Глава 5

УБЕЖИЩЕ И УЧИТЕЛЬ

В моих записях наступает некий перерыв. Как ни странно, он вызван не какими-то новыми чрезвычайными событиями, обрушившимися на меня, а как раз наоборот – тем, что мне выпал определенный тайм-аут для отдыха и осмысления всего происшедшего и происходящего со мной.

Тайм-аут этот назывался периодом адаптации и протекал в стенах здешнего Убежища. Это был, по-моему, самый спокойный период в моей жизни в Странном Мире. Может быть, и во всей моей жизни вообще. Хотя и в Убежище ждали меня кое-какие приключения. Я бы, правда, назвал это место монастырем, но это тоже было бы не совсем верным определением. Ну хотя бы потому, что монастырю положен некий устав и более или менее постоянный контингент пребывающих в нем монахов, послушников и тому подобного народа. Положена также, по всей видимости, и некая иерархия, определяющая отношения между обитателями подобного заведения.

Ничего подобного пока не потрудились довести до моего сведения. Единственные два человека, которым меня представили более или менее официально, были Старейшина Убежища Ван Верден и мой Учитель – мэтр Герн. Всех остальных узнавать и устанавливать их роль в здешнем микрокосме мне приходилось уже в рабочем порядке.

Все законы Убежища были, как видно, неписаными, а его статус – в моем понимании – весьма неопределенным. Однако жизнь здесь была весьма четко регламентирована, и любое нарушение заведенного порядка вещей тут же ставилось нарушителю на вид – реакцией окружающих и немым укором старших.

Собственно Убежище находилось в черте небольшого провинциального городка земли Рикк. Городок, носивший название Коонр, только тем и был примечателен, что в нем располагалось Убежище, и откуда-то из его окрестностей тайные тропы вели к порталам – Вратам в Иные Миры. Кроме того, в городке имелась Школа Грамотеев, что-то вроде филиала столичного университета, и отменно зловонное кожевенное производство. К счастью, его цеха располагались с учетом розы ветров, и в сторону самого городка их ароматы долетали нечасто.

Про городок можно было бы рассказывать долго, он был весьма своеобразен, но я оставлю это на потом. Достаточно сказать, что напоминал он средневековый европейский городишко, властвовали в нем искаженный до неузнаваемости португальский и английский говоры, а имена его обитателей с неукоснительным постоянством оканчивались на «ра», «га», «ча»… Фамилий в Странном Крае, как я понял, почему-то не признавали.

Но так или иначе, а Убежище – несколько самостоятельных кварталов на окраине, напоминавших студенческий кампус, – было отрезано от самого городка невидимой стеной. Видимую преграду, невысокую, потихоньку разваливающуюся со временем каменную стену да русло неглубокого ручья преодолеть мог каждый желающий. Как в ту, так и в другую сторону. Однако особенно много таких желающих не замечалось. Не то чтобы обитатели Убежища были все как один затворниками. Нет. Просто у них были свои занятия и связанные с ними интересы, а у горожан – свои.

И если кому-то надо было отправиться в город, за провиантом, отсутствующим в местной лавке, или к портному, никто этому не чинил препятствий. Так же, как и редким посетителям Убежища, являвшимся, как правило, издалека посоветоваться со здешними Учителями или по другим не слишком понятным мне – нуждам. Иногда из городка или из мест по соседству наведывалось этак с полдюжины энтузиастов и любопытствующих чудаков. Состав их был почти постоянен, и лица их скоро примелькались мне.

Какого-либо главного корпуса да и административных зданий вообще в Убежище не было. Кроме разве что нескольких часовенок разных вероисповеданий да пары площадок для проведения каких-то действ. Мистерий или спектаклей, может быть. Да, были еще и библиотеки. Но каждая из них была скорее всего епархией того или иного Учителя. Посещать их не возбранялось, впрочем, и лицам, в ученичестве у этих мэтров не состоящим. В основном здания Убежища составляли жилой фонд, в котором и обитал его сменный состав – ученики и относительно постоянный – Учителя. Что до встреч с лицами явно вышестоящими и влиятельными в здешней, ничем не обозначенной табели о рангах, то они назначались и происходили где угодно. Старейшина обычно проводил «встречи в верхах» в своем жилище – немного более просторном по этой причине по сравнению с апартаментами простых Учителей. Апартаменты эти если и отличались от жилища простых смертных, так только наличием некоего гибрида лаборатории и классной комнаты на одного-двух учеников.

Было еще несколько лавочек, торговавших всякой всячиной, необходимой для жизни, и даже предметами искусства. Последние были весьма интересны и зачастую не слишком дороги. Впрочем, я выразился не совсем правильно. Не надо думать, что речь шла о каких-то художественных салонах. Скорее это были отдаленные родственники диккенсовской «лавки древностей», в которой только что нарисованные полотна могли соседствовать с какими-то корабельными астролябиями вековой давности. Особняком, правда, располагались три или четыре лавки букинистов. В которых, кстати, можно было обнаружить и вполне современный компакт-диск или целый «винчестер».

Но ощущение средневековой старины не покидало на узких, мощенных то брусчаткой, то причудливой мозаикой улочках Убежища и двориках, упрятанных в глубь крошечных кварталов. И улочки эти, и дворики весьма располагали к, неспешным прогулкам и неторопливым размышлениям на отвлеченные темы.

* * *

Впрочем, располагали они к такому времяпрепровождению только ласковыми и мягкими риккейскими летом и осенью. Мне же пришлось повидать и тамошнюю зиму (очень короткую, но изобиловавшую снежными штормами), и мокрую, ненастную весну, довольно затянувшуюся в тот раз, по словам старожилов,

В течение этого капризного года не было лучше места, чем стены ставшего мне на время родным дома. Это была, собственно, келья, но довольно уютная. Рарполо-жена она была в не слишком большом трехэтажном доме-квартале, сложенном из прочного, смахивающего на гранит камня. Внутри же комнаты немногочисленных жильцов были выложены мягким светлым камнем, довольно приятным на ощупь. Камень этот обладал весьма полезным свойством: теплый и сухой зимними вечерами, он был прохладным, чуть влажным, каким бывает мох на стволах вековых деревьев в жаркий летний полдень.

Предметы мебели – в привычном понимании этого слова – в моей келье были представлены, пожалуй, только не слишком удобной и увесистой каменной скамеечкой. Роль всех остальных предметов обстановки выполняли каменные полки и ниши – таков, как я потом понял, был вообще здешний стиль. Полка – подоконник, она же – письменный и обеденный стол. Под ней – батарея парового отопления. Ниша – лежанка, она же в застланном виде – кровать. Несколько многоярусных ниш для личных вещей, книг, одежды.

В потолке, в выдолбленном в камне гнезде, обычная электролампа, закрытая плафоном из какого-то матового, полупрозрачного камня. Правда, выключателя при этом осветительным приборе не было предусмотрено. Зажигалась и гасла она, как и все лампы в доме, по воле дежурного (иногда эту роль исполнял я). Обычно хватало света и из широкого – почти во всю торцевую стену кельи – окна с рамами вагонного типа. Кажется, эти дубовые рамы да и само оконное стекло были единственными не каменными предметами обстановки. Нет, вру: была еще дубовая же дверь отхожего места, вполне современного по своему оборудованию и ужасно тесного. Собственно, из-за наличия этого удобства я и остановил свой выбор на этой комнатенке.

Нельзя сказать, что жилище это мне выделили. Выделили мне пригоршню разнокалиберных монет, на несколько из них я и арендовал келью. Выбрать его мне помог один из новообретенных знакомых – Мюнц. Как я понимаю, был он человеком на подхвате сразу у нескольких Учителей и специализировался подаче полезных советов вновь прибывшим. Слишком большой благодарности он за эти услуги не требовал и обходился соучастием в трапезе то одного, то другого ученика, когда-то осчастливленного его вполне бескорыстным и, как правило, довольно толковым советом. Что до меня, то Мюнцу нравилось выпить со мной кружечку-другую местного пива, очень духовитого и совсем слабого.

Впрочем, такая возможность представлялась ему редко. И я, и другие ученики имели не так уж много времени на то, чтобы болтаться по харчевням, а тем более угощаться чем-либо хмельным. Здешних Учителей медом не корми, а дай им назначить своим ученикам тот или иной пост или какое иное ограничение – то для подготовки к очередной серии магических упражнений, к углубленной медитации, а то и просто для профилактического укрепления и возвышения духа.

А в плохую погоду было и вовсе не до шатаний по Убежищу. В лучшем случае трапеза для меня сводилась в такие дни к разогретому на спиртовке чаю (точнее, травяному настою) или местному кофе и бутербродам.

Эти последние бывали порой фантастической конструкции – слепленными на основе снеди, закупленной в ближайшей лавке.

И эта снедь, и другие покупки (в основном кое-что из одежды), и само мое жилье оплачивались из денег, которые разносил дежурный «почтальон», тоже рекрутируемый из числа учеников. Поскольку эта роль ни разу не выпала мне, то оставалось только строить догадки относительно того, кто и как определял размеры наших стипендий. Не говоря уже о первоисточнике этих пособий. Изобилие видов и номиналов здешних монет (бумажные купюры мне ни разу не попадались) сначала обескураживало. Но довольно быстро (опять-таки не без помощи всезнающего Мюнца) я начал составлять кое-какое представление о здешней монетарной системе. По крайней мере о ее практической стороне.

Самой ходовой монетой в этих краях были восьми – и десятиграннички с выбитым в качестве герба изображением уже слишком хорошо знакомой мне твари, а решку украшали выполненный арабскими цифрами номинал монеты и ее наименование на латыни. Вполне недвусмысленное слово «DRACO». «Дракон». Ни больше ни меньше.

* * *

Я не заметил никаких особых оборонительных сооружений или скоплений войск и военной техники ни на границе Рикка, ни вокруг Убежища. Тем не менее все обитатели городка были полны спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. Здешний быт разительно отличался от дерганого, чреватого опасностями существования, которое вели совсем неподалеку обитатели гор и территорий племен.

То ли власть здешних магов была столь велика, что внушала эти спокойствие и уверенность жителям городка, то ли их безмятежное существование обеспечивалось мощными вооруженными силами здешней центральной власти. Об этом можно было только гадать.

* * *

Говоря об Убежище, было бы глупо ни словом не обмолвиться о народе, населявшем это место. Он был странен, как и все здесь. Уже в дороге мои спутники-конвоиры успели растолковать мне, что Убежище населяли в основном три категории существ, связанных со здешней магией.

И в первую очередь, конечно, заслуживает рассказа сословие, которое и было тем «наследственным материалом», который обеспечивал работу всего механизма Убежища и его самовоспроизведение. Членов этой касты вряд ли во всем риккейском Убежище было больше сотни. Их именовали здесь Учителями.

Учителя были народом относительно дружным. В их среде незаметно было склок, интриг или стремления козырять академическими заслугами. Впрочем, возможно, так только казалось извне. Учителя, при всем их ненавязчивом внимании и готовности всегда помочь любому, кто к ним за такой помощью обращался, были кастой замкнутой, сор из избы выносить не любившей. Если они и состязались в своих знаниях и умениях, то, наверное, только по гамбургскому счету, при закрытых дверях.

Никто из них не смотрелся затворником. Никто не чурался многолюдных сборищ, и никто не прочь был побалагурить как с себе равными, так и с народом попроще. Но забавная вещь – почти все свои разговоры эти «носители вековой мудрости» вели по пустякам. Со стороны могло показаться, что свои – чисто житейские т-проблемы обсуждают не слишком далекие селяне, коротающие уютный вечерок за неторопливым переливанием из пустого в порожнее. Для научных бесед и обмена серьезной информацией существовали иные места и иные каналы. Иной круг общения. Это не было секретом, но не было и чем-то обидным для непосвященных.

В здешнем обществе бытовало мнение, что знание, данное Учителям, это что-то вроде болезни, которая простому народу ни к чему. Примеров того, что знание это не делает людей ни богаче, ни счастливее, приводили тьму. Да и сам образ жизни Учителей – довольно скромный и демократичный – был веским аргументом в пользу такой точки зрения. В общем, Учителя были предметом уважения, но никак уж не зависти.

Не вызывали зависти и Ходоки по Иным Мирам. Но и располагали они к себе заметно меньше. Это была разношерстная и гораздо менее дружная компания. Да и состав ее менялся быстро и непредсказуемо. По большей части это были люди, основательно битые жизнью, молчаливые и часто имеющие друг к другу какие-то давние и не понятные посторонним счеты. Одни из них отсиживались затворниками, выжидая каких-то им одним известных событий или известий. Другие сразу же отбывали куда-то в иные места или назад к здешним Вратам. А некоторые в компании таких же, как они, бродяг, а то и вообще посторонних и подозрительных личностей – уходили в загул. Загулы эти были молчаливыми и ожесточенными, словно поминки по лешему.

Впрочем, я, пожалуй, возвожу напраслину на Ходоков. Со временем у меня появились среди них знакомые, от которых, при известном умении строить разговор, можно было узнать немало интересного. И о Странном Крае и о других пространствах бесконечного Мироздания.

А самой симпатичной частью населения Убежища были, конечно, ученики и недоучки. Учеников было немногим больше, чем Учителей. Редко у кого из мэтров набиралось больше двух-трех обучаемых. Недоучек – самых разных возрастных категорий – было куда как больше. Это были те, кому общение с Учителями пошло не впрок, но зато, зная все и вся про Убежище, смогли пристроиться здесь – в большинстве своем на птичьих правах и, судя по всему, пожизненно. Типичным представителем этой категории был уже помянутый мною «квартирмейстер» Мюнц.

Встречались здесь и другие категории жителей. Напрямую не связанные ни с магией, ни с блужданием между Мирами. Убежищу как-никак нужно было осуществлять полный цикл своего жизнеобеспечения. Так что представлено было и торговое сословие, и всяческие мастерские, и служители различных вер и конфессий (о некоторых из которых я слыхом не слыхивал).

А были и такие, которые к роду людскому отнесены быть никак не могли.

Своих теперь уже старых знакомых Привратников я встречал на улицах Убежища не так уж и часто, но регулярно. Передвигались они всегда группами, по пятеро-шестеро. Вечно куда-то торопились, и вид всегда имели чрезвычайно деловой и озабоченный. Были, видимо, и какие-то иные жители не нашего мира, присутствовавшие в Убежище. Время от времени мне попадались то своего рода паланкины, влекомые дюжими слугами, то автомобили весьма странного вида. И те и другие больше смахивали на некие батискафы, и как выглядели их обитатели, оставалось только гадать. Никто из этих внеземных созданий не вызывал у местных жителей ни особого интереса, ни каких-либо эмоций. Они, видно, были здесь обычным явлением.

Мне неизвестно, были ли среди учеников (и учениц) местные жители. Я таких не знал. Как правило, это были отобранные в далеких краях, а то и в Иных Мирах, как я, ребята. И почти все были значительно моложе меня. Одни ученики – Меченные Знаками – должны были иметь дело с магией. Другие, народ попроще и покрепче, готовились в Ходоки. Все они пребывали в разной степени эйфории от разного. Оттого, что оказались Избранными, оттого, что каждый день им представлялась возможность познания все новых и новых тайн, от неизведанных дорог, по которым им предстояло теперь идти по жизни… Мы быстро сходились друг с другом, несмотря на разницу в языках, возрасте, привычках и внешности. В нечастые часы нашей «вольницы» собирались по харчевням и, как правило, грузили друг друга веселым враньем и расспросами. Я с удивлением отметил, что становлюсь каким-то полиглотом-самоучкой.

* * *

Единственный, кто не давал мне забыть родной язык, это мой Учитель – Герн. Конечно, русский не был его родным языком, и это чувствовалось, но знал он его в совершенстве. Должно быть, работа с выходцами с моей родины была его профилем.

Как я понял, Герн и двое его учеников, точнее, уж скорее подмастерьев, были в риккейском Убежище «приглашенными специалистами». Приглашенными именно ради того, чтобы разобраться с моей скромной персоной. Вернее, с украшавшим мой локтевой сгиб Знаком. Теперь краситель, которым его замаскировал Дуппель, был тщательно смыт и сам Знак с превеликой тщательностью изучен целым консилиумом здешних авторитетов в области магии тату. Упоминание мною книг Якоба Левого произвело на консилиум почти такое же впечатление, как гибель твари над плато на моих тогдашних спутников. С рук на руки я был передан Герну моими «крестными» – Ольгредом и Дуппельмейром. Первоначально мне пришлось провести несколько томительных часов в ожидании «вызова на ковер». Несколько раз на меня выходили посмотреть оба ученика-подмастерья Герна – тогда еще неизвестные мне. За это время Герн, как я понимаю, выкачивал из «крестных» исчерпывающую информацию об истории моего явления в Странном Краю. И уж только после этого я предстал пред светлым ликом Учителя лично.

Я, со своей стороны, на всякий случай тоже подготовил некоторые вопросы к предстоящей встрече. Например, я срисовал одну за другой руны с монеты, подкинутой мне на лесной дороге. Но не в том порядке, как они были расположены по часовой стрелке или против нее, а просто в порядке возрастающей сложности. Бумажку с зарисовками я прихватил с собой на встречу. Монету оставил среди своих вещей в «гостевой» комнате, куда был поселен на первые дни своего пребывания в Убежище.

С легкой руки Толкиена, мои представления о магах воплощены были в образе кинематографического Гэндальфа. Так вот: общим у Герна с Гэндальфом была лишь первая буква их имен. Ну и разве что оба считались служителями Добра.

Меня еще с первых моих опытов знакомства с классикой фэнтези изрядно раздражало, что добро в них всегда потому лишь добро, что оно доброе. Зло же является злом, естественно, потому, что оно злое. И злой гений только тем и озабочен, что бы такого сделать плохого. Ну а добрые герои, если помышляют о каком-то благе для себя лично от своих подвигов во имя добра, то те неудобства, которые они терпят по ходу дела, с лихвой все это благо перекрывают.

Для жителя страны, в которой за время одной человеческой жизни добро и зло успели поменяться ролями по нескольку раз, очень тяжело воспринимать черно-белую мораль сказок для взрослых. Но ладно, это я так – к слову.

Герн, встреться я с ним при других обстоятельствах, был бы принят мною за человека из сферы бизнеса. В лучшем случае – за декана какого-нибудь престижного юридического или экономического факультета. Для мага он был слишком хорошо одет. Не наблюдалось ни остроконечного колпака с астрологическими знаками, ни мантии, ни даже козлиной бороды. Бородка у Герна была шкиперская, скобкой. В сочетании с импозантным платиновым окрасом тщательно ухоженной шевелюры, очками в тонкой золотой оправе и подогнанным по еще довольно спортивной фигуре костюмом от кого-то из «не наших» модельеров все это впечатляло. Но и наводило больше на мысль о преуспевающем и слегка молодящемся франте, чем о хранителе вековечных тайн Мироздания и повелителе потусторонних стихий.

* * *

Впрочем, это впечатление стало понемногу рассеиваться, когда разговор между нами вышел из колеи официального представления друг другу и мирно потек по неровной колее и колдобинам обстоятельств моего попадания в здешние места. Не то чтобы я сразу проникся безмерным уважением к своему будущему наставнику. Нет, просто я достаточно ясно понимал, что деваться мне сейчас просто некуда. А потому отношения надо строить, по возможности избегая конфликтных ситуаций.

Учитель основательно знал не только русский язык, но и обстоятельства теперешней жизни на постсоветском пространстве. Притом и события самых последних дней. Это приободрило меня. Я ощутил надежду на то, что не намертво отрезан от родины.

Снова последовал осмотр моего Знака, снова была выслушана уже навязшая у меня в зубах история этого моего сомнительного приобретения, снова я отвечал на кажущиеся мне довольно бессмысленными, но, наверное, важные для моих теперешних хозяев вопросы. Я почти сразу понял, что Герн выслушивает мою историю уже не в первый раз И, скорее всего, даже не в третий или в четвертый. Так что меня он понимал с полуслова. Его гораздо больше интересовали не факты в моем изложении, а мое к этим фактам и его вопросам отношение.

Поговорили мы и на более общие темы. О том, например, как мне понравились здешние края и как я устроился на первое время. Потом Учитель тихо обменялся парой слов с моими «крестными» – попросил оставить нас с ним наедине.

Некоторое время мы сидели молча, затем Герн позвонил в небольшой колокольчик, его подмастерье принес самый настоящий чай с лимоном и сухарики, и мне был сделан приглашающий жест к накрытому журнальному столику.

– Вы – очень тяжелый случай, Сергей, – сообщил Герн, усаживаясь напротив меня, глаза в глаза. – До сих пор даже я не видел, чтобы магическим действием обладал искусственно нанесенный на тело Знак. Не врожденный, а именно вот как у вас – нанесенный с помощью татуировки.

– Я так понимаю, – пожал я плечами, – что это, должно быть, фальшивый, не такой Знак. Не знаю, как получилось у меня там, на плато… Наверное, это какое-то совпадение…

Герн тихо рассмеялся. Смех, надо сказать, у него был приятный, заразительный.

– По определению, Сережа… Разрешите мне перейти с вами на «ты? Я кивнул.

– Так вот: по определению все случаи магических происшествий – это чистой воды совпадения. Никакого вмешательства высших сил, только совпадение событий, имеющих каждое вполне естественные причины… Но ты прав, – Учитель посерьезнел. – Большинство здешних магов средней руки сочли бы твою татуировку фальшивым Знаком. Но…

Учитель поднялся и, держа чашечку с чаем, подошел к окну и стал приглядываться то ли к переплетению побегов плюща на решетке окна, то ли к рисунку облаков в далеком небе.

– Но дело в том, Сергей, что природа Знаков – предмет темный… Чем, собственно, твоя татуировка отличается от настоящего родимого пятна точно такой же формы? И в том и в другом случае мы имеем практически одно и то же – группу клеток кожи, окрашенных стойким пигментом. В одном случае этот пигмент выработал твой собственный организм, в другом – его ввели тебе извне. Поверь мне, других различий между этими вариантами нет. Никакой особой иннервации этого пятнышка. Никаких особенных генов и хромосом… Пятно и пятно – только и всего. Знак.

– М-м… Я не очень хорошо понимаю, к чему вы клоните, господин Герн, – признался я.

– Если хочешь, чтобы наши беседы продолжились, – быстро прервал меня мой собеседник, – обращайся ко мне на «ты». Я для тебя учитель, не более того.

– Хорошо… – обескуражено согласился я. – Я все равно не понял, что т-ты хотел сказать, Учитель…

– Смысл Знака, Сергей, – повернулся ко мне Герн, – в том, что он Знак. Ни больше и ни меньше. Знак – это информация. Команда. А теперь подойди сюда.

Он кивнул на письменный стол, на котором стоял небольшой, порядком устаревший компьютер. Явно из наших краев. Типичная «Желтая» сборка. Дисплей компьютера тускло мерцал.

– Смотри! – коротко бросил он. – Вот перед тобой, – он кивнул на слегка потертую клавиатуру, – Знаки. Для нас с тобой они имеют смысл. Для микропроцессоров, с которыми связана клавиатура, – тоже. Если я прикоснусь к определенному набору клавиш, то вот тут, на экране, начнут происходить чудеса. Ну, например, возникать тексты, картинки…

Он быстрым, мимолетным движением пальцев запустил какую-то давно уже устаревшую, наверное, игру. По экрану проползли титры и меню, а потом и впрямь начались чудеса. Там, за экраном, действительно помчались всадники. Зазвучала музыка и раскаты грома. Вдали выросли крепостные стены.

– Это, – пояснил Учитель, – модель того мира, в котором ты очутился теперь. Мира, который понимает Знаки. Не важно, откуда у него взялась такая способность. У нас будет время поговорить на эту тему. И на многие другие. Пока считай просто, что в эту реальность, окружающую тебя, встроен процессор, который опознает кое-какие Знаки и команды. Будем называть такие команды заклинаниями. Какая, в сущности, разница? А вот это, – он быстрым, решительным движением отсоединил клавиатуру от системного блока, – модель того мира, из которого пришел ты. Этот мир Знаков и Заклинаний не понимает. По крайней мере тех, которые понимает мир здешний. Они, миры эти, говорят на разных языках, если так можно выразиться.

Он демонстративно побарабанил по отсоединенной клавиатуре. Разумеется, на экране не произошло ровным счетом ничего.

– Ты, кажется, улавливаешь мысль? – через плечо спросил меня Герн.

– Только в общих чертах, Учитель, – признался я. – Все это немного необычно для меня.

Герн снова рассмеялся и отхлебнул чаю из своей чашки.

– Поверь мне, Сергей. Я большую часть своей жизни потратил на изучение всех этих тайн и чудес. И могу только повторить твои слова, мой ученик. Все это осталось для меня необычным. И с каждым новым фактом, который я узнаю, этот мир становится для меня все необычнее и необычнее.

Он вернулся к столику и жестом пригласил меня снова присесть. (Я, оказывается, и не заметил когда успел вскочить на ноги.)

– А теперь давай выясним, пожалуй, самый главный для тебя вопрос, Сергей, – уже более деловитым, сухим тоном сказал он. – Ты догадываешься, какую силу тебе может дать твой Знак, если, конечно, нам удастся активировать его. И, разумеется, понимаешь, что одни люди будут хотеть от тебя одного. А другие – их здесь называют «темными» – совсем другого. Но важно сейчас не то и не другое.

Я постарался глядеть на Герна прямо и не отводить глаза.

– Нужно, чтобы ты понял и ясно объяснил мне, – продолжал Учитель, – чего ты хочешь от Знака и от себя самого. Без этого наши с тобой дела не пойдут.

Мы помолчали секунд пять-шесть.

– Я думаю, – произнес Герн наконец, – что ты уже размышлял на эту тему. Или на очень близкую. Но я еще плохо знаю тебя. Может, тебе нужно время на раздумья? Имей в виду: его у нас не так много.

Я чуть-чуть покивал головой. Действительно, поразмышлять мне в этих краях пришлось довольно много. В том числе и над тем, чего же мне здесь, собственно, надо.

– В принципе, Учитель, – ответил я Герну, – я могу объясниться с вами уже прямо сейчас. Не знаю, получится ли это у меня и как вам понравится то, что я скажу.

Герн еще раз отхлебнул чаю и отставил чашку на стол.

– Не беспокойся, – тихо, вызывающим доверие тоном произнес он. – Думаю, нам удастся найти с тобой общий язык… Надо только правильно понять друг друга.

– Я хочу только две вещи, – сказал я, стараясь не сморозить какой-нибудь глупости. – Во-первых, я хочу знать: что произошло с моим братом? И во-вторых, если он жив, я хочу вернуться в наш с ним мир, в котором нет никаких чудес, никаких Знаков и заклинаний… Вот и все. Я готов для этого сделать все то, что вы от меня потребуете. Но лично я не нуждаюсь ни в колдовстве, ни в магии. И этот Странный Край мне тоже не нужен.

Герн глянул на меня, как мне показалось, с любопытством.

– Гм… – склонил он голову набок и стал на миг похож на какую-то озадаченную птицу. – Не каждый день приходится выслушивать подобные заявления от кандидатов в маги. И даже не каждый год. Хотя ты не первый. Тебе страшным кажется могущество, которое может дать тебе Знак?

Я покачал головой. Правильно выразить свою мысль я затруднялся.

– Мне кажется… – выдавил я из себя наконец. – Мне кажется, что Странный Край ничуть не счастливее тех мест, где никакой магии нет. Или даже, что здешним людям приходится чересчур дорого платить за всякие эти Знаки и Заклинания. Я в конце концов к вам сюда не напрашивался.

– Хм… – сказал Герн. – С одной стороны, спорить с тобой трудно. С другой – мы уже стоим перед фактом. Ты уже здесь – хотел ты этого или нет. И главное – давай расставим все точки над «i»… Твоего брата уже ищут. Но когда имеешь дело с Темными, то такие поиски – дело далеко не простое. Точно так же, как и отправить даже одного из вас назад, в родные края. Ты понимаешь, что мы вправе ожидать от тебя помощи…

– То есть, – постарался определиться я, – поиски Романа и наше возвращение я должен отработать?

– Ты просто будешь принимать в них участие, – пожал плечами Герн. – Конечно, по мере сил. И по мере того как твои способности станут мне ясны. А пока что… Пока не согласишься полчасика побыть под гипнозом? С этого будет начинаться каждое занятие.

Не могу сказать, что эта перспектива сильно порадовала меня. Но поскольку я давно уже не был допущен к государственным тайнам, то нанести кому-то вред своей болтовней под гипнозом я просто не мог. Потом я понял, что был довольно наивен. Но в освоении умения объясняться на здешней тарабарщине гипноз мне помог, и довольно сильно.

* * *

Учитель не стремился как можно скорее ввести меня в курс здешних дел. Скорее, он просто предоставлял мне возможность самому составить впечатление о жизни Убежища и Странного Края вообще. А занятия наши с ним на первых порах посвящены были многочисленным тестам, сеансам гипноза (к которому я оказался предельно малочувствителен) и тренировкам разных странных умений. Ну, например, умения угадывать намерения человека по его походке и речи. Или погоду на завтрашнее утро. Всем этим я занимался с утра до вечера, и поэтому сама собой напрашивалась мысль о том, что небольшое количество свободного времени, которое оставалось в моем распоряжении, надо было употребить с наибольшей пользой для достижения тех двух целей, которые я поставил себе.

Для этого мне требовалось найти ответы на кое-какие вопросы попроще. Например, надо было уяснить, кто такие Темные и что им надо от меня и моего Знака. Кто из Ходоков посещал за последнее время наш земной мир, что там творится сейчас, и главное – каким образом проникает туда этот бродячий народ и что может простой смертный вроде меня предпринять, чтобы нащупать свою дорожку домой?

Присматриваясь к Ходокам и размышляя о них, я припомнил, что у меня среди этих странников есть или вполне может найтись не то чтобы просто мой знакомый, но, по крайней мере, хороший знакомый моего знакомого. Отец Тагары.

Здешний обычай держать в секрете свою родословную и не иметь фамилий, а уж тем более отчеств далеко не облегчал мне поиски этого человека.

Скорее всего, чтобы добраться до него, проще было бы для начала отыскать самого Тагару. К этому меня подталкивал не только его рассказ об отце, ходившем туда, но и странное чувство, которое оставил у меня тот нелепый, как и все сны, сон о ночном явлении мальчишки в мое земное жилище. Чувство, что его судьба какой-то странной ниточкой связана с судьбой моего брата. Странно, но далеко не всем, что связывало меня со странным парнишкой, мне хотелось делиться с мэтром Герном. Да и ни с кем другим, впрочем. Именно с идеей найти мальчишку дело обстояло совсем не просто.

Что до самого исчезновения Тагары из нашего «конвоя», то оно произошло почти сразу после того, как, плавно спустившись с плато, мы вступили в благословенные просторы края Рикк. Здесь он явно чувствовал себя как рыба в воде. Правда, у нас с мальчишкой успела состояться пара разговоров с глазу на глаз (в довольно относительном понимании этих слов). Если моим проводникам-конвоирам случалось задремать или отвлечься на какие-то разговоры или другие занятия, требовавшие их внимания, то Тагара не упускал возможности воспользоваться таким случаем.

Он принимался шепотом предупреждать меня о том, с кем и с чем в Убежище не следует иметь дела, а с кем стоит. Понять эти сбивчивые, торопливые слова было, наверное, трудно даже любому коренному обитателю здешних мест. Ну а уж мне и подавно. Запомнились только особенно страшные предостережения против черных Ходоков и постоянно повторяющаяся просьба не искать его самого в Убежище. «Я потом найду тебя сам!» – каждый раз обещал Тагара. Но что-то не торопился с этим. Кроме того, если у меня еще были причины для поисков мальчишки, то зачем ему сдался случайный спутник по дороге из горной территории племен в родной Рикк, было мне не слишком ясно. Только потом я понял, что оба раза он был прав: и когда просил не искать его, и когда предупреждал, что найдет меня сам.

Ничем помочь мне не могли и мои «крестные». Как мне кажется, оба они всерьез рассчитывали, сбагрив меня, благополучно убыть в родные края – на привычное поприще изыскания и вербовки носителей Знаков Судьбы. Если, конечно, тот край, в котором нас впервые свела судьба, был и впрямь их родиной. Но какие-то обстоятельства, возможно связанные с моей персоной, продолжали удерживать их в риккейском Убежище. Вскоре стало понятно, что большой радости от встреч со мной ни тот ни другой не испытывали. И уж чем-чем, а судьбой шкодливого даклы Тагары интересовались в последнюю очередь.

Следующие ходы в поисках нужных мне людей и информации тоже не отличались большой оригинальностью. Я решил хоть в малой степени, но довериться Мюнцу и паре Ходоков, которые не чурались разговоров с местными. Конечно, я и не думал ставить их в известность о том, что намерен как можно быстрее покинуть Странный Край, прихватив с собой брата. Для чего, пожалуй, придется ввязаться в сложные взаимоотношения с Темными. Я просто прикидывался лопухом, подружившимся по дороге с интересным попутчиком, наобещавшим ему с три короба и вот теперь разыскивающим его самого или его отца.

Что и говорить: Мюнц был одним из самых осведомленных проныр в Убежище. Если он и не знал каким-то чудом чего-то о ком-то, то уж точно знал, где это чего-то можно разузнать. И вскоре мне уже было известно, что в Убежище действительно жил парнишка Тагара с двумя своими братьями. Но их давно не видели. Еще я узнал, что отца Тагары зовут вполне земным именем Григорий, или Грегори, и что он уже давно, с прошлой войны, не появлялся ни в Рикке, ни в Убежище. Но были люди, которые от него регулярно получали весточки. В том числе и весточки для детей. По крайней мере до недавних пор получали.

* * *

Те двое Ходоков, которых я успел узнать более или менее хорошо, были людьми разными.

Крикмор (ей-богу, в каком-то из миров это слово было его фамилией, но здесь стало именем) был сух и педантичен, словно священнослужитель какой-нибудь особо аскетической секты. Вполне возможно, что именно эту роль он и играл. В его глазах постоянно читались подозрительность и суетное беспокойство о том, что что-то не в порядке со строгим, умеренно потертым нарядом. Или невероятно всегда чистыми ногтями. Никто из не знавших его близко никогда не заподозрил бы в нем любителя побалагурить и рассказать во время неспешной пешей прогулки историю-другую. Правда, рассказать по-особенному, на свой манер. Никогда не называя ни имен, ни точных мест.

В тот вечер, когда я принялся расспрашивать его о Тагаре и его отце, я, конечно, нарушил это его неписаное правило. Но, как ни странно, это не сильно испортило наш разговор, который происходил, кстати, по сложившейся у нас за пару недель традиции по дороге от кофейни «Мокко», по периметру Убежища, до моего или его жилища. Обычно мы делали два или три круга по этому маршруту, прежде чем окончательно разойтись по домам. В этот раз задержались немного дольше.

Перед тем как расстаться, Крикмор сделал нечто для него необычное. Он взял меня за застежку куртки – так, как обычно берут собеседника за пуговицу, желая привлечь его внимание.

– Я лишь немного знал Грегори, – произнес он тихо, словно не желая, чтобы нас услышали. – И практически совсем не знал его сына. И мне нечего рассказать про них такого, что помогло бы тебе. Но… Но пару слов сказать все-таки хочу. Понимаешь ли… Грег занимался особой работой. Ходил, если так можно выразиться, по лезвию… А в такие вещи мы стараемся нос не совать. Я вижу, у тебя, парень, свой интерес в этом деле. Ты человек здесь новый. Я не хочу для тебя неприятностей… Если это просто блажь, то брось ее и забудь. Если это серьезно, то… То десять раз подумай, прежде чем с этим делом подъезжать к таким вот старым болтунам вроде меня. Среди нас много опасного народа.

Я не стал уточнять, кого он имеет в виду. Может быть, напрасно. Но думаю, что в такие подробности Ходоки посторонних не посвящали никогда.

* * *

Тереке – второй из моих Ходоков – был не то чтобы прямой противоположностью Крикмору, но порядком отличался от него и внешностью, и темпераментом. В целом он гораздо больше располагал к себе. Он не был вызывающе щепетилен и строг к себе и окружающим, но был не менее осторожен, чем его педантичный собрат по странствиям в Иных Мирах.

С ним мы встречались – с подачи всеведущего Мюнца– в единственной в Убежище табачной лавке. Курение здесь было привычкой немногих. Я завязал наше знакомство, угостив его табаком какого-то особого класса, который – каюсь – приворовал из запасов Учителя. Сам Учитель тоже прикладывался к трубке, но только в период напряженных размышлений После того как Теренс пополнял свой запас курева, мы с ним доходили до небольшой рощицы здешних странноватых деревцов – почти в черте Убежища – и посвящали немногим более часа разговорам о разном.

Мой рассказ о том, как я свел знакомство с Тагарой, он выслушал вполне доброжелательно. Естественно, я не стал говорить ему лишнего. Лишним мне представлялась роль фиала в нашем знакомстве и история о встрече с Отраженными на лесной дороге. Теренс не задавал лишних вопросов и только заметил, что он знает просто уйму Ходоков, но практически никто из них не имел детей. А если и имел, то держал их подальше от Убежища и особенно от такой штуки, как Врата.

– Грегори – тип уникальный, – заметил он, раскуривая трубку. – Исключение. Таких на нашего брата, Ходока, один на миллион. Только вот не знаю, за все время в этих местах удалось бы наскрести таких миллион-то?

Я заключил из этих его слов, что об этих двоих – Тагаре и его отце – Теренс осведомлен получше, чем щепетильный Крикмор. Но форсировать разговор в этом направлении повременил. У Теренса была такая привычка– к концу разговора неожиданно возвращаться к какой-то теме, проскользнувшей в самом его начале и оставшейся вроде незамеченной. А вернувшись, выдать по этой теме нечто, как говорится, нетривиальное. Так вышло и в этот раз.

– Знаешь, – рассеянно бросил он, когда мы уже направились к близким зданиям Убежища. – Я вижу, тот паренек… Как его… Ну сын Грегори. Он тебе зачем-то нужен. А может быть, тебе нужен сам Грегори… Ладно, не буду совать нос не в свое дело. В общем, я постараюсь для тебя вычислить, ну не их самих, а кого-нибудь из тех, через кого они держат связь. Это будет полегче. Тогда, может, ты сможешь и свою весточку кому надо передать. Только…

Он пригладил волосы – а были они весьма непослушны расческе – и косо посмотрел на меня.

