Вымысел для мамы

Поэтический вымысел с примесью эпистолярного жанра – так можно истолковать этот штришок моей жизни.

О том, что чистый лист бумаги завораживает художника, в любом аспекте и смысле этого слова, то есть будь то писатель, поэт, живописец и так дальше, знает или чувствует каждый. Начертать что-нибудь на белом поле испытывает желание и ребенок и взрослый, а что он намарает на листке, это одному богу или чёрту известно.

Вот и я, ознакомившись с толстыми томами Александра Дюма, изучив подробнейшим образом Виконта де Бражелона вместе с Тремя Мушкетерами в третьем классе начальной школы, благоговела перед чистым тетрадным листом. Фантазия била ключом и ложилась на бумагу в виде романа о мушкетерах и прекрасных дамах Владивостокского разлива. Каждые два листа мелким почерком сопровождались рисунками дам в кринолинах и мужчин в шляпах с перьями. Общие тетрадки, наполненные сюжетами, начиная с шестого класса, бродили по рядам парт в поисках благодарного читателя. Читатель воспринимал эти опусы достаточно равнодушно, а иногда и восхищенно, но мне было и этого достаточно. Когда на уроке литературы все получили задание написать былину, моя соседка по лестничной площадке, с которой мы вместе учились в школе, всю дорогу до дома ныла и завывала, что это задание выполнить невозможно. У меня даже и мысли не возникало страдать по этому поводу, а когда учительница литературы поместила мою былину в журнале достижений школьных учеников в пионерской комнате – это меня крайне удивило, но мне, конечно, было приятно.

Мои «литературные» потуги никто не поддержал, и я спокойно фонтанировала направо и налево как рассказчица забавных эпизодов, анекдотов и так дальше, без переложения на бумагу. Мне хотелось, чтобы людям было весело и интересно со мной.

Моими следующими слушателями стали дети в пионерском лагере, где я, по комсомольской путевке, хотя комсомолкой я тогда не была, работала целое лето. Ни компьютеров, ни телевизоров тогда не было, телефон был в единственном числе на столе у директора. Успокоить школьников восьми-десяти лет можно было на сон грядущий каким-нибудь душераздирающим приключением. Мне это было легко и, украсив сюжет яркими подробностями происходящего, я могла повествовать бесконечно…, пока ко мне не подошла хрупкая малышка и не попросила не рассказывать такие страшные истории, а то она не может уснуть от ужаса. Мне до сих пор непонятно: как мне и моей подружке, семнадцатилетним девахам «без царя в голове», доверили двадцать пять детишек, и при этом все они остались живы и здоровы. Правда, этим же летом, в августе, мне исполнилось восемнадцать лет.

Моей следующей слушательницей, сама она об этом и не подозревала, стала моя дорогая мамочка. Каждый вечер, когда я возвращалась после, как сейчас говорят, тусовок, а раньше говорили, гулянок, мама встречала меня, поила чаем, или кормила и, подперев голову красивой рукой спрашивала: «Ну, как там?». Когда мне нечего было рассказывать, она грустила и обижалась: «Ты не хочешь со мной поделиться…». Мне же очень хотелось, чтобы она была весела, чтобы её горящие глаза увлажнялись от моих проникновенных историй, конечно же, добрых, правдоподобных, и оканчивающихся очень хорошо. Её настроение мне было важно и я, за неимением реального дружка мужеского пола, сочинила вымышленного юношу, которого наградила именем, отчеством и фамилией, Наумченко Анатолий Константинович и, конечно, некой родословной, так как подробности такого рода всегда интересуют родителей. Врала я самозабвенно, то есть фантазировала. Мама категорически захотела с ним познакомиться, что естественно не входило в мои планы. Однажды, когда я вечером возвращалась с только что познакомившимся со мной молодым человеком, она подкараулила меня около подъезда и строго спросила у растерявшегося парня: «Вас зовут Анатолий?». Неловкая ситуация канула в прошлое, но каждый вечер случалось одно и то же, она садилась напротив меня и спрашивала: «Ну, как там?». Мне надоело это дело, и я отправила своего фантома в командировку, очень далеко – в Анадырь. Прошло несколько дней, и мама поинтересовалась: «Почему мне не пишет Толя?». Недолго думая, я написала сама себе письмо, изменив почерк с наклоном в другую сторону. Я даже не подозревала тогда, насколько долгой будет эта переписка. Мало того, я заподозрила маму в прочтении моих опусов. В конечном итоге, она сама созналась мне в этом СТРАШНОМ преступлении. Толик все писал мне, а мама все читала… Пока я не вышла замуж и переписка отмерла сама собой.

Прошло много времени. У меня уже свои дети. Моя неунывающая мамочка, угощая соседку пирогом на крошечной кухне, выслушивая ее жалобы на подрастающую дочь, доверительным шепотом советует: «Ты разговори её, вечерочком, на ночь. Я всегда мою дочку выслушивала до конца, и она со мной делилась всем на свете. Нет! Может быть, сразу и не получится, вот у меня со второго раза вышло…», – она прижимает руки к груди и восклицает: «Это не просто, но так важно для матери!».

Мои дети растут, уже старшеклассники. Я навещаю родителей с прежним ритуалом поведения: хочу их развлечь, посмешить или заинтересовать каким-либо увлекательным сюжетом. Вечером, мы с мамой усаживаемся на кухне, и теперь я фантазирую на производственные темы. Делаю это так, чтобы ей было интересно и смешно и драматично, но все остались живы при этом и здоровы, главное не отрываться от действительности, а то черт его знает, куда может фантазия занести.

Распивая чай на даче, и прихлопнув назойливого комара, она тихонько говорит мне: «У тебя очень хороший муж, а из прошлых всех кавалеров, самым лучшим был Толик!».

 

Выстрел

В августе на Дальнем Востоке наступает период тайфунов. Не каждый год, слава Богу, на эти богатые земли наваливаются несчастья типа тайфунов «Джуди» или «Милисы», когда Приморский край по общему количеству осадков, бьет все рекорды и наводнения сметают сёла с лица земли. Каждый, кто родился и вырос с этих местах, а особенно в величественном городе Владивостоке, прекрасно знает, что осень и зима здесь просто залиты солнцем, но как только май на исходе и с наступлением начала июля с моря приплывает беспросветная плотная облачность и начинается моросящий дождь, которому нет конца и края. Туфли плесневеют в шкафу, напитавшиеся влагой клавиши фортепиано, перестают нести свою основную функцию, цепляются друг за друга или стоят в стопоре распертые молекулами воды. Подушки, одеяла и так далее, ждут солнца и в волглом состоянии неприятно пахнут. Все это длится до самого августа, а август иногда разрождается еще и тайфуном в придачу.

В этот год страшных проливных дождей не состоялось. Бушевал свирепый, мощный ветер, разогнавший толщу облаков, и выглянуло долгожданное солнце. Сию же секунду, от высокой температуры воздуха и стопроцентной влажности стало нечем дышать и мы с подружками и друзьями немедленно отправились на наше любимое место под названием бухта Патрокл или бухта Улисс, что практически рядышком. Иногда, пеший переход через Морское кладбище до бухты, занимал у нас около часа, но какая-то злая сила подтолкнула нас сесть в пятый автобус «Луговая – мыс Артур» и, обливаясь потом, стиснутые как кильки в банке, мы страдали тот же час, путешествуя кружным путем до этого же самого места.

Описать красоту открывшегося нашим глазам пейзажа, просто невозможно. С моря дул сильный теплый ветер, синее море ревело и бушевало как раненый лев, запертый в клетку. Волны били в берег так, что ни одна живая душа подойти к кромке воды не могла, весь пляж, до самых скал, слизывал прибой. На горизонте маячил остров Скрыплева. Слева от острова скала Пять пальцев, которую все-таки можно назвать кекуром. Кекур – это местное название природной конусообразной или столбовидной скалы на морях, реках или на их берегах. Искусственно возведенный кекур называется гурием.

Сколько долгих часов, проведенных на этом берегу, наполненных фантазией невероятных событий, которые происходили в наших мыслях, на острове Скрыплева. Остров назван именем К.Г. Скрыплева – командира корвета «Новик», проводившего гидрографические исследования в заливе Петра Великого в 1862 году. На острове находится самый старый маяк, заложенный ещё в 1865 году, служащий надёжным ориентиром для всех судов и ставший одной из визитных карточек Владивостока. Неофициальное название острова в профессиональной среде моряков – «Кочка». Остров Скрыплева лежит на входе в пролив Босфор Восточный.

Мы остановились на крутом берегу, где уже загорало множество народа, не решившегося спуститься на разбитый пляж. И хотя мы остановились на сопочке, с этого места не был виден маяк на мысе Басаргина. Мыс Басаргина находится на юго-восточной оконечности полуострова Басаргина и является очень опасным для мореплавания, но необыкновенно красивым. Оконечность мыса Басаргина представляет собой высокую скалу, соединенную с берегом низким скалистым перешейком. Именно на этой скале в 1937 году была установлена деревянная башня маяка. В то время огонь маяка был ацетиленовый и поэтому в документах числился он не маяком, а светящимся навигационным знаком. В средней части п-ова Басаргина находилась береговая батарея “Басаргин”, которая рассчитана на четыре 10-дюймовые береговые пушки. В 1960-1990-е годы здесь размещались ракетчики, которые перестроили погреба и казематы по своему усмотрению. Сейчас доступ на батарею открыт только с моря, в связи с тем, что перешеек перекрыт КП военного института.

Если ты молод, красив и смел, и у тебя вся жизнь впереди, неизъяснимые желания, позывы, ощущения волнуют и тревожат твою душу и тело. Хочется глядеть навстречу ветру в безбрежный океанский простор, взмахнуть крыльями и вместе с чайками парить над волнами бесконечно долго.

Отдельные товарищи мужского рода поднырнули под крутую волну, и вышли на более спокойную морскую зыбь. Плавающих за прибоем, насчитывалось уже около десятка, когда я обернулась и заметила легкую фигурку моей подружки Оли, плавно спускающуюся с крутого берега к воде. Я обомлела и завопила, чтобы она немедленно вернулась, но в шуме волн и ветра утонули мои жалкие слова, а она уже подходила к бушующему прибою. Привычным движением, Оля поправила очки. Мы с ребятами замерли как соляные столбы. Тоненькая фигурка Оли привлекла внимание всего пляжа. «Вот это девушка!», – восхищались молодые люди слева, «Вот это спортсменка!!», – потрясенно шептали справа. «Немедленно вернись!», – продолжала визжать я тоненьким голосом, «Коля, пойди, вытащи, из моря эту сумасшедшую!».

Но Коля не успел. Поднырнуть под волну Оля опоздала на пять секунд, волна треснула ее по затылку, очки улетели, сила моря опустила олин зад на острую гальку и потащила, сдирая трусы и попу в кровь, чтобы трусы не снялись совсем, Оля схватила их руками и напряглась мышцами. Волны ударили в лицо, в эту секунду, от лифчика отлетела пуговица с таким треском, как будто раздался выстрел, и лифчик вместе с пуговицей улетел за очками. Теперь нужно было держать трусы, закрывать болтающуюся грудь и протирать залитые водой и засыпанные песком глаза. Со всех сторон бежали люди спасать нашего Храброго Зайца. Первым прибежал Коля. Коля кроме себя самого в плавках, больше ничего не захватил, чтобы прикрыть обнаженное стихией тело Олечки. Какая-то тетя бросила покрывало, и Оля была спасена. Попу помазали йодом. Очки заказали новые. Купальник тоже купили новый, где лифчик застегивался на железный зажим. Пуговицы на бюстгальтерах вскоре ушли в прошлое, и теперь лифчик при всем желании хозяйки не «стреляет».

 

Быть в теме

Когда моя подружка позвонила мне и спросила: «Не пойду ли я четырнадцатого сентября в театр на Малой Бронной?», – на дворе стоял поздний апрель, а через неделю ожидался май, то есть бушевала ВЕСНА…

В преддверии дачного сезона, ожидании: «…лето, ах, лето!!! Лето звонкое, громче пой!!!..», «Лето – это маленькая жизнь…», «…хорошо в деревне летом…», даже подумать о том, что рано или поздно придёт осень!? просто НЕВОЗМОЖНО. На всякий случай я спросила: «Почем билеты? И, что будем смотреть?». Она ответила: «Билеты дешёвые по пятьсот рублей, а смотреть будем какой-то новый театр, рассказы Шукшина».

Мы бережно храним книгу рассказов Василия Макаровича Шукшина с его автографом, которую он подарил моему свекру незадолго до своей смерти. Эту книгу вместе с приглашением на премьеру фильма «Калина красная», свекор получил, когда работал в Центральной клинической больнице, где в то время лечился Шукшин. Грустные и веселые персонажи рассказов очень хорошо знакомы нашей семье, но все же это уже далеко ушедшая эпоха, хотя и времени прошло не так много. Удивительно, что режиссёр нового театра обратился к дальней дали под названием Сибирь и ко времени, что сейчас весьма непопулярно. Своеобразие сибирских персонажей мне ООООЧЕНЬ понятно, так как мой отец родом из села Верхняя Буланка.

Верхняя Буланка была основана ссыльными переселенцами-эстонцами в 1858 г… Поводом для появления этого поселения, как и некоторых других поселений в Каратузском районе, послужило разрешение генерал-губернатора Восточной Сибири об организации колонии для ссыльных лютеранского вероисповедания. Позже в этих местах селились и польские переселенцы.

Так что родителями моего отца были поляк Световский Иосиф Каземирович и эстонка Криндаль Анна Рудольфовна.

Несмотря на нерусское происхождение, моему отцу, как никому свойственен сибирский характер. Сибиряк – это устойчивый тип характера человека, сформировавшийся в суровых климатических и геополитических условиях Сибири, где низкие температуры и длительные зимы, малонаселенность и удаленность от центра России, богатство недр, лесов и рек, однозначно положительно влияет на формирование личности человека. Сибирский характер проявляется как набор высоких физических и духовно-нравственных качеств: силы, выносливости, трудолюбия, выдержки, воли, устойчивости моральных ценностей – верности, любви к Родине и своему народу. Сибирский характер – это искренность, правдивость, честность. Сибиряки – хорошие воины, рачительные хозяева, веселые и доброжелательные друзья и соседи. Именно этот характер, сложившийся в определенных исторических условиях, стал символом чести русского народа, высокого личного достоинства русского человека. Мой отец, в жилах которого нет ни капли русской крови, всегда осознавал себя русским и никаким другим. Тем не менее, по нашим жизненным наблюдениям, да еще и познакомившись с рассказами В.М. Шукшина, некая авантюрность характера и легкомысленность поступков все же присутствует.

Даже трудно вообразить, как быстро пролетело лето. Не успели оглянуться как четырнадцатое сентября уже завтра. Договорились встретиться с подружкой у входа в театр. Дожидаясь её прихода, я с удивлением натолкнулась взглядом на известные всей России и даже за её пределами лица. Мимо прошла знаменитая фигуристка Павка, затем известнейшие артисты театров и кино: Гавмагаров, Сурсина, Кихайлов. Мимо меня протиснулась знаменитая балерина Юшковская. Я несколько удивилась, но тут пришла моя подруга, и мы отправились удивляться дальше. Фойе театра наполнялось помимо таких как мы обывателей, все новыми и новыми известными лицами. «Премьера этого спектакля была совсем не так давно», – поведала подруга. Публика успокоилась и спектакль начался.

Первое отделение пролетело на одном дыхании. На нас повеяло советским задором и искренностью коммунистических отношений шестидесятых годов. Декорации старой пятиэтажки хрущевских времен преподнесли беспросветную советскую нищету. Динамика происходящего на сцене то повергала зал в хохот, то вышибала скупую слезу. В антракте мы любовались знаменитостями. И вдруг в толчее буфета, кто-то в большой команде, окружавшей его, чуть задел меня плечом. Я обернулась и обомлела: рядом с нами стоял в окружении радостных лиц современный нувориш, проживающий в Англии, Асрамович, живой и невредимый. Немой вопрос моей подруги: «Сам Асрамович прилетел из Лондона, чтобы окунуться в свое далекое прошлое???». Мой немой ответ: «Ничто человеческое ему не чуждо! Наелся Челси, хочется посмотреть на то, что не купишь за деньги!».

Звонок прозвенел, релюшка убавила свет, и все потянулись в зал. Моя подружка, как завороженная дудочкой кобра, пошла прямо за Асрамовичем, не в силах с ним расстаться. Я придержала ее локоток со словами: «Наши места в другом направлении». «А может быть он просто хочет быть на острие новинок в театральном искусстве России?», – с надеждой спросила моя подружка, «быть в теме – ловить мышей, сечь поляну, и т. д.».

Спустя время мы узнали, что этот спектакль Театра Наций объездил с гастролями полмира и везде имел одинаковый успех. Живые и остроумные тексты Василия Шукшина, звёздный актёрский состав и талантливая режиссура Алвиса Херманиса создали идеальную атмосферу, в которую зритель погружается как в органично возникший на сцене ветер конца шестидесятых годов прошлого века. Бытовые истории российской глубинки, превращаются актерами в реальные персонажи рассказов, а зритель в каждом герое может узнать себя или своего знакомого. «Рассказы Шукшина» полны ностальгии: актёры не стремятся изображать советских деревенских жителей из 60-х, но пытаются вспомнить и понять неуловимую и безвозвратно ушедшую парадигму того времени. Сквозь юмор и иронию здесь проступают трагические ноты обычных человеческих отношений, про которые, как правило, знает весь простой народ, и которые так трудно искренне изобразить на сцене.

Далее спектакль получил множество премий: «Золотую маску», «Хрустальную Турандот», «Гвоздь сезона», а так же стал победителем VII Международного Театрального Форума «Золотой Витязь» в номинации «Театр – большая форма». Этот спектакль явился режиссерским дебютом всемирно известного режиссера Алвиса Херманиса в России.

А может Асрамович просто друг Херманиса?

Кстати, у этого театра теперь уже есть своя сцена, адрес, имя и много новых премьер. Ах, как хочется, чтобы удача и талант всегда сопутствовали этому замечательному коллективу.

 

Алый восход

Путешествие на дачу весной давно начинается в четыре или пять утра, чтобы не застрять в пробках на дороге. Погода, очень разнообразная и непредсказуемая, иногда дарит потрясающие восходы солнца, которые мы наблюдаем из окна автомобиля. Медленно краснеющий восток наливается сначала темным вишневым, а потом багряным цветом. Как только появляется краешек солнца, рассвет становиться алым. Редкие облака и деревья, со стороны востока, и дачные дома, все раскрашивает восход в алый цвет. Машина мчится сквозь яркий красный поток. Течение минут разбавляет насыщенный цвет восхода и совсем скоро наступает день, и красота и яркость исчезают под напором восходящего солнца. Совсем скоро лето, еще одно из наших лет просачивается секундами меж пальцев как песок.

Глядя на восход, в памяти всплывают другие памятные восходы нашей жизни.

На турецком пляже, ранним утром, до восхода солнца, отдыхающие приходят поплавать до завтрака. Любителей такого рода плаванья с каждым годом становиться все больше. Каменистый пляж, пустые лежаки, человек пять лениво раздеваются и пробуют ногой воду, две головы размеренно плывут в утренней, но все равно теплой воде. Отель «Ренессанс» пятизвездочный, высокая степень комфорта, вкусная еда, сухое белое вино, горы и море, что еще нужно усталому сотруднику нашей организации, которому повезло бесплатно отдохнуть на конференции в турецком местечке Кхмер.

По дорожке медленно бредет парочка стареньких немцев. Он бережно поддерживает шаркающую старушенцию и неспешно и целенаправленно тащит ее на пустой пирс. Бабулька встряхивает редкими кудельками и что-то тихо говорит своему спутнику Он худощавый с немного искривленной осанкой, такой же потраченный временем, как и она. Мы уже наплавались и промокнувшись полотенцами, собираемся уходить, а они только достигли края пирса и приготовились то ли просто дышать ранним утром, то ли рискнут спуститься по ступенькам в глубину слабых волн, неясно.

Восход на турецком берегу не алый, а желтый, по крайней мере, в это время года, а сейчас сентябрь. Черные силуэты парочки хорошо и четко нарисованы на фоне ярко желтого неба. «Неужели добрались?», – иронично сказала Зоя. И вдруг, мужская фигурка скрючилась, и медленно встала на голову, женская последовала его примеру и они замерли вверх ногами на восходном полудиске солнца. Мы остановились и перестали спешить на завтрак. Две фигурки принялись вытворять сложнейшие фигурки Хатха-йоги: завязывались в узелок, садились в позу лотоса, опять вставали на голову. Одна поза сменяла другую. Потом они выпрямились, сделали шажок к краю пирса и синхронно, как две молодые ласточки, нырнули в море.

«Обана!!!», – только и смог вымолвить руководитель нашей выездной конференции, и мы побрели на завтрак.

 

Две щуки

Когда тебе двадцать лет, ты вряд ли задумываешься о промышленных кризисах мирового масштаба и не интересуешься подробно политической обстановкой в Европе или Китае. В это благословенное время ты – центр вселенной, и она кружится вокруг твоего «Я». То, что молодежь в разные времена разная, это понятно, но еще неплохо было бы помнить, что в одном и том же времени особи ослепительно молодого возраста, да и немолодого тоже, сильно разнятся. Чтобы сделать такие умопомрачительные выводы, мне следовало прожить целую жизнь и, покопавшись в прошлом, вспомнить некоторые моменты, которые произвели на меня впечатление, оставшееся в памяти навсегда.

Из всех моих институтских подруг только одна, Мила, активно интересовалась, на каком курсе учится её ухажер, сколько лет ему еще учиться и когда, наконец, он пойдет работать и зарабатывать на хлеб наш насущный. Еще большое значение для Милочки имела будущая профессия избранника. Наш портовый город имел три морских училища: высшее военное, выпускавшее морских офицеров, высшее гражданское, выпускавшее командный состав гражданских морских судов и, наконец, среднее морское, выпускавшее профессионалов мотористов, судоводителей и электриков для работы на гражданских судах Дальневосточного морского пароходства. Из всех выпускников больше всех ценились Милой гражданские моряки из высшего училища имени адмирала Невельского, так как именно они становились капитанами, рано или поздно, и «ходили за границу», а, стало быть, привозили страшно дефицитные в то время вещи под грубым названием «шмотки». Впоследствии она выбрала спутника жизни по экономическим показателям. Её избранником стал капитан дальнего плаванья, которого она «отбила» у женщины с ребенком, не задумываясь о последствиях и всяческих аморальных инсинуациях.

Остальные мои подружки руководствовались одним критерием оценки ухажеров – хороший парень. Никому даже и в голову не приходило давать оценку материальной состоятельности друзей мужского рода. Конечно, какую-то роль играла внешность человека, но только до того момента, когда раскрывалась его внутренняя суть. Как правило, доброта, ответственность, чувство юмора побеждали красоту. «С лица воды не пить, – говорила моя бабушка, – а красивый муж – чужой муж».

Прошло время. Все подружки повыходили замуж, и я в том числе, и разъехались кто куда. Мне тоже пришлось уехать в другой город. Я сильно тосковала о родном приморском городке и о любимых подружках. Тогда впервые, в возрасте двадцати одного года, я поняла, что такое ностальгия.

Термин «ностальгия» изобретён швейцарским врачом Иоганном Хофером в 1688 году. Длительное время ностальгия считалась болезнью. Именно так она трактуется и в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, произошедшая от греческого слова nostos – возвращение и algos – боль. Несмотря на мой достаточно юный возраст, тоска по родным местам, людям и событиям очень долго не отпускала меня. Прошло почти десять лет, прежде чем я почувствовала, что мой дом – здесь. Постепенно обрастая новыми друзьями и знакомыми, я почти перестала беспрерывно вспоминать родной город на берегу Тихого океана. Познакомившись с соседкой Машей на детской площадке в кругу детишек, мы обрели друг друга как подруги, и наши дома превратились в клубы по интересам. Мы встречали семьями новые года, праздновали дни рождения и ездили в отпуск на Черное море с детьми и мужьями. И вот однажды…

Маленький праздник под названием «Международный день 8 марта» превратился в некий спектакль, где я наблюдала поведение эксцентричной дамы, приглашенной Машей к нашему застолью. Дама пришла с мужем и внимательно, прямо с порога, зорким, оценивающим взглядом пронизала присутствующих в комнате особей мужского пола. Её интересовали только мужчины; на меня и на Машу она не обратила никакого внимания, поглощенная, как компьютерная программа, оценкой только ей известным критериям соответствия этих особей. Зафиксировав и идентифицировав, по тайным параметрам её мозга и женской интуиции, моего мужа и его друга Виктора, она отбросила эти экземпляры, как несоответствующие, и остановилась на Машином муже, подходящем для её дальнейшего использования. С этой минуты мы все перестали для неё существовать. Она обращалась с вопросами и рассказами только к нему, чокалась бокалами с вином только с ним и тащила танцевать только его. Все, естественно, это быстро заметили и, подготавливая на кухне смену блюд, я спросила у Маши:

– Где ты взяла эту Щуку? От таких ларв нужно держаться подальше. Эти страшилища, ужасные привидения не только у древних римлян, но и повсеместно, смотри, как она заграбастала твоего Митю!

– Это не я её притащила. Просто мой Митя работает с её мужем! – грустно прошептала Маша.

Тем временем муж Щуки медленно, но верно напивался, не обращая на сексуально активизировавшуюся жену никакого внимания. Муж же Маши распустил все павлиньи перья, распушил кошачий хвост и пустился во все тяжкие. Он играл на гитаре, пел и смотрел в бездонные глаза ларвы, время от времени включал страстную медленную музыку и галантно приглашал на танец Щуку, приникал к ней всем телом, игнорируя слабые протесты своей Маши. Теперь Маша начала наливать себе вина все больше и больше и напиваться с мужем Щуки, бросая злобный взгляд на своего мужа. Праздник начал принимать не запланированный полет. Мне стало грустно, и мы ушли.

Как выяснилось на следующий день, Щука с Машиным мужем ушли за сигаретами и так и не вернулись… Трещина их совместной жизни основательно подорвала Машино здоровье.

Родители Маши, довольно состоятельные люди даже по тем советским временам, когда редко кто проживал за границей, а они как раз из тех, активно помогали Машиной молодой семье. Когда влекомый Щукой муж Маши ушел из семьи, родители, недолго думая, реквизировали все импортные вещи увлеченного любовью павлина. Пришлось ему облачиться в старую облезлую дубленку. Тут Щука обнаружила подмену: состоятельный импортный красавчик превратился в обыкновенного, серого, ничем не выдающегося среднестатистического самца, что не входило в планы хищной рыбы. Семья через полгода восстановилась, но я навсегда запомнила оценивающие взгляды такого рода женщин, прозванных нами Щуками.

Мне показалось, что такие пройдохи имеют определенный возрастной ценз, но я ошибалась.

Спустя почти пятнадцать лет, когда мы выдавали замуж нашу дочь, почти такая же история произошла на свадьбе. Только теперь в роли Щуки фигурировала молодая семнадцатилетняя родственница со стороны жениха. Она быстрым оценивающим взглядом выбрала свою жертву, которой стал теперь уже мой красавец-муж. Заметив этот незабываемый взгляд, я сразу поняла, откуда растут ноги. Перед молодой красоткой сидел за столом еще моложавый, но уже состоявшийся доктор наук, профессор. Делать ничего не надо, обольсти его, и ты – «в шоколаде»! Меня только поразила молодость Щуки, но на то они и хищницы, чтобы карась не дремал. Роль карася пришлось играть мне. Конечно, мой муж не такой «фазан», как Машин, но всякое может быть… Я быстро нейтрализовала эту рыбку. С тех пор жизнь меня научила тому, что молод ты или уже перезрел, это не имеет никакого значения. Свойства натуры заданы природой, характер, конечно, можно выработать, но имеющий уши – да услышит, а имеющий глаза – да увидит. Будьте внимательны и осторожны на скользких дорогах ЖИЗНИ! Если вы не рыбак, обходите Щук стороной – сожрет и не подавиться!

 

Дворянское собрание

Незабываемые годы зрелости, от тридцати до сорока и чуть-чуть еще попозже, такие стремительные и полные заблуждений, что вся жизнь еще впереди, миновали так поспешно, я бы даже сказала – так проворно, что остались одни воспоминания.

Как-то при встрече один из главных персонажей моего повествования, заведующий лабораторией и доктор медицинских наук, Сергей Вениаминович Кембланов, вздыхая и сетуя на стремительность времени, сказал: «Ты представляешь, я тут в офтальмологическом научно-исследовательском центре имени Гельмгольца поменял оба хрусталика, и, когда увидел себя в зеркале, сначала остолбенел, а потом страшно расстроился. На меня смотрел старый, порепаный черт, облезлый и сизоватый, на носу торчит одинокий волос, на месте сетки красных сосудов, морщины кругами разбегаются по территории и теряются за воротничком сорочки. Перепугавшись реальности и осмотревшись вокруг, мне сразу стало легче… Все мои ровесники еще страшнее, а женщины – о, ужас! – уже на женщин не похожи, ну просто обезьяны, причем худые страшнее толстых, так как сморщились и скукожились, загнулись и уменьшились ростом. У толстых личико натянулось и расширилось, не промахнешься, правда, остальная часть человека, прежде называвшегося женщиной, не проходит в дверь, а куда деваться: всегда приходится выбирать между лицом и фигурой. Так вот и не знаешь: хорошо ли на старости лет видеть ХОРОШО? Или НЕХОРОШО видеть хорошо? Недоверие стали вызывать и восторженные восклицания друзей о том, как я хорошо выгляжу, какие у меня густые, еще пока, волосы и какой приятный цвет лица!!! Меня все же утешает, что они еще не добрались до Гельмгольца».

События, о которых мне бы хотелось рассказать, произошли в 1991 году, так называемая «перестройка» уже по полной программе «перестроила» сознание людей моей многострадальной страны, но совсем не в ту сторону, о которой декларировал разрушитель Родины М.С. Горбачев: дескать, нужно начать (ударение на первый слог) совершенствоваться с СЕБЯ. С себя так никто и не начал: пока старающиеся угодить начальству вырубали бедные, ни в чем не повинные виноградники, приспешники партийной элиты делили страну: КТО БОЛЬШЕ ЗАХАПАЕТ. В начале перестройки в стране создавалась масса разных обществ и организаций, повыныривали из небытия многочисленные товарищества, объединения, казачества, экстрасенсорные клубы, и т. д., и т. п. Тогда на этой волне у группы людей возникла идея создать, а точнее – воссоздать – Российское Дворянское Собрание. И вот 10 мая 1990 года, то есть 25 лет назад, около 50 человек в помещении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, которое располагалось на Варварке в Знаменском монастыре, решили организовать Союз потомков Российского дворянства. Состоялось учредительное собрание. Это было значительным событием для того времени (был еще СССР) и весьма смелым шагом, ведь на протяжении нескольких десятков лет дворяне в России находились в буквальном смысле в подполье.

Наш многоуважаемый начальник был абсолютно точно доказанного дворянского происхождения и регулярно посещал Дворянское Собрание, которое в то время в Москве возглавлял князь Андрей Кириллович Голицын. Возвращаясь после таких заседаний, он весело и даже с юмором делился происходившими там событиями.

И вот однажды он сообщил, что состоится служба и крестный ход Дворянского Собрания с приглашением наших дворян-эмигрантов из-за рубежа. Все это было приурочено к дате 16–17 июня. Теперь-то об этом все знают, а тогда… Расстрел царской семьи (бывшего российского императора Николая II и его семьи) был осуществлён в ночь с 16 на 17 июля 1918 года во исполнение постановления за номером 306 исполкома Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, возглавлявшегося большевиками. Вместе с царской семьёй были расстреляны и члены её свиты. Все это происходило в полуподвальном помещении дома Ипатьева в Екатеринбурге.

Наш начальник пригласил всех желающих из нашей лаборатории на это торжественное событие, которое должно было состояться в Храме Вознесения Господня в Сторожах у Никитских ворот.

Прежде чем продолжить мою историю, приведу некоторые данные о Храме Большого Вознесения из исторических источников. В 1685–1689 годах царицей Натальей Кирилловной Нарышкиной, чей двор находился неподалёку – на месте нынешнего Столового переулка, – был построен каменный Вознесенский храм «о пяти каменных главах» с приделами Владимирской иконы Божией Матери и Святителя Николая – чуть западнее ныне стоящего.

В XVIII веке участок перешёл в собственность князя Г.А. Потёмкина. Есть версия, что в Вознесенском храме в 1774 году состоялся тайный брак Г.А. Потёмкина с Екатериной Великой. Во всяком случае, именно он заказал в 1790 году, незадолго до своей смерти, строительство новой, более крупной, каменной церкви. Строительство началось в 1798 году с трапезной по проекту М.Ф. Казакова.

Во время пожара 1812 года недостроенное здание выгорело, и строительство было завершено в 1816 году. В этой трапезной 18 февраля (2 марта) 1831 состоялось венчание поэта Александра Пушкина с Натальей Гончаровой.

Прихожанами церкви были многие представители интеллигенции, дворянства и купечества, жившие рядом. В ней в 1863 году отпевали М.С. Щепкина, в 1928 году – М.Н. Ермолову. 13 ноября 1917 года в церкви отпевали юнкеров и офицеров, погибших во время октябрьских боев в Москве. В 1920 году Фёдор Шаляпин читал в церкви «Апостола» на венчании своей дочери Ирины. 5 апреля 1925 года в храме совершил своё последнее богослужение Патриарх Московский и всея России Тихон. В 1931 году церковь закрыли.

В здании разместился склад тары, затем гараж. Иконостасы разобрали (старинные иконы сожгли прямо в здании храма), закрасили стенную роспись, устроили межэтажные перекрытия, возвели перегородки, в апсиде алтаря пробили ворота, разобрали портики и устроили новые оконные проёмы. В 1937 году снесли шатровую колокольню XVII века. В 1960-х годах в здании размещалась лаборатория высоковольтного газового разряда и молниезащиты Энергетического института имени Г.М. Кржижановского. В 1987 году вывели лабораторию – планировалось провести реставрацию и разместить в помещениях концертный зал. В 1990 году здание передали Русской православной церкви.

