Глава первая

Идентификация группы

Отпустив своих бойцов, Дед снова задумался, в очередной раз пытаясь просчитать развитие ситуации, оценить правильность своего решения. Ведь ещё не поздно его изменить, на кону же жизнь его сынков, сделать такое дело – заарканить одного из ведущих мошенников режима, промышляющего с благословления самого хозяина или, вернее, его самых близких, сие не шуточное действие и оно точно без последствий не должно остаться. Другое дело, что на ещё одной чаше весов лежит груз облегчения пусть ненадолго, пусть и малой части нищеты группы населения, наиболее обездоленной. Ради этого стоило рисковать. Тут для него не было никаких сомнений. Но вот как предотвратить эти возможные последствия? Что сделать? Он пока не смог решить. Конечно, самое разумеющееся – это «уйти на дно», в этом плане такое решение вполне разумно. Однако сие означает прекратить свою помощь! Прекратить благотворительность! Не «светиться» нигде! Законсервировать свои точки! Фактически свернуть взаимодействие с Ильёй, Сергеем и Петром Васильевичем! Конечно, самое действенное, вроде бы самым разумным решением в этом плане было перебраться в какую-нибудь спокойную, всю в правах человека страну, стать там самым главным исправным налогоплательщиком, тихим мещанином и там переждать. Отслеживать ситуацию всевозможными способами, благо средства на это есть – спасибо грабителям толстосумам. Да и заниматься благотворительностью можно изыскать возможность, например, через подставные фонды. Но это всё, если говорить по-честному, есть бездействие! А это не по характеру его команды. Её девизом всегда была активность, опережение противника, хотя бы на один ход. Ставить перед ним всё новые и новые задачи, маневрировать, делать отвлекающие ходы. Так и не придя ни к какому выводу, оставил своё решение неизменным.

Однако маятник уже качнулся в другую, крайне нежелательную для команды сторону. Недоучёл в своих расчётах Дед профессионализма начальника службы безопасности Шахова Ильи Семёновича.

По воле рока он со своей личной командой был в эту ночь в усадьбе. Утром, не дождавшись обычной в таких случаях команды, позвонил сам в личные покои хозяина. Телефон к его удивлению, что признаться его сильно насторожило, молчал. Тогда он сам прошёл в комнату, расположенную напротив покоев банкира, в которой находился один из наиболее доверенных ему лиц, осуществлявший в эту ночь охрану хозяина в качестве последнего рубежа защиты. Тот недоуменно пожал плечами:

– Не вызывал, никаких указаний не давал, на завтрак не приходил. Сидит до сих пор у себя. Согласно Вашему приказу мне его беспокоить запрещено. Вот сижу и жду.

Шеф задал вопрос:

– Ночью чего-нибудь неожиданного не случалось? Ну там шум может кто-нибудь проходил или выходил из покоев хозяина мимо твоей комнаты?

– Нет, Илья Степанович, было как всегда, когда я дежурю здесь. Всё было тихо, никто не проходил.

– Ты уж извини, Гена, всякое бывает. Может ненадолго «прикорнул». Скажу тебе лично, тут больших претензий к тебе от меня не будет. Но может до этого чего-нибудь необычного заметил? Припомни-ка, подумай, не могли тебе кто-нибудь, к примеру, снотворного подсыпать в еду, питьё? Мы же это легко проверим анализом твоей крови, мочи. А сие мы обязательно сделаем. Учти.

– Нет, Илья Степанович, не подсыпали. У меня на это дело уже проверенная и не раз реакция. Утром точно определяю. Не было этого. И до ночи и во время её ничего необычного не случалось.

– Ладно, Гена, пойдём потревожим хозяина.

Они постучали в дверь один раз, другой, затем повернули ручку и вошли. Прошлись по всем комнатам «покоя». Хозяина нигде не было.

– Так, Гена, срочно ко мне Василия с его чемоданчиком, ни за что не хвататься и идти тем же путём, что шёл сюда.

Отправив его, Илья Степанович присел в кабинете, принялся внимательно его изучать. Вскоре увидел валяющийся магнитофончик и вырванную, в куски порванную ленту. Всё остальное стояло на своих прежних местах, так как и всегда. Вскоре раздался стук. Он прошёл к двери, посмотрел на вошедших.

– Василий, нужно срочно обследовать покои хозяина. Ищи следы, отпечатки обуви, рук, кровь, ну и так далее, не мне тебя учить. Гена, стой у двери и никого сюда без моего разрешения не пускать.

В течение полутора часов шла напряжённая работа классного профессионала Василия. По завершении он доложил:

– Никаких отпечатков, следов кроме хозяина и Ваших. Никаких других следов происшествия, ни крови, ни слюны, ни рвоты не обнаружено. Замки на дверях, окнах целы. Без каких-либо следов взлома, применения отмычек, стекла не вынимались. Хозяин ушёл в пижаме, одежда, обувь осталась в платяном шкафу на своём обычном месте, сейф не взломан и не отключён, нет только той папки, которую он забирает с собой.

Из доклада Василия следовало:

– Уйти по собственной инициативе или по принуждению хозяин мог только через дверь и только мимо комнаты Геннадия, другого выхода просто не было. Окна были основательно защищены датчиками. Любые открытия их или даже прикосновения к ним тут же фиксировались. На вопрос оператору пульта системы, дежурящему в эту смену: срабатывала ли система сигнализации в течение ночи и утра, были ли в ней в это время нештатные ситуации? – он получил отрицательный ответ.

Выслушав его, приказал:

– Срочно подготовить протокол работы системы с девятнадцати часов вчерашнего дня и по девять часов утра сегодняшнего и передать ему лично в руки.

Подумав, решил возвратиться к себе в офис и там разобраться с плёнкой и проанализировать ситуацию. Он вдруг почуял опасность и понял, что это не единственное происшествие и ещё чего-то очень тяжёлое должно уже произойти. Потребовав от Василия и Гены «замкнуть рот на замок», шум не поднимать, отбыл. На трёх машинах, как всегда, когда он лично сопровождал хозяина. Машины на высокой скорости, нигде не притормаживая, даже возле постов ГАИ, неслись в Москву. За Домодедово он по какому-то «наитию», похоже, сработало чутьё, никогда его не подводившее, приказал свернуть на параллельную, пусть даже и худшую дорогу. Это его решение, как было установлено далее, спасло ему и команде жизнь, вернее только отсрочило на некоторое, недолгое время. Но и за эти отпущенные ему Господом часы, Илья Степанович сумел многое сделать, а главное «запустить машину» расследования этого непонятного исчезновения.

Сначала отправил Василия в одну из оснащённых самым современным оборудованием, поддерживаемую им из специального фонда, криминалистическую лабораторию. Там сразу же взялись за работу. Склеили плёнку, сделали несколько копий записи, убрали шумы и прочее. В общем, диалог, происшедший между хозяином и двумя неизвестными, был восстановлен. Пока другие эксперты работали с вещдоками и материалами, привезёнными им из усадьбы, Василий сразу же с восстановленной плёнкой вернулся в офис шефа. Поблагодарив его, он приказал вернуться тому в лабораторию и лично проследить работу экспертов над доставленными им материалами. Сам же внимательно, несколько раз прослушал записанный разговор.

Из него однозначно следовало – хозяина увели с помощью внедрённого в охрану человека, бывшие сокамерники хозяина по зоне. К этому времени он уже был в курсе о взрыве сходки авторитетов и гибели самых главных врагов Космоленского – Лаврика и Макса. По времени выходило, что они вроде бы не могли в это время говорить с хозяином, хотя в принципе был вариант – кто-то из их подручных под видом своих шефов побеседовал с банкиром, тот к этому времени уже имел мешок на голове и мог ориентироваться только на слышимые им слова. Из предыдущих материалов, сведений, коими он стал располагать, когда был вынужден принимать решение идти или не идти на данную должность, Илья Степанович знал об одной тяжёлой для Космоленского тюремной проблеме. Знал и о тех, кто фактически спас жизнь хозяину, защитил его, коих тот кинул по выходе из зоны, ведал и о страхе перед ними. Несколько раз ему удавалось остановить Лаврентия Марковича от непродуманных и весьма опасных по последствиям действий в отношении этих, ставших видными авторитетами в Московской области. Те первое время после выхода из зоны, особенно, когда создавали свои группировки, нуждались в финансовой и другой поддержке, пытались и не раз различными путями выйти на хозяина, напомнить ему. Илье Степановичу, отлично понимавшему последствия этих контактов, каждый раз удавалось не допустить их.

Из полученных им сведений о взрыве узнал – теракт, несмотря на беспрецедентные принятые меры защиты, удался полностью, погибли все присутствующие на сходке авторитеты, смотрящий по области и по Москве. К своему ужасу услышал:

– Все следы ведут к банкиру, собранная уже ночью другая сходка, на которой присутствовала верхушка преступного мира страны, на основании данных проведённого к тому времени расследования теракта, приговорила хозяина и всех его ближайших помощников к смерти. Всем авторитетам, смотрящим разосланы «малявы» для их дальнейшего использования с указанием принять меры к нахождению, задержанию банкира или, в случае невозможности доставки его, ликвидации.

Илье Степановичу стало ясно – это война! Ненужная, бессмысленная сейчас. Одного он не мог понять, как смог решиться на это хозяин, как за его спиной смог организовать сей теракт – это тяжелейшее мероприятие. И ещё он по опыту знал, все авторитеты на такого рода сходки всегда берут с собой наиболее приближённых к себе, пусть они не участвуют непосредственно в самой сходке, но они всегда под рукой, когда возникнет необходимость. Значит вместе с Максом и Лавриком загремели на «тот свет» и эти приближённые, наиболее доверенные. Тогда кто же говорил с хозяином в его усадьбе? Кто его увёл? И к чему тогда это решение ночной сходки. Ведь те, кто захватил банкира и удерживают, прекрасно знают, что значит для них ослушаться приказа верхушки. Тем более, шефов, кто приказал организовать сие похищение, уж нет в живых. М-да, вопросы, вопросы! Правда, может быть ещё один ответ, захватив банкира и узнав о гибели своего шефа, похитители «от греха подальше» ликвидировали его и затихли. Ведь об этой акции могли знать только сами шефы и, если они будут молчать, то и вроде бы узнать не от кого. Хотя, плёнка это след. Если её «раскрутить», то можно кое-чего и получить путного, кое-какие шансы. В общем, надо продумать это направление. Но есть и ещё одно направление. Кто-то, хорошо знающий подноготную эпопею Космоленского, его страх перед Лавриком и Максом, отношение их к нему, сыграл свою игру, подставив и банкира, и этих авторитетов. Таким может быть только кто-то из крупных конкурентов Космоленского. Вон ведь какую тяжелейшую операцию провернул, да не одну, а целых две и каких? Он же сам создавал защиту банкира, предусмотрел практически все возможные варианты, в том числе и предательства. Ни один человек в одиночку не смог бы провести в усадьбу двоих чужаков. Невозможно это. Для такого нужно как минимум смену задействовать, или на время исключить её. А это маловероятно, хотя всё может быть, раз сумели обойти защиту авторитетов, а над ней поработали очень и очень крупные специалисты. В общем, надо думать! Искать. Направление вроде бы установлено. Илья Степанович, понимал – время играет против него. Надо торопиться. Вызвал своего первого заместителя Красновецкого:

– Слушай, Макар, срочно, «прокачай» Гену, его прошлое, настоящее, с кем водится, каковы в последнее время расходы, имеет ли счета и прочее. Всё это надо сделать, не привлекая внимания и, повторяю, срочно. Может быть, от этого зависит наша жизнь. И ещё, если в полученных данных мелькнут вот эти господа или их доверенные, то сразу же мне. Вот возьми их перечень. Всю информацию мне на стол. С него не спускать глаз.

Следующим был вызван другой его заместитель – Голованов Виталий Филиппович.

– Виталий, мне нужна полная информация о взрыве воровской сходки вчера. Подними свою агентуру, свяжись с кадровиком из министерства внутренних дел. Информацию срочно мне на стол. Надо узнать, кто взрывал и каким образом, чья взрывчатка, какие есть следы и так далее? Не мне тебя учить. Всё, Виталий, иди, «время не терпит».

Затем был вызван Корецкий Сергей Иванович.

– Сергей, сейчас выберешь десять человек из моей личной группы и на двух машинах в усадьбу. Имей в виду – поездка очень опасна. Соблюдай все меры предосторожности, возможны, вернее, что я говорю, обязательно будут засады. Твоя задача: во что бы то ни стало прорваться в усадьбу, установить, кто дежурил с восьми вечера вчера до девяти утра сегодня, установи поимённо, не возбуждай подозрений, постарайся выяснить, были ли какие случайные и прочее. В качестве стимула используй дензнак. Вот тебе пачка на эти расходы. И ещё, самое главное – организуй и возглавь защиту усадьбы. Наверняка её будут атаковать и не раз. Используй все возможные меры, я отвечаю. Имей в виду, мои ребята, коих ты возьмёшь с собой, отличные профессионалы, каждый из них десятерых стоит как минимум. Связь со мной каждые полтора часа, а если заметишь чего или случится нечто, то сразу же звони.

Сделал несколько звонков. По тому, как с ним говорили, понял – криминал уже «вовсю надавил», «зонтик снят!» А все остальные «умыли руки» и ждут, чем всё кончится. На их помощь рассчитывать уже не приходится. В таких случаях каждый «сам за себя». Вспомнив, что ещё не ел, спустился в столовую, пообедал. Вернулся к себе, из сейфа вытащил кейс и несколько десятков пачек «зелени», положил туда же копию реставрированной Василием плёнки. Сделал звонок, коротко переговорил и вышел через чёрный ход, сел в машину из другого гаража. Ему не раз приходилось так поступать, когда назревала опасная ситуация. Проехав с пару кварталов и, убедившись, что за ним никто не увязался, приказал:

– К генеральной прокуратуре. Остановишься там, где скажу.

Не доезжая метров двадцать до главного входа, остановил:

– Саша, прижмись к обочине.

Тут же в машину скользнул плотный мужчина в старомодной кепке. Илья Степанович поднял стекло, отделявшее их от водителя, включил глушилку.

– Рад Вас видеть, Максим Петрович!

– Я тоже рад. У меня не более десяти минут, обойдёмся без «политесов». Приступай, Илья Степанович, к делу.

С Максимом Петровичем его судьба связала на юридическом факультете МГУ двадцать лет тому назад. Они вместе защищали сначала честь факультета на различных соревнованиях по самбо. Особой дружбы между ними не было, но вот уважение, доверие друг к другу точно испытывали. И оно, это чувство, сохранилось между ними, несмотря на все коллизии их жизненных путей, и по настоящее время. Илью Степановича уговорили по окончании факультета в следственный отдел управления КГБ по Москве и Московской области. Максим Петрович пошёл по прокурорской линии, последовательно проходя все служебные ступени. Работник он был честный, добросовестный и очень трудолюбивый, из тех, на которых так любит выезжать начальство. Он бы вряд ли добился высоких должностей, так как никогда не лебезил перед руководством, всегда был принципиален, да и к тому же какое начальство будет отпускать трудоголиков. Но грянула сначала перестройка, а затем и развал всё и вся в стране стараниями «квислингов» отечественного разлива под руководством умелых кукловодов. Как-то вдруг обнажились образовавшиеся кадровые прорехи. Прокурорские чины старой закваски новой власти, ввиду их, так сказать, неспособности примириться с чересчур вольным толкованием закона, новой власти, стали не нужны.

Неожиданно для себя Максим Петрович быстро «пошёл в гору». На фоне пришедших к власти, в том числе и её одной из главных ветвей – прокуратуре, всякого рода случайных людей, приспособленцев, скороспелок, но подхватывающих на лету вышестоящие указания, Максим Петрович неожиданно даже для самого себя оказался одним из немногих, кто действительно умел работать. Вскоре его забрали в Генеральную прокуратуру. И там, несмотря на обилие случайных людей, его старались «не трогать» ибо и ей приходилось выполнять срочные и ответственные дела, задания. Вот тогда-то он, настоящий спец, вступал в работу. К нему не обращались со всякого рода, дурно пахнущими, порочащими честь и достоинство его как прокурорского работника делами. Не обращались потому, что хорошо знали его смешную для них неподкупность и принципиальность. В своей деятельности, особенно в последнее время, когда следственный аппарат лишился многих толковых специалистов, финансировался кое-как, ему приходилось не раз обращаться за помощью к своему товарищу Илье Степановичу, располагающему финансовыми и техническими возможностями. Тот ему практически никогда не отказывал, всегда чем мог помогал, ничего не требуя взамен. Но и ему иногда приходилось обращаться самому к возможностям Максима Петровича. Правда, все его обращения не были связаны с противозаконной деятельностью. И это очень ценилось. Вот и на этот раз на обращение Ильи Степановича Максим Петрович отозвался сразу же.

– Слушай, Максим, похоже, мой хозяин Космоленский Лаврентий Маркович похищен из своего особняка, причём, поверь мне на слово, отлично охраняемого. Единственная зацепка – вот эта плёнка записи диалога похитителей с хозяином. Она реставрирована и восстановлена моими спецами. Никаких других следов не выявлено. Из этой улики вытекает – его похитили криминальные авторитеты Макс – Серпуховский главарь и Лаврик – Ступинский главарь. Конечно, не сами, но с помощью подручных и внедрённых в охрану. Однако! Я сильно сомневаюсь в этом. Ты уже наверняка в курсе про взрыв сходки авторитетов Московской области?

Собеседник усмехнулся:

– Как же не в курсе? У нас сразу же некоторые заверещали про самосуд, игнорирование законности и всё такое. Даже группу сформировали для этого дела. Меня в неё не включили, зная мои деловые особенности, в подробности я не посвящён.

– Так вот, Максим, сообщаю – оба названных авторитета были на этой сходке и оба же погибли. Так что осуществить лично эту операцию они физически не имели возможность. Но это ещё не всё. Следы по взрывному делу настолько чётко и ясно ведут к моему хозяину, что я могу только удивляться. И, наконец, мне о ней, поверь на слово, ничего не было известно, а я в курсе всего того, что в этом плане задумывал Космоленский. Мой вывод такой – эти два события тесно связаны между собой и организованы кем-то третьим. У меня пока нет возможности назвать организатора. Но, если это так, то люди, осуществившие их, очень хорошие специалисты, а такие у нас сейчас наперечёт. Скорее всего, из обоймы ГРУ, КГБ, ещё советской выделки. У меня, как ты понимаешь, сейчас «руки связаны», я сам объявлен кандидатом номер два на тот свет. Поэтому, помня о нашем деловом сотрудничестве, обращаюсь к тебе за помощью. Прошу провести расследование этого дела. Знаю, знаю, что тебя не включили в ту группу. Вот тебе кейс, в нём полмиллиона долларов – это аванс, такую же сумму ты получишь по окончании расследования. Собери своих спецов, которые знают тебя, верят, держат язык за зубами. Техническими средствами ты будешь обеспечен. Там, в кейсе, лежит визитка моего помощника по этому вопросу Василия. Вот к нему при надобности в технике и обращайся, он уже получил от меня распоряжение оказывать тебе необходимую помощь. Ко мне до поры до времени не обращаться. Я, как говориться, под прицелом, можешь крепко засветиться, а это уж точно может повредить расследованию, да и жизни. Вот такие дела, Максим. Ты уж извини, что ввязываю тебя в это паскудное дело, но время сейчас такое поганое, не тому нас учили, не за это боролись. Ну а я, если останусь жив, переживу эту передрягу, сам выйду на тебя. И ещё, не ради Космоленского, ты берёшься за расследование. Он, между нами, личность ещё та! Но надо вскрыть не менее гнусную образину, организовавшую это дело. Мне кажется, я уверен – это одна из тех акул, кто плавает в одних водах с Космоленским. Вывести такую сволочь на свет Божий – тоже немаловажно. К сожалению, должен предостеречь тебя, уверен – это дело очень опасное для всех, кто приблизится к нему. Сейчас, по логике, он должен начать зачищать следы, убирать тех, кто приблизится к нему. Вот поэтому и прошу: проведи неофициальное расследование, ты умеешь это делать. И вообще, думаю, кроме тебя, никто с ним не справится. Всё, Максим, не прощаюсь! Удачи тебе! Как говорили наши предки: «Да поможет тебе Бог!»

– Илья, что-то ты похоронку запел? Может рано ещё? Но обещаю, сделаю всё возможное и не ради этих денег. Мне тоже эта личность, организовавшая такое, не по душе. Я с тобой не прощаюсь. Уверен, скоро мы ещё встретимся с тобой.

Илья Степанович по возвращении в свой кабинет услышал по внутреннему телефону голос секретарши:

– Вас просят быть в пятнадцать часов в администрации президента.

– Кто Вам об этом сообщил?

Она назвала:

– Он представился так – Нечипурюк Аркадий Всеволодович.

Илья Степанович знал этого человека. Тот всегда производил на него неприятное впечатление – лощёный, сладкоголосый, с ужимками то ли конферансье, то ли официанта. Ему при встрече с ним, видя его «бегающие», шарящие глаза, становилось не по себе. Он никак не мог понять, как такую личность можно долго терпеть рядом. Илья Степанович неплохо разбирался в людях и подозревал, что это господин кого-то из руководства администрации держит на поводке, а возможно и просто является ставленником какой-то группировки. Ехать ему очень не хотелось, внутренний голос, не раз спасавший ему жизнь или от больших неприятностей, бил в набат: «Опасность! Опасность! Не надо ехать!»

Подумав, решил предпринять дополнительные меры безопасности. Ехать на двух машинах и взять с собой помимо водителей четверых проверенных парней и двух ещё – первый и второй заместитель. Хотя ему было ясно – в этой ситуации брать их с собой ни в коем случае нельзя. Но ведь ситуация-то какова, какие сложные вопросы предстоит решить и тут без них никак не обойтись. В бронированном «Мерседесе», в котором он обычно ездил, на это раз поехали его спецы, а он хоть и довольно в представительной, но не бронированной «Ауди», без дополнительных мер защиты. Но и этот приём не сработал. То ли их тщательно отслеживали уже, то ли среди них оказался предатель, когда их кортежик начал выруливать на Старую площадь, из одной припаркованной у бордюра машины – синего «Ситроена» – полыхнул выстрел гранатомёта прямо по «Ауди». «Мерседес» круто развернулся, из него «сыпанули» на асфальт парни Ильи Степановича. Они буквально «изрешетили» этот «Ситроен», подскочили к нему, выволокли троих, истекающих кровью в камуфляже мужиков, принялись тут же на глазах перепуганных прохожих «потрошить». Одного взгляда на «Ауди» было достаточно, чтобы понять – в ней не только никого нет в живых, а вообще-то и целых тел, только сгоревшее, разорванное человечье месиво. Умирая, один из захваченных киллеров, не выдержав «зверской» боли, успел назвать того, кто заказал их шефа. Вскоре подлетела милиция, ГАИ, затем репортёры разных газет, телевидения. В общем, как обычно! Старший команды спецов успел, бросить в рацию четвёртому заместителю, оставшемуся за шефа:

– Первый, второй, третий погибли. Мы на Старой площади.

Прибывшие службы тут же «по горячим следам» принялись опрашивать свидетелей, допрашивать охрану. Часть из них занялась общепринятым в таких случаях делами – фотографировать всё и вся, искать свидетелей, измерять, «обшаривать» расстрелянных.

Роман Петрович – четвёртый зам, в основном занимавшийся в четвёрке руководителей службы оперативной работой, слыл очень решительным, скорым на быстрые решения и исполнения. Он тут же вызвал своего зама, отвечавшего за аналитическую часть, усадил его телефонный узел «за себя» и «рванул» на место происшествия. Летел он со своей группой защиты как сумасшедший. ГАИшники от такой наглости только успевали рот раскрыть, как их машина скрывалась в месиве других машин. По дороге он успел вызвать адвоката. Уже через двадцать минут он подлетел к месту теракта. Выйдя из машины, подошёл к оцепленной площадке, где всё ещё стояли сгоревшая «Ауди», изрешечённый «Ситроен» и мрачно сверкающий «Мерседес». Около трёх расстрелянных трупов суетились люди в халатах. Чуть в стороне стояла труповозка и пара дюжих санитаров. Видны ещё были и люди в штатском, они занимались своим привычным делом. Распоряжался всей этой публикой подполковник милиции. Роман перешагнул через ленту, ограждавшую площадку разбоя, подошёл к подполковнику и представился:

– Заместитель начальника службы безопасности финансовопромышленной группы Симаков Роман Петрович.

Подполковник взял удостоверение, повертел его, недружелюбно глядя на Романа, и пробурчал:

– Уже и службу безопасности завели, скоро свои частные армии будут.

Но потом, видимо вспомнив, с кем имеет дело, спросил:

– С чем пожаловали?

– Товарищ подполковник, сами понимаете, в каком положении мы оказались. Погиб начальник и два его заместителя. Мне необходимо переговорить с охраной.

– Ишь ты, товарищ! Нашёл товарища! А мы тут, по Вашему разумению, чем занимаемся? – начал было милицейский чин, но взглянув в глаза Романа, «осёкся»:

– Хорошо, пять минут с кем-нибудь одним.

– Вот с ним, – указал Роман на старшего группы охраны. Подполковник взглянул на него и приказал:

– Осипенко, оставь свидетеля на пять минут!

Капитан, допрашивающий старшего, нехотя «оторвался» и отошёл. Роман быстро подошёл ко всё еще не остывшему и возбуждённому бойцу.

– Степан, у нас всего пять минут. Допросили? Успели? Узнали что-нибудь?

– Лосиноостровская ОПГ, Афоня.

– Ясно, сейчас подъедет адвокат, говорите только в его присутствии. А пока только то, что произошло, по секундам!

– Понял.

Выслушав, Роман развернулся.

– Товарищ подполковник, я закончил.

Тот хмуро буркнул:

– Уже сговорились!

Но его уже не услышали. В это время подлетела ещё одна машина. Из неё вышли адвокат, юрист финансово-промышленной группы и его помощник. Они втроём подошли к подполковнику, предъявили свои документы. Адвокат заговорил. Роман было встрепенулся, хотел было развернуться и присоединиться, но передумал. Быстро, почти бегом добрался до машины и она, газанув, умчалась. По дороге он распорядился:

– Костя, буду минут через двадцать. Ты мне очень нужен, кроме тебя ещё и Иван!

Через двадцать пять минут в кабинете шефа связался с третьим замом Сергеем Фёдоровичем и сообщил ему о происшедшем, а так же о том, что он лично временно до нового приказа хозяина назначен исполняющим обязанности шефа службы безопасности, а Сергей Фёдорович – его первым замом. Подтвердил ранее поставленную задачу – обеспечить защиту усадьбы и выяснение обстоятельств похищения хозяина. В течение тридцати минут ему нужно узнать, какие силы и средства нужны Сергею Фёдоровичу в решении этой задачи. После этого разговора, позвал Константина.

– Срочно подними все сведения по Лосиноостровской ОПГ и её главаря. Ясно?

Тот кивнул головой.

– Кроме того, тоже очень срочно, счёт времени уже идёт на минуты, мне нужно знать всё, что у нас собрано на Нечипурюка Аркадия Всеволодовича. Времени на это не более получаса.

Когда он ушёл, пригласил силовика:

– Иван, выберешь наиболее профессиональных из своих, разобьёшь на две группы. Одна – должна захватить Нечипурюка из администрации президента, а вторая – ликвидировать авторитета Лосиноостровской ОПГ. Ответственность вся на мне, так что не церемонься, главное – это решить быстро задачу. Нечипурюка доставишь «на лесную точку». Как захватишь, сразу же мне сигнал. Я должен поприсутствовать на его допросе и задать некоторые, важные для нас вопросы. Имей в виду, именно эта сволочь заманила в западню Илью с Виталием и Кондратом. Её, эту сволочь, не жалеть! Но до моего приезда она должна ещё дышать, смотреть, слышать и мочиться от ужаса за свои делишки! Как подберёшь группы, так сразу же мне доложить, прикинешь план операции после доклада Константина об этих субчиках. Зайдёшь ко мне через сорок минут, имей в виду, Иван, может быть сразу же придётся действовать.

Через сорок минут Константин уже докладывал:

– Шайхутдинов Факиль Камгельганович, кличка Афоня, проживает в Мытищах, в частном доме по следующему адресу… Дом двухэтажный с мансардой, кирпичный, одноподъездный, но возможно ещё один скрытый выход, он неизвестен, но слух о нём есть. Дом окружён с трёх сторон кирпичным забором трёхметровой высоты. С четвёртой стороны сетчатый забор тоже трёхметровой высоты. Вместе с ним проживают: жена, трое детей, личные телохранитель, няня детей, горничная. Есть и приходящие: повариха, уборщица, садовник, механик по машинам и шофёр. Охрану несут четверо, попарно меняющиеся. Забор по всему периметру охраняют две среднеазиатские овчарки – «алабаи». Напротив его усадьбы расположено почти заброшенное кладбище с храмом, огороженное изгородью из чугунных прутьев высотой около трёх метров. Расстояние между заборами – десять метров, а от кладбищенского забора до дома – около тридцати метров. За кладбищем проходит ещё одна дорога, именно по ней доставляются всё необходимое для захоронения и тела. Но в остальном практически не используется и находится в ужасающем состоянии – ямы, колдобины и прочее. Эта дорога выходит через семь километров на МКАД. Всё свои дела Факиль решает в принадлежащем ему ресторане «Шамиль», там у него имеется с отдельным выходом кабинет. Вот фотография дома, ресторана и окружающих их улицы и площади, и автостоянки. Обычный вечерний распорядок: в девятнадцать часов он прекращает на три часа все дела и возвращается домой по следующему маршруту; дома проводит указанное время, после чего в зависимости от принятых им планов едет либо в казино «Голубая Лагуна» в Москве, либо в сауну – бывший оздоровительный комплекс Мытищинского машиностроительного завода, расположенного по этому адресу… Вот фотографии комплекса и окружающих улиц и площадок. Ездит на джипе «Тойота», без машины сопровождения. Рядом с ним помимо водителя ещё трое охранников. Один – на переднем сидении рядом с водителем, двое – сзади по его бокам.

– Иван, ты слышал? После его докладов пойдёшь с ним, посоображаете и ко мне. На Ваше собеседование даю только пятнадцать минут.

Костя продолжил:

– Нечипурюк Аркадий Всеволодович, работает на Старой площади уже полтора года. Ровно в двадцать часов едет на Самотеку в охотничий ресторан, где ужинает в течение полутора часов. Вот фотография ресторана и окружающих его построек. Из ресторана три раза в неделю – вторник, четверг, суббота направляется в казино «Золотая подкова» на Пушкинской площади. В нём, как правило, находится в игральном зале до двух часов ночи, после чего едет либо к себе в квартиру на Ломоносовском проспекте, дом 4, либо к себе на охраняемую дачу по Ярославскому шоссе – посёлок Ленинский, дом 24. Вот фотографии дома, дачи и окружающей их местностей. На работу прибывает в девять ноль-ноль. Вот схемы движений его автомобиля. Управляет машиной сам, ездит без водителя и сопровождения охраны.

– Иван, ты всё слышал. Остальные детали выяснишь у Кости. Но, по-моему, и сказанного уже достаточно.

Через двадцать минут снова беседа.

– Иван, что ты предлагаешь?

– По Шайхутдинову – убрать из снайперки в двадцать два с лишним часа, когда он будет выходить из дома.

– Снайпер возьмёт это расстояние?

– Не проблема, всего сорок метров.

– Ну а забор не помешает?

– Не должен. У забора кладбища растут вековые липы, я видел их на фотографии. У них достаточная высота.

– А посетители храма, кладбища, сторож?

– Посетителей в это время нет, служба в храме не идёт, сторожа найдём способ отвлечь.

– Эвакуация?

– По дороге, проходящей вдоль задней стороны кладбища.

– Почему в двадцать два часа?

– В это время он и охрана уже достаточно расслаблена, кроме того, он очень уверен в своей безопасности. Как же – авторитет! Никто не посмеет поднять руку на него, вот ведь сукин сын! Тварь паскудная!

– Значит так, Иван. План ввиду отсутствия времени принимается, но с некоторыми изменениями. И знаешь почему? Эту тварь криминальную надо не просто ликвидировать, а наказать так, чтобы и остальные, в том числе и те, кто приказал ему, поняли, как на нас руку свою поднимать! Сделать это надо точно таким же способом, который использовал этот ворюга. Чтобы все подельники увидели и поняли. Поэтому никаких снайперов, мин. Бить по выезжающей машине из-за кладбищенской ограды с дерева. Всё остальное принимаем. Понял?

– Так точно, Роман Петрович, поправим.

– Садись, вместе поправим…

– Есть.

– Сёма, это его воинская специальность?

– Да. По ней гранатомётчик.

– Ясно, возьмёшь к нему в помощь ещё одного гранатомётчика на всякий случай, если обнаружится кучка из его быков. Подберёшь?

– Нет проблем. Фёдор – оба ещё в МВДешном спецназе ходили.

– Ну вот, с этим решили. Кто в физической их защите?

– Николай с Климом, бывшие СОБРовцы.

– A-а, эти, ну что же, они умелые хлопцы, только ты их обязательно проинструктируй как надо. Не нужно им лезть «вперёд батьки в пекло». Лучше всего, чтобы всё обошлось тихо – разнесли в грязные горелые ошмётки этого «говнюка» и тишина. Ладно, прошли! Сколько машин планируешь использовать?

– Две, Роман Петрович, одна – «Фольксваген», другая – «Нексе».

– Хорошо, кто водители?

– В первой – Федотыч, во второй – Алексеич.

– Так-так, знаешь у Федотыча там дома нелады, не надо ему на такой операции сегодня быть, возьми другого.

– Хорошо, тогда Олега. Он хоть и молодой, но баранку умеет крутить.

– Ну что же, не возражаю. Как планируешь уже в окончательной редакции всё осуществить?

– Олег с Фёдором и Николаем сопровождают этого авторитета из ресторана, но до усадьбы не доезжают, а у поворота переезжают на параллельную дорогу позади кладбища. Затем Фёдор с Николаем переходят к забору, граничащему с дорогой авторитета, осматривают место, выбирают точку выстрела и принимаются за наблюдение. Через час на заднюю дорогу кладбища подъезжает Алексеич с Сёмой и Климом, при них два гранатомёта и личное оружие Николая и Клима. Семён сам ещё раз оценивает местность и выбирает себе «точку» и начинает готовиться. По выезду делает один выстрел, и если будет такая необходимость, то Фёдор делает по его сигналу второй выстрел. Они сразу же с помощью своей охраны эвакуируются. Порядок эвакуации следующий – впереди Семён на машине Олега, с ним Николай. Они направляются в сторону МКАД. Гранатомёты и оружие, на которое нет разрешения, упаковывают в брезентовый мешок и маскируют где-нибудь по дороге. Едут по МКАДу до любой радиальной дороги, по ней на базу.

– Иван, почти сразу же начнутся планы «Кольцо», «Перехват» и так далее. Шмонать станут все машины.

– Это понятно, оружие с ними будет только разрешённое с необходимыми документами.

– Хорошо, далее.

– Вторая машина с Алексеичем, Фёдором и Климом едут в сторону Мытищ, затем выезжают на Ярославку и следуют на базу. С ними тоже только разрешённое оружие.

– Понятно. Сам проинструктируешь каждого. Лично проверь все снаряжение, оружие, очки ночного видения и так далее. Кого назначаешь старшим?

– Старший группы Фёдор.

– Согласен, связь с ним у тебя должна быть постоянной, а у тебя со мной. Отбери на складе нужные рации, чтобы их не слышали никто!

– Так точно, будет нужная связь.

– Ну что же, с этим криминальным ублюдком мы решили. Теперь давай про другого.

– В этой операции также задействуются две машины. На одной Фомич у него «Москвич-2141». Его главная задача организовать остановку машины Нечипурюка у поворота с бульвара на Колхозную площадь около ресторана «Охотничий».

– Иван, подумай о замене Фомича, например, Федотычем. Всё ему будет хоть какое-то отвлечение от домашних передряг.

– Заменим. Вместе с ним буду я сам. Во второй машине – джип «Чероки» – водителем будет Игнат. С ним будут ещё двое. Их задача – вмешаться в перепалку Федотыча и Нечипурюка, осуществить захват последнего, обездвижить и усадить его в джип. Предлагаю использовать Ивана и Петра, бывших ВДВешников. Такие дела им не впервые, умеют делать хорошо.

– Не возражаю. Но почему выбрано такое место? Насколько я знаю, оно довольно людное, там переход, стоянка автомашин, поворот на Садовую. Легко же засветиться.

– Не совсем так, Роман Петрович. Если остановить Нечипурюка вот здесь, не доезжая перекрёстка, когда переход будет закрыт красным, то с автостоянки, расположенной под эстакадой, эта точка не будет просматриваться. Не будет она просматриваться и швейцаром ресторана. Ширина бульвара такова, плюс ещё и посадки, что с противоположной стороны практически трудно различить детали, а основной людской поток именно по этой стороне, цирк, рынок, кинотеатр и прочее. Тут очень важна скорость захвата. У нас такой приём давно отработан, а Федотыч на тренировках укладывался в минуту запросто.

