Глава 12

ПОСОХ

Пару мгновений в зале царила тишина. Потом, прежде чем вся братия журналистов сорвалась с цепи, слово успела взять самая энергичная из почти сотни представителей этой древнейшей профессии — аристократического вида соотечественница Цинь. Точнее говоря, соотечественниками их были прапрабабушки и прапрадедушки. В отличие от Циньмэй — уроженки Джея, Энни Чанг («Гэлэкси ньюс») была коренной жительницей Метрополии. Она вынуждена метаться по Мирам Периферии в поисках тем для злободневных публикаций. Сейчас ей такая тема шла прямо в руки.

— Позвольте узнать, — быстро произнесла она в микрофон, на долю секунды опередив Доди Кречмаря из «Медицинского вестника», — почему корпорация «Линчжи» считает возможным препятствовать выступлению на пресс-конференции человека, которого сейчас открыто называют одним из авторов победы над Эпидемией, — доктора Васецки? Если доктор Васецки не желал выступить перед представителями средств массовой информации, он имел все возможности заранее предупредить об этом приглашенных корреспондентов. Он этого не сделал, и мы вправе требовать объяснений.

Ожидаемый гомон последовал незамедлительно. Председательствующий ожесточенно застучал карандашом по микрофону. Слово взял председатель Объединенного штаба по борьбе с Эпидемией, профессор Гримальди.

Он дождался, пока зал успокоится, извлек из внутреннего кармана конверт, из конверта — лист, исписанный убористым почерком, и помахал им в воздухе, привлекая всеобщее внимание.

— Во-первых, — начал профессор, — декан Васецки вовсе не является сотрудником корпорации «Линчжи», свободен от каких-либо обязательств перед ней, и указанная корпорация никоим образом на его присутствие на нашей пресс-конференции повлиять, таким образом, не может. Во-вторых, вчера, — Гримальди снова показал собравшимся лист бумаги, — через доверенных людей доктор Васецки передал мне письмо, в котором ставит меня в известность, что, поскольку считает, что его участие в разработке средств борьбы с фактором перерождения «кокон» закончилось еще на стадии теоретических разработок, то теперь, когда борьба с Эпидемией успешно доведена до окончательной победы уже сугубо практическими методами, он прекращает свое участие в проекте и удаляется от общества.

Зал снова зашумел, и Тургут из «Интерстеллар крониклс» осведомился у выступающего, надо ли понимать услышанное в том смысле, что декан Васецки, вместо того чтобы пожинать плоды своей заслуженной славы, решил теперь удалиться в монастырь? И если это так, то в какой?

Чтобы погасить эту вспышку эмоций, профессору пришлось встать и замахать руками, уподобясь пожилому орлу, вознамерившемуся взлететь из горного гнезда.

— Мне не даны полномочия предать гласности намерения господина Васецки. — Гримальди сухо подвел черту под ненужными расспросами. — Ни мне, ни кому-либо из здесь присутствующих нечего добавить к тому, что уже сказано о странном, на мой взгляд, достойном даже… э-э… сожаления решении декана Васецки. Мы живем в обществе, которое дает нам право выбора, и Кайл Васецки свой выбор сделал. Эту тему будем считать закрытой.

* * *

Вновь всколыхнувшийся в зале шум заставил Сухова чуть убавить громкость звука приемничка, встроенного в панель управления, и стали слышны шорох и шелестящее шипение, с которыми поставленный на автопилот флаер скользил над ночным шоссе.

— Как скоро до этой публики дойдет, что у Кайла есть старик отец и что Кайл никуда не уйдет, не попрощавшись с ним? — спросил скорее сам себя, чем кого-либо из своих спутников, Том.

— К тому времени они уже успеют попрощаться, — сказала с заднего сиденья Марика. — Не надо громче. — Она за плечо удержала Сухова, потянувшегося было к верньеру радио. — Боюсь, и мы не успеем.

Там, далеко — в конференц-зале Центра сопротивления бедствиям, — председательствующий овладел наконец ситуацией и профессор Гримальди зачитывал теперь официальное коммюнике, подводившее итоги Эпидемии (число жертв со смертельным исходом — около десяти тысяч, общее число пострадавших — до семидесяти тысяч человек, размер причиненного ущерба). Жертвами были в основном вовсе не пораженные «коконом» больные, наоборот, речь шла главным образом о военнослужащих, погибших при усмирении «коконов», успевших в окраинных поселениях Республики пройти процесс перерождения в агрессивных чудищ.

Сухов покосился на Цинь. Та молча смотрела на уносящуюся назад ночную степь. Все четверо в кабине флаера уже хорошо знали эти цифры, и они тяжелым грузом ложились на плечи затеявших странную игру со здешним Богом. Но китаянке было, наверное, тяжелее других. Хотя и заплатила она тоже, пожалуй, больше: к ее отцу Исцеление пришло вместе со смертью, и теперь обе плиты в старом саду у дома Цинь скрывали урны с прахом тех, чьи имена были выбиты на них.

Она поймала взгляд Павла и, чтобы не продлевать тяжелую паузу, продолжила начатую Марикой тему:

— Понимаю, почему Кайл не стал связываться с прессой и своими учеными собратьями, но вот как получилось, что нам он даже не обмолвился… — Она хрустнула пальцами. — И все равно, напрасно это он.

— Напрасно, — согласилась Марика. — От Джея не уйти.

* * *

Сменивший Гримальди оратор довольно успешно пытался на пальцах объяснить аудитории, как идеи доктора Васецки о перепрограммировании части нанороботов, являвшихся тем самым «фактором перерождения», провоцирующим развитие «кокона», были развиты и воплощены в жизнь талантливым коллективом исследователей концерна «Линчжи» и как эти разработки были совершенно бескорыстно переданы в распоряжение ЦСБ.

— Короче говоря, вам удалось заразить эти кибермикробы чем-то вроде компьютерного вируса? — осведомилась из зала Энни Чанг.

— Вот именно, — с облегчением подтвердил профессор. — Только не сами нанороботы, а ту систему, в которую они самоорганизовывались в ходе выполнения своего жизненного цикла. Теперь эта система полностью разрушена, и Джей свободен от Эпидемии.

— Надолго? — спросил из-за плеча Энни мрачный толстяк из «Джей-уикли». — Эти милые крошки в нем промутируют обратно?

— Это знает только Бог Джея, — криво улыбнулся Гримальди.

Кайл зашел в пыльный гараж. Из багажника простоявшего всю зиму на приколе старенького джипа вытащил свой еще студенческих лет рюкзачок, поискал на полках и под ними и бросил в него пару-тройку вещей, которые должны пригодиться в Лесах. Прикинул, что еще стоит захватить с собой, закинул рюкзак на плечо, запер ворота и устало пошел к дому.

В кабинете на втором этаже его встретили легкий полумрак, укоризненный прощальный вид забитых старыми книгами полок и легкий, еле заметный аромат трубочного табака.

Кайл резко отступил к двери, в которую только что вошел. Он узнал этот аромат. Среди небогатой ученой диаспоры Вестуича не многим был по карману этот привозной из Метрополии сорт.

Повернутое спинкой ко входу кресло развернулось, и человек, сидевший в нем, поднялся навстречу хозяину кабинета. Неяркий свет от закрытого жалюзи окна оставался за спиной у непрошеного гостя, и нельзя было понять, что написано у него на лице. Впрочем, декан Васецки достаточно хорошо знал это узкое, как лезвие финки, породистое лицо доктора Герхарда Бокка, директора-распорядителя фонда фундаментальных исследований. Достаточно хорошо, чтобы знать, что ничего, кроме наипочтеннейшей улыбки, не найти на этом лице даже с помощью микроскопа.

— У нас в доме не курят, — глухо и неприязненно сказал Кайл, решив начать разговор.

Разговор, который не обещал быть ни простым, ни легким.

— Я прошу прощения за то, что вломился в ваши владения непрошеным, — произнес господин Бокк. — И мои извинения за это. — Он взял трубку с подлокотника кресла с тонкой струйкой дыма и как бы замешкался, не зная, куда определить сей предмет. — У вас не было заперто, господин декан. И я не хотел тревожить вашего отца. Кроме того, — тут тон доктора Бокка чуть изменился, — ваш кабинет — одно из немногих мест, где прослушивающую аппаратуру не меняли уже лет семь. Так что с ней легко сладить.

— Вот как? — В голосе Кайла не прозвучало ни удивления, ни особого возмущения. — Как я понимаю, вы рассчитываете на конфиденциальную беседу, господин директор? Должен вас огорчить: я к таким разговорам не расположен.

Он подошел к окну и потянул за шнур. Утренний свет заполнил комнату.

— Вообще-то я уже начал удивляться тому, что ваш фонд не проявляет к событиям вокруг… м-м… вокруг нашей находки никакого интереса. Ведь ни для кого не секрет, что фонд — это «Дженерал Трендс». А «Дженерал Трендс» — это, так сказать, официальная крыша того самого военно-промышленного комплекса, которого на Джее якобы не существует. Я уж и подумал, может, и впрямь не существует? Но вот вижу — ошибся.

Кайл устало потер лоб и стал складывать в рюкзак то немногое, что могло пригодиться в пути, к которому он готовился. На непрошеного гостя он не обращал внимания.

— Ну, после той славы, которая нам досталась от здешней прессы, я и не рассчитывал на радушный прием. — Доктор Бокк поудобнее устроился во вращающемся кресле и, крутясь на нем, отрешенным взглядом следил за перемещениями хозяина кабинета. — Я не буду сейчас дебатировать с вами о том, что половина всех тех грехов, которые приписывают фонду купленные конкурентами писаки, просто немыслимая чушь. Я не буду даже пытаться выглядеть в ваших глазах хоть немного лучше, чем вы обо мне думаете, господин декан. Как-никак, я не девица на выданье и не свататься к вам пришел. Я пришел к вам, собственно говоря, для того, чтобы спасти вам жизнь. Вам и вашим друзьям.

— Вот как? — Кайл остановился посреди комнаты и, наклонив голову, пристально уставился на господина директора. — Ну и кто же собирается нас убивать? И почему это вы только теперь решили кинуться нам на помощь?

Бокк улыбнулся. Сухой, кривоватой улыбкой:

— Да потому, что вы стали вести себя как компания самоубийц. Неужели непонятно, господин декан, что вам уже не выйти из игры, которую вы затеяли со здешним Богом? По крайней мере, в одиночку не выйти. За вами еще один — последний — ход. И этот ход будет страшным.

— Не мне делать его. — Кайл уже закончил свои сборы и начал подгонять ремни рюкзака. — Если вам угодно думать, господин директор, что вы знаете, в чем будет состоять Последнее Испытание, то, значит, вы самый осведомленный на этот счет человек во всей Федерации.

— А если вы думаете, что вы, Пятеро, единственные, кому пришлось столкнуться с Испытаниями, то вы далеко не самый осведомленный специалист в экзоархеологии. Даже не во всей Федерации, а просто в Республике Джей.

Кайл пожал плечами:

— Ну, допустим, я — не тот наивный аспирант Васецки, которому десять лет назад попал в руки этот коробок. И теперь я более серьезно отношусь к той… мифологии, которая сложилась вокруг магических находок и находочек. К сожалению, очень многое из того, что рассказывают про эти вещи, надо понимать… э-э… иносказательно. Но у вас, наверное, более полная база данных на этот счет.

— Естественно! — Господин Бокк выпрямился и посмотрел на Кайла, как удав на кролика. — Естественно, что корпорация, которую, как вы совершенно справедливо заметили, я представляю на Джее, рассматривает так называемые «магические находки» как материал для весьма перспективных разработок. Притом, заметьте, не только военного характера. И естественно, что мы подробнейшим образом изучаем судьбы тех, кто на свой страх и риск эксперементировал с этими объектами. Как правило, у них очень печальная судьба. И вовсе не похоже, что вы составите тут исключение. Джей уже изменил вас: наделил странными… м-м… способностями, о которых мы пока только лишь догадываемся, внедрился в вашу психологию. Если этот процесс вот так, неуправляемо, пойдет до конца, то… — Господин директор сделал сухой ладошкой короткий, но достаточно выразительный жест. — То — одно из двух. Или он сделает вас тем, чем хочет, — воинами исчезнувшей Империи для давно закончившейся войны, или… Или он просто уничтожит вас. Поломает, как станок ломает заготовку из неподходящего материала. У вас будет возможность изучить несколько поучительнейших примеров.

— Где-нибудь в бункере корпорации? — Кайл накинул рюкзак на плечо. — Или на полигоне?

— Во всяком случае, в более комфортабельных условиях, чем те, которые вам предложат господа из здешней Спецакадемии. А они предложат, будьте уверены! В ближайшее время они займутся вами вплотную. Если бы вы только знали, каким плотным кольцом они обложили вашу Пятерку, то не чувствовали бы себя так вольготно. Господа только и ждут, когда вы доведете вашу партию до логического конца. И тогда вам придется распрощаться со свободой уже без права выбора.

Кайл шагнул к двери. Повернулся:

— Если уж Дары Джея… те самые особые способности, которые вы тут упомянули, и будут изучать с нашей помощью, то почему вы думаете, что лаборатории Комплекса нам милее, чем наши здешние и федеральные институты? Чем, собственно, хрен слаще редьки?

— Да тем, господин декан, что дуболомы из провинциальной Спецакадемии отнимут у вас здоровье, а то и саму жизнь просто так, за здорово живешь. Во имя исполнения гражданского долга. И в лучшем случае отделаются от вас нищенскими пенсиями и наглухо закрытой визой на вылет куда-либо с планеты. А то и засадят навеки в клинику или того лучше — в каталажку. Вы думаете, что трудно будет ваши игры представить перед судом как опасную и безответственную авантюру? Повлекшую за эти десять лет большие жертвы и разрушения.

— А «Дженерал Трендс», надо полагать, поместит нас в райские кущи и будет на руках носить, как родных детей? — Кайл покачал головой: — Считайте, что разговор наш не состоялся.

— По крайней мере, вы сразу, как только дадите согласие на сотрудничество с нами, сможете перевести на свое имя или на имена ваших доверенных лиц вполне приличную сумму в твердой валюте. — Господин Бокк поднялся с кресла. — И мы согласны оговорить с вами условия, которые вы предложите в качестве гарантии вашей безопасности. Не торопитесь принимать решение. У вас есть время на размышление. Но его остается все меньше.

— Я не решаю за своих друзей. — Кайл шагнул в сторону, недвусмысленно освобождая гостю проход к двери. — Но свой выбор я сделал. И менять его не стану.

— Я думаю, вам еще придется пересмотреть ваше решение. — Господин Бокк сухо откланялся и, не оглядываясь, покинул кабинет.

Кайл выждал несколько минут, ожидая, пока стихнут шаги незваного гостя, и спустился по лестнице к выходу. На минуту задержался у комнаты отца, прикрыл дверь, — старик спал. Будить его сын не стал.

Его ждала довольно далекая — идти придется пешком — дорога. От того места, где сходит на нет заброшенный проселок, по берегу речки — к озерам. Холодному Соленому и Ледяному Пресному. Вдоль черных, словно выгоревших опушек. Туда, где начинаются скалы.

* * *

— Вот. — Васецки-старший передал Павлу распечатанный конверт. — Он оставил это для меня, но можете не стесняться, читайте, тем более что там и для вас написано немало. — Он встал. — Да и вообще, располагайтесь здесь. Отдохните с дороги. Можете и задержаться на денек-другой. Этот дом великоват для одинокого старика.

Он начал подниматься на второй этаж по лестнице и вдруг напомнил Сухову его собственного — совсем в общем-то на Васецки непохожего и вовсе не такого старого — отца. «Кайл никогда не оставил бы старика одного, — подумал он. — Никогда. Но — оставил. Значит, как и все мы, понимает, что навлекает на себя беду. Ставит под удар всех, кто его окружает, особенно самых близких. И только Бешеный Бог Джея знает, какую беду обрушит на этого старика, да и на весь Джей, следующий расклад древних кубиков». Павел подавил тяжелый вздох и вынул письмо из конверта.

Сидевшие вокруг стола Четверо переглянулись.

— Читай вслух, — попросила Марика. — Надо торопиться. Скоро сюда нагрянут люди из прессы.

— «Отец, — прочитал Сухов хрипловатым голосом, — будет лучше, если я уйду вот так — без прощания. Прощание будет слишком тяжелым и для тебя, и для меня. Пусть у нас обоих сохранится надежда, что это — не навсегда. К тому же в конечном счете мы поговорили с тобой обо всем и ты знаешь, куда и зачем я исчезаю. Ты хорошо понимаешь, что этого не должен знать никто. Исключение сделай только для тех четырех моих друзей, которые, как и я, попали в ловушку Испытания.

Я точно так же, как и они, понимаю, что, хотя уже и сделал свой последний ход в этой игре, выйти из нее мне не удастся. Не для того она начата, чтобы с миром отпустить попавших в капкан на все четыре стороны. Я ухожу в Лесные скиты не затем, чтобы спрятаться от Безумного Бога Джея, нет, я ухожу, чтобы понять здешнего Бога по-своему, так, как его понимают люди Джея. Тогда он может перестать быть безумным для меня. Тогда и путь к свободе станет ясен для меня и для вас. Это и есть мой Дар — находить пути. И сердца этих путей. Один сумасшедший в старину писал, что все пути не ведут никуда. Просто у одних из них есть сердце, а у других — нет». — Сухов откашлялся. — Постскриптум… — глухо сказал он. — Тут есть постскриптум: «Может сложиться так, что я стану нужен моим друзьям. Пусть тогда Цинь, передай ей это, вспомнит, как и где мы встречались со старым Квинтом».

Он положил письмо на стол.

— Пожалуй… — прервал начавшую становиться затяжной паузу Том, — пожалуй, нам не стоит его трогать сейчас. Мы только наведем на след журналистскую братию. Нам надо подумать о следующем ходе. Пока Джей не заставил нас сделать его из худшей позиции. Мне не нравится наступившее затишье.

— А по мне — так хоть бы век оно длилось. — Марика нервно провела пальцами по лицу. — Нам нечего просить у Джея. В этом нет никакой логики, в том, чтобы снова будить дьявола.

Том нахмурился.

— Логика следующего хода ясна, — пожал он плечами. — Мы дважды призывали Демона в помощь себе, и теперь по меньшей мере над двоими из нас нависла довольно серьезная опасность. Я не знаю, кого именно выберет Демон себе в рабы, но… Собственно, это не так уж и важно. Первая половина команды — та, которую будет задавать Павел, должна содержать условие. Такое условие, которое позволит вернуть Посох его хозяину. Богу Джея.

— Как ты это себе представляешь? — недоуменно спросила Марика.

— Вот это-то как раз и несложно себе представить. — Сухов тяжело повернулся в кресле, в котором прочно устроился в самом начале разговора. — Но все дело в том, что мне даже не хочется думать, что мы обнаружим во второй половине команды — той, что сложится «сама по себе».

— Так, по-вашему, пришла пора остановить игру? — саркастически спросила Цинь. — Взять тайм-аут, как док Васецки? Вы думаете, Джей даст нам такую передышку? Я такую передышку сделала — на годы. И пришла Эпидемия. И ты сам десять лет гнил в джунглях. Как вы не поймете — останавливаться нельзя!

— Мне бы твое бесстрашие, девочка. — Кресло снова заскрипело под Павлом. — Мне бы твое бесстрашие.

— Бесстрашие?! — Глаза Цинь широко раскрылись, стали почти безумными. — Это раньше я была бесстрашной, когда только боль и смерть могли угрожать мне. А сейчас… А сейчас я каждую ночь умираю от ужаса — от ужаса перед тем, что нам предстоит. Перед превращением. Перед тем, что мы можем потерять все — себя, свои души, разум — и не получить ничего взамен. Стоит только оступиться на пути Испытания.

— Но ты все равно хочешь пройти этот путь до конца. — Том откинулся в кресле, молитвенно сложив руки перед собой и прикрыв тяжелые веки.

— Да нам ничего другого и не остается! — резко выпрямилась Цинь.

— М-м-м… — Марика цедила сквозь зубы невнятный, прерывающийся звук, и плечи ее вздрагивали, словно она плакала, плакала без слез, замерев с широко раскрытыми и словно ослепшими глазами на неподвижно застывшем лице. — Ладно! — резко оборвала она этот звук. — Пусть будет по-твоему — только скорее!!!

— Прямо здесь, стало быть, и начнем? — саркастически спросил Сухов.

— Нет. — Циньмэй быстро встала. — Здесь оставаться нельзя. И журналюги набегут с минуты на минуту, и беду мы на этот дом навлечь можем. Есть другое место — недалеко.

* * *

Это действительно было недалеко. Четверо собрались в заброшенной с виду, но, видно, неплохо охранявшейся вилле — кусочке собственности миссис Луюнь, записанном на чужое имя. От проходящего неподалеку шоссе виллу закрывал густой, неухоженный лес. Дом стоял посреди чащобы, и лишь незаметная тропинка вела к его воротам. Сторож, открывший гостям двери приземистого двухэтажного особняка, обменялся с Цинь парой слов по-китайски и отправился выводить из сторожки свой велосипед. Видно, ему было велено побыть подальше от места встречи хозяйки и ее друзей.

В широком нижнем зале на обеденном столе Том и Павел снова занялись перекладыванием расчерченных древними знаками листков. Чуть поодаль на середине стола лежал янтарный короб «Джейтеста». И рядом с ним два причудливых прута — сломанный Посох.

Пока мужчины были заняты своим делом, Цинь и Марика успели привести в жилой вид две комнаты на втором этаже и начали готовить нехитрый обед. Эти простые и будничные дела успокоили Марику, вернули ей хорошее расположение духа.

— Эй! — немного задорно даже окликнула она мужчин, сгорбившихся над столом. — Возьмите хотя бы сандвичи и кофе. А лучше — остановитесь на полчасика и поешьте по-человечески.

Павел, не поднимая головы от листков с магическим текстом, протянул руку и, схватив бутерброд с ветчиной, стал жевать его. Том от еды отмахнулся — кусок не лез ему в горло.

— Подойдите. — Он кивнул женщинам. — Мы заканчиваем.

— Вариантов два, — стал объяснять Павел, с трудом глотая всухомятку сандвич. — Д-два — п-плохой и вовсе ужасный.

— Начинай с ужасного, — махнула рукой Марика.

Павел наконец проглотил остатки бутерброда и кивнул:

— Будь по-твоему. В этом варианте мы исходили из основы «вернуть». Итак: «Вернувший Жезл — я п-привык так говорить — «Жезл» — найдет себе достойную замену среди живых, но свою жизнь потеряет».

— К черту! — зло сказала Марика.

— Нечистого не поминай! — одернула ее Цинь. — Давайте второй вариант.

— Здесь за основу взяли снова «Исцеление». — Павел откашлялся и сделал глоток горячего кофе из кружки, которую просто не замечал до этого. — Понимаете, когда мы еще работали с предыдущим… ходом, я заметил, что «Исцеление» и «Жезл» дают продуктивные комбинации. Получилось вот что: «Исцелить Жезл поможет Дар одного из Пяти. Дар его возрастет безмерно, волю его заменит воля Джея. И придет срок Последнего Испытания». Чушь какая-то. Хотя… Мне теперь предлагается найти способ… Как использовать наши Дары… Для исцеления…

— Твой Дар — Демон, — глухо напомнил ему Том. — Может быть, он и может… Но вряд ли знает об этой своей возможности. А я, должно быть, могу проникнуть… В душу кого-то или чего-то. И найти там секрет Исцеления.

— А Кайл, видно, мог бы найти Путь, — высказала свое мнение Марика. — Куда-то, где такое Исцеление возможно. А я…

— Исцелить. Наверное, это — я, — негромко, но очень убежденно перебила ее Цинь. — Исцеление — это мой Дар.

Она уверенно взяла обломки Посоха в руки и, соединив их вместе, застыла, прикрыв глаза, словно вспоминая что-то.

— Ты лечишь живых людей, — взял ее за руку Том. — А Посох, Жезл — неодушевленная дрянь.

— Никогда не говори про амулеты Джея, что они лишены души! — резко оборвала его китаянка. — А что до того, чтобы исцелять вещи. Ты помнишь те часы — тогда, в экспедиции? Я это проверила еще раз и еще. Ну так что, командир. — Она повернулась к Павлу. — Наверное, нужно твое согласие. Разреши Джею усилить мой Дар.

— Вспомни про условие. — Том держал Цинь уже за обе руки, сжимал их, не давая случиться чему-то страшному, но они были стальными — эти тонкие в запястьях, почти детские, загорелые руки. — Ты отдаешь свою волю! Ты ее меняешь на волю Джея.

