с упоением пил кофе. Рядом на низеньком столике лежали аккуратно разложенные бумаги, исписанные его ровным почерком. Да, этот принц Перль все умел делать красиво.

«Как же он хорош», – подумал Кроун. «Ничто не портит его, даже появляющиеся морщинки, которые наколдовала Ригонда. Да и они потихоньку исчезают. Такой же синеглазый бог с черными кудрями, такие же упругие мускулы, играющие под небрежно наброшенным халатом, такие же капризные губы… Только лицо стало непривычно задумчивым. Что мне делать? Что?!» – с ужасом подумал Кроун.

– Кроун? – строго спросил принц. – Я жду тебя уже несколько дней. Куда ты исчез, и как посмел сделать это без предупреждения?

– Ваше высочество, мне нужно бывать на Риальто по делам службы.

– Службы? – ехидно заметил принц. – Сейчас мы разберемся, что у тебя за служба.

– И потом я люблю проводить свободное время в ридотто. Ведь я – игрок.

– И очень недурной, – заметил принц. – Пройдемте в мою мраморную гостиную, сеньор Кроун, и немного поговорим.

Рука Кроуна украдкой нащупала под камзолом пистолет. Сердце неистово колотилось. «Сейчас самое время сделать это, но я не могу, не могу, не могу! – стучало в его висках.

– Что с вами, сеньор Кроун. Вы сейчас заплачете. Проходите в гостиную и ждите меня.

Кроун вошел в гостиную сел на краешек стула, обитого красным бархатом, словно нарочно выбрав этот цвет.

В залу вплыл серебристый камзол с перекинутой через плечо синей лентой. Длинные пальцы аккуратно положили на стол пачку исписанных листов бумаги. Мелодичный голос, рассекая пространство, запел.

– Я побывал за каменной стеной, которую вы воздвигли, чтобы отгородить меня от мира. О причинах мы поговорим потом. Я видел жизнь людей, которая была доверена вам от моего монаршего лица. Ответьте мне, какая у этих людей должна быть нужда, чтобы они согласились работать здесь?

– Они не замечают нужды, принц. Вы мало еще знаете жизнь…

– Я знаю ее достаточно, чтобы наказать вас! – взорвался принц, хватаясь за шпагу. Потом, немного поостыв, он сказал:

– Продолжайте.

– Я мягок с людьми, а им нужно только доброе слово и больше ничего. И тогда они переловят для вас все жемчужины Адриатики.

– Но это – подлый обман! – разгневался принц.

– Что же делать? – развел руками Кроун. – Если хочешь хорошо жить, то приходится лгать.

– Но не до такой же степени!

– А вы думаете, что ваша роскошная жизнь ничего не стоит?

– Я был наивен и каюсь в этом, – сознался принц. – Меня удивили эти бедные люди, которых вы жестоко грабите. Однако, несмотря на беспросветную жизнь, в них, как в истинных венецианцах, заложено чувство стиля и красоты. Они шьют наряды, украшают свои жилища и сохраняют присутствие духа.

– Да, но ведь это благодаря мне. Это я пытаюсь доказывать им, что, несмотря на свой тяжкий труд, они счастливы!

– Но это опять обман! – взорвался принц. – Это люди, а не винтики в машине для делания денег!

– Если их распустить, то начнется разброд. Это простые люди, и они не поймут хорошего отношения!

– А как же столь популярные идеи Руссо? – спросил принц. – Вы ведь ходите в мою библиотеку и просвещаетесь там. Даже умудрились прочесть „Пир“ Платона! Интересно, что вы там искали!

– Мы равны перед Богом, но неравны между собой. Нас различают способности и происхождение. Мне удалось из простого ныряльщика стать дворецким, а другие, такие же, как я, до сих пор прозябают в нищете.

– Значит, равенства нет по природе?

– Нет, и не может быть, – уверенно ответил Кроун.

– Ты читал мои книги, но не понял самого главного.

– Чего же я не понял? – усмехнулся Кроун.

– Золотого сечения.

– Что?

