Несколько часов валяюсь на пляже. Чье-то местное белобрысое чудо, явно научилось ходить только в нынешнем году, сперва громко и с плачем пугается большого бородатого дядю, а где-то полчаса спустя уже увлеченно поливает этого самого дядю из оранжевого ведерка бодрящей водичкой. И с радостным визгом удирает, когда я после этой водной процедуры изображаю "меня?! будить?!!" и догоняю детеныша почти до родительского зонтика. Ребенке в радость, да и мне на пользу потренироваться, пусть не завтра, но вскорости и с Яриком будет так же.
Наконец решаю, что солнца с меня довольно, нахлобучиваю мокрую панаму и перемещаюсь под навес "Молли Гвин". Тут-то меня и окликают:
– Простите, у вас не найдется немного свободного времени?
Моргнув, снимаю темные очки. Нет, не глюк.
Преподобный мэр Квимби собственной персоной, уже не в "пастырском" костюме, просто свободная тенниска и светлые брюки, а лысину прикрывает легко-сетчатая шляпа вроде котелка. Но обращается ко мне, и явно не на публику, сидит себе за столиком – и люди его, не скажу что в упор не замечают, но смотрят просто как на соседа-знакомого, а не как на главное здешнее начальство, административное и духовное. Разумеется, в Новой Земле безмерно рулит демократия в настоящем смысле данного слова; в том же Белом Яре, где обитает вся моя родня, староста Антоныч в лавку за спичками ходит сам, а не посылает телохранителя, какового, к слову, и не имеет. В мелких поселениях, а Аламо совсем не мегаполис, ситуация обычная, нет вопросов. Но вот для проповедника-евангелиста, каких я помню по староземельным Штатам, "сливаться с народом" – поведение не совсем свойственное...
Ладно, как там говорил другой персонаж из того же произведения классической британской литературы, "до пятницы я совершенно свободен"; в моем случае пятницей будет утро вторника, когда уходит запланированный конвой в направлении Виго, а сейчас воскресный полдень, на разговор даже и "по душам" времени всяко хватит.
– Разумеется, достопочтенный, – наклоняю голову и по жесту пастора усаживаюсь на стул напротив. – В чем, собственно, дело?
– Для начала личный вопрос... Пиво будете?
– Нет, предпочитаю горнояблочный фреш или воду со льдом.
– Разумно.
Щелкает пальцами, к нам подходит пухлая улыбчивая девчонка, и пастор обращается уже к ней:
– Тара, солнышко, принеси-ка нам кружку горнояблочного и кружку апельсинового. Обе со льдом.
– Сей момент, преподобный, – чирикает та и удаляется.
– Это и был личный вопрос? – усмехаюсь я.
Квимби без тени улыбки ответствует:
– Нет, личный сейчас будет. Можете не отвечать, но мне, признаться, интересно: почему вы настолько не уважаете историю Моисея?
– Э... чего? – только и могу ответить я.
– Что ж, пойдем длинным путем. Утром, у шерифа Мерфи, я сравнивал действия вашего автобуса с деяниями Моисея, который, презрев опасности, выводил народ свой из египетского рабства, а у вас при этом был такой вид, словно главное ваше желание – "скорее бы он закончил".
Массаракш. Надо лучше себя контролировать, что тут еще скажешь.
Но хорошо хоть пастор про Моисея спросил, как раз по этой теме я могу отболтаться по полной программе. Будь там какой другой библейский эпизод, вышло бы сложнее...
– Вот как раз про Моисея охотно объясню. Для начала, преамбулой, один анекдот. Заранее прошу прощения за издержки при переводе с русского оригинала.
"Урок в одесской школе, учитель спрашивает:
– Дети, кто такой Моисей?
Моня отвечает:
– Моисей был внебрачным сыном дочери фараона.
– Моня, что ты такое говоришь? Ты же не можешь не знать этой истории! Дочь фараона гуляла по саду, нашла в ручье корзинку, в корзинке лежал ребенок...
