Сборище вокруг конторы шерифа знатное. Мастерсон со своим десятком боевиков – уж не знаю, "зеленые береты", морпехи или другая структура у них за плечами, но погоны тут читаются невооруженным взглядом, как и у вояк Русской Армии, народ служил и под пулями бывал. Девятнадцать пассажиров из "конвоя Фрисби", к которым присоединилось четверо случайных попутчиков, севших на хвост Мастерсону, вернее, его "усилению", которое, как и люди Фрисби, прикидывалось до поры до времени обычным маленьким конвоем. Полдюжины местных минитменов, включая их вчерашнего начальника, Блайта. Первый лейтенант Мерсье в сопровождении фигуристой девицы с недовольной физией и капральским шевроном на рукаве.
А еще некоторое количество обычных любопытствующих жителей Аламо. Пешком и на колесах. Кстати, Ингольв тоже тут пристроился, наблюдает за халявным шоу. В общем, полноценная толпа, обеспечила бы хорошую пробку, будь здесь и сейчас заметный автотрафик.
Шериф Мерфи не заставляет себя ждать и на крыльце появляется, я специально проверяю по часам, в шесть минут десятого. Но вот начать заготовленную речь ему не дают.
Из скромного фордовского фургончика – кажется, тот же темно-синий "эконолин", что вчера подвозил Нила – выбирается невысокий полноватый дядька в неожиданном для ранних часов выходного дня прикиде, а именно – белоснежная рубашка, серые брюки и легкие плетеные туфли. Блестя обширной лысиной, он шагает сквозь толпу, и люди раздвигаются перед ним. Однако.
Мерфи молча передает подошедшему полицейский мегафон, но тот говорит без него. Хорошо поставленным ораторским голосом.
– Билл, друг мой, это собрание конечно же необходимо, однако вы выбрали не то время и место. Следовало бы пригласить наших достойных братьев и сестер ко мне, там было бы удобнее. Господу нашему все равно, Он вездесущ и услышит нас повсюду, а вот люди – люди лучше чувствуют свою сопричастность общему делу не на улице, но под кровлей рукотворного храма.
Преподобный Квимби, без вариантов. Будучи не просто мэром Аламо, но духовным лидером общины "не для галочки", он, разумеется, столь шумный эпизод без личного своего присмотра оставить не может. Рядом с богатырем Мерфи пастор должен бы смотреться маленьким и незаметным... однако же нет, выглядят оба равными. Шериф, в свою очередь, не намерен спорить, кто в этой луже главный крокодил, и просто ответствует:
– Оно может и так, преподобный, но не заставлять же людей бегать через весь город. Думаю, если подобающую моменту проповедь скажут с этого крыльца, а не с церковной кафедры, никто не обидится. Не вижу особого вреда и в том, чтобы сперва прозвучало пастырское слово, а потом к нему добавились мои пояснения.
Для профессионала-проповедника, а Квимби обязан принадлежать к этой весьма популярной в американских краях страте, закатить речь минут на сорок по любому поводу и даже без оного, "кратко и прочувствованно" – пара пустяков. И действительно, преподобный мэр без долгих раздумий сплетает словесное кружево, обильно усеивая оное библейскими аллюзиями. Цитаты так вот сходу не определю, ибо Библию знаю только в русском синоидальном переводе, в того же "Короля Джеймса" пару раз заглядывал, но наизусть, разумеется, не; однако знакомые имена попадаются и в речи пастора. А уж общий тон до тошноты знаком всякому, кого при переключении зомбоящика заносило на евангельский канал...
Слушать подробно даже не пытаюсь. Не приемлет душа нехристя всей этой прекраснодушной риторики, вот фильтры автоматически и блокируют поток звуков, проводя по ведомству "белого шума". Ничего не имею против Квимби лично, те же Овертоны его очень уважали. Но – не мое. Бегает человек по крыльцу туда-сюда, экспрессивно размахивает руками. Работает положенное ему по званию шоу. Хорошо работает, наверное. Не могу оценить. Не могу, ибо не хочу, массаракш.
В происходящее я снова включаюсь, когда преподобный, воздев руки горе, запевает "Аллилуйя!", и ему отвечает нестройный хор покоренной пасторским красноречием толпы. Все ли, кроме меня, покорены – без понятия, и рассматривать не собираюсь. Закончили, и ладно. Духовно возвысились, слились в дружном порыве и все такое прочее.
Квимби, что-то проговорив наподобие "а теперь давайте послушаем начальника транспортного цеха", покидает крыльцо и "сливается с толпой", мол, пастырь сказал что должно, а дальше дело нашего уважаемого шерифа.
Мерфи опирается тяжелыми кулаками на перила.
– Начну с сообщения. Мой помощник несколько сгустил краски, приглашая вас в качестве свидетелей; дело, о котором вы могли бы свидетельствовать, уже, собственно говоря, закрыто, его итог я сейчас и оглашу.