– Ну, что вообще на этот счет распространяться не надо, ты и без меня понимаешь. А про другое… Ну ты знаешь: ученик для Учителя – душа нараспашку и секретов между ними быть не должно. И это очень правильно! Но…

Он снова отвлекся, на этот раз чтобы выбить свою трубку об случившийся на пути ствол чахлого деревца.

– Если мэтр Герн не будет задавать тебе вопросов насчет вот этих наших дел, то и не надо его по этому поводу тревожить. А уж если спросит, то, конечно, будь добр говорить все как на духу. Уж не подумай, что я к чему-то плохому тебя склоняю… Просто, понимаешь, никогда не стоит людей лишний раз поминать, как говорится, всуе…

У меня от этого разговора осталось смутное впечатление, что из-за какого-то своего каприза, родившегося из ощущения, охватившего меня после вздорного сна, я пристаю к людям, занятым серьезными и опасными делами, с какими-то глупыми просьбами.

И еще одно чувство не покидало меня: что я со своими бестолковыми расспросами и метаниями между людьми, причастными к здешним тайнам, просто подталкиваю кого-то поставить для меня капкан или раскинуть ловчую сеть пошире.

* * *

Успехами в освоении магического ремесла я похвастать не мог. Это, правда, не повергало мэтра Герна в отчаяние, но явно и не прибавляло ему хорошего настроения. Одиночная вспышка моих, от меня же скрытых, способностей тогда, во время сражения с тварью, оставалась единственным и упорно не воспроизводящимся доказательством того, что подобные способности у меня вообще присутствуют.

Мне кажется, что Учитель попроще, чем Герн, сосредоточил бы на том – весьма драматическом – эпизоде все свое внимание и без конца разбирал бы каждую его деталь по косточкам. Чем скорее всего довел бы таки меня до умопомешательства или чего-нибудь в этом роде. Но Герн словно бы и забыл про эту историю.

Он, видимо, недели за две упорной работы со мной пришел к выводу, что лобовой атакой: наращиванием времени тренировок, гипнозом, медитацией и всем тем, что мне приходилось принимать внутрь, вдыхать и пробовать на вкус, к магическим способностям моим прорываться не стоит. Все больше времени он стал уделять обсуждениям со мной всяческих текстов, которые предлагались мне для общего развития, и беседам на темы несколько отвлеченные.

Тут-то я и подкинул ему давно тлевший во мне вопрос о рунах. Теперь я уже знал, что они называются «руны Темных». Я, слава богу, нашел достаточно много всяческих рисунков и довольно длинных надписей, в которых встречались знаки, очень похожие на те, что были выцарапаны на тщательно хранимой мною монете-послании и которые воспроизводили послание, кровью намалеванное над смятой постелью Ромки. Я так до конца и не понимал, что удерживало меня от того, чтобы показать эту монету мэтру.

– Знаешь, Учитель, – осторожно начал я в один из выпавших нам ненастных вечеров у камина в его жилище. – Мне очень хочется узнать, что же там было написано… В моем доме. Кровью. Чего от меня хотели те, кто увел брата… Жаль, что те двое, что были со мной, не смогли этого прочитать. И совсем не запомнили… – добавил я, слегка напрягшись, чтобы подавить такую услужливую нотку лицемерия в своем голосе.

Мэтр вертел в руках редко извлекаемую им на свет божий трубку с каменной чашечкой и мундштуком из дерева причудливой фактуры. Бросив на меня короткий взгляд, он покачал головой.

– Даже если бы у них была фотографическая память, – усмехнулся он, – и они перерисовали бы мне ту надпись, как говорится, один к одному, вряд ли от этого было бы много толку. Прочитать ее как надо смог бы только ты, если бы изучал эти письмена с детства и если бы ты был в курсе дела. Тебя за такого и приняли.

– За кого? – не понял я и добавил: – Учитель, ты очень мало со мной говоришь о единственном деле, которое меня здесь интересует. Я до сих пор не понимаю, кто такие эти Темные. Если это, конечно, они забрали брата и охотятся на меня…

Учитель смотрел на Меня поверх своей трубки оценивающим взглядом:

– Понимаешь… – Тут он описал трубкой неопределенную кривую в пространстве. – До некоторого момента тебе самому надо было из разговоров с равными тебе, из россказней, слухов… из всяческих недостоверных писаний… – Он повел трубкой в сторону полок с книгами и рукописями, разложенными на них. – Из всего этого составить свое впечатление о том, с чем ты имеешь дело. Сразу узнавать много о таких вещах просто опасно. Раннее и не переваренное знание всегда толкает к гибели – через поспешные, необдуманные поступки. А иногда и к худшему.

– Ты имеешь в виду… – начал я.

– Я имею в виду, – уже не задумчиво, а четко и со значением произнес Учитель, – то, что часто осознание реальной силы противника опаснее невежества. Оно порой лишает воли. И еще я имею в виду – это еще важнее, – что осознание реальных движущих мотивов противника может на определенном этапе породить к нему некую симпатию. Толкнуть в его объятия. Особенно того, кто имел целью бороться с ним отнюдь не добровольно.

– Ты думаешь, что я смогу предать, Учитель? – задал я риторический вопрос.

Задал его только потому, что сказать в ответ на слова мэтра было абсолютно нечего.

– Что значит предать?

Мэтр встал из кресла, подошел к камину и принялся набивать трубку смесью разных сортов табака из кисета, лежавшего на каминной полке.

– Предать, – сказал он, – может только тот, кто добровольно присягнул на верность общему с тобой делу. Ты же открыто и честно признался, что ты, Сергей, этому миру чужд. Что мечтаешь его покинуть, рука об руку с братом. Я ценю твою честность. И поэтому не назову твой уход от нас – пусть даже к нашим врагам – предательством и изменой. Хотя все это, конечно, всего лишь моральная сторона вопроса. В любом случае я должен помешать такому… И не только я, но и все, кто к тебе приставлен. И в выборе средств никто, поверь, стесняться не будет. Впрочем, к чему мне запугивать тебя? Ты и сам все прекрасно понимаешь. Давай я тем и ограничусь, что только попытаюсь ответить на твои вопросы.

Он закончил свой ритуал и принялся неуклюжими щипцами искать в камине подходящий уголек – разжечь трубку.

– Ну, во-первых: за кого тебя принял наш противник? Считай, что почти за своего союзника, за уклоняющегося мага. Есть такая категория. Как правило, из провинившихся и сбежавших в вашу Вселенную. Так что ты, с их точки зрения, был достаточно загадочным явлением. Хотя и не очень.

Необходимый уголек нашелся, и клубы ароматного дыма начали наполнять комнату.

– Ты, надеюсь, внимательно прочитал те места в книге, которую перевели для вашего покойного приятеля, что относились к тому Знаку, которым столь легкомысленно решили украсить себя. По крайней мере, этот Шуйский должен был хорошо объяснить вам его смысл и значение. Да и те выдержки из наших источников, которые я тебе дал, тоже должны были помочь в понимании того, что тебе должен дать такой Знак. И всяческие досужие сплетни, которые не могли не доходить до твоих ушей. Итак, расскажи мне для начала, что тебе самому удалось узнать обо всем этом.

Этот вопрос не был для меня неожиданным. Наоборот, я давно ожидал его.

– Насколько я понял, Учитель, – ответил я, стараясь выдерживать принятый здесь стиль общения, – этот Знак придает тому, кто с ним родился, способность использовать зло во благо. Вот про тех, кому Знак достался не от рождения, во всех этих книгах и текстах не говорится ровным счетом ничего. Кроме разве что той книги про татуировки…

– Вот именно, – кивнул Учитель почти одобрительно. – Это сочинение Якоба Левого – очень важный узелок на той нити, что связывает твой мир и этот. Но об этом чуть позже. Сейчас – о главном. Ты выбрал очень двусмысленный Знак. Знак, который воплощает в себе саму идею соблазна. Ведь именно соблазном и силен Лукавый. По крайней мере тот, что имеют в виду ваши библейские иносказания. Поэтому помеченные этим Знаком притягивают к себе силы, ставящие перед собой совершенно противоположные цели. В любом конкретном раскладе сил их всегда очень удобно делить на плохие и хорошие. Светлые и Темные.

Он замолчал. И поглядел на меня, иронически склонив голову набок.

– Насколько я помню, Сергей, у вас были свои соображения насчет того, что добро и зло слишком часто меняются местами, чтобы поверить, что и то и другое существует в чистом виде?

Я припомнил, что и впрямь говорил нечто в этом духе, и кивнул.

– Это, по-моему, очевидно.

– Гм… – Учитель провел ладонью между глазами и огнем камина. – И высказывания одного из популярных у вас авторов о том, что не бывает света без тьмы, тебе, наверное, тоже близки?

– У Булгакова сказано как-то немного по-другому, – постарался припомнить я.

– Но смысл его слов примерно такой, – улыбнулся мэтр. – Кстати, ты не забыл, что один из его героев именно за неудачную шутку о свете и тьме был наказан тем, что довольно долго подвизался в свите того, кого автор окрестил Воландом?

– Это, Учитель, предупреждение, чтобы я не слишком увлекался такой философией? – осведомился я.

– Да нет… – снова улыбнулся Учитель своей всегда чуть сдержанной улыбкой. – Я веду речь к тому, что Темные не так уж и беспросветно темны, как их рисуют в ходячих байках. А Светлые – не так уж и светлы, как хотели бы выглядеть. В конце концов, они лишь видят в нас опасность для своего мира и для самого своего существования и стараются эту опасность устранить. Можно ли за это винить? Ты можешь мне изложить в двух словах, как тебе представляется расстановка сил в этом мире? Разумеется, из того, что ты узнал о нем самостоятельно.

Эта задачка была, конечно, посложнее.

– В основном, – начал я, – все, кто желал вообще поговорить о Темных…

Я замялся, и мэтр подтолкнул забуксовавший маховик моих откровений, вставив с едва заметной иронией:

– И, верно, таких желающих было не особенно много?

– Да, – признал я. – У меня как-то сложилось впечатление, что чем больше человек знает о Темных и их проделках, тем меньше он обо всем этом распространяется…

– Так со многими вещами обстоит дело… – пожал плечами Учитель. – И все-таки, что же ты получил в сухом остатке?

– Просто все сходятся на том, что эти самые Темные были когда-то хозяевами этих мест, – стал я излагать то немногое, что мне удалось уяснить в здешнем раскладе сил. – У них была своего рода монополия на здешнюю магию, но… Но, кажется, не на всякую. Затем сюда стало проникать все больше народу с Земли или из похожих на нее мест. Притом у них с магией дело обстояло много лучше, чем у Темных. Ну… в общем, они отступили в свой мир и занялись тем, что стали утаскивать туда землян, Меченных Знаками, и как-то так их обрабатывать, что они превращались в наших э-э… в ваших врагов. Таким образом они пытаются остановить землян, а в конечном счете всех их здесь или уничтожить или подчинить себе. Вот в общем-то и все, что я понял, если в двух словах. Я развел руками в знак того, что добавить особенно мне нечего.

– Ну… – произнес Учитель, рисуя дымом своей трубки какую-то сложную загогулину, – можно считать, что джентльменский набор сведений о здешнем противостоянии нас и Темных ты получил. И уже понял, что не все так просто, как кажется. Собственно, происходит достаточно простая вещь: борьба за узел, связывающий между собою несколько миров. Несколько Вселенных, если можно так выразиться. Они, эти Вселенные, между собой немного различаются. А узлом, который их связывает, является Странный Край. Скорее всего, только в нем и существует магия – по крайней мере та, которая нам известна.

– Учитель, – осторожно спросил я, – когда мне пришлось перебираться из нашего мира в этот, мне показалось… Да не показалось даже… Я был твердо уверен, что двигаюсь через… Ну, через внутренности какого-то живого существа. Громадного и… В общем, странное это было ощущение и в то же время…

Я не нашелся чем завершить свой вопрос. Учитель сурово глянул на меня через облако табачного дыма.

– Ну, вообще говоря, ты уводишь наш разговор немного в сторону… – проворчал он. – Но не буду оставлять твои вопросы без ответа. Да. Те измерения пространства-времени, которые соединяют между собой миры, это еще и логово монстра. Ты, наверное, не слишком интересовался физикой пространства-времени и, например, вопросом о том, сколько всего на самом деле существует измерений?

– Ну… – пожал я плечами. – Вузовская физика и популярные статейки… Всегда считал, что измерений три. Плюс еще время, с которым не поймешь, измерение оно или не совсем…

– В других мирах с этими вопросами обстоит получше, – бросил Учитель небрежно, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. – В общем, их – измерений– будет побольше, чем известная нам четверка, Но во все другие нам ход закрыт. Поэтому все наши органы чувств и не настроены, чтобы воспринимать информацию оттуда. Только в некоторых местах происходит пересечение измерений, в котором возможен контакт, – это Врата, порталы…

– А по-другому проникнуть туда мы не можем потому… – стал догадываться я.

– Потому что тамошние обитатели препятствуют этому, – кивнул мэтр, уже поняв, что я хочу сказать. – Это, повторяю, логово монстра. Или многих монстров. Я все-таки думаю, что одного-единственного. Но зато бесконечно разветвленного. Его иногда называют Червь Мироздания или Создатель миров. Последнее потому, что, возможно, Странный Край – эта искусственный мир, как раз этим монстром и созданный. В отдельной четверке измерений. Почти все, кто касался этого вопроса, допускают, что Червь разумен. Хотя и не совсем так, как разумен, допустим, человек.

– Что-то вроде лемовского Соляриса? – попробовал уточнить я.

– Что-то вроде… – пожал плечами Учитель. – Польский философ настолько в общих чертах описал свой разумный океан, что его можно сравнивать с очень многими вещами сразу. А наш Червь до такой степени плохо поддается изучению, что тоже допускает очень широкое толкование своей природы. Но вот от Привратников, от этих забавных недомерков, можно порой узнать интересные вещи о нем.

– Они – это что-то вроде… Что-то вроде существ, которые приспособились обслуживать этого Червя? – попытался я уточнить свои расплывчатые представления о существах, встретившихся мне первыми в Странном Краю.

– Они – часть самого Червя, – ответил Учитель – Одновременно его, так сказать, внутрикишечные то ли паразиты, то ли симбионты и его порождения У них нет собственных органов размножения. Их яйца отпочковываются от тканей Червя и дозревают, потихоньку двигаясь к Вратам. И по дороге приобретают разную форму и разные функции. Это очень напоминает пчелиную семью или то, как обстоит дело в муравейнике. Червь в данном случае – гигантская «матка» в этаком улье-муравейнике, которым сам Червь и является.

Я потер лоб:

– Я, наверное, в этом никогда не разберусь до конца, Учитель. Но кое-что начинает становиться на свои места… Только вот… Откуда на Земле, где магия, говорите, не действует, взялись люди, Меченные Знаками? Там-то зачем это надо?

– Инкубатор… – снова как нечто, что должно было быть понятно с самого начала, бросил Учитель и пристроил трубку в тяжелой керамической пепельнице. – Меченные Знаком рождаются и выживают только в других мирах. Таких, в которых эти знаки ничего не значат. А здесь их губит магия. Еще в раннем детстве, а то и до рождения. Это в точности так, как обстоит дело с препаратом «Пробуждение», который ты уже на себе испытал. Когда несформированное еще сознание начинает командовать силами магии, то оно почти всегда разрушает само себя. Те, кто не погибает физически, становятся ущербным психически. Из них те, кто остается на свободе, крайне опасны. Да и те, кого содержат взаперти, тоже способны преподносить сюрпризы самого ужасного свойства. Раньше их просто повсеместно уничтожали. Когда могли с ними справиться, конечно. Теперь времена считаются куда более мягкими. Но не строй себе иллюзий. Если им и сохраняют жизнь, то только для того, чтобы как-то использовать. И редко когда во благо. За такими– ущербными магами – тоже идет охота. И Темные в первых рядах охотников

– Так… – Я постарался вернуться к вопросу менее запутанному. По крайней мере более важному для меня. – Значит, моего брата Романа уволокли к себе Темные. Наверное, чтобы и меня переманить к себе. Убивать его им незачем… Уж тогда от меня им ничего хорошего ждать не пришлось бы… Разве что это у них вышло случайно… Ну и чего теперь от них ожидать мне?

– Весточки, – коротко бросил Учитель. – Удивительно, что к тебе с этим еще не подкатывались. Кстати…

До этого момента он неторопливо расхаживал по кабинету, а теперь остановился и внимательно пригляделся ко мне.

– Скажи, Сергей… – спросил он ласково. – Ты уверен, что не получал чего-нибудь в этом роде? Письма? Какого-нибудь странного м-м… сувенира… Никто не Заводил с тобой странных, скажем так, очень странных разговоров?

– Здесь много приходится слышать странного, – ответил я несколько неопределенно. – Тем более что со здешними языками я не совсем «на ты»… Но мне казалось, что никто не намекал на мои… На историю с братом.

– Ну что ж… Может быть, ты чего-то не замечаешь, – как-то подозрительно быстро согласился со мной мэтр. – А может, у них там не заладилось что-нибудь. Ну что ж, – повторил он, – будь внимателен, жди… И, пожалуй, действительно, займись рунами. Я напишу мэтру Лиману. Это мой хороший знакомый и хороший специалист по письменам Темных. Тебе будет невредно позаниматься с ним.

Мэтр ничем не выразил своего недоверия ко мне. Но тот периметр, который очертили вокруг меня его слова «ты уверен, что не получал чего-нибудь в этом роде?», «странный сувенир», «действительно – займись рунами», подсказывал мне, что Учитель о многом догадывается и сейчас просто ведет со мной какую-то игру. Причем ведет ее, кажется, с моего согласия. В конце концов не так уж трудно было незаметно обыскать мой нехитрый скарб и найти в нем потертый золотой кругляк. Впрочем, и без этого я много раз мог выдать себя чем-то. Здешние учителя могли быть кем угодно, но только не плохими психологами.

– Мне, пожалуй, пора двигаться домой, – сказал я, поднимаясь из кресла, с которым уже успел основательно сжиться. – На сегодня у меня уже есть о чем основательно подумать на сон грядущий. – Размышлениям лучше посвятить утренние часы, – посоветовал мне мэтр. – В тишине и покое. А вечерние на ветреной улице удели лучше заботам о своей безопасности. Хотя Убежище и защищено многими уровнями магии да и обычными мерами от проникновения враждебных влияний… Все-таки не пренебрегай, Сергей, и такой мерой, как простая осторожность в ночное время.

* * *

Этот совет Учителя, данный мне на прощание, настроил меня на несколько нервозный лад. Поэтому, подходя под моросящим холодным дождем пополам со снегом к своему жилищу, я замедлил шаг, заметив нечто вызвавшее у меня беспокойство. Под навесом, у слабо освещенного входа в небольшой трехэтажный корпус моей «общаги» притулилась к косяку незапертых дверей крепко сбитая коренастая фигура.

Только когда огонек зажигалки высветил бородатую физиономию ночного незнакомца, а затем перед ней засветился дымный огонек раскуриваемой трубки, я сообразил, что незнакомец этот мне хорошо знаком.

– Привет, Тереке! – окликнул я его. – Уж не меня ли тут дожидаешься?

Наверняка в моем голосе слишком отчетливо прозвучало облегчение.

Старый Ходок окинул меня ироническим взглядом и, хмыкнув, тихо заверил:

– Именно тебя, Серж. Именно тебя…

– Ну так пошли ко мне, – кивнул я на тускло светящиеся стекла входной двери. – Ты вообще-то сразу бы заходил и ждал меня где-нибудь внутри. Там места хватает…

Тереке покачал головой и поднес палец к губам.

– Ну, во-первых, сегодняшний дежурный очень косо смотрит на курящих в его зоне ответственности. А во-вторых, не надо мне «светиться» здесь. А тем более с тобой вместе.

– Что так? – поинтересовался я, прислоняясь рядом с ним к успевшей отсыреть стене пансиона. – Случилось что-нибудь?

– В общем-то да, – кивнул он и затянулся табачным дымом так, что трубочка его засипела.

– Удалось найти Тагару или его предка? – поинтересовался я с деланным равнодушием.

– Не только, – нервно бросил он и снова засипел трубкой. – Ты интересовался Тагарой, его отцом… Но ты ведь и своим братом еще интересовался… Правда, как-то отдельно…

Адреналин – или что там выбрасывается в кровь в таких случаях – кольнул меня в кончики пальцев. Невзирая на холодный ветер, пот мелким бисером выступил у меня на лбу.

– В общем, – торопливо пробормотал Теренс, – вычислил я одного из наших… Такого, который письма от Ходоков сюда передает. И наоборот… Кто, что, чего – не суть важно. Главное, что у него как раз письмецо было. От твоего Тагары к отцу его – Грегори. Ну, в общем– о каких-то здешних делишках, но и о тебе и твоем брате пара слов. Я все это переписал от руки – по-другому наш «почтовый голубь» не позволил. Прочитаешь дома.

Он сунул мне в руку скомканный листок бумаги:

– Тогда поймешь, почему я слегка вибрирую… Дело завязано на Темных. Завтра, ближе к закату, лови меня где обычно.

Ох уж эти здешние «сразу после рассвета», «около полудня» и «ближе к закату»… Заклинания мира, живущего в разладе с часами.

– Это… – неуверенно спросил я. – Это стоило тебе денег?

Теренс презрительно фыркнул:

– Ничего. Угостишь меня табачком от своего мэтра и, считай, мы в расчете.

Он зашелся кашлем заядлого курильщика, прикрыл трубку полой кожаной куртки и провалился в ночь, ветреную и дождливую.

* * *

Торопливые каракули Теренса я прочитал, еще не добравшись до своей кельи. Пристроился в одном из небольших зальчиков-рекреаций, где здешние жители перебрасывались в кости и картишки, тихо болтали друг с другом или просто отдыхали от четырех стен своих келий. В зависимости от настроения очередного дежурного здесь не возбранялось (или, наоборот, возбранялось) курение – редкий здесь грех или употребление пива – грех более частый. Но в эту ночь здесь, в выбранном мной зале, было пусто.

«… Оказалось, – писал Тагара своему отцу, – что тот человек, который помог мне добраться в Рикк с территории племен (я тебе писал о нем), ищет здесь своего брата. Должно быть, это тот паренек, которого теперь ищут черные Ходоки. Темные потеряли его где-то в Рикке. Если ты, на своей стороне Червя, узнаешь что-нибудь об этом парне, я очень хотел бы связаться с этим Сергеем. Но его плотно охраняют Учителя. А ты сам знаешь, что и у тебя, и у меня с Учителями отношения сложные. Да и не могу ему пока помочь ничем. Но я думаю связаться с ним через Баума из Подземной Часовни. Он, конечно, парень трусливый, но я знаю к нему подход, а он знает, как обойти Учителей. Может, он вскоре поможет мне встретиться с этим Сергеем…»

По всей видимости, это было все, что имело в письме отношение ко мне, грешному. Я как можно аккуратнее свернул записку и упрятал ее в карман. Подойдя к своей двери, я снова ощутил укол тревоги и не сразу понял его причину. Только через секунду-другую, уже ища в кармане ключ, я сообразил, в чем дело, из-под двери тянуло сырым сквозняком.

А ведь уходя, еще при виде дождевых облаков, собирающихся в небе, я плотно прикрыл окно… Подумав немного, я вернулся в комнату отдыха и прихватил оттуда предмет, который мог хоть как-то сойти за оружие – тяжелый декоративный подсвечник, потом вытащил из кармана ключ и, держась в стороне от проема двери, вставил его в скважину и тихонько повернул. Замок, слава богу, был неплохо смазан.

Рывком я открыл дверь.

Не последовало ровным счетом ничего. В комнате было холодно и сыровато. Лампа под потолком уже была отключена дежурным, но свет, падавший из коридора, помог мне различить худенькую фигуру, клубком свернувшуюся на моей лежанке. Непрошеный гость крепко спал. Я потрепал его по плечу и тихо позвал:

– Вставай, Тагара…

 

Глава 6

МАГИ И ЛАБИРИНТ

Тагара проснулся и принял положение «сидя» молниеносно. Словно и не думал спать. Он одновременно был готов радоваться мне, драться с неожиданно подкравшимся недругом и пуститься наутек от неведомой опасности.

– Чай пить будешь? – осведомился я, затепливая припасенную в качестве меры супротив капризов дежурного свечу.

При свете этого нехитрого осветительного прибора я рассмотрел мальчишку повнимательней. Он явно нуждался не только в чае. Ребра у него стали выпирать гораздо заметнее, что было нетрудно определить по обтянувшей его поношенной футболке, щеки порядком ввалились.

Ноги, прикрытые сильно вытертыми и драными джинсами, были босы и исцарапаны. Я молча достал с полки свой энзэ – кусок ветчины местного копчения и порядком зачерствевшую горбушку здешнего хлеба.

– Ты чего окна не закрываешь? – спросил я, ставя на стол-подоконник термос с крепко заваренным чаем и начиная кромсать хлеб и ветчину недавно выигранным в кости штыком.

Мальчишка покосился на отворенное в осеннюю ночь окно, в которое порывы ветра время от времени вбрасывали холод и водяную пыль. Перед окном на полу образовалась уже порядочная лужа.

– Если бы пришли за тобой… Или за мной… Я бы не успел открыть… – сбивчиво объяснил он.

– А что – могут прийти? – осведомился я, двигая к нему тарелку с накромсанной едой и кружку с чаем.

– Могут! – тряхнул головой Тагара и впился зубами в сделанный мною на скорую руку бутерброд.

Он попытался объяснить мне еще что-то, но я с трудом понимал его, поскольку рот его был набит едой и к этому добавлялось еще бульканье глотаемого чая. Чтобы не терять зря времени, я в двух словах пересказал ему все, что только что узнал от Теренса и из его записки, скопированной с письма Тагары. Мальчишка удивленно выпучил глаза. Секунду-другую мне казалось, что он сейчас выплюнет не дожеванные хлеб и ветчину, дабы словами выразить что-то смертельно удивившее его. Но для этого он был слишком голоден и только протянул руку – схватить записку, которую я прочитал ему. Пока он читал, глаза его все больше и больше расширялись.

Прожевав-таки и проглотив еду, Тагара наконец выпалил:

– Я… Я не писал этого. Я вообще сейчас не знаю, как написать отцу. И потом… Я ведь даже не знал, что у тебя где-то здесь есть брат…

Тут пришла очередь делать большие глаза мне. Но удивляться приходилось пока что лишь собственной доверчивости. Ведь я действительно ни словом не обмолвился Тагаре о существовании Ромки. Впрочем, из записки и не следовало, что он узнал об истории с похищением брата именно от меня. «Выписка» была составлена достаточно хитро.

– Ну в таком случае, почему ты пришел ко мне? спросил я и плеснул чаю и себе.

– Я хотел тебя п-предупредить… – слегка заикаясь от охватившего его волнения, выдавил из себя Тагара. – Тебя могут украсть. Или убить. Темные Ходоки.

Я уставился на него испытующим взглядом, который уже успел перенять от мэтра:

– Это ты о ком?

– О тех двоих, с которыми ты ходишь по вечерам… Теренс и Крикмор… О них говорят плохо…

– О них обоих? – уточнил я. Тагара затряс головой:

– Я не знаю – кто из них… Но есть люди, которые в таких вещах разбираются… Они сказали, что есть приметы… В общем, тебя, кажется, хотят заманить…

Я взял мятый листок у него из рук и чуть-чуть помахал им в воздухе.

– Вот этим?

Тагара судорожно кивнул:

– Да! Наверное…

– Тагара, – спросил я, выливая в его кружку остатки чая из термоса, – а почему ты вот так исчез и не появлялся? Я уж думал, что ты забыл про меня. А вот теперь оказывается – вовсе и нет. Даже про черных Ходоков что-то узнал…

Мальчишка завертел головой так, словно вдруг воротник стал ему тесен:

– Там… – Он ткнул рукой в записку Теренса. – Там правильно сказано… Мне нельзя здесь часто показываться Учителям. У отца с ними действительно сложные отношения. Ну получается, что и у меня тоже…

– Значит, тот, кто это писал, – я снова пошевелил бумажкой, – хорошо о твоих делах осведомлен?

Тагара как-то безразлично пожал плечами, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

– Вот что… – сказал он. – Я понял. Тебя как раз и хотят свести с этим Баумом…

– С Баумом из Подземной Часовни?

– Ага… – кивнул Тагара. – Тут есть такая – в холмах, неподалеку. О людях оттуда дурная слава… Может, эти твои дружки – Теренс и Крикмор… Может, они и не темные Ходоки вовсе. Может, им специально такую штуку подкинули… – Он кивком указал на помятый листок. – Чтобы тебя заманить. Ты… Не ходи, в общем, туда…

Я сунул записку во внутренний карман куртки.

– Знаешь, Тагара… – вздохнул я. – Я обо всем этом посоветуюсь с Учителем…

Мальчишка судорожно затряс головой, пристально уставившись мне в глаза.

– Понимаешь, – извиняющимся тоном объяснил я, – у меня не должно быть секретов от… Ну, ты понимаешь… О тебе я не буду говорить. В смысле – о том, что сегодня мы встречались.

Тагара нервно сглотнул, потом кивнул.

– Я буду рядом, – звонким шепотом пообещал он и, вскочив на стол, за какие-то три-четыре секунды исчез в окне.

Я задвинул раму на место и тяжело шлепнулся на лежанку. Задул свечу. В темноте легче было думать. Сон пришел незаметно, и проснулся я оттого, что во сне снова услышал звонкий шепот Тагары: «Ты… Не ходи, в общем, туда…»

* * *

И все-таки на закате следующего дня – а день этот оказался отменно длинным – я ждал появления Теренса в лавке табачного торговца. Этому, разумеется, предшествовала далеко не легкая беседа с мэтром Герном с глазу на глаз.

– У тебя, однако, прорезался нюх, ученик, – пробормотал Учитель, выслушав меня и повертев перед глазами записку Теренса. – Кажется, этот твой знакомец из Ходоков не так уж прост и не так уж светел, если ты усмотрел в нем какое-то темное пятнышко? Или тебе кто-нибудь подсказал мысль о черных Ходоках?

– Можно сказать, что и подсказал, – дипломатично ответил я. – Точнее, подсказали. Стоит с кем-нибудь словом обмолвиться о Ходоках, и тут же вам расскажут одну-две байки про Ходоков черных… Трудно эти россказни не примерить к своему случаю.

– М-да… – заметил мэтр, извлекая из ящика стола свой кисет. – Ты задал мне задачу на пару трубок табака… Так, кажется, любил говаривать один литературный герой? Ну что ж… Не стану снова травить тебя дымищем. Поработай лучше с головоломками в мастерской. Ко мне подойди… Впрочем, я сам позову тебя…

«Работа с головоломками» была сущей мукой. Хотя бы потому, что примерно треть из них принципиально не могла быть разгадана иными методами, кроме магических. Однако мэтр считал, что это занятие очень хорошо развивает. Он очень гордился тем, что некоторые из этих дьявольски хитрых, хотя и простых на вид устройств, усовершенствовал или даже придумал он сам. Нового вызова пред светлы очи Учителя мне пришлось ждать, как мне показалось, вечность. На самом же деле, я думаю, мэтр предавался размышлениям не более часа-полутора. Просто время в Странном Крае было субстанцией весьма субъективной.

* * *

Так или иначе когда я вошел в кабинет мэтра, то накурено там было основательно. Узкого, забранного причудливым витражом окна Учитель не открывал – из соображений конспирации, что ли? Кроме табачного духа в комнате присутствовал еще один дух. Дух этот воплотил строго одетый – по всем канонам Ордена Светлых Сил тип. Тип был основательно согбен годами, хитер на вид и наделен внушительной бородавкой на носу.

– Будь знаком, ученик, – коротко представил типа мэтр. – Мэтр Цокки – второй человек в системе обеспечения безопасности Светлых Сил. Очень удачно, что дела привели его в риккейское Убежище именно в эту пору. Я уже коротко пересказал ему суть твоих проблем. И мы обсудили их немного. Теперь я хотел бы знать твое мнение о тех решениях, к которым мы пришли…

– Как я понимаю, – вступил в разговор мэтр Цокки, – вы не обделены такими качествами, как смелость и решительность, молодой человек?

– Мне случалось быть под пулями, – ответил я. – Случалось самому принимать решения, от которых зависела не только моя жизнь. Вы все это обо мне знаете. Но это было не в этом мире… Здесь играют как-то… не по тем правилам, что там.

– И как ты смотришь на то, что мы рискнули предложить тебе все-таки шагнуть в эту ловушку?

– Шагнуть просто так – в качестве живой приманки? Без подстраховки? – ответил я вопросом на вопрос.

Вопрос был, конечно, вполне риторическим. Оба мэтра позволили себе слегка улыбнуться. Но многого их улыбки не обещали. Учитель подошел ко мне и положил руку на плечо.

– Конечно, мы будем тебя подстраховывать, – серьезным и даже поскучневшим голосом заверил он меня. – И на обычном, и на магическом уровне. Как только появятся признаки реальной опасности, мы выдернем тебя из ситуации, как морковку из грядки. Можешь быть спокоен. Но…

Он присмотрелся к выражению моих глаз.

– Но раз уж тебе приходилось бывать под пулями и принимать решения… ты хорошо понимаешь, что никакая, самая лучшая страховка никогда не избавляет от риска. И только пройдя испытание, ты можешь понять, каким на самом деле был риск, на который ты пошел.

Он снова присмотрелся ко мне:

– Ты уверен, что ни с кем больше не поделился своими подозрениями относительно той «весточки», что тебе передали? Или что Тереке ни с кем этой информацией не поделился?

Я пожал плечами. Приходилось врать напропалую. Хотя в конце концов подозрениями делился не я с Тагарой, а Тагара – со мной. Я, как водится в таких случаях, ответил на заданный вопрос, но не совсем:

– Разумеется, в курсе дела тот, у кого он эту весточку переписывал. Если он, конечно, не сочинил ее сам. Но Тереке не назвал имя этого «почтового голубя».

– Это уже наша забота, – неопределенно махнул рукой мэтр. – Твоя задача сейчас не накачиваться адреналином и быть совершенно спокойным. Как перед атакой.

Быть спокойным и в то же время готовым ко всему… Этому меня учили не только маги Странного Края, но и – еще давно, в конце детства – темные пасти подворотен. А потом – уже по-настоящему – пыль бесплодных склонов гор чужой страны… Так что Учитель мог на меня положиться.

– Мой брат… – тихо спросил я его. – Не получится так, что это ему придется платить за тот риск, на который пойду я? Если противник поймет, что он обманут…

– Это исключено! – резко вмешался в разговор мэтр Цокки. – Мы обеспечим такое прикрытие, что на тебя не сможет пасть даже тень подозрения, что действуешь в сговоре с нами.

Он даже поднялся с кресла и подошел ко мне вплотную.

– Зато если ты сыграешь свою роль хорошо, ученик, – произнес он, подкрепляя каждое свое слово выразительными взмахами правой руки (левой он вцепился мне в локоть), – то сделаешь для своего брата очень многое!

– Тогда не стоит меня уговаривать дальше, – остановил я его. – Просто объясните мне, что, по-вашему, я должен делать.

– Во-первых, молчать о нашем сегодняшнем разговоре, – усмехнулся Учитель. – И во-вторых, вступить в переговоры непосредственно с представителем Темных. А теперь – садись и слушай…

* * *

Я, разумеется, не стал торчать в лавке Прокуренного Вана, привлекая к себе внимание всех встречных и поперечных. Я выбрал небольшую кофейню по диагонали от табачной лавки и принял первое же предложение сразиться в шахматы за чашечкой крепкого кофе.

Кофейня эта определенного имени не имела и являлась более шахматным клубом, нежели заведением общественного питания. Впрочем, нарды и даже кости здесь были в ходу. Только вот карт тут не признавали. Противником моим в этот раз был смуглый и усохший от беспрерывной игры тип по имени (или прозвищу) Туркеш. По отзывам знатоков игрок он был невеликий, но многоопытный, и игра была его заработком. Тоже невеликим, но гарантированным. Впрочем, с новичками вроде меня играть на деньги Туркеш брезговал.

Присмотр за входной дверью и витриной табачной лавки отвлекал на себя основное мое внимание, и я профукал Туркешу уже не одну партию, когда наконец потертая куртка и непокорная шевелюра Теренса не возникли в поле моего зрения. Туркеш к этому времени успел порядком разочароваться во мне как в сегодняшнем партнере. Удерживать меня за доской он не стал и только вздохнул с облегчением, когда я оборвал партию на середине своей полной и безоговорочной капитуляцией.

Я дал Теренсу поболтаться в лавке и перехватил его снова уже на улице, когда он свернул за угол.

– Конспиратор! – бросил он, покосившись на меня. – Я уж думал, что ты сам отправился на поиски обоих мальцов… Или что тебя застукал твой мэтр…

– Ни то ни другое, – буркнул я. – Просто Учитель заметил, что я немного вибрирую сегодня. А я заметил, что он заметил… И поэтому осторожничаю. Но давай – по делу.

– По делу так по делу, – согласно кивнул Теренс и повернул в сторону «нашей» рощицы.

Некоторое время мы шагали молча, косо поглядывая друг на друга. И уже на подходе к роще Теренс возобновил наш разговор.

– Я думаю, – произнес он, – что у тебя, как парня головастого, уже созрел свой план. И, кажется, я догадываюсь какой. Знаешь почему?

– Ну… – иронически развел я руками. – Должно быть, по причине вашей исключительной догадливости, Ходок.

– Ценю твой юмор, – отозвался он снисходительно. – Да нет, дело не в моей сообразительности, а в том, что план при таком раскладе может быть только один. Впрочем, я тебя слушаю. Может, ты перещеголял и Господа-Бога и Мать-природу и изобрел какой-нибудь новый финт…

– Никаких финтов, – отмахнулся я. – Все очень просто. В письме назван был только один человек из тех, кто может мне помочь связаться с Тагарой. Некий трусливый Баум из Подземной Часовни. Тагара хочет к нему найти подход. Может, и я найду?

