— А вот и мусоровоз! — с удовлетворением произнес Лупино, когда на экране внешнего сканера появились знакомые очертания космолета. — Вот видишь, Хью. Я все предугадал! Ни на какую Канкату они не полетели.

— Но как мы их возьмем, господин начальник? Может, просто взорвем дерьмовоз? Никакой жалости к врагам!

— Идиот! Там моя дочь! Никого мы взрывать не будем. Надеюсь ты не забыл про скромные браслетики строгой сенсорной депривации?

— Но они могли давно снять их!

— Это неважно. Мы же знаем их мозговые коды! Они все у меня тут. — Лупино похлопал по карману комбинезона.

В это время «Гарбич» был уже совсем рядом.

— Ну, да восторжествует Закон, — патетически произнес Лупино и включил деприватор.

— Ну вот, и никаких взрывов. Теперь стыкуемся.

Вскоре они почувствовали небольшой толчок. Это сработали вакуумные присоски, намертво прикрепившие мусоровоз к кораблю Лупино.

— Пошли! — скомандовал он.

Перейдя в корабль с беглецами и добравшись до штурманской рубки, они застали такую картину: Поль пытался сделать Соломону прямой массаж сердца, изо всех сил надавливая на его грудную клетку, Лина, всхлипывая, похлопывала Мэтью по щекам, и только бедняга Сайрус одиноко лежал на полу, широко раскинув ноги.

— Лина! Мамма миа! — В голосе Лупино явственно слышались слезы.

Лина вздрогнула, услышав голос отца, вскочила с колен и кинулась к нему на шею. Голова Мэтью, оставшись без опоры, со стуком ударилась об пол.

— Папа! Милый папка! Я так соскучилась!

— Как они с тобой обращались, доченька. Не били? — гладил Лину по волосам Лупино.

— Что ты, папа?! Нет, они… такие замечательные люди!

Лупино и Хью разом фыркнули.

— Вот эти уголовники?! Ты, видимо, слишком переволновалась. Тебе нужно отдохнуть, — Лупино повернулся к Крюгеру. — Хью, займись ими. Перетащи их в наш корабль и запри. По отдельным каютам.

— Ас этим что делать? — Хью кивнул на дрожащего от страха в дальнем углу отсека Поля.

— Туда же. Потом разберемся.

— Но позвольте… — подал голос Поль. — Я… я здесь совершенно случайно…

— Иди, иди! — больно пнул его кулаком в спину Хью.

Затем он, воспользовавшись небольшим ручным антигравитатором, поднял тела Сола, Мэтью и Сайруса на полметра от пола и повел их за собой, изредка подталкивая упирающегося Поля.

— Папа, что ты собираешься с ними делать?

— Я только собираюсь исполнить Закон.

Лупино объяснил дочери, что деприватор — это тот же транквилизатор, только более щадящего действия. Сол. Сайрус и Мэт просто спят.

«Ну, что ж, — подумала Лина, — пусть отдохнут, за всю нервотрепку их путешествия они имеют на это право.»

С отцом она провела чудных три часа, предаваясь воспоминаниям и рассказывая о своих приключениях на «Гарбиче». О беглых каторжниках она говорила только в превосходной степени, имея тайную надежду смягчить сердце отца.

Но Лупино, казалось, никак не переменил мнение о беглецах. Он развернул корабль и прямиком направил его к Луне. Лишенный управления «Гарбич-2» крепко сидел на присосках.

— Ну вот, разгонимся и включим фотонные двигатели, а там до Луны будет всего два земных дня лету.

— Ты хочешь, все-таки посадить их в тюрьму? — спросила Лина без особых эмоций.

— Без сомнения, — четко ответил Лупино.

— А почему бы тебе просто не отпустить их? — продолжила Лина тем же миролюбивым тоном.

— Как это? — опешил отец. — Порка мадонна… м-м… прости… Но я тебя просто не понимаю.

— Папа, что тут понимать? Эти люди спасли мне жизнь. Скажешь своему начальству, что ты их не нашел.

— Ну знаешь! — подскочил Лупино. — Не городи чушь! Это же не просто босяки там какие-нибудь! Это — государственные преступники! А я — выполняю закон! — он с такой силой двинул себя в грудь, что она гулко бухнула. — Ясно тебе, глупая девчонка?! Какого черта ты вообще встряла в эту историю?! Кто тебя просил? Не лезь не в свое дело! — загремел полковник.

