Европейские союзники Гитлера

В агрессивных планах германского фашизма в борьбе за установление мирового господства подготовка и осуществление захватнической войны против Советского Союзя занимали важнейшее место. Глава германского фашистского государства следующим образом охарактеризовал задачи внешней политики нацистской партии: «Когда мы сейчас в Европе говорим о новых землях, то мы можем в первую очередь думать только о России и подвластных ей пограничных государствах. Кажется, что сама судьба указывает нам путь».

Многочисленные акты гитлеровской агрессии, осуществленные накануне войны, являлись этапами на пути подготовки Германии к войне против Советского Союза. За день до заключения советско-германского пакта о ненападении на совещании высших военачальников вермахта Гитлер подтвердил неизменность своих агрессивных планов в отношении СССР. Не понимая характера и природы Советского государства, фюрер допустил фатальный для него просчет. Как рассказывал один из его приближенных Шпеер, Гитлер внушал своим единомышленникам, что война против Советского Союза будет «детской забавой».. Об этом же он говорил накануне нападения на Советский Союз. «Ваши армии, – разглагольствовал он перед руководителями вермахта, – сокрушат русский колосс… Вы должны сделать все, чтобы ваши войска оставили в стороне все свои чувства сдержанности и гуманности. Я намереваюсь переломить хребет Красной Армии в великих битвах на границе… Это будет последняя кампания этой войны, и она обеспечит безопасность рейха на многие поколения». Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз было действительно последней крупной агрессией Гитлера, завершившейся полным разгромом вермахта и уничтожением фашистского строя в Германии.

Советское правительство пыталось дипломатическими средствами затруднить нападение Германии на СССР. С этой целью 14 июня 1941 г. в советской печати было опубликовано сообщение ТАСС, текст которого накануне был передан германскому послу в Москве. В нем говорилось, что, «по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы». Сообщение было выдержано в успокоительном и миролюбивом тоне. Оно было официально передано в виде ноты правительству Германии с просьбой высказать свое мнение по поводу содержания этого документа.

Но германское правительство не реагировало на сообщение ТАСС. Оно даже не опубликовало его в Германии,, Это еще раз убедительно свидетельствовало о том, что гитлеровская Германия уже приняла решение напасть на СССР и считала излишними какие-либо объяснения с Советским Союзом.

Советское правительство вечером 21 июня предприняло еще одну попытку предупредить немецкое нападение, завязав переговоры с германским правительством. Народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов пригласил к себе германского посла в Москве графа Шуленбурга и сообщил ему содержание советской ноты по поводу многочисленных нарушений границы германскими самолетами, которую советский посол в Берлине должен " был вручить Риббентропу. После этого нарком тщетно попытался побудить посла обсудить с ним состояние советско-германских отношений и выяснить претензии Германии к Советскому Союзу.

В ту же ночь, 22 июня в 0 часов 40 минут, советскому послу в Берлине была отправлена срочная телеграмма, в которой сообщалось содержание беседы Молотова с Шуленбургом, перечислялись вопросы, поставленные советской стороной в ходе этой беседы. Послу предписано было встретиться с Риббентропом или его заместителем и поставить перед ним те же вопросы. Но выполнить поручение из Москвы послу не пришлось: во время встречи, состоявшейся в германском министерстве иностранных дел около 4 часов утра 22 июня, Риббентроп не пожелал обсуждать поставленные Советским правительством вопросы и в течение двадцати минут нудно зачитывал полную клеветы и фальсификации ноту, в которой содержалось объявление Германией войны СССР. Очевидец встречи переводчик Шмидт пишет, что он никогда не видел Риббентропа таким взволнованным, как в течение пяти минут, предшествовавших прибытию советского посла. «Как зверь в клетке, – вспоминает Шмидт, – ходил он большими шагами из угла в угол своего кабинета. «Фюрер абсолютно прав, предпринимая сейчас нападение на Россию», – неоднократно повторял он скорее для себя, чем обращаясь ко мне, желая как-то успокоить себя этими словами».

Совместно с Германией войну Советскому Союзу 22 июня объявили Италия и Румыния, а через несколько дней – Финляндия и Венгрия. В состоянии войны с СССР оказалось и марионеточное словацкое государство, полностью зависимое от гитлеровцев. Испания, Япония и некоторые другие государства, заявившие о своем нейтралитете, на самом деле тесно сотрудничали с Германией в политической, военной и экономической областях. Испания, например, направила против СССР так называемую «голубую дивизию». Союзником Германии была правящая монархическая клика Болгарии, а также правительство Петэна во Франции.

Несмотря на отсутствие каких-либо малейших поводов к советско-итальянскому военному конфликту, Муссолини сразу же принял решение объявить войну Советскому Союзу. Он поручил своему послу в Берлине Альфиери срочно довести до сведения германского правительства, что ь соответствии со Стальным пактом Италия считает себя в состоянии войны с СССР с 3 часов утра 22 июня 1941 г. Вскоре на советско-германский фронт был направлен «итальянский экспедиционный корпус в России».

В дальнейшем на протяжении более чем года, пока Муссолини окончательно не разуверился в возможности победы на советско-германском фронте, он неоднократно выдвигал предложения об увеличении итальянских войск на восточном театре войны. «Этим путем наши военные усилий смогут выгодно сравниваться с германскими, – говорил он осенью 1941 года, – это также не даст возможности Германии в момент окончательной победы диктовать нам, как она это будет делать в отношении завоеванных народов».

Стремлением закрепить за собой место главного партнера Германии в войне на советско-германском фронте объяснялась и поездка Муссолини в ставку Гитлера в конце августа 1941 года. На следующий день после прибытия дуче в Германию фашистские диктаторы отправились в Брест-Литовск, затем предприняли новый вояж из ставки Гитлера в район Кракова, а оттуда специальным самолетом – на Украину, в Умань, недалеко от которой, в селении Ладыжинка, дуче встретил на марше колонну итальянских войск, направлявшихся на фронт.

