На перевоспитание к преподобному Джозефу Квимби шериф меня все-таки не отправляет. Ограничивается повторной рекомендацией "не лезть куда не следует" и отпускает на все четыре стороны. Уточняю, в какой именно из этих сторон обитает нужный мне Свенссон, получаю описание маршрута и топаю туда. Пешком, вроде как недалеко – и неудивительно, жилую зону того же Демидовска, построенного весьма просторно и размашисто, можно из края в край пройти за час с хвостиком, а Аламо хоть и важный пункт новоземельной транспортной сети, однако населением до промышленной столицы протектората Русской Армии не дотягивает даже в первом приближении.

Действительно, до гостиницы с банальной вывеской "Portman Hotel" я без особой спешки добираюсь минут за двадцать. Двухэтажное здание из широких темных досок внахлест, типичный для всего виденного мной Аламо ковбойский стиль а-ля "Человек с бульвара Капуцинов". Похожая обстановка и внутри: средней ширины деревянная лестница с "гостевой" галереей на втором этаже, а внизу небольшая конторка "администратора", которая вполне органично переходит в пивную стойку с бочонками, бутылками, кружками и прочей атрибутикой гостиничного бара. Перед стойкой с полдюжины гостей, восседают на вращающихся стульях; эх, вот тут сплоховал дизайнер, воткнул современные сидушки, следовало бы оформить либо трехногие грубо-тяжелые табуретки, либо вовсе оставить гостей стоять, как в ковбойских салунах и бывало, согласно классике вестернов по крайней мере, она ж потому и "стойка", сидят – за столами в стороне...

За стойкой сноровисто орудует барменша, моих где-то лет или немного постарше, круглолицая и более чем обширных статей. "Мой любимый размер", как выражался персонаж классического произведения британской литературы. С деловым видом останавливаюсь у пустующей конторки администратора, через несколько минут барменша перемещается туда же.

– Добрый день, – говорю. – Скажите, Ингольв Свенссон живет у вас?

– У меня, – соглашается дама, которая, как следует из этих слов, не только барменша, а еще и хозяйка гостиницы, иначе говоря, Элли Портман, так ее назвал шериф. – Несколько дней как вселился, сейчас его нет, обычно возвращается позже. Что-нибудь передать?

– Гут. Когда придет, не сочтите за труд – скажите, пусть заглянет ко мне в номер.

– В какой номер?

– Который вы мне сейчас сдадите, пока на одну ночь, а там видно будет. Одноместный, если есть с ванной – совсем хорошо.

Коротко хохотнув, дама вытаскивает из ящика конторки ключ с массивной металлической биркой.

– Номер – без проблем. С ванной у меня только люкс и номер для новобрачных, оба сейчас заняты; а односпальные с душем. Десятка за сутки, включая завтрак, да плюс залог – итого давай пятнадцать монет, и добро пожаловать. – Кладет на конторку потрепанный журнал и ручку. – Сам все впишешь, лады?

Получаю на руки ключ, на овальной бронзовой, а может, латунной бляхе выдавлено "24", что и вношу в регистрационный журнал, а рядом прописываюсь "Vlad Scherbane" – сообразно орденской идекарте – и ставлю закорючку подписи. Поднимаюсь по лестнице в комнатушку с указанным номером на дверях – не слишком большая, квадратов десять-двенадцать, из окна виден задний двор с полупустой автостоянкой; в самом номере наличествуют встроенный шкаф, массивная кровать-полторашка и тумбочка. И удобства, совмещенные с душевой. Зато вода из бака на крыше и горячая, очень кстати. Как следует прополаскиваюсь, переодеваюсь, плюхаюсь на кровать... и тут желудок ненавязчиво намекает, что не мешало бы сперва подзаправиться, а уже потом отдыхать. Почему нет, в данном случае можно и поддаться зову плоти.

Снова спускаюсь к бару и уточняю у хозяйки, не водится ли у нее съестное помимо завтрака, разумеется, за дополнительную оплату. Хоть сандвич какой, что ли, а то с полудня не жрамши, и то довольно условно.

– Зачем сандвич, – вид у нее почти обиженный, – не гробь себе желудок перекусами. Садись вон за столик, – указывает в угол, – сейчас попрошу что-нибудь тебе по-быстрому сготовить. Уж поверь, куховарит мой Фредди что надо, – подмигивает и выразительно хлопает себя по тому месту, где когда-то была талия.

Ухмыляюсь в ответ и устраиваюсь где сказано.

Через полчасика из-за кухонных дверей появляется означенный Фредди, высокий и плотный, хотя и заметно постройнее своей супруги. На подносе, который он ставит передо мной, большая миска с горячей жидкостью янтарного цвета и вазочка ржаных сухариков. Соль-перец по вкусу. Из кого сварен бульон – Фредди не отвечает, лишь хитро прищуривается:

– У нас тут для новых постояльцев есть обычай. Сумеешь назвать рецепт всего, что тебе подадут на обед-ужин – кормежка за счет заведения, а нет, придется заплатить вдвойне.

