Глава 1

ТЕ, КТО НАШЕЛ

— Поберегись! — задорно выкрикнула Марика и стала отводить рукоятку управления старенькой лебедки.

Кайл поберегся и не пожалел об этом: уже вышедшая из своего гнезда, которое она занимала века и века, древняя каменная плита перекособочилась в крестовине захвативших ее тросов и с дьявольским треском и грохотом обрушилась в образовавшийся провал.

Тьму пещеры-кельи, обнажившейся в нем, прорезали лучи света с полуденного неба — радостные и беспощадные, почти вертикальными колоннами вошедшие в открывшийся провал. Серыми струйками заклубилась в них каменная пыль, золотистыми — труха, в которую превратилась древняя древесина.

— Варвары мы, — с ленивой печалью констатировал Кайл. — Вандалы. За такую археологию в три шеи с раскопок гнать надо.

— Пусть тогда присылают наконец настоящих гробокопателей, — обиженно отозвалась Марика. — А то, пока господа из академий раскачаются, здесь все самое интересное пойдет под бульдозер. Так что пусть будут благодарны любителям вроде нас.

С этими словами она спрыгнула в подвал и восхищенно чихнула.

— Давай сюда! — крикнула она Кайлу. — Поторопись, пока не выветрился аромат веков.

— Как бы нам боком не вышел аромат этот, — скептически крякнул тот, с грацией медведя повторяя прыжок своей добровольной помощницы, которой этот номер удался значительно лучше. — Вот наглотаемся вирусов древних и, как говорится, почим в бозе. Тут ведь война шла, — добавил он, поднимаясь на ноги. — По всей системе. И даже на Старой Сковородке нашли такие вот соо…

Тут он замолчал и через плечо Марики посмотрел, на что с удивлением уставилась его подруга. Он взглянул в короткий туннельчик — тускло освещенное ответвление кельи. Там в кружок сидели пятеро.

* * *

Трудно сказать, какими были они при жизни. Не людьми — точно. Вернее, совсем не теми людьми, которых Кайл привык видеть в учебниках анатомии, на улицах и в зеркале. Вряд ли с ними что-то случилось с той поры, когда смерть настигла их. Только вот время обратило в ничто выражение их лиц и, может, что-то еще, что некогда делало мертвецов более похожими на людей.

Будь они людьми, наверное, можно было бы сказать, что смерть они приняли достойно. А может, они просто не заметили смерти. Слишком были погружены в какое-то свое занятие.

Кайл, словно завороженный, вошел в круг, составленный пятью иссохшими мумиями.

— Господи! Настоящие Воины Зу! — выдохнул он, словно боясь громким вскриком превратить в прах пять полускрытых пыльной тенью фигур.

Опустившись на колени, от лихорадочно стал расстегивать футляр видеокамеры. Кивнул, указывая подбородком Марике:

— Смотри — у них на груди Белый Знак.

Его подруга была не столь оптимистична и вдобавок не хуже Кайла эрудирована в этом вопросе. Она осторожно вошла в жутковатый круг и, склонив голову, присела рядом с одной из пыльных фигур:

— Но у Воинов Зу знак был не такой. На металле. А это — вроде глина. Или дерево.

Марика потянулась к табличке-медальону с еле различимыми символами, висевшей на тускло поблескивающей цепочке, накинутой на плечи мумии.

И тут же получила по рукам.

— И не думай прикасаться! — зашипел на нее Кайл. — Это, девочка, наш пропуск в бессмертие!

Он вздохнул, набирая воздух. Впервые Марика слышала, чтобы вечно ерничающий насмешник Кайл Васецки говорил такое вслух.

— Отныне и навеки, — продолжил он громким шепотом, — мы с тобой не просто гробокопатели, а ТЕ, КТО… ТЕ, КТО НАШЕЛ! Те, кто обнаружил третье захоронение Воинов Зу на Джее. — Шепот его был преисполнен пафоса. Подумав, Кайл добавил более привычным тоном: — А то, что амулеты… медальоны у них керамические, говорит, скорее всего, о том, что это — не посвященные еще воины. Ученики, скорее всего. Оруженосцы.

Марика уважительно щелкнула языком, отступила на шаг назад и чуть не лишилась жизни, споткнувшись об угловатый предмет, покоившийся на каменной плите, вокруг которой и сидела молчаливая пятерка. Кайл, запоздало попытавшийся воспрепятствовать тому, чтобы его школьная подруга свернула свою изящную загорелую шейку, упав с этого постамента, зацепился носком правой ноги за ту же непонятную штуковину и ласточкой канул в пыльную мглу. Из мглы раздались страшный треск, дребезг и проклятия.

Балансировавшая до того мгновения на грани падения Марика с размаху села не столько на пол, сколько на крестец копошившегося на полу археолога-любителя и разом свела на нет его попытку подняться на ноги.

Пятеро так и недоучившихся Воинов Зу молча созерцали пустыми глазницами все это безобразие.

— Я тут стеллаж какой-то башкой своротил, — с раскаянием в голосе констатировал Кайл, помогая своей подруге подняться. — А на нем керамики, камней и металла всякого — видимо-невидимо, просто до…

Он только сейчас оценил масштаб их находки, а заодно и размер произведенных разрушений.

— Да-а-а. Археологи мы — еще те… — тяжело вздохнув, еще раз признал он очевидную истину.

— Я чуть шею себе не свернула из-за этой штуки. — Марика с досадой пнула плоскую каменную штуковину, из-за которой и приключилась беда.

— Да тише ты! — машинально с испугом воскликнул Кайл, но тут же махнул рукой: расположение предметов в келье было все равно безнадежно изменено.

Он нагнулся и, назвав виновную в их падении вещь заразой, подобрал ее с полу. Они отступили в столб света, сочащегося через проделанный ими пролом в потолке. Марика положила подбородок Кайлу на плечо и вместе с ним принялась рассматривать находку.

Это был ларец. Или, может, лучше сказать — плоская каменная коробка. Впрочем, не то чтобы каменная: материал, из которого была изготовлена странная древность, больше напоминал янтарь.

Она была занятной: сначала казалось, что ее крышка украшена странным геометрическим узором, и только потом становилось понятно, что крышки, как таковой, вообще-то и нет. Ларец был наполнен плотно пригнанными друг к другу крупными кубиками, выполненными из разного материала — и выкованными из металла, и вроде деревянными, пропитанными лаком или смолой, и янтарными, и сделанными из чего-то еще. Всего их было не так уж много — дюжина. Грани кубиков немного возвышались над обрезом боковых стенок ларца. На каждом из них стояли один или два знака языка Империи Зу. По верхнему обрезу стенок ларца бежала надпись — тоже на Зу, только сделанная не завораживающими, асимметричными знаками Магического Письма, как на кубиках, а стремительными, летящими знаками Письма Воинов.

Кайл с восхищением осмотрел ларец со всех сторон. Вещь таинственно притягивала к себе. Расставаться с ней не хотелось.

Смахнув с ларца пыль, Марика перевернула его, чтобы взглянуть на дно. Испуганно подхватила кубики, но те и не думали вываливаться наружу. В дно коробки были вплавлены знаки. Снова Магическое Письмо, но на этот раз — характерный стиль Наставления. Довольно длинный текст. У Кайла екнуло сердце.

— Ты вроде разбираешься в таких головоломках? — не без вызова в голосе спросила Марика. — Что здесь написано?

Приятель фыркнул:

— Ну вы, ей-богу, спросите, мэм! Ты знаешь, сколько всего текстов Зу расшифровано на сегодняшний день? Всего девяносто. Из них два — вашим покорным слугой, мэм!

Предмет гордости Кайла — две небольшие настенные надписи, им же найденные в храме Кошек, в его неполном переводе занимали, правда, вместе с вариантами, не более одной страницы в тысячестраничном «Полном собрании текстов на Зу Колонии Джей», изданном аж в Метрополии под редакцией Волкова и Фрейтага: текст тексту рознь. В комментариях к этому толстенному фолианту содержалось, правда среди прочего, ядовитое примечание о том, что рядом исследователей (следом шла череда ссылок, в том числе и на К. Васецки) за исходные тексты переводившихся ими надписей были, возможно, взяты графические орнаменты, выполненные на различных предметах и сооружениях утратившими письменную речь варварами, сменившими Империю Зу за четыре века до Первой Высадки, поэтому таковые (орнаменты то бишь) и должны рассматриваться как лишенные смыслового значения артефакты. Читая это, Кайл каждый раз возмущенно фыркал.

Зато теперь перед ним было сразу несколько текстов Зу, в подлинности которых уж никто не сможет усомниться!

Кайл снова перевернул ларец — вложенные в него кубики не шелохнулись, то ли плотно прижатые друг к другу, то ли как-то закрепленные на своих местах.

— Вот это, — он бережно провел кончиками пальцев по верхним краям стенок ларца, — еще поддается. Типичное смысловое наименование. А вот эта часть, длинная такая, — хорошо известный фрагмент — название этого мира.

— Вселенной? — удивилась Марика, тоже чуть сведущая в Зу.

— Нет, скорее, надо понимать — Ойкумены. Обитаемого Мира. Этой планеты, — последовательно уточнил Кайл.

— Джей? — с удовольствием произнося это хорошо всем известное слово, переспросила Марика.

— Да, по-нашему — Джей, — ответил Кайл. — Мы же ведь и понятия не имеем, как они на самом деле произносили свои слова. И произносили ли их вообще — в обычном смысле. Вся фонетика языков Зу — чистая условность, придуманная землянами для землян. Нам-то ведь тоже надо как-то все эти… слова произносить, ну хотя бы для того, чтобы знать об их назначении. А дальше идет вот эта часть надписи… «экзамен», «проверка», «испытание»… «тест»… — Он стал перечислять. — Логично.

— «Тест»? — снова попробовала слово на язык Марика. — Получается «Джей-тест».

— «Джейтест» — по их правилам это должно быть одно слово, — уточнил Кайл. — «Джейтест».

* * *

— Ox!.. — Марика ошеломленно уставилась через плечо приятеля.

Тот обернулся в пыльную полутьму, пытаясь понять, что там, в мерцающем мраке, так испугало девушку. Но только пустые глазницы пяти мумий да слабо поблескивающие цепочки на их плечах можно было рассмотреть в сумраке. Еще несколько минут назад это зрелище было для него всего лишь жутковатым, а на Марику и вовсе не произвело особого впечатления.

— Ты что? — спросил Кайл.

— Так, примерещилось, — по-детски исковеркав слово, пошутила девушка.

Словно потревоженная их взглядами, с плеча одной из мумий — крайней справа — серой змейкой сползла и, еле слышно звякнув, скользнула на пол цепочка, удерживавшая медальон.

Марика нагнулась, подняла ее и, повертев в руках, протянула приятелю.

— Ладно, пусть ты будешь оруженосцем, — усмехнулась она.

— Каким таким оруженосцем? — не сразу понял Кайл.

— Ну, учеником. Будущим Воином Зу.

Он усмехнулся и бережно спрятал знак в нагрудный карман рубашки.

— Вот что, — сказал Кайл, застегивая футляр видеокамеры. — Не будем дергаться, а то вместо приглашения на «Ти-Ви» заработаем по шапке за разорение захоронений. Пока сделаем все как было, пролом замаскируем.

— Это — до ночи работа, — возразила Марика. — А мне не хотелось бы оставаться здесь до темноты.

— Ничего — приналяжем и успеем к ужину, — оптимистически заверил ее Кайл. — А я созвонюсь с Суховым: ради такого уж случая он обязательно выкроит время приехать, хоть у него и полевой сезон. Покажем ему все это хозяйство, а уж они со Стариком сумеют представить все это своим коллегам в наилучшем виде. И с прессой Павел все устроит как надо. Нам-то он, конечно, всыплет по первое число.

— Нытьем изведет, — подтвердила Марика, соглашаясь.

Кайл повертел в руках тяжеловатый ларец:

— А это я пока прихвачу с собой — помозговать над древней писаниной. А потом с Павлом вместе сделаем так, словно… Все равно мы эту вещь залапали совершенно вдрызг. Обидно будет, если какая-нибудь кабинетная клизма возьмет и опубликует переводы текстов, — он бережно провел ладонью по граням ларца, — без ссылки…

— На Кайла Васецки, — иронично вздохнула Марика. — Ладно, я ничего не видела и не слышала. Пошли — нехорошо как-то здесь.

Они уже устраивались на сиденьицах «москита», взятого на воскресенье у добряка Спады, когда девушка вспомнила что-то.

— Послушай, Кайл, — встрепенулась она. — Эта штука… Она ведь не порвалась?

— Кто не порвался? — не понял он и включил движок.

— Цепь. Ну, цепочка, на которой Белый Знак.

— Цепочка… Нет, конечно. Только этого бы не хватало. Я бы обратил внимание.

— Вот и я — тоже. Странно.

— Что, собственно, странно? — спросил Кайл, следя за уходящей вниз пыльной равниной и начиная понимать суть вопроса.

— Ну… — Марика пошевелила в воздухе тонкими загорелыми пальцами. — Ну, чтобы снять цепь с шеи — не через голову, а так, — ее ведь надо расстегнуть. Или порвать. Так ведь?

— Вроде так, — согласился Кайл, сосредоточившись на управлении старенькой машиной и думая о том, что в девичьи головы разные вопросы всегда лезут в самый неподходящий момент.

Он машинально похлопал по нагрудному карману, где лежала цепочка и прикрепленный к ней амулет. И тут же забыл о них.

* * *

Уже когда они стали ясно различать возникшие на горизонте угловатые контуры пригородов Вестуича, Марика вдруг словно очнулась ото сна и уставилась на приятеля своими громадными васильково-фиолетовыми глазищами:

— Послушай, Кайл… Ты у нас как — сам по себе везучий или?..

— Или что? — невозмутимо спросил тот. — И по-твоему, это большое везение — найти уникальное захоронение и этак там насвинячить, как мы с тобой?

— Да нет, просто с тобой всегда так получается… — Марика дернула плечом. — Вот так, как тогда — взял и надумал в храме Кошек заночевать. Все мы, словно малые дети, побоялись, на свежем воздухе палатки разбили и, словно бойскауты, у костра уселись страшные истории друг другу травить. — Она усмехнулась, вспомнив то время. — Кончилось все это тем, что очертенный ливень хлынул и чуть нас всех не смыл в реку со всеми нашими палатками и рюкзаками. Промокли все как цуцики, а ты — на высоте оказался: и сухим остался, и надписи свои открыл — при свете костра.

— Их на самом деле в свете трех лун высматривать надо было, — мрачно поморщился Кайл. — Это уж я просто с отчаяния начал костерок жечь, когда понял, что дождь всерьез зарядил. А надписи не я первым углядел, а та китайская девочка. — Он оторвал руку от руля и неопределенным жестом попытался изобразить, кого имел в виду. — Ну, та, которую я еще за мальчика сначала принял.

— Цинь? — удивленно спросила Марика.

— Да, Циньмэй. — Кайл улыбнулся какому-то воспоминанию. — Она, собственно, даже раньше меня в храм забралась. Тоже от дождя, что ли. И сидела там, тихо-тихо так, словно мышонок.

— Цинь — не мышонок, — задумчиво заметила девушка. — Цинь — это кошка, которая гуляет сама по себе. Причем очень дикая кошка. Так что храм этот ей — самое подходящее убежище.

Васецки хмыкнул:

— Кстати… где же эта кошка гуляет сейчас? Она все кружилась около тебя. И раскопками интересовалась как-то всерьез очень. А вот в этот сезон не видно ее что-то.

— Мать забрала ее к себе в столицу. У них там беда вышла с братом ее. В общем, теперь маленькая Цинь — очень важная персона. Ты, наверное, этого и не знаешь, она ведь теперь — единственная наследница всей этой фармакологической империи — «Линчжи». Ну, знаешь, адаптационные сыворотки: биохимические препараты. Почти половина производства лекарственных средств на планете.

— Помню, — не без удивления констатировал Кайл. — Был большой скандал с торговлей трансплантатами. Какие-то связи с мафией. С Якудзой. Не знал, что… Маленькая Циньмэй — и такая компания.

— Ну, ее близкие и не стремились афишировать все это. Да она и сама умеет держать язык за зубами. Девочку и определили сюда, к отдаленной родне — от столичных дел подальше. С перспективой определить в университет. Как-никак Вестуич котируется повыше, чем оба столичных политеха. Она со мной так и познакомилась — я ее репетировала по ранней истории Джея. Сущее мучение, доложу тебе: девчонку с детства начиняли этими историями про воинов Древних Империй и про их души, которые вселились в первопоселенцев. Как ты знаешь, среди тех, кто первыми начинали обживать Джей, чуть ли не половина были китайцами, в том числе и предки Цинь. Она, естественно, этим гордится, но, боюсь, у нее легкий сдвиг на почве семейных преданий.

— Ага, — согласился Кайл. — Она, между прочим, просто кладезь этой народной премудрости. Назубок выучила все глупости, которые насочиняли со времен Первых Высадок. Мне тогда, в храме, пришлось выслушать их все. Я было попытался ей объяснить, что все это — просто древнекитайский фольклор, еще с Земли привезенный, да куда там… — Он безнадежно махнул рукой. — Сначала молчала-молчала, а потом, когда попросил ее мне подсвечивать факелом — я копировал надписи, — как пошла излагать… И интересная сама по себе мифология, только бредовая сильно. Но тут я большой мастер поспорить: мне с детских лет тоже немало такого пришлось выслушать.

— Угу, — хмыкнула Марика. — Хорошо помню, как Квинт с Павлом сражались друг с другом за твою молодую душу…

Она осеклась и на минуту задумалась.

— А часом, не Квинт тебя на эти архивы вывел? Понимаешь, как-то все у тебя всегда связано. И к храму тому ты нас повел, потому что вспомнил какую-то историю, которую тебе рассказывал старый чудак. Знаешь, хоть ты и не пошел тогда в люди Джея, что-то такое в тебе осталось все же.

Кайл зябко поежился:

— Ну и интуиция у тебя, сказал бы я. А ведь точно: я был почти уверен, что эти файлы с данными аэросъемок мне подвернулись случайно. Те, на которых просматривались контуры этих подземных монастырей. А ты меня заставила задуматься. Ведь Квинт еще до меня бывал в архивах Ратуши. И он был так огорчен, когда узнал, что как раз в этих местах будут строить Терминал. Даже не огорчен, словно испуган как-то… Обеспокоен…

— И поэтому ты додумался тащить меня сюда? — вздохнула Марика. — Ну, а почему сам-то он здесь не появлялся? Или?..

— У них свои отношения с Джеем — у его людей. В общем, мне как-то надо поговорить со Стариком.

Кайл потер лоб, потом решительным движением отключил автопилот: они уже мчались мимо домов предместья.

* * *

Маленькие и яркие, злые луны Джея наперегонки плыли в безоблачном ночном небе кампуса. И от домов, деревьев, кустов зыбкими, плывущими веерами падали двоящиеся, троящиеся, множащиеся разных цветов тени. Рябая громада Джея II — безжизненного спутника планеты, более известного в миру под прозвищем Старой Сковородки, — еще только дожидалась за горизонтом своего часа, чтобы взгромоздиться на небосклон.

А если отвести взгляд от небес, то можно было вообразить, что академический покой замершего в ночной тишине Вестуича — покой, воплощенный в замшелом камне и кирпичной кладке стен, — длится вот уже который век. Но они выросли на глазах мальчишки Кайла Васецки — эти старинные на вид коттеджи университетского городка и его дом (одним из первых), как вырос из сухой земли этой степи весь Вестуич — взамен того, старого города, что остался в предгорьях Шепчущих хребтов обугленным призраком, заставляющим истерически верещать счетчики Гейгера.

Кайл и вырос вместе с этим городом, прилепившимся на стыке мрачного массива Озерных лесов и Великой степи, на полдороге от гор к океанскому побережью. Вырос под треск радиоактивной смерти и под бравые сводки радиационной обстановки. Под бравурные марши и сообщения об уничтожении последних големов, бродивших по планете после Катаклизма. И каждый раз все верили и твердили друг другу, что это был и в самом деле последний боевой мегаробот Древних Империй.

Странно, что все это словно осталось в каком-то другом Мире — там, вместе с веснушчатым мальчишкой, который не боялся в одиночку добираться по лесу до дальних скитов и подолгу бродить в распадках со стариком Квинтом. Потом, много позже, когда Павел научил его этой русской привычке меняться разными мелочами — «махаться не глядя», он подумал, что, сам того не зная, вот так — не глядя — «махнулся» судьбой с кем-то другим — благополучным и обыкновенным. С кем-то таким, с которым с детства ничего не могло случиться. Кайлу не нравился этот его выигрыш.

Впервые после жаркого степного лета с предгорий Шепчущих хребтов потянуло осенней ночной свежестью, чуть тронутой ароматом тления. Кайл завороженно смотрел на эту привычную и ставшую вдруг совсем незнакомой картину, зябко ежась перед распахнутым окном своего кабинета — бывшей детской, а потом бывшей спальни бывшего школяра. Затем вернулся к столу.

«Скоро начнутся туманы…» — потирая виски, подумал он и отодвинул в сторону массивный, словно потяжелевший, ларец. К находке был уже прикреплен образцово заполненный ярлычок, и уголки ярлычка потерлись, чуть завернулись. Ларец был аккуратно протерт слабым мыльным раствором и петролейным эфиром, отчего окончательно приобрел вид музейного экспоната.

В освободившемся круге света на столе осталось только множество исчерканных ксероксов с текстами, сфотографированными с разных частей ларца, да несколько листочков факса.

«В целом ты, Кайл, неплохо справился с переводом большей части текста, — писал ему с противоположного полушария Джея доцент Сухов. — Прими только во внимание, что в текстах такого объема известное тебе сочетание «эс-цэ-цэ» никогда не означает сокращенного выражения для понятия «уважать», «уважение». Это — самостоятельное труднопереводимое понятие — смотри об этом у Ямагавы. Фрагмент в конце (точнее, его перевод) ты, конечно, взял с потолка — не огорчайся: Старик и я мучались с ним все эти две недели. Вот что там действительно можно вычитать…»

Кайл еще раз потер виски, с отвращением посмотрел на недопитую чашку кофе, вытащил из ящика стола и бросил в круг света ощетинившийся закладками томик Ямагавы, встал и вышел на крохотную веранду в надежде снова уловить хотя бы тень дыхания осеннего ветра.

Если бы не влекомые невидимыми факельщиками через черную бездну небосвода огни здешних низких лун, можно было бы подумать, что на дворе стоит восемнадцатый, от силы — двадцатый век и двор этот вместе с небольшим садом и сам коттедж мирно дремлют где-то на окраине университетского городка в какой-нибудь Новой Англии. На Земле.

Но он стоял на Джее — этот краснокирпичный университетский городок. И слепое пятно «угольного мешка» заслоняло от Кайла малую звездочку под названием Солнце. Шестая планета здешней «солнечной системы» так и сохранила своим именем буквенное обозначение по каталогу Праттера. Вместе с именем этот Мир сохранил патриархальную склонность к краснокирпичной готике уютных маленьких городков, основанных еще первопоселенцами, и к пуританской строгости нравов здешнего общества. Все волны переселенцев с Земли миновали ее. Обе попытки массированной колонизации Внутренних Пространств кончились пшиком. Они так и остались необжитыми — эти взятые в кольцо гор, залитые гнилыми болотами, заросшие непролазными джунглями низинные просторы материков планеты. Конечно, досадно сознавать, что там, за призрачными, тающими в небе вершинами Шепчущих хребтов, остается заброшенным пространство, по величине общей поверхности чуть превышающее земную сушу, но уж слишком крепко запечатлелись в памяти народа Джея совпавшие с отчаянными экспансиями в глубь материков легендарные Катаклизмы, потрясшие планету. С тех пор неспешное увеличение его населения зависело от не слишком впечатляющего превышения средненькой (если брать по Обитаемому Космосу) рождаемости над тоже ничем не выдающейся смертностью да от тоненького ручейка иммиграции.

Извне сюда поступали (и вовне уходили) в основном не товары материальных производств и не люди, а информация. Сорокамиллионный, разбросанный по городкам Побережья и Прерии пуританский мирок Джея не знал особенных врагов — ни внешних, ни внутренних, был строг к себе, самодостаточен — в общем, довольно гармоничен. И не любопытен.

Так и оставшейся неисследованной Terra incognita лежали за цепями Шепчущих хребтов Внутренние Пространства, ставшие могилой для тысяч неустрашимых первопроходцев и источником славы и незыблемого авторитета для полудюжины уцелевших экспедиций. Так и осталось слухами и россказнями изустное наследие Огненных Паломников, которые знали тайные тропы в самые сердца тех, вечной мглой застланных пределов здешнего мироздания.

Кайл временами ощущал себя безнадежно рехнувшимся человеком: решительно никому на Джее, кроме неполных двух десятков специалистов, научившихся в конце концов зарабатывать себе на жизнь подобными вещами, не было никакого дела до диковинных находок, притягивающих его к себе всю жизнь. Находки делали редкие экзоархеологические экспедиции, наведывающиеся из Метрополии, и местные — как правило, совершенно бестолковые — энтузиасты. А чаще всего — просто строительные рабочие. Ну, был Джей населен когда-то… ну, не один, говорят, раз… ну, разумными существами… ну, шли на нем и в космическом пространстве вокруг древние звездные войны… ну, находят в горах и пустынях Джея такое, такое, что… Ну-ну. Всем это известно, всем это надоело. Для того чтобы организовать надежный, неиссякаемый поток туристов сюда — Джей далековат и неустроен, для того чтобы извлечь пользу из находок и открытий — у здешней науки кишка тонка. В общем, ну и что, в конце концов?

Нет, он не прав: есть целый народец, искренне и бескорыстно интересующийся древними обитателями Джея, — дети. Уж они-то готовы часами с квадратными от удивления глазами слушать рассказы того же Сухова или даже его, Кайла, про звездные войны, в которых дважды была уничтожена цивилизация Джея, про то, что удалось узнать об облике Древних, их языке, обрядах, рассматривать украшенные белыми пятнами глобусы Джея и таинственные рисунки со стен храмов и крепостей. Этот-то народ и был основным потребителем книжек и фильмов про Древний Джей, про Империю Ю и Империю Зу, томиков и дискет, которым суждено было потом долгими годами пылиться на чердаках и подвалах до прихода нового поколения юных обитателей Джея.

При мысли о том, сколько дикой чуши открыл он, повзрослев, в этих книжках, а особенно в фильмах, Кайла передернуло.

И кто бы объяснил, почему, не успев войти окончательно в скучный мир взрослых, этот галдящий, жадно заглядывающий в рот рассказчикам, лазающий по окраинным свалкам в поисках древних кладов народец превращается в скучное долговязое племя, совершенно равнодушное к занятиям так и не повзрослевших с годами чудаков, таких вот, как Васецки.

«Впрочем, я несправедлив, — опять признал свою неправоту Кайл. — Нельзя же обвинять людей за то, что, взрослея, они перестают слушать сказки про Белоснежку и играть в куклы. Хотя кому-то на роду предназначено стать сказочником или кукольником. И еще есть категория людей, сохраняющая повышенный интерес к экзоархеологии…»

Тут его передернуло еще раз. И подумать страшно, что может произойти, узнай кто из тех проныр, которые дважды ночами взламывали скромный музей здешнего университета, что в никем не охраняемом особнячке на окраине, где и живут-то всего старый вдовец, профессор на пенсии, да его далеко не крутой сын, в незапертой комнате, даже газеткой не прикрытая, валяется вещица, за которую можно выручить целое состояние, — других-то таких не описано.

Он поспешил в дом, сел за стол и дочитал конец письма Сухова:

«…Разумеется, Кайл, ты здорово заинтересовал меня своей находкой, и, если это розыгрыш, сидеть тебе голым задом на сковороде еще в этой, заметь, жизни. Привожу дела в порядок и последнюю половину Шестой Луны — так, кажется, выражались Древние? — рассчитываю встретить в твоем (приятном, несмотря ни на что) и Марики (несколько более приятном) обществе, в разрытой вами — совершенно по-хулигански, кстати, — норе. Встречать меня на Терминале не стоит — не люблю. А потому точную дату, час и рейс прибытия не сообщаю, заявлюсь сам, как всегда в самый неподходящий момент.

Твой Павел Сухов

P. S. Привет отцу, целую Марику (не бойся, в щечку).

П.С.»

Кайл вздохнул, засунул письмо в битком набитый секретер, отпер единственный в комнате шкаф, имевший более или менее приличный замок, взял ларец со стола и стал напоследок рассматривать его в мерцающем свете дисплея. Не смог преодолеть искушения и, рискуя поцарапать реликвию, попытался подцепить ногтями и вытащить один из кубиков.

Как ни странно, он поддался легко.

* * *

От того места, где сходит на нет заброшенный проселок, пешком по берегу речки — к озерам. Холодному Соленому и Ледяному Пресному. Вдоль черных, словно выгоревших, опушек. Туда, где начинаются скалы.

В распадке Кайл опустился на колени в тени одного из Высоких Камней, где даже тень ветерка, словно подгонявшая его в пути, сошла на нет в тишине, которую нарушал только скрип черных гиффовых сосен, там, глубже, в ущельях. Стонущий скрип, приглушенно-гневный, совсем не вписывающийся в этот — один из последних осенью — теплый день затишья.

Кайл не торопясь сложил из просохшего хвойного опада, веток и сучьев костерок, очистил грунт вокруг, потом от Звезды вогнутым зеркальцем-талисманом разжег его. Когда ввысь потянулась терпкая, еле заметная в осенних тусклых, словно запыленных, столбах рушащегося со стынущего неба света струйка дыма, он стал осторожно вынимать из наплечной сумки-рюкзачка и подкладывать в несмелый, словно догадывающийся о своем непростом предназначении огонь то, что предписывал Уговор: за весну и лето — в заговоренные дни — подобранные куски местного «самородного» каменного угля, корявые бусинки «горного янтаря», высушенные травы и ягоды, позвонки диковинных тварей — здешних и земных, а напоследок — несколько темных, космическим огнем обожженных колец и легкую, почти невесомую, цепь. И когда над Высокими Камнями ввысь потянулся золотистый, словно не замечающий ветра дымный столб, стал ждать.

Это было ему не в тягость — вот так, на корточках, свесив впереди себя положенные на колени руки, прикрыв глаза и подставив лицо теплу осеннего дня, ждать. И впервые за много дней не думать ни о чем. Кайл, пожалуй, не смог бы сказать, сколько ему пришлось ждать — минуты, часы, мгновения, — пока не услышал наконец за спиной тихие знакомые шаги.