Серьезного значения переговоры Муссолини с Гитлером во время утомительного путешествия дуче не имели, да они, по существу, и не велись. Большая часть совместно проведенного времени была затрачена на всевозможные парады, смотры, инспекционные поездки и т. д. В те немногие часы, которые перепадали для бесед, «Гитлер заводил свою излюбленную пластинку, – вспоминает Шмидт, – о наших перспективах на победу, о силе нашей позиции и слабости России и Англии, равно как и с неотвратимой конечной победе, потрясал своего визитера цифрами и техническими подробностями, заставлял его слушать военные лекции фон Клюге или Рундштедта и демонстрировал ему новейшие немецкие артиллерийские орудия». Сам Муссолини признавал, что он предоставил фюреру возможность «совершенно свободно» излагать свои соображения, чем последний воспользовался с лихвой.

Попытка Муссолини сыграть роль полноправного стратега в войне держав оси против СССР не увенчалась успехом. Гитлеровцы приняли его скорее как экскурсанта. Что же касается итальянских войск, то они с первых же дней участия в военных действиях на советско-германском фронте показали весьма слабые качества. Итальянские солдаты не понимали целей войны против СССР и не хотели воевать. Кроме того, итальянский экспедиционный корпус был плохо подготовлен к войне. Наконец, германское командование явно третировало итальянские войска. Все это привело к заметным трениям между участниками оси Берлин – Рим уже в 1941 году.

Отрицательно сказывалось на итало-германских отношениях и то обстоятельство, что гитлеровцы не выполняли ряда своих экономических обязательств перед Италией, в результате и так напряженное положение итальянской экономики обострялось еще больше. Издевательским было и отношение германских властей к итальянским рабочим, направленным для работы в Германии. В конце 1941 года итальянское посольство в Берлине представило вербальную ноту германскому правительству, в которой приводились многочисленные случаи расстрелов, арестов и других репрессий в отношении итальянских граждан в Южном Тироле. Гитлеровцы настолько распоясались, что во время официального банкета в октябре 1941 года германский министр просвещения, хвативший лишнего, сболтнул своему итальянскому коллеге, что после того, как Гитлер покончит с Россией, он разделается и с Муссолини.

Столь вызывающее отношение гитлеровцев к своему партнеру вынудило Муссолини направить в конце октября 1941 года для объяснений в Германию министра иностранных дел Чиано. В беседе с последним Гитлер стал отрицать факты антиитальянской позиции германских официальных лиц, приписывая их «различным антифашистам и антинацистам», которые стремятся отравить атмосферу германо-итальянского сотрудничества.

Неудивительно поэтому, что первые поражения гитлеровцев на советско-германском фронте были встречены со злорадством в Риме. «Муссолини удовлетворен развитием событий в России, – записал в своем дневнике 20 декабря Чиано, – сейчас он не скрывает, что счастлив в связи с неудачами германских войск».

В различных беседах с германскими представителями, в переговорах с другими участниками фашистского блока итальянцы всячески подчеркивали промахи гитлеровского командования и возлагали на него всю ответственность за затяжку войны на восточном фронте. «У меня нет никаких сомнений в своей правоте в отношении хода войны, – разглагольствовал позднее Муссолини. – Не будет никаких сюрпризов, ни вторых фронтов, но, если мы проиграем войну, – это произойдет из-за политической тупости немцев».

Явные шероховатости в германо-итальянских отношениях гитлеровская дипломатия пыталась сгладить разговорами об общности «великих идей» государств – участников нападения на Советский Союз и скрепить эту общность в договорной форме.

Соучастие клики Антонеску в Румынии в нападении на Советский Союз явилось логическим завершением политики самого широкого экономического, дипломатического и военного сотрудничества с гитлеровской Германией, осуществлявшейся на протяжении длительного времени румынскими правящими кругами.

Одной из главных целей этой клики в войне против СССР явилось стремление захватить советские территории, нажиться на грабеже Советского государства. Румынские правители хорошо понимали обещания Гитлера, данные им румынскому диктатору незадолго до начала войны против Советского Союза, о том, что с помощью гитлеровской Германии Румынии удастся включить в состав румынского государства не только Бессарабию и Северную Буковину, но и оккупировать другие советские территории вплоть до Днепра. С помощью обширных территориальных захватов клика Антонеску пыталась разрешить глубокие внутренние социальные противоречия в стране. Она направила значительную часть своих вооруженных сил на советско-германский фронт. 13 румынских дивизий и 9 бригад приняли участие в нападении на СССР. Количество румынских войск на советско-германском фронте постоянно возрастало.

Первые успехи фашистских войск на восточном фронте вскружили голову Антонеску. Захват Бессарабии и Северной Буковины, который первоначально был объявлен единственной целью войны, теперь рассматривался как часть территориальных притязаний. Советские земли между Днестром и Бугом, объявленные «Транснистрией», также были превращены в румынскую провинцию. Уверенный в близкой победе Германии, Антонеску решил продолжать войну, надеясь завоевать себе право активного участия в установлении «нового порядка». Гитлер в письме Антонеску от 27 июня выразил полное одобрение его политики и заявил, что ближайший захват важнейших промышленных центров СССР окончательно решит исход кампании на Востоке.

Под знаком спесивой самоуверенности происходила встреча Гитлера с Антонеску в ставке главного командования группы армий «Юг» в Бердичеве 7 августа 1941 г. Здесь Гитлер вручил румынскому диктатору высшую германскую военную награду – «Рыцарский крест» и обсудил с ним перспективы военных действий на советско-германском фронте. Фюрер высказал уверенность в том, что до наступления плохой погоды гитлеровцам удастся захватить важнейшие центры СССР, в том числе Москву и Ленинград, и тем самым выиграть войну. Антонеску разделял эти иллюзии фюрера и, в свою очередь, выразил желание осуществить захват Одессы, Севастополя и всей территории Крыма. В последовавшей за встречей переписке Гитлера и Антонеску неоднократно поднимались вопросы взаимодействия германских и румынских войск и распределения административных функций на различных оккупированных советских территориях.

Первые нотки пессимизма в оценке операций на восточном фронте появились в суждениях румынских правителей осенью 1941 года. Героическое сопротивление защитников Одессы заставило Антонеску отказаться от первоначальной мысли захвата Одессы исключительно румынскими войсками. Однако, несмотря на тяжелые поражения осенью 1941 года и полный провал планов молниеносной войны, румынские правители продолжали самое широкое и активное участие в агрессии против Советского Союза.

