Нападение Германии на СССР

На рассвете 22 июня 1941 г. гитлеровская Германия вероломно, без предварительного объявления войны напала на Советский Союз. Гитлеровцы бросили против Советской страны почти всю огромную мощь военной машины германского империализма, а также вооруженные силы сателлитов фашистской Германии. К моменту нападения у границ было сосредоточено 190 дивизий Германии и ее союзников, включая отборные танковые соединения, насчитывавшие 3500 танков, 50 тыс. орудий и минометов. Против СССР были направлены почти все сухопутные силы фашистской Германии, а также сосредоточено более 3900 боевых самолетов, что составляло тогда около 60% воздушной мощи Германии. Советско-германский фронт сразу же стал, таким образом, решающим фронтом второй мировой войны. В первой половине дня 22 июня состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б). В связи с начавшейся войной был составлен и утвержден текст Обращения к советскому народу, который был оглашен по радио в 12 часов дня.

«Эта война, – подчеркивалось в обращении, – навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии…».

Ленинскими мыслями и идеями о защите социалистического Отечества была пронизана директива ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР, принятая 29 июня, – основной программный документ перестройки партии и страны в соответствии с требованиями войны. «Все для фронта, все для победы!» – такова была главная идея директивы.

С началом Великой Отечественной войны вторая мировая война вышла за пределы капиталистической системы и приобрела новое политическое и социальное содержание. Развернулось вооруженное противоборство социалистического государства и ударных сил мировой реакции. Оно носило ярко выраженный классовый характер, было чрезвычайно острым проявлением борьбы двух противоположных общественных систем. Фашистской Германии, проводившей политику неограниченных захватов чужих земель и массового истребления народов, противостояла страна социализма – Союз Советских Социалистических Республик, олицетворявший самый передовой общественно-политический строй, гуманные идеи братства и равенства трудящихся всех стран, поддерживающий законную и справедливую борьбу угнетенных народов за социальное освобождение и национальную независимость. Советский народ, руководимый Коммунистической партией, поднявшись на защиту завоеваний социалистической революции, свободы и независимости Родины, одновременно выполнял свой интернациональный долг – оказывал братскую помощь трудящимся стран, ставших жертвами фашистской агрессии.

Борьба Советского Союза явилась главным и решающим фактором коренного изменения политического содержания второй мировой войны, превращения ее со стороны участников антифашистской коалиции в справедливую, освободительную.

Начавшаяся Великая Отечественная война изменила военно-политическую обстановку в мире. Она открыла качественно новый период второй мировой войны. В войну была вовлечена могучая социалистическая держава, занимавшая шестую часть территории земного шара с населением около 200 млн. человек, располагавшая огромным военно-экономическим и морально-политическим потенциалом и крупными вооруженными силами, способными не только остановить агрессора, но и нанести ему поражение.

Отечественная война Советского Союза против гитлеровской Германии и ее сообщников по агрессии явилась могучим стимулом к дальнейшему подъему антифашистского, национально-освободительного движения народов, видевших в Советском государстве надежного союзника, способного избавить их от нацистского порабощения. Не могли не считаться с реальной силой, которую представляла собой страна социализма в борьбе с гитлеровской агрессией, и правящие круги ведущих капиталистических государств, противостоявших фашистскому блоку. Оставаясь идеологическим противником коммунизма, они вместе с тем под влиянием возраставшей угрозы их национальным интересам со стороны фашистской Германии и ее союзников выразили прямую заинтересованность в объединении усилий с Советским Союзом для разгрома агрессоров.

Что касается трудящихся масс, то они безоговорочно встали на сторону Советского Союза. Движение в поддержку справедливой борьбы советского народа против фашистской Германии возглавили коммунистические партии. В декларациях, воззваниях, заявлениях, обращениях к своим народам центральные комитеты компартий Югославии, Англии, США, Франции, Китая, Италии, Болгарии, Венгрии, Румынии и других государств гневно осудили фашистскую агрессию против СССР и призвали трудящихся, все национальные прогрессивные силы выступить в защиту страны социализма.

С началом Великой Отечественной войны новые важные задачи встали перед советской внешней политикой, главной из которых являлось обеспечение наиболее благоприятных международных условий для организации отпора врагу, а в дальнейшем – для освобождения оккупированной им территории и полного разгрома фашистских захватчиков.

Советская дипломатия прежде всего должна была позаботиться о том, чтобы буржуазные государства, уже воевавшие с фашистскими Германией и Италией, стали возможно более прочными союзниками СССР. Для этого нужно было добиться создания и укрепления коалиции государств, воевавших против фашистской Германии, и скорейшего открытия второго фронта в Европе. Необходимо было также приложить все усилия к тому, чтобы предотвратить нападение со стороны государств, сохранявших пока нейтралитет в войне Германии против СССР: Японии, Турции, Ирана и др. Наконец, целью внешней политики СССР была помощь народам Европы, оказавшимся под игом германского фашизма, в целях освобождения и восстановления их суверенных прав.

Общие задачи войны против государств фашистского блока были сформулированы в выступлении председателя образованного в первые дни войны Государственного комитета обороны И.В. Сталина 3 июля и в декларации правительства СССР на межсоюзной конференции в Лондоне в сентябре 1941 года.

Правительства Англии и США тоже стремились нанести поражение фашистской Германии и ее союзникам, устранить опасность германской мировой гегемонии, отстоять свою независимость. Но правящие круги этих стран думали лишь об ослаблении Германии как империалистического соперника и опасного конкурента на мировом рынке. Они вовсе не стремились к уничтожению фашизма и реакции в Германии и других странах. Военно-политическая верхушка США и Англии намеревалась использовать войну для распространения своего влияния на возможно большее число стран во всех частях земного шара, установить в послевоенном мире свое собственное господство. Эти империалистические мотивы усиливались в политике западных держав по мере того, как приближался разгром Германии. Это подтверждает, например, письмо премьер-министра Англии У. Черчилля своему министру иностранных дел А. Идену от 8 января 1942 г., в котором он писал:«Никто не может предвидеть, каково будет соотношение сил и где окажутся армии-победительницы к концу войны. Однако представляется вероятным, что Соединенные Штаты и Британская империя далеко не будут истощены и будут представлять собой наиболее мощный по своей экономике и вооружению блок, какой когда-либо видел мир, и что Советский Союз будет нуждаться в нашей помощи для восстановления страны в гораздо большей степени, чем мы будем тогда нуждаться в его помощи».

 

Первые шаги на пути англо-советского сотрудничества

Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз не явилось неожиданным для английских руководителей. «Судя по сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении, – писал Черчилль президенту США Ф. Рузвельту 15 июня 1941 г., – в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию».

Агрессия гитлеровской Германии против Советского Союза превратила, по выражению Черчилля, уверенность англичан в неизбежности советско-германского конфликта в действительность. Как только известие о новом акте гитлеровской агрессии было сообщено Черчиллю, последний вызвал к себе в загородную резиденцию в Чекерсе своих наиболее приближенных сотрудников – членов кабинета Идена, Бивербрука, начальника имперского генерального штаба Дилла и находившегося в Англии посла Великобритании в СССР Криппса и совместно с ними обсудил создавшуюся ситуацию. Хотя в то время среди правящих кругов Англии преобладали скептики, не верившие в возможность длительного сопротивления Советского Союза гитлеровской Германии, тем не менее на совещании было принято решение выступить с заявлением о поддержке СССР в войне против Германии. Как свидетельствовал один из ближайших сотрудников Черчилля Бивербрук, на совещании в Чекерсе господствовало приподнятое настроение – все его участники хорошо понимали, что, напав на Советский Союз, гитлеровская Германия намного ослабит фашистское давление на Англию. Такие же эмоции вызвало это известие и среди многих американских деятелей. «Для меня, – вспоминает личный представитель Рузвельта при Черчилле А. Гарриман, – новость о гитлеровском повороте на Восток пришла как самое приятное облегчение, хотя мы еще не были в состоянии войны».

В своем выступлении по радио вечером 22 июня Черчилль заявил, что нападение гитлеровской Германии на Советский Союз, которое он квалифицировал как очередной акт агрессии и вероломства со стороны гитлеровцев, является одним из поворотных моментов всей мировой войны. Хотя Черчилль и подтвердил свои антикоммунистические взгляды, вместе с тем он совершенно определенно высказался за поддержку Советского Союза в войне против гитлеровской Германии.

В заявлении английского премьер-министра особенно подчеркивалось то обстоятельство, что нападение гитлеровской Германии на Советский Союз является прелюдией к попытке вторжения на Британские острова. Черчилль отметил, что Гитлер, несомненно, надеется осуществить это свое намерение до наступления зимы. «Поэтому опасность, угрожающая России, – заявил Черчилль в заключение своего выступления, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, – это дело свободных людей и свободных народов во_ всех уголках земного шара».

Принимая во внимание заявление Лондона, Советское правительство решило направить в конце июня 1941 года в Англию военную миссию во главе с генералом Ф.И. Голиковым для установления непосредственного контакта с английским военным командованием. Одновременно Советское правительство дало свое согласие на прибытие в Москву английских военной и экономической миссий, которые и прибыли в советскую столицу 27 июня. В ходе начавшихся переговоров советская сторона предложила англичанам подписать двустороннюю декларацию, которая включала бы два пункта: взаимопомощь и обязательство каждой стороны не заключать сепаратного мира. Черчилль ответил согласием на это предложение в послании Сталину, полученном 10 июля. Переговоры привели к заключению 12 июля 1941 г. соглашения о совместных действиях в войне против фашистской Германии. Первая статья соглашения обязывала оба правительства оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в войне; вторая – не вести на протяжении всей войны, кроме как с обоюдного согласия, переговоров, не заключать перемирия или мирного договора.