– Всегда можно найти нечто среднее.

– Это сложно для меня, – признался Кроун.

– А раз сложно, тогда выполняйте мои приказания, и принц положил перед Кроуном, составленный им приказ по Жемчужному острову.

– А почему вы не называете наш остров „Жемчужный королевством?“

– Язык не поворачивается, – с горькой иронией ответил принц. – Так читайте же вслух, сеньор Кроун! – приказал монарх.

Трясущимися от страха пальцами Кроун взял бумагу и начал читать Указ, составленный Его Высочеством, принцем Перлем I, правителем Жемчужного острова.

„Указ.

Принц Перль I Верховный правитель Жемчужного острова “

Я, принц Перль I, верховный правитель Жемчужного острова, приказываю:

1. Отменить так называемый „Жемчужный закон“, позволяющий уничтожать стариков, неимущих и нетрудоспособных людей;

2. Упразднить налог с каждого дома в размере одной жемчужины;

3. Облегчить и ограничить по времени работу ныряльщиков за жемчугом и не привлекать к этой деятельности женщин. На таких тяжелых работах может быть дозволен использоваться только мужской труд;

4. Из моей личной королевской казны выделить средства рыбакам, ныряльщикам и ныряльщицам за жемчугом и всем, кто нуждается в финансовой помощи;

5. В целях нравственного воспитания населения, построить католический храм и пригласить по рекомендации Совета республики опытного падре;

6. Раз в неделю мне, лично, принцу Перлю I, представлять отчет о проделанной работе и фактическом состоянии беднейших слоев населения, проживающих на территории Жемчужного острова, чья работа и деятельность является залогом процветания и благосостояния вверенной мне территории Венеции;

7. Все вышеуказанные предписания носят характер Закона, и их нарушение влечет за собой ответственность в виде смертной казни через повешение.

– Да вы прямо Иван Грозный, а не венецианский аристократ, – очнулся Кроун.

„Как он еще наивен и велеречив“, – подумал Кроун. „Он все принимает за чистую монету. Для него не существует полутонов, а лишь черное и белое. Его еще можно заставить думать по-другому. Я сделаю это, и принц снова станет моим мальчиком“.

Надежда яркой вспышкой озарило его сознание, и Кроун начал действовать.

– Почему бы вам не стать королем? – осведомился Кроун.

– Потому что я всегда был принцем Перлем, сыном королевы Маргариты, и таким хочу остаться до конца жизни. Это не обсуждается.

„Не обсуждается?“ – хохотнул про себя Кроун, украдкой проверяя наличие в кармане пистолета. Если мы с тобой не сойдемся, милый чернокудрый мальчик, то уйдем вдвоем в царство мрачного Аида. Я тебя никому не отдам!»

– Вы понимаете, принц, что все ваши указы – это юношеская утопия?

– Времена меняются, сеньор Кроун. Не все же нам плясать на карнавалах, да прятать лица под масками?

– С этим я с вами полностью согласен, ваше высочество. Но вы всю жизнь прожили в замке среди аристократов.

– Вы имеете в виду себя, сеньор Кроун или Фаустину, которую привели с собой в качестве наложницы?

– Я имею в виду жизнь реальную, а не ту, которую вы познавали у ваших философов. Они писали о том, чего не видели! К тому же, сами никогда не отказывались от денег! А мы в это время добывали цветной жемчуг для ваших корон!

Принц опустил голову. Ход Кроуна оказался мудрым и верным. Действительно, легко рассуждать о социальном равенстве, сидя за изящным столиком и попивая ароматный кофе, который ты не варил и не имеешь понятия, как это делать.

Тем не менее, принц, гордо закинув свою курчавую голову, надменно сказал:

– Я частью согласен с вами, сеньор Кроун, но увидев своими глазами, сотворенные вами несправедливости, я намерен исправить их.

– Неграмотные рыбаки и ныряльщики не поймут вашей щедрости, принц! Я старше вас! Я гожусь вам в отцы!

– Замолчите, Кроун! Я давно понял вашу мысль. Сейчас 1773 год. Перемены близки, и мы не должны забывать об этом.