Венгерские фашисты преследовали в войне против Советского Союза такие же агрессивные цели, как и другие участники гитлеровского блока, хотя не имели никаких территориальных споров с СССР. Своим участием в «крестовом походе против большевизма» клика Хорти стремилась не только закрепить за собой полученные в 1938-1941 годах с помощью держав оси земли соседних стран, но и добиться новых территориальных захватов. Для осуществления этих целей правители Венгрии были готовы предоставить в распоряжение гитлеровской Германии венгерские вооруженные силы и экономические ресурсы страны. При этом они стремились выторговать у гитлеровцев как можно более высокую плату за свое участие в агрессии против Советского Союза. В первые дни нападения гитлеровской Германии на СССР клика Хорти с нетерпением выжидала выгодного предложения из Берлина. Однако гитлеровцы, уверенные в своей «молниеносной победе» на восточном фронте, не спешили с запросами в Будапешт. В этих условиях венгерское правительство, возглавляемое Бардоши, опасаясь опоздать к разделу пирога, решило вступить в войну против Советского Союза и без соответствующего официального обращения со стороны гитлеровской Германии.

Мотивы этого решения можно найти во многих дипломатических документах венгерского правительства. «Румыния и Словакия, – писал, например, венгерский посланник в Берлине Стояи, – могут настолько оказаться объектом интереса и симпатии с германской стороны, что мы потеряем преимущество, которым до сих пор располагали по сравнению с ними в Центральной Европе как первый друг Германии, или по крайней мере частично лишимся этого преимущества».

27 июня венгерские войска перешли советскую границу и в составе гитлеровской группы войск «Юг» под командованием Рундштедта приняли участие в агрессии против Советского Союза. Вскоре число венгерских войск, участвовавших в антисоветской войне, было доведено до 84 тыс.

Вступив в войну против Советского Союза, правители хортистской Венгрии подчеркивали свою верность «братству по оружию и духу» с державами оси, в первую очередь с Германией. Они добивались того, чтобы гитлеровцы рассматривали Венгрию как наиболее надежного и традиционного союзника, прошедшего испытания многих предвоенных лет. Эти идеи повторились во многих посланиях Хорти, Бардоши и других венгерских деятелей, адресованных в Берлин. Это же положение подчеркивал Хорти во время встречи с Гитлером в ставке последнего, состоявшейся 8-9 сентября 1941 г.

С вступлением Венгрии во вторую мировую войну увеличилась ее экономическая зависимость от Германии. С одной стороны, Германия превращалась в единственный рынок сбыта венгерской промышленности, а с другой – венгерская промышленность все больше зависела от немецких поставок топлива и сырья.

В августе 1941 года завершились очередные венгерско-германские экономические переговоры. «Венгерское правительство сделало все возможное, – писал об этих переговорах в Берлин глава германской делегации Клодиус, – чтобы учесть германские пожелания в экономической области».

Одной из важнейших тем всех венгерско-германских переговоров в период войны являлось дальнейшее расширение венгерских экономических обязательств. Так, во время встречи Риббентропа с Бардоши в конце ноября 1941 года гитлеровский министр потребовал нового увеличения поставок нефти и зерна. Он сказал: «Положение сейчас таково, что даже сравнительно малые количества, такие как, например, дополнительные поставки 40 тыс. т нефти, имеют особое значение». Бардоши заверил Риббентропа, что будут использованы все возможности для удовлетворения запросов Германии. Аналогичные требования гитлеровцы выдвигали и в ходе других венгерско-германских переговоров.

Финляндское правительство объявило войну Советскому Союзу 25 июня 1941 г. Некоторая оттяжка во вступлении в войну потребовалась финским правителям для того, чтобы придать этому акту «вынужденный», «оборонительный» характер, хотя еще задолго до нападения Германии на Советский Союз между германскими и финскими политическими и военными деятелями была достигнута полная договоренность о германо-финском сотрудничестве в случае войны с СССР. В соответствии с этой договоренностью в мае – июне 1941 года в Финляндии был проведен ряд важнейших мобилизационных мероприятий, которые не оставляли сомнения относительно намерений финских правителей принять активное участие в нападении на Советский Союз.

Версию о «вынужденном» характере вступления Финляндии в войну, которую широко распространяли в Хельсинки, опровергает и тот факт, что финское правительство отклонило предложение Советского правительства 0 сохранении мира в советско-финских отношениях. В беседе с финским посланником в Москве Хюнниненом В.М. Молотов 23 июня заверил, что Советский Союз не стремится нарушать самостоятельность и территориальную неприкосновенность Финляндии и не имеет к ней никаких претензий. На запрос Советского правительства относительно позиции Финляндии в начавшейся советско-германской войне в Хельсинки предпочли отмолчаться. Министр иностранных дел Виттинг, уклонившись от ответа, заявил советскому посланнику в Хельсинки Орлову, что вопрос о позиции Финляндии в конфликте будет обсуждаться на заседании финского парламента 25 июня. В этот день финский премьер-министр объявил о состоянии войны между Советским Союзом и Финляндией. Таким образом, ответом на советское мирное предложение было объявление войны со стороны финского правительства.

Позиция финских правящих кругов по вопросу об активном участии Финляндии в нападении на Советский Союз была настолько очевидной, что Гитлер в своем обращении к войскам 22 июня 1941 г. прямо заявил о союзе между германскими и финскими вооруженными силами в совместной войне против СССР. А финский президент Рюти в своем послании Гитлеру, врученном адресату 1 июля, с удовлетворением отмечал, что никогда ранее не чувствовалась так отчетливо общность судеб Германии и Финляндии. «…Я выражаю твердую надежду, – писал он, – что эта последняя битва против большевизма гарантирует процветание и мир в новой Европе». Мысль об общности судеб развивал в своем длинном монологе и Гитлер во время переговоров Виттинга с руководителями Германии в ноябре 1941 г. Выражением особой благосклонности Гитлера к своему финскому союзнику являлось награждение главнокомандующего финскими – войсками Маннергейма «Рыцарским крестом» в сентябре 1941 года и особенно посещение Гитлером ставки Маннергейма в день 75-летия последнего – 4 июня 1942 г. Этому визиту Гитлера придавалось особое значение, учитывая, что фюрер никого из своих союзников, кроме Муссолини, не удостаивал такой чести.

