Можно было бы и самой испечь торт или пирог, но столько с этими делами возни! День рождения – это не просто чаепитие, вежливые поцелуйчики и – по домам, это, как принято у нас, обжираловка и опиваловка по полной программе. В магазинах шаром покати, 1990 год в разгаре. Марина точно знала, что в 11.15 в кулинарию на Рублёвском шоссе, 25 привозят свежие торты, дают только один в руки, там же можно и прикупить пару килограммов куриного филе или готовых голубцов – вот уже полдела сделано. Где можно найти чела, чтобы постоял со мной в очереди и прикупил еще один торт, а то народу много придёт в гости и одного торта с голубцами и филе явно не хватит? Да еще нужно притопать заранее и занять очередь, а то, если появишься к привозу продуктов, будешь сто пятнадцатый и достанется тебе только разбитое корыто.

Несмотря на то, что сын Саша на первом курсе МГУ, а дочь Маняша в третьем классе, Марина выглядела моложаво: тоненькая, при росте 172 см – вес 58 кг; волосы густые, блестящие, почти чёрные, волнистые, достают до талии; кожа белая, как говорила покойная бабушка, «чистый фарфар» с ударением на последнем слоге; глаза голубые, яркие, как утреннее чистое небо; на губы если посмотришь, то весь день будешь сам не свой. Неудивительно, что на такую красавицу частенько реагировало мужское население. Ну, что ж, на то она и красота, чтобы её замечали, на то и прелесть, чтобы восхищались, на то и чудо, что редко встречается.

У дверей кулинарии толпился народ. Марина подскочила к хвосту очереди и, сориентировавшись в людском хаосе, обозначила себя как восемнадцатую. Надежда оторвать торт имелась. До того, как появится долгожданный фургон с едой, еще почти сорок минут, а ведь будут неспешно выгружать, подсчитывать, не торопясь, товар, – одним словом, часа полтора требуется выбросить из жизни.

– Здравствуйте, Марина Сергеевна! – неожиданный звук мужского тембра голоса почти около уха Марины заставил её вздрогнуть.

– Ну, ты, Максим, даёшь! Напугал меня так, что аж икота напала, – и Марина принялась невольно издавать отрывистые непроизвольные звуки горлом при судорожном сокращении грудобрюшной мышцы.

– Теперь нужно ещё раз пугнуть, как следует, чтобы возвратиться в исходное состояние, – засмеялся Максим.

Одноклассник сына Максим редко бывал у них дома, а после окончания школы пути многих сверстников совсем разошлись.

– Ты где теперь? Поступил? Учишься?

– Да, я в Бауманском на РЛ.

– Это что такое РЛ?

– Радиоэлектроника и лазерная техника. Интересно, но напряжно…

Подкатил фургон. Народ засуетился.

– Слушай, Макс. Мне тебя Бог послал. Есть у тебя немного времени? Помоги мне тортами отовариться. У меня сегодня день рождения. А тут вот один торт в одни руки…

– Поздравляю!!! Конечно!

С этого момента унылость окружающей среды канула в лету. Макс с восторгом, юмором и смехом рассказывал, как он сдавал экзамены. Кстати, физику за него сдавал Мишка Терехов, с которым они были похожи внешне, а Мишка с медалью окончил десятилетку, и соответственно по физике у него было отлично. Марина любовалась высоким, красивым Максом. Его растрепанные волосы весело плясали вместе с неугомонной головой, плечами и всем его молодым и сильным телом. Какие чудесные мальчишки выросли в нашем дворе! Сколько требовалось сил, и моральных, и физических, чтобы их пока что маленькие успехи не исчезли, не забуксовали, не обернулись миражом! Еще всего так много впереди – и хорошего, и плохого. Дай Бог им не спасовать и всегда оставаться людьми!..

Макс нёс два торта и сумку со всем, что удалось урвать, и, не переставая рассказывал обо всём на свете.

– Раз уж мне так повезло: и добытчик и носильщик имеется, давай заскочим еще в один магазин. Мне нужно тапочки купить.

– Белые? – автоматически спросил Максим и, улыбаясь, замолчал.