– Хорошо, продолжай.

– Машина Игната сопровождает Нечипурюка со Старой площади, а Федотыч с Бульварного кольца. По сигналу Ивана, он выезжает, медленно едет по Бульварному кольцу, даёт обогнать себя Нечипурюку, затем обгоняет и «подсекает» его машину на грани столкновения и останавливается, ну а далее уже по известной схеме, утверждённой и Вами, и неоднократно отработанной.

– Подожди, Иван, как это 2141 сумеет обогнать такую «навороченную» и скоростную машину нашего клиента? Да ей двести километров в час раз плюнуть?

– Роман Петрович, этот «Москвич» только с виду «Москвич», тоже двести с лишним километров не проблема, к тому же наш Федотыч – асе этого дела, бывший автогонщик.

– Понятно. Но мне не нравится, что ты выбрал для Игната такую видную, приметную машину, её же засечь легко, Вы же будете сопровождать этого прохиндея. Возьми другую, типичную для нынешнего времени, что ли.

– Ясно, выберу. После захвата помещаем клиента в эту машину, делаем ему укол, я меняюсь местами с Петром и следуем вот этим маршрутом до Комсомольской площади. Там на всякий случай меняем машину и следуем до «лесной точки». А Пётр с Федотычем возвращаются в гараж, по дороге на всякий случай поменяв номер. Предыдущий номер ликвидируется.

– Ясно, а как с машиной Нечипурюка?

– Её сразу же загонит на автостоянку ресторана Иван. Он же загнав машину, через некоторое время проходит наружу и самостоятельно добирается до фирмы.

– Не опасно ли это? Ведь охранник автостоянки может его засечь, запомнить?

– В принципе, конечно, может. Но это маловероятно. В это время в ресторане полно посетителей и основная масса на машинах. Там ведь как: подъехал, высунул руку, получил талон, шлагбаум откроют, проезжай, ставь и выходи. Так что машину-то охранник может и запомнить, а вот кто в ней – вряд ли. Ну а на пешеходном входе-выходе тут вообще нереально, да и как сообразить, кто на какой машине приехал? С этого входа машины под эстакадой плохо просматриваются. По логике охранники только к утру чего-то заподозрят, когда только единицы машин будут на стоянке, при этом часть из них будет принадлежать персоналу ресторана. Скорее всего, будут и искать его в ресторане. А далее как обычно, охранники в один голос заявят: да, приехал, да, поставил, да, прошёл в ресторан, но не вернулся. Они-то хорошо знают, насмотрелись, им сие отлично понятно. Держаться будут до конца, иначе им грозят большие неприятности.

– Понятно, Иван. Значит так, план принимаем, хорошенько всех проинструктируй. Не забудь сразу же мне дать сигнал. Я на этом месте. Всё иди. Удачи тебе.

Оставшись один, Роман задумался. Всё-таки хоть и любил он такие вот операции, что называется «с листа», но всегда, когда приходилось так действовать, «на душе у него скребли кошки». В данном же случае у него, как ему представлялось, не было выбора. Требовались решительные действия, быстрый ответ, дабы отбить раз и навсегда охоту расправиться со службой. Посидев, снова вызвал Костю.

– Слушай, Константин, ситуация тебе ясна? Хозяин исчез, Илья перед отъездом приказал мне в поиски его не ввязываться. За это дело уже взялись настоящие специалисты. Всю нашу верхушку заманили в западню и сожгли. Кто это сделал, мы уже вычислили. Сегодня к ночи, надеюсь, непосредственно организаторов «уроем», а подручного захватим и побеседуем. Думаю, криминал на этом угомонится и перестанет наезжать на нас далее, не дадут ему властные структуры развивать войны. Отстрелялись и хватит! Так я думаю.

– В принципе, Роман Петрович, с Вами согласен. Но могут вмешаться и другие обстоятельства. Самое главное из них непонятно – где хозяин? Что с ним? Если захватили, то кто? Чего они преследуют? Тут у нас полный мрак и множество вариантов развития событий. Полагаю, вскоре начнёт кое-что проясняться. Далее бесхозной финансовая компания не может быть, сразу же начнут её терзать конкуренты. Но и здесь многое упирается в проблему – что с хозяином? Полагаю все эти «нападки» в адрес нашей компании с их стороны начнутся, когда эта проблема начнёт проясняться. Скорее всего, сутки, ну может быть, пару суток подождут. И тут Вам, Роман Петрович, обязательно надо переговорить с тем, кто временно заменит Лаврентия Марковича. С ним надо решать. Но я бы начал с прокачки тех счетов, о которых этому человеку известно. Если начали снимать – то одно, если же нет – то другое. Многое может проясниться. А куда пошли далее с этих счетов деньги, то это уже след и наша работа. И ещё, вполне вероятно, что это начнётся пока у нас проблемы со службой, кроме того также должна начаться охота за архивами хозяина. Они всё знают – «копали» мы всеми возможными способами, да ещё как «копали», тут они, скорее всего, будут использовать человеческий фактор, благо сейчас купить человека не такая уж и проблема, были бы приличные гонорары. Да и компроматик можно использовать. Вот тут, Роман Петрович, придётся гайки с личным составом завернуть. Только тот, кому по роду службы положено, да и то, что положено! Не более того! В отношении криминала, в главном они решили свою задачу, сработали по понятиям, «марку свою выдержали». Правда те, кто исполнил теракт, получили или ещё получат своё, да ещё с таким намёком. Кроме того, власть больше не даст им выступать. Сохранили своё лицо и будет! Конечно, отдельные группировки всё ещё будут пытаться при молчаливой поддержке верхушки, на свой страх и риск пользоваться создавшимся положением, в частности – пограбить усадьбу, побить охрану её и прочее, но это, так сказать, издержки управления криминальным миром. В конце концов, получив и тут, теперь уже под Вашим управлением, до них дойдёт, что этот разбой их уже личное дело и бить их будут без всякого «зонтика». А они свои шкуры тоже берегут, да ещё и как! Думаю, эта возня продлится недолго. Главное – определиться с хозяином. Это самое главное.

Отпустив его, вызвал ещё одного зама – по кадрам. Дал ему указание проверить «под лупой» каждого из личного состава, зафиксировав на данный момент их финансовое, экономическое и прочее состояние с тем, чтобы в дальнейшем можно было выявить их измены. Это надо сделать быстро, но не привлекая внимания, используя специальный фонд, оставленный Ильёй, и докладывать ему по этому вопросу ежедневно, дважды – утром в девять, вечером в восемнадцать. Отбой этой работе он даст сам. Кадровик, опытный, тёртый ещё на службе КГБ, не удивился. Всегда так было, когда ситуация обострялась. Его не надо было этому учить. Да он и сам хорошо понимал ту ситуацию, в которую попала их компания. Для него был ясен возникший вопрос – выдержат они, выживут, тогда всё вернётся обратно, нет – сожрут другие и не поперхнутся.

В половине девятого прозвучало первое уже более-менее радостное сообщение:

– Он у нас! Сразу же, взяв с собой двух своих доверенных, с кем прошёл многое, помчался на точку. А ещё через полтора часа он вошёл в комнату дома, расположенного на Калужском шоссе в довольно уединённом лесном местечке. Нечипурюк с двумя уже посиневшими «фингалами» и разбитой губой сидел на деревянном, массивном стуле. Он был полностью раздет, руки скручены за спиной стула, а ноги привязаны к его ножкам. Увидев вошедшего Романа, глаза его «забегали», но он принялся «петушиться».

– Вы что себе позволяете? Да Вы знаете, кто я?! Вы понимаете? Уже поднята тревога, начались мои поиски! Вам же придётся отвечать за такие действия!

Роман подошёл поближе и вгляделся попристальнее в его бегающие глаза. Ему стало ясно – этот тип жутко испуган. Похоже, он понял, к кому попал и перед кем ему придётся ответить. Дав ему, правда, недолго, поугрожать, приказал:

– Восьмой, заткни ему пасть. Пусть теперь он нас послушает.

Иван шагнул поближе и нанёс удар кулаком в печень. Тот согнулся насколько позволяли ему связанные руки и начал выблёвывать из себя сгустки желчи и прочего. Как только тот более-менее откашлялся, Роман начал говорить:

– Аркадий Всеволодович, Вы попали в очень тяжёлую ситуацию. Искать Вас начнут только с утра. Мы знаем, что это Вы заманили в западню Шахова Илью Степановича и его замов, где они были зверски убиты. Мы так же знаем, с кем Вы сработали в этом преступлении – с Шайхутдиновым Факиль Комгельгановичем, который в это время тоже ждёт своего огненного аутодафе, точно такого же, что Вы вместе организовали для моего шефа. Вам хорошо должно быть известно – мы такие дела не прощаем никому. У Вас есть выбор, подумайте об этом хорошенько: либо поторговаться за свою безболезненную смерть, выложив всё то, что успели узнать о работе за эти полтора года, только откровенно; либо тяжёлая и мучительная смерть. Вы фактически убили троих наших товарищей, помните об этом!

Нечипурюк, открыв рот, с ужасом смотрел на него. Выждав некоторое время, Роман приказал:

– Ну что же, вы выбрали. Восьмой, лампу!

Иван сходил в соседнюю комнату, повозился там и вскоре вернулся с гудящей синим пламенем паяльной лампой, подошёл к нему сунул ему в руку. Тот взял, сделал один шаг, пламя лизнуло грудь пленника, сразу же запахло горелым мясом, палёной шерстью, в изобилии росшей на этой груди. Тот завыл. По знаку Иван вылил на его голову ведро воды. Тот захлебнулся и на некоторое мгновение стих. И тут же прозвучало:

– Надеюсь, до Вас дошло! Мы не шутим. Узнаем всё, так или иначе, уж поверьте.

Снова гудящее синее пламя лизнуло уже плечо пленника. Опять вой, ведро воды и захлёбывающийся кашель, и новый вопрос:

– Будете говорить? Иначе мне придётся опалить Вас всего, как палят свиней?

С этими словами гудящее страшное пламя вновь надвинулось на жертву. И тут только послышался захлёбывающийся от ужаса, боли голос:

– Я всё скажу, всё… Только не убивайте и не жгите меня. Я много знаю.

– Ну вот и делись знанием, чего мучаешься, тянешь?

По его знаку Иван подвинул штатив с закрепленным на ней диктофоном и цифровой камерой. Направив сильное освещение от большой лампы, свисающей на витом кабеле прямо в его лицо, приказал:

– Начинайте свой рассказ.

Иван включил аппаратуру. Нечипурюк говорил минут сорок, затем ещё столько же отвечал на вопросы Романа. Закончив съёмку и запись, он заявил:

– Мы должны проверить сказанное, тем более, оно касается лиц, приближённых к главе государства. Вы поживите здесь под надзором, Вам окажут необходимую медицинскую помощь. Помните, я даю приказ:

– При любой попытке сбежать или связаться с кем-либо, Вы будете немедленно уничтожены. Наручники с Вас снимать не будут. К разговору по уточнению сообщённых сведений мы ещё вернёмся и не раз. Имейте это в виду. Ко мне вопросы есть?

– Вы меня не убьёте? Не убьёте?

– Всё будет зависеть от ценности сообщённого. От того насколько Вы будете полезны нам в дальнейшем. Зарубите это себе на носу. Ваша жизнь в Ваших руках. Если у Вас есть чего ещё добавить, не тяните. И ещё, те, о которых Вы столько нам наговорили, если, конечно, не просто оговорили, теперь Ваши злейшие враги. Попасть к ним в руки после того, как они узнают о Ваших тут откровениях, означает для Вас ещё более мучительную смерть. Ясно? Восьмой, отведите пленника в другую комнату, окажите ему необходимую медицинскую помощь, накормите, напоите. Наручники не снимать. Всё, чего он решит нам поведать, записать.

По дороге обратно Роман ещё раз «прокрутил» в голове услышанное. Если это правда, то ему, вернее возглавляемой им службе, в руки попал довольно серьёзный материал. С ним вполне можно поторговаться со многими из этой банкирской группы и семейки, держащими и властные структуры, и правоохранительные органы в кулаке. Решил завтра с утра дать послушать запись Косте и попробовать выработать план дальнейших действий. Но тут зазвучал телефон, номер которого знали только хозяин и Илья. Картавый голос представился:

– Лазарь Иегудович, я сейчас временно замещаю Лаврентия Марковича. Мне нужно срочно с Вами встретиться, обсудить ситуацию. Я в головном офисе. Жду.

Роман сплюнул в сердцах. Все планы полетели, тут же созвонился с Костей, приказал:

– Подъезжай к головному офису, но в него не входи, дождись меня на стоянке, нам надо переговорить до того, как я буду встречаться с новым временным хозяином.

Через сорок пять минут, отправив водителя наружу, они уже сидели вместе в машине. Роман включил диктофон, дал послушать запись. Константин задумался, но ненадолго:

– Роман Петрович, если проверка подтвердит сказанное, то это довольно действенное оружие защиты, но и в тоже время весьма опасное. Как его использовать, когда и в какой мере необходимо тщательно рассчитывать. Вы намереваетесь её показать Лазарю Иегудовичу?

– Да, Костя, таков был ранее порядок. Хозяин требовал в обязательном порядке представлять ему компромат и не мне его менять. Но запись ему конечно не отдам. Однако если потребует, то придётся сделать копию и отдать. Постараюсь его убедить без согласования со мной не предпринимать никаких действий с ней.

Константин иронично хмыкнул:

– И когда это Лаврентий Маркович кого слушал?

– Ничего, на этот раз у этого временного под задницей раскалённая сковорода, знает же, что криминал и его включил в свой расстрельный список, послушает – куда деваться?

Далее они прикинули план предстоящего обсуждения ситуации. По мнению Кости, она близка к стабилизации, но напряжение ещё есть и продлится некоторое время. Это надо использовать, ведь эти вершители компании сейчас в жуткой панике за свои жизни. Необходимо также потребовать от этого Лазаря выдачи нескольких счетов Лаврентия Марковича для проведения оперативной работы. Кроме того, пусть при Вас издаст приказ о Вашем назначении, а также о назначении Ваших заместителей. Необходимо ещё потребовать передать секретный фонд финансирования скрытных операций службы в Ваши руки. На всякий случай предложите увеличить финансирование ввиду усиления охраны подразделений компании и её высшего руководства. Илья Степанович эту работу уже начал делать, но из своего секретного фонда. К нему, как я понимаю, у Вас пока нет хода, и это следует поправить. Выслушав его соображения, Роман покачал головой, но не возразил. С тем и ушёл, приказав дождаться его здесь.

Известие о скорой и страшной смерти Ильи ошеломило Максима Петровича. Он долго сидел и смотрел на кейс, оставленный ему его товарищем. Он вдруг «обнажённо» понял, кого он потерял. Друга! Верного друга! Вот ведь какая коллизия – столько лет прожили, столько помогали друг другу, а таким вот его не считал. Знал, всегда поможет, откликнется, всё сделает что в его силах и ничего взамен не будет просить. Они даже, как говорится, и «не пили ни разу», хотя поводов для этого было не мало. И вот теперь его нет! Остались от него только воспоминания, да эта странная просьба, хотя почему же странная? Решение этой проблемы могло много значить в его судьбе. Очевидно же – она очень важна была для него, вон даже какую сумму сумел выделить на проведения расследования. И ведь что удивительно, в этой, как теперь оказалось, страшной, тяжелейшей ситуации очень трезво рассуждал, как настоящий специалист, – без эмоций. Другой бы на его месте такого наговорил, а он анализировал. Эх, Илья, Илья! И как же ты, такой «тёртый калач», в ловушку угодил? Ведь знал же, сам сказал! И вот на тебе – угодил! Наверняка кто-то из «сильных мира сего» на него надавил, вынудил ехать в этот капкан. Повинуясь «сиюминутному решению», набрал номер секретаря Ильи:

– Катюша, это Максим Петрович… Да знаю я, уже сообщили. Ты можешь вспомнить поминутно, что произошло. Когда Илья Степанович вернулся в свой кабинет?.. Во второй половине дня?.. Что? Что?.. Кто передал это сообщение? Нечипурюк Аркадий Всеволодович… Быть в пятнадцать часов в администрации в кабинет номер восемь… Так, а скажи-ка мне, Катюша, сам-то Илья Степанович кому-то говорил о своей поездке?

– По телефону только своим замам Виталию Филипповичу и Кондрату Егоровичу, с ними он и поехал. О других разговорах я не знаю. У него же есть и другие возможности…

– Да-да, я это знаю. А не по телефону, может, кого вызывал?

– Вызывал ещё одного зама – Романа Петровича, с ним говорил почти час. О чём не знаю. Роман Петрович сейчас вместо Илья… Степа…но…ви…ча…

– Катенька, не время слёзы лить. Этим не поможешь, а только время потеряешь. Лучше скажи мне, как повёл себя Роман Петрович после получения этого страшного известия?

– Он… он оставил за себя Константина, своего помощника, и умчался на место происшествия. А когда вернулся, тут же связался с Сергеем Фёдоровичем, которого ещё Илья Степанович послал с группой в усадьбу. Затем вызвал к себе своих помощников Ивана и Костю, с ними долго о чём-то говорил, то отпускал, то возвращал их. Потом все куда-то разъехались, в офисе осталась только охрана, да и машин сильно поубавилось. Да вот я сижу на всякий случай.

– Правильно делаешь, Катюша. Помни, Роману Петровичу сейчас очень трудно, ему надо помочь выстоять. Ты мне очень помогла.

Опустив трубку, надолго задумался. Затем принялся составлять состав группы расследования, план его действий. Но всё «валилось из рук», ничего толкового не приходило на ум и странно, он всё чего-то ждал, было такое предчувствие. И дождался.

В одиннадцатом часу ночи пришло сообщение о гибели вора в законе Лосиноостровской группировки. Странное дело – его убили тем же способом, что и Илью. Что это? Заметают следы и маскируются, или натуральная месть Романа? А Нечипурюк? Ведь втихую поговаривают тут, в прокуратуре, о том, что он связан с криминалом, является их представителем в администрации. Он же, эта сволочь, похоже, и заманила Илью в западню. Тому никак нельзя было не ехать в назначенное время к чину администрации, такое непозволительно никому. Да, похоже на это. Но возможно и другое. Кто-то из авторитетных приказал Нечипурюку вызвать Илью к назначенному времени на Старую площадь и одновременно приказал этому Лосиноостровскому пахану сделать засаду, а затем убрать его, чтобы сохранить своего крота в этом гадюшнике. Но вполне возможно, это Роман сам каким-то образом вычислил эту сволочь и убрал тем же способом, дав понять остальным действующим лицам, что их ждёт, если они не прекратят своих действий против них. Насколько я знаю этого Романа, он именно так бы и действовал в аналогичных ситуациях. Но это легко установить, посмотрим завтра, каков будет Нечипурюк. Если с ним что-нибудь произойдёт, то это, скорее всего, работа Романа.

Он ещё с часик поприкидывал, но посмотрев на часы, решил прекратить, домой не ездить, а переночевать в кабинете. Заварил себе чая, достал печенье, из холодильника колбасы с хлебом и маслом, сделал бутербродов, попил, поел. Затем, всё убрав, постелил на диване и улёгся спать. Спал тревожно, всё ему снился Илья и «силился» чего-то объяснить, показать, но почему-то ему всегда кто-то мешал. Утром встал «весь разбитый», сходил умылся, побрился, заварил покрепче кофе. В это время зазвонил телефон. Он взял трубку. Говоривший представился. Максим Петрович его, конечно, знал, вернее, слышал о нём. Да и как не слышать? Доверенное лицо «семейки», выполнявшее их самые деликатные поручения. Но вот сам Максим Петрович дела с ним не имел – не тот уровень! Говоривший предложил встретиться, желательно поскорее и где-нибудь на нейтральной почве. Таким людям не отказывают – себе дороже! Через полчаса они сидели в дорожной кофейне, сильно расплодившихся в Москве в последнее время. Визави Максим Петровича не стал долго «ходить вокруг да около». После дежурных фраз сразу же изложил суть своего предложения:

– Его, то есть Максима Петровича, просят возглавить неофициальное расследование факта исчезновения Космоленского Лаврентия Марковича. Для этого ему выдаётся чек на сумму в триста тысяч долларов, всё, что понадобится сверх этой суммы, должно быть лично Вами обосновано. По завершении расследования будет передан ещё чек на сумму в двести тысяч долларов. При этом Вам предоставляется право распределить её согласно Вашему мнению. О результатах работы Вы должны будете доложить лично мне. Вам необходимо выяснить судьбу Лаврентия Марковича – убит или похищен. А также кто заказчик и кто исполнитель? Отводимое время на расследование – неделя. Вся необходимая помощь Вам будет предоставлена, опять же через меня, другими словами – Вы излагаете свои просьбы, а я принимаю необходимые меры.

Максим Петрович ненадолго задумался и, наконец, спросил:

– Кто из прокуратуры знает о Вашем предложении? Сколько времени Вы отводите на принятие мной решения? Почему обратились именно ко мне?

– Отвечаю по первому пункту. Только генеральный прокурор, он извещён о конфиденциальности такого расследования; по второму – не более полутора часов; по третьему – в настоящее время из действующих работников прокуратуры Вы наиболее подготовленный и грамотный специалист, Вам доверяют другие работники. Не сомневаюсь, на Вашу просьбу поучаствовать в этом деле откликнутся многие из тех, кому Вы предложите. Всё?

– Извините, ещё один. Вы кому-нибудь уже предлагали это?

– Пока нет. Разрешите откланяться. Через полтора часа я Вам перезвоню. Если Вы примите моё предложение, то к Вам подъедет мой помощник и привезёт конверт, в нём будет чек на триста тысяч долларов. Кстати, Максим Петрович, за эти деньги Вам не нужно будет отчитываться вообще.

Откровенно говоря, с этой публикой Максиму Петровичу очень не хотелось связываться. Он отлично знал – она из тех, кто «мягко стелет, но жёстко спать», им только кончик мизинчика покажи, как они всю руку оттяпают, особенно этот Иосиф Александрович Макузон. О нём-то он был наслышан. Собственно финансовыми возможностями Илья его уже обеспечил и не в пример этому Макузону, а за них в этом государстве ныне всё можно узнать, да и у него в генеральной тоже кое-чего имеется, всё-таки он не в последних чинах. И при этом очень даже хорошая позиция – работаешь и отчитываешься только перед своей совестью и никому, кроме памяти Ильи да собственного слова, не обязан ничего говорить и можно ничьи указания не слушать. Но с другой стороны, если он примет предложение этого босса, можно многое сделать, узнать то, что другим способом чрезвычайно трудно, как говорится, сейчас – весьма затратно. В любом деле есть свои плюсы и минусы, важно чтобы плюсов было всё-таки побольше и они весомые. Он ещё не пришёл к окончательному решению, вдруг услышал звонок.

Говорил Макузон:

– Ну что, уважаемый Максим Петрович, надеюсь, мы поработаем вместе, обещаю Вам максимальную поддержку и помощь в любое время.

Вот эти простые слова, особенно весомо звучащие из уст такого человека, внезапно решили все вопросы, отметая большинство сомнений.

– Я согласен, Иосиф Александрович.

– Очень «хорошо». Приступайте к работе.

Через час к нему в кабинет входил молодой, весь прилизанный, скользкий и с застывшей улыбкой на лице человек:

– Максим Петрович, мне приказали передать Вам этот пакет. Проверьте, пожалуйста, и распишитесь.

Он протянул какую-то квитанцию. Максим Петрович внимательно изучил её, но ничего предосудительного не обнаружил, более того, сам текст, описывающий содержимое пакета, был весьма нейтрален. Вскрыв пакет, обнаружил в нём чек, визитку, на которой помимо «кучи» разных реквизитов были вписаны рукой два телефона, а под одним стоял восклицательный знак. Изучив чек, визитку, поставил число, час, свою подпись. Молодой человек взял квитанцию, поблагодарил и растворился. Как только он ушёл, позвонила секретарь генерального с приказом явиться к нему. Тот сразу же принял его и без предисловий заявил:

– Максим Петрович, буду откровенен. Только на неделю могу Вас освободить от других дел. Можете лично ко мне обращаться за помощью. Но далее Вы уж извините, придётся совмещать. Слишком ценный Вы у нас работник и заменить Вас очень трудно по ряду позиций. Вот тут пришло сообщение. Вся администрация…

Тут он поднял палец вверх:

– На ногах, жужжит как потревоженный улей. Оказывается, исчез один из значимых…

Тут он снова поднял палец:

– Сотрудников – некий Нечипурюк Аркадий Всеволодович!

Максим усмехнулся:

– Действительно, знаковая фигура. Я вот только всегда удивлялся, как он там оказался и почему ещё так долго держится.

– Ну-ну, Максим Петрович, не нам об этом судить, им виднее.

– Вот именно что виднее, с ним дело иметь.

Генеральный испуганно оглянулся и почти шёпотом прошипел:

– Не советую Вам так высказываться о власти, очень не советую. Это только я могу Вас слушать, зная Вас, Вашу честность и исключительную порядочность, а другие тут же подведут вас «под монастырь», уж поверьте мне, старой прокурорской крысе, сколько таких примеров на моём веку было. Ладно, так вот я было решил Вам поручить это дело, да тут ко мне со своей просьбой обратился… ну, Вы сами знаете кто. Вот сижу и решаю, кому это дело передать, делото сами понимаете – резонансное.

– Понимаю, понимаю, но не вижу проблем, передайте Шеверину Никите Герасимовичу, он у нас молодой выдвиженец властью, хваткий, связи нужные имеет, не чета нам, старикам, да и людей наловчился через колено ломать. Сдаётся мне, что и второе дело Вам ему придётся передать до кучи.

– Какое дело?

– Убийство воровского авторитета Шайфутдинова Факиль Камгельчановича, не сомневаюсь нисколько – это звенья одной цепи.

– Вы что имеете в виду, Максим Петрович?

– Да связаны эти личности, связаны. Чего уж тут лукавить. Поручите их Шеверину, он всё сделает как надо, не как было на самом деле, а как надо этой власти.

Генеральный покачал головой:

– Вот именно, как надо? Но кому? Люди-то ведь меняются, сегодня одни, завтра другие, а мы уж, если выдаём, то отвечаем независимо от того, кто стоит сейчас, кто будет позже.

– Лично я полагаю, что большого шума не будет. Уж больно эта фигура, как бы сказать помягче, пугала многих в администрации.

– М-да, вот Вы как оцениваете… Спасибо за совет, пожалуй, я им воспользуюсь. Это дело как раз для них, новой поросли.

Вернувшись в кабинет, он сразу же принялся работать над списком команды и планом работы. Через пару часов сходил в столовую, хорошо пообедал и уже с новыми силами взялся за работу. Поставил глушилку, подаренную некогда Ильёй, начал с телефонных звонков.

– Феликс, это Максим. Чем занимаешься?.. Говоришь, пенсионерскими делами? Тогда вот что, срочно бери «ноги в руки» и ко мне. Дело есть, пропуск будет заказан. За час доберёшься?.. Вот и отлично. Жду.

Следующий звонок:

– Макар, это Максим. Чем занят?.. В окно смотришь?.. От дел за старомодность потихоньку отдаляют?.. За старые заслуги дают до пенсии дослужить?.. Значит, нисколько не занят?.. Говоришь, эти дохлые дела могут и подождать до очередного разноса или поиска стрелочника?.. Никто не схватится? Тогда вот что, Макар, через два с половиной часа жду тебя у себя, есть предложение по твоей части, пропуск будет заказан.

Следующий звонок:

– Леонтий, это Максим. Скажи-ка мне, ты сильно занят?.. Ага, говоришь, к пенсии готовишься?.. Дают ещё полгодика, не более того, досидеть?.. Ну что же, в таком случае загрузим Вас, уважаемый подполковник, загрузим. Не беспокойся, кто начнёт выступать, своё быстро получит, гарантирую. Ты к шести подъезжай ко мне, надо нам один интересный вопрос обсудить. Пропуск будет заказан. До встречи.

После этого позвонил своему помощнику и попросил заказать три пропуска на перечисленные лица.

До встречи с Феликсом поработал ещё над планом, дифференцируя в нём участки для каждого из своих надёжных, проверенных друзей, в чьих способностях, умении он нисколько не сомневался.

Феликса встретил он, как всегда, горячим чаем, бутылкой любимого им, но сравнительно простого коньяка, лимоном и конфетами. Они обнялись, выпили по чарке, запили всё ещё горячей чашкой чая, но долго размусоливать не стали. Задал несколько дежурных фраз о здоровье его лично, близких, о делах семейных и пенсионерских. После этого сразу же «перешёл» к делу, сути встречи. Вытащил пачку долларов:

– Феликс, тут аванс в десять тысяч долларов, полагаю, эти деньги тебе и твоей семье как раз, что надо. У меня есть дело. Исчез знаковый для власти бизнесмен, близкий к телу нового хозяина. С ним этот бизнесмен, вернее с так называемой семейкой, он вершил финансовые и прочее дела. Естественно их это исчезновение встревожило, сам понимаешь, почему эти субчики из семейки боятся утечки информации о совместной деятельности с такого рода ничем не брезгающими воротилами. Сие нельзя, ни в коем случае нельзя выводить на свет божий. Мне лично поручили в конфиденциальном порядке при условии соответствующего финансирования и оказании всей необходимой помощи выяснить, кто заказал Космоленского Лаврентия Марковича, кто осуществил эту операцию, какова в настоящее время судьба его. Срок – неделя.

– Ну и ты меня удивил, Максим. За каким чёртом ты согласился влезть в это дерьмо? По мне, если хочешь знать, ежели угробили эту мразь, то туда ему самая и дорога. Я его ещё более десятка лет тому назад посадил. Он уже тогда был отъявленным мерзавцем. Отмазался, сволочь, а я-то его зря отпустил. Не доглядел тогда, подумал он в теневики по молодости, по жадности, по глупости полез. Наивно тогда решил – нахлебается тюремной баланды, поживёт у параши, а может в Машках походит, а таких, как он, в зоне только так и держат сокамерники, ну и начнёт соображать. Да видишь, как просчитался, даже и не думал, что грянет перестройка, найдутся такие перерожденцы, а может быть и просто предатели и начнут строить новое воровское государство с выпуском и отмыванием всех посаженных. И знаешь, Максим, я тебя уважаю, верю, что не за эти окровавленные и омытые слезами тугрики ты взялся, но лично мне совсем не хочется в это дерьмо влезать. Угробили эту сволочь, так туда ему и дорога! Я уж как-нибудь по-пенсионерски проживу, постараюсь дожить до того времени, когда всю эту банду, захватившую власть в стране, начнут сажать и судить именем народа. Зачем мне своего сына и жену подставлять, а ведь это именно так.

– Слушай, Феликс, твои мысли – мои мысли. По мне господин Космоленский – та личность, по которой в нормальное время, в нормальном обществе «верёвка плачет». Но скажу тебе честно, не для других ушей. С этой просьбой ко мне обратился мой друг, а после этой просьбы его в машине вместе с замами заживо сожгли. Это раз. Второе – исчезновение Космоленского означает передел – жестокий, с трупами, причём среди них будет немало ни в чём не повинных. Ну а опасность, что нам впервые что ли? Прошу тебя, Феликс, очень прошу – помоги. Ты же знаешь, понимаешь – эту акулу сожрала другая, ещё более коварная, подлая. Вывести её на чистую воду, как сказал мне мой друг, многое значит! Обещаю также тебе по завершении этого дела выдать ещё четыре таких аванса. Уверен, они помогут тебе и твоей семье.

Феликс задумался на некоторое время, затем молча налил по чарке, поднял свою:

– Если бы не ты, не твоя личная просьба, ни за что бы не полез в это «говенное дело». Но одного я тебя не могу оставить. Слишком мало осталось при деле таких как ты, я же понимаю, с кем придётся столкнуться. Пусть будет так, как ты просишь, задумал. За успех!

Они выпили, помолчали, снова выпили. Максим встал, протянул ему листок:

– Я вот тут набросал план твоих действий. Посмотри, внеси свои соображения. Мне бы, Феликс, хотелось выяснить: круг воротил, способных бросить «перчатку» исчезнувшему толстосуму; кто из них заранее готовится к предстоящему переделу. Сам же знаешь – такие мероприятия с «кондачка» не проводятся. Их надо заранее готовить, дабы опередить желающих и дать им по зубам, если сунут своё рыло. А таких найдётся ныне не мало. Уверен, как только проявится некоторая ясность в судьбе этого прохиндея, так сразу же полезут. Далее хотелось бы выяснить: кто из них уже начал эти действия, и какие рычаги уже приведены в действие. Для ускорения работы можешь взять себе помощника, отберёшь сам, но в главную суть дела постарайся не вводить, только отдельные поручения, чем меньше он будет знать, тем лучше для него, дольше проживёт. Так сейчас любят говорить. Его гонорар до семи тысяч долларов. Какая нужна будет помощь, сразу же ко мне, я напрягу кого надо и как надо.

Феликс покачал головой:

– А ты не продумал того, что помимо нас ещё будут «любители прокачать» судьбу этого бизнесмена? Ведь желающих отгрызть кусок от бесхозного всегда найдётся и не мало.

– Да, такое возможно, более того, скорее всего, так и будет. Тут, Феликс, сам знаешь, наверху тот, кто круче, кто первым финиширует, да и стартует. У нас, говорю тебе откровенно, основные козыри на руках, нужно только ими умело распорядиться.

Он задумался ненадолго и вдруг спросил:

– У тебя, Феликс, есть куда отправить жену и сына на недельку, другую?

– Не суетись, Максим, найду, тем более, что аванс ты уже выдал.

– На решение этого вопроса, Феликс, я вправе ещё добавить столько, сколько надо. Это входит «в статью орграсходы». Прикинь и скажи сколько?

Феликс задумался и наконец «выдал»:

– Полутора-двумя кусками вполне обойдёмся.

Максим встал, прошёл к сейфу, вынул из него пачку, отсчитал две тысячи, протянул. Феликс взял её, сунул в карман и принялся изучать переданный ему план действий. Изучал, исправлял не менее получаса, затем вернул его со словами:

– Вот мои соображения.

Они уже вместе методом мозгового штурма, «прокачали» уточнённый план, согласовав свои мысли. Особо договорились о кодовых словах, о порядке и местах встреч, то, что им приходилось и не раз делать, когда рухнула советская власть, а правоохранительными органами принялись рулить бывшие их клиенты или их ставленники.

Только ушёл Феликс, как из проходной позвонили и сообщили о приходе Макара. Начало этой встречи мало чем отличалось от предыдущей. Да и отказываться Макар начал точно так же, как и Феликс, приводя, по сути дела, те же доводы. Он тоже вполне искренне считал – угробили эту тварь, так от этого людям только польза будет, ведь по нёму «верёвка давно плачет», чего уж тут суетиться? И только тогда, когда Максим его «мягко» попросил, ради него и предотвращения гибели ни в чём не повинных людей в результате неминуемой экономической войны за передел империи Космоленского, он, «скрипя сердцем», принял его предложение. Сразу же начал выяснять, в чём его друг видит помощь от него. Максим пояснил:

– Скорее всего, те, кто смогли похитить Космоленского из его охраняемого логова, очень охраняемого, являются спецами штучной выделки, ещё советских времён. Помнишь позапрошлогоднее дело о ликвидации мафиозной верхушки наркодельцов города Санкт-Петербурга? Они ведь как позиционировали себя – порядочные бизнесмены! А в своих «пухлых, жадных и жестоких ручках» держали и ещё как держали, словно удав какой-то, местную региональную власть.

– Как же? Ещё как помню! Сколько нам эта власть препятствий чинила, каких только посулов мы не наслушались от неё и этих дельцов, какие только угрозы не сыпались на нас со всех сторон, лишь бы мы наркотическую подоплёку сего дела не затронули, а свели бы всё к заурядной разборке, пусть и очень крупной для этого региона, между несколькими не поделившими экономического пирога, выброшенного властью на рынок.

– Макар, я не об этом говорю! Помнишь, как ты вычислил профи, бывших спецназовцев КГБ, осуществивших эту бойню, уничтожение мафиозной мрази, наживающейся на этой отраве. Тебе тогда много пришлось «покрутиться» в этой скрытой от людских глаз среде, обзавестись нужными связями среди этих спецов, познакомиться с некоторыми знающими и влиятельными среди них людьми. А ведь кое-кто из них, помнится мне по твоим словам, по почерку операции способны были определить команду. Вот это наше дело, сдаётся мне, из этой же серии. Думаю, есть веские основания так считать. Разумеется, эта команда только исполнители и заказчик кто-то другой. Но нам и это очень важно, это ниточка! Выяснив исполнителей, мы узнаём в конечном счёте судьбу этого толстосума, а также можем попытаться установить заказчика.

– Знаешь, Максим, мне что-то совсем не хочется устанавливать тех ребят, кто устроил «кузькину мать» этой твари, ограбившей целый народ. Даже наоборот – хочется сказать им от всего сердца «спасибо».