Лина испуганно отступила. Таким ей отца давно не приходилось видеть.

— Журналистка хренова! — все больше распалялся отец. — Возомнила, много о себе понимаешь! Объясняю последний раз: преступник должен сидеть в тюрьме! И будет сидеть. Особенно пока я там начальник. — И он так же резко успокоился.

Лина поняла, что разговор не получился. Придется отступить. Но что тут можно поделать? В более тупиковую ситуацию ей не приходилось попадать. С одной стороны — преступники, твои друзья, с другой — представитель закона, твой отец.

Она почувствовала, что еще чуть-чуть и заплачет. О, нет, нельзя так распускаться! Лина выскочила из бароотсека.

Ничего, она найдет способ.

Лина уныло уставилась в зарешеченный иллюминатор. Скопления звездной пыли проносились с головокружительной быстротой; Интересно, машинально подумала она, а почему иллюминатор забран металлической решеткой? Разве отсюда можно убежать?!

А полковник Лупино заполнял бортовой журнал: бортовой журнал олицетворял чувство выполненного долга, а потому был его любимым занятием.

Но на сей раз мысли его были заняты совсем другим.

При дочери никак не получится расправиться с беглецами. А руки так и чешутся.

Тут он заметил, что уже с полминуты рядом неловко топчется Крюгер.

— Чего тебе? — полковник и сам знал, чего хочет Хьюго.

— Господин начальник, — заныл Крюгер. — Вы б всучили мне старикана обратно, уж очень потрясти его желаю.

— Желаешь потрясти старикана? — в раздумье переспросил Лупино. Похоже, в голове у него созрел какой-то план. — А ты знаешь, что заключенных бить запрещено?

Крюгер удивленно моргал глазами. Об этом законе он не слышал никогда. Более того, он сам получал и раздавал тумаки в тюряге.

— Если пресса прознает, что ты расквасил рожу Солу, знаешь, какой поднимется шум? хитро спросил Лупино.

«Пресса? — соображал Хьюго. — Какая пресса? Ах, вон чего! Доченька начальника… И что, этот злодей боится собственной дочери? Просто запереть ее и все!»

— Да и сами зэки могут пожаловаться.

— А кто им поверит? — бухнул Крюгер.

— Ну как же — синяки, кровоподтеки, переломы конечностей… Они могут предъявить эти следы…

«А, вот чего испугался Кабан, — наконец дошло до Крюгера. — Чтоб следов не осталось? Ну, это мы умеем!»

— Будьте спокойны, господин началь… полковник. Никто не догадается.

— Интересно, как же можно избить человека, чтобы на нем не осталось следов? — заинтересованно спросил Лупино.

— Очень просто. Есть один метод — «жмурки» называется.

— Ну-ну.

Крюгер огляделся по сторонам и взял с полки картонную папку.

— Вот он этот способ.

Лупино смотрел на папку, но ничего понять не мог.

— Да очень просто, господин на… полковник. Рожу обернуть картонкой, а потом по ней лупи хоть кулаком, хоть палкой — следов никаких, а вся рожа синяя.

Лупино поддержал смех Крюгера. Действительно, как просто и остроумно.

— Ну что ж, этот метод мне кажется вполне гуманным, — сказал полковник. — Хочется увидеть результаты.

Лупино отключил персональный деприватор Эйнштейна и размагнитил вход в его камеру.

— Иди, но если…

— Будьте спокойны! — Глаза у Крюгера загорелись, ноздри взволнованно раздувались.

Лупино посмотрел ему вслед.

«У человека появилась цель в жизни, охотничий азарт. Но охота — это весьма благородное занятие, когда при огромном количестве гончих и загонщиков у зверя все же остается шанс удрать. Здесь же только один надсмотрщик Хью Крюгер, который направлялся прямиком в открытую камеру к старому Солу Эйнштейну. И что же может его остановить? Разве что хорошая лазерная пушка. Но пушки нет. Поэтому несладко придется сейчас Эйнштейну.»

Лупино включил музыку, чтобы заглушить крики старика.

Но ожидаемых воплей несчастного зэка не последовало ни через пару минут, ни через полчаса», ни позже. Более того, Крюгер вообще не дошел до камеры Эйнштейна.