— Вы не умеете читать. — Цинь снова закрыла глаза и цедила слова сквозь зубы. — Я это понимаю по-другому.

Марика смотрела на нее остекленевшими глазами, впившись побелевшими пальцами в край стола. «Господи, — подумал Сухов. — Сейчас с ней будет истерика».

— Так как, начальник? — снова спросила Цинь. — Даешь «добро»?

— Чушь. Чушь. Ер-р-р-ралаш!!! — Сухов даже заскрипел зубами. — Это мой ход! Почему, какого черта, его делаешь ты?!!

— Это ты, ты его делаешь — этот ход! — все так же, не открывая глаз и прислушиваясь к Посоху, возразила она. — Джей проверяет тебя на способность выбора. И на способность принимать решения. Не забывай — это тебе нести Посох в храм Желтой Луны. Ну, даешь «добро»?

Павел молчал, помрачнев, Том отпустил руки Цинь и только смотрел на нее немигающим взглядом огромных африканских глаз. Марика словно старела на глазах и тоже не отводила взгляда от подруги.

— Да, — сказал Павел. — Я даю «добро».

* * *

— Оставайся здесь. — Сухов придержал за локоть собиравшегося уже шагнуть в темный провал ворот Тома. — Ты будешь… мешать мне там. А помочь, случись что, не сможешь. Постой лучше, как говорится, на стреме.

— Ты уверен, что не стоит подождать до утра? — в который уж раз спросил Том.

И, в отличие от всех предыдущих случаев, получил ответ:

— Демон будет бороться до последнего. Но он — полуденная тварь, а не полночная. Вспомни Внутренние Пространства — там эта разница очень даже чувствуется.

Том пожал плечами и отступил от ворот. Павел шагнул в темноту.

Храм внутри вовсе не был так темен, как это казалось снаружи. Огромные летние звезды и две махонькие, но очень яркие луны наполняли через многочисленные окна-бойницы все его внутреннее пространство слегка неверным, плывущим, но достаточно ощутимым светом. И изваяние Тощего Лиса было хорошо видно через весь не такой уж и широкий зал.

Теперь надо было внимательно прислушиваться к себе, выбирать путь не напрямик, а по подсказке какого-то шестого чувства. Павел сделал первый шаг вдоль выкрошившейся стены. Что-то незримо изменилось вокруг, только вот — что? Второй шаг — и снова неуловимые перемены. Третий, четвертый…

Только одолев треть пути, он понял, что так менялось в залитом зыбким светом зале. Цель уходила от него — все дальше и дальше оказывалось оскаленное изваяние, только отдаленно напоминающее изголодавшуюся земную лисицу. И все напряженнее и ярче становился свет вокруг. Словно пламя раскаляло стены храма снаружи и внутренность его становилась огромной жаркой топкой печи.

Сухов тряхнул головой, освобождаясь от наваждения — чушь! ералаш! — и снова оказался в прохладной прозрачной мгле ночного храма — в двух шагах от изваяния Тощего Лиса. Но кто-то шел рядом с ним, слева, невидимый и неслышный, движущийся где-то на грани восприятия.

— Зачем пришел? — не оборачиваясь к мороку, спросил Павел. — Я не звал тебя.

— Прощаться, — прошелестел или почудился ему голос Тьмы. — Прощаться с тобой я пришел… этой ночью все кончится или для меня, или для тебя.

— Не морочь мне голову. — Осторожно выбирая нужное место, чтобы поставить ногу, Павел сделал следующий шаг.

Посмотрел вниз — и пошатнулся.

Бездна, наполненная прозрачным маревом, простиралась под ним. Где-то там, на километровой глубине, его ноги выискивали точку опоры, а сам он уже наклонился, переламываясь на лету, рушился в эту пропасть.

И это наваждение сгинуло.

Еще шаг.

— Ты оступиш-ш-шься, — шипел Демон. — Ошибеш-ш-шься.

Или это он сам говорил себе.

«Ш-ш-шшша!!!» — словно тысячи рук щупалец рванулись к нему из покачнувшейся тьмы. Не дотянулись. Стали дурным туманом.

Еще шаг.

— Пугаешь. Ты только пугаешь меня. Ты ничего не можешь мне сделать, — говорил он Демону, медленно, но верно сокращая расстояние до изваяния. — Пока что.

Еще шаг. Странное творилось кругом.

— Ты…

Еще. Телефонный звонок — глупость какая — не оборачиваться.

— …ничего не можешь…

Еще. Отец окликнул его. Он давно умер, его отец.

— …мне предложить, кроме…

Совсем немного уже осталось.

— …заигранного репертуара «Диснейленда», — ядовито закончил Павел и сделал последний шаг.

Перед постаментом он присел на корточки и все так же, не оборачиваясь на Демона, принялся искать на цоколе те единственно верные впадинки и ложбинки, вложив пальцы в которые можно легко, словно дверь на хорошо смазанных петлях, отвести в сторону тяжелый каменный блок с гнездом для вложенного в чехол Посоха.

Удалось.

Посох стал на место — и сразу словно неслышный. инфразвуковой аккорд обрушился на Павла. Вместе со страшной усталостью. Он с огромным трудом заставил себя вдвинуть каменный блок туда, где ему определено быть веками. Потом, пошатываясь, поднялся на ноги.

Демон гигантским нетопырем сидел перед ним на постаменте, поглотив, скрыв в своей массе желтый камень изваяния.

— Ты победил. — Голос Демона был глух. — Я — твой раб. Повелевай.

— Исчезни, — устало сказал Павел. — Исчезни и никогда не приходи больше.

— В моих силах исчезнуть, — все с той же напряженной покорностью ответило порождение Тьмы. — Но не в моих силах не являться на твой зов. Жди последнего испытания. Я — это ты теперь. И ты — это я.

Стаей летучих мышей Демон разлетелся во все стороны. Смрадным ветром обдал лицо Павла и, рушась, разрываясь на мириады крошечных клочков тьмы, превратился в пустоту. С постамента на Сухова снова скалился Тощий Лис.

Ларец, Кольцо и Посох, сойдясь на короткое время, сыграли свою непонятную роль в этой непостижимой игре, и теперь время разводило их снова врозь.

Сухов потрогал постамент. Каменная плита неподвижно стояла на месте. Если кому-то и суждено было открыть этот тайник вновь, то не Павлу.

* * *

— Я уже начал волноваться. — Том присматривался к Сухову. — Он… Джей принял Посох?

— Да. Взял. Пошли спать. Завтра… Завтра — ход Цинь. Последний ход в этой игре.

Они молча дошли до флаера.

— Цинь… — Павел сказал это, когда они уже шли над степью к шоссе на Лагодо. — Ты уверен, что с ней ничего не произошло? Ведь заклинание гласило…

— Она устала. — Том пожал плечами. — Выложилась до конца с этим Посохом. Но и только. Марика не отходит от нее. Все будет хорошо. Если это не придет к ней во сне. Здесь, на Джее, многое завязано на сны.

— Ладно. — Сухов прикрыл глаза и сам начал проваливаться в сон. — Все будет хорошо.

 

Глава 13

ПОСЛЕДНЕЕ УСЛОВИЕ

Циньмэй проснулась легко, будто и не думала спать вообще. Марика — уже совсем такая, какой была всегда, сидела у нее в ногах. На губах ее, так и не ставших губами взрослой женщины, нервных, каких-то подростковых, была грусть.

Цинь улыбнулась ей тоже грустной, понимающей улыбкой и быстро поднялась, несколькими быстрыми движениями приведя в порядок лицо и короткие иссиня-черные волосы. Потом они сели рядом. На коленях у Марики лежала казавшаяся налитой янтарной тяжестью плоская шкатулка «Джейтеста».

— Надеюсь, наши мудрецы не перемудрили с переводом последнего заклинания, — вздохнула Марика. — Пусть это будет действительно последний тест. Если вся эта хреновина пойдет по новому заходу, я, ей-богу, не выдержу.

— Нам всем давно пора или сбрендить по-тихому, или впасть в буйное безумие и жевать занавески в той жизни, которую нам устроила эта коробочка, — пожала плечами Цинь. — Но даже боги не знают, что там на уме у нее сейчас. Мне кажется…

Она замолчала, сосредоточенно пытаясь уловить тень какой-то идеи, возникшей у нее в это мгновение. Марика положила янтарный ларец на шерстяной плед ближе к Цинь и встала, словно сбрасывая с себя наваждение.

— Собираемся наверху, — сказала она. — Оба наших корифея всю ночь ломали голову над комбинациями команд. И не только эту ночь. Думаю, они выдадут напоследок что-то подходящее.

Цинь молча пожала плечами и тоже встала. Подхватила и подняла перед собой, словно принимая эстафету, плоскую коробку «Джейтеста». И уже в спину исчезавшей в дверях Марике бросила глухо:

— Хотела бы я однажды проснуться такой же оптимисткой, как ты. Даже после того страшного сна, который приходил к Кайлу.

Марика резко обернулась. Хотела сказать о страшных снах, наверное. Но что-то остановило ее. Может, мысль о том, что предстоит ее странной подруге.

— Мы ждем тебя, — кивнула она.

И вышла из комнаты.

* * *

Утренний свет, проникавший сквозь под самым потолком пробитые окна-щели, уже заполнил все неширокое пространство столовой. Павел, невыспавшийся, с темными мешками под глазами, мрачно и угрюмо навис над столом, словно немой укор одиноко стоящей перед ним маленькой чашечке кофе. Марика ссутулилась в углу, не изъявляя ни малейшего желания первой начать разговор. Том молча рассматривал разложенные на столе схемы сочетаний знаков-команд. Время от времени он перекладывал разные листки, словно пытаясь таким образом — перед самой развязкой — найти единственно истинное решение головоломки Древних Империй.

— По-моему, все наши попытки перехитрить Джей, понять его логику… это все — какая-то разновидность шаманства, — глядя в пустоту перед собой, хрипловатым еще с ночи голосом все-таки прервала общее молчание Марика. — Мы — словно те черные невольники, которые взбунтовались по пути из Африки. Ну, знаете ту хрестоматийную историю? Команду пошвыряли за борт, и управлять кораблем стало некому. И несчастные бунтовщики молились компасу. Понимали, что штука это важная, только вот не знали, как с ней обращаться. Не помню, помогло им это или нет.

— Должно быть, помогло, если кто-то все-таки спасся с той посудины и рассказал эту байку, — заметил Том, не отрываясь от своего странного пасьянса. — Но все-таки это твое сравнение хромает: те несчастные негры о компасах и понятия не имели, пока не столкнулись с необходимостью править судном. А мы за четыре поколения знакомства с Джеем о его колдовской машинерии успели все-таки узнать кое-что. В конце концов, это, как-никак, создание разумных существ, пусть даже совсем на нас непохожих. И не только Джей может крутить нами как захочет. Мы тоже в состоянии вмешаться в его жизнь.

— Здесь такие идеи популярностью не пользуются, — неприязненно поморщился Павел. — После последнего Катаклизма по крайней мере. И потом… Это еще вопрос — кто чье создание: разумные существа построили Джей или Джей — разумных существ. — Он повернулся к Марике: — Как там Цинь?

Марика пожала плечами. Чуть заметно:

— По-моему, она в порядке. У девочки не нервы, а стальные канаты. Просто она слишком выложилась в этом… В последнем сеансе. Должно быть, это отнимает слишком много сил. А вот коробочка… Ларец… У нее… У нее странный след.

Оба мужчины озадаченно посмотрели на Слепую Цыганку.

— След… Мне не удается проследить, куда ведет он. Уходит во что-то очень странное.

— Так это ж и было бы удивительно, если бы с этим ящиком все оказалось ясным и понятным, — поморщился Павел. — Послушай, Марика, напрасно ты ее надолго оставила там одну — с… Том, ты бы поднялся.

Все трое задумчиво подняли глаза к потолку.

— Как бы мисс не учудила чего спросонок, — задумчиво пробормотал Сухов.

Они помолчали.

Потом Марика осторожно придержала Тома за руку и направилась к лестнице, потянув его следом за собой. Что-то детское было в этом. Том, положив руку на плечо Марики, жестом велел ей обождать, сам же в несколько шагов — легких и стремительных, неожиданных при его сложении — взлетел наверх, к дверям кельи. Резко постучал и тут же рванул створку на себя. Это потребовало некоторого усилия — изнутри ему попытался помешать старенький засов.

Когда героически исполнившая свой долг железка отлетела и дверь распахнулась, в лицо ему ударил свежий ветерок: окно было распахнуто настежь. А сама келья была, разумеется, пуста: в ней уже не было ни Цинь, ни янтарного ларца со странным именем «Джейтест».

* * *

— У нее же фора не больше получаса! — с досадой воскликнула Марика, выдирая из волос застрявшие в них мелкие сучья и листья. — Она просто не могла уйти далеко. Мы не могли не догнать ее.

— Разумеется, — согласился Павел, тяжело поднимаясь на крыльцо обители. — Разумеется, не могли не догнать. Кабы в окружности было не триста шестьдесят градусов да кабы не лес кругом.

— И если бы мисс Циньмэй не была ученицей Мастера Лю, — добавил Том. — И много других «если».

Он стоял внизу, не поднимаясь на крыльцо, и тоже отчищался от лесного мусора, которым в избытке оброс за час с небольшим, рыская окрест в поисках взбунтовавшейся китаянки.

— Хватит прихорашиваться, — позвал его Сухов. — Пойдемте сядем. Надо прикинуть, как дальше действовать. Чтобы не наломать дров. Снова.

Пока мужчины устраивались за столом, скрипя стульями, Марика запустила кофеварку и нацедила себе полкружки «эспрессо». Спохватилась и протянула кружку в их сторону:

— Кто хочет?

Том покачал головой, от кофе его уже мутило, а Сухов просто отмахнулся от чашки, словно в ней содержался не бодрящий напиток, а желчь престарелой ехидны.

Марика пожала плечами и, заняв место за столом, стала глотками пить обжигающую жижу.

— Какого же черта?! — спросила она пространство перед собой. — Какого же черта она пошла на это?

— Наверное, девочка решила скомандовать здешнему Богу что-то свое, — пожал плечами Павел. — Ее можно понять. Джей сообщил нам, что следующее испытание станет для нас последним. Не знаю уж почему. Но она… Цинь очень хорошо поняла еще с самого первого раза, что это можно использовать и как машину исполнения желаний. Пусть за такое исполнение и приходится платить страшную цену. Наверное, у нее было какое-то желание. Сокровенное. Которым она решила с нами не делиться. Хотя мне и не хочется в это верить.

— А и не стоит верить в такое, — неожиданно резко сказала Марика. — Ерунда это. Вообще — все не так!

— А как же? — повернулся к ней Том, подняв голову от раскладки знаков, которую было уже начал вычерчивать на подвернувшемся листке — это действительно стало у него привычкой, приобретенной в последние дни.

— Не знаю. — Марика сгорбилась над своей кружкой, словно пытаясь так отогреться от охватившего ее озноба. — Мне кажется, это Джей изменил ее. Когда дал ей Дар. Вложил в нее какую-то программу. Свою. Что-то такое, что идет вразрез со всем человеческим. Со всем, что внутри нас. Поэтому она и сорвалась. Вокруг нее… Вокруг нее — я это почувствовала, только понять вовремя не смогла — все вещи потеряли след. Даже не так. След у них не исчез — сменился. Вещи вокруг нее изменили судьбу.

— А мне… — Том скомкал свои каракули и гневно уставился на Марику. — Мне трудно поверить в то, что Цинь стала зомби. Мне все представляется по-другому. Из нас всех она ближе всего к этой магии. Это у нее с детства: дружба с колдунами, всякая эзотерика Древних Империй. Разве что Васецки так же хорошо разбирается в этом. Она что-то вычислила. Догадалась о чем-то, каким будет Последнее Испытание. О чем-то таком, от чего решила нас удержать. Спасти. От чего-то, что хуже, чем то, что постигло Случайного Стрелка. От чего-то, что хуже смерти.

— И по-твоему, это «что-то» даже не надо объяснить нам? — Лицо Марики нервно скривилось.

— По-моему, — Том отшвырнул скомканный листок, — надо найти Цинь и объясниться, прежде чем она, как любит выражаться Павел, «наломает дров». Но теперь это будет трудно. Инициатива у нее.

«Дьявол их всех побери! — подумал Павел. — Кажется, мы обречены только тем и заниматься, что гоняться по планете то за одной шальной бабой, то за другой». Он потер лоб, мучительно сморщился.

— Для того чтобы ее найти, — взмахнула рукой Марика, — надо иметь представление о том, что она задумала. А для того, чтобы понять, что она задумала, надо ее найти и спросить.

Она резко поставила на стол опустевшую кружку.

— В конце концов, — Сухов придавил ладонями наваленные перед ним на столе листки, — в нашем распоряжении есть и немного более сильные средства поиска, чем пешие прогулки по окрестным буеракам. У тебя, Том, твоя телепатия или как ты ее там называешь. А кроме того — за тобой вся мощь федерального сыска. Тут уж нечего играть в конспирацию — одному Богу известно, что сейчас выкинет эта чертова система, если мисс Циньмэй взбредет в голову, допустим, зашвырнуть «Джейтест» в море. — Он повернулся к Марике: — Про твой Дар я уже не говорю. Почему ты не хочешь…

— А почему вы не хотите позвать того?! — Она резко выпрямилась на стуле. — Вы что, думаете, можно победить Джей, выпрашивая у него Дары? Это — ловушка. Неужели вы не понимаете, что каждый шаг, который мы делаем с помощью этой дурацкой магии, только затягивает петлю на нашей шее?!

Сухов стиснул зубы, сжал пальцы:

— Отвечаю по порядку. — Он выдержал гневный взгляд своей бывшей ученицы. — Когда будет надо, Демон придет. Когда и если. Я вызову его. Но здесь и сейчас он бесполезен. Демон — как стратосферный бомбардировщик. Он может жечь и разить. Но он не может искать. Ему нужна система наведения — я. Он не может узнать ничего сверх того, что знаю я сам. Так что в поисках мисс Циньмэй я пойду другим путем.

— Каким же? — уже более спокойно спросила Марика.

— Я думаю, нам с Томом надо действовать, так сказать, на пару. Том сможет очень облегчить поиск. И сделать это быстро, если…

Теперь Том выпрямился на стуле и пристально посмотрел на Павла.

— Если он обеспечит отслеживание управляющего луча. Того самого, которым «Джейтест» связан с машинерией Предтеч. Мы с вами немало говорили на эту тему. Тогда, десять лет назад, когда ни господин Стырный, ни Комплекс, ни Спецакадемия еще не взяли нас в клещи, Кайл со своими друзьями с физического — наивно, по-любительски — немало повозились с чертовой коробочкой. Тем ребятам, с которыми он тогда связался, теперь заткнули рот всяческими подписками и уровнями секретности, но одно я усвоил твердо: Джей отслеживает положение Ларца лучом, который исходит то из одной точки его недр, то из другой. И параметры луча, я думаю, легко найти в дневниках Кайла.

— Я в курсе дела, — сдержанно ответил Том. — Эти параметры Васецки приводил в своем меморандуме Директорату. Но… тогда, после вашего исчезновения, луч погас, некоторые считали его вообще артефактом. Иначе не составило бы труда все время держать «Джейтест» в поле зрения. Может быть, Джей продолжал отслеживать его каким-то другим способом. Тем же лучом, но иначе промодулированным. Но вы правы: я и не подумал о том, что, когда Цинь сделала свой ход, луч должен был «проснуться». Это — хорошая мысль. Насколько я помню, луч очень узконаправленный. По крайней мере, район поиска будет достаточно ограничен.

— Если вашей конторе все достаточно хорошо известно про луч, то задача упрощается, — вздохнул Павел. — Но тебе придется совершить кое-что почти невыполнимое: не дать никому из ваших… гм… коллег вмешаться в это дело.

— Думаю, мой кредит доверия еще не исчерпан до конца. — Том энергично почесал бровь, потом нос. — Хотя, по большому счету, ты прав, конечно. Но все это — уже моя проблема. Но, как я понял, и сам ты не собираешься сидеть в норе и ждать, пока махну флажком. Или пока Марика не даст знак.

— Нет, не собираюсь, — хмуро улыбнулся Павел. — Для этого я слишком много знаю о местных сектах и школах единоборств. У этого народа в здешних лесах полно ям и ямок, в которых можно перезимовать хоть денек-другой, хоть месяц. Правда, моя информация порядком устарела, но еще не поздно поднять некоторые старые связи.

— Вот уж не ожидал, что специализация в области экзоархеологии предполагает такие вот знакомства и такие познания, — усмехнулся Том и поднялся из-за стола.

Пора было собираться.

— Половина наших находок сделана по наводкам как раз «таких вот» знакомых, — вздохнул Сухов, тоже вставая, — и половина того, что мы по-настоящему знаем о Древних Империях, это те из так называемых «вздорных баек» людей Джея, которые подвернулись под руку достаточно умным исследователям. Достаточно умным, чтобы найти крупицы истины среди всякого словоблудия.

— Я поднимусь наверх, — сообщила Марика и стала собирать со стола накопившиеся за ночь чашки, кружки и остатки упаковки вчерашней снеди. — Может быть, там осталось что-то из ее вещей. Это может помочь. Не ждите меня. Я доберусь до шоссе без проблем, а там до города — автобусом.

* * *

Автобус и в самом деле не подвел. Марика спрыгнула с подножки древнего, как сам Джей, — на аккумуляторной еще тяге — автобуса, притормозившего на короткой промежуточной остановке у перекрестка бесконечной Мэйн-стрит и Кок-аллеи, точно напротив кафе «Шато». Здесь когда-то они любили посидеть с Цинь — в резной тени причудливого мозаичного навеса. Отсюда она начала свой поход по тем местам, где Цинь могла задержаться хоть на минуту, если, конечно, она заезжала в Лагодо. Но не заехать сюда она не могла. Ей надо было хотя бы получить деньги в банкомате — ведь ушла она из заброшенной виллы с одним «Джейтестом». Даже электронная кредитка осталась в куртке, запертой в шкафу. Мир не без добрых людей — до города беглянка могла добраться на попутке. Добраться и оставить след в Мире вещей.

Про гараж, где Цинь ставила свой «конспиративный», на чужое имя записанный кар, Марика вспомнила только после полудня, после того как обошла «объектов».

* * *

— Нет. — Лысый тип, присматривающий за гаражом-автоматом, отрицательно покачал головой и вернул Марике стопку сделанных «Полароидом-колор» фотографий. — Сегодня я не видел эту мисс. И ее кар на месте. — Он потянулся к клавиатуре своего терминала: — Вот он — «файерстрим» последней модели. Вообще-то я неплохо знаю эту девушку, она часто пользуется нашими боксами. Из богатеньких. На моей памяти сменила три или четыре машины. Предпочитает «файерстримы» — у них высокая проходимость. Уж и не знаю, по каким буеракам ее носит на них. Это, впрочем, и не мое дело, мисс.

Он пожевал губами, флегматично рассматривая сводку, которая ползла по экрану. Потом встрепенулся, как раз в тот момент, когда Марика, спрятав фотоснимки в сумочку, уже собралась двинуться дальше на поиски Цинь.

— А ведь я, пожалуй, наврал вам, мисс. Тут у меня компьютер выдает вот что: хозяйка заходила в бокс. Или кто-то, кому она давала свою карточку. На две минуты. Машину не забирала. Просто что-то взяла или что-то оставила в машине, должно быть.

— Послушайте, мистер. — Марика зафиксировала взглядом зрачки плешивого собеседника, от чего тому сразу стало чуть неуютно. — Я очень тревожусь за свою подругу. У меня есть, как говорится, причины думать, что она попала в беду. Влипла в историю. У нее могут быть большие неприятности. — Голос Слепой Цыганки стал профессионально вкрадчивым, убедительным. — Мне нужно взглянуть, только взглянуть, мистер, на то, что моя подруга взяла из своей машины. Или оставила. Это очень важно.

— Вы, стало быть, хотите, чтобы я отпер вам ее бокс? — догадался лысый. — Это, знаете ли, большое нарушение. Кто ж вас знает, может быть, вы — фокусница и что-нибудь, извините за выражение, стибрите. Или наоборот- подбросите. А у меня потом будут неприятности с полицией.

— Вот этого как раз я и не хочу! — перебила его Марика. — Если вы беспокоитесь, то вот моя карточка. — Она протянула дежурному свой идентификатор. — И вы можете не спускать с меня глаз все это время. Поверьте, — она двинула по стойке купюру в направлении правой руки собеседника, — это очень важно. Может быть, ее — мою подругу — еще удастся вытащить из очень скверной истории. Из беды. И вот тогда не потребуется никакая полиция.

