Глава первая

Конец мироеда

Командир не дал Егору долго находиться в дружеских объятиях своих боевых товарищей, сразу же перешёл к делу:

– Егор, пойдём в кабинет. Введу тебя в курс, через пять дней намечена операция по Бревновскому. Пока ты отсутствовал, план этой операции был разработан до деталей, проведена необходимая работа. Тебе отведена тоже немалая роль. Кроме того, я запланировал перед операцией, сам понимаешь, всегда надо учитывать крайний вариант, отвезти, смонтировать и подключить в твоём детском доме всё оборудование и бытовую технику, которую мы закупили. Это дело у нас намечено через три дня. Сразу скажу тебе, ты не поедешь, уже засвечен. Не обижайся, я всё понимаю, но это необходимо. В оставшиеся дни тебе надо хорошенько поработать, наверстать упущенное по твоей роли. Смотри, чего тебе надо делать.

Он расстелил на столе подробную карту Московской области, а на неё положил лист бумаги с каким-то планом, нарисованный чёрным, синим и красным фломастерами.

– Изымать сего толстосума-грабителя будем из самого что ни на есть сейчас у этих уродов фешенебельного места, так сказать, «писк» их поганой моды, чёртовы обезьяны, – гольф-клуба. Туда представители этой правящей и грабящей элиты, вроде нашего клиента, ездят раз в неделю. Такой день нами и запланирован, он и случится через пять дней. Они там пребывают, занимаясь этим довольно уважаемым в их среде, престижным и самым необременительным, годным для практически любого возраста и состояния здоровья спортом, а также решают свои паскудные делишки по дальнейшей своей деятельности с себе подобными особями. Общее время этих занятий у них отнимает порядка четырех часов. Но иногда наш клиент, мы это засекли, ограничивается только помахиванием гольф-клюшкой да парой бокалов. В этом случае сие времяпровождение отнимает у него около двух часов.

Теперь суть плана: вот смотри, место, где расположен сей гадюшник, находится в пятнадцати километрах от МКАД, между Варшавским и Новокалужским шоссе, вот оно. Сюда ведёт отдельная, сравнительно короткая дорога, асфальтированная, ухоженная. Постов ГАИ на ней нет, думаю, боятся паразиты лишний раз светиться. Собственно ГАИшники им вообще не нужны. Охрана сопровождает их либо, в крайнем случае, сидит вместе с ними в машине. Нормальный же люд туда не ездит, незачем, да и не пропустят. Сам клуб занимает территорию в сто гектаров, некогда в советское время процветающего совхоза. С южной, восточной и северной сторон он окаймляется небольшим леском, с западной – холмами. Эти холмы уже давно заприметили Московские и Подмосковные дельтапланеристы и вовсю используют для своих тренировок. Хозяева клуба, как мы выяснили, грузины пожадничали и отхватили вопреки сильным протестам общественности и самих дельтапланеристов часть холмов. Уж не знаю зачем? Для их «аристократического» спорта, обезьяны чёртовы, холмы только помеха. Им нужны, как ты знаешь ещё по Англии и Австралии, исключительно ровные, почти без наклона площадки. Но, тем не менее, довольно значительная часть отхваченного у совхоза участка – примерно в пятнадцать гектаров – это ровные горизонтальные площадки. Холмистая часть занимает около трёх гектаров, на плане заштрихована красным фломастером. На ней сейчас ничего нет: ни дорожек для разъездов электромобилей, перевозящих новоявленных аристократов-спортсменов, ни гольф-площадок, ни соответствующих хозпостроек. Основные здания и необходимые хозслужбы сосредоточены в южной части. Главным зданием из них является бывший дворец культуры совхоза. В нём эти паразиты разместили свой клуб с местами развлечений, отдыха и конфиденциальных бесед, а также приват общений с дамами, призванными по глубокому убеждению хозяев-грузин скрасить отдых трудяг бизнесменов. Это здание галереей соединено с другим, уже специальным новостроем. В нём эти нынешние нувориши переодеваются после «спортивных подвигов», принимают по бокальчику, или ублажают себя массажем и топают в клуб. Выход на охраняемую стоянку только через проходную клуба. Она как в хорошем «почтовом ящике», просто так туда не пропустят и не выпустят. Сама стоянка контролируется техническими средствами и персоналом. Вот это здание. Оно представляет собой механические, электротехнические мастерские и гараж для электромобилей. Вышедшие из строя машины ставят вот на это место, возле мастерских. По нашим данным, в настоящее время сейчас на этой площадке находятся примерно полтора десятка таких машин. Они фактически бесконтрольные. Гасан побывал там, тщательно осмотрел их. Два электромобиля вполне пригодны и могут двигаться, если заменить у них аккумуляторы и почистить контакты. Всю центральную и восточную часть занимают гольф-площадки. К каждой из них ведут асфальтированные дорожки для проезда электромобилей. Они заштрихованы синим цветом. В юго-восточном углу – довольно большой комплекс оранжерей и теплиц. В них готовят дёрн для площадок, выращивают фрукты и овощи для внутреннего потребления. Эта территория заштрихована чёрным цветом. Она выгорожена специальным забором из металлической сетки под электрическим током. В заборе проделаны для прохода персонала хорошо охраняемые специальными техническими устройствами две двери. Вся территория по периметру обнесена оградой из металлической сетки трёхметровой высоты с кольцами Бруно по верху. Ограда снизу доверху просматривается серией видеокамер, а в тёмное время просвечивается группой специальных светильников. Кроме того, вся сетка оснащена датчиками сигнализации. Поэтому без вызова сигнала тревоги образовать проход через неё практически невозможно. Дабы не беспокоить господ – ни собак, ни обходчиков периметра в светлое посещаемое время нет. В другое время, да, есть. В этом мы посчитали слабость охраны. Есть ещё пара шансов, дающих возможность сработать в этом укрепрайоне толстосумов. Первый – уж не знаю, кто из специалистов разрабатывал эту систему защиты, но камеры и датчики расположены таким образом, что выше трёх с половиной метров уже не контролируемые пространства. Другой – эти паразиты, оттяпав из присущей им жадности у дельтапланеристов часть их холмов, не учли ряд обстоятельств. Во-первых, «розу господствующих ветров», во-вторых, уровень подготовки дельтапланеристов, их способность и умение управлять этими аппаратами. Всё это привело к тому, что нарушения экстерриториальности сего укрепрайона начали случаться и довольно часто.

Первое время охрана немедленно срывалась и мчалась к месту нарушения. Стали возникать скандалы. Были попытки со стороны охраны даже применить методы физического воздействия на невольных нарушителей. Но сами дельтапланеристы оказались довольно сплочёнными и пару раз дали такой отпор, что охране впору пришлось призадуматься о своём здоровье. А злости на этих, неизвестно откуда взявшихся хозяев, покушавшихся на их исконные места и у дельтапланеристов, да и самой охраны, по большой части, состоящей из местных парней, прослуживших в армии, хватало с избытком. И поэтому такие схватки быстро затухли, в принципе, чего делить-то? Ну, залетели по воле ветра, так вылетят же обратно, как ветер изменится, посидят недолго и обратно, чего им на этих толстозадых пялиться? Им небо, простор нужен, а не эти денежные и сальные мешки. Что им делать с этими обрюзгшими, толстозадыми господами? Разные они! Это падаль, гнильё, а они свободные птицы. Им воздух нужен, небо, полёт! В общем, прекратился взаимный мордобой, а хозяевам пришлось смириться с этим. Иначе придётся нанимать бойцов профи, но это лишние расходы, протоколы, взятки и прочее. Да и скандалы при полной поддержке общественностью дельтапланеристов им не только не нужны, а просто опасны. Ведь в этом случае придётся объяснять, каким образом произошёл захват холмов в частности, и вообще этого бывшего сельхозугодья. Хозяева, надо отдать им должное, сие быстро поняли и предпочли смотреть сквозь пальцы на бездействие охраны в этих случаях. В общем, установлен своеобразный «статус-кво».

Гасан слетал пару раз на разведку, обошлось. Поковырялся для порядка полчаса в двигателе и обратно. Никто даже и не подошёл. Он специально приземлялся вот в этом месте и вот здесь, – командир показал на листе эти места. Одно из них было расположено довольно близко к площадке с непригодными электромобилями. Второй раз Гасан «привёз» танковый аккумулятор, замаскировал его. Конечно, всю батарею он не заменит, но минут двадцать потянет это кар, а больше-то нам и не нужно.

Значит план операции таков. В час «X», когда господин Бревновский намахается своей клюшкой, Николай с Гасаном при страховке Каримом располагаются в этом месте, где растёт роскошный дуб в паре метров от забора, а с внутренней стороны его высится старая берёза. По сигналу они, используя толстые ветви этих деревьев и перекидной трос, перебираются на территорию клуба. Николай маскируется у дерева, а Гасан, одетый в форму служаки клуба, быстро добирается до площадки с непригодными карами. На одном из них заменяет батарею на танковый аккумулятор и едет к площадке номер десять, где трудится наш клиент. Забирает его, они же, эти господа, пешком не ходят, везёт по этой дорожке к берёзе, где вместе с Николаем пакуют толстосума, переправляются вместе с ним по тросу с березы на дуб, а с него на землю и оттаскивают тушу к машине, в которой нахожусь я. Укладываем тушу в багажник. Далее выбираемся по этой вот дороге, используемой ранее совхозниками для доставки своих грузов, до Варшавки и по ней двигаемся в сторону нашей усадьбы номер три. В это время ты на дельтаплане совершаешь посадку вот в этом месте. Быстро добираешься до берёзы, отцепляешь трос, садишься на электромобиль, доезжаешь на нём до площадки, заменяешь в обратном порядке батарею, забираешь наш экземпляр и быстренько к дельтаплану. На нём взлетаешь, во время полёта аккумулятор скидываешь, но уже за пределы укрепрайона. Садишься на площадку к дельтапланеристам. Можешь ещё с часик впеременку с Гасаном попарить в воздухе. Его мы по дороге там оставим, он там же тебя встретит. Затем разбираете свою птицу, грузите её в машину, на которой приехал Гасан, и разъезжаетесь. Ты к охраняемой стоянке, Гасан в усадьбу номер три. Рядом с охраняемой есть ещё и неохраняемая. Там ищешь место понезаметнее, будто бы водитель не элитного члена клуба. Есть там и такие – своеобразный кандидатский стаж для членов этого гадюшника. К ним присматриваются, принюхиваются, а чем собственно будет он им полезен? В этом зверинце на слово, на вопли СМИ и прочих прихлебателей этих высокопоставленных ворюг мало обращают внимание. Заслужи именно их, не скажу доверие, но встань в ряд, их ряд! Пополни их пакостную для России и его народа когорту. Так вот, эти кандидаты не вполне могут пользоваться услугами клуба. Ряд привилегий у них ещё отсутствует, в том числе пользование охраняемой стоянкой. Хотя неохраняемая тоже неплоха, но статус её явно ниже. Вот тут ты и изобрази водителя такого кандидата, рвущегося в элиту клуба. Посидишь, послушаешь начальника службы безопасности и кого-нибудь из хозяев, кто из них будет. Карим в их окна всадил по «жучку». Мы проверяли, слышимость вполне удовлетворительная. Наверняка после установления пропажи уважаемого члена клуба в нём засуетятся. Нам надо знать, чего они напридумывают, какие версии выдвинут и начнут активно продвигать. Если заметишь какую-нибудь опасность, сразу же нам сигнал и на выезд, только не суетись. Нам до тебя надо будет добираться где-то около сорока минут, вот и рассчитай свои действия в этой ситуации. Отсюда твоя задача – за эти три дня примелькаться вместе с Гасаном в весёлом сообществе «свободных птиц», налетаться и пару раз, как минимум, приземлиться поближе к площадке с неисправными карами, кроме того, неплохо бы и к берёзке тебе присмотреться, так сказать, изучить места своей «будущей боевой славы». Ясно? Вопросы есть? Ладно, ладно, понял. Возникнут после первых же полётов. В общем так, спускайся вниз, Гасан тебя уже ждёт и начинай вживаться в свою роль. Только учти, Егор, тебе нужно стать своим среди этих дельтапланеристов, но так, чтобы никаких особенных примет – это во-первых, во-вторых, хоть охрана и смотрит «сквозь пальцы» на них, но им в руки лучше не попадаться. Поэтому веди себя не вызывающе, но помня, что за тобой целая орава дельтапланеристов, люто ненавидящих этих братцев, грузин-прихватизаторов, ну и соответственно их охранников.

Вечером после возвращения с полётов Егора снова позвал командир:

– Ну что, налетался? Посмотрел, прикинул? Вопросы появились?

– Есть. Непонятно, если Бревновский уедет на каре и не приедет в раздевалку, не выйдет в определённое им заранее время, то его охрана должна поднять тревогу и все будут «поставлены на голову».

– Мы это учли, Егор. Партнёр, а именно он станет источником информации об отбытии господина Бревновского, да ещё и водитель кара, развозивший этих «спортсменов-толстосумов», по моим оценкам, это час проволочки поисков. Сия оценка вытекает из наших наблюдений. После отбытия Бревновского, его партнёр ещё с час «домахивает» клюшкой, так сказать, добирает до нужной кондиции, рекомендованной ему личным врачом, а может, этому толстозадому сей спорт просто нравится.

Так вот, с учётом этого факта в запасе у нас, как минимум, полтора часа. В отличие от его партнёра, Бревновскому эта клюшка – просто средство для тайных конфиденциальных переговоров и сделок, да способ подтвердить свою респектабельность и принадлежность элите нового общества, обезьяничающе. Далее хозяевам этого клуба скандал совсем не нужен, это же удар по их репутации, да ещё какой! Сам посуди – безопасность элиты в нём не гарантирована! Да кто к ним после этого пойдёт из них? Считаю, что эти братцы-прихватизаторы всё сделают, дабы он не возник, ну или доказать, твёрдо, надёжно – похищение произошло за пределами клуба, так сказать вне их компетенции. А для этого у них полно средств, обслуживающий персонал, который подтвердит и документально оформит всё, чего будет приказано ими, – да, вернулся, да, переоделся, да, подмылся и ушёл. На посту тоже заявят – да, выходил, ушёл к машине. А вот куда делся по дороге, им неведомо. Это уж дело его личной охраны, она должна его сопровождать от проходной до машины. Прошляпили – их вина, а не клуба. Надо специалистов, которые не спят, нанимать. Подозрение «переведут» на водителей и охрану других машин, находящихся на стоянке, коих там не мало. А среди их хозяев, как ты знаешь, немало его злейших конкурентов, да и спецов, способных упаковать и засунуть эту тварь в багажник за несколько секунд. Ну а затем, уже не спеша, посадив своего хозяина в авто, у всех на глазах вывезти в багажнике «нашего» бизнесмена за пределы клуба. Вот так мне видится ход развития ситуации. Конечно, затем всё будет тщательно проверяться ими самими и соответствующими спецслужбами. И ограду посмотрят, и кары проверят, и водителей потеребят, возможно, и на дельтапланеристов обратят внимание – это же азы. Но те в один голос им заявят: «У них таких дельтапланов, способных поднять двух мужиков, особенно такого борова, просто нет!» Так что, главная версия хозяев – разборка чего-то не поделивших бизнесменов, наиболее ходовая. По ней и «пойдут» те, кто будет копаться в этом происшествии. Но в любом случае, Егор, главное не оставлять никаких следов и в точности исполнять свои роли, тщательно следя за временем. В этом случае шанс на успех есть. Другого шанса захватить сию тварь у нас пока нет, слишком круто его охраняют. Конечно, пришибить эту крысу можно. И ты, и Карим достаточно надёжно владеете снайперкой, на тысячу метров бьёте уверенно. Но нам, понимаешь, требуется, чтобы эта крыса отдала хотя бы часть награбленного у народа, а это большая проблема чревата большой кровью. Этот же вариант, да ещё с такими профи даст шанс вообще обойтись нам без потерь. Да к тому же при других вариантах нам придётся гробить ещё и кучу охранников вместе с этой тварью, а среди них по нашим наблюдениям и наши бывшие боевые товарищи. Вот такие дела, Егор, поверь, мы уж и так, и этак «крутили», прикидывали, проводили нужные отслеживания, но, похоже, этот вариант наиболее перспективен.

Оставшиеся дни Егор с Гасаном вовсю «воздухоплавали» на своём специально закупленном дельтаплане. У него и до этого была неплохая практика, ему уже приходилось в ряде спецопераций использовать этот аппарат, но вот такой точности в управлении ранее не требовалось. И он старался за эти дни, как говорится, «натаскаться» до нужных кондиций, уверенного и точного управления. К концу отведённого срока Егор уверенно «приземлялся» в заданную точку и взлетал с неё. Хорошо изучен был им и предстоящий маршрут на каре до берёзы и обратно до площадки. Потренировался в гараже с заменой батареи на танковый аккумулятор, и на арендованном каре покатался. В последний раз пройдясь по заданному маршруту с посадкой, взлётом, под наблюдением Карима, взобравшегося на дуб, доложил о проделанном Деду. Тот, выслушав его, дал добро на операцию, намеченную в выбранный им лично день посещения господином Бревновским сего элитного клуба.

Следующие два дня были посвящены доставке и передаче детскому дому своих закупок, подключению бытовой техники, электротехники, однодневному отдыху, подготовке и проверке снаряжения, оружия и экипировки. Огромная фура в сопровождении машины, управляемой Гасаном, была подогнана прямо к входу в детский дом.

Сразу же началась разгрузка. В ней приняли участие только бойцы команды. Сначала пошла разобранная мебель, затем холодильники, несколько стиральных машин, СВЧ-печи, после этого пошли телевизоры, пара видеомагнитофонов, четыре компьютера, с десяток больших коробок с бельём, игрушками посудой, разными нужными и полезными в хозяйстве принадлежностями, наконец, всевозможная одежда, обувь, в основном осенняя, весенняя и зимняя. Завершалось всё это великолепие личным подарком Егора – пианино и больничным инструментарием.

Все воспитательницы, обслуживающий персонал – поварихи, няни – потрясённые привезённым, как могли помогали в установке. А особенно радовали сердца бойцов эти блестящие, полные счастья глаза враз оживших детишек, их радостный гомон и огромное желание принять во всём участие.

Командир с Николаем с помощью обслуживающего персонала принялись за сборку и установку мебели и освобождение здания от старой, а Карим с Гасаном вместе с тремя мальчишками старшего возраста – за подключение техники. К тому времени, когда мебель была собрана и установлена, вся техника уже подключилась. Сделали небольшой перерыв, во время которого включили все телевизоры. Почти сразу вокруг них образовались кучки, радостно голосящих детишек. Пока они веселились, радостно восклицали, Гасан подключил два видеомагнитофона, поставил по кассете с мультиками. Установилась мёртвая тишина, потрясённые увиденным мальчики и девочки замерли в каком-то ожидании чуда. Карим тут же научил нескольких воспитательниц пользоваться этими аппаратами, вручил им целую картонную коробку с кассетами, а сам вместе с Гасаном принялся устанавливать привезённые компьютеры. Один – в бухгалтерии, другой – в медчасти, третий – у секретарши, четвертый – у заведующей. Катя умела им пользоваться, с помощью Карима протестировала программу, немного поработала и пообещала, что остальных пользователей она обучит сама.

Вся эта работа была завершена уже к вечеру, все собрались в большом зале, где стояло пианино. Командир объяснил Кате, что это подарок лично от Егора. Она подошла, погладила его, подняла крышку, провела пальчиком по клавишам. Пианино отозвалось негромкими звуками. Катенька поморщилась: «Его надо ещё настраивать», – хотела было закрыть крышку, но установившаяся мёртвая тишина заставила её оглянуться. Обернувшись, увидела только глаза и глазки полные ожидания ещё одного чуда. Махнув рукой, пододвинула стул, уселась поудобнее и, морщась, заиграла знакомую всем детям мелодию на песни Шаинского. Проиграв её, ещё раз осмотрелась, снова, морщась, принялась играть другую, третью. Все потрясённо молчали, весь персонал почему-то «захлюпал носиками», стали вытирать глазки. Вдруг Катя запела хорошо известную детскую песенку. И тут детей будто «прорвало», они радостно загомонили, задвигались, некоторые из них даже попробовали плясать под неё, а некоторые подпевать. Постепенно поднялась невообразимая кутерьма. Когда эта песенка закончилась, дети в один голос потребовали: «Тётя Катя, ещё!» И так несколько раз.

Закончила это импровизированный концерт сама заведующая. Она властно потребовала тишины и по её знаку в зал стали вносить коробки с одеждой и обувью. Всё это торжественно вручалось каждому воспитателю с пакетами, в которых бойцы поместили невиданные для них сладости, всё это сопровождалось наказом распределить между детьми. Заведующая от имени персонала и всех детей поблагодарила команду, пообещала, что их всегда будут рады видеть, ждать, а к следующему их приезду обязательно подготовят концерт. По её команде детишки трижды прокричали: «Спасибо! Спасибо! Спасибо!»

К этому времени в столовой уже были накрыты праздничные столы, в основном из провизии, что была привезена бойцами. Оставив бойцов, командир вместе с заведующей, Катей и бухгалтером прошли в приёмную. Там передал им два документа на право пользования двумя открытыми счетами. Один – просто на детский дом, другой – одновременно на трёх названных лиц. Счета были довольно приличными по двести семьдесят пять тысяч долларов. Командир пояснил:

– Первый счёт на текущие расходы, второй – на самые экстренные.

Все растерялись от услышанного, не знали чего и сказать. Командир, видя это, пояснил:

– Мы знаем, как Вам трудно сейчас приходится, мы понимаем, в какое время Вам приходится выживать, знаем какие ещё невзгоды могут обрушиться, поэтому надеемся, что наша помощь поможет Вам продержаться в это трудное для страны время.

Заведующая сердечно поблагодарила командира, заверила:

– Ни одна копейка не будет потрачена зря, вся сумма пойдёт только детям!

После этого командир, извинившись, попросил Катю пройти с ним в её кабинет. Там объяснил:

– Егор, к сожалению, не смог присутствовать на этом мероприятии, как он ни рвался. Он рассказал ему о своём отношении к Вам. Егора он знает с восемнадцати лет, всё это время они были вместе, прошли рука об руку все трудности, тяготы боевой службы. Егор ему был как сын, а после того как он узнал о гибели своих родителей, я стал ему и отцом. Егор честный, светлый сын, настоящий мужчина, патриот. Он гордится им. А сейчас, познакомившись с Вами, он видит, что ему здорово повезло! Теперь у него лично есть не только сын, но и дочь! Теперь Вы оба его самые родные и близкие. Знай об этом Катенька, и помни. Мы никогда тебя не оставим наедине с опасностью, всегда окажем необходимую помощь, ты только позови! Все боевые товарищи Егора в этом тебе клянутся. Удачи и любви Вам. Егор, как освободится, обязательно приедет. Это я как его отец обещаю.

Он обнял Катю, прижал к себе, несколько раз поцеловал в головку, как маленького ребёнка, поднял сильными руками, расцеловал по русскому обычаю троекратно, опустил:

– Прости, Катенька, что так получилось. Но поверь, так надо, а Егора ты ещё увидишь и не раз, – с этими словами он вышел.

Перед началом операции Дед ещё раз прошёлся по каждой роли. Ничего нового он не сказал, повторил, ещё раз подчеркнул акценты, на что надо обращать внимание, потребовал соблюдать как можно точнее график своих действий, не оставлять следы. Егору напомнил, вернее, повторил, хотя отлично знал, какова у него память:

– После того как с часик «повоздухоплаваешь» с Гасаном, отъедешь на неохраняемую стоянку клуба для неэлитных членов и гостей. Задача – как встанешь, причём необходимо выбрать место понеприметнее, но так, чтобы оно было как можно ближе к зданию, а тебя с длинномерным микрофоном практически было бы не видно. Сразу же нацеливаешь свой агрегат на вот эти четыре окна.

Тут командир вытащил лист бумаги, на котором был нарисован фасад бывшего дворца культуры совхоза:

– Смотри, Егор, вот это окно старшего брата, это младшего – они оба хозяева клуба, может только номинальные и за ними стоит кто-то из этнической группировки Москвы, уж слишком этот клуб подозрителен. Не может быть, чтобы его не использовали, правда, очень и очень аккуратно. Но, тем не менее, у этих братцев полно полномочий, а уж ответственность за безопасность и отсутствие скандалов точно возложена на них. Это окно начальника службы безопасности, а вот это – приёмная братишек. Как отрегулируешь агрегат, сразу же приступай к сканированию и «прослушке» самых интересных для нас разговоров, разумеется, с записью. Пока ты отсутствовал в Коломне, Карим сумел познакомиться с одним из своих соотечественников, посидел в местной «тошниловке», но с уголком для земляков, попили чай, а может быть и покрепче. Он нам, правда, сказал: «Пили чай, приготовленный специально для них по старинному способу». Вот его земляк-то и рассказал Кариму, что хозяевами называют себя эти грузины, они имеют в клубе личную охранную группу из преданных им земляков. Начальник службы, похоже, русский, но много лет проживший в Грузии и чем-то обязанный этим хозяевам. Охрана периметра, обслуживание системы безопасности и прочих систем возложена на нанимаемых русских, часть из которых местная. Вся же другая обслуга – горничные, официанты, уборщицы, массажисты, рабочие в теплицах, в гараже – это гастарбайтеры. Живут эти гастарбайтеры недалеко в посёлке бывшего совхоза. Вот среди них наш Карим и приметил земляка. Тот обеспечивает работу сантехнического оборудования на этаже, где располагаются кабинеты братишек хозяев. Карим по его наводке и пристрелил на окна «жучки». Мы уже проводили пробные «прослушки», слышимость вполне удовлетворительная. Послушаешь столько, сколько сочтёшь нужным и вполне приемлемым для стоящих там машин и принятого порядка. Зря не рискуй, учти, какая кутерьма там вскоре начнётся, как только обнаружится пропажа элитного толстосума.

Последний день перед операцией командир отдал на усмотрение самих бойцов. Егор с Гасаном на всякий случай перебрали движок своей птицы, отрегулировали двигатели двух своих машин, задействованных в операции. Повозился Егор и с длинномерным микрофоном, пытаясь его как можно лучше замаскировать в машине. Разобрал и собрал оружие, проверил и другое снаряжение с экипировкой. Карим повозился со своей снайперкой, Николай готовил снаряжение для захвата толстосума. Командир же в который раз «колдовал» над планом. Вечером они посидели в парилке, затем поужинали все вместе и улеглись спать пораньше. Подъём был обычным, утренние процедуры тоже не отличались от предыдущих. Ещё раз каждый проверил своё оружие, снаряжение, экипировку.

В назначенный командиром час все переоделись, принайтовили на себя необходимое снаряжение, а часть сложили в багажники машин и уехали к клубу. В пятнадцать часов Егор, также переодевшись и прикрепив к багажнику свой дельтаплан, поехал полетать. Гасан же, снарядив себя должным образом, направился на третьей машине к командиру. В шестнадцать часов Егор уже начал летать, а Гасан присоединился к Николаю и Кариму. В семнадцать Карим, следящий за нужной гольф-площадкой, засёк появление электрокара, привёзшего двух господ, среди которых был и их будущий клиент. Водитель выгрузил складные стол и два кресла, бутылку коньяка, коробку с минералкой, коробку с сигарами. Спросил их о чём-то, но получив в ответ вялую отмашку Бревновского, уехал. Господа присели в кресла, приняли по бокальчику янтарного напитка, «посмолили сигары», о чём-то недолго побеседовали и принялись неторопливо похаживать по площадке, размахивая своими клюшками. Так, покуривая, попивая водичку, пригубливая янтарный коньяк, беседуя, посмолив сигары и прохаживаясь с клюшками по площадке, прошло час сорок пять минут. Карим, сидящий на дубу, следил за господами-толстосумами, а командир – за небом.

Вот по территории клуба скользнул дельтаплан и быстро приземлился. Гасан в одежде водителя кара быстро поднялся по дубу, нацепил ролики на трос, соединяющий мощный сук берёзы с дубом, скользнул на них по тросу к берёзе, спустился и направился к площадке, где стоял уже готовый кар с танковым аккумулятором и Егор. Он сразу же уселся в водительское кресло автокара и поехал к площадке, где уже ожидал Бревновский. Подъехав, забрал сумку с клюшками, усадил Бревновского и поехал, но по дорожке, ведущей к берёзе, объяснив, что сейчас обычная их номерная дорожка занята – срочный небольшой ремонт. Толстосум, насторожившийся было, более-менее успокоился, услышав это объяснение. Выругавшись, «о чёртовых русских дорогах и дураках», потребовал ехать побыстрее.

Тем временем Николай в маскировочном комбинезоне по команде Деда перебрался на берёзу, спустился и принялся ждать. Как только возле берёзы притормозил кар, он двумя прыжками подскочил к нему, стукнул ладонями по голове, а затем, ткнув пальцем в шею толстосума, успевшего только по-заячьи вскрикнуть, сдёрнул его на землю и воткнул прямо через рукав рубашки иголку шприца. Толстосум дёрнулся ногами, головой и затих. Подскочивший Гасан помог ему обмотать пленника тонким капроновым тросом, зацепить образовавшийся тюк за трос, свисающий с сука берёзы. Затем быстро поднялся на берёзу, с помощью Николая втащил тюк и на роликах по тросу отправил его к Кариму. Тот, приняв его, перецепил на другой трос, свисающий уже с дуба, спустил его на руки командиру, а тот уже перетащил в багажник своего автомобиля, стоящего в десяти метрах в густых кустах. Перекинув тросы через здоровенный сук дуба, Николай, Карим и Гасан спустились на землю. Николай с Каримом уселись к командиру, и они уехали. Гасан уселся в свою машину и тоже уехал. Егор же уже подбежал к берёзе, ухватил трос с карабином, уселся в кар и на нём доехал до площадки отстойника. Там вытащил танковый аккумулятор, взвалил на плечо и бегом направился к своему дельтаплану. Загрузил аккумулятор в специально приготовленную прочную брезентовую сумку, включил двигатель, взлетел. Перелетев на территорию свободных любителей полёта, сбросил в овраг между холмами аккумулятор, сделал несколько больших кругов и приземлился возле уже ожидающего его Гасана. Там он с ним распрощался, а Гасан часик ещё «поплавал» в этой потрясающей любое воображение безбрежной прозрачной, уже освещённой розоватыми лугами заходящего солнца стихии. Через час Гасан, захватив эту птицу, уехал на точку, а Егор был уж давно на автостоянке. Машин там было немного, водители в отличие от тех, кто сидел в машине на охраняемой, просто-напросто дремали. Присмотревшись, выбрал поукромнее место возле высоких и довольно густых кустов, так, чтобы из боковины машины были видны нужные ему окна, остановился. Огляделся, водители, по-прежнему ожидая своих шефов, дремали. Никому не было никакого дела до него. Подняв свои затемнённые окна и спустив одно, принялся сканировать указанные Дедом окна, вслушиваясь в доносившиеся до него фразы. Примерно с полчаса ничего не было интересного. Но вот по прошествии этих тридцати минут началось!

Из окна начальника службы безопасности послышалось:

– Георгий Михайлович, я с внешнего поста. С Вами хотят переговорить из службы безопасности господина Бревновского.

– Что случилось, что надо им?

– Они сами Вам скажут.

– Хорошо. Пошли с сопровождением одного из них ко мне.

– Слушаюсь.

Ещё через семь-восемь минут.

– Я к Вашим услугам. Начальник службы безопасности Георгий Михайлович.

– Я Степан Фёдорович, начальник смены личных телохранителей Бориса Авелевича Бревновского.

– Слушаю Вас, чем обязан Вашему визиту ко мне, судя по всему, очень важному?

– Я обращаюсь к Вам, Георгий Михайлович, за помощью. Дело в том, что сегодня у Бориса Авелевича важная встреча. Она должна состояться через полтора часа в Москве. Он, согласно его распоряжению секретарю, сказал, что выйдет в девятнадцать тридцать. Прошло уже более получаса, но его всё нет и он нам ничего не сообщает, такого ещё ни разу не было. Борис Авелевич – очень пунктуальный человек и всегда точен в своих указаниях. К тому же предстоящая встреча очень важна. Референт волнуется, не знает что делать. К сожалению, Борис Авелевич считает сотовик очень вредным для здоровья и практически им не пользуется.

– Ясно, давайте поступим так, Степан Фёдорович, Вас сейчас проводят обратно в машину, к сожалению, распоряжением хозяина клуба посторонним можно находиться в клубе только с его личного разрешения, поймите меня правильно, я только служащий и обязан слушаться указаний своего шефа. Вы оставьте номер своего сотовика. Я, как только проясню для себя ситуацию, сразу же Вам перезвоню. Думаю, это не будет долгим ожиданием.

– Я понял Вас, Георгий Михайлович, очень прошу Вас побыстрее разобраться в возникшей ситуации и напомнить ему о предстоящей встрече.

– Договорились, Степан Фёдорович, идите к себе и спокойно ждите.

Через пять минут:

– Старших по раздевалке, бассейну и реабилитационному комплексу ко мне. За ними пригласите следующих: водителя кара, доставлявшего и увозившего Бревновского, начальника смены пропускного пункта.

– Георгий Михайлович, к Вам старший смены по раздевалке.

– Пригласите… У меня к Вам несколько вопросов. Вы обслуживали сегодня Бревновского Бориса Авелевича?

– Так точно, в пятнадцать двадцать он вошёл в раздевалку, прошёл в свой бокс, принял душ, переоделся и в шестнадцать вышел на площадку перед комплексом, где его ждал водитель кара номер десять, он его и увёз в шестнадцать пять. Больше он к нам не возвращался.

– Вы всё точно изложили, ничего не путаете?

– Так точно, ничего не путаю.

– Хорошо, посидите в приёмной до моего распоряжения. Прошу ни с кем на эту тему не беседовать.

– Так точно, не буду ни с кем беседовать.

– Софико, введите водителя кара номер десять.

– У меня к Вам несколько вопросов. Вы сегодня закреплены с шестнадцати до двадцати за нашими членами клуба господином Бревновским и господином Подаришвили и площадкой номер десять, так?

– Всё так, господин начальник службы безопасности.

– Тогда доложите мне, как обстояли дела сегодня в указанное время?

– Ровно в шестнадцать из подъезда реабилитационного комплекса вышли указанные Вами господа, они подошли к кару номер десять, водителем которого являюсь я. По заданию на заднюю багажную площадку кара были буфетчиком загружены коробка с минеральной водой, коробка с сигарами, бутылка коньяка, коробка с шоколадом и фруктами. Они поставили свои сумки с клюшками, уселись и мы поехали. Через семь минут были уже у площадки номер десять. Двигался я по маршруту номер один до пересечения с маршрутом номер семь, затем по нему до пересечения с маршрутом номер девять, по которому и доехал до площадки номер десять. Там я выгрузил и собрал складные стол, два кресла, поставил возле стола коробку с минеральной водой и фруктами, а на стол коробку с сигарами, бутылку коньяка, коробку с шоколадом. Выгрузил сумки с клюшками и спросил: «Какие будут указания?» Господин Бревновский приказал забрать его в девятнадцать, а господин Подаришвили – в двадцать. Ровно в девятнадцать часов семь минут, я на своём каре подъехал к площадке номер десять. Там был только господин Подаришвили. Он объяснил: «Господин Бревновский уехал минут десять назад на таком же каре. Скорее всего, господин Бревновский решил, что кар заменили, и уехал на приехавшем». Моя задержка на пять минут вызвана проколом заднего левого колеса у пересечения с дорожкой номер семь – куском проволоки и заменой колеса. Замена колеса отняла у меня семь минут. Я вернулся на площадку и в двадцать часов был снова на площадке номер десять. Собрал стол, стулья, загрузил их, коробку с минералкой, с фруктами, с сигарами и почти пустую бутылку коньяка, сумку с клюшками, усадил господина Подарашвили и с этим возвратился. Помог выйти члену клуба, отнёс буфетчику оставшееся, принялся готовить кар к завтрашней смене.

– Ясно, Вы мне скажите, чего-нибудь необычного в своих поездках Вы не заметили?

– Нет, господин начальник службы безопасности, ничего не заметил. Вот только, уж не знаю как, проколол колесо? Это-то необычно или нет? У меня, да и у других, насколько я знаю, ничего подобного не случалось ранее. Ведь за дорожками хороший уход, их часто метут и моют.

– Понятно, Вы сейчас пройдите в приёмную, там посидите до моего распоряжения. Ни с кем не разговаривать. Ваше дежурство я прерываю. Всё понятно?

– Всё понятно, начальник службы безопасности.

– Софико, пригласите начальника смены пропускного пункта.

– У меня к Вам несколько вопросов, прошу отвечать кратко и точно.

– Слушаюсь.

– Скажите, Вам знаком член клуба господин Бревновский Борис Авелевич?

– Лично нет, но его лицо, облик мне известен.

– Хорошо, в таком случае ответьте мне: в Вашей смене он не выходил из клуба?

– Нет, не выходил, вошёл в клуб в пятнадцать часов, но обратно не выходил, это точно.

– Ясно, пройдите в приёмную, посидите там до моего решения, ни с кем не разговаривать, это приказ!

– Реваз, срочно возьми двух помощников, попробуйте разыскать члена клуба господина Бревновского Бориса Авелевича. Вот тебе его фото. Ищите везде, можете заглянуть и в интимные кабинеты, но только очень аккуратно, вежливо, так сказать, по ошибке, извинитесь. Я разрешаю. Мне он очень нужен! Срочно! Даю двадцать минут на розыск. Всё, пошёл. Через двадцать минут независимо от результата мне сообщение!

– Слушаюс, гаспадын началнык.

Двадцать минут прошло в полном молчании. Наконец:

– Началнык, мы прашли всэ помэщэния клуба, его нэт нигдэ!

– Ясно, продолжайте поиски, подключи всех, кого можно, под мою ответственность. Пройдите все технические помещения и так далее, везде загляните. Докладывать мне каждые десять минут, зайдите и на агроферму.

– Анзор Ираклиевич, мне срочно нужно переговорить с Вами по неотложенному делу.

– Что? Так горит? Подождать нельзя? У меня посетитель.

– Нельзя, Анзор Ираклиевич.

– Хорошо, подходи через пять минут.

Егор переместил микрофон на окно одного из братишек хозяев и услышал:

– Ну так, в чём дело, Георгий Михайлович?

– Случилось неприятное! Пропал в клубе господин Бревновский Борис Авелевич.

– Как пропал, он что – иголка? Это точно, ошибки не может быть?

– По имеющимся у меня данным, дело обстоит именно так, мы, конечно, сейчас всё перепроверяем, но…

– Понятно, думаю, Георгий Михайлович, Вы хорошо понимаете – пропадать в клубе никто не должен, иначе к нам никто больше не придёт, придётся закрывать эту лавочку. Надеюсь, очень надеюсь, что Вам это ясно.

– Понимаю, Анзор Ираклиевич.

– Тогда, чего Вы предлагаете?

– Анзор Ираклиевич, Вы хорошо знаете, в какое время мы живём. У каждого бизнесмена, близкого «к семейке», к тому же довольно крупного, полно конкурентов, завистников, врагов. Нам сейчас нужно так обставить дело, будто он, если и пропал, то не на территории клуба. Тут, как говорится, и «ежу понятно» – заказ! Я сейчас задержал основных свидетелей для официального расследования. Они скажут и подтвердят всё, чего я им прикажу. Они прекрасно знают, чем грозит им непослушание.

– Вы продумали их показания?

– Да, уже продумал.

– Тогда действуйте, подготовьте их. Как закончите, доложите. Я свяжусь с начальником отдела местной милиции Элькиным Борисом Николаевичем. Попрошу его срочно приехать к нам. Мы ему всё расскажем, пусть сам опросит твоих свидетелей.

– Я понял, Анзор Ираклиевич.

Через пять минут снова из окна начальника службы безопасности.

– Софико, введи старшего смены раздевалки.

– Запомните хорошенько, крепко накрепко. От этого зависит Ваша жизнь, жизнь Ваших близких, величина получаемой вами зарплаты. Итак, в девятнадцать часов пятнадцать минут в раздевалку, свой бокс вошёл Бревновский Борис Авелевич, он быстро принял душ, на массаж не пошёл, в бассейн тоже, переоделся и вышел, не заходя в реабилитационный комплекс, похоже, куда-то очень спешил. Что Вам сейчас надо сделать. Его вещи собрать в сумку и принести ко мне. А на их место, найдите похожий спортивный костюм и всю амуницию что при нём, когда он едет помахать на лужайке клюшкой. Вот Вам деньги, отчитываться за них не надо. В Вашем распоряжении час. Учтите, костюм, вещи должны быть без ярлыков и слегка ношенные. Не забудьте чехол с клюшками. Всё ясно?

– Так точно.

– Тогда идите и занимайтесь делом.

– Есть!

– Софико, введите водителя.

– Запомните крепко накрепко. От того насколько хорошо запомнили, зависит для Вас многое, очень многое. Вы меня понимаете?

– Да, мне понятно.

– Тогда слушайте. Вы доставили Бревновского к подъезду реабилитационного комплекса в девятнадцать пятнадцать, куда он вошёл, больше Вы его не видели. Вам понятно?

– Всё понял, господин начальник службы безопасности, не беспокойтесь, так и буду далее везде говорить.

– Тогда идите, за сегодняшнюю работу хозяин Анзор Ираклиевич распорядился Вам выписать премию.

– Софико, введите начальника смены пропускного поста.

– Согласно инструкции Вы в журнале посещений отмечаете время прихода и ухода наших постоянных членов вместе с их гостями, так?

– Да, мы обязаны это делать.

– Если это так, то в промежуток времени в журнале посещений Вы лично впишите время ухода Бревновского – в девятнадцать часов тридцать минут, ясно?

– Сделаю, не беспокойтесь.

– Запомните это хорошенько. Обо всех расспросах на эту тему мне докладывать немедленно. Учтите, от выполнения моего указания для Вас зависит очень многое. Хозяин клуба Анзор Ираклиевич распорядился выписать Вам премию. Всё, идите.

– Так, где у нас эта «грёбаная» служба безопасности Бревновского?

– Слушайте, Степан Фёдорович, мы выяснили и тщательно проверили следующее: господин Бревновский Борис Авелевич покинул клуб в девятнадцать тридцать восемь, об этом гласит запись в журнале посещений. Мне лично показал эту запись начальник смены пропускного поста. На его обязанность возложено ведение журнала посещений, в котором сделана указанная запись. На этот момент это всё, чего я могу Вам сообщить. Мы уже подключаем, правда, пока неофициально, органы для выявления всех обстоятельств его исчезновения, но и Вам, полагаю, необходимо тоже, не откладывая «в долгий ящик», заняться собственным расследованием. Я приказал подготовить и передать Вам копию списка всех выходящих из клуба, начиная с девятнадцати до двадцати часов. Мой совет – ищите среди них, думаю, не мне Вам говорить, сколько времени надо для того, чтобы обездвижить неподготовленного человека и сунуть его в багажник. Постарайтесь вспомнить расположение всех машин в указанный период времени. К сожалению, несмотря на моё требование установить систему видеонаблюдения на этой автостоянке, хозяева клуба по настоянию членов клуба отказали мне в этом. Члены клуба очень не желают иметь каких-либо видеограмм о своих посещениях. Очень прошу Вас держать меня в курсе Вашего расследования с тем, чтобы мы своими возможностями смогли Вам помочь. Полагаю, Вы понимаете, что мы не менее Вас заинтересованы в благоприятном исходе дела. Ждём также Вашего указания о необходимости официального расследования обстоятельств исчезновения господина Бревновского Бориса Авелевича. Успехов Вам, Степан Фёдорович. Можете звонить мне в любое время по служебному и по сотовому. Их номера указаны в той визитной карточке, что я Вам дал.

– Ну что, Реваз? Каковы результаты Ваших поисков на настоящее время?

– Георги Мыхалыч, пока нэ каких. Мы прочисали вэздэ, нэ его самово, нэ тэла нэт.

– Так, продолжайте поиски, если что-нибудь, ну хоть что-нибудь, Реваз, найдёте, то сразу же оповестите меня.

– Оператор системы видеоконтроля и охранной сигнализации.

– Да, это я.

– Скажите мне, что-нибудь в промежуток времени с шестнадцати часов до двадцати часов Вами в Вашей системе отмечалось? Я имею в виду сбои, какие-нибудь нарушения и прочее.

– Нет, система работала в штатном режиме, никаких сбоев, отключений, нарушений, ложных сигналов не было.

– Вы протоколируете режим функционирования системы?

– Протоколируем, это положено по инструкции.

– В таком случае, копию протокола работы системы в указанный период мне на стол, срочно!

– Через десять минут он будет у секретаря.

– Спасибо, если что вспомните, мне немедленно доложите, идите.

– Анзор Ираклиевич, докладываю, все необходимые меры приняты.

– Тогда, я сейчас связываюсь с Элькиным Борисом Николаевичем, а Вы зайдите ко мне через двадцать минут. Нам надо подготовиться к его визиту, так сказать, обсудить ситуацию.

– Вас понял, Анзор Ираклиевич.

Через двадцать минут уже из окна хозяина клуба:

– Георгий Михайлович, у Вас всё готово?

– Так точно, в Вашей приёмной будут ждать Элькина все основные свидетели. Их шесть служащих клуба: старший оператор системы контроля и видеонаблюдения, водитель кара, отвозившего господина Бревновского и возвращавшего его обратно, старший смены раздевалки, начальник смены пропускного поста с журналом посещений, старший смены контроля въезда и выезда машин с нашей стоянки с журналом регистрации машин, Реваз, занимавшийся поиском господина в помещениях и на территории клуба.

– Хорошо, Георгий Михайлович, пусть сидят и ждут. Надеюсь, они нас не подведут?

– Не подведут, знают, чем им это грозит.

– Хорошо, хорошо, не будем об этом. Скажи мне лучше, что мы сами-то можем Борису Николаевичу предложить, какую нашу версию происшествия озвучить, намекнуть, что ли?

– То, чего и решили с самого начала. Его похитили по выходу из клуба, незаметно обездвижили, сунули в багажник и увезли.

– М-да, на глазах охраны? Там же в машине сидели опытные специалисты?

– Их могли отвлечь, заслонить какой-нибудь машиной, в крайнем случае, подкупить, да мало ли каких способов, Анзор Ираклиевич? Я уже дал совет Степану Фёдоровичу из охраны Бревновского искать среди его конкурентов, выехавших в интересующий промежуток времени. Список таких машин мы ему уже дали.

– Ясно, а как Вы думаете, Георгий Михайлович, не смогли бы мы помочь, скажем, так неофициально Борису Николаевичу, намёком или ещё чем-нибудь?

– Что Вы имеете в виду, Анзор Ираклиевич?

– Ну, ведь мы и сами можем вычислить такого врага уважаемого Бориса Авелевича, способного организовать что-нибудь в этом роде. В этом случае будет для всех очевидно – они чего-то не поделили, вот и сцепились за своё дело, а мы в таком случае будем в стороне. Конечно, если всё сделать чисто. Надеюсь, у Вас такие парни есть? Как Вы полагаете?

– Анзор Ираклиевич, а это дельная мысль!

– Вот и ладно, Георгий Михайлович. Я, правда, вижу, что Вас ещё что-то беспокоит.

– Да, есть одно, Анзор Ираклиевич, – Подаришвили!

– А этот партнёр Бревновского? Я понимаю Вас. Он действительно сможет спутать нам все карты. Такого нельзя допустить ни в коем случае. Напрягите Ваших парней, пусть решат эту проблему до начала официального расследования. Деньги возьмёте из специального фонда, я распоряжусь… В общем, Георгий Михайлович, займитесь этими двумя вопросами срочно и вплотную, доложите мне, кто наиболее подходящий для этой роли, конечно без подробностей, мне они ни к чему.

Даже Егор не ожидал такого поворота, уж казалось, на что познал этих хищников, но вот такого он и сам не ожидал. А вот командир был прав, точно всё рассчитал! Через тридцать минут.

– Борис Николаевич, мы рады Вас видеть у себя, совсем нас забыли. Всё дела, наверное? Ладно, ладно не оправдывайтесь. Надеюсь, коньячка французского не откажитесь отведать со мной за нашу встречу? Тут вот с оказией из самой Франции доставили небольшую партию для любителей, членов клуба, есть у нас такие, которые предпочитают только его.

– Не откажусь, Анзор Ираклиевич.

– Анна Георгиевна, подготовьте для нашего дорогого гостя из новой партии, да чего-нибудь к нему.

– Ну и как, Борис Николаевич?

– Бальзам, одним словом!

– Ну, тогда ещё по бокальчику.

– Не откажусь, Анзор Ираклиевич.

– Тогда выпьем, чтобы мы почаще находили время для наших встреч, а кто нам будет мешать в этом, то пусть сгинут на тот свет. Ведь дружба между настоящими мужчинами – это святое дело! Борис Николаевич, не откажите, примите в подарок, в знак моего глубочайшего уважения к Вам, большому специалисту, а главное, настоящему мужчине, пару бутылок этого напитка. Надеюсь, когда Вы будете его вкушать, то будете вспоминать меня и тогда уже точно навестите, не откладывая надолго.

– Спасибо, Анзор Ираклиевич, я всегда уважал Вас за деловые качества, Вы настоящий мужчина, хозяин! Мне всегда приятно иметь с Вами дело… Вы уж извините меня, я вырвался к Вам ненадолго. Не смогли бы Вы сказать, чем могу Вам помочь?

– Можете, Борис Николаевич, можете. Видите ли, у нас возникла исключительно не по нашей воле проблема, которая может повлиять на репутацию нашего клуба, в который мы вложили столько труда, наших знаний, да и капиталов. Разумеется, Борис Николаевич, всякая помощь с Вашей стороны будет возмещена.

– Что Вы, Анзор Ираклиевич, я готов помочь Вам без всякой платы.

– Нет, нет, Борис Николаевич, мы понимаем, Вы государственный человек, Вы очень заняты, на Вас возложены такие обязанности, к тому же Вам может придётся привлечь и других людей, специалистов, так что Вы уж, пожалуйста, не обессудьте, мы обязательно оплатим, всё оплатим, гарантирую, а Вы моё слово знаете!

– Хорошо, оставим это, скажите – в чём суть Вашей проблемы?

– Борис Николаевич, я человек мирный, в основном занимаюсь хозяйством, гостями клуба, пусть лучше Вам её изложит мой начальник службы безопасности. Он специалист в таких делах, бывший Ваш коллега, Георгий Михайлович.

– Анна Георгиевна, пригласите, пожалуйста, Георгия Михайловича в кабинет…

– Борис Николаевич, представляю Вам Георгия Михайловича, начальника службы безопасности. Он только что закончил по моему указанию проводить комплекс мероприятий. О причинах и результатах доложит сам. Докладывайте, Георгий Михайлович, прошу от нашего уважаемого гостя ничего не скрывать.

– В двадцать часов ко мне обратился начальник смены охраны господина Бревновского Бориса Авелевича, ожидавшего его вместе с ещё одним телохранителем и референтом в машине на охраняемой стоянке клуба. Он должен был выйти из клуба в девятнадцать тридцать пять – девятнадцать сорок, так как у него назначена на сегодня встреча в Москве. Другой возможности связаться с господином Бревновским у него и референта нет, так как их шеф принципиально не носит с собой сотового. Мною был организован поиск господина Бревновского, старший группы поиска ждёт Вас в приёмной. Проверены все помещения клуба, повторяю, все!

– Ясно, ясно, Георгий Михайлович, мы Вас внимательно слушаем и полностью доверяем Вашим словам.

– Одновременно с этим были вызваны водитель кара, закреплённый за господином Бревновским, старший смены раздевалки реабилитационного комплекса, в боксе которого переодевается господин Бревновский, начальник смены пропускного пункта. Они все ожидают Вас в приёмной, уважаемый Борис Николаевич. Из результатов их опроса мной установлено следующее: господин Бревновский водителем кара был забран с площадки в девятнадцать часов и спустя несколько минут (пять-семь) был доставлен к подъезду реабилитационного комплекса. Он проследовал в свой бокс, где в течение пятнадцати плюс-минус несколько минут принял душ, переоделся и ушёл, не заходя в реабилитационный центр. В девятнадцать тридцать восемь старший смены пропускного пункта зафиксировал выход из клуба господина Бревновского, о чём согласно инструкции сделал соответствующую запись в журнале посещений; результаты поиска посланной мной группой результатов не дали, хотя были обследованы и территория клуба, и все помещения, включая технические. Старшие смены пропускного пункта и старший группы поиска также находятся сейчас в приёмной. Помимо этого мной был опрошен старший оператор системы контроля и видеонаблюдения. За период их смены с шестнадцати часов до двадцати никаких нештатных ситуаций в системе не возникло. Посторонних лиц на территории клуба за этот период не было обнаружено, нарушений охраняемого периметра также не случалось. На основании полученной информации мной сделан следующий вывод – господин Бревновский был незаметно для его охраны обездвижен неизвестными нам людьми у выхода из клуба, засунут в багажник и вывезен за пределы охраняемой автостоянки. В целях установления организаторов этого похищения мной были проанализированы списки выходящих из клуба членов клуба вместе с их гостями, а также выехавших машин в период с девятнадцати двадцати до двадцати сорока. Мы полагаем, что заказчиком похищения является кто-то из конкурентов господина Бревновского.

– Н-да, дела. Ну и проблему Вы мне подкинули, Анзор Ираклиевич. И что же Вы от меня хотите? Ведь мы ещё никакого заявления не получали. Вы же понимаете, без этого я не имею права заниматься официальным расследованием, проводить оперативноследственные мероприятия.

– Всё так, Борис Николаевич, мы это прекрасно понимаем, но и Вы нас поймите. На карту поставлена репутация клуба, а, следовательно, реально и его существование в нынешнем формате на Вашей, подконтрольной Вам территории, а это ликвидация финансовых потоков, налогов, рабочих мест, что для местного населения этого района будет, не хочу преувеличивать последствия, настоящей бедой. Мы, уважаемый Борис Николаевич, зная о Вашем высоком профессионализме, хотели, чтобы Вы, так сказать, в приватном порядке сразу же приступили по горячим следам к поиску преступников, совершивших это ужасное злодеяние, нетерпимое в нашем демократическом обществе! Конечно, Борис Николаевич, мы все Ваши расходы, согласно Вашему устному заявлению, без всяких бумаг и проволочек сразу же возместим, наличными и без всякой подписи. А по результатам Вашей работы мы ещё выделим неплохое, смею Вас заверить, вознаграждение Вам лично. Нам важно, Борис Николаевич, сохранить репутацию клуба, пользующегося таким авторитетом в глазах руководящей группы страны, и Вы об этом хорошо осведомлены. Чтобы указанная разборка, в которой мы не сомневаемся и которая будет подтверждена всей массой полученной информации, не позволила бы очернить наш клуб или даже бросить на него тень. Пусть будет, мы согласны и на это, с Вашей стороны предварительное, неофициальное расследование, результаты которого могут в дальнейшем лечь в основу уже официального расследования. Нам важны Ваши конечные результаты, Ваши выводы о личной разборке между членами клуба, Вы же понимаете, не в наших возможностях их предотвратить. Но со своей стороны мы делаем всё, чтобы такого не происходило на территории клуба, и, думается мне, мы на правильном пути в этом вопросе. Теперь я хотел бы знать, уважаемый Борис Николаевич, одно – возьмётесь ли Вы, прямо сейчас, здесь! Мы готовы предоставить Вам все результаты проведённого нами комплекса мероприятий, наши технические и физические возможности. На период Вашей работы по этому направлению за Вами будет закреплён неплохой автомобиль вместе с водителем, пользуйтесь как надо и сколько угодно. Кроме того, я обязуюсь согласовать с дирекцией клуба о предоставлении Вам карточки постоянного члена клуба. Поверьте, она дорогого стоит. Вы сможете через наш клуб быстро сделать свою карьеру. В членах клуба состоят многие видные государственные, политические и деловые страны. Свои самые доверенные кадры они черпают в том числе и из членов клуба, зная о том, что здесь собран отборный материал.