Именно в это время, среди облупленных стен и полуразрушенных колонн, проходило богослужение собравшихся дворян из России, Франции, Германии, Нидерландов. Среди этих избранных людей стояли мы, сотрудники лаборатории Института биофизики и с интересом таращились не столько на попа, читающего молитвы, сколько на окружающих нас людей и убожество оскверненного и обнаженного Храма. Служба была длинная, все иностранцы пели молитвы привычно и торжественно. Мы, атеистически воспитанные в Советском Союзе, молитв не знали, песен «Иже херувимских» тоже, но история религии нам, конечно, была знакома, и вызывало благоговение стройное пение церковных молитв. Когда французский мальчишка восьми-десяти лет не выдержал духоты помещения и упал в обморок, мы восхитились его мужеством выстоять два часа, молиться и петь, и потерять сознание.

Крестный ход вызвал у местных жителей улицы Большой Никитской некий переполох и громадный интерес, так как это мероприятие для того далекого времени конца перестройки было необычным и нетипичным: эту церковь с 1931 года никто не обходил Крестным ходом.

После крестного хода все были приглашены на заседание Дворянского Собрания в Дом архитектора. Центральный дом архитектора открыт для всех, кого интересует архитектурная и художественная жизнь Москвы. К этому времени наш коллектив уже сопровождали корреспонденты столичных газет и телевидение. Я почувствовала некоторую помпезность происходящего и решила тихонечко уйти, но наш руководитель воспрепятствовал тому, чтобы кто-нибудь тихо растворился: «Вы что, с ума сошли? – строго спросил дворянин. – Потом там будет Бал, и будут угощать шампанским – бесплатно!!!»

Дом архитектора располагался рядом – в Гранатном переулке. Помимо основной профильной деятельности, в Центральном Доме архитектора проводились мероприятия, относящиеся к другим областям искусства, а также к просветительской и научно-познавательной сферам. С концертами здесь выступали Государственный академический большой симфонический оркестр им. П.И. Чайковского под руководством Владимира Федосеева и Музыкальный коллектив Петра Налича. В выставочных залах Центрального дома архитектора проводились многочисленные выставки. Вот и теперь Дворянское собрание арендовало помещение Центрального дома архитекторов для такого важного события. В большой концертный зал ручейком втекали многочисленные дворяне. Шум и суета не смолкали. Места почти все были заняты, и наши семь человек во главе с начальником устроились вдоль стены на стульчиках вдали от сцены, в уголке. В зале работало около десятка корреспондентов и киношников. Всё снималось на видео.

Вот когда шум затих, на сцену вышел сам князь Голицын и предоставил слово Петербуржскому Председателю дворянского собрания князю Гагарину. Гагарин вышел на сцену, откашлялся и начал свою речь. Поскольку князь не выговаривал буквы «р», «з», «с» и еще несколько, понять, что он говорит, было весьма трудно. Тут один из сотрудников нашей лаборатории наклонился ко мне и прошептал мне в ухо: «Совсем князья выродились! У фсех фефект фикции». Мы начали трястись мелким смехом, и в это самое время корреспондент с огромной камерой на плече, медленно миновав всех дворян и дворянок, подошел к нашей лаборантке Людмиле Ивановне, опустился на одно колено и принялся снимать её крупным планом. Видимо, её молодое недворянское лицо вдохновило его больше всех остальных дворянских. Веселая блондинка с огромными глазами, аристократичными руками и нежной кожей, она два раза взмахнула ресницами, и корреспондент забыл, где находится. Мы покатились со смеху.

Люся покраснела и тихонько стала ему говорить, чтобы он шел отсюда подальше, так как она не имеет к дворянам никакого отношения, что дворянин вот, и она робко указала на нашего шефа, и еще вон, она указала на его дочь. Пламя румянца разливалось по щекам, глаза сверкали, как ночные звезды, но корреспондент продолжал снимать её, молодую и красивую, и все не уходил. На лице Люси обозначилась паника, и, если бы корреспондент в этот момент не поднялся с колен и не ушел, Людмила Ивановна упала бы в обморок. Потной рукой она сжала мою руку, краска сошла с её щек, она посмотрела на колышущееся море особ дворянского происхождения и сказала: «Быстро уходим!», а один из наших не дворян грустно сказал: «Вот Сергей Вениаминович! Дворяне – дворянами, а фотографировали нашу Людмилу Ивановну! Красота – страшная сила!»

Люсю мы успокоили, выпили шампанского бесплатно, добавили коньяку на лавочке около храма, так как у нас с собой БЫЛО, и весело пошли домой. Впереди были страшные годы девяностых: сплошной беспредел. В дворяне приняли и Ельцина и Пугачеву – за Заслуги перед Отечеством. Образовалось большое количество дворянских ответвлений, раздающих дворянство направо и налево, и наш уважаемый начальник перестал посещать так активно эту организацию, а уж нас и приглашать было бессмысленно. Больше краснеть, как маков цвет, никому не хотелось, а на Людмилу Ивановну показывали пальцами и дразнили «дворняжкой», шутя, конечно.

 

Как тесен мир

Приглашение на участие в Международном конгрессе «Попугаи мира» в Лоро Парке на Канарских островах пришло в Московский зоопарк впервые. Конверт, украшенный фотографией редчайшего попугая – ара Спикса и красиво оформленное письмо с информацией о программе работы конгресса, сообщали о том, что участие в нем представителя с выступлением из России будет иметь определенный интерес. Это был восьмой конгресс, а в предыдущих не было ни одного выступления наших соотечественников.

Мой муж, Алексей, предложил поехать вместе, чтобы поучаствовать в таком глобальном мероприятии и насладиться красотой испанского острова Тенерифе, тем более что там мы никогда не были.

Нужно было привезти какой-нибудь оригинальный подарок основателю и директору Лоро Парка. Мы подумали и решили приобрести российское вино, изготовленное из краснодарского винограда и, зная, что директор собирает всевозможные сувениры, связанные с попугаями, нарисовать малого голубого ару (он же ара Спикса) на страусином яйце. Поскольку разрисовывать страусиные яйца я начала уже давно, еще, когда мы жили в Саудовской Аравии, а муж работал там директором национального зоопарка, этот подарок показался нам оригинальным и необычным.

Я взялась за работу, и вскоре портрет ары Спикса был готов, краснодарское вино приобретено. Доклад под названием: «Some results of parrot-keeping in zoos centers of Russia and adjacent countries», что в переводе звучит как «Некоторые результаты по содержанию попугаев в зоологических центрах России и сопредельных государств» был подготовлен Алешей в кратчайший срок.

В аэропорту нас встретила колоритная дама по имени Марго, среднего возраста, уроженка города Одессы, давно проживающая в Германии. Поскольку, основатель Лоро Парка, почетный гражданин города Пуэрто-де-ла-Крус, Вольфганг Кислинг – успешный немецкий предприниматель и общественный деятель, то, видимо, пути их пересеклись где-то в Германии и Марго, любительница животных и активная, следует выделить: ОЧЕНЬ активная, защитница братьев наших меньших, теперь работала на Тенерифе у Кислинга.

Вольфганг Кислинг живет на Тенерифе с 1970 г. Влиятельная семья Кислингов, помимо Лоро Парка, владеет на острове огромным Сиам Парком и пятизвездочным отелем Botanico.

Марго привезла нас в эксклюзивнейший пятизвёздочный отель класса люкс, в этот самый Botanico, расположенный в центре роскошного парка, у подножия вулкана Тейде и неповторимого по красоте субтропического сада, на территории более шести гектаров.

По дороге общительная Марго не смолкала ни на минуту, чуть позже мы узнали, что выключить поток слов, широкой рекой текущих из нее, просто невозможно. Из информативной струи мы отжали квинтэссенцию необходимой информации.

История появления Лоро Парка очень интересна. 17 декабря 1972 года немец Вольфганг Кислинг смог реализовать успешный коммерческий проект, вложив деньги семьи в перспективное дело. С детства маленький Вольфганг любил попугаев, сообразительные и умные птицы всегда присутствовали в его жизни. Побывав на Тенерифе, он решил, что здесь самое отличное место для жизни попугаев. Решено было создать парк, а для просмотра туристы должны приобрести билет и желтую бейсболку.

По рассказам Марго, Кислинг не всегда был успешным бизнесменом, его последняя попытка обрести себя была прокомментирована его отцом так: «Если твое дело через год не принесет прибыли, на семью больше не рассчитывай…», но через год, все случилось более чем успешно…

Название парка, происходит с испанских слов „loro“ – попугай, и „parque“ – парк. Сразу на входе в парк красуется бронзовый ара – эта птица является эмблемой парка.

Парк первоначально располагался на площади 1,3 га, а коллекция попугаев насчитывала 150 видов, но со временем площадь парка достигла 13,5 га, а коллекция возросла до 4 тысяч попугаев – это самая большая коллекция этих птиц среди зоопарков мира. Позже тут появились пингвинчики, потом акулы, морские львы, дельфины, включая касаток. Еще позже сюда привезли других птиц, приматов, рептилий, в общем, получился самый настоящий зоопарк.

Кислинг очень любил Таиланд, поэтому мир Юго-Восточной Азии отражен в его владениях в Сиам Парке в виде тайской деревни из шести домиков, похожей на тайские поселки. Это самое большое сооружение такого типа вне Таиланда, а Лоро Парк можно с достоинством назвать не только главной достопримечательностью Пуэрто-де-ла-Крус, но и всего Тенерифе. Таиланд, зоопарк, аквапарк, ботанический сад – все это Лоро Парк на Тенерифе.

Проявляя кипучую деятельность, свойственную своей натуре, Марго убедила Алешу, что нам, представителям России, просто необходимо присутствовать на пресс-конференции перед открытием Всемирного конгресса. Помимо корреспондентов и журналистов, на пресс-конференции было очень мало приглашенных, мы, соответственно, чувствовали себя неловко, но Марго как будто плавала в своей среде. Её можно было увидеть и тут и там, и везде. Красное лицо Кислинга выражало некоторое недовольство ее активной назойливостью. Интервьюированные расселись в президиуме, а мы в числе корреспондентов, в партере. Все это происходило на природе в парке, среди скульптур касаток, раскрашенных в разные цвета в стиле сюр. В президиуме кроме Кислинга присутствовали ученый с мировым именем Робиллер, на книгах которого вырос и воспитался Алеша, а так же мэр Тенерифе и другие высокопоставленные персоны.

Когда умолк шум присутствующих, Марго, желая как можно лучше рассмотреть президиум и как можно тщательнее впитать выступления, в звенящей тишине начала пресс-конференции, стала продвигать свой стул ближе и ближе к импровизированной кафедре, ножка стула сошла с твердой поверхности пяточка, выложенного плиткой, и погрузилась в мягкий газон. Стул завалился и вместе с ним Марго. Внимание прессы тут же переключилось с главных героев на суматошную одесситку. Кислинг вне себя от ярости посмотрел на Марго. Что он думал, нам не известно, но как только её подняли, отряхнули от травы и водрузили на сидение стула в воцарившемся сосредоточенном внимании окружающих, в ожидании первых слов открытия конференции, в звенящей тишине, стул Кислинга съехал с постамента, погрузился в нежный газон и точно так же завалился под кафедру. Атмосфера разрядилась, общее веселье объединило публику, и пресс-конференция началась…

Алеша сделал блестящий доклад. На конгрессе присутствовали не столько специалисты, сколько любители своего дела, а всем известно, что нет более образованного и знающего человека, чем ЛЮБИТЕЛЬ. Сто пятьдесят человек со всего мира, богатых, делающих взносы на программы по сохранению редких видов попугаев и, таким образом, спасающие наш разрушаемый нами же мир от исчезновения, и не очень состоятельных, но самоотверженных и любящих пернатых.

Конгресс заканчивался грандиозным шоу в Сиам Парке. Круглые столы, покрытые белоснежными скатертями, изысканное угощение в виде запечённых креветок, по-тайски приготовленным мясом со всевозможными овощами и вино рекой сопровождалось джазовыми композициями и низким баритоном темнокожего певца. Столы стояли прямо на песке, поэтому все присутствующие, упаковав свою обувь, во что попало, разулись и плясали босиком. Ночной фейерверк вызвал своей грандиозностью отчаянный писк, визг и крик удовольствия у присутствующих подвыпивших любителей попугаев.

Наутро, из пакета с обувью, порученного для сохранения Алеше, куда-то исчезли мой мобильный телефон и босоножка Марго. Погуляли хорошо…

На закрытии конгресса мы с Алешей попали в число VIP персон, приглашенных Кислингом на праздничный ужин. За большим круглым столом сидели богатые бизнесмены, обожающие попугаев и спонсирующие различные программы. Ритуал ужина на высочайшем уровне ресторанного этикета, прерывался тостами за всевозможные успехи этого природоохранного дела, а также словами благодарности за всевозможные дела и поступки, благотворительно повлиявшие на те, или иные проекты. Наливаясь роскошным испанским вином, народ расслаблялся, становился все веселее и добрее и вот немолодой, мухоморного вида, неприветливый дед, сидящий по правую руку от Алексея, смягчился и спросил – откуда мы. Когда он узнал, что мы из России, его удивлению не было предела. Когда Алеша спросил, откуда он сам, дедушка поведал, что он англичанин. Долго работал в Саудовской Аравии, строил там аэропорты. Тут началось… Оказалось, что масса общих знакомых с которыми Алеша работал, встречался, дружил являются лучшими друзьями сэра Берри. Дедушка Берри оказался миллионером и страстным любителем попугаев. Мы расставались как родные.

Как тесен мир!!! Сейчас, несмотря на почтенный возраст, сам Кислинг до сих пор руководит Лоро Парком. Он создал и Фонд Лоро Парка, который поддерживает природоохранные проекты по спасению попугаев в разных уголках нашей планеты. А Марго потом приезжала к нам в Москву и поняла, что на Тенерифе лучше…

 

Картежница

Несмотря на новогодние праздники, Арбатско-Покровская линия метро работала с перебоями. Об этом, оказывается, уже сто раз предупреждали, но я, как обычно, узнала об этом только тогда, когда вынырнула из увлекательного романа о любви, обнаружив на себе неприязненные взгляды выходящих из почти пустого вагона пассажиров. Я поспешила за ними. На платформе Кунцевская яблоку негде было упасть. Толкаемая во все места моего прекрасного тела окружающими меня жителями планеты Земля, я радовалась, что вышла из дома с запасом времени, и что сейчас зима, люди одеты в шубы и толстые теплые куртки, которые так ласково демпфируют эффект толпы.

Следующий поезд запаздывал. Людская масса прибавилась, и, когда двери поезда распахнулись прямо передо мной, меня внесли в вагон, практически оторвав от земли. Я торопилась в театр, но перед представлением мы с подружкой и племянницей решили выпить по чашечке кофе. Племяшка, большая оригиналка, любит выискивать что-нибудь нетрадиционное и назначает встречу не где-нибудь, а в кафе St. Regis.

Моя любовь к изучению истории улиц и переулков Москвы, а также старой архитектуры города, биографий знаменитых архитекторов, в настоящее время, неожиданно для меня, обрела широчайшую популярность. Это не может не радовать, так как все знают: без прошлого нет будущего.

Неожиданно для себя я обнаружила, что бренд St. Regis был основан в 1904 году Джоном Джейкобом Астором IV, сам этот Джон – американский миллионер, бизнесмен, писатель, член известной семьи Астор, подполковник, участник Испано-американской войны. Знаменитый отель Waldorf-Astoria Hotel в Нью-Йорке принадлежал как раз ему. Возвращаясь из свадебного путешествия по Европе с беременной женой, которая была ровесницей его старшего сына от первого брака, пожелавшей рожать в Америке, Джон продолжил роскошную свадебную поездку в апартаментах первого класса, как самый богатый пассажир, на новом теплоходе под названием «Титаник». Пока все женщины первого класса не сели в шлюпки, мужчины, если они мужчины, не позволили себе пренебречь под давлением инстинкта самосохранения благородством души и порядочностью.

Джон Джейкоб Астор IV погиб во время крушения «Титаника». Его тело было обнаружено 22 апреля 1912 года пароходом «CS Mackay-Bennett» и зафиксировано за № 124: МУЖЧИНА, ОЦЕНОЧНЫЙ ВОЗРАСТ – 50, ВОЛОСЫ И УСЫ – СВЕТЛЫЕ. ОДЕЖДА – Синий саржевый костюм; голубой платок с вышивкой «А.У.»; ремень с золотой пряжкой; коричневые сапоги на красной резиновой подошве; коричневая фланелевая рубашка, с вышивкой «J.J.A.» на задней части воротника. ИМУЩЕСТВО – Золотые часы; золотые запонки с бриллиантами; бриллиантовое кольцо с 3 камнями; 225 фунтов стерлингов; 2440 долларов; 5 фунтов стерлингов в золоте; 7 серебряных монет; 50 франков в монетах; золотой карандаш; бумажник. ПЕРВЫЙ КЛАСС. ИМЯ – Д.Д. АСТОР.

Я, стиснутая «прозой жизни», раскачивалась под мерное постукивание вагона метро вместе с другими, страждущими суеты бытия. Продолжать читать роман о любви не было никакой возможности, и я стала размышлять о нелепой смерти талантливого Джона и о его русском следе, который он оставил в отеле St. Regis, занимающем комплекс старинных зданий в одном из лучших мест города – на углу Никольской улицы, Лубянской площади, Малого и Большого Черкасского переулков. Именно туда я сейчас и спешу.

Напротив меня на расстоянии какого-то полуметра колеблется в такт движению поезда метро серое лицо женщины. Лоб сжат вертикальной складкой мучительного переживания, и мне даже показалось, что это физическая боль и женщине срочно нужна помощь, но по ее нервным тыканьям пальцами в телефон, я поняла, что она пишет СМС-ки. Её бросил любимый, и она взывает к нему, как к спасению души перед шагом в небытие. Фантазия моего сострадания почти что присвоила ей бисеринки слез и, хотя зрение мое оставляет желать лучшего, но расстояние до ее лица весьма мало, и этих искр влаги я все же не увидела, как ни старалась. Женщина остервенело тыкала пальцами в дисплей телефона и писала, писала, писала. Что-то отчаянно драматичное или даже трагичное случилось в её жизни, и она вынуждена трястись в метро куда-то, а не терпящая отлагательств беда сжимает ее напряженный лоб в сеть морщин и кривит губы в гримасу плача.

Я качаюсь, как истукан, чужой человек, заглянувший чуть глубже, чем можно постороннему, и пребываю в абсолютном бессилии. Я хочу помочь женщине и не могу, не пускает чувство соблюдения приличий.

Через несколько минут, перетасованная толпой входящих и выходящих людей, я облегченно благодарила это вселенское чувство соблюдения приличий, так как, заглянув невольно в смартфон несчастной, я обнаружила, что женщина всего лишь навсего играла в преферанс.

 

Красноухая черепаха

Какой жаркий июнь! Евгения Петровна не спеша идет к метро, обмахивая лицо копией приказа о формировании новой отчетной документации. В сумке, помимо кипы документов, выцарапанных с большим трудом в министерстве, лежат купальник и полотенце. Конечно, она вполне самостоятельный человек и может смело отправиться вместо работы домой. Важное дело в министерстве она уже сделала и заслуживает релакса, а эту «страшно необходимую» кучу бумаг она привезет в центр завтра, тем более что вторая половина рабочего дня уже на исходе.

Единственным мобильным в настоящее время человеком, легким на подъем и готовым почти на все, является переводчица с английского языка Анна. Анне Николаевне уже за сорок, но почти все ее зовут Нютик за веселый нрав и неиссякаемое чувство юмора. Когда-то давно их поселили в один номер в командировке на конференции в городе Сан-Франциско, и с тех пор отношения превратились в приятельские, а потом – и в дружеские.

Анна не присутствует на рабочем месте с девяти до шести, так как имеет скользящий график и половину ставки, да еще и проживает в Строгино, где до сих пор остались маленькие кусочки нетронутой злобным человеком природы на берегу волшебной Строгинской поймы.

Когда-то, лет пятнадцать назад, коллективчик отдела, где трудилась Евгения, был в основном молод и готов на подвиги. Летний период трудового времени превращался в один большой праздник. Начальник, молодой кандидат наук, талантливый и спортивный, организовывал обеденную купалку в водах Москвы-реки – тогда еще никто не боялся купаться в черте мегаполиса. Институт находился в десяти минутах ходьбы от излучины реки до того злосчастного места вниз по течению, куда сливались воды после экспериментов с использованием фосфора-32. Все были убеждены, что река уносит радиоактивные вещества куда-то вдаль, и там они исчезают как-то так… сами по себе. Песчаный пляж этого живописного места летом быстро заполнялся народом и был весьма густо «заселен», особенно в обеденное время. Курчавые деревья плотно покрывали побережье реки. С высокого берега открывался будоражащий простор резкого поворота речного русла и необыкновенная красота Серебряного бора. Кто-то мудро назвал улицу вдоль реки Живописной, это точно так и есть.

Команда лаборатории вместо сорока пяти минут обеденного перерыва, с молчаливого и даже настойчивого согласия шефа, прихватывала еще полтора часа и возвращалась на рабочее место обожжённой, распаренной и наплававшейся досыта. Все очень хорошо знали, что если нужно, то каждый останется на рабочем месте, сколько потребуется, и сделает все, что необходимо.

Все проходит… и это прошло. Ушли молодость, задор, желание собирать всех, дожидаться опаздывающих. С уходом лидера исчезло связующее звено, и государство распалось на княжества. Отдельные князья еще не забывали провести обеденный перерыв на пляже, но уже никому нельзя было опаздывать с обеда, и мало-помалу походы сошли на «нет».

Женя позвонила Анне, они договорились встретиться в условленном месте. Чтобы добраться до требуемой точки встречи, нужно прогуляться от трамвайной остановки по аллее вдоль берега большого речного залива, через примерно десять минут свернуть налево, по тоненькой тропинке добраться до поворота, и через две минуты ты попадешь в уединенное место, где нет ни души.

Огромная ракита, в прошлом году полоскавшая свои ветви и листья в воде, обрушилась в заводь, и её поверженный ствол медленно колыхался вместе со слабым прибоем Строгинской поймы. Женя расстелила на травке полотенце, переоделась в купальник и подставила стройное тело лучам долгожданного солнца. Раннее лето расцвечено молодой листвой, цветущим разнотравьем. Зеленая масса природы нежная, мягкая, еще липкие почки выпроставшихся листьев тополей покрывают землю и пристают к подошве босоножек, еще не огрубели листы, еще все лето впереди…

Женя зажмурила глаза, подставила лицо теплым лучам солнца. Легкий шум листвы расслаблял не только тело, но и душу, звенящая песенка комариных крыльев вернула ее к действительности. Она открыла глаза и увидела: на частично погруженной в воду раките по ушедшей под воду ветке выползает на солнышко довольно большая черепаха. На голове, шее и конечностях черепахи был обозначен рисунок из белых и зелёных волнистых полос и пятен, две длинные ярко красные полоски протянулись рядом с глазами. Красноухая черепаха – вид черепах из семейства американских пресноводных черепах. Откуда она взялась в водах Серебряного Бора в Москве? Её ареал охватывает США от юга Виргинии до севера Флориды и Канзаса, Оклахомы и Нью-Мексико на западе, Мексику, всю Центральную Америку, северо-запад Южной Америки, север Колумбии и Венесуэлы. Обитает в мелких озёрах, прудах и других водоёмах с низкими, заболоченными берегами. В водоёмах очень грязных. Ведёт относительно малоподвижный образ жизни. Крайне любопытна. Если черепаха сыта, она вылезает на берег и греется под солнечными лучами. Если голодна, то неспешно плавает в поисках пищи. При температуре воды ниже +18 °C черепаха становится вялой, у неё пропадает аппетит.

Вся эта информация отпечаталась в памяти Жени много лет назад, когда Павел назвал ее Красноухой черепахой.

– Почему? – спросила Женя с обидой и полезла в интернет посмотреть, что же это за живность.

– Потому что сидишь на краешке стула и поводишь головой туда-сюда, без активного желания устремиться в будущее, диссертацией не занимаешься и ждешь неизвестно чего…

А она действительно ждала, но не неизвестно чего, а конкретного предложения создать, так сказать, семью. Они вместе уже пять лет и все вот так, на жердочке, от встречи до встречи. Павел, можно сказать, интродуцирован в её дом, в её жизнь, в её мысли и заботы, в её сиюминутные дела и вообще в неё саму. Без него она уже и не представляла ничего.

Эта выползшая на солнышко божья тварь всколыхнула все, что с таким трудом Женя пыталась забыть и начать новую, не черепашью, не пресмыкающуюся жизнь.

Черепаха способна заметить опасность на расстоянии 30–40 м, после чего молниеносно соскальзывает в воду, за что получила название «Slider». Перевод слова slide: слайд, скольжение, ползун, каток, наклонная плоскость, скользящая и др. Наклонная плоскость – вот это как раз то, что и произошло, когда Паша собрал вещи и уехал, вернулся опять в свою семью, к детям. Женя так и не вышла замуж, не родила детей, не защитила диссертацию.

Красноухая черепаха проникла в Австралию, где официально признана вредителем, вытесняющим местную, эндемическую герпетофауну…

А ведь Павел так и поступил, когда активно ворвался в сердце Евгении, оттеснив Бориса, как местную, эндемическую герпетофауну. Тогда не Женя является Красноухой черепахой, а Павел, а может быть это и есть как раз ее жизненное пространство с характерным для пресмыкающегося поведением, как её, так и окружающей её среды.

Женя наблюдала за черепахой, сначала злобно и неприязненно, а потом даже любовалась ею. Черепаха застыла и не двигалась. Её ярко красные полоски сверкали на солнце. Хороша и неподвижна, она олицетворяла собой вечную красоту и гармонию природы.

– Смотри, мама! – закричал неизвестно откуда взявшийся, ребенок, указывая на черепаху. Красноухая немедленно изобразила скоростного СЛАЙДЕРА и исчезла в воде Строгинской поймы.

Нютик помахала Жене из-за отцветающего куста сирени:

– Давно ждешь?

– Почти целую жизнь! – пошутила Женя.

 

Крем для рук

Татьяна открыла глаза и мысленно приказала себе сделать утро радостным и позитивным. Интуиция зажгла красный свет. Какое-то тупое настроение, нежелание что-либо делать опять навалилось, как бетонная плита. Все движения рук, ног, тела и даже мыслей работают на автомате. Сделала зарядку, однообразный комплекс упражнений, – давно хотела что-нибудь добавить или изменить. Пора откорректировать привычные движения гимнастических упражнений. Приняла душ, единственное отличие от прошлых душей – перестала петь под струями воды. Вышла из ванной комнаты, легкими движениями пальцев нанесла крем на лицо, помассировала лоб и шею. Захватила большую косметичку с прочими принадлежностями и уселась в кресло, чтобы продолжить обычные процедуры с телом после душа. Ножки обработала специальным кремом и, порывшись в недрах косметички, выудила крем для рук.

Этот белый тюбик, утонувший в недрах огромной косметички, целый год не попадался ей на глаза. Она абсолютно забыла о его существовании. Even Better Dark Spot Correcting Hand Cream SPF 15 питает кожу рук и обеспечивает длительное увлажнение, а ведь это единственное, что случайно осталось от драматических событий прошлого года. Татьяна вздохнула, как будто всхлипнула. «Еще чего не хватало!?» – полуспросила, полувоскликнула она, но ничего поделать уже не смогла. Слезы градом потекли по щекам. Она швырнула злополучный тюбик резким движением, он сделал кульбит в воздухе и, почти описав мертвую петлю, с характерным скрежетом скрылся под диваном.

Размазывая по лицу слезы и сопли, Таня автоматически выдавила на ладонь дорогущий крем для век и намазала руки. Мысли, такие не управляемые, понеслись со скоростью охлаждающей жидкости ядерного реактора, когда через воду проходят электроны, выбитые гамма-квантами со своих орбит со скоростью больше скорости света в воде.

«Год. Прошел целый год! – подумала она. – Почему ничего не заживает, а наоборот – болит еще сильнее? Она подошла к зеркалу и увидела эффект Вавилова – Черенкова, свечение, вызываемое в прозрачной среде заряженной частицей, которая движется со скоростью, превышающей фазовую скорость распространения света в этой среде.

Поскольку Таня окончила физмат, частенько ассоциации реального мира с миром физики насыщали ее жизнь, но – чем дальше во времени, тем реже и реже.

В зеркале на неё смотрела красивая женщина в слезах, но со сверкающими глазами, полными огня, энергии, жизни. «Почему, когда какой-то паршивый тюбик мне напомнил о Славке Сизокрылом, я, такая уравновешенная, разумная, твердая, гармоничная, умеющая владеть собой, теряю все эти качества и превращаюсь в растекшийся скользкий кисель??? Когда-то Мишка, наш сокурсник, назвал Славку «Сизорылым», но это явно от зависти, так как уж кто-кто, но не Слава, его в злоупотреблении алкоголем упрекнуть нельзя, чего не скажешь о Мишке!»

На курсе Татьяна и Славка были самой красивой и умной парой. Полное имя Славки – Станислав. Его отца звали Бронислав Вячеславович. Он говорил, что в роду были поляки, и что мама и бабушка очень любили имена такого рода.

Он быль первым ее мужчиной, и сексуальное открытие ее внутреннего потенциала чувствительности на фоне уверенной и всепоглощающей любви вырвалось со стоном громким шёпотом: «Ты не Славка, ты ЛАВКА ЧУДЕС!». Потом никто не мог понять, почему она зовет его Лавкой, торгующей Чудесами, а он ее – Патронесса моей лавки. Татьяна была уверена в будущей своей судьбе: что будет после окончания института, когда они со Славой поженятся, где будут работать, когда родятся их дети, и так дальше… Но нет, дорогие мои, никогда не бывает так, как кажется, как должно бы неминуемо быть.

Свадьба все откладывалась, жить было негде – общага и всё, а снимать квартиру не на что. Они оба работали в Курчатовском институте. Молодым специалистам по программе «Наука – наше будущее» обещали квартиру, и – действительно, Татьяна получила ордер на малогабаритку, когда Славка был в командировке. Что-то неуловимое, серое, тоскливое, молчаливое и чужое пробралось в их дом и поселилось в прихожей. Дальше прихожей оно пока не продвигалось, и новый дом был еще теплым, а Лавка Чудес такая яркая, как майский салют, но однажды…

Все оказалось таким банальным. Около проходной в сквере на лавочке ее ожидал Торсовский Николай Петрович с Калининской атомной станции. Они договорились встретиться не в переговорной, а на улице. Был май, и ослепительное солнце вливало в сердце любовь щедрыми потоками своих лучей. Она оформила документы для передачи ему и вынесла их в папке – заклеенными и опечатанными. Торсовский поблагодарил, пожелал успехов и уехал, а Таня, прикрыв глаза, еще немножко понежилась на солнышке, пока тихий красивый женский голос не прозвучал около ее лица: «Извините, не подскажете, где проходная Курчатовского института?»

Перед ней стояла молодая женщина и держала за руку маленького Славку Сизокрылова. На шее у мамочки посверкивал серебряный кулон с жемчужиной, точно такой же, как у Тани, а на руке – точно такие же маленькие серебряные часики, которые он подарил ей на пятилетие совместной жизни.

Сочетание яркого солнечного дня, чистого синего неба и разряда грозовой молнии в Таниной душе с потемнением в глазах и полуобморочным состоянием до нынешней минуты не меняется и кажется тем самым АДОМ, который ждет Вас в преисподней с тихим шепотом: «Добро пожаловать». Почему стало все понятно мгновенно, и все стало на свои места, кроме прыгающего сердца и растерзанных мыслей.

Интересно, а этой молодой красавице на скольколетие совместной жизни он подарил эти часы? Мальчику было года три или чуть меньше. Эдакий непоседа, и такой красавчик, что руки сами чуть не потянулись его обнять.

«Что с вами?» – спросил прекрасный голос.

Спустя время Татьяна выбросила все, что напоминало о нем, а распрощаться пришлось практически со всем домом, остались только стены. Серебряный кулон смылся в унитаз, а часы улетели в форточку, затерялся только увлажняющий крем для рук, осветляющие ингредиенты которого проникают глубоко в кожу и делают темные пятна и неровную пигментацию гораздо менее заметными. Щадящие отшелушивающие агенты помогают выровнять и освежить тон кожи. Крем также укрепляет кожный барьер, благодаря чему кожа лучше противостоит раздражению, которое может вызывать воспаление и повышать выработку меланина. Цена: 1750 руб.

 

Не мы выбираем…

Сегодня мне не нужно никуда идти. Как странно: я никуда не спешу Вчера я отправила на х… директора, и мне пришлось уволиться. Я не раздавлена и не уничтожена – я освобождена, тем более что уже два года как оформлена моя пенсия по старости.

Когда я оформляла пенсионерские документы в отделе кадров и задержалась на пункте «Причина оформления пенсии», мне заместитель начальника отдела кадров с радостной улыбкой подсказала: «Пишите: по старости…» Некоторый слабенький, но все-таки шок замедлил стремительность заполнения необходимых бланков. Я, такая еще молодая и красивая, полная энергии и любви, вдобавок ко всему приобретшая совокупность практически усвоенных знаний, навыков, умения под общим названием ОПЫТ, всего лишь навсего по СТАРОСТИ оформляю пенсию. Мысль о том, что не я первая и не я последняя, примирила меня с действительностью, и теперь моя невысокая зарплата увеличилась на невысокую пенсию, что не могло не радовать обывателя.

Почему-то с годами, несмотря на усиленный прессинг советской, а потом и капиталистической, системы взаимоотношений «Начальник-подчиненный», у человека УВЕЛИЧИВАЕТСЯ чувство собственного достоинства. Тогда как на самом деле оно должно вовсе и навсегда исчезнуть за годы труда в государственных учреждениях. Я давно заметила, что увеличенное чувство собственного достоинства особенно страдает от несправедливости, и это существительное может стать последней каплей, переполнившей чашу терпения воспитанного человека. Вот тогда и происходят такие вещи, как отправление на х… главного начальника с последующим увольнением обиженного.

Ха-ха-ха! Посмеяться теперь можно над собой сколько угодно.

«Неспешность», знаменитый роман Милана Кундеры, где он сожалеет об исчезновении услады неспешности, ленивых героев народных песен, бродяг: «Чешское присловье определяет их сладостную праздность такой метафорой: они засмотрелись на окна Господа Бога. А кто засмотрелся на них, тому нечего скучать: он счастлив. В нашем же мире праздность обернулась бездельем, а это совсем разные вещи: бездельник подавлен, он томится от скуки, изматывает себя постоянными поисками движения, которого ему так не хватает».

