– Видимо, он впустил нас к себе. Будем вести себя уважительно.

Бу снял шляпу и посмотрел по сторонам.

Я вспомнил, как весной и поздней осенью мы вместе с Виком ходили в лес. Он всегда говорил, что только стоя на самом высоком холме и слыша пение птиц, можно по-настоящему смотреть в мир. Я спрашивал у него, а как миру лучше смотреть на нас. Бу смеялся и говорил, что мир видел каждого уже тысячу раз. Сейчас мы снова в лесу. Только уже в другом, в том самом, который Вик спрятал ото всех, а я нашел его, хоть и не сам. Бу идёт впереди, прикладывает ладонь к уху и старается услышать каждый неясный звук, а я смотрю то на него, то по сторонам и мну ботинком поржавевший от осени мох.

– Зачем мы сюда пришли? Я всего лишь хочу найти пса. Понимаешь, что нам будет, если мама начнёт звонить?

Я молчу и смотрю вниз. Это самая удобная позиция в споре.

Старик Бу вдруг падает перед Лин на землю и начинает нюхать сырые жёлтые листья.

– Эй! Что ты делаешь? – спрашивает Лин у него, пока я стою в совершенном недоумении. Вот это уже абсолютно странно! Даже для Большого Бу!

– Это игра! Представь, будто я твой верный гончий пёс. – Бу лукаво посмотрел на Лин, а потом резко привстал и отряхнул плащ.

– Вставай же.

Я взял его под руку и потянул на себя.

– Это не очень полезно для твоих суставов.

Бу фыркнул совсем как настоящий пёс.

– Вовсе не вредно, с годами я не потерял ни нюх, ни резвость. Вам доказать? Вот смотрите, пока вы просто так плететесь недовольные, я уже нашёл целый дом. Забыли? В самом начале. Он незаконно построен в лесу. Разве Вик не знал, что в лесу нельзя строить?

Я знал, что он шутит.

– Бу, ну ты и выдал. Что за слова такие: "законно"-"незаконно"? Ты гончий пёс или полицейская собака?

Готов поспорить, что ему нравилось всё происходящее, но он хотел растянуть время. Отдалить от себя какой-то момент. Поэтому он так и вёл себя сейчас.

Я снисходительно посмотрел на него, он выпрямился, погладил меня по плечу и снова пошёл впереди. Лин небрежно протянула руку вперёд, а я успел поймать её, поэтому дальше пойдем так.

Отпускать совершенно не хочется.