Московская конференция

В летне-осенней кампании 1943 года советские вооруженные силы последовательно разгромили центральную и южную группировки немецко-фашистских войск и сорвали последнюю попытку врага осуществить большое летнее наступление. Стратегическая инициатива уже бесповоротно перешла в руки Красной Армии. Попытки немецкого командования перехватить ее оказались полностью сорванными.

Однако, несмотря на успехи, одержанные Красной Армией, враг, располагавший ресурсами почти всей Европы, был еще весьма силен и полон решимости взять реванш за поражения. Достижение окончательной победы над опасным противником требовало колоссального напряжения сил и ресурсов всего Советского государства. Поэтому задача сокращения сроков войны, мобилизации с этой целью усилий всех участников антигитлеровской коалиции продолжала занимать приоритетное место в советской внешней политике.

Наряду с этим победы вооруженных сил антигитлеровской коалиции, и в первую очередь Советского Союза, поставившие Германию и ее вассалов перед неминуемой катастрофой, выдвинули в повестку дня международных конференций и переговоров вопрос о послевоенном урегулировании. С целью разработки советской позиции по конкретным вопросам этого урегулирования в начале сентября 1943 года по решению Политбюро ЦК ВКП (б) были созданы Комиссия по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства, возглавляемая М.М. Литвиновым, и Комиссия по вопросам перемирия во главе с К.Е. Ворошиловым. Программа Советского правительства, относящаяся к послевоенному устройству мира в целом, была изложена в докладе И.В. Сталина о 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Эта программа предусматривала: освобождение народов Европы от фашистских захватчиков и оказание им содействия в воссоздании своих национальных государств; предоставление освобожденным народам полного права и свободы самим решать вопрос об их государственном устройстве; суровое наказание виновников войны; создание необходимых условий для предотвращения возможности новой агрессии со стороны Германии; обеспечение длительного экономического, политического и культурного сотрудничества народов Европы. В своей практической деятельности советская дипломатия исходила из указанной программы.

Важнейшие вопросы, касающиеся сокращения сроков войны и послевоенного устройства мира, были обсуждены в конце 1943 года на ряде международных конференций. Среди них – первая в годы войны встреча министров иностранных дел Советского Союза, Соединенных Штатов и Англии, состоявшаяся с 19 по 30 октября 1943 г. в Москве. Конференция имела широкую повестку дня из 17 пунктов, включавшую все вопросы, предложенные для обсуждения делегациями СССР, США и Англии.

Работа конференции проходила весьма интенсивно: за время конференции было проведено 12 пленарных заседаний, параллельно с которыми работали различные редакционные группы, проходили консультации экспертов. Состоялся также и ряд двусторонних встреч делегаций, в том числе с участием главы Советского правительства. Делегации СССР, США и Англии внесли на рассмотрение конференции значительное количество документов.

В результате обсуждения широкого круга вопросов на конференции по одним из них были приняты решения, по другим – согласованы основные принципы, с тем чтобы дальнейшее изучение их проходило по дипломатическим каналам или же в специально созданных на конференции для этого органах, по третьим – состоялся лишь обмен мнениями.

Главной целью Советского правительства на конференции являлось принятие таких совместных решений, которые были бы направлены на скорейшее завершение войны и дальнейшее укрепление межсоюзнического сотрудничества. Советский Союз предложил рассмотреть на конференции в качестве отдельного пункта повестки дня мероприятия по сокращению сроков войны против Германии и ее союзников в Европе. В первый же день ее работы глава советской делегации В.М. Молотов передал другим участникам конференции конкретные предложения Советского Союза на этот счет. В них, в частности, предполагалось в первую очередь «осуществить такие безотлагательные мероприятия со стороны правительств Великобритании и США еще в 1943 году, которые обеспечат вторжение англо-американских армий в Северную Францию и которые, наряду с мощными ударами советских войск по основным силам германской армии на советско-германском фронте, должны коренным образом подорвать военно-стратегическое положение Германии и привести к решительному сокращению сроков войны». На конференции четко был поставлен вопрос: остается ли в силе обещание Черчилля и Рузвельта, данное ими в июне 1943 года об открытии второго фронта весной 1944 года. Для ответа на советский запрос глава английской делегации А. Иден получил специальную инструкцию Черчилля, в которой последний всячески уклонялся от прямого ответа, вновь подчеркивая в преувеличенном виде трудности на пути высадки в Западной Франции.

Английский премьер поручил министру иностранных дел информировать главу Советского правительства о сложностях, с которыми приходится сталкиваться англо-американским войскам в Италии и которые могут повлиять на вопрос о дате форсирования Ла-Манша. Исполняя поручение Черчилля, Иден посетил Сталина и ознакомил последнего с содержанием послания английского премьера. В ответ на заверения Идена в том, что «премьер-министр хочет сделать все, что в его силах, для борьбы против немцев», Сталин заметил, что он в этом не сомневается. Однако, продолжал Сталин, «премьер-министр хочет, чтобы ему доставались более легкие дела, а нам, русским, – более трудные. Это можно было сделать один раз, два раза, но нельзя этого делать все время».

В конце конференции на имя Идена поступило еще одно послание – на этот раз от генерала Г. Александера из Италии с предупреждением о том, что неудачи союзников там, вероятно, приведут к задержке высадки войск через Ла-Манш. 27 октября Иден поспешил сообщить эту неприятную новость Сталину.

Выступившие на одном из заседаний конференции, генералы Исмей (Англия) и Дин (США) информировали советскую сторону о решениях, принятых на конференции в Квебеке, и о проводимых в Англии и США в соответствии с этими решениями мероприятиях по подготовке высадки в Западной Франции. Оба военных представителя обусловливали успешное осуществление этой операции различными военными, метеорологическими и другими факторами. Ни американская, ни английская делегации так и не назвали точной даты начала операции по форсированию Ла-Манша. «Советы приняли к сведению наши разъяснения о военных планах, – докладывал с конференции посол США А. Гарриман в Вашингтон, – однако в целом прочные отношения между нами в значительной мере зависят от их удовлетворенности нашими будущими военными операциями. Невозможно переоценить то значение, которое они придают стратегически открытию так называемого второго фронта будущей весной. Я полагаю, что приглашение на следующую (англо-американскую. – В.И.) военную конференцию является существенным для того, чтобы семена, посеянные на этой конференции, дали всходы. Ясно, что они никогда не будут мириться с положением, когда им будет предложено уже готовое англо-американское решение…».

Из обсуждения вопроса о дальнейших военных операциях стало ясно, что, несмотря на заверения Черчилля и Рузвельта, возможность новой отсрочки открытия второго фронта была не исключена. Советское правительство решило вернуться к вопросу о сокращении сроков войны во время намечавшейся встречи глав правительств трех держав. На московской конференции 1 ноября 1943 г. был подписан особо секретный протокол, в котором, в частности, было зафиксировано, что Советское правительство принимает к сведению заявление Идена и Хэлла, а также заявления генералов Исмея и Дина, «и выражает надежду, что изложенный в этих заявлениях план вторжения англо-американских войск в Северную Францию весной 1944 года будет осуществлен в срок».

Так закончилось обсуждение вопроса об открытии второго фронта в Европе. Хотя представители Англии и США так и не дали твердого и точного обязательства по этому пункту повестки дня, они согласились включить в заключительное коммюнике конференции заявление о том, что три правительства признают своей «первейшей целью ускорение конца войны».

Предложение Советского Союза о сокращении сроков войны помимо вопроса о втором фронте содержало еще два пункта: о вступлении Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции и о предоставлении союзникам авиационных баз в Швеции для проведения военных операций против Германии.

Выступая на одном из заседаний конференции, глава советской делегации подчеркнул: «Все, что помогает главному вопросу – о сокращении сроков войны, полезно нашему общему делу». Поэтому Советское правительство предлагало потребовать от имени трех держав, чтобы Турция «немедленно вступила в войну и оказала помощь общему делу». В этом же плане Советское правительство рассматривало и возможность получения военных баз в Швеции.

Однако делегации Англии и США не проявили интереса к советским предложениям, долго отмалчивались по ним, ссылаясь на отсутствие инструкции, и в конце концов уклонились от принятия каких-либо определенных решений по этим предложениям.

Внимание правительств Англии и США было сосредоточено не на вопросе о сокращении сроков войны, а на рассмотрении предложенных ими мер, которые обеспечили бы за западными государствами максимальные плоды победы над фашистским блоком. Для Лондона и Вашингтона становилось все более очевидным, что недалек тот день, когда Красная Армия, изгнав оккупантов со своей территории, приступит к освобождению стран Европы. Приближение советских войск к государственной границе СССР решительно меняло военно-политическую и стратегическую расстановку сил на международной политической арене. Вот почему стремление побыстрее поставить свою ногу в двери, ведущие в соседние с Советским Союзом страны, сквозило во многих предложениях как английской, так и американской делегации. Не случайно, что многие вопросы, внесенные на рассмотрение московской конференции английской делегацией, касались именно положения и политики в отношении соседних с СССР стран. Вот некоторые из них: «Отношения между СССР и Польшей и политика в отношении Польши вообще»; «Будущее Польши, Дунайских и Балканских стран, включая вопрос конфедераций»; «Политика в отношении территорий союзных стран, освобождаемых в результате наступления вооруженных сил союзников»; «Вопрос о соглашениях между главными и малыми союзниками по послевоенным вопросам», то есть о заключении советско-чехословацкого союзного договора и др.