Война Финляндии против Советского Союза носила с самого начала агрессивный, захватнический характер. Маннергейм в своем приказе от 7 июля 1941 г. прямо заявлял, что задачей войны является отторжение от Советского Союза Восточной Карелии и создание «Великой Финляндии». Более детально излагал захватнические планы финской верхушки Рюти в различных доверительных беседах с германским посланником Блюхером и специальным уполномоченным германского правительства Шнурре. Так, в беседе с Шнурре в октябре 1941 г. Рюти следующим образом определил территориальные претензии Финляндии: весь Кольский полуостров с городом Мурманск должен войти в состав финского государства, далее граница должна будет проходить по берегу Белого моря до города Онеги, отсюда, включая всю Карелию и часть Архангельской области, до южного побережья Онежского озера, далее по р. Свирь, южному побережью Ладожского озера и р. Неве до ее впадения в Финский залив. Рюти «великодушно» не претендовал на Ленинград, советуя немцам ликвидировать его как промышленный и политический центр, превратив в германский торговый и транзитный порт. Территорию восточнее предполагавшейся финской границы («Архангельское губернаторство») Рюти рекомендовал гитлеровцам превратить в «лесную колонию», а население – ненцев и других, которых он характеризовал как примитивные народности, – использовать для «колониального труда».

Гитлеровцы в целом одобряли захватнические планы финской верхушки. Гитлер в упомянутой беседе с Виттингом считал, что Финляндия должна закрепиться на Кольском полуострове и в Восточной Карелии. Территориальными посулами гитлеровцы стремились покрепче связать Финляндию с фашистским блоком. «Для нас может быть только желательным, – писал Риббентроп Блюхеру в письме от 17 сентября, – чтобы финны теперь хотели бы также расшириться за счет бывшей русской территории».

Лживость утверждения о том, что Финляндия была якобы заинтересована лишь в восстановлении линии границы 1939 года, которым широко спекулировали финские правители, стала особенно очевидной осенью 1941 года, когда финские и германские войска достигли этой линии. Финское правительство, вопреки своим заявлениям об «оборонительном» характере войны, решило продолжать войну против СССР В приказе Маннергейма в начале сентября отмечалось: «Граница достигнута, война продолжается». Во многих беседах с германскими военными и политическими руководителями Рюти, Маннергейм, Виттинг подчеркивали, что будут продолжать войну на стороне Германии до тех пор, пока не будет одержана победа.

Финские правители не пожелали прекратить участие в агрессии против Советского Союза и после того, как Советское правительство выразило готовность заключить новый мирный договор с Финляндией и пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии, о чем И.В. Сталин сообщил в своем послании президенту Рузвельту 4 августа 1941 г. Не возымели действия на финское правительство и отдельные дипломатические демарши Англии и США.

Болгарское правительство Б. Филова не объявило войны Советскому Союзу и не присоединилось к Германии в момент ее нападения на СССР. Однако оно открыто поддерживало антисоветскую агрессию фашистского блока.

Несмотря на сохранение дипломатических отношений между Советским Союзом и Болгарией, члены правительства Филова и другие официальные лица выступали с публичными антисоветскими речами и поздравляли гитлеровцев с победами на восточном фронте.

Прикрываясь флагом нейтралитета в советско-германской войне, правительство Филова на самом деле превращало Болгарию в плацдарм для развертывания военных действий против Советского Союза со стороны Германии и других напавших на СССР государств. Уже 10 сентября 1941 г. Советское правительство в своей ноте указывало, что на территории Болгарии сосредоточены немецкие и итальянские дивизии, накопляемые для десантных операций против Одессы и Крыма; черноморские порты Бургас, Варна и ряд других пунктов побережья, а также порт Рущук на Дунае были переданы немцам и приспособлены для базирования немецких подводных лодок и военных судов. Болгарский флот был использован немцами для переброски войск и боеприпасов, предназначенных против Советского Союза.

В рассматриваемый период состоялся ряд важных германо-болгарских переговоров на высшем уровне. В ноябре 1941 года в Берлин для присоединения к «антикоминтерновскому пакту» выезжала болгарская правительственная делегация во главе с Б. Филовым. В ходе состоявшихся в Берлине бесед нацистские главари подчеркивали важность скорейшего завершения войны против СССР, с тем чтобы окончательно закрепить «новый порядок» в Европе.

Таким образом, с момента нападения Германии на Советский Союз, когда судьба войны и участь фашистского блока в целом решались на советско-германском фронте, все усилия держав оси и союзников были подчинены задачам войны против Советского Союза. Роль и авторитет каждого члена фашистского блока находились в прямой зависимости от доли и активности его участия в антисоветской войне.

 

Агрессия Японии на Тихом океане и консолидация фашистского блока

Нападение гитлеровской Германии на СССР вызвало острую дискуссию в Токио относительно дальнейшего курса внешней политики Японии. Среди японских правящих кругов было немало сторонников немедленного нападения на Советский Союз. Были, однако, и такие, которые считали необходимым использовать сложившуюся обстановку для продолжения агрессии на южном направлении, отложив на время войну против СССР.

В начале июля 1941 года после многочисленных совещаний ведущих политических и военных деятелей в Токио был принят документ, определявший военно-стратегическую концепцию правителей Японии в связи с началом советско-германской войны. В этом документе говорилось: «Хотя наше отношение к советско-германской войне основывается на духе «оси» трех держав, мы в настоящее время не будем вмешиваться в нее и сохраним независимую позицию, секретно завершая в то же время военную подготовку против Советского Союза… Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему и обеспечит стабильность положения на Севере».

Гитлеровцы со своей стороны, несмотря на уверенность в своей «молниеносной победе» над советскими вооруженными силами, проявляли большую заинтересованность в быстрейшем втягивании Японии в войну против Советского Союза. С этой целью они стали предпринимать различные шаги: в Токио широко распространялась информация об «огромных успехах» германских войск, внушалась мысль о «близком крахе» Советского государства, публиковались всякого рода фальшивки о «массовой» переброске советских войск из Сибири на советско-германский фронт и т. д. Риббентроп дал 10 июля 1941 г. указание германскому послу в Токио Отту: «Я прошу Вас продолжать прилагать усилия к тому, чтобы добиться скорейшего участия Японии в войне против России… Используйте все имеющиеся в Вашем распоряжении средства, потому что, чем раньше осуществится это участие в войне, тем лучше. Как и прежде, цель, естественно, должна заключаться в том, чтобы Германия и Япония встретились на транссибирской железной дороге до наступления зимы».

