– Наконец-то! – сказал Кегля, сияя, как начищенный медяк, только искренней. – Я думал, ты меня бросишь…

– Брошу? – с трудом выговорил я, испытывая совершенно явственное ощущение, будто губы мои оклеены шершавой бумагой.

– Я тут уже второй день торчу, – пояснил Виталик. – Сказали, ты вряд ли скоро очнешься, но обещали сделать все возможное… Я их очень просил.

– Уговорил, значит… – поморщился я, косясь на белую кафельную стену справа от кровати и металлическую стойку капельницы, вьющейся змеей к моему запястью. Голова моя добросовестно раскалывалась, а левое предплечье сковывал гипсовый панцирь. И очень хотелось спать…

– А ты как здесь оказался? – спросил я, покончив с рекогносцировкой.

– Мне Ирка позвонила – сказала, что тебя сюда привезли. А ей менты сообщили. Она же все еще у тебя живет… Но говорит, чтобы ты ее не ждал.

Я и не ждал…

– Говорят, у тебя с печенью проблемы, – вздохнул Виталик. – Больше ничего не говорят – я же не родственник… Иголка у тебя выпала.

– Иголка?

Кегля кивнул на капельницу: игла действительно вывалилась из катетера, прилаженного пластырем к моей руке.

– Сейчас сестру позову, извини, я сам не умею, ты же знаешь.

– Чего тут уметь… – буркнул я. – Ладно… Дай пока сигаретку.

– Спятил? Тут нельзя.

– Окно открой – лето на дворе.

Виталик приоткрыл окно и снова уселся на стул.

– А сигарету?

– Не дам, – решительно отрезал он. – Мало ли что там у тебя с печенью – помрешь еще…

– Далась тебе моя печень! – попытался разозлиться я, но – не получилось. Слабость, словно губка, впитывала избыточные эмоции, и голос меня совсем не слушался. Кажется, я говорил с интонациями обиженного ребенка: праведную решимость Кегли это вряд ли могло сломить… И точно – он и бровью не повел.

– Болит? – сочувственно поинтересовался Виталик.

– Нет… – Я собрался с духом и сел, спустив ноги с кровати: голова кружилась, и меня здорово мутило.

– Куда! – всполошился Кегля. – Тебе лежать нужно, ты же в коме!

– Сам ты в коме, – вяло откликнулся я, по-прежнему чужим, капризным голосом: однако туман в моей голове постепенно оседал… Но слабость была убийственная. – Дай сигарету, – снова потребовал я как можно более решительно.

– Не дам, – огрызнулся Виталик, правда, укладывать меня перестал.

– Медальон у меня увели, – сообщил я Кегле.

– Знаю, – кивнул он, – с ментами разговаривал. Они взяли этих козлов, которые тебя отделали, – кто-то из окна увидел, что тебя кантуют, и ментам позвонил. Правда, эти ублюдки малолетние уверяют, что тебя не трогали… Но здесь, Валя, я тебе скажу – народ совсем заврался… Этих-то хоть понять можно, а другие просто так гонят, без причины…

– Эти правду говорят… Так, может, разок добавили.

– В смысле?

– Потом расскажу… – отмахнулся я.

– Правильно, не напрягайся, – одобрительно заметил Кегля.

– Слушай, Виталик, мы когда с тобой в последний раз виделись? – на всякий случай уточнил я, пытаясь синхронизировать свое внутреннее время с текущим.

– Последний раз? Это когда ты из спальни не вернулся?

– Верно…

– С медальоном экспериментировал?

– Ага.

– Два дня назад это было… И как там у нас?

– Ты знаешь, по-другому. Совсем не так, как раньше… Что-то странное происходит.

– Я же говорил, – кивнул Виталик. – Крестные ходы, да?

– Крестных ходов не видел, но вот Ольга…

– Что – Ольга?

– У Ольги, похоже, что-то с головой.

