– Погода дивная! – сказал Генри утром в день свадьбы. – Ну, просто как на заказ!..

Кэтрин выглянула в окно: садовник украшал зеленую изгородь гирляндами из белых шелковых лент. Она заставила себя проглотить кусочек тоста, а отец, оторвав глаза от газеты, попросил:

– Дорогая, ты не нальешь мне еще чашечку кофе?

Кэтрин налила отцу кофе и вернулась на свое место – усталая и разбитая. Можно подумать, что она пожилая вдова и сегодня у нее годовщина смерти безвременно умершего мужа! – усмехнулась она про себя.

Через час после завтрака прибыла женщина, которая занималась организацией церемонии, и они с Кэтрин в очередной раз проверили то, что уже было трижды проверено. Потом приехал парикмахер и сотворил ей невообразимую прическу. Как только он уехал, она вытащила шпильки, расчесала волосы и уложила их кольцом на затылке. В три часа надела бабушкино подвенечное платье из ручных кружев и прикрепила к волосам веночек. Потом застегнула на шее фамильное колье. Ну вот, кажется, все готово…

– Моя девочка… – шепнул Генри, увидев ее во всем великолепии. – Дочка, до чего же ты у меня хороша!..

Из сада донеслись звуки гонга, возвещавшие начало церемонии. Под руку с отцом Кэтрин спустилась в сад. Артур сиял белозубой улыбкой. Священник начал службу, и Кэтрин незаметно оттянула жемчужное колье. Почему ей так трудно дышать?

Со стороны соседнего сада раздался гул газонокосилки. Гости начали поворачивать головы, Артур чуть заметно нахмурился. А гул все нарастал. Священник обратился к Кэтрин, и только тогда она поняла, что это не газонокосилка. Не смея обернуться, она стояла ни жива ни мертва, и ее вздох заглушил рев мотоцикла.

– Привет, Кэти! – раздался насмешливый голос Рика. – Ничего, что я без приглашения?

Кэтрин обернулась. Рик сидел на своем «харлее» в неизменной черной куртке и потертых джинсах, белокурые волосы треплет ветер, в желтых рысьих глазах – вызов… У нее перехватило дыхание.

– Давай, Кэти, садись ко мне, – он кивнул на заднее сиденье, – и поехали отсюда к чертовой матери!

– Убирайся! – Кэтрин прижала ладони к ушам. – Слушать тебя не желаю!

Но Рик и бровью не повел. И тогда Кэтрин отошла от алтаря и приблизилась к мотоциклу. Краем глаза она видела, что отец, перешагнув через гирлянду, спешит к ней – защитить и не дать ей совершить глупость. Видела потрясенное лицо Артура и недоуменные взгляды гостей. Она подняла руку к шее, чтобы облегчить дыхание, потянула нитку, и жемчужины градом брызнули на дорожку.

– Детка, садись ко мне и поехали! – повторил Рик, лаская ее своими дерзкими глазами. – Ну же, ты ведь и сама этого хочешь! – И он протянул ей руку.

Кэтрин каждой клеточкой ощущала его притяжение, и жажда свободы полыхнула в ней ярким пламенем. И она сделала последний, самый важный шаг.

– Кэтрин! – раздался за спиной гневный окрик отца. – Остановись!

Но она уже взяла протянутую руку, свободной рукой подняла кружевной подол и, обнажив длинные стройные ноги, уселась верхом на черное кожаное сиденье «харлея».

– Молодец, детка! – улыбнулся Рик. – А теперь держись за меня покрепче!

Кэтрин обвила его за талию и прижалась грудью к нагретой солнцем куртке. «Харлей» взревел с повой силой, и его вибрации передались Кэтрин, переполняя ее ощущением полноты жизни. Наконец-то она свободна!

Мир несся перед глазами Кэтрин словно взбесившаяся карусель. Ветер рвал ей волосы, платье задралось, колени терла грубая ткань его джинсов, но Кэтрин ничего не замечала. С тех пор как она вцепилась в Рика, она молила об одном: лишь бы эта дикая езда никогда не кончалась. Ей казалось, что время остановилось и, пока мотоцикл мчится, нет ни вчера, ни сегодня, ни завтра…

Мотоцикл с ревом несся по тихому престижному пригороду, а вырулив на шоссе, и вовсе полетел наперегонки с ветром. Горячий воздух перехватывал дыхание, автомобильные клаксоны гудели вслед беглой невесте в кружевном платье, нелепо восседавшей на заднем сиденье «харлея». Кэтрин хотелось ехать вечно. Улететь сквозь время в другое измерение – в мир, где у нее нет имени и где поступки не влекут за собой последствий.