И остановила его не пушка и даже не мушиный бластер.

Из другого конца коридора вынырнул Поль. В руках у него было что-то чудесное…

То есть, в руках у него была заурядная колода карт, но то, что он с ней вытворял, было просто невообразимо. Все фокусы меркли перед ловкостью рук Поля. Карты летали сами как хотели и играли друг с другом в воздухе сами в себя.

— Ты бы, парниша, того… дал пройти, что ли? — выдавил Крюгер неуверенным голосом.

— Куда? — законно осведомился Марьяж, продолжая наступать на него и все ускоряя свое жонглирование.

Тузы и короли летали уже вокруг головы Крюгера, дамы и валеты кружили перед грудью, а остальная мелочь — ниже пояса. Неуловимое движение — и вся колода в собранном виде вдруг плюхнулась в нагрудный карман Крюгера.

Этот последний трюк окончательно добил его, и Крюгер застыл с открытым ртом.

— Запомните пять любых карт, — безапелляционным тоном заявил Марьяж.

Крюгер как сомнамбула послушно полез за картами в карман и стал запоминать их. Потом вдруг встрепенулся:

— Эй, какого черта?!

— Первая — крестовая семерка, — не слушая его, заявил Марьяж, повернувшись спиной, потом — червовая дама, десятки, пиковая и трефовая, без бубновой, не загибай углы! — вдруг прикрикнул он.

Крюгер послушно отогнул угол у бубнового туза, суеверно поглядывая на спину Поля. Рот у Крюгера так и не закрылся, и эта деталь еще больше подчеркивала его общий кретинизм.

— Идем за стол, — сказал Марьяж, и Крюгер послушно последовал за ним.

— Смотри, — сказал Марьяж, — следи внимательно, сейчас ты найдешь у себя в ботинке какого-нибудь туза. Если туза пик — то это к несчастью, мои тебе соболезнования в таком случае… Итак, раз, два, три! Можешь доставать.

Зараженный какой-то непонятной лихорадкой, Крюгер рванулся снимать с себя ботинки. Сперва стащил левый и ничего в нем не нашел. Прямо задохнулся от ужаса и стал срывать правый. Тот долго не поддавался, наконец, оборвав застежку, Крюгер стащил и его. Ботинок был пуст. Крюгер оторопел. Он стал вытряхивать оба ботинка, заглядывать себе в носки, но туза нигде так и не нашел.

Марьяж слегка помрачнел и стал пересматривать колоду. Быстро-быстро, как автомат, считающий деньги. Прошелестел колодой до конца и сказал:

— Ошибочка вышла. Все тузы в колоде… Но можно попробовать по-другому, — предложил он. — Вот смотри…

Но Крюгер уже опомнился, временное помутнение прошло. «За дурака меня считает,» — подумал он зло.

— Допустим, я ставлю десять гринов на… ну, скажем, на червовую девятку. Если она в первой половине колоды, я выиграл и получаю с тебя десять баксов…

Крюгер сделал протестующее движение.

— … если во второй, — увы, отдаю десять зеленых. — И он молниеносными движениями стал разбрасывать колоду по столу: — Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять… пятнадцать… шестнадцать, семнадцать. Какое счастье, первая карта во второй половине колоды! Если бы играли на деньги, проиграл бы сейчас десять гринов.

— Гм, — сказал Крюгер. — На его лбу изобразилась напряженная работа мысли. — Как это ты делаешь? Значит, твоя — в первой половине, моя — во второй?

— Можно наоборот.

— Ну уж нет. Твоя — в первой, моя — во второй. А какая карта?

— Да можно любую.

— Нет-нет, — заволновался педантичный Крюгер. — Не будем нарушать правила! Значит, червовая девятка, на десять гринов?

Поль даже не обрадовался. Так легко противник попал в его незамысловатые сети.

Они по очереди перетасовали колоду, и Крюгер стал делить ее на две части.

— Эй-эй, — «занервничал» Марьяж, — а ты не передергиваешь?

Крюгер закончил делить, и девятка вышла снова во второй половине. Он забрал десять гринов.