Ставя эти вопросы, правительство Англии и, как правило, солидаризовавшееся с ним американское правительство руководствовались отнюдь не интересами улучшения отношений между Советским Союзом и его соседями, а заботились прежде всего о том, чтобы обеспечить приход к власти в странах, которые будут освобождаться Красной Армией, различных прозападных политических деятелей и группировок. В беседе с тогдашним польским послом в США Цехановским глава американской делегации К. Хэлл заявил как-то после московской конференции, что он считал одной из главных своих задач на конференции восстановление отношений между СССР и прозападным эмигрантским правительством. Этого же настойчиво добивался в ходе конференции и А. Иден.

Особую активность английская делегация проявляла в продвижении различных вынашивавшихся в Лондоне планов создания федеративных объединений малых европейских государств Центральной и Юго-Восточной Европы. Выступая на одном из заседаний конференции, Иден заявил: «Мы должны обеспечить, чтобы группировки или объединения малых государств, которые могут возникнуть, получили поддержку со стороны всех великих держав».

Из представленного англичанами документа и из всего хода рассуждений английского министра вырисовывалось намерение создать на востоке Европы объединение малых государств, которые следовали бы в фарватере политики Запада.

Еще откровеннее стремление Лондона вмешаться в отношения между Советским Союзом и его соседями проявилось в вопросе о советско-чехословацком договоре, который рассматривался в связи с предложенным Англией специальным пунктом повестки дня.

Дело в том, что летом 1943 года английское правительство возразило против поездки тогдашнего президента Чехословацкой Республики Бенеша в Москву с целью, заключения советско-чехословацкого договора о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве якобы на основании достигнутой в Лондоне во время англо-советских переговоров 1942 года соответствующей договоренности. Позиция англичан была настолько неубедительной, что она не получила поддержки даже американцев.

В этом же плане следует рассматривать и попытки английского правительства вмешаться в характер советско-югославских отношений. На конференции Иден настойчиво рекомендовал Советскому правительству установить контакт и сотрудничество с войсками генерала Михайловича, скомпрометированного сотрудничеством с фашистскими оккупантами.

Советское правительство решительно отклонило попытки создания вокруг Советского Союза антисоветского «санитарного кордона» и препятствий для налаживания дружественных, добрососедских отношений со странами Восточной Европы. Так, на одном из заседаний конференции глава советской делегации подчеркнул, что вопрос о взаимоотношениях между Польшей и СССР – двумя государствами соседями – прежде всего касается самих этих государств и должен быть разрешен ими самими. Таким же образом было отклонено намерение Лондона вмешаться в советско-чехословацкие отношения. Советская делегация указала на то, что никакой договоренности между правительствами Англии и СССР относительно невозможности заключения договора между СССР или Англией, с одной стороны, с каким-либо другим малым государством – с другой, не имелось.

«Советское правительство, – говорилось в заявлении, зачитанном главой советской делегации, – … считает правом обоих государств, как Советского Союза, так и Соединенного Королевства, в целях сохранения мира и сопротивления агрессии, заключать соглашения по послевоенным вопросам с пограничными союзными государствами, не ставя это в зависимость от консультации и согласования между ними, поскольку такого рода соглашения касаются вопросов непосредственной безопасности их границ и соответствующих пограничных с ними государств, как, например, СССР и Чехословакии». Вскоре, 12 декабря 1943 г. в Москве был подписан советско-чехословацкий договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве.

По вопросу создания конфедераций в Европе советская делегация сделала специальное заявление, в котором подчеркнула, что, по мнению Советского правительства, освобождение малых стран и восстановление их независимости и суверенитета являются одной из важнейших задач послевоенного устройства в Европе. В заявлении отмечалось, что «такой важный шаг, как федерирование с другими государствами, и возможный отказ от части своего суверенитета допустимы лишь в порядке свободного, спокойного и хорошо продуманного волеизъявления народа». Советская делегация заявила об опасности преждевременного, искусственного прикрепления малых стран к теоретически запланированным группировкам. Она указала, что попытки федерирования правительств, не выражавших действительной воли своих народов, означала бы навязывание решений, не соответствующих желаниям и постоянным стремлениям народов. Кроме того, в заявлении подчеркивалось, что «некоторые проекты федераций напоминают советскому народу политику санитарного кордона, направленную, как известно, против Советского Союза и воспринимаемую поэтому советским народом отрицательно». По этим соображениям Советское правительство считало преждевременным намечать и искусственно поощрять объединения каких-либо государств в форме федерации и т. п.

Советское правительство высказалось также решительно против раздела Европы на отдельные сферы влияния. «Что касается Советского Союза, – заявил на конференции глава советской делегации, – то я могу поручиться, что мы не давали никакого повода предполагать, будто он выступает за разделение Европы на отдельные зоны влияния». Когда же советский представитель поставил вопрос, не распространить ли идею об отказе от сфер влияния на весь мир, английская делегация предпочла быстро прекратить обсуждение предложенного ею же самой пункта повестки дня. Никакого решения на конференции по вопросу о конфедерациях, да и по другим вопросам, имевшим своей целью вмешаться в отношения между Советским Союзом и его соседями, принято не было. А. Гарриман писал по этому поводу в Вашингтон, что русские «преисполнены решимости добиваться того, чтобы в Восточной Европе не было ничего похожего на старую концепцию «санитарного кордона». Молотов говорил мне, что отношения, которые они ожидают установить с соседними странами, не препятствуют установлению также дружественных отношений с Англией и нами».

Вместе с тем, когда речь заходила о положении в странах Западной Европы, освобождение которых было начато англо-американскими войсками или в которых предполагалась высадка этих войск, то здесь позиция делегаций Англии и США была совершенно иной. Тут они всячески стремились обеспечить такое положение, которое позволило бы Англии и США полностью командовать в этих странах, осуществляя там сепаратную политику по своему собственному усмотрению. Взять, например, положение в Италии, рассматривавшееся на конференции в соответствии с ее повесткой дня.

К моменту конференции значительная часть итальянской территории была очищена от фашистских войск. На освобожденной же части страны американские и английские власти продолжали проводить сепаратную политику, носившую антидемократический характер. Действия англо-американских оккупационных властей в Италии с первых же дней их создания подвергались критике как со стороны демократических кругов Италии, так и со стороны мировой общественности. В этой связи советская делегация выразила пожелание получить всестороннюю информацию о выполнении соглашения о перемирии с Италией и представила конкретные предложения в отношении Италии, направленные на ликвидацию остатков фашизма в стране и ее демократизацию. Англичане и американцы, как и накануне конференции, пытались представить положение в Италии в розовом свете. Однако в результате настойчивости советской делегации ее предложения вошли в подписанную на московской конференции «Декларацию об Италии». Принятие этого важного документа, а также создание Консультативного совета по вопросам Италии, состоявшего из представителей Англии, США, СССР и Французского комитета национального освобождения с последующим включением в него представителей Греции и Югославии, явилось положительным фактором. Действия американских и английских властей на освобожденной от германских войск части территории Италии были несколько ограничены.

Или взять другой вопрос – о положении во Франции, который также рассматривался на конференции. Английская делегация внесла на конференции документ под названием «Основная схема управления освобожденной Францией». Согласно этой схеме верховная власть в освобожденной Франции должна была принадлежать главнокомандующему союзными войсками; что же касается гражданской администрации, то она осуществлялась бы французскими гражданами, но под контролем союзного главнокомандующего и только в ограниченных объемах. При решении гражданских дел главнокомандующий должен был консультироваться с французской военной миссией, находящейся при его штабе. Таким образом, Французский комитет национального освобождения фактически этой схемой устранялся от управления освобожденной Францией, а на ее территории предусматривалось создание оккупационного режима. Предложение английских представителей было одобрено американской стороной.

Сам Французский комитет национального освобождения не был ознакомлен с английским проектом, и поскольку Иден добивался одобрения этого документа московской конференцией, то становилось очевидным его стремление получить согласие Советского Союза на право безграничной власти англо-американских органов на территории Франции. Советское правительство с этим предложением не могло, разумеется, согласиться, в результате чего «основная схема» не была одобрена конференцией.

Этот документ по решению конференции был передан на рассмотрение созданной Европейской консультативной комиссии.

Позиция правительства США на московской конференции мало чем отличалась от позиции английского правительства. Как правило, американцы поддерживали предложения и соображения, высказываемые англичанами. Вместе с тем между позициями США и Англии проглядывались и некоторые различия. Если интересы Англии были сконцентрированы главным образом на европейских проблемах, то США выдвигали на первое место вопросы, имеющие отношение к установлению послевоенного порядка в мире в целом. Вашингтон стремился прежде всего добиться полного устранения своего потенциально наиболее опасного империалистического противника – Германии. Кроме того, американцы предложили принять на конференции решения по широкому кругу экономических проблем (продовольствие, сельское хозяйство, транспорт, средства связи, финансы, торговля и др.) периода послевоенной реконструкции, которые позволили бы американским монополиям, разбогатевшим в годы войны, распространить свои щупальца на весь земной шар.

