Перед тем, как начать служебный разговор, начальник штаба Апаров, внимательно окинул меня взглядом:
– Так вот, старший лейтенант, сдайте свое адъютантское хозяйство в эскадрилье лейтенанту Мироненко. Будете поближе к начальству.
– Не понимаю вас, товарищ майор.
– А тут и понимать нечего, вы назначаетесь заместителем командира эскадрильи. Осилите?
– Попробую.
– Пробовать нечего, надо работать!
– Вас понял.
Так я оказался в новой роли, «поближе к начальству», как выразился начальник штаба. По сути, в моей летной жизни ничего существенного не произошло. Как и все остальные летчики, заместитель – как штурман эскадрильи – летал на выполнение боевых заданий. Кроме того, на него возлагалась обязанность разрабатывать маршруты полетов, устанавливать дежурство и вылеты групп, давать задания летчикам на разведку и еще ряд всяких организационных мелочей, без которых не может обойтись боевой летный коллектив.
Правда, уже на следующий день начальник штаба обрадовал личный состав полка, сообщив о том, что нам приказано сдать оставшиеся самолеты соседям и убыть в тыл для переформирования, пополнения личным составом и получения новой техники.
– Тебе, Иванов, повезло с первого дня, – подморгнул добродушно Апаров. – Новую технику получим. Это надо понимать!
– А все-таки жалко с «ишачками» расставаться.
– Что верно, то верно, – согласился начальник штаба. – Крепко нам доставалось, но они не подкачали. А почему? Да потому, что летчики у нас золотые! В общем, держим курс на Баку. Вот так, понимаете ли…
Весь день был хлопотным, суетным и радостным. Говорили обо всем: о боевых делах, павших смертью храбрых товарищах, о почетной и трудной работе технического персонала, о девушках-оружейницах, ставших отличными мастерами своего дела.
Отъезд полка проходил оживленно и торжественно. В то время, когда работники штаба укладывали имущество в вагоны, летчики и техники выстроились возле самолетов, на которых после нас продолжат боевые полеты летчики только что прибывшего на аэродром другого истребительного полка.
Вынесено боевое знамя полка – наша святыня и гордость, символ высокого доверия Родины. Начальник штаба зачитал приказ о передаче самолетов новым хозяевам. Они тоже выстроились рядом в торжественном молчании звучат имена павших смертью храбрых летчиков, техников, младших специалистов.
Мы снимаем головные уборы и отдаем последнюю честь погибшим товарищам. Затем Апаров объявил порядок погрузки и отправки полка железнодорожным эшелоном. Как только закончилась официальная часть, все пошли в столовую.
В этот вечер нас провожали летчики прибывшего на смену полка. Никогда не забыть крепких объятий, дружеских пожеланий, успехов в грядущих боях. Война продолжается, и всем ясно, что многие не доживут до радостного дня победы. Товарищи остаются, чтобы продолжать сражаться с врагом, а мы едем перевооружаться и тоже будем спешить скорее вернуться на фронт и снова бить врага до полной победы.
С фронтов Отечественной войны поступали радостные вести. Под Сталинградом начался разгром фашистских полчищ, успешно развивается наступление на Центральном фронте. Враг остановлен на подступах к Кавказу.
Наступал перелом в войне.
Ночью погрузились в вагоны. Эшелон двинулся по направлению к Баку. Сложны и тяжелы были тогда наземные пути-дороги. Мы удалялись от линии фронта. Вот уже совсем не слышно грохота орудийных канонад, не воют в небе своими моторами истребители, не слышно характерных завываний фашистских бомбардировщиков. Тишина!
Мы ехали в тыл и предавались воспоминаниям.
Что нам будущее сулит, мы об этом не думали, У нас хорошее настроение, ведь мы молоды и опасности остались далеко позади. На каждой остановке выбегаем из вагонов и покупаем все, что только поддается пережевыванию.
Через трое суток прибыли на место. Друзья и товарищи из бывших соседних полков, которые продолжали охранять с воздуха столицу Азербайджана, встретили нас очень тепло. У наших многих летчиков и техников остались здесь семьи, и бесконечными были расспросы о боевых делах полка.
Многие посетили семьи погибших товарищей Балашова. Федорова, Козлова, Железнова, Аввакумова, окрутили заботой и вниманием их жен и старались не оставлять одних со своим горем.
Через несколько суток полк вошел в состав запасного истребительного авиационного полка, который готовил кадры для пополнения боевых частей авиации. Еще до начала войны в Баку у меня была знакомая девушка Саша. Мы встречались с ней, ходили на танцы, в театр, любовались лунными ночами и нередко встречали раннюю зарю.
Как и у многих других юношей и девушек, война встала на нашем пути. В тяжелой боевой жизни письма Саши приносили мне радость, а мои ей – тревоги. И вот теперь, когда настала передышка, я сообщил о своем решении товарищам:
– Задумал жениться, хочу связать свою судьбу с Сашей. Как вы думаете, ребята?
Алексеев молча подошел и приложил руку к моему лбу.
