Иванин Александр Александрович

Аннотация

 

Пролог

Приход Большого Песца я встретил также как и все жители нашей планеты. Неожиданно и сразу. Вчера была обычная рядовая налаженная в той или иной степени жизнь со своими проблемами, трудностями, радостями и надеждами. Но пришел большой полярный зверь, перечеркнув лапой или пушистым лисьим хвостом все, что было раньше.

Трудности изменились кардинально, до такой степени, что прежние трудности вспоминались как нечто умилительно–светлое придававшее ушедшей налаженной жизни приятную остроту и вкус.

Новые проблемы, как цунами, снесли все прежние, не оставив от них и следа, подмяв своей черной железобетонной тушей несчастное человечество.

Радостей осталось немного, точнее всего четыре базовых повода для радости: я жив, живы мои родные и близкие (хотя бы некоторые, ну хоть кто‑нибудь один), у меня и моих близких есть укрытие, есть чего пожрать. Все остальное ушло даже не на второй, а на сто второй план. На всех прочих планах более мелкой разрядности безраздельно воцарился нереально здоровенный полярный лис.

Вся прежняя жизнь была безвозвратно уничтожена, от нее остались одни воспоминания. Только остатки материального мира исчезающей цивилизации давали понять, что эти воспоминания реальны, не являются шизоидным бредом человеческого разума, безжалостно изнасилованного новой действительностью.

В моем прошлом остались беззаботное советское детство с бесчисленными кружками и спортивными секциями, родительской любовью и подавляющим диктатом школы, пытающейся вылепить из неокрепшего организма образцового советского гражданина. Отрочество, пришедшееся на горбачевскую эпоху с ее крикливой гласностью, будоражащей свободой, переросшей во вседозволенность и анархию, а также кривой демократией, и еще талонами, и еще страшенными очередями за самым насущными товарами, и еще голыми полками, и еще сухим законом. Юность совпала с развалом Союза и зарей бандитско–воровской ельцинской эпохи.

По настоящему взрослая жизнь меня настигла в армии. В армию я попал после третьего курса строительного института, но не за плохие оценки, а в связи с его реорганизацией (ликвидацией) и объединением с другим ВУЗом. В результате путаницы с документами я оказался без отсрочки, и был благополучно препровожден нашим военкоматом в родную новоиспеченную российскую армию. Первый год армейский службы меня встретил жесткой дедовщиной, диким прессом нашего сержанта и безразличием ко всему происходящему не просыхающего офицерского состава нашей части, с чего молчаливого согласия в части процветали неуставные отношения. Вообще‑то в части «не просыхали» и деды, и тем более сержанты, не говоря уже о дембелях. Сразу оговорюсь, что опираюсь только на свой личный опыт и субъективное суждение. Единственное, что действительно поддерживало в армии — это мой дом, где меня ждали, и сложившийся коллектив ребят из моего призыва, а также твердый упрямый характер, выкованный жестокой дворовой жизнью и школьной воспиталовкой. Из пришедших в часть после карантина новобранцев моего призыва двоих позже комиссовали с разной степенью попорченности здоровья после воспитательной работы дедушек. Третьего комиссовали в дурку. Остальные под давлением армейской жизни сбились сначала в кучу, а потом и в крепкую команду. Что удивительно, не смотря на старания старослужащих, мы не расползись по углам и не стали искать между своих же ребят слабеньких на роль козлов отпущения, для того чтобы отыгрываться на них за издевательства дедушек. Мы начали отстаивать друг друга, и помог нам в этом наш прелюбимейший сержант, которого мы ненавидели больше всего на свете.

Второй год армейской жизни пришелся на первую чеченскую войну. На новогодний штурм Грозного мы не успели, зато успели на штурм площади Минутка, дворца Дудаева и здания Центробанка, где наших солдатиков бездумно и преступно бросали в рукопашную на укрепленные огневые точки, мины и прочие подарки воинственных аборигенов, силясь представить мировой общественности здания в наиболее сохранном виде. Нас махру совсем не жалели.

Потом были бесконечные мелкие и крупные бои, зачистки, ранения, кровь и смерть. Смерть смерь, смерть вокруг. Трупы, которые уже никто не убирал. Трупы людей и животных. Трупы разной степени цельности и сохранности. Трупы, раздавленные колесами, трупы в развалинах, трупы в разбитой военной технике. Бесила дикая ложь СМИ о войне. Вызывали ненависть и приступы тошноты, бодрые сообщения дикторов и журналистов об успехах нашей доблестной российской армии, которая с минимальными потерями в пять–семь–двенадцать человек захватывала один населенный пункт за другим. В тоже время из разбитых окон можно было видеть горы трупов, которые КАМАЗами вывозили из города, сожженную технику, испуганных озлобленных солдат и дезориентированных еще более озлобленных офицеров. О командовании я даже говорить не хочу. Полная неразбериха. Мы выживали, как могли, стараясь выполнить поставленную боевую задачу.

Спасло меня как человека, не позволило свихнуться в той кровавой мясорубке в первую очередь опять же память о родных и близких, их письма. Также в первую очередь я благодарен нашему бате, «вечному майору» Серегину, воевавшему в Афгане, воевавшему в нагорном Карабахе, и «прописавшемуся» на северном Кавказе с 1990 года. Я не могу себе представить, что бы мы делали без его бесценного боевого опыта. Также в первую очередь я благодарен нашему сержанту Фердыщенко — сержанту моего первого армейского года. Я сам был шокирован тем, что готов был броситься ему на шею и не для того, что бы обезглавить голыми руками, а с выражением горячей искренней благодарностью за все тяготы армейской жизни, которые он нам — салагам самоотверженно создавал. Если бы не его постоянный прессинг, который иначе как жестким «дрочевом» назвать было сложно, моя психика и психика моих братишек не выдержала бы всей прелести этой игры в солдатиков на деньги, которую устроили всем известные кукловоды нашей громадной страны.

В общем, из армии я вернулся со стойкими пацифистскими взглядами, несокрушимой ненавистью к властям и отдельным конкретным личностям. Но кроме всего этого у меня было неудержимое желание выстроить свою молодую жизнь правильно и цельно. Выстроить назло всем этим политическим проституткам и жулью, господствовавшему во власти, всем тем нравственным уродам, которые считали эту продажную войну заебательским бизнесом. Вернувшись домой, я сделал ремонт во всей квартире, восстановился в институте, познакомился со своей будущей женой. Свою любимую охотничью самозарядную «мурку» я со всеми причиндалами подарил своему знакомому, с которым ездили на уток.

Но все это я сделал после пяти месяцев лечения в госпитале и реабилитации.

Институт я закончил на удивление быстро. Через полтора года я защитил диплом. Причиной тому была не моя самоотверженная работа, гениальность, внезапное просветление моего разума. Причиной была даже не жалость преподавательского состава к моей, хромающей на одну ногу, персоне. И, конечно же, этому не было причиной чувство вины руководства института за досадную ошибку, по причине которой я оказался в сапогах. Меня боялись. Боялись даже отчислить. Столь бодрое продвижение в сдаче зачетов и экзаменов объяснялось исключительно только тем, что от меня старались избавиться наименее бескровным способом. В итоге, успешно защитившись вместе с заочниками накануне Нового года, я получил диплом, чем освободил от своей страшной персоны любимую альма–матер.

С дипломом, цветами и недорогим золотым колечком я, практически трезвый, за пять минут до удара курантов завалился домой к своей Аленке и одновременно с новогодним выступлением нашего дорогущего президента сделал ей предложение руки и сердца. Был дикий восторженный визг, невообразимая суматоха, роняние салатов с новогоднего стола. После чего мои рука, сердце и все остальные части моего организма были торжественно приняты, а мне встречно были вручены в полном составе душа, сердце, руки, ноги и все прочие прилагающиеся комплектующие свежеиспеченной невесты. Кульминацией помолвки стало торжественное феерическое падение новогодней елки на новогодний стол, вызванное новогодней погоней собаки моей невесты за удиравшим из комнаты насмерть перепуганным новогодним котом, в которого выстрелил из новогодней хлопушки хулиганистый младший братик моей Аленки.

После относительно скромной свадьбы, нас с Аленой отправили строить семейное счастье из большого уральского города в небольшой подмосковный город на ПМЖ. Поселили нас там, на древней даче Алениной прабабушки, которую подарили нам в качестве свадебного подарка. Монументальный дряхлый кирпичный дом дореволюционной постройки поражал размерами комнат, количеством веранд и запущенным состоянием. Все время с момента заселения до большого песца я был приговорен к непрекращающемуся ремонту, реконструкции, восстановлению, достройке и перестройке нашего семейного замка. В итоге от старого дома остались только кирпичные стены и фундамент из здоровенных камней. И, все‑таки, здесь мы были счастливы. Нажили троих детей, создали свой милый сердцу, любимый мирок.

С работой сложилось все вполне средне. Работа в различных строительных компаниях. Создание собственного бизнеса. Первый бизнес–проект предсказуемо закончился конфликтом между двумя моими партнерами. Конфликт сопровождался осознанием каждым из них своей исключительной роли в жизни совместного предприятия и прочими прелестями партнерской работы. В конфликте я оказался нейтральной стороной. И на попытки обоих партнеров склонить меня на свою сторону, я сделал, как показало время, очень правильный поступок — я вышел из бизнеса, потеряв в деньгах, но сохранив свое лицо, чистую совесть и хорошие отношения с бывшими партнерами. Второй мой личный бизнес–проект закончился недружественным поглощением моей компании бывшими силовиками. Недружественное поглощение сопровождалось проверками, уголовными делами, стрелками с быками и торпедами претендентов на мой бизнес, угрозами в адрес меня и моей семьи. Они оказались сильнее и я сдался. В общем, ничего исключительного. В той ситуации меня действительно спас мой друг ВИТ — директор крупного оборонного завода.

Помимо мирного гражданского труда, меня постоянно навещали предложения от силовых структур. Мной постоянно интересовались, как участником боевых действий, и родная армия в лице военкомата, и силовые структуры разного уровня, и братки, и всевозможные ЧОПы. Но все, что связано со службой в каких либо силовых структурах или имело хоть какое либо отношение к военной тематике либо так или иначе связано с оружием, вызывало у меня стойкое неприятие. В своей новой жизни я стал убежденным пацифистом.

Своим новым жизненным принципам я изменил один раз. Когда встретил тощего улыбчивого «подпола» (подполковника Н.). Эта гнида продала нас с ребятами чехам. Это случилось после того, когда наш батя зажал крупную группу чехов около одного чеченского поселка. После настойчивого разговора с одним из «членов банд–формирований», захваченного батей совершенно случайно, он доверено сообщил бате и паре наших ребят об организованном скоплении прочих членов банд–формирований в заранее обусловленном месте для проведения некой акции возмездия. В итоге мы внезапно оказались в заранее обусловленном месте раньше упомянутых членов мирового терроризма и взяли в клещи очень сочную банду. Колорит группе свободолюбивых ичкерийцев придавали два захваченных нами араба, а также мертвый бородатый негр с запаянным в пластик британским паспортом, в котором было с его фото и непроизносимая фамилия. Действуя по принципу «как бы чего не вышло», труп негра с бородой и паспортом мы похоронили, обрушив на него остатки кирпичной стены дома. А арабы оказались очень разговорчивыми, особенно раненый араб. Причем говорили они на прекрасном английском. Пять задержанных ичкерийцев говорили слабо ввиду серьезных ранений, полученных в результате боестолкновения. Остальным бойцам свободной Ичкерии, но запертым в заранее обусловленном месте, мы помогали плотным огнем выбрать между добровольной сдачей и героической смертью во имя своих религиозных и нерелигиозных взглядов.

Вскоре к нам подтянулись на усиление соседи, а через час прилетел «подпол» со свитой из трех хмырей в полувоенной форме без знаков различия. Подпол прекратил бой, а после не продолжительных переговоров приказал отпустить арабов и чехов восвояси по добру по здорову, как лиц, которые осознали свои ошибки и шли сдаваться федералам. Мы, оказывается, помешали акту примирения и бла–бла–бла. Блядство еще то. Бывшие бандиты пошли сдаваться — С ОРУЖИЕМ, а подпол со свитой поехал следом их сопровождать.

Это самый подпол появился у нас через два дня и самолично передал нам письменный приказ срочно покинуть позиции и выдвигаться к новому месту дислокации. Подтверждение приказа батя получил по рации, и утром следующего дня мы выдвинулись. Засада нас ждала в трех километрах от города. Засаду устроили те же самые раскаивавшиеся. Позже среди убитых нашли араба, которого мы допрашивали. Спасли нас ангелы небесные и спецура, которые проводили какую‑то из своих операций в этом районе. Но обо всем этом я узнал в госпитале.

Через три года после последнего боя этот урод наехал на меня в буквальном смысле слова. Сдавая задом на новеньком «паджерике» он въехал задом в морду моей вазовской семерке. Я сразу узнал эту падлу, а он меня нет. Я даже предположить не мог предположить, что живет он со мной в одном городе. С его стороны был крутой «наезд» с маханием корками, угрозами и гнутьем пальцев, пугаловом крутыми друзьями и прочее. С моей стороны была холодная решимость и уверенность. Ведь я видел перед собой труп. Я легко согласился и с тем, что я виноват, и с тем, что я попал, и с тем, что я должен возместить ущерб. Он удивился и обрадовался столь легкой победе. Притом, что я вел себя спокойно и уверенно без заискивания и попыток разжалобить. В итоге он смилостивился и предложил мне отсрочку на неделю — до того времени когда он вернется с рыбалки, уезжал он сегодня вечером. Я ему предложил не тянуть резину и заменить ему бампер целиком на новый в том же цвете на знакомом сервисе. Он вообще сомлел от счастья, ведь у его паджерика всего был немного замят бампер и ободрана краска. У меня на машине помят капот и правое крыло, разбиты бампер и правая фара, но хуже всего, что он своим фаркопом он пробил мне радиатор и ударил в двигатель. Сомнений у меня не было. Я был готов ко всему.

Не откладывая дела в долгий ящик, мы поехали в сервис к автомобильным костоправам, что бы мастер сразу подобрал бампер и посмотрел чего еще нужно поправить. На окраине я показал ему въезд на территорию гаражного кооператива. Через три минуты езды по лабиринту из гаражей и сараев мы подъехали к воротам автомастерской. Мастерская пустовала вторую неделю, мастер незадолго до этого бросил бизнес и уехал в неизвестном направлении. Он уехал, а сервис остался, все как положено с вывеской, с авто хламом, хаотично набросанным вокруг, с остатками автомобилей. Вывеска сервиса была украшена всевозможными автомобильными запчастями и авто принадлежностями. С нижней части вывески свесили хоботы около десятка старых советских противогазов, зачем их туда прилепили и какое они имеют отношение к автомобильным органам и примочкам, я даже представить не мог. До отъезда хозяина в этом сервисе я ремонтировал то, что не мог сделать сам своими руками. Исчезновение мастера произошло на моих глазах, я даже с погрузкой пожитков ему помог.

Остановившись перед воротами, гнида вопросительно посмотрел на меня, положив руки на самый верх баранки. Я ему сказал: "Все приехали. Пойдемте, уважаемый, я Вас с мастерами познакомлю». Когда он открыл дверь джипа и повернулся ко мне спиной, я резко ударил его в затылок, тяжелым бронзовым строительным отвесом, прихваченным из моей машины. Он упал на пыльный бетон тупика. Я стянул ему руки и ноги валявшейся рядом проволокой, натянул ему на голову противогаз, снятый с вывески сервиса. После чего запихал его в багажник «паджерика» и завалил его всяким хламом, который нашел в машине и вокруг.

Я увез его за тридцать километров от города. Остановил машину у одного из озер, отличавшегося большой глубиной и обрывистым берегом. Там я выволок урода из багажника. Снял с него противогаз. Он уже не улыбался. На его лице были страх, бешенство и полное непонимание, что происходит. Я не стал его слушать, я спокойно напомнил ему про арабов, сдачу в плен, приказ, засаду, нападение на колонну, смерть бати и моих братишек. Батя тогда первый почувствовал неладное и скомандовал: «Рассредоточиться! К бою!». Он спас нас. Он не дал нам войти в ловушку, иначе нас уничтожили бы всех до единого. Он погиб первым. Стрельба, взрывы, огонь, едкий дым. Кровь заливает глаза. Руки меняют рожки, ищу цель и жму спуск. Потом небо. Голубое небо и дым, и еще перепачканное по–детски пухлое лицо совсем молоденького солдатика, который трясет меня и что‑то кричит, но я не могу его понять. А затем уже носилки, тряска в кузове и острая оживляющая боль от всяких медицинских военно–полевых коновалов, латающих израненную плоть на–живую. Но человек он не трактор, перенесет такое, что никакая техника не выдержит. Я выжил, выжил на погибель этому выблядку, который сейчас цепляется за жизнь. Но это напрасно. Он умер тогда вместе с моими товарищами, но не добрался он тогда до мира иного по какому‑то досадному недоразумению, и нечего ему теперь делать среди живых.

Гнида лепечет что‑то про приказ, про командование, про какие‑то скандалы, про то, что он готов теперь грудью отставить правду и карать виновных. А глаза его смердят, страхом смердят и ужасом. Он не понимает, что он умер, он тогда умер для всех для нас, а теперь он просто зомби или голем, а скорее всего — вампир. Я упокою эту тварь. Бью его повторно отвесом в затылок, от чего он обмякает и заваливается на бок. Сажу его за руль и пристегиваю ремнем. Завожу машину и направляю ее в озеро. В последний момент отпускаю руль, спрыгиваю с порожка машины и хлопаю дверью. Машина уходит под воду не сразу, работающий движок захлебывается, машина ныряет мордой вниз, здесь самое глубокое место — омут. Жду, когда закончат подниматься пузыри. Всплывают какие‑то вещи и мусор. Подбираю все, что осталось на поляне у озера в полиэтиленовый пакет. Смотрю, как садиться солнце. После того как стемнело, поворачиваюсь спиной к озеру и топаю к ближайшей дороге. На душе легко, меня не держит больше война. Мои руки чисты. Нет груза на сердце. Я отомстил. Я искупил их смерь. Я искупил свою вину за то, что я остался жив, а они погибли. Обида на всех и на все ушла еще в госпитале, а боль осталась и вина осталась. А теперь все ушло, и стало пусто. Пусто в прошлом, а не в настоящем. Я понял, что теперь у меня действительно получиться жить заново, и никто и ничто мне не в силах помешать. Я действительно вернулся с войны.

Тогда я наивно думал, что все худшее позади. Тогда я еще не знал, что придет Большой Песец.

 

Глава 1. Пришла беда — отворяй ворота

О приходе большого песца я узнал практически сразу после его внезапного начала. В то день я безмятежно прибывал в Белгородской области, привычно занимался очередным рабочим форс–мажором. Я и мои коллеги были погружены в пучину сдачи заказчику законченного строительством первой очереди таможенно–логистического терминала на границе с Украиной и одновременным началом строительства второй очереди того же терминала.

Таможенно–логистический терминал (ТЛТ) — это комплекс зданий, сооружений, территорий, объединенных в единое целое, в пределах которого оказываются услуги, связанные с таможенным оформлением товаров и транспортных средств, их хранением, транспортировкой вглубь страны, а также иные сопутствующие услуги, расположенных в непосредственной близости от пункта пропуска через государственную границу Российской Федерации. Они должны располагаться в приграничных субъектах Российской Федерации, в пределах полосы местности шириной до 30 километров от линии таможенной границы по пути следования транспортных средств из пункта пропуска в глубь страны на прилегающей к дорожной артерии территории или находящейся от неё на расстоянии не более 2 километров.

Понятие ТЛТ подразделяется на две составляющие: коммерческую и таможенную.

К коммерческой составляющей можно отнести осуществление услуг, связанных с транспортировкой, хранением, таможенным оформлением товаров. Для оказания коммерческих услуг на территории ТЛТ расположены склады, офисные здания, стоянки для транспортных средств, а также объекты, на территории которых оказываются сопутствующие услуги (пункты питания, гостиницы, страховые компании и т. д.).

К таможенной составляющей относятся услуги, связанные с выполнением государственных функций по таможенному оформлению и таможенному контролю товаров. Основой для таможенной составляющей, а также для формирования и развития ТЛТ, являются склады временного хранения (СВХ). На базе склада временного хранения должен располагаться таможенный орган (таможенный пост).

ТЛТ, как правило, стоят коммерческие структуры. Заказчиком нашего ТЛТ была ОАО «Гермес».

К работе меня привлек один из моих бывших партнеров по первому бизнесу, поднявшийся за последнее время и отхвативший несколько жирных государственных контрактов на строительство ряда сочных объектов. Старая дружба, как оказывается, не ржавеет, а работать лучше с проверенными временем людьми, то есть со мной и еще парой бывших коллег.

Сейчас мы заканчивали очередной объект. Мы практически жили на нем, периодически возвращаясь на нашу базу. Базу мы арендовали просто великолепную. Это был, балансирующий на грани разорения, консервный завод местного совхоза. Кроме полноценной рабочей общаги, теплых боксов для техники, там был отличный ремонтный цех и железнодорожная ветка. База была в шести километрах от границы и соответственно в пяти километрах от нашей стройки.

Пока Москва просыпалась, и офисный планктон столицы вяло подтягивался к месту исполнения своей трудовой повинности, мы успели провести утреннюю планерку, совещание с заказчиком и встретить группу геологов–изыскателей, прибывших для исследования грунтов.

Попытки дозвониться в головной московский офис компании увенчались успехом далеко не сразу. После нескольких моих попыток дозвониться на разные телефоны, трубку, наконец, подняла бухгалтер Маринка — замечательная Саратовская девчонка. Меня выбил из колеи ее зареванный срывающийся голос человека, находящегося в истерике. Из ее слов я единственное понял, что случилась что‑то из ряда вон выходящее. К моей удовлетворению трубку у нее отобрал директор, охранявшего нас ЧОПа, Николай Николаевич. Он мне сообщил, что рано утром на нашего охранника у входа в здание напала какая‑то бешеная мартышка и сильно покусал его. И даже не просто покусала, а фактически загрызла, вскрыв зубами трахею и сосуды на шее. Его кое‑как перевязали наши офисные девушки, но он умер от страшных ран и обильной кровопотери буквально перед приездом скорой помощи. Самое жуткое и непонятное случилось после того, как прибывший врач скорой констатировал смерть израненного охранника. Покойный охранник вдруг ожил и набросился на доктора скорой, а затем и на стоявших рядом оперативников из ближайшего РОВД, прибывших на звонок о нападении животного. Бешенного воскресшего охранника с большим трудом сковали наручниками, привязали к носилкам и отправили на скорой в больницу вместе с покусанными оперативниками. Кроме того, в соседнем квартале ночью был взрыв в каком‑то здании. И теперь весь район оцеплен, Автопроездная перекрыта милицией и МЧС, нормально подъехать невозможно. Я попросил его передать трубку шефу. Но он разговаривать со мной не мог. Шефа оживший охранник тоже укусил за ногу. Шеф не заметил укуса в пылу борьбы с воскресшим охранником, а потом было уже и не до укуса. А сейчас его бинтуют и собираются везти в больницу. Он попросил перезвонить позже и отключил телефон.

Я пересказал услышанное своим коллегам и двум присутствующим электронщикам, монтирующим систему видеонаблюдения на объекте. Все воспринималось как какой‑то бред или розыгрыш человека больного на голову: какая‑то бешеная мартышка насмерть загрызла человека, а потом он ожил и кинулся милиционеров с докторами убивать. Но все наши знали Николаича с его прямыми военными мозгами. К тому же не верилось, что смешливая и жизнерадостная Маринка будет разыгрывать такую тяжелую истерику.

Мы еще раз попытались позвонить в офис, но трубки опять никто не поднимал, на сотовые телефоны звонить было также бесполезно. Произошедшее в московском офисе событие явно выскакивало за понятие рядовых. Оставалось только ждать, когда там все более–менее наладится. Врятли мы могли чем‑то помочь. Я разогнал всех присутствующих по рабочим местам — нечего лоботрясничать, работы еще непочатый край. Электронщики тихо смотались в кибернетическое логово — место поклонения их электронному богу.

Долгий час прошел в напряженном ожидании. Наконец запиликал мой телефон, и на экране высветился номер шефа.

— Привет, Саня.

— Привет Иваныч! Как твое драгоценное здоровье. Что у вас там случилось.

— Песец. Полный песец. Я сейчас в больнице, чувствую себя очень хреново. Нога сильно воспалилась и болит, температура высокая точно. Похоже, какую‑то заразу мне занесли типа бешенства. В больничке бардак дикий. Постоянно подвозят людей, все в крови. Какие‑то психи на людей бросаются. Меня сейчас Валера в Вишневского отвезет, на счет меня там тесть договорился. По документам и оплате Гошу тряси, я на него доверенность сделал. Если что, звони Валере — он сегодня со мной неотлучно. Саня, вы там мне сроки не прощелкайте. Это самое важное.

— Иваныч, ты выздоравливай, давай. За нас не беспокойся — чай не в первый раз. Юристам и сметчикам командировку я продлю, пусть делом занимаются, а то совсем сопреют от безделья.

— Ок. Звони Гоше. Я распорядился.

Кроме голоса Иваныча из трубки доносились крики, какой‑то шум, похоже, что Валера увез его в психушку. Звонок прервался. Происходящее уже совсем не походило на шутку.

Нехорошее тревожное предчувствие разлилось холодком по венам.

ЧП в офисе прямо накануне сдачи! Иваныч ипохондриком не был, и если он так резво в больничку поскакал, то действительно захворал и захворал в серьез. Не приведи Господь, если он сляжет. Все договоренности держались на нем. Повиснем мы, ох как повиснем. Будем вот так пищать да ножками в воздухе болтать, а сдать объект не можем, акты не подпишут. Нужно готовиться к худшему. Сколько в карантине инфекционных больных держат: месяц, два, а может полгода?

Я пошел в строительный штаб, где коллективно за большим столом в сотый раз проверяли документацию, правили ошибки, готовили новые документы. Рабочая рутина успокаивала.

Мои размышления прервал звонок на мой телефон. Из Москвы звонил Валера — водитель нашего шефа. Я зачем‑то включил громкую связь.

— Что делать? Владимир Иванович умер! Только что умер! У меня в машине умер! — кричал Валера в трубку.

— Вы до больницы доехали? — задал я встречный вопрос.

— Не еще. В пробке стою. Я окольными путями ехал, а тут встали.

— Он точно умер?

— Мертвее мертвого. Дыханья нет, сердце не бьется, глаза на свет не реагируют. У него глаза открыты. Я ему в глаза зажигалкой светил. Глаза у него стеклянные.

«Медик млять!» — подумал я.

— Валера, держи себя в руках, будь мужиком. Иванычу мы все многим обязаны. Езжай в ближайшую больницу. Вдруг у него кома. Такое бывает. Пусть его врачи посмотрят.

— Хорошо, хорошо! Конечно это кома. Тут рядом детская — я туда его. Примут его там? Как Вы думаете?

— Должны принять. Они не имеют права отказать в помощи.

— Да, да, да. Я уже еду. Сейчас по тротуару проеду.

Валера отключил телефон.

Сразу пришел второй звонок. Звонил финансовый директор — Семен. Включаю громкую связь.

— Александр, попробуй договориться на месте по отсрочке, постарайся объяснить. Денег не ждите, ни я, ни Гоша сегодня в банк не поедем. Тут все перекрыто. Выстрелы какие‑то. Не понимаю, что происходит. Но происходит, что‑то п–ц говенное.

Сеня, как же ты был прав тогда. Своими еврейскими мозгами уловил самую суть происходящего.

— Сеня, Иваныч умер.

— Как умер?

— Валера мне звонил только что. Иваныч у него в машине умер. Он его в какую‑то детскую больницу повез — она ближе всего.

— Иваныч? Ну как же? Ну что же?

И уже не мне:

— Девчонки, Владимир Иванович говорят, что умер. Срочно звоните Валере. Оля, где моя машина? Как водитель уехал? Сам что ли?

— Да Ё–П-Р–С-Т. Мой чмудак машину перегонять на другое место поехал. Я сейчас сам быстренько смотаюсь, своими глазами все посмотрю. Я знаю, где это, — это Семени говорил уже мне.

— ОК. Дерзай. Только отзвонись обязательно.

— Ага.

Связь прервалась.

На счет быстренько я не сомневался. Сеня свое мужское эго проявлял через исключительную резвость в вождении автомобиля, компенсируя этим рыхлую конституцию, узкие плечи и женские бедра. К тому же недавно он купил новенький кроссовер Infiniti FX 45. Так что разбегайтесь кто куда. Сеня — это единственный человек, в машине которого меня укачивало.

Я посмотрел на оторопевших коллег. Ну и денек начинается.

Ко мне сразу обратился наш начальник участка:

— Как думаешь, чего это вообще такое? Что теперь со сдачей то будет?

Так, предчувствие того, что ситуация действительно серьезная и ничем хорошим это не грозит, есть не только у меня.

— Не сыте мужики, прорвемся! — ответил я, а что я мог еще сказать.

Все дружно закурили.

Начался хаотичный обмен мыслями по поводу мартышек, болезни шефа и сдачи объекта. Наивные, мы боялись сроки провалить. Разброс мнений был весьма широк. Мы вместе с моими коллегами и двумя электронщиками приводили догадки, строили гипотезы, делились жизненными историями и сомнительными байками. Нет смысла даже вспоминать это словоблудие. На самом деле все было намного проще и страшнее.

Следующий звонок из Москвы пришел уже ближе к полудню.

Голос у Семена был такой, как будто он всех родственников похоронил:

— Саша, я в милиции сейчас. Тут такое твориться, что у меня просто начисто крышу сносит.

Сеня скатился на какие‑то всхлипывания.

— Да хватить блеять. Давай коротко и по делу. Толком скажи, что происходит.

— Саша, Иваныч жив.

— Ну, все классно. Можно выдохнуть. Валерка напутал.

— Нет, нельзя выдыхать. Валера умер.

— Чего?

— И не просто умер. Его Иваныч загрыз.

— Твою маму! Сеня, ты чего городишь.

— Ничего я не горожу. Я сейчас в милиции. Я час назад к больнице подъехал. Там машина шефа в опору рекламного баннера въехала.

Сеня поперхнулся. Раздались звон стекла о стекло и шумные захлебывающиеся глотки. Смен пил.

— Сеня, они в аварию попали?

— Нет, не это главное. Я подъехал, когда уже Валера мертвый был, а Иваныча связали.

— Чего за бред?

— Я их опознавал прямо там. Сейчас меня в милицию забрали.

— Да объясни ты толком, что произошло.

— Вот я и говорю. Мне мент сказал, что шеф Валеру зубами грыз. Там свидетелей куча была. Они как врезались. Сразу все к ним побежали. А там Валера орет и от шефа отбивается. Валера выскочить хотел, но только из двери смог выпасть, а шефа за собой следом вытащил. Он ему шею прокусил. Пока шефа оттаскивали, Валера мертвый оказался, и весь в укусах. Понимаешь? Милиция шефа наручниками сковала.

— Сеня, ты чего? Ты совсем снюхался, что ли? До субботы еще далековато, Семен.

— Чем угодно клянусь. Давай я оперу трубку передам. Он передо мной сидит, мои объяснения на компьютере печатает.

— Семен! Иваныч жив. Так?

— Так.

— Как он себя чувствует?

— Ты, что глухой? Он сейчас в обезьяннике в наручниках к прутьям пристегнутый. Совсем невменяемый. А Валера убитый, его в морг сразу повезли. При мне в пакет черный упаковали и повезли.

— Рыжему звонил?

— Сейчас подъехать должен.

— Пусть лучше этими делами Гоша занимается.

— Гоша уже едет.

— Что рыжий говорил?

— А чего говорил. Денег давайте, все нарисуем.

— Пусть она сначала прежние отработает. А то горазд корками махать: я — то, я — сё, контора — это сила, хозяева страны.

— Да понимаю я.

— Иваныча вылечим. Германия, Швейцария там клиники всякие. Валеру жалко конечно, но в состоянии аффекта всякое может быть. Сеня у меня сдача до конца недели. Заключение есть, но пока мы его не оплатим, оно будет не у нас. Напряги свои булки и сделай нам всем хорошо.

— Да сделаю я. А с Иванычем то что?

— Сеня для этого есть специалисты. Мы с тобой как ему помочь можем? У нас свои задачи. Иваныч оклемается, и что мы тогда ему скажем? Нет, ты лучше подумай, что он скажет нам.

— Хорошо, я сейчас его тестю позвоню. Академик все‑таки, должен знать, что делать. Рыжий с органами все решит.

— Кстати о деньгах. У меня завтра утром главный крокодил приезжает последние процентовки подписывать. Шкурный вопрос нужно решить.

— Ну, реши с ним сам.

— Сеня, кончай придуриваться. Крокодила убалтывали вы с Иванычем. Я на ваших терках не присутствовал. Дальше надо объяснять? Мое дело маленькое — прорабов гонять и местных чучелок задабривать.

— Ну, так ты и московских пугал огородных на себя возьми, если на местных чучелках натренировался.

— Сеня, дорогой ты мой еврей. Я в ваши жидо–массонские заговоры лезть не собираюсь. Давай каждый на своей фазенде картошку копать будет.

— Ты Иваныча жидом назвал?

— Нет, Иваныч — масон, со своими тайными замыслами и секретными связями. А жид — это ты. Хитрый, жадный и ленивый. Бросай своих сосок гламурных и приезжай. Я на тебе пахать буду.

— Вот за что я от вас гоев такие вечные обиды, неправды и притеснения терплю?

Сеня всегда вечно выпячивал свою национальную принадлежность, и большая часть юмора у него была связана именно с этим. В нашем с ним общении еврейская тема стала хронической основой для беззлобных шуток и подколок. Я травил Сеню его еврейством, Сеня травил своим еврейством и моим гойством меня. Вместе мы травили еврейством Сени нашего главного механика Равиля, но это было бесполезно. При этом на непробиваемом лице Равиля появлялось лишь выражение свойственное родителям, которые смотрят на шалящих больных детей. Впрочем, нас это тоже веселило.

— Слышь, ты, богоизбранный. Сдай дела Гоше и катись ка сюда. Не приведи Господь, сейчас договоренности сорвутся. Трындец контракту. Трындец бонусам. Трындец нам с тобой.

— И в кои‑то веки сын народа….

— Ты лучше вспомни свой бинарный сетевой финансовый маркетинг. Чем закончилась? Как тебя тогда Иваныч подобрал и отмазал. Помнишь? Если ты, сынуля, не приедешь, и забалансовая часть у нас накроется медным тазом, то ты не только всех нас, ты еще и Иваныча подставишь.

Молчание на другом конце трубки.

— Я понимаю, что там все хреново, но если и здесь все будет также, то будет гарантированная катастрофа.

Молчание на другом конце трубки. Сеня думал. Что мне в нем нравилось, так это то, что он мог собрать свои мысли в одну кучу и разложить их по полочкам даже в самой тяжелой ситуации. Он мог абсолютно отключить эмоции.

Мне послышалось, как в его мозгах «щелкнуло». Ну, все, результат готов.

Я подлил еще масла в огонь:

— Сеня, ты мне только завтра нужен, а послезавтра я тебя отпущу. Да и сам с тобой приеду. Иваныча на Бали повезем. Здравье вместе восстанавливать будем. Вискарь из кокосов пить будем.

— Хорошо. Оплату по банк–клиент сделают. В банке я попрошу, что бы платежку с отметкой мне сегодня вечером отдали. На поезде поеду. Хоть ночью отосплюсь. Рано утром встречай.

— Молоток. Я тебя хлебом и солью встречу.

— Да, да. Только кошерные продукты. Маца — самый раз. И дорогой подарок не забудь.

— О, да, мой финансовый царь царей. Позвони, во сколько выедешь. Кстати, а что у вас за взрыв там был.

— А, взрыв! Это рядом, на Автопроездной какой‑то медицинский институт взорвали или лабораторию. Про взрыв мне ДПСник из оцепления сказал, когда я ему на лапу отслюнивал. А про институт уже здесь в милиции сказали.

— Ты за секретную информацию ДПСнику отслюнивал?

— Нет. Я через двор всего проехал. Ну, там пару тротуаров прихватил. Они всегда ко мне цепляются. Ты же знаешь, как они чужому успеху завидуют.

— Да, ладно. Поди, опять под знак или через двойную сплошную прокатился.

— Таки истинно клянусь, что не нарушал.

— Я не сомневался. Приезжай, давай. Хоть воздухом свежим подышишь.

— У моего урбанизированного организма отравление от избытка кислорода может случиться.

— Если помрешь, я твою тушку в основу второй очереди забетонирую. Памятник тебе будет. И досточку повесим. Все как положено герою.

— Ох, и нелегкая моя судьба. Ну, все, жди меня.

Тягостное холодное ощущение тревоги стало выползать откуда‑то из подсознания, выстраиваясь в некий устрашающий образ. Полученная информация стала укладываться в нехорошую цепочку.

Был взрыв какой‑то научной лабуды; на улице оказалось бешеная обезьяна, которая напала на охранника и перегрызла ему горло; медик признал охранника мертвым; охранник оживает, становится бешенным и кидается на всех; охранник укусил Иваныча; со слов Валеры — Иваныч умер; Иваныч оживает, становится бешенным, загрызает Валеру и кидается на всех.

Мне сразу вспомнилась давняя история с выбросом спор сибирской язвы из военной лаборатории в Свердловске. По моему, это было в 1979 году. Истории придали огласку только в наше время. Тогда много людей погибло и все засекретили.

Откуда мы знаем, что у нас там под боком находится. Даже гадать не стоит. Лаборатории просто так не взрываются. Если бешенство или язву какую‑нибудь в Москве выпустят? Там одно метро чего только стоит. Давка в час пик. А вечером из Москвы в Подмосковье работяги и лоботрясы в электричках и маршрутках домой потянутся. Там тоже давка и скученность. Поедут заразу развозить.

Конечно, хотелось думать, что обезьяна это не подопытное животное, зараженное неизвестной дрянью, а любимый питомец зажравшегося богатея. Но жизнь меня научила всегда готовиться к худшему, надеясь на лучшее. Лучше перебдеть, чем не добдеть.

Я достал сотовый телефон и позвонил жене.

— Привет, солнышко. Как у тебя дела? У вас все нормально?

— Да, все в порядке. Я сейчас на работе. А что случилась? — милая моя умница. Она сразу меня поняла без слов. Я почувствовал напряженное внимание.

— Солнышко, в Москве какие‑то события непонятные — лаборатория взорвалась. Люди в бешенство впадают ни с того ни с сего. По–моему, все плохо. Срочно забирай детей. Никуда не ходите. Сидите дома. Все. Пока. Целую. Позвоню вечером. Перезвони мне, пожалуйста, когда с детьми будете дома. Я волнуюсь. Палычу тоже скажи, пусть сам с Алевтиной побережется и за вами присмотрит.

Валентин Павлович или, просто, Палыч был нашим соседом. Военный пенсионер и заядлый охотник, по характеру он был мужик весьма простой и общительный. И вообще был настоящим мужиком, за что я его уважал весьма сильно. Положиться на него было можно. Как‑то раз у меня со двора пытались угнать машину. Меня и семьи в то время дома не было. Увидев такое непотребство, Палыч, недолго думая, зарядил охотничье ружье и пошел выяснять, в чем дело. Прострелив передние колеса и радиатор машины, на которой приехали жулики, он положил угонщиков мордой в землю, активно сопровождая процедуру задержания бранью, пинками и стрельбой. На выстрелы приехал экипаж ППС, который и повязал неудачливых угонщиков. Ровно через неделю, он таким же образом задержал подельников моих жуликов, которые пытались поджечь одновременно мою и его машины. После этого у нас с ним завязалась крепкая мужская дружба. Мы оба любили париться в бане по настоящему, без поблажек. Но в нашей дружбе было два момента, которые ее омрачали. Первое — он никак не мог понять, почему я не соглашаюсь составить ему компанию на охоте, хотя на рыбалку я ездил с ним практически всегда, когда было время. Он категорически отказывался принимать мой отказ от охоты и с потрясающей настойчивостью пытался каждый раз меня сманить с собой на открытие очередного сезона. Второе — водкоизмещение его организма не поддавалось никакому разумному объяснению. В данном случае непримиримую позицию занимала моя супруга. Каждая попойка заканчивалась выволочкой сначала мне, а потом и Палычу. Но, тем не менее, отношения между нами сохранялись теплые и дружеские.

Дальше день тек, как ему и положено. Форс–мажор и горячка вокруг. Все бегали как шизонутые тараканы. За рабочей суетой и спешкой отошли на второй план события в Москве.

В районе пяти позвонил Семен:

— Привет, злой и жесткий человек.

— Привет, моя жертва.

— Я сейчас уже выезжаю, встречай в половине четвертого утра. Я тебе СМСкой номер поезда и вагона сброшу. Платежку я забрал. Деньги ушли.

— А забалансовая часть? — спросил я у него про откат.

— И таки уже. Давайте беречь нервы, любезнейший.

— Ну и нормальненько. А как там Иваныч?

— Совсем не знаю. За ним медики приехали и забрали. Гоша с его тестем час назад куда‑то уехали. Рыжий сейчас с уголовкой решает, что бы затянули.

— Понял все. Жду.

Я посмотрел на своего посмуневшего водителя. Ночной приезд финансового означал продление его рабочего дня до неопределенных временных пределов. Я знал, что он сегодня утром встретил жену. Она почти две недели у своих родителей провела. Конечно у Сергея другие планы на вечер и тем более на ночь. Я его пожалел.

— Сережа, я сам за финансовым скатаюсь. У меня все равно дела в Белгороде есть. Ты только мне машину заправь и помой. Завтра тоже можешь до десяти задержаться, я финансовому стройку показывать буду.

Волна ликования чуть не вынесла меня из машины. Внешне это выглядело как сдержанная улыбка и кивок, но внутри Сергея начался настоящий фестиваль, энергетика просто захлестывала. Я про себя посмеялся. Пусть человек порадуется.

— Чего скалишься, драйвер? Поехали! Мне еще ПТОшников вздрючить надо успеть, а то опять с работы в пять разбегутся.

Серега с упоением вдавил педаль акселиратора в пол. Меня перегрузкой вдавило в кресло машины, как летчика–истребителя. Я хотел маюгнуться, но не успел. Сергей подрезал несущуюся на всех парах ниву и, тут же выскочив на встречку, принялся обгонять груженый КАМАЗ. Все что я хотел сказать, прилипло у меня к небу. Сергей все‑таки обогнал КАМАЗ, свернув буквально перед мордой бешено сигналящего рейсового автобуса.

Про себя я перекрестился и даже молитву прочитал. Я более чем уверен, что крестились и молились сейчас и водитель нивы, и водитель КАМАЗА, и водитель автобусам вместе с пассажирами. Мы же чуть «в ножницы» не попали между КАМАЗом и автобусом. Да у меня вся спина уже мокрая была!

Я замахнулся на Сергея кулаком:

— Прибью тебя, балбес!

Он отстранился, наклонившись к своей двери, и ехидно запичитал:

— За что? Вы же сами сказали, что быстрее надо!

— Быстро, но не до такой же степени, придурок. Ты ж нас чуть не угробил!

— Да, ладно. Я же знал, что делаю.

Серега водил машину очень хорошо, да и сам был парнем надежным и исполнительным, но при всем при этом, сидел в нем злобный бес гордыни. Уж очень он любил за рулем повыпендриваться. Причем выпендривался всегда успешно, особенно перед бабами. Удаль свою демонстрировал. За все время работы, я так и не нашел у него той самой кнопки для включения опции безопасного водителя. Сейчас я сам был виноват. Слишком уж обрадовал его. Вот и полезла из него эйфория наружу.

Рабочий день заканчивался без происшествий в плановой текучке. Из Москвы вестей не было.

Не нужно было быть провидцем, чтобы предсказать, что ровно в шесть часов на парковке строительного городка стоял, блистающий чистотой, авенсис, заправленный под самую крышку. Сергей даже губкой все пластмассовые детали протер и повесил новую вонючку. Ароматизатор не просто пах — он вышибал слезу своим «ароматом». Я повесил его за окно на зеркало заднего вида — пусть проветрится.

Вечером я набрал Аленкин номер.

— Привет, солнышко. Как у вас там дела?

— Все в порядке. Детей я забрала. Мы все дома. На работе я отпросилась на три дня. Несколько раз пыталась тебе дозвониться, но звонки постоянно сбрасываются.

Мы с ней проболтали почти час. Меня принципиально удивляла ее способность говорить долго о простых мелочах и вообще ни о чем. Потом я ужинал с прорабами.

В Белгород я въехал в половине третьего ночи. К встрече с финансовым я был готов полностью. Дорогой деловой костюм, кашемировое пальто, сияющие новенькие классические английские туфли. На пассажирском сиденье в пакете лежали булка хлеба для диабетиков, пачка йодированной соли и замызганный бумажный пакет с надписью от руки «ДАРАГОЙ ПАДАРАК». В пакете лежали древние металлические щипцы для завивки волос с надписью черным маркером «ГУБОЗАВОРАЧИВАТЕЛЬ — ВАШ ЛУЧШИЙ ПОМОЩНИК».

Еще нужно было купить сигареты. Сеня обычно свои дома «забывал».

Остановившись у около небольшого павильончика с шоколадом, сигаретами и прочими товарами первой ночной необходимости, я включил аварийку и вышел. Как только я рассчитался с продавцом и получил из окошечка блок сигарет, возле меня материализовался неопрятный тип с бегающими глазками.

— Э, командир, компьютер не нужен? — с натянутой хрипотцой обратился ко мне тип.

— Что? Простите великодушно, я не расслышал.

— Ну, это. Компьютер, в общем. Хороший. Сам играл, — приободрился мужик и оглянулся пол сторонам.

— Видите ли, для меня несколько необычно приобретать вещи вот так с рук. Вам, наверное, лучше обратиться в комиссионный магазин.

Я оглянулся по сторонам тоже. Из облезлых кустов выглядывал второй похожий тип, но усердно выглядывал совсем в другую сторону. На ханыг не похожи. Воровайки или наркоманы? Для обычной дворовой гопоты староваты, пожалуй. Двое значит — больше никого вокруг не вижу.

— Помогите, пожалуйста, купите компьютер, войдите в положение. От поезда отстали мы. Я вижу, что вы хороший интеллигентный человек. Не оставьте в беде, — заблажил мужичек, замахав рукой в сторону вокзала.

Ворье мелкое, хламидники значит, а, может, и по вокзалам промышляют.

— Я вас понимаю, вы в сложном положении. Но поймите, мне не совсем удобно, знаете ли.

— Ой, да вы что. Я же со всем почтением нашим.

Мужичек совсем расслабился. Он уже стоял ко мне не в пол–оборота, а в анфас.

— А что у вас?

Мужичек сунул мне PSP с белыми наушниками. Неужели ребенка обокрали?

— А он в рабочем состоянии.

— Вы не за того меня принимаете. Как можно. Проверяйте, конечно. Но вы меня прямо задели этим. Берите, берите, не сомневайтесь. Ребеночка порадуете.

Он сунул мне PSP в руку. Ну, это ты поторопился. В следующее мгновение я быстрым коротким движением ударил его в солнечное сплетение. Меня еще в школе детдомовцы научили, как правильно бить. Короткий резкий тычок, притом практически незаметный со стороны. Движется практически одно предплечье, траектория движения совсем короткая. У меня было еще два коронных удара, это в челюсть и по яйцам. Главное ударить первым. Столько раз эти удары выручал меня в жизни.

Я жестко взял жулика за плече, и мы вместе присели на корточки. Я помог ему опуститься плавно, чтобы не упал на четвереньки. Он опустился на колени.

— Ну, все, брака, теперь тебе ничего не мешает поезд догонять. Налегке побежишь.

Я поднялся и быстрым шагом пошел к машине. Подельник моего жулика обеспокоенно высунулся из кустов, но я уже отъехал.

На парковке возле вокзала я сунул PSP в пакет, достав оттуда ножницы для завивки. Ножницы я сунул во внутренний карман пиджака. Ждать пришлось долго. Я приехал на вокзал с большим запасом времени, к тому же поезд опоздал.

Сеня вывалился из вагона нахохлившимся воробьем. Весь его вид выражал скорбь и страдание по своей нелегкой доле.

Я шагнул навстречу и с улыбкой сунул ему под нос булку хлеба с пакетом соли, водруженным на нее на подобии Пизанской башни.

— Хлеб, соль вам, гостюшка дорогой. Чай притомились с дороги? Ноженьки с кровь сбили, сапоженьки сафьяновые до коленочек стоптали?

— А подарки будут? — буркнул Сеня.

— А как же?!!! Извольте, барин, — я протянул ему пакет с надписью.

Сеня заинтересованно потряс пакет, затем удивленное раскрыл его и запустил туда руку. Настороженное недоверие на его лице сменилось на крайнее удивление, когда он извлек оттуда PSP, обернутое наушниками.

— А где зарядка? — спросил Сеня.

Я, молча, вытащил ему из внутреннего кармана пиджака губозаовроачиватель. Мы вместе заржали.

Сеня всю дорогу до дома летал на военном самолете, ИЛ-2, по–моему. PSP оказался совершенно рабочий. Параллельно мы разговаривали. Поездкой он был не доволен. В купе один попутчик страшно храпел, а от второго несло перегаром. В общем, два шлимазла бесчеловечно терзали несчастного Семена всю дорогу, выпив у него половину крови. Потом страдающий Семен поведал мне в подробностях начало вчерашней трагедии.

Наши девушки увидели обезьяну, неподвижно сидящую за урной возле офиса. Обезьяна была вся в крови, и они побоялись к ней подходить. Но обезьянку было жалко, и они попросили охранника занести ее с улицы, все‑таки зверь из субтропиков. Охранник вышел на улицу и взял мартышку на руки. Мартышка тут же кинулась и стала рвать ему горло зубами. Охраннику попытались остановить кровь. Сразу вызвали скорую и милицию. Дальше я не узнал ничего нового.

Когда мы приехали, ложиться спать смысла не было, и мы, позавтракав на нашей базе, поехали на объект. Я возил его по стройке, знакомил с нашими и не с нашими. В принципе с моей стороны практически все было готово к сдаче. На удивление, но все работы были выполнены в срок и почти без нареканий. К тому же за проведенное здесь время я успел коррумпировать всех нужных людей. Но если в Москве вопросы решались просто забросом котлеты из американских рублей в правильный карман, то в провинции работал старый добрый принцип «ты мне — я тебе». Приходилось проявлять находчивость и изворотливость для того, чтобы «обязать» или «связать дружбой» людей, от которых зависела стройка. Проще всего было с пожарными, он оказались приверженцами московского подхода. Дольше всего сопротивлялся технадзор. Дядька оказался вредный до невозможности. За время работы он столько нашей крови попил, что ей можно было наполнить небольшое озеро. А вот зацепить его никак не получалось. Славился он своей кристальной честностью и принципиальностью. На этом и деньги зарабатывал. Заказчики ему щедро платили, возлагая на него функции главного надзирателя за объектом. К тому же он на всех стадиях строительства с его подачи делали нереальное количество экспертиз, исследований, обследований, заключений и всего прочего, на чем он откачивал свой дополнительный бонус. Отношения в треугольнике заказчик–технадзор–подрядчик, с участием этого занудного типа можно было смело описать классической фразой из фильма «Эммануэль» — «Я поимею тебя через него».

К технадзору подход нашелся случайно. Наш юрист Олег после первого общения с типом сказал, что технадзор любит мальчиков. Олег сам был геем. Он это скрывал, но все знали и молчали об этом. Жить и работать это его педерастия некому не мешала. Культурны, умный, симпатичный парень из интеллигентной семьи, закончивший престижный московский ВУЗ. Всегда опрятен, модно одет, пахнущий дорогим парфюмом — офисные бабенки с него просто пылинки сдували и писали кипятком, но он был геем. Как он вычислил технадзора? Может они по запаху друг друга чуют или еще как, но тип оказался «двуствольный». Немного порывшись в правильном направлении, мы убедились в правильности предположения Олега.

Тогда я привез из Москвы паренька–проститутку. Он раз в десять стоил дороже, чем обычные элитные шлюхи женского пола. В общем, в бассейне к технадзору подплыл московский студентик, который приехал изучать суржик для написания какой‑то там работы. Три дня педерастическая вакханалия писалась нами на камеры и диктофоны. На третий день, я внял трагическим стенаниям Сени, превзошедшему по драматизму плачь Ярославны в разы. Бюджет грозил, вывалится за разумные пределы уже до конца дня.

Радость поздней любви технадзора я омрачил своим персональным визитом в его офис, где он миловался со своим студентом. Застав обуреваемых страстью гомиков голыми на офисном столе в момент совокупления, я сумел найти самый короткий путь к достижению согласия технадзора. Разумеется, мой визит готовили. Какие‑то замки сломали, какие‑то открыли, развод распланировали буквально по секундам. Как говорили инквизиторы: «Цель оправдывает средства».

Сейчас мы пожинали плоды наших трудов. Объект всем своим видом просто орал о своей готовности. Куча пухлых папок грозила сломать полки шкафа. Нужные документы пестрели печатями и росписями всех оттенков голубого, синего и фиолетового.

К девяти часам мы с Семеном были уже в мыле как загнанные лошади. В это момент приехал главный крокодил. Местные чучелки запрыгали вокруг него, засуетились. Полуторачасовое совещание переросло в ланч. Сеня увез крокодила в самый лучший кабак в округе. Через два часа Сеня вернулся сияющий как прожектор.

На стол он положил акт с самой главной подписью и сегодняшней датой.

— Да я тебя до дырок сейчас зацелую! — кинулся я к Сене.

— Но, но, но. Я не по этой теме! Ловкость рук и никакого мошенничества.

Семен засветился еще ярче.

Мы сдали объект на неделю раньше срока. Это была победа. Нас захлестнуло ликование. Мы качали Сеню на руках. Потом дали отбой по всей стройке. Я сунул водиле денег и отправил его в ресторан за едой и в магазин за выпивкой.

 

Глава 2 Страшнее смерти

Люди сбежались со всей территории объекта и подъехали с базы. Погода была прекрасная, и мы вытащили столы на площадку перед штабом. На столы собрали все съестное и пригодное для питья, что смогли найти на объекте. Разнообразного спиртного оказалось подозрительно много. Работа на сегодня была отменена. Какая работа, если она закончена. Конечно, будет еще перерезание красной ленточки, речи местных шишек и таможенного начальства, фотографии в газетах, праздничный банкет. Но сегодня праздник наш, праздник трудяг, чьими усилиями строился этот комплекс. Сколько пота было пролито, сколько нервов было потрачено. А теперь подписан документ, которым признано, что работу мы закончили раньше срока. Будет еще установка всякого оборудования, пуско–наладка, завоз мебели и вешанье шторок, наконец, но наша часть уже готова.

Появился УАЗик пограничников. Приехал капитан Перепелкин, с ним появились двое пограничников один молоденький срочник, а второй явно контрактник, судя по возрасту.

— А ты как у нас‑то оказался? — встретил я Перепелкина.

— Да вы тут так орали в матюгальник свой и сигналили, что даже на пропускном пункте слышно было. Мне все равно в районный центр нужно было ехать, так я и заскочил по пути.

Нюх у Перепелкина на халявную жрачку и выпивку был отменный.

Перепелкина я тоже в свое время коррумпировал. Не столь радикально, как технадзора, но тоже весьма примечательным образом. С нашей помощью он получил капитанское звание и медальку, но не шоколадную, а настоящую.

Отношения с погранцами у нас складывались сложно. Им и так хватало местного населения с обеих сторон границы, которые упорно не хотели замечать полупрозрачную государственную границу. А тут еще мы со своей стройкой. Переговоры по рации, помехи в эфир от работы техники, периодические нарушения государственной границы нашими водилами и прочие косяки с нашей стороны.

В одну не самую прекрасную ночь Перепелкин, тогда еще старший лейтенант, приехал ругаться, прихватив с собой нашего нарушителя который умудрился свалить мусор в неположенном месте. Чумазый водила, перепуганный насмерть, бормотал что‑то про тормоза, отказ пневматики и еще что‑то. Но в тот самый момент, когда должна была восторжествовать справедливость и виновные должны были быть понести справедливую кару, мне позвонили мои охранцы с базы. Они жулика поймали.

Еще в начале строительства, для охраны базы мы наняли настоящих потомственных донских казаков из станицы Червонный лог. Ребята были надежные как скала, но при этом чрезмерно боевые и с таким горячим темпераментом, что рядом с ними можно было сгореть заживо. Больше всего я беспокоился за жулика, так как после воспитательных мер моих казачков, он мог лишиться здоровья в серьез и надолго. Воришек они подвешивали над вольером с собаками, засовывали в металлическую бочку и катали ее по территории базы, клали связанного в глубокую лужу, типа сам упал, когда сбежать хотел. Фантазия у них была на высоте. Еще они периодически находили бесхозных кур, гусей, поросят и прочую живность, которую из жалости сразу же отправляли на сковородку или в кастрюлю, что бы скотина не мучилась. Когда я заставал их с какой‑нибудь живность под мышкой, у меня постоянно в голове вплывала фраза: «Матка! Млеко, яйки. Шнеля, шнеля!!!».

В общем, если мне нужно было бы идти в разведку, брать в осаду город, освобождать Родину от врага, устроить тотальный геноцид в отдельно взятой местности, спасти человечество от инопланетных захватчиков, я бы первыми позвал с собой именно наших казачков.

Узнав, что мои казаки поймали жулика, я бросил Перепелкина вместе с виноватым водилой и поехал на базу. Перепелкин погнался за мной следом.

В помещении охраны нас дожидался зачуханый тип с мешком конопляных шишек! Шишки были просушены и готовы к употреблению. Вес мешка с марихуаной вызывал уважение. Перепелкин немедленно опознал в конопле отменную хохляцкую травку, а шаромыжника записал в контрабандисты–наркоторговцы. Для полноты картины должна была быть группа лиц по предварительному сговору, вооруженных и оказавших сопротивление пограничникам при задержании. Задержание злоумышленника он уже записал на свой счет.

Несознательный шаромыжник не вошел в положение Перепелкина и ушел в отрицалово. Он, оказывается, просто шел мимо базы, когда на него набросились мои головорезы, приняв за жулика укравшего мешок с каким‑то добром.

Перепелкину решили помочь. Сначала притащили обрез охотничьего ружья, из которого невозможно было стрелять и патроны к нему, а также старый японский карабин 1903 года выпуска в идеальном состоянии, но, как сказали казаки, к нему патронов вообще найти невозможно. Один шаг навстречу пожеланиям Перепелкина мы сделали.

Дело оставалось за малым: сделать группу лиц по предварительному сговору. Казаки притащили найденного вечером бесхозного теленка, который теперь пасся в складе столярных изделий. Притащили также трехлитровую банку молока. Молоко посолили и полили им гениталии шаромыжника. Теленка пустили к шаромыжнику. Бедный контрабандист так орал, что его, наверное, в Белгороде слышно было. После этого он вспомнил, что действительно с мешком конопли и оружием в руках пробирался после тщательной подготовки через Российско–Украинскую границу, но отстал от своих подельников и злонамеренно оказал вооруженное сопротивление пограничному пикету. А сейчас он готов стать на путь исправления и сотрудничества с администрацией. В порыве откровения он слил своих товарищей. Донельзя обдолбаных подельников контрабандиста мы нашли в соседнем поселке. Им уже было все равно кто они.

Казаки, расчувствовавшись, предложили Перепелкину прострелить живот или голову, для полноты картины. Но он скромно отказался. Но без ранений не обошлось. Один из наркоманов запнулся и столкнул Перепелкина с крыльца. Перепелкин разбил себе лоб и рассек бровь о металлическую урну. Налицо было нападение на представителя власти.

На заставу раненный Перепелкин вернулся с пойманной вооруженной бандой наркоторговцев–контрабандистов по предварительному сговору.

Перепелкин загремел в госпиталь и в газетах с телевидением. Герою пограничнику присвоили внеочередное звание и наградили медалью. Это стало основой нашей крепкой дружбы на все оставшееся время.

Тем временем наш внезапный праздник на объекте набирал обороты.

Все радовались, смеялись, шутили, рассказывали анекдоты, поднимали тосты за скорейшее выздоровление Иваныча, вспоминали всякие истории происходившие на нашем строительстве. Здесь уже не было монтажников и прорабов, начальников и подчиненных, здесь были только победители — виновники торжества. Потом мы запели. В Белгородском филиале нашей конторы пение за столом было особой фишкой. Я не привык к такому, но все равно в знакомых мне местах с удовольствием подтягивал, пусть фальшиво, зато с душой.

На площадку на полной скорости выскочил мой авенсис. Твою ж мать! Серега, наверное, решил выполнить полицейский разворот перед толпой. Урод дебильный! Я его в бетон закатаю, если он мне машину угробит. Покрышки новые будет покупать. Серега опять позволял себе лишнее. Позер недоделаный!

Машина неслась с бешеной скоростью по плавной дуге. С очень большой скоростью. Здесь же бетонные плиты, а не гладкий асфальт!!! Машина перевернуться может. Вдруг на входе в занос с громким хлопком лопнуло колесо. Машина кубарем полетела в нашу сторону. Бля–я-я–я!!!

Я успел кинуться в сторону и оттолкнул нашего старшего прораба Костю. Машина боком влетела в гущу празднующих сдачу объекта людей с грохотом, треском и жутким хрустом. Наставленные вокруг столы обломками полетели в стороны.

Крики ужаса и боли. О шума и грохота заложило уши. Казалось, что я попал в другую реальность. Окровавленные люди валялись на бетонных плитах, как поломанные куклы. Авенсис лежал на боку под углом в сорок пять градусов, смяв стену прорабской, колеса беспомощно крутились на задранном к верху днище. Я кинулся к машине. Из разбитого окна я попытался вытащить за шиворот Серегу. Ремни безопасности в машине были отстегнуты, и подушки не сработали. Я хотел его разорвать собственными руками, но тут же понял, что он мертвый. Искореженная оконная решетка пробила лобовое стекло, и проломила водителю грудь до самого позвоночника. Решетка так и торчала в груди Сергея. От водителя несло водкой.

Началась невообразимая беготня. Кинулись проверять, кто в каком состоянии, старались сразу помочь пострадавшим. Погибших тоже хватало.

Нет, только без паники. Нужно все поставить под контроль. Прекратить бестолковую беготню. Встряхнуть людей нужно.

— Всем стоять! Хер ли носитесь, — начал орать я. — Ты и ты берите уносите мертвых в штаб. Перепелкин, разбери кто погиб. Да не трогай ты его, вдруг у него позвоночник сломан! Лаптев, бегом в село за скорой. Мухой! Одна нога здесь — другая там.

Не допустить паники, не навредить раненым, удрать погибших с глаз долой, что бы люди не пугались. Самым адекватным оказался именно контрабас–пограничник. Он деловито осматривал раненых. Еще молодцом оказался врач, обслуживающий нашу стройку. Молодой врач по фамилии Осина подрабатывал у нас на строке, подписывая акты медосмотра, путевые листы и представляя собой медицинский пункт, необходимый нам по нормам об охране труда. Появлялся он у нас регулярно, вот и в этот раз его очередной визит оказался очень кстати. Медики сбивался с ног, затягивая жгутами конечности, фиксируя переломы, останавливая кровь, накладывая повязки.

Мы отнесли погибших под навес за строительный штаб. Семь погибших вместе с Серегой. Больше двадцати человек ранены. Пятеро совсем тяжелых. Наш пограничник капитан Перепелкин притащил из машины армейские полевые фельдшерские наборы.

Сеня сидел задницей на плитах и плакал. Никогда не видел его таким. Я присел рядом на корточки. Совсем не знаю зачем.

— Божечки мои, — запричитал директор филиала Мережко. — Да как же так?

Из‑за строительного штаба вышел мой водитель. На груди красовалось громадное кровавое пятно. Сквозь разорванную толстовку была видна большая дырка в груди. Я всякое видел в том чеченском котле, но не мог водила с таким ранением быть живым. Грудь разворочена.

Сергей шатающейся дерганой деревянной походкой шел в нашу сторону. Голова вся в крови. Залитые кровью руки медленно поднимались вперед. Наверное, он что‑то говорил. Челюсть его двигалась, рот открывался и закрывался. Но слышно ничего не было, вокруг стоял шум и крики. Ему кинулись на встречу один из медиков и двое сотрудников из нашего Белгородского филиала.

Я встал на ноги и зашагал в его сторону. Как я мог не понять, что он жив? Как медик мог признать его мертвым?

Тем временем медик самым первым подскочил к Сергею. Он что‑то кричал и маячил руками, но водила его не слышал. Он просто своим шагом китайской заводной игрушки шел к человеку в белом халате. Они встретились, и водитель вцепился в него руками. Обнимаются они что ли?

Медик заорал так, что перекрыл весь шум в строительном городке. Сергей опрокинул его на плиты, они катались в пыли и грязи. Двое строителей пытались их разнять. Серега рвал медика зубами как собака. Один из строителей тащил его за волосы, пытаясь оторвать от врача, но он не реагировал. Когда строитель попытался, захватив Сергея за шею, отвернуть его голову в сторону, водила вцепился ему в пальцы. Строитель заорал не хуже врача и задергал руку, пытаясь высвободить пальцы из челюстей Сергея. Наконец он вырвал руки изо рта ожившего водителя. Отскочив в сторону, укушенный согнулся пополам, прижав покалеченную руку к животу. За это время второй строитель сумел высвободить врача из хвата бешеного водителя. К ним уже подбежали два пограничника. Врача оттащили в сторону. Его коллега повел его к машине скорой помощи. Все лицо медика было изодрано в клочья. Ничего себе. Водитель стал медленно подниматься с бетонных плит. Ему что‑то кричали. Но он не обращал внимание. Водитель шагнул в сторону ближайшего человека и схватил его за плече. Мужик заорал, что есть мочи, и вырвался из захвата. Сергей умудрился укусить другого человека. Погранец сбил водителя на землю ударом приклада. Остальные кинулись скручивать бешеного водилу. Кто‑то догадался сунуть ему в рот шапку. Творилось что‑то совсем непонятное.

Когда я подошел к месту этого безобразия, Сергей лежал на боку, связанный ласточкой. Связанные руки были за его спиной притянуты к голеням. Глубокая рваная рана в груди никуда не делась. А кровь из раны не текла, просто сочилась сукровица как из забитой свиньи. Такого быть не может. Живой должен кровить, просто обязан.

Все говорили разом. Никто ничего не понимал. Меня поразил, даже не поразил, а смертельно напугал меня. Жуткий нечеловеческий взгляд. Описать этот взгляд было невозможно, акулий какой‑то. Просто сравнивать было не с чем. Это уже не был взглядом человека. Приходило на ум слово «инфернальный».

Меня колотило. Мне действительно было страшно. В памяти всплыли вчерашние рассказы Сени.

Еще один крик снова встряхнул всех. Мы забыли и про Серегу и про укушенных врача со строителем. Из‑за угла строительного штаба пулей вылетел молодой сварщик. Пока мы рассматривали связанного

— Мужики! Там жмурики друг друга жрут. Бля–я-я–а!

Сварщик зачем то схватил меня обеими ладонями за руку чуть выше локтя и стал тряси. Я выдернул руку и торопливо прошел те самые десять шагов, отделявшие меня от угла.

Под навесом происходило, что‑то такое, что с легкостью переплюнуло кусающегося мертвого водителя с дыркой в груди. Трое из отнесенных нами к умершим жрали, да имненно жрали три другие тела. Они рвали одежду, по–собачьи вцеплялись зубами в человческую плоть и рвали ее зубами. Оторванные куски кожи, жира и мышечной ткани исчезали в пастях этих психов. Людоеды!!!

Жуть наползала холодным покрывалом, шевелились волосы на голове. Кто‑то уже побежал. Остальные просто пятились назад.

Людоеды обратили на нас внимание. Один из них поднялся на руки, ноги у него были сломаны в нескольких местах. Оживший, со сломанными ногами, пополз в нашу сторону, таща за собой искалеченные ноги жутким подобием тюленьего хвоста. Мое сердце бешено колотилось. Вот сейчас я был готов обделаться в буквальном смысле слова. Буквально через мгновение второй людоед оторвался от подирания трупа и встал на ноги. Он тоже двинулся в нашу сторону. Причем второй шагал такой же походкой, как и Серега.

Им кричали: «Остановиться и лечь на землю». Но они шли. Тем временем третий покойник продолжал жрать другого покойника, который лежал неподвижно!!!

Самыми первыми очнулись погранцы. Сначала возрастной контрактник заработал автоматом ствол–приклад–магазин, опрокинув обоих покойников на землю. К нему на помощь подоспел второй молоденький погранец, а потом подключился еще и Перепелкин. Затем пришли на помощь все кто не испугался. Первых троих пеленали долго. Всех скрутили в милицейскую ласточку. Раненый со сломанными ногами даже не стонал, когда его связывали! Вообще ожившие вели себя странно. Они практически не издавали звуков. Они толи скулили, толи стонали, сложно было понять. Но боли они не чувствовали точно и на удары не реагировали. Мощный удар в печень или в пах проходил для них совершенно без последствий.

Остальных покойничков пеленали уже быстрее. Да и тихие они были. Такие мирные покойные мертвецы. Но их тоже на всякий случай связали. Объеденные покойнички!!!

Если до этого ситуация была нереальной, то сейчас стала совершенно запредельной.

Наконец приехала скорая. Доктора твердили в один голос, что все семеро, включая Серегу и еще троих оживших, мертвы. Сердцебиение отсутствует, температура тела низкая, давления нет и прочее. Такого быть не может.

Присутствующие тоже отреагировали по разному: кто‑то убежал, кому‑то стало плохо, кто‑то хватался за сердце, кто‑то рыдал, а кто‑то был просто в ступоре. Психологический шок был у всех. Просто проявлялся он по–разному.

Подъехала милиция. Подъехали еще две машины с медиками, но все равно они не справлялись.

Кого было можно, мы начали размещать в автобусе для отправки в больницу в Белгород. Остальные дожидались своей очереди. Из районного центра должны были подъехать еще одна кареты скорой помощи. Появилась дежурные опера во главе с Варфоломеевым и прокурор Руденко. Но следственных действий не получилось.

Вдруг опять заорали благим матом. Из перекошенной прорабки выскочил наш кладовщик и завхоз Кочубеев. Он пытался стряхнуть со спины нашего электрика. Наверное, электрик был в прорабке, пытался музыку на громкоговоритель вывести, когда машина врезалась в стену. Опять первым нашелся контрабас, погранец подскочил на выручку, но здоровенный Кочубеев беспорядочно крутился на месте, а худощавый маленький электрик болтался на его спине как собачий хвост.

Хватать руками бешеного электрика боялись, укушенных уже хватало. Изловчившись, контрабас ткнул электрика стволом автомата, как‑то боком и наискосок. Тщедушный электрик свалился на землю и больше не двигался. Когда подошли, стало ясно, что погранец пробил ему височную кость мушкой автомата.

Покойника перевернули на живот, из его спины страшными кровавыми иглами торчали разнокалиберные буры для перфоратора.

Кочубеев с красным одутловатым лицом и вылезающими из орбит глазами бормотал в никуда:

— Я же только аптечку искал. За аптечкой зашел. Я их на прошлой неделе штук двадцать по бытовкам раздал. Должна была быть аптечка.

Ситуация выходила из‑под контроля. Только что люди праздновали, а тут сначала жуткая авария, да еще и ожившие покойники в придачу. Мы ничего лучше не придумали, как поить людей водкой и разгонять по бытовкам.

Сеня дернул меня за руку:

— Сань, а с Иванычем также было.

— Что было? — не понял я.

— А он также выглядел и на всех кидался. И взгляд. Я когда первый раз его увидел, то чуть кирпичами срать не стал. А сейчас у всех у них такие глаза, — Сеня кивнул в сторону связанных сумасшедших, которых доктора обозвали покойниками.

Я нашел врача, больше всех похожего на старшего среди медиков:

— Доктор, можно вас на минуточку?

Врач с серым лицом и перепачканном кровью синем медицинском костюме, задумчиво посмотрел на меня.

— Доктор, с моим коллегой вчера в Москве такое же случилось. У нас директор сначала погиб, а потом ожил и на людей стал кидаться.

Во взгляде врача проскользнула искра заинтересованности. Он ухватился за мою последнюю фразу как за соломинку:

— А что вы говорите? Именно также было? Мертвые двигались?

— Да, — неуверенно начал Сеня. Он подробно рассказал, что видел и знал.

— Мы с Белгородом связались. Нам пообещали специалиста прислать.

Тем временем мы подошли под навес с покойниками и беспокойниками. Врач начал задавать Сене вопросы с какими‑то специальными терминами. Я вообще перестал понимать, о чем идет разговор. Семен соображал лучше меня. Все‑таки мама у него доктор и кандидат медицинских наук.

Закономерность отмечалась следующая: трое покойников с пробитыми головами лежали, как и положено мертвее мертвого, полностью мертвым был также электрик с проломленным виском. А вот беспокойники умирать не хотели. Раны у них были страшные, не совместимые с жизнью, так сказать. Один только Серега чего стоил, рваная дыра в груди такого размера, что туда кулак засунуть можно, хрящи и осколки ребер наружу торчат, легкие видно. Легкие не шевелятся, значит, не дышит, но водила все равно двигается.

Врачи уже перевязывали покусанных. Прями здесь же зашивали раны на затылке и шее Кочубеева. Приехали еще милиционеры. Прямо на глазах стало ухудшаться самочувствие укушенных. Потерял сознание Кочубеев. Ни нашатырь, ни ледяная вода не могли привести его в чувства.

С трассы донеслось завывание сирены. На территорию стройки влетели две милицейские десятки и Ford Mondeo. Из форда вывалились три мужичка разного возраста, одеты они были совершенно по–разному.

— Кровавая гэбня приехала, — сказал за моей спиной Перепелкин.

— Перепел, а ты откуда знаешь? — спросил я у него.

— Да я своих за километр чую. Еще ментов белгородских притащили.

Пока прибывшие милиционеры разговаривали со своими местными коллегами, трое ГБистов подошли к покойникам и беспокойникам, лежащим вод навесом. Один из них достал сотовый телефон и начал кому‑то звонить. Оставшиеся два чекиста подошли к нам.

Нет смысла предавать наш с ними разговор. В итоге нас всех загнали в главное здание терминала. Раненных и укушенных оставили в строительном городке. Нас коротко опросили и оставили в операционном зале со стойками и окошками до особого распоряжения. Всем запретили расходиться. Ни столов, ни стульев там не было. Мы расселись по подоконникам, ящикам и прочим поверхностям, к которым можно было прислонить задницу. Все, как ни странно, успокоились. Кто‑то даже пытался шутить. Сработал старый рефлекс: «Приехало начальство — пусть оно и разбирается, а наше дело маленькое. Старшие товарищи сами решат чего дальше делать».

Сквозь стеклянную дверь я увидел Перепелкина. Недолго думая, я вышел к нему. Он нахмурил брови и выпятил грудь.

— Сдуйся, Перепелкин. Сбегать не собираюсь. Сторожить поставили? — начал я разговор.

— Ага, — грустно сказал он.

— А орлы твои где?

— Небеляева в соседнем здании допрашивают, а салажонка я на заставу еще до гэбистов отправил. Совсем сомлел пацан.

— А ты чего не уехал.

— Ты че, не понимаешь? Приказ. До особых распоряжений и все такое.

— Так, значит, теперь тебя в вертухаи опустили.

— Чего? А если по морде прикладом? Или по вертухайски при попытке к бегству шлепну?

— Да ладно. Не кипятись ты. Пошутил я неудачно.

— Угу.

— Слушай, а что это ваши васильковые братья приехали?

— Да вообще звездец. Такое рассказывают, что волосы дыбом стоят. Только ты никому. Эпидемия по ходу. Мертвые оживать стали. Если бы своими глазами ни увидел, то ни за что бы, ни поверил. Зараза через укусы передается. В Белгороде ночью началось, а в Москве еще вчера. Информация закрытая. Сейчас пытаются разобраться. Оживших и пострадавших от них в госпиталь военный пока свозят в Березняки. Милиция вообще не в курсе. Только по нашим каналам информация идет. Есть приказ пресекать беспорядки, неадекватных изолировать, в случае нападения стрелять.

— Так у нас вчера такое с шефом в Москве произошло.

— Слышал я. Финансовый ваш рассказывал.

Из Перепелкина ничего больше вытянуть не получилось.

Вернувшись к нашим, я рассказал все тайны, которые узнал от Перепелкина. Все опять впали в состояние глубокой внутренней жути.

Я набрал телефон жены:

— Привет, солнышко. Как у вас дела?

— Дома сидим. Никуда не ходим, никого не пускаем.

— Алена, тут у нас сегодня ЧП было. Люди погибли.

— Какой кошмар!

— Кошмар позже начался. Покойники ожили и людей убивать кинулись. Алена, поверь мне, все так и есть. Вчера с нашим директором и охранником в офисе такое же случилось. Сейчас разговаривал с ФСБшниками и пограничниками. Они говорят, что эпидемия. Никто ничего объяснить не может. Никто ничего не понимает. Массовое бешенство или помешательство. Люди внезапно звереют и начинают кидаться на всех подряд, причем отбиться от них сложно — боли они совсем не чувствуют, бегают на сломанных ногах, сам видел. Никого к себе не подпускайте.

— Саша, тут такое же рассказывают. В Москве говорят стрельба идет. Нападения какие‑то. В новостях толком ничего нет, говорят о беспорядках, вспышках насилия и просят по домам сидеть. В Москву войска вводят. Только радио, которое по интернету транслируют, информацию какую‑то дает. Валентин Павлович с Алевтиной еще вчера на базу закупаться продуктами поехали. Я им все наши деньги отдала. Мы решили отсидеться и никуда не высовываться, пока все не наладиться. Еще они с собой твоего Артема с друзьями взяли. Саша, приезжай скорее, мне страшно, за детишек боюсь, за тебя переживаю. Не задерживайся.

— Нас тут всех под замок заперли. Милиция и даже ФСБ приехали. Я, как только смогу, все бросаю и еду к вам. Вы там не переживайте. Вон сколько вас там набралось уже. На счет отсидеться и не высовываться совершенно верно придумали. В интернете полазьте. Там точно должно хоть что‑то просочиться. Все отбой.

Связь прервалась.

Мой звонок вывел всех из ступора. Окружающие стали судорожно набирать телефоны родных и близких.

— Домой надо ехать, — пробасил Карл Людвигович — наш главный инженер. Просто так сказал обыденно.

— Надо, — ответил я.

— А как же объект? По головке не погладят, — вмешался наш юрист Олег.

— Не кому по головке гладить, да и сдали мы все, акты выполненных работ все до последнего подписаны, осталось акт ввода объекта в эксплантацию подписать, а на это у нас месяц. У тебя семьи нет и родители за границей. Оставайся. Только в окошко выгляни, что там твориться. Я домой поеду. Мужики, кто со мной?

Я понимал всю сложность ситуации со сдачей объекта и всею меру своей ответственности, но какое‑то внутреннее чутье, скорее всего заложенное генетически и вынесенное предками из двух мировых войн, гражданской войны и прочих перипетий отечественной истории, подсказывало — если в России началось подобное говнище, то стоит готовиться только к худшему.

На мое предложение откликнулись главный инженер — Карл Людвигович, прораб Костя, сметчик Слава и электронщик Борис.

Наши размышления про себя и вслух прервал дикий крик:

— Денис повесился!

Опять двадцать пять! Это был проектировщик–расчетчик Денис. Лет ему было, наверное, двадцать пять или двадцать семь. Странноватый он был. Мы посмеивались ним над иногда. По образованию он был математик — это я знал точно, по–моему у него даже строительного образования не было. Каким ветром его занесло в проектный институт, можно было только догадываться. Точно было известно только то, что IQ у него просто зашкаливал. О его личной жизни и увлечениях никто ничего не знал. Скрытный он был. За целый год общения он остался для нас темной лошадкой. Хотя был один инцидент, которым он заставил обратить на себя внимание.

В самом начале стройки, согласно последним веяниям, мы освящали строительную площадку. Приехавший батюшка уже после освящения во время банкета стал агрессивно проповедовать страх Божий и спасение души в храме Господнем. Денис, ни с того ни с сего, устроил ему разнос. Он дословно цитировал библию и труды святых отцов. Он рассказывал о пророках и царях иудейских из ветхого завета такие вещи, что их смело можно было назвать кончеными подонками и врагами всего человечества. Такое резкое неприятие христианских и иудейских догм, повергло батюшку в шок. Он краснел, бледнел, но шаг за шагом сдавал свои позиции. Денис прилюдно забил его морально и глумился над ним на всю катушку. Чтобы не допустить ненужного конфликта, мы утащили, вошедшего в раж, Дениса подальше от попа. Батюшка весьма громко сокрушался о заблудшей овце и кознях сатаны. Поп пообещал молиться о спасении души Дениса, на чем инцидент был исчерпан.

А сейчас Денис безобразно болтался в петле внутри небольшого чуланчика для всякого инвентаря. Повесился он на тонкой вязальной проволоке. Нить из мягкого железа практически полностью перерезала ему горло. Руки и ноги висельника беспорядочно болтались, глаза вылезли из орбит и вращались. Он заметил вошедших и потянулся к нам. Сложно было сказать, когда он повесился. Мы смотрели на ужасную картину, но подойти ближе никто не решался.

Нас растолкал один из ФСБшников, пробиваясь к очередному беспокойнику.

— Ну чего уставились. Теперь таких много будет, — совсем буднично сказал он.

ГБист вытащил из недр одежды пистолет, но не макаров, а какой‑то незнакомый, и выстрелил висельнику в лоб. Висельник сразу же тряпичным чучелом повис в петеле.

— Снимайте и тащите под навес. Смотрите, об зубы его не пораньтесь, а также смотрите, чтобы кровь на ранки или слизистые оболочки вам не попала, а то такими же станете, — взбодрил нас ФСБшник

— Так что же это? Теперь каждый может вот таким стать? Умереть и ожить.

— Вот именно. Умереть и ожить. Это раньше смерти боялись, а теперь уж и не понятно чего бояться: помереть по–тихому или потом вот таким чудищем неупокоенным по земле шарашиться.

— А вы из Белгорода к нам ехали?

— Из Белгорода, но не к вам. Мы вообще‑то мы сейчас на пропускном пункте через границу должны быть, а тут вы со своими покойниками ожившими. Тащите своего висельника, куда сказал, хватит лясы точить, — последнюю фразу ГБист сказал уже с заметным раздражением. Его осунувшееся лицо и красные глаза на мгновение стали злыми, но потом вернулись к прежнему выражению.

Дальнейшие наши вопросы чекист просто проигнорировал.

После того как мы перекусили проволоку бокорезами и отнесли труп Дениса под навес, нас опять вернули в операционный зал.

Осталось только понять, когда нас отсюда выпустят.

Выпустили нас к вечеру. Ни трупов, ни беспокойников, ни укушенных уже не было. Указивок нам тоже никаких не дали. Большая часть местных кадров тут же разъехалась. Мы пошли в Костину прорабку.

— Мужики, — обратился я к бегунцам. Так мысленно я окрестил нашу новую команду. — Кому чего забирать надо? Лучше выехать как можно раньше и ехать как можно быстрее. Поездами и самолетами лучше не пользоваться — хрен его знает, как может выйти.

— А на чем тогда ехать? Если на машине, то весна, дорога плохая. Можем не доехать, — заметил Костя.

— УАЗик в ремонте, в ниве тесно. На моем форде вчера подвеска забренчала, сломаться в дороге может. Только автобус или грузовики остаются, — в разговор вступил Карл Людвигович.

— На крузере шефа поедем — только его с ТО забрать надо, — сказал я.

— Так крузер же в Москве, — опять встрял Костя.

— Шеф на контору для себя недавно инфинити здоровенный взял, для разъездов по стройкам. А крузер к нам отправил. Сейчас он на ТО в Белгороде стоит.

В сторону границы с Украиной мимо нашей стройки на большой скорости пронеслись три машины МЧС — шишига, КАМАЗ военного образца и БРДМ без башни, на крыше которой торчало какое‑то непонятное оборудование. Все машины были стандартно выкрашены в серый цвет с сине–оранжевыми полосами на морде и бортах с символикой МЧС. Мы проводили их взглядами.

— Вот на чем надо ехать. — Боря озвучил общие мысли.

— Надо возвращаться на базу, — сказал Карл Людвигович. — Там с геологами надо договариваться. У них машины проходимые.

— Так они же не москвичи. Номера на машинах питерские и новгородские. Зачем им в Москву ехать? — спросил Костя.

Я ему ответил:

— Питерские они. По крайней мере, контора питерская. Геологи и геодезисты они. В Питер все равно через Москву поедут. Надо срочно их выловить пока они сами не сбежали.

Мы погрузились в оставшиеся машины и поехали на нашу базу. Авенсис так и остался лежать, вжавшись крышей в покорёженную прорабку.

База оказалась почти пустой, когда мы приехали. На объекте осталась охрана, да еще иногородние. Три машины геологов стояли там же, где я их разместил утром. А вот джип геологов куда‑то делся. Геодезисты–геологи погрузились в свой 80–й крузер и отбыли в Санкт–Петербург, скорее всего. Я первый раз в жизни видел крузак красного цвета. Загадочные они эти питерские.

Эдик и двое оставшихся электронщиков встретили нас около административно–бытового корпуса и попросились ехать с нами. Сомнений не оставалось — ехать надо и выезжать надо срочно. Осталось найти, на чем ехать. У входа в гаражные боксы нам встретился наш главный механик — Равиль.

— Братва, вы в Москву собираетесь?

— Да — ответил ему Костя.

— Можно я с Вами.

— Так ты же не москвич! — удивился Боря.

— У меня семья в Омске — жена и дочки. Еще брат и родители там. Туда из Москвы лететь надо. На поезде долго, а на машине еще дольше.

— Хорошо, давай с нами. А у тебя есть на чем ехать? Нам что‑нибудь всепролазное надо. Внедорожник или шишигу какую, — ответил ему я.

— Ты же сам знаешь, что у меня в основном землеройная и грузоподъемная техника, не считая бетонного завода. Из машин только два самосвала и Маз–долгуша. Уазик в ремонте. На ниве мужики из нашего белгородского филиала уехали. Если только охрану или геологов раскулачить.

Мы подошли к транспортной площадке. Там, помимо легковых авто и старого трактора Владимировец, стояли три машины геологов: буровая установка на шасси КАМАЗа, Урал с кунгом явно с военной консервации и бортовой ЗИЛ 131 с тентом также военного образца. Самый подходящий был Урал. На нем были высокие мосты, полный привод, передняя и задняя лебедки, вместо бампера на нем далеко вперед торчал здоровенный «балкон» с лебедкой и всевозможными непонятными креплениями, фары забраны решетками, были также две фары искателя. Не машина, а мечта туриста–экстримала. Также радовал кунг с печкой и кучей всевозможного оборудования. Еще на парковке стояла старая вахтовка на шасси «бычка».

— Будем раскулачивать геологов, — предложил я. Ну не на автобетоносмесителе же ехать и не на автокране «ивановец». И спросил сразу у всех:

— А где геологи?

— В старой лаборатории они. Причиндалы свои раскладывают, — ответил Равиль. — Они туда кунг гоняли. Ящики выгружали. Я им не разрешил машину там оставить, заставил их Урал на парковочную площадку перегнать. Двое их там в прорабской. Остальные минут сорок назад уехали.

Мы пошли искать геологов или хотя бы ключи от их машин.

Геологи оказались там, где и сказал Равиль. Они сидели на хлипкой скамейке, курили и оживленно беседовали. Мы появились неожиданно для них, прервав матерную тираду высокого грузного парня с веснушчатым лицом и белесыми бровями. Голос у него был слишком высоким для его габаритов, и поэтому его отборный мат придавал ему же весьма комичный вид. Наша компания обступила их со всех сторон. Геологи замолчали, внимательно рассматривая нас.

Мы подошли явно в неподходящий момент. В воздухе повисло напряженное молчание.

Здоровяка с визгливым голосом я помнил. Вчера утром мне его представлял руководитель группы, но имя этого кабана напрочь выпало из моей памяти. Впрочем, он тогда произвел на меня очень хорошее впечатление толкового исполнительного работника. Второго чернявого хмурого парня в обычном армейском камуфляже и берцах импортного производства я раньше не видел.

Ситуацию разредил электронщик Борис:

— Привет, чуваки. Вадим, а где ваше начальство?

Молодец Борис, явно уже познакомился и наладил контакт с геологами.

— Я сам теперь начальство, — Вадим попытался совладать с писклявым голосом, — меня за главного оставили.

— А остальные‑то куда делись?

— Патрон со своим замом и Евгением Петровичем в Питер поехали. Технари в Новгород отправились, семьи проведать.

— Вы что теперь вдвоем за всех остальных будете работать? — вмешался Карл Иванович.

— Нет, конечно. Если все в порядке будет, они обещали дня через три вернуться, максимум через неделю.

— А ты чего не уехал? — продолжал Борис.

— Меня и Тимура с техникой оставили.

Опять повисла неловкая пауза. Они явно почувствовали, что нам о них чего‑то надо. Я чувствовал страх Вадима. Явно его угнетала ответственность за оставленное на него дорогущее оборудование. Хотя больше его угнетало — это возможный гнев начальства за просраное имущество. Но еще больше его угнетал страх перед нами. Если мы попытаемся у него что‑нибудь отобрать.

А ты дружище не герой оказывается. Такого надо ломать с ходу. Конструктивного диалога или торга здесь не будет. Договориться, не получиться. Он будет врать, изворачиваться, пытаться наезжать, соскальзывать с темы, но технику добровольно не отдаст, все закончится тупой истерикой. Он побоится принять решение. Ох, уж лучше бы ты был жадным или понятливым мировым мужиком. А ты гниль и трус. После ранения я очень хорошо научился «считывать людей» или дар у меня появился такой. Чувствую и все. Так с этим разговаривать не стоит. Только круто наехать и отобрать.

Со вторым парнем сложнее. Он был явно закомплексованным человеком с тяжелым характером. Упрямый и обидчивый. Не приведи Бог задеть его нежное самолюбие. Трусом он не был. Упрямство и тупая упертость читались на его лице. Если с ним «закуситься», он сдохнет, но не отступит, даже если поймет, что не прав — воспаленное самолюбие не позволит. Этого сломать, не получиться. Льстить и посыпать ванильной пудрой его самомнение у меня времени нет. Конечно можно запинать его куда‑нибудь в угол. У нас численное превосходство. Пусть даже у нас далеко не все бойцы, но здесь главное начать, остальные кинутся следом — стадный инстинкт сработает. К тому же то, что нас больше — дает уверенность в собственной безопасности. Но оставим это на крайний случай. Главное не задеть его лично.

Ну что, нужно кому‑нибудь начинать. И я беру с места в карьер:

— Мужики. Со всем уважением к вам. Нам ваш Урал нужен, любая из других оставшихся машин не подойдет. Нам в Москву ехать надо, сами понимаете семьи, дети. Машину вернем в целости и сохранности, если будет ущерб — покроем его полностью.

Голос ровный, уверенный, но без наезда и агрессии, спокойный голос с ноткой сожаления. По глазам понимаю, что посыл адресатами получен. С толстого снял ответственность и не оставил ему выбора. Хмурого уважил и не возбудил агрессию.

— Это как это? — закудахтал Вадим, оглядываясь на своего товарища. — Машина не ваша. С патроном договаривайтесь.

«Ты мне хмурого из равновесия не выводи, не надо у него поддержки искать» — думаю я и перехожу в атаку. Этого тефтеля надо отдельно тушить до готовности и с хмурым не смешивать. Разделяй и властвуй.

Подшагиваю вплотную и поворачиваюсь к нему всем корпусом, слегка наклоняюсь вперед, перекрывая ему обзор на сидящего Тимура.

— Дружище. Вы у нас на контракте, долгосрочном, денежном и перспективном. С вашим шефом я легко договорюсь, — далее я блефую и иду ва–банк: Наш шеф ему объемы по Московской области подгоняет по инвентаризации областного имущества. А ты между нами клин вбиваешь.

Про эти объемы мне Иваныч рассказал за день до того как геологи к нам приехали. Их шеф просил его посодействовать в получении контрактов, на которые ему удалось выйти, но до конца уверенности в их получении у него не было. Я рассчитывал, что тефтель — птица не высокого полета, раз его оставили технику охранять, и деталей он не знает, но должен быть в курсе стратегических планов руководства.

— Ты пойми. Мы с вами партнеры. Играем на одной стороне. От нас зависит будущее вашей компании. Если бы твой шеф не уехал, я бы тебя даже тревожить не стал. Как он отнесется к тому, что ты нам в помощи отказываешь. Это часть вашей работы. Мы завтра до Москвы доберемся и машину сюда или в Питер вернем.

Есть контакт. Испуганно–надменное выражение сползло с его лица и глазки подобострастно забегали. Я попал в нужный разъем правильным образом и цепь замкнулась. Шефа он боялся больше всего.

Тут же я повернулся к хмурому:

— Коллега, вот рассуди — следует нас выручить в данной ситуации или нет? Ты явно человек серьезный и рассудительный. Как ты думаешь?

Опять контакт. Я поднял его статус, поставив его арбитром в нашем разговоре. К тому же поставил его по статусу выше тефтеля — чем посыпал лепестками роз на его самолюбие и возжег пламя справедливого возмездия за нанесенные тефтелем обиды, приопустив последнего. Не знаю чем склочный тефтель задел хмурого, но такие люди, как хмурый, живут с постоянными обидами на всех и на каждого. Конституция у него такая.

Ребят оставили сторожить технику, они явно этим не довольны. На этом тоже стоит сыграть.

— Мужики. Все представители генерального подрядчика уезжают в Москву. Представители заказчика появятся только на следующей неделе, субподрядчики уже уехали, все ваши уехали, даже узбеки убежали. На объекте останетесь только вы и сторожа. Что вы тут будете делать, если военное положение введут. Жрать тут нечего. Отсюда вас никто не выпустит. Да и к вам ни кто не приедет. Вы сами‑то откуда?

— Из Новгорода мы, — ответил хмурый.

— Как там у ваших дела? Если в Москве такое говно началось, то до ваших краев оно быстро докатится. Начальство ваше домой побежало, семьи спасать, а вас тут на хозяйском добре оставило.

Есть контакт уже третий раз. Я понял, что интуитивно попал на спор между геологами, который мы прервали. Я почувствовал, как что‑то щелкнуло и повернулось. После этого ситуация стремительно покатилась к развязке без остановки, изредка подскакивая на неровной позиции тефтеля.

Хмуры возбудился. Он вскочил и заявил:

— А мне по–херу, что меня по статье уволят. Не пропаду. У меня мама, две сестры младшие и отец после инсульта. Куда они без меня. Все равно я поеду отсюдава.

У тефтеля забегали глазки, и он, уже не контролируя голос, по–бабьи заверещал:

— В тюрьме посидеть не хочешь за пропажу оборудования. Я один отвечать, не намерен.

Так, тефтель, вот значит, как твой шеф тебя просчитал, на страхе тебя держит. Я вмешался в разговор:

— Ребята, вы какие‑нибудь документы на эту технику подписывали? Договоры о материальной ответственности, акты приема–передачи какие‑нибудь?

— Нет ничего, — ответил хмурый. — На словах сказали. Я только за буровую отвечаю. Я на ней ехать и хотел.

Класс!!! Поддержим упрямого — он сам по башке тефтелю даст. Нам даже ломать его не придется.

Тефтель начал наливаться красным. Ну, уж нет, толстый, я тебе инициативу перехватить не дам.

— А у кого на балансе стоит вся техника? — задал я вопрос тефтелю, сбив его с позиции для совестной атаки.

— Буровая, изыскательская и вахтовка — у нас в Новгородском филиале, а оборудование все в Питере.

— Вы лучше ребята езжайте со всем оборудованием к себе в Новгород. Так вы оборудование спасете в кризисной ситуации. Если потребуется, я для вас все необходимые бумаги сделаю и перед начальством отмажу. А нас по дороге в Москву закинете.

— Горючка? Машины с аппетитом, — вмешался хмурый Тимур.

— Не вопрос. У меня на складе пермская соляра в бочках стоит — успокоил геолога Равиль. — Баки зальем, да еще бочки в машины закинуть можно. У вас двигатели то дизельные или на бензине?

— Ага. Буровая — КАМАЗ он завсегда дизельный. ЗИЛ 131–Н тоже дизельный и Урал 4320 с ярославским движком.

На этом вопрос был решен. Едем на трех машинах геологов. Равиль заправляет под завязку баки и ставит по две 200–литровых бочки топлива на каждую из машин.

Колонну решили сформировать следующим образом. Головной машиной пойдет Урал с кунгом. За руль кунга сядет Равиль, я к нему сажусь сменщиком, третьим в кабину садиться Вадим, как самый озабоченный сохранностью хозяйского добра. Буровую ведет Тимур, от сменщика он отказался. Замыкающий ЗИЛ поведет Костя. Сменщиком ему определили сметчика Славу. Все остальные поедут в кунге: Карл Людвигович, Семен и трое электронщиков. Из кунга все оборудование перегружаем в ЗИЛ и буровую. Связь держим через радиостанции, установленные в каждой из машин геологов. Радиостанции были очень хорошие — моторолла с кучей примочек и наворотов. Со стройки Костя прихватил наши моторолки, легкие персональные ходилки–говорилки. Кроме этого почти такие же рации были у геологов, но более мощные.

Тут вдруг выяснилось, что Вадим вообще не умеет водить даже легковую машину не то, что всепролазный Урал или ЗИЛок. Так, что он сразу поставил ребром вопрос о том, кто погонит две машины в Питер или Новгород. Тимур сказал, что поедет домой только на буровой. Я от него другого не ожидал. Я предложил оставить Урал и ЗИЛ у нас на безе в подмосковной Лобне. Тефтель тут запричитал, что отдаст машины, только если позволит руководство филиала. Я просто его проигнорировал. Пусть думает то, что хочет. Хрена тебе во всю морду. Если, что непоправимое случиться на самом деле, я себе Урал этот присмотрел. Что я взял — том мое, попробуй отбери, если сможешь. Слабый он. Я получил то, что хотел и больше на что‑то тратиться не собирался.

Мы дружной компанией пошли заправлять и перегружать автомобили геологов. Кстати они оказались не геологами, Тимур был машинистом буровой установки и водителем, Вадим был геодезистом и картографом. Тимур после переговоров ничуть не изменился. Такое хмурое и упрямое лицо, скупые движения, зажатая речь. На Вадима накатил отходняк от стресса, он стал истерически активен и болтлив, постоянно неестественно смеялся, лез помогать всюду и везде, чем безмерно утомлял и раздражал всех. Единственное в чем он оказался полезен, так это в перекладке оборудования из кунга в буровую, он прекрасно разбирался в оборудовании, соответственно знал, как что нужно уложить и как закрепить. Без него мы возились бы дольше.

Перед выездом вспомнили об Олеге. Эдик сообщил, что за Олегом приехал какой‑то из его друзей и они уехали. Дозвониться до Олега мы уже не смогли. Он не любил уезжать из Москвы, его сюда затащили чуть ли не силой. Но видишь, как получилось, он и здесь нашел свое гейское счастье.

Уже затемно мы погрузились в машины и отправились в дорогу.

 

Глава 3 Мост

В предрассветных сумерках мы наткнулись на непреодолимое препятствие, мы выехали к большому мосту через Оку. Мост с каждой из сторон был перегорожен грузовиками. Около моста стояла большая автомобильная пробка. Никого не пускали ни в одну, ни в другую сторону.

Проехав по раскисшей обочине вдоль стоящих машин, мы уперлись в, стоящий перед блоком, здоровенный белый джип Toyota Sequoya. Джип, скорее всего, также как и наша колонна проехал вдоль стоящих машин и остановился прямо перед единственным проездом через блок.

Здесь мы стали свидетелем картинного представления в духе, кто тут главный. Еще подъезжая к месту разборок, я увидел высокую, стройную женщину, которая активно жестикулировала руками перед лицами двух сотрудников ДПС в респираторах и с автоматами, наряженных поверх одежды в бронежилеты и обычные армейские каски советского образца.

Мы попали на апогей разборок. Полюбовавшись на все происходящее около минуты, и поняв, что на нас никто не обращает внимания, я вышел на дорогу. Равиль опустил стекло Урала и закурил.

Скандалящая молодая женщина оказалась очень красивой. Высокая ростом и стройная, с большой высокой грудью, картинно выпирающей из откровенного декольте обтягивающей черной кофточки. Густые каштановые волосы, слегка растрепанные и придавали ей еще более чувственный вид. Одетая в короткие сапожки из шкуры неведомого чешуйчатого гада, джинсы в обтяжку с каким‑то вышитым цветочным рисунком и короткую беленькую курточку с опушкой. Одежда тоже подобрана не просто так, все элементы гардероба подчеркивали достоинства ее фигуры. Раскрасневшееся очень красивое кукольное личико, блестящие большие глаза, пухлые губы. В холеных руках она держала сразу два сотовых телефона. Девочка с обложки Life. Она не просто обращала на себя внимание, ею хотелось любоваться, сначала, а затем ….

За спиной у прекрасной модели, подпирал собой джип, крепко сбитый пацанчик с бритой головой и в дорогом костюме 56 или 58 размера. Внешний вид пацанчика до уровня бойфренда гламурной чики не дотягивал, так что можно было предположить, что это охранник модели или водитель джипа.

Не обращая внимания на скандал, я стал высматривать человека, во власти которого было открыть нам путь на ту сторону. Мое затруднение разрешилось само собой, но несколько не в нашу пользу. Ко мне подошел целый майор в военно–полевой форме и с автоматом на плече. Рука майора была неаккуратно замотана бинтами от кончиков пальцев до локтя. Обильно намотанный на руку бинт был пропитан свежей кровью.

— Вы кто такие?

— Строители и геологи. В Москву возвращаемся.

— Чего тут встали, а ну сдай назад, — начал закипать военный.

— Дружище, — самым располагающим голосом начал я. — Может как‑нибудь договоримся? Нам срочно в Москву надо…

Ответ военного был прост, емок и предельно ясен:

— Идите на х…

Я почти кинулся в драку на такую грубость. Рука сама непроизвольно подскочила для удара, но ударить я не успел. Равиль отдернул меня за шиворот. Я упал в грязь. Вообще то все было правильно. Не стоит лезть в драку со злым военным вооруженным автоматом с боевыми патронами.

Майор, забыв сразу про меня и не обращая внимания на скандалистку, обратился к пацанчику у джипа:

— Вы тоже уе….вайте отсюда.

Гламурная чика, что‑то хотела сказать, но посмотрев на набухшую кровью повязку на руке майора, обильно намотанную бинтом, закатила глаза и начала заваливаться на бок, оба телефона выпали из ее рук под ноги опешившим ДПСникам. Пацанчик не дал упасть хозяйке, рванувшись вперед, он сначала бесцеремонно схватил ее за капюшон курточки, удержав этим от падения, а затем обхватил рукой поперек тонкой талии. Открыв заднюю дверь джипа, пацанчик аккуратно уложил кралю на заднее сиденье.