«О чем он говорит?» – не понял Кроун. «Упиваться надо сегодняшним днем, ибо жизнь так коротка и так несправедлива».

– Мы просто должны помогать беднякам и все.

Кроуну было нечем крыть. Этот юноша мыслил будущностью. За такое короткое время он изменился до неузнаваемости. Его кукольное сердце окрасилось состраданием, ибо по природе было добрым и отзывчивым. Да, Кроун совершил страшную оплошность, загнав душу принца в непробиваемую скорлупу. Но теплый огонек любви и сострадания горел внутри его божественного тела, и рано или поздно он разгорелся ярким пламенем. Кроун не понимал, что за внешней бесцветностью чувств и робостью может прятаться пламенное сердце!

– Это люди, а не винтики! – изрек принц и высоко поднял свою царственную голову. Он чувствовал свое превосходство перед Кроуном, но не понимал, что сейчас спасти его от смерти может только чудо.

– Но им хочется быть такими, – просто ответил всезнающий слуга.

Встать! – приказал принц, машинально хватаясь за шпагу.

Кроун спокойно встал и стал ждать, что же сделает теперь этот вчерашний Нарцисс. Принц встал, медленно подошел к Кроуну, остановился перед ним настолько близко, что тот чувствовала его горячее дыхание и, чеканя каждое слово, сказал:

– «Жемчужный закон» от-ме-нить; налоги не со-би-рать; помощь беднякам о-ка-зать.

– Но ваша казна почти пуста! Как же вы сами будете жить?

– Где Массимо?

– Я не знаю, – неуверенно ответил Кроун.

– Ты врешь. Этот прохвост здесь. Мне уже доложили об этом.

– Кто? – резко спросил Кроун. – До некоторых пор этот остров подчинялся мне и только мне!

– Не твое дело, обманщик! – отрезал принц.

– Принц! – вдруг зарыдал Кроун, падая перед ним на колени. – Разве ты не помнишь нашу дружбу? Разве ты забыл, как я растил тебя, и ты ни в чем не нуждался! Лучшие учителя, изысканная жизнь, богатство и роскошь. И это все делал я, Кроун, потому что я люблю тебя, принц!

Принц с недоумением посмотрел на Кроуна и спросил:

– Что значит, «люблю»?

Кроун жалостно посмотрел на принца и сказал:

– Я нянчил тебя с двух лет с тех пор, как умерла твоя матушка, королева Маргарита.

– Но почему ты, царедворец, сразу не похоронил ее? Отвечайте, Кроун! – И его синие глаза потемнели от гнева.

Кроун позабыл обо всем на свете. Он видел только синие глаза и черные кудри. Плод его безумных фантазий находился так близко, что стоило только протянуть руку, и он бы коснулся своего божества.

– Ваше высочество, пожалейте бедного Кроуна, который любит вас как отец.

– В чем дело, Кроун? – заволновался принц. – Встаньте с колен, утрите слезы и изложите суть вашего дела. – Судорожно схватив со стола бокал вина, он поднес его Кроуну. – Выпейте, и вам станет легче, – почти ласково пропел принц.

Встав с колен, Кроун залпом выпил бокал и снова обрел способность говорить.

– Я был вашим воспитателем, нянькой, регентом…

– Можете не продолжать, Кроун, я все это знаю. Но по достижении 21-ого корона моей матери переходит ко мне. Мы, конечно, можем устроить пышную коронацию, но в таком маленьком королевстве, как наше, это совершенно необязательно. Ведь все мы подчиняемся венецианскому дожу. Это прописано в Законе республики, и если вы не знаете или забыли о юридических предписаниях, можете ознакомиться с ними. Я представлю вам все необходимые документы, – с монаршим всезнайством изрек принц.

– Я все помню, ваше высочество, но я готовил для вас иную жизнь.

– Какую же? – ехидно спросил принц, живописно отбрасывая назад свою черную шевелюру.