О пребывании в безделье я как раз и не успела задуматься. Когда готовишься заранее к какому-то важному шагу, то перетекание из одного состояния в другое не так травматично, как внезапная навязанная перемена событий, когда ты еще не осознал, КТО ты теперь.

Я лежу в ванне с цитрусовым ароматом пены. Беспрерывная ниточка мыслей по привычке выстраивает мой день, и вдруг раздается звонок в дверь… Размазывая пену по лицу, я набрасываю махровый халат, мечусь в поисках тапочек и на пятый, настойчивый звонок, открываю дверь. На пороге стоит молодой разносчик пиццы: «Серафимовы! Две пиццы: классическая и с креветками!» «Серафимовы живут в соседней квартире!» – я говорю с раздражением и злостью. Как молниеносно я превратилась в ТЕТКУ. Всего полдня на пенсии – и вот результат.

Я принимаю душ, смываю остатки цитрусовой пены, сушу феном волосы, собираю их остатки в пучок, делаю легкий макияж «без глаз».

У меня всю мою жизнь было два вида макияжа: легкий и традиционный. Традиционный: когда торопишься и не торопишься на работу или еще куда-нибудь, все равно немного белишь (белыми тенями) веки, подводишь незаметно глаза, подкрашиваешь ресницы, слегка тонируешь кожу лица контуром в цвет светлой помады, обводишь губы, прыскаешь пару раз повседневными духами KNOWING и летишь по делам. Легкий макияж исключает формирование глаз. Глаза светлые, голубые, белесые ресницы – все это остается нетронутым рукой художника. Для легкого макияжа, в субботу, воскресенье, на даче и на отдыхе, достаточно: оттенить брови, слегка, совсем чуть-чуть нанести тон – только на нос, и сделать яркими и красиво очерченными губы. Получается, что в одном случае главное – это глаза, а в другом соответственно – губы.

Выхожу на улицу без плана и без конкретного дела, так, «чтоб утомить ненужную тревогу…», и бреду через маленькую рощицу около соседнего дома.

Как слеп человек!.. Как слабо он видит мир… Мало-помалу знания и ощущения открывают ему то, мимо чего еще вчера он проходил и не замечал. Вот и сейчас я сижу на лавочке и вижу вдруг огромное количество этих самых одиноких пенсионеров, бредущих по парку в разные стороны. Пенсионные парочки стариков и старушек, громко разговаривающих по причине убывающего слуха, сосредоточенно стремящихся с тележками на колесах в местные магазины или уже возвращающихся обратно. Тоскливое зрелище…

Мимо меня прошел парень, разносчик пиццы, с кипой коробок в руках, обернулся и весело улыбнулся, как старой знакомой. Я не успела ответить ему тем же и упрекнула себя за куда-то подевавшуюся молниеносную реакцию, которой я обладала всю жизнь.

Весна. Уже тепло не только днем. Настроение сродни глубокой осени. Сижу на этой деревянной лавке, как пришитая, как будто тело налито свинцом и ничего не хочется делать, и никуда не хочется идти.

На тропинке опять появился разносчик пиццы, уже без коробок, пружинистой походкой возвращается от дальних домов за крохотным перелеском. Я приготовилась улыбнуться ему, роясь в душе в поисках позитива. Парень спружинил и приземлился рядом, с широкой улыбкой, скороговоркой произнес: «Вы очень похожи на мою маму, она умерла в позапрошлом году, ее машина сбила на Осеннем бульваре», – он взял мою руку и поцеловал ее, вскочил, быстро пошел дальше, обернулся и помахал рукой задорно и добросердечно. Я ничего не успела сказать; что-то давнее, знакомое, энергией тепла объяло мои плечи, и я вспомнила другой случай из моей жизни, так похожий на этот.

Зима в феврале была такой снежной, что прогуливаться рядышком вдвоем не представлялось возможным. Протоптанные дорожки среди высоких сугробов перемежались расчищенными полянками, и мы с мужем шли то рядышком, то друг за другом. Набережную в Филевском парке расчистил трактор, сметая снег прямо в реку. Взявшись за руки, мы медленно тащились, наслаждаясь морозным солнечным днем. На какую-то минуту нас окружила стая бродячих собак. Не обнаружив съестного и не закусив нами, собаки неровной раздробленной стаей быстро ушли вперед, а один пес остался. Встрепанный, лохматый с огромными черными глазами, он пристроился около меня, не спеша бежал рядом. Иногда он убегал вперед, потом возвращался и опять трусил рядом, заглядывал в лицо как-то нежно и просительно. Мы миновали парк. Чтобы перейти дорогу, пес, убежавший было вперед, опять дождался нас и перешел вместе с нами не спеша. Мы несколько раз сказали ему, что у нас ничего нет из еды: «Прости дружище!»

Довольно длинный путь преодолели мы втроем и вдруг собака резко ткнула свою мокрую морду мне в руку, заскулила жалостливым голосом и, обернувшись на меня напоследок, убежала вправо по тропинке. «Это он попрощался с тобой», – сказал муж. Почему этот пес выбрал меня, для нас большой секрет, что-то такое было во мне, что было, видимо, ему дорого. Нежность и жалость заполнили мое сердце тогда также, как и сейчас. Это чувство было таким похожим – безысходным и невозможным оказать какую-либо помощь. Прощай, пес. Дай бог тебе мальчик – разносчик пиццы – удачи!

 

Неумолимое время

– Ксюша, я купила новое платье! – раскосые глаза Ани возбужденно сверкали.

– Ну-ну! Если не новым платьем, то чем же еще мы можем потрясать мир в свои шестьдесят пять лет? – Ксения скептически взирала на лихорадочные движение почти счастливой сестры.

– Нет, ты примерь, примерь…

– С какой стати? Ты купила, я, надеюсь, себе… Ты и примеряй…

– Нет, подожди, ты что, не можешь примерить?

– Нет, я могу…, конечно, но ты купила себе платье, я тут причем…

Ксения отлично знала характер своей родной сестры, откуда в ней кавказские наклонности: подарить все, что понравилось гостю или не гостю, это не имеет значения.

– Ой, какой красивый у тебя шарф, – однажды сказала подруга, Анна тут же сняла его с шеи и насильно вручила оторопевшей женщине.

– Анна Петровна, у вас новые серьги, – пошутила племянница.

– Серьги старые, но ОООчень модные, – сняла и всучила остолбеневшей родственнице. Перечислять случаи бесполезно, им нет конца, но зная эту черту характера Анны, родные и близкие с осторожностью восхищались, то тем, то другим, в зависимости от жизненной ситуации…

– Ты только надень, а я посмотрю, хочу со стороны поглядеть…, – настаивала Анна. Скажите мне, пожалуйста, ну какая женщина откажется что-либо примерить, только та, что лежит при смерти. Ксения надела платье.

– Красота, оно очень тебе к лицу. Ты просто обязана взять его себе!

– М-м-м…

– Никаких возражений!

– Пошла к черту! Я не возьму.

– Ну надень хоть разок на работу… Смотри как хорошо!

– Ни за что!

Платье, упакованное Ксенией в пакет, переехало опять в сумку в Анне. Пошли пить чай на кухню. Разговорам о бесконечных перипетиях семьи не было конца. Дети выросли, внуки учились как в школах, так и в колледжах, кто болел, кто выздоравливал, кто выпил лишнего, а кто собрался замуж. Сестры проросли друг в друга, и их неразрывная связь на астральном и биологическом уровнях соединяла всю многочисленную семью после смерти мамы. Анна часто заходила к Ксюше, которая проживала в маминой квартире, находящейся на перепутье всех тропинок большой семьи.

Чаевничали долго. Как фон их беседе шла программа по телевизору: «Болезнь Альцгеймера и её идентификация». Ведущий программу передавал слово психиатру, который иллюстрировал передачу видеороликами. Психиатр вещал: «Болезнь Альцгеймера – это неизлечимое заболевание нервной системы. Чаще всего оно возникает у пожилых людей и характеризуется разрушением клеток мозга. В ткани мозга образуются нейрофибриллярные клубочки и нейритические бляшки. Эта дегенеративная болезнь является наиболее распространенным видом старческого слабоумия. Причины изменений, которые происходят в мозгу при болезни Альцгеймера, остаются невыясненными уже более ста лет. Существует множество теорий, объясняющих ее появление. К ним относятся травмы, плохая наследственность, вирусы, влияние внешних токсических факторов (алюминий, нитраты), патологические реакции иммунитета.

На экране врач задавал вопросы пациентке, а она отвечала иногда правильно, иногда невпопад.

– Здрааавствуйте! – начала свою речь старушка. Далее, её ответы были достаточно разумными. Она отвечала, отвечала и вдруг посреди передачи старушка задумалась, пропустила два четких и ясных вопроса о времени года и о погоде, и радостно опять произнесла: «Здрааавствуйте!», – и заулыбалась.

– Грустно, – сказала задумчиво Ксюша.

– Да уж, не весело, – прошептала Анна.

За окном бушевал ветер. Никто не станет удивляться штормовым ветрам Владивостока. Как говорила покойная мама: «На улице минус десять, а ветер еще настолько же понизит. Вот и одевайтесь как на минус двадцать…». Если дом построен не в соответствии с розой ветров, а в соответствии со сложностью ландшафта и ветер дует вдоль улицы, сметая все на своем пути, то открыть дверь подъезда можно только навалившись всем телом. Если вылетел на улицу и не сгруппировался, тебя снесет метров на двадцать и ты, ввинчиваясь в потоки воздуха, наконец, направишься, куда тебе необходимо. Вот такая коррекция движения по пути на работу – обычное дело в этом далеком городе.

– Ну, все, пора домой! – Анна припудрила нос, надевая сапоги в прихожей, вдруг подняла кудрявую голову и вкрадчиво произнесла: «Ксюша, я купила новое платье…».

Ксения тупо уставилась на Аню. Пауза была коротка. Она наклонила голову и громко и страстно воскликнула: «Здрааавствуйте….!!!».

Потом, когда они отсмеялись «до поросячьего визга», Ксения, вытирая слезы, сказала: «Как с тобой, я не смеюсь ни с кем! Давай по рюмочке коньячка?». Анна опять сняла сапоги, и они отправились на кухню.

 

Павианы

Семен Петрович Морозов, крепкий, коренастый мужчина с огненно-рыжими волосами, перетекающими в такую же яркую бороду, осторожно влез на стремянку, чтобы прикрепить к стене стенд. Его руки, щедро обсыпанные веснушками, как говорили все сотрудницы женского пола, сделаны не из золота, а из платины, в то время, как у всех прочих мужчин в отделе руки росли прямо из ж…пы. Семен недавно овдовел, прожив с женой почти двадцать восемь лет. Детей они не нажили. Судьба Морозова то вела, то тащила, в зависимости от синергизма его души.

– С рыжими нужно быть поосторожнее! – восклицала уборщица тётя Клава.

– Особая печать судьбы лежит на них неизгладимым солнечным пятном!.. – философствовал завхоз Петр Ильич.

Рыжие могут быть приветливы, интеллигентны и остроумны, но вы всегда чувствуете этот, с трудом сдерживаемый ими, поистине ядерный темперамент. Ученые утверждают, что в них больше урана, чем в любом из нас. Исходящая от рыжих незримая волна скрытой агрессивности невольно заставляет держаться с ними настороже. И не зря – они непредсказуемы.

В далекой молодости Семен, несправедливо и грубо задетый милиционером, набил последнему лицо и отсидел девять месяцев в тюрьме.

Испробовав множество профессий, всю жизнь подрабатывал зубным протезистом, но внутреннее желание творить вылилось в увлекательное занятие живописью. Дружба с настоящими художниками привела его в художественно-оформительский отдел при парке культуры и отдыха. Стенд по превращению обезьяны в человека он подготовил по заказу научно-просветительского отдела и сейчас прикреплял его в дирекции парка, в назначенном начальником месте. Когда «живописная» работа, изображающая эволюционное развитие человека от сахелантропа до «неоантропа», была закреплена на стене, в коридор вошел главный начальник – директор парка культуры и отдыха.

В своей научно-популярной книге «Непослушное дитя биосферы» Виктор Дольник отразил этологию человека. Этология – полевая дисциплина зоологии, изучающая генетически обусловленное поведение (инстинкты) животных, в том числе людей. Книга в популярной форме раскрывает биологические основы поведения человека – инстинкты. На примере иерархии павианов автор исследует поведение особей в человеческом обществе. Агрессивного вожака стаи автор называет автократом, уважаемых старых самцов – геронтами, а подчинённых – субдоминантами. Доминантная (самая агрессивная) особь подавляет других. Она отстаивает и усиливает свое высшее положение, навязывая стычки остальным и терроризируя их, угнетает их психику.

Директор парка, без сомнения, являлся ВОЖАКОМ стаи, что проявлялось во всем. Орать на подчиненных было одним из основных методов его руководства. Увидев Семена на верхотуре стремянки, вожак заорал страшным голосом: «Это что такое?! – абсолютно забыв о том, что ему докладывали о данном мероприятии. – Чем это вы здесь занимаетесь? Кто разрешил? Что за галиматью вы тут повесили?»

Побелевшее лицо рыжего Семена главный заметил только тогда, когда с трясущимися руками Семен слез со стремянки и боком пошел на директора. Грузная фигура директора проявила чудеса стремительного движения к двери своего кабинета, чему была свидетелем секретарша Люся, с восторгом взиравшая на происходящее. В тот самый момент, когда директор судорожно запирался на ключ изнутри помещения, Семен настиг только дверную ручку и стал яростно рвать ее на себя. Крепкая дверь и хороший замок спасли ситуацию, но Семену, так любившему свою работу, пришлось, конечно, уволиться…

Еще средневековая Европа испытывала перед рыжими суеверный страх. Хотя вот еще один пример реакции на крик вожака. В данном случае парень не был рыжим, просто обладал обостренным чувством собственного достоинства.

Высокое начальство позвонило другому высокому начальству с просьбой проконсультировать больного. Медицинское учреждение, где произошел инцидент, не являлось поликлиникой, но оказывало консультации и услуги по госпитализации больных. Когда главный узнал, что консультация не оказана по причине неисправности автомобиля, вся ярость криков обрушилась на бедного шофера. Водитель не смог вставить ни одного слова объяснения – почему так произошло – в вопли директора и молча повернулся и пошел прочь. Его гордая фигура каменела от криков, несущихся ему вслед: «Стоять, я еще не закончил!!!». Результат, как вы понимаете, был один и тот же: увольнение по собственному желанию.

«…Чтобы снять агрессивность победителя, побежденному следует принять позу подчинения и покорности (…) и предлагать победителю самые уязвимые места для удара. При виде позы подчинения победитель постепенно умиротворяется и может заменить действительное избиение ритуальным – потрепать за волосы, похлопать лапой, толкнуть, ущипнуть, обгадить. Великий положительный смысл этих отвратительных сцен в том, что кровопролитная стычка между собратьями заменена психологической дуэлью… Если бы агрессивность и иерархичность угасали у людей вместе с концом детства, это был бы еще один наш забавный биологический атавизм. Но человек иерархичен до старости и, став взрослым, воспринимает в себе эти инстинктивные позывы очень серьезно. Субъективно он придумывает для них массу объяснений и оправданий – кто низких, кто бытовых, а кто – очень возвышенных. Кто палку взял, тот и капрал», – как писал Дольник.

А ведь могли бы остаться и работать дальше, но не приняли позу «подчинения». Сами виноваты…

 

Ботинки

Второй год подряд мы с подругой семьями отдыхали на южном Крымском побережье в районе Симеиза в пансионате Кастрополь. Благословенное время семидесятых годов пошлого столетия, в самый зенит застоя, было спокойным и полным надежд на светлое будущее.

Курортная местность южного Крыма защищена Главной грядой Крымских гор от холодных северо-восточных и северных ветров. На месте поселка до конца XVIII века существовало греческое селение Кастропуло, происходящего от греческого слова «крепостенка», «укрепленьице». Также существует мнение, что в названии Кастропуло отразилось греческое переосмысление таврского слова «pula» – «город».

В 1823 году имение Кастропуло приобрел представитель одной из богатейших семей России – Николай Никитич Демидов – с целью превращения его в обособленную хозяйственную единицу под названием «Экономия» для выращивания разного сорта винограда. В Экономии за короткое время было высажено более 20 тысяч виноградных лоз французского и испанского происхождения, в склонах вырыты винные погреба, налажено массовое производство бочек. После смерти Н.Н. Демидова, имение переходило по наследству из рук в руки, а в 1873 году П.П. Демидов-Сан-Донато продал Кастропуло русскому дипломату барону Карлу Карловичу Толлю, который передал имение своей дочери Маргарите Извольской. После этого название поселка Кастропуло было преобразовано в Кастрополь по аналогии с распространенными в южнорусском регионе городскими названиями греческого происхождения.

Множество известных людей посещали эти места и восхищались их красотой. Здесь бывали писатели М. Коцюбинский, Н. Гарин-Михайловский, А. Куприн. После революции в 1924 году были созданы два санатория для учителей. В 1960 г. они были объединены в пансионат «Кастрополь».

Помимо богатой хвойной и лиственной растительности, скалистую местность покрывают вечнозелёные деревья и кустарники, а живописный массив скалы, разделенный крутосклонным ущельем-разломом на две части – восточную, именуемую Ифигения, и западную, известную как скала Дракон, завораживает и притягивает взор до бесконечности.

Название скалы связано с мифом об Ифигении в Тавриде и присвоено скале владельцем имения Н.Н. Демидовым в 1820-х годах.

Прекрасную Ифигению должны были принести в жертву богине Артемиде и когда всё уже было готово для жертвы, Артемида сжалилась и в самый момент заклания заменила Ифигению козой, а её на облаке похитила и унесла в Тавриду. Есть множество других вариантов замены Ифигении на жертвеннике, а именно теленком, медведем и т. д.

В коротенькой лесной зоне произрастают сосна крымская, сосна обыкновенная, фисташка туполистная, держи-дерево колючее, кипарис вечнозеленый, можжевельник обыкновенный, можжевельник казацкий, ладанник крымский, иглица понтийская и др. Среди безбрежных просторов Черного моря не удивительно, что такая красота привлекает кинематографистов, здесь снимали фильмы: «Человек амфибия», «Узник замка Иф».

Первый наш приезд в это уникальное местечко весьма традиционно завершился проживанием в главном корпусе пансионата, но на следующий год мы рассчитывали поселиться в домике из двух комнат, недалеко от основной территории.

Домик располагался на скалистом берегу, тоненькая тропинка вела вдоль обрыва и упиралась в лестницу, которая одним концом уходила на маленький пустынный пляж, а другим приводила к порогу этого заброшенного жилища. Строение действительно было заброшено. Мы вымыли полы, вытряхнули одеяла, матрацы и половики. Вымыли туалет, душ и холодильник. Получили чистое белье и комфорт наступил. Можно приступить к отдыху.

Наслаждаясь красотами Крымского побережья, водой Черного моря и воздухом, пропитанным сосновыми фитонцидами, мы, наконец, отрешились от суеты мегаполиса и увидели окружающий мир во всей его красе.

По нашей заброшенной лестнице мало кто спускался или поднимался, но эта странная женщина, молодая, с растрепанными волосами, с мольбертом и двумя маленькими детьми, забредшая на нашу крутизну, сразу привлекла наше внимание, тем более, что в столовой мы издали встречали ее. Мы мило здоровались и проходили дальше и вот на подъеме в сторону нашего «особняка», она спросила: «Там есть огромные кипарисы?».

– Конечно, – ответила я.

– Вы тут обитаете. Можно посмотреть?

– Прошу вас.

– Вася, Петя, идите сюда, – она меланхолично побрела к нашему дому.

Мы сразу догадались, что мольберт просто так никто носить не будет, вероятно, художница ищет натуру для пейзажа. Трудно работать, не только рисовать, но и даже готовить борщ, когда рядом двое малышей пяти и шести лет, но это не наше дело. Другой вопрос, все ли в порядке в «датском королевстве»? Мальчик, медленно двигающийся за матерью, был весьма странно одет. Из под белой, испачканной красками матроски, выглядывали красные плавки, на одной ноге красовался черный ботиночек с белыми шнурками, а на другой, сандалик коричневого цвета. Девочка, в трусиках и майке, шагала в шлепанцах: на правой ноге – левая, и, соответственно, наоборот. Что же – бывает!

Художница, по имени Лена, обосновалась на нашем крыльце, выбрала пейзаж, и мы оставили их в созерцании кипарисов и моря, и ушли на пляж. Спустя несколько часов Лена показала нам, по нашей просьбе, свою работу. На белом листе бумаги карандашным наброском красовались мелкие травинки, перемешанные с камешками. Размер рисунка примерно 10 на 10 сантиметров. Причем здесь кипарисы, так и осталось для нас загадкой.

Прошло много лет. Черный зимний ботинок летом на ноге у ребенка вспомнился мне, когда большая шумная компания праздновала день рождения у нашей сотрудницы дома в микрорайоне Строгино. Хорошо подвыпивший коллектив находился уже в разброде и шатании. Хозяйка, с моей помощью, на кухне мыла посуду. Один из сотрудников, Толик, в изнеможении составлял нам бесполезную компанию и, подперев тяжелую голову, тупо смотрел в коридор на другого сотрудника Митю, который пытался обуть зимние ботинки и отправиться домой. Митя долго не мог попасть ногой в ботинок, а потом еще дольше пытался завязать шнурки. Когда ему это удалось, он медленно отворил дверь и убыл, а Толик рассеяно промолвил: «По-моему, Митрич ушёл в моих ботинках!».

На следующий день, Митрич поведал, что его путешествие домой, осложнялось страшно жмущей обувью. Недоуменно взирал он на свои многострадальные ноги и терялся в догадках, в чем же дело??? А Толику повезло, так как он своих ботинок не обнаружил, хозяйка положила его спать на кухне. Он спал сладко как в детстве…

В это самое время, на другом конце Москвы, доктор биологических наук, профессор Вабузов Павел Андреевич, семидесяти пяти лет, навестил своего старого друга профессора Хлинта Сергея Петровича. Они давно не виделись, долго беседовали, выпили по три рюмочки коньяку и расстались довольные друг другом. Настроение оптимистичным потоком влилось во все органы чувств. Павел Андреевич медленно прогуливался по пути домой и очень удивлялся, что один сапог болтается на ноге, а второй плотно сидит как влитой. Видимо нога усохла, подумал профессор. Рассмотрев дома оба ботинка, Павел Андреевич обнаружил разницу в дизайне обуви. Один ботинок был знаком, как родной, а второй имел сбоку какие-то цветные шнурки, незнакомые профессору. Утром он позвонил Сергею Петровичу и поинтересовался, не ошибся ли он обувью, навещая товарища. Сергей Петрович, который был на четыре года старше друга, страшно обрадовался его звонку, так как утром пошел гулять с собакой и, почувствовав тесный ботинок на ноге, сильно расстроился, решив, что нога отекла и вот оно: началось…, страшные старческие немощи уже пришли и ждут свои жертвы. Они весело посмеялись над собой. Как важно вовремя успокоить товарища. Как хорошо, что цветные шнурки отличают одну обувь от другой и что выпить коньячку всегда полезно, даже когда тебе под восемьдесят лет, независимо от плохого зрения и склероза.

 

Пересечение чувств

Каждый из нас иногда или часто стоит у окна. Даже когда жизненный ритм не выпускал меня ни на минуту, я замечала и застывала на лету, чтобы насладиться чудом, как медленно летит снег огромными хлопьями. Почему-то это завораживало меня особенно сильно, почти как морской или осенний пейзаж.

Какая роскошь – свободное время! Сейчас оно чуть-чуть капает мне прямо в руки, и я стою у окна и никуда не тороплюсь. Мне повезло, мой дом с двух сторон в контакте с лесом, но если добежать за пять минут до метро, то через двадцать ты окажешься на Красной площади.

Лес около дома – это громко сказано; так, небольшая роща берез, осин и сосен, на которую покушаются толстосумы, чтобы воткнуть новостройку, но народ стоит насмерть, охраняя наш маленький природный рай. Очередная атака ворья отбита, надолго ли?..

Пейзаж мне до каждого деревца известен, и красота его спрятана во временах года. Сейчас какое-то безвременье: в конце января сыпет то дождь, то морось, то мелкий секущий снежок. Цвет пространства за окном серый, и снег, огромными сугробами лежащий в роще, тоже серый.

В шестом классе наша учительница, Александра Ивановна Глазунова, открывшая мне – и не только мне – глаза и уши на красоту мира живописи, устраивала очередной классный час, посвященный художнику Исааку Левитану. Мне досталось выучить назубок текст о картине Левитана «Март», а заодно прочувствовать пространство и настроение картины. Картина «Март» считается одним из наиболее известных и ярких образцов пейзажного наследия Левитана. Она также служит примером влияния импрессионизма на творчество художника. Описание красок весеннего снега занимало почти страницу тетрадного листа, а если ты путал слова или ошибался, крутой нрав нашей учительницы выплескивался таким «девятым валом», что проще было не рисковать. Я хорошо помню, сколько оттенков использовал Левитан, чтобы изобразить белизну. Вот и теперь – стою я у окна и смотрю на бело-серый снег, а всей палитры, доступной художнику, мне не обрести…

Еще только одиннадцать часов утра, будний день, а по тропинке между сугробов бредут, один за другим, мужчина и женщина. Им лет по сорок. Они идут неспешно, в спортивных костюмах, несут лыжи. Расслабленные после пробежки, вызывают у меня белую зависть и внутренний восторг. Как здорово кататься на лыжах вдвоем!

Мое окно располагается на третьем этаже, поэтому по мере приближения пары мне видны их выражения лиц. Какие смурые, нерадостные и равнодушные взоры являет мне картина бредущих! Сразу видно: давно женаты. Всё, что хотели, они уже сказали друг другу. Физическая усталость соседствует с моральной и духовной. Мужчина не несет лыж женщины, и я вспоминаю другую пару, недавно пересекавшую эту рощу. Оранжевая шапочка молодой девчонки весело подпрыгивает вместе с хозяйкой. Юноша несет и свои лыжи, и её. Постоянно роняя то палки, то лыжи, он целует красотку поочередно в щеки и губы. Оба смеются и шумно возятся в снегу.

Много лет назад мне стоило больших усилий поставить на лыжи всю мою семью. Во-первых, купить всё обмундирование, во-вторых, найти ботинки для мужа сорок восьмого размера и соответствующие лыжи для роста сто девяносто семь. Обуть и одеть и мужа, и сына, и вдохновить их на лыжный поход, тем более, что лес начинается под окнами нашего дома. Когда все было готово и команда выдвинулась на три метра от отправной точки, мой муж, Геракл и по росту и по весу, случайно нашел маленькую выемку в лыжне, и не нарочно, а случайно, сконцентрировал на ней свой лыжный толчок, перенеся всю тяжесть тела на это коварное место. С трудом найденная в магазине огромная лыжа хрупнула с характерным звуком, и наш поход, увы, окончился. С тех пор лыжные прогулки приказали долго жить. Моя семья не лыжников вздохнула с облегчением, а я заплакала от бессилья. И муж, и сын долго смеялись и успокаивали меня со словами: «Не судьба!!!». От этой истории осталась фотография, где мы стоим с сыном в лыжном снаряжении. У меня злобное и расстроенное лицо, красные заплаканные глаза, у сына веселая улыбка во все зубы, а мужа за кадром я хорошо помню, особенно его смеющиеся глаза…

Увязывая все ниточки в один узелок, хочется восторгаться разнообразием моментов бытия и радоваться тому, что видишь, чувствуешь, вспоминаешь, спешишь поделиться движением своей души и не забыть посмеяться над собой, или хотя бы улыбнуться…

 

Платоновская Фро

Билеты в театр на спектакль «Афродита» я купила в ноябре прошлого года. Проза Андрея Платонова, не самого моего любимого писателя, с трудом проникала в мое сердце, и хотелось еще раз попытаться прочувствовать и понять этого самобытного автора. Премьера спектакля состоялась почти год назад, и в этот январский морозный день актеры снова должны были колдовать на сцене, представляя могучее таинство любви, прорастающей в любых условиях жизни на земле.

Андрей Платонович Климентов имел несколько псевдонимов: Платонов, А. Фирсов, Ф. Человеков, А. Вагулов, но свое писательское имя увековечил под фамилией Платонов.

Фирменный стиль Платонова – насыщенность «косноязычием» и словесной «шероховатостью», вплетение в ткань произведения метафорических образов и отвлеченных понятий. Иосиф Бродский в своём эссе «Катастрофы в воздухе» упоминает Андрея Платонова в одном ряду с Джеймсом Джойсом и Францем Кафкой, а Михаил Волохов, автор множества пьес и сказок, сравнивал Платонова с Ионеско, признанным классиком театрального авангарда, и Беккетом, представителем модернизма в литературе, одним из основоположников театра абсурда.

Если бы я не родилась в Советском Союзе, мне бы, возможно, не были понятны слова героя рассказа Платонова Назара Фомина: «…Одному человеку нельзя понять смысла и цели своего существования. Когда же он приникает к народу, родившему его, и через него – к природе и миру, к прошлому времени и будущей надежде, – тогда для души его открывается тот сокровенный источник, из которого должен питаться человек, чтоб иметь неистощимую силу для своего деяния и крепость веры в необходимость своей жизни…

… В сущности, в стремлении к счастью для одного себя есть что-то низменное и непрочное…

… Чего ты ожидал другого – кто нам приготовил здесь радость и правду? Мы сами их должны сделать, потому наша партия и совершает смысл жизни в мире… Наша партия – это гвардия человечества, и ты гвардеец! Партия воспитывает не блаженных телят, а героев для великой эпохи войн и революций… (…) Перед нами будут все более возрастать задачи, мы подымемся на такие горы, откуда видны будут все горизонты до самого конца света!»

Мне, воспитанной под девизом: «Партия – наш рулевой!», очень понятны эти слова, излитые Платоновым устами Назара.

От советского времени нас теперь отделяет всего каких-то двадцать пять лет, а как всё переменилось!!! Теперь эти смыслы требуется растолковывать молодежи, если, конечно, ТРЕБУЕТСЯ…

До начала спектакля половина рабочего дня. Когда заведующий попросил срочно отвезти документы в таможенную службу, я вызвалась это сделать, как неистовый герой в фильме «Коммунист».

– На улице мороз трещит, – сказала наша молодая сотрудница Лариса.

– Ну, и что? Не тридцать же градусов минус! – возразила я.

От остановки метро Парк Победы до Филей можно пробежать известной мне дорожкой мимо Федерального казенного учреждения по формированию Государственного фонда драгоценных металлов и драгоценных камней Российской Федерации (Госхран России), расположенного на улице 1812 года. На воротах Госхрана – эффектная эмблема в виде хищного орла в Российской короне с крепко зажатым в клюве стилизованным под бриллиант куском металла с алмазной гранью. Далее дорожка ведет через железнодорожные пути, а там и Фили виднеются.

День после обильного снегопада был солнечный, морозный и необыкновенно багровый закат раскрасил небеса в такие яркие цвета, что я не удержалась и, пробегая виадук через пути, остановилась, завороженная закатом. Прозрачный воздух, очищенный снегом, звучал, как упругий и звонкий металл. Я достала телефон и принялась фотографировать алый закат. Хмурая толпа людей текла, осторожно ступая по обледенелым лестницам.

– Во, бл…дь, красота! – послышалось справа, и я увидела красноносого крепыша, достававшего телефон для съемки заката. Мы наслаждались индустриальным горизонтом с багровым задником уходящего солнца уже вдвоем. Через секунду нас было уже четверо, и я поняла, что наслаждение прекрасным не чуждо даже тем, чей лексикон перемежается словами, семантические свойства которых далеки от приличных.

Документы доставлены, и я в свободном стремлении, уже не спеша, бреду по Тверскому бульвару. Сегодня Крещение, Новый год и Рождество позади. Бульвар постепенно возвращается в свой обычный облик, но световые коридоры иллюминации еще не убраны и сверкают по-прежнему. Макеты огромных снеговиков растерянно стоят, глядя морковками в разные стороны, собранные в одну группу, как будто встретились пообщаться, а поговорить не о чем. Овечки, кормящиеся из яслей, где родился Христос, валяются вверх ногами. Стенды с дореволюционными открытками стоят, как новенькие. Прогуливающиеся и спешащие с работы люди останавливаются и смотрят на наше далекое прошлое.

Театральная постановка по рассказам Платонова «Фро и Афродита» оказалась таким коллективным и слаженным ансамблем, что все мои сомнения в восприятии сложной прозы автора рассеялись мгновенно. Детство писателя, прошедшее около Воронежских железнодорожных мастерских, вылилось в необычайно синхронный ритм поездов, перестукивающихся на стыках рельсовой дороги. Музыка скорых и товарных составов, создающих фон жизни и любви героев, как песенная мелодия сопровождала встречи и разлуки любящих людей.

Пластика любовных сцен в полете звуков рояля своей чистотой и нежностью наполнили зрителей такой добротой и верой в жизнь, что все обрели духовный свет, силу и готовность никогда не расставаться с надеждой на светлое будущее.

Простая и нежная Фро, томящаяся любовью к мужу, который уехал «далеко и надолго», наполненная молодостью и гигантским желанием любить, так искренне томится одиночеством, так чувствует свою бурлящую кровь, что вырвавшийся на волю её крик, шокирующий окружающих, успокаивает её. Фрося «.. убежала в поле, потому что ей трудно стало терпеть свое пропадающее, пустое дыхание; там она упала на землю и стала кричать, пока сердце ее не прошло…». Надо было вставать жить.

Зал, заполненный молодыми зрителями, взорвался аплодисментами и не отпускал актеров со сцены.

Никогда не поздно открыть свое сердце и почувствовать мир, который вчера был для тебя заперт на маленькую задвижку, а сегодня капелька багрового заката смазала ржавый металл, и дверца распахнута…

 

Праздник с оркестром

Общительный характер у Ольги от отца. Она легко адаптируется в любой компании и может поговорить на любую тему Это качество характера, она подозревает, является врожденным. Ей даже кажется, что старостой группы, во время учебы в институте, она стала благодаря именно своему юношескому задору.