Купюра исчезла со стойки. Как и не было ее.

— Ну что ж… — Гаражный сторож тяжело и сочувственно вздохнул. — Из беды, говорите… — Он с трудом поднялся из-за стойки и кивнул Марике на дверь. — Пойдемте. Но только все — на виду у меня. Только на виду.

Платные гаражи «Индепендент эрроуз» были громадны, как трюм трансгалактического «грузовика». Марике они показались каким-то циклопическим ульем, в прозрачных, словно льдом подернутых ячейках которого причудливыми личинками неведомых насекомых дремали несколько тысяч каров, флаеров и других чудес техники, предназначенных избавить род человеческий от утомительного прямохождения на задних конечностях.

Бокс, в котором дремал «файерстрим» Циньмэй, находился на самом дорогом — нулевом, на уровне улиц находившемся этаже. Отсюда быстрее и удобнее всего было выбираться в поток уличного движения. И наоборот — поставить машину на место можно было быстро и без проблем.

Дежурный, бормоча что-то себе под нос, провел магнитной карточкой по щели замка, и боковая панель бокса отъехала в сторону. Марика подошла к машине, окинула ее взглядом, закрыла глаза и прикоснулась к чисто вымытому металлу корпуса. Ничего.

К счастью, боковое стекло справа от места водителя было опущено, и Марика, не спрашивая уже разрешения, отперла кар и скользнула внутрь. Расположилась на месте водителя. Откинулась на сиденье и снова прикрыла глаза. Если бы только этот тип не мешал своим бурчанием. Ага, что-то есть.

Она постаралась запомнить, зафиксировать в сознании образ, колыхнувшийся перед ней в темноте. Открыла отделение для перчаток и запустила туда руку, перебирая на ощупь его содержимое, всякую мелочь: ненужные «Магнитки», отвертку, ключи неведомо от чего, разряженный электрокарандаш. Снова что-то шевельнулось в ее сознании — на самом его краешке.

Она решительно захлопнула «бардачок» и вышла из кара, отомкнув предварительно замок багажника. Обошла машину и подняла крышку.

Зашедший сзади дежурный присвистнул.

— Ого! — с некоторым даже восторгом пробормотал он. — Да тут целый арсенал.

Арсенал не арсенал, а два отличных — боевых, не охотничьих — «ствола» были тщательно уложены между контейнерами с картечными патронами и другими ящиками с армейской маркировкой. И еще — пара бластеров в разборе и нечто, упакованное в толстую фольгу. Остатки одной из таких упаковок валялись на выстланном амортизирующей резиной дне багажника.

Марика подняла обрывки фольги, попробовала разобраться в маркировке.

Плазменные гранаты. Ее передернуло.

Снова сосредоточившись, она закрыла глаза и стала осторожно, кончиками пальцев гладить мягкий, податливый металл. У того явно была аура. Злая и совсем свежая.

Марика торопливо сняла с пояса блок связи.

— Вы слышите меня? Том? Павел? — сказала она в тихо шипящую пустоту. Подождала, пока те отзовутся, и объяснила: — Это должен быть Лес. Снова Лес. Павел, ты слышишь меня? У тебя должно быть «горячо»: Лес, Павел. Лес. И дом в Лесу. Снова дом в Лесу.

* * *

Охранник на КПП базы федерального десантирования посмотрел на Тома с недоумением, но пропустил, доложив по инстанции о появлении «гражданского к майору Циммеру». Майор Циммер никакого удивления при виде неожиданного визитера не выказал, а только молча пропустил его карту-идентификатор через щель своего терминала и осведомился, чем может быть полезен господину следователю.

— Мне нужен переговорный бокс, — объяснил ему Том. — И кодированный канал связи. На двадцать минут — не более.

Через две минуты он уже находился в стереотипном боксе напротив полковника Листера.

То есть сам Марк Листер — резидент Управления в системе Джей, конечно, пребывал себе спокойно в точно таком же боксе, но на геосинхронной орбите — на борту космокрейсера «Шторм», а переговорный бокс Тома делило с ним всего лишь достаточно точное голографическое изображение полковника. Настроено оно было чуть иронически. Задержка во времени на прохождение сигналов до геосинхронной орбиты и обратно почти не ощущалась.

— Ну что же, рад вас видеть живым и здоровым, следователь, после такого… э-э… каскада пережитых вами приключений. — Листер перекинул ногу на ногу. — Мы здесь уже наслышаны о ваших… м-м… подвигах. Рад также тому, что вы наконец вспомнили о том, что, кроме ваших новых и… э-э… странноватых друзей, у вас есть еще и довольно надежная поддержка здесь, на небесах. Как я догадываюсь, вас слегка прижало там, на планете.

Том улыбнулся, как мог более вежливо:

— Вы правы, полковник. Ваша помощь может потребоваться теперь в любой момент. Я, собственно, собираюсь просить вас только о двух услугах. Относительно небольших.

— Слушаю вас внимательно. — Листер подался вперед.

— Во-первых, мне нужно ваше заключение по программе поиска «направленный луч». Мне надо хотя бы приблизительно знать местоположение тех «управляющих центров», о которых говорит в своей записке декан Васецки.

— А во-вторых? — Глаза полковника прищурились: он явно сознавал, что «во-вторых» будет гораздо заковыристее, чем «во-первых».

— Во-вторых, нам может потребоваться огневая поддержка крейсера.

Резидент Управления поднялся и стал мерить шагами неширокий бокс. Остановился, внимательно разглядывая партнера:

— Конечно, я в курсе ваших полномочий, следователь. — Он остановился напротив Тома и некоторое время словно пытался выиграть у него очередной тайм в «гляделки». — Махнул рукой и, вернувшись на свое место, морщась, как от зубной боли, продолжил: — Я хочу сказать, что применение огневых средств Космофлота в пределах одного из Обитаемых Миров без санкции региональных властей — это нечто выходящее из ряда вон.

Том пожал плечами:

— Такая санкция у вас будет. Тем более что применять придется не главный калибр. И не против людей. Не против разумных существ вообще.

— Так что же тогда имеется в виду? — Теперь настала очередь полковника пожимать плечами. — Помогать протонными пушками в проведении землекопных работ? Или разгонять ракетами саранчу?

— Нет. Возможно, вам придется применить ваши ракеты более разумным способом. В полной увязке с программой поиска источника — того, что вы называете «направленный луч».

— Источников, следователь. Источников — во множественном числе. Их несколько. — Призрак полковника Листера назидательно поднял над столом сухой, как осенняя ветка, палец.

Том принял поправку без особых возражений.

— Так или иначе, — примирительным тоном продолжил он, — весьма вероятно, что потребуется заставить замолчать какие-то из этих… источников излучения. Во избежание повторения событий, подобных явлениям драконов и эпидемий «кокона».

— И когда вам потребуется такого рода помощь? — Листер нервно забарабанил пальцами по столу. — Вы сами понимаете, что такое вмешательство в дела региональной администрации требует… э-э… подготовки.

Вообще-то идея попугать вконец распустившийся народец, населяющий Республику Лжей, явно была не чужда полковнику. Некоторыми спецэффектами, на которые был горазд вверенный его попечению контингент Космодесанта, он не без основания мог гордиться. В чем он хотел быть уверен твердо, так это в том, что ответственность за возможные политические последствия такого вот фейерверка целиком ляжет на чудака из Управления расследований, в помощь которому группа Космодесанта, истосковавшаяся уже от безделья, лишь «придана».

— Надеюсь, что так круто действовать вообще не придется, — вздохнул Том, — но если придется, то боюсь, что счет идет уже не на сутки. На часы.

— На то, чтобы согласовать вопрос о бомбардировке, потребуется часов десять. — Полковник встал. — Не уходите из эфира. Я поставлю вас в известность, как только мы будем готовы. А информацию по местонахождению источников «направленного луча» вам перекачают на терминал вашего филиала немедленно.

Поднялся со стула и Том. Собственно, разговор прошел гораздо более гладко, чем он рассчитывал. Так что нотка благодарности в его голосе, когда он прощался с Листером, была вполне искренней.

* * *

Сухов внимательно осмотрелся вокруг. Куда-то сюда, в непотребную чащобу, направлен был управляющий луч. Отраженный от Темного Спутника, он предназначался для «Джейтеста», должен был проинтерферировать со своим отражением от причудливо расположенных граней кубиков, в которые играет дьявол, и донести неведомо где скрытому мозгу Джея, какое испытание должен он послать тем странным и неведомым разумным существам, которые после тысячелетнего перерыва вновь закопошились на его поверхности.

Сухов уже понял, что окликать Циньмэй бессмысленно: не для того она покинула их, чтобы играть в непритязательные «кошки-мышки». Он еще раз сверился с показаниями индикатора и бесшумно двинулся вперед. Годы служения Случайному Стрелку выработали у него тысячи совершенно автоматических рефлексов, которые делали все его движения неслышными и предельно скрытными. Но он не забывал, что лучшая ученица Мастера Лю тоже не лыком шита.

В облаках над головой стали все чаще и чаще появляться узорчатые разрывы, и каждый раз, когда в разрывы эти заглядывали торопливые, злые луны Джея, под ногами от каждого кустика и каждой былинки ложились веером на землю сразу несколько теней. Тоже злых и торопливых.

А потом он услышал птиц. Ночных птиц Джея, которые перекликались в темноте своими перекатывающимися голосами, так похожими на скрип попавших под каблук черепков.

Он почти никогда не видел этих таинственных порождений ночи, днем таких невзрачных, что глаз не останавливался на них. Но ночь была их временем. Точнее, временем их голосов. И Павел умел читать эти странные голоса.

Сейчас они говорили между собой о том, кто потревожил их, птиц ночи. И, подчиняясь тому, что подсказали ему птицы, Павел свернул с тропинки и двинулся поперек довольно глубокой, заросшей дьявольски колючим кустарником балки. Впрочем, и тут ему удавалось двигаться достаточно бесшумно. Только пару раз из-под ног посыпались вниз, в тихо журчащий там ручеек, мелкие камушки, сухая земля. И птицы заметили его.

Павлу это не понравилось. Кто знает, может быть Циньмэй не хуже его разбирается в звуках ночи. Наверняка — лучше. Он стал двигаться еще тише, напрягая уже привыкшее к ночному мраку зрение, чтобы максимально использовать те короткие мгновения, когда торопливые луны Джея высветят зыбкий пейзаж вокруг.

И все-таки свет, мелькнувший слева — вдалеке, меж ветвей, — был для него неожиданностью. Это был еле заметный трепетный свет свечи, теплящейся за каким-то укрытием, отсекающим ее из поля прямой видимости. Тьма образовывала вокруг этого пятна света неправильный четырехугольник. Окно. Это, без сомнения, было окно.

Павел сверился с индикатором, теперь прикрыв его ладонями. Похоже, что он действительно вышел на цель. Теперь действовать надо было с удвоенной осторожностью. Он короткими, бесшумными перебежками преодолел пространство, отделявшее его от неказистого каменного сооружения, которое он сначала и не приметил в ночном мраке.

Это был сложенный из здешнего тяжелого камня дом. Должно быть, еще самые первые переселенцы воздвигли его непонятно за каким чертом в этой лесной глуши. Впрочем, может, леса в те времена здесь как раз и не было — преобладали все больше с Земли завезенные породы деревьев и кустарников.

Когда-то дом был, по всей видимости, двухэтажным, как и та вилла, которую они покинули, но от второго этажа, насколько об этом можно было судить в кромешной тьме, мало что осталось.

Вокруг дома была возведена солидная стена. Тоже каменная — на века. Но они уже прошли — эти века, и стена местами осела, дала трещины, а окно, которое своим светом выдало ему местонахождение Цинь (или кого-то другого), было видно издалека благодаря тому, что часть стены вообще рухнула, образовав широкий проем.

К сожалению, идти прямо сквозь него было бы большой глупостью: если голоса птиц ночи хоть немного встревожили Циньмэй (или кого-то другого, притаившегося там), то она или кто-то сейчас не сводит глаз именно с этой части стены. Не следует считать противника глупее себя.

Но и тянуть резину было некогда. Павел, стараясь не выходить из-за деревьев, взявших в кольцо развалины, обошел дом и, сверившись еще раз с индикатором своего поискового прибора, убедился, что цель, на которую был сориентирован отраженный от Старой Сковородки луч, находится именно там, где он и предполагал: внутри прямоугольника, очерченного стеной ограждения.

Он машинально перекрестился и преодолел короткое расстояние от скрывавшего его кустарника до вполне целой на этом участке стены. Потом он подсветил стену фонариком и прикинул план дальнейших действий.

Выступов и неровностей на стене было вполне достаточно, только вот трудно было сказать, насколько они прочны, эти неровности. Пришлось перекреститься во второй раз и, погасив фонарь, в три приема перемахнуть через стену.

По ту сторону стены буйным цветом цвела крапива. Нашли же что из трав земных завозить в иные Миры господа Первопроходцы! Мысленно чертыхаясь худшими из известных ему слов, а знал он их немало, Павел преодолел расстояние от зарослей жгучей дряни до стен дома. Еще раз подсветил себе фонарем и увидел наконец, что находится в двух шагах от дверного проема.

Сама дверь безусловно наличествовала когда-то и вполне надежно, если судить по единственной оставшейся от нее доске, защищала дом от вторжения всяких посторонних.

Вроде доктора экзоархеологии Павла Сухова, например.

Но время сделало свое дело, и теперь провал двери был практически пуст, и через него уже вполне отчетливо были видны трепетные отсветы свечи.

«Ну что ж, — подумал Павел. — Нет двери, нет и скрипа дверных петель».

Он постоял, вытянувшись в струнку, сдерживая дыхание, прижимаясь к сгнившему косяку и мысленно собираясь в единый комок энергии, а затем, уже не заботясь о том, чтобы не производить шума, чертом-вертушкой влетел в подсвеченную зыбким пламенем свечи темноту.

Под ногами у него бубном загремело что-то жестяное и дьявольски корявое. Естественно, что в своем стремительном развороте он зацепился за это идиотство и чуть было не потерял равновесия. Естественно, что для Циньмэй его появление вовсе не было неожиданностью.

Собственно, ей, видно, было совершенно безразлично, кто и по какой причине вломился в засыпанную по колено сухими листьями комнату-келью, в былые времена служившую, видимо, небольшой детской. Циньмэй стояла на коленях и сосредоточенно пыталась втолкнуть на их места в шкатулке «Джейтеста» кубики, которые почему-то не желали слушаться ее.

И еще…

На старом, рассохшемся столе перед нею, на том же, где был рассыпанный «Джейтест», лежали четыре аккуратно связанные в пары металлические трубки с режущей глаз маркировкой — плазменные гранаты!

— Цинь! — окликнул девушку Павел голосом, с трудом вырывавшимся из мгновенно пересохшего горла. — Ты с ума сошла, Цинь!!

Даже не вздрогнув, как к чему-то само собой разумеющемуся, Цинь обернулась к нему:

— Понимаешь… Эта штука перестала слушаться. Она… Она начала мешать. Навязывать стала мне команду.

— Оставь все это в покое. — Сухов отодвинул рукой в сторону злобно блеснувшие отраженным пламенем свечи гранаты и осторожно взял девушку за руки: — Что случилось, расскажи.

Некоторое время Цинь судорожно сглатывала застрявший в горле комок, а потом стала говорить — быстро, короткими, рублеными фразами:

— Понимаешь, я хотела… ну, как и в прошлый раз, задать что-то осмысленное, но… Но они перестали слушаться.

— Кто? Кто перестал тебя слушаться? — постарался внести ясность Павел.

— Да камни эти. Кубики. Раньше, до этого… Раньше им было все равно, какой стороной ложиться, а сейчас они то ли изменили размеры, то ли стали как намагниченные.

Павел почувствовал, как что-то нехорошее тронуло изнутри его душу.

— Может быть, на них появился наведенный заряд? — как-то машинально предположил он.

Просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Оттянуть время, прислушиваясь к тому, что хочет нашептать ему Демон.

— Может быть. Но они перестали становиться на какие попало места. Я знаю, что это было. — Она вдруг резко вскинула голову. — Как было в твоем заклинании: «Дар его возрастет безмерно, но волю его заменит воля Джея». Только одним-единственным способом удалось воткнуть их. Таким, каким захотел сам Джей! Ну и сразу он заработал. «Джейтест».

— Как всегда — звук и свечение? — уточнил Павел.

— Да, — кивнула Циньмэй. — Гул такой и янтарный свет. А потом я попыталась прочитать. Перевести, что же это была за команда. Условие.

Сухов посмотрел на рассыпанные по столу кубики.

— И что же это было? — спросил он, прекрасно понимая уже, что ответа не получит.

— Об этом — не стоит. Мы проиграли Джею. Проиграли свою игру. И не надо, чтобы кто-нибудь еще в нее играл.

— И поэтому ты и отправилась в бега? — Павел постарался заглянуть Цинь в глаза. — И вот это схватила. — Он кивнул на гранаты. — Ты хотела…

— Ее надо сжечь — эту штуку! — резко выкрикнула китаянка. — Сжечь, взорвать. Уничтожить.

— А ты подумала, как ответит на это Джей? — спросил Павел. Он подкинул на ладони несколько тусклых кубиков. — За какую команду он примет то, что продиктуют ему разлетающиеся на молекулы кубики?

Цинь отвернулась к стене.

Он стал вставлять кубики в шкатулку. Теперь «Джейтест» и не думал сопротивляться. Он снова был обычной мертвой вещью. Безделушкой, каких миллионы.

— Нам всем надо расстаться, Павел, — твердо сказала девушка. — И больше не встречаться никогда. Джей не сможет сделать нам ничего хуже этого.

— Успокойся, Цинь. — Сухов легко поднял ее на ноги. — Уйдем отсюда. И подумаем обо всем этом потом. На ясную голову. А это… — Он протянул руку к шкатулке и почувствовал, как рука Цинь напряглась в его ладони. Стала на миг стальной. Потом расслабилась. — Мы все-таки должны знать, что «Джейтест» приказал сам себе. Хотя, мне кажется, что я уже догадываюсь.

— Он приказал это НАМ!!! — словно глухому, выкрикнула китаянка. — Мы все погибнем. Мы погибнем, если не выполним приказ. Ему это легко — Джею. Ведь мы мухи для него — не более. Но я не буду… Не буду подчиняться.

Она задумалась, напряженно глядя в пространство перед собой.

— Тогда, Цинь… Тогда мы все-таки имеем право узнать, что нас убьет. Или ты уже решила это за нас? — Голос Павла приобрел твердость. — Вот что, давай договоримся.

Лицо девушки болезненно дернулось.

— После того как ты узнаешь, чего хочет от нас Джей, мы не сможем уже договориться ни о чем. — Она сняла руку Сухова с плеча. Помолчала. Потом тряхнула головой: — И все-таки договоримся, Павел. Давай действовать так: я напишу… точнее — нарисую на листке. У тебя есть бумага?

Он пошарил в планшете блока связи. Вытащил засунутый в его чехол блокнот с какими-то пометками:

— Вот это, пожалуй, подойдет. Ты помнишь рисунок наизусть?

— Не беспокойся. — Циньмэй горько улыбнулась. — Этого я уже не забуду. Так вот, я воспроизведу рисунок. И оставлю его. В городе. В гостинице какой-нибудь. В мотеле. А ты сейчас заберешь эту… вещь и будешь ждать. Где хочешь, только не надо идти за мной. И ждешь моего звонка. По блоку связи. Хотя — нет! Вы все собираетесь вместе и ждете моего звонка. Вызова. Я должна убедиться, что все мы будем играть на равных. Я не хочу, чтобы вы…

— С нами не будет Кайла, — напомнил Сухов.

— Господи, действительно, он же там… С людьми Джея. — Цинь тряхнула головой, словно просыпаясь после дурного сна. — Его. Его надо найти. Я знаю… как. Надо, чтобы все, обязательно все… — Она снова замолчала. Снова глаза ее стали пустыми. — Нет. Ничего не выйдет. Не получится.

— А вдруг все-таки и выйдет и получится? А, Цинь? Мы ведь все-таки люди. Сапиенсы.

— Ну что ж… — Китаянка снова пересилила себя и, снова тряхнув головой, продолжила: — Значит, когда я буду уверена, что вы все в сборе, я назову вам место, где я оставила… рисунок.

— И мы все вместе отправляемся его читать и переводить, — облегченно вздохнув, подтолкнул ее мысль к завершению Павел.

— Нет!!! — Циньмэй вскрикнула, как от боли. — Этого — ни в коем случае! Вы все расходитесь в разные стороны. И не говорите друг другу, кто куда. Но не выключаете свои блоки связи. А ты забираешь мой рисунок и зачитываешь с него свой перевод. Всем остальным. Я буду контролировать через мой блок. А там, может, обменяемся парой слов по радио и… И дальше — пусть каждый поступает как хочет. У нас останется что-то около суток. Чтобы что-то сделать. Или чтобы не делать ничего.

— Будет проще, если ты сразу скажешь нам без всяких рисунков и тому подобного — что ты там вычитала, — почесав в затылке, преложил Павел.

Цинь молчала секунду-другую.

— Я и сама об этом подумала. Но нет. Пусть будет твой перевод — профессиональный. Остается, видишь ли, слабая надежда. Надежда на то, что я по-своему, по-шамански поняла все шиворот-навыворот. Я напишу. Напишу рядом на рисунке и свой перевод. Я многое дала бы за то, чтобы все это было просто моей ошибкой.

— Ну что же. — Павел молча сложил кубики «Джейтеста» в сумку — отдельно от янтарного короба — и стал не без труда устраивать Ларец в походной сумке. — Расходимся прямо отсюда или тебя подбросить до города? У меня машина на шоссе, тут недалеко.

— Нет. Лучше сейчас, — покачала головой Цинь. — Я хорошо ориентируюсь здесь. И до города доберусь, пожалуй, побыстрее тебя. А еще мне надо встретиться с Кайлом.

Она повернулась и вышла из комнаты. Только на пороге повернулась и сделала тонкой рукой почти незаметный прощальный жест.

* * *

Трое сидели в придорожном круглосуточном кафе-автомате. Столик перед ними был завален горкой опустошенных одноразовых стаканчиков из-под кофе и обертками от бутербродов. У всех вид был основательно невыспавшийся.

— Если бы у меня был еще час свободного времени, я бы и сам точно вышел на Цинь, — мрачно заметил Том, с отвращением рассматривая остатки кофе на дне последнего стаканчика.

— Ты думаешь, что тогда дело бы повернулось иначе? Мне кажется, что уж скорее мы с нею как женщины поняли бы друг друга, — возразила Марика.

— Но уж вышло как вышло, — мрачно резюмировал Сухов. — Одного не хватает только — это чтобы опять она по пути передумала. Все-таки неприятно, когда не поймешь, от чего помрешь.

— Типун вам на язык, — вяло пожелала ему Марика.

Павел повернулся к Тому:

— Коробочка, кажется, уже сделала свое дело. Будет лучше, если она снова вернется к декану Васецки. Хотя, думаю, к ней в ближайшее время проявят самый невообразимый интерес ваши коллеги, господин Роббинс.

— И коллеги полковника Стырного, — устало добавил Том. — Но так или иначе, лучше будет поместить «Джейтест» в место ненадежнее. Кто знает, на сколько таких вот тренировочных циклов он рассчитан?

— А пока первое, что я сделаю, после того как мисс Циньмэй разрешит нам заняться своими делами, это помещу вещь, — Павел кивнул на сумку с треклятой шкатулкой, — в университетский археологический запасник: его довольно хорошо охраняют, как это ни странно. В случае чего там его и найдут компетентные лица. — Он помолчал немного. Потом вздохнул: — Предлагаю пари: по-моему, все мы уже сообразили, что в общих чертах сказано в той, последней инструкции, которую прочитала Цинь. Давайте напишем свои гипотезы на этом вот листочке. — Он вырвал страницу из своего блокнота. — Только вот так, как это делаю я. Чтобы не видел никто другой. А потом загну листок вот так, чтобы следующий не прочитал, и передаю листок, скажем, вам, Марика. А вы — Тому. А потом, когда я зачитаю перевод истинной команды, вскроем этот… э-э… пакет. Это — почти то, что у студентов называется игрой в «балду».

Невеселая игра едва успела закончиться, когда блок связи Сухова наконец зазуммерил. Павел спрятал многократно сложенный листок во внутренний карман куртки и поднес трубку к уху.

— Да, — подтвердил он. — Мы все в сборе. За исключением декана Васецки. Подтвердите, дамы и господа.