Я не решился сказать ему больше, поскольку, хоть он кое-что и знал о наших с Ольгой отношениях, лишний раз травмировать его психику мне не хотелось. Виталик ведь, наверно, тоже любил ее…

– Ну, с головой-то у нее и раньше было не особо хорошо, – высокомерно заметил Кегля «со своей колокольни».

– Тебе видней… – смиренно согласился я: он ведь раньше меня на этом любовном фронте в пострадавшие попал.

Дверь приоткрылась, и в палату заглянула молоденькая шатенка в белом халате.

– Ложитесь немедленно! – испуганно воскликнула она. – Вам нельзя вставать!

Я пока едва сидел на кровати и встать еще не успел… хотя и планировал… Так что она явно опережала события.

– А в чем дело, сестричка? – зевнул я. – Я нормально себя чувствую, не выспался только…

– Ложитесь! – повторила сестра. – Вам может стать плохо в любой момент. Вы вообще должны быть в коме.

Забавно она выражалась… И тут я кому-то должен оказался.

– А что это с капельницей? – нахмурилась сестра, подходя к моей кровати.

– Выпала, – услужливо подсказал Виталик. – Леночка, я сам не умею, вставьте ее обратно, пожалуйста.

Голова моя между тем все больше прояснялась: я даже к Леночкиным ногам присмотрелся – очень, между прочим, недурственные ноги для младшего медперсонала: стройные, загорелые…

– Давно выпала? – спросила Леночка у Виталика, ловко воткнув иглу на место и подкрутив регулятор капельницы: руки у нее тоже были красивые. Или это я по слабости так умилялся?

– Не знаю, – пожал плечами Кегля.

– Милый у вас халатик, – непринужденно вставил я, хотя уж халат-то у нее точно был самый обыкновенный.

– Видно, недавно, – прищурившись, внимательно посмотрела на меня Леночка. – Ну-ка, давайте ложитесь потихоньку…

Она попыталась мне помочь, но я остановил ее жестом руки: что-то было не так…

– Ложитесь, ложитесь, а то еще свалитесь на пол, – озабоченно настаивала сестра.

Я вырвал иглу из катетера и вцепился рукой в спинку кровати: все плыло у меня перед глазами.

– Что это вы делаете? – нахмурилась Леночка.

– Кегля, не давай им ничего колоть, – сказал я и провалился в темноту…

Впрочем, на этот раз очнулся я быстро: Виталик не подвел.

– Сейчас врач придет, – доложил Кегля. – Только я не знаю, хорошо это или плохо. Здесь теперь трудно понять, как лучше. Стоит только кому-нибудь довериться – сразу же начинают парить! А как за ними уследишь, если они профессионалы, а ты лох… А тебе ведь еще вылечиться надо…

– Ничего, как-нибудь выживу, – вяло откликнулся я.

– Я ее допросил. Она созналась, что транквилизаторы тебе вливают.

– Допросил?

– Ну, наехал слегка… Понты небольшие развел. Сказал, что ты человек авторитетный, и за тебя спросят, если что… Тут иначе теперь нельзя, давить нужно, напором брать – иначе увязнешь.

– А в чем дело-то? – продолжал недоумевать я: все это выглядело довольно нелепо. Зачем вообще кому-то могло понадобиться держать меня в бессознательном состоянии?

– Понятия не имею, – вздохнул Виталик. – Но ты не напрягайся, возможно, все это просто чушь какая-нибудь.

Такое пояснение, конечно, здорово утешало… Но сестричка-то какова!.. А эта ее забавная оговорка, по поводу комы – прямо по Фрейду, хоть я его и недолюбливаю… Фрейд, конечно, был практичный малый, но все эти его погружения в свинские стороны человеческой натуры уж больно безоглядны…

– Дай сигарету, – снова потребовал я.

Кегля с тяжким вздохом достал из кармана пачку и протянул мне: то ли мой голос уже достаточно окреп, то ли Виталик круто поменял свои приоритеты…

– Врач сейчас придет, – на всякий случай напомнил он, снимая с себя ответственность.

Я закурил, но сразу закашлялся. И курить-то было противно… Я выкинул сигарету в окно.