Мы уже были в роще и остановились у пары уютно расположенных пеньков, сидя на которых мы и вели обычно наши беседы. Вот и сейчас мы заняли свои привычные места. Где таились те зоркие глаза и чуткие уши, что были моими спутниками в этот раз («А только ли в этот?» – подсказал демон подозрительности), я не знал.

– Все верно, – кивнул мне Теренс. – Так я и думал. Он принялся хлопать себя по карманам в поисках только что прикупленной пачки табака.

– Ну а раз думал, то и придумал кое-что, – продолжил он. – Так, поговорил слегка с Баумом этим. Почву прощупал. Еще вчера. До того, как с тобой встретиться. В общем, он к тому готов. Но пара ночей еще потребуется, чтобы тебя свести с ним… Постарайся придумать подходящую причину для того, чтобы в одну из ближайших двух-трех ночей отлучиться из своей комнатушки. Сам знаешь – за такими, как ты, здесь присматривают… Постарайся не вызывать лишних подозрений. И главное – чтобы никто не увязался за тобой.

– Ты думаешь, мне так легко придумать что-нибудь толковое и объяснить мэтру, что я делаю на свежем воздухе по ночам? Я, честно говоря, не понимаю этих тайн мадридского двора…

– В конце концов, тебе это надо больше, чем кому-либо, – пожал плечами Теренс. – И секретить все на свете в этой истории – тоже не моя выдумка. Люди просто не хотят отмечаться в таких делах, вокруг которых крутятся Темные.

Я согласно кивнул. Действительно, не стоило разыгрывать из себя слишком уж осторожного парня. Так, значит, мне предоставляется пара-тройка здешних «неоднозначных» суток на подготовку. Интересно, зачем им такой тайм-аут? Хотят, чтобы все выглядело естественно? Или есть желание за это время проверить меня? Ладно, не будем гадать.

– Вот что, – несколько неожиданно предложил тем временем Теренс, слегка почесав в затылке. – Отчего бы тебе не увлечься астрономией, парень? Таких новичков, как ты, здешние небеса просто сводят с ума. Даже странно, что тебя это как-то не волнует.

Нельзя сказать, что движение здешних небесных тел не повергало меня в изумление. По всей видимости, они – тела эти – были своего рода «филиалами» украшений нашего, земного неба. Так же, как Странный Край был «филиалом» родной Земли. Я уже не говорю про капризное солнце этого края. По крайней мере луна не забывала показываться на его небосклоне. Хотя, похоже, не очень стремилась оставаться повернутой к зрителям все время одной стороной. Узнаваемы были также Венера и Марс. Вот Млечный —Путь здесь был странен и немного даже жутковат на вид.

Не будучи ни Кеплером, ни даже просто астрономом-любителем, я бы не взял на себя смелость утверждать, что здешние миры вращаются вокруг светила именно по эллиптическим орбитам, а не, скажем, по грушевидным или еще каким-то. Так или иначе, все эти особенности здешнего Мироздания не были для меня первоочередным делом. Мысли о них я просто выбрасывал из головы. Мир Странного Края я без лишних премудростей принимал как данность, не мной и не для меня выдуманную. Впрочем, предложение заняться делами небесными удивило меня только на пару секунд.

– М-да… – понимающе ответил я. – И в самом деле, странно, что я так редко запускаю глаз в небеса. А ведь хорошее занятие. Ночью, в тишине… Устроиться с каким-нибудь биноклем на лоне природы и попутешествовать по здешним звездам. Должно быть, успокаивает нервы, как рыбалка.

– И главное, – заметил Тереке, – хороший повод забраться подальше от освещенных улиц. Свет окон, фонарей, он, знаешь ли, мешает…

Теренс озаботился тем, чтобы «раскочегарить» свою трубочку, и добавил:

– А насчет бинокля можешь не волноваться. В лавке Джи-Джи всякого оптического хлама – навалом. Я недавно у него даже «Квестар» видел старенький, с Большой Земли привезенный. Если дороговато запросит, возьми только на недельку-другую попользоваться. Ну и мэтра своего расспроси о том о сем… Чтобы твои ночные прогулки его не особо удивили…

* * *

Что ж, Теренса бог фантазией не обидел. Возможно, что в других обстоятельствах мэтр и впрямь проглотил бы выдумку о моем неожиданном увлечении астрономией Странного Края. Но в рамках наших с ним планов он, разумеется, был хорошо осведомлен об истинных целях предстоящих мне ночных вылазок.

Впрочем, тема устройства здешнего Мироздания не оставила его равнодушным. Он даже похвалил выбор «крыши» для моих встреч с Баумом.

– В конце концов, должна же у тебя быть в голове хоть какая-то картина здешнего мира, – заметил он, выслушивая мой утренний доклад о наших с Теренсом планах. – Если ты думаешь, что мы, Учителя, всеведущи в этих вопросах, то как и все здесь, ошибаешься. Мы ведь всего лишь потомки таких же выходцев с Большой Земли. Учились у Привратников, друг у друга… Даже – было дело – и у Темных учились. Что-то теперь понимаем, а чего-то и нет. И почти каждый из нас понимает этот мир по-своему.

Он подошел к окну и приоткрыл его, впустив в кабинет утреннюю свежесть. Даже ночную еще… Сегодняшний рассвет был затяжным. Мэтр некоторое время смотрел на узкий серп луны и россыпи звезд, еще не успевшие исчезнуть с темного небосвода.

– Вот я, например, – продолжил он, – представляю себе дело так, что Странный Край – это еще и модель… Этакая смешанная модель нескольких миров, в которые выходят «ветви» Червя Мироздания. И в этой модели он и устанавливает свои законы в каких-то ему одному ведомых целях. Если, конечно, у него есть вообще цель. И в целом эти законы не очень совпадают с теми, что правят «земным» Космосом. Мне кажется, что различия тут возрастают по восходящей в зависимости от масштабов явлений.

Элементарные частицы и радиоактивные атомы здесь распадаются и живут в точности так же, как и в Москве или в Беркли. Химические реакции, если и чудят, то редко. Вирусы, микробы, клетки и ткани отличаются от своих земных братьев и сестер неощутимо. Вот целые организмы… те из них, что наделены сложным поведением, а особенно разумом, как мы с тобой, порой ведут себя странно. Могут взаимодействовать со здешней магией. Это ты имел возможность заметить…

А вот там, где уже начинается строение планеты, ее география… Тут всякое встречается из того, что на матушке-Земле просто невозможно. А уж когда речь идет о масштабах космических, остается только развести руками. Скорее уж эта планетная система подчиняется каким-то законам, близким к квантовым, чем привычной тебе механике Ньютона… Время от времени все здесь меняется. Скачками. Разительно. Одно только и могу сказать: система эта устойчива, существует она если не миллионы лет, то сотни уж наверняка… По крайней мере, этот самый Якоб Левый, которому ты обязан своим Знаком, уже застал здесь вполне развитое Средневековье – со своей историей, культурой, искусством…

– Так он побывал здесь? – спросил я. – Этот самый Якоб? Знаешь, Учитель, ты мне очень мало рассказывал про этого человека. Я как-то не понимаю, что он делал со здешней магией там, как вы здесь все говорите, на Большой Земле, где никакой магии нет. И вообще…

– И вообще у нас основное время уходит на тренировки и тесты, вполне пока безрезультатные, – кивнул Учитель. – Честно говоря, просто не хочется забивать тебе голову всякой всячиной, не нужной тебе там, куда ты так хочешь вернуться.

Я уже давно догадывался, что причиной исключительной экономии Учителя по части выдаваемых мне сведений о Странном Крае были нежелание или запрет на утечку информации – со мной вместе – на Большую Землю. Но за последнее время это нежелание или этот запрет порядком ослабли – судя по темам, на которые все чаще переходил Учитель. Это и нравилось мне, и тревожило одновременно. Может быть, конечно, причиной возросшей откровенности мэтра было то, что мы с ним вступили в какое-то подобие заговорщицких отношений – против затеи Темных. Но, может быть, у него просто все более крепла уверенность в том, что на Большую Землю мне вернуться просто не суждено.

– Да, Якобу суждено было – правда, только к концу его жизни – побывать здесь. Но жизнь эта, практически вся, была посвящена отысканию пути в Странный Край. Ему еще в ранней молодости выпало сомнительное счастье найти зашифрованные дневники своих предков. А среди них было несколько Ходоков по Мирам. И великой тайной его существования был поиск тропинок, ведущих в эти места. Он зарабатывал на жизнь, скажем честно, мошенничеством и трюками, шатаясь по всей Европе и побывав в разных частях Азии и Африки. Некоторое время он слыл самым таинственным из алхимиков и знатоков тайных наук в подлунном мире. Впрочем, в искусстве татуировки и ее символике Якоб разбирался действительно лучше, чем кто-либо до него и после. Но почти весь свой заработок он израсходовал на поиск Ходоков, скрывавшихся среди его живых современников.

Учитель покопался на одной из полок и вытащил из горы бумаг пару ксерокопий старинных, довольно примитивных гравюр. Разложил их на столе передо мной. На гравюре был изображен бородатый мужик. На одной он был в камзоле, на другой – в каком-то балахоне. Может быть, в мантии. Искусство художников не отличалось изысканностью, а сами рисунки – большим сходством.

– Вот так его изображали современники, – пояснил мэтр. – Впрочем, слава о нем была недолгой. Скоро он был почти полностью предан забвению. Во многом стараниями конкурентов и проходимцев, которые основательно нажились на нем. Но по крайней мере одного Ходока, который провел его в Странный Край, он таки нашел. И пробыл здесь довольно долго, облазив все доступные для человека уголки этого мира. Здешние маги сначала бойкотировали его, но потом ему удалось привлечь их к себе. И свою книгу о магии тату он составлял именно для здешнего мира. Для того чтобы закончить ее, ему пришлось снова вернуться в «земной» мир. Но он выбрал для этого неподходящее время. То был период эпидемий. Во время очередного шествия бубонной чумы по Европе он и сгинул.

Учитель сложил портреты Якоба и вернул их на полку.

– Считается, – вздохнул он, – что сохранилось всего лишь три экземпляра его книги. Все три – неполные. Но перекрывающиеся. Охотники за Знаками, конечно, досконально изучили их. А твой Яша Шуйский каким-то образом умудрился раздобыть копию четвертого. Он очень сложный персонаж во всей этой истории, этот тезка Якоба Левого. Явно он знал много больше, чем рассказал тебе.

– Я в этом никогда не сомневался, – отозвался я. – Только в то время его тайны меня не волновали. Я не принимал всего этого всерьез.

– Таких людей у вас там никто не принимает всерьез, – понимающе кивнул мэтр. – И может быть, это к лучшему. Яша… – задумчиво повторил он.

В его устах это имя звучало как-то на иностранный манер.

– Похоже, что он крутил какой-то роман с Темными, – продолжил Учитель. Или, скорее, – с черными Ходоками (Сами Темные слишком заметны в вашем мире). И мы этот роман проглядели. Только когда твои «крестные» вышли на тебя – совершенно случайно, кстати, – стало ясно, что мы кое-чего не знали о двух Яковах…

– Кстати… – повторил я в духе как-то прихотливо вьющегося русла нашего разговора. – Эти мои «крестные»… Все-таки они – кто? Ваши они или земляне? И как у них обстоит дело с магией?

Учитель улыбнулся чему-то:

– Такие, как Трои и его люди, можно сказать, просто наемники. Я уже упоминал охотников за Знаками. Вот они из таких. Среди них есть и земляне и наши. Там у них, конечно, не те имена, которыми они называют друг друга здесь. Это – посольство Светлого Ордена на Большой Земле. Среди них есть и опытные Ходоки, и решительные оперативники, и высоколобые эрудиты. Ра – бота у них деликатная и специфическая. Но нам есть чем с ними расплачиваться. Магия – штука прибыльная.

Мэтр снова подарил мне одну из своих невеселых улыбок.

– Конечно, они не очень-то нежно обошлись с тобой, но в целом охотники – народ вполне безопасный. Однако есть и другие. Из тех, что нашли дорогу сюда сами… Они появились тут не так давно и зарекомендовали себя так, что от них стараются держаться подальше. Впрочем, пока мы терпим их, а они – нас. Иногда даже помогаем друг другу. Но они потенциально опасны.

– О ком ты, Учитель? – с тревогой переспросил я

– Ты с ними немного пообщался, – снова улыбнулся мэтр. – Там, на плато. Военщина. У них свои цели и задачи. Они пытаются создать здесь что-то вроде плацдарма. Запасной базы, на которой можно накопить оружие, боеприпасы, целую армию… И с этим снова прийти на Землю. Вернуть себе то, чего их лишили за последние десятилетия.

Мэтр снова замер у окна, за которым все никак не кончался сумеречный рассвет. М-да, чтобы переварить такую информацию, требовалось время. Мэтр мне на это выделил несколько минут. Потом он отбарабанил по подоконнику короткую дробь и коротко бросил:

– Были и раньше такие попытки. Но не столь масштабные и последовательные. Похоже, что этих бравых вояк поддерживает кто-то с той стороны. Кто-то очень сильный и влиятельный.

Он резко отвернулся от окна и энергично потер замерзшие, наверно, на утреннем ветру сухие ладони.

– А теперь – ближе к делу! Как ты понимаешь, мы в эту ночь тоже времени зря не теряли. И наш общий знакомый, знаешь ли, ничем себя не обозначил. Никаких попыток установить контакт с Темными он не предпринимал. Это, правда, ни о чем еще не говорит. А вот Баум и Подземная Часовня – это нечто более сложное. Очень закрытая система. Сам в нее не суйся. Каждый твой шаг мы будем дублировать.

– Послушай, Учитель, – встревожено спросил я. – Как я понимаю, вокруг меня будут сшиваться и Темные, и ваши люди. Как мне отличать одних от других?

– Ты просто не заметишь никого из них, – вяло махнул рукой мэтр. – Пока забудь обо всем этом, и займемся твоим непосредственным делом – учебой на мага.

Он решительно глянул мне в глаза и сделал жест «отбрось все». Потом, уже спокойно и ровно, добавил: – Сегодня до обеда у тебя будут обычные занятия со мной. А затем с тобой поговорит довольно интересный человек. Мэтр Лиман. Специалист по рунам Темных. Я тебе говорил о нем… Он счел возможным по дороге завернуть ко мне на недельку-другую в ответ на мое письмо. Хотя эти несколько дней и не сделают из тебя профессионала в этой области, он определит направление, в котором тебе надо будет двигаться, если сможешь изучать эту премудрость самостоятельно.

За окном наконец начал заниматься день.

* * *

С мэтром Лиманом мне пришлось общаться не два-три дня, как я предполагал, а немного подольше. Ну, во-первых, потому, что Тереке порядком затянул свой «выход» на таинственного Баума. Потом на это наложились и другие обстоятельства, на которых остановлюсь позже.

Сам мэтр оказался человеком суховатого телосложения, добродушного характера и белесым, словно выцветшая на солнце ткань. В тон своей негустой шевелюры он был облачен в аккуратнейшие одежды, фасон которых наводил на мысли о начале суматошного двадцатого века, а цвет – об известной нам по учебникам биологии бабочке – березовой пяденице, или просто о платяной моли. Вся эта внешняя блеклость вполне компенсировалась его бурным темпераментом и могучим фонтаном эрудиции.

Собственно, знакомство со мной мэтр соизволил начать весьма нетрадиционно – потребовав меня к столу, за которым он вкущал обед. Следом были востребованы для меня тарелка и сопутствующие ей приборы. Этот обед, как мне показалось, продолжался все последующее время моего знакомства с мэтром Лиманом.

В старину, говорят, определенного рода мыслителей называли бродячими или ходячими философами. В самом деле, некоторым лучше думается на ходу, вот они и меряют шагами свои кельи, кабинеты или более обширные пространства, вынашивая мудрые мысли. А вот мэтр Лиман принадлежал к другой категории титанов разума, для которых стимулятором мыслительной деятельности служит работа челюстных мышц. Наверное, таких следует называть жующими философами.

Свои занятия со мной мэтр проводил, не отходя от стола, и отнимали они довольно значительное время. Во всяком случае, до наступления за окном полной темноты, а то и дольше. Впрочем, иногда мэтр поднимался из-за стола, чтобы начертать на висящей тут же доске еще с полдюжины знаков и их сочетаний.

Два качества этой примечательной личности до сих пор поражают меня. Во-первых, мэтр способен был беспрерывно поглощать всевозможную снедь, не прерывая ни гладкого течения своей речи, ни выразительных своих жестов. Во-вторых, интенсивное поглощение ростбифов, паштетов и сопутствующих им гарниров ничуть не сказывалось на комплекции мэтра. Последнее еще было хоть как-то объяснимо: калории расходовались на кипучую активность специалиста по рунам.

Правда, такой же активности требовал он и от своего ученика – единственного и поначалу достаточно растерянного от бурного натиска его эрудиции. Так что для меня все гастрономическое изобилие «обеденных уроков» пропадало втуне. Как только я успевал сунуть в рот кусок пищи, на меня обрушивался очередной заковыристый вопрос, требующий немедленного ответа. Так что в весе я за эти дни не прибавил ни грамма.

Что касается сопутствующих в этих краях принятию пищи возлияний, то тут мэтр Лиман, как и почти все знакомые мне Учителя, был к себе строг. Бокал его перед началом трапезы, конечно, бывал неукоснительно наполнен каким-нибудь из здешних вин, но так до темноты и не опустошался до конца.

Помнится, первым вопросом, который задал мне мэтр, был: «Сколько рун существует в языке Темных и сколько из них ты знаешь?» Я к тому моменту искренне полагал, что различаю и догадываюсь о смысле полудюжины рун.

Что до общего их числа в природе, я готов был признать свое полное неведение в этом вопросе. Последовал мой полный разгром. Правда, для меня не явилось неожиданностью то, что число знаков, которые, за неимением лучшего, называют «рунами», в письменах Темных не определено. Каждый, знакомый с основными принципами языка Темных, мог в случае необходимости «сконструировать» свою, подходящую для выражения его мыслей руну. Более удивительным было то, что о фиксированном смысловом значении этих знаков не могло быть и речи. Все определяли контекст и обстоятельства написания рунного послания и его прочтения.

Впрочем, по мере того как я все больше и больше узнавал нового о цивилизации Темных, тем меньше удивлялся странностям такой детали их бытия, как письменная речь. Те, кто вел с нами игру на выживание, были существами удивительными.

Я, честно говоря, к тому времени уже считал, что я или люди Учителя прокололись на чем-то, что заставило черного Ходока затаиться и не показываться. Мэтр, однако, не проявлял признаков особого беспокойства и оказался прав.

Встретились мы не в табачной лавке, а сразу в «нашей» роще. Теренс окинул ироническим взглядом мои телескопчик и треногу. Этими декорациями я вооружился, блюдя условленную конспирацию. Их дополнял еще спальный мешок.

– Сложи это хозяйство хотя бы здесь, под кустами, – посоветовал он. – До утра, чувствую, далеко. Да днем сюда мало кого заносит, так что все останется в целости и сохранности. Нам надо двигаться налегке.

– Идем к Бауму? – осведомился я. – В Подземную?

– К Бауму, – мрачноватым тоном подтвердил он. В тот момент я не оценил некоторую неопределенность его ответа.

* * *

На какое-то время ураганный натиск мэтра Лимана настолько оторвал меня от текущей реальности, что я как-то и думать забыл о сложной игре, которую разыгрывали Баум, Теренс, мэтр Цокки, Учитель и я. Вспоминал я о ней только тогда, когда ночной порой выбирался с «Квестаром» за черту Убежища и старательно делал вид, что надуваю Учителя Герна своими «астрономическими» прогулками. Слава богу, погода тому способствовала. После нескольких ненастных дней установилось сухое лето, и сон на свежем воздухе мог пойти мне только на пользу. Но большую часть времени я отдавал не сну и не разглядыванию небес, а попыткам понять смысл нацарапанного на монете послания, адресованного мне Темными. Кое-что у меня начало получаться.

Теренс напомнил о себе позже чем через неделю – условным знаком, начерченным мелом на обломке колонны, у выложенной мозаичной брусчаткой дорожки, условно обозначавшей границу Убежища.

* * *

Что означало двигаться налегке, я понял через несколько минут, когда мы спустились к проселку, уходящему в горы. Там, в еще одной – совсем небольшой, деревца на три-четыре – придорожной рощице был привязан самый настоящий пони. Запряжен он был в тележку о двух колесах, сколоченную, как мне показалось, всего из двух-трех досточек. Предназначено это сооружение было не иначе как для транспортировки попугаев или канареек.

Теренс тем не менее бодро вскочил на это сооружение и заправски ухватил вожжи. Я не без опасений пристроился рядом с ним, и наш экипаж двинулся к близким отрогам гор и скоро уже, подозрительно поскрипывая, петлял по извилистой дороге, уходящей все дальше и дальше в ущелье.

Дорога с каждой своей извилиной принимала все более потребный вид. А у меня возникали все более глубокие сомнения, что этак мы доберемся целыми и невредимыми до ближнего перевала, за которым, по моим сведениям, и располагался вход в Подземную Часовню, место сборищ страшно таинственных, но – по данным здешних «органов правопорядка» – вполне безобидных сект. Но портилась не только дорога. Я понял это, когда начал меркнуть свет луны и ветер стал дуть порывами, сильными и холодными.

Теренс обозрел небо, видневшееся над нами – между двух отвесов скал, норовивших сомкнуться над нашими головами, помянул ядрену вошь (знакомство с русской лексикой было его сильной стороной) и, орудуя вожжами, попытался ускорить наше продвижение по дороге. Мои сомнения относительно достижимости нашей цели переросли в уверенность, что мы оба (и пони тоже) основательно влипли в этом ущелье. Которое того и гляди превратится в русло бурной реки.

Ночную темень прорезала молния – воистину ослепительная. Уже хотя бы потому, что ударила она не далее чем в полусотне метров от нас. Я оглох и ослеп на минуту-другую и пропустил второй грозовой разряд, полыхнувший не дальше первого. Странно: среди огненных всполохов и огненных фейерверков, заполнивших мое поле зрения, мне померещилась сутулая фигура в монашеском куколе, воздевающая руки к небесам.

Мой провожатый, однако, и не думал терять присутствия духа. Он всматривался орлиным взглядом во тьму, ставшую после вспышек молний кромешной, и временами даже приподнимался с сиденья, по-прежнему выискивая что-то впереди. Что именно, стало мне ясно как раз к тому моменту, когда на наши головы обрушились сначала первые капли, а затем и первые ведра начинающегося ливня.

Теренс соскочил с сиденья и энергично потащил пони под как по заказу случившийся рядом скальный козырек. Мы поместились под ним так, словно его специально для нас построили. Почти мгновенно стена воды отрезала нас от окружающего мира.

– Ну и как? – спросил я, стараясь перекричать шум дождя. – Кукуем здесь до утра?

– Не до утра, – глухо буркнул Теренс. – До тех пор, пока за нами придут. Мы, понимаешь, уже на месте…

Я удивленно воззрился на него. Но в темноте можно было рассмотреть только неясный профиль его лица. Вспышки молний, что одна за другой били, казалось, в нас прицельно, только ослепляли, мешая видеть даже то, что глаза еще могли различить в темноте. Спросить: «Что значит на месте?» – я не успел. За моей спиной послышался негромкий, но как-то умудрившийся перекрыть шум ливня голос:

– Преподобный Баум – к вашим услугам. Следуйте за мной.

Я обернулся, чуть было не подпрыгнув как ужаленный. Позади меня, на фоне черного провала в стене (только что его не было) еле угадывалась человеческая фигура. Невидимая во мраке рука взяла меня за кисть. Довольно неприятная, холодная рука.

– Пойдемте, – сказал все тот же негромкий голос. – А ты, Теренс, обожди нас здесь.

* * *

Некоторое время мой спутник был невидим во мраке узкого скального коридора, которым он вел меня. Потом мрак этот стал наполняться светом, напоминающим трепетный свет свечей. Но его источник был скрыт от глаз за каменной полкой, тянущейся под потолком.

Мой спутник был одет на монашеский манер. Только что привидевшийся мне во всполохе молний куколь почти скрывал его лицо. Да и сама фигура его была плохо различима в складках бесформенного одеяния, заретушированных к тому же сумраком. Впрочем, шаг его был не шаркающим шагом монаха. Скорее уж это был упругий и торопливый шаг человека делового, не привыкшего терять время понапрасну. Мы повернули за угол. Еще раз за угол. Я поймал себя на том, что по части углов я начинаю сбиваться со счета. Это окончательно переставало мне нравиться.

– Вы и будете Баум из Подземной Часовни? – спросил я, нарушив молчание.

– Именно я, – любезно отозвался монах и откинул капюшон.

Под капюшоном скрывалось довольно приятное на вид, еще молодое скуластое лицо. Щеки и нос Баума усеивали еле заметные в призрачном свете веснушки. Он приглашающе кивнул мне и нырнул в боковой ход. Мы спустились по неровным каменным ступенькам и оказались в небольшом зале, освещенном получше, чем лабиринт коридоров, который мы только что миновали. Прихотливо изваянные из неровного светлого камня, а может быть, созданные самой здешней природой колонны подпирали его озаренный скрытыми источниками теплого света потолок.

– Я ожидал, что нам придется добираться до вашей Часовни… – бросил я недоуменно.

– Хм! – отозвался Баум, жестом приглашая меня присесть на край небольшого круглого бассейна, располагавшегося в центре зала.

Бассейн был выложен желтым камнем, и вода в нем казалась подсвеченной солнцем. И она кипела, эта вода. Кипела, оставаясь холодной, ключевой.

– Так вам нужно было встретиться со мной или вам нужна была Подземная Часовня? – усмехнулся монах.

– Мне нужно, чтобы вы помогли мне найти моего брата, – ответил я.

– Ну вот мы и определились…

Баум положил свою руку мне на колено в точности так же, как делал это временами мэтр, успокаивая меня.

– Вы просто не должны придавать большого значения тем мерам предосторожности, которые приходится принимать в такого рода делах. Ведь вы не можете поклясться, что ваш Учитель, а точнее те, из Светлого Ордена, кому это вменено в обязанность, не присматривают за вами. А сейчас вы поймете, что это совершенно ни к чему. Жизнь вашего брата висит на волоске, и, если мы с вами не будем осторожны, нить эта оборвется. Поэтому мне пришлось немного запутать следы. Повторяю: вас это не должно беспокоить. Мы находимся в безопасном, надежно укрытом месте. Мы – люди Часовни – часто используем этот лабиринт для конфиденциальных переговоров. Он защищен нашей магией.

– Послушайте, – начал я уже более уверенно, следуя заранее намеченной схеме, – прежде всего я хотел бы знать, насколько верно все то, что я знаю о судьбе брата только с чужих слов. Могу ли я встретиться с ним? Передать ему письмо? Получить письмо от него самого?

– Видите ли, – снова успокаивающим, почти елейным тоном начал объяснять Баум. – Если бы ваш брат находился в руках у Темных, то говорить можно было бы только о том, чего они хотят от вас. О выкупе. Конечно, не о том, который исчислялся бы в звонкой монете. От магов только полные дураки хотят получать деньги. Речь пошла бы о том, какой работы от вас ждали. Кстати…

Он зачерпнул ладонью воду из бассейна и пропустил ее между пальцев.

– Ведь они направили вам свое послание. Вы оставили его без ответа. Почему? Неужели догадывались, что ваш Роман ускользнет от них?

– Я не провидец, – пожал я плечами. – Просто не хочу быть обманутым, поэтому должен точно знать, где мой брат и что с ним.

– Вы не все сказали, – опять с мягким нажимом в голосе возразил монах. – Ведь, кроме всего прочего, вы, как поклявшийся служить Светлому Ордену, не можете пойти на компромисс с Темными – никогда и ни в чем. Даже если близкого…

«Вот это номер! – подумал я. – Эти типы, оказывается, не знают, что никаких клятв я пока никому не давал. Не знают, наверное, и того, что я если и маг, то маг непроявленный. А скорее всего и не маг вообще!»

– Так вот, послушайте меня внимательно, – продолжил Баум. – Ситуация сложилась так, что никаких компромиссов от вас не потребуется. По той простой причине, что ваш брат находится не в руках Темных. Строго говоря, сейчас никто не может точно сказать, где он находится. Но до недавнего времени он был жив и пытался связаться с людьми, которые помогли бы ему вернуться в ваш мир. Вы знаете, что такие люди существуют. Кроме того, есть люди, которые готовы найти вашего родственника и переправить его сюда, в Рикк. Но вы так же хорошо, как я, сознаете, что эти люди потребуют за свои услуги ответных услуг с вашей стороны. Это будет справедливо, учитывая, что они пойдут на риск. И, разумеется, вы понимаете, что речь идет об оказании услуг с использованием ваших возможностей.

Теперь ясно стало, с какого бока ко мне подъезжают люди Подземной Часовни. Мне предлагали смягченный вариант измены Светлому Ордену. Измены не с Темными, а с некими третьими лицами, готовыми прийти на помощь.

– Я должен вам верить на слово? – спросил я как можно более неприязненным тоном. – Вы можете организовать мне встречу с людьми, которым я доверяю?

Баум пожал плечами, изобразив на лице ироническое недоумение:

– Кого вы имеете в виду? Насколько я знаю, здесь не слишком много людей, которых вы хорошо знаете.

– Ну, например, сына Ходока Грегори – Тагару.

– Послушайте, это совершенно несерьезно. Вы своим доверенным лицом называете сопливого мальчишку, который к тому же уже не первый месяц бездомный бродяга и нечист на руку…

Я только хрустнул пальцами в ответ. Это было правдой. И неправдой в то же время.

– Это вопрос субъективный, – сказал я как можно суше. – Если вы устроите нам встречу, то мое доверие к вам сильно возрастет.

Монах долго не отвечал мне ни слова. Только молча смотрел на бурлящую в бассейне воду. Потом поднялся и задумчиво побрел между причудливых колонн, подпиравших невысокий потолок зала, в котором мы вели нашу не слишком толковую беседу.

– Придется по-другому поставить вопрос, – наконец произнес он с сожалением в голосе. – Вы не можете выдвинуть логичных условий. Мы не можем предложить вам ничего, кроме того, чтобы вы поверили нам на слово. Это тупик. К сожалению, нам придется действовать не по-джентльменски, чтобы из него выйти.

Он остановился у одной из колонн и провел рукой по украшавшему ее рельефу так, словно ему жалко было именно его.

– Вы уже должны были понять, что находитесь в Магическом Лабиринте, – уже более жестко продолжил он. – Я предоставляю вам возможность разгуливать в нем ровно до тех пор, пока вы не примете наше предложение и не пойдете на переговоры с нами. Выход из Лабиринта не под силу найти даже вашему почтенному Учителю. Поэтому не советую вам упрямиться. Здесь, как вы заметили, есть вода, но, к сожалению, нет ровным счетом ничего съестного. Да и от воды не отходите далеко. Можете не найти обратный путь. Уморить вас жаждой в наши планы не входит.

Я вскочил на ноги, в бешенстве уставившись на него. Злиться сейчас, собственно говоря, следовало только на самого себя. Так попасться в дешевую ловушку мог только идиот, который сам хотел в нее попасть.

– Когда у вас возникнет желание возобновить наш разговор, – продолжил Баум, – то вам просто надо будет разжечь одну из свечек, что здесь воткнуты на каждом углу, от любой другой, что горит. Они горят вон там, за полкой под потолком. Достаточно будет всего одной зажженной свечи. Впрочем, я время от времени попробую навещать вас в вашем уединении. Когда почувствую потребность в общении с вами. Хотя общительным собеседником вас не назовешь.

Он сделал шаг назад и исчез. Растаял. Я только потом, немного спустя, сообразил, что в какой-то момент из-за одной из колонн, подпиравших свод зала, вынырнул не сам преподобный Баум, а, должно быть, его голографический образ. Подвижный и озвученный. Магия…

А тогда я просто растерянно озирался вокруг. Потом, конечно, начал действовать самым глупейшим из возможных в сложившейся ситуации способом. Я принялся искать выход из Лабиринта. Хотя, конечно, я уже знал ту простую истину, что из Магического Лабиринта может вывести – даже мага – только тот маг, который завел туда свою жертву.

Сколько времени заняло это бесплодное занятие? По крайней мере многие часы. Чувство времени в Странном Крае и без того не раз шутило со мной разные шутки. В Лабиринте это были шутки злые.

Сперва мне было просто дьявольски неуютно среди этих изломанных и причудливо переходящих один в другой туннелей и коридоров. Потом пришло и стало нарастать ощущение того, что я вовсе не один брожу здесь. Шаги… Тихие и осторожные, они раздавались то за одним поворотом, то за другим. Замирал я – замирали и они. Это могло показаться эхом, но эхом не было. Скорее уж слуховой галлюцинацией. Иногда мне мерещился звук чего-то упавшего и покатившегося. Иногда – прерывистое дыхание какой-то твари.

Видимо, я просто пытался чем-то занять себя, чтобы утихомирить тот ералаш, который воцарился у меня в голове. Похоже, что моя «страховка» не срабатывала. Или я просто слишком сильно перепугался, а все на самом деле идет по плану? Я прекратил свои блуждания и присел на едва различимый в сумраке валун, лежавший на перекрестке двух туннелей, каждый из которых вел в никуда. Прикинул свои шансы на освобождение. Потом поднялся и попробовал вернуться к залу с бассейном. Но, как меня и предупредил мой тюремщик, не смог найти к нему дороги.

Убедившись в этом, я приуныл основательно. Наверное, и впрямь мне оставалось только одно из двух: либо принять смягченные условия работы на Темных (в том, что за Баумом стоят не некие добряки, готовые пойти на рискованные поиски Романа, а именно они, Темные, я не сомневался), либо вступать в борьбу с незримым противником, опираясь только на собственные силы. Вся беда была в том, что оба эти варианта были полностью нулевыми. По той простой причине, что магом я себя не чувствовал. Ни выкупить брата честным колдовством, ни нанести противнику хоть какой-нибудь вред я не мог. Точнее, не представлял себе, как бы я справился с любой из этих задач.

Кажется, я даже истерически захихикал, в сотый раз прокручивая в мыслях эту простую истину. Но делать было нечего. Опустившись у стены на корточки, я принялся вспоминать всю премудрость, которую пытался вложить в меня мэтр Герн. Занятие это было вполне бессмысленным, но… Но не сдаваться же без боя? Я пытался вспомнить все, что ассоциировалось у меня со словосочетанием «Магический Лабиринт». Как ни странно, мэтр словно в воду смотрел: довольно многое успел наговорить мне именно на эту тему.

Пытаться найти заклинание Выхода было ни к чему. Такового не было. Положение, конечно, выглядело как безвыходное. Да и на самом деле было безвыходным. Но именно это слово – безвыходность – и дало какое-то новое направление ходу моих мыслей. Я вспомнил одну из первых заповедей мага. Учитель сообщил ее мне в первый же день нашего знакомства.

«Если ты запутался в колдовстве – разрушь его!»

Эта заповедь и заклинания, которые в устах мага должны были вызвать это разрушение, были штукой опасной. Ну хотя бы потому, что последствия разрушения колдовства считались вещью принципиально непредсказуемой. Разрушаясь само, колдовство могло разрушить еще много чего. Например, самого колдуна.

Впрочем, мне, пожалуй, ничего не угрожало – как лицу в искусстве магии бездарному. К тому же совершенно неясно было, подпадает ли магия Лабиринта под круг явлений, на которые в Странном Крае вообще действуют хоть какие-то заклинания.

На то, чтобы вспомнить разрушающее заклинание и пассы, которые должны были его сопровождать, у меня тоже ушло немало времени. Я принял нужную позу, расслабился, постарался ввести себя в медитативный транс. Это состояние одурения, по словам Учителя, не слишком-то помогало мне, но все же должно было служить своеобразной дверью в «комнату с кнопками», из которой управляется здешняя магическая машинерия.

И я начал повторять разрушающее заклинание. Снова и снова. Много раз подряд. Стараясь проделывать в такт издаваемым мною бессмысленным звукам дурацкие движения руками и ногами. Самое смешное состояло в том, что заклинание и пассы действительно не имели ни малейшего смысла сами по себе. Они предназначались только для того, чтобы привести психику мага (в данном случае меня) в контакт с магией Странного Края. В одних случаях такой эффект достигался легко, в других – никакого эффекта не было. Поэтому в вопросе о выборе заклинаний царили самые различные точки зрения. Разные Учителя использовали в одних и тех же целях разные заклинания. Главным были не звуки, их составляющие, а именно психологическое воздействие. А для того чтобы это воздействие произошло, необходимо было присутствие веры в то, что ты и вправду маг. Мне же поверить в это не удавалось.

Но сейчас надо было поверить! От этого зависело многое. Собственно говоря – все.

И я старался как мог вытолкнуть из себя это неверие, которое, наверное, и было причиной неудач мэтра Герна в его попытках снова заставить меня совершить чудо. Но каждая из этих неудач крепко оседала в моей памяти. Усиливала неверие в себя. И старания от него избавиться были почти ни на чем не основаны. И, само собой разумеется, эти мои старания только усиливали мою уверенность в том, что никак не могло наделить меня колдовским могуществом крохотное пятнышко краски, втертой мне в кожу. В этом я не мог переломить себя.

«Но ведь было же… Было там, на плато, чудо, сотворенное твоей волей! – твердил я себе. – Я, и никто другой, победил тогда тварь!»

От злости на себя самого я перешел в обращении с собой на «ты».

«Значит, – спросил я себя, словно кого-то чужого, – именно тогда, в минуту смертельной опасности ты смог вспомнить, как надо колдовать. И где теперь эта твоя память? Какую струнку в твоей душе пробудила та битва в тени каменных „грибов“? Какую кнопку в тебе нажала? Чего не хватает тебе теперь? Может быть, именно этой смертельной опасности?»

Собственно, я уже давно понимал это. То, что я еще слишком слабо напуган. Что, наверное, только острый и смертельный страх может снова сделать меня магом. Какой там, к черту, медитативный транс! Какое, к шутам, расслабление! Страх – вот что мне нужно сейчас! Страх!