Захлопнув дверь, пацанчик посмотрел на нашего майора.

— Ну, ты все понял, братишка, — кивнул ему майор.

Пацанчик улыбнулся, не разжимая губ, показал рукой знак «ОК», продемонстрировав наколку на ребре ладони: «За ДШБ ВДВ». Пацанчик с неожиданной легкостью и кошачьей грацией заскочил за руль своего джипа и отогнал его в сторону.

ДПСник развернулся и махнул жезлом нам, приказывая отъехать в сторону.

Пришлось отъехать в лес. Тут неожиданно всплыл Вадим.

— А давайте до другого моста доедем. Тут километров пятнадцать будет. Я по карте в ноутбуке посмотрел. С GPSом не заблудимся.

Он угодливо распахнул свою электронную машинку перед нами и начал водить пальцем по картинке.

— Через два километра небольшой приток будет, там через мостик проедем, а потом почти прямая дорога до моста. Может, там кордона нет?

Делать было нечего. И мы поперлись в неизвестность. Наша небольшая колонна поехала по раскисшему проселку, меся здоровенными колесами весеннюю грязь. Штурман из Вадима оказался отличный, даром, что картограф.

В конце концов, мы уткнулись в бугор. За бугром и лесочком оказалось большое поле, которое по диагонали пересекала река. Прямо перед нами оказался мост. С другой стороны были видны фары двух грузовых автомобилей.

Мы включили фары искатели. Хотя уже было довольно‑таки светло. И остановились ждать перед мостом, когда по мостику проедут оба грузовика.

На мост непритязательного вида заехала пара военных тентованных газончиков для перевозки личного состава. Когда первый газончик практически съехал с моста. Второй грузовик внезапно рыскнул в сторону и, не тормозя, ударил бампером в бетонное ограждение.

Дальше все происходило как в замедленной съемке. Одна сторона моста поползла в сторону и рухнула в воду, тут же обрушилась вторая сторона моста. Вместе с балками в ледяную воду рухнул грузовичок. Задняя часть первого грузовика тоже поползла в сторону, задний мост провалился вниз, свешивался задними колесами с уцелевшей части моста. Громко звякнула рама, кардан и баки об покрытие уцелевшей части моста.

Мы все повыскакивали из машин и кинулись под мост. Из кабины первого грузовика выскочил ничего не понимающий молодой лейтенант. Лейтенанту максимум можно было дать лет двадцать пять или еще меньше. Новая форма несуразно топорщилась на худой и высокой мальчишеской фигуре. Тент первой машины распороли штык ножами и солдаты в испуге посыпались на бетонное покрытие, убегая подальше от рушащегося моста. Но остатки моста устояли.

Все мы и выпрыгнувшие из машин вояки кинулись вытаскивать солдат из речки. Ледяная вода обожгла тело. Я скинул только куртку и пиджак. Из воды показалась, чья‑то белая рука. Я изо всех сил ухватился за нее и потащил на себя.

Не обращая внимания на ледяную воду, мы вытаскивали и солдат вместе с их товарищами, ныряли в реку с головой, обшаривали дно.

Солдат вытащили очень быстро. Трое солдат погибло. Двое утонуло — их вытащили самыми последними, а одному проломило грудную клетку, мгновенная смерть. Все остальные упавшие пострадали в большей или меньшей степени. Двое было тяжелых. Одному обе ноги сломало. Второй все еще в себя прийти не мог. Голова у него была разбита.

Сразу стали разводить костер и выкладывать настил из лапника. Нашлась и армейская палатка.

Покойников уложили на берегу и прикрыли маскировочной сетью.

Наш Слава присел на корточках около раненых.

— У вас аптечка есть? — обратился он к лейтенанту. — У вот этого, со сломанными ногами, повязка вся мокрая насквозь, рану зашить надо, а то он кровью изойдет. Шины нужны, сломанные конечности зафиксировать. У вот этого, — он указал на солдата, лежащего на боку поджав ноги, — похоже на внутреннее кровотечение. Он весь бледный и живот у него твердый. Раненых согреть надо. Я фельдшер по первому образованию, да и в армии я медиком служил, как раз первую помощь оказывал и раненых с позиций увозил.

Вот надо же как, а я и не знал, что тихий и добродушный Слава у нас еще и медиком оказался, да еще и воевал к тому же.

К нам подошел один из электронщиков, Гера — плечистый жилистый парень в красной бандане и коричневым кожаным напульсником на правой руке.

— Я могу помочь. Я в горах спасателем работал.

— Сидоров, куда аптечки положил? — резко и отрывисто лейтенант обратился к стоявшему у него за спиной солдату.

— Вот они справа, я их обрезком тента накрыл, чтобы не намокли.

— Вадим, а вы не могли бы свет на раненых направить, — крикнул Слава, повернувшись к кунгу.

Лучи фар искателей сошлись на лежащих раненых, укрытых армейским бушлатами и обрезком тента с грузовика.

Слава, Гера и двое солдат занялись ранеными. Я вместе с лейтенантом, одним из двух сержантов, пошли к мосту. Остальные сами нашли себе дело в импровизированном лагере. За нами зачем‑то пошли Борис и Вадим.

Около моста лежало три тела, накрытые мокрой маскировочной сетью.

В голове возникла тревожная мысль: «А вдруг и эти восстанут? Много времени уже прошло, наверное, обойдется».

В самый разгар работы. Один из солдат закричал:

— Там, там на берегу! Смотрите, пацаны! Товарищ лейтенант!

Маскировочная сеть, которой были накрыты погибшие, топорщилась с одной стороны.

Все кинулись к берегу.

— Назад, назад!!! Стойте!!! Куда!!! — заорал я, но меня никто уже не слышал.

Я и все наши бегунцы рванули следом за солдатиками.

Один из покойников сидел на заднице и пытался разорвать руками сеть. Бритый на лысо сержант и боец с перебинтованной рукой начали помогать ему выпутываться.

— Ну, вот салага, второй раз родился. Чуть не похоронили тебя, а ты очнулся, — каким‑то неживым, искусственным голосом бормотал сержант, выпутывая покойника.

— Шок у него, шок. Осторожнее с ним надо, — причитал один из солдат.

— Назад, назад!!! — закричал я, подбежав к ним.

Но было поздно, оживший покойник обеими руками обхватил голову сержанта и впился ему зубами в район виска и правого глаза. Сержант дико заорал. Все отпрыгнули в сторону. Я со все силы пнул ногой в затылок нападавшего покойника. От удара, он вместе с сержантом повалился на бок. Сержант выкрутился и, оттолкнув от себя недопокойника, откатился в сторону и вскочил, зажав кровящее лицо руками.

Недопокойник не вырубился от удара, напротив, он встал на четвереньки и поднялся в полный рост. Недопокойник поднял на нас глаза и заскулил по щенячьи. Зрелище было не для слабонервных. Из под разорванной одежды была видна продавленная внутрь грудная клетка, явно, что все ребра были переломаны. Грудь и живот сплошняком были покрыты спёкшейся кровью, кровь из ран не лилась и не сочилась. Не мог он быть живым, никак не мог, я конечно не врач, и на войне навидался всякого, но с раздавленной грудной клеткой и вывернутыми рёбрами человек жить не может, да еще с такой дикой кровопотерей. Как не странно, самыми ужасными были глаза ожившего. Жуткие мутные буркала. Не мог я на них смотреть, никак не мог. Глаза ему нужно будет завязать.

За нашими спинами матерился укушенный сержант, два солдата пытались остановить ему кровь. Один прижал к лицу сержанта сразу три перевязочных пакета, второй стал неумело притягивать их бинтом к голове раненого. Все остальные стояли как вкопанные и смотрели на ожившего солдата.

Недотруп издал какой‑то чавкающий звук и, подняв правую руку, шагнул в нашу сторону.

— Пепел, ты чего, мы же свои, я же тебя из воды тащил, — забормотал, стоящий у него на пути солдатик и неуверенно попятился.

Неупокоенный сделал еще несколько шагов вперед, неуверенно покачиваясь и как бы ловя равновесие. Ноги трупа запутались в маскировочной сети, и он упал на четвереньки. Труп опять издал все тот же чавкающий звук и пополз на четвереньках к нам.

В мгновение ока все вышли из ступора. Первым рванул вверх по склону солдат, пытавшийся до этого разговорить труп. За ним побежали практически все, кто спустился на берег. В это момент к трупу подскочил сержант, прижимавший к лицу окровавленную повязку, и ударил, перебирающегося на четвереньках, покойника ногой в тяжелом армейском берце в голову. Сержант наверно плохо видел из‑за повязки на голове и залившей лицо крови, поэтому удар пришелся вскользь, а сержант оступился и упал на спину.

Недотруп схватил его за ногу и впился зубами в ботинок.

Сержант заорал и начал бить второй ногой нападающего по голове рукам и корпусу. Что‑то громко хрустнуло, и покойник завалился на бок.

— Вяжи его, — закричал я.

Лейтенант воспринял мой крик как приказ и кинулся к трупу, сработали вбитые в училище инстинкты. Мы вдвоем спеленали недопокойника. Потом подоспели еще помощники, и мы коллективно стянули его поверх кокона из маскировочной сети солдатскими ремнями.

Покойник лежал на земле, активно извивался, клацал зубами. Глаза его вращались не останавливаясь. Спокойно отойти в мир иной, явно не входило в его планы. Сержант сидел на перевернутом ящике, охал, шипел и что‑то говорил, смачно перемежая слова отборной бранью.

Практически в тот момент, кода мы закончили его вязать, зашевелился один из утопленников.

— Опоньки, второй ожил! — прокомментировал событие худенький солдат.

— Давайте, мужики, не стоим. Надо руки и ноги утопленникам связать, — предложил я и направился к трупам, стягивая себя брючный ремень.

— Выполнять — услышал я за спиной голос лейтенанта.

К нам еще присоединились Карл Людвигович и Костя.

Все вместе мы быстро упаковали оставшихся двоих недопокойников. Сверху на них положили по две жерди и примотали покойников к ним подручными средствами. Второй утопленник сначала вел себя тихо и спокойно, но когда его стали пеленать, вдруг оживился, начал сильно дергаться и пытаться остервенело кусаться, гораздо активнее, чем первый. На голову ему сразу одели оцинкованное металлическое ведро.

Произошедшее произвело на всех тяжелое впечатление. Люди были на грани истерии.

В глазах у всех читался немой вопрос: «Что это?! Что это такое?!!!».

Ситуация балансировала на грани паники.

Лейтенант стоял бледный и растерянный, вид у него был абсолютно ошарашенный.

— И делать теперь чего? У меня приказ, я его уже нарушил, — почему‑то обратился он ко мне.

— Лейтенант, у вас связь есть?

— Нет связи, — он нервно дернул головой. — Это же Российская армия.

— А куда вы ехали, если это не военная тайна?

— Да, какая там тайна. Вчера ночью подняли нас по тревоге. Всю часть отправили на усиление к транспортным узлам: мостам и вокзалам. Ничего не объясняли. Мы там движение блокировали. Все как с ум посходили. Из Москвы прямо поток машин идет. Сейчас нас сняли и приказали в часть возвращается. Вот и вся тайна.

— А где транспортный узел то ваш был? — прикинул я. — Это не тот мост, через который мы проехали?

— Нет. Там дальше по дороге большой железнодорожный и автомобильный мост через Оку.

— Куда вас теперь?

— В госпиталь и медсанчасть желательно.

— Ок. Мы вас добросим. Дальше уже сами. Что с газончиками делать будешь?

— Сержанта и пару солдат оставлю. Из части приедут, вытащат машины. У нас там техники хватает.

На помощь лейтенанту пришли электронщики, они разобрались с рацией в кунге геологов и помогли сообщить лейтенанту в часть о происшествии. Большой удачей для военного оказалось то, что в Урале была мощная рация Моторола на военный диапазон LOW‑Band.

— Лейтенант, поговорить надо, отойдем в сторонку, — обратился я к нему.

Лейтенант растерянно посмотрел на меня и пошел следом.

Отведя его за буровую, я вкратце рассказал лейтенанту все, что знал о наступающем песце, о нашем генеральном директоре, о том, что произошло у нас на объекте, о словах погранца и ФСБшника.

— С покойниками и неупокойниками, что будешь делать?

— С собой надо забирать, — твердо и уверенно сказал он. — Не могу их оставить.

Мы подошли к берегу. Мимо нас навстречу прошел укушенный сержант. Недотруп продолжал дергаться и извиваться. На него с испугом и растерянностью на лицах смотрели два солдата. Оба примкнули к калашам штык–ножи и держали их наготове. А вот боевых патронов солдатам не дали оказывается.

К нам подошли Костя, Тимур и Карл Людвигович.

— Машины вытянуть не сможем. Та, что провалилась, обломком балки зажата. Если вторую тащить, мост совсем может обрушиться, — с мрачным видом резюмировал Тимур.

— Мост полное «г». Строили, из чего попало, и как попало. Тут и сборный железобетон и метал и часть бетоном замоноличено, и даже брус зачем‑то положен. Он раньше должен был рухнуть, — добавил Костя.

— Мост плохой. Его строили и ремонтировали безголовые люди, явно, что без проекта. Места опирания балок на среднем пролете были заварены уголком, там трещины и бетон отслоился. Их пытались ремонтировать, куски арматуры наваривали, но делали это давно и неправильно. Сейчас там все коррозия съела. Грузовик в бетонное ограждение ударился, это спровоцировало разрушение опорной части двух балок. Все на честном слове держалось, — резюмировал Карл Людвигович. — Тащить машину можно только краном, а то мы тут остатки моста развалим.

Я видел такие мостики раньше. Это явно было творчеством местного колхоза или совхоза, построившего хозяйственным способом мост для того, чтобы по короткому пути технику на поля гонять или чего‑нибудь возить с берега на берег.

— Мы тут месяц назад картошку и муку для столовой возили, — неуверенным голосом отозвался лейтенант. — Вес был намного больше.

— Тогда холодно было, а сейчас оттепель. В тещины конструкций заходит вода, ночью она замерзает, лед расширяет трещины. Днем лед тает, и вода идет глубже в бетон, ночью вода опять замерзает и еще больше расширяет трещины. В итоге бетон разрушается. К тому же здесь обычные балки, которые для зданий используют, хоть и здоровенные, но все равно не подходят, а для мостов специальные балки нужны. Здесь же осадки, влага постоянная, нагрузки опять же, — продолжил Карл Людвигович. — За мостом никто не следил.

— Пошли к машинам. Здесь делать нечего. Раненых срочно вывозить надо, — сказал я.

— Пойдем к людям, а то еще чего‑нибудь случиться.

Мы вышли из‑за вернулись к раненым.

На месте около машин все также возле раненых суетились Слава, Гера и два солдата. Из леса доносились удары топоров и треск деревьев. Равиль раздавал солдатам, найденные в кунге, спецовки и куртки. Над костром висел казан литров на 25, в который наши бегунцы руками накидывали талый снег. Над вторым костром на пруте арматуры висели солдатские котелки.

— В кунге места не хватит, — сказал Равиль, обращаясь сразу ко всем. — Надо ЗИЛ разгружать.

Вадим аж выскочил вперед:

— Нет! Вы представляете, сколько стоит это оборудование!

Договорить ему не дали. Равиль ударил его в живот и мощным пинком свалил тефтеля на снег. Мне захотелось добавить ему, но я сдержался, ограничившись угрозой:

— А ты останься и охраняй. Здесь люди погибнуть могут. Я могу тебе для алиби мозги твои гнилые отбить или ноги сломать обе. Тогда точно пожалеют и не накажут.

Вадим противно заскулил, но возразить не решился. Да и не мог, наверное. Дыхание у него, скорее всего, перехватило. Мы стали освобождать кузов под тентом. Что могли, разместили на буровой. Остальное складывали рядом на развернутый брезент. Коробки с дорогим оборудованием вернули в кунг.

— Равиль. В кунге шестерых раненых разместить сможем?

— Пятерых, — поправил Слава. — С пробитой головой только что умер. Откачать не получится, у него осколки черепа на затылке прямо в мозг вдавлены, и сосуды на шее рассечены. Кровопотеря большая. Непонятно как он жил. Да и агонии практически не было. Остальные стабильны, вот это удивительно. Даже тот с животом намного лучше выглядит.

— Слава, сможем мы их перевозить?

— Оставлять их нельзя в любом случае. Нужно срочно эвакуировать. Срочно нужна профессиональная медицинская помощь. Носилки нужны или лежанки.

— Носилки из жердей и брезента можно сделать. Их в кунге к потолку повесить можно и закрепить. — добавил Равиль.

— Хорошо. Скорее готовьте, а будем выдвигаться.

Солдаты пили горячую воду, натягивали на себя подсохшие вещи, грелись у костров. Электронщики вместе с Борисом рубили на поленья молоденькие елки и сучья. Костры дыми нещадно.

Наша команда «бегунцов» была хотя бы осведомлена о происходящем и прошедшее первое боевое крещение общением с восставшими покойниками. Я не знаю, что происходило в голове у каждого из них. Никто из нас не был готов столкнуться с зомби нос к носу, и не где‑нибудь в очаге эпидемии, а вот так на проселочной дороге у колхозного моста.

Все скучковались около машин. Раненых затащили в кунг с натопленной печкой. Не упокоенные все также лежали на берегу. Умерший солдат с пробитой головой лежал завернутый в брезент на настиле из лапника. Его на всякий случай стянули лентами, отрезанными от того–же брезента, но он вел себя тихо. Люди переговаривались в полголоса.

Лейтенант собрал около меня всех солдат и попросил повторить ранее рассказанное ему. Я рассказал все, что знал без утайки. Меня слушали молча, очень внимательно. Причем слушали и наши «бегунцы».

— Это все что я знаю. У моих коллег информации не больше, чем у меня, — закончил я свой рассказ.

Тут со всех сторон одновременно и сразу посыпались вопросы. Спрашивали не только солдаты, но и мои коллеги. Тут я понял, что сейчас я в статусе не только формального руководителя, но и неформального лидера, причем и у вояк тоже. По привычке я демонстрировал спокойствие и уверенность, хотя был и напуган и растерян ничуть не меньше окружающих. Меня удерживало ощущение собственной ответственности за всех этих людей, взгляды которых были сосредоточены на мне. Им срочно нужно было дать какую‑то опору, за которую можно было зацепиться и удержаться.

— Браточки, у нас сейчас две главные задачи. Первое — это выбраться отсюда. Второе — это спасти раненых. Я уверен, что со всем этим разберутся. Там все решат и нам помогут, — добавил я к вышесказанному.

«Что еще за «там» где должны разобраться и помочь? Что за чушь я несу?» — я мысленно матюгнулся на себя. Но сказанное подействовало. Люди оживились, зашевелились, в глазах забрезжила надежда, вопросы перешли в конструктивное русло. Главное выбраться отсюда.

— А что с телами делать будем? — задал вопрос Слава.

Ответить я не успел. Все обратили внимание на приближающийся гул двигателей. В тридцати метрах от нас из зарослей ивняка выскочил армейский уазик и выполз тентованый КАМАЗ. Они двигались по дороге вдоль реки.

Из подъехавшего УАЗика выскочили майор с красным лицом и невысокого роста капитан с автоматом на плече и какой‑то папкой.

— Селятин, — начал угрожающе майор, найдя глазами лейтенанта и начиная путь в его сторону — какого ………………….

Дальше нет смысла описывать рев майора, щедро сдобренный отборным матом, эвфемизмами и армейскими абстракциями. Лейтенант оправил одежду и вытянулся по струнке. Солдаты стали втихую «отползать» от места выволочки, прячась за технику и моих коллег. Вкратце речь майора можно было изложить в нескольких тезисах: приказ не выполнен, техника угроблена, среди личного состава убитые и раненые, лейтенанта ждет трибунал. Лейтенант краснел, бледнел, сжимал губы, нервно сглатывал, щурился, когда слюни майора попадали ему на лицо.

Я подошел к майору сбоку и сказал ему почти прямо в ухо:

— Майор, у нас трупы оживают. Примите решение, что делать с вашими ожившими покойниками.

Майор замолчал и резко повернулся ко мне. Я с усилием подавил в себе, всплывшие из‑под корки, армейские инстинкты, не стал вытягиваться в струнку и отдавать честь. До майора дошел смысл сказанного мной. Он открыл рот, закрыл рот, озадаченно посмотрел на лейтенанта.

— Что? Что вы сказал?

— Майор, ваши солдаты, которые погибли в момент аварии, подают признаки жизни, двигаются, ходят, кидаются на людей. Уже пострадал ваш сержант, ему половину лица оторвали. У нас еще пятеро раненых, — добавил я к сказанному. — Примите решение, что делать с ожившими трупами.

— Что за бред? Вы отдаете себе отчет, что несете? — нахмурился майор, и посмотрел на лейтенанта — Селятин, доложите!

— Виноват, товарищ майор! Ориентировочно в 6–50 произошло обрушение моста. В результате которого, одна машина упала в реку, вторая удержалась на мосту. В аварии погибли три единицы личного состава, шесть тяжелораненых, еще одиннадцать человек получили легкие травмы. Потом прибыли на помощь гражданские лица — геологоразведочная бригада в составе трех единиц автотехники и одиннадцати человек личного состава. Вскоре после их прибытия рядовой Пепелов ожил и напал на сержанта Забегаева, нанес ему покусы на лицо. Пепелов был связан и зафиксирован. После него утонувшие рядовой Потапов и ефрейтор Аникеев, которые были мертвые, ожили. Их также связали и зафиксировали. Готовим эвакуацию раненых.

Лейтенант сразил наповал меня своим докладом. Как у него в молодом армейском мозгу сложился такой спитч?

— Что значит — «связали и зафиксировали»? — выкалил глаза на лейтенанта майор — вы, блядь, головой об мост ударились или мозги в воде обморозили?!!!

Это было самое цензурное из сказанного майором далее. Я опять не вижу смысла повторять услышанное. Лицо майора приобрело пунцово–свекольный оттенок, глаза выкатились из орбит, слюна летела изо рта майора во все стороны.

— Майор, лейтенант прав. Вам нужно на это посмотреть, — сказал я. — Ожившие трупы лежат на берегу.

Майор взглянул на меня, резко повернулся и очень быстрым шагом пошел к берегу.

Мы с лейтенантом и капитан мелкой рысью побежали следом за ним.

Беспокойники лежали там же, где и раньше. Все трое извивались всем телом и издавали чавкающие, скрежещущие и еще какие‑то непередаваемые звуки. Недопокойник, находящийся дальше всего от нас, беспорядочно и часто бил, надетым на голову ведром о жерди к которым был привязан. Труп солдата с развороченной грудью сумел освободить одну руку из маскировочной сети и скреб ей по мокрому холодному песку, перемешанному с грязью и талым снегом. Кожа на руке покойника была изодрана в лохмотья и в двух местах была рассечена до кости, сквозь грязные раны виднелись желтоватые кости и белые жилы суставов. Резко пахло ацетоном. Мизансцена была просто запредельной, ломающей человеческую психику.

Майор обошел вокруг беспокойников, внимательно осмотрев каждого, и присел на корточки около ведроголового. Майор бросил взгляд на капитана. Тот стоял с таким выражением лица, то можно было подумать, что он съел что‑то очень горькое и одновременно увидел своего майора летающего в одежде купидона над казармой и разбрасывающего лепестки роз и орхидей.

Майор снял ведро с головы беспокойника. Показалась его голова в ссадинах от ударов по стенкам ведра. Бескровное лицо с закаченными глазами, синие губы, безостановочно двигающаяся нижняя челюсть. Майор положил руку на грудь утопленника и замер на несколько секунд. Было видно, что лицо майора стало серым, губы побледнели. Затем его рука легла на шею покойного. Наверное, он хотел прощупать пульс на сонной артерии трупа, но утопленник, вывернув шею невероятным образом, вцепился зубами и укусил нижнюю часть ладони вместе с мизинцем. Майор дико заорал, отскочил в сторону и буквально согнулся пополам, прижимая укушенную руку к животу. Закрутившись на месте, майор оступился и упал на бок. Трупы как по команде оживились и хаотично но очень интенсивно задергались. Майор ругался отборным матом и орал на всех. Слава помог майору перевязать укушенную руку. Раны были глубокие.

Дальше, даже не смотря на полученную рану, майор круто взял ситуацию в свои руки. Резкими отрывистыми командами он заставил всех — и солдат и наших «бегунцов» носиться по поляне как угорелых. Пока мы «шуршали», исполняя распоряжения майора, он долго говорил в УАЗике по рации. Раненых, включая сержанта Забегаева, погрузили в кунг, солдат погрузили в кузов КАМАЗа, недопокойников положили в кузов ЗИЛа, присматривать за ними отрядили четырех солдат, умершего солдата с пробитой головой положили туда же. Второго сержанта и двух солдат оставили охранять армейские газончики до приезда ремонтников. Солдат вместе с КАМАЗом он перепоручил капитану, отстранив от командования провинившегося лейтенанта. Во время погрузки я окончательно порвал об какие‑то железки брюки костюма и дорогие туфли. Тимур вытащил для меня из недр своей буровой новые импортные берцы такие же, как у него. Размер подошел. Ботинки оказались действительно очень удобные, не смотря на то, что были новыми и не разношенными. Я искренне поблагодарил упрямого Тимура.

— Вы за главного у гражданских? — обратился он ко мне.

— Да.

— Тогда поедете с нами.

Распределив «бегунцов» по кабинам наших автомобилей и в кунг. Раздав указания водителям, Майор скомандовал:

— По машинам!

Тут к майору подбежал Вадим и затараторил про то, что ехать никак нельзя, про дорогое оборудование, которое было незаконно выложено, про ответственность и прочую ересь. Тефтель весь трясся, активно жестикулировал, его мимика менялась беспрерывно, так что определить выражение его лица не представлялось возможным. Я попытался ему врезать по морде, но он отскочил и нарвался на кулак Равиля. Костя и Борис втащили за собой корчащегося Вадима в кунг. Майор с каким‑то скучающим задумчивым видом следил за происходившим, а затем повернулся ко второму сержанту и распорядился:

— Баранов, заберете оборудование геологов, отвезете его в часть, сдаш зам по тылу Семашко на хранение, скажешь, что я распорядился. За имущество гражданских, отвечаешь головой. Если что не так, шкуру спущу. Ты меня знаешь.

— Так точно. Есть, передать на хранение, — козырнул Баранов.

Затем, он повернулся ко мне:

— Ты не ссы. Заберете свое оборудование потом. Ничего с ним не случиться.

Мы тронулись в путь. КАМАЗ с капитаном и солдатами должны были сразу отправиться к мосту, а мы всей колонной должны были ехать в госпиталь, доставить раненых. После чего мы могли ехать в Москву дальше.

 

Глава 4 Госпиталь

Впереди ехал уазик. За нами шел КАМАЗ солдатами, далее кунг. Колонну замыкала буровая. В дороге по просьбе майора я рассказал ему все что знаю и пересказал наши приключения с момента моего звонка в московский офис. Майор внимательно слушал, периодически задавал вопросы, просил подробнее рассказать отдельные моменты. Лейтенант ехал молча, хмуро глядя в окно.

Вскоре, наша колонна выехала к мосту, который ранее мы проехали ранее и свернули в сторону видневшегося недалеко городка. Блокпоста уже не было. Нам навстречу шел поток машин.

Мы ехали по хорошей, ровной асфальтовой дороге. Боясь упустить этот замечательный случай, я вытащил сотовый и набрал Аленку.

Дозвонился я раза с седьмого.

— Наконец‑то!!! Привет, ты куда потерялся? Мы до тебя с утра дозвониться не можем! У тебя все в порядке? Ты когда приедешь? — зажурчало из динамика. Голос Алены был дрожащим и взволнованным. — Мы тут такие ужасы по компьютеру смотрим. В Москве кошмар полный. А у нас пожар где‑то. На улице еще вчера стрелять начали.

— Хороший мой! Все у меня в порядке. Жив и здоров. Едем на трех больших грузовиках, все вместе. На дорогах везде блокпосты стоят. Никого не пропускают. Сотовая связь плохо работает. Приходится или объезжать или договариваться. Не волнуйся, сладкий мой. Я скоро приеду. Все будет хорошо, — сказал наиболее оптимистичную часть правды.

— Саша, приезжай скорее, мне действительно страшно.

— Не дрейфь. Ты же у меня умница.

Сотовая связь пропала. Через полчаса мы уперлись в высокий бетонный забор и КПП. Ворота перед нашей колонной раскрылись, и мы заехали на территорию госпиталя. Нас сразу встретили медики с носилками. Одеты они были в странные белые комбинезоны с бахилами до колен. На головах у них были глухие пластиковые маски наподобие противогазов, но со сложными устройствами для дыхания и большим панорамным прозрачным забралом.

Сержант Забегаев уже был без сознания. Мы с лейтенантом помогли вытащить его из машины. Его уложили на носилки и унесли к остальным. Всех наших раненых положили на носилки и перенесли в большие палатки с красными крестами на боках.

Недотрупы завернули в большие пластиковые мешки и на тележках увезли в большое одноэтажное здание, напоминающее спортивный зал.

Пока мы возились с ранеными, лейтенант куда‑то пропал. Затем ко мне подошел человек в военной форме без знаков различия и попросил пройти с ним в старое кирпичное здание, стоящее сразу у выезда с территории госпиталя. Пройдя по длинному темному коридору, мы свернули направо, и зашли в маленький темный кабинетик с зарешеченным окном и покрашенными масляной краской удручающего синего цвета стенами.

Посередине кабинетика за белым столом в старом ободранном крутящимся кресле сидел лысоватый человек средних лет в маске и белом халате. На столе перед ним стоял включенный ноутбук и большая рация. Рация шипела, из динамиков были слышны голоса переговаривающихся в эфире. Человек отключил рацию и жестом предложил мне сесть на обычный табурет, стоящий в полутора метрах от стола.

— Подполковник Мигунов, — представился он мнем после того как я сел.

— Здравствуйте, — акцентировал я свое приветствие.

— Ах, да! Здравствуйте. Конечно, конечно — добродушно сказал он. Еще он, наверное, улыбнулся под маской, но по глазам было сложно понять улыбается он или нет.

— Постараюсь вас долго не задерживать, — продолжил он, — Представьтесь, пожалуйста.

Я представился, он записал мое имя в блокнот.

— А как мне к вам обращаться? — спросил я.

— Можете по имени отчеству — Аркадий Петрович, — сказал он, опять улыбнувшись или не улыбнувшись.

— Аркадий Петрович, мне в Москву срочно надо. Я думаю, мне и моим товарищам ехать уже пора.

— Помогите мне, а я помогу вам, — опять псевдоулыбнулся подполковник. — Без моей санкции Вас все равно не выпустят.

— Что Вы от меня хотите, Аркадий Петрович? — задал я вполне предсказуемый вопрос.

Ответ также был предсказуемым, можно было и не спрашивать:

— Честные ответы на мои вопросы. Я думаю, мы поладим. Вы не возражаете, если я буду записывать наш разговор?

— А вы не будете записывать наш разговор, если я буду против?

— Буду. Прошу Вас отнестись к этому с пониманием.

— Ок. А что вы хотите знать?

Далее в течение неопределенного, но не очень продолжительного, периода времени Аркадий Петрович задавал мне вопросы. Кратко я рассказал о себе, о своей работе, о последнем дне на объекте, о том как мы ехали, о происшедшем около колхозного моста и даже о гламурной чике.

От ответов на мои вопросы он уходил виртуозно и легко. Ни одного резкого слова, ни одного лишнего слова. Просто мастер.

В самом конце беседы я все‑таки спросил его:

— Подполковник, все‑таки скажите, что происходит?

— Не знаю, — ответил он. Честно или нечестно ответил — сложно было сказать — По последним данным какая‑то эпидемия. Возможно теракт. Карантин объявлен по всей территории центрального федерального округа. Стараемся не допустить распространения заразы.

Из его ответа я понял, что нас уже отсюда не выпустят. Приплыли зайцы — Мазай зайчатиной торгует.

Я спросил:

— Когда можно буде ехать.

— Вы идите сначала покушайте, затем заполним бумаги, и можете ехать. У входа в главный корпус полевая кухня стоит.

— Не будет наглостью с моей стороны попросить какие‑нибудь штаны. Свои я совсем разорвал, когда железки из кунга выгружали.

— Хм. Думаю смогу помочь человеку, оказавшему помощь следствию.

Пауза. Мигунов смотрит, как я отреагировал на слово «следствию». Я никак не отреагировал, устал до чертиков, да и плевать мне было на их следствие.

Он, что‑то написал на листке бумаги.

— Пойдите на вещевой склад в подвале главного корпуса. Там найдете старшего и передадите ему эту записку, — он с усилием потер ладонями глаза и щеки. — Ох, срочно спать надо ложиться. Вторые сутки не сплю.

— Спасибо Вам.

— Потом благодарить будете. Можете идти.

Переспрашивать я не стал. Поднялся, попрощался и вышел из кабинета. Есть действительно хотелось, во рту росинки не было уже почти сутки. На улице уже было темно.

На крыльце меня встретил Карл Людвигович:

— Вы себя хорошо чувствуете, Саша? На вас лица нет.

— Ничего страшного, просто устал. Пойдемте, поедим, тут, говорят, бесплатно кормят. Да и переодеться мне надо срочно.

Вещевой склад я нашел сразу, меня проводил туда богатырского сложения медик в перепачканном кровью халате, но уже без маски.

Старшим оказалась пожилая женщина в военной форме без погон. Помусолив руками бумажку, полученную мной от подполковника, она внимательно осмотрела меня с головы до ног.

Написав на обратной стороне бумажки какие‑то загадочные цифры и буквы, она отправила меня за металлическую решетчатую дверь забранную сеткой рабицей на всю высоту. Невзрачный мужчина с погонами прапорщика пропал в недрах вещевого склада минут на пять, а затем выдал мне полный комплект полевой офицерской формы с нижним бельем и кепи. Еще раз, внимательно посмотрев на меня, он принес армейский бушлат. Все было ношение, но в приличном состоянии и чистое.

Я переоделся сразу на месте, оставив свой испорченный деловой костюм и куртку в углу.

Переодевшись, я вышел на крыльцо главного корпуса. Сотовая связь не работала. Телефон пиликал, оповещая о необходимости зарядки. Мы с главным инженером подошли к месту халявной кормежки. Стоящий на большом ящике повар зачерпнул большим черпаком из котла полевой кухни горячую, исходящую паром, порцию гречневой каши с тушенкой. Ловко раскидав содержимое по трем тарелкам, он протянул их нам.

На улице было холодно, резкий ветер гонял влажный воздух ранней весны. Я застегнул бушлат до самого подбородка. Около кухни переговаривались вояки в полной боевой выкладке. То, что они рассказывали друг другу, мне очень не нравилось.

На территорию госпиталя заехали две грузовые машины и один автобус Мерседес. За ними въехал БТР, на броне которого сидели солдаты с автоматами в бронежилетах и титановых сферах. У ворот началась суета и беготня.

Из здания, в которое ранее отнесли наших недопокойников, донеслась частая пистолетная стрельба. К знакомым щелчкам ПМов примешивался незнакомый звякающий звук другого оружия. Затем, ударили две короткие очереди из калаша. Буквально через несколько секунд из главного корпуса госпиталя стали с криками выскакивать люди, на некоторых было всего лишь нижнее белье. Снова защелкали выстрелы, затрещал автомат. Стоявшие рядом с нами вояки побросали плошки с кашей и побежали в сторону стрельбы.

Мы переглянулись с главным инженером.

— Карл Людвигович. Надо валить отсюда. Давайте собирать наших, — сказал я в полголоса.

— Константин и электронщики в машине спят. Равиль ушел куда‑то с военными. Геодезист Вадим какие‑то бумаги в вестибюле за столом пишет. Остальные не знаю где.

Мы пошли к нашим машинам. Шли молча. Внутри ощущалась какая‑то тягучая усталость и легкая апатия. Думать и говорить ни о чем не хотелось.

Около машин нас встретил Борис.

— Я уж думал, вас не выпустят. Нас всех опрашивали, а потом о нас совсем забыли. Ничего не говорят, за ворота не выпускают. Как вы?

— Да все нормально Боря. Эпидемия вокруг и карантин. Выбираться отсюда надо и чем быстрее, тем лучше.

— Так не дают нам отсюда выходить.

— А мы не выйдем, мы выедем. Пошли наших искать. Встречаемся у машин через полчаса.

Мы разделились.

Равиля мы нашли быстро. Он в пятидесяти метрах от нас разговаривал с вояками на КПП. Вадим меня нашел сам.

— Александр, мы должны оформить бумаги, мы должны все оформить, вы должны мне пописать соглашение и акты. У меня доверенность есть. Я сам все сделаю. Точнее я сам уже все подготовил.

— Что у тебя? — я его уже не слушал. Молча взял у него бумаги. Вытащил ручку у него их рук и подписал каждый лист.

Не веря своим глазам, тефтель выхватил у меня бумаги и попытался убежать, но я подсек ему правую ногу, и он упал коленями в грязь. Я схватил его за волосы и притянул к себе. Он тихонько и жалобно заскулил, но, тем не менее, его руки продолжали запихивать вожделенные бумажки в недра одежды.

— Дурень, к машинам беги. Мы скоро уедем. А я тебе еще и печать поставлю, куда скажешь поставлю, — наклонившись, проговорил ему прямо в ухо.

Отпустив геодезиста, я пошел дальше.

Через некоторое время мы собрались около машин. Не было только Тимура. Мы сообща обсудили новости. Равиль разговаривал с бойцами на КПП. С его слов, в госпиталь свозили всех оживших покойников и всех пострадавших от них. В соседнем с госпиталем здании сформирован оперативный штаб и идет обмен информацией с другими городами. В госпитале работают ученые. Они выяснили, что воскресают именно трупы. Живыми они от этого не становятся, но продолжают двигаться и нападать. Во всех документах их уже называют зомби. Зараза, скорее всего, по воздуху не передается. Для заражения нужен непосредственный контакт с ожившим покойником, это, как правило, укус или попадание тканей недопокойника в организм жертвы. Зомби можно уничтожить, только разрушив мозг. Я мысленно пожелал майору и сержанту Забегаеву скорейшего упокоения.

Электронщики умудрились выйти или войти в интернет (не знаю как правильно), используя оборудование геологов обнаруженное в кунге. Новости неутешительные. Эпидемия охватила весь мир. Заражение распространяется в геометрической прогрессии. Серьезнее всего пострадали самые густонаселенные местности, в первую очередь — крупные города.

Единогласно решили прорываться из госпиталя всеми правдами и неправдами. Оставалось найти Тимура.

Мы разошлись искать Тимура, договорившись, что собираемся около машин через каждые полчаса. На нас никто уже не обращал никакого внимания.

Проходя мимо котельной, я наткнулся на допрашивавшего меня полковника. Он сидел на мокром бревне уже без маски, закутавшись в короткое драповое пальто и накрывшись сверху плащ–палаткой какого‑то древнего образца, он курил очень крепкие сигареты. Холодный ветер разносил едкий дым и запах дорогого табака.

— Доброго утра, Аркадий Петрович. Чего же вам не спиться после бессонной ночи? — осведомился я.

— Присядьте со мной, коллега. Все веселей будет время коротать. Не пожалеете, я точно говорю.

— Бессонница, — снова поинтересовался я.

— Нет. Ни в коем случае. Жить тороплюсь. Вы же понимаете, что больше ничего не будет. Прежняя жизнь кончилась. И будет ли новая жизнь — неизвестно. Я оперативные сводки получил из конторы. По–моему все закончится очень быстро. А я тут в сраном клоповнике торчу, никому ненужные бумажки строчу. Жаль.

— Жалеете о времени потраченном на меня?

— Нет. Речь не о Вас. Вот оглядываюсь на прошлое и понимаю, что жил‑то жизнью не своей. Все амбиции какие‑то пустые, гордыня — мать ее перетак. А вот жизнь заканчивается, вдруг понимаешь, что своей‑то жизнью практически и не жил.

Тут я понял, что он пьяный, не просто пьяный, а в дупелину. Только практически не пахнет от него. Пьяный блеск в глазах, путаная речь.

— Не интересно вам со мной? Понимаю. Когда будете возвращаться, зайдите ко мне в кабинет, я вам пропуска уже выписал, и поедете вы в Москву. У вас хоть цель есть. И жизнь своя есть. Завидую я Вам, коллега. Белой завистью завидую. Ладно. Идите, идите.

Я поднялся с бревна и пошел дальше, оставив подполковника опускаться в пучину терзаний кризиса среднего возраста. Бывает же.

— Аркадий Петрович, а вы нашего водителя Тимура не видели? — обернулся я к нему. — Чернявый такой, в военной форме.

— Тимур ваш в прачечной, недавно он туда ушел с кем‑то. Сам видел. Не забудьте за документами зайти, напомнил он.

Странно все это. Пьяный ГБист, очень добрый и разговорчивый какой‑то. В добрых и разговорчивых особистов я верю точно также как в Деда мороза, Бабу ягу и национальную программу «Доступное жилье».

Сначала я нашел прачечную. Потом в прачечной я нашел Тимура. Собственно говоря не нашел, а снял его с какой‑то девки. Резвились они на старых матрасах, укрытых свежими простынями.

— Тимур! Ехать надо.

Тимур скатился с пухленькой барышни. Та, прикрывшись серым больничным одеялом, забилась в угол. Их одежда вперемешку валялась на полу.

— Мы сейчас выезжаем.

Тимур посмотрел на меня своим обычно мрачным взглядом и начал натягивать на себя одежду. Я не стал проявлять галантности и дождался, пока он полностью оденется. Натянув ботинки и подхватив черный пакет, Тимур вышел вслед за мной, не оглянувшись на притихшую в уголке пассию.

Мы шли молча. Около машины Тимура приветствовала дружная толпа «бегунцов». Переговорив с коллегами, я отправился к подполковнику.

Зайдя к нему в кабинет, я застал его ковыряющим вилкой в тарелке с гречкой из полевой кухни.

— А, это вы! — расплылся он в улыбке. Улыбка оказалась вполне приятная и располагающая. Он протянул мне белую картонную папку.

— Берите, берите. Не сомневайтесь, там все в лучшем виде, — закончил он.

Я открыл папку, там были два заполненных бланка разных форм, которые я не стал рассматривать.

— До свидания, Аркадий Петрович.

— Нет уж! Прощайте!

Я вышел из здания и вернулся к машинам.

Все уже сидели в машинах. Двигатели прогревались.

Вдруг меня окликнули со спины. Я обернулся. К нам подходили майор и капитан, по милости которых мы застряли в этом госпитале или штабе, или зомбо–центре, или как его еще там называть.

По лбу майора катился пот, взгляд его был мутным. Лицо стало серым и каким‑то одутловатым. На руке была наложена уже вполне аккуратная повязка. Смуглая кожа на руках майора заметно побледнела.

— Мужики, — обратился он к нам придушенным неестественным голосом, и от этого становилось. — Я вас прошу: довезите капитана. Здесь недалеко — километров десять. Мне конец уже, недолго осталось.

Речь майора была невнятной, растянутой, говорил он с усилием, как человек больной ангиной или иной горловой болячкой. От прежнего громкой отрывистой командирского голоса не осталось и следа.

— Извини, майор, нам срочно в Москву нужно. Сам знаешь, что происходит. У нас семьи, дети. Нас и так тут продержали. Боюсь, что можем опоздать.

— Знаю, что происходит. Я договориться хочу. Без оружия вам никак. Я вам три СКСа дам, — он замолчал, переводя дух. Он сипло дышал, было видно, что ему трудно стоять. Он продолжил: и ствол охотничьий с патронами. К СКСам цинк патронов дам. Капитан все объяснит. А мне хана.

— Сейчас дороги откроют. Карантин оказался бесполезен. Зомби сейчас везде. Люди начали бежать из городов. На дорогах стрельба и пробки. На выезде из города заправку сожгли. Никто не знает, что делать. Из центра никаких указаний. Милиция и МЧС с ситуацией уже не справляются, мечутся как тараканы. Что с властями твориться — вообще беда. В городе рядом психушка и морг находились, вчера вечером все психи и свеженькие покойники по городу разбежались, большинство из них инфицировано. Эпидемия распространяется нереальными тепами. Прогнозируют, что ситуация выйдет из‑под контроля дня через два. Самое худшее впереди. В оперативном штабе планируют начать отстрел оживших покойников, но решили дождаться согласования от вышестоящих, — продолжил Капитан.

— Держи задаток, — майор достал из кармана куртки ПМ с запасным магазином и протянул их мне. — Номер спилен, это трофей из командировки.

Какая командировка я уточнять не стал, и так было все понятно. Майор начал заваливаться на бок, но удержался, схватившись за опору освещения, и грузно сел на, стоявшую рядом, лавку.

Я прекрасно понимал, что оружие в такой ситуации нам действительно потребуется и ох как потребуется. Возможно, даже потребуются сразу, как только выедем с территории госпиталя. На стрельбу уже никто не обращал особого внимания, она уже воспринималась как фон или звуковое сопровождение и не вызывала ни удивления, ни страха.

Около котельной утром поставили два больших мусорных контейнера на 27 кубов каждый. В него солдаты, одетые в костюмы химзащиты, таскали черные мешки с трупами. После всего услышанного, это зрелище воспринималось еще более мрачным, от этой зловещей, ломающей разум, сюрреалистической картины хотелось скрыться убежать, выкинуть ее из головы. Но картинка‑то была реальнее всех нас вместе взятых. Апокалипсис происходил на наших глазах.

— Стволы нужны, — вывел меня из ступора Равиль, — если дальше будет хуже, то без стволов мы как болонка в дремучем лесу. Кто‑нибудь да схарчит.

Тут майор повалился со скамьи на землю. Капитан попытался его удержать, но поскользнулся и упал сам. Мы подняли вояк на ноги. Точнее капитан подняли на ноги, а майор весел на руках у Бориса и Кости, бормоча какие‑то несвязанные слова. Вдруг рядом с нами появились два здоровенных детины в марлевых повязках и халатах с автоматами за плечами. Они подхватили майора под руки и бодро поволокли его в сторону большой армейской палатки. Именно поволокли, не повели, не понесли, а поволокли как мешок с мукой, рутинно и сноровисто. Вместе с ним появился старенький военврач в распахнутом бушлате. Не вынимая дымящую сигарету изо рта, он накинулся на капитана:

— Вы зачем его с собой утащили? У Вас головы совсем нет? Вы понимаете, что Вы делаете? Вы видели, что вокруг твориться? Вы понимаете, в каком он состоянии и чем это чревато? Да Вы…

Майор забился в руках бугаев. Капитан и военврач, увидев, что бугаи пытаются не дать майору вырваться из их рук, синхронно кинулись к дёргающемуся всем телом майору и подхватили его за ноги. Вчетвером они споро понесли его в сторону большой арамейской палатки. Военврач на ходу все также ругал капитана и матерился.

Все бегунцы вышли из машин и стали совещаться. Голоса распределились примерно поровну. Половина нашей группы ратовала за то чтобы сразу ехать в Москву, половина считала, что сначала надо разжиться оружием. Особенно за поездку в часть ратовал Вадим. Он постоянно говорил, что нужно будет погрузить все оборудование. Похоже, это был какой‑то защитный механизм или еще что‑то, я не специалист во всех этих психологических премудростях, но поведение Вадима уже выбивалось за рамки логичного. Сохранность вверенного имущества для него стала целью номер один. В чем‑то он был прав. Но на фоне надвигающейся катастрофы, заботиться о сохранности какого‑то металлического барахла, было неразумным. Или инстинкт самосохранения у него напрочь отказал?

Я покрутил в руке Макаров, вытащил магазин, оттянул затвор. В стволе был патрон. Итак, один патрон в стволе и два полных магазина. Я вставил магазин обратно в пистолет. Не густо.

— Обороняться как будем? — задал я вопрос спорщикам. — Машинами покойничков давить будем? Если народ побежал из городов, то будет анархия и бандитизм. Вооруженной швали сейчас хватает, так что лучше два часа потерять, но зато живыми здоровыми и на своих колесах до дома добраться.

Не особо заботясь о мнении окружающих, я волевым решением определил дальнейший наш маршрут. Мы едем за стволами, заодно забрасываем в часть капитана.

Со стороны палатки к нам трусцой подбежал капитан.

— Ну что решили? — и, не дожидаясь ответа, он продолжил, — Поехали. Сейчас раненых подвезут. В центре города на ювелирный напали какие‑то непонятки. Настоящий бой был, много народу положили, еще больше раненные. Особист застрелился.

— Как застрелился? — оторопел я.

— Пять минут назад. В рот себе выстрелил. Только что принесли из старого здания. Поехали, а то хрен его знает, что может случиться, — закончил он мрачно и направился к кунгу.

Выехали мы минут через десять. Минут семь, из которых, полностью экипированный вояка рассматривал наши документы. Но тут подъехали омоновский автобус и УАЗик буханка в сопровождении двух открытых УАЗов с вооруженными людьми. На этом проверка закончилась, и нас отпустили восвояси.

 

Глава 5 Эвакуация семьи майора

Капитан сидел между мной и Равилем. Он показывал дорогу. Мы проехали через весь городишко с пустыми улицами. Периодически проносились милицейские машины или военная техника. Очень редко проезжали легковые автомобили или автобусы. На выезде из города мы наткнулись на двух зомбаков — мужчину и женщину, залитых кровью. Судя по их внешнему виду они возможно были жертвами аварии. У мужика не было руки и в кровавое месиво разбито лицо. У женщины было также разбито лицо, и через туловище по диагонали шла глубокая рваная рана, одна из ее грудей была рассечена на две части.

Равиль взял правее и на полном ходу снес пару зомбаков.

— Капитан, а почему вы на вашем УАЗике не уехали?

— На нем лейтенанта увезли.

— Закроют?

— Не знаю. Нам не докладывают.

— А на другом транспорте не можете до части доехать?

— Не в часть мы едем. Меня Глебыч попросил его семью забрать. Мама у него парализованная и две дочки на руках. Жена, стерва, от него два года назад сбежала. Младшей тогда только три годика исполнилось. Любовь у нее понимаешь. Даже о детях забыла. Вот так и мается. А сейчас куда им?

— Их перевозить надо будет?

— Нет. Вы меня до его дома добросите. У него волга старая, еще двадцать первая, таблетка — универсал. Я сам его семью перевезу. Да ребята помогут. Сейчас быстро все делать надо. Сам же видел, что в госпитале творилось.

По разбитой асфальтовой дороге мы заехали в поселок. Недалеко от поселка стояла крупная подстанция. Все улицы были широкими. Между заборами и дорогой было метров тридцать. От чего улица больше напоминала вытянутую площадь.

Мы остановились около небольшого деревянного домика с большим аккуратным палисадником и забором из высокого зеленого штакетника.

Мы все вышли из машин. За воротами залаяла собака. Капитан просунул над калиткой и чем‑то щелкнул. Входная калитка распахнулась. Капитан приглашающее махнул рукой.

Двор домика был чисто убран. Перед воротами под тесовым навесом стояла старая двадцать первая волга выгоревшего бежевого цвета. Около самого забора были свалены свежие ошкуренные бревна. Наверное, майор собирался баню или пристройку к дому делать. По двору металась лохматая дворняжка среднего размера на привязи. Она скалила зубы и заливисто лаяла.

Капитан подошел к ней вплотную. Собака сразу завиляла хвостом, запрыгала на месте, пытаясь лизнуть капитана в лицо или руки. Капитан дружелюбно потрепал собаку за ухом.

— Ты чего это, Муха? Своих уже не признаешь. Совсем субординацию забыла?

Собака всем своим видом выражала бескрайнюю радость и запредельное обожание.

— Проходите, — махнул нам капитан. Муха — зверь добрый и хороший. Чего может, так это до смерти зализать.

Около входа в дом нас встретила симпатичная худенькая девочка лет десяти с ведром в руке.

— Ой, дядя Паша, здравствуйте! А папа с вами приехал? К нам Люба пришла, бабушке уколы делать, а я вот полы мою. Автобус школьный сегодня не приехал. Все по домам остались.

На крылечко выскочила пятилетняя рыженькая девочка в цветастой курточке и розовых резиновых сапожках. Она сразу спряталась за сестру и стала любопытно выглядывать из‑за ее спины. За старшей сестрой прятаться было сложновато. Худенькая вытянувшаяся фигурка в мешковатых спортивных штанах, свитере и красной вышитой жилетке не могла полностью закрыть собой этого жизнерадостного шкодливого одуванчика.

Сердце сжалось само собой. Ну, вот как они будут от этих тварей оборонятся?

— А ну‑ка, невеста моя, покажись, на сколько выросла, — капитан присел на корточки и раскинул руки на встречу детям.

Девочка выскочила из‑за спины старшей сестры и кинулась в объятья капитан.

А я всю дорогу думал о своих. Сотовая связь здесь практически не работала. Я просто с ума сходил от беспокойства. Регулярно отсылал СМСки. Доходили они или нет?

Сейчас перед всеми нам стал вопрос. Помогать или не помогать.

— Мужик, — обратился я к нашим «бегунцам», — помочь надо с переездом.

Возражений не было. Но собираться надо быстро. Мы вошли в дом.

В маленькой комнатке около кровати с больной старушкой сидела полная миловидная женщина в белом халате. Они о чем‑то оживленно беседовали.

Люба с радостной улыбкой обернулась нам на встречу.

— Паша, привет! А у нас радость какая. Мария Николаевна сегодня прямо ожила.

Меня неприятно передернуло от последней фразы. В контексте последних событий эти слова звучали весьма неоднозначно.

— Ты представляешь, она сама уже садиться стала. Я о таком даже не слышала раньше. А Володя с тобой приехал?

— Люба, собирай срочно девчонок и бабулю тоже упаковывай. У нас полчаса на эвакуацию. Военное положение объявили. Все семьи на территорию части перевозим.

У румяной Любы глаза испуганно округлились.

— Война, что ли началась? — спросила она с ужасом в голосе.

— Нет. Войны нет. Но беспорядки в Москве и Питере.

— Ой, что же будет? — запричитала полная Люба, закрыв руками нижнюю часть лица.

— Я тебе все потом объясню. Панику мне тут не поднимай и лишнего не болтай.

В указанные полчаса мы не уложились. Примерно через полтора часа мы погрузили вещи в наш кунг. Бабулю переложили на раскладушку и прямо так на раскладушке отнесли в кунг. Старушку на раскладушке разместили вдоль стенки и укрыли двумя овчинными тулупами. Капитан усадил девчонок в Волгу. Старушка, не смотря на переезд, была в приподнятом настроении духа. Наверное, ей действительно полегчало, и она старательно всем это показывала. Она помогла нам себя перекладывать. Сначала она заявила, что сможет перелечь сама, но опытная Люба успокоила ее тем, что нельзя так резко давать нагрузки, а то весь прогресс в лечении может сразу откатиться назад. Девчонки возбужденно галдели и задавали столько вопросов, что если за каждый вопрос давать им по рублю, то они стали бы к концу погрузки миллионерами. Люба села вместе с девчонками в старую волгу. Она вела себя наоборот очень сдержанно и напряженно.

Перед самым выездом капитан Павел отвел нас с Равилем в гараж. Там на верстаке лежали три карабина СКС в оружейном сале, охотничья тульская двустволка и два полиэтиленовых пакета с патронами, на самом краю стола разместился запечатанный цинк с патронами. Карабины были старыми со неотъёмно–откидными штыками и темными деревянными ложами. Не нужно было быть телепатом, что бы понять, что СКСы достали из тайника. Карабины были в оружейном сале и в паромасляной бумаге, которая буквально пропиталась сухой пылью.

— Масло есть? Чистить надо, — сказал Равиль, проведя по карабину пальцем.

Капитан вытащил из под верстака большой древний чемодан с металлическими уголками и раскрыл его. В чемодане были две банки с порохом, пакет с войлочными пыжами, машинка для запрессовки патронов, полотняные мешочки с дробью и коробки с пластиковыми гильзами. В чемодане еще лежали масленки, шомпола и прочие оружейные прибамбасы.

— Владейте. Глебыч, наверное, вам и это бы все предал. В большом пакете патроны с дробью на утку. В маленьком пакете патроны с картечью на крупную дичь.

Упаковав вес это богатство в обычные мешки, мы понесли их к машинам.

— Старшой, — обратился ко мне Равиль. — Давай я в кунг сяду, оружие почищу и проверю, а ты наверное садись сам за руль.

— Ок.

Доехали до части мы быстро. Остановившись у КПП части, мы вышли из машин все кроме Равиля. Капина сразу ушел на территорию части. Это оказалась часть железнодорожных войск. Напротив части находился учебный центр железнодорожных войск. По крайней мере, так было написано на вывеске около КПП центра.

Большая огороженная территория, куча всякой техник, наверняка склады с оружием и провизией. Неплохи им тут будет, в случае если эпидемию не прекратят. По крайней мере, намного лучше чем тем же горожанам. Небольшие сельские поселения смогут продержаться, а вот городам хана полная. Скученность населения и прекращение поставок продовольствия сделают свое дело. В городах будут царствовать зомби.

Пока мы стояли, я умудрился дозвониться по Палыча, телефон Аленки

Трубку взяла Алевтина:

— Привет, Сашенька, сейчас трубку твоей ненаглядной передам.

И сразу же без перерыва:

— Саша, ты где? Ты скоро будешь? Я твои СМСки поучала, спасибо тебе. А то тут совсем места себе не нахожу. Ты представляешь. У нас тут соседи обернулись.

У меня все похолодело внутри.

— Утром собаки сильно лаяли. Я вышла их успокоить, а Беловы около нашего забора состоят вчетвером. Я Валентина Павловича позвала, он их всех застрелил. Милиция на вызовы не приезжает. В городе не понять, что твориться. По телевизору происходящее начали показывать. Всех успокаивают, просят дома сидеть и на улицу не выходить.

— Не переживай, солнышко. Нам еще часа два или три ехать все от дороги зависит. Со мной все в порядке. Как ты? Как дети?

— Мы все дома сидим. Позавчера вечером и вчера на все деньги продуктов и медикаментов накупили. Точнее Валентин Павлович с Алевтиной Ивановной куда‑то на базу несколько раз на газели ездили, а я дома с детишками была. Нам тут Артем с друзьями помогает. Они тоже закупаться ездили. Много всего привезли.

— Все замечательно. Ты просто молодец у меня.

Связь опять прервалась.

Минут через десять вышел капитан с десятком солдат.

— Вас запускать не будем, сейчас по быстрому выгрузим и отпустим, — он улыбнулся и протянул мне картонную коробку из‑под обуви. — Это вам пригодиться.

Я заглянул в коробку, там лежали, связанные бечевкой и блестящие смазкой, пустые обоймы для СКС. Еще там лежала пачка патронов для макара. Вот спасибо. Теперь живем!

Они выгрузили и унесли привезенные с нами вещи семьи майора. Четверо солдат вытащили раскладушку с хорохорящейся старушкой и бережно понесли ее через открывшиеся ворота КПП.

— Удачи вам мужики. Спасибо за помощь.

— Удача нам понадобится. Может, зачтется нам когда‑нибудь, то что вас довезли.

Мы пожали друг другу руки.

 

Глава 6 Заезжаловка

День неумолимо катился к вечеру. Отъехав от части километров пять мы остановились и перегруппировались. Равиль почистил карабины и зарядил их за то время пока мы возились с семьей майора. К тому же он уже успел мобилизовать электронщиков набивать патронами из цинка обоймы для СКСов. Все СКСы казались в идеальном состоянии и полной боевой готовности. Карабины распределили по одному в каждую кабину. Равиль провел экспресс курс по обучению обращения с СКСом. В кабину к Тимуру посадили Бориса, как единственного прошедшего в ВУЗе военную кафедру и обладавшего стрелковыми навыками. Остальные электронщики никакой даже минимальной военной подготовкой не обладали. Двустволку двенадцатого калибра забрал себе Карл Людвигович на правах старого заядлого охотника. Набитые обоймы рассовали по бардачкам. У СКСов были несъемные магазины, которые заряжались с использованием обоймы, когда карабин стоял на задержке. Во время остановки я вдруг обнаружил, что вместо бушлата, выданного мне прапорщиком в госпитале, я по ошибке надел бушлат покойного майора, когда был у него в доме. Учитывая эмблемы и знаки различия на бушлате, я выглядел как полноценный майор российской армии.

Перед выездом мы заправили баки под самую пробку на всякий случай.

Я гнал Урал со всей возможной скоростью. Беспокойство за семью захлестывало меня с головой. Равиль дремал, зажатый между мной и Вадимом. Тефтель категорически отказался ехать в кунге, и мы оставили его в кабине. Но Вадим оказался полезен. Он показал путь, как можно срезать значительный кусок дороги. Так мы катились по второстепенным дорогам. За сто метров до выезда на федеральную трассу мы проскочили какую‑то заезжаловку для дальнобойщиков и просто проезжих. Весьма нетипично для таких заведений общепита, но около заезжаловки практически не было машин. На просторной парковке уныло стоял одинокий красный джип, забрызганный грязью по самую крышу, а вплотную к торцу здания стояла старая трехдверная нива.

Вадим вдруг неожиданно засуетился и начал кричать:

— Стойте, стойте. Там Анатолий Николаевич. Скорее остановитесь, мы их уже проехали.

Я уже повернул направо и выехал на трассу, так что желания останавливаться у меня никакого не было. «Обойдёшься. Мне домой надо» — подумал я и добавил газа.

Вадим внезапно рванул ручку и распахнул дверь прямо на ходу. Равиль схватил его за ворот куртки. Я ударил по тормозам, сворачивая вправо на обочину. Тяжелая машина натужно сипло фыркнула и заскрипела тормозами. Разумеется, стразу остановиться не получилось. Все это время Равиль пытался затащить придурка в машину. Вадим рвался наружу. Как только машина остановилась, Равиль отпустил руку, и Вадим колобком выкатился из кабины прямо в кювет. Он, не останавливаясь, побежал прямо в лес, окружавший дорогу с обеих сторон. Я выскочил из машины следующим и побежал за тефтелем.

Он ломился напрямую, не разбирая дороги. На ходу я пытался ему кричать, но это было бесполезно, и я оставил попытки вразумить придурка. Равиль трещал кустами где‑то за нами и матерился, перемежая русский мат с татарским. Внезапно меня озарило: тот одинокий крузак дурацкого красного цвета около заезжаловки — это машина геологов, на которой начальство Вадима укатило в Питер. Все стало на свои места. Перед начальством побежал отчитываться.

Нагоняя Вадима, я выскочил за ним прямо на паковочную площадку с красным джипом. Я чуть не споткнулся когда мои ноги вместо мягкой лесной почвы оказались на твердом покрытии из плотно укатанного строительного мусора, осколков асфальта, шлака и прочей дешевой дряни.

Вадим бежал к машине. Я перешел на шаг. В мозгу толкнулась тревожная мысль. Я не стал ей противиться и вытащил из бокового кармана бушлата макаров. Сняв пистолет с предохранителя, я взвел спуск и сунул пистолет стволом в левый рукав куртки, обхватив его за тыльную часть рукоятки ладонью. Ох, и нельзя же так делать — случайно нажму на спуск и привет, самое малое руку покалечу. Но тревога и чувство приближающейся опасности холодком покатились по позвоночнику. Если бы не этот визгливый придурок, то я бы сначала в лесу отсиделся, высматривая обстановку. Да, наверное, я бы и соваться не стал. Убежал бы подальше и сообщил куда следует.

Безлюдье в таком месте серьезно давило на нервы. Кроме нас с Вадимом в поле зрения находился всего один человек. За рулем красного внедорожника находился щуплый мелковатый парень с короткой стрижкой и в куртке явно на три размера больше чем ему надо. Вчера среди геологов я такого не видел.

Вадим уже стоял перед открытым окном джипа и что‑то выспрашивал, активно жестикулируя. К разговору я не прислушивался, а вот парень меня очень заинтересовал. Он сидел как на иголках, вел себя суетливо и постоянно нервно озирался.

Я не торопясь подошел к машине, стараясь идти так, чтобы Вадим находился между мной и парнем, сидящим за рулем. Правая ладонь легла на рукоять пистолета, палец лег на спуск, я аккуратно вытащил ствол из рукава, прикрывая макара другой рукой.

Как только я подошел к красной машине, оглушающе грохнул выстрел. Из машины полетели осколки, и вонючим клубом вырвался пороховой дым. Я сразу же выстрелил внутрь машины прямо в голову парня. Отскочив в сторону я принялся крутить головой по сторонам. И не напрасно. Навстречу нам из распахнувшихся дверей магазинчика выскочили два высоких тощих мужика с автоматами АК74М. Я сразу упал на спину, прячась за колесами джипа. Хлестнули две короткие очереди. Нападавшие зло матерились и громко орали.

Ждать когда меня застрелят, я не стал, а просто выстрелил в голень остановившегося бандита. После того как он с воем упал на грязную парковку, я засадил сразу три пули в район паха и левой подмышки, стараясь не попасть в дергающиеся ноги. Расстояние было не больше десяти метров, так что попал я наверняка куда нужно. Второй нападавший выпустил длинную очередь по джипу. Он не понял, что стреляли из‑под машины. Пули застучали по кузову джипа, посыпались стекла и что‑то громко хлопнуло внутри. Стрельба сопровождалась матом и руганью явно уголовного формата.

Я перекатился на живот и встал на колено, нацелив пистолет на то место где ожидал появления стрелявшего. Резкий громкий треск выстрела из СКС пошел эхом гулять по лесу. До меня донесся звук падения тела с противоположной стороны машины. На самом краю парковки стоял Равиль и держал на прицеле окна убогого здания. Я выглянул из‑за массивной кормы внедорожника.

Человек лежал навзничь на спине. Его руки и ноги конвульсивно подергивались. Рядом валялся автомат. А он тварь такая подобрался почти вплотную. Я, пригнувшись, сделал два шага вперед и подобрал калаш. Заскочив обратно за машину. Патронов в рожке уже не было. Вот дебил. Как он со мной воевать то собрался?

Равиль, спрятавшись за капотом и передним колесом машины, продолжал выцеливать окна.

— Ты кого‑нибудь заметил? — спросил я Равиля.

— Нет, темно в окнах, но всякое может быть.

За спиной загудели двигатели машин. Это наша колонна въезжала на парковку. Зря, если там кто‑то есть, то может начать палить по машинам.

Интуиция мне подсказывала, что должен был остаться, по крайней мере, еще один человек. Чутье в последнее время у меня обострилась до невероятных пределов.

Что меня толкнуло на следующий шаг, я не осознал, да и раздумывать над этим не собираюсь. Я вдруг спонтанно крикнул во весь голос:

— Граната!!!

Поднял с земли булыжник размером с кулак и со всей силы бросил его в окно заезжаловки. Стекла брызнули во все стороны. Можно было бы кинуть «гранату» и в открытую дверь, но произведенный эффект явно потерял бы в драматизме.

Хлопнула дверь с обратной стороны здания, и в сторону леса метнулась черная тень.

Снова треснул выстрел СКС. Бегущий человек кувыркнулся через голову и застыл в неестественной позе.

Мы подождали минуты три. Сзади пригнувшись подбежали Тимур и Костя с СКСами. Остальные остались в машинах. Карл Людвигович из приоткрытой боковой двери кунга навел двустволку на корявое здание. Правильное решение. У него заезжаловка и парковка как на ладони — самый лучший обзор, а его достать будет трудно, он за дверью укрылся.

Вадим все также стоял около окна джипа и стеклянными глазами смотрел на труп малорослого паренька за рулем. Шок, наверное. Тефтель ведь даже не пригнулся когда стреляли. Надо посмотреть ранен он или нет. Все лицо и грудь у Вадима были перепачканы в крови и пороховой копоти. Вадима до сих пор не попытались завалить, не смотря на то, что он представлял собой грудную мишень для тира. Исходя из этого, мы решили, что стрелять оттуда уже некому или патроны кончились, а может и затаились там. Оставлять ситуацию «недоделанной» нельзя. На скорую руку спланировали зачистку забегаловки. Костя держит на мушке окна и двери отсюда с капота внедорожника. Тимур на своей страшной буровой объезжает здание с обратной стороны и держит под прицелом пути отхода. Я с пистолетом захожу в здание, со спины меня прикрывает Равиль.

Я вставил новый магазин в ПМ. Тимур на КАМАЗе объехал здание с обратной стороны. Я посигналил ему клаксоном внедорожника, предупредив, что мы выходим. Карл Людвигович остался на своем боевом посту.

Ну что, пора начинать. Я обошел крузак со стороны багажника. Практически рядом с задним бампером валялся труп худого жилистого мужика с татуировками в черной тюремной робе с биркой на левой стороне груди. Выстрел пришелся в основание шеи спереди. Пуля из СКС явно перебила позвоночник жертвы.

В пяти метрах от нас по направлению к входным дверям лежал навзничь еще один сиделец, но он был еще жив. Жить ему явно оставалось недолго. Под ним уже натекла большая лужа крови. Он смотрел в небо невидящими глазами, рельефный выпуклый кадык на тощей морщинистой шее ходил вверх и в низ. Рядом валялся штык–нож нового образца с пластмассовой ручкой. Я, не опуская пистолет и не отводя взгляда от придорожного пункта питания, присел около умирающего, подобрал штык–нож и воткнул его в сердце раненого, как раз рядом с биркой. Нельзя за собой раненных оставлять, даже таких тяжелых. Подобрав автомат, забросил его за спину стволом вниз. Там еще было примерно половина рожка патронов. В помещении с ПМ будет удобнее, чем с длинным автоматом.

Мы зашли в здание. Точнее сначала в дверной проем заскочил я, согнувшись в три погибели, и что–бы не маячить мишенью на фоне дверного проема кинулся сразу вправо за ящики, наставленные рядом с дверью.

Осматриваюсь: зал узкий и длинный как кишка, массивные столы, накрытые дешевыми скатертями, стоят в два длинных ряда. Несколько столов опрокинуто. Окна расположены вдоль одной стены, вдоль другой — стоят стеллажи закрытые стеклом на подобии витрины, на стеллажах стоят различные товары с ценниками. В противоположном конце зала широкий прилавок с кассовым аппаратом, пирамидками с шоколадом, зажигалками и сигаретами. Перед прилавком замечаю лежащего на боку мужика в окровавленной черной робе. Присаживаюсь на корточки, осматриваю зал по низу. Под столами вроде никто не прячется.

Тихо говорю в рацию:

— Равиль, прямо у прилавка в проходе лежит какой‑то в черном. Подержи его на контроле.

Равиль понял все по своему. Из дверного проема раздается выстрел. Тело перед прилавком дергается, но это от попадания пули из СКСа. Клиент однозначно мертв.

В распахнутую дверь влетает Равиль и сходу не церемонясь, опрокидывает стол слева от меня. Замирает, выставив СКС из‑за столешницы. Я двигаюсь вдоль правой стены, что–бы не перекрывать Равилю сектор обстрела. Подойдя к прилавку, слышу скуление и всхлипы из‑за него. Сразу же думаю об оживших мертвяках. В зале пахнет свежей кровью и испражнениями. Но запаха мертвечины я не чувствую.

— Равиль, тут зомбак, по ходу.

С одной стороны это говорит о том, что живых там нет. В противном случае нежить явно напала бы на него.

Равиль подходит справа и перепрыгивает прилавок.

— Что с тобой, милая? — спокойно говорит, Равиль — Здесь кроме тебя еще кто‑нибудь есть?

Равиль держит ствол по направлению в дальний угол под прилавок.

Прямо по середине прохода лежит раскинув руки крепкая женщина лет тридцати с небольшим, белая блузка на груди насквозь пропиталась кровью, кровь так же стекает изо рта. В дальний угол забилась девушка в изодранной одежде. Жалобный скулеж перерастает в простой бабий вой. Ладошки крепко закрывают ее лицо. На женщине и девушке одинаковые юбки и блузки. Из этого делаю вывод, что обе работали здесь же.

Ох, нехорошо, что придется оставлять ее у себя за спиной. Киваю Равилю на девчонку и на дверь. Прижавшись к стене, толкаю дверь и подпираю ее стулом, чтобы не закрылась.

Прислушиваюсь. За дверью тишина. Пригнувшись, заглядываю внутрь. В двух шагах от двери лежит, раскинувшись звездой, на спине мужчина кавказской национальности. Грудь и живот кавказца разлохмачены в месиво. Похоже, что в него практически весь рожок выпустили.

Это кухня. Грязь и антисанитария ужасная. На столах и полках вперемешку навалены продукты, полуфабрикаты и готовые блюда, а также грязная посуда и объедки. Около дальней стены лежит кулем труп человека азиатской наружности в мятом грязном фартуке. Отсюда заметно, что у него проломлен череп. Наверное, его сначала поставили на колени, а потом размозжили ему голову. Совсем непонятное изуверство.

Равиль заходит в дверь и ведет собой под руку молодую бабенку. Она явно похожа лицом на погибшую женщину, но кажется староватой для дочери последней, скорее всего сестра или другая близкая родственница погибшей.

Сообщаю группе прикрытия по рации:

— Осталось последнее помещение, выходим через дверь с обратной стороны. Есть одна выжившая, кажется из местных.

Открываю дверь в кладовую. Равиль держит на прицеле из‑за моей спины помещение кладовки. Там все завалено мешками и ящиками, коробками, флягами и банками. Интуиция спит. Ничего опасного не чувствую.

Проверив кладовую, выходим втроем на улицу с обратной стороны здания. Равиль накинул на плечи бабенки свою куртку. Ее колотит как отбойный молоток, даже зубы стучат. Взгляд испуганный. Жмется к Равилю. Пройдя метров тридцать, натыкаемся на труп абсолютно седого зека среднего роста, но очень широкого в плечах. Пуля вошла последнему между лопаток. Как Равиль так исхитрится выстрелить. Даже с упора практически нереально так быстро прицелиться, выстрелить и, самое главное, попасть на поражение. Ведь в зоне видимости до своего падения седоголовый находился не более трех секунд.

— Равиль, а т где так стрелять намастрячился?

— Я кандидат в мастера спорта по стрельбе. Стреляю по тарелочкам. А в армии я снайпером в спецуре служил.

— А раньше чего молчал?

— Так не надо этого было раньше.

Возле седоголового валялась новенькая сайга с откидным прикладом. Тут проснулась мое чутье, внутри как будто легкий ветерок пробежал. Жди очередных сюрпризов, значит. Я кинулся обратно в здание.

Мертвый кавказец на четвереньках подполз к азиату и жрал его. Я выстрелил кавказцу в голову. В дверях кухни уже стояла мертвая продавщица. На парковке гулко бахнул громкий выстрел из двустволки.

Патронов было жалко. Я взял с пола большой разделочный топор для рубки мяса. Подойдя ближе, я сначала рубанул зомбячке по протянутой ко мне руке, а затем одним махом снес ей голову. Мертвый зек перед прилавком начал не шевелиться — смертельное ранение в голову. Но с ним я тоже не церемонился. Снес ему башку и вышел на улицу. С мертвяками на улице уже справились Карл Людвигович и Костя. Причем, очень кстати оказались штыки карабинов. Оказывается, Костя добил обоих зомби штыком в голову. Одному проткнув мозг через глазницу. Второму пробил штыком переносицу. Полезный опыт. Нужно взять на вооружение. Только Костя сказал, что у второго зомбака штык застрял в черепе, и его пришлось вытаскивать уже с усилием, на что ушло время. Тут до меня дошло, что я стрелял, резал и рубил абсолютно спокойно. Как будто всю жизнь только этим занимался. Никаких эмоций — работа как работа. Меня передернуло. Черстветь и звереть изнутри начал, однако.

После зачистки мы собрались на совет.

Шмон на поле боя дал следующую картину.

Было пятеро бежавших зеков. Как они бежали, это мало интересно, но оставался один вопрос: «Есть ли у них товарищи, и где он?». Вопрос насущный и риторический. Они умудрились захватить машину геологов. Судя по окровавленным сиденьям и разбитому заднему стеклу, их убили. Убили их сегодня утром или позже — следы крови совсем свежие. Скорее всего, геологи простояли в пробке перед мостом, и уже, переехав на другую сторону, нарвались на этих. Убив геологов и завладев джипом, зеки по дороге наткнулись на свободную от посетителей заезжаловку. Поесть они хотели или выпить, а может переодеться и денег взять, но забегаловка показалась им лакомой добычей. Кавказец застрелил одного из нападавших из сайги. Зеки из автоматов положили кавказца и старшую продавщицу. Зайдя на кухню, они убили азиата. Зеки собирали продукты и выпивку в ящики. С молоденькой официанткой или продавщицей они решили порезвиться напоследок. Но тут появились мы. Стоявший на стреме маленький зек держал на коленях под курткой обрез двустволки. Выстрелил он из него сразу дуплетом, скорее всего это получилось случайно. Потому, что просто невозможно застрелить мелкой дробью двух человек сквозь дверь джипа. Здравый человек должен был это понимать. Я прострелил молодому шею. Кроме того, его страшно посекло осколками обшивки двери и рикошетившими дробинками. Изранен он был весь от коленей до самой шеи. Услышав выстрелы, зеки рванули наружу, паля из автоматов. Остальное было уже известно.

С вооруженными бандитами мы справились без потерь с нашей стороны. Нам помогло то, что они все были изрядно пьяные.

Добиться от молодой бабенки так ничего и не смогли. Она была в истерике. Из, захлебывающейся плачем, бедолаги было просто невозможно что‑нибудь вытянуть. Ее и, находящегося в прострации, Вадима усадили в кунг и накачали их водкой из магазина.

В сухом остатке у нас были два человека в шоковом состоянии: молодая продавщица и Вадим, два автомата АК74М в комплекте со штык–ножами без ножен, пять пустых и один полупустой магазин для автомата, патроны 5,45 россыпью для автоматов, около полусотни штук, три пистолета ПММ, шесть магазинов к ним, простенькая гладкоствольная сайга маленького 410 калибра, два магазина, чехол и более сотни патронов к ней, в багажнике крузака нашли два легких бронника и явно ментовский АКС74У с тремя пустыми магазинами. Это все пошло плюсом нашему арсеналу.

Также в нашем распоряжении оказалась трехдверная нива, принадлежавшая азербайджанцу — хозяину заведения. Его национальность и имя с фамилией выяснили по документам, которые лежали в барсетке у кавказца. Измочаленный пулями Land Cruiser можно было в расчет не брать.

Прихваченный мной АК74М с полупустым магазином я забрал себе вместе с двумя пустыми магазинами и штык ножом. Второй калаш отдали Косте. Карл Людивгович остался с двустволкой, а сайгу отдали Славе. Укорот забрал Тимур. ПММы достались электронщикам. Все мои патроны к ПМ разделили поровну на четыре части. Автоматные патроны также разделили попоровну.

У меня было такое ощущение, что я никогда не выпускал автомат из рук. Оружие придавало уверенность. Я опять вернулся на войну. Появилось опять это ощущение войны. Поменялось восприятие мира. Появилось чувство врага. Поменялось отношение к смерти, она, конечно, воспринималась страшной, но обыденной, как неотъемлемая часть работы военного.

Уже темнело, мы решили сразу разделиться для того, что бы сразу разъехаться, куда каждому было нужно. Тимур брал к себе в машину Вадима. В ЗИЛ садились Костя, Слава, Семен и Карл Людвигович. Костя и Славик жили практически рядом в Нахабино. Костя пообещал, что довезет Карла Людвиговича и Сеню до дома. Электронщики решили забрать себе ниву покойного азербайджанца. Смелое решение, но их выбор одобряю. Здесь сразу встал вопрос об оружии. Борис просил себе какой‑нибудь длинноствол. Так как у них оставались только ПММы. Поговорив с Костей, отдали им сайгу в обмет на ПММ. В экипаже Кости был автомат, сайга и двустволка, а пистолетов не было. К тому же простенькая короткая сайга со складным прикладом более подходила для маленькой нивы чем СКС, сайга выигрывала еще своей простотой и количеством патронов. Гера пошарился в недрах закусочной и нашел там еще три пустые магазина к сайге.

Оставался вопрос, что делать с бабенкой. Бросать ее было никак нельзя. Ее к тому же развезло и она уснула просто богатырским сном. Документов при ней никаких не было. Куда ее везти? На это вопрос мы так и не нашли ответа. В Питер ей было явно не надо. В маленькую ниву с четырьмя пассажирами пихать ее тоже смысла не было. В кабине ЗИЛа уже было три человека. Оставался только наш Урал.

Со стороны трассы в нашу сторону сворачивал БТР-80. А вот внимание военных к нашим скромным персонам в таких условиях было совсем лишним. Нужно было что‑то придумать. Попасть в какие‑то неприятности практически рядом с домом совсем не хотелось. Вот сейчас увидят разбитый джип и трупы, а потом постреляют нас или с собой заберут для выяснения.

Я пошел на риск. Я крикнул Тимуру, чтобы он шел за мной. На нем тоже была военная форма, но без знаков различия. Будет на заднем фоне маячить. Постараемся сойти за военных. Если не смогу их спровадить, то можем на неприятности нарваться.

Я подошел к дороге и закинул автомат на плече, демонстрируя свою миролюбивость. Вплотную ко мне остановился БТР с символикой внутренних войск. На броне сидели бойцы в полной боевой выкладке. Из люка высунулся капитан в танковом шлеме.

— Здравия желаю! — козырнул он мне.

Я поприветствовал его в ответ и представился, назвав звание, фамилию и номер части погибшего майора. Вот и бушлат с погонами пригодился. Он представился мне в ответ, сообщил, что ведут они патрулирование, и задал самый уместный вопрос:

— А что у Вас ту происходит, товарища майор?

Вопрос был задан не по субординации, но в полнее к месту.

— Зачистку местности от мертвяков проводим. Пункт общественного питания зачислили. Зомби там были.

— А, понятно. Сейчас такого добра вокруг все больше и больше, — согласился он со мной, окинув взглядом Урал и ЗИЛ.

Наши машины стояли бортом, так что разглядеть номера у него не было возможности. Обе машины выглядели вполне военными. Буровая за зданием закусочной практически сливалась с лесом в вечерних сумерках. Неужели проскочим?

— Товарищ майор, будьте поосторожнее. Здесь из колонии массовый побег был. Зеки вооруженные по лесам бегают с оружием.

Тут меня просто черт дернул за язык.

— Капитан, у меня бойцы практически без боеприпасов остались. Не подкинете на бедность?

Капитан задумался, и уже внутрь БТРа крикнул:

— Топнутов, ящик с патронами дай. Быстрее …… твою мать.

Потом он посмотрел на меня каким‑то задорным взглядом и махнул рукой:

— А без патронов как воевать‑то? Война все спишет.

Сбоку между колесами распахнулся люк и на землю опустили целый ящик автоматных патронов 5,45. Это же больше двух тысяч патронов!!! Я просто ошалел. Вот свезло, так свезло.

Капитан еще раз козырнул на прощанье, и БТР сорвался с места.

Нас с Тимуром приветствовали как героев. Ящик с патронами тут же разобрали. Мне как добытчику отдали сразу половину патронов. Оставшуюся половину разделили между собой Костя и Тимур. Радостных электронщиков сразу осадили, все равно автоматные патроны им были ни к чему, а имеющимся у них арсеналом они могли пользоваться кое как.

Уже в темноте мы выдвинулись. Спящую бабенку мы с Равилем усадили между собой.

 

Глава 7 Дома

Дальше мы перли, не останавливаясь. По дорогам от Москвы шел настоящий поток машин и автобусов, не смотря на ночное время. Нам попались по дороге два горящие придорожные магазина и одна полыхающая гигантским факелом заправка. Никто пожары не тушил. Машины вереницей ехали по дорогам, как в дачный сезон. Попадавшиеся заторы и аварии мы объезжали по обочине или вообще ехали без дороги. Нам отчасти помогал военный вид нашей автоколонны. Все остальные заслуги распределились между внедорожными качествами автомобилей и мастерством водителей. Я ехал, не останавливаясь, уже не обращал внимания ни на просящих помощи, ни на сигналы сотрудников ДПС, ни на что другое. Блокпосты с военными и боевой техникой я объезжал стороной. Мы ехали вместе до самой бетонки, а потом разделились и каждый поехал в свою сторону.

Равилю нужно было в Омск. Спящей красавице было нужно неизвестно куда. Я всех повез к себе домой.

На въезде в любимый город стоял пост усиленный вояками с броней. Я не стал испытывать судьбу и свернул с дороги на проселок, ведущий к садоводческому кооперативу. Проехав напрямую через лес, я выехал в районе фабрики. Проехав вдоль ее забора я свернул на узкую разбитую дорогу между старых покосившихся частных домишек. Это был шанхай или нахаловка по–другому. Строились там самозахватом работники фабрики еще с дореволюционных времен. Нравы там были такие же простые.

Проломив тяжелым бампером деревянный шлагбаум, я выехал на асфальтированную дорогу. Мимо меня пронеслись машина скорой помощи и джип с символикой МЧС. Обе выли сиренами. Я пристроился за ними.

Из машины я выжал все что можно, чтобы не отстать. Проехав так практически половину города, я потерял их из вида. Дальше полетел уже самостоятельно. Мне уже никто не мог помешать. Несколько зомбаков на улице я просто снес бампером. На нашей улице ну было освещения. Причем не работали не только уличные фонари, все окна домов были темными! Я резко затормозил около ворот. Вылез из кабины и поднялся на крышу кунга. Оттуда я стал кричать, что бы мне открыли ворота. Во всем доме загорелся свет. Из дома выбежала целая толпа людей, выскочили собаки. Все кричали одновременно. Собаки бешено лаяли. Я несколько опешил от такого вида. Створки ворот поползли в стороны. Машину я не глушил, поэтому шума было еще больше. Равиль переключил передачу, и мы заехали во двор. Я вплыл в ворота на крыше кунга, как капитан, заходящий в родной порт на его палубе своего корабля.

Меня трясли и тискали, меня тянули за рукав и хлопали по всем местам сразу, меня толкали и куда‑то тащили. В общем, мне обрадовались сверх всякой меры.

Бурная встреча переросла в обильный ночной пир за столом в доме. Я представил Равиля. Как зовут спасенную нами бабенку, я не знал и представил ее как беженку.

Дома у нас кроме членов моей семьи и собак, фактически тоже являвшимися членами моей семьи, кучковались: Палыч и его Алевтина, старенькая мама Алевтины, сосед Артем со своей женой Катей, сожитель Артема и Кати — Леха со своей подругой Мариной, незнакомая мне молодая пара, а также неизвестный мне милиционер в форме сотрудника ДПС.

В свою очередь, больше всего встречающих поразил именно я, а не Урал, Равиль или беженка. ДПСник даже встал по стойке смирно, когда перед ним появился правильно одетый военный майор с автоматом и злым татарином за рулем здоровенного автомобиля.

С Равилем мы договорились, что утром отвезу его в аэропорт. Мы все очень устали. Наевшись от пуза и выпив полбутылки водки, я удалился спать. Дети сегодня спали в нашей с Аленой спальне.

Утром я проснулся от того, что меня кто‑то гладит по голове. Утро было абсолютно условным, потому, что я проснулся уже в половине второго. Аленка сидела рядом со мной одетая в теплый свитер и джинсы. Я резко сел в кровати.

Поднывали спина и плечи. Это последствия скоростной езды на автомобиле Урал. Хоть голова и была чумная, похмелья не ощущалось. Это уже хорошо. Автомат лежал на тумбочке у кровати, там же лежали майорский ПМ, бандитский ПММ и обрез. На стуле у кровати лежала выстиранная и отглаженная военная форма.

— А где дети?

— Во дворе играют.

— А Равиль где?

— Его час назад Степан на своей машине в аэропорт повез.

— Степан?

— Это племянник Алевтины Ивановны. Он в Химках квартиру снимал. Пока он на службе был, у него жена погибла. Он вчера с ребенком к Алевтине Ивановне и Валентину Павловичу переехал жить.

Алена пересказала мне бурные события последних дней.

После моего звонка, она отпросилась с работы и забрала детей. Потом она дозвонилась до Палыча и рассказала о моем звонке. Палыч в это время крутился по городу на своей газели.

Вообще Палыч демобилизовался уже холостой. Жена с детьми сбежала от него, не выдержав условий последнего места службы супруга, а также его злоупотребление спиртным. Она вернулась к родителям на Кубань, откуда к нему в часть пришли документы о разводе. После демобилизации Палыч поселился у матери в соседнем с нами доме. Мирная жизнь ему далась тяжело. Сидеть на пенсии ему не позволяла его кипучая натура, а на работе он попадал во всякие сложные ситуации. Таким образом, он поменял несколько мест работы. В итоге он решил работать на себя. Купил газель и начал подрабатывать грузовым извозом. К моему удивлению работа у него пошла. Он отличался пунктуальностью и честностью, цену не ломил, к тому же ему понравилась его работа. Он мог работать сутками. На своих извозах он познакомился с Алевтиной и сошелся с ней. Алевтина была жадноватой, но легкой в общении и веселой, к тому же она очень любила детей, а самой стать матерью, не смотря на три замужества, ей так и не довелось. Алевтина его пристроила на продуктовые склады подрабатывать перевозками. Вот так они и жили.

Крутясь по городу, Палыч сам заметил неладное. К Аленке он приехал сразу после ее звонка. И не просто приехал, а привез с собой Алевтину. Они внимательно выслушали ее. У Алевтины сразу сработал национальный русский инстинкт. Она сгребла мужа в охапку и потащила на склады. У оптовиков на все деньги они закупили соль, сахар, муку, крупы, тушенку, сгущенку и прочие продукты долгого хранения. Разгружать газель пригласили помочь других наших соседей. Артема с Алексеем, у них в гостях был еще приятель Коля.

Вечером я позвонил второй раз и рассказал им очень страшные вещи. Уже после моего звонка пришли Палыч и Алевтина. Алевтина рассказала, что звонил ее племенник который работает милиционером, от его рассказов буквально волосы становились дыбом. В свою очередь, по радио и телевидению народ старательно успокаивали. Потом вообще по первому каналу лебединое озеро включили. В общем Палыч и Алевтина остались ночевать у нас дома.

Артем и его товарищи заслуживают отдельного упоминания. Артем и Катя приехали в Москву из города Тында за лучшей долей. Артем крепкий парень среднего роста со светлыми вьющимися волосами и голубыми глазами, в свое время он закончил колледж радиоэлектроники при каком‑то военном заводе. После этого два года служил на северном флоте электронщиком. Катерина дождалась его из армии, что давало серьезный повод ее уважать. Катерина была бойкой фигуристой девушкой. Лицо у нее было вполне среднее, миловидное и не более того, но телесные округлости и выпуклости, несомненно, привлекали мужской взгляд. Как она с такими достоинствами дождалась своего Артема из армии непонятно. Помыкавшись по съемным квартирам в Москве, они переехали в наш город. По случаю их поселила во вторую половину дома, жившая от нас через два дома, бабуля — Гарпина. Во второй половине раньше жил ее родственник, но он погиб зимой — пьяный уснул прямо на пороге своего дома. Гарпина за недорого сдала вторую половину Артему с Катей на три года с условием, что там сделают ремонт и приведут в порядок участок. Так у нас в соседях появился Артем. Сначала моя Алена познакомилась с Катей, а через них познакомились и мы с Артемом. Парень был трудолюбивый и аккуратный, он мне понравился, и я решил ему помочь с работой. Я пристроил его в контору к своему знакомому. Он работал в лавке при мособлгазе, которая занималась установкой систем контрольно–измерительной аппаратуры и автоматики на объектах газоснабжения. Доходы Артема резко выросли. Катя работала рядовым бухгалтером в местном отделении пенсионного фонда, зарплата у нее была небольшая. Они с Катей мне были так благодарны, что готовы были помогать всегда и во всем.

Алексей был тоже из Тынды. Они с Артемом дружили, чуть ли не с детского садика. Сначала Леха мне понравился, но потом я понял, что он просто лентяй с амбициями и непомерным самомнением. В нем били ключом одновременно талант актера и буйная фантазия, он был безусловно харизматичной личностью, но лень, безволие и трусоватость размывали его яркие вспышки буквально на глазах. Он ожидал от меня предложения хорошей работы, по аналогии с Артёмом, но я не хотел вляпаться, пристроив такое чудо к кому‑нибудь из знакомых. Не получив ожидаемого, он затаил на меня обиду, и иногда до меня доходили слухи, как он за глаза надо мной глумится. Меня это забавляло, в глаза то он не решался этого сказать. Еще он постоянно таскал ко мне всевозможные проекты и мутных личностей с еще более мутными прожектами, которые гарантировали мгновенное обогащение. Разумеется, я вежливо отказывался от таких выгодных предложений. Марина была очень симпатичной девушкой, но умом она не блистала. Она работала продавцом в магазине верхней одежды. Леша и Марина приехали примерно через год после появления на нашей улице Артема и поселились у него. Третья пара Николай и Настя, были так же родом из Тынды, но работали и жили в Москве. Они на выходные приехали в гости к Артёму, а потом задержались на два дня в связи с наступлением Большого Песца.

Молодежь поверила рассказам Алевтины и Палыча о грядущем коллапсе, даром, что они все родом из Тынды, и активно включилась в универсальный процесс подготовки ко всем кризисным ситуациям.

В итоге, в течение суток, были потрачены практически все имеющиеся деньги.

Прошлым утром произошло ужасное событие. Умерли и обернулись наши соседи с дугой стороны от нашего дома — Беловы. У них ночью от сердечного приступа умерла бабушка. Старушка перекусала в доме сына, сноху и внучку. Утром их обнаружили на их участке стоящих в пижамах и ночных рубашках около забора. Милиция уже не отвечала на звонки. Прибежавший участковый Мамкин посоветовал пристрелить их по–тихому. Ситуация в Москве и области выходила из‑под контроля.

После обеда приехал Степан — племянник Алевтины. Их не отпускали со службы с момента наступления Большого Песца. Он не мог дозвониться до семьи. На улицах творилось что‑то неописуемое. Оказавшись поблизости от дома, он допустил дисциплинарное нарушение и забежал домой. Там его ждала жуткая картина. Его жена обратилась в зомби. Кто и когда ее укусил неизвестно. Но в своей квартире дорожный инспектор обнаружил оживший труп и перепуганную трехлетнюю дочку, спрятавшуюся за диваном. Он застрелил свою жену. Затем собрал дочку и отвез ее к Алевтине. Больше на службу он не вернулся. У него в машине был служебный ПММ, укорот, три магазина к нему, два легких бронника и каски. Сам форд с мигалками и тремя большими буквами на капоте стоял во дворе у Палыча. Маленькая дочка Степана была в полной прострации. Ребенок не говорил, постоянно смотрел в одну точку, она даже в туалет не просилась. Степан сильно переживал по этому поводу, но женщины прилагали все усилия, чтобы привести девочку в чувства. Поздно вечером она все‑таки уснула на руках у Алевтины.

Весь день прошел в ожидании моих звонков. Причем моих звонков ждали все. Ситуация ухудшалась на глазах. Молодежь предприняла попытки раздобыть еще вещи первой необходимости, но после того как придурковатый Леха притащил целый ящик компакт дисков с музыкой, фильмами и играми, Палыч и Алевтина взяли весь процесс фуражировки с свои руки. Если в первый день Палычу удалось купить готовых патронов и материалов для собственноручного их изготовления, то на второй день весь магазин выгребли подчистую. На продуктовой базе Алевтины осели какие‑то менты с кавказцами, и проехать туда стало невозможно. По дорогам вообще стало опасно ездить, везде появлялись зомби. Начались погромы и разбои. Палыч вооружил Артема, Леху и Колю охотничьими стволами, сформировав из них отряд самообороны, который сам же любезно и согласился возглавить. Артем приволок откуда‑то мощную радиостанцию и слушал эфир. Новости были одна хуже другой.

Степан вечером поехал домой за одеждой девочки, но кроме вещей привез с собой еще один укорот, два новых пистолета «грач» и сумку с патронами, еще он привез десяток комплектов формы ДПС.

Вечером все собрались у нас дома. Все ждали моего приезда.

Уже около полуночи к ним зашла жена главного врача нашей городской больницы. Она рассказала, что на территории больницы было ЧП. Люди массово гибли и превращались в зомби, военные и милиция их расстреливали. Очень много больных погибло. Сейчас, оставшихся в живых перевезли в ведомственную больницу на территории учебного центра УФМС. На территории учебного центра УФМС и учебного центра МЧС сейчас создается центр спасения. Если мы пожелаем, то можем перебраться туда.

Наш с Равилем приезд был действительно фееричным. Ждали очень долго, но все равно все не расходились. Свет погасили, чтобы не привлекать внимание. Сидели вокруг маленького детского ночника. Разговаривали, пили чай со всевозможными вкусностями. Женщины за день расстарались во всю, накулинарили кто во что горазд.

В половине третьего ночи. С улицы послышался рев двигателя Урала, шум и крики. Когда разобрались, что приехал я, открыли ворота. И тут появился я, в свете фар–искателей верхом на громадной машине и в офицерской форме с погонами майора, да еще и с автоматом в руках.

У меня не было намерения произвести впечатление или устроить шоу, все получилось само собой, без всякой задней мысли с моей стороны. Да и на машину я залез только из‑за того, что хотел немедленно убедиться, что дома кто‑то есть, и никто лишний не бродит по двору. С этого момента все уверовали, что я их спаситель и смогу остановить эпидемию.

Ночью, пока ел и пил водку, я без утайки пересказал весь наш боевой путь от таможенного терминала до ворот родного дома. Мой рассказ произвел такое же впечатление, какое произвели корабли Колумба на доверчивых индейцев.

Нашу беженку женщины разговорили. Ее звали Альфия. Вместе со своей тетей они переехали к родственникам в Россию из Узбекистана. По национальности они обе русские, но родились и выросли в Самарканде. До получения российского гражданства, устроились работать у азербайджанца Тофика. Вместе с тетей снимали дом в соседней деревне. Тофик был хорошим добрым человеком, к Альфие и ее тете он не приставал. Деньги платил небольшие, но им хватало. Они старались работать на совесть. Альфия была поваром и продавцом. Ситуацию с бежавшими зеками я, оказывается, просчитал практически точно. За тем исключением, что первой застрелили именно тетю Альфии, а убившего ее бандита, уже застрелил Тофик. Альфию изнасиловали, причем очень жестоко, нанеся существенный ущерб здоровью. Альфию утром повезли в больницу на территорию учебного центра УФМС.

Утром Степан повез Раивля по аэропортам на ДПСной машине.

Умывшись и переодевшись во все свежее, я вместе с Аленой вышел из дома.

Дети играли на веранде дома под присмотром Алевтины. Визг и шум стоял до небес. Маленькая белокурая девочка в красивом нарядном комбинезончике сидела у нее на коленях, укутавшись под теплую Алевтинину шаль у нее на груди. Насколько я понял, это была дочка Степана. Оказывается, когда утром девочка проснулась, она решила, что все что произошло с ней вчера, был страшный сон, а сейчас она в гостях у Алевтины, состояние ребенка было на удивление стабильным, удивительное дело — защитные механизмы детской психики. Она постоянно спрашивала, когда приедет мама. Удалось дозвониться до Степана, он поговорил с дочкой и она успокоилась.

Во дворе под навесом за большим столом Палыч обучал девушек обращению с СКСом и сайгой. Одновременно он устроил фабрику по производству боеприпасов для имеющегося гладкоствола. На Палыче была военная форма со знаками различия и всевозможными наградными побрякушками, боевых медалей я там не увидел. Судя по погонам и петличкам, Палыч был мотострелковым старшим прапором. Посередине стола стоял наша строительная рация и радиоприемник. Вещала какая‑то новостная радиостанция. В эфире обсуждали возможные пути решения кризисной ситуации, периодически вставляя сообщения о текущем состоянии дел и какие‑то горячие новости.

Увидев меня, Палыч сразу радостно заулыбался, потом делано насупился:

— Товарищ майор, разрешите обратиться? А почему вы не в военной форме?

Мне в голову пришла мысль, что Палыч прав. Военная форма меня уже не раз выручала. В сложившейся обстановке, человек в военной полевой форме с погонами майора с автоматом Калашникова в руках не должен вызвать никаких подозрений или лишних вопросов. Нужно будет переодеться.

— О–о-о, товарищ майор да вам полечиться надо, — дополнил он свой вопрос весомым намеком.

Палыч выставил на стол почти полную бутылку столичной и два граненых стаканчика. Пребывал Палыч в блаженном расположении духа, так что можно было смело предположить, что он уже успел полечился за меня. У меня за спиной многозначительно хмыкнули.

— Аленушка, ты лучше Алевтинке моей помоги. Не мешай мне, понимаешь, боевую единицу восстанавливать.

Палыч добавил, обращаясь уже к девушкам:

— Тут такие дела красавицы. Военный должен быть крепок и телом и духом для отражения нападения врага и защиты мирного населения. А вы тренируйтесь, тренируйтесь.

Я посмотрел как нежные девичьи руки неумело и с трудом набивают пустые обоймы к СКСу. Вид у девчонок был несколько обалдевший.

— Господин офицер. А вы не предоставите свой боевое оружие модели АК-74М для обучения личного состава.

— Палыч, ты бы не переусердствовал с личным составом, а то у них в голове полная каша будет. Научи их сначала ПММ пользоваться. Отдача от автоматной очереди твоих бойцов на землю свалит.

— Не свалит. Я в них верю. А ты присоединяйся, — он гостеприимно указал мне рукой на почти полный стаканчик.

Палыч полечился. Потом сразу же налил себе еще раз и с немым вопросом посмотрел на меня. На крыльцо вышла Алевтина и сразу уперла руки в бока.

— Рыбонка моя, я же Сане здоровье поправляю. Одному нельзя, сама знаешь. Алкоголизм получиться может, — суетливо заоправдывался Палыч.

Палыч махнул второй стаканчик и, поперхнувшись, кивнул мне, побуждая к мужской солидарности. Проявлять солидарность я не стал. Мне свежая голова нужна. Вместо этого я выложил на стол перед девчонками мой ПММ и запасной магазин.

— Палыч, сегодня лучше бы ты не лечился, а то не ровен час, курсантов не тому научишь или стрельнешь с пьяных глаз.

Алена за спиной довольно хмыкнула.

— Сань, ты меня за кого‑то другого принимаешь? Мастерство не пропьешь, — укорил меня Палыч.

Я не стал мешать учебному процессу и пошел дальше.

Незнакомый мне Николай дежурил на крыше дома Палыча с карабином Тигр в руках. На груди у него висел бинокль. Тигр был с оптическим прицелом, причем армейским ПСО-1 — это точно. Палыч таким стволом не владел.

Артем с Лехой уехали за какими‑то полезными вещами. По двору носилась свора собак. Кроме моих кобелей, здесь был охотничий сеттер Палыча, зеленхаунд умерших соседей, громадная старая кавказская овчарка главврача местной больницы и еще пара мелких собачек. Что с этим зверинцем делать?

Урал с кунгом стоял на том же самом месте, куда его вчера поставили. Все нужное и полезное из кунга было уже изъято.