– Анзор Ираклиевич, я понимаю Вас. Очень благодарен за всё то, что Вы делаете для меня. Я, конечно, возьмусь за выяснение обстоятельств этого прискорбного и нетерпимого случая в нашем правом государстве, сейчас не тридцать седьмой год, чтобы видные деятели исчезли бесследно. Но у меня, Анзор Ираклиевич, к Вам условие, все мои действия, полученные результаты нигде не могут быть «засвечены», они только лично для Вас и вот для Вашего начальника службы безопасности. О необходимом для проведения расследования я Вас достаточно быстро извещу. Но сейчас, не откладывая, хотел бы лично опросить, осмотреть в присутствии Ваших сотрудников записи, документы Ваших свидетелей и здание клуба, вместе с территорией.

– Огромное Вам спасибо, Борис Николаевич, за то, что Вы нашли возможность откликнуться на просьбу скромных служащих клуба и не отмахнулись от нашей беды! Георгий Михайлович, распорядитесь и окажите Борису Николаевичу максимальную помощь.

– Слушаюсь, Анзор Ираклиевич. Борис Николаевич, я могу предоставить Вам свой кабинет. В нём Вы сможете побеседовать со свидетелями и осмотреть копии журналов. Как только Вы закончите опрос, Вам будет предоставлена группа сотрудников, с которой Вы сможете осмотреть интересующие Вас помещения и участки территории. В кабинете, если Вам понадобится записать показания свидетелей, сделать необходимые копии, имеется соответствующая техника. Если Вы закончили свой разговор с Анзором Ираклиевичем и не возражаете, то мы можем сразу же пройти в кабинет, и Вы начнёте свою работу.

– Я согласен, только Вы потрудитесь дать мне список своих свидетелей, порядок их вызова я определю сам.

– Вот он, Борис Николаевич, мы его подготовили к Вашему приезду.

– Георгий Михайлович, как только проводите Бориса Николаевича и организуете работу, прошу Вас зайти ко мне. Надеюсь, уважаемый Борис Николаевич, не будет в претензии на Ваше отсутствие?

– Ну что Вы, Анзор Ираклиевич, разумеется, не буду. Я понимаю, происшествие происшествием, но другую-то работу никто не отменял. В самом деле, пусть действительно всё организует и идёт к Вам, но только прошу дать мне связь с ним, когда мне что-либо понадобится, я сам лично обращусь к нему.

– Можете обращаться ко мне вот по этому номеру. Георгий Михайлович будет на этом номере. Будем считать решённым этот вопрос. И ещё, Борис Николаевич, я не знаю, сколько времени займёт Ваша работа у нас, возможно, мне придётся уехать по делам, не дождавшись Ваших выводов, прошу в этом случае изложить их Георгию Михайловичу.

Далее Егор принялся сканировать окна хозяина и его помощника. Но после того, как он услышал голос Анзора Ираклиевича и его слова, то полностью переключился на это окно:

– Проходите, Георгий Михайлович, садитесь. Надеюсь «прослушка» и просмотр Вашего кабинета, когда это необходимо, осуществляется?

– Когда нужно, то осуществляется, Анзор Ираклиевич. Я смогу переключить всю эту технику на Вашу, сюда в кабинет.

– Отлично, понаблюдаем и послушаем, как Ваши свидетели держат данные Вам обещания. Будьте добры, распорядитесь. Так, хорошо видно и слышно. Кто это?

– Это водитель.

– Ну что ж, он держится неплохо и говорит то, чего нужно. Вы ему обещали премию?

– Да, пообещал от Вашего имени.

Егор «в пол-уха» слушал допросы свидетелей, но зато чутко реагировал на замечания, вопросы и комментарии хозяина, и ответы начальника службы безопасности. Допрос, а эти беседы и были, в сущности, ими, просмотр журналов продолжался около часа. После того, как Борис Николаевич, потребовав и изучив поэтажный план здания клуба, его пристроек и поговорив с Резо, направился с двумя служащими по зданию, хозяин задал неожиданный для Егора вопрос своему заму по безопасности:

– Георгий Михайлович, что Вы намерены предпринять в отношении этих свидетелей? Мне они, уж извините за откровенность, не показались очень надёжными.

После длительной паузы:

– Я согласен с Вами, Анзор Ираклиевич, серьёзного допроса у специалистов они могут и не выдержать.

– И что же Вы в таком случае решили предпринять?

Снова долгая пауза:

– Несчастный случай.

– Думаю, Георгий Михайлович, это правильное решение. Как только дело будет официально возбуждено, так сразу же проводите эту акцию. Но очень прошу Вас, всё должно быть сделано так, чтобы, как у русских говорят, «комар носа не подточил». Я очень надеюсь на Вас, учтите.

– Не подведу, Анзор Ираклиевич.

– Всё, этот вопрос решили. Теперь скажите мне, кого, по Вашему мнению, мы можем подставить в качестве заказчика?

– Я думал об этом. Полагаю, ближе всего к этой роли – Тельман Измаилов.

– Почему его? Нельзя ли кого-нибудь из самих русских выбрать? А то, как чуть что, так сразу же кавказцев. Уже надоело, все привыкли к этому!

– Анзор Ираклиевич, я сам из Батуми, хотя отец русский, но мать-то аджарка, поэтому в некотором роде тоже являюсь кавказцем.

– Вот именно, в некотором роде. Но извините, что прервал, продолжайте свою мысль.

– Выбор определяется следующим: во-первых, его бизнес по многим параметрам пересекается с бизнесом жертвы; во-вторых, между ними уже давно идёт глухая борьба за благорасположение одних и тех же чиновников; в-третьих, у него под рукой довольно сильная этническая диаспора, которая от него имеет неплохое вливание; в-четвёртых, хотя собственной ОПГ за исключением немногочисленной службы безопасности у него нет, всё, чего ему необходимо, он может сделать чужими руками, используя свои связи и влияние в этнической диаспоре; в-пятых, он на своё несчастье в указанный период вполне мог бы осуществить этот захват, так как сам был в это время в клубе, а его автомобиль именно в нужное время выехал с автостоянки; в-шестых, этот Тельман уже несколько раз засвечивался по молодости и темпераменту своими высказываниями в адрес жертвы; ну и, в-седьмых, такое решение собственных проблем, что бы мы с Вами сейчас не говорили, наиболее распространено в их народе. Учтя всё это, считаю, мы не промахнёмся, указав на него. И ещё немаловажно – после покушения на него, которое все посчитают в отместку за похищение их шефа, начнётся война, но она долго не протянется. Главные лица ликвидированы, оставшиеся наследники быстро договорятся, им лично эта разборка будет уже не интересна. Однако, Анзор Ираклиевич, это сильно отвлечёт внимание общественности, бизнеса и всяких структур от нас. Главным в нашей деятельности в это время будет организовывать прессу, СМИ на нужное освещение происходящего, мол, типичная разборка между не поладившими магнатами. Но «разгуляться» ей не дадут. Сам хозяин страны за этим приглядывает, ему ежедневные публикации о криминальных войнах во как надоели, да его высокопоставленные друзья – друг Билл и друг Коль да и другие – любят при случае потыкать его носом в эти дурно пахнущие пелёнки – криминал, мафия, неправовое государство, грабители-олигархи и всё такое, а под эти нравоучения и запугивания и ещё урвать с бывшей империи.

– Да-a, Георгий Михайлович, а Вы сказывается настоящий стратег! Ну что ж, в этом есть, как говорят русские, «сермяжная правда!» Если действительно многие будут рады потушить вспыхнувший скандал, то чего нам-то об этом горевать. Тут Вы совершенно правы! Только как бы нам самим в ещё большее не вляпаться? В этом случае и мы свои жизни ставим на кон. А это пострашнее репутации клуба.

– Анзор Ираклиевич, у нас очень ограниченное поле для манёвра. Лично мне кажется, что к такому выводу придёт и служба безопасности Бревновского, да и не только эта служба. Вот только никто не поверит, что покушение на Тельмана Измаилова совершат не без подсказки этой службы, тут, как говорится, след очевиден. Но Вы совершенно правы, нам нельзя оставлять никаких следов! Ни малейшей зацепки в нашем направлении. Должна быть многоходовая операция с зачисткой всей цепочки исполнителей, причём зачистку должны производить только русские.

– У Вас, Георгий Михайлович, есть такая цепочка?

– Есть, Анзор Ираклиевич, только деньги нужны.

– Деньги найдём на такое дело. Ну что ж, Георгий Михайлович, опять же, как говорят русские, «куй железо пока горячо», его надо ковать, а то как бы сам Тельман не решил, что на него подумают, да и не предпримет необходимые меры. У него хоть и не очень грамотные, хотя и преданные ему душой и телом джигиты, но старшие тейпа приставили к этому молодцу и кое-кого из соображающих. Те подскажут, вопрос только времени!

– Я Вас понял, Анзор Ираклиевич, дождусь результатов работы Бориса Николаевича и займусь соединением звеньев цепочки. Думаю, уже завтра будут результаты.

– Ладно, Георгий Михайлович, действуйте. Я сейчас поеду в дирекцию клуба, надо же поставить их в известность, конечно в разумных пределах, успокоить, а Вы тут уж действуйте по нашему плану, как намечено.

– Есть, Анзор Ираклиевич. Будем работать.

– Ну, успеха Вам.

Егор слушал и только покачивал головой:

– Вот уж поистине «науки в одной банке», ничего святого за душой.

Дождался разговора Бориса Николаевича с Георгием Михайловичем. Он ничего нового не давал. Похоже, МВДешник, по крайней мере, формально согласился с версией хищения Бориса Авелевича за пределами здания клуба, выдвинутой начальником службы безопасности. Ещё «битый час» они вдвоём «обсасывали» потенциальных заказчиков, ориентируясь на имеющиеся два списка, вышедших в это время членов клуба и номеров выехавших со стоянки лимузинов. В конце концов, сошлись на трёх кандидатурах, причём первым в этом «послужном списке» стоял, разумеется, Тельман Измаилов. По завершении этой «аналитики» они ещё с полчаса обсуждали список необходимого для продолжения работ команды Бориса Николаевича. Надо сказать, он не скупился, но вот Георгий Михайлович, судя по всему, неплохой профессионал, сделал всё от него зависящее, дабы уполовинить, по меньшей мере, требуемое и добился своего. Разъехались они довольные друг другом.

Егор поначалу подумал было поездить за начальником службы безопасности, посмотреть и послушать, как тот будет собирать звенья запланированной цепи, но поразмыслив, решил всё-таки ехать к командиру и передать ему на его усмотрение собранный материал.

Дед тут же, получив записи, принялся прослушивать, покачивая головой. Выслушав, усмехнулся:

– Ну что, Егор? Правильно мы всё рассчитали! Знаем уже гадючью натуру этих новоявленных бизнесменов! Освоили! Пусть теперь кусают и травят своим языком и клыками друг друга. Нам это даже очень на руку.

– Командир, а может мы поможем службе Тельмана, да и подскажем ей, когда их волчьего вожака грохнут, кто сие совершил? Благо запись-то есть?

– Нет, Егор, как бы ни хотелось заодно угробить ещё одну банду, севшую на шею народа, но, думаю, не стоит влезать. Ведь после того как «пыль, грязь и дым» улягутся и многое всплывёт, вполне возможно, что начнут искать настоящих виновников, а нам это совсем не надо. Вот подумать, как спасти ни в чём не повинных свидетелей, думаю, стоит. Это не бандюки, коих ты записал, а просто обездоленные, кои вынуждены идти в услужении этих сволочей в лице хозяев и их «присных». Вот Резо и его ближайших помощников в их число не надо включать. Если начальник решит их убрать, то туда им и дорога, бандитское дело их призвание и профессия. В общем, подумаем, Егор, хотя честно тебе скажу, пока не вижу реального решения без засветки того, что кто-то в курсе их бандитского плана. Давай далее послушаем этого поганца, может, выложит невзначай информацию о плане ликвидации свидетелей, во время своего доклада шефу. Он, хотя и неплохой профессионал, но шеф-то любит точность, начнёт вникать и прочее, вот и вполне может проговориться. Думается мне, этот субчик ранее наверняка в территориальных органах безопасности послужил. А сейчас, к тому же при солидной финансовой поддержке, да при почти массовой безработице бывших госслужащих этой конторы, почему бы не пойти в услужение к тем, кого он ранее ловил и к стенке ставил? В общем, чего тут долго рассуждать, надо бы нам попытаться организовать слежку за ним, хотя на добычу от него информации у нас уже нет времени, да и возможности такой. Он наверняка уже отдал такую команду. Но ты, Егор, всё-таки подумай, поразмышляй об этом. Завтра опять пойдёшь, посидишь попеременно с Гасаном и Каримом. Ты начнёшь первым. Полагаю, уже в первой половине дня многое прояснится. Вот тогда и будем прикидывать, можно чего-либо предпринять или нет. Но, если быть честным, то мне кажется, что шансов в этом вопросе у нас очень мало и спасти жизнь этим свидетелям не получится, к великому моему сожалению. Но не будем терять надежду, после прояснения обстановки прикинем, что можно предпринять и по данному вопросу. Главное, Егор, мы уже сделали. Эта обожравшаяся народным достоянием крыса у нас! Мы её в твоё отсутствие уже «попотрошили», сначала, как учили, сывороткой правды для нашей информации, а затем уже и испугом, жёсткостью. Он ещё пытается схитрить, надеется выяснить, что же нам о нём известно, вернее, о его счетах и прочего, сдаёт только названное нами. Но ничего, дадим этой крысе покуражиться и прижмём хорошенько! Прижмём, этому нас учили великие специалисты. А эта толстомясая тварь не из тех, кто может терпеть всякое насилие над собой. Это мы уже проходили и за бугром, и у нас. Один чёрт, одна порода! Всё паразит отдаст ради спасения своей шкуры и шанса начать снова грабить. Это ему на тысячи, десятки тысяч загубленных им жизней наплевать, но вот свою-то он очень ценит, ну просто бесценна она ему. Мы уже несколько его счетов потеребили. Но эта сволочь запасливая, как хомяк какой. Ничего, у нас есть ещё сыворотка правды, применим и не раз! Теперь после твоего «репортажа с места событий» у нас появилась небольшая передышка, можно уже обойтись без форсажа. Ну да ладно, Егор, это уже моя забота. Ты давай приводи себя в порядок, поешь и иди отдыхай, сработал молодцом, другого от тебя и не ждал. Завтра у тебя с утра снова «прослушка» этих бандитов, поедешь на другой машине, её Гасан сейчас «причёсывает», внешность тоже придётся изменить, но этому ты и сам обучен. Но учти, я сам проверю.

Утром, получив сигнал от Карима, который сидел в засаде у дороги, ведущей в клуб, о том, что в их гадюшник проследовали лимузины двух главных «гадов», спокойно, не спеша встал на стоянке для гостей и начинающих любителей помахать клюшкой, ну почти как добропорядочные английские аристократы и вошедшие в их элиту бизнесмены. К своей радости на этой стоянке он увидел почти с десяток других машин. Вряд ли гости, вроде бы ещё рановато, чтобы махать клюшкой, скорее всего, незначительные по должности сотрудники. Да и сами эти машины, их возраст, состояние подтверждали сию мысль. Снова встал на тоже место, благо оно не было никем занято. Включил аппаратуру. Часа полтора слушал в основном «рутину» – доклады, приказы и прочее. Но вот около десяти из окна шефа безопасности раздалось:

– К часу «X» всё подготовлено, разрешите зайти, Анзор Ираклиевич?

– Заходите, Георгий Михайлович, я жду.

Через пять минут:

– Чем порадуете, Георгий Михайлович?

– С нашей стороны, вернее, с нужного конца собранной цепочки всё подготовлено. Два спеца из отставников «Витязя» ждут зверя в засаде. Они полностью готовы. Если, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, всё пойдёт, как просчитано, то через минут пятнадцать-двадцать услышим сообщение наблюдателя. Ну а через час уже сообщение от ликвидатора киллеров. Он, по легенде, должен отдать гонорар им. Этому ликвидатору посулили – он может забрать гонорар себе. О прошедшей ликвидации, помимо его самого, нам сообщит наблюдатель, он тоже получил команду зачистить ликвидатора с правом забрать себе гонорар.

– Георгий Михайлович, не нравится мне, что Вам будут звонить и докладывать. Это же явный след к Вам?

– Эти телефоны разовые, они закуплены на пациентов дурдома, тут к нам никак не подберутся.

– А как же место, ведь оно-то вычисляется?

– И это предусмотрено. Сначала сигнал идёт на разовый телефон моему сотруднику, тот выслушивает, всё записывается на микрофон, который я слышу, запись уничтожается, переезжает на другое место, и так каждый раз.

– М-да, а Вы уверены в этом своём сотруднике?

– Жизнь его сломала, судьба жены и двух детей в закладе. Он об этом отлично знает. Да и не захочет он терять такую высокооплачиваемую работу, где он ещё её найдёт.

– М-да, я бы всё-таки принял соответствующие меры, дабы не рисковать.

– Я подумаю, Анзор Ираклиевич, и после операции будем решать.

– Смотрите, Георгий Михайлович, но я бы советовал Вам не рисковать! Ладно, подождём. Да, последний чистильщик – он кто?

– Это наш человек, к тому же о предыдущих звеньях он ничего не знает. Даже если он развяжет язык, то ничего о самом главном не сможет рассказать.

– Знаете, Георгий Михайлович, не мне Вас учить. Вы и сами кого хочешь научите, но мне кажется два звена-то маловато. Может, продумаете это, пока есть время?

– Я Вас понял, Георгий Михайлович, но спешить с последним не будем. Он от нас никуда не уйдёт. Я намерен поручить ему наших свидетелей, а вот потом разом всё и отрубим.

– Хорошо, Георгий Михайлович, но Вы всё-таки проследите за ним, главное – чтобы не болтал лишнего.

– Проследим. Георгий Михайлович, у Вас есть ещё какие вопросы?

– Нет, но как только у Вас появится информация, то сразу же оповестите меня.

– Есть, Анзор Ираклиевич.

Минут через пятнадцать из окна начальника службы безопасности донеслось:

– Посредник, на меня выходит третий. Вопрос решён. Всё благополучно.

– Отлично, где они?

– Следуют в оговоренное место, еду за ними, у них всё чисто.

– Действуйте по плану.

Через час:

– Посредник, на меня выходит четвёртый. Наблюдаю всех трёх. Ведут переговоры. Ого?! Как он лихо с ними расправился. Крутоват.

Ещё через пятнадцать минут:

– Посредник, на меня выходит четвёртый. У меня проблема, рана! Но задание выполнено.

– Ясно, сможете проехать шесть километров в нашу сторону?

– Постараюсь, сильное кровотечение.

– Сочувствую, но Вам, тем не менее, надо уехать с места происшествия. Телефон разломайте, а части разбросайте по дороге. На шестом километре Вы увидите синий «Шевроле», остановитесь. В машине будет наш человек, Вы его знаете. Кроме него будет ещё и врач, Вам помогут. До встречи.

Через несколько минут:

– Чёрт побрал бы этих идиотов! Спецы, мать Вашу! Уж не мог из засады грохнуть? Ладно, всё равно пришлось бы избавляться. Резо, зайди срочно. Слушай, Резо, возьмёшь двоих. Одного оденешь в медицинский халат, дашь ему докторский саквояж. Но смотри, чтобы он на бандита с гор не походил. Надо, чтобы его приняли за врача. Понял?

– Ест у мэня одын таков, он в мэдучилище Тбилысы учился.

– Ну смотри, Резо, тот, к кому Вы пойдёте, стреляет и очень метко без всяких рассуждений да ещё издалека. Он твоего ряженого по походке и манере просечёт.

– Нэ просэчёт. Нэ успэйт.

– Твоя задача, Резо. Он опасный киллер и может заложить нас, от него надо избавиться, понял? Избавиться так, чтобы и следов его не нашли. Понял?

– Понил, Гэорги Мыхалыч. Сдэлаим. Нэ пэрвый раз.

– Резо, ты уж постарайся так, чтобы его машина была на ходу. На ней куда надо и отвезёшь этого киллера.

– Всэ панил.

– Тогда смотри на карту. Вот здесь ты его встретишь. Это Старокалужское шоссе. Здесь есть съезд в небольшой лесок, тут ты его ждёшь. Он ранен, но повторяю, это ничего не значит, он тёртый волк, стреляет без промаха с любой руки. Возьмёшь своего медбрата, ему ничего не говоришь, пройдёшь от своей машины с десяток метров к нему. Вам надо именно от своей машины идти и показать, что у Вас нет оружия, с собой только ножи, короче, так их спрячешь, чтобы тот не заметил на расстоянии и не заподозрил Вас. Ну, а когда подойдёте близко, то тут тебе придётся поработать ножом. Его-то, надеюсь, сможешь спрятать? Всё понял?

– Всэ понил, Гэорг Мыхалыч.

– Ну, а когда сделаешь его, возьмёшь у него деньги, его гонорар. Они будут твоими. Там немалая сумма. Учти это и решай куда «жмурика» деть. Машину отгоните подальше и под откос, который покруче. Не мне тебя учить. Всё, Резо, иди. Как решишь проблемы – мне сигнал.

– Сдэлаим.

– Тогда удачи тебе.

Через пять минут:

– Анзор Ираклиевич, у меня сообщение.

– Говори, но учти, что я в машине, а в ней не разговоришься.

– Проблема решена. Три звена вышли из строя навсегда. Сейчас решается вопрос с четвёртым звеном.

– Георгий Михайлович, давайте остановимся на этом. В дирекции я буду недолго, доложусь и обратно. Полагаю, через два часа буду на месте, тогда и поговорим.

Подумав некоторое время, Егор решил отвезти кассету командиру. Тот, прослушав её, покачал головой. Ну и гадюка! Ладно, давай дослушаем этих бандитов из клуба. Возвращайся на другой машине, тебя сменит Гасан.

Уже из окна хозяина по приезде он услышал:

– Анзор Ираклиевич, к сожалению, приходится несколько менять первоначальный план, дело в том, что чистильщик ранен и сильно.

– Георгий Михайлович, Вам известны подробности происшествия?

– Только из официальных сообщений. Я их для Вас записал. Включайте. Эти мухи из телевидения на всякую падаль сразу же слетаются, гудят во всю об этом происшествии.

– Мы передаём экстренное сообщение, на тридцатом километре Киевского шоссе у перекрёстка с дорогой, ведущей в дачный посёлок, произведено нападение. В результате этой акции сожжены две машины. Джип «Land-Rover» с предположительно охраной в четыре человека, «Мерседес-600». В нём, по непроверенным данным, находился видный бизнесмен Тельман Измаилов. В сгоревшем «Мерседесе» найдены останки ещё троих. Место происшествия оцеплено милицией. Уже прибыли и работают следователи отделения милиции Ленинского района. Ожидают скорого приезда следователей из МУРа и областной прокуратуры. Как нам сообщили, дело взято под личный контроль генпрокурора. На место происшествия непрерывно пребывают земляки погибшего. Один из них заявил нашему корреспонденту, что они перевернут землю и сами разыщут заказчика, и тогда он пожалеет, что появился на этот свет. Через несколько минут после рекламы мы вернёмся к этому происшествию – заказному убийству. Оставайтесь с нами, не переключайтесь. Мы будем из первых рук и без купюр сообщать информацию нашим телезрителям.

– Да-a, это ужасно! Ну а у Вас какие дела?

– Слушайте эту запись:

– Э-э вопрос рэшон. Ну у мэня на руках два трупа. Сам тажэ ранэн. Но тэрпэт можна. Мая машина нэ на ходу, надэ забрат иё. Пришлитэ. Я повэз его, как рэшэно. Оттуда сообчу.

– Гурам, возьмёшь двоих, подъедешь к двадцать второму километру Старокалужского шоссе, на съезде с него стоит наша машина. В ней двое погибших, наших товарищей. Возьмёшь её на прицеп и утопишь где-нибудь подальше. Об исполнении сразу же доложишь.

– Так, Георгий Михайлович, я понимаю чистильщик, то есть это звено ликвидировано?

– Так точно, труп вместе с машиной утоплен в пруду на тридцать четвёртом километре, возле шоссе.

– Георгий Михайлович, избавьте от подробностей.

– Хорошо, но я всё-таки скажу. Как я не предупреждал своих о высоком мастерстве киллера, всё равно понадеялись на себя, и вот результат – трупы! Машина выведена из строя и ещё один ранен. Я конечно уже послал кое-кого зачистить это место.

– Георгий Михайлович, меня вот чего беспокоит. Если всплывут эти «жмурики», да плюс машина, да ещё и в нашей окрестности, не наведёт ли это на нас?

– Не думаю. Трупы надо ещё идентифицировать, а это не простое дело, они все из Грузии, из глухого села и по российским документам и данным МВД, госбезопасности нигде, никогда не проходили. Специально для таких дел вот именно таких и набирал. К тому же Вам хорошо известно, с каким бы вопросом российское МВД не обращалось к грузинскому – ответ один. Машина же записана на одного горемыку и по ней на нас не выйдешь. Думаю, если далее не проколемся на чём-нибудь другом, то пройдёт немало времени до их обнаружения. Даже если и найдут, то следов-то на нас нет! А кавказцы? Вы же знаете, сколько их сейчас в России, к тому же большинство – нелегалы, кто их считает, регистрирует? Отсюда на нас не выйдешь. Но мы, конечно, посмотрим. Есть у меня один крот в их этнической группировке, ещё с советских времён до сих пор сидел в тихую, ну вот и настало время отработать.

– Ясно, Георгий Михайлович, Вы только проследите, чтобы и сейчас «не напортачили». Надо же, сколько незапланированных трупов.

Егор до приезда Гасана прослушал ещё два сообщения.

– Всэ сдэлано.

– Ты где?

– Двадцат восмый киламэтр этава шоссе.

– Замаскируйся и никуда не выходи. Машину Гурама увидишь, только тогда выходи, он тебя заберёт.

– Ясна.

– Гурам, ты как, сделал дело?

– Да, возвращаемся.

– Ещё одно дело для тебя. На двадцать восьмом километре заберёшь Резо и сразу же обратно.

Во время «прослушки» этого эпизода подъехал Гасан. Егор тут же отъехал за пределы автостоянки и вышел. Вскоре к нему подошёл его боевой товарищ. Они поздоровались.

– Ну что, друг, пост сдал – пост принял.

– Вот именно, наслушался. Полагаю, основное уже сказано, осталась так, мелочёвка, подчистка проведённых операций. Правда, трупов много эти сукины сыны навалили, никого им не жалко. Хотя я не прав Гасан насчёт мелочёвки, им ещё со свидетелями надо разобраться. Может при тебе выложат. В общем, держи «ушки на макушке».

Командир сразу же стал прослушивать записи. Закончив, задумался:

– Да-a, рисковые ребятки. Наследили отменно, как бы этот шеф безопасности не успокаивал своего босса, теперь у них главная надежда Борис Николаевич. На его территории эти звенья загнулись. Он, если конечно ему позволит верховная власть, будет разбираться с этим делом. Но думаю, обнаружив «жмуриков», наверняка возьмут след. У ребят Тельмана хватит и ума, и денег смотаться в Грузию и там пробить эти трупы, а по ним вычислить хозяина. А это, как ни крути, а всё-таки след, да ещё какой? Он, правда, менее пахуч, чем подозрения на парней Бревновского. Однако у ребят Тельмана хватит и денег, и возможностей нанять настоящих специалистов-разыскников, жалеть ничего не будут. Этим этническим по-другому нельзя. У них кровник! Таковы их обычаи, да и свой имидж безжалостных головорезов им надо всеми силами поддерживать. Иначе что же получается? Их волчару угробили, как бешеную собаку, а они ничего? Для сей этнической такое будет означать конец! Думаю, вопрос только во времени, когда по этому следу Тельмановцы выйдут на братцев грузин. Правда, принимая во внимание их горячий темперамент и очевидные признаки – это заказчик из службы Бревновского, они начнут действовать решительно, быстро. Если начнут, а скорее всего так и будет, ведь сие у всех на слуху, кто кого и когда заказал, то всё будет как надо. Но след, который дают «жмурики», Тельмановцы не бросят, будут идти по нему, чего бы ни произошло. Кровник! Чёрт бы их побрал, тейповиков!

Он покачал головой и продолжил размышлять:

– И тут «бабка надвое сказала», сколько времени эти Анзор Ираклиевич с Георгием Михайловичем продержатся, пусть у них и солидные покровители. Насколько я знаю, эти с гор сначала пытают, убивают, а уж затем начинают думать. Уверены твари, что здесь у них всё куплено, схвачено! Ну ладно, Егор, иди отдыхай. Завтра снова посидишь, послушаешь, ну а послезавтра приступаем к другому толстосуму – Мордашевскому. Собственно у нас с господином Бревновским практически всё закончено. К сожалению, сдав ещё три счёта, он умер. Сердце не выдержало, жадность и злоба сгубила. Как же свои кровные, потом и кровью заработанные и вот так отдать? Он же за копейку удавится и готов любого удавить! Впрочем, чего об этой крысе говорить? Сейчас он на правеже у самого Господа. А уж тот, надеюсь, воздаст этой твари по её заслугам. В общем, как жил паскудно, так и сдох – на половике, в бетонном боксе! Нет больше господина Бревновского, согласно версии Анзора Ираклиевича его похитили и отправили на тот свет конкуренты и следовательно лютые его враги – Тельмановцы. Вот и мы будем держаться далее этой версии, тем более что она нам подходит, и где можно будем помогать ей.

Утром Егор опять стоял на другой машине на старом месте. В десять часов он услышал из окна хозяина:

– Георгий Михайлович, через сорок минут подъедет Борис Николаевич, зайдите ко мне, вместе с ним побеседуем.

Спустя час:

– Заходите, Борис Николаевич. Рады Вас видеть. Анна Георгиевна, попрошу Вас «обиходить» нашего дорогого гостя.

– Как Вы, Борис Николаевич, не против этого коньячка?

– Да кто же от такого бальзама откажется? Только прошу Вас, немного, у меня масса дел.

– Нет, Борис Николаевич, Вы у нас хоть и редкий, но дорогой гость! О делах потом, как настоящие мужчины – сначала встреча, таков обычай моих предков, а я очень ценю те обычаи, они веками вырабатывались! Сначала вкусим и насладимся этим коньяком. Меня мой отец, царство ему небесное, учил: «Вино надо пить, как женщину любить! Только о нём и думать! Тогда оно в радость, прибавляет здоровья, мужскую силу». Мудрый был человек, зря никому ничего не советовал. Его у нас в селе все уважали, ценили и слушали. Спасибо, Анна Георгиевна, можете идти, я позову Вас, когда надо. А кстати, Борис Николаевич, Вы уж простите меня за нескромность, а может за нетактичность, но мы, мужчины, чего нам скрывать друг от друга. У нас в клубе неплохая обслуга. Очень, смею Вас заверить, женщины первый класс. Они сумеют снять усталость, отвлечь от забот, в общем, вознаградить Вас радостью жизни. А то я смотрю, какой-то Вы усталый, озабоченный? Это неправильно, жизнь-то проходит, и не заметишь, как пролетит мимо. А женщины, их, скажу Вам, Господь нам, мужчинам, в радость сотворил.

– Спасибо, Анзор Ираклиевич, я обязательно воспользуюсь Вашим советом, правда, в другой раз, сейчас всё-таки дело на первом месте.

– Ну что же, Борис Николаевич, я предлагаю выпить, уважаемый друг, за то, чтобы мы вот так, без всякого дела, а из уважения друг к другу встречались почаще и могли бы говорить о том, что нам близко и дорого.

– Полностью с Вами согласен, ценю Вашу дружбу, дай Бог Вам, как говорят у нас русских, здоровья и успехов в жизни.

– Заходи, Георгий Михайлович, присоединяйся к нам, как говорится, раздели наш стол, хлеб и соль! Я предлагаю в следующем тосте выпить за настоящую мужскую дружбу, в которой каждый может опереться на плечо друга, всегда получить в трудную минуту помощь.

– Ух, хорош! И где только такой изготавливают, Анзор Ираклиевич?

– Во Франции, Борис Николаевич! Но я скажу Вам и у нас в Грузии коньяки не хуже, просто эти ребята из Франции научились рекламе. Как сейчас говорят – создавать бренд, который в нынешнее время существенно увеличивает не только спрос, но и, как не странно, вкус! Да и само сознание, скажу Вам, что за каждую такую бутылочку выплачивается из своего кармана кругленькая сумма, поднимает, и ещё как, вкусовые ощущения. А так без этого бренда, если поставить рядом наш грузинский, хотя бы десятилетней выдержки и этот весь разрекламированный, то не уверен, что выберут последний. Но, тем не менее, Борис Николаевич, не буду Вас переубеждать. Этот коньячок действительно отменен. Кстати, у меня есть ещё небольшой запасец, могу Вам, как своему другу, настоящему любителю и ценителю прекрасного, раз он Вам так нравится, презентовать несколько бутылочек в знак уважения к Вашим высоким профессиональным и деловым качествам.

– Спасибо, Анзор Ираклиевич, не откажусь. Кстати, хотел кое-чего, уж Вы извините, рассказать о проделанной работе. Мне удалось переговорить кое с кем из знающих и уважаемых, не буду их называть, правда, не бесплатно. Они люди деловые и своё время высоко ценят.

– Сколько?

– Мне эти беседы в общей сложности обошлись в семь с половиной гринов.

– Мы возместим Вам, Борис Николаевич, пусть Вас это не беспокоит. Так что же Вам эти источники сообщили?

– Сейчас в группе Бревновского некоторый разброд. Он, этот господин, ранее, как говорят, тянул одеяло на себя и только на себя родимого, не предусмотрел такой ситуации. Сейчас в группе временно заправляет его ближайший помощник, Вы же понимаете, дело-то всё равно должно работать, чего бы ни произошло. Его фамилия Смельдевич, но у него есть конкуренты, причём основательные. Этим Смельдевичем службе безопасности поставлены две задачи. Первая – готовить операцию против заказчика. Вторая – организовать защиту руководящего состава группы из главного офиса. У меня к вчерашнему утру был на руках разработанный службой безопасности план защиты. Но вчерашние события, о которых Вы уже наверняка слышали, приняли неожиданный оборот. Совершено покушение на Тельмана Измаилова и я точно знаю, что это сделали не Бревновские. Кто-то подставил их. Они тоже это хорошо понимают. Вчера вечером ими за большие деньги одному крупному милицейскому генералу была поставлена задача подключиться к проводимому расследованию, исходя из знания, что это сделали точно не Бревновские. Им создана рабочая группа. Меня в неё уже включили по следующей причине – в моём районе, параллельном району, в котором было произведено это покушение, есть живые свидетели. Они успели рассмотреть расстрелянную машину вместе несколькими трупами, видели также подозрительную машину тоже с трупом, в одном месте обнаружили двоих убитых, два из которых, по данным МВД, известные в нашей стране и давно разыскиваемые киллеры. Создаётся впечатление, что кто-то убирал за собой совершивших покушение. Вот такие дела, Анзор Ираклиевич. Я пока незамеченных машин с трупами ещё не нашёл, хотя их данные, по словам очевидцев, у меня уже есть, так что это только вопрос времени. Этот чин, о котором я Вам уже доложил, имеет большую власть и, если захочет, то заставит найти, у него масса рычагов давления. Честно говоря, мне не очень хочется влезать в затеянную им игру. Тут и голову сломить запросто можно. Ведь те, кто убирал, не остановятся и перед новой зачисткой.

– Целиком с Вами согласен, Борис Николаевич. Тут Ваш вывод очевиден и совершенно справедлив. Кто, кроме Вас, знает об этих машинах и трупах.

– Есть несколько свидетелей, они у меня на виду, знает их данные один мой опер, опросивший их, да я.

– Мой Вам совет, даю его как другу, который мне очень дорог и чья судьба мне далеко небезразлична. Найдите способ скрыть эти сведения или сформировать их так, чтобы к Вам не особенно лезли с этим вопросом. Если нужна наша помощь, то мы готовы Вам её оказать. Пусть мы и маленькие люди, пусть наши возможности и ограничены, но мы приложим все наши усилия, лишь бы помочь Вам не впутаться в это очень опасное дело. Скажу честно, мы не меньше Вашего заинтересованы в тишине и порядке в Вашем и, следовательно, в нашем районе. Скажите, Борис Николаевич, кто в этой цепочке свидетелей, и опера Вас больше всего может беспокоить?

– Ну-у, с опером я сумею уладить, а вот со свидетелями сами понимаете – тут сложности.

– Ясно, Георгий Михайлович, я прошу Вас подключить все наши возможности и помочь нашему другу решить этот вопрос.

– Есть, Анзор Ираклиевич.

– Заберите у Бориса Николаевича данные на этих свидетелей. Кстати, сколько их?

– Три человека.

– Хорошо, с этим разобрались. Но Вам, Борис Николаевич, надо продумать то, чего Вы своему шефу скажете. С пустыми руками я бы не пошёл к нему. Надо же показывать свою деятельность.

– Мне кажется, что я бы теперь уже смог передать ему результаты моего неофициального расследования, здесь, у Вас. Кроме того, Анзор Ираклиевич, мне удалось, конечно, за приличное вознаграждение, разговорить одного из группировки Тельмана, он проживает в нашем районе и у меня давно под наблюдением. Я знаю, что он, хотя и в этой группировке, но самого Тельмана люто ненавидит. Правда, ему это удаётся хорошо скрывать и даже числиться у них на хорошем счету.

– Сколько, Борис Николаевич?

– Всего тридцать гринов.

– Как думаете, Георгий Михайлович, стоит это сообщение таких денег?

– Я бы, Анзор Ираклиевич, сначала бы послушал, чего сообщил сей информатор, может, придётся и больше заплатить.

– Борис Николаевич, мы Вас внимательно слушаем.

– По его сведениям, разгром Бревновских намечен на восемнадцать часов сегодняшнего дня. Нападение будет совершено тремя группами: одна – пойдёт через туннель метро, из которого есть выход возле подвала офиса Бревновского, вторая – под видом налоговой и службы приставов попытается официально пройти в здание офиса, третья – штурмовая, она самая мощная, многочисленная, есть и четвёртая, её главная задача – поддержка нападающих. О её конкретных действиях и планах мой осведомитель не знает. Только краем уха слышал, что они будут действовать в основном из засад, сделанных в зданиях ближайшего окружения офиса. Всего намечено использовать не менее сорока бойцов, они уже прибыли в Москву и готовятся. Все хорошо вооружены, имеют боевой опыт. Помимо тотального разгрома офиса и группы Бревновского им поставлена задача захватить живыми троих ближайших помощников Бревновского для дальнейших действий с ними. Одновременно с этим выделена ещё одна группа. Её задача захватить семьи этих перечисленных.

– М-да, крутоваты эти Тельмановцы. Мне думается, Борис Николаевич, именно эти сведения Вам и надо сообщить своему шефу. Пусть он поможет Бревновским хорошенько подготовиться, организовать достойную встречу, засады. Но сами постарайтесь не светиться и источник не раскрывайте, сами знаете, как сейчас «течёт» нынешнее МВД. Кстати, как он сам, запланирован в операции?

– У него второстепенный фронт работ. Он обязан наблюдать за обстановкой и слушать частоты.

– Ясно, Георгий Михайлович, как Вы решили?

– Моё мнение, Анзор Ираклиевич, надо прямо сейчас отдать Борису Николаевичу пятьдесят гринов, пусть сам с ними определится.

– Ну что же, я тоже такого же мнения. Вы слышали, Борис Николаевич?

– Да-да, большое спасибо.

– Тогда до следующей встречи. Вас не затруднит подъехать ко мне сегодня после двадцати часов? Думаю, к этому времени многое прояснится. Сейчас с Вами проедет Георгий Михайлович. Вы ему упомянутые сведения передадите, чтобы он смог ими распорядиться как надо. Вот получите то, чего обещал, только хорошенько пересчитайте.

– Всё сошлось, Борис Николаевич?

– Да, Анзор Ираклиевич, как в аптеке!

– И ещё, как и договаривались, примите от меня скромный подарок с так понравившимся Вам коньяком. Пейте на здоровье и вспоминайте о своём скромном друге, который Вас всегда ждёт!

Слушая это, Егор скрипел зубами и дал себе обещание вспомнить об этих двух упырях, так легко распоряжающихся чужими жизнями и продажным до мозга костей силовиком, готовым на всё ради сохранения своего безбедного привилегированного статуса. В это время подъехал Гасан, снова они встретились за пределами стоянки, недолго поговорили и он поехал на базу. Командир, как всегда, внимательно прослушал запись, подумал и объявил, довольно неожиданно:

– А знаешь, Егор, тебе надо тоже побывать на месте предстоящих действий. Возьмёшь с собой Карима, свои снайперки с оптикой и поможешь и тем, и другим. Неплохо будет, если и этого крутого «лампасника» уложить физиономией в асфальт. А он, уверен, обязательно к шапочному разбору прибудет. Но смотри сам и действуй по обстоятельствам. Слишком много различных вариантов, чтобы заранее всё спланировать. Придётся тебе, сынок, решать всё на месте. Одно посоветую и боевиков с гор, и службистов Бревновского, особенно командный состав и тех, кто будет из кожи лезть, не особенно жалей. Они хоть и люди подневольные, но по крови и костям ради своего, а также благополучия хозяина пройдутся запросто, там других не держат. Ещё одними тварями, сотворёнными этим режимом, будет меньше. Может другие призадумаются, но полагаю, что вряд ли. Уж больно довели людей до нищеты! Поедете так, чтобы быть на месте не менее чем за пару часов до часа «X», назначенного бандюгами Тельмана. Выберете себе место получше, так сказать, пообзорнее, продумайте пути отхода, ну и так далее, не мне Вас учить, хотя надо бы и самому там побывать. Впрочем, о чём я говорю, страховка-то в любом случае должна быть, уж очень нас мало, чтобы кем-нибудь рисковать. Пошлю я Николая для Вашей страховки, мало ли чего может случиться при этой разборке, пусть за путями эвакуации последит. В общем, так, сам иди, собирай что нужно для этой операции, только позови ко мне Николая с Каримом, проинструктирую и поставлю задачи каждому.

В шестнадцать часов они, полностью экипированные, слегка прикрытые ветровками и спортивными штанами с молниями на штанинах от земли до бёдер, уже кружили вокруг двухэтажного особняка, обнесённого высоким из чугунных стоек и стержней забором. Собственно само здание офиса и фасада через довольно широкий переулок загораживало старинное с лепниной и всякими «прибамбасами», или, как раньше называли, архитектурными излишествами, довольно длинное, растянувшееся почти на весь переулок здание. За ним ещё через переулок стояли несколько кирпичных многоэтажек. По оценкам Егора, с которыми согласился Карим, расстояние от чердаков этих зданий до фасада офиса было по прямой от пятьсот до семьсот метров. Покатавшись, выбрали два удовлетворивших их кирпичных сооружения. Николай тоже покатался возле них, выбрал место эвакуации и уехал.

Егор и Карим, натянув комбинезоны с надписью «МОСЭЛЕКТРО», прошли к выбранным подъездам и, дождавшись выходящих жителей, шмыгнули внутрь. Поднялись на самый верх на лифте, отмычками пооткрывали замки люков на чердак и поднялись. Закрыв люки и «законтрив» их найденными кусками арматуры, каждый повыбирал себе место поудобнее. Приготовив оружие, оптику, стали наблюдать. К сожалению, связь ещё командир «отмёл», ясно было – все нужные частоты в этом районе тщательно отслеживались, контролировались, причём довольно надёжно. В этом смысле они должны были действовать самостоятельно. Договорились предварительно о следующем: команду на эвакуацию даёт Егор выстрелом в чердак дома, в котором занял позицию Карим. Ну а в других случаях встречались вблизи назначенного места эвакуации.

По показаниям оптики у Егора, по прямой до фасада офиса расстояние оказалось равным шестистам десяти метрам, а у Карима – пятьсот восьмидесяти. Эти расстояния их нисколько не смущали, им приходилось работать и на больших. Как понял Егор, на предстоящую засаду боевиков будет готовиться засада спецов Бревновского. Поэтому, приготовив всё, принялся ждать, «сканируя» окрестности.

В восемнадцать тридцать заметил, к пятиэтажке, отгораживающей офис от них, подъехала машина, из неё выскользнули четверо явно кавказкого типа и скользнули в три подъезда. Через пять минут подъехала ещё одна машина и из неё также выскользнули, похоже, их земляки и тоже скользнули в три других подъезда. Через двадцать минут из медленно едущего по параллельному переулку микроавтобуса выскользнули в амуниции бойцы – явно спецы Бревновского и по двое нырнули в шесть подъездов. А ещё через десять минут из четырёх подъездов эти спецы вынесли четыре трупа. Пятеро бойцов почти висели на плечах своих товарищей. Всех убитых и раненых погрузили в подъехавший автомобиль «скорой помощи» и увезли. Из увиденного Егор заключил: четвёрка боевиков, те, которые расположились на чердаке, была ликвидирована спецами, а вот другая четвёрка расположилась в каких-то заранее снятых квартирах. Обнаружить боевиков за оставшееся время вряд ли сумеют. Он бы на всякий такой случай посадил бы снайперов в дома, стоящие сзади офиса и из них постарался бы вычислить горных стрелков, тем более что расстояние от этих домов до пятиэтажки не превышало четырёхсот метров.

Оставшееся время до часа «X» Егор периодически сканировал окна квартир и чердачных проёмов, двух девятиэтажек, наиболее пригодных для этой цели. Он был опытный специалист, и действительно двадцать минут наблюдений позволили вычислить четверых спецов Бревновского, засевших на чердаке, и двух, наблюдавших из квартир.

За пять минут до намеченного часа к воротам офиса не спеша подъехали две БМВухи, из них не торопясь вылезли шесть человек в разной форме и пошли к подъезду. Как только они прошли, по переулку промчался микроавтобус, резко затормозивший напротив ворот. Из него повыскакивали четырнадцать вооружённых до зубов в чёрных «комбезах» и шапочках громил. Громко вопя и непрерывно паля, они бросились на штурм. Полетели гранаты в окна. Взрывом пластита сорвало бронированную дверь. И тут же по этому переулку примчались два микроавтобуса. Из них выскочили явно СОБРовцы и кинулись на нападавших. Но тут же сразу по ним открыла огонь четвёрка боевиков, засевших в квартирах пятиэтажки. Били они в наиболее уязвимые места. Они успели сделать по несколько выстрелов, как были обнаружены и ликвидированы снайперами Бревновского из девятиэтажек. Но урон боевики успели таки нанести и немалый – шесть СОБРовцев остались неподвижно лежать на асфальте. Нападавшие боевики тут же перегруппировались, человек восемь залегли у офиса и принялись стрелять в СОБРовцев, а оставшееся рванули в здание.

В разгар перестрелки к офису подлетел ещё один микроавтобус, из него тут же началась пальба по СОБРовцам. Те тут же перегруппировались. Часть продолжила теснить первую группу нападавших, а другая часть затеяла перестрелку с боевиками из подъехавшего автобуса. Но этот бой был явно неравен для горцев. Снайперы из девятиэтажек умело «укладывали» один за одним боевиков возле их машины. Неожиданно Егор обнаружил, что эти снайперы вдруг прекратили свою стрельбу на короткое время, а затем оттуда уже начался обстрел СОБРовцев. Судя по всему, в дело вмешались группа поддержки Тельмановцев. Он тут же решил вмешаться и, хотя расстояние было около километра, его выстрелы оказались удачными, по крайней мере, после его выстрелов из этих девятиэтажек больше не раздалось ни одного.

СОБРовцы меж тем умело, постепенно «дожимали» боевиков. И вскоре оставшееся в живых сложили оружие. Их уложили, как принято в таких случаях «мордой в асфальт», тщательно обыскали, сковали руки за спиной наручниками. А ещё через несколько минут из офиса вывели с поднятыми руками кучку громил и тоже уложили на землю. Затем бойцы принялись оказывать, как это принято у них, экстренную помощь раненым, но вскоре подъехавшие на четырёх машинах «скорой помощи» медики, сами занялись этим делом. Через некоторое время к СОБРовцам и пленникам подъехали три чёрных «Вольво». Из них вылезла группа явно начальственного вида. Среди них сразу же выделился один невысокий генерал. Он принялся «сыпать» приказами, кои немедленно исполнялись. Егор тут же взял его на мушку. Но в это время из дверного проёма в офисе, образованного взрывом, испуганно озираясь и пригибаясь в плотном окружении телохранителей, показалась кучка довольно упитанных господ. Среди них только выделялся в строгом чёрном костюме крепкий с энергичными движениями господин. Он, в отличие от других, и не думал озираться и пригибаться, а наоборот давал какие-то указания телохранителям. Начальник службы безопасности Бревновского – решил Егор. Больше он не колебался. Первым же выстрелом сразил генерала. Начальник службы метнулся в сторону, пытаясь спрятаться среди рослых телохранителей, но ещё один выстрел, скорее всего Карима, разнёс ему голову. А далее началось побоище вышедшей группы, и буквально в течение минуты все фигуранты валялись сломанными куклами на асфальте, мало чем напоминая собой тех вальяжных господ, которые двигали огромные потоки финансовых средств, строили всякие комбинации и распоряжались судьбами сотен, тысяч людей. Телохранители явно растерялись, просто толпились вокруг этих павших. Только СОБРовцы сумели сориентироваться. Тут же попадали за ближайшие укрытия и принялись устанавливать места выстрелов. Они даже успели пальнуть несколько раз в чердачные окна, но там уже никого не было. И Егор, и Карим, на ходу разбирая свои «снайперки» и засовывая их в чехлы, спешно покидали чердаки да и сами дома. Они успели пройти во двор, как к подъездам двух домов, громко топоча, матерясь, «подлетели» две группы СОБРовцев, расшвыривая жителей, они ринулись внутрь здания. Егор с Каримом, не оглядываясь, но стараясь не привлекать внимания, направились к месту эвакуации. Николай уже ждал их. Быстро скинув ветровки и шапочки, Егор с Каримом скользнули в машину, и она сразу же поехала. Покружив по дворам минут десять, Николай вырулил на большую улицу и направился к ближайшей окраине Москвы, соблюдая все правила дорожного движения и вообще стараясь не привлекать к себе никакого внимания. Покружив по Москве и окраине с пару часиков, загнали машину в какой-то двор, вылезли, облили её антисобакином, стёрли все следы, за что могли ухватиться, и через сорок минут пешего хода оказались в купленной ранее командиром квартире. Пока ехали, то по имеющейся рации, которую они сняли, уходя, слушали по милицейской волне команды и переговоры МВДешного начальства, патрулей. Реакция этого начальства была типичной – кольцо, перехват. Масса всяких сообщений, требующих немедленной реакции, правда, мало относящихся к реальным действующим лицам. В основном это были, как говорится, лица кавказской национальности, имеющие несчастье оказаться вблизи места происшествия. Да, похоже, начальство и не сомневалось, чьих это рук дело. Во всяком случае, приказы и указания всем постам и патрульно-постовым службам проверять, не церемонясь, всех кавказцев так и сыпались от них.

В квартире Николай заставил Егора и Карима принять контрастный душ, переодеться, поужинать «с фронтовой» и сразу же лечь спать. Следующее утро, полдня они занимались каждый чем мог. Николай о чём-то усиленно размышлял, глядя в явно какой-то план и карту, Егор читал найденную в квартире книгу, а Карим смотрел телевизор и между делом заваривал по-узбекски чай. В шесть вечера Николай подошёл к окну, осторожно отодвинул в сторону занавеску, выглянул. Посмотрел и, обернувшись, приказал:

– Собирайтесь, парни, за нами прибыли.

Быстро прибрав за собой, спустились и вскоре уже ехали в машине, ведомой Гасаном на базу. Гасан был оживлён, пытался их расшевелить, но настроение у Егора и Карима, как не старались они «не показывать» его, было всё-таки неважным, подавленным. Наконец, поняв это, водитель стал пересказывать теленовости. Как не странно они их заинтересовали. Надо сказать, хотя они и наблюдали своими глазами это происшествие и даже сами приняли в нём участие на заключительной стадии, интерпретация СМИ этого события была далека от действительности. Всё подавалась как очередная разборка между двумя конкурирующими бизнес-группами, плохой скоординированностью работ правоохранительных органов, приведших к неоправданной гибели сотрудников СОБРа, крупного руководителя министерства внутренних дел и руководства финансовоторговой компании. Но и это вскоре им надоело, а далее они уже ехали молча.

Командир, встретив их хмурые лица, приказал:

– Баня, ужин, отдыхать. Утром разберёмся.

Парилочка, никогда не подводящая, всегда расслабляющая, умиротворяющая и оздоравливающая, и на этот раз не подвела, пусть и не в такой степени, как ожидал командир да и они сами. Ужинали с «фронтовой» они уже нормальными мужиками, а спать легли вполне «отошедшими» от кровавых событий и спали без сновидений и кошмаров.

Утром после «приведения себя в порядок» и завтрака, по очереди доложили о своих действиях командиру. Тот выслушал их, произвёл разбор полёта каждого, дал свою оценку и подвёл итог. Общий смысл был прост и категоричен:

– Ваши действия разумны, поступили правильно. А то, что Вами отправлена в ад кучка нынешних вершителей и по совместительству грабителей русского народа, так это только можно приветствовать.

Закончив разборку, Дед прокрутил записи, привезённые Гасаном вчера и сегодня.

– Анзор Ираклиевич, это Борис Николаевич говорит.

– Слушаю Вас, Борис Николаевич.

– Мне надо с Вами срочно встретиться.

– Хорошо подъезжайте, я жду.

– Георгий Михайлович, зайдите. Скоро подъедет наш МВДешник, наверняка в деталях изложит событие вчерашнего вечера.

– Слушаюсь, Анзор Ираклиевич.

– Здравствуйте, Борис Николаевич, рады Вас видеть. Георгий Михайлович, Вас не затруднит поухаживать за нашим дорогим гостем. Я отпустил на сегодня Анну Георгиевну по семейным обстоятельствам, а другому человеку не смогу доверить. Коньяк и всё необходимое в баре. Надеюсь, дорогой гость не откажется от чарки так понравившегося ему напитка?

– Не откажусь, Анзор Ираклиевич, тем более что события развернулись чёрте чем.