Я плюнул на пассы, плюнул на транс. Только само заклинание на автомате крутилось у меня на языке. Вжавшись спиной в шершавую стену, плотно зажмурив глаза, я вдалбливал себе: «Это не важно, что здесь на тебя не несется огнедышащая тварь. Все равно тебе угрожает смерть! Тебе и твоему брату! Оба мы в руках Темных. А Темные – это не благотворительный фонд. И как только они поймут, что ты маг фальшивый, они просто выкинут вас обоих из жизни! А они поймут это почти сразу. Удивительно, что не поняли еще. Сосредоточься. Собери все свои силы! Сейчас или никогда! Взорви! Разрушь проклятый Лабиринт!»

И в этот момент снова послышались шаги. Осторожные, но теперь гораздо более уверенные, чем в прошлый раз. И теперь уж точно они не были галлюцинацией. Я не стал открывать глаза. Черт с ними – с теми незримыми монстрами, что бродят по Лабиринту! Кем бы они ни были, мне нельзя сейчас отвлекаться от главного. От своей – может быть, последней в жизни – попытки наколдовать себе свободу.

Шаги были где-то рядом. За ближайшим углом. Шаги и хрипловатое дыхание. Я напрягся, стараясь не прислушиваться и вообще забыть обо всем, кроме жгучего желания уничтожить Лабиринт. Но слух не подчинялся мне.

Он словно рыболовный крючок впился в доносившиеся из-за угла звуки. Впрочем, уже не из-за угла. Я понял, что их источник здесь. Он должен был находиться где-то в прямой моей видимости. И он двигался ко мне! Мне почудилось, что ноздри учуяли странный запах – запах зверя. Что нужно этой твари от меня? Пора было открывать глаза. Ведь не сидеть же, дожидаясь неведомо чего с этак вот зажмуренными глазами, словно перепуганный ребенок!

Шаги приблизились и замерли, как мне показалось, на расстоянии вытянутой руки. Я теперь отчетливо слышал дыхание и ощущал тот самый запах, который сперва лишь чудился мне. Дыхание было прерывистым, а запах тревожным.

Я почувствовал, что ледянящий холодок начал пробираться по моей спине. Во рту пересохло, и, что самое скверное, веки мои не желали разжиматься. Это уже само по себе испугало меня. Неужели я до такой степени струсил, что потерял контроль над собой? Да пропади все пропадом, если оно – это «все» – сделало меня таким трусом! Я стиснул кулаки и заставил себя открыть глаза. И в них сразу же хлынул необыкновенно яркий свет. Я моментально ослеп, так ничего и не успев рассмотреть. А заодно и оглох. Потому что неожиданная вспышка сопровождалась еще и дьявольским грохотом. А когда способность воспринимать окружающее вернулась ко мне, то первое, что я ощутил, были ветер, дождь и темнота. И темноту эту разрывали беспрерывные вспышки молний. Я поднялся на ноги, провел рукой по мокрому лицу, огляделся. Молнии, очень и очень близко и часто бьющие в землю, не самый лучший источник освещения. Я не сразу понял, что нахожусь в том же месте, что и пару минут назад – на одном из перекрестков Лабиринта. Но только Лабиринта теперь разрушенного. Превращенного в бессмысленную гору камней. То, что ни один из каменных обломков, в изобилии наваленных вокруг, не обрушился на мою голову, было, конечно, чудом. А чего, собственно, ожидать от магии, кроме чудес?

«Кажется, у меня что-то получилось!» – сказал я себе, и некоторое время это было единственной мыслью. Следующей была мысль о том, что надо поскорее уносить ноги отсюда, с территории противника. Стараясь не производить шума и не поломать ноги, я стал выбираться из развалин. Определить, где пролегает дорога, по которой мы с Теренсом добрались сюда, было делом нелегким. На нашу таратайку я наткнулся вообще случайно. Собственно, от таратайки осталась только груда досок. Их почти полностью накрыли обломки обрушившегося скального «козырька». Еще раньше, чем наткнулся на мертвых пони и Теренса, я понял, что оба они где-то здесь. И дождь, и порывистый ветер не помешали мне ощутить, увы, знакомый запах сожженной плоти. Получалось, что свое черное дело сделала молния.

Молния, которую призвал я? Но я же не хотел этого! Там, в Лабиринте, я и думать не думал об оставшемся ожидать конца наших переговоров Ходоке. Я силился только привести в действие разрушающее заклинание. Так что же убило его? Неужели именно то, что я о нем как раз и не подумал… Вторая демонстрация моих магических способностей принесла человеческие жертвы. По крайней мере одну. Как на это посмотрят в здешних краях?

– Ты победил в этот раз, – произнес глухой голос почти у меня за спиной. – Тем лучше для нас. Ты, оказывается, многое можешь…

Я обернулся. В тени полуобрушившейся стены стояла фигура, еле заметная в только еще начинающем редеть мраке. Ее, как и моего тюремщика, облекал бесформенный балахон. Но это был не Баум. Я присмотрелся к новому персонажу, явившемуся на сцену словно из ниоткуда. Всполох грозового разряда – теперь уже вдали – высветил лицо посланца Тьмы. Я узнал его – такие лица не забываются. Хотя мы и встретились всего на несколько секунд на лесной дороге, по которой пробирались через территории племен.

– Я уже начал сомневаться, – все тем же глухим голосом пробубнил урод. – До сих пор для мага ты был слишком экономным на чудеса. Но сейчас неплохо показал, на что способен. Ну что ж, как я понимаю, в самое ближайшее время ты отправишься на поиски брата. Ты будешь искать его, а мы всегда будем рядом. И нам представится случай поговорить снова.

Бесформенная тень отступила за обломки стены, и я услышал звук шагов: кто-то поднимался по ступеням. Я остался один. Молнии все реже сверкали над головой. Дождь сходил на нет, гроза уходила в горы.

Я выждал немного и двинулся к дороге. Мне наконец-то удалось ее вычислить. Дождь прекратился, и среди облаков проглянула луна. Молнии били теперь где-то далеко – в ущельях. Из тени придорожного дерева меня тихо окликнул знакомый голос.

– Господи, как ты сюда попал? – спросил я, ныряя в тень и с трудом высматривая скорчившуюся у корней фигурку.

Тагара не отвечал. Он насквозь промок под прошедшим дождем, и у него зуб на зуб не попадал. Но, скорее всего, не от холода. В его глазах стоял ужас.

«Наверное, парнишка стал свидетелем того, как сработало заклинание, – мелькнуло у меня в голове. – Должно быть, фейерверк был неслабый… И Ходок погиб на его глазах. Есть от чего трястись как в лихорадке».

Я взял мальчишку за плечи и помог ему подняться на ноги. Он, похоже, быстро взял себя в руки. Его дрожь почти сошла на нет.

– Как ты сюда попал? – снова спросил я.

– Я же сказал тебе, что б-буду рядом… – ответил он слегка прерывающимся голосом.

* * *

Нам не пришлось долго шлепать по раскисшей дороге к Убежищу. Собственно, нам не удалось даже толком поговорить. После первой сотни метров Тагара дернул меня за рукав.

– Дальше иди один, – тихо произнес он. – Т-тебя встретит Учитель. А мне с ним лучше не встречаться. П-потом я тебя найду… А сейчас не бойся. Темные тебя трогать не будут… Они будут бояться.

– Ты… – начал было я, но осекся.

Говорить этому мальчишке о том, что ночная дорога – место опасное и нечего ему в одиночку шататься по ней в темноте, не имело смысла. Если уж он сумел как-то незаметно выследить меня и не побоялся дожидаться у самых ворот Лабиринта под дождем, то не мне его учить уму-разуму. Скорее уж наоборот. Я просто посмотрел ему в глаза и только и смог выдавить из себя на прощание:

– Ты обязательно найди меня. Я никуда прятаться пока не собираюсь, но теперь всякое может приключиться… А нам, наверное, надо с тобой поговорить. Обязательно надо.

Мальчишка кивнул и нырнул в придорожные кусты. Я окинул взглядом дорогу и небо. На небе обозначился ранний рассвет, а по дороге издалека скакала ко мне пятерка всадников. Еще немного, и я узнал обоих, двигавшихся впереди. То были мой Учитель и мой не слишком проявивший себя ангел-хранитель мэтр Цокки. В тройке всадников, поспевавшей за ними, выделялась слегка сутулая фигура мэтра Лимана. Остальными двумя были ученики-подручные Учителя – Кунни и Жозеф. К стыду своему, я до сих пор путал их друг с другом. Еще одна лошадь, без всадника, очевидно предназначенная мне, следовала за ними в поводу. Да, Тагара был прав относительно того, что мне предстоит скорая встреча с Учителем. Только скакала его кавалькада не навстречу мне – из города, а наоборот – со стороны гор. Должно быть, от Подземной Часовни.

Кавалькада приблизилась ко мне. Учитель торопливо спешился и бегом кинулся мне навстречу. Схватил меня за плечи и уставился в глаза.

– Ты здорово перенервничал, ученик? – спросил он.

Легкая хрипотца в голосе выдавала, что эту ночь мэтр провел тоже не в беззаботном сне.

– Я до конца был уверен, что вы меня подстрахуете, – тихо ответил я.

Неожиданная мысль посетила мою слегка задурманенную всем происшедшим голову. Ведь разрушить Лабиринт могло вовсе и не мое заклинание. Вполне вероятно, это могло быть заклинание Учителя или кого-то из невидимых опекунов, приставленных ко мне.

– Вы вовремя пришли мне на помощь, – добавил я. – Я старался как мог, чтобы сработало разрушающее заклинание. Но у меня не получалось…

Лицо мэтра Герна стало суровым. Продолжая удерживать меня за плечи, он немного отодвинулся от меня.

– Если бы я хотел тебе соврать, ученик, – сказал он сухо, – то сейчас для этого самый подходящий момент. Этим я, конечно, немного спас бы нашу репутацию. Повысил бы свой авторитет… Но нам – Учителю и ученику – не полагается врать друг другу. Мы, мэтры, прокололись. Ждали тебя у Подземной Часовни. И ты оказался в Лабиринте без надежды на нашу помощь. Но ты справился. У тебя получилось! – Теперь он позволил себе улыбнуться и повторил снова: – У тебя – получилось!

 

Глава 7

УЧЕНИК МОШЕННИКА

Мэтр оказался слишком большим оптимистом в отношении моих дальнейших успехов в овладении практической магией. Ровным счетом ничего не изменилось после моей «экскурсии» в Лабиринт и его разрушения. Никто из простых смертных не обратил внимания на приключившуюся в горах «разборку» между Светлыми и Темными. На какое-то время опустела Подземная Часовня. Трибунал Светлых Сил объявил бесследно исчезнувшего Баума причастным к связям с Темными. Гибель Теренса просто прошла незамеченной. Обо мне вообще как мне казалось тогда – не заходила речь. И слава богу: я оставался по-прежнему полностью бесперспективной пробкой, которой ознакомление с теоретическими основами магии не прибавило ни малейших способностей влиять даже на такие примитивные процессы, как вероятность выпадения тех или иных карт или костей в игре. Точно так же обстояло дело с предсказанием будущих событий, какой бы временной период и масштаб этих событий мы ни выбирали. Ну и с видением через непрозрачные преграды и телекинезом никаких успехов не наблюдалось. Постепенно разочарование мэтра во мне становилось все более заметным, хотя он честно и старательно силился никоим образом не задевать моего самолюбия. Однако какие-то соображения, понятные только тем, кто лучше меня разбирался в сложной жизни Странного Края, не давали ему возможности просто махнуть рукой на бесталанного ученика. Возможно, к этим политическим соображениям примешивалось и обычное самолюбие.

Правда, была область, в которой я все-таки проявил известные способности. Под руководством мэтра я начал неплохо овладевать искусством гипноза, хотя сам с большим трудом поддавался ему. Но это не слишком радовало ни меня, ни мэтра. Гипноз, собственно говоря, к сфере магии не относился. Он был разделом обычной, «земной» психофизиологии. Не более.

Я все больше ощущал необходимость предпринять хоть что-то решительное и самостоятельное, чтобы выйти из тупика, в котором оказался. Вот только кто бы мне подсказал, что же именно.

Мэтр Лиман закончил свои занятия со мной и убыл в родной Карнасский анклав так же неожиданно, как и появился. Впрочем, он успел довольно тепло проститься со мной и великодушно сообщил, что, конечно, звезд с неба я не хватаю, но если не заброшу систематических занятий, то смогу – раз уж мне придется иметь дело с Темными – извлечь из знания рунных знаков ощутимую пользу. Мне была также явлена его высочайшая милость в виде приглашения в любой удобный для меня момент посетить мэтра в его уединенном имении и продолжить наши занятия ровно столько, сколько позволит время.

Мэтр Герн даже соизволил проводить своего приятеля до границ Риккейского анклава. Отправляясь в путь, он подозвал меня и распорядился навестить его в его кабинете как можно раньше с утра. Для себя я определил назначенное время формулой: «как только продерешь глаза» – и действовал в соответствии с ней.

* * *

Похоже было, что мэтр не ложился спать этой ночью. Когда, выслушав в ответ на свой стук его усталое «Войди!», я вошел в кабинет, Учитель стоял перед окном и, казалось, всецело был сосредоточен на созерцании звездного неба. На нем была все та же дорожная одежда, в которой он отправлялся провожать мэтра Лимана к границам Рикка.

– Пришла пора познакомиться с мэтром Касси, Сергей, – произнес Учитель, повернувшись ко мне.

На лице его застыла неопределенная какая-то улыбка. Конечно, как всегда, слегка хмурая, но… Что-то в предстоящем знакомстве с неизвестным мне мэтром явно забавляло его.

– Это тоже специалист по рунам? – осведомился я с напускной наивностью.

– Нет, – улыбнулся Учитель. – Мэтр Касси – наш великий разоблачитель. Он специалист не по рунам, а по фокусам. Причем один из самых лучших специалистов. По фокусам и по всему, что с ними связано. По мошеннической магии, если хочешь…

– Мне, за неимением лучшего, придется ловить и разоблачать мошенников? – продолжил я разыгрывать полное непонимание ситуации. – Думаете, что Темные укрываются среди них?

– Ничуть! – покачал головой Учитель. – Тебе придется не разоблачать обман, а обманывать самому. – Да-да, – ответил он на мой недоуменный взгляд. – Именно этим тебе и придется заняться – мошенничеством. Будешь немного дурачить здешний народ. Но главным образом – Темных. Если они поймут, что мы с тобой буксуем на месте… Терпим откровенное фиаско… То тогда… Тогда ни ты, ни твой брат сделаетесь им просто не нужны. Наверное, мне не стоит тебе объяснять, что это будет означать для вас обоих. Особенно для Романа.

– Значит, вы выпускаете-таки меня на поле боя? – осведомился я, не особенно уязвленный той ролью, которая мне была предложена.

– Точнее, на «большую дорогу», – усмехнулся Учитель. – Ты будешь у меня стажироваться в роли бродячего мага. С этого многие тут начинали. Это даст тебе наибольшую свободу рук. Ну а мы, само собой, будем присматривать за тобой.

Для меня вопрос состоял лишь в том, кто все-таки будет «присматривать за мной» лучше. Светлые или Темные? Кроме того, разочарование в своей полной неспособности к практической магии уже стало меня раздражать. Хотя совсем недавно я был полностью безразличен к тому, что карьера колдуна мне не по плечу.

– Ну, – заметил я, – надеюсь, что роль живой приманки сыграю без особых проколов. Если, конечно, окажусь более способным учеником мэтра Касси, чем это получилось у меня с вами.

– Я пока что не отрекся от тебя как ученика, – усмехнулся мэтр Герн, подходя ко мне. – Мало того, я считаю, что в этом отношении у нас все впереди. Но сейчас нет времени на то, чтобы дожидаться, когда Темные сделают слишком далеко идущие выводы. Никто не обязывал нас играть с ними честно.

«А тога Светлых не обязывает вас ни к чему такому? – хотел было спросить я. – Не жмет в плечах, когда приходится браться за крапленые карты?» Но, естественно, это не могло быть темой нашего разговора.

– Скажи мне честно, Учитель, – спросил я. – Неужели так важны для вашего дела две наши жизни – моя и брата, – что вы затеваете довольно сложную комбинацию с привлечением специалистов высокой квалификации, тратите свое время и…

Мэтр остановил меня, прикоснувшись к моей руке.

– Во-первых, ты не представляешь, что означает заполучить – даже на короткое время – мага с такими возможностями, которые дает твой Знак, мальчик, – произнес он с каким-то металлом в голосе. – И что значит, отдать такого мага врагу. Во-вторых, занятия магией вообще напоминают добычу радия. Но дают результат намного более весомый. И наконец…

Тут он устало повернулся и пошел к своему столу. Мне даже походка его показалась вдруг какой-то шаркающей.

– И наконец, – закончил он, усаживаясь в громоздкое кресло, – вся эта история с твоим Знаком и похищением твоего брата нам показала, что прямо под носом у нас – и в земном мире, и здесь – действует целая ветвь агентуры Темных. О которой мы, кстати, ровным счетом ничего не знали. Уже одно только раскрытие этой ветви оправдывает те смешные затраты труда и средств, которые тебя так смутили.

Он меня утешил. Контрразведывательная операция. Это ясно. Это понятно и объяснимо. Вот если бы мне продолжали твердить, что все делается только для моего блага и Ромки, я бы окончательно перестал верить всему, что мне тут наговорили. Нет ничего на белом свете подозрительнее, чем безграничный альтруизм.

Выдержав паузу, которая, видимо, должна была обозначить смену темы разговора, мэтр оторвал взгляд от поверхности стола и снова воззрился на меня.

– Итак, мэтр Касси. Он, разумеется, не сотворит чуда и не сделает из тебя за несколько недель даже такого виртуоза, как средненький из его учеников. Но для работы на публику тот уровень, что он даст тебе, вполне сойдет. У тебя неплохие способности к концентрации внимания, и ты умеешь задавать вопросы. Не всегда, правда, по существу. Но такие, которые говорят о том, что уровень понимания тех вещей, которым тебе предстоит научиться, вполне достаточен. Вы – ты и мэтр Касси – должны быстро найти общий язык. Но, чтобы ваше взаимопонимание сохранилось, тебе нужно запомнить и никогда не забывать одну важную вещь.

Я молча изобразил на лице наводящий вопрос: «Какую же?»

– Ты очень часто будешь слышать от Касси разные самоуничижительные высказывания. Он постоянно – по сто раз на дню – будет повторять, что никакой он не маг. Никакому колдовству не обучен. Он-де лишь фокусник, иллюзионист. Мошенник. Последнее определение он обычно приберегает на закуску, каждый раз смакуя его.

Мэтр откашлялся и взглянул на меня – на предмет проверки степени моего понимания сути дела.

– Так вот, я надеюсь, что тебе никогда не придет в голову соглашаться с ним в этом вопросе? Эта сторона дела для тебя очевидна?

Я с трудом удержался от того, чтобы не фыркнуть со смеху. Как раз на эту тему я мог бы рассказать пару-тройку баек из военной жизни.

– Менее очевидно другое, – продолжил мэтр, не тратя времени на ожидание ответа. – Не стоит ему и перечить. Как только ты начнешь доказывать мэтру Касси, что он не прав и ни в коем случае мошенником не является, ты попадешь в такой капкан, что и врагу своему не пожелаешь. Или он заставит тебя признать его правоту и после этого будет ненавидеть всю жизнь… Или ты запомнишься ему как подхалим и лицемер.

Приятная перспектива выбора из двух зол, из которых оба – наихудшие, меня, конечно, радовала.

– Так что же, – поинтересовался я, – мне прикинуться глухим и немым?

Учитель впервые улыбнулся не так хмуро, как это обычно у него получалось.

– Ты знаешь, ученик, – произнес он почти весело. – Единого рецепта здесь не существует. Считай это первым своим экзаменом на пути к искусству практической магии. А сейчас…

Он поднялся и подошел к тяжелой дубовой двери, ведущей в соседнюю с кабинетом комнату, и энергично постучал в нее. Из-за тут же отворившейся двери выглянул один из его учеников (кажется, Жозеф) и, выслушав короткое, энергичное распоряжение, снова скрылся за дверью и через пару минут появился опять, с почтительным видом пропустив в кабинет впереди себя довольно грузного на вид господина. Господина, облаченного в прочного сукна дорожный костюм, неуловимо напоминающий о чем-то средневековом. Господина, вооруженного дорогой тростью-посохом с яхонтом, вделанным в набалдашник. Вообще-то слишком крупным, чтобы быть настоящим. Господина, производящего впечатление на всех окружающих своей окладистой бородой и львиной шевелюрой.

Я встал и поклонился вошедшему как научился, на здешний манер.

Впустив гостя в кабинет, ученик мгновенно исчез за дверью, оставив нас втроем.

* * *

Следуя приглашающему жесту Учителя, гость занял место в почетном, надо полагать (а потому особо громоздком), кресле для дорогих гостей.

– Я думаю, – прогудел он убедительным низким голосом, – что не стоит тратить время на взаимные представления. Мы с вами, мэтр, знаем друг друга как облупленные. А молодой человек, столь учтиво и столь неуклюже приветствовавший меня, безусловно, тот самый Сергей с Земли. Меня же, грешного, вы, конечно, ему уже представили – заочно. Так что перейдем сразу к делу.

– Я не против, – согласился мэтр Герн, занимая место за своим столом. – Целиком и полностью передаю слово вам, Искуснейший…

Искуснейший зыркнул на Учителя подозрительным взглядом, проверяя, не является ли это относительно редкое в среде магов титулование скрытой издевкой, и снова вперил свой взгляд в меня.

– От тебя хотят многого, – произнес он так, словно произносил приговор высшего суда. Потом вздохнул и добавил: – А еще большего – от меня.

Лицо его выражало самое глубокое сочувствие нам обоим.

– От нас хотят, чтобы я уже через пару-другую недель выпустил тебя на простор больших дорог, – продолжил он. – Надеюсь, что хотя бы эти четырнадцать суток окажутся здесь длинными.

Он принял чашку чая из рук Учителя. Другая была поставлена передо мной. Ну и про себя мэтр, конечно, не забыл.

– Обычно, – продолжил гость, – для обучения таких, как ты, своему искусству я забираю учеников в свое поместье. Должно быть, тебе приходилось уже слышать о Хитрых Прудах. Это как раз там. Но мэтр Герн решительно против того, чтобы кто-то узнал, что ты проходишь стажировку у такого пройдохи, как всем известный хитрец Касси… У него на этот счет другие планы.

Он подмигнул моему Учителю, и тот подмигнул в ответ – с достоинством, еле заметно. Мэтр Касси отхлебнул чаю и поднял вверх толстый, покрытый седыми волосками палец, призывая меня ко вниманию.

– Поэтому постоянно имей в виду, ученик, – наставительно произнес он. – Я здесь нахожусь инкогнито. Ин-ког-ни-то! Это обязывает тебя ко многому. Занятия мы начнем немедленно. И длиться они будут с рассвета до глубокой ночи. Я выжму тебя за эти две недели, как лимон. Насухо! Но!.. – Его указующий перст снова поднялся к потолку. – Но ты должен не подавать виду, что что-то в твоей жизни изменилось! Для всех окружающих твоя жизнь течет прежним чередом. Ты ни шатко ни валко усваиваешь премудрость мэтра Герна, кое-чему уже научился – такому, чем можно по секрету похвастать в кружке приятелей за закрытыми дверями… И у тебя еще остается время перекинуться с ними в кости за кружечкой пива… Для этого я время от времени буду выпускать тебя в город. Но запомни: отдыхом для тебя это не будет! Это будет работой. Игрой на сцене! И зрители… – Он наклонился ко мне поближе. – Зрители твои не будут простаками! Таких нет среди тех, кто служит Темным!

Он откинулся в кресле и окинул меня оценивающим взглядом. Глазки у него были несколько заплывшие жиром.

– Считай, – снова взял он торжественный тон, – что это будет твой первый серьезный экзамен на пути мага!

«Кажется, все-таки вторым», – подумал я, вспомнив недавние слова мэтра Герна.

– Ну что же… – произнес я вслух, вставая со стула. – Раз надо приступать к делу немедленно, то я, с позволения Учителя, в полном вашем распоряжении.

Мэтр Касси нахмурился, произнес «гм-м!» и прочистил горло громоподобным кашлем. На этот кашель, словно на зов, осторожно выглянул из-за дубовой двери еще один подмастерье – на этот раз мне незнакомый. Видимо, прибывший сюда вместе с мэтром Касси.

Не ожидая особых распоряжений, он положил к ногам своего Учителя грубого холста мешок, прочно затянутый тонким кожаным ремешком. Справившись с этим делом, парнишка бесшумно сгинул за дверью. Мэтр же, подхватив эту поклажу, не глядя, бросил мешок мне. Зазевайся я чуть-чуть, и остановил бы его в полете своей физиономией. Впрочем, и в этом случае ничего страшного не случилось бы: мешок был относительно легок и мягок.

– У вас здесь, конечно, есть душевая? – осведомился мэтр Касси, ставя пустую чашку на столик и поднимаясь из кресла.

И, получив, разумеется, утвердительный ответ, повернулся ко мне.

– Там, – он ткнул пальцем в сторону мешка, – одежда. Твой теперешний наряд не годится для предстоящих тренировок. Иди ополоснись, переоденься в это и спускайся в подвал. Ведь ваш э-э… тренировочный зал находится там? – повернулся он к Герну.

Герн кивнул, а мэтр Касси бросил мне: «Жду тебя там» – и покинул кабинет следом за своим подмастерьем. На какое-то – довольно короткое – время мы с мэтром Герном остались с глазу на глаз.

– Послушайте, Учитель, – осторожно спросил я. – Так все-таки мэтр Касси – настоящий маг? Может творить чудеса? Или…

Учитель усмехнулся:

– Касси – человек сложной судьбы. После того как его однажды чуть было не линчевали, сочли за благо отдать Трибуналу Светлых Сил… Трибунал же, вместо того чтобы изгнать его или наложить какое-либо покаяние, наделил его титулом Искуснейшего и определил ему роль разоблачителя обманной магии и карателя всяческой лжи, сопутствующей подобной магии. С этой ролью мэтр Касси превосходно справляется уже далеко не один десяток лет. Ни разу вопрос о его истинных способностях к колдовству и о его знании природы магии не ставился на обсуждение. – Он помолчал и добавил: – Я дал тебе исчерпывающий ответ, ученик.

Я поклонился и вышел – готовиться к тому, что мэтр Касси будет выжимать меня, как лимон. Досуха.

* * *

И мэтр исполнил свое обещание-угрозу. Что только не входило в многообразную и сумбурную программу подготовки мага-мошенника. И искусство «отводить глаза». И умение на глазок определить, где и что у первого встречного разложено по карманам. И умение незаметно в эти карманы запустить руку. Извлечь их содержимое или, наоборот, подбросить туда нечто необходимое для того, чтобы произвести надлежащий эффект.

Важным было умение определять, с кем именно из встречных ни в коем случае не стоит связываться. Наука читать жесты и позы людей занимала в программе моего обучения почетное место. Так же, как наука отразить нападение разъяренного клиента, почуявшего неладное. Причем отразить так, чтобы по возможности не нанести ему заметного вреда и тут же мгновенно исчезнуть с глаз долой.

И еще были «чудеса». Строго говоря, вполне годящиеся для ярмарочного балагана, но поистине гениально аранжированные мэтром Касси. В чем я убедился вполне, так это в том, что это искусство у мэтра было возведено поистине на высочайший уровень. Даже простое передергивание карт или извлечение «джокера» из рукава обставлялось им так, что ни малейшее подозрение не могло закрасться в душу наивного партнера.

Кроме того, терпение и педагогические способности мэтра были поистине безупречны. Уже к концу первой недели наших занятий я мог считаться довольно квалифицированным карманником. В сочетании с навыками гипнотизера и некоторыми другими умениями, которых я успел набраться у мэтра Герна, это давало мне некоторые шансы на скромный заработок в дальнейшей жизни в Странном Крае.

Большую роль в организации «магического» действа играла незаметная помощь учеников-подмастерьев мэтра. Их, оказывается, было у него великое множество. В доме Герна они появлялись большей частью поодиночке – то один, то другой. Все они тщательно скрывали в повседневной жизни связь со своим мэтром. Иначе им никак не удалось бы исполнять роль статистов в зрелищах, которые устраивал на публике Касси.

Нет, сам он не зарабатывал мошенничеством и медного гроша. По крайней мере, никто и никогда не ловил его за руку за подобным занятием, после того как ему случилось иметь дело с Трибуналом Светлых Сил. Но он время от времени – после некоторого подпольного расследования – вызывал на состязание кого-нибудь из особо зарвавшихся псевдомагов, бродивших по Странному Краю.

Обычно такой вызов, если противнику не удавалось от него уклониться, кончался для очередного жулика полным поражением. Мэтр буквально выворачивал его мошенничество перед собравшимися поглазеть на турнир магов ротозеями наизнанку. Демонстрировал свое могущество. А уж когда дело заканчивалось торжественным изгнанием вывалянного в смоле и перьях конкурента (редко кому удавалось ускользнуть от бдительного разоблачителя), собирал с присутствующих благодарственную дань. Она, впрочем, составляла далеко не основную часть доходов мэтра.

От себя ему приплачивали конкуренты разоблаченного жулика и Трибунал. Поговаривали, что и «магическое» жулье иногда кланяется ему солидной суммой, чтобы держать разоблачителя подальше от себя.

Впрочем, на выбранной им стезе мэтру Касси приходилось ходить по лезвию ножа: от братии магов-мошенников можно было дождаться не только солидного откупа, но и ножа в спину на темной тропинке или неожиданного «компромата», умело и вовремя преподнесенного в высшие инстанции края и Ордена.

От клинка мэтра спасала собственная осмотрительность, а от клеветы – его собственный, постоянный самооговор. Постоянные сетования на свою порочность и мошенническую сущность своего искусства были непременным присловием к любой его речи. Как мне кажется, я выбрал неплохую тактику реагирования на эти стенания. Я посмеивался над ними. Посмеивался, бросая время от времени на мэтра понимающий, немного заговорщицкий взгляд. В таком режиме наши отношения поддерживались на некоем оптимальном уровне неопределенности.

* * *

Первое испытание оба мэтра решили обрушить на меня уже менее чем через месяц. Испытание называлось подагрой прокурора Лессажа.

Вообще-то к тому временил уже понял, что в Странном Крае существуют судейские власти и прокуроры. Не новостью было и то, что любого прокурора может постичь такая хворь, как подагра. Но то, что мне предстояло выступить в роли мага-целителя, вселило в меня ужас. Этот мой ужас изрядно позабавил обоих Учителей.

– Да, я порекомендовал тебя прокурору провинции как моего лучшего ученика, – усмехнулся мэтр, окидывая взглядом мое дорожное одеяние, которое я примерял по его распоряжению.

Оно придавало мне сходство с бродячим проповедником с какой-нибудь околобиблейской олеографии. Разговор происходил в своего рода примерочной – уголке тренировочного зала, отгороженного от посторонних глаз временной занавеской. Мы втроем (третьим, естественно, был мэтр Касси) обсуждали предстоящую мне миссию без свидетелей.

– Ты совершаешь свое первое турне по Риккейскому анклаву, – продолжил он. – И завернешь к нему по моей просьбе. Можешь не особенно переживать за дефекты своего медицинского образования, – махнул мэтр рукой. – Многие из окончивших околовсяческие медкурсы не справятся с тем, с чем приходилось справляться тебе. Тогда – под пулями…

– Как-никак, – пожал я плечами, – медицинский мой опыт сводится в основном к набору способов оказания первой помощи в полевых условиях. Но никак не к знанию методов лечения хронических заболеваний.

– Ну, – усмехнулся мэтр, – это само по себе немало. Да, кроме того, ты немного расширил свои познания за время нашего с тобой знакомства. Но главное не в этом. Главное в том, что господин Лессаж – мой старый пациент. Его болезнь не так уж тяжела и носит более невротический, чем органический характер. Ты уже не первый из моих учеников, который пользует этого больного. Я хорошенько проинструктирую тебя. Дам препараты – обыкновенные, с Большой Земли, и кое-какие лично мной заговоренные. Или взятые у магов высокого полета.

А в помощники тебе дам Кунни. По возрасту он как раз подходит на эту роль. Он в основном будет изображать из себя мальчика на побегушках. А в случае чего подстрахует тебя. Он уже умеет кое-что.

Мне очень не понравилась перспектива ходить надутым индюком, делая вид, что тот, кто будет настоящим лекарем, всего лишь мелкая сошка, призванная таскать за мной по следам мой багаж и растирать в ступочках магические порошки. Но я промолчал. Цель все еще продолжала оправдывать средства.

– Твоя задача сейчас, – продолжил за Учителя мэтр Касси, – это хорошо сыграть свою роль. Не важно, что прокурор не столько подагрик, сколько неврастеник. И мы слегка преувеличим значение той помощи, что ты окажешь почтенному олдермену. Главное, что на тебе обозначится клеймо качества. Всяк знает, что мэтр Герн не пошлет кого попало пользовать господина провинциального прокурора.

Мэтр повернулся к Касси и добавил:

– Ну а в случае какого-нибудь прокола… Даже если возникнут хоть малейшие подозрения… Ведь тогда за авторитетным заключением можно будет обратиться к специалисту. Всяк знает, что мэтр Касси слов на ветер не бросает и никого зря не оклевещет…

Оба мэтра понимающе улыбнулись друг другу.

– Кстати, – заметил Касси, поправляя узел на веревке, служащей мне поясом, – по пути до имения господина прокурора ты снова будешь иметь возможность пополнить свой опыт по части того, что представляют собой здешние дороги и здешние путники, что ходят по этим дорогам. Не пренебрегай этой возможностью.

* * *

И в этом он был прав. Знакомство с местными дорогами было занятием бесконечным и увлекательным. Тем более если ты защищен иммунитетом мага и если в спутники тебе достался такой всезнающий и говорливый хитрец, каким оказался Кунни. Я наконец получил возможность поближе познакомиться с настоящим учеником мага. Парнишкой, Меченным настоящим Знаком. Грудь Кунни украшал Знак Оков. Он и вправду наводил на мысль о наручниках. И происходил Кунни, как и я, с Земли. Только откуда-то из Штатов. Предаваться воспоминаниям о тех временах он не любил. Зато о местных делах и делишках говорил много и увлеченно. Кое-какие свои магические умения вроде способности разжигать костер дуновением или оставаться сухим под редким дождичком он продемонстрировал мне сразу. Некоторые обнаружились потом – по ходу дела. Самое удивительное, что именно он, Кунни, был больше, чем кто-либо, уверен в том, что мои способности – не миф, а вполне объективная реальность и не проявляются они только потому, что надо мной тяготеет заклятие. Заклятие, следов которого никак не может почему-то обнаружить мэтр.

Господин Лессаж, оказывается, был на пару с губернатором царем и богом аграрной провинции Точь, составлявшей добрую треть Риккейского анклава. Правда, на пару городов, расположенных в пределах Точи, его власть не распространялась. У городской вольницы здесь были свои законы. Зато сельская местность являлась его вотчиной. Здесь, вдалеке от мест чересчур цивилизованных, его превосходительство обитал в своем имении, там же и вершил дела, изредка наведываясь в официальную резиденцию при дворе губернатора. Тронулись мы спозаранку и добрую часть пути проделали по утренней прохладе. Царило снова здешнее лето – сухое и почти безветренное.

Должно быть, страдания господина прокурора были не столь жестокими. По крайней мере, он не выслал за предложенным ему целителем отдельного экипажа. Так что нам с Кунни приходилось двигаться к месту назначения с помощью двух неплохих, судя по всему, коней. Что до Кунни, то он был вполне опытным наездником. Я же искусство верховой езды только осваивал и то и дело спешивался и вел своего Россинанта под уздцы.

Россинанта, впрочем, звали на самом деле Нельсоном. Должно быть, из-за черного пятна – «повязки», как бы закрывающей левый глаз.

Двигаясь таким образом, мы должны были добраться до имения его превосходительства где-то наутро после второй ночевки. Конечно, с поправкой на относительность длины здешних суток. Уже через два-три часа после того, как мы вышли за пределы Убежища и Коонра, к нам стали прибиваться весьма разнообразные попутчики. Оказалось, что странствовать под прикрытием попутного мага – очень популярный в Странном Крае способ передвижения. И в то же время сопряженный со специфическим риском. На этот счет меня инструктировали достаточно подробно – и мэтры, и говорливый Кунни. А позже я набрался в этой области и собственного опыта.

Да, лихие люди нападать на такие караваны избегали. Зато постоянными их спутниками, как блохи у бездомных псов, были охотники поживиться за чужой счет. Как правило, они маскировались под народ порядочный, «государевых людей», путешествующих по казенной надобности, купчишек, поспешающих до ярмарочных мест – как правило, при каком-то товаре, который при ближайшем рассмотрении мог оказаться обычным фальшбагажом, состоящим из бросового тряпья, а то и просто из придорожных камней. Были и такие, которые плели незатейливую чушь про умирающих дядюшек и тетушек, на похороны к которым они поспешали в надежде успеть сказать им свое последнее «прости».

Обычно вся эта публика состояла в основном из профессиональных картежников, карманников и шарлатанов. Шарлатаны бывали разными – от тех, что втюхивали кому-нибудь из попутчиков фальшивые брюлики, талисманы и карты неотрытых кладов, «выходящих» из земли в одни им известные дни, но только для избранных, явственными приметами коих непременно оказывался наделен одурачиваемый субъект, – до тех, что умудрялись брать у попутчиков взаймы под немыслимый процент все их сбережения для основания баснословно прибыльного гешефта. Были и такие, что выдавали себя за знаменитостей разного масштаба, были и лжелекари, и продавцы лечебных снадобий. Но последние опасались связываться с компанией, в которой присутствовал маг.

Не надо думать, что странствовать магам приходилось исключительно в обществе одних только проходимцев. Большинство попутчиков, собиравшихся под крылышко странствующих колдунов, были вполне порядочными людьми. Притом достаточно прижимистыми, чтобы не клевать на наживку нечистых на руку спутников. А эти последние тоже избегали собираться во множестве и действовали согласно своему неписаному уставу: будучи предупреждены о том, что место занято, не претендовали на то, чтобы втиснуться в караван, уже взятый под опеку. Для таких предупреждений и тому подобного тайного общения существовали и тайный язык, и система сигналов, известных только посвященным.