Когда Рик съехал с автострады и сбросил скорость, Кэтрин прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Пожалуйста, не останавливайся! – молча молила она. Только не останавливайся!

Но мотоцикл остановился. Рик выключил двигатель, и гул смолк. Повернувшись, он притянул ее к себе.

– Кэти, – шепнул он. – Пора подкрепиться. Муж проголодался.

Муж?! Она чуть не поперхнулась. Он что, теперь ее муж? Господи, что она наделала! Что же теперь будет?!

Рик отпустил ее, слез с мотоцикла и протянул ей руку. Кэтрин ухватилась за нее, словно утопающий: за спасательный круг.

– Кэти, вперед, к новой жизни!

Она огляделась: бензоколонка, а рядом дешевая закусочная. Она опустила глаза и, заметив дырку на коленке, одернула подол и неловко слезла.

– Извини, Кэти, это тебе не Ритц, но жить будем! – хмыкнул он и, взяв ее под руку, повел в кафе.

В окне Кэтрин увидела свое отражение – испуганные глаза, измятое свадебное платье, растрепанные волосы, раскрасневшееся от ветра лицо… Охваченная паникой, она схватила Рика за руку.

– Рик, я не могу…

– Поздно, детка! – ухмыльнулся Рик и подтолкнул ее в пропахшую гамбургерами и чипсами придорожную закусочную.

Посетители дружно перестали работать челюстями и уставились на Кэтрин Эшби. Во всяком случае, ей так показалось. Она стояла и мечтала об одном: провалиться сквозь пол. Что она натворила! Сбежала со свадьбы с байкером. Как она могла так унизить Артура!.. Он ее никогда не простит. А отец… Даже подумать страшно!

– Да ты никак плакать собралась? – спросил Рик, бросив на нее изучающий взгляд.

Кэтрин помотала головой. Плохо же он ее знает: она никогда не плачет, хотя сейчас ей этого очень хочется.

– Ты потрясно выглядишь! – шепнул он, оглядывая ее с нескрываемым восхищением. – Раскованно и сексуально!

Кэтрин ощутила нервную дрожь: подобные комплименты она слышала впервые. Ну что ж, раз он так ее видит, она станет такой. Кэтрин подняла голову и, встретив взгляд его глаз, подумала, что вряд ли когда-нибудь насытится этим зрелищем. Рик ухмыльнулся и, кивнув на доску с меню, спросил:

– Чего желаете?

Кэтрин вспомнила, где находится, и внутренне содрогнулась. Решить быть раскованной и сексуальной – одно дело, но стать другим человеком… Она по-прежнему Кэтрин Эшби, и шоу, в которое она угодила, ей не по вкусу.

Рик заказал и принес еду. Чувствуя себя полной идиоткой, Кэтрин в подвенечном уборе проследовала за ним к столику у окна. Аппетит совершенно пропал, и, куснув пару раз, она оставила всякие попытки делать вид, что ест. А Рик уплел свой гамбургер и потянулся за ее.

Она смотрела, как его крепкие белые зубы впиваются в гамбургер, и пробовала уговорить себя, что все-таки это лучше, чем умирать медленной смертью пожилой девы в двадцать шесть лет!

Кэтрин почему-то представляла себе, что Рик обитает в холостяцкой квартирке, и была удивлена, что он живет вместе с матерью в домике в Кеннингтоне.

– Раз света в гараже нет, Джош уехал, – сказал он, когда они въехали во двор.

– А он что, тоже живет здесь? – спросила Кэтрин, с каждой минутой ощушая, что ее все сильнее охватывает паника. Что она скажет его матери?!

– Нет, у Джоша тут неподалеку квартира, а мать с приятельницей укатила на две недели в Гастингс, – словно отвечая на ее невысказанный вопрос, сообщил Рик. – Так что весь дом в нашем распоряжении.

