Два коротких выходных дня дома пролетели, как два часа, а утром второго января Александра уже была собрана в дорогу. Стася оставалась еще почти на две недели, но при этом продолжала свои занятия, упражнения, растяжки. Дедушка даже пристроил к стене в гостиной обычной пятиэтажки специальную горизонтальную палку, сделанную из нового длинного черенка для граблей с запахом свежей древесины. Дед специально выбрал его в садово-хозяйственном павильоне на рынке – гладкий, без зазубрин, отшлифовал его наждачной бумагой, хотел даже покрасить или покрыть лаком, но Стася запротестовала, ведь некрашеная древесина была приятней на ощупь. Пока мама собирала вещи, девочка включила магнитофон, стала к своему «станку», выпрямила спинку, подняла голову, приосанилась, отвела руку в сторону и начала делать специальные упражнения, которые в балетной школе уже стали для нее привычными. Дедушка, читая в кресле газету, поглядывал на маленькую балерину, увлеченную своим делом, а бабушка, застыв в дверях, оперлась о косяк и вытерла украдкой слезу.

Александра уговорила родных не провожать ее до автовокзала и обнялась-распрощалась со всеми дома. Сколько той езды? Пятнадцать минут маршруткой – и на месте. Но получилось иначе. Пока Александра топала по снегу ногами и выглядывала с остановки микроавтобус, возле нее остановились синие «Жигули» и из приспущенного окна кто-то неожиданно крикнул:

– Шура, неужели ты?!

Женщина наклонилась, чтобы заглянуть в машину, и увидела своего бывшего одноклассника Василия.

– Ого! Неожиданность! – удивилась она.

– Куда едешь? Опять в столицу? Садись, подброшу хоть до вокзала!

Александра в нерешительности еще раз бросила взгляд вдоль улицы – маршрутки все не было, а ноги уже замерзли. Не то чтобы она очень рада была этой неожиданной встрече, но почему бы не воспользоваться предложением? Вокзал-то недалеко.

– У меня вон сумка, – кивнула на лавочку при остановке женщина.

– Так поставь ее на заднее сиденье! – сказал Василий, не двигаясь с места.

Александра так и сделала, хоть и мелькнула в голове мысль: почему бы Василию ей не помочь? Уже в салоне авто, если можно было так назвать внутренности старых, грязных, со рваной обивкой «Жигулей», она почувствовала, что от одноклассника несет спиртным.

– Ты что, Вась, с ума сошел? Что ж ты гоняешь выпивши?!

– Так Новый год же, Шурка! Это же святое! Не переживай, у нас тут вообще трезвых редко найдешь! Ты думаешь, водитель маршрутки не освежил голову утром после праздников? Ха! – И он хлопнул Александру по колену.

– Придурок ты, Васька! А был же славный парень, рукастый, головастый… – вздохнула Александра и на всякий случай взялась рукой за ручку двери – на поворотах нечищеных улиц машину заносило.

– А что ж ты нашла лучшего, если я был такой славный, а? – завел знакомую песню Василий. – Может, ты мне всю жизнь перекроила тогда, Шурка-Шанель! Не пара я тебе? А чем твой покойничек был лучше? Видишь, как кончил, и стоило ради этого так далеко ехать? А я, видишь, еще жив. Так, может, сделаешь замену футболистов в команде, а, Шурка? Самой же, пожалуй, трудно дочь растить?

– Останови!

– Что?

– Останови, говорю!

– Опять не подхожу? Не тот хвасон? Еще не обтесала тебя жизнь? Думаешь, окрутишь какого-то олигарха на базаре? Да на хрена ты ему? На хрена мы все в том Киеве?! Я там был, попытался. Рабы мы там, вонючие рабы, а не люди!

– А тут ты кто – царь? Останови, говорю! – Александра щелкнула ручкой дверцы.

– Ну и катись! Знаю, где ты там работаешь! На Окружной! – Это донеслось до Александры, когда она уже ступила в снег между проезжей частью и тротуаром и хлопнула дверцей.

Машина сорвалась с места и неровно понеслась вперед. Щеки у Александры горели, сердце колотилось. Она ступила на тротуар, потопала ногами, отряхивая снег, посмотрела, как удаляются синие «Жигули», и вдруг вскрикнула – ведь в руке была лишь небольшая сумочка, а ее дорожная сумка исчезла за углом вместе с машиной Василия.