– Давай, Макар, сразу же определимся. Установим команду и подумаем, если она просто исполнитель, то будем искать заказчика, не гробя этих ребят. Ведь от нас что требуется? Установить судьбу Космоленского. Кто заказал? Исполнитель в этом деле – второстепенный вопрос. Вот тебе план и фотографии здания, схема расположения постов охраны, системы видеоконтроля и сигнализации; данные экспертизы покоев похищенного; опрос охраны; копия восстановленной плёнки жертвы с предполагаемыми похитителями. И ещё, если есть такая команда, то наверняка этот господин Космоленский у них не первый. Поэтому прикладываю для тебя данные о нераскрытых исчезновениях крупных бизнесменов за последние несколько месяцев. Подумай, может один и тот же почерк. Я набросал план мероприятий по этому вопросу, посмотри, подумай, поприкидывай. Всё, чего придумаешь, вноси, исправляй. И наконец, вот тебе аванс за работу – десять тысяч долларов. Кроме того, будут оплачены все предстоящие твои расходы. Если нужна машина, спецтехника и так далее, то они по первому твоему требованию будут представлены.

Макар поизучал предложенный план, внёс свои изменения и предложения. После этого они уже вдвоём, как это было не раз, верстали этот план. Закончили это дело чисто «по-русски», выпив по чарочке за успех дела. Договорились о кодовых словах, порядке и месте встречи.

В восемнадцать часов из проходной сообщили:

– К Вам, Максим Петрович, посетитель.

Максим встал, встретил и провёл Леонтия в свой кабинет. И в этой встрече начало её не отличалось от предыдущих. Те же мотивы первоначального отказа, затем согласие. Правда, Леонтий долго думал, прежде чем согласиться. Разумеется, задал вопрос:

– А в чём, собственно, Максим видит его участие в этом деле, ведь его специальность это кадровая работа?

– Именно в этом. Ты ведь отличный специалист. Прежде чем осесть в МВД, ты много лет проработал в КГБ, а это, чего лукавить, самая лучшая в мире школа. Кроме того, тебе по роду деятельности приходилось иметь дело и с ГРУ. Таких специалистов, допущенных к этому, было очень мало, единицы. Полагаю, Леонтий, в силу специфики этой работы, не все связи у тебя сейчас порушены. Тогда всё в этом плане делалось на века, многие ещё помнят тебя, да и наверняка обращаются до сих пор к тебе по возникшим у них вопросам. Они же знают тебя как человека, не сдавшего никого и не захотевшего подстилаться под недоумков, ставленников тех, кто во главе угла ставит только себя, свои интересы, а на остальное им наплевать, да и не прочь вообще развалить органы безопасности.

– М-да, ты, Максим, имеешь преувеличенные представления о моих возможностях.

– Леонтий, буду откровенным. За это расследование последует хорошее вознаграждение, а оно, принимая во внимание твои принципы и категорическое неприятие подачек и взяток, очень не лишнее. Для начала в виде аванса предлагаю десять тысяч долларов, окончательный расчёт в несколько раз больше. Оно тебе даст возможность спокойно взирать на предстоящий уход в отставку. Да и тем, с кем ты сам будешь общаться, а они, уверен, так же порядочные люди, денежная помощь не помешает, они же не очень «жалуются» этим новоявленным начальством. Вот ты и поможешь им.

– Максим, всё это так, не буду гонор свой демонстрировать, но скажу тебе прямо, не желаю подставлять тех парней, которые сумели эту сволочь отловить. Они же все раньше Родине служили, не щадя своих жизней, а она, вернее этот огрызок, что пришёл ей на смену, их просто-напросто, кинула! – Не хотите служить мне, пошёл на все четыре стороны! Ведь, как я понял, твоя задача вычислить их и именно мне ты предлагаешь это сделать.

– Не совсем так, Леонтий. Всё зависит от информации, которую будут добывать другие. Ты, друг, будешь работать только со мной лично. И мы вместе, обещаю тебе, будем решать судьбу этих парней, вместе нести ответственность перед своей совестью.

– Ладно, Максим, считай, уговорил, хотя ещё раз повторяю, не по мне это дело, не по моей душе.

Они выпили по чарке за успешное взаимодействие, договорились о кодовых словах, порядке и местах встречи и расстались.

Был уже девятый час, он чувствовал себя каким-то «опустошённым», больше ничего не хотелось делать, ни о чём не думать. Вернувшись домой, сразу же полез в ванну, полежал в ней с полчасика. Вылез уже значительно посвежевший, с неким зарядом бодрости и энергии. Приготовил себе ужин, «поел с чаркой» и лёг спать.

Утром ему позвонил Макар. Они встретились, как и было обусловлено ранее, через час почти в пустом кафе. Максим заказал два «лёгких» завтрака, кофе. Собеседник сразу же приступил к делу:

– Он проанализировал переданные материалы. Его мнение: плёнка, переданная ему, это типичная подстава; сработала высокопрофессиональная группа; имеются у него лично сильные сомнения насчёт кротов в охране – не такова там была служба; как ему известно, «сеяли» людишек они очень мелким ситечком, что такое конкурентная борьба их шеф Илья Степанович, будучи отличным специалистом, хорошо знал; способ, каким был похищен этот воротила, ни на один из известных ему не тянет. Он поднял старые связи, попросил двух полковников отставников, бывших аналитиков КГБ и ГРУ, проэкспертировать данные этого дела, попробовать реконструировать схему события и дать оценку уровня профессиональной подготовки исполнителей, для того, чтобы он смог попытаться идентифицировать эту группу. Они потребовали от него дать им дела полугодичной, а может быть даже и годичной давности вот с такими же непонятными для следователей происшествиями. Ещё, Максим, я передал плёнку одному моему другу психологу, тоже отставнику и попросил составить психологические портреты участников. Всё это, ты уж извини, друг, но потребует ещё как минимум пятнадцать тысяч долларов. Лично я склоняюсь к мысли, что эти спецы использовали какой-то потайной ход. Для его нахождения следует исследовать все имеющиеся документы об этом здании и окружающей его местности.

– К сожалению, Макар, на это у нас нет времени, но я вполне согласен с твоим выводом. О транспортации людей слышал, но в действительности ни разу не удостоверился, в чудеса не верю. Поэтому возьмём твой вывод за основу, он похоже наиболее вероятен. Материалы, которые затребовали твои аналитики, подготовлю к семнадцати часам и передам тебе в восемнадцать часов здесь же. Деньги отдам, когда скажешь.

– Они понадобятся уже завтра.

– Тогда до встречи.

По возвращении в кабинет дал задание трём помощникам – к шестнадцати часам отобрать из архива и сделать копии дела по следующим признакам, из расчёта полугодичной давности. Только распорядился, как позвонил Феликс. Встретились через час, но уже в другом кафе. Он заказал два приличных обеда. За обедом Феликс доложил о проделанной работе:

– Он «напряг» свои связи в налоговой, Минфине, в минэкономразвитии, в родном министерстве, центральном банке и ещё кое с кем. По результатам их оценок им отобраны шесть «воротил». Сейчас по ним пошла плотная работа. Результаты будут уже завтра, за сие потребовали шестьдесят четыре тысячи долларов. Деньги нужны для расплаты за эти выводы завтра, ему желательно их иметь уже утром.

Вернувшись в кабинет, принялся просматривать сделанные копии. Отобрал десять дел. Ровно в восемнадцать часов был на встрече с Макаром. Передал ему толстую папку с копиями и деньги. Долго не рассиживались, так оба чувствовали себя сильно уставшими, выпили по кружке пива со шпикачками, разошлись, предварительно договорившись, где и когда они встретятся завтра. Вернувшись домой, снова полчаса «отмокал» в ванне, поужинал и улёгся спать.

Утром, не заезжая на работу, передал деньги Феликсу на центральном почтамте, быстро договорились о новой встрече, и уехал на переговоры с Макаром. Встретились они в центральном парке культуры и отдыха, походили по аллеям, зашли в пивбар. Народа там в это время практически никого не было. Заказали по паре кружек пива, по паре крупных раков. Макар доложил результаты работы экспертов, их выводы, составленные психологические портреты участников, зафиксированных на плёнке. Выводы экспертов-аналитиков Максима не удивили. Он их уже ожидал. Кроме того, он верил в интуицию и профессионализм своего друга Ильи. Идентифицировать конкретно, кто совершил данную акцию, аналитики не смогли, но в один голос заявили:

– Спецгруппа ГРУ, с подготовкой времён семьдесят шестого – семьдесят восьмого годов, участники афганской войны и других операций в «горячих точках». В Африке, Южной Америке. С высокой вероятностью задействованные ранее в Европе и в Ираке. В их действиях просматривается довольно длительная зарубежная практика, преимущественно разведывательно-диверсионного характера. Состав группы, используемой в переданных делах, не более семи-пяти человек. Планирует все операции только один человек, скорее всего, их командир. Бойцы группы – профессионалы высочайшего класса, владеют всеми видами оружия, могут управлять всеми видами подвижной и воздушной техники. Все владеют самыми современными видами рукопашки, отлично разбираются в спецтехнике и проведении допросов с применением спецсредств. В настоящее время эта спецгруппа, по каким-то причинам, выведена из состава вооружённых сил, скорее всего из-за их отказа работать с нынешним руководством. Ядро этой спецгруппы в указанной выше численности во главе с командиром сохранено. Группа располагает значительными денежными средствами, набором автотехники и рядом точек, в которых отсиживаются, планируют свои операции и просто проживают, а возможно и залечиваются. Семей не имеют. Скорее всего, используют вооружения, спецтехнику и спецсредства из законсервированных складов – закладок, сделанных в советское время и известных только командиру местах. Имеют какой-то источник заказов на проведение операции. Была ещё масса мелких деталей, но оно уже в принципе ничего нового, существенного не давало. Психологические портреты, переданные Макаром Максиму, ему ничего нового также не сообщили, он и сам теперь хорошо представлял себе, с кем ему придётся иметь дело. Выслушав своего друга, Максим попросил:

– Макар, в последнем деле сильно засветился город Домодедово и его район. Там много чего произошло, я проанализировал ситуацию, но не буду сейчас говорить о своих выводах. Тебе надо будет там побывать. Хорошенько всё разузнать, что за события там пролетели, какова причина, был ли в них закулисный режиссёр и так далее. Нам главное зацепиться за пусть и мелкие, но детали. Обрати внимание на начальство из администрации и силовых структур, особенно на тех, кто хорошо, не по средствам живёт, сладко ест, катается на престижных иномарках, любитель «клубнички» и прочих злачных мест. Не скупись. Поезжай прямо сегодня. Машину, какую скажешь, тебе предоставят.

Макар подумал и назвал. Выслушав его, Максим вытащил сотовый, набрал номер и, не представляясь, произнёс:

– Нужна довольно представительная машина, но не высшего класса, с приличной скоростью, оборудованная всем необходимым для оперативной работы. Предупреждаю – никаких жучков, маячков. Должен быть тайник с оружием, нигде и никогда неиспользованным. – Выслушал ответ: – поднялся:

– Пошли Макар, ты побудешь где-нибудь в стороне, я заберу тачку и отгоню, где ты её осмотришь. Так и сделали.

Через час они осматривали вместе машину, знакомились с документами, вписали в доверенность данные. Закончив, распрощались. Максим поехал к себе в генеральную прокуратуру, а Макар «погнал» в Домодедово. По дороге решил начать с родных органов.

Подъехал к ОВД, встал у входа, выбрал несколько машин покруче и принялся ждать. В восьмом часу служивые стали расходиться, а некоторые разъезжаться. Среди последних Макар приметил одного майора с замашками, хорошо знакомыми ему у некоторых своих сослуживцев, уже погрязших в новых правах, – наглых, уверенных в своих силах и возможностях блюстителей закона. Тот брезгливо покосился на рядом стоящую «машину», важно уселся в свою, чисто вымытую, блестящую лаком и хромом тачку и степенно «двинулся» с площадки. Макар за ним. Тот «крутил» по городу недолго и вскоре остановился у одного заведения, расплодившихся, как сыпь, почти во всех городах России за последнее время. Сие развлекательно-питательная организация имела претензионное название «Гавайи». Майор по-хозяйски причалил на охраняемую мордоворотом стоянку. Вылез, что-то «кинул» засуетившемуся мордовороту и уверенно пошёл ко входу в это сулившее, судя по рекламе, райские утехи, заведение. Макар тоже повторил этот манёвр. Но только собрался вылезть, как к нему подскочил автовышибала и принялся наглым тоном выговаривать. Макар молча вылез, вытащил своё удостоверение, махнул им перед физиономией, взглянул так, как он умел это делать, в глаза служивого и коротко приказал:

– Пошёл вон. За машину ответишь!

Тот оторопело заморгал, затоптался, но услышав грозное: «Я кому сказал?», развернулся и, косолапя, переваливаясь, двинулся на своё привычное место у въезда. На входе одетый под некую смесь индейца с нижегородским половым молодец загородил ему дорогу, нагло заявив:

– Свободных мест нет, у нас только на заказ.

Пришлось подполковнику повторить. Вынув удостоверение и несколько раз взмахнув им перед его физиономией, внушительно приказал:

– Вон с дороги, дубина.

Пока этот молодец приходил в себя, одним толчком откинул его и прошёл в вестибюль, осмотрелся. На второй этаж вела довольно широкая лестница, а прямо был вход в зал, отделанный экзотическими растениями, бамбуком. Решив начать с зала, решительно шагнул. В зале стояли столы, по бокам их – декоративные длинные ящики с землёй, в которых буйно росли широколистые, густые высокие растения. Получалось в результате некая иллюзия нахождения на природе. Вглядевшись в зал, увидел майора, сидящего за одним из столов и поглаживающего по ягодицам стоящую перед ним в короткой юбочке из каких-то длинных листьев, дородную официантку. Макар зашагал и вскоре оказался за столом, который отделялся от стола майора только невысокой стенкой из растущих растений. К нему тут же подошёл прилизанный молодой человек и безапелляционно объявил:

– Он сожалеет, но этот столик заказан. А у них такой порядок на заказанные посетителями столики других не сажать.

На это Макар грубо заявил:

– Ему плевать, он в командировке, хочет есть, а потом спокойно ехать в своё управление. Ему ещё надо добраться до Москвы, и он желает это сделать сытым. Если ты, холуй, не желаешь неприятностей от подполковника милиции, то живо притащишь сюда настоящую еду из живого мяса, а не из дохлятины и не из многолетних стратегических запасов. Учти, сукин сын, иначе при мне заглотаешь эту гниль!

Тот зашлёпал губами, пытаясь что-то возразить, но тут вмешался слышавший его речь майор.

– Послушай, Жорик, этот подполковник сегодня мой гость, поэтому тащи сюда наше фирменное, пусть попробует! И в провинции, а не только в столице есть настоящие кулинары.

Куст раздвинулся, показалась радостно ухмыляющаяся физиономия майора.

– Господин подполковник, разрешите Вас пригласить за мой стол, гарантирую, Вас покормят и напоят как надо, не пожалеете!

Бурча чего-то про обнаглевшую сволочь, Макар встал и прошёл к гостеприимному столу. Хозяин встал, оттопырил уже заметный зад, протянул потную ладонь, представился:

– Гарминович Лаврентий Григорьевич, майор ОВД.

Марк сунул ему свою ладонь, крепко сжал майорскую.

– Макар Семёнович, подполковник МУРа…

– Прошу, присаживайтесь, я случайно услышал Ваш разговор с Жориком и решил вмешаться, помочь коллеге.

– Ладно, чего там, – Макар брезгливо отмахнулся и вдруг задал вопрос, – чего это у Вас такие порядки в городе? Холуи, жульё на милицию плюют, уже и подполковник для них никто?

– Тут видите ли какое дело, – начал объяснять майор, но к столу уже подскочили две вполне в соку дамы, опять наряжённые только в юбочки из длинных листьев, сквозь которые призывно просвечивались розоватые бёдра и звёздочки на вполне приличных бюстах. У собеседника Марка от вида этих сексапильных дамочек, потряхивающих и оттопыривающих свои прелести, похоже, даже слюни потекли. Глаза его «замаслились», как у кота на сметану, а рука непроизвольно полезла под эти листики. Но дамы, не обращая внимания на его «тисканье», поглаживание и похлопывание, быстро накрыли стол и, сверкнув белыми зубками в приветливых улыбках, исчезли. Майор вытер пот рукой:

– Хороши чертовки, так и тянет, так и тянет.

Разлил в пузатые бокальчики:

– Макар Степанович, а чего Вам так спешить в первопрестольную? Отдохните, развлекитесь и завтра с утра поедете, всё равно сегодня уже поздно. Завтра же и отчитаетесь перед начальством. А я Вам достопримечательности наши покажу. Тут, я Вам скажу, такие девушки, дамы, такие девушки, ну сами увидите, ежели пожелаете.

Он плотоядно пошлёпал губами:

– Ну, так я Вам наливаю. Не беспокойтесь за машину. Скажу, к ней никто и близко не подойдёт. В этом заведении, скажу Вам откровенно, отличный ром, точно! Рекомендую.

Марк махнул рукой:

– Верно, майор, молодец! Подсказал! Чего это я так гнал, как сумасшедший? Всё на бегу, на бегу, как скаковая лошадь, действительно, отчитаюсь завтра, никому же нет дела. Ну давай, Лаврентий Григорьевич, за знакомство! Уважаю с хорошими людьми знакомиться, особенно с коллегами настоящими. Что-то их становится всё меньше и меньше. Не то что ранее, тогда было настоящее братство, а этих холуёв живо на место ставили.

Ром действительно был отличный. Вскоре, в основном стараниями майора, эта бутылка была опорожнена. Снова была позвана молодица, теперь уже две майорские руки ушли под листики и тискали тугие её ягодицы. Макар, «кося» под уже основательно принявшего на «грудь», потребовал текилы. Дама смущённо заморгала, переминаясь и поёживаясь от горячих, потных пальцев, шарящих у неё под листочками.

– Что? В Вашем обезьяннике нет текилы? – начал грозно он.

Но тут вмешался майор:

– Не переживай, майор, у них есть коньячок очень даже неплохой. Ты, Жюля, принеси моего любимого, пусть гость из столицы попробует, продегустирует.

Услышав это распоряжение, она тут же исчезла. И вскоре на столе высилась импозантная бутылка. Под действительно сочное мясо и зелень и эта бутылочка была опорожнена, опять же в основном стараниями завсегдатая этого заведения. Между своими тостами Макар сумел разговорить майора. Тот, уже не совсем контролируя себя, многое порассказал, в том числе и о неизвестно от чего вспыхнувшей войне между банкиром Космоленским и главарём местной ОПТ Упырём, о взрыве сходняка авторитетов, о войне уже криминала всей Московской области с охраной банкира, об избиении ответственных работников администрации города. Пожаловался и на то, что из-за этих событий, похоже, лишился выгодного предложения одного литовского бизнесмена. Тот ему звонил, когда они договорились о встрече, а прокурор посадил весь начальствующий состав по своим местам «бдеть». На следующий день, когда отпустили, по своему определителю установил номер бизнесмена, вычислил квартиру, где тот останавливался, а он уже уехал в свои края. Надо же ему было угодить в самое пекло! Всего-то пару дней и пробыл в городе. Хорошо хоть адрес вычислил. Вернётся, встретимся, он на месяц квартиру снял.

Тут он с пьяной любезностью вытащил записную книжку, тупо поперебирал её листки и забубнив: «Вот же он», протянул её Макару. Того как будто что-то «кольнуло», хорошенько его запомнил. Закончилось это дружеское застолье в каком-то заведении, сильно смахивающем на те, в которых чётко прописаны всевозможные дамские утехи. Но порядок там был налажен как надо, а может быть знали этого майора, его мстительность. Ничего не было утащено. Деньги, документы были на месте.

Встал в восемь утра. Майор спал непробудным сном в объятиях так понравившейся ему новенькой молдаваночки в соседнем кабинете. Приведя себя в порядок, не прощаясь с майором, спустился в переднюю. Встретивший его внизу служивый на попытки расплатиться заявил:

– С гостей Лаврентия Григорьевича хозяин деньги не берёт!

Не став спорить, поехал по запомнившемуся адресу. Разыскал с помощью жильцов участкового, а уже с его помощью – хозяйку квартиры. Та с перепуга принялась объяснять:

– Жить стало «невмоготу», вот живу у матери, а квартирант это всё какая-никакая помощь. Квартиранты хорошие, сразу же за месяц вперёд заплатили, не торговались.

Макар с трудом прервал её причитания. Принялся расспрашивать подробности. Неожиданно для него женщина оказалась бывшей художницей, с профессиональной памятью на детали, большинство из которых для многих просто незаметны. С помощью его наводящих вопросов она смогла описать и литовца, и его шофёра, и его машину. По её словам, этот шофёр был азербайджанец, но не из тех, кто ныне околачивается день-деньской на базаре около своих овощей и фруктов, а из бывших военных. И выправка, и походка, и манера поведения не такая, как у этих базарных, а как у настоящих военных. Да и сам бизнесмен тоже типичный военный, очень похож на него. Она-то хорошо военных изучила. Муж-то у неё тоже был военный, сколько лет мотались с ним по разным городам. Жаль Бог не дал ему долгих лет жизни, а какой был человек. Все его уважали!

Она всплакнула, вытирая по-детски кулачками слёзы, покатившееся по её уже увядающим щекам. Сказав несколько утешительных, сочувственных слов, Макар, тем не менее, продолжил своё расспрашивание. Женщина вспомнила номер машины и неожиданно предложила:

– А давайте я их Вам нарисую, у меня портреты всегда неплохо получались. Сколько я начальников, командиров моего Саши перерисовала и все были довольны! Но мне нужно часа два как минимум. Тут же всё по памяти, а не с натуры.

– Хорошо, Алёна Георгиевна. Сделаем так, я отъеду на пару часиков, а Вы попробуйте их нарисовать, да заодно и меня. Уж не сочтите это за наглость, сие нужно будет для дела.

– Понимаю, для определения схожести. Так?

– Так, Алёна Георгиевна. Специалисты сравнят мой оригинал с Вашим рисункам и оценят. Так уж положено, не обижайтесь.

– Да чего уж там, всё ясно. Вы тоже не судите строго, сколько лет вот не держала карандаш. Да и руки стали в последнее время, особенно после смерти Саши чего-то подрагивать, может ничего и не получится.

– Вы уж постарайтесь, это очень надо. Ради людей, а то, может, мы хороших людей будем подозревать. А это в наше время, сами понимаете, для любого человека беда. Людям и без этого сейчас очень трудно.

– Да-да, я постараюсь. Попробую сделать. Эти квартиранты мне понравились, говорят культурно, за собой всё прибрали, даже лучше, чем я убираю. Холодильник полный продуктов, может, ещё вернутся, не оставили же мне они свои продукты. Да-а, я их ещё несколько раз видела в городе, вернее, азербайджанца. Тот несколько раз заезжал к своим землякам, всё о чём-то беседовали. У нас же базар недалеко от дома, где я с матерью живу. Вот я туда каждый день за продуктами хожу, беру понемногу. Там-то я его видела. Он, конечно, меня не замечал, а я вот его видела. И ещё меня удивило то, что они в квартире не ночевали, а шофёр каждый раз приезжал на разных машинах.

Марк, услышав сказанное, тут же попросил:

– Если Вас не затруднит, то нарисуйте, пожалуйста, и те машины, которые Вы заприметили, может какие-нибудь особенности в них увидели, может номера или части номеров вспомните, это очень важно, поверьте! Вы, Алёна Георгиевна, уж постарайтесь.

– Хорошо, я постараюсь, всё понимаю. Но не верю я в то, что такие люди могли быть преступниками. Поверьте, они очень порядочные люди. Мы, художники, уж чего-чего, а в характерах разбираемся, обязаны разбираться, иначе никакого сходства не будет, портрет будет мёртвый!

– Нам бы тоже хотелось в это верить.

Макар уехал, в дороге позвонил Максиму.

– Есть интересные факты, нужно на некоторое время здесь задержаться. Но моё начальство взбеленится, сам понимаешь… Сделай так, чтобы оно не возникало и не лезло потом с криком и угрозами уволить без пенсии.

– Договорились, Макар, работай спокойно. Если нужна ещё какая помощь, то скажи, организую!

– Давай так договоримся. Я получу все в совокупности данные, их проанализирую и тебе скажу, какую работу надо будет проделать, а отсюда и какая помощь будет нужна.

Через два часа он уже был снова у Алёны Георгиевны и рассматривал рисунки. Первым начал с себя. Удивился схожести, точности её рисунка. На листе был точно нарисован именно он и никто другой. Тут не было никакого сомнения. Долго рассматривал и её квартирантов. Да-а, несомненно, это были крепкие, серьёзные мужики, знавшие почём «фунт лиха» и умеющие справляться с возникающими проблемами, причём не только кулаками, мышцами, а и мозгами. Такого сорта людей ему, хоть и не часто, но приходилось видеть, и они всегда вызывали в нём уважение и даже, чего греха таить, зависть. Своим умением держаться, выдержкой, собранностью и твёрдостью характера. Просмотрел он и машины. В чём, в чём, а в них он неплохо разбирался. Бросалась одна особенность. Все они были неброские, достаточно типичные в нашей стране иномарки, но с приличной скоростью и неплохой проходимостью, как раз из тех, которые нужны в серьёзных делах, но не привлекающие постороннего внимания. Да-а, ему сильно повезло с Алёной Георгиевной, бывшей художницей, не женщина, а просто клад. Она с лёгкой улыбкой следила за его реакцией, мягко спросила:

– Ну что, Вы поверили? У меня, правда руки уже не те, но память ещё сохранилась.

– Алёна Георгиевна, скажу Вам честно. Вы нам очень помогли. Судя по Вашим рисункам, это действительно порядочные люди. Мы, конечно, всё проверим, такова наша обязанность, но я почти уверен в Вашей оценке. И ещё, свой портрет я оплачу, это Ваша работа. Скажите, пожалуйста, в какую сумму Вы его оцениваете?

– Что Вы, что Вы! Это я Вас должна благодарить. Вернуться в светлое прошлое, пусть и ненадолго, для меня многое значит. А уж если я помогла порядочным людям, то для меня это высшая награда…

– Нет, Алёна Георгиевна, так не пойдёт. Живёте Вы трудно и я заплачу. Двести долларов хватит?

– Да Вы что? Это же сколько денег…

– Ну вот и договорились, держите. И живите спокойно. Вот моя визитка, в ней мои телефоны. Если Вы что-нибудь ещё вспомните, не сочтите за труд, позвоните. Ну, а если, кто начнёт интересоваться моим визитом или, не дай Бог, угрожать, то немедленно сообщите. Слышите, немедленно. Я с ними разберусь быстро. Гарантирую! За квартирой, конечно, присматривайте, но постарайтесь действовать по привычной схеме. Однако, я полагаю, что квартиранты в ней больше не объявятся. Для Вас в этом ничего плохого, они уже с Вами расплатились. После истечения срока аренды можете её спокойно снова сдавать. Вот только завтра сюда подъедут двое моих сослуживцев, они внимательно её осмотрят. Я попрошу Вас дать им ключи, после осмотра они Вам их вернут. Сразу же скажу, всё будет по окончании их осмотра так, как и до начала. Ещё раз спасибо Вам, Вы нам очень помогли.

Через два с половиной часа Макар и Максим сидели в условленном месте, снова в парке Горького, в одном из тихих и сейчас почти безлюдных кафе. Максим заказал обед. Пока его готовили, накрывали стол, Макар принялся докладывать полученные данные, показывать рисунки и свои выводы. Он выслушал его так, как привык выслушивать каждого, отмечая главное, особенности и делая для себя определённые заметки, ставя определённые вопросы.

Тут накрыли стол.

– Знаешь что, Макар, предлагаю поесть, а то я вижу после разгульной ночи у тебя ещё во рту и крошки не было.

– Честно говоря, я бы лучше опохмелился и завалился спать. Но понимаю, не время. А обед что же, тоже надо.

Ели они, обмениваясь различными замечаниями по поводу качества еды, незлобливыми шуточками. Когда закончили с едой, сразу же начался нешуточный допрос. Максим умел это делать. Выворачивать человека, не обижая, это было его профессиональной гордостью. Через сорок минут Макар взмолился:

– Ты чего меня так пытаешь? Я же после бессонной ночи, столько времени на ногах, за рулём.

– Хорошо, передохнём. Тебе чего? Кофе?

– Водки! Стакан и на боковую. Понял?

– Ну что ж это можно. Сделаем так. Мне всё равно нужно встречаться с Леонтием. Он и развезёт нас – тебя домой, меня в генеральную. В самом деле, нужно передохнуть. Наворочал ты, Макар, много, рассказал достаточно, конечно всё это надо перепроверить. Но я почти не сомневаюсь – ты вышел на команду исполнителей всех происшедших событий в этом славном русском городе.

Официант, получив заказ водки и к ней то, с чем её пьют, радостно заверил: «Сделаем, не пожалеете, будете довольны», исчез.

Пока он бегал, Максим сообщил:

– С твоим начальством побеседовали. Хорошо побеседовали. Тот с испугу представил тебя на полковника, назначил старшим группой, которую ты сам сформируешь. Перед начальством не отчитываешься, а докладываешь тому лицу, которого тебе укажут, то бишь мне. Сейчас, пока не приняли на грудь, напишешь мне, сколько и кого ты забираешь в свою группу. Какая техника и спецтехника нужна.

Макар покачал головой:

– Ну и дела, всегда бы так работать. Шустер ты, друг! Да, стимулировать парней будешь?

– Не более, от пяти до десяти тысяч долларов.

– И ты, как начальство, жмёшь соки! А если мне для дела понадобятся ещё люди?

– Скажешь мне, и твои намеченные дела проделают другие. Сам знаешь, сколько сейчас на государственной службе кормится людишек. Вот пусть рутиной и позанимаются, а твои парни пусть ими и порулят. Чего им ноги бить, лучше головой пусть поработают!

– Даже так, ну тогда это легче. Это меня и моих парней вполне устроит. Всё, не мешай, я писать буду.

Писал он тщательно, обдумывая каждое своё требование не менее часа. Максим тем временем созвонился с Леонтием и тоже принялся прикидывать дальнейшую работу. Закончив, Макар с усмешкой протянул два листа:

– Вот, это твоему заказчику, пусть и сам почешется, раз такие условия ставит.

Максим принялся внимательно изучать списки, попутно уточняя отдельные позиции. Закончив, спросил:

– А когда всё это надо? Ведь тебе ещё и команду надо составить?

– А чего её составлять, раз твой заказчик приказал моему начальству предоставить мне «карт-бланш», считай, команда уже есть. Мои ребята, которых я сам выпестовал, натаскивал, вернее, воспитывал. Они с радостью вернутся ко мне, только им позвоню и всё. Думаю, твоему начальству пару часов хватит.

– М-да, скоростёнка у тебя. Заодно ещё и скажи, в чём мне надо будет напрячь заказчика.

– А это в отдельном листочке, держи.

Максим взял, прочитал, почесал голову:

– Да, не хило. Совсем другие службы. Ладно, надо – так надо. Не сам же он будет бегать. У него полно челяди – прикажи, расшибутся в лепёшку. Хорошо, будем исходить из надобности, а это уже его дело, раз сказал, что всё необходимое будет выполнено – так пусть и делает.

Он вытащил телефон, набрал номер. Говорил недолго, повернувшись к собеседнику, скучающе смотрящего в окно, пояснил:

– Через час сюда подъедет его человек и заберёт сии листки. А через три часа возле этого же кафе остановится «ГАЗель», в ней будет то, чего они к этому времени успеют собрать. По остальному мне сообщат, где и когда. Надо, чтобы твои парни забрали привезённое вместе с «ГАЗелью». Я заодно потребовал, чтобы она была оборудована всем необходимым для оперативной работы, в полном комплекте. Думаю, сие Вам не помешает. Может, кого слушать придётся и прочее…

Макар только покачал головой:

– Ну и дела. Вот это заказчик?!

– Это ещё не всё. Соответствующие указания двум службам даны. Вот контактные телефоны. Свяжешься, скажешь, что надо сделать. Твои приказы обязательны к исполнению. В общем, работай! Добывай! Узнавай! У нас ещё есть с полчаса времени.

Но тут подъехал Леонтий. Они поприветствовали друг друга. Тут же был заказан ещё один комплект обеда. После того, как приезжий с аппетитом поел, пояснив, что с утра ни крошки во рту, Максим протянул ему два портрета.

– Леонтий, это рисунки с натуры двух наших подозреваемых. Один из них, вот этот, предположительно, с высокой степенью вероятности – азербайджанец. По многим признакам они из разыскиваемой нами команды. Сейчас с Макаром и со мной проедем до ближайшей лавочки, где делают ксерокопии, сделаете по три копии каждого экземпляра. Один вариант и оригинал я заберу с собой, остальные Вам. После этого мы отпускаем нашего друга, у него сейчас много работы, а мы где-нибудь сядем и побеседуем.

– Макар, извини, что не придётся с тобой «принять на грудь», обещаю, это сделать как только окажется просвет в работе.

Так и сделали. Через сорок минут Максим с Леонтием сидели в небольшой уютной кофейне за чашечкой крепкого ароматного кофе. Разговор был недолог. Вытащив заключения экспертов и психологические портреты парочки, засветившейся на плёнке, передал Леонтию. Тот внимательно их прочитал, поднял глаза на собеседника:

– Так это вводная, мне надо теперь поработать с учётом переданных портретов. Это уже кое-что. Хорошо, полагаю, завтра с утра будет известно. Готовь деньги. Как это у Макара, «товар-деньги»! Вот дожили, «мать твою!» Ладно, до завтра. В десять тут же.

Он уехал, а Максим направился в свой кабинет. С часик обдумывал свои дальнейшие шаги. Но тут раздался звонок. Это звонил Феликс. Через сорок минут они уже сидели в условном месте. Тот доложил:

– По полученным им данным только двое из предполагаемых воротил, вот их данные, «суетились» до похищения и по-прежнему продолжают «суетиться», причём очень основательно и сейчас. В настоящее время мой визави в ЦБ за определённую сумму, которую он назовёт по результатам работы, пытается оценить и проверить по своим каналам все их финансовые движения. Обещает к завтрашнему дню, к четырнадцати часам закончить проверку.

Вернувшись в кабинет, подготовил срочный запрос на лиц, обозначенных Феликсом, в центральный информационный центр МВД за подписью генерального прокурора. Тот долго не мог подписать этот запрос, беспомощно глядя на Максима Петровича. Пришлось ему сказать:

– Он вынужден в этом случае, ради ускорения дела обратиться за помощью к Иосифу Александровичу.

С подписанным бланком он сходил в соответствующий отдел и попросил срочно направить с курьером этот запрос.

На часах уже был девятый час. Уставший вызвал дежурную машину, которая и отвезла его домой. Там он снова «отмокал» в ванной, поел из своих запасов, вернее, попил чайку и лёг спать. Утром созвонился с Леонтием. Тот сказал:

– Спустя два часа данные будут у меня на руках. Лучше всего встретиться через два с половиной часа в условленном месте.

В назначенное время они сидели «за кофе». Тот рассказал, что ему удалось узнать:

– С высокой вероятностью действовала команда, известного в ГРУ под руководством человека с позывным Дед. Эта команда, возвратившись в 1995 году из длительной зарубежной командировки, застала в стране самый настоящий погром органов безопасности, армии. Им стало очевидно по состоянию жизненного уровня основной массы населения, беспрецедентному упадку экономики, плачевному состоянию финансов, разгулу криминала, что во главе государства встали либо совершенно некомпетентные люди, либо откровенные квислинги, выполняющие приказы их забугорных хозяев, направленных на уничтожение государства. Служить им, а не Родине, которой они ранее присягали, команда отказалась и была изгнана из рядов ГРУ. Правда, командира группы только отправили в отставку. Хотя поначалу тоже хотели просто выгнать, но не решились, так как слишком велики были его заслуги перед Отечеством. По сведениям четверо из группы отправились к своим семьям. Один на Украину, второй в Беларусь, а двое других в разные области России. Несколько месяцев тому назад у двух последних произошли стычки с местным криминалом, и они перебрались жить в центральную часть России. В настоящее время они открыли свои предприятия, один – в Тульской области, другой – в Рязанской. Эти предприятия успешно работают, на хорошем счету у губернаторов. Источники финансирования начального старта этих предприятий неизвестны, по слухам их кредитовал известный предприниматель Хомяков Пётр Васильевич, бывший капитан первого ранга. Возможно он во время своей службы «пересекался» с командой Деда и знает её членов, чего они стоят и можно ли на них положиться. Остальные члены команды вместе с их командиром исчезли с поля зрения кадровой службы ГРУ. Где они проживают, чем занимаются, на какие средства живут, каково их положение, служба не располагает сведениями. Известно только, что у командира есть двухкомнатная квартира, расположенная по следующему адресу. Все коммунальные услуги по ней проплачены за три года вперёд. Пенсия за прошедшее время до сих пор им не получается и начисляется просто на тот счёт, который был открыт ещё в годы службы. Переданные фотороботы или рисунки соответствуют с высокой степенью вероятности двум членам команды с позывными Учитель и Гонщик. Выложив всё это, Феликс мрачно заявил:

– Я бы не хотел, очень не хотел, Максим, чтобы им твои заказчики решили «оторвать головы». Ты уж постарайся договориться с ними, обойтись без смертоубийства и тому подобного. За полученные сведения с тебя тридцать штук, сам понимаешь, чего мой человек нарушил, залезая в это дело. Давай сделаем так – завтра с утречка здесь в десять передашь мне эту сумму и командуешь, чего мне делать дальше.