– Ну-у, Борис Николаевич, Вы в гостях, что ни говорите, а всё-таки у грузина! А мы, как настоящие мужчины, предпочитаем вино пить, вернее, вкушать, без мрачных мыслей и думать только о том, как оно вернёт нам бодрость духа, мужскую силу, да и радость жизни. Ведь это какое счастье – сидеть в кругу друзей, единомышленников, слушать их, ощущать дружеское тепло и готовность помочь. За Ваше здоровье и успехи, дорогой Борис Николаевич. Пусть все невзгоды останутся в прошлом и сгинут, как дым костра!

– Спасибо за тёплые слова и поддержку, Анзор Ираклиевич. Я в свою очередь пью за Ваше здоровье, Ваше процветание и благополучие!

– Я вижу, Борис Николаевич, что у Вас накопилось много важных сведений, не будем тянуть, расскажите нам и вместе подумаем, как снять возникшее напряжение, дабы можно было далее вкушать сей нектар только с пользой и думать о здоровье и радости жизни.

– Начну с главного для меня лично – тот генерал, о котором я Вам докладывал и который сформировал группу, погиб! Погибло также всё руководство финансово-торговой компании Бревновского вместе с начальником службы её безопасности.

– Постойте, постойте, Борис Николаевич, как это могло случиться? Вы что не передали полученную Вами информацию о планируемом налёте Тельмановцев и они их не встретили?

– И доложил, и встретили да так, что от нападавших только «перья полетели». Можно сказать, теперь эта этническая группа будет ещё долго зализывать свои раны, правда, пушечного мяса у руководителей горных бандюков достаточно. Думаю, и саму эту группу «пошерстят», по крайней мере, в Москве за убийство генерала и гибель СОБРовцев. Не смогут нынешние власти замолчать и оставить без последствий такой позор. Но думаю, что пройдёт немного времени и она, эта этническая команда, восстановится. Денег у неё полно, одна операция с Авизо чего стоит, а про наркотики, контрабанду, «фальшак» уж и не говорю, да и про многое другое, чем они в открытую занимаются за откаты. Голодных у этих горных полно. В общем, это вопрос только времени. Из-за него они явно приутихнут. К тому же их закон – «кровник», вроде бы удовлетворён. Ведь вся верхушка Бревновских, которая по их разумению угробила вожака, сгинула от рук горных, коих эти Бревновские и силовики просмотрели. А они, их всего-то была пара специалистов, судя по всему, заранее заняли позиции и выступили только в самом конце, когда все думали, что всё уже кончено.

– М-да, дела, ну что же давайте прикинем. Что Вы думаете по этому поводу, Георгий Михайлович?

– Мне кажется, Анзор Ираклиевич, работа Бориса Николаевича близится к завершению, успешному завершению. Тот, кто им стал руководить, «почил в бозе», так говорят русские, ну и все его действия объективно помогли нашему клубу не вмешаться в те дела, которые могли бы нанести нам вред, положить пятно на репутацию. Полагаю, будет создана другая следственная группа. Но что она обнаружит? Все переданные Борисом Николаевичем сведения – разборка двух не поделивших между собой экономический пирог, об этом же вся пресса и СМИ третий день трезвонят, да и сами факты об этом говорят. Кроме того, вожаки, главные этих двух сцепившихся групп, уже на том свете. А нет человека – нет и проблемы! Это же хорошо известно! Кого теперь будет интересовать сия война? СМИ? Да они уже выжали всё, чего можно? Руководство им это по барабану, лишь бы больше не орали на весь мир… война… мафия. Конечно, просто так забыть и стереть из памяти вряд ли получится, вот пусть группа потихонечку для имиджа власти поработает и спустит всё на тормозах. Ей выводы можно хоть сейчас писать: высокопрофессиональные действия привлечённых сотрудников СОБРа и лично одного из видных руководителей МВД, геройски отдавшего свою жизнь. Полагаю, Анзор Ираклиевич, уже не дожидаясь окончательного завершения работы, можно отблагодарить уважаемого Бориса Николаевича, нашего верного друга и попросить его взять на себя завершающую стадию.

– Я согласен с Вами, Георгий Михайлович. Как, Борис Николаевич, сумма в семьдесят пять тысяч долларов Вас устроит?

– Буду благодарен, Анзор Ираклиевич. А за завершение не беспокойтесь.

– Тогда можно считать – мы договорились? Так?

– Так, Анзор Ираклиевич.

– Вот такие дела, сынки. Всё заканчивается для нас удачно. Слушание прекращаем, переходим к следующему толстосуму – мироеду. Сегодня отдыхайте, а завтра начнём. У нас уже есть предварительные данные и прикидки. Вопросы есть?

– Есть, командир. Считаю действия этого Анзора Ираклиевича и Георгия Михайловича оставить безнаказанно нельзя. Эти упыри, так легко отправляющих другие жизни на тот свет только из-за того, что могут потенциально проговориться об их паскудных задумках, должны сами, в первую очередь, отправиться туда. Прошу поручить эту акцию мне.

– Егор, у нас начинается новая очень серьёзная операция. Мы не сможем «разорваться», у нас мало боевых единиц. Все загружены по горло основной работой. А вот после завершения её, обещаю вместе продумать акцию возмездия. Я тоже считаю, что эта «нелюдь» не должна смердеть на нашей земле. И всё на этом.

 

Глава вторая

Не все грабители

На следующий день началась работа уже по другому кандидату.

Мордашевский Семён Григорьевич заметно отличался от предыдущих толстосумов. Те – либо выходцы из теневиков подполья, избежавших тогда довольно известный приговор – именем народа к высшей мере, либо не успевших дождаться его и выпущенными на все четыре стороны вставшим у руля руководства страны «тетеревом», усиленно токующим под благосклонные похлопывания в ладошки забугорной элиты, либо выходцы из славного комфортного для тех, кто оказался вблизи верхушки партии и деловых мальчиков славного, Комсомола, подвизавшихся в нём в основном за заслуги своих родителей или родственников, либо те, кто имел доступ к распределению и управлению экономическими, финансовыми или природными ресурсами. Он не был ни тем, ни этим, ни другим. Он – бывший мастер спорта по мотоциклетным гонкам, многократный призёр первенства СССР и Европы, сумел «пробиться» в видные промышленники благодаря своей смелости, напористости и удачной женитьбе. Она дала ему возможность войти поначалу в дирекцию крупного металлургического комбината. С помощью хитрого, изворотливого тестя Леонида Кирилловича сначала прошёл непростую науку прижимистого, расчётливого хозяина, а затем уже и практику в дирекциях предприятий этой отрасли, так или иначе аффилированных с этим комбинатом. Став крупным акционером и получив определённую свободу рук, по старой памяти стал привечать друзей из прошлого, с кем не раз пришлось поучаствовать в горячих схватках, где жизнь нисколько не «щадилась», а главное – это было добиться победы. Многие видные спортсмены, видя наглядно своё будущее – почётное, но бедное, уже в те времена пытались на свой страх и риск использовать предоставляемые спортом возможности. Как правило, эти их попытки плохо сочетались с известным Уголовным кодексом. Некоторые из них оказались на нарах, но часть всё-таки сумела вывернуться. Как-то незаметно у него сформировался костяк из таких вот ушлых спортсменов. Тесть не одобрял в этом своего зятя, поговаривая: «Лучше бы набирал специалистов моего профиля», – но, тем не менее, не мешал его забавам, которых он был лишён в детстве. Времена накопления первоначального капитала были жестокими, и как поступал тесть, так и с ним в один злополучный день поступили – взорвали вместе с женой и дочкой в машине. Мудрый тесть предвидел такую возможность, имея перед своими глазами множество соответствующих примеров. К тому же, к этому времени и сам Семён Григорьевич, по его мнению, значительно «повзрослел», стал неплохо разбираться в методах управления, конкурентной борьбе и понимания с кем надо делиться. Так как дочка не подавала, к его большому сожалению, никаких надежд в этом смысле, как говорится, пошла в маму – мягкую, интеллигентную женщину, увлечённую филологией. В предвидении такого развития событий он и завещал развитие своего любимого детища, выстраданного потом, слезами, тюремным сроком, порой жутким страхом, хоть и не очень любимому, но подающему приметные надежды зятю. Кроме всего прочего он оставил ему ещё и своего доверенного, с кем прошёл огонь и воды, и медные трубы, с кем ещё при Андропове был посажен на нары и выпущен «тетеревом». Яков Моисеевич после смерти своего шефа оценил ситуацию, как максимально благоприятную для себя лично, то есть становления собственного дела. Спору нет, в стремительном восхождении в мир промышленников и финансистов Леонида Кирилловича была и его заслуга. Ряд выполненных этой парочкой афер точно была заслугой Якова Моисеевича. Зятя своего шефа он серьёзно не воспринимал, так как с детства чурался всякого спорта и был искренне убеждён: «Все, кто серьёзно занимается этим родом деятельности, не шибко одарены мозговыми извилинами». Недолго думая, практически сразу же начал проводить свою политику, оборачивая её в сладкие, обнадёживающие речи, тучи цифр и сетования на напряжённость, сложность и так далее. Семён дал ему порезвиться в уверенности своей безнаказанности в течение нескольких месяцев. Тем временем сам, вникая в тонкости дела, однажды сделал для себя четкий вывод. Сразу же последовала его реакция. Яков Моисеевич был жестоко избит и вынужден был улечься на излечение и реабилитацию. Пострадала и его семья, уехавшая в страну обетованную с двумя дочерьми, где он приобрёл для их проживания в курортной зоне очень и очень неплохой коттедж. Приобрёл он его за большие деньги, нажитые им непосильным трудом, очень им гордился. Считал его домиком на старость, благополучную и сытную, вот только он ещё «пооттяпает» у этого недоросля побольше. Ведь у него дочки, а им тоже нужно жить в своих «домиках». Так вот этот коттедж в одно прекрасное время, когда его любимая жёнушка Ираида Давыдовна и не менее обожаемые дочки изо всех сил ухаживали за ним в отличном пансионате, куда его поместил под надзор преданному ему персоналу Семён Григорьевич, вдруг взял да и сгорел. Приехавшей пожарной команде пришлось только раскатать его по земле, дабы он не стал источником возгорания других, не менее прекрасных коттеджиков, так как, к сожалению, погода была весьма ветреной, и к тому же около двух месяцев стояла сушь. Страховая компания сообщила, на какую сумму и через сколько месяцев он может получить страховую сумму. Услышав это, Яков Моисеевич схватился за голову и получил инфаркт, правда, сравнительно быстро оправился. После сего печального события его посетил лично Семён Григорьевич и объяснил весьма доходчиво и просто: он служит ему, так как он служил тестю, зная, что за воровство ему оторвут руки, вырвут язык, а дочек сплавят в публичный дом не слишком высокого класса. Ему надо вернуть честно с неграбительскими процентами всё то, чего он успел украсть у него после гибели тестя. В противном случае он, Семён Григорьевич предвидит, что у дочек опять же в ближайшем будущем будет бордель где-нибудь в Турции, а его парализованного в коляске с женой сзади, и она будет ухаживать таким образом до конца его дней. Быстро прикинув все за и против, отлично осознавая, что с ним не собираются шутить и проклиная себя за чрезмерную самоуверенность и недооценку этого спортсмена, согласился на первый вариант. Отлично помня предупреждение этого парня, ежедневно видя его в окружении ушлых громил, он стал если и подворовывать, то в пределах, кои он обозначил для себя, как комиссионные. Семён Григорьевич быстро раскусил сию тактику, но справедливо посчитал – кто родился мошенником, того только могила может исправить. Стал смотреть на эти выкрутасы довольно снисходительно, но время от времени проводил тщательный аудит, заставлял того вернуть всё до копейки, а Ираиде Давыдовне отстирывать обгаженные бельё и штаны. Так они и работали далее.

Семён привнёс в тактику тестя ещё и силовую составляющую, что по тем временам было надёжным, а порой и единственным аргументом в деле дележа «народного пирога». У него хватило ума не лезть в уж совсем грязное дело – нефть, газ, золото, оружие, где резвились довольно крупные акулы, успевшие в свою очередь приблизиться «к телу», власти, освященной СМИ и зарубежными истинными «кукловодами». Его сферой деятельности была, есть и наверно будет металлургическая промышленность, некогда становой хребет Советского Союза, созданный потом и кровью всего народа. Конечно, и в этом бизнесе много хищников и, надо сказать, весьма жестоких. Пронеслось несколько войн, выжили самые закалённые. Среди них оказался и Семён Григорьевич, теперь уже ветеран, создатель и владелец значительного куска этой отрасли. Ему удалось сформировать довольно надёжный «статус-кво» с основными игроками на этом поле. Липецкими, Магнитогорскими, Челябинскими, Свердловскими и другими. Заимел по примеру других своего человечка в правительстве, который своими трудами, пусть и за хорошее вознаграждение, упрочивал его положение, увеличивал его благосостояние. В общем, к настоящему времени его положение было прочным, его производство успешным, конечно, если можно было хоть что-то, кроме выжимаемой прибыли, назвать в те времена успешным. Разумеется, он отслеживал конкурентов, ставил на место подрастающих хищников, отстреливал тех, кто, урвав где-то капиталы, рвался их легализовать в этой отрасли. Оставшись без жены, новой семьи не стал заводить. Сына отправил со своей матерью в Англию, где приобрёл для их проживания неплохой замок, хотя и «скромноватый» по меркам тех же липецких, магнитогорских и иже с ними. Но им, то есть матери и сыну, в общем-то неизбалованных жизнью, ранее и этого хватало. Сын довольно успешно учился в тамошнем престижном колледже, а матушка во всю командовала, пусть и не очень многочисленной челядью замка. Сам он бывал там раз в году, на Рождество. Они же приезжали к нему погостить всего недельку-другую в год.

Своё призвание, переросшее в хобби, он не бросал, даже можно сказать, стал фанатом. Любой мотоцикл или подобный ему агрегат, привлекший его внимание или его специалистов в этом хобби, немедленно становился собственностью. Первые две недели этот агрегат являлся его любимой игрушкой. Два раза в неделю, как минимум, бросив все дела, Семён Григорьевич, облачившись в соответствующие доспехи, седлал своего очередного любимца и делал шестидесятикилометровый кросс вокруг своей загородной усадьбы. Со временем этот маршрут стал незыблемым. Поначалу верные помощники пытались сопровождать его, ведь как не говори, а отпускать своего шефа без охраны в те времена было опасно, очень опасно. Но он, усевшись в седло, тут же погружался в эмоции своей молодость и вновь мчался и мчался, глотая ветер, пыль, брызги грязи и воды, в дождь, снег, жару. Ничто не могло его остановить в этой непонятной для многих тяге к полёту на рычащем чудовище. На охрану он не обращал никакого внимания, и вскоре они просто оставались где-то вдали, им приходилось возвращаться и ожидать вблизи усадьбы. Постепенно осознав, что этим остановить его невозможно, сии сопроводиловки ввиду их полной бессмысленности прекратились. Его старый, много повидавший шеф безопасности пытался как-то переключить его авантюрную тягу к полёту на контролируемом маршруте, на полёт в насквозь просматриваемом и контролируемом участке – гаревая дорожка! Был закуплен у местных чинуш, готовых продать всё и вся, лишь бы в их бездонных карманах отложилась зелень, разорённый, некогда принадлежащий процветающему совхозу, ныне тоже разорённому дотла, стадион. Сейчас этот стадион мало чем напоминал прежний красавец, коим гордился весь район, это была просто заросшая бурьяном поляна, окружённая какими-то руинами, мало напоминающими трибуны и помещения, в которых местные спортсмены могли переодеться, принять душ и даже не спеша посидеть, попить чая. На этой поляне, тем не менее, оравы мальчишек гоняли мяч. Эти руины снесли, построили новые трибуны с помещениями, ни в чём не уступающими многим столичным, сделали охраняемую стоянку, организовали отличную отвечающую мировому уровню гаревую дорожку. На ней он «полетал» целое лето. Зимой её залили и он уже «летал» по ледяной. Как-то готовясь к очередному полёту весной, он увидел тоскующие глаза мальчишек, коим доступ на стадион был закрыт бдительной охраной. Ему сразу же вспомнилось босоногое детство, жуткая нехватка во всём и отчаянное желание погонять мяч, переросшее затем в не менее жгучее желание «полетать». Он ужаснулся тому, что делает. Тут же дал распоряжение возродить футбольное поле, что и было сделано за короткое время. Посмотрев, как по этому полю носятся кое-как одетые и обутые пацаны, распорядился пристроить ещё одну раздевалку с душем, нанял хорошего тренера, закупил по его совету форму, бутсы, мячи, прочее, организовал медпункт и отдал сформированной команде мальчишек и юношей сей стадион в их полное управление и хозяйствование, взяв необходимое снабжение, финансирование. Но интерес к стадиону, вернее к его гаревой дорожке у него быстро стало угасать. Всё-таки ему по душе был быстрый «полёт» по просторам, а не по замкнутому стиснутому бетонными телами пространству.

К ужасу своего шефа безопасности он опять принялся «летать» по окружающим его усадьбу бетонным дорожкам, а мотоциклы, приспособленные для гонок по гаревой и ледяной дорожкам, он передал в руки пацанов, у которых просто горели глаза от одного их вида, запаха и звука. Пришлось и в этот раз нанимать тренера, механика. Покупать амуницию, увеличивать количество рычащих чудовищ. На крупных соревнованиях он всегда был главным судьёй и председателем комитета, вручающим разного рода призы победителям. Но сердце его принадлежало всё-таки полёту в огромном, неограниченном пространстве и эту страсть никто, да и ничто не могло ограничить. В конце концов, шеф безопасности сие понял и ограничился тем, что потребовал от него при каждой поездке брать с собой сотовик с функцией фиксации его нахождения, а также прикреплял к каждому очередному любимцу маячок. Как только Семён выезжал из ворот усадьбы, специальный оператор отслеживал по маячку путь следования шефа. Кроме того, во дворе усадьбы готовились к экстренной помощи вертолёт с командой из двух специалистов и скоростная машина тоже с командой из двух таких же спецов, готовых при поступлении сигнала тут же сорваться с места и лететь в точку, где возможно произошло с хозяином нечто.

Проведённое наблюдение за этим магнатом привело Деда к выводу, что захват последнего возможен только на этом шестидесятикилометровом отрезке. Во всех других местах его охраняли настолько плотно и мощно, что любая попытка обязательно бы сопроводилась «большой кровью». На этом заключении и строился план захвата.

Гасану было поручено слетать в Калининград и привезти оттуда такое моторизованное чудище, от которого наверняка дрогнет сердце этого рыцаря полётов. Затем Гасану следовало к его полному восторгу погонять на нём, потусоваться в центральном байкерском клубе, где как выяснилось у Семёна Григорьевича был информатор, регулярно извещавшего его о всех появившихся чудо-новинках. Далее нужно было подождать гонца от любителя полетать и поторговаться с ним и осуществить продажу. А на долю Егора попадало оборудовать этого дракона радиоуправляемым микро-реле, позволяющим отключать электропитание в нужный момент.

Гасану понадобилось десять дней на покупку, тусовку, пока на него не вышел представитель Семёна Григорьевича. Он, как истый представитель своего народа, отличительной особенностью которого во все времена была любовь именно к торговле, торговался целых три дня. Во время которых «рыцарь полёта» просто исходил то ненавистью к этому Азеру, то впадал в депрессию, то оживал надеждой. Наконец этот ненавистный Азер сдался, сразу же превратившись в своего парня, тоже любителя полетать и не желавшего расстаться со своим верным другом.

Маршрут, по которому «летал» Семён Григорьевич, был уже досконально изучен. После тщательных прикидок с выездом, были выбраны два места для засады, одно – основное, другое – на крайний случай. Оба места характеризовал крутой извив со спуском и густыми зарослями орешника по обеим сторонам. В любом случае любой водитель поневоле притормаживал в этих местах. Были тщательно, досконально продуманы пути эвакуации с пленником. Как только Гасан распрощался со своим железным другом, вся группа перешла в режим «боевой работы».

Командир выбрал место, с которого хорошо был виден выезд из усадьбы, но его заметить было очень трудно. В назначенный день он загнал машину в это место, принялся наблюдать. Егор, Николай в удобных комбинезонах, вязаных шапочках и берцах, вооружённые каждый удобным для него пистолетом и парой метательных ножей, снабжённые соответствующей спецтехникой, устроились в основной засаде. Рядом с ними замаскировался в амуниции один в один с той, которую обычно одевал «любитель полётов», Гасан. Карим в машине нашёл пристанище в двух километрах по прямой через лес от места засады. Удобство этого места заключалось и в том, что он легко мог уехать по второстепенным дорогам на несколько шоссе по выбору. Обычно свой «полёт» промышленник начинал в десятом часу. Первый день захвата не увенчался успехом. Он выехал из усадьбы явно в офис в сопровождении двух джипах. Второй день также не увенчался успехом, снова уехал в свой офис. По данным предыдущих наблюдений промышленник использовал именно эти дни для своих полётов. Командир было решил перенести захват на следующую неделю, тем более что в последние два дня шёл хоть и небольшой, но долгий, нудный дождик, и они все промокли, были злы, голодны и уставши. Все, кто бывал в такого рода мероприятиях, знают, как угнетающе действуют на психику сорвавшиеся дела, на которые многое ставится, много уже затрачено сил, средств. Они же отлично знали – им противостоит, в отличие от дряблых, толстомясых, разжиревших бывших жуликов, крепкий, энергичный, уверенный в себе, тренированный спортсмен. Да к тому же Карим, несколько раз пересекавшийся с ним на этом маршруте, сумел разглядеть у него очень неплохое и действенное оружие в ближнем бою – Беретту. Решение командира было в принципе оправдано. Нужно дать людям разрядку, возможность придти в себя, ведь как он и сам учил ранее, на операцию следует идти с «холодной головой», без не нужных эмоций, целиком мобилизованным на достижение требуемого результата, а тут… слышал бы он, какими эпитетами награждали бойцы этого любителя полетать. Но неожиданно для всех, бывших в принципе согласными с Дедом, возразил Гасан.

Он предложил ещё раз на этой неделе попробовать. По его понятиям, понятиям человека, страстно влюблённого в машины, мотоциклы, гоночные скутера, их визави не сможет так долго сдерживать свою страсть и не попробовать своего нового «коня», бросит все дела, плюнет на всякие вопросы производственнофинансового характера и «рванёт». И хотя это шло вопреки декларируемым, проверенным и не раз практикой правил, командир, увидев вдруг поддержавших Гасана бойцов, согласился. Единственное, что он сделал, так это – прогнал их через баню и уложил пораньше спать, а сам занялся просушкой амуниций, чисткой оружия и укладкой спецсредств.

В девять тридцать Николай получил долгожданный сигнал. Операция началась! Через двадцать минут на безлюдной, узкой, идущей через лес асфальтовой дорожке раздался гром, и вскоре они заметили быстро приближающегося, пригнувшегося к самому рулю мотоциклиста. Он буквально летел, но как и все профессионалы, приблизившись к крутому повороту, да непросохшему от длившегося два дня дождя асфальту, притормозил. Егор нажал кнопку электронного радиоуправляемого пульта. Мотор вдруг стих, проехал по инерции несколько метров и остановился. Не рискнул Семён Григорьевич с неработающим движком спускаться по круто поворачивающему спуску. Остановился он очень удачно, прямо напротив засады. Метнувшийся Егор одним ударом в плечо сшиб его с седла, Николай ударом по шлему оглушил, тут же сунули кляп, спеленали, вкололи, быстро обыскали. В это время к мотоциклу подскочил Гасан, выхваченным из руки Егора пультом отключил блокирующее реле, вскочил в седло, сунул маячок в карман и унёсся. Егор взвалил пленника на плечо, побежал с ним к Кариму. А Николай быстро сунул всё найденное у пленника в рюкзак, зачистил место захвата, облил всё антисобакином и помчался вдогонку за Егором. Догнав, некоторое время бежал рядом, «успокаивая» своё дыхание, затем сунул в руки Егору рюкзак, а сам, перевалив пленника на своё плечо, побежал далее. Они бежали, успев ещё по разу поменять ношу и рюкзак. Через 20 минут они уже были у машины Карима. Быстренько загрузили пленника в багажник и поехали на место, которое они определили в качестве места «потрошения». Через час они уже были там. Их уже ожидал командир. Не раздеваясь и не снимая раскатанных шапочек, быстро перенесли пленника в выделенную для «беседы» комнату. Там сноровисто прикрутили ноги и руки к офисному креслу, сделали ещё один укол и через минут семь Егор поднёс к его носу ватку с нашатырным спиртом. У пленника задёргались веки, дрогнули губы и крылья носа, но он не открывал глаза, продолжал молчать и не шевелиться.

– Семён Григорьевич! Это же не серьёзно, ребячество! Открывайте глаза, будьте тем мужчиной, за которого мы принимали Вас, и не надейтесь, не тяните время, Вас без нашей помощи не найдут, маячок мы сняли.

Пленник поднял веки, осмотрел их:

– Так, компания похитителей в сборе, в типичном наряде! Какие же Ваши условия, господа похитители. Я так полагаю, скорее всего, если судить по Вашим бандитским нарядам Вы потребуете с меня выкуп?

– Вы ошиблись, господин толстосум. Не ради выкупа, а для совершения правосудия.

– Вот те на! И в чём же провинилась моя скромная персона! В чём же меня вы намерены обвинить? – начал он нагловато.

– В том, в чём повинны толстосумы-мироеды, ограбившие народ, присвоившее то народное достояние, которое потом, лишениями создавали его предки.

– Ну и ну? Вы это серьёзно, господа похитители?

– Серьёзнее не бывает. И Вы ответите за свои злодеяния, но я вначале попробую, как это принято у цивилизованных людей, а не у Вас – бандитствующих бизнесменов, дать вам шанс, ведь не родила же Вас мама сразу закоренелым преступником. Если сможете пойти на сделку с правосудием, то сможете сохранить свою жизнь, попробуйте!

– Н-да, господа похитители, оказывается такие, как вы, и есть правосудие, я-то считал до сих пор другое, ну что же, не будем спорить, всё равно мы останемся при своих мнениях. Так в чём же сделка должна заключаться?

– Если коротко, без всяких пояснений и отступлений, то в возврате части Вами награбленного наиболее незащищённым и обездоленным: детям детских домов, старикам в домах престарелых, в больницах для детей.

– Ну и ну. Первый раз о таких похитителях-альтруистах слышу, хотя нет, были и ранее у разных народов такие. Робин Гуд, например. Что же, о такой сделке можно и подумать, и как она должна выглядеть?

– Довольно просто, господин мироед. Мы даём Вам список адресатов, вернее три списка на перечисленных обездоленных Вашими стараниями и стараниями Ваших партнёров по грабежу со всеми необходимыми банковскими реквизитами, а Вы перечисляете со своих счетов на эти счета. Так было бы проще всего, но чтобы Вы не юлили, не хитрили и не надеялись вновь ограбить обездоленных, отобрав у них теперь уже эти суммы, даём Вам один единый счёт, с которого мы и переведём им Ваши пожертвования на благое дело. Жертвовать придётся по каждому списку по миллиону долларов.

– А не думаете ли, господа похитители, что эти денежки будут тю-тю – разворованы? И до бедных сироток, немощных стариков и тяжелобольных деток они, эти средства, просто-напросто не дойдут. Ведь время-то какое, сами знаете?

– Нет, не думаем, вы не дадите, за каждую копейку потребуете отчёта, у Вас есть сотрудники, отлично разбирающиеся в таких вопросах.

– Н-да, ну и сделка? В принципе Вы правы, уж если я раскошелюсь, то проверю серьёзно все траты, тут не может быть сомнений. И это всё, господа похитители-альтруисты, или ещё чего-нибудь?

– Да, есть. Вы должны оплатить наши расходы по принуждению Вас к благотворительности, коей славились в России известные промышленники Рябушинские, Морозовы и другие, коих в этой стране при этом режиме и в микроскоп не видно.

– Конечно, меценатство – это благородно, и честно говоря, мне почему-то даже понравилось. Действительно, отчего бы не помочь страждущим соотечественникам? Тут Вам, пожалуй, можно и спасибо сказать за такое напоминание, хотя способ-то у Вас ещё тот – незаконный. Считай, сродни бандитскому. Но вот одно мне непонятно.

– Вы-то тут причём? Вы же не страждущие?

– Лично мы, нет. Обещаем Вам, что восемьдесят процентов переданных вами средств пойдут на таких же обездоленных. – Ну и ну. Значит, Вы грабите бедных мироедов и за их счёт помогаете страждущим соотечественникам?

– Мы, как видите, не грабим, мы даём возможность помочь.

– В обмен на жизнь?

– И не только, у Вас же много остаётся от награбленного, Вы только малую часть взамен своих преступлений отдали.

– Знаю я Ваши методы, на себе почувствовал. Но у меня вопрос.

– Вопросы потом, мы изложили Вам условия сделки. Готовы Вы на них пойти?

– Господа, даже если и готов, то как их выполнить. Счетов своих я, разумеется, не помню, у меня для этого есть специальные люди и как мне в реальности осуществить этот перевод. В данной ситуации я не вижу такой возможности. Ведь не отпустите Вы меня под честное благородное слово.

– Семён Григорьевич, прекратите юродствовать, это может для Вас плохо кончиться. Не принимайте нас за идиотов. Мы не то быдло, которое Вы привыкли грабить. Ваши счета Вы нам уже сказали, когда Вам вкололи сыворотку правды. Слышали о такой? Если Вы желаете, чтобы мы напомнили их, то это нетрудно сделать, правда, скажу сразу и честно – сие будет болезненно, весьма болезненно, уж поверьте мне, мы этому хорошо обучены.

– Да уж, убедился, успел. Но как Вы полагаете, я могу осуществить этот перевод?

– Вы воспользуетесь своим сотовым. Но сразу Вас предупреждаю, чтобы Вы зря не теряли времени. У нас классные специалисты и функцию идентификации местности нахождения этого сотовика мы отключили, так что Ваша охрана не сможет в процессе Вашего приказа о переводе денежных средств вычислить Ваше местонахождение. Теперь я повторяю в последний раз свой вопрос: «Вы готовы к сделке?»

– Господа, но Вы же ещё не сказали, сколько я должен перечислить за Ваши хлопоты по моему убеждению к благотворительности в отношении страждущих соотечественников? Вы же сами мне всё время талдычите о толстосуме-мироеде. А такие, все знают, каждую копейку с кровью отдают! Мне это надо знать по характеру моей деятельности, столь ненавистной Вам.

– Да…а, тут Вы правы, не озвучили компенсацию расходов. Мы полагаем десять миллионов долларов Вас не разденет догола?

– Мне кажется, никаких платёжек о Ваших расходах Вы не дадите, считаете, что я поверю Вам на Ваше честное альтруистическое слово?

– Никаких платёжек, расписок тоже. Придётся вам поверить.

– М-да, придётся поторговаться, я таков. Даю два!

– Ладно, господин мироед, спустимся на две, учитывая Вашу готовность к благотворительности.

– Господа похитители, поверьте в честное благородное слово толстосума мироеда – больше четырёх у меня нет!

– Семь!

– Пять!

– Шесть!

– Хрен с Вами, акулы-грабители бедных промышленников, разорили, а как же амортизация? Развитие! В общем, караул! И это Робин Гуды? Ладно, возвращайте модернизированный Вами сотовик. Только ответьте мне, Вы гарантируете, что от меня отстанете после выполнения этой сделки?

– Отпустить-то мы Вас отпустим, можете не сомневаться. В отличие от Вас, мы всегда держим своё слово, но у нас к Вам будет просьба.

– Я так и знал…

– Нет, Вы не знаете! Мы попросим Вас написать письмо-обращение к Вашим друзьям по грабежу – толстосумам-мироедам с призывом поддержать Ваше начинание – меценатство в новой России, стать, так сказать, в славные ряды Морозовых, Рябушинских.

– Вот это ход, господа! Вы меня поражаете! Что же, по зрелому рассуждению, отчего бы не подписать. Хотя давать образец подписи…

– Не беспокойтесь, господин промышленник, письмо пойдёт по электронной почте, оригинал мы Вам подарим. Адресовано оно будет главному редактору экономического вестника, которое на слуху у всех более-менее развитых бизнесменов, финансистов и промышленников. Мы наслышаны – сей господин Ваш приятель ещё с давних времён. Вы рассекали пространства. Да к тому же Вы ему ещё сами и позвоните, предупредите и договоритесь. Так ведь принято в Вашей среде.

– Ишь, какие заботливые! Всё предусмотрели, похитители честных промышленников. Не будем спорить, время-то идёт, мои службисты уже наверняка окрестности перевернули.

– Не перевёртывают, успокойтесь. Пока у них нет особых оснований беспокоиться.

– Ну да, специалисты! Ладно, где телефон, счёт, на который надо перевести, и списочки-то тех организаций, куда Вы обещаете перевести мои кровные, награбленные у обездоленных соотечественников. Ведь вы же знаете, что я не успокоюсь и всё проверю до копеечки.

Пятнадцать минут отвязанный Семён Григорьевич добросовестно, но с кривой усмешкой переводил согласованные суммы на данный ему счёт, глумясь и потешаясь над реакциями задействованных директоров банков, изумлявшимся странным переводам. Каждый такой разговор заканчивался уж совсем непонятной фразой для этих директоров:

– Перевести срочно! Сам проверю! Не позволю обижать сирот!

Закончив, тяжело вздохнул, посидел молча несколько минут и произнёс:

– Ну, где, господа Робин Гуды, Ваше письмо, моё послание к мироедам?

Внимательно прочитав отпечатанный текст, скривился:

– Лингвисты… мать… твою!.. Писаки. – размашисто подписал.

– Это не только наша заслуга, Семён Григорьевич, в своё время с подобными обращениями выступали некоторые из «золотой гвардии» промышленников благотворителей тогдашней России. Мы только осовременили их тексты и синтезировали в одно Ваше послание, очень надеемся, что оно Вас на этот раз вполне удовлетворило?

– Да уж, попробуй я не удовлетвориться, так Вы и ещё с меня потребуете за Ваши труды! Нет уж, пусть будет это. По крайней мере, мне не будет стыдно, ведь с таким же обращались, как Вы только что сказали, цвет российских промышленников. Так, а через какое время сие «творчество» Вас и моих славных предшественников – царских толстосумов будет на столе этого обслуживателя мироедов-грабителей?

– Самое большее – через минут десять. Ну а пока, как принято было на Руси после удачной сделки, мы можем предложить Вам чай, кофе, коньяк или другой напиток. Я слышал, что в Вашей среде, в которой любят обезьянничать с западных толстосумов, которые Вам подобны, ныне предпочитают текилу!

– Эту кактусовую самогонку засуньте в одно место. Лично я пью только водку. Но пить не буду, не потому что Вы мне не нравитесь, а потому как я за рулём. Надеюсь, моего горемыку-мотоцикл всё-таки вернёте. Это для меня святое! Кстати, а почему он вдруг заглох?

– Мы его слегка модернизировали, но не беспокойтесь, всё уже восстановлено, летайте себе на здоровье, пейте ветер, глотайте пыль, дождь, снег, рассекайте пространство. Мы Вам более не помеха, а с другими Вы и сами справитесь. Всё-таки, Семён Григорьевич, так что угодно? Чего Вам дать?

– Если не помои, то кофе. Мне надо хоть чем-то взбодриться.

Ему принесли кофе. Он отхлебнул, удивлённо поднял глаза:

– Надо же, не хуже, чем у меня. А ведь в моей конторе работает один из лучших в Москве специалистов в этом деле. – Смеем надеяться лучше! Нам приходилось быть длительное время на Родине этого напитка, а Вашим специалистам нет.

Выпив с удовольствием чашечку одну, другую, он уже полностью владея собой, освоившись, насмешливо спросил:

– Господа похитители, так как Вы, похоже, честны со мной, то и я буду честен. Скажу Вам прямо, я не прощаю такого вот обращения с собой, таков, увы, мой принцип и менять его не намерен. У меня очень приличная служба безопасности. Думаю, в скором времени она Вас притащат ко мне, где придётся решать, что же делать с Вами – давить или взять на службу к себе, мне такие спецы нужны?

– Не советую, Семён Григорьевич. Поверьте уж на слово – лишитесь этих служак, коим поручите сие. Мы, как говорится, штучного изготовления, таких уже давно не готовят. Это во-первых, во-вторых, должны крепко запомнить: после этого мы навестим Вас лично в Вашей усадьбе, а это для нас не неразрешимая проблема и тогда Вам придётся отвечать за пролитую кровь, отнятую жизнь. Мы в таких случаях не прощаем. Самое лучшее для Вас, Семён Григорьевич, примите в качестве нашего прощального совета – это забыть о нашей встрече навсегда. Мы очень надеемся, что благотворительность, помощь обездоленным далее не будет в тягость, и Вы пойдёте по пути Ваших благородных и патриотичных предков, для коих честь, совесть и преданность России, Отечеству не было пустым звуком.

– М-да, надо подумать над Вашими словами. И ещё, уж простите за любопытство, хочется понять – почему Вы меня всё время «кличете» мироедом-грабителем? Я лично никого не грабил, предприятие сие мне досталось по наследству, управляю им не хуже, чем прежняя власть и много лучше, чем большинство нынешних. Работники у меня справно и вполне достаточно для жизни получают. Неужели Вы считаете, что я должен был отказаться от наследства, которое в скором времени пустили бы по миру нынешние скорохваты, отморозки и прочая шушера, схлынувшая с гор, вылезшая из подполья и сбросившая партийные и комсомольские пиджаки? Чего это Вы меня так? Или Ваша разведка хреново работает, не того зацепили? Вы бы, господа Робин Гуды, лучше именно таких бы, настоящих мироедов вразумляли, я бы мог Вам сходу десятка полтора перечислить в качестве кандидатов, но не буду, не в моём это характере.

– Семён Григорьевич, я прерву Вас, Вам пора сейчас звонить своему приятелю главреду и вразумительно объяснить причину своего озарения насчёт меценатства, ну а после этого, как мы Вам обещали, нам придётся распрощаться.

– Ладно, не хотите признавать свои промахи, чёрт с вами!

– Пётр Васильевич, Семён Григорьевич говорит, Вы получили моё обращение по электронной почте?… На столе лежит? Уже прочитали?… А почему собственно? Разве в нашей истории это не было характерным явлением? Да я не про нынешнюю, какая это история? Не смешите! Я про царскую, империалистическую, тюрьму народов! Вот, вот, Морозовы, Рябушинские, Третьяковы и другие. Мы-то чем хуже? Ведь не все же у нас ныне, как тут мне подсказывают, мироеды, есть и такие, коих можно назвать патриотами! И они, и мы вышли из одного народа, нуждишку тоже познали, знаем почём фунт лиха и прочее. Свои капиталы делали неустанным трудом, особенно законы не нарушали, последнюю рубаху не снимали. Как это у Бога, он прощает все грехи, если действительно покаешься. Вот пусть и будет это покаянием для многих из нас. Потому и думаю, пора бы и нам заняться сим благородным делом… Да-да, я понимаю, тогда власть, в отличие от нынешней, всячески поддерживала меценатство. и ордена, и почести, и налоги, и прочее. Вот мы и должны подсказать, а кое с кого и потребовать. Вы говорите – на развёртывание этой кампании нужны средства? Сколько? Давайте так договоримся, Вы перечислите завтра в мой центральный офис смету затрат, я посмотрю и оплачу, но сразу Вас предупреждаю, хоть Вы и мой друг, как толстосум-мироед, трясущийся над каждой копейкой, никаких Канар, Сейшельских островов и прочее. Узнаю – пожалеете. Вы меня, Пётр Васильевич, знаете. Сейчас главное – это сироты и обездоленные, так мне подсказывают мои новые советники. А впрочем, чего это я беру на себя, в случае чего, они сами с Вами поговорят, уж чего-чего, а убеждать умеют, да ещё как, но не советую… Да, понял я, понял, лучше уж сразу предупредить, время-то какое, я уж про нравы не говорю. Пётр Васильевич, прошу Вас – направьте на это дело Ваши лучшие перья, а я им от своих щедрот за удачно выполненную работу подкину… договорились!.. Всё, господа альтруисты. Считаю сделку, по крайней мере, с моей стороны, выполненной, прошу теперь, как честных, благородных тружеников Кистеня с Ножом, и Вас исполнить Ваши честные обещания.

– Нет ничего проще.

Николай подошёл сзади, ткнул его пальцем в шею. Он сразу же сник. Через полчаса ему поднесли к носу тряпочку с нашатырём. Очнувшись и окончательно «придя в себя», увидел – сидит на поваленном дереве, рядом стоит его чудо-конь, а вдали пылит какая-то машина.

Вечером командир подвёл итог:

– Возможность слушать, контролировать Мордашевского у нас фактически отсутствует. Для её организации необходима весьма серьёзная работа, особенно сейчас, когда он наверняка начнёт «шерстить» свою службу безопасности. Как же? Его оказывается пасли, изучали, многое о нём разузнали, а они, эти служаки, о сём «ни бум-бум». А мы тоже «лопухнулись», не совсем того, кого следовало бы захватить, взять, взяли в оборот. Одиознее сволочей хоть пруд пруди, казалось, закинь сачок, обязательно такая попадётся, ан нет. Это уже второй раз. Впредь придётся знакомиться и с прошлым таких промышленников, да и к нынешним делам попристальнее приглядываться. Но это в данном случае моя вина, моя обязанность. Скажу честно, мне этот Семён Григорьевич даже где-то понравился. Тем не менее, осторожность и ещё раз осторожность. Будем предельно мобилизованными, но думаю, ближайшее будущее покажет. А сейчас не таскать хвосты, не дать себя послушать, никаких маячков, по одному никуда не ездить и так далее. Впрочем, Вы этому, слава Богу, хорошо обучены. Даю Вам несколько дней, точно сколько – определю попозже. Восстанавливайтесь, посещаем с подарками подшефных, ну а после принимаемся снова за свой труд. Егор, мы тут подумали, прикинули и решили дать тебе возможность отвезти наши подарки своему детскому дому. Но только учти прошлый урок – только передать подарки и никакого самоуправства. По идее тебя нужно сопроводить, но сынки верят в тебя и считают – не подведёт. Даём тебе на это дело сутки, более, извини, не получается. Как сынки, дадим?

– Конечно, дадим, чего тут спрашивать. Пусть отвезёт и посмотрит, какими они становятся, да и опытом поделится, ну и так далее.

Командир послушал эти реплики, хлопнул ладонью по столу и сердито прекратил начатые шуточки:

– Всё, кончили изгаляться. Никто из нас не застрахован от подобного, и дай Бог, чтобы оно с Вами случилось. А ты, Егор, почему не реагируешь, чего насупился и молчишь?

– Я, командир, полагал, что после операции с Мордашевским разберусь с этими негодяями Анзором Ираклиевичем и Михаилом Георгиевичем. Уж больно много трупов ни в чём не повинных людей они «напластали». Ладно киллеров, но других-то за что?

– Егор, мы тебе такую возможность дадим. Но это не только твоё дело, мы тоже поучаствуем. Вот вернёшься со своего временного «дембеля» и подключишься. Итак, день на то, чтобы каждый посмотрел списки своих подшефных, выбрал кого-нибудь, составил перечень, чего надо закупить, согласовал со мной и на следующий день вперёд. Егор, ты точно также. По возвращении работа по плану со следующим толстосумом, только Егору с Гасаном дадим возможность разобраться с негодяями. Но недолго, учтите. Ну а сегодня – баня, ужин и отдых. К сожалению, сынки, никуда вы сегодня с этой точки не тронетесь. Уверен, милиция уже поднята службой безопасности Мордашевского и вряд ли так быстро остановится. Но полагаю, через несколько дней всё сойдёт на нет. Таких Мордашевских у нынешних управителей полно и все они грызутся, как на псарне.

 

Глава третья

Катя

Сутки, проведённые Егором с Катей, были одни из самых запоминающихся в его жизни. Егора в детском доме встретили, как самого дорогого гостя. Но Наталия Васильевна, понаблюдав за ним и Катей, шепнула ему:

– Забирай её и уезжай, сейчас от неё нет никакого толку, только ты извини за мои слова, не замучь её, она же такая хрупкая, нежная.

Он не стал долго мешкать и, выбрав минуту, шепнул:

– Катенька, нас отпускают до завтра, выходи, буду ждать тебя в машине.

Катя в распахнутом пальтишке стрелою вылетела из подъезда и полетела прямо к нему. Усевшись, вдруг огорчённо сказала:

– Егор, а у нас гости, полон дом.

– Не унывай, Катенька, найдём! Где тут у Вас туристическое бюро?

– Да я, Егор, и не знаю, как-то не приходилось пользоваться. Сам же знаешь, какая у нас ситуация. Наверно, где-то в центре. Такие услуги всегда в центре крутятся.

– Ничего, не иголка – разыщем.

И действительно, на центральной улице они нашли сразу три турагентства. Они, правда, отправляли в основном в Турцию, Египет и другим арабам. Но одна дива любезно им объяснила, куда следует обратиться в такого рода случаях. В указанном месте им сразу же предложили несколько загородных заведений на любой вкус, дали проспекты, насоветовали. Кате вдруг понравился пансионат на берегу Оки в Сосновом бору. Егору всё же хотелось чего-то необыкновенного, того, что он не раз видел в Испании, Италии. Но посмотрев ей в глаза, сразу же уступил. Их пытались уговорить, раскрутить на более дорогой, но Катя твёрдо стояла на своём. Егор тут же оплатил путёвки. Дама созвонилась, всё рассказала. И вот они уже в дороге. Действительно, место оказалось превосходным. Катя просто опьянела, когда увидела, так её восхитили сосны, белки, прыгающие по деревьям и лужайкам. Им в приёмной предложили на выбор – люкс в гостиничном корпусе или довольно ухоженный коттеджик с гостиной, спальней и душевой кабинкой с туалетом. Катюша, которая в этом вопросе явно была лидером, бесповоротно остановилась на коттедже. Женщина, сопровождавшая их, посмотрев на них, предложила:

– Знаете, за небольшую плату Вы можете заказать всё прямо в дом. Я сейчас принесу Вам наше меню, посмотрите, выберете, вот напитки – это уже за отдельную плату.

Катя принялась было смущённо протестовать, отказываться:

– Мы, мол, можем и сами придти в столовую.

Но Егор твёрдо сказал:

– Несите!

Пока Катя устраивалась так, как ей казалось более комфортно, женщина принесла на удивление довольно обширное меню. Егор, вспомнив былые годы, порасспросив её, сделал довольно внушительный заказ. Та приняла его и неожиданно предложила:

– А у нас очень хороший бар, к нам многие из других мест отдыха приезжают. Вы можете там отдохнуть, послушать музыку, в нём хороший оркестр.

Егор вздохнул:

– Вы знаете, я забрал Катеньку прямо с работы. Есть ли у Вас тут возможность её приодеть, приобуть, ну и всё такое? Деньги у меня есть.

Та подумала, заговорщечески подмигнула:

– Всё сделаем, я постараюсь. У меня есть знакомая, работающая в большом универмаге. Там даже из Московского и Подмосковных домов моделей выставляют на продажу свои коллекции. Я могу с Вами съездить и поговорить. Если Вы согласны, то я сейчас схожу договорюсь.

Вскоре Егор усадил ничего не подозревающую Катеньку под каким-то предлогом, весело улыбающуюся женщину Дарью Петровну и помчался в город Ступино. Только в самом универмаге, встретив элегантную даму, приветливо улыбающуюся им, она поняла, зачем её привёз сюда Егор. Она начала было протестовать, но вскоре после демонстрации нескольких нарядов, «женское» взяло в ней своё. Егор как-то потерянно начал топтаться, не вмешиваясь в эти женские дела, и топтался до тех пор, пока к нему не подошла пожилая женщина и не объяснила:

– Элеонора Аркадьевна просила проводить Вас к ней в кабинет, подождать их там, ведь процесс подбора для женщины очень труден и долог.

Он поблагодарил её и попросил передать Элеоноре Аркадьевне:

– Пусть она не смотрит на цены, лишь бы Катеньке подошло, и она была довольна.

Действительно, названный процесс занял ни много ни мало около полутора часов. Егор выпил предложенную чашечку кофе, даже задремал. Но когда открыл глаза, то просто ахнул. Тот, кто стоял перед ним, мало напоминал прежнюю Катеньку. И она, и все остальные довольно улыбались, видя его реакцию. Хозяйка, благожелательно покачав головою, любезно сказала:

– Вижу, Вам понравилось. Мы так старались.

И доверительно шепнула, наклонившись к его плечу и ласково улыбаясь:

– Ваша дама обладает изумительным вкусом, мне только оставалось чуть подправить. Вам очень повезло. Поверьте, я мало встречала таких на своём веку.

Затем, повернувшись к Кате, добавила:

– Вы посидите здесь. Я завершу дела с Вашим другом, это ненадолго, поверьте. Главное, самое долгое, уже сделано.

Взяла Егора под руку и увела в какой-то кабинет. Там женщина в очках протянула ему несколько чеков. Егор бестолково завертел их, силясь уяснить конечную сумму. Женщина поначалу нахмурилась, но затем, видимо поняв причину, любезно назвала эту сумму, пояснив, из чего она сложилась. Он снова также беспомощно переспросил:

– А в долларах у Вас сколько?

Элеонора Аркадьевна пояснила:

– Вообще-то в долларах и другой валюте мы не берём, но в Вашем случае пойдём Вам навстречу, сделаем исключение.

Женщина постучала пальчиками по клавишам пульта, назвала новую сумму. Егор вытащил пачку, отсчитал, положил и, взяв чеки, вышел. По пути вытащил ещё пару сотенных купюр, отдал их Элеоноре Аркадьевне за помощь:

– Это Вам от нас. Большое спасибо за помощь, я всего-то приехал на сутки и мне очень хочется, чтобы Катенька запомнила этот день. У нас такое случилось неожиданно…

– Я понимаю Вас, сама была молодой, рада Вам помочь. Обращайтесь и дальше, с удовольствием помогу.

Кате сделали весь «прикид», в том числе и пальто с сапожками. Всю её одежду и бельё сложили в несколько пакетов. Вскоре они ехали обратно.

У ставшего им домом коттеджа Дарья Петровна стала с ними прощаться. Егор вытащил сотенную баксов, протянул ей:

– Спасибо Вам, Вы нас очень выручили, я совсем не знал, что и делать, ведь я-то Катеньку вытащил прямо с работы.

– Ну что вы! Мне приятно было помочь таким людям. В следующий раз, как надумаете, приезжайте прямо сюда. Найдите меня, и я всё сделаю, не сомневайтесь. Счастливого Вам отдыха. Ваш заказ я доставлю через минут пятнадцать.

Они прошли внутрь. Катенька счастливо вздыхала и посматривала на него влюблёнными глазами. Он стал приводить себя в порядок – принял душ, побрился, начистил свои ботинки с высокой шнуровкой, критически осмотрел свою одежду, вздохнул:

– Я рядом с тобой буду выглядеть сущим «вахлаком». В ней, в этой робе, удобно махаться, биться, а не по барам ходить.

Но вспомнив парней, коих он уже успел здесь заприметить и оценить, вздыхать перестал:

– Впрочем, если тебе я подхожу, то мне наплевать на мнение остальных. Мне просто наплевать! Вот в следующий раз уж постараюсь появиться здесь, в этом раю, в надлежащем виде.

Вскоре был уже доставлен их заказ. Дарья Петровна, не слушая никаких возражений, сама принялась сервировать стол, сделала она это довольно умело и, отказавшись от их гостеприимства, быстренько, доброжелательно распрощалась.

Уже темнело. Катенька, найдя свечи, зажгла их. В полутьме, окружающей их, загадочно поблёскивали её очи, а черты лица в мерцающем пламени свечей казались ему неземными, теми, которые он не раз видел в костёлах Испании и Италии и в то же время, в отличие от иконописных мадонн, ещё и женственными. Внезапно он понял, женщина – это, прежде всего, красота, может быть и не такая, как в природе цветы, но именно красота! У него даже дух перехватило от этого увиденного и так ясно понятного. Но вот она-то отлично поняла его, ей было очень легко, свободно, она вся была переполнена счастьем, любовью к этому мужественному, очень чистому человеку, как назвал его тот строгий, сильный мужчина, считающий Егора своим сыном и гордящимся им. Но она почему-то при всём при том не могла понять, пусть она и отдалась ему сама, можно сказать, переодевает её да ещё как! Она о такой одежде и не могла даже мечтать. Она кто для него? Содержанка что ли? Он же должен понять – она отдалась ему без всякой задней мысли, без какой-либо капельки меркантильности, стяжательства. Она же сама этого захотела, она полюбила его совсем не за это! У неё даже в душе зашевелилось некое подозрение: он что, привык вот таким образом расплачиваться с женщинами за их любовь?

Но, взглянув ему в лицо, его глаза, сразу же устыдилась этой мысли. В этих глазах она прочла такое обожание, что её просто бросило в жар. Катя «густо» покраснела от стыда, за всё то, что успело промелькнуть в её головушке. Егор же как-то неловко погладил по обнажённому плечу и бесхитростно произнёс:

– Катенька, ты такая красивая, мне даже неловко перед тобой.

Она заулыбалась очень довольная.

– Егор, поверь! Я просто счастлива от того, что нравлюсь тебе. Ну просто очень счастлива. Ведь я же люблю тебя, вот такого сильного, мужественного, доброго и справедливого.

Он начал было протестовать, но она приложила к его губам свою маленькую ладошку и счастливо улыбаясь, шепнула:

– Поухаживай за дамой! За мной сто лет никто не ухаживал, а мне это ух как нравится.

Егор, вспомнив правила этикета, кои им криво, снисходительно ухмылявшимся юнцам вдалбливала графиня, со строгим, «медальным» лицом, прямой, худощавой фигуркой, изящными движениями, сразу же принялся их демонстрировать под изумлённые взгляды этой удивительной, чудо-женщины-девочки:

– Егор, ты кто? В дворянской семье воспитывался? Вот бы моя мама тебя сейчас увидала. Она бы точно тебя оценила. Она ведь родом тоже из них и успела получить такое воспитание! А может быть ты по происхождению какой-то граф?

– Знаешь, моё солнышко, если надо будет, меня в самом, что ни на есть в дворянском гнезде от настоящего графа не отличить. Вот только бы одежду сменить.

После этого принялся вспоминать тосты своего командира, на которые он был великий мастер. Так под эти весёлые тосты и «катилось» это застолье, весело, радостно. О чём-то напомнив, вдруг «всполошились» большие часы, стоящие в углу. И он тут же вспомнил, что ведь намеревался сводить Катеньку в бар.

– А мне чего-то никуда не хочется идти, мне так хорошо здесь.

И неожиданно даже для себя добавила:

– Вот если бы здесь была музыка, я бы с удовольствием с тобою потанцевала, так люблю танцы! А ты?

– Меня специально учили этому большие мастера, несколько раз это вообще была моя работа.

– Ну да, – ахнула она.

– Нет, это надо посмотреть. Чему всё-таки учат «великие мастера»?

– Проверь, я не против.

