В 1829 году знаменитый натуралист Александр фон Гумбольдт после серии измерений и вычислений провозгласил: водораздельная линия Уральского хребта — это граница Европы и Азии. «Ура! — закричала учёная Россия. — Нашли! Наконец-то!» Мало кто вспомнил, что об этом же самом век назад уже сказал Татищев. Но кто будет слушать Татищева, русского? «Произведите меня в немцы», — просил, кажется, Ломоносов.
Граница Европы и Азии почти незаметна, и всё же это не умозрительная черта, вроде Гринвичского меридиана. Разница есть, пусть даже неспециалисту её и не различить.
Уральский хребет — это линия, по которой тектоническая плита Европы «налезла» на тектоническую плиту Азии. Поэтому западный склон Урала относительно пологий, а восточный — относительно обрывистый. Малые меридиональные хребты Урала — это смятые в «гармошку» края европейской и азиатской материковых плит. И этот геологический удар имеет «феномен преображения». Вывернутые наизнанку недра земли вывалили на белый свет толщи пестроцветных глин с костями древних звероящеров. По красным глинам в 1841 году английский геолог Родерик Мэрчисон открыл на Урале Пермский геологический период. Почему именно на Урале? Потому что только здесь «культурная матрица» позволила сойтись уму и артефакту, как Европе и Азии. Урал — место встречи, граница преображения. И геологическая история Земли была «преображена» Мэрчисоном, едва он попал в эту загадочную зону невероятного — на Урал.
Урал всегда — место встречи. Встречи Европы и Азии; Руси и Сибири; христианства, мусульманства и язычества; славян, тюрков и финно-угров. И зона этой встречи — зона преображения. Появления чего-то нового — третьего, получившегося из первых двух. (Как в познании, где самые важные открытия делаются на стыках наук.) Такова «культурная матрица» Урала.
В уральских чащобах в XVII веке встретились беглые раскольники и местные язычники. Раскольникам нужна была «свежая кровь», и они крестили инородцев в свою веру. Что дала эта встреча? Не только выживание микроколлективов, а преображение культа. Инородцы внесли в верования раскольников свои представления о поклонении божеству, и в раскольничьих храмах появились идолы Христа — Пермская деревянная скульптура. Это был откровенный вызов православию, где запрещено изображение святых в круглой скульптуре. Но церковь ничего не смогла поделать с этим новым явлением. В конце концов, церковь разрешила Пермской епархии иметь в храмах такие святыни. А сидящие «Христы в темницах» оказались настолько значимы и выразительны, что в 1974 году, пока в Москве демонстрировали «Мону Лизу», в Лувре залогом сидели четыре пермских Иисуса. Вот тебе и «код да Винчи».
Что Урал — «место встречи», многие народы поняли уже очень давно. В X–XIII веках на Каме и Волге расцвело государство Волжская Булгария. Древнерусские князья отлично знали булгарские города Бряхимов (столица Булгарии, он же «город Ибрагима», город Булгар), Биляр, Сувар, Джукетау (по-русски — Жукотин). На месте булгарского Казана теперь татарская Казань, на месте Ала-Буги — Елабуга. Булгары торговали с сибиряками, выменивали меха. Соваться в Сибирь, в страшную страну «яджуджей и маджуджей», они не рисковали. Они построили на Урале четыре города-фактории: Афкул, Чулман, Ибыр и Сибыр. Сюда приходили местные торговцы и выменивали здесь песцов и соболей на персидское серебро. На Ближнем Востоке воцарился ислам и запретил изображение людей и животных. Вот и поехали на Урал серебряные кубки и блюда, покрытые чеканными изображениями. А уральские шаманы нашли, куда приспособить посуду шахов.
Солнце финно-угров на рогах нёс по небу Великий Лось. Земля для него была скверна, и он не мог на неё ступить. На камланиях шаманы раскладывали по земле серебряные блюда — по четыре, под каждое копыто Великого Лося. На блюда высыпали подношения богам — в том числе и самоцветы. От персидских блюд стало серебряным копытце оленя из сказа Бажова. Этот олешек — переосмысленный русскими Великий Лось. И снова на Урале, на «месте встречи», является феномен преображения. Булгарская торговля и уральское шаманство порождают новое и неожиданное, совершенно самобытное явление — сказки русских горняков.
Для людей, живущих на «месте встречи», дороги всегда имеют обострённую значимость. На чём взвилась народная любовь к Юрию Трутневу, главному «Петровичу» Пермского края? На том, что Трутнев занялся дорогами. Вечный сюжет наших СМИ — колдобины федеральной трассы Пермь-Екатеринбург. Для уральцев дороги важнее даже огородов и дач.