– Как тебе удается быть естественной, не деревенеть и не тупить в нестандартных ситуациях? – интересовались новые подружки в коих купается любой первокурсник. Отвечать на такой вопрос, когда тебе шестнадцать лет, сообщить секрет естественности, может быть и возможно, но она никогда не задумывалась над этим. Если бы мифическая, смерти подобная необходимость потребовала это сделать, она, конечно бы сделала, но легкость молодости отвечала: «Не заморачивайся на пустяки и будет все тип-топ!».

Только советская молодежь знает, что такое «Завтра идем на картошку!». Картофельное хранилище, с огромными горами полусгнивших картофельных клубней, приняло дисциплинированную группу девчонок одними из первых, а в группе был только один юноша – по фамилии Мамочка. Восемнадцать человек, снабженных ведрами и перчатками, уселись в ряд и принялись за дело: хорошая картошка летела в одно ведро, а гнилая в другое. Самой крайней в веренице задорных болтушек оказалась староста Оля. Работа кипела вперемежку с шутками и прибаутками, когда рядышком, такой же ниточкой примостились курсанты высшего морского училища. Ничего так не прибавляет сил, кокетства и задора, как смешанная компания из особей мужского и женского пола. Ольга быстро наладила веселый контакт с ребятами, и в конце рабочего дня уже был составлен план совместной встречи праздника восьмое марта. Из всех студенток группы только одна Женя была замужем и обладала квартирой, где и решили устроить вечеринку. Быстро распределили, кто и что покупает, а ребята с гордостью сообщили, что обеспечат отличной музыкой весь наш замечательный коллектив, так как конкретно в их группе организован ВИА, что в переводе означает вокально-инструментальный ансамбль под названием «Прибой». В назначенный день девчонки приехали пораньше, настригли салаты, разложили бутерброды, а торты поставили пока на балкон. Когда приехали курсанты и поочередно внесли в крошечную комнату барабанные установки, электрогитары и огромные колонки, рассчитанные на спортивный зал или эстраду, хозяйка квартиры озадачилась и призадумалась, но было уже поздно.

Настроенные инструменты, подключенные к мощным динамикам, грянули и содрогнули весь пятиэтажный дом. Веселый праздник начался. Принесенный ребятами алкоголь очень быстро кончился, кого-то отправили на поиски недостающего вина, а битком набитая квартира превратилась в танцплощадку. Пьяненький курсант Коля, которому не досталось партнерши, грустно сидел на балконе, прямо на открытом торте, который Оля открыла и приготовила для торжественного вноса к столу. Ему видимо было тепло и мягко, крем согревал его тело, пейзаж, раскинувшийся перед ним, его душу. Другой, такой же не трезвый курсант Славик, нечаянно облокотившийся на что-то, по его мнению, твердое, в надежде поддержать себя в пространстве, провалился в кастрюлю с остатками салата «Оливье». Солист Костя пел на английском языке песни «Битлз» и играл на соло гитаре, а вся наша команда балдела от счастья и подпевала ему во все горло. ВИА «Прибой» оправдывал свое название, музыка гремела как шторм в 7 баллов, только без ветра. Праздник продолжался до тех пор, пока не пришли соседи.

Могла ли представить себе наш комсорг Наденька, что очищая форменные черные брюки Коли в ванной комнате от сладких красных роз и зеленых листиков из крема, принадлежащих когда-то вкусному бисквитному торту, спустя три месяца станет его женой. А кудрявая Мила, не могла даже себе вообразить, что рука Славика, погруженная сейчас в салат, крепко возьмет ее за плечи и поведет по жизни как родную. Короче говоря, «поход на картошку», создал три счастливых семьи. Третьим союзом был брак Оли и Тимура. Самого Тимура на празднике не было. Оля познакомилась с ним через Костю, который пошел провожать ее домой. Они встречались пару месяцев, пока глупый Костя не познакомил ее с их старостой группы Тимуром.

– Ну, ты представляешь! – возмущался Тимур, – Именно в этот день я заступил в наряд, ну как назло!!! Такое мероприятие пропустил!

Поженились они через год.

Женина квартира осталась цела, слава богу! Соседи долгое время весьма настороженно относились и к ней и к её мужу, который служил офицером на корабле.

Но не будем лукавить, помимо счастливых соединений, были и страстные размолвки, но чего только в жизни не бывает. Вспоминая это, поистине уникальное приключение, я не могу представить, чтобы нечто подобное случилось еще где-нибудь, кроме нашего замечательного города Владивостока.

 

Салатовый цвет

Напевая эту задорную песенку на музыку Евгения Крылатова и с величайшим удовольствием произнося слова Юрия Энтина, я стояла у окна и смотрела во двор. На рождество к нам приехали дети и младшенький внучок Васечка, которому целых четыре года. Сейчас он спит после обеда, дети убежали в город по каким-то делам. Компанию спящему внуку составляет дедушка Саша.

Я бесшумно рассовала по местам разбросанные игрушки, выключила с утра мерцающую елку, спрятала в пакет хлеб, смела со стола крошки, посуду мыть не стала, чтобы не греметь и не нарушать тишину и шёпотом запела:

Если вслушаться в эти слова, каждое слово – просто жемчужина. Я опять застыла у окна. Вместо того, чтобы лечь, закрыть глаза и приготовиться к тому, что грядет после обеда, а это может быть и путешествие на подводной лодке через океан, и спасение заложников от террористов, и даже танец с саблями Арама Хачатуряна на несущихся лошадях из спальни на кухню и обратно.

Теперь я смотрю не во двор, а в лес. Бывает же такое счастье, когда два окна дома, где ты живешь, выходят прямо на березово-дубовую рощу, окружающую дом с юга и запада, а кухонное окно смотрит на восток. Ты можешь наблюдать восход солнца утром, когда глаза не открываются, свет не мил, спать хочется невыносимо и волей-неволей на наполненной утром кухне приходится оживать и начинать радоваться жизни. Солнечные лучи медленно перетекают в гостиную и освещают ее целый божий день, а из маленького кабинета вечером вы можете наблюдать закат. Какое разнообразие закатов пронеслось за время нашего существования перед этим окном нашей жизни!

Как я ни старалась сфотографировать эти ослепительные закаты, как ни меняла выдержку и диафрагму, как ни переставляла ISO, как ни подготавливала «баланс белого», все равно то, что видит глаз, не воспринимает фотоустройство, а, впрочем, я фотограф еще тот.

Мы живем на четвертом этаже четырнадцатиэтажного стандартного дома постройки семидесятых годов прошлого века, если точнее – то прошлого тысячелетия. В этой квартире жили мои родители. Когда они переехали в этот дом, отец посадил вокруг несколько десятков деревьев: рябин, вишен, робиний, пихт, лип и клёнов. Теперь эти, когда-то, маленькие саженцы достигают почти четвертого этажа, а за ними – дубы и березы нашего чудесного местечка. На эту рощицу покушались «активные граждане», желающие воткнуть где попало новые дома, но народ отстоял, дежурил по ночам и спас нашу рощу. Когда-то, когда кольцевую автодорогу, можно было пересечь пешком, мы надевали лыжи прямо у подъезда и шли за город, не снимая лыж, хотя от нашего дома до Кремля на метро 25 минут.

Я опять пою шепотом:

Пейзаж за окном прелестен: заснеженные деревья напоминают волшебную сказку про Кая и Герду. Снег лежит пушистый, ослепительно белый, несмотря на легкие сумерки. Пустынно. Прохожих нет. Все отдыхают. Рождество.

Справа некий карман – место, отгороженное для своза мусора из высотных домов. Ограда из металла выкрашена в нежный салатовый цвет. Вдруг из-за этой ограды, как чертик из табакерки, вышел крупный мужчина, и сразу стало понятно, что он имеет непосредственное отношение к мусору. Цвет его куртки точно такой же нежно салатовый, и на спине начертаны какие-то буквы, которые мне не рассмотреть. Мужчина по-деловому то ныряет в недра ограды, то появляется из неё. Его движения не логичны и мне не ведомы. Фантазия мне подсказывает, что это некий танец. Ведь на улице Великий праздник. У мужчины нет в руках ни лопаты, ни метлы. Движения его не грациозны и нелепы, но ведь не все могут красиво танцевать. На фоне снежной белизны ограда салатового цвета, и мужчина в спецодежде такого же колера, как соло для скрипки с оркестром, или как дуэт Зигфрида и Одиллии из балета «Лебединое озеро». Зигфрид – это ограда, он неподвижен, а Одиллия – это мужчина в спецодежде, он крутит фуэте. Закрутившись в танце, спецодежда обогнула ограду, зашла к ней с тыльной стороны, а ко мне – в профиль и, порывшись в недрах таких же салатовых штанов, пустила струю на своего Зигфрида. Салатовое на белом, цветовая гамма весьма ярка и невозможно оторвать глаз от этого зрелища. Чего только не увидишь на белом свете, чего только не нафантазируешь, когда все спят, а ты в одиночестве! Я тихонько запела:

– Ты, что поёшь? – сонным голосом спросил проснувшийся Васечка…

 

Сигареты

Серафима Никитична Сидоренко, мама моей школьной подруги Вероники, в то еще давнее, наше, советское время, обладала не типичным, для того времени, качеством: она поощряла своих детей к тому, чтобы все их друзья и подружки приходили к ним домой и находились там сколько угодно и делали все, что хотят, но не до утра, конечно. Спустя много лет, когда я тоже стала матерью, я, наконец, поняла, какое это было мудрое решение. Все дети у тебя на глазах, если ты не глухая и не эгоистка, ты видишь и слышишь и делаешь выводы: где надо помочь, а где предостеречь…

Недюжинный ум Серафимы Никитичны подсказал ей еще один способ вариться в молодежном котле подростков с их непростыми характерами и гормонными закидонами.

Она мастерски гадала на картах. Все девчонки, начиная с четырнадцати лет, подмазывались к ней и долго канючили, чтобы она согласилась погадать. Упрашивание погадать, было запланированным ритуалом, а когда нам стало по восемнадцать, она без всяких просьб говорила: «Садись дружочек, я тебе на картах раскину…». Несмотря на то, что наша дорогая Серафима, была заслуженная учительница младших классов, поглядит на тебя карим глазом и все как есть предскажет, с помощью карт, конечно. Лично у меня все совпадало до мелочей. Например: нам с Верунькой по 16 лет, собираемся на танцы в клуб офицеров, наши ребята – Володя и Саша, курсанты морского училища, уехали на практику, на Камчатку, а мы такие-сякие вертихвостки, бежим в субботу на танцы. Кстати, моя мама строго настрого запрещала мне краситься: ни глаза, ни губы, ни даже припудрить нос и всякий раз, возвращаясь после танцев, я слюнила носовой платочек и удаляла все следы преступления. Как такое можно пережить, когда все вокруг девчонки уже давно подводят глаза и тушью красят ресницы, особыми карандашами обводят контур губ, а дома у подружки Вероники, Серафима Никитична разрешает все что угодно и даже подсказывает: это вульгарно, сотри, а это ооочень даже – оставь… Когда душераздирающая красота уже наведена, Серафимушка ловит меня за руку и говорит: «Сядь-ка я тебе на картах раскину…».

«Чего там раскидывать!», – возражаю я, «ребята уехали, приедут только через месяц, пойдем в Малый (так назывался клуб моряков, а Большой – это клуб офицеров), попляшем два часа и домой». Серафима Никитична, усадила меня на диван, и пока Вероника накладывала на лицо последний мазок красоты, поведала мне следующее: «Смотри-ка, тебе на порог бубновый король, прямо сейчас, неожиданно. Поедете веселиться и что-то праздновать. Все будет хорошо, но по поздней дорожке тебе выпадает неприятность, я бы даже сказала слезы…».

Не успели мы еще разок повертеться около зеркала, как раздался звонок в дверь… Передо мной стоял мой, уехавший на практику, на Камчатку, Вовка и задохнувшись от бега говорил, что переменились обстоятельства, он быстро взял увольнительную и прибежал ко мне домой, а моя мама сказала, что я у Вероники и что уже давно ушла и он может не успеть и т. д. и т. п. Серафима Никитична восклицала: «Вот, что я тебе говорила!!!».

Потом мы вмести с Вероничкой поехали в гости, потом опоздали на последний трамвай и шли домой пешком, хохотали до упада, почему так было смешно? не понятно, видимо от молодости нас распирала радость жизни. Потом, в два часа ночи, меня мама подловила на крыльце, когда я целовалась с Володей, да я еще и не успела стереть косметику. Мне попало по полной программе, не только за приход в 2 часа ночи, но и за обман: «У девушки должно быть девственно чистое лицо, тебя украшает МОЛОДОСТЬ», – кричала мама, ох если бы она знала, как меня украшает тушь для ресниц и карминная помада!!! Ну вот, как тут не верить картам Серафимы Никитичны?

Глупая и прекрасная юность очень хочет попробовать ФСЁ. Три дурочки: я, Вероника и Ленка, купили сигареты «Столичные» по 50 копеек пачка, и как водится, прибежали к Вероничке домой. Лето. Вечер. Так как город наш расположен на широте Сухуми, несмотря на лето, темнеет уже в 8 часов. Серафимы дома нет. Мы уселись у распахнутого настежь окна, на первом этаже, и в полной темноте, закурили. Вдруг хлопнула дверь. Мы разом вышвырнули за окно наши три сигареты и замерли. Забежала подружка Нинка со словами: «Вы что тут в темноте сидите?». «Фу, черт бы тебя драл!», – с облегчением завопили мы. «Все подумали, что Серафима пришла!», – захихикала Ленка. Не успели мы отсмеяться, как вошла Серафима Никитична и сурово закричала: «Ах, вы мерзавки! Курите! Сижу на лавочке, рассказываю, какие у меня славные девочки и тут из окна вылетают три горящие окурка! Я вам сейчас покажу, как курить в шестнадцать-то лет!». С тех пор, спрятаться и покурить в строжайшей конспирации, стало нормой на все времена.

Когда моей подружке уже было шестьдесят лет, на даче в Подмосковье, вечерком на крылечке, мы покуривали, втихаря, и появился мой отец. Вероника зажала сигарету в руке. Папа медленно, не заметив нас, побрел в туалет, а Вероника с грустью сказала: «Мамочки Серафимочки, уже давно нет на белом свете, а курить при родителях до сих пор не могу!».

 

Силы притяжения

Если крупнейшей в мире агломерацией является Токио, в которой насчитывается 34–35 миллионов жителей, то крупнейшая в России – Московская агломерация, имеющая по разным оценкам от 15 до 17 миллионов, по сравнению с японской, просто половинка от целого. Люди, проживающие в таких огромных городах, имеют свою особую специфику восприятия мира, поведения в пространстве и некую особенность в психологии взаимоотношений.

Отношения – это термин, который был придуман ещё Аристотелем. Этим словом он обозначал определённый способ бытия и познания. Взаимосвязь предметов, явлений, людей находит своё проявление в отношениях. Специалисты разделяют психологию отношений на несколько категорий: Психология семейных отношений; Психология межличностных отношений; Психология отношений между мужчиной и женщиной; Психология общественных отношений; Психология деловых отношений. К какой категории следует причислить взаимодействие человека с такими же особями, себе подобными, когда он, заперев дверь родного дома, выходит на улицу по различным надобностям. Возможно, здесь могут быть рассмотрены межличностные отношения, возможно общественные, трудно сказать. Выходя из дома, мы погружаемся в общество похожих, как нам кажется, на нас субъектов. Но мы сильно ошибаемся в их похожести на нас.

Я давно заметила, что если по улице в толпе, бредет товарищ очень похожий на особь без определенного места жительства, и как только он зафиксирует меня своим блуждающим или даже погруженным в себя взглядом, то именно я буду его пристрастной добычей, именно ко мне он обратит свой страждущий взгляд и попросит поделиться средствами к существованию. Порой не бывает дня, чтобы ко мне не обратились, такого рода персонажи, а иногда, рекордом является шесть раз, и по нескольку раз в день. Ничего не поделаешь, я к этому давно привыкла. Однажды, на совершенно пустой улице, я, судорожно стремящаяся как можно скорее дотащить до лавочки у моего дома две тяжеленные сумки с продуктами, неведомо откуда вынырнувший, помятый и сизый, не похожий на живого человека, Бомж, глядя сочувственно на мою неровную траекторию промолвил утвердительно: «А помочь-то мне не сможешь». На самом деле, я хотела ему помочь, сильно повлияла на меня снежная крупка в его взъерошенных, залепленных набок, волосах, но это было выше моих сил, тем более, что правым галсом он резво, видимо от холода, засеменил прочь. Не кричать же мне, подожди болезный, до лавочки дойду.

Центр нашего мегаполиса, я имею в виду Красную площадь, или прилегающие к ней улицы и переулки, на удивление тоже посещаются такими персонажами, которые так и ждут меня, когда я выберусь в город. Недавно, женщина, выбравшая меня, минуя множество лиц в густом потоке людей, бежала следом со словами: «Дама, поимейте сочувствие к страдающей…». В кармане у меня приготовлена рублевая монета на такие случаи. А однажды, бомж прошел мимо, но зацепившись за меня взглядом, вернулся и, проявив скорость в догонялки, произнес: «Вы просто Мата Хари, помогите, Христа ради!», ну как тут откажешь? Причем тут Маргарета Гертруда Зелле – исполнительница экзотических танцев и куртизанка голландского происхождения, которая известна шпионской деятельностью во время Первой мировой войны – непонятно. Я высокая блондинка – это единственная примета моей неприметной наружности. Может быть, меня просто издалека видать? В дождливый хмурый день, недалеко от Манежа, прижавшись к урне, под зонтиком, стояло НЕЧТО, смиренно поедая банан. Походкой занятого человека, не поднимая глаз ни на кого, прикрывшись от дождя капюшоном ветровки, я семенила в метро. Меня остановил грозный окрик: «Куда пошла!??? не видишь, нужно помочь», – и шлепнуло кожурой от банана по краю урны. Скажите, как тут откажешь?

Как ни был бы бесконечен мешок воспоминаний, но этого колоритного мужчину мне не забыть никогда. Отовариваясь в соседнем магазине продуктами и почуяв носом что-то знакомое, я прострелила взглядом пространство и обнаружила искомое. Быстренько ретировалась вглубь прилавков, и принялась выбирать из имеющегося товара что требуется. Задумалась, мой взгляд уперся в ноги, покрытые толстым слоем грязи. Пальцы, торчащие из сандалий, с давно не стрижеными ногтями, с кусками какой-то глинистой, пластилиновой пасты, убийственного цвета, шевелились в такт шагам и приближались ко мне. Я оказалась заперта в углу, между бутылок с минеральной водой и шкафом с крупами. Огромный дядька в рваной майке внимательно посмотрел на меня, и если бы он кашлянул или что-нибудь промолвил, я бы скончалась на месте, но он протянул грязную ладонь так просительно и безмолвно указал на бутылку пива. Когда я вышла из магазина, мне показалось, что я только что спаслась от смерти. Настроение возвращения к жизни было ликующим. Уф, я перевела дух! Жизнь все-таки хороша! Силы притяжения не зависят ни от чего, они просто существуют и все.

 

Sorry, please…

Поездка в Германию в конце ноября оказалась неожиданной. Последний пункт совместной программы, участие в симпозиуме, собирался оптичить директор, но более важное совещание в Питере, переориентировало начальство и оно стартануло на берега Балтийского моря. Перед отъездом директор собрал нас, четырех начальников отделов, напутствовал строжайшей инструкцией: как по-умному представить Россию за рубежом и отчалил.

Такого скоростного оформления документов для загранпоездки я никогда не наблюдала… И вот мы уже в городе Ганновере. Отель Kastens Hotel Luisenhof, прямо в центре города, окружил нас заботой и вниманием. Перед симпозиумом нам принадлежали целых полдня.

Коллектив из четырех сотрудников нашего учреждения был несколько разрозненным. С начальником научно-организационного отдела, Ряпушкиным, я была знакома много лет и его моральная сущность и производственная позиция мне хорошо известны, но двое других: Ковалевский и Жигунова, были новыми людьми в нашем коллективе и вели себя осторожно.

Жигунова оптимистично поведала, что нам СТРАШНО повезло, так как в Германии сейчас предновогодняя распродажа, а ее сын носит вещи только HUGO BOSS и сейчас она отоварится и осчастливит сыночка сильно впрок…

Ковалевский, молодой и очень красивый мужчина, растерянно и невнятно пробормотал, что он еще не совсем в курсе дел, и его отправили в командировку не столько для участия, сколько для ознакомления… Тут я поняла, что работать придется Ряпушкину и мне, Ковалевский будет знакомиться с городом, а Жигунова осваивать торговые центры.

С этим немецким городом нас связывало сотрудничество в течение нескольких лет, и мы неоднократно там бывали. Несмотря на это, всегда приятно побродить в свободное время по красной линии, которая ведет вас по достопримечательностям города, и окунуться в старину и историю местности.

Жигунова не дала нам такой возможности и, волей неволей, все строем шагали по огромным торговым центрам и участвовали в обогащении немецкого бюджета. Настойчивое желание нашей сотрудницы, чтобы именно я примерила, именно эти сапоги, повергло меня в море эмоций и вынудило стащить вязаную шапочку с мокрой головы, расстегнуть пальто и присесть на тумбу. Суета и всевозможные манипуляции, вдохновляющие Жигунову на примерку все новых и новых моделей, поколебали мою уверенность в том, что необходимость шопинга, это просто выдумка психологов, указывающих на позитивность воздействия последнего. Я невольно подключилась к этому мероприятию и даже увлеклась им, как вдруг…

Я увидела роскошную, больше ста килограммов, это как пить дать, большеглазую с пышными пружинками огромной копны волос, мулатку, которая старательно упаковывала эту феерическую прическу в мою вязаную шапочку и направлялась к выходу.

Существует две версии происхождения слова mulato: согласно первой из них, оно представляет собой искаженное арабское муваллад, которым обозначали нечистокровных арабов; согласно второй версии, mulato происходит от испанского mulo – мул, которым некогда обозначали не только потомство осла и кобылы, но и любые гибридные виды.

Сей гибридный вид как речной баркас плыл, рассекая толпу покупателей. Темная кожа, с как будто высветленным на выпуклостях щек оттенком, придавал моему головному убору утраченную яркость.

Вязаная шапочка была не дорогой, но любимой, она давно пригрелась на моей головушке. Мне неоднократно сотрудницы на работе советовали с ней расстаться, тем более что у меня есть другие шляпы, но сердцу не прикажешь. Это и явилось причиной моего стремительного бега в одном немецком сапоге, а другом – своем собственном. Расталкивая покупателей и праздношатающихся, я бежала за мулаткой и кричала: «Sorry!!! Please!!!». За мной тянулся хвост из двух продавцов и одного охранника. Мулатка могла одной левой взять за ботву и меня и продавцов и охранника, но она мило улыбнулась и с высоты своего роста осчастливила меня моей же шапкой.

– Sorry! Please! – пророкотала она.

Вечером в гостинице, снимая стресс и для лучшего знакомства с коллективом, как сказал Ковалевский, мы пытались открыть бутылку испанского вина, при отсутствии штопора. Распитие спиртных напитков в номерах – известная прерогатива русского человека. Немец, или любой другой отправится в бар или ресторан и так дальше, но русский…, русский должен выпить тайком и в номере, без сервиса, на коленке…

Все заметались в поисках, если не штопора, то хоть чего-нибудь твердого и длинного. В конце концов, Ковалевский схватил бутылку и убежал…

Через пять минут, краснолицый Ковалевский рассказал: «Я стремительно вылетел в фойе и также быстро очутился у стойки бара. Я не обращал внимания ни на кого. По-английски попросил бармена открыть бутылку и вдруг обнаружил, что легкий разговорный шум на фоне тихой музыки смолк, и воцарилась тишина с легким скрипичным оттенком. Я обернулся. Все посетители бара в вечерних костюмах и платьях, а мы знали, что наш отель 5 звезд, молча, смотрели на мои ноги. Я опустил глаза и ослепительно белые тапочки покрасили мое лицо в красный цвет.

– Sorry, please? – сказал я и убежал как молодой гепард».

Дальнейшая работа симпозиума прошла в теплой и дружественной обстановке…

 

Тост

Две родные сестры очень любили друг друга, совершенно разные внешне и внутренне, одинаково философски и юмористически относились к жизни, это раз. Вторым, что их сближало: обе всю жизнь читали и писали стихи, которые посвящали родным и близким.

Старшая Любовь Федоровна, блондинка с роскошными вьющимися волосами, голубоглазая с фарфоровой кожей, высокая, статная, с такими, королевской красоты, чертами лица, что когда она в юности познакомилась со своим будущим мужем, он, впоследствии, сообщил нам шёпотом: я думал, что такие красавицы не писают и не какают…

Младшая – Вера Федоровна, наоборот, брюнетка, миловидная и ростом пониже, и статью послабее, будто всю яркую красоту взяла старшая сестра.

В детстве, как и многие родные братья и сестры, они дрались отчаянно и обманывали друг друга вероломно и хитроумно. Особым приколом было проснуться первой и свернуть фигу под нос соседке, и ждать, когда она откроет глаза.

Замужество старшей было весьма удачным. Она всю жизнь, до самой смерти прожила с тем самым парнем, потрясенным ее красотой, в любви и достатке.

Замужество младшей было менее успешным, через 25 лет совместной жизни, муж, напыщенный и самовлюбленный «джаным балам», воспитанный татарской матерью, и всю жизнь проживший с ней под одной крышей, а переводится это так: джаным – моя душа, балам – дитя мое, сказал: «Вера, ты меня не вдохновляешь, как женщина. Ты хороший человек, но я сейчас поживу с молодой Ритулей, а когда я состарюсь, я приду к тебе и ты будешь массировать мне одну ногу, а наш сын – другую!», и ушел.

Обе сестры родили по мальчику и самозабвенно и бескрайне, биологически и космически, любили их до своей гробовой доски.

Старшая сестра всю жизнь патронировала младшую. Нужно добавить, что родились они в семье врача, обе окончили медицинский институт, старшая всю жизнь работала терапевтом, а младшая психиатром. Вера, проработав 40 лет в сумасшедшем доме (так она называла без затей психиатрическую больницу), ставила диагноз больным, как только они входили в кабинет, молча, без слов, ничего не спрашивая у больного, и всегда безупречно попадала в цель.

Старшая «путешествовала» за своим мужем, который тоже был врач, только военный. Судьба забрасывала их в Мукачево, Джаркент, Самарканд, Алма-Ату, Ашхабад, Владивосток и всегда к ним в гости или в отпуск приезжала младшая сестра, сначала одна, а потом с сыном.

Любовь Федоровна часто рассуждала о смысле жизни, в старости: о бессмысленности жизни, любила исторические романы и категорически утверждала, что человек произошел от пришельцев из космоса, переча своему любимому сыну – дарвинисту в этом щекотливом вопросе. Когда спор о происхождении человека доходил до громких голосов, она соглашалась со всеми аргументами сына, но… вставляла ремарку: «А я произошла от пришельцев…!», тут в словесную перепалку вступала Вера Федоровна, которая всегда немного застенчиво, но утвердительно произносила свои доказательства: «Любочка, может быть ты и от пришельцев произошла, а я вот точно от обезьяны. Я так люблю бананы…», – это был ее главный аргумент.

Ни той, ни другой сестры уже нет в живых.

Сын старшей сестры, заведующий кафедрой зоологии в ветеринарной академии, доктор наук, профессор, провозгласил на Новогоднем празднике тост: «Дорогие, друзья! Спешу от души поздравить Вас с наступающим Новым 2016 годом! Хочу пожелать Вам успешной деятельности в тяжелом труде по передаче знаний нашей замученной тестами молодёжи. Хотелось бы научить наше будущее не тыкать на авось, в четыре варианта ответов, а учить материал, научиться мыслить, анализировать, исследовать.

Не притягивать в доказанные массивы знаний божественное происхождение Вселенной. Помнить и чтить великого ученого Чарльза Роберта Дарвина – английского натуралиста и путешественника, который одним из первых пришёл к выводу и обосновал идею о том, что все виды живых организмов эволюционируют во времени и происходят от общих предков, в том числе и человек. (Тут завкафедрой вспомнил спор матери и тетки и продолжил). Я знаю только одного человека, который произошел от пришельцев. А сейчас, я желаю Вам здоровья и счастья! С наступающим!».

Все закричали «Ура!!!», выпили шампанского и среди зазвучавшей музыки и шума голосов завкафедрой услышал скрипучий голос профессора Незнамова, заведующего кафедрой животноводства: «Простите, Сергей Петрович, а кто же все-таки произошел от пришельцев?».

«Моя мама!», – ответил любимый сын и пошел танцевать с аспиранткой.

 

Управдом

Моя драгоценная бабуля внесла основную и самую главную лепту в мое воспитание. Начиная с трехлетнего возраста, я в тесном контакте с нею, наблюдала бесконечный труд хозяйки дома и училась всему без педагогики, которая, по словам П.И. Пидкасистого, есть «особая, социально и личностно детерминированная деятельность по приобщению человеческих существ к жизни общества».

Ни о какой детерминированной деятельности моя бабушка даже и не подозревала, она растила меня, как умела, любила, как могла, но что-то отдаленное, напоминало в ней древнегреческого педагога (В Древней Греции педагог – раб (часто – неспособный к физическому труду), наблюдающий за ребёнком (παιδος – подросток, мальчик), отвечающий за посещение им школы). Единственное отличие от легкотрудников Древней Греции, воспитание и присмотр за ребенком, как правило, в России сочетается с тяжелым физическим трудом. Я помню ее в бесконечных трудах и заботах, моющую посуду, полы, чистящую кастрюли, сковородки, готовящую вкусную еду из НИЧЕГО, штопающую, зашивающую, стоящую в длинных очередях за едой, одеждой, стирающую белье, гладящую последнее, кормящую парализованную соседку, приносящую тарелку супа старушке, живущей с запойным сыном, забывающим кормить многочисленную семью, и так далее и тому подобное…

Глядя, ЧТО она делает и КАК, я научилась всему этому само собой. Теперь я умею готовить роскошную рыбу под красным сладким маринадом (ее почему-то сейчас называют рыбой по-китайски), рыбу под белым острым соусом (ее почему-то сейчас называют рыба по-корейски), разнообразные салаты: овощные и с крабами, и кальмарами, а также вкуснейший холодец, и тому подобное…

Когда я вышла замуж и уехала в Москву, моя бабуля вскоре переехала ко мне. Стояли застойные семидесятые годы прошлого столетия. Советское воспитание: все равны и справедливость восторжествует, крепко сидело в моей сущности, а далекий город Владивосток не был так сильно как Москва, пронизан наушничеством и доносительством, которое в эти семидесятые, еще тянулось из недр тридцатых и сороковых годов.

Моя бабуля, общительная и доброжелательная, с гордостью сообщила моей соседке, что я учусь в технологическом институте и хорошо умею шить. Моя соседка, старушка – милый василек, попросила меня сшить ей платье, а я, глупая девчонка, с маленьким ребенком на руках, отказалась, по причине того, что мне страшно некогда: зачеты, экзамены и крошечная малышка. «Как-нибудь потом…», – пообещала я.

Спустя время в дверь позвонили. На пороге стоял молодой мужчина, примерно тридцати лет, серой, обычной наружности, с никаким выражением лица. Мужчина сообщил, что поступил сигнал, будто бы я занимаюсь подпольным бизнесом и в промышленных масштабах шью на продажу ФСЁ. Мой растерянный, ничего не понимающий взгляд, полной дуры, заронил в его душу, если она у него была, подозрение и сомнения в моей непогрешимости. Он обследовал наше жилище, обнаружил швейную машинку РОДОМ и сурово спросил: «А это что?». Я сбивчиво объяснила, что учусь в институте, где учат конструировать и шить одежду, в настоящее время там преподает знаменитый кутюрье Вячеслав Зайцев, а в то далекое время Зайцев сам был на птичьих правах, и как художник состоялся гораздо позже.

Никакой хмыкнул и удалился. Только спустя годы я поняла «откуда ноги растут» у этого доноса…

Бабуля, услыхав, что у нашего управдома болеет жена, и надо достать ему дефицитное лекарство церебролизин, сообщила, что отец моего мужа работает большим начальником в Кремлевской больнице и, наверное, сможет раздобыть нужное лекарство. Лекарство раздобыли, и бабуля вручила его управдому.

Соседка не унималась. Мой муж всегда держал множество птиц, так как это было его специальностью. Несколько десятков декоративных и певчих птиц содержались на кухне в клетках и вольерах.

И вот однажды, я была дома одна, когда в дверь позвонили, и вошел мужчина в шляпе. Не снимая шляпу и обувь, он решительно прошел на кухню и резко заговорил о том, что наша квартира в безобразном состоянии, сейчас он составит АКТ, заставит меня его подписать и, возможно, нас выселят за ненадлежащее состояние жилища. Опять растерянное мое лицо вызвало решительные действия начальника. Он уселся на стул, достал бумагу, и принялся строчить черт знает что. Тут открылась дверь и на пороге появилась бабушка… Управдом окаменел. «Вы что, тут живете?», – елейным голосом заворковал хамелеон. «Да, а что случилось?», – спросила моя бабуля.

Когда эта мразь уходила, из его длинной речи я поняла, что если нам что-нибудь понадобиться, то мы можем звонить прямо ему домой в любое время дня и ночи, а эту старую мегеру, нашу соседку, он приструнит, чтобы не писала всякую гадость о людях, и с угодливой улыбочкой, пятясь задом, выпал из дверей.

 

Шапочка с ушками

Пока молодость била ключом и гормоны правили миром, казалось, что ты будешь жить вечно и никогда не умрешь. Обычный уклад рабочего дня отточен, как расписание поездов или самолетов. Ты не принадлежишь себе: работа, дом, дети, семья и, чтобы найти личное время, нужно постараться. Долгое время, потраченное на дорогу, на работу, почти всегда использовалось мной, как и миллионами других приматов, для чтения. Полтора часа туда, полтора обратно – и вот уже три часа в день я могла погрузиться в мир книг и отгородиться щитом и броней чужой фантазии от толпы таких же, как я, путешественников во времени.

Совершенно неожиданно подкрадывается катаплаз. Как говорили древние греки, катаплаз – это второй период человеческой жизни, характеризующийся ослаблением сил, общим увяданием, а попросту – старость.

Раньше ты заталкивала в сумочку толстый том чего-либо, читала не только сидя, но и стоя в любой позе, в сумерках и без очков, а теперь выбираешь карманный формат литературного труда, ищешь места, где присесть и роешься в сумке в поисках вспомогательного средства для близи.