Я еще раз оглянулся на Палыча, ловя ускользающую мысль. А ведь точно! Меня снова озарило. Что мы будем делать, если закончатся патроны. Боеприпасы нужно беречь. Топор вчера в забегаловке сэкономил мне как минимум два патрона. Я стал развивать мысль дальше. Нужно что‑то механическое, что будет разрушать мозг зомби. На расстоянии поможет арбалет, но придется решить вопрос со скоростью его перезарядки. Лук хуже в данном случае, он более громоздкий, из лежачего положения стрелять практически невозможно, частая стрельба из лука потребует значительной физической силы и выносливости, да и обучать стрелка из лука занимает намного больше времени. Можно использовать пращу — стоит попробовать. На близком расстояние все колюще–режущее слабо подходит: зомби к боли не восприимчивы, ножи, сабли и топоры могут застрять в мертвом теле — это азы боя холодным оружием. Нужен кистень, булава или дубина. Можно сделать клевец или чекан. Для того, чтобы удерживать зомби на расстоянии подойдут вилы, алебарды, да и грабли, в конце концов. Обязательно нужно защитить руки, ноги, шею и голову от возможных укусов и ранений.

К своему великому стыду я только сейчас понял, что Алена идет за мной как хвостик. Причем, держит меня то за руку, то под руку, то прижимается к моему боку или спине.

Я ей улыбнулся и обнял за плечи. Она уткнулась мне лицом в шею и тихо прошептала:

— Как хорошо, что ты приехал.

В этой обычной короткой фразе уместились все ее переживания и страхи, любовь ко мне и накопленное напряжение.

Алена захлюпала носом, и плечи ее задрожали в безмолвных рыданиях. Я обхватил ее за талию, приподнял над землей и занес в дверь мастерской. Нечего сырость на людях разводить. Я целовал ее и гладил по волосам. Она вцепилась в меня обеими руками, слезы катились по ее щекам, она тихонько всхлипывала.

— Ну, все, пропал автомат, совсем теперь заржавеет и патроны, наверняка, отсыреют.

Сквозь всхлипы прорвался смешок. Она отстранилась и хлопнула меня обеими ладошками по груди.

— Совсем дурной, — сказала она голосом строгой учительницы, но тут же спросила меня голосом полным надежды: Что же теперь будет, а?

— Живы, и слава Богу. Жить дальше будем, детей растить. Не пропадем. Ты мне веришь? И войны и революции, и голод предки наши пережили. А монголо–татарское иго вспомни?

— Тебе все шуточки.

— Никаких шуток, миленькая. Если деды наши справлялись, то и мы справимся. Не можем не справиться. Тяжело будет, но когда мы не справлялись? Утри слезки, нечего при детях сырость разводить. Им и так страшно.

Мы так стояли обнявшись. Алена затихла и задумчиво смотрела в окно. На меня стал накатывать тягучий страх. Легко сказать справимся. Теперь на мне вся ответственность за эти слова. Нет у моих надежды ни на кого кроме меня. Страшно было за них. О себе как‑то уже и не думал. Мысли снова лихорадочно заметались в голове. Что делать Дальше?

Лирическую семейную сцену прервал автомобильный гудок у ворот.

Я выглянул из мастерской. Николай со своего наблюдательного поста крикнул:

— Свои. Леха приехал.

Я пошел открывать калитку.

Около ворот стоял минивэн Volkswagen Transporter с логотипом его компании. Боковая дверь откатилась в сторону, и из дверного проема появились одновременно Альфия и Ирина Аркадьевна — мама Алевтины. Старушка была запредельно бойкая и энергичная для своих лет. Увидев ее сразу можно было понять, с кого Алевтина скопировала свой характер.

Альфия в нерешительности остановилась передо мной, я как раз стоял на их пути. Она вся как‑то сжалась и даже уменьшилась в размерах.

Единственное, что она сказала мне очень тихи и неуверенно:

— Спасибо.

Ирина Аркадьевна накинулась на меня:

— Там в больнице этой страсти такие. Ужас просто. Если бы не я, то Фенечку даже и смотреть бы не стали. Ее оставить хотели, но я не дала. Кто там за ней присмотрит? Положат и забудут, а ты там помирай. И воды никто не подаст. Мы сами больных выхаживать умеем. Так ведь Фененчка?

Вот так значит как. Наш найденыш обрела покровителя. Материнский инстинкт, с многолетним стажем, помноженный на кипучую энергию Алевтининой мамы многотонным ледоколом пер на меня неудержимо и неминуемо как раскат грома после вспышки молнии. Оставалось уйти с дороги.

— Вам есть куда пойти, Альфия?

Девушка испуганно посмотрела на меня и одними губами прошептала:

— У меня родители в Самарканде живут.

— Понятно. Полагаю, в ближайшее время доставить вас в Самарканд не получится. Добро пожаловать в нашу компанию, — улыбнувшись я протянул ей ириску кис–кис, которую припас в кармане для своего младшенького.

Она взглянула на меня пронзительным открытым взглядом и улыбнулась. Конфету из моих рук она взяла так осторожно, как будто это была нежная бабочка, а не сладость в обертке. Ну, если улыбается, то все у нее будет в порядке. Самое главное, ее Ирина Акрадьевна не оставит в покое, не даст замкнуться и уйти в себя.

— Пойдем, Фенечка, пойдем. Я тебя сейчас таким травяным чаем напою, а завтра пирожки с вареньем будем печь. А спать я тебя уложу на комнатке отдельной с телевизором.

Ирина Аркадьевна потащила беженку за руку, как ребенка. Со вторым телевизором — это комната Палыча. Он там над рыбацкой снастью и охотничьими причиндалами часами колдует. Не мудрено, что Палыч побаивался и недолюбливал свою тещу. С другой стороны энергия беспокойной старушки нашла мирное применение. Тоже неплохо. Крепись Палыч.

— Артем, а где Леша? Мне сказали, что он с тобой уехал, — поинтересовался я у Артема.

— А мы машину брошенную нашли. Он ее сейчас суда пригонит.

— Что в городе твориться?

— Плохо все. Мертвые уже по улицам бродят. Их отстреливать пытаются, но появляются все новые. Трупы с улиц уже не убирают. Пожары видели. Магазин грабят. Там еще центр спасения организовывают на базе учебных центров МЧСовцев и мигационщиков. Беженцев туда свозят. В центр почти весь персонал больницы перебрался с больными. Мы туда беженку вашу возили.

У нас на окраине города прямо в лесу были два учебных центра МЧС и УФМС. Базу мирграционщиков разместили на территории бывшего дома отдыха КГБ. А Учебный центр МЧС разместился на территории бывшей военной части. Территории учебных центров примыкали друг к другу вплотную, но въезды были с противоположных сторон. Территория учебного центра МЧС была просто громадной. Там еще были какие‑то подземные хранилища и здоровенный полигон. Территория центов была обнесена старым высоким четырехметровым бетонным забором с колючей проволокой по верху.

Ирина Аркадьевна уже утащила Альфию в дом. Наверное, в комнату Палыча заселять.

Буквально через три минуты к нам с Артемом подъехал черный полностью тонированный автомобиль БМВ седьмой модели на низкопрофильной резине. Стекло на стороне водителя плавно опустил стеклоподъемник. И вместе с долбящими по мозгам речитативами ганста–рэпа в окне появилась Лехина морда в крутейших очках. Ну все, дорвался до халявы, будет жрать пока не сдохнет. Не надо было смотреть на одометр, чтобы понять, что машина абсолютно новая. Колеса и выхлопная труба блестели просто девственно автосалонной чистотой.

Леху распирало от собственной важности так, словно у него весь мир был в кармане. Мне было непонятно, как бедную бэху не разорвало пополам от Лехиной гипертрофированно раздутой личности. Что‑то услышать или сказать при таком запредельно громком музыкальном сопровождении было невозможно. Я жестом показал Алексею, чтобы он убавил громкость. Музыка прервалась.

— Ты где это взял, красавец?

— А чего? Она все равно бесхозная стояла и двери открыты.

— А если ее хозяин искать будет?

— Не будет. Тут вся машина в крови.

Я заглянул в машину. Действительно, там передние сиденья и были в пятнах крови.

— Привет, приплыли! Так тебя теперь друзья хозяина или охрана искать будут. Найдут, будут долго пытать, а потом живым в лесу закопают — за смерть своего товарища отомстят. Криминальная машина с трупаком. Или милиция закроет лет на пятнадцать. Думаешь, охота им настоящего убийцу искать, если есть такой сладкий ты?

Леха сразу сдулся, его глаза тревожно забегали.

— А у тебя на жопе ранки или прыщики есть? — продолжал я.

— Чего? — вытаращился на меня Леха, силясь понять, к чему я клоню.

— Через ранки кровь с сиденья к тебе внутрь попасть может. Заразу занесет, и превратишься ты в такого же зомбака, пойдешь людей жрать.

Леха совершенно спал с лица и побелел как простынь. Я понял, что переборщил с приземлением парящего Лехи из стратосферы на землю. Падение получилось чересчур жестким.

— Ладно. Ты не переживай. Если, что, то скажем, что машину у нас на улице бросили, а утром мы ее все вместе нашли. А кровь это не зомбячья. В машине следов от выстрелов нету. Здесь живого жрали.

— Ага, точно, — начал приходить в себя Леха.

— Чего точно? Иди домой пусть тебе Маринка прыщики Пемолюксом и дихлофосом продезинфицирует, а то не ровен час действительно заразиться можешь.

Алексей неуверенно вышел из машины и пошел ко мне во двор за Мариной. Наверное, хвастаться бумером сейчас будет. Сбылась мечта идиота. По нашим временам впору пересаживаться на что‑то вездеходное и маложрущее. БМВ с ее низкой посадкой и прихотливостью в ремонте — машина для будущего бесперспективная.

В калитку выглянула Алена:

— Саша, а у тебя в мастерской дихлофоса не осталось? Помнишь ты прошлым летом мух травил?

— А тебе зачем? Мухи еще не скоро полетят.

— Марина просила. Я ей Пемолюкс дала, но только у меня гелиевый в порошке нету….

Я не дал договорить Аленке. Приступ хохота согнул меня пополам. Смеялся и Артем. Алена тоже смеялась, но не понимала в чем дело. Слегка придя в себя, я заглянул в калитку и крикнул:

— Марина! Жидкий Пемолюкс не подойдет, прыщики обязательно порошком посыпать надо.

Я опять дико заржал. Засмеялись все. Большинству причина нашего веселья была непонятна. Леха сначала нахмурился, потом засмеялся и он, он смеялся заливисто и громко.

Всеобщий смех прямо снял какую‑то траурную пелену. Народ оживился.

Я еще раз посмотрел на караулящего нас Николая. Фишка была устроена безобразно. Николая разместили на, сколоченной на скорую руку, площадке прилепленной на самом коньке крыши дома Палыча. Крыша была высокая и крутая. Мало того, что караульный был у всех на виду и был открыт всем природным стихиям, он мог слететь оттуда, не справившись с отдачей тигра. Стрелять то ему придется стоя на крохотной площадке, которая может еще и мокрой оказаться. Но я чувствовал еще какую‑то очень существенную недоработку. Я крикнул Николаю:

— Привет, Карлсон! Как служба идет сынок?!

— Здравия желаю, товарищ майор! Служу России! — он неловко козырнул мне, чуть не уронив недоснайперку.

— Доложите, какой у Вас там обзор, боец.

— Плохой обзор, товарищ майор. Ваш дом въезд и половину улицы перекрывает. Снести придется.

Молодец парень, юмор понял.

— Палыч, тебя кто так учил фишки ставит?

— Так это, господин военный. Я сам сначала оттуда округу высматривал.

Мы устроили военный совет. К нам спустился караульный Николай. Дозор был жизненно необходим. Если не только зомби, но и мародеры появились, то не ровен час нежеланные гости у нас появиться могут. Наша улица небольшая, на ней всего семь домов, причем все стоят с одной стороны. С другой стороны за забором начинается городской парк. С обратной стороны участков была небольшая липовая рощица, за которой была железнодорожная ветка товарной станции, отгороженная забором из двухметровых бетонных секций.

Посоветовавшись, решили организовать фишку на трех соснах, стоящих посередине между нашими домами. Сосны стояли близко друг от друга — не более трех метров.

Артем предложил повесить камеры видеонаблюдения. На выходных его контора поменяла уличные камеры в головной конторе, сдавать старые камеры было некому и он их возил с собой. В понедельник он до работы не доехал, а во вторник уже появился полярный лис.

Весь остаток дня мы делали площадку в кронах сосен. К площадке положили сходни–лестницы с крыш моего дома и с дома Палыча, для того, чтобы у караульных была возможность спуститься как ко мне в дом таки и к Палычу, равно как и подняться к площадке можно было с любого из домов. На площадке установили рыбацкую камуфлированную палатку колокольчик с окнами из прозрачной пленки во все стороны. Поставили перила и укрыли всю конструкцию маскировочной сетью из кунга.

Когда мы закончили, Артем с Николаем стали монтировать над площадкой камеру в виде большого матового шара с отверстием для объектива. Второй стационарный наблюдательный пункт устроили у меня на чердаке. В крыше моего дома было четыре слуховых окна, которые выходили на все четыре стороны, а у Палыча окна выходили всего на две стороны.

Когда мы уже заканчивали, к нам прибежали вторые половинки наших молодежных пар. Девушки наперебой и путано начали вещать о том, что их выселяют. Мы с Палычем не могли позволить дать наших бойцов в обиду.

Дом, в котором жила молодежь, был угловым в самом начале улицы. Входы в обе части дома находились по разные стороны, если крыльцо половины где жила вся молодежь выходила на нашу улицу, то вход в половину Гарпины Тарасовны был с улицы Коломийцева, перпендикулярной нашей.

Мы всем скопом отправились к месту жительства Артема. Прямо на углу как раз в том месте, где начинается наша улица, стоял большой светло бежевый автомобиль Вольво. Около автомобиля стояли старая карга Гарпина и ее сын с супругой и двумя девочками подростками тринадцати и пятнадцати лет. Сын Гарпины — Антон Юрьевич был полноватым, ближе к тучному, мужиком лет сорока с небольшим с окладистой аккуратной бородой, маскировавшей пухлые щеки, округлый подбородок и по–бабьи выпирающие брыли. По профессии он был сценарист и театральный критик. Супруга его была театральной актрисой и на пять лет старше мужа. Я их знал слабо, раньше практически не встречались, зато был подробно осведомлен о его жизненных успехах посредством неугомонной Гарпины.

Дочки Антона выглядели очень напуганными, не скрывали это и вели себя тихо. Антон явно был под шафе, он глупо улыбался и пытался стоять ровно, но его все‑таки периодически вело в стороны. Его жена Маргарита уставилась на нас прищуренным стервозным взглядом. Гарпина сразу кинулась на нас:

— Чего вам здесь надо? Пусть к себе на север едут. Это мой дом. И нечего тут свои порядки устанавливать. Понатащили сюда лимиты, пользуются тем, что я такая добрая, и со здоровье своим не по силам мне с ними тягаться.

На самом деле Гарпина могла за себя постоять весьма успешно. По характеру она была неимоверно склочная, злопамятная и обидчивая. Пыталась строить под себя всех жильцов на нашей улице, да еще пыталась распространить свое влияние на улицу Коломийцева. Было всего два человека, которых она уважала и побаивалась на нашей улице. Боялась и уважала безмерно ее соседа — главного врача, имея ввиду его статус. Вторым человеком в ее списке был я. Причиной тому был инцидент, произошедший давным–давно.

Дело было осенью в первый год моего с Аленой проживания в нашем доме. Гарпина нарвалась на хулиганов, прямо на нашей улице. Периодически на нашу улицу выскакивали гуляющие по парку парочки и компании. Для Грапины они были целью номер один. В один из субботних вечеров Гарпина выявила очередных нарушителей. Увидев компанию зрелоподростоквого возраста, пьющую пиво и громко смеющуюся. Грпина сделала стойку и бодро кинулась в атаку. Из‑за забора я слышал закипающую бурым гноем перебранку, но тут возник один казус. Ветеран словесных баталий Гарпина орально–трепально и морально могла задавить любого из своих противников, но физической расправы она однозначно не ожидала. Парни из компании ограничились матом и витиеватыми оскорблениями, а вот боевые подруги хулиганов после первых аккордов словесной пикировки сбили склочную старушку в грязь и начали пинать. К такому даже я был не готов. До меня донеслись паникующий вой Гарпины с призывами о помощи. Схватив совковую лопату с длинным черенком, которой убирал экскременты за своими персональными лучшими друзьями человека, я выскочил за ворота. Крепкие как молодые кобылки девки лупили ногами и руками визжащую и брыкающуюся Гарпину. Я ввязался в драку и отмутузил лопатой всех хулиганов, не делая различий между мальчиками и девочками. Досталось всем. Я лупил лопатой со всей силы свирепо и без разбора. Хулиганская кровь летела во все стороны. Не понявший сути момента, недоросль вытащил из‑за пазухи нунчаки. Надо сказать, что нунчаки действительно весьма серьезное и эффективное оружие в умелых руках. Но просто смотреть фильмы для мастерства владения этим оружием недостаточно. Я вырубил придурка с первого удара. Один из убегавших от меня подростков бросил в меня камень и попал, причем, здорово так попал. Я погнался за ним. После госпиталя я регулярно бегал трусцой для реабилитации. Это решило исход сражения. Молодой измученный курением и алкоголем незрелый организм не смог переплюнуть меня в беге. Почти догнав жертву, я со всей силы ударил березовым черенком лопаты ему по ногам. Что с ним случилось дальше, я так и не узнал. В тот момент, когда он покатился кубарем по скользкой и мокрой пожухлой траве, опять заверещала Гарпина. Когда я подбежал обратно к ней, оказалось, что убежал вырубленный мной владелец экзотического восточного оружия. Гарпина требовала его задержать и покарать.

Первой жертвой Гарпины тогда пал наш участковый Мамкин. Следующим был ее сосед главврач. В итоге она дошла до областной верхушки МВД. Снять с нунчак, вывалянных в грязи и затисканных Гарпиной, можно было только отпечатки самой Гарпинины. Побои сняли с Гарпины и с меня. Завели уголовное дело. Меня для дачи объяснений по факту преступления таскали раз двадцать. В итоге ей сообщили о том, что напавшие на нее хулиганы были вооруженными рецидивистами, которые все погибли, оказав вооруженное сопротивление при задержании в Северной Осетии. Для опознания ей представили фотографии окровавленных полураздетых трупов шестерых мужиков и одной женщины. Гарпина с радостью опознала троих. На этом дело закрыли. После этого случая Гарпина при каждом удобном случае в красках рассказывала душераздирающую историю о ее героическом поступке и смертельной опасности, которой она подвергла свою героическую тушку.

Сейчас передо мной стояли сын и внуки Гарпины. Я понимал этого прозаика и его маму. В городе было смертельно опасно, но спасться самим, выгоняя на улицу к зомбакам ни в чем неповинных людей было натуральной подлостью.

Я ответил Гарпине вполне адекватно:

— Гарпина, а когда этот дом стал полностью твоим? Ты, наверное, наследство уже оформила на Витину половину? Так у него сын от первого брака есть, да и с последней женой он развод не оформлял.

— А кто за домом следить будет? Я на своих плечах хозяйство тащу, еще и дом ремонтирую на свою пенсию. У меня сил уже нет. Я здоровье свое все здесь трачу.

— Ну вообще‑то за домом следит и ремонтирует за свои деньги Артем, а ты с него еще и деньги берешь, которые должна наследникам Вити отдавать. Преступно присваиваешь так сказать.

Гарпина аж задохнулась от такой несправедливости.

Внезапно жена сценариста брызнула крупными слезами и картинно заломила руки:

— Неужели Вы собираетесь выкинуть на улицу детей. Вы бессердечные люди.

Она говорила долго и пафосно. Наверное, вошла в какой‑то образ. Она даже Гарпине вставить слово не давала. Я конечно не Станиславский, но повторить его знаменитое «Не верю!» очень хотелось. Слишком уж быстро произошел у нее переход от циничного злого взгляда к роли несчастной жертвы.

Пока я ее слушал, у меня в голове окончательно сформировалась мысль. До этого я раздумывал над тем, что нужно всех собрать вместе, людей у нас немного, а оборонятся и пополнять ресурсы необходимо.

Смысла досматривать спектакль я не видел. Я обратился к молодежи:

— Ребята. Семья Беловых погибла. Дом пустой. Вам будет лучше переселиться туда, если не побоитесь. Будете под боком, если что, будем выручать друг друга. Как вы?

Мы в полном составе отошли в сторону и совещались минут пять. Антон по–прежнему глупо улыбался. Гарпина говорила в наш адрес какие‑то едкие гадости, но я даже не прислушивался.

Дом Гарпины занимал стратегическое положение — он был первым на улице и с него открывался прекрасный обзор на улицу Коломийцева, но дом был деревянный, старенький забор был из ветхого штакетника. Вокруг дома главврача по периметру была кирпичный высокий забор. У Беловых с обратной стороны и со стороны улицы был кирпичный забор, а по границе с моим участком был забор из сетки рабицы на металлических столбах. У меня забор был из профилированного настила шоколадного цвета. У Палыча весь участок был обнесен забором из толстой доски с металлическим штырями по верху. Стратегический дом Гарпины был самым слабо защищенным. Проникнуть сквозь забор было делом несложным даже для зомбака. В конце концов мы пришли к единому мнению о переселении. Мнение Гарпины и ее родственников мы во внимание не принимали.

Я подошел к Гарпине и сказал:

— Кричать не надо. Ребята сейчас съедут. На нас в случае чего можете не рассчитывать. Всего хорошего.

Слушать ответ я не стал.

Откладывать переезд было неразумно. Палыч заехал на своей газели в ворота и подогнал задним бортом машину прямо к крыльцу. Мы загрузили в газель навалом все имущество и перегнали газель во двор Беловых.

Дима Белов был мелким коммерсантом, я не успевал следить за его бизнес–проектами. У него и на рынке места были, и лаками для ногтей он торговал, и киоск пирожковый на станции держал, и детали для радиоэлектроники из Китая и Арабских Эмиратов возил, и покупал здоровенную фуру для дальних перевозок и прочее. Один вид бизнеса сменял другой, некоторые его бизнесы существами параллельно. Насколько я помнил, он всегда занимался несколькими видами бизнеса одновременно. Он называл это диверсификацией рисков в бизнесе. Но, на мой взгляд, это называлось непоседливой натурой энергичного холерика, которому быстро надоедал какой‑либо один из видов деятельности.

Дом Димы был большой кричный с металлической дверью и решетками на окнах. Самое то, для внезапно наступившего звездеца. Обстановка в доме была весьма средней. Проходя по дому, я восстанавливал картину происшедшего.

Ночью представилась мать Димы. Умерла, скорее всего, тихо во сне. Потом она восстала. Выйдя в коридор, она зашла в открытую детскую и напала на спящую девочку. На крики ребенка прибежали родители. Он скрутили бабушку, но она их тоже покусала. Ее связали бельевой веревкой, как попало, со временем она просто раздергала веревку и освободилась. Утром все семейство Беловых оказалось восставшими мертвецами и пошло гулять по участку. Еще меня интересовал вопрос, про Димины стволы. Я спросил Палыча:

— А где вы у Димы оружие взяли?

— На втором этаже у него в гардеробной два сейфа стояли. Там были: тигр нарезной с оптикой, два вепря гладкоствольных длинный и короткий, мелкашка тульская, вертикалка тульская, помповик Моссберг 500 и автоматический дробовик Benelli M4 Super 90 с телескопическим прикладом и планками под приблуды в нескольких местах. Еще пистолеты травматические и газовые, но мы их брать не стали.

— Пойдем, покажешь.

Палыч, немного косолапя, затопал вперед.

Зайдя в гардеробную, я обалдел. По бокам гардеробной были полки, ящики и вешалки с одежной и бельем, но на задней стенке висел целый арсенал. Здесь было много всего, начиная с немецких МП-40 и заканчивая футуристической бельгийской FN F2000.

— Это все его? — задал я самый глупый вопрос, но других слов у меня просто не было.

— Не парься, игрушки все это, шариками стреляет, да пневматика всякая, — Палыч сунул мне в руку пластмассовую банку с белыми шариками и пластмассовый тубус с шариками для пейнтбола: Огнестрел взяли в сейфах, здесь за зеркалом. А второй сейф за вешалкой с одежей.

Я знал, что Дима увлекается оружием и регулярно ездит на стрельбище, но о таких масштабах я не предполагал. Пистолеты были выложены на полку. Здесь были газовые переделки из стандартного пистолета макарова и тульского Токарева, был газовый наган, переделанный из боевого пистолета 1914 года выпуска, еще лежали резиноплюи оса и шаман.

ТТшник — мечта моей юности, пришедшейся на зарю бандитской эпохи девяностых. Тогда это пистолет был символом хозяина жизни, крутого парня. Я взял ТТ в руки, вытащил магазин. Там были набиты сигнальные патроны. Оттянул затвор, патрона в стволе не было. Я не смог удержаться и положил пистолет в карман.

С улицы раздались автомобильные гудки. Я и Палыч выглянули в окно. С другой стоны забора были видны проблесковые маячки машины ДПС и голова Равиля в крови. Мы выбежали на улицу.

Равиль стоял в форме сотрудника ДСП. Руки лицо и грудь у него были в крови. В машине были выбиты боковые стекла с левой стороны и заднее стекло, в левом заднем крыле и багажнике были пулевые отверстия, передний бампер был перекошен.

На заднем сиденье в машине лежал Степан. Передняя часть бронежилета на нем была изорвана в клочья; лицо, руки и торс были в пороховой копоти.

На переднем пассажирском сиденье сидел испуганный молоденький худой парнишка в джинсах и кроткой кожаной курточке, обут он был в туристические ботинки на чересчур толстой подошве. Очень густые волосы парнишки были пострижены бобриком, от этого казалось, что на голове у него цигейковая шапочка. Мы аккуратно перенесли Степана в мой дом.

Равиль по дороге вкратце рассказал о произошедшем. За день они объехали Шереметьево, Домодедово и Внуково. В аэропорты никого не пускают, на въездах стоят военные с броней. Самолеты постоянно взлетают и садятся. В аэропорты идут колонны под охраной военных. Заправки взяты под охрану военными. Народ массово бежит из города. По дроге пришлось пострелять зомбаков. В районе Митино они подобрали Женю, за ней гнались куча ходячих трупов. За ней? Парнишка оказался маленькой худенькой тридцатилетней женщиной, косящей под мальчика.

Машину два раза обстреливали. Один раз окна здания, другой раз из проезжающего автомобиля. Нападение из окна они проигнорировали, стреляли из охотничьего гладкоствола мелкой дробью. На второе нападение они ответили очередью из автомата. Догонявший их, инфинити вылетел в кювет и перевернулся. Проверять машину они не стали. По дороге заправили полный бак. На заправках заливают под пробку, но заправляют один раз и в канистры не наливают. Вояки, которые охраняют заправку, сказали, что завтра утром привезут оружие и будут раздавать населению, с собой нужно иметь паспорт или военный билет.

Перед самым нашим городом Равиль и Степан нарвались на засаду. За рулем был Степан, Равиль спал на заднем сиденье, маленькую Женю скорее всего бандиты не увидели на переднем сиденье. На дорогу выскочила женщина и стала их останавливать. Когда Степан остановился перед ней и вышел из машины, она выстрелила ему картечью дуплетом в живот из обреза двустволки. Степан потерял сознание, проникающих ранений у него не было. К женщине подбежали трое мужиков. Равиль положил всех четверых из укорота. Он дождался, когда они восстанут и убил их второй раз их ПММа в голову.

Степан живой, но не понятно, что с ним.

Спас Степана бронежилет, он на себя принял весь заряд картечи. Вся грудь и живот Степана были фиолетовыми с темно–бордовыми разводами. Мне очень не нравилось, что он ведет себя так тихо. Так обычно делают тяжело раненые, они даже не стонут. Мы пригласили Ирину Аркадьевну, отработавшую в свое время тридцать лет медицинской сестрой в больнице. Она пришла с Альфией. Альфия заметно оживилась и с интересом смотрела вокруг.

В нашем доме собрались все кроме Артема, монтирующего систему видеонаблюдения и Лехи, караулящего на фишке.

Уже начинало темнеть. На счастье Степана к нам зашел наш сосед главный врач — Борис Михайлович. Выглядел он ужасно: совершенно красные глаза, синяки и мешки под глазами, вид осунувшийся и предельно уставший. Он принес с собой небольшую картонную коробку из‑под каких‑то лекарств.

Отозвав меня в сторону, он сунул мне коробку в руки.

— Александр, это Вы привезли ту девушку? — сказал он, указав глазами на Альфию.

— Да, я.

— Вы конечно знаете и понимаете, что с ней произошло. Я удивлен тем, насколько бодро она держится, но ей нанесли серьезные травмы, к тому же я не исключаю возможности заражения гепатитом, туберкулезом, венерическим и прочими заболеваниями. Что с ней было — это вопрос правоохранительных органов. Моя задача вылечить ее. Операцию мы делать не стали. У меня весь персонал третий сутки на ногах без перерывов. Мы сделали минимально необходимое из того, что нужно. Вот возьмите. Здесь все необходимые лекарства. Я на дне коробки написал весь порядок лечения. Просите вашу боевую бабушку заняться девочкой, у нее большой стаж она все правильно должна сделать и инъекции, и перевязки. Пусть она понаблюдает за ней. Если будет ухудшение, срочно везите ко мне, мы ее на стол сразу положим. Проводите меня до дома, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.

— Борис Михайлович, у нас раненый. Не посмотрите?

— Что с ним?

— Выстрелили в него из ружья, но в бронежилет, проникающих ранений нет, но вся грудь синяя.

Врач уже шел по направлению дивана, на котором лежал Степан.

Осмотрев Степана и померив ему давление, главврач сказал:

— Ребра не сломаны, внутренних разрывов и кровотечения нет. Гематома действительно примечательная, я такое первый раз вижу, ушиб внутренних органов есть, самое серьезное — это сотрясение мозга. Жить будет вас сотрудник ГИБДД. Завтра утром привезите его, я распоряжусь, что–бы осмотрели, как раз наш случай.

Я пошел провожать доктора до дома.

— Александр, я со всеми вашими уже говорил. Вокруг твориться ужасное и непоправимое. Поверьте мне, эпидемия чумы в средневековой Европе — это детская сказка на ночь по сравнению с тем, что происходит. Цивилизация рушиться на глазах. Перебирайтесь скорее к нам в центр спасения. И чем быстрее, тем лучше. У вас дети все‑таки. И соседей ваших убедите, а то ему дом жалко бросать. Так и помереть можно, а потом и ожить. Вы ведь в курсе, что происходит?

Он прочитал мне целую лекцию по некробиотам — это они так по научному зомби называли. Еще он называл их кадаврами. Последнее мне понравилось больше. Я узнал много нового и интересного. Я узнал, что некробиотами могут быть крысы, собаки и другие животные. Не становятся зомби только кошки, других таких фактов пока не выявлено. Обнаружено, что, поедая живую не обращенную плоть, зомби начинают трансформироваться. Зомби становятся умнее и быстрее. Если зомби получает много не обращенной плоти своего вида, то он меняется просто фантастически, меняются мускулатура, скелет, челюсти и все прочее, отращивают когти¸ клыки и рога. Таких некробитов называют морфами, они самые опасные: быстро бегают, далеко прыгают, рвут жертвы на части мгновенно, их очень сложно убить. Любой некробиот погибает только в том случае если разрушить его мозг. Мы сидели в доме главврача, и пили крепкий кофе. Через полчаса за ним приехали военные на бронированном автомобиле тигр с символикой МЧС. С ребятами из МЧС я согласовал частоты, на которых с ними можно поддерживать связь.

Когда я вернулся, все были в сборе. Из холодильников трех домов вытащили все, что было в морозилках. А в морозилках было в основном мясо. Стол ломился от мясных блюд.

Мы опять устроили пир во время чумы. Леха играл на гитаре и пел. У него был очень красивый голос. Безусловно, он был очень одарен. Он не знал нотной грамоты и никогда не учился играть на в музыкальной школе, но он мог на слух подобрать любую музыкальную мелодию. Он играл на гитаре. А после того, как Палыч попытался поразить нас игрой на своем баяне, Леха отобрал у него инструмент, Палыч был бесславно посрамлен игрой Алексея уже на баяне. Алексей мог придумать мелодии и тексты песен. Он на ходу начал сочинять и петь песню про нас, а потом сочинил злобный, полуматерный музыкальны памфлет по мотивам их выселения. Среди нас были дети, и все нелитературные слова он заменял веселым «пам–пам–пам». Леха безраздельно покорил сердца всей женской половины нашей компании, начиная от маленькой Анжелики дочки Степана до Ирины Аркадьевны. Степан оживился. Он болезненно морщился, когда ходил, но чувствовал себя намного лучше. Альфия на столько влилась в нашу компанию, что запела. Пела она очень хорошо. С Лехой они составили прекрасный дуэт. Мы все им аплодировали. Маленькая Женя была профессиональным фотографом, снимала репортажи для газет и журналов, занималась художественной фотосъемкой, но у нее было хобби — она увлекалась фокусами и иллюзиями. Она устроила маленькое представление, используя самые обычные предметы. Алена ее переодела. Вся одежда Жени была испачкана в крови, пока она помогала Равилю уложить на заднее сиденье Степана и убрать с дороги трупы, вся ее одежда оказалась в кровавых пятнах.

Алена переодела ее во вполне женскую одежду, бобрик на ее голове упаковали в изящную полупрозрачную косынку. Женя оказалась красивой женщиной, но на свой возраст она не тянула ввиду щуплой подростковой фигурки и маленького роста.

Я весь вечер просидел в обнимку с Аленой. К нам периодически пристраивались дети, но они постоянно отвлекались на игры и других членов нашей команды.

Отправили всех детей спать, поставили к ним в качестве няньки Ирину Аркадьевну. Ирина Аркадьевна оказалась в этой роли не хуже Арины Родионовны. У нее была невообразимая фантазия, она придумывала сказки по мере того как их рассказывала, но память ее подводила и она постоянно путала персонажей, место действия, а пророй и совершенно забывала с чего начинала придумывать и рассказывать сказку. Детей это жутко веселило.

Убрав со стола и, дождавшись, когда заснут дети, мы приступили к обсуждению ситуации. Я опять оказался в роли лидера группы. Власть это очень интересная штука, большинство людей к ней стремиться для того чтобы повысить свой статус и улучшить материальное положение, а кому‑то просто нравиться командовать. Но власть — это, прежде всего, ответственность. Нужно принимать решения и делать выбор за своих подчиненных, а потом отвечать за результат перед всеми. Зачастую приходится выбирать между очень плохим и совсем отвратительным. Нет труднее вещи, чем выбор, и немногое может пугать больше чем ответственность. А к этому готовы немногие. Еще приходится заставлять подчиненных делать не то, что им хочется, а то, что нужно тебе, что порой идет в разрез с их интересами. Добиться подчинения от людей может не каждый. Есть прирожденные руководители — это действительно нечасто встречается. Намного чаще попадаются само утверждающиеся закомплексованные люди или патологические властолюбцы.

Палыч, хоть и военный, но все же ведомый. Он вполне комфортно себя чувствует, когда для него установили понятные ориентиры и ограничения. Когда он предоставлен сам по себе, начинаются проблемы. Алевтина верховодит им, но дает полную свободу в его мужицких увлечениях кроме пьянки, и он этим доволен без меры.

Алевтина дама властная, но в такой ситуации она на передний край не полезет. Рулить руководителем, то есть стать серым кардиналом то это, пожалуйста, на такое она согласна с превеликим удовольствием.

Степан подавлен случившимся с ним горем и еще это ранение. Ему поддержка сейчас нужна.

Ирину Аркадьевну, Альфию и Женю можно вообще в расчет не брать.

Равиль к родным рвется, и как долго он останется с нами неизвестно.

Алена, всегда на меня надеялась, а молодежь мне в рот смотрит.

В итоге, в критической ситуации с полной неизвестностью в будущем при ограниченных ресурсах и постоянно грозящей смертельной опасности власть — это удовольствие сомнительное, а вот бремя тяжкое гарантировано.

Я рассказал присутствующим все, что слышал от Бориса Михайловича. По поводу переезда в центр спасения мнения единого не было. Альфия толком ничего не могла рассказать про центр, а Ирина Аркадьевна осталась с детьми. Решили пока подождать, съездить посмотреть, что это за центр. Всех озаботили морфы. Не мешало съездить в центр и посмотреть на их туши.

Припасы. Оружия хватало на всех, но разброс видов требуемых боеприпасов был чрезмерным. Следовало попытаться поменять часть стволов на другие, чтобы использовать более–менее унифицированные боеприпасы. Мне предоставили все оружие, которое вытащили из сейфов Белова. Молотовские вепри были просто шикарные. На ложах со всех сторон стояли планки вивер. На планках были закреплены тактические ручки и фонари, лазерные целеуказатели и коллиматоры прицелы очень хорошего качества. Кроме обычных магазинов на четыре и десять патронов, к каждому из вепрей было аж по пять магазинов на двадцать патронов каждый — это такие здоровенные несуразные пластмассовые дубины, которые явно свидетельствовали о приманьяченности старшего Белова на оружейной теме. Дробовики были отличные, и патронов к ним было много. Тигр был абсолютно новый. Прицел стоял типовой армейский. Нужно было еще разобраться пристрелян он или нет. Патронов к тигру было всего тридцать штук. На мелкашке тоже стояла оптика, большой плюс был в том, что патронов на нее было просто завались. Минусом тульской мелкашки было то, что она однозарядная. Решили завтра опробовать мелкашку на мертвяках — действует или нет. У травматов решили опробовать их останавливающий эффект. Газовики решили использовать как сингалки вместо сирены. Еще было два бандитских обреза, патроны для них использовались самые что ни на есть типовые двенадцатого калибра. Вполне хорошее оружие для ближнего боя с зомби или как оружие последнего прорыва. Оружие мощное, к тому же останавливающий эффект высокий.

Я поделился своими размышлениями относительно использования холодного оружия для обороны от зомбаков. Все одобрили и решили завтра сделать несколько экземпляров подходящего оружия.

Продуктов было много. На сколько их хватит непонятно, но душу уже греет.

Медикаменты были только те, что в домашних аптечках.

Газ был, электричество пока тоже. На улице тепло. Замерзнуть не должны.

Вода тоже была. К тому же и у меня и у Палыча были скважины на участках.

Транспорта хватало, но топлива было безобразно мало.

Решили утром в шесть часов поехать на ближайшую заправку с вояками. В городе ни одна заправка уже не работала. Равиль видел, как из большой заправки в километре от нашего дома из подземных емкостей перекачивали солярку в военные наливники.

По организации обороны. Три дома образовывали неплохую базу с достаточной территорией и ограждением, которое не смогут преодолеть тупые зомби. Но от грабителей и неизвестных нам морфов они не защитят. Фишка была расположена на четыре метра выше любой из окружающих крыш, обзор был великолепный и добраться туда было проблематично. К тому же если не приглядываться, то заметить наблюдательный пункт было непросто. Сложно было конечно забираться туда, но эту проблему можно было решить. Артем пообещал завтра закончить наладку видеонаблюдения и подумать на счет установки сигнализации. Пост наблюдения решили устроить на чердаке в моем доме.

Охрану нужно организовать круглосуточную, дежурить будут все по три часа, в том числе и женщины за исключением Алевтины и Ирины Аркадьевны.

Радиосвязью были обеспечены все. Были рации. Была радиостанция дальней связи. Осталось только антенну поднять повыше на сосны. Была рация в машине ДПС. Была мощная радиостанция в кунге.

Личный состав. Обстрелянными бойцами были я и Равиль. Оба воевали. Палыча реальные боевые действия обошли стороной, но он был профессиональным военным, к тому же очень хорошо стрелял. Степан был парень неробкого десятка, но служил он автобате, причем возил хлеб и продукты. Николай по своей военной специальности был водитель БМП и БТР — тоже неплохо. Артем служил в войсках связи, но не за ключом сидел, а провода паял. Леха конечно не служил, но с его слов был звездой пейнтбольных турниров. Медик у нас был один Ирина Аркадьевна. Не мешало бы увеличить состав медработников. Еще нужно было срочно обучать всех стрельбе, кроме совсем маленьких детей. Оказалось, что Женя длительное время занималась стрелковым спортом. Меня лично это безмерно обрадовало. Женя попросила дать ей один пистолет Ярыгина и мелкашку с оптикой. Стволы ей дали.

По поводу окружающих. Звучит конечно цинично, но я правильно сделал, что отсек общение с Гарпиной и ее семейством. Они были бы для нас балластом. Оставалось еще два дома на нашей улице. Дом, соседствующий с домом Палыча, принадлежал семье Красновых. Они приезжали туда на лето и на празднование Нового года. Постоянно там жил какой‑то молчаливый хмурый мужчина. Кем он доводился Красновым, я не знаю. Жил он не в доме, а в надстройке над гаражом. Работал он часовщиком в большом торговом центре на въезде в город. Я даже имени его не знал. Последний дом на нашей улице был старым и дряхлым, собственником его была молодая женщина Настя, которой никакого дела до этого дома не было. Она удачно вышла замуж, родила ребенка, ездила с мужем по заграницам. Дом сдали семье гостарбайтеров из Узбекистана. Посели их туда муж Насти, неизвестно за какие заслуги. Главу семейства звали Бабур, его жену звали Гюльнара, у них было трое детей. Семья жила тихо. Оба родителя работали, дети ходили в школу на окраине города. Окраину города занимал, исключительно, частный сектор и в некоторых классах до половины детей было из ближнего зарубежья. Против Бабура с женой ополчилась Гарпина. Но за них вступился главный врач, Палыч и я. Мы вместе повлияли на участкового Мамкина и проблему решили мирно. Бабур всегда был готов помочь. Его старший пятнадцатилетний сын Акмар уже не учился и постоянно подрабатывал у кого‑нибудь в близлежащих домах. Борис Михайлович устроил его дворником в больницу.

Не откладывая в долгий ящик, нужно было проведать мизантропа часовщика и семью узбеков. Отложили визиты вежливости на утро.

 

Глава 8 Беспокойная ночь — бой с грабителями.

Разойтись спать нам не дали. Зашипела рация, и из динамика караульный Николай сообщил нам о том, что кто‑то появился на участке главврача. Сейчас неизвестные залезли в дом через окно первого этажа и ходят по второму этажу. Я, Равиль и Палыч оделись, вооружились и пошли навестить незваных гостей, посмотреть, что там происходит. Еще грабителей у нас не хватало!

По рации связались с молодежью. Артема отправили на крышу дом Беловых с рацией и СКСом прикрывать нас. Он прихватил с собой фонарь. Леху откомандировали к нам, чтобы помогал Степану караулить женщин и детей.

Проход в заборе на участок Беловых сделали еще, когда носили вещи. В кирпичном заборе дома главврача была одна секция не из кирпича, а из металлического листа. Там между участков проходила газовая труба, и капитальный забор делать запретили. Лист сделали съемным.

Я снял крепления с одной стороны, и мы открыли лист в заборе как большую калитку. Пройдя на территорию, мы разделились.

Обойдя дом вдоль стены, я увидел осколки стекла на отмостке. Металлическая решетка была отогнута, рядом валялся обычный лом. В доме ругались и чем‑то гремели. В окне заметался блеклый луч карманного фонарика. Сквозь окно я увидел, что в доме два человека роются в шкафах. С обратной стороны дома послышалась какая‑то возня, затем все стихло.

— Я взял одного. На стреме стоял, — прошептал голос Равиля в гарнитуре рации.

— В доме вижу двоих на первом этаже. Роются в шкафах. Грабители, наверное, — сказал я в гарнитуру. — Равиль, у него оружие было?

— Да, пистолет Макарова.

— Здесь дверь с обратной стороны не заперта. Я захожу, — проявил себя Палыч.

— Хорошо. Я держу их на прицеле у окна, — отозвался я.

В доме, что‑то громко загремело и сразу же началась беспорядочная стрельба. В мое окно щучкой вылетела долговязая темная фигура. Я не стал дожидаться, а со все силы приложил прыгуна прикладом автомата в затылок.

— Артем, фонарь! — заорал я в рацию.

Вспыхнул яркий свет. Вся территория оказалась ярко освещена.

Из окна раздалось:

— Саня, не стреляй! Палыч я!

Из окна высунулась голова Палыча.

— Я там второго на смерть положил похоже.

Из‑за угла появился Равиль:

— Я третьего взял.

Но тащил в руках извивающегося парня. Грабитель был весь грязный, рот заткнут его же шапкой, а руки за спиной скованы наручниками из машины Степана.

— Ну и чего тут у вас?

— В дом надо зайти проверить.

Вдруг в ночном воздухе громко щелкнул плеткой выстрел из СВД. Потом со стороны улицы донесся звук длинной автоматной очереди. Я инстинктивно упал на живот и укрылся в тень фундамента. Палыч исчез в окне, Равиль упал рядом.

— Мужики, я одного на заборе положил, — в гарнитуре раздался голос Николая.

Молодец! Это он нас дебилов спас. Бандюк нас с забора от ворот выцеливал, а мы тут как мишени в тире в свете прожектора стоим. В доме опять послышалась стрельба. Я побежал к задней двери дома. Равиль полез в окно.

Я забежал сначала в коридор, потом на кухню. Из гостиной выскочил Равиль. Палыч громко матерился на втором этаже. С криками «Палыч, это мы» — мы побежали на второй этаж. Палыч стоял перед открытым окном на лестничной площадке. По другую сторону окна на козырьке крыльца валялся труп еще одного грабителя. Из‑за окна бахнул выстрел СКС. В рации прохрипело:

— Равиль, твой подопечный умер.

В доме и на участке больше никого не было. За воротами мы обнаружили УАЗ Патриот на больших колесах с лебедкой и шноркелем. На крыше УАЗика лежал труп лысого мужика.

Милицию было ждать бесполезно. По всему городу слышалась канонада. Стреляли много и часто.

Мы собрали всех налетчиков во дворе дома. По мере обращения, мертвых упокоевали.

Грабители подъехали к забору на уазике и по его крыше перелезли через забор. Их заметил Николай. Равиль снял зазевавшегося бандита, стоящего на стреме возле крыльца дома. Равиль ударил его в почку и скрутил. Когда Палыч зашел в дом, в темноте он уронил декоративную металлическую подставку под цветы вместе с цветами. На звук выбежал второй грабитель и начал беспорядочно стрелять из помповика. Палыч, на свою удачу, упал вместе с горшками и поэтому картечью его не задело. Палыч не остался в долгу и прекрасно отстрелялся по нервному бандюку из дробовика. Бандитом оказалась девушка крепкого атлетического сложения. Палыч ее не убил, но жить ей оставалось недолго. У нее вся брюшина была измочалена в фарш. Палыч взял с собой короткий вепрь и всадил в живот боевой девицы заряд картечи. От выстрелов ее отбросило обратно в комнату. Ее подельник пытался выскочить в окно, но наткнулся на меня. Я его убил. В этом сомнений не было. Весь затылок был размозжен, торчали обломки костей и кусочки мозга. Было такое впечатление, что я его кувалдой ударил. Николай снял еще одного охраняльщика на крыше УАЗика. Пули в тигре были экспансивными. Бандиту разворотило всю грудную клетку. До этого нас спасало то, что мы стояли в тени дома. Артем не мог видеть бандита из‑за крыши гаража. Последний жулик находился на втором этаже. Он, несомненно, видел как положили караульного на УАЗике. После выстрелов он начал спускаться по лестнице, но там наткнулся на Палыча и сиганул в ближайшее окно. От первого выстрела ему удалось увернуться, второй выстрел настиг его уже на козырьке.

Все стало ясно, когда мы обыскивали трупы. На руках всех мальчиков были наркоманские дорожки по венам. Наркоманы полезли в дом врача. А вот откуда они оружие взяли. Помповик был обычный тульский, да еще облезлый весь какой‑то, за оружием следили плохо. У первого сторожилы был ПММ, у второго сторожилы был новенький АК74–М, у чудика на втором этаже был дорогущий револьвер магнум с именными вензелями на перламутровой рукоятке, штучная работа!

Один из наркоманов был весь в уголовных наколках. Вид у парней был неряшливый.

Девушка, напротив, была очень ухоженной, одета в хороший спортивный костюм и дорогие кроссовки. Дорожек у нее на венах не было. Дробовик у нее был импортный самозарядный.

Мы связались по рации с центром спасения и сообщили о нападении на дом главврача. Через час приехал Урал с вооруженными людьми в форме МЧС, загрузили трупы в машину. Туда же загрузили тяжело раненную девицу. Двое прибывших остались в доме, а остальные уехали.

Оружие мы забрали и пошли спать. Все просто валились от усталости.

 

Глава 9 Заправка

Поспать удалось два часа, потом меня поднял Равиль. Мы собрали паспорта всех присутствующих и поехали на заправку. За рулем Урала был Равиль. Я ехал на конфискованном УАЗике. Артем ехал на своем фольцвагене. Палыч погнал свою газель. Леха погнал свою бэху. Форд Степана вчера залили под пробку, да еще разрешили наполнить десятилитровую канистру, что было категорически запрещено.

Равиль свернул с трассы к большой заправке. Въезд перекрывала БМП, а на выезде стоял БТР-80. Перед заправкой и вокруг нее стояло больше полусотни машин. На лобовых стеклах машин виднелись какие‑то бумажки. Поравнявшись с БМП, Равиль остановился. Прямо на броне машины стоял обычный письменный стол. И два кресла, в которых сидели офицеры, звания отсюда я разглядеть не мог. Человек с брони БМП поговорил с Равилем, что‑то оборачиваясь говорил военному за столом, потом вручил ему прямо здесь лист формата А-4 с крупно написанным номером, и Урал проехал на стоянку. Из мощного репродуктора на заправке прохрипело: «Семьдесят девять — вторая колонка».

Я подъехал последним. С брони ко мне в окно заглянул сержант бронетанковых войск весьма немолодого возраста.

— Сейчас выдам номер очереди. Слушайте, когда его назовут. Если пропустите, придется получать номер заново. Заправляем под самую пробку, в канистры и прочее не наливаем. У вас дизель или бензин?

Слова сержанта звучали заученной скороговоркой.

— Дизель.

Он обернулся назад и крикнул:

— Дизель!

Сержант вытащил из лежащей рядом пачки бумагу и написал во весь лист букву Д и номер моей очереди.

— Прилепи на лобовое. Не объявленные машины и машины без номеров не заправляем. Проезжай!

Человек в форме охранника замахал мне полосатым жезлом, показывая место, которое я должен был занять. Равиля на Урале угнали куда‑то в поле за здание заправки. Машины вокруг заправки стояли разномастные, начиная от видавшего виды 412 москвича и заканчивая здоровенным линкольном, были грузовики, автобусы, фургоны. Легковых автомобилей было примерно три четверти. Машины были и пустые, как наши, машины были и забитые до отказа, чертящие брюхом по асфальту. Кто‑то ехал с семьей и вещами, а кто‑то в одиночку и пустым. По территории парковки ходили вооруженные автоматами вояки и люди в черной форме охранников. Порядок поддерживали жестко. Людям не давали выходить из машин. Некоторые стояли около машин. Рядом с заправкой был магазинчик и кафешка. Там кучковались люди. Сейчас туда шли быстрым шагом две женщины с пятью детьми. Их сопровождал охранник. Неплохо тут все организовали. Около кафешки вдруг началась какая‑то свара, сразу захлопали одиночные выстрелы из автоматов, двоих парней в городском ментовском камуфляже положили мордой вниз и сковали наручниками. На территории заправки и около кафешки никто не курил. Задымившего было в машине, водителя маршрутки выволокли из микроавтобуса и отобрали сигареты, поставив последнего на колени и, приставив Стечкин, ко лбу. Круто тут у них.

Вдруг раздались женские крики с обратной стороны заправки. С крыши ударила очередь. По звуку выстрелов и темпу стрельбы, я понял, что стреляют из пулемета, но из какого я понять не мог. Я высунулся из окна и спросил у проходящего мимо военного:

— Лейтенант, а из чего стреляют?

— Максима вчера с консервации привезли, вот опробуем реликвию.

— А говорили, оружие раздавать будут.

— Да. После девяти. Через сто метров дальше по дороге в павильоне шины–диски. Только вы, как заправитесь на дорогу выезжайте или в поле, там ждите, мы на заправке кое‑как порядок поддерживаем.

Заправляли быстро, но машин было много. Время тянулось медленно. Я видел пару раз, как от заправочных колонок вручную выталкивают заглохшие автомобили. В первом случае, это была дэу нексия. Вторым выпихнули старенький додж неон.

Двое военных и один охранник начали, размахивая жезлами и отчаянно матерясь, организовывать проезд. На территорию заехали два бензовоза полуприцепа. Первый — красивый scania с хромированной громадной бочкой. За ним заехал КРАЗ армейской расцветки. Останавливать заправку не стали. Сливали горючку оба бензовоза одновременно.

Мой номер предсказуемо прокричали последним из нашей команды. Я подъехал к колонке с названным номером. Пожилой усатый дядек молча вставил пистолет в бак УАЗика.

Залив бак под пробку, дядек вытащил пистолет из бака и похлопал ладонью по двери. Я ему благодарно кивнул. Следующий, сказал заведующий.

Прямо на выезде с заправки на большом рекламном стенде с которого был сорвана реклама, прямо на фанерном основании было написано:

«Выдача оружия с 9–00 до 20–00 в магазине шины–диски. 100 метров.

Один ствол в одни руки. С собой иметь паспорт»

Поехав сто метров, как и было обещано на плакате, я свернул к скопищу автомобилей, стоящих возле шиномонтажки и большого высокого павильона с красной надписью «ШИНЫ–ДИСКИ–ГЛУШИТЕЛИ». Там меня встретил очередной регулировщик, который отправил меня в открытые ворота за металлическим забором. Насколько понимаю, здесь должно было вестись строительство торгового цента или еще чего‑нибудь в этом роде. Громадная площадь была огорожена забором из оцинкованных металлических листов. Около въезда располагался строительный городок с двумя рядами балков и маленьким трансформатором. Огороженная территория частично была выложена дорожными плитами. Передо мной предстала типичная картина начала строительства. Похоже, что строительства теперь уже не будет. По территории в разброс стояла строительная техника и машины, подъехавших за оружием.

Проехав вдоль разношерстного ряда машин, я съехал с бетонной дороги и остановился около нашего Урала. Остальные наши машины стояли там же.

На площадке уже не было такого четко организованного порядка, как на заправке. Здесь царило какое‑то броуновское хаотичное движение. Люди ходили вокруг, скапливались не большими группками. В этом человеческом хаосе парами и тройками ходили военные в полной экипировке. Я не увидел не одного из вояк в звании меньше прапорщика. Новость о массовом дезертирстве подтверждалась.

В строительном городке народ толпился вокруг полевой кухни и фургона на базе КАМАЗа с красным крестом на боку. Слышался женский плачь. Гомон голосов сливался в какой‑то тревожный гул, напоминающий шум горной речки.

Члены нашей команды уже совещались около кунга. Меня встретили напряженные угрюмые лица моих товарищей. Оказывается, Палыч успел переговорить со старшим на заправке. Равиль, пока ждал заправки, сканировал эфир и слушал переговоры. По собранной ими информации получалось следующее. Рушилась вся государственная машина. Никаких указаний сверху уже не поступало. И вообще было непонятно где сейчас эти верха. Вояки самостоятельно организовались, взяли под контроль объекты энергетики, мобилизационные склады, часть самых крупных заправок и пытаются хоть как‑то стабилизировать ситуацию. Уже понятно, что Москву сдали мертвым. Мертвяки множились в геометрической прогрессии. Организованной эвакуации не получается. Нападения зомби воспринимаются уже, как нечто вполне рядовое и тривиальное. Вокруг полная неразбериха. Массово дезертируют солдаты срочники. В городе и на дорогах грабежи и убийства. Бегут все скопом, как попало, надеясь только на себя. В тридцати километрах организован эвакуационный пункт, но там можно получить только самую минимальную помощь. Здесь людей кормят, дают оружие, заправляют машины, а дальше, беги куда хочешь.

Вопросов о том, что надо поменять чистоту для связи уже возражений не вызвал. Мы согласовали новую основную частоту и резервные частоты.

Время уже подходило к 9–00. Оставив Равиля охранять машины и слушать эфир, мы пошли в сторону пункта выдачи.

Выйдя с огороженной территории, мы встали в хвост очереди к двери торгового павильона. Здесь были и мужчины и женщины разных возрастов и социальных слоев. Стояли, тихонько переговариваясь, не было ни толкотни, ни давки, явственно ощущалась всеобщая пришибленность. Перед дверями павильона стояли молоденький лейтенант и седой толстый старший прапорщик. У лейтенанта на безымянном пальце правой руки ярко блестело новенькое обручальное кольцо. На крыше павильона были видны уложенные стенкой мешки с песком, поверх которых виднелись стволы двух пулеметов Корд. На самом углу сидел боец с СВД. Он смотрел по сторонам, иногда поднося бинокль к глазам. Броня возле павильона тоже была. Вдоль дороги стоял бардак с КПВТ, сбоку от павильона стоял военный КАМАЗ с зенитной установкой в кузове. Похоже на ЗУ-23.

В начале десятого с трассы съехал тентованный КАМАЗ в сопровождении БТРа. КАМАЗ проехал метров на тридцать вперед, а потом сдал задом прямо к стеклянной стене павильона. Я со своего места не заметил, что один пролет с фасада павильона вместо стекла затянут брезентом.

Внутри павильона забегали люди, начали что‑то двигать и приставлять. Очередь оживилась и заколыхалась. Начали запускать по одному.

Когда дошла очередь до меня, я шагнул в распахнутую прозрачную дверь. Справа от меня за баррикадой из пустых ящиков на большом и мягком офисом кресле сидел вояка в маске наставив на меня ручной пулемет Калашникова. Боец приглашающее мотнул стволом пулемета в сторону двух столов и штабеля деревянных зеленых ящиков. По залу ходили несколько мужиков в гражданской одежде, они таскали и перекладывали ящики, распаковывали оружие и патроны. Мужиками заведовал низкорослый прапор с низким сиплым голосом. За первым столом сидели капитан и лейтенант. На столе стояли аж три ноутбука и принтер. Капитан внимательно посмотрел на меня и строго спросил:

— Дезертир?

— Нет. Свой долг Родине отдал в первую чеченскую.

— Воевал?

— Было немного.

Вопрос о моем дезертирстве он задал не с проста. На моей одежде отчетливо выделялись нашивки. На будущее тоже надо будет что‑нибудь с этим придумать, а то шлепнут не разбираясь по законам военного времени как дезертира.

Капитан удовлетворенно кивнул головой и взял у меня стопку паспортов.

— Ты чего, оптовик? — с прищуром посмотрел на меня капитан.

— Нет. А что?

— Да мы только лично на руки оружие даем.

— Так еще подойдут.

— Когда подойдут, тогда и дадим. А то вдруг ты с трупов паспорта насобирал. У нас и такие тут появлялись. Оружие мы для самообороны даем.

— Стволы на всех дадите?

— Судимые есть?

— Нет.

— Совершеннолетние все?

— Да.

— Тогда всем, кто сам за оружием придет.

— А может пока отберете для нас стволы, а мы потом просто заберем. Все равно вбивать же будете.

Капитан передал стопку паспортов лейтенанту.

Тут в разговор вмешался лейтенант, демонстрируя зеленый паспорт Альфии:

— На узбечку тоже будем выдавать?

— А узбечка у тебя откуда? — прищурив глаз, спросил у меня лейтенант.

— Беженка. Позавчера у бандитов отбили. Русская она, просто гражданство Узбекистана, — честно ответил я.

— Что за бандиты и где?

— Недалеко от Серпухова зэки беглые на придорожную забегаловку напали. Всех постреляли, она одна осталась. Мы зеков выбили, а ее с собой пришлось взять.

Капитан на меня посмотрел уже с нескрываемым интересом.

— Подойди потом в кафе «Амирам», разговор к тебе будет. Я о тебе сообщу, — и потом, повернувшись к сиплому прапору, сказал уже громче: Два ППШ ему дай, два СКС и мосинку для узбечки.

— Спасибо. Только узбечки с нами нет.

— Ладно авансом дадим. Проходи быстрей.

Постепенно стали подходить наши, даже Равиль пришел.

Вместе со стволами мне выдали двадцать набитых обойм к СКС, набитые брезентовые подсумки для трехлинейки, шесть пустых дисков к автоматам и патроны россыпью, штук триста, наверное, в картонной коробке из‑под каких‑то автозапчастей.

— Пакетов не даем. Неси, как знаешь. И наставление не забудь, а то у нас уже самострелы и несчастные случаи встречаются, — прапор махнул рукой на второй стол, на котором кучей лежали наставлений для различных видов стрелкового оружия.

Разобрав оружие и набрав брошюрок, мы вышли под яркое весеннее солнце.

Дойдя до края дороги из плит и прошлепав по подсыхающей весенней грязи, я остановился около Урала.

— Ты чего брать будешь? — спросил я у Равиля, намекая на возможность выбора оружия.

— Патроны к ППШ есть?

— Россыпью. Там штук пятьсот будет, а может быть и больше. Тебе приходилось диски набивать?

— Думаю справлюсь. Хотя Палыча спросить нужно.

Палыч подошел минут через пять. Он недовольно снял с плеча самозарядную винтовку токарева.

— Палыч, ты умеешь, диски снаряжать? — спросил я.

— Давай я тебе свое богатство на твой автомат сменяю. Все равно пользоваться не знаешь как.

— Палыч, оружие общее. Если хочешь, бери ППШ себе, меняться смысла нет. Ты сможешь диски патронами набить?

— Да ничего тут сложного нет. Я еще во время срочки из таких тоже стрелял. Снимаешь крышку, взводишь пружину и набиваешь. Хороший пистолет–пулемет. Убойная сила высокая. В магазине вдвое больше патронов, чем в ваших калашах.

Он ловко набил диск патронами. Вместе подошли Артем и Леха. По древним СКСам у нас намечался перебор. Но зато патронов было много.

Я рассказал про предложение капитана. Оказывается, Палычу и Равилю предложили то же самое.

Я не видел смысла ходить в Амирам всем в месте и решил сходить один.

Амирам я нашел в двадцати метрах от павильона, но намного дальше от дороги. Раньше кафе было закрыто от меня металлическим забором стройки.

Я затруднился определить архитектурный стиль кафе. Здесь были и армянские мотивы, и намеки на славянскую старину, все это было густо припорошено сталинским ампиром, хотя современная белая алюминиевая дверь и суперсовременная вывеска в стиле хай–тек вносили свежие нотки. Я вошел в этот дом–компот. Внутренне убранство зала было сделано в стиле средневекового замка с факелами на стенах и люстрами в виде тележного колеса на массивных цепях. Внутри кафе сидели, стояли, ходили, спали вояки. За мощными деревянным столом, стилизованном под старину, стояли над картой четверо старших офицеров. Никто не обращал на меня внимания. Откуда‑то из за угла было слышно, как по рации вызывают какую‑то фиалку. Я подошел к старшим воякам и представился. Ко мне повернулся рослый широкоплечий подполковник с намечающимся пузом.

— А, благородный защитник, — осклабился он. — Ты, говорят, зеков успокоил?

— Так точно, — сказал я. — Врать привычки не имею.

Его слова я расценил как недоверие.

— Ты не кипятись, допрашивать тебя не будем. У меня к тебе предложение есть. У нас людей не хватает. Бойцы разбежались, а задач много стоит. Я тебе и твоим ребятам предлагаю к нам перейти.

— Призываете, значит.

— Нет. Давлю на твою гражданскую сознательность. У тебя, насколько понял, группа боевая образовалась из десяти человек. Мы вас еще на заправке отметили.

— Я как сознательный гражданин семью свою защищать должен. Да и у моих товарищей мотивы те же товарищ подполковник. Мужиков у нас шесть человек и шесть женщин, еще детей четверо.

— Мы семейных в части размещаем. Защиту и содержание гарантируем. Я не тороплю, ты подумай, со своими поговори. По нашим временам одиночки первыми гибнут. Сам видишь, что в городе твориться. Рация у вас есть?

— Да.

— Возьми у радистов частоты. Если что, на связь выйдешь. Предложение мое понятно?

— Так точно.

— Ладно, иди. У нас тут забот непочатый край. Надеюсь, вскоре присоединишься.

Он отвернулся к карте, давая понять, что продолжения разговора пока не будет. Переговорив с радистами, я вернулся к своим.

Я предложил возвращаться в город по дороге через лес. Дорога была тихой и малоиспользуемой. Вдоль нее находилось несколько дачных поселков для советской элиты и два дома отдыха и большая спортивная база. Мертвяков и заторов на дороге быть не должно. Въезжали с нее в город с обратной стороны, а там было недалеко и до нашей улицы. Возражений не поступило. Собственно говоря, мне не хотелось ехать по трассе с бегущими горожанами и военной техникой. Но больше всего мне не хотелось ехать по городу, пустому и замертвяченому, с провалами разграбленных магазинов, остовами сгоревших машин, испуганными людьми и ходячими мертвяками. Хотелось проехаться по лесу. Пусть еще не зеленому, но просыпающемуся.

Оружие все зарядили. Договорились о частотах связи и порядке движения колонны. Расселись по машинам с небольшим изменением. Мы поменялись с Равилем. Тяжелый и массивный Урал уже прочно занимал передовое положение в колонне. Я, как лучше всех знающий дорогу, должен был ехать первым.

Тут выяснилось, что Лехина бэха напрочь завязла в мягкой оттаявшей почве, жидкая весенняя грязь забила шоссейный протектор на колесах, и он беспомощно шлифовал грязь, раскачивая машину, но заехать на плиты так и не мог.

Пошел дождь. Мы быстро выпихнули злосчастного бумера и покатили гуськом друг за другом. Количество машин на трасе увеличилось в два раза. Через два километра мы свернули на хорошую асфальтовую дорогу.

Дорога действительно была пустая. Машина ходко катила по ровному мокрому асфальту. В моей голове кругом носились мысли. Я не мог сосредоточиться и постоянно перескакивал с вопросов обеспечения, на вопросы организации обороны, потом сбивался на размышления о будущем, потом взвешивал за и против перехода под начало вояк. Незаметно для себя я разогнал машину до весьма приличной скорости. И это нас спасло. Сквозь звук мотора и шум колес по асфальту я не расслышал выстрелы, и мы оказались прямо в центре боестолкновения.

В месте примыкания к дороге съезда на гравийку лежала перевернутая газель. Ближе ко мне стояла ауди, наполовину перекрывая дорогу. За ауди прятались три человека, которые вели пальбу из помповиков по газели и спрятавшимися за ней людьми. Те отстреливались. На обочине, рядом с ауди стоял здоровый Infiniti QX 56. Дальше по дороге за газелью горел фургончик Mercedes‑Benz Sprinter. Я вылетел на Урале из‑за небольшого искривления дороги прямо за спину троим стрелявшим из помповиков.

Один из них в черном спортивном костюме успел обернуться и выстрелил по кабине из ружья. Это все решило. Сработали «чеченские» инстинкты. Я пригнулся к рулю и утопил педаль акселератора в пол.

— Полный газ. В бой не вступать. Прорываемся! — заорал я в рацию, надеясь, что все успеют среагировать.

Тяжелый Урал снес с дороги ауди. Мощным громким ударом меня здорово приложило грудью об руль. Я так и не понял, успели стрелявшие отскочить в сторону или нет. Пролетев дальше, я задел краем бампера задний борт и тент лежащей на боку газели. Второй удар по сравнению с первым был практически не заметен. Газель от удара резко качнулась, но не перевернулась, а лишь сдвинулась по дороге в сторону.

Я слышал выстрелы за своей спиной.

— Все живы? Доложить! — крикнул я в рацию, отъехав метров сто и входя в поворот.

Отозвались все. Спасла нас внезапность. С головой погруженные в бой противники не обратили внимания на шум приближающихся машин, или просто не услышали за звуком выстрелов, хотя шум в тихом лесу не услышать было сложно.

До города оставалось немного. Спросил у кого какие проблемы. Палыч ехал последним и сетовал, что дырок в газельке наделали чересчур много, все пришлось на него.

Проблемы появились уже на въезде в город. Закипел и встал Лехин бумер. Благо, что сообщил заранее. Мы вынуждено остановились недалеко от железнодорожного переезда. Я развернул машину на маленькой площадке и, вернувшись назад, перекрыл тушей Урала от возможной погони все наши машины.

Выкатившись из‑за руля машины я упал в грязь, спрятавшись за старый выщербленный бетонный фундаментный блок. В руках держал свой АК. Я никак не мог успокоить дыхание, сердце сумасшедше стучало, норовя выпрыгнуть из груди. Адреналин пер по полной. Внутри было бешенство и страх одновременно. Автомат прыгал в руках как живой. Нужно немедленно успокоиться, а то буду стрелять в белый свет как в копеечку. Чего это я так распсиховался. Около колеса Урала Палыч опустился на одно колено, прячась за бампером. Он целился в сторону выезда из леса.

Я прислушался, кроме нашего шума и обычных звуков леса ранней весной, я ничего не слышал. Неужели пронесло. Оглянувшись назад, я увидел Равиля, он с олимпийским спокойствием стоял, оперившись на капот УАЗика, держа наготове СКС. Рядом лежал ППШ.

Адреналиновая волна спадала. Внезапно захотелось пить. Я понял, что у меня пересохло во рту. Мы выжидали минут десять. Ничего не происходило. Звуковой фон не менялся, шума моторов или стрельбы слышно не было.

Я несчетное количество раз ездил через этот переезд. Мне все тут было знакомо. Сколько времени я провел здесь, разглядывая все вокруг, пока ожидал открытия переезда после прохода поезда или электрички. А сейчас в знакомую до боли картину воткнулись люди с оружием и побитые пулями машины. Неделю назад этого даже представить было невозможно.

Наступал адреналиновый отходняк. Руки мелко дрожали.

По порядку осмотрели все машины. Уралу досталось меньше всего. Кроме выбоин от картечи на кабине машины ничего не было. Основной заряд пришелся как раз на массивный бампер. В одном месте было пробито крыло. Немного перекошен бампер и помято крыло с правой стороны. Уазику досталось сильнее. Боковые стекла заднего ряда сидений были выбиты начисто. Пробита картечью задняя дверь и запаска, разбит задний фонарь слева. БМВ схватил мордой пару добрых зарядов картечи, да еще, похоже, автоматную очередь в корму. Рваные дыры от ударов пуль были даже на крыше. Бумеру пробили в нескольких местах радиатор, но, похоже, что этим не ограничилась. Металлическое позвякивание и скрежет в двигателе при попытках завести автомобиль, говорили о том, что дальше этот автомобиль с нами не поедет. Минивэн Артема даже царапин не получил. Замыкающая газель Палыча приняла весь удар в корму. Стреляли вдогонку. Задняя шторка тента висела лохмотьями. Палыча спасло то, что он не выложил из кузова мешки с сахаром и солью после последней поездки и забыл их там. На заднем мосту были пробиты крайние колеса. На левом внутреннем колесе тоже виднелась отметка от пули, но колесо сдуто не было.

Бэху решили бросить. Вытащили аккумулятор и слили бензин. Удрученного Леху пересадили к Артему.

 

Глава 10 Тренировка.

Дома нас уже с нетерпением ждали. Было уже почти два часа дня.

Наши девушки высыпали на улицу. Случилось то, чего я и ожидал. Внимание привлек вид нашего транспорта. Пришлось объяснять, откуда дырки и прочие украшения на авто. Женская часть нашей команды, запричитала, кто‑то начал лить слезы. Ситуация выходила из‑под контроля.

На нашей улице лежала пара зомби. Мертвый мужик в хорошем костюме и одном лакированном ботинке лежал на самом въезде. За исключением эпизодической погрызанности единственным повреждением была маленькая круглая дырочка в районе виска. Мне рассказали, что это проверила мелкашку Женя, дежурившая на фишке. Второй зомбак пришел со стороны парка. Его уложил Николай, выстрелом из СКСа.

Мы загнали машины по дворам и собрались у меня на веранде. Женскую половину успокоили с большим трудом, но тут появился опять повод для беспокойства. Артем с фишки сообщил о том, что около забора со стороны парка стоят зомби. Вмешался сообразительный Палыч, он решил организовать тренировку для женского состава нашего коллектива, совместив полезное с нужным. Было просто необходимо их обучить стрелять по зомби, а с другой стороны следовало упокоить припершихся зомбаков.

Кадавров оказалось неожиданно много — штук двадцать. Причем вместе с бывшими людьми пришли две бывшие собаки. Бывшие собаки были породистым ротвейлером и лайкой хаски. Зрелище было жуткое.

Наших бабенок на неравный бой сумела поднять Алевтина двумя доводами: подумайте о детях и чего это мы вонь нюхать будем. Воняло от зомбаков действительно ужасно. Палыч в сопровождении Равиля вывели барышень к забору парка и начали стрельбы по движущимся зомби.

Проводив барышень на стрельбы, я зашел в мастерскую. Я примерно уже представлял у себя в голове то оружие, которое я посчитал наиболее эффективным в борьбе с зомби. Из‑под верстака я вытащил старую двухкилограммовую кувалдочку. Один край прямоугольной кувалды я обрезал с четырех сторон на манер пирамиды. Вторую сторону кувалды я обрезал с двух сторон в виде тупого массивного колуна. Работы по металлу я закончил обточкой и шлифовкой орудия на электроточиле. Кувалду я облегчил раза в полтора. Затем я выбил из кувалды старую сломанную пополам деревянную ручку. Рукоятку я решил изготовить из двух обрезков толстой стеклопластиковой арматуры длинной в метр. Я скрутил их изоляционной лентой и надел модернизированную кувалду на свежеизготовленную рукоятку. Кувалда села крепко, но для страховки я с обеих сторон от кувалды накрутил на ручку металлические хомуты. Полюбовавшись на свою работу и окрестив инструмент «зомбобоем», я вышел во двор.

Навстречу мне, зажимая носы, шли наши барышни. Алена, подойдя ко мне, обхватила меня руками, прижалась и влажно задышала мне в шею. Вот так, опять глаза на мокром месте. Я нежно обнял ее одной рукой. Мы замерли. Я понимал, что ей страшно, что она боится за детей и наше будущее, ее пугала неопределенность. Я тоже боялся, но сдаваться на милость апокалипсиса я не собирался.

Последним зашел Палыч. По его довольному виду я понял, что стрельбы удались.

Я помахал ему зомбобоем и спросил:

— Для испытаний вот этого чего‑нибудь оставили.

— Эко ты выдумал. Это та штука, про которую ты вчера говорил?

— Так точно.

— Боишься, что для испытаний зомбаков не хватит? — усмехнулся Палыч.

Аленка все также стояла, прижавшись ко мне. Вот так на протяжении всей жизни мы держались друг за друга. Абсолютно разные люди, абсолютно разные характеры мы как плюс и минус в магните не могли существовать друг без друга. Мы взаимно восполняли друг друга до одной цельной личности. Недостатки одного из нас компенсировались достоинствами другого. Я не знаю как бы я жил без Алены. Алена всегда стоически переносила все тяготы. Я всегда должен был быть сильным исключительно только радии нее. Даже когда меня оставляли силы, и хотелось упасть и сдаться, рядом оказывалась она. Сдаться — значит предать и ее и детей. Тогда я вставал и шел, преодолевая очередные препятствия, потому что был должен. Должен я ей и детям. Чувство долга во мне всегда было какое‑то ненормально завышенное. И препятствия оказывались позади, проблемы отступали, от ударов судьбы отбивались. Неужели сейчас мы спасуем?

Я увел Аленку в наш дом. Дом, в который мы так много вложили. Вложили, прежде всего, самих себя. Он стал частью на шей жизни и частью нас самих.

Обедали мы опять все вместе. Альфия, не смотря на свое слабое состояние, приготовила потрясающий плов. Отчасти омрачило обед, состояние наших барышень после учебных стрельб. Им кусок в горло не лез. Вонь и вид ходящих мертвяков, в купе с картинками вылетающих тканей при попадании пули в голову кадавра, не могли быть стерты так просто из женской памяти. Лучше всего себя чувствовала Женя. Она лопала за обе щеки приготовленный плов. Плов, кстати сказать, был приготовлен на открытом огне в большом казане прямо во дворе моего дома. Я умял аж три большие тарелки, запив все это горячим чаем из каких‑то трав. Нажравшись сверх моих возможностей, я мог только глазами шевелить. Спиногрызы тоже оценили по достоинству приготовленное блюдо. Наелись до отвала практически все.

В неге и покое после обильной трапезы мы прибывали часа два. Потом совесть нас подняла с лежанок. За время отдыха мы обсудили кучу вопросов. В том числе и безопасность во время поездок. Это вопрос не просто назрел, а предстал перед нами сегодня в полной красе. Было чудом, что никто из нас не пострадал, когда мы прорывались сквозь чужой бой. Просто необходимо было максимально защитить пассажиров и двигатели машин от пуль, а также оснастить машины защитой от мертвяков. Тут влез Алексей со вполне разумным предложением: обратиться за образцами к голливудскому кинематографу. Благо, он натащил кучу дисков с фильмами. Предложение было не самым уместным — кто будет смотреть фильмы по зомби, когда за окном происходит реальный зомби апокалипсис, но, безусловно, здравое зерно в нем было. Алексей взял на себя бремя осмотра шедевров киноискусства на предмет извлечения идей по усовершенствованию автотранспорта.

Все покрутили изготовленное мной оружие против зомби. Его даже опробовали на старом цинковом ведре. Как ни странно, но больше всего споров вызвало придуманное мной название — «Изделие номер один — Зомбобой». Здесь мнения разделились. Одна часть нашей компании говорила о том, что изделие номер один это противогаз, другие — что это презерватив. Точку в споре поставила Женя, которая сказала, что времена поменялись кардинально, и чтобы не нюхать трупную вонь с помощью противогаза и упоительно заниматься безопасной любовью, нужно сначала отбиться от мертвяков. Доводы были приняты, и зомбобой остался с авторским названием.

Подняли действительно важный вопрос — про горючку. Множество материальных благ оставались бесхозными, и добыча этих благ становилась для нас в новом мире основным источником существования. Для безопасного передвижения за этими благами нужен был транспорт, транспорту нужна была горючка. Также нужны были лекарства.

Барышни при обсуждении поездок начали паникерский демарш, напуганные видом наших автомобилей. Было принято компромиссное решение, что за горючкой и прочими материальными благами мы будем ездить, но только при условии наличия заранее разработанного плана и маршрута, при соблюдении всех возможных мер безопасности.

Уже ближе к пяти раздался стук в ворота. Пришел сосед с улицы Коломийцева — Чапликов. Чапликов всю жизнь проработал инженером в городском водоканале. Сейчас ему было под пятьдесят, хотя выглядел он старше.

— Саня, здравствуй.

Он осмотрел мой форменный прикид и автомат на плече.

— И сам в здраве будь. Чем обязан? — настороженно спросил я.

Каждый раз, когда у меня появлялся Чапликов, от меня требовалось срочно разрешить какую‑то проблему, грозящую разразиться катастрофой. Сергей был вороватым халявщиком, любящим задаром напрягать окружающих по пустякам.

— Саня, выручай! — срывающимся на стон голосом проблеял он. — Говорят, у вас оружие есть, а у меня семья, дети, внук скоро родиться должен. Дай чего‑нибудь.

— Не дам. Самим мало. Сегодня рядом с заправкой стволы раздавали: СКСы, автоматы и мосинки. Сгоняй да получи.

— Так туда же добраться надо, Саня, — с отчаянием в голосе заблеял он.

— Я тебе не пункт помощи. К главврачу езжай в центр спасения на базу МЧСовскую — там помогут. У меня своя семья и дети, да еще и беженцы появились.

— Саня, давай меняться, — взмолился он.

— Другой разговор. Что дашь?

— Военная форма у меня есть, много. И обувь военная. Если все так пойдет как сейчас — это первый товар будет. Саня у меня возле дома покойники ходят, я едва выбрался.

— А ты их чем‑нибудь таким успокой, — я помахал у него перед глазами изделием номер один.

— Боюсь я их. Даже близко не подойду. Дай ствол.

— Какая форма и сколько?

— Пойдем ко мне. Я тебе все покажу. Дома у меня все.

Так значит, он собрался меня припахать для зачистки, прилегающей к дому, территории.

— Если хочешь, чтобы я у тебя зомби упокоил, то халява тут не пройдет. Ты мужик крепкий, здоровый сам должен справиться. А первым товаром в новом мире как раз будут стволы и патроны к ним. Так что, понимай.

— Да понимаю я все. Давай я по три комплекта формы с обувью тебе дам за каждого.

— Вот это уже другой разговор.

Я предупредил своих о предстоящей отлучке, окликнул слоняющегося без дела Николая и мы втроем пошли к дому Чапликова.

Возле дома толкались три зомбака. Что их привлекло к вотчине Чапликова понять было сложно, но тем не менее они упорно толкались в забор и в ворота.

— Коля, страхуй сбоку. Я зомбобой протестирую.

Я осторожно, боком пошел к кадаврам, заранее занеся для удара изделие номе один, как бейсбольную биту.

Заметив меня, мертвяки бросили невкусный забор Чапликова и пошли в мою сторону дерганой шатающейся походкой. Так, пожалуй, они и скопом на меня кинуться могут. Страха не было совершенно. Был какой‑то жгучий азарт и злоба, перерастающая в ярость. Я применил тактику уличных потасовок, когда один против нескольких: дерись с одним, прячься за ним от других и не позволяй себя окружить, если что — беги.

Я быстрым шагом, переходя на бег, двинулся в сторону ближайшего кадавра. Не останавливаясь, ударил его в область виска колбообразным концом зомбобоя. Раздался смачный шлепок с жутким хрустом. Зомбак зразу опрокинулся на спину. Я не стал останавливать изделие, а по инерции крутанул его по диагонали и ударил второго зомбака прямо по маковке. Тот же хруст и мертвяк рухнул вниз. Третьего зомбака я ударил боевым молотом наискосок чуть выше уха. Третий зомбак раньше был худощавым подростком и его, от моего удара, отбросило в сторону, ввиду малого веса и субтильности сложения. Дело было сделано. Зомбаки не шевелились.

Испытания холодного оружия против зомби закончились успешно, за исключением того, что я был забрызган мертвячьей кровью и склизкими ошметками, да и перло от меня теперь не хуже чем от зомби.

— Принимай работу, Чапликов, — улыбнулся я несчастному владельцу спасенной от осады усадьбы.

— Спасибо, мужики, спасибо, — Чапликов, подобострастно заглядывая в глаза, принялся жать нам руки.

В большом сарае у спасенного Чапликова был настоящий склад военного обмундирования. Чапликов умудрился набрать немереное количество комплектов песочных афганок, которые специально производили для воевавших в Афганистане. Там же были кирзовые сапоги и берцы. В итоге с Чапликовым сговорились обменять один из импортных помповиков на сто комплектов формы. В разговоре выяснилось, что еще несколько человек, кроме нас сегодня ездили за бензином и оружием. По телевизору, оказывается, были объявления о выдаче оружия и о эвакуационных центра за Пушкино, рядом с Чеховым и в Истре. По телевизору мы смотрели только диски. Эфирные каналы мы не включали, что бы не пугать детей. Всю информацию черпали из интернета, по радио, из личного опыта и по рассказам людей.

Уже дома я снял с себя вонючую одежду и переоделся в один из девяти комплектов военной формы, полученных от Чапликова за работу. Добротная форма, пошитая еще в Советском Союзе, сидела на мне хорошо, за исключением того, что повсюду были складки, замятые в то время, пока форма лежала на хранении. От формы слегка пахло сыростью, да и влажновата она была. Ботинки я только сполоснул из садового шланга.

Вернувшись домой, я оповестил всех об обмене. Встречный вопрос о том, зачем нам столько формы, я отбил, объяснив нашей команде, что при вылазках и выездах, которые предвиделись, желательно одеваться одинаково, что бы друг друга не потерять и не пострелять — «дружественный огонь» такие случаи называются. Дополнительно следует учитывать, что фабрики не скоро станут шить одежду и тем более обувь, а на добротную армейскую форму и, тем более, на простые кирзачи цена будет только расти. Сельхозродукты все равно выращивать будут. Это дело можно быстро наладить, а вот швейное производство или обувное наладить уже сложнее. В конце я рассказал, куда дел свою старую одежду — я ее отправил в печку на сжигание. Запачканную мертвяками одежду придется или отстирывать или менять на новую.

Разговор плавно перешел на амуницию. Сначала обсуждали, что нужно одеть, чтобы грязь, в том числе и трупная, отходила легко, и чтоб удобно было, да и защищала чтобы от укусов. Пришедший на ум костюм для дрессировки собак был громоздким. Кольчуги еще найти надо было. Милицейские защитные костюмы для усмирения массовых беспорядков хорошо подойдут, наверное, но как и у кого их взять? Палыч предложил хоккейную форму. Магазин с такой экипировкой находился от нас далековато. Тогда Алевтина предложила наведаться на спортивную базу, мимо которой мы сегодня уже проезжали по объездной дороге. Они туда продукты поставляли для столовой. Там много спортсменов тренировалось. Проводились тренировочные сборы и мелкие соревнования. Хоккеисты тоже туда зимой приезжали. Склад спортивной одежды и инвентаря там тоже был. Идею все одобрили, но сразу же был поставлен вопрос о безопасности. Я предложил попробовать что‑нибудь сшить из кордовой ткани — это прочная синтетическая ткань идет для покрышек и других резино–технических изделий. Мы ей в свое время оборудование закрывали во время реконструкции цеха. Резать ее можно было только раскаленной нитью, нож ее не брал. Наши ребята тогда из этой ткани еще мешки боксерские ростовые делали и песком набивали. Где взять такую ткань я знал. У нас на базе в Лобне было несколько рулонов. Палыч посоветовал смотаться на товарную станцию — там громадное количество складов, кордовую ткань или что‑то на подобии найти можно. На этом и порешили.

В ворота опять застучал Чапликов. Спасенный домовладелец привез на своей октавии универсале сто комплектов одежды и обуви. Обувь в салон не поместилась, и Чапликов примотал четыре здоровенных мешка к крыше автомобиля. Комплекты пересчитали, разложили по размерам и упаковали в мешки. Чапликову вручили импортный помповик и все патроны к нему. Следуя законам гостеприимства, мы пригласили Чапликова отужинать вкуснейшим пловом. Падкий на халяву, Чапликов не пренебрег возможностью набить брюхо за счет продавца оружия.

Я не навязчиво стал выспрашивать у Чапликова откуда у него столько военной формы. Я у него набрал одежды и обуви на целый взвод с запасом. А это была даже не половина того, что у него было. Чапликов, расстроганый нашим пловом и ощущением собственной вооруженности, поведал нам, что при расформировании части в город было передано большое количество имущества: территории, здания, сооружения, дороги, инженерные коммуникации. В том числе предали склад с обмундированием. Городское начальство сначала обрадовалось, но потом его спустили на землю, объяснив, что это мобилизационный резерв, и использовать его никуда нельзя. Склады передали на баланс местному комунхозу вместе с геморройным содержимым. Весь мобрезерв столкали в два большие ангара, и закрыли их на замок. Ушлые работники комунхоза начали потихонечку растаскивать государственное имущество, Чапликлв тоже приложил к этому свою мохнатую липкую ручонку. Я предложил Чапликову организовать совместны рейд к этому волшебному складу. На что он с радостью согласился. Добычу решено было разделить следующим образом: одну четверть ему, три четверти нам. Машины наши, горючка наша, погрузка–разргузка наша.

Еще договорились с Чапликовым вместе ехать завтра за оружием и заправкой автомобилей. Он пообещал набрать еще попутчиков из соседей. Колонной было ехать безопаснее. У нас оставались не заправленными три автомобиля. Мой дизельный нисан патфайндер, Аленкин рав четвертый, Опель Алевтины, а также три машины Беловых: фольцваген пассат, судзуки витару и форд транзит.

Спровадив Чапликова заниматься сбором попутчиков, я отправился к Бабуру и угрюмому часовщику. Бабур был учителем математики и физики у себя в Ташкенте, здесь он работал кладовщиком в строительной компании у турков. У Бабура было четверо детей. Перебрался он в наш город через два года после моего приезда. Уже здесь Бабур стал правоверным мусульманином. Мне нравилось с ним разговаривать на всякие жизненные темы и по вопросам религии. Он был очень неглупый человек. До получения российского гражданства ему оставалось совсем немного. Бабур для окружающих называл себя Борисом, следуя законам восточной вежливости.

Первым я навестил именно его. Зайдя к Бабуру, я увидел, что у него во дворе уже собралось человек тридцать его земляков обоих полов и всех возрастов. Он сразу пригласил меня за дастархан. Там сидели мужчины зрелого возраста и один сухонький старик с белой козлиной бородкой, с густыми косматыми бровями и в чалме. Я присел на указанное мне место, на скрещенные ноги я положил автомат. Я не знал насколько уместно сидеть за дастарханом с оружием, но время было уже другое, катастрофа все спишет.

Все уважительно поздоровались со мной. За улыбками гостей и хозяина чувствовалось немалое напряжение. Я начал без прикрас рассказывать о происходящем, о трупах, о морфах, о бандитах, о погибающем мире. Меня слушали очень внимательно, не перебивая. Потом мне начали задавать вопросы. Много вопросов. Я отвечал, на которые мог. В конце разговора Бабур, очень стесняясь, попросил у меня оружие. Раздумывать было не о чем. Я видел перед собой больше трех десятков людей, вооруженных только рабочими инструментами и садовым инвентарем. Если они обратятся, то это станет для нас огромадной проблемой. Я отдал ему обрез, захваченный в заезжаловке и два десятка патронов с картечью к нему. Я сказал, что могу отдать ему мосинку и подсумок с патронами к ней. Узбеки обрадовались, радостно загалдели на своем узбекском. Я поблагодарил за гостеприимство и предложил Бабуру пройти со мной за трехлинейкой. Бабур извинился и сказал, что не может, но отправил со мной высокого поджарого парня постриженного на лысо.

Зайдя во двор своего дома, я отдал ему мосинку и подсумок с патронами. Меня насторожил его внимательный изучающий взгляд, которым он осматривал двор. Я поскорее выпроводил его и пошел к часовщику.

На мой стук часовщик не открыл. Я не стал мяться и перелез через забор. Во дворе было чисто, только массивный кованый мангал валялся на бетонном покрытии двора. Дверь на балконе домика над гаражом была открыта настежь. Конечно, тепло на улице, но все‑таки еще март месяц, так и простыть недолго. По позвоночнику пробежал знакомый холодок, предупреждая об опасности. Я сразу взял автомат наизготовку и снял с предохранителя. Патрон у меня уже был в патроннике. Я шел медленно, обходя весь дом, и постоянно оглядывался. Нехорошее предчувствие росло с каждой минутой. Я ничего не услышал и не увидел. Я почувствовал. Из‑под крыльца на меня кинулась тварь с бешенными голодными глазами. Интуиция меня действительно спасла. Я начал туда стрелять еще до того как тварь прыгнула. Длинная очередь из автомата сбила ее прыжок. Тварь завалилась на бок, задрав кверху ноги. Я всадил вторую очередь в ноги и живот существа. Но оно не собиралось успокаиваться. Похоже, ему было безразлична и боль и ранения от автоматных пуль. Единственным положительным эффектом было то, что я умудрился перебить ему оба колена. Окровавленные кости торчали из разорванной пулями плоти. Тварь снова развернулась ко мне и рванула ко мне на четвереньках. Это с прострелянными то коленками! В магазине оставалось патронов пять–шесть. И все они ушли точно в лоб твари. Существо кулем свалилось в двух шагах от меня.

Второй магазин я со щелчком воткнул в автомат. Я резко обернулся, водя столом по сторонам, отошел на середину двора, готовясь к очередному нападению, прислушался к своей интуиции. Я не чувствовал опасности, вокруг было все спокойно.

— Что случилось? — сверху с фишки в кронах деревьев мне кричал Леха. Он, разумеется, слышал выстрелы и видел меня, но картину произошедшего от него скрыл дом.

В дверь забарабанили. Над забором появилась Равиль, держа наизготовку ППШ. Бухнул выстрел помповика. Замок и задвижка отлетели от калитки. Дверь распахнулась. Во двор забежали Николай и Палыч. Я даже не вздрогнул от выстрела.

— Что было? — кинулся ко мне Палыч.

Николай и Равиль продолжали держать двор и постройки под прицелом.

— А хрен его знает, Палыч. Чудище подвальное на меня кинулось. Я его и завалил.

Существо лежало на прежнем месте. Уродливая тварь в остатках человеческой одежды. На руке или лапе виднелись старые советские часы на металлическом блестящем браслете.

— Ма–а-а–ать, перемать! Так это же часовщик наш! — тошнотный спазм скрутил желудок.

Я чуть не блеванул. Все осторожно, держа наготове оружие, стали приближаться к часовщику. На человека это уже походило лишь относительно. Руки были здоровенными и вытянутыми, на концах пальцев были мощные роговые наросты, превращающиеся в когти. Голова была сильно деформированной и больше походила на обезьянью. Челюсти выдались вперед, рот растянулся до самых ушей, открывая здоровенную пасть в которой человеческие зубы чередовались с острыми желтыми выступами, прорывающими десны. Нос задрался вверх и растекся в ширь по морде. Над глазами появились мощные наросты, напоминавшие опухоль. Шея неестественно вытянулась и тоже набрала мощь. Спина существа была выгнутой и мощной. Тварь была неимоверно грязной и вонючей. Помимо трупной вони, явственно чувствовался запах ацетона или растворителя для нитрокраски. Он что краску жрал и ацетоном запивал?

Судя по часам, оставшимся на руке и лохмотьям одежды на трупе, — это был действительно часовщик.

Все разглядывали труп. Грудь, живот и ноги существа были изодраны пулями. Последние пули из автомата разнесли твари верхушку черепа. Так вот что это за штука — морф. В том, что это морф, сомнений не было.

Скрипнула калитка, во двор заглянули молодой узбек с мосинкой и еще один из гостей Бабура, плотный узбек среднего роста с толстыми руками и ногами. В руках мощный мужик держал бандитский обрез.

— Морфа завалили, — предвосхищая вопрос, ответил я.

— Тут еще могут такие быть? — от вопроса Равиля всех передернуло.

Устраивать схватку с подобной мерзостью не хотелось. Я опять прислушался к интуиции. Ни тревоги, ни беспокойства не ощущалось. Только кровь стучала в висках и в ушах шумело.

Мы разделились на три группы. Я и Равиль пошли вперед. Николай и Палыч пошли за нами, прикрывая тыл и страхуя нас. Узбеки и подбежавший Артем остались во дворе контролировать территорию. Обход вокруг дом ничего не дал. Дверь была закрыта, окна дома и подвала были забраны решетками, за окнами никакого беспорядка или иных следов чьего‑либо присутствия не было. На крыльце лежал мусор, принесенный ветром.

Гараж был пустой. В бане тоже никого не было. Оставался только скворечник часовщика на гараже и бане. У стены в самом низу лестницы лежал изргызенный женский труп. Бедняжка упала с лестницы и раскроила себе череп об, торчащую из бетонной плиты, монтажную петлю. Поднявшись по очень крутой лестнице на площадку, я вошел в открытую дверь. Везде горел свет, и было тихо. Уже хорошо, не придется от темных углов шарахаться. В прихожей пахло кровью и испражнениями. Вонь была сильной, и я заткнул нос кусочками ткани, оторванной от носового платка. Одна дверь вела в туалет, совмещенный с ванной комнатой, вторая дверь была дверью гардеробной. Если в гардеробной не было ничего кроме аккуратно развешенной одежды, то ванна была в кровавых потеках и лужах запекшейся крови, валялись рваная одежда и окровавленные полотенца. Дверь напротив ванной и гардеробной была распахнута настежь дверь в две жилые комнаты. В первой комнате, представлявшей из себя одновременно кухню и гостиную, лежали еще один объеденный трупа, но это уже был мужчина. Кем были эти двое погибших и что они здесь делали, было непонятно. Вся обстановка в комнате была перевернута. Рядом с разломанным столом валялись остатки еды и разбитые бутылки. Странное застолье. Я никогда раньше не видел, чтобы мезантроп часовщик приводил сюда кого‑нибудь и тем более гулянки устраивал. Весь пол был залит запекшейся кровью. Следующая комната была спальней. Здесь тоже все было вверху дном перевернуто и даже стены в некоторых местах пробиты. На расправленной двуспальной кровати было большое красное пятно. На небольшом столике стояли два фужера из тонкого стекла и шампанское.

На тумбе с другой стороны кровати стоял большой черный саквояж. Собственно говоря, саквояж — это было первое, на что мы обратили внимание. В саквояже были монеты. Много монет различных форм и размеров, всех эпох и государств. Были современные монеты и древние античные. Были совсем простые из меди или даже алюминия, были и монеты из драгоценных металлов. Монеты лежали в кармашках прозрачных полиэтиленовых листов, выдернутых из альбомов, и в прозрачных пластмассовых футлярчиках. Вес саквояжа, пожалуй, немного не дотягивал до пяти килограммов. Рядом с саквояжем лежала полотняная невзрачная сумка, в которой были самодельные слитки из золота и серебра. Никаких клейм не слитках не было, они даже от окалины были не очищены. Нашему удивлению не было предела. Рядом с нами жил этакий подпольный миллионер Корейко, а мы даже не догадывались. Судя по обстановке, Корейко навестила женщина. Судить об этом можно было по расправленной кровати и использованному презервативу в углу комнаты. Проститутка она или нет, уже останется тайной навсегда. После утех, партнерша нашего часовщика или сама замочила богатенького возлюбленного, или привела своего подельника, который его и замочил. Грабители затащили тело в ванну, а сами отыскали сокровища подпольного миллионера. Успех грабежа решили отметить веселым застольем. Во время попойки дама выстрелила своему подельнику прямо в глаз из маленького пистолета, который валялся на полу. Пистолетик был явно подарочный, богато инкрустированный и с перламутровыми накладками на рукоятке. В магазине на пять патронов оставался один патрон. Предпоследний патрон перекосило в затворе. На теле здоровяка я других дырок не нашел. Из этого сделали вывод, что дама отстреливалась еще и от, невинно убиенного, Корейко. По какой причине барышня завалила своего кореша, узнать было также не суждено. Может это был спланированный коварный замысел или что‑то личное, а может быть и добычу не поделили. Пока разбойница убивала своего подельника, часовщик обратился и пошел жрать коварную партнершу. Восставший часовщик по всей видимости долго стоял перед дверью ванной, вся дверь была уляпана кровавыми разводами и отпечатками. Коварная дама, скорее всего, сама открыла часовщику дверь, возможно в туалет пошла или хотела проверить труп часовщика. Освобождённый зомбак кинулся на свою убийцу. Она пыталась убежать, но свалилась с крутой лестницы вниз головой и разбилась насмерть. Потом, судя по следам, нажравшийся морф ходил по участку, после чего залез под крыльцо по своим морфячьим делам или просто для отдыха и переваривания сожранных разбойников.

Обшарив все строения и участок, мы вернулись к морфу. Морфа перевернули на спину и перетащили с помощью автомобильного троса на середину двора. Зрелище поражало воображение. Это какой‑то демон из ада, никаких фильмов ужаса не надо. И такая тварь была под боком у нас. Под ложечкой неприятно засосало, желудок сжался холодным комком.

— Я в центр спасения МЧСсовский сообщил, — крикнул Леха с платформы. — Должны скоро приехать.

Визитеры не заставили себя долго ждать. В дверь вошли двое людей в форме МЧС и около десятка военных в бронниках и с автоматами. Внимательно осмотрев место преступления и морфа, они забрали изменившегося часовщика, тела его жертв, а также саквояж с монетами и слитки драгоценных металлов. Ничего закрывать и огораживать не стали. На вопрос Палыча ответили, что сейчас такого пруд пруди. Самым ценным был морф. Маленький пистолетик и самодельный револьвер под ПМовский патрон из кармана куртки убитого разбойника оставили нам в качестве трофеев.

Мы пошли ко мне домой. Узбеки смотались еще до приезда людей из центра. Навстречу нам вышел Леха с ППШ на плече. Было похоже, что он только что сменился.

— Я пойду, посмотрю, — неуверенно сказал он нам, а скорее даже спросил, и кивнул в сторону дома часовщика.

— Иди если так хочется, но смотреть там не на что, — ответил ему Палыч.

Уже вечерело. С мужиками решили оттащить подальше упокоенных зомбаков, чтобы не воняли. Вопрос решился просто. Услышав треск мотоциклетного мотора за воротами, я вышел посмотреть, в чем дело.

Дима с соседней улицы вместе со своим приятелем тащили на тросе труп толстого мужика в серой строительной робе. Дима в шлеме и толстой зимней куртке вел свой квадроцикл, а его приятель сидел за его спиной, держа наготове тульскую двуствольную вертикалку.

Проводив его взглядом до поворота, я остался дожидаться, когда он поедет обратно. Ждать пришлось минут пятнадцать. Сначала послышался треск, а потом появился квадроцикл.

Я помахал им автоматом, намекая, что нужно остановиться.

— Привет! Случилось что‑нибудь?

— Случилось. Мы десятка два зомби укокошили. Помоги трупы вывезти.

Дима согласился не сразу. Мы торговались, он ныл про отвалившийся глушитель, жаловался на плохой бензин и риск нападения зомбаков. Оказывается, его уже нанял Чапликов для вывоза трупов, рассчитавшись канистрой бензина. Ну вот, переходим на натуральный обмен. Складываются новые экономические отношения. В итоге мы сошлись на том, что мы его заправляем и охраняем, а он вывозит трупы.

Зомбаков из‑за паркового забора и с улицы убирали до темноты.

Все опять собрались у нас дома. Погода была очень теплая, и мы все разместились на веранде. Из остатков мяса и рыбы оклемавшийся Степан сготовил великолепный шашлык и испек картошку на углях. Алевтина притащила большой сумарь с бутылками пива. Опять намечался вечерний пир.

Всех напугало известие о квартировавшем по соседству морфе. Охрану решили усилить. На окнах вместо решеток у меня были металлические ставни в виде жалюзи. Я сам их изготовил из полосовой стали. Решетки на окнах я очень не любил, а закрываться от жуликов на время отъезда было необходимо. Оставленные без присмотра частные дома частенько привлекали воров. Ставни запирались на засовы и замки. Дверь тоже была железная. Коллективно решили, что все кто жил в доме Палыча перебираются ко мне.

Долго обсуждали вопрос с поездками. Без выездов не обойтись. Но вчерашняя и сегодняшняя перестрелки на дорогах и, превратившийся в морфа, сосед, остро поставили вопрос о безопасности, как безопасности дома, так и о безопасности в дороге. К тому же у нас оставались без заправки несколько единиц транспорта, а горючка в ближайшем будущем обещала стать запредельно дефицитной. В машинах должно быть по два человека: один ведет машину, другой стреляет. В машины нужно было поставить защиту для двигателя и людей в салоне. С грузовиками было проще, а вот с легковушками придется повозится. Степан сказал, что может договориться с коллегами на счет бронежилетов и дополнительных стволов. Вот это было дело. Его решили не откладывать. Ехать со Степаном вызывался Равиль. На завтра запланировали заправку всех машин. Поедем опять утром. Водителями садиться барышни, которые могут водить машину, вторым номером в машину садятся мужики. Половина контингента должна оставаться в доме, так что ездить придется несколько раз. Завтра после обеда мы отпускали Степана с Равилем за брониками. План был ясен. Я рухнул спать.

