«Мы пришли с гитарами»

Мало того что они взорвали свой город, так ещё и вся та эпоха заговорила их голосами. «Мы пришли, мы пришли с гитарами», – всё объясняя, спел о них и о себе рок-бард Александр Башлачёв, тоже, кстати, свердловский студент: с 1978 по 1983 год он учился на журфаке университета. Хотя тон тогда задавали политехнический и архитектурный институты – УПИ и САИ. Почему они? Ну, в размышлениях о роли политеха поневоле вспоминаются «инженеры человеческих душ». А вот архитектура – это всегда ещё и управление людскими потоками.

Свердловские рокеры вовсе не были «поколением дворников и сторожей». По большей части они были поколением молодых инженеров и архитекторов. Не фрики, не маргиналы и не мученики, а более-менее благополучные и воспитанные ребята. Их поддерживали мощные вузы, и рокеры не были этакими сектантами. Правильнее сравнивать их не с катакомбными христианами, которых империя терзала на гладиаторских аренах, а с художниками-импрессионистами: элита считала их неумёхами, да и сами они вроде только пьянствовали, обнимая своих подружек, – и тем не менее создали новый язык для новых буржуазных ценностей.

Почему Свердловск оказался вторым после Ленинграда центром рок-н-ролла в СССР? Поэт Илья Кормильцев считал, что здесь, во-первых, много студентов, во-вторых, «ссыльные», то есть вольнодумцы. Впрочем, следовало бы говорить о более свободном мышлении: свердловская интеллигенция была в основном технической, а законы инженерии не подчиняются советской идеологии.

Свердловский рок стал реакцией на «совок» от индустриального мегаполиса. Отсюда фактура образов – квартиры, подъезды, парки… Сердцу горожанина нечем успокоиться. Нет сельского умиротворения на природе и нет столичного утешения высокими образцами искусства. Оправдание своей жизни не обрести даже в трудовой традиции, потому что она осталась лишь в малых исторических городках. Прямая и лобовая социальность – отличие свердловского рока от других течений советского рока и родовое наследие большого промышленного города.

Миром тогда владело диско – позитивная, понятная и яркая музыка. Для самопального советского рока конкурировать с диско уже было смелостью. Время повернуло так, что геройская поза оказалась героической позицией, а молодость жаждет подвига. Ну, советские рокеры и сделали своим подвигом свою музыку.

В Советском Союзе каждому новому поколению находилась какая-то великая цель, пожирающая неуёмную энергию молодости, а поколению 1980-х одряхлевшая компартия ничего придумать не смогла. Итогом стал рок-н-ролл – естественный и нормальный бунт детей против отцов: честности против договорённостей, максимализма против компромиссов. Этот бунт легко встраивался в политическую стратегию перемен, но первичной была молодость, а не идейный крах «совка».

Они выбрали для своей молодости вот такой вот рок-формат. А их молодость совпала с желанием общества омолодиться. И они оказались в зените неожиданно даже для себя. Так что их подвиг не в том, что они взлетели вверх, а в том, что они из зенита не сорвались вниз. Они не подвели. Эпоха оказалась им по плечу.

Хотя эти парни ничего особенного и не делали. Ходили по гостям из общаги в общагу, вместе квасили на квартирах приятелей, отбивали друг у друга девчонок, обменивались пластинками, ссорились и спорили, играли на гитарах. Первым реальным музыкальным объединением в конце 1970-х годов стал ансамбль «Сонанс» при университете. Лидерами его были Игорь Скрипкарь и Александр Пантыкин. Их крылья осенили многих будущих титанов свердловского рока, для которого в итоге «Сонанс» превратится в космогонический миф, в общую колыбель.

Советская молодёжь

Ансамбль играл некий сложный арт-рок и даже ездил на знаменитые тогда фестивали в Ригу и Черноголовку. Записав единственный альбом, в 1980 году «Сонанс» развалился на две команды: группу «Урфин Джюс» Пантыкина и группу «Трек» Скрипкаря. «Треку» досталась слава, Пантыкину – долголетие.

«Трек» прогремел в 1981 году в архитектурном институте на первом рок-фестивале, который был организован комитетом комсомола САИ. «Трек» играл что-то на блюзовой основе и крепко пронимал непривычную к блюзу аудиторию. Воодушевлённый признанием, «Трек» отправил свою запись в «Комсомольскую правду» – и тут же огрёб со страниц газеты могучий разнос. Это резко увеличило интерес к группе, и вскоре она с большим успехом выступила в Москве. Однако с 1982 года в СССР начался зажим рок-музыки, и «Трек» потихоньку рассеялся.

В те времена самодеятельным музыкальным коллективам нужно было регистрироваться, согласовывать репертуар и проходить ежегодную аттестацию в филармониях. Рокеры не желали тратить время на такую бюрократическую хрень и свалили в «полуподполье». Свердловский горком комсомола решил вытащить хулиганов на свет и взять над ними шефство с целью перевоспитания. Рокерам придумали «рок-семинары». По сути, это были джем-сейшны и пьянки за казённые деньги где-нибудь на турбазе. Против такого кураторства рокеры возражать не стали. Первый «рок-семинар» прошёл в конце 1982 года, и ещё в автобусе, в пути на турбазу, уже насмерть бились бухие барабанщики «Трека» и «Урфина Джюса».

В общем, как-то очень сильно помешать року власти в Свердловске не могли, а помогать не умели. Группы собирались сами по себе. Инструменты покупали у ресторанных ВИА или в «Граммофоне» – в магазине «Музыкальные товары» на улице Луначарского. Качество аппаратуры было аховое: вся рок-халабуда звенела и бренчала, как сервант с фаянсом. Каждая группа подыскивала себе «репу» – репетиционную базу. «Репой» могла быть аудитория у хорошего препода, комната в каком-нибудь клубе или подсобка в подвале у доброго управдома. А ещё группы обзаводились директором, который организовывал концерты и продавал билеты.