После полудня в состав нашего каравана вошло немало разнообразного народа. Две довольно тяжело груженные арбы, каждая при экипаже в два-три человека, тройка всадников в мундирах разных реджиментов и с полдюжины неопределенных путников – при мулах и ишачках, навьюченных туго набитыми тюками и седельными сумками. Кунни стал проявлять признаки беспокойства.

– Ты не заметил, – тихо спросил он, приблизившись ко мне, – кто прицепил вон ту желтую бечеву сзади той арбы, что идет справа?

– Не заметил, – признался я. – Но, должно быть, ее кучер. Или хозяин. Кому еще это нужно? Кунни с сомнением покачал головой.

– Нет, не они… – задумчиво бросил он. – Эти – честные… Честный извозчик и честный сопровождающий. Я проверял, у них товар настоящий. Мануфактура, специи… Везут от одного хозяина другому.

– Угу… – неопределенно пробормотал я. – А веревку эту – что, мог подвесить туда только нечестный человек?

– Это знак, – вздохнув, объяснил Кунни. – Для шулеров. И для всякого такого народа. Он означает, что у нас в караване уже есть «свой» картежник-специалист. Скорее всего – на пару с ассистентом. На обеденном привале они обязательно дадут о себе знать.

* * *

И они действительно проявили себя. Только тогда я понял, как осмотрительно выстроил свое поведение Кунни. Он ни разу не обнаружил себя как приданный мне мэтром подмастерье. По предварительной договоренности – не совсем тогда мне еще понятной – перед своими попутчиками мы разыгрывали роль посторонних друг другу людей. Кунни был для них просто еще одним спутником, так же, как и они, притулившимся к путешествующему в одиночестве магу.

Теперь эта невинная мистификация сработала.

Карточная игра началась еще в дороге. Играли сначала на одной арбе – раскладывая карты на тюках, потом – на обеих… На обеденном привале играла уже вся честная компания. Со вздохом дал уговорить себя на партию-другую и я. Вне игры остались только трое почитателей какого-то местного культа, жрецы которого косо смотрели на азартные игры.

По тому, как везло новичкам и как сокрушались проигравшие по мелочи, пара «специалистов» вычислялась легко. Один – рыжий и длинный как жердь – беспрерывно косил под простака. Другой – более упитанный, лысый как коленка и вооруженный пенсне – строил из себя знатока, но невезучего, сыпал карточными терминами и поговорками, но на первых порах то и дело оказывался в пролете. Надо сказать, что примазались они к каравану по всем правилам – поодиночке, на разных участках пути, и своего знакомства ничем не выдавали. Спустив для затравки несколько стопок монет, они принялись повышать ставки и вот уже начали аккуратно вычищать карманы вошедших в азарт попутчиков. Время от времени возможность сорвать куш предоставлялась кому-нибудь из маловеров, все-таки принимавших участие в игре, не смотря на свой скептицизм. Надо сразу сказать, что оба жулика, взявших в работу наш караван, далеко не были виртуозами своего дела. Оно и понятно: виртуозы работают в казино и дорогих отелях. В крайнем случае – в приличных постоялых дворах. У костра на привале делают свой бизнес не слишком поднаторевшие любители легкой наживы.

Те двое, что достались нам, наглели с каждой минутой. Ничего не стоило поймать их за руку, но устраивать душераздирающие сцены с мордобитием и потенциальной поножовщиной не входило в мои планы. Просто пришло время проявить свои умения, полученные от обоих мэтров, и мне, и Кунни.

Нет, конечно, участвующему в игре магу нельзя было постоянно оказываться в числе выигравших. Я потихоньку оставался внакладе, но не слишком демонстративно о том сокрушался. А счастье в игре вдруг перестало улыбаться Жердю и Знатоку. Сначала стало помаленьку везти всем другим, а затем финансовые потоки недвусмысленно направились в карманы Кунни. Первыми, как можно было ожидать, признаки недоверия проявили именно оба шулера. А когда сомнение обозначилось на лицах уже почти всех, участвовавших в игре, Кунни бросил карты на стол и заявил, что дальше играть не будет, а каждому, кто хочет с ним объясниться, может рассказать, как надо честно выигрывать в карты. И если тот, кто получит такое объяснение, захочет после этого получить свои деньги назад, то Кунни их тут же ему вернет с извинениями.

Я было подумал, что дело идет к выяснению отношений на кулаках, но ошибся. Порядком продувшиеся игроки собрали комиссию из четырех человек (от фракции шулеров в нее вошел Знаток). Комиссия уединилась под тентом выбранной для совещания арбы вместе с Кунни, и с полчаса оттуда доносился глухой бубнеж, недвусмысленно свидетельствовавший об интенсивно идущей там словесной разборке.

Затем все ее – разборки этой – участники выбрались снова на свет божий и разбрелись среди остальных спутников. Те сбились в кружки вокруг каждого из них и принялись оживленно перешептываться. При этом все они то и дело со значением косились в мою сторону. Исключение составлял только сам Кунни, отошедший к костру и принявшийся не спеша доедать остатки походного варева из котелка.

Мне ужасно хотелось спросить его, что именно он наплел честной компании, но не стоило афишировать наше с ним близкое знакомство. Так что я и сам принял значительный вид и начал готовить своего Нельсона к продолжению пути.

* * *

Вечер, а затем и стремительно опустившаяся на Странный Край ночь застали нас на подходе к основной цели путешествия всех (кроме меня и Кунни) путников нашего каравана – к городу больших ярмарок Маддикешу. Этот путь мы проделали в почти торжественном молчании. У ворот города наши спутники торжественно попрощались с нами, вручив некие свои дары, считавшиеся символическими. Почти никто из них не произнес ни слова, кроме общепринятой здесь формулы благодарности и прощания. Попрощался со мной для проформы и Кунни. Попрощавшись, отправился в город уточнять виды на ночлег.

Один только Знаток, пожимавший мне руку последним, еле слышным шепотом осведомился:

– Это правда – то, что рассказал ваш парнишка? Ответом ему послужило мое величественное молчание. Чем же еще я мог ему ответить?

– Это правда, – уточнил Знаток, – что вы продали ему магию везения в игре?

Я чуть не поперхнулся. Вот что, оказывается, наврал им хитрец Кунни! И себя защитил от обвинения в примитивном шулерстве, и мой «политический капитал» умудрился приумножить.

– Да, – с достоинством в голосе ответил я так, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Я оказал молодому человеку эту услугу…

Знаток склонил голову набок и из этого положения заглянул мне в глаза. Напоминал он при этом озадаченного попугая, заглядывающего в пасть удава.

– И правда, – продолжил он свои еле слышные расспросы, – что платить за это так страшно?

Разумеется, я не имел ни малейшего представления о том, что там наврал Кунни про цену карточного счастья, но опыт построения неопределенных ответов у меня накопился уже солидный.

– Страшно – понятие относительное, – ответил я с предельно умным видом. – То, что страшно для вас, оказалось вполне приемлемо для этого юноши…

Знаток сокрушенно покачал поблескивающей в свете звезд головой.

– Молодой человек, должно быть, еще ничего не понимает в жизни… – произнес он с горечью в голосе. – Ни-че-го! Я бы, – добавил он, помолчав немного, – никогда не согласился на это… Ни-ког-да!

Сообщив это свое мнение, он печально повернулся ко мне спиной и, прихрамывая, заспешил к воротам. На память он тоже оставил мне свой подарок – карту из местной колоды с изображением зеленеющего дерева. В земных колодах игральных карт такой нет. Карта была крапленой.

* * *

Я дождался возвращения Кунни в рощице у ворот Маддикеша. Тут собралась целая компания таких прибывших на ночь глядя путников. Одни собирались провести ночь прямо здесь, на лоне природы, другие, как я, отправили гонцов в город побеспокоиться о ночлеге. Первые уже раскладывали спальные мешки, разбивали палатки и договаривались между собой о ночном дежурстве у костра. Вторые в ожидании гонцов перебрасывались отдельными фразами, знакомились, травили дорожные байки.

Ждать пришлось довольно долго. Появился Кунни, встревоженный и помрачневший. Основной новостью, которую он привез, было то, что в городе пахло Темными. Основные места постоя проезжих магов были сейчас покинуты и, похоже, стали напоминать собой ловушки. Кто-то из магов, побывавших в городе прошедшим днем, оставил на этот счет свои знаки-предупреждения.

Немного посовещавшись, мы с Кунни решили миновать город стороной и заночевать подальше от слишком многочисленной и разношерстной компании, собравшейся в роще у ворот Маддикеша. У Кунни на этот счет было присмотрено неплохое местечко в стороне от главных дорог и трактов. Судя по всему, ему немало пришлось поколесить по Риккейскому анклаву, выполняя разнообразные поручения мэтра, и он неплохо знал особенности здешних мест.

Место, им выбранное, было и впрямь неплохим. Располагалась эта крошечная полянка не так далеко от реки, чтобы быть заметной в прибрежном кустарнике на фоне темной стены камыша, но и не так близко, чтобы нас протягивало речной сыростью и холодом. Кроме того, Кунни усмотрел в здешней почве некую «магическую грибницу» и остался этим очень доволен. Некоторое время он колдовал, посыпая периметр нашего ночлега порошками и спорами из припасенных для такого случая кожаных кисетов, потом – опять-таки не без помощи магии – разжег небольшой костерок, который давал очень уютное, какое-то надежное тепло и совсем не дымил. Светлое пламя его было на редкость прозрачным, не заметным издалека.

– Будем дежурить по очереди, – сказал Кунни. – Но можешь не очень вибрировать: место само нас защищает. Если надо – спрячет. Если надо – разбудит.

«Хорошо, если так…» – подумал я. Но внутренне приготовился к прерывистому сну, от какого уже успел отвыкнуть за годы мирной жизни. А вслух спросил:

– Слушай, Кунни, так какую же все-таки цену я запросил с тебя за магию удачи в игре? Кунни рассмеялся:

– Я стравил этим чудакам байку, что теперь, после того как купил у тебя удачу, я после смерти стану колодой карт, послушной тебе. Нравится выдумка?

Странно: дневной переход был довольно утомителен, но в сон нас не тянуло. Мы уселись у костра, поставили на него один котелок с заготовленным на ужин варевом, другой – с водой для настоя, именуемого в здешних краях чаем, и тихо разговаривали обо всем и ни о чем. Разговор наш спугнул шум, раздавшийся в камышах.

* * *

Мы оба – чисто автоматически – заняли круговую оборону. Стволы, не магические, а самые настоящие, десантные, укороченные АКМ были у нас наготове. Я взял на прицел предполагаемый источник шума, Кунни – противоположное направление. На тот случай, если шум был отвлекающим маневром.

– Это не могут быть они, – тихо, одними губами прошептал мой спутник. – Это не враг…

Это и не был враг. По крайней мере, источник шума и не думал таиться от нас. Еще не появившись перед нашими глазами, он окликнул из камышей:

– Маг Серж!.. Эй, маг Серж…

Голос незнакомца был уверенным и хрипловатым. Я переглянулся с Кунни. Откашлялся.

– Кому я нужен? – отозвался я негромко.

Из зарослей, нарочито неуклюже приминая высокую траву и ветки, появился рослый тип в кожаной куртке – такой же, какую носил покойный Тереке, – и в потертых брезентовых брюках. Обут тип был в тяжелые альпинистские ботинки. Был он коротко стрижен и почти совершенно сед. Считать ли растительность, украшавшую его лицо, дошедшей до предела своего роста щетиной или небольшой бородкой, видимо, было делом вкуса. Никакого оружия при незнакомце не наблюдалось. Небольшой потертый рюкзак, болтавшийся на одном его плече, угрожающего впечатления не производил. Он с некоторым сомнением переводил взгляд с одного из нас на другого.

– Это вы, – наконец произнес он, остановив свой выбор на мне, – тот колдун, что торгует игорным счастьем? Н-да… Быстро распространялись слухи в этих краях.

– Вам это в Мадцикеше рассказали? – поинтересовался я, стараясь не спускать глаз с неожиданного гостя. – Эта информация устарела. Весь запас карточного счастья на сегодня распродан. Нового еще не завезли со склада… Кстати, как это вам удалось так быстро отыскать нас?

– Х-хе! Это длинная история, – криво ухмыльнулся незнакомец и выразительным взглядом указал на все еще направленный на него автомат.

– Если вы не против, то присаживайтесь и расскажите ее, историю эту, – предложил я, приводя оружие в менее угрожающее положение и делая приглашающий жест.

– Если хотите хлебнуть чаю, то он будет готов через минут пять-шесть, – включился в разговор Кунни, тоже принимая более миролюбивую позу. – Да и рагу, если это у нас рагу, вон там, в алюминиевом котелке, тоже на вас хватит. Вот только с посудой у нас…

– Насчет посуды не беспокойтесь, – усмехнулся незнакомец, проворно занимая место у костра.

Он сбросил с плеча свой рюкзак и сноровисто добыл из него джентльменский набор – миску, кружку, ложку. Потом кус хлеба, завернутый в полиэтилен. В дополнение ко всему этому фляжку и предложил нам отведать ее содержимое. («Прекрасный дурификатор», – выразился он.) Содержимым оказался коньяк – не знаю, чьего производства, но явно не суррогат. Хлеб гость поделил на всех, в миску себе плеснул черпачок нашего варева и уже затем, слегка расслабившись, расстегнул «молнию» куртки, оперся спиной о высившийся позади него пень и снова обвел нас взглядом, видно проверяя нашу готовность выслушать его.

Под курткой, кстати говоря, на нем был потертый свитер с высоким воротом – словно на дворе была зима. Но не это привлекло мое внимание, а золотая на вид цепь с плоскими звеньями на шее незнакомца. На цепи этой болтался довольно любопытный медальон – похожая на какую-то кустарную ювелирную поделку, неправильная и к тому же разорванная около одного из острых углов пентаграмма. За то время, которое мне пришлось рассматривать ее, я успел сообразить, что это вовсе не примитивная поделка, а скорее странный каприз какого-то сумасшедшего ювелира, с большим искусством воплощенный в золоте.

Так мы и поглощали ужин – присматриваясь друг к другу и прикидывая, кто есть кто…

– Видите ли, ребята, – произнес незнакомец, почесывая белый шрам над бровью. – Что касается торговли удачей, так это я услышал не в городе – я туда не заходил, – а вот сейчас от вас самих. Я, с вашего разрешения, позволил себе немного посидеть тихо в камышах, пока вы тут разговаривали на разные темы. Это, конечно, не по-джентльменски, но… Но уж простите великодушно – мне приходится встречаться с разным народом, и всегда лучше составить представление о людях, с которыми предстоит иметь дело…

– А мое имя вы тоже узнали из разговора? – осведомился я.

Я точно был уверен, что за последние час-полтора Кунни и не думал называть меня по имени.

– А это, – усмехнулся он, – был просто случайный камушек в кусты. Я как раз ищу мага Сержа… Сергея. Ученика мэтра Герна. Ну и решил проверить – не вы ли это? В конце концов не так уж много бродит по одной дороге в одно и то же время…

– Ну что ж, – пожал я плечами. – Приятно, что мы с вами встретились. Ну а место, где нас можно было найти этой ночью, вам, конечно, подсказали духи этих мест?

И, кстати, раз уж можете теперь обращаться ко мне по имени, то почему бы и вам не представиться?

– Что ж, вы правы, – признал наш гость. – Что до вашей дислокации, то тут все просто. От ворот города я всего-навсего шел за вами… Слава богу, вы шли своим ходом. Вскочи вы в седла, я бы вас упустил. А что до моего имени…

Он снова выставил на стол фляжку.

– В разных местах меня называют по-разному. Если хотите навести обо мне справки в городе, то спрашивайте менял о Шоне Бородаче… А кстати, как зовут вашего юного спутника?

– Кунни, – отозвался тот. – Подмастерье мэтра Герна. А среди Ходоков вы под каким именем фигурируете? Ведь вы из них будете?

– Я знаком со многими Ходоками, – ответил гость с большой степенью неопределенности. – Вы судите по тому, как я одет?

Кунни пожал плечами:

– Не только. Одежда не главное. Каждый может одеться под Ходока или под моряка… А вот идти по следам людей, защищенных магией, и остаться незаметным, может либо человек, знакомый с навыками Ходоков, либо маг. Но вы не маг…

– Давайте остановимся на имени Шон, – нахмурился гость, отвинчивая крышку фляги. – Не желаете еще немного моего дурификатора за знакомство – перед чаем?

Мы подставили кружки и молча хлебнули еще по паре глотков коньяка.

– Вы говорите, что знаете многих Ходоков, – осторожно поинтересовался я. – Среди них нет человека по имени Грегори… Григорий? Он, по всей видимости, из русских, как и я…

Гость с интересом глянул на меня.

– У вас к нему дело? – спросил он.

– В некотором роде, – ответил я. – Если вы знаете, как связаться с ним…

Гость задумчиво потер лоб.

– Я постараюсь это узнать для вас, – коротко бросил он. – Нам с вами потребуется взаимопонимание… В ближайшем будущем.

– Значит, вы искали именно меня по какому-то делу… – перешел я к дальнейшим попыткам уяснить для себя ситуацию. – Ну так по какому же?

Незнакомец почесал свой шрам.

– Ну, допустим, я хотел… – начал он, внимательнее присматриваясь ко мне. —Допустим, я хотел переброситься с вами в те же, например, картишки. Ставлю вот эту игрушку…

Он снял с шеи свою цепь со странным медальоном и бросил ее на брезентовую «скатерть», вокруг которой мы сидели. Меня это удивило. Мне непонятна была игра, которую мне явно навязывали. Я отодвинул цепь с пентаграммой в сторону гостя, предпочитавшего называться на ирландский манер Шоном.

– Мне нечем ответить на такую ставку… Шон покачал головой:

– Вы заблуждаетесь. У вас есть что поставить на кон. Вы ведь всегда носите с собой очень редкую монету. Она, правда, сильно потерта и поцарапана, но она уникальна.

Меня чуть не подбросило на месте. Все карты разом спутались. В игру явно вошел кто-то третий. Кунни почувствовал мою растерянность. Назвавшийся Шоном был, судя по всему, доволен произведенным эффектом.

– И давайте так… – сказал он, доставая из кармана рюкзака засаленную колоду карт. – Чтобы не было, как говорится, корыстного интереса. Если выиграю я, то заберу вашу монету только на время. Не больше чем на три дня. Чтобы, – тут он криво улыбнулся, – только удовлетворить свой интерес коллекционера… А потом вы получите ее назад в целости и сохранности. Ведь вы будете возвращаться в Коонр через Дождевой перевал?

Я скосился на Кунни. Тот кивнул.

– Допустим, – согласился я. – Маги никогда не возвращаются тем же путем, по которому пришли.

– Там есть постоялый двор, – сообщил Шон. – Или гостиница, если хотите… Называется «Ночной привал». Ее содержит мой хороший приятель – Старый Лайнус. Скажете ему, кто вы и что вы от меня. От Шона… Он вернет вам вещицу. И наверное, у него будет мое письмо для вас. Думаю, что оно вас очень заинтересует…

Он принялся раздавать карты.

– Ну а если мою вещицу выиграете вы, то у меня будет к вам одна лишь просьба… Условие. Вы эту вещь не продаете. Вы носите ее открыто. И отдадите ее только тому, кто имеет на нее право…

– И как я узнаю этого человека? – поинтересовался я, разглядывая свои карты.

– Узнаете, – заверил меня Шон. – У вас не возникнет никаких сомнений… А если они возникнут, то оставите для меня письмо у Старого Лайнуса. Ваш ход…

– А если такой человек вообще не появится? – резонно поинтересовался я, выкладывая свою карту.

– Это очень огорчит меня… – мрачно буркнул Шон и взял прикуп. – Тогда вы просто оставите вещь у Лайнуса. И если сочтете нужным приложите к ней письмо…

Кунни все с большей тревогой прислушивался к нашей беседе. Похоже, что он ничуть не оскорбился тем, что не был приглашен к игре. Его волновало другое.

– Почему бы нам просто не обменяться этими… предметами? – спросил я. – А потом вернуть их друг другу на тех же условиях? Вам не кажется, что так будет надежнее?

Шон отрицательно покачал головой.

– Мы еще слишком плохо знаем друг друга… – ответил он. – И если просто доверимся друг другу, риск будет больше в два раза, чем если сначала проверку пройдет один из нас… Давайте не обсуждать эту тему больше. Или играем или нет.

Он принялся складывать свой «сервиз» в рюкзак, вытирая каждый из трех предметов, его составлявших, широким листом какого-то лопуха, росшего чуть поодаль.

– Играем, – сказал я, подумав.

И, меняя тему разговора, добавил:

– Так вам приходилось бывать в Других Мирах? Снова последовал довольно уклончивый ответ:

– Я узнал о них многое… Только в некоторых из них может выжить человек…

– А в Мире Темных? Шон усмехнулся:

– Как ни странно, их Мир довольно похож на земной… Некоторые даже думают, что это Земля и есть – только через тысячи лет. После разных войн и катаклизмов… И Странный Край был тоже когда-то срисован с Мира Темных… Они ведь были его первоначальными хозяевами…

– И вы думаете, что они правы, когда хотят вернуть его себе?

– Хм… – отозвался Шон, разглядывая свои карты. – Кто, по-вашему, прав – волки или овцы? Фаг или бактерия? Вопрос в сфере морали ответа не имеет. Наше дело – просто выжить в предлагаемых обстоятельствах.

Я кивнул в знак согласия и принялся внимательно оценивать сложившийся расклад карт. Меня мучило подозрение или догадка о том, кем на самом деле является наш ночной гость. Но, видно, еще не время было ставить вопрос ребром. И я просто произнес двусмысленное:

– Может быть, откроем карты?

Это могло быть отнесено и к реальным, бумажным картам, которые мы оба держали в руках, и к тем – воображаемым, – которые разложила перед нами Судьба. Но Шон перечеркнул оба этих толкования.

– Я продул! – резко сказал он, поднимаясь и накидывая рюкзак на плечо. – Вещь, – он кивнул на цепь с пентаграммой, – остается у тебя. Носи ее даже в бане. И запомни: «Ночной привал», Лайнус…

Он бросил свои карты на брезент «рубашкой» вверх. Повернулся и исчез в кустах, на этот раз не произведя ни малейшего шума.

С минуту мы с Кунни сидели молча и только переглядывались с недоумением. Потом подмастерье мэтра взглядом попросил у меня разрешения и взял в руки доставшуюся нам на время причудливую цепь. Он повертел ее в руках, присмотрелся к ее узору и даже – опять с моего молчаливого согласия – примерил ее. Потом протянул тускло поблескивающую золотую змейку мне.

– Это – оберег, – определил он. – Магия… Но только не твой оберег. И не мой. Это оберег, рассчитанный на кого-то определенного. И еще – эти письмена… Видишь узор? Это руны… Узнаешь?

– Думаешь, это от Темных? – тревожно спросил я.

– Нет… – покачал головой Кунни. – Здесь многие пользуются их рунами. Это непонятно для посторонних. Тебе вреда эта штука не должна причинить. Просто этот тип уверен, что тебе очень скоро встретится тот, для кого этот оберег предназначен и кому это письмо адресовано.

Я ожидал, что он спросит меня теперь, о какой монете говорил назвавшийся Шоном. Но то ли он просто не хотел совать нос не в свое дело, то ли боялся вспугнуть меня. Он принялся собирать с брезента карты, которые, по всей видимости, ночной гость оставил нам на память. Заглянул в его расклад и удивленно присвистнул.

– Ты знаешь, – воззрился он на меня, – у этого типа был вовсе не проигрышный набор… Если бы вы раскрыли карты, то…

– Он явно приходил сюда не в карты играть, – махнул я рукой.

* * *

Наутро после ночи, показавшейся мне на редкость короткой, нас ждал сюрприз. Мы и двух километров не одолели еще по проселку, который после множества поворотов и перекрестков должен был привести нас где-то к следующему утру в имение его превосходительства, как обнаружили, что нас уже встречают.

У обочины пустынной дороги был приткнут вполне современный внедорожник, а рядом с ним высился детина, наряженный а-ля ковбоем, и махал нам своей широкополой шляпой. Еще пара – менее нарядных, но в том же стиле одетых чудил толклись неподалеку, выказывая умеренные признаки радости и гостеприимства.

Как выяснилось, за предыдущую ночь по причине сырости и многотрудного головоломного процесса, к которому, не щадя сил и здоровья, готовился их превосходительство Лессаж, его прокурорская хворь усилилась и уложила его в постель. В связи с чем прибытие миссии целителей решено было самым существенным образом ускорить. Для чего за нами и был выслан экипаж повышенной проходимости с командой встречающих, возглавляемой шерифом Монти. Имен остальных двух членов этого отряда я не запомнил, поскольку они остались далеко у нас в кильватере, чтобы позаботиться о наших лошадях и вовремя доставить их в прокурорское имение. В дороге нам пришлось выслушать развернутое изложение точки зрения шерифа на все аспекты жизни всего Странного Края и провинции Точь в частности. Ввиду моей слабой осведомленности о здешних делах и того, что последние несколько недель мой слух был избалован хотя и слегка ломаным, но родным русским языком в исполнении мэтра и Кунни, я ощущал себя почти глухонемым и боюсь, что часто отвечал невпопад на обращенные ко мне реплики и вопросы. Тем не менее благодаря исключительной продолжительности этого дня прибыли мы на место назначения еще засветло, живыми и здоровыми.

Само имение и сам господин прокурор произвели на меня впечатление, прямо противоположное ожидаемому. Вместо дряхлеющего древнего замка, окруженного средневековой деревенской идиллией, предо мной предстало довольно современного вида ранчо, оснащенное электропастухом, парой тракторов и целым автопарком – от легковушек до грузовиков. О том, что я нахожусь не просто на ферме, а в имении провинциального прокурора, говорила только табличка на застекленной двери трехэтажного особняка, в котором и находилась «домашняя резиденция» господина Лессажа.

Сам прокурор оказался не желчным и сухим стариком, каким он представлялся мне на расстоянии, а довольно упитанным и добродушным на вид жизнелюбом средних лет, обеспокоенным сверх меры только двумя вопросами: делами своей фермы и состоянием собственного здоровья. Пока мы с Кунни создавали в его спальне обстановку, необходимую для проведения сеанса магической терапии, господин Лессаж, погруженный в инвалидное кресло, вел с нами неторопливую беседу. Речь шла в основном о трудностях ведения хозяйства в природных условиях Странного Края и о слухах касательно новейших методов лечения суставного отложения солей, доходящих сюда с Большой Земли.

* * *

Собственно прокурорские заботы стали темой наших разговоров неожиданно и в самый неподходящий для этого момент. К тому времени снаружи уже стемнело. Его превосходительство был умащен экстрактами подходящих для его исцеления трав, принял необходимые пилюли и тинктуры и был загружен в раскладную ванну с горячим «каменным настоем», когда плавный ход всей процедуры был нарушен шерифом Монти, который был отряжен дежурить в прокурорском кабинете. У меня сложилось впечатление, что этот веснушчатый и ширококостный тип был у Лессажа правой рукой.

Шериф влетел в спальню в состоянии явного возбуждения и, наклонившись к прокурорскому уху, выпалил в него нечто такое, отчего его превосходительство едва не выскочил из ванны в чем мать родила и не устремился в таком виде руководить какой-то срочной и грандиозной операцией. Нам едва удалось погасить этот его порыв.

Справившись с первым наплывом эмоций, прокурор принял в ванне начальственную позу и принялся диктовать распоряжения Монти, застывшему рядом с ним с телефонной трубкой в руке. Трубку эту его превосходительство временами вырывал и в бешенстве выкрикивал в нее нечто весьма круто закрученное.

Мы – как лекари – не изгонялись из спальни, превращенной одновременно в процедурный кабинет и в кабинет прокурора. Но и присутствие наше явно не было самой желательной декорацией к происходящей сцене. Я постарался просто внимать происходящему и уловить, в чем же состоит его суть. На это ушло некоторое время, но вычленить нечто связное из всей этой неразберихи мне таки удалось.

Недобрым словом поминали некоего Сизого Хирама и его людей.

– Что это за Хирам? – тихо спросил я у Кунни. – И какое отношение он имеет к Лессажу и его компании?

– Хирам – атаман очень опасной банды, что куролесит по всему краю, – столь же тихо ответил тот. – Они с Лессажем относятся друг к другу примерно так же, как Робин Гуд к шерифу ноттингемскому…

Собственно, дело состояло в том, что под самым носом у резиденции его превосходительства сразу после наступления темноты объявилась давно досаждавшая всему состоятельному народу здешних мест банда Сизого Хирама. Появившись же, занялась своим, как я понял, обычным делом – реквизицией излишков собственности у первых попавшихся под руку состоятельных граждан. Таковыми оказались владельцы двух граничащих с прокурорским имением «фазенд» – тоже «государевы люди», занимающие немалые посты в провинции и в анклаве. По какому-то стечению обстоятельств только расположенные между их владениями имения самого прокурора избежали этой участи. У меня сложилось впечатление, что их превосходительство был особенно оскорблен именно этим оказанным ему невниманием.

Грозные приказы и вопли в адрес подчиненных сводились в общем-то к хорошо знакомым и на Большой Земле мерам. Начать патрулирование дорог, привести в готовность блокпосты, сообщать шерифам о любых подозрительных лицах, случившихся окрест.

Примерно через час всей этой суеты наконец-то вспомнили и о нас. Нам позволили наспех завершить сеанс лечения, обещали завтра предоставить возможность снова осмотреть больного, поклялись не беспокоить его лишний раз и выставили в приготовленные для нас гостевые спальни на втором этаже особняка. Поскольку все происходившее имело слишком косвенное отношение к моим заботам и хлопотам, а день выдался до крайности длинный, я почти мгновенно заснул сном праведника.

* * *

Впрочем, если это выражение подходило случаю, то стоит признать, что сон праведников отличается все-таки определенной чуткостью. По крайней мере, раздавшиеся в ночной тьме хлопки выстрелов, отрывистые команды и истошные вопли «Держите суку!!!» оказались достаточной причиной для того, чтобы я вылетел из постели как ужаленный и осторожно – дабы не схватить случайную пулю – приблизился к окну и осторожно выглянул из него.

По ферме метались огни фар и огоньки фонариков. Через освещенное пространство порой пробегали контрастно высвеченные фигуры здешних ковбоев – кто с винтовкой в руке, кто с револьвером… В целом походило на то, что пришла пора и их превосходительству принять в гости Сизого Хирама. Непонятно было только – где, собственно, находятся нападающие?

Я принялся шарить под кроватью, где среди прочего багажа должен был находиться и мой ствол, и тут же вспомнил, что, как назло, все наше оружие было – от греха подальше – отдано на хранение шерифу Монти.

«Ладно, – сказал я самому себе, – в конце концов я, как маг и целитель, вместе с Кунни не должен опасаться разбойных нападений. Другое дело, что совпадение вышло не в пользу того, чтобы моя личность вызывала в дальнейшем приятные ассоциации. Как-то там Кунни?»

Я шагнул к двери. И в этот момент в нее постучали.

– Кто там? – осведомился я.

– Не беспокойтесь, мистер, свои… – тихо, едва слышно отозвался довольно нежный, хотя и с легкой хрипотцой голос. – Отворите, не бойтесь…

Все это мне страшно не понравилось – и то, что постучавший в мою дверь явно старался быть не услышанным со стороны, и это «свои», и вообще что кто-то ломится ко мне посреди ночи под аккомпанемент стрельбы.

– Что вам надо?! – зло прошипел я. Но голос однако же понизил.

– Живой остаться – вот чего я хочу! – ответил мне не менее злой шепот.

Почему-то этот аргумент подействовал на меня. Я подхватил за ножку довольно тяжелый табурет, составлявший, к счастью, часть меблировки моей спальни, стал сбоку от двери и отодвинул шпингалет.

В комнату проскользнула девушка лет шестнадцати-семнадцати, наряженная в защитное хэбэ, худая и угловатая. Лицо у нее было измазано то ли просто сажей, то ли спецпастой, которую используют коммандос. Это мешало оценить степень ее фотогеничности. Оружия при ней всего-то и было, что армейский штык, пристегнутый к поясу.

Она судорожно захлопнула за собой дверь и пристально уставилась на меня. Покачала головой…

– Нет, ты совсем не похож на брата, – сказала она.

 

Глава 8

ПИСЬМО ОТ БРАТА

Я молча, стараясь не производить лишнего шума, поставил тяжелый табурет на место, задвинул шпингалет, отошел от двери и уселся на жесткую кровать. Просто чтобы не стоять столбом перед невесть откуда взявшейся гостьей. Вспомнив вчерашнего ночного незнакомца, взял с тумбочки брошенный туда перед сном амулет-оберег и накинул его на шею.

Незваная гостья молча наблюдала за моими действиями. Вид у нее был суровый. Даже осуждающий. Она присела на корточки и заглянула под кровать.

– Черт! – прошептала она. – У вас здесь даже не спрячешься!.. Навалено черт-те что!

– Вы прячетесь от охраны? – спросил я.

– Нет! – иронически фыркнула она. – От поклонников! От кредиторов! От ревнивых жен моих любовников! Вы скажете, ей-богу!

– К сожалению, не могу вам предложить ничего, кроме вот того шкафа, – кивнул я на узкий, встроенный «пенал» в торце комнаты. – Он тесный, зато пустой. И в нем нет тараканов.

Она с сомнением подошла к шкафу, сдвинула в сторону его дверцу и провела рукой внутри. Потом уселась на дно «пенала» и снова уставилась на меня.

– В плечах не жмет?.. – осведомился я.

– Завязывайте с шутками, мистер! – оборвала она меня. – Не до шуток. Я головой рискую только для того, чтобы с вами поговорить… Так что вот и будем говорить. Только говорить тихо! Как можно тише!

Я как можно тише переставил табурет к шкафу и уселся на него нос к носу со своей гостьей. Странным запахом наградило меня мое обоняние: от девушки пахло не только пропотевшей амуницией, не только порохом, но и еще чем-то, в чем угадывались обыкновенные духи. Не знаю – «Диор» или какая-нибудь дешевка. Не разбираюсь. Факт, что в таком сочетании этот аромат поразил меня.

Разорванная золотая пентаграмма болталась прямо перед лицом странной ночной посетительницы. Никакого впечатления на нее этот амулет явно не произвел.

– Вы сказали, – прошептал я, – что я не похож на брата… Чьего брата? Не вашего, надеюсь?

– Вы не похожи на своего брата, – раздраженно ответила она. – На Романа. Ромку.

– Вот как… Вы его видели? Когда? Где?

– Видела – как вас сейчас! Много раз. В последний раз еще днем. В бункере, у папы…

– В каком бункере, у какого папы? – слегка обалдело спросил я.

В этот момент в здании – где-то внизу – начался гвалт. Кто-то по какому-то поводу негодовал. Кто-то отдавал энергичные распоряжения, кто-то просто с грохотом бегом поднимался по лестницам. До меня доносились обрывки фраз: «Не может быть, чтобы проникла…», «Позаботьтесь о безопасности прокурора! Он должен быть в…», «Перевернуть все вверх дном! Если…» В двери – дальше по коридору – забарабанили.

Гостья поднесла палец к губам и в мгновение ока полностью скрылась в «пенале». Даже дверцу умудрилась за собой задвинуть. При всей ее угловатости было в ней что-то плавное и стремительное, как в движениях дикой кошки.

Вслед за стуком из коридора донесся звук открываемой двери и голоса. Затем то же самое – стук и голоса – повторилось ближе. Еще ближе… Сомнений в том, кого искала охрана, быть не могло. Я тихо привел комнату и себя в надлежащий вид. Дождался нового стука, выждал немного и осведомился, кто меня беспокоит.

* * *

Естественно, беспокоила меня охрана в лице двух подтянутых молодцев, которым я, разумеется, отворил дверь по первому требованию, но без лишней спешки, как и полагается разбуженному посреди ночи законопослушному субъекту. Не давая им перехватить инициативу, поинтересовался, в чем, собственно, дело? И знают ли они, с кем имеют дело? Уж чему-чему, а умению смущать собеседников своим авторитетом оба мэтра меня научили.

Тот из охранников, что был постарше, откашлялся и вежливо объяснил, что еще в начале ночи разбойному нападению подверглись две соседние «фазенды». А несколько минут назад на территории прокурорского имения засекли бандитку из людей Сизого Хирама. Есть подозрение, что она успела спрятаться где-то в центральном особняке. Возможно, банда задумала покуситься на самого провинциального прокурора… Не побеспокоили ли сегодня ночью господина мага? И нельзя ли посмотреть, все ли в порядке у него в комнате?

Я не успел еще и рта открыть, чтобы ответить, как за спиной охранников раздался тихий смех. Оба молниеносно повернулись, словно услыхали не смех, а звук взводимого затвора. Перед собой они увидели Кунни. Чем-то они его явно позабавили. Правда, судя по его виду, он всячески старался скрыть это под маской серьезности. Это ему, однако, не удавалось. Когда он подкрался к месту действия, я не заметил. Но сделал он это вовремя.

– Простите, – вымолвил Кунни. – Простите, господа… Но вы понимаете, что не только комната, в которой находится маг, но и все имение его превосходительства прокурора сейчас находится под магической защитой. Раз уж маг является его гостем… Разве вы не поняли, почему пострадали два соседних имения по обе стороны от имения господина прокурора, а на его собственное имение рука преступников не поднялась? Вы-то, ваше превосходительство, надеюсь, поняли это?

Он повернулся налево, и мы действительно увидели его превосходительство, энергично идущего к нам по коридору. Облачен его превосходительство был в белый пушистый купальный халат, тапочки на веревочной подошве и на вид был свеж как огурчик.

– В самом деле, – произнес он, благоухая экстрактом ночных трав, – господин маг и его помощник не нуждаются в ваших услугах, господа офицеры. Хотя, конечно, я ценю вашу бдительность… Займитесь обследованием других помещений…

Оба стража не замедлили последовать его распоряжению и стремительно покинули место действия.

– А вам, маг Серж, я благодарен от всей души, – прокурор с чувством пожал мне руку. – Я словно заново родился! Можно сказать, починили на ходу!