– Тогда пошли в этот бар, там наверняка какая-нибудь музыка имеется.

Минут через пятнадцать они оказались в здании, половину первого этажа которого занимал неплохо оформленный зал бара. Отдав верхнюю одежду человеку, изображающему из себя швейцара, совмещавшему свою деятельность с работой в раздевалке, вошли в зал. Судя по всему, это заведение пользовалось большой популярностью. Зал был почти заполнен, но им нашлось отдельное местечко. В баре царствовал во всей своей красе и «отвязанности» молодняк. Они попивали пиво, коктейли, нещадно курили, громко говорили, хохотали. В общем, царствовала так усиленно навязываемая нашему народу «забугорными» знатоками, СМИ, пустая, развращающая мораль «попкультура». Но Егору, откровенно говоря, на это было наплевать, он пришёл сюда с определённой целью. Они уселись и тут же к ним «подлетел» официант. Он протянул меню и скороговоркой, указав на барную стойку, произнёс:

– Коктейли, сигареты и всё, чего нужно для отдыха – в самом баре.

Егор, внимательно изучая меню, кивнул головой. Получив заказ, официант буквально испарился, исчезнув за стойкой. Исполняемая небольшим оркестриком музыка была, что называется, непритязательна, под неё можно было танцевать всё, что угодно. Посетители бара, молодые пары, одетые весьма демократично по нынешним временам – джинсы, кроссовки, свитера, туники, маечки, танцевали кто как умеет, кому как взбредёт в голову. Вскоре им принесли заказ. Егор принялся вновь ухаживать за немного растерянной Катей. По неизвестно какой причине до сих пор «нудивший оркестрик» принялся из себя вытягивать нечто вроде танго. Танцующих «как ветром сдуло». А Катя вскочила, притоптывая от нетерпения ножкой, потянула Егора.

– Пойдём, потанцуем. Я так люблю этот танец.

Он встал и прошёл с ней на небольшую танцплощадку, освещаемую скрытыми светильниками и подсвечиваемую пляшущими разноцветными лучиками. На площадке они оказались одни. Все почему-то замерли, глядя на них – одни презрительно, другие с любопытством, третьи с интересом. Но вышедшей паре на них всех тоже было наплевать! Волны танго окружали её. Ей, этой паре, сейчас это окружение было безразлично, да и вообще они были в эти минуты одни на этой площадке, в этом баре! Егор тут же вспомнил уроки пожилого, но лёгкого, подвижного маэстро, учившего их, в сущности, медведей, делать изящные «па» и часто говорящего:

– Не стыдитесь осваивать эту науку. А танцы, господа, на самом деле наука, философия. Глядя, как человек танцует, я могу всё, ну или почти всё рассказать о его характере, наклонностях и его работе. С помощью танцев можно выразить всё: любовь, горе, отчаяние, радость! Вы не знаете, когда и как оно Вам, это знание, пригодится. Но, я точно знаю, обязательно пригодится! Уж поверьте мне, господа, прожившему около семидесяти лет на этой грешной, но прекрасной земле.

И он был прав, тысячу раз прав этот маэстро. Особенно Егор это понял, когда ему приходилось бывать в странах Южной Америки, где как ему казалось, всё население «от мала до велика» без ума от танцев.

Они сразу же и безраздельно отдались этой музыке. Катенька оказалась такой лёгкой и послушной партнёршей, так понимала его, что у него сердце пело от восторга, вот от этого полёта и скольжения в волнах музыки. Когда она стихла, вдруг раздались аплодисменты. И тут только они очнулись от этого сладостного гипноза. Катенька тут же смутилась и потянула, вся красная его за руку. Но аплодисменты продолжались, они буквально удерживали их на площадке. Музыканты и сами, поражённые увиденным, невиданным никогда ни в этом баре, ни вообще в этих краях умением, красотой и изяществом танца, поднатужились и выдали нечто вроде широко распространённой в Бразилии самбы, непременной королевой всех празднеств этой страны. Не уметь двигаться под эти зажигательные ритмы в ней было просто позором. А ему в силу необходимости не раз приходилось доказывать своё умение на родине самбы. И он, подхваченный этими ритмами, пусть и не такими зажигательными, как там, снова отдался им. Катюша, в силу своей необычайной музыкальности, гибкости, чувства ритма, довольно быстро поняла технику движений. Снова они одни в такт всё убыстряющимся ритмам уже «зажёгшимися», глядя на эту пару, оркестрантами. Когда музыканты, взмокшие, тяжело отдуваясь, остановились, в зале некоторое время стояла тишина, взорвавшаяся аплодисментами. Егор стоял, обняв рукой свою Катеньку, взмокшую, но невероятно счастливую. Так и пошли они, обнявшись, к своему столу. Как только он усадил её, к ним подошёл официант с бутылкой шампанского и кружкой с белой розой.

– Это Вам от хозяина и от оркестра, – выпалил он и умчался.

Егор погладил её по обнажённому плечику:

– Я сейчас.

И пошёл к оркестру. Подойдя, вытащил сотенную баксов, протянул пианисту:

– А это от нас, большое спасибо.

Те, поначалу онемев от неожиданности, вдруг задвигались, заговорили и почему-то стали его благодарить. Но тут он внезапно ощутил горячую ручку Катеньки:

– Егор, а можно я сыграю для них?

Пианист, ещё сравнительно молодой, худой с бородкой, услышав её вопрос, тут же встал, протянул ей приглашающе руку. Егор приподнял одним движением её лёгкую фигурку, поставил её на эстраду. Она вдруг смутилась, неуверенно подошла к сидению, уселась, подрегулировала, прошлась пальчиками по клавишам, и вот из-под этих нежных, хрупких пальчиков полилась щемящая душу, нежная и в тоже время истинно русская мелодия. Она настолько ярко вызывала образы Родины с её широкими полями, величаво текущими реками, белыми берёзами, синим небом с пушистыми облаками, что все невольно замерли, поглощённые этими видениями. Это было какое-то «наваждение», не верилось, что такое может сотворить человек. А эти теребящие душу и сердца видения все вставали, оживали и казалось им нет конца, и не было сил оторвать людей от них, от этой муки видеть свою Родину, истинную Родину, а не то, во что её пытаются превратить, в чём они сейчас находились. Стояла мёртвая тишина, изредка буквально рассекаемая скрипом стула, звоном нечаянно подвинутого бокала. Все были буквально заколдованы чарующими, гипнотизирующими звуками старого пианино. Всем почему-то стали вспоминаться счастливые детские годы. А музыка всё звала туда, напоминала и очаровывала. Но вот она внезапно «сломалась», стала хаотичной и стихла.

Катя сидела вся опустошённая, обессиленная. По её побледневшей щёчке катилась крупная, прозрачная слеза. Все потрясённо молчали. Егор одним прыжком вскочил на эстраду, легко поднял и бережно прижал её.

– Егор, пошли домой, – шепнула она, положив ему головку на плечо.

В зале стояла мёртвая тишина. Он, глядя вперёд, с дорогой ношей на руках пошёл в вестибюль. Швейцар, как то уж очень благодарный засуетился – подал пальто, сапожки и в пылу чуть ли не принялся её обряжать. Но Егор легко, одним движением отстранил его, сам одел и обул уже почти «пришедшую в себя» Катю. Подошёл официант, преданно глядя ему в глаза. Вытащив ассигнацию, Егор сунул ему в руку. Но тот испуганно спрятал её за спину.

– Хозяин не велел! Приходите ещё. Все будут рады!

– Швейцар подтверждающе покачал головой. Пожав им по очереди руки, поблагодарив, Егор, поддерживая за талию Катю, вышел на улицу. Благостно вздыхая «напоённый» смолою, хвоей воздух, они медленно добрели до своего коттеджика. И только, когда они переступили порог и закрыли за собой дверь, они снова стали тем, кем они были сейчас – жаждущими любви, ласки! Напор охватившей страсти был так велик, что их одежду, обувь, бельё буквально смело с них, и они, уже ничего не видя, не слыша, а только живя друг другом, смогли в любовном тумане «допятиться» до кровати и впасть в неё. А далее начался безумный полёт душ, слияние сердец, тел молодых, полных жизни, распалённых пожаром желания. Это был изумительный полёт, полный красок, музыки – победной, величавой у Катюши и солнечной, ритмичной у Егора. Один из тех, который запомнился на всю жизнь, но не деталями, а общим настроением, порывом и полным срастанием душ и сердец. И, как уже было ранее, при достижении солнечного пика слияния. Егор погрузился в сказочный, зыбкий, сюрреалистический мир, заполненный цветовыми, всё время мелькающими пятнами, отрывками мелодий и светом, потрясающим светом! Этот мир непрерывно менялся, но он внезапно начал постепенно терять свою красочность, насыщенность светом и музыкой. Когда же он почти исчез, а физическая реальность стала заполнять его и он смог открыть свои глаза, то перед ним возникло не менее прекрасное видение – сияющие, полные счастья, любви глаза Кати и улыбка! Её лицо, обрамлённое взмокшими прядями волос, буквально светилось, являя миру самое прекрасное, что смог создать творец. Катенька вдруг начала его бурно целовать, ласкать и говорить, говорить о своём бабьем счастье. А он, весь всё ещё обессиленный, неспособный и пошевелиться толком с нежностью внимал её признания, и не было сейчас в мире человека роднее, ближе, чем вот такая Катюша, его Катенька! Его и более ничья!

Так и прошла вся ночь, вернее пролетела, промелькнула ярким, незабываемым лучиком. Уже под самое утро его женщина, его «хрупенькая», худенькая Катюша, оказавшаяся такой жадной на мужские ласки и «любовную игру», а что уж совсем потрясающе – нисколько не уставшая, словно напрягшая все свои жизненные ресурсы, а может быть просто черпавшая жизненную энергию от своего мужчины, вдруг очнувшись от «любовного напитка» остановила свой безумный ныне полёт.

– Егорушка, родной мой, тебе надо хоть немного поспать, тебе же ещё ехать надо. Ты поспи мой любимый, поспи.

Он всё ещё в эйфории от обладания этой удивительной женщиной, ещё полный желания продолжения этого полёта, не смог сразу вот так остановиться. Но она была непреклонной – «сталь, одетая в нежную плоть», какую только и мог сотворить Господь! Она уже по-матерински ласкала его, успокаивала, уговаривала, приводила тысячи доводов и, в конце концов, добилась своего. Он как-то сник, какая-то усталость навалилась на него. А Катюша обвила его своим горячим, полным жизни худеньким телом, отдавая жарким, всё ещё не погасшим и в ней желанием, дыханием, ласкала и что-то нежно шептала. Наконец ей удалось, Егор уже спокойно задышал и вскоре с детской, счастливой улыбкой погрузился в сон. Катенька же не смогла заснуть. Она всё ещё переживала эту удивительную ночь. Сейчас она напоминала непогасшее кострище, покрытое тонким слоем тлеющего пепла с перемежающими по нему красными искорками, и любой набежавший откуда-то ветерок способен раскинуть этот легчайший пепел, вызвать опять взметнувшееся пламя, победное пламя любви женщины к мужчине, завещанное людям самим Господом. Катюша лежала и смотрела на его лицо, и пожар желания стал сменяться в ней на нечто вроде материнского чувства. Она вдруг представила себе младенца, который лежал бы в её руках, безмятежно посапывая. Ей почему-то очень стало жалко себя:

– Почему она обделена таким вот счастьем? Ведь все её бывшие подруги уже давно имеют по ребёночку, а некоторые по два.

Несколько робких, подрожавших на длинных ресничках слезинок скатились по её щёчкам, докатились до чуть вспухших и потемневших губок. Розовый язычок непроизвольно слизнул их, эту солёную влагу, «излитую» неизбывным чувством материнства, коим Господь отметил почти каждую женщину. С трудом «взяв себя в руки», осторожно «выпросталась» из сильных, тяжёлых рук Егора, встала, прошла в душ. Обмывшись тёпленькой водичкой, уже полностью овладевшая собой, одела новое бельё, подаренное им с такой щедростью и любовью. Собрала разбросанные там и сям одежду, обувь, всё аккуратно сложила. Поискала утюг, стиральный порошок. Быстренько простирала его бельё и принялась просушивать утюгом. Закончив, посмотрела на часы. До намеченного им подъёма оставалось ещё полчаса. Подумав, принялась из остатков продуктов накрывать стол, а затем будить Егора.

Он с удивившей её быстротой, доселе спавший, как ей казалось, непробудным сном, сразу же поднялся, ласково обнял, подхватил, расцеловал, с сожалением поставил обратно. Посмотрел на накрытый стол, всё понял, погрустнел и молча пошёл в душ. Как только он залез и задвинул занавеску, Катюшина ручка повесила на крючок майку, трусы и носки.

– Вот, Егорушка, всё чистое, уже сухое. Как оденешься, приходи, стол уже накрыт.

Он не заставил её долго ждать, и вскоре они сидели и пили кофе. Катюша хлопотала, подливала, подсовывала, уговаривала «покрепче поесть», а то когда ещё придётся. Он же счастливо улыбался и старался в меру своих сил не переесть, это было довольно затруднительно, так как выставленного на стол вполне бы хватило и на всю их команду. После завтрака они быстро прибрали свой теперь уже ставший им уютным, домашним коттеджик. Он позвонил Дарье Петровне, та разрешила им уехать, не дожидаясь её прихода. Через минут десять они уже ехали по направлению к Коломне. А через сорок минут Катенька с пакетами грустная, поникшая стояла у подъезда своего детского дома. Молча стояли и смотрели друг другу в глаза, не в силах сказать, «прощай, до свидания». Вышедшая на звонок воспитательница молча ждала, ничего не говоря. Наконец Егор, скрипнув зубами, обнял её, крепко расцеловал, шепнул:

– Жди, я вернусь!

Решительно развернулся, быстрым шагом, не оборачиваясь, прошёл к машине. Стук двери, гул двигателя, визг шин и вдали тающий силуэт машины, уносящей её любимого. Катенька с глазами полными слёз стояла и смотрела ему вслед, как будто надеясь, что вот он сейчас развернётся и снова будет рядом. Воспитательница, постояв молча, поглядывая на неё, взяла её за руку:

– Катерина Ивановна, давайте пройдём, а то Вас здесь продует. Сегодня что-то ветрище разыгрался.

Катя непонимающе взглянула на неё, та открыла дверь, внесла в помещение пакеты, как маленькую за руку ввела её внутрь. И только тут Катя стала приходить в себя, осознавать. Они обе поднялись в её кабинет. Сложив пакеты, воспитательница ещё раз взглянула на неё и посоветовала:

– Катерина Ивановна, Вы полежите. Вам надо отдохнуть, а с детьми мы управимся сами. Не беспокойтесь.

С этими словам и она развернулась и ушла. Катя, скинув пальто, сапожки, буквально повалилась на свою кушетку. Её плечики, вдруг ставшие такими беззащитными, задёргались в рвущих душу рыданиях. Она лежала и плакала, ей стало так одиноко, казалось что-то светлое, радостное покинуло её навсегда и никогда больше не вернётся. Но девичьи слёзы, как весенняя гроза, – налетит и унесётся. Постепенно рыдания смолкли, и Катюша впала в великий для всякого человека оздоровляющий сон, дающий уму возможность трезво оценить ситуацию.

Егор первое время, весь «охваченный» тем же чувством одиночества, внезапного сокрушающего всё остальное, потери светлого, чистого, мчался на большой скорости по утреннему, ещё не заполненному людьми и транспортом городу. Однако вскоре самообладание, воспитанное в нём умельцами, наставниками, возобладало, и далее он, уже полностью контролируя себя, поехал как обычно.

Командир внимательно, молча осмотрел вернувшегося бойца. От его взгляда не скрылись тёмные круги под глазами, его мрачноватый, даже немного «потерянный» вид. Спросил:

– Как съездил, всё нормально? Передал подарки? Довольны?

– Да, всё хорошо, передал. Рады им.

– Ну и ладно. Ты уж прости меня, сынок, что мешаю твоей любви. Не всё от меня зависит, тебе это хорошо известно… Мы уже говорили на сию тему.

– Командир, не надо об этом, от своих слов и обещаний не отказываюсь и отказываться не намерен.

– Ну что же, я тоже. Иди приводи «себя в порядок», у тебя ещё есть час личного времени, а потом за дела. Будь прокляты эти сволочи толстосумы-мироеды!

Следующие пять месяцев были заполнены, полностью загружены работой по эксу двух крупных прохиндеев. Они сумели, пользуясь царившим в этом режиме тотальной коррупцией, беззаконием, растолкать локтями в своре жаждущих откусить себе кусок пожирнее от разграбливаемого народного состояния. А также пробиться к тем, кто делил этот «пирог». В отличие от Хомякова и даже Мордашевского, эти мерзавцы нисколько не заботились о работниках «захапанных» ими предприятий, их семьях и необходимой «социалки», ранее содержащейся за счёт заводов. Их задача, как им виделось, пока есть такая возможность, организованная этим режимом, под видом приватизации, якобы позволившей частной собственности исправить то положение, которое возникло в народном хозяйстве, в результате предательства «тетерева» с его командой, была проста, просто примитивна – «выкачать» всё, чего возможно, а там хоть «трава не расти». Осуществлялось это нагло, спешно, действовали они точно по тем правилам, по которым действуют воры, забравшиеся в чужой дом, справедливо полагая последствия для них при возвращении настоящих хозяев. Эти новоявленные нуворишы «творили» в полном соответствии с действиями тех временщиков, кои взялись управлять государством. Эта «нелюдь» сама по себе, по своей сущности – воры, где-то даже по своим применяемым приёмам – бандиты, прекрасно осознавали, где они действуют, в какое время и каковы нынешние нравы. И ещё, они очень любили себя, теперь таких значимых, имевших в своём кулаке судьбы тысяч людей. Тех, кто раньше-то их и в упор не видел, справедливо оценивая их так, как они того и заслуживали. Видя перед собой множество примеров того, к чему приводит недооценка нынешних нравов, сродни тем, что царят в стае, единственным законом, в котором является право сильного, в обеспечении успеха в своей грызне за куски «экономического пирога», эти твари постарались окружить себя несколькими кругами защиты. Страх, надо сказать, был у них где-то на генетическом уровне, прочно «заложен» в подсознании. Свой грязный бизнес они зачинали ещё в Брежневские времена под руководством своих папаш, скрытых «теневиков». Отцы, заложившие в своих сынках неистребимую страсть к наживе любым способом, не пережили Андроповский ренессанс торжества закона. И по этому закону, считавшемуся всем народом справедливым, эти папаши получили то, чего заслужили – именем закона высшей меры наказания. А вот сынки, ввиду их молодости, гуманности суда, довольно наивно посчитавшего, что пример их отцов образумит, перевоспитает, отделались только сроками. А когда пришёл к власти «апологет», «токующий» под аплодисменты «забугорных дядек» и их купленных СМИ о «социализме с человечьим лицом», эти сынки были выпущены на свободу. А уж новым, «насквозь демократичным президентом» руководимым зарубежными кукловодами и брезгливо похлопывающими ему джентльменами, они, эти потомки жуликов, воспитанные ими именно в этих нравах, были возведены в ранг элиты нового общества. Именно из этих сынков, да ещё из тех, кого зарубежные кукловоды по своим правилам и критериям отобрали, и черпала новая власть руководителей всех рангов. И эта элита не подвела новых хозяев, не только мнимых, ряженных, но и настоящих. Она быстро превратилась в опору криминализированного, коррумпированного до предела государства. Этот слой, тем не менее, был довольно узок, народ фактически был отстранён от управления, лишён собственности, ограблен, унижен. В нём, этом новом государстве, заправляли только те, от кого зависели блага, кто мог что-то распределять, кто был близок «к телу», или его окружению, кто смог приобретать эти блага правдами и неправдами, а проще сказать, кто мог «делать деньги». Эти сынки, конечно, понимали – они стая волков, им надо держаться друг друга. И эти волчьи законы лежали в основе их поведения. Но они, при всём их желании, не могли следовать этим законам, ибо сии законы созданы мудрой природой, а не гнилыми, генными нарушениями, не предусмотренными самим творцом, но порождёнными вездесущим Сатаной. Только взбесившийся волк уничтожает всю пищевую среду сразу, только он, не задумываясь, уничтожает всю пищевую цепочку. А вот для этих сынков сие поведение было естественным, ибо они не собирались жить в этой стране, они подготовили себе «запасные аэродромы» в тех странах, во имя процветания которых они и разоряли ту страну, которая породила их, дала им возможность, несмотря на все их пакости, вырасти. И, как взбесившиеся волки, они готовы были вцепиться друг другу в глотки только ради одного – урвать ещё один кусок, не дать другому его сожрать. Самые дальновидные из них, успевшие создать в эти, как справедливо назвал народ, «окаянные годы», целые экономические империи, спешно создавали частные армии для своей защиты, благо исходного материала было предостаточно. Армия, МВД, органы безопасности их стараниями, стараниями бывших их клиентов успешно разрушались. Справедливости ради следует всё-таки заметить, что главную скрипку в этом оркестре разрушителей играли зарубежные кукловоды. Цель этих вершителей судеб нашего государства была проста – разрушить щит, который только и способен защитить народ от уничтожения, а его народное хозяйство – от разграбления. Новоявленные последователи орд гуннов, степняков – кочевников, крестоносцев всяких мастей, фашистов задачу решали по-современному – системно. В основе её они положили ряд простых, но эффективных принципов: лишить народ права управления государства, отобрать у него права собственности на то, что создано трудами многих поколений, лишить его культурной, национальной и исторической идентификации, разрушить до основания щит, создав вместо него тот, который будет стоять на страже именно их интересов. И эти принципы стали беспощадно осуществляться новой властью. Но ведь ещё мудрые римляне отмечали:

– «Sincerum est nisivas, qoud, cumgque in fundis acesit» – «B грязный сосуд, что ни влей, всё непременно прокиснет». И точно, вся эта многочисленная охранная челядь, служащая только за подачки с барского стола, быстро развращалась, скоренько обучалась имитировать бурную деятельность. На вид, конечно, эта была грозная сила, но её сердцевина уже была с гнильцой, как говорили римляне, – «прокисло!» Начав служить прохиндеям, они поневоле деградировали как люди и как бывшие специалисты. А грязные дела, в которые их, хотели они того или нет, втягивали хозяева, грязнили не только сердца, но и совесть, превращая её в конечном итоге в «Mala conscientia» – «нечистая совесть». Разумеется, многих из них, в прошлом порядочных, честных людей, специалистов, всё это угнетало, подавляло, не все выдерживали и каждый из них, кто как мог, пытался очиститься, оправдаться в своих глазах и глазах близких. Но ведь хорошо известно: «Longe fusit quis suos fugit» – «Кто бежит от себя, тому долго придётся бежать». Всё это отлично понимал умудрённый жизнью, опытом Дед и на этом строил свои планы.

Он знал: какой бы монолитной не выглядела защита этих «нелюдей», в ней полно всякого рода трещин, ибо эти стены строились людьми, коих заставили служить тем целям, против которых они внутренне были настроены всем своим жизненным опытом, воспитанием. Ведь требовалось ни много ни мало, а изменить своей присяге – служить Отечеству её народу. В конце концов, после длительных и тщательных наблюдений, сбора информации такие трещины в каждом случае точно находились. Эти «Caundidatus crucis» – «Соискатели креста», так римляне называли будущих висельников, что ни говори, а они были окружены морем ненависти. К тому же эти упыри, дорвавшись до власти и необузданного богатства, по скудоумию своему совершенно не считали нужным прятать свою роскошь, особенно выглядевшей позорно на фоне вопиющей нищеты народа. Всегда находились люди, готовые поделиться пусть и крохами знаний о жизни, условиях и реальных действиях этих наглых, жадных и трусливых нуворишей. Задачей команды и было выявление этих трещин, сбор по крупицам знаний и их анализа. Составление же плана экса фактически зависело только от времени и боевого опыта.

В конце концов, упорство, отличные аналитические способности, колоссальный боевой опыт и профессионализм сделали своё дело. К тому же они уже располагали ещё одной, чрезвычайно важной в это поганое время «подпоркой» для их действий – деньгами. Ведь сейчас всевозможные услуги, информация стали товаром. Вопрос только в том, чтобы правильно определить их продавца. И они широко пользовались этой невиданной ранее помощью, оплачивая иногда сознательно, даже когда этого и не требовалось, просто в целях поддержки исполнителя данной услуги. Ни командир, ни его бойцы не стесняли себя в выборе оружия против этих крыс. Они действовали не по тем законам, кои исповедовали сии верные слуги этих нуворишей преимущественно для других, не для себя родимых, а по законам той же морали, что царили в их крысиной стае, справедливо полагая законным для них лично: «Arma in armatos jura sinunt» – «Закон позволяет применять оружие против вооружённых». А уж чего-чего, а применять оружие они умели, их этому обучили, да ещё как.

Как истинные: «Boni judicis est litem dirimere» – «Хороший судья доводит дело до конца». Команда смогла довести задуманное до этого конца. Самоявленная «элита» лишилась двух своих, пусть и не самых ведущих, но, несомненно, одних из наиболее зловонных гиен. Пришлось им перед самым появлением на суд Божий также поделиться награбленным, нажитым гнусным, но осенённым недалёким, зачастую просто неадекватным существом, мнящим себя настоящим хозяином земли Русской. Команда, решившая эти частные вопросы, могла, конечно, сказать: «Causa finita est» – «Дело закончено, вопрос решён», и остановиться. Но ей также было хорошо известно – оставшиеся крысы этой стаи тут же разнесли в клочья, вдруг оставшиеся бесхозными, пусть и на короткое время, эти финансовые и прочие владения. Разумеется, на какое-то время животный страх, намертво угнездившийся в их подсознании, заставил их сбиться потеснее в стаю, срочно ремонтировать защитные стены, но вскоре инстинкт рвать, растаскивать начинал разобщать эту, казалось бы «сбитую в нерушимую», «кодлу». Да и не могло быть иначе, ведь сама погоня за лакомыми кусками определялась принципом: «Abducet praedam cui occurit prior» – «Кто пришёл первым, тот и уносит добычу». И в этой гонке все способы хороши, лишь бы опередить всех. Тут уж не до страха. Инстинкт рвануть – сильнее! Он способен на короткое время заглушить все остальные, в этом числе и страх!

Упомянутые операции основательно «вымотали» бойцов, да к тому же и изрядно опустошили те запасы, которые командир отложил на текущие расходы. Однако полученные в результате экса средства, после всех предусмотренных отчислений, исправили финансовое положение команды. Сознание того, что две гнусные крысы, порождение режима отправились «прямиком» в ад, а их нажитое безбожным, чисто дьявольским, античеловеческим способом, пошло на помощь обездоленным, помогло им пережить и полученные ранения, и все трудности, и невзгоды, сопутствующие операции. Командир дал возможность бойцам залечить полученные раны, восстановиться, как они не протестовали. Полученный ими успех окрылял их, ещё раз показал им – какая она действенная, пусть и весьма немногочисленная, боевая единица в борьбе с, казалось бы, не сопоставимым противником.

Как только Дед определил готовность команды к дальнейшей боевой работе, он поставил новую задачу.

 

Глава четвёртая

Капкан на осенённого властью банкира

На этот раз в качестве объекта экса им был выбран не второстепенный член стаи хищников, а один из претендентов на роль вожака, пусть ещё пока осматривающийся, принюхивающийся, приценивающийся, но уже со всеми необходимыми повадками и позывами на эту роль.

Космоленский Лаврентий Маркович был типичным порождением загнивающего периода Брежневской эпохи, чудом переживший Андроповский ренессанс всенародной справедливости УК. Выпущенный на «вольные хлеба» сладкоголосым «тетеревом» и объявленный столпом наконец-то демократического государства, скроенного по самым худшим забугорным вариантам «разухабистым», а зачастую просто неадекватным управителем и его командой, руководимой западными кукловодами, он тут же сориентировался. Суд, вместо «постановки к стенке» этого закоренелого преступника, рядившегося в овечьи одежды, определил ему только срок, причём сравнительно небольшой. При этом предчувствие расплаты, бывшее у него и его «подельников» на инстинктивном уровне, дало ему возможность хорошо всё запрятать, предварительно «конвертировать» нажитое преступным способом в нетленное, уйти в тень, выставив вместо себя своих «коллег» по бизнесу на первые роли. В общем, когда его отпустили, ему было на что жить и на что организовать своё дело. Он недолго оглядывался, осматривался и отсиживался. В наступившее время разграбления, под свист, вой и «улюлюкание» СМИ, оплачиваемых пока ещё кукловодами и изготовившимся к грабежу российских природных ресурсов и кусков народного хозяйства разного рода хищников, Лаврентий Маркович легко сориентировался.

В качестве своего главного направления им было выбрано воистину национальное достояние – земля-матушка! Пока другие дрались, грызлись, уничтожали друг друга, вели тяжёлые экономические войны за нефть, газ и другие природные ископаемые, он, отлично зная и понимая натуру той «чиновничьей братии», что пришла к управлению, принялся приобретать земельные участки. «Чернильное семя», как называл великий реформатор Пётр I всех, кто стоял у государевой кормушки, враз обретшее с подачи новоявленного «отца благодетеля» право превратить свои посты в товар, в доходное место, причём без всякого контроля, принялись реализовывать эту возможность. Где за подачку, где вообще за бесценок, так сказать за взаимные услуги, Лаврентий Маркович принялся приобретать земельные участки вокруг городов, «лакомых» и заповедных мест. Он очень спешил, так как отлично знал, чем кончат эти временщики, по опыту зная, что значит «вздыбить» целый народ, да ещё такой – как русский! Вскоре новоявленный земельный барон к своему удивлению обнаружил – новая власть, которой на народ, на экономику было вообще наплевать, посчитала ненужными ни совхозы, ни колхозы. При этом судьба производителей сельхозпродуктов её нисколько не интересовала, более того, похоже, ей было даже лучше, если они побыстрее разбегутся или вымрут. Поняв это, тут же, как умел, принялся помогать этому режиму в его «людоедском» намерении. С его помощью процесс разорения сельского хозяйства России в ряде областей и районов пошёл семимильными шагами. Но в отличие от режима, который просто разорял и бросал, он ничего не бросал, а всё аккуратно переписывал на себя. Сравнительно скоро Лаврентий Маркович стал видным, как говорили марксисты, латифундистом. А там уж и сам новоявленный государь велел ему стать его придворным специалистом аграрником. С его мнением стали считаться, к нему стали прислушиваться. Да и не мудрено! Глава Агробанка, даритель в собственность страждущим построить на награбленное свои поместья лакомые, престижные куски земли. Став своим человеком в семейке, да ещё в такое время, когда под вой, жалобные стенания перед Западом бездарного, не имеющими никакого опыта, да ещё и явно неспособного управлять правительством во главе с таким же главным управленцем, разрушившего своими действиями вдребезги сельское хозяйство страны, международные банки под очень неплохие проценты давали кредиты. Да и как не дать? Ведь они это отлично понимали, иначе этот режим рухнул бы в одночасье от напора доведённого до нищеты и голода населения. А вот этого они и не могли допустить, ведь сие просто означало – конец их грабежу России. Пользуясь своим положением, близостью к «телу», авторитетом видного банкира-агрария Лаврентий Маркович быстро занял положение одного из распорядителей этих кредитов. И тут, как говорится, – «пусти козла в огород, он всю капусту съест». Но новоявленный банкир-аграрник в отличие от такого козла прекрасно понимал: всю «капусту» ему не дадут съесть! Часть позволительно, потому что есть и ещё козлы постарше, посолиднее! Не те, что в огороде, то бишь в банковской проводке, а те, кто пасут, направляют и дозволяют, являясь, по сути дела, его поводырём. Ему оставалось в этом дележе только сторговаться, выторговать свою долю, что он быстро и успешно сделал с представителем «семейки». А после этого негласного договора принялся исправно «отстёгивать» от уведённой части кредита соответствующую долю. Но шила в мешке не утаишь, конкуренты, не пущенные к такому дележу, люто его возненавидели и в тоже время стали сильно опасаться. А как же? В доле! Попробуй тронь! В общем, его влияние и на другие дела стало быстро расти, а ещё быстрее – капиталы, недвижимость, собственность. Теперь у него появилось ещё одно хобби, скорее всего, наследственное от отца, бывшего, скромного, как многие считали, бухгалтера, сумевшего перед постановкой к стенке сообщить сыну, куда он запрятал своё нетленное богатство в виде десятков сберкнижек на предъявителя, десятка трёх литровых банок с золотыми червонцами, двух довольно вместительных чемоданчиков, один из которых был заполнен ювелирными изделиями, а другой – валютой. Он увлёкся банковскими афёрами. Не было ни одного финансового преступления в те времена, которых бы он и его команда не совершила, используя «свои банки». Даже в те, поистине флибустьерские времена его многократно могли бы привлечь к ответственности. Но спасли от расплаты опять же подношения в виде земельных участков, оказание им нужных услуг нужным людишкам. Не очень афишируемая им конечно, но довольно известная среди тех, кто мог разруливать подобные дела, близость к телу, да регулярно «отмусоливаемая» доля от отрубленных его умелыми руками от международных кредитов, за кои придётся расплачиваться будущим накоплениям страны, очень помогли ему округлить свои капиталы. Эта была действительно одна из самых сволочных, хищных и подлейших крыс. Её ненавидели, боялись и страшно завидовали даже в самой стае. Он не раз, пользуясь своим положением и вытекающими отсюда возможностями, основательно трепал многих из неё, добивал, догрызал ослабленных по каким-либо причинам. Вот на него и нацелил командир бойцов, направив их на достижении главного результата:

– Даже если мы и погибнем, но успеем «зарыть» эту крысу и отдать награбленное им обездоленным, то мы можем спокойно считать, что свой долг перед Родиной мы исполнили!

Одна из главных трудностей экса Космоленского Лаврентия Марковича была связана с тем, что его фигура, как одного из организаторов финансового достатка «семейки», была включена в список наиболее охраняемых лиц этого криминализированного режима. История страны уже имела в своё время опричну, считаемой «гвардией» правителя. Её члены, отождествляющие отечество только со своим владыкой, были всячески обласканы им, приподняты над народом, имели большую, практически неограниченную власть. И она, эта власть, без всякого сомнения, разрушала их мораль, совесть. Для подельников новоявленного управителя само собой было очевидным: «Reputatio est vulgariso opinio ubi non est veritas!» – «Репутация лишь общее мнение, в котором нет истины», а если не истина, то чего же стыдиться?

– «Nil tam inaestimabile est? qmiuam animi multitudinst» – «Нет ничего презреннее мнения толпы» – вот их кредо! Они были уже развращены своим властителем до такой степени, что народ, кормивший их, поивший, на чьей шее они сидели, был для них просто быдлом, толпой. Среди обслуги этого хищника, весьма жёстко и умело отобранной, было не мало действительно настоящих профи, специалистов, цинично приспособивших для себя этот способ существования, принявших эту мораль. Они, что и говорить, были достойными соперниками. Команда быстро поняла, с кем им придётся иметь дело.

Первые же попытки «повесить жучёк», маячок на машину сего банкира-агрария, на окна главного офиса были весьма оперативно раскрыты и решительно пресечены его службой. Дабы больше не настораживать, не возбуждать её от таких современных способов добычи информации пришлось от них и других распространённых методов отказаться. Настало время работать, что называется без дураков, так как они действовали во вражеском тылу, рассчитывая только на своё боевое умение. Они прекрасно понимали – любой их промах может обернуться провалом, ибо против них тут же встанет вся карательная машина всего режима. Однако опыта и умения им было не занимать. Их готовили умелые специалисты к любым операциям, в том числе и уникальным. Постепенно, день за днём образ жизни, его привычки, маршруты следования устанавливались. Более-менее его режим и прочее стало проявляться уже через три месяца. Из полученных данных командир после детального анализа сделал вывод:

– Провести экс возможно только, захватив эту крысу в принадлежащей Лаврентию Марковичу усадьбе.

На начальном этапе своей хищнической деятельности ему, с помощью крупных взяток, удалось обанкротить пансионат, вздумавший порулить своими силами, приобрести этот оздоровительный комплекс в собственность. И это несмотря на то, что по всем документам территория и здания на ней, в коих размещалось это народное лечебно-оздоровительное учреждение, числилось национальным достоянием, мировым культурным наследием, занесённым в анналы ЮНЕСКО. Да и было чего заносить! Некогда эта усадьба была семейным гнездом богатейшего рода России – князей Юсуповых. Овладев сим поместьем, Лаврентий Маркович поначалу не знал, чего с ним делать, но потом, когда встал покрепче на ноги, проник в элиту управления режимом, вдруг проникся окружающим ландшафтом, да и самим дворцом. И, самое главное, его тщеславие тешила мысль – он владелец того, что некогда составляло гордость Юсуповых! Сам дворец представлял собой двухэтажное, красивое, метров пятьдесят длиной здание с колоннами, всякими, как сейчас в век урбанистической архитектуры, с её прямыми линиями, изломанным контуром, острыми углами – архитектурными излишествами. Справа и слева к нему были пристроены метров по двадцать два одноэтажных крыла. Вместе они образовывали внушительный полукруг, посреди которого располагался роскошный некогда, а сейчас заброшенный фонтан. От него к выездным парадным воротам шёл прямой, как стрела, проезд, обсаженный с обеих сторон вековыми липами. Вложив немалые средства, с помощью французского специалиста дизайнера реанимировал и облагородил парк, окружающий дворец. Итальянский же умелец осуществил перепланировку и убранство внутренней части дворца. Испанский же выполнил внешний ремонт. Конечно, как ни крути, получившееся было всё-таки «новоделом», сильно исказившее то, истинно талантливое, которые сумели создать крепостные умельцы князя Юсупова. Но на современных российских нуворишей, имеющих слабоватую «грамотеку» и культурное развитие, сей «новодел» производил неизменно, тешащее его тщеславие, впечатление, зачастую выражаемое злобным и завистливым шёпотом на ушко коллеге. Лаврентий Маркович, видя это, улавливая этот шёпот, отлично понимал их, ибо он сам был «плоть от плоти их». Он только удовлетворённо потирал в таких случаях свои ручки:

– Знайте, козлы! Эта Вам не Лаврушка, сын заштатного бухгалтеришки, не бывший зэк, а сам, собственной персоной Лаврентий Маркович, приближённый к самому хозяину!

Ну а служба безопасности уж постаралась как надо, начинив всё и вся современнейшей электроникой, следящей, контролирующей, распознающей, оповещающей, наполнила охранной челядью. В радиусе трёхсот метров ничего не оставалось без контроля, ни одного квадратного сантиметра, как говорится, мышь не проскользнула! В общем, по военным понятиям, сия усадьба была превращена в настоящую крепость. Конечно, прикончить эту крысу можно было бы, ведь и Егор и Карим обстреливали и на больших расстояниях – с шестьсот и более метров. Били, что называется в десятку и не раз! Лаврентий Маркович внезапно полюбил принимать солнечные ванны, выходя из огромного стрельчатого окна-двери на своеобразный балкон, устроенного над входной колоннадой первого этажа. Ранее там Юсуповское семейство предпочитало распивать чай, принимать на свежем воздухе гостей, теперь же вместо князей в этом всемирном месте проживала мразь, распоряжалась им – «Sine ulba religione» – «Без зазрения совести». Вот там-то и можно было прихлопнуть эту зловредную, чумную крысу. Можно было организовать засаду на пути следования.

Сие ими было хорошо отработано, но командир посчитал делом чести провести именно экс, вернуть хоть часть награбленного, а для этого нужен был он, сам Лаврентий Маркович. Эта крыса должна была взглянуть в пустые глазницы смерти, должна была испытать ужас перед неминуемым возмездием, за всё, что она успела натворить. Они и так, и этак прикидывали, каким образом возможно проникнуть в сей укрепрайон. Пересмотрели множество различных вариантов, в том числе и из тех, с помощью которых им не раз приходилось проникать в американские военные базы. Однажды Николай, у которого было хобби – в свободное время интересоваться историческими замками, вдруг заявил:

– Прежде чем чего-либо планировать, не мешало бы подробно изучить устройство усадьбы. Ведь она – это историческое наследие, её изучали специалисты вдоль и поперёк, наверняка в архивных данных можно многое нужное найти, надо просто как следует покопаться.

Командир сразу же всё понял, уловил его мысль и распорядился:

– Мы продолжаем изучать этого господина, а вот Николай займётся архивными поисками. Начни с «Ленинки», поговори, что они тебе посоветуют? Посети местный районный музей. Наверняка эта усадьба является жемчужиной этого заведения, поищи энтузиастов, ну и так далее. Когда «накопаешь» необходимое, поставь в известность. Будем уже думать все вместе.

На следующее утро Николай решил начать свои поиски с местного районного музея, расположенного почти в центре города Домодедово, благо это было уж не так и далеко от них. Придав себе облик интеллигента, интересующегося историей края на выделенной Дедом машине, прихватив с собой на всякий случай приличную по меркам сего «благословенного края» сумму, приехал в город. Довольно быстро разыскал здание музея. Он долго стучал в дверь, наконец, она открылась. На пороге удивлённо смотрела на него худенькая, бледная то ли женщина, то ли девушка. На плечах у неё был большой пушистый платок, а на ногах – нечто вроде тех чуней, которые ему приходилось видеть в жилых домах Крайнего Севера. Тихим голосом спросила:

– Что бы он хотел?

– Я бы хотел осмотреть экспозицию музея. Я приезжий и меня интересует история, культура этого края.

Её удивлению не было предела. Она даже приоткрыла рот, но тут же спохватилась:

– Вы знаете, нас почти не финансируют. Этой власти мы фактически уже не нужны, пришлось всех уволить, платить то нечем. Свет почти не зажигаем, да и коммуналкой почти не пользуемся, её в наказание за неплатежи очень часто отключают. Но Вы проходите, проходите. У нас, правда, очень холодно, так что Вы можете не раздеваться. Я сама всё покажу и расскажу. Вы только скажите, что Вас в первую очередь интересует. У нас раньше было четыре экскурсовода, к нам со всех школ приводили детишек, и мы им рассказывали. Край наш богат историей, в нём жили или имели загородные поместья многие видные деятели России, да и Советского Союза.

Говоря это, она пятилась. Николай шёл за ней и, наконец, оказался в гулком вестибюле. Там было темновато и холодновато.

– Вот начните обход с этого зала, я сейчас включу свет. Вы смотрите, я быстро.

Она, включив свет, куда-то исчезла. Николай начал не спеша свой обход. Первый зал, как это было принято почти во всех музеях Советского Союза, был посвящён заре человечества – кости мамонта, пещерного медведя, носорога, предметы утвари неолитических стоянок, картины красочно рисующих быт неандертальцев и прочих «архантропов» и так далее. Сие ему приходилось видеть и не раз в разных уголках его Родины. Не спеша, подолгу рассматривая каждую экспозицию, прошёл один зал, другой, третий и только в четвёртом наткнулся на фотографии Юсуповых и их усадьбы. Здесь висел и чертёж самого здания, и план территории.

Он подошёл поближе и принялся внимательно изучать чертёж. И тут вдруг сзади послышался какой-то шорох, он стремительно развернулся и успел подхватить падающую женщину-девушку. Вглядевшись, понял – у неё, по всей видимости, просто обморок от тривиального недоедания. Её тельце было для его сильных рук лёгким, как у ребёнка. На руках вынес её в вестибюль, огляделся и увидел табличку – «Директор музея». Открыл. Ранее это был солидный кабинет – большой письменный стол, книжные шкафы, заставленные разными предметами, папками, большой старомодный кожаный диван, пара таких же кожаных кресел и с десяток стульев. От двери к столу вела широкая ковровая дорожка. В самом углу у входа стоял ещё времён начала индустриализации и освоения бытовой техники для «тружеников-ударников» социалистического труда допотопный холодильник, как ни странно, нисколько не диссонирующий с этой кожаной мебелью. Над головой висела довольно солидная люстра. На широком мраморном подоконнике стояла небольшая плитка, чайник и какая-то завёрнутая в полиэтиленовую плёнку еда. И здесь было холодно, темновато и сыровато. Уже отчётливо пробивался запах плесени, тлена.

Оглядевшись, Николай снял с вешалки пальто, положил девушку на диван, накрыл этим пальто и вышел. Гастроном он заметил ранее. Поэтому сразу же прошёл к нему, накупил продуктов и вернулся. Девушка то ли заснула, то ли ещё не пришла в себя. Он не стал её «теребить», а сразу же принялся за готовку. Разыскал в одном из нижних ящиков шкафа сковородку, поставил на плитку, нарезал щедро колбасы, масла, набил яиц. Налил в чайник воды, найдя кран в туалетной комнате, всё включил. Затем «не скупясь», нарезал сыра, колбасы, хлеба. Всё это разложил по тарелкам, опять же найденным в том же ящике. В другие тарелки насыпал конфет, печенья. Открыл баночку с мёдом. Что-то заставило его обернуться. Он взглянул и замер. На него смотрели в изумлении большие синие глазища на бледном, тонко «очерчённом и слепленном личике». Сейчас он ничего не видел, кроме этих глаз. Она силилась что-то спросить, но только открывала и закрывала ротик. Наконец, он очнулся от гипноза её глаз, неуверенно пояснил:

– Вот, мне показалось… Вы давно не ели плотно, да и замёрзли… Ну и решил…

Николай обвёл руками стол с тарелками и плитку со скворчящей сковородкой да сердито «пыхтящим чайником».

Она через силу улыбнулась:

– Что? Накормить бедную директрису?

Не зная, что ответить, только пожал плечами. Но тут, на его счастье яичница принялась подгорать, он метнулся к сковородке, ловко вывалил содержимое в тарелку. Сполоснул кипятком заварной чайник, вылил содержимое в туалете, щедро заварил. Затем обвёл руками стол.

– Вот, прошу! Чем богаты, тем и рады!

Девушка только смущённо улыбалась, но молчала, затем села, опустив головку. Неожиданно даже для самого себя, Николай шагнул к ней, легко, как ребёнка, поднял и перенёс в кресло у стола, сунул ей в ручки вилку и нож:

– Ешьте пока горячо!

Она от полного смущения опустила головку, нерешительно держа столовые принадлежности.

– Вас как зовут?

– Лариса… Лариса Павловна, – тихо выдавила она.

– Вы, Лариса Павловна, ни на кого не обращайте внимания, а я с Вами чайку попью пока горячий. Или, может быть, моя персона Вас смущает, а может быть не нравится, тогда я уйду, поброжу по Вашим залам. Ну а когда Вы поедите, то присоединитесь, расскажите об экспозиции.

– Я могу и здесь рассказать, никуда не надо ходить. У нас ранее были подготовлены хорошие описания, познавательные фильмы, хорошая фильмотека. Теперь это всё никому не нужно. Люди стали какими-то злыми, жестокими, до истории никому нет дела. А ведь ранее у нас было столько посетителей, всем было интересно и мы так старались. Наш музей в Московской области был одним из лучших, к нам даже из-за рубежа приезжали, а сейчас…

Она махнула рукой.

– Вы, Лариса Павловна, ешьте и говорите, а я послушаю.

– Да чего теперь говорить-то? Нас вообще хотят закрыть. Вон недавно приезжали двое из администрации. Один культурой заведует, другой недвижимостью в городе. А с ними один из главных бандитов, «упырь» – Славка Упырёв. Он бывший двоечник, прогульщик, еле-еле семь классов смог осилить, да то, потому что учителя его мать жалели. Так вот они походили, походили и говорят:

– Знаете, Лариса Павловна, мы не можем Вас держать на бюджете города. У нас денег на больницы и детский дом не хватает. Наверно придётся музей закрыть, экспозиции где-нибудь до лучших времён сложить, а здание пустить в продажу.

А этот «упырь» смеётся:

– Я куплю! Мне под казино эта «кирпичина» подходит, переоборудую и точка. Всё Вам налоги, да отступные пойдут. А «скоко» народу сюда будет приезжать и приходить, не то, что ныне. Никому сейчас эти черепки и кости не надобны.

– Ну а те только посмеиваются. Я их знаю по ещё прежней жизни. Они тоже кое-как учились, всё больше по комсомольской линии заправляли.

Она задумалась:

– А я вот думаю, культура и история всегда нужны… Без них народ не народ…, а… а… – махнула рукой и замялась, – звери, а не народ.

– Правильно, Лариса Павловна, Вы думаете. Без культуры и истории нельзя быть нацией, их создавали и творили не эти, как Вы назвали, «упыри», а наши предки, сильные, красивые духом и телом. Насчёт музея и его судьбы не стоит впадать в такое отчаяние. Мы ещё поборемся с этими мерзавцами, живущими ради своего живота и кармана. Не они его создавали, ни им, сволочам, и разорять. Они же, Лариса Павловна, могут только разорять!

– Да как же поборемся? Вон они какие? И власть в их руках, и деньги, да и бандиты они. Все заодно – одни грабят, другие помогают, народ это же видит.

– Лариса Павловна, сия погань временна, они муть, пена, пройдёт быстро, а нет – так поможем ей сойти побыстрее… Вы всё-таки ешьте.

– А Вас-то как зовут, а то неудобно…

– Меня зовут Николай. Вот решил в Вашем городе небольшое производство открыть, приехал осмотреться, да и зашёл в музей. Мне ведь всегда интересен край, в котором оказался. Что за люди здесь живут, каких корней. Ну и всё такое…

– Да люди-то тут хорошие, просто сейчас очень трудно им, работы никакой, вот они и выживают, как могут. У власти встали одни проходимцы, кого ни возьми, у каждого откуда-то иномарка, коттедж, а у некоторых, народ поговаривает, есть и за рубежом. Но люди-то бедствуют. Самое плохое в этом – дети-то какие растут! Им прошлое не интересно. А из культуры-то чего познают, слышат? Только то, чего по телику, да в кинозалах показывают! А там просто жуть какая-то, ужас! И как только можно такое показывать детям, подросткам? Я уж не говорю про музыку. У нас такая ранее музыкальная школа была, такой там сильный педагогический состав, что многих выпускников в консерваторию приняли и в Гнесинку, а сейчас? Развели разные дискотеки, оглушают да «наркоту» на глазах милиции сплавляют… Ужас!

– Правильно, Лариса Павловна, так это «забугорные кукловоды», руководящие нынешними управителями, и привыкли уничтожать нации. Это у них отработанный приём, диверсия проще сказать. Купили по дешёвке некоторых, накидали популистских лозунгов, разрешили грабить и пошло поехало! Ну и, конечно, первым делом историю и культуру загубить, исказить. Тут ведь как они считают – чем невежественнее человек, тем проще у него потребности, тем проще им управлять. А, по их мнению, все нужные туземцам потребности согласно Фрейду. А они считают, что у него, у Фрейда, таких культурных потребностей нет, не было и не будет! Зачем им культура в таком случае?

– Да… а Вы правы! Чего же сами не пьёте, а меня уговариваете съесть?

– Заговорился, уж больно тема по нынешним временам горяча, поневоле возбудишься.

После еды и чая повеселевшая и разрумянившаяся Лариса повела его по залам. Стала рассказывать. У экспозиции с Юсуповским дворцом Николай задержал её, стал расспрашивать о здании, его обитателях: когда построили, реконструировали, что с ним стало после революции и в каком качестве оно сейчас? Лариса, как могла, отвечала, но вот относительно истории самого дворца посоветовала обратиться к Ефиму Поликарповичу, её двоюродному деду. Он большой энтузиаст бывшего Юсуповского поместья. Его прапрадеды служили дворецкими у них. Последний из них, когда началась революция и Юсуповы, забрав драгоценности, наиболее ценные вещи и картины, перебрались за границу, остался наблюдать за этим дворцом. Но куда там? Сами знаете, что творилось – такой грабёж пошёл и уничтожение! Он успел только архивы сберечь. Благо они никому тогда в нынешней власти не нужны были. Вот эти архивы и переходили из рук в руки по наследству. В 1937 году отца Ефима Поликарповича забрали в НКВД вместе с архивом, но он, предвидя такой оборот, многое переписал, а кое-что, наиболее, по его мнению, значимое, припрятал. Вот это-то и осталось от всего бывшего архива. Ефим Поликарпович многое сделал, дабы восстановить этот архив и ему удалось значительно продвинуться в этом деле. К нему даже из-за рубежа, уже при Горбачёве один из потомков Юсуповых приезжал, расспрашивал, рассматривал, читал. Предлагал большие деньги, но он не согласился: «Это история России».

– Вон он каков, – с гордостью произнесла Лариса и продолжила, – сейчас, когда этим дворцом завладел какой-то банкир из Москвы, его архив точно никому не нужен. Но ведь пройдёт какое-то время и всё будет по-другому, – с надеждой произнесла она.

– Пройдёт, Лариса, обязательно пройдёт! И эти бандиты, сумевшие награбить, тоже не вечны. Это сейчас у них власть, они и выпендриваются. Как же? Юсуповский дворец у него, у бывшего вора! Ничего – спросится с них, обязательно! Русский народ и не такие напасти переживал. В этом смысле он нисколько не уступает самой Поднебесной. Сколько было поместий и где они временщики, бандиты? Только проклятия в их адрес от них остались! Проклятия и презрение от потомков получат и эти купленные, продажные мерзавцы! И ещё, Лариса, древние иудеи, а к ним иногда неплохо бы прислушаться, учили: «есть путь золота, путь власти через богатство, так как золото побеждает в битвах, золото выигрывает войны, золото правит, лишь слепой отрицает власть золота». Многие иудеи считают этот путь предуказанным. Но таким заблуждающимся закон Моисея напоминает – золотым тельцом, проклятым Богом: путь золота есть путь крови, страданий и насилия. На этом пути нет мира, справедливости и, следовательно, процветания.

Они помолчали, при этом она удивлённо посматривала на него. Вдруг он спросил её:

– Вы знаете, где живёт Ефим Поликарпович?

– Да, его все у нас знают. Он у нас своеобразная знаменитость. К нему видные историки страны приезжали. Сам академик Янтовский Александр Апполинариевич не раз бывал. Он мой двоюродный дедушка. Он-то меня и сосватал в архивный институт, я ведь тоже историю края изучаю, с детства помогаю ему. Я Вам покажу, где он живёт.

– Хорошо, Лариса. Вы знаете, к сожалению, мне нужно ехать по делам. Давайте поступим так. Я отвезу Вас домой. По дороге Вы мне покажите, где обитает этот бандит Упырь, где его основное логово, расскажите, кто из администрации командует Вашим музеем, ну и дом Ефима Поликарповича. И ещё, вот тут тысяча долларов, возьмите на нужды Вашего музея, Вам ведь сейчас очень нужны средства.

Лариса посмотрела ему в лицо, в её глазах «плескались слёзы», губы кривились. Николай, опять же неожиданно для себя, шагнул к ней, прижал к себе эту худенькую девушку-женщину, настоящую русскую женщину, которая воистину элита народная, а не эта мразь на всех углах, со всех подмостков кричащая, вопиющая: «Я элита!» Она из тех, кто испокон веков на своих плечах выносили тяготы бедствий, обрушивающихся на страну, кто сохранял для потомков эту страну.

– Ничего, Лариса, мы ещё поборемся, а Вам обязательно нужно выжить ради будущих детей, не оболваненных этой гнусной подделкой, изделием западных специалистов для всякого рода аборигенов, так называемой культурой.