Быстрота, с которой было достигнуто соглашение, свидетельствовала о твердом намерении и взаимной заинтересованности обоих правительств в установлении союзнических отношений. Правда, во время московских переговоров не были ликвидированы расхождения между СССР и Англией по ряду вопросов, еще не была выработана конкретная программа взаимопомощи. Тем не менее соглашение широко открывало двери для установления дружественных, союзнических отношений между СССР и Великобританией. Оно имело важное значение в образовании союза государств, борющихся против фашизма.

Заключение англо-советского соглашения было с большим удовлетворением встречено как в Советском Союзе, так и в Англии. Выступая на пресс-конференции, заместитель начальника Совинформбюро С.А. Лозовский назвал упомянутое соглашение документом большого исторического значения, «в корне меняющим международную обстановку».

Подписание англо-советского соглашения о совместных действиях в войне против Германии предопределило и успешное завершение советско-английских переговоров по экономическим вопросам. Англо-советское соглашение о товарообороте, кредите и клиринге, подписанное 16 августа 1941 г., предусматривало поставки в значительных размерах английских товаров в СССР, а также поставки некоторых советских товаров в Англию. По указанному соглашению Англия предоставляла Советскому Союзу для оплаты товаров кредит в 10 млн. ф. ст. из расчета 3% годовых, сроком на пять лет. В соответствии с соглашением платежи между сторонами регулировались на основе клиринга.

Англо-советское соглашение о совместных действиях в войне против Германии и соглашение о товарообороте, кредите и клиринге явились первыми документами союзнических отношений между СССР и Великобританией. Английское правительство пошло на установление этих отношений потому, что это значительно укрепляло международное положение Англии и улучшало перспективы войны против гитлеровской Германии.

Другим важнейшим фактором, определившим создание англо-советского союза, явилась позиция английской общественности, английского народа по вопросу об англосоветских отношениях.

Сразу же после вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР по всей Англии прошли митинги в поддержку освободительной борьбы советского народа. В стране создавались комитеты англо-советской дружбы. Во главе кампании по оказанию быстрейшей и эффективной помощи СССР находились английские рабочие. Так, на годичной конференции профсоюза шотландских горняков в июле 1941 года была принята поддержанная другими горняцкими профсоюзами «чрезвычайная резолюция», в которой говорилось, что «нашей центральной задачей в настоящее время является принятие новых мер для объединения всех усилий Англии с усилиями Советского Союза для защиты наших народов и совместной победы над общим врагом».

Огромной популярностью пользовались в Англии так называемые недели дружбы с СССР, основной задачей которых являлось ознакомление английской общественности с жизнью советского народа. В программу этих недель входило проведение концертов из произведений советских и русских композиторов, организация лекций, демонстрация кинофильмов и т. д. Недели дружбы играли положительную роль в укреплении сотрудничества народов и государств антигитлеровской коалиции и способствовали разоблачению клеветы о Советском Союзе, распространявшейся буржуазной пропагандой на протяжении многих лет.

Однако с началом советско-германской войны антисоветские тенденции не перестали оказывать влияние на политику Англии. Многие английские военные руководители и некоторые члены правительства продолжали высказывать мнение, что Советский Союз окажется не в состоянии вести войну длительное время. В первые дни войны даже английский посол в Москве Криппс считал, что Советский Союз сумеет противостоять гитлеровскому вторжению не более нескольких недель. В основе скептической оценки возможностей Советского Союза в войне против гитлеровской Германии лежали неверие многих буржуазных политических деятелей в силы советского общественного и государственного строя, их антикоммунизм и антисоветизм.

Имели место отдельные антисоветские вылазки английской пропаганды. Так, например, реакционная газета «Католик геральд» призывала англичан отказаться от какого бы то ни было сотрудничества с Советским Союзом. Британская радиовещательная корпорация Би-би-си в нарушение существовавшей традиции транслировать гимны всех союзников Англии не передавала советский гимн («Интернационал»). Однако не эти настроения и не эти тенденции определяли развитие политической жизни Англии в тот период. Мощное движение в поддержку Советского Союза, горячее стремление английского народа совместно со всем прогрессивным человечеством бороться до победного конца против фашизма – вот что оказывало существенное влияние на внешнюю политику Англии. Союз с СССР являлся жизненно необходимым для национальных интересов Англии. И как бы ни стремились враги Советского Союза в Англии преуменьшить значение англо-советского боевого содружества и опорочить Советский Союз, время было для этого явно неподходящее. Отдельные эпизодические выступления антисоветского характера встречали решительный отпор со стороны английской общественности и вынуждали врагов сотрудничества с Советским Союзом уходить за кулисы политической жизни Англии.

 

Расширение международных связей СССР

Вступление Советского Союза в войну привело не к ослаблению международных позиций СССР, на что надеялись правители гитлеровской Германии, а наоборот, к их усилению, к расширению международных связей нашего государства. Советская дипломатия добивалась привлечения к антигитлеровской коалиции всех сил, заинтересованных в борьбе против фашистской тирании. Так, в начале июля 1941 года Советское правительство заявило о своей готовности нормализовать отношения с Польшей, Чехословакией, Югославией и оказывать народам этих стран все стороннюю помощь в борьбе против фашизма.

Политика СССР в отношении этих государств была четко сформулирована в телеграмме советскому послу в Лондоне И.М. Майскому от 3 июля 1941 г.: «По вопросу о восстановлении национальных государств Польши, Чехословакии и Югославии Вам следует придерживаться еле дующей позиции:

а) мы стоим за создание независимого Польского государства, в границах национальной Польши, включая некоторые города и области, недавно отошедшие к СССР, причем вопрос о характере государственного режима Польши Советское правительство считает внутренним делом самих поляков;

б) мы стоим также за восстановление Чехословацкого и Югославского государств с тем, что и в этих государствах вопрос о характере государственного режима является их внутренним делом».

На пути нормализации советско-польских отношений, однако, возникли большие трудности, чинившиеся как антисоветски настроенными польскими эмигрантскими кругами, так и их покровителями в Лондоне и Вашингтоне. Ими, например, был искусственно раздут в ходе советско-польских переговоров, проходивших в Лондоне летом 1941 года, вопрос о границах Польши. Тем не менее 30 июля 1941 г. в Лондоне было подписано соглашение между СССР и Польшей, в основу Которого были положены советские предложения. Соглашение содержало обязательства по взаимной помощи, а также согласие Советского правительства на создание польской армии на территории СССР.

Подписывая соглашение с польским эмигрантским правительством, Советский Союз стремился прежде всего к укреплению и расширению антигитлеровской коалиции, к восстановлению суверенитета Польши, проявлял свое горячее желание оказать всемерное содействие освободительной борьбе польского народа. «…Соглашение, предусматривающее восстановление дипломатических отношений, создание на территории СССР польской армии и т. д., является прежде всего выражением воли народов СССР и Польши довести совместно до победного конца борьбу против варварского гитлеризма, – было заявлено на пресс-конференции Совинформбюро 31 июля 1941 г. – Этим соглашением Советский Союз открыто заявил перед всем миром, что он за создание свободной, независимой Польши и что он с оружием в руках будет драться за свою свободу и за свободу Польши, за то, чтобы Польша обрела свою независимость и польский народ освободился от кровавого режима фашистских правителей».

18 июля 1941 г. по инициативе Советского правительства было подписано соглашение о взаимной помощи в войне против гитлеровской Германии между СССР и Чехословакией. Соглашение предусматривало восстановление дипломатических отношений и взаимную помощь в войне против общего врага. Оно также предусматривало согласие Советского правительства на формирование национальных чехословацких частей на территории Советского Союза

Советско-чехословацкое соглашение имело огромное значение для укрепления международных позиций чехословацкого государства. Благодаря инициативе Советского Союза Чехословацкая республика «снова вышла, – писал руководитель Коммунистической партии Чехословакии К. Готвальд, – на международную арену как законно признанное самостоятельное государственное образование со всеми атрибутами государственной суверенности».

Советское правительство проявляло готовность и к установлению сотрудничества с силами Сопротивления Франции. 24 июня 1941 г. глава Французского комитета национального освобождения (ФКНО) генерал де Голль дал указание своему лондонскому представителю профессору Кассену заявить советскому посольству, что «французский народ поддерживает русский народ в борьбе против Германии и что в связи с этим мы желали бы установить военное сотрудничество с Москвой».

Параллельно с этим де Голль через своего представителя в Анкаре Ж. Жува известил посла СССР в Турции С.А. Виноградова о своем желании установить прямой контакт с Советским правительством, направив в Москву нескольких своих представителей. На вопрос Виноградова, чем вызвано желание де Голля установить такой контакт, Жув ответил: «Генерал де Голль считает, что это было бы полезным, принимая во внимание тот факт, что Советский Союз и Франция являются континентальными державами и что поэтому у них имеются другие цели и задачи, чем задачи англосаксонских государств, являющихся в первую очередь морскими державами».