Илья Кормильцев, участник тех событий, писал желчно и пренебрежительно: «Знаменитый свердловский рок в реальности представлял собой группу человек из десяти, между собою задолго и накрепко переругавшихся. Друг друга они терпеть не могли, а новичков в свой гадюшник старались не допускать». Однако Кормильцев всегда и всем был недоволен, и рок не исключение. Что ж, рокеров и вправду было мало, они собачились, и были они тогда, увы, просто бузотёрами. Но неважно, кем они были, если они столь громко сумели сказать столь многое.

 

Миссия «Рок-клуб»

Чтобы контролировать рок-движение, советская власть изобрела рок-клубы. Но власть была вялая и дряхлая, а рокеры – молодые и наглые, и на деле рок-клубы занимались именно тем, против чего их создавали: расширяли пространство свободы. Свердловский рок-клуб стал в СССР вторым после ленинградского.

Партия, комсомол, исполком и профсоюзы долго утрясали вопрос, и наконец обком КПСС дал отмашку. В учредители рок-клуба записали себя областной совет профсоюзов, обком ВЛКСМ и областное управление культуры, однако реальным демиургом был Николай Грахов, инженер с жаждой общественной деятельности. Ему тогда было 33 года. Он окончил физтех УПИ и работал в Уральском научном центре. Неугомонный Грахов с юности был склонен из чего-то модного делать что-то популярное и ещё в 1976 году организовал первую в Свердловске дискотеку.

Свердловский рок-клуб открылся 15 марта 1986 года в Доме культуры имени Свердлова на улице Володарского (в доме напротив ещё год назад жил с семьёй Борис Ельцин). В ДК в комнатушке обосновался администратор рок-клуба – сначала Александр Калужский, потом Рудольф Стерхов. Ещё в ДК имелся небольшой и уютный зал для концертов. Великий и ужасный Грахов реял повсюду, как божий дух, на общественных началах. В рок-клуб вступило сразу 40 рок-групп, потому что андеграунд не был идеалом советского рока: рок-музыканты жаждали признания и социализации.

По официальной декларации, рок-клуб создавался для идейного окормления самозародившихся рок-групп. На практике рок-клуб просвещал неофитов, помогал искать «репы», устраивал концерты и следил, чтоб буйные рокеры не зарывались и не дёргали государственного тигра за усы. Например, в рок-клубе «литовали» тексты: профессиональный литератор подписывал акт о том, что стихи для песен вполне политически выдержанные. Но цензором часто бывал писатель Андрей Матвеев, нонконформист и вообще такой же смутьян, как и сами рокеры.

Главным ежегодным событием в жизни рок-клуба стали рок-фестивали: они называли новые имена и обозначали тренды. Первый фест на 20 групп начался 20 июня 1986 года в ДК имени Свердлова. Тогда оргкомитету ещё не хватало опыта, чтобы опознавать будущих хедлайнеров: первый суперблокбастер свердловского рока – «Разлука» – только шлифовался «Наутилусом» на «репе». Зато рок-клуб выводил рокеров из подполья, делал рок-музыку легитимной, предъявлял новые культурные практики и социальные стандарты. А потом всё заполыхало.

Рок загремел по всей стране и ворвался в телевизор. Свердловский рок-клуб зажигал звёзды на каждом фестивале. Принадлежность к группе из СРК означала стр-р-рашную крутизну музыканта. В Свердловске рокеры стали кумирами: поклонники мечтали с ними побухать, а девчонки пробирались за кулисы и, млея, сидели в гримёрках. Делом чести считалось пройти на концерт любимой группы бесплатно – показать всем, что ты приобщён к высшей касте друзей этой группы.

Музыканты СРК старались не помрачить свои нимбы небожителей. Конечно, все соперничали друг с другом и ревновали, но главной проблемой были не козни, а низкий уровень музыкальной подготовки. В ссорах рокеры орали друг на друга: «Да он петь не умеет!», «Да они играть ни фига не могут!», «Там басов, на хрен, не было слышно!», «Ты, урод, добавь гитары в мониторы!» Если концерт не получался, то виноват, конечно, был звукорежиссёр: звук плохо выстроил, зараза.

Профессиональные музыканты очень ценились, но консерватория делала их скучновато-ортодоксальными, поэтому их ставили инструменталистами. В рок-клуб принимали и ресторанные коллективы. Учились рокеры друг у друга, сами по себе и как попало. Часто отношения между рокерами были натянутыми, однако время от времени все друг с другом работали. Самой престижной площадкой был Дворец молодёжи. Лучшая звукозапись была на киностудии; потом там образовался бар «У дяди Вани», где усталые рокеры культурно отдыхали или просто квасили.

Николай Грахов относился к рок-клубу как к миссии. Издавал рок-бюллетени. В 1988 году провёл Всесоюзную конференцию «Рок-музыка как социокультурный феномен». В 1989 году ездил в Европу и США с лекциями о советском роке. Но довольно быстро Грахов понял: для продвижения и заработков группам дальше будут нужны рекорд-лейблы и профессиональные промоутеры, а не рок-клуб.

Николай Грахов среди рокеров. Грахов – второй слева, в белой куртке

В 1990 году СРК принял в свои ряды «Смысловые галлюцинации» – последнюю группу свердловского рока. А в 1991 году свердловский рок-клуб тихо исчез. Может быть, его миссия реально была завершена, как считал Грахов, а может быть, прав был Стерхов, который в интервью спокойно объяснил: в 1991 году прекратилось госфинансирование рок-клуба – и рок-клуб закрылся.