Он помолчал и произнёс:

– Ох, не нравится мне всё это! Знаешь, какие это парни? Мне об их делах такое рассказал мой человек. Да им, понимаешь, по моим понятиям Родина должна была памятник из чистого золота поставить, а их пинком под зад, эти нелюди: «Ах, не хотите нам служить, так получите!» Вот такие дела, Максим, ты уж постарайся всё сделать по-человечески.

Он встал, сгорбился и вышел, не оглядываясь. Вернувшись в прокуратуру, уселся за своё рабочее место, где ему всегда хорошо думалось, где он быстро обретал рабочий настрой. На этот раз такого не получалось. На душе было тяжело, вдруг стало колоть в сердце. Раньше такого с ним не случалось. «Стоял вопрос в голове», мучительный вопрос – что же надо сделать? Что предпринять? После долгих раздумий решил:

– Как только Макар установит их места пребывания, так сразу, оценив ситуацию, с ними переговорить и уже потом действовать.

Полистав свою записную книжку, переписал на листок номер машины, на которой Учитель и Гонщик в первый раз засветились в Домодедово. Оформил, как положено, заявку на установление данных на нынешнего и предыдущего владельца этой машины, если таковой был. Сам сходил к генеральному, подписал заявку. Тот, конечно побурчал:

– Всё срочно, а хорошо ли всё продумано, ведь волну же поднимаем в области?

– Она уже поднята, да ещё какая, задействованы большие силы в поиске, а уж по этой поработаю сам лично.

– Вот-вот, сам лично, а ведь есть помощники, сотрудники. Что они не смогут поработать?

– Нет, тут особый случай. Если хотите знать…

– Нет-нет, увольте меня от этого дела. Вы уж сами разбирайтесь. Тут много можно в раз лишиться. Учтите, и мой Вам совет, Максим Петрович, – «не всё одеяло тяните на себя». Это очень опасно. Сами знаете, с кем имеете дело. Они не будут выяснять – что к чему. Уж я-то их хорошо знаю. Вы ещё молоды, перспективны, зачем Вам шею свою подставлять… Ну а меня держите только, так сказать в общем курсе, без всяких подробностей и деталей. Раз уж они сами Вас выбрали, не буду в него влезать. Да и других дел у меня хватает.

Отослав заявку по служебным каналам, не мешкая, дозвонился до зама начальника ОВД Московской области. С ним он учился вместе в МГУ. Особой дружбы между ними не было, но вот товарищеские отношения точно были. По большой части тот чаще всего к нему обращался за советами и помощью – всё-таки «областник». Максим Петрович всегда старался помочь ему, Семён Семёновича он справедливо считал честным, порядочным и добросовестным служакой, пусть и не хватающим «звёзд с неба». Особенно были нужны такие специалисты в наступившее для их службы тяжёлые времена, именно в них особенно трудно приходилось порядочным, честным работникам, пытавшимся отстоять букву закона. Такие, несмотря на их высокий профессионализм, становились «белыми воронами». Их старались «оттереть», задвинуть, не доверять крупные дела, в которых были замешены новые властители государства. Их обходили по службе, выпихивали в отставку, в общем, нежелательны были они для новой власти.

Максим был очень доволен, что благодаря его усилиям удалось сохранить для органов такого замечательного профессионала. Да и ОВД Московской области, как пронюхали о дружеских связях с высоким чином из Генеральной прокуратуры, так сразу же изменили своё отношение к нему. Стали даже побаиваться. Семён Семёныч тоже не оставался в долгу и также в случае необходимости во всём старался решить вопросы, возникающие у Максима Петровича.

Дозвонился довольно быстро. Тот обрадовался его звонку:

– Давненько не общались, Максим Петрович. Как здоровье? Как настроение? Когда в ниши края? Может, выберемся на природу?

– Спасибо, Семён Семёнович, но, к сожалению, пока не могу. Вот звоню, ты уж извини, опять по делу. Тут у меня по одному очень волнительному для высокого начальства происшествию, из-за которого меня вздёрнули, как боевого коня, и под неусыпным контролем сего «чинодрала» проходит одна машина из твоего региона. Я уж сделал как надо заявку за подписью главного, но ты же знаешь наш бардак. Пока то, да сё, время-то уйдёт. А этот «высокий контроль» не очень-то любит ждать, сразу же уцепится и постарается всё свалить на меня. Им же сразу вынь да положи… Мне, Семён Семёнович, кроме того надо не формально с этим владельцем машины побеседовать. Может, удастся разговорить. Вот и обращаюсь к тебе не в службу, а в дружбу – помоги ускорить, да организовать такую встречу сразу же, как установишь, где живёт или обитает сей владелец. Поверь, от этой встречи многое зависит, может быть, судьба нескольких настоящих людей, не из новых – ну ты меня понимаешь. Мне за них не стыдно просить. Даже так могу сказать – для них вопрос скорости – это, может быть, вопрос жизни.

– Хорошо, Максим Петрович, я сам лично, прямо сейчас займусь этим вопросом, не ожидая твоего прибытия. Диктуй номер этой машины и жди.

– Пошлю через полчаса вводные данные, не ожидая твоего прибытия, пошлю по этому адресу одного опера, он со мной всю лестницу служебную проходит, всё разузнает пока ты в дороге. Ну а сам не тяни, как только услышишь мой звонок, то сразу же ко мне. К этому времени опер уже будет располагать нужными сведениями, проводит прямо к нему.

Через полчаса данные владельца машины были установлены. Сразу же на служебной машине он помчался к Семёну Семёновичу. Через час уже был у него в кабинете и читал полученные к этому времени сведения. Жильцов Артём Павлович, 44 лет от роду, инженер холодильных машин, в настоящее время безработный, разведён год назад, имеет двоих детей, судимости и приводов не имеет. В общем, обычный гражданин, не сумевший жить по волчьим правилам, враз установившимся на его Родине. Проживает в селе таком-то, в строящемся им лично доме.

Дав ему всё прочитать, Семён Семёнович предложил:

– Ты поезжай прямо в это село на моей машине, её все знают и в случае чего окажут всю необходимую помощь. Свою оставляй здесь. Мою поведёт мой водитель, он тоже всё знает, доставит в лучшем виде и быстрее всех. У села Вас встретит опер Фёдор Иванович, он там, на месте, расскажет, что к этому времени узнал дополнительно. Если надо будет, то поприсутствует при Вашей беседе, всё-таки представитель нынешней власти, да к тому же подполковник, для местных – величина, начальник.

Он сплюнул.

– В общем, там послушаешь с Фёдором и сам решишь.

Он снял трубку:

– Егор, машину к подъезду, поедешь с человеком из генеральной прокуратуры, сделаешь всё, чего надо. Ехать надо будет к следующему селу… Там Вас встретит подполковник Тимохин. Он проводит генерального сам к кому надо. Тебе надо будет дождаться его возвращения, затем доставишь его обратно ко мне. Всё ясно?.. Хорошо, он выходит.

– Ну что, Максим Петрович, не прощаюсь, вернёшься, обсудим результаты беседы, если надо будет, подключу своих. У меня есть те, ещё из старых служак. На них всегда можно положиться, не подведут.

Через сорок минут Максим Петрович уже говорил с крепко сколоченным хмуроватым подполковником, стоящим и курящим возле довольно немолодой, но ухоженной «Волжанки». Тот, увидев подъезжающую машину, тщательно затушил в своей крепкой, задубевшей ладони сигарету, решительно пошёл навстречу. Начал было докладывать, но его остановили. Взяв его за руку, отошли к «Волжанке». Тут Фёдор Иванович доложил о том, что ещё узнал из своих расспросов соседей Артёма Павловича. Выслушав его, прошли к дому владельца машины. Это был типичный деревенский дом, перестраиваемый по своему вкусу и возможностям новым владельцем. Одет он был в тренировочный костюм с жилеткой, на ногах кроссовки, на голове непонятного цвета и фасона панама. Выглядел он лет на пятьдесят. По его виду было видно – досталось мужику, но не сломился. Он выслушал Фёдора Ивановича, нерешительно протянул руку и предложил:

– Давайте пройдём ко мне в дом, чего тут, на улице, стоять. Народ здесь любопытный, мнительный. Начнёт всякое придумывать при виде высокого начальства из органов, а мне тут, – он вздохнул, – похоже, придётся век доживать. Прошу правильно понять меня.

Он снова вздохнул, окинул взглядом близлежащие дома и с усмешкой произнёс:

– Ну вот, уже прилипли к окнам, на улицу потянулись.

Артём Павлович решительно зашагал в дом. Фёдор Иванович не пошёл, а только предупредил:

– Я Вас жду у своей машины. На всякий случай возьмите эту рацию. Умеете пользоваться, тогда отлично, в случае чего – сразу же сигнал.

А ещё через пять-семь минут Максим Петрович был усажен на диван, судя по всему, служащий хозяину и кроватью. На столе закипал большой чайник, в большом блюде лежали пироги, а в тарелке был налит тёмно-коричневый мёд. Артём Павлович, не спрашивая, достал из стоящего невдалеке старинного буфета две чайные чашки, блюдце, ложечки, налил из керамического чайника крепкой заварки, долил кипятка и гостеприимно обвёл рукой стол:

– Вот, угощайтесь, пейте чай, он необычный, с местными травами и листьями малины. Я уже к нему привык. Но ежели он Вам не понравится, то заварю только государственного чая, без трав и листьев.

Максим Петрович сделал глоток-другой, покачал в знак одобрения головой и принялся пить, расспрашивая о житие-бытие хозяина. Тот отвечал сдержано, неохотно, видимо, до сих пор переживал происшедшую с ним перемену. Поняв это, гость перешёл к делу. Ещё раз представился, объяснил причину своего приезда к нему и свою заинтересованность. Надо сказать, такая откровенность несколько обескуражила Артёма Павловича. Он недоумённо пожал плечами:

– Я знаете, после того вот, как всё случилось, потерял работу, новую найти не смог, стал перебиваться случайными заработками, временными работами, кормить-то семью надо. А за такими делами, особенно когда в какой бригаде окажешься, приходится выпивать, – он вздохнул.

– Понимаете, хочешь не хочешь, нравится не нравится, а выкладывай и пей с коллегами по работе.

Он сплюнул:

– Ну, жена и давай… В общем, сами знаете, как в таких случаях они себя ведут?

Он помолчал, махнул рукой:

– A-а чего об этом говорить? Пришлось расстаться, всего-то она мне оставила машину. Ну, прожил я лето, дело к осени. Надо о жилье думать. Сговорился в этой деревне с одними хозяевами, вернее сыном этих хозяев. Ему этот домик был в тягость, ни к чему. Денег полностью не хватало оплатить, потому как я решил достроить этот домик как надо, ну и пришлось свою машину продавать. Она хоть и не новая, но ухоженная, я за ней сам следил. Поехал я на автомобильную толкучку в Люберцах. Там и сторговался с двумя, один, вроде, кавказец, а другой наш русский. Мне они показались приличными людьми, не те, что ныне по толкучкам шляются. В общем, сговорились о цене, кавказец, скажу Вам, настоящий водитель, проехался со мной с пяток километров и все недостатки машины выложил, даже те, о коих я и не догадывался. Вернулись, он своему напарнику и рассказал о них. Тот спрашивать начал:

– А чего это я решил продавать, ведь так ухаживал за своей машиной? Не знаю почему, я и рассказал о своей беде. Тот послушал, посмотрел мне в глаза и говорит своему напарнику:

– Много возни будет, подправишь?

А тот улыбается:

– Не беспокойся, в один день всё доведу до ума. Теперь уже русский улыбается, протягивает мне руку:

– Всё сговорились, берём. Вот только одно, оформим её по генеральной доверенности, некогда нам сейчас заниматься оформлением.

– Ну и согласился, а чего не соглашаться, она-то за их счёт. Так вот я лишился своего верного коня. Думал, хорошим людям отдал, хоть и очень жалко мне мою машину.

Он «повесил» голову и замолчал. Максим Петрович спросил:

– А больше Вы про неё не слышали ничего?

Тот покачал головой.

– А чего услышишь-то, я же вот тут в деревне плотничаю, да прочими делами хозяйственными занимаюсь, да ещё все сельчане у кого чего сломалось из техники ко мне бегут. Вот видите пироги, мёд – это мне за то, что я им починил их технику, принесли. Они люди небогатые, денег у них мало, вот и несут, все хотят как-то отблагодарить. Денег-то я с них не беру, рука не поднимается. А тащить им своё старьё в город на ремонт для них чистый разор. Вот так и живём.

Он снова закручинился и, вдруг вспомнив что-то, спросил:

– А они, правда, хорошие люди, как Вы сказали, не тать нынешняя?

– Нет, Артём Павлович, очень хорошие люди, да, похоже, попали в беду. Вот я и приехал к Вам, мне с ними обязательно нужно увидеться, а единственная ниточка к ним – эта машина. Если что вспомните, если слышали, то обязательно скажите мне. Поверьте, это для них очень важно.

Артём Павлович заскрёб свою голову и, решительно взмахнув рукой, сказал:

– Тогда, раз так, слушайте. Приезжал ко мне дней десять назад свояк, мы с ним и после развода в хороших отношениях. Ну там слово за слово он меня и спрашивает: «А чего это я свою машину в их район перегнал. Он её уже раза три встречал на дороге, ведущей к вот таким сёлам». Ну я и объяснил ему:

– Продал, возможно, новые хозяева машины там и живут, если не съехали оттуда.

– А почему Вы так решили, что они снимают там дом?

Артём Павлович усмехнулся:

– Я, знаете ли, мастерство сразу же узнаю и по походке, по рукам, по взгляду, даже как говорит, объясняется. Не хозяева они, уж поверьте мне, вот съёмщики – это вернее…

Допив чай, Максим Петрович встал, протянул хозяину руку. Поблагодарил и предупредил:

– Артём Павлович, я очень Вас прошу, дабы не навредить этим людям, никому о том, чего Вы мне только что рассказали не говорить, ни под каким условием. Поверьте, это очень важно для хороших людей, очень! Чего бы Вам за это не сулили, ну если кто начнёт давить, то вот телефон заместителя начальника УВД Семёна Семёновича и сразу же сообщите ему об этом, он разберётся с ними как надо. Договорились!

Хозяин внимательно посмотрел ему в глаза, вздохнул:

– Всё бы начальство нынешнее было таким. Не было бы столько безобразия. Не беспокойтесь, от меня никто о сказанном не узнает. Теперь мой черёд помочь им, как они мне помогли.

Максим полез в карман, вытащил пачку долларов:

– Артём Павлович, за ценные сведения у меня есть отдельный, небольшой фонд вознаграждения. Полагаю, Вам при нынешнем положении оно будет кстати.

– Да, у меня сейчас трудное финансовое положение, скрывать не буду. Но за помощь хорошим людям денег не возьму. Заберите их обратно. И ещё, я рад, что могу хоть кому-то помочь. Всего Вам доброго.

Помявшись, Максим сунул под тарелку с мёдом пачку, развернулся и вышел.

Через минут сорок он и Фёдор Иванович входили в кабинет Семёна Семёновича. Тот внимательно посмотрел им в лица, пригласил садиться, взял трубку, «бросил в неё»:

– Леночка, чая мне и моим коллегам, ну и всё прочее.

Обернувшись, развёл руками:

– Коньяк, извините, не предлагаю. Ты за рулём, а Фёдору ещё предстоят дела.

Вскоре Леночка, ещё молодая крепенькая дамочка, на подносе внесла большой, дышащий паром фарфоровый чайник с печеньем и бутербродами. Посмотрела на начальника, но тот, усмехнувшись, добавил:

– Ну а про остальное мы позаботимся сами.

Она развернулась и ушла, а Семён подошёл к стенке, открыл бар и вытащил тарелку, наполненную тягучим тёмно-коричневым мёдом.

– Вот, рекомендую, как говорится, из собственных запасов, тесть пасекой занимается. Как только эта революция пошла, – он плюнул, – от этих недоумков всё равно ничего путного не получится – ушёл на пенсию и занялся вот этим делом. И скажу Вам, похоже, правильно сделал. В деньгах ничего не потерял, а наоборот крупно выиграл. Ни от кого не зависит. За его мёдом очередь. Не сквалыжничает, более того в детские ясельки, что ещё сохранились, посылает детишкам. Здоровье налицо, курить и принимать на грудь бросил – пчёлки не любят, не подпустят. И при деле, да ещё каком? Всё время на пчёлок тратит. Он мне не раз предлагал бросить эту службу, ничего хорошего он в ней не видит, и заняться пчёлками. На первых порах помогу, встанешь на ноги, вроде бы эти умнейшие насекомые ко мне хорошо относятся. Иногда вот подумываю, а действительно, не плюнуть ли мне на эти погоны, не последовать ли его совету. Но пока раздумываю, мёд всегда в баре есть. Гарантирую его высочайшее качество. Так что пейте чай с мёдом.

Мёд, действительно, был классным, буквально оживлял, снимал усталость, прогонял напряжённость. Увидев произведённый эффект, Семён довольный заулыбался:

– Ну что я Вам говорил? Вспомните-ка, когда вот Вас так оживляло? Не вспомните, гарантирую. Вам бы на эту тему с тестем пообщаться, вот тот может многое порассказать о своём мёде!

После выпитой чашки с мёдом жизнь, действительно, заиграла своими красками, поднялось настроение, почувствовалась бодрость. Семён только улыбался, видя их лица. Когда чаепитие закончилось, спросил:

– Ну что, Максим Петрович, съездил нормально? Есть результат? Нужна ли какая помощь?

Максим задумался. Судя по всему, это дело входит в завершающую фазу, и в ней очень важна быстрота решений и получение результатов. Макар, конечно, закинул сейчас широкую сеть и вовсю напрягает громоздкую машину сыска. Но она ведь не только громоздка и неповоротлива, в ней ещё и немалую роль играет человеческий фактор. А он в нынешних условиях, прямо скажем, не очень приглядное и полезное для дела явление. А на Семёна, он знал, можно положиться. Не подведёт, сделает всё, что в его силах и возможностях. Почему бы и не попробовать?

– Да, Семён, ты можешь мне помочь, но при условии полной конфиденциальности, отсутствия информации.

– Можешь, Максим, не предупреждать, я так всегда и поступаю. А при Фёдоре говори спокойно, от него ещё никто и никогда не узнавал «каких либо подробностей».

Тут он улыбнулся:

– Секретов.

– Ну что ж, для начала скажу следующее. У меня предусмотрен фонд оплаты такого рода услуг. Обещаю Вам при положительном результате выплатить по семь с половиной тысяч долларов. В чём проблема? Мне нужно знать точно, где находятся, проживают или снимают новые владельцы указанной машины, оформленной ими по генеральной доверенности. Нотариальная контора следующая. Но думаю эти документы чистая, весьма профессионально сделанная ксива. В указанном в ней месте их давно нет. А находятся они вот где-то здесь.

Он развернул карту Московской области.

– Вот, смотрите, эта межрайонная дорога, соединяющая Ваши районы с Подольским. Она начинается от Вашего города и идёт через Константиново, Овчинки, Жуково до Чулпаново. Между двумя последними эту машину в последнее время несколько раз видели. Как видите, между этими населёнными пунктами четыре деревеньки. Вот в одной их них, судя по всему, и расположились интересующие меня владельцы. Уверен, не буду долго рассказывать, что они не в Чулпаново, ни в Жуково не пожелали находиться. Хочу просить тебя, Семён, в этом вопросе очень важную роль играет скорость получения результата, так как от быстрого решения зависит жизнь, по моему мнению, замечательных людей, коих назначают «за козлов отпущения». Очень прошу учесть это. Если по каким-либо причинам сие Вам неудобно выполнить, то скажите прямо, я нисколько не обижусь. Буду сам искать.

– Максим Петрович, мы сделаем это. Так, Фёдор Иванович?

Тот кивнул головой:

– Раз надо, так надо и не такая уж это сложная задача, в нескольких еле дышащих деревеньках отыскать, где остановились хозяева этой машины. Сегодня же и начнём. Скорее всего, завтра к утру выясним.

– Максим, ты слышал?

– Да, я слышал. Хочу предупредить Вас. Эти парни профессионалы, величайшие профи, так сказать советской штучной выделки. Они обучены и великолепно обучены, уж поверьте мне, замечать возле себя «всякие движения». В этих случаях они просто меняют своё место дислокации. И тут главное не насторожить их.

Семён переглянулся с Фёдором, тот пожал плечами:

– Сделаем, не в первый раз.

– Тогда у меня всё, вот Вам на расходы.

Он вытащил пачку долларов, положил на стол, усмехнувшись, добавил:

– Отчёта о трате не надо!

Семён с Фёдором опять переглянулись, но промолчали.

– Парни, берите и используйте, это не мои личные деньги. У меня таких никогда не было. Да ещё вот что. Как только выясните где, то сразу же мне сообщите, но не по телефону, а лично. Об этом деле по телефону не звука. Договорились?

– Ясно, Максим, не в первый раз. Решим, или ты к нам, или кто из нас к тебе.

– Нет, ко мне не надо. Я на виду. Скорее всего, где-нибудь в нейтральном месте. Скажем так. Как переедете по Каширскому шоссе МКАД, то справа в первых домах на первом этаже в стилобате есть кафе, вот там, через полтора часа после Вашего звонка. Пойдёт?

– Договорились.

– Ну, тогда до встречи!

Вскоре он ехал к себе. Вернувшись, договорился встретиться сначала с Марком и Феликсом. Разговор с Марком многое дал для понимания уровня профессионализма разрабатываемой им команды.

– Из четырёх машин, зафиксированных нами, «пролопачены» три. Установлены места их нахождения. Эти точки, вернее усадьбы, зарегистрированы на разных владельцев. Что интересно – они являются субарендаторами одной довольно крупной, но тихой, не слишком афиширующей себя фирмы, занимающейся всякого рода сделками с недвижимостью – аренда, продажа и так далее. Работает эта фирма и с домовладениями, усадьбами. Заправляет в ней некий Самсон Гиршович Нудельман, но истинным хозяином является Шмуэль Шмеркис. Этот владелец по полученным сведениям в фирме не появляется. В настоящее время, согласно имеющимся данным, он проживает на своей обетованной земле. Кому сдал Самсон Гиршович усадьбы, выяснить не представляется возможным – пока. В этих усадьбах сейчас никто не проживает, они так сказать на консервации. Я их сам лично осмотрел и подтверждаю эти данные. По третьей сейчас идёт работа. Фамилия, имя и отчество владельца третьей машины нами установлена. Завтра с утра планирую с ним побеседовать. Но особых надежд на результаты беседы нет. Он так же, как и другие, продал её по генеральной доверенности и теперь ищи-свищи их. Одна надежда на ГАИшников, кои могли запомнить эту машину. Но это не простое дело. Чёрт их знает, где они на ней прячутся. Мне думается, всё-таки это по Киевке, по Варшавке, по Каширке, по Горьковке и в пределах пятидесяти-семидесяти километров.

– Ты вот что, Макар, займись этим владельцем и срочно. Всё, что можно узнать о нём, мне на стол. Лезь напролом в ГИЦ, МВД. Наверняка эта личность там засвечена. А главное узнай – пересекался ли этот Шмуель Шмеркис с Космоленским – где, когда, в каком качестве. А насчёт третьей машины ею я сам займусь. Этот Шмуель для нас возможно главная фигура. Если кто-то будет тянуть, ну ты сам знаешь, то сразу же мне, включим «тяжёлую артиллерию», бить будем нещадно по их бюрократическим головам, у нас остаётся слишком мало времени. Завтра, желательно утром, все данные об этой личности мне в руки. Всё, Макар, извини, иди и всех, кого можешь, включай в работу, вплоть до начальника Главка. Ничего… он уже команду получил и знает, чего ему будет, если задницу свою не оторвёт от чиновничьего кресла.

Следующий разговор был уже с Феликсом. Тот начал было докладывать о ходе работы с двумя выделенными толстосумами. Но Максим его прервал, не дослушав:

– Феликс, для тебя срочное, понимаешь, срочное задание. Мне нужно знать о финансовой и прочей деятельности некоего Шмуеля Шмеркиса. О нём нужно было знать ещё вчера, но он всплыл только что. Иди и напряги своих, деньги на это дело будут, за срочность отдельно. Не будет информации или порожняк, работа оплачивается по минимуму. Заработок только за стоящую, пусть копают эти крысы, ежели хотят откусить кусок сыра. Мне желательно знать сию информацию завтра к утру. Время совсем не терпит. В общем, иди и напрягай. Теперь уже и пряником и кнутом, можешь предупредить. Если кто из них не поймёт, тут же сообщи мне, ему мало не покажется – гарантирую.

Чувствуя себя усталым, он хотел было вернуться в прокуратуру и немного поработать, но подумав, решил – завтра будет один из решающих дней, к нему надо быть готовым, со «свежей» головой, холодным рассудком. Поэтому, отложив все дела, вернулся домой, с полчасика полежал в ванной, попил чайку с чаркой коньяка и «провалился» в сон.

Утром встал готовым к перипетиям развития событий. Ровно в десять был у себя в кабинете. Только уселся за бумаги, как позвонил Семён Семёнович. Вызвав служебную машину, поехал в назначенное вчера место. На всякий случай переоделся – заменил пиджак на толстый вязанный ещё мамой свитер, куртку из плащёвки сменил на кожаную, папку оставил в сейфе. Приехал минут за двадцать. Сделал заказ, принялся попивать кофе. Вскоре заметил молодца, явно из наружки. Но вот кого он пас, сразу определить не смог. Похоже, это кафе было довольно расхожим для деловых встреч. Принялся ждать. Ждать пришлось недолго, минут через пятнадцать появился Фёдор Иванович. Он тут же прошёл к нему, уселся. Но, увидев на столе необычную зажигалку, посмотрел понимающе на Максима. Тот усмехнулся и еле заметно кивнул головой. Подумав, Фёдор Иванович вытащил из кармана газету, положил её на край стола и глазами указал на неё. Максим в свою очередь подвинул ногой к нему пакет. Они перекинулись парой ничего незначащих фраз, допили свой кофе и разошлись. Максим с газетой, Фёдор Иванович с пакетом. На обратном пути до генеральной прокуратуры он вычислил нежелательное сопровождение. Значит, пасут, но кто?

В кабинете первым делом обследовал газету. Среди объявлений по подчёркнутым буквам прочитал адрес. Затем принялся за тщательные поиски. Первым делом взялся за глушилку. Вынул большую немецкую лупу, подаренную ему отцом в день окончания факультета, осмотрел глушилку под настольной лампой и обнаружил – корпус вскрывали. Затем настала очередь пиджака, при прощупывании ткани под воротником обнаружил маленькую бусинку на тонкой булавочке. После него тем же исследованием подверглась и куртка из плащёвки. И там тоже обнаружилась бусинка. Мрачный с тяжёлыми думами уселся за стол, машинально барабаня пальцами по столешнице, внезапно его взгляд остановился на кожаной папке. Взяв её в руки принялся и её осматривать в лупу. Вскоре он обнаружил какую-то небольшую, по виду канцелярскую наклейку на задней обложке. Поддев её скальпелем, содрал, прощупал. В середине наклейки явно прощупывалось что-то твёрдое.

– Так, всё понятно! Контролировали!

Яростно стукнул кулаком по столу, выматерился. Но поняв, что этим не поможешь уже овладевший собой принялся обдумывать свои шаги. Похоже, Иосиф Александрович был в курсе его расследования и возможно даже уже знает, проследив поиски Фёдора Ивановича, местонахождения команды. Но он будет ещё некоторое время выжидать, надеясь узнать организатора, заказчика. В общем, совсем немного времени у него в запасе. Что ж? Раз так поступают они, то и ему такое же возможно. Подумав, назначил встречу с Макаром и Феликсом. Поехал на разведку в свитере, кожанке, но с глушилкой. Сначала доложил Макар. Этот Шмуель, оказывается, был известной личностью, основным подельником отца Космоленского. Но более удачливым что ли, избежал «именем народа» к высшей мере, да и получив всего десять лет. После выхода на свободу организовал Агробанк, но затем, уступив его Космоленскому, некоторое время был незамечен ни в каких крупных делах, скорее всего, приводил в надлежащее состояние своё хозяйство, а оно немалое, и выехал на свою этническую родину, обзаведясь нужными документами, как только это стало возможным. С тех пор о нём нет никаких сведений. По имеющимся данным в Россию он до сих пор не возвращался. Оставшимся его хозяйством правят доверенные им лица. Кто такие неизвестно.

На вопрос Максима:

– Есть ли у него мотивы расправиться с Космоленским?

Макар твёрдо заявил:

– И немалые, ведь этот субчик, считай, ограбил его, лишил возможности поучаствовать в дележе народного хозяйства. Всех подробностей не знаю, но по имеющимся у меня данным, молодой хищник, втёршийся в доверие старому матёрому, сумел его обойти и отнять самое ценное, что у того было – это его Агробанк. Сей Шмуель недооценил его, не понял, что в этом режиме серьёзные вопросы решает только «семейка», а вот Космоленский сие отлично усвоил, потому и смог сбеспредельничать со своим бывшим благодетелем, поставившим его на ноги. Тут как в волчьей стае – подставил хоть на миг ярёмную вену, ну и получай путёвку на тот свет. Ну а организовать возмездие в нынешних условиях не так уж сложно, да и не надо самому светиться в России. Были бы деньги, а они у старого Шмуеля есть. Главное разыскать исполнителя, взявшегося за это дело. Что тоже при деньгах ныне не так уж сложно. Вот и нашлась команда и сделала. А то, что этот толстосум окружил себя охраной, для неё не явилось преградой. Уж если они по американским базам лазали, то проникнуть в эту, как посчитала служба безопасности – цитадель, для этой команды не вопрос.

– Ну и чего ты думаешь произошло с Космоленским?

– Полагаю, его сумели переправить к Шмуелю, тому очень хотелось побеседовать с бывшим партнёром, да попросить поделиться, вернее, вернуть с процентами отобранное. Уверен, повыкачивают из него все, чего можно, и с бетонным бушлатом в море. Так мне видится. Но вот в этом эпизоде мне не видится уже участие команды. У Шмуеля и там, на обетованной земле, есть специалисты палаческих дел. В крайнем случае, в какой-нибудь стране поблизости и попроще.

– Ладно, Макар, я тебя понял. Ты свое дело сделал. Вот тебе твой гонорар, а также для команды. Поезжай, верни машину на то место, с которого взял её и отдыхай.

Говоря всё это, протянул ему листок с написанным:

– Через четыре часа на выходе из метро Анино.

Макар взглянул и кивком головы дал понять – всё ясно. С тем и попрощались.

Затем доложил Феликс. Он весьма подробно изложил хозяйственную и финансовую деятельность Шмуеля Шмеркеса до его отбытия на родину предков. В отличие от Макара он, что называется, выкладками изложил происшедшую с ним катастрофу, сделавшую невозможность его бизнеса в России. Главным созидателем этой катастрофы был, конечно, Космоленский, резко пошедший в гору после сей совершений операции, ограбления своего благодетеля. По мнению знающих людей, Шмуелю удалось многое из остатков своего, некогда довольно значительного хозяйства удачно перевести в другие страны. Ну а оставшимся управляют его доверенные лица. В принципе, это Шмуель сейчас в тени, о нём очень мало информации – чем занимается, размер финансового капитала и прочее, практически неизвестно. Что удалось выяснить, правда, это весьма неполные сведения – ряд счетов, находящихся в управлении лично Космоленским, уже значительно опустошены. Куда направлены снятые со счетов капиталы, неизвестно. Возможно, это Космоленский готовит себе «подушку безопасности», а возможно, его заставляют делиться. Сие пока неизвестно. Правление его финансовопромышленной компании сейчас пытается выяснить, что же остаётся в их управлении на настоящий момент. Акции этой компании резко пошли вниз. Похоже, им грозит разорение. Если Космоленский жив, то это он должен ясно понимать. На вопрос Максима: «Есть ли мотив у Шмуеля Шмеркеса так поступить с Космоленским», Феликс задумался:

– Мотив-то, конечно, есть. Тут и к гадалке не ходить. Потерять многое, если не главное из-за какого-то проходимца, которого он же сам «ставил на ноги», это не шутка. Такое не прощается. Но одно дело хотеть, другое решиться. Ведь, как не говори, а этот прохиндей близок к самому телу, и тут ожидай сюрпризов. Искать-то его всё равно будут, он же носитель конфиденциальной информации, да ещё и какой? О самой «семейке», её исподнем белье. Кроме того, в знающих кругах ходят слухи о весьма обширном компроматном блоке, который находился в распоряжении Космоленского. В этом блоке на многих из влиятельных лиц собраны такие факты, от которых впору и стреляться или травиться, стань они достоянием гласности. Эти уже принялись вовсю, на свой «кошт», разыскивать для себя, конечно, сей блок. Сейчас наибольшую активность в этом плане развивают вот эти лица, указанные мной в списке. Уж не знаю, пригодится ли тебе эта информация или нет. Посмотри на досуге. По-моему, их ты можешь точно исключить из подозреваемых. Ну а насчёт Шмуеля, моё мнение такое:

– Мотив у него есть, да ещё какой! Вот только решится ли он на такое дело, твёрдо оценив последствия, не могу сказать. Хотя он хитрая лиса, может сделать всё чужими руками, оказав, так сказать, негласную помощь. Ведь этот прохиндей не только его разорил, он же шёл к вершине своего могущества, что называется, по головам. У многих на сего мерзавца «зуб имеется». Но одно мне кажется вероятным, он каким-то образом замешан в этом деле. Как к нему придерёшься, живёт себе в стране, которая своих не выдаст и ещё охраняет, а там умеют охранять и законами, и юридической практикой, и физически. Отработано! Своих налогоплательщиков они не сдадут ни при каком варианте…

– Ясно, Феликс. Ну что же, ты своё дело сделал. Вот твой гонорар и те суммы, которые ты должен отдать. Давай поезжай, отдыхай, в ближайшее время мы вряд ли встретимся, а как завершится это дело, то обязательно посидим.

Говоря так, указал на листок с написанным:

– Через час у выхода из метро Анино, возьми с собой Леонтия.

Феликс встал, протянул ему руку и вышел со словами:

– Как закончишь дело, позвони. Посидим!

Максим ещё посидел некоторое время и уехал к себе в кабинет. Как только вошёл в него, сразу же раздался звонок. Звонил Иосиф Александрович:

– Уважаемый Максим Петрович, спасибо за проделанную работу. Вы её, говорю Вам со всей ответственностью, выполнили с блеском. Далее мы уже всё доведём до конца сами. На этом считаем, что Вы свои обязательства закончили. Причитающийся гонорар за выполнение обязательства, согласно нашей договорённости, Вы в самое ближайшее время получите. Мне поручено довести до Вашего мнения, что в высоких кругах достойно оценили Ваш профессионализм и поставлен вопрос о переводе Вас на значительно более высокий пост. За сим примите моё искреннее уважение к Вам и разрешите откланяться. Хочу заверить Вас, что мы не забудем Вашу неоценимую помощь, и Вы всегда можете рассчитывать, по крайней мере, с моей стороны, на нужную Вам помощь.

Нечто подобное Максим уже ожидал, был внутренне готов к этому после того, как понял, что был всё время «под колпаком», но, тем не менее, услышанное заставило его содрогнуться. И было от чего! Теперь на кону стоит его умение спасти команду от неизбежной гибели. А то, что Иосиф Александрович задействует всю мощь государственной машины на её уничтожение, у него не было никакого сомнения. Принимая во внимание разболтанность её основных звеньев, передаточных механизмов, счёт идёт на часы. Он задумался. И было о чём думать: как вытащить её из петли? Ничего другого, как поехать и предупредить её о грозящей катастрофе, ему не приходило в голову. Он понимал, что этим своим решением ему фактически приходится «хлопнуть дверью», но это было ничто по сравнению с грозящей бедой для этих парней.

Взглянул на часы, до назначенного времени оставалось полтора часа. Минут двадцать приводил в порядок свои наиболее важные бумаги, понимая – вряд ли ему больше придётся вернуться в этот кабинет. Закончив, переоделся в ту же одежду, которая была лишена жучков, положил глушилку в сейф. Затем прошёл в кабинет, где сидели двое его помощников.

– Михаил Иванович, мне нужно с Вами поговорить.

Молодой, но уже солидный, в тёмных очках человек, встал и вышел. Они остановились у окна. Максим тихо начал:

– Миша, мне надо незаметно выйти из прокуратуры. Ты должен помочь. Слушай чего надо сделать. Возьмёшь свою куртку, кепку и пройди в туалет, жди меня там.

Максим вернулся в кабинет и тут же в дверь его поскрёбся уже знакомый, прилизанный господинчик. Заучено улыбаясь, вытащил конверт и квитанцию.

– Максим Петрович, Вам просили передать, пожалуйста, проверьте и распишитесь.

