Корабельная автопушка подает голос дважды. Первый раз одиночным в воздух – возможно, даже холостым, – второй раз по южному берегу бухты, короткой очередью в тамошние скалы. Пока селедочник выбирает мишени столь странным образом, "сако" Ульрика ответных любезностей в сторону пушки не посылает, и я такую скромность очень даже понимаю. Что-то во всей этой... операции, с позволения сказать, явно нечисто. Раз есть возможность не вмешиваться, лучше не лезть.

– Сторожевик! – радостно вскрикивает Тордис. – Спасены!

В горловине бухты появляется серо-стальной окраски кораблик, в сравнении с селедочником – очень небольшой, наверное, и двадцати метров в длину не будет; но по очертаниям – хищно-военный, да и основным оружием у него не таран с абордажем...

Рация Ульрика оживает. Ага, глушилку заткнули, значит, сейчас со сторожевика передают традиционный "хенде хох" в военно-морском варианте. В общем, отбились. Если у сухопутных хунхузов осталась хоть капля здравого смысла, они сейчас включат заднюю четвертую скорость и дадут деру.

Помогаю Ульрику встать и отряхнуться.

– Победа?

– Вроде как... – Тут он озадаченно прислушивается, склонив голову к правому плечу. – Тордис, доча, ты это слышишь?

Что – это? Стрельба, да, так вроде она и так была, и примерно с той стороны, на запад от нас... на восточном конце, очевидно, хунхузы раньше заметили сторожевик и благоразумно отступили, благо до рукопашной там не дошло, а мидгардцы вряд ли склонны мешать им разрывать "дистанцию огневого контакта". Удирают, и ладно. А вот на западном, дальнем от бухты краю, нападающие все еще не осознали всю глубину афедрона, в котором оказались.

Однако потом я понимаю, что направление-то верное, но в общий хор – ближний стрекот мидгардских стволов, дальнее покашливание хунхузских автоматов, – вклиниваются еще более отдаленные "замечания". Короткие уверенные очереди, издалека – и, похоже, в спину хунхузам, ну а по кому же еще в той стороне можно вести огонь?.. Все страньше и страньше, как говаривала Алиса Лидделл...