Она смахнула слезинку:

– Да я что… всё понимаю!

– Ну вот и молодец! Запирайте свои богатства, да поедем.

– Я быстро, я сейчас.

И действительно управилась быстро. Проехав минут пятнадцать под её указаниями, вдруг остановила:

– Вот, в этом доме живёт Упырь. Он, применяя силу, принудил жильцов покинуть четвёртый этаж, соединил все квартиры в одну, на лестничной клетке установил пост и никого туда не пропускает без своего разрешения. Там он теперь и проживает.

Николай внимательно осмотрел крепкий четырёхэтажный, двухподъездный кирпичный дом. Поехали далее. Через десять минут уже ближе к окраине Лариса снова остановила его, указав на двухэтажный одноподъездный дом, отгороженный от улицы чугунной оградой.

– А это его офис или, как Вы назвали, «логово». Здесь все его бандюки тусуются, здесь он свои команды раздаёт. Сюда он свои добычи стаскивает, да и пленников на расправу доставляет. Милиция про это хорошо знает, но ничего не делает. Поговаривают, что она за это с него деньги берёт.

Николай остановил машину, стал внимательно рассматривать здание, двор, ограду. Тут же к машине подошли двое с бейсбольными битами:

– Ты чего, мужик? Зачем встал? Тачку и харю не жалко? А ну вали отседова, иначе получишь по мозгам.

– Слушай, Медуза, а у него там тёлка-то ничего, правда тощевата, чисто селёдка, но ничего сойдёт. А мужик-то умный, сам нам тёлку привёз. Лады, за неё тебя и твою тачку калечить не будем, а вот её забираем. Упырю захотелось. Он завсегда в это время какую-нибудь дерёт.

С этими словами один из них рванул заднюю дверь, согнулся в салон и ухватил Ларису за руку, в то время как второй загородил проезд и, нагло ухмыляясь, руководил.

– Ты её за волосья, да за ляжку дёрни, сама как пробка выскочит.

Николай одним ударом в горло сбил наглеца, выхватил из его руки биту и изо всех сил «заехал» по крестцу бандита, ухватившего Ларису за руку. Тот по-звериному взвыл. Николай, схватил его за ворот куртки, резким рывком выдернул из машины, ударом ноги в голову отбросил метра на полтора. Забросил биту подальше, быстро уселся и «рванул». Вовремя! Из проходной в ограде, злобно матерясь и размахивая тоже битами, выскочили трое, кинулись к месту побоища, а из ворот, уже распахнутых, визжа и громыхая на повороте, вырвалась БМВуха. Николай «бросил» Ларисе:

– Пригнись и упрись в сидение, сейчас с этими подонками покатаемся.

Далее события развивались как в боевике. Они мчались по улицам. Бандюки сигналили, стреляли, а он «вилял» машиной по сторонам, не давая им ни попасть в себя, ни обогнать. Наконец, вдали заметил большой трейлер, чуть притормозил, дав бандюкам почти догнать себя. Те, продолжая орать, решив, что догнали, стали обходить его слева. И тут он совершил то, что планировал – чуть довернул тоже влево. Водитель БМВухи не такой уж классный водитель, да к тому же влюблённый в свою машину попытался увернуться и довернул вправо. Трейлер зацепил её и потащил. Николай же крутанул влево, обогнал и понёсся на ещё большей скорости дальше. Услышав скрежет железа, визг тормозов, грохот, Лариса приподнялась с сидения и увидела, как трейлер волочёт, сминает, словно консервную банку, машину погони. Но смотреть ей долго не пришлось. Николай на большой скорости свернул вправо, проскочил переулок, снова свернул, выскочил на какую-то улицу и там, снизив скорость, поехал как положено. Проехав минут десять, спросил:

– Лариса, Вы узнаёте места, ориентируетесь?

Всё ещё трясясь от страха и пережитого ужаса, от увиденного, стала всматриваться. Сначала бессмысленно, но, затем опомнившись, признала:

– Да, узнаю…

– Сможете мне на карте указать? Где мы сейчас находимся?

Он прижал машину к бордюру и остановился, затем достал засунутую в файл карту, протянул ей.

– Эта карта Вашего города, покажите наше место стоянки. Всмотревшись, указала тонким пальчиком:

– Вот на этой улице.

– Так, а где Ваш дом?

Лариса снова отметила точку на карте. Немного поизучав, Николай не спеша, аккуратно сложил карту, засунул снова в файл и снова тоже аккуратно, соблюдая правила движения, повёл машину.

Она, помявшись, задала явно мучивший её вопрос:

– А что с ними стало?

Он ответил вопросом на вопрос:

– Как Вы думаете, чтобы стало с нами, догони они нас?

– Наверное, убили бы, расправившись за тех, которых Вы так жёстко избили.

– Правильно, Лариса! Вот мы тоже так же поступили с ним, как они намеревались с нами, по-моему, это справедливо, по крайней мере, я так уверен – «долг платежом красен!»

– Николай, а те, кто раньше напали на нас, они-то выживут?

– Лариса, эти твари, к сожалению, для людей очень живучи, но полагаю, несколько месяцев ни сказать связно пару тройку слов, ни есть ртом, а только прямо в пищевод и только пить – вот их самое ближайшее будущее. Смогут осмыслить полученный урок, станут более-менее приближаться к нормальным людям, нет – так снова когда-нибудь нарвутся. В общем, их будущее теперь в их руках, целиком!

Она покачала головой:

– Вот Вы оказывается какой, а я так испугалась, когда этот мордастый полез в машину и потащил за ногу из неё. А ещё жутко боялась, что бандиты догонят. Они такие страшные – орут, стреляют!

– Ну вот Вы, Лариса, и убедились на деле. Не так страшен чёрт, как его малюют. Побольше бы таких убедившихся, глядишь, эта грязная человечья пена побыстрее бы исчезла. Всё закончилось, они, эти твари, получили то, чего добивались уже давным-давно.

Внезапно Лариса дёрнула его за плечо:

– А вот в этом домике живёт Ефим Поликарпович, я о нём Вам говорила. Хотите – зайдём, он любит, когда к нему приезжают, он ведь один остался. Мне часто сюда приходится ездить. И обед сварить, и постирать, и убраться.

– Лариса, давайте отложим до другого раза. Сейчас мне ещё предстоят другие дела. А Вам обещаю, мы ещё увидимся, если, конечно, захотите.

Он усмехнулся:

– В следующий раз приложу все силы, чтобы вот без таких ужасов.

Она вдруг расхрабрилась:

– Мне с Вами почему-то ничего не страшно.

– Ну вот и молодец! Правильно, не стоит этих сволочей бояться, пусть они бояться. За музей, скажу Вам, мы ещё поборемся, не дадим его в обиду, он ещё пригодится детишкам. Вы ещё будете рассказывать им о славном прошлом их края. Обещаю Вам это.

Она огорчённо произнесла:

– Николай, мы уже приехали, вот мой дом. Может, зайдёте? Познакомлю с папой, он у меня пенсионер, бывший учитель, его весь город знает. Сейчас он, к сожалению, не может в школу ходить, нога сильно болит. Он добрый и умный, мне он тоже говорит, как Вы: «Пройдёт это смутное время, сгинет эта чума, должна сгинуть!» Господи, поскорее бы!

Он взял её тонкую горячую руку, приложил к своей щеке.

– Лариса, мне сейчас надо ехать, но я постараюсь в следующий раз обязательно зайти к Вам.

Он усмехнулся:

– Если Вы, конечно, не передумаете и, если Ваше предложение останется в силе.

Она залилась румянцем, опустила головку, почти шепотом произнесла:

– Не передумаю, – и ещё тише, – очень!

Прошептав, стрелою вылетела из машины, промчалась к крыльцу и уже оттуда, повернувшись к нему, замахала ладошкой и звонко выкрикнула:

– Приезжайте, Николай, будем рады Вам!

С каким-то тёплым, давно забытым чувством нежности к этой девушке ехал он. Воспоминания так и стояли у него перед глазами. Её большие, чистые очи, худое, бледное лицо, худенькие, но горячие ручки. С трудом отогнав эти видения, мешавшие ему «гнать», стал переключаться на предстоящее задание, продумывая дальнейший план действий.

Командир, внимательно посмотрев ему в глаза, вздохнул. Похоже, и в этом случае Егоров пример сыграл свою роль. Однако расспрашивать не стал, решив – будущее покажет само. Дал ему самому высказаться. Николай чётко и достаточно подробно изложил результаты поездки, выводы и предполагаемый им план действий. В заключение уже от себя лично высказал свои опасения о судьбе музея и недопустимости его гибели.

Дед с планом в целом согласился, внёс свои коррективы, предложив в следующей поездке в этот город использовать Егора в качестве дальнего родственника князей Юсуповых, заинтересованных ещё раз попробовать приобрести оригиналы или, по крайней мере, копии сохранившихся архивных материалов их семьи. Для этого ему надо хорошо подготовиться к встрече.

Предложил продумать в качестве основы следующие пункты: во-первых, подготовить для Ефима Поликарповича соответствующее рекомендательное письмо, желательно от того, кого он уважает; во-вторых, Егору надо помочь вжиться в образ, а для этого изучить генеалогию и нынешнее состояние рода Юсуповых; в-третьих, разработать чёткие предложения, они должны быть продуманными, привлекательными и в тоже время не ущемляющими честь и достоинства Ефима Поликарповича как патриота России; в-четвёртых, Николаю необходимо самому поработать в части архитектуры, нужных приёмов планировок усадеб эпохи XVII–XVIII веков, в кои разрабатывался и строился сей проект – родовое поместье Юсуповых. Он должен говорить, если не как профессионал, то, по крайней мере, как энтузиаст-любитель. На всё про всё командир давал четыре дня.

Следующий день Егор и Николай провели в «Ленинке», в которой познакомились с пожилой дамой, работницей сего уважаемого публичного заведения, которая и дала им множество нужных и полезных советов. Поработав с рекомендованными ею материалами, они на следующий день поработали в Академии и музее архитектуры, а также в Государственном историческом архиве. Весь третий день они потратили на встречу с академиком Янтовским Александром Апполинариевичем. В секретариате Академии наук, куда они приехали, пожилая, но энергичная женщина-секретарь с умным и интеллигентным лицом, хорошо поставленным голосом объяснила:

– К сожалению, сейчас настали трудные времена не только для народа, но и для видных представителей. Все те льготы, что им давало прежнее государство, нынешним фактически отменены, а их жизнь опустилась на грань нищенского. Большинство лечебных и оздоровительных центров у Академии отобраны, грубо говоря, нагло разворованы или превращены в нечто непотребное. Осталось всего несколько, вот в один из них, где более-менее сохранился ещё лечебный процесс, секретариат посылает для поддержки здоровья академиков, остро нуждающихся в этом. Академик Янтовский Александр Апполинариевич в числе их. Сейчас он вместе с супругой, тоже доктором исторических наук, находится в нём. Будет он там ещё десять дней. Она дала им адрес, дозвонилась до санатория и договорилась об уделении им Александром Апполинариевичем часа для беседы на интересующие их темы. Оставив роскошную коробку конфет и розы, они сердечно поблагодарили даму, пожелав ей здоровья и долгих лет плодотворной работы на благо Академии.

В назначенный час с букетом роскошных цветов, фирменной коробкой конфет и бутылкой дорогого марочного французского коньяка они стояли у проходной санатория. Александр Апполинариевич уже позвонил туда, им быстренько выписали пропуск и любезно объяснили, как пройти в нужный им корпус. Санаторий, хоть и был уже основательно запущен, видно, что здесь делается только самое необходимое, но всё равно производил впечатление, вызывая желание к раздумьям.

Под вековыми липами легко думалось не о сиюминутных делах, проблемах, а о чём-то глубоком, вековечном. Здание, куда они вошли, тоже было под стать этим дубравам, аллеям лип. Здесь всё было старинным, добротным, сделанным великолепными мастерами на века. Мебель, внутреннее убранство были непреходящими в любые времена. Глубокие кожаные кресла, столики из красного дерева, дубовый зеркальный паркет, величественные люстры и прочее призывали к глубоким раздумьям, размышлениям, к неторопливой, размеренной беседе. Встречавший их академик оказался невысоким, довольно плотным мужчиной, лет за пятьдесят, с круглой в венчике пушистых волос головой. Сквозь большие очки на них смотрели живые, умные глаза. Николай представил Егора, как представителя Юсуповых, прибывшего в Россию по просьбе нынешнего главы этого рода с заданием выяснить судьбу архива их семейства и возможность его приобретения. Егор, тщательно экипированный, на отличном французском тоже представился, протянул академику рекомендательное письмо, которое они же сами вчера и изготовили, основываясь на полученных ими знаниях.

Александр Апполинариевич внимательно прочитал письмо, с каким-то сомнением повертел и вернул. Стал на неплохом французском беседовать с Егором. Поинтересовался его профессией, в каком он родстве с главой семьи Юсуповых, где живёт, каков его личный интерес в этом деле, понимает ли он все трудности этого дела в связи с тяжелейшим положением ныне в России. Судя по его реакции на ответы, он остался более-менее довольным, его опасения рассеялись. Стал рассказывать почему, в какой связи сам интересовался этим весьма значительным для России родом. Пояснил:

– Основные материалы по этому вопросу сейчас сосредоточены в историко-архивном хранилище бывшего Ленинграда, а ныне Санкт-Петербурга, однако часть материалов восстановлена великолепным энтузиастом Ефимом Поликарповичем, проживающим ныне недалеко от бывшей основной усадьбы этого рода. Они находятся сейчас в работе у него. Он продолжает их систематизировать и восстанавливать.

В это время подошла медсестра и напомнила о предстоящих процедурах. Александр Апполинариевич тут же вытащил небольшой блокнотик, вырвал страничку и чётким, почти каллиграфическим почерком написал Ефиму Поликарповичу письмо с просьбой оказать содействие. От подарков он наотрез отказался, но медсестра, сидящая рядом и ожидающая его, подмигнула им и незаметно забрала принесённые цветы и пакет, тихо шепнув: «Я всё передам как надо, не беспокойтесь».

На следующий день они с утра подъезжали к дому Ефима Поликарповича. Ему они также приготовили подарки: хорошую курительную трубку с фирменным английским табаком; сильную немецкую лупу; вечную ручку «Паркер» с золотым пером; набор фирменных коньяков; набор пачек настоящего индийского чая. Хозяин довольно быстро вышел на крыльцо, услышав звонок. Подошёл к калитке, внимательно, слегка прищурившись, спросил: чем может быть полезен? Держался он хоть и настороженно, да это и понятно – время-то каково, а нравы, но вполне доброжелательно. Было в нём что-то от большого ребёнка. Видно, этот человек никогда людям не делал пакостей и многому по простоте сердечной просто доверял. Николай представил Егора, затем представился сам в качестве его временного секретаря-переводчика, протянул письмо академика. Хозяин взял его, вытащил из душегрейки старомодные очки, внимательно прочитал и буквально расцвёл:

– Александр Апполинариевич! Как он? Не забыл старика…

– Сейчас он находится в санатории, на долечивании. Он бы и сам проехал с нами, ему очень интересно всё то новое, что Вы успели сделать, но врачи пока не отпускают.

Хозяин засуетился, провёл их в чистенькую переднюю, где они без напоминания сняли обувь и верхнюю одежду, затем в комнату, явно служившую ему и гостиной, и кабинетом. В комнате было светло от трёх окон, стояло множество разных цветов, издававших своеобразный аромат. Привлекали старинное бюро со множеством ящиков и ящичков, а также большой книжный шкаф, туго набитый папками. Усадив гостей в кресла, хозяин на некоторое время исчез, пояснив: «Поставлю чай, за ним лучше вести беседу».

Николай прошёл с ним в другую, небольшую комнату, явно служившую ему кухонькой. Минут через пятнадцать он вышел, улыбаясь, неся в руках литров на десять старинный самовар. Установив его на стол, сразу же незаметно исчез. Хозяин даже и не заметил, весь поглощённый хлопотами. Достал баночку с вареньем и мёдом, розетки, заварной чайник. И тут Егор встал и на ломанном русском принялся вручать ему привезённые подарки. Хозяин несказанно смутился, стал отказываться, но Егор настойчиво совал ему в руки большую коробку с пачками чая. Тот, как увидел и «нюхнул» их, так и онемел. И тут с продуктами вошёл в комнату Николай. Сходил на кухню, нарезал бутербродов, разыскал вазу, насыпал в неё конфет, а в тарелку – бисквитов. Вскоре их стол напоминал некую скатерть-самобранку. Посередине его, как в лучших старинных обычаях, важно попыхивал самовар со стоящим на его вершине большим заварочным чайником. Николай весело, непринуждённо принялся командовать за столом. Под протесты хозяина вытащил купленную им бутылку коньяка, уговорил того дать пузатые рюмки и, ссылаясь на известный русский обычай, предложил выпить за настоящего русского человека, патриота, сумевшего даже в это трудное время сохранить человеческое достоинство, дар учёного.

Затем всё перевёл на французский. Егор тоже в свою очередь произнёс некий спич, тут же переведённый. Выслушав эти застольные, хозяин махнул рукой и выпил. Его лицо помолодело, оживилось, глаза заблестели. Но вообще-то он как-то сразу подобрался, будто вызвался на какой-то трудный диспут. После чарки уже Николай принялся вручать подарки, опять же ссылаясь на великий русский обычай, о котором, оказывается, знают и французы. Особенно порадовали Ефима Поликарповича трубка и табак. Он умоляюще посмотрел на них и, увидев их довольные улыбки, тут же раскурил, пуская ароматные клубы дыма. Они ещё раз, но уже без Николая, сославшегося на необходимость вести машину, под его тосты «приняли» и только после этого перешли к деловой части. Егор говорил, Николай переводил, хозяин внимательно слушал. Выслушав его объяснения, Ефим Поликарпович задумался, внимательно поглядывая то на гостей, то на свой шкаф, наконец, сказал:

– Свой труд он намерен передать Родине и, в частности, музею. Посему о продаже не может быть и идти речи. Что же касается копий, то он согласен их передать наследникам Юсуповых, это его долг, ему завещал его отец, а тому дедушка.

По знаку Егора Николай вышел и вернулся с ксероксом, Егор его быстро подключил и проверил, сделав несколько пробных копий. Пояснив:

– В знак глубокой благодарности от имени ныне главного в роде Юсуповых он дарит уважаемому Ефиму Поликарповичу сей копировальный аппарат и надеется, что тот ему пригодится в его многотрудной работе.

Услышав перевод, хозяин даже прослезился. Он начал благодарить, но, махнув рукой, принялся вытаскивать из шкафа несколько особо ценных папок. Николай с Егором быстро просматривали материалы, делали из выбранных копии. Так проработали они весь день. Только уж глубоким вечером закончили копировать. Снова попили чайку, стали собираться. Егор вытащил небольшую пачку долларов, произнёс недлинную речь и вручил её в руки вконец растерявшегося хозяина. Обняв старика, пожав ему руку, они, довольные собой, вышли, сопровождаемые расчувствовавшимся хозяином. В дороге по возвращении Николай спросил Егора:

– Обратил ли он внимание на донесение приказчика князю. Ведь этот Прошка, который был порот на конюшне и отдан в солдаты, на самом деле обнаружил подземный ход, идущий из дворца к оврагу. На этом донесении был изображён рисунок этого хода с пояснением, на каком расстоянии от дворца, церкви и оврага был сделан Прошкой пролом в крыше этого потайного подземного хода.

Пообсуждав открывающиеся в связи с этим перспективы их дела, пришли к выводу: если удастся разыскать этот ход, то задача проникновения в этот укреп район может быть существенно облегчена.

По возвращении на базу сразу же приступили к тщательному изучению планов усадьбы и дворца. На одном чертеже нашли схему нужного плана в саженях. Попробовали перевести сажень в метры и попытаться отыскать место пролома хода. Но вот полученное в результате место никак не согласовывалось на карте с расстоянием до оврага. Решили в самое ближайшее время разобраться на месте. Доложили командиру. Тот явно обрадовался этой перспективе и, как говорится, благословил на дальнейший поиск.

На следующий день экипировались под слоняющихся по земле туристов, поехали к усадьбе. Овраг довольно быстро нашли. По одному из его краёв рос подлесок и проходила мощёная, явно старая дорога. В паре-тройке десятков метров от неё почти параллельно протекала тихая речка, вся заросшая ивами и вётлами с песчаным дном и холодной, похоже, ключевой водой. Загнали под густую ветлу машину, рядом поставили палатку, разложили не дымный костерочек. В общем, типичные нынешние недоумки-псевдотуристы, не знающие, куда деть шального времени. Погода не по-осеннему была тёплой, просто благодать, светило ласковое солнышко, ветра не было, комарья и другого гнуса тоже.

Стояла тишина, изредка прерываемая щебетом птиц, непонятным стуком, шорохом листьев, да гулом изредка проезжающей по дороге машины. Николай, оставив Егора у машину, захватив с собой только бинокль и нож, отправился на разведку. Его бинокль был с указанием дальности, так что он стал ходить по своей стороне оврага и измерять расстояние от своего места до дома бывшего родового гнезда. Наконец, в одном месте с учётом поправки на ширину оврага по верху установил нужную дальность, согласно донесению приказчика в двести двадцать саженей. В той представленной схеме на расстоянии семидесяти трёх саженей и был указан сделанный Прошкой пролом. Николай тщательно, насколько это было возможно, изучил это предполагаемое место. На нём ныне находилось какое-то полуразрушенное здание, похоже, сельхозназначения, скорее всего, коровник. Было оно довольно длинным, метров в двадцать и располагалось под углом градусов в сорок пять к маршруту подземного хода. Далее он принялся изучать окрестную местность. Вскоре обнаружил, что вся территория со своей стороны по другому краю оврага обнесена колючей проволокой, неплохо контролируемой то ли скрытыми камерами, то ли патрулями с собаками, ходящими вдоль этой ограды по специальной дорожке через определённые интервалы времени. Он спустился в самый низ оврага и пошёл по нему, сначала в одну сторону, затем, пройдя пару километров до самого его края, повернул обратно. Отшагав с километр, вдруг услышал крики, шум, ругань, рычание. Он тут же затаился. Мимо него бежал какой-то человек, а за ним огромными прыжками нёсся здоровенный пёс с ошейником. Он уже почти настигал его. Схватив валявшийся невдалеке, каким-то образом очутившийся здесь здоровенный сук, Николай метнул его псу прямо в голову. С ходу перевернувшись, пёс упал, засучил ногами и затих. Выскочив, схватив насмерть перепуганного мужичка, буквально втащил наверх оврага, прижал к земле и стал вслушиваться и всматриваться. Вскоре к месту падения пса подбежали два крепких молодца в непонятной униформе. Они, ругаясь и матерясь, остановились возле лежащего неподвижно пса. Один из них нагнулся к нему, стал осматривать и слушать. Наконец, он снял свою куртку, перекатил на неё пса и они понесли его обратно. Николай вздёрнул за шиворот мужичка и буквально потащил к машине. Увидев их, Егор недоуменно взглянул на своего товарища:

– Вот пришлось выручать, а то бы собака охраны усадьбы его загрызла.

Ещё раз осмотрев дрожащего мужичка, Егор прикинул чего-то, вытащил фляжку со спиртом, отлил в пластиковую крышку стопочку и протянул. Мужичонка взял дрожащей рукой, выпил, крякнул, потёр рукавом свой уже заросший щетиной рот.

– Благодарствую, – просипел он.

Николай сходил к машине, покопался в бардачке, вытащил какую-то пачку и «бросив»: «Я скоро», – ушёл. Вернулся довольно быстро, но уже без пачки:

– Ну всё, с этим вопросом покончили, не найдут к нам следа. Теперь займёмся другим. Ты кто? Что делаешь в овраге? Почему собака с охраной за тобой гнались?

– Семён я… Калашенов… Из Домодедова… Пришёл травы собирать… Тут много полезных трав-то… Вот мы их собираем, да в аптеку сдаём, жить-то нужно… Ежели не шиковать, на «чекушку» и краюшку всегда соберём. Да тут, добрый человек, вишь какое дело-то. Тот склон оврага южный, посему на ём и больше всяких трав растёт. А они эти живодёры, с собаками весь овраг себе приспособили, а тут такие травы, от всех хворей. Теперича только я, да ещё некоторые ходим, да потихоньку рвём и никому не мешаем, а наоборот людям пользу приносим. А тут вишь, и нарвался, аккурат на меня эти живодёры вышли. Только я из пещеры вылезши, да пройди немного и взберись на любимое место, как они тут как тут. Зверюгу свою спустили, сами орут. Зверюга этот забор перемахнул и за мной намётом, как дракон какой-то. Ну всё, думаю, теперь кранты, испёкся Семён… Бегу, а сзади топот и звериный рык. Да спасибо Вам, добрый человек, спас от неминучей гибели – смертоньки. Закопали они бы меня «апосля» грызни этого зверя в какой-нибудь ямине, и нету больше Семёна. Помешал вишь им, живодёрам! Теперича кранты нам! И в городе найдут эти держиморды! За свою собаку найдут и убьют! Они такие же, сущие звери сами. Они вроде бандитов здесь. Чего творят, чего творят! Девчонок сильничают, даже малолеток!

– Семен, подожди, не тарахти, успокойся. Расскажи лучше про пещеру, из которой ты вылез. Что за пещера, откуда она?

– Да ить про нее давно бают – древняя она. Тута об ей такое местные наворачивают, тока держись. А энту пещеру Селиверстовой кличут, был такой ранее разбойник, страх наводил, просто ужас какой-то. Легенды всякие рассказывают про него, но не все верят в евонное душегубство, некоторые бают, что бедным много помогал – кое-кого смог защитить от княжеских холуев. Средь них, как и сейчас, зверей полно было, вот. Я лично тоже так считаю. А еще бают вот про что:

– Селивёрст княжескую дочку украл… Не захотел Бог этому живодёру помогать, вот и завалил евонную домину. Так бают старики, а мы не знаем… обвал и обвал, далее не лезем, обвал не трогаем. Ведь бают, засыпал тот обвал и самого разбойника и княжескую дочку. Мы с краюшку, боязно нам туды лезть далее. Иногда какие-то звуки идут, не поймёшь, то ли кто-то ругается, или плачет, аж мурашки пробирают. Не… мы далее не ходим, мы только с самого краюшку и то трясёмся…

– А где эта пещера? Можешь показать?

– Показать-то можно, чего ж не показать-то. Токмо боюся я сейчас, ужас… Сам же видел энтих живодёров. Да и зачем Вам жисть свою губить? Много нехорошего про энту пещеру бают. Я бы туды ни за что бы в неё не полез, если бы не нужда, пропади она пропадом.

– Слушай, Семён, давай-ка выпей, да плюнь на этих держиморд.

Мужичонка снова выпил, потёр рукавом рот:

– Ух, хорош! Спирт небось, – добавил уважительно.

– Ну так как? Покажешь?

– А зачем Вам энта пещера-то?

– Да спелеологи мы, слышал такую профессию?

– А… а энти, кои разные там ямины и подземные пещеры ищут, изучают?

– Ну, почти.

– А чево!

Вдруг вскочил, топнул ногой и решительно добавил:

– И покажу, и пущай наука изучает! А то всякие там бабские страшилки… разбойник Селивёрст… дочка княжеская… тьфу! Наливай ещё и пошли, и пусть Семён погибнет, но ради науки… Не страшно ради неё, науки-то! Почитай ради пользы, для людей! И пусть все знают, каков Семён!

Егор с Николаем перемигнулись. Пока Егор наливал да подносил, он сходил к машине, достал из тайника Макаров с Береттой, навинтил глушители, проверил обоймы, сунул их под ремень, вытащил сапёрную лопату и вернулся. Мужичонка уже стоял, хотя и покачивался. Довольно быстро дошли до оврага, прошли по его краю до кривой берёзы, сильно изогнувшейся на другую сторону оврага. Семён вдруг оробел и шёпотом, указывая пальцем, произнёс:

– Вон под тем корнем промоина, надыть в неё влезть, а там мы с неё уже прокопали до пещерки-то. Немного всего менее десяти метров. В ней, промоине, ранее медведь себе берлогу сделал, ну а мы доделали как смогли, когда энтих медведёв извели. Это ещё до наших родителёв было. А ранее бают тут медведёв много водилось.

Николай остался на месте, взяв протянутый незаметно «Макаров», а Егор с сапёрной лопатой скользнул в низ. Отсутствовал с полчаса. Вернулся, кивнул головой, и они пошли обратно. Свернули палатку, погасили костерок, собрали вещи, тщательно прибрали за собой, посадили мужичонку в машину и поехали. Завезли его в город, дали ему купюрку, а сами поехали на базу. По дороге Егор рассказал, что увидел:

– Это, несомненно, вход в подземный проход, пока неизвестно куда ведущий.

– Почему неизвестно? По расстоянию – почти 220 саженей до дворца, по биноклю – 470 метров он! Откуда тут другому быть?

– Да, а почему ты решил, что это вход в подземный ход?

– Я нащупал кирпичную кладку арки, а за ней, чуть прокопав, и кирпичную кладку стенки. Правда, насыпано там порядочно, к тому же корнями изрядно переплетено.

– Ничего, Егор, засучим рукава, что нам привыкать? Да к тому же обвал-то только в начале, не весь же ход засыпан?

– Да-a, будем надеяться всего на два места – в начале и вместе пролома Прошкой.

По приезде доложили командиру. Тот внимательно выслушал их, дал целый ряд советов и приказал ещё раз тщательно изучить все имеющиеся у них материалы. Снова планы здания, территории и записка приказчика подверглись внимательному изучению, промеру. При этом Николай обратил внимание на следующее обстоятельства:

– Прошку-то засекли в покоях князя!

По чертежу определили эти покои – оказалось на втором этаже главного здания. Собственно эти покои включали тогда: библиотеку, рабочий кабинет, спальню, небольшую приёмную, туалетную и ванную комнаты. Долго «прикидывали», куда бы мог выходить подземный ход. Наиболее вероятным было место тогдашней библиотеки, она как раз располагалась на стороне оврага. Именно с этой стороны проще всего было сделать потайную лестницу и замаскировать сей вход стеллажами с книгами. Всяких поворотных устройств к этому времени было напридумано немало. Со своими мыслями вновь пошли к командиру. Тот долго дотошно пытал их, приводил контрдоводы и, признаться, весьма обескураживающих поисковиков, но в конце концов решил:

– Завтра за подготовку, послезавтра за работу. Едете четверо. Гасан при машине, палатке и за рулём, Карим наблюдает обстановку и страхует. Вы копаете, уносите землю и маскируете.

Через день они уже с утра были на полюбившемся им месте. Натянули четырёхместную палатку, загнали под раскидистую ветлу свою машину, Соорудили костерок, обложив привезёнными кирпичиками небольшую ямину. Гасан натаскал воды, пока остальные обихаживали место стоянки, принялся кашеварить из крупы с тушёнкой и готовить чай, подвесив видавший виды чайник на палке, перекинутой через костерок на специальные рогульки. Оставив своего друга заниматься сим нужным для здоровья делом, остальные пошли к оврагу. Егор с сапёрной лопатой и связкой мешков влез в берлогу, наполнил для пробы два мешка землёй с обвала, передал сидящему рядом с берлогой Николаю. Тот уже, заприметив ранее место понеприметнее, отнёс туда мешки, ссыпал землю, припорошил листьями. Это местечко было чуть в стороне и повыше дна оврага, на противоположной берлоге стороне. Ранее на этом месте росла большая осина, упав вывороченными корнями, образовала яму с осыпающимися краями, вот в неё-то он и решил ссыпать отработанную землю. Со стороны прикрытая гниющим стволом, она была практически незаметна.

Тем временем Карим, походив по склону, выбрал себе место для наблюдения, обустроил его под себя, так как это делал всегда. Он, пока Егор с Николаем настраивали рабочий процесс, принялся изучать окрестности, тщательно запоминая все её особенности. Сразу же увидел изгородь в нескольких местах от края оврага. Камер и других следящих устройств не обнаружил, бросив палку на заграждение из колючей проволоки, по искрению понял, что она под током, увидел и контрольно-следовую полосу, примыкающую к ней тропинку, по которой ходили каждые сорок пять минут по двое с собакой, всякий раз разные охранники. За время в полтора часа прошли две пары. Его порадовало, что псы ни разу не насторожились за время работы Егора с Николаем. Похоже также падение веток на изгородь с деревьев, росших по верху оврага, да и в самом овраге было довольно обыденным явлением и не очень-то настораживало стражников. А может они просто считали блажью и дурью этого жулика-банкира такую защиту. Ну в самом деле, народ в окрестностях забитый, запуганный, спившийся стараниями того же банкира. Им не до этого жулика. Да, кроме того, есть ещё многочисленные рубежи защиты возле самого здания, в коих охранники отлично об этом знали напихано столько следящих и контролирующих устройств, что всё насквозь круглосуточно просматривается, прослеживается и прослушивается. Лежащая на проволоке ветка не особенно их насторожила, просто во время обхода один из охранников простой палкой скинул её на землю. Пёс немного насторожился, повёл своим носом, но сдёрнутый сильной рукой за поводок, покорно засеменил за своим хозяином. В общем, как везде, человеческий фактор! Причём на этом дальнем рубеже защиты этот фактор явно был не одним из лучших. Впрочем, похоже, несмотря на животный страх новоявленного нувориша, жадность всё-таки пересилила, что называется, сэкономил на живой силе, посчитал расходы на первосортных охранников на этом рубеже излишними. Обойдёмся и подешевле!

Проводя пробные работы и рекогносцировку, они вернулись, хорошенько и сытно поели, от души попили крепкого горячего чая со сгущёнкой и принялись основательно готовиться к своему делу. Карим наготовил множество сучков, часть из них протёр тряпочкой с привезённым специальным раствором, смазал свои подошвы и подошвы кроссовок товарищей антисобакином. Все они обрядились в комбинезоны, шапочки, кроссовки и надели на удобных ремнях кобуры с облюбованным каждым пистолетом, не забыли и ножи. Карим кроме личного оружия прихватил свою неизменную снайперку, многократно побывавшую с ним в дальних экспедициях и не раз выручавшую не только своего хозяина, но и команду, взял также бинокль, очки ночного видения и поролоновый коврик. Гасан, как Карим, не возражал, навязал ему рюкзачок с термосом и бутербродами:

– Ты будешь лежать и по сторонам поглядывать, а им пахать. Будут иногда расслабляться, вот и «закусь» им из этого рюкзачка. Всё, что от них останется – твоё, поэтому не расстраивайся, и тебе перепадёт, в том числе и для себя несёшь.

Осмотрев друг друга, попрыгав, пошли. Проработали почти до самой ночи, при этом, по настоянию Карима, пришлось учитывать интервал движения охраны. Для отвлечения собак, он забросил в сторону от тропинки, по которой топали дозорные, свои пахучие сучки, в основном на участке, где шла копка обвала, вынос и свалка земли. Сразу же, как только охранники приближались к этому участку, псы начинали потягивать носом, тянулись в сторону ближайшего сучка. Матерясь и ругаясь, охранник с силой оттягивал своего барбоса от этого сучка, но тот вскоре начинал тянуть к следующему и так далее, до тех границ, где эти сучки кончались. Вернувшись, сполоснулись в речке, поели, напились чая и залегли спать, не забыв про охрану. Ей занимались только Гасан и Карим. По их молчаливому соглашению и Николай, и Егор были освобождены от дежурств, в связи с тяжёлой, изматывающей физической работой.

Следующий день был копией предыдущего. Встали с рассветом, Гасан скоро покормил, напоил, и они снова экипировались, вооружились, отправились на свою работу. За вечерним чаем Егор высказал убеждение, что завтра, а скорее всего, к середине дня проход через завал будет расчищен. Утром Гасан поднял их, покормил и отпустил. Оставшись один, он свернул палатку, зачистил место, прошёл к речке, разложил вдоль берега несколько удочек, а сам уселся рядом. Как и предполагал Егор к одиннадцати часам изматывающей работы проход в подземный ход был проделан.

Это был действительно так искомый ими проход, на который указывал в своей докладной приказчик. Он был выложен кирпичом со сводчатым потолком, два аршина шириной и саженью вышиной. В нём было сухо, «затхло», кое-где из стенок повылезали кирпичи, но немного. Сделано было всё «на совесть», на века! Правда, Егор далеко по нему не ходил, что там далее его «променада» было неведомо. За пронёсшиеся столетия всё могло случиться. Закончив работу, они изготовили раму, обили её мешковиной, приставили к проделанному лазу, обсыпали раму землёй, облили антисобакином, присыпали листьями, ветками уже заметную тропинку, образовавшуюся при переноске земли Николаем, замаскировали ветками, листьями и сухим деревом нанесённую землю и полезли наверх. Карим встретил их как всегда:

– Происшествий на месте работы не случилось.

Ничего, казалось, не предвещало опасности, кроме того, что их души, мозги принялись ощущать волны тревоги. Осторожно, так как они умели, добрались до места стоянки. Внимательно понаблюдали и увидели: двое «шмонают» их машину, связанный Гасан лежит рядом с машиной, а ещё двое с перевязанными мордами сидят и баюкают явно поломанные руки.

Николай, как старший в их команде, приказал:

– Я беру у багажника. Ты Егор – у салона, а Карим – раненных.

Вскоре все незнакомцы оглушённые, с раскатанными на глаза шапочками, кляпом во рту, валялись связанными возле машины. Быстро освободили Гасана, спросили:

– Что случилось?

– Я не понял, вдруг по голове удар, я, правда, смягчил удар на инстинкте, двоим всё-таки, хоть и оглушённый, поломал руки, отшиб рёбра. Но тут меня остальные изловчились и снова стукнули, не успел полностью увернуться, затем притворился без сознания, они скрутили меня, связали и бросили. Лежу связанный, думаю, прикидываю, как распутаться. Они хоть и намотали на меня верёвку, но не профессионально, а тут и Вы подоспели.

Николай, выслушав его объяснение, приказал:

– Парни, надо осмотреть этих и допросить. Не церемониться с ними. По виду это охранники банкира, те, кто зверствует в этом крае. Вы об этом хорошо знаете.

Их быстро «ошмонали», сложили всё отобранное в сторонке, внимательно, но быстро изучили. Тут было на что посмотреть: кастеты, пистолеты, дубинки разного фасона, наручники.

– М-да, прав был Семён, действительно, разбойники. Ну что ж, на войне, как на войне. Они первые начали и уже явно вошли в роль! Их сюда народ не звал, пора и ответить за свои преступления. Карим, тащи вон того, он уже более-менее соображать стал, да и поговори с ним как положено. Уверен, эта тварь шибко любит себя родимого, это на других ему наплевать, поэтому и выложит всё как на духу. Ну а ты, Егор, возьми вот этого и тоже с ним поговори. Я и Гасан возьмём покалеченных, разберёмся с ними сами. Гасан, ты сможешь говорить со своим крестником?

– Поговорю, у меня есть чего спросить.

– Ну и лады, начинай. Значит так, растаскиваем друг от друга, чтобы не слышали, кто чего говорит, беседуем. Ещё раз повторяю, не церемониться, это бандиты, сами видели их арсенал. Полчаса на каждого, обсуждаем скоренько услышанное и своё мнение.

Вытекаемая из их сообщений картина была близка к той, которую так красочно изложил Семён. Только, как всякие подонки, они всё валили на других, на начальство, приказавшие им так поступать с местным населением. Всю эту территорию они считают своей вотчиной и соответственно действуют. Проезжая по дороге, заприметили в лучах солнца, пробивающегося через деревья в кустах силуэт машины. Вот тот мордастый, их старший смены, едут они домой после своего дежурства и приказал «разобраться», ну и разобрались! Выслушав своих товарищей, Николай спросил:

– Что будем делать с ними? Решать надо здесь и сейчас. Советоваться с командиром у нас нет возможности. По моему мнению, эти твари заслужили только смерть.

Егор вдруг прервал его:

– Слушай, Николай, ты рассказывал про домодедовского пахана, Упыря. Давай сделаем так, будто бы эта работа его банды, ну мало ли чего эти сволочи не поделили. Главное, чтобы всё на виду у всех, ну или многих свидетелей произошло. Тогда уже замазать такое не по понятиям бандитским. Хочешь не хочешь, а воюй. И нам, кстати, это на руку, отвлечёт силы и средства.

И Гасан, и Карим, сразу же поняв идею, поддержали его. Николай, подумав, принялся расспрашивать каждого, кто как видит последствия этого акта, если они его реализуют. Наиболее просто изложил идею Егора Гасан:

– Не думаю, чтобы это было сложно. Найдём ямину в овраге, конечно подальше от пещеры, свалим туда как попало «жмуриков», сверху навалим до кучи ещё пару «жмуриков» Упыря, присыплем листочками. «Жмуриков» бандита сделаем «на рынке», который контролирует эта банда. Съездим туда, «поцапаемся», ну и «приложим» кое-кого выборочно. И свидетелей будет тому полно. Ехать на рынок придётся на машине «жмуриков» банкира, которая вон у дороги стоит. Кстати, сию машину оставим на стоянке бандюков Упыря – ещё один козырь.

– М-да, шито всё белыми нитками. При серьёзной разборке враз все прорехи всплывут, а разборка может быть и нешуточной для этого района. Но попробовать-то можно и те, и другие чувствуют себя полными хозяевами в своих вотчинах, но за что-то сцепиться всегда могут, причём жёстко – это же собаки! Ладно, пробуем! Сообща детализировали план и приступили к действиям. Первым делом переломали бандитам охранникам шеи, раздели и кинули их в найденную у края оврага ямину, присыпали листьями, ветками. Затем переоделись в их одежды с их же оружием на двух машинах поехали в город. Заехали в самый большой рынок, находящийся невдалеке от логова Упыря. Гасан с машиной команды остался на площадке возле ворот, а Егор на машине охранников нагло «попёрся» через ворота, рассекая толпу, прямо к большому торговому павильону. Толпа испуганно шарахалась от них, тут же образуя проезд. Затормозили около троих, явно «пасущих», приехавших за очередным сбором и ждущих очередной сделки. Николай открыл дверку машины, спустил ноги на асфальт и заорал, указывая пальцем на одного из троицы:

– Эй ты, козёл, поди сюда!

Тот от такой наглости даже онемел. А тут ещё один окрик:

– Ну ты что, «пидор»? Не понял? Кому сказал?

Очнувшись, захлёбываясь от душившей его злобы, зашипел:

– Это ты, «пидор», сейчас поползёшь и ноги будешь лизать, – с этим, почти гусиным шипением, выхватив шокер, кинулся к машине, а за ним и двое остальных.

Но всё кончилось на редкость быстро. Двоих буквально втянули внутрь салона, а третий остался корчиться на асфальте. Машина газанула и рванула в толпу обратно. Подбежавшие быки увидели валяющегося и скулящего «подельника», да удалявшуюся машину. Выхватив оружие, они бросились за ней, но пара выстрелов, сделанных из машины и уложивших двоих, заставила остальных тут же залечь.

Выскочив на площадь, машина лихо развернулась и помчалась по улице. За ней, кроме Гасана, никто не ехал, наоборот все шарахались от неё в стороны. Заехав в какой-то заброшенный двор, быстро спеленали оглушённых бандитов, засунули им найденные тряпки и втиснули обоих в багажник своей машины к Гасану, стали разыскивать автостоянку. Таковую обнаружили довольно быстро. Егор с низко надвинутой шапочкой высунулся и заорал сторожу:

– Открывай, козёл, быстрее.

Сторож тут же бегом спустился, стал дрожащими руками раскрывать въездные ворота. Все, кроме Егора, вылезли и отошли. Как только ворота приоткрылись, Егор въехал, загнал машину на самое лучшее, по его мнению, место, запер и ушёл, ничего не говоря «мнущемуся» сторожу, только окинув его свирепым взглядом. Сели к Гасану и поехали к оврагу. Там история повторилась. Быстро допросили привезённых бандюков о банде Упыря, его тусовках, лежбищах и контролируемом им хозяйстве, перебили шейные позвонки, кинули одетыми в ямину к другим «жмурикам», поосновательнее засыпали листьями и ветками, и уехали, оставив наблюдать за яминой Карима и Егора. Как только их боевые товарищи уехали, наблюдатели выбрали место, замаскировались, поели и попили из запасов, отданных им заботливым Гасаном, принялись по очереди контролировать ямину. По дороге Николай связался с командиром и доложил:

– В связи с возникшей ситуацией, необходимо задержаться. Подробности после, при докладе.

Только он доложился, как последовал звонок от Егора:

– Могильник обнаружен охраной. Приехала милиция, тоже принялась возиться со «жмуриками». Ими опознаны двое из банды Упыря – Мозоль и Ворон. Затем началась перебранка милиции и подъехавшей группы охранников. Наконец, они пришли к соглашению не составлять протокол, теперь это дело самой охраны банкира. Подъехала ещё команда из охраны, человек десять, все вооружены, многие с «калашами», ругаются, кому-то грозят, да и на милицию посматривают косо, похоже, часть из них – бывшие уголовники, а у них «менты» всегда во всём виноваты… Так машина от греха подальше уехала, погрузила два трупа и уехала. Только охранники чего-то возбуждённо обсуждают, размахивают оружием, чего-то требуют от своего старшего. Тот, похоже, не хочет на себя принимать решение, всё пытается связаться со своим начальством, но почему-то связи нет. Так… толпа грузится в четыре машины и поехала в сторону города, у могильника остались только двое.

– Понял тебя, выходите на параллельную дорогу и идите к деревне Осинки, сориентируетесь по карте, мы Вас подберём.

Через тридцать минут они были вместе. Так как было уже темновато, а эта дорога вся разбитая, то решили ехать через Домодедово, выйдя на параллельное, более целое шоссе. Не доезжая до города несколько километров, шоссе оказалось перегороженным ГАИшниками, разговор был короткий:

– Проезд временно закрыт, объезжайте по параллельной.

Егор с Каримом вышли и прошли по шоссе с пару километров, а Гасан с Николаем просёлками и грунтовкой объехали сие перекрытие и вновь выбрались на это же шоссе. Егор доложил:

– Охранники попали в засаду, все машины сожжены, более десяти трупов, несколько человек тяжело ранены. Их, похоже, сочли убитыми и не добили. Среди тех, кто устроил засаду, тоже есть и убитые, и раненые, об этом сказали несколько свидетелей, проезжавших по шоссе, они видели, как грузили тела в легковушки, но вовремя успели «смыться», до того как их увидели и собрались за ними в погоню. Сейчас на месте работает милиция и прокуратура, там же вертится и шеф безопасности банкира. Трудности для него очевидны. Все охранники вооружены, да ещё как – «хоть сейчас на войну», а разрешений-то на оружие «с гулькин нос», да и собирались они, как вскочили и помчались, кто об этом думал? Кроме того, неизвестно кто на кого делал засаду. По имеющимся следам надо ещё разбираться, а это, как известно ныне, деньги, большие и ещё влияние. В общем, у кого этого больше, тот и жертва. Но по тому, как держится этот шеф безопасности, Упырю «крандец», всё-таки банкир – фигура весьма влиятельная для этой районной власти, да к тому же, особа, приближённая к самому телу, да ещё и подкармливает это тело. Эти ребятки найдут, как объяснить этому хозяину: разгул криминала, совсем распоясались! Ну и так далее, лозунги для этого режима весьма актуальны, кто из его друзей Била, Коля и иже с ними этого хозяина в сие дерьмо не тычет. Но эта война и для банкира опасна. Ведь Упырь наверняка и в «общак подкидывает», и воровские понятия соблюдает, да и с властью местной в нужных отношениях. А криминал в этом режиме сила, да ещё какая, она, правда, с хозяином договорилась о статусе-кво, никто никому мешать не покушается, но кто знает, как этот огрызок нового управления посмотрит на уничтожение одного из своих верных винтиков? Может и огрызнуться. Нужно будет сие этому хозяину? Вряд ли! Разгуляться этому банкиру не дадут, а если не послушает, то придётся сдавать кое-каких своих валетов и королей из своей колоды. А они, эти парочки, не хуже его знают, чем всё может кончиться, перейди они за красную черту. Вот шестёрки, уже полностью развращённые вседозволенностью, те вполне могут вовремя не остановиться, будут крушить, давить пока им по мозгам не дадут. Но тут и мы можем вмешаться, дать этим шестёркам перейти этот рубеж, подкинем дровишек, чтобы горела их вражда уже синим пламенем. Может, Николай, вернёмся с гранатомётом, да засадим этому Упырю в окошко его логова, чтобы злости прибавить!

– Подожди, Егор, я тебя понимаю. Смысл в твоём предложении есть. Но дождёмся завтрашнего дня, там будет видно, посоветуемся с командиром, проанализируем возможности, ход развития событий и примем решение, всё-таки у нас сейчас основная задача – это дворец хищника-банкира.

– Так-то оно так, но чем злее будет схватка этих пауков, тем проще будет нам работать, сам же понимаешь – все ресурсы на борьбу! По-моему, самое время, пока они не разобрались, а попросту считают, что на них без всякой причины наехали, подкинуть дровишек в этот костёр. Тут и планировать особенно-то нечего: сначала одну гранату в окно офиса или логова Упыря, а другую в дом, где охрана банкира кучкуется. Он стоит у самых ворот. И я, и Карим не промахнёмся, сам знаешь. Это просто заставит их озвереть, точно говорю, столько времени никто и пикнуть не смел, что в одной вотчине, что в другой, а тут убийство да гранаты! Кто же из них сие стерпит, да и не по понятиям их! Прощать такое! Они же искренне считают, что на них наехали! Им потом долго будет не до перемирия. Давай, Николай, пальнём, когда ещё такой случай будет?!

– Нет, Егор, сначала у командира всё «провентилируем», хотя, если честно сказать, мне твоё предложение по душе. А вот командиру это предложение явно было не по душе.

– Скоропалительное, больше эмоциональное, чем продуманное это предложение. Слишком много шума вокруг дворца будет. Да к тому же мы знаем, как пугливы эти жулики. Вдруг тот так испугается, что перестанет в родовое гнездо Юсуповых ездить?

– Ну и что? – горячо возразил Егор.

– Ну не поездит день-другой, неделю, к тому времени страсти улягутся, точно должны улечься, не даст им власть предержащая вместе со своим криминальным огрызком мочить друг друга. Они же друг в друге заинтересованы, да к тому же этой власти от воров «хлеб идёт». А гонор у этого Космоленского разве сникнет? Да никогда! Он уже отравлен им, как же – бывший зек, сын безродного бухгалтеришки-жулика, да в Юсуповском дворце, в самом ЮНЕСКО отмеченным! Что мы недельку не сможем подождать? Да к тому же его охрана будет в этих боях существенно прорежена, а это для него расходы и при его жадности, глядишь и прорех окажется поболее. Ведь придётся новых набирать, обучить, натаскать, а это, сами знаете, и время, и качество!

Выслушав его горячую реплику, Дед посмотрел на бойцов:

– Ну а Вы, сынки, что скажете?

Карим и Гасан тут же поддержали Егора, добавив и от себя немало аргументов в пользу междоусобного «мочилова» этих, по сути дела, банд, как бы они не назывались. От их прореживания по твёрдому убеждению и Гасана, и Карима, людям будет только облегчение, пусть и на короткое время, хотя, как говорится, «свято место пусто не бывает». Для них же эта свалка, по сути дела, бандитская разборка, только на пользу. Отвлечёт определённые силы от охраны усадьбы, а это ослабление – при несомненной скупости господина Космоленского очевидно. Выслушав их также горячие речи, Дед обернулся к Николаю:

– Ну а ты, сынок, что скажешь, как мыслишь по этому вопросу?

Внезапно Николай вспомнил бледное лицо, тонкие горячие руки, обморок Ларисы, тёмные, холодные, сыроватые уже с запахом плесени комнаты с экспозицией, вестибюль, кабинет, рассказ о посещение музея вконец обнаглевшими администраторами, действующими в одной упряжке с вором, бандитом и характеристику этого полуграмотного рецидивиста, одного из главных действующих истинных управленцев города. Ненависть к этому ублюдку, плюющему на всё святое, готовому во имя своих, чисто преступных целей, разрушить, испоганить всё, чего с таким трудом создавали и творили великие предки, буквально охватила его. Сдерживая себя из последних сил, глухим голосом сказал:

– Да. Вы правы. Шум будет большой. Сия свалка, несомненно, привлечёт внимание как власти, так и криминала. А у них, с учётом тех финансовых возможностей, что они сумели накопить, есть способы привлечь толковых специалистов, коим быстро станет ясно – это акция третьей силы. Будут копаться. В связи с этим, если мы решимся, то надо сделать так, чтобы они как можно дольше копались, чтобы мы к тому времени успели завершить свою операцию и зачистить все следы. То есть нашу акцию необходимо исполнить не с налёта, как предлагает Егор, а тщательно спланировать с учётом возможных последствий. Но я согласен со своими боевыми товарищами – эту акцию необходимо исполнить. От её успешного выполнения, а я пока не вижу серьёзных препятствий для нашей команды в этом деле, народ только вздохнёт и, глядишь, отойдёт от того ужаса, который творят эти «нелюди». Начнёт мыслить, и это не мало. В конечном счёте, нам именно сие и надо! Только мне думается, пока эту тварь Упыря не стоит лишать жизни, хотя другого он не заслуживает. Пусть с полными штанами бегает от охранки и стучит во все колокола криминальной верхушки о творящемся по отношению к честному вору «беспределу». Более того, полагаю, неплохо было бы подкинуть дровишек в этот костёр для развития пожара на кое-кого из этой воровской верхушки. Желательно в отношении тех, кто некогда сиживал на нарах с Яшкой зеком. Это будет иметь серьёзные последствия для империи Космоленского.

Дед, слушая Николая, только покачивал головой:

– Вот как ты мыслишь. Но ведь в этом случае придётся нам отвлечься от уже выбранного направления операции.

– Да, я согласен с Вами, командир. Действительно придётся на некоторое время отвлечься, покопаться в прошлом этого преступника, но зато, мы можем сильно осложнить возможный ход следствия после его ликвидации и экса. По-моему, игра стоит свеч!

– Ну что ж, сынки. Я Вас «не тянул за язык». Будем проводить эту акцию, но, конечно, не спонтанно, не по наитию, а по плану, с учётом всех допустимых последствий и хода развития ситуации. Сейчас идите отдыхайте, так как у нас принято. Парилка готова, ждёт Вас, после неё ужин и спать. Утром, Николай, ко мне, обсудим, всем остальным готовится – проверить оружие, экипировку, машины, спецсредства и спецоборудование.

Выслушав сей приказ, пошли исполнять.