Правда, на конференции американская делегация была несколько пассивнее своих английских коллег. Частично это объяснялось тем, что делегацию США возглавлял государственный секретарь К. Хэлл, который впервые принимал непосредственное участие в обсуждении проблем трехсторонних отношений и на котором, видимо, еще лежал груз изоляционизма. Он порой уходил на конференции от высказывания точки зрения по некоторым европейским вопросам, считал их делом, которое должно быть урегулировано между Англией и СССР, очень часто ссылался на отсутствие позиции, не раз предлагал сократить время обсуждения тех или иных вопросов и т. д. На практике все важные переговоры на конференции проходили между главами советской и английской делегаций. Кордел Хэлл, как сообщал в Лондон английский посол в Москве Кларк Кэрр, «выглядел и передвигался как великолепный старый орел» и «его вводили… со всем должным уважением в существо решений, которые принимались» его двумя коллегами. Это была, пожалуй, последняя важная международная встреча, на которой не американцы, а англичане выступали от имени Запада в переговорах с Советским Союзом.

Наиболее существенные предложения, внесенные американцами, касались германской проблемы и декларации четырех государств по вопросу о всеобщей безопасности. 23 октября 1943 г. Хэлл представил конференции подробно разработанное предложение об обращении с Германией. Оно состояло из трех частей. Первая – включала основные принципы безоговорочной капитуляции Германии, во второй речь шла об обращении с Германией в течение периода перемирия и, наконец, в третьей излагались основы будущего политического статуса Германии. Американское правительство предложило провести децентрализацию германской политической структуры и поощрять направленные на это различные движения внутри самой Германии, в частности движения «в пользу уменьшения прусского влияния на рейх».

Иден выступил на конференции с одобрением американского предложения, изложив на заседании 25 октября план британского правительства относительно будущего Германии. «Мы хотели бы разделения Германии на отдельные государства, – сказал Иден, – в частности мы хотели бы отделения Пруссии от остальной части Германии. Мы хотели бы поэтому поощрять те сепаратистские движения в Германии, которые могут найти свое развитие после войны. Конечно, сейчас трудно определить, какими возможностями мы будем располагать для осуществления этих целей, и можно ли будет их добиться путем применения силы».

Что касается позиции Советского Союза по вопросу о будущем Германии, то, выступая на одном из заседаний конференции, глава советской делегации подчеркнул, что СССР занимает в этом вопросе особое положение. «Поскольку германские войска все еще находятся на значительной части территории Советского Союза, – заявил он, – мы особенно чувствуем потребность в том, чтобы как можно скорее сокрушить гитлеровскую армию и выбросить ее с нашей территории». Поэтому Советское правительство считало нецелесообразным в данный момент выступать с какими-либо заявлениями, которые могли бы привести к ужесточению германского сопротивления. Кроме того, как заявил Молотов, Советское правительство еще не пришло к какому-либо определенному мнению по вопросу о будущем Германии и продолжает его тщательно изучать. А. Гарриман докладывал в Вашингтон, что, по его мнению.

«подход русских к Германии, как выяснилось на конференции, в основном является удовлетворительным. Разумеется, несомненно то, что они склонны добиться полного уничтожения Гитлера и нацизма. Они готовы заниматься Германией на основе трехсторонней ответственности…». Видимо, под влиянием высказанных советской делегацией соображений участник конференции, американец Ф. Мозли констатировал наличие сомнений относительно выгод расчленения; на конференции была выражена «возрастающая склонность держать этот вопрос открытым».

Центральной темой московской конференции было укрепление сотрудничества между главными государствами антигитлеровской коалиции. Особенна подчеркивали необходимость расширения и совершенствования сотрудничества представители Советского Союза. Так, на одном из заседаний глава советской делегации, касаясь этой темы, заявил: «Мы располагаем опытом сотрудничества, имеющим величайшее значение, – опытом совместной борьбы против общего врага. Наши народы и наши государства и правительства заинтересованы в том, чтобы уже теперь принимать такие меры, которые предупредили бы агрессию и нарушение мира в будущем, после этой тягчайшей войны». Главным условием укрепления сотрудничества между тремя великими державами Советское правительство считало честное, добросовестное выполнение союзнических обязательств. Так, в беседе главы Советского правительства с министром иностранных дел Англии 21 октября 1943 г. был затронут вопрос об англо-американских поставках Советскому Союзу и имёвшей по этому поводу место переписке между Сталиным и Черчиллем. Ссылаясь на эту переписку, Сталин сказал: «Мы поняли это так, что англичане считают себя свободными от своих обязательств, которые они взяли по договору с нами, а отправку транспортов считают подарком нам или милостью. Это непереваримо для нас. Мы не хотим ни подарков, ни милости, но мы просто просим выполнить по мере возможности свои обязательства». При постановке вопроса о сокращении сроков войны Советский Союз также добивался того, чтобы союзники – США и Англия – выполнили те обязательства, которые они взяли перед Советским Союзом в различных соглашениях и договоренностях.

Несколькими днями спустя, в очередной встрече со Сталиным, когда английский министр иностранных дел назвал англичан «маленьким мальчиком», а СССР и США – «двумя большими мальчиками», глава Советского правительства на это заметил, что такое определение является неправильным выражением. «В этой войне, – говорил он, – нет ни маленьких, ни больших. Все делают свое дело. Мы не развили бы такого наступления, если бы немцам не угрожало бы вторжение на Западе. Уже один страх вторжения, один призрак вторжения не позволяет Гитлеру значительно усиливать свои войска на нашем фронте. На Западе немцев удерживает только призрак. На нашу же долю выпало более трудное дело».

Принятие ряда важных решений конференцией отражало готовность участников московской конференции продолжать политику сотрудничества. К их числу относится прежде всего Декларация четырех государств по вопросу о всеобщей безопасности, заложившая фундамент создания Организации Объединенных Наций.

Поскольку речь шла о принятии документа, имевшего значение для всех государств антигитлеровской коалиции, было признано необходимым пригласить представителя Китая подписать принятую декларацию. В ней указывалось, что после окончания войны усилия союзников будут направлены к достижению мира и безопасности, что в ближайшее время будет создана международная организация по обеспечению мира и безопасности и что в послевоенной политике державы не будут применять военных средств в решении спорных вопросов без взаимной консультации. В этой декларации правительства четырех держав торжественно провозглашали, что они будут совещаться и сотрудничать друг с другом и с другими членами Объединенных Наций в целях достижения осуществимого всеобщего соглашения в отношении регулирования вооружений в послевоенный период.

В этом первом совместном заявлении великих держав о необходимости создания международной организации по сохранению мира и безопасности народов нашли свое отражение большие изменения в международной обстановке, происшедшие с начала второй мировой войны. Исторические победы советских вооруженных сил, одержанные в 1942-1943 годах, и возросший международный авторитет СССР привели к тому, что планы создания англо-американских полицейских сил в послевоенный период, вынашивавшиеся Вашингтоном и Лондоном в начале войны, оказались бесперспективными. В предложенной четырьмя державами широкой системе международного сотрудничества и безопасности активное участие должны были принять все миролюбивые государства, большие и малые – принцип, неизменно отстаивавшийся Советским государством с первых же дней его существования.

Советская делегация на конференции внесла важный вклад в решение проблемы создания международной организации безопасности, предложив образовать в Вашингтоне, Лондоне или Москве комиссию в составе представителей трех держав, а через некоторое время на определенной стадии работы и представителей других Объединенных Наций, для предварительной совместной разработки вопросов, связанных с учреждением всеобщей международной организации.

Московская конференция рассматривала также и другие вопросы, в частности об общей линии поведения в случае попыток мирного зондажа со стороны вражеских государств. При обсуждении этого вопроса глава делегации СССР заявил, что Советское правительство категорически возражает против того, чтобы вести с союзниками гитлеровской Германии какие-либо переговоры о половинчатых мерах. «Мы считали и считаем, что переговоры могут быть только о капитуляции, – заявил советский представитель. – Всякого рода другие переговоры – это нестоящие переговоры, они даже могут помешать решению главного вопроса. Во время теперешней войны переговоры могут идти не о перемирии, а только о капитуляции, о сдаче»

Согласно принятому на московской конференции решению, три правительства обязывались «немедленно информировать друг друга о всякого рода пробных предложениях мира», а также проводить консультации друг с другом для согласования действий в отношении подобных предложений.

Важно отметить также, что правительства великих держав антигитлеровской коалиции впервые в ходе войны совместно подтвердили формулу безоговорочной капитуляции фашистских государств как единственное условие прекращения войны. В упомянутой декларации по вопросу о всеобщей безопасности правительства антигитлеровской коалиции заявили о своей решимости «продолжать военные действия против тех держав оси, с которыми они соответственно находятся в состоянии войны, пока эти державы не сложат своего оружия на основе безоговорочной капитуляции». Министры иностранных дел приняли специальную декларацию об Австрии, в которой захват Германией Австрии в 1938 году объявлялся недействительным.