— Здравствуй, Квинт, — сказал он, легко поднимаясь навстречу тому, кто пришел из леса.

Квинт — это было одно из имен высокого, очень сухого и легкого на вид человека. Как и все люди Джея, он был одет в свободную, чуть мешковатую, скрадывающую фигуру одежду: серую с зеленым, домотканого полотна, накидку с капюшоном и подобие комбинезона из шкур местных тварей. Ноги Квинта обтягивали сделанные из чего-то напоминающего замшу сапоги, которые при движении, казалось, не издавали никакого звука, кроме тишайшего шороха. Бедноватый, аскетичный на вид и страшно дорогой — если учесть цены натуральных материалов — наряд. Как всегда, Кайл так и не смог определить, каков же все-таки цвет глаз этого человека, с которым с детства связан был странной дружбой: глаза эти были посажены глубоко и всегда, казалось, приобретали иной оттенок — в зависимости от многих причин.

Точно так же никто толком не смог бы на глазок определить возраст человека Джея: Васецки всю жизнь помнил его таким — высоким и легким моложавым стариком.

— Здравствуй, Кайл. — Квинт бесшумно опустился на сухую траву. — Ты все-таки выбрал…

В его словах не было ни скрытого вопроса, ни потаенного упрека. Так путник говорит себе где-нибудь посредине пути, окинув взглядом беспредельность небес: «Птицы полетели…» И шагает дальше своей дорогой.

— Выбрал, — пожал плечами Кайл, опускаясь на траву рядом с ним. — Собственно, я давно уже выбрал. Я — не человек Тайны. Если ты не хотел, чтобы люди узнали… Если что-то из того, что мы там нашли, не должно было стать известным, то тебе не стоило… Не стоило наводить меня на след. На те аэрофотоснимки.

Квинт задумчиво улыбнулся и подкинул в костерок пригоршню мягких, похожих на миниатюрные еловые шишки плодов здешнего черного кустарника. Костерок дохнул ароматной осенней горечью.

— Не только мы выбираем, Кайл, — вздохнул он. — И не только мы находим. Это еще вопрос: ты нашел нечто в тех развалинах или нечто нашло тебя. И ты выбрал, как поступить с этим нечто, или это нечто будет теперь выбирать, как поступить с тобой. Это ведь не я решил с тобой расстаться, когда ты хотел уйти в люди Джея. Тогда я гадал на твою судьбу, и получилось, что это — не твой путь. Вот и теперь, когда я нашел эти снимки — они бы до скончания века пылились в архивах Ратуши, — я тоже гадал. И в этот раз Джей подсказал тебя.

Кайл осторожно прикусил губы — это была его с детства сохранившаяся привычка покусывать губы перед тем, как задать вопрос, который может оказаться неприятен собеседнику.

— Ты… Я давно тебя об этом спрашиваю, Квинт. Но ты всегда отвечаешь так… Словно в шутку. Ты действительно веришь в то, что Джей… Что у Джея есть душа, с которой так вот можно разговаривать, задавать ему вопросы… Раньше я был мальчишкой и тоже… Почти верил в это. Но вот теперь я вырос, наукой занимаюсь. Ведь это… Ну, суеверие какое-то. — Он осторожно взглянул на Квинта — не обиделся ли тот — и продолжил: — Ну, я бы понял, если бы ты говорил это иносказательно. Как метафору. Но когда ты хочешь, чтобы я действительно поверил, что все эти Сгинувшие Империи не просто понастроили по всей системе свои крепости, заводы, оборонительные комплексы… Что они не просто были в далеком прошлом, но еще и вселили в планету какую-то свою душу, свой разум… Который с тобой может общаться… Прости, но как-то это все…

— Ты всегда был недоверчивым пареньком. — Квинт усмехнулся. — И всегда тебя тянуло именно к тому, во что не хотел верить. Не хочешь верить в то, что Джей — это совсем не то, за что его принимают… Это, конечно, очень тяжело — сознавать, что мир, к которому ты привык с детства, привычный, как собственная рубашка, — это только маска, за которой прячется совсем не человеческое лицо, а что-то совсем другое. Но Джей заставляет это осознать. Неужели история с Катаклизмом ничему никого не научила?

Кайл дернул плечом:

— О Катаклизме так много говорили и говорят, что просто в разговорах этих все и тонет. У каждого из тех, кто жил в то время, непременно есть на эту историю своя точка зрения. Отец вот совсем на эти темы говорить не любит. Это из-за того, что мама тогда погибла. И оба его брата.

— Тебе стоило бы все-таки как-нибудь разговорить его. — На мгновение глаза Квинта укоризненно блеснули из-под капюшона. — На эту тему и на многие другие. Он был далеко не последним участником событий. Тогда…

— Он кое-что рассказывал. — Кайл осторожно тронул замирающее пламя костерка прутиком. — О том, как вы встретились. И как это было, когда эвакуировали поселенцев с Внутренних Пространств. Он с тех пор по-другому относится к людям Джея. Не как все. Считал, что это — не дело нашего поколения. И что вообще Внутренние Пространства… ну, они как бы имеют свои, особые права на существование без вмешательства извне.

— Он многое понял тогда, твой отец. — Квинт прикрыл глаза, вспоминая что-то свое. — Знаешь, он никогда не поддерживал потом тех, кто призывал снова начать поход туда, в проклятые джунгли. — Потом, чуть встряхнув головой, он вернулся к тому, о чем, собственно, и спрашивал его, бывшего наставника, бывший ученик: — Все вы просто не хотите смотреть правде в глаза: вам удобно жить, когда все просто вокруг. Все должно быть так, как всюду, куда приходят люди. Джей — это просто большая землеподобная планета, на которую когда-то, много тысяч лет назад, высадились воины древних Галактических Империй. Вели на ней сражения, строили всякие крепости, космодромы, подземелья. Потом сгинули, оставив все это хозяйство догнивать потихоньку под здешними небесами. А то, что стряслось во время Катаклизма, это не более чем трагическое стечение обстоятельств. Достаточно только поосторожнее быть со всеми этими древними катакомбами и ракетными колодцами — и все будет, как говорится, о'кей. Очень удобная, успокаивающая точка зрения. Одно в ней плохо: она не про Джей. Для любого другого Мира все это было бы правдой, но не для этого.

Несколько мгновений он молча провожал взглядом истекающую в осеннее небо еле заметную струйку дыма, потом продолжил:

— Джей — это вовсе не заброшенный Мир. Он нас ждал. А теперь выбирает из нас тех, кто ему нужен. Посмотри правде в глаза: ведь ни в одном Мире люди не находили так много странного, не соответствующего всем нашим теориям — планетологическим, палеонтологическим… Просто здравому смыслу не соответствующего. Но никто не хочет признаваться самому себе, что живет он над пропастью, в которой могут обитать чудища.

— Мне сложно об этом судить, Квинт, — вздохнул Кайл.

— Но проще все-таки, чем многим другим. Ты учился у людей Джея…

— Ну… Ты знаешь, чем эта учеба кончилась. — Кайл то ли улыбнулся, то ли поморщился от своих воспоминаний. — Ты, наверное, жалеешь, что потратил столько времени на такого плохого ученика.

Квинт беззлобно махнул рукой:

— Я с самого начала знал, что ты не уйдешь с нами. Павел напрасно гордится тем, что не дал тебе уйти из дома, что наставил на путь истинный. Все дело в твоем отце — ты никогда бы не оставил его одного. Да и я с ним дружил в старые времена. Тебя может удивить это: он просил меня приглядывать за тобой.

— А почему вы сейчас не встречаетесь? — Кайл зябко потянулся к тлеющему огоньку костра.

— Я еще, может, зайду к нему на чашку чаю, — мягко улыбнулся Квинт. — Но знаешь, близость с людьми Джея не принесет пользу университетским профессорам. С тобой проще — ты вырос в другое уже время. — Квинт прикрыл глаза, о чем-то задумавшись. Потом решительно поднял голову: — Но ведь ты послал мне знак не для того, чтобы я пришел сюда поболтать с тобой о пустяках?

— Нет. — Кайл тяжело вздохнул. — Нет. Дело в том… — Он достал из брошенной на траву сумки и протянул Квинту стандартный «кодаковский» конверт: — Вот. Это я принес оттуда. К себе.

Квинт вынул из конверта снимок, и в воздухе перед ним возник голографический призрак янтарного ларца. Несколько минут он его рассматривал, слегка поворачивая голограмму: изображение представало перед ним то так, то этак. Кайл давал короткие пояснения. Старик слушал его не перебивая. Потом он положил снимок на траву рядом с собой:

— Хорошо, что ты не взял эту вещь сюда.

— Мне не надо было ее брать вообще. — Кайл поморщился. — По закону, таким вещам место в музее. Я потом…

— Ни тогда, ни потом. — Квинт осторожно положил руку на колено молодого человека. — Ты ведь не сделал этого сразу? Не стал отдавать то, что нашел, в чужие руки?

— Напрасно это я. — Кайл чуть поежился. — Надо было действительно — сразу. Но как только Павел прилетит… я отдам…

— Этого ты еще не знаешь, захочешь ли ты эту вещь отдать и захочет ли то, что ты нашел, уходить от тебя. Ведь можно сказать, что ты нашел что-то, а можно и так: что-то нашло тебя. — Квинт протянул к шее Кайла свою узкую ладонь и осторожно отогнул воротник: — Это ты тоже принес оттуда?

Кайл встревоженно взглянул на тускло сверкнувшую на загорелой коже цепочку:

— Ч-черт… Да я и забыл совсем про это. Странно. Да, это тоже оттуда. Такие я видел только в коллекции музея Ламберта. Нехорошо получается. Эта штука немало стоит, а я ее взял поносить, как какую-нибудь побрякушку из сувенирной лавки.

Длинные сильные пальцы Квинта подцепили цепочку и вытянули неправильный керамический диск с впечатанным в его поверхность Белым Знаком. Старик осторожно провел над ним ладонью, но не коснулся его, а даже чуть отдернул руку, словно обжегшись невидимым огней.

— Ну что же… — Он осторожно отпустил цепочку. — Это действительно не побрякушка. И давно на Джее никто не возлагал на себя этот Знак. Для этого, знаешь ли, нужна большая смелость. Но ты уже сделал свой выбор. А может, и впрямь, Джей выбрал тебя.

— Я уже отвык думать так, как ты меня учил. — Кайл пожал плечами. — Так все-таки, что это такое? — Он кивнул на снимок. — В «Старых словах» про это есть что-нибудь?

— А почему ты думаешь, что в «Старых словах» должно что-то быть именно об этой вот вещи? Тебе приходилось находить разное. И там, где ты нашел это, — там были, наверное, и другие… вещи. Но ты спрашиваешь только про эту.

— Ну… — Кайл сам не знал, почему ему так не хочется отвечать именно на этот такой простой вопрос. — Ну, на ней самый большой текст из всего, что находили после Ламберта. И потом… Потом, когда я хотел… Когда попытался рассмотреть кубики, то… Мне почудилось, что… Что все стало меняться вокруг. Наверное, это совпадение, но что-то такое было во всем… Какой-то неожиданный туман встал.

— Да, это была странная ночь, — согласился старик. — Не тебе одному так показалось. И конечно, это могло быть совпадение. — Он помолчал, словно вычисляя что-то в уме. — Я не знаю, что это такое. Точнее, не уверен, что это то, о чем я подумал. — Квинт с силой сжал свои переплетенные пальцы. — Это было бы уж слишком большим совпадением. Но ты правильно сделал, что не стал ничего делать с этой вещью. Будь осторожен. И твои друзья пусть будут осторожны. Те, кто нашел, и другие. Лучше, если вы…

— Ты хочешь, чтобы… — Кайл наклонил голову, заглядывая в глаза своего бывшего наставника и проводника по лабиринтам магии Джея.

— Нет! Нет… — отмахнулся от него Квинт. — Вовсе не то, о чем ты подумал. Хорошо, что ты не принес эту вещь сюда. Для того чтобы мы встретились. Все должно сойтись совсем по-другому. Просто лучше было бы, если бы ты оставил ее там, где нашел. Но, наверное, уже поздно. Джей выбрал тебя, и игра началась.

— Какая игра? — нервно спросил Кайл. — О чем ты?

Старик поднял на него глаза:

— Если это все-таки то, о чем думаю, то я слишком мало знаю об этом, чтобы быть советчиком. Мне придется поискать ответы на вопросы — твои и мои.

— Возьми этот снимок. — Васецки протянул ему пакет. — И вот тут у меня другие — с увеличенными текстами. И с проработкой по цветовому разрешению в нескольких вариантах. И вот мои наброски перевода текстов.

— Люди Джея по-другому понимают эти знаки, — усмехнулся Квинт, отстраняя жестом пачку распечаток. — А за снимки — спасибо. Прости, что мало чем могу быть полезен. Правда, я предупредил тебя, но не думаю, что это что-нибудь изменит. Нам еще придется встретиться. Если меня не будет… здесь, Рао передаст тебе письмо.

Кайл некоторое время провожал взглядом бесшумно ступающую, быстро сливающуюся с калейдоскопом лесных теней фигуру, но потом вспомнил, что, прощаясь, люди Джея никогда не смотрят вслед уходящим, и отвернулся, глядя на гаснущий костер.

* * *

Сухов был, как всегда, огромен, светлоглаз, весел и мило, по-русски, бестактен.

— Свинья ты, Кайло, порядочная, — сказал он приятелю, стоя над проломом, открывшимся после того, как были разбросаны маскирующие его доски и камни. — Сразу, как ты эти аэрофотоснимки засек, надо было выходить на связь со мной — мы бы уж сообразили, что и как. А ты додумался мехподъемник арендовать. Ты б еще динамитом тут все поразворотил! Пороть за такое надо.

— Подъемник — это я додумалась, — не без гордости оспорила заслуги Кайла Марика.

— Вы помолчите, молодая леди, — иронически скосил на нее глаз Павел. — С вами — разговор особый. А пока — вот.

Он опустил в провал шнур походного анализатора с сосиской воздухозаборника на конце и врубил прибор. Потом, чуть посерьезнев, осведомился:

— А вам вообще-то как, ребята, — не поплохело «после того как»? Ведь вы, по идее, должны были медобследование пройти. Сразу, как слазили в эту дыру. И пройдете за милую душу: вы ведь прикиньте — от чего-то они ведь там померли — те, как ты говоришь, — он повернулся к Кайлу, — Пятеро Воинов? Есть, знаешь, такие факторы, которые и через тысячу лет продолжают действовать. «Проклятье пирамид»…

— Мне лично даже в поясницу не вступило, — пренебрежительно ответил тот. — Только снились эти пятеро друзей по ночам.

— По ночам — это ничего, — задумчиво произнес Павел.

— А я сплю спокойно, — вставила Марика. — Даже слишком.

Она искоса присматривалась к Кайлу. Не такой он был, как обычно. Вот уже как пару дней. Чувствовался в нем напряг какой-то.

— День сегодня дурацкий. Смурной, — сказала Марика. — И солнечно, и зябко как-то. Осень, наверное. И небо — высокое такое.

Анализатор запел чистым музыкальным тоном, и Павел стал неторопливо читать выходящую из щели принтера распечатку.

— Ничего страшного, — констатировал заглядывавший ему через плечо Кайл, как-то торопливо, сдавленно.

— Много вы понимаете, молодой человек! — фыркнул на него Сухов. — Страшного, впрочем, и впрямь — ничего. Полезли.

В этот раз в пролом были спущены раскладная лесенка и пара осветителей. В их лучах келья-склеп приобрела какой-то уж совсем искусственный вид. Действо стало напоминать съемки в павильоне.

— Вот они. — Кайл указал правой рукой в «аппендикс» кельи, левой защищая глаза от света микрософитов. — Все пятеро.

— Четверо, — уточнил Павел и, выставив вперед универсальный щуп, шагнул в круг мумий. — Так… — добавил он, наклонившись к шкале и не обращая особого внимания на загробные декорации происходящего.

Кайл же остолбенело уставился на горку праха, образовавшуюся на месте одной из тех пяти мумий, которую они видели в прошлый раз. Первую справа.

— Рассыпалась, — сказал он негромко.

Марика не сказала ничего — просто стояла замерев.

— Вижу, что рассыпалась, — сердито согласился Сухов. — Трогали?

— Н-нет… — как-то испуганно пробормотала Девушка. — Цепочка… сама упала…

Павел недоуменно повел коротко стриженным затылком.

— Ты что такой? — спросил он Кайла. — Я еще там, — он кивнул наверх, — смотрю: кручинится Кайло мой что-то.

— Т-так… — неопределенно пробормотал парень. — А мумию никто не трогал.

— Ладно. Здесь — остаточное наведенное излучение. С типичным спектром. Нейтронное облучение. Это совпадает с другими данными по этому региону. Не вибрируйте — все теперь уже на уровне фона. Сейчас точно сказать нельзя, но думаю, это эпоха первой атаки Ю.

— Это когда излучением стерилизовали весь Джей? — осведомился Кайл.

— Почти. Во всяком случае, эти четверо… пятеро — последние из Воинов Зу Первых Войн.

— Так это — все-таки не ученики? — спросила Марика.

Она бесстрашно нагнулась к иссохшему лицу одной из мумий и протянула руку, подхватив керамический талисман.

— Вот эти штуки, — сказала она. — Они не из…

— Это Посвящаемые. Проходящие последнее испытание. Конечный тест, — пояснил Сухов.

— Кстати, о тесте. — Кайл расстегнул брезентовую сумку и не без усилий вытащил из нее странный ларец. — Вот здесь он лежал. Прямо перед ними.

Он попытался придать реликвии то положение, которое она занимала до того, как двое бестолковых археологов-любителей чуть не сломали об нее ноги.

— Так вот что это за штука. — Сухов бережно, профессиональным жестом подхватил коробку и стал рассматривать ее. Потянул из гнезда янтарный кубик.

— Н-не надо! — Напряжение Кайла неожиданно прорвалось наружу. — Не стоит… — как-то смущенно добавил он, пытаясь замять возникшее впечатление.

Павел внимательно посмотрел на него, пожал плечами и втолкнул вынутый было кубик на место.

— Это, я думаю, что-то вроде системы проверки каких-то умственных качеств. Сообразительности, быть может, — сказал он, задумчиво разглядывая коробку.

— Может, просто головоломка? — спросила Марика, перехватывая ларец у него из рук. — Ну, развлекались рыцари на досуге. А тут Империя Ю их нейтронным зарядом и — шарах!!!

— Что «шарах!!!», это уж точно. — Сухов провел ладонью по ежику светлых волос на своем затылке. — Только развлекаловкой это быть не может. Пятерка будущих рыцарей Зу проходила испытания. Тут не до расслабухи. Да и вообще, ни в текстах Ю, ни в текстах Зу нет даже упоминаний о том, что в обеих Империях было заведено хоть что-то похожее на игры. Это, видимо, понятие им не известно. Древним. Сгинувшим.

— Ну, значит, действительно это они какое-то испытание проходили в тот момент, когда… — задумчиво резюмировал Кайл.

— Я еще тогда по твоему факсу заметил, что знаки на этих… — Тут Сухов задумался.

— На гранях кубиков, — подсказал Кайл.

— Угу, на кубиках. Они образуют текст, имеющий смысл. Примерно так: «Погасивший огонь использует совет несущего венец». Или, скорее, вот так: «Тот, кому предстоит погасить огонь…»

— И что сие означает? — озадаченно потерла нос Марика.

— Тему для очередной пары диссертаций, — довольно равнодушно отозвался Павел. — Может, просто случайное совпадение. Интересно, что на других гранях?

Где-то наверху небо зазвенело колоколами: гром-птицы разорались вдруг неожиданно в небесной выси. Странное, стонущее эхо ответило им из предгорий. Не смолкло, стало переходить в скрежет.

— Наверное, тут тоже что-нибудь написано. — Марика скорее машинально, чем по злому умыслу сделала то, от чего Кайл только что остерег Сухова: выковырнула ногтем крайний кубик и тряхнула каменной коробкой.

Пять кубиков полетели на пол, шестой остался у девушки в ладони.

Павел с досадой крякнул. Кайл издал короткий нечленораздельный звук.

Марика подняла на него глаза, полные раскаяния за содеянное, но вместо того, чтобы пробормотать что-нибудь вроде «вот так штука!..», ошеломленно охнула:

— Что это с тобой? У тебя глаза как… как у рыбы.

— Тихо, ребята, слышите? — Сухов остерегающе поднял руку.

Скрежещущий стон несся над степью, и в такт ему приглушенно вздрогнула древняя кладка стен кельи.

— Тектоническая подвижка. Ходу отсюда, пока не завалило, — скомандовал Павел.

Кайл, не говоря ни слова, упал на колени и принялся дрожащими пальцами всовывать детали древней головоломки на их места. Поставил первый кубик, второй. Озадаченно остановился.

— А действительно, знаки на всех шести гранях, — заметил Сухов, подобрав один из кубиков и вертя его перед глазами.

Потом протянул его Кайлу.

— Ч-черт, забыл, как они там стояли, — пробормотал тот, даже не глядя на друзей.

— Ну что ж, ставь как попало, потом сверишься по фото, — благодушно посоветовал ему Павел. — И давайте-ка отсюда, други.

Ругать своих молодых — один на три, другая на четыре года моложе его — добровольных коллег за очередной ляп Сухов, видно, счел делом вконец бесполезным. Его даже начало несколько забавлять происходящее.

Кайл молча посадил в гнездо третий кубик и четвертый.

Вздохнул с каким-то странным облегчением.

Поставил пятый.

Взял у Марики шестой. («М-может н-не-е?..» — как-то неопределенно спросила она.) Задумчиво повертел в руках. Вложил в единственное оставшееся свободным гнездо.

Еле слышный, но уверенный гул повис в воздухе. Софиты неожиданно мигнули. Погасли совсем.

— Ч-черт… — пробормотал Сухов.

— Смотрите! — воскликнула Марика.

Внезапно янтарный свет заполнил келью. Не сразу можно было сообразить, что источником его, так же как и странного этого гула, был ларец в руках Кайла.

Он странно изменился, этот ларец, словно стал сплошной отливкой раскаленного металла, излучающей жутковатое теплое мерцание.

Каменные плиты дрогнули под ногами. Какая-то древняя труха посыпалась с потолка. Скрежет стал невыносимым: низкий, прерывистый, утробный рев добавился к нему.

Марика с трудом сдержалась от крика: в наступившей темноте ей почудилось, что ТЕ ЧЕТВЕРО…

«Нет — ерунда, чушь…» Она стала уверенно карабкаться по лестнице вверх.

Выбравшись наружу, девушка растерянно охнула.

Туман стлался над степью. Неведомо откуда взявшийся в середине дня туман. Еле заметный ветер нес перед лицами слегка ошалевшей тройки друзей белесую мглу.

— Ох ты, Господи, — пробормотал Сухов. — Сколько живу, такое впервые вижу.

Несущийся с гор скрежет почти заглушил его слова. Слился с захлебывающимся, клокочущим ревом и наконец разразился чудовищным, каркающим громом, до небес расколовшим Мир вокруг.

Все трое зажали уши, присели, словно ожидая прихода ударной волны. Задрав голову, Кайл увидел, как, словно вздернутый нервным движением невидимой руки, метнулся вверх, разрежаясь, истаивая, занавес тумана, и в этом редеющем, пронизанном светом мареве далеко — над синеватой кромкой горных кряжей — косо метнулась вверх и в сторону чудовищная — нечеловеческих, геологических размеров — тень. Нечто вконец нереальное — гигантский, с горным массивом сравнимый гибрид нетопыря со сказочным драконом. Хриплый гул расколол небо вслед чудовищу, и все смолкло. Только туман таял мглистыми островами по степи, только звон утихал в ушах.

А потом сквозь звон этот прорвался другой звук — низкий, со всех сторон, кажется, идущий грохот тысяч и тысяч тамтамов.

По степи мчались табуны. Потоки, океаны местных псевдогиппусов и моря одичавших, с самой Земли завезенных когда-то лошадей. Словно вдоль невидимых силовых линий потоки взмыленных, стремительно несущихся тел обтекали холм, на котором заворожённо стояли трое.

Сколько длилось это? Кайл не мог дать себе ответ.

А потом осталась только пыль. И знойный полдень над степью.

Неузнаваемо изменившейся.

Молча они стали спускаться к притулившемуся около иссохших кустов флаеру.

— Аппаратуру пока оставим, — сказал где-то на середине спуска Сухов. Скорее всего, для того только, чтобы сказать вообще что-то. — Тут долго разбираться надо. — Он отвел глаза в сторону.

— Птичку видела? — хмуро спросил Кайл Марику.

— Видела, — передернула она плечами. — Что это?

— Вы про что, ребята? — осведомился Павел.

— Так… Может, и померещилось… — неопределенно сказал Кайл. — Это… — он чуть поднял руку с «Джейтестом», — это что? Испытание?

Сухов не сразу понял его. Потом фыркнул:

— Чушь! Землетрясение от этой штуки получиться может, как и от воскресной проповеди.

— Получилось, как только я…

— Не бери себе в голову такую чушь, Кайло. Вот жужжалка какая-то в это дело вделана — это точно. И подсветка.

Они усаживались в тесноватый «чак», все еще не до конца понимая, почему, собственно, их так неудержимо уносит прочь от этого пыльного холма. Марика бросила на сиденье тускло сверкнувший предмет.

— Черт, все-таки утащила. — Сухов подкинул на ладони медальон со странным знаком. — Слушайте, ребята, вы все захоронение твердо решили растащить? Вы это бросьте — никаких больше сувениров.

— Да я собиралась только рассмотреть получше, а он… она сама в руку соскользнула. Как в тот раз… у тебя. — Она посмотрела на Кайла с каким-то недоумением: — А потом… началась эта чертовщина, и я… Я потом положу на место.

Приятель молча нащупал под рубахой свой — точно такой же — медальон. Странно, он, Кайл, в общем-то для того и нацепил эту штуку на шею, чтобы в келье положить ее на место. На плечи Посвящаемого. Но тот превратился в прах. А потом и вообще стало не до того.

«Ни для меня, ни для Марики такие штуки вовсе не характерны, — подумал он. — Спятили мы, что ли? Нет. Не те слова. Неужели… Неужели ЧТО-ТО ДВИЖЕТ НАМИ?»

* * *

Вытоптанная тысячами копыт степь летела под днищем флаера. Сухов поставил машину на автопилот и повернулся к Кайлу.

— Давай сюда эту штуку, — сказал он властно. — Посмотрим, что ты там на ней нарисовал.

Он призадумался над рисунком, получившимся из знаков Магического Письма на верхней грани ларца. Потер лоб.

— Во всяком случае, ничего о землетрясении. Надо помозговать над этой штукой. Таблицы Джордана неплохо бы глянуть. Господи, что это?

Сиплый, клекочущий свист обрушился на степь из поднебесья.

Взмыл над самыми головами, перешел в грохочущий гул и свалил к западу. Стих.

Все трое проводили звук движением задранных голов, но так ничего и не увидели. Может, не успели.

— Нет… Ничего не было там, — сама себе сказала Марика.

— Без виски в этом разобраться невозможно, — зло прокомментировал Кайл возобновившиеся потуги Павла постичь смысл кроссворда, сложившегося на повернутых вверх гранях кубиков.

Тот грозно цыкнул на него и стал набрасывать в блокноте магическую мозаику. Флаер потряхивало, и Павел время от времени чертыхался — более или менее крепко.

Впереди, в пыльном мареве, стали проявляться далекие очертания башенок и остроугольной готики Вестуича. Кайл облегченно вздохнул.

И тут Марика заорала как сумасшедшая.

Над далеким силуэтом городка взмыла изысканно-угловатая тень. На мгновение заслонила его. Чудовищной аркой зависла над игрушечными домиками и церквами, извергла струю белого пламени и, вытянувшись призрачным, из дурного сна пришедшим облаком, понеслась по-над горизонтом. Канула во мглу между громадами горных гряд.

Наступила тишина.

* * *

Город, куда они возвращались, уже не был тем патриархально-умиротворенным Вестуичем, который они покинули ленивым воскресным утром. Он стал фронтовым городом, заполненным воем пожарных сирен, треском и шипением вырвавшегося на свободу пламени и непривычной бестолковой суетой ошалевших жителей. Черный, копотью оседающий на лица дым стлался над крышами.

У горящего склада «Чаттерс и Чаттерс» цепочка добровольцев споро передавала друг другу ведра с водой, хлещущей из неподалеку расположенного гидранта. Видно, парк городской пожарной части исчерпал свои возможности. Зрителей, впрочем, было значительно больше, чем добровольных помощников.

В общем, ситуация уже была взята под контроль. Кидаться на помощь уже нигде и никому не требовалось.

Витрина закусочной Джила и Джима была начисто выбита, и осколки стекла устилали проезжую часть Мэйн-стрит. Поворот на кампус завален грудой кирпича, бывшей ранее башенкой с часами методистской церкви. Сам кампус почти не пострадал. Только зевак высыпало на свежий воздух невероятно много.

Отец Кайла, стоя у крана для поливки сада, отмывал с лица копоть. Рядом на скамейке валялся его воскресный пиджак — вконец прожженный и испачканный. Видно, пожилой джентльмен принял посильное участие в борьбе с огнем где-то неподалеку. С сыном и его приятелями он обменялся приветственными жестами, но разговора затевать не стал: видно, не был настроен.

Прежде чем компания вошла в дом, с неба снова раздался стремительно приближающийся сипящий гул. Все взгляды испуганно устремились ввысь.

Словно выпущенные из пращи, не слишком высоко над городком прошли истребители Ополчения — два звена. И тишина снова спустилась с небес.

* * *

Мерцающим окном в мир во мраке гостиной светился экран «Ти-Ви». Диктор экспромтом, временами сбиваясь и повторяясь, сообщал зрителям, что учинившее обстрел города летающее устройство неизвестного происхождения удаляется в настоящий момент примерно на четыреста сорок километров от Вестуича к восточной части Шепчущих хребтов. Для борьбы с агрессивным феноменом направлены подразделения региональных ВВС.

Кайл отправился на кухню умыться и сварганить что-нибудь на стол, Марика оккупировала ванную, Сухов уселся за стол в кабинете Кайла, как за свой, и стал разбираться с рисунком, сложившимся на ларце. Сам ларец уже и не думал светиться, гудеть или учинять какие-либо еще непотребства. Лежал на столе и являл миру непонятную весть.