– Я хотел распродать весь остров с этими жалкими ныряльщиками, рыбаками, и никчемными слугами. Жемчуг стоит дорого, а у меня его много! Мы могли бы забрать отсюда все ценности, уехать на Риальто и жить там, предаваясь наслаждениям.

– Каким это еще наслаждениям? – с убийственной иронией спросил принц.

– Любым, ваше высочество…

Рука Кроуна протянулась к серебристому камзолу принца, дрожа, зависла в воздухе, а потом робко погладила тонкие пальцы монарха.

– Фаустина была права. Вы – подлец, сеньор Кроун!

Дрожащая рука Кроуна судорожно дернулась, тело охватила секундная судорога, глаза стали мутными, почти безумными. Одеревенелые пальцы прижались к груди, потом скользнули ниже и нащупали пистолет.

– Я хотел вам только добра, принц. Но помните, что любовь не бывает разрушительной, – прошептал Кроун, словно вынося приговор самому себе…

Раздался громкий стук в дверь.

Войдите! – крикнул принц.

В гостиную ворвалась взволнованная Джулия и срывающимся от слез голосом сообщила:

– Скорее, принц! Фаустина умирает!

Принц вихрем выбежал из залы, оставив регента одного со своей бедой. Кроун понял, что пришел час расплаты и начал шептать заклинание демоницы Ригонды…

Принц вбежал в скромные покои Фаустины и увидел, что она, облаченная в белую широкую рубашку, сидит на кровати, опершись на расшитые маргаритками, зеленые подушки. Принц удивился, как душевные и физические страдания могут сделать женщину настолько юной и прекрасной. Шрам на длинной белой шее почти зажил, светло-карие глаза сияли золотистыми лучами, а на бледных губах играла загадочная улыбка познания того, что человеку живому понять не дано. Фаустина казалась счастливой.

– Принц, – слабым голосом позвала Фаустина, – я знала, что ты придешь ко мне, мой мальчик. – Подойди сюда и посиди со мной.

Принц подбежал к кровати, сел на краешек и схватил бледную руку своей подруги, сестры, любовницы…

– Принц. – И Фаустина ласково потрепала Перля по голове. – Я знала, что ты придешь ко мне в последнюю минуту.

– Ты хорошо выглядишь. Фаустина. Тебе еще долго жить. И потом, как можно умереть после укуса какого-то ворона!

– Это был не ворон, принц.

– А кто же это был?

– Кроун.

– Так он что, превратился в ворона? Ты бредишь, Фаустина!

– Нет, это правда. Когда он вцепился мне в шею, я сразу узнала его по глазам.

– Это правда, – раздался откуда-то из глубины комнаты женский голос. Принц обернулся и увидел Мойру в ее обычном белом одеянии.

– Подождите, а где же Джулия?

– Я и есть Джулия, – как всегда кратко и точно ответила Мойра. – Кроун обыкновенный человек, но какой-то демон научил его обращаться в ворона.

– Он хотел убить тебя из ревности ко мне? – с горечью спросил принц.

– Да, – ответила Фаустина. – Он любил тебя и не щадил никого, даже самых близких людей.

– Я убью его – взревел принц, хватаясь за шпагу!

– Не надо, – мягко сказала Фаустина, погладив руку принца. – Лучше посиди со мной.

– Ты так спокойна. Фаустина.

– Ныряльщицы всегда готовы к смерти, а я всегда была шальной! – улыбнулась принцесса. – Самое страшное на свете – это неизвестность. А когда я увидела глаза этого ворона, то поняла все.

– Это был смертельный укус, – опять пояснила Мойра. – Но мы решили в целях общего блага поддержать в ней жизнь.

– Видишь, ты любил мое тело.

– И люблю твою душу, – перебил Фаустину принц.

– Ты не обращал внимания на мой возраст, но все равно той любви, о которой ты мечтаешь, между нами не было. – И Фаустина заплакала.

Принцу было нечего ответить, и он начал покрывать лицо Фаустины нежными поцелуями.