В целях согласования своей политики по важнейшим вопросам послевоенного устройства мира, и в частности по вопросам, связанным с выходом из фашистской коалиции отдельных ее членов, на московской конференции было решено создать две международные комиссии – Европейскую консультативную комиссию (ЕКК) и Консультативный совет по вопросам Италии. На одну из них – Европейскую консультативную комиссию – возлагалась задача «изучать европейские вопросы, связанные с окончанием военных действий, которые три правительства признают целесообразным ей передать, и давать трем правительствам по ним объединенные советы». «Правительства трех держав выражают пожелание, – говорилось в решении московской конференции, – чтобы комиссия в качестве одной из первых своих задач как можно скорее выработала детальные рекомендации по поводу условий капитуляции, которые должны быть предъявлены каждому из европейских государств, с которым любая из трех держав находится в состоянии войны, а также по поводу механизма, необходимого для обеспечения выполнения этих условий».

Наряду с созданными на московской конференции органами союзников министры иностранных дел СССР, США и Англии в целях постоянного сотрудничества по различным политическим вопросам предусмотрели специальную дипломатическую процедуру трехсторонних консультаций. Иден рассказал об этой процедуре следующее: «Мы положили на конференции начало тому, что я считаю в известной мере новшеством в дипломатической практике…, – мы согласились с тем, что могут возникнуть проблемы, которые мы захотели бы поставить на рассмотрение в одной из столиц, где министр иностранных дел данного государства и два посла могли бы встретиться, обсудить проблему и выработать соответствующие рекомендации. Иногда это может происходить в Лондоне, иногда в Вашингтоне, иногда в Москве. Каждая такая встреча будет иметь характер трехсторонней конференции ad hoc…».

Таким образом, московская конференция министров иностранных дел не только создала новые органы международного сотрудничества, такие как Европейская консультативная комиссия и Консультативный совет по Италии, но и предусмотрела новую дипломатическую процедуру с целью обеспечения тесного сотрудничества государств антигитлеровской коалиции по вопросам, связанным с организацией послевоенного мира.

По окончании конференции главы трех делегаций подписали заключительные документы конференции: особо секретный протокол, посвященный внесенному Советским Союзом предложению о сокращении сроков войны, и секретный протокол, в котором были зафиксированы решения по всем остальным пунктам повестки дня. За подписями глав трех держав была принята декларация «Об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства».

Решения московской конференции были с большим одобрением встречены в Советском Союзе, Англии, США и в других странах. В передовой статье газеты «Правда» 2 ноября 1943 г., озаглавленной «Важный вклад в общее дело союзников», говорилось: «Важной стороной всей Московской конференции является то, что она впервые дала возможность прийти к общим существенным решениям трем ведущим союзным государствам. Конференция стояла перед сложной и трудной задачей дальнейшего укрепления англо-советско-американского сотрудничества, которое лежит в основе великой борьбы народов против гитлеровской тирании и которое должно заложить фундамент для широкого и прочного объединения миролюбивых стран в послевоенный период». В статье отмечалось, что конференция добилась успеха в решении важных и неотложных вопросов ведения войны и вместе с тем выработала общие принципы для подготовки послевоенного сотрудничества больших и малых государств, заинтересованных в обеспечении национальной безопасности и всеобщего мира.

Высокая оценка работы московской конференции давалась и в США, и в Англии. «Результаты московской конференции, – отмечала газета «Нью-Йорк тайме» 2 ноября 1943 г., – превзошли самые оптимистические ожидания и должны приветствоваться как крупная победа Объединенных Наций».

 

Конференция в Каире

Московская конференция создала благоприятные условия для проведения встречи руководителей трех союзных держав. Принципиальная договоренность о проведении такой встречи была достигнута между главами правительств СССР, США и Англии осенью 1943 года. Разногласия возникли по вопросу о месте встречи. Рузвельт предлагал провести конференцию либо в Каире, либо в Багдаде. Называл он и другие города. Со своей стороны Сталин, ссылаясь на обязанности верховного главнокомандующего, обязывающие его к повседневному руководству военными операциями на фронте, не видел возможности направляться в отдаленные места, в особенности туда, где установление бесперебойной связи с фронтами вызывает затруднения. Поэтому ort предложил Рузвельту провести встречу в верхах в Тегеране. После длительной советско-американской переписки Рузвельт согласился с предложением Сталина.

Черчилль не возражал против проведения конференции глав трех правительств в любом из предложенных городов, в том числе в Тегеране. Он, однако, настаивал на том, чтобы встрече «большой тройки» предшествовала очередная англо-американская конференция. Необходимость в такой конференции английский премьер обосновывал наличием якобы многих неясных вопросов в запланированной в Квебеке операции «Оверлорд». Он прямо писал президенту о том, что полагает необходимым вновь подробно рассмотреть планы открытия второго фронта в Северной Франции в свете влияния этой операции на военные действия в Средиземном море и внести соответствующие поправки в принятые уже решения. Рузвельт хорошо понимал, чего добивается Черчилль – поддержки американцами его пресловутой «балканской стратегии». Было ясно, что проведение новых англо-американских переговоров могло привести к пересмотру принятых в Квебеке решений.

Идеи Черчилля, однако, не совпадали с планами американского военного командования, отдававшего приоритет операциям на Тихом океане и в Западной Франции. Кроме того, Рузвельт, выступавший за проведение двусторонней советско-американской встречи еще летом 1943 года, полагал нежелательными предварительные переговоры между американцами и англичанами, считая, что такие переговоры могут быть восприняты как сговор против Советского Союза. Такой же точки зрения придерживался и американский посол в Москве А. Гарриман.

Однако ввиду того, что Черчилль продолжал настаивать на своем, Рузвельт решил изменить характер намеченной встречи, местом которой был избран Каир. Он пригласил на нее представителей Советского Союза – народного комиссара иностранных дел и военных советников, а также главу китайского гоминьдановского правительства Чан Кай-ши. Черчилль негодовал по поводу принятого Рузвельтом решения. С большой обидой писал английский премьер-министр президенту о том, что англичане и американцы имеют право, как казалось ему, встречаться друг с другом наедине для обсуждения операций их собственных вооруженных сил.

На каирской конференции (22-26 ноября 1943 г.) кроме Рузвельта и Черчилля, сопровождаемых многочисленными советниками, присутствовала китайская делегация во главе с Чан Кайши. Хотя сначала советская сторона дала согласие на участие народного комиссара иностранных дел СССР в конференции, однако позже глава Советского правительства сообщил Рузвельту, что Молотов не сможет прибыть в Каир.

Участие советского представителя в каирской конференции накануне встречи в верхах действительно вряд ли было оправданным, Оно могло бы привести к тому, что СССР оказался бы связанным решениями указанной конференции, на которой был бы представлен скорее в качестве наблюдателя, имея в виду как характер обсуждавшихся вопросов (тихоокеанский театр военных операций), так и ранг своего представителя (США, Англия и Китай были представлены главами правительств). Кроме того, это могло бы вызвать нежелательные осложнения в советско-японских отношениях, которые и без того были напряженными из-за постоянного нарушения Японией советско-японского пакта о нейтралитете от 13 апреля 1941 г.

Работа каирской конференции была сосредоточена в основном вокруг дальневосточных проблем. Английские представители не скрывали свое недовольство этим обстоятельством. Черчилль вспоминает в своих мемуарах: «Присутствие Чан Кайши, – пишет он, – привело как раз к тому, чего мы опасались. Китайский вопрос, длинный, запутанный и второстепенный, сильно мешал переговорам английских и американских штабов. Кроме того, …президент, преувеличивавший значение индийско-китайской сферы, вскоре оказался поглощенным продолжительными совещаниями с генералиссимусом. Надежда убедить Чан Кайши и его супругу посмотреть пирамиды и развлечься до тех пор, пока мы не вернемся из Тегерана, оказалась тщетной, и в результате китайские дела заняли в Каире не последнее, как это должно было быть, а первое место».

Переговоры в Каире по вопросам дальневосточной стратегии не привели к каким-либо существенным результатам из-за англо-американских разногласий. И хотя Рузвельт дал обещание Чан Кайши осуществить морской десант в Юго-Восточной Азии, ввиду отрицательной позиции Англии в отношении указанной операции она не была осуществлена в срок.

В беседах между Рузвельтом и Чан Кайши были также рассмотрены некоторые политические вопросы, относящиеся к Дальнему Востоку и Юго-Восточной Азии. Они касались будущего Индокитая, Гонконга, Северо-Восточного Китая, Малайи, Бирмы и др.

Участники каирской встречи согласовали коммюнике, которое было опубликовано после окончания Тегеранской конференции, 1 декабря 1943 г. Оно представляло собой заявление США, Англии и Китая о целях войны против Японии и позже стало известно под названием Каирской декларации.

В ней указывалось, что США, Англия и Китай ведут войну против Японии, чтобы «остановить и покарать» агрессоров и принудить их к безоговорочной капитуляции. Цель США, Англии и Китая заключается в том, чтобы лишить Японию всех островов на Тихом океане, которые она «захватила или оккупировала с начала первой мировой войны 1914 года, и в том, чтобы все территории, которые Япония отторгла у китайцев, как, например, Маньчжурия, Формоза и Пескадорские острова, были возвращены Китайской Республике». Далее в декларации говорилось, что «они не стремятся ни к каким завоеваниям для самих себя и не имеют никаких помыслов о территориальной экспансии».