– Температура нормальная, – сообщил он. – Эта болезнь всегда приходит к человеку неожиданно.
– Был среди нас стойкий и веселый холостяк, – затянул заунывно Алексеев, – теперь он безвременно покинул боевую семью летчиков.
– Хватит! – прервал старший лейтенант Радкевич. – Я даю согласие своему боевому заместителю на женитьбу. Но, по существующему порядку, необходимо получить официальное разрешение командира полка.
И вот я отправился к майору Осипову. Он и его жена, Александра Михайловна, были дома. Звоню, а рука дрожит от волнения.
– Это вы, Иванов, заходите, заходите.
– Товарищ командир, разрешите обратиться по личному вопросу?
– Пожалуйста, обращайтесь.
– Я пришел к вам за разрешением на женитьбу…
– Что? Я не совсем вас понял, повторите.
– Жениться, говорю, разрешите.
– Это на ком же жениться?
– Да вот, здесь, напротив вашего дома, живет Саша Долгова.
– А что если… Испортишь человеку жизнь и улетишь, как птица.
– Между прочим, тебе точно также когда-то говорил командир полка, – вмешалась жена Осипова, Александра Михайловна, – Помнишь?
– Что было, то было, – улыбнулся Осипов. – Так и быть – разрешаю. А когда же свадьба?
– Послезавтра, товарищ командир! Сейчас все ребята разбрелись по городу – харчи закупают. С продуктами плохо.
– Да! Это верно. Ну, что ж, женись. Только учти, Иванов, это должно быть серьезно. И чтобы у вас в семье порядок был.
– Спасибо за пожелания. Полка не опозорю. Разредите обратиться с личной просьбой?
– Я вас слушаю.
– Родителей у меня нет, Отец умер в осажденном Ленинграде, а от матери никаких сведений давно не имею. Вот я и прошу вас, дорогие Александр Алексеевич с Александрой Михайловной быть моими посаженными родителями.
– Саша! – кричит Осипов жене на кухню, – ты слышишь? Иванов просит быть у него на свадьбе за родителей. Как ты на это смотришь?
– Я с радостью заменю вам, Анатолий Леонидович, мать, – ласково посмотрела на меня Александра Михайловна.
– Ну что ж, будем свадьбу играть! – сказал командир полка.
Я вышел от Осипова, ног под собой не чуя. Теперь нужно было думать о заготовке продуктов питания и размещении гостей. И тут выручили товарищи. Инженер по электрооборудованию самолетов Ачико Долидзе с женой Ниной решили отдать в дар для свадьбы бочку квашеной капусты и несколько килограммов мяса-солонины. Другие товарищи обеспечили посудой, третьи – стульями.
Основные события развернулись на квартире Долидзе. Там все гремело, шипело, жарилось. Летчики и техники разъехались по городу искать чего-нибудь повкуснее квашеной капусты.
Инженер эскадрильи Анатолий Гриднев взял на себя миссию по обеспечению свадебного торжества вином и справился с ней успешнее всех.
Через два дня на квартире Ачико и Нины Долидзе нам с Сашей кричали: «Горько!». Гремела музыка, звучали песни. Справа от меня сидели посаженные отец и мать – супруги Осиповы.
Душа у нас, летчиков, размашистая, свадьба удалась на славу. А потом командир сказал:
– Ну, вот, товарищи, Иванова женили. Пора за работу приниматься. Завтра едем в Карачалу (так мы между собой называли населенный пункт возле полевого аэродрома). А ты, Иванов, оставайся здесь, на одну недельку.
Полк уехал. Моя свадьба в полку была первой за время войны. А потом, как пошло! Еще пять летчиков женились.
После прибытия в тыл для перевооружения и пополнения личным составом в руководстве полка и эскадрилий произошли изменения. Еще летом 1942 года, во время организационной перестройки партийно-политического руководства в Красной Армии, убыли в другие авиачасти комиссары второй и третьей эскадрилий старшие политруки Легута и Иванов.
Майор Ильин остался заместителем командира по политической части, а комиссар эскадрильи Чернецов назначен на должность штурмана полка.
Были назначены на командные должности во вновь формируемые полки капитаны Терпугов и Платонов.
Лишь начальник штаба майор Апаров незыблемо оставался на своем месте.
– Вам надо расти. Вы молодые, перспективные ребята, а мне что? Главное это, чтобы в штабе был порядок. Вот так, понимаете ли, – говорил Александр Никанорович. В эскадрильях тоже произошла замена руководства. Командиром первой эскадрильи стал Виктор Радкевич, я у него заместителем. Вторую эскадрилью принял Сапожников. Третьей эскадрильей приказано было командовать старшему лейтенанту Солдатову. Началась мирная учеба.
Мы прилежно изучали новую технику, но приступить к практическому освоению «спитфайра» в воздухе не могли, так как не было инструкций по технике пилотирования этого самолета. Ни технический состав, ни преподаватели толком не знали даже его летно-тактических данных.