– Мне нужно было бежать от Кроуна еще в молодости, но люди не бегают от благополучия и не возвращаются к тяжелому труду. И потом я действительно любила его. Все это время я вспоминала счастливые молодые дни и нашу любовь. А любить он умел. Я помню залитый солнцем пляж и мы, молодые, храбрые ныряльщики сидим под жгучими лучами солнца и рисуем на песке смешные фигурки. И в каждой закорючке мы говорим друг другу о любви. Женщинам не хватает силы воли. Помнишь, тогда в саду мы увидели парящего ворона?

– Да, помню, – ответил принц.

– Я сразу поняла, что это – вестник смерти. А когда он пронзил меня, я умерла.

– Послушайте, Мойра, Фаустина! Вы придумываете какие-то глупости! Фаустина хорошо выглядит и скоро поправится.

– Она не поправится, – ответила Мойра.

– Мойра, принеси принцу ларец с моими драгоценностями.

– Сию минуту, – ответила Мойра, подошла к бюро, открыла ящик и, вытащив оттуда зеленый ларец, поднесла его принцу.

– Возьми, он пригодится тебе – сказала Фаустина и томно посмотрела на принца своими сияющими глазами.

Принц открыл ларец и увидел, что он был доверху набит драгоценностями и цветными жемчужинами невиданной формы и красоты.

– Забирай его обратно, Фаустина! – раздраженно сказал принц. – Слышишь, забирай!

Но Фаустина смотрела на принца остановившимися глазами и молчала.

– Ты меня слышишь, Фаустина?

– Она не слышит вас, принц, – ответила Мойра. – Она умерла.

– Нет! Нет! Нет! – неистово закричал принц. – Я этого не вынесу!

– Ваше высочество, – послышался тихий, скорбный голос неизвестно откуда взявшегося Робина, – дайте мне ларец. Я сохраню его. – И Робин, осторожно забрал зеленую коробку.

– Вам лучше уйти отсюда, принц, – строго сказала Мойра. – Я и мои слуги все приготовят так, как положено. Через два часа ждите нас на Афинском кладбище. И ничего не бойтесь.

С воем раненого зверя выбежал принц из покоев Фаустины и побежал в свои апартаменты. В спальне он бросился на кровать и зарыдал, как ребенок. В последний раз он так плакал, когда увидел в тронной зале свою усопшую маму и никак не мог разбудить ее. А сейчас он знал, что безвозвратно потерял второго любящего его человека, Фаустину, которая открыла ему чувственный мир любви.

– Фаустина! Фаустина! Как я буду жить без тебя? – кричал принц, но стены его королевской спальни молчали, а блестящая поверхность столь любимого им зеркала была неподвижна и жестока. Вы думаете, что сейчас принц думал о Фаустине? Нет. Он клял любовь. Глупо. По-философски.

– Ненавижу любовь! – орал принц. – Она разрушает! Только мать может любить свое дитя! Остальное – ложь! А Фаустина была глупа и поплатилась за свою преданность!

Вдруг откуда-то снизу раздался ужасный крик с каким-то невыносимым хриплым клокотаньем. Затем послышалась беготня людей, смешанная с воплями, проклятиями и угрозами.

Принц мгновенно вскочил с постели, схватил висевший на стене мушкет и выбежал в галерею, которая вела вниз. «Этот вопль раздался из буфетной или из кухни. Надо бежать туда!».

Принц не ошибся.

Когда он вбежал на кухню, то застал странную сцену. Около окна стоял плачущий поваренок и держал в одной руке тушку огромного черного ворона, а в другой – его голову с широко открытыми мертвыми глазами.

Принц подошел поближе и увидел, что на него смотрели влюбленные глаза Кроуна.

Взгляд был подобострастным и от того еще более ужасным.

– Что здесь произошло, сеньоры? – заикаясь, спросил монарх.

– Да ничего особенного, ваше высочество, – ответил шеф-повар, высокий добродушный мужчина с ловкими пальцами. – Этот мальчишка растет живодером. К нам случайно залетел ворон, и мои поварята начали резвиться и ловить его, вместо того, чтобы выпустить на волю. Потом ворон разозлился и ущипнул Пеппи за ухо, а мальчишка умудрился схватить птицу за ноги и отсечь ему голову ножом. Этот бедный ворон заорал, как человек!