Вторая мировая война показала всю слабость колониальной системы империализма, привела к дальнейшему обострению противоречий внутри ее, к расширению и усилению национально-освободительного движения народов Азии против колонизаторов. Война обнажила также и слабые стороны колониальных держав. Сравнительно легкие победы Японии над западными колониальными державами продемонстрировали азиатским народам возможность успешной борьбы против ненавистного колониального ига. В Вашингтоне и Лондоне не могли игнорировать все эти факторы: продолжать политику старыми средствами становилось все менее перспективным. Поэтому авторы Каирской декларации пытались придать ей привлекательную форму, сделать ее созвучной с настроениями народов азиатского материка. Она должна была сгладить тот отрицательный эффект, который имело заявление Черчилля о том, что Атлантическая хартия не распространяется на Азию.

Другим мотивом, которым руководствовались авторы Каирской декларации, было, несомненно, их стремление ослабить позиции своего империалистического конкурента на Дальнем Востоке – Японии. В этом вопросе Англия и США были единодушны. Что же касается будущего Дальнего Востока, то здесь их цели расходились. В Вашингтоне не скрывали намерения потеснить другие колониальные державы в районе Тихого океана и Дальнего Востока и занять здесь господствующее положение с помощью гоминьдановской клики. Этим, между прочим, и объясняется позиция США по вопросу о китайских территориях. В Лондоне же помышляли главным образом о возвращении захваченных японцами английских колониальных владений и полном восстановлении британской колониальной империи.

В Каирской декларации Рузвельт и Черчилль впервые за годы войны принимали решения по конкретным территориальным вопросам. До этого они отвечали отказом на неоднократные обращения Советского правительства об официальном признании США и Англией западных границ Советского Союза, существовавших к началу Великой Отечественной войны, ссылаясь на Атлантическую хартию. В свете принятого в Каире решения становилась очевидной тенденциозность и фальшивость утверждения Лондона и Вашингтона о невозможности для них рассмотрения территориальных вопросов до окончания войны.

По настоянию английских представителей на каирской конференции были обсуждены и некоторые вопросы англо-американской стратегии в Европе. Точка зрения Черчилля и английского командования по этим вопросам была изложена в ряде документов, в которых проводилась мысль о неизбежности новой оттяжки открытия второго фронта в Северной Франции. Однако на конференции в Каире не было принято никаких решений по вопросам стратегии союзников в Европе. Руководители США и Англии, видимо, отдавали отчет в том, что решение такого рода вопросов в самый канун конференции «большой тройки» было бы справедливо расценено как недружественный Советскому Союзу акт.

 

Тегеранская конференция

Закончив переговоры в Каире, Рузвельт и Черчилль отправились в Тегеран, где встретились с советской делегацией, возглавляемой Сталиным.

В течение четырех дней – с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. – главы правительств СССР, США и Англии обменивались мнениями по важнейшим вопросам войны и мира. В составе делегаций были министры иностранных дел и военные советники. Вместо государственного секретаря США К. Хэлла в Тегеранской конференции принял участие Г. Гопкинс. Конференция не имела заранее согласованной повестки дня, каждая из делегаций сохраняла за собой право затрагивать любые интересующие ее вопросы. Участники излагали свои точки зрения не только на совместных пленарных заседаниях, но и во время двусторонних встреч, а также бесед на протокольных мероприятиях.

Учитывая дальность расположения американского посольства от места конференции и вытекающие отсюда неудобства и угрозу безопасности американского президента, глава советской делегации пригласил президента остановиться в советском посольстве. Английское посольство находилось по соседству с советским. Президент с удовлетворением принял приглашение.

Диалог «большой тройки» начался в Тегеране с беседы Сталина с Рузвельтом, состоявшейся 28 ноября, еще до официального открытия конференции. В течение часа собеседники затронули значительное число вопросов: обстановка на советско-германском фронте, подготовка к открытию второго фронта в Европе, военные операции против Японии (Сталин: «…Войска Чан Кайши плохо дерутся»), перспективы советско-американских отношений (Рузвельт: «…Американцам после войны потребуется большое количество сырья, и поэтому… между нашими странами будут существовать тесные торговые связи»), положение в Ливане, будущая роль Франции (Рузвельт: «Французам придется много поработать, прежде чем Франция действительно станет великой державой»), судьба колониальных территорий (Сталин: «…Нужно подумать о том, как заменить старый колониальный режим режимом более свободным»), послевоенное развитие Индии (Рузвельт: «Было бы лучше создать в Индии нечто вроде советской системы…».), распределение торгового флота и некоторые другие .

Участники беседы не стремились к поиску взаимоприемлемых решений. Они скорее прощупывали друг друга, кратко и лаконично излагали свои мысли, обнаружив, что многие их оценки совпадают. Это касалось и отношения собеседников к позиции Черчилля по ряду вопросов: о будущем колониальных народов, о судьбе Индии, о роли Франции.

Черчилль был крайне недоволен самим фактом этой беседы Сталина с Рузвельтом. Английский премьер-министр просил Рузвельта встретиться с ним в тот же день утром, для того чтобы обговорить заранее военные вопросы, которые предстояло обсудить со Сталиным на первом пленарном заседании конференции, открывшемся в 4 часа дня. «Однако Рузвельт был непреклонен, – отмечает А. Гарриман. – В первую очередь он хотел встретиться со Сталиным и поговорить с ним наедине в присутствии лишь переводчика».

Широкий круг вопросов, рассматривавшихся на конференции, можно разбить на две категории: относящиеся к ведению войны и к послевоенному устройству мира.

Основное внимание на конференции было уделено военным вопросам. На первом же пленарном заседании главы делегаций подробно изложили свою оценку положения на фронтах и дальнейших перспектив военных операций. Несмотря на то что на советско-германском фронте произошел коренной перелом и Красная Армия успешно изгоняла немецко-фашистских оккупантов с территории СССР, Советское правительство выступало в пользу полного и эффективного использования огромного военного и экономического потенциала союзных держав, настойчиво требуя организации крупных военных операций в Западной Европе. Оно считало, что это приведет к сокращению сроков войны, к сохранению миллионов человеческих жизней, огромных материальных ценностей.

«Я думаю, – говорил на первом заседании Тегеранской конференции Сталин, – что история нас балует. Она дала нам в руки очень большие силы и очень большие возможности. Я надеюсь, что мы примем все меры к тому, чтобы на этом совещании в должной мере, в рамках сотрудничества, использовать ту силу и власть, которые нам вручили наши народы».

Хотя на предыдущих англо-американских совещаниях решение о высадке во Франции в 1944 году как будто было принято, тем не менее впоследствии, на московской конференции, а также из переписки между главами правительств становилось очевидным, что английское правительство вновь стремится поставить под сомнение открытие второго фронта в Европе в 1944 году. Эти опасения подтвердились и на Тегеранской конференции. Выступая с анализом военной обстановки на фронтах, Черчилль отдавал явное предпочтение развитию военных операций на Балканах, в восточной части Средиземного моря. Особое место в этих планах Черчилль отводил участию Турции в войне. «Если бы нам удалось склонить на свою сторону Турцию, – рекламировал он свою идею, – тогда можно было бы, не отвлекая ни единого солдата, ни единого корабля или самолета с основных и решающих фронтов, установить господство над Черным морем с помощью подводных лодок и легких военно-морских сил, протянуть правую руку России и снабжать ее армии гораздо менее дорогим и более быстрым путем и гораздо обильнее, чем через Арктику и Персидский залив».

Все свое красноречие Черчилль употребил для того, чтобы поставить открытие второго фронта в Западной Европе в зависимость от успеха предлагавшейся им акции в юго-восточной части Европейского континента. Он не раз пускался в длинные рассуждения на одну и ту же тему – об операциях в Италии, десанте в Югославии, на острове Родос, в Турции.

Политическая подоплека стратегии Черчилля была очевидна. «Всякий раз, – рассказывал впоследствии своему сыну Эллиоту президент Рузвельт, – когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего на самом деле он хочет. Он прежде всего хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию».

Итало-балкано-турецкие планы Черчилля, нацеленные, по существу, на воссоздание антисоветского «санитарного кордона», не отвечали ни общим целям борьбы антигитлеровской коалиции, ни объективным условиям ведения войны в Европе. Перенесение центра тяжести операций союзников в район Средиземного моря, расположенный вдали от важнейших стратегических, экономических и политических центров гитлеровской Германии, имело бы своим следствием дальнейшее затягивание войны и увеличение числа ее жертв. Начальник штаба армии США генерал Маршалл прямо заявил на совещании у президента Рузвельта накануне Тегеранской конференции, что результатом проведения операции на Балканах явилось бы продление сроков войны как в Европе, так и на Тихом океане.

Сталин выступил на конференции против плана Черчилля. Он сказал, что если конференция призвана обсудить военные вопросы, то СССР рассматривает в качестве наиболее важного и решающего из них осуществление операции «Оверлорд», то есть высадки в Западной Европе. Он подчеркнул: «Мы, русские, считаем, что наилучший результат дал бы удар по врагу в Северной или Северо-Западной Франции». Глава Советского правительства настаивал на том, чтобы операция «Оверлорд» была для союзников основной в 1944 году и чтобы одновременно с этой операцией был предпринят десант в Южной Франции в качестве отвлекающего маневра в поддержку операции «Оверлорд».