Цинь терпеливо выслушала голос каждого из трех, потом распорядилась:

— Теперь на минуту выйдите из эфира все, кроме Павла. Я назову ему место, где оставила записку. Никто не должен знать, куда он пойдет. Так надо. А потом расходитесь и ждите его вызова. У всех должны быть равные права.

— Слушаюсь и повинуюсь, — устало сказал Том и, щелкнув переключателем, положил свою трубку на стол.

Марика последовала его примеру.

— Готово? — спросила Циньмэй.

— Готово, — ответил Сухов.

Он тоже порядком устал от идиотской конспирации.

— Мотель «Кедры», — определила Цинь местонахождение своего послания. — Это на пересечении Второй авеню и…

— Я знаю, где это, — прервал ее Павел.

— У дежурного — конверт на твое имя. Это все. Жду твоего вызова. Удачи тебе.

— Спасибо, — вздохнул Павел.

* * *

Снова от того места, где сходит на нет заброшенный проселок, пешком, по берегу речки к озерам. Холодному Соленому и Ледяному Пресному. Вдоль черных, словно выгоревших опушек. Туда, где начинаются скалы.

Только уже не Кайл Васецки — заблудший ученик Мира Джея, а загорелая, похожая на угловатого подростка девушка спускалась по незаметным тропкам в переплетении заросших кустарником ложбин и высохших, забытых русел.

А сам Кайл издалека, из-за деревьев кустарника, надежно скрывавших его, даже стоящего в полный рост, от чужих глаз, смотрел, как быстро и уверенно находит Циньмэй правильный путь в этом серо-зеленом лабиринте, и который раз думал о том, как давно, Господи, это было тогда, в первый раз, когда еще мальчишкой он, почти на чистой интуиции распутывая присказки-подсказки Квинта, выискивал этот путь.

В распадке, в тени одного из Высоких Камней, где не было ветерка, Цинь опустилась на колени и прислушалась; когда-то давно так прислушивался Кайл к тому, как тишина рушится с небес, а тишину эту в клочья рвет потусторонний скрип черных гиффовых сосен — там, глубже, в ущельях. Стонущий скрип, такой приглушенно-гневный, совсем не вписывающийся в этот — один из последних этой осенью — теплый день затишья. А потом клочья тишины вновь смыкались в мертвое, лишенное памяти о только что истекших мгновениях, безмолвие.

Обрядовый костерок Цинь сложила неумело, но старательно — ей впервые приходилось приходить на встречу с людьми Джея на их территории. Она очистила грунт вокруг и зеркальцем-талисманом разожгла еле заметный в дневном свете огонек. Когда ввысь потянулась неуловимая, из странного аромата свитая, струйка дыма, китаянка стала скармливать огню то, что предписывал Уговор, то, что передал ей странный человек там, в Вестуиче: корни и травы, камни и кости диковинных тварей. Потом — кольца и цепь. И когда сигнал — столб золотистого, не ощущающего ветер дыма поднялся над Высокими Камнями, стала ждать.

И, как и сам Кайл много лет назад вот так же, перед костром, наконец впервые за много дней она не думала ни о чем. И точно так же не могла бы сказать, сколько пришлось ей ждать: минуты, часы, мгновения… пока не услышала наконец за спиной тихие знакомые шаги.

— Здравствуй Цинь, — сказал Кайл.

Цинь поднялась навстречу фигуре в серо-зеленом одеянии. Даже в наряде лесной секты Кайл остался доцентом Васецки, знатоком древних странностей и причудливых текстов, всегда чуточку чудаковатым, всегда где-то чуточку не здесь и не сейчас находящимся. Заваленный книгами и диковинными вещицами кабинет словно и не остался заброшенным и запертым там, в кампусе Вестуича. Он всегда и везде незримо окружал Кайла. Казалось, стоит ему протянуть руку, и в ней, как по мановению волшебной палочки, появится увесистый том справочника Грина и Уэста или слепок следов Невидимого Бога из дебрей Полярного материка.

Впрочем, это не мешало Кайлу быть самым настоящим — без дураков — человеком Джея. И это не было результатом чудесного, за пару недель приключившегося, преображения. Он всегда им и был — человеком Джея. С детства, странного и теперь уже такого далекого. И он не торопился дать знать, в каком из этих непохожих своих воплощений он пришел на встречу с Цинь.

Во всяком случае, пришел он на эту встречу не один.

Из-за деревьев, из зеленоватого дыма весеннего кустарника, из самого воздуха мглистого лесного распадка неторопливо, чтобы не спугнуть доверия, зыбко висящего в полуденном зное над причудливым костерком, появилась и направилась к ним еще одна, в седую зелень одетая тень. И еще одна и еще. Трое. Нет, четверо. Но они остались ждать поодаль. Только один из пяти стал участником разговора.

— Здравствуй, Квинт. — Цинь приподняла руку в принятом в Лесах жесте. — И ты пришел посмотреть, чем кончится Испытание?

Квинт молча опустился на широкий камень, притулившийся в двух шагах от костерка. Жестом показал, что говорить будет Кайл.

Он все-таки был стар. Очень стар, этот человек Джея.

— Все теперь будет зависеть только от нас. От того, что мы выберем. — Кайл жестом пригласил и Циньмэй сесть на прогретый лучами здешнего солнышка валун. — Даже точнее, от вас четверых. Я свой выбор сделал.

— Так ты знал? — наклонила голову Цинь. — Ты… вычислил, каким будет Последнее Условие?

Она все-таки опустилась на предложенное ей место, только для того, чтобы дать понять, что хочет продолжить разговор.

— Мне помогли. — Кайл присел рядом. — Ты же знаешь, что не нам одним выпало Испытание. Не один Ларец появился в истории Джея. И у них есть своя история — у Ларца и у Испытания.

— А эти… — Цинь кивнула на замершие невдалеке, у деревьев тени. — Зачем ты привел их?

— Это те, кто знает об Испытании больше, чем другие, — чуть неожиданно и очень тихо присоединился к беседе Квинт. — И о судьбе тех, кто прошел Испытание. Если хочешь, это — ваши посредники с Джеем.

— Экзаменаторы? — чуть заметно улыбнулась Цинь. — Приемная комиссия?

— Что-то в этом роде. — Кайл пожал плечами. — Где остальные трое? Они уже знают?

— Скоро будут знать. — Девушка зябко поежилась. — Как только Павел доберется до «Кедров», на Второй авеню. Я велела… Я попросила их всех разойтись. Спрятаться.

— Напрасно. — Кайл со вздохом подобрал с земли плоский камушек и подкинул его на ладони, словно загадывая на монетке. — Все наоборот. — Не глядя, он отбросил камушек прочь. — Надо будет собрать всех. Так будет лучше.

— Наверное, ты прав, — неожиданно кротко согласилась Циньмэй. — Но… но мне очень страшно за то, что будет. Не потому… Вы должны понять…

— Ты неспокойна. — Квинт положил старую, высушенную временем руку на впившуюся в камень кисть китаянки.

Она непроизвольно вздрогнула.

— И это — не из-за Испытания. Что-то еще есть. — Квинт присматривался к ней, словно художник, отыскивающий в лице своей модели, в ее облике какую-то одну, очень необходимую для рождающегося портрета черту. — Ты… Ты одна пришла сюда?

— За мной следил в городе, — Цинь дернула плечом, — один человек. Не знаю, кто это. Из тех, кто во вражде с моей семьей, может быть. Посторонний. Это уже не важно. Больше не следит.

— Напрасно ты так думаешь. — Квинт провел рукой по рукаву ее куртки. — Здесь не очень далеко чужие люди. И они следят за нами.

Он потянул за что-то, крепко засевшее в ткани штормовки, и вытянул тускло поблескивающую нить.

— Резонатор, — определил Кайл. — Еще один. Не только Джей следит за нами.

* * *

Собственно говоря, это была уже не Вторая авеню. Это было начало Северного шоссе. В том месте, где его пересекала кольцевая трасса, по которой то и дело с интервалом минуты в полторы проскакивали контейнеровозы-автоматы, Павел припарковал свой на прокат взятый джип у приземистых корпусов мотеля «Кедры».

Здесь, в главном корпусе мотеля, действительно за стойкой полированного дерева скучал дежурный — милая, патриархальная сценка, прямо для исторического боевика. На автоматику здесь, видно, не полагались. Или это была роскошь, на заезжих туристов рассчитанная, — настоящий, живой портье.

Дежурный выслушал Павла и, пожав плечами, повернулся к красного дерева ячейкам, украшавшим стену за его спиной. Из одной из ячеек он извлек чуть помятый конверт — уйма таких для постояльцев пылилась на столиках в вестибюле — и протянул его Сухову. Удостоверением личности посетителя он даже не поинтересовался.

Павел отошел к одному из столиков, пристроил на нем блок связи, переключил его на режим «конференции» и набрал поочередно номера каналов связи своих товарищей по «Джейтесту». Убедившись, что все трое находятся на линии, он откашлялся и вскрыл конверт.

Взглянув на рисунок, вынутый из конверта, он, не разворачивая, смял сложенный гармошкой лист «балды» и молча швырнул его под ноги — к неудовольствию автомата-уборщика.

Дежурный из-за своей стойки с вялым интересом следил за его манипуляциями.

— Итак, господа, — вышел на связь Павел. — Вычистите серу из ушей и слушайте: надпись, сложившаяся при программировании нашего коробочка мисс Цинь, звучит в ее переводе так: «В поединке сгинут Четверо, побежденные Одним из Пяти».

 

Глава 14

ПЕРЕКРЕСТОК

Старый дом семьи Карои словно и не заметил того десятка лет, что минули с тех пор, как на его порог последний раз ступала нога хозяйки. Все так же темнота царила за навечно зашторенными окнами в комнатах, заставленных старинной, ручной работы мебелью. Все так же еле заметный сквозняк стлался по полу, незримой струйкой исчезая в черном зеве заброшенного камина.

«Кажется, я здесь — первая…» — Марика рассеянно прошла по вестибюлю, поднялась по отзывающейся звонким гулом на каждый ее шаг лестнице и, все так же отрешенно погрузившись в свои мысли, вошла в сумеречную, пронизанную слабым, жемчужным светом раннего утра просторную комнату — то ли гостиную, то ли столовую, ту самую, в которой когда-то зазвонил древний, отключенный от сети телефон. Половину комнаты занимал тяжелый, темного дерева стол, вокруг которого стояли двенадцать таких же темных и тяжелых стульев. Шесть из них были заняты.

* * *

— Ты уверен, что тебе не потребуется моя помощь? — спросил Демон.

— Уверен, — ответил Павел и попробовал проснуться.

Но не тут-то было: сон не отпускал его, и Демон не торопился оставить Сухова.

— Ты веришь, что они остались самими собой — твои друзья? — спросил он. — Ты сам к себе присмотрись хорошенько: чего в тебе больше осталось теперь, после всего этого, — тебя или меня?

Павел попытался сосредоточиться и понять, куда завел его прихотливый Бог Снов, в какое ущелье своего призрачного царства. Провел рукой по скале, которую с такой зыбкой, только во сне встречающейся, ясностью ощущал за своей спиной. И наткнулся на шершавую ткань обивки сиденья.

— Тьфу, черт! Сгинь! — теперь уже уверенно приказал он своему коварному слуге.

И проснулся уже окончательно.

Джип, за рулем которого он задремал на пару часов, притулился на заброшенной просеке, совсем недалеко от места условленной встречи. Странная усталость, сморившая его в самом конце пути, была, очевидно, еще одним подарком Джея. А может, и не было ничего странного в том, что перед решающим испытанием взбунтовались, запросили свой тайм-аут «маленькие серые клеточки», которым порядком досталось за эти годы.

Сухов осторожно тронул машину, внимательно поглядывая по сторонам дороги, и уже через несколько минут стал узнавать давно забытые места. Сквозь деревья забрезжил просвет опушки, а за опушкой, на фоне темной стены, вновь берущий свое после давних вырубок лес. Гнилой сыростью потянуло от простирающихся совсем неподалеку болот. Павел поставил джип на обочину, заглушил движок и замер, не сводя глаз с зеркальца заднего обзора.

Ему показалось или действительно там, в дальнем конце просеки точно так же, повторив его маневр с отсрочкой в полсекунды, исчезла за громоздящейся в утренней дымке сутолокой придорожного кустарника защитного окраса тень? Некоторое время он прислушивался к просыпающемуся лесу, — для него земному и домашнему после многих лет дружбы-вражды с тем Лесом. Лесом Внутренних Пространств.

В любом случае он мог теперь обойтись уже без своего «железного конька». Пусть постоит тут — не на виду, в засаде. Прихватив рюкзак и объемистую сумку, Сухов спрыгнул на покрытую еще утренней росой траву и, не выходя на заросшую бурьяном колею, осторожно, с оглядкой, по кромке придорожного насаждения пошел вперед — к дому.

* * *

Том обнаружил, что порядком отвык уже от положенного ему по штату «найтфлайта», и чувствовал себя в его кабине словно угонщик, забравшийся в чужой кар. Дорога от Вестуича до загородного дома семьи Карои была пустынна и основательно запущенна. Глупо было в век «микрожучков» и камер на спутниках и высотных гелиопланах пытаться обнаружить за собой слежку, но Том — чисто рефлекторно — проверился. Раз, потом другой. Так и есть, встроенная аппаратура спецмашины засекла пару зондов, пристроенных чьей-то умелой рукой в пустом просвете за бампером и на резиновой прокладке заднего окна. После беседы с господином Джентри ничего удивительного в этих находках для Роббинса не было.

Вообще ни в чем ничего удивительного уже не было и быть не могло.

«К черту, — сказал себе Том, — к черту! Объявлен последний акт представления, и сейчас — мой выход.»

Флаер он припарковал прямо у входа в старое, давно не помнящее ремонта здание. Тяжелые и грозные на вид входные двери отворились на удивление легко, от одного толчка, заполнив душераздирающим скрипом гулкую пустоту прихожей, переходящей в каменный короб лестничной клетки.

— Эй! — окликнул он тех, кто должен был ждать его в этой пустоте, где-то там, этажом выше. — Эй, Павел, Цинь!..

— Поднимайтесь сюда. — Голос Марики, прозвучавший в ответ, был усталым и глуховатым. — Все уже в сборе. Ждут вас. И вашего решения.

Никто не раздвинул штор, отсекающих утренний свет. Только свечи, неровными кучками расставленные где попало, освещали эту комнату с камином и большим дубовым столом. Янтарный короб «Джейтеста» в центре словно собирал свет неровного пламени и возвращал его ровным, зачаровывающим сиянием. И он был пуст. Кубические бруски камня, дерева, металла, которые должны были заполнить его, горкой лежали поодаль — другим островком колдовского света на темной дубовой глади.

За столом собрались все.

* * *

— Вам не приходилось встречаться. — Кайл указал рукой на сухую, не по-стариковски прямую фигуру, слева от себя. — Учитель Квинт. Я…

— Вы мне много рассказывали о нем. — Том занял место за столом. — Хорошо, что такой человек с нами в этот момент.

— И еще четверо. — Кайл сделал жест в сторону погруженных в тень спутников Квинта. — Это те, кто больше всех знают о том, с чем нам приходится иметь дело. Они более ясно представляют, что нам осталось сделать.

— Собственно, осталось только нечто… Нечто очевидное. — Том пожал плечами. — Вслух сказать друг другу, что последнее Испытание мы не прошли. И не собираемся проходить. И потом — ждать.

— Я тоже сперва думал так. — Сухов оторвал взгляд от пламени свечей, которое словно гипнотизировало его. — Но все-таки мы, оказывается, плохо читали письмена Ларца. С этой точки зрения Кайл очень вовремя подался в Леса. Его неплохо просветили там за эти дни.

Васецки обвел взглядом собравшихся. Теперь все смотрели на него. Он пожал плечами, вздохнул:

— Хотя я и не ожидал того, что мое отшельничество превратится в интенсивный курс по магии Испытания, — он нервно смахнул с лица незримую паутину, — на самом деле я, наверное, хотел именно этого. К этому стремился. Вместо того чтобы навсегда порвать с этой… С этой жестокой игрой. Вместо этого я снова оказался лицом к лицу с Последним Испытанием. Теперь, после десяти лет молчания и размышлений, после Пещеры Кристаллов я совсем по-другому стал понимать то, что узнал от Учителя, и то, о чем мы говорили в эти дни. По сути дела, мне снова пришлось вернуться туда — в свое детство, когда Квинт учил меня различать знаки древних письмен. Впрочем, это все лирика. А дело в том, что Джей ждет от нас ответа, и мы должны дать его.

— По-моему, мы уже дали его. — Том пожал плечами. — Мы выходим из игры. Дело — за ответным ходом.

— Дело за тем, — Кайл выпрямился в кресле и слегка улыбнулся трепетному огню свечей, — чтобы дать ответ Джею на его языке. Он, Джей, копается в наших мозгах, разыгрывает с ними сложные игры, может внушать или стирать мысли, но не читает их. По крайней мере, не читает в том смысле, в каком мы понимаем это слово. Мы не уловили этой мелочи. Надо было только задуматься над последними словами Правил Игры.

Сухов осторожно перевернул пустой Ларец и провел рукой по мозаике древнего письма, врезанного в его дно.

— «Знаки означат Конец Испытания, и Знаки объявят судьбу Пятерых», — прочел он. — Но можно несколько иначе: «Результат Последнего Испытания должен быть выражен Знаками, и в виде Знаков будет дано решение судьбы Пятерых». Теперь, когда мы поговорили обо всем с господами из Лесов, я думаю, что такое прочтение будет более верным. И более понятным.

Он снова повернул Ларец дном вниз и поставил на стол.

— То есть, — Том потер лоб, — мы должны передать Джею свой отказ. По какому, черт возьми, каналу? Впрочем… Черт! Что же я за дурак! Это… Это — еще один набор чертовых кубиков? Ведь так?! И что придет к нам тогда? Избавление? Смерть? Казнь за неповиновение?

— Никто из нас, — тихо произнес один из четверых, так и оставшихся пока безымянными, спутников Квинта, — повторяю, никто не знает, что решит Джей в ответ на отказ исполнять его волю. Мы можем только догадываться об этом. Никто и нигде не описал Испытание в том варианте, в каком оно выпало вам. Но всегда те, кто затевал игру с магией Джея и потом пытался бросить ее, навлекали на себя и на окружающих беды. Я не знаю, пошлет ли Джей вам безумие, вернет ли эпидемии или породит новые призраки и чудовища, но он будет снова и снова пытаться заставить вас войти в игру.

Тишина повисла в заполненной мерцающим светом комнате.

— Ну что ж… — Том осторожно прикоснулся к янтарному коробу, перевел взгляд на горку кубиков. — Каждый из нас, наверное, должен сложить часть того заклинания, которое надо воспроизвести. Чтобы объявить Богу Джея о том, что мы решили. Об Отказе. А там — посмотрим.

Он поднял глаза на склонившихся над столом друзей. Обвел их взглядом. Марика вздрогнула и тихо спросила:

— Павел, Кайл… Вы, должно быть, знаете, что нужно делать?

— Мы можем попробовать несколько вариантов. — Кайл осторожно снял с подлокотника своего кресла висевший на нем рюкзак, а из рюкзака достал трубку свернутых листов плотной желтоватой бумаги. — Вот.

Он развернул свиток и разгладил бумагу нервными, чуть подрагивающими руками. Цинь потянулась к листам с изображением таких знакомых теперь Пятерым знаков.

— Это… Такие вещи я видела. В коллекциях отца.

— Знак Отречения, — глухо сказал Кайл. — Он действительно встречается в ряде текстов. Связанных с магией в основном. Вот — варианты.

— Что думают об этом знающие люди? — Сухов поднял взгляд на Квинта, перевел на его спутников. — Ведь вы об этом толковали с Цинь, когда позвали ее к себе, в Лес?

— И об этом — тоже. — Еще один из людей Джея выдвинулся из тени ближе к столу. — Ваш друг прав, надо, чтобы каждый из вас выложил часть… часть мозаики, как вы это называете. И попробуйте начать с этого вот варианта. — Сухая, темная рука легла на один из листов. — Может быть, он не самый простой, но он менее двусмысленный, чем другие.

Снова молчание повисло в темной комнате. Прервал его Павел.

— Ну что ж, — как-то буднично, словно продолжая вести прерванный факультетский семинар, сказал он. — Давайте приступим к делу. Будем действовать в том же порядке, в каком вступали в Игру.

— Только позвольте дать вам пару советов. — Еще один из спутников Квинта наклонился над столом. — Вы с этим не сталкивались. Обычно магические надписи пишут… Точнее, составляют в такой последовательности.

Он взял протянутый ему Павлом электрокарандаш и стал размечать один из листов в каком-то ему одному понятном порядке. Закончив, он снова откинулся в кресле и как бы растворился в тени.

— Ну вот и ладно. — Кайл обвел присутствующих взглядом. — Кто-нибудь может добавить что-то к тому, что мы тут услышали?

— Только вот это. — Последний, до сих пор хранивший молчание спутник Квинта стал доставать из своего дорожного мешка и раскладывать на столе странные предметы: длинные керамические таблички с впечатанными в них знаками древнего письма, несколько ножей со странным, туманным узором на их лезвиях, цепи и перстни причудливой, неземной работы — находки, которыми мог бы гордиться средней руки музей экзоархеологии. — Это — кое-что из того, что мы, люди Джея, нашли и сохранили здесь и во Внутренних Пространствах. С помощью этих редкостей они уже несколько раз добивались хорошо проверенных ответов Джея. Исцелений, метаморфоз. Мы постараемся прийти вам на помощь, если ваш ответ… Если Знаки Отречения вызовут в ответ нечто скверное. Но вы понимаете, что…

Снова выразительная тишина повисла в воздухе.

— Уже и за это мы должны быть вам благодарны, — прервал паузу Сухов. — Но раз уж речь пошла о магии, то я, с вашего позволения, пущу в ход кое-что из моего, так сказать, мобильного комплекта.

Он встал и, склонившись над тяжелой сумкой, взятой из «джипа», начал выставлять на стол и на пол рядом сенсорные блоки регистрационного комплекса — стандартный экспедиционный комплект небольшой экзоархеологической экспедиции.

— Эта техника настроена на автонаведение на спутник. Забросит туда показания приборов. Оттуда «Юнайтед софтвэр» скачает любое сообщение на мой арендный сайт. По крайней мере, сохранятся записи о том, что здесь произойдет.

Он щелкнул тумблером, и на приборах вспыхнули тусклые огоньки индикаторов, добавив свой слабый, свет к неровному пламени свечей.

Павел молча несколько долгих секунд смотрел на эти огоньки, провел ладонью по глазам и опустился на свое место. Глухо произнес:

— Все. Вот теперь можно начинать. Давай, Кайл.

Васецки встал и, нагнувшись над столом, выбрал из неровной горки несколько кубиков, помеченных нужными знаками. Осторожными, чуть неловкими движениями вложил их в Ларец. И Ларец принял их, ответив немного усилившимся сумрачным мерцанием. Впрочем, может, он только почудился собравшимся здесь людям — этот знак согласия, поданный им демонами Испытания.

* * *

Последним поставил свои кубики Том — их ему досталось только два — в оставшиеся пустыми гнезда между уже ставшими на место кусочками мозаики. Теперь надпись, сложенная иероглифами, вырезанными на гранях кубиков, лежащих в плоском, светящемся внутренним, почти неощутимым светом параллелепипеде, стала полной. Формулой Отказа.

Знаком Отречения.

Все Пятеро теперь стояли. Никто из них не опустился на стулья после того, как закончил свой фрагмент магической мозаики. Они ждали.

Первыми отозвались на сделанное ими индикаторы приборов, расставленные Павлом вокруг. Тлеющие точки фотодиодов ярко вспыхнули, от высочайшего напряжения светящиеся «растяжные» линейки шкал торопливо засуетились, то вытягиваясь на максимальную длину, то сжимаясь в одно-единственное деление. Сразу несколько разных силовых полей бушевало в темной, отрезанной от дневного мира, зале. И огни свечей вытянулись, затрепетав, начали коптить причудливыми, рваными струйками дыма.

А потом Знак Отречения словно взорвался.

Полыхнул белым пламенем, заполнившим эту тесноватую комнату, ослепившим десятерых, окруживших Ларец, и погас, став тлеющим контуром, означающим уже нечто совсем другое, нечто, уже переставшее быть этим Знаком.

В наступившей тишине Павел склонился над Ларцом и тут же глухо вскрикнул. Резким движением скомкал рубаху на груди, словно поймал забравшегося под одежду скорпиона. И тут же его движения повторили, словно передразнивая, Цинь и Марика. Но они и не думали шутить: лица обеих женщин исказила гримаса неожиданной боли.