– Он укусил тебя до крови, малыш? – с тревогой спросил принц.

– Нет, ваше высочество, – ответил мальчишка, показывая немного вспухшее ухо. – Я не дал ему.

– Я прощаю тебя, Пеппи, – серьезно сказал принц. – Но впредь никогда так не обращайся с живыми существами.

– А что нам делать с вороном? – спросил шеф-повар.

– Положите его в темный мешок, наложите камней и предайте морю, как погибшего моряка. Только сделаете это вы, Ругантино, – сказала принц шеф-повару, и стремительно покинул кухню.

«Ты встретил достойную смерть, Кроун», – с какой-то внутренней яростью подумал принц. «Стремиться к власти и острым наслаждениям, а погибнуть от руки поваренка. Кто же его научил обращаться в ворона? Ведь сам он был человеком простым, хотя и стремился к знаниям. Наверное, кто-то из местных. Больше некому».

Принц вошел в свои покои.

До погребения Фаустины оставалось всего полчаса, и он должен был привести себя в порядок и выглядеть сурово и достойно, как истинный повелитель Жемчужного королевства.

Слава Богу, что этот Витторио успел приготовить успокаивающую ванну с боярышником и сушеницей.

Лежа в ласковой воде, принц не переставал думать о том, как ему, юному правителю, объять все беды его подданных, коих было немного в его владениях, зато трагедий с ними хватало на всю Венецию. Недаром же его королевство считалось странно-скандальным, и к нему всегда относились с особой осторожностью.

Надев траурные одежды, принц нацепил шпагу, перекинул через плечо плащ и вышел на балкон. Незаметно спустившись вниз по лестнице, он вышел к афинскому лесу.

Солнце совсем скрылось за тучами, как будто бы осуждало Кроуна, а свинцовое небо оплакивало Фаустину мелким, моросящим дождем.

Принц вошел в лес и знакомой дорогой отправился к афинскому кладбищу. Он пришел раньше всех и увидел, что вокруг красиво убранного тела Фаустины хлопотала Мойра и еще несколько девушек в белых платьях.

– У нас уже почти все готово, принц, – строго сказала Мойра. – Эти девушки – мои помощницы, но они уже закончили свою работу.

Мойра слегка кивнула девушкам, и те сразу же исчезли.

– Подойдите ближе, принц, – попросила Мойра.

Принц подошел к Фаустине, которая подобно ангелу, лежала в светло-зеленом гробу, украшенному ее любимыми маргаритками. Ее лицо выражало спокойствие и какую-то неуловимую радость. Даже мертвые губы были необычного розоватого оттенка. Ее длинные пышные волосы закрывали плечи и грудь, а на шее висел католический крест.

– Она была крещеная?

– Да, поэтому скоро придет падре, и я исчезну. Мы хотели надеть ей на голову венок из маргариток, но они все равно завянут. Но мои девушки успели сделать прекрасные цветники. – И Мойра показала на огненные маргаритки, которые окружали свежевырытую могилу. Она будет похоронена рядом с вашей матерью, королевой Маргаритой.

– Ну, все. Мне пора, – просто сказала Мойра. – Сейчас придут люди, которые любили ее.

– Скажи, Мойра, ее убил Кроун?

– Да, – просто ответил ангел смерти.

– Но кто его научил?

– Мы не занимаемся живыми, принц. До встречи, ваше высочество.

И Мойра исчезла.

– До какой еще встречи! – ужаснулся принц, но не успел даже испугаться, потому что к месту погребения уже шли толпы скорбящих людей во главе с католическим священником, который тоже не мог сдержать слез. Ведь грубая ныряльщица Фаустина была добрейшим человеком на свете, а став принцессой, с достоинством носила свой титул, щедро делясь своими богатствами с людьми, церковью и с теми, кого ей было просто жаль. Люди приезжали даже с других островов лагуны, чтобы попрощаться с Фаустиной, а заодно и вспомнить королеву Маргариту.