По мнению советской делегации, на конференции должны были быть решены следующие три основных вопроса: во-первых, установлен срок начала операции «Оверлорд»; во-вторых, принято решение об одновременной высадке союзного десанта на юге Франции и, в-третьих, решен вопрос о главнокомандующем операцией «Оверлорд». Что касается срока проведения операции «Оверлорд», то советская делегация считала, что она должна начаться не позднее мая 1944 года.

Американское правительство также не разделяло мнения британского премьер-министра относительно операции на Балканах. «Любая операция, предпринятая в восточной части Средиземного моря, – говорил на конференции Рузвельт, – повлекла бы за собой отсрочку операции «Оверлорд» до июня или июля». Поэтому он предложил, чтобы «военные эксперты рассмотрели возможность организации высадки на юге Франции в сроки, предложенные Сталиным».

Еще более откровенно свою точку зрения по этому вопросу Рузвельт изложил в беседе со своим сыном Эллиотом. «Я уверен в одном, – говорил он. – Если путь к скорейшей победе ценой минимальных потерь со стороны американцев лежит на западе, и только на западе, и нам нет нужды понапрасну жертвовать своими десантными судами, людьми и техникой для операций в районе Балкан, – а наши начальники штабов убеждены в этом, – то больше не о чем и говорить…

Я думаю, я надеюсь, Черчилль понял, что наше мнение именно таково и что оно не изменится».

Черчилль, однако, продолжал настаивать на своем. Не имея возможности отклонить операцию «Оверлорд», он, тем не менее, всячески цеплялся за свою «балканскую стратегию» и просил на одном из заседаний конференции отметить в протоколе, что он ни при каких обстоятельствах не согласится «приостановить операции средиземноморских армий, включающих двадцать английских и подчиненных англичанам дивизий, к тому же только для того, чтобы точно выдержать срок – первое мая – начало операции «Оверлорд».

На какие только хитрости не пускался Черчилль, чтобы добиться принятия угодного ему решения. Так, на одном из заседаний конференции он пытался изобразить позицию своих оппонентов как призыв к бездействию многочисленных британских войск, дислоцированных в районе Средиземного моря. С такой якобы постановкой вопроса Черчилль» не соглашался. «Мы должны оказывать помощь нашим русским друзьям», – с пафосом восклицал он. На это Сталин с сарказмом заметил: «По Черчиллю выходит, что русские требуют от англичан того, чтобы англичане бездействовали».

Наконец, для того чтобы затянуть принятие решения по вопросу об операции «Оверлорд», Черчилль предложил поручить весь комплекс сложных военных вопросов на окончательное согласование военных советников. Сталин решительно возразил и против этого, понимая, что это очередная уловка английского премьер-министра. Он сказал, что указанный вопрос эффективнее и быстрее могут решить сами главы правительств.

Несговорчивость и упрямство премьера заставили Сталина спросить Черчилля в упор: «…Верят ли они (англичане. – В.И.) в операцию «Оверлорд» или они просто говорят о ней для того, чтобы успокоить русских». На этот прямой вопрос Черчиллю пришлось дать заверения в том, что англичане будут обязаны перебросить все возможные силы против немцев, когда начнется осуществление операции «Оверлорд».

В конце концов английский план военных операций в восточной части Средиземного моря был отклонен и было утверждено важнейшее решение об открытии второго фронта в Западной Европе в мае 1944 года («Оверлорд»). На одном из последних пленарных заседаний Тегеранской конференции А. Брук зачитал собравшимся единогласно принятое объединенным комитетом начальников штабов решение о том, что начало операции «Оверлорд» состоится в течение мая и что она будет поддержана операцией в Южной Франции. Масштабы последней зависели от количества десантных судов, которые к тому времени имелись бы в наличии у союзников.

Желая помочь осуществлению плана «Оверлорд», делегация Советского Союза заявила, что советские вооруженные силы начнут наступление одновременно с высадкой союзников во Франции. «Чтобы не дать немцам возможности маневрировать своими резервами и перебрасывать сколько-нибудь значительные силы с восточного фронта на запад, – заявил глава советской делегации на конференции, – русские обязуются к маю организовать большое наступление против немцев в нескольких местах, с тем чтобы приковать немецкие дивизии на восточном фронте и не дать немцам возможности создать какие-либо затруднения для “Оверлорда”». Это заявление было с одобрением и благодарностью встречено другими участниками конференции.

Правительства Англии и США приняли на себя обязательства также и относительно численности армии вторжения, определив ее в 35 дивизий. По настоянию советской делегации президент и премьер дали согласие на быстрейшее решение вопроса о главнокомандующем операцией «Оверлорд», с тем чтобы союзники в ближайшее время приступили к практической подготовке десанта.

В декларации, опубликованной после Тегеранской конференции, руководители трех держав заявили, что они согласовали планы уничтожения германских вооруженных сил и «пришли к полному соглашению относительно масштабов и сроков операций, которые будут предприняты с востока, запада и юга».

«…Никакая сила в мире, – заявляли авторы декларации, – не сможет помешать нам уничтожить германские армии на суше, их подводные лодки на море и разрушать их военные заводы с воздуха».

Трудно переоценить значение решений о согласованных операциях, об открытии второго фронта в Западной Европе и отклонении различных «балканских вариантов» Черчилля. Комментируя военное решение Тегеранской конференции, газета «Известия» 7 декабря 1943 г. писала: «Это решение является величайшим торжеством принципа согласованной коалиционной стратегии против общего врага. Осуществление подобного принципа во все времена считалось самой трудной среди всех задач, выдвигаемых ведением совместной войны. Ныне военные штабы союзников разработали планы решительных операций, согласовали их между собой в объемах и сроках, получили санкцию руководителей трех держав, утвердивших эти планы и сроки».

На первом заседании конференции, комментируя заявление Рузвельта относительно войны в районе Тихого океана, Сталин сделал важное заявление: «Мы, русские, приветствуем успехи, которые одерживались и одерживаются англо-американскими войсками на Тихом океане. К сожалению мы пока не можем присоединить своих усилий к усилиям наших англо-американских друзей потому, что наши силы заняты на западе и у нас не хватит сил для каких-либо операций против Японии. Наши силы на Дальнем Востоке более или менее достаточны лишь для того, чтобы вести оборону, но для наступательных операций надо эти силы увеличить, по крайней мере, в три раза. Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда – общим фронтом против Японии». Намерение Советского Союза активно участвовать в военных действиях на Дальнем Востоке, его решимость объявить войну Японии глава Советского правительства подтвердил и накануне закрытия конференции.

Сообщение об этом намерении было встречено с большим удовлетворением другими участниками. Черчилль назвал упомянутое заявление Сталина историческим. Оно свидетельствовало о решимости Советского Союза в тесном сотрудничестве с другими государствами антифашистской коалиции добиться ликвидации основных очагов второй мировой войны и установления прочного и длительного мира как в Европе, так и на Дальнем Востоке.

При обсуждении военных вопросов на конференции английская делегация, как уже отмечалось, неоднократно поднимала вопрос о вступлении Турции в войну. Подоплека позиции Англии с предельной ясностью раскрыта в документе Форин Офиса, в котором говорится, что «вступление Турции в войну явилось бы наилучшим, если не единственным, средством удержать русских от установления контроля над Балканами… Если турки сохранят нейтралитет, британские силы не смогут, по-видимому, попасть на Балканы до того, как оттуда уйдут немцы, или до того, как там утвердятся русские».

В ходе конференции стало ясно, что в случае вступления Турции в войну союзники отвлекут от проведения главных военных операций часть своих сил, что приведет к очередной затяжке открытия второго фронта. Советский Союз был против такой отсрочки. Поэтому советская делегация указывала, что планирование всех других военных операций не должно мешать основной операции, а напротив, всячески содействовать ей. Это в полной степени относилось и к военным акциям, связанным с обеспечением вступления Турции в войну.

Ввиду положительного решения конференцией основного вопроса – об открытии второго фронта в Западной Европе – советская делегация согласилась на включение в военные решения Тегеранской конференции договоренности о желательности, с военной точки зрения, вступления Турции в войну на стороне союзников до конца 1943 года. На конференции была также достигнута договоренность направить приглашение президенту Турции прибыть в начале декабря 1943 года в Каир для проведения переговоров с Рузвельтом и Черчиллем.

В рамках обсуждения военных вопросов Рузвельт передал в Тегеране Сталину меморандумы, в которых ставился вопрос о возможности использования вооруженными силами США советских военно-морских и авиационных баз. При этом американский президент просил, чтобы военной миссии США в Москве была в срочном порядке передана необходимая информация, касающаяся аэродромов, жилищ, снабжения, средств связи и метеорологических условий в Приморском крае. Поставленный американцами вопрос не был разрешен на Тегеранской конференции. Советская сторона проявляла в этом деле вполне оправданную осторожность, чтобы не дать повода к новым провокациям с японской стороны.

Что же касается вопроса об использовании американцами авиационных баз в Советском Союзе для сквозной бомбардировки Германии, также поставленного на Тегеранской конференции делегацией США, то Советское правительство вскоре после конференции выразило согласие на эту просьбу американцев. В ноте правительства СССР от 25 декабря 1943 г. говорилось, что «с советской стороны в принципе не имеется возражений к предоставлению на территории СССР для американских военных самолетов воздушных баз в целях осуществления сквозной бомбардировки Германии». Соответствующим советским военным органам было дано указание начать переговоры по данному вопросу с военными представителями Соединенных Штатов в Москве.