– Таки это она вам так сказала?"
Квимби всеми силами старается не улыбаться, а я подначиваю:
– Понимаете, в Библии сказано очень много интересных вещей, просто надо уметь ее читать. Так вот, в анекдоте этом даны две очень правильные детали, они нам для дальнейшего повествования и нужны.
– То есть вы верите, что в Библии сказана истина?
Ну, в такую ловушку я не попадусь.
– "Что есть истина?" – там такое в другом месте тоже сказано... Нет, достопочтенный, я о другом говорю. Библия – это, безусловно, ценный источник исторических сведений. А работать с историческими источниками нужно уметь. В частности, сличать их с другими.
Так вот, о других источниках.
Внебрачный сын дочери фараона – это в те далекие времена, да и сейчас тоже, очень неплохое стартовое положение, престол бастарду, пожалуй, не светил – хотя пример Вилли Завоевателя нам подтверждает, что возможен и этот вариант, – но вот сделать карьеру в любом угодном ему направлении такой человек мог без особых трудностей. Как мы помним из библейского текста, Моисей был воином и жрецом – и действительно, в случае Древнего Египта это неплохо сочеталось, среди военачальников фараона в летописях поминались высокопоставленные жрецы Амона, Гора и не помню кого еще...
Квимби поднимает руку.
– Не понимаю, признаться, подтверждения чего вы ищете, если и так верите Библии как историческому источнику...
– Как это – чего? Достопочтенный, я сейчас пересказываю исторический эпизод, восстановленный в том числе и за счет данных из Библии. Которым нашлось подтверждение среди хроник Древнего Египта, составленных, в отличие от библейских, отнюдь не потомством рода Авраама... Выслушайте, а потом будете задавать вопросы.
– Ладно, – кивает пастор, – слушаю.
– Ну так вот. Вспоминаем нашу египетскую принцессу, а вернее, "дочь фараона". И Библия, и древнеегипетские хроники сотворены во времена, когда женщина считалась существом второго сорта, мол, "Авраам родил Исаака", а Сара как бы и ни при чем. Вы текст лучше меня знаете, сами наверняка помните, какой процент во всех этих родословных включает женские имена, хотя речь явно не о высоких технологиях клонирования. Да что там древние времена, когда я сам видел прабабушкину метрику, всего-то столетней давности, и там русским по белому заявлено: такого-то числа такого-то месяца и года портной Наум родил дочь Рэйзел от жены своей Блюмы. Слово в слово, клянусь!
– Верю, – разводит руками Квимби, – сейчас, конечно, это уже не так.
– Да не о "сейчас" речь, а о "тогда", о временах моисеевых. История, как и все прочее, считалась делом исключительно мужчин и для мужчин, женщин в записях не упоминали. Однако же нет правил без исключений, и одна женщина в древнеегипетских хрониках как раз и сохранилась с эпитетом "дочь фараона". Уж не знаю, достопочтенный, насколько хорошо вы знаете историю того региона...
– Про фараонов, иероглифы и пирамиды еще помню, – усмехается пастор, – остальное давно забылось. Фильм "Мумия", полагаю, считать не будем.
– Ну да, малый типовой набор, и насчет последнего вы правы... Так вот – звали эту "дочь фараона" Хатшепсут, и была она одной из трех известных нам правительниц, которые сумели встать вровень с фараонами, так сказать, обычными, мужского рода. В большой политике и большом бизнесе женщина, чтобы встать вровень с мужчинами, и сейчас должна быть раза в два покруче их, а уж о тогдашних временах я уже высказался.
Хатшепсут – дочь фараона Тутмоса Первого от жены высокого рода, и считалась полностью царского происхождения. Мужем ее стал Тутмос Второй, который заодно приходился ей единокровным братом, ибо был сыном того же Тутмоса Первого от наложницы, и если бы не брак с царевной – скорее всего не мог бы претендовать на престол, а так вдвоем они приняли и удержали власть. По тогдашним понятиям брак брата и сестры "инцестом" не считали, во всяком случае, египетским правителям такое дозволялось.