26 сентября того же года произошел обмен нотами между Советским правительством и Французским комитетом национального освобождения, что явилось официальным признанием комитета со стороны СССР. В своей ноте Советское правительство выражало готовность оказать французским патриотам всестороннюю помощь и содействие в общей борьбе против гитлеровской Германии и ее союзников. Советское правительство выразило твердую решимость после достижения совместной победы над общим врагом «обеспечить полное восстановление независимости и величия Франции»

 

Совместные акции СССР и Англии на Ближнем и Среднем Востоке

Установление советско-английских союзнических отношений позволило правительствам Англии и СССР осуществить летом и осенью 1941 года ряд важных совместных мер в районе Ближнего и Среднего Востока, который имел в тот период особое экономическое и стратегическое значение. Роль этого района еще более возросла в связи со вступлением СССР в войну. Через Ближний и Средний Восток проходили коммуникации Советского Союза с Великобританией и США.

Фашистская Германия собиралась использовать некоторые граничащие с Советским Союзом государства для нанесения с юга удара по СССР. Летом 1941 года гитлеровцы активизировали свою подрывную, антисоветскую деятельность в Турции, Иране, Афганистане. И хотя правительства этих государств сразу же после гитлеровского нападения на Советский Союз заявили о своем нейтралитете в войне, тем не менее позиция правящих кругов Турции, Ирана и Афганистана вызывала серьезные опасения. Взять, к примеру, Турцию. За несколько дней до развязывания гитлеровцами советско-германской войны в Анкаре был подписан турецко-германский пакт «о дружбе и ненападении». Заключение указанного договора в тех конкретных международных условиях не могло не означать открытого присоединения Турции к антисоветской политике гитлеровской Германии. Само нападение фашистской Германии на СССР, как свидетельствует германский посол в Анкаре Папен, было с одобрением встречено правительством Турции. Некоторые же турецкие круги стремились использовать тяжелое положение СССР летом 1941 года для осуществления своих агрессивных целей. Имея в виду эти круги, Папен сообщал в Берлин 5 августа 1941 г., что они склонны, по-видимому, «присоединить к себе… ценнейшие бакинские месторождения нефти.

Летом 1941 года заметно активизировалась подрывная деятельность гитлеровской агентуры и в Иране, где к этому времени находилось около четырех тысяч тайных агентов германской разведки, гестапо и пропагандистского аппарата. Особенно большое скопление немецкой агентуры наблюдалось в Тегеране и в близких к СССР городах, откуда подготовлялась засылка диверсионных групп в район бакинских нефтепромыслов и в Советский Туркменистан. Немало германских и итальянских агентов окопалось и в различных учреждениях и ведомствах Афганистана. Особенно активизировалась деятельность немецких и итальянских фашистских групп на территории Афганистана после нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Различные германские «эксперты», «экономические советники» усилили свою подрывную деятельность по организации террористических и диверсионных банд, которые нападали на советские пограничные посты, пытались забрасывать шпионов и диверсантов в Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан. Все это требовало от Советского правительства проявления исключительно высокой бдительности в отношении развития обстановки в Турции, Иране и Афганистане. С одной стороны, Советское правительство разоблачало клеветническую антисоветскую кампанию, проводившуюся в этих странах, и осуждало антинациональную политику профашистских, антисоветских турецких, иранских и афганских кругов; с другой стороны, подчеркивая свое неизменное уважение к суверенитету этих государств, Советское правительство всячески стремилось предотвратить вовлечение их в фашистский блок.

Меры Советского Союза против вовлечения Турции, Ирана и Афганистана в фашистский блок встретили одобрение в Англии, где с опаской следили за событиями в этих странах. Этим и обусловливалось то обстоятельство, что оба правительства – Советское и английское – предприняли летом 1941 года ряд согласованных шагов в странах Ближнего и Среднего Востока. Так, 10 августа 1941 г. Советское и английское правительства сделали аналогичные представления турецкому правительству, в которых заявляли, в частности, готовность уважать территориальную неприкосновенность Турции и оказать ей «всякую помощь и содействие в случае, если бы она подверглась нападению со стороны какой-либо европейской державы». Предпринятый демарш ослаблял позиции профашистских кругов Турции, спекулировавших на клеветнических измышлениях о якобы агрессивных намерениях антигитлеровских государств в отношении Турции.

Совместные шаги были предприняты Советским Союзом и Англией и в отношении Ирана. 19 июля 1941 г. правительства СССР и Англии поставили перед иранским правительством вопрос о прекращении ведущейся немцами враждебной деятельности, угрожающей как Ирану, так и соседним с ним государствам. Советский Союз и Англия настаивали на высылке из Ирана гитлеровцев, пребывание которых здесь было несовместимо с интересами как иранского государства, так и Советского Союза и Великобритании. 16 августа 1941 г. СССР и Англия вновь поставили перед иранским правительством вопрос о необходимости принять срочные меры к прекращению подрывной деятельности германских агентов в Иране и настаивали на их скорейшей высылке из Ирана. Однако иранское правительство не приняло никаких мер для пресечения деятельности гитлеровских агентов. 25 августа 1941 г. Советское правительство направило иранскому правительству новую ноту, в которой обращало внимание последнего на то, что враждебная Советскому Союзу и Ирану деятельность германских фашистских заговорщических групп на территории Ирана приняла угрожающий характер. «Это требует от Советского Правительства, – указывалось в ноте, – немедленного проведения в жизнь всех тех мероприятий, которые оно не только вправе, но и обязано принять в целях самозащиты, в точном соответствии со ст. 6 Договора 1921 г.». В соответствии с этим договором, для устранения опасности, угрожавшей национальным интересам как Ирана, так и Советского государства, правительство СССР 26 августа 1941 г. ввело свои войска в северную часть Ирана.

Одновременно с советской нотой 25 августа 1941 г. английский посол в Иране Буллард вручил иранскому правительству ноту с изложением всех обстоятельств, побудивших английское правительство ввести свои войска в южную часть Ирана. 8 сентября в Тегеране было подписано соглашение, основные положения которого были развиты впоследствии в договоре о союзе между СССР, Великобританией и Ираном, подписанном 29 января 1942 г.

Ввод советских и английских войск в Иран и англо-советско-иранское соглашение привели к ликвидации гитлеровской агентуры в Иране, сорвали планы Германии, направленные к созданию нового очага войны на Среднем и Ближнем Востоке, способствовали укреплению связей между Ираном и государствами – участниками антигитлеровской коалиции, и в частности советско-иранскому сотрудничеству, обеспечили необходимые коммуникации между союзниками и явились свидетельством эффективности англо-советского сотрудничества.

Положительное значение имели и совместные англосоветские меры в отношении Афганистана. По предварительной договоренности советский и английский представители в Афганистане вручили 11 октября 1941 г. одновременно ноты афганскому правительству. В ноте СССР говорилось, что Советское правительство, руководствуясь чувством дружбы к афганскому народу и уважения его национальной независимости, выразило в свое время готовность оказывать всемерное содействие дальнейшему процветанию Афганского государства, а также укреплять и развивать экономические отношения между СССР и Афганистаном. В ноте еще раз подтверждалось, что «Советский Союз не питает никаких агрессивных намерений в отношении политической и территориальной неприкосновенности Афганистана и неизменно стремится осуществлять политику дружбы и сотрудничества с Афганистаном в интересах обеих стран». Далее в ноте указывалось, что развитию советско-" афганской дружбы, однако, угрожает подрывная деятельность немецкой и итальянской агентуры на территории Афганистана.

Учитывая сложившуюся международную обстановку и основываясь на советско-афганском договоре 1931 года, Советское правительство сочло необходимым рекомендовать афганскому правительству высылку членов немецкой и итальянской колоний из Афганистана и взятие под строгое наблюдение деятельности германской и итальянской миссий в Кабуле.

Сделанные представителями СССР и Англии заявления были рассмотрены афганским правительством, и 16 октября министр иностранных дел Афганистана сообщил послу СССР в Кабуле, что афганское правительство, «исходя из дружественных отношений, существующих между Афганистаном и СССР, и желая еще раз показать Советскому Правительству, что дружба Афганистана к его соседям и, в частности, к СССР является искренней, решило принять совет правительства СССР и удалить из Афганистана немцев и итальянцев».

В конце октября началась высылка немецких и итальянских агентов из Афганистана.

Таким образом, в результате совместных действий СССР и Англии в течение короткого времени удалось значительно улучшить политическую обстановку на Ближнем и Среднем Востоке. Гитлеровской агентуре в Иране и Афганистане был нанесен сокрушительный удар. Деятельность пронемецких кругов в Турции была в определенной степени ограничена.

 

Постановка Советским правительством вопроса о втором фронте

Важнейшим вопросом советско-английских отношений, который впоследствии стал главным и в отношениях между СССР, Англией и США, был вопрос о втором фронте. Он закономерно вытекал из самого факта установления союзных отношений между СССР и Англией. Было совершенно ясно, что в условиях войны усилия союзников должны быть направлены на оказание друг другу эффективной взаимной помощи. Такой неоценимой помощью Англии со стороны Советского Союза, которая привела к большому облегчению ее военного положения, явилось героическое и стойкое сопротивление СССР гитлеровскому нашествию. Казалось, что и со стороны Англии будут предприняты максимальные военные усилия, которые облегчили бы положение Советского Союза.

Подписание советско-английского соглашения от 12 июля 1941 г. рассматривалось в Советском Союзе как предвестник открытия второго фронта.

Вопрос о втором фронте занял важнейшее место в переписке глав правительств СССР и Англии. Уже в первом же своем письме Черчиллю И.В. Сталин подчеркивал большое значение организации новых крупных военных операций союзников против гитлеровской Германии. «Мне кажется…, – писал он 18 июля 1941 г., – что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)».