На Тегеранской конференции были рассмотрены также многочисленные вопросы международной жизни. Наиболее важными из них были: создание Организации Объединенных Наций, будущее Германии и польский вопрос. Обсуждение этих ключевых вопросов послевоенного устройства мира имело особое значение, так как заложило основу последующих решений по ним.

Особый интерес к вопросу о создании будущей международной организации безопасности проявлял американский президент. Участник конференции А. Гарриман в своих воспоминаниях отмечает, что «главной политической целью Рузвельта в Тегеране было добиться согласия Сталина на создание Объединенных Наций в конце войны».

Во время беседы со Сталиным Рузвельт нарисовал схему этой организации, из которой следовало, что международная организация будет, по мнению США, состоять из трех основных органов. Одним из этих органов должна быть Ассамблея, в состав которой вошли бы все Объединенные Нации. Ассамблея «собиралась бы в разных местах в определенное время для обсуждения мировых проблем и дачи рекомендаций для их разрешения».

Вторым органом будущей международной организации должен был быть Исполнительный комитет в составе СССР, США, Англии и Китая, двух европейских стран, одной латиноамериканской, одной средневосточной, одной дальневосточной и одного из британских доминионов. Этот Исполнительный комитет имел бы своей задачей рассмотрение всех невоенных вопросов – экономических, продовольственных, вопросов здравоохранения и т. д.

Рузвельт не сумел дать четкого ответа на вопрос о характере решений, принимаемых указанным Исполнительным комитетом.

Третий орган будущей международной организации президент назвал «полицейским комитетом», состоящим из представителей СССР, США, Англии и Китая. Этот орган должен был быть органом принуждения, который располагал бы полномочиями немедленно принимать меры против угрозы миру или в случае возникновения чрезвычайного положения.

На самой конференции Рузвельт не высказывался определенно относительно порядка принятия великими державами – главными участницами будущей международной организации тех или иных решений. Однако в беседе со своим сыном он изложил точку зрения по этому вопросу более определенно. Он сказал: «…Мир до такой степени зависит от единства действий этих трех государств (СССР, США и Англии. – В.И.), что в важных вопросах отрицательная позиция хотя бы одного из них должна будет налагать вето на «спорное предложение в целом». «Отец сказал, – вспоминает Эллиот Рузвельт, – что вопрос о праве вето подлежит еще тщательному обсуждению, но, что, вообще говоря, он поддерживает этот принцип, учитывая бесспорную необходимость сохранения единства «тройки» в будущем».

Соображения Рузвельта относительно будущей международной организации, высказанные им в Тегеране, мало чем отличались от того, что президент говорил другим своим собеседникам, в частности Идену в марте 1943 года. Главное отличие заключалось в том, что теперь речь уже шла о «четырех полицейских», тогда как ранее США считали, что главная ответственность за «порядок в мире» должна находиться в руках двух держав – Соединенных Штатов и Англии.

Сталин с интересом слушал разъяснения Рузвельта и в целом поддержал идею создания международной организации по сохранению мира и безопасности. Он назвал схему, изложенную президентом, хорошей и высказал вместе с тем мнение о целесообразности создания не одной, а двух организаций: одной – европейской, а второй – дальневосточной или, может быть, мировой. Эти соображения свидетельствовали, в частности, о том особом значении, которое Советский Союз всегда придавал обеспечению мира в Европе, европейскому сотрудничеству. Большое внимание уделяла советская сторона предотвращению новой агрессии со стороны Германии и Японии. «Для того, чтобы предотвратить агрессию, – говорил Сталин Рузвельту, – тех органов, которые намечается создать, будет недостаточно. Необходимо иметь возможность занять наиболее важные стратегические пункты с тем, чтобы Германия не могла их захватить. Такие пункты нужно занять не только в Европе, но и на Дальнем Востоке для того, чтобы Япония не смогла начать новой агрессии».

Вопрос об установлении контроля над стратегическими пунктами в целях «предупреждения новой большой войны» был рассмотрен на совещании министров иностранных дел 30 ноября. В результате обсуждения этого вопроса участники совещания пришли к выводу о необходимости установления контроля со стороны Объединенных Наций над германскими и японскими базами, которые были использованы агрессорами для нападения и развязывания войны.

Хотя дальнейшего углубленного обсуждения вопроса о будущей международной организации на конференции так и не состоялось, тем не менее главы трех правительств пришли к единому мнению о целесообразности создания одной мировой международной организации гш сохранению мира и безопасности.

Участники конференции обменялись мнениями о будущем Германии. Этот вопрос занимал особое место в союзнических планах послевоенного устройства мира. От его решения во многом зависела судьба Европы и всего мира. Развязывание германским империализмом на протяжении жизни одного поколения двух мировых войн с особой остротой ставило вопрос о создании условий, которые исключали бы возможность новой германской агрессии. На конференции столкнулись, по существу, два подхода к решению проблемы: один – англо-американский, направленный на раскол, расчленение Германии, а другой – советский, имевший своей целью ликвидацию германского милитаризма, фашизма и создание условий для демократического развития миролюбивой Германии.

Глава Советского правительства в беседе с президентом США 29 ноября говорил, что через 15-20 лет Германия сможет восстановить свои силы и начать новую войну, если ее ничто не будет сдерживать. Чтобы не допустить этого, сказал И.В. Сталин, союзники должны создать сильный орган, который будет иметь право занимать стратегически важные пункты. В случае угрозы агрессии со стороны Германии эти пункты должны быть немедленно заняты, чтобы окружить Германию и подавить ее. Рузвельт ответил, что он полностью согласен с этим мнением. Английский премьер-министр считал долгом США, Англии и СССР обеспечить безопасность в мире по крайней мере на 50 лет путем разоружения Германии, предотвращения перевооружения, установления контроля над германскими предприятиями, запрещения авиации и путем далеко идущих территориальных изменений.

На Тегеранской конференции американская и английская делегации изложили свои планы расчленения Германии. В последний день работы конференции Рузвельт выдвинул предложение о разделе Германии на пять автономных государств: 1) Пруссию, уменьшенную в размерах; 2) Ганновер и северо-западную часть Германии; 3) Саксонию и область Лейпцига; 4) Гессен-Дармштадт, Гессен-Кассель и область к югу от Рейна; 5) Баварию, Баден и Вюртемберг. Кроме того, Гамбург, Кильский канал, Рурскую область и Саар предлагалось поставить под международный контроль. Американский план послевоенной организации Германии имел в своей основе сохранение и упрочение связей между американскими и германскими монополиями на условиях, выгодных для разбогатевшей на войне американской финансовой олигархии.

Английское правительство также стояло за расчленение Германии. Основу планов Черчилля составляла, однако, идея не американского, а английского господства в Германии. Английские правящие круги надеялись поставить под свой контроль рурскую промышленность и, опираясь на нее, занять господствующее положение в Европе. Черчилль предложил в целях ослабления Германии изолировать Пруссию, отторгнуть Баварию и ряд других южногерманских земель, объединив их с некоторыми странами Центральной Европы в Дунайскую конфедерацию.

Подход Советского Союза к германской проблеме коренным образом отличался от американских и английских планов расчленения Германии. С первых же дней войны Советский Союз провозгласил своей задачей не уничтожение германского государства и народа вообще, а ликвидацию гитлеровского государства и его армии, суровое наказание их руководителей. Эту же самую линию проводила советская делегация и на Тегеранской конференции. Как в ходе двусторонних бесед с Рузвельтом и Черчиллем, так и на заседаниях конференции, Сталин подчеркивал необходимость создания условий, которые исключали бы возможность повторения германской агрессии. В этом плане он говорил и о необходимости сурового наказания военных преступников, создания стратегических баз союзников в Европе для принятия необходимых военных мер для предотвращения германской агрессии, дальнейшего укрепления фронта антифашистских государств и т. д.

Что касается планов расчленения Германии, изложенных Рузвельтом и Черчиллем, то у Сталина возникли на этот счет серьезные сомнения. После выступления Черчилля на одном из заседаний глава советской делегации прямо сказал, что ему не нравится английский план расчленения Германии. В итоге на конференции не было принято решения по германскому вопросу; он был передан на дальнейшее рассмотрение в Европейскую консультативную комиссию.

Польский вопрос обсуждался в Тегеране главным образом между советской и английской делегациями. Американцы в целом солидаризировались с англичанами, но большой активности в этом вопросе не проявляли. Рузвельт в беседе со Сталиным прямо признался, что для него польский вопрос имеет значение главным образом с точки зрения избирательной кампании в США. «В Америке имеется шесть-семь миллионов граждан польского происхождения, – говорил он, – и поэтому я, будучи практичным человеком, не хотел бы потерять их голоса».

Еще незадолго до конференции правительства Англии и США предприняли попытку добиться восстановления отношений между СССР и польским эмигрантским правительством. А накануне самой конференции они запаслись дополнительной аргументацией указанного правительства, которая должна была служить «ориентиром» для Рузвельта и Черчилля при определении их позиции по польскому вопросу в Тегеране.