Молча разорвав конверт, посмотрел на чек, расписался в квитанции. Господинчик поклонился, поблагодарил, попятился, исчез. Посидев минут пять, Максим вытащил из сейфа кейс, переданный ему Ильёй, вложил в него отобранные им бумаги, неизрасходованные деньги, оделся и вышел. Прошёл в туалет. Там молча скинул свою куртку, кепку, шарф, очки передал Михаилу. Тот понятливо скинул свои и вернул их шефу. Быстренько переоделись. Затем Максим, всё также молча, написал записку:

– Идёшь с главного входа, садишься в заказанную мной машину, едешь в УВД Юго-Западного района, там для меня лежат материалы и возвращайся. Когда с кем будешь говорить, покрепче зажми пальцами в этом месте куртку. Встретимся в прокуратуре.

Тот понимающе кивнул, натянул поглубже кепку, поправил очки, пожёвывая сигарету ушёл. Из окна туалета Максим понаблюдал, как тот вышел, дошёл до машины, уселся и уехал. Обнаружил, что за ним тут же тронулась припаркованная возле ворот довольно представительная машина. Выждав минут пять, спустился вниз, через второй выход прошёл на улицу, там завернул в один двор, прошёл его, свернул в другой и тут же заскочил в подъезд, поднялся на второй этаж, минут пять понаблюдал. Вышел через чёрный ход и снова один двор, другой, третий, подъезд, наблюдение. В конце этого оказался у метро Пушкинская, спустился, тщательно отслеживая ситуацию и принимая меры предосторожности, добрался до выхода из метро Анино. Там его ждали встревоженные товарищи. Они уселись в машину Феликса. По его команде машина поехала в сторону МКАДа. По указанию Максима Феликс остановил её. Глядя в встревоженные глаза друзей, начал:

– Нас, оказывается, «плотно пасли» профи. Заказчику фактически всё известно. В последней нашей беседе я предпринял нужные меры. Я уверен, что местонахождение команды заказчику известно. Счёт времени на её ликвидацию идёт уже на часы, а может быть и менее. Я принял решение – еду туда, попробую их предупредить. Вас не беру, это слишком опасно. Я заварил эту кашу, мне её и расхлёбывать. Прошу, если сможете, простить мою ошибку. И ещё, Феликс, возьми этот кейс. В случае если останусь жив, то заберу. Ну всё, ещё раз простите меня, очень надеюсь на нашу будущую встречу.

Он начал приподниматься, но все в один голос твёрдо заявили:

– Они тоже причастны к этому делу и не оставят его одного.

Максим попробовал было их убедить, но не смог. Через несколько минут они уже мчались по Варшавке. Феликс, узнав нужный адрес, кивнул головой.

 

Глава вторая

Осада

– Место знакомое, доедем.

Через сорок минут их машина остановилась недалеко от нужной усадьбы в близлежащем лесочке, чуть съехав с бетонки. Пожав всем руки и провожаемый их взглядами, Максим вышел из машины и направился к воротам в окружающем дом заборе. Подойдя к ним, увидел в калитке домофон, нажал кнопку. Через несколько минут услышал мужской голос:

– Вас слушают.

– Я прокурор генеральной прокуратуры, мне нужно срочно переговорить с полковником Серовым Иваном Петровичем, понимаете, очень срочно.

Молчание, затем этот же голос ответил:

– Вы ошиблись, здесь такого господина нет и никогда не было.

– Послушайте, Егор или Николай, мне нужно срочно переговорить с Вашим командиром, это в Ваших интересах и, пожалуйста, не тяните время.

Опять молчание и наконец:

– Проходите, но должен Вас предупредить…

– Ладно, ладно об этом потом.

Замок щёлкнул, у входа его встретил крепкий с внимательным, оценивающим взглядом мужчина на вид чуть более тридцати лет.

– Идите прямо в дом, я за Вами.

Пожав плечами, Максим пошёл. По указанию мужчины они прошли в дом, затем в прихожую, по коридору и, наконец, оказались в комнате. Она была довольно скромно убрана: письменный стол, два кресла, широкий диван, шкаф-купе и четыре стула. На столе компьютер. Из-за стола встал, пожилой, седоватый, но ещё крепкий с усталым, но внимательным взглядом человек. Указав жестом на стоящее кресло:

– Прошу!

Как только Максим уселся, попросил его документы. Очень тщательно, профессионально просмотрел его удостоверение, вернул:

– Так о чём Вы хотели поговорить с полковником Серовым?

Максим начал:

– Иван Петрович, мне пришлось расследовать ряд дел, связанных с исчезновением за последние шесть месяцев довольно крупных бизнесменов. Моей группе удалось, в конце концов, расшифровать Вашу команду и идентифицировать её как исполнителей этих актов. Но я приехал вот по какой причине. Я считаю Вам срочно, слышите, срочно надо менять Ваше местонахождение. Предупреждаю и три Ваши другие точки уже под колпаком. Запоминайте мой телефон, как всё утихнет и, если я останусь на рабочем месте, Вы свяжитесь со мной, и мы уже подробнее обсудим ситуацию, как Вам из неё выйти.

Мужчина встал, молча прошёлся и, обернувшись к сопровождавшему, приказал:

– Узнай обстановку.

Мужчина вышел.

Максим с полковником посидели молча минут шесть-семь. Наконец мужчина вернулся и доложил:

– Уже обкладывают.

Полковник посмотрел на гостя, резко спросил:

– Вы привезли с собой? Кто они?

– Нет, мы наоборот хотели их опередить. Они руководят из администрации президента.

– Вот даже как? Разворошили стало быть их осиное гнездо! – Он подумал и решил:

– В общем так, прокурор. Спасибо за заботу. Скажу честно – для меня это сюрприз, что вот в этом режиме в таких органах остались ещё порядочные, не потерявшие совесть и честь люди. Дальше мы уже сами. Теперь Вы нам далее будете только помехой и, не обижайтесь, – просто обузой. Тут нужны только профессионалы. Обещаю – живы останемся, обязательно встретимся. Уж не знаю, как и сказать, но, похоже, мы у Вас в долгу. А теперь – марш наружу. Проводи прокурора.

Сказав это, он взял рацию и приказал:

– Всем готовность номер один!

Мужчина, слегка подталкивая сзади, стал выпроваживать Максима. Так довёл его до ворот, отпер калитку, жестом показал:

– Открывай и выходи.

Максим нерешительно потоптался, взглянул на него, виновато произнёс:

– Жаль, что не успели. Останетесь в живых…

Тот усмехнулся и прервал:

– Нас трудно, если невозможно взять или убить. И не такие пытались. Так им и передайте, пусть ребят не гробят зря, да и о себе бы подумали. Им пуля в первую очередь. Обещаем.

Максим ещё раз виновато пожал плечами. Открыл калитку, аккуратно захлопнул и пошёл. Через метров сто увидел целый ряд разных машин, преимущественно престижных иностранных марок, несколько групп людей. В одной из них обнаружил Иосифа Александровича, тот довольно ухмыльнулся, замахал рукой. Когда Максим подошёл, он усмехаясь спросил:

– Что? Решили всё-таки сами довести дело до конца? Я же Вам сказал – теперь это наша забота!

Его окружали начальствующие люди в форме из МВД, прокуратуры, СОБРа и ОМОНа. Особо близко тёрлись, стараясь всё время быть на виду у него, прокурор области, два генерала МВД и ещё человек восемь каких-то личностей в штатском. Немного в стороне стоял крепкий полковник в полной СОБРовской амуниции и что-то втолковывал другому полковнику в ОМОНовской форме.

Максим стоял, как оглушённый, и только одна мысль яростно крутилась в его голове:

– Не успел! Не успел! Ты тоже убийца! Это результат твоей расхлябанности… Ты же отлично знал, с кем имеешь дело! Почему, как пацан, доверился? И кому?

Стоял и совершенно не знал, что же предпринять, как предотвратить предстоящую бойню. Иосиф Александрович, коротко отдал приказ генералу МВД, а тот тут же передал его СОБРовцу. Тот, выслушав, козырнул, подозвал командиров и отдал свои приказы. Они молча выслушали, козырнули и растворились вместе со своими подразделениями в окружающем усадьбу лесочке. Далее СОБРовец коротко посовещался с ОМОНовцем и тот, подозвав своих, отдал им свои же указания. И те тоже растворились в лесочке. Генерал взял мегафон и принялся говорить:

– Я начальник управления МВД Московской области. Приказываю Вам, полковник Серов Иван Петрович добровольно сложить оружие и сдаться. В противном случае Вы будете уничтожены.

Тут же выступил другой:

– Я прокурор Московской области, гарантирую Вам в случае добровольной сдачи беспристрастное расследование Ваших деяний. Обещаю, мы учтём все Ваши заслуги и награды, честно заслуженные вами при служении Родине.

Неожиданно у него из рук выхватил мегафон сам Макузон, картавя, заговорил:

– Я юрист-консультант Президента Российской Федерации. Подтверждаю всё, что сказали начальник управления и прокурор Московской области…

Больше он ничего не успел. Его голова, большая, круглая с редкими зализанными волосками вдруг треснула и разлетелась на куски, как гнилой арбуз. За ним повалились на землю генерал, прокурор и ещё один штатский. При первом же выстреле другой генерал, несколько стоящих офицеров тут же упали на землю и заскользили кто куда. А вот толпа штатских, доселе взирающая на происходящее, как на некий спектакль, их не касающийся и уже вовсе не грозящий им опасностью, «очухавшись», как стадо баранов, размахивая руками и галдя, помчались прочь от этого страшного места, не разбирая дороги. Вдогонку им прозвучали снова два раза по паре выстрелов и ещё четыре чиновника, любители покрасоваться на такого рода, как им казалось, пиаристых, но безопасных для них лично мероприятиях, пошли прямиком по той дороге, которую они готовили для этой ненавистной ими команды, уткнувшись носом в ту землю, которую они уже считали своей собственностью. После произведённой серии беспощадных выстрелов наступила зловещая тишина. Максим стоял, ошеломлённый увиденным, никуда не прячась. Ему почему-то стало вдруг легче. Им начала обладать уверенность в несбывчивости своих мрачных прогнозов. Он наяву узрел профессионализм этой команды, о которой ему поведал Леонтий. Глядя на разбитые головы Макузона, генерала и прокурора, он не испытывал ни жалости, ни ужаса, а наоборот, мстительно думал:

– Получили наконец-то! Сколько верёвочке не виться, всё равно конец будет.

Первым после произведённого пришёл в себя СОБРовец, спросил по рации:

– Ящеров, засекли снайперов? Уничтожить!

Затем обратился к лежащему невдалеке полковнику ОМОНовцу:

– Твои готовы?

Услышав ответ, приказал:

– Атака, после выстрелов гранатомётов. Огонь!

Прозвучали два выстрела из гранатомётов. Но гранатомётчики тут же упали с разбитыми головами. Однако их выстрелы сделали своё дело. В заборе образовались две широкие бреши и в них, а также и через забор понеслась, непрерывно паля из своих автоматов, цепь силовиков. Казалось, никто и ничто не сможет остановить эту тёмную волну. Однако вскоре прозвучали четыре взрыва, а бегущие вдруг стали валиться на землю, зажимая кто ногу, кто плечо. Этот, казалось бы несокрушимый, грозный вал вдруг остановился, затоптался на месте, распался на отдельные звенья, каждое из которых, «огрызаясь» огнём, попятилось за спасительные стены забора, кочек. Удивительно, но сразу же после этого выстрелы из дома прекратились. Бойцы, узрев это, быстро перетащились вместе с ранеными на старые места. Полковник СОБРа спросил по рации:

– Егоров, Маликов, как насчёт снайперов? Уничтожили?

В ответ глухое молчание. Он выругался и снова задал вопрос:

– Ящеров, что с Егоровым и Маликовым? Почему молчат?

– Они, товарищ полковник, ранены, к тому же свалились с деревьев. Сейчас принимаю необходимые меры по их спасению.

СОБРовец выматерился и обратился к генералу, всё ещё лежавшему на земле и ошеломлённому увиденным побоищем:

– Мать твою, генерал! Это же против каких таких бандитов ты нас направляешь? Ты что не знал, не ведал, кто они? Это же настоящие профессионалы? А ты…

Тот зашлёпал побелевшими губами, не в силах выдавить из себя ни звука. И тут вдруг, неожиданно даже для самого себя «ожил» Максим:

– Полковник, прекрати бойню! Это команда спецназа ГРУ. Её командиром является полковник с позывным Дед. Он мне приказал передать, чтобы Вы зря не гробили своих бойцов.

Услышав это, полковник схватился за голову:

– Дед!

Резко повернулся к генералу и яростно заорал:

– Да ты знаешь, на кого ты нас посылаешь? Да ты ему в подмётки не годишься! Да эти ребята, таких, как наши бойцы, сотнями в землю укладывали в своё время. Давай немедленно отбой! Не желаю без бойцов остаться. Если такой смелый, бери автомат и в бой, а нечего тут валяться, как баба.

Генерал вскипел, вскочил на ноги и в свою очередь заорал:

– Ты что сдурел, Яблоков? Хочешь без погон остаться? Ты не слышал, кто приказал? Да они нас похлеще этих бандитов расчихвостят! Кончай истерику, поднимай бойцов, нечего им валяться, пусть отрабатывают свой хлеб.

– Не буду пацанов класть, им ещё жить и жить, у многих семьи. Кто их кормить будет? Ты что ли? Знаю эту кормёжку, от неё с голоду ещё скорее сдохнешь. Хочешь повоевать, вот тебе мой автомат и вперёд цепи!

– Ах так, твою мать! Сенцов!

– Я, товарищ генерал.

– Принимай команду. Я отстраняю полковника Яблокова от командования операцией.

Полковник ОМОНа козырнул:

– Ящеров?

– Я, товарищ генерал.

– Приказываю вступить в командование группой СОБРа и поступить в распоряжение полковника Сенцова.

– Никак не могу, товарищ генерал. По уставу такой приказ должен быть отдан письменно и объявлен перед строем.

– Да я тебя, сукина сына, как и твоего полковника с землёй сравняю, погоны оторву и пинком вышвырну! Ты что вздумал мне не подчиняться?

– Я, товарищ генерал, Вам не сукин сын, я боевой офицер. У меня боевых наград в несколько раз больше, чем у Вас паркетных. Я исполняю свой долг и действую по уставу. А вот Вы его нарушаете. Вас ещё никто не назначал руководить операцией после гибели генерал майора Лопухова. А за оскорбление направлю рапорт в офицерский суд чести. Имейте это в виду!

– Ах ты, сволочь! Решил, майоришка, меня, генерала учить? Чечёткин!

– Я, товарищ генерал.

– Принимай командование группой СОБРа.

– Никак не могу, согласно уставу приказ должен быть отдан письменно и зачитан перед строем.

– Сговорились? Ну погодите! Вы у меня получите, все получите… Гарантирую! Полковник, вывести личный состав в лес на ближайшую поляну и построить. Кавалеров!

– Я, товарищ генерал.

– Готовь приказ о снятии с должности полковника Яблокова, майора Ящерова и капитана Чечёткина и назначении подполковника Колесникова временно исполняющим должности командира группы СОБРа. Приказ через десять минут должен быть у меня в руках на подпись. Исполнять!

– Есть, товарищ генерал.

Через десять минут бойцы СОБРа в две шеренги построились на небольшой поляне в редколесье, в метрах в четырёхстах от забора. Построив отряд, полковник Яблоков, майор Ящеров и капитан Чечёткин отошли в сторону. Рядом с ними стал Максим Петрович и подошедшие Феликс, Макар, Леонтий. Остальные, увидев, что эта поляна просматривается из осаждённой усадьбы, не рискнули вылезти из своих убежищ. Перед строем вышел генерал, рядом с ним подполковник в ОМОНовской форме и майор с папкой в руках. Генерал начал «взвинченным», почти истерическим голосом:

– Товарищи бойцы! Вы все принимали присягу и обязывались подчиняться приказам! Но Ваш командир, полковник Яблоков, струсил и отказался исполнять свой долг. Так же струсили и нарушили присягу другие Ваши командиры – майор Ящеров и капитан Чечёткин. Данной мне властью, я отстраняю их от командования Вами, а их дела передаю в трибунал. Мой приказ Вам зачитает майор Кавалеров.

Лощёный, мордастый с розовым лицом «вояка» вышел, раскрыл папку и принялся зачитывать:

– Приказ № 8/II – 3Н от…

Но тут случилось неожиданное. Сильная рука полковника, легко сдвинула майора в сторону, он встал перед строем и принялся говорить:

– Товарищи бойцы, и Вы, и я принимали присягу. В ней говорилось о врагах Родины, а не о самых лучших её сынах. Многие из Вас пришли из рядов спецназа Вооружённых сил Советского Союза. Многим, если не всем, довелось слышать о легендарной группе под командованием человека, которого все уважительно звали Дедом.

Тут подскочил генерал, ухватил полковника за руку, пытаясь отшвырнуть его, и заорал:

– Прекратить, арестовать! Яблокова арестовать!

Но увидев, что майор, капитан, а за ним и бойцы сдёрнули со своих плеч штурмовые пистолеты, пулемёты, испуганно попятился. Полковник продолжил:

– Его отряд, и Вы все это знаете, был легендой Вооружённых сил Советского Союза, мы, многие из нас, учились на его операциях. И вот теперь нас, товарищи бойцы, – тут его голос дрогнул, стал тихим, постояла такая мёртвая тишина, что казалось слышимым шелест травы, – и вот нас посылают убить их, обозвав бандитами.

Он расправил плечи, распрямил грудь, голос его окреп, зазвучал твёрдо и убеждённо.

– Я не верю, что они бандиты и никогда не поверю в это! Не могут такие люди, столько сделавшие для Родины в тяжелейшей борьбе с настоящими бандитами империалистами, стать ими! И ещё, сынки, – они величайшие в мире специалисты, говорю Вам это со всей ответственностью. Вы знаете, я Вас никогда не обманывал. Вести Вас против них означает вести Вас всех на верную гибель. Сейчас они жалеют Вас, бьют только по конечностям. Поймите меня правильно. И последнее, сынки. Если Вас всё-таки заставят убивать их, то Вам придётся сначала убить меня, потому что я считаю за великую честь для себя быть в эти минуты рядом с ними. Я уверен и никто меня не переубедит, что все их действия на благо народа, а не какой-то кучки.

Неожиданно, даже для самого себя перед строем вышел Леонтий.

– Я полковник КГБ в отставке. Знаю по роду службы эту команду. Мне сейчас стыдно и горько стоять перед Вами. Я так же, как и Ваш командир, вникнув в инкриминируемые им властью деяния, уверен, что их действия не были направлены против народа. Все те, против кого они выступали, были самыми крупными бизнесменами, обманом, подкупами и преступлениями, сколотившим на горе и слезах народа свои финансово-промышленные империи. Вы прекрасно знаете, как сейчас живёт подавляющая масса населения и как живут эти нувориши.

Тут перед строем вышли его товарищи:

– Я полковник МВД, участвующий в этом расследовании, также подтверждаю всё вышесказанное.

Генерал, «осатаневший» от услышанного, выхватил пистолет, заорал:

– Арестовать! Арестовать всех! Немедленно! Кавалеров? Наряд!

Но тут прозвучал одинокий выстрел, негромкий, но ясно почему-то слышимый, и генерал рухнул на землю. Майор Кавалеров, швырнув в сторону папку, юркнул на землю и, извиваясь как ящерица, скоренько пополз к двум стоящим сросшимся берёзам. Остальные как стояли, так и остались стоять. Полковник постоял, посмотрел на бойцов, на Максима с его товарищами и пошёл по направлению к дому. Шёл он медленно, но твёрдо. Все стояли и молча провожали его взглядом. Дойдя до забора, поднял на плечи лежащего без сознания раненого, понёс его обратно. Тут ему на помощь кинулись его заместители, а за ними и остальные бойцы. Они приветственно махали осаждённым руками, поднимали вверх сжатые кулаки, повторяя знаменитый жест «Рот Фронт». Из дома не раздалось ни выстрела, вообще не звука. Убедившись, что всех раненых вынесли, полковник жестом отозвал всех назад, а сам развернулся и через пролом в заборе направился к дому. Шёл он уверенно, не прячась и не оглядываясь.

Бойцы снова выстроились строем. Перед строем вышел подполковник в ОМОНовской форме:

– Согласно приказу я назначен временно исполняющим обязанности Вашего командира. Правда, этот приказ не успели зачитать, да и где он я не знаю. Поэтому приказываю занять свои места и готовиться к атаке.

Никто в строю даже не шевельнулся. Подполковник посмотрел, посмотрел, круто развернулся и пошёл к штабной машине, там доложил полковнику, назначенному командовать вместо Яблокова сей операцией. Тот доложил кому-то по рации. Выслушав указания полковника, подполковник Колесников вернулся и отдал распоряжение:

– Майор Ящеров, Вам приказано отправить личный состав на базу.

С этими словами он повернулся и ушёл.

Ящеров, Чечёткин и бойцы стояли и смотрели, как их командир дошёл до дома, как открыл дверь и скрылся в дверном проёме.

Прозвучала команда Ящерова, бойцы строем направились к своим автобусам. Молча расселись и уехали. Но тут же на их место подъехали четыре автобуса, оттуда вылезли ещё ОМОНовцы и три десятка милиционеров в брониках, касках, с автоматами в руках. Командовать вновь созданной группировкой был назначен подполковник Колесников. Сенцов и Колесников принялись вдвоём разрабатывать новый план атаки. Но, то ли они не смогли ничего придумать нового, то ли профессионалы были никудышными в этом деле, так как специализировались только по бандитам, атака быстро захлебнулась. ОМОНовцы те ещё пусть и нехотя, осторожно полезли вперёд, а вот милиционеры при первых же выстрелах попадали на землю и ужами заскользили под всякие кочки, коряги и ямины. Отцы-командиры попытались, ещё раз несколько перегруппировавши своё войско, провести атаку, но и она провалилась с ещё большим «треском». Уже и ОМОНовцы не пожелали лезть под пули осаждённых, особенно после того, как несколько наиболее ретивых получили свои раны. А затем уже более никакие приказы не действовали, никто вперёд не шёл. А тут ещё и снайперы проявились вновь, слегка, скорее всего, предупреждающе, подранив отцов-командиров.

В командование вступил ОМОНовец майор Нефёдов. Но и ему не удалось поднять своё войско в атаку. Оно только после его команды открывало беспорядочный огонь из всего, что стреляло в сторону осаждённого дома, но не двигалось. Майор непрерывно получал откуда-то сверху «наигрознейшие» приказы, указания, но сделать ничего не мог. Правда, эти воители сами не рвались на поле боя, помня о судьбе своих предшественников. Но наконец-то и до них дошло, стало ясно – никто из посланных не собирается «класть свою жизнь» вот так, следуя их приказам. Поняли и, скрипя зубами, доложили самому высокому начальству о реальном положении дела и прекратили терроризировать майора. Тот ограничился приказом сомкнуть кольцо вокруг дома. Однако и этот приказ не особенно-то выполнялся. Особенно пугливыми были фактически необстрелянные и совершенно небоеспособные милиционеры. При любом выстреле из дома они срочно начинали пятиться, как раки, назад и искать новые, как им казалось, более надёжные прикрытия. Ведь им казалось, да что казалось – они были уверены, что этот выстрел направлен именно в них и только чудо помогло им избежать гибели.

Наступила во всей своей красе ночь, приказаний сверху не поступало, вконец растерянный майор, отчётливо понимавший ситуацию, свою беспомощность, просто не знал, какие действия ему ещё надо предпринять. К тому же он слышал речь полковника Яблокова, видел, как тот ушёл к осаждённым. Он тоже ещё по службе в спецназе, правда, будучи только прапорщиком, не раз слышал о легендарной команде Деда. И тоже, как и многие его бойцы из ОМОНа, был уверен и в бесперспективности их атак, да и не верил в бандитизм этой команды. Хоть что-нибудь предпринять, приказал включить фары всех машин и направить свет на дом. Три четверти дома оказались в море света. Поприкидывав, направил в наименее освещённую часть усадьбы наиболее проверенных бойцов ОМОНа. Так прошёл час, другой. Темнота вокруг ярко освещённого пятна «густела», наливалась чернотой. Бойцы, видя, что их больше в эти страшные атаки не посылают, стали понемногу приходить в себя, успокаиваться, на всякий случай принялись обустраивать свои укрытия, используя лопату, подручные средства. Майор и его замы метались по цепочке, пытаясь удержать бойцов на занятом рубеже, не дать им просто-напросто разбежаться из составленного «с грехом пополам» кольца. Особенно трудно им приходилось, когда они имели дело с милиционерами. Своего капитана-командира, тоже в конец растерявшегося, они, похоже, в этом ратном деле не ставили «ни в грош». Только угрозами, да принятым в этом сообществе языком, то есть ненормативной лексикой, удавалось их кое-как удержать на месте. Сверху, казалось, забыли о них. Вдруг послышался гул. Все насторожились, а вот майор облегчённо вздохнул, он-то знал причину этого гула. Громко шумя, гремя мощными двигателями, к машинам подъехали три БМП. Из одной лихо выскочил капитан-войсковик и заорал:

– Старшего срочно ко мне!

Майор не спеша подошёл, представился. Тот небрежно козырнул:

– Капитан Чижиков. Приказано взять под командование твоё войско майор и уничтожить это бандитское гнездо.

Майор грустно заметил:

– Не бандитское, а команды Деда.

Но тот только отмахнулся:

– Мне их кликухи до лампочки! Бандит он и в Африке бандит, пусть будет хоть сто раз авторитетом. Кончай базар, майор, докладывай обстановку!

Выслушав, задумался, но ненадолго.

– Так, надо Вас перегруппировать в колонны и по направлениям. Мои БМПшки огнём сметут их домишко, развалят доски забора, двери, окна. По моей команде все вперёд. На главном направлении, где дверь, окна фасада, будут действовать мои орлы. Твои, майор, пойдут вот по этим направлениям. Сам по ним сформируешь колонны. Предупреди своих – кто побежит назад, не пойдёт, будет лично мной расстрелян на месте. У меня, майор, таков приказ. Имей это в виду, и я его выполню, несмотря ни на что!

Сказав это, он прошёл к первой БМП, вытащил рацию, принялся отдавать приказы. Майор в растерянности от услышанного топтался на месте. Внезапно войсковик перестал командовать, развернулся и заорал на него:

– А ну исполнять приказ! Немедля!

И тут же взвизгнул. Из дома раздался выстрел, и он упал, зажимая пробитое пулей плечо. Тут же подскочили несколько его бойцов, схватили и утащили в БМП, а остальные попадали на землю и давай палить по дому. Оттуда тоже принялись отвечать, причём один выстрел разбивал фару, а другой ранил очередного бойца преимущественно лейтенантского, прапорщического состава. Испугавшись бойни фар БМП водители машин тут же повыключали свои фары. Вскоре темнота поглотила и БМП, и машины, и всех кто стоял рядом. К майору подошёл старший лейтенант:

– Вас к себе требует капитан Чижиков.

Они влезли в вонючее, гремящее нутро боевой машины. Капитан без гимнастёрки с перевязанной грудью и плечом лежал на носилках. Он был бледен, говорил с трудом, но бодро:

– Майор, приказанное остаётся в силе. После работы моих БМПешек, поднимай своих в атаку. Учти, паникёров и трусов у меня есть кому стрелять. Десять минут на подготовку. Всё! Исполнять!

Майор вылез, подозвал своих замов, отдал нужные приказы и отправился вместе с ними на место. Ровно через десять минут грозные боевые машины начали изрыгать из себя огонь, обрушив его на дом. Тяжёлые пулемёты молотили как перфораторы – методично, неумолчно. Внезапно дом вспыхнул и вскоре пылал огромным костром. Как только это произошло, машины, ревя двигателями, ринулись, круша кусты, забор, в атаку. За ними, непрерывно паля из автоматов, бежали, вопя, мотострелки. Кое-где их атаку поддержали и ОМОНовцы, но милиционеров поднять не было никаких сил. Подбежав к дому, все остановились. Собственно, а куда дальше-то бежать, никто из этого ревящего и гудящего пламени не стрелял. Вместо выстрелов развивалось чудище пламени, треск рушившихся балок. Да ещё и жар, нестерпимый жар не подпускал ближе. Все встали и оторопели, молча глядели на этот костёр. И в затуманенных алкоголем пацанах, на которых натянули солдатские гимнастёрки, вдруг начала проясняться жуткая истина – они заживо сожгли людей. И от осознания этого им самим становилось страшно. Они, переминаясь, попятились, готовые просто куда-то убежать, скрыться от того, чего они натворили. БМПешки, подъехав поближе так, что краска стала пузыриться на боках, приоткрыли одну из дверок, приподняли на носилках капитана, показывая ему этот страшный костёр. Он вздохнул, откинулся, ему поднесли к губам рацию, слабым голосом доложил:

– Задача выполнена, бандитское гнездо уничтожено. В живых из бандитов никто не остался. Полежав, отдышавшись, махнул рукой.

БМП отъехали и встали. Позвали майора. Капитан приказал:

– Майор, забирай своё войско и на базу, а милицию по домам!

Затем он снова затих, полежав некоторое время, тихо приказал:

– Гришин, оставь одну машину у этого кострища, остальных в полк.

– Есть, товарищ капитан!

Вскоре началась суета. Бойцы, всё ещё не отошедшие от увиденного, и понимая, что вот тут, у них на глазах сожгли живых людей, мрачно притихшие, не глядя друг на друга, собирались у автобусов и молча курили. Мрачно поглядывали на них и Максим со своими товарищами. Происшедшая на их глазах трагедия, ошеломила их. Им хотелось кричать – что же Вы наделали? На кого подняли руку? Они же ради Вас, идиотов, старались! Но кому это надо теперь? Кто ответит? Не этот же капитан, тупая скотина? Не думающий «сапог»? Стояли и не знали, что же делать. Тем временем к майору подошёл прапорщик и потянул его за руку. Он подвёл его к старшему лейтенанту. Тот тихо начал:

– Посмотрите, товарищ майор.

Вглядевшись, майор увидел четырёх милиционеров, лежащих без сознания. Осмотрев и ощупав их, поднял глаза на старлея. Тот ранее поработал в военной разведке и не понаслышке знал, как такое происходит. Тот пожал плечами и тихо произнёс:

– Алексей, ушли парни-то. Правда, кто-то из них ранен, нашёл несколько капель крови, но прошли. Одним словом профессионалы, да и к тому же похоже и с приборами ночного видения. Для них эти милиционеры «просто детский лепет!» Эти ничего не успели ни увидеть, ни понять. Чисто прошли. Пока этот «сапог» бесновался, поджигал, под шумок и ушли.

Майор задумался:

– Ты вот что, Ефрем, никому ни слова об этом. Решили?

– Замётано, Алексей. Мне и самому всё это дело поперёк горла встало, как вспомню, на кого нас натравили.

– Пусть, Ефрем, все считают – погибли они в огне и точка, очень прошу тебя. Вспомни полковника Яблокова, чего он говорил. Ну а этих милиционеров, вместе с прапорщиком отнесите в санитарный автобус. Уверен, они ничего не поняли, да и кто их расспрашивать-то будет. Мало ли от чего сознание потеряли. Может подгнившее дерево на их свалилось? А это мысль! Давай вот туда их оттащим под упавшую гнилую берёзу…

Они так и сделали. Оставив старлея с прапорщиком, пошёл за милицейским капитаном, очень встревоженного неожиданными потерями. Обрадовавшись сообщению майора о находке, тут же с парой милиционеров направился вместе с ОМОНовцем к берёзе. Старлей их остановил докладом:

– Товарищ капитан, в ходе зачистки местности поля боя, обнаружены под упавшей берёзой четверо Ваших сотрудников. По первым данным они живы.

С помощью капитана, его спутников милиционеров вытащили, разложили на поляне. Старлей расстегнул воротники, прощупал вены на шее у каждого, головы, сообщил поднявшись:

– Они живы, вскоре очнутся после удара упавшим деревом. Есть ушибы, но кости целы. Следов черепно-мозговых травм, крови не видно при первом осмотре. Их надо бы срочно, на всякий случай доставить в травмпункт, сделать рентген. Думаю, для них всё обойдётся благополучно.

Капитан от души матюгнулся, перекрестился облегчённо, приказал перенести их в санитарный автобус. Милиционеры подхватили одного и бегом унесли. Вскоре на поляне появились ещё четверо во главе с лейтенантом. Капитан приказал:

– Мыриков, доставишь раненых в травмпункт, проследишь, чтобы их как надо обследовали. Сразу же, как только будут результаты, мне доклад по рации.

– Есть, товарищ капитан.

Как только раненые были унесены, капитан подошёл к старлею:

– Спасибо, друг, я твой должник. Я из Видного, можешь всегда обращаться ко мне в случае какой-либо нужды.

– И Вы, товарищ майор.

Они постояли, покурили недолго, поговорили об огненном аутодафе, устроенным тупым воякой. Старлей напоследок утешил капитана.

– Не должны быть серьёзными травмы. Вон сколько времени прошло, а они нормально дышат. Скорее всего, просто ветками оглушило, да и всё. В дороге от тряски точно придут в себя, – он усмехнулся. – Прикажите дать им в этом случае по «фронтовой» и ни в какой травмпункт вообще не надо везти. Я таких случаев во как насмотрелся!

Вскоре возле костра, всё ещё яростно горящего, осталась одна БМПшка и с десяток мотострелков. Им оставили сухпайки, а милиционеры разную, набранную из дома снедь. Нашлись и несколько бутылок. Последними уезжали притихшие, мрачные Максим и его друзья. По дороге Феликс вдруг предложил:

– Заедем ко мне в садовый домик, я там затоплю, да помянем парней. Уж больно пакостно на душе. По дороге заехали в магазинчик, торгующий двадцать четыре часа, набрали еды, водки. Домик был небольшой – пять на пять, плюс веранда, но сделанный из бруса и с печкой. Пока они суетились вокруг стола, Феликс растопил печь, слазил в погреб, достал несколько банок с огурцами, помидорами, грибами. Довольно быстро комната прогрелась, они поснимали верхнюю одежду, помыли руки. Мыли все почему-то очень тщательно, долго скребя щёткой и усердно мыля хозяйственным мылом. Максим мрачно заметил:

– Моем так, будто кровь смываем.

Леонтий яростно ответил:

– А что? Не так разве? Я теперь всю оставшуюся жизнь буду эту кровь не только на руках, но и в душе чувствовать! Нет мне теперь прощения!

Макар махнул рукой:

– Прекрати, Леонтий! Мы все виноваты, каждый в свою меру, каждый внёс свою лепту. Надо было нам сразу осознать, с кем мы связались, мы же профессионалы и не понаслышке знаем, кто встал у руля государства, откуда эти субчики вылезли, кто их выпестовал. А сейчас, теперь чего уж руками махать, да душу травить. Я вот что, братцы, думаю. Среди Вас я единственный, кто в военных настоящих действиях участвовал, всю Афганку прошёл, правда, в нижних чинах, но насмотрелся на профессионалов, настоящих, без дураков. Так вот, уверен – Дед, увидев эти БМПешки, сразу же решил из дома выбираться. Для них это плёвая задача. Пройти милиционеров по-тихому не проблема. А этот идиот, сапог чёртов, расстреливал и поджигал пустой дом, а может быть, это они сами перед отходом устроили фейерверк. Скорее всего, так и было. Поэтому давайте кончать панихиду. Нужно подождать, а уж потом и душу рвать, если будут всякие основания. Сказанное им, как гром поразило всех остальных. Они растерянно смотрели на Макара и вера, надежда буквально вливались в их сердца. Уж очень им хотелось верить в слова Макара. Слишком уж невероятным им показалось происшедшее! Да и как поверить, что этот недоумок, умеющий только козырять и орать «есть», вдруг смог победить профессионалов высочайшего класса, к тому же, они в этом нисколько не сомневались, вооружённых и оснащённых самой современной техникой и оружием, коими они владели в совершенстве. Им вдруг отчётливо стало ясно. Они же всё время отслеживали ситуацию, контролировали её. А этот идиот, которого они просто пожалели, вместо того чтобы и его тупую башку разнести как кусок полена и предупредили, ничего не понял. Максим, который всё более и более обнадёживался словами Макара, первым ожил что ли:

– Всё, друзья, нас учили, прежде всего следует удостовериться, выяснить, не верить эмоциям и с трезвой головой всё проверить. Это аксиома. Макар высказал дельные соображения, да и мне, чем больше я начинаю анализировать ход этого боя, тем яснее вижу, что он шёл по замыслу Деда и не мог он не предусмотреть его развития, зная, чего этот недоумок надумал. Скорее всего, генеральный включит меня в команду, которой и придётся разгребать всё это дерьмо. Тут две задачи: первая, если они остались живы, то убедить всех неопровержимо, твёрдо в их гибели, пусть их вычеркнут; вторая, если, не приведи Господь, всё-таки… не поворачивается язык, то воздать всем тем, кто направлял этого идиота, по заслугам. И тут я вновь обращусь к Вам за помощью. Клянусь, я не успокоюсь до тех пор, пока эти сволочи не получат по заслугам.

