Александра домыла лестницу в детском саду, вылила грязную воду в унитаз в тесном служебном туалете, поставила к стене швабру, разложила на полу большое старое махровое полотенце, служившее ей половой тряпкой, сняла резиновые перчатки, повесила их на край ведра. Еще один рабочий день подходил к концу, постепенно приближая ее к праздничным выходным, когда они с дочерью поедут в родной городок, райцентр, к родителям Александры, встречать там небольшой семьей Новый год. Наговорятся, отдохнут, отоспятся, а затем Стася останется гостить у дедушки с бабушкой до конца каникул, а ей опять придется возвращаться в Киев. Противоположные чувства бередили Александре душу. И хотелось домой, и трудно было возвращаться в свое прошлое. Тем более что ее родители даже не догадывались, что их проект с новостройкой вылетел в трубу, что после смерти мужа Александре не хватило средств удержаться в съемной квартире, что Стася не только учится в балетной школе, а еще и живет в интернате при ней, а сама их дочка вообще ночует на детских кроватях в детсаду. Со Стасей они договорились не травмировать дедушку с бабушкой, не то чтобы врать, а просто не все им рассказывать. Конечно, негоже было учить ребенка лукавить, но что поделаешь в такой ситуации? Дочка умная, осознает, что они с мамой пока должны терпеливо преодолевать трудности и желательно не нагружать ими стариков. Тем более что все это делалось исключительно ради того, чтобы Стася имела возможность стать балериной.

Конечно, Александра могла бы вернуться домой, свалиться на голову родителям со своим отчаянием, там жить и работать, навещать Стасю раз в месяц и забирать ее домой на каникулы. Но и работу на малой родине надо было еще найти, и зарплата там у всех была мизерной, а главное, в Киеве она имела возможность видеть дочь каждые выходные, а если бы не две работы, то хоть и ежедневно. После пережитых вместе трудностей мама с дочкой стали словно единым целым, были друг для друга и радостью, и поддержкой, и, безусловно, очень страдали бы в разлуке. Было, как было. А дедушке с бабушкой на каникулах показывалась немножко приукрашенная картинка их столичной жизни.

Александра поднялась в комнату-кладовку, чтобы переодеться, и заметила полосу света под дверью Яниной мастерской. Она тихонько постучала.

– Кто там? Заходите! – отозвалась из-за двери Яна.

– Добрый вечер! – Александра переступила порог. – Ты сама? Можно к тебе?

– Конечно можно! Сделать тебе чаю? Вот у меня еще и печенье осталось, девчонки принесли. Представляешь, такая дружная группа сложилась, хоть и небольшая, – все успеваем: и что-то руками создать, и поговорить, и чаю выпить, – улыбнулась Яна.

– Ну, давай, если не торопишься. Я бы сама с радостью ходила на твои курсы, я классно шью, еще умею немного вышивать крестиком, гладью, и разные штуки делаю из бисера. Люблю я эти женские украшения, но не до того сейчас, так уж сложилось. Надо перетерпеть. – Александра виновато улыбнулась, внимательно разглядывая новые работы учениц Яны, разложенные на стеллажах у стены.

– Да я бы тебя с удовольствием научила всему, что сама умею, но вижу, что и некогда тебе, и после двух работ уже и сил нет. Садись, угощайся.

– Ой, я сейчас! У меня лимон есть, хлеб с салом, пара мандаринок. – Александра метнулась в свою каморку так быстро, что Яна не успела ее остановить.

– Ну, раз такое дело, то мои девушки еще принесли в честь Нового года шампанское и коньяк, так шампанское выпили, а коньяк едва начали, можем к твоему лимончику приурочить. – Яна вытащила из ящика стола начатую бутылку.

– Круто! – вскрикнула Александра, вернувшись из каморки. – Французы, пожалуй, застрелились бы, увидев, как их коньяк пьют здесь из пластиковых стаканчиков и закусывают черным хлебом с салом!

Женщины дружно рассмеялись. Через минуту на пластиковой тарелке была разложена закуска, нарезанный кольцами лимончик истекал соком под кристаллами сахара. Женщины уселись, замерли, а затем подняли импровизированные «бокалы».

– За что пьем? – спросила Александра.

– За счастье! – мгновенно отозвалась Яна.

– Точно! А чего нам еще надо? За наше простое женское счастье! Ведь оно вмещает в себя все, что необходимо для хорошей жизни.

– Однозначно! Счастливая женщина светится изнутри, и всем от этого хорошо!

Вместо звона бокалов зашуршали боками белые пластиковые стаканчики, женщины выпили и начали быстренько закусывать чем Бог послал.

– Шурочка, привела бы ты как-нибудь дочку ко мне, хоть в выходной, посидели бы вместе, я персонально для вас провела бы мастер-класс. Бесплатно, просто так, по-дружески. А если что-то хорошее получится, то можно и на реализацию отдать, была бы тебе свежая копейка, – дожевывая лимон вместе с горьковатой кожицей, сказала Яна.

– Спасибо, может, когда-то и будет возможность. Пока собираемся домой, оставлю ее там на каникулы, а сама снова сюда, ведь я по графику работаю. Может, прихвачу коробку с рукоделием, похвастаюсь своим.