Также как неожиданно тебя окучивает Синектута, богиня старости, также экспромтом, ты обнаруживаешь совершенно другие аспекты: как потратить три часа пути. Ты начинаешь смотреть вокруг и фантазировать на тему: жизнь – театр, а люди в ней – актеры. Начинаешь внимательно изучать современную палитру красок и форму в общей людской массе и видеть, как переменился мир вокруг тебя. На удивление, быстро обнаруживаешь, что мода характеризует время.

Что такое мода? Это совокупность привычек и вкусов в одежде, обуви, макияже, доминирующих в определённой общественной среде в определённое время. Мода – дама непостоянная. То, что в моде сегодня, завтра будет забыто. Однако она очень хорошо характеризует время. Каждая эпоха имела свои модные тенденции в одежде, образе. На моду влияет все: климат, вероисповедание, социальные особенности общества, степень его развития. Наверно, ее можно сравнить с вирусом: она постоянно мутирует, но может и повторяться, неся в себе какую-то цикличность. Всегда по-разному, всегда с чем-то новым. Для человека же мода, или стиль, в одежде, по сути, есть способ выражения своего самоощущения, своего отношения к миру в данных социальных условиях, а также это – инструмент выражения своей индивидуальности.

Напротив меня сидит молодая девушка, я бы даже сказала – девочка, но по обручальному кольцу на руке, понятно, что это замужняя дама, правда ДАМОЙ, на мой взгляд, ее назвать еще нельзя. Выражение своей индивидуальности свойственно молодежи под девизом: хочу, как у Маши или Васи. Её куртка, как у всех, и джинсы в облипочку, с дырками тоже. Толстый шарф, дань нынешней моде, опоясывал шею. Желтые ботинки, то ли мужские, то ли женские, свободно болтались на щиколотках. Забавным атрибутом ее гардероба являлась детская вязаная шапочка с ушками синего цвета. Молодежь носит такие, массово. Есть еще шапочки с рожицами животных. Но самым необычным и прелестным являлась деревянная обыкновенная прищепка, торчащая на одном ушке шапочки.

Погрузившись в вымышленный мир моего объяснения этого прищепного феномена, я вообразила, что это – фенечка от сглаза, или «узелок» для памяти, или прикол для любопытных. Моя фантазия вскоре иссякла, и я просто смотрела на молодую женщину, погруженную в смартфон. Милые черты ее молодого лица весьма обаятельны и не тронуты косметикой. Сосредоточенное, но все же доброе, лицо не хмуро, а внимательно. Интересно, есть ли у нее дети? Или она сама еще не созрела для такого тяжелого и радостного труда? Никто не обращал внимания на деревянную прищепку. Я подумала: может быть, у меня галлюцинация? Вновь вошедшие на остановке молодые люди покосились на «украшение», и я поняла, что я не одинока. Искреннее всех оказалась маленькая девочка на руках у матери: «Смотри, – закричала она, – у тети прищепка на голове сидит!»

Молодая женщина оторвала взор от смартфона, взгляд отяжелел и пронизал девочку. Моя глупая улыбка еще более обострила настроение владелицы ушастого головного убора. Она стащила шапочку со своей головы и злобно уставилась на прищепку.

– Ё… вашу мать!!! – тонким голосом обрушила мои ирреальные сказочные выдумки молодая замужняя особа женского пола. Рванула прищепку с клочком пушистой шерсти, швырнула ее в сторону. Прищепка поскакала по полу, на удивление звонко отщелкивая свой скачущий полет нотой соль-соль-соль. Багровое дитя женского рода, оказывается, не разучилось краснеть. На остановке она вышла из вагона. Мне кажется, ей нужно было дальше ехать, но это опять мои неиссякаемые фантазии…

 

Экскурсия

Генеральная уборка дома в самом разгаре, а силы уже на исходе. Распахнув дверцу книжного шкафа чуть резче, чем требовалось, Нина тяжело вздохнула, когда на неё высыпались потревоженные книги и альбомы с фотографиями и разлетелись по всей комнате. Чтобы не выругаться вслух, она рассмеялась. Из томика стихов Пастернака выпал листок, вырванный из блокнота. Нина подняла находку и присела на краешек стула. Боже мой, как будто это было вчера!..

Поездка в Переделкино случилась неожиданно. Полупустой автобус желающих прикоснуться к жизни и творчеству Бориса Леонидовича Пастернака имел непосредственное отношение к искусству, поскольку все эти люди, за исключением Нины, её тринадцатилетней дочери Оли и подруги Люси, работали на разных должностях в Министерстве культуры СССР. Когда Люся позвонила и сообщила, что ее знакомая Женечка из этого самого министерства едет на экскурсию в Переделкино, и что есть свободные места, так как министерские уже «наелись» бесплатных экскурсий досыта и если бы и поехали, то только – за рубеж, мы радостно согласились. Поскольку экскурсия предназначалась для специалистов, экскурсовод, молодой, красивый, с темными кудрявыми растрепанными волосами, оказался таким знатоком поэзии Пастернака, что всю дорогу до дачи все слушали стихи, потрясенные не только знаниями истории жизни поэта, но музыкой его СЛОВА.

Субботний день второй половины августа не проронил ни капли дождя. Все пассажиры в летних одеждах легко и свободно плыли в море звуков и ритмов стихов великого поэта.

Экскурсовод читал, как профессиональный актер – проникновенно и немного грустно.

Невозможно тихо раскачивались людские головы в такт движению автобуса. Ни шум колес, ни суета пути не нарушали единения с поэзией.

Всех высадили задолго до домика поэта, и нестройной ниточкой люди потекли к калитке небольшого домика. Эхо стиха заворожило группу из мужчин и женщин. Мужчины молчаливо курили по пути, а женщины превратились в дам из прошлого века, хотя Борис Леонидович – наш современник.

Небольшой домик, как будто с эркерами по фасаду на первом и втором этажах, такой уютный и маленький, напоминал старую дачу. В этом доме Борис Пастернак прожил более двадцати лет. Здесь написан цикл стихов «Переделкино», «На ранних поездах», «Земной простор», «Когда разгуляется». Здесь в течение многих лет поэт работал над романом «Доктор Живаго», стихи из которого стали известны многим еще задолго до выхода романа.

В этом доме создавались переводы Шекспира и Гёте, грузинских поэтов. Именно здесь он узнает о том, что 23 октября 1958 года ему присуждена Нобелевская премия по литературе «За выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы».

Борис Пастернак скончался в этом доме 30 мая 1960 года. Все тихонько столпились в крошечной комнатке около маленькой тахты, на которой он и умер.

Экскурсовод предупредил, что в доме живут потомки и родственники поэта, поэтому все тихо смотрели на личные вещи поэта и бесшумно выходили в сад, никого не беспокоя, а кудрявый умница все читал наизусть с легкой грустью в голосе:

Нина смотрела на деревья, так близко окружившие домик, и думала о вселенной, которая наполняла поэта. Развевающиеся кудри экскурсовода дрожали от легкого ветерка, а он читал:

Красивый профиль дочки, её огромные глаза, открытые навстречу будущему, этот пронзительный августовский день, – все было так гармонично, так мирно и так не страшно, как казалось Нине в сравнении со временем и судьбой, доставшейся великому поэту.

Перекусили бутербродами на бегу, выпили сок, наполненные поэзией, ели молча.

Автобус поглотил последнего пассажира и тихо тронулся в обратный путь. Замелькали перелески и поляны Подмосковья. Нину кто-то тронул за плечо.

– Вы не могли бы уделить нам несколько минут? – спросил крепкий мужчина и махнул рукой куда-то неопределенно в сторону.

– Что вы хотите? – спросила Нина растерянно.

– Ну, идите же, несколько минут… – Он потянул её за руку.

Нина встала, прошла за мужчиной в конец автобуса. На длинном последнем сидении величественно восседал один из пассажиров. Его взгляд Нина чувствовала, пока шла экскурсия, и уходила от него неслышно, и, как ей казалось, незаметно.

– Мы просим вас выпить с нами по бокалу шампанского – буднично сказал величественный.

– Это невозможно! Я не одна, и не могу составить вам компанию…

Величественный взял ее за руку, повернул ладошкой кверху и поцеловал.

– Я очень вас прошу, – голос надтреснутый и тоскливый, рука сильная, не терпящая отказа, и… такие глубокие глаза.

– Я выпью с вами шампанского.

Коренастый открыл бутылку и разлил в неизвестно откуда взявшиеся фужеры. Величественный поднял бокал:

– За красоту в нашей жизни! – И вложил в руку Нины вырванный из блокнота листок.

Вернувшись к дремлющим подругам, Нина пробежала глазами небрежно написанные строчки:

Когда все выходили из автобуса, величественный махнул ей рукой как-то безнадежно и тоскливо.

– Это самый наш отпетый ловелас, красавчик, – сурово сказала Люсина подруга Женечка.

 

Утиное яичко

Незабываемые улицы города Владивостока: Кипарисовая, Каштановая, Адмирала Макарова, Гастелло… Здесь прошло мое детство.

В нашем дворе, если так можно выразиться (дворов как таковых тогда не было вообще, – год-то на земле был 1957), стоял РЕЗЕРВУАР, огороженный забором. Что это такое, для меня до сих пор секрет. Отодвигая в сторону одну из болтающихся на одном гвозде досок, ты смело попадаешь в травяной рай. Высокая полынь, она, конечно, мне кажется высокой, поскольку мне всего шесть лет, закрывает меня с головой. Это самое лучшее место для игры в ПРЯТКИ. Посередине огороженного места крутой, довольно высокий холм. Забраться на него нужно обязательно, так как с высоты холма хорошо просматриваются все окрестности. На макушке холма старая разбитая будка-сарай из досок, где мы всегда играем в дочки-матери. Где на маленьком костерке с помощью детской алюминиевой посуды готовим настоящий рыбный суп из выброшенных на помойку красивых плавников от морских ершей.

Прочесать местность, заросшую огромными высокими травами, рано утром очень интересно: можно найти что-нибудь не обнаруженное вчера. Я с интересом путешествую по нехоженым местам и вдруг вижу яичко, голубоватое с крапинкой, радостно поднимаю его и чувствую, что оно еще теплое. Неожиданная находка вдохновляет мое воображение. Много позже я узнала, что древние люди делились на охотников и собирателей, видимо мои предки были именно собирателями, потому что до самой старости я сохранила непреодолимое желание брести по берегу моря и поднимать красивые мокрые камешки, осколки раковин, древесные причудливые корешки и сухие веточки.

Еще более внимательно я всматривалась вокруг; с еще более вдохновенными мыслями и чувствами я обследовала территорию резервуара, и, когда я увидела еще одно голубоватое яичко, я даже запищала от восторга. С яйцами в каждой руке я молнией понеслась домой и показала бабушке свою необыкновенную находку.

– Вот это добытчица! – рассмеялась бабушка. – Действительно, яйца свежие и еще тепленькие, наверное, тети Марусины утки опять несутся, где попало! Пойду ей отнесу!

Грустная или даже печальная, я побрела на улицу, чтобы сообщить своим подружкам о несправедливости жизни.

Тетя Маруся, переполненная жизненной мудростью, поскольку давно жила на белом свете, несмотря на всеобщую бедность, граничащую с нищетой, рассудила так: утки – мерзавки, надо с ними провести беседу, утиные яйца – кто нашел, тот пусть и ест.

Бабуля приготовила самую лучшую в мире яичницу – такой я не ела никогда в жизни.

Вечером, когда пришёл со службы отец, и мама, усталая после работы, собирала на стол, бабушка сообщила о моих приключениях в резервуаре, куда, кстати, ходить запрещалось.

– Она у нас молодец, – произнес отец. – Вот уже и читать умеет. – Он развернул газету и спросил: Что, сможешь прочитать заглавие?

На странице огромными черными буквами было написано: ПРАВДА.

– Смогу, – сказала я.

– Ну, читай! – сказал отец.

– Прав-да! – прочитала я.

– Хорошо, молодец! – Отец медленно достал из портмоне огромные зеленоватые бумажки и передал маме: – Вот, зарплату получил.

Потом взял одну большущую бумажку и передал мне:

– Скажешь, сколько написано здесь, я тебе ее подарю!

Я мучительно рассматривала огромную деньгу, многочисленные значки и рисунки на ней, портрет Ленина и Сталина – их-то я хорошо знала! – и тихо произнесла:

– Пятьдесят рублей…

– Правильно, – удивленно сказал отец и спрятал бумажку в карман.

Невыполненное обещание отца совсем не расстроило меня, гораздо больше я печалилась, когда бабуля унесла яйца тете Марусе, но большая зеленоватая деньга, нырнувшая в карман отца, почему-то запомнилась на всю жизнь.

 

Шишка

В четверг всегда заседание Ученого совета, за редким исключением. Заведующий нашей лабораторией, доктор наук, профессор, является членом Ученого совета, и его присутствие на заседании, в отличие от нас, старших и младших научных сотрудников, всегда строго обязательно. Околосуточные показатели биоритмов организма нашего заведующего, Сергея Константиновича Мебланова, указывают на него, как на представителя вида Homo sapiens, живущего в режиме такого пернатого, как СОВА.

Наверное, нет людей, которые ничего не знают о совах, жаворонках и голубях. Жаворонки в полшестого-шесть утра уже «на ногах», исключительно продуктивно работают примерно до обеда, а в полдевятого вечера уже сладко спят. Голуби встают чуть позже жаворонков, весь день очень активно трудятся, ложатся спать около двадцати трех часов. Совы спят так, что с утра их и танком не разбудишь; до обеда это достаточно вялые и медлительные люди, вызывающие сочувствие и сострадание, зато вечером энергия бьет из них настоящим фонтаном, и спать они ложатся далеко за полночь.

Так вот, когда наш Кинстатиныч с утра не появился, никто не забеспокоился, и ни одна мыслишка не ворохнулась тревогой в душе подчиненных, хотя мы с любовью и трепетом относились к нашему заведующему.

Приближалось время старта в актовый зал, и заместитель зава Юрий Петрович набрал номер мобильного телефона нашего шефа. На звонки никто не ответил.

Все прекрасно помнили, что, помимо вопросов, утвержденных программой Ученого совета, наш шеф хотел вместо третьего вопроса, по которому готовился Урюков, попавший вчера по скорой с аппендицитом в больницу, протащить апробацию кандидатской диссертации Спицы Вовки-морковки, как мы панибратски звали Владимира Николаевича Спицына. Все хорошо помнили, что в портфеле у Кинстатиныча был последний правленый экземпляр диссера, и он собирался над ним чуток поработать на ночь глядя, но никто не знал, что, когда шеф отчалил домой, по дороге ему встретился замдиректора по науке, третий день кряду отмечавший свой пятидесятилетний юбилей.

Нашего шефа нельзя упрекнуть в жестокосердии и невнимании: он добр, мягок и податлив. Однажды даже директор сказал, что если бы наш шеф был женщиной, то ему пришлось бы туго, так как он никому не мог бы ОТКАЗАТЬ. Кинстатиныч, оттеснённый грудью заместителя директора прямо в кабинет к последнему, сопротивлялся, но тщетно. Они, сначала стоя, по-быстрому, выпили за науку, потом за культуру. Присели, выпили за здоровье. Сняли верхнюю одежду и, уже не торопясь и с чувством, поведали друг другу о событиях давно прошедших из своих многочисленных командировок и приключений молодости и зрелости. Заместитель уснул на диване, а Кинстатиныч, человек ответственный, твердо помнящий, что он едет домой, его ждут, и в руке у него портфель с о-о-очень важными бумагами, и что живет он на улице 3-ей Парковой.

Улица 3-я Парковая района Измайлово, где проживал с семьей завлаб, находится в уникальном историческом месте Москвы. Присоединены эти места к городу окончательно в 1960-х годах. Со времён Ивана Грозного Измайлово было вотчиной бояр Романовых, а в 1654 году стало загородной усадьбой царской семьи. При царе Алексее Михайловиче в 1667 году речка Робка (ныне – Серебрянка) была перегорожена плотинами так, что образовавшийся Серебряно-Виноградный пруд окружил так называемый Измайловский остров, на котором располагалась царская усадьба. Центром усадьбы служил Государев двор. Вокруг него располагались многочисленные хозяйственные постройки. В 1671–1679 гг. костромскими мастерами на месте существовавшей с начала XVII века деревянной церкви был возведён каменный Покровский собор. Невдалеке была выстроена Церковь царевича Иоасафа. На остров вёл каменный мост длиной около 100 м, завершавшийся проездной трёхъярусной Мостовой башней. Во втором ярусе башни проходили иногда заседания Боярской думы.

Царь Алексей Михайлович увлекался соколиной охотой в окружавших Измайлово лесах. Кроме того, он испытывал в усадьбе различные новшества. Так, уже в 1670-е гг. в Измайловской царской усадьбе существовал домашний театр, один из первых в России; известно имя одного из его актёров – певчего и живописца Василия Репского. В усадьбе ставились эксперименты по выращиванию редких растений (виноград, арбузы и др.). Была открыта одна из первых в стране стекольных фабрик, производившая высокохудожественные изделия, в основном для украшения царских застолий. Для организации стекольного дела и выращивания иноземных растений к работе привлекались специалисты-иностранцы. Юный Петр I на обнаруженном в Измайлове ботике совершал плавания по системе прудов (позднее он перевез ботик в Санкт-Петербург и назвал его «дедушкой русского флота»).

Вот в этом уникальном местечке и проживал наш драгоценный шеф. Поскольку метро было уже давно закрыто, Кин-статиныч взял такси. Таксист был страшно раздражен храпящим на переднем сидении завлабом, к тому же он очень торопился по вызову и выбросил пьяненького шефа не у входа в подъезд, а на углу улицы Первомайской. Свежий воздух ранней весны еще больше затуманил голову. Нетвёрдый взгляд зацепился за величественный Покровский собор, и исторические волны прошедших эпох поглотили индивидуум, и он застыл от восторга перед торжественностью времени. Прислонившись к кирпичной стеночке, он вдруг явственно увидел царя Алексея Михайловича с соколом-сапсаном, сидящим у него на плече и медленно выплывающий из-за угла ботик, со стоящим на палубе Петром I, который, почему-то держал в руке гарпун. И Алексей Михайлович и Петр I грозно посмотрели на завлаба и сурово хором спросили: «Что? Не подготовился к выступлению на Ученом совете? а еще КЛЮЧНИК!!!».

Здесь обязательно нужно заметить, что наш шеф был дворянского происхождения и герб его семьи Кавелиных, по материнской линии, украшен в своей центральной части КЛЮЧОМ, так как в древние времена, его прапрапрадеды отвечали за царские сундуки и гардеробы, одним словом хранилища.

Встряхнувшись всем телом для избавления от видений, он одновременно избавился и от головного убора, который улетел в неизвестном направлении и пропал навсегда.

До подъезда осталось 50 метров, не успел Кинстатиныч осознать, что случилось, как резко получил железной трубой по голове, труба рассекла кожу, скользнула по уху и цзынькнула, падая на асфальт. Шеф упал и притворился мертвым. Крепко сжимая ручку портфеля, он вспомнил, что денег у него почти нет, брать нечего, главное – портфель. Быстрые руки вора обшарили карманы, взяли портмоне; когда обшаривали «тело», Кинстатиныч едва сдержался, чтобы не заржать гомерическим хохотом, но инстинкт самосохранения сработал на славу, тем более что кровь из пореза текла на землю, и бандит, испачкав кровью руки, испугался и убежал. Шеф полежал еще чуть-чуть, изящным движением руки достал носовой платок, приложил к ране и на четвереньках, чтобы враг не запеленговал, забежал в подъезд и был таков!

Появиться на Ученом совете он смог только через две недели; огромная шишка уменьшилась, но уж очень синим был фонарь под глазом, царапину зашивать не пришлось. Диссертация Вовки-морковки отложилась до лучших времен. Главным своим достижением в борьбе с бандитизмом шеф всегда считал метод: «Притвориться мертвым», что и советовал делать всем без исключения, кто бегать быстро, по причине преклонного возраста, уже не мог.

 

Любитель орехов

Если вы взяли в руки книгу и отлистали (нет такого слова в словаре, есть слово пролистать, но мне хотелось бы двигаться не вперед, а назад, и я использую на свой страх и риск частицу не «про», а «от», простите меня) тридцать страниц к началу тома, и если вы отлистывали вспять, не торопясь, то это заняло бы у вас некоторое время. Но недаром же говорят, что скорость мысли во много раз выше скорости света (данные, понятное дело, не научные), хотя есть другие мнения:

«Поспорили дети в школе, – что на свете быстрее всего. Танечка говорит:

– Самое быстрое, слово – сказал, а уже не вернешь!

Ванечка говорит:

– Самый быстрый – свет! Только включил, а он уже горит!

Вовочка в ответ:

– У меня тут понос был, так я ни слова не успел сказать, ни свет включить…».

Так вот я отлистала молниеносно, с помощью мысли, тридцать моих, кровных лет, а не тридцать листов какой-то книги и очутилась в Советском Союзе. В любом вагоне метро, автобусе, электричке, в сквере на лавочке и на приеме у врача всегда можно было увидеть людей с раскрытой книгой или газетой. Читали все и всё, что могли достать. Россия была самой читающей страной в мире. Правда все и так знают, что в России есть огромные реки, густые леса, самая громадная Царь-Пушка и Царь-Колокол, а в советское время число ученых, инженеров и врачей тоже было самым большим.

Идея создания книжной ярмарки воплотилась впервые в ноябре 1989 года. В здании ДК завода «Красный Богатырь» открылась эта самая ярмарка, которая просуществовала в этом помещении до января 1990 г. Затем ярмарка работала в кинотеатре «Севастополь», в ДК Железнодорожников, на «Стадионе юных Пионеров».

Но это все были ярмарки выходного дня.

И только в марте 1992 года постоянно действующая книжная ярмарка в спортивном комплексе «Олимпийский» впервые распахнула двери перед посетителями.

Елизавета Афанасьевна Нембланова всю свою жизнь посвятила книгам. Организация этих самых ярмарок, работа с издателями, издательствами, авторами, закупщиками, торговыми сетями, складами, выставками и так далее, полностью поглотила женскую особь, хрупкого телосложения.

Приходилось не только организовывать, стирая ухо о телефонную трубку, но и лично, порой довольно часто, грузить тяжелые кипы книг или везти баулы с ними на общественном транспорте.

На смену пейджерам пришли мобильные телефоны. Никто не смел даже и предположить, что развитие этих мультимедийных технологий превратит людей в зависимых от последних придатков и отростков. Когда бережно сжатые в руках айфоны и смартфоны, являющиеся центром и мозгом маленьких вселенных, а нежно прижимающие к ушам и глазам продолжения их, под названием ЛЮДИ, несут нагрузку «комьюникэшн тьюб» и являются транспортным средством для них.

В то время, мобильные телефоны были еще довольно просты и терялись в огромных недрах дамских сумок и мужских портфелей, и не были так дороги сердцу обладателя, и не пульсировали в руке, не выпускавшей их ни на минуту.

Елизавета Афанасьевна ехала в троллейбусе, придерживая ногой один баул с книгами, а руками другой, когда мелодично затренькал ее мобильник. Судорожно роясь в «дамской» кошёлке, набитой документами и бог весть еще чем, утирая пот, струящийся по щекам и лбу, она проклинала тот день, когда обзавелась этим чертовым телефоном. Телефон не унимался. Видимо, тот, кто звонил, понимал, как трудна ее работа и как глубока и широка её кошёлка. Наконец, Елизавета выудила злосчастный телефон и соединение состоялось.

– Алё! – рявкнула женщина мужским голосом.

На том конце эфира, мелодичный бархатный баритон мужа пророкотал: «Зосрин, ты не знаешь, где лежит орехокол?».

Обязательного пояснения требует нежное, домашнее прозвище «Зосрин».

Если в ваш организм проник яд через рот в пищеварительный тракт, вы можете собрать его и вывести прочь с помощью арсенала сорбентов – связывающих веществ на основе природных и синтетических материалов (активированные угли, активированные волокна, силикагели и пр.). Но наиболее эффективными сорбентами являются природные, в том числе энтеросорбент «ЗОСТЕРИН-УЛЬТРА» (30 %) – это умные молекулы, которые не только убирают яды из пищеварительного тракта, но и помогают защитным силам ликвидировать последствия чужеродного проникновения в организм!

В поисках активированного угля сразу после новогодних праздников, Лизавета рылась в аптечке.

– Что ищешь? – спросил муж, почесывая всклокоченную шевелюру, замятую подушкой на один бок, и медленно побрел на кухню.

– Уголь, активированный, – буркнула жена.

Путешествуя на кухню, муж посоветовал ей новый препарат «Зостерин-ультра», о котором нечаянно услыхал по телевизору. Муж, обладая чувством юмора, прекрасно знал, что у жены с юмором напряженка.

– Что? – не расслышала жена и переспросила – Зосрин?

– Зосрин, зосрин!!! – муж долго потешался над забавным именем, и оно прилипло к бедной женщине навсегда.

Лизавета, долго объясняла, где лежат щипцы для орехов и наконец, отключила связь. Двери троллейбуса распахнулись и, выгрузив тяжеленные сумки с недостающими на ярмарке книгами, не успела перевести дух, как телефон, утонувший в кошёлке, опять зазвонил. Чертыхаясь, труженица, откопала трещащий телефон и услышала: «Спасибо Зосрин, нашел!».

Тот фонтан, который изливался на троллейбусной остановке, слушала бабуля божий одуванчик и осуждающе качала головой…

 

Американский бог

В декабре 1991 года прекратил свое существование Советский Союз. Эта конкретная дата ничего общего не имеет с душами и мыслями людей, которые вместе с Олегом Газмановым не только готовы, но и пламенно желают петь песню: «Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР!».

Какие бы перемены не происходили потом, какие бы кардинальные изменения «к лучшему» или новые веяния, изменявшие сознание с точностью до наоборот, то, что раньше называлось спекуляцией, нынче именуется бизнес, они не могут полностью вытравить из сознания: меня – советского человека. Эта сущность не только сознание, но и мое движение души, и реакция на окружающий мир. Я не буду здесь распространяться, сколько уникального и, очень положительного утрачено и изничтожено этим тяжелым временем перемен, об этом сейчас уже вспоминают не только такие как я, но и политики высокого, рукой не достанешь, полета. Ха-ха! Разрушить легко – построить трудно.

Странные метаморфозы происходят с человеком в течение жизни. Могу точно сказать, что в советское время я чаще бывала в церкви и не потому, что я истово верующий человек, а, видимо, из любопытства, стремления к красоте и изучению истории религии и культуры православия. Позже, когда в храмы потянулись вчерашние коммунистические деятели и все хором принялись крестить лбы, стало как-то неловко и даже отвратительно.

Помню, крестили в Храме святителя Николая моего внучка. Храм старинный, предположительно, основан в XV веке, первые письменные упоминания о нем и о Кузнецкой слободе датированы 1625 годом. Храм не закрывался, будучи единственным действующим в Замоскворечье в период после 1922 года. С нами был мой свекор, уважаемый человек, профессор, доктор медицинских наук, руководитель клиники. К нему, ни с того ни с сего, подошла старушка, былинка на ветру, и суровым голосом спросила: «Есть ли на ТЕБЕ, нательный крест?». «Нет», – растерялся заслуженный врач СССР.

«Так, поди вон из храма!», – завизжала бабка.

Вышел отец, остановился на ступеньках, я вышла вместе с ним, не смогла оставить его в трудную минуту, и говорит: «Не был я в церкви 60 лет, и еще, сколько Бог даст жизни, не пойду!».

В храмах, были не только склады и хранилища, в храмах были концерты религиозной и светской музыки. В Церквях Зарядья, Филей мы часто слушали музыку Сергея Васильевича Рахманинова, Александра Тихоновича Гречанинова, Павла Григорьевича Чеснокова и других.

Как написано в Википедии: «на фоне крушения советской империи возникали первые национальные миссии, международные партнерства, масштабные гуманитарные и евангелизационные проекты». То было время глобальных перемен, невиданного духовного голода и уникальной свободы для проповеди Евангелия. Закончилось ограничение свободы церковного и миссионерского служения.

На самом деле в Россию из-за рубежа хлынуло мега огромное количество разнообразных миссионеров. Они хватали за руки в метро и парках, стучали в двери, звонили по телефону. Слава Богу, это все пошло на убыль. Общество более или менее разобралось, какая вера, и кому требуется. Православные храмы вернули их владельцам и теперь попы, отчаянно и яростно выживают с так называемых «своих» территорий, музеи и работников музеев, которые подвижнически сохранили многое и очень многое, что могло бы быть безвозвратно утрачено.

И вот однажды… Люблю я это слово «однажды». Прогуливаюсь по бульвару с младшим внучком Алешечкой. Толчемся около входа в метро Крылатское, и поджидаем его маму. Местечко почти безлюдное, выход из метро на Осенний бульвар. Из перехода метро вылетают две ослепительно молодые, обе рыжеватые и немножко похожие друг на друга, с широкими белозубыми улыбками, девушки. Одеты как вся молодежь: черт те во что.

«Ви можит мнэ говорить?». Я поняла, что это иностранки, приготовилась объяснять дорогу или помочь в поиске адресата.

– Конечно!

– Скажит, чито такой счастя?

– Счастье, – засмеялась я, отслеживая траекторию движения моего неугомонного внучка, – Счастье это когда ты любишь ближнего своего, он здоров и тебя распирает от радости творчества и любви к жизни!!! – я сразу разгадала миссионерскую деятельность красавиц. Они попытались сообщить мне, что наши церкви близки, христианские учения идентичны и мы братья и сестры на всю оставшуюся жизнь. Одна чуть-чуть понимала по-русски, а вторая совсем ничего, как я по-английски.

К их удивлению я активно и весело согласилась с ними и стала интересоваться, почему они, такие молодые и красивые бродят от человека к человеку, сообщая им прописные истины, и не хотят заняться самым важным и главным счастьем в жизни – поисками своей любви на всю жизнь.

– Чито исть лубов? Бой-френд?

– Э нет! Бой-френд это сексуальный мужчина на один или пару дней, а то и разов, а любовь – это внутренняя радость выплескивающаяся из сердца при виде того человека, без которого ты не можешь жить. Любовь это вера в то, что ты сможешь все и всегда, если тот, кто тебе нужен с тобой, это надежда осуществить все мечты, если тот без кого ты не дышишь, ЕСТЬ на белом свете!

Я размахивала руками, прижимала их к сердцу, глаза мои и щеки горели ярким огнем веры в те слова, которые я страстно произносила, глядя прямо в зрачки растерянных миссионеров.

– Вы прекрасны, молоды, какие у вас лица, какая нежная и мягкая кожа!!! Кстати, а вы откуда?

– Из Амэрыка.

– Ура, – завопила я. Я была в Америке! В Вашингтоне, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, – а вы были в этих городах?

– Нет, только в Нью-Йорке!

– Как? Вы не были в этих местах, а прикатили в Россию? Да это же невозможно!!!

– Мы из Северной Дакота.

– Вы прозевали все красоты Америки! Ну, молодцы, что приехали в Россию. Здесь тоже есть и счастье, и любовь, и вера, и надежда. Можно найти счастье и в труде и миссионерстве, но не тратьте молодость и время, ищите не бой-френдов, а ЛЮБОВЬ!

– Ви отшень красывая!

Мы обнялись от распиравшей нас положительной комплиментарности, и они, оглушенные моим напором, весело потопали в метро, пять раз обернувшись, и помахав мне на прощанье. Наверное, пошли искать счастье.

 

Бриллианты

Многострадальная Демократическая Республика Вьетнам долгие годы боролась за свою независимость. Летом 1954 года были подписаны Женевские соглашения, предусматривавшие полную независимость Вьетнама, Лаоса и Камбоджи, а также скорейшее проведение свободных и всеобщих выборов. Подобное положение дел не устраивало США, которые стремились помешать распространению коммунизма в Юго-Восточной Азии. До выборов территория Вьетнама временно разделялась по реке Бенхай на две половины. При содействии Соединённых Штатов проведение выборов было сорвано, на юге была провозглашена Республика Вьетнам со столицей в Сайгоне. К 1965 году Вьетконг, так назывался Национальный Фронт Освобождения Южного Вьетнама, контролировал не менее 30 % территории Южного Вьетнама. В ответ США воспользовались Тонкинским инцидентом (обстрел вьетнамскими катерами американского эсминца, якобы находившегося в нейтральных водах) для того, чтобы приступить к систематическим бомбардировкам ДРВ, и начали переброску войск в Южный Вьетнам для борьбы с Вьетконгом. Началась Вьетнамская война. Практически вся территория ДРВ представляла собой театр военных действий, и понятие «тыл» там отсутствовало.

Решительные действия партизан на юге и успешное противостояние ДРВ авианалётам (при значительной поддержке СССР) привели к внушительным потерям среди американцев и вынудили Вашингтон в 1973 году подписать Парижские мирные соглашения, по которым американские войска выводились из Вьетнама. 2 июля 1976 года произошло слияние Севера и Юга Вьетнама в Социалистическую Республику Вьетнам.

В соответствии с приказами Главнокомандующего ВМФ СССР и командующего КТОФ, в Южно-Китайском море и Тонкинском заливе в районе минного поля у Хайфона был сформирован оперативный отряд в составе МРЗК «Анероид» (флагман), «Протрактор», «Курсограф», «Барограф», «Гидрофон», морских тральщиков МТ-4 и МТ-5 в обеспечении танкера «Владимир Колечицкий». Основными задачами отряда были: вскрытие деятельности американского минно-трального соединения.

Подробности несения морскими разведчиками боевой службы описаны в дневниках матросами. Жизнь в море имеет свой колорит, моряки изнывают от жары: «Больше загорать некуда. И так все чёрные, как негры»; и от монотонности боевой работы: «Весь день шлялись с „Коралл Си“ и „Хэнкоком“ <…> Как надоели эти авианосцы». Каждая страница дневника наполнена тоской по Родине. Более подробные эпизоды походов в зону боевых действий ВВС и ВМФ США в Тихом океане, в районе острова Гуам, в Южно-Китайском море и в Тонкинском заливе, описал В.В. Балакин, служивший в должности радиометриста-командира поста МРЗК «Амперметр» (1966–1968). По его словам, походы к Вьетнаму, к 17-й параллели, и в Южно-Китайское море вспоминаются чаще других, потому, что они были самыми трудными и опасными. Советские полувоенные разведывательные корабли курсировали возле американских авианосцев и других кораблей 7-го флота США, способных вмиг их уничтожить. Они фиксировали вылеты американской палубной авиации и моментально передавали сведения по инстанции, ни на секунду не прерываясь, прослушивали переговоры лётчиков, неоднократно слыша запросы на базу отбомбиться прямо на них, так как в ночное время советские корабли легко было принять за северовьетнамские. Впрочем, со временем, советские моряки смирились с этими выходками американцев.