Три дня назад, в четверг, охранная группа по имени "Фении Фрисби" взялась провести небольшую колонну из Нью-Рино в Корпус-Кристи и оказалась на поверку фальшивым конвоем. Благодаря собственной бдительности пассажиры конвойного автобуса успели это обнаружить и вырваться из засады. Часть "фениев" начала их преследовать и банда разделилась – и другая охранная группа, "Железнобокие", успела принять сигнал бедствия и пришла на помощь остальной части пленников. "Фениев" взять живьем для показательного процесса не удалось, однако люди и их имущество были спасены, лишь пятеро погибли в перестрелке и от ран, так что остаток конвоя благополучно добрался до Аламо. Подтвердить ситуацию может группа наших минитменов, они прибыли на место засады лишь полдня спустя, но следы там замести никто не успел.
Так-так. Обстоятельства, как именно "железнобокие" пришли на помощь, шериф все-таки опустил. Ладно, посмотрим, что там дальше, у нас по плану был большой шум, и Мерсье клятвенно заверял, что и пастор, и шериф свои роли в этом плане отыграют, им же в плюс.
– В связи с чем, – продолжает Мерфи, – от имени округа Аламо и меня персонально объявляю команде "Железнобокие" и их начальникам, Гарту Мастерсону и Марку Шони – ура!
Одобрительный свист и "бурные аплодисменты, переходящие в овацию". Силами не слишком обильной толпы. Лады, присоединяюсь, мне нетрудно.
– Также должен отметить двух пассажиров автобуса, а именно, Нила Мак-Лина и Боба Овертона – молодежь, вы здесь?
– Да!
– Тут! – нестройно отвечают оба.
– Два наших юных гостя акробатическим трюком сумели нейтрализовать водителя автобуса, а потом собственно и управляли им во время отступления. Случись это в американской армии Старого Света, где некогда имел честь служить и я, и кое-кто из здесь присутствующих – за подобное могли бы дать "Бронзовую звезду". Суверенная территория Техас пока таких медалей не завела, однако это не повод оставлять хороших парней без награды. Властью, вверенной мне жителями округа Аламо, постановляю: наградить обоих оружием – трофейными автоматами, взятыми с "фениев"! Берите и владейте, молодежь, на добрую память, будет чем похвалиться перед девчонками, а когда-нибудь потом – и перед сыновьями!..
Из-за спины богатыря Мерфи выскальзывает замшерифа Чак Мортон, держа два камуфлированных "калаша", один со штурмовой рукояткой на цевье, второй с выдвижным Г-образным прикладом – не как на "эм-четыре", какая-то другая система. Нил и Боб, сияя от гордости, взлетают на крыльцо. Обмениваются взглядами в смысле "кому что", Нил подбрасывает монетку, Боб тянется за "Г-образным" автоматом – однако Мортон отступает, не отдавая ребятам законного огнестрела:
– Шериф, я могу ошибиться, но разве нашим героям-акробатам уже исполнилось восемнадцать? Награда, конечно, их по праву, а вот носить ее пока нельзя...
– Не люди для закона, но закон для людей, – раздается из толпы звучный голос преподобного Квимби. – Если человек поступками своими доказал, что он уже не ребенок, но зрелый муж – какая разница, что там вписано в Ай-Ди и приходскую книгу? Нил Локлин Мак-Лин, желаешь ли ты принять на себя обязанности полного гражданина суверенной территории Техас?
Парень, моргнув, краснеет – и отвечает:
– Да!
При этом "дает петуха", но смешным не выглядит.
– В таком случае, – объявляет пастор, – властью, вверенной мне народом Аламо, объявляю тебя совершеннолетним, и теперь на наших улицах ты имеешь право носить любое оружие, какое дозволено всякому взрослому, и применять его так, как подскажут тебе Всемилостивейший наш Господь и твое собственное чувство ответственности. Зайдешь завтра утречком в мэрию, я тебе выпишу документ, чтобы в Вако не придирались.
Затем тот же вопрос задается Овертону-младшему, и на него следует тот же самый ответ. Кажется, у Китти Овертон глаза на мокром месте.
Иных возражений у Чака Мортона не находится, и парни тут же пристраивают "наградные" автоматы в парадное положение поперек груди. Правильно. Новый этап "бурных аплодисментов", в которых купаются оба.
Когда награжденные спускаются обратно в толпу, шериф продолжает проливаться златым дождем.
– Теперь к вопросу остального имущества "фениев". Трофеи с бандитов, а именно, их оружие, багаж, транспорт и прочее движимое имущество, по праву принадлежат победителям, вот только победителей у нас несколько. Чтобы упростить имущественные споры, все трофеи выкупает округ Аламо, звонкую монету делить проще. Возражений нет?
В принципе у "железнобоких" могло возникнуть на сей счет другое мнение, все-таки основную часть трофеев они могли счесть своими законными еще до встречи с минитменами, а жаба – зверь такой, трудноудушаемый. Но Мерсье, очевидно, перед собранием успел шепнуть Мастерсону пару слов, а может, тот и сам сообразил; во всяком случае, шерифу никто не возражает.
– Общая сумма, согласно совместной оценке наших экспертов, составляет шестьдесят три тысячи экю...