Закидываю в рот первую ложку. На вкус еще лучше, чем на запах. Сообщаю об этом вслух, почему не похвалить хорошего повара, и интересуюсь:

– А часто угадывают?

– Ну разумеется, нечасто, иначе какой мне с этого интерес. Но вообще случается. Ладно, я к плите, захочешь что выпить – скажешь Элли.

Второе блюдо подают еще минут сорок спустя. Зеленые бобы опознаются без труда, а вот из чего сделана подливка, в которой они плавают... Рубленая котлетка опять же явно из двух сортов мяса, один может быть и говядиной, а вот чей второй... Задумчиво цежу вишневку и понимаю, что на халяву поужинать не вышло. Ну и ладно, от двойной стоимости ужина не обеднею.

Когда Фредди приносит десерт, я уже мысленно задрал лапки кверху. Пирог с патокой и чем-то вроде голубики, кисло-сладкий при этом. Не, без шансов. Не опознать.

– А все потому, – нравоучительно произносит хозяйка, наливая мне еще один бокал вишневки, – что еду ты запиваешь этой дурацкой бразильской водичкой. – С пренебрежением встряхивает кувшин. – Вот вкус и меняется. Нормальные взрослые люди потребляют или пиво, или бурбон со льдом.

Развожу руками.

– Пиво – это жидкий хлеб, а зачем мне такую стряпню портить хлебом?

– Даже так? – Элли Портман задумчиво ставит кувшин с вишневкой на стол. – Ну пиво еще ладно, а виски тебе чем не угодил?

– Так виски – то же самое, но в концентрированной форме, – ухмыляюсь я. – Из ячменя оно или из кукурузы, а по сути такой же хлеб, только после тройной перегонки. Им надо запивать сушеное мясо или колбасу, тогда и хлеба не нужно. Можно пить просто так, есть же любители пожевать, скажем, обычный сухарик. А к хорошей трапезе – мешает, перебивает аппетит, получается как если бы ты перед таким вот застольем слопала целый каравай. Он, может, и вкусный сам по себе, но потом не хватает места насладиться остальными блюдами.

– Складно врешь, Влад, – смеется она, снова подмигнув, – одно у тебя не срастается. Вот ты говоришь, аппетит перебивает. А у меня как раз наоборот. И почему-то места хватает на все.

– Ну не всем же так везет, как твоему Фредди, – снова развожу руками, обрисовав в воздухе контур фигуры раза в два пообъемнее собеседницы.

– Парень, притормози обороты, – качает головой хозяйка, – языком почесать – это сколько угодно, а большего не жди.

– И в мыслях не было.

– Врешь.

– Вру. – Что да, то да.

– Ладно уж, мечтать можешь сколько влезет, меня не убудет. Но для чего посерьезнее найди себе другую.

– Уже год как нашел и женился, – пожимаю плечами. – Это что, повод ни на кого больше не смотреть?

– Тут уж со своей благоверной сам решай.

Небыстро возвращается за стойку, покачивая затянутой в тонкую джинсу филейной частью. И как тут прикажете не смотреть, а?

Неспешно продолжаю потягивать вишневку. Допью, и в номер, отдыхать.

Увы, не дают. От стойки отлипает один из местных ковбоев – дубленая шкура физии, кожаный стетсон, джинсовый комбез, на перевязи через плечо здоровенный мачете, а к бедру по-ганфайтерски принайтована кобура, в которой вместо классического "миротворца" обретается "хауда". И ладно бы просто отлип, так ведь ковбой этот следует несколько зизгазообразным курсом, но определенно ко мне. По возможности незаметно передвигаюсь на табурете; револьвер из кармана добывать рано, а вот возможность такую иметь в виду стоит, мало ли что.

Хотя пахнет тут не перестрелкой, а классикой соседнего жанра. Вот прозвучит сейчас "пошли выйдем"... и? Последовать завету братков из девяностых, "лучше нету каратэ, чем в кармане два ТТ"? Так ведь пьяного дурня, если даже начнется мордобой, пока не за что убивать. Если только он сам, первым, за оружие не схватится...

– Ты хто ваще ткой, шоб забижать нашу Элли?

Дичайший акцент "оззи" . У Портманов выговор обычный "кукурузный", техасско-колорадский и не сильно выраженный притом, а этого я с трудом понимаю.

– А ты кто такой, чтобы лезть, куда не просили? – отставляю бокал, но вставать не спешу.

– Я? да я... да ты... а ну выйдем, я т-те об – ик! – ясню, хто я!