И Том тут же ощутил разгорающееся, становящееся обжигающим жаром тепло, возникшее и сосредоточившееся где-то прямо на его теле — чуть выше солнечного сплетения. Рванул «молнию» куртки и с тихим проклятием за тонкую, тусклого металла цепочку вырвал наружу то, что жгло ему грудь, Белый Знак, отчеканенный в металле медальона, горячего и сверкающего, словно побывав в печи.

* * *

— А ведь это теперь — настоящий знак Воина, — растерянно сказала Цинь, рассматривая свой амулет, медленно остывающий, повиснувший на цепочке, крепко зажатой в ее ладони.

Теперь все Пятеро держали перед собой каждый свой Знак и размышляли, пытаясь хоть как-то оценить происходящее.

— Да, — медленно выговаривая слова, подтвердил Кайл. — это амулет Воина Империи Зу. Последний раз я видел такой в коллекции Андерсена в Форжери, и было ему без малого двенадцать тысяч лет. А этим вот сейчас исполняется первая, пожалуй, минута. Я ничего не понимаю.

— Присоединяюсь, так сказать, к предыдущему оратору, — устало произнес Сухов и тяжело опустился в кресло. — Что происходит с нами? Мы только и мечтали, что избавиться от проклятой коробочки, а в результате она, эта коробочка, крутила нами, как хотела, целых десять лет. Мы старались помочь людям, на головы которых накликали беды, а в результате выпустили в Мир Эпидемию, дьяволов, черное колдовство. Мы отказались пройти Последнее Испытание, а в результате пожалованы включением в Касту Воинов. Нет, он безумен — Бог Джея.

— И еще. — Том подбросил на ладони остывающий амулет — тот уже не обжигал руку. — И еще: на наших глазах глина стала металлом. Произошла трансмутация элементов — десятков граммов. И мы не взлетели на воздух в результате ядерной реакции. Хотя, может быть, и глотнули основательную дозу гамма-квантов.

— Ну… — Сухов пошевелил в воздухе пальцами, — с трансмутацией-то все как раз не так страшно. — Он повертел свой амулет перед глазами. — Здесь, скорее, не ядерные превращения. Эта глина была не совсем глина, а этот металл — не совсем металл. Сложная металлоорганика. Не трансмутация — аллотропный переход. В каком-то очень сильном поле. Которое, однако, пощадило нас. Но все остальное, о чем я только что говорил… Это — безумие.

Кайл молча опустил свой амулет за ворот рубахи и продолжил занятие, прерванное минуту назад неожиданным ожогом, нагнулся к Ларцу «Джейтеста» и углубился в изучение новой комбинации знаков на гранях магических кубиков.

— Они… они изменили положение, — сказал он, не поднимая головы. — Квинт, Павел… Читайте…

Не только Квинт и Павел склонились к этому моменту над Ларцом: его плотно обступили все, собравшиеся вокруг стола.

— Ведь сказано же было: «Знаки означат Конец Испытания, и Знаки объявят судьбу Пятерых», — невозмутимо констатировал Сухов. — Вот они — те знаки, которые объявят нашу судьбу.

— Не знаю еще, как прочитает это твоя наука, Кайл, — руки Квинта осторожно прикоснулись к граням Ларца, а сам он на мгновение замер, прикрыв глаза, словно слепой, читающий азбуку Брайля, — а для нас знаки говорят вот что: «Отказ был ключом Последнего Испытания. И ключ этот открывает Пятерым Врата Темных Битв, ведущие в Миры Сражений. Судьба их — ждать Приказа». — Квинт помолчал немного, словно прислушиваясь к тому, как справился с переводом, провел языком по пересохшим губам и повернулся к Кайлу: — Это — примерно то, чего мы и ждали.

— Черт возьми, — высоко вздернула плечи Марика. — Если бы у кого-нибудь мозги были хоть немного на месте, мы бы и не подумали устраивать трагедию из такого дешевого розыгрыша. Цирк, дешевый цирк. Здешний Бог решил напоследок проверить, надежно ли сбита Боевая Пятерка, и подкинул нам Последнее Испытание. Такое, чтобы для его исполнения надо его ни в коем случае не исполнять. Цирк!

— Все это не так уж и глупо. — Том завороженно смотрел на новый рисунок магической мозаики. — Проверка на единство. Тест на прочность. Значит, те, кто программировал все это… Они в первую голову ставили единство этих своих Пятерок. Внутреннее единство, а уж потом — готовность исполнять любой приказ. Это… Это по-другому заставляет взглянуть на всю идею. На Испытание.

Кайл остановил его жестом.

— А ты, Павел? — Он перевел взгляд на друга. — Как ты переводишь это?

Сухов помедлил. Пожал плечами:

— Знаешь, за эти десять лет мой способ перевода древних текстов стал порядком отличаться от академического. — Он усмехнулся чему-то там — внутри себя. — Так что я не слишком возражаю против того, как прочитал это Квинт. Ты и сам можешь оценить. Только вот тут… Последнюю часть текста я сформулировал бы немного иначе: «Судьба их будет Приказом и Исполнением его».

Том оторвал взгляд от полупонятных ему знаков, и его тут же обжег сильнее, чем раскаленный амулет, устремленный в пространство, невидящий взгляд Цинь. Что-то происходило в душе этой напряженной, как струна, угловатой девушки. Существа, рожденного для того, чтобы стать женщиной, но нагадавшей себе судьбу Воина. Циньмэй, выбор которой всегда странен.

— Если вы хотите классического перевода, в духе школы Рейнольдса и Ямагавы, — со вздохом продолжил Сухов, — то мне придется поработать с этим текстом весь сегодняшний вечер. И еще немало повозиться со справочным аппаратом. Почему-то мне кажется, что на это у нас уже нет времени. Да и все равно — главного тут не изменить. Дорога в Миры Сражений. Врата, точнее. И судьба исполнить Приказ. Чье-то Повеление. Здесь уже есть над чем подумать, и крепко подумать. Мы ждали плохого. Гибели. Но вот надо же — спаслись. Только такое спасение может оказаться много хуже гибели. В этом всем есть какое-то безумие. «Джейтест» гнал нас от испытания к испытанию. Наделял новыми и непонятными способностями. Как мог, калечил наши мозги. И это все для того только, чтобы подарить пятерых бойцов Империи, которая сгинула за тысячелетия до того, как мы родились. Для странствий по Мирам Битв, которые кончились века и века тому назад. Это — поистине странная судьба.

Павел смолк, сгорбился и не то чтобы съежился, а как-то уплотнился, отяжелел в своем кресле. Снова тишина повисла в темной комнате.

— Ну так что ж. — Теперь наступила очередь Тома тяжело вздыхать и сбивчиво обрушивать на окружающих нахлынувшие на него мысли. — Если нет всего этого — ни Империй, ни войн, ни… Одним словом, если все это уже там, в бездне времен, тогда… Да тогда мы просто-напросто никогда не дождемся этого самого Приказа. Того, который должен сделать нашу судьбу. Никакого Приказа не будет. Никакого и никогда. Мы просто получаем свободу, только и всего. — Он провел рукой по своей короткой, курчавой шевелюре. — Странную, но свободу.

— А почему вы так уверены, что Миры Сражений опустели? — В наступившей тишине слова Квинта прозвучали словно голос наставника, заставшего врасплох стайку нерадивых учеников, уже приготовившихся сорваться с урока зазевавшегося было учителя. — Почему вы думаете, что войны Древних Империй закончились?

Сухов, расслабившийся уже было в тяжелом, на века сработанном кресле, так резко повернулся к старику, что это крепко сбитое сооружение драматически застонало всеми своими частями.

— Слушайте, это уж слишком! — Он с досадой ударил кулаком в ладонь. — После десяти лет с Лесным народом, после всех фокусов этой коробочки я готов верить в черта, дьявола, в леших, в ведьм и вампиров! В конце концов, есть люди, которые все это видели, хоть бы и в бреду. Но Древних Империй и их войн в наше время не видел никто! Ни во сне, ни наяву! Десяток-другой глупейших постановок по «Ти-Ви» — это не в счет. От всего этого остались только древние развалины в пятнадцати планетных системах. В общей сложности на двадцати четырех планетах, бывших когда-то обитаемыми.

— И еще от них осталась Боевая Пятерка, — спокойно вставил свою реплику в его эмоциональный монолог Квинт. — Пять Воинов, наделенных Даром. Одним из которых являетесь вы.

— О том-то и речь! — Павел навалился на стол с такой силой, будто хотел им прижать своего оппонента к противоположной стенке. — Пятеро солдат без генералов! Нет их — прежних обитателей Погибших Миров! Может быть, их мертвые корабли все еще бороздят где-то Космос. Их мегароботы еще бродят по пустыням. Их оборонные системы еще иногда стреляют. Их ракеты иногда стартуют из шахт. Но самих их нет! Они сожгли друг друга!! Уничтожили!!! Прогнали со сцены. Все! Тот спектакль окончен!

— То был очень долгий спектакль, — вздохнул Квинт. — Он тянется дольше, чем история земного человечества. И хотя он прервался — здесь и сейчас, это еще не значит, что он не идет где-то еще. И что его нельзя поставить заново. Сценарий цел, а исполнителей можно создать — вы сами видите как. Сцена готова, декорации не слишком потрепались. — Он замолчал на мгновение. — Долгий спектакль. И вы напрасно думаете, что это Древние Империи затеяли его в борьбе за Наследие Предтеч. И Предтечи — тоже не те, кто затеял эти битвы. Никто не знает точно, какие силы стоят за всей этой Игрой. Но, похоже, что Игра эта куда более важна, чем те, кто в нее играют: она начинается снова и снова. Вербует себе новых и новых Игроков, оживает из их плоти и крови, питается их силой, использует их знания и разум. Рождается снова и снова.

— Ну нет! — Сухов решительно поднялся и выдвинул крепкую ладонь впереди себя, словно желая оттолкнуть поток слов Квинта, защититься от него. — Эту песню об извечной борьбе сил Добра и Зла мы все уже слышали! Вы мне скажите ясно, так, чтобы и дураку было понятно: какие Приказы и кто нам собирается отдавать? В какие такие Миры отправят нас эти Приказы?

Квинт то ли отшатнулся от мерцающего Ларца, то ли выпрямился. Тень скрыла его лицо.

— Как раз про это, мы, Люди Джея, могли бы многое рассказать. Дело за немногим. Нужны те, кто захотел бы выслушать эти рассказы. И был бы достоин этого. Теперь это совпало. Сейчас самое время и место вам прислушаться к этим рассказам. — Он снова ступил в круг теплого света и окинул взглядом Пятерых: — Вы готовы к этому?

Цинь опустилась в кресло, всем своим видом показывая, что готова к долгому разговору; Сухов, подумав, изменением позы выразил такое же желание. Заняли свои. места почти одновременно Кайл и Том. Несколько секунд оставалась на ногах только Марика — хмурая и озадаченная. Потом сдалась и она: неопределенно взмахнула рукой и забралась с ногами в кресло. Наверно, так она сидела в этом самом кресле когда-то еще девочкой, для которой этот дом был родным и не было еще никакого другого.

— Вы считаете глупым предрассудком, выдумкой рассказы о том, что люди появились на Джее задолго до того, как Хендрикс и Зорич высадились на поверхность планеты, и вообще задолго до того, как корабли первой волны Экспансии добрались до этого уголка Галактики. Никто даже не требует доказательств такой точки зрения, она самоочевидна. Ну какие могут быть люди на планете, удаленной на миллиарды миль от Солнца? Как могут они туда, на планету эту, попасть, иначе как на звездолетах и в спускаемых аппаратах на реактивной тяге? И уж подавно не могли никакие земляне оказаться на Джее в те времена, когда ни о чем подобном на старушке Земле еще и не начинали думать всерьез. В этом убеждены почти все, хотя теперь уже даже школьники слышали про «Парадокс Желтых Лун»* . Но колония землян, вывезенных туда пришельцами, так и оставшимися неизвестными «Пришельцами из Ниоткуда», века назад, неизвестно как и неизвестно зачем, — это для здешнего народа такая экзотика, которую никто и в голову брать не хочет. Точно так же, как никто не хочет принимать в расчет, что у историков давненько концы с концами не сходятся, когда они начинают разбираться с историей земных поселений на Шараде.

Просто за эпоху Изоляции они скатились в средневековье — и все тут. Не важно, что это средневековье ничего не помнит об эпохе космических перелетов, а тянет свою историю прямо из древних государств Земли. И неземных царств — где-то на полпути.

В конечном счете это все тоже экзотика. На Джее, разумеется, нет и быть не может. Нет, хотя все мы здесь топчем землю Древних Империй и читаем на дряхлых камнях заклинания Предтеч. Люди не хотят взять в толк, что для той сложной игры, в которую они — хотят они этого или не хотят — втянуты чуть ли не со времен кроманьонцев, это — сущий пустяк. Я говорю про те тысячелетия и те миллиарды миль, которые разделяют от сегодняшнего Джея эти островки вмешательства Чужих в жизнь землян. Впрочем, не стоит много говорить о людских заблуждениях. Будем говорить о сути. Для нас, людей Джея, издавна ясно, что далекие части Вселенной соединены между собой не только трассами звездолетов. Это начали понимать и земные ученые уже сразу после того, как была разработана теория подпространственных переходов.

Так вот, Джей — это не только полигон Древних Империй. Он таким полигоном стал потому, что он не просто планета, пригодная для жизни разумных существ. Гуманоидов. Джей — это перекресток. Здесь тысячи лет происходила переброска разумных существ из одних уголков Вселенной в другие, из одного Мира в другой. Все вы, Пятеро, кто больше, кто меньше, но сведущи в древней истории этой планеты. Ну, в той мере, в какой вам позволяют результаты раскопок и знание университетских наук. И вам хорошо известно, что останки жрецов, воинов, властителей, найденные в развалинах, в захоронениях, их изображения в оставшихся росписях и документах — это останки и изображения существ, которые не имеют никакого отношения к животному миру Джея, никакая эволюция здешних псевдоприматов не могла породить их. Они не схожи и друг с другом — это несколько совершенно различных видов, пришедших сюда из нескольких различных Миров. Теперь — после того, что мы точно знаем о Желтых Лунах, и после того, о чем мы догадываемся в отношении происхождения землян Шарады, — так ли уж странно думать, что среди тех мест, куда неведомые Предтечи забрасывали похищенных или завербованных землян прошлых веков, был и Джей? Но в те времена из нас не вышло воинов, а может быть, их не для этого, а для чего-то другого забросили сюда. Но даже и не в этом дело. Дело в том, что вы можете легко прикинуть: в истории Джея есть «пустые» тысячелетия — периоды, когда ни одна из рас, участвовавших в Войнах Империй, и носу не показывала на планету.

— Это так, — задумчиво и нехотя признал Сухов.

— А со времен Первой Высадки воды утекло куда как меньше. Однако бесспорной истиной считается, что эпоха Войн — это плюсквамперфект. Нечто давно закончившееся, полностью ставшее достоянием прошлого. Стоит ли так уж торопиться с таким заключением?

— Допустим, что планету расы Империй действительно покидали, порой надолго, — пожал плечами Павел, — но не Вселенную же, в конце концов! Где-то в ней они оставались для того, чтобы приходить сюда вновь и вновь. В те времена. А теперь… В той Вселенной, которую мы знаем теперь, есть много всякого: есть целых Тридцать Три Мира, населенных землянами, есть бог весть сколько больших и малых земных колоний — в пространстве и на планетах, которые за самостоятельные Миры не считаются, есть три неземные — чужие, негуманоидные — цивилизации, есть Мир, в котором люди не захотели оставаться людьми, есть цивилизация Чур, которая ни в какие рамки не укладывается. Есть Тартар. Есть даже Блуждающий Мир — Мир Молний. Но нигде, понимаете, нигде нет больше ни Воинов Зу, ни Воинов Ю, ни вообще никаких Воинов Древних Империй! Никаких Воинов, никаких Сражений, никаких Темных Битв!! Что кончилось, то кончилось, и мы на этот спектакль не успели!

— Вот вы сказали: «В той Вселенной, которую мы знаем теперь…» — Квинт коротким, экономным жестом словно очертил некий объем пространства. — Но то, что Вселенная не едина, что каждое мгновение она ветвится, порождая новые и новые Миры, каждый из которых ничего ровным счетом не знает о других; то, что Миры эти причудливо переплетены и в неких критических точках перетекают один в другой, это уже перестало быть кабинетными фантазиями мыслителей-теоретиков двадцатого века. Теперь, после экспериментов Ярского и Даниэли, после того, как эффект расщепления пространства-времени используется даже в работе компьютеров, после трагикомической истории с раздвоением «Гэлакси»… После всего этого, согласитесь, можно допустить мысль о том, что Сражения Империй, Темные Битвы идут где-то совсем рядом с нами, хотя в этой Вселенной мы не найдем их никогда и нигде?!

— Так Джей, по-вашему, командирует нас в Параллельные Миры — воевать там во славу Империи Зу? — поинтересовался Том.

Его никак не могло оставить ощущение, что с какого-то момента, который он не заметил, «проехал», все вокруг стали знать больше него самого о его тайных догадках, подспудных страхах и теперь сговорились неизвестно зачем, но совершенно определенно свести его с ума. Что это не он, обретя свой Дар, может входить в чужое сознание, читать в нем, словно в диковинной книге на полузабытом языке, а наоборот — его собственная черепная коробка стала прозрачна для пытливого внимания всех, кто окружал его. Ведь именно это занозой сидело у него в подсознании — Параллельные Миры! Места, которых нет. Вселенные, в которых побывал, только если верить легендам, экипаж злосчастного «Гэлакси».

Квинт поднял на него глаза, и в глазах этих была усталость. Он перевел взгляд на Кайла:

— Может быть, это сделает Джей, а может быть, вы сами уйдете по одной из тропинок, что ведут отсюда в другие Вселенные. Тем из нас, людей Джея, которых он наделил тем же Даром, что и тебя, Кайл, давно уже приходится бродить по этим странным тропам. Одни из них приходят из Странных Миров, другим приходится уходить туда.

— Пока что для перемещения между параллельными Вселенными используют установки размером с астероиды, — заметил Сухов. — Сдается мне, что у нас нет таких под рукой. Разве что сам Джей.

— Именно так и обстоит дело, — кивнул Квинт. — В том, что Джей — не планета в обычном смысле этого слова, вы могли убедиться уже не раз.

— Господи, — с каким-то ироническим унынием вздохнула Марика. — У всех планеты — как планеты. А нам досталась планета, у которой есть Бог.

«Это вообще странное место — Джей, — подумал Том. — Здесь сходятся Миры, и здесь в кристаллах выращивают модели Вселенных. И еще здесь живет Бог. Злой и безумный».

— Можете считать это Богом. — Квинт улыбнулся чему-то там, в сумраке перед собой. — Я не уверен, что те тропинки, что уводят с Джея в чужие Вселенные, заканчиваются в тех Мирах, которые точно соответствуют теперешней квантовой теории множественных Вселенных. Скорее всего, мироздание устроено еще сложнее, чем это следует из всех ваших моделей. Или, наоборот, много проще! По этим тропам вас и пошлет Джей. Если… Если вы не захотите уйти по ним сами. Так или иначе, но один из вас — Кайл — знает теперь, как пройти по этим тропинкам. Таков его Дар. Возможно, в нем кроется и ваше избавление. И может быть, он сможет увести вас отсюда прочь. Прочь от того, кого вы считаете Бешеным Богом Джея.

Наступила тишина.

— Но мы же не хотим уходить никуда! — Марика решительно выпрямилась, ее ломкие пальцы сжались в угловатые кулаки. — Мало того, что эта штука поломала нам всю жизнь! Теперь, оказывается, от нее надо еще и бежать в чужие Миры. Я не знаю, что на уме у каждого из вас, но я — Марика Карои — хочу наконец стать простым, нормальным человеком! Не играть в поддавки с Бешеным Богом, не прятаться от призраков и демонов, а просто жить! Я хочу просто жить, зарабатывать себе на хлеб, когда-то и за кого-то выйти замуж и растить детей! И забыть — вы слышите?! — забыть как страшный сон все это колдовство!!!

И снова возникла гнетущая пауза.

— Я боюсь, что вам не придется выбирать. — Квинт горьковато улыбнулся Марике. — Вам этого просто не дадут. Вы… Вы уже не вписываетесь в тот Мир, что породил вас, — в Мир земной цивилизации. Вы для него теперь — нечто чужое и загадочное. Что-то, из чего можно черпать некое знание, невероятные возможности для науки, промышленности и войны, войны, войны. Нечто… Нечто очень ценное, но только уже не люди! Это основное, что я хотел вам сказать. За этим и пришел. Раскрыть вам глаза. И предложить путь к спасению. Кайл знает, где расположены Врата. И у вас еще остается время уйти сквозь них. Только…

Он запнулся на секунду.

— Только?.. — внимательно приглядываясь к нему, переспросил Сухов.

— Но только никто — ни вы, ни я — не будет знать, спаслись ли вы от злой воли демонов Темных Битв в тех Мирах, куда уйдете по доброй воле, или на самом деле это Бешеный Бог Джея пошлет вас туда. Мы не будем знать этого до конца!

Очень трудно, казалось, почти невозможно было нарушить молчание, наступившее теперь. И только довольно прозаическое покашливание Сухова прервало его:

— Ну что же. Снова нам надо выбирать. Что касается меня, то… Я не очень-то в это верю. Но я буду пытаться найти общий язык с… со своими — с людьми. Хотя многое из того, о чем вы нас предупреждаете, правда.

— Я свою дорогу выбрала давно. — Цинь осторожно коснулась Ларца. — Они для меня — Странные Миры.

— У нас с вами не много остается времени. — Квинт осторожно, с какой-то деликатной легкостью отодвинул тяжелое кресло и вышел из-за стола.

Бесшумно, словно тени, за ним последовали четверо его спутников.

— Не знаю, заметили ли вы, думаю, что хорошо заметили, но за нами идут. Идут по пятам. — Квинт сделал рукой легкое движение, словно отгоняя неприятную мысль. — Скоро кольцо замкнется. Нам надо поторопиться. За вас я не боюсь: вас теперь очень трудно одолеть. Но могут произойти большие… м-м… большие глупости. Делайте свой выбор быстрее.

Люди Джея двинулись к выходу, стали таять в сумраке.

— Дайте нам знать, когда доберетесь до Леса, — глухо сказал Кайл вслед уходящему Учителю. — Надо будет попрощаться, если…

— Да, я дам знак. — Квинт на мгновение замер в дверях. — Вот ему. — Он указал на Тома. — Ты знаешь как.

По гулкой лестнице зазвучали шаги уходящих. Смолкли. Кайл и Сухов подошли к окну и некоторое время провожали взглядом серо-зеленые, похожие на клочья ночного тумана, силуэты.

— Странные Миры. — Павел прикрыл глаза и потер веки кончиками пальцев. — Странные Миры. Вот, оказывается, по какому лабиринту ты бродишь, Кайл.

* * *

Свечи, потрескивая и коптя, гасли одна за другой. И огоньки на причудливой машинерии, расставленной Суховым по комнате, тоже утомленно угасали, теплились еле заметными точками. Но Пятерым не было до них дела — Кайл рассказывал про Лабиринт. Про то, что успел узнать там, в Лесу.

— Получается, что те, кого мы называем людьми Джея, это только часть — здешний, так сказать, филиал — какого-то бродячего племени? — попробовал свести воедино свои, ставшие довольно сумбурными, мысли Том. — Только бродят они не по Лесам и даже не по Внутренним Пространствам Джея, а по Странным Мирам? Параллельным или каким-то еще.

— Не все из них. — Кайл сделал неопределенный жест. — Но в целом ты прав. И сам Джей — тоже всего-навсего один из таких Миров.

— И они показали тебе как?.. — подалась вперед Марика. — Ты… Ты уже побывал там?!..

— Побывал — это громко сказано. Меня… Меня, как ребенка, водили за ручку. Есть несколько мест на Джее… — Кайл постарался жестом выразить какую-то сложную мысль, но не смог. — Таких мест, из которых можно… отправиться.

— Это — как Порталы на Чуре и на Прерии? — попытался уяснить себе ситуацию Сухов. — Или…

— Нет. — Кайл безнадежно махнул рукой. — Это… Это — совсем другое.

Павел нахмурился:

— И на Землю в древние времена те самые пришельцы, которые уводили людей на Желтые Луны, на Шараду, может быть, они приходили через этот твой Лабиринт?