Николай Грахов найдёт себе новую миссию – FM. В 1991 году с его подсказки в Свердловске начнёт вещание первая в стране частная радиостанция Рудольфа Стерхова «Радио Трек». В 1992 году Грахов запустит и свою FM-станцию – «Радио Си». «Си» – усечённая «синица», в смысле «синица в руках». Птичка зачирикает в формате adult Contemporary : музыка для современных взрослых, золотые хиты. Проект окажется суперуспешен, хотя у Грахова тогда ещё не было ни аппаратуры, ни диджеев. И рекламу на радио никто не давал. Трансляцию вели с бытового магнитофона вроде «Яузы-203», а прямой эфир просто имитировали. Бывало, что посреди песни «ящик» принимался меланхолично жевать плёнку.

Дело удастся, и скоро в руках у Грахова созреет целый букет радиостанций. Каждая из них будет нацелена на свою аудиторию и будет работать в альянсе со своими партнёрами. Так появится радиохолдинг медиамагната Николая Грахова. В 1996 году он уверенно вышагнет за пределы Екатеринбурга. Ныне Грахов так или иначе владеет 25 радиостанциями, из которых на родине находятся только восемь.

Николай Грахов, первый диск-жокей Свердловска, основатель легендарного свердловского рок-клуба, человек, обладающий удивительным талантом сочетать моду и миссию, в 2006 году станет лауреатом премии «Медиаменеджер России».

А в нынешнем Екатеринбурге существуют новые рок-студии и рок-клубы. Рок-центр «Сфинкс» даже сколько-то там получает из бюджета. Но никто не дорос до культовости СРК. Новый рок Урала благополучно обуржуазился, однако утратил силу натиска и озвучку на всю Россию. Рок-клуб J-22 открыл Юлию Чичерину, последнюю орлицу уральского рока, – и орлица в 1999 году улетела в Москву.

 

Не греметь!

Он всех знает, каждого чему-то научил, любому помог, везде участвовал, в общем, он – «наше всё». Его называют дедушкой, хотя он примерно ровесник и Бутусову, и Умецкому, и Шахрину, и Егору Белкину. Он почитается одним из трёх отцов-основателей свердловского рока наравне с Кормильцевым и Граховым. Короче, это Александр Пантыкин. Год рождения – 1958-й, город Свердловск.

Ещё школьником он собрал рок-группу «Слепой музыкант». Потом поступил на физико-технический факультет Уральского политеха и начал играть в ансамбле «Сонанс», но к 1980 году постепенно разошёлся во взглядах с Игорем Скрипкарём, другим лидером ансамбля, покинул «Сонанс» и завёл собственную команду со сказочным названием «Урфин Джюс». Годом позже Пантыкин представил своё детище концертом в УПИ, получил диплом инженера и направился учиться на эстрадное отделение музучилища по специальности «джазовое фортепиано».

Группу «Урфин Джюс» все знали и весьма уважали, но она если и гремела, то внутри своей тусовки. Не греметь вообще было особенностью Пантыкина. На первом фестивале САИ «Урфина» поддержало только жюри, потом в СССР начался зажим рок-движения, а потом «Урфин» разросся в большую толпу, которая писала альбомы чуть ли не всем: и самому «Урфину», и Егору Белкину, и Насте Полевой, и раннему «Наутилусу» – он тогда был «Али-Бабой». Короче, на первом фесте СРК летом 1986-го «Урфин» ещё звучал, а потом как-то нигде уже не обнаруживался.

Александр Пантыкин

В звёздные годы свердловского рока Александр Пантыкин играл в негромкой группе «Кабинет» – скорее студийной, чем концертной. Здесь Пантыкин снова встретился с Игорем Скрипкарём, и в итоге опять всё закончилось непримиримыми разногласиями. «Кабинет» открылся в 1986 году, а закрылся в 1990-м.

При всём огромном общественном интересе к свердловскому року и при всей известности Пантыкина пресловутых пятнадцати минут славы ему почему-то не досталось. Возможно, причина этого – первое образование. Пантыкин и в музыке был инженером: монтировал звуковые композиции как технические конструкции, понимал законы гармонии как правила сопромата. Он сооружал произведения по жёстким технологиям: художественные решения были оптимальны и эргономичны, рационализм не позволял рисковать в неуравновешенности и всегда требовал надёжных точек опоры в классических форматах рок-н-ролла. Инженер Пантыкин вычислил параметры реверберации небесных сфер, и у него ничего не гремело.

С этой точки зрения всё, что называлось свердловским роком, рок-музыкой не являлось. Пантыкин потом скажет, что табличка «русский рок» приколочена к некоему социальному феномену, который берёт начало в бардовском движении, а не в рок-культуре Европы и США. «Русские рокеры не играли рок, они играли в рок», – добавит горечи Пантыкин. Что ж, «дедушка свердловского рока» имеет право на такие выводы и по судьбе, и по компетенции: в 1994 году Александр Пантыкин окончит консерваторию и станет профессиональным композитором.

В 1994 году Пантыкин учредит студию звукозаписи TUTTI Records . При ней Пантыкин будет собирать и распускать свои рок-группы – не столько концертные, сколько необходимые для работы студии. Деятельный и вездесущий Пантыкин займётся музыкальным обеспечением текущей культуры. Студия начнёт выдавать саунд, словно дизайн медийных проектов: телепрограмм, кинофильмов, спектаклей театра Музкомедии, сериалов. Пантыкин будет браться за всё: за высоколобые фильмы вроде «Макарова» или «Овсянок», за народную развлекуху вроде «Дальнобойщиков» или «Участка», за корпоративные гимны. Когда у Александра Пантыкина подрастут сыновья, он деловито пристроит их к инструментам в TUTTI Records – пусть тоже мастерят треки «отвёрточной сборки».