Все молчали, у каждого в сердцах слова Максима нашли свои отзывы, он фактически выразил их общее решение. Они по очереди подошли к нему, обняли и коротко сказали:

– Я с тобой, клянусь!

После этого все уселись за стол. Налили по первой чарке. Максим вновь оживил друзей:

– Потерпите немного, я с Дедом договорился, как только ситуация разрулится, он выйдет на меня, нам есть о чём с ним поговорить.

Все задвигались, вскинули чарки:

– Дай, Боже, им спасения!

Они выпили. Все принялись убеждать его:

– Ты как узнаешь о них, то сразу же сообщи. Сделаем всё, не надо нам никакого гонорара, будь он трижды проклят!

Пришлось Максиму рассказать и о просьбе Ильи, и как на него вышел заказчик, и как обнаружили слежку. Их разговор постепенно перешёл на самое больное в нынешнее время. Были обсуждены жертвы этой команды, во всяком случае, приписываемым им. Феликс с цифрами, со знанием дела разобрал этих новоявленных царьков, что называется, по косточкам – сколько, когда, с кем и чего? Из его слов наглядно вытекало – такие нелюди, только такого конца и заслуживали! И в этой оценке все были единогласны, за что и подняли ещё раз по чарке. Леонтий в свою очередь рассказал своим друзьям о некоторых подвигах этой прославленной команды, но с сожалением констатировал:

– Для нашей Родины, как оружие защиты, оно потеряно. Нынешним холуям забугорного обкома, такие просто-напросто не нужны и опасны.

Выпили, чтобы настали наконец такие времена, в которых эти команды вновь потребуются.

Так и катился к своему завершению эта встреча, начинавшаяся со столь трагической нотки.

Утром первым встал Феликс, пока его друзья ещё крепко спали, вновь затопил печь, разогрел завтрак, вскипятил самовар. Они быстро привели себя в порядок, поели и на машине хозяина отправились в Москву.

 

Глава третья

Закрыть дело

Не успел Максим войти в свой кабинет, как ему по внутреннему позвонила секретарша и срочно пригласила к генеральному. Он внимательно осмотрел его, повздыхал и начал:

– Знаешь, Максим Петрович, тут вот какое дело. Во время операции захвата преступной группы погибли знаковые фигуры администрации президента, правоохранительных органов прокуратуры. Наверху принято решение возбудить уголовное дело по этому поводу. Основную часть возложили на нас. Я долго размышлял – кому можно в этой части поручить, думаю, ты лучше всего справишься с этим поручением. Ведь ты, хоть и негласно, стоял у истоков сего печального происшествия. Всё, можно сказать, произошло на твоих глазах. Прошу тебя, Максим Петрович, не отказывайся и постарайся закрыть по нашей части так, чтобы «комар носа не подточил». Иначе с нас мундиры посрывают, а может быть, и хуже сделают. Не торопись с решением, подумай хорошенько. Ведь и ты в этом происшествии замешан, а они наверняка об этом знают. Да и надо ли нам, Генеральной прокуратуре, ходить в мальчиках для битья, как они всегда поступают, когда нужно на кого свалить свои, скажем так, не очень продуманные решения. Ведь это, ежели оно настанет в результате их выводов, обязательно скажется не только на наших судьбах, но и на всех работниках, на ведущихся нами делах, да и на положении самой генеральной прокуратуры.

Максим посмотрел в просящие, но цепко следящие за его мимикой, жестами глаза генерального и твёрдо заявил:

– Я слелаю, как Вы сказали, мне всё ясно.

– Вот и молодец, Максим Петрович, я верю в твоё умение и не сомневаюсь. Вот тебе постановление, имеющиеся материалы. Приказ будет готов через полчаса. Начинай, чем быстрее найдёшь приемлемое для них, – тут он вздёрнул к верху свой нос, – и для нас решение, – тут он резко опустил его вниз, – так лучше будет для всех. В любое время можешь обращаться ко мне напрямую, без всяких церемоний. Держи меня, Максим Петрович, в курсе.

Взяв тонкую папку в руки, он вышел, прошёл в свой кабинет. Уселся, собираясь с мыслями. Набросал план работы, распределил обязанности, принялся вызывать сотрудников и разъяснять их задачи и давать поручения, предупредив каждого о том, что дело взято на контроль лично генеральным и администрацией Президента и ещё: за быстрое и верное решение вопроса им обещано денежное и довольно крупное вознаграждение. На себя он взял координацию их действий и решение вопроса о судьбе полковника СОБРа. Он, если честно говорить, был ему симпатичен своей честностью, порядочностью и, чего лукавить, смелостью. Задав себе вопрос: «А смог бы он так поступить на его месте?» – к своему стыду не нашёл ответа. Кроме того, он также решил лично допросить полковника Сенцова, его зама – подполковника Колесникова, майора Ящерова, капитана Чечёткина. Подумав, включил в этот список и майора Кавалерова.

Сходил в кабинет к своим сотрудникам и приказал не участвующему в данном расследовании помощнику, коего он вполне ответственно воспринимал «подсадной уткой» в своём отделе, вызвать на четырнадцать часов намеченных им лиц, а майора Кавалерова на семнадцать. Если полковник Сенцов и подполковник Колесников по состоянию здоровья вследствие своего ранения не смогут прибыть, то доложить, он сам их лично навестит завтра в десять утра в госпитале. До четырнадцати продолжил совершенствование и уточнение плана. На этот раз решил своих друзей не впутывать в это дело, только в самом крайнем случае и в наиболее деликатных вопросах.

Ровно в назначенное время в кабинет постучался и вошёл уже знакомый ему командир ОМОНа. Он поздоровался, прошёл и уселся на указанный ему стул. Был полковник хмур, сосредоточен. Молча сидел и ждал вопросов. Максим, демонстративно сдвинув в сторону бланк допроса, посмотрел ему в глаза, тот ответил «твёрдым взглядом». Но вдруг в них что-то промелькнуло, удивление?! Понимание?! Это он заметил на столе глушилку. Полковник как-то облегчённо вздохнул, сразу же выпрямился, расправил плечи. Максим улыбнулся ему:

– Вы правильно меня поняли. Алексей Фомич, сначала я хочу с Вами просто побеседовать, как говорят, без протокола. Мне важно знать Ваше мнение как специалиста о происшедшем вчера происшествии, а затем мы уже перейдём к оформлению настоящего документа о Вашем показании. Не возражаете?

Тот пожал плечами.

– Не возражаю, да и как я могу тут, у Вас возражать, господин прокурор?

– Ну, ну полковник, не надо, мы оба были свидетелями этого печального события. Просто для правильного решения нужна порядочность, офицерская честь что ли.

Тот снова пожал плечами:

– Не возражаю, господин прокурор.

– Опять не так. Сейчас Вы беседуете не с прокурором, а с человеком, которому надо решить один вопрос, а именно о полковнике Яблокове Афанасии Игнатьевиче. Мне важно знать Ваше мнение. Из Вашей биографии мне известно, что и Вы исполняли свой интернациональный долг в Афганистане, проявили мужество, имеете награды.

Тот вдруг поднял голову.

– Да я бы сейчас все награды вернул обратно, лишь бы Дед с командой остались в живых. Не верю, чтобы такие…

Тут он замялся:

– Стали бандитами, не верю! А вот так поступить, как поступил Афанасий Игнатьевич, не сумел… К своему позору, не сумел. Теперь всю жизнь буду каяться. Мы так в Афгане не поступали! Правда, не в оправдание, скажу Вам раз уж Вы без протокола. Знал, был уверен – мои парни после первой атаки, как только узнали, против кого их послали, в других атаках не будут усердствовать. Вот только… – тут он вздохнул… – на это и надеялся.

– Алексей Фомич, всё-таки, как Вы считаете, что мы должны написать о полковнике Яблокове.

Сенцов посмотрел ему в глаза и твёрдо заявил:

– Мы должны написать и я это буду везде утверждать, Афанасий Игнатьевич, зная высокий профессионализм осаждённых, в целях избежать гибели своих бойцов, ненужных жертв со стороны моих, погиб как герой, жертвуя своей жизнью, пытаясь договориться о добровольном сложении оружия.

Максим покачал головой:

– Вот Вы как считаете? А разве Вы уверены, что Ваши товарищи, вот перечислю тех, кого я намерен допросить – подполковник Колесников, майор Ящеров, капитан Чечёткин смогут подтвердить Ваше мнение?

– Эти подтвердят точно, – твёрдо «обрезал» полковник.

– Ну что ж, в таком случае у меня следующее предложение. Вы возьмёте вот этот лист и коротко, но чётко изложите то, чего Вы видели, наблюдали. Как напишите, то занесите мне. Ясно?

– Так точно!

– Ну тогда, берите и идите, в коридоре есть стол, стулья, садитесь и пишите. Во времени Вас не ограничиваю. На всякий случай, прихватите ещё пару бланков. Но все мне верните обратно. Таков порядок, даже если и придётся их уничтожить. Они вместе вышли в коридор. Там уже сидели и тревожно посматривали вызванные.

Максим обратился к полковнику:

– Я выйду на пятнадцать минут, после этого зайдите, если успеете написать.

– Есть, через пятнадцать минут зайти.

Поговорив ещё с одним помощником уже по другим делам, вернулся к себе. Возле двери с двумя бланками топтался Сенцов. Окинув взглядом сидевших, сразу же обнаружил разительную перемену в них. Если ранее они готовы были к отпору, то теперь чуть ли ни приветственно и сочувственно улыбались ему. Кивнув полковнику Сенцову:

– Заходите, – обратился к подполковнику Колесникову. – Вы зайдёте, как только выйдет полковник Сенцов.

Тот вскочил:

– Есть господин прокурор.

В кабинете он внимательно прочитал исписанный твёрдым, уверенным почерком бланк допроса. В нём, в принципе, было чётко изложено то, чего было сказано им на первоначальной беседе. Второй, исчёрканный лист, аккуратно сложил в отдельную папку, пояснив:

– Мои бланки нумерованные и у нас есть специальная служба, которая их уничтожает и списывает. Относительно того, что Вы написали, имейте в виду, и надо мной есть начальство, кроме того в установлении истины заинтересованы и другие структуры, не менее, а может быть и более влиятельные и могущественные. И кто знает, как они посмотрят на это. Вполне могут Вас взять в оборот, будьте на всякий случай готовы. Лично я, Ваше мнение понял, и оно меня удовлетворяет. Как Ваши раны? Может быть Вас доставить в госпиталь?

Тот только отмахнулся рукой.

– Да какие тут раны? Они же специально так стреляли, чтобы поняли все и не лезли далее. Они же профессионалы величайшего класса, а Дед, тот просто… – он развёл руками. – Такие редко бывают. Не беспокойтесь, вернёмся вместе с замом к себе на базу, мы вместе приехали – вместе и уедем. Там весь отряд нас ждёт, волнуется.

Он беспомощно улыбнулся:

– Мы же их из пацанов ещё мужчинами делали. Они же всё понимают, вот и волнуются, переживают. А этому «сапогу», – он скрипнул зубами, – никогда не простят того, что этот ублюдок натворил. Ладно, это уже наше дело…

Максим сделал вид, что последнюю фразу не расслышал и официальным тоном приказал:

– Пригласите следующего, – но смягчил свой тон, – выздоравливайте побыстрее и становитесь в строй. Вы нужны стране.

Вскоре, как только дверь закрылась, в кабинет вошёл его заместитель. После того как он уселся на указанный стул, Максим произнёс:

– Григорий Власович, я веду дело о гибели шестерых высокопоставленных чиновников и генералов во время операции по захвату опасной преступной группы. В данном конкретном случае меня интересует роль полковника Яблокова Афанасия Игнатьевича – командира отряда СОБРа, назначенного руководителем операции.

Подполковник встал, выпрямился и, жёстко глядя в глаза, отчеканил:

– Полковник Яблоков Афанасий Игнатьевич проявил мужество и погиб как герой, пытаясь предотвратить гибель большинства бойцов, руководимых им отрядов. Фактически он добровольно пошёл в заложники и погиб при переговорах, в результате атаки мотострелков.

– Вот Вы как думаете. А вот майор Кавалеров утверждает, что полковник Яблоков просто струсил и был отстранён от руководства генералом Сморковичем.

– Майор Кавалеров просто трус и сейчас, изворачиваясь, возводит напраслину и поклёп на полковника. Никто приказа генерала Сморковича не слышал и не видел, а сам генерал в отличие от Афанасия Игнатьевича никогда в боевых действиях не участвовал и по нашему мнению просто впал в панику, во время которой мало чего соображал.

– Вот Вы как считаете?

– И не только я, все бойцы и офицеры были тому свидетелями.

– И Вы считаете, что они подтвердят это мнение? Если их начнут допрашивать?

– Уверен, господин прокурор.

– А скажите мне, Григорий Власович, Вы готовы письменно изложить своё мнение о происшедшем.

– Так точно! Готов!

– Хорошо, но Вы же понимаете, майор Кавалеров, присутствовавший при проведении операции, даст прямо противоположное мнение.

– Этот, извините, «обосравшийся тип» при первом же выстреле, зайцем «стреканувший» на глазах у всего отряда в кусты, чуть ли не крича – «мама»! Да кто ему поверит. Все же видели, как он себя вёл, как он полз и спрятался за корягой.

– Ясно, тогда у меня к Вам просьба, возьмите эти два бланка и изложите, что Вы видели и как оцениваете действия полковника Яблокова. Много не пишите, достаточно одного листа, мне важна суть и Ваша оценка как непосредственного участника и профессионала.

– Есть, разрешите идти?

– Один вопрос, не посвятите ли меня в то, чего Вы доложили командованию после ухода полковника?

– Секрета никакого нет. После ухода полковника Яблокова к осаждённым в целях стать заложником и провести с ними переговоры, старшим по команде стал полковник Сенцов, он назначил меня руководить группой СОБРа. Вышестоящему начальству я доложил:

– Полковник Яблоков добровольно пошёл в заложники для того, чтобы договориться о сложении осаждёнными оружия. Его бойцы до решения этого вопроса и возвращения своего командира отказываются участвовать в атаке.

– Всё, Григорий Власович, у меня нет больше вопросов до тех пор, пока не прочитаю ваше объяснение. Пригласите майора Ящерова Александра Павловича.

– Есть!

Разговор с Ящеровым Александром Павловичем и другим командиром группы СОБРа – капитаном Чечёткиным Иваном Ивановичем был фактически копией того, который произошёл у Максима с подполковником Колесниковым. Оба они в один голос, только в более резких и возмущённых словах охарактеризовали действия генерала Сморковича, его вопиющую безграмотность при руководстве операцией, его паникёрство и неадекватность, про майора Кавалерова без оплёвывания не могли даже и говорить… Трус, хам, холуй – это самые ещё мягкие слова, употреблённые ими. А своего полковника они оценили как отца, который ради спасения от бессмысленной гибели своих сынков не пожалел своей жизни.

Через час у него на руках был комплект из четырёх протоколов и объяснений. Он каждый из них внимательно изучил, дал расписаться каждому, сложил в папку и распрощался. В семнадцать часов в дверь кабинета вежливо постучали. Дверь приоткрылась, и в неё проскользнул, именно проскользнул, а не прошёл уже известный ему майор Кавалеров. Глядя в его бегающие, но пытающиеся смотреть честно и в то же время понять, чего от него хотят услышать: в его розовощёкое без единой морщины лицо; в отглаженный и вычищенный, сшитый точно по его фигуре мундир, начищенные до зеркального блеска ботинки – принялся задавать вопросы. Поначалу тот бойко отвечал, с ходу обвинив полковника Яблокова в трусости. Дав ему повысказываться, прервал, попросив объяснить – как мог боевой офицер, участвующий в ряде весьма ответственных кампаний, награждённый многими боевыми – тут Максим поднял палец:

– Боевыми! За проявленный героизм на поле боя, вдруг взять и струсить? Вот его коллеги, которые тут до Вас давали показания, считают, что полковник Яблоков и в этом случае проявил настоящий героизм, пойдя добровольно в заложники к осаждённым, дабы предотвратить бессмысленную бойню бойцов верной ему команды. А вот Вас они-то, эти офицеры, как раз и назвали настоящим трусом, пролежавшим, заметьте с обгаженными штанами под корягой, между двумя сросшимися берёзами всю операцию.

– Ничего подобного, я зачитывал перед строем приказ генерал-майора Сморковича о снятии полковника Яблокова и назначении вместо него подполковника Колесникова. А когда начался обстрел и был убит генерал-майор, то я только после этого принял надлежащие меры защиты.

– Вот как, майор? А где же этот приказ?

– Я…я при обстреле, когда пули засвистели над моей головой, нечаянно обронил и он улетел. Я после обстрела его искал, но не нашёл.

– У Вас есть его копия?

– Не…т, я его готовил ввиду ограниченности времени только в одном экземпляре.

– Вы сами его готовили, Вам кто-нибудь помогал?

– Нет, я готовил сам лично, генерал майор доверил только мне одному.

– Смотрите, Валерий Юлианович, что получается: этого приказа ни у кого нет; его в руках никто не держал и не видел; подтвердить факт его подготовки никто не может, но зато все видели, как после одного единственного, слышите Вы, единственного, а не пули засвистели над Вашей головой и, когда все бойцы как один не сдвинулся с места, Вы бросились на землю, заползли на виду всего строя под корягу и пролежали там до окончания операции! Скажу Вам честно, лично я склонен верить показаниям боевых офицеров, честно выполняющих свой долг. Полагаю, да что полагаю, просто уверен – не в Ваших интересах, майор, идти против их мнения, иначе Вас опозорят и, кстати, вполне справедливо, если учесть то, чего мне Вы уже успели наговорить, в шкурных интересах, в попытках обелить свою личную трусость и паникёрство. Вам это ясно?

Кавалеров молчал, опустив голову.

– Хотите мой совет.

Тот, как загнанный котёнок, мимо которого пробежала свирепая собака, поднял своё, теперь уже не розовощёкое, а посиневшее с жалко дрожащими губами и покрасневшими глазами, лицо. Довольно быстро в них, этих хамелеонских глазах «заплескала честность» и готовность сделать всё, чего прикажет этот человек.

– Вам надо найти кого-нибудь из офицеров команды СОБРа или полковника Сенцова с подполковником Колесниковым, коих Вы тут поначалу полили грязью, повиниться перед ними – боевыми офицерами, за всё то, чего они увидели происшедшее с Вами при операции. Вот Вам два листа, принесите завтра, сюда в этот кабинет к девяти. Вам ясно?

– Так точно, но как же мне найти их, да и не захотят они разговаривать со мной.

– Знаете, майор, уверен, когда Вам лично грозит опасность, Вы способны и на большее, и я утверждаю что, если Вы этого не сделаете, то она, эта опасность, способная Вас просто уничтожить, весьма реальна, так как я вынужден буду дать ход их высказываниям в Ваш адрес, о Вашем поведении. Всё, или Вы сейчас садитесь и пишите, а я даю ход об их оценке Вашего поведения, или Вы последуете моему совету. Хотя, должен сказать со всей ответственностью, моим долгом является доведение до начальства о Вашем поведении, позорящем честь и достоинство русского офицера. Выбирайте?

– Я… я принесу завтра к девяти.

– Хорошо, можете идти.

Был уже вечер. Вернулся из поездки Михаил Иванович, привёз кучу снимков пепелища, оплавленных кирпичей и металлических балок, обугленных брёвен. Приложил заключение эксперта. Из него вытекло, что вследствие достигнутой при пожаре температуры, человеческих останков найти не представляется возможным, кроме того, давались версии и характеристики развития пожара.

Затем подъехал ещё один сотрудник, который привёз результаты допроса капитана мотострелков и его помощника. Из их объяснения вытекало, что никто из преступной бандгруппы, в силу быстротечности развития операции и интенсивности огня, а также плотности окружения, выбраться наружу просто не имел возможности, и все погибли в огне этого пожара. Были приложены и целая группа снимков. Затем ещё возвратились сотрудники с другими заключениями, выводами и снимками. В общем, накопилась довольно пухлая папка материалов, подлежащая дальнейшему его осмысливанию и обдумыванию. Но это сделать он уже был не в силах и отложил на завтра. Сложив всё в сейф, вызвал машину и уехал к себе домой. Там по заведённому порядку «поотмокал» с полчасика в ванной, поел бутербродов с чаем, приняв предварительно полчарочки коньяка и «провалился» в сон.

Утром он взялся за изучение полученных материалов, а их уже было собрано вполне достаточно. Среди них были и схемы происшедшего боя, и данные о количестве выпущенных снарядов и их назначении по боевому применению; виды используемого оружия для подавления бандитской группировки, объяснения командира мотострелковой группы и его зама; акты допроса, оставленные после пожара на месте боя мотострелков; различные приказы, тексты донесений; акты судмедэкспертизы о гибели чиновников и генералов и многое-многое другое. Весь день проработал, изучая эти материалы, ставя вопросы и необходимые уточнения. Вечером собрал сотрудников и определил им задания по выявленным им недостаткам и требованиям уточнений. Весь следующий день вновь работал над материалами, но уже с прибывающими ответами на поставленные им вопросы. В целом он уже определился со своими выводами, оставались только детали. Но этими выводами он счёл необходимым поделиться с генеральным. С утра следующего дня попросил секретаршу о приёме генеральным и, получив разрешение, пошёл с папкой, в которой были изложены его выводы. Он полагал, согласно уже выработанной многолетней практикой, что выслушает замечание генерального, после того как тот заслушает, а затем ещё в зависимости от значимости этих замечаний поработает над ними, ну ещё пару тройку дней. Но всё случилось по-иному.

В кабинете сидели двое, в коих он узнал двух крупных чинов из администрации президента. Генеральный, как только он вошел, тут же начал:

– Максим Петрович, к нам прибыли ответственные сотрудники администрации президента. Они хотели бы послушать результаты расследования Вашей группы. У Вас есть сорок минут, пожалуйста, начинайте.

Уровень подготовки этих чиновников Максим не знал, поэтому решил не стеснять себя ни терминами, ни оборотами, ни ссылками на УК и прочее. Уложился с демонстрациями материалов схем при их полном молчании вовремя. Закончив, отпил из любезно наполненного стакана минералки, сел. Начал с вопросов сам генеральный. Его главным образом интересовали конкретные подтверждения доложенных выводов. Пришлось Максиму вновь заняться выкладыванием из папок заключений, экспертиз, схем, фотографий и прочего. Это заняло ещё сорок минут. Затем стали задавать вопросы гости. Их в первую очередь интересовали достоверность экспертных заключений разных служб и достоверность самих данных. Надо сказать, и Максим это понял, эти сотруднички оказались очень не простыми ребятками. Не всё их удовлетворило, далеко не всё. Об этом они в безапелляционной форме и сообщили главному прокурору. Закрыл это импровизированное совещание генеральный. Он в присущей ему манере чётко изложил свои замечания, а главным образом пришедших, кои, с его и их точки зрения, следует доработать. Ключевым вопросом этих замечаний является вопрос – от чего возник таков пожар, какова была динамика его развития, отчего развилась столь высокая температура. По какой-то причине эти чинуши явно торопились закрыть дело, и дали ему на доработку всего пару дней. Генеральный, озвучивая их решение, ясно понимал, необходимые для ответа на поставленные вопросы экспертизы с учётом реалий нынешнего времени не сделаешь и за несколько месяцев, кто бы ни нажимал на экспертов. Однако спорить, чего-либо объяснять, ссылаясь на невыполнимость этих требований, нереальность сроков, Максим не стал. Под жалостливый, с выражением загнанного кролика взглядом генерального, молча собрал материалы обратно в папку, молча завязал её, наклонив голову, попрощался и вышел.

Придя к себе в кабинет, посидел подумал, набросал перечень уточнений, вызвал сотрудников, раздал задания, дал срок исполнения и отпустил. Покончив с этим, позвонил в Главк пожарной охраны. У него в нём был знакомый, который руководил нормативным отделом. С ним ему несколько раз пришлось повзаимодействовать, и они остались каждый довольный друг другом, проявленным профессионализмом и пониманием сути и мотивов действий каждого. На его счастье его знакомый оказался на месте. Не мешкая, вызвав машину, поехал в Главк. Через сорок минут Максим уже излагал суть интересующих его вопросов. Полковник внимательно, не перебивая, выслушал его, затем поднял трубку:

– Сергей Афанасьевич, зайди… Ну и что срочное… Не каждый день у нас в Главке из генеральной прокуратуры. Откладывай всё и через пять минут у меня.

В указанное время в кабинет вошёл явно недовольный подполковник, представился и уселся, нервно теребя принесённую папку.

Начал полковник, используя привезённые прокурором материалы, так толково изложил суть задания, что Максим от удивления только рот раскрыл. Закончил следующим образом:

– Сергей Афанасьевич, Вам необходимо доказать объективность оценки нашего эксперта о той высокой температуре, развившейся в результате возникшего пожара, при которой найти человеческие останки не представляется возможным. Для этого Вам придётся провести ряд дополнительных экспертиз. Обратитесь срочно в ВНИИ пожарной охраны, там есть нужные специалисты, Вы их хорошо знаете. Далее обратитесь в институт инженеров противопожарной защиты к профессору Комарову. Пусть он срочно сделает математическую модель развития пожара в этом здании. В отношении вопроса источника и места загорания, изучите переданные прокурором материалы, дайте своё заключение. Подполковник молча выслушал, поднял глаза и вопрошающе посмотрел на своего шефа. Тот понимающе кивнул и попросил его выйти на пять минут. Когда тот вышел начал:

– Максим Петрович, Вы понимаете, какие сейчас времена – даже моего статуса не хватает, чтобы эти сотрудники бесплатно зашевелились, а тем более срочно.

– Я Вас понимаю, Сергей Афанасьевич, в какую сумму это обойдётся?

– Полагаю тысяч двадцать пять – тридцать зелёных.

– Хорошо, пусть начинают работать и приложат все силы, чтобы получить нужный результат и уложиться в требуемый срок. Объясните им – дело на контроле у администрации президента и у генерального прокурора, в случае срыва эти господа рискуют не только не получить премию, назовём эту сумму таким образом, но и погонами да ещё с волчьим паспортом. Эти господа в нынешнее время могут всё и никто, включая министра внутренних дел, им не помогут. Премию выдадим при получении нужных материалов Вам лично, без всяких расписок.

Выслушав его, полковник встал, протянул руку.

– Приложим, Максим Петрович, все силы и возможности.

Они пожали друг другу руки и распрощались.

Весь следующий день он работал над материалами, привезёнными ему сотрудниками. Вечером пришлось вновь повторять известные процедуры: горячая ванна, скромный ужин, чарочка коньяка и глубокий сон. Через день ему позвонил Сергей Афанасьевич:

– Максим Петрович, мы хотели бы представить Вам полученные результаты, не смогли бы Вы к нам приехать?

Через час он входил в конференц-зал Главка. Там уже присутствовала группа полковников и подполковников. Представив каждого, Сергей Афанасьевич предложил:

– По каждому из трёх поставленных Вами ключевых вопросов подготовлены ответы тремя работающими над ними группами. Предлагаю Вам заслушать трёх руководителей групп.

Максим согласно кивнул головой.

– Тогда так, выступающим даётся десять минут на доклад, не более, говорить самую суть. На вопросы и ответы для начала определим не более двадцати минут. Кто первый?

Первые десять минут выступал пожилой, худощавый мужчина в штатском с умным интеллигентным лицом. Он очень толково изложил создание им математической модели. Максима главным образом интересовала достоверность этой модели, насколько она соответствует реалиям того пожара, который возник в этом доме. Мужчина толково ответил на все поставленные вопросы. Ответы, которые он давал, удовлетворяли. Следующий докладчик тоже чётко и ясно изложил результаты анализов, опираясь на имеющиеся данные: по обгоревшим кускам деревянных балок, цвету металлической арматуры, цвету опаленных бушующим пламенем кирпичах, о тех температурах, которые развились в тех местах, где были изъяты эти немые свидетели пожара.

Максима после выслушивания этого доклада и ответов на поставленные им вопросы, тоже вполне удовлетворили эти выводы. Третий – невысокий, плотный подполковник доложил результаты экспертного исследования возникновения пожара в результате обстрела дома предложенным оружием, использующим в том числе и зажигательное крупнокалиберные пули. И здесь полученные данные вполне удовлетворили Максима. Он поблагодарил выступающих за проделанную работу, попросил оставить его с шефом на несколько минут. Вытащил из кейса пачку, завёрнутую в газету:

– Здесь то, о чём мы с Вами договаривались. У меня к Вам, Сергей Афанасьевич, личная просьба. Вы понимаете, так изложить результаты, как Ваши коллеги, мне не под силу. Просто передать эти материалы не возымеет нужного эффекта, начнётся новая экспертиза и всё прочее. По-моему, сие никому не нужно. Решение должно быть принято после заслушивания и обсуждения на месте. Поэтому пусть Ваши коллеги завтра подъедут в генеральную прокуратуру к десяти часам, и сами изложат результаты проделанной работы. Я Вас встречу. Пропуска будут заказаны, только сообщите мне их данные.

Полковник подумав, согласно кивнул головой:

– В самом деле, кто лучше них самих защитит свои выводы. Мы будем.

Сразу же проехал к генеральному, доложил о готовности. Завтра в десять изложить ответы на поставленные им лично и сотрудниками администрации президента вопросы. Тот начал было спрашивать его, но увидев его измученное лицо, и вспомнив, чего он взвалил на его плечи, осёкся, кивнул головой в знак согласия и попросил: хорошенько отдохнуть, набраться сил перед завтрашним, может быть заключительным днём.

Утром он встречал уже знакомую им группу специалистов во главе с Сергеем Афанасьевичем. В конференц-зале к своей радости увидел помимо генерального ещё и знакомых ему чиновников из администрации. Совещание начал сам генеральный, он ещё раз повторил ключевые вопросы, на которые он лично и коллеги хотели бы получить удовлетворяющие ответы.

По предложению Максима, слово предоставили шефу нормативного отдела. Тот очень толково и аргументировано свёл поставленные вопросы к трём направлениям, объяснил какие методы, экспертизы пришлось применить. Подчеркнул, что использованные методики являются одними из лучших в мире и ни в чём не уступают самым передовым зарубежным аналогам. После него уже по очереди выступали руководители групп, ведущих работу по перечисленным трём направлениям. Господа из администрации их, конечно, «попытали», но получив каждый раз чёткий и ясный ответ, довольно быстро прекращали эту практику. Когда исполнители закончили ответы на вопросы, генеральный поблагодарил их за проделанную работу, высоко оценив её, предложил продолжить совещание, но уже в более узком кругу, приняв во внимание доложенные результаты. Возражений со стороны чинов не последовало. Ещё раз поблагодарив исполнителей, их отпустили, но Максим попросил Сергея Афанасьевича дождаться его.

На продолжившемся совещании первым слово предоставили Максиму. Он, в принципе, подвёл итоги проделанной дополнительной работы, присовокупив к доложенным только что и данные, полученные сотрудниками его отдела. Тут же оживился генеральный и начал пытать его уже самого. Но Максим отлично знал своего шефа, отвечал чётко и весьма убедительно для того. Дав генеральному покрасоваться, один из пришедших задал явно главный вопрос:

– Скажите, Максим Петрович, я очень хочу Вас предупредить, прежде чем Вы дадите ответ, подумайте хорошенько. Можно ли на основании Ваших данных, проведённых экспертиз утверждать, причём достоверно утверждать, следующее: в результате обстрела дома из крупнокалиберных пулемётов зажигательными снарядами, задействованными в операции БМП, на расстоянии, указанном в схеме, а именно – сто пятьдесят метров, в доме возник пожар. В результате этого пожара, вследствие находящихся в доме горючесмазочных материалов и двух легковых машин, развилась чрезвычайно высокая температура, а динамика развития пожара, сопровождаемая взрывами хранящихся жидкотопливных материалов, была настолько быстротечна, что спастись находящимся в здании не представлялось возможным и все преступники погибли, то есть вследствие высокой температуры тела преступников сгорели?

Максим взглянул на генерального. Тот, избегал его взгляда, опустил глаза, посмотрел на настороженно смотрящих на него чинов администрации, твёрдо ответил:

– Да, на всё это ориентируют полученные данные и проведённые экспертизы, ни у меня, ни у моих сотрудников, ни у выполнявших по Вашему заданию специалистов нет сомнения именно в этом исходе. Единственное, что мне хотелось бы уточнить, принимая во внимание конструкцию дома, пробивную способность используемых снарядов и высокую, я бы сказал, чрезвычайно высокую плотность стрельбы на заключительном этапе, наиболее вероятным была гибель осаждённых именно во время обстрела.

Чины переглянулись, а генеральный явно оживился. Подвёл итоги совещания один из чинов:

– В таком случае, если сейчас доложенные нам материалы, оформлены согласно действующим правилам, то мы не видим больше оснований заниматься этим вопросом. Прошу Вас, – тут он повернулся к генеральному, – постарайтесь как можно быстрее оформить его и передать в юридический отдел администрации президента. Благодарю Вас, господа, за проделанную работу.

Они встали и сопровождаемые генеральным вышли из зала. Уходя, шеф прокуратуры ему сказал:

– Максим Петрович, у меня к Вам ещё один вопрос, пожалуйста, задержитесь.

Проводив высокопоставленных гостей, он вернулся в конференц-зал.

– Вопрос, который хочу Вам задать, не поднятый мной специально ни на этом совещании, ни на предыдущем, заключается в роли полковника Яблокова в этой операции. А на него, как мне кажется, придётся всё-таки отвечать рано или поздно. И об этом наши уважаемые гости мне только что напомнили, причём весьма убедительно. Во всей видимости, для них сейчас самое важное – разобраться с гибелью преступников, а вот полковник Яблоков у них на очереди, хотя и его, согласно Вашей версии, тоже можно считать погибшим. Но это его поведение, согласитесь резонансное, будоражащее всех сотрудников СОБРа, ОМОНа, да и других военнослужащих, оно может стать для кого-то из них примером, а это для нынешней власти недопустимо! Вот меня и интересует, как в этом вопросе обстоят дела. Вы ведь наверняка исследовали его в ходе Вашей работы по настоящему делу.

– Да, в ходе следствия этот вопрос возник и был изучён. Вот протоколы и объяснения участников операции. Рассмотрите их сами.

Генеральный сел, одел очки и внимательно, вчитываясь в каждое слово, изучил эти бумаги. Вернув их, усмехнулся:

– Что-то они написаны как под копирку. Вам это не показалось?

– Я полагаю, боевые офицеры, а они именно таковы, очень не любят бумаготворческий процесс. Обычно они пишут кратко, чётко, только то, чему сами лично стали свидетелями, без всяких эмоциональных выкрутасов. Враг он для них – истинный враг и никак иначе!

– Так-то оно так, Максим Петрович, а Вы уверены что, когда за них возьмутся эти господа, они не сдрейфят, не отойдут от написанного или вот в этих протоколах?

– Я исходил из того, что получено. Они предупреждены об ответственности, никто не оказывал на них давления, свои объяснения они писали собственноручно. Считаю, что боевые офицеры не откажутся ни от одного написанного слова. А вот майор Кавалеров, извините меня за такое сравнение, «паркетный» офицер, не нюхавший пороху, тот вполне возможно заюлит и будет гадать, чего от него хочет допрашивающий.

– И как же в таком случае?

– А это уже вопрос не ко мне, пусть сами выбирают чьё мнение для них важнее. Они же должны отдавать себе отчёт «кто есть кто», кто как повёл себя в этой обстановке.

– М-да, Максим Петрович, ну что же? У нас есть протоколы с объяснениями, у нас нет оснований в них сомневаться. Будем считать, что Вы своё дело сделали. Скажу Вам моё мнение и мнение уважаемых гостей, выполнили это поручение превосходно. Моим приказом Вы будете премированы квартальным окладом. Думаю, и эти господа не оставят Вас. Оформляйте сие дело окончательно и мне на подпись. Постарайтесь сделать это как можно быстрее. А сейчас приглашаю Вас ненадолго к себе в кабинет.

Там в кабинете он закрыл дверь на ключ, пригласил Максима присесть за стол, а сам вытащил из сейфа бутылку коньяка, пару апельсинов, сноровисто всё почистил, разложил на два блюдца. Разлив по чарке произнёс:

– Я рад, что так завершается это очень опасное для нашей организации дело. Я рад, что не ошибся, передав его Вам. Вы превосходно с ним справились.

Они выпили. Генеральный явно хотел продолжения, у него наверняка «вертелись на языке» ещё разные вопросы, но Максим встал, поблагодарил, объяснил:

– Ему ещё рано расслабляться, в кабинете его ждёт специалист из Главка, он просил его помочь ему оформить выполненные сотрудниками пожарной охраны работы.

Генеральный засуетился:

– Ну, конечно, Максим Петрович. Дело прежде всего. Оно закончено, только тогда, когда главный в администрации всё подпишет. Расслабляться пока не следует. Обещайте что, когда сие пройдёт, мы отметим это важное событие у меня в кабинете.

– Обещаю, – твёрдо заявил Максим и вышел, провожаемый до двери генеральным.

В кабинете, извинившись за задержку, пригласил Сергея Афанасьевича сесть за стол, также как и только что генеральный, достал из сейфа бутылку коньяка, коробку шоколадных конфет, лимон. Быстро порезал его, разлил по чарочкам:

– Ну, за окончание этого дела.