Касаясь возможности организации десанта на Севере, Советское правительство ставило вопрос о совместной англо-советской военной операции. «Здесь потребуются только действия английских морских и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы».

Проведение крупных военных операций на Западе в 1941 году представляло, несомненно, немалые трудности. В упомянутом послании Советского правительства признавались эти трудности. Вместе с тем высказывалось мнение, что, несмотря на трудности, такие операции следовало бы предпринять не только ради общего дела, но и ради интересов самой Англии. Легче всего было создать фронт на Западе именно тогда, «когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции».

Английское правительство, однако, не использовало благоприятную возможность, открывшуюся в связи с ослаблением фашистских сил на Западе, для высадки на Европейский континент. «…В настоящее время нет никакой возможности, – писал Черчилль в Москву в начале сентября 1941 года, – осуществить такую британскую акцию на Западе (кроме акций в воздухе), которая позволила бы до зимы отвлечь германские силы с восточного фронта».

Инструктируя английского посла в Советском Союзе Криппса, Черчилль пояснил, что побережье Франции укреплено немцами якобы «до предела» и что Германия все еще располагает в Западной Европе большим количеством войск, чем Англия на Британских островах. Аргументация главы английского правительства была построена на песке. Немецкие укрепления на побережье Франции представляли собой в 1941 году, по признанию самих гитлеровских генералов, в большей степени «пропагандистский вал». Что касается численности английских вооруженных сил, то к осени 1941 года на Британских островах были расквартированы 33 полностью отмобилизованные дивизии с многочисленными частями усиления. Если вспомнить, что в 1944 году англо-американское командование организовало высадку силами 35 дивизий, то станет ясной малообоснованность доводов английского премьера.

Советское предложение о проведении совместной англосоветской операции на Севере английский премьер обошел полным молчанием, сообщив лишь в весьма туманной форме о планируемой англичанами операции на Севере, которая якобы должна была облегчить положение советских войск. «…Если говорить о какой-либо помощи, – писал премьер-министр 21 июля 1941 г., – которую мы могли бы оказать быстро, то нам следует обратить наши взоры на Север. Военно-морской штаб в течение прошедших трех недель подготавливал операцию, которую должны провести самолеты, базирующиеся на авианосцы, против германских судов в Северной Норвегии и Финляндии, надеясь таким образом лишить врага возможности перевозить войска морем для нападения на Ваш фланг в Арктике».

Вскоре англичане действительно произвели указанную операцию. 30 июля английские самолеты, взлетевшие с авианосцев, подвергли бомбардировке вражеские базы в Киркенесе и Петсамо. Однако эффект английской операции был незначительный, а потери англичан велики, так как бомбардировщики попали под сильный зенитный огонь и под удары фашистских истребителей. Английское командование явно недооценило противовоздушную оборону противника. «Реальной помощи удар английской авиации нам, конечно, не принес, что понимали и сами англичане, – вспоминает об этой операции бывший командующий Северным флотом адмирал А. Головко. – Однако они придавали ему дипломатическое значение, судя по сообщениям, появившимся в их печати. В сообщениях были указаны потери, и, поскольку потери были большие, тем самым подчеркивалось, что эти жертвы понесены ради союзников, то есть ради нас».

Советское правительства, безусловно, понимало, что кроется за позицией Англии по вопросу о втором фронте. В телеграмме от 30 августа 1941 г. И.В. Сталин давал ориентировку послу СССР в Лондоне: «По сути дела, Английское правительство своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам… То обстоятельство, что Англия нам аплодирует, а немцев ругает последними словами, нисколько не меняет дела… Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления».

Учитывая тяжелое положение на советско-германском фронте, сложившееся к осени 1941 года, и то, что СССР продолжал нести основную тяжесть войны, Советское правительство вновь обращало внимание Лондона на крайнюю необходимость открытия второго фронта. В своем послании английскому премьер-министру от 3 сентября 1941 г. Сталин, охарактеризовав трудное положение Советского Союза, писал: «…Существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30-40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых или средних)» .

К сожалению, указанное заявление не произвело ожидаемого эффекта. Среди правящих кругов Лондона и Вашингтона все еще преобладали скептики, не верившие в силы Советского Союза и выступавшие против посылки материалов в СССР, которые могли, по их мнению, попасть в руки немцев. Так, например, осенью 1941 года английский премьер-министр писал своему послу в Москву об «агонии России», а, по свидетельству премьер-министра, английское правительство допускало даже возможность того, что СССР пойдет на заключение сепаратного мира.

В другом послании на имя английского премьера Советское правительство предлагало в качестве иного средства активной военной помощи Советскому Союзу участие английских войск на советско-германском фронте. Английское правительство на все советские предложения ответило отказом. В беседе с Иденом посол СССР в Великобритании отметил, что в своем послании Черчилль на конкретные предложения советской стороны «…сначала говорит о Норвегии и признает эту операцию сейчас невозможной ввиду недостатка тоннажа. Потом он переходит к Турции и высказывает надежду, что, может быть, обещание значительной военной помощи и снабжения толкнет Турцию в лагерь союзников. И затем в конце он произносит неясную фразу о том, что готов изучать всякие другие формы полезной помощи СССР…». Создается впечатление, подчеркнул советский посол, что Черчилль хочет как-то замолчать и заморозить советские предложения. Впоследствии английская сторона предложила СССР вывести войска из Ирана, что, по словам английского посла в Москве Криппса, «…следует рассматривать как мероприятие, равносильное посылке английских войск на помощь… (советскому. – В.И.) фронту». Правительство Черчилля вновь упускало возможность скрепить на поле боя англо-советский военный союз и на деле показать свою готовность сражаться с гитлеровской Германией. Вместо этого в нескольких своих посланиях на имя главы Советского правительства Черчилль приводил различные малоубедительные возражения и доводы против советских предложений. Так, в послании, датированном 21 сентября, Черчилль писал: «Мы никогда не можем надеяться иметь армию или военную промышленность, которые можно было бы сравнить с армией и военной промышленностью великих континентальных военных держав». Это заявление не соответствовало действительности. По многим важнейшим показателям Англия уже в 1941 году превосходила Германию. Как свидетельствуют американские статистические обзоры, опубликованные после войны, производство самолетов, грузовиков, танков, самоходной артиллерии и ряда других материалов в Англии в 1940-1942 годах было выше, чем в Германии. Малоубедительно звучал и другой английский довод о том, что британские войска не были в то время еще достаточно подготовлены и оснащены. Весьма непоследовательной и противоречивой оказалась позиция английского правительства и по вопросу о возможном участии английских войск на советско-германском фронте. В письме Идену Черчилль назвал предложение о посылке на восточный фронт 25-30 английских дивизий «практически неосуществимым». Вместе с тем через несколько недель после этого, впадая в противоречие с самим собой, премьер-министр предложил направить английские войска на южный участок советско-германского фронта. Правда, он затем сам отказался от этого, но такая возможность в тот период была, видимо, практически осуществима.

Любопытно отметить, что английское высшее командование, и в первую очередь генерал А. Брук, проявило такую прыть в выдвижении различных «аргументов» против даже небольшой операции в Северной Норвегии, что сам Черчилль вынужден был на одном из военных совещаний бросить упрек своим военачальникам: «Мне иногда кажется, что некоторые мои генералы не желают воевать с немцами».

Позиция, занятая английским правительством по вопросу о втором фронте, не могла не вызвать разочарования и озабоченности Советского правительства. Не случайно в одном из своих посланий У. Черчиллю в середине сентября 1941 года И.В. Сталин отмечал, что отсутствие второго фронта льет воду на мельницу общих врагов.

 

Реакция Вашингтона на нападение Германии на СССР

Вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз вызвало широкое возмущение в США. Многие политические, общественные и профсоюзные организации США сразу же выступили с декларациями, в которых объявлялось о всяческой поддержке ими мужественной борьбы советского народа. «Защитим Америку, оказывая полную поддержку Советскому Союзу, Великобритании и всем странам, борющимся против Гитлера» – в таких словах выразил настроение широких народных масс Америки манифест, принятый 28 июня 1941 г. Национальным комитетом Коммунистической партии США в связи с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз.

В поддержку Советского Союза выступили также виднейшие представители американской интеллигенции. «Ничто не имеет большего значения для либеральной и демократической Америки, – писал в те дни прогрессивный писатель США Т. Драйзер, – чем успех России в борьбе против Гитлера. Дело русских является всегда и везде подлинным делом демократии, ибо Россия уже сделала для простого человека больше, чем какая-либо другая страна в истории». Советское посольство в Вашингтоне ежедневно получало большое количество телеграмм и писем с выражением солидарности с СССР.

Многие видные американские государственные и политические деятели понимали значение советско-американского сотрудничества в условиях дальнейшего расширения фашистской агрессии. Они высказывались за скорейшее установление контактов с Советским правительством и за оказание широкой помощи Советскому Союзу. К их числу относились президент Ф. Рузвельт, специальный помощник президент Г. Гопкинс, министр внутренних дел Г. Икес, министр финансов Г. Моргентау, сенаторы Пеппер, Смит и др.

Однако реакционная изоляционистская верхушка – Гувер, Трумэн, Тафт, Фиш, Линдберг – была недовольна выступлениями американской общественности в поддержку Советского Союза. Она продолжала считать, что интересы США не должны выходить за пределы Западного полушария, и требовала, чтобы США остались в стороне от советско-германской войны. Антисоветские настроения сохранялись в ряде правительственных учреждений, включая госдепартамент, военное и морское министерства. Были в США, впрочем, как и в Англии, официальные деятели, которые предлагали вести дело так, чтобы СССР воевал с Германией один на один, с тем чтобы и Советский Союз и Германия возможно больше обескровили друг друга. Такие планы с откровенным цинизмом изложил американский сенатор, впоследствии президент США Г. Трумэн. «Если мы увидим, – говорил он, – что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».