Черчилль говорил: «Кто в молодости не был революционером, тот лишён сердца, кто в зрелости не стал консерватором, тот лишён ума». Пантыкин ничего не лишён. Прогремевшая рок-революция дала ему место под солнцем, и потом он спокойно вкалывал, как ему и хотелось. Если надо поддержать власть, которая всегда злобная и антинародная, – он теперь поддержит. Революцией пусть гремят молодые. А его именем названа школа искусств в городе Верхняя Тура – о!

Пантыкин по-прежнему в кругу рок-музыкантов – весёлых и заматеревших героев ушедшей великой эпохи. Кто-то из них уже лысый, кто-то седой, но все они такие классные, такие настоящие – крутые мужики с гитарами, которые из своей молодости в городе Свердловске решительно выковали национальную историю.

 

«Эта музыка будет вечной»

В 1978 году в Свердловском архитектурном институте два первокурсника организовали рок-группу «Али-Баба и сорок разбойников». Аппаратура у группы была самодельная, как тогда говорили – годная только на то, чтобы остановки в трамвае объявлять. Но студенты бодро бренчали электрогитарами на дискачах нечто под Led Zeppelin. Репетировали они в зальчике «промобщаги» – то ли в столовке, то ли в читалке. Первые и не очень-то ловкие хард-роковые композиции составили альбом «Переезд». Единственный концерт «Али-Бабы» с «Переездом» прогромыхал на сцене ДК «Автомобилист». Публика, увы, прокисла и плевалась.

«Али-Бабой» и «разбойниками» были Дмитрий Умецкий и Вячеслав Бутусов. Группу задумал Умецкий, позёр и неформал. Он окончил английскую спецшколу в Свердловске. Бабушка его жила в ФРГ, и Умецкий обладал страшным дефицитом: пластинками с рок-музыкой. А Бутусов просто оказался готов к подвигу.

В 1983 году рокеры получили дипломы САИ и разошлись по местам работы. Умецкий трудился в институте «Уралтеплоэнергопроект» и умирал от казёнщины и скуки. Бутусов трудился в институте «Уралгипротранс» и проектировал интерьеры метро. Название станции «Уралмаш» вычертит рука будущей рок-звезды.

Но в 22 года одиночество у кульмана только тяготило. Недавние выпускники решили продолжать рок-н-ролл. Угловатого неудачника «Али-Бабу» перелицевали в стильного симпатягу и дали ему загадочное имя Nautilus Pompilius. Быстро нашлись помощники, то ли энтузиасты, то ли мелкие мошенники: они подогнали аппаратуру – ритм-бокс, усилок и синтезатор Yamaha PS-55, по сути, детскую музыкальную игрушку. И Бутусов с Умецким отрепетировали альбом «Невидимка».

«Нау» пособил другой рокер, Владимир Шахрин, тогда – депутат райсовета и активист МЖК. 26 октября 1985 года на сцене ДК МЖК «Нау» полуподпольно отыграл свой первый концерт. Кто-то потом пожимал плечами: «Это всё ерунда!» Кто-то восклицал: «Зашибись!» Но концерт состоялся, и группа тоже состоялась.

Текст для одной из песен альбома «Невидимка» написал друг «Нау» молодой поэт Илья Кормильцев. Он показал Бутусову и Умецкому свои стихи. Когда Бутусов на дружеской попойке впервые исполнил под гитару «Взгляд с экрана», компания офигела, а Кормильцев обомлел. Стало понятно, что «Нау» с Кормильцевым – это супербомба; её часовой механизм вот только что завели, и он уже тикает.

Летом 1986 года в состав «Нау» вошёл профессиональный музыкант Алексей Могилевский. Его рвущий душу саксофон определил звучание группы. Тем же летом в подвале клуба САИ «Наутилус» записал новый альбом. (Клуб находился в старинном ропетовском теремке по прозвищу «Пряник», и про знаменитую самопальную студию звукозаписи рокеры тогда говорили: «Писали в “Прянике”, где же ещё?») Название «Разлука» альбом получил по тоскливой народной песне, которую любил напевать друг «Наутилуса», молодой режиссёр Алексей Балабанов. Этот альбом сломает эпоху об колено.

Вячеслав Бутусов: 1990 год

Бомба рванула на концерте свердловского рок-клуба 5 сентября 1986 года. На сцене встал новый «Наутилус». Они были неподвижны, как на расстреле, и все с накрашенными глазами. Бутусов и Умецкий широко расставили ноги в блестящих сапогах и держали гитары как автоматы. Умецкий – с длинной косой чёлкой, будто махновец, а Бутусов – в галифе и в каком-то френче. Прожектора били в зал. Аскетизм поведения музыкантов освободил энергию музыки, и публику снесло.

И дальше уже покатилась цепная реакция – для группы и для страны. «Нау» вздымал стадионы, оглушал города, взламывал все иерархии и лидировал в хит-парадах. Он добрался до всех: до людей немолодых, не знающих ничего, кроме советской эстрады; до снобов и мажоров; до плебса, у которого музыка означала дискотеку; до агрессивных нефоров, которые слушали только Black Sabbath и Sex Pistols; до глупеньких девочек, что простодушно влюблялись в Бутусова.

Кумулятивный эффект «Нау» состоял в будоражащем сочетании протеста и чувственности: клавишно-саксофонный мелодизм, доходящий порой до сладкой шлягерности, плюс сильный и красивый голос фронтмена Бутусова, брутального секс-идола, плюс обжигающая узнаваемость ярких и реалистичных текстов.

«Скованные одной цепью» звучали сразу как величественный гимн СССР и как прощальный хорал. Драматизм «Наутилуса» был глубинным, а героика – латентна, но это и выкупало граждан Союза, которые ещё сами не понимали, чего они хотят. В 1987 году «Нау» гремел в Москве, Питере, Вильнюсе и Новосибирске, а в 1988-м – уже по всей стране и за её пределами.