Васецки-старший вернулся из сада, молча уселся перед экраном и мрачно внимал экстренным новостям. Чем-то был он подавлен, но не спешил делиться своими чувствами ни с гостями, ни с сыном.

Пришедший из кухни немного очухавшийся Кайл распределил по тарелкам наскоро сделанные сандвичи с сыром и ветчиной и кое-как нарубленные овощи. Расставил стаканы и налил всем пива. Отцу — на два пальца виски со льдом. Позвал Павла. Тот ворча спустился в гостиную. Через полминуты в комнату впорхнула посвежевшая, только чуть взволнованная Марика.

Никто не задавал предельно глупого вопроса: «Так что же это такое было?»

— Городок разворотило основательно, — наконец констатировал Кайл. — Лоу из «Тотал иншуранс», верно, на голове сейчас ходит. Почему не сообщают про жертвы?

— Ерунда, — возразила Марика. — Полдюжины домишек пострадало, да кожевенная фабрика сгорела. Ты бы посмотрел кадры про то, что на Таунсенде творилось.

— Главное, чтобы этот летающий фейерверк не повернул назад, — задумчиво процедил Сухов. — Ну да ладно, сие от нас не зависит,

— Эту штуку уже разбомбили, наверное, — предположила Марика.

— Это нам по «Ти-Ви» доложат, — продолжал гнуть свою линию Павел. — Давайте лучше про ту штуку. Я тут помозговал — примерно такой текст ты, Кайл, выложил: «Дать бой ужасу своей земли тебе предстоит на Поле Девяти Лун. Там меч». «Предстоит», или «надлежит», или «придется». Особого смысла я в том не вижу.

— Лун здесь только семь, — заметила Марика и решительно расправилась с сандвичем.

— Возможно, при Империи Зу их было девять, — пояснил Кайл. — Или от календаря это — во всяком случае, они год делили на девять месяцев. Или времен. Про это много написано. Можно, наверное, читать не «Поле Девяти Лун», а «Поле Календаря», «Календарное Поле».

Тут диктор, словно по заявке Кайла, перешел к перечислению жертв и потерь. Госпитализированы девятнадцать человек. Погибли — в основном от ожогов и под развалинами — шестеро. Заявлены пропавшими без вести на данный момент трое. Видимо, последняя цифра будет расти. Разрушены полностью восемь зданий. Получили повреждения или подожжены еще двенадцать. Продолжаются пожары в двух местах — на топливных складах и в центральном супермаркете. Учинившее агрессию устройство, условно обозначенное военными как Дракон, уклонилось от контакта с истребителями региональных ВВС и атаковало расположенные по ту сторону Малого хребта населенные пункты Нижние Мельницы и Нидербау. Имеются разрушения и жертвы.

— Дьявол! — неожиданно резко произнес Васецки-старший. — Это страшно напоминает начало Катаклизма.

Все повернулись к нему.

— Действительно, — сказал Кайл. — Землетрясения, драконы. Я, правда, думал, что предки малость преувеличили.

— Этот район всегда был абсолютно сейсмобезопасен, — продолжил его отец. — Все, что произошло, типично для первой стадии Катаклизма.

— Будем надеяться, что дело так далеко не зайдет, — мрачно добавил Сухов.

Воцарилась тишина.

Потом Павел одним глотком допил пиво и мотнул головой в сторону лестницы, которая вела в комнаты наверху:

— Пошли, Кайл, помозгуем немного.

Тот молча потопал следом за ним.

Марика расставила посуду в моечном агрегате, сложила несъеденные сандвичи на одно блюдо и убрала их и пиво в холодильник, смахнула крошки со стола и тоже упорхнула наверх, в кабинет Кайла.

* * *

— Ну вот что, — решительно сказал Павел, прикрывая за ней дверь. — Давайте так: суп все-таки отдельно, мухи — отдельно. Вы, ребята, вижу, здорово ошалели от всего этого. До утраты логики. Так вот, ну на самом деле: неужели вы думаете, что вся эта потеха стряслась оттого, что Кайл повертел немного этими вот костяшками?

— Как только я до них дотронулся… — начал тот.

— Да поймите же вы, что тут с ночи еще что-то такое назревало… Я еще обратил внимание, что кошки с собаками прямо сами не свои. Да и в воздухе что-то такое чувствовалось. Тектоническая подвижка вышла. Вот, наверное, и проснулась какая-то древняя система вооружений. Заработала. То, что от Империи Ю или Империи Зу осталось. Как при Катаклизме. Ведь Катаклизм — это что было? Это ж активизировались древние боевые системы Империй. Автоматические. Автономные. Тысячи лет назад построенные и законсервированные. И начали долбить друг друга. И нас, грешных, заодно.

— Не дай бог сейчас опять… — судорожно вздохнула Марика.

— Вряд ли, — успокоил ее Павел. — Они друг друга в капусту покрошили. После этого лет двадцать разные экспедиции, сколько ни ковырялись, ничего путевого не нашли.

— Так и до этого не находили, — поморщилась девушка.

— До этого и не искали как следует. Не знали — что и где.

Кайл вздохнул:

— Мы с Марикой, может, и дилетанты, но, по-моему, и такому спецу в экзоархеологии, как ты, Павел, должно быть понятно, что по-настоящему Джей не ковыряли еще ни разу. Ведь все Внутренние Пространства — вообще сплошное белое пятно. Только спутниковые съемки и пара неудачных экспедиций. Живем по принципу — он нас не трогает, и мы его не трогаем.

У Сухова упоминание о Внутреннем Континенте вызвало взрыв чисто профессионального раздражения.

— Внутренние Пространства — это, дорогие мои, особый вопрос — джунгли и болота на тысячи и тысячи миль. Там и до Империй, и при них, и после ничего не строили и строить не могли. Там только еще три года назад три новых вида квазиящеров открыли. И вообще, мы, ребята, как-то уклонились от темы разговора.

— Тогда — по теме. Если это, — Кайл коснулся лежащего на столе ларца, — простые, говоришь, костяшки, то отчего они засветились? ТОГДА. И звук…

Павел смутился немного:

— Ну, я думаю, это — что-то. Вторичный эффект, в общем. Может, перед толчком какое-то излучение пошло. А эти материалы, — он тоже коснулся ларца, — способны флюоресцировать. И…

— Слушай, это бред какой-то, — запальчиво возразил Кайл. — Мы тогда страшную дозу должны были хапнуть. А твои датчики ничего путевого не зарегистрировали.

— Ионизирующего излучения они не зарегистрировали, — возразил Сухов. — Но ты прав. Эту штуку надо физикам показать. Ты не против?

— Еще как не против. Но при одном условии…

— Понимаю, не дурень, — вздохнул Павел. — Лично буду присматривать, чтобы кубики эти не вертели.

— Н-нет! — вдруг воскликнула Марика, реагируя, скорее всего, на какую-то свою мысль. — Не может быть, чтобы из-за этого… Чтобы из-за того, что я эти штуки вытряхнула, а, а…

Она смолкла, как-то сгорбившись и не глядя ни на кого.

Кайл двинул ларец по столу в сторону друга:

— Кстати, что ты думаешь о том… О том, что теперь на нем написано?

— «Дать бой ужасу своей земли тебе предстоит на Поле Девяти Лун. Там меч», — процитировал Павел. — В конце концов, стоит ли искать смысл в случайной комбинации знаков?

— А откуда ты взял, что в случайной? — Васецки наклонил голову так, чтобы видеть лицо собеседника.

Тот задумался, тихо трогая кончиками пальцев знаки на гранях кубиков.

— Вообще, — вдруг сказал он, — речь может идти о вполне конкретном месте. Поле Девяти Лун — так иногда даже мы говорим. Знаешь Храмовое плато? Календарное Поле? Это же все оттуда пошло, от нашего брата археолога.

Кайл кивнул. Чуть подумал:

— Там в самом деле — девять храмов. Но это может быть и совпадением. Надо…

— Сейчас ничего не надо, — взял его за локоть Павел. — Сейчас практически военное положение.

— Интересно, — продолжал интересоваться Кайл, — про какой меч тут говорится?

— Это — условно «меч». — Сухов поскреб в затылке. — Правильнее сказать — «оружие» вообще. «То, чем разят».

— А там что — есть что-то такое? — спросила Марика, выйдя из своего транса.

— Нет, конечно, — пожал плечами Павел. — Это — чисто культовые сооружения.

— Если военные ничего не держат в секрете, — заметил Кайл. — Они все раскопки обязательно обследуют.

Павел махнул рукой:

— Я бы знал. Такие штуки в среде специалистов секретами надолго не остаются.

Кайл включил программу новостей, нагнулся под стол, вытащил оттуда пластиковую сумку и осторожно стал укладывать в нее «Джейтест». Телевизор тем временем сообщил, что объект, уже окончательно окрещенный Стальным драконом, был атакован наземными зенитными установками и истребителями планетарных ВВС. Потери составляют два самолета. Один из экипажей в составе двух человек погиб. Экипаж другого аппарата успешно катапультировался, однако был атакован чудовищем в ходе приземления на поверхности планеты. Судьба пилота и оператора боевого оснащения выясняется. Дракон изменил направление движения и приближается к береговой линии в районе Джолипорта.

— Так… — вздохнул Павел. — Я пошел. Вернусь поздно. Потревожу физиков. Если им сейчас до того… Тебя подвезти, Марика?

Девушка молча соскочила с краешка стола, на котором до сих пор сидела, и потопала следом за Суховым. Кайл подошел к окну и махнул друзьям на прощание сверху, пока те усаживались во флаер Павла. Потом спустился в полутемную гостиную. Там отец по-прежнему сидел, сосредоточенно глядя на мерцающий экран. Стакан с так и не тронутым виски стоял рядом на полу. Лед в нем, конечно, давно растаял.

Кайл подумал, что отец хорошо должен помнить, как это было тогда. Как заработали упрятанные в недрах гор пусковые колодцы и обрушились на Джей удары мегатонных зарядов. Как отворились тайные ангары в недрах скал и выползли словно из ниоткуда кошмарные стальные твари. Как налетела на города огненная саранча.

— Где у нас ключ от джипа? — спросил он отца.

— Висит на двери в кладовке, — ответил тот. — Ты куда собрался? Сейчас лучше не высовываться. Посиди дома, прошу тебя.

— Я не сейчас… Завтра… — задумчиво сказал Кайл. — Там все равно движок разрегулирован. — Он уже сделал шаг в коридор, потом остановился, словно споткнувшись, и вернулся в гостиную. — Отец… — спросил он глухо. — Отец, ты знаешь… Мы никогда с тобой не разговаривали о матери. Только когда я был еще совсем маленький. Тогда ты много мне рассказывал о ней, а я ничего не понимал. Всего и запомнил из тех времен, что всюду строили дома вместо разрушенных и по радио все время передавали сводку радиационной обстановки. Как получилось тогда, что я уцелел, а мама…

Отец долго смотрел на него, потом отвернулся и сказал в пространство перед собой:

— Колонна с эвакуированными тогда напоролась на голема. Погибли почти все. Только несколько малышей уцелели… и их спасали в лесных скитах люди Джея. Ты до года жил там. А потом Квинт… Он меня нашел и привел к своим — за тобой. Слава богу, что всех нас — от мала до велика — тогда пометили. Да ты и сам видел свою татуировочку на сгибе локтя.

— Ты мне никогда про это не рассказывал. — Кайл потер лоб. — Я, впрочем, и не спрашивал.

— Квинт тогда так и сказал, что не надо тебе об этом говорить, пока ты не спросишь сам.

С машиной Кайл провозился до ужина. Ел, почти не замечая, что отправляет в рот. Отец по-прежнему был мрачен и тоже ел молча, погрузившись в себя. По «Ти-Ви» гнали выступления политиков разного калибра. Теперь о Драконе гудел весь Джей. Через полслова вспоминали эпоху Катаклизмов. С часу на час ожидали выступления заместителя Главнокомандующего. Президент как на грех очередной раз гостил в Метрополии. Дракон спалил пару причалов Джолипорта, разогнал эскадрилью перехватчиков и в гордом одиночестве барражировал теперь вдоль гор.

С отцом они не обменялись и парой слов. Тот, если о чем-то и догадывался, не вмешивался в планы сына и продолжал сидеть перед экраном, а Кайл отправился на кухню. У него были свои дела.

Под мягкое шипение моечного агрегата он привычно, словно собираясь на очередную вылазку «на раскопы», наготовил себе на два дня сандвичей и упаковал их. Залил кофе в пару термосов. Все это отнес в машину и сунул в камеру с охлаждением. Потом загрузил в багажник миноискатель, интроскоп и еще кое-что из своего оснащения. Постоял под душем, заставил себя проглотить снотворное и, не дожидаясь возвращения Павла, свалился спать.

* * *

Дважды за вечер из-за горной гряды ветер доносил отдаленную канонаду. Где-то работали системы зенитного огня. А ночью через Вестуич, завывая сиренами, прошла первая колонна тяжелых военных грузовиков. Судя по маркировке, это уже не было Ополчение. В ход пошли Федеральные Войска. За ночь через город прошли еще три такие колонны.

 

Глава 2

ПОЛЕ ДЕВЯТИ ЛУН

Кайлу всегда удавалось просыпаться рано. Он побаивался, что Павел опередит его — привычки у них были одинаковые, но переезд из Нью-Чесли, видимо, выбил Сухова из привычного ритма жизни: как-никак, другое полушарие. Из комнаты гостя доносились приглушенные рулады храпа, свидетельствующие о неплохой глубине его сна. В предрассветной мгле, зябко поеживаясь и ощущая каким-то шестым чувством росу на листьях деревьев, кустов и трав, окружающих дом, он добрался до гаража и возблагодарил Бога, когда заранее смазанная и отрегулированная створка ворот, не издав ни единого звука, бесшумно скользнула вверх и ушла в паз под крышей.

Звук мотора мог потревожить чуткий сон его старика, но тут уж было поздно тревожиться. Кайл на порядочной скорости вывел машину на улицу, миновал окраину городка, врубил режим воздушной подушки и, набирая скорость, понесся по-над степью, поднимая тучи водяной пыли, сдуваемой аэродинамической струей с мокрых с ночи трав. Он по прямой шел к северной оконечности предгорий. До плато Храмов было километров сто восемьдесят. Только когда джип прошел половину пути, Кайлу стало по-настоящему страшно.

* * *

Отец Кайла не стал подниматься в верхнюю комнату, где спал поздно вернувшийся Сухов, а воспользовался блоком связи, разбудив гостя звонком. Павел не сразу врубился в смысл происходящего:

— Нет, господин Васецки, он не предупреждал меня о поездке. Нет. Не могу и предположить. Нет, вы не побеспокоили меня, я встаю примерно в это время.

Звук отбоя. «Куда его черт унес?» Сухов покрутил перед сонными глазами трубку блока связи и положил ее в гнездо. Вылез из приспособленного под спальное место ложемента настоящего звездолета — последнего когда-то крика моды среди «крутого» выпуска университета семилетней давности. Трогательно, что Кайл сохранил в комнате для гостей этот его подарок. Под ионным душем голова Павла прояснилась. Натягивая джинсы и майку, украшенную шаржем на себя самого, он на секунду замер.

«Ну точно! — сказал он сам себе. — Известно, куда он подался. Господи ты боже мой… Но блок-то связи мог с собой захватить? Старик волноваться будет, а ему, дураку, хоть бы хны! Надо, чтобы Марика к нему заехала».

Он включил новости и, запивая сложного устройства бутерброд, купленный в заведении Дага, собственного приготовления чаем, вперился в экран.

Шальной Дракон, поднатужившись, вытеснил с первого места в списке новостей даже развод дочери спикера парламента и нападающего «Юнион старз», а это что-нибудь да значило.

Чертов феномен за ночь совершил круг почета над Западным побережьем, производя уйму радиопомех, нанес ущерб не убранному еще урожаю в округе Ориоли (поджег поля), осквернил — каким именно образом, в кратком выпуске не сообщали — монумент Отцам-Основателям в региональной столице, принудил к вынужденной посадке рейсовый лайнер, посрамил ПВО трех провинций и уничтожил две ракетные установки, развернутые в районе центрального шоссе Федеральными Войсками. Последний эпизод сопровождался жертвами. Теперь, судя по наблюдениям со спутников, Дракон снова двигался к горам.

Сухов чертыхнулся, вытащил из ящика стола карту побережья и фломастером приближенно пометил на ней передвижения злокозненной твари. Скривился и спрятал карту в сумку, рядом с «Джейтестом». Потом подтянул к себе блок связи и набрал номер Кайла. Послушал минуты три длинные гудки, чертыхнулся еще раз и стал звонить Марике. Договорился с ней о планах на вторую половину дня и торопливо покинул дом Васецки. По украшенным желтой осенней листвой улицам Вестуича он зашагал к серебрящимся над краснокирпичными стенами башням физического факультета. Когда он уже входил в здание, над городом завыли сирены.

* * *

Кайл причалил к наиболее презентабельно выглядевшему храму Желтой (быстрой и злой) Луны. Вылезая из машины, он внимательно присматривался к уже откровенно осенним, набухающим дождевыми тучами небесам.

«Господи, — сказал он себе. — Господи, что за глупость я делаю. Я сам никогда бы не пошел на это. КТО-ТО ВЕДЕТ МЕНЯ».

Подойдя к сооруженным уже много позже Катаклизма, когда храм использовали под какой-то склад, железным ржавым воротам, он не без труда сдвинул вбок по направляющим полозьям одну из створок и стал торопливо перетаскивать свой багаж в душноватую, пропахшую еще летом тьму, царившую внутри причудливого здания. Покончив с этим и убедившись, что до дождя еще не скоро, он вооружился миноискателем и двинулся по периметру плато.

Оно было невелико — километра два в длину и не больше семисот метров в ширину, но все девять относительно мало разрушенных временем храмов спокойно умещались на нем, и каждый из них стоял как-то обособленно и одиноко. Три — словно врастали в каменную стену, на сотни метров вздымающуюся с востока, шесть — одинокими башнями тянулись вдоль всей каменной ступени плато, с запада обрывающейся в бездонную пропасть. Только там, где к храмам вела грунтовка, откос был не так уж крут и через лесок спускался к быстрой воде горной речки.

Дождь полил, когда Кайл уже слегка устал от возни с шестью пьезодатчиками и примитивным миноискателем. Микросейсморазведка не была его любимым ремеслом. Поэтому он торопливо накрыл свое хозяйство полиэтиленом, края которого прижал валяющимися поблизости камнями, и, помолившись, чтобы ветер не был слишком сильным, кинулся под укрытие сводов храма.

Молитв его Бог явно не услышал. Ветер налетел яростными, беспрерывно следующими друг за другом порывами. Струи дождя хлестали по железу ворот, по чему-то не менее гулкому в высоких сводах, по чудом не унесенному ветром полиэтилену. Стало довольно темно.

Кайл врубил походный компьютер, ввел полученные за последние четыре с лишним часа данные и поколдовал немного с клавиатурой. По экрану дисплея поползли промежуточные таблицы. Кайл устроился на полу, прислонившись спиной к теплой стене, и прикрыл глаза. Надо было немного подождать. Конечно, дело бы значительно ускорилось, если бы он подключился к планетарной сети, но тогда вся секретность его затеи полетела бы в тартарары. Да и выдавать себя радиосигналом он не хотел.

Скосившись на брошенный рядом с одним из рюкзаков блок связи, он только грустновато скривился: с тех пор, как он отключил сигнал, судя по показаниям индикатора, его вызывали уже восемнадцать раз.

Наконец на экране возникла конечная схема. Кайл принялся изучать ее под разными ракурсами и при разном увеличении. По крайней мере было ясно, что старый подземный ход, соединявший четыре из девяти храмов, не разрушен. И вдоль его западной стороны и чуть ниже залегает нечто, гораздо более плотное, чем горная порода, слагающая плато. Вполне возможно, что все эти сведения можно было получить в Центральной археологической службе Джея, но в том, что кто-либо тратил время на микросейсмическое обследование уровня фундаментов храмов, Кайл сильно сомневался.

В свое время — еще в период первоначального освоения Джея — храмами очень интересовались, но раскопки первых исследователей не принесли существенных результатов, а после того, как Храмовое плато превратилось в место вялого паломничества туристов (местного люда с противоположного полушария Джея в основном), престиж этого объекта среди профессионалов стал падать. После Катаклизма с туризмом надолго было покончено, и часть храмов даже пытались переоборудовать под производственные нужды. С тех пор для археологов на Девяти храмах был поставлен жирный крест. Так что лихой налет Кайла был, пожалуй, единственной за три или четыре десятилетия серьезной попыткой заглянуть под фундамент храмов.

Пока он промерял расстояния и прикидывал объем предстоящей работы, в храме стало совсем темно. Какой-то звук добавился к привычной песне дождя там — снаружи.

* * *

Марика дожидалась Павла в открытом летнем кафе на Парковых аллеях. Посетителей здесь, кроме них, почти и не было. Заказали оба только кофе. Остальной провиант представляли не тронутые с утра завтраки в стандартных пакетах — пицца, кетчуп, зелень.

— Так ты решил, что Кайл двинул на Храмовое плато? — Вид у девушки был одновременно и растерянный, и очень решительный, серьезный. Настолько серьезный, насколько он мог быть таковым у Марики Карои.

— Он об этом говорил. Правда, очень коротко — одно-два междометия. — Павел пожал плечами. — Я тогда сказал ему, что нечего высовываться из города. И думал, что он от этой мысли отказался. Видно, маху дал. И почему он свой блок связи вырубил, не возьму в толк.

— Он… Было что-то такое, чего он нам не говорил. Чувствовалось в нем какое-то напряжение. Или шок с ним какой-то был. Я это заметила еще раньше. До того, как ты приехал.

— Вот что, — решительно поднялся из-за столика Павел. — Я сейчас дуну туда — на плато. Это час пути, немногим больше. А ты…

— Я — с тобой, — решительно сказала Марика.

— Вот этого делать не стоит. Займись лучше его стариком — он сам не свой. И кому-то надо забрать результаты у Фрэнка.

— Вот ты сам их у него и забирай. В конце концов, ведь это ты его друг, а не я. А я лучше сама поеду к храмам. Я уж смогу Кайла отговорить от этой глупости, в каком бы состоянии он ни был.

Девушка тоже поднялась из-за столика и сунула пакет с остатками провизии в утилизатор. Стала раскуривать «Житан». Павел посмотрел на нее неодобрительно.

— Давай определимся, — строгим голосом сказал он. — Какую, по-твоему, глупость решил учинить Кайл? Нам сейчас важно понимать друг друга. Однозначно.

— Да тут все ясно: он всерьез воспринял эту ерунду. Ну, что ему на Поле Девяти Лун сражаться с какой-то напастью предстоит. А тут эта дрянь летучая откуда ни возьмись. А ты еще додумался ему эту идею про Храмовое плато подкинуть. Спасибо тебе, как говорится.

— Ну, я не знал, что он в таком… состоянии. Хотя тоже какое-то ощущение было. Все-таки, может, вас чем-то там отхлестало — в подземелье этом. На него вроде подействовало, на тебя — нет.

Марика странно поглядела на него. Они помолчали немного, так и оставаясь стоять у столика.

— Посмотри. — Павел развернул на нем карту, которую весь день с утра после каждой сводки новостей разрисовывал фломастером. — Эта самая дрянь кружит где-то совсем рядом. Еще утром — сама, наверное, видела — ее опять над городом пронесло. Правда, на этот раз без фейерверков обошлось.

— Ты думаешь — это неспроста? Ее… Его — Дракона — туда…

— Туда — тянет? На Храмовое плато? На Поле Девяти Лун? Это все чушь и бред, — остановил прерывистый ход ее мыслей Павел. — Но случайно его может занести именно туда. А ты учти, что если Кайл ведет себя странно, то… У него с собой есть какое-нибудь оружие?

— Да нет, скорее всего. Когда речь идет о такой штуке… Какое может быть оружие? Его зенитные ракеты не берут. С дробовиком Кайл на Дракона, что ли, пойдет?

— В том-то и дело. Если он слетел с катушек, то вполне может повести себя… неадекватно. Вреда он этой махине причинить не сможет ни малейшего, а вот спровоцировать ее на нападение — запросто. — Павел помолчал. Тоже достал сигареты и, неодобрительно вздохнув, прикурил у Марики. — Плюс еще, — добавил он, — вокруг ВВС крутятся. И федералы, и Ополчение, и спецвойска какие-то. Тут такое побоище выйти может. И не захочешь, под раздачу попадешь.

Они оба снова присели на свои стулья, нервно покуривая.

— Но ведь ты говоришь, что его — Дракона — только случайно может туда занести, на плато. И потом, что говорят твои физики?

Вопросы Марики явно отражали страшно запутанный ход ее мыслей.

— Я уже сказал: ничего они пока не объяснили. — Щека Павла нервно дернулась. — У них там какая-то заминка. Неприятность. Вот что. Я сейчас двигаю к Фрэнку и ускоряю это дело, как могу. А ты — жди. Тебе действительно, может, с ним легче общий язык найти, с Кайлом. Но одной тебе туда нельзя. Продолжай его вызывать по блоку.

— Может, полицию известить? Пока ничего еще не случилось?

— А на каком, черт возьми, основании? Кайл — не дитя малое. Пользуется свободой передвижения. Хочет — выходит на связь, хочет — нет. Посмеются над нами копы.

— Ну, может, что-нибудь выдумать? — Марика пожала плечами. — Понимаешь, чтобы только вытащить его оттуда как-нибудь.

Павел провел рукой по лбу.

— Знаешь, — вздохнул он, — давай лучше ничего не выдумывать.

* * *

Осторожно, стараясь не выдать себя ничем, Кайл подобрался к створкам ворот и начал раздвигать их, пытаясь производить как можно меньше шума. В образовавшуюся щель просунул плечо и постарался рассмотреть хоть что-то в рушащейся вокруг с небес сплошной пелене дождя. И увидел в ней нечто. Сначала ему показалось, что это костры горят на кряже гор, вздыбившемся над плато. Потом, оценив их яркость и расстояние до них, сообразил, что огни эти гораздо ослепительнее, чем могут быть любые самые яркие костры. И только еще через несколько секунд он понял, что это — ГЛАЗА ЧУДОВИЩА.

Вовсе не облачная гряда громоздилась поверх кряжа, застилая сочащийся через рваные тучи уже какой-то почти предзакатный свет. Нет. Угловатая стальная туша Дракона гигантским вороном устраивалась над плато. Скрип и скрежет сминаемых ею каменных глыб и был тем звуком, который так поразил Кайла.

Он отступил в глубь храма. Но, похоже, чуть опоздал. Словно вызывая на поединок, оглушительный каркающий гром огласил ущелья. Злой свет вспыхнул в глазах чудища настолько ярко, что заревом высветил потоки дождя. А потом Дракон выдохнул пламя.

Кайл был на середине внутреннего пространства храма, когда с оглушительным шипением белое пламя охватило плато. Волной покатилось по нему. Обжигающими языками сунулось в щели ворот и прорези окон. И погасло.

Темнота на несколько мгновений поглотила все. Ошалело протирая глаза, Кайл по обвивающей внутренние стены лестнице добрался до амбразуры. Согнувшись в три погибели, выглянул снова. Белый туман стоял над плато. Горячий и непроницаемый.

Кайл повернулся и, врубив интроскоп, стал торопливо искать то, что непременно должно было быть где-то здесь, под ногами, — вход в подземелья храмов.

* * *

— Только что передали. — Павел кивнул на мерцающий экран. — Черт его действительно туда принес. Дракона, я имею в виду. Перемещается в районе Храмового плато. Сейчас его должны бомбить. Район объявлен Зоной Сражения.

— Черт! Надо предупредить… — Марика стиснула смуглые кулачки. Ее гневный взгляд буквально прожигал экранчик блока связи.

— Уже. — Павел безнадежно махнул рукой. — Они ничего не хотят знать. Говорят, что предупреждение транслируется по всем каналам. Это действительно так. А мы только предполагаем, что Кайл там.

— Туда… Туда можно прорваться? Или все оцепили? — Девушка кусала губы.

— Они не могут оцепить все точки, куда принесет Дракона. Только гоняются на самолетах и бьют с земли ракетами. А он каждый час перемещается в неизвестном направлении.

— Нам надо туда. Надо вытаскивать Кайла.

— Ты оставайся. Вообще-то это сумасшествие.

— Не стану я оставаться. В конце концов, может, это все из-за меня.

— Вот что: ты продолжай долбить вызовами Кайла и… И поразмышляй: не может получиться так, что мы ломанем под бомбы на плато, а Кайло просто у друзей, в зюзю бухой отсыпается и беспокоить себя не велел? Я вдруг об этом подумал.

— Ты уж совсем меня за дуру держишь, — оскорбилась Марика. — Я весь день по городу мотаюсь, объехала уже всех знакомых и друзей. И подруг, — добавила она с легкой долей яда.

— Ладно. Я сижу у Фрэнка — жду итогов. Сразу после этого встречаемся и… В ночь туда соваться, может, и бессмысленно, но, с другой стороны…

— Будь решительнее, Павел! — резко закончила разговор Марика.

* * *

Пустоту под ногами Кайл нащупал быстро. Гораздо больше труда пришлось затратить, чтобы разобраться в том, где же все-таки находится вход в подземелье. Сначала он думал, что ход тайный и надо найти какую-то сдвигающуюся колонну или поворачивающуюся плиту. Такие штуки часто описывали в экзоархеологической литературе. Но все оказалось много проще. В период «хозяйственного использования» храма все эти хитрости, если они и были, порушили к едреням, а оставшийся провал в полу заложили бронеплитой, а позже — зацементировали.

Пока до Кайла доходила безвыходность ситуации, Дракон, видимо раздраженный отсутствием соперника, «стал на крыло» и с дьявольским свистом и громом принялся барражировать над плато. Еще пару раз дохнул огнем.

Плиту с места сдвинуть вручную было практически невозможно. Но вот разобрать напоминающую фигурки древнего «тетриса» кладку пола рядом с ней оказалось довольно легко. К тому времени, когда дождь снаружи сошел на нет, предзакатный свет залил храм, а Дракон перешел к прицельному метанию обломков скал, Кайл уже сбросил вниз часть своего оборудования и пролез в полого уходящий вниз лаз. Вопреки его ожиданиям, там было сухо. И ужасающе тихо.