– Этот лечебный эффект требует закрепления! – поспешил я охладить его энтузиазм. – Завтра мы обязательно должны повторить лечебный сеанс по полной программе. Полной и углубленной…

– Разумеется, разумеется! – заверил меня его превосходительство. – Я полностью в вашем распоряжении. В конце концов я имею право пожертвовать несколько часов на поддержание своего здоровья. «Сгореть на работе» – х-хе! Это легче всего. Провинции нужен энергичный, полный сил слуга Закона, а не подагрическая развалина! Скажите… – Тут он несколько помрачнел. – Скажите, это действительно так, что ваше присутствие само по себе могло – как сказал ваш помощник – защитить мои э-э… пенаты от осуществления преступных замыслов этих негодяев, которые… Или вы что-то предвидели и приняли соответствующие меры?

Я постарался преисполниться максимально убедительной силы и с поучительным видом провозгласил:

– И могло и, как видите, защитило! Сам маг, его жилище, постоянное или временное, жилище того, чьим гостем он является, находятся под магическим щитом. Его прочность не бесконечна, но, как правило, достаточна для того, чтобы не отвлекать мысли мага на заботы об элементарной безопасности! А вот что касается предвидения… Неужели вы думаете, что я бы не принял самых действенных мер для того, чтобы обезопасить от разбойников не только себя и вас, но и ваших уважаемых соседей? Вообще всех, кто мог стать их потенциальной жертвой?

– Мне не дано судить… – развел руками его превосходительство, явно впадая в некое самоуничижение.

– Очень даже дано! – позволил я себе сурово прервать его. – Маг, даже самый искуснейший, не получает права быть непорядочным человеком. И вы вправе судить наши поступки по самым обычным человеческим меркам. И если бы обладание магией делало наши силы безграничными, то уже давно не было бы в мире ни зла, ни несправедливости. Однако они по-прежнему существуют. Делайте выводы.

– Что ж… В любом случае… В любом случае… Их превосходительство обмякал на глазах.

– В любом случае моя благодарность вам не знает границ… – произнес он, тряся мою руку.

Теперь его ладонь напоминала на ощупь слегка недоваренный капустный лист. Это даже встревожило меня, и я помог прокурору, подхватив его под увесистый локоть, развернуться на сто восемьдесят градусов и направиться в том направлении, откуда он появился.

Как только он скрылся из виду, я повернулся к Кунни, который скромно стоял у стенки, лишь легкой улыбкой провожая пошатывающуюся фигуру их превосходительства.

– Надеюсь, – предположил я, – прокурора сюда принесло не случайно?

Кунни пожал плечами:

– Немного магии, немного предварительного внушения… И вот – нужный человек приходит в нужное место и в нужное время. И главное – говорит и делает именно то, что от него требуется.

Он вздохнул:

– Единственное, что плохо, так это то, что мне не удается долго удерживать эффект. Пять-шесть минут от силы. Дальше идут непредсказуемые эффекты. Но то, что было в эти пять-шесть минут, господин прокурор будет воспринимать как свои собственные слова, мысли и поступки…

– Как ты догадался, что мне нужно помочь? Кунни пожал плечами:

– Ты же знаешь, что Учитель поручил мне тебя подстраховывать…

– Спасибо, – только и мог сказать я. – Ты меня выручил…

Кунни лишь кивнул – этак скромненько – и заторопился по коридору к двери выделенной ему для ночлега каморки. Он и виду не подал, что его как-то интересуют мои дела. Хотя я готов был поклясться, что знал он, знал про ту, что пряталась в шкафу моей спальни. И я не сомневался – случись что, он снова тут же окажется на месте.

* * *

Заперев дверь, я сел на кровать, чувствуя себя просто мешком с картошкой, норовящей сгрудиться в бесформенную кучу. Я сидел таким манером и потихоньку приводил в порядок свои мысли и чувства. Спустя немного времени почти бесшумно съехала в сторону дверца встроенного шкафа, и из темного провала вынырнула перемазанная копотью и едва различимая в сумраке физиономия моей гостьи. Она вопросительно глянула на меня. Я просигналил ей: «молчок!»

Мы выждали еще минут пять-шесть. Суета и шум в доме постепенно улеглись окончательно. Тогда я снова переставил табурет в удобное для конспиративной беседы место, и мы тихо ее продолжили – с того момента, на котором нас прервали.

– Вы что, и правда не поняли, кто я? – шепотом выразила свое удивление юная незнакомка. – Я была о магах лучшего мнения.

– Я не волшебник, – ответил я словами из «Золушки», – я только учусь.

Но моя собеседница Шарля Перро не читала и восприняла мое оправдание совершенно серьезно.

– Ах вот что… – пробормотала она. – Хотя вы ведь с Ромкой здесь недавно… – Она вздохнула. И продолжила чуть иронически: – Разрешите представиться: Аманеста, дочь Хирама Сизого.

– Стало быть, Аманеста Сизая?… —тоже с ноткой иронии осведомился я. Но опять был принят абсолютно всерьез.

– У нас нет наследных фамилий, – пояснила она. – А постоянного прозвища я еще не заработала. Если уж на то пошло, то меня надо бы звать Аманеста Проклятая. К тому же я не родная дочь Хираму. Приемная. И вообще, давайте по делу, мистер…

– Давай, – согласился я.

– Понимаете, – быстрым шепотом заговорила дочь атамана, – ваш Ромка сейчас при моем отце состоит. Не то чтобы в заложниках, но – сами понимаете – и не в почетных гостях. Отец рассчитывает с вами и вашим Учителем насчет него кое о чем договориться.

«Все тот же сон, – сказал я себе. – Всем нужна моя магия. А магии-то у меня и нет!»

– И он прислал тебя, чтобы ты со мною вела переговоры? – высказал я наиболее правдоподобную догадку.

– Так и не так… – с легкой запинкой отозвалась она. – Пока что я здесь только по своей воле. Мне надо об одном с вами договориться, а папаше – о другом…

– Я пока что не очень тебя понимаю… – признался я. – Давай, может быть, по порядку – ну, хотя бы начиная с того, как Роман попал к вам? И если можно, то давай на «ты».

– Давай на «ты», – согласилась она. – И давай по порядку. Ромка, – она упорно называла его именно Ромкой, – к нам попал от Бездомных. А они хотели его продать Зеппу – Болотному Графу… А, черт! Ты вот лучше его письмо прочитай!

Она достала из внутреннего кармана своего – великоватого ей – бушлата и протянула мне несколько плотно свернутых в трубку листков желтоватой бумаги. Я жадно схватил их, но сдержал свой порыв – тут же развернуть их и углубиться в чтение.

– Там он все тебе объясняет… – уточнила Аманеста. – А я только то скажу, что на словах надо…

Она нахохлилась и вроде очередной раз собралась с мыслями:

– В общем, так… Ромка знает, что ты ходишь в учениках у козырного мага. И знает, что ты его ищешь. Он хочет… Он просит, чтобы ты помог ему вернуться туда– на Большую Землю. И меня он хочет забрать с собой… Я тоже хочу отсюда убраться. С ним. Куда угодно! Только это – очень большой секрет. Если Хирам узнает про то, что я хочу от него смыться…

– Тебе не по душе твой приемный отец? Он…

– Да нет! – махнула она рукой. – Вам… Тебе не понять. Он отличный мужик. Они с отцом были большие друзья.

Пока отца не повесили… Он, Хирам, вместо отца для меня стал. Как родной. Только я не хочу здесь жить. Не могу. Ничего мне тут не светит. Дочь атамана – это клеймо. С ним никуда не деться.

– Вот что… – начал прикидывать я. – Я тоже здесь задерживаться не собираюсь. Только пути отсюда не знаю. У вас с Романом… с Ромкой есть какой-нибудь план? Он может уйти от твоего папаши? Ну сбежать…

Аманеста невесело усмехнулась:

– Сбежать? Может. Только вместе со мной.

– Это как? – не понял я.

– Атак, – объяснила она, – если Ромка убежит, Хирам меня прирежет. Он это обещал, и свои обещания он выполняет.

Я присвистнул:

– Здорово же тебя любит твой папочка… Девушка пожала плечами:

– Просто он уверен, что этого не случится. Ромка не такой человек… У нас с ним особые отношения…

Я уже начал догадываться, что за отношения сложились у них там, но пока можно было потерпеть и постараться проглотить побольше полезной информации.

– Сначала Хирам Ромку держал в бункере под замком, – продолжила свои откровения Аманеста. – И если водил его куда, то на цепочке. На наручнике у него цепочка была. Потом ему стало очень нравиться с ним разные беседы вести. По ночам – особенно. Он у нас философ, старик Хирам.

«На каком же языке вели разные беседы хулиганистый парнишка из большого среднерусского города и атаман бандитской шайки из Странного Края?» – подумал я. Ответ на этот вопрос был явно непростым.

– А еще позже, – вздохнула гостья, – когда отец понял, что мы с Ромкой типа подружились…

Это «типа подружились» меня добило. Подобному жаргону в Странном Крае мог обучить свою подругу действительно только мой брат.

– Когда мы подружились, – продолжала она, – Хираму это сперва очень не понравилось. Но старик умеет все повернуть в свою пользу. Ну вот он больше и не водит Ромку на цепочке – уверен, что тот теперь не убежит.

– А в том, что не захочешь убежать ты, почему господин атаман так уверен? – попытался уяснить я. Опять Аманеста невесело усмехнулась:

– Старик никогда не поверит, что я убегу от своего наследства…

– Оно такое большое? – поинтересовался я.

– Меньше, чем об этом говорят, – дернула плечом девушка, – но больше, чем нужно, чтобы остаться нормальным человеком, когда тебе его обещают. Старик знает, где лежат денежки и куда их можно с умом вложить… Но я не хочу оставаться здесь – ни с этим наследством, ни без него. – Она помолчала и добавила: – К счастью, старому Хираму этого не понять. И потому он верит в меня железно.

Я потер виски:

– Что же ты от меня хочешь сейчас?

– Чтобы ты знал все это, пока не встретился с Хирамом. Выполни все его условия – черт с ним! Только кроме того, что он даст свободу твоему брату, он обязательно должен выполнить еще одно условие…

– А он пойдет на это? У него и так слишком большой козырь на руках – жизнь Ромки.

– Я сделаю так, что он на это пойдет. И это условие для него выгодное. Ты должен потребовать от старика, чтобы он устроил для вас с братом возвращение на Большую Землю.

Я удивленно уставился на Аманесту:

– А что, он может и такое? Гостья иронически хмыкнула:

– Он и не такое может. А сбагрить вас обоих подальше после того, как ты поработаешь на него, ему прямой интерес! Чтобы конкуренты до вас не дотянулись. И чтоб при случае снова с тобой связаться можно было.

– Вот этого, последнего, лучше уж не надо! – заметил я.

– Ясно, что не надо! – снова дернула плечом дочь атамана. – Только пусть у него сохранится такая иллюзия… Ты уж постарайся.

Пришла пора развеять или, наоборот, усугубить кое-какие мои сомнения в отношении роли Темных в том деле, с которым ко мне подкатывался Сизый Хирам.

– Ну, – поскреб я в затылке, – если твой папаша так уж крут, то признайся, только без фокусов: как у него сложились отношения с Темными? Или скажешь, что вы их не трогаете, а они вас не трогают?

– Ах, вот ты про что… – протянула Аманеста разочарованно. – Значит, и тебе в уши надули, что Хирам продал душу Темному Миру?

– А что? – сурово отозвался я. – Это все враки? Девушка презрительно фыркнула.

– Здесь, в Странном Краю, – произнесла она таким тоном, каким объясняют всем известные вещи маленьким детям, – только ленивые не валят все беды на Темных. А уж пачкать каждого, кто кому-то не угодил, всякими слухами о связях с Темными – так это здесь любимый вид спорта у местных начальничков. «Продал душу Темному Миру», – снова фыркнула она. – Он бы, может, и продал бы. Да кто ее у него купит? Только не Темные. Они для того умны больно. Знаешь, почему старик так богат? Да потому что всегда продает тех, кто его покупает!

Я усмехнулся про себя. Должно быть, в Сизом Хираме была какая-то талейрановская струнка, если в разные века и в разных мирах он и покойный граф Перигор вписались в одинаковую анекдотическую характеристику.

– Да ты сам увидишь, – вздохнула она, – какой магии он от тебя попросит. Такой, чтоб самому уцелеть и денег иметь в неограниченном количестве…

Я тихо рассмеялся:

– Если он меня путает со всемогущим Господом Богом… Тогда пожалуйста. Только я такого ему пообещать не смогу…

– Однако все ж таки – пообещай, – то ли попросила, то ли приказала Аманеста.

И скрипнула зубами, подчеркивая необходимость повернуть дело именно так, как сказала она. Я тяжело вздохнул:

– Но ведь ты не знаешь точно, что потребует от меня старик в обмен на свободу брата?

– Точно – нет. Но догадываюсь, что он хочет, чтобы ты «расколол» ему хоть один из секретов, которых он накопал превеликое количество. Он, понимаешь ли, верит в Тайные Силы, Призраков Времени, во власть над демонами и тому подобные штуки. И переубедить его невозможно. Вот к этому и будь готов…

Мы помолчали.

– Старик не назначил мне место встречи? – спросил я больше на всякий случай, чем всерьез. Аманеста покачала головой:

– Хирам сам находит того, с кем хочет поговорить. Он уверен, что только потому, что никто и никогда не знает, где его искать, он и дожил до своих чуть ли не девяноста лет.

– А зачем тебе было забираться сюда, в дом прокурора? – спросил я. – Не проще ли было встретить меня где-то по дороге?

Дочь атамана иронически хмыкнула.

– По дороге тебя пасут, – объяснила она. – И пасут очень плотно. И Темные, и Светлые, и наши… Только здесь можно было поговорить без свидетелей…

Я пересел к стоящему у окна столику и затеплил обнаружившуюся на нем свечку.

– Можешь ложиться на мое место, – предложил я гостье. – Я прочитаю письмо и уйду спать к Кунни. Это мой напарник. Так сойдет?

(В конце концов не оставлять же мне было подругу Ромки ночевать в стенном шкафу?)

– Сойдет, – устало согласилась та, но из шкафа выныривать не спешила.

Я развязал тугие стебли какой-то сухой травы, стягивавшие листки письма, и взялся за чтение корявого Ромкиного почерка. Писал он вроде карандашом на чем-то неровном. Местами грифель прорывал бумагу, местами не был виден. Но я упорно двигался вдоль этих неровных строчек. Для меня очень важно было понять их смысл.

* * *

«Здравствуй, Сергей! – писал мне брат. – Я только недавно узнал, что ты жив и что ты у нас, оказывается, маг. Я вообще очень долго не мог сообразить, где я оказался и зачем. Только недавно хозяин, у которого я нахожусь в гостях, кое-что объяснил мне.

Я не обижаюсь на тебя за то, что ты вроде втравил меня в эту историю. Ты ведь сам не знал, кто ты и чем это нам всем угрожало. А может, все это какая-то дикая ошибка. Хозяин, однако, говорит, что никакой ошибки нет. И вообще тут рассказывают про тебя всякие басни– такие, что я иногда думаю, что они тебя с кем-то путают. Говорят, что ты взглядом сбиваешь огнедышащих драконов, какие-то подземелья взрываешь и все такое…

Если хоть десять процентов из этого правда, то, наверное, у нас с тобой есть шансы отсюда выбраться. Из всего, что мне о тебе рассказали, самое для меня главное – это то, что ты ищешь меня. Если это так, значит, тебя ни с кем не путают.

Тот, кто принесет тебе это письмо, расскажет, где я сейчас и почему не могу сам прийти к тебе. Он же расскажет, какие у нас планы уйти отсюда. А теперь в двух словах о том, что со мной произошло за это время.

После того как тебя забрали эти липовые менты (я-то тогда думал, – что они настоящие), я, конечно, не заснул и даже пытался позвонить в ментовку. Но телефон у нас сдох. Ну и другие странные явления были. А потом началась полная чертовщина. Мне даже до сих пор кажется, что это какой-то дикий бред.

Вдруг отовсюду в комнаты ударил страшно яркий свет, и в окна и двери стали ломиться какие-то уроды. Причем в такие окна и двери, каких в нашей квартире сроду не было. Я только одно и мог подумать, что или «колес» каких-то очень крутых наглотался, или вообще дал себя ширнуть чем-то таким, отчего у меня крышу сорвало напрочь. Только не мог понять: когда успел?

Но сопротивление этим уродам я оказал, и еще какое! Однако все это вылилось в то, что меня отметелили так, что я думал – больше не встану. И вдобавок чуть не зарубили чем-то вроде катаны. Я тебе потом шрам покажу– есть на что посмотреть. А после и вправду ширнули чем-то таким, от чего я стал просто никакой. С этого момента довольно плохо все помню. В общем, это напоминало путешествие через какую-то канализацию. Только живую.

А потом меня тащили через лес связанным по рукам и ногам. Надевали на голову мешок и то заставляли глотать какую-то дрянь, то снова вкалывали совершенно черную дурь. Мне потом разъяснил теперешний хозяин, что в этом мире (здесь все говорят – Странный Край, но ты это и без меня знаешь) мои уроды (в смысле те, которые меня уволокли сюда) «вынырнули в очень неудачном для них месте. Во владениях какого-то Болотного Графа Зеппа. А этот Граф их, этих уродов (их называют здесь Темными, но ты и об этом знаешь), гнобит со страшной силой всюду, где они только ему попадутся. У него с ними какие-то особые счеты. Поэтому они и сами прятались, и меня скрывали. Боялись, что их вычислят. И в конце концов они допрыгались.

Мы вроде налетели на засаду. В общем, наверно, несколько мужиков из укрытий стали поливать нас из «калашей» или чего-то типа этого. При этом не особенно разбирали, кто есть кто. У меня все-таки при этом хватило ума и – главное – силенок свалить в кусты и сначала спрятаться, а потом, когда все кончилось, уйти.

Я не помню, сколько в том лесу проболтался. Здесь, как ты уже знаешь, и с сутками какие-то чудеса творятся, и, главное, после всего того ширева, которое мне вкалывали, и всей другой химии, которой меня накачивали, у меня начался типа отходняк. Ну и, в общем, когда на меня наткнулись тутошние Бездомные, я находился (тут было тщательно зачеркнуто очередное «типа») в коме.

Эти Бездомные – что-то вроде наших цыган, но только, сдается мне, что покруче. Одним словом, я скоро снова был с мешком на голове и с веревкой на шее, и меня куда-то тащили. Как ты понимаешь, такие дела мне к тому времени уже страшно осточертели. Тем более что я был порядком избит, поранен и от дури еще не до конца отошел. Из всех разговоров этой братии – хоть они все и болтливые, и горластые – я не понимал ни слова. Хозяин говорит, что они меня собирались этому самому Зеппу запродать. Не знаю, что тогда было бы. Может быть, было бы лучше.

Но все получилось иначе.

Эти Бездомные в свою очередь тоже напоролись. Напоролись они на хозяина и его людей. В общем, он меня у них отобрал без особого побоища, и теперь я его гость. Тут все почти по-военному. Ну, тебе расскажет тот, кто принесет это письмо. С хозяином мы научились разговаривать на очень ломаном английском. А с остальными приходится разговаривать «по-попугайски» (дальше шло тщательно зачеркнутое слово, похожее на «кроме»). А иногда он приводит одного-двух мужиков, которые вполне сошли бы за русских. Только непонятно, кто они и откуда. Не из людей хозяина – точно. Замкнутые они и зажатые какие-то.

В общем, хозяин разобрался, кто я и откуда. И, главное, вычислил, что я – твой брат. Ему хоть и в обед сто лет, но он, похоже, обо всех все и вовремя знает. В ближайшее время он тебя найдет и будет торговаться насчет меня. Тот, кто принесет тебе это письмо, расскажет про наши планы на этот счет. Если ты не сможешь сделать для хозяина то, что он от тебя потребует, то дай знать и тяни время до последнего!

Это письмо никто не должен видеть. Когда прочтешь его, сожги. Все-таки здесь кое-кто умеет читать по-русски. Все, что хочешь сказать мне, передай на словах тому, кто принесет тебе это письмо.

Удачи тебе!

Твой брат Ромка».

* * *

Я закончил чтение, аккуратно, один за другим спалил листки и через плечо оглянулся на неподвижно скорчившуюся в шкафу Аманесту.

Мы помолчали еще немного.

– У Ромки как со здоровьем сейчас? – спросил я.

– Ничего, его солидно подлатали, – ответила дочь атамана.

– Вот сейчас, – сказал я, – пока ты здесь, Роман мог бы сбежать?

– Да, – подтвердила девушка. – Если бы было куда нам бежать вдвоем дальше.

– Уйти от твоего старика или как-то спрятаться от него здесь никак не получится.

– Никак, – согласилась она. – На такие вещи только дурачки рассчитывают. Даже если я просто к утру не буду в бункере, Хирам прирежет Романа. Или покалечит…

– Как ты думаешь выбираться отсюда? – спросил я.

– Мое дело, – отмахнулась она и откровенно зевнула.

Я поднялся, вытащил из-под койки спальный мешок и направился в каморку Кунни.

Кунни ничуть не удивился, терпеливо снес мое появление и дальнейшее пребывание в его спальне и не задал ни одного вопроса. Остаток ночи выдался довольно продолжительным и спокойным. Ни криков, ни стрельбы. Я даже успел выспаться.

Утром моя комната была пуста. Только запах пороховой гари и неизвестных мне духов еле заметно ощущался в воздухе.

* * *

Покидали мы гнездо его превосходительства с триумфом. Вовремя пущенный слух о том, что именно мое присутствие спасло имение прокурора от визита грабителей, произвел на здешних обитателей гораздо большее впечатление, чем само благополучное исцеление его хозяина. Повторный сеанс лечения прошел без особых эксцессов, в честь моего дебюта на поприще мага-целителя был дан банкет. Нам было предложено провести под гостеприимным кровом прокурора и следующую ночь. Но мы с Кунни не были настроены тянуть время и после полудня двинулись в путь, рассчитывая до темноты добраться до Дождевого перевала.

Перевал вполне оправдывал свое название, он встретил нас премерзким моросящим дождиком и – хуже того – ранней темнотой. Впрочем, это как-то скрасило непритязательный уют «Ночного привала». После холодной темени, царившей снаружи, тепло и свет в слегка облупившихся стенах тесноватой гостиницы казались просто граничащим с роскошью комфортом. Старый Лайнус – дед, напоминавший своим видом многоопытного облысевшего селезня, – моментально засек выглядывавшую из-под плаща золотую пентаграмму и кивнул мне быстрым, незаметным со стороны кивком.

Его нервозность меня насторожила. Хозяин «Привала» явно чего-то опасался и на что-то намекал своим поведением. Я подошел поближе к стойке и стал выкладывать на нее монеты.

– Сергей, странствующий маг, – представился я. – Привет вам от Шона Бородача. Мне нужно два места. Если можно, то…

– Да, для вас и вашего помощника свободная комната найдется, – торопливо прервал меня хозяин. Он удивительно бесшумно смахнул в выдвижной ящик монеты и двинул ко мне по столу конверт из грубой коричневой бумаги.

Я принялся стаскивать с шеи золотую цепь, но Старый Лайнус остановил меня движением руки.

– Не спешите с этим, – тихо предупредил он. – Сначала прочитайте это. – Он указал глазами на конверт. – Не отходите от стойки. Когда прочтете, верните письмо мне.

Эти меры предосторожности просто поразили меня. Тем более что, судя по всему, если в «Приюте» и были другие постояльцы, – они никак себя не проявляли. Тем не менее подыгрывая хозяину, я осторожно вытянул из конверта листок бумаги и прочел короткое послание:

«Мое доверие к вам, маг Серж, возросло. Не надо возвращать ваш выигрыш сегодня. Продолжайте носить то, что выиграли у меня, на виду у всех. Тот, кому он предназначен, должен появиться скоро. Если вам будут сделаны новые деловые предложения, не спешите отвечать на них, пока не переговорите со мной. Вам недолго придется ждать меня. Шон».

Я вложил листок в конверт и пододвинул его Лайнусу. Конверт – точно так же, как и монеты, – молниеносно исчез со стойки.

Неожиданно для себя, действуя по какому-то наитию, я достал из-под плаща и положил на стол перед Лайнусом кожаный кисет, в котором таскал давешнюю полученную мной из рук урода на лесной дороге монету.

– Передайте это Шону, – прошептал я. – И скажите ему, что мое к нему доверие тоже возросло.

– Вас хочет видеть один старый джентльмен… – тихо, почти бесшумно зашептал хозяин «Приюта», жестом фокусника убирая кисет в ящик.

– Ну что ж… – пожал я плечами.

– Проблема лишь в том, – продолжал шептать старый селезень, – пожелаете ли вы встречаться с этим джентльменом? Он весьма опасен. Даже то, что вы маг…

– Боюсь, – вздохнул я, – что речь идет о предложении, которое отклонить нельзя. Где я могу видеть этого человека?

– В зале, – ответствовал хозяин, всем своим видом показывая, что снимает с себя всякую ответственность за дальнейшее.

Он широким жестом указал на завешенную деревянными бусами дверь и пригорюнился у себя за стойкой. Я кивнул Кунни, чтобы он занялся нашим устройством на ночь, и шагнул за дверь.

* * *

Залом помещение, находившееся за дверью, назвать можно было только с большой натяжкой. Это была не слишком просторная и скудно освещенная комната, вмещавшая, однако, три довольно тяжеловесных деревянных стола и сработанные под стать им лавки.

Человек, который явно ожидал меня, занимал место в самом темном из углов зала. Он был сед как лунь, но смотрелся весьма бодро. Глубоко посаженные глаза его острыми буравчиками выглядывали из-под кустистых бровей. Прямая, как линейка, спина не обнаруживала признаков старческой сутулости. По одежде он мог быть принят за человека судейского или за лицо духовное, но не при исполнении ритуала, требующего специального наряда.

Троих других посетителей старыми джентльменами назвать никак нельзя было. Это были просто типичные телохранители большого криминального авторитета.

Я обратил к старику слегка вопрошающий взгляд, получил в ответ утвердительный кивок и присел за стол предполагаемого собеседника. Тот указал мне на выставленный перед ним кувшин и два керамических стакана рядом. Еще наличествовала закуска – блюдо с сухариками. Что и говорить, угощение было предельно аскетическим.

– Мятный настой на молодом вине. Отличное питье на ночь, – сообщил мой собеседник. – Угощайтесь, маг Серж.

– Благодарю вас, господин Хирам, – отозвался я, наполняя свой стакан.

Особенно гадать о личности старого джентльмена мне не приходилось. Оттенок его бугристого, неровного лица не оставлял сомнений в том, что судьба свела меня именно с Хирамом Сизым.

– Ну что же, вот мы и познакомились, – вяло улыбнулся старик и пригубил свой – уже наполненный – стакан. – Думаю, мы не будем терять времени зря.

– Я понимаю, – начал я, – что вы собираетесь поговорить со мной о судьбе моего брата?

– Вас уже информировали о том, что он гостит у меня? – без особого удивления произнес старик. – Вот уж воистину – земля слухами полнится. Так ведь говорят у вас там?

Я не стал развивать эту тему. Вряд ли стоило засвечивать источник моей информации. Отношения старика Хирама и Аманесты были далеко не ясны для меня. Вместо ответной реплики я забросил в рот сухарик и хрустнул им.

– Я думаю, ты понимаешь, маг, – несколько неожиданно перешел старик на «ты», – что мы с тобой сейчас кое о чем договоримся. И ты знаешь мои условия.

Я снова выдержал паузу. Старик еле заметно пожевал губами. Очевидно, он ожидал, что я буду более разговорчив. Я же не намерен был оправдывать его ожиданий.

– Ты получишь своего брата целым и невредимым, – наконец пообещал Хирам. – Получишь, как только выполнишь те условия, которые выставлю я.

– Это не совсем точно сказано, – покачал я головой. – Ни я, ни мой брат не будем ни свободными, ни целыми и невредимыми, пока не выберемся из Странного Края. Вот это и будет моим настоящим условием.

– Ого! – усмехнулся старик и тоже закинул сухарик в рот. – Тебе не кажется, маг, что ты сейчас не в той ситуации, чтобы диктовать условия?

– Мне просто нужны настоящие, реальные условия, а не их видимость, – пояснил я. – Здесь мы оба – я и брат – находимся не по своей воле. Мы – пленники Странного Края. Поэтому согласен выполнить любую работу, с которой смогу, конечно, справиться, за ключик от двери, которая даст нам возможность уйти отсюда домой. Кстати, подумайте хорошенько, не в ваших ли это интересах?

Хирам отбил по столу кончиками пальцев тихую замысловатую дробь.

– Покажи свой Знак, маг, – распорядился он требовательно и с минуту-другую изучал предъявленное ему свидетельство моей причастности к обладателям магического дара. – Почему ты думаешь, что тот самый ключик от двери на Большую Землю у меня есть?

– У вас самого – необязательно, – пожал я плечами. – Но у кого-то, кого вы знаете и на кого имеете влияние, он обязательно есть.

– И ты, маг, согласился бы быть моим человеком на Большой Земле?

– Признайтесь, господин Хирам, что такое взаимодействие могло бы оказаться очень и очень перспективным, – отозвался я таким тоном, словно только что прозвучавшее предложение исходило не от старого джентльмена, а от меня самого.

Господин Хирам усмехнулся:

– Ты ловишь мысль на лету, маг. Вот только не пойму: на каком шаге ты собираешься сделать пас в сторону?

– Это зависит от вас, господин Хирам, – произнес я как можно тверже, глядя в его глаза-буравчики. – Если мы оба будем играть честно, то имеем шансы пройти наш путь до конца без всяких пасов в ту или иную сторону. Я своих целей не скрываю…

– А как насчет преданности твоему Учителю? – криво улыбнулся старик. – Ты с легкой душой подведешь своего мэтра, если понадобится? Или даже сможешь запустить ручонку в его закрома?

– От мэтра Герна я никогда не скрывал, что моя главная задача – это выбраться отсюда, – прежним твердым тоном ответил я. – И я не давал ему никаких клятв и не заключал с ним никаких договоров. Ему придется не обижаться на меня.

Снова тихо прозвучала замысловатая дробь.

– Хорошо говоришь, – кисло улыбнулся Хирам. – Ну что же: будешь играть со мной честно, получишь то, что просишь. Но только работать тебе придется на пределе возможностей. Теперь слушай.

Он поманил меня пальцем и нагнулся над столом. Приблизил к его лицу свое и я.

– Мне не нужны от тебя мелкие услуги, – еле слышно прошипел старик. – Холуев я смогу найти много. В том числе и из числа магов. Мне не нужны и крупные гадости для моих врагов. Я могу их устроить и сам. Мне нужен максимум возможностей, которые может дать только твой Знак!

Он молча в упор сверлил меня своим пронзительным взглядом. Вероятно, по его мнению, я должен был догадываться о смысле того условия, которое он собирается выдвинуть. Но у меня, естественно, не было ни малейшей догадки на сей счет. Поэтому я мог ответить ему только прозрачным, твердым и – насколько я в силах был его таким сделать – честным взглядом.

– Мне нужно, – четко вышептывал слова старик, – чтобы ты открыл для меня Темный Арсенал. Я – один из трех смертных, кто знает, где он находится!

* * *

С тем же успехом старик мог бы потребовать от меня, чтобы я проводил его., скажем, на Западный полюс или в тридевятое царство. Я в равной мере не имел представления об этих материях.

– Тогда вам придется рассказать мне все про этот Арсенал, – кротко заявил я.

– Ну, – усмехнулся атаман, – в таком случае мне пришлось бы остаться здесь с тобой надолго. А я нигде надолго не задерживаюсь. Да тебе и не надо знать много. Там, в Коонре, найдешь в библиотеке Лизарда толстенный манускриптище. Называется он «Апокриф Буркхардта». Там есть все, что тебе надо будет знать про Темный Арсенал. Поторопись книжищу эту одолеть. А там и я объявлюсь – скоро. Сейчас скажу тебе только главное. Ключ от Арсенала есть у кое-кого из Учителей. У мэтра Герна – точно есть. Но послушаться этот ключ может только таких, как ты – людей со Знаком Лукавого. Теперь ты понял, почему вокруг тебя здесь творятся такие танцы-званцы? Твой-то мэтр небось ни полсловом не обмолвился про Арсенал?

Вместо ответа я только почесал нос и закусил очередной глоток мятного настоя еще одним сухариком. Потом спросил:

– А что, этот Арсенал очень много значит в здешних краях?

Старик рассмеялся беззвучным смехом:

– Все! Арсенал значит почти все. И не в одном Странном Крае. Он еще в двух Мирах открывает безграничные возможности. Впрочем, об этом как-нибудь потом…

– Ну что ж, – согласился я. – Пока я во всем этом не разобрался, лучше заняться практической стороной вопроса.

– Вот то-то! – поднял к потолку сухой палец старый Хирам. – Ты вот что имей в виду: когда придет пора Арсенал открывать, то придется ключик тот у твоего Учителя на время забрать. Но с этим не торопись. Мэтра не спугни. Осторожно прощупай и разведай, где он у господина Герна хранится. И как его без лишнего шума и пыли можно будет забрать. Сможешь – сделай слепок, зарисовки. Заготовим копию и подменим, чтобы раньше времени мэтр шум не поднял…

– Постараюсь справиться с этим до нашей следующей встречи, – пообещал я и хотел было уже разогнуться, но не тут-то было.

Хирам, словно клещами, ухватил меня за плечо левой рукой, а правой вплотную притянул к себе за воротник.

– Но учти! – прошипел он. – Если ты со своим Учителем надумаешь играть со мной в хитрые игры, то горько об этом пожалеешь Не было еще человека, который бы не пожалел о том, что пытался надуть старину Хирама! У меня есть глаза и уши в таких местах, о которых ты и понятия не имеешь.

Он буквально отшвырнул меня на лавку, резко, словно распрямляющаяся пружина, встал, бросил на стол пару монет и, не оглядываясь, вышел. Трое безмолвных персонажей, дежуривших за соседним столом, молниеносно последовали за ним. Мальчишка, обслуживавший столы, моментально уволок со стола деньги и вместе с ними еще наполовину полный кувшин.

Я допил свой стакан, вздохнул поглубже и решил и в эту ночь выспаться во что бы то ни стало.

* * *

Ночь выдалась на редкость короткой. Дождь и не подумал заканчиваться на следующее утро и проводил нас почти до самых ворот Коонра. Надо сказать, что проклятый престарелый атаман все-таки хоть немного, но преуспел в своей попытке запугать меня. Тень сомнения шевельнулась во мне. Тень сомнения в том, что на самом деле стоит ставить мэтра в известность о нашей с ним – Сизым Хирамом – встрече и о том, о чем мы с ним на встрече этой говорили.

Но сомнение только сомнением и осталось. Я, разумеется, доложился Герну по всей форме и во всех деталях. Как ни странно, большого впечатления на него этот доклад не произвел. Гораздо больше впечатлила его история с нашим ночным гостем из камышей. Единственное, о чем он не спросил меня ни разу, так это об исцарапанной редкой монете, фигурировавшей в наших переговорах с Шоном. Промолчал о ней и я. Но чувство от этого взаимного умолчания осталось гадкое.

Разорванную золотую пентаграмму мэтр вертел в руках долго и задумчиво. Потом молча вернул ее мне. Прошелся по кабинету и коротко подвел итоги моего первого выезда в свет:

– Что до заработанного тобою, Сергей, авторитета, то дело обстоит тут неплохо, но эта задача теперь отступила на второй план. На первом месте сейчас то, что на тебя, извини за такое выражение, начался «сумасшедший клев». Не считая, собственно, Темных, тобою интересуются, по крайней мере две различные группы заинтересованных лиц – назовем их так… Но свои намерения ясно и недвусмысленно обозначил пока только Сизый Хирам.

Мэтр хрустнул пальцами и, склонив голову набок, остановился передо мной.

– Во всем этом, – продолжил он, – неплохо только одно. То, что ты можешь пока своим поведением удовлетворить всех, кому хоть что-то надо от тебя. С сегодняшнего дня ты продолжишь свои занятия с мэтром Касси. Но их продолжительность придется ужать на несколько часов. Их ты будешь тратить на изучение «Апокрифа Буркхардта». Когда начнешь что-то смыслить в истории с Темным Арсеналом, мы поговорим с тобой на эту тему. И обсудим наши дальнейшие планы.

* * *

«Апокриф Буркхардта» удалось получить на прочтение не без проволочек. Вокруг этого толстенного тома явно ощущалась хоть невидимая, но темная и тяжелая аура. Написан он был, к моему изумлению, не на латинской тарабарщине и не на немецком (как можно бы было судить по фамилии автора). Он был составлен на чистом, выразительном и – главное – хорошо знакомом мне современном французском языке. Другое дело, что события, о которых шла речь в этом талмуде, были мне абсолютно неизвестны, да к тому же многие из них излагались настолько иносказательно, что такому постороннему в Странном Крае человеку, как я, становилось просто непонятно, о чем же в конце концов идет речь.

Тем не менее меньше чем через неделю я сидел перед мэтром в его запертом наглухо кабинете и подводил итог своим бдениям над сочинением историка Магической войны Жозефа Буркхардта.

– Итак, что же ты понял из того, что понаписал этот компилятор? – осведомился мэтр. – Про Темный Арсенал. Арсенал Темных…

Видимо, он не слишком жаловал автора «Апокрифа». Однако, по всей вероятности, мэтр все-таки считал наш разговор весьма серьезным и даже испросил у меня разрешения затянуться пару раз крепким табачком.

– Ну, во-первых, я узнал, что лет этак пятьдесят-семьдесят тому назад Темные собирались совершить попытку взять реванш в Странном Крае и вторгнуться на Большую Землю, чтобы прекратить вмешательство землян в жизнь Странного Края и избежать их вторжения в Темный Мир. Они тогда почему-то считали такое вторжение неминуемым.

– Ну, это всего лишь точка зрения Буркхардта, – заметил шеф, набивая трубку. – Другие авторы считают, что то была попытка большего масштаба – попытка вообще превратить Большую Землю или крупную территорию на ней в «питомник магов». Но это опять же только еще одна точка зрения. Объективные факты свидетельствуют, что где-то в пределах Странного Края было создано хранилище, в котором Темные накапливали вооружение для предстоящего удара и по Большой Земле и по Странному Краю… Как-никак пропускная способность каналов, соединявших Миры, была и есть ограничена, и для создания сильной вооруженной группировки требовалось немало времени.

– Да, – подал я голос, чтобы напомнить, что это я здесь сдаю экзамен по Темному Арсеналу, а не сам мэтр.