Ответ ему услышать не пришлось: Том резко вскинул руку, призывая всех к вниманию:

— Мне… Я сейчас почувствовал. Квинт или кто-то из тех, кто с ним… Они пытаются связаться со мной.

Кайл посмотрел на часы:

— Они не могли еще. У них же нет транспорта.

— Нет! — Том мучительно сморщился.. — Не, то! С ними беда. Им нужна помощь. Ч-черт! Как мы не подумали…

— На всех мы навлекаем беду! — Марика вскочила из-за стола. — Проклятая коробка! Что, что они говорят тебе?!

Том жестом попробовал заставить ее замолчать:

— Мне… Мне трудно понять сейчас. Там…

И тут в комнате зазвучал сигнал вызова.

Кайл взял трубку блока связи, коротко и односложно ответил кому-то и протянул ее Тому:

— Они хотят вести переговоры с вами. Он, тот, кто звонит, говорит, что ты знаешь его.

— Алло, — как можно более спокойно сказал в микрофон Том.

— Здравствуйте, мистер Роббинс, — прозвучал в трубке голос господина Джентри. — Вы узнали меня?

— Узнал, — без особого восторга ответил Том.

Напряженная вежливость Джентри и «вы», сменившее развязное «парень» прошлой их беседы, заставили его внутренне замереть в ожидании того, что теперь было нетрудно предугадать.

— Очень жаль, что у нас с вами не получилось делового контакта в прошлый раз. Но сегодня у нас разговор получится. Хотите пари?

— А нельзя ли сразу по сути дела? — Тому очень не нравился тон Луиджи. Очень.

— Если вы догадаетесь включить кодированный видеоканал, то суть дела вам станет сразу же ясна, господин Роббинс, — с иезуитской вежливостью уведомил его голос с итальянским акцентом.

Том молча щелкнул переключателем. Потом поставил аппарат так, чтобы всем было видно. Слов действительно не требовалось.

Судя по всему, перед ними был салон небольшого трейлера. Почти все видимое пространство в нем занимали двое крепких парней в стандартных вязаных масках-шлемах, натянутых на головы. Оба деловито сжимали рукоятки бластеров.

Между бандитами спокойно, положив на колени перехваченные наручниками запястья, сидел Квинт. Он улыбнулся в камеру и пожал плечами. Чуть виновато.

— Я надеюсь, господин Васецки не слишком шокирован? — поинтересовался Джентри, появляясь в поле зрения, словно ведущий телешоу. — Он может не волноваться. Все закончится хорошо, если все мы будем вести себя достаточно разумно.

Кайл с остервенением выхватил трубку у Тома:

— Послушай, ты, ублюдок!!!

Впервые на памяти всех Пяти с губ декана Васецки слетело откровенно злое ругательство.

— Ты, ублюдок! — повторил он. — Никогда и никто на Джее не впутывал их в криминальные разборки. Ты еще пожалеешь о том, что затеял.

— Не кипятитесь, господин декан, — все так же невозмутимо отреагировал Джентри. — И верните трубку мистеру Роббинсу. Я с самого начала знал, что с вами разговаривать будет слишком трудно.

— Я могу только согласиться с Кайлом Васецки, — сухо сказал Том, забирая трубку из дрожащей от ярости руки Кайла. — Вы пожалеете о том, что сделали. Но сейчас не будем махать кулаками. Вы, по всей видимости, хотели назвать нам свои условия. Валяйте. Мы только зря теряем время.

— Тогда слушайте: сейчас у нас… э-э… в гостях, кроме наставника господина Васецки, находятся еще четверо его приятелей из Лесов. Поэтому не пытайтесь затевать его освобождение или что-нибудь в этом роде. Положение всех остальных вы только ухудшите. А всего-то и нужно, чтобы вы передали нам ваш коробок с фокусами и согласились подписать контракт на работу в одном месте — далеко отсюда. Очень выгодный контракт, поверьте.

— Когда и как вы освобождаете заложников? — перебил его Том.

— Да все дело будет обделано очень просто. — Луиджи расплылся в улыбке. — Мои люди сейчас оцепили домик, где вы собрались. Мы подкатим, считайте, что к самому вашему порогу — ну, за полсотни метров от него остановимся. А затем один из вас — кто, выбирайте сами, с коробком под мышкой выходит к нам, а мы отпускаем первых двух наших гостей. Потом, если все сойдет нормально — идет второй ваш человек, а мы отпускаем остальных трех чудаков. После этого расходимся. У тех из вас, кто останется в доме, будут все возможности… э-э… убедиться в том, что вашим лесным друзьям не причинено ни малейшего вреда. Вы даже сможете проводить их в любимые Леса. Но, сами понимаете, после этого мы ждем вас. Мы легко найдем друг друга. Вы не заинтересованы быть порознь. Ведь в вашей компании не принято бросать друзей на произвол судьбы, не так ли?

— Какие у нас гарантии, что, когда заполучите первого из нас, вы не повысите ставки? Не продолжите нас шантажировать? — Том облизнул пересохшие губы.

Комбинация, которую предлагал ему лысоватый Луиджи в твидовом пиджаке, совсем не нравилась Тому. Напоминала очень нехитрую ловушку.

— А вы воображаете, — Джентри вдруг посерьезнел, — что мне так уж хочется, чтобы у кого-нибудь из вашей компании сдали нервы и он начал отмачивать фокусы? Мы о них наслышаны. Я понимаю, мистер Роббинс, что работаю с опасным материалом.

— И все равно думаете, что эта затея сойдет вам с рук?

— Мой заказчики, господин Роббинс, тоже не пальцем деланы. Как-нибудь да выручат старину Луиджи. Так что не берите себе в голову мои заботы. Постарайтесь понять, я играю с вами честно. Иначе мы с вами не тронемся с места. А времени, сдается мне, у нас не так уж много.

— Мы будем думать. — Том переглянулся с остальными Четырьмя. — Пару часов. Вы слишком мудрите.

— Тридцать минут — не больше! — Голос Джентри стал резким, улыбчивая маска сползла с его лица. — Если хотите убедиться, что мы с вами говорим серьезно, — выгляните в окно.

Том отступил назад к стене и отодвинул портьеру в сторону. Сумеречный, таким он казался ночью, лес был залит ярким утренним солнцем. И из-за плотно стоящих стволов поодаль, метрах в трехстах от стен старого дома, уже открыто выбегали пестровато одетые, но неплохо вооруженные парни. Из закрытых от постороннего взгляда просек выкатилась пара переоборудованных из фургонов межбанковских перевозок броневичков. Вокруг дома замыкалось кольцо.

Сухов неожиданно сделал Тому знак прижать клавишу отключения микрофона.

— Надо идти ва-банк, — вдруг резко сказал он. — Работать на опережение. — Первым пойду я, вторым — ты, Том. И мы им бучу отчебучим. И у тебя есть неплохой Дар, и у меня в приятелях теперь весьма незаурядный… герой ходит.

— Если мы пойдем на это, — Марика высоко вздернула плечи, — они… Все равно они обманут нас. А если использовать Дар… Это ведь все равно, что брать взаймы у Джея. Нам придется расплачиваться и за это.

— Чушь! — нервно ударил кулаком в ладонь Кайл. — Джей — это Чужой Бог. И не стоит гадать, задолжаем мы ему или нет. Нас не спрашивали, будем ли мы соблюдать правила этой игры, когда втянули в нее. Сейчас главное — это спасти Наставника. И тех, кого они захватили вместе с ним. Я должен сам…

— Ты сейчас должен поберечься, Кайл, — прервала его Марика. — Никуда не лезь. Ты должен уцелеть. В первую очередь — уцелеть. Если ты сам веришь в то, что обещал нам. Надо действовать так, как говорит Павел. Он, наверное, прав. Я напрасно все время думаю про это. Про Джей. Как о чем-то живом. О чем-то разумном.

— Пусть будет так, — коротко высказалась Цинь. — Не стоит тянуть.

И тут тихо, но очень отчетливо зазвучал сигнал вызова. Сигналил не блок, трубку которого сжимал Том. Звук исходил от пристегнутой к его поясу «луковицы». Он положил на стол трубку с отключенным микрофоном и поднес к уху свою имитацию старинного «Брегета».

— Агент Роббинс? — напряженный голос в микродинамике был знаком Тому.

«Кто-то из нашего филиала? — мелькнуло у него в голове. — Или — нет. Ведь точно: совсем недавно я говорил с этим человеком. Зар-р-раза!»

— Это я, — ответил он вслух. — Кто говорит со мной?

— Слушайте внимательно, — торопливо продолжил голос в аппарате, начисто игнорируя его вопрос. — Мы знаем, в каком положении вы находитесь. Постарайтесь потянуть время. Хотя бы несколько минут. Будет нанесен удар силами армии. Не выключайте аппарат. Как только мы дадим музыкальный сигнал, ложитесь. Падайте. Укройтесь. Дом будет обстрелян спецзарядами.

— Какими спецзарядами? За каким чертом обстреливать дом? — обалдело и совсем непрофессионально спросил следователь.

Но «Брегет» молчал.

В ответ на устремленные на него вопросительные взгляды Том перещелкнул клавишами и прокрутил автоматически сохраненную запись разговора через встроенный динамик.

— Кажется, в дело влезла армия. — Он пожал плечами. — Они, кстати, собираются нас обстреливать какой-то дрянью. Кажется, час назад мы с вами были убеждены, что надежно укрылись от излишнего к нам любопытства. Вполне серьезно, — он улыбнулся, но как-то неудачно, — если начнут сигналить музыкой, — он кивнул на «Брегет», — будьте готовы ко всему.

Пятеро молча сидели вокруг стола, в центре которого тускло поблескивал янтарный Ларец. Подле него лежали, словно тоже ожидая чего-то, оба блока связи — типовой «Эриксон» Марики и вмонтированный в часы компьютер Тома. Все молчали — люди и аппараты. И молчание их постепенно становилось все более напряженным.

— Проклятая глупость! — Кайл мял свое лицо обеими ладонями, словно желая наказать себя за наивность, заведшую их в тупик. — Пройти всю эту чертовщину, испытать такое, чего не испытывал никто из смертных. И выдержать все это. Приготовиться к битве чуть ли не с самим сатаной. И влипнуть в ловушку, подстроенную обычными бандитами с большой дороги!

— Бывает, что и чемпионы по каратэ поскальзываются на банановых корках, — пожал плечами Том. — Давайте прикинем порядок действий.

— Ты уже не рассчитываешь на то, что помощь поспеет? — спросила Цинь.

— Или это была какая-то провокация — просто для того, чтобы сбить нас с толку, или… — Том пожал плечами. — Или это все мне приснилось. Пожалуй, так и надо к этому отнестись.

— Итак, полагаемся только на себя, — подвел черту, под сомнениями Кайл. — И играем всерьез.

— Они согласны оставить троих из нас на свободе. — Сухов подкинул на ладони свой Знак. — Понимают, что Пятерка уже не сможет разбежаться. И понимают, что мы не побежим за помощью в полицию. Ну что же, нас и двоих они так просто без хрена не сожрут!

— Если Джей еще не отобрал у нас свои подарки, что было бы логично, — оборвала его Цинь. — И если… Если это — она кивнула в сторону окна, — не его же шуточки.

— Это — вряд ли, — покачал головой Павел. — Не стоит путать в дело Сатану, когда и простых людей достаточно, чтобы справиться с его работенкой. Не стоит в этом отношении недооценивать род людской.

— Что касается Даров, — Кайл поднялся со стула и принялся мерять комнату большими шагами, — то мой Дар при мне. Я ощущаю Лабиринт все время. Каждый миг.

— И мой тоже как будто цел. — Марика склонила голову, словно прислушиваясь к чему-то в себе. — В этом доме… Здесь мне тяжело приходится. Здесь все буквально прошито… линиями Судьбы, как я это называю. По шарлатанской своей привычке. Ведь здесь прошло мое детство и…

— Вот. — Цинь протянула над столом руку. — Я минут восемь назад полоснула по тыльной стороне. Вот здесь. И попробовала. Получается.

— Шрам такой, словно ты уже с месяц назад порезалась, — констатировал Павел. — Но вчера его у тебя не было.

Цинь бросила на стол узкий клинок:

— Кровь свежая, можешь убедиться. А шрам… Через пару часов его и вовсе не будет. Так что Дары при нас. Нам не стоит трусить.

— Тем лучше. — Сухов повертел перед глазами окровавленное лезвие и осторожно положил его на стол. — Труса праздновать здесь, по-моему, никто не собирается. Но вот действовать надо с умом. — Он присмотрелся к лицам друзей. — Я так думаю, — он остановил свой взгляд на Томе, — что будет правильно, если первым к ним пойдешь ты. По двум причинам. Во-первых, ты у нас ко всему еще и федеральный следователь. А во всей Федерации не найдется и двух полоумных, которые захотели бы ссориться с Управлением. Тем более таких нет на Джее. Это, надо отдать должное вашей конторе, еще ни разу добром не кончалось, чтобы за здорово живешь угрохать кого-то из ваших людей. Поэтому ты рискуешь меньше всех. И при тебе твой Дар. Выбери какого-нибудь из них, лучше самого Джентри или… Ну, в общем, сам сообразишь. И еще выжди момент. Где-нибудь по дороге — им ведь надо доставить нас куда-то, прежде чем забросить на Харур. И тогда — перевоплотись. Они такого не ждут. К тому моменту с тобой буду я. Да-да. — Он знаком руки приостановил Цинь. — Именно я. Потому что из нас всех, как тут ни рядись, самым большим разрушительным потенциалом обладаю я. Точнее, — он снова подкинул Знак в руке, — мой лучший после дьявола-сатаны друг. Постараемся оказаться в одной машине. Ты начинаешь, только даешь мне знак. Твой знак — этот фокус с телепатией.

— Это не совсем телепатия. — Том хрустнул пальцами. — Но не в этом суть. Я постараюсь дать тебе понять, в кого я вошел. Чтобы…

— Договоримся сразу. — Сухов оставил в покое этот спор и уперся ладонями в стол. — Если в течение четверти часа нам… тебе не удастся подать мне знак… Тогда я спускаю с цепи своего приятеля с того света. И он будет действовать, исходя из того, что ты или не смог вселиться ни в кого из этих… Либо ты вошел в главного, в Луиджи. Ты и он… Вы останетесь целы в заварушке, которая последует. И дай мне понять, когда ты… Когда ты «вернешься». А вы — трое — уводите Квинта и… тех, что с ним, от греха подальше и, как говорится, «ложитесь на дно». Надо обговорить, где встретимся.

Марика пожала плечами:

— Разве еще остались такие места на этой планете, где мы можем спрятаться?

— Надо выходить к Заброшенным Городам, — с неожиданной уверенностью сказал Кайл. — Или к каньону. Оттуда я смогу увести вас.

— До каньона отсюда — путь неблизкий, — резонно заметил Павел. — Да к тому же — по степи. По открытой местности. И в самом каньоне трудно сориентироваться. А Заброшенные Города… Туда паломники все время тянутся. Можно затесаться. И разминуться там невозможно. Надо только договориться, в каком из тамошних храмов.

— В храме Кошек, конечно, — снова пожала плечами Марика.

— Неплохая мысль, — согласился Сухов.

— Да, именно там. — Марика кивнула ему и самой себе. — Там, где… Впрочем Том может не понять.

— Для нас четверых это Мекка, — усмехнулся Кайл. — Там ваш покорный слуга начинал как профессиональный экзоархеолог. Смешная история вышла тогда с теми орнаментами, которые я принял за… Впрочем, не в этом дело. Будем ждать друг друга в храме Кошек Заброшенной столицы. На рассвете и на закате. До того момента, пока не встретимся все. Или пока не станет ясно, что…

— Сколько? Сколько дней конкретно мы будем ждать там тех, кто не сможет прийти туда сразу? — озабоченно спросила Цинь.

Сухов хрустнул пальцами. Том даже удивился про себя тому, что такими вот крепкими, словно из грубой древесины, покрытыми шрамами, шрамчиками и русой щетиной пальцами можно нервно похрустывать.

— Это придется решать по обстоятельствам. — Павел энергично почесал нос. — Ясно, что не больше двух-трех суток.

И тут в воздухе повисла трель сигнала блока связи.

— Полчаса истекают. Вы готовы? — поинтересовался Джентри, уже совсем не светским тоном.

— Готовы. — Том покосился на свои часы-блок. Переглянулся с Павлом. — Мы не видим заложника. Квинта. Через… Через пять минут выводите свой кар к воротам, к главному въезду. Так, чтобы все хорошо просматривалось из здания. И выходите из машины вместе с заложниками. С двумя заложниками. Я — вы слышите? — я, Томас Роббинс, выхожу из дверей, из главного входа, и даю вам знак. У меня в руках будет то, о чем вы говорили. — Он снова посмотрел на «Брегет». Но тот по-прежнему молчал. — Тогда, по знаку, вы отпускаете заложников, и мы с ним идем друг другу навстречу. После того как оба заложника войдут в дом, выходит наш второй человек, и ему навстречу остальные трое. Снова только по нашему знаку. Как только обмен закончится, вам снова дадут знак, и вы убираетесь отсюда как можно скорее. Запомните: наш сигнал… наш знак — очень простой — будем вам махать платком. Сверху вниз — три раза.

— Заметано. Начинаем, ждите.

В трубке зазвучал отбой. Том подошел к окну. Павел и Кайл присоединились к нему. Оцепление вокруг древнего дома стало гуще. Растянувшаяся в цепь пестроватая на вид компания вооруженных типов в натянутых на физиономии масках-шлемах казалась каким-то шутовским хороводом, затеянным почему-то среди бела дня. Похоже, что ввиду своего явного численного преимущества бандиты воспринимали происходящее не слишком серьезно.

Теперь уже все Пятеро, осторожно замерев у окон, следили за развитием событий. Каждый из них без команды взял из разложенного на полу арсенала свой ствол и держал его наготове. Ждать пришлось недолго.

На хорошо просматривающееся из дома лесное шоссе из скрытого зарослями проселка выкатил неброский «лендровер» и, беспрепятственно пройдя сквозь расступившееся перед ним оцепление, стал в проеме ворот старого поместья. После томительной паузы из машины вылез и шагнул вперед, подгоняемый тычками револьверного дула в спину, человек в серо-зеленом плаще-накидке — Квинт. Джентри покинул машину вслед за ним и, пройдя шагов пять-шесть по направлению к дому, остановился, уперев ствол оружия в затылок человека Лесной секты и придерживая его за локоть. Четверо громил со стволами наготове вылезли из боковых дверей и остановились шагах в двух позади шефа. Двое из них придерживали еще одного человека в серо-зеленом.

Том тяжело вздохнул, пошарил по карманам, огляделся вокруг, отыскивая взглядом что-либо, что могло бы сойти за сигнальный платок, подхватил пыльную салфетку, украшавшую старинный буфет еще с той поры, когда дом был населен, встряхнул ее, поставил в угол свой бластер, кивнул Сухову: «Пора!» Тот кивнул в ответ и тоже приткнул свое оружие к стенке.

— Эту штуку я оставляю здесь. — Том кивнул на свой «Брегет», валяющийся на столе. — Вдруг…

Он на секунду прикрыл глаза, потом легко подхватил со стола янтарный Ларец — Цинь сдержала непроизвольное удерживающее движение руки — и направился к выходу. Стало слышно, как он уходит вниз по гулкой лестнице. Потом заскрипели створки двери там, внизу.

Павел от окна отслеживал каждый шаг Тома. Тот резко отмахнул салфеткой раз, другой, третий. Луиджи толкнул человека Джея вперед, и тот не торопясь пошел. Двинулся также после толчка и второй заложник. Том шагнул им навстречу. Между сближающимися фигурками на залитой ярким светом летнего дня осталось метров двадцать. Десять.

Заиграла музыка.

Музыка из тускло посверкивающего на темной глади стола «Брегета».

— Ложись! — рявкнул Сухов, грохнувшись на пол.

Падая, он успел схватить и придавить к пыльным половицам зазевавшуюся Марику. Успеть что-либо еще было трудно: в небо над домом и лесом вывалились вертолеты. Дом словно подпрыгнул на месте. С вибрирующим визгом нечто злобное и стремительное пронзило его от крыши до фундамента. Еще и еще. Посыпалась штукатурка.

Павел поднял голову, пытаясь понять, что происходит. И остолбенел. По стенам темной комнаты змеились молнии. Светящимся плющом ползли вверх, к потолку. Воздух наполнился фиолетовым сиянием. Фосфоресцирующей мглой. Лица, пальцы, суставы пронзила колющая, волной набегающая боль.

— Это — защитное поле! — сдавленно выкрикнул Кайл. — Они ударили нейроиндукторами. А дом обстреливают генераторами защитного поля! Ч-черт, как в кино!

И тут все кончилось.

Громилы за окном вповалку лежали на зеленой травке. Казалось, перепившаяся компания расслабляется на лоне природы после чересчур бурно прошедшего пикника. Только две серо-зеленые тени не торопясь шли по заросшей травой дорожке к одиноко приткнувшемуся к воротам «лендроверу». Из машины выбрались и тоже пошагали прочь еще трое. Геликоптеры с эмблемами ВВС Республики зависли над опушкой, и из них соскакивали и деловито бежали к жертвам странного пикника десантники.

Четверо в темной комнате поднимались на ноги, ошалело стряхивая с себя одурь, штукатурку и пыль.

— Потолок продырявили, — растерянно констатировала Марика. — С-своими генераторами. К-козлы, однако. Фамильный дом.

— Хорошо, что не черепушку кому-нибудь из нас, — махнул рукой Сухов. — Пошли Тома откачивать. Его же там, снаружи, отоварили по полной.

Четверо сбежали по лестнице вниз на солнечную опушку, заваленную поверженными в бездну депрессии людьми. Том, надо отдать ему должное, уже пытался — первым из пораженных — подняться на ноги. Встал на колени и, сжимая голову руками, тихо постанывал и раскачивался из стороны в сторону. Цинь, не говоря ни слова, присела перед ним, подобрала упавший на траву Ларец, положила его на колени и решительно отвела ладони Тома в сторону. Осторожно прижала свои пальцы к вискам мучительно скривившегося приятеля. Чуть прикрыла глаза и словно задумалась о чем-то. Гримаса страдания исчезла с лица Тома. Мутные, словно чужие глаза стали вновь осмысленными, хотя и растерянными, но живыми глазами живого человека.

Десантники уже подбегали к ним. Один из солдат на ходу, пинком, вышиб из рук зашевелившегося бандита бластер, который тот уже завел себе под подбородок — должно быть, хотел свести счеты с жизнью: типовая реакция на нейроиндукционное поражение. Пятерку набежавшее воинство окружило довольно почтительным кольцом.

Вдалеке, теперь уже вдалеке, одетая в седую зелень, уже почти слившаяся с тенью леса фигурка подняла руку в прощальном жесте. Кайл ответил учителю тем же жестом.

* * *

Солдаты смотрели вслед Квинту и его товарищам, спокойно уходящим в лес, с удивлением, сквозь которое проскальзывало немалое уважение — удар, который они обрушили на поле боя, словно и не задел этих странных людей. Никто не пустился в погоню за ними — наверно, не было приказа.

Последним к освобожденным Пятерым подошел светловолосый человек в штатском — полковник Стырный. С некоторой неуверенностью он протянул руку Кайлу. И тут же сурово нахмурился:

— Почему вы начали покидать дом? Я же предупредил вас.

«Господи! Вот чей это был голос», — сообразил окончательно пришедший в себя Том.

— Ей-богу, вы могли бы выражаться яснее, — с досадой заметил Кайл, отвечая на рукопожатие старого знакомого.

— Боялись радиоперехвата. — Полковник кивнул на «лендровер» Луиджи. — У этих друзей техника не хуже нашей.

— А вы говорили еще, что вышли из игры, господин Стырный, — поднимаясь на ноги, вздохнул Том.

— Святая истина. — Полковник демонстративно осенил себя крестным знамением. — Нас привлекли к операции по линии Спецакадемии. Так что я здесь — тот самый мавр, который сделал свое дело и уходит. А вами займется генерал Майерфельд. Только не сочтите его превосходительство за тупого солдафона. Ганс Иоахим Майерфельд — действительный член двух академий. Крупнейший специалист по здешней аномальщине. Да вот они и пожаловали — его превосходительство.