* * *

— Забери эту штуку, и поскорее. — Фрэнк подвинул ларец по столу ближе к Павлу. — Потом нам надо будет… поговорить хорошенько. Но не сейчас. Вот мое заключение. — Он положил на ларец стопку распечаток. — Прочти и часам к семи подходи в «Орел» — там можно спокойно поговорить. Кстати, не советую эту штуку помещать в сейф. Или вообще в металл. Очень не советую, ты понял?

— Значит, — Павел почесал нос, — эта штука все-таки не простая?

— Нет. Не значит. «Эта штука» — достаточно простая. Хотя, действительно, может светиться и гудеть. В определенных условиях. Но — ничего больше. Странности не в ней, странности — где-то вокруг.

Сухов слегка скривился:

— Спасибо, старина. Ты мне здорово все разъяснил. — Он заботливо уложил «Джейтест» в сумку, сунул туда же распечатки с заключением Фрэнка. — Будем надеяться, что в «Орле» за пивом ты будешь выражаться яснее, — вздохнул он.

Выйдя под начинающийся дождик, Сухов стал думать, как бы побыстрее добраться до гаража Альдо. Пока он ломал голову над этим, там, вверху, за тучами, в сторону Храмового плато прошли две тройки стратегических ракетоносцев.

* * *

Кайл очередной раз зацепился макушкой о потолок туннеля и остановился, прикидывая пройденное расстояние. По всему получалось, что он добрался до того места, где стоило покопаться. Он прислушался к предельно приглушенным звукам, доносившимся сверху, и, благословясь, включил интроскоп.

На мгновение странное чувство охватило его: словно и не нужен ему этот прибор. Долю секунды, всего лишь долю, ему почудилось, что он каким-то иным зрением видит, точнее, ощущает, какой-то лабиринт — сложную сеть переходов и каких-то дверей, соединяющих… Что с чем соединяющих? Впрочем, оно почти тут же покинуло его — это чувство.

Под землей возни ему досталось намного больше, чем на ее безнадежно мокрой поверхности. Он начал уже вторую дюжину шурфов, когда наткнулся на то, что, наверное, и искал. Менее чем в двух метрах от стенки туннеля.

Отбросив зонд, он взялся за кирку, потратил, как ему показалось, вечность на то, чтобы вынуть пару каменных плит из их гнезд, и через несколько минут из толщи обваливающегося пластами известняка перед ним освободилась не тронутая коррозией металлическая поверхность сложного рельефа. Чувствуя, что вымотался вконец, Кайл отступил в глубь скупо освещенного переносным фонарем туннеля и сел на образовавшуюся горку земли.

И почти сразу сверху, с поверхности, на него обрушился нечеловеческой силы гром. Стены туннеля дрогнули, свет фонаря померк в осыпающейся со сводов каменной мелочи. А с поверхности один за другим неслись новые и новые удары.

«Бомбят, это бомбят», — сообразил Кайл.

* * *

— Там все-таки патруль. Смотри. — Марика указала Сухову. — Всего-то пара мужичков…

У дороги действительно притулился бронетранспортер с далеко заметной эмблемой Ополчения и болтались взад-вперед две фигурки в намокших капюшонах.

— Ну и не будем лезть на рожон, — умиротворяюще игнорировал агрессивный намек спутницы Павел. — Каньонами пойдем. Там — ни души. Это — как бог свят. Тяжело сторожить степь.

Он резко сбавил высоту, и вертолетик, арендованный у Альдо, — маленький, словно игрушечный, но легкий в управлении и маневренный, — помчался теперь к северу, почти задевая верхушки высоких трав. Овраги, сначала неглубокие, а потом все глубже и все круче, уже становящиеся балками, ветвями каньона, стали встречаться довольно скоро. Павел нырнул в первый же и повел машину ниже обреза его краев. Сначала внизу, среди разгребаемой ветром от винтов травы, можно было различить спины разбегающихся во все стороны свинграмов и кикуан. Потом туда, на дно, пришла ночь, и стало все трудней и трудней оценить глубину балок. Только склоны становились все круче и все дальше отходили друг от друга.

А над степью все еще стоял день. Поздний, угасающий, но все еще день. И гром-птицы не убрались с неба. Но что-то тревожило их. Редкие стаи сместили свои круги. В сторону. К западу, к западу.

«Туман скоро встанет из низин», — подумал Сухов, стараясь выдерживать курс на плато. Сверху, совсем низко, прошли два штурмовика. Но не по их душу. Сейчас уже никому не было дела до трескучей игрушки, по морщинам лика планеты подкрадывающейся к страшному месту. Марика съежилась на своем сиденье. Теперь пробрало и ее.

Плато встало над ними неожиданно. Все сверкающее в лучах заката после закончившегося дождя. Как всегда, чуждое всему. Как всегда, таинственно-отрешенное и древнее какой-то чужой стариной. И над ним шло побоище. Сражение.

* * *

Кайл, откопал все-таки погребенный в обрушившейся со сводов туннеля земле фонарь, привел его в чувство и широким лучом осветил осевшую стену.

Сначала он просто не понял, что видит перед собой. Стена словно стала железной, анодированной. Потом он сообразил, что перед ним открылось ЭТО — то, что он искал. Нагромождение сложных частей, плотно входящих одна в другую. Сочленения сверкающего металла, словно не тронутого временем.

Он подошел к таинственному устройству вплотную. Прикоснулся к гладким поверхностям, взялся за тяжелые рукояти. Магия древних знаков, впечатанных в металл, затронула что-то внутри его. Холод этой стали пронзил душу.

«Это не случайно, — подумал Кайл. — ВСЕ ЭТО НЕ СЛУЧАЙНО. Ведь сложи эти знаки в надпись кто другой… Да сколько человек в Мире смогли бы хотя бы понять, что это вообще надпись… ЧТО-ТО ВЕДЕТ МЕНЯ». Он тронул рукояти. Они поддавались легко. Одна, другая… Скрежет оглушил его. Крошащийся камень посыпался на голову, забивая рот. Свет не кончившегося еще дня ударил в глаза.

Почти в километре выше стрелок штурмового вертолета увидел, как примерно посередине между двумя чудными башнями, там, внизу, вздыбился мокрый песчаник. Взорвался бесшумными фонтанами. И из открывшегося котлована стремительным разворотом, словно наводимый невидимой силой, вынырнул, снова вжался в свое основание и косо уставился в небо громадный, с храмом сравнимый размерами, сверкающий белым огнем СТВОЛ.

И глаза того, кто еще в полутора километрах выше описывал круг над плато, над храмами, над боевыми вертолетами, кружащимися в карусели, тоже увидели это.

* * *

Пытаясь сориентироваться, Сухов через плечо бросил взгляд назад. Звезда, торопливо уходящая за горизонт, на мгновение красными пятнами поплыла у него перед глазами. И он чуть не влип.

Гибели избежать ему удалось поистине чудом. Прямо в лоб вертолету, вынырнув из-за края каньона, со стороны плато, косо, оставляя за собой дымный шлейф, прошел пылающий штурмовик. Там, за спиной, упал в каньон. Грохнулся в склон. С ревом превратился в столб пламени.

Вертолет крутануло. Бросило к земле. Под лопастями винтов затрещали срубаемые ветки корявых, к степи приплюснутых деревьев. А потом машину повело вверх, задрало боком, закрутило.

Павел каким-то чудом выровнял аппарат как раз вровень с обрезом плато. И тут над ними в небо взмахнул Дракон.

Он был именно таким, каким его уже несколько раз показали по «Ти-Ви». И все равно поражал воображение — весь из хитроумно набранного металла, из входящих друг в друга сочленений и агрегатов. Из сверкающих и вороненых деталей, каждая из которых складывалась из сотен других, не менее сложных. Даже отливающие цветами опаленного пламенем ада металла его крылья — асимметричные, числом то ли семь, то ли девять — сложены были гипнотически замысловатой мозаикой лезвий-перьев, каждое из которых было с авиалайнер размером и, видно, не проще того устроено. Казалось, ни одной одинаковой части не было в этой жуткой махине.

Потом Павлу вспоминалось, что все это в считанные доли секунды вошло в него, заполнило мозг. Но, скорее всего, это была просто иллюзия памяти.

* * *

Дракон гигантской — в километры — аркой выгнулся над плато, над перевалом, над грядой Шепчущих гор. И арка эта стала менять свой изгиб, вытягиваться, становиться чем-то вроде исполинского копья, целящегося во что-то там, на плато. Или на перевале. Но прежде, чем копье это извергло струю белого пламени, другое пламя, слепящее и жестокое, ударило из конца в конец по плато, под ним.

Павел, как всегда в таких случаях, запоздало закрыл руками глаза, приготовившись к тому, что ударная волна сомнет вертолетик в кучу обломков. Но их всего лишь тряхнуло, как на ухабе. Склон горы, в который ушел заряд, засиял медленно угасающим пятном раскаленного гранита. Темнеющая на глазах лава потекла по нему. Огненными углями полетели вниз, срывая по пути новые и новые лавинки, раскаленные камни.

Пытаясь хоть что-то рассмотреть через плавающие в глазах оранжево-белые пятна, Сухов на малой высоте пополз над плато. Прежде чем зрение мало-мальски вернулось к нему, где-то за спиной дохнул пламенем Дракон, и тут Павел, шестым чувством угадав предстоящее, успел защитить глаза: еще раз полыхнуло огненной плазмой откуда-то снизу. На этот раз — не впустую. Рев Дракона разорвал уши, громовым эхом отозвался в горах.

Посмотрев вверх, Павел только охнул: пылающее чудище закладывало в небе новый вираж. Казалось, прямо на них. И тут Сухов окончательно ослеп: снизу снова ударило белое пламя. Третий раз. Все, что он успел увидеть, — это как металлическая птица стала от проглоченного огня белым беспощадным солнцем. Занимающим полнеба. Угловатым и разваливающимся в клочья.

«Сейчас ЭТО рухнет на всех нас — и все! — подумал Павел. — Глупо как-то вышло…»

Но Бог Войны был милостив к ним: громада Дракона не сокрушила крошечный вертолет, не смяла в пыль Поле Девяти Лун. Гигантской декорацией она ушла за близкий горизонт перевала. И ослепительное зарево рвануло оттуда. Земля дрогнула. До горизонта встали над степью гейзеры пыли. Тяжело оседая, посыпались стены каньонов. Плато под ними дрожало. Рассыпались каменные стелы и нефы храмов. Марево каменной крошки кипело вокруг них. Еще раз или два полыхнуло и ударило громом. А потом стало тихо.

Только еле слышно жужжали винты над головой. Только жалобно подвывала от ужаса Марика. Скула у нее была не на шутку рассечена. Да и Павлу здорово досталось за эти считанные секунды. Когда и обо что он в кровь стесал колено, он так и не смог понять. Носом он, судя по пятнам крови, вписался в панель управления. Руки и ребра были, по крайней мере, в общем-то целы. На затылке назревала здоровая шишка. Сам удивляясь тому, что что-то еще видит, и тому, что Звезда все так еще и стоит над горизонтом — совсем не яркая теперь, — он понял вдруг, что там, внизу, со сверкающего металла какой-то непонятной громадной зенитки спускается фигурка человека.

Кайл.

* * *

Вертолет завис над ним и неуклюже, но достаточно осторожно приземлился в десятке метров слева. Павел и Марика, непохожие на себя, вымазанные в крови, вмиг осунувшиеся, кинулись к нему.

Кайл даже не пошел — пошкандыбал им навстречу. Правая рука его висела плетью, копоть покрывала лицо и обгорелые лохмотья, в которые превратилась одежда.

— Х-ходу отсюда, — только и произнес он, свалившись на руки Павла. — Смотрите: сейчас тут будут эти. — Уцелевшей рукой он показал на набухающие в небе силуэты штурмовых геликоптеров.

— Ну ты дал! — восхищенно гудел Сухов, торопливо поднимая вертолет. — Дракошу завалил. Откуда там этот огнемет чертов?

— Нашел… Согласно инструкции… Н-нашел м-меч и дал бой. Ужасу своей земли. На Поле Девяти Лун… У тебя кровь, Марика, — несколько бессвязно отозвался обрабатываемый комплектом первой помощи Кайл. — Г-где эта штука?

Марика лихо надавила на спуск инъектора с обезболивающим.

— Какая? «Джейтест», что ли? — сразу не понял вопроса Павел. — Не изволь волноваться — у Марики дома, на сохранении. От греха подальше забрала. Чтоб ни меня, ни тебя в коробочке этой копаться больше не потянуло. Кое-что о ней ты еще услышишь. Но только не греши бога ради ты на эти камушки. Это же надо, чтобы все так наложилось… Станешь еще себя считать посвященным в Воины Зу.

— Нет, — сухо ответил Кайл. — Н-не стану. «Джейтест» еще не окончен.

* * *

Никто так и не заметил, когда наконец зашла Звезда. В степи по-прежнему было светло. Но не от ярких и торопливых лун, которые уже пустились в свои вечные перегонки по небу. Там, за первым горным кряжем, что-то продолжало гореть и взрываться, и трепещущее, неровное, но порою ослепительно яркое зарево подсвечивало грозовые облака, плывущие вслед за вертолетом.

Авиация не стала их тревожить. Минуты две параллельным курсом шел геликоптер Ополчения. По радио запросил, не требуется ли помощь, и отвалил. Но из виду маленький вертолетик, побывавший на плато СРАЗУ ПОСЛЕ, явно не упускали.

— Вот что… — Павел попытался почесать разбитый нос и скривился. — Вы, друзья, понимаете, что теперь из нас с вами душу напрочь вынут.

— Это за что? — решительно спросила Марика.

— А за то, что уж больно вовремя оказались именно на том самом месте. Никому ведь и никогда не докажем, что все это — случайное совпадение.

— А и не было ничего случайного, — сказал притихший было Кайл. — Мне кажется, что даже то, что именно мы нашли этот… это…

— Так вот, — морщась, как от клизмы, остановил его Сухов. — Есть такое мнение, что нам с вами стоит помолчать про вот эту как раз потеху… с кубиками…

Все приумолкли. Потом снова сбивчиво, но очень уверенно заговорил Кайл:

— Нельзя… никому… Эт-ту ш-штуку з-зарыть надо к чертовой матери!! В море выбросить!

— Co штукой-то этой — после разберемся, — снова притормозил его Сухов. — Пусть пока у Марики помаринуется. На чердаке или еще где-нибудь там. Нам сейчас надо придумать, что врать-то будем. С чего понесло нас всех хором к Дракоше на свидание.

— Журналисты нас со свету сживут, — размечталась девушка.

Кайл фыркнул:

— Журналисты, Марика, — это сущая ерунда по сравнению с господами в погонах. Они в холодном поту просыпаются при мысли, что кто-то может разбудить еще одну этакую птичку.

Павел с легким сожалением окинул взором своих собеседников:

— Кто в холодном поту вскакивает, а кто только и мечтает такую, извините, вещь у себя в клетке содержать. Там одних технологий понапихано — за сто лет не разберешь. Ведь даже ВВС планеты ни хрена ей не причинили.

— Ну, это еще не аргумент, — пожал плечами Кайл. — ВВС наши — говно. Это всякий знает. Старье из старья. Какое вооружение может быть на планете, где испокон веку никто ни с кем воевать и не думал? А в общем, ты прав. Комплекс на эту птичку будет зариться. И из нас кишки тянуть.

— Вот-вот. Поэтому не стоит им голову морочить еще и нашим коробочком. Скажем так: на основании каких-нибудь… гм… соображений у тебя возникла мысль, что на плато захоронено некое древние орудие из арсенала Империи. Ну и когда объявился Дракон…

— Это ничем не подтверждается. Никаких же документов… Текстов…

— Ерунда, я подкину. Этой ночью накопаю в своем архиве. Черт, он у меня там — в Нью-Челси. Ну ладно, свяжусь по сети, да и у тебя в бумагах пороюсь, с твоего позволения. Теперь ты, Марика. Ты гни свою линию на чистый энтузиазм.

* * *

Сухов пригнал машину прямо к гаражу Альдо. Встречал их аж сам хозяин.

— В жизни не дал бы тебе машину, гробокопатель чертов, — благодушно сказал он, убедившись, что машина, вообще говоря, не пострадала. — В жизни не дал бы, если б знал, что ты намылился ТУДА.

— Откуда дровишки? В смысле — откуда ты знаешь, куда меня носило? — поинтересовался Павел, доставая из бумажника электронную кредитную карточку.

— Да «Ти-Ви» крутило что-то вроде прямого репортажа. И мой «колибри» — на первом плане. У меня так ползадницы и отвалилось. Парню, — он присмотрелся к Кайлу, — кажется, лучше пообщаться с врачом.

— Сейчас сделаем. А ты, выходит, мне еще пузырь должен за рекламу.

— Делаю скидку — двадцать процентов, — серьезно ответил Альдо. — Двадцать пять. Давай сюда карту. Что было-то ТАМ?

Сохраняя загадочный вид, Павел помог друзьям усесться в свой флаер, оставленный тут же, у Альдо, и тронул его в направлении дома Кайла. Там их ждали.

У ворот стоял приземистый правительственный кар, а прибывший на нем моложавый, коротко стриженный блондин с военной выправкой мирно беседовал с Васецки-старшим.

Увидев прибывших, он извинился перед собеседником и, улыбаясь, направился к ним навстречу.

— Рад видеть вас живыми, — сказал он, переводя внимательный взгляд с одного члена лихой тройки на другого. — Простите, что не даю вам даже в себя прийти с дороги. Надеюсь, не отниму много времени. Разрешите представиться: лейтенант Стырный. Госбезопасность Республики Джей.

* * *

Отец был, пожалуй, единственным, кто не задавал Кайлу никаких вопросов. Проводив порядком притомившегося за четыре часа дотошного «собеседования» лейтенанта до дверей, он эту дверь решительно захлопнул перед носом двух десятков представителей здешних масс-медиа, уже слетевшихся к месту обитания новой знаменитости. Потом достал из холодильника и поставил на стол остатки запасов пива. А перед сыном положил мелко исписанную тетрадь — единственную память о его, Кайла, матери. Дневник времен Катаклизма, который они вели вместе. Раньше он никогда не давал его сыну. Считал, что те времена судьба намертво отсекла от теперешней жизни. Но теперь, видно, изменил свою точку зрения.

* * *

— Ваш пропуск! — Капрал сунул нос в документ и отдал Кайлу честь. — Доцента Васецки велено пропускать в любое время.

— Эти двое со мной, — как можно более уверенно сказал Кайл, используя до конца возможности, предоставляемые ему как национальному герою регионального значения.

Возражений не последовало. Оставшиеся километра три их больше не беспокоили. Плато было безлюдно.

— Всех отсюда унесло, — констатировала Марика, окидывая взором безрадостный пейзаж. — А я думала, что сюда прямо паломничество начнется.

— Получилось наоборот, — отозвался, разминая затекшие после долгой езды ноги, Павел. — Слух прошел, что поганое это место. У Девяти храмов и без того плохая слава была. Типа «пойдешь — не вернешься». Слушай, Кайл, ты уверен, что про «Джейтест» наши дорогие «органы» так-таки и не догадываются?

— Я была нема как могила! — патетически воскликнула Марика. — В смысле — всякую чушь молола им два часа подряд. Но про коробку — ни слова.

— Нет, я тоже ничего им не сказал про… коробку, — морщась, сказал Кайл, — и про все с ней связанное. Нагородил, извиняюсь за каламбур, с три короба. Про вдохновение и про наитие. Не знаю — поверили или нет. Хотя — чему тут вообще верить? Повезли туда пушку смотреть. Но без особого успеха, ребята. Там, видно, в ней был механизм какой-то для самоуничтожения. Так что еще раз перекреститесь, что мы вовремя смылись. Но они все-таки все оттуда выгребли.

— Две недели ковырялись, — подтвердил Павел. — Нашего брата археолога и на пушечный выстрел не подпускали. Теперь все на Дракона переключились. На то, что от него осталось. Всю долину за перевалом просеивают через мелкое сито.

— И — хоть бы строчку о том, что наковыряли, — с возмущением примерной ученицы добавила Марика.

— Официальная версия — неизвестное устройство полностью уничтожено при падении. Серия ядерных взрывов. — Кайл дернул здоровым плечом.

— Чушь все это. — Сухов смахнул пыль с поверхности массивной тумбы. — И про гнездо — ни слова. Про разлом, из которого вышел Дракон. Все оцеплено, все забито саперами. Они археологам оставят только собственное дерьмо. — Он помолчал и добавил: — Как бы не добавил: они тут жучков разных.

— Здесь — вряд ли, — сказал Кайл. — Они ведь не могут заранее додуматься до всех маршрутов наших передвижений.

— Еще как могут, — не одобрил его легкомыслия Павел. — Я недаром подстраховался — флаер прокатный взял. И эту вот штучку. — Он достал из кармана плоскую коробку. — Глушит любую электронику на полкилометра. Ох и ямищу выбрали. — Он кивнул в сторону котлована, вырытого меж храмами — там, где из-под земли поднялась в ТОТ день плазменная пушка из арсенала Империи Зу.

— Они еще и три тысячи шурфов заделали, — не без уважения к мартышкиному труду военных добавил Кайл.

Друзья сдвинули ржавую створку ворот и вошли в храм Желтой Луны. Некоторое время Павел и Марика вертели головами, осматривая древнее, заполненное янтарной мглой помещение.

— Да, крепко строили древние, — с уважением сказала девушка. — Ведь тряхнуло так, что летело все к чертовой матери. Реки русла поменяли, а тут… Стоит храм, и хоть бы хны.

— Здесь ничего не происходит случайно, — как-то отрешенно пробормотал Кайл.

Он прошел в глубь зала — к противоположной стене — и вошел в зал поменьше — четыре таких по углам обрамляли главное помещение. Там он остановился у довольно удобной каменной тумбы. Друзья подошли к нему, с опаской посматривая на уходящие в подпотолочную тьму своды.

— Ну, доставай вещь, — кивнул Павел Марике.

* * *

— Вот что получилось. — Павел разложил на каменных плитах листы распечатки. — Первое, что приходило в голову, это что «Джейтест» — какое-то устройство переработки и хранения информации на основе нанотехнологий Древних Империй. Предположение вовсе не беспочвенное. От времен Великих Войн сохранилась просто чертова уйма остатков разного рода устройств, сложно организованных даже на субатомном уровне, — кристаллические в основном устройства. Техника мономолекулярных слоев и все такое. Никаких признаков таких структур в «Джейтесте» обнаружить не удалось.

— Так что же, — после небольшой паузы спросила Марика, — просто кубики?

— Просто кубики, — задумчиво подтвердил Сухов. — Но тут оказалось одно свое «но».

— Значит, все-таки… — начал Кайл, но закончить мысль ему не дали.

— Вот послушайте и решайте сами. — Павел поскреб в затылке. — Сначала они… Ну, ребята, которые возились с этой штукой… Они сначала решили, что она — эта штука — излучает. Слабенько так — в диапазоне СВЧ. Но когда ее попытались заэкранировать, излучение не заглохло, а, наоборот, стало резко расти. И потом… начались еще какие-то побочные эффекты. Они не очень хотят об этом говорить, но настоятельно советуют подобных вещей не повторять.

— Так ларец излучает или не излучает все-таки? — с досадой спросил Кайл.

— Его облучают, — медленно и внятно ответил Сухов. — Откуда-то со стороны. Узким, направленным лучом. Причем направление, с которого приходит этот луч, очень часто меняется. Им так и не удалось однозначно взять пеленг. К тому же луч сложно модулирован, и похоже, не по одной несущей частоте. А сам ларец очень сложно рассеивает это излучение. Причем характер рассеивания сильно зависит от взаимного расположения элементов внутри этой вот коробки. Когда интенсивность облучающего луча резко возрастает, возникают пьезоэффекты — звук. И световые явления. Это, собственно, все, что пока удалось узнать.

— То есть он все-таки может повлиять… — попытался как-то сформулировать свою мысль Кайл. — Значит, наверное, какое-то устройство может зарегистрировать… Ну, воспринять положение этих чертовых кубиков как команду?

— Ну, мне такой термин подсказали… — Павел почесал нос. — «Пассивный управляющий элемент». Я, правда, в это не верю. Дело в том, что простейшая прикидка показывает, что для того, чтобы улавливать эти отражения… Эти пассивные сигналы… Для этого необходимы километровых размеров антенны. Огромные мощности. Где все это? Где? Голая степь кругом. И дикие горы.

Они помолчали.

— А все-таки в этом что-то есть. Ведь все это может быть запрятано. Замаскировано. Или иметь такой вид, что мы просто не понимаем истинного назначения всех этих… штук. Вот мы думаем, что храмы эти для каких-то культовых целей служили. А ведь это вообще-то довольно гипотетично. Здесь… Может, вообще Джей — это особая планета. Может… когда я думаю про… про Древние Империи, иногда мне кажется, что Джей — это и не планета вообще.

Павел снова почесал нос. Вообще-то ему не чужда была эта мысль, только как-то примитивно выходило все у Кайла.

— Ч-черт, — сказала Марика. — Так что, может, я это и напрасно все-таки…

— Что напрасно? — тревожно поднял на нее взгляд Кайл.

— Да я тут попробовала… Но потом поставила камушки на место. Как было.

— О Господи, час от часу нелегче, — тихо, но зло сказал Кайл.

— Но ведь, как я понимаю, ничего так и не произошло? — внимательно глядя в глаза девушки, полуутвердительно произнес Павел.

— Ну, сначала совсем ничего. Кубики как кубики. Так их расставишь или иначе… Я и в темноте попробовала, и на свету. Никакого толку.

— А тебе бы хотелось, чтобы обязательно вышел какой-нибудь толк?! — спросил ее Кайл совсем уж дурным голосом.

— Понимаешь, — оправдательно заморгала своими невероятными ресницами Марика, — я совсем никак не могла поверить в то, что ЭТО — ЭТО.

Она проделала руками ряд неопределенных движений, которые должны были связать в сознании собеседников плоский коробок «Джейтеста» и груду металла, громоздящуюся там, за гребнем хребта.

— А потом, — добавила она скромно, — потом я вспомнила про эти медальоны.

— Ты про них все-таки все помнила, — все тем же нехорошим голосом констатировал Кайл. — И ты пошла.

— Так я еще тогда… Когда землю затрясло… Когда мы из подземелья полезли, я этот черепок не успела на место положить. Ну, я и подумала, что это тоже играет какую-то роль. Я его снова нашла у себя в вещах… и надела… Накинула… и…

— И набрала новую комбинацию, — сухо докончил Кайл. — На «Джейтесте». И что случилось?

Марика тяжело вздохнула:

— Как в тот раз. Эта штука засветилась, и возник звук.

— А потом? — совсем уж страшным голосом спросил Сухов.

— А потом — ничего. Светиться эта штука перестала. И гудеть. И все.

— Ты уверена? — голос Павла звучал устрашающе.

— Да, вроде уверена.

— Так, — откашлялся Кайл, — а потом ты…

— А потом я поставила все кубики на место. Как они были. После того как ты…

— И — ничего? — все так же сурово продолжал допытываться Павел.

— А н-ничего и не должно было быть. Ведь теперь — не моя очередь. И потом, эта комбинация уже была. Хотя…

— А что написал тебе «Джейтест»? — тихо спросил Кайл. — Ты не запомнила?

— Я же не умею читать… это.

Сухов, тихо чертыхнувшись, отошел от стола. Кайл прикусил губу.

— Но я зарисовала, — растерянно утешила их Марика. — Вот.

Из сумочки на каменную тумбу вывалились связка ключей, набор косметики, зажигалка, микрокалькулятор, пачка сигарет, помада, записная книжка, потрепанная, но не сдающая свои позиции, кошелек с мелочью, куча кредитных карточек, уйма фломастеров и других пишущих приспособлений и, наконец, свернутый в трубочку листок мелованной бумаги. Его Марика торжественно развернула и продемонстрировала друзьям.

Все трое склонились над зарисовкой. Сухов ожесточенно тер нос, Кайл скреб в затылке.

— Вообще-то текст проще, чем в тот раз, — несколько самонадеянно заявил Кайл, но удостоился строгого взгляда старшего товарища и скромно засопел.

— С виду — действительно просто, — произнес наконец Сухов. — Но понять можно. «Тебе надо быть послушным, чтобы истинных Двоих спасти от ложных Пятерых».

— По-моему, в таком контексте — не «послушным», а «внимательным», — дерзко вставил Кайл.

Как ни странно, Павел возражать не стал.

— Итак, Марика, будь внимательна. Или послушна, — с очень малой долей иронии сказал он.

Девушку передернуло.

— Не шути так, — неожиданно зло огрызнулась она и повернулась к Кайлу — то ли вызывающе, то ли в ожидании помощи и утешения.

— Наверное, у этой штуки завод кончился все-таки, — постарался тот смягчить неожиданную вспышку. — Раз на тебя не набросился никакой монстр. Спустимся к воде, ребята. Надо хоть отмыться, и вообще…

* * *

На берегу то ли небольшой речушки, то ли громадного ручья они задержались. Тихо было здесь, тихо и спокойно. Как-то без особых дискуссий они сошлись на том, что торопиться в город незачем. Слишком блаженная тишина стояла над этим уже осенним миром. Слишком долгая зима предстояла впереди — где-то совсем близко. Отмыв дорожную пыль, Павел соорудил из подручных материалов костерок, и только тогда все сообразили, что готовить-то или подогревать на нем нечего.

Сухов вооружился срезанной веткой кустарника и умудрился из обнаруженных в рюкзаках вещей сделать подобие лески и крючок. После чего замер над потоком в позе роденовского мыслителя.

Кайл, кряхтя, поднялся с подстеленного брезента и сообщил, что с голоду помирать не собирается в ожидании улова, а собирается сгонять до лесного поселка за перевалом — это не больше сорока километров — и там закупить что-нибудь съестное на всю компанию.

Глубоко оскорбленный недоверием к его рыбацким способностям, Павел не удостоил победителя Дракона никакой реакции и продолжал картинно выситься над хрустальными струями, спиной к честной компании.

Марика, всплеснув руками, заявила, что с покалеченной рукой за руль Кайлу садиться не след и что смотаться за провиантом сможет она и сама. Демонстрируя свою правоту, Васецки уверенно шевельнул локтем и тут же скособочился, бесшумно матерясь. Потом пробормотал что-то про автопилот, но в конце концов сел на подходящий пенек и безнадежно махнул здоровой рукой.

* * *

До флаера Марике пришлось карабкаться по довольно крутому склону. Просто удивительно, как они не заметили этой крутизны, спускаясь к воде. Она потеряла довольно много времени, пробираясь через частый лесок «противолодочным зигзагом», и даже не особенно удивилась, увидев, что Кайл все-таки устроился за рулем. Видно, обогнал ее по прямой.