Утром Николай и Дед принялись уточнять и детализировать план акции, распределять роли, определять технику, экипировку, спецсредства, спецоборудование, оружие, пайки. К середине дня всё было уже отработано, как говорится прописано. Начались сборы, но они были хоть и весьма тщательными и под личным контролем Деда, недолгими, так как почти всё уже было просмотрено, проверено. После обеда Дед собрал всю команду и коротко доложил о плане акции:

– Возглавляет группу Николай, ему предоставляется право самостоятельно по ходу её действий вносить изменения. Сам я в это время буду отсутствовать на базе. Акция рассчитана на два дня, но допустимо отклонение в связи с дополнительными мероприятиями ещё на один день. Это по решению старшего. Цель акции Вам понятна, Вы её уже сами мне излагали. Едете сегодня, сразу же после нашего совещания, на двух машинах. В каждой машине по гранатомёту с четырьмя выстрелами. Кроме того, боец группы экипируется и берёт с собой личное оружие по боевой раскладке. Но экипировку и прочее тщательно маскируете, так как действуете в густонаселённом городе, к тому же, не исключена вероятность остановки машин ГАИшниками, проверки их и Ваших документов. Последние Вам раздаст после совещания Николай. Легенды этих документов Вам хорошо известны. Порядок действия. В городе приближаетесь к офису или квартире Упыря, по выбору старшего в зависимости от обстановки. С ходу Егор производит выстрел и сразу же Гасан уводит её из-под зоны видимости. Страхует эту машину Карим, едущий в следующей машине. Он же и наблюдает последствия выстрела. Сразу же после этого выстрела и контроля направляетесь к усадьбе банкира. Егор с Каримом высаживаются из машин, следуют к месту выстрела. Выстрел производит Карим, страхует Егор. Далее Егор с Каримом возвращаются к машинам. Едете к карьеру там пережидаете всю поднятую шумиху, а затем забираете всё, чего необходимо для одно, – двухдневной работы по контролю ситуации в усадьбе – просмотр, дистанционная прослушка. После завершения этой работы по команде старшего возвращаетесь на базу. Маршруты подъезда, отъезда уже отработаны по карте. Вам в процессе езды их объяснят. Места выстрелов и отслеживания выбирают стреляющие и наблюдатели сами. Ваша общая легенда – Вы рыбаки-любители, едущие компанией на рыбалку. Все снасти и необходимое для этого уже приготовлено. Вам даётся час на маскировку, укладку в тайник оружия, спецсредств и спецтехники.

Через час после тщательной проверки Дедом они выехали. Не доезжая города, свернули на окольную дорогу и, не привлекая внимания своими типичными машинами, въехали в пригород. Так же не спеша, соблюдая правила дорожного движения, с некоторым интервалом между машинами подъехали к офису Упыря. И сразу же обнаружили, что там буквально всё «кипит». Здание ярко освещено, включены все дорожные фонари, во дворе «кучкуются» бандюки, а самое плохое – возле ворот стояло несколько милицейских и из администрации машин. Похоже, шёл торг Упыря с местной властью. Увидев эту кутерьму, Егор с горечью отказался от выстрела именно сейчас, приказал Гасану проехать до ближайшего переулка. Туда же подъехал и Николай. Он уселся в салон к Егору. Выслушав его соображения – проехать до квартиры и её спалить. Но Николай предложил другое:

– У Упыря есть более ценное, к тому же на это ценное завязаны и кое-кто из воровской верхушки Московской области, далее доходы от него имеет и кое-кто из администрации и правоохранительных органов. Этим ценным являются склады со спиртным контрафактом, таможенным «конфискатом». Поэтому, сейчас не светимся, пережидаем час, снова посещаем офис, если обстановка позволит, делаем выстрел и едем до склада, где Егор делает ещё один выстрел. Квартиру не будем палить, ведь в этом случае пострадают и другие жители дома. Они, в отличие от Упыря, так и останутся погорельцами, да могут и погибнуть, спасая своё имущество. Это бандиту кроме морального вреда «всё трын-трава», деньги у него есть, быстро всё восстановит.

Пока они обсуждали, подошёл Карим, слушающий по своему прибору переговоры милицейских чинов. Он коротко доложил:

– Дебаты с Упырём закончены. Высокие стороны договорились. Милиция вместе с администрацией разъезжается.

После его сообщения мимо переулка по улице промчались три милицейские машины, а за ними ещё две, явно из администрации. Егор приготовил гранатомёт, замаскировав его курткой, дал сигнал. Две машины, ведомые Гасаном и Николаем, проехали насквозь переулок, свернули на параллельную улицу, проехали по ней пару кварталов, через соединяющий переулок вновь выехали на нужную улицу и уже по ней, соблюдая нужный интервал, поехали к офису.

Выстрел превзошёл все ожидания. Второй этаж буквально подкинуло и из развалин вырвалось пламя. Обе машины, не останавливаясь, дворами выехали на параллельную улицу, затем, проехав по ней пару кварталов, переулком выехали на следующую, тоже проехав пару кварталов, завернули ещё в один переулок и остановились. Николай, пересевший в их салон, доложил:

– Дело сделано. Урок преподан. Далее склад. Мы едем впереди. В склад стреляешь ты, контроль придётся отменить. Узнаем завтра из прессы, послушаем, чего люди говорят.

Так и сделали. Снова не спеша ехали, соблюдая нужный интервал. У подъезда к складу Николай несколько раз мигнул задними подфарниками, и Егор не подвёл. Его граната влетела, вышибая огромную дверь в кирпичное здание, и почти сразу же из него вырвался скоп пламени и горящих осколков, от которых тут же воспламенились стоящие вблизи несколько фур, а ещё через пару минут, когда склад уже миновали, занялась и крыша, крытая шифером. Проехав пару кварталов, переулками добрались до уже знакомой просёлочной дороги, выводящей из пригорода. По ней направились в сторону усадьбы. Не доезжая, свернули в знакомый лесок, остановились. Карим с Егором вылезли, и пошли, забрав с собой два гранатомёта и снайперку. Через полчаса были возле дома, в котором хозяйствовала служба охраны усадьбы. Надев очки ночного видения, некоторое время осматривали здание, выбрали место для выстрела. Замаскировались на нём, принялись наблюдать за обстановкой. Всё было тихо. У входа в двухэтажное одноподъездное здание на лавочке, покуривая, сидел явно часовой. Где-то за зданием в вольерах порыкивали собаки. Из некоторых окон неслись звуки блатной песни. Служаки явно вспоминали своё прошлое. Иногда доносились крики, ругань, но они быстро затихали. В общем, нападения явно никто не ждал. Понаблюдав минут сорок и дождавшись, когда часовой направился в подъезд за какой-то надобностью, Карим сняв очки ночного видения запустил гранату в ближайшее к входу окно первого этажа. Выстрел с пятидесяти метров был поистине снайперским. В помещении прогремел взрыв, полетели окна, из них повалил дым и пламя. Егор тут же протянул Кариму несомый им гранатомёт. Снова выстрел, но в окно первого этажа, находящегося посередине здания. И опять взрыв, выбитые окна и пламя. Вскоре здание заполыхало, как свеча, а ещё через несколько минут со второго этажа принялись выпрыгивать, громко вопя и сбивая с себя пламя кто как умеет, ругаясь, полуодетые охранники. Среди этой кучки, враз потерявшей свой гонор, бандитский кураж, сразу же выделился один человек. Егор тут же в нём опознал того, кто распоряжался у могильника. Не раздумывая, всадил ему в голову из снайперки пулю, поставившую точку на грязной жизни бандита.

Больше они не испытывали судьбу, встали и направились к машине. Им даже некоторое время не пришлось надевать очки ночного видения. Полыхающее здание буквально освещало округу. Добравшись до машин, они сразу же расселись в них и уехали. Окольными дорожками, не выезжая на шоссе, добрались до карьера, в котором все рыбаки этого и других близлежащих районов ловили рыбу. Выбрав на бережку место, натянули палатки, нашли ямину, приспособили её для «схрона» оружия, экипировки. Оставшись в тренировочных и кроссовках, занялись хозяйственными делами, в то время как Гасан вовсю кашеварил. В общем, через полтора часа, когда уже стемнело, они уселись за стол, сытно поели, «от пуза», напились крепкого заваренного горячего чая со сгущёнкой. Карим с Егором спустились к карьеру забросили сеточку, расставили удочки. Через час уже совсем стемнело, и на небе высыпали яркие звёздочки, а по краю водохранилища, образовавшегося на месте карьера, то тут, то там вовсю трепетали пламена костров других рыбаков, они снова уселись за стол.

Николай подвёл итоги прошедшего дня, принялся говорить о завтрашних делах. На всякий случай старший распорядился поставить на стол, как это принято у рыбаков после трудного дня и захватывающей рыбацкой радости ловителей рыбы, бутылку и стаканы, чуть наполнив их. И не ошибся! Внезапно послышался гул двух машин, приближающихся к их стоянке. Николай успел к этому времени кратко проинструктировать своих товарищей о возможных действиях. Вот их поляну осветили мощные фары двух милицейских УАЗиков. Из них выскочили четверо. Один, в звании капитана, устало подошёл к Гасану и Николаю, сидящим за столом. Капитан внимательно осмотрел их, бутылку, четыре стакана. Николай пригласил его присесть, а Гасан тут же достал из бака четыре миски с ложками, принялся накладывать в них из ведра каши с тушёнкой. Затем также сноровисто порезал огурцов, помидоров с луком, хлеба, всё поставил на стол и приглашающе обвёл рукой.

Капитан усмехнулся и помахал остальным служивым. Те не чинились, тут же подошли к столу. Принялись за кашу и огурцы с помидорами. Гасан пригорюнившись смотрел на них, затем спохватился, вытащил кружки, заполнил их крепким, ещё горячим чаем, пробив ножом отверстие в крышке, поставил банку со сгущёнкой. А Николай, видя, как они косятся на стаканы, спросил:

– Как служба, не примите? Похоже, весь день на ногах?

Капитан махнул рукой:

– Только стали собираться домой, думая, что наконец этот сумасшедший день кончился, как нате Вам – «план кольцо», а моей группе, подумать только, четыре карьера объехать, да поразыскать, порыться, пораспрашивать! А всё из-за каких-то сволочей! Всё никак между собой не разберутся, не поделили чего-то вчера. То вчера днём мочили друг друга, а теперь уже сегодня за гранатомёты взялись, скоро, наверное, на артиллерию перейдут. А по мне это даже и к лучшему! Раз и десяток другой паразитов, что с одной стороны, что с другой на тот свет уйдут к Сатане в ад. И чем больше их уйдёт туда, тем лучше простым гражданам. Скажу Вам, товарищи рыбаки, вижу тоже небогато живёте, да Вы наверно и сами, не хуже меня знаете – и те, и другие, что сцепились, не поделили чего-то, «одним миром мазаны», всем от них хуже некуда. Теперь вот из-за этой сволочи весь состав на ночь глядя по городу, да по его окрестностям шастает! И ведь был бы толк. А…а, – он мрачно махнул рукой. – Одна видимость работы. Как же усядутся рыбачить или ещё чего делать. Да их и искать не надо. Все мы знаем, где кучкуются эти волки-шакалы. Подъезжай да бери, любой пацан подскажет. А начальство – план кольцо, перехват, – он сплюнул:

– Для публики это, работу свою выставляют, как же задействовано столько единиц техники, столько сотрудников начальствующего и прочего состава, проведено столько-то оперативно-розыскных мероприятий, – он снова сплюнул:

– Для статистики и отчётности, конечно, кое-кого задержат из тех, что на примете держат, да в отчётность впишут. А вот нам всю ночь катайся, ищи, – тут он взъярился:

– А кого искать-то здесь?

Внезапно он успокоился.

– Ладно, товарищи рыбаки, скажите – Вы давно это место облюбовали?

Николай ответил за всех:

– Мы вообще-то на зорьку приехали, мы же работаем. Поэтому как собрались, так и приехали, до темна. Вот палатки расставили, попробовали закинуть кое-чего, не будем Вам служивым врать, но пока не поймали, а то бы ушицей угостили. Вот к обеду подъезжайте, уха точно будет, а пока Вы уж простите, поздновато собрались. Надо бы побыстрее было – часика на полтора, глядишь, и с уловом уже были. А так пока каша с тушёнкой, да вот огурцы с помидорчиками.

– Так, с вечера говорите, а не приметили тут каких-нибудь особенных, ну, не рыбаков что ли? Вам-то такие виднее… Ну нет, так нет. Я так считаю – зря нас погнал сюда майор. Кому взбредёт в голову после этих двух побоищ сюда ехать. Руки что ли отмывать, так они не ножичком работали, а гранатомётами. А эта штука издалека лупит, не обрызгаешься. В армии видел действие гранат, не приведи Господь попасть под них. Порвёт так, что ни один лекарь не сошьёт обратно. Ладно, товарищи рыбаки, спасибо за хлеб, соль и чарку. Вы, конечно, посматривайте тут. Те, которые из таких штук «шмаляют» по людям, не особенно-то церемонятся с простым людом. Посматривайте и мой Вам совет, ежели чего подозрительное заприметите, то сразу же «дёра» давайте, не стыдитесь того, не цепляйтесь за своё имущество, жизнь-то всё равно дороже, даже вот такая, какую эта власть людям дала, сами, небось, не хуже меня знаете. Ну, лады, бывайте, удачной рыбалки Вам. Не проспите, самый клёв здесь в пять утра начинается.

Милиционеры встали, вразнобой поблагодарили. Гасан сунул одному в руку пакет с бутербродами, другому с помидорами и огурцами:

– Возьмите, когда ещё домой доберётесь, а так все перекусите, не с пустым желудком, дело нам знакомое.

Вскоре гул моторов машин растаял в тишине. Судя по всему, они поехали к другому мерцающему костру, всё ещё горящему, хотя многие уже были загашены и только тлели, испуская дымок, еле видный в свете ночного неба. Николай, распределил вахты. Первым остался Гасан, а другие отправились спать. Утром он, исполнявший вахту, поднял всех в половине пятого, дал по кружке горячего чая и погнал рыбачить, предупредив:

– Ловля без дураков, как учили. Нам тут жить до окончания их планов «Перехват», «Кольцо» и прочее. Может быть, придётся рыбачить несколько дней.

Клёв, слава Богу, продолжался недолго, всего полчаса, но наловить для ухи и жаркого успели. Далее пошла чисто «рыбацкая жизнь»: чистка рыбы, завтрак, подъём сети, разборка рыбы и снова чистка, отдых, обед, приготовление ухи и жаркого, обед, вечерняя ловля, вечер за чаем и «фронтовой», отбой.

Следующий день был копией предыдущего, а вот в последующий день Николай оповестил:

– Вечером эвакуация. После ухи они быстро собрали палатки, сдули лодки, уложили посуду, провизию, упаковали наловленную рыбу. Пока это всё делалось, он из схрона вытащил оружие, спецсредства, экипировку, засунул всё, что необходимо, в тайники и в багажник, завалив сверху палатками, сапогами, рюкзаками и прочим скарбом.

Ехали не спеша, но их всё равно несколько раз тормознули на постах ГАИ, но посмотрев на них, уже успевших зарасти, пахнущих рыбой, водкой, дымом, табаком и, отпустив в их адрес шуточки, отпускали. Но вот на одном посту толстый лейтенант откровенно потребовал поделиться рыбкой. Пришлось поделиться, а чего сделаешь-то?

На базе их встретил уже вернувшийся недавно командир. Он и Егор, пока бойцы разгружали машины, затопили баньку. Пока она топилась, Дед провёл совещание. О результатах их акции докладывал Николай. Выслушав его, Дед задумался:

– Значит пока результаты работы Вам неведомы. Ну что же, этого следовало ожидать. Придётся нужную информацию собирать, как положено. Но её продолжение мы отдельно проработаем. После баньки сразу же улеглись спать. Утром командир позвал Николая, они вместе пообсуждали уточнённый план действий группы. Затем все позавтракали и через час, отведённый на сборы, согласно выработанному плану, они уже ехали, но на одной машине. Остановились на прежнем месте, Егор с Каримом, забрав приготовленные заранее рюкзаки, направились к месту наблюдения за усадьбой. Николай же с Гасаном на машине поехали в Домодедово добывать нужную информацию. Он перед отъездом предупредил Егора:

– Через трое суток на этом же месте, в это же время. Заезжаем к речке, где раньше были, проверяем подземный ход и на базу.

Карим с Егором ещё раз обошли окрестности усадьбы, повнимательнее поизучали места для наблюдения. Они лучше места, ранее выбранного, не нашли. Метров в четырехстах от этого места, под упавшей большой елью, опирающийся на толстые суки, они определили себе расположение «схрона». Сложив в сторонке рюкзаки, раскопали под ёлкой метра три длиной, полтора шириной и чуть больше метра высотой траншею. Землю аккуратно складывали в привезённый мешок, относили до ямы от упавшей и гниющей берёзы. Затем в траншею положили толстый слой лапника. Сверху её перекрыли слоем берёзовых стволов с лапником, засыпанным сверху толстым слоем листьев, оставили только лаз, приспособив под крышу люка рамку с брезентом защитного цвета, которую тут же собрал Егор из тонких стволов деревьев. Если присыпать эту крышу листьями, то обнаружить её было практически невозможно, да и «схрон» тоже. Ещё раз всё прибрали, присыпали специальным порошком от собак. Затащив в «схрон» рюкзаки, обустроили лежаки и два сидящих места. В общем, прожить несколько дней в нём было вполне возможно и даже не лишено комфорта. Пока Егор обживал их новое жилище, Карим отошёл в сторону метров на тридцать, в ямке на спиртовке сварил кашу, вскипятил и заварил чай. Они поели, распределили вахты. Решили дежурить по восемь часов. Круглосуточно. Первым выпало Кариму. Соответственно экипировавшись, со снайперкой и биноклем, с термосом, ушёл. Егор ещё раз обошёл окрестности «схрона», запоминая все детали окружающего ландшафта, вернулся и лёг спать, приказав себе встать через пять часов. Так и произошло. Поднявшись, сходил умыться в небольшом лесном ручейке, в ямине вскипятил и заварил чая, разогрел кашу, поел. А тут и Карим вернулся. Передал ему свой маскхалат, бинокль, снайперку. Коротко рассказал, что смог увидеть.

Ему удалось за восемь часов наблюдения установить распорядок дня охраны, графики обхода территории, посты контроля, время прибытия и отбытия начальства. Егору пришлось только уточнять и дополнять эти наблюдения. Начался ремонт сожжённого здания. Ремонт быстрый и надо сказать умелый. Работала большая бригада. Непрерывно подвозили стройматериалы. Стройку охраняла охрана из четырёх человек. Подход к зданию был обнесён колючей проволокой на расстоянии тридцати метров. Все трое суток ничем не отличались друг от друга.

В назначенное время Егор с Каримом, собрав рюкзаки, свои вещи, были уже на месте встречи со своими боевыми товарищами. Тут же поехали на речку. Вновь оставив Гасана, втроём, соблюдая меры предосторожности, прошли к оврагу, спустились к пещере. Егор, отодвинув маскирующую раму, которая после его внимательного осмотра оказалась нетронутой, прошёлся по входу метров на сто. Было сухо, пахло пылью, которая за столетия образовала слой на кирпичном полу, сантиметров в пятнадцать. Стенки и потолок, также выложенные из кирпича, были целыми. Дальше он не пошёл, вернулся. Посмотрев на выходе на ноги, они почти до колен были все белые от пыли. Пришлось раздеться, разуться, скатать всё в мешок и так возвращаться. Гасан доложил:

– Происшествий не случилось.

Егор искупался, переоделся, рассказал, что увидел, высказал убеждение о необходимости для работы в этом проходе специально подготовленной одежды, обуви и средств защиты дыхания от мельчайшей взвеси пыли, поднимаемой практически при каждом движении. Николай пообещал на базе решить этот вопрос. Также Егор предложил на всякий случай заминировать пещеру, выполнив это так, чтобы при не нашем посещении только вход в пещеру бы завалило, да рожу опалило, а сам вход в туннель остался бы целым. Подумав, Николай согласился с этим предложением. Этот вход им очень важен, нужен. Они не могут им рисковать. Откопать вход в пещеру они смогут заново, а вот потерять вход в тоннель из-за чьего-то любопытства и глупости – это тяжёлая для нас потеря. Но надо учесть также и любителей сбора трав. Ведь для многих из них сейчас это единственный способ добыть средства для существования. А сия пещерка – то место, где они привыкли бывать и нужно так поставить мину, чтобы они ненароком её не зацепили. Егор заверил:

– Сделаем всё как надо!

Не откладывая дела «в долгий ящик», так и сделали. Егор с Каримом вернулись и заминировали. Установка мины и маскировка корнями, сучьями заняла около получаса. После этого поехали на базу. По дороге Карим пересказал Николаю всё, что им удалось обнаружить, установить за время наблюдения. Через час с небольшим их встретил командир. Снова «прогнал» через оздоровительный комплекс, накормил с «фронтовой» и отправил спать.

Утром после завтрака состоялся «разбор полётов». От первой пары докладывал Егор. По их мнению, на третий день охрана более-менее успокоилась, всё стало более размеренным, упорядоченным что ли. Началось быстрое, надо сказать очень быстрое восстановление сожжённого здания и охраны. Охарактеризовал графики обхода, маршруты следования, состав групп обхода, места наблюдения. Отметил – начата установка системы видеоконтроля периметра. По темпу работы в этом направлении, по его прикидкам, установка, отладка будет закончена не ранее чем через неделю. Упомянул о принятых мерах по ограничению доступа к самому зданию. Дед внимательно его выслушал, подумал и принялся задавать вопросы. В основном его интересовало – насколько насторожилась охрана усадьбы после проведённой акции, были ли внесены принципиальные изменения в несение и порядок службы, изменился ли численный состав охраны, повысился или понизился профессиональный уровень охранников, заменённых вновь набранными. По мнению Егора, действительно в первые дни были заметные изменения. Очень много было отъездов и приездов как охранников, так и начальства. Круглосуточно, каждые полчаса вдоль периметра прохаживали двое вооружённых автоматами с собакой, вся территория, вплоть до периметра была «залита светом». Установлены специальные посты, в которых находились три охранника с пулемётами, численность в эти дни была увеличена по его прикидкам почти вдвое. Похоже, они ждали нападения и приняли все необходимые, по их мнению, меры. Но вот на третий день всё постепенно вернулось в ту колею, которая была им известна до проведения акции. Более того, похоже, охрана более-менее успокоилась и даже где-то расслабилась. Обходы этой части усадьбы пошли теперь через час, свет освещал в ночное время только саму усадьбу, ну и конечно круглосуточно работающую бригаду строителей, восстанавливающую сожжённое здание. Прекратились частые наезды начальства и чинов из правоохранительных органов. О повышении или понижении уровня профессионализма пока трудно судить, но новичков полно, почти пятая часть. Все эти дни банкир не изволил бывать в усадьбе, но думается, прибудет со дня на день, если он, конечно, с великого страху не забился в комфортабельную нору «в насквозь демократичном Западе». Однако долго ему там не просидеть, прислужничество «семейке» не позволит. Этой компании, по большому счёту, наплевать на его страхи, им финансы нужны! Не можешь – катись на все четыре стороны, другие тут же станут кромсать пирог международного кредита. Дело нехитрое, хотя и чисто разбойничье, но под покровительством «самого». Это там, на Западе, свои законы чтут, правда, тоже не всегда. За такие паскудные делишки предусмотрено не менее сотни лет на нарах. Так что, товарищ командир, никуда эта нелюдь не денется, жадность за горло схватит, не даст и в течение недели обязательно объявится. Ну а мы это время используем как надо, для подготовки экса.

– М-да, Егор, гладко бывает только на бумаге, да есть ещё и овраги, так, кажется, наши предки учили. Ладно, послушаем теперь Николая.

Из его доклада они поняли следующее: Николай с Гасаном, прибыв в Домодедово, первым делом озаботились съёмкой двух квартир – основной и запасной. Выбирали они по всем правилам: чтобы можно было незаметно эвакуироваться; чтоб из окон весь двор просматривался; чтоб и запоры были достаточно крепкими; чтобы на чердак был ход, а из него в другой подъезд; ну и массу ещё других признаков. В общем, управились к середине дня. Уплатили за месяц вперёд и вселились в основную. Затем Николай, оставив Гасана на хозяйстве, поехал к ОВД.

Был уже обеденный перерыв, некоторые из доблестных служителей в погонах из тех, кто, похоже, привык жить не только на скромную зарплату, направились к тем точкам, которые их принимали как уважаемых гостей. За одним таким дородным с холёной физиономией, ещё сравнительно молодым майором «двинул» и новоиспечённый гость Домодедова. Они подъехали не то к ресторану, не то к кафе, не то к шашлычной под скромным, но явно говорящим для всех остальных, кто является хозяином и кто его посещает, названием «Казбек».

Майор остановился на небольшой автостоянке у этого заведения, вылез из своего «Ниссана» и, не оглядываясь, нисколько не беспокоясь за своего колёсного «пони», направился ко входу. Николай за ним. Пропустивший беспрепятственно майора детина с постоянно растущей щетиной на щеках и подбородке, загородил ему дорогу:

– Занэта. Вэс зал полный… Мэст нэт.

Николай сунул ему в лапу свёрнутый в трубочку «дензнак» и произнёс с прибалтийским акцентом:

– Люблю кавказскую кухню.

Детина, зажав в лапище трубочку, посторонился. В зале пустых столов было предостаточно. Подсев поближе к майору, стал ждать. Зал обслуживали три женщины, молодые, но уже потёртые жизнью и явно, похоже, общением с горячими кавказскими парнями. Обслуживать его они явно не торопились. Не выдержав, он ухватил одну из них за передник и на «ломаном» русском потребовал, наконец, обслужить его. Та хотела было отмахнуться и обругать за хамское отношение, но тут заинтересовавшись его произношением, уже вкушавший харчо майор, внушительно произнёс:

– Настька, обслужи, не срами заведение перед иностранцем. Хозяину и мне может не понравиться такое поведение.

Та тут же залебезила, завиляла «мягким местом», обтянутым короткой юбочкой, чуть не положила ему на плечо свои тяжёлые, полуприкрытые распахнутой блузкой груди. Николай принялся было расспрашивать официантку на своём ломаном, но, хлопнув себя по лбу, вдруг обратился за помощью к майору. Тот любезно порекомендовал: салат, зелень, сациви, харчо, шашлык на рёбрышках, вино «Саперави». Видя и слыша, как иностранец тужится назвать перечисленные блюда, майор усмехнулся и сам сделал заказ. Так было завязано их знакомство, продолженное предложением. Но майор качнул отрицательно головой и заявил:

– Сгоняю на службу на часок, надо же начальству показаться на глаза, а потом можно и продолжить знакомство.

Через час Николай подъехал к ОВД. Майора, как видно, служба не очень тяготила. Ровно через час уже садился в свой «Ниссан». Увидев иностранца, помахал рукой – поезжай за ним. Выехав за город и свернув на просеку, упирающуюся в питейно-развлекательное заведение под нестандартным для питейной России названием «Харчевня». Отдуваясь, майор вылез из своей машины, кивнул головой:

– За мной, – и пошёл к входу.

И тут нашего «пострела», оказывается, хорошо знали, и тут он был уважаемым гостем. Одетый в стилизованный наряд – косоворотка, плисовые штаны, сапоги в гармошку с картузом на голове – детина – косая сажень, изогнулся весь в поклоне.

– Это со мной, мой гость, – «бросил» служивый и, несмотря на детину, прошёл в переднюю, стилизованную под большую горницу. Их встретила румяная, с голубыми глазами, тугой русой косой, высокогрудая молодица. В руках она держала поднос с караваем хлеба, солонкой и довольно солидной чаркой водки. За ней сразу же замельтешил низкорослый, плешивый с вислым носом и мокрым ртом, полный, как шар, мужчина. Картавя, льстиво поприветствовал дорогого гостя, предложил по русскому обычаю отведать хлеб-соль, чарку водки. После того, как майор последовал этому знаменитому русскому обычаю, закончившемуся смачным поцелуем русской красавицы под горячие аплодисменты толстяка, он лично провёл своего уважаемого клиента и его гостя в нечто подобное кабинету. От общего зала их отделял бамбуковый занавес, а от других посетителей – два деревянных под чёрное дерево высоких, в рост человека, дивана. Майор гостеприимно указал Николаю на диван, а сам занялся с хозяином заказом. Хозяин, похвалив его за вкус и приняв заказ, ушёл.

Вскоре в этот кабинет «влетели» две ядрёные молодицы и, вертя «тугими задками», полными без дураков грудями, принялись стелить на стол новую скатерть, менять цветы – ромашки, раскладывать и расставлять приборы. Майор, жмурясь, как кот на сметану, посмеивался и похлопывал молодиц по их «задкам», обтянутым сарафанчиками. Те взвизгивали, шуточно стучали по его рукам своими ладошками. Стол был накрыт довольно быстро. Служивый на правах хозяина стола принялся руководить застольем. После второго тоста он, уже нисколько не церемонясь, стал расспрашивать гостя, с чем тот пожаловал в его город.

Николай изложил легенду. Он из Литвы, приехал в его город осмотреться в целях налаживания производства швейных изделий изо льна и шерсти, по современным технологиям уже освоенным в их стране. Ему в Литве объяснили, что спрос в России на эти изделия намного выше, чем у них, да и рабочая сила тоже дешевле. Он всё уже просчитал. Сырьё предполагается обрабатывать в его стране, а вот выпускать готовые изделия уже здесь, в России. Одна итальянская фирма готова дать ему свои лекала, помочь с оборудованием в лизинг для производства модной, современной женской одежды, даже под своим брендом. Это всё, конечно, за проценты. Но всё равно такое выгоднее, чем производство у него в Литве. Его задача сейчас выйти на таких людей, которые помогут ему основать и поставить в этом городе такое производство. Майор, у которого от услышанного заблестели глаза и отвисла нижняя губа, принялся мелочно, как базарная торговка, торговаться, обещал свою помощь и прикрытие. После двух тостов «ударили по рукам», сойдясь на пяти процентах с оборота. Майор тут же вытащил калькулятор, поглаживая жиденькие усики, принялся подсчитывать, задавая соответствующие вопросы своему гостю. Увидев, что в случае нормальной раскрутки ему будет причитаться около тридцати тысяч зелени в месяц, он тут же предложил ещё пару тостов и его понесло! Принялся хвастать своим положением, своими связями, возможностями и знанием «всё и вся» в этом городе. Управляемый умело Николаем майор довольно подробно рассказал об обстановке и происшедших недавно событиях. Поведал со знанием о боевых действиях ОПГ Упыря с охраной самого банкира, вхожего в семейку хозяина! Причём он лично, да и не только он, но и вышестоящее начальство не могло понять, из-за чего разгорелась эта война, ведь до этого между ними было всё поделено, а тут сразу же столько трупов и такие невиданные в их краях действия и жестокость! И даже сейчас, после вмешательства властей, эта битва продолжается, хотя, впрочем, не битва, а избиение банды. Упырь куда-то исчез. ОПГ практически рассеяна, все её члены попрятались по норам, а охранники фактически установили охоту за ними. Никого не жалеют. А власть ничего не может поделать с охраной, уж больно недосягаема для неё величина их хозяина. Вот все ждут, когда всё закончится. Но многие считают, что Упырю и его ОПГ конец. Он лично думает, что от силы пара-тройка дней, в крайнем случае – неделя и всё утихнет. Официально всё свалено на Упыря, его сделали главным затейником войны, но истинной причины так никто и не знает, а с Упырём разве поговоришь, да и шишки из охраны не больно-то разговаривают.

Николай умело под уже свои тосты выспрашивал уже основательно захмелевшего и вовсю хваставшего служивого. Закончился этот полезный вечер с ним в «весёлом доме», где было много выпивки, молодых женщин, музыки и специальных комнат, да не так много мужчин. Майор вовсю «расшалился». Лез к молодицам под юбки, в трусики, в лифы, тискал их визжащих, хохочущих, отбивающихся. Пару раз уединился в комнатки.

Николай уже во втором его заходе в комнатки решил было отчалить, подыскав нужный предлог. Но тут помог сам служивый. Вывалившись из комнатки, прямо из бутылки хлебнул несколько раз шампанского, обвёл глазами молодиц и сходу уцепился за одну из них. Но та была не одна. С ней уже намеревался проследовать в комнатку черноусый, уверенный в себе молодец, как говорится, «хозяин земли русской – лицо кавказской национальности». Он, конечно, не стерпел, стал ругаться, и вскоре эта ругань перешла в потасовку. Майор, хоть и был сильно «под шафе», тем не менее, дрался вполне умело. На помощь черноусому ринулись три его земляка. Майору пришлось бы довольно туго, но вмешался иностранец, и вскоре, размазывая кровавые сопли, баюкая поломанные ручки и разбитые ноги, всё землячество под визги, крики дам, валялось под разными столами. Прибежала охрана, но служивый не подвёл, выхватил свой табельный, пару раз пальнул в потолок и, продолжая «увесисто» месить ногами очередного «земляка», заорал:

– Патруль сюда! Немедленно! Он покажет этим «черножопым», кто в этом городе хозяин!

Николай, которому патруль был совершенно излишен и, просто опасен, постарался до его приезда исчезнуть из сего весёлого дома. Утром он позвонил по служебному телефону, указанному на визитке майора. Вежливый женский голос ответил:

– Георгий Георгиевич ещё на работу не приезжал. Звоните попозже.

Позвонил по домашнему, тоже указанному в визитке. Ему долго никто не отвечал. Хотел было «положить трубку», как вдруг хриплый голос, в котором с трудом узнавался голос майора, произнёс:

– Кой чёрт носит?

Николай назвался:

– Элдис Круминьшас.

В ответ молчание и сопение, а потом явно обрадованный:

– Это ты, литовец? Ты куда исчез? Я было хотел с тобой продолжить в другом месте, после того, как разобрался с этими базарными торгашами… «фрюктов-пюктов»… тьфу! Ишь, полуграмотная мразь, вылезла из своих аулов, спекулирует! Считает, что теперь им всё можно! Я хозяину выволочку сделал:

– Ещё раз увижу здесь чёрных торгашей, прикрою эту лавочку, не посмотрю ни на что! Сюда порядочные люди ходят, а не эта «срань»! Схожу на днях специально проверю. А хочешь, вместе сходим? Да-а, мне сказали, что ты здорово помог, отметелил эту «срань», как положено, но с милицией не захотел связываться. Вот чудак! Да я и сам из них, что скажу, то и сделают. О, Господи… как башка-то трещит! Надо срочно полечиться. Ты вот что, подъезжай к работе часа через три, съездим в «Казбек», там хаш отличный. Умеют же делать эти чёрные, не те, которые «фрюкты-пюкты», а те, что более серьёзным делом заняты. Вот там полечимся и пообщаемся, а потом ещё в одно местечко сгоняем. У меня под рукой их несколько, посмотришь, есть, где отдохнуть и развлечься. Со мной не пропадёшь, таких дивчин поимеешь, каких у тебя в Литве и не видывали, гарантирую! Ох… ну, как башка трещит! Придётся самому полечиться, не дожидаясь этого хаша. Ты извини, полечусь и посплю, вот на работу только звякну:

– В местной командировке, приеду – оформлю… Задание начальства, – раздался хохот и звонок отбоя.

После этого разговора он договорился с Гасаном, чтобы тот действовал по своему плану, а сам поехал в администрацию.

Там нашёл кабинеты чиновников, о которых говорила Лариса, под надуманным предлогом посетил их, скрытно сфотографировал цифровым аппаратом. Вернулся домой, распечатал по паре снимков. После этого набрал текст и поехал в редакцию, изменив свою внешность. В редакции не церемонясь и не обращая внимания на возмущённые вопли секретарши и небольшой очереди, прошёл в кабинет к главреду. Кивнув сидящему посетителю на дверь и дождавшись его ухода, подошёл к столу, вытащил тонкую пачку:

– Тут две штуки баксов Вам лично. Мне надо, чтобы Вы срочно набрали в ближайший номер Вашей газеты ориентировочно вот это текст.

Главред быстро прочитал и замялся:

– Но тут же видные люди нашего города, они из администрации… Я не могу без проверки этого сделать…

– Можете, господин редактор, можете! Уверяю Вас, как только эта заметка выйдет на страницы печати, этим господам будет не до Вас. Ими «крышуется» банда некого Упыря. Сейчас она уничтожается охраной господина Космоленского, надеюсь, вы наслышаны об этой персоне, не надо мне Вам рассказывать о его возможностях расправиться с теми, кто встанет у него поперёк дороги. И, если до него дойдёт, что Вы отказываетесь ему помочь в раскрытии уголовного наказуемого деяния – пособничество банде работниками администрации, то вот его реакции Вам надо больше всего опасаться. Впрочем, я могу ещё добавить штуку, но, если Вы, тем не менее, откажитесь от помощи, то мне придётся обратиться к другим, а шефу безопасности Космоленского объяснить, почему не самая уважаемая в городе газета отказалась исполнить его заказ.

Главред даже побледнел от услышанного:

– Что Вы, что Вы? Меня не так поняли! Конечно, СМИ должны стоять на страже закона. Мы должны, это наша обязанность доводить такие сведения до народа. Тем более что сам господин Космоленский нашёл возможность сигнализировать об этом преступлении. Перед законом все равны и за совершённые преступления все должны отвечать. Можете не беспокоиться, сегодня же вечером в нашей газете, появится эта статья. Мы, правда, её подредактируем, всё-таки писал не журналист, но главное мы сохраним:

– Хорошо, господин редактор. Вот ещё штука за укрепление нашего взаимопонимания. Господину Космоленскому будет доложено о Вашей готовности всегда помочь ему в таких общественно значимых намерениях. И ещё, скажите, у Вас есть курьерская машина?

– Да, есть. Правда, её возможности ограничены. Для нас бензин и её обслуживание выходит дороговато.

– Понятно, вот Вам ещё двести долларов. Пусть первые несколько экземпляров доставят сразу же, как набор произойдёт на усадьбу господина Космоленского. Там люди недоверчивые, на слово просто так не верят и пока не увидят сами текст, будут сомневаться – сами знаете, каковы сейчас нравы. Да, заодно пусть парни из охраны почитают, кто руководил на самом деле ОПГ Упыря, от чьих рук погибли их товарищи.

– Будет исполнено, не беспокойтесь, я сам прослежу за этим, гарантирую, как наберём номер, так сразу же несколько экземпляров отправим, куда Вы сказали. А набор начнём прямо сейчас, после моей корректуры.

– Что же, будем считать вопрос решённым. Удачи, успехов Вам!

После этого Николай поехал на встречу с майором. У «Казбека» его встретил, жующий жвачку, джигит:

– Гиоргый Гиоргывич прасыл пазванит ему дивятнадцат часов. Он срочна на совищаний. Будэт Ваше пажаланий, то можэтэ дождатся в «Казбэкэ». Хозяин пакормит и так.

Поблагодарив джигита, уехал. Гасан ещё не вернулся со встречи с земляками. Пообедав в одиночку, принялся анализировать свои действия. Около семи вечера вернулся Гасан и рассказал услышанное. В общем, то же самое. Банде Упыря «хана», могильщики известны – охранка банкира. Их никто не смеет остановить, боятся связываться с хозяином. Но охранка, похоже, не собирается «захватывать территорию» Упыря. Скоро готовится сходка авторитетов во главе с приехавшим из центра смотрящим. Будут и другие авторитеты из соседних районов. На нём и будут решать, кто займёт освобождённую территорию и как урегулировать возникшую войну, на каких условиях? Уже появились две группы отморозков, претендующих на наследство Упыря. Они уже затеяли между собой разборку – кто из них более крутой. Но правильным ворам, это не подходит. У них же, кто в «общак не отстёгивает», кто по понятиям не работает, тот хуже ментов. С ними также будут разбираться, либо подставят к охранке, либо сдадут органам, либо уж сами своими силами. Сходка будет через три дня, вот где точно, узнаю завтра к вечеру. Представитель от этнической группы тоже будет на сходке. Как ему по секрету сказали, глава их группы начал подготовку. Дело-то непростое, на его капиталы многие «точат зубы» из русских «паханов». У него-то, несмотря ни на что, оборот идёт. Фрукты, овощи, да и «наркота» всегда в ходу. А «отстёгивать», что же, если ради дела, то он всегда готов. Вот когда укоренится здесь покрепче, соберёт земляков побольше, да оборот увеличит, тогда и посмотрим. А пока работа идёт, как прописано, – склады в этом городе и вообще регионе строятся, приобретаются, модернизируются, существенно перестраиваются, оснащаются, холодильные камеры приобретаются, техника со стоянками тоже переходит в собственность, сеть дилеров по всей номенклатуре товаров тоже развивается. Так что, эти планы, их исполнение – вопрос только времени. Николай спросил его на всякий случай:

– За кого себя выдавал, не засветился, какова перспектива налаживания информационных каналов и так далее?

Подумав, решил:

– Завтра, перед отъездом за парнями навестишь своих земляков. Продумай встречу, с кем будешь говорить, как говорить, о чём. Денег не жалей, но не тряси мошной – это всегда наводит на ненужные мысли. Главное в этих разговорах – побольше информации о сходке. Тебя учили, как разговорить собеседника. Вот применяй эти знания.

– Ясно, старший, буду стараться. Приложу всё своё умение. Я и сам хорошо понимаю значимость этой информации, и что от неё зависит. К тому же диаспора эта весьма неоднородна. Есть сущие батраки, а есть и хозяева, богатеи со своими палачами. К тому же в ней всё повязано, вплоть до того, что за каждого, кроме самых главных, отвечают земляки. Вот такая поганая круговая порука. Конечно, об этой сходке знает только головка, но ведь шила в мешке не утаишь. Эта верхушка должна готовиться к ней, а без людей такого не сделаешь. Всё же делается в основном руками работников. Ладно, чего я тебе рассказываю, сие мои проблемы.

Сразу же после разговора с Гасаном позвонил майору. Тот начал было «пенять»:

– Почему в девятнадцать не позвонил, я же на службе, у меня всё распределено?

Пришлось осадить, показать, кто будет платить, а кто делать!

– Георгий, я же бизнесмен, мне приходится решать многие вопросы со многими людьми. И дел у меня сейчас не менее твоего. К тому же, надо продумать и порешать, ты уж извини за прямоту, иначе меня не поймут мои компаньоны, вопрос страховки – «яйца в одну корзину не складывают.» Меня же об этом точно спросят. Вот и задержался. Ну ладно об этом, что у тебя?

– Элдис, я всё понимаю. Но учти, в этом городе многие вопросы решаются проще всего мной, так что, в колоде я у тебя – козырная карта. Всё равно через меня придётся договариваться, ну а насчёт моих дел ситуация такова – занят и, похоже, надолго. Давай завтра свяжемся. На всякий случай позвони в начале одиннадцатого, если освобожусь, то я тебя свожу в одно местечко. Там девчонки – ягодки, свеженькие. Только слюни пускать, хороши чертовки. И никаких этих усатых тараканов… «фрюкты-пюкты!» – сплюнул он с отвращением, – только уважаемые гости! Гарантирую!

Николая очень тянуло съездить к Ларисе, но он переселил себя. Они поужинали. Он принялся анализировать результаты проделанной работы, Гасан занялся стряпнёй на завтра. В общем-то ситуация ему была совершенно очевидна, пока развивалась в нужном направлении, как и было спланировано командиром. Теперь многое в плане осуществления главной операции по эксу зависело от результатов наблюдений Карима с Егором и получения нужной информации Гасаном. Поразмышляв о завтрашнем дне, своих действиях, включил телевизор. В программе «Время» внезапно прервалось местное вещание, и дикторша скороговоркой объявила:

– На двух видных работников городской администрации совершено покушение, оба в тяжёлом состоянии доставлены в городскую клиническую больницу, по сообщению главного врача, их жизнь вне опасности, но состояние можно квалифицировать как стабильно тяжёлое. Подробности о покушении в следующем выпуске.

– Так, сработала заметочка, не подвёл главред!

В десять минут одиннадцатого связался с майором. Тот скороговоркой «протарабанил»:

– Не могу сегодня с тобой съездить! Тут такое дело, сам чёрт ногу сломит. Двоих чинуш из администрации сильно избили, покалечили, еле-еле живы остались, надолго, похоже, минимум на пару месяцев улеглись на больничные койки. И ведь что интересно – ничего следователю толково не объясняют. Мол, голова болит, ничего не соображаю… Прокурор города по требованию главы администрации всех поднял в ружьё, орёт: «Найти! Кто посмел? Арестовать! Ну и всё, чего положено». А ведь знает же! Чего тут таинственного? Друзья великие они Упыря, во многих его делах и делишках замечены, если не главные заводилы. Вот и охранка их погладила! Сначала шестерок, потом бригадиров, а теперь вот до головки добрались. Теперь всю ночь придётся в кабинете штаны протирать, да стекающую информацию собирать, анализировать, да шефу на стол. И всё ради кого? Это же ещё те типы! По ним давно такая трёпка «плачет»! А нам отдувайся… Сволочи!

Николай посоветовал:

– Утро вечера мудренее, утром всё уляжется. Раз избили, то за дело. Скорее всего, ты прав, за связь с Упырём.

– Да чего тут думать-то? Сколько недвижимости на этого бандита напереводили. У скольких хозяев поотбирали ради него? Не зря они себе коттеджики понастроили. Я, в своё время, шефу заикнулся, так тот аж руками замахал: «Ты что? Меня с главой поссорить хочешь?» Ну а сейчас уже версию выдвинули, боятся с банкиром ссориться: «Хулиганство это, заезжие отморозки!» Вот на неё и ориентируют все органы. Даже «паханов» принялись прессовать, а те чего? Как скажут, так и отдадут. У них на такие случаи козлов отпущения полно! Да адвокатов, способных доказать, что чёрное есть белое, пруд пруди, только отстёгивай! Ладно, Элдис, «затрепался» с тобой. Звони завтра с утра, если всё «устаканится», то на весь день завалимся. Тут под городом есть одно местечко со всем оздоровительным комплексом, мёртвого на ноги поставит. Тоже только уважаемые люди – никакой шантрапы. Тебе полезно там побывать с толковыми людьми пообщаешься. В нём много крупных из нашего города оздоравливаются.

Николай только сплюнул и сказал Гасану:

– Что-то мне тошновато стало, давай по «фронтовой» иначе сблюю!

Они вдвоём «уговорили» целую бутылку, побеседовали и улеглись уже успокоенные спать. Утром поднялись, привели себя в порядок, Гасан разогрел приготовленный ещё вчера завтрак, поели. В десять он звонил майору, тот был ещё в кабинете и поведал с усмешкой:

– Докопались на свою голову! Дали это дело одному «следаку», а тот из принципиальных, хоть и толковый. Старой закваски, но по нынешним временам не очень «врубающийся». Вот «приносит» шефу:

– Охрана банкира изувечила чинуш. Они сейчас мочат и лупят всех, кто Упыря покрывал, и с кем тот свои делишки обделывал. Этим охранникам оказывается статью из местной газетки курьер прямо из редакции доставил, а в ней такие факты про их связь с Упырём, что «мочиловцы», недолго думая, по машинам. И когда чинуши в свои драгоценные коттеджики направились, их и перехватили. Схватили, скрутили и привезли к себе, а там устроили форменный допрос. Те конечно, обгадились и не раз, не выдержали, ну напоследок и получили. Поотбивали из-за их пакости кое-что, ручки, ножки пообломали. Однако почему-то решили, не в яму, а довезли до города и бросили на видном месте, возле травмпункта. А те сразу же известили нас и прокуратуру, как же шишки города! Прокурор после звонка главы администрации и закрутил хвостом. Но как узнал, чего эти пакостники наговорили в диктофон с обгаженными штанами, так и притих. Поговорил тет-а-тет с главой, тот тоже за голову схватился. Считай, всю изнанку деятельности администрации вывернули эти сволочи. Прокурор приказал нам выяснить, кто сию заметку в редакцию принёс, да почему в печать без согласия и проверки главой администрации пропечатали, да ещё курьером отвезли. Ведь этим редакторишкам хорошо известно указание главы – про чиновничий аппарат – только через него! Главреда взяли за жабры, тот и рассказал:

– Эту заметку принёс некто из самого окружения банкира. Передано ему лично в руки, да ещё с такими угрозами, что перечить было невозможно.

Глава приказал его доставить к нему, лично побеседовал и отправил обратно без последствий. Знает, с кем связываться придётся, к тому же эти обгаженные суки столько наговорили этой охране, что под зад получить можно запросто. Попробуй только высунись! Он ведь вон с кем на прямую дела свои вершит! Да он наше начальство в порошок сотрёт. Тем более оно еле-еле утихомирило, по крайней мере, публично, конфликт местной ОПГ с его охраной. Хорошо, что у него шеф безопасности умный человек, ему тоже шум не нужен, но вот на всякий случай решил предупредить городское наше начальство таким вот образом, чтобы знали на будущее с кем связываться можно, а с кем нельзя. Теперь наши и не пикнут, «кукан» завёлся на них! Он-то, похоже, в наши дела не собирается лезть, не тот для него уровень и мы тоже должны подальше быть! Однако прокурор дал указания всем быть на своих местах, быть готовыми. Но вот к чему, сам чёрт не знает! Вот такие-то дела, Элдис. Поэтому извини, не получится у меня местная командировочка.

– Георгий, я сегодня отъеду к себе в Литву. Там мне своим компаньонам нужно доложить результаты моей коммерческой разведки. Полагаю, получу их согласие и вернусь дней через десять. Но там, кто знает. Как они решат. Таких мест, особенно в России, сейчас полно. Но очень хотелось, чтобы у тебя в городе было всё спокойно к моему возвращению, такая обстановка вредит бизнесу. Итальянцы те сразу же откажутся. Я об этом ничего не скажу, но и Вы здесь постарайтесь не лезть на рожон, не разжигать страсти.

– Не беспокойся, к твоему возвращению у нас будет «тишь да гладь». Всё «устаканится», шум здесь во власти никому не нужен. Найдут для народа виноватого. Редакторишка готов любую статью нацарапать, лишь бы забыли о его промашке с такими последствиями. Напишет про «отморозков», а мы пару интервью дадим, да с фактиками, такими, что у обывателей глаза на лоб полезут. Их полно этих фактиков, держат вот для таких случаев. В общем, докладывай как надо своим и обратно. Всё сделаем, всё посетим, полностью оздоровишься, обещаю!

В принципе, Николаю в этом городе больше делать было нечего. Всё запланированное командиром он здесь исполнил. Но время было. Поэтому, снова изменив внешность, потолкался по присутственным местам, послушал, о чём судачит народ, о чём шушукаются чинуши, и во второй половине дня вернулся в квартиру. К вечеру возвратился Гасан, назвал дату и место сходки авторитетов:

– Через четыре дня в бывшем пансионате «Металлург», а теперь частной лавочке со всеми медицинскими прибамбасами, сауной с бассейном и девочками.

Выслушав, быстро собрались, произвели зачистку и поехали за Каримом и Егором.

Конечно, Николай изложил всё чётко, коротко, доходчиво, как он и умел. Нечего говорить, что информация о сходке вызвала неподдельный интерес в команде. Ведь она позволяла круто перевести стрелки при поиске виновного в исчезновении Космоленского. На следующий день Николай с Гасаном поехали в этот пансионат. Взяли в администрации за довольно-таки большую сумму две путёвки на пару суток и принялись изучать сие заведение. По тому, как развивались приготовления в отдельно стоящем одноэтажном доме, не трудно было вычислить, где собственно планируется сходка. Меры охраны этого дома уже были беспрецедентны. Вокруг него и площадки для автомашин ставился высокий сетчатый забор. Устанавливались видеокамеры, обеспечивающие круглосуточное наблюдение всей сетки, по периметру с небольшим интервалом стали ходить охранники с собаками. На сетку навесили разного типа датчики. У входа внутрь установили металлоискатель и устройства, обнаруживающие основные типы взрывчатки. В общем, всё было взято под контроль. Наблюдая в бинокль из окна своего номера на третьем этаже, из которого прекрасно была видна площадка и дом, за всей этой суетой, Николай обратил внимание, что только это здание обогревалось и подавало горячую воду старой котельной, топящейся всё ещё по старинке углём. Этот уголь был свален большой кучей на выделенной и тоже огороженной площадке. Вход на площадку был организован через сваренную из металлических трубчатых коробов калитку, запиравшуюся довольно внушительным замком. Эта котельная практически примыкала к самому зданию. Проход с угольной площадки в котельную был огорожен трёхметровым забором из оцинкованного железа. По его верху был протянут сигнальный провод. Пробраться к зданию со стороны котельной без специальных средств было практически невозможно. Пока шли эти приготовления к съезду авторитетов местного подмосковного разлива режим охраны не был ещё сильно ужесточён. Решили этим и воспользоваться. Гасан сумел разговорить «сумрачного» истопника котельной во время возвращения того с вахты, и договориться «распить чекушку», до которой, как оказалось, последний был весьма горазд. Во время сего сладостного для истопника мероприятия, Николай сумел прошмыгнуть в котельную. В ней находилась небольшая кладовка с топчаном и столиком. Эта кладовка и послужила местом распития сначала одной, затем другой и наконец третьей «чекушек». Истопник, правда, несмотря на «зов зелёного змея», успевал ещё и «пошуровать» в топке. Но теперь основное время у него занимала кладовка и неизвестно каким ветром занёсшийся гость явно с Азии.

После непродолжительных поисков Николай разыскал прикрытый самодельной, обитой железом крышкой люк колодца, в него вели отопительные трубы. Быстро подняв крышку, скользнул по скобам вниз. Колодец был не глубоким, всего метра три. От него шёл коллектор явно к зданию. В небольшом тамбуре, примерно на расстоянии, равном расстоянию от котельной до здания, трубы коллектора изгибались и поднимались вверх. Через тонкую стенку из шифера Николай приметил газовую трубу с вентилем, явно ведущую на кухню здания. Отсек с трубой, огораживался с трёх сторон шиферными стенками. Со стороны прохода запирался массивной решёткой, сваренной из толстых арматурных прутьев, закрывающейся здоровенным амбарным замком. Но этот замок, несмотря на его грозный, внушающий уважение вид, довольно быстро сдался отмычке.

Войдя в этот тамбурочек, Николай подставил стоящий по каким-то надобностям в проходе ящик, вытянулся во всю длину, прилепил почти у потолка этой выгородки, около запорного вентиля небольшую, но довольно сильную по своим разрушительным последствиям мину с часовым механизмом, с таким расчётом, чтобы она сработала спустя два-два с половиной часа после начала сходки. К счастью дату и время начала съезда авторитетов уже удалось узнать от поселённого в пансионате шеф-повара, которому указали день и час, к которому тот должен подготовить блюда, закуски и передать всё это молодцам из ближнего окружения прибывших «паханов». Шеф-повар знал или догадывался по тому, какие молодчики с ним беседовали, кто будет вкушать приготовленные им явства и посему, находясь в перманентно мрачном настроении, охотно согласился на предложение Николая распить с ним бутылочку армянского коньяка. Их встреча одной не ограничилась, шеф-повар достал свою – уже французского, так что посиделки прошли, можно сказать, на вполне высоком уровне. Убрав все следы своего пребывания в этой выгородке, он запер обратно амбарный замок, прошёл к колодцу, поднялся по скобам и, чуть приподняв крышку, прислушался и осмотрелся. Истопник с Гасаном в это время «приканчивали» в кладовке очередную чекушку. Николай осторожно, стараясь не шуметь, вылез и выскользнул из котельной. Через пятнадцать минут к нему присоединился и Гасан. В тот же день под вечер они выехали из пансионата. Заехали за наблюдателями Егором и Каримом и отправились на базу. По приезде доложили командиру о выполнении поставленной задачи. Егор же был краток:

– Банкир вернулся. Охрана усадьбы ведётся в штатном режиме.

