День как-то сам распланировался и покатился по заснеженному Киеву. Правда, физическое движение добавилось уже позже, а до того Вадим все же успел поспать после ночного дежурства. Снились ему сначала рабочие моменты: прозрачные инкубаторы интенсивной терапии для ослабленных новорожденных, тревога, хватит ли их на всех, а еще – малыши на операционных столах, расположенных по кругу, и волнение от сознания, что стоит он перед ними один, без ассистентов и помощи, а детей не меньше пяти, и отчаяние – что же ему делать и за кого хвататься в первую очередь.
Усилием воли он вынырнул из сна, перевернулся на другой бок, натянул одеяло на голову, чтобы не мешал дневной свет, пробивавшийся с улицы через неплотные шторы. Это сработало – сон изменился, будто Вадим перевернул старую виниловую пластинку на другую сторону, как в детстве. Теперь снилось, что они с Шурочкой идут по городу, но уже не зима, вокруг бушует зелень, они держатся за руки и о чем-то разговаривают. Тем не менее, он знал, что идут они на новогодний концерт Стаси.
«Но какой же новогодний, если вокруг лето?» – снова корректируя свой сон, удивился Вадим.
Звонок мобильного помешал додумать до конца факт несовпадения сезонов, он схватил телефон, кашлянул и, стараясь, чтобы его голос не показался сонным, ответил:
– Слушаю!
Никто не отозвался.
– Слушаю, говорите! – Вадим посмотрел на мобильный и улыбнулся – вырванный из сна, он спутал сигнал будильника с мелодией вызова!
За окном начинало смеркаться. Вадим вскочил с кровати, посмотрел на часы на стене, прикинул, сколько ему нужно времени, чтобы добраться до места, и вдруг подумал, что Александра-то, Шурочка, тоже будет ехать на концерт, вот только неизвестно, откуда.
«Тоже мне, добрый дядя! – Он хлопнул себя по лбу. – Как же это я не предложил где-то ее подхватить, она же будет давиться после работы в маршрутках!»
Через пять минут, несмотря на отказы Александры, Вадим все же договорился, что подъедет за ней к тому детсаду, где они попрощались после концерта. Вадим был поражен тогда ее историей – вот как, оказывается, бывает! Удивлен он был еще и тем, что эта молодая женщина не сломалась, не предала дочкину мечту. А еще оценил ее искренность – не каждый бы решился выложить такую правду малознакомому человеку, который проявляет к тебе интерес.
Поговорив с Шурочкой, Вадим энергично направился в кухню, разговаривая сам с собой:
– Вот и хорошо! И славненько! А теперь – кофе! – Но вдруг он замер, развернулся, пошел в спальню и аккуратно застелил широкую кровать покрывалом.
Шурочка ждала его на тротуаре возле детсада, балансируя на бровке. Вадим издали узнал ее в свете фонаря – в коротенькой дубленке, сегодня уже не в юбке, а в джинсах, но на каблуках, с сумочкой и пакетом в руке, она ходила по краю тротуара и вытаптывала на свежем снегу ниточку следов, поглядывая в противоположную сторону улицы. Он подумал, что мама тоже похожа грацией движений на балерину, хоть была она и не такой хрупкой, как ее дочь. Когда-то его наставник в ординатуре, своей прямотой напоминающий доктора Хауса, сказал о женщинах: «Худая корова – еще не газель!»
«Наверное, грация – это врожденное. Хотя Шурочка не такая худая, как Анжела, но все-таки «газель», это факт, – подумал, притормаживая, Вадим, посмотрел в зеркало заднего вида, не едет ли кто за ним, вдруг увидел в нем свои смеющиеся глаза и хмыкнул: – Улыбается он!»
Они успели проскочить на Подол до того, как город снова залип в ежевечерней тянучке. Снег в Киеве, даже если его не так уж много выпало, мгновенно сужает проезжую часть, и движение становится еще медленнее, особенно в часы пик. Вадим знал маленькие улочки и лавировал по ним, минуя опасные в смысле пробок места.
По дороге говорили ни о чем – как это бывает, когда не знаешь, к какой теме склонить беседу и времени для разговоров не так уж много. Слушали музыку из приемника, говорливые диджеи вели предновогодний концерт по заявкам радиослушателей. Александра с Вадимом единодушно удивлялись тому, что люди передают приветы друг другу через радиоэфир, – разве можно быть уверенным, что их услышат?