— Упрямый ты, Васецки, — сказала она чуть польщенно и забралась на заднее сиденье.

Кайл как ни в чем не бывало тронул аппарат. На автоматику он переключаться не стал, видимо, назло своему же малодушию, допущенному пять минут назад. Марика иронически улыбнулась в зеркало заднего вида и стала смотреть на полетевший за окном — назад и назад — пейзаж. По одну сторону от них, сливаясь в серую полосу, скользила стена скал, по другую зеленым пестрым месивом уносился вдаль лесок.

Вот он окончился. Открылся вид на речку. Стал виден костерок и две фигуры — одна у самой воды, другая — подальше, на пне.

Две…

 

Глава 3

ПРЯТКИ

— И ты в самом деле думаешь, что выудишь здесь что-нибудь? — иронически поинтересовался Кайл у Сухова, словно приросшего к своей удочке. — Все говорят, в горах, в реках, рыба на нет сошла. Вода дурная — из-за перевала идет. Дракоша постарался.

Он вдруг замолк и судорожно провел рукой по глазам. И с каким-то мрачным удивлением стал рассматривать свою ладонь.

— Ч-черт, перегрелся, кажется, — пробормотал он. — Знаешь, мне так вдруг… Как-то так стало… Ну, словно миллион лет… словно вечность вдруг прошла… вот так — здесь, сразу. И музыка… органная такая — по ушам.

— Чушь все это, — начал Павел и вдруг, краем глаза узрев нечто, приподнялся на полусогнутых — словно на стременах.

Кайл с миллисекундным запозданием повернул голову туда же — в мутное, словно гноящееся, марево, стекающее вдоль каменной стены. Вверх, вверх, вверх. Сначала он увидел просто пыль. Облако пыли. А потом не столько разглядел, сколько понял, что пыль эту гонит перед собой нелепо кувыркающийся и все ниже и ниже падающий вдоль крутого склона флаер. И это мог быть один только флаер.

Не сговариваясь, они вскочили и сломя голову кинулись туда, к тому месту, где машина или то, что останется от нее, выкатится на мелкую гальку берега.

Перспектива обманула их, и бежать пришлось довольно долго. Кайл увидел, как, перевернувшись еще два или три раза, нелепо, на боку замер докатившийся до воды флаер. Какие-то отлетевшие от него части, поблескивая, опередили корпус машины и, подняв тучи брызг, вылетели на самую середину мелкой в этой части речки. А потом флаер вспыхнул.

Сначала пламя было каким-то электрическим, осыпалось искрами, но почти сразу сменилось коптящим, еле видным в пегих струях дыма огоньком.

«Господи, — подумал Кайл, — да чему же там гореть? Теперь только лишь в кино про древние времена машины горят».

— Человек!.. Это человек там горит! — заорал Сухов. — Господи, Марика…

Кайл не ожидал, что поставленный на бок флаер так огромен. Он растерялся и не сразу сообразил, с какого бока толкать неподатливую громадину. Вразумил его Павел. Под их напором флаер покачнулся и с размаху стал на днище. Сильно помятый, с содранным покрытием, без бамперов, потерянных при падении, но в общем — как ни в чем ни бывало. Только за рулем его…

Кайл не мог понять, что видит ой перед собой. ЭТО не могло быть человеком — не горит человеческая плоть так запросто, словно скатанная в рулон ветошь. Но превращавшееся на глазах в пепел ЭТО было так похоже на человека. И оно уже не могло быть живым.

Как обезумевшие, они нелепо, зачерпывая воду ладонями и какими-то подвернувшимися железками, поливали, гасили ЭТО, а оно ломалось, оседало и, крошась тленом, падало в уносящую все быструю воду. Самым кошмарным для Кайла при этом был яркий, погожий осенний день, царивший в ставшем вдруг нелепым и бессмысленно жестоким мире. Потом он упал на колени — прямо как стоял, по щиколотку в воде, — и его вырвало.

— Эт-то не она, — тяжело дыша, выдавил из себя Павел. — Это вообще не человек. Там ведь должно остаться всякое — кости, ну эти…

— Коробочек, — зло выкрикнул Кайл в пространство перед собой. — Это коробочек проклятый крутит нами. Костяшки… Кубики… МАГИЯ… Она себе наколдовала это вот… Это какой-то огонь особый… Или яд…

Он энергично потряс головой, словно просыпаясь от кошмара, и, бормоча: «Надо туда. Надо посмотреть, что там», стал карабкаться вверх по склону.

— Стой, — все так же задыхаясь, крикнул вслед ему Сухов. — Оружие надо… Оно в машине — здесь должно быть.

Он пинками открыл перекошенный багажник и вытащил оттуда взятый на всякий пожарный случай старенький «винчестер». Прикинул высоту и наклон насыпи и сноровисто, раскорячившись крабом, полез по ней вверх. Кайл, как мог, постарался не отставать от него.

На полпути он обернулся и покрылся холодным потом: высота была порядочной, а цепляться за осыпающийся грунт становилось все труднее и труднее. Флаер внизу казался закопченной игрушкой.

На шоссе они вылезли почти одновременно. Ничего, кроме двух сбитых столбиков ограждения, не напоминало тут о происшедшем.

— Дурацкая машина этот флаер, — с досадой заметил Сухов. — Тормозного следа не оставляет.

Держа ружье на изготовку, он осторожно пошел вдоль жиденьких кустиков, притулившихся у подножия отвесной каменной стены, тянущейся по противоположной обочине дороги. Кайл двинулся за ним. Миновав поворот, с которым не справился флаер, они увидели Марику.

Казалось, она просто присела отдохнуть. Широко расставила длиннющие ноги в подранных джинсах, свесила голову набок и прикорнула в дорожной пыли.

Кайл хлопнулся перед ней на колени и попробовал нащупать пульс. Присевший рядом Павел просто похлопал девушку по щекам.

Глаза Марики открылись. Были они мутны и полны ужаса. Пошарив взором в окружающем пространстве, она сфокусировала его на лице Кайла. Потом скривилась, словно собиралась жалко, по-детски разреветься, но вместо этого вдруг бешено вцепилась обломанными ногтями левой руки в физиономию друга, а правой начала лупить его по чему попало. Кайл с воплем «Чего это ты?!!» шарахнулся назад и спас глаза.

— Т-ты!.. Ты!.. — хрипло заорала Марика. — К-кук-ла!.. М-манекен. Т-ты п-притворился… Т-ты притворился ж-живым-м-м…

У нее зуб на зуб не попадал, а глаза норовили закатиться. Кайл остолбенело размазывал по физиономии кровь.

Павел поймал Марику за руку и с успокаивающим воркованием попытался помочь ей подняться, девушка повисла у него на руках и, похоже, снова начала «уходить».

— Вызывай «Амбуланс»! — распорядился он. — Блок на моем ремне. У меня руки заняты.

Кайл хрипло пробубнил в микрофон вызов, поставил блок связи в режим маяка и наклонился над Марикой, которую Сухов активно пытался привести в сознание.

— Вот что, — сказал он Павлу. — Ты это… Оставайся тут сторожить ее, а я смотаюсь за…

Марика снова открыла глаза. И снова в них был ужас.

— Н-нет!!! — с трудом выговорила она. — Не-ет! Здесь нельзя… н-нельзя одному… Нельзя оставаться одному… Надо следить… Надо друг за другом следить.

Она неловко скорчилась, уставившись немигающими глазами в пространство перед собой. Лицо ее подергивалось.

— Пожалуй, тебе действительно не стоит отлучаться, — резонно заметил Сухов. — Бродит вокруг кто-то.

— А коробочек наш проклятый как же? — нервно скривившись, спросил Кайл.

— Потерпит коробочек. Тем более что ты вроде как на него и грешишь. Так тогда уж чем реже коробок тот трогать, тем и лучше. Я же говорю — нечисто тут все.

* * *

— Сотрясение и шок, — сообщил, орудуя инъектором, бородатый врач. — И пара пустяковых переломов. Починим запросто. Из-за этого не волнуйтесь. А вот… — Он внимательно присмотрелся к Кайлу и Сухову: — Вы уверены, что у мисс не будет повода подавать заявление в полицию? В таких случаях мы должны давать показания, и мне придется сказать, что девушка, по всей видимости, участвовала в серьезной потасовке. В драке.

— Если она и дралась, то не с нами, — заверил его Сухов.

Док с сомнением еще раз посмотрел на разодранную физиономию Кайла и кивнул головой вслед носилкам:

— Давайте вы тоже в кабину, ребята. А то ваша коляска теперь не скоро поедет.

Ни Павел, ни Кайл даже не обернулись на полускрытый колышущимся маревом нагретого воздуха далекий силуэт храма Желтой Луны, где в янтарной тишине на теплой поверхности камня терпеливо ждал кого-то странный ларец, окрещенный словом «Джейтест».

— Кажется, у вас проблемы, ребята? — по-дружески осведомился лейтенант Стырный из глубины кабины. — Бога ради, уберите оружие, Сухов.

— На флаер кто-то напал, — пояснил Кайл. — Марику… Госпожу Карои, похоже, выбросило из машины.

— Может быть, мисс просто не справилась с управлением? — предположил лейтенант.

Очевидно, просто для порядка.

— Если управление было в норме — а так оно и было, то этого случиться не могло, — уверенно ответил Кайл.

Плато внизу уходило все ниже. Происшедшее становилось просто еще одним навязчивым сном. Который будет приходить снова и снова.

— Жандармерия разберется с причиной инцидента. Это их епархия. — Стырный пожал плечами. — А с вами, — он внимательно посмотрел сначала на Сухова, потом на Васецки, — вы уж извините, нам снова придется встретиться в моем кабинете. Постарайтесь не играть в бойскаутов, ребята, чтобы снова не пришлось терять время попусту, прошу вас.

— Ну, какие тут возражения, — заверил его Павел.

* * *

— Она не хочет оставаться в больнице, — с сожалением сказала Кайлу медсестра в чепце сестер-кармелиток. — Это последствия шока. Она боится чужих людей.

— Дома ей обеспечат все наилучшим образом.

— Доктора, однако, настоятельно советуют ей хотя бы неделю постельного режима, — продолжала настаивать медсестра без особой надежды в голосе.

— Попробовали бы вы сами лежать в постели с таким вот синяком, как у меня, — во всю спину, — вмешалась в разговор Марика.

— Да, гематома очень обширная, — согласилась та, — но…

— То-то и «но», что лежать я могу только на животе, — зло констатировала девушка. — А когда ребра поломаны — это тоже, скажу, не кайф. И вообще на мне все как на собаке, на бегу лучше заживает. Вот когда я еще школьницей с водонапорной вышки сверзилась…

Кайл усадил ее наконец в кар, и Сухов тронул машину. Марика сразу напряглась. Кайл готов был поклясться, что перед тем, как окончательно усесться в машину, она ощупала его рукав.

— Давайте — кругами по кампусу. — Голос Марики уже обрел прежнюю уверенность и не срывался в испуганное заикание.

— Только недолго — тетка Элина с ума сойдет, — предупредил Кайл. — Еле уговорили ее ждать тебя дома. Она там к твоему возвращению всякого разного наготовила…

— Давайте о деле, — притормозил его Сухов. — И главное: лишнего не говорим.

Марика секунд двадцать собиралась с духом. Потом повернулась к Кайлу:

— Это я тебя так… изукрасила?

— Ничего — уже заживает, — буркнул приятель. — Не пойму только, за что сподобился? И почему именно я…

— За что, за что… Это ведь ты флаер вел. И в пропасть уронил. Нет, теперь я понимаю, что не ты. Но тогда — ну просто сбрендила с испугу. Я теперь поняла, — голос ее стал снова неровным, речь — сбивчивой, — ТАМ ЖЕ ТАК И СКАЗАНО БЫЛО: «…ИСТИННЫХ ДВОИХ СПАСТИ ОТ ЛОЖНЫХ ПЯТЕРЫХ». Истинные двое — это мы с тобой, Кайл. Те, кто попал под «Джейтест». Под испытание. А тот, что за рулем был, тот — ложный. Иллюзия, манекен… кукла какая-то.

— Так что, выходит, мне теперь вторую Марику Карои ждать? — поинтересовался Кайл, недовольно трогая царапины на лице.

— Не сходится, — вмешался в разговор Сухов. — Сказано «ложных пятерых». А вас — двое шустрых таких оказалось. Трое других — кто?

Марика прикрыла глаза, задумавшись. Пожала плечами:

— Остальных не хватает. Если, конечно…

— Если, конечно, это не ТЕ ТРОЕ, ЧТО ТАМ ОСТАЛИСЬ, — С АМУЛЕТАМИ, — произнес Кайл вслух то, о чем промолчала его подруга.

— Типун тебе на язык! — Сухов так раздраженно дернул кар вперед, что пришлось резко притормозить перед перекрестком. — И вообще, сказано же: лишнего не болтаем.

— Ладно. Все это условно очень, — примирительно буркнул Кайл. — Давайте по существу. Так что оно тебе устроило? Чучело это, похожее на меня.

Марика снова сжалась и заметно нервничала. Воспоминание нелегко давалось ей.

— Понимаете, — она с трудом подбирала слова, — я сначала даже подумала: молодцом, мол, держится Кайл. Даже, думаю, и незаметно, что рука в фиксаторе. И еще… Что правильно сообразил: наверняка ведь на патруль напоремся. А пропуск — у него одного. А потом гляжу: он как разогнал флаер, так и жмет. Все быстрее и быстрее. И потом… Смотрю — там, у речки, — вы двое. Ты, — она кивнула на Павла, — и Кайл. А другой Кайл за рулем. У меня прямо крыша поехала. Я хватать тебя… его стала за плечо больное, за голову. А ЭТО — ну как болванка железная. И жмет, и жмет. И меня жуть берет — КУДА ЭТО ОН МЕНЯ??? Тогда я на ходу, не знаю как, на переднее сиденье и — ногами по тормозам!

— При приводе, врубленном на полную катушку. Умно! — Сухов ядовито прокомментировал выдаваемый Марикой эмоциональный текст.

— Потом — ничего не помню, — с достоинством закончила та. — Так, клочьями какими-то.

— Удивительного мало, — признал Павел. — Флаер, естественно, закрутило и вынесло с дороги. А там — не тридцать сантиметров под днищем, а семьдесят метров. Машина, натурально, сорвалась в падение. А тебя, слава богу, при торможении просто из кабины вынесло — и машина открытая, и ремнями ты не пристегнута была. Хорошо еще, что не темечком об скалу приложило, а…

— Я знаю, чем меня приложило, — прервала его Марика, машинально пытаясь изменить позу. — А что с тем стало, который…

— Сгорел, — коротко ответил Павел. — И пепла не осталось. Предмет для сильной головной боли у господина Стырного: третий день допытывается, какое такое зажигательное устройство везли мы в машине, да еще на месте водителя.

— С тебя теперь «Герц» три шкуры сдерет за угробленную машину, — сочувственно вздохнула Марика.

— Это еще как обернется — я с адвокатом своим уже это все провентилировал. Типичный случай угона. Да еще при, извините за выражение, аварийном маневре автоматика должна была блокировать выполнение торможения. Но эта зараза идеально срабатывает только при попытке въехать в собственный гараж. Так что я «Герцу» еще и счет за неисправность автоблокировки вкрутить могу.

— А коробочек… — Марика взглянула на Сухова исподлобья.

— Про коробочек речь не заходила, — понизив голос, пояснил Павел. — И про храм тоже. Просто приехали мы и пикник у речки разбили. И не устроили ни в какие там храмы. Даст бог, лежит он там на своем месте. Сейчас вот уляжется волна — заберем его оттуда.

— И надо его схоронить подальше, — вставил Кайл.

— С коробочком подразобраться надо, — уклончиво возразил Павел. — Уж больно все наложилось. Я завтра на раскоп ваш подамся. Надо все записать и зафиксировать. Не простое это место, тоже надо сказать.

— Я… — начал Кайл.

— Ты с Марикой сиди как привязанный, — строго остановил его Сухов. — Вам еще четверых гостей встречать.

— Чтоб тебе! — цыкнула на него девушка.

— Сама наколдовала! — парировал Павел. — Оставлю вам свое ружье. И сами уж вооружитесь как можете — видите, что творится. Вот вернусь — обмозгуем все как надо. А сейчас — к тете Элине. Гуляш стынет. За едой и решим, что дальше врать господину лейтенанту.

* * *

— Ты меня извини. — Марика поежилась в глубоком кресле, в которое она забралась после того, как Сухов убыл разбираться со степным захоронением, а тетка, вооружась длинным списком снадобий, способных поставить любимую племянницу на ноги, отправилась в поход по аптекам. — Но я так перетрусила тогда, что, как взгляну на тебя, так все время лезет в голову эта глупость — что это все-таки ты был ТАМ.

Кайл внимательно рассматривал рисунок ковра.

— Ты знаешь, — с трудом выговорил он, — это не совсем… не совсем глупость. Тогда… Когда ты полезла наверх, к машине… Я ведь тоже вспомнил, что… что пропуск с тебя трясти начнут, но… Знаешь, что-то в тот момент наехало. Словно… Со временем что-то… Мне… На какой-то миг мне показалось, что… что я уже там — с тобой, в машине. Что нам надо куда-то. Далеко. Что мы жмем на полный. А ты меня остановить хочешь. По рукам бьешь. Даже вроде как вверх по этой горке лез, помнил. Понимаешь, сейчас это как сон. А в тот момент я ничего не ухватил. А потом Павел заорал как сумасшедший, и мы бросились флаер тушить. Все в башке смешалось.

Марика смотрела на него круглыми глазами. Потом сглотнула нервно. И осторожно спросила:

— Слушай, тебе не кажется, что с того момента, как мы ЭТО СДЕЛАЛИ, кто-то за нас… ЗА НАС ВСЕ РЕШАЕТ?

Кайл поморщился, собирая мысли, словно слюну в пересохшем рту. И тут мелодично запел сигнал на входной двери. Он прихватил ружье и пошел открывать.

— К тебе лейтенант Стырный, — сообщил Кайл от двери.

* * *

Звезда стояла низко над горизонтом. Сухов выпрыгнул из джипа, сбросил на землю четыре здоровенных рюкзака с необходимой утварью и принялся растаскивать хлам, которым был наскоро завален пролом в келью-подземелье.

И брошенные при поспешном бегстве софиты висели на прежнем месте, ожидая только подключения к сети питания. Два сейсмических удара, пришедшиеся по степи, ничего не изменили в келье. Хотя — нет. Теперь только три сумеречные фигуры, выпрямив спины, составляли невидимый круг, в центре которого когда-то лежала на невысоком каменном постаменте жутковатая коробка «Джейтеста». Вторая из пяти фигур обратилась в прах.

Сухов склонился к лицам древних воинов. Если бы он встретил эти мумии где-то еще — не в келье из кургана, затерявшегося в степях побережий, — здесь, на Джее… Они вполне могли сойти за людей. Вот только люди пришли сюда через тысячелетие после того, как атомная смерть настигла этих пятерых в разгар испытания на право быть воином великой Звездной Империи. Развалины которой медленно обращались в прах по всей Галактике под светом пятнадцати солнц.

Павел развесил осветительные лампы и начал работать. Скрупулезно, дециметр за дециметром фотографировать, измерять, фиксировать все, что составляло внутренность этого убежища пятерки мертвых.

* * *

Ночь была тихая и уже слегка морозная. Звезды зябко мерцали в своей недосягаемой высоте. Закутанная в кипенно-белый, пушистый спальный халат, миниатюрная тетя Элина последний раз взглянула с галереи, опоясывающей гостиную по второму этажу, на жуткое непотребство в виде вооруженного «винчестером» Кайла, примостившегося на кресле-качалке у нерастопленного камина. Женщина пожала последний раз плечами и удалилась в спальню.

Кайл поправил плед и, проверив еще раз, хорошо ли просматривается из этой позиции дверь в комнату Марики, углубился в чтение солидного тома Бродкастера. Описание мучений первой и, собственно говоря, единственной экзоархеологической экспедиции во Внутренние Пространства — затопленную болотами и сотрясаемую землетрясениями часть Центрального материка, расположенную в кольце опоясавших побережья Шепчущих хребтов, — производило сегодня почему-то исключительно снотворное действие. Кайл мужественно подавил зевок и перевернул страницу.

Марика трясла его за плечо, держа на весу подносик со здоровенной чашкой кофе и горой рыбных чипсов в надорванной упаковке. Кайл виновато заморгал и приподнялся на гулко скрипнувшей качалке. Столь же виновато нырнул за ускользнувшим на ковер Бродкастером и соорудил из него на коленях импровизированный столик.

— Не спи — замерзнешь, — иронически бросила Марика, водрузив съестное на твердую обложку.

И, не говоря ни слова, направилась в прихожую. Сквозь матовую дверь Кайл видел, как она набрасывает штормовку поверх ночной пижамы, возится с обувью.

— Эй, ты куда? — вполголоса окликнул он ее.

— Не могу заснуть. В больнице перебрала по этой чисти, видно, — так же вполголоса отозвалась Марика. — Пойду пройдусь по саду. Не беспокойся.

Кайл нервно отхлебнул кофе. Подражая Павлу, потер нос — получилось, и отхлебнул еще. Похрустел чипсами. Осторожно поставил чашку и пакетик на пол и прислушался.

Снаружи вроде начал накрапывать дождь. Временами, капнув то ли в бочку с водой для полива, то ли в какое другое гулкое место, капля с неба заставляла его нервно вздрагивать.

Шагов Марики по мокрому гравию садовых дорожек почти не было слышно. Некоторое время Кайл сосредоточенно внимал этой тихой, ночной, по странноватой партитуре расписанной музыке. Потом откинул плед, перекинул его через плечо, подхватил «винчестер» и, зябко, поеживаясь, сам вышел в сад.

Марики нигде не было видно. Только обогнув причудливо выложенный горным камнем грот, когда-то служивший конурой для славной памяти Смоки, Кайл увидел девушку.

«Повязку с головы сняла», — машинально подумал он.

— Чего это ты делаешь? — спросил Кайл, подходя к ней. — Зачем?

Стоявшая на коленях над чем-то, разложенным на земле, Марика через плечо как-то диковато поглядела на него и ничего не ответила. Похоже, ей было очень холодно.

Кайл присел на корточки рядом, накинул ей на плечи плед. Он не ожидал, что Марика неожиданно испуганно прижмется к нему. Ее трясло. Коротко, клочьями остриженная в больнице голова подруги уместилась у него на плече, щека — горячая, исцарапанная — прижалась к щеке Кайла. Он обхватил девушку за плечи.

— Не дрожи так, — смущенно произнес он. — Все это — чушь какая-то.

Слова застряли у него в горле. Он не мог отвести глаз от того, что лежало перед ними на мокрых камнях.

Птицы. Две растерзанные ночные птицы. И змея. Местная змееящерица. Располосованная вдоль по всей длине.

— Т-ты… — начал он.

Но Марика — Марика? — с диковатой, какой-то жутковатой нежностью взяла его за плечи своими мокрыми руками, повернула лицом к лицу.

Кайл ошалело смотрел на ее искромсанные — вперемешку с запекшейся кровью — волосы, на покрытое струпьями, исцарапанное лицо, на дрожащие, кривящиеся в детском каком-то пароксизме жадные губы. Скользнул глазами по обхватившим его — по локоть в черной крови — рукам. Потом встретился глазами с безумным, нечеловеческим взглядом ведьмы и беззвучно, захлебываясь страхом и отвращением, заорал.

* * *

Этот беззвучный крик, показалось ему, и заставил его проснуться. И еще — стон. Нарастающий, прерывистый, словно с того света звук. Из комнаты Марики.

Только тряся, как сумасшедший, ее запертую дверь, он проснулся окончательно. Тупо поглядел на сжатый в руках «винчестер». По галерее, теряя, разумеется, по пути домашние туфли с помпончиками, к нему мчалась тетка Элина.

— Что?! Почему?! Почему ты стрелял?! Что?! — задыхаясь, выпалила она.

Прерывистый стон-завывание все громче несся из-за дверей.

— Отоприте скорее! Ключ! — скомандовал Кайл, беря инициативу в свои руки.

Он чуть не сошел с ума, пока Элина совершила повторный — туда-сюда — рейс за ключом. Если бы не покалеченная рука, он, пожалуй, высадил бы проклятую дверь, хотя это только в кино створки слетают с петель от первого же удара сапога.

Марика с закрытыми глазами, сбросив одеяло, лихорадочно дрожа и тихо подвывая, пыталась содрать с себя бинты. Кайл решительно вкатил ей в чисто медицинских целях пощечину и стал трясти за плечи.

— Ой, больно! — вскрикнула она и уставилась на мир круглыми, ошалевшими глазами.

Тетя Элина сунула ей под нос стакан с каким-то питьем.

— Мне страшное приснилось. Будто я… — Марика подняла руки к глазам, рассматривая их так, словно вляпалась во что-то непередаваемо противное. — Будто… будто… — Она подняла взгляд на Кайла: — Ой! У тебя кровь. И грязь какая-то — здесь и вот… Ты в крови весь. Гос-с-споди… — Она села на кровати. Сжалась испуганно. Послушно проглотила теткино снадобье. — Что же это было…

— Сон, — сказал Кайл. — Дурной сон. Будто второй к нам пришел. Из Пяти. Точнее, вторая. Побудьте с ней, тетя Элина.

Осторожно, словно на территорию врага, он вышел в гостиную. Недопитый кофе и чипсы по-прежнему стояли у качалки, и раскрытый отчет Бродкастера валялся на полу рядом. Благородного окраса ковер заляпан был мокрой грязью с подметок. «Моя работа», — печально констатировал Кайл. Вышел в прихожую.

Штормовки на месте не было. Что из обуви пропало, он определить не смог. Похоже — потертые кроссовки. Кайл лязгнул затвором «винчестера». Кисло запахло свежесгоревшим порохом. Патрона в стволе не было. Он перезарядил ружье. Поискал и нашел фонарь.

Дождь набирал силу. В саду было все так же темно и жутко. Но того страшного, что он боялся увидеть, не было. Струи воды хлестали по растерзанным тварям, ставшим теперь просто мусором. Отвратительным и жалким. Брошенный на землю плед валялся рядом, и струи воды смывали с него кровь.

Пошарив лучом фонаря по земле, не без труда он нашел ее — блестящую латунную гильзу.

Сжал ладонями виски. Нет. Ничего не приходило в голову. Четверть часа кто-то забрал из его жизни. В эти пятнадцать минут уместилось всякое. В том числе и выстрел из «винчестера».

* * *

Сухов погасил софиты и потер ставшие за ночь красными глаза. Ночи уже не было. Тусклый свет позднего дождливого дня давно уже пробивался в пролом потолка кельи. Пора было собираться в город.

Он уже почти закончил складывать свои пожитки, когда заголосил блок связи, притороченный к его поясу:

— Сухов, ты как? У тебя… все о'кей? — Голос Кайла прерывался в наушнике.

— Все в норме. Что там у вас? Чего вибрируешь?

Кайл как-то неловко кашлянул и, коряво строя фразу, сообщил:

— Тут вот что. Марику полиция забрала. Давай сюда скорее. И ночью чертовщина всякая была. Будь осторожен.

— Да, уж с вами, ребята, я своей тени пугаться начал.

— И, знаешь, правильно. — Кайл снова закашлялся. — В общем, прими к сведению: Марика в участке, я сижу у нее дома — тетю Элину в чувства привожу. Я — только здесь, Марика — только в участке. Больше — нигде. Усек?

— Усек. — Сухов выразительно пожал плечами. Сам для себя, скорее всего, так как видеоканал включен не был.

— Если встретишь Марику или меня где-нибудь еще — будь осторожен, понял?

— Я бестолковостью вроде не отличаюсь, — с досадой ответил Павел. — Жди.

Он дал отбой и призадумался, присев на набитый рюкзак.

«Это не случайно — все, что с нами происходит, — подумал он уже в который раз. — Не случайно, что чертов ящик попал в руки тех, кто имеет представление о языке Зу; не случайно, что медальоны странные эти переходят к тем, кто потом начинает как проклятый крутить эти заколдованные камушки. Кто-то играет с нами. Ну что же. Я тоже не прочь поиграть. Посмотрим, кто кого осилит».

Он поднялся, подошел к трем оставшимся в неприкосновенности фигурам с пустыми глазницами.

Когда Павел протянул руку к цепочке темного металла, страх кольнул его сердце профессионала.

«Что я делаю, черт возьми? — подумал он. — За такие фокусы дисквалифицировать надо к чертям собачьим. Зачем… Нет… кто-то ведет нас».

Цепочка скользнула в прикоснувшуюся к ней руку.

* * *

Гамильтон Лукас из «Кларк, Смит и Лукас» был, надо думать, младшим отпрыском совладельца уважаемой всем Западным побережьем адвокатской конторы. Для того Лукаса, который означился на бронзе вывесок контор, разбросанных по всем более или менее значительным поселениям этой части континента, Гамильтон был слишком молод.

— Не стоит благодарить меня, мисс, — сухо сказал он, предлагая Марике занять место напротив себя в довольно комфортабельном кожаном кресле. — Вы настаиваете на том? чтобы ваши… э-э… друзья присутствовали при нашей беседе?

— Они могут сообщить ценные сведения, мистер Лукас. И выступить как свидетели.

Адвокат вздохнул:

— Ну, если на то ваша воля… Так вот, не стоит благодарить меня. Своим освобождением вы целиком обязаны господину Стырному. Он, прямо как бог из машины, знаете ли, явился как раз в разгар наших довольно бесплодных пререканий с комиссаром Дорном. Господину лейтенанту стоило огромного труда убедить комиссара отменить санкцию на ваш арест. Он — комиссар — понимаете ли, совершенно твердо убежден, что вы морочите ему голову, хотя ваши позиции в этом деле достаточно сильны. На него значительно повлияли показания свидетелей и самих пострадавших. Все они говорят одно и то же, и показания их косвенно подтверждаются.

— Черт возьми! Я не имею ни малейшего отношения к этим детям! Я сама отдала бы все, что хотите, чтобы они только нашлись.

— Оставим пока эмоции в стороне, мисс. И давайте в присутствии ваших друзей, как вы того пожелали, пройдемся с карандашом в руках по обстоятельствам дела.

— Давайте! — решительно сказала Марика.