 

Глава 11 Караван

Я не заметил, как уснул. Спал глубоко и крепко без сновидений. Утром в половине шестого я проснулся резко, как будто включился на подобии утюга или холодильника. Все тело ломило и ныло. С усилием размял суставы, покрутил головой. Я чувствовал себя, как после паралича. Сила и подвижность медленно возвращались в тело, я оживал. Списал все на накопившуюся усталость и нервное напряжение, я быстро оделся в чистую и отглаженную форму, чмокнул спящую Аленку в губы. И пошел вниз на первый этаж. Алевтина уже хозяйничала у газовой плиты. Сквозь окно я увидел, как Палыч загоняет в открытые ворота свою ниву. Ранние пташки — старая закалка. Опель Алевтины уже стоял под навесом. Остальную часть пейзажа закрывал здоровенный кунг.

В начале седьмого спустился Артем. Его на наблюдательной площадке сменил Степан. Артем рассказал, что в три часа ночи, когда он сменился, на соседней улице завязалась перестрелка. Палили из гладкоствола, похоже на помповики. К забору из парка вышли новые зомби, но только люди, собак не было. На нашу улицу вышли пара зомби, но их рано утром Палыч обоих топором завалил.

Народ постепенно просыпался, завтракал и присоединялся к процессу подготовки машин к вылазке. Богатырским сном спал только Леха. Он оказывается после наших посиделок поперся с фонарем в дом подпольного олигарха и шарился в гараже чуть ли не до утра. Во дурак‑то, а если еще кто‑нибудь из некрофлоры или некрофауны придет ему компанию составить? Я решил, если еще раз такое повториться, то сам его скормлю кадаврам.

Из проснувшегося и позавтракавшего контингента стали формировать команду для поездки. Экипажи распределились следующим образом: мы с Аленой ехали в моем Nissan Pathfinder, Николай с Настей вели Беловский пассат, Артем с Катей вели Ford Transit, Алевтина с Палычем вели витару Беловых. Бензина в баках оставили только на дорогу до заправки и по десятилитровой канистре на машину закинули в фургон транзита. Моя машина шла головной. На кенгурятник нисcана закрепили хомутами металлическую дверь, которую сняли с гаража Беловых. Дверь была тяжелая из двух слоев листового металла навинченных с обеих сторон на толстые березовые доски. Если даже пуля пробьет дверь, то потеряет энергию и убойную силу. С боков водительского и пассажирского сидений поставили куски листового металла. Выходить придется долго, но собственные жизнь и здоровье дороже. Последней машиной шел транзит. В фургон машины за сиденье водителя и пассажира поставили щиты, сбитые из толстого бруса. На полу канистры с бензином обложили мешками с песком.

К началу восьмого к нашему дому стали подтягиваться люди с соседней улицы. Всего набралось два десятка машин. Машины были совершенно разные и водители тоже. Сложность была в том, что связь была только у нас и еще у пары машин со стороны. Машины распределили по местам, договорились двигаться по принципу «делай как я». То есть каждая машина повторяла маневр впереди идущей. Скорость движения выбрали сорок километров в час по городу и шестьдесят по трассе. Машины со связью распределили внутри колонны с равными интервалами, закрепив за каждым по несколько автомобилей, то есть назначили старшими за звенья в колонне. Договорились о частотах связи. В восемь утра колонна в количестве двадцати четырех машин выдвинулась к заправке.

По городу ехали медленно. Город обезлюдел. Повсюду валялись мертвяки, но само страшное кроме упокоенных мертвяков на улице были и не упокоенные. Одни неуверенно брели, пошатываясь и спотыкаясь, другие тихо стояли на одном месте. Алена, зажмурившись, снесла гаражной дверью двоих зомбаков, переходящих улицу в неположенном месте. Были и шустрые зомби. Они почти бегом передвигались от одного места до другого, с координацией у них было получше, да и логичность поведения вполне прослеживалась. Они уже прятались при звуках выстрелов и приближении автомобилей. Несколько таких зомби кинулись наперерез нашей колонне, но их остановили выстрелами.

Город грабили уже в открытую. Одни магазины зияли в мир провалами пустых витрин. Другие только грабили. Проезжая мимо большого магазина электроники мы увидели, как в фургон MAN грузят телевизоры, пылесосы и прочую бытовую технику. Если электричества не будет, то зачем нужны пылесосы? Продуктовые магазины были вынесены почти все. Несколько зданий горело, их никто не тушил. Вдоль дороги стояли целые и разбитые машины. На обочинах виднелись следы грабежей. Стояли машины с распахнутыми дверьми и багажниками, вокруг валялись вещи. Зачастую на таких машинах виднелись дыры от пуль и дроби. Опять же, валялись трупы. И это происходит в моем городе!!!

Алена в город после катастрофы еще не выезжала, и я видел, как у нее наворачиваются слезы на глазах.

— Малыш, с этим теперь придется жить. Думай о том, что мы живы. О детях думай.

Она не ответила, только кивнула. Не расклеится она, сильная она, сильная духом. А что будет, если при виде подобных картинок кто‑то из колоны запаникует или истереть начнет? Мысль неприятно засвербела в мозгу. В зеркало заднего вида можно было увидеть только две максимум три машины позади. Вызвал по рации всех старших звеньев по очереди. Проблем пока не было. Пока ехали по городу, радиоперекличку проводили через каждые пять минут.

Мимо нас проскочило несколько груженых автомобилей легковых и грузовых, и даже два автобуса. Народ бежал из города.

Периодически мы видели машины МЧС, милиции или вояк. В машинах сидели по три или четыре человека. Из машин вели отстрел зомби. Несколько раз видели, как такие экипажи эвакуировали из домов испуганных жителей. Но на грабителей и мародеров они внимания не обращали.

На большой игровой детской площадке в центре города обосновалась целая стая зомбособак. Собаки–зомбаки лежали или тупо сидели. Они на меня произвели более сильное впечатление, чем человеческие мертвяки. Неужели стая? Какие‑то элементы организации у них явно были. По–моему, был вожак, вокруг которого они собрались. По крайней мере, все собаки сидели и лежали в направлении к одной точке в центре стаи, хотя и головами вертели в разные стороны. Вот ведь реальная опасность. Если кинется организованная стая, то уже переделанной кувалдой не отобьешься. Кстати, изделие номе один лежало у меня под рукой.

На выезде из города мы проехали мимо блокпоста. Там никого не останавливали. Вокруг деревянных рогаток с колючей проволокой и странных конструкций сваренных из нескольких стандартных металлических заграждений валялись не кучи, а горы зомби. Обычный погрузчик сгребал трупы ковшом и наваливал их в КАМАЗ. Вот он локальный апофеоз апокалипсиса. Блокпост вперемешку держали вояки и милиция. Отсюда было видно, что они все пьяные. Не осуждаю. На трезвую голову, на такую картинку смотреть нельзя — можно рехнуться или сердце не выдержит.

На трассе было оживленно. Все ехали в одну сторону — от Москвы. По шоссе мы уже ехали более бодро. Сеансы связи также проводили через каждые пять минут.

До заправки добрались быстро. Слава Богу, без потерь и эксцессов. Порядок там был прежний. Мы выстроились в длинную очередь к въезду. Очередь двигалась быстро. Я попросил по рации звеньевых в колонне навестить своих подопечных. Я также проверил своих подопечных. Единственное, что мало знакомый мне сосед с конца улицы, молодой мужик — ему еще тридцати явно не было, наблевал он в своем форде. Но все равно молодец, не вернулся, не отстал и нас не затормозил. Через пять минут звеньевые доложили, что все в порядке. Ну и славненько.

Сержант с брони БМП спросил у меня, когда я подъехал на въезд:

— Вы прямо караваном движетесь?

— Ага, караваном. А я главный погонщик верблюдов, — осклабился я.

— Проезжай, юморист. Прилепи на лобовое. Когда номер твой в кричалку вызовут, подъезжай на колонку которую скажут. Вне очереди не заправляем, без номеров не заправляем. Давай, — сержант сунул мне в открытое окно листок с нарисованным номером и буквой Д.

Сегодня уже меньше рассказывают. Въехал на территорию заправки. Очередь сегодня длинная. Четверо моих подопечных припарковали машины в разных местах, но по близости со мной.

Вызвал по рации звеньевых:

«Оповестите всех, пусть паспорта свои дают. Заправлюсь первым, пойду оружие на всех получать». Такой вариант мы проговаривали еще до выезда. Звеньевые отрапортовали о том, что все понятно и пошли собирать паспорта. Я вышел из машины и еще раз навестил своих подопечных. Сегодня уже не заставляли сидеть в машинах. Первым, разумеется, был Чапликов. Он радостно заулыбался мне и с готовностью вышел из машины. Боялся он. Я чувствовал его страх. Езда в колонне придала ему уверенности, не смотря на окружение мертвого города. Он почувствовал силу и стал спокойнее. От вчерашнего, растекшегося хнычущего Чапликова не осталось и следа.

— Паспорта свои давай.

— А чо? — забеспокоился он. Едва нанесенный молодцеватый глянец, как змеиная кожа сполз с него.

— Пока все заправляться будут, я попробую на всех стволы получить.

— А мне что достанется?

— Все, что дадут, по жребию поделим, когда приедем.

— А–а-а–а! — успокаиваясь, протянул он.

— Ты второй после меня заправляешься?

— Да.

— Тогда со мной пойдешь, мне поможешь стволы нести.

— Да, конечно, — просиял он. Бодрое расположение духа вернулось к Чапликову.

Идентичные разговоры я провел с остальными тремя участниками каравана, находящимися под моей опекой.

Вторым моим подопечным был Гена. Многодетный баптист, живущий с женой и пятью детьми в старом покосившемся деревянном доме. Хороший работящий мужик. Алена его жене отдавал старые детские вещи. Гена всегда разговаривал со мной на религиозные темы. Если с Бабуром мы обсуждали Коран, то Гена мне проповедовал Новый и Ветхий заветы. Не смотря на однобокость тематики нашего общения, я любил с ним разговаривать. Бесхитростный и действительно погруженный в духовную жизнь человек, он оставлял в стороне материальные вопросы. Разговоры с ним давали мне обильную пищу для размышлений.

После получения от него пачки паспортов и свидетельств о рождении, я не удержавшись спросил у него:

— Гена, ты с мертвяками воевать собрался? Убивать будешь?

Гена был набожен, его позиция непротивления злу крепилась монолитом веры.

— Это сатанинские создания. Творения врага человеческого. Они противны Богу. Я не убиваю. Нельзя убить умершее. Я избавляю мир от скверны. Это мое служение. Это испытание крепости веры моей. Я благодарен за то, что Всевышний призвал меня и дал мне возможность послужить ему. Я воин и бич Божий.

Далее Гена процитировал мне больше десятка выдержек из святого писания. Я был поражен. К такому я был не готов. Гена с винтовкой — это было подобно Христу с кастетом. Но, похоже, сейчас и так может быть — апокалипсис все‑таки.

Третьим в моей четверке был крепкий мордатый парень Иван. Я его раньше не видел. Оказывается он только что вернулся из армии и навещал своего родственника в нашем городе. Он родом из Тюмени, но как теперь туда добраться? Служил Иван в ДШБ ВДВ. Воевать не воевал, но подготовка была совсем свеженькая. Это заслуживало особого внимания.

Четвертым была завуч местной школы Клара Игнатьевна. Когда распределялись по звеньям и обговаривали порядок движения, подходил ее муж, которого я не знал. Но он не поехал, вот такой вот сюрприз. На мой вопрос о том, куда делся муж, она спокойно ответила, что и сама справиться с заправкой и получением стволов. Клару Игнатьевну я знал. Двое моих спиногрызов уже отбывали учебу в ее школе, третий ожидал своего срока, два года ему оставалось.

Приглашать ее на таскание оружия и боеприпасов я не стал.

Еще когда я разговаривал с завучем, ко мне подошли остальные звеньевые. В итоге получилась действительно большая стопка паспортов. Я попросил выделить мне хотя–бы по одному человеку для переноски стволов и боеприпасов. По ходу мы обсудили порядок получения, перевозки и распределения стволов жребием.

Вернувшись к машине, я услышал из громкоговорителя свой номер.

Далее все шло, как и вчера. Заправка, выезд, поворот на строительную площадку торгового центра. Запарковав машину и дождавшись первых двух членов моего звена, повел их к павильону «Шины–Диски–Глушители», где выдавали оружие. Стволы тоже получили быстро.

Все тот же капитан приветливо улыбнулся мне. Я протянул ему стопищу паспортов. Веселый прищур глаз на его лице сменился округлившимися глазами пораженного человека:

— Да, ты, я вижу, решил армию свою собрать.

— Никак нет, товарищ капитан. Местную самооборону организуем. Караваном к вам пришли.

Капитан уделил мне минуты три, расспрашивая, откуда мы, чем занимаемся, как обороняемся.

— Молодцы. Сейчас большая часть народа в панике полной, бегут все как тараканы. В центрах спасения проблем на порядок больше с контингентом, а не с зомби. А вы вон оно как. У нас еще пару групп таких вооружается. Никто сниматься не собирается — резюмировал он наш разговор.

— Надеюсь все подъехали?

— Конечно.

— Частоты помнишь? Радируй, если что. Да и просто так на связь выходи, обстановку будешь докладывать. Позывной у вашей команды, какой?

Я впал в ступор. Окружающие меня звали только по имени, хотя наша команда меня в последнее время дразнила майором или господином военным, но беззлобно. А как назвать нас всех вместе, я понятия не имел.

— У нас у каждого свой позывной. Общего нет.

— Понятно. Давай тогда «караваном» вас звать будем.

— Я не против.

— Договорились. Мы вам патронов и стволов еще подкинем, если город свой зачищать будете.

— Оружие, это очень хорошо по нашим временам. А много зачищать‑то надо.

— Со стороны вашей эстакады зомбаки прут.

— Мы сегодня гору трупов видели у блокпоста.

— Вот, вот. И еще тут банда появилась, всех потрошат после заправки и нашей оружейки. Беспредел полный. Троих уже поймали и повесили. Но мы к месту привязаны. А за ними гоняться надо. Людей и так не хватает.

— На счет банды не знаю. Мы новички все же, но мертвяков постреляем. Много не обещаю, постоянно приходится дома защищать, но стрелять будем.

— Принято. На связь каждый день в 9–00 и в 19–00 выходить будешь. Будем информацией обмениваться. Послезавтра за патронами заезжай.

Порядок выдачи уже изменился. Гражданских в торговом зале павильона добавилось. А вот оружие уже не выдавали, а получающие брали сами из ящиков, стоящих вдоль стены. Прапорщик только говорил, откуда и какое. Тоже разумно. Если давать стволы, так доверять полностью. Патронов стали давать больше. Но мне вообще подарок сделали. Ящик патронов для мосинки, ящик СКСных, ящик патронов для ППШ и два цинка 5,45. Правда, цинки 5,45 мне дали сами вояки из своих собственных запасов. Самое главное — мне дали пулемет Дегтярев пехотный с тремя сменными стволами и пятью дисками. Это была несказанная удача. Мощный скорострельный, относительно легкий и очень надежный. На сколько я помнил, у него самым большим недостатком было то, что ДП не выдерживал интенсивной стрельбы — ствол перегревался. Мне дали модель с ребристым радиатором на стволе — это отчасти снимало проблему с перегревом. Последние ДП шли уже с гладким стволом, который быстрее нагревался.

Похоже, нужно было брать тележку, а не сумки. К нам подтянулся еще народ из нашего каравана. Стволы и боеприпасы унесли все и сразу, две ходки не понадобилось. Здесь случилась клякса в чистом дневнике нашего похода. Как только мы все вместе вышли на улицу, народ кинулся отбирать друг у друга стволы. Сразу были забыты все договоренности. Навести порядок, удалось с большим трудом. Кончилось тем, что Ваня из ДШБ расквасил носы двум самым крикливым из соседей.

В конце концов, мои девушки нарезали бумажек и написали на них названия полученных единиц стрелкового оружия. Бумажки перемешали в пустом пластиковом ведре и раздали нашей караванной братии. Недовольные остались, но вопрос был решен. Пулемет я оставил себе, не принимая возражений. Недовольных я отправил ….. к капитану за разъяснениями. Половину ящика винтовочных патронов я тоже забрал себе. А цинки с патронами 5,45 я еще до начала вакханалии жадности забросил в свою машину. Оружие раздали, патроны разделили. Караван двинулся в обратный путь.

Около семи машин отделились от нашего каравана и поехали сами по себе. Остальные решили возвращаться в том же порядке. Члены моего звена в полном составе остались в караване. Ехали мы в прежнем порядке, сохраняя интервалы, скорость движения и частоту сеансов связи оставили без изменений.

Как только начали движение, я набил один диск патронами, высунул пулемет в открытое окно джипа и начал отстреливать попадающихся зомбаков. В движении я больше мазал. На медленной скорости и при остановках результаты резко улучшались. Нужно будет придумать, что‑то вроде турели или упоров под пулемет. Я стрелял из окна в перерывах между сеансами связи.

Доехали до города мы быстрее, чем ехали сюда. Сделали вынужденную остановку около блокпоста на въезде в город. Пришлось ждать, когда погрузчик уберет трупы с дороги. Я отстрелял остаток патронов в диске и нырнул внутрь, набивать новый.

Я примерно оценил количество тел, которых я сегодня видел около блокпоста. Получается сюда мертвяки перли прямо валом. Появилось неприятное нервное напряжение. Я представил, что сегодня ночью пережили бойцы на блокпосту.

Снова сработала интуиция. Неприятный холодок сквозняком прошелся в брюшине и груди. Адреналин постепенно начал сочиться в кровь. Я поставил набитый диск и передернул затвор пулемета. С пулеметов в салоне было не развернуться, и я вышел наружу. Сразу полегчало, появилась свобода маневра. Интуиция мне подсказывала, что так безопаснее.

Вонь стояла жуткая. Двое солдат в противогазах и бахилах от ОЗК с помощью лопат и багров помогали загружать трупы и остатки тел в ковш погрузчика. Я оглядел наш караван. Народ глазел на жуткую картину. Кто‑то открыл окно, а кто‑то и вышел из салона автомобиля. Холодные иглы опять пронзили позвоночник. Все неосмотрительно расслабились. Я открыл дверь машины и вызвал по рации звеньевых. Приказ был коротким и понятным. Всем сидеть в машинах, не высовываться и заблокировать двери, поднять окна.

Звуки, сопровождавшие работу погрузчика, мешали прислушиваться, перекрывая и смешивая любой другой звук.

Неожиданно для самого себя, я кинулся в сторону, уловив краем глаза смазанное стелящееся движение из‑под двух полос широченного металлического отбойника. Пулемет забился в руках. В ноги болезненно ударилась туша, закрутив меня и бросив на дорогу. Зубы лязгнули от удара плечом об асфальт. Рост сразу наполнился металлическим привкусом крови. Да растыдрит твою налево — это я прикусил язык. Сбившая меня туша бестолково крутилась на месте. Пули первой очереди прошлись как раз по морде и позвоночнику. Я вскочил на ноги. Вспышка боли ударила в мозг белой молнией. Но я удержался и не упал. Навел ствол на тварь и лупанул по мрази очередью патронов на пятнадцать в спину и голову. Брызги летели во все стороны. Кричали откуда‑то из средины колонны. На моих глазах, солдат в ОЗК отбивал своего товарища из лап второй твари. Расстояние было не более двенадцати метров. Я уперся спиной в дверь, повешенную на кенгурятник моей машины. Приклад пулемета ударил в плече. Следующая очередь пришлась в крестец второй твари, нападавшей на солдат. Мутанта опрокинуло, и он выпустил свою жертву. Второй солдат, наконец, смог выхватить из‑за спины автомат и длинной очередью размесить морфу голову и горб на загривке.

Первое о чем я подумал после всего этого: «Опять одежда вонять будет». Я с ног до головы был в склизких ошметках туши монстра. Боль в ногах из остро–жгучей перекинулась в тупую и давящую.

Ковыляя на подгибающихся и стреляющих болью ногах, я вышел к отбойнику и посмотрел вдоль колонны. В конце первого десятка машин каравана суетились мои попутчики. Сзади от блокпоста уже бежали военные и менты с автоматами.

Морщась от боли и хромая на обе ноги, я поплелся смотреть, что случилось.

Из окна корейского джипа SsangYong REXTON выдернули плотного крупного мужика. Морф выскочил также как и в моем случае из‑под отбойника и потащи его туда–же. Мужик зацепился кожаной курткой за светоотражающий элемент нижней панели отбойника и морф практически оторвал ему голову, пытаясь утащить его за собой. В морфа выстрелил крепкого вида дед из старой видавшей виды двустволки, засадив с близкого расстояния дуплетом жаканы в голову и шею твари. Дедок, кстати, тоже стоял у машины и курил. Тушу монстра буквально изрешетили пулями.

Дороговато обошлась остановка. Вояки полосовали склон кювета и кусты вдоль дороги очередями из автоматов. Прибежавший к нам подпол лично поблагодарил меня за помощь и посочувствовал нашей потере. После краткого обсуждения произошедшего, он спросил, откуда у меня пулемет. Я объяснил ему про капитана и мое обещание поработать в качестве санитара города и близлежащей территории. Подпол удовлетворенно закивал.

Солдаты вытащили тросом из кювета тушу третьей твари. Все три твари были похожи за исключением мелких расхождений. На часовщика они тоже походили мало. Больше они были похожи на бабуинов из Африки, только несоизмеримо крупнее. Скошенная голова с вытянувшейся вперед мордой, здоровенные челюсти с рядами острых конических зубов, массивный костяной нарост над глазами. Могучая шея и бугор на загривке. Длинные передние конечности с кривыми толстыми пальцами и мощными когтями. Толстые крепкие ноги с вытянувшейся голенью и стопой как у кенгуру, неестественно вывернутые суставы. Туши морфов покрывали грязные лохмотья, оставшиеся от одежды. Ни х..я себе подарок!!! До меня дошло, что они охотились совместно. Они вместе прятались, затаившись на заваленном мусором откосе кювета сразу за отбойником, причем на относительно равных промежутках друг от друга. Даже, скорее всего, не прятались, а скрытно подобрались к нашей колонне. Атаковали они одновременно. Если бы я торчал с пулеметом из окна или из люка, то меня точно также выдернули из машины, как этого мужичка. Это сколько силы надо иметь, чтобы вот так упитанного мужичка весом больше центнера выдернуть из окна автомобиля?

Прибежали еще два человека. Один с новеньким фотоаппаратом Никон, второй с портативной видеокамерой. Они беспрерывно все снимали. Меня неприятно покоробило, когда я подумал, что среди сваленных в кювет трупов и нескольких автомобилей могут прятаться коллеги атаковавшей нас троицы. Да, похоже, не троица это была, а две пары. Четвертый морф на мгновение показался из‑за сваленного в кювет автобуса.

Труп солдата унесли на носилках за ограждение блок–поста. Второй солдатик подошел ко мне уже без противогаза и протянул руку:

— Обязан я тебе мужик, бля буду, обязан. Второй раз я сегодня родился.

— Ну, на счет второго раза это ты погорячился. Практически одной лопатой морфа забил.

Солдат не унимался:

— Имя свое скажи, я так сына назову. Дай Бог доведется еще пожить и семью завести.

— Александром кличут, — улыбнулся я.

Ко мне подошел военный в полном боевом прикидке: каске, очках, бронежилете и разгрузке. Автомат у него был с оптикой и подствольником.

— Ну что, караван, с боевым крещением тебя.

— Да я уже какой день крещусь не переставая.

— Связались мы с раздачей. Персональная благодарность тебе от полковника Пугачева. Незря вам пулемет дали.

Мы обменялись частотами и позывными. Колонну снова привели в порядок. Труп нашего погибшего с оторванной головой упаковали в черный мешок, принесенный одним из милиционеров. Над трупом, не скрываясь, рыдал шестнадцатилетний парнишка — сын убитого. За руль их машины посадили рыжеватого парня их соседа. Колонна тронулась в путь. Не останавливались, окна не открывали. Подъезжая к центру города, я вспомнил о стае зомбособак, оккупировавших детскую игровую площадку. Их срочно нужно уничтожать, если они тоже могут быть морфами, да еще сохранят стайные инстинкты, то нам точно не отбиться, если нарвемся на таких хищников. А до нас через парк они по прямой добраться могут.

После возвращения участники каравана не разбежались и не разъехались. Все собрались на нашей улочке. Настрой у народа был разный. Но боялись все. Я вкратце рассказал о том, как организовали оборону мы. Сразу серди участников каравана нашлись бывшие военные и служившие. Поступил ряд дельных предложений. Я опять оказался за главного по умолчанию. В итоге решили следующее: все оставшиеся на улице поддерживают связь, в случае проблем помогаем друг другу, улицу Коломийцева перегораживаем с обеих сторон воротами, нашу улицу перегораживаем в конце одним забором с резервными воротами, около каждого въезда на деревьях делаем площадки по нашему образцу. Сразу встал вопрос о связи. Небольшие рации были, особенно у теперь уже бывших охотников. Нашелся у нас и один радиолюбитель, который посоветовал сделать обычные проводные телефоны. Кабель полевого телефона нашелся. Остальное радиолюбитель брал на себя. Он также пообещал спаять несколько небольших радиостанций. На этом и порешили. Я собрал несколько команд: три бригады для забора и ворот. Коллективно решили, что даем бригадам любой материал, который нас найдется. Воякам поручили организовать караул на вышках и обучение неофитов азам обращения с оружием.

Дома меня ждало два сюрприза. Первое — у меня отобрали пулемет. Увидев у меня пулемет, Равиль буквально съел его глазами. Затем попросил посмотреть, и пулемет стал сразу не мой. Я воспринял это спокойно. Приземистый коренастый Равиль с мощными руками борца и доказанными навыками в стрельбе будет более полезен с пулеметом в бою, чем я. По силе я ему не уступал. Я был физически сильным от природы, но состязаться с Равилем в стрельбе я не мог.

Второе — ко мне пришел Бабур и попросил меня отвезти всех узбеков на строительный рынок, там его земляки организовали свою общину. Удивительное рядом. С одной стороны — до проблем мигрантов в нашей стране и до песца особо дела никому не было, а теперь и тем более, но с другой стороны многочисленные выходцы из средней Азии могли оказаться действительно реальной силой в сложившейся ситуации. Мы посовещались и решили помочь узбекам. Такая куча народа сосредоточенная у нас под боком, к тому же плохо вооруженная, могла стать легкой добычей зомби. Куча покусанных узбеков у себя под боком — это могло стать смертельно опасной проблемой уже для нас.

Бабуру я сказал, что мы перевезем всех после того как пообедаем, но перевезем только людей с минимумом личных вещей. Если он захочет перевезти вещи, то пусть договаривается со своими земляками. Он согласился, его радости не было предела.

Следующей новостью было состояние моих ног. Мерзкая тварь ударила меня вскользь, но все же удар получился сильным. Мощные кровоподтеки были на голенях. Голеностопные суставы опухли так, что я едва снял ботинки. Благо подаренные Тимуром берцы расшнуровались чуть ли не до самых пальцев на ногах. Очень сильное растяжение — почти вывих.

Ирина Аркадьевна мне сразу наложила какие‑то целебные примочки, обмотала ноги эластичным бинтом и потребовала соблюдения строгого постельного режима. Я отмазался от навязываемого ей ухода, пусть свою Альфию мучит. При помощи своих товарищей уковылял домой. Постельный режим мне соблюдать было некогда.

 

Глава 12 Новый Ташкент и фашисты

Узбеков решили вести в форде транзите Беловых и в газельке Палыча. В каждую машину нужно посадить кроме водителя еще и стрелков. У нас было: мой АК74М, ДП у Равиля, два укорота Степана, были еще шесть ППШ. Кроме фургона и грузовича, решили сгонять мой патфайндер с дверью на кенгурятнике, как головную машину — для безопасности.

Узбеков погрузили быстро, их оказалось аж тридцать девять человек, почти треть из них была дети. Бабур и старик в чалме сели в мой ниссан. Вместе со мной ехал Равиль и Николай. Николая посадили в багажник боком на обычный стул и дали ему укорот и ППШ сразу. Степан вел транзит, с ним поехал ДШБист Иван с ППШ. Свою газель повел Палыч, в пару ему выделили Атрема. Мы быстро доехали до места.

Рынок устроили на месте бывших складов гражданской обороны. Строительный рынок был очень большой, стоял на трассе, и было там всего много. Громадную территорию заполняли склады, павильоны, контейнеры, открытые площадки с железобетоном, металлом и пиломатериалом. Я решил проехать по объездной дороге, чтобы попутно заскочить на спортивную базу для разведки.

Подъехали мы к воротам для большегрузов с обратной стороны рынка. Увиденное произвело впечатление. Не доезжая трехсот метров до рынка, мы наткнулись на сваленные в кучу трупы в болотце у дороги. Я специально притормозил рядом. Трупов было много. Было ясно, что не все трупы были трупами обратившихся мертвецов. Обычных криминальных трупов там хватало. На куче трупов кормились пара свежих зомбаков. Равиль вышел из машины и двумя короткими очередями положил мертвяков со ста метров из пулемета. Рынок преобразился. Над воротами торчала дозорная вышка, организованная по всем правилам фортификационной науки. Над вышкой развевался национальный флаг Узбекистана.

Бетонный забор наращивали, обшивая свежесваренный металлический каркас оцинковкой и профилированным настилом, в заборе на уровне четырех или пяти метров делали укрепленные бойницы. Перед забором выставляли рогатины с колючей проволокой. В десяти–пятнадцати метрах от забора вкапывали столбы и навешивали на них решетки из арматуры. Укреплением рынка занимались сразу несколько бригад, которые охраняли вооруженные бойцы. Нас остановили перед воротами. Тут я объявил Бабуру, что высадим их здесь, внутрь не поедем. Вышка и все остальное вызывало у меня нехорошие предчувствия. Бабур поблагодарил меня. Людей начали высаживать из машин. Тут ворота распахнулись настежь, навстречу нам вышел Мирза. Мирза был моим хорошим знакомым и даже деловым партнером. Я частенько организовывал ему сбыт, закупая у него пиломатериал на свои объекты. Лес он возил преимущественно из Вологды и Коми, реже из Архангельска. Отношения у нас с ним были вполне деловые и доверительные, на сколько было возможно.

Мирза приветливо мне заулыбался, мы поздоровались.

— Мирза, да у вас тут крепость настоящая.

— Да кто же о нас подумает и позаботиться. Сами спасаемся. Конец света настал, похоже. Аллах судить всех придет.

— Мирза, а чего вы домой не собираетесь?

— Дома тоже беда, — ответил он. — И добраться, сейчас, не получится. Решили пока здесь отсидеться. А там видно будет.

Мирза был женат на украинке и жил в большом доме в поселке, примыкавшем к нашему городу.

Разговор с Мирзой продлился недолго. Я обратил внимание, как приветствовали сухонького старичка в белой чалме. Ему чуть ли не в ноги падали. Его взяли под руки, и повели к воротам, но он остановил сопровождающих. Обошел машину и поблагодарил меня за помощь. Мирза сразу изменился в лице. Я и члены моего экипажа попрощались со старичком и Бабуром. После чего все привезенные нами узбеки удалились в ворота.

Мирза начал меня приглашать к себе на ужин, но я вежливо отказался, сославшись на занятость. Я не понаслышке знал, что такое знаменитое восточное гостеприимство, причем во всех его проявлениях. Я знал, кто такие гяуры. И сомнений у меня не было относительно чистоты намерений приглашающей меня стороны. Мирза попытался выторговать у меня оружие, но я ему отказал.

Не задерживаясь, мы выдвинулись обратно. На обратной дороге я остановился примерно на половине пути. Впереди шел бой. Был виден дым, пригибающиеся люди и вспышки выстрелов. Стрельбы была слышно очень отчетливо. Ну что же это такое. Наверное, сюда вообще нельзя ездить. Второй раз натыкаемся. Я развернул машину и поехал обратно, на первом перекрестке я свернул на другую дорогу. Мы поехали по той же дороге, на которой проскочили чужой бой вчера.

Мы подъехали к тому же самому месту, где был бой. Audi Q-5 со свернутой Уралом задницей стояла на прежнем месте. Инфинити видно не было. Перевернутая газель тоже исчезла, но Мерседес спринтер стоял на месте, он весь обгорел.

В бою, похоже, победила команда грузовичка и фургона. Около аудюхи лежали трое молодых парней в спортивной одежде. К смерти двоих я имел прямое непосредственное отношение. Первый был буквально раздавлен в области грудной клетки, зажатый между бампером Урала и ауди. Второго придавило самой аудуюхой. В отдалении лежали еще три трупа. У всех покойников были контрольки в голову. Повсюду валялись кучи гильз. Быстро осмотрев место боевых подвигов, мы поехали в сторону спортивной базы.

Спортивная база встретила нас полной пустотой. Ворота были распахнуты настежь. Мы на полном ходу въехали в открытие ворота и, объехав стандартный стадион с обратной стороны, остановились около складов.

Здесь тоже было тихо. Но не успели мы выйти из машин, как навстречу нам из двери в воротах гаражного бока вышел здоровенный парень с головой бритой на лысо. На парне была расстегнутая куртку армии бундесвера, белая футболка на которой нарочитыми черными полосками выпячивались широкие подтяжки. Подвернутые джинсы и мощные начищенные гриндорсы заканчивали образ бритоголового неонациста. В руках парень сжимал помповик без приклада. Мы все вышли из машин. Нацист замер, опешив. На нас на всех была военная форма и все были вооружены автоматическим оружием.

— Здрассте вам! — поприветствовал я его.

— Вам того же, — спокойно сказал парень.

В это момент из той же калитки в воротах вышел худой высокий парень, но в чистом новеньком спортивном костюме. Голова у парня тоже была бритая.

— Здравствуйте. Рад вас видеть, — улыбнулся он мне.

Пульсирующей конвульсией в голове всплыло воспоминание. Я понял кто это. Передо мной стоял Андрей — сын Галины Ивановны. Галина была у меня сметчиком, и я несколько раз перетаскивал ее за собой из конторы в контору. Характер у нее был вздорный и неуживчивый, хотя человеком она была неплохим. Она была очень хорошим сметчиком. Так получалось, что я несколько раз серьезно выручал ее по жизни. Андрей был ее единственным и бесконечно любимым сыном. Интеллигентный, очень умный симпатичный мальчик прекрасно воспитанный с задумчивым мечтательным взглядом. Я помнил его. Галина рассказывала, что он сам умудрился поступить на журфак МГУ. По моему, кто‑то мне потом рассказывал, что уже на третьем курсе устроился работать в телекомпанию НТВ. Интересно, сколько ему сейчас лет?

— Здравствуй, Андрей. Скажи своему другу, что не очень разумно держать меня под прицелом, — я улыбнулся ему.

Андрей обернулся назад и сказал парню с помповиком:

— Все в порядке. Свои.

Ворота распахнулись. Оттуда нам на встречу вышли аж десять человек вооруженных ППШ, СКСами и охотничьим гладкостволом.

«Попали!» — пронеслось у меня в голове.

Андрей представил мне всех вышедших из ворот. У всех были клички. Вышедшего к нам первым парня звали Кистень, второй был Гробина, третий Упырь и так далее. Я представил нашу команду по именам. Я сказал своим, откуда знаю Андрей. У Андрея здесь тоже была кличка — «Паук». Я строил у него, почему он паук. Он, улыбнувшись, ответил, что ткал паутину вещания. Оказывается, нацики организовали себе здесь базу. Ранее директор базы, сочувствующий их идеям, позволил им тренироваться здесь под видом военно–спортивного клуба молодежи. После прихода Большого Песца они сразу обосновались на базе. Территория была большая и огороженная, здесь была гостиница и общежития для спортсменов, а также тренировочные залы, склады, гаражи, столовая, баня. Я спросил у него, как это у них таких организованных ворота без присмотра и нараспашку. Он опять улыбнулся и ответил, что нас заметили еще за несколько километров, там у них дозор ходит, а запустили специально, оружие и машины всем нужны. Тут он нас заверил, что мы правильны мужики, русские и нам ничего не угрожает. Я посмотрел на татарскую рожу Равиля. Он сидел в, надвинутой на глаза, армейской кепи. Может и проскочим. Эх, знали бы они кого мы сейчас на рынок отвезли. На откровенность гостеприимного хозяина следовало ответить вежливой откровенностью. Я рассказал, что мы приехали за хоккейной униформой, рассказал о нашем нарождающемся анклаве, рассказал о центре спасения, о морфах, о зомбособаках, о столкновении с морфами сегодня на блокпосту, о договоренностях с капитаном в пункте выдачи оружия. Андрей попросил показать ему зомбобой. Я вытащил из машины изделие номер один и отдал его в руки Андрея. Фашисты заметно оживились, расслабились. Оно кучей стянулись к Андрею и начали предавать из рук в руки мое творение. Я не расслабился, сквозь окна второго этажа были видны стволы, которые держали всех нас под прицелом.

Андрей пригасил нас на чай в соседнее здание. Оружие нам разрешили оставить.

В большом зале столовой на стене висело большое красное знамя с вычурной сложной золотой свастикой в самом центре. Висели вымпелы. Были нарисованы орлы и медведи со свастикой. Над большим длинным столом, за который нас усадили, висел портрет генералиссимуса Суворова. Портрет окружала красная лента со свастиками на концах. Меня неприятно дернуло. Я не без язвительности спросил Андрея, а почему не портрет Гитлера висит над нами.

Андрей мне ответил:

— На самом деле Гитлер сделал мало фашистского. Сталин сделал больше именно для объединения Русской нации. У нас есть свои вожди и основатели, зачем нам Гитлер, хотя Муссолини один из основоположников нашей идеологии. Мы русские фашисты. Мы не против других рас, наций и народностей, но все должны жить именно на своей земле. Нечего неграм делать в наших северных лесах. Каждый народ должен создать свой фашизм, сочетающий общемировые формы с историческими традициями данного народа. Грядет эра фашизма. Фашизм создает нового человека, не отдельного индивидуума, а члена нации и Сына Отечества. В новом государстве высшая объективная воля превосходит отдельного индивидуума, возвышая его до участия в духовном объединении. Человек как личность развивается в пределах семьи, общества, нации. Нет смысла в захватнических войнах и геноциде. Следует развивать свое общество и государство, а также защищать свое жизненное пространство. Сейчас пришло время сильных. Мы возродим Россию, очистив ее от скверны

Привет, приплыли. Гитлер не фашист. Фашизм — наше светлое завтра. Концлагерей не будет, только давайте негров в Сахару отправим и все станем жутко духовным объединением. А Иосиф Джугашвили — икона славянофилов. Я посмотрел на тупое и злое лицо, встретившего нас, Кистеня. Конечно, духовностью он так и светился весь.

Спорить не хотелось, да и опасно было спорить. Эх, услышал бы это мой дед, воевавший с начала 1944 до сентября 1945, протопавший в кирзовых сапогах половину Европы и повоевавший в Японии. Для него слово фашист — было страшнейшим ругательством и оскорблением. Память о войне было тем, что мучило его и поддерживало одновременно. Я помню слезы стариков ветеранов, собиравшихся у нас дома два раза в год.

Андрей, умница и надежда своей мамы, действительно русский парень, умный и талантливый рассказывает мне о своем духовном лидере Муссолини, повешенном, кстати, своими же соотечественниками вниз головой на городской площади.

— Андрей, людей сейчас вообще может не остаться, посмотри, что на улицах твориться. Мы семьи сейчас пытаемся спасти. А ты мне о государстве духовно объединенных фашистов рассказываешь.

— Мы тоже спасаем мир, — Андрей откинул плотную тюлевую занавеску окна столовой.

За окном на свежее сколоченных виселицах болтались трое зомбаков. Или вернее два были зомбаками, а третий был еще живым. Зомбаки тянулись к нему, разевали рты и зловеще вращали жуткими глазами. Подвешенный за руки человек в драном охотничьем камуфляже в ужасе трепыхался, пытаясь увернутся от жадно тянущихся к нему лап.

— Вы из зомбаков морфов откармливаете, — язвительно заключил я.

— Нет. Это казнь. Мы этих бандитов поймали, когда они беженцев грабили. Детей убили к тому же. Вон тот самый и убил, — Андрей, яростно сверкнув глазами, дергано махнул рукой в сторону окна.

— Андрей, а где Галина Ивановна?

Андрей сразу осунулся, бесноватый блеск в его глазах погас.

— Умерла год назад. Рак у нее был. Вы же ей лекарства оплачивали. Помните?

Лечение мы действительно оплачивали, но я не думал, что это онкология. Мне было искренне жаль эту честную и принципиальную женщину.

— Прости, пожалуйста, я не знал.

— Нет, все в порядке. Она не хотела, что бы ее видели мертвой. О ее смерти знали только самые близкие.

Это очень было похоже на Галину. Тихушница и сверх самостоятельная эмансипе с характером, крепким как броня. Даже о необходимости лечения и нехватке у Галины денег я узнал только потому, что в ее отсутствие курьер принес бумаги со счетами на лечение и лекарства к нам в офис. Секретарша, по ошибке, вскрыла полученный от курьера конверт с бумагами и передала их мне. Это действительно было счастливой случайностью для Галины. Отнекиваться от помощи ей не пришлось. Я соврал ей, что ее расходы на лечение покроет корпоративная медицинская страховка на сотрудников нашей компании. Деньги за ее лечение в медицинскую компанию тогда повез я лично и к тому же налом.

Тут с улицы донесся звук автомобильных моторов. В окно было видно, как около гаража остановились два джипа и грузовик. Первый джип был пикапом, в кузове которого стоял на турели целый ПКМ. Пикап был обшит металлическим щитами и выкрашен в камуфляжную расцветку. На морде пикапа красовался клиновой отвал, с торчащим снизу блестящим ножом для срезки верхнего слоя грунта. Наверное, отвал они сняли с маленького трактора Владимировец. Остроумно, ничего не скажешь. Мне стало стыдно за свой зомбобой. Вот это настоящий зомбобой. В окнах и на лобовом стекле стояли самодельные металлические жалюзи. Вторая машина была не менее эпической чем пикап. Это был точно какой‑то америкос: или шевроле, или додж. Массивность транспортного средства и спаренные колеса на заднем мосту говорили именно об этом. По крайней мере, я такого раньше не видел. Защищен он был также как и пикап, но вместо отвала на морде монстра красовался отбойник из металлических труб. На крыше машины красовалась шестигранная башня с открытым люком, из которого торчала голова стрелка. Я не мог разобрать ствол, какого оружия торчал из башни. Двери распахнулись и из автомобилей, достойных сниматься в Безумном Максе, вышла не мене эпическое воинство. Трое бойцов были в настоящих блестящих кольчугах, наручах, поножах и наглухо закрытых мотоциклетных шлемах. На остальных были мотоциклетные черепашки поверх спортивных курток или мотоциклетные кожаные куртки со встроенными щитками и те же мотоциклетные шлемы. Все были вооружены. На двоих бойцах со снайперками были камуфляжные костюмы леший.

Грузовик был обычный армейский ЗИЛ, но он тоже был оснащен отбойником из труб и навешенными металлическими листами на кабине. Из кузова вооруженные боевики с армейском камуфляже выкинули четверых связанных людей: трех мужчин и одну женщину. К пленным относились вообще наплевательски. Их просто выбросили на асфальт через открытый задний борт как мешки с мусором. Один из пленных задергался рыбкой. Тоже знакомо. Ему хребет перебило — результат неудачного приземления.

Пленных оттащили в сторону одного за шиворот, другого за ноги, женщину тащили за длинные каштановые волосы. Сложно описать мои ощущения в данный момент. На бессмысленную жестокость я в первую чеченскую насмотрелся.

Из грузовика начали вытаскивать какие‑то мешки и свертки, а затем аккуратные зеленые ящики, сделанные из фанеры или еще чего- то подобного.

В вестибюле столовой загрохотал топот подкованных железом обуви, сопровождаемый еще и металлическим бряцанием. В столовую вошла тяжелая пехота фашистов в кольчугах и мотоциклетных шлемах. За тремя легионерами шлепала по бетонному мозаичному полу прочая воинствующая братия. На латниках были видны обильные следы крови и грязи. Мертвечиной от них разило с дальнего конца зала.

Увлекшись нетривиальной картиной, я не заметил коренастого лысеющего пузатенького мужичка в усами. Он подошел к нам как‑то сбоку. Увидев мужичка, Андрей радостно вскочил и выбросил вытянутую руку в римском приветствии.

— Зиг хайль! — выкрикнул он.

Это они так Гитлера для себя авторитетом не считают.

— Зиг! — приветствовал его коренастый, вскинув полусогнутую руку, почти не отрывая локоть от бока.

Одетый в обычный армейский камуфляж, даже с натянутой поверх куртки сетчатой с карбоновыми щитками черепашки, усатый выглядел как типичный прапор. Простоватый на вид мужик немого за сорок среднего роста с толстыми волосатыми пальцами. Не тянул он на фюрера. На полицая — да, но до фюрера ему было далековато. Я так думал до тех пор, пока он не взглянул на меня своими глазами болотнорыжего цвета.

Я видел такой взгляд единственный раз в жизни, когда был в Амстердаме. Мы туда ездили компанией из трех семейных пар. Встретил нас там один из родственников ехавшего с нами Володи, моего друга, который погиб за год до прихода Большого песца. Его родственник — бывший моряк торгового флота СССР, эмигрировал туда еще в далеком 1988. Открыл там свое дело по торговле всякой электроникой для морских путешественников и просто для тривиальных любителей ходить по морю. Жил он прямо на воде в старом катере, там у него была оборудована большая квартира, отличавшаяся от обычной, только «водоплавающим» уклоном. Он организовал нам экскурсию по самым экзотическим местам старого города. Приводил он нас и в салон мадам Рут. Каким образом у них были выстроены отношения, я даже задумываться не стал, но на лицо было, что они знают друг друга давным–давно, отношения между ними вполне дружеские и открытые. Рут была хозяйкой салона для садо–мазохистов в подвале старинного каменного дома, на первом этаже дома был магазин соответствующей атрибутики, одежды и сопутствующих товаров, а также большой книжный магазин. Тогда меня поразил взгляд мадам Рут. Властный подавляющий волю уверенный взгляд, он поглощал полностью, вызывал оцепенение. Две холодные голубые льдинки на гладком холеном лице матроны балансирующей на пороге зрелого возраста, от которого оставалось совсем чуть–чуть до недалекой старости.

Я увидел такой же взгляд на лице обычного среднерусского мужичка. Хоть в кожаные шорты одевай с латексными подтяжками, соски прокалывай и с плеткой к счастливым мученикам отправляй. Я выгнал из сознания возникшую ассоциацию. Разве что его взгляд дополняла бесстыдная прапорщицкая жадность, вот в этом и было отличие.

Садо–мазо прапорщик вежливо с нами поздоровался и удивительно приятным баритоном обратился к Андрею:

— Паук, представь мне, пожалуйста, твоих гостей.

Андрей смутился и сказал, что знаком только со мной, упомянув о моей помощи его матери.

Я взял инициативу на себя, представил членов нашей команды, только переименовав Равиля в Романа и поймав его ехидный взгляд. Далее я рассказал о цели нашего прибытия и о том, как мы устроились на новом месте.

— Так это вы, любезный, недавно на въезде в город адских демонов отправили по месту их жительства в ад, — мягкой волной меня толкнул приятный баритон.

Я несколько опешил, переваривая в мозгу витиеватую фразу садо–мазо–прапора.

— Да я только одного завалил, второго только так немного помог.

Меня удивило то, что он был в курсе стычки, произошедшей не более часа назад.

— Весьма похвально! Вы не смущайтесь, мне сегодня о ваших подвигах полковник Пугачев рассказывал. Вы не опустили руки, а стали защищать себя и окружающих.

Прапор стал расспрашивать меня о том, как я добрался до нашего города с Белгородчины, о том, что планирую делать и так далее. У меня вертелся на языке вопрос о том, каким образом они нашли общий язык с вояками.

— Александр, вы большой молодец. Вы являетесь, несомненно, человеком новой формации. Я прошу вас отбросить все предрассудки относительно нашего движения. Не смотря ни на что, цель у нас сегодня одна — это спасение человечества. Я предлагаю вам союз на взаимовыгодных условиях. Я поясню. Мы занимаемся очисткой территории, и прежде всего от банд и грабителей. Мы защищаем местное население и эвакуирующихся. У военных не хватает сил, милиция и другие силовые структуры практически парализованы. Я вижу у вас вполне зрелую боевую группу. Давайте объединим наши усилия. Мы работаем в основном вокруг трассы. Что происходит в городе, мы практически не знаем. Мы хотим поддерживать с вами информационный обмен и координировать с вами свои действия на территории города. Будущее именно за мобильными вооруженными формированиями. Мы представляем один вид таких формирований, а вы представляете само организовывавшееся оборонительное формирование активного населения. Я не вижу препятствий для нашей совместной работы.

— Позвольте. Во–первых, мы буквально сегодня организовались силами оставшихся жителей двух улиц, а во–вторых, в нашем формировании есть евреи, корейцы, латыши. А сегодня я узбеков с нашей улицы к их родственникам увозил.

Он не дал мне договорить:

— Вы все правильно сделали. Отбросьте ваши предрассудки, еще раз всеми силами призываю вас к этому. Не собираемся мы устраивать охоту за унтерменшами. Я уже говорил вам о нашей цели — если сейчас не спасти основную часть населения, то любая идеология просто теряет свой смысл. Мы должны бороться за каждого человека.

Ага, значит спасать людей и организовывать новое общество со своими порядками. Интересно, в новом обществе будут у них унтерменши или нет.

— Это вы так за каждого человека боретесь? — указал я рукой в окно с противоположной стороны от окон выходящих на гараж и стадион.

Там уже болтались шесть фигур. Трое из которых были еще живы.

— Александр. В наступивших обстоятельствах карать необходимо со всей возможной жестокостью. Те трое, которых мы сегодня привезли, грабили весьма оригинальным способом. Убивали живых людей и ждали когда их ожившие трупы набросятся на оставшихся. Каково? Есть смысл спасать их для нового мира? Руководила теми двумя дебилами та рыжая стерва.

— Пожалуй, нет, — согласился я.

— Подумайте над моим предложением. Ваши частоты и позывные нам военные дали. Мы сами на вас собирались выходить. А тут такая феноменальная оказия. Вы верите в судьбу?

В дальнейшем разговор скатился по большей части к монологу приятного баритона. Усатый оказался целым доктором филологических наук, при этом он был еще и мастером спорта по греко–римской борьбе. Говорил он красиво, образно перемежая свою речь пафосными лозунгами. Я быстро устал от этого разговора. Слушать его было приятно и даже интересно, но при попытке вникнуть в смысл того, что он говорил, начинала болеть голова.

Закончили мы встречу на весьма мажорной ноте. В знак дружбы или чего‑то там еще нам в подарок преподнесли две ижевские мелкашки для биатлона Б-7–4. В довесок к ним дали с десяток отъемных магазинов к ним и четыре коробки спортивных патронов.

Подарок можно было назвать насмешкой, на тебе Боже, что нам не гоже. Мелкашки хоть и были огнестрельными, да еще и с отличными диоптрическими прицелами, но убойная сила и дальность дистанций были никакущие. На сколько я помнил, что‑то порядка ста или ста пятидесяти метров, а может быть и пятьдесят. Но у меня сразу возникла мысль о маленькой Жене. Которая стреляла быстро и очень метко, но перезаряжалась долго. Ввиду комплекции, ей будет сложновато стрелять из СКС или Тигра. А ее однозарядная мелкашка со скользящим затвором ТОЗ-12 не позволит вести стрельбу с высоким темпом. К тому же биатлонистские винтовки имеют много регулировок.

Как оказалось, хоккейной формы на базе не было. Зато здесь тренировались биатлонисты. От них винтовки и остались. Базу бросили бесхозной, сразу после прихода Большого Песца.

От прогулки по базе я отказался ввиду травмы обеих ног. Буквально тут же миловидная пышная женщина презентовала мне целую коробку различных спортивных мазей. Нас провожали человек тридцать. Я обратил внимание на фантастическую маскировку и жесткую дисциплину. Все караулы были скрытыми, менялись они все как положено с разводящим через четко определенные интервалы времени. Со стороны въезда вся база выглядела брошенной и пустой. В это время за стадионом и зданиями корпусов кипела жизнь. По моим оценкам здесь было примерно сто пятьдесят человек, включая женщин и детей. Большая часть из них была реальными боевыми единицами. Судя по тому, как увиденные мной девушки и женщины управлялись с оружием, в бою они станут для противника сюрпризом и немалой головной болью.

Уже около наших машин, осмелевший Палыч попросил показать ему машины апокалипсиса. Около ворот гаражей стояла переделанная до неузнаваемости тойота тундра и неизвестный мне америкос. А в америкосе оказывается был старинный пулемет люггер, прекрасно всем известный по фильму «Белое солнце пустыни». Я не поверил своим глазам, когда понял, что это за ствол пушечной толщины торчит из башни. Вся наша команда пошла смотреть на невиданных авто монстров, кроме меня.

Я, мучимый болями в ногах, блаженно разместился за рулем своего ниссана. Андрей остался со мной.

— Андрей, а почему ты с ними. Ты же всегда был добрым открытым парнем. Карьера у тебя складывалась. Почему?

— Карьера? — горько усмехнулся Андрей, — Не смог я. Не выдержал всей этой продажной циничной мерзости. Надоела вся эта педерастическо–жидовская мразота которая презирает и ненавидит ту страну в которой кормится и живет, а мечтает о том как наваривавшись свалит с баблом за бугор и будет там жить припеваючи. Что‑то делать с этим хотелось. И не словом воевать, а делом. Вы меня понимаете?

С последним вопросом он так на меня глянул, с таким отчаянием, что я невольно поежился.

— Понимаю, Андрей.

Наш разговор на этом прекратился. К нам подошли члены моего каравана и фашиствующие молодчики. Да и не мог я ничего больше сказать Андрею. Отец Андрей был военным, погиб, спасая тонущих солдат. Дед Андрея не воевал, но пережил блокаду. Мать Андрея всю жизнь работала на нескольких работах, чтобы обеспечить ему будущее.

Когда мы выехали, начало уже темнеть. Добрые фашисты отправили с нами пикап с пулеметом. С ним мы доехали практически до нашей улицы. В дороге я старательно обсасывал сразу две мысли.

Первое — что от нас на самом деле нужно фашистам. Фюрер был сегодня с нами чрезвычайно добр и словоохотлив. Это меня настораживало больше всего.

Второе — каким образом они наладили связи с военными или это блеф садо–мазо фюрера. Кстати его Мирославом звали. Не знаю, это было его настоящее имя или творческий псевдоним.

Дома меня ждали два сюрприза.

Первым сюрпризом был некто Козелец из спасательного центра МЧС. Козелец был человеком среднего роста и телосложения возрастом под пятьдесят с неопределенного цвета короткими волосами, глубокими залысинами. Он все время близоруко щурился, вызывая у меня раздражение. Очки ему не могут найти что ли. Он приехал на бронированном автомобиле. Его сопровождали аж три вооруженные до зубов человека в форме МЧС и водитель в военном камуфляже флора.

Он меня во всех подробностях расспрашивал о часовщике и о сегодняшней стычке с монстрами у въезда в город. Я встречно пытался получить от него информацию, но он технично уходил от ответов. Я на него убил практически час времени. В конце он вежливо поблагодарил меня и уехал со своей свитой. Что это за хмырь в военной форме вообще без знаков различия?

Вторым сюрпризом было то, что неугомонный Леха разыскал под сараем на участке часовщика потайную мастерскую. Новость была действительно примечательной и я, не смотря даже на больные ноги, поковылял посмотреть найденный Лехой тайник.

Вход в потайное убежище начинался в гараже. Оттуда из смотровой ямы вел низкий длинный туннель в секретный бункер. Помещение было размером три на пять метров. Вдоль одной стены стояли здоровенные шкафы от пола до потолка. Посредине помещения стоял очаг, над которым была вытяжка. У второй стены стояли столы и какие‑то небольшие станки, и агрегаты на них, а также термошкаф и странный морозильник. У дальней торцевой стены стоял верстак с обилием каких‑то приспособлений и инструментов. Там нашли еще золото и серебро, формы для отливки и чеканки монет. Множество химических реактивов. Горы всевозможных книг и журналов. Несколько ноутбуков, сканеров и принтеров.

По всему, что я видел, это было логово эдакого суперсовременного фальшивомонетчика, изготавливающего вышедшие из обращения денежные единицы. Найденное, безусловно, впечатлило.

Вернувшись домой, я свалился на топчан на веранде. Я чувствовал себя усталым и разбитым. Ирина Аркадьевна кинулась сразу заниматься моими травмированными ногами. Я уснул, пока она колдовала с примочками и спортивными мазями.

 

Глава 13 Второе ночное нападение на дом главврача.

Я проснулся в половине двенадцатого все там же на топчане. Рядом сидела Алена. В двенадцать мне нужно было заступать на караул до трех часов ночи.

Я улыбнулся Алене:

— А ты чего меня не будила?

— Тебе выспаться надо, а то и так лица нет. Может, я сегодня за тебя подежурю?

Конец всему, Алена в ночной караул собралась — планета в опасности. Наши барышни несли вахту только в течение светового дня. Основной их задачей было — дать знать остальным о надвигающейся опасности. Днем никто не спал кроме детей. Мобилизовать для отражения внезапной угрозы можно было всех присутствующих буквально за секунды. С оружием уже никто не расставался. Ночью караульному придется начинать бой первому и от него зависела общая безопасность. Пока боевыми успехами среди женщин у нас отличилась только Женя, самостоятельно завалившая уже нескольких зомби из своей малокалиберной винтовки. Остальные только осваивали ратную науку.

Я спровадил Алену к детям. А сам стал собираться в караул. Ноги нестерпимо болели. Неудобства доставляли еще тугие повязки. Я чуть ли не на четвереньках поковылял на чердак. Здесь был второй пост. В окружении проводов, мониторов и радиостанций сидели Артем и Иван. Артем объяснял, как управляться системой видеонаблюдения. Снимать фишку с деревьев мы пока не стали. Вооруженный боец на месте с прекрасным обзором, мог оказаться незаменим в критической ситуации. Поздоровавшись с парнями и с любопытством осмотрев устроенный Артемом наблюдательный пункт, я полез на крышу. Одев обычный монтажный строительный пояс, я прицепил карабин на конце шлейки к тросу над головой. Это мы такую страховку придумали. Проверив свой автомат, я чертыхаясь полез по зыбко трясущейся под ногами деревянной лестнице. На площадке меня встретил запах крепкого кофе и Степан, кутающийся в овчинный тулуп.

— Привет, Степа, как служба.

— Без происшествий.

— И то хорошо.

Степан передал мне тигра и тулуп, а сам сноровисто спустился по лесенке.

Рыбацкую палатку тюльпанчик была убрана и сложена в мешок, который висел на жерди, заменяющей перила. Посредине площадки стоял обычное офисное кресло на пневмопатроне. Я уселся в кресло и блаженно вытянул, стреляющие болью ноги. Комфорт, ничего больше не скажешь. Ветер колыхал маскировочную сеть и слегка покачивал деревья. Площадка скрипела и угрожающе двигалась под ногами. Никуда не денешься — издержки организованной на скорую руку охранной службы. Из объемного кармана тулупа я извлек бинокль. Во втором кармане тоже что‑то топорщилось. Я аккуратно вытащил из второго кармана штуковину напоминающую помесь потолстевшего монокуляра и обрезиненной видеокамеры с большим объективом. Это прибор ночного видения. Явно Палыч удалось выклянчить его у кого‑то из охотников с соседней улицы. Я включил ночник и приник к его окуляру. В неверном зеленом свете прекрасно была видна вся наша улочка и подъезды к ней.

Со стороны парка к металлическому забору приникла застывшая фигура ходячего трупака. Надо утром будет завалить его, да оттащить его подальше. Фишек на улице Коломийцева не было видно.

В городе было слышно стрельбу. Иногда слышался шум проезжающих автомобилей и прочей техники.

Уже практически настало два часа ночи. Луна и звезды окончательно спрятались в тучи, стало намного темнее. С улицы Коломийцева донесся звук подъезжающего автомобиля. Машина ехала медленно с выключенными фарами и габаритами. Это меня насторожило. Машина остановилась как раз перед поворотом на нашу улицу. Еще подозрительнее.

Я опять включил ПНВ и поднес окуляр к глазу. Из‑за заборов я видел только головы крадущихся людей. Сверху было удобно наблюдать. Над забором дома главврача появилась голова. Затем фигура в черном перебралась на крышу гаража. В доме виднелся огонек в комнате на первом этаже. На сколько я понял, в доме были все те же двое ребят, которые его охраняли.

У меня же связи с ними нет! Я включил рацию и подал сигнал тревоги.

Тем временем темный помогал своему напарнику подняться на крышу гаража. Третья фигура уселась на заборе.

Я бросил ПНВ и положил тигра на упор. В обычный прицел было очень сложно выцелиивать фигуры на темном фоне.

Черная фигура привстала на крыше гаража и размашистым движением бросила нечто в сторону дома, последовал взрыв и грохот. Я выстрелил больше наугад в сторону противников. Раздались еще два взрыва. Я еще два раза выстрелил, пытаясь поймать в прицел фигуры людей скрытых мелькающими тенями. Один точно валялся на крыше гаража, второго я не видел.

От ворот моего дома ударил пулемет. Стоящая на углу машина с визгом и пробуксовкой рванула с места. Слышался какой‑то металлический звон и скрежет. Буквально через мгновения к металлическому лязгу примешался грохот выстрелов.

На улице картину боя высвечивали фонари в руках наших мужиков. Прямо около забора лежал на боку молоденький парнишка в темно синей куртке и черных джинсах. Двор дома главврача залил яркий свет. Ворота распахнулись, выбежали два бойца с автоматами.

Я отцепил страховочный карабин от петли и съехал вниз во двор по висящему тросу. Земля больно ударила по ногам. Со всей возможной для себя скоростью я побежал к воротам.

— Все живы. Раненых нет? — кричал Равиль.

Обалдевший вояка средних лет, выскочивший на улицу, вскинул автомат в сторону улицы Коломийцева.

— Уехал последний. А сколько всего их было? — спросил Палыч.

— Двое на крышу гаража поднялись. Третий на заборе сидел. — ответил ему я.

Во дворе на тротуаре и на клумбе около двух окон остались три небольшие воронки. Это наверное гранаты бросили.

На бетонной дорожке прямо около стены гаража лежал молодой мужчина в темно сером спортивном костюме. Он был жив. Из рваной раны на шее толчками выплескивалась кровь. Это только в фильмах кровь бьет многометровыми фонтанами. В реалиях все выглядит менее зрелищно. Под ним натекла большая лужа крови. Он уже практически не шевелился.

Это же надо быть такими идиотами, что бы забрасывать гранатами замкнутый двор, а самим в это время быть в зоне поражения осколками.

Третий нападавший лежал на крыше. Он тоже был жив. В боку последнего была большая рваная рана. Пуля тигра срикошетила от металлического швеллера из кучи сваленных на крыше гаража железок и ударила незадачливого стрелка в бок, разворотив последнему весь кишечник. Остро пахло кровью и испражнениями. Жит ему тоже оставалось недолго.

Мы сняли его с крыши гаража и уложили во дворе рядом с истекающим кровью товарищем. Леха с Николаем затащили туда же труп с улицы. Его прошила насквозь очередь из пулемета. С соседней улицы к нам подбегали два человека.

— Свои, свои, — закричал задыхающимся голосом один из бежавших, когда их взяли на прицел.

Это ж надо! Свои они, а в такой кутерьме можно и с перепугу в своих пальнуть. Эти свои были мужиками с первого караула на улице Коломийцева.

Оказывается они несли караул на крыше крайнего дома. Ворота, перекрывающие въезд на улицу изготовили уже вечером, но повесит на столбы, не успели. Примерка показала, что столбы нужно будет переставлять или ворота переделывать.

Около двух ночи мимо них на улицу въехала иномарка. Они сообщили по рации о ночных визитерах второму дозору, и пошли следом за машиной. Затем услышали взрывы и пальбу, а позже увидели, как сорвался с места таинственный автомобиль. Машина была повреждена выстрелами. Очередью из пулемета пробили заднее правое колесо и багажник автомобиля. Пробитое колесо еще и заклинило. Жутко скрежеща по асфальту покалеченным колесом и вихляя из стороны в сторону, иномарка летела на них. Мужики ее встретили дружной пальбой картечью из помповиков. Автомобиль с нападавшими врезался в опору освещения. Делать там было нечего. Два трупа в машине уже сбежать не могли. Хотя по нашим временам кто может знать.

Вояки по рации вызвали центр спасения. Через полчаса к нам подъехал старенький БТР-70 и два джипа с символикой МЧС. Совместный с ними осмотр места боестолкновения больше ничего не дал.

Три молодых идиота забросами гранатами двор дома главврача, причем сами и попали под осколки. У третьего перца с крыши гаража также имелись помимо дырки в боку два ранения от осколков. Нападавшие были вооружены новенькими автоматами АК-105 и неизвестными мне пистолетами, причем все. Внушал уважение значительный запас автоматных магазинов и гранат Ф-1. При всем при этом у боевиков был с собой гранатомет муха. Приготовленная к выстрелу муха оказалась целой, использовать ее не успели.

Народу собралось куча. Вышли жильцы из соседних домов. Практически все были с оружием.

С главврачом и парой вояк мы зашли в его дом. Горе боевики приехали впятером на новенькой БМВ Х5. Кто они такие и откуда, а главное — непонятно зачем они напали на дом главврача. Была ли это месть за гибель ранее убиенной компании наркоманов или нет. Осмотр тел ничего не дал. Документов не было, национальный состав группы был абсолютно разношерстный. Одеты они все были поразному. Машина принадлежала некому Мовсесяну 1950 года рождения. Нападавшие не были наркоманами. По крайней мере, наркоманских дорожек на венах у них не было. Наоборот все они были молодыми, подтянутыми и спортивными. Явно, что никто из них в армии не служил. Откуда у них столько оружия?

Пойманная в прошлый раз девица была еще жива, но добиться от нее чего‑либо было невозможно, ввиду критического состояния. Ни в каких базах она не проходила, свое имя не называла.

Немного обсудив сложившуюся ситуацию, мы решили, что по задумке нападавших они должны были забросить гранаты в окно и потом расстрелять оставшихся в живых, которые будут выбегать из дома. В окно из них никто не попал. Одна гаранта по непонятной причине взорвалась, ударившись в простенок, а вторая отскочила от стены взорвалась на клумбе, третью швыряли не с гаража, а из‑за забора наобум. Зачем им потребовалась противотанковая «муха» было непонятно.

Я, Палыч и Степан стали уговаривать приехавших оставить нам оружие как законные трофеи. Пистолеты, автоматы и все патроны к ним мы забрали себе без боя, а вот за гранаты пришлось бороться, но в итоге нам и их удалось откричать. Муху хозяйственный Палыч прикрыл старой детской ванной, так что гранатомет остался у нас по умолчанию.

Тела погрузили прямо на броню БТРа и уехали. Как напоминание о ночном происшествии остались выбитые окна, разбитый БМВ и лужи крови во дворе дома. Причем стекла в рамах висели лоскутами, а не ссыпались осколками вниз.

На боевом посту меня сменил Палыч.

Дело было кисло. Два вооруженных нападения на дом главврача каких‑то таинственных неизвестных пугал до дрожи в коленках. Это были не зомби, это были вооруженные безбашенные люди. Что можно было еще ожидать?

 

Глава 14 Поездка за военной формой.

Рано утром собрался общий сход с наших улиц. Остро стояли вопросы о припасах и обороне. Практически треть соседей была готова бросить свое имущество и перебираться в центр спасения.

Приехал один из жильцов с новостью, что в нашем городе есть еще один центр спасения, который городские власти организовали на территории бывшей текстильной фабрики. Фабрики там уже не было. На территории, обнесенной старым высоким кирпичным забором, стояли здоровенные многоэтажные корпуса дореволюционной и советской постройки. Большинство помещений в корпусах сдавались в аренду. Там можно было разместить много народа.

С нашими бывшими вояками обсудили вопрос обороны. Здесь они брали на себя фортификацию, организацию караулов и обучение местного контингента военному делу. Также решили отправить еще пару караванов за оружием и патронами. Нашей компании отвели оборонительный рубеж в конце нашей улицы со стороны парка и липовой рощицы. Много обсуждали ночное происшествие. Выводы сделали, наладили постоянную связь между постами, штабом и караваном. Громким именем штаб обозвали пустой гараж во дворе дома одного из отставных вояк в котором собирались лица имеющие отношение к обороне. Еще решили именовать свою группу или анклав «Караван», как несложно догадаться по позывному.

Я поделился тревожащими меня мыслями о мертвых собаках, которые сбились уже в подобие стаи. Если они из центра города пойдут в городской парк, то их путь может продлиться и до нашей улицы. Вояки предложили устроить боевые стрельбы. Выехать на десятке или более автомобилей к детской площадке и положить зомбопсов плотным огнем. Неплохая тренировка для личного состава и польза от уничтожения опасных тварей.

После военного совета все разошлись по своим делам.

Степан с Равилем и Лехой уехали на трофейном УАЗике за бронежилетами. Я занялся чисткой и подготовкой оружия. Ногам нужно было дать отдых.

С Артемом провели несколько сеансов связи с пунктом раздачи оружия и центром спасения.

Вояки подтвердили, что знают о фашистах и более того снабжают их оружием. На мой удивленный вопрос о причинах такой щедрости в отношениях с реакционными элементами, Пугачев пояснил, что фашисты уже около десятка мародерских банд накрыли. Притом ведут себя вполне достойно. Пулеметы они им не давали, это уже их самодеятельность. Очень полковника взволновало известие о формировании нового Ташкента на месте строительного рынка. Он долго расспрашивал о том, что я там видел, и о тех, кого там знаю. В итоге он сказал, что свяжутся с какой‑то дружественной военной частью, которые съездят и проверят рынок.

В центре спасения сообщили, что информации по нападавшим ночью никакой нет. Пообещали прислать еще бойцов.

Потом на нас вышли фашисты. Напрашивался в гости Андрей. Все‑таки что‑то от нас им было надо. Я поприветствовал Андрея и предложил ему вместе поохоться на зомбопсов. Уж очень мне не хотелось встречать их у себя дома. Андрей посоветовался с кем‑то, скорее всего с Мирославом, и попросил сообщить ему о времени и месте встречи.

Потом проперся Чапликов и напомнил о том, что мы вместе собирались вместе распотрошить склад с военной формой. Он аж весь трясся, когда сообщал о том, что кто‑то может наложить лапу на склад до нас. На мое сообщение о моих больных ногах и об отбытии троих бойцов на очень важное спецзадание, он сообщил, что людей найдет, точнее уже нашел, это был Гена баптист и около пяти его братьев по вере. Я был готов зааплодировать Чапликову. Нашел людей честных, работящих и не претендующих на значительную долю. Хотя у меня возникло сомнение, которое я не преминул сообщить Чапликову:

— Так мы же воровать идем, а им вера участвовать в таких деяниях запрещает. Грех все‑таки.

— Ничего мы воровать не будем. Это все брошенное, а мы спасаем его от уничтожения. А иначе как? А твои богоугодные люди вчера пекарню вскрыли.

Вот это да! Это как же они грабежом занялись. Многие из баптистов подрабатывали на стройке и отделке, брали очень дорого, но отбоя от клиентов у них не было. Они всегда работали качествено, не пили, не воровали, были честными до абсурда. Деньги они считать умели и всегда долго торговались с нанимателями. Вот это я о них знал, а вот налет баптистов на пекарню был чем‑то новеньким.

В разговор вмешался Палыч.

— А чего тут думать. Поехали на склад сегодня. Ты в машине посидишь, а божьи люди погрузят все.

Эх, Палыч, Палыч, прапорщицкая твоя душа. Пусть мир вокруг рушиться, а но все равно на халяву бросается.

В итоге я согласился. Ехать было недалеко, да и местечко одно по пути можно было разведать. Рядом со складами был небольшой ремонтный завод строительной техники, у них были дизельные ПЭСки — передвижные электростанции, они их в аренду постоянно сдавали, тем кто любил в чистом поле громадные объекты строить. ПЭСки работали на солярке, а сам завод покупал самую дешевую солярку, а потом ее фильтровали на центрифуге или через мембраны. Запас там тоже мог быть.

К обеду пришел Гена со своим братьями во Христе. На мой вопрос о допустимости участия в столь сомнительном мероприятии, Гена глубокомысленно заметил, что даденное свыше не может быть воровством, мы же собрались бесхозное забирать. Крыть было нечем. Я еще раз почесал в затылке, и мы сели планировать операцию. Выдвигались мы на трех машинах. Я ехал за рулем своего нисана, Палыч вел свою газель, Иван из ДШБ брал на себя управление Уралом. Учитывая разбитые дороги, на склад могла пройти только всепролазная техника. Газель к таковой не относилась, но мощный Урал мог протащить легкую газель туда и обратно, даже если она будет перегружена и колеса у нее отвалятся.

Сразу после обеда, помолясь мы выдвинулись на грабеж складов с одеждой.

Иван уже прочно прицепился к нашему коллективу. Это было ясно. Парень по натуре был явным искателем приключений на свое место пониже спины, без этого ему было скучно. Я подарил ему один из сто пятых, полученных в качестве трофея после ночной заварушки. Автомат сразу как будто прирос к его мощным рукам.

Вместе снами поехали семь человек божьих мужиков. Причем все с оружием, на мой ехидный вопрос о заповедях христовых, один из присутствующих жилистый баптист с грубым морщинистым лицом сказал, что они меч, карающий, и должны уничтожать создания врага человеческого, дабы защитить души христианские от страшного послесмертия. Баптисты были уверены, что в случае обращения душа человека может попасть только в ад.

Чапликов притащил с собой соседа. Зачем даже сказать не могу. На время операции мы выдали Чапликову и его соседу два укорота. Чапликов явно постарается замылить автомат, но я ему это не позволю.

Доехали до складов мы быстро. В городе царила та же апокалипсическая картина. Магазины грабили в открытую, трупы шлялись по городу, были беженцы и спасательные команды. В промзоне дороги были отвратительные. Я старался объезжать ямы или хотя бы ехать по ямам, засыпанным щебнем. Ворота складского хозяйства были вынесены начисто мощным ударом. Похоже, тут еще до нас уже порезвились на славу. Ворота гаражных боксов были распахнуты, ни одной машины там не было. Судя по пятнам горючки и раздавленным бочкам, отсюда еще уперли всю солярку и бензин. Ехать пришлось в самый дальний конец огороженной площадки. За полуразвалившимся металлическим ангаром мы выехали к деревянному забору с колючей проволокой и вышкой.

Вокруг не было ни звука. Иван подогнал Урал к самому забору и поднявшись на кунг, осмотрел территорию. Забор был ветхим, проволока ржавой, территория пустой. Особо не размышляя, Иван сначала уперся бампером Урала в ворот, а после того как они начали трескаться, надавил на газ и разломал ворота бампером тяжелой машины. За воротами были два здоровенных ангара, покрытые сверху дерном, заросшие травой и мелким кустарником. Ворота ангаров были металлическим, выкрашенными в краску цвета хаки. Бампером Урала такие не возьмешь. Я вопросительно посмотрел на Чапликова. Он заулыбался в манере — не извольте беспокоиться, все схвачено.

Выскочив из машины, Чапликов подбежал к небольшой будке между ангарами, провел там какие‑то подозрительные манипуляции. Открыв низенькую дверку, он исчез за ней. Минут через пять калитка в воротах правого ангара распахнулась, выплюнув на свет божий все того же Чапликова.

Ворота пришлось открывать Уралом. Толстенные обшитые металлом створки были тяжеленными и открывались специальным механизмом. Электричества не было, генератор дивным давно уперли, крутить рукоятку было лень.

В недрах ангара стояли многоярусные стеллажи с коробками, ящиками и мешками. Чапликов побежал в дальний конец ангара и замахал нам оттуда. В ангар заехали на машинах. Помимо комплектов форменной одежды и обуви здесь были палатки, печки, какие‑то котлы, полевые кухни и прочее военное имущество. Я прошел по всему ангару от начала до конца, читая названия и аббревиатуры. Меня заинтересовал один из стеллажей, который прогибался под весом ящиков, стоящих на нем. Я откинул массивные защелки, мне было интересно, что там могло хранится. В ящиках лежали проложенные вощеной бумагой панцири защитного цвета. Я не поверил своим глазам. Я позвал к себе Ивана, фланирующего с открытым ртом по недрам ангара. Мы вместе с ним вытащили один из ящиков и свалили его на пол. В ящике действительно лежали панцири времен второй мировой войны. В таких панцирях советские солдаты штурмовали укрепрайоны гитлеровцев, и инженерные роты занимались разминированием.

Вот и бронежилеты. Сталь была толстая — миллиметра два. Весило это защитное изделие тоже прилично. Тут к нам подключился Палыч. Они с Иваном распотрошили десятка три ящиков. Здесь были саперные лопатки, армейские стальные каски и прочее военное имущество. Кстати мы нашли даже старые армейские каски с выпуклым гребешком на макушке образца тридцать пятого или тридцать шестого года.

В одном из ящиков мы обнаружили старые советские общевойсковые бронежилеты Ж-85 и Ж-86, там их было всего пару десятков Рядом стояли ящики с баллистическими пластинами для бронежилетов. Здесь были так же паховые фартуки.

Вот знать бы раньше. Мы, недолго думая, подогнали Урал как можно ближе и закидали бронники с пластинами в кунг. Касками тоже разжились. Памятуя о перестрелках на дорогах, боевое крещение в одной из таких мы уже прошли, я одел каску и бронежилет. Неудобно, зато безопасно. В броню после загрузки оделись практически все. Несколько старых советских панцирей НС-42 мы тоже захватили с собой.

Тем временем погрузка шла полным ходом. тюки с военной формой укладывали аккуратно и плотно, чтобы больше вошло.

Перед отъездом закрыли ворота склада, нечего добру пропадать. Оттуда еще таскать, не перетаскать.

Выехали за ворота, мы поехали мимо гаражей и складов. Выбрались на нормальную дорогу. Тут я заметил грязные следы протектора грузового автомобиля. Выезжали на дорогу недавно, как раз перед нами, грязь была еще совсем свежая и не подсохшая. Я ничего не слышал, ни шума двигателей, ни чего‑либо еще. Колонну остановил. Меня насторожил это визит. Впереди была дорога со множеством поворотов и скрытых мест. Могли устроить засаду. Мой опыт первой чеченской всеми силами протестовал соваться туда без разведки. Было принято альтернативное решение. Чапликов решил провести нас по пьяной дороге в окружную. На том и порешили.

Дорога действительно оказалась пьяной. На ней мотало из стороны в сторону до тошноты. Сидеть в броннике было очень неудобно. Было жарко, мешал фартук. Зачем я его только прицепил?

Мы ехали мимо бетонных заборов, кирпичных стен, промышленных свалок. За сто метров перед выездом на нормальную дорогу мы воткнулись в препятствие в виде старой облезлой нивы и трактора Беларусь с тремя квасными бочками на колесах. Под капотом заглохшей нивы возились два чумазых мужика, рядом с ними стояла с недовольным видом низкорослая задастая женщина в аляповатом платье с дурацкими сказочными цветами и расстегнутой ярко–розовой куртке.

Я остановился прямо за нивой. Мужики и женщина напряженно смотрели на нас. Я вышел из‑за руля. Чертов фартук. Оружия у мужиков не было. Я дружелюбно повесил автомат на плече.

— Бог помощь, православные, — обратился я к испуганной троице.

— Наташка, — я даже вздрогнул от радостного крика Чапликова.

Женщина облегченно просияла.

— Николай Николаевич! А я уже напугаться прямо хотела, — визгливым голосом заверещала толстозадая.

Это оказалась бывшая коллега Чапликова. У меня сложилось впечатление о том, что между ними раньше было нечто большее, чем просто профессиональные или дружеские отношения.

Пока они ворковали и шутили, я спросил у рыжеватого мужика, стоящего ко мне ближе всего:

— А в бочках что?

— Как что? Квас! — весело ерничая, ответил он.

Ох и не люблю же я людей, которые так по–петросяновски шутят.

Иван молча протопал тяжелым шагом между встреченной троицей и старой нивой, поднялся на крыло над колесом бочки и сбил прикладом автомата небольшой замок с никелированной дужкой. Троица напряженно замерла. Иван с бесцеремонной сосредоточенностью дворового гопника открутил запоры и откинул крышку.

— Соляра! — сообщил Иван интонацией ребенка получившего новогодний подарок.

— Та–а-ак! Значит, воруем топливо в тяжелый для страны час? — Палыч стал надвигаться на задастую тетку в цветочном платье.

Палыч не отцепиться, пока у них все не отберет. Судя по выражению лица Ивана, у него было такое же намерение. Только Иван заберет все просто вместе с нивой и трактором без душещипательных, иезуитских речей бывшего прапорщика.

— Соляра откуда? — надвинулся я на тетку с другой стороны.

Задастая залепетала, тряся крашеными желтыми лохмами с отросшими темными корнями:

— Так там все тащат. Николай Николаевич, скажите своим друзьям, что мы не причем.

По выражению теткиного лица было понятно, что она лихорадочно ищет выход.

— Да не трясись ты. Просто скажи, где соляру брали. Нам тоже нужно, — я постарался успокоить тетку.

Я поймал недоумевающий взгляд Ивана.

— В управлении благоустройства, я там кладовщицей работаю.

Оказывается в управлении благоустройства городского хозяйства был свой склад ГСМ с танками под соляру. Объем был не таким уж и большим. В управлении ввиду безобразно низкой зарплаты работали в основном гастарбайтеры из ближнего зарубежья, а руководили предприятием граждане России пенсионного и пред пенсионного возраста. На второй день песца предприятие опустело полностью. Муж тетки работал водителем на городском хладокомбинате, где делали еще и квас натурального брожения. Оттуда и бочки. Трактористом оказался также известный Чапликову главный механик местного ДЭЗа.

Немного помявшись, тетка сказала, что там запасов еще тонн около пяти будет. Так, значит тонна солярки это примерно шесть двухсотлитровых бочек. Итого имеем порядка тридцати бочек солярки. У них сейчас три квасных бочки по триста литров солярки, но скорее всего больше. Залились наверняка под самую завязку.

— Предлагаю оказать взаимопомощь, — сказал я. — Давайте мы вас до места сопроводим, вооруженный эскорт так сказать, а вы нас до склада вашего проводите.

Возникла неловкая пауза. Тетку явно душила жаба. Жаба душила также и Палыча.

Что бы разогнать тягостное молчание, я нагнал жути:

— Вы видели, что в городе и окрестностях твориться. Мы уже несколько раз на грабителей нарывались. А вчера у нас одного человека в колонне мертвяк–мутант прямо из окна машины вытянул.

Моя речь дала добрые всходы. Тетка обмякала, и мы договорились после нашей и их разгрузки смотаться за топливом все на склад ГСМ. Баптисты явили свое человеколюбие и реанимировали злосчастную ниву троицы.

Уехали мы не далеко. Как раз проехали те самые сто метров до нормальной дороги. Прямо на выезде с разбитой объездной, нам преградил дорогу грузовик Мерседес средних размеров, с наращенными бортами и решетками из арматуры на окнах. Вместо переднего бампера у грузовика была мощная балка из прокатного металла. На ней виднелись уже не единичные отметины от ударов. Над кабиной грузовика реял зеленый узбекский флаг. За Мерседесом пристроились два грузовика поменьше. Серьезно заставляло волноваться, что в машинах было более тридцати узбеков, вооруженных ружьями, винтовками и автоматами. Проблема, млять!

Узбеки шумели, смеялись, что‑то кричали на своем языке. За решеткой бокового окна грузовика нарисовалась знакомая рожа.

— Куда путь держите, уважаемые? — рожа Мирзы расплылась в улыбке.

Я вышел из машины, поправляя бронежилет.

— Здорово, Мирза, — приветствовал я его. — Домой путь держим, а что случилось уважаемый?

Все вышли из машин. Это правильно. Быстро проскочить или укрыться на автомобиле не получится, а в машине мы как селедки в банке. На всех одной очередью модно положить.

— Алейкум ассалам. Здравствуй, Саша. А что вы везете.

— Вещи свои перевозим.

— Домой свои вещи перевозишь? — притворно удивился Мирза.

— Что взял, то мое.

Тут из кузова выскочил парень с зеленой повязкой на лбу, в рабочей спецовке, высоких шнурованных ботинках и с укоротом на плече. Значит, уже шахидов выпускаем. Я примерился, как удобней будет отскочить за машину. Автомат был уже снят с предохранителя. Броник с одной стороны давал защиту от стрелкового оружия, но с другой стороны был тяжелым и сковывал движения.

Я узнал этого шахида, это был сын Бабура Акмар. Только это был уже другой Акмар. На его лице вместо смущенной придавленной улыбки подростка пытающегося заработать на жизнь в чужой стране появилось новое выражение. Его лицо стало новым. На меня смотрел гордый юный воин. Жестокость и уверенность во взгляде не оставляли сомнений в том, что кишки нам всем он выпустит без каких либо сомнений.

Он что‑то сказал на узбекском Мирзе.

Акмар подошел ко мне, и сказал:

— Вы помогли моей семье и спасли нашего муллу. Я помню добро. Но лучше вам не попадаться нам больше.

Так вот он как заговорил. Новой силой себя почувствовали. Ну, уж нет.

— Акмар, это наша земля, земля наших предков. А русские всегда умели хорошо воевать. Я буду здесь ездить, куда посчитаю нужным.

Акмар сверкнул глазами.

— Пришло время истины. Гяуры гибнут. Придет новый мир. В исламе нет национальностей. Присоединяйтесь к нам. Я рассказывал о вас дедушке Абу, он хочет повстречаться с вами.

Ну надо же, чего так всем встречаться со мной приспичило. Уже не прорабом, а шейхом скоро буду себя чувствовать.

— Акмар, у вас свой путь. У нас свой.

Он мне ничего не ответил. Акмар снова, что‑то сказал Мирзе у убежал ко второй машине.

Мирза помахал мне рукой и машины с исламской символикой тронулись с места.

Я обернулся к бледной тетке.

— А вы от взаимопомощи отказываетесь.

По гладкой асфальтовой дороге мы доехали до небольшого автосервиса среди гаражей. Там кипела работа по укреплению периметра. Ворота гаражного кооператива усилили швеллерами. По крышам гаражей делали баррикаду из покрышек и кузовов старых автомобилей. В кооперативе было всего боксов двадцать–двадцать пять не больше. Несколько самых больших гаражей занимал сервис.

Мы задерживаться не стали, а поехали сразу к себе. На обратном пути разобрался с фартуком. Я его отстегнул и поставил его между собой и дверью джипа, получалась дополнительная защита.

Разгрузились мы очень быстро. Даже не разгрузились, а покидали содержимое машин во дворе. Экспроприированное добро разделили на три равные части, все кроме броников. Треть отошла баптистам, треть Чапликову и его соседу, а треть нам. Броники были наши бонусом. Пока разгружались и делили добычу, приехали Степан с Равилем и Лехой. Я не без чувства торжества показал ему наши трофейные броники. В пику мне Спепан достал из машины около десятка черных милицейских бронежилетов, пластиковых касок с прозрачным забралом и три комплекта омоновских доспехов для усмирения беспорядков. Кроме того прямо на крышу машины привязали штук пять больших прямоугольных металлических щитов.

На склад ГСМ решили ехать сразу. Тару для солярки нужно будет посмотреть на месте. Чапликов прекрасно знал, где находится этот склад. Мы выехали на Уазике, Урале и я, как обычно, на своем джипе.

Приехали мы туда очень даже вовремя. Прежня троица, во главе с цветастой теткой, усилилась десятком вооруженных мужиков. Вооружены они были больше охотничьим оружием и СКСами, но был и один ППШ.

Работа по изъятию бесхозного топлива шла полным ходом. Прямо около люков подземных цистерн был установлен нелепого вида насос, шланг которого был опущен прямо в открытый люк хранилища топлива. Потный мужик накачивал солярку в ведра, а его коллеги переливали их в пустые бочки, стоящие на прицепах к легковым автомобилям. Прицепов было шесть!

Нашему приезду гаражники оказались ох как не рады. Несколько человек, явно рисуясь, взяли нас на прицел. Нас, несомненно, узнали, но соляркой с нами делиться не хотели. Конфликта не хотелось, но, с другой стороны, ставка была высока. От вояк, да и от соседей с Коломийцева, мы знали, что в считанные дни осушили практически все бензозаправки в округе. Ближайшую нефтебазу сначала захватила какая‑то непонятная братва, но вояки вышибли их оттуда меньше чем за час. За солярку подраться стоило.

Наш выход в полном боевом составе резко сдул боевой пыл с мародеров. Автоматическое оружие, пулемет, бронники и количество людей ненамного меньшее, чем у гаражников, качнуло весы в нашу сторону. Команда из гаражей проигрывала нам по всем статьям. По напряженным переглядываниям мужиков я понял, что первыми в драку они уже не полезут.

Потный мужик, вращавший ручку, издевательски посмотрел на меня и умильно сказал, указав на дальнюю колонку:

— Ребята, вы там себе качайте сколько нужно.

Помповый насос, которым качал мужик, был один. Электричества не было. Я не представлял, как мы будем качать соляру. Или может этих шугануть, но оставался вопрос в таре.

Палыч толкнул меня в бок и указал на стоящие под навесом поливальные машины. Три бочки были на базе ЗИЛов, а вот одна поливалка была на шасси МАЗа. Вот это нам подходит. МАЗ завели без проблем и подогнали к указанной нам колонке.

Сопровождающие цветастую тетку мужики с усмешками и любопытством смотрели на нас. Потный даже качать помпу перестал.

В кунге геологов был мощный генератор, работающий на солярке, чем мы и не преминули воспользоваться. Провода от генератора мы подключили прямо к электродвигателю насоса колонки. Пока мы возились с электричеством, Палыч выпустил остатки воды из цистерны. Цистерна оказалась девятикубовая. Степан запустил генератор, а Равиль включил насос. Дальше дело пошло бойко. Через вставленной в горловину цистерны пистолет полилась драгоценная соляра.

Улыбки сползли с лиц мужиков, они стали качать свой насос, часто меняясь. Налицо соревнование человека и машины, мускулы против моторов. Мускулы проигрывали с большим отрывом. Солярка лилась в цистерну весьма бодро.

Наконец насос стал работать с перебоями, а шланг стал плеваться. Солярка заканчивалась. По нашим оценкам, мы заполнили примерно половину цистерны. Сколько успели накачать мужики, я смотреть не стал.

Несколько недружественное отношение к нам мужиков из гаражного кооператива было понятно, началось соперничество за ресурсы. Но в новом мире и при новом порядке старая поговорка «Кто смел тот и съел» выходила на первый план и уже не прокрывала свою циничную суть стыдливыми покровами цивилизованности. Мы взяли свое.

Сопровождать как раньше мы их не стали, а просто собрались и уехали. Доехали до нашего логова без приключений.

Дома наше появление было встречено радостным ликованием команды. Бочку загнали задним ходом прямо на участок Беловых вплотную к моему забору. Отчасти вопрос с дефицитом топлива на ближайшее время был решен. Оставалось спланировать, как его использовать с наибольшей пользой. Лехин порыв бежать и искать очередную брошенную бэху мы сразу и жестко пресекли.

Приехав, я сразу заступил на дежурство на вышке. Над нашей вышкой сегодня поставили полноценный капитальный навес и обложили платформу мешками с песком. Места стало значительно меньше, но удобство и безопасность возросли многократно. Мешками с песком выстлали саму платформу и поставили бруствер по периметру площадки.

Рассматривая окрестности в бинокль, я в голове формировал план превращения машин в броневики, которые защитят не только от мертвяков, но и от возможного обстрела. Меня очень вдохновили панцири на складе. Ими можно обвесить всю машину или только самые важные части. От осколков и пистолетного выстрела броня защитит однозначно. Автоматная пуля, пожалуй, пробьет, но убойная сила будет меньше, да и в бронниках нужно будет ездить.

С боевого поста я вернулся в полночь. Алена меня покормила моим любимым борщом и котлетами с картошкой. И пошли мы после этого спать вдвоем в отельную комнату.

Вот так закончились наши очередные сутки.

 

Глава 15 Строительство форта

Утром меня позвали на большой военный совет в генштабовском гараже. Вчера успешно сходил за боеприпасами караван из десяти машин. Проблем не было. Привезли еще один пулемет Дегтярев пехотный с пятью дисками, а также разжились новыми образцами оружия ППС, ППД и наганами. Познакомились с полковником Пугачевым, договорились с ним о взаимовыгодном сотрудничестве. Фортификационные укрепления вчера закончили. Караулы стояли, связь была.

Вчера произошел инцидент, о котором я не знал. Оказывается, уже около трех часов дня, на улице Коломийцева появились три молодых человека. Они постояли около разбитой БМВ Х5, на которой ночью подъехали горе боевики, напавшие на дом главврача. Потом подозрительная троица начала выспрашивать у тетки, живущей по соседству о том, подробности ночного происшествия. Вот это их сгубило. Пришлых заметили караульные, и попытались их задержать. Но на стандартный вопрос одного из караульных о цели их пребывания здесь, они ответили выстрелами. Стреляли они плохо. Заметивший их караульный успел укрыться за стоящим около дороги прицепом с пиломатериалом. Одного из стрелявших убили сразу, второй убежал, третьего поймали раненным. Опять же проявила себя Женя. Она из биатлонистской винтовки попала третьему лазутчику прямо в ягодицу. Расстояние было большое, пуля была на излете, и парень получил ранение только в мягкие ткани, но резвость от такого ранения сошла на нет. За пойманным лазутчиком приехали из центра спасения. Информации по нападавшим ночью не было.

Ближе к вечеру пара местных вояк организовала вылазку в город. Оттуда привезли три семьи. Все они были родственниками, живущих на улице Коломийцева. Среди спасенных был начальник цеха металлоизделий местного завода ЖБИ. От него узнали, что с территории завода ЖБИ можно притащить пару новых металлических ворот для гаражей под большие грузовики. Так что ворота, изготовленные местными умельцами и установленные под моим чутки руководством, были забракованы. Сегодня их должны были поменять.

Утром вооруженная группа уже выехала на завод за этими самыми воротами. Они должны были еще привезти шунт и профилированный настил для укрепления заборов.

От зомбаков отбивались успешно. Элементарные дощатые заборы оказались непреодолимой преградой для мертвяков. Серьезно беспокоило появление так называемых морфов, с которыми уже довелось столкнуться. Сегодня должны были закончить оборудование двух вышек. Наши две улицы постепенно превращались во вполне полноценный форт. С фортификацией уже определились. Очень хорошо выручали собаки. Они прекрасно чуяли зомбаков и поднимали шум. Человеческие зомби на собачий лай обращали внимания мало, но на лай подтягивались зомбо собаки — это становилось уже проблемой, если раньше мы убили всего порядка пяти ходячих собачьих трупов, то вчера отстреляли уже пару десятков.

Обучение личного состава шло также успешно. Каждые два часа группа курсантов выходила за территорию форта на стрельбы. Опять совмещали полезное с еще более полезным. Учились стрелять и слаживали взаимодействие, отстреливая зомбаков. Стрелять старались как можно дальше от форта. Уже определили, что зомби идут на шум. Привлекать лишнее внимание недопокойников к нашему форту было нельзя. Учили стрелять всех, кому больше двенадцати лет и кто может держать оружие. Решили сформировать команду для обороны холодным оружием. Вчера около десятка мужиков, впечатленные моим изделием номер один, уже опробовали бить зомбаков подручными топорами, ломами и кувалдами. Успехи были ощутимые. Эффективность и полезность такого инструментария была на лицо, а самое главное, использование холодного оружия помогало экономить патроны. Но выплыла следующая проблема. Ломом махать могли далеко не все, слабая физическая подготовка не позволяла.

Уже начали формировать основы пешего боя холодным оружием против ходячих мертвяков. Двое отталкивали зомбаков баграми и шестами, а третий лупил их по головам топором на длинной ручке или кувалдой. Приловчились бить зомби баграми и шестами по коленным суставам и по голеням. В случае повреждения сустава или перелома ноги мобильность зомбаков резко падала, и их можно было довольно легко уничтожать.

Сегодня с утра послали две команды из жен вояк формировать списки находящихся в нашем форте. Уже более трети всех присутствующих составляли, так называемые, приблудные. Это были не только родственники, друзья и знакомые старожил нашей улицы, а также люди, совершенно случайно оказавшиеся среди жителей форта, как наши Альфия и Женя.

Оборону уже налаживали. Осталось решить вопросы снабжением. Реальным источником снабжения форта были блага цивилизации, погибающей под натиском зомбоапокалипсиса.

Обсудили вопрос о снабжении трофеями нашего форта. Среди личного состава форта уже стихийно сформировались четыре команды добытчиков. Самая опытная была именно моя команда. Вторую команду, как не странно, сколотили баптисты. Третью команду сформировали бывшие вояки и менты. Четвертую команду организовали разночинцы типа нас.

Сразу стал вопрос о распределении добываемых ресурсов. Одни настаивали на том, что все добытое кровью и потом должно оставаться у добытчика, как их законная добыча. Другие, напротив, требовали объединения всего добытого под одним началом, так как были жители форта, которые не могли сами выбираться в город, третьи предлагали сразу делить все добытое между жителями. В итоге сошлись на компромиссном варианте: две трети всего добытого, добытчик оставлял себе, треть добытого отдавал форту. Но за всеми фуражирскими командами закрепили обязанность выезжать на пополнение запасов форта по решению совета форта.

Собственно говоря, совет форта, как некий коллегиальный верховный орган управления фортом, сформировали прямо сегодня утром. В него вошли два бывшие подполковника на пенсии Михайлов — подполковник милиции и Потапов — подполковник внутренних войск. Обоим было уже под шестьдесят лет. Они взяли на себя все вопросы связанные с обороной форта и военной подготовкой жителей. В совет конечно вошел я, Чапликов и Гена–баптист. Еще в совете было пять человек, но я был с ними мало знаком.

После утреннего заседания все занялись своими делами

День прошел в хлопотах и заботах. Снова отправили колонну для поездки за горючкой и боеприпасами к воякам. Вторую колонну сформировали для изъятия материальных ценностей со склада Чапликова. Больше всего интересовали бронники и стальные нагрудники. Палыч предложил еще заскочить на базу ГСМ горкомхоза и экспроприировать оттуда пару оставшихся поливалок на базе ЗИЛов. Он не оставлял надежды разжиться еще соляркой.

Я решил сегодня поберечь ноги, нужно было восстанавливаться. Молодежь подарила мне трофейный трехколесный скутер, на котором я и ездил целый день.

Вскоре после совещания привезли на длинномерном КАМАЗе ворота, шпунт и профнастил. Я руководил разгрузкой и монтажом. Помимо трофейной долгуши с завода пригнали трофейный погрузчик, но среди местных не было специалистов умеющих им управлять. Методом проб и ошибок разобрались с забугорной техникой и установили с помощью погрузчика здоровенные металлические ворота с обеих сторон улицы. Имеющиеся на участках заборы укрепляли и наращивали профнастилом и шпунтом с внешней стороны периметра. На подъездах к воротам сделали еще и временное заграждение в десяти метрах от ворот и заборов. В землю вбили кувалдами арматуру, навязали на нее колючую и обычную проволоку. Дополнительно сделали мобильные металлические и деревянные ежи и рогатки.

Наш Иван организовал налет на ближайшую аптеку. Аптека, к нашей великой радости, оказалась не разграбленной. Группа Ивана спасла ее содержимое, перетащив оттуда все, что там было, вплоть до уток и резиновых клизм. Аптечное имущество тащили прямо в коробках и ящиках от шкафов.

Баптисты опять ездили в пекарню. Там снова Бог послал им практически полную машину мешков с мукой, сахаром и солью, а также ящиков с маргарином, пальмовым и сливочным маслом.

Уже после трех часов вернулась колонна от вояк. Привезли с собой еще и инкассаторский бронеавтомобиль на базе какого‑то шевроле. Какой автомобиль послужил базой для создания этого бронемонстра, я даже предположить не мог. Внешне он очень напоминал советский послевоенный БТР-152, но на двух мостах, с крытым верхом и с шильдиком форда на пулеотбойной решетке радиатора. В бронеавтомобиле оказалась семья из пяти человек. Глава семейства до песца работал водителем этого самого монстра. Бронеавтомобиль принадлежал какому‑то дальневосточному банку, отделение которого было открыто в Москве. Мужичек умудрился уехать на нем с работы, когда нагрянул Большой Песец. До конца недели они прятались в небольшой столовой, где работала жена водителя, а потом решили выбираться из города. При обилии, вызывающих уважение достоинств америкоса таких, как пуле непробиваемость, всенпролазность и мощь, аппетиты груженого броней автомобиля были тем самым его недостатком, который сводил на нет все его достоинства. Практически полкилометра не доехав до нашей заправки он обсох. Даже выйти из машины у несчастного владельца броневика возможности не было. Мертвяки его обступили со всех сторон за пять минут. На его счастье, его заметили наши караванщики, они отстреляли зомбаков и дотянули броненосец до заправке на тросе. Благо, что в колонне оказался недавно подобранный Toyota Land Cruiser 100. Мужичку с семьей было податься совершенно не куда. Сам он был родом из Красноярска, вся родня была там, а супруга его была хохлушка, но родом из Молдовы. Мужичка и его семью быстро уговорили присоединиться к нам.

Приобретение бронеавтомобиля оказалось весьма кстати. Даже не смотря на свою прожорливость, гражданский броневик после некоторой переделки мог оказаться весьма боеспособным. Из оружия у Григория, так звали водителя броневика, были два пистолета ИЖ-71 и милицейский кедр, еще четыре комплекта бронежилетов и современных арамидных шлемов, что тоже неплохо. Григорий был низкорослым полноватым мужиком с пышными усами соломенного цвета. Его супруга Галина была на полголовы выше мужа, крепка статями и безмерно общительна, если не сказать — болтлива. Рослые худые и голенастые девочки близняшки Лана и Альбина ростом уже перегнали папу. Не смотря на подростковую худобу и нескладность, но по формам они обещали перещеголять маму. Сын Гриши — Виталик был почти точной копией отца, разве что ростом повыше и с недавно обритой редкой щетинкой над верхней губой вместо пышных батиных усов.

Разместить вновь прибывших в доме, который охранял часовщик. Никаких сомнений на этот счет у нас не было. Последний раз хозяева наведывались туда более года назад на позапрошлый Новый год. А любопытный Леха, пораженный приступом золотой лихорадки, прикрывшись заботой о безопасности окружающих, уже вскрыл и облазил весь дом. Обстановка там была на удивление совсем средненькая. Не новая мебель, два старых ламповых телевизора, полное отсутствие одежды и постельных принадлежностей, а также минимум столовых приборов и посуды.

