– Хорошая шутка, Бу, только мне почему-то не смешно, – резко сказал я.

Лин встала за меня, и недоуменно оглядывала все вокруг.

Бу нагнулся ко мне.

– Я вовсе не думал шутить, он всегда мечтал об идеальном месте для себя, и он создал, прямо здесь.

Я замялся.

– Хочешь сказать, он бывал тут ранее?

Бу улыбнулся.

– Бывал это не то слово, он жил тут, жил не так, как называют свое местонахождение в четырёх стенах, а жил с широко открытым сердцем. Тем более ему нужно было здесь находиться, потому что там вдалеке лес.

– Ты знал об этом месте? А почему не рассказал мне сразу? И моей маме?

– Думаю, что твоей маме это ни к чему.

Я хочу поспорить, но на самом деле согласен с ним. Если бы мама узнала об этом, она бы просто промолчала, и никто не узнал бы, как она к этому отнеслась.

– А что насчет меня? – переспросил я.

– Зачем рассказывать, если я просто могу отвести тебя сюда?

Я пожал плечами и улыбнулся.

– Лин, как тебе здесь? – я посмотрел на нее.

Она удивлённо смотрела по сторонам и трогала руками траву.

– Странно. Одновременно жутковато, но вместе с тем красиво и спокойно.

Она на минуту замолчала, а потом робко добавила.

– А где здесь может быть мой пес?

– Должен был где-то здесь. Собаки же отличные проводники, если они пропали, а потом вдруг мы оказались в месте, где вовсе не планировали оказываться, значит они так или иначе подтолкнули нас к этому. Думаю, всё неспроста. Джонни, будь добр, достань из своего рюкзака остальные чертежи, ты же взял их с собою?

Я закусил губу. Я, наверное, все ещё не хотел, чтобы их трогали незнакомые руки. Поэтому стал медленно снимать рюкзак, неторопливо расстегивать молнии, чтобы хоть как-то отдалить этот момент.

Бу подошел совсем близко ко мне и тихо сказал.

– Всё в порядке, я же тебе рассказывал, он точно не был бы против, не волнуйся.

Я сдержанно улыбнулся и дал ему в руки небольшую исчерканную папку. Бу надел очки и достал из нее первый лист, когда он его только вытащил, там был небольшой чертёж машины с откидным верхом, формулы расчета скорости и плотности, но стоило ему взять её в руки, на ней тотчас стали появляться то там, то здесь небольшие отметки красного цвета, сопровождающиеся странными подписями.

– Коралин! Быстро посмотри сюда! Лина! Бумага! Она изменилась, там было всё иначе написано! А теперь всё совсем, совсем по – другому! Смотри же сюда, быстрее!

Мы с Лин окружили Большого Бу, впивающегося взглядом в карандашные наброски, и пристально стали смотреть на надписи. От вычерченного корпуса машины не осталось и следа, с одной стороны было море, раскрашенное тусклым синим карандашом, а от него шли извилистые тропы, вьющиеся между деревьями, под некоторыми из которых были разноцветные отметины.

Я затряс Бу за плечи и закричал.

– Что это?

Бу спокойно сдвинул очки к кончику носа и посмотрел прямо мне в глаза.

– Это карта, Джонни.

– Это мы и так видим, но откуда она тут взялась? – серьёзно сказала Лин.

– Можно сказать, хоть это и не совсем правильно, что она всегда тут была, просто Вик искусно все спрятал.

– Зачем ему понадобилось это прятать? – недоумённо спросил я.

– А как бы он объяснил, что это, твоей бабушке, стоило ей это найти?

Я опустил глаза вниз.

– Он был для всех серьезным человеком, Джонни, а серьезным людям непростительны такие ребячества. Тогда ему стали задавать бы слишком много вопросов и часто мешали, разве ему было нужно? Тот, кому нужно было это увидеть, видит это прямо сейчас, безо всяких объяснений. Видимо так он и хотел. Не знаю, знакомо ли тебе это, но иногда ты боишься за то, что для тебя ценно. Боишься по многим причинам…

Бу вздохнул и поднял голову вверх. Он говорил вполголоса какие-то фразы, которые я никак не мог собрать воедино.

– Так вот о чем была речь. Она говорила об этом. Именно об этом. Но как так? Разве? Нет, не может быть. Или?

Я опустил голову вниз, я тоже не всегда все любил говорить вслух.

Такие вещи можно смело назвать тацендой. С латыни это те вещи, о которых лучше хранить молчание.