Командир решил провести операцию в день сходки. Время, можно сказать, понеслось в сумасшедшем ритме. Утром их, уже слаженная, работающая как единый отрегулированный механизм четвёрка, была направлена к подземному проходу. Всё было, как и ранее: Карим – страхует; Егор с Николаем – прочищают проход к резиденции банкира; Гасан – сторожит стоянку и машину. Пещерка с оставленными Егором сюрпризами оказалась нетронутой и непосещаемой. Похоже, после случая с Семёном, ставшим хорошо известным другим травосборщикам и погрома бандитов рассвирепевшей охраной, сильно преувеличенной «стоустовой молвой» и «сарафанным радио», желающих пособирать травы в этом овраге больше не находилось. Егор сноровисто разминировал, выставил раму. Далее они уже вдвоём двинулись к проходу, предварительно потянув комбинезоны, бахилы и повесив респираторы на шею, идти было вполне свободно. Было сухо, в нескольких местах валялись полузасыпанные пылью выпавшие из стен кирпичи. Из-под ног при каждом шаге взметались клубы сухой мельчайшей пыли и пересохшего песчаного порошка. Дышать и смотреть было трудно, пришлось использовать респираторы и очки. Вскоре они выглядели как некие привидения. На расстоянии сто шестьдесят метров от входа луч фонаря упёрся в кучу камней, песка, почти полностью перегородившую этот проход.

– Ага, вот и Прошкин пролом. Ну что, Коля, поработаем?

Тут же не мешкая, вскоре закипела работа, хотя работать в таких условиях было очень тяжело. Но что делать? Хочешь, не хочешь, а разгребай. Егор принялся прокапывать, набивая песком, камнями взятые с собой мешки, а Николай оттаскивал их, расставлял возле одной их стенок. Завал сдался только через полтора часа упорной, «без перекуров» работы. Шатаясь от усталости, мокрые от пота, они присели на мешки. Николай предложил:

– Давай, Егор, вернёмся, посмотрим обстановку, приведём себя в порядок, а то у меня такое состояние, будто бы я вагон с цементом разгрузил.

Так и сделали. Обратно их просто «несли ноги». Выбравшись наружу, скинув бахилы, сунув их в рюкзак, перебрались на другую сторону оврага, улеглись на свежем воздухе и долго лежали, отплёвываясь, отхаркиваясь. Вскоре к ним присоединился Карим и сообщил:

– За время Вашей работы прошли три смены, но сучки работают безотказно. Псов так и тянет к ним.

Скинув комбинезоны, засунув их вместе с шапочками и респираторами в рюкзаки, пошли к Гасану. Возле речки быстро разделись и полезли в воду. Несмотря на то, что водичка была прохладной, после той пыли, в которой им пришлось несколько часов буквально «купаться» и дышать, полоскания в этой речушке было просто благодатным занятием. Вылезли они тогда, когда их позвал Карим:

– Парни, Гасан уже накрыл, ждёт Вас!

Они вылезли, хорошенько растёрлись полотенцами, переоделись в сухое бельё. Гасан накормил их неизменной кашей с тушёнкой, помидорами и огурцами, крепко заваренным горячим чаем со сгущёнкой. После обеда, полежав на травке минут пятнадцать, встали, пошли на речку «вытряхивать» комбинезоны, шапочки и бахилы. Сие занятие у них заняло не менее получаса. Снова обрядились, забрали на всякий случай портативный плазменный резак, аккумуляторную электродрель, кое-что из спецснаряжения и, конечно, личное оружие. Снова троицей направились к подземному проходу. Карим вернулся на своё место, приготовил на всякий случай снайперку, сучки, столь волнующих псов охранников, а Егор с Николаем вошли в туннель. Снова под ногами клубы пыли, но вскоре они приспособились и шли уже практически без респираторов. После разобранного завала других им больше не попадались, так и дошли до железной двери, на вид совершенно неприступной. Запиралась она изнутри.

Посовещавшись, решили срезать огромные петли, на которые собственно и подвешивался это дверной монстр. Николай распаковал плазменный резак, подготовил к работе. Вскоре шипение, да вонь от горящего металла и газа, смешанная с пылью и затхлым воздухом, заставила их вновь натянуть респираторы. Через пятнадцать минут срезанные петли, ещё вишнёвого цвета валялись у входа. От них вился дымок, это загорелась пыль. Притоптав загоревшееся место, принялись сдвигать дверь титановой фомкой. С огромным трудом она стала поддаваться их объединённым усилиям и, наконец, образовалась щель, в которую вполне можно было бы протиснуться. Первым, приготовив оружие, полез Николай. Через несколько минут осмотра, он подал сигнал. Егор подал аппарат, и снова раздалось шипение срезаемых звеньев толстенной цепи, которую через петли замыкал здоровенный «замочище». Минут через пять и цепь сдалась. Подвинув, дверь насколько позволяли размеры, они вошли в небольшое, примерно два на два метра не то специальное помещение, не то колодец. Стены были из кирпича, в них были вделаны толстые чугунные скобы, ведущие куда-то наверх.

Оставив аппарат, бахилы, комбинезоны, респираторы, принялись подниматься наверх по скобам. Первым шёл Николай, за ним Егор. Метров через пять колодец кончился, им преградила крышка люка, сделанная из каменной плиты. Попытки приподнять её не увенчались успехом. Стали изучать её в свете мощного фонаря, направляемого снизу Егором. Внимание Николая привлекло кольцо, вделанное зачем-то в стену. Он потянул на себя это кольцо, но оно только слегка нагнулось и всё. По совету Егора он вставил в «проушину» кольца фомку, упёря, и снова потянул на себя. С каким-то скрипом кольцо поддалось, а вместе с ним начала двигаться плита крышки люка. «Законтрив» фомкой на всякий случай эту плиту, Николай, а за ним и Егор поднялись, осмотрелись. Они попали ещё в одно помещение, несколько большее, чем тот колодец, из которого они только что вылезли. Вдоль трёх стен вилась вверх каменная лестница.

Внимательно осмотрев стены, лестницу, принялись по очереди подниматься по ней. На высоте трёх метров она упёрлась в стену, на вид монолитную. Посвечивая фонарём, принялись изучать стену. Наконец, они заметили небрежно заделанный каменный брус, длиной с полруки взрослого мужчины. Николай своим спецназовским ножом, сделанным из титана, поковырял окаменевший известковый раствор, вытащил брус. Посветив фонарём в образовавшуюся нишу, увидел чугунное кольцо. Присев у стенки, стали решать, чего делать дальше, решили не торопиться. Егор распаковал дрель с длинным сверлом, имеющим алмазный наконечник. Вскоре тихое жужжание возвестило о начале работы. Стена, казавшаяся массивной, сложенная из здоровенных блоков в месте, которое они определили для сверления, к их приятному удивлению оказалась довольно тонкой и вскоре, сверло, пройдя камень, упёрлось во что-то более податливое. Вытащив сверло, осмотрели наконечник. На нём явно просматривались крупицы тёмного вещества. Егор помял пальцами несколько крошек и определил:

– Дерево, скорее всего дуб, которому более сотни лет.

Заменив сверло на более длинное. Снова принялись сверлить.

Через несколько минут твёрдое деревянное препятствие было пробито, а дальше пошло более мягкое и, наконец, конец сверла буквально вывалился наружу. Его быстренько вытянули обратно. Егор вытащил из рюкзака небольшую коробку с экраном, к которой был подсоединён полутораметровый гибкий толстый кабель, заканчивающийся миниатюрной видеокамерой. Поставив коробку с экраном возле стенки, он принялся осторожно протискивать кабель в пробитое отверстие. Как только Егор почувствовал, что конец кабеля вышел наружу, он включил прибор. На «зажёгшемся» экране они увидели чёткую картинку паркета. Егор принялся вращать, изгибать кабель. На экране при этом замелькала панорама довольно светлой комнаты с высоким потолком. Задавая разные ракурсы видеокамере, с полчаса поизучали это помещение. В нём никого не было. Они сообразили на основании увиденного, что эта комната – бывшая приёмная князя Юсупова, правда, мебель, обивка, люстры, картины и прочее уже явно другое – новодел! Однако само помещение капитально не перестраивалось.

– Ну что? Помолясь, с Богом! – с этими словами Николай осторожно принялся поворачивать найденное кольцо, в то время как Егор продолжал следить за экраном. Неожиданно часть стены довольно легко стала поворачиваться. Вскоре блок повернулся настолько, что образовалась щель, через которую вполне можно было бы протиснуться. «Законтрив» кольцо своим ножом, он, обтерев подошвы специальным раствором, с «Макаровым» в руке, на который быстро накрутил глушитель, скользнул в щель, Егор же продолжал контролировать по экрану обстановку в комнате, готовый немедленно прийти на помощь своему другу. Обойдя это помещение и побывав в двух смежных, он вернулся, сделал знак Егору вытащить кабель. Как только видеокамера исчезла, нагнулся, заделал жвачкой просверленное отверстие.

Отсутствовал Николай около пятнадцати минут, вернувшись, принялся внимательно изучать стороны поворачивающегося блока. Не найдя никаких меток и прочих специальных прибамбасов, вытащил из кольца свой нож и принялся медленно поворачивать этот, по сути дела, рычаг в обратную сторону. Блок с лёгким шорохом возвратился на своё место. Причём качество работы старых мастеров было столь высоким, что обнаружить то место, где сторона блока соединялась со стеной, практически было невозможно. После этого Егор упаковал прибор, вернул его в рюкзак. Тщательно зачистили место своей работы, протёрли тряпочкой, смоченной антисобакином, это место, подошвы. Вскоре они уже спустились в колодец. Последним шёл Егор, он же и протирал тряпочкой ступени лестницы и скобы. Спустившись на дно колодца, упаковали рюкзак, переоделись в комбинезоны, шапочки, бахилы, нацепили респираторы, двинулись в обратный путь. Предварительно, минут с двадцать провозившись с дверным монстром и его запором. С помощью фомки и своих недюжинных сил смогли вставить дверь обратно в предназначенный ей проём, «законтрили» её почти остывшими петлями и двинулись по проходу. И хотя ноги буквально несли их к выходу, приходилось себя сдерживать, чтобы не поднимать волны пыли. Не спеша, соблюдая предосторожность, добрались до пещерки. Егор снова заминировал её, вставив раму с камуфляжной тряпкой, присыпал землёй, обсыпал специальным порошком и поднялся на другой край оврага, где его ожидали Карим и Николай. Тот уже снял бахилы, шапочку и комбинезон, засунул всё это в рюкзак. Они подождали пока это же сделает Егор и втроём направились к Гасану. Снова у речки совершили моцион, смывая всепроникающую пыль, откашливаясь и отхаркиваясь. Они бы ещё поотмывались, но строгий Гасан заставил их вылезти на берег. Вытеревшись насухо, одели промытое, просушенное их другом-хозяйственником бельё и одежду, посидели у потухшего костра, «поснидав» традиционной едой их кашевара.

За этим ужином Николай вкратце рассказал своим товарищам о проделанной работе и увиденном им в покоях этого новоявленного урки-князя. Поужинав, поехали на базу. Ехали они, хоть и дольше, но зато окольными путями и через два часа их уже встречал командир. Снова банно-оздоровительный комплекс, сытный, хоть и не мудреный ужин без «фронтовой», двухчасовой доклад с ответами на все интересующие командира вопросы, и крепкий сон. Утром, после подъёма, приведения себя в порядок и завтрака, командир собрал всех у себя, изложил план заключительного этапа операции, тщательно проинструктировав каждого, растолковывая поставленную каждому задачу, его действия. Согласно этому плану сегодня они разделяются. Гасан с Николаем наблюдают обстановку в пансионате, а Егор с Каримом в усадьбе. Сам же он займётся подготовкой на базе к заключительной фазе операции, намеченной на завтра.

Вечером они снова собрались на базе. Николай доложил:

– Идёт усиленная подготовка к завтрашней сходке. Увеличивается количество постов, учащаются ходки охранников по периметру. Один раз три господина прошли в котельную, пробыли там минут двадцать. Но, судя по их поведению, когда эти проверяющие вышли из неё, в работе истопника и в самой котельной ничего подозрительного не обнаружили, ничто их не насторожило. Единственно, что они распорядились и что было немедленно исполнено, это поставить ещё один пост у входа на площадку с углём.

Из доклада Егора вытекло:

– Всё без изменений. Банкир прибыл в свою резиденцию со своим обычным сопровождением в обычное время. По всему видно, что он уже успокоился после налетевшей и пролетевшей короткой схватки его охранки с бандой Упыря. Восстановление дома практически завершено. По имеющимся признакам, охранка готовится к новоселью.

Командир накормил их и отправил спать пораньше. Дал им хорошенько выспаться. Утром после завтрака вновь собрал их у себя. Ещё раз повторил свои инструкции, скорее для проформы, так как был в принципе уверен в них, в их памяти, в их профессионализме. Первым уехал Николай, направившись к пансионату, с приказом:

– Проконтролировать обстановку, выбрать место для машины со «жмуриками» из охранки, которых подвезут к нему Егор с Гасаном. После этого вместе с Егором ехать к усадьбе для дальнейшей работы.

Затем уехали Егор с Гасаном с приказом:

– «Отловить» и ликвидировать парочку охранников Космоленского вместе с машиной; перегнать её к пансионату вместе со «жмуриками» в место, определённое Николаем; оставить машину с трупами там, хорошенько замаскировав; трупы заминировать так, чтобы от них после взрыва остались только куски. Мину поставить на пятнадцатиминутное опоздание по сравнению со взрывом, произведённым в здании сходки. Подложите в машину ещё кое-чего из привезённого ранее Вами и приготовленного мной. Обставить всё нужно так, чтобы у специалистов этого «сходняка» при обнаружении на месте взрыва обломков машины и разорванных трупов, возникла только одна версия – здание взорвали спецы Космоленского, которые контролировали ситуацию, но они и сами по неосторожности подорвались. Егор, желательно выбрать тех охранников, коих не должны сразу хватиться. Ну, скажем, решили погулять, отдохнуть в «пересменке», «добавить» после новоселья – в общем, в этом духе что-нибудь. И ещё, это моя личная просьба…

– Хоть в этой службе и полно всяких негодяев, выберете тех, кто наиболее «отличился» у местного населения. Трупы нужно уложить на месте до шестнадцати часов. Там для контроля за обстановкой до взрыва, во время взрыва и после остаётся Гасан. Он экипируется по полной выкладке с очками ночного видения, биноклем, микрофоном дальней «прослушки», оружием, со спецсредствами против собак. Маскируешься сам. Учти, Гасан, там такое начнётся, ну, в общем, знаешь не хуже меня, не раз наблюдал эти концерты. Не рискуй и не лезь на рожон. В крайнем случае, обойдёмся без деталей в информации. Главное – это уловить общее направление развития ситуации после подрыва уголовных авторитетов. Эвакуировать тебя с этого места мы не сможем, это понятно, поэтому мы ждём тебя в этой точке, – он указал место на карте.

– Запомнил? Уясни и два возможных маршрута к нему. Тебе придётся пройти не менее десяти километров. Деревни, сёла, посты ГАИ обходишь. Всё понял?

Затем он обратился к Николаю, Егору и Кариму:

– Николай и Егор, Вам предстоит сделать главное. Необходимо проникнуть в цитадель банкира, захватить его, коротко, но жёстко допросить на месте с целью, чтобы он указал места хранения своих денежных средств, ценностей, документов и компромата. После этого забираете всё, чего обнаружите. Возьмите этот магнитофон, он специально предназначен для скрытой записи. Включите его, проговорите следующие фразы этому Кузе. Банкиру не давать пространно отвечать, только «да» или «нет». Жёстко обрывайте, не церемоньтесь. Но думаю, он после Вашего предыдущего допроса будет сломлен и как овечка! На всякий случай натяните ему на голову этот мешок. Затем сбрасывайте со стола вот этот магнитофончик с криком:

– Он, гад, нас подслушивал?

Желательно сбросить так, чтобы плёнка оказалась порванной. Банкира обездвиживаете и доставляете к выходу из оврага. Зачистка места операции обязательна. Мы втроём доставляем банкира к машине, укладываем в багажник. Егор, как только оттащим толстосума, устраиваешь снова завал хода. Сможешь?

– Сделаем, командир, мин хватит.

– Карим, ты снова контролируешь ситуацию. Если необходимо будет, в качестве отвлекающего манёвра производишь свой выстрел из гранатомёта по отремонтированному зданию. Та сотня метров, что спецы установили в качестве охранной зоны до их логова, тебе не будет препятствием. Но учти, придётся тебе в этом случае самому выбираться. Мы тебя ждём вот на этом месте. Смотри где. Идти придётся всего полтора километра, в десять заберёшься в машину Егора. Всё понял?

– Так точно, понятно!

– Ну тогда с Богом! Операция начинается.

Переодевшись в ГАИшную форму, Егор с Гасаном расположились у крутого поворота на трассе, идущей от усадьбы к шоссе на Москву. Первые две задержанные пары машин они отпустили довольно быстро, только просмотрев их документы, поняв, что это рядовые пешки охранники, спешащие домой после окончания их дежурства. Третья машина их заинтересовала. Во-первых, их «рожи» хорошо запомнил Егор по фотографиям наиболее одиозных охранников, выбившихся в начальство за счёт своей жестокости, наглости и бесцеремонного обращения с другими. Во-вторых, они, чувствуя свою силу, нагло начали угрожать и не подчиняться. Только удары по ногам, выполненные очень и очень болезненно Егором, да щелчок флажка автомата Гасана заставили их раскорячиться у машины. Быстренько «ошмонав» их, проверив документы, допросив – «по какому поводу и куда едут?», ударили в шею, отправили к чертям в ад. Погрузили их на заднее сидение. В машину за руль, скинув ГАИшный прикид, уселся Гасан. На двух машинах добрались объездной, просёлочной дорогой до леса, почти окружавшего это оздоровительно-развлекательное заведение. Заехали в лесок и остановились в густых кустах орешника. Гасан вылез и пошёл к Николаю. Минут через пятнадцать они вернулись. Егор вылез, все вместе проехали к ранее определённому месту. Николай положил в багажник сумку, переданную командиром. Егор установил мину, как того требовал Дед. Пока он возился, его товарищи обошли приглянувшиеся места, выбрав одно из них в качестве наблюдательного пункта, Гасан экипировался в их присутствии, устроился, что называется, проверил слышимость, видимость. Как только Егор закончил минировать, они, пожелав Гасану успеха и услышав традиционное – «к чёрту», уехали. До усадьбы добрались просёлочными дорогами без приключений. День уже «катился» к вечеру. В условном месте их встретили командир и Карим. Егор доложил Деду о выполнении поставленной задачи, а Николай об обстановке в пансионате:

– Там все охранные мероприятия уже завершены. Посты налажены, видеоконтроль работает, обходы с собаками совершаются по графику, аппаратура контроля функционирует. Шеф-повар с челядью вовсю «кухарит». В общем, ничто не мешает сходке начаться в установленное время.

Они вместе поели привезённые командиром бутерброды, запивая их крепким чаем из большого термоса. За час до обычного возвращения банкира Карим ушел. А они уже экипированные стали ждать его сигнала. Время тянулось медленно, нудно. Но толстосум не подвёл, прибыл к себе как часы! Прождав ещё с часик, они двинулись к оврагу. Дед залёг на место, с которого обычно контролировал ситуацию Карим. Егор с Николаем, сняв камуфляж и одев бахилы, комбинезоны, респираторы, шапочки пошли по подземному проходу. Шли не спеша, стараясь не поднимать пыли. Дошли до двери, снова с помощь фомки сдвинули её на необходимый угол, проникли в колодец. Там скинули запылившиеся бахилы, комбинезоны, шапочки, респираторы, смазали подошвы кроссовок, натянули нитяные перчатки и чистые шапочки, маски, проверили оружие и с Богом! Полезли по скобам вверх. Добрались до монолитной стены, перевели дыхание, Егор вставил в просверленное ранее отверстие кабель с видеокамерой, подключил к прибору, принялся по экрану наблюдать происходящее в помещении бывшей приёмной князей Юсуповых.

С полчаса там было всё в покое, никто не ходил. Но вот через сорок пять минут они, наконец, дождались. В роскошной пижаме по комнате несколько раз продефилировал банкир. Николай приложил к монолиту чувствительную мембрану, подсоединил её к наушникам и принялся слушать, в то время как Егор наблюдал происходящее в комнате на экране. Так прошло ещё полчаса. Наконец, Николай, сняв наушники, сунул их вместе с прибором, мембраной в кожаную сумочку. Егор же вытащил видеокамеру, тоже запаковал её вместе с прибором в кожаную сумку. Всё это они засунули в рюкзачок. Посмотрев друг другу в глаза и, кивнув в знак своей решимости, Николай, уже нисколько не колеблясь, ухватился за кольцо, принялся его осторожно поворачивать. Как только блок повернулся на нужный угол, он «законтрив» его титановой фомкой, скользнул внутрь, за ним Егор. Они быстро осмотрелись. Николай рукой указал направление на кабинет. Егор неслышимой тенью скользнул к двери кабинета, осторожно ухватился за ручку, ключ и оглянулся. Николай с пистолетом, на дуло которого был навинчен глушитель, стоял у другой двери. Обменявшись взглядами, осторожно повернули, ручку – Егор, ключ – Николай. Подождав, они осторожно приоткрыли дверь кабинета и тенями, коим могли позавидовать и сами «ниндзя», проникли в помещение. Сидящий за роскошным огромным письменным столом в не менее роскошном кожаном офисном кресле банкир только тогда почувствовал опасность, когда его схватили за шею и сдавили. Выпучив глаза и икая от ужаса, просипел:

– Вы кто? Что хотите?

Ему быстро засунули кляп в горло. Прикрыли плотно дверь, перетащили в следующую комнату, спальню. Начался быстрый жёсткий допрос. Банкир сопротивлялся недолго, после того, как ему заткнув пасть, выломали два пальца, сдал все свои заначки, документы и компроматы. Набив рюкзак и большую, найденную в платяном шкафу сумку, Егор оттащил всё это в колодец. Вернувшись, приступили к заключительной операции. Пленник сидел неподвижно с мешком на голове. Егор поставил магнитофончик на пол, Николай пнул банкира и приказал:

– Будешь отвечать на вопросы только «да» или «нет», в крайнем случае, можешь мычать, начнёшь разглагольствовать – буду крушить рёбра? Ясно?

– Да-а.

– Молодец, зарабатываешь себе жизнь, учти… Включай свою шарманку.

– Ну что, пидор! Узнал?

– A-а… мм.

– Узнал… узнал… вижу! Вспомнил фраер с кем на нарах «чалился», кто твою «рванку» сохранил?

– A-а… мм.

– А кто обещал честным ворам? Кто сулил золотые горы, сучонок?

– Я-яя… мм.

– Мычишь козёл? «Менжуешься?» Думаешь, раз «масть» пошла, с «главным паханом страны» связался, так и всё! С нами тебе теперь «западло»? Забыл свои обещания, даже решил нас «прибрать»?

– Не-е… не успел?

– Что? Братан, да он «базарит» с нами, надеется «слинять»! Ну нет, «фраер». Давай-ка «пришьём эту профуру» прямо здесь.

– А-аа, не нада…

– А может лучше «на правёж братве оттянем»? Ты, «пидор», ответь – чего честного вора Упыря заделал? Думаешь, раз «в масти», то можно и «беспредельщиком» стать? Он, Упырь, делал всё по понятиям, как положено, в «общак» на нужды «отстёгивал», а ты его «грабанул»! Нет, братан, давай-ка я его прямо здесь «мочкану», чего с этим «пидором-беспредельщиком» базарить!

– Не-е, он сам, мои только меры приняли…

Удар, стон…

– Ты смотри, братан, он нас снова за «лохов принимает». Да, мне Упырь всё рассказал, как твои «отморозки его быков на толчке оприходовали, как бикс» каких-то… Не-е, братан, ты как хочешь, а я этого фраера-беспредельщика мочкану прямо тут. И «братаны» так же решат, ништяк…

– Я-яя возмещу… оплачу…

Снова удар, болезненный стон.

– Ишь ты! Может ты, беспредельщик, ещё и быков с того света вернёшь? Оплачу…

– Постой, постой, вишь этот фраер как менжанулся, может и не зря базарит?

– Так ты, «пидор», готов расплатиться за свою позорную жизнь?

– Да-a, готов… Сколько надо?

– Говори счёт и реквизиты.

– Зачем счёт, перешлю, куда скажете.

Снова удар, болезненный стон.

– Ты смотри, этот «фраер нас снова за лохов» принимает. А ну «пидор», счёт крути, иначе прямо тут глотку полосну.

– Эй ты, «козёл вонючий», кончай «ссать» на пол, а то отрежу твой «огрызок»! Кому сказал? Счёт, «сука»!?

– Надо помощника спросить, он всё помнит.

Снова удар, болезненный стон.

– Нет, братан, он нас за лохов считает.

Внезапно снова удар, болезненный стон и шипение.

– Братан, этот «пидор нас пишет», ах ты, «козёл драный».

Удар болезненный стон и треск разбиваемого прибора.

Толстосуму сделали укол, тот впал в беспамятство. На всякий случай скотчем заклеили рот, глаза, пластиковыми наручниками стянули ноги и сзади руки. Николай взвалил его на свои плечи и понёс. Егор минут пятнадцать производил зачистку, вставил заранее изготовленную под сучок пробку, присоединился к своему товарищу. Сначала Николай спустился на дно колодца, затем туда же на капроновом шнуре доставили и связанного Кузю, сумку с документами и кейс. Зачистив место перед монолитной стеной, замазав просверленное отверстие жвачкой и припылив замазку, посыпая порошком ступени, спустился сначала до крышки люка, а затем, захлопнув её, по скобам до дна. Оба переоделись в бахилы, комбинезоны. Николай снова взвалил на плечо бесчувственного Кузю, потащил его по проходу. А Егор ещё минут десять провозился с закрытием двери и её «законтриванием» специально приготовленными вставками, предварительно промазав концы разрезанной цепи, раствором, вызывающим быструю ржавчину металла.

Через двадцать минут Кузю понёс снова Николай. Он же и вынес его в пещерку. Там они снова сняли бахилы, комбинезоны, шапочки и респираторы. Минут десять отдохнули. У входа в пещерку уже стоял Дед, он перевалил банкира на свои плечи и потащил его через овраг на другую сторону. Егор же остался приводить вход в подземный туннель и пещерку в нужный порядок. Снял раму и сорвал тряпку, негромкий хлопок, и вот вход надёжно завален, пошёл на другой край оврага. Николай за ним, щедро посыпал порошком его и свой путь. Поднявшись, увидели, наблюдающего в бинокль Деда, а рядом валяющегося всё ещё в бессознательном состоянии банкира.

– Ну что ж, сынки, эта часть операции прошла, по крайней мере, с внешней стороны, как и наметили. Охрана, обходящая периметр со стороны оврага не была насторожена, действовала как обычно. Сейчас этого толстосума доставим до машины, запакуем в багажник и поедем за Каримом, послушаем, что он скажет об обстановке. По дороге, Николай, доложишь, как происходил захват.

Через пятнадцать минут они уже ехали в машине с банкиром в багажнике. Николай достаточно подробно изложил ход реализации намеченного мероприятия, включил находящийся в машине магнитофон, подключил к нему диктофон, который они взяли с собой в резиденцию толстосума. Командир внимательно выслушал доклад, прослушал запись. Задумался, отметил с ходу несколько промахов, но заключил:

– Конечно, всё «это шито белыми нитками», но сейчас возникнет такая ситуация, когда каждый будет думать только о себе, а «подельники» нашего банкира тут же снимут его со счетов и примутся кромсать его наследство. Кроме того, начнёт действовать и криминал. Ему придётся действовать, взрыв заставит. Такое спускать они не посмеют. Никому не простят. Тут замах на самое их святое – авторитет! На нём их власть держится. С этим чинодралы считаются, вот и придётся его подтверждать. Заваруха должна быть! Но спустя какое-то время они сговорятся. Я поясню Вам, сынки, идею замысла операции. Главным было то, что среди собравшихся авторитетов будут двое знакомцев, люто им ненавидимых воров в законе. Он, так сказать, познакомился с ними ещё в пересылке и в зоне. Обоим он обязан «по гроб жизни», то, что он жив, это их заслуга! Ещё в КПЗ он был сразу же «отпетушон» и получил кликуху – Кузя. В зоне Кузя был «Машкой» у смотрящего Макса. Тот не дал ему окончательно «упасть», за это Кузя делился, вернее, отдавал на его усмотрение пересылаемые ему роднёй, на оставленные и раскиданные по родственникам заначки, продуктовые посылки, сигареты, бельё, предметы личной гигиены. Кроме того, он посулил Максу финансовую поддержку по выходе на свою свободу. Сейчас этот Макс крупный «Серпуховский авторитет». Ещё один, который поучавствовал в судьбе Кузи – Лаврик, ныне «авторитет из Орехово-Зуево». Когда во время пересылки Кузю захотел прирезать один из «зеков», польстившись на его тёплую куртку и меховые ботинки, Лаврик приказал своим быкам остановить расправу, решив использовать его на воле. Вот от их имени Вы и говорили на запись. Естественно взрыв будет интерпретирован в криминальных кругах как попытка Кузи «затереть свои позорные следы» и избавиться от необходимости исполнить свои обещания им за сохранение своей жизни. Правда в этом плане есть изъян – временная не стыковка, но тут для тех, кто будет заниматься этим делом, полно всяких вариантов, вот и пусть думают.

Подъехав к оговоренному для встреч с Каримом месту, остановились, стали ждать. Тот довольно быстро объявился. С ходу доложил:

– «Старшие» из охраны вовсю гуляют, празднуют новоселье, а молодняк в основном и несёт службу. Правда «ни шатко ни валко», похоже, и им дали «хлебнуть» за упокой неудачливых душ. Собственно они считают, что с бандой Упыря и его покровителями покончено. Можно вести прежний образ жизни.

– Ну что ж, это нам и надо! Всё тихо, спокойно!

Через полтора часа окольными путями не спеша добрались до места встречи с Гасаном. Его пришлось ждать около часа. Когда он появился, все облегчённо вздохнули – «слава Богу!», сразу же поехали на базу. По дороге он сразу же начал докладывать:

– После первого взрыва поднялась сильная суматоха. Да и немудрено! Здание-то почти на половину снесло. А тут за ним ещё один.

– Газ взорвался, – предположил Николай, я ведь мину почти на вентиль газовой трубы прилепил.

– И тут всё заполыхало, – продолжил Гасан. – Охранники и прочий люд, прибежавший из пансионата, бегают, орут, суетятся туда-сюда. Если после первого взрыва кое-кто и полез в здание, надеясь кого-нибудь вытащить, спасти, то после второго – к зданию, вернее, чего от него осталось, вообще не подступиться. Такое впечатление, что даже камни горят. Конечно, принялись заливать водой. Но это когда ещё возымеет действие. А тут ещё один взрыв в ближайшем лесочке. Ну, часть охраны и кинулась туда. А остальные встали около пожарища, матерятся и в один голос: «Банкирово дело! Он, гад, отморозок!» Те охранники, которые побежали на третий взрыв, довольно быстро нашли это место. А там одни ошмётки человеческих тел. Окружили, матерятся и на эти страшные останки косятся и всякие предположения строят. Кто это такие и почему взорвались. Но как только двое из наиболее шустрых обнаружили в сторонке машину, толпа переместилась к ней, окружили. Узнали машину. Один из толпы орёт:

– Это машина Кулака, он на ней ездит. «Сука банкирская», он у него сменой какой-то начальствует. Он, гад, мочил братков Упыря. Он это! Клянусь мамой! Его и порвало на куски за «беспредельничение»!

Ну остальные орут:

– Всё банкир, «Кузя пидор», не уйдёшь!

Двое полезли в машину, видят сумка, вытащили на землю расстегнули, хотели вещи осмотреть, ну и снова взрыв. Опять ошмётки, покалеченные, машину сильно покорёжило. В общем, как в картине Брюллова «Последний день Помпеи» И тут невдалеке встала машина, из неё вылезли трое серьёзных мужиков, подошли. Все замолчали, только покалеченные поскуливают. Осмотрели ошмётки, покорёженную тачку, побитых, принялись расспрашивать. Охранники, видимо, знали кто это, со своими разговорами не лезли. Отвечали только те, кого эти мужики спрашивали. Послушали, послушали их, кому-то в трубку сказали, приказали поставить охрану и ждать специалистов и уехали. Толпа «погалдела» ещё и ушла к пожарищу. Осталась охрана в пять человек. Взяли это место в кольцо, ну и принялись ждать. Через полчаса подъехал «Джип», из него выскочили трое, типичные «следаки» и принялись шнырять. Ну а я не стал рисковать, быстренько ретировался и сюда.

– Молодец, Гасан, нужную информацию доставил. Очень нужную. Говоришь, в один голос галдят: «Банкирово дело»?

– Да-a, у них никакого сомнения. И эти, которые крутые, похоже, тоже так посчитали. Взрыв организовали Банкирские ребятки, да сами по неосторожности или неопытности подорвались, а может это банкир подстроил, чтобы следы замести. Думал, они в машине взорвутся, а эти зачем-то снаружи следили. А вот чего «следаки накопают», не знаю.

– Ничего, Гасан, пусть копают, всё равно скажут, как эти крутые поняли. Это же для них очевидно, к тому же Макс и Лаврик погибли! А ведь кое-кто из верхушки авторитетов знали, что Кузя их кинул, хотя «по гроб жизни им обязан». Был у Кузи мотив зачистить этих правильных воров, был да ещё каков! Компьютер-то в ГИЦе этот мошенник-уголовник вычистил, кое-где почистил следы, но ведь всех свидетелей не перебьёшь! К тому же Макс и Лаврик – стреляные братки, знали какова для них перспектива, остерегались Кузиной охранки. В общем, у крутых концы с концами сходятся. Ну, следаки, что же, они подневольные ребятки. Тоже посматривают на своих хозяев, да «кумекают», что к чему. Как нужнее всё представить. Ну да ладно, тут мы посмотрим, может, что ещё подкинем, не зря же я два дня мотался, деньги и не малые тратил! Не всё ещё мы выложили, сынки, кое-чего у нас осталось, если дело не так будет поворачиваться, как нам надо. К тому же этот толстосум в наших руках. А это главное. Будем ждать войны «авторитетов» с охраной Банкира! Она должна быть! Не по «понятиям авторитетам» такого спускать! В общем, некоторое время у нас с Вами есть. Вот и будем работать!

Главное сейчас для нас – это работа с толстосумом. Начнём с беседы с ним, как говорится, по душам, если она, конечно, давно не сгнила окончательно.

На базе командир снова «пропустил» всех через баннооздоровительный комплекс, основательно покормил с «фронтовой», не дав последнюю только Егору и отправил всех кроме него спать. А его предупредил:

– Ты мне будешь помогать в беседе «по душам» с толстосумом. Не будем тянуть время. Сразу же и начнём.

Они перетащили пленника в одну из пустующих комнат в подвале. Поставили в нём тёмное офисное кресло, стол, пару стульев. На стол установили мощную лампу, диктофон, видеокамеру. Пленника раздели, с омерзением выбросили в топку печи обгаженные пижамные брюки банкира, облили из шланга, смывая с него дерьмо, сунули в руку полотенце:

– Вытирайся, да побыстрее.

Для ускорения процесса Егор дал крепкого пинка. Тот беспомощно принялся растираться, но получив ещё один, задвигался побыстрее. Однако ему не дали долго возиться, выдернули из рук полотенце, толкнули в кресло, привязали к спинке. По знаку командира, с пленника сорвали скотч с глаз и рта. Тот от резкой боли непроизвольно моргнул, зашлёпал губами. Раздалась команда:

– Помоги ему!

Егор вылил полведра воды ему на голову. Тот захлебнулся, закашлял и открыл глаза. Яркий свет «резанул» ему по выпученным от ужаса «буркалам» и он их судорожно прикрыл веками. Вновь последовала команда:

– Смотреть прямо и не дёргаться!

Но пленник упорно не открывал их.

– Помоги ему! Он ещё не понял, где находится и что нужно строго исполнять команды.

Егор «двинул ногой» его по рёбрам. Пленник вместе с креслом свалился на пол, но сильная рука быстро восстановила нужное положение. Банкир сидел, кривясь от полученного удара, судорожно моргая веками.

– Господин Космоленский Лаврентий Маркович, я хотел бы задать Вам несколько вопросов и, не скрою, надеюсь получить откровенные ответы. Сразу же предупрежу Вас – от Вашей искренности и готовности сотрудничать с нами зависит Ваша судьба и то, какую смерть Вы получите за все Ваши преступления. Вы меня хорошо поняли?

Молчание…

– Ну что же, помоги ему в осмыслении его положения. Похоже, до него ещё не дошло, куда и для чего он попал.

Вновь удар, падение, восстановление положения, полведра воды на голову.

– Ну что? Вы готовы отвечать?… Нет?… Молчание… тогда снова придётся помочь.

– Не надо… Я буду…

– Хорошо, лучше поздно, чем никогда. Начнём с простого. Как Вы считаете, у кого Вы находитесь?

– Как у кого? У Макса или Лаврика…

– Нет, господин Космоленский. Они, эти господа, были взорваны четыре часа тому назад вместе с полутора десятком авторитетов Московской области и представителями Центра, Вашими охранниками, кои также погибли при взрыве. Замечу, в криминальных кругах пришли к выводу: вы решили зачистить свои следы в поганое прошлое, ликвидировав Макса и Лаврика, спасших Вам в зоне жизнь и кинутых Вами, а также ликвидировав исполнителей Вашего заказа. Для Вашего сведения, на этой сходке, кроме других накопившихся в их кругах вопросов, планировалось рассмотреть и Ваш «беспредел» в отношении честного, живущего по понятиям, Домодедовского авторитета – Упыря. Думаю, Вы понимаете, какая последует реакция в криминальном мире за сие деяние. Лично я считаю, что теперь эта реакция криминала Всероссийского масштаба. Любой вор, живущий «по понятиям» на просторах России, теперь, слышите, теперь обязан сразу же донести о Вашем местонахождении или убить Вас. Понимаете? Любой вор! Не хочу пугать, но полагаю, Вам ясно, в этом насквозь криминализированном государстве, устроенном Вами с Вашими «подельниками», где каждый более-менее крутой грабитель, простите, оговорился, чиновник, бизнесмен, госслужащий так или иначе использует или «крышует» криминальную группировку. А по сему никто не решится, не посмеет, да и не захочет воевать с этими братками. Поэтому Ваша судьба отныне очевидна! Вы теперь предоставлены самим себе, «зонтик» главного деятеля страны с Вас снят! Вы посмели поссорить его с одним из столпов этого режима – Его Величеством криминалом. Такое не прощается никому! Ясно?…

Вновь молчание…?

– Вы что? Не поняли мои слова? Тогда проще. Вы отныне главная мишень, главный враг преступного мира России, такой «беспредел» они никому в стране не спустят. Никому! Власть предержащая в отношении Вас «умыла руки». Сами «напортачили», сами и отвечайте! Ну а попадись Вы им в руки, думаю, не стоит заблуждаться насчёт того, что они с Вами в назидании другим сделают. У них специалистов-живодёров, способных содрать с живого шкуру, полно. Теперь до Вас дошло?

– Да-а.

– Будем считать дошло, наконец! Тогда снова повторяю свой вопрос?

– Не…е, знаю.

– Перейдём ко второму вопросу. Скажите, господин Космоленский, Вами, используя все мыслимые преступные деяния, сколочено состояние по оценкам Форбса в несколько миллиардов долларов, так вот – не считаете ли Вы, что настало время вернуть награбленное у народа, ему же?

– Не понимаю. Я всё заработал сам, согласно действующим законам.

– Ясно, не считаете! Тогда, третий вопрос. В результате Вашей преступной деятельности, хотя Вы тут правы, Вас осеняло благословение нынешнего управителя, миллионы людей в раз стали нищими, их согнали с земель предков, лишили крова, десятки тысяч, если не сотни – погибли от голода. Не считаете ли Вы нужным начать исправление нынешнего положения?

– Опять не понимаю. Я действовал и действую в рамках закона. И вообще, кто вы такой, чтобы говорить мне это?

– Стало быть, господин Космоленский, считаете законным «отрезать» более половины международных кредитов, направленных на то, чтобы население страны не всё сразу вымерло, уводить из неё часть себе в карман?

– Я это делаю в интересах государства.

– Вот как? Делиться уворованным с «семейкой», теперь сие считается действовать в интересах государства? Вы что? Считаете, «семейка» и есть государство? Ладно, очевидно другие вопросы Вам бессмысленно задавать. Вы, как говорится, – закоренелый преступник и к тому же не собирающийся раскаиваться! Что же, это Ваше право, Ваш выбор. Перед тем, как выдать Вас жаждущим встречи с Вами какому-нибудь авторитету или смотрящему, отвечу на Ваш вопрос. К кому попали в руки? Кто мы? Мы те, которые считают Ваши действия «насквозь» преступными, Вы для народа, вскормившего, вспоившего, давшего возможность трудиться, простившего Вам предыдущие преступления, гнусный, алчный хищник. Мы те, которые уверены – награбленное из народного достояния должно быть возвращено. Мы те, которые намерены довести Вас до наказания, соответствующего Вашим чудовищным преступлениям. На этом, господин Космоленский, мы разговор прекращаем и вскоре расстанемся. Вы, как я уже Вас предупредил, за отказ сотрудничать с нами будете переданы в руки криминальной верхушки, которая и определит сама наказание.

С этими словами он встал, прежде чем выключить лампу, диктофон и видеокамеру, приказал:

– Банкира обратно замотать, с кляпом и скотчем на глазах в гараж на бетонный пол, наручники не снимать. Пусть полежит, с крысами побеседует и подумает о своей судьбе, подождёт своей участи. Сегодня уже поздно, завтра с утра решим, кому его передать и обговорим условия передачи и получения награды за его голову. А она не маленькая, ишь расщедрились – не менее миллиона долларов посулили тому, кто доставит этого хищника им живым!

– Не…ет, – заорал пленник, – не надо… Они меня будут истязать… Вы не имеете права…

– Это почему же? – удивился командир.

– Раз я совершил преступление, как Вы сказали, то пусть меня судит суд…

– Э…э, не считайте нас идиотами, господин Космоленский. Суд и прочие органы куплены Вами с «потрохами». Пусть вы ответите хотя бы за одно своё деяние, преступление против преступников. Как говорится, пауки сцепились! За другие деяния Вас может судить только народ, свидетелей тому сотни тысяч загубленных Вами лично. Но до этого, мы надеемся, дело дойдёт, пусть и не с Вами, а с Вашими «подельниками», кои участвовали вместе с Вами… Всё, на этом наша встреча заканчивается…

– Не…ет, не отдавайте меня им, – заплакал пленник.

Мутные слёзы потекли из его выпученных, перекошенных от ужаса глаз, почему-то враз отвисшим и грязным щекам.

– Я заплачу… у меня есть, чем расплатиться, только не отдавайте меня… я боюсь…, они за Макса и Лаврика кожу сдерут, я знаю…, мне рассказывали…, это они делают…

– Вы что хотите сказать? Хотя Вы и не раскаиваетесь, но Вы готовы вернуть награбленное? Так мы Вас понимаем?

– Да-а, я готов… вернуть часть того, чего у меня сейчас есть.

– Почему часть, а не всё?

– У меня многое находится в обороте, из него сразу не вытянешь.

– A-а, понятно. Вы нам предлагаете содержать Вас до окончательного расчёта, не отдавая бандитам Вас… Так?

– Да-а, я готов вернуть столько, сколько смогу… только не отдавайте меня им, они же звери…

– Ну и Вы далеко не овечка. Сколько людей уморили голодом? По-моему, криминалу до Вас в этом вопросе далековато. Но не будем дискутировать на эту тему. Вас всё равно не убедишь, что лишая людей средств к существованию, Вы тем самым их просто-напросто убиваете. Что ж, вернёмся к Вашему обещанию. Со своей стороны гарантируем – все полученные от Вас средства пойдут на помощь самой обездоленной Вами и этим режимом части населения – детям, больным, престарелым, ветеранам. В общем, начинайте нас убеждать в том, что это не крокодиловы слёзы, а Вы в самом деле решили рассчитаться с ограбленным Вами народом прямо сейчас. Начните со своих офшорных и зарубежных счетов…

– Я не готов прямо сейчас… Мне же надо вспомнить, выяснить, у меня же целый банк работал на меня.

– Нет, господин Космоленский. Так не пойдёт. Нельзя больше «мухлевать», сейчас не игра в «банчок». Сейчас Вы пытаетесь спастись, и тут я с Вами согласен, от тяжёлой, позорной смерти. Но Вы вообще надеетесь спастись, не вернув народу награбленное, то есть спастись от нас. Поясню, похоже, Вы так и не поняли, куда попали и надеетесь на свою службу безопасности. Совершенно напрасно! Уверяю Вас! По двум причинам: во-первых, Ваша служба, как и Вы, посчитает, что похищение произвели люди из окружения Макса и Лаврика. Все следы, оставленные на месте, говорят об этом. Во-вторых, уверен, с утра развернётся настоящая война на уничтожение Вашей охраны. И тут, в этом не сомневаюсь, заинтересованными лицами будут не только авторитеты, но и Ваши конкуренты. Им же придётся, вернее они сразу же посчитают это возможным и необходимым, делить Вашу империю, срубленную на крови, слезах. В этом государстве, да Вы, наверное, и сами знаете, никому не выжить без «зонтика». Для неё этим главным зонтиком являлся до сих пор управитель страны. Он больше не заинтересован в Вас, на Ваше место много желающих. Да и глядишь за право «отхряпать» кусок от Вашей империи, ещё и отстегнёт ему, точно так, как это Вы не раз делали. Короче, или Вы начинаете подтверждать своё понимание Вашей участи, или мы прекращаем наши разговоры. Скажу Вам честно, лично я не верю в Вашу готовность, такие как Вы, будут под ножом и то вертеться, пытаясь спастись, откупиться малым куском. Но я не один, только поэтому и нашёл возможным ещё раз объяснить Вам ситуацию.

– Хорошо, я согласен…

– Э-ээ, господин Космоленский, Ваше согласие нам не требуется… Напомню Вам, если Вы не поняли. У нас, помимо элементарной выдачи Вас криминалу на растерзание, есть и свои средства, кстати, не менее страшные и, уверяю Вас, редко кто способен их выдержать. А уж про Вашу подлую и трусливую натуру я молчу. И ещё, дабы Вы не вздумали финтить, хитрить, мы обязательно всё проверим и, если обнаружим Ваши игры с нами, то прежде чем перейти на «правеж» к бандитам, Вам у нас придётся пережить нечто незабываемое. Так что начинайте, не тяните по-пустому, не злите нас.

В течение двух часов он усиленно вспоминал. Выдал три офшорных банка со счетами, необходимыми реквизитами, паролями, кодами, местонахождением и владельцами банков. После этого, по его просьбе ему дали полстакана коньяка и крепкого чая. После такого отдыха за час с небольшим перечислил ещё три вклада на предъявителя, опять же со всеми реквизитами. Счета находились в Швейцарии, Бельгии, Германии. Видя, что банкир, теперь уже бывший, действительно обессилел, можно сказать «выжат как лимон», обрушившимся на него событиями, кои и более стойких людей запросто могли раздавить, сломать, командир решил прерваться. Этот перерыв нужен был и им самим. Ведь, что и говорить, последние дни были чрезвычайно напряжёнными и потребовали от команды много энергии и усилий.

– Отведи-ка его в приготовленную для него комнату, пусть сходит в туалет, переоденется в тренировочный. Дай ему крепкого чая с лимоном. Коньяк не давать! Пусть немного придёт в себя, а то ещё чего доброго «свихнётся». Эти жулики все на расправу жидковаты. Как поймут, что в капкан угодили, так и «опускаются». Не он первый, не он последний. Это ранее бывший зек, отпущенный на волю добреньким ко всем проходимцам «тетеревом», считающим всякое наказание за экономические преступления злом, войдя в силу на наворованные деньги, начал считать себя властителем народа. А после того, как его направят туда, где ему самое место, то всё – готов! Такие чаще всего вместо того, чтобы повеситься, с ума сходят. Проверено. В общем, пусть поразмышляет, поприкидывает, понастроит планов освободиться. В общем, пусть не «сходит с катушек», ведь он, тварь, – миллиардер! Как определишь его на новое место, обратно ко мне. Надо срочно решать вопрос с уже полученными счетами. Полагаю, тебе с Каримом уже с утречка придётся «помотаться» по названным странам. Начнёшь с Европы, со Швейцарии. Спать тебе не придётся, ничего в самолётах выспишься. Знаешь что, буди-ка Карима и Гасана. Пусть Карим начнёт готовиться, а Гасан займётся этим толстосумом. Теперь он на его плечи ляжет.

Через минут пятнадцать мрачный от недосыпа Гасан, получив приказ, увёл банкира, а Карим с Егором стали выслушивать указания Деда. Он снабдил их приличной суммой, в основном в платёжных картах, но и на руки выдал не мало «зелени». А ещё через час он сам за рулём отвёз их в аэропорт Шереметьево, где вместе с ними после приобретения билетов в Швейцарию, просидел в кафе, используя это время для ненавязчивого, но полезного для их задания инструктажа. Он же и проводил их до регистрационной стойки и ещё более часа стоял и ждал, пока толпа хмурых, почти не спавших пассажиров не направится в свой лайнер, согласно объявлению о посадке на этот рейс.

Вернувшись на базу после завтрака с бойцами, принял таблетку, позвал их к себе. Коротко рассказал о том, что произошло ночью. Сказал о своём решении направить их для отслеживания развития ситуации в Домодедово и резиденции. Николая инструктировал недолго, тот и без него знал, что и как ему поступать в этом городе, а вот Гасана подзадержал. Сразу же, после их подготовки под тщательным контролем его самого, они разъехались с напутствием:

– Ни в коем случае не рисковать!

Проводив их, сходил к пленнику, посмотрел в глазок. Тот чувствовал себя, хоть и изрядно угнетённым, но не в пример лучше ночного. Похоже, он всё-таки продолжал надеяться на свою службу, которая, как ему объяснили, состоит из профессионалов высочайшего уровня. В тайне поразмышляв, он решил, что этот господин, который ему достаточно доходчиво объяснил ситуацию, в коей он теперь находится, не очень-то представлял себе всю силу и мощь его личных профессионалов. Да и откуда тому знать? Вряд ли этот господин дослужился до высоких чинов, так отставник, зашоренный на всяких дурацких идеях о справедливости, отечестве, народе и прочей лабуде, которую в настоящее время ни один уважающий себя человек не принимает всерьёз. Скорее всего, этот борец за справедливость оценивал службу по действиям «костоломов и держиморд», нёсших охрану усадьбы. Скоро, очень скоро его служба обнаружит пропажу своего шефа и предпримет все мыслимые и немыслимые меры для установления местонахождения патрона. Для них самих его отсутствие означает многое, очень многое: хорошие заработки, приличный уровень жизни, твёрдое положение – ведь с ними приходится считаться многим, возможность, используя его авторитет завязывания важных связей; информация о всех новинках и их использования в их специфической деятельности – он же денег на это не жалел, да и многое ещё чего. Поэтому поразмышляв, решил как можно дольше потянуть время, те офшорные счёта, хотя их было страшно тяжело терять, носили скорее всего оперативный характер. Капиталы в них долго не задерживались, они там только аккумулировались, а далее либо переводились на более надёжные счета, либо пускались в оборот, либо на отмывку. Но вот сдача трёх счетов в Берне, Кёльне и Брюсселе для него были сродни потери сына и дочки. Это уже серьёзно! Он тогда туго соображал, был переполнен ужасом от предстоящей встречи с «корешами» Макса и Лаврика. А он хорошо, ещё по «зоне», знал, как такие умеют расправляться с теми, кого они заподозрят. Вот и выдал, дабы заполучить время для такого вот обдумывания. Что же, эти счета, конечно, потеря, но и они не самые основные, без них он быстро восстановится, главное сейчас выбраться на волю! Конечно, придётся откупаться, тянуть время, сдавая по одному то один капитал, то другой. Тут для него важен порядок, который в первую очередь, а который – подзадержать.

Дед, прекрасно читая на его осунувшейся физиономии все его мысли, резко открыл дверь, вошёл. Пленник испуганно вскочил, но цепь, которой его примкнул к батарее Гасан, не дала отойти от кровати, дёрнувшись пару раз, бессильно опустился на своё ложе. Взяв стоящий в углу стул, брезгливо поморщился от уже начавшего вонять банкира, Дед поставил стул на расстоянии метра от кровати и уселся, пристально вглядываясь в его физиономию. Тот ёжился от его взгляда, то опускал глаза, то поднимал, стараясь казаться твёрдым. Усмехнувшись, командир заговорил:

– Ну что, господин Космоленский, обсудим Ваше положение? Будем налаживать сотрудничество или Вы желаете узнать получше гостеприимство тех, кто представляет здесь ограбленных и убитых Вами? Похоже, Вы не поверили о возможных мерах воздействия на Ваш разум? Не поверили в то, что Вашей охранке уже не до Вас, им самим бы выскочить из того огненного кольца, которым их окружают криминальные вожаки. Так Вы будете говорить или желаете всё-таки сначала убедиться?

Снова страх буквально заполонил его, он почувствовал, ещё минута и он или обгадится, или обмочится, уже начисто забыв всё то, чего он так тщательно напридумывал утром. Лицо его перекосилось, под глазами забил «тик», рот стал судорожно подёргиваться.

– Так, ясно! На горшок потянуло от страха! Вижу, всё-таки иногда начинаете понимать! А ну счета живо! Не второстепенные, как вчера, иначе перед тем, как мы Вас передадим, Вы узнаете и наше гостеприимство! Ишь, чего удумал – отожраться, отоспаться, сдавая постепенно задрипанные счета, миллиардер хренов?

– Я… я… мне… бы… в туалет… мне надо… очень…

Командир сплюнул:

– Как воровать – так орёл, а как расплачиваться – хуже любого шакала, – он отомкнул цепь от батареи, дёрнул её и тот, как побитая собака, поплелась к стоящему за выгородкой биотуалету.

– Пять минут тебе, не больше. Нюхать твою вонь не собираюсь. Иначе позову парней для твоего вразумления.

– Через семь минут, опустошённый, икая от страха банкир, промямлил ещё два счёта. Замкнув замок, соединяющий цепь с батареей, Дед жёстко взглянул ему в глаза и бросил:

– Проверим, учти, если опять сдал ерунду, тут же узнаешь на своих боках, как водить нас за нос.