Наши бабенки окружили прибывших беженцев назойливой опекой. Но, кажется, это было в самый раз. Гриша и его семья были перепуганы насмерть, столь навязчивое внимание их персонам растрогало до слез. Простые и душевные люди. Гриша сразу сам включился в работу по укреплению периметра. Виталика к его великой радости сразу мобилизовали на военную подготовку и отстрел зомби. Близняшек мобилизовали на военную подготовку тоже, но понять обрадовались они или нет было сложно, девочки–подростки жутко смущались.

Уже практически вечером приехали фуражиры со склада Чапликова. Вывезли все бронники и каски. Притащили несколько противогазов. На самое интересное, на складе обнаружили запасные части для мосинских трехлинеек: стволы, затворы, магазины. Не было только лож с прикладами. Над приобретением решили поколдовать позже. Нашлось там и еще более интересное имущество. Нашли саперные взрывные машинки и аж пять пулеметов ДШК в ящиках, а также станки с ним с колесами и щитками.

Подарок был царский. Три пулемета сразу решили расставить по вышкам. Один пулемет оставили нашей команде. Оставшийся пулемет пошел в неприкосновенный запас форта. А вот патронов к ним не было.

Поливалки пригнать не получилось, их кто‑то уже пригнал их до нас. Но с территории топливохранилища притащили несколько небольших стальных лопат–отвалов от мини–тракторов для расчистки дворов.

Остальное было вполне ожидаемо. Разгрузили кучу комплектов военной формы и обуви. Следует запасаться простой и надежной военной обувью. Через год–два простые кирзовые сапоги можно будет поменять на что угодно. Наладить производство одежды будет намного легче, чем выпуск полноценной обуви. Со временем, все на лапти перейдем.

Коллективно решили заняться модернизацией нашего трофейного Патриота. Нужно обвесить машину стальными нагрудниками и закрепить на морду пару отвалов ножами вперед, предварительно сварив из них клиновидную конструкцию, напоминающую отбойную решетку старинных паровозов.

Артем целый день провел за компьютером и у рации. Спутниковый интернет, позаимствованный из машины геологов, еще работал. Новости были действительно страшные и трагические. Эпидемией был охвачен весь мир. Человеческая цивилизация гибла на глазах.

Радовало одно: мы живы и умирать не собираемся.

Гриша с семьей легко влились в нашу команду. Вечером уже всей немаленькой толпой наша команда заняла целиком большую веранду моего дома. Опять устроили пир и легкую попойку. Алевтина вспомнила про склад компании, торгующей разливным пивом. Коллективно решили, долго не откладывая, наведаться туда сначала с разведкой, а потом и за пивом. Опять было весело. Узнав про пулемет, Гриша предложил поставить его на инкассаторский бронеавтомобиль. Оказывается, в крыше америкоса был круглый люк практически в метр диаметром с поворотным механизмом.

Уже в конце вечеринки ко мне прибежал сын Потапова Костя. Очень симпатичный и спортивный юноша призывного возраста, он был гордостью отца. Старшая дочка у него была девкой непутевой. Гулявшая сверх всякой меры с совсем юных лет, она подбросила родителям двух внуков и исчезла в неизвестном направлении года три назад. Меня срочно звали на срочный сбор совета форта.

 

Глава 16 Новые угрозы

Я приехал в генштабовский гараж на своем дареном мопеде. Костик отказался от моего великодушного предложения подвезти его.

На совете кроме членов совета присутствовали предводитель бригады разночинцев Георгий. Крепкий интеллигентный бородатый мужчина. Заядлый альпинист, турист и футболист. В свои пятьдесят он выглядел в лучшем случае на сорок лет. Вокруг харизматической личности Георгия собралась своеобразная тусовка любителей романтики приключений, путешествий по нехоженым тропам и самодеятельной песни. Клуб этаких шестидесятников по прихоти случая попавших в двадцать первый век. Последней из известных мне выходок попавших в чужое время шестидесятников было путешествие по аномальным местам в жигулевских горах, где то в районе Самары или Тольятти. Вместо удивительных артефактов они вернулись изрядно помятые с многочисленными травмами. Причиной было вовсе не хитро расставленные ловушки и не происки тайных хранителей сокровенных мест, и даже не НЛО со снежными людьми. Шестидесятники нарвались на пьяных местных, которые отмутузили их по первое число. Но это не самое выдающееся их приключение. Пять лет назад они организовали экспедицию на Новую землю, где был ядерный полигон. Не знаю, как они туда добрались и куда они залезли, но Георгий был около года под подпиской о невыезде. Упорно ходили слухи, что его посадят за шпионаж. Но Георгий не оправдал надежд и вместо мест не столь отдаленных на следующее лето отправился со всей честной компанией в еще более отдаленные места — в Хакасию в Саяны. Вернулся он оттуда погрызенный клещами. Лечили его после этого почти четыре месяца.

Шобла неугомонных интеллектуалов с подростковыми характерами. Они на удивление быстро сориентировались в начавшейся катастрофе. Георгий с приятелями сколотили свою команду и во всю растаскивали блага исчезающего мира. Они переоборудовали четыре старых японских джипа, подготовленные для внедорожной езды, под свои мародерские нужды и уже успели несколько раз проехаться даже по замертвяченой Москве. Крепкое сухое рукопожатие Георгия встретило меня на входе в гараж.

Новости заставляли задуматься весьма серьезно. Сегодня вечером на команду мортусов напала небольшая стая из трех мертвых собак. Мортусов было четверо. Один вел квадроцикл, второй сидел спиной к водителю и цеплял багром упокоенных мертвецов, которых затем оттаскивали подальше от форта — в овраг за железной дорогой. Третий и четвертый ехали на втором квардроцикле и охраняли первых двух. Отработав два часа, они возвращались на отдых, и выезжала вторая команда мортусов. Каждая из команд мортусов работала в день две смены по два часа. Мортусами их назвали в честь средневековых служителей похоронных команд, которые собирали трупы во время чумных эпидемий.

Уже когда последняя смена второй команды мортусов заканчивала свою тяжелую работу, на них кинулись собаки. Собаки пришли из парка. Они пролезли сквозь прутья решетки и напали на усталых мужиков. Спасло то, что стрелок двойки охраны Боря увлекался какой‑то экзотической разновидностью стрелкового спорта, даже ездил на соревнования. Скорость его стрельбы была просто феноменальной. Палыч мне рассказывал, что Боря из своего ругер–мини за три секунды шестью выстрелами разбил пять бутылок из под пива с десяти метров. Не могу судить, на сколько это показательно, но Палыч был впечатлен.

Собаки кинулись из‑за сваленных в кучу срезанных веток и кустов. По поведению можно было сделать вывод, что они охотились стаей и устроили засаду!!! Эти мертвые собаки значительно отличались от тупых зомбошавок, которых мы встречали ранее. Они были быстрыми и бегали не хуже живых собак. Собаки были изменившиеся, от обычных ходячих зоотрупов они отличались. Здоровенные псины, громадные пасти, мощные костяные наросты на лбах, здоровенные когти, вытянувшиеся фаланги на пальцах передних и задних лап. Это были первые мертвые собаки–морфы, с которыми мы столкнулись. Боря стрелял из СКСа. Стрелял он метко, об этом я мог судить по тушам убитых зомбособак. Во лбу каждой из тварей красовалось по одной или две дырки от винтовочной пули. Мутантов достреливали из ППШ. Все трупы были изрешечены пулями. Одной пули в голову уже не хватало. Еще мортусы заметили, что зомбособаки очень быстро бегали и прыгали.

Но самое интересное, что еще одна мертвая собака стояла и смотрели за нападением из‑за забора городского парка. Когда бой закончился, она развернулись и исчезли в парке.

После столкновения, мортусы скоропостижно вернулись в форт. Упокоенные трупы зомбо–собак привезли уже позже. За ними отправилась команда Григория усиленная стрелками из команды отставных вояк.

Окружающий мир был опасен сам по себе. Смерь, в буквальном смысле слова, поджидала на каждом шагу в виде зомби и морфов. Нападений мертвых морфов собак было чем‑то новым. О новой опасности следовало предупредить всех, и, по возможности, отработать механизмы борьбы с ними.

Вскоре после моего появления в генштабе приехали люди в форме МЧС из центра спасения. Они забрали трупы собак. С МЧСовцами приехал молодой капитан в военной форме. Форма и погоны на нем смотрелись настолько нелепо, что мне стало смешно. С первого взгляда было ясно, что он имеет к армейской службе лишь весьма условное отношение. Капитан стал тщательно и подробно расспрашивать о случившемся инциденте. Ему даже показали, как зомботвари выскакивали из укрытия и нападали на людей. Смотреть место боя он не стал, отложил осмотр до завтра, но попросил нас ничего на том месте не менять. Они уехали только через полтора часа. Ничего нового мы от них не узнали.

После их отъезда мы стали с жаром обсуждать нападение собак. Я напомнил о том, что видел скопище воставших трупов собак на детской площадке недалеко от входа в парк. Вполне возможно, что зомботвари пришли именно оттуда. Но зачем? Что их привлекло? С этим нужно было разобраться в первую очередь. Возможно, их привлек лай наших собак. Ведь говорил главврач, что мутировавшие трупы начинают охотиться на живых представителей вида к которому они ранее относились. Или это они просто территорию метили? Вопросов было больше чем ответов. Гадать можно было бесконечно.

Решили завтра заняться укрепление периметра форта и усилить охрану. Благо, что с завода ЖБИ привезли много листов профнастила. Потапов поднял вопрос о наших собаках. Они могли привлечь тварей из парка. Проще всего было извести всех собак, но с другой стороны мы не были абсолютно уверены, что именно наши собаки были целью зомботварей. Более того, собаки стали несомненным подспорьем в защите домов и форта. Они безошибочно чувствовали мертвяков. Собаки сразу поднимали истеричный лай. Даже самая маленькая собачонка визгливо тявкала на зомбаков, едва их почуяв. Исключение составляли собаки–зомби, в этом случае наши друзья человека только скулили и жались к ногам хозяев. Опасность зомби была в том, что они могли абсолютно неподвижно замирать в самых неожиданных местах, и люди могли их не заметить. Такое уже случалось с командой баптистов, которые чуть не погибли, когда их заперла пятерка зомби в помещениях пекарни. Зомбаки тогда замерли в темном помещении раздевалки, там их просто не заметили на фоне висящей на стене одежды. Убежать баптистам через зарешеченное окно было невозможно. На пути атакующих зомбаков баптисты опрокинули столы с формами, а потом забили подручными средствами зомби, топчущихся перед возникшей преградой. После этого случая баптисты не выезжали на вылазки без собаки. Беспородную дворняжку Дуню обучили не лая делать стойку на мертвецов. Лишний шум был ни к чему, на шум шли зомби.

Собак решили держать постоянно при себе, и не позволять им гулять по территории форта.

Опять вернулись к обсуждению стайного поведения собак. Если даже обычные зомбо–собаки могли сбиваться в стаи и действовать сообща, то это увеличивало опасность от столкновения с ними не в разы, а на порядок.

Стоявший до этого у стены Григорий не вмешивался в разговор, теребил свою бороду и хмыкал своим мыслям.

Внезапно он прервал обсуждение своей фразой.

— Я готов подтвердить и засадную охоту, и стайное поведение. Мы видели это сегодня.

Мы, не сговариваясь, одновременно замолчали и повернули головы в его сторону. Долговязая жилистая фигура отделилась от стены, Григорий подошел к штабному столу.

— Да, действительно. Я видел сегодня и засаду, и совместную охоту. Видел собак мутировавших до неузнаваемости. Мы вывезли сегодня их Москвы семью моего коллеги, а возвращались обратно мимо городской администрации. На наших глазах растерзали выезжающую из города семью. Собаки атаковали автомобиль, а потом разорвали всех на части. Мы не успели вмешаться. Мы отогнали их выстрелами, но они уволокли остатки тел с собой в парк.

Григорий рассказал, что когда они проезжали мимо администрации, на встречу им проскочил минивэн Opel Zafira. Было похоже, что из города бежала очередная семья. Меньше чем через минуту Георгий остановил группу. Один из бойцов долбил по крыше пикапа, он, оказывается, увидел как на перерез злосчастному минивэну выскочила стайка собак. Водитель резко повернул, уходя от столкновения. Машина наскочила на бордюр и от удара опрокинулась на бок. С другой стороны дороги выскочила другая стая. Собаки накинулись на людей в машине. Вместе со второй стаей выскочили несколько необычных тварей. Неимоверно быстрые и ловкие крупные чудовища с громадными челюстями и длинными гибкими хвостами. В машине была собака. Бойцы из группы Григория слышали дикий визг несчастной псины. Пока машины группы Георгия развернулись и подъехали к месту трагедии, все было кончено. Подоспевшие бойцы отогнали тварей выстрелами. Около десятка собак успели убить, но было поздно. Из машины зомбо–твари вытащили все остатки тел людей. Вокруг машины была здоровенная лужа крови. От домашней собаки не осталось даже клочка шерсти.

Стаю зомбособак нужно было уничтожить. Если они начали нападать на людей, то делать это нужно было как можно более срочно. Подготовку назначили на завтра. Операцию по уничтожению решили провести послезавтра утром. Григорий взял на себя оперативную разведку.

Разошлись мы уже глубокой ночью. Вообще‑то разошлись все кроме меня. Я уехал на своем мопеде.

Утром я собрал членов нашей команды. Пришли все, в том числе и водитель броневика Гриша с семьей. Мы были на переднем крае обороны. Если собаки пойдут через парк, то выйдут они как раз на нашу улочку. Свою улицу от парка мы перекрыли забором. В заборе оставили небольшие ворота для проезда квадроциклов мортусов. Мы перегородили улицу и перегородили сквер. Между деревьями просто набили деревянных жердей и досок, навесив на них профилированный настил. Листы профилированного настила практически закончились. Решили разобрать забор дома, где жил Бабур с семьей.

Мой план переделки УАЗа во второй броневик был одобрен. Но его реализацию отложили до завершения строительства забора.

К восьми утра я поехал в генштаб.

Перепись выявила, что сейчас на территории форта находятся аж двести тридцать два человека. Также проведенная перепись населения форта выявила переизбыток компьютерщиков и нехватку медиков. Программистов, системных администраторов, специалистов по веб–дизайну и прочих компьютерных спецов возраста, попадающего под мобилизацию, было на удивление много. В большинстве своем они имели боевой опыт, почерпнутый из компьютерных игр, срочник среди них был всего один, да еще было два лейтенанта запаса, прошедших военную кафедру. Здоровьем и физической подготовкой они тоже не могли блеснуть. Условных врачей среди населения форта было всего четверо.

Главврача в расчет не брали. Самым подготовленным был сорокапятилетний проктолог алкоголик Альберт. Альберт после скандального развода с женой уже четыре года проживал у своей престарелой матушки. Работу в престижной московской клинике он потерял благодаря зеленому змию. Будучи в сильном подпитии он, толи засунул, толи вытащил что‑то лишнее из прямой кишки важного пациента. Был скандал, историю замяли, а Альбертика выгнали с позором. Он практически полтора года работал в местной больнице, но и оттуда его попросили. Судя по прохладным отношениями с Борисом Михайловичем, можно было сказать, что и в местной больнице он отличился. Где он работал после этого, я не знал. Этого лысеющего неприятного типа с хриплым прокуренным голосом я частенько видел пьяным.

Вторым условным медиком была расфуфыренная девица Леночка. Она заканчивала медицинский ВУЗ и должна была перейти в интернатуру. О профессиональных качествах Леночки судить было сложно, но самомнение было просто запредельное. Поганый характер юной стревы не оставлял сомнений, что проблем мы с ней огребем сверх всякой меры. Насколько я понимал Леночку, она собиралась выйти замуж за олигарха и открыть клинику эстетической медицины своего имени. Олигарха у нее пока еще не было, но медицинский диплом и концепция клиники небесной красоты у нее уже были на выходе.

Третьим условным медиком был бывший фельдшер скорой помощи Миша. Миша, не выдержав попреков супруги, сбежал во второй половине девяностых от нищенской фельдшерской зарплаты на работу менеджера по сбыту. С этого момента он кочевал из одной компании в другую, работая продажником, менеджером по сбыту, маркет менеджером и т. п.

Четвертым условным медиком была мама Алевтины — Ирина Аркадьевна.

Успокаивало, что за предшествующие два дня наши фуражировщики вынесли полностью две аптеки. Оставалось надеяться только на медпомощь сотрудников центра спасения.

Среди населения форта были немало людей откровенно бесполезных в нынешней ситуации специальностей, таких как сын Гарпины Антон и его супруга. Были художники, дизайнеры, музыканты и был даже один писатель.

Значительную часть взрослого населения форта составляли старики и старушки. Переписчики в сопровождении бригады охраны из четырех человек обошли и соседние улицы.

Улица Катукова и улица Богданова, проходящие параллельно Коломийцева, были практически пустыми. Оттуда большинство жителей разбежалось. Оставшиеся там жители — просились к нам. Только было непонятно куда их селить. В нашем форте было несколько пустующих домов. До конца дня переписчики должны были определиться с наличием мест для размещения. На нашей улице стоял пустой дом, где жили узбеки. Еще можно было уплотнить молодежь в доме Беловых и семью Гриши в доме часовщика. Часть людей можно было разместить в моем доме на двух верандах и в паре комнат.

Я был заинтересован, чтобы как можно больше народа жило на нашей улице. Больше людей — больше боеспособных единиц. Сейчас поневоле стали бойцами даже пенсионеры и женщины, а некоторые даже очень неплохими. Несколько фронтовиков с улицы Коломийцева заступали на караул наравне со всеми остальными. Старики просто из кожи вон лезли, чтобы быть полезными в форте, не желая оставаться балластом. Прекрасно показала себя завуч Клара Игнатьевна. Именно она организовала перепись и с неимоверной напористостью старалась наладить регулярное обучение начальной военной подготовке женщин и детей.

Среди фронтовиков отыскался просто бриллиант. Одинокая бабуля Фатеева Мария Никитовна в годы великой отечественной с 1943 по 1945 воевала снайпером, а потом три года обучала снайперскому делу новобранцев. Она оказалась боле чем удачной находкой. Она посрамила наших вояк, полностью переоборудовав места для стрелков на вышках. В свои почти девяносто лет она из обычной мосинки уложила на спор мертвяка с семисот метров с первого выстрела. Ее занятия писали на диктофоны, компьютер и видеокамеру. Материал, который она давала, конспектировали все. Стратегию и тактику снайперской войны, методики борьбы со снайперами. Старушка Фатеева на практических занятиях задавала всем такого строгача, что я невольно вспомнил своего армейского сержанта. С помощью завуча Фатеева организовала помимо практических занятий и стрельб обязательные тренировки на координацию и выносливость. Курсанты часами держали мосинку или СКС в боевом положении прицеливания, надолго замирали в самых неудобных позах, ползали по–пластунски, держали в лежачем положении на голове котелок с холодной водой и т. д. Баба Маша была неумолима.

Я сегодня должен был прийти к ней на первое практическое занятие и тренировку.

Неугомонная завуч нашла еще два анклава.

За улицей Богданова начинался дачный кооператив «Ударник». Вот этот самый ударник организовал собственный форт. Кооператив был старый, участки под дачи давали там в пятидесятых и шестидесятых годах инженерам и конструкторам двух военных заводов. Хотя за это время там практически треть домов была распродана сторонним людям, но костяк заводчан сохранился. Самое важное для нас — у жителей Ударника были выходы на военные склады с оружием, боеприпасами и провиантом длительного хранения. Вчера один представитель от них уже был и даже разыскивал меня, но не дождался. Самое главное, что связь с ним наладили.

Второй анклав организовался на базе гаражных кооперативов, стоящих вдоль железнодорожных путей. Трехэтажные гаражи сами собой представляли крепости, оставалось только перекрыть въезды. Народ по большей части там был разношерстный. Условно гаражников можно было разделить на три категории. Первые были собственниками гаражей. Вторые были работниками двух автосервисов и мойки, расположенных в этих гаражах. Третьи были приблудными, то есть попавшие в анклав гаражников волей случая.

Если дачники организовались вполне серьезно, то сборище гаражников являло собой пример стихийной махновщины. Единственное на что их хватило, это забаррикадировать все въезды кроме одного с большими металлическими воротами, а также организовать охрану. В остальном были полный разброд и шатания. Гаражники тоже пообещали наведаться к нами в гости. От гаражников узнали о какой‑то группе, засевшей на территории гостиничного комплекса. По виду славяне, вооружены до зубов, ездят на дорогих машинах, патроны и горючку не экономят. Выходить на них побоялись, видели, как они ограбили колонну из пяти машин.

Гостиничный комплекс был местом злачным и примечательным. На окраине города в окружении сосен пять лет назад построили небольшой городок из коттеджей и нескольких больших зданий, в центре огороженной территории выкопали пруд и установили прямо в его центре романтичную беседку на маленьком островке. Развлекательный бизнес там был поставлен на широкую ногу. Банкетные залы, ресторан, сауны, бассейны, боулинг, бильярд, зал игровых автоматов, гостиница и прочее. За высоченным забором постоянно бурлила веселая разбитная жизнь. Банкеты, корпоративы, свадьбы и просто пьянство с развратом. Ходили упорные слухи, что там процветают подпольное казино и публичный дом. На счет казино не знаю, но девочки легкого поведения там отирались постоянно, как и в любом другом развлекательном заведении подобного типа. Пару лет назад мы там снимали на три дня большой коттедж, несколько семей вместе отпраздновали там Новый год. Отметили очень хорошо, пожаловаться можно было только на шумных и не в меру пьяных отдельных посетителей гостиничного комплекса. Нам особо никто не мешал. Сервис был не без некоторых нареканий, но вполне нормального уровня. Детишкам очень понравились второй и третий день с купанием в бассейне, катанием на лошадях и различной мототехнике по лесу. Для детей вообще организовали замечательную развлекательную программу на все новогодние праздники. Гостиничный комплекс принадлежал армянам, но судя по описанию, там сейчас прибывала совсем другая компания.

Эта информация была интересной. Мы сразу же связались с вояками и сообщили им о воинственных соседях. Таких они не знали. Нам настоятельно порекомендовали провести разведку. О ребятах из гостиничного комплекса сообщили в центр спасения. Там о них тоже ничего не знали. Встречно нас пригласили в центр на предмет обмена информацией. Прояснилась ситуация с нападениями на дом главврача. Информацию в эфир давать не хотели.

Обсудили оборону форта. Практически треть заборов по периметру форта нарастили металлическими листами до трех метров, а где‑то и больше. При имеющихся людских и материальных ресурсах работу должны были закончить дня за три–четыре. С учетом риска нападения собак от парка решили в авральном порядке перегородить сквер серьезным забором. Михайлов внес дельное предложение. Можно было притащить готовые секции металлического забора сваренного из высечки. Им была огорожена заброшенная платная стоянка. Бизнес у ее хозяев не пошел и сейчас бывшую парковку использовали как свалку для строительного мусора. Забор был старый и ржавый, но крепкий. До стоянки было меньше километра.

Оружия и боеприпасов хватало, по крайней мере, не было такой острой нужды как в первые дни. К воякам решили отправить еще два каравана за оружием для новичков и жителей соседних улиц.

С медикаментами и продуктами на первое время все вопросы сняли. Собранных продуктов должно было хватить всем обитателям форта на полгода. Сам возник вопрос о посадках на участках овощей. Альпинарии и зеленые газончики ушли в прошлое. Грядки со свеклой, капустой и морковкой должны были заполнить любое пригодное для огородничество место. Посевной материал пообещал достать пузатый мужик с лысой головой и красным лицом.

Попрежнему остро стоял вопрос с топливом. Бензин и солярку слили с большинства машин в округе. Заправки были либо пустые, либо занятые непонятными бандами. Тут проявил себя Палыч. Он увязался со мной больше из интереса, это с его слов. Но мне показалось, что он убежал на время от Алевтины. Поздно вечером у них был скандал.

Палыч рассказал о серой заправке. Там заправлялись те, кто занимался перевозками — таксисты, водители маршруток, мелкие грузоперевозчики. Хозяином там был пожилой азербайджанец Назим. Пускали на заправку только тех, кого знали.

Отправить туда группу решили сразу после утреннего совещания.

Закончив обсуждение вопросов, все приступили к своим делам. Я поехал руководить работами по укреплению форта. Степан и наша молодежь поехали сопровождать долгушу с бригадой рабочих на заброшенную стоянку. Наша молодежь укатила добывать радиодетали, провод и готовые рации для наладки внутренней связи. Иван с Равилем поехали с группой отставных вояк на разведку гостиничного комплекса с предварительным ознакомительным заездом к гаражникам.

Дачники из Ударника приехали сами. Разговор с ними получился весьма интересный. Заводчане организовали бойкую коммуну, где все было общее. Коммуну возглавил бывший главный инженер завода, вышедший в прошлом году на пенсию. В замах у него ходил начальник службы режима и охраны завода. Начальник охраны самолично приехал устанавливать связи. По сути дела, у них получился форт практически аналогичен нашему и по устройству, и по организации, за исключением коммунарского всеобщего обобществления и уравниловки. Им было проще, так как весь их дачный кооператив уже был обнесен высоким забором. Они также как мы поставили вышки, организовали караулы с разводящими все по военной науке, организовали несколько команд для выездов в город, причем, назвали их «фуражировщики» — также как и мы. Оружием они разжились через один из своих оборонных заводов, причем вооружились и запаслись патронами капитально. Более того, они могли благодаря своим связям пополнять запас оружия и патронов регулярно и весьма щедро. План действий был аналогичен нашему. Беженцев они тоже принимали и селили в пустующие дома. Проблемы у них тоже были аналогичные. Нехватка топлива, а также нападения зомбаков и бандитов. Вчера неизвестные напали на одну из команд фуражировщиков. Они смогли отбиться, но одну из трех машин сожгли. Это было уже второе нападение.

Тут выяснилась интересная деталь, что мы невольно выручили их при первом нападении. Когда после первой поездки к воякам мы воткнулись в чужой бой на объездной дороге, это как раз и оказалось той невольной помощью соседнему анклаву. На дачников напали бандюги. Они возвращались со своего завода с грузом необходимого и оружием. На объездной дороге устроили засаду. Когда заводчане не остановились на настойчивые требования пассажиров здоровенного инфинити, им прострелили переднее колесо микроавтобуса Мерседес. Груженый Sprinter ушел в занос и лег на бок. Газель остановилась на выручку коллегам. Завязался бой. Разбойники были вооружены в основном гладкостволом, а заводчане уже получили автоматы. Не смотря на численный перевес бандитов и необходимость спасения раненых из опрокинувшегося Мерседеса, они дали достойный отпор бандитам. В разгар боя я на нашем Урале протаранил, стоящую на дороге, ауди и вывел из строя четверых бандитов. Остальные бандюги позорно ретировались на инфинити.

Встречу с дачниками отметили распитием бутылки хенеси. Оба анклава находились в одинаковой ситуации. Интересы тоже были общие. Делить было нечего. Договорились о совместных вылазках и взаимопомощи. Сразу договорились об обмене нашей солярки на коробки с лентами и ящик пулеметных патронов для ДШК. Этого добра у дачники могли достать в избытке, а вот для нас это было ценнейшее приобретение.

Обменялись с дачниками оперативной информацией. Пообещали им наладить связь. Встречно они пообещали с нами поделиться полевыми телефонами и проводами. Рации у них были, но вот связистов у них не было вообще.

Начальник охраны завода Богдан мне сразу понравился. Эдакий рубаха парень, сразу перешел на ты, причем получилось у него это естественно и не фамильярно. Вел себя дружелюбно и открыто. Осмотрев посты, остался доволен и сказал, что переоборудуют свои вышки по нашему типу, обложат мешками с песком и устроят огневые точки с пулеметами. В отличие от нас, на дома в их поселке никто еще не нападал. Пообещал подбросить приборы ночного видения и маскировочные сети для вышек.

Расстались на весьма дружелюбной волне. Встреча получилась очень плодотворной.

После обеда я попал в лапы старушки Фатеевой. Она меня буквально сразила своими похвалами в адрес моей Аленки. Алена очень хорошо стреляла. Причем научилась очень быстро. Своей ученицей баба Маша была очень довольна. Выспросив у меня, где я служил, и чем занимался во время службы, довольно закивала головой. На коленях у старушки лежала снайперская мосинка времен великой отечественной. Обычный снайперский прицел военного образца. Во время разговора она скрученными артрозом пальцами любовно поглаживала ствол, приклад и ложе винтовки. Утром под ее бдительным руководством пристреливали полученные вчера СКСы.

Норматив по стрельбе по шатающимся зомбакам я сдал на удовлетворительно. Посрамленный кучей вполне резонных замечаний, и еще большим множеством ранее неизвестных мне рекомендаций, я был отпущен на свободу. Мне было дано домашнее задание по тренировке стрелковых навыков. Завтра утром мне было предписано явиться на тренировки. Вместе со мной занятия проводили еще с пятеркой ветеранов. После нас на растерзание пошли измученные компьютерной зависимостью новобранцы. Старушка Фатеева именовала их одним емким словом «шлак».

После стрелковых занятий на связь со мной вышли фашисты. Андрей предлагал устроить встречу руководителям анклавов. Я не горел желанием пускать их на территорию форта. С другой стороны — ссориться с ними было не с руки, но и расповаживать их не хотелось. Фашистов было больше, вооружены они были лучше, организованность у них была выше. Нам с ними было трудно тягаться. Я предложил им поучаствовать завтра в отстреле собак, как договаривались, а заодно и обсудить интересующие их вопросы.

Ближе к вечеру приехали Равиль и Иван. Вместе с ними мы на моем джипе поехали в центр спасения. По дороге они рассказали, что гостиничный комплекс занят какой‑то крупной бандой беспредельщиков. Занимаются они откровенных грабежом. За время наблюдения насчитали восемь мобильных групп по три машины в каждой. Все награбленное тащили в комплекс. У ворот комплекса стояла два десятка машин со следами от пуль. На территории громко играла музыка, слышался шум непрекращающегося празднования. На территории комплекса были рабы. Избитых с собачьими ошейниками на шеях их гоняли по территории вооруженный мужик и две тетки. Равиль видел, как двоих привезенных из рейда девушек разложили прямо на столах в беседке перед главным зданием и насиловали всей кодлой. В лесу за комплексом в котлован беспредельщики сваливают искалеченные трупы. На трупах видны следы пыток и издевательств.

Ездят разбойнички на крутых джипах. Одеты в основном в спортивные костюмы, кожаные куртки и дорогой камуфляж. Видели там несколько человек в милицейской и стандартной армейской форме. Но по большей части внешний вид новых хозяев развлекательного комплекса напоминает бандюков начала девяностых. Всего их было более сотни. Вооружены бандиты до зубов, но только стрелковым оружием, причем до невозможности разномастным. На крыше будки охраны при въезде стоит крупнокалиберный пулемет НСВ — предшественник Корда в нашей армии. Хозяев гостиничного комплекса нашли там же на въезде. Они тянут руки к проходящим и проезжающим людям из металлической клетки вместе с другими зомбаками.

По описанию новые хозяева гостиничного комплекса напоминали банду, за которой охотились военные.

Доехали мы до центра без приключений. Нас встретили на большой парковке перед воротами. Похоже, что здесь собрали все машины, которыми пользовался центр. Нас пропустили через шлюз в карантинную зону. Пройдя через КПП, мы попали в зарешеченный коридор, а затем в большое помещение с обилием кроватей, ширм, столов и стульев. За окном было видно, как людей размещают в больших армейских шатрах–палатках. Принимал нас Борис Михайлович и, ранее приезжавший к нам, Козелец. Козелец был в той же военной форме без знаков различия. Он все также щурился. К его невзрачному виду добавилась пара неровных вытянутых красных пятен на лбу. О причине их происхождения оказалось только догадываться. К нам присоединились человек в форме МЧС и пара военных офицеров полковник и майор.

Нас познакомили. МЧСовец был медиком, звали его Антон Викторович. Военные были из стоявшей неподалеку военной части внутренних войск. Высокого широкоплечего полковника звали Николай Ефимович, майора — Николай Алексеевич.

Мы сидели за столом в небольшом помещении с витражными окнами во всю стену. На сколько, я понимаю, это была выгорожена часть вестибюля здания. Нам принесли чай, кофе и свежую горячую выпечку.

— Ну вот, Александр. Можете посмотреть, как мы тут обустроились, — начал разговор Борис Михайлович.

— Да мы тоже не жалуемся, — ответил я ему. — Вы нам лучше расскажите по ночных визитеров. Весь форт это волнует.

— Форт? — переспросил Козелец.

— Это мы так наше обиталище называем, две улицы объединили — Коломийцева и нашу. Стеной обнесли, ворота поставили. Получился форт.

— Оригинально. А мы такие поселения анклавами называем. Ваш форт например у нас проходит как анклав «Караван».

— Можете, как угодно называть. Мы не против. Только расскажите про ночных визитеров в наш анклав «Караван».

— Какой вы настойчивый, Александр, — Козелец опять часто заморгал и сощурил глаза до маленьких щелочек. — Мы уже знаем, кто нападал, но не знаем почему именно на дом Бориса Михайловича. Первый раз мы предположили, что это просто залетные наркоманы, но дело оказалось сложнее. Подстреленная вами девица отжилась. Показания давать отказывается, но мы уже кое что выяснили. Очень помог ваш пленный, раненный в …..э–э-э–э…. мягкие ткани. Он оказался более разговорчивым.

Козелец с военными и МЧСовчем улыбаясь запереглядывались. Я понял, какими методами выколачивались сведения из нашего пленного, но время не предполагало сантиментов и пиетета в общении с нападавшими. Никто с ним церемониться не стал.

— Они называют себя избранными. Это полукриминальная группировка. Отпочковались от какого‑то радикального движения типа национал–большевиков. Состоит в основном из маргинальных элементов. Основная идея их движения, что мир должен принадлежать сильным, а остальные рабы и ничто. Возьми все, что сможешь — это твое.

— Я уже где‑то это слышал.

— Естественно. Идея не нова. Для них сильные — это будущее человечества. Слабые не должны размножаться, слабые должны погибнуть. Очень обеспокоены вырождением человечества. Эдакая социальная евгеника получается. Впрочем, в гитлеровской Германии подобное уже было, но у фашистов все было замешено на национальном превосходстве. Наши экстремисты — интернационалисты. По крайней мере — декларируют именно это. Заботятся о благе и процветании всего человечества так сказать. Интересно другое. Маргиналы объединены жесткой дисциплиной, организованы и имеют сформированную идеологическую основу в основе своего движения. Более того, они готовились, готовились долго. По крайней мере, ваш раненый тренировался, обрабатывался идеологически и ездил на сборы уже три года. Ваша девушка обладает довольно хорошей физической и боевой подготовкой. По крайней мере, она уже пыталась бежать, причем весьма грамотно действовала при этом.

— Скажете тоже. Такие подготовленные, и погибли от собственных гранат.

— Это вы напрасно их обвиняете коллега. Гранаты бросали в окна. Причем бросали очень точно. Они просто не знали, что в доме поставлены стеклопакеты, покрытые антивандальной пленкой, да и рамы усилены. Такое окно пулю, конечно, не удержит, но защитит от любого булыжника. Гранаты просто отскочили обратно во двор. Это и решило исход нападения. Будь другие окна, итог был бы совершенно другим. Нападавшие были ранены. Кстати одно граната оказалась весьма интересной. Экспериментальная разработка, такие еще даже государственные испытания не проходили. Мы вторую такую в машине под сиденьем обнаружили. Вы заметили, что оружие у них было все новое. Оружием их специально снабжали. К тому же «муху» не так уж легко найти.

Я проигнорировал лукавый взгляд Козельца при упоминании закуркуленого нами гранатомета.

— А наркоманы. Неужели они тоже избранные?

— С наркоманами проще. Один из убитых был родным братом амазонки. У нее в квартире обнаружили кучу литературы экстремистского толка, а также пособия по выживанию и множество материалов по оружию и минно–взрывному делу.

— А в жопу раненый? — я, наконец, правильно обозвал потерпевшего.

— Шестерка. Слабоват. Такие лезут в экстремисты только для самоутверждения. Ничего о планах нападавших не знал. Он мясо и не более того. Их группу послали просто узнать судьбу пропавшей группы. Амазонка молчит. Специальные методы к ней применять рановато.

— А где находятся эти горе–экстремисты?

— Напрасно ерничаете. Если вам повезло, это не значит, что третий бой с ними сложится в вашу пользу. У них несколько так называемых ковчегов в центральном федеральном округе. В нашем городе они в гостиничном комплексе «Арарат» расположились. Причем, прошу заметить, выбили оттуда криминальную этническую группировку, в которой было почти тридцать боевиков. Нам это рассказал раненый в жопу. Причем, с такими красками и деталями, что, кажется, половину он просто придумал ввиду малозначности своего участия и малой степени информированности. Еще хочу обратить ваше внимание на конспирацию и отлаженную систему дозирования информации для каждого из членов группировки. Раненый рассказал все, даже то, чего не знал в принципе, но информации у нас опять минимум. Мы знаем о их существовании, идеологии, месте их дислокации. Знаем клички руководителей. Остальное можем только предполагать. Кстати вашу амазонку «Амазонкой» кличут, она же, в миру, Утяшкина Ольга Николаевна — операционный сотрудник местного отделения Сберегательного банка России. Ее брат Утяшкин Сергей Николаевич. Родители у них два года назад погибли. Двоих наркоманов еще опознали по милицейской базе. А вот об остальных вообще сведений нет. По крайней мере, наши особисты найти ничего не смогли.

— Так в «Арарат» сегодня наши на разведку ходили.

— Как на разведку?

— Мы тут в дружеские отношения еще с двумя анклавами вступили. Так от одних из новых партнеров узнали о бандитах засевших в Арарате. Наши сегодня туда ходили и разведали осторожно.

Козелец даже карандаш сломал. Все участники принимающей стороны мгновенно напряглись, как будто я нажал на особую кнопку. Все внимание было приковано ко мне.

— На первый взгляд обычная бандитская вольница. Грабят, насилуют, убивают. Гульбище у них там идет беспрерывное. Оружие только стрелковое разномастное. Из более мене серьезного — крупнокалиберный пулемет НСВ-12,7.

— Ничего себе более–менее серьезный, — хмыкнул Козелец. — Мощнее разве что КПВТ будет.

— Но тем не менее. Серьезной военной организацией там не пахнет.

— Проверить надо. Есть у меня смутное предчувствие, что в покое вас не оставят. Второй раз явно карательный рейд устроили в отместку. Ваш раненый, кстати, его Игорем кличут, Игорь Михайлович Горбунов. Так вот ваш Игорь Горбунов рассказал, что амазонку убитой посчитали. У них не было задачи проникнуть в дом. Они должны были гранатами дом закидать, а потом из автоматов пострелять тех, кто выскочит. Муху, кстати, они для вашей фишки берегли. На отходе их должен был пулеметчик прикрывать. Но что‑то не заладилось. Толи струсили ребята из заграждения, толи тактическим планом нападения так было предусмотрено. В курсе мы про вашу фортификацию и организацию обороны. Но все же решили вам броню и бойцов в помощь прислать. Бардак дадим с КПВТ и десяток бойцов с двумя пулеметами ручными, гранатометчика и снайпера отправим. Один пулемет вам оставим.

— За это спасибо. Вот нам бы еще пулеметных патронов для ДШК и ленты к ним.

— Вот ничего себе. Кто же вам пулеметы дал.

— Да так валялись бесхозные. Нам бы еще СВД. Снайперы у нас свои есть.

Громовой гомерический хохот вояк и сотрудников центра оборвал мою речь.

Посмеявшись, Козелец, вытирая слезы из глаз, выдавил из себя:

— Так это нам в пору к вам под охрану идти.

— Ну, если броню дадите, то и вас защитить сможем, — добавил я.

Про планы строительства собственных броневиков я уже говорить не стал, а то и так договорился до того, что без кадрированного снайпера и обещанных ручных пулеметов оставить могут.

После завершения беседы, мы уже ехали обратно в сопровождении двух БРДМов и трех обычных легковых автомобилей с вояками. Вопреки моим опасениям снайперку и один ручной пулемет нам все же дали.

Вояк разместили в доме главврача. Один бардак остался во дворе, причем ворота оставили распахнутыми, но закрыли проезд дощатым шитом, собранным из звеньев забора, для того, чтобы не тратить время на открывание ворот в критической ситуации, а просто повалить мордой бардака деревянный щит. Второй бардак увез вояк на разведку к Арарарту. После расспросов наших разведчиков, профессиональные вояки укатили добывать свои развет данные. Иван напросился с ними.

Вечерний военный совет в генштабовском гараже с участием военных. Военных возглавлял лейтенант Полевой. Молодой парень, но уже успевший побывать в реальных боевых действиях.

Нашим отставным маршалам он отказался подчиняться и заявил о своем отряде как о самостоятельной боевой группе. Впрочем, от координации и взаимодействия он не отказался. Снайпера сразу отвели знакомиться со старушкой Фатеевой.

Свободных мужиков, отслуживших срочную, сразу посадили набивать ленты для ДШК привезенными патронами.

С подачи военных решили организовать скрытый дозор на старой водонапорной башне. Не знаю, как мы сами до этого не додумались. За забором, огораживающим железнодорожные пути, рядом с угольными складами стояла водонапорная башня. От нашей улицы до нее было всего метров сто. С нее открывался прекрасный обзор на всю округу. Все частные дома и коттеджи, а также подъезды и дороги были как на ладони.

Проводив вояк обустраиваться, мы спланировали операцию по уничтожению собак.

Георгий со своими ребятами объездил центр и округу. Собаки вяло перемещались по главной площади между игровой площадкой, входом в парк и зданием администрации. Особо собаки не прятались и агрессии не проявляли.

Я сообщил о желании фашистов со спортивной базы помочь в отстреле собак. Весь генштаб был этим озадачен, но решили, что будет лучше воспользоваться их помощью, учитывая, что у них пулеметы.

Решили выдвигаться на девяти автомобилях. Двигаться в колонне. Около места дислокации собак решили стать как морские корабли в линию бортом к врагу и пострелять собак. Для отстрела убегающих собак решили поставить заградотряд из двух машин. Выезд назначили завтра на десять утра. На подготовку отвели три часа. Я не понял, зачем так много, но спорить не стал.

Я по рации связался с пауком Андреем и назначил ему свидание — место и время.

Вечером я играл с детьми, а ночью миловался с Аленой. В три часа ночи я заступил на фишку. Но дежурство прошло абсолютно спокойно без эксцессов. С помощью прибора ночного видения установил, что зомбаки все‑таки выделяют какое‑то незначительное тепло. Я наблюдал как группа из десятка зомбаков, шатаясь и падая, шагала по железнодорожным путям в сторону станции.

 

Глава 17 Охота на собак.

Утром проснулся тяжело. На сегодня запланировали переделку УАЗа и броневика. Из броневика вчера вытащили массивный сейф, освободив просторное пассажирское отделение. В крыше броневика решили прорезать отверстие и установить люк. УАЗ вчера вечером успели обварить каркасом из металлического профиля квадратного сечения. Точнее добавили внешних элементов к существующему каркасу. В крыше УАЗика тоже решили установить люк.

Мы решили ехать на моей машине.

К назначенному времени мы были готовы, но выдвинулись двумя машинами для встречи с фашистами на час раньше, чем остальные.

На кольце кругового движения мы встретили пикап фашистов с пулеметом. На переднем пассажирском сиденье сидел Андрей. Я не стал выходить из машины, а подъехал со стороны Андрея и опустил стекло.

Я сразу спросил у Андрея, что является причиной интереса их сообщества к моей персоне. Он прямо ответил, что им нужна дружественная база в городе. С вояками смог найти общий язык заместитель Мирослава, отвечающий за военную подготовку. Он в прошлом служил в специальных подразделениях, а уже на пенсии увлекся идеями русских фашистов. А с городскими властями или с центром спасения МЧС они договориться не смогли. Для того, чтобы держать свой постоянный форпост в городе не хватало людей. Мирослав зацепился за нас. Наступала время мародеров на остатках цивилизации и первоначальный этап накопления самых нужных в новом мире ресурсов должен был определить, кто будет на верхушке пирамиды власти и пищевой цепочки в будущем. Со слов Андрея, Мирослав видел во мне и моих товарищах достойных партнеров для совместных операций. Со своей стороны они обещали силовую поддержку. Так вот значит как. Нас под свое крыло пытались пока пряником заманить фашисты. Меня не впечатлила роль достойных партнеров.

Я ответил Андрею, что нас сейчас уже много, объединились две улицы. Решение будет принимать общим голосованием. Я сомневался, что наши отставные вояки пойдут на сговор с фашистами, пускай даже и русскими, но говорить об этом я не стал.

Подъехала колонна из семи машин. И стала по кругу перед нами. В сторону детской площадки улетел дозорный автомобиль Георгия. По рации доложили, что стая сменила место своей дислокации, переместившись под ели около городского фонтана. Общее количество зомбопсов определить невозможно, много собак прячется под ветвями елей.

Через три минуты к нам на кольцо выехал дозорный автомобиль. За ним пристроилась головная машина, а за головной поехали все оставшиеся. Мы проехали мимо детской площадки. Пока все шло просто идеально. Мы пересекли главную площадь и встали перед зданием городской администрации. Две машины с людьми вооруженными автоматами и СКСам были отправлены к воротам городского парка, что бы отсечь возможные пути бегства монстрам.

Собаки отреагировали на нас слабо. Большинство просто лежало. Остальные сидели или стояли в оцепенении. Лая не было. Вообще было тихо. Даже хвосты собак безжизненно висели жуткими лохмотьями. Многие трупы были попорчены. Были собаки с вывернутыми внутренностями, оторванными ушами, у некоторых на мордах застыл вечный оскал, кожа с головы и морды была содрана кусками. Все были в крови и страшных ранах. Было действительно невозможно понять сколько их. Они разместились вокруг фонтана, под раскидистыми густыми лапами старых голубых елей, за скамейками и малыми архитектурными формами.

Все вышли из машин, кроме фашистов и меня. У меня жутко болели ноги. Я никак не давал организму восстановиться после травмы. По рации дали целеуказания для каждой машины. Я открыл окно и прицелился из автомата в собак. В рации пошел отсчет готовности.

По команде огонь грохнуло разом так громко, что барабанные перепонки зашлись в болезненном спазме. Моя псина кувыркнулась. Вторая успела только повернуть голову. Вдруг пошло что‑то не так. Мерные одиночные выстрелы сорвались на длинные беспорядочные очереди. Я увидел бегущих людей. Из под ветвей елей на нас выскочили несколько собачьих мутантов. Они были просто огромны. Размером не меньше льва. Мощный плечевой пояс, могучие лапы, раскрытая пасть, которой позавидовал бы даже крокодил. Хвосты у тварей были голые длинные с костяной шипастой булавой на конце. Массивные наросты на головах и загривках, длиннющие мощные когти на вытянувшихся пальцах. Двигались они с потрясающей скоростью. В окон было неудобно целиться. Передо мной на капот грохнулось адское создание — морфировавшая собака и ударила со всей силы в лобовое стекло тупой мощной мордой. Я выронил автомат. Пробив стекло тварь, ударившись нижней челюстью об руль, схватила меня своей пастью за голову. Здоровенные зубы лязгнули по металлу шлема. Тварь дернулась назад, пытаясь меня вытащить, но зубы соскользнули по гладкой армейской каске. Шейные позвонки затрещали, связки пронзила боль. Так она мне и голову оторвать может. Тварюга не отчаялась, а с каким‑то сиплым скулением разинула пасть и снова ринулась на меня. Я успел только сунуть навстречу разинутой пасти изделие номер один. Кувалда исчезла в пасти монстра. Обратная сторона рукояти тараном ударила меня в грудную пластину бронежилета, сбив дыхание. В пасти чудовища исчезло почти две трети рукоятки зомбобоя. Сбоку от меня звонкими очередями поливал морфа пулемет Равиля. В следующее мгновение я выстрелил дуплетом ему прямо в пасть из обреза. В свое время я очень удачно разместил для него крепление на торпеде. Я оказался в облаке смрадной вони и пороховых газов. Весь капот и остатки лобового стекла машины был забрызган склизкими ошметками плоти морфа. Я выхватил ПММ и стал стрелять в мечущихся среди машин собак. От ворот парка нам на встречу неслись две машины и бежали люди. Еще один морф, рвущий на части человека был серьезно искалечен длинной очередью фашистов из ПКМ. Его добили уже длинными очередями в упор из автоматов. Я вывалился из изуродованной машины, подхватил свой автомат и начал отстреливать этих тварей, оскверняющих окружающий мир одним фактом своего существования.

Мы допустили роковую ошибку. Мысль о том, что обычное животное убегает от стреляющего человека, оказалась неприменимой для мертвых собак. Вся свора сразу кинулась на нас. Мы оказались не готовы к такому повороту событий и жестоко за это поплатились. Три собачьих морфа практически полностью разметали наш отряд. Одного морфа уложил я, точнее мы с Равилем, он расстреливал тварь из пулемета, пока она кидалась на меня. Вторую тварь положили фашисты. Они отличились и на третей твари, перебив пулеметной очередью ей задние ноги и позвоночник. Лишенный мобильности, морф все же кинулся на человека, пытающегося залезть в машину. Они вместе застряли в дверном проеме. Последнюю тварь не могли убить долго. В нее стреляли несчетное количество раз, но она все дергалась и пыталась выбраться. В итоге, кто‑то догадался залезть на крышу автомобиля и прострелить из карабина голову монстра, стреляя через крышу. Вытащить два тела из машины мы так и не смогли. Посовещавшись, мы устроили погребальный костер прямо на площади, облив машину бензином и навалив на трупы человека и морфа обломков досок от скамеек и еловых лап.

Фашисты, пособолезновав нам и попрощавшись, сразу уехали. Потерь у них не было. Вот что значит — хорошая подготовка и боевой опыт. Они даже не выходили из машины.

К месту боя стали подтягиваться уже человеческие мертвяки. Мы были вынуждены ретироваться.

Результат боя был ужасающим. Конечно, мы уничтожили почти пять десятков зомбособак и три собачьих морфа. Но из тридцати шести человек погибло десять, причем трое от огня своих же. Больше десятка было раненых. Ранения были в основном пулевые. Семь человек было покусано собаками. Сегодняшняя победа стала для нас горьким уроком.

Я был весь в крови и остатках плоти уничтоженного монстра. Машина воняла так, что голова кружилась. Воняло трупным смрадом и еще тем знакомым отвратительным химическим запахом, напоминающим ацетон. Можно или нет заразиться если тебя забрызгало кровью морфа, которая возможно попала на слизистую оболочку носа, в рот или глаза? Заразился я или нет, погибну ли я превратившись затем в зомби?

Погиб Равиль. Точнее погиб с отсрочкой. В тот момент, когда он менял диск пулемета, зомбошавка укусила его за обратную сторону бедра, чуть выше коленного сустава. В пылу боя он даже не заметил раны. Уже когда перевязывали раненных и укушенных бойцов, заметили, что у него кровь на правовой штанине ниже колена.

Ивана и Николая очень выручили милицейские доспехи и бронежилеты. Почти четверть стаи зомбопсов кинулась именно на нас. Стаю здорово проредили первыми выстрелами нашего отряда и очередями из ПКМа фашистов. Но отбиваться пришлось не на шутку. Николай и Иван не побежали они отстреливались, а когда их окружили зомбособаки они отбивались, орудуя автоматами как дубинами. Следов от зубов на бронежилетах и кевларовых латах нашли много, но ни одной ранки у ребят не было. От крови собак их защитили ОМОНовские шлемы с забралами. О результатах вылазки сразу же сообщили по рации в центр спасения МЧС и воякам раздающим оружие.

Мой любимый патфайндер выглядел так, будто он побывал на корриде: капот и крыша были вмяты и светились дырками от когтей монстра, разбитое лобовое было уже вытащено полностью. Все боковые стекла были разбиты, крылья и двери помяты. По задней части салона и всему багажнику прошлось как минимум две очереди из пулемета Равиля или автомата, в пассажирской передней двери зияла рваная дыра размером с кулак, даже не могу предположить от чего. Воняло от машины запредельно. В салоне машины валялись зомбобой, обрез из которого я добил морфа и ПММ, я выронил пистолет, когда вывалился из машины, а потом было уже не до него.

Возвращались мы в полном отчаянии. Я не находил себе места. Зачем я подбил людей на эту кровавую атаку? Какое нам дело до этих собак? Они прежде всего своих живых сородичей жрут, а тут мы на них полезли.

Сначала все заехали в генштабовский двор.

Там нас уже ждали спецы из центра на трех грузовых машинах в сопровождении БТР-80. Всех осмотрели, оказали помощь раненым, отделили укушенных. Меня тоже отделили вместе с укушенными. Решилась моя судьба.

— Ребятки, — обратился к нам Борис Михайлович: я рекомендую вам всем проехать в центр и пройти обследование. Это необходимо для вашей безопасности и безопасности ваших семей.

Это его рекомендую не оставляло сомнения, что всех нас погрузят в грузовики и увезут даже без нашего согласия. Судя по количеству прибывших вооруженных до зубов МЧСовцев и вояк, у нас даже шанса на сопротивление не было. Их было почти втрое больше.

Мы сгрузили все оружие во дворе генштаба. Прибежавшему Палычу, я рассказал все как есть. Готовясь к самому худшему, я затребовал от него обещание не оставить без заботы мою семью. Он начал мне что‑то говорить, но я развернулся и полез в кузов КАМАЗа.

 

Глава 18 Команда обреченных в логове мертвых

Увидеть в последний раз бегущие мимо нашего грузовика улицы моего города не получилось. Меня со всеми укушенными поместили в закрытый металлический фургон КАМАЗа. Мы сидели на ящиках у стенки фургона прямо за кабиной водителя. Около закрытых наглухо створок фургона сидели пять человек с автоматами. Передняя стенка фургона была заставлена щитом из толстых досок. Не удивлюсь, если за не струганными досками сложена стенка из мешков с песком. Останется только зеленкой лоб помазать.

Все ехали молча. В фургоне трясло. Пустые деревянные ящики глухо бухали по металлическому полу, бились о стенки.

Мыслей в голове практически не было. Навалилась какая‑то усталость и апатия. Никаких эмоций, просто пустота внутри. Наверное — это чувство безысходности так выражается. Зловещим светлячком в темноте сознания запорхала мысль: «Наверное, нас всех в КАМАЗе порешат». От этой мысли стало как‑то легче, пропало без остатка невыносимо жгучее чувство бесконечной вины. Напротив меня сидели милицейский подполковник на пенсии Михайлов и Бывший подполковник внутренних войск на пенсии Потапов. Мы с ними операцию планировали. Вот именно мы трое и были виноватыми в катастрофических итогах операции по отстрелу зомбособак, казавшейся сначала легкой прогулкой. Не ожидая сопротивления, вояки взяли в основном необстрелянных бойцов «для обкатки» в боевых условиях. Новички запаниковали. Все кончилось плохо.

Потапов сидел, понуро повесив голову, плечи его вздрагивали. Я видел слезы на его глазах. Собаки разорвали его единственного сына. Потапова сильно покусали, когда он пытался спасти сына. Потом он сам его добил, когда изодранный труп сына стал подниматься с асфальта.

Михайлов наоборот привалился спиной к стене фургона и безучастно смотрел в потолок. У него на перевязи висела прокушенное предплечье с раздробленными костями. На него налетел собачий морф. Он успел закрыться предплечьем. Руку ему тварь не откусила только потому, что он был одет в какую‑то специальную куртку. Он ее называл «тактическая». Обычная с виду гражданская куртка. Но как он объяснял — она защищала от пуль и осколков. Он как‑то хвастался этим подаркам Палычу. Куртка его защитила лишь частично. Зубы не прокусили рукав, но раздробили обе кости предплечья. Зубы твари распороли ладонь отставного полковника. Не помогли даже специальные перчатки с карбоновыми вставками. Сейчас было не похоже, что его беспокоит покалеченная рука.

Вопреки моим ожиданиям, нас не расстреляли в фургоне. Машина остановилась, и нас высадили в бетонном мешке с металлическими воротами с обеих сторон. Заасфальтированная площадка размером примерно тридцать на пятнадцать метров была огорожена забором из бетонных блоков высотой метров пять. На стене стояли люди с автоматами. Нас спокойно без спешки и понуканий повели в узкую дверь в одной из стен. Мы прошли по сырому кирпичному коридору и оказались внутри большого зала с окнами под самым потолком. Там стояли столы, ширмы и металлические кровати с ремнями. Нас встретил главный врач и еще около десятка незнакомых мне человек. Сопровождавшие нас автоматчики тоже пришли с нами.

— Я всегда говорю правду своим пациентам, — начал Борис Михайлович. — Это мой врачебный долг и обязанность человека, держащего в руках судьбы людей. Не буду вам давать лишнюю надежду. Вам осталось недолго. Вы уже превращаетесь в зомби. У каждого из вас осталось времени от часа до суток. На практике я не встречал человека, который мог сопротивляться заразе больше двадцати часов. В основном все гибнут в первые часы. Вы опасны для самих себя и окружающих. Мы вынуждены вас изолировать. Вы сейчас находитесь в приемном пункте карантина. Справа от вас территория карантина, там держим прибывающих до того, как их принять в центр. Слева от вас помещения хосписа. Там мы держим зараженных, но еще не умерших людей. Вы сегодня оказались в непростой ситуации. Обычно я такое встречаю у членов спасательных команд и добытчиков. Но, поверьте мне, ваша жертва не была напрасной. Мы получили новые очень важные научные знания. Вы ликвидировали страшную опасность. Эта стая уже неоднократно нападала на людей. Вчера они сорвали спасательную операцию. Больше мне вас утешить нечем. Сразу хочу ответить на вопрос о помощи. Помочь мы вам ничем не сможем. Смиритесь.

Говорил Борис Михайлович удивительно спокойным, громким и ясным голосом.

Пауза напряженной тучей повисла в воздухе. Похоже, что все наши находились в шоке или уже смирились с неизбежным. Истерик не было.

У меня из‑за спины донесся совсем молодой голос. Это был юный парнишка Тарас, живший в доме напротив Гарпины. Ему еще, пожалуй, даже шестнадцати не исполнилось. Взяли его потому, что он уже три года занимался в военно–патриотическом клубе и, с его слов, прошлым летом ездил со старшими ребятами на военный полигон, где они учились стрелять и изучали военную технику.

— А можно не здесь тихо подохнуть, а в город выйти? Напоследок с мертвяками посчитаться.

— Погибнуть с оружием в руках? — уточнил главврач.

— Да.

— Кто‑нибудь еще хочет идти воевать с мертвяками? — обратился он к нам.

Я вышел вперед, не раздумывая. Если подыхать, так с музыкой. Подороже свою жизнь продам.

Вместе со мной шагнул Равиль, а потом и все остальные в разнобой вышли вперед.

— Похвально, — сказал главврач. — Я не скрою, подобные прецеденты у нас были и будут, насколько я понимаю. Если ваше намерение является осознанным и твердым, то мы готовы предоставить вам экипировку и оружие. Но с одним условием. Уходящие умирать в город, выполняют последнее задание.

— А какое? — я даже не понял, кто это сказал.

— Они проводят разведку боем и зачистку замертвяченых мест. Сейчас нас интересует торговый центр на въезде в город. Мы не понимаем, что там твориться. Большое количество зомби, морфы. Там нужно установить комплексы наблюдения.

Дальше слово взял невысокий военный с седой головой и обилием морщин на гладко выбритом лице. Он выглядел самым чистым и опрятным из присутствующих. Остальные, кроме нас и автоматчиков, выглядели вполне прилично, не смотря на усталый вид, но говоривший выглядел просто как картинка идеального штабного военного. Китель старого образца был разглажен до последней морщинки, как будто он его только что одел, прическа на голове была уложена волосок к волоску, белоснежная сорочка прямо светилась, в начищенные туфли можно было смотреться как в зеркало.

Говорил он тихим мягким голосом, но очень четко и внятно. По его словам, нам необходимо проникнуть на территорию центра и установить в заранее обозначенных местах приборы слежения, они дистанционно передают звук и изображение с маленькой камеры. Он схему территории и планы всех этажей здания. Камеры требовалось установить по периметру здания и внутри его. Камеры на въездах установили уже до нас такие же камикадзе, как и мы.

Оказывается, уже имелся, погрызаный кадаврами, боец из команды разведчиков центра. Он должен был идти один, а ту подвернулись наши героические жертвенные личности. Так что нас пообещали познакомить с нашим командиром минут через пятнадцать. Его сейчас готовили к выходу. Уже была готова команда сопровождения. Подготовка командира заключалась в накачке его через капельницы всевозможными препаратами для продления его земного существования в незазомбяченой форме.

Аккуратный седой военный показал нам коробочку с тремя разноцветными шприцами. Шприцы напоминали шприцы с промидолом из полевой военной аптечки.

— Это ваш полевой набор. Когда начнется некротрансформация, вам нужно будет сделать себе все три инъекции. Гарантированно, что вы продержитесь до обращения еще в течение одного часа с момента инъекции, максимум двух. Сразу колоть не надо. По сути это яд. Препараты выводят ваш организм на предельный уровень. Человек в таком состоянии может выдержать смертельные дозы радиации, выполнять боевую задачу с оторванными конечностями и смертельными ранами, таскать неподъемные тяжести. Укушенным препарат дополнительно дает от часа до двух часов жизни.

Из амуниции нам готовы были выдать многослойные пожарные костюмы из арамидной ткани. Они были очень прочные и обычные мертвяки не могли их прокусить. Я еще подумал, что с песочного цвета курток и штанов желательно бы срезать светоотражающие белые и оранжевые полосы, а то будем светиться как елки новогодние в свете фонарей. Еще нам давали пожарные защитные каски с лицевым прозрачным щитком и тепло–водозащитным воротником. Из оружия давали топоры, небольшие кувалды на длинных ручках, а также автоматы Калашникова с десятком набитых магазинов и армейские разгрузки. Каждому предложили термобарические гранаты РГ-60ТБ для самоликвидации. Граната давалась одна, ей можно было подорвать себя и мертвяков, взрыв гарантировал уничтожение всего живого и мертвого в радиусе от семи до десяти метров. Выгорало все, так что бренные останки не могли стать пищей для морфов. Гранату рекомендовали закрепить на одежду, а под одежду прикрепить пару тротиловых шашек с запалами. Тогда от нас даже пепла не останется.

Время было очень дорого. Собирали нас с невероятной скоростью. Всех одели, вручили топоры и автоматы, каждому дали обещанную гранату и пару тротиловых шашек. Калаши были старые калибра 7,62. Потертые металлические части и облезлые деревянные приклады с ложами безошибочно говорили о возрасте и потасканности оружия. Но все автоматы были ухоженными, это давало повод надеется на их надежность. Времени проверять оружие не было. С собой я захватил испачканный коричневой жижей обрез, свой ПММ и, конечно же, свой зомбобой. К великой моей радости, меня дополнительно снабдили набитыми магазинами к ПММу и патронами двенадцатого калибра для обреза. Всем дали портативные переговорные устройства в виде гарнитуры. Чем‑то подобным пользовались охранники в торговых центрах. Нам выдали приборы для наблюдения, которые мы должны были установить. Размером они были чуть меньше сигаретной пачки. Каждое из устройств находилось в футляре из материала, напоминающего картон, но явно изготовленном из искусственного полимера. Все было готово. Мы должны были ехать на грузовой машине в сопровождении БТРа.

Седой отозвал меня в сторону.

— Александр, вам удастся продержаться дольше всех. Вы меня понимаете. Мы хотели бы дать вам камеру для съемки, камера портативная, мы ее на шлеме закрепим.

— Так если я погибну, то, как вы съемку то получите?

— Александр, камера для спецподразделений разрабатывалась. Сигнал будет передаваться на нашу станцию в реальном времени, а потом по радиоканалу транслироваться в центр.

Я согласился. Если погибать, то не только с музыкой, но и с кином сразу.

Уже перед отправкой к нам вышел наш командир. Под раскрытым воротом куртки пожарного виднелась белая бинтовая повязка на шее разведчика. Он был экипирован также как мы.

Представившись и познакомившись с нами, он разложил на столе план торгового комплекса и поэтажные планы зданий.

Заезжать мы должны были с обратной стороны через пролом в стене. Затем мы должны были подъехать к модулю пристройки и по пожарной лестнице подняться на крышу. Пройдя по прямой всю крышу, мы должны были войти в модуль здания строительно–оделочно–садового гипермаркета. Входили мы в машинное отделение системы вентиляции и тепловой регуляции. Там был выход на техническую галерею, проходящую через стропильные фермы вдоль до противоположной стены. В конце зала мы должны были подняться на крышу многоэтажного торгового комплекса. Там было проще. Камеры следовало установить через большие прозрачные фонари для естественного освещения встроенные в крышу комплекса. Затем следовало перейти в модуль продуктового гипермаркета и пройти по галерее до конца, устанавливая камеры на галерее. Там был переход в складской модуль с такой же галереей. По ней мы должны вернуться в здании торгового комплекса и перейти в здание развлекательного центра. В развлекательном центре была запутанная планировка. Ходить придется по зданию — это самое опасное в задании. Если прогулка по крышам и галереям представлялась относительно легкой, то беготня по кривым коридорам, где неминуемы встречи с зомби, была серьезным испытанием.

Я смотрел на нашего командира. Егор, так он представился, был немногим выше среднего роста с круглой головой и волевым приятным лицом, светлые с рыжинкой коротко стриженые волосы. Он чем‑то напоминал передовиков со старых агитационных советских плакатов.

Егор разделил нашу группу на три тройки. С собой в первую тройку он определил Потапова и Тараса. Михайлова с двумя гражданскими он определил во вторую тройку. Михайлову упаковали руку с раздробленными костями в пластиковый лубок и повязку, примотав руку прямо к туловищу. Состояние его было самым плохим. Его прямо в центре обкололи препаратами. Это были не те шприцы, которые дали каждому из нас, а что‑то совсем сверхсильное. В замыкающую тройку определили меня с Равилем и Пашу десантника.

Паше было уже за сорок. Он всю жизнь проработал водителем грузовых автомобилей. Два года назад его посадили на автобетоносмеситель, он на каждом углу называл себя миксеристом и очень гордился таким карьерным ростом. Вторым предметом его гордости была служба в воздушно–десантных войсках. Он все время носил тельняшку с голубыми полосками и постоянно рассказывал истории и байки из своей армейской жизни. С каждым годом историй и баек становилось все больше, они обрастали дополнительными подробностями. Как‑то, будучи в сильном подпитии, он рассказал мне, что служил в Афганистане, но корки афганца не стал получать принципиально, так как гордость не позвала ему пролитую кровь уравнивать с подачками нашего негодяйского государства. Кличка «десантник» прилипла к нему навсегда за его чудачества второго августа на день десантника. Отмечать день десантника он начинал с утра первого августа и выходил из праздника только к концу дня третьего августа. Никогда его празднование обходилось без вмешательства правоохранительных органов. Его уже знали и просто сдавали на руки его же приятелям, с условием, что его обязательно отведут домой. В выцветшем голубом берете и растянутой тельняшке он пьяный шарился по городу. Драки и купание в фонтанах это были самые безобидные из его выходок. Как‑то, он умудрился по пожарной лестницей забраться в здание администрации города и подраться с одним из посетителей, в приемной главы горда. Чем Паше не понравился обычный проситель в приемной главы, понять было сложно. Посетитель оказался не из робкого десятка и весьма сильно отделал хулиганящего ефрейтора запаса воздушно–десантных войск. От мест не столь отдаленных Пашу тогда спасло только сотрясение мозга и незлобивый характер главы города. За свои сорок с гаком лет Паша три раза был женат и настрогал аж пятерых детей. По нашему примеру Паша решил сколотить свою команду для вылазок в зазомбяченый город, но формирование команды закончилось пьянкой, начатой в честь ее создания. Решив спрыснуть новый почин, Паша вместе с командой приналег на запасы спиртного, но к середине ночи оно закончилось и новоявленные сталкеры, вооружившись охотничьими ружьями, поперлись в магазин. В разграбленном магазине спиртного уже не было, но были отожравшиеся зомби, которые и напали на Пашину бригаду. С перепуганных мужиков хмель слетел в мгновение ока. Обратно горе–вояки летели сломя голову, побросав ружья. Одного из них сожрали в магазине. Двоих покусали. Их восставшие трупы уже рано утром упокоили бойцы из бригады Георгия.

В пожарной экипировке, да еще с оружием мы вдевятером заняли практически весь кузов. Группу сопровождения посадили прямо на броню. Необъяснимо, но настроение у всех нас было бесшабашно веселое.

БТР ехал впереди. Улицы и дома моего города проносились мимо. Сколько раз я проезжал по этим улицам. Зомби ходили, стояли и лежали. Изредка проезжали машины. Мимо нас проскочила сцена эвакуации жителей какого‑то дома. Вояки отстреливали накатывающих зомби, пока несчетные люди, падая и роняя скудные пожитки, бежали к машинам. Было очень жалко испуганных детишек. Вот ради них мы едем умирать. Злость бодрила.

Я прислушался к своим ощущениям. Что там внутри помимо веселой злости? В груди щемило. Накатило чувство щемящей ностальгии по прежней жизни. Казалось, что я предаю мой город, ведь я уезжаю навсегда. Я задавил в глубине сознания мысли и чувства о жене и детях. Моя семья была для меня всем. Я жил ради них, а сейчас я их оставил одних в этом гребаном постапокалиптическом мире. Нельзя было думать об этом. Умереть хотелось с достоинством. Ради них умереть.

Удивительно, но ощущение близкой неминуемой смерти успокаивало, настраивало даже на какой‑то деловой лад. Весь окружающий мир воспринимался удивительно ясно и чисто. Страха не было совсем. Раскиснуть было нельзя.

Неминуемо приближался выезд из города. Мы свернули с главной дороги на боковые улочки и поехали в объезд. Сплошная стена забора и пролом в ней появились неожиданно. БТР влетел на территорию, давя попадающихся на пути зомбаков.

— Туда к бакам, — махнул рукой Егор.

Грузовик понесся вдоль стены здания. Повернув за угол, мы остановились у металлической пожарной лестницы. Лестница была с пролетами нормального наклона, а не отвесно вертикальная, как я ожидал. Снизу лестницу огораживал забор из металлической сетки. Егор с маху сбил топором замок на решетчатой двери. Калитка, обреченно звякнув, распахнулась. Взрыкивая двигателем, рядом с нами остановился БТР. Из кузова выпрыгнул Равиль, Паша–десантник, Тарас и один из мужиков второй тройки. Егор уже поднимался по лестничным маршам. Тарас сразу побежал догонять Егора как лидера своей тройки.

Я дождался, когда все начнут подниматься, и на проушины калитки намотал заранее приготовленную толстую проволоку, а потом побежал вслед за товарищами. Пристройка была не более семи метров высотой, но все буквально задыхались, когда оказались наверху. Тяжелые костюмы и оружие отнимали все силы.

Егор жестко пресек предпринятые попытки отдохнуть, а стразу погнал нас бегом к нужной двери. По твердому плоскому покрытию кровли модуля было бежать несравнимо легче, чем подниматься по лестнице.

Замок на металлической двери открыли выстрелом в упор из дробовика. Все ввалились в помещение. Я был последним. Когда я попытался оглянуться пред тем, как зайти вслед за всеми, Равиль грубо схватил меня за шиворот и буквально вдернул рывком в дверной проем. Не удержавшись, я упал на металлический пол и с маху ударился головой о металлическую ступеньку. Если бы не каска, я бы, наверное, в дребезги голову разбил. На мгновение свет померк в моих глазах, а в голове загудело. Звука захлопывающейся металлической двери я не услышал. Я услышал мощный удар в закрытую дверь со стороны крыши. Благо, что дверь успели заблокировать монтировкой. Затем по ушам запредельно громко ударил звук выстрелов двух длинных автоматных очередей. Я вскочил с пола как с раскаленной плиты. Равиль стрелял из калаша в узкое вытянутое по высоте окошечко двери.

Выпустив весь рожек, он отскочил в сторону для перезарядки. Я сунул ствол своего автомата в разбитое окно. В окошке теперь уже висящее клочьями армированное проволокой стекло. Болтающиеся на проволоке осколки звякали о ствол автомата. На плоской крыше в полутора метрах от двери неуклюже ворочался морф. Вся хищная морда твари была превращена в месиво. Лохмотья плоти и осколки костей адским комком венчали толстенную шею. Не смотря на это, тварь не была упокоена. Глаза были выбиты, челюсти разворочены, но дезорентированный морф пытался подняться. Похоже, он был оглушен или что‑то в этом роде. Я принялся выцеливать и расстреливать короткими очередями суставы монстра. Неестественно выгнутые колени, если это были колени, подломились под встающей тушей, и тварь рухнула остатками головы вперед. Сменивший рожек, Равиль встал на мое место и полоснул очередями по позвоночнику и уродливому горбу на загривке твари. Очередь взорвала горб, забрызгав все вокруг мерзкой вонючей массой. Морф практически перестал двигаться, дергались только лапы. Окно в двери было узенькое, не более десяти сантиметров, обзор из него был отвратительный. Узость окна не могла быть компенсирована его высота практически в метр. Сбоку за грибом вентиляционной вытяжки я увидел шевеление. Быстрая тень показалась и сразу же исчезла. Мы очень вовремя сумели добежать до двери.

За моей спиной бестолковой толпой толкалась команда обреченных. В узком темном помещении было не развернуться. Расталкивая растерянно стоявшие фигуры, к двери подошел Егор. Выгляну в окно, он констатировал:

— Морф мертвого человека.

— Там еще кто‑то трется. Не один он.

— Засадная охота. Людские морфы охотятся парами. Уходить отсюда надо. Если он даже один, то все равно будет атаковать. Тогда еще на свежатину могут их коллеги подтянуться. В последнем рейде мы вообще наткнулись на морфа измененного до такой степени, что его пули почти не брали. Броневик прямо какой‑то. Только из РПГ смогли его завалить. Заманили в узкое место и грохнули. У меня там почти вся группа погибла, — Егор говорил громко, почти кричал.

Егор задумчиво замолчал и нахмурился. Почувствовался какой‑то общий надлом. Все как будто сразу сломались. Ушло радостное бесшабашное возбуждение и злость. Люди были похожи на полуспущенные надувные игрушки в пожарных робах.

— Вы идите. Я здесь останусь, вас прикрою, — Паша–десантник сел на стоящую около двери урну с окурками.

Послышался скулящий всхлип из толпы. Ну, вот еще, истерик нам не хватало. Неужели плачет кто‑то.

Вспомнилось, как нас в Чечне вместе с залетными журналюгами зажали в клещи среди развалин на окраине Грозного. Обычный испуг гражданских перерос в истерику. Они требовали от нашего лейтенанта организовать прорыв и вывести их оттуда. Их главный орал в рацию, требуя вытащить их из этого говна, и постоянно набирал какие‑то номера на спутниковом телефоне, пафосные фразы перемежались с истеричными криками и матом. Боеприпасы заканчивались. Гибли мои братишки, умирали раненые. Самый молодой и щуплый из журналистов взял в руки автомат и отстреливался вместе снами. Оператор, хмурый бородатый мужик в дорогой туристической куртке черного цвета, снимал до последнего, пока ему камеру огнем не раздолбали. Глаз ему тогда правый выбило. Главный из журналистов холеный мужик средних лет с наманикюренными ногтями и педерастической бородкой сидел на снарядном ящике в разваленном полуподвале и плакал. Еще двое испуганно жались в углу.

Егор опрокинул Пашу пинком в бок.

— Встал, млять, и пошел вместе со всеми, Матросов хренов.

Он резко повернулся и пошел обратно, расталкивая бойцов обреченной команды.

— Чего раскисли? На корм мертвякам собрались? Морфов собрались на собственных кишках откармливать. Вот что, монстроводы херовы. Плодить морфов я вам не дам. Не желающих идти дальше, я оставлю здесь и взорву к херам. Всем ясно, девочки?

Не дожидаясь ответов, он распахнул дверь на лестницу. Обернувшись обратно, он кинул нам:

— Чего ждем, дамочки? Веселье только начинается!

Потом он протянул в мою сторону руку над головами бойцов и крикнул мне и Равилю.

— Эй, вы там в конце! Зомботрах и татарин, замыкаете. Если кто‑то остается, убиваете его, только в голову и быстро, а потом минируете труп. Минуту вам на все. Следите, чтоб никто не отставал. Головой отвечаете.

Неплохо он надо мной простебался. Народ стал выходить из комнатенки на лестницу. Мы переглянулись с Равилем. Подхватив Пашу под руки, мы потащили его к двери.

— Мужики, я сам пойду. Стрелять не надо. А? — Паша попытался освободиться из наших рук.

Мы его отпустили, и он проскользнул следом за остальными.

По лестнице мы поднялись еще на четыре пролета вверх. Галерея была узкая и длинная, она прямой лентой проходила как раз по центу стропильных ферм до противоположной стены. От галереи отходили мостики и пандусы к различным технологическим узлам. Мы шагали друг за другом вслед по решетчатому настилу. Через сетчатое ограждение было видно обилие всевозможных коммуникаций. Тянулись кабеля, трубопроводы и короба вентиляции, к фермам и покрытиям были подвешены различные агрегаты: компрессоры, трансформаторы, насосы и прочее.

Снизу было много зомби. Зомби было действительно чрезвычайно много. Разной степени попорченности и разного состояния. Там были и просто тупые зомбаки и шустрые зомбаки, и зомбаки с явными признаками трансформации в монстра. Зомбаки ходили, стояли, сидели и лежали между стеллажей с товарами. Морфов видно не было. Стояла трупная вонь и острый ацетоновый запах. Электричества в здании не было, освещение проникало в модуль только через громадные прозрачные фонари, тянущиеся вдоль здания по всей крыше.

Мы старались идти как можно тише. Шагов слышно не было. Причиной этой могло быть то, что нас оглушили выстрелы в тесном помещении, а может быть и то, что звук шагов глушили висящие вокруг провода и трубопроводы в мягких оболочках. Егор останавливался на некоторых участках и на пластиковых хомутах подвешивал прямо к настилу галереи черные коробочки с электронной начинкой. Мы добрались до конца без приключений. Поднявшись еще на два пролета по лестнице вдоль второй торцевой стены здания, мы вышли прямо на крышу модуля гипермаркета.

— Не зеваем! Контролируем периметр!

Перемахнув за Егором через высокий парапет, мы оказались на плоской крыше торгового–развлекательного центра. Всю среднюю часть крыши занимал большой стеклянный купол. Мы двинулись к нему.

— Смотрите! На десять часов! — закричал Тарас.

В конце крыши стояла высокая надстройка с антеннами и спутниковыми тарелками на ней. Из небольшого квадратного окна под самой крышей высунулся по пояс человек и махал цветастым флагом гипермаркета, напяленном на швабру. По его виду можно и жестам было казать, что он нас торопил. Причем торопил очень сильно. Внизу пристройки распахнулась двери, и нам на встречу выбежал человек с дробовиком и самодельным щитом из фанеры. Над видом человека можно было бы посмеяться, но не в этих обстоятельствах. Одет он был в обычную советскую ватную фуфайку. У него на голове был мотоциклетный шлем. На руках и ногах были надето подобие лат из какого‑то белого материла.

Вся наша группа рванула к нему на встречу. Мы с Равилем помогали отстающим и постоянно огладывались назад.

Человек подскочив к Егору, схватил его за рукав и довольно беспардонно потащил к открытой двери. Что он ему сказал, услышать было невозможно, но Егор повернулся к нам и заорал:

— Шевелите батонами слизняки! Десять секунд на эвакуацию с крыши!

Я схватил за шиворот упавшего передо мной бойца и одним рывком поднял его на ноги. Бежать было трудно. Покрытие крыши было утыкано ребрами, штырями, проволочными петлями, растяжками из тросов и различными металлическим загогулинами.

Около открытой двери появились еще два человека с дробовиками, люди были такими же нарядными, как и выбежавший нам на встречу.

Добежав до двери, я выбился из сил. Пот заливал лицо, сбруя сквозь куртку давила на плечи, весь груз стал тяжелее в разы. Затащив последнего из нашей команды в дверь, я услышал, как за спиной грохнули один за другим выстрелы помповиков. Оглянувшись назад, я увидел хищную тварь, молниями перескакивающую от одного укрытия к другому. Упав на колено, выстрелил короткой очередью в тварь. Чудовище сбилось с бега, оступившись. В него тут же влепили два заряда картечи, но мразь, кувыркнувшись через голову, укрылась за здоровенным воздуховодом. Я добавил еще пару очередей в металлический короб с покрытием из утеплителя. Была надежда, что пули 7,62 пробьют тонкий металл и добавят монстру подарков.

Морф олимпийским прыжком скрылся за парапетом, отделяющим крышу торгового центра от модуля строительного гипермаркета.

Один из встречающих нас бойцов откинул забрало шлема и прокричал мне в лицо:

— Давай внутрь. Это пехота, сейчас кавалерия прибудет.

Я не стал дожидаться повтора, а кубарем вкатился в дверь.

Дверь глухо хлопнула резиновыми уплотнителями по контуру дверного проема. Высокий плечистый парень в форме охранника повернул колесо запирающего устройства. Нас обступили два десятка мужчин и женщин разного возраста.

— С вами все в порядке?

— Вы за нами?

— Вы спасете нас?

— Кто вы?

— Как вы о нас узнали?

— Что в мире твориться?

На нас посыпались вопросы со всех сторон. Начиналась истерика уже среди местных. Блондинистый мужичек нервно смеялся, выдавливая сквозь смех:

— Ух, как вы их. Ну, дали вы им.

Все женщины плакали.

Расспросы жестоко прервал Егор:

— Мы смертники и пришли сюда погибнуть. О вас мы понятия не имели.

Две кроткие фразы Егора ледяным водопадом рухнули на окруживших нас людей. Смех, вопросы и плач прекратились мгновенно.

— Кто вы и как здесь оказались? — голос Егора звенел как сталь.

— Главный кто? — Егор внимательно осмотрел присутствующих.

Вперед выступил обрюзгший человек с бритой на лысо головой в черном деловом костюме и ботинках явно позаимствованных из секции со спецодеждой строительного гипермаркета.

Он вытянулся в струнку, на сколько ему позволяла комплекция, подтянув объемное брюхо, и представился Егору:

— Парамонов Николай Степанович. Директор по безопасности местного филиала компании «Маркет–классик». Наличного состава тридцать три человека. Мобилизованы все. Еще шестеро раненых разной степени тяжести. Двадцать погибших.

Егор жестко гнал его с рассказом о своем отряде и их ситуации. Задавал вопросы, резко обрывал его, уточнял отдельные моменты. Толстяк весь вспотел и покраснел как рак. Он пучил глаза и пытался подтягивать предательски расползающееся брюхо.

История была действительно драматичной. По соседству с торгово–развлекательным комплексом находилась большая территория занятая складами, ангарами, гаражами, административно–бытовыми зданиями, стоянками для грузовиков и фур. На территории также проживали сотни и сотни гастарбайтеров. Еще там были организованы множество мелких полу–подпольных и совсем подпольных производств. Гастарбайтеры из Вьетнама шили фирменную спортивную одежду и гламурные шмотки от лучших домов моды. Молдаване делали мебель и контрафактные запасные части к автомобилям. Узбеки и таджики, под бдительным руководством армян, делали тротуарную и фасадную плитку. Была еще куча пищевых производств, на которых работал кто ни попадя. Там были автосервисы, мастерские по ремонту мебели и прочее, прочее, прочее. Большинство гастарбайтеров проживало там же. Причем большая часть жила в аварийном общежитии, которое расселили и должны были снести лет десять тому назад. Хозяева территории наладили отношения и платили кому надо. Всевозможные органы и организации особо никого не трогали. На территории были свои законы и правила.

Непонятным образом зараза в первый день катастрофы попала на территорию этой махновско–гастарбайтерского анклава. Столкнувшись с непонятным и опасаясь за последствия, хозяева территории разогнали всех трудовых мигрантов по местам их отдыха и заперли. Чудовищный и бесчеловечный поступок. Окна общежития были закрыты металлическим листами и решетками. Люди оказались в западне. Двое суток они там погибали, восставали и превращались в зомби. Шансов у них не было.

На третий день, когда народ в большей массе осознал, что пришла настоящая беда. Люди кинулись в магазины за продуктами и товарами первой необходимости. На третий день произошло еще одно роковое событие, которое должно было произойти лет на пять раньше. Рухнула стена общежития. Зомбаки и морфы бывших трудовых мигрантов много сотенной толпой хлынула на парковку и в торговые залы. Мертвяки охватили всю территорию торгового центра и территорию складского производственного комплекса. Трагедия развернулась в полную силу. Большинство покупателей и сотрудников, находившихся в торгово–развлекательном комплексе, погибли, спалось очень мало людей. Спаслась часть охранников, электронщики и компьютерщики, часть бухгалтерии, несколько человек из инженерного персонала. Было несколько человек из магазинов торгового центра. Спаслись те, кто смог подняться на крышу. Надстройка, в которой мы сейчас находились, была коммуникационным центром, через этот модуль осуществлялась всевозможная электронная и радиосвязь с внешним миром. Благодаря металлическим стенам и крепким дверям модуль превратился одновременно в крепость и в тюрьму для выживших. Не смотря на то, что в модуле были собраны все возможные каналы связи, включая спутниковую связи и радиооборудование для передачи данных по выделенному радиоканалу, в распоряжении спасшихся оказалась только сотовая связь и маленькие моторолки охранников, которые могли обеспечить устойчивую связь только на триста метров. Модуль был полностью обесточен. Осталось только аварийное освещение. Мощности аварийной сети с напряжением в двенадцать вольт хватало только на освещение и подзарядку сотовых телефонов и ноутбуков. С ноутов, оказывается, они могли просматривать изображение со всех камер видеонаблюдения в торгово–развлекательном комплексе, гипермаркетах и вспомогательных зданиях. В модуле находился один из дублирующих терминалов управления всеми коммуникациями комплекса. Но, использовать свои преимущества, выжившие не могли, так как опять же терминал был обесточен. Они могли войти в сеть, но управлять системами зданий не могли. Комплекс использовал самые совершенные и продвинутые системы коммуникаций, управления и энергообеспечения. У них были предусмотренные резервные и альтернативные источники энергии. Помимо дизельных генераторов и аккумуляторов, использовались солнечные батареи, ветровые роторные генераторы, тепловые насосы и кавитационные установки, были даже свои скважины для воды глубиной сто двадцать метров. Автоматика работала исправно. Все коммуникации функционировали без участия человека.

Обесточили выживших, выключив по непонятной причине рубильник в энергоцентре комплекса.

Сначала выжавшие надеялись, что их спасут. Но прорваться к ним было просто нереально. Всех захлестнула волна беспрецедентной катастрофы. Вскоре стало просто не до группки выживших в окружении бесчисленного количества зомби. Питались выжившие продуктами, вытащенными со складов и продуктового гипермаркета. Воду использовали из системы аварийного пожаротушения. Система была под давлением. К тому же на крыше были размещены многокубовые резервные противопожарные емкости. В модуле не было электричества, но исправно работала аварийная система освещения. Красные лампочки заменили на светодиодные светильники из строительного гипермаркета. Охранники умудрились вытащить практически всю оружейку. В распоряжении выживших были пистолеты ИЖ-71 и ижевские помповики. О происходящем в мире они узнавали только благодаря старенькому радиоприемнику, находившемуся в модуле.

Сначала осажденные свободно перемещались по крыше, но через три дня появились морфы, выжившие в полном смысле слова, оказались на осадном положении. Добраться до окон, расположенных на семиметровой высоте, по гладкой металлической стене морфы не могли. Пожарную лестницу сняли с креплений и затянули на крышу модуля в первый день. В свою очередь справиться с парой морфов для выживших оказалось просто не под силу.

Снабжение выживших продуктами питания и прочим, необходимым для выживания, было смертельно опасной задачей. Используя свое знание планировки здания и инженерных коммуникаций, они умудрялись добывать нужное. Но менее опасной от этого работа добытчиков не становилась. Буквально за два часа до нашего появления погибли трое ребят. Они прошли по вентиляционным каналам до склада продуктового гипермаркета и вытащили с верхних полок стеллажей две коробки с мясными и овощными консервами. На обратном пути морф вырвал решетку в секцию вентканала и напал на ребят. Погибли все.

Отчаявшиеся осажденные люди приняли нас за команду спасения. Но мы были камикадзе и не подходили на эту роль. Узнав о цели нашего визита, оживился один из электронщиков. Он сказал, что не надо устанавливать камеры. Если подать электричество на модуль, он сможет наладить передачу данных по выделенному радиоканалу, а, в последующем, и наладить дистанционное управление инженерными системами комплекса с использованием того же радиоканала.

Идея была очень заманчивая, но по сложности исполнения многократно перекрывала наше развешивание камер. Для подключения модуля нужно было спуститься на первый этаж. Пройти по многочисленным коридорам, заполненным мертвяками и включить питание модуля и выполнить необходимые настройки системы.

Егор связался с центром и сообщил о группе выживших, найденной нами. Сообщил о возможности наладки получения изображения с камер видеонаблюдения комплекса, а также возможности получения управления инженерными системами комплекса. Информацию приняли. Ответную информацию пообещали дать через некоторое время.

Вызов на связь пришел чрез двадцать минут.

В рации послышался хриплый прокуренный голос:

— Егор, братишка. Дай мне Парамонова.

— Он все слышит, рядом стоит. Я рацию ему передам.

— Привет, Парамон! Лисеев я. Узнал?

— Ну как же, Алексей Иванович. Узнал конечно. Вот такая земля у нас маленькая и квадратная. За каким‑нибудь углом да встретишься. Вот как она судьба все поворачивает.

— Не говори Парамон. Смотрю, ты везде выплыть можешь, сука ментовская. Я даже не сомневался.

Парамонов стоял с каменным выражением лица.

— Егор, тебе команда. Обеспечь подачу электропитания на оборудование и наладь передачу данных, как и обещал. Приказ понял.

— Есть! Так точно. Обеспечить подачу электропитания на оборудование и наладить передачу данных.

— Принято. Об исполнении информируй. Рацию оставь найденным выжившим комплекса. Постараемся спланировать операцию по их доставке в центр. Отбой связи.

Рация звонко пискнула и замолчала.

Окружившие нас люди оживленно загудели. Среди них снова подскочил градус радостного возбуждения. У них снова появилась надежда. Парамонов стоял с хмурым усталым лицом. Будь что будет — это читалось во всем его виде.

— Вы знакомы с Лисеевым? — нейтральным тоном спросил Егор Парамонова.

Он сжал губы и сделал ими несколько мнущих движений, как бы пережевывая ответ. Парамонов резко поднял голову и ответил, глядя в глаза Егору:

— Да, знаком. Мы служили вместе и даже дружили. А потом я его подставил. Серьезно подставил. Не по злобе и ни по зависти, просто обстоятельства так сложились. Врагами мы стали после этого. Хороший он был мужик: умный, правильный, смелый. Но простой, наивный несколько. Нельзя быть таким доверчивым, ведь жизнь жестока, у нее свои порядки.

Помолчав, Парамонов добавил:

— Вы исповеди от меня ждете? Я не собираюсь оправдываться.

— Я вам не батюшка, у самого руки по плечи в крови. С грехами своими сами разбирайтесь. Я должен знать все, что касается моей задачи. Плакаться другим будете.

Из притихшей кучки людей послышался неуверенный женский голос:

— Да сколько лет прошло. Простить, наверное, должен уже. Нельзя не прощать.

— А можно и не прощать, — оборвал ее Парамонов резко и грубо.

— Вы че, млять! Вечер слезных воспоминаний устроить здесь решили! — рявкнул Егор. — Нам и так недолго осталось. Собрались все. Маршрут до центра вашего дали срочно. Кто тут Сусанин главный.

Народ радостно засуетился. Почувствовав близкое спасение, выжившие в торговом комплексе готовы были на все, чтобы нам угодить. Отыскался главный инженер комплекса. Вытащили здоровенные листы с поэтажными планами всех зданий и модулей. Листы развесили прямо на стенах. Егор выгнал всех лишних на второй этаж модуля. Инженер дядька среднего роста с роскошными усами радикально черного цвета начал прямо на листах рисовать оранжевым маркером и делать пометки ручкой.

— Главный пульт управления здесь. Все рубильник в помещении рядом, — дядька поставил крест и обвел его кружком на крайнем левом листе. Затем перешел к другому листу и поставил второй крест с кружком: Мы вот здесь.

Он провел жирную линию на крышу соседнего здания и поставил там третий крест:

— Под нами есть проход в вентиляционный канал. Сечение там приличное и крепежа много. Поодиночке вы там легко даже в вашей амуниции пройдете. Проход безопасный, мы сами там ходим. По нему дойдете до машинного зала системы кондиционирования и вентиляции. Там поле радиаторов сверху. Пройдете через машинный зал, выйдите на технический этаж. Пространство там большое, мутантов там не встречали. В конце этажа есть лестница вниз. Есть еще лифт, но он не работает. Когда спуститесь вниз, придется по коридорам петлять. Две двери есть, там замки магнитные. Карточек у нас к ним нет. Если двери не обесточены, то ломать придется. В зале управления усиленная дверь стоит. Но ключ от нее можно рядом на посту охраны взять. Там дубликаты всех ключей и карточек храниться в ящике железном. Ключ от него у Николая Степановича есть.

Во время объяснения он чертил маркером линию и делал пометки красной ручкой. Я не к месту заметил, что усатый инженер одновременно свободно пишет и рисует обеими руками. Ну, надо же, какие умельцы бывают. Мы внимательно изучали планы и его пометки на них. Сверх меры смущал последний этап пути, весь первый этаж вокруг зала больше всего напоминал лабиринт.

— Там зомби есть? — озвучил общий вопрос Егор.

— Полно. Мы изображения с камер видеонаблюдения смотрели. Там вообще как Мамай прошел. Все разнесено. В зале управления пусто, а вокруг все этими тварями забито.

В комнате повисла пауза. Тишину нарушил Парамонов:

— Есть другой путь, но там, через гараж нужно будет пройти. Не спускаться по лестнице, а прямо по наружной стене до верхних окон гаража спуститься. Через них залезть можно. Там вдоль окон площадка есть и лестница вниз почти до пола гаража. Около выезда из гаража спуск в подземный проходной канал есть, там трубы и кабеля по стенам развешены. По каналу можно до зала управления дойти, там всего метров сто пятьдесят или двести будет. Выломить там люк в полу пара пустяков. Я почти три месяца докладные писал, просил руководство пол усилить в целях безопасности или решетку поставить. Решетку пожарные запретили ставить, пол сделать не успели. Я вас провожу. Только в гараже логово зомби. Их там много. А сам канал безопасным должен быть. Я его сам опечатывал, врятли кто‑то туда попасть мог.

— В гараж не обязательно лезть. Можно пройти по крыше гаража и спуститься по лестнице между ворот, — добавил главный инженер. — Да и по лестнице можно не опускаться, мы там, у стены с воротами две недели назад вышку самоходную поставили. Она выключена, но поднята на максимальную высоту. Спуститься можно в корзине включив аварийный режим. Там подъемный механизм на гидравлическом приводе работает. В аварийном режиме давление в цилиндрах стравливается и корзина медленно опускается. Для безопасности так сделано.

— А по крыше гаража как пройти? Там мутанты охотятся.

— Сколько метров по открытому пространству до вашей вышки? — задал вопрос Егор.

— Тридцать метров. Корзина ниже парапета на полтора метра.

— Не смертельно. Спрыгнуть можно. Сколько человек может в корзине поместиться?

— Двое. Максимум четыре, но перегруз будет.

— Как быстро морфы могут по крыше добраться до вышки.

— Морфы?

— Мы так мутантов называем. После некротрансформации у бывших людей, собак, крыс получивших живой биологический материал своего вида начинаются сверхинтенсивные морфологические изменения. Они способны изменяться в короткие сроки. Процесс напоминает взрывное разрастание онкологических образований. В некоторых случаях опухоли растут со сверхскоростью. В итоге мы получаем вместо восставшего мертвеца, существо нового типа — морфа.

— На счет морфов там не знаю. Они вообще непонятно откуда и как появляются. У покойников восставших там внизу в гараже гнездо. Много их там. Не прорветесь. Одна створка гаражных ворот раскрыта. Думаю, что они там сразу появятся, когда вы спуститесь. Среди них очень быстрые есть, — вмешался Парамонов.

— Может их тротиловыми шашками закидать с поражающими элементами.

— Сложно сказать. Насколько мы видели, они там по всему ангару разбрелись. Нет уверенности, что до всех картечь от бомбы долетит. Вот если бы они в одно место собрались.

— А есть возможность их чем‑нибудь в одно место привлечь?

— Они только на жратву привлекаются. Пока харчат кого‑то из нас ни на кого внимания не обращают. Только между собой цапаться будут, — горько усмехнулся один из электронщиков.

— Нужно, чтобы кто‑нибудь зомбаков на себя отвлек и взорвал, чтобы мы до проходного канала добираться сумели. Жертва нужна, — спокойно сказал Егор. — Ну что, смертнички, кто готов собой пожертвовать для благого дела?

— Я пойду, — отозвался Михайлов. — Недолго мне осталось. Да и толку от меня с одной рукой нет. Кровотечение у меня открылось. Я руку жгутом перетянул у плеча, но, на сколько этого хватит, не знаю. Я могу их на себя отвлечь, а потом взорвать гранатой и тротиловыми шашками.

— Гараж выдержит взрыв двух тротиловых шашек и гранаты?

— Должен выдержать. Там каркас металлический. Колонны, балки и фермы в Обнинске на заводе изготавливали. От взрыва стеновые панели может сорвать с колонн. Стены из сэндвич панелей, легкие совсем. Крыша не должна пострадать. В покрытие усиление серьезное, пояснил инженер.

— Спустить его в гараж можно? Через люк какой‑нибудь на веревке? А когда все к нему сбегутся — равнуть всех разом.

Новые времена. Новые обстоятельства. Обсуждение запланированной гибели одного из нас шел буднично и спокойно по–деловому.

— Там с технического этажа в гараж лаз технический есть, электрику ремонтировать и лампочки менять. Как раз на мостики под фермами выйдите. В гараже балка есть, на ней электроталь подвешена. Спуститься на тросе можно, если фрикцион разблокировать.

Увидев непонимающий взгляд Михайлова, главный инженер пояснил:

— Под стропильными фермами рельс подвешен. На нем лебедка электрическая. Барабан с тросом блокируется специальным механизмом — фрикционом. С боку есть рычаг отключения фрикциона. Его надо повернуть на сто восемьдесят градусов, тогда барабан освободиться и трос начнет раскручиваться. На тросе можно спуститься. Скорость вращения барабана будет постоянная. Крюк можно зацепить за ремень монтажный.

Егор обратился к Михайлову:

— Евгений Владимирович, осилить сможете?

— Ему помощь потребуется. Кто‑то с ним должен быть. Одному будет сложно. Тем более у него только одна рука рабочая.

— Меня можно спустить метров до четырех над полом. А когда твари соберутся, я на них бомбой упасть смогу.

— По–другому можно сделать, — в разговор вмешался мужик с густыми темными кудрявыми волосами. Маятником можно спуститься. Трос зацепить за ферму, а второй конец за пояс привязать. Если маятником прыгать, то он как раз на высоте трех с половиной метров от пола пролетит и качаться будет, пока зомби не достанут.

— Нужно более короткую веревку. Я побольше этих уродов забрать с собой хочу.

— Не принципиально.

После дальнейшего десятиминутного обсуждения было решено, что в группу проникновения войдут четверо: Егор, я, Равиль и Парамонов. Он прекрасно знал все проходы в здании, а также мог показать, как проникнуть из проходного канала в зал управления. Наши действия в зале должны были координировать по рации электронщики и главный инженер. Если связи не будет, то можно будет воспользоваться внутренними телефонами. АТС комплекса еще пока работала. Первым в гараж должны были проникнуть Михайлов и Тарас. Тарас должен был помочь Михайлову закрепить трос на ферме. Затем Тарасу нужно было немедленно убегать, а Михайлов выполнял свой смертельный прыжок. Вместо карабина трос к монтажному поясу для Михайлова прикрепили сбросной защелкой от строительных строп. В любой момент Михайлов мог расцепить зажим и рухнуть на головы зомби. После взрыва группа проникновения бежала к самоходной вышке и спускалась в корзине на землю, откуда и бежала ко входу в проходной канал. Канал можно было заблокировать велосипедным кодовым замком на тросике. Остальные члены команды обреченных прикрывали с крыши наш прорыв. Выжившие в комплексе должны были с крыши своего модуля прикрывать огнем группу нашего прикрытия. Тарас и Михайлов отдали им свои автоматы. Михайлов отдал свой защитный костюм Парамонову, оставшись в трусах и фланелевой рубашке. Мертвые и идущие на смерь сраму не имут. В случае если наша группа прорыва гибла, то оставшиеся бойцы группы обреченных должны были идти по нашему пути. В качестве отвлекающего маневра, четверо охранников комплекса должны были выбраться возможными путями на противоположную сторону здания и выбросить до взрыва фальшфейеры и новогодние фейерверки для создания шумового фона и дезориентации толпы зомбаков. Мы опасались, что после взрыва и выстрелов в гараже, вся толпа зомби кинется в нашу сторону, и надеялись, что взрывы пиротехники отвлекут их. Сотрудники центра тоже принимали участие в операции. Они получали изображение с камеры, закрепленной на моей каске, и поддерживали связь по рации с выжившими в комплексе. Для увеличения поражающего эффекта от взрывов тротиловых шашек и гранаты, их положили в пластиковое ведро с мелкими железками. Собрали все, что могли найти: гайки, болты, шарики от подшипников, мелкий гравий с защитного покрытия кровли модуля.

Операцию начали сразу. Четверо охранников подхватили коробки с праздничной пиротехникой, каждому дали по десятку фальшфейеров, прихваченных охранниками из своей оружейки. Они ушли первыми. Мы попрощались с Михайловым. Каждый пытался, что‑то казать, но получалось все как‑то неудачно и скомкано, слова прилипали к небу, язык вяз в пересохшем рту.

Михайлов, помахав нам здоровой рукой, шагнул внутрь короба вентиляции. По коробу шли согнувшись с интервалами в четыре метра, чтобы не обрушить конструкцию. Когда я вошел в технический этаж, Тарас уже протискивался в проем технического лаза вслед за Михайловым. Я рванул со всех ног к Егору и Парамонову, стоящим перед дверью выхода на крышу гаража. Высота потолка технического этажа была от силы два метра. Я, подпрыгнув, с легкостью мог удариться головой в потолок. Сзади слышался топот ног остальных членов команды. Все замерли в напряженном ожидании. Через пятнадцать минут в проеме показался Тарас. Он показал большой палец и побежал к нам. Вместо автомата в руках у него был дробовик.