Учитель откашлялся и принялся раскуривать трубку.

– По воспоминаниям тех, кто имел дело С оружием Темных, это даже по теперешним временам была просто фантастическая техника, – торопливо продолжал я. – Плазменные огнеметы, что-то вроде лазеров, режущих любую броню, много типов летательных аппаратов и танков. Самодвижущихся устройств, в общем. Таких, что двигались по любой поверхности и преодолевали любые преграды. Все это автоматическое, самонаводящееся, дистанционное и неуязвимое… Судя по всему…

– Ты хочешь сказать, что, по всей видимости, вся история Земли могла оказаться переписанной совсем по-другому в первой половине двадцатого века, – усмехнулся Учитель и выпустил клуб ароматного дыма. – Там это были двадцатые-тридцатые годы…

Я представил себе на мгновение мир Сталина, Гитлера, Муссолини… Мир кризисной и послекризисной Америки… Дремлющий, полуголодный мир колоний… И вдруг – вторжение почище «Войны миров», почище всех вторжений, которые знала планета… Чудовищные уроды-поработители, человечество, загоняемое в подполье и катакомбы… Будущие маги, Меченные Знаками, угоняемые в чуждый им, невероятный мир… Нет, воображение отказывалось рисовать мне эти картины. Так… Получалось что-то вроде наспех снятого фантастического триллера.

– Но всего этого не произошло, – с некоторым облегчением продолжил я. – Как я понял, в тот момент против этих планов объединились наиболее могущественные маги Странного Края. В том числе и Мятежные маги, служившие до этого Темным. Они ударили первыми и сделали невозможным его мгновенный захват Темными. Странный Край перерезали невидимые и непроходимые для Темных стены. Земная твердь превращалась под их ногами в трясину. Невидимый огонь жег их. Правда, и сами маги не смогли добиться окончательной победы над темными. Это было время лихолетья, которое унесло больше самых искусных магов, чем пара предыдущих столетий. Примерно около трех лет в Странном Крае царило равновесие войны. Ни Темные, ни маги не решались развернуть свои силы на полную мощность, чтобы не разрушить хрупкий мир вообще. Но в конце концов наступила пора Великого Заклинания. Магам удалось снова, объединившись, нанести Темным сокрушительный удар. Я не совсем понял, каким образом им удалось это, но Темный Арсенал стал недоступен ни для самих Темных, ни для простых смертных, ни для большинства магов, ни для пришельцев из других сопряженных Миров.

– Ты понял только это? – осведомился Учитель из глубины облака табачного дыма.

– Только то, что Темные каким-то образом утратили после этого все свои позиции в Странном Крае. Стали тут чем-то вроде подпольной секты…

– Дело обстоит чуточку сложнее, – улыбнулся мэтр. – Заклятие здесь оказалось наложено на все, что создано Темными, даже на их самые простейшие приспособления. Те из них, которые уже находились здесь, исчезли или перестали действовать. И проникать в Странный Край Темные теперь могут только сами по себе. Без каких-либо вспомогательных средств. Даже без одежды. Понятное дело – им совсем хотели закрыть путь, но не получилось… Им удалось «оживить» – подручными средствами – кое-что из своей боевой техники. Из того, что осталось незапертым в Арсенале. Для большой войны этого, разумеется, не хватит, но для того, чтобы время от времени чинить нам неприятности, – вполне. В общем, полностью обезоружить Темных не удалось. Точно так же, как не удалось закрыть Арсенал навсегда и для всех.

– Он может открыться для… – начал я.

– Да, именно, – кивнул мэтр. – Для носителя Знака Лукавого. Это не лазейка, которую оставили специально. Это просто дыра, которую не смогли залатать. Но, принимая во внимание то, что количество ключей к Арсеналу ограниченно…

– С любого ключа можно сделать копию, – напомнил я.

– Только не с магического, – усмехнулся мэтр. – Так вот учитывая то, что ключей к Арсеналу только двенадцать, а людей, которые хранят тайну местонахождения самого Арсенала, не должно быть больше трех, то… – Он украсил пространство над столом еще одним фигурным клубом сизого дыма. – То вероятность того, что Арсенал «распечатают», всегда считалась ничтожно малой. Но при этом масса людей не теряла надежду все-таки сделать это.

– Как я понимаю, Орден стремится не допустить этого? – осторожно предположил я. – Ведь если кто-то завладеет этим скопищем всякой смертоубийственной техники…

– Один ваш драматург написал в какой-то пьесе, – ироническим тоном прервал мои излияния Учитель, – что лучший способ избавиться от драконов – это иметь своего собственного.

Он подчеркнул сказанное легким движением указательного пальца. И резюмировал:

– Вот и Орден Светлых Сил только тогда сможет быть уверенным в безопасности Странного Края и Большой Земли, когда Темный Арсенал будет открыт для него. Что ж… Старик Хирам считает, что он каким-то чудом вошел в число Трех Посвященных. Если это действительно так, то тем лучше! Ему, уголовнику – пусть даже уголовнику экстра-класса – никогда не справиться с тем, что он встретит там, внутри, за Вратами Темного Арсенала. Поэтому ты безбоязненно можешь исполнять все, что он от тебя требует. Всю ответственность за то, что произойдет, когда Врата откроются, мы – Светлые – берем на себя. И постараемся, чтобы все вышло по-нашему, а не так, как хочется ему.

Мне очень хотелось бы уточнить, что именно имеет мэтр в виду под словами «по-нашему». И еще одно сомнение мучило меня. Достопамятный эпизод с моим визитом в Лабиринт никак не забывался среди прочих моих впечатлений от Странного Края. Но я промолчал.

– Ты рассчитываешь на чудо, Учитель? – спросил я. – До сих пор моя магия сработала только два раза. Причем один раз помогло только «Пробуждение-3». Но я вовсе не обещаю, что не отдам концы, если меня еще раз накачают этим ширевом…

– Ну… – описал мэтр трубкой в воздухе довольно замысловатую кривую, – там, на плато, тебе вкатили варварскую смесь, разработанную всякими остепененными знахарями с Большой Земли. У специалистов Светлого Ордена есть куда более мощные и более надежные средства активировать магическую память. И более безопасные, заметь. Я просто опасался до сих пор прибегать к таким радикальным мерам. Но если на то пошло, то мы можем решиться и на то, чтобы совершить обряд снятия заклятия. Шансы на победу у нас весьма велики.

Он положил трубку на край массивной пепельницы и поднял на меня взгляд – тяжелый и серьезный как никогда.

– Ты еще не отказываешься от участия в нашей игре, ученик?

– Нет, не отказываюсь, – ответил я каким-то никаким голосом.

– Ну тогда нам надо очень четко определить план действий на ближайшее время, – произнес он, поглаживая пустую поверхность стола перед собой так, словно на ней были разложены какие-то невидимые моему глазу бумаги. – Пока что обсудим первые два хода, – определил он…

* * *

Первый ход из этих двух пришлось сделать в довольно скором времени. Мне пришла весточка от Сизого Хирама. Пришла прямо-таки из ниоткуда. Просто, очищая карманы своего дневного наряда, перед тем как лечь спать (есть у меня такая привычка), я обнаружил совершенно неизвестно откуда взявшуюся в боковом кармане куртки записку.

«Старый джентльмен, – гласила она, – ставит тебя в известность: если ты готов к встрече с ним, то дай ему знак: переложи желтый камень, что лежит у стены Сада Трав – в самом ее начале, – наверх этой стены. И жди встречи с ним».

В общем-то, учитывая контингент людей Хирама, удивляться «волшебному» появлению этого послания, написанного слегка корявым, но с претензией на каллиграфичность почерком, не приходилось. За время тех немногих вылазок из дома, которые я совершил в эти сутки, карманник с квалификацией чуть повыше моей вполне мог «отоварить» меня этим письмом. С этого момента от меня требовалось быть уже не просто очень осторожным, но сверхосторожным.

Я решил не медлить и, спустившись на улицу, тут же направился к Саду Трав – своего рода плантации лекарственной и магической флоры, которую заботливо поддерживали Учителя и старожилы Убежища. Желтый камень находился на положенном ему месте и был благополучно водворен на условленное место. Никаких сигналов Учителю я подавать не стал. Между нами было оговорено, что я теперь нахожусь под неусыпным наблюдением людей Ордена и не совершаю в отношении старого джентльмена ни малейших подозрительных действий.

Два дня после этого прошли так, как будто и не случилось ровным счетом ничего. И лишь только на третьи сутки поздним вечером, когда я, обнаружив, что мои запасы заварки подошли к концу, выбрался из дому и зашел за пачкой местного травяного настоя в «Чайный домик Юня», я неожиданно услышал за спиной деликатное покашливание.

– Старый джентльмен ждет вас в задней комнате чайной… – тихо, себе под нос произнес невзрачного вида мужичонка, пристроившийся рядом со мной у витрины и тщательно изучавший сорта заварок, выставленных на витрине лавки, предварявшей вход в чайный зал. – Пройдите за мной, – добавил он в той же манере. – Только не идите по пятам.

* * *

Много раз побывав в лавке Юня, я и не догадывался до сих пор, что невзрачная дверь за бамбуковой занавеской в глубине «чайного зала» ведет не на кухню и не на задний двор домика, а в еще один зал – размером поменьше, но обставленный побогаче. Народу здесь было немного, и народ этот был с виду непрост. У некоторых из сидевших за столиками глаза напоминали рыбьи, стеклянные и ничего не выражающие глаза нарков. Эти здесь пробавлялись явно не чаем. Старик Хирам, видно, по своей стародавней привычке расположился в самом темном углу зала, а неизменная тройка его телохранителей – точно так же, как и в прошлый раз, – поодаль, за одним из соседних столов.

Старик был сух и лаконичен. Впрочем, чаю он мне предложить не забыл. Чай, на удивление, был именно чаем. По всей вероятности, недавно вывезенным с Большой Земли, Майским листовым чаем. Прилагавшимся к чаю сухарикам я уже не удивился.

– Итак, ты готов к тому, чтобы побеседовать со мной, – осведомился Хирам, изучая дымящуюся поверхность напитка в чашке с таким видом, словно намерен был рассмотреть на ней некие знаки грядущего.

– Да, – отозвался я, наполняя свою чашку и отыскивая глазами сахарницу. – Иначе не стал бы подавать вам знак. У меня приготовлены два слепка ключа от Врат Арсенала. И его снимки «Поляроидом». Если бы вы меня предупредили заранее, то я принес бы их с собой.

– Я не имею привычки никого ни о чем предупреждать, – то ли поморщился, то ли улыбнулся атаман. – Дай моему человеку ключ от твоей комнатенки и скажи, где у тебя там лежат эти вещи…

– Они лежат не там, – пояснил я, отметив про себя, что не так уж и тщательно вели за мной наблюдение люди Хирама. – Пусть заберет все это из тайника в роще… в первой роще при выезде из города по направлению в горы. Там есть пара валунов… Все необходимое зарыто под тем, на котором есть пятно мха. Такое… Похожее на лицо с козлиной бородкой. Так вот – под самым острием этой бородки пусть ваш человек и копает. Или, если хотите…

Хирам остановил меня коротким повелительным жестом.

– Джош, – сказал он в пространство. – Ты слышал?

Джош, тот самый невзрачный мужичонка, что проводил меня в потайной зал, словно материализовался из воздуха у меня за спиной.

– Я слышал, господин, – лаконично ответил он на вопрос атамана.

– Отправляйся и принеси то, о чем мы говорили, – тихо распорядился старик, прихлебывая чай.

После маленькой паузы (за время которой Джош так же молниеносно дематериализовался, как и материализовался перед тем) он поднял глаза на меня.

– Ты быстро управился, маг… – все так же тихо констатировал он. – Только не слишком ли быстро? Ты уверен, что мэтр не надувает тебя? Или в том, что вы оба не пытаетесь надуть бедного старого Хирама?

Я только поморщился в ответ. Мне уже стали надоедать кривляния старого клоуна.

– Скоро, господин Хирам, я буду в полном вашем распоряжении. И с ключом от Врат Арсенала. Думаю, что с самым настоящим. Тогда и будем решать, хотим ли мы надувать друг друга или играем честно.

– Скоро – это как понимать? – резким голосом спросил атаман. – Когда ты, господин маг, вознамеришься сделать ноги от своего мэтра?

– А вот это зависит теперь в основном от вас, господин Хирам, – тоже довольно неприязненным тоном ответствовал я. – Самый удобный момент наступит на следующей неделе. Мэтр отправляет меня в очередную самостоятельную «ходку»…

– Разумеется, под наблюдением кого-то из своих подмастерьев? – не столько спросил, сколько определил старик.

– Разумеется, – согласился я. – Думаю, что моим спутником будет все тот же Кунни… Он практически полностью доверяет мне. Предполагается, что я приму участие в борьбе с Болотной порчей – на границе с Термским анклавом.

– Болотная порча… – повторил старик, словно пробуя эти слова на вкус. – Термский анклав… Это ведь со всем рядом с владениями Графа Зеппа? Хорошее место и хорошее время… Где же нам встречать тебя? Я подумал немного и сказал:

– Лучше всего подойдет наша вторая ночевка. Первая должна быть в Дорожной обители. Оттуда трудно выйти незамеченным, особенно ночью. И там шатается много досужего народу. А вот вторая ночевка будет в Белых скалах. Скорее всего, мы останемся вдвоем и будем дежурить у костра поодиночке. К тому времени бдительность у Кунни сойдет на нет, и мне просто надо будет встать и уйти от костра. Туда, где вы назначите мне встречу, господин Хирам.

Господин Хирам пожевал губами и согласился.

– Твой план неплох, маг. Что ж… Мы будем ждать тебя после полуночи немного дальше по дороге. У последней из скал – если двигаться к границе с Термом. Считай, что мы договорились. А сейчас помолчим. Молчание, говорят, золото… Подождем, пока Джош вернется с твоими сувенирами.

И Джош вернулся – еще через пару чашек чая и через целую вечность взаимного многозначительного молчания. По сигналу атамана все трое его телохранителей собрались вокруг нас, образовав живую ширму. Джош положил атаману на колени извлеченный из-под древнего валуна холщовый сверток, сдувая с него последние крошки земли. Атаман неторопливо этот сверток развернул.

Пред нами предстали два более или менее прилично сделанных слепка и полдюжины снимков ключа, который на деле больше напоминал какой-то причудливой формы кинжал. Хирам задумчиво покрутил снимки в руках. Косо глянул на меня.

– Цвет получился достаточно похоже? – поинтересовался он.

– Цвет передан точно, – заверил я его. – На обороте снимков записаны вес, свойства металла и прочие детали…

Старик хмыкнул, аккуратно вновь завернул снимки и слепки в тряпицу и протянул сверток исполнительному Джошу.

– Сегодня же это должно быть у Тодора, – распорядился он. – И завтра работа должна быть готова. Не позже чем через двое суток, – он повернулся ко мне, – получишь копию. Останешься недоволен —дай знак. Скинь тот желтый камень со стены.

– Ясно, – отозвался я.

Старик поднялся с места, как и в прошлый раз, отрывистым жестом бросил деньги на стол и кивнул мне на прощание.

– До встречи у Белых скал, маг…

 

Глава 9

БРАТ И ОТЕЦ

Путь к Белым скалам оказался неожиданно труден. Выпавшая перед этим на мою с Кунни долю ночь в Дорожной обители была практически бессонной. Обитель, наполовину постоялый двор, наполовину монастырь, перестроенная из некоего древнего замка, гудела как улей. На радость друг другу (и на беду всем остальным постояльцам), в эту ночь здесь сошлись довольно многочисленные и притом исключительно шумные группы паломников.

Одна – человек сорок или пятьдесят – представляла Орден, названный в честь какого-то местного святого по имени Лювалис. К его останкам, захороненным где-то у черта на куличках, эти лювалисанцы и двигались. Видимо, дав обет истребить по дороге все спиртное. Ей-богу, не знаю – были ли они католиками, православными или же их вероисповедание не имело аналогов на Большой Земле.

Вторая «делегация» уж точно с трудом вписывалась в представления о христианском вероучении, ибо часто поминала Аллаха (но при этом нещадно кляла Магомета). Целью их паломничества был некий источник, вкусить воды которого был просто обязан всякий адепт их религии. Было их человек тридцать, и явно канон их веры не предусматривал предосудительного отношения к горячительным напиткам.

Оба Ордена были в общем-то миролюбиво настроены друг к другу, но зато готовы были сразиться в богословском споре. Что они и осуществляли на протяжении всей – не очень долгой на этот раз – ночи, многократно перемещаясь от одного стола к другому и вовлекая в круг своего спора всех, кто подвернется под руку. Мне относительно повезло: некий не слишком пьющий, но весьма говорливый аббат ухватил меня под руку и решительно повлек по коридорам, лестницам и подземельям обители, с энтузиазмом тыча пальцем в сохранившиеся остатки старинных фресок и архитектурных деталей совершенно неизвестной мне природы. Экскурсия сопровождалась подробнейшей лекцией о роли монастырей в истории Странного Края.

Не могу сказать, что меня совсем уж не заинтересовал рассказ почтенного прелата. Однако выпавшие мне в ту ночь два или три часа сна не компенсировались обретенными мною знаниями. Кунни тоже не пришлось как следует выспаться – у него даже не было сил рассказать, какие ночные испытания выпали на его долю. Впрочем, прощались мы с продолжившими свой симпозиум пилигримами вполне по-дружески. Даже, я бы сказал, тепло.

Так или иначе, а двигались мы по бесконечно уходящему вниз склону в направлении далеких Белых скал, словно изрядно хватившие крепкого мухоморного настоя некогда назойливые насекомые по оконному стеклу. Именно что «некогда». В смысле в былые времена. Сейчас у нас не было сил даже на то, чтобы жужжать. Мы только обменивались время от времени ничего не значащими фразами да сверялись с путаной дорожной картой. Впрочем, карты Странного Края – это отдельная «поэма о семи песнях».

Немного позже того, как мы тронулись в путь, очевидно, чтобы жизнь нам не казалась медом, из всех расщелин и низин начал сочиться и подниматься мокрый туман.

– Кунни, – спросил я сонно. – Ведь туман должен по утрам рассеиваться? Так? Или я что-то путаю?

– Так, – устало отозвался Кунни. – Но этот туман не такой. Наверное, это какой-то неправильный туман.

Правильный или неправильный, но туман этот дьявольски мешал сориентироваться на предательском склоне, ведущем к далекой заболоченной равнине, где за Белыми скалами нас, по идее, и ожидала основная работа. Кунни, впрочем, был осведомлен о том, что до цели нашей ему суждено будет добираться одному.

Ощущение предстоящего расставания тоже не скрашивало путь. А сам путь становился все менее проходимым. Под ноги лезли острые кварцитовые осколки, а кони наши то и дело норовили поскользнуться и отдаться самопроизвольному движению вниз по круче.

Трудностями с ориентацией дело не ограничивалось. Уже после нескольких минут пребывания в окутавшей склон влажной мути мы промокли до нитки и стали основательно мерзнуть. Наши вялые разговоры о том, что совсем неплохо было бы развести костер и обсохнуть, были обречены оставаться разговорами ввиду отсутствия окрест валежника или какого-либо другого горючего материала.

Окончательный восход солнца, на который мы сильно надеялись, для начала просто сильно затянулся, а затем одарил нас новыми неприятными сюрпризами.

Ни теплее, ни суше не стало, зато туман засветился изнутри и демонстрировал нам запасенные, видно, для такого случая оптические обманы и головоломки. То тут, то там в тумане возникали галло – светящиеся кольца и окружности. Тени призрачных скал и наши собственные причудливо искаженные тени то сопровождали нас параллельным курсом, то возникали прямо перед нами, то – позади… В какой-то момент я поймал себя на том, что воспринимаю эти тени уже не как зыбкие отражения каких-то предметов, а как некие самостоятельные сущности.

Я даже попробовал заговорить с собственной, как мне показалось, тенью, но гулкий отзвук моего же голоса неприятно резанул слух, и я оставил это бесперспективное и чем-то даже жутковатое занятие. Сдается мне, что утренние призраки куда неприятнее полуночных.

Вот, например, что это за унылый всадник не торопясь трусит справа от меня? Конечно, это тень Кунни, но усталое воображение приписывает ему уж совсем какие-то неузнаваемые черты… Можно позволить себе пофантазировать в том духе, что это – тень кого-то из путников, заблудившихся, как и мы, в этой светящейся мгле, да так никогда и не вынырнувших из нее… Или…

Какой это, впрочем, Кунни?! Кунни – вот он, обрисовался в тумане передо мной. И он вовсе не восседает на своем скакуне, а терпеливо тащит того под уздцы! И он тоже, как и я, подозрительно косится на неспешную тень всадника, все приближающуюся к нам и – по законам оптики тумана – становящуюся тем не менее все меньше и меньше…

Но ведь это и не моя тень! Я тоже не скачу верхом! Я точно так же, как и Кунни, спешившись, практически волоком тащу упрямую скотину по крутому склону! Но ведь не призрак же это в конце концов! Просто еще одна жертва чертовой светящейся мглы…

– Эй! – окликнул я незнакомца.

– Тише… Тише, маг Сергей, – ответил мне из тумана голос, искаженный здешним эхом, но вполне узнаваемый. – Здравствуйте, ребята.

– Здравствуй, Шон! – тихо ответил я.

* * *

– Продрогли? – осведомился Шон, спешиваясь и извлекая на свет уже знакомую нам флягу с «дурификатором».

Я принял ее в руки не без содрогания, но уже первый глоток показался мне живительным. Но жизненный опыт подсказывал, что в том состоянии, в котором я пребывал сейчас, третий глоток может уложить меня наповал. Поэтому я ограничился вторым и передал фляжку Кунни. Мы – трое – вместе с нашими конями составили неправильный кружок, не без труда удерживавшийся на коварном косогоре.

– Никто не приходил к тебе, чтобы взять Золотой Знак? – спросил Шон.

Я отрицательно помотал головой.

– Никогда не снимай его! – повторил Шон свой давний наказ. – Рано или поздно этот человек придет. А теперь возьми это. – Он протянул мне мой кожаный кисет с давешней монетой. – Отойдем в сторону, – посуровевшим голосом сказал он. – Твой помощник простит нас…

Я не стал лицемерить и лопотать что-то о том, что у нас с Кунни нет секретов. Я просто последовал за Шоном. Через полсотни шагов он остановился и тихо спросил:

– Ты догадываешься, что там тебе нацарапали Темные?

– Догадываюсь, – коротко ответил я. – Они хотят вернуть себе Темный Арсенал. В обмен на моего брата. Шон покачал головой – чуть сокрушенно:

– Выходит, я напрасно тратил время и досаждал нашим специалистам… Ты все-таки читаешь руны Темных…

«Значит, не таким уж он меня магом считает на самом деле, – отметил я про себя. – И все же хорошо бы знать, кто для Шона эти „наши“?»

– Пока только учусь, – отозвался я. – А сейчас я всего-навсего догадался. Просто, оказывается, все здесь хотят от меня одного и того же.

– И как ты смотришь на это? – сурово спросил Шон. – Ты собираешься выполнить это условие?

– Мой брат уже не у Темных, – ответил я без должной, правда, уверенности в голосе.

– Значит, и это ты знаешь… – с какой-то очень знакомой мне по прошлой жизни на Большой Земле интонацией произнес Шон. – И тебе уже сделали то предложение, на которое я намекал в своем письме?

– Да, сделали, – не стал я врать.

– Твое решение? – требовательно спросил Шон.

– Простите меня, – сдавленно произнес я, преодолевая растущее внутри меня напряжение, – но я даже не знаю, с кем говорю…

Мне показалось, что на какую-то долю секунды мой собеседник потерял контроль над собой, но, если это и было так, он почти молниеносно взял себя в руки. И резко сменил тональность разговора:

– А ты отдаешь себе отчет в том, какую опасность представляет этот Арсенал? Не только для здешнего края, но и для твоего родного мира – для того, что здесь называют Большой Землей?

– Давайте определимся, – как можно более решительно сказал я. – И не будем говорить намеками. Если вас послали те, кто представляет интересы Большой Земли, докажите это. Здесь почти за каждым, кто обращается ко мне, могут стоять Темные. Или бог знает кто еще…

– Ну что ж… – коротко вздохнул Шон. – Определимся. Сейчас и здесь доказать тебе, что я – не верблюд, просто не могу. Но… Очень скоро ты такие доказательства сможешь получить. Мы догадываемся… Да какое там догадываемся! Мы знаем, что ты ввязался в очень сложную игру. И скоро эта игра может взять тебя в клещи. В самые настоящие железные клещи! И когда ты поймешь это, то, если успеешь, конечно, дашь нам сигнал. Тебе придут на помощь. И тогда ты уяснишь, кто есть кто в этой игре. На, держи свою палочку-выручалочку…

Он достал из внутреннего кармана и протянул мне потрепанную книжку – немногим больше, чем ладонь, размером – в твердом переплете. Тяжеленькую. Я повертел невзрачный фолиантик в руках и удивленно уставился на Шона.

– Это что – заклинания? – спросил я с недоумением.

– Считай, что да, – усмехнулся Шон. – Держи книжицу при себе и не отдавай ее никому ни при каких обстоятельствах. Скажи, что это – записи, нужные тебе по работе. Кстати, действительно почитай, что там понаписали наши специалисты по здешней магии. Но особенно глаза этой книжечкой не мозоль. А когда окажешься у Врат Арсенала или когда тебя прижмет, сделаешь вот что…

Он осторожно взял книжку из моих рук и прикоснулся пальцем к потертой тисненой виньетке на переплете.

– С силой нажмешь на вот этот рельеф. Почувствуешь хруст. Это заработает радиомаяк. Он вмонтирован в переплет. Наши выйдут на тебя от силы за полчаса. Ты все понял?

– Понял, – ответил я. – Но предупреждаю честно: я включу эту штуку только тогда, когда пойму, что хуже быть уже не может.

– Пусть так, – устало бросил мой собеседник и молча зашагал к своему коню.

Молча вскочил в седло, молча кивнул нам обоим и молча исчез за пеленой начинающего, слава богу, редеть тумана, каким-то чудом удерживая равновесие на предательски крутом склоне.

И снова Кунни не задал мне ни одного вопроса.

* * *

Солнце таки справилось с туманом и к здешнему условному полудню выжгло его весь. Хрен, впрочем, оказался не слаще редьки: промозглая сырость сменилась сначала парящей жарой, а затем изнуряющим зноем. Мы за этот долгий день устроили пару привалов – оба у случившихся по дороге ручьев – уже не для того, чтобы согреться и обсушиться, как мечтали о том с утра, а чтобы напоить коней, напиться самим и проглотить чего-нибудь из заготовленной в дорогу еды. С постоянно набегающим желанием заснуть на диком солнцепеке приходилось бороться, как с врагом.

Белые скалы весь этот день представлялись мне некой недостижимой целью, подобной линии горизонта – видимой, но как бы существующей в каком-то другом мире.

Когда же наконец Белые скалы предстали перед нами вплотную и мы просто-напросто как-то незаметно оказались среди них, это показалось мне то ли чудом, то ли оптическим обманом. Словно чтобы подтвердить это ощущение, солнце к тому времени успело превратиться в огромный, сплющенный багровый шар, колышущийся над горизонтом, будто в сомнениях – покидать ему небосклон или задержаться на нем подольше.

Прежде чем оно закатилось, мы успели навалить в укрытом от ветра стыке двух скальных стенок кучу валежника, вполне достаточную для того, чтобы продержать костер даже до далекой зари – случись ночь длинной. Уж чем-чем, а валежником Белые скалы – в отличие от высившегося над ними склона – были богаты.

Оба мы знали, что предстоящая ночь – это ночь нашего прощания. Но само прощание решили отложить до здешней условной полуночи. Я вызвался было подежурить у костра. Остаток-то ночи Кунни предстояло провести одному и лучше хотя бы немного выспавшемуся. Но у Кунни на этот счет были другие соображения. По его мнению, именно мне стоило идти на встречу с Хирамом и его людьми выспавшимся Что до него самого, на то он и есть уже почти подмастерье мэтра, чтобы уметь более или менее грамотно справиться с одной-двумя ночами бессонницы.

Долго пререкаться по этому вопросу мы не стали и решили проблему броском монетки. Счастье выспаться выпало мне. Я до сих пор не могу простить себе, что так легко согласился на этот выбор.

* * *

Заснул я, естественно, как убитый. Военный опыт приучил меня полностью отрешаться от всяческих треволнений относительно тревог и опасностей, предстоящих сразу после пробуждения. Поэтому и проснулся я оттого, что меня трясли за плечо, как говорится, «без всякой задней мысли».

– Однако тебе пора собираться, маг, – произнес у меня над ухом скрипучий голос. – Ты спишь так крепко, что мог, не приведи Господь, припоздниться на нашу встречу… А я, знаешь ли, как и все смертные, не люблю двух вещей – ждать и догонять.

Я открыл глаза и попытался рывком перейти в положение «сидя». Но говоривший удержал меня, крепкой хваткой вцепившись в плечо. Его я успел узнать по голосу, еще не успев открыть глаза.

– Что вы здесь делаете, Хирам? – недоуменно спросил я, понизив голос и озираясь вокруг. – Мы договаривались встретиться на дороге…

Насколько я мог судить, находился я точно в том же месте, в котором меня и сморил сон, – у костра, разведенного на стыке двух Белых скал. Скалы были на своем месте, и костер благополучно тлел, излучая тепло. Но что-то было во всем происходящем коренным образом не так. Даже не то, что вокруг толклись увешанные оружием типы. Нет, что-то другое…

– Тебе, наверное, уже говорили, маг, – усмехнулся Хирам, – что я никогда никого не предупреждаю, когда и где меня можно увидеть. А ты, видно, пропустил это мимо ушей… Я решил, что сделать все так, как задумал я, будет гораздо надежнее.

Тут я понял, что именно вокруг обстоит не так.

– Кунни? – спросил я. – Мой помощник… Где он?

– Вставай – посмотришь, – невозмутимо распорядился старик. – Только не делай резких движений, душа моя…

Я поднялся и, уже догадываясь, что увижу, сделал пять-шесть шагов на ставших ватными ногах. По ту сторону костра, свернувшись в позе не родившегося младенца, лежал Кунни. Под ним натекла основательная лужа крови. Горло его было перерезано – от уха до уха.

Военный опыт – это все-таки военный опыт. Я не забился в истерике. Не полез драться (вокруг было не менее полудюжины вооруженных сволочей). И меня не вырвало. Только адреналин или что там еще кольнуло меня в кончики пальцев и холодом прошло по спине.

– Зачем это? – спросил я глухо. – Мы так не договаривались, атаман.

Хирам снова усмехнулся.

– Я же объяснил тебе, маг. Если делать все по-моему, то будет надежнее. Так надежнее, понимаешь? Теперь ты наш!

* * *

Сказано это было, конечно, громко и веско, но не впечатлило меня настолько, насколько рассчитывал, надо полагать, старый атаман. Разумеется, внешне теперь перед мэтром и прочими шишками из Светлого Ордена была нарисована убедительнейшая картина моего предательства и бегства, отягченного убийством своего сопровождающего. Но мы с Учителем уже слишком хорошо знали друг друга, чтобы купиться на столь примитивную провокацию. Другое дело, что и он, и я должны были предусмотреть такой поворот событий.

Не очень добрая мысль шевельнулась в моем черепе. Мысль о том, что, возможно, он и был предусмотрен, этот поворот… Жертва проходной пешкой для создания у противника иллюзии собственного преимущества… Я отогнал эту мысль. Но с некоторым трудом. И неприятный осадок подозрения уже не первым слоем лег куда-то туда – в глубину подсознания…

– Надеюсь, ты не сомневаешься в том, чьи пальчики остались на клинке, который найдут здесь неподалеку, в кустах? – осведомился Хирам. – Будут и другие доказательства.

– Пойдемте отсюда, – глухо сказал я. – Мне нечего здесь делать.

– Ключ, – напомнил мне старик. – Ключ от Врат Арсенала. Надеюсь, ты не забыл прихватить его с собой? И позволь завязать тебе глаза. Тебе незачем запоминать дорогу, которой мы поедем…

Исполнительный Джош – кто же еще? – уже стоял за моей спиной, протягивая мой уже предусмотрительно расшнурованный рюкзак. Я взял его у него чуть ли не рывком и вытащил из вороха нехитрого дорожного барахлишка тяжелый сверток с настоящим ключом. Тот вздох, с которым мэтр вручил мне этот причудливый кусок металла, запомнился мне надолго. Я протянул сверток старику, застегнул рюкзак и быстро ощупал свои карманы.

Хирам развернул сверток, прикоснулся кончиками пальцев к отливающему в ночной тьме золотистому металлу и улыбнулся.

– А теперь…– кивнул он Джошу, и в руках у того появился кусок черной ткани с завязками.

– Минутку! – остановил я их. – Мой амулет, мои записи, мои снадобья. Они должны постоянно находиться при мне…

– Когда все это потребуется, ты это получишь, – проскрипел Хирам.

– Не решайте все за меня, – резко отозвался я. – Давайте каждый делать свое дело. И доверять друг другу… Без этого все провалится. Я ваш партнер, господин Хирам, а не пленник!

Старик посмотрел на меня взглядом многоопытной черепахи и кивнул кому-то, кто сшивался за спиной Джоша. Здоровенный – с хороший шкаф размером – парень выскользнул из темноты, подошел ко мне и с видимым сожалением сунул мне в один карман давешнюю книжицу, полученную мною от Шона, в другой – золотую цепь с разорванной пентаграммой. Второй – схожих с ним габаритов – парень неловко протянул мне сумку с моей персональной «химией». За их спинами еще один из подручных Хирама подводил взятого под уздцы моего коня.

Я тихо, с облегчением вздохнул: в сумке был сложен набор препаратов, которые в самом крайнем случае должны были либо заставить меня вспомнить искусство магии, заложенное в меня и «запечатанное» чьим-то заклятием, либо отправить меня на тот свет. Я пристегнул сумку к поясу, закинул рюкзак за плечи и повернулся спиной к выжидавшему с черной повязкой в руках Джошу, давая понять, что готов принять его очередные услуги. Я никак не мог отделаться от ощущения, что меня готовятся отвести на расстрел.

На глаза мои легла плотная, не пропускающая ни лучика света повязка. Сразу несколько рук помогли мне занять место в седле. Прозвучали негромкие, отданные приглушенным каркающим голосом Хирама команды, и мы тронулись в путь.

* * *

Мы пробирались в очередное убежище Сизого Хирама всю оставшуюся часть ночи и изрядный кусок наступившего за ней дня. Впрочем, о том, что день наступил, я мог судить только по тому, что ощутил тепло солнечных лучей. Ни малейших признаков света разглядеть сквозь повязку я не мог. Сработана она была, что и говорить, на совесть.

После короткого спуска по петляющей горной дороге большая часть нашего пути пролегала, судя по всему, через изрядно заболоченную местность – если не через болото вообще. Об этом говорил и характерный запах гниющих вод, и доносившееся из-под копыт чавканье влажной почвы, и вскоре давшие о себе знать полчища комаров. Последнее обстоятельство досаждало особенно. Некоторое время я имел основания благодарить Хирама за то, что на физиономию мне был натянут плотный кусок светонепроницаемой материи: он сдерживал армию летучих кровососов. Но немного погодя наиболее сообразительные из них научились с отвратительным писком забираться и под мою повязку.

Кроме этих ощущений в окружающем мире присутствовали и непонятные мне звуки и движения. Откуда-то с небес время от времени доносились крики каких-то тварей, глотки которых были скроены не иначе как из луженой жести, а где-то под ногами по земле суетливо пробегали какие-то немаленькие, судя по производимому шуму, твари. Все это вовсе не добавляло мне ни спокойствия, ни душевного равновесия.

Ни сам Хирам, ни его спутники не проявляли ни малейшего желания беседовать со мной. Они и между собой обменивались только короткими, односложными репликами, почти всегда непонятными мне. Каким-то шестым чувством я ощутил, что над нашим отрядом витает страх быть обнаруженными.

Пару раз нам пришлось спешиваться, и меня за руку переводили с кочки на кочку по каким-то плохо проходимым для конников тропинкам. Затем приходилось подолгу ожидать, сидя на каких-то то ли пнях, то ли валунах, пока к нам, вероятно окольным путем, подведут наших лошадей.

Однако ближе к концу пути удушающий «аромат» болота отступил и сменился свежим запахом леса. Над головой зашелестела листва. Чавканье болотной жижи под ногами сменилось бодрым перестуком копыт по плотной и, видно, накатанной дороге. Еще несколько поворотов, и тепло солнечных лучей сменилось прохладой подземного туннеля. Где-то рядом ощущались еле слышные плеск и журчание водного потока. Прозвучала команда Хирама и, судя по раздавшимся звукам, его отряд начал спешиваться.

Помогли спрыгнуть с коня и мне и наконец-то сдернули с глаз проклятую заслонку. По контрасту с полной тьмой сумерки подземелья, в котором мы очутились, показались мне ярким солнечным днем. Подземелье было просторным, с довольно высокими сводами. Под ними свободно передвигались в полный рост несколько всадников на конях. Всего в пещере сгрудилось не меньше дюжины человек – нас, прибывших, и встречающих. Освещали каменную залу с десяток факелов, укрепленных в ржавых чугунных крючьях, вбитых в покрытые потеками своды. Вход в подземелье, насколько я успел заметить, маскировали скальный козырек, неровная стена снаружи расположенных скал и густой и высокий кустарник.

– Пойдем, – коротко толкнул меня в плечо Хирам. – Не стоит глазеть по сторонам. Тебя ждет кое-что более интересное, чем эти каменные стены.

Я повиновался и зашагал за ним по уходящему в глубь скалы туннелю. Здесь уже приходилось сгибаться в три погибели и постоянно стряхивать с волос и одежды капли падающей с потолка влаги. Сзади меня страховал старательный Джош, не позволявший мне ни задержаться надолго, ни даже оглядеться как следует вокруг. Я всего-то и успел заметить, что туннель, по которому мы пробирались, уходил все глубже вниз и временами пересекался с ответвлениями, уводившими в какие-то боковые, плохо освещенные норы. Пожалуй, убежище Хирама, где я оказался, вполне тянуло на неплохой бункер, в котором мог разместиться целый штаб армии.

