Прожить пять лет в королевстве под названием Саудовская Аравия, напитаться до одури испепеляющим солнцем, восхищаться первые три месяца пустынным песчаным или каменистым пейзажем, а потом наесться им до отвращения и при этом забыть зелёные берёзовые рощи, понятное дело, невозможно. Тем не менее, когда самолет приземлялся в Шереметьево, зелёные клочки полей и пятна рощиц взволновали моё сердце гораздо сильнее, чем воспоминания, а шестнадцатилетний сын дёргал меня за рукав и твердил:
– Смотри, смотри, мам, какая зелёная красота…
Машина мчалась по Дмитровскому шоссе на дачу. После песчаных барханов жёлтого, красноватого и бежевого цветов с редкими, как правило, зимними зеленоватыми пятнами уцелевших акаций и одиноко стоящих гафов или мескитов, после уступов Центрального плато и причудливых выщербленных ветрами скалистых колоннад возвышающиеся до небес по обе стороны шоссе дубы, берёзы и ели, как бальзам родимых мест, врачевали ностальгию по Родине. Каждый кустик, ковёр зелёной травы, трепещущий на ветру молодой кленовый лист, удивительно синее небо с яркими белыми облаками, родные номера автомобилей, – всё шептало нам: мы дома. Дома! Домааа!!!
На пустынной трассе нас обогнал «батон» или буханка, или пилюля, или таблетка, а именно УАЗ-452. Грузовой полноприводный УАЗ, предназначенный для перевозки грузов по любым видам дорожных покрытий и бездорожью, как неожиданный снаряд законспирированного противника, вынырнул неизвестно откуда и просвистел на обгоне как пуля из винтовки.
– Маневренный, неприхотливый, простой в обслуживании, просто прелесть, а не машина, – съязвил муж.
– Кабина – цельнометаллическая, двухместная, с двумя боковыми одностворчатыми дверями и двустворчатой дверью сзади, – добавил сын.
– Вы что, роетесь в интернете? – удивилась я.
Всё это счастье пронеслось мимо нас достаточно быстро, но, обойдя на повороте, не спеша поплелось впереди. Буханка была окрашена в темно-синий, почти черный, цвет, на бортике и на задней двери красной эмалью на фоне распростёртых крыльев было написано: «Ритуальные услуги Ангел – В», телефон…
Поскольку всем известны технические и ходовые характеристики этого шедевра отечественного производства, то и понятно, что применяется он во многих сферах благодаря своей универсальности и неприхотливости, двигатель, правда, находится в кабине, поэтому шум внутри автомобиля, ясное дело, имеется.
– А что шумно в кабине, то покойникам всё равно, – отреагировал мой муж.
– Они что, сами себя хоронят? – резонно заметил мой сын.
– Хорош на эту тему, – взбеленилась я. Не люблю в пути беседовать о вечности.
Буханка неожиданно свернула в сторону Талдома, и ангельские крылышки уже не маячили перед нашим взором.
Каким благотворным может быть физический труд на свежем воздухе, особенно когда вы работаете в своём саду, где каждая травинка и каждый кустик тебе знакомый и родной! Наш сад не показался нам заброшенным, так как за эти годы родители посещали дачу и даже проживали здесь иногда. Но все же какая-то бедная скромность в цветущих ландшафтах средней полосы присутствует. За рубежом мы видели помпезные сады принцев и богатые виллы миллионеров, где к каждому растению подведен живительный фонтанчик воды, чтобы жар и испепеляющее солнце пустынь не сожгло всё дотла.
– Надо бы подкормить наши растения. Навозу бы подсыпать малине и смородине! И яблоньки бы подкормить, – вслух рассуждал муж.
– Эх, розам бы помочь навозной жижей! – думала я в унисон.
Бесконечные дела да хлопоты по нашей любимой даче поглотили нас полностью.
К вечеру следующего дня у ворот остановилась ритуальная буханка. Из кабины вышли трое восточной национальности, похожие на узбеков, таджиков, а один – на киргиза.
– Купите навоз! – звонко воскликнул один из них и принялся расхваливать качество навоза.
По его словам, такого великолепного конского навоза мы не встречали никогда и нигде. Всего сто пятьдесят рублей мешок.
– Давай купим! – прошептала я, – всё равно хотели…
– Купы хазяйка дэсят мэшков, одынацаты в падарак! – разорялся «менеджер».
Мужики торопливо потащили мешки в наш сад по вымощенной дорожке.
– Покажите хоть, что там у вас в мешках? – попросила я, – а то вдруг там расчленёнка?
– Обыжаышь, – сверкнул глазом самый чернявый. Развязал мешок и предъявил навоз.
– Откуда взяли? – глупо спросила я.
– Украли, – спокойно ответил чернявый, – не бойся, всё честно, – и он перекрестился на православный манер.
Я потеряла дар речи:
– Что же вы, мусульманин, а креститесь? – спросила удивлённо я.
– Какой же я мусульманин? Я чисто православный.
– А вы разве не узбеки?
– С какого перевала? Мы – цыгане!!!
– Ё-моё!? – сказал муж и добавил: – Хороший у вас автомобиль…
Цыгане раскатисто рассмеялись, и повезли дальше свой ритуальный навоз…