В одном из политических писем Советскому правительству советник посольства СССР в Вашингтоне А.А. Громыко давал следующую оценку позиции правящих кругов США: «Подавляющее большинство из генералитета армии США питали надежду… на истощение и гитлеровской Германии, и Советского Союза. Эти надежды совпадают с надеждами руководящих промышленных кругов… Они не хотят победы Гитлера. Но еще больше они не хотят победы Советского Союза. И вот эти люди сейчас стоят во главе американской армии и ее подготовки. Эти люди представляют собой военное окружение американского правительства и его главы Рузвельта… Еще хуже настроения среди командного состава флота США».

Первое официальное заявление правительства США по поводу нападения Германии на СССР было сделано исполняющим обязанности государственного секретаря С. Уэллесом, выступавшим 23 июня перед представителями печати. Назвав нападение Германии на Советский Союз «предательским», он заметил, что перед американским народом стоит неотложный вопрос, будет ли успешно остановлен, а затем и сорван гитлеровский план завоевания мира, что этот вопрос в данный момент самым непосредственным образом затрагивает оборону и безопасность Соединенных Штатов Америки.

На пресс-конференции в Белом доме 24 июня президент Рузвельт заявил, что США предоставят Советскому Союзу всю возможную помощь. Тут же он, правда, добавил, что значительная часть поставок будет по-прежнему направляться в Англию и что американская помощь Советскому Союзу может быть эффективной только в случае длительной войны. Одновременно было опубликовано сообщение правительства, в котором, в частности, говорилось: «По мнению правительства США, …всякая оборона против гитлеризма, всякое объединение с силами, противостоящими гитлеризму, какой бы характер эти силы ни носили, будет способствовать возможному свержению нынешних германских лидеров и будет служить на пользу нашей собственной обороне и безопасности. Гитлеровские армии являются в настоящее время главной угрозой американскому материку».

Вместе с тем американское правительство давало приять, что занятая им позиция ни в коей мере не изменит общего отношения США к войне и не приведет к их активному участию в ней. Через два дня после заявления Рузвельта было опубликовано новое сообщение Белого дома, в котором говорилось, что «президент не стал бы ограничивать применение закона о нейтралитете в отношении Советской России на том основании, что, хотя Гитлер и объявил войну Советскому Союзу, война не подвергает опасности Соединенные Штаты или американских граждан». Это заявление предназначалось главным образом «изоляционистам» и отражало расхождения и внутреннюю борьбу в США по внешнеполитическим вопросам.

26 июня 1941 г. посол СССР в США К.А. Уманский посетил исполняющего обязанности госсекретаря Уэллеса и попросил его официально сформулировать отношение американского правительства к нападению Германии на СССР. Уэллес заявил, что «американское правительство считает СССР жертвой неспровоцированной, ничем не оправданной агрессии» и что отпор этой агрессии, который дается сейчас советским народом и его армией, «соответствует историческим интересам Соединенных Штатов Америки». «Исходя из этого, – сказал он, – правительство США заверяет, что оно готово оказать этой борьбе всю посильную поддержку в пределах, определяемых производственными возможностями США и их наиболее неотложными нуждами». «Свою решимость проводить эту линию, – сказал Уэллес, – американское правительство уже доказало двумя актами: отменой блокирования советских финансовых операций и, что более важно, решением не применять к СССР ограничений, предписанных актом о нейтралитете». Несмотря на заявление американского правительства о готовности оказывать помощь Советскому Союзу в его войне против фашистской Германии, подавляющее большинство политических и военных руководителей США сходилось на том, что советские вооруженные силы не сумеют оказать длительного сопротивления гитлеровским полчищам. Так, при определении американской политики в отношении СССР военный министр США Стимсон в меморандуме от 23 июня 1941 г. советовал президенту Рузвельту исходить из следующих предпосылок:

«1. Действия Германии (нападение на СССР. – В.И.) представляются как ниспосланные богом.

2. Для нанесения поражения Советскому Союзу немцы будут основательно заняты минимум один и максимум три месяца.

3. Это время должно быть использовано нами со всей энергией для того, чтобы направить наши соединения к атлантическому театру операций».

Аналогичной была точка зрения военно-морского министра Нокса и некоторых других военных деятелей США.

Другого мнения придерживался Рузвельт, который имел большую уверенность в «силе русского сопротивления», чем военные деятели. В связи с тем, что оптимистов в оценке советской боеспособности летом 1941 года в правительственных кругах США было меньшинство, то практических шагов для реализации обещания о поддержке Советского Союза в первое время в Вашингтоне почти не предпринималось. В начальный период Великой Отечественной войны даже закон США о ленд-лизе не был распространен на Советский Союз. По свидетельству министра внутренних дел США Г. Икеса, когда в конце лета 1941 года на заседании правительства США зашел разговор о золотых запасах, которыми располагал Советский Союз, участники заседания добивались того, «чтобы русские передавали нам свое золото в уплату за поставки, пока их золотой запас не будет исчерпан. Тогда мы и применим закон о ленд-лизе к России». Первоначально американские поставки в СССР были невелики и проводились за наличный расчет в соответствии с американо-советским торговым соглашением 1937 года.

Советское правительство уже в конце июня через своего посла в Вашингтоне представило правительству США список поставок, в которых нуждался Советский Союз. Одновременно был поднят вопрос и относительно предоставления Соединенными Штатами пятилетнего кредита Советскому Союзу. Со своей стороны Уэллес предложил осуществлять советские поставки сырья в обмен на американские поставки.

10 июля 1941 г. состоялась беседа Уманского с Рузвельтом и Уэллесом, посвященная главным образом вопросу об американских поставках Советскому Союзу. Для ускорения победы над гитлеровской Германией и сокращения лишений и жертв, вызываемых войной, подчеркнул в беседе советский посол, «нужно крепкое согласованное сотрудничество между всеми антигитлеровскими силами». «Немцы, – отметил он, – обрушили на нас буквально всю мощь своей военной машины, перебросив силы из Франции, авиацию, действовавшую против Англии, и, наверное, из ряда других районов, где антигитлеровские силы благодаря нашему отпору получили известную передышку. Поэтому следует ожидать, что эти антигитлеровские силы, с полным пониманием всей важности нашего фронта, для нашего дела и для их национальной безопасности согласятся с необходимостью немедленных и широких поставок нам по нашей заявке, невзирая на возможное нарушение существовавших планов и расписаний».

Рузвельт согласился, что необходимо теснейшее сотрудничество антигитлеровских сил и уступки ряда видов американского снабжения той стране, которая в данный момент имеет наибольшее значение с точки зрения успеха общего дела. Касаясь советского списка американских поставок, Рузвельт заявил, что правительство предпримет необходимые шаги с тем, чтобы срочно осуществить Советскому Союзу те поставки, заказы на которые Советское правительство пожелало разместить в США и которые можно было бы отгрузить. «Президент подчеркнул тот факт, – говорится в американской записи беседы, – что любые поставки, носящие срочный характер, должны прибыть в Советский Союз не позднее 1 октября». Уэллес добавил, что он разделяет мнение президента о том, что «если русским удастся выстоять перед немцами до 1 октября, это имело бы огромную ценность в поражении Гитлера, так как после этой даты никакие эффективные военные операции против России не могли бы быть осуществлены и последующее оковывание некоторого количества германских войск и техники на протяжении этого периода имело бы большую практическую ценность в обеспечении полного поражения Гитлера». Уманский принял к сведению заявление о готовности американского правительства осуществить поставки и выразил признательность за позицию, занятую Рузвельтом и американским правительством «в отношении нынешнего положения и нашей борьбы против гитлеровской агрессии».

В результате этих переговоров 2 августа 1941 г. состоялся обмен нотами между советским послом К. Уманским и С. Уэллесом о продлении сроком на один год действовавшего между СССР и США торгового соглашения и относительно экономического содействия Советскому Союзу со стороны США. Стороны договорились о том, что советско-американское торговое соглашение, вступившее в силу 6 августа 1937 г., будет продлено до 6 августа 1942 г.

Несмотря на достигнутую договоренность и многочисленные заверения правительства Соединенных Штатов, осуществление помощи Советскому Союзу со стороны США находилось летом 1941 года в неудовлетворительном состоянии. Соединенные Штаты тянули время, и отправка в Советский Союз необходимых товаров задерживалась. Это и не удивительно, если учесть, что государственный департамент, по сути дела, препятствовал осуществлению советских заказов. Уэллес, ссылаясь на заявления различных агентств, рекомендовал «лишь очень скромные, если не сказать незначительные, поставки» Советскому Союзу даже на период более чем на год.

Подводя итоги трудностям, возникшим в переговорах с американской стороной по вопросу о поставках, Уманский писал в Москву 31 июля 1941 года: «Вопросы решают невероятно медленно, без учета темпов и размаха войны… Поныне, ровно через месяц после вручения нашей вооруженческой заявки, мы не имеем ответа на нее, если не считать прямого отказа в зенитках намеченных нами калибров… Каждый практический вопрос решается с невыносимыми проволочками, при сопротивлении аппарата, особенно военного министерства и госдепартамента, после бесконечных непроизводительных совещаний».