Вернувшись к себе, долго обдумывал, наконец, составил длинную телеграмму в одно оговоренное заранее почтовое отделение, дяде Жаку от племянника Ива. В ней, согласно договорённости с Егором, нужно было читать только по третьим буквам и третьим цифрам. Таким нехитрым шифром он сообщил Егору ещё два счёта. После этого тщательно заперев всё, поставив на сигнализацию и включив видеокамеры, поехал в Москву, где с Ленинградского вокзала подал составленную им телеграмму. Прочитав текст, телеграфистка в изумлении посмотрела на добродушного в очках пожилого мужчину, типичного интеллигента, не знающего истинную цену деньгам, но очень любящего писать. Она неуверенно назвала цену, надеясь, что тот возьмёт и перепишет. Но мужчина развёл руками и вежливо пояснил:

– Дядя Жак обещал оставить мне наследство, у него кроме меня никого не осталось. На такие телеграммы он даёт, а я ему ещё и письма пишу и SMSkh пересылаю…

Телеграфистка пожала плечами, мол, «везёт дуракам!» Но забрала текст, приняла деньги и выдала квитанцию.

Командир вернулся и стал готовиться к возвращению Николая с Гасаном. Пока прозанимался этими приготовлениями, они и вернулись. Николай доложил:

– Весь город, что называется, «гудит», только и разговоров о гибели авторитетов. Конечно, стоустая молва всё сильно преувеличивает. Утверждается о подрыве почти сотни «паханов» не только Московской области, но и Центральной части России. Милиция, безопасность, прокуратура всё подняты в «ружье», идут непрерывные известные операции «Кольцо», «Перехват» и прочее. Все эти структуры вдруг стали верными поборниками закона.

– Мол, хоть и погибли преступные элементы, но в нашем демократическом, правовом государстве никто никому не давал права заниматься самосудом.

А народ такие речи СМИ, администрации и силовиков судит и рядит по-своему:

– Значит им, преступникам, убивать, грабить, насиловать дано такое право, а вот большинству, огромному надо сказать большинству, такого права, как защищаться, не дано. Так говорят и откровенно радуются:

– Наконец-то, «нашлась рука» на бандитов.

А вот правоохранительные структуры изо всех сил стараются показать, вернее, доказать криминалитету о своей лояльности и то, что они не зря их хлеб едят. В общем, отрабатывают свои «тугрики», как умеют, исполняя приказы верхушки преступного мира. Но того, на кого указывают все признаки данного возмездия, они тронуть не смеют, даже вякнуть в его адрес, так только на ушко! С ним только свяжись! Он у самого хозяина ходит в подручных. Вот имитируют бурную деятельность, хотя по сути дела, это типичный «бег на месте». Правда от них мало чего зависит, ведь расследованием занялась группа из Москвы и группа нанятая верхушкой. Вот эти-то «копают». Им-то отлично известно, что собой представляют эти местные структуры, да не верят они в их истинное желание, а не демонстрируемое. Поэтому, каждый «честный вор, живущий по понятиям» уже получил приказ насчёт банкира. Уже пошли действия.

Нескольких его охранников, возвращавшихся из дома на предстоящую смену, перехватили по дороге в усадьбу, зверски попытали и также зверски убили. Милиция, прокуратура тут же обратилась с призывом – не вершить самосуд, а передать взятых на расследование. Но криминал плевать хотел на эти призывы, они-то прекрасно знают, как из «ментовки» выходить. Уж было несколько наскоков собранными кое-как группами на усадьбу банкира. Но там, похоже, их ждали. Наверняка у охранки в мафии имеются свои, да в самой правоохранительной системе есть кое-кто, из кормящихся с двух кормушек, тоже могли предупредить. Эти наскоки они сумели отбить, ведь среди охранников часть в различных войнах поучаствовали, попрофессиональнее, чем быки и шестёрки, да и оружие у них получше. В общем, отбили эти наскоки пока. Но, по всем признакам, криминал не успокоится, если его не остановят, ему это не «по понятиям», да и возможность у него всё-таки побольше, даже чем у банкира, пусть он и имеет в «подельниках» окружение главы государства. Да и эти «подельники» – та ещё публика! Враз сдаст его, как почувствуют угрозу себе или награбленным империям, сотворённым на крови, слезах и горе миллионов людей. Да и, кроме того, возможность поделить хозяйство у попавшего под тяжёлую руку криминала, да и главного босса для них – вожделенная мечта, а для большинства из них затаённая мечта! А это наверняка будет, если только почувствуют, ведь они это плоть от плоти сего криминализированного государства. Им в их практике непрерывно приходится общаться с элементами преступного мира, взаимодействовать с ними. Уже пошёл слушок:

– В Москве уже замочили самого шефа безопасности банкира. На банкира объявлена охота! Хотя его никак не могут найти, где-то глубоко спрятался в надежде переждать заваруху. А ещё, уже, не стесняясь, говорят, правда, пока только в верхушке милиции, что главными, основными жертвами, из-за которых этот взрыв и затеян являются Макс из Серпуховской группировки и Лаврик из Ступинской. Они об этом банкире, тогда просто Кузе по «лагерной кликухе», многое знали. Он у них «в Шестёрках и в Машках» ходил. Они, можно сказать, его от ножа спасли, тот им многое пообещал, но как вышел, так и сразу их «кинул», но злобу, месть затаил.

Сам-то он очень боялся их, боялся до панического состояния, ужаса. Ведь он, хоть из главного компьютера своё грязное прошлое вычистил, «не был, не привлекался и так далее», но тем не менее, опасался, очень опасался, что его «заслуги всплывут». А ему этого в его нынешнем положении никак нельзя допустить. Конкуренты-то на всё готовы! На него из этого окружения «тела» многие «ножи точат» – только дай повод! Он же многим «дорогу пересёк», у многих, можно сказать, «из горла куски повытаскивал»! Они-то не преминут «пополоскать его грязное бельё», пусть не своими СМИ, им сего не разрешат, а вот через зарубежные это точно. Этот Кузя ещё тот прохиндей. Сам не раз такое проделывал, отлично знает «эту кухню», вот и опасался, вернее, здорово боялся. Его служба не раз пыталась этих авторитетов убрать, но те быстро поняли, кем стал Кузя и каков отныне. Сумели объяснить – как что, так сразу всё его прошлое по зоне станет достоянием гласности. Вроде бы как вооружённый нейтралитет, ты нас не тронь – мы про тебя молчим. Но этот нейтралитет бандитов, зверей! Как только дал слабину, как только показал хоть и на миг «ярёмную вену», так готово! Верхушка криминала об этом, конечно, была осведомлена, но до поры до времени помалкивала и этим авторитетам рот открывать не велела, вероятно на более важные дела его берегли. Он же неоднократно, особенно на первых порах своего становления был их клиентом, заказчиком. Поэтому, когда сих авторитетов угробили, для них заказчик и организатор был не секрет! К тому же, недотёпы, взрыватели столько следов оставили. Правда, кое-кто из тех, что сейчас расследуют, считают – этих исполнителей убрали, чтобы оборвать нити, ведущие к заказчику, а следы, мол, подстава! Но в это верхушка мало верит. Слишком ясны им мотивы сего деяния. Сейчас перед криминалом стоят следующие задачи: главное найти этого банкира, нору, в которую забился, не дать службе защитить его, а лучше всего убедить сдать им самим. Ведь, если она – эта верхушка не накажет заказчика, то их авторитет уж точно упадёт и так сейчас то и дело появляются разные «отморозки», для которых их авторитет и их «понятия» – пустой звук. Обезглавить службу безопасности банкира, хорошенько проредить её, ибо она всё ещё грозная сила, денег в неё вложено немало, вот главная задача. Она, эта служба, должна быстро сориентироваться и начать давать отпор, ей же хорошо известно, кто есть кто в их преступном мире и может начать действовать по их принципам, но на это службе нужно время, кроме того, в отсутствие основных руководителей и самого хозяина явно будет растерянность в первые минуты, часы, а может быть, дни.

Выслушав этот доклад, командир одобрительно покачал головой:

– Я тоже так думаю, но главное уже сделано! Котёл закипел, вот и пусть кипит!

Доклад Гасана практически, кроме отдельных деталей, ничего нового не дал. Он сразу же установил по данным, ведущейся между охранниками болтовни, явные признаки страха. Да и само их поведение явственно свидетельствовало об этом. Главным в их обсуждении было непонятное исчезновение хозяина. Никто не мог понять, каким таким образом тот выскользнул из усадьбы? Многие подозревают, что ему кое-кто помог, похоже, из вновь нанятых. Им тоже совершенно не понятно, отчего это их бывшие коллеги по ремеслу и, как они знали, мало имели дело с минами, вдруг решились на такое – взорвать целую кодлу авторитетов? Да и вообще – как такое сумели сделать? Там же вон какая защита была, столько спецов работало! Правда некоторые, из «старожилов» и более осведомлённых туманно намекали:

– У хозяина был серьёзный мотив, расправиться с некоторыми авторитетами, а на всякий случай и спрятался. И правильно сделал, что никому, кроме кого-то одного, не доверился. Сейчас сидит где-нибудь в надёжном месте и пережидает, когда кончится сия заваруха. Хозяин не раз кое-кого из этих авторитетов пытался угробить, но его каждый раз останавливал шеф безопасности, объяснял, чем это может кончиться. Вот, Упырь, тут другое дело! Тут он дал волю охране показать свою силу, мощь, чтобы другие запомнили надолго. Но такой теракт – это прямая война с преступным миром. На это шеф не шёл категорически. Наверняка хозяин, как только узнал о сходке и подробностях последней, сам всё организовал. Похоже, послал туда специалиста, тот сумел заложить мину куда надо, а вот нажать радиовзрыватель, дело уже попроще. Тут он и выбрал за большой куш кого не жалко, да и зачистил их. Но те, в силу неопытности в таких делах, много следов оставили. Даже на машине припёрлись! И эту зачистку наверняка он же и приказал сделать, к тому же экономия, не платить! Может ещё и этого спеца уже угробили! Эти хозяева, невесть откуда вынырнувшие, все таковы. За свой зад трясутся так, что всем окружающим его впору, как тараканы, разбегаться, ан нет – находятся ещё легковерные, коим народная мудрость – «За худом пойдёшь – не жди добра» – не в счёт. Вот и получили своё! В достаток к этим невесёлым мыслям и страхам ещё и два нападения шестёрок и быков. Ну с этими они смогли справиться, не велика сила! Но что будет, если по их душу придут профи? А ведь у «большого криминала» средств и возможностей поболее, чем у их хозяина. Это же тоже, как ни говори, а власть! От этих мыслей им впору брать «ноги в руки» и отсюда, этой западни. Но они уже развращены вседозволенностью и лёгкой жизнью, да и отлично знают – найти сейчас такую вот работу непросто, ох как непросто и остаётся только спасительная – «Авось, кривая выведет!» Вот и ждут, друг на друга и ещё не известно на кого надеются, ну ещё ждут какого-то приказа! А тут ещё прорвался к ним под вечер третий зам шефа с группой спецов и давай их «стращать».

Шефа и двух главных замов бандиты на тот свет отправили. Следов хозяина пока не нашли, хотя и очень многих «напрягли». Теперь этот зам для них «Царь и Бог», пока хозяин не объявится. Его первый приказ:

– Занять круговую оборону по всем правилам военного искусства.

Спецы тут же начали её организовывать, помогать устраивать наблюдательные пункты, минные поля, стрелковые ячейки, да обучать, как стрелять, куда стрелять и сколько стрелять. В общем, гонять да пахать! А оборону держать до лучших времён и никому из усадьбы не отлучаться. Ожидается ещё прибытие группы спецов вместе с другими служивыми. А как не отлучаться-то? Ведь у многих жёны, да дети, семьи. Им-то как быть, пока они эту оборону будут держать. Ведь как ни крути, они же тут просто награбленное у народа этим хозяином должны защищать. Многие из них из этих краёв и знают, чем была прежде эта усадьба, пока этот прохиндей её за бесценок, да за взятки не «прихватизировал» и не превратил в своё гнездо. А ещё они узнали, уж не знаю каким образом, что правоохранительные органы трусливо отказались чем-либо помочь! Разбирайтесь сами, вот когда вспыхнет война, тогда мы и приедем разбираться, а так у нас нет повода! Как считают в охране, авторитеты стукнули кулаком по столу и рявкнули:

– А ну отрабатывать деньги, сволочи!

А те знают, сейчас за ними, а не за хозяином сила, куда денешься. Хорошо ещё, что вместе с бандитами не идут! Похоже, настроение у них такое: брать ноги в руки и кто куда! Но пока побаиваются, что их бандиты поодиночке отловят и, как предыдущих, на куски порвут. Ведь у них в народе нет никакой опоры. Столько уже напакостили, что только вокруг ненависть! Думается мне, командир, что это охранная свора при первом же стихийном, а более-менее спланированном и организованном натиске не бандитов из быков и шестёрок, а профи, просто разбежится. Отдать свою жизнь ради сохранения наворованного, пусть и за деньги, и лёгкую жизнь? Немногим такое по душе, да ещё будет ли продолжение этой лёгкой жизни при нынешнем раскладе. Сие «бабка надвое скажет!» Этот новый шеф сейчас вовсю командует, организовывает, укрепляет, ни с кем не церемонится, а его спецы с ними. Чуть чего – лупят! Даже двоих расстреляли публично, обвинив одного в подготовке дезертирства, а другого в саботаже приказов командира. По всему видно, эта некогда устрашающая окрестный люд охранная свора ждёт с тоской, которая наверняка скоро сменится классовой ненавистью – найдись среди них кто-нибудь поумнее. А у меня, командир, уж очень руки чешутся запустить пару гранат в их отремонтированный дом, «ширануть» эту паскудную свору.

– Гасан, я тебя понимаю. Но пока не время, пусть сами между собой разбираются. Уверен – такое вот состояние продлится недолго, для порядка поколотят друг друга, возможно даже ограбят или сожгут это гнездо Кузи, а они разбегутся, да на время где-нибудь запрячутся. Не будем торопить события, пусть они идут, как идут, своим чередом, но контролировать, отслеживать придётся. Так, что, сынки, не обессудьте, но придётся продолжать эту работу по наблюдению. Ну а на сегодня – ужин и отдых, к сожалению, без парилки. Они все поужинали вместе. Отправив Гасана отдыхать, Дед задержал Николая.

– У меня к тебе просьба, хоть я и понимаю, как ты устал, но часика полтора я попрошу тебя мне помочь, одному не справиться.

Они прошли в помещение, где содержался их пленник. Дед обратился к нему:

– Господин Космоленский, Вы намерены всё-таки сотрудничать с нами или продолжать хитрить, изворачиваться?

Тот было открыл рот, намереваясь что-то возразить. Но в это время, шагнувший к нему Николай, ткнул пальцем в его шею. Тот на некоторое время потерял сознание. Этого времени вполне хватило, на то, чтобы вколоть ему раствор амфитамина. Очнулся Космоленский в непонятном, никогда не испытанном им состоянии. Если до этого он люто ненавидел и жутко боялся своих похитителей, то сейчас они казались ему вполне дружелюбными, готовыми оказать помощь, готовыми его выслушать. И это новое ощущение, пришедшее на смену ужасу, тоски, развязывало язык. Ему хотелось «поплакаться им», пожаловаться на свои невзгоды, обиды, на тех, кто так любит причинять их ему. Хотя, видит Бог, он так старается помочь ближним. Он же стольким даёт работу, даёт возможность нормально жить, хорошо платит и всё из своего кармана. А это государство во главе со своим хозяном и «семейкой» только и знает, что тянет с него. Всё им мало, мало… давай… давай!

Трудность допроса заключалась в факторе времени, необходимо получить нужную интересующую их информацию в течение действия сыворотки – десяти, максимум пятнадцати минут и не дать ему «лить пустоту» о своих невзгодах и обидах. Но командир мастерски владел техникой допроса под эту сыворотку. Он умело «сворачивал» все его попытки поплакаться и прочее в нужное ему русло. В результате выяснили ещё четыре крупных счёта – во Франции, Испании, Андорре и Италии. По сравнению с этими счетами, все предыдущие были просто Трошевыми. Полностью все реквизиты за неимением времени не были выяснены, но это и не важно. Следующая встреча, всё расставит по своим местам. Главное было сделано, счета установлены, а всё остальное дело хорошо знакомой им техники. После сыворотки пленнику, в зависимости от его нервной конституции, состояния и здоровья, требовалось не менее четырёх часов восстановления, главным из которого был сон. Снова уложив уже впавшего в глубокое забытьё пленника на кровать, Дед и Николай вышли, заперев помещение.

Отправив своего помощника спать, он начал разбираться в бумагах и прочих аудио-, видеозаписях, реквизированных у Космоленского. Проглотив таблетку, просидел за разбором до самого утра. Поднял Николая с Гасаном, дал им прийти в себя, покормил и отправил за наблюдением по прежним местам. Сам же с завтраком спустился к пленнику.

Тот сидел на кровати, тупо смотря в пол. По его уже заросшей жидким, какими-то клокастыми волосам физиономии было видно – он постепенно начинает смиряться со своим положением. Главное ему казалось очевидным – он жив, здоров, его не терзают, и не отдают живодёрам Макса и Лаврика. А там видно будет! Должна же его служба разыскать своего хозяина! Молча отомкнул цепь, указал на биотуалет и на душевую кабинку, показав на пальцах по пять минут. Пришлось ему, правда, пару раз «рыкнуть», когда тот засиделся на толчке и вяло растирался. Кинув ему другое бельё, а старое, уже провонявшее, кинул в бельевую корзину, он указал на поднос, где стояла тарелка с кашей вперемешку с тушёнкой, два куска хлеба с маслом и кружка сладкого кофе. Снова указав пальцами десять минут, вышел.

Вернулся, спустя указанное время. Пленник ещё вяло ковырялся в тарелке пластиковой ложкой. Ни слова не говоря, забрал поднос с недоеденным бутербродом и не допитым кофе, отложил на стоящую в углу тумбочку. Пленник с тоской следил за его действиями. Уселся на табуретку напротив его, пристально посмотрел ему в лицо. У того от его взгляда забегали воровато глаза. Некоторое время он пытался выдержать его взгляд, но затем всё-таки опустил:

– Ну что же, господин Космоленский, поговорим. Очень надеюсь, что такого рода разговор у нас будет последним. Мои коллеги уже настаивают, прекратить опекать Вас, дать им для начала поработать с Вами, а затем отправить Вас на живодёрню к жестоким «подельникам» Макса и Лаврика, уже давно перевернувшим в поисках Вашей особы половину России. Факт, господин Космоленский, в том, что Вы продолжаете нас обманывать, хитрить, надеясь как то протянуть время, по-прежнему цепляетесь за очевидно ложную надежду спасения и оказания Вашей охранкой Вам помощи. Сообщаю Вам, чтобы Вы выбросили эту надежду из своей головы. Вчера, в пятнадцать часов взорваны и сгорели заживо в машине Шахов Илья Степанович, Головенков Виталий Филлипович, Красновецкий Макар Егорович. Надеюсь, сии личности Вам известны? Они, если быть откровенным, отдали жизнь за Ваши преступления. Полагаю, авторы сего акта вам известны и это их, так сказать, первый акт! Кроме того, на Вашу усадьбу, бывшее родовое поместье Юсуповых, а в Советское время – пансионат для трудящихся до того, как Вы украли его у народа, в течение вчерашней ночи и дня уже совершено два жестоких нападения довольно крупными силами. Всё говорит о том, что готовится следующее, но уже силами наемников-боевиков профессионалов, оплаченных по решению криминальной верхушки. Я почему-то убеждён, в этом случае Ваша охранка просто разбежится, не захотят они и вполне резонно и понятно отдавать свои жизни ради защиты Вашего наворованного добра. Далее мы проверили Ваши, так сказать, авуары. И убедились – Вы нагло пытаетесь скрыть от нас Ваши основные, подставляя только временные пристанища «уведённых» Вами денежных средств. Чтобы не говорить голословно перечислю некоторые из них: во Франции – в Лионе; в Андорре; Испании – Барселоне; Италии – Милане. Вы что? На самом деле думаете пересидеть и договориться с криминалом? Выйти от них живым? Но они сначала Вас же обчистят полностью, а затем уже с живого шкуру спустят. Если Вы в этом так уверены, то лично я больше возражать своим коллегам не буду, таких мерзавцев, как Вы, только так и надо наказывать…

– Не надо отдавать меня… ни Вашим… я их боюсь… и ни Максу с Лавриком, я всё вспомню… просто забыл, позавчера забыл, слишком напуган был…

– Так, говорите, что теперь обязательно вспомните? Знаете, господин Космоленский, Вы, признаться мне, надоели до последней степени, вернее, омерзительны, очень омерзительны! Ну не хочется мне больше иметь с Вами дело. Вы же стоите на краю пропасти, страшной смерти и всё продолжаете изворачиваться, врать, хотя должны же понимать – нет больше надежды, вся Ваша дальнейшая судьба полностью зависит от моего решения. Хотя нет, всё-таки коллеги могут решить и по-другому. Пока они верят в то, что я им говорю, обещаю. Последний раз, слышите, в последний раз! Пойду Вам на встречу. Вот Вам диктофон и камера. Начинайте вспоминать. Но учтите, проверка нами будет продолжена. И, если вновь обнаружатся Ваши попытки извернуться, то прямо Вам заявляю – я умываю руки! Понятно? Всё, начинайте говорить, подробно и полно. Мешать Вам не буду. Сейчас Ваша судьба в Ваших руках, в Вашей памяти, напрягайте её, напрягайте изо всех сил. В отличие от Вас, господин Космоленский, мы не выбираем всё дочиста, оставим на Ваших счетах пятую часть, на Вашу дальнейшую жизнь. Всё остальное пойдёт на помощь ограбленному Вами народу. Я вернусь через полтора часа, надеюсь, этого времени Вам хватит, чтобы Ваша память заработала на полную мощность!

С этими словами Дед вышел. В это время раздался звонок сотового. Егор коротко доложил:

– Мы всё аккумулировали.

Оставшиеся полтора часа командир «растаскивал» по ранее заготовленным счетам переведённые Егором суммы на промежуточный счёт в Германии. Как только он закончил, пошёл проведать пленника.

Тот полностью опустошённый кулём валялся на кровати. При виде появившегося похитителя банкир даже не пошевелился. Дед молча посмотрел на него, забрал диктофон, камеру и ушёл. Следующие два часа прослушивал и просматривал. Космоленским были названы ещё шесть счетов со всеми реквизитами. Ещё час он вновь сочинял телеграмму дяде Жаку от племянника Ива, затем уехал с заготовленным паспортом в Москву и с Киевского вокзала отправил её по назначению. И здесь телеграфистка, пожалев его, пыталась уговорить переписать текст покороче, иначе много придётся платить. Но, в конце концов, махнула рукой – если ты такой дурак, то плати! Рассчитавшись и получив квиток, вернулся к себе.

Был уже вечер. Просидев, подумав, принялся готовиться к встрече с Николаем и Гасаном. Когда те вернулись, он дал им прийти в себя, покормил их, после этого выслушал их доклады. На этот раз никаких новостей по сути дела не было. Все чего-то ждали: и правоохранительные органы, и охранка, да и криминал. Правда, один из милицейских чинов за обильным угощением с возлиянием крепких напитков проговорился. Охранка банкира после гибели её вожаков оказалась несломленной. В тот же вечер были жёстко наказаны исполнители казни главы напавших и тот, кто помог им в этом деле – чин из администрации президента, а охрана усадьбы вовсю готовится встретить нападающих. Похоже, верхушка криминалитета начала подумывать уже о другом, об откупном со стороны банкира. Всё-таки службы могут ведь и кое-кого из них отправить на тот свет. Такие свои возможности и умения они наглядно продемонстрировали. А может сама власть решила таким образом решить этот конфликт. Но приказ «честным ворам» пока не отменён. Гасан же доложил о следующем:

– Видя, какие меры предпринимает их новый начальник, как он руководит железной рукой, они-то ли смирились с предстоящей участью, то ли поверили в его слова, что они отобьются! В общем, копают, устанавливают и проволочные заграждения, и минные поля, и стрелковые ячейки, и даже засады на подступах. Одним словом – готовятся. Но такого ужаса и потрясений, что было вчера, уже нет! Из усадьбы никто носа не высовывает. Сам Гасан заметил нескольких наблюдателей со стороны тех, кто готовит нападение. По его мнению – это профессионалы, правда, не первого класса, но знающие своё дело. Ему лично пришлось приложить всё своё умение, дабы незаметно эвакуироваться со своего наблюдательного поста. Это известие сильно насторожило командира. Подумав, решил больше не рисковать. Распорядился:

– Наблюдение за усадьбой снимаем. Завтра, Гасан, поедешь с Николаем, вдвоём поработаете в городе. Пообщаешься со своей диаспорой. Та о многом знает!

После этого они все разошлись по своим комнатам и «провалились» в глубокий сон. Утром перед отъездом Гасан отвёл на горшок, в душ пленника. Поставил ему завтрак. Как и рекомендовал командир обращение с ним было жёстким, взгляды угрожающими. Надо сказать, такое обращение было довольно деморализующим для банкира. Как только Николай с Гасаном уехали, Дед принялся за разбор изъятых у Космоленского материалов. На первый взгляд ничего нового он не обнаружил – типичное действо для практически всех рвущихся к богатству любыми путями «субчиков», любыми! Вплоть до использования непрерывно наполняемого запаса компромата на всех тех, кто стоит или может стоять на этом тернистом пути. Судя по качеству этого материала, его количеству служба безопасности у Космоленского была действительно профессиональна. С этими материалами вполне возможно многих из сильных мира сего государства, рвущихся в свою очередь к близости «телу», к добыче, вполне можно будет «осадить» и держать за горло. Да и не удивительно это, совсем не удивительно, достаточно только посмотреть на эти сведения, чтобы понять какими путями они шли и продолжают идти к богатству, власти. Вот на что рассчитывал этот урод, искренне полагая на поворотливость своего шефа безопасности, который сразу же должен с помощью этой информации напрячь клиентов. Правда, вот каким образом, ведь оригиналы вот они, у него в руках? Может, на всякий такой случай шеф безопасности с согласия своего хозяина сделал копии, и они у него тоже хранятся. Это вполне возможно, если, конечно, сам банкир в свою очередь не держит крепко за горло своего главного «престолоблюстителя», заведя на него уничтожающий компромат. Но вот чего-то он среди всего разбираемого им пока и не нашёл. Может, есть и ещё какие копии, да лежат они себе где-нибудь в зарубежном банке, да ждут своего часа. У такого «хвата» всё может быть. Надо будет пообщаться на эту тему с ним. И ещё как-то надо решить проблему усадьбы. Ведь её кто-нибудь из таких же «прихватизирует» при разделе наследства Космоленского.

Подумав, решил на эту тему поговорить с Ильёй. Тот уже встал на ноги, обзавёлся нужной службой и нотариусом, и прочими правоведами, в том числе и по недвижимости. Не откладывая дело в долгий ящик, созвонился с ним. Тот сразу же согласился подъехать через пару часов. Эти часы он заполнил приготовлением ужина для своих сынков, в том числе и Ильи.

Подъехали они почти все одновременно. Он дал им прийти в себя, принять душ, усадил за стол. Они, правда, удивились обилию еды, её качеству, но Дед пояснил:

– Не каждый день я Вас вижу в такой компании, жаль с нами нет ни Егора с Каримом, ни Сергея. Но ничего, обещаю, как только обстановка позволит, обязательно все встретимся.

После ужина Николай доложил результаты наблюдения обстановки в городе:

– Пока ничего не меняется. Похоже, стороны в лице криминала, властной верхушки и представителя империи Космоленского ищут согласия. Но пока его явно нет. Слишком велики требования «авторитетов», чрезмерны, ибо в случае их удовлетворения пострадают и интересы «семейки», которые тоже кое-чего вложили в эту империю. В общем, торг, да и на первоначальном этапе.

Гасан доложил о своих разговорах с соплеменниками. Те, в принципе, говорят то же самое:

– Раз убил, то плати, а не можешь, то кишки наружу!

Выяснено:

– Упыря больше нет, тоже сгорел заживо. Его хозяйство уже рвут на куски те, которые сумели заручиться крышей в самой администрации и правоохранительных органах. Уже повсюду вспыхивают то тут, то там всполохи предстоящей схватки. В общем, всем уже нашлось дело, на какое-то время похоже отодвинулась проблема охранки усадьбы и судеб самих охранников.

Честно говоря, это уже не особенно волновало Деда. Проводив Николая, приступил к разговору с Ильей Начал он с вопроса:

– Ты слышал об исчезновении Космоленского Лаврентия Марковича?

– Как же, сейчас только и разговоров о его схватке с авторитетами и чего он только полез в неё, ведь они же, как ни крути, а опора нынешнего режима. Поговаривают, что те, кто с ним «сидел на нарах», кто покрывал его там, послали ему «чёрную метку», вот он-то и решил опередить, благо они собрались в одном месте. Но не сообразил, там же целая компания «авторитетов» помимо его бывших покровителей «скучковалась». Этого ему они не простят, хотя, если власть захочет, то заставит договориться об откупном. Вопрос только в какой сумме.

– Ясно, теперь следующий вопрос. Что ты думаешь о будущем недвижимости этого банкира?

– Тут пока рано гадать. Если он жив, а об этом никто не может с уверенностью сказать – он до сих пор нигде не объявлялся, не высовывался, то юридически на эту недвижимость имеют право наследники. Конечно, её «пообкарнают», да и неплохо, ведь за ними мало кто стоит. А вот, если убит, то тут начнётся «передел», в ход пойдут все способы, которыми эти вояки прекрасно владеют. Победит тот, у кого есть близость «к телу», кто займёт его место в доле с «семейкой». И тут вообще этим наследникам останутся только крохи.

– Значит, народу ничего из его наследства не вернут?

– Дед, ты чего спрашиваешь? Как это вернут? Кто вернёт?

– Понятно, Илья. Теперь ещё один вопрос, чисто гипотетический. Допустим, господин Космоленский Лаврентий Маркович жив и готов подписать нужные, юридически обязывающие бумаги. Можешь ли ты, в принципе, сделать так, что бы кое-чего перешло в настоящие руки, а не этих проходимцев?

– М-да, ну и вопросик, командир. Если честно, то моих возможностей будет недостаточно. Тут нужен другой уровень, хотя бы Хомякова.

– Тогда у меня будет к тебе просьба – адресуй ему этот вопрос. Если у него возникнут какие-нибудь мысли на этот счёт, то сообщи, я с ним постараюсь пообщаться.

– Есть, обязательно приватно потолкую, но хочу предупредить – дело-то опасное. Похоже, его многие ищут!

– Илья, это уже моя забота, ты только сам будь с этим вопросом поосторожнее.

Они ещё с полчасика поговорили. Дед поинтересовался, как идут дела, какие планы, какие проблемы. Пообещал в самое ближайшее время перевести на счёт его головной фирмы около десяти миллионов долларов. На этом и расстались.

На следующее утро он после Гасановой кормёжки и утреннего моциона вошёл к пленнику. Гасан ткнув пальцем в шею банкира, обездвижил его, Дед вколол тому опять амфитамина. Через минут десять вновь начался допрос под сыворотку правды. Результаты были поскромнее – два сейфа, где хранились драгоценности и один «перегонный счёт».

Уложив Космоленского восстанавливаться, вновь уселся писать телеграмму дяде Жану. После этого поехал на Белорусский вокзал, откуда и отправил эту телеграмму. Вернулся во второй половине дня, заглянул к банкиру. Тот, тяжело сопя, спал. Снова продолжал сортировать материалы по компромату. Во время этого занятия к нему на сотовый «пробился» звонок Егора с коротким:

– Я всё аккумулировал.

Получив это известие, принялся растаскивать с этого промежуточного счёта переведённые Егором средства на другие. За час до возвращения Николая с Гасаном вновь занялся приготовлением ужина. Еле успел. После ужина они доложили о замеченном, услышанном. Всё было по-прежнему, особых новостей не было. Подумав, решил:

– Ещё пару-тройку дней покатаются, послушают, посмотрят и хватит.

Утром Гасан «обиходил» пленника и уехал с Николаем, а Дед продолжил сортировку материалов, обдумывая их возможное применение. В это время позвонил Илья:

– Я говорил, у него есть мысли. Готов обсудить в удобное для Вас время. Но ему нужно то, что есть по этому вопросу у Вас.

– Что ж, я, пожалуй, прямо сегодня, сейчас и поеду к нему.

Через час с имеющимися документами он уже ехал в Москву.

Она, как всегда, была перегружена транспортом, было множество пробок и только через пару часов ему удалось добраться до офиса Петра Васильевича. Тот встретил его весьма радушно, провёл в комнату отдыха, усадил, спросив:

– Что дать? Кофе, чай, коньяк?

Дед устало провёл рукой по лицу:

– Лучше чай, покрепче и погорячее.

– Чай так чай, у меня есть такой, какой бодрит не хуже коньяка, на таёжных травах.

Пока готовили чай, поговорили об успехах Ильи и Сергея, командир поинтересовался:

– Какая от него помощь им нужна. Он ведь обещал её.

«Каперанг» пожал плечами и усмехнулся:

– Как всегда, капитала маловато, а вот планов много, да и замах большой. Я им всегда напоминаю: надо строить планы по средствам. Ныне без этого нельзя. Надо рассчитывать по своим возможностям.

Он вздохнул:

– Но ребятки-то горячи, всё стараются побыстрее.

– Ничего, Пётр Васильевич, мы им поможем, такая возможность у нас сейчас есть. Пусть начинают их осуществлять. Но Вы уж присмотрите. Эти деньги, сами понимаете, достаются не просто, очень не просто.

– Обещаю, у меня есть кому это поручить, проверят и не раз.

Их разговор прервала секретарша, вкатившая тележку с двумя маленькими заварными фарфоровыми чайниками и большим с кипятком, с бисквитами, печеньем и конфетами, с бутербродами. Сноровисто накрыв стол, улыбнулась и, пожелав приятного аппетита, ушла, чуть повиливая аккуратной попкой. Проследив взгляд Деда, Пётр Васильевич со вздохом пояснил:

– Жена моего бывшего помощника по крейсеру. Он погиб, отказался сдавать довольно новый эсминец, на который его назначили капитаном, на металлолом южнокорецам, вот за это мафия его и приговорила. Осталась одна с двумя детьми, без каких либо запасов. Я как узнал, сразу же вызвал её, вот теперь вместе и работаем. Женщина она очень обязательная, в делах скрупулёзная, в общем, я доволен.

Вдруг он усмехнулся:

– Вот Вам бы такую жену, были бы, как за каменной стеной, ещё по Борису, её бывшему мужу, знаю.

Дед покивал головой:

– Поздновато мне семью заводить, да и есть у меня сынки, с ними надеюсь и до самого конца дожить. Лучше их всё равно никого не будет.

Помолчав и отпив раз, другой, третий из чашечки горячего, пахнущим чем-то дурманящим, с терпким, чуть горьковатым вкусом чая, произнёс:

– Ну а теперь, приступим к нашей теме, у меня, к сожалению, не так много времени. Я готов ответить на Ваши вопросы, Пётр Васильевич, конечно, как говорится, «в пределах моей компетенции», поймите меня правильно.

– Ясно. Я так и понял из слов Ильи, вопрос сугубо конфиденциальный?

– Совершенно верно и, кроме того, довольно опасный. Он связан с неким господином Космоленским Лаврентием Марковичем, знакома Вам эта личность?

– Ну как же? Личного знакомства не имею. Мы, так сказать, в разных весовых категориях, он под главным ходит. Постойте, постойте, но ведь…

– Вот именно, Пётр Васильевич. Его действительно все ищут, а главные из них – это криминал и конкуренты, да и служба безопасности его империи прикладывает к этому все усилия. Разные версии его исчезновения – от убийства до того, что сам забился в нору и выжидает.

– М-да, вот оказывается в чём дело. Действительно, вопрос не простой и опасный. Ведь те, кто ищут, церемониться ни с кем не будут, если почуют ниточку к нему. Ладно, Вам к опасности не привыкать, умения у Вас хватает, а идти с Вами в связке это, я скажу, просто почётно! Но поберечься, конечно, придётся. Так в чём суть дела?

– У этого банкира много награбленной собственности, земли, поместья. Говорю Вам определённо, у нас есть возможность заставить его подписать необходимые документы. В первую очередь, я хотел, чтобы Вы занялись бывшей усадьбой Юсуповых, превращённой советской властью в пансионат. Этот грабитель сумел обанкротить его за взятки и, используя властные и прочие полномочия, практически за гроши «заграбастать». Хотелось бы, чтобы эта усадьба опять стала служить людям, а не этим паразитам.

– Так цель понятна. Вы привезли какие-нибудь документы?

– Да, вот они.

«Каперанг» быстро перелистал их, просмотрел.

– Мне нужно их изучить и только после этого смогу Вам определённо сказать, возможно ли сие или нет. Долго не задержу. Послезавтра отвечу. Кроме этой усадьбы, я так понимаю, есть и ещё кое-чего?

– Совершенно верно, этот высокопоставленный жулик, сумел много нахапать. Предлагаю следующие, если Вы изыщите возможность решить вопрос с усадьбой, то все имеющиеся документы по этому направлению будут у Вас, и ещё, чтобы Вы знали, на время решения Вами этого вопроса мы готовы обеспечить Вас защитой. Но это отдельно.

– Даже так? Тогда последний вопрос: какова Ваша доля?

– Мы ничего не требуем для себя. Считаем своим долгом возвратить людям то, чего у них нагло украли.

Он встал:

– Если у Вас больше вопросов ко мне не имеется, то я поеду, прошу извинить меня, к сожалению, дела. Жду Вашего решения.

Через пятнадцать минут, он уже ехал на базу. Подготовил всё необходимое к встрече наблюдателей. Снова вместе поужинали, затем они доложили результаты своей поездки:

– Ночью было совершено ещё одно нападение на усадьбу. Но похоже нападавшие недооценили возможности, уровень её защиты. Оно провалилось, правда, с приличными потерями с обеих сторон. Правоохранительные органы, как и обещали, объявились, когда фактически закончилось, и убитые, и раненные увезены, унесены… В городе только и разговоров об этой атаке. Ходят разные слухи. Явно преувеличенные, но ясно в стычке были задействованы внушительные силы и арсенал. Сейчас стороны зализывают нанесённые раны, восполняют потери, восстанавливают и восстанавливаются. Эта атака говорит либо о том, что стороны не смогли договориться, либо о том, что власть сдала банкира. Дальнейшее покажет.

На следующее утро Гасан вновь «обиходил» пленника, тот явно деградировал, был безучастен, порою просто не адекватен. Командир решил в этот раз его не трогать. Прошёл звонок от Егора.

– Средства аккумулировал, остальное забронировал.

В ответ получил указание:

– Обратно.

Несколько часов Дед «растаскивал» по счетам средства, переведённые Егором на промежуточный, аккумулирующий счёт. Сразу же после того, как он кончил, поступил звонок от Хомякова:

– Возможность есть, можно сделать попытку.

Приготовив на всякий случай ужин, оставалось только разогреть в микроволновке, он поехал к «каперангу». Тот встретил его, как и договорились, в комнате переговоров, оборудованной всеми степенями защиты от возможных каналов утечек информации. В ней после короткого чаепития, подготовленного, как и в прошлый раз, секретарём, Пётр Васильевич вытащил из папки двенадцать листов с текстом на гербовой бумаге, со всеми атрибутами государственных бумаг, передал их Деду и пояснил:

– Для начала нашего процесса господин Космоленский должен на них расписаться и поставить печати. После того, как это будет сделано, их Вам надо вернуть мне для дальнейшей работы. Все эти документы датированы, как говорится, «вчерашним числом», в необходимой временной последовательности. Мне думается, Вам нет необходимости в них вникать, заверяю Вас – их готовили весьма приличные специалисты этого дела.

– Я с Вами согласен, это действительно дело только специалистов, а не наше. Полагаю, завтра к вечеру подписи и печати будут стоять. Я Вам позвоню, и мы договоримся о нашей встрече. Вместе с этими бумагами привезу и остальные его документы для работы с ними.

На этом и распрощались.

Успел вернуться во время. На базу он, Николай с Гасаном подъехали почти вместе. Снова поужинали, снова доложили о ситуации. Ничего экстраординарного. Выслушав их выводы, Дед задумался. Подумав, заключил:

– Вот что, сынки, нам нет смысла сейчас вот так, каждый день отслеживать ситуацию. Завтра вы не поедете. У нас здесь есть дело. Кроме того, надеюсь, завтра же вернутся Егор с Каримом, задание у них, как и у Вас было тяжёлое, несколько дней отдыха Вам положено. А там посмотрим.

На следующее утро Гасан опять «обиходил» пленника. Тот стал ещё более опустившимся. Дед, пришедший вместе с Николаем к концу завтрака банкира, даже забеспокоился, увидев его состояние – сможет ли тот расписаться как надо? Вернувшись от пленника, посоветовался с Николаем. Тот предложил на время операции – «подписи», дать ему в малой дозе тонизирущей таблетки, но предварительно проверить качество подписи, на каких-нибудь малозначащих бумагах.

Подумав над этим предложением, тут же уселся за их изготовление. Через час они были готовы. Гасан снова сходил к пленнику, передал ему пару пластиковых стаканов с соком. Когда тот при нём их выпил, вернулся и доложил:

– Таблетка начнет действовать через минут сорок и будет поддерживать нужное состояние в течение часа, полтора.

За эти сорок минут они распределили роли, порядок действий и необходимое оформление. В назначенное время Гасан привёл в комнату, где за столом сидел Николай, подгримированный и слабо узнаваемый. Рядом с ним стоял Дед. Он и обратился к банкиру:

– Господин Космоленский, Вы начали работу по возвращению награбленного народу. Определённую часть Вы уже проделали, осталось сделать ещё больше, так как оказалось в Ваших руках много земельных участков и недвижимости. Их Вам придётся возвратить. Начнём с малого. Вот тут необходимые бумаги и три журнала, их для начала процесса переоформления необходимо подписать. Возьмите эту ручку, надо именно ей писать. Прошу Вас пройти к столу и в присутствии федерального нотариуса поставить свои подписи на них.

Банкир тупо посмотрел на стол, на папки и молчал. Гасан резко тряхнул его за шиворот и рявкнул:

– Тебе чего, сука? Надо ещё и объяснять? Я тебе сейчас так объясню, без рёбер останешься!

Далее последовало впечатывание задницы пленника в стул, резкий толчок в спину и рык:

– А ну подписывай, паразит! А не то шею откручу.

Жёсткие пальцы Гасана схватили его за затылок. Тот сразу пришёл в себя, более-менее осмысленно прочитал первую бумагу и подписал. Николай взял листок, сравнил подписи на нём и на документе, который держал в руке, сморщился. Гасан снова рявкнул:

– Опять хитришь, сволочь, хочешь обмануть?

Снова грубое встряхивание и сдавливание затылка. Вторую подпись он поставил уже более-менее похоже. Читал эту бумагу банкир уже бегло. Третью бумагу подписал, почти не читая. А далее подписывал почти автоматически. За полчаса всё было кончено. Обессиленному банкиру сделали укол, и Николай с Гасаном снесли его в занимаемое им помещение. Дед же, вооружившись цейсовской лупой с многократным увеличением, принялся изучать и сравнивать подписи. Особых расхождений не обнаружил. А те, что наблюдались, вполне могли быть экспертами объяснены его психологическим состоянием во время подписания этих документов. На всякий случай эти подписи изучил ещё и Николай и тоже пришёл к такому же выводу. Вытащив из сумки печать банкира, Дед аккуратно «пропечатал» этой ей все подписанные им документы. Затем аккуратно вложил по два экземпляра в каждую папку. В это время зазвонил сотовый. Это Егор сообщил номер рейса лайнера из Вены. Поприкидывав, решил не суетиться:

– Николай поедет встречать Егора с Каримом, а он с Гасаном – к Хомякову.

Так и сделали. Пётр Васильевич встретил Деда в целом встревожено и удивлённо, увидев в его руках папку, три журнала и ручку, спросил:

– Что, уже подписали?

В ответ – пожимание плеч.

– Я же обещал. За подписи гарантирую, сам свидетель, сам же сличал с имеющимися у меня на руках.

– А Вы что? И в этом деле разбираетесь? Приходилось?

– Обучался этой науке, потому смело можете их пускать в дело.

– Ладно, но всё-таки, Вы уже не обессудьте, у меня тоже есть специалисты-эксперты. Они тоже обучались и имеют довольно значительную практику. Им то, вернее, одному из них, и отнесу на экспертизу, а уж только после его положительного заключения можно пускать в оборот. Но конец у этого дела небыстрый. Минимум полгода, если не через суд. С ним оно, может быть, затянуться неизвестно на сколько. Но, если это подписи банкира, то оспорить эти документы может только он сам, да и то шансы у него будут мизерны. Ему придётся доказывать, что подписи давал под принуждением и доказывать несоответствие даты подписи тому времени, когда он подписывался. Но через полгода сие уже недоказуемо. Ну а если его к этому времени не будет на этом свете, то вообще оспаривать сии документы будет практически невозможно. Далее мы уже работаем автономно, по своему графику. Единственное, что я Вас бы попросил, так это известить меня либо о выходе в свет господина Космоленского, либо его уходе к праотцам. Сами понимаете, если этому банкиру удастся каким-то образом выкарабкаться, то сие начинание придётся отложить до лучших времён. Кстати, в документах задержка исполнения, заверенных нотариусом, допустима по различным перечисленным в них форс-мажорным обстоятельствам.

Он прошёл к бару, взял блюдце с порезанным лимоном, плитку натурального, почти без добавок сахара шоколада, бутылку Армянского коньяка «Наири». Кивнул на кресло.

– Прошу садиться, я немного задержу Вас. Надеюсь, Вы на этот раз не за рулём и у Вас есть немного времени. Очень хотелось бы выпить за успех этого дела. Уж очень эта негативная личность в глазах нормальных людей. Возвратить награбленное считаю святым делом. Уж не знаю, как Вам удалось заставить подписать этого монстра…

– Я с Вами согласен, экспроприация у грабителей в целях возврата награбленного народу – это действительно святое дело. Ну а насчёт монстра, мне больше по душе сказочка Корнея Чуковского про таракана-тараканище. Все эти новые нувориши на поверку типичные тараканы, тараканчики! Даже и не тараканища. Очень надеюсь на Вашу удачу и профессионализм. Насчёт выползания из норы этого таракана, скажу Вам по секрету, можете не беспокоиться. Он пуще всего этого боится, да и не дадут ему обстоятельства, в которых сия пресловутая «нелюдь» находится.

Они, посмаковав янтарный напиток, выплеснули его в горло. После этого распрощались. По дороге на базу заехали в огромный, полный изобилия всего продуктов, ширпотреба, обуви, предметов роскоши, модной одежды, электроники магазин. В него с заданием купить на его усмотрение для встречи боевых товарищей отправлен был Гасан. И он не подвёл, постарался от всей души. Командир только развёл руками и покачал головой, когда он подогнал к багажнику машины тележку и принялся выгружать продукты, напитки и разную воду. Усевшись за руль, Гасан оправдался:

– Очень хочется порадовать парней, возвратившихся с чужбины и, я полагаю, не с простого задания. Наверняка пришлось потрудиться.

– Тут ты прав, Гасан, на все сто! Но и мы здесь тоже не сидели сиднем, многое успели. Теперь десятки детских домов, больниц и домов для престарелых и известных нам фондов смогут передохнуть. Этот Упырь кое-чего уже отдал! А это главное в том, чего мы добиваемся от них – вернуть наворованное!

– Командир, а чего мы собираемся с нашим ворюгой делать?

– Этот ворюга не наш, Гасан, и никогда эти твари таковыми не станут. А с ним пока не решил, но ты же видишь, замечаешь, процесс деградации личности уже пошёл. Может попробуем ускорить его до полного неизлечимого дебилизма, нам же об этом столько наговорили специалисты. По-моему, это был бы лучший вариант, но боюсь, не получится. Жадность его убьёт! Сам же наблюдал, как эти толстосумы быстро сдаются и начинают распадаться: сердце, мозги, печень – всё начинает резко сдавать. Но пока пусть поживёт. Сейчас мы затеяли одно дело, пройдёт, тогда ещё кое-чего из его богатств вернём, и тут он будет нужен живым. Как сегодня.

– Ясно, но уж больно он омерзителен, командир.

– Омерзителен то омерзителен, но он ведь, сволочь, всех, кто к нему попадал в лапы, развращал. Вспомни, чего рассказывал Семён «травочник», которого спас Николай от клыков собак «держиморд» банкира. Вспомни хорошенько, я напомню.

– Как не захотят «малодетки» им более уступить, как закричат, так тех бандиту Домодедовскому Упырю… А тот их сволочь последняя живо в свой дом для гостей приспособит. Он это умеет ловко делать и никакая милиция ему не преграда. А что, они сами в этот дом «гостевать ездят»! А родителей этих девчонок так запугают, что рот на замок… Во как! Хуже фашистов… А мужиков, почитай, задарма работать заставят. Вот как, сущие полицаи. Житья от них нет жителям сего места. Чего захотят, то и сделают, и никакой управы на них нет. А их хозяин под самим хозяином страны ходит, чего-то для него слишком ценное делает… Поговаривают, ворует для него – одно слово финансист! Кто ж на такого пойдёт… Себе дороже… Вот эти живодёры и творят. Все боятся их и милиция, и этот, как его… прокурор. И что это за хозяин страны такой, как такое позволяет творить? Это же позор и разор страны. Вот как я думаю. Ну а эти стражники-«держиморды» просто чума какая-то, в городе у власти в почёте, а здесь эти хуже зверёв… Как захватил пансионат этот банкир, так и стали там новые порядки наводить его «живодёры», где только таких зверёв набрал. Туда нельзя, туда не ходи… А ведь здесь ранее, почитай полгорода травы, грибы, ягоды собирал. Теперь оказывается всё это под властью этого банкира…, он скупил. Да чего скупил, так забрал! Она, эта власть города, как узнала под кем этот финансист ходит, так просто так отдала, лишь бы не шумел на них, да не шепнул своему боссу, тьфу! Слово-то какое поганое. И власть и слова всё едино, погано!

– И как только такая вошь сумела взобраться на шею целому народу, уму непостижимо.

– Для этого режима именно такие и нужны в качестве его главных опор.

Встреча боевых товарищей была искренней, тёплой. И Николай, и Гасан, да и сам командир всячески старались подчеркнуть свою радость, сердечность. И в парилке, и за столом оба Егор и Карим были, что называется, самым дорогим его украшением. Они даже запротестовали против такого статуса. Но командир остановил их протесты:

– Не спорьте, сынки, то, чего Вам удалось сделать на благо того дела, которому мы посвящаем свои души, сердца и умение, рискуем жизнью, здоровьем, очень много значит. Вон я уже говорил Гасану:

– В результате этой нашей операции десятки детских домов, больниц, домов престарелых смогут на некоторое время облегчённо вздохнуть. И в этом Ваш вклад многое значит, он не оценим. Как говорится – заслужили такое отношение выполнением задания.

Но долго их застолье не могло продолжаться. Они все были буквально «вымотаны», особенно Егор с Каримом, как они не хорохорились, обмануть мудрого, опытнейшего Деда им не удалось и не удастся. Решительно прервав его, отправил всех без разговоров спать.

– Утром поговорим, обсудим.

Дав им выспаться, он сам лично встал пораньше, подготовил к их подъёму завтрак, весьма неплохой. Под дружеские «подначки» и шуточки этот завтрак буквально «пролетел». А вот после него Николай получил своё задание, Гасан пошёл «мытариться» с пленником, а Егор с Каримом на отчёт к Деду.

Он, молча, не перебивая, выслушал их. Стал задавать вопросы, вернее выпытывать то, чего его более всего интересовало: было ли какое противодействие или даже некие попытки? Замечали ли что-нибудь, так сказать, нештатное? Какие меры они предпринимали в этих случаях?

Ответы выслушивал, не перебивая, затем тщательно, до мелочей уточнял. Закончилось это мучение для всех троих через три часа. Сердобольный Гасан, по себе знающий, как «выматываются души» в таких вот беседах, в сущности и прервал их, внеся поднос с крепким сладким кофе. Похоже командир оценил «ход» своего сынка и спохватился, увидев усталые, ещё не отошедшие от «своей прогулки» по европейским банкам лица Егора и Карима.

– Всё, сынки, на сегодня хватит. Пищи для размышлений больше чем достаточно. Считаю, можно исходить из оценки – Ваша деятельность никем не контролировалась. А это главное. Значит, наш прохиндей действительно искусно прятал от всех свои счета. Никто, кроме него, эти счета за исключением двух офшорных, не знает. Это же ещё одной опорой нам на руку. В этом, кстати, и роковой изъян для таких вот жуликов. Случись что с ним самим, никто уже не поможет, из-за полного незнания, а все его секреты, как видите, довольно просто раскрываются. Но расслабляться нам никак нельзя. Мы с Вами зацепили на крюк настоящую акулу этого режима. Волна спадёт, и этим происшествиям заинтересуются власти, особенно «семейка». Как же, исчез их домашний финансист, пусть он и может быть не самый главный, наверняка у неё также не в единственном экземпляре. Сии дела тёмные! Но он же к тому же носитель информации об их паскудных делишках. Оснований для серьёзных беспокойств полно. Обязательно будут пытаться выяснить куда, кто, зачем? Это очевидно. Сам он их уже не интересует. Сейчас для них главное – погасить этот конфликт, не дать ему разгореться, превратиться в войну криминала с ещё одной опорой их режима. А вот, когда всё стихнет, тогда и начнут выяснять. И не пожалеют на это денег. И ещё, наш банкир, похоже, начал деградировать как личность. С него, в плане денежных средств, уже мало чего выжмешь, надо замахиваться на те объекты, в оборот которых вложены капиталы. А эта задача нам, к сожалению, «не по зубам». Вот по его латифундиям, поместьям пройтись есть шанс, правда, он тяжёлый и опасный, так как это всё – только ниточка! След! Сейчас один из вариантов по небезызвестной Вам усадьбе пытаемся осуществить, но это процесс долгий, минимум в полгода, да и то в зависимости от развития ситуации вокруг Космоленского. В любом случае время для спокойного осмысления у нас есть. Тут главное не спешить, не делать ненужных шагов. Полагаю, власти не спешат тоже. Займутся выяснением его счетов и движений по ним? Безусловно так, но попозже, когда всё уляжется или прояснится. Однако пока он в наших руках, это дело непростое, он же предпринимал необходимые меры, когда переводил и гонял свои капиталы, тем не менее, ниточки-то остаются. Поэтому моё решение такое. Больше выжимать с него не будем, по Европам гонять не будем. Затихаем по этой операции, но ситуацию всё-таки придётся отслеживать. Базу меняем, машины тоже меняем, сотовики уничтожаем, переходим на новые. В Домодедово Николаю с Гасаном ни ногой, возле усадьбы не появляться. С банкиром решим позже. Сегодня у Вас отдых, личное время, а завтра будем готовиться к перебазированию в Подольский район, где у нас есть подходящий дом, и замене машин. Их реализовывать будем в других областях. Прости меня, Егор, не смогу отпустить тебя к Катеньке, я всё понимаю, ты заслужил это, но не могу. Сам знаешь, какова ситуация. Надо выждать.