Сыграли еще раз. И снова Крюгер выиграл, легко и без напряжения. После следующего проигрыша Марьяж тасовал особенно долго и яростно. Но и это не помогло. Крюгер снисходительно похлопал его по плечу.

— Э-э, парень, тебе не везет.

— Да уж… Не мой день. — Он сложил колоду и сунул ее в карман. — До будущих встреч.

— Как это? — опешил Хьюго. — Давай дальше.

— Нет, продуюсь в два счета… Ты славный игрок!

— А ну-ка, выкладывай карты. Игра продолжается, — угрожающе надвинулся Крюгер.

Теперь он медленно и вдумчиво разбрасывал карты. Привыкший к легкой победе. Крюгер рассеянно следил за ним. И неожиданно пропустил тот момент, когда искомая девятка выскочила в первой половине колоды. Марьяж забрал одну десятку назад.

— Погоди, — сказал Крюгер, — погоди, ты это чего, это как это?

— Случайность, — заверил его Марьяж, — просто подфартило. А тут же играть надо уметь. — И он снова проиграл два раза кряду.

Крюгер уже напрочь забыл об Эйнштейне и только жадно смотрел на толстую зеленую пачку, из которой Поль доставал проигранные червонцы. Пачка, казалось, ничуть не худела.

— Значит, дурака валяем, — раздался размеренный голос, от которого у Крюгера тут же зашевелились волосы. И задремавшее было чувство долга приготовилось яростно выплеснуться куда-нибудь в направлении Марьяжа по первому приказу полковника.

— Ну и как там Эйнштейн себя чувствует? — поинтересовался Лупино. — Наверное, корчится, бедняга, от боли…

Всем своим видом Хью Крюгер выразил немедленную готовность тут же размазать Эйнштейна по интерьеру космического сторожевика.

— Ладно, уймись, — усталым жестом остановил его Лупино. — Так во что играем? — он присел за столик к Полю. — Хью, сделай нам пару виски!

Крюгер убежал на кухню.

— Да, этого кретина обыграть — заслуга небольшая, — улыбнулся Лупино. Себя он считал первоклассным картежником.

— Да я и сам только учусь, — скромно ответил Поль. Во что желаете? В «Снап»? «Рами»? «Покер»?

— В «дурака», — грубо ответил Лупино. И беспечно хохотнул. Это было ошибкой.

— Детская игра, — «обиделся» Поль.

— А вы любите взрослые? — съязвил Лупино. — По двадцать гринов за партию вас устроит?

— Дороговато, — «засомневался» Поль. — Ну да ладно, где наша не пропадала! — И стал сдавать.

— Вы давно работаете на Службу безопасности? — спросил Лупино.

— Не надо лишних вопросов, — посоветовал Марьяж, — они расслабляют.

Первую партию он выиграл очень быстро, Крюгер даже не успел принести виски. Когда он зашел со стаканами, одновременно появилась и Лина. Оба они молча наблюдали за побоищем, которое учинил Марьяж полковнику.

Виски только ускорило ход событий, оно как бы стало катализатором.

— Детская игра, — пробормотал Марьяж, прихлебывая из своего стакана, — я же предупреждал. — И он выиграл еще пару партий с непостижимой быстротой.

— Господин начальник, позвольте мне сыграть вместо вас, — попробовал вмешаться Крюгep. — Я ведь выигрывал! — тон его стал совсем заискивающим.

— О, дьявол! — взорвался Лупино. — Болван! Своим существованием ты просто опровергаешь теорию эволюции!

— Он действительно выигрывал, — вынужден был признать Марьяж.

После того, как полковник уступил, и Крюгер сел за стол, события стали развиваться в два раза быстрее. Поминутно меняясь после своих проигрышей, Лупино и Крюгер в течение получаса проиграли все наличные деньги, при этом Марьяж не забывал иной раз проигрывать, чем снова разжигал их погасший было аппетит. Он постоянно вел игру на грани, так что создавалась полная иллюзия случайности всех его выигрышей и постоянного преимущества тюремщиков. Когда, наконец, деньги у них закончились, Марьяж сказал!

— С тобой, — это Крюгеру, — я готов играть и на щелбаны. А с вами, сэр — только на что-нибудь посущественней. Ну, скажем, поставьте Сола Эйнштейна вместе с котом. И давайте наконец сменим игру, этот «дурак» мне осточертел. Как насчет покера?