В конце туннеля замаячил свет, и мы вышли в освещенную пещеру размером со столовую в типовой квартире какой-нибудь «башни», коими украсились наши города в восьмидесятые годы прошлого уже века. Здесь и вправду меня ждал сюрприз.

* * *

Из-за крепко сбитого, уставленного снедью стола навстречу мне поднялся мой брат Ромка!

Некоторое время я не обращал внимания ни на что другое. Мы с Романом вертели и рассматривали друг друга в разных ракурсах.

Да, прошедшие недели изменили Ромку. Он осунулся, повзрослел. Лицо его изобиловало следами от нешуточных ссадин, а судя по легкой неловкости, с которой он двигался, его рукам и ногам тоже досталось порядком и время зажить его травмам еще не пришло. Мне почудилась даже седина в его кое-как остриженных волосах.

– Садись, – кивнул он в направлении стола. – Нас предупредили, что сегодня ты объявишься. – Наверное, голодный? Мы тут тебе…

Тут он осекся и откашлялся.

– Вот, знакомься… – Он кивнул на вслед за ним поднявшуюся из-за стола девушку. – Это…

– Будьте знакомы, маг, – прервал его своим каркающим голосом старый Хирам. – Моя дочь – Аманеста. Садитесь за стол и чувствуйте себя как дома…

Этой репликой старик порядком разрядил напряжение, воцарившееся было в пещере. Я только сейчас понял, что во время нашей столь трогательной встречи с братом присутствующие – Джош и еще четверо человек, что с самого начала находились в комнате, – стояли в позах ожидания. Ждали то ли команды хозяина, то ли нападения с моей стороны. По всей видимости, встреча мага с его взятым в заложники братом могла, по их понятиям, обернуться или попыткой освобождения заложника, или возмездия за нанесенное магу оскорбление. Бог весть чего они от меня ожидали – может, того, что я примусь метать фаерболы или просто начну демонстрировать им чудеса боевых искусств… Но все вроде шло к тому, что дело обойдется миром.

Я занял место за столом и еще раз окинул комнату взглядом. В этом, скорее всего, естественного происхождения помещении было обозначено некоторое стремление к уюту. На стенах висели огромные венки из местных цветов и охапки трав, источавших аромат, немного смягчавший колодезный дух подземелья. Вдобавок к этому в воздухе ощущалось присутствие струящейся откуда-то со стороны влажной свежести – приятной и бодрящей. Входы в пещеру (их было три) закрывались довольно искусно сработанными дверьми из тяжелой древесины. Пол покрывали свежие циновки.

Я не сразу понял, что за источник освещает внутренность пещеры. Факелы в кольцах, вбитых в стену, не горели. А сам свет, наполнявший помещение, был зеленоват и переливчат. Только немного спустя я понял, что свет этот и влажная свежесть вливаются в пещеру через широкий пролом – «окно» в торцевой ее стене, а за «окном» этим весь окружающий мир отгораживает от пещеры стена низвергающейся откуда-то сверху воды. Пролом в стене выходил прямо под «бороду» приличного водопада. Через эту «бороду» и струился сюда солнечный свет, преломляясь и создавая переливающийся рельеф освещенных поверхностей.

Теперь, хоть и в этом зыбком освещении, я мог подробнее разглядеть и свою ночную гостью, пожаловавшую в имение его превосходительства провинциального прокурора. По всей видимости, забота об одежде стояла не на первом месте в банде Хирама. Так что я и не рассчитывал увидеть свою полуночную знакомую в наряде Наташи Ростовой, отправляющейся на свой первый бал. Одета Аманеста была как вернувшийся из турпохода подросток, правда, без бушлата и прочих аксессуаров ночной вылазки в стан противника. Она выглядела более женственно и несколько менее угловато, чем той ночью. Что до ее физиономии, то это была еще, по сути дела, детская мордашка, обещающая стать, может быть, прекрасной в недалеком будущем. Пока же ее можно было бы назвать очаровательной, если бы не слишком заметная впалость щек и агрессивность, проскальзывавшая даже в доброжелательной улыбке девушки.

«Ну и подруга досталась Ромке в этом краю, – подумал я, – что-то еще будет, если ей удастся осуществить свой план побега на Большую Землю. А ведь она и впрямь сможет его осуществить. Воля у юной леди, судя по всему, железная…»

Сам Хирам присаживаться к столу не стал.

– Позаботься о госте, – распорядился он. – Пусть поболтают с братом, но не забудут про то, что на столе… Кстати, что вы там сварганили по такому случаю?

– Жиго, – отозвалась дочь атамана и повернулась ко мне. – Не стесняйтесь, господин маг. Здесь каждый накладывает себе сам – ровно столько, сколько хочет. И наливает тоже. Вон на том блюде – мясо, там – всякая зелень. Что выпить – в кувшинах… Угощайтесь.

Никакое угощение не лезло в меня при воспоминании о том, как маслянисто отсвечивало гаснущее пламя костра в луже крови Кунни. Я налил себе полную кружку из ближайшего кувшина. Вино, похоже, было дрянь. Не из тех, что надо пить за упокой невинно убиенных. Но я проглотил его как лекарство. Стресс вроде начал сходить на нет. Аманеста тем временем снова повернулась к старому Хираму:

– Кстати, отец, ты не забыл поблагодарить мага Сержа за услугу?

– Ты о чем? – удивленно заломил бровь старик.

– Как-никак он поставил на ноги их превосходительство Лессажа, – с язвительной иронией в голосе произнесла Аманеста. – Ты же всегда говорил, что подобная бестолочь на месте провинциального прокурора – это подарок богов. Господин маг как раз и сберег для тебя этот подарок…

– Х-хе! – удовлетворенно рассмеялся Хирам. – Ну что ж. Я и в самом деле забыл поблагодарить господина мага за эту услугу. Не буду мешать вашей беседе. Я думаю, вы поможете гостю расположиться в его комнате и позаботитесь о том, чтобы его никто не беспокоил. Очень скоро ему предстоит нелегкая работа. Гораздо более трудная, чем врачевание судейских бездельников.

Он резко повернулся и покинул пещеру. Аманеста щелкнула в воздухе пальцами, и все люди Хирама поспешно оставили нас. Явно хозяйкой осталась дочь атамана.

За столом воцарилось молчание. Мы втроем переглядывались, пытаясь определиться в сложившейся ситуации. Я перемигнулся с Ромкой – оба одновременно вспомнили нашу незамысловатую детскую хитрость. Ромка поискал глазами на столе и пододвинул мне плошку с каким-то месивом – то ли кашей, то ли паштетом. Это было примерно то, что подходило для наших целей. В «прошлой жизни» для этого использовалась просто растолченная вареная картошка – пюре.

Я молча навалил массу на ближайшую тарелку и, старательно имитируя аппетит и оживленную – только немного невпопад – беседу с братом, разгладил ее вилкой. Потом, делая вид, что пробую закуску, нацарапал вилкой по «размазне»: «Нас подслушивают» Ромка, читавший мое послание перевернутым вверх ногами, тем не менее прекрасно понял его и, подняв на меня глаза, отрицательно покачал головой. Правда, с некоторым сомнением.

Аманеста с интересом наблюдала за нашими манипуляциями, но не вмешивалась в ход беседы. Она налила себе в большую чашку кофе (самого настоящего, с Большой Земли, судя по аромату – не «инстант», а молотого) и тихонько прихлебывала горячий, дымящийся напиток.

Я, однако, не торопился отказываться от конспирации, разгладил свои каракули, подцепил кусочек служащей нам грифельной доской пасты, сунул его в рот (это оказалось нечто приторное и ореховое) и нацарапал на разгладившейся поверхности: «Где мы?»

Ромка, успевший тем временем соорудить себе подобную же «грифельную доску», нацарапал в ответ не слишком разборчиво: «Остров. Ничейный». Потом разгладил «доску» и добавил: «На болотах». Снова разгладил приторную пасту и написал: «Ты сможешь?»

Я ответил ему очень невеселым взглядом. Ромка понимающе кивнул и начал рассказывать про то, как Темные вели его через лес. На «доске» между тем появилась новая надпись: «Тебя ищет». Потом поверх нее – «Не знаю кто».

– Хватит секретничать, – тихо сказала Аманеста. – Раз я с вами, то другого подслушивающего устройства не надо. А подслушивать меня отец не разрешит никому!

«Хорошо, если это так», – подумал я и нехотя принялся за то, что здесь считалось «жиго». Жареное мясо с чем-то острым. То обстоятельство, что на сцене появляются все новые и новые персонажи, жаждущие конспиративного контакта со мной, не слишком меня радовало.

* * *

– Я сказал ему, что его ищут, – тихо объяснил Ромка Аманесте по-английски. – Если Сергей может догадаться, кто это, то это было бы неплохо.

– Попроси себе помощника, маг, – так же тихо, но по-русски произнесла Аманеста, склонившись над вазочкой с сухариками.

Явно общение с Романом расширило лексикон дочери атамана. Хотя акцент у нее был, как говорится, еще тот.

– Помощника? – озадаченно переспросил я, стараясь прожевать довольно жесткое «жиго».

– Помощника, – подтвердила дочь атамана, отсыпая сухари в смуглую ладошку. – Его тебе приведу я. Это будет связной.

– В какую игру мы все-таки играем? – задумчиво спросил я. – Или во все игры сразу? Ромка сморщился:

– Понимаешь, Серега… Здесь приходится в самом деле хвататься за соломинку…

– Всякая соломинка может просто оказаться наживкой, – пожал я плечами. – Провокацией… Лучше бы вы нашли время и место, чтобы посвятить меня в ваши планы…

– Вот ты, может… – резонно предположил Ромка. – Может статься, что как раз ты и раскусишь – наживку нам подсовывают или нет… А что до наших планов, то… Есть, конечно, планы, но… В общем, лучше, если ты пока ничего знать не будешь. Лучше для тебя, прежде всего. Ты вот скажи, у тебя-то самого планы есть?

– На этом свете без планов не проживешь, – усмехнулся я, снова переходя на местное тарабарское наречие, и налил себе еще вина. – Пока скажу одно: прошу вас, ребята, не предпринимайте ничего, меня не предупредив. И еще: если что-то покажется вам странным… Ну во мне или вокруг… Тоже дайте мне знать. Хотя бы намеком.

Я помолчал. Аманеста и Ромка тоже замкнулись в себе, ковыряя в тарелках остывающую еду.

– Когда Хирам собирается тронуться к Арсеналу? – задал я уже вполне легальный, на мой взгляд, вопрос. Даже, собственно говоря, деловой.

– Это еще не решено… – неуверенно проговорил Ромка.

– Да нет! – тут же возразила Аманеста. – У Хирама все решено на десять лет вперед. Но о своих планах он никого и никогда в известность не ставит. В любом случае он сначала дождется известий от своих людей из Убежища. Ему важно знать – как повлияет твой побег на тамошний народ. На Учителей, на Ходоков… Без такой проверки он и шагу не сделает. Но и затягивать свое решение не станет. Не такой он человек.

– Он не боится, что в пути нарвется на засаду или на что-нибудь вроде этого? – высказал я свое опасение.

– Наверное, больших переходов не будет, – снова уверенно откликнулась Аманеста. – Это где-то здесь. Совсем рядом… Но… – Тут ее голос утратил уверенность. – Это как-то связано с Болотным Графом. Может быть, Зепп больше знает про Арсенал, чем говорит… Так что действительно в пути могут приключиться разные фокусы.

– Они как между собой? – осведомился я. – Зепп и Хирам? Дружат, враждуют? Аманеста хмыкнула:

– Оба они – того сорта люди, у которых нет ни друзей, ни врагов… Должно быть, у них найдутся общие интересы. Арсенал – улов богатый. А Хирам, когда надо, умеет делиться…

* * *

Что ж, медлить не приходилось. Вопрос о помощнике я успел поднять к вечеру того же дня. Старому Хираму взбрела в голову блажь выбраться из пещеры и прогуляться со мной вдоль берега острова. Он, оказывается, и не думал скрывать от меня тот факт, что убежище его находится посреди моря гнилых болот, тянущихся по ничейной земле между границами Риккейского и Термского анклавов. Должно быть, прогулка эта имела целью довести до моего сознания тот факт, что бегство из этого его логова было делом безнадежным.

С этой точки зрения время и условия нашей прогулки были выбраны самым наилучшим образом: сгущался сумрак, над болотами сеял пока еще мелкий, но многообещающий дождик, и порывами дул ледяной ветер. Я накинул на голову полагавшийся мне в качестве части униформы мага капюшон. Старого Хирама погодные невзгоды не волновали, а вот двум нашим спутникам в этой прогулке приходилось вовсе не сладко.

Спутниками, кстати, были выбраны люди до крайности несхожие между собой: верный Джош и насупленный Ромка. Ромка поднял воротник своей курточки, доставшейся ему здесь явно с чьего-то чужого плеча, и стал походить на взъерошенного воробья, а Джош переносил непогоду стоически, лишь страдальчески морщась, когда Хирам не смотрел на него.

Выслушав мои соображения касательно того, что делу бы пошло на пользу, если бы мне ассистировал в моих магических трудах кто-нибудь помоложе и порасторопнее, старик Хирам немедленно впал в нервическое расстройство.

– Ты не предупреждал меня, – неприятным голосом прервал он мои излияния, – что тебе потребуется еще и ассистент! А как насчет личного врача и адвоката? Тебе что – полагается целая свита, когда ты отправляешься в дорогу? Послушай, по-моему, ты просто тянешь время, дорогой мой! Потом ты попросишь еще недельку-другую, чтобы наставить твоего подмастерье уму-разуму и обучить основам вашего ремесла…

– Много времени это не займет, – заверил я его. – Вообще-то, будь у меня на то время, я бы все-таки смог перетянуть на нашу сторону бедного Кунни… Уж он как ассистент был бы специалистом высшего класса…

– Ну вот это уже мечты! – все тем же неприязненным тоном снова оборвал меня Хирам. – Моим людям в свое время приходилось прощупывать этого парнишку… Он предан… Впрочем, был предан твоему Учителю фанатически! Так что если ты питал иллюзии насчет этого хитреца, то просто сам совал голову в ловушку. Тогда уж можно возблагодарить Господа за то, что ты не успел выложить перед ним свои карты…

Тут Хирам задумался, видимо приняв во внимание какие-то неизвестные мне соображения.

– Помощник, говоришь… – Он бросил на меня косой взгляд. – Ну что ж… Если ты и впрямь думаешь, что так будет лучше, выбери себе в подмастерье кого-нибудь из моих людей… Ну вот хоть того же Джоша, например…

Джош подозрительно зыркнул на меня глазом и умоляюще – на атамана, предвидя в таком «назначении» что-то недоброе.

Я поспешил утвердить его в этом мнении.

– В принципе, – слегка обескуражено признал я, – и такой вариант сошел бы… Но… Разве вам хочется терять своих людей, господин Хирам?

Господин Хирам остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и воззрился на меня со стариковским любопытством.

– Как ты изволил выразиться, маг? – спросил он вкрадчиво. – Объясни, что ты имеешь в виду. Почему это я потеряю своего человека, если дам его тебе в ассистенты?

Я принял значительный вид и вроде как неохотно стал разъяснять:

– Вообще-то, это – один из секретов искусства магии, господин Хирам. Дело в том, что в таком мероприятии, как взлом Врат Арсенала – а они закрыты далеко не слабыми заклятиями, – есть кое-какие моменты, которые опасны. Так – простенькие манипуляции, которые, однако, могут плохо кончиться для тех, кто их будет производить, в тот же миг, когда Врата откроются…

– Ты темнишь, маг! – коротким злым карканьем оборвал меня Хирам. – Называй вещи своими именами, ты – выбравший Темный Путь!

Я понял, что интуитивно попал в какую-то болевую точку замыслов старого атамана. В точку, в которой сосредоточились какие-то темные иллюзии о моем магическом ремесле. И уже чисто по наитию я продолжил:

– Дело может обернуться так, что для того, чтобы отпереть Врата, потребуется принести Демону Врат жертву…

И тут старик расплылся в торжествующей улыбке. Я – сам того не зная – сделал самый верный ход, который может сделать обманщик: я утвердил свою жертву в ее худших подозрениях!

Верный Джош только и мог, что потрясенно вертеть головой, словно воротник стал ему дьявольски тесен. Я готов был поклясться, что капли сеющегося на нас дождя стекают по его плохо выбритой физиономии пополам с каплями пота. Такого же холодного и неприятного, как и этот дождь.

– «Простенькие манипуляции… Могут… Плохо кончиться…», – передразнил меня Хирам. – Скажи уж прямо: не могут Врата открыться сами по себе – от какого-то там заклинания. Им нужна жертва! Так и только так!

– Да, – согласился я покорно. – Жертва нужна.

– Как видишь, – проскрипел Хирам, – я не такой уж неграмотный болван в твоем деле. И я знаю о Вратах Арсенала все, что только может знать смертный! Жертва… Конечно, жертва. Ведь и само заклятие, которым закрыты Врата, замешено на крови! Я долго ждал, когда ты заведешь речь об этом.

Он замолчал, сунул руки в карманы и двинулся вперед решительным шагом. Нам не оставалось ничего другого, как следовать за ним: мне и Ромке – торопливым, размашистым шагом, верному Джошу – по причине недостаточной длины ног – вприпрыжку.

– Ладно, – процедил старик, – даже не оборачиваясь на меня. – Понимаю тебя, маг… Клялся Светлым Силам, наверное… Весь этакий белый и пушистый… И вдруг на все это – жирный мазок дегтя. Человеческие жертвоприношения… Ах как нехорошо, ах как портит имидж… Другое дело – несчастный случай… Производственный риск… Ни черта не производственный риск! – вдруг выкрикнул он, снова став столбом и повернувшись ко мне лицом к лицу. – У Грехэма черным по белому написано: «требует принесения человеческих жертв»!!!

«Да, – прикинул я. – Старик-то и в самом деле ох как непрост! По части Темного Арсенала, оказывается, энциклопедически начитан! А мэтр Герн тоже, похоже, себе на уме… Из Грэхема мне выдал только подборку выписок… Неужели там действительно говорилось о человеческих жертвах?»

Я покосился на Ромку. Тот с тревогой смотрел на меня. Я придал лицу уверенное выражение и снова уставился в буравящие глаза атамана Хирама.

– Ладно… —снова возвращаясь к успокоительному тону, произнес Хирам. – Будет тебе подмастерье… Уже к утру будет…

И правда, следующим утром, едва успев умыться, я отправился «на ковер» к атаману. Обязательный Джош чуть ли не бегом провел меня по каменному лабиринту Подземелья – в опочивальню Сизого Хирама. Похоже было, что он до сих пор напуган открывшейся перед ним вчерашним вечером перспективой оказаться жертвенным бараном и стремился как можно скорее обеспечить себе полное отстранение от этой роли.

Старый атаман восседал на своей уже застеленной постели и вкушал утреннюю похлебку, держа супную миску на весу и черпая варево из нее основательных размеров серебряной ложкой. Бог весть почему он игнорировал возможность поставить еду на предназначенный для этого столик поодаль.

– Ну, – произнес он с набитым ртом, – как я и обещал, тебе привели подмастерье. Будь благодарен Аманесте – она про твою проблему узнала от твоего же братца. И вспомнила, что в ближнем селе временами ночует беглый ученик кого-то из мэтров. Проворовался, должно быть, и теперь боится податься назад… Поболтай с ним, накорми… Вам, кстати, как и вчера, подано в зале Водопада. Если подойдет тебе, бог вам в помощь! Эй! – крикнул он в закрытую дверь. – Где там мальчишка?

Мальчишка был здесь и не заставил себя долго ждать. Дверь со скрипом отворилась, и в комнату шустро проскочил Тагара.

* * *

До тех пор пока мы не остались одни, ни я, ни вороватый дакла ничем не выдали, что знакомы друг с другом. Отмытый и усаженный с нами троими за стол, Тагара выказал беспримерный аппетит и, не отрываясь от поглощения пищи, беспрерывно плел несусветную чушь про свое учение у «лысого мэтра» и те лишения и невзгоды, которые ему приходилось терпеть за время своего так и незаконченного обучения. Я слушал его с внимательным видом, лишь изредка поднимая глаза от тарелки. Аманеста и Роман переглядывались и сигналили друг другу о чем-то жестами.

Я не торопил Тагару, дал полностью насытиться и предложил «для первого знакомства» пройтись по лесу и берегу. Разрешение на такую прогулку я еще утром испросил у старого Хирама. Тот, вероятно, был твердо уверен, что я не знаю тайных троп, не знаком с искусством левитации, не умею ходить по воде аки посуху и не смогу сбежать с Ничейного острова. Да и бежать мне некуда и незачем, ведь в его – старого Хирама – распоряжении все равно остается заложником мой брат. Так что разрешение бродить по острову я получил без особого скрипа и нареканий.

Утро в тот день выдалось ясное и свежее. Свежее настолько, что, велев довольно тепло одетому (из гардероба Аманесты) Тагаре подождать меня снаружи, я сбегал в выделенный мне чулан – спальню и прихватил оттуда свой плащ-накидку. Когда я натягивал это одеяние, в кармане что-то тонко звякнуло – проклятая пентаграмма!

Оказывается, с позапрошлой ночи у Белых скал я так и не доставал ее из кармана! Черт побери, я, получается, оплошал перед доверившимся мне Шоном. По дороге «на свежий воздух» я больше из верности слову, чем по какой-либо другой причине, надел золотую цепочку на шею, с нею и отправился в неспешный поход по извилистым тропкам поросшего смешанным лесом Ничейного острова.

– Ты ведь специально искал меня, Тагара? – спросил я, когда мы достаточно удалились от надежно скрытого скалами и зарослями кустарника и молодой лесной поросли входа в убежище Сизого Хирама.

– Я же говорил, что буду рядом, – тихо ответил он.

– Ты шел за нами? – продолжил я расспросы. – За мной и Кунни? Ты был ночью в Белых скалах?

– Нет, – покачал головой Тагара. – Я сразу пошел сюда. Я знал, куда Хирам повезет тебя.

Голос его странно прерывался. Что-то отвлекало его мысли. Но я все еще не мог сообразить, что именно.

– Ты это из-за того… – попытался я свести концы с концами в своем понимании поведения приятеля. – Из-за того, что я тогда не дал, чтобы тебя… Ну, когда тебя поймали с этим фиалом…

Мальчишка отчаянно покачал головой.

– Нет… – сказал он. – Или… Да… Сначала поэтому. А потом мне объяснили… Про то, зачем ты нужен Темным… Они хотят вернуть себе свое старое оружие… Тогда здесь всем конец…

Вот уж чего я не ожидал, так это того, что этот шкет, случайно встреченный мною на лесной дороге в первые часы моей жизни в Странном Крае, не хуже осведомлен о великой тайне Темного Арсенала, чем здешние мэтры и атаманы.

– А Хираму, как ты думаешь… – спросил я, – зачем этот Арсенал?

– Чтобы продать! – не задумываясь, ответил мальчишка. – Он все старое оружие Темных продаст и станет самым богатым человеком в Странном Крае… А самое сильное оружие он оставит себе. Чтобы никто не отнял у него его деньги.

– И кому же он это все продаст?

– Любому! – все так же уверенно ответил Тагара. – Любому, кто больше даст. И тогда, наверное, начнется война…

– Почему? – наивно спросил я.

– Потому что оружие только для того и нужно – чтобы воевать.

Что такое война, этот мальчишка знал не понаслышке. И, разумеется, понимал, что война, которая вырвется из Врат Темного Арсенала, будет куда страшнее всего того очень страшного, что уже выпало на его долю увидеть. Но все-таки… Все-таки он повторял чьи-то чужие, взрослые слова.

– Кто рассказал тебе все это? – спросил я.

Но Тагара не слушал меня.

Не слушал, но в то же время смотрел как зачарованный. Я не сразу понял, что смотрит он не на меня. На цепь с пентаграммой.

– Откуда у тебя это? – тихо спросил он, потянувшись к цепи. – Кто тебе дал?

Машинка у меня в черепе заработала на крутых оборотах.

– Мне дал эту штуку человек по имени Шон. – Я как можно осторожнее подбирал слова. – Ты его знаешь?

– Знаю… – рассеянно отозвался Тагара, осторожно касаясь разорванной пентаграммы. – Его еще называют иногда Шон Бородач… Но это его ненастоящее имя. Это так – кликуха для посторонних. Борода у него такая… очень короткая… И он сильно седой… Высокий…

– Кто это? – спросил я.

– Это мой отец! – ответил Тагара

* * *

Мы сидели на обрыве крутого бережка, временами бросая камешек-другой вниз, в поросшую зеленой ряской гладь, наводили ужас на местных лягушек и перебрасывались скупыми фразами, каждая из которых давалась и мне, и Тагаре не без труда.

– Эта кликуха – Шон Бородач – к нему прилепилась после того, как он стал опекать тот портал, что в Ирландии, – рассказывал Тагара. – Он выходит прямо в погреб одной любопытной пивной. Или пивоварни… Древней.

Наверное, древнее, чем сама Ирландия. И разный народ там иногда встречал Привратников… Ну и разных других, что просочились туда отсюда. Ну и потому вокруг этого места всякие слухи дикие ходили раньше. В общем, там он «косит» под ирландца. И числится в личностях легендарных. Но обычно он ходит через территорию России… А там сейчас – сложное время… Есть даже места, где тоже война…

– Так он русский или все-таки отсюда? – попытался уточнить я.

– Ну…

Мой вопрос немного смутил его.

– В общем, родился он здесь. Но почти все время жил там. У вас. А иногда и в других Мирах. Он же не просто так – Ходок. Он сын Ходока, И внук Ходока… Это, знаешь, особая такая порода людей… Это трудно объяснить так, сразу… – Он помолчал и добавил, глядя в сторону: – В общем, мы с ним мало виделись. Но я его, наверное, люблю все-таки…

– А как случилось, что вам и в этот раз пришлось расстаться? – спросил я, переварив эти «наверное» и «все-таки».

– Это сложно… – скривился Тагара. – Случилось так, что он стал теперь работать на «военщиков»…

– Это на тех, что устроили здесь что-то вроде военной базы? – уточнил я.

– Угу, – подтвердил Тагара. – Те самые.

– Им тоже нужен Арсенал? – спросил я.

– Не знаю… —тряхнул головой Тагара. —Может быть… Может, его хотят заставить. Вот он пишет… – Он провел пальцами по рунам, бежавшим по узору пентаграммы. – Не узнавай меня, если увидишь…

«Так, парень еще и руны читает…» – отметил я про себя уже без всякого удивления. Впрочем, чего удивляться такому сыну такого отца?

– Они тоже хотят воевать?

– Может быть, – дернул плечом Тагара. – Но не здесь. Они хотят на Большой Земле взять этот… реванш.

Это я уже слышал. Что лучше? Вторжение Темных или попытка каких-то собственных силовиков повернуть историю вспять? Кто б мне все это разжевал и так вот – в разжеванном виде – разложил по полочкам?..

– Что ты знаешь об Арсенале? – спросил я. Тагара неопределенно повел головой:

– Да, наверное, то же самое, что и все. Я, наоборот, у тебя хотел узнать что-то.

– Хорошо, – кивнул я. – Я постараюсь тебе объяснить все, что знаю. И все, чего от нас ждут. Но и ты будь со мной откровенен. Скажи, кто тебе все это объяснил: и про Арсенал, и про «военщиков»? Ведь о таких вещах так запросто у костра не болтают…

– Не болтают, – после тягостной паузы признал Тагара и как-то упрямо боднул головою воздух перед собой. – Я… Ну после того, как вернулся в Убежище, сразу отыскал друзей отца.

– Это тоже Ходоки? – спросил я.

– Одни – Ходоки, другие – просто с этими делами связаны, – неопределенно ответил Тагара. – Я с ними о многом говорил. Ну, в общем, они тоже беспокоятся за отца. Они считают, что там, на Большой Земле, с ним случились какие-то плохие вещи… Ну, что вроде завербовали его. Мне надо с ним поговорить…

Я не стал докапываться глубже. «Пока что дай-то бог хотя бы элементарно определить расстановку сил в этой затее», – сказал я себе. И переключился на рассказ о том, что успел узнать о Темном Трибунале. Мы поднялись и принялись бродить по лесу. Но лес уже начал продувать насквозь неприятный сырой ветер. Не зря утро выдалось холодным. Холод и загнал нас обратно в пещеру.

* * *

Зал Водопада преобразился за это время. Окно-пролом, через которое до этого проникал сюда призрачный, переливающийся свет, забрали деревянным щитом. Зато зажжены были факелы и растоплен камин.

А у камина сидел старый атаман и грозного вида кочергой пошевеливал в огне смолистые чурбачки.

– Ну как? скосил он на меня зоркий вопросительный взгляд. – Подходит тебе парнишка?

– Вполне, – кивнул я и, подбадривая сам себя, похлопал Тагару по плечу. – Мы с ним поладим.

– Вот и чудно, – проскрипел старик и щелкнул в воздухе пальцами. – Джош, – распорядился он, даже не оборачиваясь на возникшего в дверях подручного. – Принимай шкета на довольствие. Через час он должен быть пристроен и готов к занятиям с господином магом…

Джош ухватил Тагару за руку и мгновенно исчез с ним вместе за дверью.

– А ты, маг, – повернулся ко мне Хирам, – учти, что на третью ночь мы должны быть у Врат. Если тебе нужно как-то подготовиться к твоей работе, то начинай немедля.

– Понял, атаман, – сдавленным голосом отозвался я.

Ловушка захлопнулась окончательно, и теперь на душу мою лег то ли двойной, то ли тройной груз. Груз ответственности за то, что справиться с заклятием Врат мне как пить дать не удастся, а это означало ответственность за жизнь брата. Груз ответственности за то, что, если я с заклятием таки справлюсь, в мир вырвется всесокрушающий демон разрушения – «старое оружие Темных». А это означало, ответственность за жизнь огромного числа людей… И груз ответственности за жизнь Тагары, которого мне вовсе не хотелось приносить в жертву никаким демонам.

Но теперь повернуть с той дорожки, на которую меня поставили, было невообразимо трудно. Так или иначе я должен был пробудить в себе способность к использованию искусства магии. Снять с себя заклятие Забвения. И средствами для этого – дьявольски опасными средствами – мэтр меня на дорогу снабдил.

– Мне придется готовиться довольно интенсивно, – предупредил я. – Было бы хорошо, если бы никто не мешал мне в это время.

– Тебе не будут мешать, маг, – хмуро заверил меня атаман.

Я откланялся и быстрым шагом, спотыкаясь о неровные полы пещерных коридоров, направился в свою комнатушку. Здесь меня ждали.

* * *

Ни Ромка, ни его подруга не стали тратить времени на извинения за вторжение в мое жилище. Они почти целиком заполнили тесную пещерку, и мне оставалось пристроиться рядом с Ромкой на собственной лежанке, больше напоминавшей полку в плацкартном вагоне. Аманеста заняла единственный в пещерке табурет. Вид у обоих (да, наверное, и у меня тоже) был встревоженный. Нам явно предстоял военный совет.

– Ты уже знаешь? – спросил Ромка.

– То, что на третью ночь мне предстоит поработать у Врат? – уточнил я.

– Да, – кивнул он. – Ты действительно сможешь их отпереть?

– Мне придется попытаться, – пожал я плечами. – Только у этой попытки будет неожиданное продолжение. Для Хирама —точно. Но, скорее всего, и для нас…

– Светлые нанесут удар? – спросила Аманеста. – Ты сможешь вызвать их? Я молча кивнул.

– Будет страшное побоище, – задумчиво проговорила она. – Ты представляешь себе, что такое битва магов? Ведь Темные наверняка тоже окажутся там…

– И у вас есть за пазухой сюрпризы? – полюбопытствовал я.

– Будут, не сомневайся, – пообещал Ромка. Я только закрыл на пару секунд глаза, представляя, какая каша заварится там, у Врат.

– Теперь – о мальчишке… – с тревогой сказала Аманеста. – Ты что? Действительно хочешь принести его в жертву?

– Значит, старик рассказал тебе про это? – ответил я вопросом на вопрос.

– Старик никогда ничего и никому не рассказывает, – усмехнулась дочь атамана. – Но я и сама разузнала кое-что про заклятие Врат. И Джош кое-что наболтал. Он так боялся, что его отдадут на заклание, что язык у него немного развязался…

– Мальчишка – мой друг, – объяснил я. – Я его, можно сказать, с первого дня моей здесь жизни знаю… Никакому демону его я отдавать не стану. Все будет по-другому. А теперь…

Я достал с полки свою сумку с «химией», приготовленной в лабораториях Светлого Ордена, и расстегнул ее. Разложил на крошечном столике пару разовых шприцев, ампулы, пару баночек – одна с бесцветной мазью, другая с ярко-синим порошком, – протянул Ромке пустой стакан.

– Будь другом, сгоняй за водой. Только нужна холодная и чистая…

Ромка подозрительно зыркнул на меня, но молча встал и вышел. Я разжег небольшую спиртовку и установил над ней в хитрой подставочке крошечный тигель-котелок. Аманеста с тревогой следила за мною. Но вопросов не задавала, как и Ромка. Тот тем временем вернулся со стаканом воды – чистой, аж голубоватой.

– Ты умеешь делать уколы? – спросил я дочку атамана. – В вену попадете? Та дернула плечом. В том смысле, что «уж с этим-то разберусь!».

Я наполнил котелочек водой, отмерил туда синего, похожего на кристаллы купороса порошка, размешал и принялся втирать бесцветную мазь в виски. Потом набрал в шприцы жидкость из ампул и убрал все ненужное обратно в сумку. Морщась, проглотил разогретый раствор порошка – голова сразу пошла кругом – и запил его холодной водой. Убрал со стола спиртовку и мини-котелок. Спрятал сумку подальше и кивнул на оставшиеся шприцы и ампулы.

– Сейчас вколю себе вот этот препарат, – пояснил я, – и минут через пять отключусь. Тогда еще минут через пять ты, – я кивнул Аманесте, – вколи мне второй препарат. Так он лучше подействует, чем если я его сразу введу после первого. А ты, Ром, заберешь все это, – я кивнул на шприцы, ампулы, крошки стекла, оставшиеся на столе, – и незаметно закинешь в болото. Подальше. И, если не трудно, присмотрите, чтобы меня никто не трогал. Часа три-четыре… Но сами здесь не торчите. Так, заглядывайте иногда…

– А это действительно надо? – с тревогой спросил Ромка, следя за моими манипуляциями.

– Действительно, – ответил я и взял в руки шприц с первым препаратом.

* * *

Я остался один в своей комнатушке. Вытянулся на лежанке, расслабился. Все происходило почти так же, как на подготовительных сеансах в кабинете мэтра. Некоторое время ничего не изменялось вокруг. Потом, как и полагалось по сценарию, то один, то другой из окружающих меня предметов стали казаться невероятно странными. Я тихо уезжал в какие-то другие измерения, но по-прежнему оставался в своей комнатушке-чулане.

Тени не то чтобы изменили свои очертания. Нет, они изменили свое значение… Какая-то тварь – призрачная и торопливая – скользнула по комнате и на долю секунды, присев у моего изголовья, быстренько прошептала какую-то поразительную истину. Которую я, впрочем, почти тут же забыл.

А потом в комнату вошел мэтр. С какого-то направления, не предусмотренного привычной мне геометрией.

– Здравствуй, ученик, – тихо сказал он. – Кажется, у нас получается?

– Кажется, – ответил я. – Но в том-то и беда, что, может быть, именно только кажется…

– Магический контакт на таком расстоянии ничего особенного не представляет, – небрежно бросил мэтр. – А чтобы ты был уверен, что это не просто сон, не иллюзия, вечером, с наступлением темноты, понаблюдай за горами. Вечером они видны от болот. На самом горизонте. Все шесть вершин. Получишь сигнал. Подтверждение. Сначала молнии будут бить у четвертой вершины. Потом – у шестой. Потом – у первой. И так несколько раз подряд. Это настоящий контакт, поверь мне. Не сон… Главное, чтобы он, этот контакт, состоялся, когда ты окажешься у Врат…

Он присел у меня в ногах и присмотрелся к моему лицу.

– А сейчас займемся снятием с тебя заклятия. Я до самого конца сомневался, что оно лежит на тебе. Но теперь приходится исходить только из этого предположения. Кто-то очень умело поработал с тобой, даже не оставив следов в твоей памяти. И никаких следов вообще. Впрочем, оставим в стороне теорию. Сосредоточься на мысли о.том, что ты что-то забыл и должен вспомнить. Не важно что. Главное, чтобы тебе было важно вспомнить это.

Я постарался отыскать в голове хоть что-то похожее на забытое воспоминание. И нашел. Тут же.

– То, что сказала… То, что сказало это существо… Которое сейчас было здесь. Это сойдет? – спросил я.

– Существо? – спросил мэтр. – Тебе почудилось какое-то существо?

– Да, – кивнул я. – Существо… тварь… Присела надо мной, вякнула что-то – и как и не было ее.

– И ты не расслышал, что она тебе сказала – эта тварь? – внимательно приглядываясь ко мне, спросил мэтр.

– В том-то и дело, что расслышал! – возразил я. – Расслышал и понял! Но хоть убейте – не могу вспомнить что!

Лицо мэтра осветила довольная, но полная сомнения улыбка. Похоже, что он услышал от меня именно то, что ему надо было. Или почти то.

– Сосредоточься только на этом, – приказал он. – Старайся вспомнить во что бы то ни стало! Это очень похоже на след…

Я исполнил приказ как можно более старательно. Почти полностью погрузился в себя и даже те заклинания и магические формулы, которые диктовал мне тем временем мэтр, звучали где-то вне меня, словно в другом пространстве.

Я начал было высказывать приходившие мне на ум предположения, но мэтр велел молчать – нашим условным прикосновением к плечу.

Постепенно свет в пещерке меркнул. Точнее, сменялся неярким светом, льющимся откуда-то из Других Миров. Одно видение стало сменять другое. В какой-то момент я понял, что уже давно слышу негромкую музыку, звучащую неподалеку, и она сразу испуганно смолкла, чтобы снова вернуться ко мне. А потом пришла обыкновенная дрема.

– Ты с кем-то разговаривал во сне, – сказал мне Ромка, когда я проснулся.