Он отпер дверь и вошел, а Кэтрин, подавив вздох облегчения, последовала за ним. Переступив порог, она сразу же оказалась в жилой комнате и, осмотревшись, с трудом совладала с лицом. Декор представлял собой яркий образчик дурного вкуса. Кричаще яркий синтетический палас в золотых тонах, обитый красным плюшем диван, аквариум, весьма запущенный на вид, с парой неонов…

Рик щелкнул выключателем, и зажглась люстра – аляповатая подделка под венецианское стекло. Кэтрин молча взглянула на Рика, а тот, ожидая ее комментариев, насупил брови. Внезапно Кэтрин захотелось подойти к нему, положить голову ему на грудь и сказать, что она все понимает. Она вспомнила, как он говорил, что превыше всего ценит качество, и подумала, что ему, наверное, невыносимо жить в подобном месте.

– Можно мне в ванную? – спросила она. Рик молча кивнул.

Кафель апельсинового цвета пестрел переводными картинками с изображением рыбок. На полке у зеркала дешевая косметика, на крючках – цветастые полотенца. Кэтрин сняла рваные чулки и отправила в мусорное ведро, а потом умылась холодной водой и промокнула лицо бумажным полотенцем.

Рик сидел на кухне. Он предложил ей банку кока-колы и пододвинул ногой пластиковые шлепанцы с ромашками.

– Не ходить же на каблуках… – буркнул он. – Это моей матери.

Кэтрин с удовольствием сняла белые лодочки на высоченной шпильке, а от кока-колы вежливо отказалась. Какое-то время Рик молча смотрел на нее, а потом встал и, взяв в ладонь прядь ее волос, сжал в кулаке. От его близости у Кэтрин закружилась голова, словно она стоит у края обрыва.

– Какие у тебя красивые волосы… – шепнул Рик. – Как осенняя листва. – И он провел пальцем по ее губам.

Кэтрин задышала чаще. Суля по выражению его глаз, он жаждал ее, и от этого сознания по телу разлилось пьянящее ощущение свободы и раскованности. С одной стороны, Кэтрин не терпелось осуществить свои фантазии, а с другой – она побаивалась. Это был последний шаг к свободе, и она еще не была к нему полностью готова.

Отстранившись от Рика, она вернулась в гостиную. Интересно, она любит Рика или это всего лишь зов плоти? Хотя, знает ли она, что такое любовь? Она любит отца – и причинила ему боль. Она делала вид, что любит Артура, и в результате лишь унизила его. А Рик? Может, она сошла с ума, поддавшись сексуальным фантазиям, разбуженным в ней этим дерзким парнем с янтарными глазами? И что теперь? Разве секс заменит все, что было ей привычно?

– Пойдем в гараж, – раздался за спиной голос Рика. – Посмотришь нашу мастерскую. Ведь теперь ты с нами. – Он повел ее в гараж, объясняя на ходу: – Помнишь, я говорил тебе, что у нас все получится? Так и вышло. За последнюю неделю я получил заказ на сорок инжекторов. Представляешь? Целых сорок штук! И это только начало.

Как истинной дочери Генри Эшби, Кэтрин было трудно вдохновиться столь скорбным количеством, но она постаралась придать голосу надлежащий энтузиазм:

– Я за тебя очень рада.

Пока Рик отпирал дверь, она обратила внимание на его руки. Это были руки рабочего человека. Ногти чистые, но пострижены неровно, на большом пальце – шрам…

Рик распахнул узкую дверь, вошел сам и жестом пригласил Кэтрин. Гараж был поделен на два отделения. В заднем стоял верстак, рабочий стол, шкаф с инструментами и продавленный диван с линялой обивкой в цветочек, а в переднем, обшитом светлыми пластиковыми панелями, – парикмахерское кресло, раковина и пара сушилок. А там, где положено быть гаражным воротам, была сооружена стенка, выложенная зеркальным кафелем.

– Мать работает парикмахером, – пояснил Рик. – У нее контракт с домом престарелых. К ней привозят старушек. – Он хмыкнул. – Иной раз эти ископаемые кокетки доводят Джоша до бешенства, приставая к нему с идиотскими вопросами. Как видишь, гараж у нас многоцелевой. «Мерсов» не держим, зато у матушки тут салон красоты, а у нас с Джошем – творческая лаборатория.

Рик обнял ее за талию и повел в мастерскую. Он все говорил и говорил, а Кэтрин, почувствовав тепло его руки, едва слышала, что он рассказывает. Между тем его рука поднялась выше и вот уже его ладонь легла ей на шею и принялась поглаживать.