Люди плакали и не стеснялись своих слез. Плакал и принц. Ему удалось пробраться сквозь толпу, вложить в мертвые руки Фаустины букетик маргариток и поцеловать ее холодный лоб.

– Спасибо тебе за все, принцесса Фаустина. С Жемчужного острова ты теперь попадешь в рай.

Падре прочитал заупокойную мессу, снова возвел хвалу принцессе Фаустине, и гроб торжественно опустили в могилу.

Как только погребение закончилось, принц, никого не дожидаясь, первым покинул афинский лес. Ему хотелось побыть одному.

Противный, моросящий дождь неожиданно закончился, солнце выглянуло из-за туч, и остров снова засеребрился своим жемчужным светом.

Взглянув еще раз на старый лес, принц снова попрощался с Фаустиной и, не спеша, побрел к морю, тайно надеясь, что бирюзовые волны и соленый, морской ветер успокоят его истерзанную душу.

«Кроун – убийца. А как самоотверженно вела себя Фаустина! Любила негодяя до самого конца и не выдавала его! А еще говорят, что женщины существуют только для развлечения или как дорогая декорация. Всю свою болезнь Фаустина хранила молчание, зная, что он убил ее из ревности ко мне! Нет, Кроун был безумец! Обратиться к какому-то колдуну, чтобы научиться превращаться в ворона и мстить людям».

Чуть загребая мыском сапога желтый песок, принц незаметно забрался в самую глухую часть острова, где находилась полуразрушенная лестница, спускающаяся к морю. Сквозь розоватый мрамор пробивались скромные полевые цветочки, а слева от лестницы стоял треснувший вазон с пожухшими анютиными глазками.

«Наверное, не выдержали солнца», – подумал принц. «Как жаль. Я ведь хочу только самого лучшего для своих подданных: справедливость и благоденствие. А выходит все наоборот».

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – раздался откуда-то сбоку низкий женский голос.

– Кто это читает мои мысли? – не оборачиваясь, спросил принц.

– Я, – развязно ответил голос.

Принц обернулся и увидел, что рядом с лестницей, на зеленом склоне возлежала женщина в необычном строгом черном платье и кружевных перчатках. Половину ее бледного лица закрывала блестящая маска, а неубранные темные волосы, словно блестящие змейки, разбросались по изумрудной траве.

Блаженно подставив лицо теплым лучам солнца, женщина сказала:

– Это действительно был Кроун, и я научила его обращаться в ворона.

– Кто вы? – строго спросил ее принц.

– Я – демон, – просто ответила женщина.

– Как тебя зовут, демон?

– Ригонда.

– Имя «Ригонда», кажется знакомо мне, кого-то мне напоминает, но я не могу вспомнить кого.

– Я тебе напомню, – сказала Ригонда, садясь на траве и стряхивая с волос капельки росы. – Вспомни, кто такой был Ригонд, – сказала женщина и, встав, подошла к принцу.

Принц немного подумал и ответил:

– Кажется, он был мужем моей покойной матушки, королевы Маргариты.

– А я знал ее, как красавицу Перлину, которая изменяла мне с простыми смертными.

Принц посмотрел на женщину и в ужасе увидел, что перед ним стоит облаченный в черный плащ мужчина с белым, как снег лицом, и зелеными, без зрачков глазами. На голове у него был надет красный капюшон, закрывающий низкий морщинистый лоб.

Принц снова схватился за шпагу.

– А вот это тебе не понадобится, – хихикнул Ригонд. – Лучше послушай.

– Я – Ригонд, муж Перлины, который научил ее повелевать стихиями. Она отвергла меня и вышвырнула с острова. Но я не ушел и остался, чтобы отомстить. Понимаешь, отомстить! Я любил ее, а она развлекалась с простыми смертными! Последним ее любовником был Кроун, и через 9 месяцев родился ты!

Ригонд почти прижался к принцу и прошипел:

– Маргарита не знала, что Кроун – твой отец!