Курортное побережье небольшого греческого острова, куда я впервые попала в силу цепочки случайностей, поражало многообразием каменистых орнаментов. Камни, белесые из песчаника и более темные – из базальта и гранита, складывались в разнообразных животных и сказочных персонажей, напоминающих детские фантазии. Один скалистый «палец», торчащий недалеко от берега, был точной копией моего бреда, когда в шестилетнем возрасте я лежала с высоченной температурой, а мама в ожидании скорой помощи меняла на моей голове охлаждающие компрессы. Когда я обогнула это страшилище, то с другой стороны «бред» превратился в щенка, стоящего на задних лапах.

Удивительная избирательная память, как почерк линий на подушечках пальцев, – у каждого человека свой, так и воспоминания. Одни и те же события каждый участник рисует по-своему, чему не раз я была свидетелем. Когда в пятнадцать лет в походе по Приморскому краю в направлении Львиной Гривы (такая горная гряда) наша туристка Малька растянула лодыжку, я точно помнила, что на руках её нёс в лагерь Пашка. Моя же подружка Наташа утверждает, что нёс её не Пашка, а Сергей, а Пашка нес три рюкзака: свой и их. Я ей говорю, что Малька, а полностью – Мальвина, как это ни смешно, влюблена была в Сергея, а про Пашку говорила, что от него неприятно пахнет, и она отстранялась и затыкала нос. Наталья же утверждает, что нёс её Сергей, и они потом в палатке целовались. Понятное дело, что потом целоваться можно с кем угодно, но нёс Пашка. У него и сил больше, а Малька не из крошечек, она еще носом крутила, когда Пашка крепко прижимал её к себе. Спорили до хрипоты, а истина в вине. Потом выпили красного сухого и смеялись до утра. А спорили на эту тему спустя сорок лет после известных событий, сидя на моей даче в Подмосковье. Ну не дуры мы после этого?!

Возвращаясь к красотам греческого побережья и глядя, как чуточку наклонились на восток от ветра с запада огромные араукарии, я наблюдаю за парочкой сильно стареньких немцев, на вид под девяносто. Расположившись на качающемся диванчике, они легкомысленно болтали сухонькими ножками. Я понимаю, что человек – это тоже часть природного пейзажа, и они вписались в него, как необычная линия горизонта на пересеченной местности.

– В этом году здесь просто дом престарелых, – язвительно прошипела крепенькая мамаша с двадцатипятилетней, похожей на неё, дочкой.

– А вы здесь не впервые?

– Нет. Мы уже здесь третий раз.

– А предыдущие ваши разы украшались присутствием молодых Гераклов и красавцев Атлетов?

– Ну не совсем так, но в этом году старья особенно много, и все немцы.

Можно только порадоваться, что человек, доживший до почтенного возраста и даже прикрепившись к инвалидной коляске, может себе позволить совершать путешествия, наблюдать красоты других стран и не утратить интерес к осмысливанию исторического прошлого такой легендарной страны, как Греция.

Ближе к обеду, напитавшись плаванием, природой и нагулявши аппетит, я направилась неспешной походкой в ресторан. В гостиничном коридоре меня обогнала парочка престарелых немцев, лихо спрыгнувших с качелей и тоже, видимо, голодных. Красные, сгоревшие на южном солнце физиономии с ярко багровыми крючковатыми носами (всегда видно, что супруги и живут очень давно, так как похожи друг на друга), дают резкий диссонанс с седым реденьким пушком на голове, нежно приминаемым ветром с моря. Такой расторопности от девяностолетних особей я и не ожидала. А когда волею опять же случая я оказалась в ресторане за столиком рядом с ними, такого юношеского аппетита и треска за ушами мне давно не приходилось наблюдать и слышать. Как выяснилось позже, супружеская пара Кауфманов, Мэри и Карл, живут вместе уже 52 года; ему 88 лет, а ей 85. Вечером на танцевальной площадке, вцепившись друг в друга крючковатыми артритными руками, они выделывали, как умели, некоторые танцевальные па, очень далекие от той темы, которую предлагала мелодия, но это ведь не важно…

Апофеозом южного вечера явилась сушеная 92-летняя старушка с призрачными остатками курчавых волос на голове, согбенная и улыбающаяся во весь свой фарфоровый рот, несущая в каждой руке по коктейлю к столику, где в инвалидной коляске сидел её друг, уже осушивший два бокала «Мохито» и один «Кампари». Его глаза, сверкающие и игривые, смотрели навстречу своей несравненной красотке; громко на весь бар он произнес: «Meine Liebe!!! Meiry!». Тут я подумала, что это – моя мечта. Прожить так немало лет, не разочароваться, не зудеть и не злобствовать, не утратить нежность, ласку, трепетное отношение к человеку, который рядом с тобой. Несмотря на обездвиженность и годы, и болезни…, и еще выпить парочку коктейлей… И, неоднократно, попросить ДОБАВКИ…