До нас донесся голос Михайлова. Мы слышали, как он подзывает к себе зомбаков за подарками. Послышалось залихватское гиканье и отборный мат.

— Маятник, — сказал Егор, активно артикулируя губами.

Михайлов во всю глотку орал песню про Варяг. После третьего куплета и припева пение оборвалось, мы услышали:

— Взрываю!!!

Егор зажал уши и широко открыл рот. Мы последовали его примеру. Через несколько мгновений раздался взрыв. Пол подпрыгнул под ногами, стены качнуло, зазвенели выбитые стекла, сверху посыпалась пыль.

Мы толпой выскочили на крышу и побежали к противоположной стороне. Я запнулся и упал. Меня дернули за рукав, помогая встать. Добежав до парапета, я последний спрыгнул в корзину. Вышка уже опускалась. Я едва не вывалился вниз. Меня успели подхватить. Земля приближалась невообразимо медленно. Мы одиночными выстрелами отстреливали бродящих вокруг зомби. Сверху стреляли наши товарищи. С противоположной стороны здания доносилась канонада праздничных фейерверков. Парамонов указал на площадку из бетонных плит, возвышающуюся примерно на метр над землей. На площадке стоял большой металлический скворечник с решетчатой дверью и парой круглых окошек размером с баскетбольный мяч.

Спустившись с ниже верхнего края ворот мы увидели, ковыляющего к нам, израненного зомби. Он спотыкался и падал, но вставал и, покачиваясь, шел в нашу сторону. Несколько одиночных выстрелов из автомата окончательно остановили тварь. Потом мы упокоили еще пару недобитков. Вдруг сверху раздался громкий крик полный ужаса. Паша, пытаясь достать из автомата ближайшего к нам шустрого зомбака, перевалился через парапет. Он не упал, он повис на фонаре над воротами. Автомат грохнулся вниз. Фонарь согнулся под весом Паши. Крепления затрещали от напряжения. Со звонким щелчком отскочил верхний болт крепления. Фонарь уверенно стал опускаться в низ. Раздались еще три похожих щелчка. Паша опять заорал и поехал вниз. Не полетел, а именно поехал. Паша висел на фонаре, за фонарем из стены вытягивался черный матовый кабель. В двух метрах от земли фонарь остановился, и кричащий Паша сорвался на асфальт перед въездом в гараж. Я распахнул металлическую дверку в ограждении корзины и спрыгнул вниз. Мы уже опустились достаточно низко. Земля больно ударила по ногам. Я подавил вспышку боли повторно травмированных ног. Паша уже не орал. От удара у него сбилось дыхание. Я присел около него на колено.

— Все цело? Не поломался? Идти можешь?

Не дожидаясь ответа, я схватил его автомат с бетонных плит, передернул затвор и выпустил очередь в сторону смутного движения в глубине гаража. Рожек моего автомата уже был пуст. Сменить магазин я не успел. Весь пол был устелен копошащимися зомбакми и их останками. Грязище и вонище были непередаваемые.

Времени не было, я подхватил Пашу под руки и потащил к заветной металлической будке. С другой стороны его подхватил Равиль. Второй раз тащим сегодня Пашу. Перед самым стилобатом он сам заработал ногами, и мы его отпустили.

Егор сбил топором с будки висячий замок. Я сменил рожек и пристроил автомат на металлическом грибе вытяжки и начал отстреливать приближающихся зомбаков. Сверху поддержка огнем прекратился. Через какое‑то время там грохнул взрыв. Зомбаки лезли со всех сторон. Резвые шустрики быстрым прыгающее–дергающимся бегом приближались к нам, прячась за машинами, ящиками и прочими укрытиями. Да растыдрит твою налево! Сколько же их? Меня начинала охватывать паника: не успеем! Я в первую очередь старался отстреливать именно их. Парамонов громыхнул внутри открывающимся люком. Получилось не слишком удачно, Парамонов вывернул заклинившую крышку резким рывком, от чего та вылетела из скворечника. Подбирать ее с покрытия было некогда. Егор махнул нам с Пашей и Равилем. Равиль скользнул внутрь по перилам крутой лестницы как заправский моряк. Следом скатился Паша. Я лихостью не отличился, но спустился тоже быстро. Егор щелкнул вверху замком. Через мгновение в решетчатую дверь будки что‑то дарилось. Нагнали нас получается! Раздались две автоматные очереди. Егор скатился к нам по лестнице.

В проходном канале было тесно, темно и сыро. Свет давали тусклые аварийные светильники. Парамонов зажег мощный фонарь–дубинку. На куртке Егора были отметины от когтей, с руки капала кровь.

— Егор, ты как?

— Работаем, девочки. Чего встали. Команды раздвинуть булки еще не было. Вперед, мать вашу.

Равиль зажег второй фонарь и быстрым шагом пошел по длинному коридору. Парамонов шел за ним практически след в след. Я тянул за собой Пашу. Замыкал колонну Егор.

Сверху слышались удары зомбаков по железным стенкам скворечника.

Луч фонаря из темноты выхватил двух зомбаков. Грязные уродливые фигуры шустро двинулись к нам на встречу. Равиль положил их тремя короткими очередями, даже не останавливаясь. Грохот очередей ударил по ушам. Несмотря на маленькое пространство, звук был терпимым, похоже его рассеивали трубы и кабели, висящие по стенам.

— Поднажали! — закричал сзади Егор.

Мы побежали изо всех сил. Нельзя было здесь погибнуть, никак нельзя. Мы бежали, разинув рты и уже не заботясь о скрытности. Равиль по ходу завалил еще одного мертвяка. Это так Парамонов канал опечатывал! Если так пойдет дальше, то на просто дорогу заблокируют.

— Стой! — заорал Парамонов. Он полез в проем наверх, перешагивая по трубам как по перекладинам лестницы. Мы замерли в ожидании. Сзади что‑то загромыхало.

— Твою мать!!! Они скворечник опрокинули! — заорал Егор.

Парамонов спрыгнул сверху.

— Еще дальше. Здесь вход в компрессорную.

Мы побежали. Сзади раздавались звуки, которые подтверждали правоту Егора. Сзади слышался топот.

— Они здесь!

— Вот! Нашел! — Парамонов опять полез вверх.

Мы нацелили автоматы в обратную сторону. К нам приближалась смерть. Безопасник возился над нашими головам. Оттуда доносились удары, щелчки, срежет металла по металлу и отборный мат.

В неверном свете аварийного освещения заметались быстрые тени. Зомбаки приближались к нами неотвратимо, как сама смерть. Да, в общем‑то, они и были смертью.

— Готово! Давай за мной! — кричал сверху Парамонов.

Равиль сменил магазин и кинул нам:

— Не поминайте лихом, сейчас моя очередь! Отходите быстрее.

Он улыбнулся и побежал навстречу приближающейся смерти.

В люк на верху, мы выскочили как ошпаренные. Последним втянули раненого Егора. Он скрежетал зубами и шипел от боли. Снизу доносилась автоматная стрельба. Парамонов показал рукой на металлические шкафчики для одежды и обуви. Мы опрокинули шкаф на дыру в полу. Снизу громыхнул сильный взрыв. Шкафчик гулко подпрыгнул на люке.

Светлая память герою Равилю. Он был один из самых надежных людей, которых я знал. Он не раз за последнее время спасал мою жизнь. Мы прошли через начало этой катастрофы плечом к плечу. Мы стали кровными братьями. Кровь и смерти связали нас крепче родственных уз. Прощай дорогой товарищ. Вечный тебе покой.

Сверху мы навалили еще два шкафчика и стол.

Мы оказались в раздевалке. Вдоль стен стояли стулья и шкафчики, посредине комнаты стоял обшарпанный стол со скамьями. В каждой из четырех стен было по одной двери. С одной стороны была душевая, с другой стороны была комнатка отдыха со столом, диваном, холодильником, микроволновой печью и телевизором. В третьей стене была глухая металлическая дверь. За ней и находилась цель нашей вылазки — зал управления. Выход в коридор был в четвертой стене. Дверь была обычная щитовая.

Из коридора доносились скребущие звуки, там что‑то двигалось. Из‑за двери послышался грохот. Похоже, что там уронили какую‑то мебель.

— Как дверь будем открывать? — Егор в упор смотрел на Парамонова.

Егор сидел на офисном стуле, привалившись боком к стене. Он придерживал здоровой рукой другую, висящую плетью, окровавленную руку.

Парамонов взял у меня зомбобой или зомботрах. Размахнулся и ударил прямо в стену возле двери. Белые каменные брызги и осколки полетели во все стороны. Мы с Пашей одновременно взяли на прицел картонную дверь коридора, ожидая визита гостей. Дешевое изделие китайских предпринимателей можно было рассматривать как обычную штору. Я посмотрел на личинку замка, встроенную прямо в поворачивающуюся ручку двери. Такой замок я чайной ложкой открывал в свое время.

Парамонов ломал стенку. Егор указал нам здоровой рукой на шкафчик. Мы с Пашей подхватили предпоследний шкафчик и заставили им дверь, подперев его диваном из комнаты отдыха.

— Готово, — Парамонов уже протискивался в проломленную дыру.

Я обернулся и невольно рассмеялся. Серьезная взломостойкая дверь была установлена в обычную перегородку из гипсобетонных пазогребневых блоков. Начальник местной охраны не затратил даже трех минут на устройство своего пролома.

По очереди мы в втиснулись в дыру. Егору пришлось помогать, он был серьезно ранен. Зал освещался бликующим светом мониторов. Парамонов включил свет, одновременно зашумели вентиляторы вытяжки. В помещении было прохладно, работала сплит–система. Зал был довольно таки большим. В центре зала находился большой стол сложной формы с пятью рабочими местами и обычными компьютерами. Стену где была дверь и боковые стены занимали множество шкафов и металлических картотек, стояли четыре мощные сейфа разного размера. Дальнюю от двери стену занимало множество больших мониторов. На экранах были какие‑то графики и схемы, планы здания, изображения с камер наблюдения. В отсутствие человека, организм торгового комплекса работал самостоятельно по заранее заложенным алгоритмам. Вокруг одной из схем мерцала каркасная рамка. На схеме пульсировали красные галочки и кружочки, выскакивали красные сообщения. Насколько я понял, там была схема подземной части здания: подвалов и проходных каналов. Система определила повреждения нанесенные взрывом в канале. Экран сбоку рябил бегущими строчками. На некоторых других мониторах пиками, плечами и провалами бушевали графики и диаграммы. Похоже, взрыв повлек значительные нарушения в работе систем. Разглядывать компьютерные картинки, скачущие по экранам на стенах времени не было.

Усадив Егора на вертящийся табурет, я стал снимать с него куртку и шлем, срезать с него тельняшку. Дела были плохи. Левая рука была сломана в двух местах, кисть была раздроблена. Чуть ниже локтя из раны торчала желтоватый обломок кости предплечья. Были сломаны ребра. Как он все это выдержал? Я затянул ему жгут на руке практически у самого туловища. Вытащив из аптечки шприцы, я вколол ему промидол.

— Из оранжевой коробочки шприцы достань. Коли все.

Я вытащил шприцы из коробочки и сделал Егору еще три инъекции. Парамонов колдовал над компьютерами у длинного стола с креслами. Связи не было. Паша беспрерывно набирал номера на стоящем перед ним телефоне. Он нервно листал страницы, периодически что‑то спрашивая у безопасника.

Я как смог перевязал Егора.

— Ну что там?

— Программа показывает сбой в системе. Нужно еще в силовой рубильники и автоматы проверить.

— Есть связь, — Паша вскочил с кресла.

— Главный. Слышите меня? Коммуникационный центр вызывает главный, — неслось из динамика громкой связи телефонного аппарата.

— Слышу вас коммуникация. Главный на связи. Мы в зале. Запитать вас не можем, — ответил им Парамонов.

— Уже частично запитали. Свет и электричество в розетках появилось. Компьютеры заработали. На оборудование питание не поступает.

— Запитать оборудование от обычной сети сможете? — в разговор включился Егор.

— Нет, не предусмотрена такая возможность. Система питания на автоматике завязана. Можно попытаться запитать на прямую, но для этого время надо, документацию и специалистов. У нас ни одного связиста или радиста нет, только системщики. Если лезть наобум, все спалить можем. Как минимум документация нужна. Худо–бедно должны разобраться.

— У вас доступ на сервер появился? Может оттуда документацию взять можно.

— Только к открытым каталогам.

— Главный. Центр спасения на связь выходил. Они группу эвакуации готовят. Если ничего не поучаться они из серверной серверы заберут.

— Принял информацию, коммуникация.

— Главный, попытайтесь попасть в силовую. Автоматы нужно проверить. Возможно, выбило некоторые. Сможете? — я узнал голос главного инженера. — Я сейчас объясню, как это можно сделать.

— Попробуем. Николай Степанович, где силовая? — спросил Парамонова Егор.

— Следующая дверь по коридору направо. Метров десять, не больше. Там замок магнитный, я отсюда могу открыть. Влево по коридору после серверной будет пост охраны. У них в шкаф с ключами.

— На камерах посмотреть коридор можем?

— Сейчас выведу.

На большом центральном мониторе замелькали картинки. Затем изображение разделилось на четыре части. Мы увидели четыре картинки. Похоже, что это был коридор перед входом в раздевалку зала управления.

Коридор был забит кадаврами.

— Другого пути нет.

— Нет. В проходной канал мы уже не спустимся. Стену тоже не проломим, с противоположной стороны стеллаж металлический с оборудованием. Он как решетка железная будет. Еще под напряжение попасть можем, если проводку повредим.

— Чем‑нибудь их можно отвлечь?

— Можно сирену и систему пожарного тушения включить. Дождик они не любят, это мы уже точно знаем. Когда мы в склад лазили, то струей брандспойта их разгоняли. Воды они не любят. Но от нападения это не защитит. Если добычу почувствуют, то ломятся, не смотря ни на что.

— Давайте попробуем.

Парамонов начал коряво мучить интерфейс системы. На экране компьютера и на мониторах выскакивали всевозможные меню, каталоги и схемы. Парамонов тяжело сопел и матерился в полголоса.

— Я распорядился всех сотрудников охраны обучить управлению системой безопасности и аварийной системой комплекса. Сам тоже учился, но я старый, наверное, или ленивый, — извиняющимся голосом сообщил нам безопасник. — Сейчас, сейчас. Да работай ты херня электронная.

Наконец послышался вой сирены. Зомбаки обеспокоенно затоптались на месте, начали оглядываться. Камера видеонаблюдения показала, как на зомбаков хлынула мелкая водяная пыль из форсунок под потолком. Зомбаки шатаясь из стороны в сторону и переваливаясь, падая под ноги друг другу, поковыляли прочь из коридора. Шустрики метнулись, расталкивая своих медленных собратьев. На освобождение коридора понадобилось не больше пяти минут. Парамонов обернулся к нам и улыбнулся.

— Как‑то так.

— Если рация не будет работать, на этот случай телефонная связь в силовой с залом управления есть.

— Да. Там с серого аппарата нужно будет две единицы и две двойки и набрать. Звонок придет на этот телефон.

— Отлично. Бойцы, слушай мою команду. Николай Степанович, вы отвечаете за поливалку и сирену. Мы разблокируем дверь. Бежим к силовой. Оттуда связываемся с Парамоновым, он будет говорить, что нужно сделать. Если за нами рванут зомби. Я отвлекаю их на себя. В случае моей гибели главным назначаю тебя зомботрах, а ты попрыгунчик никуда без его команды не лезь, беспрекословно ему подчиняйся. Накосячишь, с того света приду, и жопу тебе порву на узкие полоски для американского флага. Понял меня.

— Николай Степанович, коридор куда выходит.

— За силовой, дверь в трансформаторную будет, потом компрессорная, за ней цех ремонта, а дальше в торце уже выход на улицу, только он заблокирован. На улицу через цех можно выйти, там замки магнитные. А в противоположную сторону. Там после поста охраны выход в комнату отдыха для персонала. Комната большая квадратов сорок или пятьдесят. Там стол бильярдный, два для настольного тенниса да еще игралки всякие. — Парамонов раздраженно поморщился, выражая свое отношение к месту досуга для персонала, и продолжил: — Из комнаты отдыха выход на торговые площади.

— Понятно. Нечего жопы мять, мля. Пошли на…

Егор поднялся и пошел к пролому. Я помог ему пролезть в пробитую дыру.

Мы остановились около баррикады перед дверью.

— Братья, — обратился он к нам. — Все магазины у меня заберите. Я все равно перезарядиться не успею.

— Саша, дай мне ПММ и обрез твой.

Я протянул ему ПММ.

— Затвор передерни и курки на обрезе взведи.

Я дослал патрон в ствол и протянул ему пистолет. Егор поставил его на предохранитель и сунул в карман куртки. Обрез со взведенными курками он засунул прямо за пояс на манер пиратского пистолета. На запястье в ременной петеле у него висела заветная граната.

Снаружи завыла сирена.

— Давай!

Мы с Пашей, стараясь не шуметь, переставили диван и, приподняв металлический шкаф, отнесли его в противоположной стене, закрыв пролом в стене.

В рации послышался голос Парамонова:

— Коридор чист. Дверь силовой разблокировал.

Мы выскочили в коридор. Коридор был широкий и высокий. В дальнем конце коридора были большие ворота, заставленные каким‑то хламом. Мы кинулись направо. Нам навстречу рванул шустрый мертвяк, прятавшийся в шкафу без дверок. Я срезал его очередью.

— Дальше без меня! — крикнул Егор и побежал в обратную сторону.

Паша распахнул дверь, но тут же с криком выскочил обратно. В дверном проеме появился обычный тупой зомбак. Я сбил его с ходу внутрь. И побежав по нему, наткнулся уже на шустрого зомбака. Он кинулся на меня с шипящим скулением и впился мне в рукав куртки, я успел закрыться рукой от атакующего зомби. Крутанувшись юлой, я бросил его через бедро и вырвал у него рукав изо рта, сбросил его цепкие пальцы с моей руки. Тут на меня налетел третий урод.

— Паша, сука, стреляй, млять!

Зубы мертвяка со стуком ударились с прозрачный мокрый щиток забрала моего шлема. Я опрокинулся на спину, запнувшись за, ворочающегося на полу, зомбака. Толкнувшись ногой от пола, я перекувыркнулся через голову назад и оказался на четвереньках. Со всех сил толкнул, тянущегося ко мне, зомбака. Тварь впечаталась в угол металлического шкафа и скрутившись рухнула на пытающегося встать шустрика. Похоже, у первого шустрика от удара о бетонный пол отнялись ноги. Два зомбака с пола тянули ко мне руки. Отскочив в сторону, я выхватил из‑за спины кувалду и раскроил череп ближайшему шустрику, затем отбил руки второго и на противоходе ударил обратной стороной кувалды в затылок кадавра. Второй тоже затих. Первый напавший на нас зомби ворочался на полу перед входом, пытаясь встать на четвереньки. Я подскочил к нему и разбил голову мощным ударом. Мутная жижа брызнула на стены. Высунувшись в коридор, я схватил Пашу за отворот куртки между застежек и втащил его в помещение. Дверь успел захлопнуть в последний момент, раздробив ободранные пальцы сунувшегося к нам шустрика. Дверь никак не могла окончательно захлопнуться. Хрустели кости пальцев зомбака. Щель никак не хотела исчезать. Изловчившись, я заблокировал дверь, продев рукоятку кувалды через дверную ручку и забив ее между стенкой и металлическим шкафом, стоящим возле двери. Я шагнул на шаг назад. Дверь толкнулась вперед, но рукоятка кувалды из стеклопластиковых прутков удержала дверь. Хреново, что дверь открывается вовнутрь. Металлически шкаф предательски дрогнул. Если его опрокинут, то твари ворвутся в силовую и растерзают нас. В щель между дверной коробкой и полотном просунулись еще пальцы. Я с остервенением принялся лупить по ним прикладом автомата. Опять хрустели кости. Пальцы превращались в размочаленные ошметки.

Я оглянулся назад. Сволочь Паша забился в дальний угол. В помещении были только металлические шкафы с рубильниками и рядами автоматов. Мигали лампочки, колыхались стрелки приборов, светились небольшие экранчики с данными. Вокруг натужно гудело. Здесь даже стола не было. Мать–перемать! Будь это совковая силовая, в ней был, кроме грязи, на полу валялась бы куча нужного хлама. Тут бы и провода и обрезки арматуры с трубами точно бы нашлись. Дверцы третьего шкафа от меня были распахнуты. Оттуда торчали ноги четвертого зомбака. Я снял обе металлические дверцы с петель и засунул их между стеной и шкафом ниже млей модернизированной кувалды. Из коридора раздался звук мощного взрыва. Погиб Егор.

— Паша, сука, помогай!

В дверь ломились. Дверцы, блокирующие дверь, сотрясались и гнулись от ударов. Шкаф, за который они были засунуты, вздрагивал. Если появится морф, то я и ломаного гроша не дам за наши жизни.

Я попытался высунуть ствол автомата в дверную щель, но мешал шкаф, Тогда я поднял автомат на вытянутых руках над шкафом и выпустил длинную очередь по головам зомбаков, высунув ствол автомата в постепенно растущую дверную щель. Напор на время ослаб. Я навалился плечом на дверь и надавил изо всех сил. Металлическая пластина прижалась на мгновение к магниту, замок щелкнул, дверь была закрыта.

Внизу и вверху двери были защелки. Я поочередно повернул рычаги. Нижний стопор не зашел в паз. Верхний щелкнул, защелка сработала. Вот так, поживем еще. Я еще три раза ударил плечом в нижнюю часть двери. Раздался щелчок. Стопор встал на место.

Сняв шлем с мокрой головы, я вытер заливающий глаза пот. Воды бы сейчас. В горле все горело.

Обернувшись, подошел к Паше. Он сидел на корточках в углу, закрыв голову руками. Я не чувствовал ни злобы, ни раздражения. Чувств не было вообще. Ничего кроме усталой пустоты. Я наклонился к нему.

— Паша, ты чего. Соберись. Паша, ты же помнишь: «Никто кроме нас». Паша, «умрем, но победим».

Он засмеялся.

— Мазута я Саня. Черные погоны. У меня еще в учебке проблемы со здоровьем начались. Сосуды или еще чего. Вырубаться я стал. Во время первого прыжка вырубился. Без сознания на поле приземлился. Меня метров триста по кочкам тащило. Я потом водилой дослуживал. Я ведь всю армейку потом в столовую продукты возил. Да и в Афгане я не был. Я же форму дембельскую и альбом тайком делал. Формы у меня десантной не было. Обычное армейское ХБ. Я раз тельняшку одел, так меня так отпи….., что глаза только на третий день прорезались. Признаться не смог, смелости не хватило. Мной так родители гордились. У меня всего две фотографии нормальные. Первая на присяге, вторая перед первым прыжком фотографировались. Остальные я уже дома делал. Представляешь, я автомат из дерева сделал. Вроде как для племянника, а сам с ним и в форме фоткался.

— Паша, это все там. От нас сейчас жизни людей зависят.

— Я жить хочу. Пусть плохо и неправильно, но жить. Понимаешь?

— Нет, Паша. Не понимаю. Мертвые мы уже. Как это мертвый может смерти бояться? Да и как ты жить то будешь? Обратной дороги нет.

Он собрался на глазах. На лице заиграла полоумная улыбка.

— Ты прав.

Паша бодро встал и пошел к, висящему на стене, серому телефону. Я по–прежнему ничего не чувствовал. Ноль эмоций. Только пить хотелось.

— Главный, силовая говорит. Чего делать надо….. Хорошо жду.

Паша повернулся ко мне:

— Сейчас Парамонов главного инженера и энергетика подключит.

— Мне будешь говорить. Я включать буду, — ответил я ему.

Чтобы не сидеть без дела, я вытащил за рукав из шкафа обгрызенного зомбака. Он между шинами попал, его и поджарило. Двое коллег погрызли его, но мало им досталось, мертвяк почти до углей выгорел. А тот третий у двери лямками комбинезона за крючок на шкафу зацепился. Так и простоял до нашего прихода голодным. Однако на электриков напали еще в зале или коридоре, у всех были следы укусов. Они в силовой спрятались, а здесь уже погибли.

— Шкаф девять.

Я стал высматривать номера шкафов. Вот гадство. Я второй раз подошел к шкафу, из которого вытащил зажаренного зомбака. Эта тварь не только сам сгорел, но и шкаф спалил. Обугленная изоляция проводов, с остатков коробок автоматов свисали твердые пластмассовые сопли. Копоть покрывала внутренность шкафа и потолок над ним. Я пнул, в сердцах, бесполезный шкаф.

— Сушим весла, Паша. Сгорел шкаф девять.

— Главный, коммуникация, слышите меня? Сгорел шкаф девять. В силовой четыре зомбака были. Один в шкаф залез и сгорел, да и шкаф спалил.

Паша напряженно вслушивался в трубку.

— Есть отбой, — проговорил он в трубку и повернулся ко мне: — Обратно сказали идти.

Я подошел и забрал у Паши трубку.

— Парамонов, слышите меня?

— На связи я. Говори.

— Как отбой? В чем дело?

— Если шкаф сгорел, то ремонтная бригада нужна. Вы ничего сделать не сможете.

— Ну и как мы возвращаться будем?

— Можно по коридору до мастерской дойти. Там выход на улицу есть.

— Мы сможем через зомбаков пройти?

— Нет. Тут два мутанта появились. Вода им не нравиться, но все равно сидят, караулят.

— Выхода нет?

— Нет, получается. Из центра завтра эвакуационная группа должна подъехать. Может, смогут забрать. Они серверы постараются вывезти. Саша, половина ваших на крыше погибла. Отстреливались до последнего, а потом взорвали себя. В крыше гаража дыра теперь.

— Земля им пухом.

— Оставшиеся двое на вылазку собрались. Одному плохо совсем. Уколами обкалывается. Они к вам хотели. Но не дойдут.

— Они могут в торговый зал спуститься?

— Нет врятли. Их по дороге на косточки разберут.

— Понятно. Отбой связи. Удачи всем.

— Удачи.

Я посмотрел на Пашу.

— Паша, я хочу, как человек погибнуть, а не воняющим трупом ходить.

— Как знаешь. Я поживу пока.

Что делать? Пойти живой бомбой в торговый зал? Завалить взрывом двух морфов в коридоре? Но для этого нужно выйти в коридор. Оба варианта отпадают.

Я подошел к стене противоположной от двери и ударил заточенной кувалдой в промежуток между стеллажом и шкафом. Я не обманулся в ожиданиях, тоже гипсовая перегородка. За четыре удара я проделал дырку размером с блюдце. В дырку тотчас просунулась тонкая женская рука в трупных пятнах и с обломанным маникюром. Пятым ударом я сломал руку кадавру. Но тут же просунулась другая женская рука большей комплекции. Я сломал и вторую руку. Обе зомбячки застряли сломанными конечностями в дыре и бестолково толкались у стены. Вид дергающихся конечностей вызывал тошноту. Я сунул поверх рук ствол автомата и нажал на спуск. Одна тварь перестала биться, рука повисла.

Нет, так дело не пойдет. Я обошел помещение и наткнулся на зарешеченное отверстие в компрессорную. Поднявшись с помощью Паши на шкафы, я разочарованно опустился вниз. Дырка была слишком низкой, мы не пролезем.

Если отсюда расходятся кабели, то должны быть каналы, по которым они расходятся. Я заставил Пашу искать проходы. Мы обходили помещение по периметру, заглядывали за шкафы, взламывали дверки шкафов кувалдой. Все было безрезультатно. Каналы под кабели были или узкие, или настолько забиты кабелями, что пролезть в них было невозможно.

Я вспомнил про высокий потолок коридора. Под потоком шли подвесные металлические направляющие и лотки с кабель–каналами. А если забраться на них? Я внимательно осмотрел потолок и верх стены вдоль коридора. Под самым потолком над дверью было небольшое окно для естественного освещения.

Паша принял мой план. Мы положили на шкафы, между которыми находилась дверь металлические створки, снятые со шкафа. Я аккуратно штык ножом отогнул крепления и снял решетку. Решетка была просто игрушечная. Такая решетка создавала только вид неприступной. Тонкие полоски можно было руками гнуть. Срезав ножом герметик, я вытащил стекло. Стекло тоже держалось едва–едва. Протиснувшись в окно по пояс, я дотянулся рукой до подвеса лотка из оцинкованной стали. Вытянувшись еще немного, я ухватился второй рукой. Уже встав на край окна ногами, я не без труда перебрался на мостик. Тонкая конструкция слегка прогнулась и затрещала под моим весом. Оставалось надеяться только на удачу. Паша передал мне автоматы, мою кувалду и свой топор. Я помог ему перебраться на мостик.

Сверху лила вода. Мелкая водяная паль, шум форсунок и сирена скрывали нас. Перед дверью толкались четыре зомби. Мы на четвереньках, цепляясь спинами за потолок полезли к торцевой стене. В конце коридора были ворота. Прямо пред ними стояли три стопки деревянных поддонов, это именно их я принял за хлам. Эх, что бы сказал пожарный инспектор? Зато над воротами было еще одно окно, но в человеческий рост высотой и шириной во всю стену. Я хватал ртом льющуюся воду. Мы ползли медленно, но уверенно.

В конце пути мы выбрались на небольшую площадку типа подоконника перед окном. Сквозь окно было видно территорию, по которой ходили редкие зомбаки. Ну, теперь хоть шанс героически погибнуть есть. Спуститься за ворота и взорвать себя среди тварей. Крайние створки распахивались, стекло бить не придется.

Перед воротами стояли три зомби. Тут толкнул мне свою сумасшедшая мысль.

— Сань, а если мы зомбаками прикинемся?

— Чего?

— Если мы кишками намажемся и будем ходить коряво, то они нас за своих принять должны. Выглядеть и пахнуть как и они будем.

— А вдруг они на тепло идут?

— Старшой, нас минут двадцать–тридцать холодной водой полоскало, я рук не чувствую. Мы холодные и запахи с нас должно было смыть.

— А кишки где мы возьмем?

— Вниз погляди.

— Одолжить у них хочешь? — усмехнулся я.

— Давай попробуем их петлей к себе затащить и распотрошить.

Мы соорудили веревку из автоматных и брючных ремней, на конце соорудили самозатягивающуюся петлю.

Вой сирены отражался от стен и усиливался, сливаясь в сплошную громкую какофонию.

Я долго прицеливался и, наконец, забросил петлю на шею ближайшего зомбака. Он качнулся в сторону, и петля затянулась у него под подбородком. Я дернул ремень. Петля схватилась намертво. Мы резко потащили зомбака к себе. Он практически не сопротивлялся, лишь беспорядочно брыкал руками и ногами. Хрустнули позвонки. Мы ему шею сломали. Дотянув до зомби верха ворот, я остался держать его, так как был физически сильнее, да и весил больше худощавого Паши. Паша топором раскроил ему череп. Мы втащили упокоенного зомбака на подоконник или на надгаражник и принялись вылавливать второго. Со вторым получилось хуже. Он выскользнул из мокрой петли и упал на бетонный пандус. У него подломилась нога, и он упал еще и с пандуса высотой в метр. Третий зомбак ушел из зоны досягаемости.

Мы распотрошили мертвяка. Воняло тухлятиной и ацетоном. Вонь была такая, что меня буквально выворачивало. Натираться этой блевотиной я не смог.

— Слышь, Паша, я лучше чистым погибну, чем так. Недаром предки мылись перед боем. А то может и на тот свет такого вонючего не пустят.

— Ну, как знаешь. Я попробую.

Паша натерся всем этим богатством. На шлем, шею и плечи навешал обрезков плоти и кишок. Борясь с рвотными спазмами, я спустился его на той же самопальной веревке. Сбросил Паше в руки автомат и кувалду. Кувалда тут же пошла в дело, Паша раскроила череп третьему зомбаку и пробила темечко второму, стоящему около пандуса. На нас никто из кадавров не обратил внимание. Я сбросил Паше свой автомат. Топор для безопасности спустили на ремнях.

Он пошел первым медленно с остановками, старательно качался, периодически замирал. Актер из него получался на троечку. Я слез с пандуса и замер, склонившись практически до ограничительного бордюра из крашенный в желтые и красные полоски трубы.

Из затеи ничего не вышло. Как только Паша отошел от ворот метров на десять, на него начали обращать внимание. В нашу сторону двинулись зомбаки. Появились шустрики.

Показались два морфа. Бабуинообразные уродливые твари, только без хвостов, страшные как ядерная война. Они разевали пасти, вертели головами. Вдруг один присел прямо к самой земле и вытянул морду в сторону Паши. Он остановился. Оба морфа двинулись в его сторону, но по дуге, один обходил Пашу с правой стороны, другой с левой. Они начали охотиться, сомнений не было. Паша побежал. Твари рванули за ним.

И тут мне не захотелось жить. Инстинкт самосохранения действительно самый сильный среди остальных. Я буквально разум потерял.

Я свернул за, стоящий рядом, морской контейнер. Да не свернул, а трусливо заскочил. Пройдя вдоль него, я остановился около небольших автоматических ворот. Сердце бешено колотилось. Раздался взрыв. Прощай Паша и прости меня, пожалуйста. Струсил я, кишка тонка оказалась.

Рядом никого не было. Ворота были не распашные, а подъемные из серых металлических полосок. Я попытался приподнять створку. Ворота медленно поехали вверх, но остановились уже, поднявшись едва выше моих колен. Я лег на живот вдоль щели и вкатился внутрь. Вскочив на ноги, я сразу опустил ворота. Стало темно. Я почувствовал страх, дикий страх. У меня аж зубы стучали. Странная штука человек. Уже совсем скоро придется уколы колоть и в камикадзе превращаться, а, все равно — жить хочется.

Я начал прислушиваться. Шумела мощная вытяжка. Других звуков не было. Я на ощупь пошел вперед. Вот здорово будет именно сейчас наткнуться руками на мертвяка.

Пальцы ткнулись во что‑то мягкое. Я вздрогнул. Пощупал еще. Это был тент. Под тентом стояла какая‑то железная бандура сложной формы. Я двинулся дальше вдоль стены. Шел медленно, обходя всевозможные препятствия. Ноги наткнулись на мягкий вертящийся стул. Я, придерживаясь за сиденье рукой, стал медленно обходить его. Вдруг под рукой оказалась легкая коробочка. Скинул перчатку и нащупал пачку сигарет. В пачке была маленькая пластмассовая зажигалка. Я чиркнул колесиком. Пламя вспыхнуло только с третьего раза. Прямо пред собой я увидел белесые буркала зомбака. Он стоял как раз напротив меня с другой стороны стула. Зажигалка полетела на пол. В следующее мгновение я разбил ему голову кувалдой и замер. Упокоенный труп рухнул мешком на бетонный пол. Я стоял в темноте. Внутри меня все окаменело.

Нужен был свет. Черт с ней со скрытностью. Если еще раз так напорюсь, то могу и не отбиться. Я опустился на корточки, снял перчатки и стал шарить руками по полу. Зажигалка не попадалась. Наткнулся на упокоенного мертвяка. Меня всего опять передернуло. В голове родилась дурацкая мысль о том, что если он курящий, то у него может быть зажигалка или спички. Ведь не зря он стоял возле места для курения. Я полез обшаривать карманы покойника. Зажигалку я не нашел, зато в кармане джинсов были ключи с брелоком и пультом сигнализации. Я нажал на кнопку. В считанных метрах от меня пиликнул сигнализацией и щелкнул центральным замком автомобиль. Два раза мигнули подворотники, осветив все вокруг. Трупов по близости не было. Я стоял практически у стены. Вдоль этой самой стены я двинулся к автомобилю. Опустив руку на холодный гладкий металл, я стал продвигаться, скользя ладонь по машине. Аккуратно открыл дверь. Протянув руки в салон, нащупал руль. Опасаясь, что если я не вставлю ключ, то повторно может сработать сигнализация, я зашарил вокруг руля. На гнездо замка зажигания я наткнулся практически сразу. Щелчок от поворота ключа был оглушительно громким в тихой пустоте гаража. Засветилась панель приборов. Повернув переключатель на рычажке под рулем, я включил фары.

Яркий свет ударил в белесые створки ворот. Помещение заполнил блеклый отраженный свет. Я на мгновение зажмурился и отвернулся от ворот. Глаза, привыкшие к темноте, открывались медленно. Глаза я открыл вовремя. Две шатающиеся фигуры знакомой походкой шли в мою сторону.

На меня накатил приступ бешенства. Я их ненавидел. Мой липкий страх и ненависть к себе нашел выход. Я почти побежал в их сторону. Вскинув кувалду над головой, я по косой дуге наградил ближайшего зомбака мощным ударом по башке прямо над ухом. Черепная коробка распахнулась как крышка шкатулки. Не останавливая полет кувалды, крутанул ее за спиной и с подшагом опустил ее на башку второго зомбака. От стены отделилась третья и четвертая фигуры.

Скрипнув зубами, я кинулся к ним. Ярость требовала выхода. Хруст черепных костей был сладкой музыкой. Я молотил и молотил. Брызги летели во все стороны. Страха не было, была ярость. После побоища я насчитал двенадцать зомбаков. Медленные они были. Спали они, что ли?

В гараже было три выезда, закрытые гаражными рольставнями. В гараже стоял старый форд фокус первого упокоенного. Кроме него было два небольших трактора со щетками и отвалами, вдоль дальней стены стояли и лежали всякие агрегаты и навесное оборудование. Около дальних ворот стоял маленький погрузчик Бобкэт. Знакомая штука. Мы год назад купили такую штуковину, чтобы мусор и снег убирать на площадке. Колобок, так мы нарекли наш погрузчик, стал всеобщим любимцем. Желающих покататься на нем было сверх всякой меры. Прикольно было погонять на маневренном и шустром малыше. Главный даже приказ издал, закрепив за ним тракториста и запретив остальным даже приближаться к дорогой игрушке. Кабина у колобка была усиленная, чтобы защитить водителя от падения чего‑либо из ковша, если случиться его задрать над кабиной. Дверь у колобка была спереди, а все окна затянуты крепкой решеткой. Кабина в нем была очень комфортная: просторная для одного человека, с удобным мягким креслом, кондиционером и аж тремя печками — обычной, работающей от системы охлаждения, электрической и дизельной вебаста. Вдоль стены напротив ворот стоял длиннющий верстак, на котором горой топорщился всякий железный хлам.

Обойдя весь гараж по периметру, я нашел пакетный выключатель и врубил свет. Гараж залил яркий неоновый свет. Я напрягся и поудобнее перехватил автомат. Прямо напротив меня была наполовину стеклянная дверь. В сумрачном отраженном, свете стекло было черным, и дверь казалась цельной. Спиной ко мне стоял мертвяк в когда‑то белом халате. У него с головы был содран скальп. Сквозь буро–коричневую корку проглядывал желтоватый череп. Мертвяк не шевелился. Я посмотрел дальше в коридор через его плече. Коридор был короткий и заканчивался коричневой дверью с черной окантовкой. Мертвяк был один, но с обеих сторон коридора были по одной двери. Оставить мразь в покое или забить? Бить иль не бить — вот в чем вопрос. Если в помещениях кто‑то есть, то могу попасть, как кур в ощип.

Я решил. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Я потянул на себя ручку двери. Дверь открывал медленно, боясь разбудить зомбака. Когда дверь была открыта наполовину, он дернулся всем телом. Руки сработали быстрее, чем я успел сообразить. Распахнув дверь, я погрузил колообразный конец кувалды в череп мертвяка. Дверь сразу захлопнул, прислушиваясь. Правая приоткрытая дверь качнулась и начала распахиваться рывками. Тупой зомбак показал голову из темноты проема. Не дожидаясь когда он сориентируется и попрет на меня, сделав три размашистых шага по коридору, я пробил ему лоб кувалдой. Зомбак опрокинулся назад и привалил собой дверь, ведущую из коридора. Я заглянул сначала в одну комнату — это оказалась душевая с туалетом и умывальниками. Напротив была комната отдыха. За столом на стуле в правильной человеческой позе сидел зомби. Я понял, почему он не вышел. Он был привязан за ноги и попрек туловища к стулу. Обе руки были привязаны к подлокотникам. Похоже, что человек перед смертью привязал сам себя. Спасибо тебе неизвестный мученик. Я подошел к привязанному зомби и тюкнул его кувалдой в висок.

Выйдя в коридор, я заглянул в дверь, ведущую из коридора в недра комплекса. Там было полно зомбаков. Дверь была открыта и принципиально не запиралась. Ни щеколд, ни замков я не нашел. Единственным препятствием для открывания двери был привалившийся к ней зомбак.

Я вернулся в гараж и перетаскал все трупы в коридор. Навалив гору трупов перед дверью, я вернулся в гараж и устало опустился металлическую урну возле двери. От трупной вони и химического ацетонного запаха мутило. Я ел только рано утром. В противном случае меня бы вырвало.

Я снял шлем, и на меня пахнуло свежим холодным воздухом из решетки вентиляции. От моей одежды смердело просто нереально. Я, путаясь в одежде, стащил ее с себя и забросил в коридор. Туда же полетел вонючий шлем, раскисшие от воды перчатки и ботинки. Сразу стало нестерпимо холодно, но повторно одеть на себя воняющую куртку и штаны было выше моих сил.

Я пошел по гаражу в поисках одежды. На спинке кривого стула висела рабочая куртка без подклада, на сиденье лежал фирменная стеганая безрукавка сотрудников торгового комплекса. Я натянул жилетку и одел сверху куртку. На голову я напялил вязаную шапку пидорку, уляпаную масляными пятнами. От нее воняла отработанным моторным маслом и солидолом. На мерзнущие руки я натянул белые рабочие вязаные перчатки. Благо, их на верстаке валялась куча. В помещении практически не пахло мертвечиной и ацетоном. Грохот очередного взрыва снаружи заставил собраться. Я оставил в куртке рожки для автомата. Пришлось идти обратно в вонючий коридор.

В коридоре я быстро обшарил куртку и извлек оттуда: два полных магазина для автомата и штык нож в ножнах. Во время обыска я старался не дышать. Захлопнув дверь, я отскочил внутрь гаража. Теперь воняло от куртки и перчаток. Перчатки я скинул без сожаления, а вот над курткой задумался, снимать или не снимать. В итоге, в коридор полетели куртка перчатки и ботинки, измазанные в бурой жиже. Холодный бетон начал вытягивать тепло из пяток, сквозь эластичные повязки на травмированных ногах. Проскакав по холодному бетонному полу на цыпочках в сторону верстака, я влез в кирзовые сапоги, стоявшие прямо под ним. Сапоги были на два размера меньше и нестерпимо жали ноги. Больше обуви в гараже не было. Меня начало всего колотить от холода. Вот еще, не хватало замерзнут насмерть. Спасаясь от холода, я залез в бобкэт и запустил вебаста.

Я поудобнее устроился в кресле и заблокировал дверь. Под сиденьем нашлась целая полуторалитровая бутылка кока–колы. Блаженство. Всю бутылку я выдул одним махом. Тепло наполняло кабину. Запах солярки перебивал все остальное. Я стянул с себя мокрые штаны и выкинул их в гараж. Холодный воздух ворвался в кабину, разогнав приятное тепло. Я опять плотно захлопнул дверь и прижал ноги к груди. Ноги отозвались ноющей болью. Отек уже сошел с голеней полностью, но синева всего лишь побледнела, превращаясь в желтизну. Похоже, не доведется мне долечить побитые конечности.

Я отмерил себе час отдыха, перебирая варианты своей гибели. Я, наверное, последним остался из нашей команды. Приятное тепло разбегалось по телу. Стекло запотело.

 

Глава 19 Не триумфальное возвращение

На мгновение, закрыв глаза, я отключился. Казалось, отключился лишь на миг. Из небытия меня выволок холод колющий иглами в позвоночник. В кабине было жарко и душно, но холод внутри ощущался все острее. Засосало под ложечкой, тревога накрыла меня волной. Через затуманившееся стекло показалось движение. Стекавшие капельки конденсата с запотевшего стекла искажали мутное изображение. Я осторожно провел пальцем по стеклу. Сквозь узкую прозрачную полоску стало видно, как бабуинообразный монстр водит мордой по моим штанам. Казалось, что он их обнюхивает. Ну, это же надо. Откуда он появился? Я же дверь трупами завалил. Все ворота были целыми, и их никто не поднимал. Может он из вентиляции выбрался или люк какой‑нибудь в полу есть? Я осторожно провел пальцем по боковым и заднему окнам. Еще тварь. Да растыдрит твою налево!!! Они что, из воздуха образовались? Сомнений не было, в гараже рыскали два морфа. Второй морф выедал мозг из оторванной человеческой головы. Первый, сидя на корточках, вертел в лапах мой шлем. Морфы искали меня. Мои следы были в гараже повсюду. Но до кабины они пока не добрались. К тому же вентиляция работала слишком уж хорошо, это я сам на своей шкуре почувствовал, чуть не околел.

Меня бросило в жар. Я гранату и шашки забыл вытащить из куртки. Коробочка со шприцами тоже осталась там. Я обругал себя последним словами. Не мог я так затупить. Вот если бы я гранату захватил. Бинарный взрыв в замкнутом пространстве гарантированно уничтожил бы и меня и монстров.

У меня все внутри сжалось от обиды. Комок подкатил к горлу. Пропасть так бездарно по глупости. Сижу тут в трусах, жилетке лимонного цвета и кирзовых сапогах. Найдут они меня. Им торопиться не куда. Выскочить я не успею. Они быстрее. Тогда перед баррикадой на въезде в город и во время нападения часовщика меня только чудо спасло.

Не сдамся я. Врешь — не возьмешь. Ударив по кнопке стартера, запустил двигатель. Разогретый двигатель пустился легко, сразу набрав обороты. Я увидел, как монстры кинулись в стороны. Я поднял ковш и откатился назад. Главное вышибить ворота с первого раза. Я направил колобка вперед. Машинка сорвала ворота из алюминиевых планок с первого раза. Ворота полотнищем повисли на кабине бобкэта. Я видел дорогу через узкую щель между двух изогнутых планок. Колеса замяли нижнюю часть ворот под днище. Звук лопнувших тросов и креплений напоминал громкий выстрел. Ворота слетели с кабины.

Солнце! Солнце было практически в зените. Я ночь проспал и утро тоже! Не мудрено, что я появление морфов пропустил. Я катил по зазомбяченой территории. Ковшом я снес троих тупых зомбаков. Если так пойдет дальше, то я тут быстро в трупах завязну. С этого момента я начал выбирать дорогу по местам не занятым зомбаками. Я проехал через ворота на территорию компактного проживания гастарбайтеров. Я совершенно не знал территории складского комплекса, я здесь был в первый раз. Самое страшное было оказаться в тупике или заехать в какую‑нибудь яму. Тогда мне точно конец. Погони не был. Ходячие трупы не обращали на меня внимания, лишь некоторые смотрели жуткими буркалами и провожали взглядом бешеный погрузчик. Его не воспринимали как еду.

На стенах зданий были вывески и знаки. Я проехал мимо склада номер шесть, затем пресек площадку для отстоя грузовиков, потом свернул мимо склада металлопроката. Уткнувшись в здание столовой, я увидел указатель «Стоянка для гостей» и свернул туда. Я подумал, что машины гостей не будут размещать далеко от выезда. Проскочив между двумя рядами старых здоровенных тополей, я выехал на большую площадь. С нее было несколько выездов. Мучиться с выбором я не стал, а поехал прямо в пролом в заборе. Похоже, там заехала или выехала тяжелая гусеничная техника.

Выскочив с территории складского комплекса, я попал на пыльную дорогу промышленной зоны. Вот это уже боле знакомо. Пропетляв по закоулкам промки, выехал на строящуюся дорогу. По ней можно было добраться до объездной дороги.

Я не хотел ехать через зазомбяченый город. По большим дорогам ехать тоже опасался, можно было наткнуться на бандитов. Та же банда избранных или узбеки из нового Ташкента или прочая мразь, могли попасться и мародеры. Проехать еще можно было по пьяной дороге. Это был своеобразный дублер объездного шоссе. Дорога была плохая, она беспорядочно петляла между заводской окраиной города и ровной дугой объездного шоссе. Было просто невозможно понять логику дорожных строителей, проложивших дорогу столь прихотливым образом. Малое количество проезжающего транспорта и отсутствие постов позволяло практически без проблем объехать город до противоположной стороны.

Внезапно до меня дошло, что я жив. Действительно жив. Уже прошло точно больше суток с момента нашей не удачной операции по отстрелу зомбособак, а я жив и относительно здоров. По крайней мере, давлю педали бобкэта вместо того, чтобы топтаться среди зомбаков, вожделея свежей людской плоти.

Наконец я выехал на пьяную дорогу. Неимоверно трясло на ухабах и ямах. Выбоины и провалы в асфальте усеивали дорогу, как темные пятна армейский камуфляж. Промучившись больше часа, я выехал в лес. Скорость у погрузчика была не более чем у бегущего человека. Ну не был предназначен он для путешествий по дорогам.

Я ехал, а меня душили слезы. Точнее душило их отсутствие, я так хотел зарыдать, но не мог. Я орал, лупил кулаками по кабине бобкэта. Как же так? Я же не был заражен, оказывается! Может быть, и товарищи мои могли бы выжить. Я же хотел уже подрывать себя. И подорвал бы, точно бы подорвал, если бы гранаты и тротиловые шашки со мной были.

Как то странно, но я не чувствовал радости от того, что я остался жив. Я чувствовал себя трусом и предателем. Я задолжал им всем. Всем с кем шел со мной в этот смертельный бой. Я обязательно сообщил бы их семьям, родным и друзьям о подвигах и героической смерти всех моих товарищей. Я хотя бы этим смогу почтить их память. Страшная и горькая обязанность, но это мой долг. Пусть они меня бьют, оскорбляют, плюют мне в лицо за то, что я остался жив, а они погибли, и я ничем не смог им помочь.

К воротам центра я подъехал уже ближе к вечеру. За все время поездки я останавливался два раза; первый — для того чтобы отлить, второй — отлить второй раз. Точнее не к воротам, а к стенке из фундаментных блоков. Настоящий блокпост. Сверху из пулеметного гнезда на меня хищно уставился дульным отверстием ствол пулемета утес.

Заглушив мотор, услышал сверху:

— Эй, ты, в коробке. Чего надо?

Открыв дверь, я назвал свои фамилию, имя и отчество, а потом попросил вызвать Бориса Михайловича. Глова бойца пропала за мешками с песком.

Я ждал около двадцати минут. Уровень топлива был практически на нуле. Слава Богу, что горючки хватило доехать.

Ко мне подъехал УАЗик буханка. Из него вышли главврач, аккуратный дядька и вездесущий Козелец. Из блокпоста вышли пятеро бойцов, нацелив на меня автоматы.

Я толкнул ногой дверь и крикнул:

— Борис Михайлович, я сейчас выйду, но пусть ваши палить не начинают.

— Без команды не стрелять!

Ну, хоть на этом спасибо.

— Оружие на землю выброси, — крикнул мне незнакомый голос.

Я выбросил калаш и два полных рожка. Ухватившись за ручки, я вышел из кабины.

Вид у меня был неимоверно жалкий. В трусах, дебильной желтой жилетке и кирзовых сапогах, весь мокры с головы до пяток, я стоял на холодном весеннем ветру. Погода была прекрасная и теплая, а вот ветер по–весеннему холодным. Я замерз практически сразу.

По перекошенным лицам я понял, что смеяться надо мной не будут. Спасибо вам второй раз. Буквально заплакать готов от такого радушия. Я спустился на землю и зачем‑то доложил:

— Задание провалено. Приборы слежения размещены только в строительном гипермаркете. Подключить радиосвязь для передачи данных не удалось. Группа погибла в полном составе. В ходе операции обнаружена группа выживших.

— Милый ты мой! Все мы знаем. А вот ты для нас сюрприз. Мы же видели, как тебя морф сожрал, — аккуратный старался говорить спокойно, но голос у него срывался.

— Да воде живой я.

Главврач подошел ко мне, положил руку на шею, ловя пальцами сонную артерию, а затем просто обнял меня. Меня погрузили в УАЗик и увезли в центр.

Оказывается все время работала камера на моем шлеме и предавала изображение на КП на въезде в город. Оттуда изображение и звук транслировали в центр. Связь пропадала два раза. Первый раз, когда мы спустились в канал, второй раз, когда я зашел в гараж. Почему не работала моя рация, оставалась только догадываться.

Изображение появилось уже днем, когда морфы выбежали за мной из гаража. Каску бросили у ворот. В камеру увидели, как морф грызет голову. Они решили, что это мою голову морф выколупал из каски и доедает. Моего бегства на погрузчике они не видели.

Меня отмыли, переодели, обследовали и лишь, потом покормили. Я оказался действительно живым. Признаков некротарнсформации у меня не обнаружили. Я попросил сообщить о моем возвращении в форт, чтобы жене передали. Меня заверили, что сделают все как нужно.

Я подробно изложил весь ход нашей операции. Мое повествование записывали на камеру. С выжившими поддерживали связь. В нашей группе погибли все кроме меня. Не подорвался только Потапов. Просто не успел. Его разорвал морф на крыше во время того, как они нас прикрывали. Но благодаря ему второй крышный монстр был уничтожен. Операцию по эвакуации должны были провести завтра в обед. Сейчас уточняют детали плана.

Во время моего опроса зашел энергичный человек лет сорока с небольшим. Сухощавый, мускулистый, внешне напоминающий актера Дмитрия Харатьяна, но с короткой стрижкой, он представился:

— Лисеев.

На нем были одеты штаны пожарного на лямках. Вся тельняшка пропиталась потом. В одной руке он держал куртку пожарного, в другой — автомат, новенький сто пятый АК.

— А! Один из героев вернулся. Со вторым рождением тебя боец, — поприветствовал он меня.

Утерев белым вафельным полотенцем пот с головы, он вытащил план территории торгового центра, он сразу перешел к делу:

— Нарисуй, как вы от коммуникационного модуля шли.

Я начал рассказывать повторно в деталях весь ход операции, отрисовывая на плане наш путь. Особого внимания удостоились два момента. Первый — когда Паша обвешался вонючими потрохами мертвяков. Это стало хитом моего повествования. Второй момент — это поведение монстров в ангаре. У меня практически четверть часа выпытывали во всех подробностях, как морф водил мордой по моим штанам и что делали в это момент остальные. Похоже, что поведение морфа подтверждало какие‑то догадки.

После расспросов меня отправили в большую комнату с мягкими креслами и диванами. Компанию мне составил седоголовый аккуратист. Он оказался военным биологом, специалистом по бактериологическому оружию. Оказывается, на территории центра была не просто обычная военная часть химзащиты, а именно узко профилированная для защита от биологического и бактериологического оружия. А бывший санаторий был не санаторием, а жилыми корпусами для сотрудников научного института. Помимо лабораторий, центр был весьма богато оснащен медицинским оборудованием. Учебный центр МЧС тоже специализировался на биологических угрозах.

 

Глава 20 Ответы на главные вопросы

Моего спутника звали Орлов Альберт Борисович. Именно он руководил в центре всеми исследованиями начавшегося безобразия во всех его проявлениях. Под его началом была не только лаборатория, но и вся деятельность, так или иначе направленная на получение сведений о причинах и ходе катастрофы. Лаборатории подобные этой работали во многих местах. С некоторыми удавалось поддерживать связь.

Лисеев заведовал у него оперативным управлением — это было что‑то вроде научной разведки боем. Его группа лезла ради получения материалов и информации в самые опасные места. Именно они сумели захватить и притащить в центр первого морфа, причем не упокоенного. Половина лаборатории Орлова работала над обработкой материалов предоставленных Лисеевым.

Козелец тоже подчинялся Орлову и отвечал за сбор и обработку всей информации из внешних источников. Если Лисеев был оперативником и силовиком, то Козелец был аналитиком и особистом по части зомбоугрозы.

Я рассказал Орлову о том, как я узнал о начале пандемии. Орлов заулыбался, хотя я в этом ничего смешного или приятного.

— Вам, Александр, в какой‑то мере повезло. Вы стали обладателем информации практически из первоисточника. Да, действительно в Москве эпидемия началась именно из района Автопроездной. Насколько стало известно, там находился исследовательский центр частной фармакологической компании. Но боюсь нам это ничего не даст. Здание института взорвали в первые дни катастрофы. Мы можем увязать взрыв и первые случаи зомбификации только по косвенным признакам.

Я задал свой самый главный вопрос:

— Альберт Борисович, а что это?

— Пока известно немного. Это вирус. Причем вирус с самыми удивительными свойствами. К тому же вирус выведен искусственно — я вам это точно говорю. Я не вирусолог, я специализировался на стафилококках. Для меня нет ничего увлекательнее и интереснее моей работы. Но этот вирус просто покорил меня. Это вирус симбионт. Он борется за выживание организма. Идеальный вирус!

— Скажете тоже.

— И, тем не, менее, да! И еще раз — да!

— Вирус заставляет работать даже мертвые ткани. Вы удивитесь, но и вы, и я уже поражены этим вирусом. Запредельная вирулентность. Заражены все. Нам уже удалось выявить его маркер. Поверьте мне — это неслыханный успех для нас. Но следующим оказалось открытие того, что мы выявили вирус у всех. Сначала мы приняли это за ошибку, потом мы решили, что ошибочен маркер, но потом оказалось, что действительно новый вирус поразил всех.

— И сколько же мне осталось до превращения в ходячий труп?

— Долго, Александр. У вас еще вся жизнь впереди, если беречься будете. Вирус будет вас защищать от всевозможных угроз биологического свойства. Вам уже не грозит ни грипп, ни энцефалит, ни эбола. Вирус уничтожает своих конкурентов — другие вирусы. Проблема в том, что вирус борется за жизнь организма хозяина даже после его смерти. Он запускает работу клеток, после их смерти. Разумеется, на возможность восстановления серьезно влияет степень поражения погибшей клетки.

— Так, в таком случае они должны и без головы бегать.

— Не все так просто. Большинство механизмов мы сами еще не понимаем, но без нервных импульсов головного и спинного мозга, восстановления или перерождения тканей не происходит. Если хотите знать, мозг — это чужеродное образование для организма. Не удивляйтесь. Мозг защищен метаболическим барьером от остального организма, если барьер разрушить, то клетки мозга погибают. В случае инсульта, кровь попадает в мозг. Если это произойдет в другой части тела, то вы получите гематому. Медицина умеет справляться даже с крупными внутренними кровотечениями, но если произошло кровоизлияние в мозг, то погибают сами клетки мозга. Кровь их убивает. О мозге человека мы знаем меньше чем о космосе. Люди могут жить без мозга. Теоретически это возможно. Аппаратными методами поддерживают жизнь людей у которых погиб мозг, Даже есть прецеденты, когда сохраняли жизнь беременным женщинам у которых погиб мозг и удавалось дать развиться плоду до необходимой степени, потом ребенок рождался и развивался вполне нормально. Живут вполне полноценной жизнью люди со значительными повреждениями мозга. Зомби в случае поражения мозга погибают сразу. Но есть еще более интересный вопрос. Каким образом клетки получают энергию. Метаболические процессы в тканях зомби и морфов нам мало понятны. Стремительная трансформация и мутация тканей морфов не поддаются разумному объяснению. Откуда они берут энергию? На вполне серьезной основе рассматриваем вопрос о прямом поглощении энергии из окружающего мира: утилизация тепловой, магнитной, электромагнитной и прочих энергий. Рассматриваем даже мистические варианты. У йогов существует такое понятие как прана. Праной питаются существа высшего порядка. Существует псевдонаучная теория, что мозг и нервная система человека — это нечто вроде антенн. Через которые человек обменивается информацией и черпает энергию.

— Голова идет кругом. Зачем вы мне все это рассказываете?

— Вы меня удивляете коллега. Вы же сами меня стали спрашивать об этом.

— Извините. К ответам я оказался не готов.

— Вот видите. Но в этом ничего страшного. Я всю свою жизнь старался быть на передовом рубеже науки, а сейчас оказался в полной прострации. Мне приходится ломать все свое мировоззрение. Это же революция в биологии. Я так жалею, что уже стар. Вам может показаться это ужасным, но мне всю свою жизнь хотелось столкнуться с подобным объектом изучения. Разумеется, столкнуться в научном плане, для работы. Я не имею в виду, что хотел наступления коллапса, творящегося за окном.

Я задал второй главный вопрос:

— Что с этим делать?

— Пока не знаю. Программа минимум — выжить. Программа максимум — обуздать вирус и начать жить по прежнему.

Я задал третий главный вопрос:

— А что нас ждет.

— Тоже сложно сказать. Пессимистические прогнозы говорят о том, что все мы превратимся в зомби, а человеческая цивилизация погибнет. По сути дела, в лице морфов мы столкнулись с новой формой существования. Формой жизнеспособной, эффективной, нереально пластичной и агрессивной. Они станут главной проблемой. Человечество за всю свою история много раз оказывалось на краю гибели, но выживало и побеждало. Оптимистические прогнозы говорят о том, что мы должны найти выход и из этого кошмара.

Я задал третий главный вопрос:

— А кто виноват в том, что твориться за окном?

— Ну вы и вопросики задаете! Это вне моей компетенции. Пусть этим специально обученные люди занимаются. Если вы подхватили сифилис, моя задача вылечить вас и купировать распространение вируса. А вот копаться в чьих‑то грешках уже не мое дело. Хм. Кто виноват. Может и узнаем когда‑нибудь. Вообще‑то есть несколько подозреваемых — это человеческое любопытство безмерное, человеческая гордыня, жадность и авантюризм, а возможно, еще властолюбие. Ищите там, где пересекаются все эти пороки. Хотя возможно к порокам добавилось обычное человеческое разгильдяйство и самонадеянность. Еще вопросы?

Я осмелился задать последний не глобальный вопрос, а вопрос из личного любопытства.

— А можно вам задать последний вопрос? Лично вас касающегося. Только вы не обижайтесь, пожалуйста. Может не отвечать, если сочтете бестактным.

Орлов ухмыльнулся:

— Ну, раз у нас пошел такой разговор, то валяйте.

— Альберт Борисович, я вижу вас всего второй раз, но оба раза обращаю внимание на ваш внешний вид. Такое впечатление, что вы с витрины или из рекламы телевизионной вышли. Как будто я вас встречаю после салона красоты и магазина одежды.

Орлов рассмеялся громким смехом, звонким и приятным. Смеялся он так заразительно, что я тоже подхватил его смех. Мы смеялись долго.

Просмеявшись, Орлов сказал, вытирая слезы:

— Александр, у вас, наверное, задача всей жизни меня удивлять. Вы талант просто. Не обижайтесь ради Бога. Простите меня старика. Я не хотел вас задеть. Вы правы. Вы действительно правы. Я всегда моюсь и переодеваюсь перед любой встречей. Я моюсь и переодеваюсь много раз за день. Это издержка моей работы. Даже после мимолетного контакта с материалом нужно пройти обработку. Я никогда не одеваю одежду после того как снял ее. Я ее отправляю в стирку. У меня в спальне и рабочем кабинете по два шкафа с повседневной и служебной одеждой. А на голове у меня парик.

Он приподнял над головой свои прекрасно уложенные волосы. Под ними оказался гладко выбритый череп. Не лысый, а именно гладко выбритый. Своих волос, как я понял, у Орлова было никак не меньше чем на парике. Парик был действительно великолепен. Я даже подумать не мог, что волосы у Орлова не настоящие.

— Париков у меня тоже несколько. Нет, я не лысый, даже проплешины солидности на макушке нет. Просто так обработку легче проводить. Мне приходилось работать с самым опасным материалом. В работе были такие объекты, которым даже названия нет, да и придумать то сложно. Они у нас под номерами и аббревиатурами шли. Не приведи Господь такую штуку из лаборатории выпустить. Сам погибнешь — это несчастный случай, а вот если в мир притащишь, то могло получиться все так сейчас, но намного раньше. Хотя именно такие врятли бы получилось.

Орлов возбужденно закурил.

— Альберт Борисович, а что делать то? — задал я последний главный вопрос.

— Я собственно уже ответил. На человечество свалилась беда. Можно это рассматривать как новый этап развития нашего вида. Если говорить о том, что мы самые любимые дети природы, то это ошибка. Природе мы безразличны. Будем выживать, как и наши предки выживали и сто и тысячу и двадцать тысяч лет назад. Вы знаете, что вид гомо сапиенс практически исчез с лица земли около восьмидесяти тысяч лет назад. Сейчас брошен новый вызов. Природа предложила человеку новый экзамен на выживание. Фраза «человек–царь природы» это утопия. Вой экологов и прохиндеев от политики о том, что человечество может уничтожить планету — блеф. Помните о глобальном потеплении и дырах в озоновом слое. Ограничение выбросов в атмосферу. Это неимоверная чушь. Обычный вулкан в считанные часы в атмосферу может столько того же углекислого и прочих газов выбросить, что всему человечеству со всей своей промышленностью такой объем и за год не осилить. Ну вот человечество все таки нашло способ искоренить себя.

— Почему только себя. Нас вот вчера утром собаки мертвые порвали. Крыс зомбячных видели.

— Вы опять правы. А вы знаете, что на кошек вирус не действует? По некоторым данным овцы, коровы и лошади вирусу не подвержены. Про лошадей точно знаю. Сами ездили, смотрели. Пару таких лошадок с собой привезли. На мире растений вирус вообще никак не отразился.

— Так значит, животная жизнь на планете останется?

— Останется и будет процветать. Конец эпохи динозавров дал новый толчок развитию биосферы. Так и сейчас, в природе появятся новые доминанты. Вершину пищевой цепочки уже морфы заняли. Но я думаю, что у человечества есть шанс.

Наш весьма интересный разговор прервал Борис Михайлович. Я не заметил, как он вошел и вздрогнул о его голоса за спиной.

— Дорогой коллега, хватит мучить моего соседа. Неужели вам подопытных не хватает. К вам Александр гости, но предупреждаю, без обеда мы вас не отпустим.

Едва слышимые, знакомые голоса, доносящиеся из коридора, сорвали меня с места. Я забыл и о главвраче и об ученом. Ноги меня сами несли по коридору на голоса. Вырвавшись в небольшую комнату с витражами я был сразу сбит криком, визгом и детьми. На меня накинулись и повисли на шее мои спиногрызы и Аленка. У нее было опухшее заплаканное личико. Крупные прозрачные слезы катились по ее лицу. Я обнял из всех, таких родных и любимых. Я исчез для всех остальных на четверть часа.

Нас отправили обратно в ту комнату, в которой я разговаривал с Орловым. Вместе с моими приехали Палыч и Алевтина. Алевтина приехала даже со свежеиспеченным домашним тортом. Чаем и кофе нас обеспечили хозяева.

Праздновали мое возвращение с того света. Позже к нам присоединился Борис Михайлович. Вдруг в дверь заглянул Лисеев и энергично поманил меня рукой к себе. Я положил последний кусок торта в рот и пошел в его сторону, вытирая салфеткой руки. Он нетерпеливо затянул меня за рукав к себе за дверь и потащил за собой на другой этаж.

— Дружище, нужна твоя помощь. Там где вы оставили Парамона, серверная находится и серверы системы охраны. Они нас больше всего интересуют. Нужно их целиком извлечь. Понимаешь?

— Не совсем. Что от меня требуется?

— Сейчас ответишь на пару вопросов, а там решим.

Я вошел с ним в напрочь прокуренный кабинет с большими столами и занавешенными жалюзи окнами. В комнате находилось с десяток человек в военной форме и форме МЧС.

— Мы завтрашнюю операцию обкатываем, — пояснил Лисееев.

— Покажи на плане, откуда вы из здания на улицу выбрались.

Я поводил пальцем по плану.

— А где гараж с которого мы к проходному каналу спустились?

— Вот здесь, — ткнул пальцев в план смуглокожий поджарый военный с крючковатым носом и кудрявыми густыми волосами. Черты лица у него были вполне славянскими. А вот нос у него был хищно загнут вниз. На лице горели огнем пронзительные голубые глаза.

— Хм. Тогда мы вышли отсюда, — я ткнул в другое место плана.

— Там трое ворот рядом. В какие? — продолжил допрос хищноносый.

— Так, если стоять лицом к воротам, то средние получаются, там еще пандус заканчивается, с него мертвяк упал, которого мы поднимали.

— Ты говорил, там двери заблокированы.

— Да, перед ними штабель из поддонов лежит.

— А открываются они, в какую сторону?

— По моему, наружу. Хотя ошибаться могу.

— А там коридор насколько широкий?

— Метра три или три с половиной.

— БТР там пройдет.

— Нет, рискованно. Застрять может. Там по коридору шкаф металлический есть и по стенам трубы торчат.

— А БРДМ?

— Бардак пройдет.

— Слушай, поехали завтра с нами.

— Зачем?

— Одно дело бумаги, другое дело, когда ножками все протопал и сам все видел. У нас успех операции от скорости зависит. Вояки нам только силовую поддержку готовы обеспечить. Типа вход–выход и прикрытие. Центр вообще людей не даст. Сколько там мертвяков, сам видел. Морфы там неделю откармливались на свежей человечине. Материала для трансформации у них было много. Кроме вас туда три группы отправляли. Первые едва ноги унесли. Вторые и третьи уже группами смертников были. Третья группа даже до здания добраться не успела. Их прямо на подходе уничтожили. Прямо в лапы двух морфов угодили.

— Да я сам оттуда едва живой ушел.

— Твое участие необходимо. Я понимаю, что приказывать тебе не могу. Понимаю, что едва только из чистилища того вернулся. Родился заново практически. Семья опять же. Но мне людей сберечь надо и задачу выполнить. Ты нам там нужен. Решай, только на твою сознательность рассчитываю. Вопрос очень важный. Получается, что камеры работают беспрерывно с момента начала эпидемии. В торговом центре возможно заснята некротрансформация морфов. Этот материал бесценен. Мы станем еще на один шаг ближе к победе над катастрофой.

— Вот только не надо из меня ответственного за будущее человечества делать. Меня без всякого заражения отправили на смерть с командой камикадзе. Я же действительно верил, что мне недолго осталось. И это случайность, что я сейчас здесь. На убой не только меня, но и мою семью отправили. Кто о них кроме меня позаботится? Я прежде всего за них отвечаю, а потом уже за все остальное. Серверы нужны вам. Нехера меня в свои проблемы запрягать.

Тут в разговор вмешался Орлов, подошедший в начале моего диалога с хищноносым.

— Александр, подумайте все же. Если вас беспокоит будущее вашей семьи, то я вам гарантирую, что их устроят в центре самым наилучшим образом. Поверьте мне, что здесь самое безопасное место из близких к Москве. Вы нам необходимы как проводник. Вам не придется вступать в контакт с некробиотами. Более того, бойцы центра обеспечивают защиту вашего форта.

— Вот этого не надо. Мы сами организовали защиту форта, а ваши бойцы приехали нас усиливать после того как мы два нападения отбили на дом главврача. В обоих боестолкновениях я участвовал.

— Да вы не кипятитесь, я совершенно не говорю о том, что вы нам чем‑то обязаны. Более того, вы не только защитили дом Бориса Михайловича. Вы сегодня привезли уникальный материал. Никто не умаляет ваших заслуг. Мы признательны вам. Давайте рассмотрим вопрос о сотрудничестве. В жизни больше выгоды от сотрудничества, чем от попыток решить свои проблемы за чужой счет или справиться в одиночку. Нам необходима ваша помощь, и я хочу ее купить. Опасение за будущее вашей семьи мне понятны, я их поддерживаю и принимаю. Вы могли бы перебраться к нам всей семьей.

— Да нет спасибо. Давайте так. Я готов помочь вам, а вы помогите нам. Нам нужны боеприпасы, медикаменты и продукты. Сейчас нам нужны патроны для ДШК, снайперки — пять штук и патроны 5,45 для Калашникова. Это в первую очередь. Нам нужны наборы для полевой медицины.

— Не вопрос. Мы дадим вам патроны для ДШК и автоматов, но медицинские наборы и снайперские винтовки я вам предоставлю после вашего возвращения. Идет?

— Еще вы обещали мою семью в центре устроить, в случае если со мной что‑нибудь случиться.

— Это не обсуждается. Убежище вашей семье мы готовы предоставить в любом случае.

— Договорились. Люблю деловой подход.

Я отправил семью домой. Пообещав, что приеду как только закончу дела с вояками. Сердце нудно щемило. Как они отнесутся к моей завтрашней поездке. Один раз они меня чуть не потеряли.

Вышлифовка операции заняла часа три. В комплекс шли две группы. Группа эвакуации — это были спасатели из центра, которые специализировались именно на эвакуации людей из города. Ее задачей была эвакуация выживших из торгово–развлекательного комплекса. Вторая группа — группа Лисеева. На самом деле группу вел именно то хищноносый. Его звали Максим Изуверов. Был он из потомственных терских казаков. Свой орлиный профиль он гордо назвал казацким. Изуверов с людьми должен был вывезти сервера системы безопасности из торгового центра. Кстати Егор был его сослуживцем в прошлом и возглавлял вторую подобную группу в ведении Лисеева.

Предполагалось, что первая группа при поддержке БТРа эвакуирует выживших с крыши гаража. Людей предполагалось снимать с помощью пожарной лестницы на базе КАМАЗа. Для перевозки людей использовали грузовой КАМАЗ с бортами, наращенными металлическим листами с бойницами. Во время эвакуации людей на крыше должны были прикрывать две тройки, с каждую из которых входил пулеметчик с ПКМом и два автоматчика, автоматчики также выступали в роли помощников пулеметчика, несли на себе короба с лентами. Две такие же тройки и БТР должны были прикрывать людей снизу. Непосредственно эвакуацией должны были заниматься еще две тройки, но уже без пулеметов. Против мертвяков всех видов хорошо помогали шоковые звуко–световые гранаты. Оглушенных дезориентированных зомбаков можно было легко расстреливать в упор.

Вторая группа с БРДМом, БТРом и шишигой должны были заниматься изъятием серверов. БТР выносил ворота в коридор. БРДМ заезжал прямо в коридор, расчищал и блокировал коридор со стороны торговых площадей. За это время группа из двух троек должна была загрузить сервера и безопасника Парамонова в кузов шишиги. Шишигу предполагалось загнать прямо в коридор.

Домой я уехал уже затемно. Уехал я на трофейном бобкэте, заправленном под самую пробку, в сопровождении бардака зомборазведчиков. Я подъехал к воротам форта ночью. Встречал меня практически весь форт. Упреков и обвинений не было, но я не мог смотреть в серые, осунувшиеся лица родных и близких погибших.

Чествовали меня как вернувшегося героя. Я предал коробки с заправленными лентами для ДШК штабистам. Бобкэт я вручил мортусам, он им нужнее.

Дома меня ждал праздничный ужин и веселая компания.

Я сообщил всем своим, что рано утром уеду в центр. У меня опять не хватило духу признаться, что я завтра опять еду в торгово–развлекательный комплекс.

Аленка утащила меня ночевать в отдельную комнату. Мы уснули только в три часа ночи.

 

Глава 21 Кровавая эвакуация

Утром я уехал, когда еще дети спали. Чмокнув каждого из них в сопящие носы, я вышел на улицу. Там меня уже ждала буханка зомборазведки. Во время поездки жутко трясло, наверное это устроили для того, чтобы меня взбодрить после сна.

В центре меня встретил Изуверов. Он был упакован в специальный кевларовый противоосколочный костюм и кевларовые доспехи. На голове у него был арамидный шлем с прозрачным забралом. На левом плече Максима лежала небольшая, обточенная на клин, кувалда на длинной ручке, в правой руке он сжимал здоровенный широкий мачете. Вид у Изуверова был действительно кровожадный. Он напоминал воина из фэнтэзийных сериалов. Ну, прямо муж Зены королевы воинов.

— Здравствуйте, Максим.

— Привет, Сусанин. Давай бегом в БТР. Садись рядом с механом.

— А одежду специальную?

— Зачем тебе одежда. Ты для нас и так красивый. Ты же даже из БТРа выходить не будешь.

— Точно?

— Мы слаженная группа, каждый знает свое место. Ты нам только мешать будешь.

Смысла дальше разговаривать не было. Я сел на командирское сиденье и одел шлем. Со мной был мой калаш и один из ПММов. Для защиты я взял с собой мотоциклетный шлем и одел бронник без пластин.

Наш БТР шел в авангарде. Водитель намеренно чуть отклонялся о курса и сбивал зазевавшихся зомбаков. Мы проехали мимо центральной площади. На игровой площадке сидела стайка собак. Мы перебили не всех. Около здания администрации стоял сгоревший автомобиль как обелиск моим погибшим товарищам.

Перед забором торгового комплекса остановились, Изуверов долго выяснял ситуацию переговариваясь по рации с выжившими. Им дали десть минут для перехода на технический этаж к выходу на крышу гаража.

— Три, два, один. Пошел! — он хлопнул водилу по плечу.

БТР рванул с места. Колонна влетела на территорию, давя мертвецов.

— Слева обходим строительный гипер. Потом на синюю будку. Через тридцать метров открытый люк на асфальте, — я начал давать ориентиры.

Объехав здания, мы выехали на прямой путь к гаражу.

— Гараж, — кинул я в микрофон.

— Эвакуация! Товсь! — Хрипло прошумело в наушнике.

Мы проскочили мимо гаража.

— Вот, впереди ворота. Белые с цифрой три сверху. — продолжал я.

БТР остановился за пятнадцать метров до ворот и дал короткую очередь из КПВТ прямо в центр ворот. Металл искрами и кусками полетел в стороны. После чего водитель подвел машину вплотную к воротам и остановился. Ворота распахивались наружу. С брони спрыгнули два бойца и закрепили тросы за пробоины в створках. БТР дернул назад. Сворки распахнулись. Одна створка ворот распахнулась и повисла на сорванной петле, вторая полностью оторванная створка потащилась в след за БТРом. В открывшийся проем мог проехать не только бардак но и танк наверное. Бардак сорвался с места и заехал по пандусу в коридор. Бардак прокатился по коридору вперед–назад раза три, Давя скопившихся мертвяков и расчищая путь. Наконец раздался голос водилы бардака:

— Чисто, проход закрыл. Мертвых много. Бойся!

Пара бойцов цеплявших тросы бросили две шумо–световые гранаты, укрывшись за стеной, а потом забежали внутрь. Оба бойца были вооружены РПК с большими дисковыми магазинами. За ним задом въехал тентованый ГАЗ-66. В проеме ворот было видно бурое месиво на полу коридора.

— Успеваем. Сусанин, какую дверь открывать? — прошипел шлемофон.

— Третья от выхода в торговый зал, там над дверью окно разбитое и надпись «элекрощитовая» на ней, но мелко, — отозвался я.

— Приято!

Через рацию послышался удар кувалды. Дальше шуми и короткие переговоры.

— Парамонова забрали.

— Серверную вскрыли. Что брать?

От гаража послышалась стрельба. Сначала интенсивная, но потом выстерлы практически стихли. Снова хрипло забубнил шлемофон:

— Норма. Верх чист. Внизу зомбаков из пулеметов отстреливаем.

— Принято.

Вдруг из коридора раздались выстрелы. В воротах показался морф, он тащил с собой окровавленное тело бойца в камуфляже. Это же водитель шишиги. Прикрывающий пулеметчик открыл огонь по твари. Морфа сгубило то, что он не выпустил труп водителя. Мгновенной задержки хватило, чтобы его настигла очередь. Морф опрокинулся и попытался вскочить, но короткая очередь из башенного КПВТ разнесла его в клочья.

В наушнике зазвучал напряженный голос:

— В шишигу водитель нужен! Мы блокированы, не можем машину обойти.

Перед БТРом появился боец в шлеме с опущенным забралом. Он ударил прикладом по броне и помахал мне рукой.

— Пойдем, Сусанин. С грузовиком поможешь. Давай быстрее — больше не кому.

Я вылез через люк и, перехватив автомат поудобнее, побежал за ним в провал ворот. Впереди меня бежал пулеметчик и боец с автоматом, который меня позвал.

В нос ударила вонь мертвечины и ацетоновый запах. Дверь мастерской была открыта. Автоматчик выдернул гранату из кармана и сделал жест пулеметчику. Автоматчик кинулся вперед, занося гранату для броска, но бросить он не успел. Сверху на него спрыгнул второй морф. Голова бойца отлетела как футбольный мяч.

«Граната» — пронеслось у меня в мозгу. Я уже поднимался по пандусу и бросился в сторону. Приземлившись на останки вчерашнего упокоенного зомбака, присел на корточки и закрыл голову. Грохнул взрыв. Я выскочил на пандус. Дым от взрыва рассеивался по коридору. Прямо у входа стонал раненый пулеметчик, похоже, его в ноги ранило и в бронежилете отметки от осколков есть. Впереди вяло ворочался покалеченный морф. Его серьезно посекло осколками, и почти оторвало заднюю лапу, наверное, на гранату наступил. Подхватив пулемет с пола, я всадил подряд три кроткие очереди в загривок монстра. Мутная жижа и темные ошметки полетели в стороны. Урод затих. Я выпустил коротким очередями весь магазин в висящие над головой лотки с проводами и кабелями. Сменив барабан и добежав до убитого морфом автоматчика, я склонился над ним и вытащил из подсумка еще одну эфку. Задумавшись, вытащил еще светозвуковую гранату. Я бросил шоковую гранату в дверной проем мастерской. После взрыва ко мне подбежали двое бойцов, отстреливавших зомби перед зданием. Один из них встал в дверном проеме и веером выпустил в недра мастерской длинную очередь из пулемета.

Кабина шишиги была пробита осколками и выстрелами из КПВТ. Были пробиты оба передние колеса. Мы размотали трос с передней лебедки и зацепили его за БТР. БТР вытянул шишигу из коридора. За шишигой выскочили бойцы во главе с Изуверовым. Погрузка уже была закончена — серверы выломали прямо со шкафами из пола и забросили их в кузов шишиги.

Осмотрев шишигу, Изуверов покачал головой. Шишига не желала заводиться, а возиться с ней, не было времени. Шишигу бросили. На улице серверы пришлось перегружать прямо на броню БТРа.

Ситуация накалялась. Зомбаки подходили со всех сторон. Море зомбаков. Прямо по стене здания начал спускаться морф, из КПВТ в него не попали, но загнали обратно на крышу. Наверное, это тот, которого мы вчера не добили. Парамонов отстреливался из автомата наравне со всеми. Вид у него был как у старого партизана.

Изуверов скомандовал отход. Трупы автоматчика и водилы спеленали сеткой и забросили их на броню между серверами. Раненого погрузили в десантное отделение.

Из ворот выехал бардак. Он развернул башню и врезал из КПВТ по коридору. Из проема ворот ударил мощный взрыв. Вывалилась стена мастерской. Пыль окутала нас облаком. Во все стороны полетели осколки. Один из бойцов схватился за лицо. Куда угадил стрелок бардака, оставалось только гадать.

В эфире раздалась отборная матерная брань. Причем сразу от нескольких человек.

— Эвакуация, уходим.

— Что у вас там?

— Что‑то взорвалось в мастерской или компрессорной. Отходим.

Мы тронулись.

— Аккуратнее. Электронику не растряси, — Изуверов хлопнул ладонью механа по шлему.

— Вторая группа! Бардак, остаешься в прикрытии у первой группы.

Проезжая мимо гаража мы увидели, как люди спускаются по поднятой на крышу пожарной лестнице. Тройки прикрытия мерно отстреливали приближающихся мертвяков. Водитель нашего БТРа поехал к воротам зигзагом, давя попадавшихся зомбаков. В БТРе было тесно. Туда набились все, кто должен был ехать в шишиге. Шкафы серверов грохали по броне.

Выехав с территории центра, механ развернул машину бортом к выезду. С территории торгового комплекса разом грохнула стрельба. Я услышал в шлемофоне ругань и крики.

— К эвакуации, вперед, бегом! — заорал Изуверов.

БТР скакнул. На броне жалобно грохнули шкафы серверов.

Когда мы доехали, КАМАЗ с наращенными бортами горел. Около грузовика валялись трупы людей и труп морфа. Окровавленных людей затаскивали на броню. Изуверов прямо через меня выскочил в верхний люк на броню. Двое бойцов выскочили через десантные люки. Я тоже выскочил в люк вслед за Изуверовым.

Зомбаки валили не разбирая дороги. Да их же в разы меньше было! Откуда они появились? Было похоже, что у них забирают самое ценное. Оставшихся в живых, грузили кого на броню, кого в машины. Я затащил на броню молодую девчонку с ополоумевшим выражением лица. Она была залита кровью с макушки до пят. В гараже грохнул взрыв. Затем я помогал затаскивать на броню парня без ноги. Окровавленную культю ему перетянули жгутом. Следующей была полная женщина в синей куртке также уляпаной кровью. У нее были глубокие кровоточащие раны на щеке, уха у нее не было. Кое‑как погрузившись, мы ретировались. Стрельба не прекращалась ни на секунду. Одной рукой держась за ручку на броне, я стрелял из ПММа. Стрелять на ходу из автомата, держа в одной руке, я посчитал неразумным.

Когда мы уже практически выехали с территории, раздался взрыв. Над крышами всплыло и исчезло оранжевое облако огня. Занялся пожар.

По городу мы летели со все возможной скоростью. Я держался, как мог и помогал держаться пожилому мужчине в сером костюме.

В центре нас уже ждали. Стояли готовые носилки и каталки. Спасенным прямо здесь накладывали жгуты, штопали раны, ставили капельницы и делали инъекции.

Произошло следующее. Когда погрузили в машину практически всех эвакуированных, и с крыши спустились бойцы групп прикрытия, из окна ангара выскочил морф и спрыгнул в, прикрытый сверху тентом, кузов грузовика. Он мгновенно разорвал тент и оказался вместе с эвакуируемыми. Морф устроил в кузове кровавую баню. Сделанные для того, чтобы защищать, железные стены превратились в ловушку.

Спаслись только те, кто еще не успел погрузиться или сумел выпрыгнуть из кузова машины. В итоге, монстр наткнулся на очередь в упор из ПКМа. Ему сначала выстрелами перебили задние ноги, а потом его добили его из пулеметов в упор. Морфа разобрали на части аж из трех пулеметов.

Операция стоила слишком дорого. Потери были действительно очень высокие. Группа зомборазведки потеряла двоих человек, трое были ранены. Эвакуационная группа потеряла троих. Из выживших осталось в живых только пятнадцать человек, включая Парамонова. Все выжившие из торгового комплекса и бойцы группы эвакуации были ранены. Тяжесть ранений была разной, но целых не осталось. Меня тоже ранило. Осколок прошел вдоль спины, о смерти меня спас кевларовый чехол бронника. К тому же я сильно до пузырей обжег обе ладони.

Когда я умудрился поймать осколок и обжечь руки я совершенно не помнил. Осколками, наверное, накрыло после взрыва в здании, а вот обо что я обжёгся — было совершенно непонятно, наверное, за ствол горячий схватился.

Всех нас оперировали и перевязывали прямо в вестибюле. Мне вкололи промидол, обработали и перевязали руки. С моей изодранной спиной возились долго. Рана была неглубокая, но длинная, равная и грязная. Слава Богу, что чехол не дал осколку пройти в ткани, и мышцы были не задеты. Спину я не чувствовал совершенно. Там все залили и закололи ультрокаином или еще какой‑нибудь, облегчающей страдания штуковиной. Пол в вестибюле был залит кровью. Люди стонали. Некоторые начинали орать. То, что орут — это хорошо, значит, силы кричать есть. После первой помощи нас разделили. Легких отправили в карантин. Тяжелых унесли лечить дальше.

Не смотря, на ранения, я чувствовал себя совсем неплохо. Была усталость и тупая давящая боль в спине, рук я вообще не чувствовал. Молоденькая девушка в белоснежной медицинской курточке и бирюзовых штанишках, помогла мне переодеться. Из помещения меня не выпустили. Лежать на предложенной койке я не стал принципиально. Нас напоили чаем с пряниками и вишневым джемом.

Через сорок минут к нам зашел некробилог и тщательно нас осмотрел. Укушенных среди нас не было. У каждого взяли кровь из вены, и эскулап удалился. Неужели опять решат, что я заразный. Ну, уж нет. В это раз я попрощаюсь со своими как человек и пойду с автоматом город чистить. Пусть они со своими научными забавами сами играются. У двери стояли два бойца с автоматами. Караулят значит.

Еще примерно через час к нам зашла сестричка, которая меня одевала.

— Уважаемые прибывшие, среди вас зараженных нет.

В комнате поднялся радостный галдеж. Сразу нашлись три записные ловеласа, которые закидали сестричку комплиментами. От некоторых комплиментов можно было и воздержаться.

Она вежливо, но холодно поблагодарила ловеласов за комплементы, после чего исчезла за дверью. Автоматчики тоже исчезли.

Я первым попытался выйти за дверь, но стразу же наткнулся на Изуверова.

— Спасибо тебе, братишка. Должник я твой теперь, — Изуверов обнял меня за плечи. Братское объятие его худощавых рук было удивительно крепким. Мне показалось, что на меня одели металлический обруч равный по толщине рукам Максима. В глазах у меня потемнело, ноги стали подкашиваться.

— Прости, прости. Ты чего? Плохо? Да? — вопросы доносились уже из далека.

Очнулся я, лежа животом на столе. Мою голову поддерживали на весу руки Изуверова. Давешняя сестричка колола мне прямо в шею укол. Глаза нестерпимо щипало, под носом жгло. Это меня пытались в чувства нашатырем привести, но не смогли.

Сестричка молоденьким писклявым голосом, но очень громко и серьезно отчитывала Изуверова, меня и руководство, которое свалило всех нас грешных не ее слабые плечи. Ругалась она на нас еще и для устрашения присутствующих, дабы дисциплину блюли и безобразия не хулиганили.

Я попытался сказать им, что уже пришел в себя, но не смог. Я вдохнул пары нашатырного спирта и закашлялся.

— Ну, вот сестренка. Он отжился. А ты мне все кома, кома.

От кашля меня всего скрутило болезненным спазмом.

— Нельзя вам кашлять, швы разойдутся — звонким колокольчиком оглушил мое правое ухо голосок сестрички.

— Нашатырь. Глаза. — выдавил я из себя.

Она заохала, заойкала и принялась вытирать мне лицо платочком. Стало легче. Потом она протерла мое лицо мокрой ваткой. Стало вообще замечательно. Сестричка оказалась крашеной голубоглазой блондинкой с короткой стрижкой и множеством сережек в розовых детских ушках.

После моего чудесного спасения я увидел как бирюзовые штанишки и белые сабо с розовыми пяточками покинули наше пристанище, с пожеланием на прощание оставшимся соблюдения предписанного режима и угрозой страшной карой тем, кто ее ослушается. Я не специально смотрел на нижнюю часть тушки нашей благодетельницы, просто, лежа животом на столе, я не мог выше поднять голову.

Изуверов долго извинялся предо мной за свой внезапный порыв, хвалил и благодарил меня за помощь. Я попросил Изуверова соединить меня с женой и ребятами из форта.

Делом это оказалось простым. Изуверов по своей рации запросил у связистов соединения с нашим фортом. Связь установили, и я услышал голос Артема. Кратенько выспросил у него о делах в форте. По его словам все шло своим чередом. На утреннем совещании генштаба вместо меня пошел Палыч. Утром вернулась группа Георгия сильно потрепанная и с потерей одного человека и одной машины, и еще раненых у них было трое. Группа вояк утром выехала за овощами на колхозный рынок. По предварительным сведениям там остались машины с картошкой из Белоруссии. Наши второй день всем составом переделывают автомобили. Руководит всеми Гриша. Женя увела детей учить стрелять. В усиление с ней отправился Степан и девушки из трех наших молодежных пар. В общем, это было все.

Я долго не мог собраться и, наконец, попросил его предать Алене, что вынужден задержаться и вернусь вечером. Артем тут же мне сообщил, что приготовили мой любимый борщ, и Альфия учит моих девчонок готовить какое‑то невообразимое восточное блюдо. Только информация про восточное блюдо — это страшный секрет, и про это я должен забыть о нем напрочь.

Дома меня действительно очень ждали. В груди нудно закололо. Можно было списать обожженные руки на случайную травмы, но зашитую спину придется как‑то объяснять. Я не боялся объяснений или разноса. Скандалы у нас в семье были явлением редким. Да и чувство вины за ложь меня не мучило. Я пошел туда осознанно, и даже не за ленты и патроны к ДШК и не за медикаменты. Просто так было нужно. А вот то, что я заставлю любимого человека испытать боль и страх терзало меня хуже всего.

Что сделано, то сделано.

Погружаться в самобичевание мне не дали. Двое молодых ребят санитаров пришли за мной с носилками. Кто‑то уже доложил, что я вырубился от жарких объятий Изуверова. От носилок я отказался и деланно бодрой походкой пошел в операционную. Вся спина занемела, ощущалась только тяжесть, было похоже, как будто к лопаткам и плечам приклеили каменную плиту.

В операционном блоке меня снова уложили на стол. Я принимал очередную экзекуцию уже абсолютно безразлично.

— А вы, как посмотрю, стоик у нас. Все так мужественно боль переносите, — ободрил меня военный хирург.

— Нет, доктор. Я просто мазохист. Не останавливайтесь.

В углу захихикали молодые женские голоса.

— Рад, что вы шутите. Люди с юмором быстрее выздоравливают.

Ему было абсолютно неинтересно со мной разговаривать. Ему просто нужно было знать, что я в сознании и адекватно воспринимаю окружающее. Или он просто зубы мне заговаривал, отвлекая от моего ранения. Я чувствовал, как он занимается моей раной.

Закончил он относительно быстро.

— Все можете подниматься. Постройтесь денька три рану не тревожить. Зажить все должно дней через десять–двенадцать. Я вам рану специальным клеем заклеил и скобы наложил. Сегодня у нас останетесь, а с завтрашнего дня будете к нам на перевязочки ходить. Спиртное, кофе и крепкий чай не пейте, деньков пять потерпите. Я вам антибиотик поставил.

— Доктор, — перебил я его. — Мне сегодня домой в форт надо. Я не смогу остаться.

— Это с главным разговаривайте. У нас сейчас никакой вольности и самодеятельности.

— Жаль, что у вас самодеятельности нет. Я на бубне играть умею и танцую немного.

Три молодые женщины залились звонким смехом. Хмурящий брови хирург, тоже рассеялся, закрыв ладонью усталые, красные от недосыпа глаза и темные круги вокруг глаз.

— Идите больной к Борису Михайловичу. С ним договаривайтесь. А на счет танцев не беспокойтесь, будете прыгать и скакать, как новенький. Гловой ручаюсь.

С улыбками и дружелюбными подначками меня выпроводили из операционной. Я, безусловно, знал цену хорошей шутке в трудной ситуации, никакого желания выставлять себя клоуном у меня не было.

Главврача я нашел на лестничной площадке. Они с Орловым жарко спорили о возможности смертельного заражения через попадание тканей морфов на слизистые оболочки.

— А вот и мое доказательство идет, — удовлетворенно заулыбался мне главврач.

— Борис Михайлович, мне домой уехать нужно. Я же не думал, что так все повернется. Меня там заждались.

— Я вас сегодня с собой увезу. Мне как раз домой нужно. Вы пока в палате поваляйтесь. Вам сил набираться надо. Постельный режим для вас сейчас обязателен. Отдыхайте, спите. Сон для вас сейчас — первое лекарство.

— Не могу я спать.

— Журнальчики тогда почитайте, кинишко посмотрите, а потом мы вас еще раз перевяжем и вместе поедем. Идет?

— Очень даже идет. Я уж думал, опять на буханке трястись придется. А во сколько поедем?

— После девяти. У меня обход в восемь, потом летучка.

— Ок.

Я поплелся искать Изуверова или связистов, чтобы сообщить Алене о своем прибытии. Вместо Максима я нашел Лисеева. Он как раз в радиоузле читал с хмурым видом радиограмму.

Заметив меня, он невесело улыбнулся.

— Ругаться пришли?

— Почему ругаться? По рации со своим фортом связаться хочу. Мне надо предать, что сегодня вместе с Борисом Михайловичем вернусь.

— Угу. Антоша, помоги нашему гостю.

— Говорите текст. Я позже сам предам. — спросил меня маленький круглоголовый и розовощекий парень с редкими светлыми волосиками на голове. Он напоминал мне толстенького коротышку из польского мультфильма про Болика и Лелика.

Я надиктовал простой текст из двух предложений, разместившихся на одной строке: «Приеду после 22–00 вместе с главным врачом. Алена, люблю тебя, целую.»

— Все? — спросил розовощекий.

— Да.

— А вы есть хотите? — неожиданно спросил меня Лисеев. — Составьте мне компанию за обедом.

Я понял, что хочу есть. Утром я не завтракал, только чай попил, а больничные пряники с джемом у меня уже переварились. Я согласился.

Попрощавшись с радистом, мы поднялись на этаж выше и оказались в просторной столовой. Лисеев провел меня в закуток, выгороженный перегородкой из цветных стеклоблоков. Стол там был уже накрыт. Меню не отличалось разнообразием и изысканностью, но все было очень сытно и вкусно. Кроме нас здесь никого не было.

Лисеев демонстративно вытащил плоскую металлическую фляжку и посмотрел на меня, вопросительно подняв брови.

— Нет, спасибо. Мне сегодня антибиотик поставили. Врач сказал пять дней воздерживаться.

— А, понимаю, — кивнул он. — А я, с твоего позволения, товарищей помяну.

Он налил прозрачное содержимое фляжки в столовский граненый стакан и выпил залпом. Поморщившись, он занюхал выпитое котлетой и откусил от нее здоровенный кусок. Мрачно сосредоточенно жуя, он смотрел куда‑то в сторону.

— Ребят жалко, — помолчав, сказал он и налил себе еще сто граммов. — Я с ними десять лет уже вместе. И огонь, и воду вместе прошли, а вот тут о трупы споткнулись.

Я молча ел. Говорить не хотелось. Меня захватило подавленное настроение Лисеева. Есть забинтованными обожженными руками было непривычно сложно — вилка постоянно занимала самое неудобное положение и норовила выскользнуть.

— Ты прости меня, зла не держи, — неожиданно он переключился на меня. — Сам понимаю что значит буквально с того света вернуться, а назавтра опять туда же попасть. Не думали, что так получиться. С огневым прикрытием на несколько раз перестраховались. Морфы раньше от боя уходили если силу чувствовали. Они твари хитрые, осторожные и себя берегут. А эти не берегли — на пулеметы перли.

— Мы так же с собаками попали, — поддержал разговор я, — Думали, что они побегут, когда стрелять начнем, а они на нас поперли всей сворой. Наших много погибло. Места себе не нахожу.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Тебе бы напиться сейчас. Это самое лучшее. И бабу погорячее.

— Нет. Мне домой к жене и детям срочно нужно. Как они там без меня?

Сзади послышался звук шагов. Я не смог обернуться — раненая, замороженная до бесчувствия, спина мешала.

К нам присоединился Орлов.

— Приятного аппетита коллеги.

Он достал из кармана завернутые в салфетку столовые приборы и сел за наш столик.

— Чем кормят? — задал он дежурный вопрос и не выдержав сразу переключился на волновавшее его: — Вы даже не представляете, что за материал вы привезли. Мы еще только часть скачать сумели. Над остальным программисты колдуют. Но даже полученного на докторскую диссертацию хватит. Понимаете, там заснят не только процесс некротрансформации, но и поведение морфов в некой свободной среде. Жаль, что не все дис4ки перевозку перенесли.

— Извините, Альберт Борисович, мне идти пора, — поджав губы, сказал Лисеев, — Разрешите идти?

— Да, если вам надо.

Лисеев вытер губы салфеткой, встал и вышел. Его порция оказалась наполовину недоеденной. Я понимал его. Добывать информацию — это была его работа. Но цена в этот раз оказалась слишком высокой.

Орлов накинулся на меня:

— Вы представляете, Александр, морфы демонстрируют коллективное поведение с выраженными социальными элементами. То, что они охотятся парами- это мы уже изучаем. Но то, что они имеют особенность собираться в группы во вполне определенных местах и демонстрируют сложные социальные взаимодействия — это действительно ново. Причем в вне этих мест они ведут себя диаметрально противоположно — здесь они крайние индивидуалисты за исключения взаимодействия для совместной охоты.

Он выдержал интригующую паузу для того, что бы я ощутил важность услышанного.

— Меня все больше и больше поражают эти создания. Похоже, что некробиоты являются не только восставшими трупами, а представляют собой альтернативную форму существования, которая работает на новых принципиально отличных от всего известного принципах. Вот вы представьте. Существует растительный мир, который получает энергию за счет фотосинтеза. Животный мир получает энергию за счет окислительных процессов. Древнейшие формы микроорганизмов получают энергию за счет сбраживания. Есть на земле и иные формы жизни, например вокруг термальных глубоководных источников, где биохимия организмов построена на совсем иных принципах. А вот скажите мне, откуда энергию берут мертвые?

— Не знаю, — честно признался я.

— Я вот тоже не понимаю. Существует единый для всех закон сохранения энергии. В биологии он тоже действует. Ваш организм не может потратить энергии больше, чем вы извлекли из поглощенной вами пищи, а также использованного организмом кислорода для окисления сахаров, жирных кислот и прочих полезных веществ. Откуда энергию берут восставшие кадавры, мне не понятно. Даже если восставший труп остается без корма, он все равно мобилен, двигается и совершает определенные примитивные действия. Морфам полученного белка едва хватает на перестройку организма. Они используют полученный белок в качестве кирпичиков для некротрансформации. Для роста и перестройки организма помимо материала, нужна еще и энергия. А учитывая взрывной характер их изменения, энергии необходимо просто чудовищное количество. Он должны не только человека сожрать, они заесть его мешком сахара и еще бочкой оливкового масла запить. Вы понимаете, уравнение не сходится. На выходе мы все равно получаем больше, чем имеем в начале процесса. Баланс потребление — расход энергии нарушен многократно в пользу последнего. Я над этим, который день уже ломаю голову. Какую энергию они используют? Как они ее получают? Мертвая клетка продолжает работать, но совсем на иных принципах. Опять же, даже имея в достаточном количестве энергию и материал для перестройки организма, как им удается добиться столь быстрого роста тканей? Клетка может делиться, но скорость этого деления не беспредельна. Здесь тоже работают вполне известные законы и принципы. Зомби существуют вне этих законов и принципов.

Орлов умудрялся разговаривать и элегантно есть одновременно. Позже он скатился в такие научные дебри со специальной терминологией, что я вообще перестал что‑либо понимать. Похоже, что он пытался уложить в своей голове новый материал, вычитывая мне лекцию по некробилогии.

— Вы обязательно к нам еще приезжайте. Я вам наш некрариум покажу и с материалами исследований познакомлю.

От мозголомного монолога ученого меня спас все тот же Лисеев, который вызвал Орлова по рации в пункт приема беженцев. Альберт Борисович церемонно со мной попрощался и величественно легкой походкой удалился из столовой.

Ко мне подошла работница столовой с грустным понурым лицом. Казалось, что она мыслями прибывает далеко за стенами этой столовой.

— Может вам еще что‑нибудь принести?

— Большое спасибо, я наелся. Все было очень вкусно.

Она повернулась и сделала два шага в направлении раздачи, но замерла, не сделав третий шаг, и резко повернулась ко мне.