Отец Хатшепсут в хрониках числится среди великих правителей; о муже подобного не сказано, правил в такие-то года, чего-то там совершал, в общем и целом, наверное, нужное, однако в общем ряду не выделялся. Когда он умер, у него не осталось детей от Хатшепсут, зато был маленький сын от младшей жены, тоже Тутмос. Ребенок самостоятельно править не мог, власть в Двух Царствах – таков был официальный титул Египта, – временно приняла Хатшепсут. Сперва, наверное, полагали, что распоряжаться чем-то вне пределов дворца женщина не сможет и не будет, однако Хатшепсут быстро показала всем сомневающимся, сколько в Ниле крокодилов, а в окрестных пустынях гиен и львов...
Почти тридцать лет распоряжалась она судьбой Двух Царств, а в стороне потихоньку подрастал ее пасынок и племянник Тутмос. К шестнадцати годам Хатшепсут сделала пасынка соправителем, для египетских фараонов такое было правилом – но очень похоже, что титул этот был пустой формальностью, властью она делиться не собиралась ни с кем, и еще лет пятнадцать Тутмос, формально правитель и наследник династии, реально оставался придворной куклой.
Это при том, что как раз Тутмос Третий нам в будущем известен как величайший военачальник того периода, то есть характер у человека был железный. Какие искры летали при дворе в течение многих лет от столкновения двух железных характеров, царицы и ее наследника – можете себе представить. Когда после смерти Хатшепсут Тутмос Третий наконец получил то, что было его по праву, одним из первых его приказов было – стереть со всех памятных стел и прочих документальных свидетельств для вечности самое имя тетушки-мачехи. Археология подтверждает, что на многих стелах так и сделали, но к счастью, некоторые памятники сохранились, благодаря чему я, собственно, и могу изложить эту историю...
– Интересное дело, – кивает Квимби, пока я отпиваю добрый глоток сока, смачивая глотку. – О Египте я не знаю почти ничего, уже говорил, но в общем в такую картину нетрудно поверить.
– В том-то и дело, что она очень правдоподобна, – соглашаюсь я. – А теперь возвращаемся к нашему Моисею, внебрачному сыну "дочери фараона". Думаю, не будет большой натяжкой предположить, что пасынок Хатшепсут был с ним знаком и терпеть его не мог, как и все связанное с любимой тетушкой. И когда Тутмос Третий наконец воссел на престол – у Моисея в момент закрылись все карьерные перспективы, а связь головы с плечами стала куда менее прочной. Да, он был жрецом, но вряд ли жречество имело больше воли и прав, чем предоставлял им фараон, а при такой крутой личности, как Тутмос Третий – жреческий титул Моисея не защитил бы.
Так что он, как и многие до него и после него, для спасения жизни выбрал эмиграцию. А уже вместе с собой увел и родню – от кого именно Хатшепсут родила бастарда, мы можем лишь предполагать, но вполне очевидно, что при Моисее не на последних местах при дворе царицы вся эта родня тоже что-то имела. В Библии утверждается, что далеко не все евреи Египта желали отправиться за Моисеем в Исход, наоборот, приходилось вовсю убеждать и угрожать. О тех, кто не ушел – история умалчивает. Перерезали их, или же они просто ассимилировались среди египтян, этого мы опять-таки утверждать не можем, но судя по тому, что из "рабства египетского", согласно тексту книги Исхода, народ уходил с карманами, полными золота – не так уж плохо им всем там до того жилось.
Казни египетские и расступившееся море я, пожалуй, пропущу...
– Отчего же? – не соглашается Квимби. – Как раз это в вашей истории является свидетельствами могущества Господня...
– Не в моей, достопочтенный. В моей истории никаких свидетельств этому нет.