Проволочки в осуществлении поставок Советскому Союзу вызвали недовольство Рузвельта. На заседании правительства 1 августа он подверг критике различные ведомства, затягивающие поставки СССР. Описывая данное заседание правительства, министр финансов Г. Моргентау отметил, что президент «сказал, что он не хочет слышать о том, что находится в стадии заказов, он хочет слышать о том, что уже спущено на воду (т. е. направлено в Советский Союз. – В.И.). Рузвельт 2 августа 1941 г. сказал У. Кою, занимавшемуся вопросами поставок, что «почти шесть недель прошло после начала русской войны, а мы практически ничего не сделали, чтобы доставить необходимые им материалы».

В основе проволочек с отправкой поставок в СССР лежал антисоветизм некоторых американских деятелей, их неверие в силу сопротивления Советского государства фашистскому нашествию.

Для того чтобы активизировать советско-американские отношения и получить более полную информацию о СССР, Рузвельт решил направить в Москву в качестве своего личного представителя одного из своих ближайших сотрудников – Г. Гопкинса. Официально задачей миссии Гопкинса являлось выяснение потребностей СССР в американских поставках; однако если учесть, что Советское правительство уже передало через своих представителей в Вашингтоне соответствующие заявки, то представляется наиболее вероятным, что Гопкинс прибыл в Москву главным образом для того, чтобы убедиться в дальнейшей боеспособности СССР.

Не случайно в первом же отчете Рузвельту о беседах в Москве Гопкинс писал: «Я очень уверен в отношении этого фронта… Здесь существует безусловная решимость победить».

Московские переговоры Гопкинса проходили 30 и 31 июля. Он был дважды принят И.В. Сталиным, имел беседы в народном комиссариате иностранных дел, народном комиссариате обороны, встречался со многими советскими руководителями.

В ходе переговоров Гопкинс получил широкую информацию о положении на советско-германском фронте, о перспективах боевых действий Советской Армии в зимнюю кампанию, о твердом намерении СССР сражаться до победного конца. Советское правительство выразило готовность к самому широкому военному сотрудничеству с США. По утверждению Гопкинса, ему было сказано, что Москва приветствовала бы участие американских войск в военных операциях против немцев на любом участке советско-германского фронта.

По поручению президента Гопкинс подтвердил, что США считают, что тот, кто сражается против Гитлера, является союзником Соединенных Штатов, и последние будут оказывать всяческую помощь этой стране. Были обсуждены также вопросы снабжения, включая типы и количество материалов, которые США могли бы поставить Советскому Союзу. Советское правительство передало Гопкинсу список тех военных поставок, в которых СССР был крайне заинтересован. Гопкинс, однако, утверждал, что даже имевшееся в наличии у США снаряжение, по всей вероятности, не сможет поступить на советско-германский фронт в оставшееся «до наступления плохой погоды время».

Ссылка на всякие трудности была лишь отговоркой. Это подтверждает и сам Гопкинс в пояснениях американской позиции относительно сроков созыва конференции представителей СССР, США и Англии по вопросам взаимных военных поставок. «Я помнил о важности того, – писал он в своем отчете Рузвельту, – чтобы в Москве не было никакого совещания, пока мы не узнаем об исходе нынешней битвы. Я считал чрезвычайно неразумным проводить совещание, пока исход ее не известен. На этом и основывалось мое предложение о том, чтобы совещание состоялось возможно позже. Тогда мы знали бы, будет ли существовать какой-нибудь фронт, а также где приблизительно будет проходить линия фронта в предстоящие зимние месяцы»

Советское правительство придавало большое значение переговорам с Гопкинсом. Одна из бесед Гарри Гопкинса в Кремле длилась, например, почти четыре часа. Гопкинс уехал из Москвы удовлетворенным результатами своей миссии – он получил информацию о военном положении СССР из самых авторитетных источников. Миссия Гопкинса имела положительное значение в развитии советско-американского сотрудничества.

Вместе с тем непосредственного влияния на характер, объем и сроки американских поставок Советскому Союзу она не оказала. Еще долгое время объем экономической помощи, оказываемой Советскому Союзу со стороны США, не соответствовал тому огромному вкладу, который советский народ вносил в войну против гитлеровской Германии. В течение июля 1941 года экспорт в СССР из США составлял несколько более 6,5 млн. долл., к октябрю того же года он вырос всего лишь до 29 млн. долл. 26 сентября министра финансов Г. Моргентау посетил А.А. Громыко, который обратил внимание министра на вопросы финансирования программы поставок.

Задержка в поставках военных материалов объяснялась главным образом все тем же неверием некоторых американских руководителей в силы СССР и нежеланием определенных монополистических кругов США содействовать усилению военной мощи Советского Союза, их стремлением затянуть войну и обескровить СССР и Германию.

 

Встреча Рузвельта и Черчилля в Арджентии

Первая встреча президента США и премьер-министра Англии в годы второй мировой войны состоялась в бухте Арджентиа у берегов Ньюфаундленда с 9 по 12 августа 1941 г. Рузвельт и Черчилль прибыли на конференцию в сопровождении военных советников и представителей министерств иностранных дел.

Вопрос, который более всего интересовал англичан на данной конференции, – это участие США в войне. На первой же встрече английских и американских руководителей Черчилль подробно обрисовал ход войны, рассказал о положении Англии, о ее трудностях, откровенно признался в том, как близка была Англия к своему поражению. Черчилль высказался в пользу скорейшего вступления Соединенных Штатов в войну.

Англичане предложили положить в основу ведения войны с европейскими державами, оси морскую блокаду, воздушные бомбардировки, отдельные десантные операции, которые должны были, по замыслам англичан, постепенно обескровить противника. Английский план операции «Раундап» предусматривал высадку больших соединений союзных войск на Европейский континент практически лишь после поражения Германии.

Накануне конференции в Арджентии Черчилль заявил: «Мы усилили за последний месяц наши систематические, искусные, методические бомбардировки в больших масштабах германских городов, морских портов, промышленных центров и других военных объектов. Мы верим в то, что нам удастся развивать этот процесс во все возрастающих масштабах месяц за месяцем, год за годом, до тех пор, пока нацистский режим либо будет уничтожен нами, либо, что лучше, растерзан на куски самим немецким народом».

Таким образом, стратегическая концепция англичан, изложенная на встрече Рузвельта и Черчилля в Арджентии, нацеливала на исключительно затяжной, изнурительный характер войны. США отнеслись весьма сдержанно к стратегическим соображениям своих английских коллег. Во-первых, Рузвельт высказался против немедленного вступления США в войну; кроме того, американские военачальники выразили большое сомнение относительно того, что война может быть выиграна одними воздушными бомбардировками и морской блокадой; не верили американские руководители также и в возможность свержения гитлеровского режима силами немецкого народа. Считаясь с возможностью вовлечения США в войну, американцы предупредили англичан о том, что в этом случае им пришлось бы существенно сократить военные поставки другим государствам, в том числе и Англии.

На конференции в Арджентии не было достигнуто конкретного соглашения по вопросам военной стратегии. Определение союзной стратегии было, разумеется, неразрывно связано с оценкой правительствами Англии и США возможностей советских вооруженных сил, хода сражений на советско-германском фронте, иными словами, роли Советского Союза во второй мировой войне. Этот вопрос не стоял в повестке дня конференции, однако различные высказывания и некоторые косвенные признания участников конференции, равно как и отдельные документы, позволяют сделать вывод, что участники конференции исходили из того, что Советский Союз не сможет оказать длительное сопротивление гитлеровской Германии. Взять, например, хотя бы планы ведения войны и ее перспективы, столь детально изложенные англичанами. Эти планы совершенно не учитывали Советский Союз как фактор сопротивления германским вооруженным силам. То обстоятельство, что англйчане рассчитывали вести войну в течение длительного времени и считали, что война может быть выиграна либо путем бомбардировок и морской блокады, либо в результате свержения фашистского режима самим немецким народом, показывает, что авторы британской стратегической концепции рассматривали советско-германскую войну не более как непродолжительный эпизод. Американские военачальники также проявляли крайнюю сдержанность в оценке перспектив развития событий на советско-германском фронте.

Большое внимание было уделено на конференции в Арджентии дальневосточным проблемам. Вторжение японских вооруженных сил в Южный Индокитай и подписание правительствами Японии и Виши «протокола о совместной обороне Индокитая» летом 1941 года усиливали угрозу военного конфликта между Японией, с одной стороны, и США и Англией – с другой. Это положение открывало новую стадию в переговорах между правительствами США и Японии, которые велись с начала 1941 года.

Политика Японии вызвала особое беспокойство у английского правительства. Правящие круги Англии опасались нападения японцев на английскую военно-морскую базу Сингапур, а также угрозы разрыва коммуникаций между английскими доминионами и Британскими островами. Вот почему английское правительство, в том числе и на конференции в Арджентии, добивалось вовлечения США в войну против Японии, что, по замыслу Англии, создало бы серьезные преграды для Японии в ее дальнейшей агрессии против английских стратегических баз и колоний в Юго-Восточной Азии. Английское правительство полагало, что вступление США в войну против Японии привело бы к консолидации англо-американского союза и облегчило бы положение англичан на европейском театре военных действий. Что касается США, то они всячески уходили от взятия на себя каких-либо конкретных обязательств, связанных с активным их участием в войне в тот момент.