Они выпили, закусили шоколадкой, пососали по дольке апельсина. Снова разлили. Но тут полковник вдруг поинтересовался:

– А почему такой ажиотаж?

– Знаешь, не в этом кабинете, не в этом здании и не сейчас обсуждать все перипетии этого дела. Оно связано с гибелью ряда столпов этого государства. Вот власть предержащая и желает в этом разобраться и убедиться, что «посмевшие поднять на них руку» уничтожены. Это, так сказать, в двух словах.

Далее они уже не касались этой темы. Максим чувствовал – ему надо расслабиться. Напряжение последних дней уже заметно сказывалось на нём, а ведь предстояла ещё и непростая работа. Чего уж там говорить? Попробуй не так сформулируй хоть в нескольких словах выводы? Сразу же «прицепятся» и в первую очередь сам генеральный, а уж про спецов из администрации нечего и говорить. Им погонять, показать свою власть, своё превосходство – святое дело! Только, в сущности, на этом они и держатся. Черновой работой, делом они не занимаются. Они на Олимпе для всех остальных. Ну а нам расслабиться? С кем? Для русича это не проблема, а не зря же великий химик старался, выявляя нужную пропорцию русскому человеку. А насчёт с кем, то это понятно – с тем, кому доверяешь, кого уважаешь, с кем, как говорится, в разведку пойдёшь! Вот и завершилась их встреча традиционной «бутылкой», правда «не чистой», прозрачной как слеза, а янтарным напитком. За «расслаблением», как водится, вели разговоры, оба были «тёртые волки», знали, о чём говорить, но чтобы ими ни было сказано имело понятный им подтекст. А он всем, кто проживал в стране, был хорошо известен – бордель, беспредел, вопиющая некомпетентность власти, грабёж, беззаконие для «сильных мира сего». Закончилось это расслабление несколько неожиданно для Сергея Афанасьевича. Со словами:

– Вы очень помогли порядочным, настоящим людям.

Максим вручил ему три тысячи долларов. Тот принялся было отказываться:

– Он же уже получил свою долю и к тому же то, что помог таким людям, уже для него награда.

Но Максим был твёрд. Сергей Афанасьевич поблагодарил за высокую оценку его труда и работы его коллег, со словами:

– Вы, Максим Петрович, всегда можете обращаться к нам, и мы приложим все силы, наши умения и возможности, чтобы выполнить Вашу просьбу.

Они расстались в очередной раз довольные друг другом.

Проводив его до выхода, вернувшись за стол, принялся обдумывать ситуацию. В принципе, то, как она складывалась, вполне удовлетворяло, если не будет «проколов» с его стороны и не вылезет какой-нибудь чинуша из администрации – любитель покуражиться и погонять. Честно говоря, ему очень не хотелось сейчас браться за оформление, но он понимал – «нужно ковать пока горячо». Подумав, решил попить крепкого чая. Этот напиток, к которому его приучила бабушка, к коей посылали Максима каждое лето. Питье чая у неё было целым ритуалом. На столе самовар, настоящий, тульский, с медалями, а вокруг этого раритета блюдечки с вареньем, баранки и пироги. И всегда приговаривала:

– Запомни внучек, чему нас предки учили: «После дела и гулять хорошо», «После работы и еда сытнее и чай вкуснее!» Ты ещё малец, но главное в жизни должен крепко-накрепко усвоить: учись делом! Правда так уж сложилось – «всякий гриб берут, да не всякий в кузов кладут, и кто умеет золотом шить, не пойдёт молотом колотить». Но как бы там ни было, выбирай себе дело по своему разуму, умению, возможностям: «Круто заворотишь – оглобли сломаешь». Выберешь, убедишься, что твоё и добивайся умения в нём. Ещё моя бабушка, твоя прабабушка говорила мне: «Кто дело знает, о том напрасно не рассуждают». Вот как.

Вообще она была большая любительница поговорок, их она припасла, как ему казалось, на все случаи жизни и щедро делилась ими со своим внуком. И очень гордилась им, когда он поступил в университет на юридический факультет. Максим всегда в такие минуты вспоминал поговорки бабушки и действовал согласно их смыслу и никогда не ошибался. Вот и сейчас пришла на ум одна из них: «Чайку попьёшь – невзгоду убьёшь!» На эти случаи у него был припасён в банке с завинчивающейся крышкой настоящий индийский чай, но с примесями трав, кои ему буквально «всучила» она, к коим приучила его, непременно добавляя: «Травки нашей попьёшь, сразу сил и здоровья наберёшь!»

Он достал свою заветную банку, открутил крышку вдохнул удивительный аромат, сразу же навеявший ему воспоминания о беззаботном детстве, бабушкином домике, стоящим на пригорке, у подножия которого извивалась серебристая лента речки с берегами, заросшими ивами и окаймлёнными необозримыми полями с травами, цветами, стрекозами, бабочками и поющими где-то далеко в выси жаворонками. Подышав этим ароматом, бережно отсыпал подаренной бабушкой серебряной ложечкой пахучей смеси в глиняную кружку с крутым кипятком. Накрыв кружку блюдечком, поставил на стол завариваться, а сам ещё раз слазил в бар, достал большой кусок льдистого сахара, ударами ножа наколол несколько кусочков и, положив один из них в рот, стал с наслаждением маленькими глоточками попивать этот удивительный напиток. На него он всегда действовал оздоравляюще, прогонял плохие и ненужные мысли, настраивал на настоящие дела. Вот и сейчас, закончив это чаепитие, он был полностью мобилизован на работу, хмеля как ни бывало, мысли были чёткие, ясные! И ещё раз подивился Максим русскому знанию, умению восстановить «душевное равновесие», настроить себя на нужное дело. Он сходил, бережно помыл бабушкин подарок ко дню окончания университета – кружку с ложечкой, всё убрал и решительно разложил папки с материалами, своим предварительным заключением, принялся работать. Он и не заметил, как пролетел вечер, наступила ночь. Только головная боль, постепенно захватившая в нём его голову, дала ему знать – пора заканчивать! Взглянул на часы – второй час. Решил, как это бывало уже многократно, остаться в кабинете. Быстро постелил себе на диване, подумав, налил чарочку янтарного, «принял» её, заел горстью неизвестно откуда взявшихся засохших фиников и провалился в сон.

Проснулся, как ни странно, с совершенно «свежей головой», с хорошим настроением, бодрым. Привёл себя в порядок, сходил в буфет и вернулся за свой рабочий стол. К концу рабочего дня заключение им было полностью подготовлено. Подумав, не отдавая машинистке перепечатывать, понёс генеральному на его руководящие замечания, на которые тот был всегда горазд. Генеральный было нахмурился, увидев рукописный вариант, но, услышав слова Максима: «Я действую согласно Вашим указаниям, максимально быстро подготовить дело к закрытию», – понимающе покачав головой, принялся изучать. Читал он, как всегда, очень тщательно, буквально пробуя на вкус каждую фразу, каждое слово. В кабинете воцарилась тишина, прерываемая иногда «хмыканьем», постукиванием кончиком руки о столетию и редкими словами. Неожиданно для себя Максим, сидя в глубоком кожаном кресле, крепко заснул. Проснулся от слов генерального:

– Максим Петрович, мне, поверьте, очень не хотелось Вас будить. Вы ведь, как мне стало известно, вчера всю ночь и сегодня весь день до вечера проработали над заключением. Я понимаю, как Вы устали, но нам надо постараться сделать ещё один заключительный шаг по этому делу. Мной внесены ряд поправок, исправлений в Ваш текст. Мне кажется, они вполне уместны и совершенно не искажают смысл и дух того, что мы с Вами ранее уже оговаривали и решили. В машбюро по моему распоряжению остались две машинистки, они готовы к работе над скорректированным мной текстом. Мне надо знать, перед тем как его передать в работу, будем ли мы обсуждать мои исправления и добавления?

– Нет, Степан Никифорович, считаю все Ваши замечания уместными и нужными.

– Ну что же, если Вы не возражаете, так я отдаю в набор. Это займёт у них не менее полутора часов времени. Думаю, как это ни прискорбно, но Вам придётся задержаться, хотя уже и поздновато. Мне бы хотелось ещё раз, уже совместно, просмотреть материал и передать его в курьерский отдел. Как Вы считаете?

– Полностью с Вами согласен, лучше всего завершить это дело уже сегодня, пока там, в администрации, не придумали ещё чего-нибудь.

Генеральный покачал головой:

– Они это всегда могут сделать, даже после того, как примут наше заключение, но, тем не менее, Вы правы – «железо надо ковать пока горячо».

Он вызвал машинистку из машбюро, передал ей текст и ещё минут десять объяснял, как и что. Как только она ушла, он поставил чайник и предложил Максиму скоротать время за чаепитием. Пока Степан Никифорович священнодействовал, Максим спустился в буфет, «набрал к чаю» бутербродов.

Генеральный его «пожурил»:

– Эх, молодость, молодость, а вот мне уже к ночи такое есть.

Но затем, махнув рукою, добавил:

– Да что ж это я? Такое дело провёрнуто. Такой камень с души свалить? Знаете, Максим Петрович, полагаю, и Вам не повредит после такой работы.

С этими словами генеральный полез в сейф, достал бутылку янтарного напитка и пару бокалов. Разлив, произнёс:

– Я предлагаю поднять наши бокалы в связи с окончанием, скажу Вам прямо, тяжелейшего дела. Мы с честью справились с ним, не подвели нашу генеральную.

Они выпили. Степан Никифорович некоторое время посмотрел, как Максим расправлялся с бутербродами, махнул рукой, принялся, правда, гораздо медленнее и тщательнее пережёвывая эти, сейчас так вкусно выглядящие бутерброды с колбасой, сыром, ветчиной. Затем они ещё раз выпили уже за родную прокуратуру, которая всегда славилась своими высокими профессионалами и всегда выполняла свой долг. А после этой чарочки уже перешли к чаю. Степан Никифорович был в хорошем, приподнятом настроении, рассказал пару анекдотов, пару поучительных случаев из своей прокурорской практики, поделился кое-какими соображениями, насчёт будущего. В общем – старый опытный волк учит молодого в минуту благостного состояния нелёгкому волчьему ремеслу, так сказать, делится опытом с молодняком, при этом хорошо понимая, а в другую минуту и не попадайся. Так за этим «чаепитием» и пролетело отмеренное им время. Ровно через полтора часа старшая смены дежурных машинисток принесла набранный текст. Генеральный вздохнул, отпустил её, а сам долго вертел бумаги, будто видит их в первый раз, затем снова нудно, нервно почёсывая свою уже изрядную лысину, принялся въедливо вчитываться, наконец, в очередной раз выдав горестный вздох, нервно подписал и выдавил:

– Ох, чует моё сердце, мы ещё не раз вернёмся к нему.

Но после этих слов будто гору с плеч стряхнул. Снова полез на этот раз в книжный шкаф, баров и прочих новомодных мебельных штучек, так распространённых среди неизвестно откуда вынырнувшей, правда, известно кем поставленной плеяды чиновничьих руководителей, он принципиально не держал. Вытащил из-за какой-то толстенной книги пузатую бутылку армянского коньяка, убрал бокалы, поставил обычные чайные чашки от того сервиза, из чашек которого они только что пили чай. Разлив по полчашки, воровато осмотрелся, уделив особое внимание месту под притолокой над входной дверью, но махнув рукой, произнёс тост, признаться, удививший Максима. Будто они уже за это не пили. Н-да, чудит старик, а может это такой манёвр, уж он-то хорошо знал, что Степан Никифорович зря ничего не делает.

– Давай, Максим, отметим достойно, как подобает настоящим русским мужикам это мероприятие. Уж больно оно чревато для тех, кто в нём участвовал, последствиями. Но ты, скажу тебе честно, всё сделал, как надо. Оформил, как положено, солидно обложил, профессионально. Одним словом, ну чтобы таких вот дел больше не приносили, или, по крайней мере, их было поменьше.

Они выпили. Генеральный заметно расслабился. Ему почему-то не хотелось ехать домой, хотелось вот так посидеть с человеком, о котором точно знал – этот «не заложит», не сдаст, но всё-таки, как говорится: «И на доброго коня бывает спотыкалочка!». В этом, к сожалению, ему за свою жизнь не раз приходилось убеждаться. С трудом подавив это настроение, расслабленно, произнёс:

– Ты уж извини меня, старика. Тебе надо отдохнуть, придти в себя после этого марафона. Ты вот что, завтра займись своими личными делами, а то я смотрю ни семьи, ни дома стоящего. Вон сколько в нашей прокуратуре молодиц в последнее время объявилось, а ты мужчина видный, солидный, не из новеньких, тем бы всё скакать, да шашкой помахать. Многие из этих молодиц составили бы тебе пару, глядишь, и будет семья, есть куда возвращаться. Смотри, Максим, упустишь время, потом его не вернёшь. Ну да ладно, чего это я разворчался. Ты вот чего, отнеси это дело, не мешкая, прямо сейчас и нарочным… нарочным в администрацию. Там тоже есть дежурные, не спят! И домой. Возьми машину и домой – спать, отдыхать. Утром не спеши на работу, теребить тебя не буду. А вот послезавтра, будь добр – приходи во всеоружии, дел-то за эти дни накопилось много. Сам знаешь, работников много, да не всякому можно доверить. Всё, Максим, спасибо за работу, оформляй, отсылай и домой!

Так и сделали.

Утром дал себе поспать. Встал в десятом часу, не спеша привёл себя в порядок, не поленился сделать себе глазунью, напился кофе и поехал в прокуратуру. Усевшись за стол, принялся размышлять, чем заполнить этот неожиданно выпавший то ли выходной, то ли день свободный от работы. Решил встретиться с друзьями, попытаться как-то поднять их настроение после тех трагических событий, происшедших у них на глазах. И хотя Макар, а ему, вернее его знанию, профессионализму и боевому чутью он вполне доверял, довольно убедительно объяснил им, всем не нюхавшим пороху, что такие профи не могли не просчитать развитие ситуации и, безусловно, предприняли необходимые шаги по своей защите. Им, конечно, очень хотелось верить, но червь сомнения в его словах всё-таки грыз их души и сердца. Да и как не грызть-то? Тяжкая, страшная картина расстрела беспощадного, не останавливаемого, приведшего к ужасающему пожару, всё ещё стояла у него, да он и нисколько не сомневался также перед глазами его товарищей. И ещё тяжкое чувство вины буквально раздавливало их, особенно его. Ведь именно он, увлёкшись поисками, забыл об осторожности, забыл, с кем имеет дело. И именно за это сия расплата. На всякий случай ещё раз внимательно осмотрел все свои носильные вещи, одежду. Вызвал специалиста проверить кабинет. Тот довольно быстро выявил пару «закладушек». После этого уже спокойно позвонил Макару, предложил встретиться в известном месте через полтора часа. Тот ответил согласием. Чтобы не сидеть в кабинете, ранее казавшемся ему таким уютным, а сейчас просто ненавистным, решил пройтись не спеша по Москве. Быстро всё убрал в сейф, вышел из проходной и направился в Столешников переулок, который ему всегда помогал обрести чувство равновесия, своей суетнёй и в тоже время надменным величием.

Выходя, он обратил внимание на припаркованную машину в том месте, где, как правило, припарковывались всякого рода службы, имеющие дело с его конторой, но не имеющие туда прямого доступа. Номера машины свидетельствовали о её принадлежности частнику. Впрочем, и такое много раз бывало. Частники-то пошли разные. Иной так выставляет себя, что приходится заниматься его охраной, гонор-то в стране у выскочек растёт неимоверно. Как же? Он бизнесмен, может купить любого чиновника, вхож во властные структуры, а иной даже приблизился к «телу». Что ему эта прокурорская челядь? Но, тем не менее, Максим то ли по привычке быть настороже, то ли машинально обратил на эту машину внимание и вскоре засёк, что она двинулась явно за ним. Это его даже удивило. Ведь дело закончилось! Какого чёрта кому-то понадобилось «топать» за ним? Свернув в Столешников, он потерял её из виду. Но вскоре его остановил вежливый тихий голос:

– Максим Петрович, с Вами хотел бы переговорить полковник Яблоков.

Не оборачиваясь, кивнул головой и тихо предложил:

– Идите вперёд, я за Вами.

Говоривший – невысокий, крепкий мужчина, легко обогнал его и пошёл упругой походкой сильного человека. Он свернул между домами раз, другой, третий и вскоре они оказались у припаркованной, ранее уже замеченной им машины. Мужчина подошёл к ней, открыл дверку заднего салона, приглашающе кивнул, дождался, пока тот усядется, и сам уселся на месте водителя. Как только они расселись, машина сразу же поехала, резко тронулась с места. Раздалось:

– Не гони, Василий, но посматривай, – это произнёс сидевший на заднем сидении уже знакомый, правда, в штатском одеянии полковник Яблоков.

Улыбнувшись грустной улыбкой, предложил:

– Максим Петрович, мне надо кое-чего передать Вам на словах. Вы не будете возражать, если мы заедем в одно заведение, тихое, спокойное и там переговорим?

Пожав плечами, ответил:

– Афанасий Игнатьевич, у меня есть всего полчаса, я готов потратить их на это дело.

– Вот и отлично. Василий, вези нас, – и повернувшись к собеседнику пояснил, – это недалеко, так что вполне уложимся.

Вскоре они сидели в небольшом, сделанном в духе английского паба пивном баре. Цены в нём были заоблачные, поэтому посетителей почти не было. Судя по всему, заказ был сделан заранее, так что, как только они вдвоём уселись за стол, он был тут же накрыт. Полковник молча разлил виски в высокие бокалы. Поднял свой, жестом предложил то же самое сделать и своему спутнику, посмотрел на свет свой стакан и начал:

– К моему горю, горю членов команды Серов Иван Петрович, с кем Вы имели разговор перед нападением на них силовых структур, получил смертельную рану при атаке мотострелков и умер после завершения прорыва.

Помолчав, спешно выпил содержимое бокала, помолчав, проглотив какой-то комок в горле и «севшим голосом» продолжил:

– Выполняя его обещание, бойцы предложили передать Вам их согласие встретиться в условленном месте, в назначенное Вами время, дабы дать ответ на Ваш вопрос: известие о гибели легендарного командира, высочайшего профессионала и от кого? Недоумка капитана, «не нюхавшего пороху», готового, не рассуждая, исполнять любой приказ и от, по сути дела, мальчишек, к тому же «хвативших» для поднятия духа по разумению этого капитана «водяры», ошеломило Максима.

В душе он очень надеялся, что все члены команды спасутся, уж очень не сопоставимы профессиональные возможности противоборствующих сторон. Конечно, знал – в бою есть место всяким случайностям, в том числе и нелепым. Но всё равно услышанное «никак не укладывалось в его голове». И снова «застучала мысль» – это ты виноват… Это твоя вина… Надо было всё просчитать… Ты же тоже профессионал! Заметив его состояние, полковник наполнил свой бокал и придвинул его к Максиму. Тот машинально поднёс, выпил. И даже не почувствовал ни крепости, ни горечи. Но тем не менее, виски привели его «в чувство», он стал овладевать собой. Теперь уже сам наполнил полковнику бокал и снова выпил, на этот раз уже ощутив и крепость, и присущий хорошему виски вкус. Уже овладев собой, взглянул на молча следящего за его действиями полковника, произнёс:

– Тот вопрос, который я хотел обсудить с Серовым Иваном Петровичем, уже не актуален. Но Вы можете передать бойцам команды. Дело о гибели высокопоставленных чиновников администрации президента и сотрудников правоохранительных органов я закрыл вчера в связи с гибелью виновников. Моё заключение подписано генеральным прокурором и согласовано с ответственными специалистами этой администрации. Согласно моему заключению, эта команда считается погибшей в результате чётких, грамотных действий сотрудников МВД и отделения мотострелков во главе с их командиром.

Полковник только скрипнул зубами:

– Чёртов дебил!

Максим помолчав, продолжил:

– Кстати, Афанасий Игнатьевич, соответственно и Вы тоже героически погибли, отдав себя в заложники преступной группе, дабы прекратить ненужное кровопролитие и вступив в переговоры о сдаче ими оружия.

Полковник «ошарашено» взглянул на него, хотел чего-то сказать, но Максим уже продолжал:

– Сами понимаете, если где-нибудь, когда-нибудь вскроется, что Вы остались живы, это будет стоить мне и ещё кое-кому головы. Скажу Вам честно, сделать такое заключение и согласовать его было очень и очень непросто. Предупредите об этом парней. И ещё, если Вам и членам команды понадобится какая-либо помощь, в том числе и материальная, я готов всё, что в моих силах…

Полковник только покачал головой:

– Максим Петрович, я, разумеется, передам всё сказанное Вами, но уверен, Вы уж не обессудьте – они откажутся, да и я. Они профессионалы, привыкли рассчитывать только на свои силы и возможности, поэтому всё просчитают и поступят, уверен, оптимальным образом. При этом они учтут и Ваши действия, и возможные последствия. Они это умеют делать, поверьте! Ну а я тоже постараюсь сам позаботиться о себе. Я не одинок! Гарантирую – сведения обо мне не просочатся никуда.

– Ну что ж, Афанасий Игнатьевич, тогда давайте прощаться, хотя в нашем народе говорят: «Гора с горою не сходится, а человек с человеком сойдётся».

– Да, есть такая поговорка. Скажу Вам откровенно, мне бы хотелось «сойтись» с Вами, правда в другом времени, в другом состоянии нашего отечества, когда воры, предатели и губители народа будут наказаны, а истинных героев «поднимут на щит». Рискну Вам сказать от себя лично и членов команды – спасибо за проделанное Вами, Вашу порядочность и принципиальность, а главное – за правильное понимание своего долга перед отечеством. Ваш пример свидетельствует о том, что не всё и не все растоптаны сапогом этих новоявленных «благодетелей народа», не всё погублено окончательно. И последнее, мы сейчас живём в таком государстве, где практически всё возможно. Если у Вас самого возникнут проблемы, а они наверняка возникнут, так как порядочному человеку с твёрдыми принципами, окружённому в большинстве случаев типичными проходимцами, очень и очень нелегко, то Вы смело можете обращаться за помощью к полковнику Сенцову Алексею Фомичу. Он человек чести, настоящий офицер!

Полковник встал, протянул руку:

– Я говорю «до свидания». Максим Петрович, удачи Вам!

– И Вам тоже!

От подвести, куда скажите, он отказался.

После прощания Максим направился прямо к своим товарищам. Они «ожидаючи» его, уже явно «приняли». Тут же налили и ему. Леонтий произнёс:

– За упокой души убиенных!

Однако Максим перебил его:

– А я предлагаю за другое: за новое возрождение, кого убивали!

Леонтий, Феликс и Макар переглянулись, поражённые этому, необычному сейчас, в это время тосту и призадумались, вертя в своих пальцах бокалы и пытливо посматривая на него. Однако Максим молча, как ни в чём ни бывало выпил и посмотрел на их грустные и в то же время виноватые лица. За ним выпили и они. Им явно хотелось расспросить его, но они были профессионалы и знали – есть такие дела, о которых нельзя расспрашивать. Однако надежда, которую «посеяли» в их души утверждения Макара, и которая, как хорошо известно, «умирает последней», но, несмотря на всё, всё-таки была робкой, зыбкой, вновь при этих услышанных ими словах вспыхнула пламенем в их сердцах. Максим ещё более удивил их:

– Вчера я закрыл дело о гибели высокопоставленных чинов администрации президента и сотрудников правоохранительных органов при операции уничтожения опасной группировки в связи со смертью самих преступников. Теперь этих опасных для государства людей нет больше на свете и искать их больше никто не будет, по крайней мере, официально.

Услышанное Феликсом, Леонтием и Макаром отозвалось в их душах «всполохом» надежды, переходящей в уверенность в спасении боевых парней. Больше они на эту тему уже не говорили, но по их глазам, лицам было видно: на душе у них стало намного светлее, надежда всё более и более заполняла их сердца, заставляя их биться всё радостнее и увереннее, а чувство вины, хоть и продолжало их терзать, но уже не так яростно, и боль от этого существенно уменьшалась. Своё дружеское сидение они по единодушному пожеланию продолжили уже у Феликса в его уютном для них всех садовом домике, закупив по дороге всё, что необходимо для этого, но «налёгши» в основном на истинно русские, собственноручные соления самого хозяина. Разъехались только утром, кто на работу, а кто и домой.

В прокуратуре Максима ждали новые дела. Генеральный, явно уверовав в его великие возможности, так нагрузил, причём все ответственные, все исключительные и срочные, что у него уже не осталось времени ни на думы, ни на какие действия в этом направлении. Только вот ни с того, ни с сего вдруг «накатит мысль» – а как там парни? Как они выкручиваются? Нельзя ли им чем помочь? Даже однажды решил обратиться с этим к полковнику Сенцову Алексею Фомичу. Но вот чего он делал довольно регулярно, так это отслеживал судьбу тех, кто непосредственно приказал отделению мотострелков уничтожить команду Деда и, кто исполнил этот приказ. И дождался. Однажды, спустя несколько недель после закрытия известного дела, его вызвал генеральный и пододвинул дело о гибели одного из многочисленных заместителей министра обороны генерал-майора Коровяка Сергея Игнатьевича. Принялся объяснять.

Дело на контроле администрации. Они не верят в способности военной прокуратуры разобраться в этом явно заказном убийстве этого генерала. Похоже здесь типичная криминальная разборка. Об этом субчике известно, что он не брезговал подторговывать оружием и не менее паскудных делах. Он явно не мог действовать один, тут наверняка целая цепочка, и наверняка в ней в качестве какого-нибудь звена кое-кто из этой военной прокуратуры. Не тебя мне учить. Вот они и переиграли. Требуют независимого расследования. Ишь, конкуренты объявились! Надо найти эту цепочку для них. Генерал-майор Коровяк Сергей Игнатьевич, как было известно из допроса капитана Чижикова Прохора Касьяновича, и был именно тем лицом, который принудил мотострелков действовать. В общем, получил подонок своё!

Максим категорически отказался, сославшись на свою страшную загруженность другими неотложными делами и посоветовал генеральному кандидатуру того, кто сделает всё как надо для этой вышестоящей организации, так сильно заинтересованной в вопросе. Да они и сами прекрасно знают, кто им «бегает поперёк их дорожки», подскажут, направят на этих конкурентов. Тут, в общем-то, и умной головы не надо, а уж руками и ногами чего-чего этот специалист умеет работать, лишь бы ему карт-бланш на это дали. И дадут! Им же нужна только пара-тройка доказательств, тут же такие деньги крутятся, такие шишки из «семейки» задействованы!

Генеральный покачал головой:

– Ох, смотри, Максим Петрович, много говорите, ведь не всё можно вслух высказывать, Вы же это не хуже меня знаете. Ну что же, может Вы и правы, передадим это дело Сергею Сергеевичу, он хоть и молодой, но уже успел заслужить доверие заказчиков. Они, правда, хотели Вас в это дело впрячь, Вы же у них, – тут он засмеялся, – в большом авторитете. Ну да ладно, постараюсь им объяснить, что и молодым, но уже опытным надо себя показывать в нашей профессии. Но если тот не справится, «напартачит», вызовет их неудовольствие, то уж извините, передам Вам.

Спустя некоторое время Сергей Сергеевич, ведущий дело о гибели генерала Коровяка, посмеиваясь, оповестил:

– А этот капитан, как его Чижиков, бывший протеже генерала тоже дуба дал, застрелился. И чего мужику не жилось – должность хорошая, два звания проскочил благодаря своему шефу?

– Совесть замучила за паскудное дело?

– Совесть? Ну Вы даёте, Максим Петрович? Да разве в наше время, кто-нибудь ею мучится? Ну и удивили!

А ещё спустя месяц, генеральный в разговоре с Максимом, удовлетворено заметил:

– А наш пострел сумел таки размотать цепочку. Нашёл звенья, в том числе и из военной прокуратуры. Грядёт чистка в министерстве обороны, да и у нас в военной прокуратуре. Правда, не обошлось без жертв, несколько подозреваемых уже покончили с собой, правда, при весьма странных обстоятельствах, но эти, – тут он поднял палец вверх, – вроде бы довольны действиями Сергея Сергеевича!

В общем, из всего услышанного Максим понял – возмездие совершилось, причём именно профессионально, чисто, никто даже и не подумал о команде Деда, им даже в голову это не пришло!

 

Глава четвёртая

Гибель командира

Егор на всю оставшуюся жизнь запомнил этот один из самых тяжелейших в его жизни дней. День, который изменил его судьбу, заставил её сделать очередной крутой поворот, разделить жизнь на две совершенно разные части, одна из которых даже и не могла представиться ему и во сне в прошлой жизни.

Услышав команду Деда: «К бою», – бойцы привычно разобрали своё оружие, сноровисто экипировались, рассовали по многочисленным карманам жилета, одетого поверх кевларового «бронника» с пятой степенью защиты, всё необходимое, поводили плечами, руками, попрыгали и выслушали инструкции командира, закончившиеся словами:

– Стрелять только по конечностям, раненых не добивать, это наши русские люди, обманутые этим злобным, предательским режимом. Если понадобиться убирать кого из руководства или наиболее оголтелых, отмороженных, то только по моей команде и только Егору и Кариму.

Отпустив бойцов, Дед взял в руки устройство прослушки на дальние расстояния и принялся слушать разговоры и команды руководителей группировки, грамотно окружавшей их усадьбу.

– М-да, упустили время, да ещё этот из генеральной прокуратуры! Чего же он на самом деле хотел? Может действительно намеревался предупредить? А может сам, не зная того, навёл этих стервятников на них. Да нет, вроде не похоже. Ладно, разберёмся! Что же. ппилётся тепепь с боем выпываться. Hv это им не впепвые. лишь бы этих обманутых пацанов не угробить. Всё-таки бой есть бой и его парни не будут подставлять свои головы под пули кого бы то ни было. Они не так обучены.

Довольно быстро окружение близилось к завершению. Оно уплотнялось, упорядочивалось. По оснащению он определил – атаковать их, скорее всего, будут ОМОНовцы с головной группой из СОБРовцев. Внезапно он обнаружил пару снайперов и двух гранатомётчиков. Сразу же спросил по рации Егора и Карима:

– Заметили? Засекли их места?

Оба ответили утвердительно.

– Тогда так, сынки, их придётся отстреливать, ничего не поделаешь, слишком велики последствия от их действий для нас. Но если будет такая возможность, то постарайтесь только обездвижить. Обстрел начать по моей команде.

Вскоре к автобусам и микроавтобусам, доставившим бойцов СОБРа, ОМОНа и группы милиционеров, расположившимся метрах в четырёхстах на поляне, возле дороги, ведущей к усадьбе, подъехала целая кавалькада роскошных иномарок.

Из них повылезала целая команда в штатском и другой форме. Это явно были основными руководителями и заказчиками предстоящей операции. Среди этой группы Дед увидел двух генералов МВД, правда один из генералов явно был на вторых ролях и одного прокурорского работника. Но они все почтительно внимали человеку в штатском. Вглядевшись в прицел снайперки, он с удивлением узнал в нём доверенное лицо «семейки», о котором с почтительным придыханием говорил ему Космоленский. Этот субчик, один из организаторов грабежа страны и распределения кусков экономического пирога как среди отечественных шакалов, так и зарубежных гиен, тоже был в его списке. С ним он предполагал рассчитаться перед закрытием «охотничьего сезона».

Пристроив поудобнее микрофон прослушки, принялся слушать указания этого господина. Тот, выслушав рапорт СОБРовца, явно руководителя боевой части операции, принялся задавать вопросы о численности, готовности, имеющихся данных и плане их действий. Пока он пытал СОБРовца, у Деда созрело решение – «отбить головку», посеять панику и предупредить этого боевика, а он явно был из тех, кто прошёл хорошую военную науку и на своей шкуре испытал все её тяготы и последствия:

– Третий, четвёртый, Ваша цель человек в чёрной шляпе, очках с микрофоном в руке, генерал-лейтенант в МВДешной форме, прокурорский работник и на Ваш выбор другие штатские. Учтите, что снайперы уже практически заняли свои боевые позиции. Вам предстоит с ними дуэль. Стрелять по команде.

Отдав приказ, вновь принялся слушать. Он увидел, как это доверенное лицо язвительно объяснило подошедшему к нему уже знакомому прокурору из генеральной. Прервав слушание, приказал:

– Огонь!

Раздалась серия хлопков, и он увидел, что на поляне лежат пять трупов, с двух деревьев свалились тела снайперов, а с поляны мчится, обезумев от ужаса, группа чинов, сразу потерявшая всё то, чего они в себе так культивировали, – властность, жестокость, бескомпромиссность. Сейчас они в одно мгновение превратились в тех, кем они и были в своей сущности – трусливыми, подлыми, почувствовавшими угрозу расплаты за все их деяния, преступниками, шулерами. Добежали до машин не все, ещё четверо стукнулись своими головами о землю. Добежавшие же плюхнулись на землю и, подвывая от страха «с полными штанами», поползли кто за машину, а кто и под машину. Внезапно всё стихло. Настала мёртвая тишина, но вот зашевелились кусты, трава. Оглушительно сработали два гранатомёта. Забор в двух местах разлетелся в куски, вспыхнуло пламя. Но тут же, как только стих грохот этих грозных орудий, почти неслышно прозвучали два хлопка, и ещё два тела, обняв эти трубы, извергнувшие гранаты, перестали шевелиться.

Снова установилась тишина, но вскоре она прервалась шквалом огня, обрушившимся на здание усадьбы. Казалось, что от него нет спасения, пули атакующих летели чуть ли не вплотную друг к другу. И за этим шквалом огня покатился вал атакующих. Но этот вал вдруг стал каким-то образом прореживаться. Было что-то ужасное в этой методичности, неизбежности. И эта неизбежность остановила, в конце концов, бойцов, что называется, «у самого порога». Вал остановился, припал к земле и стал отползать назад. Удивительное дело и этот беспощадный расстрел тут же прекратился, давая возможность отползти за спасительный забор, укрыться в любой ямке, колдобине, за любым кустиком. Вскоре в пространстве между лесочком, поваленным местами забором и домом осталось лежать около двух десятков раненых, которые с трудом, медленно, но «гребли» по направлению к лесу. Никто из осаждённых им в этом не мешал.

Дед, соблюдая необходимые меры предосторожности, обошёл бойцов, они все были ранены, но легко. Помогла защита, а главное их умение. Он помог им обработать раны, перевязаться, «перекинулся» парой фраз с каждым, ободряюще похлопал по плечу и вернулся на своё место и вновь принялся за прослушку. Происшедшее далее у нападавших сильно удивило Деда. Он стал свидетелем: перепалки полковника, командира группы СОБРовцев с генералом; отстранение полковника от командования сборной группы; отказа подчиняться устным приказам генерала двумя старшими офицерами группы СОБРа; речи полковника, а также реплик уже знакомого прокурора из генеральной и его явно товарищей; истерики генерала. Решение созрело сразу же:

– Четвёртый, цель – генерал.

Раздался негромкий хлопок, генерал упал навзничь с пробитой головой. Майор, зачитывающий перед строем приказ, отшвырнул его в сторону, а сам плюхнулся, как жаба, на землю и, извиваясь ужом, пополз к двум сросшимся у корней деревьям, где и затих, прикрыв голову двумя руками, уткнувшись своей физиономией в самый низ стволов. Ни полковник, ни строй не шелохнулся. Внезапно этот полковник развернулся и решительно направился к дому. Стояла мёртвая тишина, ничто и никто не прерывал её. Подойдя поближе к дому, он нагнулся, взвалил раненого на плечо и понёс к лесу, отнёс и вновь пошёл за другим. И тут ему на помощь бросились бойцы из шеренги. Вскоре все раненые были вынесены с поля боя, им тут же стали помогать, обрабатывать раны, перевязывать. Полковник посмотрел на характер ранений, покачал головой и решительно пошёл к дому, постоял у подъезда, постучал. Ему открыли и впустили. Гасан проводил его к командиру. Вошедший представился:

– Командир сводного отряда СОБРа и ОМОНа, полковник Яблоков Афанасий Игнатьевич.

Дед выслушал и спросил:

– Ну, а к кому Вы пришли, полагаю, знаете?

– Да, мне это известно.

– Тогда что же Вы хотите нам передать?

– Мой отряд не поднимет против Вас своё оружие. Мы не считаем Вас бандитами, а наоборот знаем Вас как героев страны. И ещё в эти минуты и часы, я хочу быть с Вами.

Дед задумчиво глядя в решительное лицо полковника, произнёс:

– Но в этом случае Вы становитесь, как это у них принято называть – пособником бандитов.

– Не бандитов, а людей являющихся гордостью русского народа!

– Вот Вы как полагаете, но имейте в виду, те то будут считать как раз наоборот.

– Ещё раз говорю, Иван Петрович, лично для меня будет высокой честью быть в эти минуты вместе с Вами, а за своих бойцов я ручаюсь. Они больше не поднимут своё оружие на Вас.

– Что ж, полковник, пусть будет так. Мы тоже, как Вы сказали, не поднимем оружия на них. Но ведь кроме них будут и другие, а вот те-то как раз и поднимут.