В палату вошел мужчина лет пятидесяти – седой, тучный, но довольно бодрый.

– Курим в реанимации? – поморщился он.

– Бросили уже, – откликнулся я.

– Ясно… А что тут у нас за проблемы с назначениями? – Доктор взял свободный стул и присел рядом с кроватью. – Я Геннадий Владимирович, – представился он, – ваш лечащий врач.

– Усыпить меня хотите, Геннадий Владимирович?

Доктор помедлил с ответом, что-то обдумывая и разглядывая меня так, словно я высказал нечто неприличное.

– Ну вот видите… – сказал он в конце концов, – если бы вы назначений придерживались, так и вопросов бы никаких не было.

– Это точно, – согласился я. – Но теперь-то вопросы возникли.

– Возникли, возникли… – вздохнул доктор: смущен он явно не был, так что никаким «заговором» тут, очевидно, и не пахло. Оставалось только получить вразумительное разъяснение…

– Мой друг – очень серьезный человек, – неожиданно вмешался Кегля. – Если с ним что-нибудь случится… – многозначительно покачал он головой.

Тактика Виталика уже была мне известна, однако сам я не был склонен все так драматизировать: в конце концов, медицина – область довольно специфическая.

– Мне уже передали, – снисходительно улыбнулся доктор. – Но я вам никак не враг, так что все эти угрозы бессмысленны.

– Очень хорошо, – кивнул я с готовностью довериться медицине. – И все же: зачем было меня усыплять?

– Завтра утром операция, – сказал доктор. – Вам сейчас волноваться ни к чему.

– Ничего себе… – выдохнул я. – Так вы меня резать собрались?

– Я?.. Не-е-т… – открестился от «мокрых дел» доктор. – Я терапевт…

– Что еще за операция? – подозрительно нахмурился Кегля, хотя он, кажется, тоже несколько присмирел.

– Пересадка печени, – прозаично пояснил Геннадий Владимирович.

– Что?!! – подскочил я.

– Успокойтесь, успокойтесь, – бережно придержал меня Геннадий Владимирович, усадив обратно на кровать. – Вот видите, как вы завелись… А так спали бы себе спокойно и проснулись бы уже с новой печенью.

– Что с моей печенью?

– Повреждена, – вздохнул доктор.

– Так… Ну, все, хватит! – снова вмешался Кегля. – Что значит – повреждена? Это же ахинея какая-то… Вы мне голову не морочьте, я знаю, что такое печень!

– Да что вы переживаете? – удивился доктор. – Кто после операции это выяснять станет?.. А у человека будет отличная новая печень, и страховка все расходы оплатит… Он еще и деньги получит.

– Какая страховка? – оторопел я: пожалуй, Кегля все же оказался прав со своими подозрениями… Да и страховка моя была давно просрочена…

– У вас отличная коммерческая страховка, – успокоил меня Геннадий Владимирович, словно прочитал мои мысли. – С этим у нас все четко организовано.

Я уже готов был разочаровать доктора, и тут мне вдруг пришло в голову, что страховка-то моя здесь, возможно, и в силе: я же полгода в тюрьме совсем в другой жизни проторчал… А фирма платила за страховые полисы своих служащих очень неплохие деньги…

Я тревожно прислушался к своим внутренним ощущениям: мне, конечно, здорово намяли бока, но в области печени я никакой боли не чувствовал… Если, конечно, она была на прежнем месте…

– Так что с моей печенью, Геннадий Владимирович? – настаивал я.

– Ушиб, – невозмутимо пожал он плечами.

– Без пересадки не обойтись?

– Трудно сказать.