Кэтрин замерла. Захотелось прильнуть спиной к его груди и тесно прижаться, раствориться в его теле. Она представила себе, как сливается с ним воедино и его энергия передается ей. И она набирается от него дерзости и невежества, решимости и нахальства – словом, всего того, чего ей недостает и что у него в избытке.

Он взялся за застежку лифчика и потянул на себя, но не сделал попытки расстегнуть.

– Боишься?

– С чего вдруг? – запинаясь, пробормотала она. – Не смеши меня.

Рик провел большим пальцем по вырезу лифчика и тихо произнес:

– Не боишься? А зря! Детка, ты и представить себе не можешь, что я собираюсь с тобой вытворять.

Кэтрин ощутила, как страх стремительно испаряется, уступая место жгучему желанию. Захотелось крикнуть «давай, чего же ты ждешь?», и она стиснула кулаки, стараясь не потерять над собой контроль. Да, она укатила со свадьбы на заднем сиденье мотоцикла и пусть на ней шлепанцы с пластиковыми ромашками, но она все та же Кэтрин Эшби. А настоящая леди не позволит себе крикнуть мужчине «давай, чего же ты ждешь?», даже если этот мужчина разжег в ней огонь.

Отпустив застежку бюстгальтера, Рик выдавил мед поверх арахисового масла на бутерброд и поднес хлеб к ее губам.

– Открой рот, – шепнул он.

Она послушно откусила небольшой кусок, а он откусил с другой стороны.

– Ну что, вкусно? – спросил он, не сводя с нее глаз.

Она кивнула. Он снова поднес бутерброд к ее рту, и она откусила еще раз. Какое-то время они ели молча, не торопясь, пристально глядя друг другу в глаза.

А потом Рик поднял бутылку с медом и выдавил каплю ей на нижнюю губу. Кэтрин чувствовала, как капля висит там, сочная и тяжелая, а Рик, не дав ей сорваться, наклонился и слизнул ее.

– Люблю мед… – пробормотал он, не отрываясь от ее рта, и провел языком по нижней губе.

Кэтрин коротко вздохнула и закрыла глаза, чувствуя, что теряет контроль над своим телом. Рик прошелся поцелуями вдоль ее шеи, оставляя на ней липкий, сладкий след. – Тебе нравится мед? – шепнул он.

– Да, – еле слышно выдохнула она. – Нравится…

Расстегнув лифчик, он сдвинул тонкую ткань и начал поглаживать ее грудь. Катрин с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Рик взял бутылку с медом и принялся водить пластиковым носиком взад-вперед по ее соску, а потом выдавил на него каплю меда, опустил голову и облизнул.

Кэтрин вскрикнула, и ей показалось, что этот крик ее окончательно освободил. Больше она не могла оставаться хорошей девочкой. Она прижала его голову к своей груди, вдыхая запах его волос. Ей хотелось съесть его, его волосы, его силу, его наглую отвагу.

А он с порочной ухмылкой поднял ее и прижал к стене, к дешевым цветастым обоям. Она обхватила его затылок руками и прижалась ртом к его губам. Поцелуй был горячим и смелым, напоенным ароматом арахисового масла и меда.

Рик потянул лиф ее платья вниз и стал стягивать с плеч. Кэтрин опустила руки и, коснувшись его упругих молодых ягодиц, сжала их сквозь грубую ткань джинсов. А он горячим шепотом шептал ей на ухо непристойные слова, говоря, что сейчас сделает с ней и что она сделает ему.

От этих грубых, невероятно изобретательных предложений руки Кэтрин рванулись к молнии его джинсов, а он снял с нее платье и стянул прозрачные трусики. Он был так возбужден, что ей пришлось повозиться с молнией.

– Хочу тебя! – сказала она, помогая ему раздеться.