— Вы с Альбертом Борисовичем разговаривали, — утвердительно сказала она, — он не говорил вам, что нас всех ждет. Когда‑нибудь это кончится?

— Нет не говорил. Сейчас мало кто может сказать что‑то определнное.

Он присела напротив меня и спросила:

— Про вас говорили, что вы уже после начала всего этого из Белгородской области приехали. Это так?

— Да.

— А что там за пределами области твориться? У меня муж с детьми к своим родителям в деревню в Калужской области уехал. После катастрофы от них никаких вестей. Со мной тут все в порядке. Я в безопасности и при деле пристроилась. Смогут они сюда добраться, как вы думаете?

— Не им сюда, а вам к ним добираться нужно. Чем дальше от Москвы тем спокойнее. Людей там меньше. Пространства больше. Выжить там намного легче. Будущее именно за сельскими районами. Своих мертвяков там мало, с ними быстро справиться можно. Городские мертвяки туда не доберутся. Морфы в городах промышлять будут. К тому же на земле прокормится легче. А что мы тут будем делать, когда консервы закончатся? Предки наши на земле натуральным хозяйстве столетия кормились.

Она мгновенно расслабилась и повеселела.

— Вы на самом деле так считаете.

— Я сам все это видел. Думаю, до деревень и вирус‑то пока не добрался. Пересидят ваши пик заразы и вас начнут разыскивать. Думаю должны что‑нибудь придумать, — я вдохновенно врал.

Была ли это лож во спасение? Сложно было сказать. Передо мной сидела женщина средних лет в теле, но не полная. Обычная русская женщина, для которой на первом месте была семья и дети. Что я должен был ей сказать?

Она порывисто встала и обняла меня. Перед глазами опять пошли круги. Я невольно вскрикнул. Ее руки наткнулись на мокнущую под одеждой повязку. Она испуганно отпрянула.

— Ой! Простите! Я сейчас врача позову.

— Нет, не надо.

Я сжав зубы встал на ноги, попрощался с приободренной поварихой и пошел в палату. Она догнала меня, когда я начал спускаться по лестнице.

— Подождите. Это вам, — она протянула мне прозрачный пластмассовый контейнер с нарядным пирогом внутри. — Возьмите, возьмите. Семье своей увезете. Я кондитер, свадебные торты и торты для детских праздников делала. А сейчас стараюсь людей хоть чем‑то порадовать.

По ее лицу градом катились слезы. Она неловко вытирала их тыльной стороной ладони. Тушь темными разводами была размазана по раскрасневшемуся лицу. Я ничего не смог сказать.

— Спасибо вам. Громадное спасибо. Камень с души свалился.

Сколько таких камней на сердце у большинства из людей. После Великой отечественной десятилетиями близки люди искали друг друга. Катастрофа разорвала семьи, друзей, родственников, родителей с детьми. И все же взять пирог я не смог, не смог бы я его донести обожженными руками.

Она донесла торт до палаты и помогла открыть мне дверь.

Пирог мы срубали всей компанией выздоравливающих. Я лег животом на кровать и уснул. Разбудил меня главврач. За окном было уже темно.

— Вставайте, мне к полуночи вернуться нужно будет.

Ехали мы на бронированном тигре — нашем ответе американскому хамви.

Встречали меня уже у ворот. Встреча была бурной. Уже оказывается все знали и о второй вылазке в торговый комплекс, и моем ранении.

 

Глава 22 Спектакли в жизни и на сцене

Утро началось с перевязки. Со спиной было все нормально, а вот руки нудно болели. Ирина Аркадьевна навела какой‑то целебный настой и промыла мне обожженные кисти. После этого стало значительно легче.

На утреннее совещание в штабной двор пришли почти все жители форта. Люди во дворе не поместились и толпились прямо на улице.

Ситуация был понятна. Позавчера выбили практически всю верхушку генштаба. Погибли оба отставные полковника, которые деятельно взялись за решение общих вопросов. Люди объединились вокруг нашего генштаба. Были организованы оборона, снабжение и обучение жителей форта.

Все ждали, что будет дальше.

Я толкнул речь с крыши генштабовского гаража, ну прямо как Ленин в семнадцатом с броневика. Я сказал, что ничего не меняется, мы выжили и будем продолжать бороться, в единстве наша сила. Я рассказал присутствующим об ответах Орлова на мои главные вопросы. Со всех сторон посыпались вопросы, на которые я ответить уже не мог. Не желая бледно выглядеть перед моими соседями, я пообещал, что устрою семинар с участием кого‑нибудь из ученых. Известие о том, что поиском решения занимаются серьезные военные ученые, вселил в людей уверенность и поднял боевой дух. Казалось, что еще немного и спасительная вакцина или что‑то еще будут найдено, главное продержаться. Не знаю, на сколько, этого хватит, но люди воспряли духом.

Собрание превратилось в народное вече. Коллективно обсудили вопросы укрепления периметра. Для укрепления периметра не хватало материалов. Опять пришла на выручку смекалка. Предложили использовать старые шпалы с железной дороги, а так же мешки с песком и грунтом.

Подняли вопрос организации питания, продукты у большинства населения заканчивались. Несколько человек пришли с готовой идеей организации общественной столовой. Это было выходом. Общественную столовую решили организовать в соседнем дворе с генеральным штабом дворе.

Моя команда преподнесла сюрприз. Оказывается, домовитые Палыч и Алевтина приволокли полевую кухню и полевую армейскую пекарню со склада Чапликова. Безвозмездно передав их на общественные нужды, они поставили вопрос о поварах. Готовку пищи на себя взяли баптисты, они считали это богоугодным христианским делом.

Сразу натаскали продуктов в столовую. Электричества не было. Для хранения скоропортящихся продуктов один из новичков предложил притащить большой холодильник из ближайшей столовой или кафешки и поставить генератор. Еще одна из новеньких знала, где найти генераторы. Она работала в небольшой компании, ремонтирующей строительную технику и оборудование. Кроме бетоносмесителей, плиткорезов и насосов у них на ремонте были и генераторы различной мощности. Генераторами заинтересовался Георгий. Ему срочно нужен был сварочный генератор для ремонта и модернизации автомобилей. Вылазку спланировали на вторую половину дня.

Расходились все совершенно в ином настроении, нежели в том, с которым сюда пришли.

Я остался со штабистами. В нашем полку управленцев прибыло. К нам добавилась Клара Игнатьеван — школьный завуч. То, что она играет первую скрипку было видно невооруженном взглядом. Последнее слово всегда оставалось за завучем. Прохиндей Чапликов прямо‑таки стелился перед ней. Гена баптист держался несколько особняком. Вошедший в состав совета, Георгий вообще молчал. От оставшейся пятерки советчиков присутствовало только трое. Один из пятерки погиб во время отстрела зомбособак, второй с семьей уехал к дальним родственникам в Луховицы.

Текущих вопросов было много. Оказывается вчера группа вояк во время вылазки на колхозный рынок наткнулась на морфов. Одного морфа отпугнули выстрелами, второго уничтожили. Его сбили, когда напал на машину, а пока он не пришел в себя, морфа расстреляли из автоматов. Третий морф убил одного из группы и утащил с собой. С рынка удалось угнать одну машину. В кузове было около пяти тон картофеля. Если бы не потеря одного человека, то вылазку можно было бы считать удачной. Вообще на рынке было чем поживиться. Машина, которую пригнали, была не только на две трети загружена картофелем, но полностью заправлена.

На рынок наведывались гости, такие же фуражиры или бандиты. На территории стояли два джипа, но людей видно не было. Похоже, что они погибли.

На группу Георгия вчера напали бандиты. Они ездили за топливом как раз на серую заправку Назима, на которой заправлялся Палыч. На них не нападали, пока они грузились. Но на железнодорожном переезде, на них напала банда. Пришлось бросить подбитую головную машину и грузовик с бочками бензина. На оставшихся двух машинах едва удалось уйти по путанным проселкам частного сектора. В группе Георгия погибло трое.

С потерями нужно было что‑то решать. Или направлять усиленные колонны с большим количеством машин, или ходить только с броней. В первом случае резко возрастал расход бензина и не гарантировал от нападения. Самодельные броневики для второго варианта нужно было еще сделать. Хорошо бы если получилось разжиться своей броней. Танк ввиду малого ресурса и большой прожорливости не подошел бы, а вот разжиться бардаком было бы очень даже замечательно.

Григорий предложил третий вариант. Он, оказывается, уже договорился с дачниками о совместной вылазке туда же. Но перелагал сформировать еще и отряд прикрытия. Палыч, предложил поохотиться на бандитов, да положить их всех. У нас были крупнокалиберные ДШК, гранаты и одна муха, а также куча стрелкового оружия, но самое главное были люди, которые умели воевать. Над его предложением стоило подумать. Нужно было еще встретиться с дачниками.

Прибывали новые беженцы. За время моего отсутствия добавилось целых двадцать четыре человека. Учетом прибывающих, занималась некая Ольга Ивановна — бывший сотрудник КГБ в отставке. Служила она там в отделе кадров и отличалась феноменальной памятью.

В форте был организован пропускной режим, но все равно праздно шатающихся уже не было. Периодически заскакивали какие‑то ребята на машинах, но до стычек дело не доходило. Их останавливал мощным шлагбаум из железнодорожного рельса за тридцать метров от ворот.

Мертвяки беспокоили постоянно. Хорошие результаты давали учебные стрельбы курсантов форта. Стрелять ходили почти все. Налаженная вояками система подготовки крепла и развивалась. Учиться хотели все, так как все хотели жить. В цепких старческих руках баб Маши Фатеевой ковались новые бойцы из вчерашних школьников, пенсионеров и домохозяек. Мелкашки оказались не заменимы. Малошумные и легкие огни подходили всем и не привлекали выстрелами новых зомбаков. О количестве упокоенных зомбаков ежедневно сообщали воякам с заправки.

На совещании случилось еще одно знаменательное событие. Клара Игнатьевна упорно продвигала мою кандидатуру на пост императора форта. Она акцентировала внимание всех именно на моих предложениях и вела совещание, ориентируясь именно на меня. Вот это новость! Лидерство в своей группе я воспринимал как должное, но руководить всем фортом в таких условиях дело не простое. Это не фирма и не завод, где все понятно — есть руководители, и есть подчиненные. Здесь иерархия не простая. Основную роль здесь играет человеческий фактор. Народу много. Обстоятельствами объединены совершенно разные люди. Зачастую придется выбирать между плохим и худшим, да еще людей ломать под свои решения. Плюс постоянные конфликты интересов, и у каждого свое особое мнение по всем вопросам. А вот вся ответственность на тебе.

В целом сегодняшнее общее собрание жителей форта понравилось. Люди активно включались в работу по общему спасению. Подгонять никого не надо, все знают, что делать. А вот координировать людей требовалось.

Очень к месту оказался, привезенный мной, бобкэт. Минипогрузчик существенно обезопасил работу мортусов. Они поменяли свою тактику. Вчера погрузчик пережил даже нападение морфа без особых последствий. Крепкие решетки на стеклах защитили водителя. Теперь его страховали два стрелка и водитель на маленьком джипе. На окна джипа поставили металлические решетки, в крыше машины над задним сиденьем прорезали крышу и поставили там защитную клетку для стрелков. Сделали в ней упоры для автомата и СКС. Свое автопроизведение с торчащим стаканом клетки над крышей мортусы гордо именовали папамобиль за отдаленную похожесть на автомобиль папы римского.

Под занавес совещания один возбудился еще один из членов совета — старичок с редкой козлиной бородкой, кандидат биологических наук, специалист по заболеваниям плодовых деревьев. Он напомнил о том, что мы собирались заниматься сельским хозяйством и садить огороды на всех свободных участках. Он знал, где можно разжиться хорошим посевным материалом. Я попросил его собрать группу, осмотреть все участки и подготовить предложения.

На этом мы закончили.

Дома меня ждали аж четыре модернизированных автомобиля.

Во–первых, переделали УАЗик. Сверху автомобиля поставили усиленный каркас, а на него чешуей навесили стальные нагрудники. На крыше устроили башню из наклонных стальных листов. Башня не поворачивалась, но можно было переставлять пулемет Дегтярев пехотный на четыре стороны в прорезанные бойницы. Было неудобно, но все же лучше чем ничего. Сделали закрывающиеся люки перед лобовым и боковыми стеклами. В машине смонтировали камеры и экраны, позволявшие водить УАЗик в закупоренном виде, с закрытыми люками. В машину установили даже танковый прибор ночного видения. На морду УАЗику повесили отвал с маленького трактора. Для опускания и поднятия отвала приспособили автомобильную лебедку. В итоге получилась боевая машина постапокалиписиса, безумный Макс отдыхает.

Вторым автомобилем стал инкассаторский шевроле Гриши. Из броневика вытащили сейф, освободив пространство внутри кабины. Спереди установили отвал. А в крыше разблокировали имеющийся люк и умудрились сделать настоящую башню на электроприводе. Турель смастерили из поворотного механизма люка в крыше и станка для ДШК. Получилась полноценная турель. Турель обшили стальными листами спереди и боков на башню навертели бронепластины от жилетов, а внутренность обшили арамидными чехлами от бронежилетов. Получилась полноценная башня. Сейчас Гриша, Степан и Николай делали электропривод для поворота башни. Камерами и приборами ночного видения инкассаторский броневик уже был оснащен производителем. У нас был почти полноценный бронетранспортер. Оставалось только подвесную сидушку для стрелка сделать.

На очереди стоял Урал. Его уже обшили спереди стальными нагрудниками. Кунг изнутри на метровую высоту обложили обычным деревянным брусом пятнашкой. На очереди была башня на кунге, ее еще только собирались делать.

Четвертым была поливалка. Кабину МАЗа начали обшивать листовой сталью. Бочку обшили листами профилированного настила на манер высокого кузова грузовика. Замаскировали таким образом. Между цистерной и металлическим щитами положили брус, а свободное пространство заложили мешками с песком. Теперь можно было перевозить топливо не опасаясь обстрелов из стрелкового оружия.

Работа с автомобилями была в полном разгаре. Даже женская половина принимала в этом посильное участие. Результат воялся прямо на глазах.

До обеда я катался по периметру, смотрел, как идет его укрепление. Работы еще было непочатый край. Радовало, что уже обычные или даже шустрые зомбаки к нам уже не заберутся. Люди работали с полной отдачей. Дело было не столько в страхе пред зомби и не в принуждении, а в том, что в работе люди находили отдушину от творящегося вокруг ужаса. Работа позволяла забыться. На стройке эпохи меня нашел капитан Пантелеев. Пантелеев, высокий плечистый молодой мужик с начинающим расти брюшком. Кадровый военный, закончивший общекомандное военное училище, он служил в мотострелковой части до позапрошлого года. Затем в результате несчастного случая на службе он остался без ноги. Его комиссовали, как военного инвалида, и по военному жилищному сертификату он купил себе половину домика у бабульки на улице Коломийцева, где и жил с женой и ребенком. Работать устроился он в транспортную компанию. Наши полканы, еще до своей гибели, отрядили его заниматься обучением курсантов форта. Чем он занялся с таким рвением, что половина курсантов стонала и выла от начальной военной подготовки. После гибели полканов, он возглавил еще и оборону форта.

Пантелеев вытащил меня из гаража, в котором варили опору для очередного оборотнительно сооружения.

— Военные пост в доме врача и на башне хотят снять, — это он мне так «здрасьте» сказал.

— Я ничего не знаю про это.

— Я только что с лейтенантом Яковлевым разговаривал.

Мы уже на пару хромали в сторону дома главврача. Пантелеев хромал на протезе, я хромал после травмы, которой я никак не давал возможности восстановиться. К тому же у меня начало сильно беспокоить мое ранение, полученное в Чечне.

Яковлева мы встретили у въездных ворот. Он разговаривал с разводящим караула.

— День добрый, лейтенант! — приветствовал я его.

— И вам не хворать.

— Вы сниматься от нас собираетесь?

— Да. Мы у вас еще три дня стоим, а потом сворачиваемся. В центре людей не хватает. У вас здесь все с обороной нормально. Да и смысла нападать на форт уже нет. Не до того сейчас.

Мы проговорили с ним четверть часа. Все было понятно. Держать просто так бойцов и броню в придачу было роскошью по нынешним временам. Удалось выторговать у лейтенанта оптику, два ящика патронов для автоматов и ящик гранат.

Настроение у меня упало. С вояками жить было спокойнее. С нашей стороны было обеспечение горячим питанием. Местные бабенки обхаживали солдатиков от души. Насколько далеко это заходило мне знать не хотелось. Ходящие между поселянами слухи я игнорировал. Мало что сарафанное радио принести может. Что бы было легче торговаться я утащил Яковлева в общественную столовую.

Обедали мы под обширным навесом за столом сбитым из свежеструганных досок. Играла приятная музыка, было очень тепло. Весна в этом году выдалась на редкость теплая. В столовой царила просто замечательная атмосфера. Люди ели, разговаривали, играли в шахматы и карты, вокруг бегали дети. Все выглядело так непринужденно и весело. Было ощущение поселкового праздника местного разлива.

За обедом ко мне подсел Георгий и предложил вместе съездить к дачникам и заскочить к гаражникам. В поездку для обкатки решили оседлать броневик, сделанный из УАЗика. Благо ехать было совсем недалеко.

Дело оттягивать не стоило, я сразу связался с Богданом. Они нас готовы были принять часа через три. Об этом и договорились.

Яковлева пришлось отпустить с обеда — командование его вызывало.

Оставшееся время я провел с женой и детишками. Все остальные дела отложил на потом. Задолжал я своим родным, совсем закрутился с делами.

Пантелеев не дал мне пропустить время выезда. Он меня буквально вытащил из дома. У ворот меня уже ждал броневик. За рулем сидел Палыч. В качестве пулеметчика взяли Ивана. Георгий собирался ехать на своем старом семидесятом ленд круизере. Крузак у него тоже был модернизирован, как и наш транспорт — решетки на окнах, кенгурятник, превращенный в клиновидный отвал, и металлические листы на капоте и бортах машины.

Тут меня настигла семейная сцена. Вчера от Аленки мне не было высказано ни одного упрека. Может она меня раненого она пожалела или еще по какой причине, но ни одного слова мне в упрек я не услышал. Сейчас она стояла предо мной руки в боки и гневно сверлила меня взглядом. Мне было высказано, что я бессовестный эгоист заигрался в супермена, совсем не думаю о семье. В довесок мне задали абсолютно убийственный вопрос, что она будет делать с тремя детьми без меня. Она была права. Семья, жена и дети для меня были моими самыми уязвимыми местами. За них я боялся намного больше чем за себя. Мои безнадежные попытки уговорить ее и слабые аргументы о том, что поезда безопасна и я никуда не полезу, ее не убедили. Вопрос решил Пантелеев. Он просто сказал, что я сейчас отвечаю не просто за семью, а за весь форт, за всех жителей, и наша поездка должна принципиально определить, как мы будем жить дальше. Алена ревниво засопела. Делить меня с каким‑то фортом она не собиралась, но все же поддалась уговором с одним условием, что везде ездит со мной. Характер ее я знал. Она, от намеченного, точно не отступит. С ее стороны это был еще один способ удержать меня от лихачества и геройства. С ней на хвосте я точно никуда не полезу. Я предпринял попытку контратаки применив Аленкино оружие, я спросил ее как она собирается оставить детей. Моя контратака была жестко сломлена заявлением, что ей, оказывается, придется теперь присматривать за мной больше чем за детьми. Вот так я обзавелся личным помощником. Погрузившись в новый броневик вчетвером, мы отправились в гости.

Поездка была короткой, но информативной. УАЗик однозначно потерял в прыти, да и в поворотах валился. Пусть не тонну, но килограмм семьсот веса мы добавили. С места дизелек принимал весьма резво, а вот разгонял машину уже с трудом. Серьезно спасала усиленная подвеска. Порадовало, что листы не гремели. Мужики проложили все стыки листов и каркаса кусками транспортерной ленты.

На дачников произвело впечатление наше появление на самопальном броневике, да еще и с пулеметом. Они сразу забыли о цели нашего визита, а стали осматривать его со всех сторон. Тут же прибежали конструкторы с завода. У заводчан были свои переделанные машины, но это были обычные рейдовые машины, не броневики. Налазившись вдоволь по машине, заводчане заметно приободрились, похоже, мы стали инициаторами нового почина среди дачников–ударников.

Пока инженеры лазили по машине, я успел переговорить с Богданом и главным инженером — местным вождем. Про стычку с собаками они уже знали. Я им рассказал про обе вылазки в торговый комплекс, а также об ответах Орлова на мои главные вопросы. Последнее их заинтересовало больше всего. Они попросили меня познакомить их с Орловым, Козельцом и Лисеевым. Плавно разговор перешел на нужды насущные. У них уже было предложение о совместном рейде за топливом на ремонтный завод. Известие о нашей переделке поливальной машины в топливозаправщик привело их в полный восторг. Они собрались приехать завтра к нам с ответным визитом. На мой рассказ о нападении бандитов на группу Георгия, Елистратов Марк Захарович, так величали вождя дачников, рассказал, что это банда Ерохи.

Заводчане знали Ероху очень хорошо. Его родители всю жизнь отработали на заводе, а вот сынок с юных лет был для них головной болью. Ероха строил из себя крутого и хулиганил от души. От первого срока его спас директор завода, вместо второго срока его отправили в армию. Армия его не исправила, получилось скорее наоборот. В армии он прославился притеснением сослуживцев в рамках не уставных отношений. Круговая порука и нежелание выносить сор решили из избы спасли его от третьего срока. После демобилизации Ероха отгулял ровно месяц. И тут судьба его настигла. Он угодил аж на семь лет в места не столь отдаленные на казенные харчи за разбой и грабеж с потерпевшими. Вернулся он оттуда прошлой осенью, уже закоренелым уголовником. Ждать чего‑либо хорошего от него было бессмысленно. До катастрофы он промышлял всяким криминалом, но мелким по большей части. От очередного срока его спас Большой песец. Закрыть его просто не успели.

В новых обстоятельствах Ероха сориентировался быстро. Он сколотил банду и грабил всех кого мог. Разворовывать брошенные магазины уже было не интересно.

На дачный поселок он не нападал, ему уже дали один раз отпор. Он как‑то заявился с вооруженными братками к воротам дачного поселка и начал качать права. Его быстро поставили на место и выпроводили. Во второй раз, когда он попытался восстановить подмоченную репутацию и раненное самолюбие через ночное нападение, его встретили плотным пулеметно–автоматным огнем. На поле боя подобрали шестерых убитых и пятерых раненых. Раненых добили. Потом всех одиннадцать подстреленных новых хозяев жизни повесили на деревьях перед въездом в поселок. Трое мертвяков были с ранами в голову, а остальные восстали и жутко дрыгались на веревках. В следующую ночь засада, организованная по всем правилам воинского искусства, дала результат в виде трех пойманных подручных Ерохи. Они в один голос утверждали, что их послали упокоить и по возможности похоронить своих боевых товарищей, а взрывное устройство из десятка толовых шашек они нашли случайно. Но они не поняли, что следствие, прокурор и суд остались в прошлом. Утром они болтались рядом с товарищами, уже повешенными ранее. Персонально для Ерохи вывесили плакат с приглашением в дачный кооператив «Ударник». Поэтому нападений на дачный кооператив больше не было, но фуражиры регулярно натыкались на возрожденную банду Ерохи.

Ероха пополнил банду новыми членами и продолжал разбойничать в окрестностях. Тактика была стандартной. На дороге они караулили небольшие группы или одиночные автомобили. Излюбленным местом был железнодорожный переезд. Квартировались они где‑то в районе деревеньки Лукиновка.

После детального облизывания нашего авто–броневика. Нас пригласили к столу. От коньяка я отказался, сославшись на рану. А вот от соленой красной икры я не отказался. У дачников было аж три фляги икры. Всем этим богатством они разжились на продуктовой базе, одиноко скучающей на одном из тупиков запасной ветки железной дороги.

За неторопливой беседой решили организовать совместный рейд к продуктовой базе. Параллельно решили покончить с бандой неугомонного Ерохи. Его бойцов нужно было выловить на приманку, а потом наведаться в логово бандитов.

На прощанье нам нагрузили несколько трехлитровых банок с икрой и проводили с миром.

Обратно мы возвращались долго. На нашем броневике мы решили покататься по городу и окрестностям. Мы катили по обезлюдившим улицам и проспектам. Бродящие и стоящие мертвяки, обглоданные костяки, разбитые и сгоревшие машины, разграбленные магазины. Вид мертвого города произвел на Алену сильное и страшное впечатление. Все эмоции были написаны у нее на лице.

Мертвяки лупали своими жуткими буркалами на наш автомобиль–броневик, но интереса не проявляли. Навестили наших собак. Под елями жуткими статуями в разных позах застыли около десятка собак. Морфов видно не было. Проехали прямо по ним. Убежать не успели две мертвые псины. Для пущей важности дали две длинные очереди под елки. Похоже, подстрелили еще парочку.

Многократно опробовали стрелять из пулемета через разные амбразуры башни. На ходу стрелять было очень сложно. Для эффективного огня приходилось останавливаться. Иван был парнем крепким, пулемет был относительно легким, но попотеть ему пришлось немало, переставляя пулемет из гнезда в гнездо. С этим нужно было что‑то решать. Ресурс пулемета берегли — Иван отсекал очереди по три–четыре патрона, но все равно один раз ствол поменяли. На этом знаменательном моменте мы закончили испытания.

Вернувшись, удостоился аудиенции Клары Игнатьевны. Из долгой пафосной речи я сделал вывод, что мне предлагалась императорская корона главы форта. Назначение планировалось на завтра, инаугурация должна была состояться сразу же после избрания. Ох, что‑то ты не договариваешь, Клара.

Бывшая завуч представляла собой спаянность сутей стервы и интригана. Ни тех, ни других я не любил. С подобными типажами у меня возникало в жизни предостаточное количество проблем. Я не видел смыла с ней ссориться, зачем мне лишние проблемы. Да и, честно говоря, побаивался ее. Откуда было такое, я мог только предполагать. Может она действительно была сильнее меня или остался, заложенный школой на подкорковом уровне, пиетет перед строгими училками, а может быть гипнозом она обладала или нейро–лингвистическим программированием пользовалась.

Давила она на меня сильно, но с какой целью. Вот с этим нужно было разобраться. Пахло явной подставой.

Я отбоярился от нее просто. Сказал, что люди должны были высказать свое мнение. Тут она меня сразила. Оказывается, у нее все было готово. Мнение людей будет. Выборы пройдут в мою пользу. Охренеть! Без меня, меня женили. Вот как получается. Я предложил дождаться завтра. Утро вечера мудренее.

Я сомневался в нужности для форта на данном этапе самодержавного императора. Люди знали сами, что им делать. В форте было несколько групп, у каждой был свой лидер. Со временим, действительно проявит себя человек, который объединит всех, но на данном этапе это может привести к конфликту интересов. Лишние проблемы с кусаловом между собой — это было последнее дело.

Георгий вообще позиционирует свою группу как вольных стрелков и свободных художников, таких ломать под себя бесполезно, можно только убедить. Баптисты — это уже мощный и смелый клан, пользующийся несомненным авторитетом у окружающих и живущий по своим правилам. Пантелеев человек военный, и уже выстроился под меня, хотя непонятно почему. Группа вояк была очень серьезно потрепана в нескольких последних дней, но они тоже держались вполне самостоятельно. Остальные жители готовы были лечь под кого угодно, в обмен на гарантии безопасности. Вообще сегодня во время обеда в столовой я ощутил, насколько увереннее почувствовали себя люди. Столовая превратилась в центр всеобщего притяжения. Там не просто ели, там общались, играли в шахматы и карты, читали книги, да и просто так проводили время.

Ужинали мы тоже в общественной столовой. Со всего форта туда тащили свои продукты и готовые блюда. Помимо еды стихийно получилось целое представление. Оказывается, талантами форт обделен не был. У нас нашлась целая молодежная рок–группа. Нашлась пара фокусников–любителей. Старенький, но бодрый дедок лихо играл на баяне. Две пары детишек двенадцати–четырнадцати лет показали настоящие бальные танцы в бальных платьях и смокингах. А наша Женя тоже показывала простенькие фокусы и прекрасно жонглировала.

Действительно, что порадовало — это отсутствие спиртного. Никто не принес ничего выпивку.

Возвратились с Аленой домой уже затемно. Алена уложила детей спать и накинулась на меня. Похоже, она собиралась компенсировать мне дневной разнос и публичное унижение ночными ласками, но возникло две проблемы: рана на спине и обожженные руки. С обеими проблемами пришлось справиться, и мы уснули крепко обнявшись.

Утро встретило нас в половине шестого трагическим событиями. Скончались трое наркоманов от передоза или еще от какой наркоманской напасти. Один наркоша был местным, а вот двое других — залетными. Местного звали Виталиком. Великовозрастный лоботряс сидел на шее у родителей, лишь иногда перебиваясь временными заработками. Вообще семья больше жила за счет сдачи двух квартир в Москве, деньги там водились. О том, что Виталик был нарком, этого я не знал. Сейчас его труп со следами множества уколов лежал во дворе генерального штаба с синим лицом и дыркой во лбу. Рано утром их выцепили сменяющиеся караульные. Освободившиеся караульные вместе с разводящим шли отдыхать, когда на них вывалились три местные ожившие трупа. Подохли и восстали они, скорее всего, ночью. Благо, что они не успели никого покусать, были медленные и тупые. Их завалили из ПМа.

Вот еще одна напасть. Ведь есть еще старики, больные, да еще наркоманов нам не хватало. Все они потенциально опасны для жителей форта. Кто знает, когда они представятся. Бабушка у Беловых всю семью погубила. Вот мы защищаемся от внешней опасности, а внутренней угрозы совершенно забыли. Был же уже прецедент с семьей Беловых и часовщиком, жившим на участке Красновых. Мне вспомнился Филатов Коля пятидесятилетний крепкий и спортивный мужик, который никогда в жизни не болел. Он жил на Коломийцева. Коля умер от обширного инфаркта в общественной бане два года назад. Еще утром в субботу я встретил его с березовым веником и банкой пива, он шел через двор в прекрасном расположении духа веселый и бодрый. Через два часа из бани прибежал другой наш сосед уже с трагической новостью о его смерти.

С Парамоновым и Палычем накидали примерный план защиты от подобных эксцессов. Решили дополнительно ввести патрулирование на улицах и разбить людей на группы, а для кураторов каждой из групп ввести в обязанность ежедневно проверять состояние каждого из членов такой группы.

Параллельно решили вопрос с уходом вояк. Пост на водонапорной башне решили оставить, более того, поставить там четвертый ДШК на зенитном станке. Парамонов предложил сделать пост скрытым. Не афишировать его наличие публике. Насколько он тогда оказался тогда прав.

Наш совет прервало еще одно неприятное событие. Отравился алкоголем проктолог Альберт. Прибежал один из его пациентов — работяга со сломанной рукой и ключицей. Травмы он получил во время укрепления периметра и находился на излечении у местных эскулапов.

Сволочь Альберт нажрался дармового спита и отполировал это какой‑то неизвестной жидкой дрянью. Мы тут же подняли Леночку и маму Алевтины. Альберта спасали очень жестоко, самыми коновальскими методами. Медик, даже алкоголик, был для нас ценнее десятка фуражиров. Через два часа нас заверили, что замученный Альберт будет жив и здоров, хотя определить чем он запил медицинский спирт не удалось.

Леночка морщила носик и фыркала. Нас она пропесочила нас, как нашкодивших мальчишек. Мы видите ли из‑за какой‑то пьяни посмели нарушить ее сон, а ведь ей еще жервтовать собой предстоит на благо погибающей цивилизации. В новых условиях она еще больше убедилась в своей запредельной сверх ценности и задрала нос на столько, что без преподнесения ее величеству в дар половины галактики разговаривать с ней было невозможно. Может ее зомбям скормить? Или просто ремня всыпать по пятой точке? Нужно было что‑то придумать для понижения градуса звездности зарвавшейся барышни? Проглотив истеричный наезд наглой сикухи, мы отправились на народное вече, совмещенное с завтраком в общественной столовой. Не было времени урезонить юную медичку.

Перед началом совещания к нам подошел козлобородый старичок садовод и красномордый пузатый огородник. Они принесли нарисованные от руки реестр земель, план посевной и перечень мероприятий по обеспечению продовольственной безопасности в части свежих овощей и фруктов.

Я не был специалистом в области сельского хозяйства, но в представленном многостраничном труде была подробная проработка всех основных и смежных вопросов. Также я сделал вывод о потугах аграриев обрести власть над желудками и душами населения форта. Представленный план и перечень мероприятий представляли собой программу локальной коллективизации в духе сталинских заветов. Аграрии становились феодалами, определяющими кто и как должен был трудиться на возделывании нашей огородно–садовой нивы. В программу не были включены полномочия аграриев по казням и пыткам крепостного люда форта, а вот все остальное имело место, даже учет трудодней за каждым из поселян. Далее гений доморощенных лысенковцев пошел еще глубже. За ним и оставалось не только монопольное право на производство и сбор сельхоз продукции, но и хранение с дальнейшим перераспределением произведенных пищевых благ. Старая добрая сказка о распределителях благ из общественной кормушки и умельцах посидеть на потоках. В заключении они делали робкую попытку наложить свои мозолистые аграрные лапки на распределение продовольствия доставленного фуражирами. Мне и прочим членам совета отводилась роль первых снимателей пенок с общественной благ, великодушно предоставленная благодетелями аграриями.

Твою ж мать! И этих придется спускать с небес на грешную землю. Скоро человечества не останется, а они все туда же — власти и богатства ищут. А вот хрена вам полевого лопухастого. Людям и так небо с овчинку кажется, а тут еще и эти возрождатели продразверстки и красного террора появились. Человеческая порода неисправима. Может не спроста этот вирус появился, а кара это за грехи людские?

Горячо поблагодарив аграриев за неоценимый труд, я назначил совещание с аграрной группой на завтра после обеда. Я вам завтра, творцы перегноя, такую продуктовую интервенцию устрою, что поля свои бескрайние собственными горячими фекалиями до следующего урожая удобрять будете. Расстались с улыбками и дружелюбными похлопываниями по плечу.

Началось вече.

Сразу заговорили о ночном инциденте. Вот это было свершено правильно и в самую суть основной задачи нашего форта. А основная задача — это выжить любой ценой.

Наше предложение о разделении жителей на звенья и установление тотального контроля подверглось мозговому штурму со стороны всех присутствующих. В итоге дельное предложение упростили, дав самое эффективное из возможных предложений. Идею со звеньями утопили, а вот идею с патрулями развили. Патрули решили усилить собаками. Решение простое до гениальности. Собаки действительно сейчас были лучшими друзьями человека. Они безошибочно выявляли ходящих мертвяков и укушенных. Реакция собак и кошек была безошибочная и однозначная. Животные просто сходили с ума от злобы, чувствуя этих тварей. Собаки быстро научились работать в паре с человеком. Они делали стойку на мертвяка или потенциального мертвяка. Шуметь собак при виде мертвых тварей отучили. Часть собак научили не кусать мертвяков, а опрокидывать их и удерживать за одежду. Собаки давно превратились в обязательных участников фуражирских, охранных и боевых групп. Кошки занимались защитой форта от зомбиугрозы по своему. Кошки отлавливали зомбячную мелочь: крыс, мышей и пр. Кошки не были подвержены некротрансформации и не оживали после смерти. За счет этого они без какого‑либо вреда для себя могли ловить и убивать озомбовелых мелких тварей. Во время моих боевых вылазок в торговый центр, кошки в форте убили крысиного морфа. Остатки морфировавшей твари отправили в центр для изучения. Ценность кошек возросла многократно. Не думаю, что сейчас кто‑нибудь решился бы топить котят своих Мурок и Мусек.

Сразу возник следующий вопрос о кормежке животных. Полезли вперед собаководы, кошатники, рыболюбы и птицефилы. Вопрос с нехваткой кормежки для домашних скотинок уже назрел. Служебных собак кормили не хуже чем людей, с кошками были готовы были делиться последним. Об остальных братьях наших меньших немного запамятовали. Да и собакам с кошками нужны были витамины лекарства и специальный корм. Коллективно решили снарядить сначала разведывательную группу, а потом и фуражирскую группу за кормежкой для братьев наших меньших.

Следующим после вопросов о скотинках форта, символично, был поставлен вопрос моем назначении правителем форта. Завуч выступила с такой пламенной речью, что даже я заслушался. Вслед за ней выскочили специально обученные люди, которые подхватили, начатую завучем волну, и продолжали украшать мой образ витиеватой рамой дифирамбов с восхвалениями. Наслушавшись хвалебных речей моих пропагандистов, я сам растрогался и был готов вручить самому себе большую золотую медаль во все пузо. Георгий стоял в сторонке и хитро улыбался в бороду. Потом было практически единогласное голосование за мое назначение.

Вот так меня сделали начальником форта — это так моя новая должность называлась.

На всем этом безобразии утреннее вече переросло в празднование инаугурации нового начальника форта.

Из всего увиденного и услышанного я сделал вывод о серьезной подготовке мероприятия. Но меня больше всего настораживала моя не причастность к выборной компании. Я почувствовал себя пешкой в чужой игре. Вообще‑то меня сделали королевской пешкой. Оставалось понять зачем. Из всего ценного у меня была только наша группа, но как раз там я не был полновластным сатрапом. Так, что тупо использовать группу в чьих‑то корыстных интересах было невозможно. Возможно, хотят подставить, но перед кем и подо что?

Ладно. Будем посмотреть.

Ко мне подходили жители форта и поздравляли. Сделали сразу несколько подарков, по большей части пафосно–бесполезных. Завуч расползлась за моей спиной довольной тенью.

Получи в свои руки официальные бразды правления, первое, что я сделал — это разогнал всех по работам.

Степан и Палыч вместе с группой Георгия поехали к дачникам планировать операцию по ликвидации банды Ерохи. Нельзя было дать ему возможность набрать силу.

Я опять занимался периметром. Пантелеев нашел меня около вторых ворот. Там сейчас делали полосу отчуждения и блокировку за тридцать метров от ворот.

Мы вместе с Пантелеевым пошли смотреть новый пост на водонапорной башне. Вояки снялись оттуда вчера вечером. На новом месте уже дежурили два бойца. На это пост Пантелеев решил ставить только проверенных людей. Во–первых, пост был стратегически важным. С него просматривался весь форт и его окрестности. Во–вторых, весь периметр прекрасно отсюда простреливался. Не было более–менее нормального места, не попадающего в зону поражения с башни. В–третьих, башня была старой с толстыми кирпичными стенами. В ней можно было прекрасно обороняться от любого противника. Опасаться нужно было только артиллерии, гранатометов или чего‑нибудь совсем крупнокалиберного, типа КПВТ. Данная позиция, усиленная ДШК, превращалась в доминанту местности. Скрыто подойти к башне было невозможно, если конечно караульные не прощелкают клювами нападения. Из ДШК можно было сверху легко разобрать на запчасти любую легкую броню типа БТР или бардака. Наши самопальные коробочки можно было даже не брать в расчет. В–четвертых. Позволить взять башню противнику, было равносильно сдаче форта с последующим массовым самоуничтожением его защитников и жителей. Пост оборудовали хорошей радиосвязью, которую продублировали аж три раза. Помимо обычной радиостанции из кунга, сюда протянули телефонный провод, поставили резервную радиостанцию, полученную от вояк, а также оставили обычную милицейскую рацию в качестве второй резервной. На посту была вода и сухие пайки, рацион комплектовали с расчетом на троих человек на две недели. У бойцов на посту помимо ДШК и собственных автоматов была настоящая СВД с ночным прицелом. Это Орлов исполнял свои обязательства после моей второй поездки в торговый комплекс. Единственное, что к ней у нас были обычные пулеметные патроны и охотничьи.

Еще при военных мы пристреляли пулемет и снайперку по ориентирам.

Сегодня в башне дежурили два брата. Обоим было уже под тридцать. Мужики весьма неплохо себя показали и на учебных стрельбах и в вылазках с командой военных. Помимо них было еще три двойки. Каждая дежурила сутки. Свое дежурство на посту бойцам следовало держать в тайне. Заступали на пост в половине первого ночи, чтобы не привлекать лишнее внимание. Так как вокруг башни как минимум на сто метров вокруг было совершенно открытое пространство, к башне подходили полусогнувшись по дренажной канаве.

Пантелеев был человеком обстоятельным и влюбленным в свою профессию. Вернувшись к знакомой работе или службе, да еще фактически в условиях войны Игорь преобразился на глазах. Энергия из него перла нескончаемым потоком. Он был везде и всюду, он успевал все. Сейчас военной подготовкой занимались все жители форта, кроме тех, кто вообще не мог держать оружие физически. Остались только несколько несознательных граждан форта, которые отлынивали от занятий. Игорь дал мне список несознательных. Ну вот, теперь у меня появился министр обороны. Два министра сельского хозяйства и продовольствия у меня уже были.

Первой в списке несознательных стояла именно завуч. Еще лучше.

После посещения скрытого поста мы пошли смотреть на военную подготовку. Иван с десятком мужчин и женщин отрабатывал ликвидацию прорыва. Он гонял замученных людей по форту в полной выкладке от одного места предполагаемого прорыва к другому. Упражнение разработал Пантелеев, и вполне разумно поставил тренером именно безжалостного Ивана. Успехи были на лицо. Люди уже не метались между домами бестолково как бараны. Люди двигались короткими перебежками, прикрывая друг друга, перемещались от одной позиции к другой в строгом порядке, не перекрывая друг другу сектора обстрела. Теоретические и практические занятия по стрельбе проводила Фатеева и один из баптистов. Курсантов дрессировали в сборке–разборке разных видов стрелкового оружия, набивке обойм и магазинов патронами. Фуражирская группа вояк проводила с курсантами боевые практические стрельбы. Людей группами выводили в город, где каждый отстреливался по мертвякам. Оружия и боеприпасов пока хватало. Зажиматься и экономить на обучении, было опасно. Количество мертвяков и морфов на улице росло. Ускоренное обучение бойцов было залогом безопасности форта.

Здесь же проходили практические занятия новой группы фуражировщиков. В нее входили подростки от четырнадцати до восемнадцати лет. Дерзостью, ловкостью и скоростью они существенно превосходили нас стариков, а вот мозгов им не хватало. В качестве стабилизатора и аварийного тормоза им поставили бывшего разведчика Быню. Флегматичного Быню прозвали Быней за невнятную мямлящую речь и туповатое коровье лицо. В критических ситуациях он объяснялся вполне нормально, но в обычной жизни, пытаясь что‑то объяснить или рассказать, он бурчал, мычал, пыхтел, чем доставлял множество неудобств слушателям, пытающимся уловить суть сказанного Быней. В общем, длинные слова и фразы были ему категорически противопоказаны. В конце восьмидесятых Быня отвоевал в Афганистане, причем целых четыре года. Занимался он там разведкой и диверсиями. Комиссовали его после тяжелого ранения. В гражданской жизни Быня нашел себя на поприще лесника и охотника. На прозвище Быня не обижался. Как его зовут на самом деле, я не знал. Нужно было в списках жителей форта посмотреть. Еще Быню я знал как свирепого и сильного бойца. Если он пускал в ход кулаки, то стоило держаться от него подальше. В репу он мог дать любому, причем с превеликим удовольствием.

Группа зеленых фуражиров отрабатывала мародерство на близлежащих магазинах, складах, домах. Многие уже были зачищены, но они являлись самыми лучшими объектами для тренировки. Через три дня юные фуражиры должны были пойти на первую настоящую вылазку за добром. Быня выбрал в качестве цели — небольшую кондитерскую фирму, которая производила торты и печенья. У них на складе должны были быть мука, маргарин, сахар и масло.

После осмотра состояния обороноспособности форта, мы с Игорем пошли на обед в общественную столовую.

На входе в столовую меня настигло бремя власти в лице завуча Клары Игнатьевны. Появились первые производные бремя власти — просители. Каждым надлежало заняться. Завуч усовестила меня, что в мое отсутствие ей приходится заниматься людьми и их проблемами.

Пообедать мне не дали. Пройдя в свою резиденцию, роль которой выполнял генеральный штаб–гараж, я встретился с дамой бальзаковского возраста. Суть ее просьбы была в попытке повлиять на соседей, которые заняли пустующий дом. Они шумели, мешали ей спать, угрожали ей убийством и вообще вели себя как варвары. Это с ее слов. Соседями оказались беженцы из Москвы. Они добрались до нашего города на машине, где их подобрал очередной караван за топливом. Глава семьи со своим отцом и двумя сыновьями переделывали подобранный на улице джип в рейдерскую машину по нашему типу. Бесшумно делать такую работу, было просто нереально. Убийством они ей не угрожали, просто все ходили с оружием, даже женщины. Поэтому вязаться с ними она боялась.

Тетке я посоветовал набраться терпения, так как соседи занимаются делом правильным и важным, чем вогнал ее в жуткую обиду и прострацию.

За теткой появился гражданин недовольный, что по его участку таскают и возят материалы для укрепления периметра. Я его послал на три советские буквы. Следующими подошли жильцы, в домах которых не было воды. Потом подошли просители, просившие эвакуировать из Москвы их родственников, вестей от которых не было. Затем пришла тетка, просившая урезонить мужа, завязавшего роман с одной из пришлых. Следующие просители меня порадовали. Они предложили организовать детский садик в соседнем с общественной столовой дворе. Там был большой пустующий дом, который не занял еще никто из пришлых. В этом доме раньше жил предприниматель, который уехал с семьей отдыхать незадолго до прихода Большого песца. На участке мы еще не были.

Я предложил поднять это вопрос завтра на вече. Молодцы. С такими людьми и нужно работать.

К назначенному времени проперлись аграрии. Я им устроил мощнейший разнос. Разобрал их план коллективизации по мелким деталькам. Они у меня получились врагами народа, саботажниками и вредителями, узурпаторами и волюнтаристами, млеющими от вожделения предвкушая властью над всем человечеством. Их хитрые иезуитские планы пошли прахом. Я им объявил, что у них есть два варианта: быть полезными форту и провести посевную компанию, или мы обойдемся без них совсем.

Пузатый во время экзекуции пыхтел и дул щеки, козлобородый аграрий гаденько улыбался. С первым все наладиться — подуется и начнет работать, а вот хитрый старичок затаит обиду.

Следующие просители заявили о том, что в общественной столовой утаивают продукты и привилегированных посетителей кормят лучше.

????!!!!!! Охренеть!

Слов у меня не нашлось. Добровольный почин нашей группы, самоотверженная работа баптистов и вклад всех передавших свои продукты в столовую, а также риск фуражирских команд, ежедневно рискующих своими жизнями при добыче продовольствия для жителей форта. Все было опоганено какими‑то тремя говнюками. Я поблагодарил их за информацию и пообещал, что с завтрашнего дня столовая работать не будет, все будут кормиться сами. Говнюки перепугались и залепетали, что они всего–навсего хотели бы организовать группу народного контроля за расходованием продуктов. И эти туда же. Я объяснил им, что представляет из себя столовая, и спросил, что они сами уже сделали для общего блага всех жителей форта. Далее я объявил, что завтра они поедут с баптистами за тушенкой на колхозный рынок. Пусть там на месте с оружием в руках контролируют. Уже прекративших пушить перья, ревнителей равенства и народного контроля как ветром сдуло. До вечера я разгребался со всей этой мелочевкой. Вопросы были и важные и пустые, были вопросы индивидуальные и касающиеся всего форта. Всплыл рядовой бытовой вопрос, который в скором времени мог превратиться в проблему. Канализация у всех была местная, начиная от навороченных импортных септиков до обычных выгребных ям. Пришла женщина средних лет и просто сказала, что у нее полный септик и скоро нечистоты потекут на улицу.

Под занавес представления на сцену выплыли наши старые театралы Антон Юрьевич и ее величество Марго. Завуч с многозначительной улыбкой представила мне прогрессивных новаторов, несущих предложение, которое буквально перевернет нашу жизнь.

Антошка улыбался в свою бороду, блестел глазками и хохмил, желая расположить меня к себе и настроить на дружелюбный лад. Марго опять пребывала в каком‑то из своих образов. Предложение театралов сводилось к следующему. Они хотели организовать театр и ставить спектакли. Для этого им нужна была площадка. Я с облегчением выдохнул. По крайней мере, это было не так страшно, как я ожидал. Можно сказать — вполне стоящая инициатива. Хотя идея с детским садом мне понравилась больше.

Мне сразу напомнили о концертных бригадах Великой отечественной поднимавших на передовой боевой дух советских солдат. Заверили, что культура должна объединить и сохранить человечество. Только культура способна возродить цивилизацию и не дать ей скатиться к пещерной жизни. Они собирались сохранить славные традиции театра, ездя со спектаклями по другим фортам и анклавам.

Суть идеи была понятна. Создание театра действительно могло пойти на пользу для морально–психологического состояния жителей форта.

Не видя смысла больше дискутировать на эту тему, я прервал складно говорившую парочку:

— Хорошо. Все понятно. Делайте все, что считаете нужным в свободное от работы время. Лучше если сначала для детишек спектакль организуете.

Супруги настороженно переглянулись.

— А чем, кстати, вы занимаетесь? Я вас нигде на работах не видел, — продолжил я свое заключение.

— Я пишу новую пьесу, — задрав бороду начал Антон.

— Позвольте. Так вы хотите, чтобы я предала искусство и копала ямы или городила заборы? — прервала его Маргарита.

— Да. Найдите себе полезную работу по силам. Вот у нас группа аграриев появилась. Можете грядками знаться или в столовой готовить. Можете с фуражирскими группами в город выезжать или старикам помогать.

На меня накинулись стразу оба театральных деятеля.

— Так вы считаете, что искусство значит меньше чем ваши грядки? Где бы сейчас была цивилизация без книг Достоевского и Тургеньева, великого искусства русского балета и музыки Чайковского? Мы несем людям свет человечности. Без искусства не будет общества, человечество скатиться к варварству. Духовность без театрального искусства невозможна.

Тут уже не выдержал я:

— С романами Достоевского и музыкой Чайковского высокодуховное человечество отвоевали две мировые войны, изобрело ядерную бомбу и создало вирус, который уничтожит все человечество, не разделяя людей на духовных и бездуховных. Если вы несете свет человечности, то ваша театральная среда является образцом духовности и человеколюбия. Так получается? И вы собираетесь нести эту духовность в голодающие и трясущиеся от ужаса массы? Возьмите СКС и убейте пару десятков зомби.

— О чем с вами говорить? Вы все равно ничего не поймете!

— Я уже понял, что вы собираетесь репетиции устраивать и спектакли играть, в то время пока остальные от зомбаков будут отбиваться и, рискуя жизнью, продукты из города таскать. И почему вы считаете грубую физическую работу недостойной вашего участия. Резюмирую. Занимайтесь театром, ставьте свои спектакли в свободное от работы время. Вы уже определились с работой, которую будете делать?

Антон глуповато улыбался, Маргарита стояла, плотно сжав побелевшие губы. Им обоим было страшно. Они практически все время просидели дома у Гарпины и выползли из укрытия, лишь, когда открыли столовую.

— Поймите, театр требует полной отдачи. Мы не сможем дать людям тот эмоциональный заряд и посыл, если не будем полностью поглощены процессом. Это тоже большая работа, — Антон Юрьевич выложил очередной аргумент, подавшись на попятную.

— Я все сказал. Сначала работа, а уже потом творчество. Вы мне только что про фронтовые бригады рассказывали. Артисты не только представления для бойцов устраивали, они еще и воевали и противотанковые рвы рыли. Почитайте мемуары великих артистов. Разговор окончен. Завтра утром доложите мне, чем будете заниматься помимо театрального искусства. В противном случае я сам найду для вас подходящую работу. Можете быть свободны.

Марго сверлила меня взглядом. Пресекая разговор, я выложил на стол перед собой, позаимствовал в оружейке Белова, сигнальный пистолет, переделанный из боевого ТТ. Антон, пятясь задом, вытащил Марго за руку из генштабовского гаража.

Я их понимал, они пытались найти себя в новой жизни. Нужно было как‑то кормиться и выживать. Я не видел какой‑либо возможности применить их умения и навыки в новой жизнь.

Надо мной серой тенью нависла завуч:

— Ну, зачем вы так Александр? Нельзя так с людьми.

Я ее резко оборвал:

— Именно так и надо. Дармоеды нам не нужны. Каждый должен быть полезен форту. Писатель и рок–музыканты работают?

— Да…

— Вот пусть и служители Мельпомены вкладывают свою копеечку в общее дело.

Завуч посмотрела на меня озабочено. Я сломал какие‑то ее планы. Она в срочном порядке искала выход.

На всем протяжении этого приема Клара Игнатьевна работала моим эхом, она повторяла на свой манер все мои решения, давала какие‑то мелкие распоряжения по исполнению моих поручений своей свите.

Твою ж мать! У нее уже своя команда была. В ее команду входили две низкорослые пухленькие крашеные блондинки возрастом за сорок. Я их про себя назвал болонками. Вечно суетящиеся и болтающие обременительно много. Третьей была высокая женщина с лошадиным лицом, которая смотрела на завуча с обожанием. Чапликов тоже был в ее команде.

Ох, и не простая ты женщина, Клара Игнатьевна. Скорее всего, этот, сводящий с ума, наплыв посетителей тоже организовала она.

Меня спасли Палыч и Георгий. Они вошли в генштаб бодрой походкой с интригующим улыбками на лицах. Я сразу выпроводил всех, попросив пригласить Пантелеева.

Палыч и Георгий договорились с дачниками о совместной операции по ликвидации банды Ерохи. Заводчане вычислили, как бандиты охотились за своими жертвами. Все было просто как мычание. Одного бандита отправляли на вышку сотовой связи, стоящую недалеко от железнодорожного переезда. Выезжавшие на грабеж, бандиты разделялась на две группы, одна из которых пряталась в домах с одной стороны переезда, вторая пряталась в овраге с другой стороны железнодорожного переезда. До переезда и после переезда на протяжении ста метров в каждую сторону с дороги просто не было возможности съехать. Вот на этом узком участке бандиты и ловили своих жертв. Когда наблюдатель засекал клиента, едущего в сторону железнодорожного переезда, он сообщал об этом своим товарищам внизу, те в свою очередь зажимали жертву в клещи с обеих сторон дороги. Группе Георгия удалось тогда вырваться только потому, что увидев, приближающиеся машины, Георгий направил свою группу прямо на железнодорожное полотно с которого две легковые машины из трех успели свернуть в ближайший закоулок. Грузовик с бочками не смог сманеврировать и остался на дроге. Третья машина была уничтожена бандитами. Люди из грузовика и третьей машины едва успели спастись.

План заключался в следующем. Бандитов ловили на живца. По дороге пускали машину приманку. В ее роли должен был выступать бортовой ЗИЛ 157, на котором к нам прикатила одна из групп беженцев. Машина с бензиновым мотором и прожорливая до ужаса, то есть практически бесполезная в новых реалиях. Машину загружали двухсотлитровыми бочками из‑под солярки налитыми водой. Для большей реалистичности в каждую бочку заливали по ведру солярки на случай проверки. Ничего, потом отфильтруем. Две штурмовые группы располагались по обе стороны железной дороги на удалении метров по триста, что бы оказаться за спинами бандитов и временно не отсвечивать наблюдателю на вышку. В операции помимо машин участвовало три наших броневика и один броневик дачников. С нашей стороны это были модернизированный УАЗик, инкассаторский броневик и переделанный Урал. В передней части кунга, как раз над кабиной, было сделано окно на месте какого‑то снятого оборудования. На площадку над крышей кабины установили ДШК, снятый с инкассаторского броневика. У банковского броненосца никак не получалось доделать поворотный механизм башни. Стрелок должен был управляться с пулеметом из кунга через проем от снятого окна. У дачников тоже была своя броня. Они пригнали с завода БТР, переделанный под пожарную машину. Его снова перекрасили из красного цвета в хаки и сняли все пожарное оборудование. Только на БТРе не было никакого оружия. В пустую башню вставили самодельный муляж ствола КПВТ. Помимо двух штурмовых групп устраивали две заградительные на случай, если бандитам удастся вырваться или к ним подойдет подкрепление. Заводские очень опасались, что по округе могли рыскать еще пара групп бандитов.

По плану, как только бандиты захватывали машину, их сразу зажимали в клещи обе штурмовые группы. Успех операции напрямую зависел от скрытности, скорости и численного превосходства наших групп.

Водителем ЗИЛа–приманки вызвался быть Палыч. Сам вызвался. Я снимаю шапку перед его отвагой и самоотверженностью.

Утром для подготовки операции все наши фуражирские группы, кроме молодняка и баптистов выдвигались к дачникам, а также половина караульного взвода. Операцию планировалось провести после полудня. По радиоперехвату разговоров болтливого наблюдающего, дачники знали, что они устраивают засаду во второй половине дня.

Пантелеев прямо цвел и благоухал. Он должен был командовать одной из штурмовых групп.

Из того же радиоперехвата, стало известно, что Ерохинские должны были буквально на днях объединиться с другой бандой. Так что спешка была более чем уместна.

ЗИЛ и несколько машин с бойцами отправили немедленно для подготовки к операции и ориентировке на местности. С ними уехали Палыч и Пантелеев. Я очень хотел быть с ними, но рана на спине и обожженные руки делали из меня плохого бойца.

После отправки первой боевой группы я навестил баптистов. Перед дверями дома Гены, где собирались баптисты, я спровадил, увязавшихся за мной завучевских болонок. Умом они не блистали, одну я отправил к Быне с поручением уточнить степень готовности юных бойцов к завтрашней вылазке. Учитывая особенности общения Быни с окружающими, о первой болонке можно было забыть часа на два. Вторую болонку я отправил со срочным заданием найти людей, которые знают где можно раздобыть илососную машину или, говоря простонародным языком, говновозку для откачки помойных ям и септиков.

Гена и его братья встретили меня очень радушно. Я объяснил, что завтра оборона всего форта кроме караульной команды будет лежать еще и на них, так как почти все обстрелянные бойцы выдвигаются бороться с бандой. Братья все поняли правильно. Завтра они останутся в форте и будут в полной боевой готовности.

Позже я снова занялся текучкой. Со строителями решали вопросы по откачке септиков и выгребных ям. Вопрос решился просто, один из работяг, как раз был водителем такого замечательного автомобиля. Золотарь сразу понял суть проблемы и с готовностью взялся за ее решение. В последний рабочий день он приехал с работы домой на своем рабочем автомобиле, по понятной причине, возвращать он его не стал. Затем я встретил Женю и старушку Фатееву. Очередная учебная группа шла в сопровождении мортусов для отстрела зомбаков, кормящихся в яме в которую мортусы сбрасывали уже упокоенные трупы. Женя поменяла свой неформальский наряд на афганскую песочку, которую мы подобрали нашли на волшебном складе Чапликова. Жене достался самый маленький размер, и все равно на ее худенькой фигурке он сидел мешковато. Она по–прежнему отказывалась от женской одежды, которую ей предлагали наши дамочки. Фатеева тоже была в афганской песочке, но на ногах вместо ботинок у нее были кирзовые сапоги. И это не было данью памяти об Отечественной войне. В военной форме было очень удобно. Кирзовые сапоги не стесняли ее старческие стопы с разросшимися суставами больших пальцев на ногах, так называемой косточкой или шишкой. У нее дома была только мягкая обувь, которая годилась разве что для походов по саду и в магазин.

Тут меня настигла вторая болонка, тянущая за руку Чапликова.

— Вот я нашла! — радостно защебетала она. Далее она на протяжении трех минут рассказывала, как нашла бывшего сотрудника водоканала Чапликова, как он ей предложил пригнать илососную машину из водоканала или другой конторы со сложным, но очень коммерчески привлекательным названием.

Радостный Чапликов смотрел на меня орлиным взглядом победителя.

— А где машины‑то стоят? — спросил я для порядка. Где находятся обе конторы я знал и это не вызывало у меня энтузиазма. Обе конторы находились рядом с торговым комплексом, где на моих глазах было столько крови пролито. Лезть туда было смертельно опасно.

— На улице Стаханова.

— Это рядом с торговым центром на въезде в город?

— Да. А вы знаете? — озарила меня радостной улыбкой болонка.

— Конечно. На моих глазах в том торговым центром сорок человек погибло от мервых.

Болонка молча переглянулись с Чапликовым.

— Замечательно. Завтра оба едете туда за говновозкой. Машину и оружие я вам дам. Других людей туда не пошлю.

— Но ведь машина нужна всем. Почему только мы? — слабо попытался переубедить меня Чапликов.

— Потому, что для всех я уже нашел илососную машину. Понятно?

В качестве апогея моего триумфа из‑за угла вывернула говновозка Жоры. Так звали ее водителя и ее нового собственника. Два прикормыша завуча проводили машину тоскливыми взглядами и уставились на меня преданными глазами.

— Плохо, очень плохо. Вы дали абсолютно неприемлемое предложение, сырое и не проработанное. В следующий раз сначала думайте, потом подходите, — отчитал я их.

По улице в нашу сторону резво рысила первая болонка. На бегу она взахлеб рыдала и закрывала лицо руками. Подбежав к нам, она открыла заплаканное личико. У нее набухли верхняя губа и правая бровь. Под правым глазом наливался приличного размера синяк.

— Это ж кто тебе милая фофан то поставил? — озадаченно спросил я.

Ответ у меня уже крутился на языке. Неужели Быня ей по морде заехал. С Чапликовым он бы точно церемониться не стал — заехал бы ему со всей дури, как раз между бегающих глазок. Но ударить женщину, пусть она будет настырной, назойливой и надоедливой теткой, то это было совсем зря.

Я пошел к Быне на разборки со всей скоростью, на которую был способен. Ноги давали о себе знать периодической ноющей болью, к которой я уже привык. За мной побежал Чапликов и поскакали вприпрыжку обе блондинки.

Быню с юными зомбоборцами я встретил во дворе его дома. Молодняк драил оружие и амуницию, набивал обоймы и рожки патронами. Худенький парнишка ловко и сосредоточенно лупил молотком, надетым на обрезанную рукоятку клюшки, болвана, собранного из старых автомобильных покрышек и резиновых подушек от пневматических амортизаторов. Быня муштровал двух провинившихся бойцов.

Истина открылась простой как сам Быня. Оказывается болонка терпеливо ждала почти час, когда Быня закончит занятия. А потом насела на него со своими бессмысленными вопросами. Быня, как обычно, что‑то мямлил в ответ. Промучившись с ним десять минут. Болонка вышла из себя и сорвалась на стоявшую рядом девушку семнадцати лет. Крепко сбитая пацанка, обидевшись на незаслуженное ослабление, просто пробила ей двоечку в голову — левой в глаз, правой в челюсть. Но в челюсть она немного промахнулась, так как от первого удара болонка присела. Второй удар пришелся точно в зубы. Девчонка потирала содранную об зубы костяшку.

Нас со всех сторон окружили молодые бойцы. По настроению я понял, что они готовы навалять нам всем четверым, защищая свою подругу.

— А почему вы оскорбили девочку, Инесса Львовна? — осведомился я у опешившей болонки.

— Да я…. Она….

— Инесса Львовна, уважаемая, эти детишки были вчера вашими школьниками, а сейчас они бойцы, которые каждый день идут на смерть. А вы тут в тепле и безопасности их строить пытаетесь. Научитесь проявлять уважение к людям, которые вас защищают.

Не знаю, почему я решил, что она их учила, наверное, я не мог ее отделить от завуча. Все члены команды завуча меня стали невообразимо раздражать, эти лизоблюды, которые пытались найти для себя место потеплее и повыше в новой жизни. Только приоритеты сейчас меняются. Пусть знает свое место.

Слезы наполнили ее глаза сразу до краев и выплеснулись наружу крупными частыми каплями. Она тихонько завыла и выбежали из двора. Другая болонка побоялась метнуть на меня уничтожающий взгляд и выскочила вслед за своим близнецом. Чапликов сделала губы куриной попкой и неуверенно посмотрел на меня:

— Идите, Владимир Олегович, идите. У меня сейчас серьезный разговор с молодыми людьми будет.

Чапликов полубоком полузадом удалился в калитку. Далеко он явно не ушел, а остался за забором подслушивать мой серьезный разговор с молодыми людьми.

Я попросил Быню жестом переговорить с ним наедине. Он также жестом пригласил меня в дом. Проходить далеко мы не стали, а остановились прямо в коридоре.

— Ну? — хмуро и емко спросил меня Быня обо всем сразу.

— Быня. Затрат вояки, группа Георгия, вся моя группа и бойцы из охраны, кроме караульных поедут бандитов громить.

— Мы…

— Нет, твои остаются, — предвосхитил я его вопрос — Пантелей операцией руководит.

— Ды…

— Нет, Быня, ты сначала бойцов своих подготовь. Они для нас нужнее всего сейчас. А завтра мне нужен толковый вояка, кто оборону форта сможет держать пока наши за уголовниками бегают. Пантелей давно в бой рвется.

— В следующий раз я пойду. Это же работа моя, — резюмировал Быня мои попытки объясниться с ним.

Мужик он был боевой, в этом сомнения не было. Да и дураком он тоже не был, и педагогический талант в нем прорезался. Колоссальный педагогический талант. Охоту на бандитов он естественно рассматривал как свою прерогативу, учитывая боевой опыт и спецназовскую подготовку. Но подготовка была у него одного, а одиночка выбивающийся вперед был опасен прежде всего для самого себя.

— Давай без обид. Боев и крови на всех хватит. Ты на счет завтра что думаешь?

— По одному бойцу на вышки. Пусть учатся. А так три отряда по пять бойцов в патрулирование.

— Справятся если что?

— Справятся. А если не справятся…. — он красноречиво показал скручивающий жест руками.

— Ок. Пойдем, объявим твоим.

Мы вышли из старого бревенчатого дома. Два десятка парней и девушек стояли и смотрели на нас. Все одетые по основному фортовскому образцу в песочные афганки, все с оружием. Прошло не так много времени с того времени, как они учились, бездельничали, таскались по клубам и тусовкам, торчали за компьютером. Сейчас это совершенно другие люди, сопляки, спаянные кровью и готовые сражаться. Быня находился с ними круглые сутки. Они вместе ели, спали, тренировались, выходили на первые вылазки. К семьям их отпускали только на один час в сутки. Драконовская дисциплина и жестокие наказания. Что с ним будет через месяц или через год? Если доживут.

— Бойцы. Завтра охрана форта будет лежать на вас и на группе баптистов. Дежурство будет полноценное боевое. Поддержки кроме караулов и группы баптистов не будет. За вашим командиром стратегия и тактика. Быня все объяснит.

Оживленное переглядывание и шушуканье встретило мое объявление. Я попрощался с пополнением и ушел. Чапликов едва успел спрятаться в соседнюю калитку.

Завершать этот непростой день я пошел в генштабовский гараж. Там меня уже поджидала завуч. Ее грозный молчаливый вид гранитного памятника не произвел на меня должного впечатления. Я просто прошел мимо нее и вытащил из‑за стола рацию.

Я попеременно связался со всеми постами. День произошел без происшествий, даже можно было сказать, что на удивление тихо. Тут в штаб зашел Дима начальник похоронной команды или главный мортус.

— Сань. Что‑то делать надо. Во–первых, мы скоро овраг целиком трупами завалим. Во–вторых, там зомбаки и собаки кормятся.

— Зомбаков же отстреливают?

— Так, новые приходят. Сегодня как стрельбы начали, так просто нашествие какое‑то случилось. Мы группу от оврага раньше времени увели, да еще и по дороге отстреливаться пришлось. Они на выстрелы идут. Что‑то нужно делать.

— А другое место ты не присмотрел для свалки?

— За железнодорожными складами есть карьер. Там раньше песок добывали, а потом мусор начали всякий сваливать. Город обещал свалку там ликвидировать, да так руки и не дошли. Можно туда. Там еще склон крутой как раз с нашей стороны, так что зомбаки в нашу сторону не полезут. Только проблемка одна есть. Туда почти полтора километра.

— Слушай, а если трупы в прицеп грузить, и потом как накопятся вывозить машиной?

— Можно попробовать. Только прицеп нужен. Да и зомбаки у прицепа околачиваться будут.

— Давай все‑таки попробуем, а иначе мы от трупной вони по–прежнему страдать будем.

— Знаешь. Тут один из моих бойцов арбалет соорудил. Посмотри.

— Давай.

— Юра, — крикнул Дима обернувшись.

Юра зашел сутулясь. В прочем он всегда сутулился. Высокий, бородатый с длинными конечностями и большими красными кистями рук. Он работал на заводе ремонтником и наладчиком станков. Я все время его с книжками видел. Читал он много, преимущественно историческую литературу, фантастику и мистику.

Юра положил на стол арбалет. Плечи были сделаны из автомобильных рессор. Ложе было изготовлено из обычной толстой фанеры, скелетный приклад — из какого‑то прочного пластика.

— Испытывали? — спросил я.

— Да. Сегодня. С сотни метров мертвяка валим. Но целиться сложновато. С тридцати метров, самое эффективное. Если зомбаки стоят, то попасть легко, а вот если идет, то уже сложнее. Сами знаете, как они качаются. Пока стрела долетит, он уже в другую сторону качнулся.

— А как часто стрелять получается?

— Если с моей приспособой для натягивания, то три выстрела в минуту. Если в ручную, то в два раза больше. Но это только после тренировки, и при этом устаешь очень, — начал Юра.

— Понятно.

— Еще одна штука есть, — оживился Юра, — но я ее пока еще не доделал.

Он выскочил из гаража и зашел уже с большой черной сумкой. Он вытащил оттуда один баллон от акваланга. От него через редуктор шел шланг к длинной металлической трубке с пистолетной ручкой. Не надо быть инженером, чтобы понять, что это пневматическое ружье на подобии ружья для подводной стрельбы.

— Я затвор от пейнтбольного ружья взял. Мне в ремонт приносили сломанное. Только мне без баллона принесли. И еще пришлось ствол нарастить. Я его еще не испытывал.

— Юра, вы большой молодец. Давайте мы вас, наверное, от работы мортуса освободим, а вы нам таких ружей наделаете. Дима, ты что думаешь? — оценил работу я. — Нам такое очень пригодиться. Мертвяки на шум идут. Да и сжатый воздух не порох. Его покупать не надо. Компрессоры и ручные можно собрать.

— Да я с этим же пришел. Я вообще хотел мастерскую организовать. Так, только, кто будет покойничков вывозить?

— Уже надоело?

— Тошно. Уже ночами спать не могу. Как только глаза закрою, так сразу горы трупов снятся.

— Ладно. Давайте я завтра вам замену найду. Только новую группу нужно будет подготовить.

— Хорошо, — просиял Дима. Даже Юра довольно улыбнулся в густую нечесаную бороду.

Хитрецы мужики. Надоела работа, так нашли способ с нее сбежать. Но все равно молодцы, без конфликта и с действительно нужным предложением. Они, наверное, еще и автомат или пулемет пневматический сделают. Нужно будет им пейнтбольный арсенал Белова передать для переделки.

Мужики довольные сверх меры ушли со своим пневматическим ружьем, арбалет я их попросил оставить.

Надо мной мрачной тенью отца Гамлета нависла завуч.

— Что у вас, Клара Игнатьевна?

— Вы так красиво меня игнорируете, — желчно начала она.

— Ближе к делу. У вас что‑то конкретное?

— Конкретнее не придумаешь! Вы до чего девочку довели. Она сама не своя. Идите, успокаивайте ее немедленно! Или опять будете непонимание разыгрывать! — он говорила резко и грозно.

— Вашу девочку я завтра зомби отстреливать пошлю к яме с трупами. Это для укрепления психики и смены приоритетов в жизни. Тогда она по делу переживать начнет. Передайте ей это, пожалуйста. Будьте так любезны.

— Человека сегодня избили. Вы собираетесь рукоприкладство культивировать? Мы вас для этого выбирали?

Не мы, а ты. За день у меня уже не осталось сомнений, что завуч прочила себя в верховные правители форта, но через меня. И почему у нее вдруг сложилось мнение о том, что я безропотно буду подчиняться ее воле? Почему она организовала мои выборы — это было понятно. У меня был авторитет среди жителей, меня знали все.

Ну, все, теперь будет искать для себя новую опору. Она просчиталась сразу во всем. Я не держусь за власть. Я не чувствовал себя обязанным ей. Она не учла, что время поменялось. Настало время сильных и решительных. Это раньше были обкомы, милиция, администрации, министерства и правительство которые управляли всем. Сейчас вертикали власти не было. Прежние способы плести интриги сейчас не действовали. Сейчас как в средние века кинжал, яд и иная казнь конкурента его врагами становились самыми действенными способами тайной подковерной борьбы. Ну, еще подкуп слуг и подкладывание наложниц. Она была бессильна против меня. И вот именно это она понимала очень хорошо. Бог ты мой! Вокруг человечество гибнет, а они все еще пытаются в шахматы подковерные играть. Теперь они про меня всякие слухи непотребные распространять начнут.

— Можете меня снять. Я‑то со своей группой буду прекрасно жить. А как вы обеспечите защиту остальных? В общем, Клара Игнатьевна. Успокаивать я пойду того кто родных и близких потерял. Тешить самолюбие вашей экзальтированной протеже я не собираюсь. Времени у меня на это нет.

— Она вам помогала…

— Зачем! — я начал злиться, — Я повторюсь. Дармоедов я кормить не буду. Если она придумала для себя работу, мне этого не надо.

Дальше я перешел просто на нецензурную брать.

Завуч покраснела и выскочила. В глазах у нее был страх. Я уже потом понял почему. В запале я непроизвольно вытащил из кармана ТТшник, прихваченный в оружейке Белова. Я махал этим пистолетом прямо перед ее носом. Мне стало смешно.

На этом мой рабочий день императора закончился.

Дома меня ждал натопленная баня, горячий вкусный ужин и теплая постель. В общем, теплый прием по полной программе.

Утром я встал в шесть утра. Мы проводили обе группы в дачный поселок. Оставалось только ждать. Заступили на стражу молодые бойцы. Потом я подался в генштабовский гараж. Там меня уже дожидалась наш новый паспортный стол Ольга Ивановна. Кроме нее в соседнем дворе возились с кухней баптисты. Дворянова приветствовала меня стоя. Ох, ни хрена себе. Как статус мой на людей действует.

Дворянова оглянулась по сторонам:

— Александр, у меня к вам разговор есть. Но только тема специфическая, хотелось бы поговорить без лишних. Ну, вы меня понимаете конечно.

— Понимаю, конечно. Пойдемте в гараж.

В гараже было холодно. Я растопил буржуйку. Уютно потянуло теплом и легким дровяным дымком.

— Что у вас, Ольга Ивановна.

— Александр, я честный человек и считаю своим долгом проинформировать вас о двуличии некоторых людей.

Дальше она минут десять мне напевала о том, как меня вчера поносили за глаза завуч и ее команда. Мной были недовольны еще несколько человек. Полезная информация. Замечательно, у меня появился собственный стукач. Еще один из атрибутов верховной власти. Хотя не бесполезный. Но каждый пытается выживать и выживать как можно лучше.

— Я считаю своим долгом доводить до вашего сведения настроение нашего коллектива и в будущем.

Мы тепло распрощались. Ох, как вы мне надоели.

Дальше случился переполох. По рации меня вызвали сначала молодняк, затем обе вышки на въездах. Прорыв периметра, стрельба. Я выскочил из гаража, сжимая забинтованными руками автомат. Была слышна стрельба.

Я побежал в сторону выстрелов. Когда я добрался до места боя, все уже было закончено. Через забор к нам пытался забраться морф. Знакомый бауинообразный монстр попросту застрял в заборе. Плохое качество крепежа подкачапло. Лист сорвался с верха забора вместе с тварью. Морф выломал заплатку в заборе и полез к нам в на территорию форта, но наверное не рассчитал размер отверстия и застрял между забетонированным металлическим столбом и бетонной укосиной, подпиравшей забор. Морф еще напоролся на железки торчащие из бетонного блока. Первыми его услышали молодой патруль. Ребятки, а точнее три паренька и две девочки и начали расстреляли тварь в упор, а потом снапер и ДШК с ближайшей вышки помог распотрошить зажатого в заборе морфа. Юные герои выглядели бледненько. Испугались, наверное, но побежали сражаться с тварью, а не обратно.

Народа становилось все больше и больше. Ребят и девчонок хлопали по спинам и дергали за руки. Одна из девочек была именно той, которая вчера заехала по морде нахальной болонке. Знай наших, старая школа.

Тут же подогнали погрузчик и уволокли тварь в генштабовский двор. Большинство людей в форте не видели морфов.

Все вече, совмещенное с завтраком, было посвящено молодым героям. Эта семнадцатилетняя девушка оказалась самой старшей из группы. Самому младшему пареньку было всего четырнадцать. Мрачноватый Быня выглядел как жених на свадьбе. Нет не пьяный. Смущенный и счастливый.

На общей волне я поднял вопрос о наборе новой группы мортусов. Желающих не было. Тогда я дал задание Дворяновой найти тех, кто ничем не занят. Она это сделает, если у нее уже не было наготове этого списка. Я выцепил глазами сценариста Антона из толпы завтракающих. Я ему улыбнулся и поманил к себе пальцем. Он сделал вид, что не понял и затерялся в толпе.

После завтрака около меня появилась завуч с приспешниками. Мне колоссальное удовольствие доставил, замазанный тональным кремом, фингал под глазом у одной из болонок. Она улыбнулась мне, как будто я вчера не обматерил, и не послал ее на три советских буквы. Клара вела себя также максимально дружелюбно и участливо.

Я чувствовал, что меня ожидает повтор вчерашнего дня. Завуч была сама предупредительность и угодливость. Она начала подкидывать мне проблемку за проблемкой. Проблемки были и пустяковые, и серьезные. Я заметил, что как только я пытаюсь заняться хоть чем‑нибудь конкретным, она мне подкидывает сразу новую задачу, еще более срочную и неотложную. Но при этом, как бы невзначай дает путь решения предыдущей проблемки. Все понятно. Хотят инициативу в управлении фортом перехватить, а вы отдыхайте гражданин начальник, мы сами все сделаем. Что бы отвязаться от Клары Игнатьевны и ее присных, я ушел проверять периметр и караулы. С караулами было все в порядке, прибраться было не к чему, бригада из молодняка и баптисты подходили с душой к, казалось бы, рутинной работе. По дороге я устроил разнос строителям за некачественную стройку. Точнее я продолжил разнос. Виновных я отыскал быстро по дикому крику Корнеева — бригадира строителей. Он орал матерился и брызгал слюной. На земле валялось несколько оторванных листов профнастила.

- … вы должны сами под этим забором и спать, и есть и, еб….ся! Для чего мы это строим? Для чего? Мне самому за тебя саморезы вкручивать и хомуты крепить? …

Из матерной ругани заслуженного строителя форта я узнал, что листы подвесили для монтажа на креплениях, но так и оставили их не затянув. Жуткая халатность, которая чуть не привела к трагедии. Проступок был серьезным. Чуть не погибли люди. Нас спас только случай. Орать на троих мужиков, стоящих понуро свесив головы, было бесполезно. Все они полным составом были отправлены на таскание трупов в ученики к мортусам. Разобравшись с ними, я взялся за Корнеева. Его вина была больше. Он пропустил некачественную работу. Он был центр ответственности, он отвечал в том числе и за своих людей и за результат. Я не стал орать, а просто сказал, что прострелю ему в следующий раз голову, если такое повториться. Любое появление зомботварей внутри периметра будет значить, что Корнеев покойник. Так что, пусть сам по ночам вдоль периметра ходит. Корнеев посерел лицом. Время было другое, и спрашивать приходилось по–новому.

По моей просьбе Дворянова нашла троих вчерашних жалобщиков на недокорм в столовой. Я отправил их проверять работу строителей. Надо было только видеть, как загорелись их глаза и расправились плечи. Можно было не сомневаться, что эти прохиндеи каждый шуруп обнюхают и на вкус попробуют, чтобы доказать свою полезность. Более того, один из них оказался проектировщиком, но только систем газоснабжения, ну это частности. Спуска строителя не будет. Я не сомневался, что три бригады строителей и без этих лизоблюдов готовы выкладываться до последнего, но береженого Бог берет. Недаром в советской космической промышленности были запредельное количество дублирующего контроля и проверок.

На самом деле меня беспокоило другое. Морф фактически перолез через забор. Это счастливое стечение обстоятельств и невероятное везение, что все так удачно получилось и морф застрял, и рядом оказались смелые или безголовые подростки со стволами. Я видел этих морфов намного чаще, чем кто‑либо. Наш забор мог защитить от обычных и быстрых зомбаков. От морфов он не защитит и даже превратится в западню. Корнеева можно было прилюдно четвертовать за нерадивость, но все равно ему не по силам сделать забор, который не сможет преодолеть морф. У меня перед глазами прямо стояла картинка со пускающимся прямо по стене морфом во время эвакуации спасшихся из торгового комплекса. Что делать? Я голову буквально сломал. Башка кипела, как паровой котел.

Вернувшись в генштабовский гараж, я опять занялся текучкой. Тут меня настиг следующий атрибут верховной власти — это женское внимание. Женское внимание во все времена было избирательным. С увеличением власти и богатства конкретного самца, в прямо пропорционально прогрессии увеличивалось внимание самок к его персоне. Богатство и власть — самые сильные афродизиаки для большинства женщин.

В генеральном штабе меня накинулись две молодые светские львицы. Ранее они специализировались на миллионерах в дорогих клубах и на элитных курортах. Но волею судеб их занесло в наш форт. Я немного обалдел от их наката. Здесь было и НЛП, и психологические приемы, и тела тюнингованные в тренажерных залах, спа–салонах и косметических кабинетах. Я был здравомыслящим человеком для того, что бы понять чего им действительно надо. Я отделался от них старым добрым приемом. Пообещал их обязательно взять с собой в зазомбяченый город на боевую экскурсию. Если я такой замечательный и они готовы для меня на что угодно, то пусть разделят со мной риск героической гибели. Потрепев поражение, но не сдавшись, две феи ночных тусовок для богатых папиков не оставляли надежды меня охмурить до конца дня. В итоге я их сплавил к военным фуражирам. Жили они вполне прилично для наших условий, да и женский пол любили очень. Может там захребетницы и смогут обрести свое специфическое счастье.

Избавившись от парочки лярв, я не остался без пристального внимания женского пола. Со мной флиртовали и заигрывали, меня пытались соблазнить. Начиналось это с заигрываний юных пустоголовых прелестниц, прекрасно изучивших мужчин через гламурные издания, сериалы и реалити шоу. Они были абсолютно уверены в совей привлекательности и располагали наивно–потребительским взглядом на жизнь. Наверное они до сих пор изводят последний заряд батареек в фотоаппаратах на фотографирование себя любимых с помощью зеркала или без такового. Меня их ухаживания забавляли. Были также более настойчивые и откровенные ухаживания.

Женщины тоже ухаживают за мужчинами. Просто делают это они намного тоньше и изящнее, чем их неуклюжие бойфренды. К тому же новые условия жизни диктовали новые правила. Найти для себя поддержку и опору становилось для женщины не только желательным, а еще и жизненно необходимым в погибающем мире. Я к этому отнесся с абсолютным пониманием. Но у меня была своя личная жизнь, в которую я не хотел пускать ни юных соплюх, ни тюнингованых красоток с обложки. Я со всеми «поклонницами» держал дистанцию, стараясь не обидеть и не дать лишних надежд. Иногда так и хотелось сказать: «А где вы будете, когда меня из руководителей попрут или морф мне ноги оторвет?»

Но случилось то, чего я даже не ожидал. Меня пыталась соблазнить Яна. Яна была дочкой моего друга и учителя Витомира Владиславовича. По национальности он был болгарин. Руководил военным заводом в пятнадцати километрах от нашего города. Человек он был очень известный и уважаемый. Витомира стал для меня своего рода крестным отцом и другом до самой его смерти. Он помог мне устроиться на хорошую работу. Примерно также я позже помог с работой Артему. Витомир часто приглашал меня к себе, знакомил со своими друзьями, частенько помогал мне по жизни, относился ко мне как к своему взрослому сыну. А после того, как он меня вытащил из поганой истории, в которую меня засунули рейдеры, отобравшие мой бизнес, я был готов молиться на него. Собственно нахлебником я не был, я старался платить ему той же монетой, но только в другом направлении. При всех запредельных талантах Витомира, руки у него росли явно не из того места. Вся мелочевка в его дома была на мне: розетки, вентили, выключатели, сливы, замки и прочее. По его звонку или звонку его супруги я бежал к ним домой в любое время дня и ночи, ремонтировал, собирал, разбирал, устранял и т. д. Все крупное для его дома было тоже не мне: строительство гаража, перестройка крыши, замена всех дверей и полов в доме и т. п. Просить работяг с завода о чем‑либо лично для себя ему не позволял статус или самолюбие. Тогда он обращался опять ко мне. Я находил для него бригады и специалистов. Потом сам контролировал их и принимал работу. Платил он работягам исправно и щедро, но я даже не думал о том, чтобы взять с Витомира какие‑то деньги себе лично. Вот так мы дружили и помогали друг другу до самой его смерти. Ушел он как истинный профессионал — на работе. Инфаркт. Когда приехала скорая, он был уже мертв. Его хоронил весь город и еще множество народа понаехало со все страны. Через год после его смерти, именем Витомира назвали новую площадь города и примыкающую к ней улицу.

Яна была старшей дочерью Витомира. С нее был особый спрос как со старшей. Отличница в школе и победительница олимпиад. Она была красива той смазливой красотой куколок пин–ап, от которой млеют большинство мужчин, и ненавидят большинство женщин. Неестественно большие, очень красивые синие глаза, натуральные блондинистые волосы, маленький задорно вздернутый носик, высокие скулы, пухленькие щечки персики и сочные пухлые губки маленького ротика, стройная точеная фигурка с высокой грудью и длинными ногами. Ее младшая сестра была тоже красавицей, но рядом со старшей сестрой она проигрывала. Яна получила прекрасное образование. Вышла замуж по любви, родила дочку. Мужем ее стал плейбой нашего местного разлива. Красавчик и сын другой местной шишки. Их брак считали удачным. Молодым сразу подарили квартиру в Москве. Можно было считать, что жизнь удалась. Но умер папа.

После смерти Витомира на его семью посыпались неприятности со всех сторон, так бывает. Сразу очень серьезно заболела мама Яны. Ее вылечили в Германии, но на ее лечение ушли практически все сбережения семьи. Папу ее мужа загнали под уголовное дело, и он ударился в бега. Яну практически сразу поперли с работы из крутой конторы, в которую ее благосклонно устроил свекр. Через год Яна развелась с мужем. Плейбой оказался обычным инфантильным лоботрясом и бездельником с бесконечно раздутым самомнением. На новую работу она устроилась с большим трудом и на значительно меньший оклад. Специализация Яны была редкой и мало востребованной. Но на новой работе ее за три месяца практически сожрали из зависти местные бабенки. Подобная история с разными вариациями повторялась с ней несколько раз.

Мне было жаль ее. Не смотря на роль девочки–звезды, он не была испорченной. Хорошо воспитанная и неглупая она вела себя по отношению ко всем окружающим ровно и дружелюбно. У меня с ней были вполне дружеские отношения, хотя характер у нее был не простой. За несколько последних лет она осунулась, погас задорный блеск красивых глаз. Более–мене нормальную материальную жизнь им обеспечивала сдача квартиры в Москве. Яна нашла работу, ее выручило знание двух иностранных языков. Но в ее личной жизни была полная разруха. Ей мешала ее лубочная красота, комплекс правильной дочери и мама, которая старательно ваяла культ своего мужа. Мамиными стараниями повесили памятные доски на заводе, где он работал и на площади его имени. Теперь мама добивалась создания музея. Многие проблемы Яны е ее мамы могли быть решены через удачное замужество на богатеньком Буратино либо необременительная роль содержанки или любовницы богатенького папика. Богатеньких Буратин и папиков вокруг нее всегда было много. Младшая сестра выскочила замуж за богатого иностранца, едва только ей исполнилось восемнадцать лет, и укатила со своим принцем за границу. Обременять младшую дочку своими проблемами маме не позволяла гордость.

С любовью у Яны тоже не клеилось. Все последующие романы Яны становились предметом пристального внимания для окружающих. Вскоре после развода за Яной стал пылко и страстно ухаживать некий Стасик. Он был влюблен в Яну дол полного самоотречения. Все соседи стали свидетелями этого спектакля. Он заваливал ее цветами, писал стихи, пел под ее окнами песни и читал стихи собственного сочинения. Он готов был носить ее на руках, сдувать с нее пылинки, выполнять любые ее просьбы. По легкому намеку Яны он летел куда угодно и делал что угодно. Но Стасик был на пять лет младше Яны, и у него кроме необъятной любви к ней и исключительного романтизма вкупе с запредельной эмоциональностью ничего не было. Соседи поделились на два лагеря. Первая группа, в которую входили совсем юные соплюхи и дамы далеко за тридцать пять, млела от Стасика и всячески ему сопереживала. Вторая группа просто считала Стасика дебилом или придурком. Сначала Яна сдалась, и мы видели романтичную пару вместе. Яны хватило на полгода. Потом случился душераздирающий разрыв. Любовный фарс перерос в драму. Он плакал стоя на коленях перед калиткой ее дома, бегал по улице, крича о том, как он ее любит, писал краской стихи на асфальте, орал о своем скором самоубийстве. Его даже несколько раз били местные мужики, так он всем надоел хуже горькой редьки.

Тогда случился первый и единственный случай когда я вмешался в личные отношения Яны. Испуганные Яна и ее мама пригласили меня к себе и стали выпытывать, что им делать со Стасиком. Ждать от меня помощи в любой ситуации стало для них устойчивой привычкой. Я был совершенно не готов давать какие либо советы, более того я был дико смущен такими вопросами.

Тогда я помог Яне избавиться от ухажера, но только даже она не знала об этом. Я разыскал родителей Стасика. Родители у него оказались персонами звёздного уровня. Я ошибался, когда говорил, что со Стасика нечего взять кроме органов для трансплантации. Вычислив лучшую подругу его мамы, я завязал с ней деловы отношения. Она была руководителем креативного направления в крупной рекламной фирме. Я от лица конторы Иваныча вышел на нее для вливания свежих революционных идей ее креативщиков в несуществующую рекламную компанию нашего мега–строительного холдинга. Меня как потенциального клиента пригласили на творческий мозговой штурм, надеясь ослепить своими идеями космического масштаба. Сам творческий мозговой штурм оставил у меня впечатление шизофренического бреда параноидальных идиотов. Апогеем штурма была тривиальная драка между тощей длинной девкой в шмотках отставного хиппи и жирным парнем в белоснежных шароварах и мешковатом просторном даже для него свитере, напоминающем чехол для танка. После штурма мы с подругой мамы Стаса пили кофе в лобби офисного центра класса А–плюс. В разговоре я поведал ей о коварной искусительнице, которая живет на нашей улице, и о нежном воздыхателе попавшем в ее черные сети.

Через день родители уволокли Стаса от калитки дома Витомира буквально за ухо. Последний его концерт вышла смотреть вся улица. Больше он не появлялся.

Потом у Яны появился настоящий полковник. Крутой брутальный мужик спортивного вида на дорогом внедорожнике. Раньше он служил в управлении по борьбе с организованной преступностью, а сейчас занимался неизвестно чем. Впрочем, полковником он был настоящим. Как и предполагалось, брутальный полковник оказался еще и порядочным подонком. В один из пасмурных осенних дней Яна вернулась домой в больших солнцезащитных очках и с густым слоем тонального грима на лице. Свитер с высоким горлом и платок на шее не могли полностью скрыть здоровенные синяки.

Следующий и последний на моей памяти роман случился у Яны с Романом — режиссером рекламных роликов. Роман с Романом закончился не менее драматично. На обычной подмосковной заправке к Яне с серьезными намерениями подошли кавказцы. Рома тут же испарился с заправки на своем спортивном автомобиле. Она тогда действительно была на волосок от гибели. Яна, оставшись один на один с пылкими кавказцами, начала стрелять из пистолета и отстрелила одному из них палец на ноге. Милиция подоспела на стрельбу. Всех повязали. Подстеленный кавказец оказался преступником в розыске. Друзья Витомира подсуетились. Дело спустили на тормозах. Незарегистрированный ствол списали на раненого кавказца, который сам себе прострелил ногу.

После всех любовных приключений она решила быть самодостаточной успешной женщиной без мужчин. Хотя это у нее получалось слабовато.

Сегодня она после собрания попросила меня зайти к ним домой.

Закончив с беготней, я отправился к Яне и ее маме. По привычке, я захватил с собой инструменты и элементарный набор домашнего мастера.

Яна меня встретила в домашнем халате. Мамы и дочки в большом доме не было. Разувшись в коридоре, я по–свойски прошел сразу в дом. Яна даже без косметики и с художественным беспорядком на голове выглядела просто потрясающе, причем так даже лучше, так она мне больше нравилась.

— Где не горит, топит или обваливается? — задал я свой обычный в этом доме вопрос.

Яна шла чуть впереди меня, но внезапно для меня остановилась. Я чуть не врезался в нее, зазевавшись.

— Жизнь рушиться, — каким‑то раненным голосом сказала она. В нем прозвучала и растерянность и мука, захотелось ее обнять и успокоить.

Она резко обернулась ко мне. Халат был распахнут. На ней был еще прозрачный пеньюар, а под ним ничего! Совсем ничего. Я остолбенел. Она смотрела мне прямо в глаза. Я утонул в этих озерах. Глаза ее влажно блестели. Она что, пьяная что ли? Она шагнула мне на встречу и, обняв руками за шею, впилась в мои губы поцелуем. Обе мои руки были заняты ящиком с инструментами и сумкой с минимальным набором первой ремонтной помощи. Меня обдало диким жаром. Жаром ее прижатого ко мне тела. Мужские инстинкты сработали безотказно. Член подскочил и уперся в ее живот.

Да что ж это такое творится?! Неправильно все это. У меня жена есть красивая и любимая. Да не могу я Витомиру такую падлу подложить. Я бросил к чертям ящик с сумкой и резко сорвал ее руки с моей шеи. Она нравилась мне, как может нравиться мужчине красивая и очень сексапильная женщина. Но я никогда даже в фантазиях не представлял себе какой‑то интим между нами. Я к ней относился как к младшей сестренке и не более того. А тут такое.

Я отшагнул назад.

— Сдурела совсем? Янка, ты чего?

Она выглядела какой‑то растерянной и несчастной одновременно. Я поднял с пола инструменты и неловко боком пошел к двери.

— Давай, я потом зайду, наверное. Ты скажи, если чего действительно сломалось кроме жизни. С жизнью у вех сейчас напряженка. Не смогу я жизнь тебе починить.

Я отвернулся. Сзади я услышал скуление. Обернувшись увидел, что Яна стоит, запахнув халатик и плачет. Плакала она как‑то по–детски. Так плачут дети, когда пытаются сдержать рыдания. Она стояла, вытянувшись в струнку плотно прижав ладошки к лицу, а локти к груди. Тоненькие девичьи завывания доносились из‑за плотно прижатых ладоней. Ну, тут я не выдержал. У меня все внутри оборвалось. Я шагнул к ней и по–отечески обнял за плечи. Она уткнулась мне в грудь и заревела.

— Ну, хватит, хватит. Будем еще сырость разводить. Тут только вчера септики переполненные начали откачивать. А тут Яна Витомировна снова решила их до краев наполнить.

Через рыдания стали прорываться короткие нервные смешки. Мне было ясно, кем я для них был. После смерти их мужа, папы и дедушки я стал для них той стенкой, на которую можно было опереться. Пусть не такой высокой, пусть стоящей далековато от них, но все же опорой. Я бежал к ним по первому свистку. Забот после смерти Витомира у меня прибавилось, только я уже мог несравнимо больше чем в самом начале. Какой все‑таки этот Янкин образ успешной деловой самодостаточной женщины был фикцией и профанацией. Ей рядом мужик нужен был, такой же как папа или даже просто его слабое подобие.

— Ты действительно давай полегче, а то у меня полоски на тельняшке растекутся. Представляешь, мазня такая на груди будет как у хиппи. Придется для дополнения образа грязные патлы отращивать и даже ногти не стричь. Ну, сажи, зачем я тебе буду такой нужен?

Он уже смеялась, размазывая слезы по разрозовевшемуся лицу. Мне всегда удавалось рассмешить ее. Причем используя самые простые незатейливые шутки. Она часто смеялась, но мне нравилось, как она смеется именно над моими шутками. Тогда ее смех был легким и непосредственным с коротким икающим смешком в конце.

Опять организм отреагировал мощной эрекцией. Я отстранился от нее, держа ее за плечи, мне не хотелось, чтобы она это почувствовала. Хотя наивно это было с моей стороны. Прикрыться то нечем.

— Ян, я все понимаю. Давай я вас с мамой и Машкой к себе в дом заберу. Там безопаснее. Живете тут втроем. Дом большой, участок здоровый. Слева в доме никого нет. Видела сегодня морфа?

— Да, страшно.

— Ну вот. Вы вещи соберите. А мы вас вечером перетащим. У нас там народа боевого полно. Рядом дом Быни с молодняком. Видела, как они страшилище это завалили.

— Угу.

— Ну вот. А оружие у вас есть?

— Да вот там оно, — Янка неопределенно махнула рукой в комнату.

Я не преминул наведаться туда. Там, наверное, успокоюсь. В комнате с занавешенным окном стоял полумарк. На столе посредине комнаты лежали два охотничьих ружья с богатой отделкой и патроны к ним. В углу стояло два СКСа. На подоконнике лежало два пистолета. Я не знал, что это за стволы. Выглядели они более чем серьезно. Рядом стояла пластмассовая коробка с уже набитыми магазинами. Я покрутил в руке один магазин. Патрон парабелумовский. Стволы были новыми и ухоженными.

— Это папины. У нас еще есть, но это в его кабинете, — сказала из‑за мой спины Яна.

— А эти откуда?

— Его же. Он за нас сильно переживал. И я, и мама стрелять умеем. Папа боялся, что придут за ним или за нами.

— Кто придет?

— Ты много не знаешь. А некоторые вещи очень сложно объяснить. Я не могу сейчас говорить об этом. Да и есть ли смысл?

Меня вообще выбило из колеи. Я думал, что знаю о нем все. А тут вдруг тайны выползают.

Мы прошли в следующую комнату. В кабинете прямо на полу лежала целая коллекция оружия.

— Папа очень оружие любил.

Здесь лежали и два наградные пистолета, революционный наган с целой коробкой патронов, два ТТ вполне боевые, причем один 41 года выпуска, а второй — 1945 года, маузер в деревянной кобуре, еще маузер с неимоверно длинным стволом, Стечкин, пара Макаровых, немецкий парабеллум, берета 92, кольт 1911, штук пять ковбойских револьверов, магнум, полицейский питон, потом еще десяток пистолетов, которые мне были совершенно незнакомы, а в остатке еще четыре штуки явно самодельных пистолетов, разного качества и внешнего вида, этакие образцы творчества подпольных оружейников. Ни хрена себе!!! Это же все боевой короткоствол.

— Папа боевые пистолеты любил. У нас еще большая коллекция ножей есть, но они все исторические.

Вот так. У Витомира было хорошее охотничье оружие и притом единиц семь наверное, а тут еще две коллекции. Об этом я не знал.

— Янка, пакуйтесь со всеми вещами. Ко мне переедите.

— Спасибо. Только мне с мамой и с дочкой поговорить надо. Давай я тебя покормлю хоть. Извини, что так.

На обед я согласился. Тем более с утра во рту ничего не было.

Мы сидели за столом. Друг напротив друга. Яна переоделась в теплый свитер и туристические брючки со множеством карманов. В доме было холодно. Как это она меня в шелковом халатике и пеньюаре дожидалась? Я ел, она смотрела на меня каким‑то завороженным взглядом, положив голову щекой на сжатые в замок ладони.

Эх, ошибку я сделал, что позвал ее к себе в дом. А как их тут оставишь? Да и должник я по жизни перед Витомиром. Успокоив себя и попрощавшись, вышел на улицу.

В генштабовском гараже толпились страждущие. Тетка с лошадиным лицом выстроила всех вдоль стены. От охотников за бандитами вестей не было. Это меня беспокоило больше всего. Я уже подсознательно начал выстраивать планы дальнейшей жизни или выживания без самой боеспособной части жителей форта. Но на душе было спокойно.

На столе меня поджидал желтый конверт с двумя списками. В первом списке были указаны все тунеядцы, во втором списке были все занятые. Списки были наполнены информацией о поле, возрасте, профессии, типе занятости, сведениями как они там работают. Я оценил проведенный объем работы.

В первой строке списка тунеядцев стояла завуч. Есть контакт.

С посетителями повторилась вчерашняя история. Тетушка Ло, как про себя обозначил даму с вытянутым лицом, вела протокол приема или как по другому назвать этот документ. У нее было одно несомненное достоинство — она была немногословна.

Наступил вечер. Наши бойцы потерялись. Я связался с дачниками. У них тоже информации не было. Полное радиомолчание. Они уже послали экипаж на разведку.

Буквально через пять минут на меня вышла именно тот самый экипаж. Сообщение было краткое. Есть следы боестолкновения. Есть сгоревшая машина бандитов. Верхушка вышки взорвана. Есть трупы бандитов уже правильно упокоенные. Наших убитых нет. Мне сразу полегчало. Кукушку на вышке распылили взрывом, бандитов побили. А вот куда наши то делись?

 

Глава 23 Разгром бандитов

Еще час мучительного ожидания закончился градом сообщений по рации. Я выскочил из генерального штаба и вприпрыжку побежал к воротам. Туда бежали все.

С вышки что‑то орали.

Ворота драматично распахнулись, и нам была представлено эпическая картина возвращения победителей. В ворота заехали наш бронированный УАЗик, инкассаторский броневик, кунг и приманочный ЗИЛ, а вот за ним заехали аж пять рейдерских машин. Это все были дизельные джипы с разной степенью подготовки, два джипа и три пикапа на базе джипов.

Уазик остановился прямо предо мной. Пантелеев вышел из уазика и со своим протезом прошагал ко мне целых три полноценных строевых шага:

— Товарищ начальник форта, разрешите доложить, — он стоял вытянувшись, держа руку около головы как положено.

— Докладывайте.

— За время боевой операции полностью уничтожена банда Ерохи, обнаружена и частично обезврежена банда Барабана, освобожден населенный пункт деревня Лукиновка. Девять машин противника уничтожено. Захвачены десять единиц исправного автотранспорта. Машины поделили. Захвачен склад оружия и боеприпасов. Захвачены продукты и материальные ценности, в том числе ГСМ. Потери незначительны. Старший прапорщик Палыч получил легкие побои, рядовой Филимонов ранен в мягкие ткани низа спины.

Мы просто обнялись.

— Молодец, Пантелей.

Официальная часть была закончена. Начался фестиваль. Все бегали и орали. Обнимались. Стразу вытащили столы прямо на улицу рядом со столовой. Зажгли электрические фонари, запустив два генератора. На столах сразу появилась еда и напитки.

Победу праздновали шумно и долго.