Началась наутилусомания. Журналисты боролись за интервью, а в киосках Союзпечати продавались календарики с «Нау». В Свердловске фан-клуб засел по адресу Сурикова, 31. Фирма грамзаписи «Мелодия» поспешно выпустила диск-гигант «Князь тишины», и на диске бэк-вокалом сама Пугачёва шептала: «Доктор твоего те-е-ела…» Рок-деятели ругали «Наутилус» за то, что тот полез в попсу, где царил «Ласковый май», а «Нау» реально желал всех сделать, как и положено рокерам, а не диссидентам. Он реально желал успеха, лучших рекорд-студий, шоу, клипов, телеэфиров и прочего, что должно быть у короля топ-листов.

«Нау» собирал десятки тысяч зрителей, а капиталов не нажил. Слава была важнее. Но группу раздирала разница в стремлениях лидеров. Бутусов хотел в студию, Умецкий – в турне, а Кормильцев – в андеграунд. Компромисса не нашли. И 22 ноября 1988 года Вячеслав Бутусов объявил о роспуске «Наутилуса».

Это в зените, это на пике!.. Поклонники взвыли от горя и недоумения. В зелёном огне сценических прожекторов «Нау» пролетел над всеми, как страшный и прекрасный демон, – и сорвался с орбиты, удаляясь в космос. Хотя уже стало ясно: эта музыка будет вечной, даже если никто не сможет менять батарейки.

«Наутилус Помпилиус»: 1989 год

В 1989-м ЦК ВЛКСМ наградил «Наутилус» премией Ленинского комсомола. Это как бы свидетельствовало о «широте взглядов» комсомольских бонз. Кормильцев, нонконформист, от премии отказался. Бутусов спокойно перечислил свою премию в Фонд мира. А Умецкий явился на церемонию, получил деньги и потом купил белый «Линкольн». Прежнего единства музыкантов больше не существовало.

В конце 1989 года Вячеслав Бутусов уехал в Ленинград, а Дмитрий Умецкий – в Москву. Умецкий постепенно исчез из новостей и эфиров, хотя оказался вполне успешен в медиа: он работал как автор, ведущий и редактор на телевидении и в газетах, делал сольные альбомы. Но рок миновал, наступили попса и шансон.

А Бутусов в Ленинграде возродит «Наутилус». Ленинградский «Нау» обретёт новое звучание – жёсткое, гитарное. Прежняя «социальность» текстов сменится символизмом и аллегоричностью. Поначалу публика не примет обновленного «Нау», но Бутусов продвинет свой проект очень профессионально. На живых концертах новые композиции будут сочетаться с проверенными хитами, со свердловской гвардией будет записан мощный студийный альбом «Чужая земля», закрутится ротация на FM-станциях. В конце концов Бутусов и новый «Нау» проломят стену неприятия и войдут в хит-парады. Но второго катарсиса уже не случится.

Ленинградский «Наутилус» проведёт на плаву восемь лет. Споры музыкантов развалят и эту группу. В 1997 году после альбома «Яблокитай» Бутусов решит, что «Нау» исчерпал себя окончательно. «Наутилус» совершит прощальный тур, потом экипаж откроет кингстоны, и легенда уже навсегда растворится в вечной музыке.

Вячеслав же Бутусов жив, слава богу, и здоров. Он в Питере. В 2001 году из ветеранов рок-революции он создал группу «Ю-Питер». Ещё он пишет саундтреки к фильмам (сочинял преимущественно для картин Алексея Балабанова), издаёт книги и вообще активно работает. Профессиональным признанием обоим незабвенным «Наутилусам» служат два трибьют-альбома, а Бутусов в 2011 году стал кавалером ордена «За заслуги перед Отечеством».

 

«Корона твоя из клёна»

Без Ильи Кормильцева советский рок был факультативным и маргинальным явлением позднего «совка». С Ильёй Кормильцевым советский рок ненадолго стал мейнстримом и навсегда – мощным финальным аккордом советской культуры. Для столь значимой смены статуса хватило десятка-другого стихов Кормильцева.

Илья Кормильцев

Илья Кормильцев родился в 1959 году в Свердловске. Учился в английской спецшколе. В 1981 году закончил химфак Уральского университета. Пока ещё был студентом, сошёлся со свердловскими рокерами и после УрГУ начал писать тексты для группы «Урфин Джюс» и для Егора Белкина с Настей Полевой. В 1983 году Кормильцев познакомился с Вячеславом Бутусовым и Дмитрием Умецким.

Потом он скажет, что «Наутилус» для него был компромиссом, необходимым для того, чтобы общаться с публикой, – хотя и плодотворным компромиссом. Но всё равно звучит как-то нехорошо. Кормильцев был непростым человеком. Интеллектуал и просто умница, сноб, внешне – интеллигентный пижон с ясной красивой речью и в стильных очках. Но внутри сидел дьявол, докручивающий общение до конфликта.

Илья Кормильцев был ироничен и скептичен. Критичен по-герценовски. Как Набоков, англоман. Эдакий рок-Чаадаев. Подобно Бродскому, с советской властью Кормильцев имел «стилистические расхождения», и гражданским протестом маскировал эстетский протест. Его стихи тех лет были не совсем уклюжи, но в музыке они раскрывались, как птицы в полёте, и слепили яркостью метафор, оглушали звучанием – вроде страшного рыка аллитераций в «Скованных одной цепью»: «Здесь бр-рошены ор-рлы р-ради бр-рой-лер-рных кур-риц!»