– Трудно тебе, – сказала Яна. – И как выдерживаешь? Может, поискала бы другую работу, хоть сидела бы где-нибудь в офисе, не мерзла…

– Посмотрим. Пока так, – тоже вздохнула Александра и задумчиво посмотрела в ночное окно.

Налили еще по одной. Вторую, как водится, выпили за друзей, хотя так уж случилось, что теперь у каждой из них были только знакомые, а такого человека, на которого можно опереться в горе, с кем разделить радость, не было.

– Слышишь, Яна, а та женщина, ну, помнишь, была у тебя, когда я так по-дурацки ворвалась? Она как? Приходила еще? Что с ее мужем?

Яна внимательно посмотрела на гостью, вздохнула и развела руками:

– Знаешь… Такая у меня тут сложилась «практика», аж самой неловко – я ведь не специалист. Так… терпеливый слушатель. Вот и Антонина…

– Да! Антонина! Так что?

– Приходила даже домой ко мне, когда я болела.

– Ого! Видимо, совсем ее скрутило. Так что-то там сдвинулось или как?

– Сдвинулось. Но не к лучшему… Хотя, как знать, что в нашей жизни к лучшему? Допекла ее эта ситуация, и перемкнуло ее на месть.

– Как это? – Александра чуть не подавилась печеньем.

– Решила умножить профессора на ноль, найти ему замену, но не лишь бы что, а чтобы самой комфортно жить дальше, и чтобы муж ее стал локти себе кусать. А если не получится, как хочется, то как минимум тоже пойти в загул и наставить ему рога, но при этом каким-то образом раздавить эту Соню и из принципа сохранить брак.

– Ого! – снова выдохнула Александра. – Доигрался профессор… А ты ей что советуешь?

– Да разве я имею право советовать? Это же ее жизнь, ей и решать. Я даю возможность выговориться, а пока человек часами озвучивает свою ситуацию, то и сам начинает лучше ее понимать, поднимается над ней, видит людей и события будто со стороны. А дальше человеку становится виднее, какого именно он хочет результата. Ведь это не мне, а ему как-то надо будет жить дальше. Но встречаются люди совершенно неспособные принимать решения…

– Знаешь, может, это и неправильно, ведь существует же женская солидарность, но почему-то мне ее профессора даже немного жаль, – сказала Александра. – И тебя тоже жалко – каждый приходит, сливает на твою голову свои проблемы и уходит, а ты остаешься – вся в чужих слезах и соплях…

Яна молча улыбнулась и пожала плечами. Эта малознакомая женщина, попавшая в Киеве в такую передрягу, но так мужественно державшаяся ради будущего своего ребенка, случайно появилась в ее жизни. Яна мало знала об Александре, или Шурочке, как иногда называла она эту молодую женщину, неожиданно оказавшуюся родственной душой. Яне вдруг захотелось рассказать ей больше – и об Антонине, и о профессоре Соломатине, и о своих подозрениях относительно их истории, но неписаный «кодекс слушателя», обязывающий сохранить своего рода «тайну исповеди», заставил ее сдержать порыв, и вместо этого она вдруг задала вопрос, который изменил направление разговора:

– А я вчера видела, как ты бежала к метро, – такая красивая, на каблуках, в юбке, накрашенная! Так спешила, что меня и не заметила! Бежала на свидание?

Щеки Александры вспыхнули – Яна застала ее этим вопросом врасплох.

– Нет, не на свидание… На концерте была, в филармонии, – пояснила, овладев собой, женщина. – Меня пригласили.

– Ничего себе провинциальная уборщица из детсада! В филармонии! Я там единственный раз в жизни была, когда в институте училась. Вот такая я киевлянка! Убила ты меня наповал! – Яна погладила взволнованную гостью по плечу. – Так ты еще и в классической музыке разбираешься? Или друзья есть среди музыкантов?

– Ни то ни другое, – засмеялась Александра и за чаем выложила новой приятельнице короткую историю знакомства с доктором Вадимом.

А может, ей, так же как и другим посетительницам Яны, нужно было выговориться, выразить свои переживания последних дней словами, сказать и самой услышать их, чтобы разобраться…

Когда уже убирали со стола, заиграла мелодия Яниного мобильного. Она взяла трубку, посмотрела на экран, и Александре показалось, что Яна немного смутилась и мгновение колебалась, отвечать или нет.

«Может, что-то личное?» – подумала она и быстро собрала свои пакеты и унесла их в кладовку, прикрыв за собой дверь. Но, как и прошлый раз, ей было хорошо слышно каждое слово: Яна договорилась с кем-то о свидании на завтра.

«Ну что ж – имеет право. Почему бы и нет? – снова подумала Александра. – А что не рассказала о своих сердечных делах за чаем – тоже имеет право, не обязана. А может, и не личное, мало ли у современной женщины может быть дел?»

Но когда Александра вернулась в мастерскую попрощаться с Яной, та, несколько взволнованная, сказала:

– Это не то, что ты подумала. Но это чужие секреты. Может, как-нибудь потом…