За время несения боевой службы в регионе, ВМФ США и ВМФ РВ количество провокаций американцев невозможно сосчитать.

Именно на одном из этих кораблей и служил капитан первого ранга Меврук Михаил Петрович, муж моей подруги.

Жены офицеров, не видевшие своих мужей годами, иногда летали к ним с разрешения командования. Возвращались грустные, притихшие, наполненные рассказами о заморской жизни в жарких странах.

Моя подруга Антонина, познакомилась с Мишей на улице родного города Владивостока. Ее семейная жизнь треснула пополам и развалилась на куски, но каждый кусок отваливался с кровью, в прямом и переносном смысле. Ее первым мужем был преподаватель Дальневосточного рыбного высшего технического учебного заведения сокращенно ДальрыбВТУЗ. Рождение дочери не сплотило брак, уже к тому времени расшатанный патологической ревностью и рукоприкладством мужа, а наоборот. Знакомство с Мишей, молодым и красивым офицером, произошло в тот самый момент, когда Тонечка, вся в слезах, стояла на крыльце института, держа в руках в клочья разорванные чертежи дипломной работы. Препод, в день ее защиты диплома, постарался на славу, в ответ на ее предложение расстаться, чтобы жить и радоваться и не трепать друг другу нервы. Слезы застилали глаза и лились как из ведра. Тонечка всхлипывала и тихонечко подвывала, как будто от зубной боли. Миша подхватил обрывки чертежей и своим платком вытер ее потоп. С этого момента слезы в ее жизни закончились, и начался счастливый, веселый, но, к сожалению не долгий период феерической любви. Тонечка расцвела как летняя роза. Диплом позже защитила на отлично. Вышла за Мишу замуж и родила еще одну дочь. На рождение маленькой Сашеньки Миша подарил ей роскошное кольцо с бриллиантами, на которое истратил свое полугодовое жалованье. Долгая служба Отечеству в жарких странах, закончилась тяжелой болезнью, и Михаил умер от рака. Прожили они вместе в любви и согласии всего десять лет.

Тонечка превратилась в Антонину Сергеевну и с наступлением капиталистических отношений, после распада СССР, организовала рыбный промысел на Дальнем Востоке с коптильными и перерабатывающими заводами.

Отплакавшись после похорон любимого, полностью погрузилась в работу и воспитание двух дочерей. Как женщина не бедная она обзавелась множеством женских украшений и с бриллиантами в том числе, но то кольцо, подаренное мужем Мишей, было самым любимым и памятным.

Прошли годы. Однажды она приехала в Москву на выставку-продажу рыбных деликатесов. На бывшей ВДНХ (Выставке достижений народного хозяйства) ее наградили дипломом и грамотой за заслуги перед Родиной. Мы встретились на Кропоткинской, и я потащила ее в музей, выставочный зал, где царили работы Зураба Церетели. Усталые и голодные мы зашли в ресторан, расположенный на этой же самой выставке. Полупустой зал, уютный и тихий, сулил нам счастье уединенного общения, давно не встречавшихся подруг.

Невдалеке за двумя сдвинутыми столами, сидели семеро мужчин, и тихонько переговариваясь между собой, пили вино. Спустя некоторое время они приглушенно и необыкновенно красиво запели песню на грузинском языке. В тишине зала, многоголосие звучало так завораживающе и торжественно, что мурашки по коже пробежали туда и обратно. Я заметила мужчину, сидящего к нам спиной, крепкого телосложения и тихонечко сказала Тоне, что это видимо сам Зураб. Тоня засуетилась, ее внучка учится в художественной школе и она просто обомлела от того, что можно взять автограф САМОГО Зураба!!! Мы стали судорожно искать клочок чего-нибудь для автографа. Но мы ошиблись!

Внутренняя дверь динь-донкнула колокольчиком, распахнулась и в черном пальто с красным подвоем, почти как Воланд, вошел Церетели, стремительно и быстро, в сопровождении молодого грузина и направился к поющей компании. Мы с Тоней бросились к нему со словами восхищения и протягивая ему ручку и помятую бумажку, попросили автограф. «Подождите чуть-чуть!», – сказал он и что-то тихо прошептал сопровождающему молодому грузину. Он быстро вышел и так же быстро вернулся с двумя огромными альбомами, посвященными творчеству Зураба Церетели. Художник расписался на обложке и с улыбкой нам вручил памятные подарки.

Радостные, сытые и веселые, мы направились смотреть его знаменитое Яблоко. Зал, в котором расположено Яблоко с Адамом и Евой, в окружении монументальных фигур русских царей и знаменитых людей, оказался закрыт. В зале накрывали столы для банкета. Протиснувшись в полузакрытую дверь, мы попросили разрешения заглянуть в Яблоко и бочком-бочком, сделав три снимка на память, массу реверансов добрым людям, пустившим нас на минуточку приникнуть к искусству, потащились домой отдыхать.

Каково же было наше удивление и досада, когда наутро Тоне позвонил организатор выставки-продажи рыбных деликатесов и сообщил, что они долго искали Тоню, чтобы пригласить на вечер-банкет, который вчера состоялся в музее Зураба Церетели в зале с Яблоком… Посмеялись и разлили по чашечкам кофе.

Тонечка вспоминала нашу молодость и тяжко вздыхая, отводила увлажненные глаза при мысли о Мише, потом рассмеялась и заговорила задумчиво и неспешно:

– Знаешь, вот растут у меня уже трое внуков, два парня, им по 17 и 20 лет и внучка, ей 12. За эти годы ни одна щепочка не прибилась к моей душе. Не было у меня, кроме Миши больше никого. А тут, недавно, ездила в командировку на Камчатку. Молодые тусят дома, просто проходной двор. Я решила взять мои бриллианты и спрятать, на всякий случай. Упаковала их в полиэтиленовый пакетик и спрятала в ржавой консервной банке на балконе.

По возвращении, в теплый весенний день, навела на балконе чистоту и порядок и выбросила весь хлам вон, а на завтра, стала собираться по приглашению в мэрию, на праздник. Решила надеть бриллианты. Бросилась искать… и вспомнила про вчерашнюю уборку. Понеслась к мусорщику, что выгребает и вывозит из дома мусор, потом поехала на городскую свалку к Главному Смотрящему. Умоляла его, отдайте только одно кольцо, то что Миша мне подарил, все остальное возьмите себе, еще доплачу…

– Нет, – сказал Главный, – не было ничего, я бы знал!!!

А когда вернулась домой, мне соседка сказала, что наш мусорщик-татарин, вчера уволился и уехал…

– Знаешь, теперь покупаю только бижутерию!!!

Тоня достала коробочку и высыпала на стол килограмм самоцветов разного вида и калибра, разного цвета и размера, и мы погрузились в примерку безделушек, с трепетом и восторгом, подбегая то и дело к зеркалу, как будто бриллианты примеряли.

 

Голубой ягуар

– Когда я сдам на права, я в метро – ни ногой! И вообще: у мужчины должно быть суперское авто, чтобы все сразу видели, какой крутой парень приехал! – категорически заявил мой внук.

Я пустилась, было, в моралистические рассуждения типа: «Не место красит человека, а человек – место…», «Вот посмотри на дедушку, он профессор и, даже, академик, а пользуется скромненькой Suzuki SX4», но потом подумала, окунулась в свои восемнадцать лет и говорю:

– А вот мы с дедушкой на ЯГУАРЕ катались! Ты вот катался на ЯГУАРЕ?

– Ну, ты даешь, бабуль! А ну, расскажи, только по-быстрому!

– Не-е-е-ет, по-быстрому не получится; садись и слушай.

Длинные новогодние праздники творческому человеку не помеха, а наслаждение, но если вы легки на подъем, да вдобавок еще и любопытны, от странного и авантюрного путешествия вы вряд ли откажетесь.

Когда позвонила знакомая и сообщила, что горящая путевка за «три копейки» на двоих вот-вот «сгорит» и ехать нужно сегодня ночью в три часа по Московскому времени, мы только спросили:

– Куда?

– Куда, куда? В Оман, – сообщила она таким тоном, как будто это турбаза в Звенигороде.

– КУДА?! – вопросили мы удивленным голосом.

– Что тут думать? Море. Жара. Пляж. Отель «Пять звезд» на первой линии! И всего 14 тысяч рублей на двоих на 8 дней и 9 ночей, с перелетом туда и обратно; визу купите в Оманском аэропорту.

Мы сразу же согласились.

– Забыли спросить: Где и кому платить за путевку?

– В аэропорту подойдете к Люсе, она все расскажет. Собирайтесь быстрее, вам через пять часов выезжать. Ваши фамилии я сейчас сообщу Люсе.

Несмотря на легкость нашего подъема, относительную молодость и оптимизм, некая странность и скоропостижность ситуации вызвали в нас растерянность. «Поехали!» – решительно сказал муж. Его твердость объяснялась, видимо, тем, что он пять лет проработал в стране под названием Саудовская Аравия. Я с нашим сыном ему составляла компанию там целых три года, пока мальчику не настало время поступать в институт.

Я бросилась набивать чемодан всем необходимым, а муж открыл интернет и быстренько ознакомился с нашим недалеким будущим.

Нам было известно, что Оман расположен на берегах Аравийского моря и на севере граничит с Саудовской Аравией; но то, что он является одним из самых развитых государств на Ближнем Востоке, для нас было неожиданной новостью. В том, что его благополучие во многом связано с богатыми месторождениями нефти и газа, мы тоже не сомневались.

Однако не только эти причины стали, как выяснилось, синонимом процветания этой арабской страны. Хорошо отлаженная структура правления, начиная с султана и заканчивая местной администрацией каждого из регионов, образовывала целую систему, ежедневно работающую на повышение уровня жизни каждого города страны вне зависимости от численности его населения. Султанат Оман – абсолютная монархия. Султан Омана является не только главой государства, но и главой правительства, верховным главнокомандующим, министром обороны, министром иностранных дел и финансов. Султан также назначает кабинет министров. Пост главы государства передается по наследству. Вот это да-а-а!

Неожиданность в виде положения женщин в Омане нас очень удивила: оба министра образования (министр образования и министр высшего образования) – женщины.

На территории страны чётко соблюдаются все законы, благодаря которым в Омане царит идеальный порядок. Конечно, у построения такой структуры «идеального государства» есть много минусов, но такова специфика Ближнего Востока, во многом основанная на исламской религии, понять которую европейскому человеку очень сложно, а порой вообще невозможно.

– Ну что ж, это нам знакомо! Ахамб дурий ля! – муж весело запихивал в чемодан ласты и маску. Теперь главной нашей задачей стало отыскать в аэропорту Люську и – вперед!

В два часа ночи мы топтались в просторном зале аэропорта Шереметьево. Какой рейс самолета? В котором часу? Как называется наш отель? Куда ехать по прибытии? Тысяча вопросов, и все – без ответов – томили нас минута за минутой. «Ничего страшного, – сказал весело муж. – Если что, поедем домой, каникулы же, ура! Завтра спи, сколько хочешь!»

Когда тревога достигла апогея, в пустынном зале появилась бесформенная тетка, к которой потянулись редкие туристы. Мы отлепили от ладошки склеенные от долгого ожидания на старте тысячи рублей, получили взамен тонкую бумажку с названием отеля и уверения, что все будет О’КЕЙ!

Действительно, все так и было. Отель Grand Hyatt оказался эффектным, отделанным с несомненной изысканностью и настоящим искусством. Он располагался на песчаном пляже Аль-Курум с видом на лазурные воды Оманского залива в центре правительственной, деловой и дипломатической части города, и в восемнадцати километрах от древней исторической столицы Маската, в пяти минутах езды от международного аэропорта Аль Сииб.

Роскошный номер с видом на море оказался такого размера, что смело можно было плясать барыню или ча-ча-ча – что хотите. Путь до моря укладывался в две минуты, а бассейн с искусственной волной и массажем превзошел всяческие ожидания.

Вечерами по причине широты 23°35′N, резко наступает темнота, и в парке начинают полыхать двадцать настоящих факелов, как в Средневековье.

Наслаждаться морем, солнцем и песчаными барханами человеку творческому, беспрерывно находящемуся в поиске, иногда и поиске приключений «на свою зад… цу», бывает недостаточно. Вооружившись биноклем, мы с мужем отправились гулять по берегу и наблюдать экзотических и наших российских птиц (прилетевших на зимовку), тем более что муж заметил пролетающих белолобых гусей и куликов-ходулочников, различных песочников и зуйков.

Прошагав более десяти километров по песчаному пляжу, возвращаясь к отелю, муж заметил небольшой ручеек с болотцем, заросший травой камышового вида и, припав к биноклю, замер. Я уже устала и предложила ему еще побродить, а сама отправилась в отель. Прошло достаточно времени, и я начала волноваться из-за его отсутствия. Потомившись на балконе, беспрерывно вглядываясь вдаль, обрамленную песчаными барханами, я не выдержала и отправилась его искать. Когда я выбежала на пляж, широкий, огромный и бесконечный, я натолкнулась на фигуру мужа в сопровождении конной полиции.

Оказывается, маленькое болотце с ручейком, где кормились кулики, обрамляло высокую стену английского посольства. Камеры видеонаблюдения зафиксировали огромного мужчину, а рост Николая (моего мужа) составляет без малого 196 см, с фотоаппаратом в руках, и охрана немедленно вызвала полицию. Прискакавшие на роскошных конях полицейские собрались задержать «нарушителя», но когда убедились, что это не фотоаппарат, а бинокль, при этом Коля сказал на арабском языке, что он «Мудир хадига хайванат Эр-Риядского нукфона», недоверчивые полицейские, повертев в руках бинокль, вызвались проводить его до отеля. Тут он и попал в мои объятия со словами: «Не оставляй меня ни на минуту!»

– Бабушка, ну хватит томить, когда уже ты закончишь эту сказку?! – простонал мой внук.

– Чуть-чуть осталось, потерпи! – ответила я.

Так вот. После события с полисменами мы пару дней опять наслаждались морем и солнцем, а после обеда третьего дня решили немного посмотреть город. Красивые, не в купальниках и шортах, а в цивилизованной одежде, зная, что такое Восток, мы отправились прогуляться по городу.

Архитектура, типичная для арабских кварталов, окружила нас с первых шагов. Роскошные с помпезными украшениями особняки теснились один около другого. Набродившись досыта, мы направились, как нам казалось, в сторону моря, где и должен был быть наш отель Гранд Хаят. Мы тыкались во все проулки и улочки, но неизменно заходили в тупик.

Начало смеркаться. Город практически опустел; никого нет, такси тоже нет. Даже спросить не у кого: куда идти? Я была в отчаянии.

Вдруг медленно отворились огромные сверкающие стеклом и кованым орнаментом ворота, из которых вышел араб такого же роста, как мой Николай, в белой тобе с куфиёй и обручем чёрного цвета, придерживающим этот платок на голове. Красоты этот араб был неописуемой: огромные черные глаза с ресницами-опахалами, мужественные, резко очерченные губы с легкой африканской припухлостью; при этом он пах французским парфюмом, перебивающим морской бриз.

– Быстрее, иди и спроси у него, как нам спастись и добраться до отеля! – завопила я.

Коля обратился к могучему красавцу на английском языке, изложив нашу просьбу, перемежая ее словами на арабском. Мужчина улыбнулся и сказал, что проблем никаких нет. В этот момент из ворот выехал роскошный Jaguar XJ Long Cristal Blue. Нас усадили на бежевые замшевые, необыкновенной мягкости сидения, нутро автомобиля благоухало парфюмом хозяина. Пожелали нам удачи, и шофёр хозяина за три секунды домчал нас до отеля.

Вот тут следует заметить, что, когда ягуар подъехал к воротам отеля, встречали нас совсем не так, как встречали, когда мы только приехали с самолета в маршрутном такси. Действительно: марка автомобиля сильно действует на обслуживающий персонал восточного отеля.

– Вот видишь! – воскликнул внук.

– Но мы же не на Востоке! – парировала я.

 

Ее величество, музыка

Мое любимое авто пырснуло, тырснуло и не завелось. Я сплясала около машины индейский танец ярости, так как очень торопилась на работу, и обреченно потопала к метро. От улицы Осипенко до Полежаевской всего минут семь пружинистой походкой. Те, кто давно не пользуется общественным транспортом, прекрасно знают, как быстро человек привыкает к хорошему, и как странно толкаться среди бесцеремонных и плохо пахнущих особей, валом несущихся каждый к своей цели.

Сокращая путь к метро, я то и дело наталкивалась на перекопанные тротуары и перекрытые переулки, где давно не ступала моя нога. До вожделенного зева метро, поглощающего толпу, как ненасытный дракон, оставалось два прыжка, когда я услышала прекрасную мелодию, виртуозно исполняемую балалайкой и баяном. Это был «Полёт шмеля» – оркестровая интермедия, написанная Николаем Римским-Корсаковым для его оперы «Сказка о царе Салтане». Не видя исполнителей, я устремилась вперед, как японская рыбка-кои, выдрессированная тренером, приплывающая на звук колокольчика, чтобы поесть корм.

В переходе метро на двух облезлых ящиках расположились музыканты, оба – бедновато-бомжеватого вида. Один, маленький, крепкого телосложения, с богатой встрепанной шевелюрой, не знающей расчески, держал в громадных, не по комплекции, руках казавшуюся игрушечной балалайку. Другой, худенький, темноволосый, с тонкими аристократическими руками, мастерски управлялся с баяном. Оба были слепы; у ног, положив на лапы морду, развалился огромный пес-поводырь дворянской породы.

Их обступили люди, которые не могли уйти сразу, хоть и висело утро нового рабочего дня. Музыка лилась, как горный ручей: шумно, весело. Не только энергия людей, ее исполняющих, заражала публику жизнью и любовью, но и мастерство профессиональных исполнителей было на таком высочайшем уровне, что хотелось слушать, слушать, слушать.

Они заканчивали одно произведение и начинали другое. За «Камаринской» Чайковского звучал вальс из «Лебединого озера», «Утро туманное», «Вниз по Волге-реке», сонатина Бетховена, Венгерский танец Брамса, русский танец Стравинского из балета «Петрушка», русские народные мелодии. Каждое следующее произведение исполнялось без отдыха, со страстным движением души, и было удивительно, что это происходит не на концерте, скажем, в консерватории или во дворце музыки, а здесь – в нечистом переходе метро.

Я сразу все вспомнила. Уже лет пять я не спускалась в метро, убаюканная комфортом автомобиля, а они тут играют все эти пять лет.

Я хорошо помню, как тогда, давно, спросила их: «Почему вы здесь? Вам надо концерты давать по всему миру!», а они улыбнулись, спрятали в мешочек копейки и ответили: «Судьба такая наша».

Пятилетней давности день, начавшийся со слепых музыкантов, исполняющих «К Элизе» Бетховена, стал судьбоносным в моей жизни, но об этом догадалась я только сейчас.

Среди зрителей и слушателей этого стихийно-народного концерта стоял парень с рюкзаком на плечах. Пока я, как кобра, завороженная звуками дудочки, внимала мелодиям слепых музыкантов, профессиональные товарищи вытащили из моей сумочки портмоне с документами и деньгами. Денег там почти не было, но документы составляли всю мою жизнь.

Парень резко наступил на ногу воришке, и тот молниеносно сбросил украденное подельнику, который неловко уронил все прямо мне под ноги. Жонглеры бы отдыхали, если б увидели, какова моя реакция на полет собственного портмоне.

В этот день я познакомилась с моим будущим мужем. Через два месяца мы поженились, купили автомобиль и в метро больше не спускались. Через год у нас родилась Лизка. Наверное, от той самой Элизы, которую так любил Бетховен.

Чувствую сегодня: я здесь неспроста, может быть, пора идти в роддом за Петрушей?!

 

Красные листья осени

Сегодня мне не нужно торопиться. Такие мгновения в моей жизни бывают крайне редко.

С того самого момента, когда родился мой первенец, жизнь превратилась в бесконечный поток дел, продиктованных обязанностями и ответственностью. Несмотря на мой весьма юный возраст, а когда родился сын, мне было всего девятнадцать лет, я мгновенно оценила, что такое юность с ее беззаботностью и свободой. И беззаботность, и свобода были весьма относительны, но о том, что потом обрушивается на женщину в процессе жизни, у меня были очень приблизительные и туманные представления. Я видела бесконечные хлопоты матери и беспрерывный труд бабушки, но не задумывалась о том, какой же будет моя будущая жизнь. Как я хочу ее прожить? Кем бы мне хотелось состояться профессионально? Не мы выбирали судьбу, а она выбирала нас.

Осенний перелесок, такой живописный в это время года, я пересекаю по дороге к метро. Листья желтые, бурые и, в связи с затяжным теплом в этом году, совсем зеленые, но уже опавшие, шуршат под ногами. На повороте с живой тропинки на асфальтовую растет красный клен. Вся поверхность земли засыпана ярко красными листьями; на фоне осенней желтизны этот пожар особенно прекрасен.

Сейчас, когда я наедине с собой, никого не воспитываю и никому не должна подавать пример хорошего поведения, я иду, загребая ногами листву, и слушаю ее шуршание. Среди роскошной красноты листвы я поддеваю носком кроссовки пятитысячную купюру. Наклонившись, поднимаю красненькую бумажку и вижу, что это действительно пять тысяч рублей, изготовленных на фабрике «Гознака».

Тоненький ручеёк памяти за треть секунды возвратил меня в мою раннюю юность, где я наклоняюсь и поднимаю красненькую бумажку достоинством в десять рублей. Нынче красненькая – это пять тысяч, а тогда, в 1968 году, красненькими были десятирублевки. И также была осень, и сухая разноцветная листва шуршала под ногами.

Я хорошо помню, что начал накрапывать дождь. Аллея маленького пустынного парка окружала меня, и я замерла посреди вселенной, слушая природу, ветер, деревья. Чувство избранности присутствует в каждом человеке, а в юности тебе кажется, что ты и есть центр вселенной.

Мужская фигура, появившаяся в начале аллеи, быстро приближалась ко мне, а я по-прежнему держала за уголок десять рублей. Ничего умнее не пришло мне в голову, как спросить молодого человека, не его ли это деньги? «Нет, не мои, – с улыбкой ответил он. – Но я могу помочь их потратить. Пошли в кафе!» В том далеком году на эти 10 рублей целую неделю могла прожить семья из трех человек; ну, а на кафе нам хватило с лихвой. Мне было шестнадцать, а ему – девятнадцать лет; с этой встречи, хорошо политые распоясавшимся дождем, мы не расставались. Нашим разговорам не было конца, поцелуям и объятиям – тоже. Какой восторг нашего прекрасного будущего фантазийно сверкал впереди! Все бы, конечно так и было, если бы он не погиб при спасении мальчишки из проруби Амурского залива. Ребенка он выбросил на лед, а самому не хватило сил – ушел под воду. Тело его так и не нашли.

Прошло очень много времени, прежде чем я вернулась к жизни. Как писал Кундера: «Занозу из души так просто не вытащишь. Нужно победить боль, отогнать её, притвориться, что больше не думаешь о ней, но и это притворство требует усилий».

Эти воспоминания меня, никуда не торопящуюся, подхлестнули обжигающим кнутом прошлого и, чтобы убежать от себя, я понеслась дальше – делать, делать, делать дела, тем более что у меня уже подрастают внуки.

 

Кукла Майя

У нашего сотрудника Василия Петровича Кондакова родился внук. Такое радостное событие являлось праздничным вдвойне, так как дочь была замужем уже три года, а детишки как-то не получались.

У дочери Сашеньки, умницы и красавицы, не складывалась личная жизнь; когда ей стукнуло тридцать, бурный служебный роман перерос в страстную, любовную лихорадку и закончился свадьбой. Новоиспеченный муж Виктор раньше уже был женат и имел двоих детей. Новое счастье не было построено на несчастье прошлого брака, так как он распался уже давно.

Сразу заводить детишек не стали: хотелось пожить для себя. Начались увлекательные путешествия, – благо, в настоящее время поезжай, куда хочешь; были бы деньги. А деньги были. Муж, толковый и предприимчивый мануальный терапевт, владел лучшими методиками хиропрактики и остеопатии. Всем известно, что мануальная терапия занимает сейчас достойное место среди методов реабилитации в комплексе с массажем, физическими упражнениями и физиотерапевтическими процедурами; кроме того, она позволяет восстановить функции опорно-двигательного аппарата, поэтому такие врачи, как муж Сашеньки, нынче на вес золота.

Молодым удалось посетить Таиланд: Бангкок, Пхукет, а потом вспоминать голубое прозрачное море, золотые храмы, особенно, дворец храма Ват По, который часто называют Храмом Лежащего Будды. Любой тайский гид знает, что это неправильное название. Будда не просто лежит на правом боку; его глаза открыты – это миг его прощания с земным существованием, уход в паринирвану. Когда идешь вдоль лежащего Будды, кажется – ты воспаряешь над самим собой; длина статуи 46 метров, а вдоль левой от входа стены стоит 108 монашеских чаш для подаяний: в храме не прекращается металлический звон от падающих денег. Мелкие монетки-сатанги, касаясь чаш, звучат, как HANG DRUM; загадав желание, можно опустить в каждую чашу по монетке. Когда узнаешь, что Ват По, как минимум, лет на двести старше самого Бангкока, то ощущаешь пласты веков реально, как этот звон монет.

А потом планы осуществлялись, как в сказке: поездка в Париж на Новый год, катание на горных лыжах в Австрийских Альпах, посещение родины Моцарта, и так далее.

Муж построил роскошный дом в Подмосковье в тридцати пяти километрах по Новорижскому шоссе. Всем с лихвой хватало места: и его родителям, и его старшим детям, и братьям.

Мгновенно пролетели несколько счастливых лет, когда проблемная беременность закончилась неудачно: Сашенька заволновалась – все-таки уже тридцать пять, но современная медицина смогла устранить некоторые мелочи, и вот… малыш родился.

Радости и счастью не было конца! Светленький, здоровенький и очень милый и любимый, решено было назвать его в честь дедушки – Васей.

Виктор выехал на своей машине из особнячка и отправился на работу; хотя зима и приближалась к своему исходу, сугробы по обочинам дороги стояли огромные и грязные. Автомобили, бампер в бампер, медленно двигались к шоссе и вдруг остановились. Остановка затянулась; все стали нервно сигналить, но безрезультатно. Когда раздраженный мужчина подошел к машине Виктора, он не сразу понял, что он мертв.

Виктор умер от инфаркта 26 февраля в возрасте сорока четырех лет.

Овдоветь в тридцать пять лет, наслаждаясь дотоле счастливым браком, это большое горе. Но судьба сурова и беспощадна, как говорится: «Пришла беда, отворяй ворота…».

Через месяц ранним утром или, лучше сказать, на излете ночи, от закоротившей электропроводки сгорел дом, выстроенный мужем Саши. Она с ребенком на руках, со свекровью и свекром едва успели выскочить из объятого пламенем дома, завернув малыша в шерстяное одеяло. Сгорело все: документы, паспорта, удостоверения на вождение автомобиля, свидетельства о рождении, смерти; бумаги на собственность дома, и т. д.

Спустя две недели умер свекор: он не смог перенести утраты старшего сына, а пожар, как последняя капля, переполнил чашу жизни, и она мгновенно вытекла в небытие.

Отчаявшаяся и потерявшаяся свекровь переехала к младшему сыну, а Сашенька, похудевшая и потемневшая лицом, поселилась у родителей.

Несмотря на трагические события жизни, весна все равно пришла. Зацвели яблони и вишни. Быстро выпростались из лопнувших почек листья, увеличились в размерах, из нежных, светло-зеленых и клейких стали затвердевшими и темными. Наступило лето. Жизнь вместе со временем потекла своим чередом; но, хоть и уходит в прошлое горе, стереть из памяти события твоей жизни все равно невозможно.

Васенька рос и радовал всю семью. Прошло еще немного времени, прежде чем что-то непонятное и тревожное стало беспокоить Сашу. То ли страшные события смерти близких, то ли огонь, охвативший дом в ночи, то ли неосведомленные детские врачи, не увидевшие странных реакций малыша, но со временем оказалось, что Вася ничего не слышит. Тут и начались долгие и бесконечные проблемы, связанные с диагностикой и лечением. Малыш оказался инвалидом детства по слуху. С большими трудностями были получены миллионные квоты на необходимые операции. Васенька перенес их хорошо, и теперь, когда ему почти шесть лет, он разговаривает и практически адаптирован к детскому коллективу.

Сашенька каждую минуту и секунду своего времени посвящала малышу. Поездки в слуховые реабилитационные центры, занятия с логопедами и каждодневный материнский труд принесли хорошие результаты: Вася хорошо читает стихи, пишет, рисует, собирает Лего, и умеет много всего такого, что творят обычные дети.

Красивое здание нового реабилитационного центра для адаптации детей-инвалидов принимает большое количество детишек разного возраста. И вот однажды на новый праздник День народного единства четвертого ноября Вася с мамой отправились с пригласительным билетом на детский спектакль. Все было очень здорово, представление было веселым и интересным, а после дети читали стихи.

Вася прочитал стихи о маме. Большая тетя вынула из коробки куклу и вручила Васе. «Молодец!» – крикнула она не своим голосом. Куклу звали Майя. Рыжие волосы куклы были туго заплетены в косы, круглые глазки внимательно таращились прямо на ребенка, а когда он нажимал кнопочку на тельце, кукла весело пела:

Саша растерялась от эротического направления веселой песенки, а тетенька-затейница рассмеялась и сообщила: «Спонсоры подарили! Кукол дали, машинок нет!!!»

Васенька нарисовал земной шар с параллелями и меридианами, за что опять получил куклу Майю. А когда он слепил из пластилина собаку, его похвалили еще раз, и вручили еще одну Майку.

Веселые и счастливые, они вернулись домой. Круглыми глазами тряпичные куклы смотрели на мир внимательно и радушно. Когда дедушка пришёл с работы, Вася радостно показал ему свои награды. Оторопелый дедушка, растекшийся после ужина по дивану, исхитрившись, нажал сразу три кнопочки на телах кукол. Одну кнопочку, правда, припоздал, и они вразнобой заголосили:

«Вот это да-а-а!!!» – подумал дедушка. Перевернул одну из кукол и прочитал: «Сделано в Китае».

Дедушка медленно и устало побрел на кухню и увидел свет в ванной комнате, осторожненько приоткрыл дверь и ахнул. На ступеньке стоял Вася и яростно что-то полоскал в тазике с мыльной водой. «Что ты делаешь, дружок?», – удивленно спросил дед.

«Носки стираю», – улыбаясь, ответил внук. «Вот это д-а-а-а, ну что ж, раз такие дела, давай я тебе и свои добавлю!». Бабушка, сдерживая смех, добавила: «Помощник растет», а Саша улыбалась сквозь слезы.

 

Маски жизни

Когда я открыла книгу, чтобы познакомиться с японским театром «Но», и прочитала первую строку: «Традиции и история японского театра уходят корнями в очень далёкое прошлое», я сразу вспомнила свою учебу на втором курсе института. Три мои закадычные подружки откровенно пожаловались друг другу перед семинаром по сопромату, что никто абсолютно не готов к занятиям. Темой семинара являлась «Твердость материалов». Не успели мы пригнуться и окаменеть на задней парте, при этом затаить дыхание и прикинуться ветошью, как учитель Соломон Израилевич Кузнец произнес свое любимое слово: «К доске пойдет Мозжуга!».

Почему он так обожал фамилию моей подружки Тани Мозжуги, в точности не известно, но произносил он ее фамилию почти каждое занятие, независимо от того вызывал он ее на ответ, или спрашивал кто дежурный? Акцент при этом он делал на букву «Ж» и звучало так «МОЗЖЖЖУГА», при этом выражение его лица говорило о том, что он получил оргазм. Танюша красотою не блистала, была полновата, кругловата и рябовата, но видимо именно это и доставляло точно такому же по внешности Соломону, особую радость.

Если бы вы посмотрели на наши безнадежные лица в этот момент, вы бы увидели всю скорбь вселенной. Мы знали, что Таня не готова к ответу, но знали и то, что если она откажется отвечать, и не выручит нас, кара Кузнеца настигнет нас через три минуты, и один за другим мы пойдем ко дну. И тут мы сквозь прищуренные очи услышали Татьянин неспешный голос:

– Определение твердости композиционных материалов уходит корнями в очень далёкое прошлое….

Мы все трое поперхнулись и задавили на корню смех и слезы, а она продолжала: «Характеристикой твердости материалов является число твердости, которое может определяться различными способами, такими как способ Бринелля, способ Роквелла и т. д…..». Таблицы, номограммы и формы, которые она пыталась потом перечислить и назвать, были успешно, с помощью, обожавшего ее старифана Кузнеца, перечислены и названы. Она растянула свой ответ как жвачку на весь срок, получила «зачтено» и спасла тяжелое положение друзей, но «Число твердости, уходящее в далекое прошлое…», я запомнила на всю жизнь. Спустя годы, я поняла, что в далекое прошлое, да еще своими корнями, может уходить практически все что угодно и звучит очень интригующе, и даже волшебно.

Что же такого хорошего и интересного есть в Но? Театр Но зародился в 14-м веке и быстро стал «модным» среди самураев и высшей аристократии. Важнейшие атрибуты традиционного японского театра: маски и танцы использовались ещё до проникновения с материка в Японию буддизма, а вместе с ним – музыки и танцев из Китая, Индии, Кореи.

Маски являются неотъемлемым атрибутом японской драмы. Отличительной чертой масок Но является то, что они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПЕРЕДАЮТ эмоции. Чувства радости и злобы, юмора и пафоса, выражаются едва заметным изменением наклона при приложении маски к лицу, игрой света на сцене, драматическим речитативом хора – Утаи и аккомпанементом барабанов и флейт – Хаяси. На первый взгляд маски Но не передают никаких эмоций, однако, на самом деле в них заложен огромный потенциал, раскрываемый актёром на сцене.