Чудовищные реалии у Кормильцева были аргументом социальной претензии к обществу: там, где существует такое вот дерьмо, неправильно вообще всё-всё-всё. Кормильцев смело и безжалостно вводил в высокую поэзию низменный, даже отвратительный быт, и это стало родовой чертой новой уральской лирики:

С «Наутилусом» Кормильцев порвал отношения в 1989 году, когда группа получила премию Ленинского комсомола. Кормильцев категорически отказался от денег, побрезговал даже в руки взять. Потом он объяснит свою конфронтацию с любым официозом: «Из гнева поэтов политики куют себе капиталы». До 1992 года Кормильцев жил в Екатеринбурге, издавал журнал «Мы и культура сегодня», но дело не пошло, и Кормильцев уехал в Москву. Время «Рок-н-бурга» миновало.

С Бутусовым Кормильцев ещё помирится, напишет несколько текстов для возрождённого «Нау», будет помогать в организации программы к десятилетию группы, но всё равно Бутусов и Кормильцев разойдутся. В 2006 году Кормильцев осудит Бутусова за выступление перед членами движения «Наши» и запретит петь этим «наёмным гопникам» песни «Нау», которые написаны «кровью сердца».

В мейнстриме Кормильцев реинкарнируется переводами культовых романов Джеймса Балларда, Ирвина Уэлша, Брета Истона Эллиса, Фредерика Бегбедера, Клайва Льюиса. Одной из лучших своих вещей он считал перевод «Бойцовского клуба» Чака Паланика. Однако странно: чем меньше в стране оставалось «совка», тем больше агрессии было в общественной позиции Кормильцева. Всё очевиднее было, что и раньше-то Кормильцев воевал не совсем чтобы с «совком»…

В 2003 году он возглавит издательство «Ультра. Культура», которое примется издавать различные экстремальные опусы – о скинхедах и неонацистах, о фанатах и террористах, о религиозных фундаменталистах и наркоманах. Из-за этого Илья Кормильцев порвёт с прежней работой в издательстве «Иностранная литература» и погрязнет в судебных тяжбах о защите многочисленных честей и достоинств.

Вроде бы Кормильцев займёт нишу «радикального левого интеллектуала», сторонника эпатирующего андеграунда, однако он нарушит слишком многие табу и будет выглядеть социопатом и нигилистом. После каскада скандалов «Ультра. Культуру» в 2007 году закроют. Но Кормильцеву окажется уже не до того.

В январе 2007 года во время деловой поездки в Лондон Илья Кормильцев обратится в клинику с жалобой на боли в спине, и у него выявят рак позвоночника в последней и неоперабельной стадии. Это смертный приговор. Кормильцев ляжет в Королевскую больницу Масден. Там 4 февраля 2007 года всё и завершится. Поэт сгорит как метеор – быстро и страшно, у всех на глазах, в прямом эфире. Перед смертью Кормильцев примет ислам – наверное, от обиды на русского Бога.

Кормильцев – трагедийная фигура, но не только из-за раннего ухода. Он – блудный сын СССР. Не певец свободы, а бескомпромиссный индивидуалист. Он не выносил тотальность во всех её проявлениях: официозную советскую и офисную постсоветскую. Он не терпел тотальность власти и религии, моды и морали, он презирал новую тотальность набирающего силы московского консьюмеризма. В общем, он ненавидел всё, что может оказаться «скованным одной цепью».

Но в отрицании тотальности Кормильцев сам был тотален. В конце концов, увы, человек многое делает так же, как все остальные. Как все, дышит, как все, страдает, как все, умирает. Бог не рассердился на поэта, просто не сумел по-другому объяснить гордой душе Ильи Кормильцева, что «корона твоя из клёна».

 

«Это подзарядка наших батарей»

Может быть, они вообще единственная настоящая рок-группа свердловского рока. «Рок-группа» в истинном, «штатовском» смысле, в котором рок-н-ролл – просто музыка молодых, а не «песни протеста» и не критерий крутизны. У них, то есть у группы «Чайф», вся судьба сложилась по сценарию американской мечты.

Группа началась с того, что в 1975 году в 10-й класс школы № 36, где учился Володя Шахрин, пришёл новичок – Володя Бегунов. Дружба собрала Шахрина, Бегунова и ещё двух пацанов в школьный ансамбль «Пятна», который играл на дискотеках. Музыкой тогда, конечно, особенно-то не заморачивались, цель была – нравиться девочкам. И у школьных музыкантов худо-бедно всё получалось.

После школы поступили в строительный техникум, оттуда ушли в армию – Шахрин и Бегунов даже служили почти вместе, погранцами на Дальнем Востоке, – потом вернулись и доучились, в 1981 году начали работать. Шахрин вкалывал на стройке, Бегунов оказался в милиции. А группа продолжалась: затея тинейджеров превратилась в серьёзное дело души для рабочих парней. Этим героям self-made и пролетарской подлинности «Чайфа» потом поверит та молодая Россия, которая иначе злобилась бы под гранж и панк.

Шахрин, монтажник Свердловского домостроительного комбината, вступил в МЖК. Боссы МЖК помогли получить каморку во Дворце культуры строителей, и здесь в 1983 году «Чайф» родился уже по-настоящему. «Чайф» – потому что «кайф» и «чай», а чай – потому что собрались реально делать группу, а не бухать.

Хотя днём рождения группы считается 29 сентября 1985 года – день первого концерта, прошедшего в ДК МЖК. «Чайф» сразу был принят в рок-клуб – и внесён ревнителями идеологии в список запрещённых музыкальных коллективов. Шахрин тогда был суровым неформалом в шинели, перетянутой портупеей, и в могучих монтажных ботинках. Судьба занесла его в депутаты райсовета, и он, протестуя против зажима его группы, швырнул начальству свой депутатский мандат.