– Возможно, они будут белые… – Марина иронично и грустно посмотрела на него. Ей захотелось запустить руку в густые светлые волосы Максима и прижать его голову к себе крепко-крепко. Отряхнув усталым движением души глупый бред, она с какой-то тоской представила сегодняшний длинный день: готовку праздничного стола, гостей, долго не уходящих или, что еще хуже, засидевшихся до утра, и тотчас же силы, как по волшебству, стали уплывать сквозь воздушную ткань времени. Что за глупость!? – сама себя спросила Марина. Усилием воли схватила за голубой полупрозрачный хвост исчезающую энергию и яростно намотала её на своё тело со словами: «Врёшь, не уйдёшь. Я люблю друзей и весёлый балаган, и песни под гитару».

– Макс, ты меня дезорганизуешь и расслабляешь. У меня еще столько дел, что трёх Золушек не хватит для того, чтобы управиться к вечеру. Кстати, хочешь, приходи. У нас начало в 19.00.

В промтоварном магазине тапочек не было. Среди серых товаров динозавровой эпохи мелькали ядовито-красные кофты такого фасона, что вообразить их на теле какого бы то ни было человека просто невозможно. На заполненный неудобоваримой одеждой кронштейн в глубине зала среди полупустых прилавков продавец вывесил спортивный костюм. Темно-синие трикотажные брюки и синий в белую полоску джемпер с капюшоном и карманами на животе типа «кенгуру». Костюм не успел даже покачаться на вешалке, как Марина сразу взяла его в руки и понесла оплачивать на кассу. Трикотажный шедевр стоил пятнадцать рублей и был произведен в Белорусской Советской Социалистической Республике, о чём на белой бирке, притачанной к воротниковой области, сообщала вышивка «АЛЕСЯ БССР Минск».

День рождения удался на славу. Гости остались ночевать, хотя какой тут сон! Открытое настежь окно на кухне выходило на балкон. Четыре ящика с цветущей петуньей и плетистой цветной фасолью украшали каменный балконный парапет и привносили в индустриальный городской пейзаж элементы природы. Брат Марины сидел на подоконнике и вот уже третий час подряд пел под гитару и лирику, и шансон. Нестройные голоса подвыпившей компании выуживали из памяти всё новые и новые песни. Желание слушать знакомые мелодии и вспоминать забытые слова песен как квашня на отличных дрожжах выпирала из кадки, подогретой не теплом духового шкафа, а белым вином Ркацители из трёхлитровых банок, купленных случайно в полупустом овощном магазине.

– душевным, хрипловатым голосом пел брат Марины.

Утренний робкий восход нового дня запускал в дом ночную прохладу, и так на душе было хорошо, что хотелось жить, жить, жить, и не было ни отчаянья, ни разочарования, ни перестройки за окном, и, казалось, что они еще всё смогут преодолеть и самое главное еще впереди.

Отчаянные и страшные девяностые годы, когда на соседней улице в пяти минутах от метро Крылатское целый день до вечера лежали трое убитых неизвестно кем мужчин. Поговаривали, что это бандитские разборки. Утром, когда Марина бежала на работу, по дороге застегивая часы на руке и зябко поёживаясь от холода, вскинув глаза, наткнулась на пластмассовую веревку, привязанную от молоденькой берёзки до старого тополя милицией, и увидела эту страшную картину. Вечером ничего не изменилось. Они так же лежали в разных позах. Только около них уже суетились представители правоохранительных органов. Как же быстро, в мгновении от спокойной эпохи застоя, вынырнули полчища преступников, формирующих банды, разделяющие территорию на свою и чужую. В это безвременье людям с профессиями инженер, врач, педагог и другие приходилось слишком тяжко. На госпредприятиях денег не платили и распускали всех в неизвестно сколько дней длящийся отпуск.

Марина бегала по утрам. Белорусский костюмчик мелькал на аллеях ближайшего сквера в тёплую погоду и сменялся на утепленный стеганный свитерок-самострок и такие же брюки в холодную.