Вот какие «ориентиры» намечали авторы указанных документов: необходимость в «постоянной настороженности по поводу советского влияния, которое становится все возрастающим в союзных. странах», нежелание польского правительства вступать в какие бы то ни было дискуссии по вопросу о границах, подготовка «политической акции против СССР» в случае, если к моменту вступления советских войск на территорию Польши советско-польские отношения не будут восстановлены, и т. д. В одном из документов польское эмигрантское правительство ставило Лондон и Вашингтон в известность о том, что восстание в Польше против Германии запланировано осуществить во взаимном согласии с Англией и США либо накануне, либо в тот самый момент, когда советские войска вступят в Польшу.

Несмотря на эту неприкрыто антисоветскую позицию польской эмиграции, Рузвельт в начале обсуждения польской проблемы на Тегеранской конференции выразил надежду, «что Советское правительство сможет начать переговоры и восстановить свои отношения с польским правительством». Аналогичные надежды высказал и Черчилль. В ответ на это советская делегация подчеркнула особую заинтересованность СССР в наличии дружественных отношений с Польшей, ибо это связано с безопасностью западных границ Советского Союза. Вместе с тем советская делегация вновь указала на враждебную позицию, которую занимают польские эмигранты в отношении Советского Союза, и на подрывную деятельность польской подпольной реакции, которая наносит немалый ущерб как Советскому Союзу, так и освободительному движению польского народа.

Советское правительство подтвердило свое стремление видеть Польшу независимым, демократическим и сильным государством и свое желание развивать дружественные отношения с ней. «Мы – за восстановление, за усиление Польши», – говорил на конференции Сталин. Было, однако, совершенно очевидно, что политика эмигрантского польского правительства исключала возможность развития таких отношений.

Главное внимание при обсуждении польской проблемы было уделено вопросу о границах Польши. Позиция советской делегации по данному вопросу сводилась к тому, чтобы обеспечить польскому народу справедливые, исторически обоснованные границы, которые явились бы границами мира с соседними с Польшей государствами.

На заседании 1 декабря Сталин разъяснил, что советская позиция по этому вопросу заключается в том, что «украинские земли должны отойти к Украине, а белорусские – к Белоруссии», то есть между СССР и Польшей должна существовать граница 1939 года. Советское правительство, сказал он, «стоит на точке зрения этой границы и считает это правильным». По той же причине Советский Союз считал справедливым возвращение Польше ее исконных земель на западе.

Со своей стороны Черчилль изложил Сталину свою позицию по вопросу о польских границах. Во время беседы после обеда, устроенного делегацией СССР в честь делегаций США и Англии, английский премьер-министр показал на трех спичках, какими он представляет границы между СССР, Польшей и Германией после войны. Одной спичкой он обозначил Германию, другой – Польшу и третьей – Советский Союз. По мнению Черчилля, все три спички должны быть передвинуты на запад с целью обеспечения защиты границ СССР. Глава английской делегации внес предложение, в соответствии с которым «очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции».

В ответ на это Сталин указал, что Советский Союз не имеет незамерзающих портов в Балтийском море. Поэтому ему нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии.

Англия и США в принципе согласились удовлетворить советское пожелание. В послании Сталину, полученном в Москве 27 февраля 1944 г., Черчилль указал, что передачу СССР Кенигсберга и прилегающей к нему территории английское правительство считает «справедливой претензией со стороны России… Земля этой части Восточной Пруссии обагрена русской кровью, щедро пролитой за общее дело… Поэтому… русские имеют историческую и хорошо обоснованную претензию на эту немецкую территорию».

Согласие Черчилля с изменениями границ Польши объяснялось рядом причин. Во-первых, английское правительство стремилось договориться по этому вопросу до того, как Красная Армия приступит к освобождению Польши от немецко-фашистских захватчиков. Иден в своих мемуарах признает это, отмечая, что «если эти вопросы (о границах Польши. – В.И.) оставались бы нерешенными до вступления советских войск в Польшу, то было бы еще труднее разрешить советско-польские проблемы». Другой причиной английской позиции была надежда на то, что в послевоенный период в Польше установится власть прозападных, антисоциалистических сил, что «линия Керзона» явится границей двух систем. Наконец, передача Советскому Союзу части Восточной Пруссии укладывалась в рамки планов ослабления германского государства, за что ратовали в Тегеране как Рузвельт, так и Черчилль.

Руководители трех держав рассмотрели и другие вопросы. Они приняли декларацию об Иране, в которой заявляли о «желании сохранить полную независимость, суверенитет и территориальную неприкосновенность Ирана». Советская делегация информировала своих союзников о мирном зондаже, предпринятом финляндским правительством летом и осенью 1943 года. Состоялся обмен мнениями относительно передачи Советскому Союзу части итальянского флота и по ряду других вопросов.

Вечером 1 декабря закончилось последнее, четвертое пленарное заседание Тегеранской конференции. На следующий день ее участники стали разъезжаться.

Тегеранская конференция занимает особое место в истории международных отношений, внешней политики и дипломатии Советского Союза. Это была первая конференция руководителей трех ведущих держав антифашистской коалиции – СССР, США и Англии, в ходе которой был рассмотрен ряд важнейших вопросов войны и послевоенного устройства мира. Впервые в истории антигитлеровской коалицией была согласована коалиционная стратегия против общего врага. Это способствовало принятию совместных решений, важнейшим из которых было одобрение операции «Оверлорд» – открытие второго фронта в Европе.

Решения Тегеранской конференции были проникнуты оптимизмом, верой в победу. Это было одной из самых характерных особенностей конференции. Закрывая конференцию, Рузвельт заявил: «Наши обычаи, философия и образ жизни отличаются друг от друга. Каждый из нас разрабатывает свою схему действий в соответствии с желаниями и идеями своих народов.

Однако здесь, в Тегеране, мы доказали, что различные идеалы наших стран могут идти вместе как гармоничное целое, продвигаясь совместно вперед на общее благо наших стран и всего мира».

Встреча в Тегеране оказала весьма положительное влияние на межсоюзнические отношения. Между СССР, США и Англией укреплялось и расширялось сотрудничество во многих областях. Так, например, в декабре 1943 года между советским и американским правительствами было достигнуто соглашение об обмене информацией, которое способствовало расширению политических и культурных связей между двумя государствами. Расширялись также и контакты между военными органами союзных держав.

Первая встреча руководителей трех союзных держав вызвала исключительно благоприятные комментарии в странах антигитлеровской коалиции, среди всех борцов против гитлеровской тирании. Ее результаты получили высокую оценку в докладе главы Советского правительства о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Сообщая о реакции официальных и дипломатических кругов Вашингтона на итоги Тегеранской конференции, посол СССР в США А.А. Громыко писал, что «в качестве первостепенного по важности факта подчеркивается достижение единства в вопросе военных операций в Германии» и что, по мнению вернувшихся из Тегерана членов делегации, «соглашение было достигнуто легко ввиду того, что СССР четко продолжает свою политику, исключающую стремление к территориальным захватам».

Важное значение Тегеранской конференции заключалось и в том, что она показала всю бесперспективность расчетов фашистской дипломатии на раскол среди союзников.

Встреча в Тегеране была также первой международной конференцией, в которой приняло участие высшее руководство Советского государства. Успехи советских вооруженных сил на фронтах второй мировой войны, а также последовательная и настойчивая борьба советской дипломатии за упрочение антигитлеровской коалиции благоприятствовали осуществлению линии советской делегации на конференции, нацеленной на принятие решений, способствующих сокращению сроков войны.

На конференции произошло знакомство главы Советского правительства с президентом Соединенных Штатов. Рузвельт был удовлетворен своими беседами со Сталиным, о чем он впоследствии рассказывал своему окружению. И со стороны Сталина был проявлен интерес к встречам с американским президентом, его подходу к вопросам войны и мира. Гарриман вспоминал в своих мемуарах: «Когда говорил президент, Сталин слушал внимательно и с большим уважением. В то же время он мог без колебаний прервать Черчилля или пошутить над ним, когда представлялась возможность».

Глава Советского правительства, разумеется, помнил, что в установлении дипломатических отношений между СССР и США в 1933 году личную роль сыграл президент Рузвельт. Имело значение и то, что в ходе Тегеранской конференции выявилась близость позиций Советского и американского правительств по вопросу о военных операциях на 1944 год.

Черчилль на протяжении всей конференции стремился к проведению совместной англо-американской линии. Вместе с тем он приложил немало усилий, чтобы добиться поддержки своего подхода, в частности, по вопросам военной стратегии, со стороны советской делегации. Тут он пускался даже на попытки дискредитации американцев. Так, в одной из бесед со Сталиным Черчилль, хотя и заверял своего собеседника в том, что «относится с большой любовью к американцам» и «не хочет унизить их», тем не менее стремился создать впечатление о некомпетентности американского руководства в вопросах стратегии.

Обсуждение вопросов на Тегеранской конференции проходило не всегда гладко, дело иногда доходило до горячей полемики, до острейших политических дискуссий и споров, некоторые вопросы так и остались нерешенными. Но главное было не в этом. Тегеранская конференция вошла в историю международных отношений как свидетельство решимости СССР, США и Англии продолжать и развивать сотрудничество между государствами, объединившимися в антифашистскую коалицию, в целях разгрома общего врага.