На сегодняшний день существует около 200 масок, большинство из которых сделаны из японского кипариса.

Позыв, который подвигнул меня на ознакомление с японским театром, а потом и вообще с любыми масками мира, в том числе и психологическими, весьма прост. Информация о масках обрушилась на меня как водопад, выкупавшись в котором, я обнаружила, что везде все одно и то же, и устами Жака из пьесы-комедии «Как вам это понравиться» Уильям Шекспир провозгласил: «Весь мир – театр, а люди в нем актеры».

И, наконец, я приближаюсь к сути моего повествования.

Наш дом не так уж стар. Родители мужа заселились в него в 1974 году. Это была новостройка. Моя оригинальная свекровь, когда свекру предлагали квартиру в доме 26 по Кутузовскому проспекту, а в этом доме жили многие известные люди, Л.И. Брежнев, например, категорически отказалась туда въезжать, объясняя это тем, что там нужно делать огромный ремонт, а ремонт это страшнее пожара. Свекор, в то время, был заместителем главного врача Кремлевской больницы.

Новостройка, недалеко от места, где работал свекор (он пешком на работу тратил 15 минут, что для Москвы небывалая роскошь), заполнилась незатейливыми жителями, в основном теми, кто работал в ЦКБ и их семьями. Я хорошо помню, когда к нам позвонил в дверь новый участковый и сказал: «Здрасьте! Я пришел познакомиться», – он замялся у дверей и не проходил и не сообщал, чего же все-таки требуется?!

– Проходите же! – настаивала я, в ответ на затянувшуюся паузу.

– А правда, что у вас профессор живой живет? Я ни разу не видел живого профессора!

Я растерялась, сдержала смех и посоветовала зайти попозже, так как профессора нет дома, или спуститься на первый этаж, там тоже живет живой профессор.

Время улетело, как вода в горном ручье, наш дом состарился вместе с содержимым. Родители наши умерли, и теперь мы живем в этой квартире и наблюдаем остатки стариков, постепенно занимая их места.

Мариночка Ивановна, бывшая операционная медсестра ЦКБ, давно уже на пенсии. Ее дочь живет отдельно. И вот же метаморфоза: когда я встречаю Мариночку Ивановну на прогулке около дома, она свежа, хороша собой, ее губки подкрашены и щеки тоже, ну просто ищите жениха в интернете и готовьтесь к свадьбе. Она улыбается, приветлива, мы беседуем обо всем и ни о чем, как соседи. Но, когда я вижу ее с дочерью под ручку, она бледна, серый цвет лица, походка шаркающая, спина сгорбленная. Помните, японский театр: маски и танцы, то есть и лицо и движение должно быть обязательно в сочетании: сама – бледна и сера, походка медлительна, подошвы шаркают, стан изогнут.

Сразу вспоминаю моего отца. Он живет в другом городе, но летом мы часто видимся на даче. Немощный, старый, плохо видит, плохо слышит, еле-еле тащит ноги, ругает Путина и несправедливость партии и правительства. Соседка по даче, которая живет с ним в одном городе, потрясенная нетипичным видом и поведением отца, громогласно завопила на весь лес: «Николай Петрович, ты что это скрючился, только что бежал по городу Дубне, как молодой стрекозёл, целовался с проходящими знакомыми женщинами, а тут тебя не узнать! Где офицерская выправка? Где веселый взгляд и молодецкий задор? Не иначе как живот болит, урюка объелся что ли!». Театр «Но» в действии.

Лина Зубкова в своей статье «ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ РОЛИ ИЛИ МАСКИ, КОТОРЫЕ МЫ ОДЕВАЕМ» замечательно описала театр жизни. Мы делаем это каждый день: надеваем одну маску, снимаем ее, примеряем другую. Почему и зачем мы играем. Что нам может дать та или иная роль и чего лишить? Попробуем разобраться. Утром, когда Вы собираете детей в школу – Вы, безусловно, Заботливая Мама. На работе – Строгий, но Справедливый Босс, или же Безупречный Сотрудник. В обеденный перерыв, Вы, скорее всего – Хорошая Подруга. Ночью – Знойная Любовница. Сколько же ролей умещается в одном человеке, и какая из них – он сам?

Вживайтесь в новые образы! Сразу стоит оговориться, что разные направления психологии понятие «роль» определяют по-разному. Если же говорить обобщенно, то маски, которые мы на себя одеваем – это то, что нашей жизни придает смысл, так как мы себя именно идентифицируем с теми ролями, которые в данный момент исполняем. Человек без роли – это тот человек, который не смог найти смысл своей жизни, реализовать себя в какой-либо сфере.

При этом мы никогда не останавливаемся на каком-то одном амплуа. Ведь даже самому великому и талантливому актеру необходимо периодически отдыхать. А лучший отдых – это смена деятельности, то есть новое амплуа, новая маска. Для человека нормально, в зависимости от конкретной ситуации, примерять на себя какую-либо из масок. Главное разобраться, осознанно ли он надевает эти маски или нет.

А если даже не осознанно, то объяснить это очень просто: рядом с детьми, которые уже выросли, стали большими, сильными и умными, хочется прислониться к крепкому плечу, почувствовать ласку, жалость, любовь и заботу.

Обнимайте почаще стариков и детей. Не скупитесь на слова и поступки. Они так нуждаются в этих простых и очень необходимых для них вещах. Так наденем же маски, а когда понадобиться, снимем их, чтобы надеть другие…

 

Озеро Ханка

Я вышла замуж, когда мне исполнилось девятнадцать лет. Специальность моего мужа не только по тем далеким временам, но и теперь является довольно редкой и называется орнитология. В то время, сразу после университета, он работал в Дальневосточном институте вирусологии и изучал природноочаговые инфекции переносимые птицами.

Готовясь в экспедицию на уникальное озеро Ханка, он решил взять меня с собой, молодоженам трудно расставаться надолго. Бесконечные разговоры о том, что экспедицию посетит ПРОФЕССОР ИЗ САМОЙ МОСКВЫ, подогревали членов команды надеждой: вот приедет барин, барин нас рассудит…, он сразу увидит всю несостоятельность того или сего и наладит организацию сего или того, и непременно восстановит справедливость и наступит гармония…

Озеро Ханка – самое крупное озеро Приморского края, расположено в центре Приханкайской низменности на границе с Китайской Народной Республикой, ее провинцией Хэйлунцзян. В давние времена, где-то в 1902-04 годах исследователь, путешественник-натуралист и писатель Владимир Клавдиевич Арсеньев так писал о названии озера: «При ляоской династии озеро Ханка называлось Бейцинхай, а в настоящее время Ханка, Хинкай и Синкайху, что значит „Озеро процветания и благоденствия“. Надо полагать, что название озера Ханка произошло от другого слова, именно от слова „ханхай“, что значит „впадина“. Этим именем китайцы называют всякое пониженное место»… Впоследствии русские переделали это слово в Ханка».

Живописные берега озера окаймлены осоками, вейником, тростником и диким рисом. Здесь произрастают уникальные растения: лотос Комарова, эвриала устрашающая и бразения Шрабера, а по берегам фрагментами растут дуб монгольский, липа, бархат амурский, ясень маньчжурский, ильм, осина, а также лещина, шиповник, жасмин и несколько видов берез. Деревья и кустарники оплетены лианами винограда.

На озере Ханка гнездятся и останавливаются на отдых при сезонной миграции тысячи речных уток, гусей и лебедей, а также наиболее редкие виды – японский и даурский журавли, красноногий ибис, почти вымерший к настоящему времени, колпица, различные цапли, кулики и др.

В бассейне озера Ханка обитает 75 видов рыб, из которых более 20 видов относятся к промысловым: верхогляд, амурский сом, щука, толстолобик, сазан, белый амур, змееголов, карась, монгольский краснопер…

И вот в это уникальное место мы и прибыли под вечер, где нас на биостанции встретили супруги Тимофеевы Надежда Петровна и Виталий Захарович. Профессор из Москвы прибыл отдельно, чуть-чуть позже.

Молодые научные сотрудники, орнитологи и естествоиспытатели очень весело поужинали, крепко выпили за удачу и, надув спальные мешки, попадали отдыхать до утра, договорившись на утренней зорьке отправиться на отстрел лысух и уток для сбора биоматериала для вирусологических исследований.

Невозможно описать красоту и тишину ханкайского раннего утра. Туманная дымка медленно рассеивается, и из небытия выплывают очертания берегов. Низкорослые деревья причудливой изогнутой формы увешаны гроздьями дикого винограда. Просыпающаяся природа оглашается многообразными криками птиц и звуками волшебного, неведомого лесного происхождения.

Ребята ушли на зорьку, а профессор благополучно отсыпался, устал, перелет длинный, понятное дело.

Вечером начался пир на весь мир. Приготовили дичь, огромные желудки лысух, отдельным блюдом, развели спирт лимонником и виноградным соком, а когда настроение достигло апогея счастья и любви к природе и ближнему, Надежда Петровна взяла гитару и запела: «Когда море блестит бирюзой, опасайся, дурного поступка, у нее голубые глаза и дорожная серая юбка…». Эту песню с тех пор я выучила и аппассионатно обожаю.

Необходимо заметить, что стрелять лысух и готовить из них жаркое это не профессиональная деятельность научных сотрудников. Когда гости, не задействованные в процессе командировки, отпали и уснули, ребята до утра обрабатывали биоматериал. Отбирали пробы печени и мозга птиц для исследований на вирусологию, кровь для серологических исследований, позволяющих узнать о характере переноса вирусных инфекций. Пробы мозга и печени замораживали в дюарах с жидким азотом. Утром, не выспавшиеся научные сотрудники продолжили трудиться на благо Родины.

Таким образом, каждый новый вечер не отличался от предыдущего. Вымотанные и усталые молодые ребята и работали и веселились, и это оправдывалось только молодостью и здоровьем и желанием вкусно жить на белом свете. Профессор из Москвы тоже пару раз сходил на охоту, но потом благополучно спал до обеда и радовался жизни. Хотя в свое время он проводил экспедиционную и лабораторную работу в очагах клещевого энцефалита.

Когда экспедиционное время подходило к концу, следовало собираться и подводить итоги. Профессор подошел ко мне, а я в экспедиции в основном кухарила и помогала ребятам, и пафосно сказал: «Приберитесь там, в моей комнате!». В институте, где я училась, я была старостой группы. Воспитанная в духе коммунистической морали и нравственности, хотя по странному стечению обстоятельств, комсомолкой я не была, а только спортсменкой и красавицей, я, потрясенная ленью профессора, немедленно и категорично ему ответила: «В экспедиции все равны, уберите за собой сами!».

«В отряде нет дисциплины!», – возмутился профессор, «безобразие!!!».

Таким вот образом мы и познакомились.

Спустя три года мы случайно встретились в аэропорту Шереметьево. Если бы я не отправила его самостоятельно убирать свою комнату, он бы никогда не запомнил строптивую молодую дурочку, осмелившуюся перечить САМОМУ, да еще из Москвы!.. А здесь мы встретились как родные. Я ждала мужа из Монгольской экспедиции, а он тоже кого-то встречал. Он обнял меня и радостно пожелал успехов и удач и мне и моему мужу К этому времени он стал лауреатом Государственной премии, директором Научно-исследовательского института, академиком АМН СССР. Всякий раз, когда научные пути моего мужа пересекались с академиком, он всегда передавал мне приветы.

Хотелось бы добавить: когда наша Ханкайская экспедиция сворачивалась в прямом и переносном смысле, и ребята упаковывали надувные матрасы, воздух помещения наполнился таким крутым перегаром от сдуваемых матрасов, что я вылетела на крыльцо, как раненая птица, чтобы не омрачить помещение ни чем. Тогда я уже носила внутри себя мою крошечную дочку.

С тех пор меня в экспедицию мой муж больше уже не брал.

 

Карлсон

Замечательную песенку юнкеров написал Вениамин Баснер на слова Михаила Матусовского. Драгунских полков давно уже нет, а дачники и дачницы продолжают наслаждаться природой Подмосковья.

Наша любимая дача расположена в Талдомском районе Московской области, в районе 119-го километра по Савеловскому направлению Московской железной дороги, между Мельдино и Карманово. Восточнее платформы проходят шоссе и Канал имени Москвы. В 70-ти метрах к юго-востоку от платформы расположен железнодорожный переезд автодороги, связывающей шоссе с деревней Филиппово. Вдоль этой дороги между платформой 119 км и Филиппово как раз и расположено несколько садоводческих товариществ. Наше товарищество называется «Чайка».

В древности на землях между Дубной и Волгой жили угро-финские племена, поэтому финское происхождение названия города из множества версий считают наиболее вероятным (от финского слова «талоуден» – хозяйственный дом). Ко времени нашествия татар под предводительством Батыя и Тохтамыша в 1324 и 1338 годах вся местность была густо заселена, но из-за татарских набегов земля пустела.

В восточной части низменности, в Талдомском и Сергиево-Посадском районах, в бассейнах рек Дубны, Хотчи и Вьюлки сохранился до наших дней настоящий болотный край – Журавлиная родина. Это особая гордость края. Этот природный комплекс занесен в перспективный список водно-болотных угодий международного значения (в рамках Рамсарской конвенции), а также в список ключевых орнитологических территорий мира. Осенью на полях и болотах Журавлиной родины собирается около полутора тысяч серых журавлей, образуя одно из крупнейших в Европейской России предотлетных скоплений этих удивительных птиц.

На расстоянии около пятисот метров к востоку от платформы 119 километр расположен памятник природы областного значения «Мельдинская колония сизых чаек», которая насчитывает около пятидесяти гнезд.

Лето, пришедшее, наконец, в нашу среднюю полосу, было в самом разгаре. Зеленый лес бушевал от ветра, изредка поливаемый обильными дождями, вперемешку с ослепительным солнцем. Отправляясь на дачу в отпуск на весь срок, мы выбрали будний день, чем меньше машин на шоссе – тем крепче нервы у водителя. Сто пятнадцать километров позади, и мы почти приехали. Не успели свернуть в нужную сторону, как обнаружили бегущего впереди авто рыженького, пушистенького чайчонка, бог весть каким образом попавшего на грунтовку; если бы день был выходной, то грунтовая дорога до дачи настолько была бы полна автомобилей, что мышь полевая проскочить через трассу не смогла бы, лягушек это тоже касается. Если бы была суббота, чайчонку бы была «крышка», а тут…

Пустая дорога, а за рулем – орнитолог. Бережно отловленный и нежно вскормленный птенец, таким образом, начал наш отпуск. Если забежать немного вперед, то волею судьбы в дальнейшем малыш продолжил жить и радоваться не где-нибудь, а в Московском зоопарке, где, обретя себе пару, размножается и по сей день.

Такое лирическое начало отдыха умиротворяюще повлияло на наш коллективчик, пока что состоящий из меня и мужа.

Все прекрасно знают, что такое первый день отпуска для людей, только что приехавших на дачу на долгий срок. Еще на отлажен быт. Не готов обед. Заросшие клумбы и рабатки не радуют глаз. Не постелены постели, не снята паутина с потолка, пыль никто не вытирал, полы не мыл, холодильник не освежал, коврики не пылесосил, окна не протирал.

Решено: в этот день хлопотать будем только о пище для птенца и хозяев, НИЧЕГО делать не будем, а только отдыхать.

Посадив чайчонка в картонную коробку и насыпав ему протертого отварного куриного яйца, мы откопали свои купальники и резвенько поехали купаться на канал.

Хочу заметить, что наша дача расположена между такими водными артериями, как речка Дубна с одной стороны (там крутой берег и не очень удобно) и Каналом имени Москвы – с другой, где купаться вообще-то запрещено, но все равно все купаются. Берег канала устлан крупными и неровными камнями; как известно, при строительстве канала использовался труд заключённых ГУЛАГа. Еще в 1932 году для строительства канала был создан Дмитровлаг, который просуществовал более пяти лет. В память о людях, погибших от тяжелейших условий труда, на трассе канала в 1997 году на шестидесятилетие строительства был установлен Поминальный крест.

Канал мы посещаем чаще, так как он расположен по дороге в Дубну, куда мы всякий раз едем за моим отцом, чтобы он тоже вместе с нами радовался дачной жизни, а особенно своему любимому занятию – прополке. Усмешка ваша по поводу прополки совсем ни к чему. Поверьте, это – чистая правда. Любимая поза папы – на четвереньках в грядках, и, если он за день не постоял на четвереньках, он плохо себя чувствует.

В этот день нас было только двое. Солнце палило немилосердно, и тело требовало ВОДЫ.

Разбросав на травке подстилку и вещички, мы, перескакивая с камня на камень, добрались до воды. Поскольку эта водная гладь не для пляжа, а для судоходства и снабжения Москвы водой, глубина начинается сразу у берега. Вода приняла наши разогретые тела, и мы с восторгом плавали до изнеможения, наблюдая живописные берега, проплывающие мимо двух и трехпалубные суда для отдыха и путешествий и баржи, груженные песком и гравием. КРАСОТА!

На берегу, на камушке стоял древний, одутловатый, с большим обвисшим пузиком, дедок. Его лысенькая голова блестела на солнце. Он внимательно следил за нами, видимо, по причине дефицита общения. Деформированная фигурка старичка казалась такой немощной и одновременно грузной, и с трудом верилось, что он способен войти в воду и плавать. Через некоторое время в его руках появилась тряпочка, серая, не чистая, из которой он по моде тридцатых годов прошлого столетия с помощью четырех узлов изготовил панаму и водрузил ее на лысину. Два узла от панамы обрамляли его святое лицо с насмешливой улыбкой.

Наплававшись досыта, я осторожно выбралась на берег. Перескочила с камушка на камушек и, дотянувшись до соломенной шляпы, прикрыла голову от солнца.

– Милочка! – обратился ко мне старикан, улыбаясь во весь рот, не сводя с меня глаз, добродушных и смешливых, и голосом надтреснутой флейты продолжил: – Я понял, почему женщины так легко и свободно ходят по острым и колючим камням. Почему им не больно! Потому им не больно, – он сделал глубокомысленную паузу, – что у них снижен болевой порог, – и он поднял крючковатый палец вверх и потряс им.

Я потеряла дар речи. «Вот Бармалей, – подумала я. – Отрастил пузо, а теперь, вишь ли, ему подошвы колет!».

Дедуля продолжил:

– Вот даже когда женщину кусает комар или пчела, ей почти не больно!

– Конечно, – ответила я неприязненно. – Когда кого-нибудь распиливают в цирке, то именно – женщину, так как ей НЕ БОЛЬНО, а мужчину туда не заманишь, сразу наступает капец от одной капли крови. Нужно есть поменьше, будете стройный и легкий, как перышко, и никакие вам камни не помеха, а когда весишь тонну, тогда – КАРАУЛ!

Мы засмеялись с ним одновременно. Чувство юмора не потерял, значит, все в порядке.

Муж выбрался на берег, и мы устроились на подстилке, подставив солнышку наши бледные тела. Дедуля долго копошился. Намочил «панаму» водой. В кустиках я заметила старый допотопный велосипед.

Когда он окликнул нас, чтобы попрощаться, мы отвлеклись, каждый от своей книжки, и мысленно ахнули. Нашему взору предстал настоящий Карлсон, который живет на крыше. На пригорочке с велосипедом в руках стояло НЕЧТО. Мокрая «панама», прилепленная на лысину, струила по щекам грязненькие борозды; на плечах полоскалась очень старая широкая рубашка линялого красного цвета с заплатками из серой рогожки, которая топорщилась и превращала обладателя в шар; «мужское место» прикрывали широкие штаны, обрезанные выше колен с небрежной бахромой от старости, которые поддерживала одна-единственная широкая шлейка, которая пристёгивалась к поясу штанов на огромную белую пуговицу с четырьмя дырками.

– Пока, всего вам доброго! – воскликнул дед и, стянув с головы тряпку, помахал ею на прощанье, закинул ногу на велосипед и лихо скатился с горки. То, что он еще и на велосипеде поедет, просто потрясло нас до глубины души.

Спустя неделю мы встретили его на дороге в этом же виде, с этой же пуговицей. Мы помахали ему, как родному, а он – нам.

 

Туда-сюда

Если на дворе декабрь, самое время готовиться к Новому году. Каждый знает, как приятно получать подарки в новогоднюю ночь. Позаботиться о маленьких и (у кого есть средства) больших сюрпризах следует заранее, чтобы не попасть в празднично-шопинговую мясорубку.

Моя подруга Катерина позвонила мне утром и предложила прогуляться по Филёвскому парку и, возможно, присмотреть что-нибудь для родных и близких к празднику, чтобы недорого, но выглядело на миллион.

Мы встретились в метро Фили.

Увлекаясь историческим происхождением названий улиц и переулков Москвы, когда-то, еще в 1970-х годах, я ознакомилась с книгой Миллера П.Н., Сытина П.В. «Происхождение названий улиц, переулков, площадей Москвы. – М., 1938». Но прогуляться по улицам и переулкам мешали, то дела, то случаи. И вот только сейчас, можно сказать, на пенсии, я с удовольствием окунулась в историю мест, куда меня «забрасывает» то одна, то другая подружка, в зависимости от обстоятельств.

Подготовившись к прогулке, я с интересом узнала, что Филевский радиус метро начинал строиться на исходе 50-х годов. Именно в это время под землю был упрятан последний участок русла речки Фильки. Она берет свое начало в районе современной станции метро «Молодежная» и протекает в русле-трубе параллельно линии метро Арбатско-Филевского радиуса на протяжении около десяти километров до впадения ее в Москву-реку на территории Западного речного порта.

Местность же Фили упоминается в письменных источниках с середины XV века. Есть утверждение, что свое название она получила благодаря протекавшей здесь речке Фильке (или Хвильке) – правому притоку реки Москвы. Существует версия, по которой название «Фили» произошло от угро-финского слова «веле» – поселение.

Дата основания села точно неизвестна. Вероятно, оно появилось уже в XVI веке, когда эти земли были пожалованы великим князем Василием III в конце 1520-х годов князю Ф.М. Мстиславскому, прибывшему в Москву на службу из Литвы. С князьями Мстиславскими связано возведение здесь первого деревянного Покровского храма, который был сооружен в 1619 году «тщанием государя великого князя Михаила Федоровича».

По указу царей Ивана и Петра и царевны Софьи село Фили было отказано в вотчину Льву Кирилловичу Нарышкину – боярину, родному дяде царя Петра I по материнской линии. Новый хозяин Филей выкупил соседнюю Кунцевскую вотчину у стольника А.А. Матвеева и стал благоустраивать объединенные филевско-кунцевские владения.

В усадьбе возвели господский дом и хозяйственные постройки, на территории был посажен фруктовый сад, перед главным фасадом усадьбы был разбит один из первых в России регулярных парков, террасами спускавшийся к Москве-реке. В парке была создана система искусственных каскадных прудов, в которых разводили рыб различных пород.

Важнейшим объектом строящейся усадьбы стал новый каменный храм, запланированный на месте предыдущего деревянного. Строительство храма велось три года. Сохранилось предание о том, что Петр I пожаловал на украшение храма 400 золотых червонцев из казны. Молодой царь любил навещать в Филях своего дядю, часто устраивавшего там торжественные приемы.

Автором резного убранства храма и иконостаса был Карп Иванович Золотарёв. В лике архидиакона Стефана, написанном на вратах жертвенника, некоторые исследователи усматривают черты лица молодого Петра I.

Дальнейшая история Филевской церкви, принадлежавшей семье Нарышкиных до 1868 года, имеет ряд знаменательных страниц. В июне 1763 года Фили посетила императрица Екатерина II, находившаяся в Москве по случаю коронации. Императрица присутствовала на богослужении в храме, а затем в ее честь был устроен торжественный обед.

Филевский храм сильно пострадал в Отечественную войну 1812 года. Первоначальный интерьер нижней церкви не сохранился: многое погибло, когда солдаты Наполеона поместили там конюшни; в верхнем этаже ими была устроена швальня (полковая портняжная мастерская).

Можно еще добавить, что к середине XIX века род Нарышкиных потерял свои владения в Филях и Кунцевской местности. В 1865 году часть вотчины была продана богатому предпринимателю Кузьме Терентьевичу Солдатёнкову (это отдельный увлекательный рассказ, и об этом попозже), а в 1870 году через Фили прошла Московско-Брестская железная дорога и была построена железнодорожная станция Фили.

Здание архитектурно относится к распространенному в конце XVII века типу ярусных центрических церквей, образец раннего московского барокко. Документов об авторе церкви не сохранилось, но предполагается, что общий проект (композицию) составлял сам заказчик Нарышкин. Некоторые искусствоведы обнаруживают поразительное сходство с документально подтверждёнными произведениями зодчего Петра Потапова – создателя ансамбля Новодевичьего монастыря в Москве и церкви Успения на Покровке.

В самом центре Москвы, между Манежной площадью и Романовым переулком, там, где был двор Л.К. Нарышкина, стоит церковь Знамения на Шереметьевом (Нарышкином) дворе, очень похожая на церковь Покрова в Филях, и возможно созданная тем же зодчим – для того же заказчика.

Из первоначального в храме Покрова Богородицы в Филях сохранилось: храмовая икона «Покров Богородицы», икона «Трёх радостей», дубовый престол – один из древнейших сохранившихся престолов. На сводах сохранились фрагменты росписей конца XVII и XIX вв.

В 1933 г. власти хотели закрыть храм, община его отстояла. В 1937 г. на Бутовском полигоне были расстреляны настоятель храма священник Алексий Глаголев и староста церкви М.И. Ястребов.

Храм оставался действующим до 1941 года, в июле этого же года храм был окончательно закрыт. Тогда же были сняты купола и разобран верхний восьмерик для того, чтобы немецкие наводчики не использовали церковь для наведения орудий.

До 1943 года нижний храм использовался как лазарет, затем, до 1963 года, как склад бумажных изделий. В 1955 году началась реставрация храма, которая завершилась в середине 80-х годов XX века, примерно с этого времени памятник был передан Центральному музею древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева.

В это время в храме проводились концерты духовной музыки, и мы ходили туда насладиться звучанием хоров, исполняющих не только церковную музыку, но и народные песни, баллады.

Как торжественно и грозно звучала песня Николая Маныкина-Невструева на слова Николая Некрасова о 12-ти разбойниках и Кудеяре-атамане, особенно в исполнении мужских хоров, «мурашки» бегали по коже от чувственного впечатления, тем более что акустика храма великолепна.

Мы с Катериной забыли о Новом годе и поисках подарков, так как, перебивая друг друга, делились знаниями из интернета, и наслаждались красотою церкви Покрова богородицы. Если стоять на противоположной от храма стороне улицы, то старинная церковь попадает на фон московского «Нью-Йорка». За храмом открывается панорама Делового Центра Москвы, и церковь как-то парадоксально «звучит» на его фоне.

Погруженные в прошлые века и завороженные архитектурными ансамблями Кунцевского района, среди которых прогуливался сам Петр I, мы забрели на улицу Береговой проезд. Окружающий нас город незаметно превратился в промышленную зону, напоминающую индустриальные пейзажи заброшенных строек. Пересекая железнодорожные пути, мы и представить себе не могли, что пробки бывают не только автомобильные.

Когда тротуар закончился, а вместе с ним повис в молчании и наш бесконечный диалог двух не часто встречающихся подружек, мы с удивлением уставились на охранника, стоящего у открытых ворот, за которыми простиралась промзона.

– Скажите, пожалуйста, дальше что, дороги нет? – с удивлением констатировали мы.

– А вам что нужно? – готовый поговорить, весело спросил скучающий охранник.

– Мы хотели бы в Филевский парк попасть.

– Нет, здесь тупик, вы не там свернули. Здесь скоро все снесут к чертовой матери. Говорят, что будут строить новый район, но сначала уберут весь этот хлам. Вам нужно вернуться, пересечь железную дорогу – она выходит из завода Хруничева. Потом пройти до перекрестка по улице Новозаводской, а там увидите… – Он бы говорил еще долго и обстоятельно, но мы быстренько побежали обратно со словами «Спасибо, спасибо!!!»

Когда мы переходили железную дорогу по направлению к тупику, в котором оказались по своей легкомысленности, нам пересек путь тепловоз со странными вагонами. Это произошло довольно быстро: две минуты – и тепловоз скрылся за огромными воротами, оплетенными колючей проволокой, но теперь, когда мы вернулись к железнодорожным рельсам, шлагбаум был опущен, и дорога с тротуаром наполнялась автомобилями и пешеходами в ожидании поднятого шлагбаума.

Первым автомобилем перед шлагбаумом был Мерседес последней марки, новенький и блестящий, черного цвета; за ним пристроился небольшой ведомственный автобус, а далее быстро накапливались разномастные автомобили. Небольшая группка людей рабочего вида узбекско-таджикской национальности толпилась около перекрытой дороги. Тепловоз очень медленно выполз из открывшихся ворот, протащил за собой несколько метров странные вагоны и замер. Обойти этот затор не представлялось возможным. Вокруг стояли стеной заброшенные дома с разбитыми окнами и заборы, заборы, заборы. Мы с Катериной вдруг осознали всю глупость нашего путешествия: стоим неизвестно где, а на улице уже смеркается…

В это время началось странное поведение тепловоза: он медленно путешествовал вперед, так сказать, метров на двадцать, а потом давал задний ход на это же расстояние. Из Мерседеса высунулся интеллигентного вида мужчина с довольно злобным лицом и уставился на маневры подвижного состава. Когда движение «туда-сюда» зашкалило за двадцать раз, мужчина громко рявкнул: «Ё… вашу мать!» и, мастерски развернув своего коня на маленьком пятачке асфальта, уехал туда, откуда приехал. Повторить его маневр больше никто не смог, так как машины и автобусы стояли «радиатор в багажник», подперев друг друга и не соблюдая дистанцию. К нашей компании подлетела «птичка» лет восемнадцати на тоненьких ножках в красивом модном пальто с лицом, наполненным молодостью и не обремененным интеллектом. Через десять минут топтания около дергающегося тепловоза с вагонами она удивленно спросила: «Что такое?». Рабочие громко заржали, чем осквернили места, где хаживал Петр I. Мы тихонько сообщили красавице, что давно тут стоим.

На улице стало совсем темно. Декабрь, что поделаешь. «Дэнь короткий, ночь длинный», как сказал один из стоящих «друзей по несчастью». К нашему стационару добавилась группа выпивших товарищей, громко матерящихся по поводу происходящего. Нам с Катериной сильно захотелось домой. Когда тепловоз замер, кто-то из присутствующих предложил проползти под колесами вагона, и тут же один из пьяненьких собрался выполнить предложение. Состав дернулся и поехал обратно в ворота завода. Я представила разрезанное тело на рельсах и стала мысленно умолять машиниста уехать хоть куда-нибудь – или туда, блин, или обратно. И, что вы думаете, что значит «старинное намоленное место»? Состав уполз за ворота, и шлагбаум поднялся. Спрашивается: зачем выползал из ворот? Ответа нет.

Мы вырвались на свободу. Стало не так дискомфортно, жиденький страх улетучился. Увидели дальше по дороге обычных людей, пешеходов, спешащих по делам, автобусы для московских пассажиров и с правой стороны Филевский парк. Поскольку было уже темно, пора было возвращаться домой и прогуливаться уже не хотелось, мы решили быстренько пересечь сквер и по тем же самым переулкам вернуться к станции метро Фили.

Центр довольно большого сквера пересекали две дорожки. По одной из них лихо мчался небольшой трактор, сметавший снег. Мы увернулись от прыткой снегоуборочной машины, перепрыгнув на вторую дорожку, но не успели отряхнуть от снега сапожки, как трактор развернулся и поехал по нашему пути. Нам ничего не оставалось делать, как перепрыгнуть обратно, но трактор развернулся и поехал опять по старой уже давно чистой дорожке. Тогда мы отошли в сторону под огромный городской тополь и завороженно наблюдали, как трактор утюжит эти две несчастные дорожки, катаясь туда-сюда.

– Наверное, бензин амортизирует! – высказала свою версию Катя.

Мы сразу вспомнили тепловоз и решили, что сегодня в благословенном районе Филевской поймы такая космическая карма. Мы назвали ее «Туда-сюда».

– Ну и местечко! – воскликнула Катерина и, пока мы шли до метро, просветила меня, рассказав, что где-то в 1916 году на этом самом месте был построен Автомобильный завод «Руссо-Балт» на базе эвакуированного из Риги завода «Руссо-Балт», а в 1921 году на базе этого завода организовался Первый Государственный бронетанково-автомобильный завод, который вскоре был передан на 30 лет в концессию немецкой самолётостроительной фирме «Юнкере»; затем договор концессии со стороны СССР был расторгнут, а предприятие переименовали в Государственный авиационный завод. Через несколько лет этому заводу было присвоено имя Сергея Горбунова.

В декабре 1941 года на территории завода был образован авиационный завод, который до 1945 года производил бомбардировщики дальнего радиуса действия Ил-4 и фронтовые Ту-2. В марте 1951 года завод был передан в распоряжение конструкторского бюро В.М. Мясищева и в дальнейшем выпускал вертолёты Ми-6 и Ми-8. В 1960 году конструкторское бюро было перепрофилировано на разработку ракетно-космической техники, а в 1961 году завод стал называться «Машиностроительным заводом имени Михаила Васильевича Хруничева».

Таинственные маневры тепловоза, проделанные на наших глазах, имели непосредственное отношение к этому заводу, и мы посмотрели на это уже совсем с другой точки зрения. А вдруг они ракетно-космическую технику укачивали?

Наше путешествие подошло к концу. Около метро Фили мы увидели Новогоднюю ярмарку и, довольные этим, купили сувениры и подарки родным и близким, а когда Катя упаковывала в сумку новогодние шары и мишуру и вдруг вынула шары, а потом опять уложила, я насторожилась… Екатерина, помедлив, опять вынула шары.

Я тронула ее за рукав и провела ладонью по лбу:

– Что ты?! Не волнуйся, «туда-сюда» уже позади. Мы в городе. Мистификасьён закончился! Мы обе засмеялись. Вот такая песня…

 

Пустыня

Пустыня – это природная зона, характеризующаяся равнинной поверхностью, разреженностью или отсутствием флоры и специфической фауной.