– Вранье это все! – воинственно заявил полный решимости Кегля. – Не слушай его, Валя! Я же тебе говорил, что они тут все гонят…

Доктор молчал, проигнорировав выпад Виталика, однако я вдруг почувствовал, что он все же растерян. Впрочем, человек впечатлительный действительно мог растеряться от такого нелепого выпада. Однако что-то в глазах доктора мне не понравилось… Кажется, в них отсутствовало совершенно естественное в подобной ситуации желание понять, что происходит, тем более – если происходит что-то нелепое… Это выглядело более чем странно, учитывая тот факт, что доктору понять суть наших претензий было явно проще, чем нам разобраться в медицинских хитросплетениях, если проблема заключалась в них…

– Похоже, я выживу и без операции, да, доктор? – мягко подтолкнул я Геннадия Владимировича в нужное русло.

– Может быть, – деревянным голосом сказал он, безо всяких эмоций.

– Да или нет? – ультимативно поставил вопрос Кегля.

– Возможно, – стоял на своем Геннадий Владимирович.

– Зачем же вы меня так пугаете? – укорил я безумного эскулапа, инстинктивно предпочтя веру в друга.

– У нас очень хорошие хирурги, – слегка оживившись, возразил он.

Доктор явно распространялся на какой-то своей волне, и я этой волны, честно говоря, не улавливал…

– Зачем это все? – спросил я Кеглю, все более укрепляясь в направлении своей веры.

– Вы напрасно так легкомысленно относитесь к своему здоровью, – вставил доктор.

– Легкомысленно?..

– Не ведись… – авторитетно проинструктировал меня Кегля.

– Может, вы мою печень кому-нибудь сбагрить хотите, – ухмыльнулся я, в надежде разрядить обстановку.

– Ну почему сразу сбагрить? – обиженно откликнулся Геннадий Владимирович. – Наоборот…

– Это как это наоборот? – насторожился я.

– На вашу печень у нас есть кандидат, но он проходит по социальной программе – совершенно бесплатно…

Мы с Кеглей переглянулись: похоже, сомнения отпали у нас обоих… свою печень мне лучше оставить при себе.

Выписался я через пару дней. Удержать меня никто не пытался: после того как я отказался от «хитроумной» операции, медперсонал вообще потерял ко мне всякий интерес, хотя моя страховка и в самом деле исправно оплачивала все расходы. Виталик на всякий случай договорился с УЗИстом где-то на стороне, чтобы проверить мою печень.

– Только ничего ему не говори про больницу, – предупредил он. – Бог его знает, как у них в мозгах все эти завихрения образуются – лучше пусть не знает… и про страховку тоже…

– Ты думаешь, совсем, что ли, нормальных врачей не осталось? – усомнился я. – У меня приятель есть, хирург. Неплохой вроде парень. Правда, тут я с ним еще не сталкивался…

– Причем здесь врачи… – пожал плечами Кегля, – Я же тебе говорил – у всех теперь мозги набекрень. Только если просто мозги набекрень – это еще не страшно. Плохо, когда со специалистами дело приходится иметь – когда ты сам ничего не понимаешь и проверить не можешь. А так – иногда даже неплохо…

– Неплохо?

– Я тебе покажу… – заверил меня Виталик.

– А в чем это выражается?

– Ты же видел.

– Видел, но не совсем понял…

– Я пока тоже не совсем понял… Сначала были просто какие-то маленькие странности, и я не обращал на это внимания. У всех ведь свои тараканы имеются. Но за последние несколько дней все так изменилось, что это уже настоящая лавина странностей, да и маленькими их не назовешь.

– Но суть-то в чем?

– Погоди… Все не так просто. Мне самому только недавно в голову пришло, что все это может значить.

– Конец света близится? – усмехнулся я.

Виталик насупился.

– Ничего смешного в этом нет, уж поверь мне. Когда люди – все поголовно – начинают гнать… а самое прикольное…

– Прикольное?

– Самое прикольное, что они при этом и сами готовы поверить чему угодно, если только ты не засыплешься на какой-нибудь чепухе, которая им не понравится… Понимаешь?.. Но даже если и засыплешься, то тут же можно придумать любую более-менее связную чепуху взамен… Как будто они потеряли способность что-то такое… чувствовать, что ли… Не знаю… Вот так теперь тут живут.

– По-моему, люди всегда грешили подобным легковерием.