Под влиянием нажима гитлеровцев в Токио активизировалась разработка различных вариантов нападения на СССР. Однако мужественное сопротивление, которое оказывали гитлеровским армиям советские вооруженные силы, срывало расчеты японских милитаристов. Заверения гитлеровцев о том, что к осени 1941 года «русская кампания», по существу, закончится, не сбывались. Время шло, а коренное изменение на советско-германском фронте в пользу вермахта не наступало. В этих условиях в Токио было решено отложить нападение на СССР до более благоприятного времени.

Приняв это решение, японские правители форсированно добивались осуществления своих планов на южном направлении: захвата новых территорий в районе Южной Азии и Тихого океана. С этой целью японское правительство вело активные переговоры с Вашингтоном, пытаясь дипломатическими средствами добиться уступок со стороны западных держав – США и Англии. Требования, принятия которых японские представители должны были добиться на этих переговорах, были сформулированы в сентябре 1941 года следующим образом: «США и Англия не должны вмешиваться в мероприятия империи по урегулированию китайского инцидента или мешать этим мероприятиям»;

«Америка и Англия не должны предпринимать действий, могущих создавать угрозу обороне империи»; «Америка и Англия должны сотрудничать с Японией в обеспечении ее необходимыми ресурсами».

США, однако, не собирались отказываться от своих позиций в Китае и районе Тихого океана и уступать без борьбы дешевые источники сырья и обширные рынки сбыта своему японскому империалистическому конкуренту. И хотя по вопросу о совместной «обороне против коммунизма» позиции участников переговоров были довольно близки, примирить разногласия по коренным проблемам было невозможно. Переговоры между Японией и С!ША становились бесперспективными, а война все более неизбежной.

К такому выводу пришли осенью 1941 года в Токио:

5 ноября было принято решение открыть военные действия против США в начале декабря. Военные приготовления к нападению на США лихорадочно завершались, а 26 ноября в 6 часов утра японский флот в боевом порядке вышел с базы на Курильских островах и взял курс на Гаваи, несмотря на то, что формально японо-американские переговоры в Вашингтоне все еще продолжались. Теоретически японскую эскадру можно было бы в любой момент отозвать обратно, но практически войну отвратить было уже нельзя.

Потеряв всякие надежды на возможность осуществления своих агрессивных целей на юге путем дипломатических переговоров и взяв курс на войну с США, японская дипломатия решила закрепить военно-политический союз с другими участниками фашистского блока. Со своей стороны гитлеровская Германия, ревностно следившая за японо-американскими переговорами, опасаясь, что они могут привести к нежелательному для нее сговору между Японией и США, сама была заинтересована в том, чтобы покрепче привязать Японию к фашистской колеснице. Вот почему согласие Японии на возобновление на следующие пять лет «антикоминтерновского пакта», с помощью которого в Токио надеялись привлечь Германию к войне против США, было с удовлетворением встречено в Берлине. В ответ на это решение японского правительства германский посол в Токио заявил в министерстве иностранных дел Японии, что Германия «не оставит Японию в случае ее конфликта с США».

Взаимная заинтересованность главных участников фашистского блока в укреплении их военно-политического сотрудничества привела к тому, что 25 ноября 1941 г. в торжественной обстановке в Берлине был возобновлен «антикоминтерновский пакт». Хотя условия этого пакта не содержали определенных обязательств военного и политического характера, а лишь обязательство бороться против Коммунистического Интернационала, под которым, как это разъясняло секретное приложение, имелся в виду Советский Союз, возобновление «антикоминтерновского пакта» должно было цементировать блок агрессоров. В церемонии подписания документа о возобновлении пакта приняли участие представители Германии, Италии, Японии, Румынии, Венгрии, Финляндии, Маньчжоу-Го и других фашистских сателлитов.

Не ограничившись этим, японская дипломатия в преддверии войны с США стала добиваться от своих основных союзников – Германии и Италии четких обязательств об их участии в такой войне. В начале декабря Япония предложила Германии и Италии подписать договор о незаключении сепаратного мира.

Пока в Берлине шло согласование текста договора, японская эскадра подошла к Гавайским островам, и 7 декабря вооруженные силы Японии совершили нападение на Перл-Харбор, высадились в Малайе, подвергли бомбардировке американскую военно-морскую базу на острове Мидуэй и другие английские и американские владения. Война между Японией, с одной стороны, США и Англией – с другой, стала реальностью.

Уже после нападения на Перл-Харбор японские представители в Вашингтоне явились на очередную встречу с государственным секретарем США Хэллом для продолжения японо-американских переговоров и как ни в чем не бывало вручили ему ответ на последние американские предложения. Просмотрев японский ответ, Хэлл, осведомленный о японской агрессии, сказал: «За все пятьдесят лет моей государственной службы я никогда не видел документа, полного такой отвратительной лжи и извращений», и указал японским представителям на дверь.

11 декабря 1941 г. войну Соединенным Штатам объявили Германия и Италия. В соответствующем заявлении гитлеровского правительства утверждалось, что США «нарушили» нейтралитет и перешли к действиям, создавшим практически состояние войны между Германией и США. В тот же день между Германией, Италией и Японией был подписан новый трехсторонний договор, дополнявший тройственный пакт 1940 года. В договоре указывалось, что его участники будут вести войну против США и Англии всеми средствами, имеющимися в их распоряжении, совместно до победы; не заключать сепаратного перемирия или мира без полного и взаимного согласия; тесно сотрудничать в «установлении справедливого нового порядка в духе тройственного пакта» после победоносного окончания войны.

Вскоре после этого, 18 января 1942 г., в Берлине было заключено военное соглашение, которое должно было «обеспечить действенное сотрудничество трех держав в целях возможно скорого уничтожения военной силы противника». Военное соглашение предусматривало разделение зон операций между Германией, Италией и Японией. Заключением трехстороннего договора от 11 декабря 1941 г. и военного соглашения от 18 января 1942 г. было завершено политико-правовое оформление блока фашистских агрессоров. Участники этого блока и не скрывали, что их конечная цель заключается в завоевании и порабощении всего мира.