– Ни полковник Сенцов, ни полковник Колесников не поднимут отряд ОМОНа против Вас, а за других поручиться не могу. И в этом случае я буду одним из Вас, считаю – обузой не буду.

Дед, задумчиво глядя на него, покачал головой то ли в знак удивления, то ли в знак уважения.

Внезапно он заметил, подъехало новое войско на нескольких автобусах. Из них явно неохотно повылезали, нелепо выглядящие в касках и брониках с автоматами милицейские работники. К ним подошли оба Сенцов и Колесников. Полковник выслушал рапорт старшего и приказал Колесникову принять это воинство под свою команду. Тот вздохнул, с большим сомнением смотря на него, явно не решаясь отдать приказ, который ему спустили сверху, – начать атаку!

– Ну что, Афанасий Игнатьевич? Ваши протеже уже приняли «под свою руку» вновь прибывших и им, хотят ли они того или нет, придётся вести всех в атаку.

С этими словами он протянул бинокль и микрофон. Всмотревшись и прослушав, полковник Яблоков мрачно произнёс:

– У Вас есть специалист, который мог бы их подранить. Нечего им впутываться в эти грязные игры и вести лохов на убой, а он будет именно таким, и они это хорошо знают.

Дед усмехнулся:

– А у меня все специалисты, можете не сомневаться. Да Вы это и сами видели. Значит, Вы утверждаете – они настоящие мужики и их надо выводить из этой затеи, они ещё послужат Родине?

– Да, я их хорошо знаю и отвечаю за свои слова. Подставлять их не стоит.

– Ну что ж, возможно Вы и правы. Третий, четвёртый, Ваши цели полковник и подполковник. Нам нужно только вывести из строя, не более. Огонь!

– Есть!

Дед протянул бинокль Яблокову, тот увидел, как схватившись за плечо, сначала упал полковник Сенцов, а за ним и подполковник Колесников. Вся милицейская гвардия тут же упала на землю и как ужи расползлись кто за деревья, кто в ямки. А вот ребята из ОМОНа подскочили к раненым и быстренько оттащили их в один из автобусов. Полковник удовлетворённо вздохнул:

– Сейчас перевяжут и отправят на базу. Дай Бог, чтобы раны были не опасны.

Дед усмехнулся:

– Обойдутся амбулаторным лечением. Гарантирую.

Прошло некоторое время, сначала полной тишины, затем началась суетня. Из штатского автобуса вышел капитан и принялся отдавать приказы. Воинство худо-бедно было расставлено по местам. Явно готовилась атака. Послушав отдаваемые капитаном приказы, Дед снял с себя свой кевларовый бронник, протянул полковнику:

– Вот снимите свой, оденьте мой. Он намного эффективнее в защите, а свой давайте сюда.

Тот принялся отказываться, но командир прервал:

– У нас в команде не принято обсуждать приказы, раз уж Вы решились стать одним из членов её. Однако на первый раз поясню: моя позиция – смотреть, анализировать и решать, а это намного безопаснее, чем действовать оружием. Сейчас готовится атака, к ней надо быть готовым, встретить её как надо, предстоит бой. Идите в соседнюю комнату, там на полу лежит запасное оружие и всё необходимое, выберете себе подходящее и переходите на заднюю сторону дома. Это будет Ваш сектор защиты. Не забудьте рацию, слушайте мои приказы. Повторяю, их не обсуждают, а исполняют точно и в срок! И ещё – запрещаю бить в другие любые места, кроме конечностей. Но если, кто-либо будет серьёзной угрозой, разрешаю стрелять на поражение. Всё, исполняйте…

– Есть!

Прошло ещё некоторое время, понукаемые капитаном и ОМОН, и милиция были расставлены по местам, и стали ожидать сигнала к атаке. Когда она прозвучала, то какой-то, явно отчаянный огонь обрушился на стены дома. Был он не прицельным, многие из славной милиции палили лёжа, приподняв автоматы над головой, правда, ОМОНовцы, те стреляли, видя, куда надо. Под этот огонь воинство и было поднято в атаку. Но как только раздались первые выстрелы и поднявшиеся в атаку ОМОНовцы стали падать, кто ухватившись за ногу, кто за руку, доблестная милиция ещё теснее прижалась к «матушке сырой земле». Вскоре порыв нападавших утих, обозначив свои атакующие действия, бойцы быстро попадали и, как раки, поползли под свои кочки и укрытия. Никто по ним больше не стрелял и этим воспользовались раненые. Матерясь и честя это «сраное, грёбанное» начальство, сидящее в своих кабинетах и посылающее их на убой, они ползли к спасительным деревьям и автобусам.

Ещё раз «отцу-командиру» удалось поднять, вернее, изобразить атаку. Да по всему было видно, что и ему самому не очень-то верилось в эффективность атакующих действий. А бойцы, услышав всего пару тройку ответных выстрелов, тут же залегли, едва приподняв свои зады, а милиционеры, те даже не приподнимались. Капитан снова был вызван в штабную машину, наполучал там самых грозных указаний и вышел, с тоской оглядывая поле боя. Снова попытался поднять в атаку, вернее, изобразить её, но действовал он принуждённо и отвечал соответственно этому:

– Ну приказали, ну пошли, ну не получилось и так далее.

Это было очевидно всем обороняющимся. В очередной перерыв между этими «атаками» Дед отдал приказ:

– Огонь вести только «отпугивающий», нам трупы подневольных не нужны. Дождёмся темноты и пойдём в прорыв. Расчисткой пути прорыва приказываю третьему и пятому. Пойдём по северному направлению через милиционеров, через них проще всего. Но предупреждаю третий и пятый – двухсотых не надо! Как закончите – мигните три раза вспышками фонаря. Постепенно активность нападавших стихла. Довольно быстро наступила ночь с её тёмным пологом. И, когда почти стемнело, на поляне появились три БМП с отделением мотострелков. Командовал ими шустрый, простенького вида капитан, явно из тех вояк, которые совсем не раздумывают, получив приказ. Послушав его приказы и их исполнение, Дед решил ускорить прорыв. Приказал всем собраться в комнату, из которой он намечал этот прорыв. Там отдал приказ на прочистку прохода и сообщил:

– Ждём сигнала о завершении прочистки, затем начало атаки и уходим. Тактика атаки проста – залить дом огнём из крупнокалиберных пулемётов и на добивание. Перед уходом организовываем пожар со взрывом. Второй, у Вас всё готово для этого?

– Так точно, первый, в этой же комнате.

– Ну что ж, сынки. Дожидаемся «ливня», поджигаем и уходим. Но перед этим четвёртый тебе придётся обездвижить этого капитана, при этом желательно это сделать так, чтобы у него возникли такие проблемы, которые исключили возможность покомандовать. Но предупреждаю – из него не получиться двухсотый.

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте.

– Есть!

Он исчез.

Минут через десять все оставшиеся услышали негромкий хлопок. И вскоре четвёртый был уже с ними. Он доложил:

– Ваш приказ, первый, выполнен. Теперь долго не покомандует.

– Ну что же, Всем приготовиться. Вскоре должен начаться обстрел из крупнокалиберных пулемётов, в этом числе и зажигательными пулями.

Как и предвидел командир, после десяти минут бестолковщины и растерянности старший лейтенант, командир одной из БМП, отдал команду. И стены дома задрожали и затрещали от ударов крупнокалиберных пуль. Огонь был очень плотным и интенсивным, боеприпасов явно не жалели. Выждав некоторое время, командир, низко пригнувшись, кинулся в угол, где было всё приготовлено для огненного представления. Из пластиковой канистрочки принялся выливать «дорожку» от будущего кострища к двери. Он уже практически сделал её, приподнялся, поджёг тряпицу, повернулся к ожидающим его команды бойцам, махнул:

– Уходите!

Выкинул горящую затравку на дорожку и тут негромко вскрикнув, упал. Огненная змейка быстро поползла к кучке горючего материала и вот она вспыхнула. Бойцы не обращая внимания на вовсю стучащие по стенам пули, кинулись к командиру, вынесли его в коридорчик. Он скрипнул зубами, но всё-таки сумел прошептать:

– Ничего… ничего… сынки… выдержу… Уходите… и потерял сознание.

Николай перевернул его и увидел быстро набухавшую кровью дыру в левом боку жилета. Упал на пол и, не обращая внимания на рой пуль над головой, пополз обратно уже в заполненную дымом комнату, в ней практически уже всё горело, ухватил с дивана уже тлеющее одеяло, простынь и опять пополз в коридор. Всё это он сделал стремительно, буквально в несколько секунд. Подсвечивая фонариком в дыму, бойцы быстро сделали командиру нужные уколы, вставили в рану тампон, наклеили бактерицидный пластырь, обвязали бинтом, а сверху ещё наложили, разорвав простынь на полосы, один слой. Но всё равно кровь продолжала проходить и через этот слой. Переложили его на одеяло. В это время Карим воскликнул:

– Есть три вспышки!

Николай, принявший на себя командование, приказал:

– Карим, ты за один передний угол одеяла, я за другой, полковник за оба задних. По команде приподнимаем командира, выскакиваем, пригнувшись, наружу и под прикрытием дома в проделанный проход. Темп движения задаю я. Полковник, смотри не оступись и не урони. Три… два… один… Пошли!

Их марш-бросок был стремительным. Они буквально в секунды беспрепятственно проскочили до лесочка. Через сорок метров уже в лесочке их встретили встревоженные Егор и Гасан. Николай сунул свой угол Егору, Гасану приказал взять один из углов у полковника. Сам же, став направляющим, побежал впереди скорбного отряда. За ним, пригнувшись и держа на одеяле командира, ринулись все остальные. Через километр Николай поменялся с Егором, поставив его вместо себя направлять их путь. Через километр этого бега Егор поменял Карима, ещё через километр Карим поменял Гасана и так далее. Пробежав без остановки шесть километров, Николай приказал остановиться. Командира положили на сухое приподнятое место. Его рану принялся было осматривать хорошо разбирающийся в разных ранениях и зачастую исполняющего роль полевого санитара Егор. Но ему было приказано только поменять верхний слой простыни. Егор со слезами заменил уже пропитанную полосу на другой слой. Командир был всё это время без сознания, но дышал, правда, очень тяжело, как говорится в таких случаях, – через раз. Посмотрев на снятую полоску простыни, Егор повертел её и качнул скорбно головой:

– Пуля не вышла, скорее всего, засела где-то в области сердца. Его надо срочно на операционный стол. Счёт идёт на минуты, ну может быть не более часа. Николай вновь приказал поднять командира, указал направление. Бойцы опять бегом понесли своего наставника. А сам Николай, по взятой у него трубке, «вызвал» Илью и коротко изложил ситуацию. Выслушал ответ, бросился догонять. И вновь они буквально мчались, подгоняемыми услышанными от Егора словами.

Через двадцать минут они уже были на месте, назначенном Ильёй. Уложили командира на сухом месте, подстелив под одеяло всё, что смогли, буквально сняв всё с себя, накрыли находящегося в бессознательном состоянии самого дорогого для них человека. Приготовили оружие и, окружив его кольцом, залегли – приготовились ждать. Внезапно лежащий возле головы командира Егор увидел, как он поднял веки, мутным взглядом посмотрел в небо, но вскоре его взор прояснился. Бойцы мигом придвинулись к нему, почти вплотную. Егор держал его уже ледяную руку в своей ладони. Их учитель, наставник, с кем они прошли, казалось, всё, обвёл взглядом склонившиеся над ним лица.

– Сынки, – тихо, но внятно начал он.

Егор наклонился ещё ниже и, глотая комок, стоящий у него в горле, выдавил:

– Не надо отец, полежи молча. Скоро подъедет врач, и мы доставим тебя в операционную, потерпи… побереги силы.

– Не надо говоришь? – усмехнулся скорее глазами, чем губами их названный отец и на некоторое время впал в бессознательное положение, но вскоре его глаза вновь прояснились…

– Ладно, Егор… пусть будет так…

И вновь бессознательное состояние и прояснение. Видно было, они это отчётливо осознавали, только его могучая воля, напрягшая все ресурсы его мощного организма, не давала ему уйти в иной мир, не исполнить свой долг перед теми, кого он по праву считал своими сыновьями.

– Сынки… простите меня… не дал Вам жить, как все люди… Но Вы молодцы, крепко стоите на ногах, любите свой народ… настоящие мужчины… Я верю в Вас, горжусь Вами… Приказываю, – тут он вновь впал в бессознательное состояние, но также быстро «пришёл» в себя, – приказываю…, отныне у Вас должна быть нормальная жизнь.

Он снова потерял сознание, но могучим усилием воли заставил себя опять заговорить, продолжить то, что считал сейчас самым важным:

– У Сергея заготовлены на всех Вас… новые документы…, у него же и счета для Вас. Отныне Вы вольны сами распорядиться своей судьбой.

Снова потеря сознания и возвращение:

– Илья и Сергей… Вам помогут… Они… мне гарантировали, это во всех… Ваших попытках… в новой жизни…

И опять потеря сознания. Все вдруг поняли страшную истину – он жив, только вот этими словами, долгом перед ними! И он скажет всё, во что бы то ни стало, даже находясь на том свете! Вновь, придя в себя, продолжил:

– Но один из Вас… неволен… простите меня, ему придётся продолжить начатое нами дело… В Европе у нас три счёта. Каждый квартал с них надо снимать определённые суммы…, перечислять их на определённые счета… Ильи и Сергея…

Он снова потерял сознание, но усилием вернул себя:

– Они уже сами перечислят нашим подопечным и кому надо. Кроме нас им не на кого рассчитывать.

Он снова потерял сознание.

Эта борьба воли их командира со смертью заставляла замирать их сердца и молиться, молиться! Каждый из них был готов отдать всего себя, свою жизнь за этого человека, с кем они уже два десятка лет делили всё, не раз смотрели безглазой в её тёмные провалы. Хотя они понимали происходящее, но надежда – отчаянная, великая всё ещё была в их сердцах. Им верилось, что этот человек, их отец, являющийся для них примером мужественности, честности, верности долгу, сумеет и на этот раз выйти победителем, как это было не раз. Он снова заставил себя вернуться к ним на пороге, разделяющем бытие и небытие. Открыл глаза, совсем тихо, но все почему-то слышали эти слова, казалось, их воспринимают не уши, а сердца, души.

– Кто-то из Вас должен там поселиться, жить… простите меня… но это наш долг. Там есть дом… Я приобрёл его на этот случай. Все данные в моей записной книжке, она в жилете… Ещё раз, сынки, простите меня… Я Вас очень люблю, сынки… Вы… вы, – и тут него из уголков рта потекла кровь. Он вздохнул, на миг приоткрыл глаза, взглянул на усыпанное звёздами небо и вытянулся.

Все молчали, потрясённые увиденным, пристально вглядывались в дорогое для них лицо, не веря своим глазам, сердцам. Они молча плакали, как плачут в минуты величайшей скорби настоящие мужчины, способные перетерпеть великие муки, пойти на подвиг, не жалея своей жизни. Это не слёзы слабости, не слёзы физической боли или страха, это горькие молчаливые слёзы их душ по утрате того, кто был стержнем их жизни.

 

Глава пятая

Последнее слово, похороны

На шоссе появился микроавтобус. Николай поднял фонарик и, почти не видя от слёз его, три раза на ощупь нажал кнопку. Микроавтобус тут же затормозил. Из него выскочили двое и кинулись к тому месту, где они заметили три световые вспышки. Впереди широкими прыжками мчался Илья, за ним, не поспевая, нелепо размахивая докторским саквояжем невысокий, плотный мужчина в белом халате. Николай шагнул к подскочившему Илье, обнял и, глотая слёзы, с трудом произнёс:

– Осиротели мы, Илья… Нет больше нашего отца.

Илья вырвался из его объятий, шагнул к лежащему Деду, упал на колени, схватил его руку и замер. Вскоре подбежал врач, растолкал всех:

– Отойдите, не мешайте.

Тут же начал щупать вену на шее, поднял веки, разрезал полосы, бинт, оторвал пластырь, вытащил тампон, осмотрел рану и покачал головой, медленно встал, сняв свою докторскую шапочку. Помолчав, спросил:

– Сколько времени тому назад он получил рану?

Николай ответил. Врач недоверчиво произнёс:

– С такой раной не живут и пяти минут.

Егор неожиданно вскочил и жёстко, беспощадно заявил:

– А вот наш отец жил полтора часа после ранения. Даже отдал свой приказ, как нам жить дальше без него, что делать. Я найду этих ублюдков. Они, твари, ответят за то, что натворили! Никто не уйдёт от расплаты!

Илья, Гасан, Карим тоже вскочили:

– Мы пойдём с тобой, Егор, теперь это наш долг и мы клянёмся твоей памятью, отец. Мы сделаем это, мы покараем эту сволочь!

Полковник словно очнулся, сделал шаг, встал перед ними:

– Очнитесь, парни! Кого Вы будете мочить? Они же мальчишки, солдаты. Они же оболванены этой властью, это же наши русские… Их обманули, да к тому же и напоили. Не им надо мстить, а тем, кто приказал это сделать. А этих Вы уже отправили на тот свет, в ад, расхлебывать свои преступления.

Николай поддержал его:

– Егор, Карим, Гасан, братья мои… отставить! Он же отдал нам свой последний приказ. Вот о чём сейчас надо думать. Как исполнить его – это наша задача. Обещаю Вам, мы ещё вернёмся к сказанному Егором. Но позже, позже, а сейчас наш долг, – тут он осёкся, долго стоял, превозмогая себя. Наконец продолжил:

– Наш долг отдать ему последние почести, проводить его в последний путь. Сделать это надо как можно быстрее, ведь мы же не знаем, как сложилась ныне обстановка, может нас уже ищут по всему краю.

Его слова подействовали, словно ушат холодной воды! Николай подошёл к Илье, всё ещё стоящему на коленях:

– Илья, есть такая возможность?

Тот непонимающе смотрел на него. Николай резко встряхнул его:

– Я спрашиваю, есть возможность проводить нашего отца в последний путь?

Тот дёрнулся и заявил:

– Я сделаю всё, мы проводим его достойно, обещаю! Мы отвезём его в наш храм, а завтра весь город его проводит!

– Ты чего говоришь, брат? Это же надо сделать незаметно, быстро. Нас могут уже искать эти собаки! Понял?

Илья всё ещё, судя по его виду, тупо соображающий, но, тем не менее, твёрдо ответил:

– Я сделаю для нашего Деда всё!

И тихо добавил:

– А памятник я ему всё-таки поставлю!

Николай приказал:

– Берём отца и несём в машину.

У микроавтобуса их ждал водитель. Увидев несомое тело, он засуетился. Достав из-под сидения свёрток брезента, развернул и разложил в проходе:

– Вот, кладите на него.

Но тут же осёкся, увидев взгляд Егора. Он испуганно попятился и встал, смущённо переминаясь и оправдываясь:

– Я что? Я ничего… Я хотел только как лучше.

Но ещё раз сник, увидев лица этих непонятных для него людей, полураздетых с атлетическими торсами и многочисленными шрамами. Егор легко впрыгнул внутрь микроавтобуса, сел на сидение и, положив на колени свои сильные руки, кивнул Гасану, держащему тело командира за плечи. Тут же руки бойцов положили своего отца на широко раскрытые Егором ладони. За ним, также не колеблясь, сел Гасан и принял на свои ладони плечи командира. Затем его примеру последовали и Карим, и Илья. Николай с водителем вернулись, собрали всю одежду, которой укрывали своего Деда бойцы, вернулись, сгрузили на свободное место. Илья уселся рядом с водителем и приказал:

– В городок!

Врач сел напротив этой скорбной, никогда невиданной им шеренги, но смотреть в глаза этим людям, сам не зная почему, не решался. Одно ему было совершенно ясно, тот, кто совершил это тяжкое для них преступление, отныне не жилец на этом свете, эти парни его разыщут, хоть на дне морском. Рядом с доктором сидел и полковник. Хотя он и полностью разделял их горе, но вдруг понял – не будут считать они его своим членом команды, возможно, терпеть, подчиняясь приказам нового командира, но своим его не примут. Это был неделимый, цельный организм и он отторгнет любое инородное тело, какое бы «имунно защитное средство» не было ему дано.

Все молчали. Стояла скорбная тишина, так и ехали. Весь путь занял около часа. На их счастье, да и самих ГАИшников, их никто не останавливал. Через час тело командира было положено на стол небольшого городского морга. Илья, овладев собой, сходил куда-то и привёл непонятного возраста с сизым носом мужчину:

– Ефим, вот тебе деньги, если мало, скажешь, добавлю. Надо срочно, доставить хороший, настоящий! Понятно! Гроб, новый костюм и всё, что необходимо для этого. Надо моего отца обмыть, как положено, и похоронить на самом лучшем месте нашего кладбища.

Мужчина ошеломлённо посмотрел на Илью, хотел что-то возразить, но, увидев суровые и в то же время полные горя глаза то ли «рекетёров», то ли ещё кого, но точно не бандитов, замолчал. От них всех, в том числе и Ильи, веяло такой непреодолимой силой, опасностью, что он даже похолодел. Посмотрел на пачку денег, затоптался:

– Раз надыть, Илья Степанович, то сделаем. Ради Вас всё сделаем, расшибёмся, но сделаем. Не сумлевайтесь, через час начнём.

Он исчез. Николай спросил Илью:

– Ты Сергея предупредил?

– Да, он уже едет. Я его предупредил, ещё когда получил твоё сообщение. Полагаю, часа через полтора-два уже будет. Бойцы не расходились, словно боясь окончательно потерять своего названного отца, который столько сделал для них, столько значил в их жизни, а может быть, стараясь поддержать его на этом скорбном последнем пути. Все стояли молча и глядели на командира, а Егор что-то всё время поправлял, то прядь волос убирал, то вдруг, вытащив платок, вытирал уже запёкшуюся кровавую полоску у складки рта, то просто гладил его. Все следили за его действиями, но никто ничего не говорил.

Через полчаса в помещение влетел Ефим и ещё один скромно одетый мужчина. Он тихо сказал несколько слов Илье. Тот выпрямился, дрогнувшим голосом позвал своих боевых побратимов:

– Нам надо выйти, не будем мешать.

Они прошли в помещение, которое, судя по всему, служило неким прощальным залом, где получали гроб с телом и исполняли то последнее, что всегда делается перед передачей близкого земле. Комната была довольно большой, вдоль стены были расставлены стулья. Все окна были задрапированы плотной тканью, на потолке висело несколько люстр. Пол был закрыт толстым ковролином. Посреди комнаты, прямо напротив входа в помещение собственно морга стоял накрытый красной тканью длинный стол. Войдя, все столпились возле стола. В это время в комнату заглянул водитель и подошёл к Илье. Тот сунул ему пачку денег и приказал:

– Сходишь к Марфе Семёновне и принесёшь ящик сам знаешь чего, машину возьмёшь в гараже, скажешь для меня.

Тот выскочил. Все помолчали, тишину нарушил вопрос Илья:

– Как всё произошло, кто это сделал?

Николай рассказал. Когда он кончил, вдруг послышался вопрос Егора:

– А почему на нём был не наш бронник?

Все переглянулись. А действительно, на нём ведь был не их испытанный и не раз кевларовый с пятой степенью защиты, которые они поснимали с побитых ими парней из американской элиты диверсионных войск – «Дельты». Полковник виновато, глядя на бойцов, произнёс:

– Он его мне отдал, приказал надеть вместо моего в самом начале. А сам одел мой.

Гасан выхватил нож, кинулся на него с криком:

– Ах ты, шайтан! Из-за тебя погиб наш Дед!

Полковник даже не шелохнулся и наверняка, не удержи его Николай с Егором, был бы ещё один труп. Николай, обнимая молча плачущего своего побратима, прижимая его к себе, уговаривал:

– Гасан, братишка! Это же решил сам командир. Ты же отлично знаешь, каким он был. Он же никогда не жалел себя ради своих сыновей. Значит, он принял полковника в команду, счёл своим. А раз он так решил, то чего же мы будем идти против его воли?

С трудом, кое-как Гасан взял себя в руки. Весь «поникший» ссутулился возле стола. Все молчали и ждали. Наконец эту гнетущую тишину прервал вошедший в комнату Ефим:

– Вот костюмчик, а вот и гроб, Илья Степанович, удостоверьтесь. А ещё, я батюшку поднял, попросил его по-христиански проводить Вашего отца.

– Правильно сделал, Ефим, спасибо тебе большое.

– Да я что? Да ради Вас в нашем городке любой в лепёшку расшибётся, не сумневайтесь. Так что? Обряжать Вашего-то, мы его уже обмыли, и Порфирий поправил лицо как надо.

Раздался на улице шум, это подъехал джип. Из него выскочил водитель с ящиком и прошёл в помещение. Илья вытащил несколько бутылок, протянул их Ефиму.

– Вот, тому, кто обмывал и будет обряжать. А уж ты, сделай милость, потерпи, надо всё дело довести до конца.

Тот взял бутылки, затоптался:

– Илья Степанович, а можно я ещё пару возьму ребяткам для сугрева, кои могилку сейчас копают? Не сумневайтесь, они пока не сделают могилку, не примут. Я их предупредил, кому копают.

Николай молча подвинул ящик. Тот ловко по карманам своей куртки рассовал бутылки и ушёл. Водитель снова куда-то исчез, но быстро вернулся с шестью гранёными стаканами:

– Вот, Илья Степанович, примите со своими товарищами, чтобы камень на душе полегче был, как это принято в народе.

Он же и разлил по стаканам. Все взяли в руки. Каждый взглянул своим боевым братьям в глаза. Николай произнёс:

– Прости отец, не уберегли мы тебя. Наша вина. Мы всегда будем, до самой своей смерти помнить тебя, твои советы!

Все единым махом выпили и притихли в своих скорбных мыслях. Через полчаса в комнату вновь вошёл Ефим.

– Илья Степанович, надыть Вашего отца в храм отвезти. Вы уж помогите, негоже раз такое ещё кого-то звать.

Все зашевелились, прошли в морг. Там уже обряжённый в чёрный костюм с галстуком в полированном гробу с откидной половиной верхней крышки лежал их командир. В этом облике он был им непривычен, почти неузнаваем, а может это работа того, кто готовил его в последний путь, убравший все морщинки, разгладивший все скорбные складки и отметины, нанесённые временем и той суровой, боевой обстановкой, в которой их отцу приходилось находиться. Они первые минуты как-то в нерешительности встали, не веря своим глазам:

– Вот перед ними лежит тот, кто, по сути дела, ввёл их в эту жизнь, сделал из них настоящих мужчин, не жалея ни времени, ни своих трудов, ни самого себя. Кто был для них опорой в этой жизни, единственной надеждой, в кого они безоговорочно верили и за кем, не задумываясь, шли на любое дело.

Ефим почтительно, но в тоже время и призывающе несколько раз кашлянул. Николай первый взялся за ручку гроба, за ним и остальные. Внесли гроб в джип, Илья уселся с водителем, а Ефим вежливо пригласил следовать за ним в храм, объяснив:

– Тут недалеко. Быстро пройдём. Да и дорожка асфальтовая. Илья Степанович так распорядился, а возле храма особливо.

Возле небольшой, как говорится, домашней, затейливой в чисто русском стиле и характере церквушки их ждал джип, а возле нервно прохаживался Илья. Через пятнадцать минут гроб был внесён и поставлен на указанное священником место. Батюшка солидный, среднего возраста с окладистой бородой посмотрел на «почерневшие» от горя «лица», подошёл к Илье и принялся о чём-то тихо выспрашивать. Слушал внимательно, чуть наклонив в его сторону ухо. Выслушав, понимающе кивнул головой. Подошёл ещё один, молодой в рясе служака. Он достал поминальник, установил, раскрыл на нужной странице, и началась прощальная служба. Слова Божьи тяжёлыми каменьями падали в души бойцов. Они были для них особенно тяжёлыми от сознания, что вот теперь, отныне обрывался светлый путь этого настоящего защитника отечества и народа, ни разу в жизни не испугавшегося ни перед какой опасностью, никаких преград, отдавшего всего себя этому великому подвигу служению Родине, а ещё, конечно, их названному отцу, наставнику.

Наконец, это тяжелейшее испытание для них закончилось. Они подняли гроб на руки и руководимые батюшкой и Ефимом пошли к последнему месту успокоения их отца. Постепенно уже расцветало, было прохладно. Хотя они этой температуры даже и не замечали, не чувствовали, их колотила дрожь, но ручки гроба они держали крепко, твёрдо. Подойдя к могиле, поставили гроб на две принесённые служакой табуретки. Батюшка в полной тишине, такой, в которой отчётливо слышен шелест растущих вокруг деревьев, предложил кому-нибудь сказать несколько прощальных слов.

Вышел Николай, срывающимся голосом коротко поведал о славном пути Серова Ивана Петровича. Закончил неожиданно для всех суровой из Корана, который им пришлось «без дураков» изучать перед одной операцией в Аравии:

– А тем, которые выселились или были изгнаны из своих жилищ и были подвергнуты страданиям на всём пути и сражались, и были убиты – я очищу их дурные деяния и введу их в сады, где внизу текут реки.

Произнеся её, он замолк, постоял в полной тишине, «собирая себя в кулак», превозмогая свою боль, отчаяние, тихо добавил:

– Прощай, отец, пусть тебе земля будет пухом, а мы никогда не забудем тебя, твои слова, мы сделаем всё, что нам завещал.

Снова постояла тишина, которую через несколько минут прервал молитвой батюшка:

– Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, Слава тебе, Боже. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Слава тебе, Боже, Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Слава тебе, Боже.

Со духи праведных скончавшихся, душу раба твоего, Спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, я же у Тебе, Человеколюбие. В покоище твоем, Господи, идеже вси святии Твои упокоеваются, упокой и душу раба твоего. Яко един еси Человеколюбец.

Началось последнее скорбное прощение. Все подходили, припадали к телу, целовали, гладили лицо и с трудом, уступая место следующему, отходили. Гроб подняли, чтобы опустить его, но тут к могиле подбежал ещё один. Это был Сергей, расталкивая, подбежал к гробу, приказал:

– Подождите, дайте проститься.

Сергей опустился на колени. Приник к гробу. Плечи его тряслись в беззвучном плаче, Николай тихо приказал Ефиму и тот с одним из могильщиков быстро отвинтили крепёжные винты верхней крышки, приподняли её. Сергей на коленях подполз прямо по куче земли к голове их отца и припал к его лицу. Все стояли и молчали, полностью сопереживая их боевому другу. Батюшка осторожно кашлянул раз, другой. Илья с Николаем приподняли Сергея, кое-как поставили на ноги. И снова Ефим с могильщиком завинтили крышку. Они взглянули на Илью, тот кивнул. Но за концы взялись Егор, Гасан, Карим и полковник и медленно опустили гроб. Опустив и выдернув концы, они все достали своё боевое оружие, сноровисто вынули из стволов патроны, сняли магазины и вскинули пистолеты вверх. Сухой треск, щёлканье курков оглушающе пронеслись в мёртвой тишине. Постояв некоторое время, Николай нагнулся, взял горсть земли, и она с гулким стуком, опять же «разрезав» тишину, упала на крышку. За ним тоже сделали и остальные бойцы.

Могильщики, много повидавшие на своём веку, потрясённые увиденным, взялись было за лопаты. Но им не дали. Своего командира они укрывали матушкой-землёй сами. Закончив, принялись ласково оглаживать образовавшийся холмик. И тут с большим деревянным крестом с небольшой бронзовой табличкой и большим венком подбежали двое молодых мужчин.

– Вот, еле успели.

С их помощью крест был установлен во вбитый железный короб, к нему прислонили венок. Илья отошёл в сторону с Ефимом, сунул ему в руку ещё пачку, что-то сказал, показал водителю на ящик. Все, кроме бойцов, ушли. Остались только они. Молча стояли вокруг новой, теперь уже самой дорогой могилы для них. Минут через десять вернулся водитель и тихо шепнул Илье. Тот поднял голову и срывающимся голосом произнёс:

– Предлагаю по русскому обычаю помянуть нашего отца, пройдёмте к машине.

Но Николай остановил:

– Подожди, брат, сначала здесь!

Водитель понимающе кивнул, вытащил две бутылки и восемь стаканов, посмотрел на молчащих бойцов, сам разлил, а один стакан поставил возле подножия креста и накрыл его краюхой хлеба. Все взяли в руки стаканы. Николай произнёс:

– Прощай, отец. Светлая тебе память. Пусть тебе земля будет пухом.

И одним глотком опорожнил посудину.

За ним со словами: «Прощай, отец, светлая тебе память», – опорожнили свои посудины и остальные. После этого все прошли к стоящему у ворот кладбища микроавтобусу, а ещё через десять минут они уже оказались в хорошо оформленном небольшом кабинете местного ресторана. В нём вовсю орудовали две женщины. Стол вскоре уже был накрыт.

На правах хозяина начал «вести» это скорбное поминальное застолье Илья. Пошли принятые в такие минуты печальные тосты. Все пили, но не чувствовали ни вкуса, ни крепости водки, никто от неё и не пьянел. Им всё не верилось происшедшее. Им всё казалось, что вот сейчас войдёт он и всё пойдёт как обычно, так, как это было многие годы.

Дав с пару часиков помянуть своего названного отца, на правах нового, признанного всеми командира, Николай, по сути дела, начал необходимое в создавшейся обстановке совещание. Говорил он с присущей ему четкостью, ясностью. Напомнил о сложившейся обстановке, необходимости принять необходимые меры предосторожности не только в отношении их лично, но и связанных с судьбами Ильи и Сергея. Сказал и о последнем приказе их командира и исполнении его во что бы то ни стало. Выслушав его, выступил Илья, он предложил следующее:

– Поскольку Вы все раненые, Вам придётся залечивать эти раны и проходить необходимые реабилитационные мероприятия, что «навскидку» займёт до двух недель. За это время я и Сергей постараемся по нашим каналам прояснить ситуацию, возникшую в результате проведённого силовиками нападения на Вас. Очень важно нам узнать, какие будут проведены оперативно-следственные мероприятия, так как ныне Вами уничтожен ряд высокопоставленных чиновников администрации президента, правоохранительных органов и прокуратуры. Ликвидированы они были на глазах многих и замолчать сей факт не удастся. Это для них «нож острый», это же пример для остальных – как надо поступать с сей элитой. Такое им нельзя ни «замолчать», ни заболтать, да и забыть. Ведь это и их участь, недалёкая перспектива, а они хотят долго жить и наслаждаться награбленным. Поэтому, как я думаю, необходимо ждать и готовиться к жестокому варианту. Предвидя Ваши вопросы, сразу же скажу:

– Мои не сдадут, не выдадут. Они хорошо знают, очень хорошо. Уже насмотрелись, что с ними произойдёт, если меня удастся угробить. Они в эту власть не верят ни в грош. Она не для таких, как они. Это они твёрдо уяснили и за свою нормальную жизнь, которую я здесь постепенно привожу в нужный порядок с их помощью, будут сражаться теперь уже намертво, драться зубами и когтями. Да и у Сергея точно так же. Думаю ситуация должна проясниться довольно быстро, но нас учил наш командир всегда быть готовым к худшему. Может так случиться, что придётся и быстро «уходить», защищаться, предпринимать необходимые меры. Я и Сергей по приказу командира ранее уже прикидывали на всякий случай эти варианты. Есть несколько путей на случай отхода. Первый и основной – это к Опанасу, а от него далее. Мы с ним об этом говорили. Он твёрдо обещал: сделает, а Вы знаете его, он просто так «словами никогда не кидался». Нами для Вас, опять же по приказу командира подготовлены новые документы. Конечно, размахивать ими не следует, но для большинства проверок в нынешнее время они точно пройдут. Второй, другой комплект заготовки хранится у Опанаса, он тоже высококачественен, с ними вполне можно и за рубеж из Украины, куда, скорее всего, Вас будет отправлять он. Сейчас же предлагаю Вам переодеться, оставить с собой в дорогу только личное оружие. Все необходимые переговоры, которые могут возникнуть в дороге в городок Сергея, будет вести только он. Сергей Ваш хозяин, а Вы его работники, которых он нанял для своих хозяйственных нужд. Сумки с инструментами и прочим давно приготовлены. Я уже приказал их разместить в микроавтобусе Сергея. Вы у Сергея полечитесь, дождётесь прояснения ситуации, тогда уже окончательно, в зависимости от её вектора развития, и будем решать. Лично у меня и Сергея есть для Вас неплохие предложения. Но о них, повторяю, разговор будет позже. Лечиться будете в отдельно стоящем пансионате Сергея. Его ранее прежний самозваный хозяин военного городка превратил в бордель для избранных. А после того, как его вышвырнули, этот вертеп вновь превратили в лечебновосстановительное заведение. Он уже функционирует, там налажено хорошее медицинское обслуживание, закуплено и установлено необходимое медицинское оборудование, приглашены неплохие специалисты. Сейчас это пансионат обслуживает и мой и Сергеев городки.

Тут он покачал головой:

– К сожалению тот, что обеспечивал лечение работников в моём городке, восстановлению не подлежит, начал строить новый, но это займёт минимум года два. Все молчали, думали над словами Ильи.