Странное дело, не смотря ни на что, поедая на ужин вареную картошку с солёными огурцами и салат из капусты с постным маслом, они смеялись до упада над дурацкими анекдотами и над поведением лизоблюдов на собрании рабочего коллектива в Курчатовском НИИ. Марина и её муж Павел окончили МИФИ – Московский инженерно физический институт. Когда Павлу предложили командировку в Тунис сроком на пять лет, семья, посоветовавшись, согласилась. Отдельные направления сотрудничества с иностранными специалистами, такие, как разведка и разработка урановых месторождений, изучение минерально-сырьевой базы Туниса для целей развития ее атомной отрасли, предоставление услуг ядерного топливного цикла для атомных электростанций и исследовательских реакторов, требовали приглашения профессионалов в этих сферах деятельности. Поехала группа инженеров для консультаций по обращению с радиоактивными отходами, а также пятеро специалистов по обеспечению ядерной и радиационной безопасности, в их число вошел Павел. Марина же попала в группу по обучению, подготовке и переподготовке специалистов для атомной энергетики. Коллектив собрался в Тунисе международный, там были и американцы, и французы, и англичане.

Годы на чужбине тянулись медленно, но все же пролетели быстро. Маняша там окончила международную школу, хорошо говорила на французском и английском языках.

Светская жизнь в такой специфической стране, несмотря ни на что, бурлила. Они посещали приёмы в посольствах, концерты классической и джазовой музыки, спектакли театральных коллективов. Однажды в концертном зале английского посольства выступал русский пианист Олег Базинов. Программа была известна заранее и посвящена в основном итальянской, австрийской и немецкой музыке, но зрители, зная, что он из России, с пристрастием попросили изменить репертуар и пианист, на удивление, согласился. Он давно проживал в Англии, но Модест Петрович Мусоргский «Картинки с выставки», цикл пьес, Петр Ильич Чайковский, «Времена года» и Сергей Васильевич Рахманинов – романсы, как будто вернули его домой. Он несколько раз извинился, обращая внимание на то, что эти вещи давно не репетировал. Однако концерт как девятый вал ностальгии обрушился на горстку россиян, и все вышли с увлажнёнными глазами, и пошли пить водку к руководителю команды. Обнимали пианиста, как родного посланника с далёкой Родины, хотя он-то на самом деле уж точно дольше, чем они, прожил за рубежом. Что значит великая сила искусства, тем более музыки!!!

По возвращении в Россию стали заметны перемены. Рыночные отношения распространились как на материальную сферу жизни, так и на духовную. И этот «ветер перемен» не был тем, на что надеялись и во что верили люди. Слишком жестокими были годы после глупой перестройки, слишком дорогой ценой покупалась не настоящая, как потом выяснилось, демократия.

Маняша поступила в университет, а сын к этому времени уже его окончил, женился и родил внучку Танюшу.

Почти десять лет прошло, а столько изменений в мире!!! Мобильная связь, реально сближает континенты. Теперь легко найти друг друга и успокоить, чтобы не волновались, или попросить помощи, или разбить друг другу сердце.

Прокрутилось время по спирали чуточку выше, чем раньше. Марина праздновала сорок восемь лет. За большим обильным столом едва поместились все родные и близкие. Слова сплетались в кружево любви и дружбы. Опять август, но еще лето. Саша обнял маму за плечи, затем, спохватившись, сказал:

– Послушай, давно ношу тебе письмо. Всё забываю отдать. Макс тебе всё писал и писал, а потом сжег все письма, при мне, у родника, в лесу, а это осталось. Ты же помнишь, я тебе писал, что он уехал и теперь живет в Америке. Уже года три как уехал. Смешной такой. С приветом. Точно.

Когда гости разошлись, вымытая посуда отправилась в сушилку, а домашние улеглись спать, Марина подошла к окну, знакомый до мелочей пейзаж остался прежним, только впереди, среди берёзовой рощи воткнули новый дом, заслонивший небо. Она достала измятый конверт и распечатала:

«Влюбиться можно в красоту, но полюбить – лишь только душу»

Шекспир.

Здравствуй, Красавица!