«Вот так подъехала! – Она прижала пальцы к вискам. – Что ж теперь делать?» Александра посмотрела на часы. До отправления автобуса оставалось еще тридцать минут. Был бы Василий трезвым – вспомнил бы, вернулся, но в таком состоянии, да еще и злой – вряд ли. Александра подняла глаза к серому, отяжелевшему от облаков небу, потом окинула взглядом трех-и пятиэтажные печальные дома, машины, засыпанные снегом, несколько киосков с сигаретами и скромным набором продуктов и напитков на почти пустой улице. Она прошла метров пятнадцать вперед и присела на лавочку при ржавой, еще советских времен, остановке. Взялась за железную трубу, ладонь ощутила через перчатку ее недружественный холод. Женщина устало вздохнула, и неожиданно слезы покатились по ее щекам.

«Вот тебе и любовь! Ну разве не козел? Одинокую женщину обидеть легко…» – она всхлипнула, но вдруг собралась с силами, вытерла глаза, нос, глубоко вдохнула, резко выдохнула и быстро пошла к краю дороги – к остановке приближалась маршрутка. Та самая, на которую она бы села, если бы не Василий.

– До вокзала? – зачем-то уточнила у водителя Александра и вошла внутрь.

На автостанции Александра узнала, с какой платформы будет отъезжать ее автобус, вышла на улицу и стала там его ждать. Сначала хотела позвонить по мобильному кому-нибудь из одноклассников, чей номер был записан в ее телефоне, чтобы попросить позвонить Василию, передать, что она на вокзале, но… Но больно уж глупой была эта ситуация, а чье-то посредничество даже если бы и помогло, то породило бы кучу местечковых домыслов и сплетен о каких-то отношениях между нею и Василием, к которому она никогда никаких чувств не питала. И какой ему нужен доктор, если сам себе вбил в голову эту роковую любовь? С одной стороны, Александра сердилась на одноклассника, с другой – было жаль его, неустроенного и какого-то потерянного в этой жизни. Пьет, перебивается с работы на работу, с семьей не сложилось…

«Но почему я должна его еще и жалеть? – возмутилась она. – Кто бы меня пожалел? Разве женщинам в этой жизни легче? Но как-то держимся. Еще и дети…»

Александра взглянула на часы. Время шло медленно, ноги снова замерзли – и зачем надела в дорогу сапожки на каблуках, в которых ходила с Вадимом в филармонию и на Стасин концерт? Так ей почему-то захотелось. А они были импортные, не на наши морозы. Но в помещение автовокзала не пошла – может, этот чертяка опомнится и примчится отдать сумку?

Подали автобус, женщина огляделась и поднялась в салон.

«Что поделаешь, – вздохнула она, – все равно нужно ехать, завтра утром на работу. А этот герой пусть теперь сам думает, как ей сумку доставить или передать. Не выбросит же он ее? Хорошо хоть документы и деньги в маленькой сумочке. Господи! Там же передача в больницу для Яны! Вот чего действительно жаль. Обещала навестить больную, подкормить домашним. Вот и подкормила…» – Александра еще раз посмотрела в окно, двигатель заревел громче, и автобус, заполненный пассажирами наполовину, тронулся. Александра опять вздохнула, выпрямила ноги, устроила на коленях сумочку, закрыла глаза и стала думать, как жить дальше, ведь Новый год – это такая условная граница, за которой все должно измениться к лучшему. А новогодние праздники – это период всемирной концентрации мечтаний и добрых пожеланий.

Вскоре, уже на выезде из города, вдруг раздался крик водителя:

– Куда ты прешь? Куда ты прешь, урод?!

Александра вздрогнула. Автобус дернулся, начал притормаживать, прижимаясь к обочине, и остановился.

– Что ты машешь, козел?! Что, блин, случилось? – рявкнул водитель кому-то в окно и сам стал размахивать руками.

Встревоженная Александра посмотрела вперед, но с ее места не было видно, что происходит на дороге. Она привстала, глядя на трассу, а затем поднялась и зашагала по проходу к водителю.

– Откройте, пожалуйста, дверь!

– Что вы за цирк тут устраиваете? – сердился водитель. – Зимняя дорога не игрушки! Я людей везу, блин!

– Простите, пожалуйста! – извинилась Александра и спустилась по ступенькам.

Перед ней в снегу стоял Василий, протягивая одной рукой ее большую сумку. Его «Жигули» мигали аварийками в пяти метрах перед носом автобуса.

– Прости.

Женщина вздохнула и молча взяла обеими руками сумку. Василий развел руками, развернулся и пошел к своей машине. Александра подумала, что шел он скорее не как пьяный, а как очень уставший от жизни человек.

– Простите! – еще раз сказала водителю Александра и понесла сумку к своему месту.