– Протрезвей сперва. – Да, "нарываюсь". Одна надежда, что сейчас его свои же остановят, а на трезвую голову сей "оззи" еще подумает, надо ли пускать в ход кулаки, не мальчик ведь, значит, когда что-то соображает, по дурости нарываться не склонен, иначе давно бы кормил червей.

– Да я т-тя и так сде... – Медленно заносит кулак...

Столь же неспешно соскальзываю с сидения и отодвигаюсь вбок, оставив между нами стол. Хоть и невеликий, а все пространство для маневра.

– Клайв! – окрик хозяйки, а один из гостей спешит зайти к австралийцу со спины.

Спешит-то спешит, однако Клайв с неожиданной прытью пинает стол, который в полном соответствии со вторым законом Ньютона таранит уже меня. Тарелка с остатками пирога и бокал улетают на пол, брызнув осколками, а удар столешницы я принимаю бедром. Глупо. Что мне, в ответку браться за стул и приходовать его по башке? Так во-первых, не факт что достану, а во-вторых, ну не мое это, кабацкие драки...

Клайва хватают сзади за плечо, и обиженный австралиец с разворота всаживает кулак миротворцу в морду. Попади чуть удачнее, вышел бы чистый нокаут, а так тот лишь вскрикивает, отступает на шаг и прижимает обе ладони к лицу.

Тут в потасовку, несмотря на громкие протесты хозяйки гостиницы, ввязываются еще двое. Я бочком-бочком отхожу к кухонной двери, ныряю туда. Фредди, явно удивленный, поворачивается ко мне.

– Ведро воды есть?

Молча кивает в сторону умывальника. Ага, бадейка, где полоскали тарелки. Годится. Подхватываю емкость с грязной водой, в три шага возвращаюсь обратно в бар...

...и Элли Портман с ходу принимает у меня из рук эту бадью, тем же движением окатив Клайва со товарищи, аки стайку драных котов.

– Пошли вон, – чеканит она, со стуком водружая деревянное ведро на столь же деревянную барную стойку. – И чтобы до завтра мне на глаза не попадались!

Гоп-компания с подмокшей репутацией, что-то неразборчиво ворча, ретируется. Хозяйка возвращает кухонный инвентарь супругу, окидывает взглядом беспорядок – грязная лужа посреди зала, осколки посуды, сдвинутые и опрокинутые столы-стулья, – вздыхает...

Чувствую себя несколько виноватым и предлагаю:

– С уборкой помочь?

– Мебель передвинь, лады? – кивает она и берется за швабру.

Минут через десять последствия драки почти ликвидированы, и тут со звоном китайских сигнальных висюлек открывается входная дверь и на сцене появляются еще трое. Нет, не те, кто устроил беспорядки. Стриженная "под гавроша" крепкая девчонка в армейской майке, шортах и тяжелых ботинках; жилистый желтоволосый хлопец чуть постарше, в светлой тенниске, коричневых джинсах и "змеиных" бутсах – один в один те, что Хаким себе в Нью-Рино прикупил, даже цвет такой же; а за ними кряжистый мужик, волосы как пакля и средней косматости борода с легкой проседью, одет в древнюю британскую повседневку "чертовой кожи" и индейские мокасины. У девчонки на поясе спортивная мелкашка "ругер-стандарт", у парня обычная "беретта", а у бородача кобура с "хай-пауэром" незаметно пристроилась под могучим левым бицепсом, охваченным затейливой татуировкой.

Лицо Элли Портман тут же светлеет, этим гостям она рада.

– Джей-Джей, детка, устраивайтесь с Джонни где будет удобно, сейчас подойду. Ингольв, прошу простить за небольшой беспорядок, тут к тебе приехали, – кивает в моем направлении.

Бородач переводит на меня взгляд. Бесстрастный, выжидающий. Охх, вот и изволь зачитать тот пароль по памяти, без бумажки... подкузьмил Крофт, ничего не скажешь. Да, конечно, подобную фразу "просто так" выболтать проблематично, да и подслушивать обмен условными словами может кто угодно, с нулевым результатом.

– Ungr var ek fordhum, for ek einn saman...

Улыбается – то ли содержанию цитаты, то ли акценту моему, еще бы, я ж норвежского отродясь не учил! – и отвечает:

– Tha vardh ek villr vega; audhigr thottumk, er ek annan fann, madhr er manns gaman.

А потом добавляет, уже по-английски:

– Ты хоть знаешь, откуда цитата?

– Рискну предположить, что "Старшая Эдда".

– Надо же, – разводит руками Свенссон, – угадал. "Хавамаль" , читал такое?

– Читать-то читал, – ответствую я, – но только по-русски, уж извини.

Он отмахивается:

– Вот уж было бы о чем печалиться. Как у русских, не знаю, а все три английских перевода никуда не годятся...