Он засмеялся и, приподняв ее за ягодицы, прижал к стене и овладел ею. Кэтрин застонала, убогая кухня поплыла у нее перед глазами, пока она воплощала в жизнь свои запретные мечты. Мечты испорченной девчонки. Волосы Рика щекотали ей шею, грудь, живот, бедра…

Все было именно так, как виделось ей в воображении. А его рот ласкал ее всю. Она едва дышала. Она умирала. Прошло совсем немного времени, и она кончила. Словно со стороны она слышала свой голос, и ей казалось, что это не она, а кто-то другой сладко стонет и просит «еще, еще»…

Опустившись с небес на землю, Кэтрин поняла, что именно этого ей всегда и не хватало. Но, когда она вспомнила, как бесстыдно себя вела, чувство полного удовлетворения исчезло. Что он о ней подумает? Нужно что-то сказать, постараться найти слова, хоть как-то объясниться…

Рик провел пальцем по ее губам и спросил:

– Проголодалась? Сейчас я тебя накормлю… – И он прижался ртом к ее рту и начал вес снова.

Кэтрин почувствовала, как усталость уступает новой волне желания, а Рик бормотал, обращаясь, то ли к ней, то ли к себе:

– Хочу тебя вот так… А теперь еще вот так… Нравится?

Он смахнул еду на подоконник и, опрокинув Кэтрин спиной на стол, снова вошел в нее. Он был молод, груб, эгоистичен и нетерпелив. Он двигался между ее породистых бедер, заражая своей неуемной энергией дерзкого бунтаря, который никогда и ничем не сможет насытиться – даже сексом.

С каждым его толчком она вскрикивала, впившись ему в спину пальцами и умоляя продолжать. На миг он отстранился и, потянув ее за руку, увлек вниз, и они катались по полу, отпихивая стулья и натыкаясь на шкафы. Ее волосы переплелись с его волосами, ее длинные стройные ноги обхватили его сильные бедра. Наполнив ее, он зарычал от удовлетворения.

Потом Рик дал Кэтрин немного передохнуть. Она играла его волосами, гладила смуглую кожу… С тревогой покосилась на окно, встала и задернула занавеску.

– Боишься? – хохотнул Рик. – Там никого нет. Никто тебя не увидит.

– Осторожность не помешает, – пробормотала она банальную фразу.

Рик снова хохотнул и, отправив в рот остаток бутерброда, проговорил с набитым ртом:

– Ты меня изматываешь, ей-Богу! G ума от тебя сойти можно! – И, взяв бутылку с медом, он вновь подступил к ней.

– Ну что, Кэти, продолжим наши игры в спальне?

Кэтрин заметалась на кровати и проснулась. Она разлепила веки и, убрав с шеи еще влажные после душа волосы, огляделась. Спальня Рика отличалась от остальных комнат простотой интерьера. Кроме кровати в ней стоил небольшой платяной шкаф да висели несколько полок с книгами и мощной стереосистемой. Ничто не украшало стен, выкрашенных белой краской, – ни картины, ни безделушки…

Мир, в котором жила Кэтрин, перевернулся вверх дном, и у нее голова шла крутом. А ее сознание раздвоилось: здравомыслящая часть не давала ей уснуть. У нее нет ни одежды, ни денег. Утром ее банковские счета будут закрыты. Удастся ли ей хоть когда-нибудь объяснить отцу, что произошло? И как добиться его прощения?

Кэтрин повернула голову и взглянула на мужчину, ради которого отказалась от всего, что имела. Казалось, даже во сне он чем-то взбудоражен: брови нахмурены, губы плотно сжаты… Нет, она не должна больше допускать близости. По крайней мере, пока они получше не узнают друг друга.

Но даже здравомыслящая часть ее сознания была не в силах заставить ее сожалеть о том, что произошло. Все было именно так, как виделось Кэтрин в ее самых смелых мечтах.

Впервые в жизни мужчина воздал должное ее страсти, да еще так, что она ощутила от своей сексуальности удовольствие, а не стыд. Это был дар, и дар столь бесценный, что ей с трудом верилось.

Внезапно Рик повернулся к ней и потянулся всем телом – жаждущий и ненасытный, как демон любви из ее эротических снов. Он прошептал ее имя, открыл глаза и улыбнулся.

И тут Кэтрин поняла, что любит его. Это чувство было неизмеримо большим, чем желание, заставившее ее отвернуться ради этого мужчины от отца, жениха и всей привычной жизни. Тяга к нему была такой же естественной, как у изнывающего от засухи растения, дождавшегося проливного дождя.

С пугающей ясностью Кэтрин поняла, как ей нужна его необузданность, его молодость, его дерзкий оптимизм. Она повернулась к Рику, улыбнулась в ответ, провела пальцем по его губам, и через минуту их тела сплелись вновь.