– Как так – нет?
Вздыхаю.
– Ну вот вам на эту тему еще один анекдот.
"Израиль, сын офицера Моня возвращается с урока в хедере.
– Ну, что вам там сегодня рассказывали? – спрашивает отец.
– Про Моисея. Как египетское войско прижало его к берегу моря, так саперы ночью навели переправу, а потом, когда его люди перешли на тот берег, он вызвал по рации эскадрилью бомберов, и они разнесли все в пух и прах вместе с египтянами.
Отец, ошарашенно:
– Что, вам так и рассказывали?
– Бать, в то, что они там рассказывали, ты бы точно не поверил..."
Квимби смеется.
– Знаете, нечто подобное я слышал про сына вьетнамского ветерана.
– War never changes, – соглашаюсь я. – Так что чудеса Господни я пока пропущу, история-то не о них. Дальше в Библии указано, что ведомые Моисеем евреи ушли в пустыню и скитались там сорок лет, и лишь потом вступили в Землю Обетованную. А египетские хроники нам сообщают, что после того, как Тутмос Третий занял престол – как раз следующие лет сорок, до самой смерти своей, он почти каждый год ходил воевать то сирийцев, то вавилонян; и если вы, достопочтенный, не совсем еще забыли карту Старого Света, то легко поймете, что воинство его все означенные походы совершало как раз через территорию нынешнего Израиля – той самой Земли Обетованной. То есть Моисей не только выполнял заветы Господа и сотворял из египетских евреев тот самый "народ Израиля", но и делал это с умом, ни разу не подставляясь под удар египетской армии. Потому как в противном случае история еврейского народа там бы и завершилась, и Библию писать стало бы некому...
Квимби молча смотрит, как я допиваю сок, затем говорит:
– Простите, Влад... могу я вас так называть?
– Да, разумеется.
– Так вот, вы никогда не хотели стать преподавателем?
– Мне на такое терпения не хватит, – честно отвечаю я. – Взрослому что-то рассказать или объяснить – одно дело, а детям... тут особый талант нужен. У моей жены он есть, у меня не очень.
– Жаль. Честное слово, из вашего рассказа можно сделать несколько интересных уроков. Если не хотите сами – сделайте одолжение, запишите мне конспектом все имена и названия, даты я потом в библиотеке посмотрю.
– А вы еще и учителем работаете? – удивляюсь я.
– Постоянно – нет, слишком много других обязанностей. Однако стараюсь иногда провести урок-другой. Обещаю включить вашу тему в общий портфель, она того заслуживает.
Пожимаю плечами.
– Я ведь на самом деле этого не придумывал. Прочел во время оно еще за ленточкой, а поскольку сам таким интересовался, хорошо запомнил.
– А это неважно, Влад. Вы ведь наверняка понимаете, самое главное в учебе – пробудить интерес, а чья подпись под материалом, совершенно не существенно. Подумайте; дело-то полезное, и пусть история Старого Света в новом мире предмет не слишком значимый, но думать, чувствовать и понимать здесь она учит не хуже, чем там.
– Никого и ничему история не учит, – вздыхаю я. – Иначе ошибок было бы существенно меньше. А так... говорил один ехидный поляк, "тех, кто хочет научиться у истории – она научит, остальных – проучит".
– Не Мицкевич, случаем?
– Нет. Лец.
– Не слыхал.
– Рекомендую. Афоризмы, по мне, не хуже, чем у Твена, Шоу и О.Генри. Не знаю, правда, есть ли переводы на английский...
– Я спрошу, – кивает Квимби, – если что, Пат Мерсье поможет.
– С переводом?
– У него помощница-полька, и еще двое сидят в соседнем кабинете, в банке Ордена. Кто-то наверняка в курсе.
Интересная тут сложилась этническая мафия. Впрочем, и в заленточной Америке поляков-мигрантов спокон веков было лишь немногим меньше, чем ирландцев, итальянцев и немцев...