«Чайф» имел большой успех на первом фестивале свердловского рок-клуба, и с 1986 года началась общая судьба группы и музыкантов. Понятно, что не на всех сейшнах и не во всех топах «Чайф» был лидером, зато он стал той командой, которая всегда получает «приз зрительских симпатий». «Чайф» влюблял в себя публику и сам оказался очень компанейским. Он и потом будет охотно ездить на разные фесты и много гастролировать, будет участвовать в сборниках-солянках и в концертах друзей, будет делать кавер-версии чужих песен и смело заявляться в политических акциях вплоть до знаменитого тура «Голосуй или проиграешь!».

Владимир Шахрин: концерт 1991 года

Это всё не из-за денег, не для промо, а просто такая вот деятельная натура у Владимира Шахрина. Неугомонный Шахрин, уже давно рок-звезда, и в 2012 году в Екатеринбурге будет безжалостно лепить стикер «Я – хамло» на лобовухи тех автомобилей, которые припаркованы нагло и всем мешают. Шахрину есть дело до чужих безобразий: а как же, ведь этот город – его город, эта страна – его страна.

«Чайф» и Шахрин не лечат мозги и не учат жить – они живут здесь и сейчас. Витальность и подкупает. Как положено американской ритм-энд-блюзовой группе, они делают живой, открытый и свободный саунд. Танцевальный. С драйвом и с душой. Если в конце 1980-х «Наутилус», мрачный титан, создавал вечную музыку, меняя батарейки, то в 1990-х «Чайф», весёлый герой, без великой миссии занимался просто «подзарядкой батарей». Может быть, это был самый нужный голос эпохи.

С годами голос Шахрина только набирал мощь, а звучание «Чайфа» обретало чёткость мелодического рисунка. Джаз, регги или биг-бит играл «Чайф» – это неважно, это всё были разные форматы одной и той же внутренней свободы, для носителя которой нет особенной разницы, социализм на дворе или капитализм. И «Чайф» никуда не переезжал из Ёбурга. Вообще, без громких слов «Чайф» оказался патриотом. Екатеринбургом «Чайф» будто подчёркивал универсальность музыки, для которой имеет значение чувство жизни, а не пункт звукозаписи.

Альбомом «Оранжевое настроение» в 1994 году Шахрин задаст тональность, и потом выйдут ещё три «настроения», а оранжевый станет фирменным цветом «Чайфа». В 1999 году вся Россия вслед за Шахриным взвоет: «Какая бо-о-оль, какая бо-о-оль! Аргентина – Ямайка – пять-ноль!» В 2000 году «Чайф» без напряга соберёт в Москве полный «Олимпийский» на концерт к своему 15-летию и легко повторит этот подвиг в своё 20-летие. Исполнится «американская мечта» парней из стройтехникума, и в XXI веке на концерты «Чайфа» фанаты будут приходить в оранжевых строительных касках – это кураж, это прикол, это привет братьям.

Репетиция «Чайфа»

Чёрт знает, как чайфы не рассорились за тридцать лет. Шахрин говорит, что они просто не пускают в свои отношения ни женщин, ни денежные расчёты. И получается, что группа – такая территория дружества, вроде гаража или рыбалки.

Лирический герой «Чайфа» похож на Шахрина. Сначала обычный горожанин, какой-нибудь Серёга из автосервиса: рабочая смена, халтурка на себя, двушка в кредит, сынишка в садике, тёща роет огород на даче, «Форд» б/у, по субботам – с друзьями в спортбаре, в отпуск – баб в Турцию, а сам с мужиками на север за хариусом. Время идёт, и ныне Сергей Иваныч уже рулит маленькой фирмой, имеет большую квартиру и «крузак», сын учится в престижном вузе; Сергей Иваныч обуржуазился, отдыхает в Таиланде, коллекционирует сабли и пьёт вискарь, но остался тем же добрым малым без понтов и даже немного разгильдяем.

В этой метаморфозе лирического героя нет конфликта с собой – она честная и жизнеутверждающая. Она объясняет счастливую и долгую судьбу «Чайфа» и его художественную стратегию. Владимир Шахрин говорит, что «Чайф» заработал «доверие улицы». А доверие улицы и есть настоящий стопудовый рок-н-ролл.

 

«Делай мне больно!»

Свердловский рок-н-ролл причудлив и многообразен, и в его созвездиях горит немало светил первой величины. Рок-атака с Урала ослепила столицу в мае 1993 года на праздновании 10-летия «Наутилуса». В ДК имени Горбунова играли герои уже отгремевшей революции: корифеи, патриархи, мэтры, монстры. Они все друг друга знали, группы проросли друг в друга музыкантами, звукорежиссёрами, продюсерами и огненными текстами братьев Кормильцевых – Ильи и Евгения. Порой кто-то с кем-то ссорился и даже враждовал, но рок-н-ролл был важнее.

Причудливый, ряженый, эпатажный свердловский рок

На юбилейном концерте «Нау» приветствовала сравнительно молодая группа «Агата Кристи». Лидером в ней был Вадим Самойлов – он и собрал команду ещё в школе, где учился, в районном городе Асбест. В 1985 году Самойлов и его друзья поступили в УПИ, группа переехала в политех, а в 1987 году к ней присоединился младший брат Вадима Самойлова Глеб. Так получилась «Агата».

Она бодро начала карьеру, шагая вверх к успеху от фестиваля к фестивалю. На втором альбоме «Агата» уже предъявила публике фирменный образ капризных пижонов: драматичная опереточность Вадима, который выходил с начёсом и во фраке, и глумливая надменность Глеба, который на сцене сидел на стуле. Внешне «Агата» была очень театральна, эдакая рок-труппа; музыкально она существовала на перифразах разнородной классики; тексты были махровой литературщиной. В принципе, насколько революционен «Наутилус» был в советском модернизме, настолько же революционна «Агата» стала в послесоветском постмодерне.