В послевоенный период события, приведшие к образованию двух военно-политических союзов, неоднократно подвергались критическому анализу. Утверждалось, в частности, что если бы не скоропалительное объявление Гитлером войны Соединенным Штатам 11 декабря 1941 г., то конечная расстановка сил в ходе войны могла бы быть совершенно иной. К этому выводу приходит, например, американский автор Дж. Григг, считающий, что нападение Японии на Перл-Харбор еще далеко не предопределяло вступление США в войну против Германии. Наоборот, по его мнению, это нападение потребовало концентрации всех усилий США на отражении японской агрессии и проведении более корректной нейтральной линии в отношении Германии. Поэтому объявление Гитлером войны США, прямо не вытекавшее из обязательств Германии по тройственному пакту 1940 года и подтолкнувшее вхождение Соединенных Штатов в антигитлеровскую коалицию, было, как утверждает Григг, «вероятно, наиболее фатальным решением за всю войну».

Такая интерпретация генезиса образования двух военно-политических союзов в годы второй мировой войны не выдерживает критики. Разумеется, те или иные волюнтаристские решения Гитлера имели определенное, порой немалое влияние на ход событий. Однако участие Германии, Италии, Японии в фашистском блоке, их совместная агрессия с целью установления «нового порядка», передела политической карты мира определялись более глубокими причинами – интересами правящей монополистической верхушки этих государств, стремившейся к ликвидации последствий Версальского мира и установлению своего мирового господства. Не объяви Гитлер, а вслед за ним и Муссолини войны США 11 декабря 1941 г., военное столкновение между Германией и ее сателлитами и США в силу указанных причин было бы все равно неотвратимым.

 

Победа под Москвой и расширение сотрудничества антифашистских государств

С наступлением зимы советское Верховное главнокомандование, несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, сумело организовать ряд наступательных операций на советско-германском фронте. 6 декабря 1941 г. советские войска перешли в контрнаступление на центральном участке фронта и вскоре разгромили немецко-фашистские войска под Москвой. Победа советских войск под Москвой явилась первым крупным контрнаступлением Красной Армии в Великой Отечественной войне и первым серьезным поражением гитлеровской армии во второй мировой войне. Вооруженные Силы СССР окончательно сорвали вражеские планы молниеносной войны и развеяли созданную гитлеровцами легенду о непобедимости германской армии. Начинался коренной перелом в войне. Даже многие высшие военачальники вермахта понимали всю сложность создавшейся ситуации. Генерал Хойзингер записал в своем дневнике: «Наш провал захватить Москву положил конец надеждам нанести решающий удар на Востоке».

В результате успешного наступления Красной Армии гитлеровские войска понесли огромные потери в живой силе и технике, особенно на московском направлении. Только в январе – апреле 1942 года советские войска полностью разгромили в общей сложности 30 дивизий врага. В ходе зимнего наступления советские войска продвинулись на запад местами на 100-350 км.

Разгром немцев под Москвой и зимнее контрнаступление советских войск имели огромное международное значение. Они оказали исключительное влияние на весь ход второй мировой войны. Победы Красной Армии способствовали укреплению антифашистского фронта народов, боровшихся против фашистской тирании. Они опрокинули и пессимистические прогнозы относительно перспектив военных действий на советско-германском фронте, которые столь нерасчетливо делались весьма ответственными деятелями Лондона и Вашингтона. Позиции сторонников сотрудничества с Советским Союзом, реалистически оценивавших возможности СССР, значительно укрепились как в Англии, так и в США. А это обстоятельство не могло не способствовать улучшению союзнических советско-англо-американских отношений, решению ряда спорных вопросов, созданию необходимых предпосылок для международно-правового закрепления антигитлеровской коалиции.

Среди спорных вопросов в отношениях между Советским Союзом и его союзниками на Западе был вопрос о границах СССР. Английское и американское правительства не признавали западных границ СССР в том виде, в каком они существовали к моменту нападения Германии на Советский Союз. Более того, они, по сути дела, косвенно оправдывали действия сателлитов гитлеровской Германии, которые предъявляли Советскому Союзу территориальные претензии. Все это не могло не беспокоить Советское правительство, которое обратилось к английскому правительству с посланием, в котором подчеркивало: «…Нужно внести ясность, которой сейчас не существует во взаимоотношениях между СССР и Великобританией. Эта неясность есть следствие двух обстоятельств: первое – не существует определенной договоренности между нашими странами о целях войны и о планах организации дела мира после войны; и второе – не существует договора между СССР и Великобританией о военной взаимопомощи в Европе против Гитлера». В Москве считали, что, пока нет договоренности по этим двум главным вопросам, не обеспечено и взаимное доверие между союзниками.

В Лондоне согласились с мнением Советского правительства о необходимости устранения неясностей в англосоветских отношениях. Во второй половине ноября Черчилль обратился с посланием к Сталину, в котором, в частности, сообщал о готовности английского правительства направить в Советский Союз своего министра иностранных дел Идена для того, чтобы широко рассмотреть проблемы войны Черчилль при этом сделал важное заявление о том, что Иден «сможет обсудить любой вопрос, касающийся войны, включая посылку войск не только на Кавказ, но и на линию фронта Ваших армий на Юге (курсив мой. – В.И.)».

Предложение Лондона направить Идена в Москву было всемерно поддержано Советским правительством. «Обсуждение вместе с ним, – писал Сталин Черчиллю о переговорах с Иденом, – и принятие соглашения о совместных действиях советских и английских войск на нашем фронте и осуществление этого дела в срочном порядке имели бы большое положительное значение. Совершенно правильно, что обсуждение и принятие плана послевоенной организации мира должно исходить из того, чтобы помешать Германии и прежде всего Пруссии снова нарушить мир и ввергнуть снова народы в кровавую бойню».

Однако не прошло и двух недель после заверения Черчилля о готовности Англии направить несколько дивизий на советско-германский фронт, как английское правительство само же отказалось от этого предложения. В директиве Черчилля Идену, датированной 5 декабря 1941 г., английский премьер-министр, ссылаясь на затягивание военных действий в Ливии, сообщал министру иностранных дел о невозможности использовать английские войска на советско-германском фронте. «Лучший способ каким мы можем помочь (не считая поставок), – говорилось в директиве, – это разместить на южном фланге русских армий сильное авиационное соединение, скажем, десять эскадрилий, которые могли бы, в частности, помогать защите русских военно-морских баз на Черном море». Но и от этой скромной военной помощи Советскому Союзу англичане отказались. 10 декабря Черчилль телеграфировал Идену в Москву: «…Вы в настоящий момент не должны предлагать десять эскадрилий».