Александре было тепло, уютно и легко в машине рядом с этим человеком. И, пугаясь этого, женщина чувствовала, что он становится ей все более интересным и близким. И это можно было понять – молодой киевлянин, врач, с квартирой, машиной и, очевидно, перспективами… Странно было бы не влюбиться в такого, ведь он был еще и симпатичным, и вполне дружелюбным, отзывчивым. Нормальная женская реакция. Но тревожило ее больше всего то, что он проявлял интерес к ней. Ведь на каждый его «плюс» у Александры найдется свой «минус» – не так уж молода, не киевлянка, была замужем, имеет ребенка, нет ни приличной работы, ни хоть какой-то крыши над головой, и перспективы совершенно размыты, кроме одного желания – выучить Стасю… Поэтому и странным казалось Александре внимание Вадима, хоть и не похож он был на тех, кто пошутит с женщиной, попользуется ею и столкнет с дороги. Разные истории слышала она в большом городе и видела по телевизору, но кто же примеряет такие ситуации на себя, особенно когда сердце колотится даже от одного его присутствия рядом, а от взгляда, когда глаза в глаза, сердце словно застревает в горле, а ладони становятся влажными…
Новогодний концерт проходил на Контрактовой площади, в Детском музыкальном театре, а не в стенах балетной школы, и это придавало мероприятию торжественности и делало его более значимым. Встретиться и поговорить со Стасей перед концертом не удалось. Александра с Вадимом оставили верхнюю одежду в гардеробе, прошли в празднично украшенный зал и уселись в третьем ряду. Участники концерта уже были за кулисами, оттуда доносились их шаги и приглушенные голоса. Зал быстро заполнялся зрителями – школьниками, которые не принимали участия в концерте, родителями, учителями. Были даже люди с телевидения с камерой на треноге, и Александра, заметив их в работе, достала из сумочки зеркальце и поправила прическу.
– Красивая, очень красивая! – тихо сказал ей Вадим, а она покраснела и ничего на это не сказала.
Вдруг Александра взмахнула рукой, потянулась в сторону сцены, тихо вскрикнула, прикрыла рот ладонью, а другой рукой стала кому-то махать, пытаясь привлечь внимание.
– Вон она, вон, выглянула между портьерой и стеной, видишь? – шептала счастливая мама.
– Ага, вижу, такая красивая, что-то белое у нее на голове, – только и успел сказать Вадим, как девичья головка скрылась за кулисами, а на сцену, важно вышагивая, вышел юный конферансье.
Конечно, школьный концерт, даже в помещении этого уютного театра, – не спектакль в Киевском оперном, о сцене которого мечтает каждый ученик балетной школы. Но более благодарных и неравнодушных зрителей, чем собравшиеся здесь, не найти! Каждый номер программы, хоть и исполнялся под фонограмму, а не под музыку живого оркестра, сопровождался бурными овациями, а иногда даже на сцену, под ноги юным исполнителям, летели маленькие плюшевые игрушки – такого Вадим не ожидал. Собственно, он тоже пришел не с пустыми руками, в его пакете лежали две подарочные коробочки любимого лакомства всех девушек – кругленьких конфет, покрытых кокосовой стружкой, с орешком внутри. Одна для Стаси, вторая для ее мамы. Был там еще небольшой плюшевый слоненок, которого он успел купить в игрушечном павильоне, когда ехал за Шурочкой. Но Вадиму не хотелось швырять им в Стасю, когда она исполнит свой номер и выйдет кланяться.
«Интересно, кем же она будет в этом белом костюме? – думал он. – Наверное, снежинкой!»
Так и вышло. Конферансье объявил танец Снежинок из балета Чайковского «Щелкунчик», на сцену выбежали девочки на пуантах и в белых пачках, и взволнованная Александра схватила Вадима за руку. Правда, тут же рука ее резко вернулась на колени, а глаза стали неотрывно следить за действом на сцене. Но теперь уже Вадим, продолжая любоваться юными балеринами, которые кружили, замирали и грациозно прыгали на сцене, взял женскую руку в свои ладони и держал так на протяжении всего танца, пока не разразились очередные аплодисменты.
Хрупкие балерины профессионально кланялись публике, украдкой выискивая глазами в зале своих родных. Шурочка снова взмахнула рукой и увидела, как осветилось сдерживаемой улыбкой лицо дочери.
– Она нас увидела! Увидела! – прошептала гордая мать. – Правда замечательные они, скажи?
– Правда замечательные, – подтвердил, любуясь ее сияющим от счастья лицом, Вадим, – но балерина Станислава Стрелецкая вне конкуренции!
Шурочка от неожиданности повернулась к Вадиму и мгновение смотрела на него широко открытыми глазами, а он думал о том, что глаза у нее светло-синие, красивые, но еще и умело подкрашенные – видимо, для него старалась. Они оба все еще хлопали в ладоши, как вдруг Вадиму невыносимо захотелось поцеловать эту женщину в губы, но это было совершенно неуместно. Сдержав свой порыв, он улыбнулся и сказал:
– А что вы так смотрите, мэм? Или есть какие-то возражения?
– Возражений нет, – расплылась в счастливой улыбке Шурочка.