Нам было известно, что у англичан на вооружении в то время находились более совершенные самолеты «Спитфайр-9». Шли разговоры, что это хороший истребитель.
Однако нам союзники «подарили» самолеты значительно устаревшей конструкции. На них англичане в 1941–1942 году вели бои с немцами над Ламаншем. Там «спитфайры» побывали в изрядных переплетах, затем их отремонтировали и передали нам.
– На тебе, боже, что мне не тоже, – удачно сказал по этому поводу майор Апаров.
Но другая пословица гласит, что дареному коню в зубы не смотрят, тем более, что тогда к началу 1943 года положение с авиационной техникой у нас было еще не совсем твердое.
Итак, пригнали к нам один «Спитфайр-5-В». Оказалось, что скорость у него чуть больше, чем у И-16. Да и поднимается он не выше 9000 метров, вооружен двумя пушками и четырьмя пулеметами.
Первым «спитфайр» опробовал командир полка.
– Самолет вроде ничего, – разюмировал полет, теперь уже подполковник, Осипов. – Капитан Сапожников, попробуйте вы.
– Летать можно, – сказал после полета Сапожников.
После этого весь летный состав полка облетал «англичанина». «Спитфайр» оказался простым самолетом, допускал значительные ошибки в технике пилотирования и ничего особенного в нем не было. И-16 был строже.
Имелась у «спитфайра» хотя и плохая, но все-таки радиостанция.
Советские истребители конструкции Лавочкина и Яковлеве располагали значительно лучшими летно-техническими данными. Единственное преимущество «спитфайра» было в том, что по весу он был очень легкий, и, за счет хорошей тяговооруженности, неплохо набирал высоту. Это обеспечивало надежный вертикальный маневр. Однако самым большим недостатком было то, что оружие разнесено по крыльям. Расстояние между пушками составляло около четырех метров. При атаке противника с малых дистанций поражаемость была очень низкой.
Одним словом, «Спитфайр-5-В» был незавидным подарком союзников.
– «Кафтан с чужого плеча», – процедил сквозь зубы начальник штаба. – Но воевать все же на них будем. Изучать только надо этого английского гостя хорошенько, иначе будет он нам свинью, понимаете ли, время от времени подкладывать.
Так, мы приступили к изучению «спитфайра». Самолеты, на которых предстояло воевать, пока что находились в Иране. Англичане доставили их через Персидский залив, а затем гнали летом в Тегеран. Там их принимали наши инженеры и техники.
Летчики, во главе с командиром полка, сделали шесть воздушных рейсов в Тегеран и перегнали «спитфайры» на наш полевой аэродром. Здесь их поделили между двумя полками.
Освоили мы «спитфайры» довольно быстро. Научились уверенно пилотировать самолет и приступили к стрельбам.
– Надо, понимаете ли, выжать из этих устаревших английских машин все! – то и дело напоминал начальник штаба.
В это же время в полк прибыло пополнение. Двенадцать молодых парней вместе с нами старательно осваивали заграничную технику.
К концу апреля 1943 года мы были готовы вновь начать боевые действия.
Там же, на полевом аэродроме, 8 февраля 1943 года произошло самое радостное событие для всего полка: Получен приказ наркома обороны И. В. Сталина, в котором говорилось:
«За проявленную отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками, за стойкость, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 36-й истребительный авиационный полк переименовать в 57-й Гвардейский истребительный авиационный полк».
Теперь уже в гвардейский полк прибыл заместитель командующего ВВС Закавказского военного округа полковник Яковенко. Состоялся митинг. Полковник зачитал приказ наркома обороны и вручил всему личному составу нагрудные знаки «Гвардия».
Это был большой и радостный праздник. А 23 февраля, в день Красной Армии, личному составу были вручены правительственные награды. Командир полка Осипов, капитаны Терпугов, Сапожников, Платонов были награждены орденом Ленина. Остальные старослужащие летчики удостоены орденов Красного Знамени.
Отмечены были также правительственными наградами многие техники, механики, мотористы.
Личный состав полка дал клятву воевать еще лучше, не щадя своей жизни, до полной победы над врагом. А Виктор Радкевич сказал просто и убедительно: – Даю вам, товарищи, слово, что этот орден Красного Знамени на моей груди будет не последним.
Мы знали, что свое слово он выполнит свято. Не раз в жарком небе Кубани, над станицами Гостагаевской, Пашковской, Абинской, в Геленджике, над портом Туапсе Радкевич показывал, как надо воевать и побеждать. И мы гордились отважным командиром эскадрильи.
20 апреля получен приказ перебазироваться на Кубань и приступить к боевым действиям в составе 4-й Воздушной армии.
Улетали торжественно, с приподнятым настроением. Многих летчиков приехали провожать на фронт семьи. И я теперь был не одинок. Болело только сердце при мысли о матери и брате: где они, что с ними?
Рано утром 23 апреля в воздух поднялись эскадрильи и к обеду приземлились в Краснодаре. Снова Кубанская земля. Передышка закончилась.