После первых трех стопок за успешную операцию, мы с Палычем, Парамоновым и Быней уединились в генштабовском гараже. Парамон подробно изложил весь ход операции в деталях. Палыч разбавлял яркими красками сухо–эмоциональный доклад министра обороны форта. Палыч выглядел красавцем писаным. Распухшие губы едва шевелились, оба глаза были побиты. Нос напоминал фиолетовую картофелину.

Началось все по плану. Ночью заводчане заминировали вышку и поставили туда прослушку на всякий случай. Утром снарядили грузовик приманку. Солярку из бочек разлили по бакам и по всей свободной таре. Бочки в кузове грузовика заполнили водой, долив сверху по ведру солярки. Палыча нарядили в хороший броник и спецназовскую титановую сферу с забралом. Снарядили его сразу несколькими хитрыми стволами скрытого ношения. В интегрированные кобуры на броник ему засунули аж два новеньких АПСа. Больше рассчитывали, что бандюги не будут стрелять в грузовик с топливом, но береженого бог бережет.

Операцию обсосали до мелочей. Экипажи штуромавых и заградительных групп несколько раз прогнали по предполагаемому маршруту.

В назначенное время грузовик–приманка, штурмовые и заградительные группы вывели на позиции. Ждали больше трех часов. Потом прослушка на башне подала признаки жизни. Задыхающийся голос обрадовал и нас и дачников злобным ворчанием на свою тяжелую долю похмельного страдальца, направленного за провинность на непосильную службу.

Дальнейший радиоперехват подтвердил, что вчера бандиты славно расслабились, но злобный атаман выгнал их хворых и растрепанных на захват некого ценного хабара. Дисциплиной и особой подготовкой бандиты не отличались, все компенсировалось воровской лихостью и жестокостью.

Бандюкам не дали опомниться. Палыч вывел на дорогу приманку и покатил в сторону переезда.

Кукушка на вышке радостно заголосил на своем насесте о славном товаре и лоховатом пассажире, всеми возможными способами упрашивающем пощипать его за теплое вымя. Дозоры сообщили о проехавших четырех джипах с бандитами. Палыч неосмотрительно застрял прямо на железнодорожном переезде как раз на пересечении секторов обстрела наших засад. Колесо грузовика странным образом соскочило с переезда на железнодорожное полотно, грузовик беспомощно дергался вперед–назад, силясь выехать снова на дорогу.

Бандиты подскочили с разбойничьим свистом и улюлюканьем к незадачливому ЗИЛу и вытащили Палыча из кабины. С бронником возиться не стали, а просто стянули сферу и набили Палычу морду. Пантелеев проиграл специально для меня запись стенаний Палыча. Палыч блеснул талантом. Ярославна со своим плачем просто нервно курит в сторонке. Палыч выл, скулил и плакал, обещая в обмен на жизнь залить бравых бандитов соляркой и авиационным бензином. В ответ на вопрос о такой специфической снаряге, Палыч поведал бандитам блистательную историю коммерческого успеха на ниве обмена ГСМ на всякие ценные ништяки. Бандиты куражились во всю. Они прямым текстом выдали в эфир все свои радости и надежды. В ответ Ероха бодрым голосом потребовал тащить лоха и сладкий хабар на базу. Дело было сделано. После отбоя связи грохнул взрыв на вышке, распылив похмельную кукушку в атмосферу. Бандюков взяли в клещи. Бой был не более тридцати секунд. Только один экипаж бандюков оставался в машине и был в некоторой готовности к нападению. Они успели дать одну очередь в три патрона. Дальше их просто разобрали на мелкие запчасти из ДШК и ПКМа. Бандюков брали живьем. Грохнули свертозвуковые гранаты. Помимо троих бандитов, уничтоженных вместе с автомобилем, и дозорной кукушки было убитое еще трое бандюков. Трое из шести оставшихся в живых бандитов была ранена. Захваченных бандитов тут же связали и растащили по разным местам. Пленным устроили экспресс допрос с пристрастием. В способах не церемонились: ломание пальцев монтировкой, ущемление гениталий плоскогубцами. Дальше всех пошли заводчане. За ночь они изготовили сразу пять электроудочек. Такой страшный полиграф–полиграфыч дал быстрые и самые лучшие результаты. Один электрод засовывали в анус допрашиваемого, второй засовывали в нос или цепляли за ухо. После нескольких ударов током петь начинали все. Полученные от страдальцев показания сопоставили. Расхождение было минимальным.

Банда Ерохи базировалась прямо в Лукиновке. Население деревни было частично перебито, а другая часть превращена в рабов. Ерохинские ежедневно выезжали на гоп–стоп. Разбойнички не брезговали ни чем. Особо ценились оружие, жрачка, бухло, наркота и молоденькие красотки, а также, разумеется, горючка. В новой жизни бандиты почувствовали себя хозяевами. У Ерохи было две крупные неудачи: столкновение с дачно–строительным кооперативом, который он пытался подмять под себя, и нападение на колонну с военными. В остальном фарт сопутствовал лихому Ерохе. Потери в банде он быстро восполнял за счет таких же как он. Вчера случилось братание двух банд. По случаю такого эпохального события был устроен феерический праздник. Утром обе разбойничьих банды валялись в стельку пьяные. Крепкий здоровьем Ероха поздним утром выпроводил провинившихся бандитов на перехват грузовика с хавчиком, который должны были гнать один из анклавов, подобных нашему. Но им повезло, они выцепили целый грузовик с бочковой солярой. К тому же сладкий лошок, везущий соляру, готов был от испуга вывести на несметные запасы ГСМа. За такую ценную добычу Ероха должен был простить своим виноватым подельникам любые старые прегрешения. Столь ценный хабар вскружил разбойникам головы, отягченные похмельным синдромом.

Обе банды, нужно было брать прямо сейчас. Новый план родился в течение пяти минут. На шестой минуте началось его исполнение. Двоих раненых бандитов добили, а потом еще и упокоили после того как они восстали. Одного раненого, который оказался бугром группы, и остальных бандитов спеленали нейлоновой сетью и забросили в багажники автомобилей.

Затем ЗИЛ–приманка выехал с путей. Впереди колонны шли две машины бандюков. За ними шел вожделенный ЗИЛ с соляркой. Потом ехали остальные автомобили.

Лукиновка находилась в пятнадцати километрах от нашего города. Земли вокруг нее принадлежали государственному институту мелиорации со стратегическим уклоном. Только поэтому землю вокруг Лукиновки не растащили подмосковные лендлорды. Деревенька была небольшой. Кроме дома, в котором находились администрация, магазинчика и почтового отделения там ничего не было. Даже участковый был только в соседнем Мошкино. В последнее время в Лукиновке появилась новая улица с дорогими коттеджами и высокими заборами. Да еще несколько участков в деревне также обзавелись новыми хозяевами и домами. Вокруг Лукиновки были просторные поля. Подобраться к ней незаметно было сложно. Лес находился от Лукиновки на расстоянии от одного до трех километров. Единственное, что в трехстах метрах от деревни стоял поросший смешанным лесом ведьмин холм, пользующийся дурной репутацией. В его верхушку постоянно били молнии. Так, что попасть под удар атмосферного электричества на этом холме можно было даже очень легко.

Не испугавшись дурной репутации холма. На него, как на господствующую высоту, наши загнали Урал с пулеметом ДШК. Внизу за холмом оставили БТР и внедорожник наших и дачников. По дороге пустили две машины бандитов, ЗИЛ и банковский броневик замыкающим. В машинах разместилась штурмовая группа. Все наши бойцы для опознания недели белые повязки. Бронированный УАЗик ехал с отставанием в триста метров позади колонны.

Радиопрехват ничего не дал. Визуальная разведка не выявила ничего. Даже указанный бандитами дом на въезде был без охраны. Из чердачного окна в небо сиротливо торчал ствол РПК. Ворота двора с большущим коттеджем, где шла попойка, были распахнуты настежь.

Пантелей дал команду на штурм. Машины двинулись в сторону деревни. Когда колонна въехала в деревню, в сторону Лукиновки двинулись рейдерские машины и БТР. Колонна проскочила в деревню и сходу влетела в открытые ворота разбойничьего штаба. Машины стразу разошлись веером, давя столы и пьяных бандитов. Из машин выскочили бойцы и отрыли огонь на поражение во всех, у кого на рукавах и голове не было белых повязок. Во дворе была большая баня с бассейном и бильярдной. Там тоже покрошили всех. Коттедж быстро зачистили. Рейдерские машины ворвались в деревню с двух сторон. БТР погнался за черным джипом БМВ, выскочившим из деревни. Внедорожные свойства у джипа были так себе, да и низкопрофильная резина их не улучшала. БТР резво догнал джип по раскисшей пашне и протаранил его на полной скорости. В джипе был один человек, из одежды на нем были только синие татуировки. Его просто добили.

Выскочивший в другую сторону деревни пикап вполне боевого вида разобрали из ДШК с холма. Проснувшихся было, на чердаке первого дома пулеметчиков, сразу убрали снайперы.

Штурм был стремительным. Ошалевшие от полной свободы действий и безнаказанности бандиты расслабились до такой степени, что даже караулы не выставляли. К тому же большая часть их был совершенно пьяными. Это их и подвело. Захват деревни произошел просто молниеносно. Любое сопротивление подавлялось плотным огнем. Может у бандитов сработали старые рефлексы, а может с перепоя такое случилось. В большинстве случаев, видя вооруженных людей в военной форме, они просто падали на брюхо и закрывали головы руками.

Всех бандитов вытащили к небольшой площади перед домом с адимнистрацией, почтой и магазинчиком. Всех положили брюхом на холодный асфальт. Туда же стаскивали всех мертвых. Проверяли каждый дом. Сдавшимся обещали жизнь. Нашли запуганное местное население. Очень помогли в поисках бандитов затраханные бандитами пленницы. Они знали всех своих мучителей в лицо. У девчонок началась истерика, они бросались на бандитов с кулаками, визжали, рычали, кусались. Местные тоже включились в поиск и расправу над разбойниками. Операция по зачистке проводилась до тех пор, пока не нашли живыми или мертвыми всех. Раненых достреливали.

Результаты беглого осмотра оказались страшнее, чем предполагалось. В каждом дворе деревни были растерзанные тела мужчин женщин и детей. Некоторые их выживших были покалечены — отрезанные носы, языки и уши, выбиты глаза, сломаны кости. Это называлось воспитанием. Людей вешали, сажали на кол, сжигали живьем, распиливали пополам пилой. Нашли измученных пленных. Девчонки, которых насиловали уроды, затребовали себе троих самых изобретательных бандитов. Первым оказался тщедушный пацан лет шестнадцати, а может и старше, но выглядел он не больше чем на шестнадцать лет. Пацан обделался в штаны по–полной. Вторым был коренастый лысый мужик восточной наружности. Третьим был седой мужик лет пятидесяти. Пацану сразу выжгли оба глаза раскаленным прутом. Седому в задницу залили растворитель для краски. Узкоглазого крепыша привязали к металлическому забору и стянули с него штаны.

К нашим бойцам подошел дедок с синим от побоев лицом и кровоподтеками на плешивой голове. Он сказал, что два часа назад ушла машина и должно приехать еще пополнение из второй банды. Девок урезонили. Их чувства были понятны, но от тишины зависел успех операции. Живых бандюков связали и утащили в гараж. Потерявшего сознание от боли, паренька и дико визжавшего седоголового утащили в подвал. На прикрученного проволокой к забору бандита надели противогаз. Девки да и местные жители буквально рвали бандитов на части, чем здорово мешали. Им пообещали, что после взятия второй группы и допроса пленных бандитов отдадут в их распоряжение. На сладкое им отдали четверых пленных, захваченных на дороге. Особенно обрадовались жертвы раненному бугру и тощему чернявому мужику лет сорока, у которого на веках были выколоты монеты. Старых пленных поволокли в сауну. Чернявый орал, что им обещали сохранить жизнь. Палыч ему объяснил, что они и так их совершенно честно оставили в живых, и пусть они теперь с девочками и местными жителями снова договариваются.

Пока бойцы готовили операцию. Изнасилованных девчонок и местных жителей обучали тонкостям работы с полиграф–полиграфычем. Остаток жизни у бандитов будет запредельно мучительный. Для тренировки использовали четверых пойманных на дороге. Их нечеловеческие крики были слышны из сауны даже через толстые стены и маленькие окна.

На холм опять загнали Урал и замаскировали его маскировочной сеткой и срубленными молодыми елочками.

На чердак затащили ПКМ и натаскали мешков с песком. У горе–защитников кроме тонкой вагонки на фронтоне дома не было никакой защиты. Даже в качестве опоры для пулемета они использовали обычный обеденный стол на изящных деревянных ножках.

Через полтора часа появилась колонна из шести навороченных внедорожников. В машинах сидели вооруженные люди. Дедок с синим лицом подтвердил, что первая машина именно та, которая уехала за пополнением.

Когда колона доехала до места, определенного для начала атаки. Пантелеев скомандовал огонь. Колонну облизали сразу четыре пулемета. После выстрелов ДШК машины годились только в металлолом. Затем оба наших броневика поехали вдоль колонны, ища живых. БТР дачников проехал прямо по полю и стал в двадцати метрах от хвоста колонны. В живых осталось совсем немного бандитов. Самое главное, бойцы взяли живым и невредимым главаря второй банды — Барабана. Первая машина была размолочена в фарш. Главарь ехал во второй машине. Нашли еще одного невредимого в последней машине и трех раненых из предпоследней машины.

Главарь второй банды оказался криминальным авторитетом местного разлива по кличке Барабан. Барабана решили сдать воякам или безопасникам центра. Остальным устроили допрос с пристрастием. Тут выяснилась одна удивительная новость. Ерохи ни среди пойманных, ни среди убитых не было. Ероха остался в качестве почетного заложника в банде Барабана. Штурмовать вторую банду было безрассудством. Уже темнело. Совсем новых пленных, включая Барабана, забрали с собой. Целые машины бандитов поделили поровну с дачниками. В Лукиновке осталась целиком группа Георгия, половина моей группы, половина группы вояк. Остальные вернулись с первыми трофеями. Правда Палыч собирался возвращаться обратно и увезти с собой наших эскулапов. Многим местным, да и всем захваченным девушкам нужна была помощь.

Праздник пришлось сворачивать принудительно в одиннадцать часов вечера. Пантелей быстро навел дисциплину среди своих подчиненных, а я навыкал гражданской части населения.

Утром выехали в Лукиновку в шесть утра. Со мной поехала Алена, Парамонов и Николай. Ехали мы на нашем Урале. К нам на хвост упали баптисты. Оказывается, в Лукиновке была одна из их общин.

Деревня нас встретила нездоровой суетой. Всю ночь обшаривали закрома бандитов и допрашивали пленных. На металлическом заборе висело окровавленное тело в противогазе. Выглядел он ужасно. Гениталии у него были перетянуты у самого основания каким‑то шнурком. Член был отрезан, тестикулы висели на тонких жгутиках. С его тела кусками была срезана кожа. Но он был жив.

Во дворе коттеджа я встретил наших экскулапов. Они были все по уши перемазаны в крови. Проктолог нервно курил. А вот Леночка балансировала на грани безумия, это явно прослеживалось во всем ее виде.

Меня встретил улыбающийся Иван и Палыч серым лицом. Оказывается у Ивана был скрытый талант душегуба. Он сломал всем пленным руки и ноги, что–бы они не убежали. За ночь удалось выпытать в буквальном смысле слова все тайники, заначки и схроны бандитов.

Улов был действительно богатым. Несколько больших емкостей с ГСМом и здоровенный наливник на базе МАНа. Много продуктов и другого полезного имущества. За деревней было целая стоянка машин, которые бандиты тащили с большой дороги. Но самым ценным был громадный запас охотничьего оружия и патронов. По словам одного из бандитов. Целый фургон оружия с патронами привез сам Ероха и три его самые близкие подельника. Все трое были уже мертвы. Оружие было совершенно новое в смазке. Здесь были по большей части стволы отечественного производства. Были пара десятков иностранных стволов. В большом количестве были снайперские и колиматорные прицелы. Количество и разнообразие оружия поражало. Тут если не армию, то пару или тройку батальонов точно можно было вооружить до зубов.

Мы обратили внимание, что у каждого бандита были минимум три ствола: автомат или карабин, дробовик помповый или автоматический и еще пистолет.

Жестокость бандитов поражала. Нет смысла описывать все их зверства, но устроить такое же истязание как и тому страдальцу в противогазе можно было всем без исключения. Девчонки за ночь выпустили пар и сейчас безучастно сидели или лежали. Состояние у всех было разное: кто‑то был в апатии, кто‑то плакал, кто‑то кричал и ругался. Больше половины девушек были несовершеннолетними. Среди девчонок оказались еще два мальчика по четырнадцати и двенадцати лет, а также молодой парень двадцати лет. Их тоже использовали для сексуальных утех.

В деревне царило горе. Местные жители разыскивали останки своих родных в силосной яме за большим старым коровником и готовились к похоронам.

Такие банды нужно было изводить каленым железом. Меня всего начало колотить. Я почти бегом пошел в гараж с пленными. Около гаража я наткнулся на сожженное тело. Судя по выкрученным рукам и ногам, а также колючей проволоки, опутывающей тело, его сожгли заживо. Я влетел в гараж и начал ногами топтать этих выродков. Среди бандитов, оказывается, были и женщины. Связанные тела корчились под моими ногами и пытались кричать совершенно сорванными голосами. Меня вытащили из гаража и уволокли к машине. Там сидела бледная как полотно Алена. Она попросила меня увезти ее отсюда.

Я уехал вместе с Николаем и Аленой на нашем уазике. Вчера на нем отвезли врачей в деревню.

Я ничего не чувствовал. Внутри у меня все заледенело. Я гнал бронированный уазик как сумашедший. Ероха был теперь моим личным врагом. Не должна такая тварь по земле ходить. Они хуже морфов. Какие мы идиоты, вчера праздник устроили, победа великая понимаешь. Если бы мы не изничтожили этих мразей в человеческом обличие, то это грязное пятно на всей нашей судьбе — непростительный грех.

Приехав в форт, я сразу наткнулся на мою любимую стерву Клару Игнатьевну. Начинался еще один интригующей день. За ее спиной шлейфом колыхалась ее свита из двух болонок, мадам Ло и Чапликова.

— Клара Игнатьевна, а почему вы на стрельбы учебные не ходите?

Она не ожидала такого наезда с моей стороны:

— Позвольте, а кто тогда будет заниматься моей работой. Пусть каждый занимается своим делом.

— Вот что, грымза старая! Твоя работа никому не нужна. Все прекрасно обходились, и будут обходиться без тебя. А если хочешь быть полезной, то сейчас же берешь свою свору и чешешь в Лукиновку и занимаешься спасением людей. Понятно?!

— Вы что себе позволяете?!

— Что?!!! Неподчинение приказу и саботаж! Я тебя сам завалю. Если через десять минут ты не уедешь в Лукиновку я тебя расстреляю. Если сбежишь оттуда — я тебя расстреляю. Если будешь плохо работать — я тебя расстреляю.

Я вытащил из кармана уже боевой ТТ из коллекции Витомира и начал стрелять у нее над головой.

Меня встряхнуло от выстрелов. Внутренняя замороженность прошла.

— Дворянова! Список тунеядцев срочно! Быня! Общий сбор! Полная боевая готовность. Полицейская операция.

В течение двадцати минут мы собрали в центре улицы у ворот всех тунеядцев. Я не смог отказать себе в удовольствии и сам зашел к Гарпине. Зашел, это было мягко сказано. Калитку я вынес пинком, затем выбил плечом хлипкую деревянную дверь. Семейство чаевничало. На меня уставились пять пар испуганных глаз.

— А ну все на улицу к первым воротам! Мухой! За неподчинение расстрел.

Стрелять я не стал. Мне девочек жалко стало.

Собранное испуганное стадо во главе с завучем вооружили, я погрузил их всех в грузовики и сам повез в Лукиновку. А кого я еще с собой потащу. Строители, мортусы и вояки заняты. Оставить форт без защиты я не могу. Даже аграрии полезным делам заняты. Весна в этом году удивительно ранняя и теплая, работы у них уже выше крыши. Детей и подростков младше восемнадцати я брать с собой не стал, также я оставил стариков и больных, не надо им смотреть на то, что было в Лукиновке.

Высадив свой квелый десант перед администрацией Лукиновки, я выстроил все это стадо в шеренгу. Кто‑то сразу начал блевать, увидев распятого оскопленного мужика в противогазе.

Людей чувство я приводил криками, выстрелами и оплеухами.

— Ставлю боевую задачу! Помогать местному населению. Помогать пострадавшим от зверства бандитов заложникам. Трупы бандитов раздеваем до нижнего белья и стаскиваем в овраг за деревню. Местному населению помогаем разыскивать и готовить к похоронам трупы родных и близких. Все мужчины переходит в подчинение вот этого человека, — я указал на деда с синим лицом. — Разбираете шанцевый инструмент и копаете глубокие могилы в том мест и в том количестве, которое он скажет. Всем все понятно? За саботаж — расстрела на месте. Трусов и дезертиров буду вешать! Отказ от работы — расстрел! Вопросы?!

Со мной боялись встречаться глазами. Я шел вдоль растерянных и напуганных людей. Я понимал, что вымещаю кипевшую во мне дикую злобу на вот этих обычных людях, которые вырваны из привычной мягкотелой комфортной среды и выкинуты на передний край борьбы за существование.

— Бегом, блядь!

Последний приказ я сопроводил выстрелами в воздух. Люди начали растерянно засуетились. Меня выручил дед. Он сноровисто собрал всех мужичков и утащил с собой. Бабенок пришлось организовывать мне самому. Завуча, мадам Ло и Морго я отправил вытаскивать трупы из коттеджа. Болонок я отправил помогать медикам с ранеными. Остальных я распределил по дворам, помогать местным.

Первой сломалась Клара Игнатьевна. Она выскочила из коттеджа как пуля. Завуч упала посредине дороги и залилась бессильными громкими рыданиями. Я не ожидал от нее такого. Я подошел к ней первый и схватил ее за шиворот. Она была как тряпичная кукла. Ноги ее не держали. Я вынужден был ее тащить за воротник. Удовольствия мне это не доставляло. Я поднял ее на ноги и, обхватив рукой поперек туловища, окунул ее головой в бочку с дождевой водой. Она вскинулась всем телом, разевая рот и тараща глаза.

— Клара Игнатьевна, всем тяжело и страшно. Вы же педагог и лидер. Возьмите себя в руки и идите помогать людям. Они натерпелись больше вашего. Встать!

Она рассеянным взглядом посмотрела на меня и деревянной походкой пошла в коттедж.

Я работал наравне со всеми. Я таскал трупы. Рылся в силосной яме, поднимая трупы поселян. Вокруг было горе, страданье, боль и смерть. Из гаража и сауны доносились крики. Пытки продолжались.

От работы меня отвлек приезд сотрудников центра. Козелец и Лисеев уже поработали с Барабаном и приехали посмотреть на Лукиновку. Я устроил им экскурсию по деревне. Банду Барабана должны были брать сегодня во второй половине. Туда уже выдвинулась разведка. База Барабана была расположена в загородном санатории, была лучше оснащена и укреплена. В операцию ввязалась и военная часть. Через час колона из БТРов и грузовых машин с бойцами должна была подобрать Лисеева и Козельца. С собой вояки везли минометы.

Пройдя по деревне, сотрудники центра попрощались со мной и уехали воевать.

Ко мне подошел Гена и еще трое его братьев.

— Саша, мы уезжаем из форта.

— Чего? — опешил я.

— Здесь много наших братьев и сестер. Мы должны им помочь. За нами долг милосердия. Да и тесно нам в форте.

Да это было так. Баптистов было уже больше шестьдесят человек. Им было тесно в двух домах. Но слишком дорогой ценой было остаться без пятнадцати полноценных бойцов, а также ответственных и незаменимых работяг, которые брались за все, что им не поручишь. А кто в столовую готовить будет?

— Хорошо. Я понимаю. Отпускать не хочется, но вы не крепостные. Если, вам что‑то будет нужно из общего имущества форта, то готовьте список, мы это обсудим.

— Храни тебя Господь. Да укрепит он твое сердце и дух.

Так. В столовую людей набрать не проблема, на строительстве и укреплении периметра уже нет такой гонки как в начале, хотя забор нужно поднимать для защиты от морфов. Мы теряем очень эффективную группу добытчиков. Еще оборона форта пострадает. В случае нападения со стороны железной дороги у нас не будет там постоянной сильной и хорошо вооруженной группировки. Военную подготовку проходят теперь все без исключения, но помимо обучения стрельбе и обращению с оружием нужно слаживание и боевой опыт. Группа Георгия большую часть времени проводит вне форта. По сути дела они только ночуют, раны зализывают да к новым операциям готовятся. Группу военных, которую теперь в подавляющем большинстве составляли именно не военные, очень сильно проредили в последнее время. Моя группа за последние дни только два раза куда‑то выезжала, да вот эта последняя вылазка для уничтожения банды. Мыслями я перешел к молодняку.

Молодняк не преминул тут же появиться. Из заехавшего в деревню грузовика появился Быня и как горошины посыпались бойцы его юного воинства.

— Быня, ты чего это тут? — начал удивленно я.

— Я своих натаскивать привез. Пантелеев разрешил. У вас бойцов мало.

Суетливо толкаясь молодняк построился в одну шеренгу. Быня поделил бойцов на семь троек и перед каждой поставил задачу для выполнения. Я вместе с Быней и двумя тройками обошел всю деревню. Работа кипела. Всем руководили избитый дедок и Гена. С жертвами насилия бандитов было сложно. У большинства были серьезные травмы, да и морально–психологическое состояние оставляло желать лучшего. Родственников и близких не осталось у большинства, податься им точно было некуда. Потерпевших был готов забрать центр спасения, но вывозить их планировали только завтра. Мы посовещались с Быней. Совещание было своеобразное. Я говорил, а Быня угукал, мычал или мотал головой в ответ.

Сначала я предложил девчонкам и трем паренькам перебираться к нам. Потом Быня в своей лаконичной манере предложил вступать в ряды его молодежного отряда. На его предложение отозвались оба младших паренька и девочка лет четырнадцати с бордовыми ссадинам на худеньких плечах и руках. Уезжать из деревни хотели все. Но большинство склонялись к проживанию в центре. Всех пострадавших и несколько человек из местных погрузили в машины и отправили к нам в форт.

В живых оставалось примерно десяток бандитов. Они по прежнему валялись на полу в гараже под присмотром одной из троек. После отъезда их жертв в форт, бандитов особо уже никто не трогал. Но практичный Быня устроил для молодняка наглядные занятия по методам допроса пленных и выбивания сведений. Мучения выродков возобновились.

В форт я вернулся уже поздно вечером. Настроение там было совсем не праздничное. С собой я привез нашего гламурного медика. У Ленки окончательно поехала крыша.

 

Глава 24 Прежней жизни не будет

Утро меня встретило мелким противным дождиком. Я сразу навестил беженцев из Лукиновки. Их разместили в доме, во дворе которого был генштабовский гараж. Вместе со спасенными я нашел Алевтину, Ирину Аркадьевну и Альфию. Люди приходили в себя. Но все‑таки произошла трагедия. Ночью повесился изнасилованный двадцатилетний парень. Его дергавшееся в петле тело нашли только утром. Его упокоили, вытащили из петли и начали готовить к погребению. Его родные отец и мать, бабушка и дедушка были убиты в Лукиновке. Парня решили похоронить вместе сними на окраине деревни.

Очень помогла потерпевшим Альфия. Она умела стравлять с болью и шоковым состоянием заговорами. Она называла это забрать боль и утешить. Действовало это безотказно. Потерпевших, как могли, окружили вниманием и заботой. Все понимали, что им пришлось пережить и через что им пришлось пройти.

С новыми бойцами в молодежный отряд Быня проводил работу по своему. После завтрака он пошел вместе с ними на отстрел зомбаков. После стрельб их состояние улучшилось кардинально. Они почувствовали сою силу. Глупых издевок и подковырок со стороны остального молодняка не было. Да и если кто‑нибудь позволил себе такое, то Быня отбил бы у таких шутников все их шутилки.

Вместе с Пантелеем пошли делить с баптистами фортовское добро. После операции все полученное добро из того, что не принадлежало местным жителям поделили ни три ровные части, включая оружие и ГСМ. Общим решением в деревне оставили и два ручных пулемета, найденных в деревне. Все продукты, найденные у бандитов, оставили в деревне. Из форта Гене разрешили забрать только то оружие, которое было в личном пользовании у его братьев и сестер, хватит ему и бандитских стволов, оставленных в деревне. Из продуктов форта Гена забрал только часть запаса муки и всевозможных круп. Практически всю муку, крупу, соль, сухое молоко, маргарин и масло в общественные запасы доставили именно баптисты. Остальное, вывозимое в деревню, было личными вещами баптистов.

Я оценил стратегическую привлекательность Лукиновки. Правильный выбор. Со всех сторон от Лукиновки открытые поля, а за ними густой лес. Доступ в деревню был только с востока. С юга и запада путь преграждала река, на севере от деревни было большое топкое болото в низине. Но это было и основным уязвимым местом обороны деревни. Дорога туда была одна, которую можно было легко перекрыть на одном из хитрых заворотов в густом лесу.

В деревне не было газа и были перебои с электричеством. Эти неудобства сыграли весьма положительную роль в новых обстоятельствах. Энергопитание в деревне было во многом автономным начиная с ветряка, от которого работал глубинный водяной насос и заканчивая навороченными системами энергообеспечения новых дорогих коттеджей. Здесь можно было изучать современные системы автономного энергоснабжения. В коттеджах были солнечные батареи, вакуумные солнечные теплообменники, ветряки, генераторы и даже какой‑то удивительный агрегат, получающий энергию из вакуума. Но самое главное здесь были твердотопливные котлы и системы отопления с естественной циркуляцией. Зимних холодов можно было не бояться. Тут появилось еще новое обстоятельство. С баптистами собирался уезжать пузатый красномордый аграрий. Его звали Глеб. Глеб с собой увозил свою семью и еще две семейные пары с детьми. Оказывается, он работал раньше в унитарном предприятии Племзлакмелиорация. Те поля он прекрасно знал и уже выставил мне целый план посевной. Дело было за малым: раздобыть технику и посевной материал. Вот по этому вопросу с баптистами нужно было договариваться. Зарождалась самодостаточная и хорошо вооруженная сельскохозяйственная община. В нашем дорогом Подмосковье — стране вечно зеленых помидоров с бедными почвами за урожай придется бороться не только с маргиналами и мертвяками, но и с непростыми условиями для возделывания культур. Мой интерес к такой общине был очевиден.

Ближе к обеду пришла машина из центра за беженцами. С ней к нам пришли новости о штурме логова разбойничьей шайки Барабана. Новости привез сам Лисеев. Бывший санаторий взяли в кольцо и провели разведку. По ходу захватили в плен одну из разбойничьих групп. Допросив бандитов, доработали план захвата. Базу бандитов превентивно и густо обстреляли из миномета, а затем начали штурм. Ворвавшиеся на территорию БТРы расстреляли из КПВТ здания главного корпуса, ресторана и гаража, превращенного в арсенал. Взятые врасплох бандиты оказали слабое беспорядочное сопротивление. Бандюки сдались сразу и почти все, поверив в обещание о сохранении жизни. Серьезное боестолкновение случилось в дальнем конце территории санатория. Бандиты попытались прорваться через хозяйственный выезд. Прорыв купировали. Сопротивление бежавших бандитов оказалось отчаянным. Они сожгли из гранатометов подоспевший БТР. Возиться с ними больше не стали, а покрошили с дальней дистанции из минометов. Зачищали территорию уже из пулеметов и башенных КПВТ. Сдавшимся бандюкам жизнь сохранили, но после допросов их передали пленным, заложникам и рабам. Такой чудовищной жестокости как в Лукиновке местные бандюги к своим жертвам не применяли, но гуманизмом и состраданием к рабам они себя также не утруждали. Смерть их была относительно легкой. Их сбросили в яму к раскормленным морфам. Из бандитов оставили только самых интересных, их увезли в центр для допросов.

После казни бетонную яму с морфами выжгли огнеметами. Славный был костер. Даже костяков для науки не осталось.

Была плохая для меня новость. Среди бандитов опять не оказалось Ерохи. Его увезли в колонне из трех машин незадолго до взятия санатория в кольцо.

Если банда Ерохи насчитывала около сорока человек, то банда Барабана была аж в три раза больше. Добра трофейного было так много, что пришлось планировать его вывоз в центр сразу на несколько дней. В центр увезли всех найденных на территории санатория пленных, рабов и заложников. Заложники это было что‑то новое. Барабан взял из трех ближайших поселков заложников для обеспечения лояльности. По действиям Барабана можно было решить, что он собирался возродить славные традиции русского крепостничества. Из радиорубки санатория по рации вызвали всех смотрящих из поселков на базу. Их спеленали на подъезде, допросили и связанными увезли обратно в селения. Местные их там быстро осудили и привели приговор в исполнение. Потом подъехали делегации из этих поселков. Поселян серьезно вооружили, вернули награбленное добро и снабдили всякими ништяками из закромов бандитов.

Молодой веселый водила машины Лисеева с радостью дополнил рассказ шефа отдельными подробностями. В частности он глумливо описал поведение возвращенных в поселки новоявленных старост или бурмистров, он просто не знал, как их правильно называть. В общем, эти уроды и мрази приняли смерть также по–своему по мразиному. Один даже умудрился стоя на коленях умолять о прощении, обещая, что орально ублажит всех жителей поселка обоих полов. Новоявленному оралисту тут же организовали оральную казнь. Ему киянкой забили в горло деревянный член, изготовленный в течении десяти минут местными умельцами из первого попавшегося палена.

Следующие три дня мы перевозили трофеи из Лукиновки в форт, перевозили баптистское добро из форта в деревню, вычищали деревню от грязи, мусора, крови и трупов. Создание новой общины отметили скромно, сначала была долгая молитва и песнопения, а потом скромный обед под открытым небом. Я на новоселье пригнал общине целую фуру профилированного настила и металлического проката с металлобазы в пяти километрах от нашего города. Забор все же нужно было сделать вокруг деревни. Георгий подогнал поселянам новенький трактор Джон Дир с телегой всевозможных сельскохозяйственных прибамбасов. Молодняк пригнал два трактора Беларусь, но только они были с обычными щетками для подметания улиц.

Мне тоже сделали подарок. Специально по моей просьбе нашли фотографии Ерохи и собрали про него все сведения, которые смогли найти. Черную пластиковую папку мне передал тот самый дед с синим от побоев лицом. Он долго молчал, а потом сказал:

— Найди его, сынок. Ради Людочки моей и Райки, и всех остальных. Мне тогда спокойно умереть можно будет.

— Дед, умирать сейчас нельзя. Сам видел, в кого покойники превращаются. А Ероха покойник. Он при жизни уже был покойником. Нечего ему на этом свете делать.

После штурма Лукиновки я понял, как изменились люди в форте. Если сначала был страх, а потом была легкая эйфория от того что все выжили, объединились и могут успешно противостоять зомби, то сейчас пришло понимание, что прошлая жизнь безвозвратно ушла. Если раньше надеялись, что с катастрофой смогут совладать и худо–бедно вернется прежняя жизнь, то сейчас люди полностью прозрели в новой реальности. Иллюзий уже не было ни у кого. Неудачную атаку на не упокоенных собак перенесли тяжело, но быстро оправились, а вот Лукиновка просто перевернула в нашем сознании все прежние представления.

Завуч после двух дней проведенных в Лукиновке постарела стразу на десять или пятнадцать лет. Гордая и статная, уверенная в себе женщина бальзаковского возраста превратилась в старуху. Лицо ее страшно осунулось, плечи опустились, спина сгорбилась. Страх поселился в ее глазах. Точнее страх у нее был всегда, только теперь он вылез наружу. В своей жизни я повидал стерв достаточно. Они были совершенно разные, но всех их объединяло две черты — это крайний эгоизм и глубокий внутренний страх. Они боялись всех и воевали сразу простив всех, руководствуясь принципом: «Я сделаю из тебя говно раньше, чем ты сделаешь говно из меня.» Есть мужчины которые любят стерв. Но их не так уж и много. Я уже точно к ним не относился. Удовольствия от унижения и моральных издевательств я не испытывал. Вообще то слова стерва русское и раньше так называли тухлое мясо или падаль. Отсюда произошло название стервятников — птиц, питающихся падалью. Стервы изворотливы и коварны. Воевать с ним можно, здесь лучшей тактикой будет как раз манипулирование ее страхом, но есть ли смысл. Сейчас страх завуча выплыл из глубин и вяжущей смолой окутал ее всю без остатка.

Болонки наоборот разительно переменились в лучшую сторону. Может у них материнский инстинкт или еще что проснулось, но они сейчас самоотверженно помогали другим. Они ухаживали за больными, ранеными и стариками. Причем перед их рвением я готов был стать на колени и класть поклоны до самой земли.

Наш гаишник Степан раньше был веселым, бесшабашным, обаятельным типом. По словам Алевтины он постоянно врал, ему постоянно верили, потом это все вскрывалось, но ему все всегда сходило с рук. Сейчас я называл его про себя самураем. Спокойное бесстрастное, даже медитативное выражение практически не сходило с его лица. Он менялся в двух случаях. В бою маска покоя на его лице сменялась такой бешеной яростью такой, что волосы у меня на голове становились дыбом. Он всегда неизменно преображался рядом с маленькой дочкой. Он снова становился веселым балагуром и нежным отцом. Из любой вылазки он старался привезти для Анжелики игрушки, платья, туфельки и детскую бижутерию.

Меня серьезно беспокоил Леха. Лоботряс и пустобрех, душа любой компании, центр всевозможных дурацких затей и пустых прожектов он замкнулся в себе. Своим состоянием он напоминал мне чуханов в российских зонах, но не внешним видом, а моральным состоянием. От него сквозило обреченной придавленностью и безразличием, сменявшимися редкими вспышками какой‑то тупой агрессии. Как‑то мы строили для управлении ФСИН ремонтную базу с производственными помещениями. Тогда нам в помощь нагнали большое количество зеков. Чего только я там не насмотрелся за те десять месяцев, пока мы исполняли госконтракт.

Проктолог Альберт пил постоянно. Но в таком состоянии от него было намного больше пользы и меньше проблем.

Лена медик свихнулась по–тихому, она вообще перестала понимать, что вокруг происходит. Иногда у нее были прояснения, но тогда она сама стремилась нырнуть в пучины спасительного безумия. Мы нашли возможность использовать ее знания и навыки. Лену неведомым образом удалось убедить, что она проходит интернатуру на интерактивном тренажере по теме медицина катастроф. Это работало. Свои медицинские обязанности она выполняла вполне неплохо. А вот кормить и мыть ее приходилось, чуть ли не силой. Здесь нам на помощь пришла Альфия. Она умела настроить Лену. Альфия садилась рядом с ней и что‑то нашептывала ей на ухо, а потом они шли есть, мыться, переодеваться и так далее.

Изменились почти все. Хотя были люди, в которых я совершенно не заметил изменений. Это был Палыч, Чапликов и Ирина Аркадьевна.

Григорий пропадал со своей группой на ежедневных вылазках. Молодняк выходил на вылазки через день, в другие дни они тренировались или отдыхали. Два паренька и девочка из Лукиновки пришли в себя очень быстро, и теперь пахали наравне со всеми. Только у спасенных из Лукиновки ребят на вылазках периодически появлялась дикая агрессия и жестокость.

Дни шли один за другим. Шестиметровый гладкий забор из оцинкованного профнастила ставили стахановскими темпами. Начали делать еще четыре вышки для обороны от морфов. В доме героически погибшего Потапова устроили лазарет. Его вдова не находила себе места в большом доме и предложила его под общие нужды. Артем с местными радиолюбителями и им сочувствующими собирали систему сигнализации форта. От видеонаблюдения пришлось отказаться — электричества не было. Самой лучшей сигнализацией оказались собаки. Они теперь не только входили в состав патрулей и охранных команд, но и свободно бегали по форту. С вышек уже убили одного и отогнали примерно трех морфов, только благодаря своевременной реакции собак. На каждой из вышек, помимо крупнокалиберных пулеметов, теперь было по две снайперки: одна из центра, вторая из Лукиновской добычи. Парамонов вместе с Фатеевой и стрелком из команды мортусов пристреляли все стайперские винтовки. Я себе на автомат и дробовик повесил колематорные прицелы. Еще у меня появился снайперский прицел для автомата, который я обязательно брал с собой на все вылазки за пределы форта.

Мортусов от их похоронных обязанностей не освободили. Георгий вместе с ребятами из нашей группы съездил на броневиках в Москву и привез оттуда действительно много охотничьих и спортивных арбалетов и луков, а также стрелы, наконечники, плечи, ложа, прицелы и так далее. Мы сразу почувствовали пользу от тихих выстрелов из арбалетов. Зомбаки существенно реже стали появляться у нашего форта. Патроны не тратили. Военную подготовку сразу ввели новую дисциплину — стрельбу из арбалета и лука. Всех фуражиров, охранников и часть остальных жителей вооружили по бандитскому образцу. У каждого из них были минимум три вида огнестрельного оружия: нарезное — карабин или автомат, гладкоствол — автоматический или помповый дробовик и короткоствол — пистолет или револьвер. Холодное оружие носили все на свое усмотрение. Кувалдами и топорами на длинной ручке овладели все. Все чаше ступали в рукопашные схватки. Как правило, двое бойцов удерживали зомбаков на расстоянии пиками или баграми, а третий лупил облегченной кувалдой по головам и суставам мертвяков.

Я ходил со своим АК-74М, короткоствольным вепрем завода молот, беретой, ПММом и кувалдой. После того как меня высмеял Егор в торговом комплексе, я переименовал свое произведение в чекан или чек сокращенно.

Яну, ее маму и дочку я поселил в доме часовщика вместе с семьей Гриши. Планировка дома позволяла разделить его на две неравные, но отдельные половинки.

В моей семье на это переезд отреагировали по–разному. Если я воспринимал всех членов семьи Витомира как своих родственников, то Алена их таковыми не считала, не смотря на всю их теплоту в отношениях к ней. Алена поджала губы и надулась, но ничего не сказала. Все‑таки она ревновала меня к Яне. Мои девчонки были просто в восторге. Они были от Яны без ума. Дочки видели в ней образ красивой, умной и успешной женщины, тонущей в обожании и любви со стороны мужчин. Они хотели быть таким как она. Ох, если бы знали они, как непросто для Яны было поддерживать весь этот имидж бизнес–леди и внешний лоск. Они с мамой постоянно были в каких‑то кредитах и долгах. Они себе отказывал во многом. Я помогал ей каждые полтора–два года менять ее автомобиль на, якобы, новый, в целях сохранения имиджа. Мы подыскивали для нее приличные годовалые авто порадовавшиеся подешевле, а она выдавала их за новые только что из салона.

Состоялся разговор с Еленой Робертовной — мамой Яны. Суть витиеватого монолога можно было свети к следующему: делайте с Яной что хотите, но не бросайте нас. Хорошо, что еще внучку не предлагает. Елена Робертовна была стревой и домашним тираном. У Яны характер тоже был не подарок, но стервой она не была. Все великолепие и власть Витомира Владиславовича заканчивались сразу после калитки родного дома. Здесь царствовала Елена Робертовна. В доме ничего не происходило без ее указания или прямого одобрения. Она, несомненно, считала себя существом иного порядка, чем окружающие. Она всю жизнь проработала ассистентом в научном институте почвоведения и считала себя человеком науки. Ее работа была более чем необременительной, и все оставшееся время Елена Робертовна крепкой рукой вела их семейный корабль по волнам жизни. Сестра Яны выскочила замуж за иностранца только с одной целью — убежать от диктата матери как можно дальше.

Янина дочка Маша росла красавицей. Но красота ее была совершенно иная. От бабушки по линии отца она унаследовала тонкие аристократичные черты лица. От деда болгарина она унаследовала черные как смоль волосы. Томный взгляд она унаследовала от отца. А вот большие синие глаза ей достались от матери. Машка со временем должна была превратиться в роковую красотку — женщину вамп.

Со стороны Яны больше не было никаких попыток сблизиться со мной до интима, с моей стороны тем более. Она подарила мне беретту-92 с наплечной и поясной кобурой, а также с десяток магазинов к ней и две коробки парабелумовских патронов. Честно говоря, в общении с Яной все‑таки осталась некоторая едва уловимая напряженность и неловкость. Было понятно, что ее сильно задел мой отказ. Вся прошлая жизнь убедила ее в том, что она неотразима. Она абсолютно не ожидала, что получит от ворот поворот, предложив себя так откровенно. Она была обескуражена этим. Но я вел себя так, как будто ничего не произошло. Она выбрала ту же линию поведения. Чтобы избежать кривотолков, я пристроил ее в наш лазарет, где она была постоянно на виду большей части населения форта. Но все равно за нашими спинами шептались.

Форт стал еще больше напоминать коммуну. Теперь все без исключения питались в общественной столовой, все дети до одиннадцати лет находились днем в детском саде, выполнявшем теперь по совместительству роль школы. Уже практически вся добыча фуражирских команд шла в общий котел.

С Пантелеевым мы стали как сиамские близнецы. Он тащил военное направление, а я все остальное. С самого утра мы встречались с Пантелем в генштабе и целый день нарезали круги по форту или куда‑нибудь вместе ездили. Алена постоянно подкалывала меня этим. Она предлагала нам с Пантелеем ходить за руки и пользоваться помадой, чтобы губы не обветрило если мы надумаем целоваться. Я пропускал ее подначки мимо ушей. Я понимал ее недовольство, своими домашними делами я уже совершенно не занимался.

После штурма Лукиновки и захвата Барабана я выклянчил у центра два новеньких ПКМа с лентами и коробками под них, выменяв все это добро на Барабана и пленных из Лукиновки. Таким образом, поддавшись дурному примеру нового крепостника Барабана, я стал новым работорговцем.

Урал мы окончательно переделали в псевдо–БТР. Внутри кунга вдоль стен установили стальные листы сантиметровой толщины и обвесили их арамидными чехлами от бронников, сделали бойницы в бортах. Один ДШК укрепили над кабиной Урала, поставив на пулемет штатный бронещит. Второй ДШК поставили к кунг дулом назад, как в махновских тачанках. В случае необходимости, двери кунга распахивались, и на край проема выкатывался ДШК. На кабину Урала наварили каркас и обвесили его так же металлическим щитами. На УАЗик и в башню банковского броневика поставили ПКМы. После покраски инкассаторский автомобиль стал похож на серийную бронемашину некого зарубежного государства. Нам даже задавали вопросы о том, что это за броневик и в какой армии мира на вооружении стоят такие машины. УАЗик, покрытый крупной металлической чешуей и с колпаком башни на крыше, производил неизгладимое впечатление. УАЗик мы назвали Левиафан или уменьшительно — Лева. Лева пугал своим непривычным футуристическим видом пост апокалипсической колесницы.

Со склада Чапликова перетащили в форт и в Лукиновку вообще все, даже здоровенные металлические стеллажи на которых хранились товарно–материальные ценности. Все жители форта щеголяли в афганках песчаного цвета. Может люди купились на дармовщину или действительно афагнка была самой лучшей одеждой, а может и свои шмотки берегли, но встретить человека в другой одежде стало редкостью, обязательно хоть одна из деталей одежды на жителях относилась к комплекту песочной афганки. Единственное, что женщины проявили невероятную изобретательность и фантазию в украшении военной формы.

 

Глава 25 Элитное женское белье и бордель в форте

Почувствовав общую усталость жителей, я объявил аж два выходных дня. Часть народа уехала в гости в Лукиновку или к дачникам. Во всех концах поселка с утра затопили бани. Из общественной столовой потащили спиртное. Кто‑то устроился расслабляться прямо по навесами столовой.

Георгий с группой пренебрег отдыхом и уехал за ветряками для генераторов. Вояки укатили к своим коллегам в центр. Молодняк Быни отправился на побывку по домам.

Для меня день оказался тяжелым. Быня вытащил нас с Палычем из бани, где мы занимались тонким искусством прогрева бани для настоящего качественного пара.

— Епть! Моих пиз…ков нужно срочно выручать! — так Быня пояснил нам цель своего визита.

— Что у тебя?

— Четверо недоносков сами подперлись в магазин у вокзала. Марадеры ё…..

Из гадкой и обстоятельной матерщины Быни мы выяснили следующее. Четверо его бойцов возрастом от шестнадцати до восемнадцати лет самостоятельно поехали в город на одном из подобранных в городе джипов. Никого не предупредили. На выезде сказали, что повезли стволы ремонтировать к дачникам, а сейчас они отбиваются в магазине от зомбаков и парочки морфов. Благо, что у них в машине станция–ретранслятор осталась включена. Они через нее со своих раций смогли помощи попросить.

В течении десяти минут сформировали группу из трех машин. Я, Быня, Палыч, и Пантелей, который зашел ко мне совершенно случайно, наверное, чуть е у него сработало, выехали на Уазике. Степан, Гриша и Гиришин сын выехали на инкассаторском броневике. Иван и Николай с Артемом поехали в Урале. Морфы — это дело более чем серьезное. Тем более если они охотятся в паре.

Добрались мы минут за двадцать. Территория нового элитного дома была буквально напичкана всякими элементами ландшафтного дизайна, заборчиками и малыми архитектурными формами. Это лишало маневренности, приходилась ездить только по дорожкам и тротуарам. К тому же за каждой такой красивой нелепицей могли прятаться зомбаки или морфы — сложный объект. Первый и второй этажи жилого комплекса были заняты магазинами, ресторанами, фитнессцентром и другой ерундой. Отыскать горе–сталкеров мы смогли только после второго круга вокруг здания. Причина была проста. Никто из нас просто не ожидал, что они окажутся в бутике элитного женского белья и косметики.

Мы остановились напротив большой красивой витрины с ажурными разводами и большой вывеской над входом. Мы все вопросительно посмотрели на Быню. По выражению его лица мы сделали вывод, что любителей прекрасного можно не выручать. Какой смысл рисковать, если после спасения Быня их все равно убьет, причем еще более жестоко, чем морфы.

Оставалось единственная причина для спасения идиотов — если их убьют морфы, то морфы станут еще быстрее и опаснее.

Юные дебилы заперлись на втором этаже в одном из вип–кабинетов для посетительниц. Дверь они забаррикадировали мебелью и отстреливались от морфа через пролом в толстой дорогущей дубовой двери. В дверь ломился морф. Пацанов спасла только добротность и качество дверного полотна.

В помещение идти было смертельно опасно. Если там два морфа, то мы с ними в стесненных условиях не справимся. Морф выигрывал в силе и скорости, мы были сильны огневой мощью и возможностью уничтожать морфов с дистанции на которой они не могли атаковать.

Быня вышел на связь с дуралеями.

— У вас окно б….. есть?

— Да. Мы вас видим.

— Маякни на…

Из сплошного стеклянного фасада стилобата вылетели выбитые стекла, один из квадратных квадратов разлетелся в дребезги и из появившегося проема показалась голова и машущая рука. Прыгать было высоковато — там метров пять или шесть. Подъехать на Урале тоже не получиться. Под выбитым окном был газон, обнесенный заборчиком из толстых металлических труб.

— У вас веревка б… есть?

— Нет.

— Сделай на…!

— Из чего!

— Из х…в своих делайте, сопли свои можете в канат скрутить на… Веревку делай, и лезьте в окно. Мы вас прикроем.

Через пять минут парни собрали веревку из оружейных и брючных ремней и еще каких‑то лямок. По готовности мы в три пулеметные ствола открыли огонь по первому этажу магазина, надеясь убить или хотя бы отвлечь морфов. Стекла летели во все стороны сверкающим фейерверком. Внутри метнулась серая тень. В ее сторону тут же полетела граната.

После взрыва была дана команда к спуску. Благо, что догадались бронники, оружие и всю амуницию связать и выкинуть в окно. Мы подогнали УАЗик к самой клумбе и распахнули заднюю дверь. Палыч был за рулем, Пантелей встал к пулеметы. Мы с Быней выскочили из машины и побежали к упавшим кулям с бронниками и оружием. Подоспели еще Степан и Иван. Они страховали нас по обе стороны. Первый охламон свалился нам прямо на головы. Быня дал ему затрещину и пинком направил к спасительно распахнутой двери Левушки. Второго воспитанника Быня принял также. Пострел улепетывал в машину со своим кулем в руках. Третьего принять мы не успели. На нас кинулся морф. Его встретили очередями Степан и Иван. Морф оказался каким‑то берсерком. Он выпрыгнул из темного провала витрины и несся на нас с бешенной скоростью, не обращая внимания на пули рвущие его тушу. Я не успел навести автомат, морф снес нас с Быней. Меня спас броник. Удар когтистой лапы пришелся как раз на грудную бронепластину. От удара я отлетел метра на два и грузно упал в низенькие кусты. Туша морфа приземлилась почти рядом со мной. Я выпустил половину рожка ему в морду, Быня приставил громадного размера обрез к бугру на загривке морфа и дуплетом выстрелил. Голова морфа уродливым чурбаком ткнулась в асфальт. Артем рывком поставил меня на ноги и потащил к Уралу. Я остановил его и жестом показал, что все нормально. Хотя от удара сбилось дыхание и жгло в грудной клетке. К машине тащили волоком орущего мальца. Он был ранен автоматными очередями. Наверное, броник нужно было оставить все‑таки.

На втором этаже бухали выстрелы, последний парень отстреливался от ломающего дверь морфа. Вдруг выстрелы прекратились и в следующее мгновение парень выпрыгнул из окна. Он беспорядочно перехватывал руками импровизированный канат и срываясь спускался вниз. В проем из которого он выскочил ударила очередь из ДШК. Примерно на половине пути парень окончательно сорвался. Мы приняли его на руки, но все же он существенно приложился ногами о землю. Хорошо, что окно было над газоном, а не над бетонными плитами или асфальтом. Последнего парня затащили в банковский броневик.

Мы с Пантелеевым полезли в Урал. Нам помогли.

Уже закрывшись в машинах, мы провели радиоперекличку. Все были на местах. Первые два незадачливых рейдера были испуганы, но не пострадали. Третий был ранен. Его нужно было перенести в кунг. Последний парень сломал ногу. С третьим разобрались быстро. Уазик подъехал к кунгу задом и через открытую дверь залитого кровью мальчишку передали в кунг. Он был без сознания. С него стали сразу снимать одежду. Машины стали перестраиваться для отхода.

Иван открыл огонь из курсового ДШК.

— Есть падла!

Прятавшийся за перилами, третий морф скатился с крыльца по пандусу для инвалидов. Иван добавил подарков скатившемуся монстру. От ударов крупнокалиберных пуль тело дергалось как от пинков. Каменное крошево и облачка пыли отлетали от гранитной плитки облицовки крыльца.

Быня водил кормовым ДШК из стороны в сторону, выискивая возможную мишень. Сквозь открытые двери кунга я увидел первого убитого морфа. Мроф был размером с гормадного кабана, да и напоминал он эту зверюгу весьма сильно. Голова монстра буквально срослось с туловищем, бочкообразное лысое тело, голову и частично конечности у него выстилали неправильной формы кожистые щитки. В дырках на этих щитках виднелись сплющенные пули. Ничего себе! Так его автоматные пули не берут! Тело морфа в нескольких местах было прошито насквозь пулями от ДШК. Похоже его ранили когда простреливали торговый зал из ДШК. Горб на загривке морфа был разорван в клочья выстрелом из обреза жаканом в упор. Нужно будет Орлову и Козельцу рассказать о таком чуде.

С раненым оказалось все намного лучше чем мы думали. Он распорол бок и спину о метательные ножи, которые были у него в самодельных кобурах под мышками. Какого хрена ему ножи были нужны? Кого он ими резать собирался. Сознание он потерял от удара головой об землю, но он все же пришел в себя. Дырок на голове у него не было. Окружающих он узнавал, свое имя помнил, количество показанных пальцев называл правильно.

Колонна двинулась в сторону форта.

Посетителям бутика элитного женского нижнего белья и косметики в форте был устроен весьма жесткий допрос с затрещинами, зуботычинами и пинками. Любителя метать ножи в морфов отправили в лазарет, зашивать многочисленные порезы. Слава Богу ни один крупный сосуд и связки не были повреждены, да и проникающих ранений не было, только шкуру попортило.

Тут мы узнали новость, которая своей запредельной нереальностью затмила сразу все. В форте работал публичный дом! Соплежуи из Быниного отряда решили устроить себе полноценный праздник жизни со всеми его атрибутами, а рассчитаться со жрицами любви решили элитным бельем и косметикой.

Пацанов переспрашивали несколько раз с различными вариациями. Может это подружкам подарки или у них самих имеются отклонения. Но единственное отклонение которое у них имелось — это недоразвитость мозга тяжелой степени.

В форте уже четыре дня работал бордель. Забыв о провинившихся, мы с Быней и Пантелеем пошли в злачное место. Бордель располагался в гостевом доме на участке принадлежавшей бывшему чиновнику. Основной дом пустовал. В нем жили родители бывшего слуги народа. В первые дни катастрофы, получив известие о страшной гибели сына и внуков, его отец застрелил свою жену из охотничьего ружья прямо в лицо, а затем вставил себе ствол в рот и спустил курок. К тому времени, когда их обнаружили, весь дом с дорогой мебелью, коврами и предметами роскоши провонял мертвечиной. Потом в гостевой домик, совмещенный с бассейном, сауной и бильярдным залом, поселили беженцев: двух женщин с детьми и пожилую семейную пару. Обе женщины уехали с баптистами, а вот куда девались старики?

Запертую калитку Быня открыл по–соседски — выстрелом из дробовика. Дверь гостевого домика гостеприимно распахнулась и оттуда вывалился улыбающийся низкорослый тощий тип, улыбающийся самой жизнерадостной улыбкой на которую был способен. У типа оказался неестественно высокий писклявый голос. В двери еще показался коренастый тип плотного телосложения. Который зло смотрел на нас прищуренными глазами.

— Здравствуйте, здравствуйте! Заходите, заходите! Все для вас. Мы вас так ждали, — тощий терзал ультразвуком наши уши.

Увидев стволы в наших руках плотный, в сдающемся жесте, поднял руки и отошел в сторону. Быня втащил пищащего за шиворот вместе с собой в дом.

Пройдя прихожую, мы оказались в просторном зале с камином, мягкими креслами и диванами, изящными журнальными столиками и подставками под многочисленные цветы и вазы. На полу лежал здоровенный толстый мохнатый ковер. Полуголая девица на диване поджала ноги к груди и, обхватив их руками, испуганно уставилась на нас. Мы принесли с собой грязь, пороховую вонь и запах смерти.

Тощий принялся нас задабривать, увещевая в своей лояльности и готовности всячески нас заинтересовать. Он пел нам о неземном райском отдыхе для самоотверженных защитников форта. На столе появился дорогущий коньяк и позолоченная изящная ваза с фруктами.

Тут Быня произнес фразу, которую я никак не ожидал от него услышать именно сейчас и именно от него:

— А можно всех посмотреть?

Тощий вознесся в облака от эйфории, концентрация эндорфинов в его крови зашкалила за все возможные пределы. Он чайкой взмыл на второй этаж и приволок оттуда очень прилекательную особу в поясе, чулках и намеке на трусики. Обнаженную грудь она прикрывала смятым в комок пеньюаром. По ее раскрасневшимся щекам и растрепанному виду я понял, что ее наверное или из под кого‑то вытащили, или она только что освободилась сама. Тощий изящным колибри упорхал в сторону тяжелой портьеры, откуда вытащил третью девицу. Девица была богата формами и склонна к полноте. Тощий щебетал о радости, о визите дорогих гостей и прочую чушь, убеждая девочек явить дорогим гостям все свое гостеприимство, на которое они были способны.

— Это все? — разочарованно протянул Быня.

— Ой, не извольте беспокоиться! Ланочка сейчас освободиться. Клиент у нее. Уважаемый человек.

— Где? — скучающим тоном спросил Быня.

Тощий неосмотрительно махнул лапкой в сторону низкой двери с изящной резьбой на обналичке. Быня вошел в эту дверь. Уже сложно было понять была дверь закрыта до входа Быни или нет. Из комнаты за дверью донесся женский визг и удары по голому телу.

Из двери выскочил голый мужик с разбитым в кровь лицом. Пантелей залепил голому такой удар в глаз, что тот опрокинулся через диван. Быня вытащил за волосы визжащую голую девицу.

Теперь был полный набор. В заведении было четыре девицы: черненькая, рыженькая, беленькая и шатенка. Сутенером был тощий суетливый дерганый тип с противной улыбкой. Коренастый был партнером тощего и выполнял роль вышибалы. Если тощий суетился, то коренастый стоял абсолютно спокойно, скрестив руки на груди. Оба явно были сидевшими, хотя татуировок ни на одном из них я не заметил.

Голый посетитель, которого выкинул из комнатки Быня, был у Пантелеева заместителем начальника караулов.

Самый главный вопрос прояснили сразу. Старики были живы, их переселили в дом, покинутый баптистами, вместе с другой пожилой семейной парой.

Дальше началось следствие. Оба содержателя малины оказались приблудными. Тощий до катастрофы содержал подобное заведение у нас в городе. Коренастый просто промышлял всякими мутными делами. Они познакомились на территории форта, и сразу нашли друг в друге родственные души. Заниматься общеполезным трудом они считали ниже своего достоинства. Одна из девок была подругой коренастого, остальные — просто беженками, попавшими в наш форт.

Второй главный вопрос прояснили тоже. Все девки были совершеннолетними и работали добровольно.

За оказываемые услуги сутенеры брали продуктами, золотом, драгоценностями, спиртным и всяким хламом, имеющим, по их мнению, ценность в новой жизни. Вскрыв сокровищницу сутенеров, там обнаружили оружие, две коробки с антибиотиками, десятилитровое ведро с шишками марихуаны, много сигарет, спиртное, ампулы с промидолом, морфием, трамалом и другими дурманящими препаратами, кокаин и т. д. По поведению щуплый напоминало кокаинщика, так что меня не удивило наличие такого запаса наркоты.

На предложение заняться чем‑нибудь полезным тощий промолчал, а вот коренастый нагло заявил, что горбатиться не намерен, лучше один раз крови напиться, чем всю жизнь говно сосать. Понятно, отрицалово значит. Свои порядки собирается устанавливать. Действительно он был авторитетным вором или просто так приблатненным бакланом мне было безразлично. Коренастому объявили, что свободным людям место на воле, и в таком случае ему придется покинуть форт. Я ему дал три часа на раздумья и сборы. С собой ему разрешалось забрать одежду, две единицы оружия с патронами и сухой паек на три дня. Он криво ухмыльнулся. Следующую фразу о том, что он всю жизнь вращал начальников на своем мужском органе, была явно лишней. В следующее мгновение с глухим тяжелым звуком к нему в грудь вошла финка, брошенная Быней. Коренастый удивленно посмотрел на рукоять, торчащую из груди, потом поднял глаза на нас. Быня поторопил события. Он с хрустом впечатал приклад дробовика в лицо коренастого. Дальше все было понятно.

Завоняло мочой. Тощий обоссался. Его вытащили во двор и объяснили ему, что работать ему теперь придется в команде мортусов. Причем нужно будет руками и багром грузить трупы в ковш погрузчика, а затем помогать разгружать трупы. После заверений в лояльности и готовности ко всем работам, куда его пошлют, тощий был отпущен мыться и переодеваться.

Мы опять вернулись в гостевой дом. Три полуголые дивы жались друг к другу на диване, в их глазах был ужас и смятение. Четвертая девка, закрыв лицо руками, рыдала стоя на коленях над трупом покойного авторитета. Убитый бык стал демонстрировать признаки зомбанутости. Руки его задергались, глаза и рот раскрылись и он попытался сесть. Несчастную вдову тут же за волосы оттащили на диван, а коренастого упокоили. Быня вытащил из сапога длинное толстое блестящее шило и вогнал его в ухо свеженького зомбака.

— Быня, а ты чего это ножичек такой итрересный от нас прятал? — спросил у него Пантелей.

— Это не ножичек, это шило архивное канцелярское за двести рублей из магазина.

Мы с Пантелеевым переглянулись. Полезная вещь однако. Так чисто зомбака упокоил, а то приходится обычно отстироваться, да мертвячину из протекторов и отбойников на машинах вычищать.

Следствие продолжили. Девок звали Нина, Оля, Полина и Даша. Нина была подругой коренастого. Про нее ничего узнать не удалось.

Оля была проституткой из Москвы. У нас в городе она с подружками обслуживала юбилей какого‑то помощника депутата. После начала катастрофы помощник депутата смотался вместе с друзьями, сутенер пропал, а их несчастных никто не собирался их оттуда вывозить. Просидев в арендованном элитном коттедже почти неделю, она упросила последнего оставшегося охранника, который уже собирался сматываться, взять ее с собой. Проезжая через город, охранник сбил зомбака. Потом пришлось остановиться чтобы снять мертвяка с капота и очистить лобовое стекло от мертвецкой крови и грязи. Недобитый мертвяк вцепился в охранника, а Оля, выпрыгнув из машины, побежала во всю прыть, подвывая от ужаса и уворачиваясь от мертвяков. Ноги принесли ее в наши края. Ее подобрали мортусы форта. Тощий сам нашел Олю, выцепив наметанным взглядом нужную кандидатуру.

Полина была матерью двух детей, которые сейчас прибывали в детском садике. До прихода Песца работала продавцом в магазине, очень любила мужиков. Предложение общительной Нины восприняла положительно. Лучше валяться под кем‑то в тепле и сытости, чем лопатой махать и говно за больными убирать.

Даша была студенткой третьего курса престижного Московского ВУЗа. Она попала в форт практически одновременно с Олей, единственное, что Даша попала к нам вместе со своим бой–френдом. Они вместе прорывались из Москвы на машине, и попали к нам с заправки, впечатленные одной из наших колонн. Ее бой–френд пристроился к команде вояк и погиб в схватке с собаками. Знала она его всего две недели до прихода Большого Песца и особо близких чувств между ним не было. После его гибели партнера, Дашей овладел тоска и одиночество. Предложение Оли она восприняла безразлично, к работе в борделе относилась тоже равнодушно. Лишь бы не быть одной, а и так нормально.

Безутешную вдову снова оторвали от трупа коренастого. Девок заставили одеться, и повели в генштабовский гараж. В генштабе проштрафившейся ГБшной кадровичке было поставлено на вид, незнание контингента форта и упущение факта создания непотребного заведения на территории форта. Она краснела, бледнела и пыталась оправдываться.

К работе привлекли бывшего следователя прокуратуры Брусникина из команды Пантелея. Он должен был вытащить из проституток и тощего сутенера сведения о всех клиентах и источниках поступления всяких ништяков в публичный дом.

Тут меня вызвали в радиорубку. Меня и Пантелеева вызывал центр спасения. На связь вышел Козелец. Он сообщил, что пойманную нами при обороне дома главврача девку из избранных сегодня пытались освободить и вывезти. Дерзость и наглость ее побега просто вываливалась за всякие разумные пределы. В центр пробралась группа боевиков, которая вытащила ее из камеры изолятора, куда ее поместили после больнички. Группа с беглой девкой начала прорываться к забору, там их ждали подельники. Побег сорвало плохое знание нападавшими плана санатория. Они попросту заблудились и свернули не туда. Второй ошибкой было то, что ожидавшие их подельники начали обстреливать наблюдательные вышки. Первой уничтожили группу встречающих, потом уничтожили обнаружившую себя группу прикрытия. С группой вызволителей девки воевали практически два часа. Сражались они очень ожесточенно. Избранные засели в складе прачечной и отбивались до последнего, а когда в складе загорелось хранящееся там белье, они рванулись в контратаку. Девка орала благим матом угрозы и обещания отомстить всем. В ее проклятьях упоминался и наш форт. Атакующих встретили плотным огнем. Наша пленница бежала в руках с двумя гарантами. Взрывом ее разорвало в клочья. В плен не удалось взять никого.

Последствия были очень тяжелые. Много потерь. Против тридцати пяти нападавших погибло четырнадцать и ранено сорок два человека. Есть пятеро тяжело раненных.

Сегодня они занимаются устранением последствий боя, а завтра утром приедут к нам.

Новость была плохой. По передней стенке живота у меня прокатился холодный ком, и засосало под ложечкой. Предчувствие чего‑то нехорошего тягостным грузом легло в сознании.

Пошли навестить отряд Быни. Весь молодняк был возвращен из увольнительной. Четверо обожателей продажной любви стояли перед шеренгой своих товарищей в женской одежде. Точнее двое стояли, парень с порезанной спиной сидел на табурете, а ловелас со сломанной ногой и забинтованными руками лежал на носилках в женской одежде. Причем, насколько я видел, из декольте платьев и халатов штрафников виднелись и предметы нижнего белья. Скорее всего Быня их и в плавки женские одел, но лезть под юбку парням и проверять мою догадку никто не стал.

Быня орал так, что стекла звенели. Шеренга стояла, выпучив глаза и вытянувшись по струнке. Они по–моему даже не моргали. Штрафники выглядели такими раздавленными, что мне стало их жаль.

Мы не стали вмешиваться в воспитательный процесс, а вернулись в генштаб.

Из рейда пришла группа Георгия. Все какие‑то измученные и уставшие. Все в пороховой копоти и пятнах крови. С собой они ничего не привезли. Потерь среди них к счастью тоже не было.

После допроса, этим же вечером, девок из борделя отправили на сельскохозяйственные работы к баптистам. Может быть перевоспитаются. Знали они мало. Отношение к ним было негативное. Делать им в форте было нечего.

По мере того, как я в уме обсасывал все, что мне было известно про бежавшую из центра девку, во мне росло напряжение и страх. Мне действительно было страшно. Я с этим ничего не мог поделать. Обсуждение побега девки с Пантелеевым и Палычем вообще вогнало в тоску. Вслед за девкой направляли аж три экспедиции. Первую уничтожили мы, вторая была уничтожена караульными, а третья уже была уничтожена бойцами центра спасения. У меня возникло три вопроса. Во–первых, откуда избранные узнали о том, где она находится? Во–вторых, каким образом вооруженная группа оказалась на территории форта? В–третьих, откуда девка узнала про наш форт? Даже без ответов на эти вопросы можно было сделать вывод, что избранные — ребята упертые и от своего они не отступят, избранные — хорошо вооруженная и подготовленная группа от которой не приходилось жать ничего хорошего. Посоветовавшись со мной, Пантелей увеличил количество караульных, увеличили также количество ночных патрулей. Завтра решили съездить в центр и посоветоваться с тамошними вояками.

Вечером начался нудный подмосковный дождь.

 

Глава 26 Падение форта

Когда я пришел, в доме уже все спали. Я лег под бочек к Алене. Она что‑то нежно проворковала и обняла меня. Пасмурные мысли не шли у меня из головы. Это насколько нужно быть ненормальным, что бы устроить нападение на центр? По вооруженности, оснащенности и степени подготовки вояки из центра не уступали полноценной военной части. Охрана была поставлена на высоком уровне. Я по косточкам перебирал оба нападения на дом главврача, потом схватку с лазутчиками избранных. Мне было понятно одно, что в дом Бориса Михайловича лезли не просто так. И искали они не наркотики. Я помнил перевернутые книжные шкафы и разбросанные бумаги. Тут есть нечто большее, и от нас это скрывают. Опять же, не из желания нас защитить и не по доброте душевной в такое непростое время в форт направили БРДМ и бойцов вооруженных до зубов и с хорошей подготовкой.

Мне не спалось. Я тихонько снял руку жены со своей груди, встал, оделся и вышел. На улице было прохладно, сквозило сыростью. Я услышал, как на нашу вышку полез очередной сменщик. На крыльце Палыча вспыхивал огонек сигареты.

— Палыч, чего не спишь.

— Не спиться.

— Пойдем, подежурим.

— Подожди, дай хоть оденусь. Я в трусах и телогрейке.

С Палычем мы вышли через четверть часа. К нам сразу подбежала черная лохматая собаки и подозрительно обнюхала. Потом из темноты появился патруль из трех человек. Мы поздоровались, перекинулись парой фраз и разошлись. Ветер колыхал верхушки деревьев. Автомат был холодный и мокрый. Прикосновение к металлу бодрило лучше кофе. Пахло весной. Этот замечательный запах портил легкий оттенок мертвецкой вони. Мелкий дождь накрапывал не переставая.

Мы шли и разговаривали, Палыч рассказывал бородатые анекдоты. Потом мы решили пойти разбудить Пантелея. Чего он будет спать, если мы тут бодрствуем? Это не правильно. В радиостанции зашуршало. Сообщили о звуке моторов и проехавшей машине с выключенными фарами. Это настораживало. Пантелея нужно было точно будить. Лучше я буду живым параноиком, чем мертвым оптимистом.

Мы пошли действительно к Пантелею.

Грохнули взрывы и ударили выстрелы. Вышка у главных въездных ворот расцвела ярким огненным облаком. Следующим взрывом снесло ворота. Взрывы пошли один за другим с разных сторон. Я рванул к главным воротам и потащил за собой Палыча. Ожил ДШК на нашей вышке. От ворот раздался еще один взрыв. Что‑то загорелось. Потом заполыхали две сосны на въезде. В неверном мечущемся свете пожара были видны бегущие фигуры и здоровенный автомобиль, появившийся в проеме взорванных ворот.

Практически одновременно вспыхнули перестрелки сразу в трех местах. Впереди раздался хлопок потом взрыв. Такой звук бывает, когда технику подбивают.

Ма–а-ать, перемать! Так это же на нашей короткой улочке стреляют. Я, пригибаясь, тащи Палыча за собой. Он вдруг вскинулся, и у меня над ухом затрещали короткие автоматные очереди. Впереди кинулись в разные стороны черные силуэты, огрызаясь очередями. Точно не наши. Они нас не заметили, и группа из пяти человек налетела прямо на нас. Я смотрел в сторону нашей улицы, а вот Палыч смотрел по сторонам — молодец. Если бы он не начал стрелять первым, то нас бы точно уже убили. Я поддержал его огнем. Впереди перед нами еще заметались тени в черном. Мы с Палычем упали за машину, стоявшую вдоль забора.

Мы завязались в перестрелке с таинственным отрядом. Я орал в рацию:

— Тревога! Нападение! Прорыв периметра! Стрелять всех, кто в черном.

В машину, за которой мы скрывались, ударила граната из подствольника. Плохо дело, я выбил три штакетины из забора и полез в палисадник.

— Палыч, держи их. Я с фланга зайду.

Не знаю, понял меня Палыч или нет, но он продолжал отстреливаться. Я пробежал в двух метрах от внутренней стороны забора до самого конца участка и перевалился через забор на другой участок. Кусты малины предательски затрещали, но обошлось — меня не заметили. По следующему участку я уже полз на четвереньках. Миновав кусты смородины, я спрятался за толстым стволом березы. Приподнявшись над землей, выглянул из‑за дерева. Группа нападавших была на другой стороне дороги, он укрылись за беспорядочно стоящими поддонами с кирпичом. Огонь освещал черные спины. Я добрался вовремя. К поддонам, пригибаясь, подбежал вражина с гранатометом. Он положил трубу РПГ-7 на плече. Осколочно–фугасным бить собрался. Выстрелить ему я не дал. Новый магазин уже был в автомате. Какая хорошая штука коллиматорный прицел. Я резанул очередью по скучившимся врагам, целясь в первую очередь в гранатометчика. Он упал на бок. Я отскочил за дерево, меняя рожек. Хлопнул выстрел, все озарила вспышка реактивной струи, а потом сразу грохнул взрыв. Во все стороны полетели осколки и битый кирпич. Кто‑то орал. С нашей улицы донесся гулкий треск ПКМ. Я побежал к дому прямо через участки, перескакивая или перелезая через заборы.

Бой шел везде. Очереди и одиночные выстрелы слились в канонаду. Работал ДШК с вышки. Других ДШК слышно не было. Мелкий противный дождь продолжался, как ни в чем не бывало.

Передо мной от удара распахнулась калитка. Троих врагов в черном я встретил автоматной очередью от живота. Последнему я со всей силы ткнул стволом в лицо. Они были в касках и бронниках. Остаток магазина я высадил на улицу в открытую калитку. Сделав три контроля из дробовика под шлемы упавших людей в черном, я побежал дальше. Оглянувшись на бегу, я увидел, как пулеметные трассеры рвут забор и калитку в том месте, где я только что находился.

Воткнувшись в узкий промежуток между забором и гаражом, я выглянул сквозь щель в заборе на улицу. Спиной ко мне в кузове пикапа стоял пулеметчик, он поливал очередями улицу и стоящие вокруг дома. Звук пулеметных выстрелов был мне не знаком. Стрелял он, скорее всего, из пулемета иностранного производства. Дистанция была пустяковая, но патроны к Калашникову у меня закончились. Подняв дробовик к плечу и прицелившись, нажал спуск пять раз подряд. Из спины пулеметчика полетели клочья одежды и кровь. Его бросило вперед, затем он упал назад криво скручиваясь всем телом. Шестой патрон я разрядил в голову, высунувшегося в отрытую дверь пикапа, водителя. Зачем он высунулся было непонятно, но участь его была решена. Наш банковский броневик выкатился откуда‑то сбоку и встал рядом с пикапом. От Гошиной машины валил дым. Башня вращалась. Пулемет бил короткими и длинными очередями. А вот так ствол можно быстро запороть. Интересно, кто сейчас стреляет. Я выскочил на свою улицу. Около дома Палыча шел бой. Наши прятались за разбитым автомобилем, они стреляли сразу в обе стороны улицы. Я побежал через рощицу вдоль забора железной дороги, огибая место боя, чтобы зайти в тыл нападавшим, но внезапно и неожиданно для себя самого остановился, притаившись за сросшимися липами. Интуиция меня не подвела. В темноте показались бегущие фигуры. Оказывается, не я один намерен с тыла или во фланг ударить. Я как можно тише поставил в дробовик новый магазин на двадцать патронов и аккуратно передернул затвор. Ну, вот и пригодилась дубинушка, спасибо тебе Белов. Нервы были на пределе. Я не шевелился, выбирая слабину спускового крючка. Они поравнялись со мной. Я дернул спуск. Стрельба велась практически в упор. От мощного патрона и крупной картечи в упор броники их не спасут. Они даже понять не успели, откуда стреляют. Я скакал из стороны в сторону и стрелял, стрелял, стрелял. После последнего выстрела из дробовика я достал берету и стал стрелять в спины двух убегающих врагов. Упали оба. Тут передо мной вырос детина в черной форме. Меня ослепила вспышки пистолетных выстрелов. Он в меня не попал. Я сбил его на землю, и мы начали бороться. Он был сильнее и хорошо подготовлен. Буквально сразу он подмял меня, но то была схватка насмерть. Правил и запрещенных приемов тут не было. Я задергался во все стороны как червяк и попытался ткнуть его пальцами в глаза, но промахнулся, сбив костяшки о край каски. Я дернул каску за козырек, закрывая ему лицо. Он попытался ударить меня головой. Тут мне под пальцы подвернулось ухо. Вцепившись и выкручивая ухо со всей силы, я развернулся, мне удалось выкрутиться из под туши. Он орал и пытался вывернуть мне руку, но я не отпускал. Вцепившись зубами в его шею, я сжал зубы их до такой степени, что у меня затрещало в ушах. Вонючий пот и кровь во рту. Я деру шею жертвы как собака. Он орет, пытается подняться. Край его каски постоянно бьет меня в лицо. Он сбрасывает меня и вырывается, в моем рту остается кусок кожи и жира. Он вскакивает, но падает оступившись. Я, стоя на коленях, хватаю с земли какой‑то ствол, по все видимости дробовик, и со всей силы бью им по поднимающемуся врагу, по голове, по рукам и куда придется. Я задыхаюсь. Холодный воздух разрывает разгоряченные горло и легкие. Я бью и бью, все снова и снова. Слышится хруст костей. Враг переворачивается на живот и пытается ползти. Я бью его несколько раз по шлему, он затихает. Достаю нож и втыкаю его в основание шеи слева, в ямку между ключицей и лопаткой. Так я должен перерезать ему сосуды сердца. Горячая кровь толчками выплескивается из глубокой раны. Наверное, попал. Я сажусь рядом с ним на землю. Схватка вымотала меня. Скорее с помощью шестого чувства нахожу беретту и вставляю новый магазин. Дальше нащупываю на земле трупы по очереди и делаю контроль каждому в голову. Некоторые живы, но тяжело ранены. Обшариваю трупы, нахожу полные рожки для калаша. Свой автомат узнаю на ощупь по коллиматорному прицелу. Рожки сую в пустую разгрузку. Вепрь пропал куда‑то, не могу его найти. Я снова слышу выстрелы из ДШК, да еще и не из одного. Выбив ворота двора Беловых, по улице ездит наш танк–Урал. Тяжело поднимаюсь и, качаясь, иду в сторону парка. По дороге натыкаюсь на одного из убегавших, он корчится на земле. Вгоняю ему в глазницу нож до середины лезвия. Хрустнул череп, он уже не стонет, а просто дергается в агонии. Потом второй. Этот, кажется, мертвый, но я все равно бью его ножом в глазницу, в самый мозг. Нож чуть не застревает. Его приходится раскачивать и выдергивать с усилием.

Я вышел к забору периметра. Пробиты ворота и есть еще дыра в дольнем конце забора, практически около железобетонной плиты ограждения железной дороги. Полосы металлической высечки торча в разные стороны. Наверное, через эту дыру прошла группа на которую я наткнулся. Сквозь дыру впереди виднеется что‑то массивное. Внимательно осмотревшись пролажу на другую сторону. Через пятнадцать метров натыкаюсь на здоровенный джип и четверых раненых в черной униформе за ним. Еще вижу и склонившегося над ними человека без шлема. Он, подсвечивая себе фонариком, перевязывает раненых, что‑то бормочет, но я ничего не могу разобрать. Я бью его прикладом по голове. Он кулем валится на раненных. Раненых добиваю ножом. С другой стороны джипа стоит боец в черном с перевязанной головой, держа на прицеле проем ворот. Контуженный, наверное. Я стреляю ему из беретты в голову. Его кидает на капот и он падает на землю боком, утягивая за собой пулемет. Я оглядываюсь по сторонам. Вроде ничего подозрительного. Устанавливаю пулемет снова на капот джипа и приникаю к толстой трубе прицела. Ба!!! Да я сегодня в любимчиках у судьбы. Прицел ночного видения. И как это он меня не заметил когда я сюда шел.

В проеме появляются грамотно отступающие бойцы противника. У нас ни у кого нет такой формы. Броники, каски, разгрузки. Все как положено. Несут с собой раненых и тащат убитых. Выбрав удобный момент, с великим злорадным удовольствием нажимаю на спусковой крючок. Полосую их очередями сначала длинной, а потом короткими. Они начинают укрываться за деревьями и забором. Прохожусь несколькими длинными обстоятельными очередями по забору. Есть контакт. Слышу сдавленный крик. А вот нечего прятаться за тонким металлом. С другой стороны ударяет очередь из ДШК. В зеленом свете ночника вижу, как выплывает наш самодельный танк.

Ох! Ё! Падаю за джип, утаскивая с собой пулемет. Длинная очередь из ДШК прошивает джип насквозь. У одного из мертвых раненых голова разлетается как переспелый арбуз. Попавшая пуля отбрасывает тело санитара. Я врастаю в землю.

Загораются фары искатели. Слепящий свет галогеновых ламп режет черноту ночи на куски.

— Есть кто живой! Сдавайся! Сдавшимся в плен, обещаем жизнь!

Ну, таких обещаний в Лукиновке надавали почти пятьдесят. Голос знакомый.

Переворачиваюсь на спину и ору:

— Свои, свои! Не стреляй! Палыч, Пантелеев, Степан, выручайте.

Слышу звук двигателя и шум колес. Раздается громкий треск костей. Наверное, на труп наехали.

Натужно сипят тормоза. Нестерпимо яркий луч искателя упирается в меня.

— Генерал, ты живой!

Ну вот, месяца не прошло, как майором стал, а теперь уже до генерала дорос.

— Да живой вроде.

— По тебе не скажешь. Ты ж в кровище весь.

Чьи‑то руки поднимают меня с земли. Это Николай.

— Привет, Тында!

— И тебе не кашлять. Сам доберёшься обратно? А то нам дальше надо.

— Нет! Я с вами.

Скрипя сердцем и всеми суставами, поднимаюсь в кабину Урала. Меня подпирает Николай.

— Автомат убери, а то мешает.

Ставлю автомат между ног вертикально.

По рации раздается голос Парамона.

— Привет, босс. Со вторым рождением тебя.

— Врешь ты все! Пятый это раз у меня, если не сбился.

Мы едем дальше. Натыкаемся сначала на группу легко раненых, потом на машину спешно разворачивающуюся от нас. Машину тут же превратили в металлолом вместе с пассажирами. Раненых тоже постреляли. Доехав до самого конца, где лежали два бетонных блока, настигли еще одного в черном. Убежать у него так же не получилось.

Начался сильный дождь, прямо настоящий ливень.

Вернувшись в форт, первым делом я побежал к своим. Дома никого не было. Двери распахнуты, окна выбиты. Услышав детский крик на улице, чуть не выпрыгнул из окна второго этажа. Не чувствуя под собой ног прибежал во двор Беловых. Своих нашел вместе с подругами наших гостей из Тынды, здесь же были и Анжелика с Алевтиной, и Гришины близняшки. Они прятались в погребе за домом Беловых. Погреб был капитальным бетонным бункером. Наверное глава Беловых строил его в расчете на ядерную войну. Кричала маленькая Анжелика. У входа в погреб лежал раненный Степан. Я помог вторым половинкам Тындинцев унести его в дом.

Весь остаток ночи и утро мы тушили пожары, добивали черных, упокоевали свежих зомбаков, спасали раненых. Утреннее солнце озарило печальную картину разгрома.

Главные ворота были сломаны. На улицах стояли раздолбанные очередями и взрывами автомобили. На пересечении нашей улицы и улицы Коломийцева стоял сгоревший БТР. Въездные ворота и шлагбаум главного въезда были уничтожены взрывами. Второй выезд был взорван, но машины врагов в него не смогли проехать. Пять домов сгорело. От массового пожара смогли спастись только благодаря дождю.

В наш форт ворвались с трех сторон — через оба въезда и со стороны парка, через резервный въезд на нашу улицу. Штурм был спланирован как блицкриг. Выстрелами и взрывами нападавшие должны были разрушить ворота, шлагбаумы и вышки, после чего ворваться в форт на машинах и из пулеметов расстреливать дома и жителей. План сработал косо.

Началось для них все почти удачно. Две вышки сожгли практически сразу. Дальше пошло все не так хорошо. Ворота и шлагбаумы не смогли полностью уничтожить из гранатометов. Главные ворота доразобрали из КПВТ БТРа. Со второго въезда боевики прорваться на машинах вообще не смогли. Головная машина на полном ходу воткнулась в шлагбаум из стального рельса. От удара погибли водитель и пулеметчик в кузове. Атака на нашу улицу со стороны парка сорвалась. Забор и ворота, не рассчитанный против таранных ударов снесли и заехали на нашу улочку, но гранатометчик промахнулся, стреляя по вышке. Вторая реактивная граната воткнулась в дерево перед домом Палыча. Артем с вышки расстрелял из ДШК четыре машины. Три разбитые машины стояли на нашей улице, четвертая с пробитым движком и кабиной стояла за периметром. Как раз за ней я убил раненных, санитара и пулеметчика. Нашу вышку все‑таки достали, Артем погиб. Основной машиной прорыва через главный въезд шел БТР. Его подбил Иван из мухи подобранной после мстителей, напавших ранее на дом главврача. БТР остановился на перекрестке улиц, превратившись в лакомую мишень. Иван исполнил его прямо с гаража дома Беловых. Кумулятивным зарядом из мухи был пробит в борт в районе башни. В БТРе что‑то детонировало и он полыхнул ярким факелом, осветив практически полностью обе улицы. Третьей главной неудачей нападавших, стал пост на водонапорной башне. Получился вариант штурма грозного, когда вошедшие в город были заблокированы и уничтожены. Как раз в эту ночь там дежурили ветераны первой чеченской, усиленный состав из четырех человек. ДШК, автомат и две снайперки да еще с такой позиции — это страшная сила. Ребята из башни уничтожили сначала замыкающие машины, заперев бандитов в форте, а потом расстреляли остальные машины. Единственным достойным противником для башни был БТР со своим КПВТ, но его сожгли в самом начале боя. Ворвавшиеся машины метались по форту не находя выхода. Снайперы из башни отстреливали пулеметчиков и гранатометчиков. Неприятным сюрпризом для нападающих стали три броневика с пулеметами. Первым выскочил Гоша на совеем банковском броневике. Испытание боем он прошел успешно. За пулеметом был сын Гоши. Парень достойно себя показал, но был серьезно ранен. Ему выбило глаз срикошетившей пулей. У него из глазницы вытащили сплющенный блинчик автоматной пули. Не смотря на такое ранение, он продолжал сражаться. Группа захватчиков, прорвавшаяся через главные ворота, попала в руки Быни и его ребят. Живыми от них ушли только те, кто находился в машинах, которые смогли объехать горящий БТР. После этого молодняк отсек пехоту или пешую группу зачистки, которая ворвалась в форт вслед за машинами. Потери у Быни были страшными. Из двадцати семи человек у него осталось всего тринадцать. Мальчишки и девчонки стояли до последнего. Сам Быня не пострадал. У него даже царапины не было. Хотя он сам был во главе отряда и завязал кровавую рукопашку с черными, мастерски орудуя топором. Нападающих с другой стороны улицы Коломийцева встретила группа Георгия. Натренированные и слаженные в схватках зомби и бандитами, они буквально смяли первую волну нападавших. К ним подключились ополченцы из местных домов. Еще к ним подоспели караульные которые сменились с постов, но еще не успели разойтись по домам. Введенные среди населения форта обязательные занятия по начальной военной подготовке и стрельбе окупились сторицей. Опять же выручила форма. Мы легко вычисляли врага по черной униформе и опознавали своих по песочным афганкам. На бой вышли все. Подавляющее преимущество в живой силе и допущенные противником просчеты, а пророй и наше везение, превратили блицкриг в большую могилу для нападающих. В форт заехало по пять машин с пулеметами и БТР со стороны главных ворот. На нашу улицу заехало четыре машины и еще со вторых главных ворот шесть машин заблокировали стрелки с башни и группа Георгия с ополченкцами. Плюс пехоты с каждой стороны было человек по двадцать пять. Мы насчитали более ста трупов в черном.

Первыми к нам подоспели наши соседи из дачного кооператива. Потом подъехали бойцы из центра, усиленные броней. Уже утром около десяти приехал отряд из Лукиновки. Гости оказались совершенно не лишними. К месту нашей локальной войны повалили зомби. Мы спешно заделывали прорехи в заборах. Вернулись наши местные, ушедшие из форта на выходные.

Вояки из центра сдерживали натиск зомби. Баптисты и заводчане помогали латать дыры в периметре, восстанавливать вышки и ворота, разбирать сгоревшие дома, собирать с улиц трупы. Всех раненых, даже легких увезли в центр.

Уже ближе когда взошло солнце я нашел Леху. Он прятался в куче мусора, которая была навалена за гаражом Беловых. Он там просидел весь бой. Я вытащил его оттуда на глазах у всех. Он вел себя очень странно — все время хихикал, ерничал, как будто я с ним в игры играю. Я пинками погнал его туда, где лежали наши погибшие и оставил его там. Я не хотел даже смотреть на него, не то, что касаться его руками или ногами. Как он жить то теперь будет?

Форт потерял очень много людей убитыми и ранеными. Девяносто восемь человек погибло. Кроме большей части группы Быни и караульных на вышках погибли леди беспорядочно выскаиккваеющие из домов. Нападавшие не жалели патронов и гранат, расстреливая и забрасывая дворы гранатами. Нас шли именно уничтожать. Погиб Артем, погиб Иван, погибла Елена Робертовна. Был тяжело ранен Степан, была серьезно ранена Женя. Была ранена Катя, она пыталась вытащить из под огня тело погибшего Артема. Остальные получили в бою легкие ранения. У меня было ножевое ранение в живот. Оказывается, черный мордоворот ткнул меня в бок ножом. Остальные мои ранения относились к легким. Я буквально весь был синяках, ссадинах и царапинах. Лицо было обожжено пороховыми газами. Моя одежда пришла в полную негодность.

Осмотрев дырку в моем боку, главврач покачал головой и распорядился меня везти в центр. Я категорически отказался. Дел было слишком много. Мне вкололи сразу несколько инъекций. В дырку вставили дренаж и залепили повязкой. Целый день я мотался по форту. К вечеру у меня поднялась бешеная температура.

Очнулся я уже в больничной палате. Живот был твердым и сильно болел. Рядом было еще три койки, где под капельницами, шлангами и проводами медицинских приборов лежали больные. В углу палаты за столом сидел санитар с двумя пистолетами.

Во рту сухой жесткой подушкой лежал язык. Дико хотелось пить, кружилась голова. Я жестом показал санитару, что хочу пить. Он сделал отрицательный жест рукой и вызвал сестру. Полноватая женщина с короткой стрижкой протерла мне губы тампоном, смоченной в какой‑то приятно пахнущей жидкостью. Она побрызгала мне в рот из пуливезатора. Во рту разлился приятный мятный вкус. Я провалился в забытье.

Утром я проснулся с большой повязкой на животе. Оказывается, ночью меня прооперировали. Чистили рану в животе. Мне поменяли повязку и поставили капельницу. После обеда появилась Алена с опухшим лицом и Альфия. Алена внимательно смотрела мне в глаза и рассказывала о том, что творилось в форте. Власть сейчас держали Быня и Пантелеев. Форт обезлюдел. Напуганные люди старались уехать из форта, дома и имущество бросали. Несколько семей перебрались в Лукиновку. Были еще люди, которые хотели переехать в Лукиновку, но места там уже было мало. Община из желающих уехать новых членов себе уже выбирала. Часть людей перебрались в центр. По большей части это были родственники раненых. В форте стало опасно. Периметр был большой, охранять сложно. Делить на более маленькие не было смысла. Наша сила была именно в массовости. Даже после отъезда баптистов в форте оставалось более трехсот человек. Больше трети из них можно было смело назвать серьезными бойцами. По сути, форт обороняли все жители форта, кроме детей до четырнадцати лет и совсем слабых стариков. Фатеева снайперским огнем уничтожила и ранила в эту страшную ночь одиннадцать нападавших. Я понял, что форт обречен.

Потом Альфия попросила меня закрыть глаза и взяла в свои руки мои ладони. Она колдовала надо мной минут десять. После ее лечения все мое тело загорелось, особенно сильно жгло в боку и животе. Но жар был вполне терпимым.

Зашедший врач выгнал мою Аленку и Альфию. Мне поменяли капельницу. Я провалился в сон. По словам врачей я проспал более двух суток.

Очередное пробуждение сопровождалось похлопыванием по щекам. Я никак не хотел просыпаться. Мне приснился очень важный сон, который я никак не должен был забыть, это было жизненно важно, но желанная дремотная пелена сползала с меня, и я открыл глаза. Передо мной сидел главврач.

— Нельзя так спать, голубчик. Не приведи господь в кому провалитесь. Ну и напугали вы нас раной своей. Но могу поздравить. Везучий вы. Рана очень глубокая, но кишечник не прорезали. Грязная ранка, честно скажу, но мы все почистили. Перитонит вам теперь не грозит.

— Скоро я на ноги встану.

— Сложно сказать. Динамика у вас не плохая. Но говорить о чем‑то рано, давайте голубчик денька три подождем, а потом вам скажем. Договорились?

После ухода врача меня покормили картофельным пюре с мясными консервами. Аппетит у меня был отменный. Я еще попросил добавки. Старенькая нянечка принесла мне еще одну порцию. Наложено там было всего от души. Несмотря на голод, я едва осилил новую порцию.

Потом опять был сон, и опять снилось что‑то чрезмерно важное. Я проснулся и сел в кровати. Была ночь. Времени прошло немного, но живот был пуст и снова хотелось есть. Я аккуратно встал, держась за спинку кровати. Запищали приборы, давая знать о потере связи датчиков с телом. На мне была просторная больничная сорочка. Медленно шаг за шагом я дошел до туалета. Пользоваться уткой для меня было унизительно. Опорожнив кишечник я помыл руки, а потом сунул под кран голову. Вода текла по голове и шее, скатывалась по щекам. Холод одновременно взбадривал и успокаивал. Вытерев голову и руки полотенцем, вышел в ярко освещенный коридор. Ко мне сразу подошел боец в белом халате.

— У вас все в порядке? Вам что‑нибудь нужно?

Принадлежность к военным безошибочно можно было определить по камуфляжным штанам и высоким армейским берцам, а также по пистолету с глушителем в правой руке.

Ох, надо ответить, а то примет за зомби и шлепнет прямо здесь.

— Мне к радистам нужно, с фортом связаться.

— Ночью выходить все равно нельзя.

— Тогда скажите, как пройти к дежурному врачу.

Меня отправили в палату.

Утром я снова пошел искать радистов. Но связь не потребовалась. Ко мне приехали Быня, Пантелей и Палыч. Оказывается я, опять, проспал сутки. Алена, Алевтина и Альфия приезжали ко мне вчера, но я опять спал. Посовещавшись, они выкрали меня из больнички. Каждый дал мне что‑то из своей одежды. Даже штаны нашли. Пантелей всегда носил двое штанов, он стеснялся своего протеза, а в двух штанах ноги выглядели одинаково. Проблема была в обуви. Ботинки просто приватизировали в приемном покое. Правда, они были на размер меньше, но можно было потерпеть.

Через КП мы прошли вместе с очередной группой центровских фуражиров.

Форт встретил меня мрачной придавленностью. Людей на улицах практически не было. В общественной кухне кроме поваров было человек десять. За забором, где находился детский садик, уже не было слышно визга и веселого гомона. Детей в форте осталось мало.

Людей вообще было мало. Меньше сотни, включая стариков и детей. Группу Георгия переманили в центр. Они теперь будут работать на Орлова под началом Лисеева. Они еще пока жили в форте, но собирались перебираться в центр. На Георгия можно было больше не рассчитывать.

Форту пришел конец. Я озвучил свое мнение моим друзьям. Собственно говоря, мои товарищи хотели говорить со мной именно об этом. Мы договорились встретиться после обеда.

Я уковылял домой. Дома тоже царила унылая хмарь. Мое появление вызвало вспышку радостного возбуждения, но радости хватило не на долго и не на всех. Все члены нашей команды были у меня дома. Было очень жалко свернувшуюся на диване Катю. Она отказалась от лечения в центре. Маленькая Анжелика спросила меня о Степане, причем настолько по–взрослому, что мне стало не по себе. Что это за время, если трехлетние малыши начинают взрослеть таким темпами?

Степан был в госпитале, но я его не видел. Но то, что он жив и поправляется я знал, что и сообщил его маленькой дочке.

После обеда собрались в генеральном штабе. Вопрос о судьбе форта был решен. Нужно было решить вопрос с людьми. Баптисты были готовы принять еще не более десяти человек. Они намечали новое строительство, но строить можно было только после посевной.

Мы связались с дачниками. Заводчане готовы были принять от нас бойцов и фуражиров, но от остальных они стыдливо отказывались. Мы связались с Козельцом. В наш с ним разговор вмешался главврач. Он мне устроил разнос за мой побег, посоветовал мне самому повеситься или застрелиться, так как больше он меня лечить не будет. Появление Бориса Михайловича было кстати. Обсудив с ним вопрос переселения. Центр тоже делал ставку на детей и взрослых детородного возраста. Старики никому были не нужны. Места везде было мало.

Путем торга и уговоров договорились, что дачники возьмут к себе двадцать человек. К Баптистам удалось пристроить двадцать человек. Остальных мог принять центр спасения МЧС. В центр спасения, который организовала городская администрация не хотел никто. Просто мы про него ничего не знали.

Ближе к вечеру собрали внеочередное вече. Жители форта приняли известие с пониманием и даже с облегчением. Всем было страшно. От живущих в Лукиновке знали, что там устроились неплохо. За основу взяли модель жизни форта, но со своим баптистским уклоном. Были обязательные моления и песнопения, коллективное чтение библии и проповеди. Все без исключения были распределены по работам. Любые действия, которые считались греховными, жестко пресекались. Но жизнь у них была спокойнее и безопаснее. Мертвяков видели только лукиновские фуражиры. Большинство населения хотело ехать туда. В итоге в Лукинову удалось отправить тридцать одного человека. К дачникам наоборот, уехало четырнадцать человек.

Мы начали готовиться к переезду. Все оружие, боеприпасы, продовольствие и ГСМ распределили, поделили на три части, пропорционально количеству выезжающих человек, включая детей. Это было приданое для принимающей стороны.

Все спрашивали про броневики и модернизированный наливник. Но я считал их личным имуществом нашей команды, и отдавать не собирался. Вся моя команда перебиралась в центр МЧСников.

Следующие три дня заняли сборы и переезд. Часть имущества нашей команды решили оставить в форте. Все что может понадобиться в будущем перенесли в тайную монетную мастерскую часовщика. Туда же складировали весь запас фортовского оружия и боеприпасов. Мало ли как жизнь повернется.

Урал и Левушку мы забирали с собой. Проблема была с наливником и банковским броневиком. Наливник у нас просто заберут, да и не нужен он на новом месте. Весь привезенный бензин и солярку сдавали на склад ГСМ. С банковским броневиком было хуже. Во время боя он получил несколько пробоин, а также оба лобовых стекла были избиты ударами пуль, они превратились в белые матовые пластины, и смотреть сквозь них было невозможно. К тому же несколько выстрелов попали в двигатель. Если с пробитыми колесами вопрос решили практически сразу, заменив колеса на подобные снятые с техники, стоящей на улице, то с ремонтом двигателя придется повозиться, а где брать бронестекло я и предположить не мог. Наливник и бронеавтомобиль загнали на участок где жил Бабур с семьей. Наливник поставили между забором и домом, накрыв старыми досками и остатками ограждения периметра. Инкассаторский автомобиль загнали прямо на веранду. Одну стену и пол веранды разобрали и поставили туда машину, а потом собрали стену обратно. ПКМ инкассаторского автомобиля обмазали солидолом, уложили в ящик и поставили его в тайник часовщика. Были у нас и новые приобретения. Подобранный мной пулемет оказался печенегом с ночным оптическим прицелом, нам досталось еще три такие пулемета. Все печенеги и другое трофейное оружие, также спрятали в тайник.

Жители форта совершенно по разному готовился к переезду. Кто‑то ехал на легкие, прихватив с собой только самое необходимое, кто‑то тащил с собой почти все имущество. Одни тщательно готовили свои дома к консервации: сливали систему отопления, перекрывали все краны, забивали щитами окна, устраивали тайники. Вторые буквально вылизывали свой домик до лакового блеска пред отъездом. Хорошо, что никто ремонт не додумался делать. Третьи напротив, бросали жилище, как есть, и уходили в новое место, даже не обернувшись. Я относился к первой категории, Алена относилась ко второй, наши дети относились к третьей категории.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