Причины, побудившие Черчилля изменить свое первоначальное решение, лежали, видимо, в том, что, делая его, английское правительство опасалось дальнейшего продвижения гитлеровцев на юг СССР, на Кавказ, что могло угрожать английским интересам на Ближнем и Среднем Востоке. Однако разгром Красной Армией в конце ноября ростовской группировки врага и освобождение Ростова, а затем выдающаяся советская победа под Москвой развеяли эти опасения Англии, в связи с чем английское правительство и решило не посылать в СССР воздушные подразделения. Это косвенно признает и Черчилль в очередной телеграмме Идену от 12 декабря 1941 г. Одним словом, Иден ехал в Москву с пустыми руками.

Цели визита Идена в Москву были изложены в английском меморандуме от 4 декабря 1941 г., адресованном в Вашингтон. В нем говорилось, что главная цель визита – по возможности ослабить подозрения и недовольство со стороны Сталина; пойти возможно дальше навстречу его пожеланиям, не беря на себя обязательств. Среди вопросов, которые Иден предполагал поставить перед Советским правительством, были англо-советские отношения; будущее разоружение Германии; образование федеративных государств в Европе и некоторые другие.

Накануне Иден получил детальные инструкции от Черчилля по вопросам послевоенного устройства Европы, в обсуждении которых с Советским правительством английская сторона была весьма заинтересована. 5 декабря 1941 г. в беседе с послом СССР премьер-министр Великобритании уже затрагивал эту проблему, уделив основное внимание образованию федераций после войны (Балканской, Центральноевропейской, Скандинавской), созданию центрального органа безопасности в Европе, что-то вроде «Европейского совета». Эту тему Черчилль развивал впоследствии неоднократно.

Сообщение о предстоящем визите Идена в Москву вызвало беспокойство в Вашингтоне, где опасались, что между Советским и английским правительствами может быть достигнута договоренность как по европейской, так и мировой политике без участия США. Послу США в Лондоне Вайнанту была дана инструкция немедленно повидаться с Иденом и сделать ему устное заявление о том, что, по мнению американского правительства, «было бы нежелательным для любого из трех правительств (США, Англии и Советского Союза. – В.И.)… вступать в соглашения, касающиеся специфических вопросов послевоенного устройства».

Переговоры Идена в Москве происходили 16-18 декабря 1941 г. На них советская сторона предложила прежде всего рассмотреть вопрос о заключении двух англо-советских договоров: военного – о союзе и взаимопомощи в войне и политического – о послевоенном сотрудничестве. Последний должен был разрешить спорные вопросы о границах и содержать признание Англией после окончания войны западных границ Советского Союза, существовавших к моменту нападения гитлеровской Германии на СССР, то есть к 22 июня 1941 г. Идену были представлены советские проекты договоров. Ссылаясь на необходимость «дополнительного изучения» данного вопроса, английский министр от заключения договоров, однако, отказался, указав при этом, что английское правительство не может решить эту проблему без предварительных консультаций с США и доминионами. Ссылка на необходимость консультаций была чистой отговоркой. Черчилль был решительным противником признания западных границ Советского Союза в том виде, в каком они существовали к началу Отечественной войны. Это косвенно подтвердил Иден, который, будучи поставлен в тяжелое положение жесткими инструкциями своего правительства и по поводу открытия второго фронта, и по поводу признания западных границ СССР в том виде, в каком они были в 1941 году, был вынужден на переговорах со Сталиным и Молотовым апеллировать к своему прошлому сторонника англо-советского сближения, ссылаясь к тому же на ограниченные возможности министра иностранных дел. Позиция Черчилля строилась на том расчете, что Советский Союз выйдет из войны ослабленным и при новом, выгодном для Англии соотношении сил западным державам удастся навязать СССР угодные им послевоенные границы. Хотя, по свидетельству некоторых источников, среди членов английского правительства были сторонники безотлагательного урегулирования спорных территориальных вопросов с Советским правительством, не их точка зрения определила линию английского правительства в этом вопросе.

Отказываясь признать западные границы СССР, существовавшие до вероломного нападения Германии на Советскую страну, Англия ссылалась на Атлантическую хартию. Такая постановка вопроса не могла не вызвать справедливого удивления Советского правительства. Глава Советского правительства подчеркнул в беседе с Иденом: «Невольно создается впечатление, что Атлантическая хартия направлена не против тех людей, которые стремятся установить мировое господство, а против СССР». С этой позицией Советское правительство, разумеется, не могло согласиться. Было решено, что переговоры об англо-советском союзном договоре будут продолжены в обычном дипломатическом порядке.

Во время московских переговоров советская сторона поставила на обсуждение важнейшие проблемы, связанные с ликвидацией последствий фашистской перестройки карты Европы. По вопросу о материальной ответственности агрессоров за ущерб, причиненный союзникам, Советское правительство заявило о том, что гитлеровцы должны будут возместить ущерб, причиненный агрессией против свободолюбивых народов. Касаясь, например, частного вопроса – возможного потопления советского флота в районе Ленинграда, правительство СССР писало в Лондон осенью 1941 года, что «ущерб должен быть возмещен после войны за счет Германии». Отчитываясь о своих переговорах в Москве, Иден отмечал, что Советское правительство согласилось с тем принципом, что Германия должна будет возместить ущерб, причиненный ею оккупированным странам, товарами, в частности станками и т. п., и исключило репарации в денежной форме как нежелательные.

Вновь был обсужден и вопрос о втором фронте. Английский министр ограничился общим заявлением об усилиях Англии, направленных к открытию второго фронта в ближайшее время.

Хотя московские переговоры не устранили всех разногласий в англо-советских отношениях, визит Идена в Москву позволил установить непосредственный контакт между правительствами и выяснить точки зрения по важнейшим международным вопросам. «Обмен мнений по вопросам послевоенной организации мира и безопасности, – говорилось в заключительном коммюнике о переговорах Идена, – дал много важного и полезного материала, который в дальнейшем облегчит возможность разработки конкретных предложений в этой области».