Не случайно «последним героем» уральской «эпохи титанов» стал не воин, а землепроходец. Соликамский житель Артемий Бабинов подкараулил вогулов у священной Чаньвинской пещеры и по следам их каравана проложил дорогу в Сибирь. В 1596 году Бабиновскую дорогу объявили Государевой. Был город Соликамск на Каме и были вогулы на реке Туре, а в сумме, встретившись, они дали не только дорогу, но и «сверхприбыль», бонус, носителя нового смысла — народного героя-землепроходца, уральского Микулу Селяниновича.
На перекрёстке Волжско-Камской речной дороги и Сибирского тракта маленький посёлок Егошиха раздулся до масштабов столицы гигантской губернии. На старинном перекрёстке расцвела Ирбитская слобода со своей ярмаркой — второй по значимости в России. Здесь Россия встречалась с Азией и Востоком: торговала, плутовала, глядела глаза в глаза.
Гражданская война на Урале носила «эшелонный» характер — по железным дорогам, среди гор, под прикрытием бронепоездов наступали белые и красные, китайские отряды и чешские легионеры. Да и сами железные дороги — Горнозаводская, Самаро-Златоустовская, Главная — были не просто событиями в истории края, а ключами к развитию территорий. Когда уральская промышленность впала в кому, по железным дорогам в 1899 году покатился спецвагон с экспедицией Менделеева, которая должна была поставить горным заводам диагноз и назначить лекарства. В конце концов, даже царская семья была расстреляна в доме железнодорожного инженера Ипатьева. Хотя к дорогам эта история не имеет отношения — и тем не менее…
…Народ двигался из северного Причерноморья куда-то на восток. Путь длился многие годы. Но вот остановились огромные деревянные колёса повозок, скрипнув последний раз. Волы потянулись к сочной траве. Женщины, шедшие пешком, спускали с рук детей, выводили из повозок стариков. Конные воины с высоты сёдел ещё тревожно оглядывали неизвестные просторы, но всем уже стало ясно, что они, великие арии, пришли. Конечно, это ещё не конец Исхода, но искать Земли Обетованные пойдут только следующие поколения…
И вовсе они не походили на Штирлица, а были смуглые и черноволосые. Они поклонялись солнцу и воде. Они чтили огонь, изображая его в виде свастики. У них был культ равенства и суровой простоты — женщины даже не знали украшений. Четыре тысячи лет назад арии пришли на южный Урал, в челябинские степи. Построили города и прожили здесь лет 50-100. А потом почему-то внезапно всё сожгли и ушли дальше. На Урале остались только могильники, заброшенные рудники и заросшие ковылём руины крепостей.
Павел Глоба сказал, что Заратустра, пророк древних ариев, родился на мысе Стрелка — там, где Чусовая впадает в Каму.
Своё летоисчисление зороастрийцы, последователи Заратусты, ведут по календарю «фасли» с 1738 года до нашей эры. В том году царь Виштаспа в древнем Иране принял зороастризм от самого Заратустры. Ну, а Заратустра создал своё учение, упорядочив воззрения древних ариев. Он расставил по местам их богов, разделил всё сущее на добро и зло и написал гимны «гаты», которые составили древнейшую часть книги Ясны, — одной из четырёх книг Авесты.
Никто не скажет точно, когда родился Заратустра. Историки называют разные даты с диапазоном больше тысячелетия — с XVIII по VI века до нашей эры. Никто не скажет точно, где родился Заратустра. Предание утверждает, что «на слиянии двух великих рек». Никто не скажет точно, на какой территории впервые появился зороастризм. Называют и Восточную Европу, и Южный Урал, и Афганистан, и Иран. Никто ничего не скажет точно, кроме Павла Глобы.
Первый город ариев, Аркаим, обнаружил челябинский археолог Геннадий Зданович в 1987 году — и стал Шлиманом ХХ века. Зданович нашёл Аркаим, когда обследовал долину, предназначенную для затопления колхозным водохранилищем. Аркаим — словно гигантское тележное колесо, или даже колесо Зодиака, скатившееся с небосвода. По сути, весь город был единым круглым зданием-крепостью, в котором жило около двух тысяч человек. Сейчас археологи отыскали уже 21 город ариев: Синташту, Чекотай, Берсуат, Исиней, Журумбай… Всех вместе, их называют Страной Городов. Может быть, в эту Страну Городов с устья Чусовой, действительно, пришёл Заратустра и объявил здесь своё пророчество, которое преобразило народ. Так говорил Павел Глоба. А «переформатированные» Заратустрой арии обрели цель и тотчас снялись с места.