До апреля осталась неделя, а в Москве снег идет, мороз и солнце – день чудесный. Второй неповторимый лыжный сезон пронёсся мимо нас. Да, видимо, не только у России тяжелая судьба. В лесу прекрасный, нетронутый снег, к тому же он падает на лыжню, обновляя её. Вот чудеса! Ночи с морозцем, а теперь и днём минусовая температура. До этого ярко светило солнце, на мокрый асфальт было больно смотреть, а в лесу, как в холодильнике, прекрасно сохранился снег, который был обновлён только сегодня, в который уже раз за последние недели.

На лыжи можно было встать очень рано, в ноябре, зимой была одна только оттепель, но непродолжительная с неделю. Все остальное время можно и нужно было бегать наперегонки или за здоровьем, – кому как больше нравится.

Верю, что, как человек умный и постоянно развивающийся, ты, моя красавица, научилась наслаждаться краткими моментами одиночества, чтобы перенестись в те края, где быстро убегает лето от тебя, с дубов неспешно падает листва, холодный дух с полей тревожит мысли в сентябре, горит свеча и воет вьюга в январе, в апреле уж капель и гомон птичьих стай, жасмин в июне будоражит сладкотерпким ароматом кровь, и веришь ты и знаю я, что ждет тебя любовь, но помни – двум богам нельзя служить одновременно, а завтра двадцать третий день весны в России, той весны, ждать которой очень долго нам, ведь добирается она через снега, через короткий хмурый день, через пургу, метель, мне интересно, помнишь или нет, ты – снег, его неспешное и дивное круженье, как он хрустит, как пахнет он, а сосны, им укрытые, а в лед закованные реки, и полумрак и тень, сокрытый пеленой забвенья, в памяти твоей живет иль только тлеет образ Родины несчастной, тем временем бархан подвинулся еще на девять дюймов, в Москве же солнце, снега нет, а теплый ветер навевает песнь вселенной о бренности пути, о сладости забвенья, о поцелуях жарких, о возможности лишь раз перелистать свои каракули, которые каждый вписывает в том с одним названием «Любовь к себе», у некоторых он тонок, как журнал, другие трудятся над сборником страниц в пятьсот, но как построить отношения с тобой, ведь некогда тебе трудиться для себя, а те, кто рядом, – просто человеки, быть может, Чехов прав, не прерывай самоученье, дари улыбки детворе, играй на пианино, сражайся в гольф, грунтуй холсты, внимай судьбе, дыши, живи и планы строй и замки на песке, и песни пой, и бой прими, но помни, – мудрость уступает, коль не пришлось избавить от судьбы судьбу, от правды жизни жизнь, – неприхотливое стремление к покою, пора и нам сворачивать рассказ, зарядка на ночь не отменное лекарство, но вспоминаю я тебя, мне ясно, что вчерашний сон и завтрашнее утро мне приятно разделить с тобой, и, несмотря на непохожесть на меня, мне без тебя как дивно мир создать, и как приятно чувствовать тебя в биенье сердца, в легкой тени поворота головы, в слиянии с действительностью сна, мой милый, дорогой, любимый, жду тебя, с надеждою на скорое свиданье, а ты, мой ангел, помнишь ли меня, коль есть в ответе «да», я с трепетом дождусь тебя, лишь в доказательство любви прошу тебя: насыпь и привези с собой мешок песка Сахары, примерно пуда на три с половиной для меня, хочу покрыть я тонким слоем пол квартиры у себя, чтоб чувствовать тот край Востока, что отдал бы обратно мне тебя, надеюсь, в скором исполнении сей легкой просьбы, а засим – пока, целую, обнимаю, жду, люблю! 23.03.99.

Опять ты бегаешь по утрам в своём белорусском костюме. Мне хорошо видна из окна полосатая кенгурушка. Нельзя так долго носить такого рода одежду. Да и БССРа уже давно нет.

Марина еще раз перечитала письмо, присела на стул и вспомнила, как в предутренних сумерках на кухне у распахнутого окна они пели «Виноградную косточку», а Максим с Сашей сидели на полу и считали звёзды, которые были видны в проёме окна.