Следует обратить внимание на тот факт, что на конференции в Арджентии довольно подробно обсуждались меры, которые могли быть предприняты США, Англией и даже Советским Союзом в случае дальнейшего распространения японской агрессии в юго-западном и южном направлениях. Вместе с тем и в Лондоне, и в Вашингтоне было известно, что Япония усиленно готовилась к нападению на Советский Союз. И тем не менее ни на этой конференции, ни до, ни после нее как Англия, так и США не ставили вопрос о том, чтобы дать гарантии Советскому Союзу на случай нападения на него Японии. Это обстоятельство не может не навести на мысль о том, что, проявляя особую заинтересованность в обеспечении своих позиций в Юго-Восточной Азии и в районе Тихого океана, английское и американское правительства оставляли для японского агрессора двери открытыми на север.

Одним из важнейших результатов встречи Рузвельта и Черчилля в Арджентии явилось опубликование так называемой Атлантической хартии – англо-американской декларации о целях в войне и принципах послевоенного устройства мира. В хартии было, в частности, заявлено о необходимости «окончательного уничтожения нацистской тирании» и был отражен ряд прогрессивных, демократических принципов послевоенного устройства мира.

Программа послевоенного устройства мира, провозглашенная Рузвельтом и Черчиллем, не давала, однако, ответа на вопрос о том, каким образом авторы хартии намереваются претворить в жизнь свои надежды «на лучшее будущее для мира». Англо-американский документ не указывал конкретных путей ликвидации фашистских порядков, восстановления независимости и суверенитета народов, в нем полностью был обойден вопрос о необходимости максимальной мобилизации всех сил на борьбу против фашистской тирании.

Туманный характер носила формулировка положения хартии, в котором говорилось, что США и Англия «стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем».

Отношение Советского правительства к Атлантической хартии было изложено в специальной декларации, зачитанной советским послом в Англии 24 сентября 1941 г. на межсоюзной конференции в Лондоне. В советской декларации прежде всего определялся характер войны и разоблачались агрессивные цели гитлеровского блока. «В этой войне, навязанной гитлеровским фашизмом демократическим странам, решаются судьбы Европы и всего человечества на многие десятилетия, – говорилось в декларации. – Нельзя допустить, чтобы судьбам мирных и свободолюбивых народов угрожало иго нацизма, чтобы шайка вооруженных до зубов гитлеровских разбойников, возомнивших и объявивших себя высшей расой, безнаказанно громила города и села, опустошала земли, истребляла многие тысячи и сотни тысяч мирных людей во имя осуществления бредовой идеи господства гитлеровской банды над всем миром».

Далее в декларации четко формулировалась главная задача, стоявшая перед свободолюбивыми народами, осуществление которой обеспечило бы установление послевоенного мира на демократических началах. Задача всех народов и всех государств, указывалось в декларации, вынужденных вести навязанную им войну против гитлеровской Германии и ее союзников, состоит в том, чтобы добиться скорейшего и решительного разгрома агрессоров, мобилизовать и отдать для наиболее полного решения этой задачи все свои силы, все свои средства, определить наиболее эффективные способы и методы осуществления этой цели. Советское правительство подчеркивало при этом, что указанная задача объединяла страны и правительства государств, выступавших против гитлеровской коалиции.

Выражая убеждение в том, что задача разгрома агрессоров будет успешно решена, Советское правительство заявило, что в результате полной и окончательной победы над гитлеризмом будут заложены основы правильных и отвечающих желаниям и идеалам свободолюбивых народов отношений международного сотрудничества и дружбы.

Касаясь вопроса послевоенного устройства мира, в частности важнейшего вопроса о восстановлении суверенных прав народов, Советское правительство заявило: «Советский Союз осуществлял и осуществляет в своей внешней политике высокие принципы уважения суверенных прав народов. Советский Союз в своей внешней политике руководствовался и руководствуется принципом самоопределения наций… Исходя из этого принципа, Советский Союз отстаивает право каждого народа на государственную независимость и территориальную неприкосновенность своей страны, право устанавливать такой общественный строй и избирать такую форму правления, какие он считает целесообразными и необходимыми в целях обеспечения экономического и культурного процветания всей страны».

В своем заявлении Советское правительство выступило не только против фашистской перекройки мира, но и решительным сторонником признания за всеми народами права на государственную независимость и самостоятельность. Таким образом, важнейшие вопросы послевоенного устройства мира были поставлены в советской декларации значительно шире, чем в соответствующих пунктах Атлантической хартии.

Для обеспечения эффективных средств борьбы за торжество принципов мира на демократических основах Советское правительство подчеркивало необходимость коллективных действий против агрессоров. Идея коллективной безопасности, которую Советский Союз твердо отстаивал накануне войны, была вновь выдвинута Советским правительством в качестве одного из главных условий длительного и прочного мира. – Напомнив о своей борьбе за полное и всеобщее разоружение, Советское правительство подчеркивало важность этой проблемы для послевоенных международных отношений.

В заключение декларации Советское правительство заявляло, что оно выражает свое согласие с основными принципами Атлантической хартии, оговорив, однако, что их практическое применение «неизбежно должно будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны».

На конференции в Арджентии Рузвельт и Черчилль приняли текст совместного послания Советскому правительству. В этом послании они сообщали о своей готовности оказывать помощь Советскому Союзу максимальным количеством тех материалов, в которых СССР более всего нуждается. Вместе с тем Рузвельт и Черчилль заявляли о том, что «наши ресурсы (США и Англии. – В.И.) хотя и огромны, тем не менее они ограничены, и речь должна идти о том, где и когда эти ресурсы могут быть наилучшим образом использованы в целях максимального содействия нашим общим усилиям».

Для согласования вопроса о совместном использовании экономических ресурсов всех держав антигитлеровской коалиции Рузвельт и Черчилль предложили созвать англо-советско-американскую конференцию. Это предложение было принято Советским правительством, и местом конференции была избрана Москва.

 

Московская конференция 1941 года

Приняв решение о трехсторонних переговорах по вопросам поставок, правительства Англии и США начали усиленно готовиться к ним. Руководителями американской и английской миссий были назначены, соответственно, специальный представитель президента США Аверелл Гарриман и министр поставок Великобритании лорд Бивербрук. Последние провели перед отъездом в Москву многочисленные переговоры с представителями различных английских и американских ведомств. «Подготовка к отъезду миссии Гарримана в Москву, – свидетельствует американский автор Р. Шервуд, – была чрезвычайно сложной. Она влекла за собой исчерпывающие переговоры и подчас горячие споры с руководством армии и флота, с органами, занимавшимися производством (намечаемых к поставке видов продукции – В.И.) и судоходством, а также с английскими представителями в Вашингтоне о длинных списках материалов, какие можно было обещать Советскому Союзу».

Если же учесть, что противниками оказания эффективной и быстрой помощи Советскому Союзу являлись подчас весьма влиятельные деятели Лондона и Вашингтона, то не приходится удивляться тому, что они оказывали отрицательное влияние на ход подготовки к московской конференции. Нежелание оказать необходимую помощь Советскому Союзу нашло свое выражение и в инструктивном письме Черчилля главе английской делегации Бивербруку, направленном последнему незадолго до его визита в Москву. Черчилль указывал в этом письме, что поставки Советскому Союзу могут начаться не раньше середины или конца 1942 года, а основные поставки будут планироваться на 1943 год.

28 сентября 1941 г. американская и английская миссии прибыли в Москву. Гарриман привез с собой рекомендательное письмо президента на имя главы правительства Советского Союза. В этом письме Рузвельт, в частности, писал: «…Г-ну Гарриману хорошо известно стратегическое значение Вашего фронта, и он сделает, я уверен, все, что сможет, для успешного завершения переговоров в Москве.

…Я уверен, что будут найдены пути для того, чтобы выделить материалы и снабжение, необходимые для борьбы с Гитлером на всех фронтах, включая Ваш собственный.

Я хочу воспользоваться этим случаем в особенности для того, чтобы выразить твердую уверенность в том, что Ваши армии в конце концов одержат победу над Гитлером, и для того, чтобы заверить Вас в нашей твердой решимости оказывать всю возможную материальную помощь».

В день своего прибытия главы делегаций Англии и США были приняты И.В. Сталиным, который сделал подробный обзор военного положения, не скрывая того, что оно является критическим. Особенно подчеркнул он жизненную важность обороны Москвы. Сталин информировал своих собеседников о соотношении вооруженных сил и боевой техники СССР и Германии и подробно остановился на необходимых Советскому Союзу поставках, заявив, что больше всего «он нуждается в танках, а затем в противотанковых орудиях, средних бомбардировщиках, зенитных орудиях, броне, истребителях и разведывательных самолетах и, что довольно важно, в колючей проволоке».

Представители США и Англии вначале не соглашались удовлетворить скромные заявки Советского правительства на алюминий, автомашины марки «Виллис», стальные бронеплиты и ряд других важнейших материалов. Они сделали на конференции попытку обусловить эти поставки получением всеобъемлющей информации о состоянии советской экономики, об оборонном потенциале и т. д., всячески стремились уменьшить объем поставок Советскому Союзу, ссылаясь при этом на большие трудности, связанные с поставками.

Позиция американском и английской делегаций вызвала явное недовольство советской стороны. На втором заседании конференции в Кремле Сталин прямо заявил: «Незначительность ваших предложений прямо показывает, что вы хотите видеть Советский Союз побежденным». Когда Гарриман попытался объяснить, что США не в состоянии обеспечить поставки Советскому Союзу необходимых материалов ограниченными возможностями американской промышленности, Сталин прервал его, заметив: «Почему это США могут дать мне только тысячу тонн стальной брони для танков, когда страна производит свыше пятидесяти миллионов тонн?».