«Агата» могла окопаться в Екатеринбурге, но Самойловы решат рискнуть: в 1994 году группа переедет в Москву. В эпоху «фанеры» и попсы делать ставку на рок-н-ролл посмели бы только безумцы. Но в 1995 году «Агата» запишет убойный альбом «Опиум», и грянет фурор. «Агата Кристи» превратится в мегазвезду.

Ей будет сопутствовать официальное признание и в России, и в Европе. Её будет уважать циничный русский шоубиз и снобистский русский рок-н-ролл. Когда период стадионов пройдёт, «Агата» останется королевой богемы, фугасом столичных клубов. Психоделический и салонный саунд превратит группу в какого-то полуночного кислотного волка, но что-то с «Агатой» будет не в порядке, словно из-под закрытой двери потянет марихуаной.

В 2001 году внезапно умрёт клавишник Александр Козлов, который был с братьями Самойловыми ещё со школы в Асбесте. Группа начнёт странно исчезать на год-два, хотя успеху это не повредит. Песни и клипы станут душераздирающе мрачными. Вадим увлечётся продюсированием, а Глеб – сольниками.

Наконец, в 2009 году Самойловы объявят, что закрывают группу. Летом 2010 года на фестивале «Нашествие» группа «Агата Кристи» споёт в последний раз.

На тот знаменитый юбилей «Наутилуса», что праздновали на «Горбушке» в 1993 году, Алексей Могилевский, легендарный саксофонист «Нау», привёз свою серьёзно-разухабистую группу с умопомрачительным названием «Ассоциация Содействия Возвращению Заблудшей Молодёжи На Стезю Добродетели». Группа записала уже шесть разных альбомов, но никто не мог понять: это всё приколы Могилевского или какие-то концептуальные эксперименты? Ответ так и не был озвучен, и Могилевский вскоре после первого трибьюта «Нау» распустит «Ассоциацию».

Ещё играла группа «Отражение». Она родилась в доисторические времена, то есть до рок-клуба, и пять её альбомов мотались по чужим волнам нью-эйджа, изредка, правда, залетая в хард-рок. Лидер группы Сергей Кондаков слишком жёстко был нацелен на отражение западных музыкальных форматов, и до своего эксклюзива руки лидера так и не доберутся: через четыре года после трибьюта «Нау» под мистическими цифрами 07.07.07 у Кондакова остановится сердце.

Конечно, в «Горбушке» появились Егор Белкин и Настя Полева. Бывалый Белкин отыграл чуть ли не во всех статусных командах Свердловска, заводил свою группу, хотя главным его трофеем стала белокурая и голосистая красавица Настя, то ли муза, то ли валькирия свердловского рока. Ровесником легендарной «Разлуки» был фантастический альбом Насти «Тацу» – подводная музыка, которую могут исполнять только русалки. Вообще-то русалку Настю Егор Белкин выпутал из сетей «Трека», увёл от Игоря Скрипкаря, а в 1993 году, когда родился трибьют «Нау», Белкин и Полева окончательно перебрались из Ёбурга в Питер.

«Агата Кристи»: 1989 год

На сцену «Горбушки» в юбилей «Наутилуса» выйдет самая загадочная группа свердловского рока – «Апрельский марш». Нет, даже не группа, а некая аморфная тусовка очень талантливых и для рока неожиданно ранимых музыкантов, которые сочиняли и исполняли вообще не пойми что – какой-то сумасшедший арт-панк с ясным оперным вокалом. Первое выступление «марши» дали на первом фесте СРК, однако первый альбом группа напрочь забраковала. Зато второй альбом – «Музыка для детей и инвалидов» – взрывал мозги. Это и была рок-революция:

После концерта на «Горбушке» «Апрельский марш» мелькнёт ещё несколько раз и как-то исчезнет, словно растворится в сумраке собственного безумия.

Хотя на самом деле исчезнет эпоха. Завершится рок-революция. Конечно, будут грандиозные концерты, статусные площадки и толпы фанатов, но иссякнет демиургия рока, ощущение жизнестроительства: рок-н-ролл forever, а революция – happy end. Юбилей «Нау» 1993 года станет чем-то вроде парада в День Победы.

Через семь лет, то есть в 2000 году, в Екатеринбурге родится фестиваль «Старый новый рок». 13 января на сцене ТЮЗа группа «ТОП» Евгения Горенбурга будет презентовать свою пластинку «Школьный альбом» и на торжество позовёт группу Александра Пантыкина «Поезд куда-нибудь». И всем понравится идея: ветераны могут помогать новобранцам арт-огнём. Фестиваль объявят ежегодным.

Каждый год на «Старый новый рок» станут приглашать хедлайнерами пять-семь крутых групп, и к каждому мэтру будут цеплять трёх-четырёх новичков. Командовать всей канонадой возьмётся Горенбург. Рекрутов будет отбирать оргкомитет во главе с Владимиром Шахриным. В оргкомитете будут грозно сверкать глазами матёрые зубры свердловского рока – Хоменко из «Нау», Бегунов из «Чайфа», Симаков из «Апрельского марша», Вадим Самойлов из «Агаты».

Рокеров поддержит Фонд Ельцина: две революционные традиции, рокерская и политическая, наконец-то сойдутся в общем деле. Фестиваль будет состоять из трёх площадок, а с 2005 года приобретёт и летнюю резиденцию – базу «Волна» на Белоярском водохранилище. Сюда станет приезжать по 15 тысяч зрителей.

«Кабинет» Пантыкина и «Чайф» Шахрина, разумеется, были в 1993 году на «Горбушке», на победном рок-параде. Но ещё в 1987-м Шахрин спел: «Делай мне больно, пока это тоже не стало привычным!» И вот от рок-парада прошло уже 20 лет. И нынче каждому приходится для себя решать: то ли хорошо, что «уже не больно», то ли плохо, что всё-таки «стало привычным». Группы и звёзды почти все живы, но феномена свердловского рока больше нет. Овации. Занавес.