Во время своего пребывания в СССР Иден и его коллеги могли лично убедиться в огромных усилиях советского народа в борьбе против гитлеровских захватчиков. Они получили возможность посетить действующую армию в районе города Клина и ознакомиться с результатами наступления Советской Армии под Москвой. Неизгладимое впечатление на английскую делегацию произвел боевой дух советских воинов. «Английская делегация вернулась с чувством веры в своего русского союзника», – пишет биограф Идена Л. Броод.

Подвергшись нападению Японии на Тихом океане, США и Англия объявили, в свою очередь, войну Японии. На стороне Соединенных Штатов и Англии против Японии выступили Австралия, Новая Зеландия, Канада, Южно-Африканский Союз, Индия, Голландия, ряд латиноамериканских стран. Французский комитет национального освобождения, правительства Польши, Греции, Ирака, Египта, Чехословакии и Китая либо объявили войну Японии и ее союзникам, либо порвали с ними дипломатические отношения.

В декабре 1941 года после интенсивных консультаций между Москвой и Лондоном английское правительство приняло решение объявить войну сателлитам гитлеровской Германии, участвовавшим в агрессии против Советского Союза.

Таким образом, к концу 1941 года окончательно определились участники двух воюющих коалиций: с одной стороны, фашистский блок во главе с Германией, Японией и Италией, с другой – антигитлеровская коалиция во главе с Советским Союзом, США и Англией. В этих условиях, естественно, встал на очередь вопрос о юридическом оформлении военного союза всех государств, борющихся против фашистских агрессоров. Таким документом явилась подписанная 1 января 1942 г. в Вашингтоне Декларация 26 государств, получившая впоследствии наименование Декларации Объединенных Наций. Среди 26 государств – Объединенных Наций, подписавших декларацию, – были СССР, США, Англия, Китай, Чехословакия, Польша, Индия, Югославия и др.

Во вступительной части декларации ее участники заявляли прежде всего о своем присоединении к Атлантической хартии. В ней содержится чрезвычайно важное положение о том, что для защиты жизни, свободы, независимости и религиозной свободы, для сохранения человеческих прав и справедливости необходима полная победа над врагом. Это положение важно прежде всего потому, что в Атлантической хартии правительства США и Англии не указывали путей осуществления целей, провозглашенных хартией. При формулировке соответствующей части декларации была принята во внимание позиция СССР в этом вопросе, изложенная в заявлении от 24 сентября 1941 г. Позиция Советского Союза нашла свое отражение и в другой части Декларации Объединенных Наций, где говорилось о необходимости употребить все ресурсы – военные и экономические – для войны с фашизмом.

Декларация содержала всего два обязательства ее участников. В соответствии с первым пунктом декларации каждое правительство обязалось употребить все свои ресурсы против тех членов «тройственного пакта» (Германии, Японии, Италии) и присоединившихся к нему государств (Румынии, Венгрии, Финляндии, Болгарии), с которыми это правительство находилось в войне.

Второй пункт возлагал на каждое правительство Объединенных Наций обязательство сотрудничать друг с другом и не заключать сепаратного перемирия или мира с врагами. Это обязательство являлось одним из важнейших признаков коалиции, ибо сущность любой коалиции – широкое военное, политическое и экономическое сотрудничество входящих в нее государств, коллективность действий ее участников. В этой связи уместно напомнить следующую выдержку из заявления Советского правительства от 24 сентября, в котором было сказано: «Советский Союз неустанно и решительно отстаивал и отстаивает в качестве одного из эффективных средств борьбы… необходимость коллективных действий против агрессоров».

Таким образом, Декларация Объединенных Наций в международно-правовом порядке закрепляла военно-политический союз антифашистских государств, сохраняя, разумеется, возможность для присоединения к нему и других стран.

Создание антигитлеровской коалиции во главе с СССР, США и Англией явилось выдающимся событием в истории второй мировой войны, крупнейшим завоеванием свободолюбивых народов, объединившихся в борьбе против фашистских агрессоров, событием, в значительной степени предопределившим исход всей войны. Вместе с тем образование коалиции следует рассматривать как серьезный успех Советского Союза и его внешней политики. Оно означало прежде всего окончательный провал политики изоляции СССР и создания единого антисоветского фронта капиталистических держав, политики, проводившейся на протяжении всего периода существования Советского социалистического государства правительствами капиталистических стран. В 1941 году ведущие государства капиталистического мира – США и Англия – не только не примкнули к грабительскому походу фашистских держав против СССР, но оказались на стороне СССР, предоставляя ему определенную материальную и военную помощь. Установление советско-англо-американских союзнических отношений означало также серьезное поражение наиболее реакционных, антисоветских элементов среди правящих кругов США и Англии, которые вынуждены были по крайней мере на время прекратить или ограничить свою антисоветскую деятельность. Образование коалиции способствовало укреплению и расширению взаимопонимания и сотрудничества между народами крупнейших антифашистских мировых держав – СССР, США, Англии, Франции и Китая и значительно расширяло социальную базу всемирной борьбы против фашизма, содействовало консолидации всех антифашистских сил внутри каждой страны.

С начала 1942 года агрессивному блоку противостоял мощный фронт стран антигитлеровской коалиции. Однако на данном этапе войны произошло лишь резкое возрастание потенциальных возможностей стран антигитлеровской коалиции в борьбе против держав оси, поскольку развертывание мощного военно-политического потенциала Советского Союза еще не завершилось, а мобилизация огромных экономических и военных ресурсов США, по существу, только начиналась. Тем не менее с этого времени неуклонно нарастал необратимый процесс количественного и качественного укрепления сил антифашистской коалиции.

Расширение масштабов второй мировой войны привело к резкому увеличению численности вооруженных сил воюющих стран. Если в 1939 году под ружьем находилось 14-15 млн. человек, то к весне 1942 года уже более 35 млн. Особенно значительно возросла численность армий и флотов крупнейших держав. Соответственно увеличился состав действующих армий. Если в 1939-1940 годах на фронтах действовало от 100 до 200 дивизий, то зимой 1941/42 годов – более 800 дивизий. На советско-германском фронте протяженностью более 4 тыс. км с обеих сторон вели противоборство свыше 500 дивизий, насчитывавших около 8 мил. человек.