— Суть выдвигаемых против вас обвинений, — адвокат пододвинул к себе тощую пока папку, — состоит в том, что вы, мисс, понимаете ли, на угнанном вами от здания фирмы «Лоуэлл» фургоне, принадлежащем господину Ли Яну, владельцу заведения по доставке скоропортящихся грузов, в период от девяти утра до примерно половины двенадцатого этого же утра посетили четырех своих довольно отдаленных знакомых, дети которых по случаю каникул находились дома и играли неподалеку. Несмотря на неважную погоду.

— Весь Вестуич — это отдаленные знакомые, — с досадой сказала Марика. — О двух из названных людей я впервые слышу.

— Зато они вас знают хорошо. И сразу же узнали при опознании.

— Меня же крутили по ящику в связи с этой историей с Драконом, — не без гордости заметила она.

Адвокат вздохнул:

— Так вот, мисс, за это время в общей сложности семеро детей в возрасте от восьми до тринадцати лет сели покататься в фургон с… с той особой, которую идентифицируют с вами, мисс. Причем четверо — без прямого согласия их родителей. Просто те с удивлением обнаружили, что дети, с которыми… эта особа беседовала, уехали в этом самом фургоне. Там мороженое было, кстати говоря. Или что-то в этом роде. Еще пока эта… поездка продолжалась, поднялся переполох. В полицию обратились миссис Морган и фрейлейн Абендтойфель.

— Я бы не сказала, что очень хорошо знаю этих женщин.

Господин Лукас сделал успокаивающий жест рукой:

— Я уже сказал — зато они вас хорошо знают. Настолько, что, когда вместе с сержантом Фариа явились в ваш дом в половине первого, они вас опознали моментально.

— Настолько хорошо опознали, что эта умалишенная кинулась сдирать с меня бинты.

— На сей счет имеется протокол, и мы его используем в вашу пользу, — согласился адвокат. — В четыре часа пополудни, — настойчиво продолжил он, — господа Бэдлоу и Лимонов — случайные туристы — обнаружили у Малого Восточного каньона брошенный и поврежденный фургон. Я имею в виду именно тот фургон, о котором идет речь. Дети не найдены. Обнаружено большое количество опустошенных упаковок от той дребедени, которая была в фургоне. И следы крови. Вас, мисс, застали дома в весьма плачевном состоянии.

— Да уж, — заметила Марика. — И оно сразу стало гораздо плачевнее.

— Теперь рассмотрим те факты, которые говорят в вашу пользу.

— Неужели и такие есть?! — со злой иронией воскликнула девушка.

— Не стоит иронизировать в вашем положении, понимаете ли…

Господин Лукас сделал паузу. Затем продолжил тем же протокольным тоном:

— Прежде всего, мисс Карои, на вас работает хронометраж. За час добраться до Малого Восточного каньона да еще вернуться домой незамеченной посреди бела дня вы могли разве что на помеле верхом.

Марика нервно вздрогнула.

— Тут прокурор, конечно, заведет речь о… гм… — адвокат бросил взгляд на Павла и Кайла, — сообщниках. Надеюсь, никаких аргументов, кроме чисто умственных спекуляций, в его распоряжении не будет. Затем: насколько мне стало известно по чисто конфиденциальным каналам, ничто не подтверждает вашего пребывания в злосчастном фургоне — ни отпечатки пальцев, ни какие-либо другие доказательства. Наконец, все свидетельницы утверждают, что ваш… двойник… э-э… Что голова этой особы не была забинтована. Обслуживавший вас врач и судебный эксперт, надеюсь, смогут подтвердить, что вы своих повязок за это время не снимали?

— Смогут, господин Лукас, если они хоть что-то смыслят в своем деле, — уже более мирно заверила адвоката Марика.

Тот снова вздохнул:

— Ну и, наконец, в вашу пользу свидетельствуют ваша… э-э… родственница, мадам Элина Минц, и присутствующие здесь господа.

Настала пауза.

— Вы не хотите ничего добавить к нарисованной мною картине, мисс? Или вы, господа?

Сухов откашлялся.

— Господин Лукас, — сказал он как можно более убедительным тоном. — Хочется предупредить вас, что дело, в котором оказалась замешана мисс Карои и некоторым образом все мы, — непростое. У нас… гм… У нас есть все основания полагать, что безопасность мисс Карои находится под серьезной угрозой. Вполне возможно, что в ближайшее время будут… случаться различные странные вещи с участием этого… двойника Марики… Госпожи Карои. Скорее всего. Примите это к сведению. И просим нас извинить за то, что не можем дать более глубоких разъяснений по этому вопросу.

Снова последовала выразительная пауза.

— Ну что ж, — сказал адвокат, тщательно закрывая папку. — Я никоим образом не отказываюсь защищать ваши интересы, мисс. Семья Карои — наши традиционные клиенты. Но должен сказать, что делу вы пока мало помогаете. Советую вам, с одной стороны, не появляться на людях — город очень возбужден, и это можно понять: ведь речь идет о детях. Возможны различные эксцессы. С другой стороны, обеспечьте себе постоянное присутствие свидетелей ваших дальнейших действий. — Господин Лукас вдруг косо улыбнулся: — В этом отношении очень полезен будет для дела интерес к нему ведомства господина Стырного.

— Я поживу в старом доме Карои, — подумав, сказала Марика. — Вы, безусловно, знаете, где это. Дом заброшен, но вполне пригоден для жилья. И расположен далеко от… — Она кивнула головой в сторону окна, выходящего на Мэйн-стрит.

— Вот и хорошо. Пусть, по мере возможности, с вами побудет кто-то из… э-э… знакомых. Я сообщу комиссару Дорну ваш новый адрес. Постарайтесь быть как можно осторожнее. Ну что ж, я не задерживаю вас далее, господа.

* * *

— Мрачное местечко, — заметил Сухов, рассматривая высокие, заросшие паутиной своды каминного зала, некогда служившего местом ежевечерних встреч членов семьи Карои, когда-то большой и шумной. — И от города далеко, и на болота вид — лучше не придумаешь.

— Как раз для романа с привидениями, — без особого энтузиазма поддержал его Кайл.

— Хватит иронизировать! — прервала их Марика. — Поверьте, ребята, нет ничего хорошего в том, что по белу свету болтается ведьма-параноик с твоим лицом и ворует детей. И от нее приходится прятаться в доме с привидениями.

Сухов тяжело вздохнул и принялся раскладывать на расстеленном на полу брезенте небольшой арсенал, комплектованием которого он занимался всю вторую половину дня. Пара винтовок с телеприцелами. Три бластера. По десятку комплектов зарядов на ствол. Наличествовали еще полуспортивная «беретта», уже знакомый «винчестер» и пара биноклей. Винтовками вооружились мужчины. «Береттой» и «винчестером» завладела Марика. Бластеры достались каждому.

— По городу, — сообщил Кайл, — развешаны объявления с приметами. По «Ти-Ви» крутят предупреждения относительно детей. Так что туда Марике лучше не соваться. Я привезу еще еды всякой и…

— И ложись спать, — остановил его Павел. — Я буду на стреме часов до четырех. А там уж извини. И вот что — сам будь… поаккуратнее. Ты в этой игре — дичь. Так что держись на людях.

Кайл косо улыбнулся:

— Лейтенант Стырный — любезный такой человек. Сказал, что подошлет пару сотрудников понянчиться с нами, пока положение, как он выразился, сомнительное.

— Ты ему рассказывал про… про ночь? — спросила Марика.

— Да нет. Но у меня такое впечатление, что мы все-таки под колпаком.

— Ну вот что. — Сухов почесал ставшую уже заметной светлую щетину на подбородке. — Очень это мило, что госбезпека о нас заботится, но ты и сам не хлопай ушами и… И не знаю, что еще. Пока мы не прикончим всех Пятерых, покою не будет — ни тебе, ни Марике.

— Хотел бы я знать, их пули берут? — задумчиво заметил Кайл, рассматривая свое вооружение. — Так и не знаю, во что и как палил ночью.

— Тот, что свернул себе шею в флаере, сгорел. Самоуничтожился, — сказал Павел. — Это вдохновляет.

И тут запищал телефон.

Марика удивленно заломила бровь и сняла трубку:

— Это тебя, Кайл.

Тот выслушал, что сказала ему трубка, повесил ее и кивнул друзьям:

— Я же говорил: лейтенант на стреме. Его ребятишки приглашают меня в город прогуляться. Для разговора по душам, как я понимаю. Встретят при выезде на шоссе. Я пошел — нехорошо заставлять людей себя ждать. Постараюсь вернуться пораньше.

* * *

— Тут даже игрушки мои остались, — с грустью сказала Марика, спускаясь по лестнице с поломанной заводной совой в руках. — В детской. Разбросанные. Может быть, я и играла с ними последний раз… Когда тетка забрала меня. Ты выспись, Сухов, если собираешься в ночь… дежурить. Я там постелила — в кабинете отца. Бывшем, конечно, кабинете. Бывшего отца.

— Он тебе хоть пишет? — не к месту спросил Павел.

— На Рождество. Присылает открытки. Кажется, он еще считает меня маленькой девочкой.

Блок связи, который Марика пристроила на каминной полке, тихонько заскулил, словно специально дождавшись, когда хозяйка подойдет к нему.

— Слушаю, — недовольно сказала она. — Нет. Мистера Васецки вызвали ваши люди. У выезда на шоссе. Минут… Ну, минут шесть назад. Что? Хорошо.

Глаза ее округлились, она положила блок на место, повернулась к стоявшему на пыльной тумбочке старомодному телефону, подошла к нему и внимательно осмотрела. Потом повернулась к Сухову, недоуменно сжимая в руке конец провода…

— Вот так номер! Он же отсоединен. Как же Кайл… И Стырный сказал сейчас, что никакие его люди не вызывали никакого Васецки никуда.

— Дьявол!!! — воскликнул Сухов. — Опять началось. Они… Пошли догонять его.

— Лейтенант… он сказал — не выходить из дому. Они сами сейчас пойдут на перехват.

Павел уже быстро набирал на своем блоке номер Кайла.

— Кайл! — заорал он в трубку. — Кайл! Где ты? Что там с тобой?

Марика схватила с разложенного на полу брезента бинокль, взбежала по лестнице и отворила выходящее на дорогу окно.

— Видно там что-нибудь? — спросил снизу Сухов. — Ты выруби режим ночного видения.

— Там, на выезде, действительно машина Кайла. Стоит у обочины, — доложила она. — Больше никого. Кайла тоже не видно.

* * *

Кайл еще раз окинул взглядом безрадостный пейзаж, единственным отрадным пятном на котором был идиллически заросший плющом и каким-то здешним мхом дом Марики. За ним тянулись до самого берега океана гнусного вида болота. Полукилометром ближе пролегало шоссе, по которому время от времени проносились то контейнеровозы, то фургончики окрестных фермеров.

Позади мок под дождем реденький сосновый лесок. В сочетании с сугубо здешним иссиня-черным «вечным папоротником» обычные, с Земли завезенные, сосенки казались чем-то инфернальным.

— Пойдемте, — окликнул его голос из леса.

Или ему показалось. Кайл обернулся.

Человек, который подходил к нему из соснового редколесья, был одет в комбинезон автотехника «Стандарт ойл», но носить его явно не умел. Кайл шагнул ему навстречу и спросил:

— Вы от Стырного? Где ваш кар? Или поедете со мной?

Человек молча, жестом позвал его за собой и зашагал через лесок. Кайлу это не понравилось. Ему вообще перестала нравиться эта затея с того момента, когда он подумал, что проще всего лейтенанту госбезопасности было вызвать его по его собственному блоку связи и уж совсем ни к чему обставлять этот вызов таким бойскаутским манером. Однако за типом этим он пошел. Положив руку на рукоять бластера.

А там, куда они шли, на опушке у черного болотца чадил костер. И ждал их второй. Высокий и сутулый. В чем-то вроде рясы. Но к этому моменту для Кайла все уже было ясно.

Его спутнику не стоило поворачиваться к нему спиной: словно в страшном сне Кайл увидел на его комбинезоне пятно спекшейся крови с дырой посередине. С чужого плеча был комбинезон. И вряд ли тот, кто носил его раньше, был жив теперь.

«Попался как дурак, — подумал он. — Ну почему я не могу заставить себя выстрелить первым?»

Сзади, с шоссе донесся звук остановившейся машины. Но оглядываться он уже не стал. Сделав ложный рывок влево, ласточкой сиганул вправо. И остался жив.

Тот, что стоял у костра, молниеносным движением выбросил руку в его сторону. Точнее, в ту сторону, где Кайл только что стоял. Фиолетовый свет на мгновение залил все вокруг и погас, оставив в воздухе запах грозового разряда. Кайл, не целясь, пальнул в сторону костра по силуэту и в резко обернувшегося к нему типа в комбинезоне. И снова с шипением над его головой прошел слепящий разряд. А потом поляну залил яркий, неровный свет. Кайл уже видел такой — тогда, под насыпью.

Защищаясь бластером, он осторожно поднялся. Оба фантома уже догорали, точно так же, как в тот раз, превращаясь в ветром уносимый тлен.

— Дьявольщина, — сказал он, тупо рассматривая свой бластер. — Два удара — восемь дырок! Бывает, конечно…

Потом обернулся на шаги.

Сухопарый человек лет тридцати бежал к нему, бережно держа наготове свой «парабеллум». Второй — его разглядеть было труднее — лежал, уткнувшись лицом в густую черную траву. Позу его трудно было назвать естественной. Кайл машинально повел ствол бластера в сторону бегущего к нему человека. Тот автоматически, не меняя выражения лица, помахал в воздухе карточкой с золотым гербом. Потом, даже не глядя на Васецки, наклонился над своим товарищем. Кайл подошел, присел рядом. Так, не перекинувшись и словом, они подняли — живого или мертвого, не понять — человека и донесли его до уткнувшегося в обочину «форда». Рядом уже стоял еще один флаер, и рядом лейтенант Стырный терпеливо ждал своего выхода на сцену.

* * *

— И их осталось двое, — подвел итог Сухов, сосредоточенно рассматривая дно опустевшей кружки, словно и впрямь гадая на кофейной гуще.

— Ты… про тех — «Пятерых ложных»? — Марика поежилась.

— По крайней мере, теперь ясно, что пули их берут, — констатировал Кайл. — И еще ясно, что от нас ОНИ не отвяжутся.

— Точно так же, как и наш лучший друг из ведомства безопасности. И друзья нашего друга. И кстати, будут совершенно правы. Со своей точки зрения. — Сухов помешал палкой в костре и поглядел на затянутое пасмурными облаками небо. — С точки зрения государства, я имею в виду. Наши шалости с заколдованным коробочком и вправду слишком далеко зашли. Один зверек из подземелья чего стоит. И человеческие жертвы. Дети. Оперативник этот вчерашний. Похоже, до сих пор неизвестно: удастся его из комы вытащить или нет. Тут уж весьма компетентные структуры за нас просто обязаны взяться. Боюсь, что наш милый лейтенант — это только цветочки. Тебя не настораживает, что журналисты мгновенно отвязались от нас, от тебя, точнее?

— А по-моему, — очень убежденно и как-то с трудом сказал Кайл, — надо этот предмет отвезти подальше в море и утопить. Хотя было и у меня желание выложить все как есть, всю нашу историю. Чтобы никто не играл больше. Но лучше — разнести эту штуку в клочки, к чертовой матери. Я и сам бы это сделал, но… Но… У меня такое впечатление… что… теперь нам надо идти до конца. И только тогда «Джейтест»… Только тогда он даст нам свободу.

Теперь у Кайла был вид человека, который наконец высказал какую-то важную для него мысль.

Марика снова зябко пожала плечами:

— Вам еще ваша конспирация поперек горла не стала, ребята? Как Гекльберри Финн с Томом Сойером, собрались ночью на кладбище, костер палим. Как это еще дохлую кошку притащить не додумались… На веревочке… Думаете, нас господин Стырный не вычислит? Или те двое, как Павел нам пообещал.

— Чем раньше они себя проявят, тем, может, и лучше, — глядя в сторону, тихо сказал Кайл. — А насчет дохлой кошки — прости, не подумали. В следующий раз — непременно.

— Кем были те двое, что приходили по твою душу? — спросил Сухов. — Ты их рассмотрел как следует?

Кайл помолчал немного:

— Они… не похожи были на…

— На тех ребят там, в келье, которые так и не прошли свой тест до конца? — докончил за него Кайл. — Может, и так. У меня мелькнуло что-то такое тогда. И может — еще до того я о чем-то таком подумал.

— Черт бы вас побрал с вашими догадками, такими умными! — почти выкрикнула Марика. — Я по ночам заснуть никак не могу, а вы еще идеи такие интересные подкидываете, что мурашки по коже. Пойдемте.

— Пойдем.

Сухов поднялся, помог девушке поправить наброшенную на плечи штормовку, и вся компания зашагала по мокрым листьям к стоящему у изъеденной временем ограды флаеру.

— Я все думаю… — нарушила нависшую над заброшенным кладбищем тишину Марика. — Почему… Почему, если это… Если там, в этой штуке, ну магия какая-то… То когда «Джейтест» научился говорить на современном, на нашем языке?

— Тот, что тебя вез тогда, он ничего не говорил? — спросил ее Кайл.

— Тот немой был. Или, может, не успел. А вот уже та… Та, что из себя меня корчит… Она ведь как-то уговорила тех детей. И потом, ведь те, что тебя подманивали, Кайл… Они ведь тебе звонили. По отключенному телефону, правда.

— Вот то-то и оно, — тяжело вздохнул Васецки. — Ты знаешь, я… У меня чувство какое-то еще тогда было, словно это показалось мне. Звонок этот и голос… И потом… Тогда, когда ведьма эта подошла ко мне ночью… Она сказала что-то вроде: «Не спи — замерзнешь». И у меня такое чувство было, что, в общем-то, это я сам себе сказал. Может, оно нас как-то заставляет самих что-то нужное им выдумывать. Может, они и выглядят не так, как нам кажется.

— Типун тебе на язык, — с досадой прервала его Марика. — И вообще, чего им от нас надо? Эти куда-то нас тащат. Та на детей напустилась. Было бы понятно, если б они нас сразу укокошить пытались, так нет.

— Может, это копия какого-то обряда. Ну, жертвоприношения какого-то, что ли. В них что-то подобное заложено, по-моему. Тогда под дождем… она, ведьма эта, что-то вроде ритуала совершала. Это, кстати, о дохлых кошках. Ты видела тварей этих исполосованных? Она — ведьма — в крови была. Вот так и… — снова высказал предположение Кайл.

И снова — на редкость к месту — Марика молча, но с большим чувством вкатила ему подзатыльник.

Сухов снова поправил ее штормовку и устало сообщил:

— Завтра же забираю предмет с плато. И мобилизую своих.

— Не мобилизуй ни-ко-го!!! — с ужасом почти заорал Кайл. — Мы двинем туда вместе, найдем место понадежнее и зароем проклятый ящик так, чтобы он на свет божий не появлялся до тех пор, пока мы хоть до чего-то более умного, чем крутить проклятые кубики, не додумаемся.

До машины они дошли молча. На сиденье водителя надрывался призывным верещанием блок связи Кайла.

— Слушаю вас, — сказал он.

— Господин Васецки, я начинаю сожалеть, что не взял с вас подписки о невыезде, — устало уведомил его лейтенант. — Но о том, чтобы вы держали меня в курсе ваших передвижений, я вас просил самым недвусмысленным образом.

Последовала выразительная пауза.

— Ладно, не буду развивать эту тему, — вздохнул Стырный. — Скажите, мисс Карои не встречалась с вами около полутора часов назад?

— Встречалась, — заверил его Кайл. — Вы ее ищете?

— К сожалению, мисс, выйдя из дома, не захватила с собою аппарат.

— Вы можете поговорить с Марикой прямо сейчас.

— Она… мисс Карои находится сейчас в вашем обществе? Вы… Вы уверены в том, что это именно мисс Карои? Пожалуйста, включите изображение и передайте ей трубку.

— Я слушаю вас, лейтенант! — с вызовом заявила Марика, включая подсветку и стараясь половчее пристроить блок на приборной панели.

— Мисс Карои, — лицо Стырного на экранчике выражало главным образом озабоченность с примесью некоторого удивления, — вы, как я понимаю, находились в обществе господина Васецки все эти полтора часа?

— А что? От меня требуется алиби?

— Вы совершенно правильно поняли меня. Я посылаю к вам опергруппу. По пеленгу. Постарайтесь быть на месте. Дело в том, что в настоящий момент… э-э… второй экземпляр мисс Карои блокирован на шестом этаже больницы Харпера. Взяты заложники… шесть пациентов. Больница Харпера — это заведение для детей, если вы знаете. Вы все поняли хорошо?

— Я все хорошо поняла.

Экран погас.

Марика смотрела перед собой пустыми глазами.

— Я убью эту суку! — крикнула она в пространство.

 

Глава 4

ПРАВИЛА ИГРЫ

Кайл проснулся оттого, что его трясла за плечо тетка Элина. Он не сразу сообразил, где, собственно, находится. А находился он там, куда они перебрались так недавно, — в старом загородном доме Марики.

— Что стряслось? — хриплым спросонья голосом спросил он, пытаясь перейти в положение сидя на дьявольски неудобном диване. — Зачем вы сюда приехали? Мы сами… Что-нибудь передали по «Ти-Ви»?

Элина с огорчением покачала головой:

— Прости. — В голосе ее чувствовалась тревога. — Я знаю, что вы всю ночь собираетесь сторожить нас. Но… К тебе тут пришел твой старый знакомый. Он не стал заходить — ждет тебя там. Дождик накрапывает, кстати.

Она кивнула куда-то за темнеющие окна.

— Знакомый? — Кайл все никак не врубался в ситуацию.

Но тревога уже охватила его.

— Это тот дед, который учил тебя премудростям здешних паломников, — объяснил из глубины погруженной в сумрак комнаты Павел. — Знахарь тот, с которым ты по лесам бродишь.

Присутствие Сухова как-то сразу успокоило Кайла. Происходящее явно не было «сном во сне». Нет таких снов, в которых кемарит на расшатанном кресле Павел Сухов. Павел — это всегда сухой зной степи, солоноватый пот, застилающий глаза, поскрипывание лопат, свет полудня и запах земной полыни. Что-то надежное и всегда от Мира сего.

— Квинт? — наконец догадался Кайл. И вздохнул: — Не брожу я с ним теперь. Когда-то бродил. Но без дела он не приходит. Я уж выйду к нему. Он, ты сам знаешь, не без странностей. В дом не заходит.

— Ну, ты только, это… — Павел подхватил свой ствол и не торопясь пошел к двери. — Будь, как говорится, «в видах». Помни…

— Помню, — кивнул Кайл и, наскоро приведя себя в божеский вид (спал он одетым), откашливаясь и растирая отекшее лицо, пошкандыбал к выходу. — Мы вон в той штуке будем, — на ходу пояснил он Павлу. — Как ее… В ротонде, что ли…

— Это павильон, — уточнила тетя Элина.

— В беседке, одним словом, — определил Кайл. — Она хорошо просматривается, пока светло.

Беседка, скрытая в глубине бывшего сада, на краю неглубокого овражка, как и весь старый дом семейства Карои, была мрачна и вызывала ассоциации больше со склепом, чем с каким-либо иным местом отдохновения человеческой плоти. Но стояла крепко, как некий бастион, сложенная из местного слоистого, дьявольской прочности камня. Первопоселенцы всегда строили на совесть. Даже сооружения, предназначенные для легкомысленного проведения времени.

Квинт неодобрительно отнесся к кивку Кайла в сторону павильона. Сам он — Кайл это знал — предпочел бы сухой пятачок странной травы где-нибудь на склоне оврага или в тени как-нибудь особо расположенных деревьев. Он был горазд находить такие места.

Но сегодня не он выбирал, где им встретиться. И он признал это.

— Здравствуй, Квинт. — Кайл легким, привычным жестом поднял руку в лесном приветствии.

— Здравствуй, Кайл.

Старик снял с груди и осторожно устроил поодаль от себя — так, чтобы дождь не потушил, — маленькую лампадку-курильницу, из тех, которые люди Джея носят на груди, отправляясь в путь. Откинул крышку — тонкий дымок потянулся к странному узору на потолке павильона.

Они оба обмыли в нем ладони.

— Ты оставил мне знак. — Старик протянул Кайлу зеленоватый камень-амулет и, морщась, стал искать место посуше на каменных ступеньках. И нашел.

Квинт всегда мог обнаружить сухой клочок тверди в проливной дождь и светлую полянку в самую темную ночь. Кайл взял амулет и заботливо спрятал во внутреннем кармане куртки.

— Спасибо, что пришел.

Минуту-другую он искал, где устроиться самому. Рядом с Квинтом было сухо, но здесь их не смог бы видеть от дверей Павел. Старик всегда умел пристроиться так, чтобы не было лишнего глаза. Много всякого он умел.

— Я знаю, что у тебя беда. — Квинт смотрел в пространство, с демонстративной деликатностью колдуна не замечая проблем собеседника.

— У НАС беда, — уточнил Васецки, наконец устроившись на перилах. — И я думаю, что она связана… с тем, о чем я тебя спрашивал.

— Ты все время спрашиваешь меня, Кайл. Неужели я хоть когда-нибудь отвечал тебе? Люди Джея никогда не знают ответов на чужие вопросы. И не хотят знать чужих тайн. Они только помогают людям Земли решить их самим. В Мире нет тайн. И нет решений. Тайну ты рождаешь в себе сам. И вместе с тайной рождаешь и ее решение. Только не знаешь, где оно в тебе. Может быть, я помогу тебе найти его. Но мне оно не нужно. В тебе оно рождено, в тебе пусть и остается.

Кайл вдруг подумал, с каким удовольствием аспирант Васецки послал бы всю эту лесную премудрость Квинта к собачьим чертям и попросил бы собеседника говорить по-человечески. Но сейчас он не был аспирантом. Он был учеником представителя людей Джея, которого среди людей Земли звали Кайлом, а здесь и сейчас — еще дюжиной других имен.

— Ты посоветуешь мне и сейчас «слушать свою душу», Квинт? — горько улыбнулся он, следя за почти невидимой в сумраке струйкой дыма.

— Ты еще не разучился этому, Кайл. — Старик смотрел на стену леса вдалеке за занавесом сеющегося дождя и чего-то ждал.

— Может быть, и не разучился, Квинт. Но…

Кайл постарался вот так же отрешиться от суеты. От тревоги, которая по-прежнему стояла за спиной и норовила снова заключить его в свои зыбкие объятия. Он осторожно свел перед собой кончики пальцев:

— Но обстоятельства… Обстоятельства, Квинт, не дают мне этого. Не дают времени и не дают… услышать себя самого. Мы должны что-то решать. Очень быстро что-то просчитать и принять решения. Куда-то идти и в кого-то стрелять. Или быть готовыми идти и стрелять. Ловить. Убегать и скрываться. — Он осекся, потряс головой: — И все-таки, Квинт…

— Твоя подруга, Кайл… — Старик продолжал смотреть в стену леса. — Вы бережете вашу подругу от беды. А она? Она хочет, чтобы ее берегли? Это очень важно знать. Потому что, когда человек бережется от беды, он и беду бережет от себя. Может быть, это и мудро, когда беда сильнее человека. Но это ли нужно делать, когда человек сильнее беды?

— Я не знаю. Мы не знаем ничего о том, что пришло к Марике. Сильнее оно или…

— Нет, ты знаешь, Кайл. Предполагаешь, по крайней мере. Ты ведь думаешь, что то, что пришло к вам, это Испытание?

— Тест, — сам себе сказал молодой человек. — Ты не отвечаешь на вопросы, но любишь их задавать, Квинт.

— Это старый способ, Кайл. Очень старый способ помочь человеку Земли. Ну, как ты думаешь, мудрый учитель загадывает такие загадки, которые невозможно разгадать? Или посылает такие испытания, которые его ученики не способны пройти?

— Ты много раз спрашивал меня об этом, Квинт. — Кайл пожал плечами. — Если бы я был таким учителем, то — да. Пожалуй, иногда загадывал бы такие загадки. Или посылал такие испытания. Это — способ лишить ученика излишней гордыни. А иногда — найти такого ученика, который превзойдет учителя. И вообще — таким способом можно поддерживать людей в форме. Многие вопросы ведь нужны вовсе не для того, чтобы на них отвечали. «Быть иль не быть», например. Но не я учитель — ты.

Квинт засмеялся. Неожиданно и тихо.

— Ты по-прежнему стоящий ученик, Кайл. Но я говорил не про себя. Разве я когда-нибудь называл себя мудрым? Я говорю про Джея.

Некоторое время Васецки переваривал эту мысль.

— Я не знаю — мудрый ли учитель Джей. Он может оказаться учителем безумным. В смысле — не людей учителем.

— Может быть, и так, Кайл. А может быть, Джею безразлично, кто его ученики. — Старик потянулся к дымной ниточке, и она дрогнула. — Но Джей не задает вопросов тем, кто не может на них ответить.

— И не пошлет беду тем, кто слабее беды?

— Я же никогда не отвечаю на вопросы, Кайл. Я только задаю их — ты верно заметил. Например, разве твоя подруга хочет уберечь свою беду? Или разве она хочет от беды уберечься? И твой друг — он тоже хочет уберечься от своей беды? И надо ли им мешать?

Квинт помолчал. Потом взял наконец курильницу в руки. Уже почти совсем стемнело.

— Ты достаточно сказал мне, Кайл.

— Мне кажется… — Тот поежился от первых порывов ночного ветра. — Мне кажется, что у вас будет о чем поговорить с моим другом. Хоть вы и недолюбливаете друг друга, как поп комиссара. Это он так выразился. Забавно? Наверно, из истории.

Квинт улыбнулся, что-то припомнив:

— Довольно забавно. Ты правильно каждого из нас понимаешь. Если хочешь, пусть он придет сюда. Я подожду здесь. Но ты оставь нас вдвоем. Может быть, ему многое предстоит — твоему другу.

Он осторожно поставил курильницу на место.

Кайл вскинул руку в прощальном жесте и легко зашагал к дому. Павел шагнул ему навстречу.

— Ступай, — мягко улыбнулся ему Кайл. — Твоя вахта. Старик разошелся и работает в две смены. Нет, серьезно, — ответил он на удивленный взгляд Сухова. — Я предложил ему поболтать с тобой. Ввиду чрезвычайных обстоятельств. И он согласился. А что? У вас неплохо получалось, когда мы вместе бродили по лесу и вы боролись за душу отрока Кайла. Помнишь?