Потом другие девушки танцевали вальс Цветов из того же балета, потом вышла пара старших школьников, но Вадим уже не очень следил за тем, что происходило на сцене, вектор его мыслей теперь был направлен внутрь, на него самого, на его жизнь, на события последних лет. То ли классическая музыка требует переоценки своего жизненного пути, то ли когда, рано или поздно, на этом пути встречаются важные повороты и перекрестки, ты должен их осмыслить, и не важно, где ты в этот момент находишься – за рулем, в ванной или на концерте учеников балетной школы… Вадим действительно будто смотрел сейчас собственный рентгеновский снимок или результат ультразвукового исследования последнего периода своей жизни. И если бы несколько недель назад ему кто-то сказал, что вместо блуждания с Анжелой по ночным клубам он будет радостно аплодировать малышке, которая исполняет балетный номер, он бы не поверил.
Им все же удалось пробраться в служебное помещение, чтобы повидаться со Стасей. Она уже переоделась, но все еще пребывала в приподнятом настроении. Девочка переводила хитрый взгляд с мамы на врача и снова на маму, и было видно, что чужой дядя рядом с родным человеком ее не огорчает, скорее наоборот.
– Классно, что вы пришли! Я очень рада. Я ведь вас приглашала! – прощебетала девочка доктору.
– Ну как же я мог отказаться? Чтобы потом жалеть об этом всю жизнь? – улыбаясь, сказал Вадим.
– И что? Вам понравился концерт? – уже серьезно, по-взрослому спросила его Стася.
– Да. Очень понравился! Я уже сто лет не был в театре, а тем более на балете! А больше всего мне понравилась балерина Станислава Стрелецкая, знаешь такую? – тоже серьезно сказал Вадим.
Стася замерла, а затем приняла условия игры и ответила:
– Да, мы немного знакомы, я ей передам ваши комплименты.
Брови у Александры поползли вверх, глаза округлились, она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как Стася с Вадимом дружно расхохотались.
– Вот уж! И в кого она такая? – развела руками удивленная мама, продолжая любоваться своим ребенком.
Послышался голос воспитательницы, она стала созывать учеников, которые жили в интернате, – уже ждал автобус, чтобы везти обратно в школу их, а также нескольких учителей, костюмы и реквизит. Стася с грустью посмотрела на маму, они обнялись.
– Потерпи, солнышко, послезавтра заберу тебя и махнем к дедушке и бабушке! Будет у тебя целых две недели отдыха!
– Классно! – прижалась к маме Стася.
– Ой, я совсем забыл! – ударил себя по лбу Вадим. – Я же принес кое-что для Станиславы Стрелецкой, не передашь ей?
Стася с любопытством взглянула на него, оторвалась от мамы и сделала к нему шаг, а Вадим протянул ей пакет.
– То есть, это не все ей. – Он сунул руку внутрь и вытащил одну из двух коробочек с конфетами. – Тут кое-что для ее мамы, а остальное – для звезды сцены.
– О! А откуда вы знали, что мы их очень любим? – не сдержала удивления Стася. – Правда, мама редко такие покупает…
Девочка прикусила язык, на мгновение смутилась, но интерес к протянутому ей пакету взял верх, и она заглянула внутрь.
– Что это? Ой, мамочки! Какой же смешной! Это правда мне? Спасибо! – И она закружилась с плюшевым слоненком в руках по узкому театральному коридору.
Ученики и учителя балетной школы уже усаживались в специально заказанный автобус, который стоял у входа в театр. Подходили с костюмами в чехлах последние, среди них Стася, которая смотрела не столько под ноги и на автобус, сколько на снежинки, сказочно мерцавшие под фонарями. Ей уже оставалось сделать несколько шагов до автобуса, как перед нею, словно из-под земли, возникла девушка с микрофоном, за которой стоял молодой мужчина с камерой на плече. Девушка спросила:
– Девочка, а что такое, по-твоему, счастье?
Стася замерла, словно увидела фею. Девушка действительно казалась не очень реальной – стройная, без шапки, на волосах сверкающие снежинки, на воротнике короткой шубки тоже, а еще ногти руки, которая протягивала к Стасе микрофон, были длинными, фиолетовыми и с нарисованными на них снежинками. Девочка прижала к себе чехол с костюмом, в котором только что танцевала партию снежинки, и застыла.
– Ну? Неужели тебе нечего сказать? – улыбнулась ей сказочная леди. – О счастье?
– Счастье? – опомнилась Стася. – Это… Не знаю, наверное, это когда ты долго о чем-то мечтал, старался все сделать для этого и вдруг видишь, что это наконец-то начинает получаться.
– Да-да, молодец! А еще? – подбодрила ее девушка.
– Еще?
Вдруг от автобуса донесся сердитый голос:
– Стрелецкая! Станислава! А ну, бегом сюда! Посмотрите на эту звезду! Она уже дает интервью!
Девочка вздрогнула, посмотрела в сторону автобуса, подняла взгляд на снежную девушку и быстро-быстро сказала:
– А еще счастье, когда мама счастлива! Извините, меня зовут.
Стася легко подбежала к двери автобуса, а девушка махнула рукой оператору:
– Жека, снято!