– Тебе мало показалось? Ты считаешь, что такое в порядке вещей? Так вот… Вещам теперь далеко до порядка. Сам увидишь. Очень все странно… Такое ощущение, словно правды больше не существует – обычной, элементарной, сермяжной правды, я не говорю о высоких материях… Осталась только какая-то механическая логика, что ли… Вернее, даже не механическая, а бессмысленная, неизвестно из чего вытекающая, будто во сне, понимаешь?.. Имитация логики, суррогат какой-то… Еще немного, и…

– Что – и?

– И логики не останется. Логика ведь тоже должна на что-то опираться, на какую-то основу, нет разве?.. Что-то тревожно мне, Валя, – уныло покачал головой Кегля. – Представляешь, какой может хаос начаться, если не останется даже логики? Это же хуже, чем… чем…

– Чем?

– Не знаю…

– Может, ты перегибаешь?

– Еще скажи, что я сам гоню, – криво усмехнулся Виталик. – Мне уже говорили…

– Кто?

– А что, ты думаешь, они сами могут сказать, если ты пытаешься кого-нибудь в себя привести?.. Все с ног на голову переворачивается, причем видно, что у них это даже не нарочно выходит.

– Совсем ты меня запутал, – поморщился я. – Ладно, разберемся как-нибудь… Где этот твой УЗИст работает?

– На Ваське, – вздохнул Кегля. – Может, в другой раз?

– Не беспокоит тебя моя печень?

– А тебя?

– Меня не беспокоит, – пожал я плечами. – Ну, поехали тогда домой.

– Короче, реальность теперь не имеет никакого значения, – заключил вдруг ни с того ни с сего Кегля. – Понимаешь?!

– Нет… – сознался я.

– Скоро поймешь, – мрачно пообещал Виталик и поднял руку, останавливая попутного частника.

– До Кирочной подбросишь? – спросил он у водителя.

– До Кирочной? – поморщился лысоватый коренастый мужчина за рулем потрепанного «Ауди». – А как насчет денег? – покосился он на меня, что показалось мне вполне здоровой реакцией с его стороны, поскольку мой костюм, который выдали из больничной химчистки, свидетельствовал явно не в пользу нашей кредитоспособности. Удивил меня скорее ответ Кегли.

– Денег полно, – заявил Виталик, вальяжно похлопав старую спортивную сумку, набитую продуктами, которых он натаскал в больницу, дожидаясь моего выздоровления.

На углу Литейного и Некрасова нам горел зеленый, и водитель прибавил скорости, чтобы успеть проскочить перекресток. Мы с Кеглей сидели на заднем сиденье, но я по привычке наблюдал за дорогой впереди, и поэтому, когда нам под колеса бросился какой-то тип в расстегнутом плаще и развевающемся на худой шее ядовито-оранжевом галстуке, я сумел разглядеть даже выражение его лица, прежде чем яростно завизжали тормоза и раздался омерзительный, глухой звук удара.

Машина остановилась. Водитель, раздраженно матерясь, отправился выяснять, что стало с атаковавшим автомобиль камикадзе в оранжевом галстуке. Я вышел вслед за ним. Человек лежал перед капотом «Ауди», широко раскинув руки, и смотрел в небо пустыми глазами. Выражения на его лице просто не было… никакого… В точности как тогда, когда я из машины увидел это лицо, промелькнувшее за лобовым стеклом. Это было мертвое лицо – лицо мертвеца… и вдруг оно исказилось гримасой боли: камикадзе был жив…

Патрульная машина ГИБДД подрулила к нам, развернувшись со встречной полосы. Никто их еще не вызывал, видно, просто ехали мимо…

Инспектор не спеша подошел к месту ДТП, склонился над самоубийцей, поинтересовался, как тот себя чувствует, выяснил – что плохо, и переключил свое внимание на понурого водителя. Посмотрел его права, положил к себе в карман, смерил коротким взглядом меня и, наконец, спросил у водителя:

– Что у вас случилось?