Различают песчаные, каменистые, глинистые, солончаковые пустыни. Отдельно выделяют снежные пустыни в Антарктиде и Арктике. Самая известная песчаная пустыня – Сахара, занимающая всю северную часть африканского континента. Близки к пустыням полупустыни (опустыненные степи), также относящиеся к экстремальным ландшафтам. Всего пустыни занимают более 16,5 млн. км2 (без учёта Антарктиды), или около 11 % поверхности суши. С Антарктидой – более 20 %.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Славянский бульвар, – слова, записанные на магнитофон, уже произнесены диктором, но створки дверей все еще открыты. Наполненный людьми вагон застыл в ожидании движения. Почему-то необыкновенно тихо. Почти никто не шепчется и не переговаривается, что бывает крайне редко.

– Осторожно, двери закрываются, – скороговоркой, скрипучим голосом повторил водитель поезда, и в тот самый момент, когда створки дверей уже начали движение, в вагон, цепляясь ногой за дверь, ворвался ТЫ.

Ты очень постарел за эти десять лет, что мы не виделись. Хотя на улице глубокая осень, ты, как всегда, без головного убора, совсем седой, и лысина на макушке поблескивает. Несмотря на возраст, ты по-прежнему строен и подтянут. Я очень хорошо помню, как ты не любил расплывшихся и растолстевших мужчин и женщин, и ревностно следил за своим питанием, хотя нарушал режим бесконечно часто, но тут же брался за спорт и диету, возвращая утраченное. Лицо испещрено морщинами, под глазами мешки сизого цвета, но прозрачные, почти бесцветные глаза, сверкают так же, как и тридцать лет назад, когда мы познакомились. К этому времени ты был уже трижды женат и твой третий брак трещал по швам. Я думаю, что он трещит и до сих пор…

Ты достал очки, легко водрузил их на нос и уткнулся во что-то сверхважное, не терпящее отлагательств. Все, что ты делал, чувствовал или переживал, было самым главным в жизни – не только для тебя, как ты считал, но и непременно для всех окружающих. Если какие-то неприятные события происходили с другими, ты объяснял, какие это пустяки и мелочи.

Теперь, с колокольни прожитых лет, я понимаю, какую вероломную шутку сыграла с юной девчонкой любовь. Эх, если бы я была чуть-чуть постарше, я бы увидела всю ситуацию целиком и не позволила бы себе поступать так глупо и даже трагично. Если бы, да кабы… выросли бы грибы.

Ты, как всегда, элегантно одет. Это, так же, как и физические ежедневные упражнения, всегда было твоим коньком, что крайне редко встречается среди мужчин.

Я влюбилась мгновенно и, как мне казалось, навсегда. Ты казался мне таким умным, эрудированным, таким… тонкого восприятия нюансов жизни, разбирающимся в литературе, искусстве, истории, музыке, – интеллигентный, деликатный, ненавязчивый, негрубый, конца края нет твоим достоинствам, и при этом физически сильный и душа компании.

Мы познакомились на кафедре биохимии, куда пригласил меня на новый год мой знакомый, мы вместе учились в аспирантуре.

Смысла нет сейчас вспоминать, что первые пять лет нашей связи меня, заблудшую овцу, превратили в летающую в облаках принцессу, которая сидела то (на самом деле) на горошине, но абсолютно ее не замечала. Встречи урывками, втайне от жены и знакомых, не были чем-то пакостным и мерзким, а были счастьем.

Мало-помалу горошина давала о себе знать, все стало казаться фальшивым, а когда пришлось делать аборт, складывались на подарок врачу пополам, так как удовольствие получали вместе.

Больше детей у меня не было. Замуж я так и не вышла. Диссертацию защитила, сначала кандидатскую, потом докторскую.

Наши отношения стали привычными и я поняла, что знаю каждое слово, которое он произнесет, каждую шутку, которую применит, где требуется. И однажды мне стало скучно, и я вдруг поняла, что в моей душе пустыня. Сразу не поняла, какая: песчаная, каменистая, солончаковая или снежная, и если еще чуть-чуть продлится мое пребывание рядом с этим чужим человеком и его в дали маячащей женой, то я просто умру.

Расставание было почему-то бурным. Я оказалась виновата во всем. Он пришел с чемоданом к моим дверям и сообщил, что расстался с женой. Я смотрела на все, будто со стороны, как на спектакль в театре Ермоловой. Мне стало смешно.

Пустыня жила во мне очень долго. Я ничего не могла с нею поделать. Я боялась себя саму и, будучи атеисткой, молилась Богу.

Поезд качнулся, и я опять увидела среди людей его сосредоточенное лицо. Испепеленная душа никак не откликнулась на его мимолетный взгляд. Он не узнал меня. Меня узнать мудрено: он-то постарел, а уж я – и подавно, хотя тонкую талию сохранила, но, видимо, сохранила не я, а моя душевная пустыня.

 

Рыбка

Тридцать первого декабря вся наша команда в составе: я, муж, дочь, зять и внук Ванечка, отправились в подмосковный город Энск, праздновать Новый год к моему родному брату Васе.

Счастливой акциденцией предновогодних праздников являлись безостановочные поезда Москва – Энск, на один из которых мы благополучно приобрели билеты. Ванечке было уже целых четыре года, он знал, что его в гостях ждет друг, а по совместительству мой племянник Костик, приблизительно такого же возраста, как и он.

Шумная толпа народа, спешащая чтобы не опоздать, хотя если ты уже в вагоне, спеши не спеши, а вперед поезда не прибудешь, рассовывала багаж, подарки и прочие пожитки по багажным полкам. Народ суетливо располагался по местам, и я, абсолютно не отличалась от окружающей среды, беспрерывно хлопотала по поводу и без повода: кто? Где? Взяли это? Не забыли то? Ванечке удобно? Сели все? При этом большая часть моих вопросов была обращена к мужу, так как каждая мать знает, что толку обращаться к зятю или дочери, когда они посмотрят сквозь тебя и скажут: «Сядь, угомонись!». «Домашняя пила» даже не замечает, как перепиливает сопровождающее тебя по жизни «дерево». Я человек не громогласный. Помню в школе, мне достались слова из стихотворения Маяковского: «…Мы говорим Ленин, подразумеваем Партия, мы говорим Партия, подразумеваем Ленин…». Эти слова требовалось произносить оглушительным голосом, чтобы кровь стыла в жилах у слушателей сего представления, но как я ни пыжилась, визгливое колоратурное сопрано выдавало и Партию и Ленина так невнятно, что учительница, несмотря на мои отличные оценки и общественную деятельность, со вздохом отняла у меня текст и сказала: «Иди, будешь изображать революционерку в массовках», и повязала на мою голову красный галстук, чтобы я не расплакалась.

На какую-то секунду, перед тем как тронулся экспресс, воцарилась удивительная странная тишина и в эту паузу, на весь вагон, раздалось громкое восклицание моего внука: «Бабуль, ну что ты все время дедушку ругаешь? Он же тебя РЫБКОЙ называет!!!».

Поезд тронулся, суетливый шум сменился хохотом и весь вагон обернулся, чтобы посмотреть на РЫБКУ. Впереди сидящий мужик, с сизым носом по жизни, внимательно, вперился взглядом мне в лицо, затем осмотрел и фигуру и одобрительно провозгласил: «НЕРКА!».

Когда все утряслось, и вагон уже двадцать минут убаюкивал пассажиров, мой муж, наклонился к уху впереди сидящего сизоносого и спросил: «Рыбак?».

– А то! – обернулся Джузеппе Сизый Нос.

– Где ловим?

– А везде, на Московском море, Иваньковском водохранилище, на реках Дубне, Сестре, на каналах…

– Там нерка не водится, – иронично заметил мой муж.

– Так я из Владивостока, там рыбачил в молодости.

– Как из Владивостока? А я тоже оттуда…

Они уселись рядышком и нашли восемь общих знакомых, а когда покопались в памяти, обнаружили, что 1968 год встречали в одной компании в Дальневосточном университете, и оба «нажрались» в хлам.

Новый 1999 год мы встретили оооочень весело: пели, плясали, ели и пили, правда среди ночи у Ванюшки заболел живот и он обкакался. Я несла его в темноте, попой вперед, стараясь не испачкать ничего вокруг, и когда впотьмах шарила по стене в поисках выключателя света, натолкнулась на такую же шарящую руку. Свет включили, и передо мной стояла моя сноха Люся, держа поперек живота попой вперед племянника точно с такой же проблемой. Попки отмыли, обхохотались и продолжили радоваться жизни в новом 1999 году.

Спустя время Люся мне поведала, что когда праздники закончились, она долго не могла понять, откуда пахнет какашками? Стоит заметить, что Люся «страдает» патологической чистоплотностью, кода я заглянула в ее шкаф, где ровненькими рядами лежали вещи, линия в линию и уголок в уголок, я сразу вспомнила свою обожаемую свекровь.

Это была роскошная женщина, необыкновенной красоты, дворянского происхождения, и доброта и широта души ее не знала границ. Когда она несла на большом подносе грязную посуду после застолья, из тарелки вывалилась куриная обглоданная кость. Недолго думая, моя любимая свекровь, шваркнула ногой и загнала кость под диван и неспешно проследовала царственной походкой на кухню. А кость? Что же, поселилась под диваном. Ничего страшного!

Только через месяц, делая генеральную уборку, Люся обнаружила за телевизором заветренную большую кучу говна. Мы долго, издалека, очень деликатно, выспрашивали у детей, не они ли заходили за телевизор «поиграть»? Никто не признавался. Тогда мы решили провести дознание у взрослых и все безрезультатно. Обсмеявшись до колик в животе, я решила, что это был Дед Мороз или Снегурочка, но Люся все-таки настаивала на Дедушке Морозе, аргументируя тем, что уж очень куча по размерам смахивает на мужскую…

 

Спортсменки

Одним из главных дачных подарков в разгаре лета является КУПАЛКА. Она приобретает систематический подход, когда отдых уже забронзовел и отлажен настолько, что, когда один из отдыхающих, отложив в сторону тяпку, взглядом спрашивает другого: «Ну что, пора?», другой, молча отбросив лопату, складывает в сумку махровое полотенце и подстилку.

Конечно, я рассматриваю только такие дачи, где до водоемов не десять километров по пересеченной местности, а хотя бы не более трех.

В это испепеляющее (я не боюсь этого слова) лето, очень жаркое и сухое, походы и поездки на речку, озеро или канал присутствовали в нашем быту обязательно, как «зубы почистить».

Каждое лето во время отпуска мы приглашаем к нам на дачу моего отца. Отец оптимистично и весело, но не без старческого брюзжания, относится к работе на дачном участке. Причем работает он по специальности: «виртуоз прополки», до изнеможения. Если я ему говорю, что надрываться не надо (а он глуховат, и мои слова слышит весь садово-огороднический кооператив), он соответственно по своему «по громкоговорителю» отвечает, что на обед еще не заработал. Сейчас ему 87 лет и, прополов две пятиметровые грядки, он с трудом разогнулся и громко сказал: «Эх, сил мало, сила ушла, колено ломит!»

Вот после таких слов наш коллективчик, весь потный и грязный, погрузился в автомобиль и поехал купаться на канал, хотя отец возражал: «Там входить в воду плохо, не поеду!». Но жара взяла свое.

Живописный берег канала всякий раз новый. Насмотреться на проплывающие красавцы теплоходы невозможно, а какие маленькие катера и парусники с катамаранами следуют из Москвы-реки в Волгу-матушку!

Старательные и не унывающие молодые и не очень купальщики и купальщицы выстроили на запретном берегу вышку для прыжков в воду Если бы вы только слышали, какой писк и визг стоит в выходной день, когда прыгают «бомбочкой» или «классикой» некоторые товарищи в возрасте от 5 до 14 лет! Ну, а как выходит из берегов канал, когда в воду прыгает полтора центнера живого веса разного рода – и мужского и женского – это надо видеть и слышать! Поверьте мне.

Так вот. Мы появились на берегу в тот самый момент, когда небольшая команда досыта наполоскавшихся малолеток запрыгнула на велосипеды и отчалила. Поскольку берег крутой и уложен камнями для укрепления береговой кромки еще в сталинские времена жертвами ГУЛАГа, найти местечко, где модно добраться до воды, непросто.

Малышня освободила проход, и мы, раскинув на пяточке булыжника полотенце, погрузились в благодатную прохладу воды.

Отец очень гордился тем, что ему уже 87, а он еще «о-го-го»! Но возраст, конечно, берет свое. Мой отец, бывший чемпион Приморского края по вольной борьбе, на тоненьких ножках тихонечко пробрался к водичке. Вошел по пояс и с гордостью провозгласил проплывающей мимо голове: «Мне УЖЕ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ ЛЕТ, а я вот иду купаться!»

Голова, видимо, прополола свое чувство юмора на своем огороде и хмуро, неприветливо и очень громко сказала: «Ну и что!? Вон женщина плывет, а ей 89 лет. Удивил, тоже мне!» И погребла дальше.

Отец осекся, растерялся и уставился на полоскавшуюся восьмидесятидевятилетнюю голову, резвенько плавающую то туда, то сюда.

Бабулечка с короткой стрижкой легко вышла из воды, стройная, немножко сгорбленная, сухощавая, промокнулась полотенцем и помахала рукой кому-то. Через миг ее окружили еще две «девушки» такого же почтенного возраста. Они все вместе опять поплыли, равномерно и сильно загребая руками, и было видно, что это бывшие пловчихи, спортсменки и красавицы.

Мой немножко растерянный, чуть обиженный, но не утративший чувства юмора отец весело поздоровался с ними. Дамы немножко замедленно, но все же пококетничали с бравым бывшим борцом. Отец пожелал им здоровья, счастья и ВСЕГО ТАКОГО ПРОЧЕГО (эта фраза – его любимый паразит, она звучит каждый день по многу раз, но мы не обращаем внимания, у нас же тоже есть это самое чувство под названием «ЮМОР»). Теперь-то он знал, что на любую древность найдется другая, египетская сила!

А этих старушек мы потом встречали до глубокой осени, они регулярно ходили плавать, и их не страшила холодная вода. Встречаясь с отцом, мы всегда передавали от них приветы.

В этом году мы увидели только две фигуры, медленно бредущие к каналу с палочками в руках, и постеснялись спросить, а где же ваша третья подружка?

 

Шапочка для бассейна

Как бы ни проклинали злопыхатели советское время, оно выпало на нашу юность и молодость, и поэтому было прекрасным. У различных учреждений, научно-исследовательских институтов, заводов и фабрик были свои базы отдыха. Наш исследовательский институт давно облюбовал местечко в районе города Обнинска под Москвой; поскольку институт располагался на улице Живописной, то и базу отдыха назвали этим лирическим, природным названием.

Такие летние месяцы, как июнь и июль, предназначались для отдыха детей сотрудников института, а в последнем летнем месяце – августе – предоставлялись профсоюзные путевки для родителей с детьми. Не всех желающих одновременно могли, конечно, обеспечить, но в порядке живой очереди получали, как правило, все страждущие.

Природа Обнинского района великолепна; местечко, где располагалась база отдыха «Живописное», просто восхитительно: сосновый бор с искусственными солончаками, куда приходили олени и лоси, речка Протва с ее сильным течением, рыбалкой и купалкой, свежий, вкусный и лечебный воздух, насыщенный фитонцидами – биологически активными веществами, которые обладают свойствами уничтожать болезнетворные микроорганизмы. Эти фитонциды губительно действуют даже на туберкулезную палочку. Ученые подсчитали, что воздух в хвойном лесу содержит не больше 200–300 бактерий на один кубический метр, то есть по сравнению с тем воздухом, которым мы дышим в общественном транспорте, он почти стерилен! И это еще не все. Прогулки в хвойном лесу снимают усталость и нервное напряжение, активизируют газообмен в легких и, соответственно, улучшают дыхание. Это все просто необходимо тем, кто большую часть дня проводит в большом городе.

База отдыха, помимо нескольких стандартных двухэтажных корпусов, имела небольшие коттеджи, расположенные среди сосен, куда все стремились попасть из-за уединенности и тишины. На территории находились два бассейна: взрослый и детский.

Мне повезло. Я отдыхала в этом чудесном месте со всей своей семьей: с мужем и детьми.

Так сложилось волею судьбы, что мой день рождения выпал на 23 августа. И ничего тут нет удивительного, что большая часть наших сотрудников посетила наш уединенный коттедж именно в этот день. Все были молоды, здоровы и полны энергии. Ощущение бесконечности твоего бытия во здравии и восторженной радости, когда тебе 35 лет, несмотря на уже имеющийся опыт, не покидает твой разум и твое тело. Как велико сие заблуждение, понимаешь через каких-нибудь 15 лет, а то и меньше. Но сейчас, когда вино льется рекой, над головой шумит сосновый бор и огромные сверкающие звезды висят прямо над темечком, а лунный серп можно достать рукой, кажется, что тебе принадлежит вся Вселенная. Разнообразные тосты, длинные грузинские, за здравие, счастье, любовь и дружбу, а также короткие, типа «Будьмо!», уже произнесены, но веселье льется рекой, так же, как и вино.

Женская половина присутствующих, уже уложившая спать детей, не обладает, конечно, таким физическим потенциалом, как мужская. Все дамы, в том числе и именинница, пожелали отдохнуть и разбрелись по постелям, а мужчины все не унимались. Даже «Будьмо» уже не произносили, а просто напивались, и чувствовалось, что «поросячий визг» не за горами.

И тут один из наших сотрудников, Тетеревский Олег Исаакович, колоритный, крепкий красавец с пышными кудрями, всегда утрачивающий дар речи после «литра выпитого», нечленораздельно предложил поплавать в бассейне. Мужской коллектив бурно поддержал. Четверо самых крепких, способных стоять на ногах, подхватились, как будто их клюнул жареный петух, и понеслись к бассейну.

Позднее время никого не смутило, тем более, раз уже поздно, то никто не увидит, как весело и страстно плавают обнаженные мужики (старшие и младшие научные сотрудники института) в бассейне под сверкающими звездами.

Территория бассейна была ярко освещена, калитка ограждения открыта. Все, за исключением Тетеревского, попрыгали в воду. Олег немножко замешкался, снимая трусы, переступил через них и не успел спуститься на две ступеньки к воде, как откуда не возьмись, как фурия из римской мифологии со змеями вместо волос, с налитыми кровью глазами, высунутым языком и оскаленными зубами, выскочила женщина, злобная и разъяренная. Она уставилась на Олега и громко закричала:

– ВЫ ПОЧЕМУ БЕЗ ШАПОЧКИ?!

На Олега напал ступор. Женщина опустила взор и обнаружила, что он не только без шапочки, но и без…

– Безобразие! – вспыхнула дама и, освещая путь своим красным лицом, заломив кверху руки, стремительно удалилась.

Несмотря на стрессовую ситуацию, мужская часть праздновавших мой день рождения своим гоготом разбудила всю Обнинскую область, кроме женской части, которая сладко спала, налитая красным сухим вином «Мерло» молдавского розлива.

 

Штат Оклахома

Если радоваться жизни – это ваше кредо, то уж когда наступает лето, восторгаться этим коротким периодом среди березок Средней полосы сам Бог велел.

Наш дачный отдых в этот период всегда связан с купанием в канале, реке Дубне или озере. Около реки очень крутой берег, до озера ехать далеко, а канал, не имеющий устроенного для купальщиков берега, находится ближе предыдущих двух водоемов, и поэтому кажется нам самым удобным.

Нечастым гостем нашей дачи была моя племянница Виктория, легкая на подъем, деятельная, сторонница активного отдыха, незамужняя красотка с черными роскошными кудрями и тонкой талией. Все члены нашей семьи надоели ей тем, что беспрестанно подыскивали ей женихов, что превратилось со временем в юмористическое фиксирование любой особи мужского пола, проплывающей мимо в любой жизненной ситуации. Ее легкий характер без обид и претензий переводил наши поиски в смех и анекдоты.

В этот жаркий летний день Викусечка приехала к нам на автомобиле. Поковырявшись в саду, все дружно собрались купаться. Захватили с собой поесть. Нет ничего прекраснее момента, когда, разложив на полотенце бутерброды, помидоры, огурцы, зелень с грядки, можно выпить бокал самодельного кваса и закусить всем этим, подставляя бледные тела горячему солнышку. Подстилку для мини-пикника взяли огромную, так как, помимо миниатюрной племянницы, имелись в наличии и остальные члены нашего экипажа, в ту или другую сторону разменявшие центнер.

После наслаждения водными процедурами и возлияниями квасом достали колоду карт, чтобы выяснить, кто же на самом деле самый главный ДУРАК в нашем коллективе.

Из-за холмика появилась голова, а затем и крутые плечи крепкого молодого человека с рельефной мускулатурой и велосипедом в руках. За ним выполз тщедушный, астеничный паренек рязанской наружности с волосами цвета чесаного льна, блеклыми голубыми маленькими глазками, тоненькими длинными ручками и ножками с полным отсутствием рельефа мужского мускулатурного начала.

Тощенький нам весело помахал, а мы – ему. Крепкий и коренастый хмуро, молча поплыл на тот берег. Астеничный зашел в воду до пояса, поколебался вместе с течением и вышел сушиться.

– Вот и женихи пришли! – радостно воскликнул мой муж.

Вика рассмеялась и ответила:

– Да уж. Один никуда не годится, как мужчина, но весел и оптимистичен, а другой – вроде ничего, но хмурый, как осеннее утро.

Когда коренастый вернулся с противоположного берега, они заговорили между собой на английском языке.

– Вот это да! – прошептал муж. – Наша деревня еще не осчастливлена иностранцами. Как их сюда черт занес? Этот пустынный берег, кроме талдомских и дубненских, да еще филип-повских селян, никого не привечал!

– How are you? – внес в разговор свою лепту мой муж, который пять лет проработал за рубежом.

Тощенький весело ответил, что, дескать, хорошо тут у вас, и прибежал к нашей подстилке, дрожа от холодной воды, покрытый пупырышками.

Мы вежливо пригласили его присесть, благо, подстилка позволяла, закусить и сыграть в дурака. Его товарищ оказался местным жителем, а Джош (так звали незнакомца) представителем штата Оклахома из Америки.

Далее начался разговор обо всем. Беседа представляла трудности, так как знания английского языка в нашем коллективе, как и у коренастого друга, были весьма невелики.

Джош поведал нам, что название Оклахома происходит от словосочетания Okla Humma, в переводе с чоктавского языка означающее буквально «красные люди», или индейцы. Индейцы чокто не были коренными жителями этих земель. Они были принудительно переселены сюда в числе пяти цивилизованных племён. Индейская территория де-факто стала называться Территория Оклахома, что резкие перепады температур создают благоприятные условия для возникновения сильных ветров и ураганов в этом районе. Нередки здесь разрушительные торнадо.

Квас Джошу очень понравился, помидоры с огурцами тоже. Его друга звали Миша, и Джош приехал к нему в гости. Миша порылся в багажнике велосипеда и достал бутылку водки «Беленькая» и два бутерброда с чесночной колбасой.

Мы не могли отказать иностранному гостю в радушном приеме, и составили компанию в потреблении алкоголя. Выпили за здоровье присутствующих, дружбу между Америкой и Россией, и любовь во всех ее проявлениях. Напоследок сыграли в дурака пять раз. Все пять раз остался Джош.

Когда мы вернулись на дачу, Виктория сказала:

– Хороший парень, только уж очень дохленький. Да штат Оклахома – у черта на Куличках. Вот если бы в Калифорнии… Тогда другое дело…

 

«Слоны» и окружающий мир

Антуан Гейгер, 20-летний художник и фотограф из Парижа:

– Я начал замечать всё больше и больше изменений в нашем социальном поведении. Я бы описал это как зависимость, но это скорее похоже на потерю человечности. Я вижу это изо дня в день, когда спускаюсь в метро. Начинаешь ощущать себя одиноким в переполненном месте. Осознание этой проблемы некоторое время жило в моей голове, пока я не придумал, в какую форму его облачить. Мне нравится то, что получилось, и эта работа заставляет меня смеяться. Люди, возможно, скажут, что это жутко, а мне кажется, что фотографии забавны: это чёрный юмор.

В сериях фото “Sur-Fake” (модификация слова «surface» – переводится как «поверхность», новое слово состоит из двух: сюр + фейк, ошибка), художник изобразил культурный недуг людей, уставившихся в экраны, так, будто их лица срослись со смартфонами.

Покачиваясь на сидении в вагоне московского метро, я рассматриваю противоположный ряд путешествующих вместе со мной на работу «слонов». Сюрфейк вытянул их лица и плотно влепил в смартфоны и с легкой руки Антуана Гейгера, весь окружающий мир превратился в отряд ХОБОТНЫХ.

Единственное отличие от настоящих хоботных, пасущихся в саваннах и лесах, поедающих листья и ветки деревьев, внимательно наблюдающих за детенышами и окружающей средой, находящихся в тесном контакте с миром и землей, это отсутствие жизни, их как будто НЕТ, они все ТАМ: в виртуальном мире.

Напротив сидящий, один из «слонов», на секунду оторвался от смартфона, вернулся в действительность, зафиксировал окружающую реальность, встал и вышел, почти как автомат. На его место, как-то бочком, сел мужчина, темноволосый, сухощавого телосложения, большие карие глаза мазнули по моему лицу и что-то невообразимо знакомое, как свежий ветер из форточки, ранним, морозным, но уже весенним утром, мощно вошло в мою память. Он не превратился в «слона», не достал телефон, и не погрузился в вайфаевские поиски чего бы то ни было. Его взгляд вернулся ко мне, и мы уставились друг на друга в сомнении ошибки памяти, перемены внешности, нерешительности из-за неуверенности и боязни ошибиться, ведь прошло почти тридцать лет.

Этот мальчик, был очень талантлив. Выросший в семье сапожника, он с трепетом проходил мимо музыкального инструмента под названием фортепиано. Мать не сразу заметила его пристрастие и когда его отвели к учительнице Клёре Александровне Шербурской, буквально через несколько дней стало понятно, что мальчик музыкально одарен, а через год выяснилось, что не только как пианист, но и как композитор. Дар сочинять музыку, то есть записывать то, что звучит в тебе, безусловно, Божий дар.

Когда ему исполнилось тринадцать лет, в нашем городе был поставлен детский балет на его музыку под названием «Серебряная паутинка».

Позже он с бабушкой уехал в Москву, поступил в Консерваторию и учился у Дмитрия Борисовича Кабалевского, знаменитого советского композитора, дирижёра, пианиста, педагога, Народного артиста СССР.

Но это было позже…, а до отъезда в Москву, я, его сестра Ириша и он, самый старший из нас, ходили на голове, бесились как сумасшедшие, ставили спектакли, наряжались в пышные средневековые костюмы, сделанные нами из старых штор, примеряли отцовские шляпы, страшно горюя, что перьев для шляп, достать практически невозможно. «Виконт де Бражелон, или десять лет спустя» – роман французского писателя Александра Дюма, третья часть трилогии романов о трёх мушкетёрах и д’Артаньяне, а также и «Двадцать лет спустя», были нашими путеводными звездами в театральных постановках домашнего разлива. ***

И вот я вижу его, почти не изменившееся лицо, и все-таки сомневаюсь: он ли?

Вот сейчас, вот сейчас, он встанет и выйдет из вагона, и больше никогда в этом десятимиллионном городе мы не увидимся и не вспомним наше детство! Вокруг «слоны» и «слонихи», им нет дела ни до кого. Единственные, кто не погружен в мультимедийный хаос, это мы. Ты встаешь, протягиваешь мне руку и вопросительно утверждаешь: «Лена, это, конечно, ты?!».

 

То им то, то им сё

Предновогодняя суета и весела и грустна. Все спешат по никогда не заканчивающимся делам и в предпраздничной динамике жизни, хочется остановиться посреди дороги и замереть, рассматривая сверкающие гирлянды городских украшений. Именно в этих, насыщенных толпой улицах, ты можешь почувствовать себя особенно одиноким, даже если рядом с тобой друг, которого ты знаешь сорок лет.

Когда мой сын в шестом классе готовил урок по истории Москвы на свободную тему, я посоветовала ему познакомиться с улицей Никольской, бегущей от Кремля к Лубянке. Мы взялись за это дело вместе, взяли старенькую видеокамеру, отправились снимать фильм, и я приобрела для себя уникальные знания по этим древним местам нашей Родины.

Название Никольская происходит от монастыря Николы Старого, поставленного на Владимирской дороге, – на том её участке, где ныне расположена сама улица. До постройки стены Китай-города в 1534–1538 годах улица, называвшаяся Сретенской, составляла одно целое с нынешними улицами Лубянка и Сретенка, которые впоследствии стали трассой древней Владимирской дороги. Название Никольская, впервые упомянутое в 1547 году, относилось к её части в пределах Китай-города.

В 1935–1990 годах улица называлась Улицей 25 октября – в память о том, что именно с этой улицы красногвардейцы во время Октябрьских боёв обстреляли Кремль и через выбитые снарядами Никольские ворота ворвались в него.

До конца XV века, то есть до создания Красной площади, улица вела непосредственно к Никольским воротам Кремля; затем она стала вливаться в Красную площадь. С противоположного, северо-восточного конца, границу улицы с 1530-х годов образовала стена Китай-города с Никольскими воротами, затем получившими название Владимирских по построенному в 1694 году храму иконы Владимирской Божьей матери. В 1708 году, когда Москву готовили к нашествию Карла XII, ворота были заделаны, и перед ними построены бастионы; выезд из Китай-города стал производиться по Проломным воротам, пробитым в стене у Малого Черкасского переулка.

В 1292 году на Владимирской дороге был основан Богоявленский монастырь, о котором до сих пор напоминает название Богоявленского переулка и бывший собор монастыря в этом переулке, у выхода из станции метро «Площадь революции». В 1390 году рядом с Богоявленским монастырем был основан монастырь Николы Старого.

Если обращаться к каждому дому по улице Никольской, можно составить многотомник из исторической хронологии перехода особняков из одних рук в другие, а также из интереснейших событий, связанных с этими местами и из знаменитых и прославленных людей, чьи ноги ступали по этим улицам.

Как можно, продвигаясь к Красной площади миновать Государственный Универсальный Магазин? В настоящее время он таковым, в прямом смысле слова, не является, так как приватизирован (какое всеобъемлющее слово? раньше народ иронизировал и называл это слово с небольшим искажением: ПРИХВАТИЗИРОВАН) в 1992 году.

Когда-то на месте обветшавших лавок XVIII века при Екатерине II началось проектирование грандиозного торгового центра в стиле классицизма. Проект разработал сам Кваренги, но строительство велось городскими архитекторами наспех, и до конца доведено не было. После пожара 1812 года торговые ряды перестроил другой мастер классицизма, Осип Бове.

Здание Верхних торговых рядов быстро обветшало и морально устарело. Уже в 1869 году московский генерал-губернатор потребовал от городской думы рассмотреть вопрос о реконструкции торгового комплекса. В ноябре 1888 года был объявлен закрытый архитектурный конкурс, на который поступило 23 проекта; одним из условий конкурса было соответствие облика нового здания стилистике других построек Красной площади. Первую премию (6000 руб.) получил А.Н. Померанцев, вторую (3000 руб.) – Р.И. Клейн, третью (2000 руб.) – А.Е. Вебер.

Начиная с этого времени и до 1890 года, то есть почти двадцать лет местные власти и акционеры торговых рядов боролись друг с другом за место под солнцем и КАПИТАЛ победил. С конца 1891 года для торговли начали открывать отдельные части комплекса, уже во вновь отстроенном здании, а торжественное открытие торговых рядов состоялось 2 декабря 1893 года. Однако отделочные работы в некоторых помещениях продолжались вплоть до 1896 года. В 1923 году в здании открылся Государственный универсальный магазин (ГУМ), состоявший в ведении Наркомторга РСФСР, в 1934–1936 годах здание готовилось к сносу. На его место хотели поставить огромное здание Народного комиссариата тяжёлой промышленности. Представляете, как нам повезло, что его не поставили!!

В пятидесятых, семидесятых годах прошлого столетия и в 2011-12 годах нынешнего тоже были проведены реставрационные работы этого старинного здания.

В настоящее время мы, две немолодые дамы, я и моя подруга Мила (немка по происхождению, Эмилия Генриховна Виндергольд) медленно, не потому, что не торопимся, а просто от старости, тащимся по Никольской улице к магазину ГУМ. Ослепительный предновогодний променаж, в моем понимании этого мероприятия, прерывается бесконечным ворчанием моей давней (сорок лет дружим) подруги.

– Посмотри вокруг, – гнусным голосом нудит она, – в стране кризис, санкции Евросоюза и это сразу видно! Помнишь в прошлом году, какая была иллюминация?! Евроиллюминация!!! А в этом году, просто нищета, совковый стиль наряженных елок, какие-то бумажные гирлянды и флажки, а эти открытки советского периода? Просто ужас и все!!! Посмотри! О! УЖАС!!! Мандарины на елках висят как в пятидесятых и шестидесятых годах, мама моя родная!!! Тоска!

– А мне нравиться, – пыталась я защитить такой близкий и родной стиль моего детства и молодости, – ты ничего не понимаешь, это так специально сделано. Смотри, нет этих дурацких «Сам Ты Клаусов», а есть наши любимые Деды Морозы!!!

Разругавшись вдрызг, в Ветошном переулке, мы разошлись по домам.

На следующий день, меня на это же самое место забросила судьба с другой подружкой, Любой. Мы решили перед концертом, который должен был состояться в ЦДРИ, съесть по мороженому в ГУМе и неспешно прогуляться от Никольской до Пушечной. Не успела я отогнуть фольгу от эскимо, как услышала следующий монолог Любаши: «Женя, ты посмотри, как жирует Москва!!! В стране кризис, санкции Евросоюза, а в ГУМе и на Никольской все сияет и сверкает, сколько денег угроблено, скоро будет есть нечего, а Москва все празднует… Какое расточительство, везде роскошь и богатство елочных убранств, а Евроиллюминация в этом году, бьет все рекорды!!!».

Я не нашлась, чем возразить, вернее не захотела. Мне стало смешно и грустно, и очень одиноко на этом празднике жизни. Два жернова с двух сторон мололи меня в муку, обе уверены на 100 % в своей правоте. Обе недовольны и только мне все это убранство нравиться и огонечек ностальгии по юности греет, а не сжигает мою душу. Я посмотрела вокруг на проплывающие веселые, молодые и старые лица. Они светились радостью бытия и сиюминутным смехом от шуток Деда Мороза и Снегурочки и просто от того, что ты здесь на земле, да еще в ГУМе, ешь мороженное, а рядом на Красной площади катаются на коньках наши внуки. Ура!!!