Пятеро обернулись, следуя за взглядом Стырного: из-за верхушек сосен в небо выскочил «скаймастер» — маленький и стремительный — и завис над поляной, метрах в двухстах от дома. Потом сел в облако взметенной двигателями пыли и сухой травы и спустил на грешную землю изящную аппарель трапа. По трапу, сопровождаемый адъютантом, рослым и почтительным, на землю эту сошел и генерал, сухой и чуть отрешенный. Десантники расступились, рассыпались цепью, образовав что-то вроде живого коридора, по которому его превосходительство проследовал к главному объекту успешно проведенной операции. В последний момент Пятеро, подчинившись порыву чего-то, напоминающего благодарность, двинулись ему навстречу.

— Рад видеть вас живыми и… э-э… — генерал присмотрелся к Тому, — невредимыми.

Он по очереди одарил трех мужчин рукопожатием, начав с Кайла. Марика и Цинь удостоились даже старомодного поцелуя руки. Каждого назвал по имени и был снова, теперь уже не за глаза представлен и поименован в чинах и званиях полковником Стырным.

— Пройдемте же в дом, надеюсь, он не очень пострадал от нашего, гм, обстрела? Нам есть о чем поговорить, господа. — Генерал подхватил Кайла под локоть и энергичным шагом направился к дверям, не обращая больше внимания на солдат, лихо забрасывающих связанных и все еще совершенно одуревших бандитов в вертолеты. — Господин Стырный, думаю, может заняться… э-э… завершением своей миссии. — Полковник откланялся и свернул в сторону. — А мы с вами выпьем по чашке чая. Сержант Тротт, позаботьтесь… э-э…

Рослый адьютант рысцой направился к самолету за чаем, надо полагать. Пятеро и генерал вошли в дом и молча заняли места вокруг стола.

— Должен извиниться перед вами, господа, за то, что эти мерзавцы доставили вам несколько неприятных часов. Все время — больше десяти лет — мы не спускали с вас глаз, и теперь на самом, если так можно сказать, финише допустили такой прокол.

— А я-то воображала, что никто не относится к нам серьезно, — с искренним удивлением заметила Цинь. — А оказывается, вы с нас глаз не спускали.

— Не только с вас, — чуть поклонился, принимая сей сомнительный комплимент, генерал. — Мы работаем, тщательно работаем со всеми, кто может или пытается вмешиваться в функционирование этого суперкомпьютера Предтеч. Люди Джея и все эти секты, верящие в магию Древних Империй, для нас — бесценный источник информации. Иногда таким доморощенным магам удается нечто такое, на что мы не решаемся в наших лабораторных бункерах и на полигонах.

— В таком случае, за нашей… игрой вы должны были следить с самого ее начала, — уверенно констатировал Кайл. — И однако, ничем не намекнули на то, что находитесь в курсе всех этих тайн.

— Да, вы абсолютно правы. — Генерал несколько рассеянно окинул взглядом адъютанта, бесшумно возникшего в комнате и разместившего на столе один пластиковый подносик с бисквитами, другой — с кубиками сахара.

Сержант, словно фокусник, сотворил из ничего одноразовые чашки, наполнил их чаем из термоса и снабдил ложечками для помешивания. Устроив это мини-чудо посреди еще не остывшего поля боя, он словно растаял в сумеречном воздухе, лишь взглядом испросив на то дозволения начальства.

— Благодарю вас, сержант Тротт, — сказало начальство образовавшейся на его месте пустоте. — Вы не ошибаетесь, — продолжал генерал, уже снова обращаясь к Пятерым, — в том отношении, что у Спецакадемии свой интерес на Джее и свои счеты с ним. И вы в этой раскладке не последняя карта. Вы не ошибаетесь и насчет того, что глаз мы с вас не спускали. Все эти десять с хвостиком лет вы, господин Васецки, являетесь моим, так сказать, клиентом. Ни местонахождение самого пульта, ни ваши проблемы никогда не составляли для нас секрета. Надеюсь, однако, что не докучал вам своим вниманием эти десять лет.

— Да, навязчивым ваше присутствие в этом деле не назовешь, — согласился Кайл. — Но, может быть, нам не помешало бы, если у академии нашлось бы немного… м-м-м… доброй воли, чтобы поделиться с кем-нибудь из нас своими знаниями о том, что с нами происходит.

— Поверьте… — генерал услужливо пододвинул собеседнику его чашку, — поверьте, мне самому порой хотелось прийти вам на помощь. И часто мы были близки к тому, чтобы вмешаться в… э-э-э… ход событий самым радикальным образом. Но постарайтесь понять: вся информация, касающаяся деятельности Предтеч на Джее, имеет такой высокий уровень секретности, что даже я не информирован о ряде аспектов этой проблемы. Кроме того, это совсем не факт, что наша… м-м-м… информация принесла бы вам пользу. И принесла бы пользу делу вообще.

— Мы тронуты вашей заботой о чистоте эксперимента, — кисло улыбнулся Сухов. — Жаль только, что в нем нам досталась роль подопытных мышек.

— Напрасно вы так. — Генерал сокрушенно покрутил свою ложечку в чае и строго окинул взглядом Пятерых: — Вам стало бы легче, если бы вы узнали, что нам известны еще три прецедента, так или иначе напоминающих ваш случай. И все три закончились весьма трагически. Повлекли громадные жертвы, насколько мы можем судить об этом.

— Вы имеете в виду… — начал было Павел.

— Я имею в виду события времен Катаклизма, — сухо уточнил генерал. — Сохранились весьма интересные воспоминания участников тех событий. Во время попытки массированного освоения Внутренних Пространств произошло много странного. Такого, в чем нам до сих пор приходится разбираться, и чем дальше, тем больше. Спецакадемия обладает огромным фондом информации того периода. От официальной переписки до записей личных разговоров. Однако, проанализировав содержание этих и других документов, высокие власти пришли к выводу, что опасно, весьма опасно обнародовать эту информацию. Поймите, население планеты перевалило за пятьдесят миллионов. Республика Джей дает в казну Федерации почти столько же, сколько вся система Океании, планируется огромная волна эмиграции. И вот на фоне всего этого людям вдруг намекают на то, что они обитают вовсе не на пригодной для жизни планете, а в недрах какого-то гигантского тренажера, которым управляет не людьми созданный, давно выживший из ума суперкомпьютер. Своего рода реальный заместитель вымышленного дьявола. Но этого мало. Этот дьявол не прочь поиграть в поддавки. От него можно чего-то добиться для себя. Как вы думаете — найдутся ли желающие оседлать этого конька? Поиграть с дьяволом краплеными картами? Нащупать точки управления этой жуткой машиной? Как вам нравится такая перспектива? Вы лучше чем кто-либо знаете, как такая игра выглядит в реальности.

— Я не пожелал бы никому подобных… неприятностей, — вздохнул Кайл, глядя в глаза генерала.

— Да, конечно, это большая неприятность — когда целый Мир идет против тебя, — согласился тот. — И, честно говоря, я не дам и ломаного гроша за жизнь тех, кому такая неприятность выпала. Если, конечно, они в одиночку собираются с этой… гм… неприятностью справляться. Но ведь это — не та глупость, которую человек, который попался на крючок Джею, станет делать, не так ли? — Он еще раз помешал ложечкой чай, с сомнением поглядел на бисквиты и продолжил со все тем же откровенно лицемерным благодушием: — Ведь, в конце концов, на то мы и люди, что знаем: за каждым из нас стоит не одна только его собственная сила. За каждым из нас стоит все человечество. Это, конечно, высокопарно звучит, но не побоюсь повторить: за каждым из нас стоят все Тридцать Три населенных Мира. И Трасса, и базы в уйме необитаемых Миров, и все, кому выпало жить в Далеком Космосе. Все человечество. А на таких условиях можно поспорить и с Джеем, и с чертом и с дьяволом. Не надо только становиться в ложную позу.

— Это вы о чем, генерал? — поинтересовался Сухов, не проявляя, впрочем, особого интереса к собеседнику и заглядывая в дуло разобранного «винчестера».

— Я о том, господа, что вам не стоит… э-э… переоценивать свою роль в этой игре. Вам в одиночку не понять логику Джея, какими бы способностями он вас ни наделил. Грубо говоря, вы не в состоянии понять, чего он от вас потребует. Тем более не сможете в одиночку действовать вопреки воле Предтеч. Вы должны понимать, что нравимся мы вам или нет, но другого пути, кроме того, что предлагаю вам я, у вас просто нет.

— А что вы, собственно, предлагаете? — неприязненно спросил Кайл. — Пока что вы не назвали вещи своими именами.

— Я думаю, что вы уже успешно догадались о сути моего предложения. — Генерал решительно отодвинул чашку с остывшим чаем и, выразительно откинув голову, впился в собеседника прямо-таки орлиным взглядом. — Вы становитесь нашими партнерами в работе по исследовательской программе «Гамбит». Мы — Спецакадемия — и, гм, некоторые другие наши партнеры вывозим вас с Джея на достаточно удаленный полигон. В другой системе. И там внимательнейшим образом исследуем все те возможности, которые открываются перед нами благодаря тем способностям, которые вы обрели, проходя Испытание. Параллельно отдельная группа — на этот раз специально подготовленных на основе вашего опыта добровольцев — здесь, на Джее, займется исследованием самого… э-э… пульта. Я имею в виду этот ваш Ларец.

Кайлу показалось, что он ослышался.

— Вам не будет причинено ни малейшего вреда, — продолжал генерал. — Даже кровь на анализ брать будут только с вашего разрешения. Я уже сказал: мы вам предлагаем партнерство.

— А то, что объектом вашей — страшно интересной — программы, — прервал его Сухов, на секунду опередив уже начавшего открывать рот Кайла, — снова станет население Джея, ни сном ни духом не причастное к интересам оборонного комплекса, вы в расчет не берете? И то, что снова из-под земли полезут драконы, призраки начнут охоту на людей и по планете пойдет гулять новая зараза, тоже не в счет?

— Вам следует понять, что работа с пультом будет проводиться строго научно, с привлечением всего имеющегося у нас опыта, — стараясь говорить как терпеливый воспитатель детского сада, разъяснил ему генерал.

— Мы уже видели, как вы на строго научной основе, наблюдали за нами, грешными. — Кайл выпрямился на стуле и окинул высокопоставленного собеседника теперь уже явно враждебным взглядом. — Нет у нас оснований верить, что после того, как эта штука окажется в ваших руках, Джей не сотрясется от новых бед. И уж простите, тем более нет никаких оснований верить в то, что, когда в ваших руках окажемся мы сами, к нам будут относиться иначе, чем к лабораторным мышкам. Так что, если уж вы позволите нам выбирать…

— Нет. — Член двух академий резко поднялся со своего места. — Выбирать мы вам не позволим.

* * *

До генеральского самолета их сопровождали только трое: два десантника и молниеносно материализовавшийся из ничего сержант Тротт. Конвой не конвой, но уже и не свобода. У трапа сержант протянул руку к янтарному Ларцу, довольно решительно предлагая мисс Циньмэй избавиться от неудобного багажа. Та только обожгла его ненавидящим взглядом и переложила «Джейтест» в другую руку. На трапе они задержались.

— Вы уверены, что не стоит попробовать… — Цинь задумчивым взглядом окинула нахохлившиеся туши вертолетов, посверкивающую броню штурмовых роботов, утонувшие в тени касок, поблескивающие от выступившего пота лица солдат.

— Я не буду драться с людьми, — покачал головой Сухов. — Со своими. Они вроде выручили нас. А сейчас уйти без побоища не удастся.

— Пропади оно все пропадом! — глухо сказала Марика.

Кайл и Том молча нырнули в прохладные недра салона. Шестым вошел сержант Тротт. Оба десантника остались снаружи, на залитом зноем плато. Пилот, отделенный от салона только массивной спинкой кресла, высунулся из своего гнезда и вопросительно взглянул на сержанта.

— Ждем генерала, — пожал плечами тот.

Ждать пришлось недолго. Через пять-шесть минут, не больше, генерал энергично взбежал по трапу, молча занял свое особое кресло в хвосте рядом со своим адъютантом и молча кивнул вновь заглянувшему в салон пилоту. На высоких тонах завыли сервомоторы, втягивая трап и закрывая гермозаглушки двери, коротко простонали берущие разгон турбинки и выжженное плато за иллюминаторами стало проваливаться вниз, разворачиваясь и уходя в сторону.

Никто не проронил ни слова. У каждого в тесноватом салоне набирающего скорость «скаймастера» были причины для этого. И каждый напряженно думал о том, что начинать разговор рано или поздно придется. А пока все отрешенно, как зачарованные, смотрели в иллюминаторы на землю Джея, которая все стремительнее уносилась назад, назад, назад. Странную дремоту навевало это нереальное, призрачное ускользание Мира в небытие.

А потом их накрыла тень.

* * *

Том подумал, что самолет сопровождения неумело занимает именно там, над ними, положенное ему по каким-то причинам место. Но уже через секунду, когда на «скаймастер» обрушился воздушный поток от нависшего истребителя и салон завибрировал, словно его протащило по стиральной доске, Роббинсу, да и всем остальным в этой железной коробке, стало ясно, что дело принимает вовсе неожиданный оборот.

— Нас прижимают! — дурным голосом заорал пилот в микрофон внутренней связи. — Два истребителя. Радио не… О ч-черт! Мы под радиоэкраном! Нас, говорю, прижимают!!! Нас сажают на степь!!!

Самолет затрясло так, что пилот, судя по издаваемым им звукам, прикусил себе язык. Сержант Тротт сделал самое нелепое в сложившейся ситуации: вытащил из кобуры табельный бластер и снял его с предохранителя.

— Он что, от истребителей отстреливаться собирается этаким макаром? — спросил Тома Сухов.

Обернувшись, тот увидел, что генерал силится докричаться до пилота в свою трубку, но, видно, второпях нажимает не на ту кнопку на пульте связи. С четвертого раза он все-таки преуспел в этом занятии. Но к тому моменту резервную, как раз у его кресла укрепленную трубку включил адъютант.

— Сажай самолет немедленно, — уверенно распорядился он. — Внизу увидишь полосу. Там — транспортники. Два борта. Сажай как можно ближе к ним.

— Вы… Да что вы?! Что вы городите, сержант?!!! — заорал генерал. — Пилот, выполняйте мой приказ! Никаких посадок!!! Приготовиться к…

И тут пистолет, нелепо торчащий в руке Тротта, тихо пукнул. Генерала отбросило на спинку сиденья. Вывалившаяся из его руки трубка моталась по ходуном ходящему полу. Сержант, продолжая держать оружие наготове, отстегнул ремень безопасности и направился к кабине пилота. Дело это было нелегкое, и к тому моменту, когда он преодолел необходимое количество метров по выплясывающему дикий танец проходу, пилот сам, словно кукушка из древних ходиков, появился в салоне как раз вовремя: ствол пистолета уперся ему в скулу.

— На место! — заорал сержант. — Сажай машину!! Делай все, как я говорю!!!

Пятеро переглянулись.

* * *

Там — внизу, поодаль от безымянной степной речки, — и впрямь тянулась заброшенная когда-то геологами сооруженная посадочная полоса. Генеральский самолетик завис над ней и коснулся земли метрах в трехстах от двух тупорылых громадин — типовых средних военно-транспортных лайнеров. Без опознавательных знаков. Из транспортников быстро, словно горох из мешков, высыпались на землю и деловито занимали круговую оборону здоровенные молодцы в экипировке спецназа. Без гербов Республики на шевронах. Еще с десяток людей в пятнистом камуфляже торопливо выводили из чрева транспортника легкую «Мурену-80» — самую маневренную модель, принятую в разведавиации ВВС Республики Джей. От них к самолету, торопливо вздымая пыль, устремился «линкольн» возмутительно надменного вида. Оба нападавших истребителя, сделав свое дело, ушли за горизонт, оставив после себя лишь громовые раскаты двигателей, перекатывавшиеся над степью.

— Выходите побыстрее, господа, — распорядился сержант Тротт. — И не надо фокусов. Вам ничего не угрожает. Просто работать будете на другого хозяина. Того, который лучше платит. А ты, — он ткнул пилота стволом, — руки за голову — и стой как стоишь.

Он отцепил от пояса и надел на запястье пилота браслет наручника. Второй зацепил за стальной поручень аварийного трапа.

Цинь, и не думая проявлять признаки послушания, подошла к вытянувшемуся в кресле генералу и наклонилась над ним.

— Не тратьте время на старого дурня, — раздраженно окликнул ее Тротт. — Я вкатил ему парализирующий заряд. К вечеру оклемается, если кондрашка не хватит от огорчения.

Пыльная степь встретила их запахами своих странных трав, гулким клекотом гром-птиц в далекой вышине и торопливым топотом двух дюжин вооруженных людей, бегущих к только что ткнувшемуся в серую землю трапу.

— Кажется, я знаю, кто тот хозяин, который заплатил за нас с вами побольше, — задумчиво сказал Кайл, присматриваясь к человеку, энергично выбирающемуся из «линкольна».

Человеком этим был его старый знакомый. Еще один. Магнус Бокк собственной персоной, как всегда чуть старомодный и немыслимо академичный среди толпы вооруженных мордоворотов, спешил навстречу профессору Васецки с приветливо протянутой рукой. Кайл не протянул в ответ свою.

— Я же говорил, что нам с вами не обойтись друг без друга. — Бокк словно и не заметил того, что рука его повисла в воздухе, и превратил несостоявшееся рукопожатие в элегантный жест, придавая своим словам дополнительную убедительность. — Уберите вашу пушку, сержант. У нас разговор сугубо мирный, доверительный. Однако разговором мы займемся уже в пути. Поторопимся, господа. А вы, сержант, займитесь этим. — Он кивнул на генеральский самолет.

Бокк нагнулся куда-то в глубь кара и с трудом извлек оттуда объемистую дорожную сумку. Передал ее Тротту. Сержант торопливо устремился с этим грузом к трапу «скаймастера».

«Куда и что повезет он на краденой технике?» — недоуменно спросил сам себя Том, провожая его взглядом.

Пятеро один за другим молча нырнули в недра «линкольна». Он стремительно тронулся, подруливая к уже расправившей складные крылья «мурене».

— Вот уж не знал, что «Дженерал Трендс» имеет на Джее свои ВВС, — угрюмо заметил Кайл. — Да еще и не боится нападать на регулярные войска Республики.

— Отношения с Республикой у Комплекса, как вы нас называете, и без того не самые радужные, — пожал плечами Бокк. — А приз мы взяли неплохой. Да и вы не в проигрыше: лучшей защиты от богов Джея, чем та, которую может дать «Дженерал Трендс», нет и быть не может. А уж за то, что вас никто из господ исследователей и пальцем не тронет без вашего согласия, я уже не говорю. Никто не рискнет зарезать курицу, которая несет бриллиантовые яйца.

— Мы уже только что слышали эту песенку, — заметила Марика.

Машина остановилась. Угодливый десантник отворил перед гостями-пленниками дверцу. Все кругом то и дело посматривали в небо. Видно, расчетный запас безопасного времени, отмеренный для проведения операции, катастрофически подходил к концу. Том оглянулся на «скаймастер». Сержант Тротт и не думал, оказывается, отправляться в путь — он бегом возвращался от угнанного аэроплана к уже начавшим разогревать движки транспортникам. Боевики столь же сноровисто, как они высаживались всего какую-то пару минут назад, загружались в них обратно.

Снова трап, снова тесная кабина, снова ноющий звук разгоняющихся турбин. Снова ускользающая вниз и вкось равнина. А на равнине этой…

Том чуть не выдавил стекло иллюминатора, уставившись на то, что происходило там, внизу. И остальные Четверо тоже припали к своим иллюминаторам. Там, внизу, пылал костер. Пламя торопилось сожрать разлетевшиеся на добрую сотню метров обломки «скаймастера». Генеральский самолет взлетел на воздух и вспыхнул дьявольским фейерверком за те секунды, пока набирали мощность движки «мурены». А в опасной близости от этого погребального костра, поднимая тучи пыли, брали свой короткий на «воздушных подушках» разбег оба транспортника. Пиратский рейд успешно завершился. Пора было убираться восвояси.

* * *

Первым от иллюминатора оторвался Сухов. Его лицо побелело. Он повернулся и встретился взглядом с расширенными зрачками Марики.

— Не понимаю… зачем? — Она повернулась к молча застывшему в своем кресле Бокку.

Лицо вице-президента филиала «Дженерал Трендс» не выражало особого удовольствия от происшедшего. Оно кривилось в еле заметной нервной гримасе, — должно быть, исполнительный сержант Тротт поставил таймер, приведший содержимое той тяжеленной сумки в действие на слишком раннее время.

— Не понимаю, — снова, чуть запинаясь, спросила Марика. — Там же оставались двое. Живых.

— Вас волнует судьба этих двоих? — вопросом на вопрос ответил Бокк. — А судьба всех тех, кого вы угробили, из любопытства затеяв игры с богами Джея, вас не волнует? Игра только началась — давно пора понять. И ставки в ней высокие. Я-то думал, что вы уже не боитесь вида крови.

— Как это ты сказал? — Цинь повернулась к Сухову. — Ты не собираешься воевать с людьми? Со своими? А эти? — Она указала туда, где рядом с господином Бокком, словно изваяния, восседали пятеро вооруженных конвоиров. — Эти — они тоже наши?

— Шестеро, — сказал Том, мысленно уже решивший все. — С пилотом — семеро.

Лицо господина Бокка выразило беспокойство.

— Не стоит делать глупости, господа, — начал он. Но продолжить не успел. В кабину вошел Демон.

У пилота лицо было даже не белым. Иссиня-зеленым, скорее. Но в грунт «мурена» не врезалась. А если и отклонилась от курса, то незначительно.

— Его тоже убить? — спросил Демон.

— Нет, — сказал Сухов. — Этот не виноват. Пусть просто доставит нас. Куда нам теперь, Кайл?

Васецки, казалось, не слышал его. Он молчал, вцепившись в спинку кресла пилота и уставившись на летящую под крылья «мурены», сливающуюся в неразличимые полосы панораму плоскогорья.

— Вы… Этот ваш… — Пилот сглотнул слюну. — Вы разгерметизировали салон, когда… Когда дрались. Надо снижаться. Иначе… — Он кивнул на дисплей. — Давление падает.

— Снижайся, — согласился Кайл и прикрыл глаза. — Сразу, как только пройдем массив. Погоди, — повернулся он к Сухову. — Мне надо вписаться. Почувствовать Лабиринт. Это… Так не получится — на скорости. До каньона мы дотянем? — обратился он к пилоту. — До северной части? Дальше можно будет просто идти.

— На малой высоте — дотянем, — несколько отрешенно ответил тот. — Но придется сбросить скорость. И тогда самолеты сопровождения… Г-грузовики нас нагонят. Они все поймут, как только мы изменим курс.

— Об этом не думай, — приказал Сухов. — Снижайся и гони к каньону.

— Дай руку, — сказала Цинь Тому. — Тебя все-таки зацепило.

Том многое бы дал за то, чтобы иметь возможность сказать что-либо бойскаутское, вроде: «Не стоит беспокоиться о таком пустяке», но пуля из АК-800 пустяками не занимается. Поэтому он безропотно позволил Цинь распороть свой рукав и начать не очень безболезненную процедуру исцеления.

Пилот явно хотел выжить — даже в сложившемся кошмарном раскладе, когда в салоне пилотируемого аппарата появляются черти и убивают руководителя операции и его охрану. Поэтому «мурена» шла чуть ли не сбривая верхушки степных трав, вжимаясь даже в мелкие овраги и русла пересохших речушек. Автозапрос воздушной обстановки пилот вырубил к чертовой матери: в режиме радиомолчания юркая, низко идущая «мурена» могла еще довольно долго оставаться невидимкой. Прием, похоже, сработал. Обещанная погоня явно запаздывала.

Каньон вынырнул из-за близкого горизонта неожиданно. Для того чтобы не потерять его, пришлось даже заложить довольно крутой вираж. На пару секунд они зависли в неустойчивом режиме вертикальной посадки над самым краем семисотметровой пропасти и только потом грохнулись брюхом на относительно ровную, поросшую редким кустарником каменную россыпь.

— В-возьмите НЗ, — вдруг сказал пилот. — С-сухой паек. Там — под сиденьями. Д-долго придется д-драпать.

Том, не говоря ни слова, отжал рычаг аварийного люка и стал вышвыривать на щебенку пакеты с провиантом, которые Марика лихорадочно вытаскивала из контейнеров, вмонтированных под креслами экипажа.

— Как только мы отойдем на сотню метров, — приказал Кайл пилоту, — поднимай свою колымагу в воздух и гони в каком угодно направлении, только подальше отсюда.

— К ч-черту! — замотал головой тот. — Через п-пару минут здесь будут хозяева. Или ВВС. Или и те и другие. И первое, что они сделают, это расстреляют машину. Надо убираться.