– У меня? – откликнулся водитель.

– Ну не у меня же, – резонно заметил инспектор. – Вы человека сбили. Зачем?

– Это не я, – помотал головой водитель, – он сам.

– Он вас сбил?

– Он под колеса бросился.

Инспектор с сомнением посмотрел на пострадавшего. Тот уже более-менее пришел в себя и даже попытался встать, но пока сумел только сесть.

– Гражданин, – обратился к нему инспектор, – вы бросились под колеса? Сами?

– Сам, – кивнул пострадавший.

Инспектор вздохнул:

– Вам придется заплатить штраф… Обоим, – заключил он.

– Штраф? – возмутился водитель. – А я-то за что?

– За то, что сбили, – спокойно пояснил инспектор. – Ездить надо медленней.

– Но я ехал не…

– Хотите оформлять протокол? Оформим… – угрожающе пообещал инспектор.

– Сколько с меня? – быстро сориентировался водитель.

Он рассчитался с инспектором, забрал свои права и нырнул за руль. Кажется, никто не собирался вызывать «скорую» для пострадавшего, что, впрочем, не особенно меня озадачило, учитывая мой собственный удручающий опыт пребывания в здешней здравнице. Мне тоже пришлось вернуться в машину, хотя было любопытно, чем эта история закончится для камикадзе. Жалости он у меня не вызывал: было бы как-то неестественно жалеть человека, стремившегося к своей цели, какой бы она ни была, и добившегося определенного результата. Или он стремился к чему-то большему?..

В полном молчании мы доехали до Кирочной, и водитель обернулся к Виталику в ожидании обещанного гонорара. Кегля не спешил расплачиваться:

– Послезавтра… – поморщившись с умным видом, пообещал он водителю.

– Послезавтра? – напряженно сощурился в ответ водитель.

– Послезавтра, здесь, – решительно подтвердил Кегля, открыл дверь, неторопливо вылез из машины и жестом поманил меня за собой.

– А деньги? – нерешительно напомнил водитель.

– Послезавтра, – непринужденно пожал плечами Виталик. – Сейчас не могу, извини.

Водитель сидел с приоткрытым ртом, глядя на меня безо всякого выражения. Я еще некоторое время всматривался в его стеклянные глаза, пытаясь прочитать в них что-нибудь, а затем молча выбрался следом за Кеглей. Водитель, так ничего больше и не сказав, включил передачу и поехал своей дорогой…

– Ну, как тебе? – спросил, ухмыльнувшись, Виталик.

– Нас двое… – заметил я, сознавая, что это не слишком убедительное объяснение: водитель был довольно крепкого телосложения и должен был бы, по крайней мере, возмутиться.

– Я и один справляюсь, – заверил меня Кегля.

– А почему «послезавтра»?

– «Завтра» хуже работает, – авторитетно пояснил Кегля, – проверено… Они начинают сомневаться, приходится дополнительные усилия прилагать.

– Это какие?

– Да так… фуфло всякое, – отмахнулся Кегля. – Лучше «послезавтра» использовать – для них это почему-то гораздо убедительней звучит. Железно проходит.

– И когда же ты успел так навостриться?

– К этому быстро привыкаешь.

– Так тут все такие? – хмуро поинтересовался я. Мне не очень импонировали новые замашки Виталика; я все-таки склонялся к мысли, что в одиночку он вряд ли вел бы себя так развязно.

– Как я или как он? – уточнил Кегля.

– А есть разница?

– Разница есть… Только в том случае, если ты способен ее замечать, – пожал он плечами. – Я ж тебе говорю – сумасшедший дом… Зомби вокруг.

– А ты этим пользуешься…

– Приходится. А как еще жить?

– Ну… Дал бы ему денег.

– У меня нет. Да они теперь особо и не нужны… Как и там, наверно.

– Где – там?

Кегля устало посмотрел на меня:

– Не думаю, что нам есть куда возвращаться.

Я ничего не ответил, но в том, что Виталик прав, у меня сомнений почти не было.