— Помню, — теперь сдержанно улыбался Павел. — Это действительно было забавно. И кто победил — ты не помнишь?

* * *

Кажется, Кайл задремал. Во всяком случае, он упустил момент, когда Павел снова возник рядом, материализовался из сгустившейся мокрой тьмы.

— Люди господина Стырного кемарят вон там. — Сухов показал в сторону тонущего в ночном небе конька крыши. — Оборудовали там вполне приличное гнездо, а нам, дилетантам, придется попросту ошиваться окрест с берданками наперевес. Пошли в беседку эту, что ли. Там теперь, того… Не занято уже.

— Как бы нам простого прохожего не укокошить, — задумчиво высказал свое основное опасение Кайл, угрюмо шагая по хрустящему мокрому гравию. — А то ведь и вправду — тени собственной бояться стали.

— Я лично больше боюсь воспаления легких. — Павел надвинул капюшон поглубже. — Дождь снова начинается. И ветер насквозь прохватывает. Включи радио: может, они там до чего-нибудь путного договорились или штурм начали. Не сидеть же нам тут двое суток без сна и курева?

В беседке-павильоне и впрямь не так дуло, и — странное дело — здесь еще так и не выветрился аромат дымка курильницы Квинта.

— Послушай, — сказал Кайл. — Извини за бестактность, но я так и не понял: удалось тебе со старым лешим о чем-то дельном толком поговорить или мимо пролетело? Ты потом смурной какой-то пришел — ни дать ни взять, «травки» косячок забил. Не знал бы, что ты ничего такого не пользуешь, ни в жизнь ничего другого и не подумал бы.

— Кончайте изгаляться, молодой человек. — Павел провел по лицу ладонью, вытирая остатки водяных капель. — С вашими лесными учителями по душам разговаривать — это, брат, не «травку» курить и не мухоморы кушать. — Он еще раз вытер лицо. — Вот именно, что — «мимо пролетело». Говорили долго и обстоятельно. — Голос Сухова стал задумчивым, словно он силился вспомнить что-то. — А в конце посоветовал он мне — по-отечески так: мол, позабудь ты пока все это до поры до времени. Надо будет, вспомнишь. И к лесу пошел. Не торопясь так. Еще с полпути повернулся и повторил вдумчиво так: «Надо будет, вспомнишь». И ты понимаешь, я тогда-то и значения этому никакого не придал, а сейчас вот — спросил ты меня, я, стало быть, головенку-то поднапряг, чтобы припомнить, о чем говорили, а в ней, знаешь, как после контузии. И вроде было что-то и как бы и не было. Я, знаешь, таких игр не люблю. И самое обидное — всегда считал, что к гипнозу устойчив вроде как.

— Значит, не захотел старик тебя чем-то травмировать. — Кайл сочувственно взглянул на Павла. — Не стал бередить душу.

— И решил просто контуженным отпустить на все четыре стороны, — с досадой резюмировал Сухов. — Ну, а с тобой дед часто в таких номерах упражнялся?

Кайл чуть пожал плечами. Он избегал рассказывать людям из одной своей жизни о том, что с ним бывало в другой.

— Ну темни, темнило, — с обидой сказал Павел. — Теперь я и впрямь понимаю, почему ты с детства на старче квадратными глазами смотрел. — Он помолчал. — Слушай, а они — люди Джея — и вправду себя уже людьми не считают? Ведь это же несерьезно — от одних обезьян произошли, из одних белков, жиров и углеводов состоим, гены и хромосомы одни и те же — а вот, понимаешь, нате: вы — люди, а мы — уже и нет!

— Знаешь… — Кайл пожал плечами. — Есть в нашей жизни, в том ее устройстве, которое еще Первопоселенцы привезли с собою с Земли, что-то, что все время какую-то часть… какую-то, ну, породу людей, ну, отталкивает, что ли. Тенденция такая чувствуется с древних времен. Иноки, монахи, затворники тибетских монастырей. А потом, после выхода в большой Космос, в Эпоху Изоляции — особенно. Получилось так, что вроде таким людям… Таким, ну, побочным ветвям общечеловеческой, стандартизированной культуры дали еще один шанс. Особенно там, где они столкнулись с остатками древних неземных цивилизаций. Они их впитывают, как губка. Вот сам посуди — секта на Парагее, цивилизация мимикроидов на Гринзее, целый букет школ боевых искусств Древних Империй по всем Мирам. И — Несуществующее Учение.

— Эйч-Эрн, — пробормотал Павел. — Старик к нему, случаем, не причастен?

— Смотря к какой ветви. — Кайл пожал плечами. — Что я хочу сказать, так это то, что в этом есть логика. Может быть, та — малая, что ли, логика, которая компенсирует отсутствие какой-то главной, большой логики в нынешней экспансии человечества в Космос. Ведь и правда, есть в нашем прогрессе что-то неразумное, муравьиное. А мы-то все-таки существа разумные. Может, не тот нам нужен стереотип поведения? Иной его смысл? А биологическая основа, как носитель некоего смысла бытия, по такой вот — иной — логике, второстепенна по сравнению с самим этим смыслом.

— Брек! — Павел сделал резкую отмашку свободной рукой. — Болтаем на посту, молодой человек! А враг не дремлет. Только что говорил: в тень свою стрелять будем, а теперь… В философию-с углубились. Кстати, о тенях.

Он указал в сторону просматривающегося из павильона подъезда к главному входу в дом. Длинная черная тень роскошного кара, чуть подсвеченная мягким мерцанием люминесцентной рамки подфарников, с еле слышным шорохом скользнула к нему. Из бесшумно сдвинувшихся в сторону дверей навстречу появившемуся на крыльце охраннику вышли двое.

— Что за странные пентюхи? — поинтересовался Кайл. — Одеты как-то… И время выбрали…

Одеты пентюхи и впрямь были нестандартно — во что-то ниспадающее, с капюшонами. У одного — пониже — капюшон был откинут, позволяя лицезреть на вполне респектабельной лысине, окаймленной остатками вьющейся седой шевелюры, отблески света, падающего от фонаря над входом. У другого же капюшон был нахлобучен всерьез и надолго. Откидывать его, стоя под настырным, все сильнее сеющимся дождем, тип явно не собирался.

К тому времени, когда Кайл и Павел не торопясь подошли к основательно сбитым величественным ступеням парадного крыльца, за поздними гостями уже затворились двери.

— Эрни! — окликнул Павел притулившегося под навесом крыльца охранника, который остался снаружи покурить. — Что за делегация пожаловала к первому-то часу ночи?

— Их преосвященство фра Дрисколл, — охотно ответил тот. — По приглашению госпожи Минц. Мы проверили. Все в норме.

— А на черта же госпоже Минц… э-э… фра Дрисколл? — почесал в затылке Сухов. — В такое-то время?

— Экзорсист, извините за такое слово, — лаконично пояснил Эрни. — Полночь, сами понимаете, — самое для мистера время.

Стрельнул во тьму рубиновым огоньком окурка и ушел в теплое нутро фамильного гнезда Карои.

— Никогда бы не подумал, что тетя Элина ударится в мистику, — пробормотал Павел, ныряя под козырек крыльца — на место, покинутое теплолюбивым Эрни. — Послушай, а это ведь они из Марики черта изгонять собрались! — Он уставился на столбом торчащего под дождем приятеля. — Это как пить дать! Дурдом…

— Тетка Элина, по-моему, католичка, — припомнил Кайл. — Но не то чтобы страшно ревностная. А Марика — она вообще пестрой веры.

— Так кто же принимает пеструю веру всерьез? — пожал плечами Павел. — Правда, мать у нее ушла в монастырь после развода. В католический.

— Пеструю-то веру всерьез никто не принимает, — согласился Кайл, тоже занимая место под навесом, — но настоятель монастыря Мени-ат-Тебиби катается по столице на «роллсе», доставленном прямо из Метрополии. А насчет экзорсиста, так извини, при сложившихся обстоятельствах нам всем уже впору «пушки» серебром заряжать и кругом себя святой водой кропить.

— И шаманов в гости приглашать. Для консультаций. Как некоторые. Вот что. — Сухов откашлялся. — Тут есть о чем задать пару вопросов. Ну хотя бы тете Элине. И вообще, пора в помещение — греться.

Он энергично заколотил в дверь.

* * *

После приличествующей случаю паузы Эрни наконец соизволил впустить их, позволил расположиться у впервые за многие годы растопленного камина, а сам отправился за госпожой Минц, в девичестве — Карои.

— Послушайте, — Сухов повернулся к спускавшейся по сработанной из темного дерева лестнице тете Элине, — вы всерьез решили, что в Марику вселились черти?

— Бог с вами. — Тетка высоко вздернула плечи. — Но не могла же я отказать такой особе. Тем более что… В общем-то, мы же живем не в средние века, и бедную Марику никто не заставит ходить по раскаленному железу или… Это, в конце концов, просто некая психологическая терапия.

— Постойте, постойте. — Кайл вскочил с кресла, на котором было уже устроился в надежде просохнуть и отогреться. — Так что, это не вы пригласили настоятеля Дрисколла, а он предложил вам свои… э-э… услуги?

— Ну… вот часа два назад его секретарь связался со мной, выразил сочувствие и дал понять, что их преосвященство, узнав о происходящих событиях… Что он видит перст божий в том, что вся эта драма разыгралась именно здесь, в Вестуиче, где находится кафедральный храм, в котором ведет службу его высокопреосвященство. Короче, формально приглашение исходит от меня, но… Я, честно говоря, больше всего боялась, что они прибудут сюда с репортерами, камерами «Ти-Ви» и со всем таким… Понятно, что даже церковь сейчас не чужда саморекламе. Но, слава богу, фра Дрисколл обошелся лишь одним ассистентом.

С чудовищным скрипом и хрипом начали бить часы — самые настоящие механические напольные часы — антикварный монстр, притаившийся в темном углу гостиной.

Некоторое время все молчали, ожидая, видимо, что изгоняемый дьявол хоть как-то выразит свое недовольство причиняемым ему беспокойством.

Но тому было, видно, хоть бы хны.

— Надо бы поприсутствовать, — с беспокойством начал было Павел, но в этот момент по лестнице заскрипели шаги: с сатаной фра Дрисколл управился с минимальными затратами времени и минимумом шума.

Откинув капюшон, он задумчиво, отрешенно как-то, спускался по дубовой лестнице, и следовавший за ним, по-прежнему спрятанный в свой капюшон помощник, как мог деликатно, чуть подталкивал его в спину.

Это не совсем укладывалось в сложившийся у Кайла имидж святого отца церкви, известного довольно скандальными историями и конфликтами с верхушкой планетарного клира.

— Девушка должна побыть в покое несколько часов, — остановившись на мгновение перед госпожой Минц, низким, слегка хрипловатым голосом уведомил его преосвященство. — Через полчаса принесите ей лекарства и, наверное, немного молока. А пока она молится. Будет неплохо на днях посетить церковь.

Остановив величественным жестом предполагавшиеся благодарственные телодвижения присутствующих, фра Дрисколл, сопровождаемый своим безмолвным ассистентом, убыл через услужливо распахнутую перед ним дисциплинированным Эрни дверь.

— Слушайте — давайте-ка наверх, — беспокойно предложил Кайл. — Молитве наше присутствие не помеха. Тем более что Марика ничего, кроме «Отче наш»…

За окнами взревели неумело переключаемые передачи, кто-то выкрикнул нечто не слишком пристойное, и почти мгновенно затих вдали и без того тихий звук движка кара его преосвященства. Секунду все смотрели друг на друга и затем, хватая оружие, рванулись в разные стороны: Эрни — за дверь, вся остальная компания — вверх по лестнице.

Дверь комнаты Марики была заперта. Это — еще полбеды. Хуже всего был звук. Звук такой, который не мог издавать человек. Вообще не такой звук, который можно услышать где-нибудь на белом свете, кроме разве что студии звуковых спецэффектов.

Что-то резко — на пределе болевого восприятия — взвизгивало за дверью, умудряясь тут же издавать нечто похожее на низкое, басовитое жужжание насекомого. Шмеля. Только шмеля этак с барана величиной. И одновременно что-то металлическое, звонкое и гулкое с мучительным, надсадным стоном ломалось и корежилось там.

От конца коридора, от с ходу выбитого ими торцевого оконца, к остолбеневшим у двери людям, ругаясь на чем свет, бежали «люди господина Стырного».

— Ломайте! Господи, ломайте скорее!! Там!!! — заорала тетка Элина таким диким голосом, что Кайл понял: когда над миром грянут трубы Страшного Суда, это будет не самый страшный звук, который когда-либо слышали люди, далеко не самый страшный.

Особой команды, впрочем, и не требовалось — под ударом двух специалистов своего дела дверь перышком слетела с петель, а сами умельцы, как и требовал того метод, ничком кинулись на пол, освободив пространство двум другим. Те боком, защищаясь оружием и спотыкаясь о прильнувший к полу «первый эшелон» атакующих, вломились в девичью спальню, во весь голос призывая ворога бросить оружие и стать лицом к стене.

И навстречу им ударила молния.

* * *

Потом все это вспоминалось Кайлу как чуть ли не поодиночке чередующиеся стоп-кадры: вот он, согнувшись в три погибели, выставив вперед ствол помпового ружья, волчком разворачивается на пороге, а в открывающемся перед ним проеме двери медленно, все так же кадр за кадром, уходит из поля зрения вниз, вниз, вниз спина влетевшего в комнату спецназовца. А потом он удивительно медленно — словно преодолевая сопротивление на редкость вязкой, тяжелым валом прущей ему навстречу среды, проталкивает вперед, в поле прицела ствол, такой непослушный и не желающий подчиняться ему, Кайлу. И как-то отдельно в его памяти осталось то, что бешено корчилось, подпрыгивало вместе с железной кроватью, шипело и плевало огнем. Не в него — мимо. Еще раз! Еще!

А потом забахали выстрелы — Кайл почти оглох от них. Стреляли все, и он стрелял. А то — прикованное к груде искореженного железа — лопалось, вспыхивало, взрывалось, исходило смрадным пламенем. Казалось, это длилось вечность.

И наступило новое «потом».

В котором всем было не до него: весь народ вокруг был занят тем, что гасил остатки пожара, оказывал помощь тем, кто не мог помочь себе сам, снимал на видеопленку весь царивший вокруг разгром и дозванивался куда-то по блокам связи и обычным сотовым телефонам. С некоторым удивлением Кайл убедился, что увечий приключившаяся битва ему не прибавила.

Он еще не закончил осматривать себя, как слегка помятый Сухов за локоть вытащил его из бестолковой толчеи и потащил вниз, в холл, по которому уже бродили еще несколько оперативников, увешанных оружием. Из их группы Павел, не теряя темпа, вытянул озабоченного Эрни, а тот, в свою очередь, повлек их в боковую комнату. Там уже явившийся, словно бог из машины, лейтенант Стырный пытался добиться объяснений от пребывающего в прострации, изгвазданного в дорожной грязи фра Дрисколла, с трудом умещавшегося в неудобном кресле. Коллега Стырного в соседнем помещении, судя по доносившимся оттуда звукам, безуспешно пытался унять бьющуюся в истерике мисс Минц и одновременно понять хоть что-то в происходящем.

Кайл мысленно пожалел его.

* * *

На вошедших Стырный только затравленно обернулся и тут же вновь обратил все свое внимание на высокопоставленного фигуранта имеющей место прескверной истории. Всем своим видом лейтенант показывал, что ход следственного действа идет сикось-накось, но, дьявол побери, ничего нельзя было поделать с временем, которое поджимало.

— Начнем сначала, — терпеливо и не сбавляя темпа продолжил он начатое. — Объясните, каким образом вы очутились здесь, в этом доме?

— В этой дьявольской ловушке? — В голосе его преосвященства зазвучали нотки профессионального пафоса. — Уверен, что все это подстроено. Меня подставили эти мумии из епархиального управления. Их шокирует моя практика истинного экзорсизма, мои проповеди, мои книги, весь образ моего посредничества между верующими и Всевышним.

— Пожалуйста, ближе к фактам, святой отец. — Лейтенант скрипнул зубами. — И ради бога, не будем терять времени! Речь идет о деле, в котором мы идем, как говорится, по горячим следам и вынуждены незамедлительно принимать меры. Вы говорите, что были приглашены сюда родственницей мисс Карои, Элиной Минц. Настоятельно приглашены.

— Да, именно так. В конце дня миссис Минц связалась со мной через канал моей личной приемной и… К тому моменту я, как и все жители Вестуича, был в курсе тех происшествий, которые взволновали не только наш город.

— Стоп, — быстро и без приглашения вмешался Сухов. — Элина Минц говорила нам — и я слышал это собственными ушами, — что это именно от вас, ваше преосвященство, исходило предложение провести сеанс экзорсизма.

— Это клевета! — возвысил голос священнослужитель. — Я не позволю вам подвергать меня перекрестному допросу!

— Приношу вам свои извинения. — На скулах Стырного от напряжения появились желваки. — А вас, господин Сухов, попрошу не создавать помех следствию. — Он снова резко повернулся к экзорсисту: — Скажите, вы беседовали с миссис Карои лично? Использовали видеоканал?

— Нет, видеоканал я не использовал. Но, надеюсь, миссис не станет отрицать моих слов. Меня встретили здесь как человека, которого именно пригласили.

— Что произошло после этого приглашения? И что за лицо сопровождало вас? Я имею в виду того, кто ассистировал вам и, по всей видимости, угнал вашу машину?

— Миссис сказала, что послала за мной человека, который поможет мне добраться в этот уединенный дом. И действительно, в приемной в условленное время меня ожидал человек. Я несколько удивился, что это оказалось лицо духовного звания, притом несколько… э-э… эксцентрического вида. Но когда этот человек пояснил мне, что он — воспитанник Лесной Обители… Знаете, там мне приходилось видеть и более странных личностей. Эти… эти… гм… соображения… Они усыпили мою бдительность.

В дверь просунулся угрюмый тип в защитной форме с радиотелефоном.

— Никаких трупов в доме нет, сэр, — доложил он. — И никаких трупов рядом. В комнате могло гореть все, что угодно, но только не человек.

— Спасибо, — кивнул ему Стырный.

— Ей-богу, — не выдержал Сухов. — Если вы думаете, что я понимаю, что произошло, так нет — я ничего не понимаю. Где, черт возьми, Марика?

— Пусть этот господин помолчит! — взорвался фра Дрисколл. — Если все, что здесь происходит, — не пошлая провокация и та госпожа, к которой меня привели, это действительно Марика Карои, то у вас еще есть надежда изловить ее вместе с моим автомобилем.

— По порядку, ваше преосвященство, по порядку, — попросил лейтенант. — Мы уже знаем о том, что вы сообщили агенту Лайману, и объявили ваш кар в розыске. Но вот что странно в ваших показаниях. Разве недоразумение с тем человеком, который привез вас сюда, не разъяснилось сразу же, как только…

— Прибыв, я без промедления направился к… э-э… страждущей сестре. А ее родственница и этот человек… Они сопровождали меня. Я нашел это абсолютно естественным. Тем более что встретили меня наилучшим образом. Однако то, что последовало за этим.

— Вот именно это я и хотел бы знать, господин Дрисколл, — заверил его лейтенант.

Некоторое время экзорсист собирался с мыслями.

— Собственно, все произошло после того, как тот человек, который встретил меня здесь — в доме… Агент Лайман… После того, как он отозвал миссис Минц вниз. До этого страждущая сестра ничем не выказывала никакой… э-э… агрессивности. Правда, она весьма враждебно отнеслась к сопровождавшему человеку. Но мне показалось, что ее удалось легко успокоить. — Он судорожно вздохнул. — Однако это оказалось не так. Как только миссис Минц покинула нас, в руках у госпожи Карои — я даже не понимаю как — появилось оружие. Довольно большого калибра револьвер. Она направила его сначала на моего спутника и… и заставила его лечь на пол.

— И вы не успели ничего предпринять? — Стырный удивленно приподнял бровь. — Ну, скажем, просто позвать на помощь?

— Все произошло слишком быстро, — развел руками фра Дрисколл. — Да и слишком рискованное это дело — противиться вооруженному безумцу. Даже если речь идет о простом призыве на помощь.

— Так, значит, вы и не противились, — кивнул лейтенант. — Вы, как я понял, выполнили то, что вам приказала… э-э… мисс Карои?

— Мисс кроме… э-э… орудия убийства пустила в ход еще и пару наручников. Вполне надежных и крепких. И еще — какие-то цепи, замки. Она, видно, заранее подготовила все… все это. Она распорядилась, чтобы… Чтобы я снял с этого… с этого… э-э… создания его… м-м… монашеское одеяние и п-приковал… приковал… это.

— Вы употребили слово «создание». — Стырный озадаченно поскреб щеку. На ней уже начала выступать еле заметная щетина. — Уточните.

— Это… Это вообще не было… человеком. Это — это… М-м-м-мерзость.

Почтенный священнослужитель запнулся, смолк, мучительно морщась, уставился на свои поднятые к глазам пальцы, словно этими пальцами ему пришлось сотворить нечто предельно отвратительное.

— К-когда… — продолжил он запинаясь, — когда я… Когда я, повинуясь приказу этой обезумевшей девчонки… Когда я стал лишать это создание его одежд…

— Но ведь у вас сначала не возникало никаких сомнений, — попробовал внести ясность Стырный.

— Вначале — нет. Да и потом. Дело в том, что нечто человеческое было, конечно, но… Скорее это оказалось некое… — фра Дрисколл мучительно скривился, — некое насекомое, которому дьявол решил придать образ мерзкой пародии на венец творения Господня.

— Оно сопротивлялось? — Снова лейтенант направил разговор в необходимое русло.

— Да. В некотором смысле — да. Меня… Сначала меня обожгло. И как бы ударило током. Я не совсем четко могу воспроизвести в памяти всю цепь событий. Это даже не нервный шок. Я, видимо, подвергся… Подвергся некоему воздействию… Чему-то, подобному инфразвуковому удару. Или, может, это был гипноз.

— Итак, это создание оказало вам… м-м… сопротивление. Но вы…

— Но эта девица… Она защитила меня. Она… она протянула в сторону этой твари ладонь… Руку. В которой был зажат некий… некий странный амулет.

— Амулет, говорите? — Сухов, до этого момента растерянно слушавший допрос, бросил настороженный взгляд сначала на лейтенанта, потом на Кайла.

— Мне показалось — именно амулет. У меня не было возможности внимательно рассмотреть этот предмет, но я усмотрел некие… некий знак. Что-то из того, что встречается в богопротивных рисунках и орнаментах туземных храмов.

— К этому мы вернемся позже. — Стырный тяжело вздохнул, растирая лицо. — И какое же действие возымела эта игрушка?

— Отнюдь не игрушка, офицер. Эта вещь вызвала у той твари неописуемый ужас. Как бы парализовала ее. Оттолкнула. Она бы спаслась бегством эта тварь, ес-с-сли бы не ц-цепи.

— Монашеский наряд мисс надела на себя. — Стырный не столько спрашивал, сколько утверждал.

— Именно. Я уже говорил. Только сначала вытолкнула меня из комнаты. И вышла сама… У-уже в коридоре…

— Вы снова не воспользовались моментом, чтобы поднять тревогу? — без всякой укоризны в голосе, просто, видно, для порядка, спросил лейтенант.

— Я же говорю вам, что был буквально не в себе.

— Да-да. Продолжайте.

— Мисс Карои приказала мне быстро и не привлекая внимания покинуть дом. Я вынужден был подчиниться ей. Никто из стоявших в холле даже не додумался заглянуть под капюшон моему спутнику.

Эту фразу Дрисколл произнес с упреком.

— Почему же? — сам себя спросил Кайл сквозь сжатые зубы, глядя в потолок.

— Что вы хотите сказать этим?! — резко повернулся к нему Стырный.

— Я спрашиваю — почему же? — уточнил Кайл.

Некоторое время они с лейтенантом молча смотрели друг на друга. Молчание нарушил не уяснивший сути дела фра Дрисколл.

— И как только мы покинули дом, — сообщил он, — мисс велела мне отдать ей ключи от кара. Я было воспротивился.

Он взялся рукой за подбородок, как бы желая поправить его.

— Но вам это не удалось, — констатировал очевидный факт лейтенант. — А автоблокировка кара у вас, конечно, была благополучно отключена. Как и у большинства законопослушных граждан. У вас нет предположений, куда безумная мисс направилась на угнанном экипаже?

Предположений его преосвященству высказывать не пришлось. Зазуммерил блок связи на поясе Стырного, он выслушал сообщение и выпрямился.

— Ронни, — обратился он к молчаливому агенту, стоявшему за спинкой кресла, в котором беспокойно копошился его преосвященство, — вы примете от фра Дрисколла подписку о неразглашении, оформите на него протокол предварительного допроса как свидетеля и отвезете его по месту жительства. А с вами, господа, — он повернулся к Павлу и Кайлу, — нам придется поработать в машине. Кар господина Дрисколла обнаружен в районе больницы Харпера. Вы знаете, что происходит там. Мне кажется, что ваше присутствие, гм, на месте действия не помешает…

— Мы можем взять оружие? — спросил Сухов.

* * *

Несмотря на поздний час, на подъезде к больничному комплексу имени Десмонда Харпера творился ад кромешный. Тут были и столичное «Ти-Ви», и пара фургонов общефедеральных программ, и городская полиция, и полиция графства, и даже какие-то рейнджеры, сроду никому обычно не встречающиеся в жизни, кроме как в «горячих» сводках новостей. И прежде всего — пропасть зевак. Только полномочия лейтенанта позволили машине со следственной группой и свидетелями в лице господ Васецки и Сухова добраться до одного из эпицентров происшествия.

К осиротевшему кару его преосвященства был приставлен оснащенный рацией и автоматом сержант.

— Вот, господин лейтенант, — доложил он, увидев, что к охраняемому объекту принесло еще одну группу любознательных начальников. — В час пятнадцать этот кар припарковался в этом самом месте, и в нем приехала монашенка. Сразу начала размахивать какими-то бумагами и кричать, что настоятель Дрисколл прислал ее. Чертей гонять. Изгонять, в смысле, из террористов. Собралась толпа. В смысле — толпа уже и так была, но они все до этого смотрели туда.

Сержант указал в сторону корпуса больницы, темную громаду которого только окна шестого этажа разрезали узкой полоской огней.

— А тогда все повернулись сюда и… И она так завела всех. И все начали так орать… И эта баба из «Новостей» вконец уже всех уела. Энни Чанг… И одним словом, инспектор Ливси под свою ответственность разрешил пропустить ее для переговоров. В корпус. И только они туда ломанули — девка эта в балахоне и двое оперативников ей в помощь, — по радио сообщили, что эту штучку надо было задержать и что она вооружена. Ну, у инспектора Ливси, понятно, испортилось настроение, и сейчас вам к нему лучше…

— Спасибо, сержант. Мы знаем, что сейчас лучше, а что хуже, — резко остановил его Стырный. — Где штаб операции?

— Там. — Сержант указал в сторону пары фургончиков, притулившихся у глухой торцевой стены какого-то — в темноте не разобрать какого — подсобного больничного сооружения.

— Пойдемте, — скомандовал лейтенант Кайлу и Павлу. — Постарайтесь не отходить от меня далеко. И оставьте ваши пушки в машине. Она хорошо запирается.

Для того чтобы добраться до омраченного инспектора, им пришлось пройти мимо студийного кара, на порожке кабины которого сидела очень молоденькая и очень усталая красивая китаянка и охрипшим голосом вещала в пристроенную на хитроумном штативе камеру. Она говорила, что единственная предпринятая властями разумная мера — допуск для переговоров внутрь блокированного периметра представительницы религиозной общины города, — обернулась своей противоположностью, так как представительница эта оказалась, как предполагают, вооруженной сообщницей засевшей в госпитале преступницы.

Кайл скрипнул зубами.

* * *

Увидев удостоверение Стырного, покрывшийся с досады зеленоватыми пупырышками инспектор Ливси некоторое время размышлял, кто же кого перешибает по части административных полномочий: инспектор центрального комиссариата или же лейтенант госбезопасности. Потом махнул рукой и пригласил явившихся зайти внутрь одного из фургончиков передвижного штаба. Поместиться в нем удалось с трудом: за пультами связи и наблюдения работало в тесном пространстве человек шесть.

— Внутри помещения наших видео нет, — пояснил инспектор. — Но часть помещения просматривается с дистанционных камер. Через окна.

Стырный и оба его спутника некоторое время внимательно созерцали то, что им показывали десять мониторов; их ровное мерцание было, казалось, единственным источником света внутри фургона.

— Вам не удалось задержать вторую женщину? Ту, что прибыла на машине настоятеля? — осведомился лейтенант. — Вы же послали людей сопровождать ее.

Инспектор явно утратил способность выражаться достаточно ясно:

— Они вернулись. Объект… Та сумасшедшая согласилась, чтобы монашенка… То есть мы принимали ее за монашенку… Эта — вторая… Короче, объект согласился беседовать с ней только наедине. И оба сопровождающих отступили на рубеж периметра. Как раз к тому моменту, когда поступило сообщение.

— Какие требования в конце концов выдвигает… э-э… объект? — попробовал уточнить ситуацию Стырный.

— Спросите о чем-нибудь полегче! — с досадой определил состояние дел Ливси. — Часов шесть мы вообще никак не могли приступить к переговорам. В здании полно телефонов — мы пытались установить контакт по всем номерам шестого этажа, но черта с два! Эта сука только кричала в трубку, что если на территорию больницы войдет хоть один полицейский, то она будет безжалостна. И так далее. Вы и сами уже знаете: из наших пострадали трое.

— Огнестрельные ранения?

— В одном случае. В двух других — тяжелые травмы типа электрошока, но… В общем, медики не разобрались. Мне, во всяком случае, они докладывать не спешат. Какая-то новая выдумка. В общем, когда удалось хоть о чем-то договориться, то сначала она потребовала вертолет и чтобы не было «хвоста». Потом еще — деньги. А затем эта тварь каждые минут сорок меняла свои условия. Сейчас мы готовим повторный штурм.

— Есть деталь, которая все усложняет, — задумчиво заметил Стырный, пытаясь высмотреть хоть что-то на мерцающих экранах.

— Я понимаю вас. — Инспектор поморщился. — Там у нее в заложниках шестеро детишек. Из выздоравливающих. Но где те — первые восемь? Если мы потеряем… э-э… объект…

— То мы потеряем, скорее всего, и тех восьмерых. — Лейтенант потер лоб. — А потерять этот объект, возможно, очень легко.