– От имени Патрульной службы Ордена добавляю по тысяче экю за каждого из бандитов Фрисби, – включается в раздачу слонов лейтенант Мерсье. – Итого семьдесят пять.
– Пусть так, – кивает шериф. – Джейд, давайте поднимайтесь сюда, будете отвечать за весь ваш автобус. И вы, Мастерсон, прошу. Распределите сами, кто сколько заслужил.
Мастерсон отзывается из толпы.
– Вместо меня пусть Марк идет, он с цифирью лучше разбирается.
– Не возражаю.
Рядом с Мерфи встают Джейд Овертон и Марк Шони – высокий, чернявый и длинноносый. Список "участников события" у шерифа, разумеется, загодя подготовлен; спорят Шони и Овертон тихо и недолго, Мерфи готов в любой момент вмешаться арбитром, но даже и этого не нужно.
– Сделано, Билл, – информирует Овертон.
– Ну так зачитывайте.
– Двадцать процентов в пользу округа Аламо на богоугодные дела. – Хм, солидно, массаракш, вдвое против церковной десятины... ну да ладно, Овертоны как аборигены местные порядки лучше знают, не буду встревать. – Сорок процентов получают "Железнобокие", которые разделались с основным составом банды; тридцать – пассажиры автобуса и примкнувшие к ним, за то, что их общими действиями банда оказалась разделена. Остаток в качестве моральной компенсации за пережитое отходит спасенным из конвоя Фрисби.
Ну и что имею с гуся лично я? "Пассажиры и примкнувшие", в которых включен я, это одиннадцать душ, то есть моя доля – одиннадцатая часть от тридцати процентов с семидесяти пяти тысяч. Если мысленный калькулятор не врет, это выходит две тысячи экю, ну и еще чуток некруглой мелочи. На состояние не тянет, однако бонус вполне приятный.
– Прекрасно, чеки всем вам сейчас подпишут, – соглашается шериф. – Еще от имени округа Аламо к "Железнобоким" имеется просьба – доведете конвой до Корпус-Кристи, хорошо? За "фениев" вы, конечно, не в ответе, но если есть возможность выдержать общее расписание транспортных колонн...
Да, такое в плане предусматривалось. Сообщил ли Мерсье Мастерсону – не знаю, однако тот без раздумий отвечает:
– Доведем, конечно. Только выход будет уже завтра, людям нужен отдых, а технике профилактика.
– Разумеется, тем более что и чеки помечены завтрашним числом, банк сегодня закрыт. Что ж, дамы и господа, на этом, можно сказать, у меня все...
– Есть еще кое-что, шериф, – неожиданно сообщает Джейд Овертон. – Два кое-что, вернее. Во-первых, минуту молчания в память погибших...
Мерфи кивает и смотрит в лист с записями.
– Это правильно. Рона Льюис Мак-Лин, Харви Олдрич, Эфигеньо Диего Вальядолид Перес, Пол Глебски, Арнаут ван Вейден. Прошу запомнить тех, кого с нами больше нет – и не торопитесь им навстречу.
Нестройное молчание продолжается, специально засек, шестьдесят восемь секунд, после чего шериф спрашивает:
– Спасибо всем. Что там у вас второе, Джейд?
– Да в общем продолжение ваших слов о памяти. У Харви наследников нет, я уже уточнял у преподобного. Все, что он оставил, отойдет частью в пользу общины Риорданов, частью округу Аламо; здесь это обсуждать незачем, но полагаю, одному человеку стоило бы сохранить на память о нем не только эти слова и минуту молчания.
И смотрит мне прямо в глаза.
– Влад, выходи.
Массаракш. Этого в плане точно не было. Но – делать нечего, выбираюсь на крыльцо, а Джейд Овертон продолжает:
– Кое-кто из вас этого парня еще не знает. Так вот, зовут его Влад Скербань. Именно он первым понял, что "фении" – лжеконвой, именно он нас успел упредить, именно благодаря ему, можно сказать, дело обернулось для всех нас не худшим образом, и в том, что Харви и Рона не выжили, ничьей вины нет... У Харви были знакомые и поближе, чем я – но думаю, он одобрил бы то, что я хочу сейчас сделать.
Отстегивает от пояса кобуру с "кольтом" и передает мне.
– Это не мой, Влад. Этот я снял с Харви, когда его хоронили. Сперва думал оставить на память себе – но тебе нужнее.
Молча приспосабливаю кобуру себе на ремень, переложив револьверчик в карман. Ты прав, Джейд, мне помнить нужнее. Ни на миг не сожалею о своей паранойе, то, что я сделал, было правильно, и дальнейшее развитие событий это подтвердило. В стороне я, когда шла стрельба, тоже не отсиживался, однако пулю получил именно Харви.
"Неизбежная на войне случайность" – так, массаракш, звучит самый честный ответ на вопрос "почему он, а не я". Скорбеть о том, что кого-то убили, а я жив – ни секунды не намерен, мне есть для кого жить и помимо себя любимого.
Но помнить – да, помнить нужно.