Но мало ли, что говорил Глоба. Дело не в том, где и когда родился Заратустра. Хотя мыс Стрелка — действительно, «место силы». Здесь в 1240 году объединённые войска уральцев разбили монголо-татар. Здесь в 1919 году полыхал гигантский пожар, в котором колчаковцы, спустив в Чусовую нефть, сожгли весь Камский флот. Но дело, повторимся, не в Заратустре. Дело в том, что слова Павла Глобы (наверное, неожиданно и для самого Глобы) очень точно попали в уральскую «культурную матрицу». Мгновенно всосались в сознание уральцев, как вода в песок. И тотчас стали мифом о том, что мыс Стрелка — родина Заратустры.
Стараниями Здановича и его единомышленников Аркаим с 1991 года стал заповедником. И сюда повалили разные эзотерики и экстрасенсы. На центральной точке городища археологи даже положили для них камень — чтобы эти паломники, отыскивая центр Аркаима самостоятельно, не вытоптали Аркаим, как табун. А на въезде на территорию заповедника эзотерики облюбовали сопку Огненную — базальтовый купол древнего вулкана. Они переименовали сопку в гору Шаманку (хотя у зороастрийцев и ариев не было шаманов), из булыжников выложили на вершине магические круги и спирали, и теперь проводят там свои доморощенные обряды. Входят в контакт с астралом.
Этот контакт с астралом — профанация, потому что мистика Урала не в том, что Урал — некий «портал» в иные миры. Да и мистики-то нету. Есть «культурная матрица», «культурный код», который подчиняет себе и людей, и народы, и явления истории. При чём здесь астрал, при чём здесь Зодиак?..
«Уральская матрица» производит сверх-продукт: новые идеи, образы, смыслы. Она работает как плавильная печь. То, что попадает в неё, выходит совсем иным. А процесс плавления в этой печи начинается как цепная реакция: тогда, когда в печи Урала сходятся какие-либо разнородные явления. Словно сливаются два цвета, например, жёлтый и синий, — и появляется не жёлто-синий цвет, а зелёный: новый, третий. Словно медь соединяется с оловом, и получается не медно-оловянный сплав, а особый металл — бронза. Словно металл натрий соединяется с газом хлором, и образуется не химически-абстрактный хлорид натрия, а драгоценная и незаменимая соль — новый минерал.
Особенность преображения в том, что получается не механическое смешение исходных элементов, а нечто новое и неожиданное, со своими неожиданными качествами. Имеющее сугубо уральское происхождение и сугубо уральский смысл. Как Серебряное копытце. Как «Христы в темницах». Как соль-«пермянка». Как Пермский период. Как Аркаим и Страна Городов, где «уральская матрица» породила новые смыслы если и не для древних ариев, то для нынешних эзотериков. Как Ермак.
Кто он был, Ермак Тимофеевич? Мы не знаем. История «бросила концы в воду». Кама подмыла Орёл-городок, из которого Ермак вышел в путь, и подмыла Искер — сибирскую столицу, где путь Ермака завершился. Ермак как из легенды выплыл с Волги на разбойничьем струге и, одетый в царскую кольчугу, ушёл в воды реки Вагай, как в легенду. Достоверно мы знаем лишь то, что соответствует «культурному коду» Урала.
В северной Сибири нет ни полей, ни степей. Одни леса да болота. Но именно здесь при Иване Грозном в последний раз сцепились в схватке Русь и Орда, мир пашен и мир пастбищ. Они делили последний «ничейный» ресурс — пушнину. «Мягкая рухлядь» была одной из главных валют эпохи. Из Сибири меха утекали в Европу, где конвертировались в золото конкистадоров. Кто и как повезёт пушнину королям Атлантики? Бухарские ханы будут отсылать караваны верблюдов или московские цари — санные обозы?
В борьбе за пушнину Грозный не полагался на уральских воевод — ленивы, трусливы… Грозный сделал ставку на солепромышленников Строгановых. Грозный подарил Строгановым гигантские земли по Каме. А Строгановы подмяли под себя важнейший перекрёсток речных дорог Урала — устье реки Чусовой, и перехватили пушной торг. Отряды Кучума преодолевали невысокий Урал и громили крепости конкурентов. Грозный же истрепал всё своё войско в бесплодной войне с Ливонией и Строгановым мог помочь только вольностями. И Строгановы — «взяв суверенитета столько, сколько смогли проглотить» — сами решили «проблему Сибири». Они призвали с Волги вольных казаков атамана Ермака.