Некоторое время в фургоне царила тишина. Только кроткими сверчками попискивали какие-то датчики да время от времени кто-нибудь из операторов мягким щелчком переключал то один, то другой тумблер на панели перед собой.

— Снова вижу объект, — доложил от монитора наблюдатель. — Вторая камера. Даю изображение на общий дисплей.

— Что они делают там? — озадаченно спросил кто-то, уставившись на скошенное изображение окна на экране. — Танцуют они там, что ли?

— Да нет. — Инспектор с мучительным вниманием присматривался к призрачному движению в мерцающей глубине стекла. — Не танцуют.

— У тебя ошибка, Ник. Объект идет у меня — по четвертой, — неожиданно вмешался второй наблюдатель. — Движется вдоль стены — смотрите.

Теперь уже на двух больших экранах через два расположенных рядом окна под разными углами было видно то, что происходило там — в мутной глубине шестого этажа больничного комплекса имени Десмонда Харпера.

— Дьявольщина! — воскликнул кто-то в полутьме. — Их две!

Их действительно было две: одна Марика Карои, вскинув руки, в каком-то ритуальном хороводе, не отводя глаз от чего-то невидимого, в глубине комнаты то ли выплясывала какой-то странный шаманский танец, то ли истово совершала какой-то ритуал, а временами возникавшие в поле зрения детские макушки тоже завороженно двигались в каком-то непонятном ритме странного хоровода.

Но была и вторая Марика — та тоже то возникала в поле зрения камер, то пропадала, скрытая простенками между окнами. Эта Марика двигалась словно заколдованная — ныряющим, кошачьим шагом, распластавшись, скользила вдоль стены коридора, залитого мертвенным светом флюоресцентных ламп.

— Так что же получается? — с досадой спросил неведомо кого офицер, притулившийся за пультом слева от инспектора. — Их стало две?

— Их и было две, — тихо сказал Кайл. — Одна настоящая, другая — подделка.

— Вы можете их различить? — деловито спросил инспектор.

— У настоящей голова должна быть в бинтах. — Кайл потер глаза, пытаясь сбить навалившуюся вдруг усталость.

— Не вижу никаких бинтов, — доложил кто-то из наблюдателей.

Кайл энергично потряс головой, отгоняя отупение.

— Офицер, у меня дело к вам. — Он повернулся к Стырному. — Может быть, мы выйдем?..

— Говорите здесь, Васецки. Как я понял, вы хотите предложить свои услуги.

— Мы хотим предложить свои услуги, — уточнил было Павел, но осекся, заметив взгляд Кайла.

— Нет. Речь идет именно обо мне, — сухо отрезал тот.

Стырный склонил голову набок.

— Если бы за вами не числилась маленькая история с Драконом… — сказал он, глядя на Кайла снизу вверх. — Если бы не эта история, то я и не подумал бы ни брать вас с собой сюда, ни задумываться над вашими словами. Но… Вам не хочется быть со мной… э-э… пооткровеннее? Вы снова нашли меч? Или, может быть, амулет?

Кайл еще раз скрипнул зубами. Взял себя в руки.

— Мы теряем время, господин лейтенант. — Он старался не встретиться взглядом со Стырным. — Там сейчас может произойти такое…

— Ваша рука в порядке? — спросил лейтенант.

— Как видите, повязку уже не ношу. Еще раз повторяю, у нас нет времени.

— Только поэтому я и рискую так вот. — Лейтенант неожиданно взял Кайла за предплечье. — Но только при одном условии. Мне нужно будет с вами поговорить. Не так, как мы говорили до сих пор. Когда вы вернетесь. Когда и если…

— Это уж как получится.

Кайл как мог деликатнее освободился от хватки Стырного. Тот молча смотрел на него. Потом протянул магнитную карточку:

— Вот ключ. Заберите из машины ваше оружие и возвращайтесь сюда. Я обговорю операцию с господином инспектором. Вас экипируют и проинструктируют. И главное: вы должны помнить, что если мы потеряем объект…

— Это уж как получится, — все так же сухо повторил Кайл, повернулся и спрыгнул из дверей фургона на примятую ночную траву.

Стырный повернулся к инспектору.

* * *

Двухместный, специально для таких дел приспособленный вертолетик подобрался к цели на большой высоте, чтобы не привлечь ничьего внимания, и, казалось, из-под самых облаков бесшумной птицей упал на здание больницы. Все так же бесшумно он завис над самой ее крышей, плоской и мокрой от ночного дождя.

— Когда будете ТАМ, — сказал Кайлу пилот, — не выключайте вашу «сережку». — Он прикоснулся к приемопередающему клипсу на своем ухе, точно такому же, как и у Кайла. — Мы будем наводить вас. Отслеживайте путь по планшетке. И еще, не забывайте про спецоборудование. — Он кивнул на пристегнутый к поясу Кайла спецназовский подсумок. — Если полезете через окна, не забудьте про страховочный пояс. А когда войдете внутрь, не забудьте его отстегнуть, иначе будете скованы в движениях — длина фала только двадцать метров на полную вытяжку. А тормозить начнет метров с трех.

Кайл молча достал бумажник. Пилот удивленно посмотрел на него.

— Я — не такси, парень, — косо улыбнулся он.

— Нет. — Кайл тоже усмехнулся, оценив комизм ситуации. — Это пусть передадут моему отцу. Если что. Я вложил сюда письмо — успел нацарапать несколько слов.

— Он, наверное, очень волнуется сейчас, ваш старик, — предположил пилот, забирая бумажник.

— Мой старик не смотрит по ночам «Ти-Ви», — усмехнулся Кайл и спрыгнул на мокрую крышу.

Теперь игра пошла без поддавков. Никакого бойскаутского азарта он не ощущал. Только страх человека, а может, и зверя, сунувшего голову в страшно опасную ловушку и теперь твердо знающего, что дальше идти надо до конца. Кайл молча нащупал на груди под одеждой талисман Посвящаемого.

Дверь лифтового блока была перекрыта, но в короб вентиляционной системы проникнуть особого труда не составило, как и предполагалось. Заклинившись в узком проеме шахты, Кайл посветил фонариком вниз и подумал, что лететь до перегораживающей путь вниз решетки довольно далеко. И грохоту будет — не оберешься.

Впрочем, темная дыра бокового ответвления виднелась совсем близко — почти под ногами. Корячась, как заправский спелеолог, Кайл опустился на пару метров и убедился, что находится вровень с дырой. Правда, та тоже была закрыта пыльной решеткой, но уж ее снять и вовсе была не проблема. Куда тяжелее оказалось забраться в гулкий и хлипкий на ощупь (из жести и пластика) туннель. Фонарь Кайл обронил — он стал светить мышам и тараканам внизу, пока не сядет аккумулятор, и метров десять по горизонтали Кайлу пришлось ползти в кромешной тьме. Наконец он нащупал по правую сторону от себя (как ему и объясняли) задвижку ремонтного люка. Сдвинув ее, отплевываясь от пыли и паутины, он как мог тихо спрыгнул в пустой коридор, залитый тусклой мглой, проникавшей из окон.

* * *

— Он здесь — в проходе четырнадцатого этажа, — пояснил инспектор Павлу, напряженно следившему за передвижением на экране дисплея мерцающего курсора, обозначавшего сейчас по схеме местоположение его бестолкового друга. Бестолкового и — теперь — такого загадочного. — Дальше пойдет вниз по пожарным лестницам до седьмого. Лифты заблокированы. Там снова через вентиляцию или — вот здесь — через окна, — показал инспектор, — на шестой.

— Они сейчас встретятся, эти две! — доложил наблюдатель. — Она ее, по-моему, окликает. Та, что в проходе.

* * *

Пожарные лестницы больничного корпуса — очень узкие и крутые — были вынесены на торец здания и утоплены в выступах отделанных декоративным камнем стен. Спускаться по таким скользким от дождя железякам было сущим мучением.

Кайл на мгновение замер: где-то далеко внизу, по гулким, пустым коридорам раскатилось эхо выстрела. Потом второго. Он заторопился вниз, теперь уже не слишком заботясь о том, чтобы быть бесшумным.

— Осторожнее, — предупредил его голос из «серьги». — Ситуация не ясна. Стреляла… Стрелял тот объект, что находится в проходе. Та… тот, что в палате, похоже, использует детей как «живой щит». Они говорят о чем-то.

Наступила наполненная шорохом слабых помех пауза. Кайл напряженно прислушивался к наушнику и к шепчущей пустоте здания.

— Они прямо под вами! — подсказал ему наушник. — Окно буквально под ногами у вас. Будьте осторожнее!

Кайл, как мог, сгруппировался, вытянул из-за пояса «беретту» и нащупал на груди шершавый черепок талисмана: «Ну что ж, не подведи, Белый Знак!» Потом накинул на перекладину лестницы карабин страховочного пояса и прикинул расстояние до окна. «Прямо под ногами» — может, снизу оно так и казалось, а вот здесь, на месте действия, все было не так просто. Расположено проклятое отверстие было довольно далеко от лестницы, и вдобавок из него на редкость неудобно торчало рыло кондиционера. Это не говоря уже о запертой изнутри раме с небьющимся стеклом.

Пришлось на время вновь засунуть пистолет за пояс и освободившейся рукой извлечь из подсумка «вибропатрон направленного удара» — любимое приспособление спецназа. Размером оно было с кредитную карточку. Работу этой штуки Кайл видел только в фильмах. Там это выглядело внушительно и красиво. Но сейчас его больше всего беспокоило, чтобы детей и Марику внутри не зацепило кусками пластика от вышибленного окна. Еще неплохо бы остаться незамеченным до момента срабатывания патрона. И невредимым — потом.

Чудовищно растопырившись, он более-менее надежно закрепился на узком карнизе и одной ногой на подоконнике. Осторожно перенес свой вес на эту свою ногу и, перекрестившись, как это в ответственные моменты делал Павел, пришлепнул к стеклу вибропатрон — клеящей присоской вперед. Шарахнулся назад и сосчитал до пяти.

От мини-взрыва у него заложило уши. Как ему удалось, не сорвавшись в мокрую бездну под ногами, с размаху бросить себя плечом вперед в осыпающееся листками расслоившегося от взрыва пластика окно, он так и не понял. Анализировать ситуацию было некогда.

Обдирая спину, он мешком обрушился у стены довольно просторной комнаты, вскидывая перед собой пистолет. Рефлекторным движением отстегнул страховочный фал. Приземление на три оставшиеся свободными конечности болью отдалось во всем теле, в поврежденной руке — особенно. Преодолевая боль, вскидывая пистолет на уровень лица, он рывком вскочил и, озираясь, резко шарахнулся на пару шагов в сторону.

Комната эта была, очевидно, каким-то игровым или спортивным мини-залом. Рассматривать обстановку было недосуг. Перед ним, прижавшись к полу и закрыв руками головы, неподвижно лежали шестеро детей — все лет семи-восьми, в одинаковых больничных пижамках. И от дверей смотрела на него невидящими, полными слез глазами Марика.

— О-осторожно! — давясь словами, выкрикнула она. — С-сзади!..

Пистолет нелепой игрушкой висел в ее руке, удерживаемый ее тонкими хрупкими пальцами. Той же рукой, в которой болталось оружие, она размазывала по лицу остатки косметики.

Кайл резко развернулся, продолжая сжимать в вытянутых руках ставший вдруг неимоверно тяжелым пистолет. Звон в ушах возник еще отчетливей. Вжавшись спиной в детскую «шведскую стенку» и точно так же, как и он сам, выставив перед собой ствол, перед ним стояла вторая Марика.

— Амулет! — заорал Кайл. — Показывай амулет!

Но он уже знал, что это жесткое, собранное в единый комок существо, вперившее в него невидящий, полный ненависти взгляд, не может быть Марикой.

— Брось оружие! — резко выкрикнул он, перехватывая рукоять пистолета, неудобно легшую в руку.

— С-стреляй, — всхлипнул голос у него за спиной.

«Предохранитель, — подумал Кайл. — Успел я снять его с предохранителя?!»

И тут грохнул выстрел. Собственно, два выстрела: из нацеленного ему в лоб пистолета и из его собственного. Отдача заставила Кайла сделать шаг назад. Прямо в огонь.

Потому что то, что было сзади него, теперь горело — тем самым, уже до тошноты знакомым ему смрадным пламенем, в котором исчезала неземная плоть «Пяти ложных». То, что огонь этот запалила пуля, которую он считал предназначенной себе, дошло до него не сразу

Уткнувшиеся носами в пол дети уже стали поднимать головы, и каждый застывал в недоумении, круглыми от удивления глазами глядя на происходящее. А Марика — та, в которую выпустил он свой заряд, — тихо осела на пол, раньше, чем он подхватил ее.

Чуть выше и левее того места, где несколько секунд назад находилась голова Марики, перекладина «шведской стенки» была перебита пулей, а в стене за ней зияла выразительная пробоина.

— Д-дурак… — Теперь это был снова ее голос — срывающийся, плачущий и злой одновременно. — Дурак! Стрелять не умеешь — только испугал меня. Какого черта ты начал палить?

— Да ты же первая и выпалила. Почему ты не показала амулет?

— Да я ничего еще сообразить не успела. Стекла полетели, потом ты — как снег на голову.

— И все-таки ты стрелять поторопилась. — Кайл потер лицо, пытаясь вернуть себе таким способом понимание происходящего.

— Правильно, думала, что ты меня сейчас уложишь. А помирать — так с музыкой. А теперь… Да хватай же ты огнетушитель! Вон он — вон там!

Пока Кайл тушил так толком и не начавшийся пожар, голос инспектора в наушнике надрывался, требуя уточнить обстановку.

— Уточняю!!! — зло заорал Кайл в ответ. — Нет никакой обстановки: объект уничтожен! Повторяю, уничтожен!!

Он зло швырнул на пол дурацкий огнетушитель.

Марика сидела на полу, судорожно обхватив колени, и смотрела перед собой пустыми глазами. Иногда она всхлипывала:

— Т-теперь… Где нам искать тех? Тех восьмерых ребятишек…

* * *

— Как ты догадалась, что амулет с Белым Знаком защищает от… — Кайл задумался, пытаясь найти подходящее слово.

— От Джея, — сказала Марика, не отрывая взгляда от скучноватого пейзажа степи, летящей все назад и назад за окнами кабины. — Видишь, я с самого начала подумала, что это все — как игра в поддавки. Джей давно смог бы уничтожить любого из нас, но он… Он играет с нами, испытывает. Ведь эти… призраки, которых я вызвала к жизни, они могли излучать… Одним словом, метали что-то вроде молний. Но никогда не попадали ни в одного из нас. И я подумала… Что на каждом из нас должно было быть что-то, что делает возможным победить эти напасти… отличительная черта какая-нибудь… Знак.

— И ты решила действовать на свой страх и риск. — Сухов пожал плечами. — Как ты догадалась, что этого… экзорсиста послал к тебе, как ты говоришь, Джей?

— Я просто знала, что до меня непременно доберутся. Ну, и когда появились эти двое… Легче легкого догадаться было. Ну, я и держала оружие наготове.

— Почему же нас не предупредила? — В голосе Павла звучали и упрек и обида. — И вообще устроила этот цирк с переодеванием?

Марика пожала одним плечом:

— Без этого цирка вы бы меня не выпустили. И потом… — Она помолчала немного, отрешенно глядя в окно. — Я эту беду вызвала, я и должна была ее победить. Я очень боялась, что меня узнают, когда через комнату проходила, где вы все торчали. Спасибо, Кайл, что не выдал.

— Так ты знал, что то была Марика? — Павел повернулся к другу, который не отрываясь глядел на пролетающую за окном степь.

— Мы тогда… м-м… встретились глазами… и я… понял… — нехотя объяснил он. — Я, правда, не понимал в тот момент, зачем это было нужно. Откуда у тебя наручники появились, Марика? И замки эти с цепями.

— Замков и цепей в старом доме хватало. Я их довольно легко нашла. А наручники — их я забрала у этого… У экзорсиста — разве он не сказал, что это его? Должно быть, клиентов приковывать на случай, если черт в них засел особо буйный.

— С вами не соскучишься, ребята. — Павел чуть сбавил скорость флаера. — Я начинаю понимать лейтенанта Стырного. Кстати, как прошли ваши с ним разговоры?

— Он о многом догадывается. Попросил показать ему талисманы, о которых шла речь. Но отбирать их не стал. Только предупредил. Напомнил нам «Закон об экзоархеологии». Он теперь от нас не отвяжется. Уж это точно По крайней мере, отслеживает наши передвижения. Я поэтому и настаивала, чтобы флаер был прокатный. В наши машины уже вполне могли напихать «жучков». Теперь ты, Павел, лучше расскажи, что вы с Кайлом вычитали там, на шкатулке.

Сухов поставил управление флаера на автопилот и повернулся к друзьям:

— Думаю, что для полной расшифровки нам потребовался бы еще не один месяц, но… Я постараюсь изложить, как я понимаю, то, что к нам имеет отношение. Одним словом — слушайте. — Он прикрыл глаза, цитируя на память: — «Цель Испытания — не выигрыш, а Превращение. Ступивший на путь Испытания проходит его до конца. Конец Испытания — когда Пятеро выдержат его». Потом… потом, там идет так: «Беда остановившимся в пути Испытания — жизнь их станет проклятием и смерть не будет избавлением от него. Пятеро начинают идти по дороге Испытания, и Пятеро должны дойти до конца его, даже если судьба кого-то из них — смерть в этой дороге. Мертвого должен заменить живой. И даже когда все мертвы, Испытание продолжается». Только не спрашивайте меня, что это значит, — добавил он и продолжил декламировать: — «Выбравший свой жребий прикован и к жребию всех Пяти, и к жребию каждого из них. Не Испытание несет смерть, но то, что в душе Испытуемого не выдержит его. Испытание не убивает, но и не защищает от случая. Всем Пятерым для победы дается Великое Знание, но найти его сможет не всякий. Знаки означат Конец Испытания, и Знаки объявят судьбу Пятерых…» — Он помолчал, откашлялся. — Вот примерно и все. Отдельные термины могут быть неточны. Их можно читать и иначе. Ну, например, может, лучше бы сказать не «Великое Знание», а «Дар». Просто некий «Дар» — с большой буквы.

Он смолк и снова кашлянул в кулак.

После небольшой паузы Марика заметила, что, вообще говоря, это — не слишком много. Но есть возможность хоть чуть разобраться в том, что произошло.

— Кроме всего прочего, — добавил Сухов, — на основании всего, что мне наговорили физики, можно сказать точно, что ни сама коробочка, ни ее отдельные кубики, ни талисманы ваши не обладают никаким сложным внутренним устройством. В лучшем случае обеспечивают некоторые простые преобразования падающих на них излучений. Но… Само положение кубиков и расположение их друг относительно друга находятся под постоянным наблюдением извне. Может статься, что на больших глубинах под землей. Под поверхностью Джея. Что там располагаются какие-то следящие устройства. Трудно сказать, что для них играет роль антенн. В общем, этот коробок — это как бы пульт управления очень сложными процессами в каком-то гигантском суперкомпьютере. Утопленном в скалах, может, на дне океана упрятанном мозге всей этой системы Испытания. Теста. А сам Джей — это Полигон, на котором Испытуемые проходили тест. Должно быть, не один такой коробок похоронен где-нибудь в развалинах или занесен песками.

— Так или иначе, — твердо сказал Кайл, — нам от этой штуки пора избавиться. — Мы свою часть Испытания прошли, и у меня нет ни малейшего желания становиться воином мертвой Империи.

— Мне кажется, — тихо сказала Марика, — что, если буквально понимать это, то… То эта штука не отвяжется от нас до тех пор, пока… Пока жребий не кинут и не пройдут Испытание Пятеро.

— Сказала тоже — «не отвяжется»! — поднял плечи Кайл. — А вот зашвырнем проклятую коробочку в море — и вся недолга.

— С этим стоит подождать, — задумчиво заметил Сухов. — И возможно, стоит потолковать с кем-то вроде старого Квинта. Перед тем как предпринимать что-то… Странно, что ты так решительно настроен против «Джейтеста». Вспомни: «…для победы дается Великое Знание». Я не против того, чтобы это «Великое Знание» получить.

— Все это слишком дорого обходится, Павел. — Кайл пожал плечами. — И знание это похоже на золото эльфов — к утру превращается в прах. Я имею в виду эту пушку, которая сшибла Дракона, например. Пушка самоуничтожилась. Никто из нас ни лучше, ни умнее после этой истории не стал, а погибли люди.

— Может быть, ты не нашел еще твоего «Великого Знания», — грустно улыбнулся Сухов.

— Так или иначе, но для меня Испытание закончено. — Кайл откинулся в кресле. — Если есть добровольцы, желающие стать третьим, четвертым и пятым, — пусть помнят, что рискуют не только собственными жизнями.

— Я не уверен, что вы не рискуете своими и чужими жизнями, если оборвете Испытание. — Сухов снова взялся за руль и сосредоточенно уставился на улетающую под днище флаера дорогу. — Ты знаешь, Кайл, я, кажется, вспомнил кое-что из того, что мне наговорил твой Учитель. Квинт, я имею в виду.

— Ты бы поговорил с этим дедом. — Марика положила исцарапанную руку на плечо Кайла — Насчет того, где могут быть те похищенные дети. И что там с ними.

— Я не думаю, что он знает. Но, конечно, я на него выйду.

— Легенд на этот счет много. — Павел тяжело вздохнул. — Про детей, которые ушли с ведьмами. На Джее это прямо-таки фольклор. Говорят, они временами возвращаются. Но совсем не такими, какими были до того, как…

— «Ушедшие с демонами претерпят Изменение», — процитировала Марика строку Основного Текста — того, который приводят в хрестоматиях по древней истории Джея.

— Мы все это пытаемся понять по-человечески. Исходя из нашей логики. — Павел снова вздохнул. — А у тех, кто программировал Джей, логика совсем иная. Я тоже за то, чтобы остановить эту дьявольскую рулетку. Но «Джейтест» не отпустит вас, ребята, просто так.

— Так ты предлагаешь нам найти еще троих и предложить им помочь довести эту затею до конца? — поставила вопрос ребром Марика.

— Ты сама, когда к тебе пришла беда, пошла ей навстречу. — Кайл тоже припомнил кое-что из того, что говорил ему старый Квинт. — Но добровольцев под это дело мы, пожалуй, не найдем.

— Как сказать, — пожал плечами Сухов. Перед ними угрюмо вырастала залитая хмурым светом осеннего вечера громада Храмового плато.

Павел притормозил, чуть не доехав до пандуса, ведущего на плато, и припарковал машину на обочине:

— Лучше к зданиям не подруливать. Не приведи Господь, опять тряхнет.

Флаер они оставили на берегу разлившейся от осенних дождей реки — от греха подальше. Кайл помог Сухову вытащить пару громоздких рюкзаков с аппаратурой, и они побрели к храму Желтой Луны, навьючив эти рюкзаки на себя. Марика, ежась в своей уже не по сезону легкой куртке, как-то теперь уже нехотя поплелась за ними. Происшествия последних дней ее явно поломали.

— Я здорово боюсь, что кто-нибудь его забрал. На самом виду ведь оставили, — посетовал Кайл.

— Во-первых, не так уж чтобы и на виду… — хмуро заметил Павел.

Но не стал продолжать.

А внутри храма все еще стояло лето. Все тот же янтарный, наполненный пылью мягкий и душноватый полумрак встретил их. Сухов поставил сумки на узорчатый пол и, выставив перед собой сложной формы щуп, двинулся вдоль стен, покрытых древними, так до сих пор и не понятыми фресками и письменами, вдоль ниш, в которых с тоскливой ненавистью дремали колоссальные изваяния воинов обеих Империй, вдоль Знаков, неведомо что означающих. Открытого пространства посреди зала он избегал.

Кайл и Марика двинулись за ним. Если в этот раз их более опытный в делах древних друг выбрал такой вот способ действий, значит, за этим что-то стояло.

— Как ты думаешь, — Марика повернулась к Кайлу, — люди из госбезопасности знают, что мы здесь?

Тот пожал плечами:

— По идее, они не должны спускать с нас глаз. Просто господин Стырный достаточно осторожен. Он уже убедился, что на этом деле можно достаточно крепко обжечься.

«Джейтест» находился именно там, где они его и оставили, — на каменной тумбе посреди бокового придела, уже затянутого ранними сумерками. Легкий слой пыли успел покрыть его.

Сухов стал осторожно размещать вокруг янтарного ларца датчики принесенных с собой приборов.

— Я немного поколдую тут с этой штукой, — повернулся он к Кайлу. — Попробую понять, с какой стороны его облучает Джей. И чем. Физики предупреждают, что возможны скачки поля. Так что вы бы лучше пока походили где-нибудь. Я позову, когда закончу.

Марика чуть обиженно вздернула носик:

— Мне, по правде говоря, и смотреть-то на эту штуку не хочется. Но ты будь осторожен, Павел. — Лицо ее вдруг исказилось. — Мы — слепые. Как там в той русской байке? Все время наступаем на те же грабли. Опять и опять. До конца.

Кайл молча пожал плечами. Потом буркнул, что стоит проверить машину на предмет «жучков», кивнул Марике и зашагал к выходу.

* * *

Замеры не заняли у Павла слишком много времени. Он поколдовал немного с клавиатурой компьютера и записал показания в соответствующий файл. Потом достал диктофон и, чуть запинаясь, начал говорить в него:

— Может быть, я делаю самую большую глупость в моей жизни, ребята, но… Весь мой опыт подсказывает, что вы выпустили из бутылки такого черта, с которым игру надо вести до конца. Вы сами видите, что после испытания, которое прошли, не можете уже стать прежними. Джей не даст вам остановиться. Возможно, последуют бедствия, сравнимые с теми, что происходили в эпоху Катаклизма. И потом… Возможно, что пройти «Джейтест» до конца — это единственный способ установить контакт с древними цивилизациями, следы которых разбросаны по Мирам. Кто сказал, что они вымерли? И кто сказал, что установление контакта должно происходить по тем правилам, которые изобрели мы? Не лишено логики начать его не с объяснения теорем геометрии, а с ИСПЫТАНИЯ, с проверки того, чего же можно ожидать от партнера по контакту. Бесчеловечно, говорите? Так ведь мы и дело имеем не с людьми. Говорю все это на тот случай, если со мной случится что-то. А сейчас — начинаю.

Он вышел в зал храма, пристроил диктофон на видном месте, достал из рюкзака цепочку с глиняным медальоном, подумал немного и надел ее на шею. А потом вернулся в узкий и высокий придел, где на пыльном камне ждал его «Джейтест».

* * *

На полпути к машине Марика остановилась.

— Ч-черт! — сказала она, прислушиваясь к чему-то, словно закипавшему глубоко под землей.

И черт не замедлил откликнуться.

Адский гром обрушился на них. Они оглянулись одновременно и растерянно. Землю под ними тряхнуло. Пыль встала по степи до горизонта.

— Джей воюет с нами, — выдохнул Кайл.

Увязая по щиколотки в песке, они кинулись к храму. Перед воротами застыли, сообразив, что скрежет и гром несутся именно ОТТУДА, из-за этих ворот, из здания. Казалось, космический корабль стартует из шахты, за гулким черным створом ворот. Ржавые стальные плиты подскакивали, двигались по направляющим, грозя сорваться с них. Захлопнулись перед самым их носом. Клубы пыли пробивались в щель.

А потом — словно солнце взошло там, внутри закопченного, полуразрушенного здания. Белый, ослепительно ясный свет вырвался из щелей и просветов, заставил ребят зажмуриться. И погас. И все кончилось. Только ветер свистел над плато.

Предательски дрожащими руками Кайл принялся отодвигать ворота, заклинившиеся в направляющих. Храм наполнился эхом скрежета железа по железу. В чуть раздвинувшуюся щель торопливо пролезла Марика.

— Павел! — закричала она. — Эй, Павел!!!

Только эхо ответило ей.

Вошедший следом за ней в заполненное пылью пространство Кайл осторожно двинулся вперед. Зал был пуст. Пусты были и все четыре примыкавших к нему малых придела. Там, где они оставили Павла, у каменной тумбы, не было никого. Только плоский темно-янтарный ларец «Джейтеста» тускло поблескивал на ней. Кайл подошел к проклятой реликвии, наклонился над нею.

— Павел запустил «Джейтест», — коротко сказал он. — Смотри, кубики расставлены по-новому.

* * *

— Кто здесь? — Павел с трудом выдрал увязшие по щиколотки ноги из липкой грязи и, нагнувшись в три погибели, попытался рассмотреть хоть что-нибудь в глубине часовни.

Он не мог вспомнить путь, которым пришел сюда, он вообще почти ничего не помнил теперь. Только комбинацию знаков на верхней грани «Джейтеста». Потерев лоб в кровь расцарапанными руками, он шагнул внутрь прилепившейся к скалам часовни, высившейся над ядовитой зеленью леса.

Странная то была часовня. Павел готов был поклясться, что эта то ли пещера, то ли какое-то строение от века заброшенно и пусто. Ничего похожего на следы людей на засыпанном песком полу, никаких признаков того, что искрошившиеся статуи идолов и неведомых существ кто-то хотя бы пытался поддерживать в порядке. Но странный, трепещущий свет заполнял внутренность этого святилища — свет многих десятков еле заметных лампадок в расщелинах и за уступами неровных, причудливых стен. Разными были эти лампады: одни похожи на самый обыкновенный огрызок самодельной свечи, другие — на потрескавшиеся лампады, третьи — на вылепленные из воска или отлитые из стекла фигурки с фитильками, уходящими куда-то в глубь их. Они чем-то напоминали изваяния божков пестрой веры, эти светильнички.

Павел подошел поближе, взял один из светильников в руки. И тут же огоньки всех остальных лампадок чуть колыхнулись, а потом вспыхнули с новой силой.

— Ну, вот ты и пришел, — раздался голос из темноты. — Ты принес то, что нашел?

Сухов с удивлением понял, вернее, вспомнил, о чем его спрашивает голос из тьмы. О длинном и узком чехле из грубой ткани, висевшем на его плече. Он даже вспомнил, как — по подсказке глухого голоса из-за спины — вытаскивал этот чехол, с чем-то тяжелым в нем, из тайника в основании изваяния Тощего Лиса — там, в храме Желтой Луны. И еще что-то вспомнил он из того, что узнал на своем странном пути сюда.

— П-принес, — хриплым, срывающимся голосом ответил Павел. — Но сначала — Уговор…