В ходе московских переговоров Советское правительство поставило перед своими союзниками ряд важных вопросов: было высказано пожелание о расширении англо-советского соглашения в союзный договор не только на время войны, но и на послевоенный период; о переброске некоторых контингентов английских войск на советско-германский фронт и некоторые другие. Однако при всей важности данных вопросов по ним произошел только обмен мнениями, практических же решений принято не было.

Со своей стороны Гарриман коснулся вопроса о свободе вероисповедания в СССР. Постановку этого вопроса представители США объясняли соображениями чисто внутриполитического порядка. «Имея в виду огромную важность этого вопроса с точки зрения общественного мнения в Соединенных Штатах, – писал Рузвельт Гарриману, – я надеюсь, что Вы будете в состоянии получить от высших органов Советского правительства какое-либо заявление, которое могло бы быть опубликовано в американской печати». Рузвельт полагал, что такое заявление Советского правительства поможет президенту США преодолеть сопротивление католической церкви в осуществлении его политики в отношении СССР. Рузвельт выступил по вопросу о свободе отправления религиозного культа в СССР на одной из своих пресс-конференций. При этом президент ссылался на соответствующие статьи Конституции СССР.

Несмотря на отдельные разногласия, участникам переговоров удалось договориться по основному вопросу конференции – о поставках. Представители СССР, США и Англии детально рассмотрели списки товаров, подлежащих взаимным поставкам.

1 октября 1941 г. было подписано первое в период войны трехстороннее соглашение – протокол о поставках. На конференции правительства США и Англии отказались от многих требований, в том числе касающихся всеобъемлющей секретной информации. Первый руководитель американской миссии в Москве по поставкам в порядке ленд-лиза генерал Фэймонуил получил от Рузвельта указание о том, что американская помощь СССР не должна быть поставлена в зависимость от каких бы то ни было условий и не должна использоваться как средство для получения информации «о русских и от русских…».

Советско-англо-американский протокол предусматривал взаимные поставки начиная с 1 октября 1941 г. по 1 июля 1942 г. Протоколом оговаривалось свыше 70 основных видов поставок и свыше 80 предметов медицинского снабжения.

По ряду пунктов протокола была достигнута конкретная договоренность. Так, США обещали поставить Советскому Союзу за указанный период 900 бомбардировщиков, 900 истребителей, 1125 средних и столько же легких танков, 152 зенитные пушки с боеприпасами, 756 противотанковых орудий, 5000 разведывательных автомобилей и т. д. Часть поставок удовлетворялась Англией. Что же касается большинства пунктов протокола, то делегации США и Великобритании обязались изучить вопрос о поставках этих предметов в Вашингтоне и Лондоне и затем дать ответ. Заявки по военно-морскому флоту и по медицинскому снабжению также должны были быть рассмотрены в Вашингтоне и Лондоне.

Американский и английский представители заверили Советское правительство, что свои обязательства по поставкам они выполнят в кратчайшие сроки. По настоянию представителей западных держав на конференции была зафиксирована оговорка о том, что в случае изменения военной обстановки и перемещения бремени войны на другие театры военных действий достигнутые соглашения должны быть пересмотрены.

Впоследствии США и Англия не раз ссылались на эту оговорку, чтобы оправдать срывы в осуществлении поставок Советскому Союзу.

Далее, на московской конференции было принято решение о советских сырьевых поставках Англии и США. Несмотря на напряженное военное и экономическое положение СССР, вызванное оккупацией части территории, Советское правительство взяло на себя обязательство направить в США и Англию крупные партии сырья, необходимого для военного производства.

На московской конференции Гарриман, выступая от имени правительства США и Англии, подтвердил «получение от Советского правительства крупных поставок русских сырьевых материалов, которые значительно помогут производству вооружения в наших странах». Наконец, на конференции был разрешен вопрос о транспортных возможностях и разработан план увеличения объема грузопотоков.

Гарриман и Бивербрук в своих итоговых сообщениях в Вашингтон и Лондон высказывали полное удовлетворение результатами конференции. Гарриман, в частности, писал Рузвельту:

«Заседание сразу же началось в самой дружественной атмосфере. Сталин не скрывал своего энтузиазма. У меня сложилось впечатление, что он был полностью удовлетворен деловым подходом Великобритании и США… У меня осталось чувство, что он был откровенен с нами и что если бы мы рассмотрели все, что было предусмотрено, и личные отношения со Сталиным сохранились бы, то подозрение, существовавшее между Советским правительством и нашими двумя правительствами, вполне можно было бы устранить».

В аналогичном духе высказывался о работе конференции и ее итогах и Бивербрук.

На англо-американских участников конференции произвело также большое впечатление, что, несмотря на критическое положение на советско-германском фронте и приближение германских войск к Москве, Советское правительство не выступало на конференции в виде просителя, а вело активную, наступательную линию, нацеленную на укрепление советско-англо-американского сотрудничества. Так, в книге американских авторов о советской дипломатии отмечается:

«Несмотря на то что Советский Союз сталкивался в то время с самой большой опасностью в его непродолжительной истории, поскольку немецкие войска находились в 30 милях от Москвы, и несмотря на то что он весьма остро нуждался в немедленной и значительной помощи со стороны союзников, тем не менее Сталин проявил себя как жесткий партнер по переговорам, который мог использовать и использовал тактику нажима, выводящую из себя его партнеров по переговорам. Заставляя их защищаться, он вынуждал поставщиков играть роль просителя, создавая, таким образом, психологический настрой и отношения, которые с большей гарантией обеспечивали выполнение его требований. Вероятно, ни разу Сталин не демонстрировал столь отчетливо подобную историческую тактику ведения переговоров русскими, когда столь успешно применялось дипломатическое искусство с целью создания из слабой позиции на переговорах позиции сильной».

Конференция в целом успешно решила все поставленные перед ней задачи, однако объем определенных на ней англо-американских поставок составлял лишь небольшую часть потребностей Советского Союза, о чем глава правительства СССР писал в своем послании английскому премьер-министру вскоре после окончания московской конференции:

«Не скрою от Вас, – говорилось в послании, – что наши теперешние потребности военного снабжения ввиду ряда неблагоприятных обстоятельств на нашем фронте и вызванной этим эвакуации новой группы предприятий не исчерпываются согласованными на конференции решениями, не говоря уже о том, что ряд вопросов отложен до окончательного рассмотрения и решения в Лондоне и Вашингтоне, но и сделанная Московской конференцией работа обширна и значительна». Скромный характер советских заявок был отмечен и членами английской и американской делегаций. «Большое впечатление на гостившие (в Советском Союзе. – В.И.) делегации, – писала в начале октября газета «Таймс», – произвела умеренность русских заявок, факт, который с очевидностью показывает, что экономика страны с успехом смогла справиться и оправиться от потрясения, полученного первоначальным германским ударом. Эта умеренность в русских требованиях являлась одним из главных конструктивных факторов, определивших скорость, с которой совещание сумело завершить свою работу».

Сообщая 13 октября о результатах конференции временному поверенному в делах СССР в США А.А. Громыко, нарком иностранных дел писал: «Конференция трех держав прошла и закончилась в общем успешно. Главная работа была проведена во время ежедневных приемов глав делегаций у тов. Сталина, где и были уточнены размеры и сроки основных военных поставок для СССР. Наша сентябрьская заявка о ежемесячных поставках самолетов, танков и другого вооружения в основном принята, хотя наши заявки на самой конференции на более значительные размеры этих поставок, ввиду изменившейся обстановки, не были удовлетворены. Размеры и сроки других поставок вооружения и материалов также были в ряде случаев уточнены, но значительная часть этих поставок хотя и указана в подписанном Бивербруком, Гарриманом и мной обширном секретном протоколе, но без окончательного уточнения размеров и сроков». «Бивербрук и Гарриман, – сообщал далее нарком, – явно стремились показать, что они приехали оказать СССР широкую помощь, и если по ряду вопросов (например, по станкам и некоторому другому оборудованию и сырью) пока не были установлены точные размеры и сроки, то и мы не считали нужным уточнять все эти детали, чтобы не затягивать конференцию, считая важным подчеркнуть политический эффект соглашения быстротой работы конференции»

30 октября 1941 г., спустя четыре с лишним месяца после нападения Германии на СССР, когда всему миру стало ясно, что гитлеровцам не удалось осуществить «блицкриг» и что Красная Армия к зиме 1941 года остановила продвижение немецко-фашистских войск, Рузвельт сообщил в Москву о решении правительства США предоставить Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму до 1 млрд. долл. в порядке применения закона о предоставлении взаймы или в аренду оружия и военных материалов (ленд-лиз).

4 ноября И.В. Сталин ответил, что Советское правительство расценивает это решение как «исключительно серьезную поддержку Советского Союза в его громадной и трудной борьбе с нашим общим врагом, с кровавым гитлеризмом», а также выражает полное согласие с изложенными условиями предоставления Советскому Союзу этого займа.

7 ноября 1941 г. А.А. Громыко вручил Ф. Рузвельту это послание. При этом он отметил, что весь советский народ вместе с Советским правительством «благодарен американскому правительству за решение о предоставлении Советскому Союзу миллиардного займа». «А мы это сделали потому, что помощь Советскому Союзу считаем своей важнейшей задачей», – ответил американский президент А.А. Громыко сообщал в Народный комиссариат иностранных дел: эта беседа «не оставляет сомнения, что Рузвельт ненавидит немцев и твердо, по крайней мере в данное время, занял линию на оказание нам помощи»