Ермак был разбойником. Строгановы пообещали ему наживу — лишь бы он разгромил Искер. Ермак перешёл Урал и разгромил Искер. Но не вернулся к Строгановым за платой, а остался в Сибири и послал посольство Ивану Грозному — «подарил» Сибирь царю. Вольный разбойник вдруг стал принимать «шерть» — присягу от местных князьков. На кой чёрт она разбойнику? Или разбойник вдруг сделался «государственником»? История не даёт ответа. Она очистила образ Ермака от подробностей, чтобы явить народу эталон в его законченном виде. Но кое-что про Ермака можно понять и домыслить, зная об «уральской матрице».
Что-то случилось с Ермаком, с его душой, пока он пересекал Урал. Не «выход в астрал», как у эзотериков с горы Шаманки, а преображение. Дружине Ермака было не до астрала, не до медитаций: казаки прорывались в Сибирь с боем. Жестоко дрались с татарами у Берёзовского и Караульного яров, у Бабасанских юрт. Штурмом брали Тарханный городок, Епанчин и Карачин городки, город Чинги-Туру (нынешнюю Тюмень). И вот на одном из привалов меж казаками началась ссора. Ведь казаки и были казаками, а не суровыми древнерусскими богатырями, что стерегут покой родной земли на половецких курганах. Яростный атаман Иван Кольцо стремился к главной сокровищнице Сибири — к Искеру. Осторожный атаман Никита Пан предлагал вернуться: поживились уже довольно. А Ермак молчал.
Без сомнения, он уже принял решение: идти на Искер. Если бы он принял решение отступить, то присоединился бы к Никите Пану. Но вот с решением идти на Искер он не мог присоединиться к Ивану Кольцо. И потому молчал, не вмешивался в ссору. Атаманы чуть не изрубили друг друга. «Казачье сидение» продолжалось 40 дней. И всё: впереди замерцал скорый ледостав, а значит, что вернуться за Урал дружина не успеет. Надо идти на татарскую столицу. «Либо в тёплую избу, либо в мёрзлую землю», — как в декабре 1918 года говорили красногвардейцы, в седьмой раз штурмуя завод Кын. Своим молчанием Ермак добился, что казаки двинулись на Искер по собственной воле. Двинулись, преодолев искушение бегством, искушение спасением. Так поступить мог лишь тот, кто для себя уже сделал выбор и знал: такой выбор нельзя навязывать, люди должны делать его самостоятельно, лишь от себя самих. Кто уже был преображён и потому понимал, как это происходит.
В лице Ермака Европа встретилась с Азией, и эта встреча преобразила Ермака. Не было больше рвача и разбойника. Не было наёмника. Был человек, переросший собственную шкуру. Человек, которого от статуса народного героя отделял только пока не совершённый подвиг. Но и подвиг ждал не за горами. Разбойник и наёмник, перейдя Урал, преобразился. И в долгой, безнадёжной, кровавой и великой обороне Искера родился герой последних русских былин.
Урал и сам преображает себя. Ермак первым увидел Сибирь, словно Данила-мастер — Каменный цветок. И, как Данила-мастер, Ермак обрёл небывалый дар: превратился в демиурга. Подарив Ивану Грозному вторую половину его державы, Ермак преобразил Урал. До Ермака Урал был окраиной, границей — то есть, пределом русских владений. А через полвека после Ермака русские землепроходцы уже стояли на берегу Тихого океана.
Применительно к временам Ивана Грозного мы говорим «Русь». Это 1580-ые годы. А в 1612 году поляков изгоняли уже из России. Что было такого в истории нашего государства между Грозным-Годуновым и Мининым-Пожарским, отчего Русь преобразилась в Россию? Убийство царевича Дмитрия? Появление Лжедмитриев? Позорная возня Семибоярщины? Это события не могли сделать Русь Россией. Россией Русь сделало присоединение Сибири. Урал — скрепа на этом соединении. Русь началась в Киеве, а её преображение в Россию началось на Урале. Это не «гумилёвщина», не «перетягивание одеяла на себя», не «СССР — родина слонов». Это факт, который, как ни странно, всегда остаётся в подсознании русской истории и не озвучивается. Видимо, потому что Москве слегка стыдно, что Россия начала рождаться не в Кремле, где Гришка Отрепьев миловался с Мариной Мнишек. Ментально Русь преображалась в Россию на костромских болотах, где шёл Сусанин, и на волжских берегах Нижнего Новгорода, где собиралось ополчение. А географически — на Урале, где Ермак распахнул ворота в Сибирь. И в новой, свежей России Урал из окраины державы преобразился в самый что ни на есть центр — в становой хребет.