— Ну, может, парень и прав, — согласился Сухов, выволакивая летчика за ворот. — Давайте, ребята, ходу отсюда, ходу. Мы — туда, а ты — в-о-о-н в том направлении, парень. И лучше тебе не оборачиваться.

Но у них уже не было времени далеко уходить от слегка покореженной при посадке «мурены» — ни на сто метров, ни даже на пятьдесят. Гул моторов уже повис над степью и над крутыми каменными стенами каньона. Пятеро запрокинули головы, выискивая в небе прилетевшие по их души валькирии на реактивной тяге. Пилот не стал останавливаться, вжав голову в плечи и не оборачиваясь, он продолжил бежать туда, куда показал ему Павел. А сам Сухов с трудом оторвал взгляд от полуденного, знойного неба и повернулся к тому, кто почти незримо стоял у него за спиной.

— Ну, — сказал он тому, — снова твой выход. Наверное, последний. Коронный. Справишься?

Демон не ответил ни слова. Он уже выполнял приказ. Из призрачного подобия человеческой фигуры становился чем-то иным. Столбом незримой, почти пыльной тьмы, закрученной невидимым смерчем. Смертью, воплощающейся в стремительно растущую в небо колонку раскаленного, пропитанного тьмой воздуха. Ветром.

— Пошли! — скомандовал Павел. — Туда — вниз. В укрытие какое-нибудь. Сейчас здесь будет жарко.

Никакого настоящего укрытия достичь они не успели, только спустились по откосу десятка на два метров в ущелье. Погоня шла на небольшой — километр, не больше — высоте, так что первый из транспортников выскочил в пространство над их головами неожиданно, как черт из коробки. И Ветер Смерти встретил его первым. Все решилось в считанные мгновения. Должно быть, Демон умел и это: заставлял детонировать боеприпас противника.

Пятерых, не успевших далеко спуститься по пологому каменному склону, взрывная волна бросила лицами в мелкий щебень. Они еще не поднялись на ноги, когда рванул, прямо над гулкой пропастью каньона, второй транспортник.

И наступила тишина.

Треск, шипение, взрывы, которые сопровождали падающие с неба, осыпавшиеся по склонам в пропасть пылающие обломки двух залпов фейерверка смерти, — не в счет. Тишина все равно царила в этом заколдованном Мире на границе пропитанной зноем степи и окутанных мраком ущелий каньона. И в тишину эту постепенно возвращались вечные звуки степи и ущелий: клекот гром-птиц в вышине и неровное всхлипывание речки далеко на дне ущелий.

Молча, отряхивая с себя каменную крошку, они спустились еще на десяток-другой метров и тут, не сговариваясь, остановились вокруг нависшего над склоном валуна.

Нигде не было и следа ушедшего своей тропинкой пилота. Может, его малой пылинкой смахнуло в пропасть, а может, все продолжал он свой бег куда-то к доставшейся ему не очень веселой судьбе.

— Как рука? — глухим, снова обретшим мальчишескую хрипотцу голосом спросила Цинь у Тома.

Тот взглядом показал, что все в порядке. Действительно, магия Джея свела почти на нет работу пули автоматического карабина.

Способности, дарованные им Джеем, были еще у них.

И с ними был Демон.

Он вернулся — стал собираться, концентрироваться из мглы, которая теперь — даже в самый ясный полдень — навсегда была с ними. Стал почти различим в своем вновь обретаемом человеческом обличье. Занял место в их круге напротив Павла.

— Ты свободен, — сказал Демону Сухов. — Совсем свободен. Теперь исчезни навсегда.

Кажется, Демон усмехнулся. Как может усмехаться мглистая тьма.

— Это не тот приказ, который я могу исполнить, хозяин, — ответил он. — Я — твоя Судьба. Судьба Воина.

— Я не буду Воином! — Павел резкими движениями освободился от тускло блестящей цепочки талисмана, протянул ее перед собой, словно предлагая исчадию Джея забрать этот Знак.

Но Демон не пошевелился, и цепочка, змейкой скользнув между пальцами Сухова, упала на выщербленную поверхность камня.

— Я не Воин Империи, и ты свободен от меня, — повторил Павел.

— Воин ты или нет… И выполняешь ты свою волю или чужую… Ты не можешь знать этого. И я не могу, хозяин. Помни, что я — это ты, а ты — это я. Навсегда, — бесцветным голосом ответила его Судьба, воплощенная в призрачный мрак.

Некоторое время они молчали. Зной струился над скалами каньона. И мгла кралась по его дну.

— Тогда просто исчезни, — устало вздохнул Павел. — Уйди. До тех пор, пока я не позову тебя.

И Демон выполнил приказ. Перестал быть с ними. Как всегда, призрачно и незримо. Словно и не было его никогда в круге у камня.

Марика тряхнула головой, отводя наваждение. Потом сняла и положила на камень рядом с талисманом Павла свой Знак. И Кайл бросил рядом свой. Том — свой. Последней сняла тусклую цепочку Цинь. Поднесла к лицу, словно пытаясь вдохнуть что-то, заключенное в древнем Знаке. Потом резким движением положила, почти бросила его в кучку, и, шагнув в сторону, отвернулась.

* * *

Как ни странно, они больше не торопились. Никуда. Словно не их искали по всей планете разведслужбы Республики, Федерации и пара неплохо оснащенных криминальных контор.

Они подобрали пакеты сухого пайка, фляги с питьевой водой из резервного бачка «мурены» и тут же у камня на краю обрыва устроили что-то вроде военного совета. Точнее, просто беспорядочный обмен мыслями, прерываемый глотками из фляг и торопливым прожевыванием кусков НЗ, напоминающих собачий корм.

— Все, — по-прежнему не глядя ни на кого, сказала Цинь. — Нам никуда не деться. Все наши разговоры тогда, ночью, — сплошная глупость. У нас ничего не остается, кроме той дорожки, по которой нас хочет увести декан.

— Я не могу отделаться от чувства, что совершаю предательство. — Том нервными, ставшими вдруг непослушными пальцами вытащил из нагрудного кармана жесткий прямоугольник жетона-идентификатора.

Два герба — Федерального директората и Управления расследований — укоризненно мерцали на его пластике. Том медленно, словно первый раз в жизни увидев этот предмет, поворачивал жетон перед глазами.

— Но… — Лицо его нервно дернулось. — Но, похоже, из этой игры нельзя выйти, не предав хоть кого-нибудь.

— Наверное, хотя бы самих себя нам не надо предавать, — тихо сказала Марика.

— Мне кажется, — Том не отводил глаз от своего идентификатора, — мне кажется, что это была бы очень плохая услуга людям — свести их с Джеем через этот коробок. Если бы… Если бы я знал кого-то, кто был бы достаточно мудр и осторожен для того, чтобы не стать самому игрушкой давно сгинувших Предтеч и все человечество не превратить в такую игрушку… Но кругом — только секретные службы да тайные академии. Комплексы и генералы.

— Те, кого называют «люди Джея», хотели обрести именно ту мудрость и ту осторожность, о которых ты говоришь, — вздохнул Кайл. — И даже, быть может, обрели ее. Только вот кажется, что за это приходится платить. Тем, что перестаешь быть человеком.

— Куда ни кинь — всюду клин, — подвел итог Сухов. — Оттуда — Древние Империи со своими нелюдскими проблемами. Отсюда — родные Комплекс со Спецакадемией, тоже еще та компания. Они свято убеждены в своей правоте. Им даже в голову не приходит, что и армиям, и промышленным комплексам так же опасно играть с Джеем в его игры, как и простым смертным. Даже еще опаснее. Одно дело, если Джей превратил в Боевую Пятерку горстку людей, случайно напоровшихся на Ларец, а другое, совсем другое, когда он затянет в игру целую систему — такую, как армия, Спецакадемия, Комплекс. Он все человечество сможет проглотить, превратить в новое воинство Сгинувших Империй. На замену им. Нет у нас другой тропинки, кроме той, которую предложил Кайл.

Том молча бросил свой жетон поверх пяти Знаков. Словно покрыл карты козырем.

— Одного я не пойму, — сказал он больше самому себе, чем другим. — Почему Джей не уничтожил нас, когда мы… решили отречься. И никого не лишил Дара. Может быть, мы продолжаем делать то… То, что он от нас хочет?

Никто не ответил ему.

Пять талисманов и черный жетон лежали сверкающей кучкой на шершавом камне, громоздящемся на краю склона срывающегося в пропасть каньона.

— Ну и куда мы пойдем отсюда? — спросила Цинь. — Пора вам поделиться с нами тем, последним, секретом людей Джея, декан.

— Мы почти на месте, — сухо сказал Кайл. — Но… Мы уйдем очень далеко. И обратного пути не будет, наверное, никогда. Это почти как с теми… Кому пришлось пройти через Порталы.

— Так ты знаешь путь к Порталу? — спросила Марика.

Чуть испуганно.

— Какой, к черту, Портал? — зло спросил Сухов не столько у Кайла, сколько у себя самого. — Какой Портал может быть здесь?

Он окинул взглядом потемневших, усталых глаз безрадостный пейзаж, простиравшийся вокруг. Печальный и грозный. Высокое небо истаивало над ними, уходя, стекало в бездонный колодец Космоса, злое эхо перекликалось само с собой в далеких распадках.

Кайл точно таким же взглядом скользил по той же предвещающей надвигающуюся беду панораме. Но видел вокруг себя он что-то свое. Уверенно, словно все уже было решено, внезапно он повернулся и молча стал спускаться по склону, будто выбирая среди нагромождения причудливо сколотых камней какую-то ему одному заметную тропинку. Остановился на мгновение, чтобы кивком головы позвать за собой остальных. И Четверо пошли за ним.

Том поймал себя на том, что невольно стремится ступать след в след за победителем Дракона, словно не по россыпям щебенки и не по робким проплешинам черно-зеленого мха приходилось шагать им, а по кочкам зыбкой, призрачной трясины невидимых топей. Он оглянулся: точно так же, как и он, след в след, ступали за ним Сухов и Марика. И только Цинь, медленно, словно нехотя пошедшая наконец за Кайлом, продолжала держаться отрешенно-независимо, словно совсем одна шла по становящемуся все круче и круче склону. Но в то же время она с удивительной точностью повторяла каждый шаг идущих впереди нее.

* * *

Маршрут их был причудлив. Словно кто-то незримый замкнул эту коротенькую цепочку вымотанных Испытанием, почерневших людей в прозрачный лабиринт, по которому они двигались к невидимой цели, делая в пути нелепые для стороннего наблюдателя повороты, остановки, возвращения. Только Кайлу было дано видеть, точнее, ощущать невидимые стены, окружившие их. Но и он время от времени останавливался, застывал, поднимая к небу лицо, похожее в это мгновение на лицо ослепшего колдуна, и прислушивался к чему-то внутри себя. Пот мелким бисером покрывал тогда его лицо, мгновенно испаряясь в сухом полуденном зное. Он и в самом деле становился незрячим в эти моменты — жутковатым слепым из древних фильмов. Слепцом, белая трость которого вдруг, не встретив привычной преграды, повисала над бездной. Тому показалось даже, что еще немного, еще вот-вот — и он увидит ее, эту белую трость. После таких остановок приходилось отступать, невольно ломая сложившийся строй, нелепо и мучительно топтаться на месте, пропуская поводыря в хвост колонны, который теперь делался ее головой, и вновь двигаться за ним — часто в совершенно неожиданном направлении. А иногда Кайл неожиданно спокойно, как ни в чем не бывало, шагал сквозь невидимую преграду, словно просто миновало время, которое он выжидал, чтобы преграда эта исчезла с его пути. Том испытывал при этом что-то вроде опасения из-за излишне смелого поступка товарища, да и Сухов в таких случаях с каким-то особым своим значением поводил тяжелой, коротко остриженной головой.

* * *

До цели они дошли неожиданно.

— Здесь, — глухо сказал Кайл.

Склон слева перешел в обрыв. В провал пропасти. Они стояли перед отвесной, сине-фиолетовой стеной. Скала справа уходила на десятки, пожалуй, на сотни метров вверх. И еще на добрую сотню тянулась вдаль над гулкой, мглистой пропастью каньона. Незримая тропа вывела их на скальную полку, которая шла вдоль скалы и сходила на нет у ее дальнего обреза. Кайл молча, со все той же завораживающей осторожностью слепца, двинулся по ней, словно тропка эта вела куда-то еще, а не в сумеречную пустоту.

«Там всегда вечер, — подумал Том, не в силах оторвать взгляда от этого зыбкого сумрака пропасти. — Даже в такой вот тающий в зное полдень».

В наступившей тишине гулкие, но странно звонкие, лишенные ритма и мелодии, своей странной жизнью живущие звуки долетали до Пятерых оттуда из мглистой бездны. Это текла по порогам дна каньона почти невидимая река. Странная, как и все здесь.

Кайл дошел до самого края скальной тропы, до того места, где она обрывалась, и вдруг исчез, словно скала поглотила его. Том, стараясь не заглядывать больше в пропасть под ногами, пошел следом. След в след. И только добравшись до того места, где только что стоял Кайл, понял, что не было никакого чуда. Не время еще было для чудес. Просто с этого — дальнего, обращенного в пропасть — торца скала, гладкая и монолитная на всем остальном своем протяжении, неожиданно расслаивалась, распадалась на вертикальные слои, страницами гигантской книги уходящие ввысь, в бездонное, безоблачное небо каньона.

Кайл исчез в просвете между двумя такими «страницами», и Том скорее ощутил, чем увидел его там, в тени, прохладной и оглушительно глубокой, после яростного света полудня, царившего снаружи.

И Четверо (Том — первым) начали все так же след в след входить, втягиваться в эту заколдованную, мерцающую тьму. Да, эта тьма мерцала, это стало заметно не сразу: только после того, как тонкий просвет неба над головами идущих по узкой щели между стенами скального лабиринта сомкнулся и стало ясно, что идут они уже не по жутковатой узкой расселине, а по пещере, уходящей в глубь каньона. Теперь вокруг них был уже зримый, воплощенный в камне, в тяжести надвигающихся стен, в стынущем, пропитанном дыханием ледяного холода воздухе лабиринт. И лабиринт этот наполняло странное мерцание. Том никак не мог понять, что было его источником. Не мог понять даже: то ли это воздух подземелья мерцает вокруг, то ли что-то в нем самом, внутри его сознания, ставшего вдруг зыбким, словно рябью подернувшегося, мерцает. И словно микроскопическими вспышками высвечивает, делает видимыми, различимыми то выбоины на поверхности тесно надвинувшейся стены, то камешки под ногами, то какую-нибудь странность, притаившуюся под низкими сводами. Том провел ладонью по глазам, тряхнул головой раз, другой. Магия не отпускала его.

* * *

Иногда они перекликались — негромко, но отчетливо, чтобы не потерять друг друга во все более круто заворачивающих переходах, в лазах, в которые время от времени приходилось нырять, а потом и в узких, изломанных в сечении колодцах, по которым приходилось спускаться, соскальзывать, срываться вниз. Все чаще и чаще. Дважды, не сговариваясь, они устраивали привалы, изредка перебрасываясь короткими, скупыми фразами. В общем-то ничего не значащими. Дожевали остатки своих сухих пайков, запивая последними глотками воды из фляг. И снова двигались дальше, и снова глухо перекликались между собой. И хотя никто не отставал и на каждый оклик следовал хотя и искаженный стенами, потолком, самим здешним воздухом, но все же узнаваемый отклик, Тома не оставляло беспокойство. И не оставляло оно никого из Пятерых до тех пор, пока странный их путь не закончился тупиком — тесной комнатой-колодцем. В ней они остановились, сгрудившись вокруг причудливой формы постамента, словно сталагмит со срубленной верхушкой, растущего из каменного пола.

Теперь Том уже хорошо понимал, что эта пещера и этот пройденный ими по заколдованному Лабиринту путь изменили их. Наделили способностью воспринимать окружающее каким-то иным, не требующим ни кванта видимого света, зрением. «Этот Лабиринт словно проецирует себя, свой образ нам прямо в сознание. Рисует себя в нашем мозгу. Или он все-таки существует — этот призрачный, трепетный свет, заполняющий заколдованное подземелье?» Он закрыл глаза и не смог понять, видит ли окружающее сквозь закрытые веки или это лишь снится, предстает его воображению в невероятно реальных, точных деталях. «Будь я проклят, если я это понимают, — подумал Том. — И будь я проклят, если мы осилим обратный путь вверх по этим чертовым колодцам. Отсюда пути нет».

— Отсюда мы уйдем, — сухо сказал Кайл. — Это — Портал. Точнее, можете считать, что это — Портал. Осталось немного.

Цинь молча положила «Джейтест» к подножию странной колонны. Словно принеся жертву.

— Что нам осталось? — безразлично и устало спросила Марика.

Она, пожалуй, устала больше любого из них, но держалась в своей обычной манере (Кайлу эта манера была хорошо знакома с давних, теперь очень давних пор), словно хорошо воспитанная девочка на затянувшейся загородной вылазке-пикнике. Только вот ноги уже почти отказывались помогать ей удерживаться стоя.

— Осталось Изменение, — ответил Кайл. Ей и всем. — Еще одно Изменение. Последнее.

* * *

Том поднял голову. Посмотрел вверх. Уходя из этого Мира, он вдруг отчаянно захотел невозможного, уже упущенного безвозвратно: он захотел хоть на призрачный, краткий миг в последний раз увидеть небо. И остальные Четверо тоже подняли лица туда, вверх. Но никакого неба над ними, конечно, не было. Не было вообще ничего. Стенки колодца, на дне которого они стояли, уходили отвесно во тьму.

Тьму подарил им на прощание Джей.

— Это не такой Портал, как те, которые нашли на Чуре. И на Прерии, — как-то особенно четко выговаривая слова, сказал Кайл. — И путь отсюда — не в те Миры. В другие.

— Да, — вдруг сказала Марика. — Отсюда… Очень странная дорога.

Она оперлась о стену и, прикрыв глаза, прислонилась щекой к холодному камню. Впервые ее Дар открыл перед ней такой странный Мир.

— Это… Это не переход, не туннель через подпространство, — продолжал объяснять Кайл. — Это скорее пересечение. Перекресток. Этот Мир… Вселенная… Она имеет не три измерения. И не четыре. Неопределенно много. Только наше сознание… Та его часть, которая работает здесь… Оно не способно — мозг так устроен, — не способно переварить информацию больше чем о трех. Если хотите, наша личность, наш мозг — это и есть отражение нашего «я», его частичка — в этой нашей тройке измерений. И тело, руководствуемое таким мозгом, не может из этой тройки вырваться. А Изменение переставит кое-какие соединения там, в том, чем мы мыслим и воспринимаем. Закроет для нас эту тройку и откроет другую. Это вообще-то можно сделать из любой точки нашего Мира. Но только можно провалиться в пустоту чужого, того, не нашего Космоса. Или в пекло его звезд. Или… А Перекрестки — они соединяют точки Миров, чем-то похожие, гомологичные. Такие места, переходы, пройдя которые можно сохранить жизнь и сознание. Не без помощи с той стороны. Они много знают об этих сопредельных Мирах. Но не о том, куда уйдем мы.

Том не спросил его почему. И никто не спросил. Пятерым было на этот раз достаточно странного. Кайл тоже не стал продолжать. Он молча положил руки на края сталагмита-постамента, и остальные Четверо тоже шагнули к этому невысокому, гладко срезанному обрубку колонны, склонились над ним. Только теперь им стало заметно, что странная, зеркально гладкая, словно бритвой отсеченная, верхняя поверхность этого каменного пня — вовсе не отполированный неведомыми силами камень, а гладь прозрачной, мерцающей, как и все здесь, жидкости. Верхушка постамента была дуплом, выбоиной, заполненной этой зыбкой сущностью. Чашей. А может быть, вовсе не жидкость — прозрачный холодный огонь наполнял ее.

— Это — тоже от Предтеч? — спросил Павел, осторожно протягивая руку к почти невидимой, странно манящей к себе поверхности магической влаги.

— Скорее от Странников, — задумчиво отозвался Кайл. — От таких, какими нам предстоит стать. Они издавна бродят здесь. Это — их Вода. Фактор Изменения.

Он набрал полные ладони призрачного огня, поднял их над чашей и взглядом дал понять остальным Четырем, что и им следует сделать это. Том и Сухов выполнили это бессловесное веление. Цинь потратила долю секунды на то, чтобы совершить короткий ритуальный жест, и тоже погрузила ладони в чашу. Подняла наполненную пригоршню к лицу. Марика помедлила немного, собираясь с духом. Она и не думала скрывать свой страх, перед тем как набрать в чашечку сложенных ладоней трепетную, почти невидимую Воду Странствий.

Невидимое пламя холодом обожгло их, волной скользнуло к сердцам, хлынуло в мозг. Оно почти мгновенно исчезало из плотно сомкнутых пригоршней — не вытекало, не просачивалось, не испарялось — впитывалось в кожу, в плоть, входило в Пятерых, становилось ими. Кайл набрал еще пригоршню заколдованной воды и плеснул себе на лицо. Потом нагнулся ко вновь наполненным ладоням и сделал несколько прерывистых, судорожных глотков.

— Это… Это обязательно пить? — чуть дрогнувшим голосом спросила Марика.

«Не обязательно», — покачал головой Кайл. Но она, как и все, сделала несколько глотков странно легкой, оставляющей во рту чуть металлический вкус жидкости.

— Теперь — ждем, — чуть хрипловатым голосом, заботливо, словно детям, принявшим микстуру, сказал Кайл.

Один за другим они стали оседать вдоль стены, расслабленно опускаться на корточки. Это была не самая удобная поза, которую можно было принять в тесной келье-колодце: колени упирались в неровное, обросшее острыми кристаллами основание постамента Чаши Изменения, спиной приходилось упираться в столь же корявые и жалящие даже сквозь плотную одежду острые, как лезвия причудливых кинжалов, выступы стены. Но все это уже не имело к делу никакого отношения. И келья, и вся та малая толика пространства и времени, которые она заключала в себе, тихо, почти незаметно плыли перед глазами Тома.

Он скосил глаза на товарищей и чуть не потерял равновесие. Металлический привкус во рту, покалывание в кончиках пальцев, ощущение странности происходящего. Все кругом оставалось самим собой, и все не так было здесь. Как это он не заметил этого прохода, уводящего прочь из жутковатого колодца — там, за спиной Цинь? А ведь он был там, был с самого начала. Всегда.

Кайл присмотрелся к лицу Тома и еле заметно кивнул ему. Потом, точно так же, внимательно и еле заметно, — Павлу, Цинь, Марике. Поднялся и, как и в самом начале пути, молчаливым кивком головы велел следовать за собой.

Перед тем как последним шагнуть в проход, Том обернулся. Янтарный Ларец стоял там — в мерцающей тьме у подножия постамента Чаши Изменения. Цинь положила ему руку на плечо.

— Пусть остается здесь, — тихо сказала она. — Тут ему самое место. На Перекрестке.

* * *

Снова вниз, вниз — вдоль неровных, тронутых черным седым мхом стен. Далее — по ступеням, сначала крутым, потом пологим. Уже не во тьму — навстречу свету, ощущаемому где-то далеко впереди. Уже не странному, зыбкому мерцанию — настоящему свету, тусклому и еще ничего никому не обещающему. Ничего, кроме себя самого — света чужого Мира в конце пути.

«Неужели мы все-таки ушли от Джея? — подумал Том. — Или это он, Джей, послал свой десант — нас — в этот новый Мир?»

Скальный лабиринт вышел в узкую расщелину, и в новом Мире первым их встретило небо — так же, как небо Джея проводило их в этот путь. Тонкий ломтик света над их головами был высок, холоден и серебрист. Незнакомый, прохладный и пронизанный влагой воздух тронул их лица. Жемчужный туман затопил расщелину, скрывая от глаз тропку, петляющую по ее дну. И они шаг за шагом стали входить в этот туман, тонуть в нем.

И там — в этой сырой, подсвеченной невидимым светилом мгле, пронизанной запахами древнего камня, дождливого леса, запахом надвигающихся холодов, — ощущение реальности начало возвращаться к прошедшим Изменение. Реальности странных трав под ногами, реальности невидимого лесного зверья, выдающего себя неслышными шагами в тумане совсем рядом, реальности теплой долины там, внизу. Долины, которая открылась перед ними, когда они спустились ниже слоя тумана и он стал для них небом — бескрайним, затянутым жемчужной рябью, простершимся над огромным, только лишь тронутым снегами надвигающейся зимы Миром. Он был огромен — этот Мир. Он был совершенен, пуст и нов.

Как чистая страница.