Лупино категорически отказался и четверть часа наблюдал, как на его подчиненного сыпался град щелбанов.

После этого он решил:

— Разделим «Эйнштейна» на пятьсот частей? Марьяж великодушно добавил:

— И кота — еще на триста.

Покер, таинственная игра ковбоев с дикого Запада, сделал чудо. Все как-то сразу преобразилось. Черт побери, если мустанги, лассо, текила и широченные сомбреро не замелькали вдруг у всех перед глазами!

Сдавать поручили Лине. Марьяж сбросил две карты и взял две другие, вид у него был довольный. Остальные сбросили все карты и взяли по новой.

— Поднимаю на две части, — выдавил Лупино.

Марьяж нерешительно вздыхал и барабанил пальцами по столу.

— Еще на одну — сказал он.

Крюгер долго переводил взгляд с одного на другого, не выдержал, спасовал, получил два щелбана и остался доволен.

— Еще на десять! — резко выкрикнул Лупино.

Все затаили дыхание.

Марьяж долго молчал, вздохнул и добавил двадцать сверху.

Лупино снова поднял на пятьдесят.

На этот раз Марьяж более решительно уравнял ставки и поднял на шестьдесят.

Лупино азартно довел количество фишек до ста. Он не слишком скрывал свои карты.

— Черт возьми, — воскликнул Марьяж, — какой же я осел!..

Лупино и Крюгер торжествующе переглянулись.

— Если я выиграю Эйнштейна, как же мы отсюда выйдем? Полковник, давайте будем считать мусоровоз за тысячу частей?

— Проклятье! — взорвался полковник. — Где вы видели мусоровоз-звездолет хотя бы и за тысячу гринов?!

— А где вы видели Эйнштейна за пятьсот? К чему такие условности, полковник? Все равно, я поднимаю на двести! И потом, если вы так уверены в себе…

Лупино мельком глянул в свои карты и убедился, что это правда.

— Ладно, принимаю. Они раскрыли карты.

Крюгер не смог сдержать восклицания. Полковник молча ухмыльнулся. Лина вздохнула и опустила глаза. Лупино потянулся за деньгами.

— Одну секунду, месье, — как-то неловко пробормотал Марьяж. — Уделите мне только еще одну секунду.

— Ну что еще?! Какие-то проблемы? У вас «стрит» — пять карт подряд. У меня «флеш» — пять карт одной масти, это старше, не так ли?

— Безусловно. Только гляньте внимательней: у меня пять карт подряд, действительно, и все одной масти. Это «флеш-рояль», если я не ошибаюсь. А теперь, будьте любезны, Эйнштейна сюда с котом, и ключики от «Гарбича».

Лупино был потрясен. Он ненавидел себя за безумный азарт, за наивную доверчивость и… за честь. Другой на его месте, просто дал бы команду Крюгеру, и Поль живо бы оказался за решеткой, как и остальные пленники. Но Лупино был человеком чести, пусть своеобразной, но чести. А потом — здесь была его дочь.

Он протянул Полю ключи и отмагнитил бароотсек Соломона.

— А на остальных, значит, вам плевать?! — спросила Лина, глядя на Поля широко раскрытыми глазами. До этого момента она молчала.

Поль ослепительно улыбнулся и пожал плечами.

Крюгер встал и молча удалился, сохраняя на лице остатки невозмутимости.

Когда через пять минут Поль выводил из камеры Соломона Эйнштейна, старик заявил категорически:

— Без Сайруса и Мэта я никуда не побегу.

— Черт возьми! — воскликнул Марьяж. — Вы что тут думаете, что я Иисус Христос? Так он, кстати, в покер играть не умел! — Марьяж повернулся к Лупино и долго и оценивающе разглядывал тюремщика.

— За Мэтью — семь тысяч, — сказал Лупино. — За Сайруса — двадцать.

… Через три, все было кончено. Игра была для Марьяжа тяжелой, как никогда. Был момент, когда Соломон снова перешел в руки Лупино. Был момент, когда у Марьяжа оставалось только десять гринов… Был момент, когда ему пришлось заложить и себя самого за четыре грина. Больше Лупино за Поля не давал. И тут сработала великая тайна Колоды. В опасности находилась жизнь самого Поля, а в таких случаях он творил чудеса.